Читать онлайн Орлиный Приют бесплатно

Пролог

Гроза ползла медленно, лениво, огрызаясь глухими громовыми раскатами и затягивая вечернее небо низкими тяжёлыми тучами. Над городом ещё догорал закат, но глянешь вдаль, на горные вершины, – а там черным-черно. И с каждой минутой становилось всё темнее, и в тучах уже вспыхивали серебристые огни молний.

Мастер Шьян, глава Колдовского ведомства, закончил изучать документы, закрыл папку и убрал её в тумбочку. Прислушался к ворчанию грома, встал из-за стола и повернулся к окну. Гроза в горах – дело опасное… Тучи спускались с вершин чёрным туманом, затопляя улицы, молнии били в крыши домов и дороги, а дождевые ручьи мгновенно разрастались до быстроводных горных речек.

Успеет ли он вернуться домой?.. С одной стороны, лучше не рисковать. Ленивая поступь грозы весьма обманчива, и едва выйдешь на улицу, как наверняка хлынет дождь (и хорошо, если обойдётся без молний). С другой же… Осенние грозы имеют противное свойство затягиваться на несколько дней, а дожди – на недели. Которые приятнее коротать у домашнего очага, а не на работе. Тем более человеку в возрасте.

Старый колдун выглянул в окно. Тишина. Безветрие. Замершие жёлто-рыжие деревья. Неподвижные опавшие листья на древней брусчатке. Опустевшие узкие улочки. В окнах жилых домов напротив мелькают тени людей – и ставни ещё не закрыты. И гроза кажется очень далёкой – даже до Двузубой горы пока не добралась.

Решено. До дома всего ничего – две улицы. Он даже пару дел по дороге успеет сделать. На его попечении двое умирающих, о которых тоже необходимо позаботиться до грозы. Об одном точно.

Мастер Шьян закрыл сначала ставни, а потом окно. Задёрнул шторы. Набросил на плечи пальто, взялся за трость и, прихрамывая, покинул кабинет. Тщательно запер дверь. Оделся. И поковылял по длинному сумрачному коридору к лестнице. Ох уж этот третий этаж и больное колено – точно к сырости разнылось да к дождю…

Сотрудники, конечно, давно разбежались по домам, но мастер привычно заглянул в шкафчик для ключей, что висел рядом с входной дверью. Да, все ключи сданы – кроме одного. Но ключ от кабинета главы Колдовского ведомства всегда находился при нём. Слишком много тайн хранят его шкафы, тумбочки и ящики стола. Недавно один местный деятель покусился на запретное… осталось только захлопнуть мышеловку. Но для этого деятель обязательно должен воспользоваться своим ключом.

Старый колдун вышел из ведомства и закрыл входную дверь. Шепнул заклятье, и на древнем сером здании на мгновение проступила тёмная паутина защиты. Мастер Шьян удовлетворительно кивнул: всё на месте – и от подтоплений защита, и от молний, и от проникновения чужаков. На всякий случай.

На улице по-прежнему было пустынно и тихо, лишь гром (вроде бы) рокотал чуть громче и чаще. Однако колдун не медлил – удобнее перехватил трость и похромал по дороге так быстро, как позволяло колено. Он родился и вырос в Орлином Приюте и много раз убеждался в правильности местного закона: при первых же признаках грозы беги домой или под любую ближайшую крышу, пока не поздно. Ибо оно может случиться прямо сейчас.

Но – дела, ещё же дела…

Тьма накрыла внезапно. А ведь только что в стёклах домов горели закатные искры, только что казалось, что время ещё есть… Но горная гроза, как хищный зверь, долго и осторожно кралась к своей жертве, а в нужный момент прыгнула, разом преодолев огромное расстояние и погрузив Приют во мрак. И очертания домов пропали из виду. Растерянно и тревожно замигали колдовские фонари вдоль дороги. Воздух сгустился и стал душным, осенне-горьким. А в небе яростно громыхнуло.

Мастер Шьян торопливо запалил светильник, свернул с дороги и поковылял к ближайшему дому. За спиной колдуна полыхнула молния. Его заметили, и дверь распахнулась. На крыльце загорелся яркий золотой светильник, и от него к старому мастеру побежала путеводная тропа.

Колдун или колдунья… И дойти-то всего ничего…

Но в тот момент, когда мастер Шьян толкнул калитку, что-то случилось. Сначала погасли все огни – и его светильник, и путеводный, и колдовские фонари вокруг дома. Потом позади снова сверкнула молния. И в полном безветрии старого колдуна сбило с ног… нечто.

И опять ударила молния.

Глава 1. Письма

Первой мама писала нечасто. Обычно это Алья писала ей по вечерам, когда возвращалась с работы, – так, мол, и так, всё в порядке, жива-здорова. И примерно то же самое вскоре приходило от мамы. И когда сегодня утром, едва проснувшись, Алья увидела на прикроватной тумбочке письмо, то сразу подумала о новом заказе. И лишь рассмотрев на конверте размашистый почерк матери, напряглась.

Дома что-то случилось…

Она аккуратно развернула помятый лист и пробежалась глазами по неряшливым строчкам. Отложила письмо. Обдумала. Снова расправила листок и медленно перечитала.

Мама, как обычно, говорила только по существу.

«Дочка, беда у нас. Нынче утром главу Колдовского ведомства, мастера Шьяна, нашли мёртвым на Обходной дороге. Он не успел домой до грозы, попал под удар молнии и обгорел до неузнаваемости. Однако наши колдуны уверены, что молния ударила в уже мёртвое тело – мастер отчего-то истёк кровью. Быстро и насмерть. Подробностей не знаю, некогда. Потому что не всё это.

Нынче же утром не проснулись его замы. Все трое – и твой отец тоже. Не проснулись – в том смысле, дочь, что они живы, но спят каким-то странным сном. Лихорадочным. Их трясёт, и они бредят, словно больны, хотя точно здоровы. Их все наши целители проверили – здоровы. А проснуться не могут. И колдуны их разбудить не могут. Говорят, похоже на странное проклятье или воздействие. Будто бы им запрещают просыпаться, но они борются с чужим колдовством, как с болезнью, и оттого у них признаки лихорадки.

А ещё… Кто-то вскрыл древние гробницы в долине Теней. Те, знаешь, четыре – которые самые старые и с орлами у входов и на крыше. Орлов теперь там нет. Входов тоже – каменные порталы и двери сначала разворотили, а потом обломками засыпали. И зачем…

Альяра, дочка… приезжай. Ты сыскная колдунья с большим опытом работы. Наши сыскники, конечно… сыскники. Но ты же знаешь Орлиный Приют. У нас тут преступление случается раз лет в пятьдесят – если с ближайшего рудника сумеет удрать очередной ушлый каторжник. У наших очень мало опыта. Приезжай. И ради меня тоже.

Люблю».

Алья снова отложила письмо. Мама – женщина честная, прямолинейная, трезвомыслящая и совершенно не склонная ни к истерикам, ни к преувеличениям. Значит, за быстрым сухим изложением фактов кроется настоящая беда – и, кажется, настоящее преступление. Которые в Орлином Приюте действительно большая редкость, если не сказать невидаль.

«И ради меня тоже».

Да, даже если приютские сыскники откажутся от сотрудничества, она поможет родителям. И если откажутся… Кто ей запретит бродить по окрестностям, беседовать со знакомыми, размышлять над увиденным и услышанным? А после делиться сведениями с единственным журналистом (и заодно редактором) приютского «Сплетника»? Хотя обычно от её общества сыскники не отказывались – они интересовались любым опытом.

Кроме, правда, главы приютского Сыскного ведомства. Оный был очень стар и слегка подвержен предрассудкам. Например, при виде Альи частенько вспоминал вслух о том чудесном времени, когда женщинам-колдуньям разрешалось работать только целителями. А что с тех пор прошло уже лет сто и времена давно изменились (а в «большом мире» Севера ещё раньше, чем в затерянном среди гор Приюте)…

Ладно. Сначала – добраться до дома.

Алья отслужила в Сыскном ведомстве города Лихоречье десять лет, поэтому умела собираться очень быстро. Быстрее, чем на пожар. Туманы и воды колдовских рек Севера поглощали практически все заклятья и стирали действие зелий или амулетов в считанные минуты, и чем раньше колдун окажется на месте преступления, тем больше у него шансов найти следы. Она успевала почти всегда.

Через десять минут, умывшись, одевшись в дорожное платье, скрутив короткие светлые кудри в пучок и соорудив завтрак, она склонилась над рабочим столом и набросала маме ответную записку. Руки слегка подрагивали – лишь сейчас, окончательно проснувшись, Алья осознала, что может не успеть к отцу, ведь от Лихоречья до Орлиного Приюта больше недели пути лодкой. А колдовской протокой – почти три дня.

Почти три дня…

Великие реки, хоть бы колдуны не ошиблись, хоть бы это было обычное воздействие… Без постоянных обновлений оно слетает с человека довольно быстро… но не в приютские грозы. Которые вмешиваются в любые заклятья, усиливая их действие. И когда в таком случае воздействие спадёт… неизвестно. Но оно хотя бы безопасно и даже через луну человек очнётся в здравом уме. А вот если всё же это неизвестное (то есть древнее) проклятье…

Что же случилось-то?..

Алья разбила на столе склянку с чёрной водой и бросила в лужицу записку. Лужа сразу испарилась вместе с письмом – всё, отправлено. И даже уже в маминых руках. Теперь – карта проток. И сырная булка с чаем.

