Читать онлайн Камень. Книга двенадцатая бесплатно

Глава 1

Прямо на «месте казни», но с другой стороны от продолжавшей вести трансляцию камеры старшие родичи заставили нас с Колей и Сашей выпить фактически по пол-литровой бутылке водки: если я вяло пытался отказываться, мотивируя это своим вполне удовлетворительным моральным состоянием, то вот мои братья подобных попыток предпринимать не стали и без возражений «намахнули» по три налитых стакана.

– Этой тоже налейте, – указала сыну царственная бабуля на бледную Изабеллу, стоящую в сторонке в обществе своего родителя и явно не отошедшую от того, свидетелем чего она только что стала. – А то еще на эмоциях умишком поедет, шаболда испанская.

Указание было выполнено без всякого сопротивления со стороны как старшего Савойского, так и его дочурки. Принцесса после приема дозы успокоительного чуть-чуть порозовела, потом ее слегка повело в сторону, и до машины она добиралась при помощи поддерживающего ее папашки.

Когда мы рассаживались по своим машинам, чтобы покинуть памятный мне еще дуэлью со старшим Савойским полигон, император в очередной раз пожелал в качестве транспортного средства использовать Ванюшин гелик, и я оказался на переднем сиденье рядом с колдуном.

– Ты как, Алексей? – первым делом поинтересовался дед.

Он демонстративно перевел телефон в беззвучный режим и убрал трубку в карман. Это же самое сделали и бабка с отцом.

– Ничего хорошего, но жить можно, – поморщился я. – И пить больше не хочу, разве что на ночь пропущу пару бокалов красного вина…

– Это адреналин, – безапелляционно заявили с заднего сиденья. – Когда отпускать начнет, твое «нормально» сначала превратится в очень плохо, а потом и в совсем хреново, так что пить тебе все равно придется, и не веселья ради, а здоровья для. Это же самое, даже в большей степени, касается и твоих братьев. Короче, слушай мой приказ – даю вам три дня на хорошенько пропиться и прийти в себя. Задача понятна, внучок?

– Понятна, – вздохнул я.

– Идем дальше. Отмокать все три дня вы будете на яхте. Яхту не покидать, с друзьями не общаться, телефонами пользоваться только для связи с ближайшими родичами. Присматривать за вами на постоянной основе станут Прохор с Ваней, а мы будем вас периодически навещать. Все понял?

– Понял…

– Просьбы? Предложения? Пожелания?

– Надо бы Гогенцоллернов и Виндзоров обрадовать, что Савойским наконец-таки удалось снять свой заказ на их устранение, а то мы с этой публичной казнью совсем про них забыли…

– Точно! – хмыкнул дед. – Хорошо, что ты вспомнил! Твой отец сегодня же свяжется сначала с Савойскими, а потом я наших немецких и английских родственников обрадую. Что-то еще?

– Пока ничего… Хотя… Маше-то с Варей можно позвонить? – я с кривой улыбкой повернулся назад. – И убедить их, что их старший брат совсем не тот монстр, которого они видели на своих телеэкранах…

Разговоры о том, что именно нам с братьями «выпала честь» осуществить правосудие над испанскими тварями и их родичами, начались за день до казни. Если я отнесся к этому достаточно спокойно, то вот Коля с Сашей несколько обалдели и даже попытались вежливо «отказаться», мотивируя это своей молодостью, неопытностью в подобных делах и тем, что у них в самый последний момент может «не подняться рука» на ни в чем не повинных родичей этих трех испанцев. Насчет ни в чем не повинных родичей я братьев вполне понимал – Коля с Сашей были в курсе всех раскладов относительно влияния Ватиканских колдунов на ситуацию. Кроме того, они прекрасно понимали и отсутствие фактической вины полковника де Кардона, хозяина виллы, бывшего командира Седьмой роты специальных операций тупо закодировали стать приманкой конкретно для меня. Это же самое против их воли сделали и с его подчинёнными боевиками, заставив тех напасть на наше посольство в Мадриде. Исходя из этих данных становилось очевидно, что родичи этих троих никак не виноваты в произошедшем, а значит, просто становились жертвами трагических обстоятельств.

К моему немалому удивлению, царственный дед на заявления внуков прореагировал вполне адекватно, а не полез на табурет по своему обыкновению, и предложил им посмотреть на ситуацию с другой стороны:

– Да, внучки, эти католические деятели из Ватикана обыграли и подставили не только нас, но и Савойских вместе с их подданными, – вещал он. – Вы правы, эти родичи фактически ни в чем не виноваты, да и сами нападавшие вместе с этим полковником, если подходить совсем уж формально, выполняли чужую волю. Но мы, я имею в виду не только Романовых, но и всю Российскую империю, обязаны на это прореагировать самым жестким образом. Я вас уверяю, основной грех смертоубийства ляжет в первую очередь именно на ватиканских колдунов, а уж потом только на нас с вами, причем ваша вина перед Господом будет минимальной – вы просто исполните мой приказ. Ватиканских же колдунов мы потом обязательно накажем, они у нас ответят вообще за все! – Дед прервался, чтобы выпить воды. – Идем дальше, молодые люди. Только представьте себе, сколько мы с вами после такой публичной акции сбережем в будущем жизней наших с вами соотечественников, находящихся за границей? Да к ним подойти бояться будут, не то что пакость учинить! Вы подумайте хорошенько над тем, что я вам сказал, и примите правильное решение.

После недолгих раздумий и общения со мной Коля с Сашей согласились, чем обрадовали старших родичей, но потребовали взять с собой на казнь побольше водки, мотивируя это тем, что в Афганистане им алкоголь здорово помог справиться со стрессом…

– …Маше-то с Варей можно позвонить? – Я с кривой улыбкой повернулся назад. – И убедить, что их старший брат совсем не тот монстр, которого они видели на своих телеэкранах…

Если мой родитель с царственным дедом нахмурились после этого комментария, то вот царственная бабуля вовсю улыбалась:

– Ты, внучок, просто обязан пообщаться с сестрами, а то вдруг они тебя начнут бояться больше, чем меня?

Император откашлялся и заявил:

– Дорогая, внук же о серьезных вещах говорит, а ты все шутки шутишь…

Мария Федоровна хмыкнула:

– А с чего ты взял, дорогой, что кто-то здесь шутит? Я и сама уже давненько внучка серьезно опасаюсь, а после того, как сегодня понаблюдала с каким профессиональным хладнокровием он этих испанцев на кол посадил, мои опасения переросли в самый настоящий ужас.

Дед хмыкнул в ответ:

– А по тебе и не скажешь, дорогая, улыбаешься вон, и руки у тебя не трясутся от страха…

Бабка гордо выпрямила спину, что на не особо удобном «дубовом» заднем сиденье гелика было сделать достаточно просто:

– А я что, на неопытную малолетку похожа, чтобы у меня ручонки от страха тряслись? Я же фигурально выражаюсь, так сказать, передаю вам свои внутренние ощущения. А теперь представьте, какие чувства сейчас испытывают в отношении Алексея и остальных Романовых все те, кто трансляцию смотрел в прямом эфире, в том числе и наши с тобой подданные, дорогой. – Она подалась вперед и похлопала Кузьмина по плечу: – Ванечка, мальчик мой, можешь свои чувства описать?

Колдун, не отвлекаясь от дороги, с улыбкой кивнул:

– Я трепещу перед царевичем и остальными Романовыми, государыня!

Императрица с довольным видом повернулась к супругу:

– Вот видишь, дорогой! Если уж Ванечка трепещет, что тогда другие-прочие чувствуют!

Дед только отмахнулся:

– Нашла у кого спрашивать! Наш Ванечка такого в жизни навидался и в таком поучаствовал, что у него, я уверен, даже аппетит во время казни не пропал. Да, Ванюша?

Колдун поморщился:

– При всем уважении, государь, но, когда царевич этим тварям кол в заднепроходное отверстие вставлял, некоторые неприятные ощущения меня все-таки посетили… А вообще, ваши императорские величества, если вам интересно мое скромное мнение, мероприятие прошло на самом высоком уровне – без лишнего пафоса и без ненужных рек крови, но с четким и внятным посылом для всех заинтересованных лиц. Кроме того, его святейшество с Алексеем, Колей и Сашей сработали на шесть баллов из пяти: когда подростки после казни упали перед патриархом на колени и принялись истово молиться, а Святослав их стал по головам гладить и утешать… Даже мое каменное сердце, ваши императорские величества, не выдержало, и на глаза навернулись слезы…

Царственный дед переглянулся с супругой и откашлялся:

– Действительно, Святослав с этой идеей прямо в точку угодил… Теперь ни у кого не будет сомнений в том, что молодое поколение Романовых воспитывается в строгой православной вере. Да и сам патриарх остался не в накладе: сейчас его авторитет в мире точно укрепится, а на родине так и вообще взлетит до небес. Как бы не зазвездился наш Святослав, не возомнил о себе вредного…

В разговор решил вмешаться мой родитель:

– Брось, отец! Опять тебе что-то привиделось! Святослав уже научен горьким опытом и понимает, что в союзе с Романовыми он добьется гораздо большего, чем без нас. А если ты все-таки окажешься прав – изыщем способы, как в очередной раз опустить патриарха на грешную землю. – Он глянул в мою сторону и подмигнул. – И вообще, уважаемые бабушка и дедушка, что у вас за потребительское отношение к любимому внуку? У подростка стресс, и к Ване в машину мы сели, чтобы Лешку морально поддержать, а вы, ваши императорские величества, устроили очередное производственное совещание!

Император с императрицей переглянулись и, как подсказала мне чуйка, слегка устыдились после справедливого упрека цесаревича, но вида так и не подали, предпочтя выставить свой промах в ином свете:

– А чем, по-твоему, мы тут занимаемся? – нахмурился дед, обращаясь к сыну. – Этими разговорами мы Лешку как раз и отвлекаем от стресса. И вообще, Александр, внук своими поступками давно доказал, что сопли за ним подтирать не надо и он не нуждается в дополнительной опеке.

Я с улыбкой наблюдал, как под строгим взглядом деда морщится мой отец, как активно кивает бабуля, и даже не удивился, когда император перевел взгляд на меня и попросил подтверждения своим словам:

– Ведь так, Алексей?

– Не так, дедушка, – мотнул я головой, продолжая улыбаться. – Отец прав, мне сейчас как никогда требуется от вас поддержка в преодолении последствий недавнего стресса…

Я с трудом стер улыбку с лица и тяжело вздохнул, продолжая отслеживать реакцию старших родичей: если отец чувствовал удовлетворение, смешанное с настоящей тревогой, то дед с бабкой натуральным образом растерялись и тоже напряглись. Один только Ванюша чуял какой-то подвох с моей стороны и продолжал как ни в чем не бывало управлять своим любимым геликом.

– Гм… – кашлянул император. – Ты это, Лешка… Давай тогда на яхте все вместе выпьем… посидим… по-мужски поговорим… Я все свои дела отменю! Мишаню Пожарского еще позовем… Или ты чего другого хочешь? Может, бабу? Блондинку, брюнетку, рыжую? Говори, внучок, не стесняйся! Как говорится, любой каприз…

Бабуля на столь циничное предложение супруга отреагировала вполне отчетливым фырканьем, но от комментариев воздержалась, я же только поморщился:

– Деда, неужели ты думаешь, что я не способен без вашей помощи себе бабу в Монако найти? Нет, я хочу другого: чтоб, значит, бабушка любимая меня обняла, сильно-сильно прижала к себе и ласково поцеловала в темечко…

Если Ванюша Кузьмин, как опять подсказывала чуйка, еле сдерживал себя, чтобы не заржать, то вот троица старших родичей на заднем сиденье натуральным образом вылупились на меня круглыми глазами, пытаясь осознать услышанное. Первой в себя пришла повидавшая виды многоопытная старушка и уставилась на меня прищуренным взглядом:

– Вы что, не видите? Да он издевается над нами! – уверенно заявила она и пихнула локтем супруга. – Коля, а ты еще под этого малолетнего подлеца хотел бабу подложить! – Другой локоть полетел в сторону сына. – А ты, Шура, нам тут про какой-то стресс у ребенка рассказывал! Внучок, дорогой, – старушка мне хищно улыбалась, – иди-ка сюда, я тебя сейчас так обниму и так сильно-сильно к себе прижму, а потом поцелую, что мало не покажется!

Делать было нечего, я вздохнул и под насмешливыми взглядами отца и деда еще больше высунулся в проход между сидушками навстречу уже тянувшей ко мне загребущие ручонки любимой бабушке.

– Доспех убирай! – приказала она мне.

Выполнив приказ, я зажмурился и… получил вместо материнских объятий и поцелуя в темечко смачный подзатыльник, отозвавшийся звоном в моей голове. Усевшись обратно в свое кресло, услышал сзади довольный комментарий:

– Как же давно я об этом мечтала! Сподобилась! Господь таки услышал мои молитвы! И откройте уже кто-нибудь окно, а то от Лешки перегаром несет как из бочки!..

Дальнейшее наше путешествие до яхты прошло в теплой и дружеской атмосфере, которую не смогли испортить даже влажные мечты царственной старушки о воспитании непутевого внука…

***

Эта беседа в машине все-таки повлияла на дальнейшие планы «старших товарищей, неглупых и чутких» – лечение психологических травм с помощью алкоголя у трех молодых великих князей продолжилось не только в присутствии Прохора и Вани, но и при активном участии старших Романовых, князя Пожарского и патриарха Святослава. В качестве импровизированной медицинской палаты решено было использовать мастер-каюту на яхте «Звезда» – именно ту, в которой мы ночевали с Машей и Варей после «разговора» со швейцарским банкиром, – в ней такое большое количество людей помещалось с комфортом.

Разговоры под рюмочку про то, что мы с Колей и Сашей отлично справились с поставленной задачей, публично отомстив подлым испанцам за очередное коварное нападение на русских дипломатов, и тем самым уберегли в будущем жизни огромного количества наших соотечественников от опасности, долго не продлились: мои братья, которых заставляли пить водку чуть ли не по полстакана за раз, очень быстро дошли до невменяемой кондиции и были перемещены на роскошную кровать в углу каюты. Меня так безбожно жрать «прозрачку» никто не заставлял, и я, будучи лишь слегка «под газом», вновь стал свидетелем производственного совещания, касающегося скорого прилета в Монако великих князей Александра и Петра Александровичей со старшими сыновьями и их супругами для проведения официальной помолвки Коли и Саши с принцессами Гримальди и Савойской. Дальше пошло обсуждение последних нюансов создания совместно с Гримальди и Бурбонами банка, страховой компании и специализированной биржи, которые будут завязаны на торговлю российскими энергоресурсами. В эту тему я решил не вникать и слушал разговор вполуха, пока свои права на долю малую во всех этих предприятиях не заявил Святослав под предлогом необходимости финансирования дальнейшего распространения истинной православной веры не только в Европе, но и во всем мире. Пока дед Николай вместе с дедом Владимиром в популярных выражениях объясняли патриарху, в чем конкретно тот неправ, меня на палубу вывел дед Михаил:

– Ну что, Лешка, – улыбался старик, – как ты себя чувствуешь в моральном плане? Справишься самостоятельно? Моя какая-нибудь помощь требуется?

– Нормально все со мной, – отмахнулся я. – Справлюсь.

