Читать онлайн Скользкая тень бесплатно

Глава 1

У этого агента был неожиданный, милый и по-своему мирный, а отчасти даже лиричный позывной – Канарейка. Почему именно Канарейка, объяснить не мог никто: ни многочисленное начальство, ни такие же многочисленные инструкторы, которые готовили агента к выполнению нелегкой миссии. Канарейка – и все тут.

Впрочем, сам агент мог бы рассказать, почему у него такое прозвище, если бы кто-нибудь об этом спросил. Дело в том, что этот агент – женщина. Да-да, молодая, милая, привлекательная женщина. И вот, представим, ей зачем-то нужно придумать себе прозвище. Притом такое прозвище, которое, скорее всего, пристанет к ней на долгие годы или даже и на всю жизнь. Какое прозвище она выберет? В силу своего психологического устройства и повинуясь зову своей женской сути, она ни за что не станет выбирать для себя какой-то эпичный, суровый или циничный позывной. Все это – удел мужчин. А вот женщина обязательно выберет себе что-нибудь этакое – лирическое, нежное и домашнее. Канарейка. Отчего бы и нет? Пусть даже женщина занимается таким неженским делом, как разведка.

Почему так? Сказано же – такова женская суть. Женская душа, если угодно. Добрый и нежный позывной помогает ей оставаться женщиной. Одним словом – психология. Даже так – женская психология.

Как Канарейка стала разведчицей? Ну, это отдельная тема. Да и не об этом пойдет у нас разговор, поэтому скажем лишь, что, когда она оказалась полностью готова к заданию, ее, задействовав все каналы связи, внедрили в Министерство обороны Франции.

Здесь Канарейка трудилась в должности стенографистки. Выбор пал на нее не случайно: стенографистка имеет доступ к самой значимой, стратегически важной информации. В силу своей должности она присутствует на секретных совещаниях, к ней в руки попадают тайны той организации, в которой она трудится, – вот что такое стенографистка! Попасть разведчику на такую должность, обосноваться там – это, несомненно, огромный успех.

Еще более значимый успех – не вызвать ни у кого подозрения. Это нелегко, ведь чем больше нового она узнает, тем чаще ей приходится выходить на связь с той самой инстанцией, которую обычно принято называть «Центр». Внедрить агента в недра неприятельского министерства обороны было редкой удачей, и потому Центр как мог лелеял ее. Никто, за исключением нескольких человек в штабе, не знал о Канарейке ничего. Никто о ней не упоминал вслух, ни в каких ведомственных бумагах она не числилась, а если и числилась, то под грифом «Секретно».

Но всякая такая информация, похищенная в этих самых недрах и переданная в дружественный Центр, рано или поздно производит желательное для Центра и нежелательное для неприятельского министерства обороны действие. Вполне логично, что рано или поздно министерство обороны, а за ним вся страна в целом, приходят в состояние беспокойства и начинают думать – как же, мол, оно так получается? То есть каким таким образом важная, просто-таки наисекретнейшая информация становится известна другой стране?

Ответ всегда напрашивается один – кто-то эту информацию похищает. Разумеется, этот «кто-то» – вражеский разведчик. Шпион. Его следует немедленно найти.

И начинаются нервные, судорожные поиски. Результат бывает разным. Здесь все зависит от умения тех, кто ищет, от умения маскироваться того, кого ищут, а еще – от множества случайностей, совпадений и прочих второстепенных обстоятельств. Про последнее говорят так: иголка мала, да больно колет.

А что же разведчик? Для него в такой ситуации главное – вовремя почуять опасность, предпринять все мыслимые усилия и пойти на все ухищрения, чтобы себя обезопасить. В самом крайнем случае придется скрываться. Более желательно – выбраться за границу. Страна, в которой разведчика разоблачили, становится для него ловушкой, западней. Размеры страны в данном случае не имеют почти никакого значения. Какая, в конце концов, разница, велика западня или нет? В любом случае погибель.

Именно такой западни и пыталась избежать Канарейка. Ее разоблачили. Точнее сказать, она была в шаге от разоблачения. Пока ее никто не трогал и тем более никто не пытался арестовать, но это ничего не значило. Ключевым словом здесь было слово «пока». Оно означало, что арестовать Канарейку могли в любой момент и в любом месте: прямо на ее рабочем месте, дома (она снимала квартиру в доме, расположенном на самой окраине Парижа), по пути на работу, в кафе во время обеда – да мало ли где еще? С одной стороны, арест – дело тонкое, но с другой стороны – нехитрое. Арестовать всегда проще, чем скрыться от ареста.

Канарейка чувствовала неминуемость собственного ареста. Любой опытный разведчик замечает и понимает тот момент, когда вокруг него начинает смыкаться незримое кольцо. Хоть оно и незримое, выбраться из него бывает непросто, зачастую – почти невозможно. Вернее, так: выбраться из него можно лишь тогда, когда оно не до конца еще сомкнулось, когда в нем остаются еще зазоры или хотя бы один, самый малый, зазор.

Определять, что это кольцо смыкается, учат разведчика по множеству примет. Их нужно не просто определять – чувствовать. Впрочем, научиться чувствовать нельзя. С таким умением нужно родиться, поэтому так сложно стать настоящим разведчиком. Не умеешь чувствовать, нет у тебя интуиции, не даны тебе эти качества небесами – значит, не быть тебе разведчиком.

Ну а всему прочему разведчика обучают в том числе и умению замечать и вычислять тот момент, когда ты попал под подозрение. И умению действовать, будучи под подозрением. Все эти науки Канарейка в свое время усвоила очень даже хорошо, она сдала на отлично все соответствующие экзамены. Впрочем, любой экзамен, даже сданный на отлично, – это всего лишь теория. И вот теперь настал момент – теорию нужно было подтверждать практикой, то есть предпринимать какие-то действия, которые помогли бы Канарейке избежать ареста.

Но прежде – как все-таки она поняла, что она под подозрением? О чувствах и ощущениях говорить не будем. Что о них можно сказать вразумительного? Они или есть, или их нет. Это работа человеческой души, в нее не залезешь.

Итак, Канарейка обнаружила за собой слежку. За ней следили непрерывно, днем и ночью, и на работе, и по пути к дому, и когда она находилась дома. А еще – ей вдруг перестали поручать ответственные задания. Если раньше ее в качестве стенографистки приглашали на всевозможные совещания самого высокого уровня секретности, то в последнее время ее и вовсе перестали куда-либо приглашать. Так, изредка лишь давали ей какие-то малозначительные задания, из которых невозможно было выжать хоть какую-нибудь более-менее ценную информацию. Ее там попросту не было.

Это означало многое. В первую очередь – Канарейке перестали доверять. Раз ей перестали доверять, то ее подозревают. В чем ее могли подозревать, Канарейке было понятно. Если так, отчего ее не арестовывают? Допустим, те, кто ее подозревают, еще не до конца убедились в том, что она действительно разведчик. Или, как это почти всегда бывает, подозревают не только ее, но еще нескольких лиц. И только когда те, кто подозревают, наверняка убедятся в своих подозрениях, вот тогда-то Канарейку и арестуют. Да, именно так – арестуют, не убьют. Что толку от мертвого вражеского разведчика? А живой может рассказать много чего интересного…

Что еще насторожило Канарейку? В последнее время несколько раз кряду ей подсовывали специфическую информацию. На первый взгляд, это была исключительно ценная информация о разработке нового, невиданного доселе оружия. Она вся была в довольно-таки неупорядоченном виде, и Канарейке было поручено разобрать все бумаги, причем не сходя с места, а иначе домой уходить запрещено.

Канарейка добросовестно выполнила порученное ей задание. В то же время она поняла, что этой информации грош цена. Это дезинформация. Уж слишком Канарейку торопили с выполнением поставленной задачи! Ей явно давали понять, что сведения о новом оружии будут в руках Канарейки недолго. Если Канарейка вражеский разведчик, то она должна успеть каким-то образом скопировать эту информацию и передать туда, куда положено. Однако не то что скопировать, разобраться и запомнить самое важное не получалось. Попробуй запомни хоть что-то, когда документы так халатно составлены! Очевидно, ставка была на то, что она разоблачит себя, пока возится со сведениями о новом оружии. Все это время за ней следили.

Классический, просто-таки древний способ изобличить замаскированного шпиона. Разумеется, Канарейке этот способ был известен в теории, все это она проходила, когда ее только еще учили быть разведчиком. Теперь же настало время практики. Вариант скопировать информацию и передать ее в Центр был сразу отброшен.

Да, это была проверка. Дело худо. Канарейка в чем-то допустила промах. Где-то и как-то она себя разоблачила. Дала повод для подозрения. Она не терзала себя мыслями: с ходу ответ на этот вопрос отыскать невозможно. Вопросы и ответы на них будут потом, в другой обстановке и в другой ситуации. Пока же Канарейке необходимо было искать ответы совсем на другие вопросы. Насколько серьезно и основательно ее подозревают? Можно ли как-то избавиться от подозрений? А если нельзя, то что делать дальше? Выбрать момент и исчезнуть? Но когда именно наступит такой момент? Слишком спешить тут нельзя, но и медлить тоже. Чрезмерная спешка приведет к тому, что Канарейка сама себя выведет из игры. Это нежелательно: вряд ли российским спецслужбам удастся еще раз внедрить своего агента в столь благодатное место. Ну а с промедлением и без того все было ясно. Если Канарейка промедлит – ее арестуют. Вот и поступай как знаешь.

Да вот беда: для того чтобы сделать своевременный, правильный шаг, необходимо много чего. Интуиция – само собой. Помимо интуиции, нужно еще знать, насколько основательно Канарейку подозревают. Какие неопровержимые факты и улики против нее собраны, из каких источников? Ничего этого Канарейка не знала да и знать не могла. Откуда бы она добыла такие сведения? Она, конечно, попыталась бы их добыть, но за ней следили, так что об этом и речи быть не может. Наоборот, сейчас Канарейке нужно было вести себя так, будто с ней ничего такого не случилось, будто она ни о чем таком не догадывается и ничего не подозревает. Ей нужно было казаться предельно спокойной. Тоже классика. Зачастую разведчик, который предчувствует свой провал, начинает чрезмерно суетиться и нервничать и, будучи в ослабленном положении, совершать всяческие изобличающие его ошибки. Ошибка, изобличающая разведчика, – это его последняя ошибка.

Конечно, Канарейка не была в одиночестве среди враждебного окружения. Были у нее и советчики, и помощники. Только с ними общаться сейчас было опасно. Если с ними встретиться или, допустим, связаться каким-то другим способом, то, чего доброго, и на них можно было навести подозрение, а тогда под угрозой разоблачения могла оказаться целая агентурная сеть.

И тем не менее выхода не было. Пришлось Канарейке встретиться со своим связным. Она, собственно, мало чем рисковала. Этим связным была хозяйка модного салона, расположенного на одной из престижных парижских улиц. Вот уже несколько лет кряду, а точнее с того самого момента, когда Канарейка обосновалась в Париже, она и хозяйка салона довольно часто общались. Канарейка всегда делала так: когда ей было нужно встретиться со связным, она приходила в модный салон и заказывала себе новую вещь. Чтобы ни у кого не вызвать подозрения, Канарейка всегда забирала заказы. Так почему бы не зайти в салон еще раз и не заказать себе еще один наряд?