Карта выплеснулась на стол из второй склянки и расползлась по его поверхности, подобрав под себя рабочие папки и справочники. На карте проток не рисовали ни острова, ни материки, ни реки, ни крупные города. Их заменяли пронумерованные кружки и галочки в тех местах, где Алья ставила свои метки. Каждый год, отправляясь в отпуск, она исследовала новые пути в Орлиный Приют и искала самый короткий. И спустя семь лет нашла.

Зачем? При здоровых и отнюдь не старых родителях-колдунах, обитающих в самом, наверное, тихом месте Севера, поиски кратчайшего пути в отчий дом казались пустой тратой времени. И тогда Алья говорила себе, что просто путешествует, – не всё же сидеть сиднем в одном городе. Заодно и к другим Сыскным ведомствам присматривалась – вдруг надоест жить в Лихоречье? А оно вон как обернулось.

Алья закрыла глаза и повторила про себя давно выученный путь – по каким точкам дойти до меток, на каких городах стоят метки (и где ей предстоит ночевать), а после сверилась с картой. Всё правильно. Теперь – написать письма в гостевые дома с просьбой закрепить за ней комнаты на ночь и собрать вещи. И – в дорогу.

Три объёмные сумки были собраны ещё через десять минут и отправлены домой почтой. С собой Алья взяла лишь небольшую сумку с дорожными мелочами и несколько книг о воздействии, запрещённом колдовстве и легендах Севера. Кто знает, зачем некто вскрыл гробницы? В последние годы она забросила самообучение – слишком много работы в Сыскном ведомстве. Пора возвращаться к старым привычкам.

Тем более что в ведомстве она уже не работает. Числится – у начальства всегда острая нехватка колдунов, и оно надеется вернуть Алью обратно, – но не работает. В прошлом году, в столь же чудесное и солнечное осеннее утро, она обнаружила, что не в состоянии даже подогреть завтрак. Надорвалась. Иссякла. Почти – к счастью. «Почти» лечится – длительным отлучением от колдовства, зельями, амулетами и заклятьями целителей.

Однако возвращаться к постоянной ведомственной работе и вновь рисковать едва восстановленным даром Алья не собиралась.

Она повторно проверила книжные шкафы, заглянула поочерёдно на кухню и в спальню. Нет, ничего не забыла… А если и забыла, то хозяйка гостевого дома вышлет почтой. Алья снимает у неё комнаты лет пять, и отношения у них с хозяйкой хорошие. Да, и предупредить её не помешает…

Ещё через десять минут Алья вышла из гостевого дома, спустилась по ступенькам крыльца и сразу же разбила склянку с водой. По старой брусчатке, поглощая опавшие листья, расплылась большая лужа – вход в колдовскую протоку.

Севером правили реки, главной из которых для колдунов была река Чёрная – насыщенная силой, питающая всех людей с даром. Колдуны для реки – ворота, но в ком дар был слаб, тому она и воды давала мало, а в ком силён – много. И слабые давно научились насыщать свою воду необходимыми заклятьями и запирать их во временные склянки.

Прежде Алья на дар не жаловалась, но с некоторых пор предпочитала лишний раз его не трогать. И последние полгода, когда целители разрешили понемногу колдовать, она только и делала, что разливала по склянкам всяческие заклятья. Склянки с бытовыми уходили на продажу – ими и обычные люди могли пользоваться, а сугубо колдовские – про запас. На всякий случай.

Да, вон как всё обернулось…

Она ступила в лужу и мгновенно погрузилась в сумеречный, влажный мир протоки. Город сразу исчез, сжавшись до крохотного островка, от которого потянулась цепочка разноразмерных камней. Самый маленький – едва человек поместится, самый крупный – за пару минут пересечёшь. Самый маленький промежуток между островками – в удобный шаг, самый большой – в прыжок.

Пройдя протокой, к вечеру Алья доберётся до городка Красноречье, где и заночует. Потом ещё день пути – и вторая ночёвка в Камнеполье, последнем крупном торговом городе перед Орлиным Приютом. А дальше – насколько хватит сил. Хватит – пообедает уже дома. Не хватит – поужинает. Но она очень постарается, чтобы хватило.

Алья запоздало застегнула пальто, перекинула через плечо сумку, подобрала подол длинной клетчатой юбки, определилась с направлением и быстро зашагала с камня на камень.

***

«Дочка, дома всё по-прежнему. И отец, хвала рекам, в прежнем состоянии – да, лучше не становится, но и хуже тоже. Целители заходят к нам несколько раз в день. И говорят одно: состояние неизменно. И жизни (если не лгут, жалеючи) ничего не угрожает.

В нашем «Сплетнике» написали, что мастера Шьяна не то дикие звери порвали, не то неизвестное «когтистое» заклятье до смерти изранило. В Приюте боевое колдовство мало кто изучает, но, может, ты знаешь? Недавно заходил помощник отца, Дьют, – и он ничего подобного не знает. А к телу мастера Шьяна никого не подпускают. Даже Дьюта, хотя он теперь временно за главу Колдовского ведомства.

Ну а редактора «Сплетника» расспрашивать бесполезно – он никогда не раскрывает имена своих помощников. И не удивлюсь, если он тайно практикует краткосрочное воздействие, чтобы удивлять читателей собственной осведомлённостью.

Как дорога? Как ты, дочка? Тебе же, наверное, ещё нежелательно использовать сильные заклятья? А тут мы…»

Алья отложила мамино письмо и развернула вторую весточку – от подруги. Выбравшись из протоки час назад, она первым делом, на ближайшем же парапете у реки Красной, написала своей давней подруге Тьеде. Пятнадцать лет назад они вместе уехали из Орлиного Приюта в Лихоречье и отучились на сыскников, но Тьеду вскоре потянуло обратно – ей не понравилось в большом и шумном городе. В Сыскном ведомстве, правда, подруга давно не работала, занимаясь домашним хозяйством и детьми, но нужные связи имела.

И ответила она очень быстро, чётко разложив по пунктам необходимые сведения.

«Алья, привет. Вот что я узнала.

Первый момент.

Примерное время смерти мастера Шьяна – полвосьмого вечера. Но! Явные признаки скорой грозы появились за час до этого удара молнией. За час! А ведь даже трёхлеткам известно, что с первыми же далёкими зарницами, с первым же далёким громом надо бежать домой. Или оставаться под любой крышей, защищённой от гроз. Почему же мастер пошёл домой, когда разумнее было бы – и все бы на его месте поступили таким образом! – остаться на работе? Жена в больнице и при смерти, дома его никто не ждёт. Разве что он не мог не навестить жену. Но!

Второй момент.

Обходная дорога. С какого перепуга его понесло домой самым длинным путём? Конечно, только там позже всех закрываются продуктовые лавки… Но идти за хлебом во время надвигающейся грозы?.. Ведь куда как правильнее добежать напрямую переулками. В «захотел прогуляться» я тоже, кстати, не верю. И больница от Обходной дороги слишком далеко.

Третий момент.

Мастер Шьян вышел из Колдовского ведомства ровно в семь часов вечера – это выяснили колдуны, когда следующим утром снимали защиту с ведомства. Я сегодня днём прошлась с младшим ребёнком от Колдовского ведомства до дома мастера проулками, помня о том, что он медленно ходил и в сырость сильно хромал. Наш путь занял ровно семнадцать минут. Думается, если бы мастер Шьян отправился короткой дорогой, то он был бы жив. Если бы не…

А вот тут, Аль, четвёртый момент.

Не понимаю, почему он не воспользовался протокой. Вероятно, как колдун он иссяк – ему же за сотню лет, – но у него под рукой толпа молодых помощников. И склянки с протокой они, конечно, ему делали. А иссякший дар остаётся даром – и позволяет колдунам ходить протоками, и не захлебнутся они там водой, как обычные люди.

Так почему же он не воспользовался протокой? В три минуты бы до дома добрался – и живой! И даже в больницу бы успел заскочить.

Итого, Аль. Уверена, что мастер Шьян тоже был под воздействием. Ну не выжил он из ума настолько, чтобы идти в грозу пешком и по Обходной дороге. Он молодцом держался и маразмов за ним никто не замечал.

Опять же, воздействие. Не помню, писала я тебе или нет… Поскольку с рудников иногда сбегают опасные колдуны, мы по-прежнему постоянно изучаем воздействие. Этой весной мы проводили опыт – наблюдали, одинаково ли оно влияет на разных людей. Опыт всенародный. Мы каждый год его проводим, и каждый год выясняется, что по-разному. Иной-то защиты нет, кроме знаний себя. Хотя мы всё равно будем пытаться её придумать. И однажды – помяни моё слово! – своего добьёмся.

Наши подопытные разделились чётко на три группы. У первой вообще не было никакой сопротивляемости – сразу поддавались, а потом ничего из сделанного не помнили. Вторая группа боролась – как сейчас борется твой отец. А третья действовала наперекор: воздействие велело им спать, а подопытные начинали прыгать по комнате.

Мастер Шьян относился к третьей группе. Вот я и думаю, что и пеший путь домой, и Обходная дорога – это результат повышенного сопротивления. И, может, если бы не оно, спал бы сейчас наш глава, как твой отец… Но это, как ты понимаешь, домыслы. А факт – мастер действительно истёк кровью, и на него будто дикий зверь напал невиданных размеров. Муж сказал, всё тело искромсано. И в ожогах – от удара молнии вспыхнула одежда. Но сначала «зверь» напал – буквально за пару минут до молнии.

Но откуда у нас звери? Мы давным-давно отвадили опасное и крупное зверьё от границ города. Они даже в нашу Орлиную долину не суются. Даже долину Теней стороной обходят. И крупных птиц это тоже касается. И ни домашних животных, ни детей орлы у нас уже лет триста не воруют.