– Будешь спать ложиться – обязательно намахни стакан, реально помогает. Это я тебе по собственному опыту говорю. – Дед посерьезнел. – И, главное, помни, внучок, ты сейчас на самой настоящей войне, и на этой войне ты будешь до конца своей, я надеюсь, долгой жизни. А значит, и решения твои, и действия никак по правилам обычной жизни судить нельзя. Посторонние этого не видят и не понимают, но люди в погонах, главы и наследники большинства родов, высокопоставленные должностные лица министерств и ведомств, просто патриоты нашей Родины подобные поступки ценят, и в их лице ты всегда можешь найти полную поддержку. А чтобы ты мог убедиться в моих словах… – Дед достал из кармана телефон. – Полюбуйся!

Старик стал рандомно тыкать пальцем в список из сообщений, продолжавших поступать на телефон, и озвучивал их содержание:

– «Здравия желаю…» – это понятно… «ваше высокопревосходительство…» – это тоже понятно… Вот! «Спасибо за такого внука!..» Дальше… «Отличного Романова воспитали!..» Еще вот: «От лица всего личного состава полка требуем перевода его императорского высочества Алексея Александровича обратно на учебу в военное училище!..» Прокурорские вон тоже отличились: «Настоятельно просим направить великого князя Алексея Александровича после окончания учебы на службу в органы военной прокуратуры…» – Старик убрал телефон в карман. – Главы родов тоже в большом количестве отметились, и большинство из них вполне искренни в выражении своих чувств, потому что быть подданными у сильного, решительного и достойного правителя гораздо приятнее и даже почетнее, чем у слабого и несамостоятельного.

Дед усмехнулся и хлопнул меня по плечу:

– А насчет твоих братьев можешь не переживать – пока у них ветер в голове гуляет, но, поверь моему богатому армейскому опыту, из Коли с Сашей со временем выйдет толк, это уже сейчас видно. И держи братьев поближе к себе, Лешка, – старик мне подмигнул, – через Колю с Сашей ты сможешь контролировать всех ваших Александровичей, в том числе и хитро сделанного Сан Саныча.

Я поморщился:

– А мне это зачем, деда?

– Чтоб было, – ухмыльнулся он. – Тренируйся пока на кошках, в жизни все пригодится. – И без перехода: – Что у тебя там с твоей норвежской красоткой? Не передумал еще девке жизнь свадьбой портить?..

***

Проследив за тем, как я получил очередное благословение от Святослава, делегация старших Романовых благополучно покинула «Звезду», и я наконец нашел время для звонков сестрам и Алексии. Уединившись на носу яхты и достав телефон, несколько удивился, что за все это время не получил ни одного звонка и ни единого сообщения. Даже наш общий чатик был пуст – молодое поколение российских аристо не желало публично высказывать свое мнение о казни в прямом эфире трех испанцев и членов их родов. Немного поразмыслив, задал себе элементарный вопрос: а что бы я написал на их месте в предложенных обстоятельствах? Ответ был очевиден: ничего! Потому что все молодые люди знали нас с Колей и Сашей лично, прекрасно понимали, какие именно чувства у нас будут после массового уничтожения родичей этих трех испанских тварей, и просто давали нам время прийти в себя. Этим же, судя по всему, объяснялось и отсутствие пропущенных вызовов от сестер с Алексией и всех наших друзей, находящихся сейчас в Монако.

Первой, кого я решил набрать, была Мария.

– Лешка, ты как? – вместо приветствия спросила старшая сестра с тревогой в голосе. – А Коля с Сашей?

– Нормально я. И Коля с Сашей тоже…

Дальше к беседе присоединилась Варвара – Мария пользовалась громкой связью, – и оказалось, что мне в этой беседе была отведена роль простого слушателя. Сестры, перебивая друг друга, начали меня заверять, что нами все гордятся, поддерживают, ценят, любят, скучают и ждут нашего скорейшего возвращения, а уж они особенно. Дальше пошли приветы от старших родичей и валькирий, которые все нами тоже очень гордятся. Потом без всякого перехода воспоследовали жалобы на тяжелую жизнь двух великих княжон, лишенных злой бабушкой «паутины» и приговоренных той же самой бабушкой к домашнему аресту. Эту унылую картину разбавил голосок моей младшей сестры Елизаветы:

– Леша, привет! А меня из-за Маши и Вари к Баюну в цирк не пускают! – пожаловалась она. – Скажи бабушке, чтобы меня с валькириями на представление отпустили! А Маша с Варей пусть и дальше в Кремле сидят!

Ответить я не успел – Мария с Варварой уже выговаривали Елизавете за «доносительство», называя малую ябедой-корябедой, а та лихо отбивалась от «необоснованных обвинений» и грозилась больше не давать свой планшет в тайное пользование старшим сестрам. Через пару минут семейные страсти поутихли, и я торжественно поклялся Лизе, что с бабушкой насчет цирка переговорю, но с одним условием: она будет должна навестить Баюна и передать для кошака вкусняшки в виде большого количества сырого мяска. От восторженного детского визга я чуть не оглох, потом выслушал, как меня сильно-пресильно любят, а следом в течение пары минут наслаждался тем, как Лиза троллит старших сестер, мол, она-то скоро пойдет в цирк, будет там лакомиться мороженым и сладкой ватой, познакомится наконец с Баюном, а Маша с Варей так и будут сидеть в скучном Кремле под надзором валькирий и строгого дядьки Коли.

Закончив разговор, в очередной раз заметил, как у меня после общения с Елизаветой волей-неволей поднялось настроение, а дурные мысли ушли на второй план, и тут же набрал Алексию.

Общение с испереживавшейся за меня девушкой прошло по такому же сценарию, что и с сестрами: Алексия, услышав заверения, что со мной все в порядке, начала рассказывать, как все сильно мной и Колей с Сашей гордятся, ценят, любят, скучают и ждут нашего скорейшего возвращения. Дальше пошли приветы от супругов Пафнутьевых, матушки Натальи, дворцовых и обслуживающего персонала нашего особняка. Поблагодарив девушку за заботу, поинтересовался уже состоянием ее здоровья. Она, поняв меня правильно, в свою очередь заверила, что с ней все в порядке, и в двух словах описала то, чем они все эти дни занимались с господином Лебедевым. Поболтав со мной еще минут десять, Алексия решила закончить разговор:

– Ладно, Леша, не буду тебя отвлекать, – вздыхала она. – Завтра наберешь, когда будешь свободен?

– Обязательно, Лесенька, – пообещал я. – И позвони отцу – ему будет очень приятно.

– Сейчас позвоню… Все, пока! Целую!

– Целую…

Соне решил не звонить, а написать, и во время нашей переписки с норвежкой ко мне за столик подсели воспитатель с адмиралом Варушкиным, а позднее к нам присоединился и Кузьмин, закончивший общение с дочерью. Две фигуристые морячки быстро накрыли на стол, и вечер этого дня мы начали коротать за весьма познавательной беседой, посвященной особенностям разведывательной и диверсионной деятельности военно-морского спецназа. Учитывая, что у Прохора с Ваней были все и всяческие допуски, а опытом подобных действий на суше они могли поделиться с кем угодно, обмен мнениями профессионалов я слушал раскрыв рот, а приведенные примеры, взятые из реальных боевых действий без привязки к местности и времени, даже попытался записать на диктофон, но вовремя был остановлен строгим воспитателем:

– Я тебе, Лешка, потом все повторю и даже подробные схемы нарисую.

– Хорошо, – вздохнул я. – А почему ты мне раньше про это все не рассказывал?

– Потому что мал ты еще был, – усмехнулся он. – Обратил внимание, сколько трупаков в результате наших операций образовывалось? Вот я и не хотел, чтобы ты ко мне как к конченому мяснику относился.

– Ясно, – кивнул я, признавая правоту воспитателя.

Когда одна из морячек сменила уже третий графин с водкой, мне на телефон пришло сообщение от родителя. Пиликнули уведомлениями телефоны и у Прохора с Ваней. Отец был верен себе, прислав очередную ссылку, перейдя по которой, я оказался… кто бы мог подумать!.. на сайте какой-то польской газетенки. Выбрав в настройках русский язык, приступил к прочтению статейки под многообещающим названием: «Россия возвращается в средневековье». Так-так-так…

Кадрами исчезающей в пламени толпы любоваться я не хочу… Не хочу любоваться и тремя сидящими на колах злодеями… А вот кадр с собой любимым, стоящим перед камерой с серьезным лицом, мне понравился… Теперь пришла пора ознакомиться с текстом статейки…

Как и следовало ожидать, пшеки остались верными себе: русские в очередной раз обошлись со своим жертвами не только чрезмерно жестоко, казнив еще и всех родичей напавших на посольство, но и показали всему миру свою трусость, проведя казнь в прямом эфире. Где скрывалась причинно-следственная связь между трусостью и прямым эфиром, я в очередной раз не уловил, ну да ладно – решил оставить это на совести авторов статьи. Дальше была напечатана совсем уж лютая дичь: журналюги искренне считали, что казнь должен был проводить лично император Николай III или на крайняк цесаревич Александр Николаевич, но они оба явно побоялись марать руки и доверили проведение акта массового геноцида трем молодым великим принцам во главе с Алексеем Александровичем, за которым уже давно всеми замечены садистские наклонности и полное отрицание ценности человеческой жизни. Возможно, писали авторы, Алексей Александрович сам вызвался казнить испанцев, и косвенным подтверждением этого можно считать поразительное самообладание еще очень молодого человека как во время, так и после проведения массовых убийств.

Твою же бога душу мать!.. Вот же курвы! С огнем же играют! Ладно, что у нас там дальше?.. А дальше у пшеков шла плавная подводка к тезису, вынесенному в заголовок статьи.

Еще одним фактором, указывающим на желание Алексея Александровича провести казнь лично, польские журналюги считали средневековый способ умерщвленья главных злодеев – то, как ловко великий князь обращался с колом, свидетельствовало о богатом опыте молодого человека в подобных «забавах», а значит, делал он это далеко не в первый раз.

Суки!!! Какие же они все-таки суки!!! Порву тварей!!! И самих на кол посажу!!!

Все описанные факты, по мнению авторов, прямо говорили, что великий принц Алексей Александрович является страстным поклонником другой одиозной фигуры в истории России, отличавшейся особой жестокостью, – правившего в XVI веке царя Ивана IV из рода Рюриковичей, заслуженно прозванного Грозным. А значит, чем взрослее будет становиться новый Грозный, чем больше он будет влиять на внутригосударственную политику Российской империи, тем быстрее современная Московия будет погружаться в мрачное средневековье с опричниной, массовыми пытками неугодных, их казнями, ссылками на рудники и каторги. В сфере внешней политики будущего императора Алексея Грозного самому большому риску, по мнению авторов статьи, подвергалось горячо любимое журналюгами польское королевство – из достоверных источников точно известно, что великий принц ненавидит как Польшу, так и простых поляков, и втайне лелеет мечту о силовом захвате западного соседа, открыв тем самым для себя путь для завоевания остальной Европы.

«Трогательное» воззвание пшеков к упомянутой Европе об объединении перед лицом русской угрозы я прочитал мельком и бросил телефон на стол.

– Пиzдец! – Других слов у меня не было.

Схватив налитую рюмку, опрокинул ее в рот, совершенно не почувствовав вкуса водки. Кусок селедки с луком тоже прожевал на автомате. Взяв графин, налил еще, выпил, закусывать не стал и, не глядя ни на кого, решил озвучить вслух свои планы:

– Автора или авторов статьи, как и главного редактора с владельцем газетенки, однозначно в расход, но это позже… А вот Сигизмунда с его наследничком я, пожалуй, завтра на трезвую голову навещу… – И только потом решился посмотреть на своих собутыльников.

Картина, представшая перед моими глазами, была показательна: адмирал равнодушно смотрел прямо перед собой, а чуйка подсказывала, что многоопытный морской волк очень хотел бы оказаться подальше от всех этих жизненных сложностей, Прохор же с Ваней вовсю ухмылялись, и последний решил озвучить свое мнение:

– Слышь, Грозный, я бы на твоем месте журналюг валить не стал, а, напротив, денег борзописцам за бесплатную рекламу себя любимого перечислил и письмо благодарственное с водяными знаками и большой сургучной печатью отправил. Что же касается польского королька, то это забота государя нашего, и тебе вмешиваться в общение на таком уровне не следует. Петрович, я прав?

Продолжавший улыбаться Прохор кивнул:

– Абсолютно! – Он хмыкнул: – Но как пшеки точно исторические параллели провели и удачно прозвище Лешке подобрали! Грозный! – Воспитатель причмокнул. – Надо же! Грозный! – повторил он. – Не в бровь, а в глаз!

Я на это только поморщился и вновь потянулся за графином…

Глава 2

Кардинал Римско-католической церкви уже в седьмой раз внимательно пересматривал запись публичной казни испанских террористов, обращая особое внимание на те угрозы, которые озвучил принц Алексей. С каждым следующим просмотром хозяину кабинета все сильнее казалось, что сказанное молодым Романовым в первую очередь адресуется лично ему – кардиналу, а то, с какой уверенностью это было произнесено, не добавило хорошего настроения адресату.

Не доставили удовольствия и вести из Испании, где местные спецслужбы на фоне вспыхнувших беспорядков совершенно неожиданно и практически не скрываясь стали осуществлять гласный контроль за связанными с Ватиканом высокопоставленными священниками, чиновниками и аристократами. По всем признакам выходило, что Романовы слили Савойским истинных заказчиков нападения на российское посольство, что было не смертельно для Ватикана, особенно при отсутствии реальной доказательной базы, но тоже малоприятно.

Самым же главным, что раздражало кардинала, была полная потеря инициативы в ходе, казалось бы, простой тайной операции: если в ее начале круг посвященных лиц был строго ограничен, а жертва практически беззащитна, то теперь количество вовлеченных влиятельных лиц росло как снежный ком, а жертва неожиданно стала превращаться в безжалостного охотника. И количество трупов со стороны Ватикана было тому прямым подтверждением.

– Монсеньор, разрешите? – В кабинет заглянул секретарь.

– Чего тебе? – раздраженно спросил кардинал, но приглашающий жест сделал.

– Поступила информация по вопросу, касающемуся персоны молодого русского принца.

– Говори.

– Савойские через посредников в среде наемников пытаются по всему миру вербовать колдунов для работы на великого принца Алексея Романова.

– Так… – заинтересованно протянул хозяин кабинета. – И что?

– По предварительной информации, пока никто из интересующих Романова лиц своего согласия не дал, монсеньор. Более того, колдуны и колдуньи стали массово переходить на нелегальное положение, обрывая все связи с посредниками. Наши источники утверждают, что указанные лица скрываются из-за страха перед русским принцем и работать на него не желают ни за какие деньги.

– Так это же замечательно! – Кардинал рывком поднялся из кресла. – Это резко увеличивает армию наших сторонников! Как мне эта идея сразу в голову не пришла! Хотя… раньше такой отличной мотивации у наемников не было…

Он упал обратно в кресло, чуть подумал и обратился к секретарю:

– Собери-ка мне всю имеющуюся информацию по этим… нелегалам, а я пока сделаю пару звонков.

