Читать онлайн Болотник Книга 4 бесплатно

Глава 1

Видимо долго я провалялся. Когда я с трудом разлепил глаза, уже начинало всходить утреннее, яркое солнце. Всю ночь получается я на этом камне пролежал. А погода то наладилась, на небе ни облачка, ветра нет вообще – полный штиль. О былой непогоде напоминает только моя промокшая одежда.

Целое облако гнуса взлетела с моего тела, при первом движении. Всего искусали гады! Лицо и руки нестерпимо чешутся. Моё состояние тоже оставляет желать лучшего. Тело затекло и онемело, жутко болит спина, и голова раскалывается. Это получается меня молнией шарахнуло? Охринеть! Как я только выжить то сумел? Счастливый случай, не иначе. Хотя не такой уж и редкий. Удар молнии – это как в лотерею выиграть, не каждому достаётся, но выживает после него довольно много людей. Молния по своей сути может быть горячее солнца, она оставит шрамы по всему телу, но, скорее всего, пощадит. Да, как бы странно это ни звучало, большинство людей выживают после поражения, хотя след на теле может остаться на всю жизнь. И это невероятно, потому что молния нагревает окружающий воздух в пять раз выше, чем температура Солнца. Она содержит до одного миллиарда вольт – и все равно часто оставляет людей в живых. Последствия удара для человеческого тела непредсказуемы – только представь, какие разряды энергии проходят через плоть. Самые серьезные – это прямые удары, когда молния ударяет непосредственно в человека и он становится частью энергетического канала. Тогда через тело проходят просто невероятные объемы электричества, и происходит это очень быстро. Если человек при этом не умирает, результаты такого удара все равно плачевные: молния способна вызвать внутренние ожоги, повреждение органов, взрывы плоти и костей, повреждения нервной системы. Но молнию можно «поймать» не только напрямую – удар можно получить, и просто стоя на земле. Как скорее всего и произошло со мной. Виной всему «шаговый потенциал». Поверхность земли может послужить проводником для электричества, и тогда электричество достигнет человеческих ног и пронзит все тело. В памяти момент удара сохранился плохо, но вроде бы я помню, что разряд ударил мне куда-то под ноги. Видимо есть у меня, или у Кирюхи, свой «ангел хранитель» который бережет это бренное тело.

Скрипя зубами от боли во всём теле, я сел. Прямо на краю камня я лежу получается, ещё раз повезло, могло и в воду скинуть, и тогда бы я точно утонул. Да я прям везунчик, каких только поискать! И после удара молнии выжил и не утонуть повезло. Что-то совсем хреново мне. Однако учитывая всё то, что со мной произошло, дела мои не так уж и плохи. Удар молнии может вызвать потерю зрения, судороги, паралич, а иногда стать причиной хронических головных болей и проблем с памятью. Я приподнял энцефалитку, стараясь рассмотреть своё тело. Вроде бы нет на нём ни каких последствий удара, но это пока… На теле человека, после удара молнии, навсегда могут останется причудливые следы в виде ветвистого дерева. Такие следы носят название «фигуры Лихтенберга» или «цветы молнии». Они появляются на теле человека спустя несколько часов – вызваны такие повреждения разрывом кровеносных сосудов под кожей. Надеюсь меня минует эта участь. И так всё тело и лицо в шрамах, а с таким узором я вообще, монстра из фильмов ужаса буду напоминать.

Нужно приходить в себя. Ерастов с Изей уже, наверное, меня похоронить мысленно успели. Ну а как же ещё? Умчал в бурю и не вернулся. Тут у любого, самого отпетого оптимиста, плохие мысли появятся. Нахрена я за этой палаткой погнался? Нашло на меня что то, не иначе. Как одержимый за ней летел, вот и долетался. Кто же во время грозы на открытую местность в здравом уме выходит? Ведь я торчал там как громоотвод, как только меня ещё в лодке на шарахнуло? Если уж так разобраться, потеря была бы не велика, у меня в лодке ещё одна палатка лежала, моя собственная. Оставил бы краеведам, а потом бы у них забрал. Да и без палатки они бы отлично справились, в церковь в крайнем случае перебрались бы и там комфортно прожили эту неделю. Иногда я сам себе поражаюсь, какие глупые и спонтанные решения принимаю, не обдумав все последствия как следует. Не был я таким в прошлой жизни, как-то спокойнее и рассудительнее был. Наверное, гормоны в этом теле сильнее играют, затуманивают в экстренных ситуациях мне мозг, мешая думать.

Вообще, я в разных фантастических книгах читал и по телевизору видел, у всяких там главных героев, обычно у самых конченных задротов, после удара молнии разные сверхспособнойсти появляются. Начинают они молниями из рук бить, от пальца подкуривать и вообще, красавцами становятся, да такими, что все бабы на них вешаться начинают. Может и мне «повезло»? Я вытянул руку в сторону сидящей невдалеке утки и прицелился. Ничего. Только комары всю руку облепили. Может это моя сверхспособность? Насекомых к себе приманивать? Не, не может быть, такая у всех людей есть. Тфу. Какие только мысли дурацкие в голову лезут. Наверное, это последствия удара током. Мне сейчас о другом надо думать, как выбираться от сюда.

С трудом ворочая головой, я огляделся по сторонам. Те же заросли осоки, только они как будто гущи стали. Ну это мне, наверное, кажется, в прошлый раз, я их толком разглядеть не успел, всё о проклятой палатке думал, и только за ней следил. Так же и было всё, наверное, я просто не обратил внимание. Палатки, причины всех моих бед, рядом с камнем не наблюдалось. Ну а чего я ещё ждал? Намок брезент, и ушел на дно, он же тяжелый, а когда намокнет у него плавучесть, как у утюга. Да и хрен бы на неё, у меня проблема посерьёзнее есть. Аэролодки нигде рядом не наблюдается, а это очень плохо. Но и этого следовало ожидать, я не удивлён ни капли. Когда я за палаткой рванул, привязать её за что-то у меня даже мысли не возникло и вот последствия. Ветер был очень сильный, её наверняка унесло куда ни будь. Искать её теперь как-то надо, только вот как? Надо что-то думать.

Я попытался встать и случайно взглянул на черную балку портала, волосы зашевелились у меня на голове, и я тут же плюхнулся обратно, на то место, где лежал. Из черной, матовой хреновины, на всю высоту, поднималось зеленоватое марево. Марево работающего портала! Ебушки воробушки! Буквально в паре сантиметров от моей спины эта хрень светится! Третий раз повезло! Одно неосторожное движение, и я бы остался без какой ни будь конечности! Как же не вовремя эта байда заработала! Я догадывался конечно, что рано или поздно он включится, но вот что бы прямо сегодня ночью… И как только я умудрился ничего себе не отрезать, когда лежал без памяти? Меня аж передёрнуло всего, перед глазами всплыло тело умирающего Ивана, с отрезанными по бедра ногами. Вот не могли эти древние строители рамку какую ни будь защитную придумать? Это же нарушение всех, мать их, правил безопасности! Да эта древняя «гильотина» даже для своих создателей, сто процентов была не безлопастной. Тут то, на этом камне и так места мало, а теперь ходи и вздрагивай постоянно, чтобы эту штуковину не задеть.

Аккуратно встав, я взглянул на портал уже внимательнее. Работает как ни в чём не бывало. И даже зарубка на кабеле, отваленная топором безумного старца заросла. Ух, жуть какая. Прямо мистика. Ладно. Об этой штуковине я подумаю позже, сейчас надо как-то выбираться. Вариант с проходом в портал, я отмёл сразу. Ну выйду я на очередной камушек, и что? Тоже самое там всё будет. Это если, конечно он выведет куда ни будь, я же все эти гребанные «врата» взорвал к чертям собачим! Сунешься туда, а тебя на мелкий фарш переработает. Нет, я лучше до острова попробую добраться. Там то дерева много, сварганю что ни будь, в виде плота, и отправлюсь лодку искать, не могло её далеко отнести. Ну или в крайнем случае там пересидим, начнут же нас, когда ни будь искать? И Кожевников, и Семён знают, куда мы отправились, рано или поздно они поднимут тревогу и за нами отправят вертолёт. Или нет? Да конечно отправят! Я-то ладно, но вот за Ерастовым точно прилетят.

Что я при себе имею? Мокрый дождевик, не менее мокрая энцефалитка, тельняшка, нижнее бельё, короткие, кирзовые сапоги с портянками, панама на голове. У меня с собой есть «финка», которая крепится в ножнах на поясе рядом с полупустой флягой, во фляге немного коньяка, есть бензиновая зажигалка, спички и пол пачки папирос, в кармане перочинный нож охотника, с приспособлением для извлечения застрявших в стволе ружья гильз и шилом, небольшой швейный набор, с мотком черных, белых и зеленых ниток, две иголки швейные и игла «цыганская», наручный компас, часы – это всё, больше ничего нет. Не густо. Папиросы промокли, но высушить табак есть ещё небольшая надежда, а вот спички вполне годны к использованию, хотя и до них добралась вода. Я их специально готовлю к полевым выходам. Ничего сложного, просто нужно окунуть головку каждой спички в воск или парафин, а «черкаш» этим же воском и натереть, и готово. Даже если их в воду бросить, а потом достать, дерево и бумага высохнет, а спички останутся пригодными к работе.

Надо думать, хотя пока выход я вижу только один – воспользоваться опытом Суслова. Нужно построить плот из осоки. Получилось же у Суслова, получится и у меня. Из тростника ещё наши древние предки себе плавсредства сооружали, а я целый инженер, с высшим образованием, и думаю, что смогу справится не хуже дикарей. Да вот даже из недавней истории если вспомнить. Тигрис» – тростниковая лодка, на которой международная экспедиция под руководством норвежского исследователя Тура Хейердала совершила плавание длиной почти в семь тысяч километров! И это по морю! Ну а мне какие-то жалкие три надо пройти, чтобы до Ерастова и Изи добраться, да не по бушующему морю, а и по спокойному, пресноводному болоту.

Для постройки тростниковой лодки или плота, нужно много верёвки. Без этого не обойтись. Да и гвоздей с саморезами у меня нет. Что можно на верёвки пустить? Только свою одежду, но в моём случае это не вариант. Если я без тряпок своих останусь, меня гнус до смерти заест, нужно придумать другой вариант. Осока, которая окружает портальный камень, трава длинноволокнистая с ней верёвочку и можно сплести. Тут несколько способов изготовления существует. Можно плести просто косичку, добавляя внахлёст стебли травы друг к другу, ну а можно просто скручивать. Сказано – сделано, я, не откладывая дело в долгий ящик принялся за работу, а то уже и пить хочется, и пожрать я бы не отказался, а всё это только на острове можно получить. Приплыву, и точно с Ерастовым выпью! Этот день у меня уже который по счету «день рождения»? Я уже со счета сбился.

Сижу, верёвочки плету. Нудное и долгое дело, да ещё и пальцы мои к такой работе не приспособлены. Трава зелёная, необмятая. Пока срежешь, разомнёшь, отсортируешь – морока, одним словом. Но руки у меня уже болят, и порезаны в нескольких местах, об острые края листьев. Самый болючий порез получается, как раз от бумаги и от острых листьев растений. Для невооруженного глаза край бумаги или листа травы кажется довольно ровным и гладким. Но если посмотреть на него в увеличительное стекло, окажется, что он скорее напоминает пилу, чем лезвие. Следовательно, при неудачном соприкосновении он оставляет рваную рану, а не ровный разрез, как бритва или нож. Да и заживают такие порезы долго. Поверхность листа является идеальной средой для миллионов бактерий, которые сразу попадают в небольшую царапину на коже. Это и объясняет то, что рана так длительно остается воспаленной, болит и не заживает.

Состояние моё улучшилось, только пить хочется до одури. Вроде и воды кругом полно, но вот только пить её, нельзя. Болотная водица, это такая смесь всяких болезнетворных микроорганизмов, что стоит только хлебнуть и ты почти на сто процентов станешь пациентом инфекционной больницы. Если уж совсем прижмет, я конечно найду способ себе воды добыть, куча разных способов есть, а я и Дискавери и Ютуб всегда любил смотреть, как раз про «выживание» всяких там «специалистов», за которыми стоит целая команда с бургирами и кока-колой наготове. Шоу конечно, но и полезное для себя там подчерпнуть можно. Фляга у меня есть металлическая, спички есть, и осоки сухой хватает – вскипячу водички в крайнем случае. Но это совсем конечно край, у меня во фляге коньяк, а его я выливать не собираюсь. Потерплю пока лучше.

Работа спорилась, несмотря на порезы и мешающую мне мошкару, уже довольно скоро я собрал приличный такой моток самодельной верёвки. Настала пора резать стебли и вязать пучки для строительства плота. Полчаса, и травка вокруг камня кончилась, пришлось мне раздеваться и лезть в воду.