Теперь гробницы. Совершенно непонятно, зачем их вскрывать – оттуда же давным-давно всё ценное вынесли. Какие-то кости там остались, да и гробницы сохранили – в память об отцах-основателях Орлиного Приюта. Не за костями же полезли? Это же смешно!

А глава наш сыскной велел в гробницы никому ни ногой, чтобы важное не затоптали. И своих помощников туда отправил – любопытных отгонять. Поэтому я не знаю, что было до – смерть мастера Шьяна или взломанные гробницы. И связаны ли они как-то… Или просто для отвода глаз. И пусть все думают, что связаны, а на самом деле какой-нибудь старый враг мастера прибежал протокой, выследил его и убил. А гробницы так… чтобы никто не догадался.

Кстати, о врагах. Крутится рядом с Приютом пара странных личностей.

Один – отбывший наказание северный колдун. Имени его никто не знает. Он пришёл в Приют летом и обитает на западной границе города, в Третьей деревне. Помнишь, там после обвала двадцатилетней давности уцелело несколько домов? Их, конечно, давно забросили, но они вполне пригодны для проживания. Вот бывший каторжник там и осел.

Имени его никто не знает. Он появляется раза два-три в луну в лавках у Обходной дороги, набирает продуктов – и больше в городе его никто не видит. Мастер Жьюсс, наш главный сплетник, как-то поспорил, что обязательно всё об этом колдуне выведает и напишет в своей газете. А после спора он неделю ходил с подбитым глазом, сильно хромал и на всех огрызался.

Второй новенький – странствующий южный колдун. То ли Дадэ, то ли Надэ, то ли… Забыла. У них такие чудные имена, у этих южан. И сам он чудной – остановится на два-три дня в гостевом доме, побродит по городу и исчезнет на луну-другую. А потом появится и снова несколько дней бродит по улицам, точно что-то высматривает. И иногда даже кажется, что с кем-то говорит. Мой дед много рассказывал о южанах – они вроде как призраков видят. Но «вроде как» или в самом деле, он ответить затруднялся. А что колдун – это из гостевого дома донесли. Он прислуге чудеса с песком показывал.

В общем, этот южанин к нам такими наскоками весь год забегал – раз пять или шесть был. И недавно снова исчез – буквально накануне той грозы. По слухам, из гостевого дома южанин съехал за несколько часов до убийства мастера Шьяна.

И да, Алья, я уверена, что его убили. Сама знаешь, чтобы стать сыскником, мало хорошо учиться. Нужна чуйка. Без чуйки даже в училище не возьмут. И я чую – убили. Не зверь это. И не просто так мастер Шьян на Обходной дороге оказался. И отец твой уснул тоже не просто так.

Кстати. Мой старший сын хочет в сыскники. Очень прошу, найди время и загляни к нам в гости. Объясни ему, что быть обычным колдуном – оно спокойнее, чем сыскным. И хорошая работа обеспечена, и не иссякнешь внезапно, когда вся жизнь впереди.

Зайдёшь? Уже жду!

Обнимаю, подруга».

Да, сыскник, пусть и отставной, в Тьеде не дремал… За час столько сведений не насобирать. Подруга точно озаботилась делом сразу же, как только обо всём узнала (а по Приюту сплетни расходятся моментально). И, вероятно, даже собиралась написать – проговаривала про себя текст будущего письма, подбирая факты и делая выводы.

В дверь постучали – нетерпеливо и явно не в первый раз. Алья отложила письмо, поспешила к двери и впустила в комнату пожилую служанку. Та искоса и с любопытством глянула на невысокую худенькую девушку, умявшую мужскую порцию ужина и заказавшую вторую, но смолчала. Поставила полный поднос на стол, забрала пустой и быстро ушла.

Алья глянула на часы – уже девять. Помыться, поесть, написать письма – и спать. Завтра предстоит ещё один сложный дневной переход без обеда и отдыха. Зато наконец-то есть что обдумать.

Кстати, о мастере Жьюссе – неисправимом и бессменном сплетнике Орлиного Приюта…

***

«Здравствуй, Альяра!

А давай-ка сразу договоримся: ты – мне, я – тебе. Секретные сведения вытягивать и публиковать не буду, нет-нет. Удачное завершение расследования – это и в моих интересах тоже. Не нужны нам в Приюте ни паника, ни скрывающиеся преступники. Но потом с тебя подробности. И несколько рассказов об интересных случаях из твоего опыта и о жизни «большого мира». Уговор?

А дело таково.

Мастер Шьян всю последнюю неделю странновато себя вёл. Есть, знаешь, такие неочевидные детали… Их никто не заметит, если нарочно не понаблюдает, даже самые близкие. Такие, которые всегда можно объяснить старостью, усталостью… наступлением осени и погодными переменами. Вот только я мастера с пелёнок знаю – со своих, разумеется. Крепко деды наши дружили, не разлей вода были. И я уверен, что никакие перемены погоды, никакая осень не могли заставить мастера, например, опоздать на работу.

Это первая деталь – он всю неделю опаздывал на работу. Приходил на полчаса позже, на час – прихрамывая. И все думали, что колено. Но я уверен, Альяра: с разболевшимся коленом он бы вышел из дома на час раньше, чтобы по своему обыкновению прийти на работу раньше всех.

Далее.

Сколько себя помню, он всегда обедал в одно и то же время и в одном и том же месте – в «Трёх перьях». Всегда – то есть лет сто. Я иногда забегал в ту же обеденную составить ему компанию, а неделю назад прихожу – а мастера на месте нет. Я прождал его час, и всё зря. Не пришёл. Я заволновался и написал ему: мол, случилось что? А ответом было: нет, заработался.

Заработался, представляешь? Что могло случиться в нашей глуши, чтобы глава Колдовского ведомства так заработался? Причём всю неделю до своей смерти он пропускал обеды. И потому же опаздывал – думается ему хорошо в пути, он всегда много ходил за размышлениями.

Чует моё нутро, Альяра, что-то у нас стряслось. Неспроста всё. И помощники его – все трое – могли что-то знать, потому и уснули. Возможно, глава делился с ними своими подозрениями. Или они смогли бы что-то понять, опираясь на тайные знания Колдовского ведомства. И скорее всего, наши замешаны. Про чужаков-то мастер Шьян бы не смолчал. Нет-нет. Кого-то он покрывал своим молчанием. И узнать бы, кого… Но его кабинет опечатан по приказу главы Сыскного ведомства. И никого из колдунов туда не пускают, даже помощников замов. Даже Дьюта, хотя номинально он теперь глава.

Давай, Альяра, наведи шороху. Поддай жару. А я помогу. Я несколько раз пытался поговорить с сыскниками и рассказать о своих наблюдениях, но они во мне видят только старого сплетника. Никто даже выслушать не захотел. Думали, сведения для газеты клянчить буду, хотя я вообще-то не первый год живу и знаю про важность тайны следствия. И имею свои источники – и то, что сыскники никогда не добудут со своими кабинетными рожами, разузнать могу.

Приедешь в Приют – заходи. Или в редакцию, или на чай. Или пригласи. Есть ещё кое-какие мелочи, которые, возможно, тебе пригодятся. Хотя – тебе любые мелочи пригодятся, конечно.

Ах да, гробницы… Как ты знаешь, о них ходят десятки легенд, а вот истина, к сожалению или к счастью, давно потерялась в веках. Но один человек её точно знает – должность обязывает.

Удачной дороги!»

Глава Колдовского ведомства, конечно…

Легенд о гробницах и основании Орлиного Приюта и верно десятки – одна невероятнее другой. Но ни одна легенда не возникает на пустом месте. Ей нужно прочное основание, как фундамент дому. А фундаменты людей не интересуют – только красивое строение, и чем оно необычней, тем скорее запоминается и тем больше внимания привлекает. А на скрытую под землёй правду никто не обращает внимания.

Алья тоже не обращала. В детстве она с восторгом слушала сказки о Приюте и никогда не задумывалась о том, есть ли в них хоть крупица правды. А она есть – скрытая в секретных архивах главы Колдовского ведомства. И наверняка никто, кроме него (и его предшественников), истины не знал. Отец ещё год назад говорил, что глава с должности уходить не намерен, то есть… Да, лишь он и знал о гробницах всё. И, вероятно, его замы. Которые, по предположению мастера Жьюсса, смогли бы кое-что понять.

Честно ли скрывать правду от жителей города? А это зависит от того, не опасна ли правда – для простых людей, для колдунов. И раз её скрыли за ворохом небылиц… То явно не просто так.

Значит, по всему выходит, что преступник… из тех, кто уехал из Орлиного Приюта в юности и крайне редко интересовался городскими новостями. Не то знал бы об изучении воздействия – и о том, к какой группе относится мастер Шьян. И придумал бы другой способ выведать необходимое… или вывести старого колдуна из игры (дабы не мешал?).

Это ли мотив для убийства – должность? Кто-то хотел получить доступ к тайным знаниям и потому для начала освободил себе место? Или всё же дело в личности мастера – и в его личных делах? Или смерть – «грозовая» случайность? Хотел заколдовать, но гроза усилила обычное проклятье? И при чём тут взломанные гробницы?

Алья коротко записала новые сведения и свои выводы в пухлый блокнот, стянула на плечах сползшее одеяло (в гостевой комнатке под крышей было зябко) и взялась за второй ужин. Чем раньше она сегодня ляжет спать, тем вероятнее завтра пообедает дома.

***

Орлиный Приют купался в красном золоте. Шумел красно-золотой лес, стекавший с гор и опоясывающий город. Шелестели багряно-золотые деревья и кустарники в садах и крохотных парках. Терялись среди густых крон сверкающие крыши домов Красной и Жёлтой улиц. С ясно-голубого неба лились потоки ещё тёплого солнечного света.