– Конечно, монсеньор…

***

Король Филипп с наследником молча слушали доклад начальника своей охраны о беспорядках в Испании. Информация Савойских не радовала, но и не сильно расстраивала: гнев подданных, связанный с казнью, после усиленной обработки со стороны СМИ был направлен, слава богу, в сторону русских, а не на собственный правящий род. Да и беспорядками это было назвать трудно, народ просто выпускал пар, а разгромленные по всей стране лавки с винными магазинчиками, разграбленные супермаркеты, несколько десятков сожженных домов и около сотни автомобилей можно было не брать в расчет. Не сильно пострадала и репутация Изабеллы, которую коварный Николай Романов попытался замазать в казни, поставив перед камерой переводить на испанский угрозы этого монстра Алексея, – подавленное состояние девушки во время прямого эфира было так очевидно, что в самой Испании любимую народом принцессу не осуждали, а искренне жалели.

Когда начальник охраны перешел к части доклада, касающейся осуществления общего надзора за связанными с Ватиканом лицами, Савойские напряглись: портить отношения с католиками им очень не хотелось, но и оставлять все как есть было крайне глупо. Задуматься же было о чем…

Со слов Николая Романова, явившегося к Савойским в больницу за день до казни, выходило, что главными организаторами и выгодоприобретателями нападения на посольство были некие неустановленные силы из Ватикана, преследовавшие две основные цели: отвлечение внимания Романовых от католиков на время болезни понтифика и обустройство засады на принца Алексея в районе виллы полковника де Кардона. Филипп с наследником к словам Николая отнеслись сначала с недоверием, что не помешало им предпринять попытку уменьшить размер виры, раз те трое бывших военных, по сути, оказались не виноваты. Но русский император тут же предъявил контраргумент: не послали бы Савойские тогда на Ибицу своих мальчиков из сил специальных операций, у католиков не получилось бы так красиво с помощью этих самых мальчиков обставиться при проведении уже своей акции. Следующий аргумент Николая вообще застал обоих Филиппов врасплох – не отличавшийся человеколюбием и всепрощением Романов разрешил не сильно наказывать руководство испанских спецслужб за ненадлежащую организацию охраны посольства Российской империи и рекомендовал ограничиться мерами, не связанными с физическим устранением виновных лиц.

Когда Романов уже собирался уходить, он добавил:

– Вы подумайте на досуге о том, что я вам сказал, и сделайте выводы. Но никаких резких действий не предпринимайте, если хотите жить.

На вскинувшегося было Филиппа-младшего Николай не обратил никакого внимания и спокойно продолжил, глядя на Филиппа-старшего:

– Вы уж меня извините, но против Ватикана у вас силенок маловато, даже с учетом той ерунды, с помощью которой ты, Филя, пытался моего внука на дуэли убить. Да и яды никто не отменял, и Сфорца тому прямое подтверждение. Поймите, Романовым нужны живые и здоровые родственники Савойские, а не мертвые и больные не пойми кто… И доведите до сведенья Изабеллы наш разговор, чтобы она к будущему мужу относилась с большим уважением. Честь имею!..

***

Расхожее выражение, что сон алкоголика глубок, но краток, Коля с Сашей опровергли на раз, проспав полноценных девять часов и поднявшись в три часа ночи. Пока первый из перечисленных братьев по переборке добирался до гальюна, второй по синусоиде устремился к бару и, сцапав в холодильнике бутылку воды, замер в позе полкового горниста.

– Чего ты воду-то переводишь? – потянувшись, уселся на диване я. – В холодильнике специально для вас пиво оставили.

– Угу… – севшим голосом отозвался Саша, с трудом оторвался от бутылки с водой, поставил ее на стойку бара и вновь занырнул в холодильник.

Характерное чпоканье возвестило, что поиски пенного завершились удачей.

– Коле тоже пива достань, – бросил я, натягивая штаны. – И в гальюн шуруй, а то мне тоже умыться надо.

– Угу… – Саша в общении со мной, видимо, решил ограничиться именно этим междометием.

Через пятнадцать минут я, приведя себя в порядок, открыл в каюте для проветривания все иллюминаторы с панорамными окнами и присоединился к устроившимся с пивом на диване братьям. Расправившегося со второй бутылкой Колю начало отпускать, и он, метнувшись до холодильника за третьей, решил поделиться с нами своими ощущениями:

– Не знаю, как вы, – таким же, как у Саши, севшим голосом начал он, – но в Монако у меня похмелье переносится явно легче, чем в Москве… Я как вспомню, сколько вчера выпил… – Он поморщился. – Аж страшно становится…

– Такая же ерунда… – буркнул Александр и отхлебнул из бутылки. – Все дело в климате, это я вам ответственно заявляю! В Москве бы мы точно сейчас после всего вчера выжратого с отравлением под капельницами валялись, а тут даже самостоятельно передвигаться можем и вроде как на поправку идем…

Он вполне уверенно поднялся с дивана и поплелся до холодильника, а начавший розоветь Коля решил ему возразить:

– Не в климате дело, Шура, а в том, как этот климат влияет на наш с вами метаболизм. Я в «паутине» как-то статейку научную почитал на эту тему, так вот, там русским по белому специалисты авторитетно заявляли: на югах у всех метаболизм выше и воздух свежее, следовательно, алкоголь быстрее организмом расщепляется, вот чума не так и давит. Еще про качество алкоголя что-то там упоминали, но я этот фактор в расчет не принимаю: вся водка с коньяком, вином и пивом, что мы в Монако и в Москве регулярно употребляем, реально высочайшей очистки.

– Твоя правда. – Александр шарился в холодильнике. – Еще я всякую сивуху не жрал…

Коля же решил продолжить вываливать на нас «научно доказанные» факты о злоупотреблении алкоголем, а я мысленно радовался, что про вчерашнее «мероприятие» братья решили пока не вспоминать.

– Еще в той статейке речь была про смешивание различных алкогольных напитков, мол, это все враки насчет допустимости повышения градуса – главное, заявлялось, употреблять в меру и с как можно большим перерывом между потреблением очередных доз, а так… – Он тяжело вздохнул. – Тут я искренне усомнился не только в теоретической подкованности авторов статьи, но и в их практической подготовке. Ладно, общеизвестные коктейли из водки с пивом и водки с шампанским, но вот текила с шампанским…

Николая аж передернуло, вслед за ним передернуло и успевшего вернуться на диван Александра. Последний и попытался передать мне свои ощущения:

– Леха, – морщился он, – текила с шампанским – это мрак и тихий ужас! Мало того что мы смутно помнили, как домой после стриптизника добрались, так еще и все выходные оба в полукоматозном состоянии провалялись! Даже опохмел не сильно помог! Старшие родичи для нас реально чуть бригаду скорой не вызвали! Больше мы эту хрень из агавы не пьем, не русский это напиток…

Пока братья делились друг с другом грустными воспоминаниями, я мысленно прикинул, что тут Александр абсолютно прав: хоть Романовых и можно было назвать русскими лишь условно, но мексиканцев, на территории которых и произрастала эта самая агава, среди правящего рода Российской империи точно не было. Следовательно, не было у Романовых и соответствующей культуры, и опыта употребления, передаваемого потомкам на генном уровне. В отличие от тех же самых водки, коньяка, вина и пива. Одним словом, текила – это реально экзотическая отрава, пить которую можно было с большой опаской, так что…

Еще примерно через полчаса повеселевшие братья допили все пиво и, не найдя в холодильнике ничего, кроме водки, решили перейти на «настоящий русский продукт», а не это вот все…

– Леха, – конкретно захмелевший на старые дрожжи Александр мне подмигнул, – а ты с нами намахнешь?

Я лишь усмехнулся:

– У меня похмелья не было, так что… – И развел руками.

– Хоть чуть-чуть! Чисто для компании!

– Если только для компании, – согласился я.

Тут возбудился Николай:

– А где закуску возьмем? Без закуски я водку пить не могу. Это претит всему моему мировоззрению!

– Все решу, – заверил я братьев. – На камбузе должны были остаться продукты после вчерашнего банкета. Ждите, скоро вернусь. Без меня не начинайте. А пока иллюминаторы задрайте, вроде проветрилось. И не вздумайте шуметь – люди спят!

Покинув каюту, за первым же поворотом нарвался на первый выставленный пост:

– Господин капитан второго ранга, – обратился я к вырванному из дремы морскому особисту, – вы за нами следите?

– Как можно, ваше императорское высочество?! – вытянулся он. – Выполняю приказ его превосходительства адмирала Варушкина по обеспечению безопасности высочайших особ.

– Ясно, – вздохнул я. – И обращайтесь, пожалуйста, ко мне «Алексей Александрович».

– Так точно, Алексей Александрович! – не особо и громко произнес он, кивая.

– Отлично! А могу ли я вас освободить от почетной обязанности по охране особо важных персон?

– Никак нет, Алексей Александрович! При всем уважении, на судне адмирал Варушкин является первым после Бога, так что его приказы не в силах отменить даже вы.

Данную тираду морской особист произнес с такой гордостью, что я даже почувствовал некоторую зависть к нашим морякам и их неписанным правилам с традициями, так что лезть в бутылку не стал:

– А если я вам прикажу выполнять приказ с использованием стула или кресла? Это не будет идти в разрез с виденьем подобных приказов адмиралом?

«Молчи-молчи» задумался не больше чем на пару секунд, а потом выдал:

– Устав предусматривает обязанность командира заботиться о своих бойцах, а это можно отнести именно к таким случаям. Намек понял, Алексей Александрович, – кивнул он. – Спасибо за заботу.

– Не за что… – отмахнулся я. – И можете переместиться поближе к мастер-каюте, а то на стуле можете заскучать… задремать… потерять бдительность. А тут первый после Бога с обходом…

– Как можно, Алексей Александрович!.. – вновь выпрямился возмущенный особист, еще пару минут назад вовсю клевавший носом. – У нас это никак не возможно, потому что не может быть!

– Вот и я говорю, что рядом с каютой вам будет гораздо удобней. Кресло я вам вынесу, ожидайте.

На камбузе, помимо двух дежурных «матросов», меня ожидал Ванюша Кузьмин.

– Господа офицеры, – протянул скромно сидевший в уголке камбуза с чашкой в руках колдун, – вы не могли бы оставить нас с его императорским высочеством?

– Секундочку, господа офицеры, – остановил я направившихся на выход моряков. – У вас там в районе мастер-каюты коллега службу несет, не могли бы вы его кофе напоить? С запасом… И меня, если вас не затруднит.

Через пять минут по камбузу разнесся запах свежесваренного кофе, и часть бодрящего напитка досталась и мне. Ванюша от кофе отказался, ссылаясь на и так расшатанные государевой службой нервы.

– Как там дела, царевич? – Кузьмин отхлебнул клюквенный морс, когда мы остались одни. – Судя по моим впечатлениям, братья твои в полном адеквате?

– В нем, – кивнул я. – Про казнь молчат, обсуждают левые дела.

– Не обманывайся, царевич, – поморщил брови колдун. – За бравадой они могут скрывать свои истинные чувства, хотя… Не чую я у подростков скрытой психологической травмы, даже на фоне алкогольной абстиненции. А это, скажу я тебе, очень хороший признак. Сам-то как?

– Нормально, – поморщился я. – Неужели не видно?

Кузьмин хмыкнул, отставил чашку и нахмурился:

– Вот и именно, царевич, что я тебя не вижу! Ты для меня, если выражаться языком снайперов, в слепой зоне. Вот и волнуюсь потихоньку.

Я лишь отмахнулся:

– Как Прохор?

– Спит Олегыч, у него дежурство в четыре начинается.

– Может, не будить его, да и ты бы спать ложился? Братьев я беру на себя, пить особо не собираюсь, так что все будет в порядке.

– Ой ли?! – ухмыльнулся колдун. – А не много ли ты на себя берешь?

– В смысле? – не понял я.

– Думаешь, ситуацию полностью контролируешь? А если повнимательнее присмотреться?

Темп…

Чуйка молчит… Но показывает, что вокруг марины «течет иная жизнь», никак не связанная с непосредственной опасностью. И жизнь эта вполне романтическая.

Анализ обликов, вовлеченных в этот самый романтизм…

– Ваня, – я вынырнул из темпа, – и на что ты намекаешь? Меня дела наших дворцовых и девиц из морского спецназа не касаются.

– Ошибаешься, царевич. – Кузьмин вновь взял кружку. – Тебя касается все, что происходит вокруг, в том числе и с твоей охраной! А если под видом романтической встречи идет заход на покушение? А если вражеские спецслужбы пакость какую удумали? А если?.. И опять «если»?.. Короче, одни проклятые «если», которых у тебя быть не должно! И ты, при твоих-то способностях, этот простейший экзамен не сдал. – Колдун вздохнул: – Твои каждодневные стандартные действия на подобные случаи?

Я вздохнул в ответ и поморщился:

– Ваня, а тебя не достало каждый раз засаду искать? Не утомило?

– Утомило, – кивнул он. – Но именно потому, что я постоянно ищу засаду, твой покорный слуга до сих пор жив. И тебе, царевич, если хочешь детей понянчить, данную практику необходимо взять за основу. Тем более в твоей ситуации с ватиканскими колдунами. Сначала собственную охрану полностью берешь на контроль, а потом, с приобретением привычки, и всех окружающих.

– Я же с ума сойду! – не выдержал я. – Да и чуйка подскажет, когда есть угроза!

– На чуйку надейся, а сам не плошай!

– Ваня, что случилось? Ты чего такой… злой?

– Да меня реально ватиканские колдуны напрягают! – Он вскочил. – Царевич, у меня тут одна идейка появилась, и она тебе точно понравится! Пойдем-ка на свежий воздух, а то атмосфера камбуза мне не особо нравится… – Кузьмин сделал характерное круговое движение рукой, а потом дотронулся пальцем до уха.

Я кивнул:

– Пойдем, но ненадолго, а то меня братья с закуской ждут.

– Мы мигом обернемся.

Ванюшина идейка была проста, как лом: он достает фотографии всех более или менее важных и заметных священников Ватикана, я их проверяю на принадлежность к колдунскому сословию и в случае подтверждения этой принадлежности тут же, не отходя от кассы, наглухо валю.

– Ваня, – я улыбался, – отвечу тебе примерной цитатой из одного очень неплохого фильма: «План надежный, как швейцарские часы!» Но…

– Что за «но», царевич? – напрягся Кузьмин. – Чего тебе не нравится?

– А точное подтверждение вины облика? Степень его участия в направленных против нас акциях? – перечислял я. – Да много еще чего. Короче, я не готов брать грех на душу и валить людей только за то, что они колдуны. – И, не дав Ванюше меня перебить, продолжил: – Есть другой вариант, кровожадный ты наш.

– Внимательно.

– Делаем все то же самое, но не валим наглухо, а начинаем этих самых колдунов напрягать по схеме, которую мы использовали с Тагильцевым, Бирюковым и контролером. Вдруг кто-то себя как-то и проявит.

– Согласен! – Довольный Ванюша потер руки. – Старшим Романовым ничего пока докладывать не будем, а завтра или послезавтра на свежую голову накидаем еще вариантов – вдруг чего вумного и надумаем. Я фотками католических обликов занимаюсь?

– Безусловно. И ты это, Ваня, – я улыбался, – отличную идею подал!

– Рад стараться, твое императорское высочество!