Я до самой темноты провозился, но плот сделал! Косая и кривая хрень получилась, однако плавает, и мой вес держит. Связал я всё так крепко, как только смог. Довольно прочный плот получился. И всё бы ничего, по идеи можно отправляться в путь, только вот одного я не предусмотрел – вёсел. Сижу теперь, голову ломаю, из чего мне их сделать? Я пробовал грести руками, и он даже плыл – со скоростью черепахи. Да я даже так из этих зарослей, что окружают меня, выбраться не смогу, сопротивление травы сводит все мои усилия на нет. Тут или вёсла нужны, или прорубать проход на открытую воду. Похоже этот вопрос придётся отложить на завтра, до наступления темноты, даже если я что-то придумаю, мне точно не успеть воплотить задумку в жизнь и уж тем более отправится в плавание на моём самодельном плоту.

Уже час назад, я, плюнув на все свои мечты отпраздновать возвращение, вылил коньяк из фляги и вскипятил воду. Теперь у меня хотя бы есть чего пить, противная на вкус, но тем не менее утоляющая жажду влага, у меня имеется. Коньяк я тоже с пользой потратил. Руки себе обработал, лицо, покусанное насекомыми тоже, ну и чего скрывать, внутренним органам тоже досталось, хлебнул я пару-тройку глотков. Стресс снять, душевные раны залечить. Жалко мне стало хороший продукт так просто переводить. Сижу вот теперь, на звёзды любуюсь и всю ночь так просижу… Ложится спать на камень, рядом с работающим порталом я не рискну. Не дай бог ворочаться во сне начну, и отрежу себе, что-нибудь нужное.

Утро вечера мудренее, закончилась мучительная, бессонная ночь, а я придумал, как мне с вёслами быть. Буду плести «гребки», этакие перчатки на руки, их ещё «лопатками» называют. Я такие в бассейне как-то видел, спортсмены-пловцы с ними тренировались. Лопатки для плавания увеличивают площадь поверхности ладоней, и я надеюсь, заменят мне вёсла. Главное, чтобы они были легко съёмными, прорубать проход, мне, наверное, всё же придётся.

Гребки получились что надо. Тяжёлые, на их изготовление я взял самые толстые стебли. Сплел их в виде косы, свернул в круг, а всё свободное пространство, внутри круга, переплел густой сеткой из той же осоки. Из тонких верёвочек, сделал несколько петель, чтобы каждый палец, отдельно держался, ну и кисть соответственно тоже. Легко снять, легко одеть, на воде они не тонут, потерять их будет трудно. На всякий случай сплёл я их три штуки, одна запасная будет. Всё готово к плаванью, осталось только проход сделать.

С ножом в одной руке, и пучком осоки, привязанной к груди и спине (в качестве спасательного жилета) я уже час режу проход, а заросли и не думают заканчиваться. Может я направление спутал? Не было тут столько тростника, когда я их на лодке перелетал, метров тридцать или чуть больше, наверное, было. Скорее всего так и есть, в другую сторону нужно было проход пробивать, но признаться в этом самому себе я не хочу. Столько уже работы сделано, что бросать просто жалко. Ничего, закончится же эта зеленая фигня, когда ни будь. Режем дальше и не ноем. Работай Кирюха, кто не работает, тот не ест, а жрать хочется просто невыносимо.

Наконец то проход пробит! Длинный коридор получился, как бы не все сто метров. На горизонте острова не видно. Ну так я и думал, он скорее всего с другой стороны, всё же ошибся я с направлением. Ничего, сейчас вернусь за плотом и вещями и уже с относительным комфортом, оплыву эти «джунгли» и уже к острову направлюсь. Задержался я тут, от шелеста осоки и её вида меня уже мутить начинает.

На плоту, я из зарослей выплыл с трудом, несмотря на пробитый проход. Сам схалтурил, сам и виноват. Проход явно узковат получился. Когда я его резал, на ширину плота ориентировался, а вот то что мне ещё и грести придётся, как-то не учел. Ну да ладно, промучившись первые десять метров, я придумал оптимальный способ передвижения. Хватал, нескошенную траву по краям от плота и ногами толкал плот. Медленно так конечно продвигаться получалось, но зато надёжно, хотя уже ближе к концу, мои порезанные во многих местах руки, и натруженная спина стали протестовать против такого над ними издевательства. Выбравшись из прохода, я позволил себе десятиминутный отдых и продолжил свой путь.

На открытой воде, плот пошёл гораздо легче. Знай себе, лежи на пузе и руками перебирай. Сейчас мне нужно обойти по кругу окружающие портальный камень заросли и выйти к тому месту, где я на лодки в них заплывал, от того места уже и остров сектантов должно быть видно. Может где по дороге и аэролдодку увидеть получится, чем чёрт не шутит, а вдруг повезёт?

Заросли эти, просто огромные, ни как заканчиваться не хотят. А может быть я просто медленно плыву? Ни как мне остров разглядеть не получается. Наверное, ещё не доплыл. Я периодически встаю на шатком плотике на колени, и оглядываю горизонт, но пока ничего нет. Ладно, не страшно, не может же он совсем пропасть, найду рано или поздно.

Я уже изрядно устал. Но не сдаюсь, плыву и отдыхаю, отдыхаю и снова плыву. Впереди появился очередной поворот, сейчас заверну за него и водички попью, скорее всего уже немного мне осталось. Как же я так с направлением то ошибся? Нужно было при выходе из прохода не вправо, а влево идти, рядом, наверное, островок там был, а я по кругу поплыл. Ну а кто же знал? Точно не я. Значит гребём дальше. Завернув, за обозначенный самому себе как цель выступ травяного моря, я вдруг упёрся, в знакомое до боли в порезанных пальцах, место. Передо мной оказался прорубленный с таким трудом проход. Мой плот прошёл по кругу, а острова я так и не увидел. И что всё это, мать вашу, значит?!

Глава 2

Я три раза вокруг проплыл, и результат тот же. Три раза! Нет тут ни хрена никакого острова! Я даже один раз эту «кругосветку» в обратном направлении совершил – тот же хрен, только в профиль. За что мне всё это?! Кому я чего плохого сделал? Я без сомнений на знакомом болоте, только вот где? И самое главное – когда? Догадаться, что же всё-таки со мной произошло не трудно – это работа грёбанного портала. Видимо от удара молнии, эта «адская машинка» заработала, ну а я «удачно» вывалился в работающие врата. Но только вот, куда меня занесло? Режимов работы у портала несколько, я знаю точно, что он может переносить как через пространство, так и через время. Ещё, из дневников Суслова известно, что имеется у этой хрени и два режима (красный и синий) принцип работы которых Суслову разгадать не удалось.

Я стоял на гранитном камне, и усиленно напрягая мозг, пытался вспомнить, что же я видел перед тем, как потерять сознание. Была молния, была вспышка, какого только цвета она была, я хоть убей не помню. По моим ощущениям, в тот момент, как будто всеми цветами радуги она светилась. Но возможно это просто мои глаза так отреагировали, когда я поймал большой разряд электричества, всё в кучу тогда свалилось на меня и практически одновременно произошло. Какой-то миг, доли секунды, действие длилось.

Самый простой и логичный выход – попробовать войти в портал. Только вот я не уверен, что, жив останусь после этого. Если этот камушек стоит в моём времени, что вполне может быть, так как я исследовал едва ли одну десятую часть болот, то возможно он единственный полноценно работающий. А что если, после удара молнии, работа поврежденного Сусловым портала не возобновилась? Что если он опять потух и сейчас это просто заваленный мусором камень? Ну а даже если заработал, нельзя забывать о том, что он повреждён и работающая поверхность «пелены», представляет из себя маленький треугольник, который меня целым и здоровым обратно не пропустит. Он конечно вспыхивал раньше, время от времени, увеличиваясь в размерах, но кто даст гарантию, что я в эту «вспышку» удачно попаду? Нет, идти в портал это не выход. Нужно точно определить, моё это время или нет. Если моё, то всё отлично, стоит только добраться до суши, а там я не пропаду, и рано или поздно смогу вернуться домой. А вот если я в другом времени… Тогда я вернусь сюда, и пройду в этот чертов портал!

По всем приметам, время года сейчас тоже самое, что и раньше. Лето на дворе. Возможно, как-то можно определить временной период по звёздам, но для этого надо быть профессиональным астрономом. Я же по звёздам только стороны света могу определить. Этот вариант не подходит. Хотя… В том времени, в котором я жил последние три года, уже есть спутники, а их иногда хорошо видно на ясном, ночном небе. Что ещё? Ждать пока самолет или вертолёт над болотом пролетит? Ерастова с Изей, хватятся не раньше, чем через неделю-две, прилетят спасатели и тогда уже станет известно о моей пропаже. Предположим, что меня тоже будут искать с помощью вертолётов. Они только в районе острова будут меня искать, или по всему болоту? Ответ очевиден, они быстро найдут пустую аэролодку и меня запишут в погибшие, искать дальше они не станут. Никто даже не подумает лететь в глубь непроходимого болота. Надо выбираться самому, на берегу станет всё ясно и тогда уже я решу, что мне дальше делать.

Нужно начинать действовать, но я не могу. Впал в тоску и не могу думать пока ни о чем, сижу и чуть не плачу, жалея себя и свои родных. Такого со мной в прошлый раз не было. Я как-то сразу пришел в себя и начал адаптироваться к окружающей действительности, ну а сейчас я почти не могу думать от горя и обиды на свою судьбу. А если я ни когда больше не увижу Алёну? Сына или дочь свою не увижу, в руках не подержу? Мой ребенок будет расти без отца, и тосковать даже по мне не будет. Как можно тосковать и любить человека, которого ты никогда не видел? Только фото из семейного альбома будут пересматривать раз в год, поминая меня в дату, назначенную судом. Именно судом, ведь меня обязательно признают умершим.

В жизни случается так, что близкие люди пропадают без вести. Идут годы, но никаких известий о них не поступает. Помимо нравственных страданий такая беда является причиной ряда юридических проблем. Не определен статус супруги или супруга (состоит в браке или вдовец). Осталось без собственника имущество (а у меня его много). Продолжают начисляться налоги. В таких случаях по закону, необходимо прибегнуть к процедуре признания человека безвестно отсутствующим или умершим.

Сейчас человек может быть объявлен в судебном порядке умершим, если в месте его жительства нет сведений о нем в течение трёх лет, а если он пропал без вести при обстоятельствах, которые угрожали смертью (ну вот как я, например) то в течение шести месяцев. И не обязательно заявление подаст Алёна, я даже уверен, что она так не поступит и будет меня ждать, это сделает прокурор. Ведь я руководитель охотхозяйства, государственный служащий, и значит государство тоже является заинтересованным лицом. Государству нужно будет точно определить мой статус. Днем моей смерти, когда меня объявят умершим, будет считается день вступления в законную силу решения суда об объявлении меня мёртвым, ну или по усмотрению суда дата того злополучного шторма. Если умершим объявляется лицо, пропавшее без вести при обстоятельствах, угрожавших смертью или дающих основание предполагать гибель от несчастного случая, суд может признать днем смерти этого лица день предполагаемой гибели.

И всё. Был Кирилл Найденов, и нету его. Через каких-то шесть месяцев я перестану существовать там даже на бумаге! Алёне выдадут на руки решение суда и справку о моей смерти, она будет считаться вдовой, а мой ребёнок сиротой. Конечно она не пропадёт, вдовой она будет довольно богатой, и сможет устроить свою жизнь, но мне то от этого не легче! И ей с ребенком, я уверен, легче от этого не будет.

Соберись Кирюха! Слезами горю не поможешь, нужно действовать! Теперь у меня есть цель. Мне нужно вернуться домой!

Я выберусь, я обязательно выберусь и вернусь к семье. Ну а когда это случится, я специально, мелкой гребенкой по болоту пройду, я каждый из этих чертовых камней найду и добью их к чертовой матери! Каждый, сука, лично на мелкую щебенку пущу! Хоть год, хоть два на это потрачу, но уничтожу этот адский механизм! Только из-за него у меня все проблемы, только с ним связаны мои самые плохие и жутки воспоминания. Из-за него я даже убил несколько человек!

– Ничего, радуйся пока, шайтан машина, не долго тебе осталось… – с ненавистью шепчу я, глядя на портал.

Выбраться с болота надо, но самое первое, чем мне стоит озаботится – это пища. Уже два дня я голодаю, желудок сводит в голодных судорогах. Среднестатистический человек может прожить без еды до двух месяцев. Продолжительность жизни человека без питания зависит от состояния его здоровья, массы его тела, а также температуры воздуха. Например, мужчина, весом семьдесят килограмм, может существовать без еды в среднем тридцать дней. Немного дольше могут прожить женщины и пожилые люди. А быстрее всего от голода умирают молодые люди пятнадцать – двадцать лет. Ещё день без еды, я моё тело начнёт есть самого себя, масса тела начинает стремительно сокращаться. Сначала организм съест весь жировой запас (которого в этом теле не так уж и много), затем примется за мышцы. Иммунная система даст сбой, повысится риск гибели от различных инфекций. По истечении времени, в результате голодания возникнет всё больше отрицательных последствий для организма: защитная функция кожи снизится, иммунная система совсем откажет, распространятся воспаления и так далее. Организм, для обеспечения мозга, начинает перерабатывать сердечные мышцы и другие важные для жизни органы, которые, в основном, состоят из белков. Со временем от человека останутся только кожа и кости. Ну а потом – смерть. Мне надо срочно найти себе пищу, и обеспечивать её себе всё время моего выживания, на этом проклятом болоте! Перед тем как отправляться в путь, нужно поесть и сделать хотя бы небольшой запас еды, которую можно взять с собой.