Алья удовлетворённо посмотрела на часы – слегка за полдень. Можно позволить себе отдохнуть – и ноги с непривычки гудели, и такая в долине стояла тишина, и так остро пах осенью ветер… Каждый раз, возвращаясь домой, она выходила из протоки на Старой дороге, которая начиналась на Обходной, пересекала лес и резко взбиралась по Мшистой горе, уводя в пещеры, связывающие Орлиную долину с «большим миром».

Здесь, на Мшистой горе, природа создала несколько удобных смотровых площадок. Сел на камень, вытянул ноги – и весь Орлиный Приют как на ладони.

Две длинные Серые улицы в центре города, крест-накрест – Первая и Вторая, с самыми старыми постройками. Грубые, но основательные трёхэтажные здания с покатыми крышами давным-давно отдали ведомствам – Городскому, Колдовскому, Сыскному, Приграничному, Ремесленному, Торговому, Регистрационному, Музейному. На краю Второй Серой находилось единственное неведомственное здание – гостевой дом (с любимой всеми обеденной) «Три пера». На перекрёстке двух Серых шумел старый фонтан – орёл, резко падающий с неба за добычей, – окружённый лавочками и яркими даже сейчас цветниками.

А вокруг Серых такими же «крестиками» тянулись две Красные улицы с блестяще-красными крышами, две Жёлтые, две Зелёные, две Синие… Яркие, ровные и чёткие, словно мастерица на полотне вышила. На каждой улице по десять двухэтажных домиков, в центре «крестика» обязательно фонтан с орлом и небольшой парк для посиделок и сплетен. И все улочки выводили к окружающей город Обходной дороге – широкой, мощённой старыми булыжниками, чьи бока искрили на солнце подобно воде и сияли ночью сотнями крохотных звёзд.

От Обходной дороги шло несколько столь же широких ответвлений – к Старой и Новой дорогам, к Чёрным водопадам, Поющим гротам и каскаду Голубых озёр, сейчас скрытых вековыми деревьями. И трём одиночным чёрным «крестикам» – крохотным старым деревушкам, одна из которых, пострадавшая от обвала и наполовину разрушенная, давно необитаема, а две остальные принадлежали Колдовскому ведомству и служили опытными мастерскими. Их так и называли – Первая деревня, Вторая, Третья.

Родители Альи, как и большинство потомственных колдунов, жили на Чёрной улице – Вторая Чёрная, дом три. Угольно-чёрная блестящая крыша, «крылатый» вертун, серый с тёмными прожилками камень стен. Алья быстро отыскала приметный вертун, улыбнулась, но с тёплого валуна встала не сразу.

Обходная дорога манила и притягивала взгляд. Очень хотелось прогуляться по ней прямо сейчас – и найти место смерти мастера Шьяна, и поговорить со свидетелями, которые наверняка есть. Но…

Дома ждёт мама. И отец, к которому Алья так боялась опоздать.

Нет, сначала – домой.

Глава 2. Заинтересованное лицо

Отец выглядел неважно – осунулся, нос заострился, кожа ссохлась и пожелтела, в светлых волосах белела седина, а крепкие руки стали худыми, похожими на птичьи лапки. Его состояние менялось каждые десять-пятнадцать минут – он то погружался в глубокий сон, то вдруг начинал тяжело дышать и судорожно сжимать простыни, то метался и что-то бормотал.

– Я сделала несколько слепков, но что он говорит, непонятно, – тихо сказала мама и достала из кармана синего домашнего платья пару склянок. – Посмотри. Иногда вроде ругается, а иногда словно просит. Но чаще всего это просто… вот как сейчас. Просто бормочет.

Мама была далека от колдовства – из древнего, но давно иссякшего рода колдунов. Она отлично разбиралась в зельях и травах, но теорию колдовства в юности изучала мало, полагая, что её род навсегда утратил способность передавать дар, а на неё, по сути обычного человека, сильный колдун даже не взглянет. А отец и взглянул, и даже сразу влюбился. Что подвигло маму на самообучение, но ненадолго – в итоге она погрузилась в домашнее хозяйство и воспитание единственной дочери.

– При длительном воздействии такое часто бывает, – Алья отпустила холодную отцовскую руку и взяла склянки. – Колдун не может с ним смириться и пытается дать отпор. Слова мы используем редко, но иногда… остаются только они.

…как видимость хоть какого-то действия. Без силы, с застывшим даром, они, конечно, совершенно бесполезны.

За неимением свободного места (и тумбочка, и столик, и подоконник, и даже стулья пестрели флаконами, а в спальне стоял стойкий запах зелий) Алья села на коврик и вылила содержимое склянок на пол. На склянках темнели подписи – «День 1», «День 2», – а вот их содержимое ничем не отличалось. Та же постель – и тот же отец, исхудавший, бормочущий.

– Его прокляли вечером, – уверенно сказала Алья, изучив мечущиеся изображения в тёмных лужах. – Любое проклятье, и обновляемое воздействие тоже, выпивает основную силу, чтобы лишить способности сопротивляться, часов за шесть-восемь. Папу прокляли, когда он возвращался с работы.

…или всё-таки на работе, в Колдовском ведомстве. Как и остальных замов, и главу.

– Целители сказали то же самое, – мама вдруг расслабилась, словно не очень-то доверяла местным колдунам. – Что ночью оно незаметно пило силы, а ближе к утру ударило.

Алья собрала изображения в склянки и передала их маме. Снова села на край постели и взяла отца за руку. Пугающе дрожащая и ледяная… Всего-то за сутки заклятье превратило здорового цветущего мужчину, одного из сильнейших колдунов Орлиного Приюта, в измученного болезнью старика.

– Что целители прописали? – она потёрла ладони, призывая воду, и кожа пальцев набухла крупными чёрными каплями.

– Зелья, – мама осторожно коснулась флаконов. – Восстановительное, укрепляющее и сонное, чтобы снизить частотность метаний. Пока неясно, что это за дрянь – то ли что-то древнее и неизвестное, то ли изменённое грозой, – только зелья. По две капли каждого через два часа, включая ночные.

Да, и мама выглядела не лучшим образом – словно тоже под «грозовое» воздействие попала. Но, как и отец, крепилась, а зелёные глаза из-под взъерошенных светлых кудрей смотрели упрямо, с вызовом.

– Этого мало, – Алья сжала пальцы, и тёмная вода свилась в ручеёк, поползла по отцовской руке. – Надо постоянно питать дар, иначе он иссякнет.

– Целители не рискнули. Сказали, слишком сложное заклятье, – мама встревожилась. – И тебе нельзя. Ты же не до конца восстановилась.

Ручеёк обвил худое отцовское запястье и вернулся к Алье, замкнув кольцо, которое сразу же набухло чёрной водой. И крупные капли потекли от дочери к отцу.

– Можно. Заклятье не сложное, оно затратное – для чужаков. А для родственной крови и силы – нет. Не переживай, мам. Это мне целители рассказали, пока я в больнице валялась. Оно затратное, потому что кровь чужая – и сила чужая. Идёт отторжение, и из десяти капель принимается едва ли одна. А родственная принимается вся.

И верно – ни одна капля не стекла на постель, всё впитывалось в кожу. И с каждой минутой отцовское лицо разглаживалось, светлело, здоровело, а руки теплели. Минут через десять он вздохнул, как хорошо пообедавший человек, расслабился и уснул – спокойным здоровым сном.

– На два-три дня хватит, – Алья разорвала кольцо и втёрла в ладони остатки воды. – Ты же со всеми замами мастера Шьяна знакома? Напиши их семьям. Если они не знают это заклятье, я научу. Оно простое, даже ребёнок-колдун справится. И оно наверняка сохранит дар проклятого.

– Напишу обязательно, – мама посмотрела на неё с внимательным прищуром и велела: – А теперь обедать и в постель. Хотя бы часа на два. Даже не надейся сегодня же расследованием заняться. Если не отдохнёшь с дороги, завтра вообще не встанешь, и ты сама это знаешь. Глава Сыскного ведомства теперь ночует на работе. С ним ты сегодня поговорить успеешь… если отдохнёшь.

Алья согласно кивнула и с трудом подавила желание немедленно наведаться к сыскникам. Год восстановления сказался на её состоянии не лучшим образом – она отвыкла от нагрузок, уставала быстрее обычного и по-прежнему при утомлении засыпала на ходу. А тут – два с половиной дня трудного перехода.

– Не переживай, пап, мы тебя вытащим, – шепнула она, точно зная, что отец всё слышит, и встала.

Переодеться с дороги, помыться…

– Давай принесу обед к тебе в комнату, – предложила мама. – И разбужу… – часы показывали начало третьего. – В полпятого. Успеешь до ужина поговорить с мастером Эвьилом.

…который её, разумеется, ждёт – не может же не понимать, что она обязательно примчится к отцу. А потом отправится в Сыскное ведомство договариваться.

Алья первой вышла в коридор, широкий, светлый и чистый. Даже в столь сложное время мама следила за порядком – ни пылинки, ни соринки, свежие занавески на чистых окнах и лечебные травы в горшочках на подоконниках. И, конечно, давно приготовленная для дочери спальня – приоткрытая дверь поскрипывала на сквозняке, а из комнаты тянуло осенней свежестью.

Мама тихо затворила дверь и неуверенно спросила:

– Как думаешь, мастер возьмёт тебя в группу?..