Настроение Кузьмина поднялось настолько, что по возвращении на камбуз колдун лично решил заняться закуской для нас с братьями:

– Я как знал и для вас семгу с маринованным луком на закусь припас, сейчас на большое блюдо красиво выложу. Царевич, не путайся под ногами! Лучше пока вилки с ножами вон там достань и морса клюквенного из холодильника в большой графин налей. Хлеба не забудь, моряки вкусный пекут, и сало подкопченное у них отличное! Перца болгарского с помидорами и огурчиками малосольными я сам нарежу, Коля с Сашей любят. И свежую зелень, царевич, не забудь, чтобы стол украсить…

Помочь донести все эти разносолы до каюты попросили моряков и получили от заждавшихся братьев законные слова благодарности.

После ухода Кузьмина, отправившегося спать, я рассказал Коле с Сашей про мои звонки нашим сестрам и Алексии, а потом про разговор с князем Пожарским и те сообщения, которые ему присылали друзья и знакомые.

– У нас аналогичная история, – хмыкали братья, и мне нравился их настрой. – Родители тоже нас хвалили и передавали приветы от родичей и друзей. А вообще, Лешка, – добавил Николай, – после Афганистана все произошедшее воспринимается не так остро, как мы думали. Привыкаем, наверное…

Я поморщился:

– К такому привыкнуть невозможно, хотя… Скорее всего, взрослеем… Выпьем?

– Выпьем. И надо не забыть утром родителям позвонить, а то мы еще вечером это должны были сделать, но закрутились…

В районе пяти часов утра к нам с братьями присоединился «заступивший на вахту» Прохор. Довольно-таки бодрый воспитатель внес некоторое оживление в размеренный процесс опохмеления, и к половине седьмого утра Коля с Сашей ударными темпами были опять невменько. Я, пивший в меру и чисто для поддержания братьев, был тоже весьма нарядным, но с окружающей действительностью находился в относительной гармонии.

– Ну что, Лешка, – многозначительно протянул Прохор, когда Коля с Сашей завалились спать, – как мне кажется, лечение душевных травм твоих братьев проходит очень успешно. Согласен?

– Согласен, – кивнул я. – Но считаю, что Коле с Сашей не трех, а двух дней такого лечения будет вполне достаточно.

– Хм… Мне тоже так показалось. Ладно, завтра… вернее, сегодня поглядим. – Он на секунду задумался. – Хотя все равно этот вопрос будут решать государь с государыней. А пока пошли на камбуз, надо твоим братьям пива на утро в холодильник загрузить, чтобы они, проснувшись, по яхте с опухшими лицами и красными глазами лишний раз не болтались…

Глава 3

Не вполне обоснованные ночные претензии Ванюши Кузьмина по поводу отсутствия с моей стороны должного всеобъемлющего контроля за окружающей оперативной обстановкой все-таки дали о себе знать, и появление вблизи яхты злого царственного деда мое подсознание не только зафиксировало, но и заставило организм вырваться из сладких объятий Морфея. Усевшись на диване, я слегка напрягся и увидел, что на «Звезду» царственный дед решил заявиться не один, а в компании других моих родичей: царственной бабули, родителя и деда Вовы, – и, что самое характерное, все, кроме царственного дедули, были в неплохом таком настроении. Выяснять, что опять вывело из себя главу рода, желания у меня не было, поэтому я тихонько, чтобы не разбудить посапывающих братьев, пробрался в душ, где решил принять водные процедуры.

К дивану, ставшему для меня уже родным, вернулся свежим и бодрым, а когда взглянул на часы, понял и причину своего вполне удовлетворительного физического и психологического состояния – стрелки показывали десять минут двенадцатого. Получается, в общей сложности и без учета ночных посиделок с братьями я проспал больше девяти часов, что за все время пребывания в Монако для меня явилось настоящим рекордом. Насладиться этим фактом в полной мере мне не дали – из угла каюты, где стояла кровать, сначала послышались непонятные звуки, потом глухая ругань, закончившаяся, однако, мольбой о помощи:

– Леха, братское сердце, принеси нам пивка! Холодненького!

Отказывать в просьбе я и не подумал – Коле с Сашей сейчас действительно было плохо – и, вспомнив добрым словом предусмотрительного Прохора, отправился к холодильнику за «таблетками». Чтобы лишний раз не ходить, взял сразу четыре бутылки микстуры, две из которых там же, у холодильника, и открыл.

В процессе лечения Колю с Сашей пробило на чувство вины, но, к счастью, не перед сожженными заживо испанцами, а перед собственными родителями:

– Леха, а куда мы сунули наши телефоны? – спросил меня развалившийся на диване в одних труселях Николай. – Вчера после казни родителям позвонили, быстренько пообщались и пообещали, что позже перезвоним, а потом как-то все закрутилось… – Он вздохнул, а я решил не напоминать ему о том, что ночью разговор на эту тему у нас уже был. – И вообще, – продолжил Коля, – я больше водку пить не хочу и сегодня планирую обойтись только пивом.

Его поддержал Александр, тоже сидевший на диване в одних трусах:

– Полностью согласен, но предлагаю с пива перейти на столовое винишко. И телефоны надо найти, но немного попозже – когда чума окончательно попустит.

Приняв такие важные для себя решения, братья спокойно продолжили лечиться, и я опять, как и сегодняшней ночью, не чуял со стороны Коли с Сашей особых сожалений по поводу своего участия в публичной казни.

Мониторингом состояния двух молодых великих князей я занимался не один – Кузьмин тоже проявлял интерес, но на расстоянии, и, когда колдун с носа яхты направился в нашу сторону, я даже не удивился.

– Доброго дня, молодые люди! – Именно с такими словами жизнерадостный до отвращения Ванюша открыл дверь каюты. – Как ваше ничего?

– Бывало и лучше, дядька Иван, – буркнули Коля с Сашей. – Но мы в процессе поправки своего здоровья.

– Правильно, – хмыкнул колдун. – Чего себя мучить? Вы, главное, аккуратнее поправляйтесь, не частите с лекарством, а то есть риск в штопор сорваться.

Братья на это только отмахнулись, всем своим видом показывая Кузьмину, что уж им-то «сорваться в штопор» точно не грозит. Колдун же только покивал и продолжил:

– На яхту прибыли старшие Романовы, которые хотят вас видеть. Так что даю вам десять минут на умыться и накинуть на себя шмотки. Время пошло, молодые люди.

В установленный норматив вялые, но умытые и небрежно причесанные Коля с Сашей не уложились, но зато решили очень важную для себя проблему: нашли рядом с кроватью свои телефоны. А дальше возникла другая сложность: костюмы с рубашками, кое-как брошенные вчера братьями по пьяни на стулья, оказались мятыми.

– Вот черт! – Николай разглядывал свои скомканные штаны. – Я не могу появиться перед старшими родичами в таком непотребном виде!

– Я тоже, – поддержал его Александр и встряхнул ставшую бесформенной рубашку. – Форс-мажор получается, дядька Иван, из каюты нам не выйти никак. Так старшим родичам и передай. Хотят нас видеть – пусть сами к нам идут.

Ванюша, со скепсисом наблюдавший все эти «приготовления к выходу в свет», перевел взгляд на меня – мой внешний вид хоть и был не без недостатков, особенно не менянная со вчера рубашка, но в общем и целом… Колдун вздохнул и огласил свой вердикт:

– Я вас услышал, молодые люди. Так старшим Романовым и передам. Но учтите, государь сейчас пребывает в очень дурном настроении и способен разозлиться еще больше. Может, все-таки передумаете?

Упоминание про дурное настроение царственного деда подействовало на Колю с Сашей отрезвляюще – в течение буквально пары минут мои братья при помощи маленьких водяных и воздушных смерчей привели костюмы с рубашками практически в идеальный вид. Я на это чудо бытовой магии смотрел во все глаза, а когда Коля с Сашей начали одеваться, перевел взгляд на Ванюшу, мол, ты видел? Колдун лишь отмахнулся:

– Нам с Прошкой и Виталькой Пафнутьевым твой отец в боевых выходах именно так комки чистил. И ты так сможешь, царевич. Но советую этим способом в будущем не злоупотреблять и пользоваться для стирки шмотья обычной прачечной – все-таки в запахе стирального порошка и кондиционера есть своя прелесть.

Старшие родичи в большинстве своем встретили нас улыбками, только хмурый царственный дед, не повернувшись в мою сторону, подозрительно оглядел Колю с Сашей и, не пожелав нам доброго утра, спросил:

– Почему не пьяные? Вам же вчера вроде бы русским языком приказали ни в чем себе не отказывать в плане употребления спиртосодержащих жидкостей в лечебных целях! Чего непонятного-то, молодые люди?

Судя по всему, похмельные Коля с Сашей не ожидали претензий по поводу своего относительно трезвого состояния, поэтому слегка подвисли и начали бормотать что-то невнятное. Пришлось за братьев оправдываться мне:

– Деда, да мы проснулись полчаса назад! Коля с Сашей только тремя бутылочками пива и успели подлечиться, перед тем как вы нас вызвали! Кроме того, мы ночью еще просыпались и добросовестно выполняли твой приказ. Можешь у Прохора Петровича и Ивана Олеговича спросить, они присутствовали на лечении.

Царственный дед тут же перевел взгляд на моего воспитателя, который озвученную информацию подтвердил:

– Было дело, государь, – кивнул он. – Ночью курсанты к выполнению приказа отнеслись весьма добросовестно. Мне даже пришлось им помогать до кровати добираться.

Дед слегка отошел лицом, повернулся к нам с братьями, натянул улыбку и проворчал:

– Тогда ладно, ежели ночью еще… А то я тут думать начал, что вы сачкуете самым наглым образом.

Видя, что царственный дед обозначил свое к нам благорасположение, Александр решил проявить инициативу:

– Деда, тут такое дело… Короче, мы с Колей больше крепкий алкоголь пить не хотим, не лезет уже. Будем сегодня лечебные процедуры с помощью вина проходить…

Улыбка медленно сползла с лица императора, он нахмурился и уже начал набирать воздух для вполне объяснимого в подобной ситуации возмущенного рыка, но я его опередил:

– Деда, лично я не вижу смысла в дальнейшем продолжении выбранного вами курса лечения! Коля с Сашей вполне адекватны, а с психикой у них все в порядке. Можешь у Ивана Олеговича спросить, он подтвердит.

Глава рода несколько секунд разглядывал меня исподлобья, потом обратился к Кузьмину:

– Иван Олегович, что скажешь?

– Царевич прав, государь. – Колдун обозначил поклон. – Я тоже могу заявить со всей уверенностью, что Коле с Сашей продолжать употреблять «беленькую» уже ни к чему, по крайней мере, в таких объемах. Но при этом, государь, посмею настаивать на том, чтобы все трое молодых людей оставались на яхте под моим с Прохором присмотром как минимум до завтрашнего утра – мало ли какой выверт может случиться в их неокрепших мозгах.

На возмущенный бубнеж Коли с Сашей касательно наших с ними «неокрепших мозгов» император не обратил никакого внимания – он лишь кивнул:

– Добро. Но под вашу с Прохором ответственность.

– Так точно, государь!

Царственный дед, видимо, посчитавший свой воспитательный долг выполненным, только махнул рукой, и мы тут же попали «в объятия» более заботливых родичей – мой отец с дедом Вовой принялись выяснять, какое именно вино племянники предпочитают в это время суток, а царственная бабуля начала нам объяснять причины дурного настроения своего супруга. Оказалось, что виной тому стала та самая вчерашняя статья с сайта польской газетенки, где меня обвиняли во всех смертных грехах и называли Грозным. После донесения до непонимающих Коли с Сашей всех нужных подробностей выяснилось, что наши старшие родичи восприняли данную статью как бесплатную рекламу не только Российской империи и рода Романовых, но и как наш с братьями личный успех в деле правильной международной пропаганды: на фоне публичной казни испанцев подобные статьи лишь усиливали требуемый эффект. Однако царственный дед, как порядочный император, на подобные «злобные» статейки обязан был реагировать, ну он и прореагировал – еще ночью объявил очередную боевую готовность в наших войсковых соединениях на границе с Польшей, а утром в присутствии Гримальди, Бурбонов, Гогенцоллернов и Виндзоров встретился с Сигизмундом во дворце князя Монако, чтобы «навсегда прекратить подобные злобные нападки на любимого внука».

– Так-то у вашего деда перед встречей с корольком настроение было неплохое, – рассказывала Мария Федоровна, – он даже шутил, что поляки-русофобы без всякой подсказки и дополнительных денежных вливаний все сделали за нас, но когда Сигизмунд начал блеять о свободной прессе, плюрализме мнений и свободе слова, ваш дед по привычке завелся, ну и…

Бабуля хмыкнула и сделала неопределенный жест рукой:

– Сначала дед просто орал на французском, потом как-то незаметно перешел на великий и могучий с использованием емких вкраплений обсценной лексики, а закончилось все заявлением на английском, мол, он сам брезгует руки марать о всякую родовитую польскую шляхту и в духе настоящей свободы и плюрализма мнений просто не будет возражать против желания его любимого внука Алексея лично посадить старшего и младшего Сигизмундов на кол.

Пока императрица смотрела на нас смеющимися глазами, Александр решил высказать свое мнение:

– Всегда знал, что дед Николай у нас прирожденный дипломат… – Он вздохнул. – И чем, я стесняюсь спросить, все закончилось?

– Тем, что вместе с Сигизмундом теперь испугались и наши родственнички, Вильгельм с Георгом, и французский Людовик тоже, – рассмеялась бабуля. – Они же прекрасно понимают, что в Польше в связи со смертью короля с наследником обязательно начнутся междоусобные войны, и польское королевство перестанет являться таким удобным буфером между Россией и Европой. Одним словом, от всех заинтересованных сторон последовали призывы успокоиться и упреки в сторону вашего деда в том, что он совсем заигрался и в очередной раз поставил под угрозу весь мировой порядок, зиждившийся на неприкосновенности членов правящих родов.

– Ага, – буркнул Коля, – немцы с англичанами и испанцами первые вертели всю эту неприкосновенность на одном месте, когда на Ибице ту дичь в отношении нас устроили. – И под осуждающим взглядом императрицы Николай опустил глаза. – Извини, бабушка, не сдержался…

Мария Федоровна вздохнула:

– Я лично во дворце Гримальди нашла в себе силы сдержаться от несправедливости применения в отношении нас подобных двойных стандартов, а вот ваш дед утерпеть не сумел, и Вильгельм с Георгом тоже попали под раздачу, причем свои пять копеек немцам с британцами под шумок раздали и Гримальди с Бурбонами… Ругань могла длиться еще долго, дошло уже до неконтролируемых выплесков стихий и вообще было непонятно, чем это все закончится, но тут многоопытный Людовик очень удачно перевел стрелки на «виновника торжества», Сигизмунда, и общим решением королей и императоров полякам было поставлено на вид за их абсолютно неприемлемое поведение, негативно влияющее на и так сложную международную обстановку. – Мария Федоровна оглядела нас довольным взглядом и озвучила свое виденье ситуации: – Вот так вот, внучки, и делается порой большая политика! Ваш дед на ровном месте сначала спровоцировал своих царственных братьев на обсуждение по второму кругу уже давно решенных вопросов, в которых прямо прослеживалась их вина, а потом руками тех же немцев, англичан и французов порешал вопрос с поляками. Красиво?

– Красиво… – кивнули мы с Колей, признавая «коварство» императора.