Был бы это лес, проблем бы не было. Даже без огнестрельного оружия, я смог бы соорудить хотя бы петли, для ловли зверей и птиц, да и грибов с ягодами набрать не проблема. В летнем лесу вообще, от голода может умереть только ленивый или тяжело раненный человек. Но вот на болоте… Вроде бы и живности кругом полно, тех же птиц, а поймать их довольно трудно. На воде самолов не установишь, петлю тем более. Но я что ни будь придумаю, если совсем невмоготу будет, лягушек буду жрать. Едят же их как-то французы и китайцы, и даже деликатесом считают. Но это если совсем край, я всё же русский, и к такой пище отношусь крайне отрицательно. Начну я, пожалуй, с рыбной ловли. В этом болоте рыба должна быть, по крайней мере, по рассказам Суслова, его поселение, в своё время, активно эту рыбу тут ловило и употребляло в пищу. Карасик тут точно обитает, а может быть и сазан есть.

Способов добыть еду на воде множество. Если конечно у тебя только есть огромное желание остаться с едой, желание жить, ну и произрастающие рядом растения.

Я решил сделать «морду». Вообще эти приспособления для рыбной ловли по-разному называют – верши, морды, мережи, но я называю именно «мордой», так меня отец когда-то научил.

«Морда» – это рыболовная ловушка, которая в общих чертах представляет собой цилиндрическую решетчатую конструкцию, горлышко которого направлено внутрь. Горлышко постепенно сужается к основанию, не доходя до последнего на двадцать-тридцать сантиметров. Рыба заплывает в горлышко, постепенно передвигается в направлении дна конструкции, проходит через узкую часть, а выбраться назад уже не в состоянии. Остается лишь вытянуть "морду" из воды и собрать улов. У заводских «морд» дно обычно раскрывается, чтобы легче доставать рыбу, но я сделаю "морду" более примитивного типа.

Итак, первым делом нужно найти несколько молодых, но крепких стеблей тростника, которые будут хорошо гнутся и скрутить их в круг. Концы можно связать более тонкими стеблями или плетенной веревкой. Кругов нужно несколько. Затем, используя более тонкие стебли, освободив их от листьев, нужно соединить готовые круги между собой, чтобы расстояние между ними было около тридцати-сорока сантиметров. Переплетаем эти стебли между собой, что бы получилась мелкая решётка. В результате должно получиться некое подобие сетчатого цилиндра, дно которого также закрывается.

Теперь сделаем горловину. Для этого нужны так же стебли тростника, только покрупнее и пожестче, несколько штук и переплетенные между собой, чтобы они образовали конус с отверстиями по краям. В узкой части отверстие около десяти сантиметров, а в широкой – круг, сравнимый с диаметром изготовленного до этого цилиндра. Особой аккуратности тут не требуется, главное, чтобы конструкция имела некоторую прочность. Когда горловина готова, привязываю её к верхней части цилиндра, не забыв при этом закрепить и нижнюю часть горлышка, за средние круги цилиндра. Всё, самодельная ловушка для рыбалки готова.

В идеале, «морду» привязывают веревкой и забрасывают в воду. Но, можно обойтись и без веревки, просто в этом случае за "мордой" придется лезть в воду, чтобы её достать. Но вот нырять что-то мне не хочется, там более возле портала, кто его знает, что там на дне валяется. Да и глубина там, гораздо больше, чем в том же проходе, который я проделал в для своего плота. Там почти везде даже стоять можно, а в некоторых местах воды всего по колено. Хотя… будь у меня тут «кошка» и нормальный трос, я возле камушка и пошарился бы, может чего полезного удалось бы добыть.

«Морду» я установил в пробитом мною проходе. Мелко там, да и с осоки время от времени в воду падают разные насекомые, место хорошее и перспективное. Зачем карасю, блуждать по зарослям, если можно по относительно чистому месту пройти? Будь я карасём, непременно бы так и сделал! Ещё бы прикормку в «морду» засунуть, но чего нет, того нет. Будем ловить пока так. Привязал свою самодельную снасть за пучок травы и отправился на камень, отдыхать.

Практика показывает, что такая самодельная ловушка для рыбы вполне ловит, достаточно ей пробыть в воде от трёх часов, до суток. Но ждать я не буду, и жрать хочется прямо сейчас, и надяться только на один способ добычи пропитания – глупо. Пока я возился с «мордой» уже наступил вечер, ночь скоро, а значить можно попробовать набить рыбы острогой.

Из толстых и крепких стеблей осоки, плотно оплетенных по кругу тонкой бечевкой я сделал древко, к которому привязал перочинный нож. Рисковать своей финкой, я не решился, а ну как потеряю, тогда без нормального ножа мне будет совсем туго. Несколько пучков прошлогодней, сухой травы будут служить мне факелами, надеюсь света будет достаточно, чтобы разглядеть рыбу на мелководье.

Я всегда любил этот браконьерский способ добычи рыбы. Только вот не понятно мне до сих пор, почему его браконьерским считают? С подводного ружья рыбу бить можно, а острогой нет? Не понятно… Ведь подводному охотнику гораздо проще найти и подстрелить рыбу, а с острогой охотится гораздо сложнее. Надо выследить рыбу сквозь толщу воды, подойти к ней тихо, и подойти почти вплотную, ну а потом ещё и умудрится попасть в неё. Вода сильно преломляет свет, и искажает расстояние и размер цели, нужно много опыта, чтобы воткнуть в рыбину острогу.

Вокруг ночь, только насекомые жужжат перед лицом, а я, забыв про все свои беды, с азартом пытаюсь рассмотреть на мелководье, в свете неровного и тусклого света от факела, добычу. Вот спинка торчит, не понятно только, кто это, карась или сазан, да и размер добычи неясен, рыбина почти полностью зарылась в ил, на виду только спинной плавник, да и то не полностью.

Если крупный сазан, то мне, удержать его своим примитивным копьем будет очень сложно, этот пресноводный «поросёнок» так просто не будет сдаваться, он обязательно попытается вырваться. Ведь просто ударить острогой рыбу недостаточно, нужно её ещё и ко дну как следует прижать, а потом ещё и вытащить из воды как-то, а у меня на ноже «зубцов» нет, лезвие тонкое и ровное.

Что карась, что сазан, на рану очень крепкие, будут биться до конца. И пробить сазана трудно, жёсткая чешуя создает на нем естественный и очень прочный панцирь. Мне бы карасиков, да поменьше, но выбирать не приходится, я не в магазине и не в том положении, что бы привередничать и выбирать, буду бить то, что есть.

Я как следует прицелился. Бить буду под углом, так что бы со спины нож не соскользнул. Когда наносишь удар в воду, нужно обязательно учитывать преломление света, хочешь попасть в спину – бей в голову, хочешь в голову – бей перед ней, как раз туда куда хочешь и попадёшь. Я опытный «острожист», я всё это знаю и знаю, что сейчас случится, поэтому я спокоен и готов, только адреналин приятно будоражит кровь, в остальном я спокоен.

Удар, и ил возле моих ног «взрывается» от резкого рывка раненной рыбы. Факел летит в сторону, и я, при свете луны, падаю прямо в воду, на колени, стремясь всем телом прижать бьющуюся в руках острогу к илистому дну. Сазан мать его так! Так я и знал! Не крупный, всего то около семи-десяти килограмм, но бойкий и сильный.

– Врешь, гадёныш, я тебя по любому сожру падла – ругаюсь я сквозь стиснутые зубы. Это не просто рыба, это моя жизнь сейчас на клинке ножа бьётся.

Прижимая одной рукой острогу, другой я вынимаю финку, и на ощупь добиваю рыбину.

Есть! Первый готов, я весь мокрый, покрыт грязным, вонючим илом и рыбьей кровью, но доволен как слон! Рыбалку можно заканчивать, мне этого «кабана» хватит на несколько дней, если его правильно приготовить.

Вы, когда ни будь жарили рыбу на костре, разведенном из травы? Это просто мучение какое-то! Она прогорает быстро, как порох, углей остается очень мало, и приходится снова и снова подкидывать новые пучки. Но жить и есть очень хочется, поэтому я терпеливо продолжаю, почти бесконечный процесс. Вокруг ночь, но мне не до сна, голодным я уснуть точно не смогу.

Есть рыбу без соли, то ещё удовольствие, но голод, лучшая приправа. Лопал я жаренного сазана так, что аж за ушами трещало. Не остановился, пока почти половину не уработал. Ух. Теперь бы ещё кофейку или сто граммов, но это пока только несбыточные мечты.

– Ну чего, Кирюха, жить то теперь можно? – в слух задал я сам себе вопрос, чтобы хотя бы чей-то голос услышать, даже если это и мой собственный.

– Можно, но очень сложно, нужно выбираться из этой жопы поскорее – сам себе и ответил. Так скоро и до раздвоения личности может дойти.

Утром проверил «морду». Вот в ней как раз и сидело три мелких карася, о которых я ночью мечтал. Это просто отлично! Можно отправляться в путь.

Мой плот вполне подходит для недолгого плавания, сделал я его крепко. Но это пока. Нужно найти нормальную древесину. Плыть как жаба, гребя руками, не вариант, так моих рук на долго не хватит. Моя ближайшая цель – добраться до какого ни будь островка, где есть деревья и кустарник и на котором можно будет переделать моё плавсредство или построить новое. По другому у меня не получится пересечь болото. Мне много что надо сделать, чтобы выбраться. Это сейчас я более-менее могу передвигаться, плавая на пучке травы, тут воды пока очень много, а когда я до заболоченных участков суши доберусь? Когда придётся идти, таща на горбу всё своё имущество? Мне нужна маленькая и легкая лодочка, или плотик. Нужны шесты, нужны болотоступы, нужно много чего ещё. Поэтому ищем остров. Только так, разбив свой путь на маленькие, но достижимые цели, можно достичь результата. Осетра едят по частям.

Рано утром, я отправился в дорогу. Когда и где мне удастся выбраться на сушу, неизвестно, значит нужно отплывать как можно раньше. Все мои вещи привязаны к плоту, не дай бог перевернусь, так хотя бы не утонет ничего из моего скудного имущества. «Морду» и древко моей самодельной остроги, я забрал с собой, на них потрачено много сил и времени, да и вещи нужные, пригодятся ещё. Из еды у меня только, половинка жаренного сазана, да на самодельном кукане, за плотом, печально плывут «пленные» карасики. Мой долгий путь, к дому и семье, начался.

Глава 3

Более-менее, нормальный клочок суши, мне попался только на второй день пути. Одну ночь мне пришлось провести на хлипком плоту, практически без сна. Мало того, что я постоянно боялся упасть в воду и утонуть, так ещё и тело затекло от постоянного лежания в одной позе. Руки и плечи болят уже так, что сил нет, ладони и подушечки пальцев, от постоянного пребывания в воде сморщились, кожа на них бледная, меня постоянно знобит. Человек не можем без последствий долгое время пребывать в воде.

Хватит нескольких часов, чтобы началось нарушение обменных процессов в коже. Для начала появятся морщины на пальцах рук, перестают работать потовые железы и конечность начнет «набухать», человек начинает замерзать. Теплопроводность воды в разы больше теплопроводности воздуха, поэтому организм человека остывает в воде намного быстрее и практически сразу теряет силы. Оказавшись в воде температурой всего двадцать два градуса за четыре минуты человек потеряет сто килокалорий.Если я и дальше продолжу так плыть, долго я не протяну.

Куда я плыву, одному богу известно, но куда ни будь выплыву, это только вопрос времени. Есть же у этого проклятого места берега? В своё время я его на аэролодке за два-три дня насквозь проходил, и тут пройду, главное идти, и не останавливаться. Да и не нужно мне его переплывать, я стартовал из его глубин, значит до берега должно быть не так далеко.

Небольшому островку, поросшему невысокими, кривыми березами и кустарником, я обрадовался, как родной маме. Наконец то можно будет размять ноги, зажечь костёр и хоть немного согреться. Да и голоден я опять, сазана уже давно доел, а карасей ещё готовить надо.

Вышел на берег, как сгорбленный старик, спина отказывается сгибаться, ноги дрожат. Пришлось разминать окоченевшее и затёкшее тело. Руками помахал, ногами, покрутил торсом разгоняя застоявшуюся кровь и сразу за дело. Тут у меня помощников нет, всё самому надо делать.

Сразу бросил «морду» возле берега, привязав к плоту. Пусть стоит, может опять что-то поймать удастся. Сейчас с неотложными делами разберусь и попробую червей и личинок поискать, покопаться в земле. Если будет прикорм, то и шанс на пойманную рыбу увеличится в разы. Ну а пока, первым делом мне нужен костёр.