– По закону не должен, – хмуро признала Алья. – Потерпевшие и их родственники – заинтересованные лица, которые могут навредить расследованию. Сейчас нет смысла гадать, мам. Схожу – и узнаю. А перед уходом перенесу временно папу в другую комнату. В спальне же не продохнуть от лекарств. Опасен сквозняк, но не свежий воздух. И тебе склянки с заклятьями переноса дам. И вообще, мам, скажи, что нужно. У меня две сумки склянок с собой, все запасы сюда привезла. И ещё сделаю. И можно мне колдовать, можно. Уже полгода как можно. Не волнуйся. Показать заключение целителей?

– Не надо, верю, – мама наконец-то улыбнулась. Наверное, в первый раз за три дня. – Иди. Отдыхай.

И уже у лестницы она обернулась, мягко добавив:

– Хорошо, что ты дома.

Вдвоём легче бороться с бедой, чем в одиночку.

Алья закрыла дверь в свою комнату и зло ругнулась. Если уж отцовские помощники в таком шоке от случившегося, что никто – ни один! – не сообразил предложить женщине без дара помощь хотя бы склянками, то что же с сыскниками происходит?

***

Короткая дорога от дома до Сыскного ведомства занимала минут пятнадцать, но Алья добиралась до него больше получаса – думала. Да, мастер Эвьил – весьма озабоченный предрассудками и принципами старик. Который, останься Алья в Орлином Приюте, взял бы её на работу – никуда бы не делся, – но под его началом перебирать бы ей архивные бумаги до скончания времён.

Как заявить о своём праве хотя бы на сведения – хотя бы на уже добытые? Как убедить старого сыскника в собственной полезности и необходимости? Как…

Мама, конечно, о местных сыскниках слишком плохого мнения. Да, преступления в Приюте – огромная редкость, но все местные ведомственные учились в других городах, проходили там практику, работали несколько лет. И опыт расследований имели, и газеты, чтобы следить за научными достижениями, наверняка выписывали.

Однако опыт лишь тогда полезен, когда он непрерывен. Как и теоретические знания хороши только при постоянной практике. А что с первым, что со вторым у местных были проблемы.

В конце концов Алья плюнула на свои сомнения – и будь что будет, невозможно подобрать верные доводы, когда не знаешь, чем ответит собеседник, – в три минуты добралась до Первой Серой улицы и ещё через три оказалась у Сыскного ведомства.

Широкие ступени крыльца, усыпанные рыжими листьями, массивные двери, крупная кладка изъязвленных серых стен, высокие, частично зашторенные окна – когда-то, лет двадцать назад, это её пугало. Казалось, здание нависает над ней, сурово хмурясь тёмными окнами. Не принимает. Подозревает в нехорошем. Или проверяет. Однако Алья всё равно лет с семи мечтала работать здесь, как дед-сыскник. А мечты иногда так странно сбываются…

Она приподняла подол длинного, в тёмно-синюю клетку платья и смело поднялась по ступеням. Благослови, Чёрная…

Двери лишь казались тяжёлыми – правая открылась быстро, легко и бесшумно. Алья шагнула в коридор и сразу же сощурилась. После осеннего солнца в помещении показалось сумрачно и сыро.

А слева, от стола дежурного, раздалось весёлое:

– Ну и ну! Уже добралась? А мастер тебя завтра ждал!

– Бьён? – она с трудом узнала школьного приятеля, и то по голосу. – А ты здесь откуда? Ты же в Дивноводье…

– …служил, – Бьён басовито хмыкнул, и его стул скрипнул, отодвигаясь. – А три года назад приехал в отпуск навестить родителей и внезапно женился. Помнишь Зьюту? Ну вот… Ждём второго ребёнка, дорога снова противопоказана. Поэтому пока тут. Но всё ещё надеюсь вернуться к нормальной работе.

Алья прикинула, что Бьён должен был прослужить лет семь, да и Дивноводье – огромный город, больше Лихоречья. А в больших городах у сыскников всегда полно работы. Хоть кто-то с опытом – отлично…

Они не виделись с окончания школы – сразу же разъехались по разным городам. За это время щуплый и сутулый мальчишка превратился в крупного, уверенного в себе парня, но свои светлые волосы он по-прежнему собирал в хвост, а синие северные глаза искрились знакомым весельем.

– Ты здесь дежурный? – удивилась Алья, оглядев длинный коридор с единственным столом и стулом у двери. – Всего лишь? С твоим-то опытом?

– Потому что здесь всего две должности – глава и его зам, – фыркнул Бьён. – А остальные… Куда пошлют, там и протираем штаны.

Алья сочувственно кивнула. С одной стороны, отсутствие преступлений – это хорошо, а с другой… не очень и не для всех.

– Зато есть время для учёбы, – Бьён похлопал по стопке книг. – За три года здесь узнал больше, чем за три года в сыскном училище. И точно знаю, что всё пригодится. А ты, – и его глаза стали серьёзными, – поднимайся к главе. Он ещё вчера вечером велел сразу отправлять тебя к нему. Третий этаж, пятый кабинет.

Алья кивнула и осторожно спросила:

– А вообще… как он?

– Плохо, – Бьён понизил голос. – В глубоком шоке. У мастера Эвьила два дня был такой вид, словно случилось что-то, чего случиться ну никак не может. Он с мастером Шьяном не ладил – я лично слышал, как они несколько раз ругались, – но… Они сколько знакомы? Всю жизнь. Думаю, смерть мастера Шьяна сильно ударила по нашему главе. Кажется, он до сих пор в это не верит. А в убийство и подавно.

– Когда за пятьдесят лет работы ловишь всего-то одного беглого каторжника, это нормально, – Алья тоже понизила голос. – Я, честно говоря, тоже… Никак не могу поверить в убийство, Бьён. Ты видел труп? Осматривал?

– Не довелось, – недовольно поморщился Бьён. Зачем-то огляделся и прошептал: – Говорят, мастер Шьян до того боялся умереть в одиночестве – детей-то нет, одни бесконечные племянники по всему Северу, а жена не колдунья и уже очень плоха, – что наколол себе колдовские знаки быстрого разложения. И теперь его тело вне колдовского мешка расползается на глазах. Чудо, что его быстро нашёл колдун. Поэтому тело никому не показывают, только слепки. Вот их я видел.

– И?.. – насторожилась Алья.

Бьён плюхнулся на стул, открыл книгу и усмехнулся:

– Боишься, что наш глава по закону тебя пошлёт? Зря боишься. Мастер готов принять любую помощь. А если всё-таки пошлёт… – он перегнулся через стол и веско сказал: – Не сомневайся, Аль, у нас убийство. Первое лет за триста. Если пошлёт, расскажу подробности. Но потом. Иди. Мимо меня и до конца коридора. Третий этаж, пятый кабинет.

И Алья спохватилась: Бьён же на работе. А вот она ещё нет. И старый школьный приятель не имеет права раскрывать ей детали следствия даже по старой дружбе. Тем более на рабочем месте.

– Извини, – смутилась она.

– На чай вечером заходи, если что, – понимающе улыбнулся Бьён. – Первая Жёлтая улица, дом восемь. И если ничего – тоже заходи.

Алья тихо фыркнула: на чай её теперь будут звать все подряд. Для начала по старому обычаю, а потом, конечно, из любопытства. И о «большом мире» разузнать, и о деле мастера Шьяна.

– Спасибо, – поблагодарила она.

До лестницы Алья дошла быстро, а вот на ступеньках её уверенный шаг замедлился. И вроде нечего бояться, но в душе что-то… боялось. Или опасалось. То ли отказа… то ли просто старого сыскника – больно тот резок и нетерпим ко всему, по его мнению, неправильному. И душа то тревожно замирала, то нервничала – и пыталась оттянуть неизбежное.

Разумеется, безуспешно.

Третий этаж. Пятый кабинет. И грубоватый голос из-за приоткрытой двери, едва Алья, расстегнув пальто, остановилась напротив:

– Заходи, чего ждёшь?

Ну, с Чёрной…

Мастер Эвьил, несмотря на преклонный возраст, был высок и могуч, имел прекрасную осанку, загорелую дочерна кожу, густую копну седых волос и крупный крючковатый нос. Его кабинет напоминал гнездо – пыльное, беспорядочно заставленное стульями и столиками, заваленное папками и бумагами. И смотрел старый сыскник натуральным орлом – приметившим свою жертву. Неприятные светлые глаза уставились на вошедшую девушку с деловито-хищным интересом.

– Раз так быстро добралась, значит, не растеряла за болезнью навыков, – грубовато заметил глава Сыскного ведомства и выпнул из-за стола придвинутый стул, едва тот не опрокинув. – Садись. Говорить будем.

– Здравствуйте, мастер, – осторожно произнесла Алья и присела на краешек стула, устроив на коленях сумку.

Ибо не каждый вечер добрый. Да и не совсем ещё вечер.

Мастер Эвьил опёрся о рабочий стол и снизошёл до ответного:

– И тебе не хворать, особливо по колдовской части, – и прямо сказал: – Мои колдуны хоть и обучались сыскному делу, в последний раз за преступником бегали лет двадцать назад. А колдуны не сыскные вообще никогда не бегали. Касательно убийства и расследования… то же самое. А Бьён, если не знаешь, по кражам работал. Ты среди нас сейчас единственный сыскник с опытом расследования убийств. Если по существу.

– А как же… – неловко начала Алья.

– А вот так, – криво ухмыльнулся мастер Эвьил. – Заинтересованность лица, знаешь ли, имеет две стороны – или помешать делу, или раскрыть его наверняка. Я слыхал о таких – кто ради своего землю носом рыл и раскапывал то, на что незаинтересованные не обращали внимания, полагая неважной мелочью. А потом собирал из этих мелочей мощные доказательства. И ты будешь землю рыть, Альяра. Костьми ради отца ляжешь. Ни один целитель не вычислил суть проклятья. Вероятно, о нём знает лишь собственно проклявший. Но для тебя незнание – не поблажка, так? Ты вряд ли простишь себе, если наш уважаемый мастер Ферьеш превратится в «овощ» или не очнётся вообще. И отыщешь проклявшего, чтобы спасти отца. Иль я неправ?