А вот Александра аргументы бабули не устроили:

– Понятно, что дед красавец, но почему он тогда после столь виртуозно проведенных переговоров на яхту злой пришел? Тут радоваться надо, а он…

Императрица тяжело вздохнула:

– Шура, ты с похмелья точно туго соображаешь! Деду на переговорах надо было по-настоящему разозлиться, чтобы все прошло, как он задумал, вот его и понесло в очередной раз. Что непонятного-то?

– Да понял я… – Шура пожал плечами. – Полное погружение в образ сатрапа, все дела… Хотя деду и погружаться-то не надо…

– Александр!..

Когда мы уже все вместе со старшими Романовыми расположились на носу яхты, мой родитель стал посвящать нас с Колей, Сашей, Прохором и Ваней в текущую «оперативную» обстановку.

– Перевод вчерашней статьи из польской газетенки перепечатали мелкие издания практически всех стран Европы, Азии и Америки. Понятно, что крупные издательства этих стран связываться с подобной чернухой не пожелали, но тем не менее я уверен, – отец усмехнулся, – до требуемой целевой аудитории поляки за нас основную мысль донесли. Кроме того, по нашей просьбе Шереметьевы тоже опубликовали перевод статьи во всех отечественных СМИ под соусом «злобный оскал русофобии». Эффект, как говорится, не заставил себя долго ждать – с самого утра в отечественной прессе идет активный накат на Польшу, тему русофобии обсуждают в программах новостей и на дневных ток-шоу, около польского посольства в Москве полиция еле сдерживает натиск протестующих, и та же полиция в приграничных с Польшей городах уже успела предотвратить целых четыре попытки погромов отдельных польских общин. Короче, молодые люди, – родитель опять усмехнулся, – работа по консолидации российского общества перед лицом внешнего врага проходит очень успешно.

Я поморщился:

– Отец, такой внешний враг, как Польша, даст лишь временный эффект по консолидации – уж слишком мелки пшеки для настоящей страшилки. Что дальше делать будем?

– Во-о-от! – протянул он и поднял указующий перст. – Правильный вопрос, сынок, на который наши с тобой будущие подданные уже сами начали отвечать! – Родитель горделиво выпрямил спину и пафосно продолжил: – За последние несколько месяцев на небосклоне российской политики необычайно ярко засверкала новая звезда – великий князь Алексей Александрович, будущий император Российской империи…

Я покривился:

– Отец, а можно без пафоса?

– Можно, – хохотнул он, а вслед за ним ухмыльнулись и братья с Прохором и Ваней. – Короче, сынок, ты сейчас в империи самая популярная фигура, популярнее даже твоего царственного деда, рейтинги которого всегда находились на очень высоком уровне. Так вот, ты популярен во всех слоях нашего общества: и среди простого люда, и среди знати, и в армии со спецслужбами. Твои… публичные акции, ставшие достоянием общественности, однозначно характеризуют тебя не только как смелого и справедливого молодого человека, ярого приверженца традиционных ценностей, близкого по духу простым людям, но и как того, кто живота не пожалеет ради спасения Родины, своих родичей, друзей и будущих подданных… А тут еще Святослав перед казнью удачно подсуетился, чтобы вы втроем после казни прощения у Господа за содеянное через него просили. И это, казалось бы, простое действие, сынок, резко повысило популярность среди наших многоконфессиональных верующих не только самого патриарха, но и вашу с Колей и Сашей. – Родитель отпил из стакана минеральной воды и продолжил: – Именно благодаря вам, молодые люди, Романовы продолжили оставаться одной из самых важных скреп, гарантирующей народу Российской империи дальнейшую благополучную жизнь, развитие, безопасность, стабильность и уверенность в завтрашнем дне. Тебе нужны доказательства? Их есть у меня…

Перечисление «доказательств» заняло достаточно продолжительный период времени и сопровождалось не только постоянным цитированием отдельных выдержек из восторженных статей отечественных СМИ, касающихся грандиозных масштабов личности великого князя Алексея Александровича, его братьев и всех Романовых, вместе взятых, но и показом видеороликов, освещающих некоторые события в Москве и не только. Если к восторженным статьям шереметьевских акул пера я был готов, как и к тому, что у ограды нашего МИДа в память о погибших дипломатах опять все будет в цветах, то вот к тому, что толпы простых людей понесут цветы не только к Кремлю, но и к моему особняку – точно нет!

Родитель, наблюдавший за нашей с братьями реакцией, удовлетворенно хмыкнул:

– Вот она, народная любовь! И это еще не все, молодые люди! По всей империи народ находит время прямо посреди рабочего дня забежать в церкви и поставить свечки за здравие государя с государыней, цесаревича и молодых великих князей! Чем вам не консолидация общества вокруг правящего рода?

Пока мы с Колей и Сашей сидели и обалдевали от масштабов консолидации, свое мнение решил высказать скалящийся Кузьмин:

– Да, господа курсанты, попали вы… Как вам теперь бл@дей в особняк таскать без циничного попрания традиционных семейных ценностей, ума не приложу! Да и элементарное посещение вами стриптизников теперь под большим вопросом: патриархальное общество не поймет… Что делать собираетесь?

Братья нахмурились, а Саша спустя непродолжительное время протянул:

– Беда… А я так хотел перед свадебкой оторваться… Видимо, не судьба!

Николай на это только тяжело вздохнул и с надеждой посмотрел на моего отца:

– Дядька Шура, ведь можно будет что-нибудь придумать?

– А что тут придумаешь, Коляшка? – пожал плечами тот. – Разве что проверенных боевых подруг под покровом ночи в особняк к вам доставлять. Есть такие на примете?

– Найдем!

Пока между братьями и их не только любящим, но и понимающим дядей шел самый настоящий торг, касающийся организации регулярного ночного досуга двух находящихся в увольнении курсантов, я вспомнил про свой вчерашний разговор с сестрами, пересел к царственной бабуле и передал ей просьбу Елизаветы насчет посещения малой цирка.

– Вот же паршивка! – делано завозмущалась старушка. – Уже прочухала, через кого именно свои вопросы проще решать! Не через отца с дядей, не через деда, не через сестер, а через любимого старшего брата, способного оказывать влияние на строгую бабушку! Смотри, внучок, сам не заметишь, как твои сестры на шею к тебе залезут и ножки свесят!

– Уже залезли и ножки свесили, бабушка, – улыбался я. – Так что мне передать Елизавете?

– Сама ей позвоню и обрадую малявку, – фыркнула Мария Федоровна. – И заодно выполню сегодня еще одну твою просьбу – свожу наших морячек на обещанный шопинг, раз уж денек более или менее свободный выдался…

***

Телефоны мы с братьями включили перед самым обедом и тут же приступили к изучению содержимого нашего молодежного чатика. По большому счету, ничего нового мы для себя не открыли – все уже показал и рассказал мой отец, – за исключением того, что кто-то умный сказал молодым аристо о необходимости поучаствовать в возложении цветов к временному мемориалу погибшим дипломатам у ограды МИДа. Причем к этой акции привлекли еще и учащихся Царского лицея во главе с моими сестрами Марией, Варварой и Елизаветой. Трогательный видеосюжет прилагался. Отдельно мы с братьями посмотрели видяшку, снятую Алексией возле нашего особняка, – огромное количество цветов и вереница людей, двигавшаяся по переулку под зорким присмотров дворцовых. Нашу общую реакцию на такой своеобразный перформанс выразил Николай:

– Ладно бы к кремлевской стене цветы несли или к какому-нибудь памятнику, но к нашему особняку!.. Не дай бог в привычку войдет!..

После обеда яхту почтил своим присутствием князь Пожарский, с ходу ставший «плакаться» нам на то, что и его не обошла стороной народная любовь:

– Ладно военный министр с начальником Генерального штаба, министр Внутренних дел, командир Отдельного корпуса жандармов, генеральный прокурор с главным военным, судейские, командиры гвардейских полков и руководство столичной полиции меня за воспитание достойного внука и участие в воспитании двух молодых великих князей поблагодарили, так ведь и простые люди не забыли старика! – Дед Михаил с гордостью показал фотографии уже своего особняка, у забора которого тоже наличествовали цветы. – Прохор, – князь подошел к моему воспитателю, – это в первую очередь твоя заслуга!

Дед обнял смущенного воспитателя, потом повернулся к императору и поклонился:

– Государь, не за себя прошу, а за верного слугу твоего!

Опять поклонившись, князь вытолкал продолжавшего смущаться Прохора прямо пред светлые очи улыбавшегося императора. Тот хмыкнул и кивнул:

– Михаил Николаевич, как всегда, прав, и мне с горечью приходится признавать, что главная заслуга в деле воспитания моего внука Алексея, а также… огранка двух других внуков – Коли и Саши – принадлежит именно вам, Прохор Петрович. От всего рода Романовых хочу сказать вам еще раз огромное спасибо! – Воспитатель поклонился. – Что же касается достойной благодарности, – царственный дед улыбнулся еще шире, – то она как раз сейчас находится на стадии подготовки, и я уверен, что к нашему возвращению на любимую родину будет готова к торжественному вручению. Прохор Петрович, заверяю, вам понравится!

– Не сомневаюсь, государь! – Воспитатель в очередной раз поклонился.

Ближе к четырем часам на яхту поднялась делегация, состоящая из подполковника Михеева, генерала Нарышкина и графа Петрова-Врачинского.

– Государь, – подполковник щелкнул каблуками, – прошу прощения, что отвлекаю от дел, но у нас… ситуация.

– Слушаю, Вова. – Царственный дед как-то сразу подобрался.

– На Владимира Александровича, – Михеев кивнул в сторону Петрова, – буквально час назад вышла небезызвестная вам баронесса фон Мольтке и пригласила графа на завтрашнюю вечеринку в ресторан при отеле «Негреску», где якобы с Владимиром Александровичем, его супругой и сыновьями хотят познакомиться и пообщаться его дальние родственники со всей Европы. Граф взял паузу на подумать и о звонке тут же сообщил мне, а я посчитал своим долгом привлечь уже Алексея Петровича. Доклад закончил.

– Зашевелились, стервятники европейские! – буркнул дед. – Почуяли халяву! Но ничего, мы им поживиться не дадим! – Он кивнул Михееву: – Вова, ты все правильно сделал, молодец! А вы, Владимир Александрович, – теперь все внимание императора было сосредоточено на графе, – не переживайте, все будет в порядке. Но вот соответствующий инструктаж вам и вашей семье надо будет у Алексея Петровича все-таки пройти. Во избежание, так сказать…

– Конечно, государь, – поклонился дядька Вова.

– Вы свое генеалогическое древо изучили, как я вам велел?

– Изучили, государь. В том числе и основные наши родственные связи в Европе, но там столько фамилий и имен, в том числе и труднопроизносимых, что голова кругом идет!

Император хохотнул:

– Могу себе представить, у Романовых аналогичная ситуация! Но тем не менее надо хорошенько запомнить хотя бы тех, чей род до сих пор не пресекся. Особенно хорошо свою родословную должен знать ваш старший сын Александр, ради которого и организуется весь этот всеевропейский шабаш. Владимир Александрович, – царственный дед добавил выразительности в голос, – мы на вас очень рассчитываем.

– Мы не подведем, государь…

Перед самым своим уходом с яхты Владимир Александрович Петров успел со мной переговорить и убедиться, что «с Пожарским все, как всегда, в полном порядке». На мой вопрос касательно Шурки дядька Вова только отмахнулся:

– Должен скоро из Ниццы со своей реставрации вернуться. Третий день уже грязный как черт приезжает. Но довольный…

***

Ближе к вечеру, когда царственная бабуля вместе с довольными морячками вернулись с шопинга и старшие Романовы с князем Пожарским удалились в отель, я позвонил сначала Алексии, потом сестрам, которые теперь в шутку обращались ко мне не иначе как Грозный, и закончил телефонное общение на Соне, которая поделилась со мной своим искренним возмущением по поводу грязных происков польских журналюг. Я посоветовал девушке не обращать внимания на подобные злобные выпады, которых в будущем ожидается еще много, и поинтересовался, как они с молодежью проводят время. Все было стандартно: совместный обед и поход на пляж, разбавленный в отсутствие Прохора Петровича активными играми, коими стали волейбол и футбол. От поездок на мотах и автомобилях, а также от посещения ночного клуба было решено отказаться в связи с последними не очень приятными событиями.

Коля с Сашей от меня в телефонном общении не отставали.

– Все, Лешка, кончилась наша с Коляшкой вольная жизнь! Завтра точно родаки с дедами в Монако прилетают!

Именно так охарактеризовал Александр их с Николаем ближайшее будущее после довольно-таки продолжительного телефонного общения с родителями. После моих уточнений выяснилось, что Саша имел в виду не их помолвки с Гримальди и Савойской, а присутствие в Монако любимых родительниц, от навязчивой заботы которых и сбежали они сначала ко мне на квартиру, а потом и в особняк.

– Вот увидишь, Лешка, – хмурился Коля, – наши отцы начнут весело время проводить с остальными Романовыми и наследниками правящих родов, с которыми давно не виделись, а супружниц своих благополучно на сыновей сплавят!

– А бабушка? – недоумевал я. – Вот пусть с ней, Михеевой и Петровой время и проводят.

– Ага, с бабушкой! Да они ее как огня боятся! Как только обязательная программа на каком-нибудь очередном приеме будет выполнена – тут же от бабушки сбегут! И нас с собой прихватят, чтоб, значит, не так скучно было. – Николай вздохнул, посмотрел на свой бокал с вином и неожиданно предложил: – Шура, может, ну его, это столовое винишко? А то в голове еле шает, и толку ноль…

– Портвейн, быть может? – заулыбался тот.

– Отличный выбор, братишка! Только давай не будем особо злоупотреблять, чтобы завтра перед гостями нормально выглядеть…

После ужина яхту почтил своим присутствием патриарх. Благословив моряков, свободных от несения вахты, Святослав уединился со мной в мастер-каюте и принялся в красках расписывать наш с ним несомненный успех и возросшую популярность как на любимой родине, так и за ее пределами. Для наглядности патриарх продемонстрировал и «слайды» на своем телефоне. Когда «подготовка» была завершена, последовало и предложение, подкупающее своей новизной: я должен был обязательно поспособствовать тому, чтобы часть прибылей от нашего энергетического бизнеса пошла на святое дело православия. Ожидая чего-то подобного, я сразу пошел в отказ и, к своему удивлению, почуял, что именно такой реакции от меня и ожидали.

– Попытка не пытка, – вздохнул Святослав. – Но я был обязан попробовать. Будет у меня к тебе, Алексей, еще одна маленькая просьба.

– Внимательно слушаю, ваше святейшество, – напрягся я.

– Обещай, что, когда в Москву вернемся, ты найдешь время и посетишь с официальным визитом особняк князя Карамзина.

Я выдохнул:

– Ваше святейшество, а можно было прямо озвучить настоящую просьбу, а не… я прошу прощения, огород городить?

Патриарх, огладив бороду, заулыбался:

– А так интереснее. Да и профессиональная деформация дает о себе знать. Так как насчет визита?