Как же приятно и уютно сидеть возле огня. Казалось бы, мелочь, а вот если мерзнуть несколько дней, почти не вылезая из воды, то костёр тебе уже кажется просто манной небесной. Сижу, карасиков на прутиках жарю, запах – обалденный! Сейчас поем, и за работу примусь, на этом острове нет подходящих деревьев для изготовления плота, но весло я себе точно сделаю!

Мой плот маленький и узкий, уключины к нему никак не приспособить, значит весло будет только одно, но двухлопастное, как для байдарки или каяка. И грести удобно и оттолкнутся можно от препятствий, ну и врезать кому ни будь, если придётся – универсальная вещь! Да и сидя буду грести, а не лежать на пузе, так и удобнее, и обзор гораздо лучше. А то плыву, и болотную тину нюхаю, разглядывая стебли осоки перед своим носом.

***

Уже неделю я на болоте. Привыкнуть даже уже успел, втянуться. Кажется, уже, что и не было у меня до этого другой жизни. Плыву и конца моего похода пока не видно. Как будто весь мир превратился в одно огромное болото. За всю неделю, я не увидел ни одного признака присутствия человека на этой планете. Звездное небо чисто, спутники не летают, или я просто не могу их увидеть среди сверкающих звезд, ни одного самолёта тоже не видно.

Скорость передвижения просто черепашья. Иногда я уверенно и быстро плыву по открытой воде, но в основном, мне приходится оплывать многочисленные препятствия, искать проходы в зарослях тростника и перетаскивать свои вещи через мелкие, заболоченные участки. Вымотался я сильно, вещи постоянно мокрые и грязные, я даже со счету сбился, сколько раз я падал в воду и грязь. С постоянными объездами и поисками нормального, проходимого пути, легко сбиться с первоначального направления, и, если бы не мой компас, я, наверное, плыл бы уже назад, сам не зная об этом.

Питаюсь я в основном рыбой, как и раньше, но теперь в моём рационе появился ещё и рогоз. Многие ошибочно называют его камышом, хотя эти растения сильно различаются. Именно стебель рогоза, заканчивается известным каждому человеку, коричневым початком, похожим на кубинскую сигару. Это растение универсально, по всем признакам. Из корней можно делать муку и или есть их печёными. Молодые цветоносные побеги можно сварить, по вкусу они напоминают спаржу, их и просто можно употреблять как салат. Отвар обладает целебными свойствами. Из высушенных и измельчённых корней рогоза готовят суррогат кофе. Пух соцветий можно использовать для фильтрации воды, для розжига костра, для остановки кровотечения ран, да много для чего ещё, им даже подушки набивают. Про стебли я вообще молчу, из них можно сделать почти всё, кроме баллистической ракеты. Вот и я, разнообразил свою однообразную пищу рогозом в разных кулинарных исполнениях. Но не только рогоз теперь входит в рацион моего питания, один раз мне довелось поймать и утку. Не скажу, что прямо за уткой я и охотился, мне вообще любая птица бы подошла, но попался обычная кряква, которой я был несказанно рад.

Ловушка была достаточно простая. Стоянка мне предстояла долгая, я собирался строить себе новый плот, вот и с ловушкой решил попробовать. На открытом участке воды, где видел довольно большую стайку птиц, я завёл двухметровое бревно, заточенное с двух сторон и воткнул его в илистое дно. Ближе к верхушке бревна выдолбил отверстие и вставил в него жердочку длиной около двадцати сантиметров. В это же отверстие продел веревку, к одному концу которого привязал достаточно тяжелый камень. Из второго конца веревки сделал затягивающуюся петлю и оставил лежать на жердочке. На ней завязал узел таким образом, чтобы она удерживала свое горизонтальное положение. Для привлечения птиц, привязал к бревну пару мелких лягушек на короткие, травяные бечёвки, что бы они плавали возле самолова, но не могли спрятаться и были всё время на виду.

Принцип действия ловушки таков: птица не сможет сесть на заостренный конец бревна, а садится на жердочку, которую сместит ее вес. После этого узел веревки проскользнет в отверстие, затянет петлю под тяжестью камня, и птица будет поймана. На удивление сработало на отлично, да ещё и на утку, хотя они обычно предпочитают плавать в воде, не курица же всё таки, а водоплавающая птица. Но это способ ловли, можно использовать только тогда, когда некуда торопится, да и ловушку изготавливать довольно муторно, так что «морда», мне в помощь, основной пищей у меня остаётся рыба.

Да, пару дней назад, мне удалось наконец-то построить нормальный плотик. Старый, изготовленный из тростника и самодельной верёвки, начинал уже раскисать и разваливаться. Новый плот легкий и узкий, что бы можно было протиснуться между болотных кочек, или развить нормальную скорость плавания на открытой воде, да и переносить его легко. Повезло наткнуться на боровую хатку, с мертвыми, но на удивление не гнилыми стволами засохших сосен и берёз. Эту хатку я и разобрал без жалости.

Не только дерево меня интересовало тогда, но и брезжилась надежда наткнуться на хозяев этого домика. Мясо бобра не только вполне съедобно, но и очень вкусное, а рыба у меня уже поперёк горла стоит. Не повезло, хатка была брошена и видимо уже давно.

Я вообще удивлён, что нашёл её в этой топи. Обычно бобры предпочитают селиться по берегам медленно текущих речек, стариц, прудов и озёр, водохранилищ, ирригационных каналов и карьеров. Избегают широких и быстрых рек, а также водоёмов, промерзающих зимой до дна. Они сами могут, любую реку и окружающую её пространство в болото превратить всего за один сезон, но что бы вот так, уже на готовом болоте селится, я в первый раз такое вижу. Хотя… Это болото какое-то уж сильно полноводное, воды очень много, местами оно мне заболоченное озеро напоминает.

Плот мой длиной чуть больше чем три метра, а шириной всего метр. Едва-едва, вес моих вещей и меня держит, но зато он лёгкий и подвижный. Стоять на нём конечно можно, но очень сложно, ну мне это и не надо, я почти всё время сижу на набитом травой дождевике, и вполне себя комфортно чувствую. Жопа на мягком, ноги вытянуты вперёд, в руках весло, а рядом длинный шест. Все мои вещи надежно привязаны к бревнам.

С постройкой пришлось конечно помучится, из инструментов у меня только два ножа, которые надо беречь как зеницу ока. Про перочинный и говорить нечего, вся его функция чисто вспомогательная, сталь там хорошая, но для тяжёлой работы он не предназначен. А вот моя финка как раз инструмент что надо, самодельная, изготовлена из подшипников, отслуживших свой век, я сам её делал. Сталь ШХ15 обладает всеми теми свойствами, которые необходимы для изготовления особо прочных ножей. Все клинки, изготовленные из неё, отличаются высокими режущими показателями, прочностью. Эта сталь относится к классу низколегированных хромистых материалов, отличается высокой однородностью, контактной выносливостью, что позволяет ножу оставаться необычайно острыми долгое время. Металл достаточно твердый, что делает клинок ножа стойкими к смятию и деформации. Другими словами, при долгой работе с твердым материалом она не крошится и не трескается. Но тем не мене, даже лом можно сломать, если пользоваться им как попало. Так что я был предельно аккуратен. Обстругал сучья, снял оставшуюся кору, острые концы бревен, обработанные зубами бобров, пошли в нос моего нового плавсредства, а задние края, сломанные мною как-попало, я обжог на костре. Четыре поперечины, уложенные в пазы и стянутые прочной бечевкой, я срубил из достаточно тонких жердей. Ну вот в принципе и вся конструкция. Дешево, прочно и сердито.

За пару вечеров, проведенных мною возле походного костра, мне удалось сплести и что-то похожее на болотоступы. Каркас в форме заостренного эллипса изготовил из сырого прутка толщиной один и длиной сто сантиметров. Плетение – из более тонких прутьев. Оплетку на каркасе закрепил петлями из скрученной травы. Теперь, если понадобится, остается только жестко прикрепить болотоступы к обуви, чтобы не ерзали, и можно будет выбираться из гиблого места. Обрастаю потихоньку имуществом.

Первые признаки того, что болото заканчивается, я увидел только на одиннадцатый день своего пути. Болото стало мельче, передвигаться стало гораздо труднее. Уже довольно скоро, придется нести свои вещи и плот на горбу, плыл тут почти негде. Всё больше и больше по пути стало встречаться относительно крупных островков и клочков суши, покрытых хвойными деревьями.

За одиннадцать дней пути я старался не думать ни о чем кроме выживания и насущных дел. Про Алёнку и своё бедственное положение старался не вспоминать. Для выживания важен позитивный настрой. Выживание означает способность контролировать свои страхи, управлять эмоциями, искать позитив, даже в самых мелких, незначительных вещях и своих успехах. Чтобы быть действительно готовым выжить в экстремальных ситуациях, необходимо развить определенное мышление, натренировать свой мозг, а не только зазубрить правила поведения и отточить определенные навыки. Я считаю, что ключевой момент здесь – это мысленный настрой. Главное отказаться от мысли, что ситуация безнадежная и безвыходная. Отказаться принять тот факт, что могу умереть. Нужно проявит недюжинную волю к жизни и не позволить обстоятельствам диктовать исход. Нужно просто выжить. И я справился, почти дошёл, последний рывок остался.

Из болота я выбирался до самой ночи. Вот кажется и лес уже видно, а дойти до него и не погибнуть, утонув в жидкой, болотной грязи, целая проблема.

Плот, как и «морду» пришлось бросить довольно скоро. Тащить на себе несколько брёвен, проваливаясь по пояс в грязь, я посчитал излишним. Вон, скоро этих брёвен у меня будет, как волос на голове, так что спасибо тебе мой кораблик, и прощай. Ну а «морда»… Да я теперь рыбу год есть не смогу! И так уже по ночам свечусь от фосфора.

Когда моя нога ступила на твердую почву ночной тайги, я не сдерживал эмоций. Я сделал это! Обернувшись к болоту, я ткнул в него пролетарской фигой.

– На, сука! Выкуси! Не такой лужи, из которой я выбраться не смогу! – ору я на весь лес, выплескивая свои эмоции и пугая ночных обитателей.

Сил нет, а от радости, что моё путешествие закончилось, на месте стоять не могу, аж подпрыгиваю. Адреналин разгоняет усталость.

Ну всё. Переночую сейчас, а завтра себя в порядок буду приводить, стираться, мыться, вещи чинить, а то моя прочная, брезентовая энцефалитка стремительно превращается в тряпьё бомжа. Сапоги на последнем издыхании, а портянки почти спрели от постоянной сырости. Ногти надо попробовать подстричь, все обломанные, цепляются за всё, борода уже выросла, волосы, которые я обычно стригу очень коротко, сейчас представляют собой нечёсаные лохмы. Так к людям идти нельзя, в каком бы времени я не находился, за лешего примут. Ну и самое главное, завтра нужно добыть нормальной еды. Мяса нормального хочу, грибов и ягод нужно насобирать.

Наконец то под ногами не хлюпает вода, меня окружает такой родной и знакомый лес. В тайге я уже чувствую себя как дома. Под развесистой сосной, где я устроился на ночь, довольно уютною, я лежу на лапнике, укрытый дождевиком и в который уже раз смотрю на звезды, обдумывая свои дальнейшие действия.

Передохну, и пойду вдоль болота. Поселок располагался на западе, туда я и направлюсь. На востоке мне делать нечего, даже в будущем, в том времени из которого я попал в СССР, там было безлюдно, ни каких поселений не было. Только охотничьи заимки могут встретится по пути, это тоже конечно хорошо, в этих лесных домиках есть всё необходимое для жизни. Но зачем мне в лесу жить? Мне нужно точно определится где я и потом принимать решение. Если я переместился во времени, придется вернутся на болото, и разбираться с порталами, только они смогут мне помочь вернуться домой. Они или время, которого у меня нет.

Спал бы я спокойно сейчас, если бы Батон был рядом, а так приходится постоянно просыпаться и подбрасывать дровишки в костёр. Если это моё время, то и беспокоится не о чем, в тайге опасностей почти ни каких, ну а тут… Может быть где-то неподалёку тигра саблезубая бегает, или там разные неандертальцы с копьями? Надо быть на стрёме, поэтому сон мой беспокойный. Ну может быть и нервы не дают спокойно заснуть, всё же теперь, даже в самом худшем случае, меня от разгадки мучивших меня вопросов отделяет не больше десяти дней, я от одного края болота, до другого в свое время пешком за восемь мог обернуться.

Утром всё предстаёт ни в таком мрачном свете, как ночью и с первыми лучами солнца, настроение у меня поднялось.

Пока я в одежде, расставил петли, прошёлся по лесу и собрал всё то съедобное, что мне под руку подвернулось. Живём – несколько лисичек и сыроежек, немного костянки, и листья дикого щавеля! Почти царская еда после рыбной диеты. Пожарив грибы на углях, заев их кислой травкой и ягодами, я принялся за стирку.