Так Канарейка и поступила. Для встречи с хозяйкой салона у нее имелись специально выделенные дни – вторник и пятница. Если встреча была экстренная, то на этот случай был и запасной день – суббота. Именно в субботу Канарейка и явилась в салон (медлить не приходилось, каждый день мог быть решающим).

Понятно, что хозяйка салона, увидев Канарейку в запасной день, встревожилась. Ведь это означало, что случилось нечто особенное, а особенное – значит неприятное. Может даже быть – что-то крайне опасное.

– Амели, – сказала хозяйка одной из своих работниц, – видишь, к нам пришел наш постоянный заказчик. Я поговорю с ней сама, – она указала на Канарейку. – А ты займись другими клиентами.

У хозяйки салона – ее звали мадам Лилу – было свое отдельное помещение. Сюда она и пригласила Канарейку.

– Что-то случилось, девочка? – встревоженно спросила мадам Лилу также на французском, чтобы не вызвать подозрений.

– Похоже, что случилось, – ответила Канарейка.

– Рассказывай во всех подробностях. А я передам кому следует.

Канарейка рассказала – и о конкретных фактах, и о своих предчувствиях. Предчувствиям мадам Лилу поверила еще больше, чем фактам, ведь она была женщиной, а для женщин интуитивные предчувствия гораздо важнее даже самых неумолимых фактов. Какое-то время обе женщины молчали, а затем мадам Лилу задумчиво и встревоженно произнесла:

– Да… И в самом деле… Похоже, что ты попала в переплет. Все, что ты мне рассказала, – это не случайно. Ах ты ж, милая моя пташка! Ведь если ты попадешь в их когти, то уже не выберешься! Вот что я тебе скажу. Тебе надо скрыться. Немедленно! Сегодня же! Завтра может быть поздно. Я, конечно, не могу тебе это приказать, но посоветовать – могу. Я прожила на этом свете много лет, и я не дам тебе напрасного совета. Убегай! Ты же знаешь, что для этого нужно?

– Знаю, – кивнула Канарейка.

– Тогда – улетай, – горестно вздохнула мадам Лилу.

– И все-таки я бы хотела, чтобы вы доложили о ситуации куда следует, – сказала Канарейка. – Пускай там решают, улетать мне или еще немного подождать.

– Я доложу. – Мадам Лилу вздохнула еще глубже. – Сегодня же. И завтра ты будешь знать результаты. Как обычно, придешь завтра ко мне на примерку и все узнаешь.

– Хорошо.

– Ну, тогда пошли в общий зал. Будем снимать с тебя мерку для твоего костюма. Нельзя, чтобы кто-то заподозрил, что мы с тобой здесь шушукаемся. Коль ты говоришь, что за тобой следят, то они могут следить и здесь. Мы их не видим и не знаем, кто они такие, а они – следят…

– Да, вероятно.

– Тогда пошли… Так вы говорите, что хотели бы заказать себе костюм именно такого фасона? – последние слова мадам Лилу произнесла нарочито громко, чтобы их могли слышать все, кто того пожелает. – Что ж, я одобряю ваш выбор. Конечно, этот фасон несколько необычен, но для дамы вашей комплекции он подойдет вполне. Подчеркнет то, что нужно выставлять напоказ, и скроет то, что никому показывать не следует. Поверьте, я знаю, что говорю. Конечно, это будет дороговато, но мы ведь говорим сейчас не о деньгах, а о красоте. У красоты особая цена!

И мадам Лилу стала снимать с Канарейки мерку ее будущего костюма. Делала она это нарочито долго и чрезмерно старательно, всем своим видом показывая, что ее заботит исключительно костюм и ничего кроме.

– Ну вот и готово, – громким голосом произнесла мадам Лилу. – Завтра можете прийти на первую примерку.

– Благодарю, – кивнула Канарейка. – Я обязательно приду.

Она вышла из салона, неторопливо пошла по улице. Это была улица Сен-Шарль, одна из самых древних и колоритных парижских улиц. Однако Канарейке сейчас было не до парижских красот и древностей. Ее занимали мысли и чувства куда как прозаичнее и актуальнее. Ей надо было определиться, следят ли сейчас за ней. Нет, она не собиралась обрубать себе хвост, как принято выражаться на шпионском жаргоне. Пускай следят, а она будет делать вид, что не замечает слежки. Элементарный психологический расчет: обычный человек никогда не замечает за собой слежки. Кто может следить за обычным гражданином, кому он может быть интересен?

Канарейка старалась изображать обычного человека. Она шла по улице, то и дело останавливалась, подолгу вглядывалась в витрины магазинов, даже в одном из магазинчиков купила какую-то безделушку, мило пообщалась с мамашей, которая везла в коляске очаровательного малыша… При этом вид у нее был беспечный и рассеянный, как оно и полагается молодой женщине, которая без каких-то конкретных целей прогуливается по городским улицам и которой не грозят никакие неприятности. Так что пускай за ней следят, а она будет делать вид, что не замечает за собой никакой слежки. Словом, все, как ее учили.

И тем не менее слежка; это было скверно. Если за Канарейкой сейчас следили, то, соответственно, знали, что она совсем недавно побывала в модном салоне. Они вполне могли связать это на первый взгляд безвинное посещение с чем-то этаким. Могли взять в оборот всех, кто работает в салоне, начиная с мадам Лилу. Это было уже по-настоящему скверно: в руках тех, кто следил за Канарейкой, могла оказаться та самая классическая ниточка, потянув за которую, можно будет размотать и весь клубок. Они выйдут на след целой агентурной сети. Конечно, мадам Лилу была человеком проверенным и опытным, и просто так, голыми руками, взять ее было сложно, но все же, все же…

Итак, следят за Канарейкой или не следят? Она не могла определить это в точности. По улице снует столько людей – любой, в принципе, может быть соглядатаем. Даже, например, та мамаша с милым ребенком в коляске. Или вот эта старушка, которая сейчас провожает Канарейку старческим безучастным взглядом. Мало ли…

Чтобы развеять сомнения или, наоборот, подтвердить их, Канарейка применила несколько испытанных приемов, которым ее обучали еще тогда, когда она только лишь постигала премудрости этого сложного ремесла.

Вначале она несколько раз, притом резко, остановилась перед витринами каких-то магазинчиков. Затем она следила за отражениями в витрине, будто бы невзначай осматривалась. Тут-то Канарейка и заметила, что каждый раз, как только она останавливается у какой-нибудь витрины, неподалеку от нее останавливается парочка – молодой парень и такая же молодая девица. Канарейка проделала три таких нехитрых приема один за другим, и всякий раз результат был одинаковым: парочка то и дело оказывалась неподалеку. Конечно, они делали вид, что не обращают на Канарейку никакого внимания, а, наоборот, всецело поглощены друг дружкой: они громко смеялись, о чем-то между собой говорили, то и дело целовались – что в этом такого? Так играют настоящие профессионалы.

Канарейка предприняла еще один прием. Она ускорила шаг, а затем резко остановилась и тут же направилась в обратную сторону, будто бы она вспомнила что-то такое, что вынудило ее вернуться. Этот трюк был настолько неожиданный, что следовавшая за Канарейкой парочка едва на нее не натолкнулась. Канарейка, не останавливаясь, извинилась перед парочкой и продолжила свой путь. Сворачивая в какой-то проулок, она как бы невзначай обернулась и увидела, что парочка упорно следует за ней.

Сомнений не осталось – за ней следят. Ну что ж… В любом случае надо было доиграть спектакль до конца. Канарейка зашла в какой-то подвернувшийся магазинчик и купила в нем что-то из дамских принадлежностей, будто бы по пути она вспомнила именно об этом. Выйдя из магазина, она пошла домой – отсюда до ее квартиры было недалеко.

Оказавшись у себя в квартире, она осторожно выглянула в окно. Квартира была на втором этаже, окно выходило на улицу, и из него была видна часть тротуара, и там, на тротуаре, Канарейка заметила хорошо знакомую парочку. Казалось, они все так же были поглощены друг другом, они по-прежнему смеялись и целовались. Но при этом никуда не уходили. Они выполняли задание. Они следили за Канарейкой.

Глава 2

На следующий день Канарейка вновь пошла в модный салон – якобы на примерку нового костюма. Не идти было нельзя – мадам Лилу должна была сообщить, что Канарейке делать дальше. Оставаться на прежнем месте? Немедленно уходить, чтобы избежать ареста?

Вчерашней парочки нигде не наблюдалось. Впрочем, это и понятно: сейчас за Канарейкой, скорее всего, следил кто-то другой. Она не стала вычислять, кто бы это мог быть, – смысла в этом сейчас не было. Главным сейчас было решить, что ей делать дальше.

– И все-таки тебе надо уходить, девочка, – сказала ей мадам Лилу и указала рукой куда-то в сторону. – Там так и сказали – тебе надо уходить. Немедленно. Нынешней же ночью. Даже не сказали, а приказали. Вот такие, стало быть, дела…

– Понятно, – сказала Канарейка и невесело усмехнулась: – Что ж, прощай, Париж, прощай, моя любовь. Так, кажется, поется в какой-то песенке…

– Кроме Парижа есть и другие города, – сказала мадам Лилу. – На твой век хватит…

Затем последовала примерка нового костюма. Без нее невозможно было обойтись: спектакль нужно доиграть до конца. Тем более что где-то неподалеку таились зрители, очень заинтересованные зрители.

– Я беспокоюсь о вас, – тихо сказала Канарейка, не глядя на мадам Лилу. – Как бы они не взяли вас в оборот…

– Ну, не такая я простушка, чтобы они могли меня взять голыми руками! – усмехнулась мадам Лилу. – Я тут не первый год. И много их было, таких желающих. А ты побереги себя.

– Поберегу, – ответила Канарейка. – Ну, я полетела. А все-таки жаль, что придется оставить этот город. В белый свет как в копеечку.

– Это что, тоже французская песенка?

– Нет, это наша русская поговорка. В белый свет как в копеечку… Красиво звучит, правда же? Только это и радует.

* * *

Если ты разведчик, и ты основательно внедрен в какую-то неприятельскую структуру, и ты под подозрением, то так вот запросто сняться с места нельзя. Нельзя, потому что это почти невозможно. Особенно если за тобой установлена слежка. В самом деле, как ты можешь уйти? Ты уйдешь, а те, кто к тебе приставлен, последуют за тобой. И если они поймут, что ты намерен скрыться окончательно и бесповоротно, то они тут же тебя и арестуют.

Конечно, если разведчик – мужчина, то в этом случае ситуация несколько упрощается. Мужчина может и отбиться от тех, кто хочет его арестовать, он может и уложить их всех рядышком, он может перехитрить их множеством других способов, вплоть до самых виртуозных и рискованных вроде бешеных гонок на автомобиле по ночному городу или, скажем, виртуозного ныряния с моста в реку. Но как быть, если разведчик – женщина? Тут-то, по известным причинам, возникают определенные сложности… Да и мужчине-разведчику, между прочим, также, прежде чем уйти, необходимо оторваться от слежки, необходимо ее обмануть, обвести вокруг пальца. Иначе никак.