– Почту за честь…

***

Когда фон Мольтке зашла в каюту, ее ждал неприятный сюрприз: помимо цесаревича, в помещении находились великий князь Алексей Александрович, генерал Нарышкин и господа Кузьмин с Белобородовым, а значит, романтическое свидание с Александром было безнадежно испорчено. Поначалу баронесса расстроилась, однако того времени, что фон Мольтке потратила на снятие балаклавы и приведение прически в порядок, хватило на холодный анализ ситуации, подсказывающий, что романтическое свидание от нее никуда не денется, а вот участие в заседании этого своеобразного мужского клуба дорогого стоит. По крайней мере, фон Мольтке хотела на это надеяться.

Ожидания ее не обманули, и после обязательных приветственных комплиментов Александру усадили за стол рядом с Алексеем Александровичем, налили вина, переставили ближе к ней тарелки с сырной и фруктовой нарезками и пока оставили в покое, а свою историю продолжил рассказывать прерванный Иван Олегович:

– Так вот, приземляемся мы в Барселоне, выгружаемся с борта и втроем с Петровичем, – он указал на Прохора Петровича, – и Михаилом Николаевичем Пожарским направляемся к встречающим нас испанским спецслужбистам. А когда мы к ним подошли, его высокопревосходительство балаклаву-то и стянул! – И так активно жестикулирующий рассказчик изобразил соответствующее движение. – Вы бы видели, как вытянулись испанцы и тявкнули на своем что-то положенное! А князь невозмутимо так: «Доброе утро, господа. Вольно. И давайте уже займемся делами». Николаич, Петрович, – Кузьмин по очереди посмотрел на цесаревича и генерала, – как нам испанцы после «просьбы» его высокопревосходительства грузиться по машинам помогали! Меня аж гордость обуяла, что я под командованием старика столько славных дел наворотил!

Тут в монолог вмешался Белобородов:

– Уж ты-то наворотил! – вздохнул он. – У Михаила Николаевича, помнится, от твоих славных подвигов изжога не проходила – Саша не даст соврать. – Цесаревич с улыбкой кивнул. – И в Барселоне в порту не совсем так все было, а циничнее именно с твоей стороны, Ваня, и гораздо жестче… Хотя влияние масштаба фигуры Михаила Николаевича тоже глупо недооценивать.

Какое-то время фон Мольтке наблюдала за препирательствами Кузьмина и Белобородова. Вместе с ней наблюдали и все остальные, причем, судя по улыбкам что Романовых, что Нарышкина, видели они это «шоу» далеко не в первый раз.

– Алексей Александрович, – баронесса аккуратно нагнулась к великому князю, – у вас всегда так весело?

– Всегда, – хмыкнул он. – У нас скучно не бывает. И если у обычных людей рассказанное надо делить на два, а то и на три, то вот в случае с Прохором Петровичем и Иваном Олеговичем надо умножать минимум раза в четыре.

– Даже так?

– Даже так, Александра Генриховна…

Впрочем, долго пикировка Белобородова и Кузьмина не продлилась, и цесаревич предложил перейти к обсуждению текущих дел. Первым отчитывался Нарышкин, и баронесса по отсутствию особого интереса со стороны остальных присутствующих сразу поняла, что делал это генерал в большей степени для нее. Суть доклада Алексея Петровича сводилась к следующему: по информации наших дипломатических представительств по всему миру к предупреждению со стороны правящего рода Российской империи все страны отнеслись очень серьезно, усилили охрану наших посольств и начали проводить профилактическую работу среди соответствующего контингента о недопущении совершения в отношении подданных Российской империи действий противоправного характера. Исключением не стали даже Польша с Китаем, и Нарышкин в шутку связал подобные действия короля и императора с непосредственной территориальной близостью к телам этих августейших персон некоего очень нервного, несдержанного и резкого великого князя. Все посмеялись, и генерал продолжил, описав достаточно предсказуемую реакцию обычных подданных большинства других стран на трансляцию казни: великий принц Алексей с братьями вообще красавчики, которые не гнушаются замарать руки; Романовы тоже молодцы, потому что воспитали достойную подрастающую смену; да и вообще русских надо уважать только за то, что не бросают своих, не боятся защищать соотечественников по всему миру и жестоко мстят за нападения на подданных империи.

– Еще про Афганистан и полное уничтожение рода Никпай в СМИ большинства стран вспомнили, – заканчивал доклад генерал. – В статьях и репортажах тамошние аналитики отдельно подчеркнули, что молодые великие принцы Алексей, Николай и Александр тоже на Среднем Востоке засветились. И на основании этого стали утверждать, что и события в Афганистане, и известные… кровавые похождения нашей молодежи на Ибице, и в Сен-Тропе, и публичная казнь испанских террористов являются звеньями одной цепи, а Российская империя однозначно взяла курс на ужесточение внешней политики. Доклад закончил.

Первым, кто активно прореагировал на озвученное, был Кузьмин. Он вскочил со стула и обратился к цесаревичу:

– Николаич, что за бред несут эти диванные аналитики? На Ибице же с нашей стороны была чистая самооборона! Испанцы, умудрившиеся по недоумию послать против нас свой спецназ, обошлись всего-то пятьюдесятью трупаками! Да, мы с царевичем народу на двоих завалили прилично, Панцулая слегка перестаралась, но в итоге-то… Считай, по-божески в порт прорывались, а не как в старые добрые времена с полной зачисткой территории, чтобы никакая недобитая падла в спину стихией не ударила! А Петрович, пацифист хренов, – Кузьмин указал на Белобородова, – еще твоей дочурке Варваре зачем-то запретил подстанцию расфигачить! У девки, как я слышал, даже по этому поводу психологическая травма образовалась – именно эта травма, я уверен, Николаич, и стала причиной недавнего эпичного разгрома испанского посольства! А Сен-Тропе? Мы с царевичем чуть не сдохли во время подлого нападения из засады группы этой польской гниды Западловского, а импортные писаки заявляют, что русские ужесточают внешнюю политику! – Иван Олегович в сердцах схватил со стола свой бокал с коньяком и одним махом его опустошил. – Николаич, вчера царевич предлагал польских писак оптом в расход пустить, но мы с Петровичем его с трудом, но отговорили. Так вот, я теперь царевича в его праведном стремлении по полной подтянуть писак за базар абсолютно поддерживаю и готов лично провести акцию возмездия в любой указанной точке мира. Пусть журналюги с газетными аналитиками, твари дикие, на своей шкуре прочувствуют, насколько жесткой до жестокости стала внешняя политика Российской империи.

Фон Мольтке, замерев от этой сентенции, ждала реакции нахмурившегося цесаревича, однако первым свое мнение решил высказать упомянутый царевич:

– Ваня, – улыбался он, – ты чего завелся-то на ровном месте? Нам, в том числе и тебе, эти писаки и диванные аналитики бесплатную рекламу делают, а ты… Что же касается акции устрашения, то я уверен, нам с тобой в самое ближайшее время еще представится подходящий случай, и я при всех обещаю: твоему праведному гневу и извращенным фантазиям я мешать не буду.

Кузьмин на это только отмахнулся, уселся обратно за стол и потянулся за бутылкой с коньяком, а Алексей Александрович продолжил, но обратился уже к цесаревичу:

– Отец, мне кажется, Ивану Олеговичу надо… отвлечься. Заработался он у нас совсем. Помнишь, Иван Олегович в одном очень веселом месте целую агентурную сеть выстроил, за которую тебе еще французы претензии предъявляли? Может, именно в эту горячую точку мира его и послать?

Баронесса обратила внимание, как замер Кузьмин, а на лице цесаревича расплылась довольная улыбка:

– Олегыч, родной ты мой человек, – начал Александр под смех Белобородова и Нарышкина, – слушай мой приказ! За безупречное исполнение служебных обязанностей дарую тебе увольнительную до завтрашнего утра, но с условием обязательной проверки оперативной обстановки в известном тебе месте. На время твоего отсутствия на судне исполнять твои обязанности будет батюшка Владимир. Вопросы, матрос?

– Не имею, ваше императорское высочество, – гордо выпрямился Кузьмин. – А вы двое, – он повернул голову к продолжавшим веселиться Белобородову и Нарышкину, – завидуйте моей увольнительной молча.

К своему докладу фон Мольтке смогла приступить только минут через десять, когда великовозрастные мальчики навеселятся, выпьют и вновь начнут обмениваться подначками. Впрочем, атмосфера этого импровизированного совещания баронессу не напрягала – чувствовалось, что присутствующие мужчины между собой находятся в дружеских отношениях, вместе много прошли и не обращают никакого внимания на звания друг друга, как и на родовитость. Не смотрелся чужеродным элементом во взрослой компании и Алексей Александрович. Скорее даже наоборот, и фон Мольтке лишний раз убедилась в своих предположениях, что та дикая уверенность в себе, которую великий князь демонстрировал во время всех великосветских приемов и которая ставила молодого человека как будто бы на ступеньку выше всех окружающих, была совсем не наигранной, а естественной от природы.

– Повторять отдельные выводы из доклада Алексея Петровича я не буду, тем более они у нас совпадают, а остановлюсь на частностях, – начала баронесса. – Европейское светское общество, включая тех его членов, которые допущены к решению серьезных вопросов, осталось не очень довольно прошедшим вчера… публичным мероприятием. Все однозначно расценили эту акцию как продолжение открытой демонстрации Романовыми своего растущего влияния на мировой внешнеполитической арене. Но, в отличие от журналюг и диванных аналитиков, предпочитающих в своих статьях пока обходить стороной важнейший вопрос переноса бизнеса Российской империи по торговле энергоресурсами в Монако, европейские аристократы не скрываясь говорят, что с этим переносом ожидаются глобальные изменения в экономиках не только ведущих стран Европы, но и всего мира. А управлять этим процессом теперь в первую очередь будут не Германия с Британией и только потом Россия, а Россия и только потом Германия, Британия и Франция. Следовательно, Российская империя получает на фоне экономического могущества еще и огромное политическое влияние.

Цесаревич кивнул:

– Все правильно европейцы понимают, Сашенька. Ну, там еще играют роль другие страны, у которых есть свои запасы нефти и газа, но это несущественно. Прости, что прервал. Можешь продолжать.

– К чему веду, – улыбнулась баронесса. – Вчерашняя публичная акция европейцам не понравилась, но выводы они сделали правильные. Вернее, получили дополнительное подкрепление к своим прошлым правильным выводам и теперь намерены налаживать с русскими кристально прозрачный и исключительно взаимовыгодный бизнес, основанный на уважении к партнерам из суровой Московии с безусловным следованием букве международного права и межгосударственных торговых соглашений.

Дождавшись, пока вновь развеселившиеся «мальчики» после таких «неожиданных» откровений успокоятся, фон Мольтке продолжила:

– К взаимовыгодному бизнесу мы еще вернемся, но чуть позже. А сейчас я бы хотела остановиться на одиозной фигуре великого принца Алексея Романова. – Продолжавшая сидеть баронесса изобразила поклон в сторону хмыкнувшего молодого человека. – Тут у нас все без изменений: молодой брутальный отмороженный мачо из знатной семьи, не способный останавливаться ни перед чем ради намеченной цели. Однако на фоне вчерашнего публичного мероприятия и продемонстрированного во время него великим принцем недюжинного хладнокровия стали активно поговаривать об особой подготовке Алексея Александровича, которую он прошел в роду знаменитого князя Пожарского…

Опять взрыв веселья, и теперь уже Белобородов и его «садистские наклонности», заботливо привитые любимому воспитаннику, стали объектом шуток.

– К чему веду, – Александра отложила салфетку, которой промокала выступившие от смеха слезы, – в европейском свете активно муссируются слухи, что вместе с Алексеем Александровичем серьезную подготовку по методикам спецподразделений в роду Пожарских проходил и старший сын графа Петрова-Врачинского Александр…

Новый взрыв смеха и комментарий от держащегося за живот Белобородова:

– Лешка, ты мульку среди своих мажоров и мажорок запусти, что я еще в глубоком детстве вас с Шурой заставлял мелкую моторику рук острыми ножиками развивать! Они тебе поверят! Тем более дружки твои видели, как наш художник виртуозно с тесаком обращается!

– Прохор Петрович, прекращайте! – Фон Мольтке брала уже следующую салфетку. – Неужели вы Александра ничему не учили?

– Было дело, – обессиленно выдохнул тот. – Но посажению на кол точно нет! Разве что Шурка у нас всегда за нанизывание мяса на вертел и шампуры отвечал, но это не считается… Или считается?..

Порядок в каюте наступил только после «грозного» окрика цесаревича, а свой доклад сама Александра смогла продолжить только через пару минут:

– Так вот, европейская аристократия прекрасно понимает, что прямой выход на Романовых в этой меняющейся экономической ситуации им не светит: первыми все равно будут Бурбоны, Гримальди, Гогенцоллерны, Виндзоры и прочие правящие роды, которые и снимут самые жирные сливки. На главные российские роды у европейцев тоже желания особого выходить нет по той же причине. Остается лучший друг великого принца Алексея Романова – Александр Петров-Врачинский, у которого, как выясняется, дальних родственников по всей Европе великое множество. А у этих родственников свои родственники. Как родной крови-то не помочь?

Цесаревич только хотел что-то сказать, но баронесса остановила его жестом руки:

– Да, все родственники Петровых не особо надеются на положительный результат, особенно на фоне упомянутых выше слухов о спецподготовке художника, но, как говорится, чем черт не шутит? Саша, тебе граф Петров доложил о моем ему звонке?

– Он доложил моему отцу, но не суть. Алексей Петрович уже должен был провести с семейством Петровых инструктаж. Леша, как результаты?

– Терпимо, – поморщился генерал. – Думаю, должны справиться. Но… – Он многозначительно посмотрел на Белобородова с Кузьминым.

Те сразу заверили, что по возвращении на родину Петровыми займутся лучшие люди из ПГУ Корпуса. После этого все внимание сосредоточилось на баронессе, а общую просьбу озвучил цесаревич:

– Сашенька, подстрахуешь Петровых? По возможности?..

– Если только по возможности, – вздохнула она. – Сам понимаешь, Саша, мое навязчивое внимание будет неприятно как самим Петровым, так и их родственникам.

– Как не понять… – кивнул цесаревич и улыбнулся. – А поведайте-ка нам, баронесса, не обращались ли к вам, случаем, подружки и друзья по балам и приемам с вопросом о возможности в будущем составить некую протекцию как у Романовых, так и у представителей других правящих родов?

Фон Мольтке сделала вид, что страшно смущена:

– От вас ничего не утаишь, ваше императорское высочество! Не поверите, только хотела об этих вопиющих фактах доложить! Но не успела, попав под обаяние вашей харизмы… Готова понести суровое, но справедливое наказание…

Цесаревич цыкнул на не удержавшихся от хмыканья друзей, шикнул на хохотнувшего сына и, чуть не рассмеявшись, заявил:

– Ваше наказание, баронесса, мы обсудим чуть позже. А сейчас меня интересует ваш ответ на… вопиющие предложения.

– Отказывать друзьям и подружкам я не стала, но всех предупредила, что предметно обсуждать протекцию стану только при наличии полной фактуры.

– Правильный подход, баронесса! С вами можно иметь дело! И последний вопрос для формирования общей легенды: на кого из Романовых у вас есть выход?

– На Алексея Александровича, конечно. – Фон Мольтке призывно облизнула губы, стрельнула по сторонам глазками, нагнулась к великому князю и положила ему на плечо голову. – Милый мальчик от меня совсем без ума и не сможет отказать в пустячной просьбе…

– Слышал, милый мальчик?