Бризентуху стирать, да ещё и без мыла, тот ещё квест, но худо-бедно, мне мой костюм отстирать удалось. Пятна конечно останутся, особенно от крови и жира, но пока хотя бы так. Портянки и тельняшка с трусами, после стирки энцефалитки, мне проблем не доставили, дольше я с сапогами провозился. Как не берёг я обувку, но от постоянной влаги разваливаться сапоги начали. Я их помыл, и как мог подлатал, с помощью «цыганской» иглы и сложенных в несколько раз черных ниток. Надолго конечно не хватит, разойдутся со временем эти ниточки, но других вариантов у меня нет. Обувных магазинов поблизости не замечено.

Попробовал я побриться финкой, но не тут-то было. Нож ещё острый, но не для бритья – править его надо. Поборется конечно можно, только вот потом на моей морде шрамов определенно добавится, так что похожу с бородой, тем более она и от мошки моё лицо довольно хорошо защищает. Неудобно конечно, я к таким украшениям на лице не привык, но что уж тут поделать, здоровье дороже.

Весь день я в костюме Адама, отгоняя от себя комаров, ремонтом занимался. Шил, строгал, подгонял, так же, с голой жопой и накинутым на плечи дождевиком и силки проверял. Прямо эксгибиционистом себя почувствовал, сейчас как выйду к людям, как распахну плащ… Найти бы только этих людей. Силки пустые, глухо как в танке. Нет добычи, а я так надеялся… Но не всю скоту масленица, хорошо хоть грибов и костянки в достатке встречается, а значит я не пропаду, да и ночь ещё вся впереди, может и залетит в мои петли какой ни будь вкусный зверёк.

Одевшись вечером в сухую и чистую одежду- почувствовал себя человеком. В ресторан так конечно не пойдёшь, но в какую ни будь рюмочную, уже вполне можно. Да и накатить бы там рюмочек пять под бутерброды с колбаской… Эх, мечты. Но накатить бы я сейчас не отказался, и папироску выкурить тоже, мои закончились уже давно. Я готов к выходу. Обут, одет, срубил себе посох, чтобы и идти легче, и, если что, по башке можно было бы дать.

Ну что же, переночую и в путь, меня ждут великие дела.

Глава 4

Утром силки порадовали меня зайцем, маленьким совсем, но от этого не менее вкусным. Есть его я сразу не стал, времени на отмачивание и запекание терять не буду, выпотрошу, а готовить буду в обед или вечером, пока и остатков рыбы с грибами хватит. Да и солончаки, дай бог, по дороги встретятся – есть без соли я уже не могу. Нужно идти, мне предстоит долгий путь.

Какая-то тут тайга больно дикая. Только вышел, и тут же уперся в подлесье, пройти насквозь которое почти невозможно.

Подлесье состояло из всевозможных кустарников, хотя преобладали в основном крыжовник и шиповник. И вот среди зарослей этих колючих кустов торчали старые, неухоженные и побитые временем деревья.

Вверху ветви деревьев переплелись между собой так, что совершенно скрывали небо. Особенно поражали своими размерами кедры. Многолетний молодняк, растущий под их покровом, казался жалкой порослью. Что бы как-то двигаться, приходилось часто останавливаться, высматривать, где меньше бурелома, и звериные тропы, проделанные в кустарнике.

Я эту местность не узнавал. Вдоль берега болота я ходил не так много, но такое бы я запомнил. Возможно, конечно, что я вышел на другом, незнакомом берегу, может быть на противоположном берегу от посёлка, а может быть и с правого берега болота, до которого я никогда не доплывал. Ну и конечно самый худший вариант нельзя сбрасывать со счетов – я могу быть в другом времени, и лес просто изменился до неузнаваемости.

В тайге хорошо, с голоду не пропадёшь и не так мрачно, как на болоте. Я на поиск пищи не отвлекаюсь почти, а уже полный капюшон от плаща всяких вкусных и полезных разностей насобирал. Тут у меня и грибы всех видов, и ягоды (черника, костянка и земляника), листья дикой малины и смородины (для чая), кедровые шишки, мята, ромашка, щавель, а на поясе болтается заяц. Очень много фазанов мне встречается по дороге, да тут их просто море. Мне бы ружьё, и я бы смог обеспечить голодающих Африки фазаньим мясом, на несколько лет! Ну это я утрирую конечно, но они реально на каждом шагу встречаются!

Близок локоть, а не укусишь. Я и камнями пытался кидать, и палками – результат ноль. Вроде и рядом ходят птицы, а не достать. Может лук себе сделать? Я, конечно, стрелок из этого древнего оружия ещё тот, но из пары десятков выстрелов один то может оказаться удачным? Да даже если списать на математическую погрешность, и полностью исключить то, что я буду стараться прицеливаться, мои шансы велики.

Этот бурелом все нервы мне вымотал, иду зигзагами какими то – то вправо, то влево. Если мой путь по прямой проложить, то я, наверное, из десяти пройденных километров, по прямой метров пятьсот-семьсот прошёл. Такими темпами я из тайги год буду выбираться!

Вскоре мне стали попадаться довольно широкие ручьи или маленькие реки. Их было много, и обойти их было никак нельзя. Приходилось перебираться в брод. Вскоре, выбрав один из ручьев, что шел в нужную мне сторону, я попробовал было идти вдоль берега, думая, что дальше, в глубь тайги, она станет более проходимой, но не тут-то было! Я скоро убедились, что это невозможно: первые же густые заросли колючего кустарника принудили меня перейти на другую сторону ручья. Не прошел я и ста метров, как пришлось снова переходить на правый берег, потом на левый, затем опять на правый и так далее. Вода была холодная, голени сильно ломило, точно их сжимали в тисках. Стиснув зубы, я продолжил свой путь. Пусть холодно, пусть опять эта осточертевшая сырость, но я всё же двигаюсь, а не стою на месте.

День клонился к закату, и в воздухе стало холодать. Тогда я, окончательно отчаявшись найти себе нормальное место для ночлега, решил остановиться, прямо возле ручья. В одном месте, между кустарником, была узкая полоска относительно чистого пространства, куда водой нанесла много лесного мусора: травы, веток, хвои и листвы. Очевидно летом, после половодья, ручей стал гораздо уже и мельче, и принесенная водой «плавняк», успел хорошенько высохнуть. Я втиснулся в закуток и первым делом развел костер, чтобы согреться, а затем принялись готовить ужин.

Вечером я подсчитал броды. За день, я перешёл двадцать пять раз разных ручьев и рек в брод, не считая сплошного хода по ручью, когда на берег было невозможно подняться! Ночью было необычайно холодно, от ручья прямо тянуло стужей. За все одиннадцать дней на болоте я так не замерзал. Ночь я практически не спал, всё время подкидывая в костер дрова, чтобы согреться. Только ближе к утру, мне удалось забыться коротким, беспокойным сном.

Утром я встал абсолютно больным человеком. Слабость, ломота во всём теле, и самое главное, у меня явно жар. Заболеть умудрился, из-за того, что мои ноги постоянно были в холодной воде. Но отлёживаться, и устраивать дневку мне нельзя, в этих зарослях крыжовника нет никакой пищи, да и дрова тут не найти. А это всё значит только одно – мне нужно во что бы то ни стало двигаться дальше. Снова придётся лезть в холодную воду.

Дальше я двигался уже в полубреду, через силу заставляя себя идти вперед. Не смотря на отсутствие еды, есть мне абсолютно не хотелось, а это признак не хороший.

Только через несколько километров, у меня появился шанс расстаться с «ледяным» ручьем. Я уже едва передвигал ноги, когда на моём пути попалась звериная тропа, которая пересекала ручей. Кто её натоптал, я даже рассматривать не стал, не до того мне было, копыта какие-то отпечатаны на застывшей грязи, значит животное довольно крупное, и пройти по его следам вполне возможно. Недолго думая, я выбрался из ручья, и пошатываясь пошёл по тропе.

Я явно брежу уже, перед глазами то круги, то Аленка на меня ругается, то Семён рядом идёт, пытаясь подбодрить. Практически тут же, моё друг и любимая жена превращаются в злых китайцев, которые почему-то едут на лощадях, или в улыбающегося жуткой улыбкой Палыча, с динамитной шашкой в руке, из которой торчит дымящийся бикфордов шнур.

– Покури браток – заботливым голосом говорит мой мертвый враг и тычет в меня динамитной шашкой. Я с трудом пытаюсь отмахнуться.

– Да что же ты буйный то такой?! – возмущается Палыч, и поднимает сбитую мною динамитную шашку с земли, тут же засунув её себе в рот – ладно, сам покурю, чего добру пропадать. Давай мужики, надо его до лагеря дотащить, а то помрёт здесь.

Китайцы на лощадях подъезжают ко мне, и я пытаюсь продать свою жизнь по дороже, с трудом поднял посох и врезав ближайшему бандиту по ноге.

– Да вяжите его быстрее! А то сам покалечится и нас покалечит, вишь, здоровенный какой! Бред у него, к фельдшеру его надо – глумится на до мной не желающий спокойно лежать в могиле Палыч. На меня всей гурьбой набрасываются китайцы. Не в силах сопротивляться, я рычу как зверь от бессилия и теряю сознание…

В себя я приходил только на краткие, мучительные мгновения. Жутко хотелось пить. Вот меня куда-то несут, больно схватив за руки и ноги. Железные пальцы впились мне в запястья, перекрывая доступ крови к кистям рук. Вот, надо мною склонился какой-то бородатый и пропахший дешёвым куривом мужик, и что-то спрашивает у меня. Он очень низко наклонился, и я чувствую его зловонное дыхание, на своём лице, зубы он явно не чистит, и очень любит лук. Вот с меня сдирают одежду, и я дрожу от холода, но согреться нет никакой возможности. Голова тяжёлая, я силюсь что-то сказать, попросить, что бы меня оставили в покое, но меня никто не слушает, я полностью беспомощен.

– Ты кто? Как тебя зовут? – слышу я требовательный голос, который явно привык командовать.

– Кирилл… – с трудом произношу я – воды…

– Димка, дай ему воды! – кричит мне почти на ухо человек, и продолжает расспросы – кто ты?

– Оперуполномоченный… – хриплю я. Они же, наверное, видели моё удостоверение, думаю я, совсем забыв, что оно осталось у меня вместе с рюкзаком в аэролодке.

– Отряд твой где, уполномоченный? – голос говорящего со мной человека явно подобрел, но задавать вопросы он не прекращает.

– Нет отряда – шепчу я и снова впадаю в какое-то полубредовое состояние.

– Что случилось с вами? – сквозь шум в ушах слышу я очередной вопрос.

– Китайцы напали – скрывать мне нечего, я рассказываю свою историю.

– Ты как выжил?!

– Не знаю… я по болоту и реке шел… – выдавливаю я из себя, говорить у меня уже почти нет сил.

На время меня оставили в покое, и я лежу, с закрытыми глазами, слушаю разговоры людей, окружающих меня.

– Ты слышал Макаров? Где-то рядом хунхузы шляются. Совсем обнаглели твари! Ещё один отряд разбили, только уполномоченный жив остался, не знаю, надолго ли правда… Жар у него сильный, говорит по реке уходил, видимо застудился.

– Да откуда тут хунхузы то? Всех же повыбивали вроде? Может путает он чего, командир, смотри как мается бедолага. Последнею китайскую фанзу уже года два как ликвидировали.

– Может и так… А может и новая банда завелась. Может не последняя та фанза была, тут же глушь такая, что бронепоезд спрятать можно! Да много что может быть! Всё равно, надо усилить бдительность, караулы каждый час менять, и проверять не забывай их. Нарвёмся еще не дай бог…

– Вот что ты опять командир бога поминаешь? Нет его, ты что, политинформацию не слушаешь? Комиссар же говорил, это всё продуманно, что бы трудовой народ эксплуатировать! Мы тут вообще, для чего и кто мы такие? Мы агитационный отряд! А ты что ни слова – «не дай бог», «ради бога» и так далее!

– Отвали Макаров, просто, к слову, пришлось. Да и вообще, хорош агитацию разводить! Иди делай, чего я тебе сказал!

– Отвали, делай… Вот вечно у тебя всё не по-людски. Сразу видно твоё буржуазное происхождение! Как был унтер-офицер, так и остался! Ещё в рыло мне дай! Я тебе фельдшер в первую очередь, а потом уже заместитель командира отряда! А если помрёт горемыка? Ты за ним уход вести будешь? Ему и так от жизни досталось, штопанный весь, как портки мово деда.

– Да достал ты уже Ванька! Отвали нахрен, а то и вправду в морду дам! Я унтером из солдат поднялся, четыре «георгия» за храбрость имею! И горжусь этим. А ты где в германскую был?! Коровам сиськи крутил? Ты, елки зеленые, ветеринар, а не фельдшер! Не выводи меня Ваня!

– Ну так и что что ветеринар? Что корова, что человек, один хрен! У человека только хвоста и рогов нету! Фельдшер я! А в германскую я на курсах учился, кто-то же должен людей лечить, а не только дырки в них делать! Ты на этого вот посмотри, места живого нет!

– Ну вот что ты за человек такой, Макаров? Я тебе слово, ты мне десять! Как баба себя ведёшь, ей богу! Заткнись, не начинай! А на счёт ран его… Странно это всё. От куда у него столько ранений то? Чай молод он для германской, да и в гражданскую соплёй ещё был наверняка.