Вот почему у разведчиков всегда имеется специальный план ухода. Разумеется, точных и раз и навсегда выточенных пунктов в нем нет – все зависит от конкретных обстоятельств. Был такой план и у Канарейки. И вот теперь настало время его осуществить.

Уходить Канарейка должна была ночью. Ночью проще. Конечно, в какой-то мере это было и сложнее – хотя бы потому, что ночью людей в городе значительно меньше и затеряться среди них в случае надобности довольно-таки проблематично. Однако же во всех прочих случаях лучше все-таки уходить ночью.

Летом в Париже темнеет поздно – ближе к полуночи. Когда часы показали без четверти двенадцать, Канарейка уже была полностью готова к тому, чтобы уходить. Вещей она взяла самую малость, а вот деньги, конечно, взяла все. И еще – небольшой пистолет с запасом патронов.

Канарейка выглянула в окно. Уже довольно темно, но улица освещена. Напротив дома, в котором Канарейка снимала квартиру, на противоположной стороне улицы, стояли четверо мужчин. По виду это были обычные припозднившиеся гуляки. Они о чем-то громко разговаривали и пьяно смеялись. Таких гуляк в ночном Париже встречается немало, и они ни у кого не вызывают никакого подозрения и протеста. Париж – город веселый.

Однако же эти мужчины были не просто легкомысленными гуляками. Их присутствие в этом месте и в этот час было частью плана – и Канарейка прекрасно это знала. Они должны были подстраховывать Канарейку и, если возникнет такая необходимость, разобраться со слежкой, то есть не позволить сыщикам проследить за птичкой. Их дальнейшие действия зависели от обстоятельств, которые могли быть самыми непредсказуемыми.

Тех, кто следил за Канарейкой, видно не было – это, конечно, не говорило о том, что хвоста нет. Слежка – дело длительное и беспрерывное, и прекращается она лишь в двух случаях: когда того, за кем следят, арестовывают, или когда контрразведка по каким-то причинам приходит к выводу, что объект не представляет никакой опасности. За неопасным объектом зачем следить?

Время близилось к урочному часу – к полуночи. Пора выходить. Канарейка немного помедлила и вздохнула. Она несколько лет проживала в этой квартире, она к ней привыкла, как все люди привыкают к своим жилищам. Даже если оно беспредельно чужое, даже если оно враждебное – это не имеет значения. Человек не может не привыкнуть к своему дому, потому что так уж он, человек, устроен в душевном плане. Да что люди, даже зверь, и тот привыкает к своему жилищу. Впрочем, все это лирика. А лирика в жизни разведчика – дело почти неуместное. Разведчик обязан быть прагматиком, а прагматика с лирикой не имеют ничего общего.

Канарейка вышла из дома и пошла по тротуару, даже не оглянувшись. Оглядываться ей было незачем: она и без того знала, что будет дальше. А случилось вот что. Сразу же вслед за Канарейкой отправились три каких-то субъекта – двое мужчин и женщина. Агенты контрразведки. Сыщики-топтуны. Вслед за ними, все так же балагуря, направились четверо мужчин, задачей которых было помочь Канарейке исчезнуть из Парижа.

Пройдя по тротуару сто или, может, двести метров, Канарейка остановилась. Ей нужно было поймать такси, чтобы доехать на нем к одному из парижских вокзалов. Таков был план, а вернее сказать, такова была часть плана. Улица Жулльен была не слишком оживленной ночью, но все же такси по ней иногда проезжали, поэтому Канарейке слишком долго ждать не пришлось.

– Вокзал Аустерлиц, – тихо сказала она таксисту.

Водитель кивнул, Канарейка уселась на заднее сиденье, машина тронулась. Тотчас же вслед откуда-то из-за домов вырулила еще одна машина – не такси, а обычная, ничем не примечательная легковушка. Трое топтунов подбежали к легковушке, мигом в нее уселись, и легковушка тронулась вслед за такси, на котором уехала Канарейка.

Но, проехав лишь несколько метров, легковушка с топтунами резко затормозила. Причиной тому были четверо беспечных ночных гуляк. Невесть почему им захотелось выйти на самую середину дороги. Объехать их не было никакой возможности, гуляки перегородили собой всю проезжую часть. Проехать по тротуару также было нельзя: как раз в том самом месте, где обосновались четверо веселых шалопаев, тротуар был разворочен: днем там что-то ремонтировали.

Легковушка нервно засигналила, но на гуляк это не произвело никакого впечатления. Даже наоборот – они восприняли этот сигнал как приветствие и жестами звали пассажиров легковушки разделить их веселье. Дескать, присоединяйтесь к нам, погуляем вместе, у нас хватит выпивки и для вас. В доказательство гуляки размахивали бутылками с коньяком.

– Освободите дорогу! – крикнул им тот, что сидел за рулем. – Нам нужно проехать!

Куда там! Вместо того чтобы уйти с проезжей части, четверо веселых мужчин направились к машине, причем шли они так, что перегораживали собой всю проезжую часть. Они подошли совсем близко к машине, и отчего-то так получилось, что они окружили легковушку. Двое гуляк расположились с одной стороны машины, еще двое – с другой. Они не переставали балагурить и то и дело отхлебывать прямо из горлышек бутылок.

– Черт бы вас побрал! – прорычал топтун-водитель.

Тотчас же открылись двери, и из авто вышли трое мужчин (женщина осталась сидеть в салоне). Намерения топтунов были понятны – расшвырять назойливых ночных пьянчуг, освободить проезжую часть и последовать за такси, на котором уехала Канарейка. Конечно, шансов отыскать такси оставалось немного – мало ли куда могла свернуть машина с пассажиркой? Самым досадным было то, что топтуны не успели разглядеть номер такси – да, собственно, это им было и не нужно: они рассчитывали, что не упустят машину, она постоянно будет у них на виду. Кто же мог знать, что так случится: вдруг откуда ни возьмись появятся эти веселые люди и перегородят собой всю проезжую часть?

Ну а дальше стало происходить и вовсе непонятное. И даже нечто необъяснимое. Казалось бы, сложное ли дело – справиться с четырьмя пьяницами? Тем более сыщики были людьми сильными и натренированными. Но не тут-то было! Отчего-то так оказывалось, что никто из трех топтунов не может дотянуться ни до одного из беспечных ночных пьяниц. Вот не может – и все тут! Даже не может к ним прикоснуться! Почему-то все четверо пьяниц легко и будто играя ускользали от разъяренных сыщиков, не позволяя им до себя дотронуться и не переставая при этом беззаботно смеяться и балагурить. Поневоле создавалось впечатление, будто сейчас, в ночном Париже посреди улицы, семеро мужчин затеяли какую-то беспечную детскую игру: одни пытаются поймать других, а те – ускользнуть от догоняющих. То и дело слышались смех и дурашливые восклицания – ну точь-в-точь веселая детская игра!

В конце концов до сыщиков стало доходить, что тут что-то неладно. Кто эти неуловимые пьяницы, отчего они не даются им в руки, а главное – для чего они перегородили дорогу? Тяжело дыша, сыщики остановились и вытащили пистолеты. Вернее сказать, лишь попытались их достать. Оказать сопротивление не удалось: беспечные ночные гуляки мигом оказались рядом с сыщиками. Еще мгновение – и все трое топтунов оказались лежащими на асфальте, а их пистолеты – в руках у гуляк. Четвертый мигом оказался в машине и чуть ли не навалился на сидящую там женщину. И вовремя: женщина судорожно пыталась достать что-то из сумочки.

– А вот этого не надо! – сказал он женщине. – Пистолет – такая вещь, что он может выстрелить! Вдруг он выстрелит не в меня, а в вас? Пистолету все равно в кого стрелять. Вы меня понимаете, мадемуазель?

И с этими словами он отнял у женщины сумочку.

– Вот теперь все в порядке, – таинственный мужчина легко улыбнулся. – Вот что. Посидите-ка в машине, красавица. Не надо вам выходить наружу. Там сейчас начнутся мужские игры. Верней сказать, закончатся. Вам лучше понаблюдать за ними со стороны. Вы меня понимаете?

И с этим словами мужчина – почему-то от него совсем не пахло спиртным – выбрался из машины.

– Заканчиваем концерт!

Тотчас же трое остальных почти одновременно совершили одинаковые движения. Они размахнулись и нанесли своим поверженным противникам по одному короткому удару. Сыщики замерли на асфальте и перестали шевелиться.

– Все, концерт окончен! – сказал один из гуляк трезвым голосом. – Через полчаса они очнутся. Но не раньше.

Все четверо таинственных мужчин тотчас же скрылись за углом одного из домов. Женщина осталась сидеть в машине. Она опасалась выходить, потому что не понимала, что же случилось на самом деле. Кем были эти четверо незнакомцев? Почему они прикидывались пьяными? Для чего перегородили дорогу? Как они так легко справились с ее коллегами-мужчинами?

Постепенно картина становилась понятнее. Она вышла из машины, по очереди подошла и осмотрела поверженных коллег. Они дышали, значит были живы. Она стала пытаться привести их в чувство. Это нужно было сделать как можно быстрее: на проезжей части успело скопиться немало машин, из них раздавались сердитые голоса, некоторые водители и пассажиры выходили из машин и подходили к женщине и трем неподвижным мужчинам. Конечно, тут же возникали вопросы, предположения, комментарии, кто-то предлагал вызвать скорую и полицию. Хотя женщина отказалась, помощь все равно вызвали.

Когда службы прибыли на место, все трое сыщиков уже пришли в себя. На вопросы полицейских они отвечать не стали. Была причина: никому, даже полиции, не полагалось знать, какое задание они выполняли. Точнее сказать, пытались выполнить, но не смогли.

Глава 3

Полковник Тувенель – мужчина небольшого роста, полненький, лысый – был вне себя от ярости. Это была молчаливая ярость, она распирала полковника изнутри, и ему казалось, что еще минута-другая – и он взорвется со страшным грохотом от переполнявшей его злости. И даже, может быть, не только с грохотом, но и с ужасной разрушительной силой. Настолько разрушительной, что взрыв разнесет вдребезги и сам офис, в котором сейчас полковник находился, и все здание целиком. А оно, между прочим, было старой постройки и выдержало на своем веку немало катаклизмов, включая неоднократные попытки фашистов его разбомбить. Гитлеровским войскам это не удалось, а вот полковнику Тувенелю удастся. Он разнесет по кирпичикам все здание – так много в нем накопилось молчаливой ярости.

Впрочем, ярость полковника могла быть и не безмолвной, она могла быть и громогласной – тем более что было в кого метать громы и молнии. Трое подчиненных стояли перед полковником навытяжку. Всех их полковник знал и по именам, и по должностям, но сейчас он от злости позабыл и то и другое. Да и потом – какой был толк в громогласных яростных словоизвержениях? Никакого толку. Это был как раз тот случай, когда словами дело не поправишь.

Но тем не менее делать что-то надо. Причем немедленно. А как можно работать без слов? Особенно когда перед тобой такие непроходимые тупицы, как эти трое подчиненных? Поневоле полковнику пришлось усмирять свою ярость, загонять ее в более-менее спокойное русло и начинать изъясняться словами.