– Милый мальчик не только слышал, но и видел… И теперь очень хочет пойти вместе с Ваней в увольнительную…

Глава 4

– А твоя Евуська ничего такая! Крайне фотогеничная! – Смотревший на экран планшета Александр пихнул локтем Николая. – И язык у неё подвешен как надо, ишь как про историю княжества без бумажки в красках рассказала!

– Что есть, то есть, – хмыкнул Николай и добавил, не скрывая гордости: – Она у меня такая!..

Планшет нам на яхту пару часов назад доставила Людмила Александровна, старшая из бабулиных валькирий, с устным пожеланием государыни оценить творческие эксперименты Ани Шереметьевой на ниве журналистской деятельности. И все эти два часа мы с Колей, Сашей, Прохором и сонным после ночных похождений Ванюшей тщательно изучали содержимое доброй дюжины так называемых исходников – не подвергшихся монтажу видеофайлов, содержавших интервью не только с отпрысками самых знатных и известных родов мира, но и с российской молодёжью из менее известных родов.

Первым мы смотрели интервью с братьями Гогенцоллернами и сразу обратили внимание на появление в кадре нашей акулы пера: умница и красавица Анечка Шереметьева наконец-то решилась выйти из тени и явить себя миру, усевшись напротив немцев, при этом ничуть не стеснялась камеры. После обязательных взаимных приветствий со стороны Анны сразу прозвучал вопрос: «Как их высочества проводят время в Монако?» Вилли с Фрицем нас всех не подвели и после обязательных дифирамбов в адрес гостеприимных Гримальди с их княжеством и не менее гостеприимных Бурбонов с их Лазурным берегом принялись рассказывать о «тяжёлой ноше отпрысков правящих родов». Со слов молодых людей выходило, что так называемый отдых являлся отдыхом только номинально, а на самом деле они, как и все их друзья, целыми днями только и занимались тем, что присутствовали вместе со старшими родичами на разных протокольных мероприятиях, переговорах и неформальных встречах. Свободного времени днём у немцев практически не оставалось, а когда получалось освободиться от своих обязанностей принцев, они встречались с друзьями, с которыми успевали не только провести время в развлекательных мероприятиях, но и посещали музеи, выставки, театры, и прочими способами повышали свой культурный уровень. Не забыли Вилли с Фрицем упомянуть и про некоего безымянного инструктора по боевой подготовке, регулярные занятия с которым для них и их друзей организовали заботливые старшие родичи. После наводящего вопроса Анны о поездке в Париж Гогенцоллерны рассыпались в благодарностях не только перед Стефанией Бурбон, но и перед всем правящим родом Франции за организацию интереснейшей и познавательной экскурсии в город любви. Не осталась за кадром и ночная жизнь немцев – в клубе «Джимис», со слов братьев, стараниями Евы и Кристины Гримальди была создана уникальная атмосфера непрекращающегося праздника, позволяющая в полной мере расслабиться в компании друзей после трудного дня. На финальный вопрос Анны, собираются ли их высочества в будущем приезжать в Монако, принцы заявили, что, конечно же, да, тем более у рода Гогенцоллернов уже есть на территории княжества подходящие для достойного проживания апартаменты.

Следующие интервью, героями которых являлись Диаб с Заидом Аль-Нахайяны, Георг Виндзор, Умберто с Джузеппе Медичи, Джай Сингх и Стефания Бурбон, отличались от интервью Гогенцоллернов лишь частностями, но имели при этом свои фишки: если арабы, итальянцы, англичанин и индиец тоже с утра до ночи были загружены делами родов, то вот французская принцесса особый упор сделала на общение с любимыми родственниками, коими являлись Гримальди, на посещение театра в Ницце и регулярные походы по модным бутикам Монако в компании подружек из нашей большой интернациональной компании.

С особым волнением я смотрел интервью с Соней Ольденбургской. Как мне показалось, юная норвежка справилась просто прекрасно: принцесса демонстрировала неподдельный восторг от своего первого посещения Лазурного берега, того приёма, который устроил нам всем князь Монако, и особо отмечала заботу о гостях Евы с Кристиной Гримальди. Соня много говорила о знакомстве с новыми друзьями и о той непередаваемой позитивной атмосфере, царящей в нашей большой компании. Не забыла норвежская принцесса упомянуть и о многообразии той культурной жизни, которую предлагали своим гостям Монако с Ниццей, и пожелала себе возвращаться на Лазурный берег снова и снова.

Не остались равнодушными к увиденному и мои братья с воспитателем и колдуном:

– Лёха, как же тебе повезло! – хлопнул меня по плечу улыбавшийся Александр. – После публикации в «паутине» этого интервью Соня точно станет новым секс-символом не только Европы, но и всего остального мира! Ты заметил, как она искренне говорила? А глазками как играла?

Николай добавил:

– А как она мило румянцем покрылась от переизбытка переполнявших её чувств!

Их поддержал Кузьмин:

– Царевич, девка просто улёт! Боюсь себе даже представить, что будет, когда она повзрослеет!

Прохор же был настроен менее восторженно:

– С лица воду не пить, Ванюша… – Воспитатель повернулся ко мне. – Главное, Лёшка, чтобы вы Соней характерами сошлись, остальное ерунда. И внуков мне наделали побольше…

Самым длинным было общее интервью с российской молодёжью. Причём если всё предыдущее общение с импортными принцами и принцессами проходило на французском языке, то здесь разговаривали только на русском. Родной язык Анне, конечно же, облегчил задачу, но нашей акуле пера пришлось показать не только свои журналистские способности, но и навыки дипломата: Демидова, Хачатурян и Долгорукая ожидаемо тянули одеяло на себя и старались высказаться вообще за всех. Анна своими вопросами старательно переводила фокус внимания и на остальных членов российской делегации. В результате в кадр попали все: и не желающие лезть на передний план Долгорукий, Нарышкин, Каранеев с Багратионом, и явно волнующаяся и чувствующая себя не в своей тарелке Елена Панцулая, и знатный шляхтич Александр Петров-Врачинский. Причём последнему по итогу в интервью было выделено времени больше всего из-за вполне профессионального рассказа Шурки о нашей экскурсии по достопримечательностям Парижа и посещении художником Лувра.

Последний видеофайл из присланных нашей царственной бабулей являлся даже не интервью, а самым настоящим инсайдом из истории княжества Монако и рода Гримальди. Анна Шереметьева в кадре практически не появлялась, зато принцессы Ева и Кристина, обряженные в милые сарафанчики, после краткого экскурса в историю и личного показа всех местных красот, включая марины с роскошными яхтами, кварталы с современной застройкой, улочки с частными виллами и, конечно же, казино «Монте-Карло», провели для зрителя краткую экскурсию по дворцу Гримальди. Заканчивалась экскурсия тем, что стоявшие на Золотой площади и очаровательно улыбавшиеся принцессы приглашали всех желающих посетить их родное княжество, обещая, что буквально каждый из гостей получит массу незабываемых впечатлений.

– А твоя Евуська ничего такая! Крайне фотогеничная! – Смотревший на потухший экран планшета Александр пихнул локтем Николая. – И язык у неё подвешен как надо, ишь как про историю княжества без бумажки зачесала!

– Что есть, то есть, – хмыкнул Николай и добавил, не скрывая гордости: – Она у меня такая!

– Анька Шереметьева тоже молодец! – продолжил Саша. – Времени зря не теряла! И ничего, что эти импровизированные интервью получились… выхолощенными, если можно так сказать. С другой стороны, кто бы ей позволил провокационные вопросы импортным принцам и принцессам задавать? Да и наши главные роды могли остаться недовольными. Интересно, а у нас троих Анюта интервью собирается брать?

Мы с Колей переглянулись и пожали плечами, а на вопрос ответил Прохор:

– Собирается, и очень скоро. Просто государь с государыней решили вас перед казнью не отвлекать по пустякам. Насколько я понял, когда вас троих запишут, весь материал отправят в Россию, где он будет монтироваться профессионалами из шереметьевских СМИ. Потом готовый материал с переводом и готовыми субтитрами на разных языках пойдёт на одобрение старшим Романовым, Гримальди и Бурбонам и только потом будет слит в «паутину». Что же касается, как ты, Саша, выразился, такого выхолощенного интервью, тут ты прав, именно такая задача перед Шереметьевой и ставилась. – Воспитатель сделал паузу, оглядел нас и спросил: – Ну что, молодые люди, как я понял, представленный материал вам понравился. Осталось дело за малым: позвонить государыне и озвучить своё положительное мнение.

– Прохор, – протянул нахмурившийся Александр, – я стесняюсь спросить, а где интервью с моей Изабеллой?

Воспитатель поморщился:

– Прости, Саша, я подобной информацией не обладаю. И прими добрый совет: не вздумай с государыней по телефону ругаться по этому поводу. Лично встретишься, там свои… – Прохор вздохнул, – вполне понятные претензии и выскажешь.

Мы переглянулись с Николаем, и я решил поддержать Александра:

– Шура, если они вздумают выпустить интервью без Изабеллы, я тоже тогда на запись не пойду.

– И я, – кивнул Николай.

– Я тоже, – буркнул Александр.

Если Прохор решил во внутрисемейные разборки Романовых благоразумно не встревать, то вот клевавший носом Ванюша проявил с нами солидарность, но сделал это крайне своеобразно:

– Вы нам тут ещё с пафосом прокричите: «Un pour tous et tous pour un!»1, мушкетёры хреновы! – вовсю ухмылялся он. – Или в переводе на язык родных осин: «Мы с первого класса вместе! И за всё, что мы делаем, отвечаем тоже вместе!»

Веселья у нас реплика колдуна не вызвала, а Прохор, вздохнув в очередной раз, очень к месту продолжил цитату:

– И во всём этом дерьме прикрываю вас я…

Царственной бабушке мы всё-таки позвонили и в положительном ключе описали наши впечатления от увиденного. Про Изабеллу промолчали, решив всё-таки воспользоваться советом Прохора и высказать свои претензии бабуле лично. Дальше набрали Аню Шереметьеву и в доступных выражениях описали ей всё, что «думали» по поводу увиденных материалов. Наша акула пера, судя по голосу и озвученным благодарностям, была услышанным очень довольна и в ответ заявила, что ждёт не дождётся возможности взять интервью у нас троих. Когда с основной темой звонка было покончено, Аня поинтересовалась уже состоянием наших дел. Заверив девушку, что у нас всё в порядке, мы услышали, что друзья по нам очень соскучились и ждут нашего скорейшего возвращения «с отдыха»…

***

После обеда яхту почтил своим присутствием мой родитель.

– Так, молодые люди, – оглядел он Колю с Сашей довольным взглядом, – вижу, что вы в полном порядке и готовы к новым свершениям. Их есть у нас.

Братья слегка напряглись, а отец продолжил:

– К пяти вечера вы будете должны вернуться в гостиницу, привести себя в порядок, а в шесть мы с вами выдвинемся в Ниццу встречать родичей – они должны будут прилететь в районе семи. – Отец хмыкнул. – Чего нахмурились, племяши? Или не рады, что любимые родители к вам прилетают?

Коля с Сашей вздохнули:

– А чему радоваться-то, дядька? Похоже, заканчивается наша весёлая и беззаботная жизнь…

Мой родитель опять хмыкнул:

– Мы же с вами уже разговаривали на эту тему, а вы всё успокоиться не можете. Давайте уже настраивайтесь на лучшее и пробуйте искать в происходящем только положительные моменты. И не вздумайте с такими кислыми лицами перед родителями появляться – они вас не поймут.

– Да всё мы понимаем, дядька. К вечеру будем весёлыми и полными оптимизма.

– И не вздумайте мне употреблять для поднятия настроения!

– Дядька! Как можно!..

Не миновал инструктаж и меня.

– Слушай меня внимательно, Алексей. – Отец прихватил меня за локоток, и мы вместе медленно пошли к фальшборту. – Благодаря ночным приключениям заряженного мной Ванюши Кузьмина упёртые Бурбоны наконец решили поменять свою точку зрения на некоторые условия наших соглашений.

Я с удивлением посмотрел на родителя, который этот взгляд понял правильно:

– Так удачно обстоятельства сложились, – хохотнул он. – Но Бурбоны намёк поняли правильно. Речь же сейчас не об этом. Короче, мы предварительно достигли всех нужных договорённостей по всем принципиальным вопросам, осталось поставить финальные подписи на итоговых документах. Хочу предупредить, тебе во всех этих раскладах достанется очень важная роль, так что ты морально готовься. – Отец жестом прервал мою попытку задать очередной вопрос. – Сынок, пока тебе ничего конкретного говорить не буду, всё узнаешь в своё время.

– Как и всегда, – буркнул я. – Чую, проблем у меня в жизни прибавится.

– Лёшка, – поморщился отец, – не принимай близко к сердцу. Нам тоже несладко даются подобные решения – приходится думать в первую очередь об интересах империи, а уж потом о желаниях рода и собственных семей. Когда повзрослеешь – уверен, ты нас поймёшь и будешь действовать точно так же.

Я только отмахнулся и вздохнул, а родитель хлопнул меня по плечу:

– За Колей с Сашей до возвращения в отель тебя присматривать просить не буду, за ними Прохор с Ваней приглядят. Ты лучше оставшиеся часы до приезда Александровичей потрать на спокойное ничегонеделание – в ближайшие дни у нас у всех будет очень плотный график. Ты меня услышал, сынок?

– Услышал, папа…

Однако воспользоваться советом родителя мне было не суждено: минут через двадцать после ухода отца к столику, за которым мы с Прохором, Ваней и Колей с Сашей устроили чаепитие, подошёл адмирал Варушкин и попросил уделить ему пару минут моего драгоценного времени.

– Алексей Александрович, на пирс заявился господин Бланзак и через часовых передал нижайшую просьбу о конфиденциальной встрече с вами.

Появление в районе марины доблестного представителя французских спецслужб я почуял ещё минут пять назад, но никак не думал, что тот явится по мою душу. «Этому-то что ещё надо?» – с раздражением подумал я, вспоминая ту операцию против швейцарского банкира, а вслух сказал:

– Спасибо, Валентин Сергеевич. Раз нижайше просит, значит, надо уважить лягушатника…

На яхту представителя французских спецслужб я приглашать не стал, решив спуститься к нему сам, тем более хотелось хоть немного прогуляться по твёрдой земле. Бланзак встретил меня поклоном, и после рукопожатия я предложил французу прогуляться по пирсу.

– Что случилось, господин Бланзак? – поинтересовался я на языке Мольера.

К моему немалому удивлению, француз ответил на русском языке, да ещё и практически без акцента:

– Есть проблема, ваше императорское высочество. И касается она ночных приключений господина Кузьмина.

Я усмехнулся, вспомнив недавнюю беседу с отцом, и продолжил тоже на языке Пушкина, Толстого и Достоевского:

– Кто бы сомневался! Но о приключениях господина Кузьмина мы поговорим чуть позже, а сейчас меня интересует другой вопрос: откуда вы так хорошо знаете не особо популярный в Европе русский язык? Неужели в какой-нибудь спецшколе для шпионов изучали?

Бланзак изобразил смущение:

– Какая спецшкола, ваше императорское высочество? Тем более для шпионов? Просто у меня бабушка полька, прожившая очень долго в России, вот она меня и заставляла русский учить.