– Чё странного то? Мало ли где человека так потрепать могло? Может его с Азии перевели? С басмачами там до сих пор воюют, да и коллективизацию вполне мог застать. Ты мне лучше скажи, что с ним делать будем? С собой потащим?

– Ну а куда его? До Усть-Уральска почти неделю топать, а у нас задание!

– Да где мы этих староверов будем искать то?! В жопу мира забрались уже, а из людей, только этот нам попался! Нахрена они вообще понадобились?

– Нам приказали – мы сделаем! И хватит тут приказы обсуждать! На меня хер положил, так теперь на районное руководство тоже?! Найдем эту деревню, никуда мы не денемся! – горячится командир – Да и хунхузов оставлять так нельзя, это они сегодня на отряд напали, а завтра к складам и железной дороге выйти могут. Принимаю решение, банду догнать, и ликвидировать!

– Ну -ну… – скептически хмыкнул фельдшер – сколько уже эту деревню ищем и хрен нашли, а хунхузов враз найдём…

Находясь почти без сознания, я тем не менее уловил главное из разговоров моих спасителей – я мать его в прошлом! Закинула всё же меня эта гребанная машина к предкам! И судя по всему, я сейчас где-то в районе тридцатых-сороковых годов, период становления и развития Советского государства. Но самое главное, это период репрессий, период, когда человеческая жизнь стоила не дороже куска бумаги, на котором написан донос или приговор.

Я застонал от бессилия, что-либо изменить прямо сейчас. Как же не вовремя меня эта болячка свалила! Сейчас бы развернуться, да снова к порталу рвануть, а я валяюсь без сил… С этими мыслями я снова провалился в беспамятство.

– Очухался? – знакомый голос фельдшера, было первое, что я услышал, когда в очередной раз смог открыть глаза. Над головой святило солнце, а состояние моё было гораздо лучше, чем прежде. Я был всё ещё сильно болен. Меня трясла сильная лихорадка и почему-то опухли лицо, ноги и руки. Но сознание было абсолютно ясным, а спать и закрывать глаза мне категорически не хотелось.

Когда я был в забытье, мне все время грезились какие-то кошмары. Я куда-то бежал, меня кто-то преследовал, а я не мог оторваться от невидимого чудовища. Мне казалось, что деревья вокруг меня, кружатся и движутся с ужасающей быстротой, вот-вот и они сомкнуться, раздавив меня своей тяжестью. В ужасе я метался и кричал, пытаясь проснуться, но как бы я не старался, у меня это не получалось. Возвращаться в этот кошмар категорически не хотелось Смутно я чувствовал у себя на голове холодную воду. Кто-то пытался сбить мне температуру народными методами.

Сколько продолжалось такое состояние, не знаю. Когда я пришел в себя, то увидел, что рядом со мной сидит мужик, неопределенного возраста с густой бородой. В этом неряшливо одетом человеке, я опознал любителя лука. Одет мужик был довольно странно, сапоги, галифе, пиджак, перетянутый веревкой, а на голове у него красовался черный картуз. Рядом больше не было ни души, только горел небольшой костерок, на котором стоял закопченный котелок исходящий паром. Мужик курил самую настоящую самокрутку и с интересом смотрел на меня.

– Где я? – задал я первый вопрос.

– Где ты? А сам то, как думаешь мил человек? В тайге ты. Где же тебе ещё то быть? Вчера мы тебя нашли, думали ноги протянешь, а ты вона, очухался почти. Ты в бреду почти двенадцать часов провалялся.

Я попросил пить. Фельдшер без вопросов снял с огня котелок и плеснув из него в металлическую, помятую кружку, подал мне отвар какой-то травы противного непонятного вкуса.

– Не кривись. Пей давай и как можно больше. Этот отвар поможет от лихорадки. Там листья смородины, клюква, березовые почки, ромашка, череда и кора ивы. Пропотеешь, и с потом вся хворь выйдет.

– Спасибо – несмотря на то, что отвар был обжигающе горячим и противным на вкус, я выпил все до последней капли, пить мне хотелось ужасно.

– На здоровьечко. Я тебя быстро на ноги поставлю, если сразу богу душу не отдал – уверенно сообщил мне фельдшер, меняя мокрую тряпку на моей голове.

– Бога же нет? – не удержался я от подколки. Еще недавно, этот товарищ с пеной у рта орал на своего командира, попрекая его тем, чем сейчас сам грешит.

– Ага, я вот тоже самое всё время Филипу говорю, а он ирод, все никак отвыкнуть не может от словечек своих. Я, наверное, от него и нахватался, вот тебе крест, правду говорю – хитро улыбается Макаров – значит не спал вчера? Слышал наш разговор?

– Частично – не стал отнекиваться я.

– Хорошо, меньше вопросов будет. Ты не обращай внимание, мы с Филипом постоянно так лаемся, по-дружески, двадцать лет почитай друг друга знаем.

– А где все? Вас же много было – задаю я очередной вопрос. Лагерь абсолютно пуст, кроме меня и Макарова, никого нет.

– С утра по следам твоим пошли, может удастся хунхузов нагнать. А я с тобой остался. Будем тут возвращения отряда ждать.

– Не догонят они их – уверенно говорю я. Ещё бы мне быть не уверенным, я ведь точно знаю, что никаких китайцев не было, в бреду я принял за них бойцов подобравшего меня отряда – я почти двенадцать дней, то по реке, то по болоту уходил.

– Тфу бля! Говорил же Филипке – дождись, когда очнётся, а он ни в какую, говорит нельзя время терять. – досадливо сплюнул фельдшер – ну и вот как теперь быть? Он же упертый, будет искать пока ноги не сотрёт до самой жопы!

– До болота дойдёт и повернёт назад, там не пройти – уверенно говорю я.

– А ты значит прошёл? – сощурив один глаз, смотрит на меня Макаров.

– А у меня выбора не было.

– Ну-ну. А расскажи-ка мне мил человек, кто ты такой? Документов у тебя с собой не было. Да и одет ты больно странно. Компас опять же с часами у тебя есть. Ты случаем не шпиён?

– Ага, часы с красной звездой внутри, командирские называются, а компас что, только у шпиёнов может быть? Советские люди им пользоваться не умеют? – ехидно спросил я – одежда эта, в Москве пошита, и называется противоэнцефалитный костюм. Ну а я геолог дружище.

– Ишь ты, геолог! – уважительно воскликнул Макаров – а мы думали ты из агитационного или продотряда какой то. А сказал что уполномоченный…

– Так и есть. С Москвы нас прислали, я и есть уполномоченный от Всесоюзного геологоразведочного объединения (ВГРО) «Союз-геологоразведка» Наркомата тяжёлой промышленности СССР. – историю геологоразведочной отрасли я вполне себе хорошо знаю, а в остальном точно запутаться могу, поэтому вариантов у меня особых нет. Побуду пока геологом, а потом, если получится, убегу на болото. Долго я тут точно не пробуду, мне выбираться надо, жена дома ждёт.

– Ну тогда понятно, жаль что с вами так вышло. Тут шалили хунхузы раньше, только вот давно их видно не было. Кто же знал, что их всех ещё не добили? А я чего за часы зацепился то, интересные они у тебя и дату показывают, и год. Красивые! Ясно теперь, что в Москве делали, только не правильно они год показывают – 1975 год у тебя там.

– Может ударил где, да сбилась дата – напрягшись сказал я – да и не заводил я их давно. Надо просто поправить. Подскажи какое число сейчас? А то я вообще во времени потерялся.

– Не мудрено – закивал головой фельдшер – помогало тебя изрядно. А сейчас 8 июля 1937 года.

Глава 5

Лихорадка постепенно проходит, хотя температура ещё высокая, Макаров постоянно пичкает меня какими-то порошками и отварами. Может он и ветеринар, но и с людьми он отлично справляется. Да и почему нет? Человек та ещё скотина, похлеще всяких там крупнорогатых. На сколько я понял из разговора с ним, к отряду, который сейчас ушёл гонять воображаемых хунхузов, он имеет опосредованное отношение. За неимением санинструктора в отряде, его прикрепили к нему в качестве привлеченного специалиста. Основной же отряд состоит из бойцов рабоче-крестьянской красной армии и командует им целый майор. В отряд входит два взвода бойцов, отряд кавалеристов из десяти человек, обоз. В качестве представителя от властей, с отрядом идет и лейтенанта НКВД. По словам Макарова, обоз и часть бойцов, под руководством лейтенанта, пришлось несколько дней назад оставить во временном лагере, так как тайга всё больше и больше превращалась в непроходимые джунгли. Небольшая же часть отряда, во главе с командиром отправилась на поиски поселения.

Задача отряда – найти затерянную в тайге деревеньку староверов и относящиеся к ней хутора. Разагитировать крестьян и принудить к созданию колхоза или переселить в более развитые и густонаселенные сёла нашего района.

Первоначально, несколько лет назад, первую из крупных деревень старообрядцев уже принуждали к коллективизации, часть населения заставили сдать свой скот и земельные наделы, кулаков арестовали и выселили, только вот это не помогло. Деревенька опустела довольно быстро, а староверы подались от такой жизни в глухую тайгу. И конечно районные начальники не могли оставить такой плевок в лицо советской власти без ответа, направив карательные экспедиции для поиска беглецов. Эта уже четвёртая по счету, и самая крупная. Первые три результата не дали, а посланные по одиночке представители, вначале ОГПУ, потом НКВД или местных властей, почти все бесследно пропали в глухой тайге.

– Как дела, геолог? Не проголодался ещё? А то смотри, каша подоспела, да с салом! – в который раз предлагает мне поесть фельдшер. Я же сейчас на еду даже смотреть не могу. Снова у меня высокая температура, и есть совершенно не хочется. Тело ватное, меня бросает то в жар, то в холод. С трудом запихал в себя сухарь, размоченный в воде, кушать надо, нужно набираться сил, но вот каша с салом, сейчас в меня точно не влезет, мне бы бульона попить.

– Не могу, не лезет. А может бульона сваришь? – спрашиваю я.

– Где же я тебе мясо найду? У нас только сало, гороховый концентрат, да крупы разные. Эко вас в столицах разнежили, бульон им подавай – ворчит Макаров.

– Ну вот чего ты бубнишь постоянно? Мы же в лесу, а тут что бы мясо поесть, нужно только жопу от пенька оторвать. Кругом дичи столько, что можно только мясом питаться – отвечаю я на несправедливый наезд.

– Ну так-то оно может и так, только вот пробовали мы, зря патроны только перевели, а толку почти и нет. Чего там на сотню рыл эти два подстреленные фазана? Или предлагаешь только тебя мяском подчевать?

– Вы что, их из винтовок что ли стреляли? – удивляюсь я – а нахрена? Да и ладно фазаны, другой дичи что ли нет? Кабанов тут валом, косуль, лоси опять же.

– Конечно из винтовок, ну а из чего нам в них пулять? Из пулемёта что ли? Да и где ты тут кабанов видел с лосями, нет тут ничего, как в пустыне.

– Так вы чего, всем отрядом впервые в тайге получаться? А что же проводников из местных не взяли? Как вы тут вообще чего-то найти собираетесь?

– Я с Поволжья, и Филипп оттуда же. Ну а бойцы в основном у нас со Средней Азиии. Всё больше киргизы да узбеки – то-то мне показалось в бреду, что на меня китайцы напали, подумал я – Местных лейтенант наш брать запретил, говорит неблагонадежные они.

– Я вообще не пойму, на что вы рассчитывали? В тайге ходить надо уметь, следы смотреть. А вы получается просто на пролом прёте? И собираетесь найти проживших всю свою жизнь потомственных таёжников в их же собственном лесу?

– Ну так мы же не иголку в стоге сена ищем, это целая деревня, и довольно крупная. В ней почитай не один десяток человек живёт. Найдем как ни будь – неуверенно оправдывается Макаров.

– Или они вас найдут… – прошептал я себе под нос и задумался.

То, что я наткнулся на людей, которые оказали мне помощь, в тот период своего путешествия, когда мог запросто умереть, это хорошо, но то, что эти люди оказались не просто какими-нибудь охотниками, а специальным карательным отрядом, вот это уже очень плохо. В этот отряд ещё и входит представитель НКВД, причем, судя по тому, что я услышал от Макарова, довольно тупой, но исполнительный. Гремучая смесь. Ну как можно было в тайгу без проводников соваться? Этот кадр не взял с собой никого из местных, а весь отряд сформирован из степных и равнинных жителей, которые рощу из нескольких сотен деревьев за лес принимают. Интересно, что он предпримет, когда ему обо мне доложат?

Непонятный геолог, совершенно один и без документов и при этом весь покрыт шрамами от пулевых ранений, да и сам по себе напоминает скорее матерого уголовника, чем человека с образованием. Вот лично я, сразу бы такого арестовал до выяснения. А это значит только одно, мне с НКВДшником встречаться нельзя ни в коем случае. Нужно всё как следует обдумать, ошибаться мне нельзя.