Алья молча кивнула: прав.

– А самое главное, – продолжал глава, – это твоё долгое отсутствие. У тебя здесь ни с кем нет крепких связей, кроме родителей да пары школьных подружек. Да и связи эти, поди, порядком поизносились. У тебя ни к кому нет особенных симпатий – и ты никого не пожалеешь, если почуешь преступника. И обид ни на кого нет – не осудишь почём зря из мести или по старой злобе.

Значит, точно кто-то из своих – из местных, приютских… И от этого мастеру Эвьилу тяжело вдвойне – все же здесь свои… кроме двух странноватых новичков, о которых писала Тьеда. Или не двух?

– Кто ещё войдёт в группу? – Алья наконец успокоилась и посмотрела своему собеседнику в глаза. – Кто её возглавит? У меня нет полномочий вести следствие, вы же знаете. Колдуны – это всегда помощники сыскников. Всего лишь.

– И многие из вас не обучены думать, только делать, то есть выполнять приказы, – мастер Эвьил скривился. – Да-да, знаю. Весьма глупое, на мой взгляд, разделение. Никогда не одобрял такого обучения. Но ты весь последний год работала одна, на себя, и должна соображать получше иных колдунов. Однако… да. Снова да. Я решил пригласить сыскника со стороны. Для пущей, так сказать, беспристрастности.

Алья внутренне расслабилась. Очень правильное решение. Потому что в своей беспристрастности, столь важной в сыскном деле, она уверена не была. Да, слишком уж в Приюте все свои. Город – как одна большая семья. Хотя и в ней, как известно, не без урода. И она его найдёт – с чужой помощью или без. И меньше чем за луну. И заставит снять заклятье со всех пострадавших (или хотя бы рассказать о нём целителям).

– Кого именно? – она сосредоточенно посмотрела на старого сыскника.

– У меня давно есть список на случай внезапных каторжников или иных незваных гостей, – мастер Эвьил поворошил стопку бумаг. – Каждый год отлавливаю наших отпускников, работающих в других городах, и уточняю, к кому бы обратиться. Из таких, кто и с большим опытом, и в свободном сыске, и недалеко от нас. На данный момент свободен и поблизости оказался лишь один – мастер Ирьян. Тридцать пять лет в сыске. Два года назад уволился по причине, так сказать, здоровья – то есть надоело без выходных и отпусков гоняться за преступниками. Обитает в Камнеполье. Приглашение я отправил ещё третьего дня. Мастер Ирьян согласился, и я жду его завтра после обеда. И тебя вместе с ним – на совещание.

Ну да, прикинула Алья, от Камнеполья до Орлиного Приюта около трёх дней пути – обычным ходом и с остановками на ночлег. Сначала лодкой по реке Мелкой до долины Пристаней, а потом паромом через рукотворные пещеры по реке Чёрной до подземного причала у горы Мшистой. И после ещё пару часов пешком по подгорному пути до Старой дороги. На каждой остановке есть гостевые комнаты (или пещеры), и сейчас мастер Ирьян, должно быть, недалеко от горы Мшистой. Или всё-таки в Приюте, если пренебрёг полноценным ночным отдыхом.

Она бы точно пренебрегла и постаралась приехать раньше оговоренного срока, чтобы провести предварительную проверку. Нельзя ввязываться в расследование даже за очень большие деньги, если не понимаешь всей сути случившегося. Нельзя даже соглашаться загодя, не побывав на месте и не осмотревшись. У ведомственных, конечно, нет выбора – куда начальство отправило, туда и летишь. А вот у свободных сыскников выбор есть.

Если мастер Ирьян сразу согласился, то он либо очень – очень! – нуждается в деньгах, либо связан с обитателями Орлиного Приюта кровным родством и (или) давней дружбой. Или же чрезмерно любит загадочные дела… что, впрочем, вряд ли. Любители острых дел не увольняются со службы до глубокой старости. Даже из-за слабого здоровья.

Или первое, или второе. Интересно, что он за человек – и сыскник…

– Из Камнеполья прислали архивную справку и послужной список мастера Ирьяна, – словно прочитав мысли Альи, сообщил глава и снова зашуршал бумагами. – Показать?

– Конечно, – кивнула она.

Мастер Эвьил выкопал из стопки бумаг тонкую папку и бросил её на край стола. Алья взяла документы и быстро их просмотрела.

Послужной список весьма впечатлял – за год мастер Ирьян ухитрялся раскрывать до десяти сложных дел. А вот внешне сыскник впечатления не производил – никакого. Худое остроносое лицо, тонкая шея, узкие плечи, большие глаза, рассеянный взор. С отросшими волосами и в шляпе набекрень он больше походил на замечтавшегося художника. И казался гораздо моложе своих пятидесяти с лишним лет.

И, кажется, кого-то напоминал…

– Знакомый? – сразу отметил мастер Эвьил.

– Всё может быть, – Алья достала из кармана сумки склянку. – Камнеполье не так далеко от моего Лихоречья. Могли встречаться. Или в газетах о его подвигах читала. Подумать надо.

Старый сыскник хмыкнул, глядя, как она заливает бумаги колдовской водой, а после сливает её обратно в склянку – сделав слепок и портрета, и послужного списка.

– А сама что ж, боишься? Колдовать?

– Нет, – скупо ответила Алья, убирая склянку. – Не считаю нужным тратить силу там, где можно обойтись заготовкой. У вас свои помощники даже для простых дел, а у меня – свои. Не вижу в этом ничего предосудительного.

– Смела, – цокнул языком мастер Эвьил и забрал папку. – Честна. Это хорошо. Не люблю подхалимов. И, поди, сведения по мастеру Шьяну потребуешь сейчас же выдать? До утра не дотерпишь?

– Рано утром я хочу сходить в гробницы, – она спокойно встретила прищуренный взгляд старого сыскника. – Вы верно сказали, у меня – и у моего отца – мало времени. Я не хочу терять ни ночи. Ни часа. Хотя бы позвольте мне сделать слепки со всех материалов – от слепков трупа мастера Шьяна до опросов. Не верю, чтобы вы были в таком шоке, что не опросили под заклятьем правды всех приютских колдунов – не они ли прокляли замов, – и не поговорили с тем, кто нашёл тело мастера Шьяна. На сегодня мне хватит и слепков. А завтра на совещании, когда прибудет мастер Ирьян, расскажете остальное.

Алья договорила – и осеклась, смутилась. Глава Сыскного ведомства – не помощник и не заказчик, чтобы им командовать…

Глаза мастера Эвьила сверкнули весельем, и он хохотнул:

– Молодец. Хваткая. Нет, ни документы не дам, ни слепки с них сделать не разрешу. Замешаны свои, Альяра. Свои, – подчеркнул он, посуровев. – Нельзя, чтобы сведения просочились в город. Верю, что сама не расскажешь – никому, даже матери, – но склянку можно обронить. Или просмотреть её содержимое, пока ты спишь. Я подозреваю всех. И иногда даже самого себя. Пошли, – глава с грохотом отодвинулся от стола и встал. – Читай, смотри, делай пометки. Но только здесь.

В стене слева темнела неприметная дверь – личный архив.

Алья молча встала, сняла пальто, аккуратно повесила его на спинку стула и достала из сумки рабочий блокнот.

Если глава подозревает даже себя – совсем дрянь дело…

– Пока в случае замов мы предполагаем воздействие – или сложное обновляемое, или «грозовое», – мастер Эвьил достал из ящика стола ключ. – Но сложное по склянкам не разлить. Использовать его может только колдун. А вас чему учили?

– Колдовские знания на всём Севере едины, – отозвалась Алья. – Всё верно.

– То есть у нас либо один преступник-колдун, либо их двое-трое, и один из них колдун, – мрачно подытожил глава и отпер дверь. – Да. Мы всех приютских колдунов проверили под заклятьем правды – все наши непричастны. То есть эта скотина пришла сюда протокой, сделала дело и сбежала. Или затаилась у родичей. И либо Шьян был её целью, либо что-то другое, что дальше доделают помощники из обычных людей. Но опросить под правдой весь город… крайне затруднительно.

Мягко говоря. По северным меркам Орлиный Приют считался маленьким, однако… Больше двухсот жилых домов. Больше двухсот семей. А семьи традиционно многодетные – не меньше трёх ребятишек. Пока опрашиваешь одну семью, весть разлетится по всему Приюту и затаившийся преступник успеет сделать ноги и растворится в «большом мире» – многолюдном Севере. И поминай как звали.

– Приезд нового сыскника не останется незамеченным, – осторожно отметила Алья. – Как и мой. Пойдут слухи, и они быстро дойдут до нужных ушей.

– Но к тому времени проверенные колдуны успеют расставить следящие артефакты по всем дорогам и тайным тропам, ведущим в «большой мир», – хмуро произнёс мастер Эвьил. – Они уже ставят – Дьют лично руководит работой. И ни одна мышь не проскочит – разве что протокой. К завтрашнему утру большая часть входов-выходов из Приюта будет под круглосуточным наблюдением. А позже мы и окрестные долины артефактами охватим.

– А новеньких вы проверили? – Алья вспомнила о колдуне-каторжнике и загадочном южанине.

– Бывший каторжник как колдун пуст, – глава первым вошёл в архив. – Мои, как положено, проверяют его дважды в луну. Его дар полностью иссяк и уже никогда не восстановится. Но ты проверь, если хочешь. А южанин исчез – в городе его уже дня три никто не видел. Но погоди, расставим все следящие артефакты – узнаем точно. Дьют предлагает запустить «орлиный глаз»… Возможно, придётся. Заходи, чего мнёшься?