– Значит, упустили? – в голосе полковника слышалась безнадежная, ядовитая интонация. – Упустили… И кого упустили? Девчонку! Юная особа, которой только вертеть своими прелестями в ночных клубах, провела вас, как… – Полковник махнул рукой, пытаясь подобрать точное определение, но не смог и потому продолжил без всяких лирических эпитетов. – Вы же профессионалы, черт бы вас побрал! В званиях и при должностях! И при солидной зарплате! Что пользы от ваших званий и должностей, когда вас обвела вокруг пальца обычная девчонка! Вас, профессионалов! Что? Вы намерены мне возражать?

– Не возражать, – переступил с ноги на ногу один из подчиненных, – а кое-что объяснить.

– То есть оправдаться? – страдальчески скривился полковник Тувенель. – Вы думаете, мне так нужны ваши оправдания? Они что же, помогут разыскать эту девчонку?

Полковник умолк, раздраженно походил взад-вперед по кабинету, три раза без всяких мыслей посмотрел в окно, столько же раз оглядел по очереди каждого из подчиненных и отчаянно затряс руками.

– Упустили! Девчонку! Мы обратили на нее внимание, мы ее вычислили, мы ее долго вели, мы ее, можно сказать, разоблачили, и вот в самый последний момент она исчезла! Да притом как исчезла! Не сомневаюсь, об этом случае в нашем ведомстве будут рассказывать анекдоты! Это будут очень смешные анекдоты! И печальные… Да!

– Кто же мог предвидеть? – осторожно возразил самый смелый из трех подчиненных.

– Что? – от ярости полковник Тувенель перешел на сдавленный визг. – Что вы сказали?

– Я хотел сказать, что эта девчонка – не совсем девчонка, – туманно произнес подчиненный. – Она опытный агент. Мы вели ее, а она в это самое время вела нас. Играла с нами в свою игру. Как и полагается опытному агенту. И она нас переиграла. Такое в нашем деле бывает.

– Она, значит, опытный агент! – саркастически произнес полковник. – Ну-ну… Допустим… Ну а вы сами тогда – кто?

– Мы тоже опытные разведчики.

– Неужели? – Тувенелю вновь показалось, что он сейчас взорвется. Он даже ощутил, как где-то у него внутри затикали часы, которые, несомненно, отсчитывали последние мгновения его жизни. А заодно и последние секунды жизни этих трех тупиц, его подчиненных, которые смеют уверять, что они – опытные разведчики.

– Наша работа – это своего рода игра… – попытался было продолжить подчиненный.

– Ну да! – перебил его полковник. – Игра! С песнями и танцами! И что же у вас было там, на улице Жулльен? Песни? Танцы? Какая такая игра? По каким правилам? С каким счетом вы ее продули?

– Да, контрразведка сыграла скверно, – согласился подчиненный. – Все агенты понесут строгое наказание.

– Меня это очень утешает! – едко сказал полковник. – А что-нибудь более значимое и умное вы бы не хотели мне сообщить?

– Мы предприняли ряд неотложных мер, – сказал один из подчиненных. – Благодаря им эта девчонка не сможет покинуть страну. Во всех аэропортах, на всех вокзалах и пограничных контрольно-пропускных пунктах уже имеются наши ориентировки с подробным описанием примет этой девицы. Кроме того, сейчас на всех крупных телеканалах регулярно передаются ориентировки. С приложением фотографий, разумеется. Дескать, французская полиция разыскивает опасную уголовную преступницу. Просьба всем, кто ее видел, сообщить по указанным координатам. Предположим, она попытается изменить внешность. Даже наверняка попытается. Это ей не поможет.

– Да, даже если она загримируется и в таком виде захочет покинуть страну, все равно у нее ничего не получится, – добавил второй подчиненный. – На вокзалах, в аэропортах и на всех пограничных переходах имеется специальная техника, которая может распознать человека, даже если он загримирован.

– Следовательно, – сказал третий подчиненный, – ей не остается ничего другого, кроме как скрываться на территории нашей страны. И потому ее поимка – это лишь вопрос времени.

– Ну а конкретно – сколько времени понадобится, чтобы эту мадемуазель обнаружить и арестовать? – полковник Тувенель задавал этот вопрос для проформы, потому что он уже знал, каким будет ответ.

– Трудно сказать, – развел руками один из подчиненных. – В конце концов, прятаться всегда проще, чем искать. Но, конечно, мы постараемся найти ее как можно скорее.

– Ага, – змеиным голосом произнес полковник. – Как можно скорее… Что ж, похвальное намерение. Но вот какое дело: а вдруг у этой мадемуазель имеются какие-нибудь лазейки, которые вы не предвидели? В которые она может проскользнуть и, таким образом, выбраться из страны? В любую сторону, хоть даже в Африку! Хоть на небеса! Хоть под землю! Вот заготовила она заранее такую лазейку – и пожалуйте вам! Только ее и видели в доброй старой Франции!

– Ну, все лазейки предвидеть невозможно, – сказал один из подчиненных. – Однако мы предвидим и это обстоятельство.

– Значит, предвидите? – уставился на него полковник. – Ах как замечательно! Вы просто гений своего дела! Я в восхищении! А потому я лично, за свой собственный счет, воздвигну вам памятник в самом центре Парижа! Еще при вашей жизни! То есть еще до того момента, как эта мадемуазель укокошит вас вместе с вашей неподражаемой гениальностью! Что вы на это скажете?

На это подчиненный не сказал ничего, потому что отвечать на такую полковничью отповедь было бессмысленно да к тому же опасно. Кто знает, какую бы форму принял гнев начальника после возражения?

– Молчите? – прошипел Тувенель. – Что ж, правильно делаете. Когда держите язык за зубами, вас вполне можно принять за умного человека!

Видимо, полковник решил излить всю свою злобу на отдельно взятого подчиненного, однако тут же передумал и лишь махнул рукой.

– Ладно, ступайте, – устало произнес он, обращаясь сразу ко всем трем подчиненным. – Что толку с вами говорить, когда вы даже мышь в своей кладовой и то не сможете поймать! А тут – целый агент! Я отстраняю вас от этого дела. Найдутся у меня и другие люди… Все, идите.

Оставшись в одиночестве, полковник Тувенель долго еще не мог успокоиться, всяческими словами проклиная нерадивых подчиненных, но потом угомонился и велел пригласить еще одного сотрудника. Именно на него он возлагал все свои надежды, именно этот агент и должен был, по замыслу полковника, напасть на след сбежавшей мадемуазель-агентессы, выследить ее и задержать. Иначе было несдобровать и самому полковнику. Над ним также грозно высилось начальство. Отвечать перед ним за растяп-подчиненных полковнику Тувенелю совсем не хотелось.

В кабинет быстро вошел Ренард.

* * *

На Ренарда полковник Тувенель возлагал особые надежды, и на то были причины. По своей должности Ренард был сыщиком, ищейкой. Точнее сказать, он возглавлял целое подразделение сыщиков-ищеек, и подразделение это специализировалось как раз на поимке беглецов всякого рода. Ренард прекрасно знал свое дело. За все время совместной работы полковник Тувенель не помнил случая, когда бы Ренард не выполнил данное ему поручение, не напал бы на след беглеца, не выследил бы его и не поймал. Ренард был умен, неутомим и хитер, как лис. Собственно, его прозвище Ренард – а это было именно прозвище – и означало «лис». Честно сказать, полковник Тувенель даже не помнил, как на самом деле зовут этого человека, да и зачем ему было это помнить? Ренард – и все тут. Тем более что Ренарду нравилось, когда его так называют. Да он и был чем-то похож на матерого лиса, и повадки у него были лисьи, и жестокость лисья, и лицо лисье, и глаза, и походка, и даже речь.

Вот такого-то специалиста и пригласил к себе полковник Тувенель. Ренард вошел в кабинет полковника, быстро, но легко прошел к креслу, уселся и молча взглянул на полковника лисьими глазами. Это был особенный взгляд: казалось, Ренард и вовсе не смотрел на полковника, его взгляд был устремлен куда-то мимо, и вместе с тем казалось, что он разглядывает своего шефа чрезвычайно внимательно, в упор и даже видит его насквозь.

– Есть дело, – коротко сообщил полковник. – Для тебя и твоих ребят. Срочное и важное дело. Неотложное.

– Других дел у меня и не бывает, – ответил Ренард с усмешкой и потянулся в кресле. – Я весь внимание.

Полковник Тувенель кратко и в то же время подробно поведал Ренарду о предстоящей задаче. Ренард слушал не перебивая и не задавая никаких вопросов. Это было его особенностью – слушать собеседника с молчаливым вниманием и уже потом задавать вопросы.

– Прекрасно, прекрасно, – сказал Ренард, когда полковник умолк. – Значит, молодая мадемуазель… И что же – красивая?

Полковник лишь передернул плечами – он ничего не смыслил в женской красоте, да и не до нее сейчас было.

– Какая разница? – буркнул он. – Красивая, некрасивая… Разве это главное? Она шпионка. Наш враг. В этом суть.

– Ну не скажите, – усмехнулся Ренард. – Красивого врага, знаете ли, ловить приятнее. Особенно если он женщина. Разумеется, у вас имеются ее фото…

– Сколько угодно. И фото, и видеосъемки. А вот записей ее телефонных разговоров нет.

– И почему же?

– Кажется, она никогда и не с кем не общалась по телефону, – с неудовольствием ответил полковник. – Во всяком случае, наши специалисты не засекли ни одного ее телефонного разговора. И по интернету она также ни с кем не общалась. В интернете вообще нет никаких упоминаний о ней.

– Вот как, – в голосе Ренарда послышалась заинтересованность. – Осторожная… Но, может, ваши специалисты что-то упустили?

– Навряд ли, – нервно ответил полковник. Нервно, потому что он вспомнил тех своих специалистов, которые действительно-таки упустили вражеского разведчика.

Разумеется, эта полковничья нервность не ускользнула от внимания Ренарда. Какое-то время он с прищуром смотрел на полковника, а затем сказал:

– Ну что ж… Нет – значит нет. Что еще вы можете рассказать об этой девице?

– Что именно вас интересует?

– Она была одинока? Друзья, подруги, любовники?..

Полковник отрицательно покачал головой.

– Места, в которых она бывала чаще всего?

– Тоже ничего особенного. Магазины, парикмахерские, ателье, дамские салоны… Все как обычно. Во всяком случае, никакой закономерности в таких ее посещениях мы не обнаружили. Да и бывала она там нечасто. Она, знаете ли, вела довольно-таки уединенный образ жизни.

– Вот как, – рассеянно произнес Ренард. – Уединенный образ жизни…

Ренард погрузился в молчание и думал добрых пять минут. Полковник терпеливо ждал. Наконец Ренард спросил:

– И чьим же агентом является эта пташка?

– Скорее всего, русским, – ответил полковник.

– Что значит – скорее всего? Вы в этом не уверены?

– В этом нельзя быть до конца уверенным до тех пор, пока сам агент во всем не сознается. Но, судя по всему, она именно русский агент. Имеются у нас основания считать именно так…

– И что же это за основания?