Уже вторые сутки мы с Макаровым одни, бойцы так и не вернулись пока из поиска. Я уже начал вставать, и потихоньку передвигаться по лагерю, поражаясь его не обустроенности.

Лагерь разбит очень неудачно. Он находится посреди небольшой полянки, кругом колючий кустарник, за дровами ходить далеко. Но не это главное, вода тут тоже хрен знает где. Ближайший ручей аж в паре сотни метров. Воды так, особенно на большое количество народа, не натаскаешься. Нужник не обустроен, все близлежащие кусты загажены, по лагерю уже разносится довольно неприятный запашек. Несколько палаток установлены бестолково, где придётся. Постоянно приходится перепрыгивать через растяжки и спотыкаться о колышки. Меня, хоть и не профессионального, но отслужившего своё военного, это просто коробит.

– Вот скажи мне Иван, неужели так трудно было заставить бойцов яму вырыть, да пару жердей на неё кинуть? Куда не пойди, всюду мины – возмущаясь я, чуть не наступив в здоровенную кучу, которую кто-то оставил едва ли не в паре метров от одной из палаток – самим то в этом дерме жить приходится.

– Так мы же тут временно, всего на пару дней остановились – оправдывается Макаров.

– Да хоть на день! Вас тут несколько десятков, каждый по разу в сортир сходит, и всё. Дел то на десять минут, а вы тут чего устроили? Ладно, хрен с вами, ваше дело. Одолжи немного верёвки, а лучше проволоки, если есть, лучше тонкой.

– Зачем это?

– Надоело траву с салом жрать. Я тебе что, корова что ли? Пойду хоть силки поставлю, мясо хотеться.

– Мясо – это дело – оживился фельдшер – я сейчас.

Через минуту у меня в распоряжении оказался моток тонкой, но довольно крепкой проволоки и я принялся за дело. Первым делом проволока отправилась в котелок, забитый хвоей, который я поставил на угли.

– Это чего это ты делаешь? – удивился Макаров.

– Суп варю, как в сказке, только там из топора было, а я из проволоки забабахаю, пальчики оближешь – на полном серьёзе заявляю я, помешивая палочкой отвар. Подняв голову и увидев большие от удивления глаза Ивана, я не выдержал и засмеялся – Да не бери в голову, шучу я. При добыче зайца или птицы силками, следует учитывать, что зверька может не насторожить вид петли, а вот запах, отличающийся от привычных, может его спугнуть. Если ловушка пахнет иначе, чем земля и растения в радиусе до метра вокруг, охота будет неудачной. Зверек просто сойдет с тропы. Вот я и хочу выварить проволоку в хвое, её тут как грязи, запах дичь не насторожит.

– Ишь ты. Целая наука… – уважительно протянул мой собеседник.

– Ну а ты думал, охота это и есть наука, сейчас даже на охотников специально учат. В лесных техникумах. Тут же с кондачка всё не получится, эту науку всю жизнь постигать можно, а и то всего узнать не получится. Вот смотри, с проволокой можно ещё и по-другому поступить, можно её обжечь. Запах гари зайца тоже не пугает. Но тут вот есть уже нюансы, во-первых, она может прочность потерять, во-вторых она так быстрее заржавеет и скользить хуже будет, ну и зайца то гарь не отпугнёт, а вот скажем фазана или тетерева может. Так что только варить.

Подождав пока взвар как следует прокипит, я занялся вязанием петель. Длина проволоки для изготовления одной петли – метр-полтора. У меня как раз на шесть петель хватит. Мало конечно, но что же поделаешь, будем ставит что есть.

На одном конце проволоки закручивается колечко диаметром около пяти миллиметров. Колечко закрепляется не перекручиванием обеих проволок вместе, а закручиванием одного конца проволоки, более короткого, вокруг основной части проволоки. Практически петля уже готова.

Диаметр петли на зайца – примерно двадцать сантиметров. Петля не должна касаться земли и нижний край петли должен находиться выше поверхности на пять-десять сантиметров. Чтобы избежать перекручивания проволоки зайцем, на другом конце проволоки делаем колечко, и его привязываем бечевой к кусту или дереву.

Петли на зайцев ставят на заячьих тропах. Зимой их легко определить, но вот летом заяц почти не оставляет следов, поэтому устанавливать буду в самый на мой взгляд перспективах местах, там, где меньше всего есть препятствий для прохода некрупного зверя. Отойдя достаточно далеко от лагеря, я выставил все петли в один ряд, завалив, по возможности другие проходы мелким мусором и ветвями деревьев, Макаров пошёл со мной и заинтересованно наблюдал за моими действиями. Может он меня не только лечить, но и охранять приставлен?

– Пошли, шумнём немного – говорю я своему спутнику.

– Зачем это? – удивляется Макаров.

– Ты мясо сейчас хочешь? Или через неделю? Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее наша задача. – выдал я афоризм советского биолога и селекционера Мичурина – отойдем подальше, и погоним всё что в этом лесу есть на наши петли, авось и поймаем чего прямо сейчас.

Загонная охота с петлями практикуется не часто, но тем не менее, она довольно эффективна. Охотник приходит в лес, где водятся зайцы, и ставит петли на всех имеющихся тропах. Потом охотник заходит в центр леса и, поставив несколько петель там, начинает гон. Гонят зайца криком, звонкими ударами палок по стволам деревьев. Побуянив некоторое время, охотник идет проверять петли.

Гон хорош тем, что гонный заяц летит по тропе, не разбирая дороги, и попадает в петли. Другие животные, попадающие в заячьи петли, эти петли рвут или проскакивают насквозь.

Четыре часа мы шумели в лесу, время от времени переставляя петли и меняя направления загона. И я и Макаров вошли в азарт и остановились только тогда, когда начало смеркаться.

Добыча поражала количеством и разнообразием. Шесть зайцев, четыре тетерева, несколько фазанов и лиса! И это всё на шесть самодельных петель! Тут просто рай для охотника! Дичи много, и она особо не пуганная.

Уходя на ночь, я оставил петли на наиболее перспективных проходах через кустарник. Авось и за ночь чего поймаем.

– Етическая сила! Вот это да! – восхищенно разглядывает Макаров нашу добычу – с помощью мотка проволоки ты мяса на взвод надергал!

– Ну не на взвод, но отделение накормим, а завтра утром ещё петли проверим, тут зверья как грязи, должны ещё взять. Короче, давай обдирай зайцев, а я птицей займусь. Одного фазана сейчас сварим, а всё остальное на ночь замочить надо.

– Это дело! – обрадовался Иван – супчика похлебать милое дело.

– Ну вот и занимайся.

Суп вышел наваристый, для заправки Макаров туда ещё и крупы добавил и лук, запас которого, по-моему, у него был в неограниченных количествах. Я с удовольствием пил бульон, заедая его сухарем и фазаньим мясом. Впервые за всё время моей болезни у меня появился аппетит.

– Тут смотри какое дело, можно до возвращения мужиков ещё мяса добыть. Возле ручья, где вы воду берёте, я следы видел, кабаньи. Если мне завтра винтовку свою дашь, то можно затемно там в засидке сесть, может и выйдут свиньи к водопою – закинул я удочку. Вот сейчас и будет ясно, доверяет ли мне фельдшер или нет.

– Так это, может я сяду? Или вместе пошли? Ты же болен ещё, ослаб очень, а я стреляю хорошо – выкрутился Макаров, хотя я и заметил, как вильнул его взгляд. Ну теперь всё ясно, он меня тут стережёт до возвращения своего командира. Не очень-то конечно у него получается, я только сегодня мог раз десять спокойно уйти, и он бы меня не догнал, но факт есть факт. Он приставлен меня охранять.

– Как хочешь, пошли вместе. Только учти, сидеть надо тихо, и возможно очень долго, засидка на кабана дело такое, камора с носа стряхнёшь и всю охоту можешь испортить. Можно конечно и по следам прогуляться, но прав ты, слаб я ещё, а ты один не справишься.

– Только на водопое можно кабана выследить? – проявил интерес Макаров. Он вообще, сильно заинтересовался способом разнообразить своё скудное меню мясом.

– Нет конечно, любая поляна подойдёт где кабан кормится. А если ещё его туда приманить чем ни будь, так вообще, практически стопроцентный вариант парочку подсвинков подстрелить.

– А чем приманить можно?

– Да чем угодно, кабан всё ест, можно овсом, отрубями, рыбой можно, но лучше всего солью.

– Солью?!

– Конечно. В лесу зверью соль взять практически негде, а организм требует, бывает зимой заяц даже снег с мочой ест, так ему соли хотеться, а если нашёл солончак, так ты считай добычей обеспечен. Только засидку грамотно организуй.

– Иди ты?! Ну кто бы мог подумать! А ты я смотрю по охоте спец. От куда так много знаешь?

– Люблю это дело. Каждую экспедицию стараюсь охотится. На крупе и консервах с салом долго не проживёшь, вот и пришлось научится – выдал я заранее заготовленную версию.

– Это да… – задумчиво протянул Макаров.

– Что-то долго твой командир плутает – осторожно начал я разговор – не заблудились они часом? Может сходим за ними? Я в лесу хорошо ориентируюсь, найдем их по следам.

– Да не – беспечно выдал Иван – Филипка упорный, раньше, чем через пару дней не вернётся. Будет этих бандитов искать пока провиант не кончится. Я его знаю, как облупленного. Ни себе ни бойцам покоя не даст. Ну вот какого хрена он спрашивается поторопился то так? Говорил же ему балбесу…

За два дня лагерь преобразился. Теперь он больше напоминал заготовительную контору или скотобойню. Загоном мы больше зайцев не ловили, но и так, после каждой ночи снимали с петель по одному или парочке ушастых удавленников. Сходили мы и в засаду на кабана. В результате чего Макарову удалось подстрелить парочку крупных секачей, за что он тут же, не отходя от кассы, получил от меня знатный нагоняй.

– Ты какого хрена в секача стрелял?! Мозги у тебя есть? – возмущаюсь я, осматривая добычу.

– Так, а чего такого? – не понимает моего возмущения фельдшер – смори здоровые какие, мяса то сколько!

– Ну так оно же вонючее и жёсткое! Там же подсвинков было штук двадцать! Нельзя было что ли в них стрельнуть? Говорил же тебе, а у тебя не голова, а сито. Как влетело, так и вылетело – распекаю я Ивана – сам его жрать и разделывать будешь!

– Ну и разделаю! Чего его там разделывать, свинья она и есть свинья.

– Да ну тебя, ты его так разделаешь, что его вообще жрать невозможно будет! Пойдём, помогать будешь, может и научишься чему, коновал. Вроде бы и ветеринар ты, а простых вещей не знаешь! Нужно помнить, что у кабана в области мочевого пузыря есть железы, которые могут выделять очень сильный и хорошо впитываемый мясом запах. Важно не повредить их и аккуратно отделить вместе с половыми органами от туши в первую очередь! Ну и желчный пузырь не проткнуть. Учись студент!

Сейчас мясо этих вепрей вымачивается в ручье, ниже того места, где мы воду берем, день-два полежит, авось станет пригодным к употреблению, да если ещё и приготовить правильно… Я специально Ивану кусок свежатины отрезал, чтобы посмотреть на его реакцию, и похоже Макаров свою ошибку осознал. Теперь он выполняет все мои распоряжения касательно разделки и потрошения дичи без споров и разговоров.

Возвращение отряда, мы услышали гораздо раньше, чем увидели. Шумно идут ребятки, перекрикиваются, команды летят, матерок. Если они так староверов искали, то я не удивлён, что они никого не нашли, а уж хунхузов они так бы и не увидели бы никогда. Разве только они вышли бы посмотреть на это невиданное представление и поржать.

Первыми на поляну выскочили три конника, прямо как из фильма про Золотую орду. Три молодых паренька, вылитые монголы, на низких, волосатых лошадках. Красноармейская форма никак не могла скрасить их дикий вид. Им сейчас только пики в руки и кривые сабли на пояс, и от диких кочевников их будет не отличить. За «конницей» вышел и весь остальной отряд, всего около пятнадцати человек. Сразу было видно – поход дался им не легко. В основном молодые парни, все расхлестанные и еле волочат ноги, за ними шёл командир, мужик того же возраста, что и Макаров, в кожаной куртке и фуражке, подгоняя отстающих потоками отборного мата. Не отряд красной армии, а банда батьки Махно.

– Отряд стой! Разойдись! – последовала команда, как только все бойцы втянулись на полянку. Это жалкое подобие строя рассыпалось буквально мгновенно, все солдатики тут же повалились на землю там, где и застала их столь долгожданное распоряжение командира.

– Ну здорова Ванька! – не менее усталый чем его бойцы, командир подошёл к фельдшеру и обнял его – думали уже не вернёмся, заплутали так, что с трудом дорогу домой нашли. Как там наш больной, не помер ещё?

– Здравствуйте. Живой я, спасибо, что спасли – выйдя из-за палатки поздоровался я – позвольте представиться, Кирилл Найденов, геолог.

Глава 6

– Ох ты, елки-моталки. И правда живой. И здоровый как я погляжу. Ну здравствуй, Кирилл Найденов – командир отряда испытывающе смотрит на меня.