Алья невольно поёжилась.

Орлиный Приют исстари владел несколькими древними артефактами, но работали из них лишь два – защитник города и «орлиный глаз». Последний позволял отследить кого угодно и где угодно – даже в соседних долинах, даже на перевалах, даже в пещерах, даже в протоке, – лишь имя назови. Лишь каплю крови капни. Однако хватало его всего-то на трое суток, и для этого колдунам Приюта придётся отдать все свои силы. Вообще всем колдунам – и Алье тоже. Вообще все силы.

– Само собой, без конкретных подозреваемых «глаз» использовать бессмысленно, – недовольно добавил мастер Эвьил. – Но если эта скотина не у родичей или друзей таится, а шастает к нам протоками, если мы узнаем, кто и зачем, да смастерим западню… Но это потом.

Архив оказался практически пустым – небольшая комнатка без окон, рабочий стол у стены и стул рядом. И несколько папок и склянок на столе.

И следящий артефакт в виде яркого серебристого светильника на стене.

– Меня вы тоже подозреваете? – не удержалась Алья, отодвигая стул.

– Я подозреваю всех, – веско и мрачно повторил глава. – И даже то, что твой отец под заклятьем, тебя от подозрений не защищает – возможно, он потому и живой, что является твоим отцом и ты его любишь. А остальные замы – за компанию и для отвода глаз. В отличие от несчастного, упокой реки его душу, мастера Шьяна. Опять же, для почти иссякшей ты прискакала слишком быстро. И ещё проверить надобно, из своего ли Лихоречья.

Алья с изумлением посмотрела на мастера Эвьила, но так и не поняла, шутит он или всерьёз.

– Изучай, – резковато велел старый сыскник, – думаю, пары часов тебе хватит. Закончишь – стучи, я буду в кабинете. Разрешение на осмотр гробниц напишу.

Он вышел и захлопнул дверь. В замке зловеще звякнул ключ.

Ну что ж… Приступим.

Глава 3. Встреча

Мама ни о чём не спрашивала – ни вечером, когда Алья вернулась домой, ни утром. Молча накрывала на стол, улыбалась и сразу же уходила к отцу. А утром лишь одно сказала: обоим пострадавшим замам – мастерам Гьятту и Сьюрсу – помощь колдуна в сохранении дара не нужна. Первому помогают братья, а ко второму вчера из Камнеполья приехал младший сын, тоже колдун, и вовремя заметил беду.

Алья вычеркнула из внутреннего списка дел помощь пострадавшим, проверила состояние отца и собралась в гробницы. Пешком – ибо, как и покойный мастер Шьян, любила думать на ходу. До долины Теней два часа пути – через город, к Поющим гротам и подгорному проходу, через рукотворные пещеры и каменистую пустошь. А вот обратно – протокой. Мастер Эвьил назначил совещание на послеобеденное время, то есть к часу дня надо вернуться в город.

– Мам, я ушла! Не знаю, когда вернусь, так что не теряй!

– Обед с собой возьми – в «холодном» шкафу, – отозвалась мама из спальни. – Жёлтый свёрток в нижнем ящике. И воды набери. В долине Теней, сама знаешь, ничего, кроме пыли и древних камней.

– Спасибо!

На сыскной работе Алья привыкла обходиться без обедов, но здесь мама этого не допустит.

Из дома она вышла, едва рассвело – и едва солнце заискрило на снежной шапке горы Двузубой, а сизо-серое небо погасило звёзды. По тихим улицам ещё бродил прохладный и сырой сумрак, но день обещал быть солнечным, тёплым.

– Ты помнишь, что в долине Теней всегда холоднее, чем здесь? – строго спросила с балкона мама. – Шапку взяла?

Алья обернулась и подняла сумку с привязанным к длинному ремню синим шарфом.

– Да, не переживай.

Дети и в тридцать лет для родителей остаются детьми, особенно если временно проживают с ними под одной крышей.

Она помахала маме и быстро зашагала по старой тёмной брусчатке вдоль притихших чёрно-серых домов.

***

Покойный мастер Шьян был мужчиной крупным, сильным. И дар в нём не иссяк – сила (и очень много силы) бродила по крови, отчего мёртвое тело время от времени мелко подёргивалось. Прежде чем приступить к изучению ран, Алья засекла время и отметила, как часто случались судороги – каждые восемь минут. А это значит, что силы в главе Колдовского ведомства на момент смерти хватало. Он даже от молнии смог бы защититься – во всяком случае, отделался бы лёгкими ожогами.

Хотя обожгла колдуна вовсе не молния. И от этого заклятья действительно трудно защититься, если не тренироваться (как делали сыскные колдуны) долго и целенаправленно.

Проводивший опознание и изучение колдун слил в склянки три слепка. На первом – скрюченное, покрытое копотью, вздрагивающее тело. На втором – оно же, но с заклятьем опознания: оное «смыло» копоть и показало то, что находилось под ней – кожа в царапинах и крови, живого места нет. На третьем – мастер Шьян без копоти, царапин и одежды, с длинной цепочкой выколотых знаков быстрого разложения на левом предплечье.

В первую очередь Алья отметила именно знаки. И сразу вспомнила, что рассказывал о мастере Шьяне отец – глава колдовал левой рукой. Все дела делал правой, а вот колдовал только левой. Если бы он наносил на себя знаки сам, цепочка находилась бы сейчас на правой руке. Значит, не сам. Значит, кто-то очень не хотел, чтобы тело старого колдуна нашли и исследовали. Он тоже находился под сложным длительным воздействием несколько дней? Знаки уже успели зажить, им неделя, не меньше. А глава их не заметил.

И тот, кто это сделал, или не знал об особенностях мастера Шьяна (надо спросить у Дьюта, многие ли знали), или второпях забыл. Или нарочно сделал знаки на левой руке – ложным следом, чтобы никто не заподозрил близко знакомого человека. Местного.

Кто пустил слух, что глава нанёс знаки сам?

Кстати. Мастер Жьюсс написал, что старый колдун всю неделю перед смертью вёл себя странно. Вот и ответ – воздействие. Или всё то же подчиняющее проклятье, из-за которого спят его замы. Из-за которого он и нарушал свои вековые правила, забывал о старых привычках.

Далее – царапины. С порезанными мертвецами Алья имела дело почти так же часто, как с задушенными (то есть немногим реже, чем с утопленными), и без колдовства давно умела определять, какой именно нож использовался – кухонный, охотничий, военный, лекарский, из набора писчих принадлежностей или самодельная заточка.

Или же когти.

В Музейном ведомстве под заколдованным стеклом хранились куски кожи первых обитателей местных гор. Кости и вещи постоянно находили после обвалов в Орлиной долине, а почти целые тела – после схода ледников в окрестных долинах. Тела захоранивали, но прежде с них срезались куски кожи со старыми знаками или ранами. Так все обитатели Приюта с детства знали, как выглядит нападение горного орла – по рваным ранам на срезанных кусках кожи.

Алья мысленно сравнила исцарапанную «музейную» кожу и раны на теле мастера Шьяна. И не нашла видимых отличий. А успел ли колдун измерить глубину ран… потом будет понятно из отчёта. Сначала она хотела составить своё мнение о случившемся.

И последнее – гарь на коже. Ожогов нет – ни одного. То есть использовался так называемый «безопасный огонь». Одно из распространённых заклятий сыскных колдунов. Алья и сама часто к нему прибегала, когда выкуривала преступников из убежищ – вспыхнувшая одежда вызывала приступ паники, и люди или выскакивали из укрытий за помощью, или на время забывали об обороне, или обозначали себя и показывали, где именно прячутся. Для кожи и волос огонь не представлял опасности, но почти полностью сжигал одежду – и человек покрывался слоем копоти.

Наставники из училища уверяли, что это сугубо сыскное заклятье и обычные колдуны им не владеют. Алья умела зажигать вещи лет в десять, но её дед-сыскник научил. И не научились ли этому остальные местные колдуны? В Орлином Приюте тихо – и скучно. Только и остаётся что учиться. Постоянно и всему подряд. У друзей. У родни. Или таки в училище.

Зачем огонь? Чтобы глава запаниковал и не успел применить исцеляющее заклятье? Чтобы не подпустить никого к телу – чтобы подействовали знаки разложения? Или чтобы, опять же, направить сыскников по ложному следу?

Вопросы, вопросы – одни вопросы…

Кому же вы помешали, мастер? В Приюте вас уважали и почитали, вы возглавляли Колдовское ведомство без малого лет пятьдесят, и никогда ни отец, ни мастер Гьятт не отзывались о вас плохо. Не ворчали, не ругали старым маразматиком, не намекали, что пора бы на покой… Кто-то решил, что вы засиделись? И слишком ревностно относитесь к колдовскому имуществу города, не подпуская никого к древним знаниям?

А вот в «большом мире» отношение могло быть иным. Детей нет, жена умирает, наследство приличное, а племянников различной степени родства пруд пруди. Вот там-то не почтение на первом месте, особенно от родственников по линии жены, а деньги. Семейные сокровища. Родовые тайны ремесла. И прочее.

И причём всё-таки уснувшие замы и вскрытые гробницы?..

***

За воспоминаниями и размышлениями Алья быстро добралась до Обходной дороги – собственно, обе Чёрные улицы находились рядом с ней, десять минут неспешным шагом вдоль домов и продуктовых лавок, через крохотный парк на окраине. И как здесь оказался мастер Шьян, если Чёрные улицы соседствовали с Серыми, а старый колдун жил на Первой Чёрной?.. На Обходную дорогу ему вообще не было нужды идти…

Если только он, будучи под заклятьем и сопротивляясь ему, не захотел срочно кое с кем повидаться.