– Долгое время из нашего министерства обороны происходила утечка информации, – скривившись, будто отведав что-то кислое, ответил полковник. – Это была очень важная информация. Наши военные планы, разработка секретного оружия… И каждый раз такая информация оказывалась у русских. Русские весьма умело ею пользовались. Скажем, предавали ее гласности по дипломатическим каналам, а зачастую – публиковали ее в своих газетах. И тем самым срывали наши намерения и путали наши планы. Согласитесь, какая же это секретная информация, когда о ней знает весь мир? – полковник помолчал и добавил: – Вот почему мы считаем, что мадемуазель – русский агент.

– Может, и так, – задумчиво кивнул Ренард. – А может, и как-нибудь иначе… Допустим, она – агент какой-нибудь страны, с которой Россия дружит. И эта страна делится с Россией добытой информацией.

– Возможно, и так. Но какая разница?

– В общем, никакой. Однако здесь имеются нюансы…

– Какие же?

– Русские – нелогичны и непредсказуемы, – вздохнул Ренард. – Иметь с ними дело сложно. Никто не может знать, какой фортель они выкинут в тот или иной момент. Мне кажется, что даже они сами этого не знают. Потому я и хотел бы знать, чей именно это агент.

В ответ полковник лишь молча развел руками.

– Ну хорошо, – сказал Ренард. – Разберемся по ходу действия. А теперь скажите мне, почему эта рыба сорвалась с крючка? Ее кто-то предупредил? Она что-то почувствовала? Она испугалась? Кто ее напугал? Каким таким образом?

– Не знаю, – нехотя ответил полковник. – Что-то она почуяла… Или, может, и впрямь ее кто-то предупредил. А может, и то и другое. Или что-то еще. Не знаю… Во всяком случае, наши люди действовали согласно инструкциям. То есть предельно осторожно и незаметно…

– Да-да, – рассеянно произнес Ренард, встал и прошелся по кабинету. – Ваши люди действовали согласно инструкциям… А иностранный агент все равно ушел. А из этого следует вывод: мы имеем дело с русским шпионом, с русской птичкой! Именно так. Для русских никакие инструкции не писаны. У них свои собственные… – Ренард не договорил и, остановившись напротив полковника, спросил: – Ну а как именно она улетела?

– Как улетела? – полковник опять кисло поморщился. – Тут, знаете ли, целый спектакль…

– Погодите! – прервал полковника Ренард.

Это, конечно же, был довольно бесцеремонный поступок – прерывать полковника, который, как ни крути, являлся непосредственным начальником Ренарда, но полковник Тувенель позволял ему такие вольности. Что поделать, сейчас именно от Ренарда зависело дальнейшее служебное благополучие полковника. Если улетевшая птичка не будет поймана, полковника ждут удручающие неприятности. Так что не до субординации.

– Погодите! – повторил Ренард. – Я хочу, чтобы об этом мне рассказали не вы, а те ваши люди, от которых птичка упорхнула. Ведь вас же там не было, не так ли?

– Не было, – согласился полковник.

– Тогда я хотел бы увидеть тех людей, – сказал Ренард. – И услышать их подробный рассказ. Кроме того, передайте мне все данные об этой пташке. Фотографии, видеосъемки, отчеты о наружном наблюдении… Словом, все, что у вас имеется. Тогда я приступлю к делу. Не беспокойтесь, все будет хорошо. Я Лис, я умею ловить всяких пташек…

* * *

Весь остаток дня, вплоть до позднего вечера, Ренард обдумывал, с чего он начнет поиск улетевшей пташки. Но для этого необходимо было составить о пташке более-менее внятное представление. Ренард ознакомился со всеми документами, которые передал ему полковник Тувенель, к тому же встретился с теми сыщиками, которые упустили мадемуазель.

Выслушав сыщиков и задав им множество уточняющих вопросов, Ренард в итоге пришел к убеждению: да, эта пташка – в самом деле разведчица. Вражеский агент. Шпионка. Чья именно? Пожалуй что, действительно русская. Почему именно русская? А потому что уж слишком ловко она избавилась от слежки. Так достоверно изображать пьяных, не будучи таковыми, могут только русские. Ренарду приходилось уже иметь дело с русскими. Нет, в прямое противоборство с ними он ни разу не вступал, но кое-какие черты их характера, а точнее сказать свойства их загадочных душ, он все же для себя уяснил. Да, там, на ночной улице Жулльен, были именно русские. А значит, и упорхнувшая пташка – тоже русская. Русская шпионка.

Никакого удовольствия этот факт Ренарду не доставил. Скорее наоборот, это вызвало в нем смутное беспокойство и отчего-то такое же смутное озлобление. Нет, в себе он не сомневался, равно как не сомневался и в своих людях. Он был уверен, что рано или поздно поймает улетевшую пташку и посадит ее в клетку. Но все же, все же…

Он пока не знал и не понимал, как именно он будет ее ловить. Да, в его распоряжении имелись традиционные способы ловли, и это были проверенные и надежные методы, которые его никогда еще не подводили. Но при этом он никогда еще не ловил с помощью таких способов русских пташек. Всяких прочих ловил, а русских не приходилось. С учетом всего того, что Ренард знал о русских, эти способы могли и не сработать. Это были способы, проверенные логикой, но в том-то было и дело, что обычная логика, когда имеешь дело с русскими, может дать сбой. Действительно, трудно, да что там – практически невозможно с помощью обычной логики действовать против такого противника, который не руководствуется никакой логикой. Или у которого своя собственная логика, притом непостижимая.

Нет, тут надо было изобретать что-то другое. А вот что именно – того Ренард не знал, и это его беспокоило. Сейчас Ренард напоминал лису, замыслившую пообедать птицей, которую ей еще никогда не приходилось ловить. Конечно, лиса – коварная и хитрая, и потому придумает способ, как ей поймать такую пташку. Быть того не может, чтобы не придумала, – на то она и лиса. Все это, конечно, так, но… Но вдруг у этой пташки имеются свои хитрости, которые не позволят лисе ее поймать? А поймать надо. Иного выхода просто нет…

В итоге Ренард так ничего не придумал и впал в раздраженное состояние. Это случалось с ним исключительно редко. У него был ровный характер, целеустремленность была его главным качеством, как оно и полагается истинному хищному зверю. Приступая к охоте, он всегда ощущал себя таким зверем – отрешенным, решительным, не знающим никакой другой задачи, кроме как выследить и поймать добычу. Сейчас же он не чувствовал себя так. Он был зверем, которого терзают сомнения и который испытывает неуверенность.

Но делать было нечего, все равно нужно начинать охоту. Что ж, он сделает первый шаг. Пока что с применением тех способов и приемов, которыми он владеет. А дальше будет видно. Дальше – ситуация подскажет. В конце концов, надо же ему когда-нибудь схватиться и с русскими!

Итак, что собой представляет упорхнувшая пташка – русская разведчица? Молода, красива (это Ренард определил по фотографиям). Умна. Ну, это понятно: глупую дамочку к такому делу не приставят. Разведчики, из каких бы стран они ни были, все умны. Что еще? Еще у нее замечательно развита интуиция. Еще она умеет логически мыслить. Это бесспорно. Вот ведь как она своевременно и точно предугадала грозящую ей опасность! Разве было бы это возможно без умения мыслить логически и без развитой интуиции? Дальше. У нее имеются помощники и, конечно же, начальство. Здесь же, в Париже. В принципе, это можно назвать иначе – агентурная сеть. Разветвленная, прекрасно замаскированная, что называется, вросшая в действительность и знающая свое дело. Вот ведь какой замечательный спектакль сыграли помощники этой русской пташки! Простой, но вместе с тем эффектный и эффективный спектакль, позволивший пташке упорхнуть. Прекрасная работа, что и говорить.

Впрочем, о помощниках – потом. Да и вообще, это забота полковника Тувенеля и его подопечных. У Ренарда другая задача – поймать русскую разведчицу. А для этого нужно знать, куда именно улетела эта милая птаха.

Конечно, ответов напрашивается бесконечное множество. Но это если не думать последовательно. А вот если использовать логику, то получится, что вариантов не так уж и много. Что уже успели сделать люди полковника Тувенеля? Ну, в первую очередь они бездарно упустили разведчицу – что толку сейчас об этом говорить? Но вместе с тем они успели предпринять кое-какие полезные меры. Например, разослать по всем французским вокзалам и аэропортам соответствующие ориентировки с фотографиями русской мадемуазель и передать по центральным телеканалам сообщение о сбежавшей шпионке – конечно, ее назвали не шпионкой, а уголовной преступницей. Не надо никому знать, что французская контрразведка упустила иностранного агента. Это неизбежно подорвет авторитет спецслужб. Пускай лучше она будет обычной уголовной преступницей. Это хорошо, это так и надо. В каждом аэропорту и на каждом вокзале имеется своя собственная служба безопасности, и еще ей в помощь всевозможная хитрая аппаратура, так что ускользнуть пичуге от всевидящего глаза охранников и различных детекторов будет весьма затруднительно.

Кроме того, есть еще и телевидение. Где телевизор, там и зрители – сознательные граждане, которые постараются помочь французской полиции в поисках опасной преступницы. Непременно будет так хотя бы потому, что таким образом они скрасят свою повседневную бесцветную жизнь. И еще – чтобы получить причитающееся вознаграждение. Ведь всем известно, что полиция платит тем, кто им помогает. Так отчего бы не помочь?

Но русская агентесса и не сунется сейчас ни на вокзал, ни в аэропорт. Она умна, она прекрасно понимает, что там ее ждут. Отсюда вопрос: что же тогда ей делать? Ответ напрашивается лишь один – затаиться. Лечь на дно, и причем надолго, то есть пока не улягутся шум и переполох, связанные с ее исчезновением. Несомненно, мадемуазель понимает, что сейчас ее ищут, что в течение двух-трех недель ее будут искать с особым старанием. Так оно всегда и бывает. А затем это рвение поутихнет, поиски превратятся в унылую рутину. Вот тогда-то разведчица и предпримет какие-то активные действия, тогда-то она и поднимется со дна, чтобы выбраться из страны. Когда тебя перестают искать активно и целеустремленно и ищут лишь для галочки, во избежание начальничьего нагоняя, тогда гораздо проще сбежать за границу. Ну а за пределами страны кто тебя станет искать? Это дело чрезвычайно сложное, можно даже сказать почти невозможное. В конце концов, та же Африка – это тоже чертовы пределы, они самые. А уж если мадемуазель удастся ускользнуть к себе в Россию, то уж и вовсе не остается никаких шансов.

Все это – элементарная и притом безукоризненная логика. Раз так, то, стало быть, ей подвластны все люди на свете, в том числе и русские с их непостижимыми логическими вывертами. Итак, мадемуазель-шпионка сейчас обязана залечь на дно. Уже залегла, если быть точным. Вот сейчас-то ее и надо искать. Что для этого в первую очередь нужно? Самую малость – узнать, под каким камнем и на какой глубине она спряталась.

Сложная задача? О да, конечно! Франция – страна большая. Но и тут можно поразмыслить логически. Выберет ли шпионка в качестве убежища какой-то частный дом, квартиру или номер в небольшой гостинице, мотеле или пансионате? Это вряд ли. В небольших гостиницах и пансионатах всех жильцов обычно знают наперечет. Их знают и по лицам, и по повадкам, и вообще со всех сторон. Не скроешься там, где вольно или невольно всякий постоялец на виду.