– А мне как вас величать? – спрашиваю я у уставшего военного.

– Филипп Задеба, звание моё майор, командир этих шаромыжников – махнул рукой командир в сторону развалившихся бойцов – ладно, опосля поговорим. Ванька! Жрать давай! Со вчерашнего обеда маковой росинки во рту не было! Кашу ставь!

– Какая каша Филиппка?! Я вам сейчас кулеш сварганю, да с кабанчиком! Мяса у нас теперь – на роту хватит – гордо расправив плечи выходит вперёд Макаров.

– Иди ты! Где взял?! – удивленно спрашивает командир, ловко сворачивая самокрутку.

– Да вот, Кирилл как на ноги поднялся, сразу охотой озаботился. Ты не поверишь! За день зайцев и фазанов наловил практически голыми руками! А потом мы уже с ним и кабанчиков вальнули! Ходим тут почитай уже несколько недель, а то что мяса вокруг столько и не знали – смеется фельдшер.

– Прям вот голыми руками?

– Ну не совсем, проволочки у меня выпросил и петли сварганил, а на них уже и зайцев взял. Таёжный человек, сразу видно, основательный – хвалит меня Макаров.

– Ну так, а чего стоим то тогда? Варгань, кашевар, а то не ровен час, мы тебя самого схарчим. Сейчас бойцы очухаются маленько, и я тебе в помощь зашлю кого. А хотя, вон, бери конницу нашу, они не так устали. Ильин! Бери своих и поступаешь в распоряжение фельдшера! Шустрее давай Илюха, а то кишка за кишкой уже в брюхе гоняется!

На фамилию Ильин отозвался самый черный и дикий на вид «монгол», красноармейская форма сидела на нем несуразно, пилотка так вообще на тюбетейку больше смахивала, натянутая чуть ли не на самые уши. В петлицах сиротливо поблескивали два маленьких треугольника.

– Детдомовский он. Ильин Илья Ильич, отделенный командир конников – заметив мой удивленный взгляд с усмешкой пояснил Макаров – говорит у них в детдоме всех бесфамильных по имени и фамилии завхоза крестили. Нормальный парень, умный, только под дурака постоянно косит. Илюха, подь сюды!

– Вызывали товарищ фельдшер? – подошёл к нам «монгол» и на чистом русском языке, без всякого акцента, обратился к Макарову.

– В ручье, где мы воду берём, немного дальше по течению, две туши кабанов лежит, тащите их сюда, потом дрова рубить начинайте и воду притащите.

– Всё понял Иван Савельич, сделаем – «монгол», не торопясь и с достоинством, отошёл от нас и принялся раздавать команды своим побратимам.

Пока бойцы и командир приводили себя в порядок, я принялся помогать Макарову готовить обед.

Вы, когда ни будь пробовали приготовит обед на несколько десятков человек? А на несколько сотен? Кто думает, что жизнь повара в армии сладкий сахар, тот никогда к кухне не приближался даже на пушечный выстрел. Тем более к полевой кухне.

Повар в армии это – встать в четыре утра каждый день, семь дней в неделю и вкалывать на кухне до девяти-десяти вечера, это если повезёт так рано уйти. На тебе и чистка картошки (хотя есть конечно наряд, но его же ещё и контролировать надо) и рубка дров и деревья валить приходится и ещё очень много чего, наряда по кухне конечно есть, только помощников-залётчиков этих, обычно один-два человека на несколько сотен голодных ртов. Это очень тяжёлый труд, который никто не видит и как бы ты не старался, ты всё равно будешь врагом номер один для солдата, потому что невозможно угодить всем и каждому, особенно когда ограничен в возможностях и в условиях полевой кухни.

Ещё многие думают, что раз повар то всегда при еде и в тепле – ничего подобного! Зимой повар полевой кухни постоянно на морозе, а летом, какое бы пекло не было на улице, у горячей плиты. Адский и неблагодарный труд.

Почетной должностью в моё время, в армии считалась место хлебореза, но и тут есть нюансы. Хлеборез конечно работает поменьше повара, но это если его должность не совмещена с должностью пекаря.

Пекарь в армии, особенно если нет под рукой тестомеса, работёнка ещё та. Нужно хотя бы один раз попробовать вручную замесить тесто, допустим на сто булок хлеба, чтобы понять, что вы сильно недооцениваете эту работу. Поверьте, вам не понравиться. Замес теста составляет главный труд. Чтобы вымесить полторы сотни литров теста, один хлебопек работает в продолжении почти двух часов, согнувшись над чаном и с большим усилием ворочая мешалкой. Можно конечно упростить свой труд, и налить воды в тесто сколько угодно, но тогда хлеб получится сырой, тяжёлый, и самое главное вредный для здоровья солдат. Бывало, что после службы в армии, такие «хлеборезы-пекаря» выходили на дембель накаченные на столько, что им любой культурист позавидует.

Мясо я разделал сам, в это время бойцы натаскали воды и запалили костёр, установив на него довольно большой, закопчённый котёл. Пока я возился с мясом, Макаров готовил другие ингредиенты кулеша. Всё тоже сало, немереное количество лука, морковку и надоевшая уже даже мне, пшённая крупа.

Я постепенно перехватил у Макарова бразды правления процессом приготовлении блюда. Люблю я в походе готовить, если не каждый день конечно.

Сначала готовим бульон. Наливаем в казан воды на две трети. Кладем туда кабаньи ребрышки, и куски мясной мякоти. Готовится бульон на слабом огне костра около часа. По мере выкипания, нужно понемногу доливать в казан горячей воды. Пока вариться бульон, нарезаем сало и при постоянном помешивании вытапливаем из него жир. Получившиеся шкварки тоже пойдут в казан, поэтому чтобы не испортить вкус кулеша, их важно не пережарить. Держим шкварки в сковородке до слегка коричневого цвета и вынимаем их. Пока сало вытапливается, нарезаем морковь и лук. Будут это кубики или соломка – особого значения не имеет. После извлечения шкварок выкладываем все нарезанное в полученный жир и делаем поджарку. После готовности бульона вынимаем ребра и выкладываем в него готовую поджарку. Доводим до кипения и даем покипеть десять минут на слабом огне. Пшено предварительно промывается в воде. После промывания заливаем пшено горячей кипяченой водой, это несколько распарит крупу. Промытое пшено для кулеша засыпаем в казан и добавляем туда же отложенные шкварки. Соль и специи добавляем по вкусу.

Варим кулеш на слабом огне, периодически помешивая, до готовности пшена. Кулеш должен быть не сильно густой, поэтому если сразу с количеством воды не угадали, то в процессе можно ее долить, но совсем не много. Для получения более насыщенного вкуса и аромата кулеша, я добавил в него, минут за пять до полной готовности, крупно нарезанные и заранее слегка обжаренные свежие грибы. Почти готово. После того, как казан с кулешом был снят с огня, несмотря на умоляющие взгляды трущихся рядом бойцов, я дал ему настоятся под крышкой еще минут пятнадцать.

Много наготовили, я думал и на ужин останется, но как же я ошибался! Котёл опустел практически мгновенно!

За обедом состоялся и наш разговор с командиром отряда. Майор уплетал горячий кулеш так, что аж слёзы на глазах выступили. Ест, обжигается, но всё равно тут же набирает полную ложку и сует её себе в рот – оголодал человек. И та же картина по всему лагерю, над лесом разносится многоголосое чавканье и хлюпанье. Брр! Ненавижу, когда чавкают, и ещё сильнее не люблю, когда хлюпают, особенно когда чай по «купечески» пьют, громко хлебая и отдуваясь после каждого глотка. Так и хочется со всей дури заехать ложкой по лбу невоспитанного человека, но пока приходится терпеть.

– Етическая сила, как же скусно – отдуваясь и вытирая вспотевший лоб рукавом гимнастёрки, ставит наконец-то в сторону пустой котелок майор – давненько я так сытно не едал. А у нас всё больше каша да сало с луком. Ванька только это блюдо и знает, засранец!

– А вот бери теперь и сам готовь, тоже мне, нашли кашевара! – обижаться сидящий рядом Макаров – или вона, бойца какого назначь, они тебе наготовят!

– Да я же шутейно, вкусная у тебя каша – идет на попетую командир – только ежали её кажный день лопать, скоро как конь ржать будешь или хрюкать как свинья. Ладно, погутарили и к делу. Расскажи-ка мне товарищ Найденов, кто ты, от куда и как сюда попал. Про хунхузов, что на ваш отряд напали тоже рассказывай, мы их так найти и не смогли, прошли по реке, возле которой тебя подобрали, да в болото упёрлись.

– Найденов Кирилл Владимирович. Уполномоченный от Всесоюзного геологоразведочного объединения «Союз-геологоразведка» Наркомата тяжёлой промышленности СССР. Сюда прибыл из Москвы, с отрядом геологов, для проведения геологоразведки. Эти места очень перспективные, по словам местных жителей на болоте имеются выходы природного газа, полно торфяников. Вот мы и занимались поиском.

– Понятно, что ничего не понятно… а вот скажи мне Кирилл, как так получилось, что мы про вас ничего не знаем? В Усть – Уральске про ваш отряд ведать не ведают, уж я бы знал.

– Ну так мы не с Усть – Уральска выходили, наш отряд с области отправлялся, почти два месяца назад. Мы планировали в Усть- Уральск на обратном пути зайти и как раз оттуда и вернуться в Москву.

– С этим пока ясно. А расскажи ка ты мне, дорогой товарищ, где на вас напали? И кто?

– Понятие не имею кто напал, а вот где, могу точно сказать, и даже широту с долготой назвать. На том берегу болота это было, мы как раз днях в пяти от Усть-Уральска стояли, уже выходить планировали и тут такое… Я рано утром рыбу удить пошёл, люблю я это дело, и тут в лагере стрельба! Я было туда побёг, а там уже китайцы хозяйничают, мужиков ножами добивают! Меня увидели и давай стрелять, ну я не будь дураком, в болото и сиганул, да подальше убраться попытался. Убрался на свою голову… Почти две недели из болота выбирался, чуть не сгинул, пока тут не вышел. Мокрый всё время был вот и подхватил лихорадку, ну а дальше вы знаете.

– Эка тебя занесло то! Это же болото непроходимым считается! Не врёшь? – подозрительно смотрит на меня майор.

– Ну а чего мне врать то? Так всё и было, я, когда по болоту шёл, вешки оставлял, чтобы не плутать, вот по ним весь мой путь и можно отследить. Да и плот мой где-то недалеко от берега валятся должен, если хотите можем сходить да посмотреть.

– Да уж. Чего только в жизни не бывает. А точно на вас китайцы напали? Может уголовники какие?

– Может и уголовники, только азиатов среди них много было, вот на подобии ваших. И говорили они не по-русски. Я и подумал, что это китайцы. Да и одеты они были кто во что горазд. Честно говоря, мне было как-то не до того, чтобы их как следует рассмотреть, ноги бы целым унести.

– Эт ежу понятно, когда в тебя пуляют, особо в гляделки не поиграешь – задумчиво согласился командир, и тут же пристально взглянув мне в глаза спросил – Воевал?

– Приходилось – ответил я, не вдаваясь особо в подробности. Они хорошо рассмотрели моё покоцанное тельце, когда я был без сознания, так что скрывать свои ранения мне смысла нет.

– Где?

– Испания – так же односложно отвечаю я.

– Иди ты! Когда?

– С сентября по ноябрь тридцать шестого, после ранения комиссован. Под Мадридом на пулеметную очередь нарвался – рассказываю я придуманную буквально на ходу легенду. Всё равно мне с этими ребятами не по пути, возвращается с ними из тайги я не планирую, а проверить в лесу они ничего не смогут.

– И как там?

– Давят франкисты, но наши вроде должны справится. Да ты не смотри на меня так майор, я вообще считай не военный, инженер я. В Мадрид как специалиста по топоразведке, картографа направили, да вот попали мы в засаду и вот так вышло…

– Ну да, ну да, конечно инженер… – скептически и в тоже время с уважением смотрит на меня командир отряда. Он явно не поверил мне. Ну так я, когда в зеркало смотрю, сам себе не верю, что у меня высшее образование есть. Подвёл меня Кирюха своей внешностью, морда бандитская.

– Ты же понимаешь Кирилл Владимирович, что отпустить я тебя не могу? – после небольшой паузы начал командир – документов у тебя нет, как ни крути, а личность твоя требует проверки. Ты не подумай, я тебе верю, но порядок такой, сам должен понимать.

– Понимаю… – напрягся я, вот она, кульминация нашего разговора.

– Варианта всего два. Я могу тебя во временный лагерь переправить, с бойцами естественно, но тут такое дело… мало у меня их, а назад они уже сами не смогут вернуться, не найдут они нас. Мне ждать их тут не резон, и так много времени потеряно. Ну и второй вариант – с нами прогуляешься, а потом вместе вернёмся. Что скажешь? – майор испытывающе смотрит на меня.

– Не отпускай его – вмешивается в разговор доселе молчавший Макаров – пусть с нами идёт.