– Пусть будет так, – кивнул я ему с улыбкой. – И так случайно получилось, что именно вас Людовик взял с собой в Монако присматривать за Романовыми.

Тут уже француз отвечал без всякого смущения:

– Вы правы, ваше императорское высочество, именно владение русским языком не в последнюю очередь повлияло на включение моей кандидатуры в свиту его величества.

– Уверен, знание русского языка было лишь приятным дополнением к вашим, без всякого сомнения, высоким профессиональным кондициям.

– Спасибо за добрые слова, ваше императорское высочество. – Бланзак опять поклонился. – Надеюсь, что это именно так.

– Для вас – Алексей Александрович. И давайте уже перейдём к той проблеме, которая заставила вас сюда прийти.

– Конечно, Алексей Александрович. Буду краток. Сегодня ночью господин Кузьмин заявился в самый респектабельный бордель Монако. Будучи сильно… в приподнятом настроении, господин Кузьмин вступил в конфликт с посетителями упомянутого заведения, чем вынудил их покинуть бордель. Не успокоившись на достигнутом, господин Кузьмин начал приставать ко всем свободным девочкам подряд. Попытки администрации утихомирить вашего… подданного ни к чему не привели, а лишь раззадорили господина Кузьмина, начавшего угрожать сжечь заведение вместе со всеми, – француз сделал паузу и сосредоточился, – мок-ро-щёл-ками, – с трудом выговорил он.

Против воли моё лицо растянулось в улыбке. Заметивший это Бланзак только поморщился и продолжил:

– Дальше были требования исполнить канкан и, что характерно, не как в «Мулен-Руж», а нормально, то есть в обнажённом виде и с такими… я прошу прощения, порнографическими элементами танца, которые в приличном заведении просто недопустимы.

Моя улыбка стала ещё шире…

– Алексей Александрович, мы бы закрыли глаза на всё произошедшее, тем более господин Кузьмин исполняет при вас… определённые обязанности, но вот то, что было дальше, мы без внимания оставить просто не могли.

Только огромным усилием воли я заставил себя перестать улыбаться:

– Удивляйте меня, господин Бланзак.

– Позвольте, я вам продемонстрирую это на записи.

Француз достал телефон, повозился в нём какое-то время и протянул трубку мне:

– Извольте, Алексей Александрович.

Видео начало воспроизводиться примерно с половины дорожки и демонстрировало, судя по всему, главную гостиную упомянутого элитного борделя, представлявшую собой большую залу со столиками и небольшой сценой у дальней стены. Присмотревшись, я понял, что мне напоминала эта гостиная – тот московский стриптиз-клуб, в который меня занесла нелёгкая вместе с братьями. За одним из столиков по центру гостиной, развалившись в кресле, восседал вполне узнаваемый со спины господин Кузьмин, а на хорошо освещённой сцене в это время находилась как минимум дюжина обнажённых девушек различных оттенков кожи. Но не это было главным – главное, что Ванюша размахивал руками наподобие дирижёра, а продажные мадмуазельки под знакомый мотив фальшиво, но крайне старательно выводили какую-то песенку. Поднеся телефон поближе к уху, я прислушался к словам, и до меня начало доходить, что именно заставило оскорблённых в лучших чувствах Бурбонов пожаловаться на господина Кузьмина: французские девицы с пониженной социальной ответственностью пели «Марсельезу».

Allons enfants de la Patrie

Le jour de gloire est arrive

Contre nous de la tyrannie

L'étendard sanglant est levé

L'étendard sanglant est levé

Entendez vous dans les campagnes

Mugir ces féroces soldats

Ils viennent jusque dans nos bras,

Égorger nos fils, nos compagnes

Refrain:

Aux armes citoyens! Formez vos bataillons!

Marchons, marchons,

Qu'un sang impur abreuve nos sillons

Aux armes citoyens! Formez vos bataillons!

Marchons, marchons,

Qu'un sang impur abreuve nos sillons

Français! en guerriers magnanimes

Portez ou retenez vos coups.

Épargnez ces tristes victims

A regret s'armant contre vous.

A regret s'armant contre vous.

Mais ces despotes sanguinaires,

Mais ces complices de Bouillé,

Tous ces tigres qui sans pitié

Déchirent le sein de leur mère

Refrain.

Amour sacré de la Patrie

Conduis, soutiens nos bras vengeurs!

Liberté, Liberté chérie!

Combats avec tes défenseurs.

Combats avec tes défenseurs.

Sous nos drapeaux, que la Victoire

Accoure à tes mâles accents,

Que tes ennemis expirant

Voient ton triomphe et notre gloire!

Refrain.

(Автор музыки и текста Клод Жозеф Руже де Лиль)

С 1795 по 1804 гг. и с 1879 года по настоящее время «Марсельеза» является официальным гимном Французской республики.

Примерный перевод:

Вперёд, сыны отчизны,

Величественный день настал.

Против нас тирания,

Кровавое знамя поднято,

Кровавое знамя поднято,

Слышите ли вы в деревнях

Ревущих беспощадных солдат?

Они приходят в наши руки,

Резать горла наших сыновей, наших подруг.

Припев:

К оружию, граждане! Формируйте ваши батальоны!

Идём, идём,

Чтобы кровь нечистая впиталась в наши нивы.

К оружию, граждане! Формируйте ваши батальоны!

Идём, идём,

Пусть кровь нечистая напоит наши нивы.

Французы! воины великодушные,

Наносите или удержите ваши удары.

Пощадите этих печальных жертв,

Нехотя вооружившихся против вас,

Нехотя вооружившихся против вас.

Но эти кровожадные деспоты,

Но эти сообщники Буйе,

Все эти тигры, которые безжалостно

Разрывают грудь своей матери.

Припев.

Священная любовь к Родине

Ведёт, поддерживает наши мстящие руки!

Свобода, свобода дорогая!

Сражайся вместе с твоими защитниками,

Сражайся вместе с твоими защитниками,

Под нашими знамёнами, чтобы победа

Пришла к твоим мужественным сынам,

Чтобы твои умирающие враги

Видели твой триумф и нашу славу!

Припев.

Да уж! Кузьмин в полной мере выполнил задание моего отца! А может, даже и перевыполнил, хотя визит Бланзака свидетельствует о том, что всё получилось как надо…

А дело было вот в чём: «Марсельеза», написанная в конце XVIII века во время междоусобных войн во Франции, являлась гимном сопротивления правлению именно Бурбонов и была с того же XVIII века запрещена под страхом уголовного преследования. Но, как говорится, у народа длинная память, а слов из песни не выкинешь, и, как только во Франции, жители которой очень любили побунтовать, происходили массовые и не очень волнения, сии безобразия сопровождались публичным распеванием «Марсельезы». Вот и сейчас исполнение народного гимна весёлыми девками под руководством заслуженного русского дирижёра Кузьмина должно было быть воспринято Бурбонами не иначе как предупреждение о… многом. По крайней мере, я бы именно так и подумал на месте Людовика. И не только подумал, но и очень испугался, что русский дирижёр по фамилии Кузьмин устроит своё следующее выступление не в борделе княжества Монако, а на территории Франции.

Тем временем на видеозаписи прозвучал последний припев. Ванюша вскочил с кресла и начал громко орать по поводу отвратительного исполнения его любимой французской песни, потребовал исполнить ее ещё раз и пообещал красоткам, что петь они будут до тех пор, пока не растрогают его до слёз. Только я приступил к повторному прослушиванию, как «чарующие» голоса французских мамзелек заглушил надоедливый баритон Бланзака:

– Дальше ничего интересного, Алексей Александрович. – Он протянул руку, в которую я вложил телефон. – Исполнение повторилось ещё три раза, потом господину Кузьмину, видимо, этот перформанс надоел, он раздал девушкам довольно крупные суммы во франках, прихватил двух понравившихся красоток с весьма впечатляющими формами и удалился с ними в номера. Бордель господин Кузьмин покинул только в районе девяти утра.

– Ясно, – кивнул я. – А от меня вы чего хотите, господин Бланзак?

Спецслужбист на секунду опустил глаза, а потом заявил:

– Алексей Александрович, вы прекрасно знаете, что «Марсельеза» запрещена на территории Франции.

– Монако не территория Франции, – спокойно парировал я.

– И тем не менее… Его величество решил не выносить сор из избы, однако посчитал нужным предупредить через вас, Алексей Александрович, господина Кузьмина о недопустимости подобного поведения впредь.

Я хмыкнул.

– И опять вопрос: почему предупреждать именно через меня? При всём уважении, но его величеству следовало бы сразу предъявлять свои претензии моему царственному деду.

Бланзак вздохнул:

– По нашим сведениям, самым большим авторитетом для господина Кузьмина являетесь именно вы, Алексей Александрович.

– Допустим, – опять хмыкнул я. – Даже не буду спрашивать, на основании сведений из каких источников вы сделали подобный вывод, однако заявляю, что с господином Кузьминым я разъяснительную беседу, конечно же, проведу, но пообещать, что подобное не повторится, не могу: у господина Кузьмина, знаете ли, очень непростой характер, что при его… талантах совсем неудивительно. При этом ставлю вас в известность, господин Бланзак, что та видеозапись, которой вы сейчас со мной поделились, до моих старших родичей не дойдёт. Вас устроит такой ответ?

– Более чем, Алексей Александрович. – Француз поклонился и тут же полез за убранным телефоном в карман.

Во время передачи данных я почуял, что французскому спецслужбисту от меня нужно что-то ещё, и решил его спровоцировать:

– Говорите уже, господин Бланзак. Я же вижу, что вам совсем не хочется заканчивать наш разговор.

– От вас ничего не скроешь, Алексей Александрович, – выдавил он из себя улыбку. – Дело в том, что… некая группа, состоящая из моих близких и дальних родственников… и не только, попросила меня некоторым образом пролоббировать у вас их финансовые интересы в создаваемых прямо сейчас в Монако проектах.

Я усмехнулся.

– Почему-то мне кажется, господин Бланзак, что Бурбоны не в курсе этой темы, а вы по собственной инициативе решили воспользоваться возникшей ситуацией с господином Кузьминым как прикрытием для разговора со мной?

– Вам правильно кажется, Алексей Александрович, – кивнул он напряжённо.

Я опять усмехнулся, продолжая раскачивать «барыгу от разведки»:

– Раз мне кажется правильно, то самое время нам с вами, господин Бланзак, подняться на яхту, где вы под диктовку небезызвестного вам господина Кузьмина собственноручно напишете подписку о сотрудничестве с органами государственной безопасности Российской империи. Как вам моё предложение?

– Вы так не поступите, ваше императорское высочество. – Напряжённый француз чуть поморщился.

– Почему?

– Ваша порядочность не позволит. Кроме того, ваши особые способности и способности господина Кузьмина позволяют вам двоим в любой момент выкачать из меня всю интересующую вас информацию и без всякой подписки о сотрудничестве.

– Это да… – протянул я. – Если в моём случае выкачка информации точно обойдётся для вас без вредных последствий, то вот в случае с господином Кузьминым… – Я вздохнул. – Боюсь, Иван Олегович может вам не простить того, что вы его мне так цинично сдали с этим походом в бордель.

Француз последовал моему примеру и тоже вздохнул:

– Это неотъемлемая часть профессиональных рисков. Не разведением цветов занимаемся, Алексей Александрович.

– Что есть, то есть… – не мог не согласиться я.

Темп…

Бланзак под контролем…

– Предложение о сотрудничестве с вашими родственниками является провокацией Бурбонов? – поинтересовался я.

– Нет, – равнодушным тоном ответил француз, глядя на меня остекленевшими глазами. – Я представляю интересы крупной финансово-промышленной группы, основными акционерами которой являются мой род и родственные нам роды.

– Каковы ваши полномочия?

– Мне дан полный карт-бланш.

– Откуда такая честь?

– Мой дядя, родной брат моей матушки – глава указанной финансово-промышленной группы.

– Ясно, – усмехнулся я. – Не боитесь, что я вас завербую в процессе нашего тесного общения?

– Опасаюсь. Но надеюсь, что понимание всех перспектив нашего взаимовыгодного сотрудничества будут для вас важнее, чем шпионские игры.

– Возможно… – пробормотал я.

И прикинул про себя: мал я ещё и неопытен для подобных шпионских игр, особенно с таким матёрым соперником, коим, без всякого сомнения, является Бланзак. Пусть Прохор с Ванюшей и мой родной папаша с этой ситуацией разбираются – они, в конце концов, профессионалы, им всяко виднее…

«Возвращение» француза в суровую реальность прошло без проблем, и я продолжил наш увлекательный разговор:

– Кстати, господин Бланзак, могу я узнать ваше имя, раз уж разговор у нас с вами так неожиданно свернул в неофициальное русло?

– Пьер.

– Очень приятно, Пьер. Так что там у вас за предложение от ваших родственников?

– Алексей Александрович, – он посерьёзнел, – пока конкретики никакой, просто хотелось бы удостовериться в самой возможности некой поддержки с вашей стороны интересов моих родственников.

– Это смотря какая поддержка требуется, – улыбнулся я.

А сам вспомнил ночной доклад баронессы фон Мольтке и прикинул, что французы пошли по тому же самому пути, что и немцы… и ещё кто-нибудь – баронесса конкретные подданства интересантов не упоминала. Я не ошибся: Бланзак на протяжении десяти минут обтекаемо выдавал мне всё то, что я уже слышал от Александры Генриховны. Не сказал мне француз только одно, и это «одно» требовалось уточнить:

– Пьер, а почему вы решили обратиться именно ко мне, а не к кому-нибудь другому из рода Романовых?

– Я уже говорил о вашей порядочности, Алексей Александрович, – это во-первых. Во-вторых, у меня есть пока неподтверждённая информация, что вы к проекту в Монако будете иметь самое непосредственное отношение.

У меня тут же перед глазами встал тот зал во дворце Гримальди, накрытый стол, напряжённые лица присутствующих и моя коротенькая речь, в которой я пообещал убить всех ответственных за невыполнение принятых на себя обязательств. А Бланзак тем временем продолжал:

– И в-третьих, Алексей Александрович. К вашему мнению прислушиваются старшие Романовы, и вы при возникновении непредвиденных сложностей без труда сможете продавить любое своё решение, защитив при этом и интересы моих родственников.

Охренеть! И этот туда же!

А вообще, Алексей, надо себя скромнее вести: и на людях, и с любимыми родичами! И проблем в жизни сразу на порядок поубавится… Ладно, чувства в сторону, будем рассуждать здраво: вырисовывается очень нездоровая тенденция! Кого мне ещё ждать с подобным предложением в самое ближайшее время? Итальянцев? Англичан? Индийцев? Американцев с мексиканцами, а потом японцев, арабов и египтян? Не будем забывать ещё и про любимую родину, главные роды которой тоже захотят отхватить по кусочку вкусного пирога. Не удивлюсь, если уже сегодня на приёме во дворце Гримальди ко мне подкатят Женечка Демидова с Томой Хачатурян с предложением, от которого я не смогу отказаться… Короче, везде засада!

– И в-четвёртых, Алексей Александрович, – продолжил перечислять Бланзак. – С вероятностью процентов в восемьдесят я тоже буду иметь самое непосредственное отношение к бизнесу в Монако, только с французской стороны, следовательно, у меня будут некоторые рычаги влияния на развитие ситуации. А уж с вашей поддержкой… – Француз улыбнулся. – Вы меня понимаете.