И что же отсюда следует? Русская разведчица будет избегать частных квартир, а также небольших гостиниц и мотелей. Она постарается селиться в больших гостиницах. Там множество жильцов, там рестораны и развлекательные заведения, следовательно там легко можно затеряться. Сделаться малозаметной, даже невидимой. Вот там-то ее и следует искать.

Да, но как именно искать? Какими способами? О, таких способов в распоряжении Ренарда немало. Всего и не перечислить. Например, нужно будет конкретизировать сообщение на центральных телеканалах, то есть дополнить его новыми подробностями. Это должны быть не обычные мелочи, а красноречивые и ужасающие детали. Это должны быть такие подробности, чтобы у обывателя волосы поднялись дыбом и душа ушла в пятки. Скажем, разыскиваемая мадемуазель – не просто какая-нибудь заурядная квартирная воровка или мошенница (кого этим удивишь и напугаешь?), а, допустим, похитительница детей. Она похищает маленьких детей, вместе со своими сообщниками увозит их в дальние страны и там их, скажем, убивает, тело разбирает на органы, даже съедает – придумать можно все что угодно, все сгодится. И уж тут-то обыватель будет начеку, станет, что называется, держать ухо востро и постарается не упустить такое кровожадное чудовище, как разыскиваемая мадемуазель.

Конечно же, надо будет привлечь к розыску и полицию. Пускай внедрят в каждую крупную гостиницу, в каждый аэропорт и на каждый вокзал своих агентов. И пускай эти агенты не дремлют, а обращают пристальное внимание на всех молодых женщин, приметы которых хотя бы отчасти напоминают приметы сбежавшей русской шпионки. Да, конечно, в этом случае в полицейские сети попадется много ненужной, мелкой рыбешки, так и что с того? А вдруг среди этого улова попадется трофей? Частый бредень, знаете ли, очень эффективное орудие лова!

Ну а сам Ренард тем временем попытается нащупать след беглянки и вместе со своими многочисленными помощниками-подчиненными пуститься по этому следу. Если Ренард и впрямь нападет на след упорхнувшей русской птахи, то дело можно будет считать сделанным. Еще никто не уходил от Ренарда, когда он брал след беглеца. А среди них, между прочим, встречались и такие, которым эта русская пичужка в подметки не годилась. То были, можно сказать, мастодонты, и всех их рано или поздно настигал Ренард.

Впрочем, был один момент, который изрядно смущал Ренарда, путал его стройные планы и отчасти лишал его уверенности. А что, если русская пичужка упорхнула не наобум, не повинуясь мгновенному испугу, а в соответствии с заранее продуманным планом? А ведь и такое могло быть. Даже больше – такое должно быть наверняка! Разоблаченные шпионы всегда стараются уходить по заранее намеченному маршруту. Это, можно сказать, шпионская азбука. Уж кто-кто, а Ренард это знал. Значит, и мадемуазель также побежала не куда глаза глядят. Да вот только куда именно? Этого Ренард не знал, да и как ему могло быть известно это? Вариантов такого плана могло быть множество, так что попробуй угадай, который из них правильный! Тем более дело касалось русских с их невообразимой логикой.

Вот это-то и приводило Ренарда в смущение, это и вселяло в него некоторую неуверенность. Впрочем, он утешал себя мыслью, что в конце концов он разберется и с русской логикой, постигнет ее природу, а значит, разгадает план, исполняя который, русская разведчица пытается сейчас скрыться от него, Ренарда. Ничего, все в итоге будет хорошо! Он – Ренард, он – Лис, а лисы никогда не упускают добычу!

Глава 4

Да, у Канарейки и впрямь был план – заранее продуманный и разработанный. И вот сейчас настал такой момент, когда этот план нужно было исполнять. Причем сделать это необходимо как можно точнее, не упуская никаких мелочей, потому что любой просчет мог стоить очень дорого.

План же заключался в следующем. Почувствовав, что она разоблачена и арест неминуем, Канарейка должна была сообщить о том руководству – резиденту российской разведки, что она и сделала с помощью мадам Лилу. Сообщив и дождавшись от резидента ответа, нужно было тотчас же уходить.

Как и куда уходить? Вот в этом-то и заключалась главная идея. Уходить от преследования – это всегда настоящее искусство, тем более если за тобой идут по пятам опытные, умные преследователи. Они непременно будут умными и опытными, в этом сомневаться не приходилось: иностранный разведчик – это всегда лакомая добыча, это штучный товар, это драгоценность, и потому кого ни попадя вослед за ним не пошлют. Следовательно, главное для Канарейки – умело замести за собой следы.

Она прекрасно понимала, что ей нужно уйти из Парижа как можно дальше. На вокзалы и аэропорты путь ей был заказан. У тамошних служб безопасности, несомненно, имелись ориентировки с ее фотографиями и приметами. Там ее, конечно же, знали по имени. Впрочем, это как раз была не беда: у Канарейки на такой случай имелись при себе документы на другое имя. Но – приметы! С этим было сложнее. Даже если она загримируется и переоденется, даже если она будет менять грим и одежду каждые три часа, это все равно мало что даст. На вокзалах и в аэропортах ее смогут распознать и в гриме, и в другой одежде. Современная техника способна творить чудеса, в данном случае она может просвечивать человека насквозь, и потому она легко определит, как выглядит Канарейка под гримом.

Итак, вокзалы и аэропорты были для Канарейки ловушками. Она не могла, как другие пассажиры, купить билет и улететь или уехать. Это было слишком рискованно, это почти наверняка означало арест, а может даже гибель, если Канарейка вздумает сопротивляться. А она обязательно попыталась бы – она себя знала…

Конечно, можно было укрыться по какому-нибудь адресу. Но наряду с очевидными достоинствами этого плана здесь имелись и недостатки, и их было намного больше, чем достоинств. Конечно же, такие адреса в распоряжении Канарейки были – для этого даже не нужно было уезжать из Парижа. Это были небольшие квартирки, заранее снятые на всякий пожарный.

Но ведь не будешь же в них таиться всю оставшуюся жизнь! Остаться даже на недолго – дело также рискованное. Рано или поздно кто-нибудь тебя обязательно заметит, обратит на тебя внимание, в чем-то заподозрит, допустим, когда придется выйти в магазин за едой. Конечно, заподозрит: откуда ты взялась в нашем районе, почему сторонишься людей, кто ты вообще такая?.. Тем более наверняка по телевидению денно и нощно показывают ее фотографии, сообщают приметы, рассказывают, что Канарейка – какой-нибудь ужасный преступник: убийца, людоед, террорист! И тогда тем более на нее обратят внимание. Здесь слишком сильно беспокоятся о своем благополучии, каждый напичкан всяческими страхами и слухами, а потому, смятенный, он с готовностью донесет о любом, кто попадет под подозрение… На то у преследователей и расчет. Ход взвешенный и по-своему мудрый, ничего не скажешь.

И все же для начала Канарейка решила залечь на дно. Для этого у нее имелось основание, которое перевешивало все неудобства и опасности. Канарейка знала, что рано или поздно к ней должна прибыть помощь. Она не знала, кого отправят на подмогу, сколько их будет, под каким видом они перед ней предстанут. Она твердо знала лишь одно – эти помощники спасут ее. Может, помогут покинуть страну, может, придумают что-то еще, но они непременно придут. Таков был пункт плана, которым сейчас руководствовалась Канарейка.

Да только вот какое дело – где они станут искать Канарейку? Понятно, что они будут знать адреса, где она может скрываться. Вот по одному из таких адресов помощники и явятся. Это не так и сложно, адресов всего четыре. Что может быть проще? Придут, постучат в дверь, скажут пароль…

Конечно, в современном мире имеется множество других способов, чтобы одному человеку найти другого. Самый простой из них – телефонная связь. Но в том-то и проблема, что для Канарейки это очень опасная простота, которая наверняка приведет к гибели. Телефонный звонок легко засечь и затем отследить, где находятся абоненты. Ну и, разумеется, заодно узнать, о чем они говорили. Даже если они общались каким-нибудь зашифрованным способом, это мало что дает. Умный преследователь непременно догадается, о чем разговор, – хотя бы в самых общих чертах. Но и этого для опытных агентов контрразведки может быть достаточно.

А ведь к каждому номеру привязан абонент со всеми своими данными! Конечно, у Канарейки имелся при себе мобильный с номером, который значился совсем на другое, вымышленное, имя и к тому же не был внесен ни в какие каталоги и справочники. Звонок по такому номеру, безусловно, мог бы запутать преследователей. Ну а если нет? Нельзя было исключать и такой вариант. Уж лучше телефоном не пользоваться вовсе. Лучше залечь на дно по одному из адресов и дождаться помощи. Постараться ее дождаться. Надеяться, что помощь прибудет вовремя. Надеяться, что на тебя за это время никто не обратит внимания и ни в чем не заподозрит. Не заподозрят – не донесут. Не донесут – не арестуют.

* * *

Одним из таких адресов была небольшая квартирка, снятая неподалеку от вокзала Аустерлиц. Надо сказать, что все четыре снятые квартиры были расположены неподалеку от парижских вокзалов. В этом был определенный расчет. Вокзал в городе – это в том числе и ориентир. Отыскать рядом с вокзалом ту или иную улицу, а на ней конкретный номер дома – что может быть проще? Даже если тот, кто ищет, в городе впервые – все равно здесь нет ничего сложного. Чем быстрее отыщешь нужный дом, тем быстрее спасешь человека, который ждет помощи по этому адресу. Такой вот простой и вместе с тем необходимый расчет.

Оттого-то Канарейка и приехала на такси к вокзалу Аустерлиц. Именно здесь, неподалеку, находилась заранее приготовленная квартира, в которой разведчица намеревалась дождаться помощи.

Почему именно в этой квартире должна была укрыться Канарейка в первую очередь? Это также было частью плана. Если Канарейка по каким-то причинам не дождется в этой квартире помощи, она должна будет перебраться в другую квартиру, что расположена на одной из улиц у вокзала Сен-Лазар. А если и оттуда ей придется уходить, то она двинется на третью квартиру, расположенную неподалеку, у Северного вокзала. На всякий случай есть еще одна квартира у Лионского вокзала. Это последняя квартира.

А что будет дальше, если придется покинуть и эту, последнюю, квартиру, не дождавшись помощи? Об этом Канарейке думать не хотелось, она надеялась, что помощь подоспеет раньше, еще когда она будет на первом месте у вокзала Аустерлиц. Но надежда надеждой, а жизнь тем не менее полна всяческих неожиданностей. Особенно если ты разведчик. Больше того, если ты разведчик и за тобой следуют по пятам ищейки, цель которых – выследить тебя и арестовать, тебе необходим такой план, который будет иметь продолжение. Канарейка знала, что будет делать. Если ей не удастся дождаться помощи ни на одной из квартир, она должна будет покинуть Париж. Она должна будет уехать. Куда? В любой другой французский город – в какой ей будет сподручнее в тот или иной момент. Но не просто уехать, а оставить после себя подсказку, куда именно она уехала и где, соответственно, ее следует искать.

Это также было частью плана, и ключевой деталью была подсказка. Разумеется, это должно быть не просто сообщение, а зашифрованная подсказка, ребус, шарада, головоломка, квест, как сейчас говорят. К тому же это должен был быть такой квест, который разгадали бы свои, а враги – нет. Да, это будет сложно и для наших, но иначе нельзя. Ведь не скажешь открытым текстом, где тебя следует искать, и по телефону не позвонишь тоже, и весточку ни с кем не отправишь, потому что некому ее дать. Каждый, кому ты захочешь довериться, может оказаться твоим врагом. Может на тебя донести. Значит, остается ребус.

Квартира, расположенная у вокзала Аустерлиц, находилась в старом пятиэтажном доме на одной из боковых улочек под названием Поливо, примыкающей к бульвару де л’Опиталь. Таких домов в окрестности вокзала было мало, но на небольших улочках они все же оставались, их еще не успели все до единого снести и воздвигнуть на их месте что-нибудь монструозно-величественное в современном стиле.

Те, кто заранее снимал в этом доме квартиру для Канарейки, сделали это с умыслом. В огромных современных домах есть консьержи, портье, задача которых – внимательно следить за всеми, кто входит и выходит. А вот в старых домах в несколько этажей обычно нет ни портье, ни тем более вышколенной охраны, а следовательно, некому запоминать, кто входит в дом, кто из него выходит, кто заселяется, а кто, наоборот, выезжает. В старом доме скрываться куда как проще.

Была ночь, дом спал, никто на Канарейку не обратил внимания, да и некому было. Редкие ночные прохожие, проходившие по тротуару мимо дома, были не в счет. Они появлялись и растворялись в подсвеченной фонарями полумгле. Канарейка поднялась по лестнице на третий этаж, нашла номер нужной квартиры. В соответствии с упомянутым планом, номер квартиры, в каком бы доме она ни была снята, должен был быть либо 36, либо 47, либо 55, чтобы тому, кто будет Канарейку спасать, было проще ее найти.

В этом доме была снята квартира под номером 36. Канарейка на ощупь нашла замочную скважину, открыла дверь ключом и вошла в темное пространство жилища. Свет она зажигать не стала. Вдруг за Канарейкой следят? В темноте безопаснее. Она подошла, слегка раздвинула портьеры и выглянула в окно, которое выходило во двор, и это в данном случае было удобно. Во дворе, да еще ночью, любой человек был бы заметен, он обязательно обратил бы на себя внимание. И тот, кто бы там маячил, скорее всего, был бы шпионом. Но никого во дворе видно не было. Похоже, за Канарейкой никто не следил. На какое-то время она избавилась от хвоста. Возможно даже, контрразведка и вовсе потеряла ее след. Хорошо. Значит, у Канарейки появилась фора во времени. Пока нападут на ее след, она вполне успеет дождаться подмоги. Долго сидеть здесь ей не придется, это она знала. Наверняка свои уже спешат ей на выручку.

Не раздеваясь, Канарейка прилегла на кровать и вскоре уснула. Минувший день ее утомил. Да что там день! Ее утомили множество дней, прошедших с той поры, как она поняла, что близка к провалу. Постоянное ощущение опасности не может не утомить, особенно молодую женщину. Конечно, Канарейка была опытным разведчиком, готовым ко всему, но прежде всего она была женщиной. Они, как известно, слабы физически. По большому счету женщинам противопоказано воевать и быть разведчиками. Но что поделать, если этот мир именно таков и не может быть никаким другим? Как быть, если и женщинам в этом мире приходится воевать?

* * *

Проснулась Канарейка внезапно и мгновенно, как она умела. Ее этому не учили, это была врожденная особенность – так она, бывало, просыпалась еще в детстве, когда не была еще Канарейкой, а просто была маленькой впечатлительной девочкой. Будто чья-то невидимая заботливая рука будила ее, и Канарейка, пробудившись, вглядывалась и вслушивалась в темноту, будто стараясь защититься от чего-то незримого, но опасного. Так бывало в ее детстве, бывало в юности, а теперь, когда Канарейка стала разведчицей, эта ее врожденная особенность обострилась, окрепла. Сейчас Канарейка и впрямь напоминала осторожную птицу, которая готова была мгновенно пробудиться от малейшего шороха или даже самого смутного и неопределенного предчувствия.

Вот и сейчас Канарейку разбудила интуиция. Утро еще не наступило, в окно смотрел уличный фонарь, своим светом отгоняющий темень; было тихо, лишь издалека доносились глухие звуки проезжающих по бульвару автомобилей. Больше ничего не слышно.

Но ощущение тревоги не покидало Канарейку. Отчего-то ей казалось, что таинственная опасность на мягких кошачьих лапах неслышно к ней подкрадывается, она еще далеко, но с каждым шагом все ближе и ближе… Конечно, такое чувство вполне могло быть результатом постоянной нервной взвинченности и усталости. Но все могло быть и по-другому. Если беда и впрямь подкрадывалась к Канарейке, то разведчица даже знала, что это может быть. Это идут по ее следу те, кто хочет ее арестовать. Может статься, они еще только принюхиваются, собирают информацию и делают выводы, пытаясь угадать, в какую сторону им направиться, но беда уже чувствуется, и именно это чувство заставило Канарейку внезапно и мгновенно проснуться.

И что же делать? Бежать из квартиры на другую такую же – у Северного или Лионского вокзала или у вокзала Сен-Лазар? Не рано ли? Беды-то пока нет, есть лишь смутное ощущение ее приближения. А может, она и вовсе не доберется до разведчицы, минует ее? Может, те, кто пытается найти ее, не отыщут след, пойдут по другому пути? Все может быть. Так что же все-таки делать?

Канарейка решила ждать здесь, в этой самой квартире. Ждать, понятное дело, не беды, а помощи. И уходить только тогда, когда беда из смутного ее ощущения превратится в реальность. Когда станет понятно, что вот она, беда, на том конце улицы…

Тем временем наступал рассвет. За рассветом начнется день вместе со всеми его заботами. Обойтись без них Канарейке было никак нельзя. Для начала ей нужно было выбраться в город. Хочешь того или не хочешь, а надо. Нужно было прикупить поесть: в квартире ничего съестного не было, иначе могло бы испортиться. Обойтись совсем без еды было невозможно: Канарейка не знала, сколько времени она пробудет здесь.

Однако же выйти в город просто так, никак не маскируясь, было опасно. Канарейка принялась гримироваться. Все необходимое для этого у нее было с собой – она прихватила сумку, когда подалась в бега. Там было даже несколько париков разного цвета. Ну а наложить на себя грим умеет каждая женщина, уж тем более женщина-разведчица. Более того, этому Канарейку учили, когда она только готовилась заступить на службу. Вскоре все было готово. Канарейка, критически разглядывая себя в зеркале, осталась вполне довольна. Теперь она даже сама не смогла бы себя узнать, а что уж говорить о ком-то другом!

Дождавшись того момента, когда в городе откроются магазины, Канарейка вышла из квартиры. Дом уже проснулся, да и на улице было много людей. Но никто не обратил на Канарейку никакого внимания. Она ничем не выделялась, никак не отличалась от прочих парижан, снующих по улице по своим утренним делам. Это означало, что Канарейка легко может затеряться среди толпы. Раствориться в ней – самое надежное и простое дело. Об этом знает каждый разведчик.

Постояв несколько секунд и осмотревшись, Канарейка пошла вдоль по улице. Ей надо было найти продуктовый магазин.

Глава 5

И все же на нее обратили внимание. Правда, это Канарейка поняла позднее, спустя день после своего заселения в квартиру. Первыми, кто обратил на Канарейку внимание, были, конечно же, соседи. Всего на лестничной площадке было три квартиры: одна, в которой скрывалась Канарейка, и еще две соседские.

Ближе к вечеру в квартиру кто-то позвонил. Канарейка в это время смотрела телевизор. Делала она это не ради развлечения и не для того, чтобы убить время. Ей нужно было знать, сообщают ли о ней по местным каналам. Оказалось, что сообщают сразу по нескольким центральным линиям. И везде одно и то же: демонстрировали ее фото, причем и лицо крупным планом, и во весь рост, а вдобавок сообщалось, что Канарейка – опасная уголовная преступница, подозреваемая парижской полицией в самых жутких преступлениях. Похищение маленьких детей, торговля детскими органами – это лишь часть тех зверств, которые якобы совершила Канарейка. Разумеется, ведущие новостей просили зрителей немедленно сообщить о каждой, кто хотя бы отдаленно будет похож на прилагаемые фотоизображения. Далее следовал целый список телефонов, по которым можно было позвонить.

Да, это была охота за ней, Канарейкой. Это была охота, организованная по всем правилам. Теоретически эти приемы Канарейке были известны, теперь наступило время практики. А еще это означало, что так просто от «охотников» ей не избавиться – надо будет приложить все усилия, чтобы от них оторваться, чтобы запутать следы, чтобы хотя бы на время почувствовать себя в безопасности. А там должна подоспеть и помощь…

И вот в это самое время кто-то позвонил в дверь. Канарейка выключила телевизор – не надо, чтобы кто-то видел, что она смотрит новости, – подошла к двери и глянула в глазок. За дверью были двое – пожилые женщина и мужчина. Одеты они были в такую одежду, которую парижане, в первую очередь пожилые, обычно носят дома. Значит, сделала вывод Канарейка, это, скорее всего, соседи. Но что им было нужно? Вот звонок прозвучал и во второй раз, а затем – и в третий…

Канарейка еще раз глянула в глазок. Похоже, никого, кроме пожилой четы, за дверью не было. Кто-то еще мог притаиться в стороне, чтобы Канарейка не видела: обзор из глазка был небольшой, из него можно было разглядеть только тех, кто стоял прямо перед дверью. А вот кто мог стоять в стороне, и стоял ли там действительно кто-нибудь – это можно было лишь предполагать.

Не открывать? Сделать вид, что ее нет в квартире? Это было далеко не лучшим решением. Если пожилая чета трезвонила в дверь, то значит, эти двое наверняка знали, что дома кто-то есть. И потому они будут звонить и звонить. Вот позвонили и в четвертый раз. Если она не отзовется на эти звонки, то старики-соседи могут что-нибудь заподозрить и сообщить о своих подозрениях полиции, позвонив по одному из тех телефонов, номера которых значатся в телевизионных предостережениях. Старики обязательно смотрят телевизор, они всегда настороже. А тут – такая страшная информация! Женщина, ворующая и убивающая детей! Думается, сейчас те телефоны, номера которых указаны в телевизионном призыве, разрываются от звонков. Испуганный обыватель ищет защиты и спасения…

Значит, нужно было отпирать и надеяться на лучшее. Надеяться, но быть готовой к любому развитию событий. Канарейка взлохматила волосы, будто бы она крепко спала и потому не сразу услышала звонки в дверь, и достала пистолет. С оружием она не расставалась, оно всегда было при ней. Пистолет она спрятала в карман халата, туда же сунула правую руку, а левой отперла дверь. Зевнув, она уставилась на стариков.

– Извините, – сказал она, – я крепко спала и не слышала звонка. Что вам нужно? Кто вы?

– Мы ваши соседи, – ответила женщина.

– Наша квартира напротив, – добавил мужчина.

– Что ж, и хорошо, – Канарейка изо всех сил постаралась изобразить радушие.

Одновременно она почувствовала и облегчение. Она открыла дверь, но в квартиру никто не вломился. Могло статься, что старики-соседи не таили в отношении Канарейки никаких подозрений, а явились к ней просто так, влекомые обыкновенным стариковским любопытством. Все могло быть.

– И что же вы хотите? – спросила Канарейка. Она приглашала стариков в квартиру, стояла прямо на пороге.

– Что мы хотим? – переспросила женщина. – Ничего… Просто квартира долгое время пустовала, а тут в ней появилась жилица. Молодая, милая… Вот мы и пришли узнать, не нужно ли вам чего. Подсказать, помочь…

– В общем, познакомиться, – добавил мужчина.

– Мы, конечно, не знали, что вы спите, – сказала женщина. – Вы уж нас извините, что разбудили…

– Ничего, – улыбнулась Канарейка. – Просто я приехала издалека и устала. Никак не могу прийти в себя. Вот и проспала почти весь день.

– И откуда же вы?

По тому, как она задала этот вопрос – а задала она его поспешно, почти моментально – Канарейка поняла, для чего ее новоявленные соседи пришли к ней. Они пришли, чтобы ее изучить, навести справки и на их основании сделать какой-то вывод. Если так, то они не доверяли Канарейке, они ее опасались. Опасались интуитивно, на всякий случай. Возможно, они видели по телевизору сообщение о розыске опасной преступницы, и вот сейчас приглядывались к Канарейке и сравнивали ее с тем образом, который был преподнесен по телевидению. Это было плохо. Очень плохо. Они обязательно отыщут что-нибудь общее между Канарейкой и ее телевизионным образом. Точнее говоря, не столько отыщут, сколько вообразят.

– Издалека. Из Швейцарии.

– Вы хотите остаться в Париже? – спросила женщина. – Вы будете здесь работать? Кем же? Кто вы по специальности?

– В Швейцарии я работала в рекламном бизнесе, – сказала Канарейка. – Хочу поискать такую же работу и здесь.

– О да! – воодушевленно произнес мужчина, но в этом его воодушевлении ощущалась явная фальшь, и Канарейка ее тотчас же уловила. – Реклама – это здорово! Теперь без нее никуда! Включишь, например, телевизор, а там сплошная реклама! Иногда так просто жуткая! Вот, к примеру…

Мужчина не договорил, поймав предостерегающий взгляд женщины. Канарейка также заметила этот взгляд. Да, эти люди пришли, чтобы приглядеться к ней, чтобы побольше о ней разузнать, чтобы выведать о ней какие-нибудь сокровенные тайны. Похоже, эти женщина и мужчина и впрямь смотрели телевизор, причем совсем недавно.

– Вы собираетесь жить в этой квартире? – спросила женщина.

– Да, – сказала Канарейка. – Во всяком случае пока. А дальше – будет видно.

– Да-да, – закивал мужчина. – Вы точно здесь останетесь! Вот, вы даже сходили в магазин за покупками. У нас замечательный район, самый центр, тут все близко, и это очень удобно для вас, молодых.

– Конечно, – Канарейка улыбнулась.

– Вы одна? – спросила женщина. – Вы не замужем?

– Нет, я не замужем.

– Вот так дела! – с удивлением произнес мужчина. – Такая милая женщина – и одна. Это неправильно. Зачем терять свои лучшие годы на одинокую жизнь? Поверьте, я знаю, о чем говорю!

Канарейка на это ничего не ответила, лишь улыбнулась и развела руками.

– Ну что ж, – женщина, кажется, хотела было прощаться, но тут спросила: – А зовут вас как?

– Жаклин.

– Ну а я Николь. А он – Франсуа.

– Будем знакомы, – улыбнулась Канарейка. – Как добрые соседи.

– О да, да! – с готовностью закивали Николь и Франсуа. – Соседи обязательно должны дружить между собой! Хуже нет, если соседи – враги!

С тем они и распрощались. Канарейка закрыла дверь и подошла к окну. Она почувствовала, что устала. У нее даже взмокли руки – особенно правая, которой она, разговаривая с любопытными соседями, сжимала пистолет. Она его сжимала интуитивно, ничуть об этом не думая. И вот сейчас Канарейка почувствовала, что это интуитивное сжимание рукоятки пистолета почти полностью лишило ее сил. Казалось бы – всего лишь знакомство с соседями.

Надо было приходить в себя, потому что было о чем поразмыслить. Усилием воли Канарейка взяла себя в руки. Итак, двое пожилых соседей, муж и жена, только что приходили к ней. По их заверениям, они приходили, чтобы познакомиться с новой соседкой. Допустим. Да вот только что-то здесь было не так, что-то здесь Канарейку настораживало. И скоро она поняла, что именно ее настораживало. Ей не нравилась та настойчивость, с которой пожилая чета пыталась свести с ней знакомство. В самом деле, Канарейка долго не открывала, а они все звонили и звонили в дверь… Они звонили так настойчиво, будто бы выполняли чье-то поручение. Да-да, именно так.

Да и те вопросы, которые они задавали Канарейке, также были с двойным дном. С одной стороны – это вроде бы обычные вопросы, которые люди задают друг другу при первом знакомстве, но с другой стороны – эти вопросы напоминали Канарейке классический шпионский прием под названием разведопрос. При разведопросе все вопросы снаружи имеют самый невинный смысл, а вот истинный смысл таится в глубине самих вопросов. Кто ты, откуда ты прибыла, кем работаешь, одна ты или не одна… Если бы сама Канарейка проводила разведопрос, то она задавала бы точно такие же вопросы. Вот это ее и настораживало.

Конечно, могло быть и так, что все это она просто придумала, что это – плод ее воображения. Когда человек пребывает в постоянном нервном напряжении, то обычно ему в голову приходят разные мысли, не имеющие ничего общего с реальностью. Так уж человек устроен. Канарейка пребывала именно в таком состоянии – так отчего же и ей не могло вообразиться то, чего нет на самом деле?

И все же, все же… Разведопрос – это, если вдуматься, настолько простой прием, что им легко может овладеть любой человек, даже пожилой, тем более если эту чету предварительно проинструктировать. Впрочем, можно было обойтись и без этого. Любой человек способен задать другому человеку вопросы с двойным дном. Особенно если того, кто их задает, чем-нибудь напугать. Допустим, этот человек только что увидел в телевизоре назойливый ролик о разыскиваемой опасной преступнице-людоедке… Молодая женщина, умеющая к тому же менять внешность… И вот такая женщина как раз появилась в квартире напротив. Главное – квартира до сих пор пустовала, а как только по телевизору замельтешил ролик, тут же в пустующей соседней квартире откуда ни возьмись появляется таинственная молодая женщина. И что с того, что она вроде бы не похожа на ту, из телевизора? Сказано же – она умеет менять внешность! Вот и изменила. Человеческий страх, если разобраться, хороший учитель. Он мигом может научить человека чему угодно. Например, задавать нужные вопросы.

Так что же Канарейке делать? Предчувствие неминуемой беды ее не покидало. Наоборот, оно становилось все сильнее. По сути, у нее было лишь два выхода. Выход первый – безвылазно сидеть в квартире и ждать, попутно убедив себя, что все страхи ей лишь мерещатся и что назойливые старики-соседи приходили к ней просто из любопытства. Выход второй – немедленно покинуть квартиру.

После недолгих размышлений Канарейка решила уходить на другую квартиру. Другая квартира находилась неподалеку от Лионского вокзала. Этот вокзал располагался неподалеку от вокзала Аустерлиц, рядом с которым находилась сейчас Канарейка. Чтобы добраться до Лионского вокзала, всего-то нужно было с одного берега Сены попасть на другой ее берег.

Однако же у разведчиков редко бывает такой случай, когда им доводится перебираться с одного адреса на другой тихо и мирно, особенно когда приходится скрываться и уходить от погони. Именно такой случай был и сейчас, и Канарейка это прекрасно понимала. Следовательно, необходимо было покидать настоящую квартиру со всеми предосторожностями.

Но прежде нужно было оставить подсказку тем людям, которые должны прийти Канарейке на помощь. Нужно пояснить им, что она упорхнула на другой адрес, назвать его и заодно иносказательно растолковать, по какой причине она это сделала. Это должна быть зашифрованная, но вместе с тем понятная только для своих подсказка.

Прежде всего разведчица прикрепила к стене справа от входа в квартиру маленькую картинку с изображением канарейки. Это был условный знак, о котором должны были знать те, кто придет разведчице на помощь. На картинке должна быть изображена именно канарейка, и сама картинка должна висеть на стенке справа от входа. Только так и никак иначе.

На обратной стороне картинки была подсказка – стихи на французском языке, сочиненные самой Канарейкой. Особых литературных достоинств, конечно, в стихах не было, да они и не были нужны. В них нужна была подсказка – зашифрованная и вместе с тем понятная и непонятная одновременно. Понятная тем, кто будет помогать Канарейке спастись, и непонятная тем, кто пытается ее арестовать. Стихи, если их перевести на русский язык, звучали бы так:

Бедная канарейка летает над Парижем,

Она ищет, где укрыться от дождя.

Но трудно найти в Париже такое место.

Может быть, птичке укрыться в другом месте?

Например, на дороге, ведущей в Лион.

На первый взгляд это могла быть неприхотливая и глупая песенка из тех, которыми всегда славился легкомысленный Париж. Но это только на первый взгляд. А вот если бы кто-то решил вдуматься в ее истинное содержание, то он обнаружил бы в этом корявом куплете ценную информацию. Но для этого, конечно же, надо было знать, что в корявых, бесхитростных строках присутствует такая информация. Враги о том могли и не догадаться, а вот свои – обязаны. Свои должны понять, что из Парижа Канарейка переберется в Лион. Да, в Лион. Именно в этот город и намерена была отправиться разведчица – если уж ей в Париже будет невмоготу.

Картинку с канарейкой и напечатанными на компьютере строками разведчица припасла заранее. Заложив картинку и бумажку с текстом за косяк, пониже, ближе к плинтусу, чтобы не было видно сразу, Канарейка немного помедлила и вышла из квартиры, захватив с собой небольшую сумку. Никто на разведчицу не обратил внимания, за исключением любознательной пожилой четы – Николь и Франсуа. Дверь их квартиры тотчас же отворилась, и они дружной парой возникли в проеме.

– Вы куда-то уходите? – спросила женщина.

– Да. Ненадолго отлучусь. Я созвонилась с одним рекламным агентством. Там мне обещали место. Вот, приглашают на собеседование.

– Ну, удачи вам, – пожелал мужчина. – Обязательно расскажите нам обо всем, как только вернетесь. Чтобы мы с женой могли за вас порадоваться.

– Непременно расскажу, – очаровательно улыбнулась разведчица.

Выйдя на улицу, Канарейка огляделась. Людей на улице было много, но никто вроде бы не обращал на нее внимания. Конечно, это могло быть лишь на первый взгляд, а на самом деле – попробуй так вот запросто вычисли, следит ли кто за тобой или нет в этом людском потоке.

Канарейка пошла по улице, подчеркнуто никуда не торопясь. Вскоре она подошла к большому магазину, в котором торговали одеждой и обувью. Не оглядываясь и не останавливаясь, она вошла в магазин. В торговом зале она огляделась. Ей нужно было найти примерочную. Вскоре она ее обнаружила.

Вход для пользователей

Меню