Алья припомнила отчёт сыскника: тело мастера Шьяна обнаружил мастер Ульюс, обитавший на Второй Чёрной улице, дом десять. Мастер утверждал, что заметил старого колдуна незадолго до его смерти – разбирал чердак и выглянул в окно посмотреть на грозу. И увидел прихрамывающую фигуру, бредущую по Обходной дороге со стороны улиц Красных.

В Орлином Приюте было всего двадцать улиц, расположенных очень просто. На севере, у Обходной дороги, слева направо три «крестика» – Красные, Синие и Белые улицы. Ниже (если смотреть на карту), в центре города, ряд «крестиков» Чёрных, Серых и Коричневых улиц. Далее, южнее, третий ряд – улицы Голубые, Зелёные и Жёлтые. А ниже, напротив Зелёных, единственный «крест» улиц Фиолетовых.

Когда-то рядом с Фиолетовыми находились улицы Багровые и Серебряные, но лет двести назад на юге сильно горели леса, и огонь остановили уже на границе города. Багровые и Серебряные выгорели полностью, а на Фиолетовых в то время (как и сейчас) обитали колдуны, и они спасли свои дома. А на месте сгоревших улиц появились сначала парки, потом лавки и торговые ряды, а после началась стихийная застройка домиками различных форм и расцветок (ныне это посёлки Первый и Второй). Дома задумывались гостевыми, но со временем гости города их выкупили. Приют привлекал тишиной тех, кто устал от суеты «большой земли».

Чтобы быстро попасть к себе, мастеру Шьяну требовалось добраться до перекрестья Серых улиц, а потом пересечь крохотный парк, лежащий между Серыми и Чёрными улицами, – и сразу из него выйти к своему дому. Улицы Красные находились рядом с Чёрными, да, теоретически глава мог пойти и этим путём, вот только он длиннее минут на десять-пятнадцать. Не годится для человека с больным коленом. Не годится, учитывая скорую грозу.

Мог ли он забрести туда случайно? Было ли это побочным следствием сопротивляемости?

При этом на Красных улицах мастера Шьяна никто не ждал. Сыскники бегло опросили обитателей Красных и выяснили, что о встрече он ни с кем не договаривался. А мастер Ульюс, завидев главу Колдовского ведомства, покинул чердак и поспешил к входной двери. Однако когда он вышел на крыльцо, гроза уже накрыла город. Резко потемнело. Мастер зажёг путеводный светильник – старый колдун находился совсем рядом, буквально за оградой дома, – но почти сразу же что-то случилось.

Огни вдруг погасли – все. И фонари на Обходной дороге, Чёрных улицах и у дома, и светильник мастера Шьяна, и путеводный заодно. А потом ударила молния. Мастер Ульюс видел лишь одну, а вот его дети, наблюдавшие за грозой со второго этажа, утверждали, что видели вторую, то есть первую, – когда уже стемнело, но фонари ещё горели. И ударила она в дорогу совсем рядом с мастером Шьяном.

Ветер зашуршал опавшими листьями. Алья очнулась от раздумий и обнаружила себя замершей на Обходной дороге. Ей бы развернуться и пойти к пресловутым Красным улицам и дальше, к дороге на Поющие гроты, а она стоит на прежнем месте и смотрит на крайний дом Второй Чёрной улицы. Если проследовать в этом направлении, то минут через пять можно изучить место смерти мастера Шьяна.

Решено. И Алья поспешила по Обходной дороге к краю Второй Чёрной улицы.

Молнии. Одна «погасила» свет. Вторая «убила» старого колдуна. Мастер Ульюс под заклятьем правды заявил, что нашёл его уже мёртвым. Обгоревшим. В луже крови. На дорожке – у ограды собственного дома. Добежал – и увидел, как сквозь копоть светятся на коже мастера Шьяна знаки. Не понял, какие, и на всякий случай быстро завернул труп в колдовской мешок. И тем самым спас единственное вещественное доказательство, ибо из праха тело уже не собрать.

Пах сыростью старый лес по правой стороне Обходной дороги. Темнели сквозь осеннее кружево парковых деревьев дома слева. Искрила брусчатка. А там, куда шла Алья, звучали тихие голоса.

Два голоса. Один спрашивал, второй отвечал.

Она ускорила шаг. И через пару минут увидела следующее.

Возле ограды дома номер десять стояли двое. Мастер Ульюс – высокий, полноватый, в вечной своей тёмной шапочке, которую он не снимал даже летом, и наброшенном на домашние рубаху-штаны новом пальто. И его противоположность – невысокий худощавый мужчина в поношенном сером пальто явно большего размера и шляпе, сдвинутой на затылок.

И Алья сразу, по спине, поняла, кто второй человек. Которому вообще-то положено отдыхать в гостевом доме после долгого перехода.

– Вы видели, как вспыхнуло тело? – строго спрашивал худощавый. Голос у него был тихий и хриплый, словно после болезни.

– Нет, мастер, – сдержанно и басовито отвечал мастер Ульюс. – Огня не видел. Только вспышку молнии.

Второй услышал звук шагов и проворно обернулся, оказавшись приглашённым из Камнеполья сыскником. С тем же рассеянным взглядом и отросшими, растрёпанными светлыми волосами. Его штаны и ботинки, как и пальто, знавали лучшие дни, но мастера Ирьяна это не смущало. Он работал.

– Утра доброго, Альяра, – сыскник улыбнулся. – Да, я вас знаю. Нет, мы с вами не встречались. Да, вероятно, вы обо мне слышали и даже в газете читали – и потому вам кажется, что вы где-то меня видели. Нет, в Сыскном ведомстве я ещё не был. Предпочитаю сначала сам свидетелей послушать и только потом чужие отчёты читать. А совещание состоится после обеда – так зачем время зря терять? И вы того же мнения, верно? Вы здесь целенаправленно или по пути в гробницы завернули?

– Д-доброго… – с запинкой, растерянно ответила Алья и почему-то посмотрела на столь же озадаченного мастера Ульюса.

Вообще-то до обращения «вы» нужно дожить и дослужить (и заслужить его). Мысли читать не умеет никто – ни колдуны, ни обычные люди. И потом… слишком уж внезапна встреча.

А мастер Ирьян невозмутимо продолжал:

– Если вы в гробницы, то я позволю себе составить вам компанию. Очень, знаете ли, любопытно взглянуть на столь необычный взлом. Да и на наскальные гробницы – дивная редкость, а я до них слаб. Вы же меня проводите? Карту города я ещё вчера вечером выучил, а окрестности – это… окрестности. Здесь нужна помощь местных.

Алья кивнула: конечно, проводит.

Сыскник же посмотрел внимательно и с подкупающей искренностью добавил:

– Очень рад поработать с вами. У вас прекрасный послужной список, вы сильная колдунья. Я читал ваше дело. И очень, очень рад, что вы здесь. Продолжим? – и он повернулся к допрашиваемому: – Так почему же, по-вашему, тело обгорело – но не горело? И разве у вас в горах случаются «острые» молнии, которые рвут тело когтями?

А мастер Ульюс выразительно посмотрел на Алью: объясни, мол.

– Молнии – это маскировка, – негромко начала Алья. – Это сейчас все наши современные заклятья выглядят как вода – капли, ручьи, лужи. А в древние времена колдуны любили придавать им разный вид – так они маскировали заклятья, чтобы противники не догадались, что против них используется. Я слышала, что в «большом мире» знания о маскировках потерялись за ненадобностью, а вот у нас сохранились. В Приют за ними многие приезжают, но в основном те, кто изучает историю колдовства.

– То есть вы маскировкой тоже владеете, так? – обернулся мастер Ирьян. – А покажете?

– У нас все владеют, – вмешался мастер Ульюс, и на его сжатом кулаке вспухли чёрные капли. – Все колдуны. Я покажу.

Крупный сверкающий камень возник из ниоткуда, ударил по старой брусчатке и сразу же расплылся знакомой лужей почты.

– Оч-чень интересно… – мастер Ирьян нахмурился. – Прямо-таки все?

Алья молча потёрла руки и развела ладони в стороны. Между ними вспух снежно-белый шар заклятья правды.

– Все, – чётко повторил мастер Ульюс. – Все колдуны Орлиного Приюта владеют маскировкой. Это наше достояние, наша гордость. Нас учат этому и в семьях, и в школе – лет с десяти. А приезжим маскировке не научиться – это очень долгая работа. Даже мы, занимаясь непрерывно, осваиваем маскировку годам к тридцати. Основные её виды – молнии, туман, камни, деревья… Всё природное.

Заклятье ни на миг не изменилось, сияя безмятежно-белым.

– Значит, прав ваш мастер Эвьил, свои в Приюте пошуршали, – сыскник посуровел. – Свои же своего убили. А всё-таки. Альяра, вы маскировать умеете?

– Плохо, – призналась Алья. – Основы знаю, но с шестнадцати лет я жила в Лихоречье и осваивала только сыскное колдовство. Молнию создать не смогу, но вот туман, например…

– То есть мы имеем дело с человеком, которому хорошо за тридцать лет или даже за сорок. Он большую часть жизни провёл в Орлином Приюте и обучался местному колдовству по направлению собственно обычного колдовства, – подытожил мастер Ирьян. – Вы случайно не знаете, кто занимался только молниями? Нет? Жаль… Тогда у меня всё. Спасибо, мастер. Альяра, у вас есть вопросы?

Алья качнула головой. Она узнала даже больше, чем планировала.

– В таком случае идём к гробницам, – сыскник надвинул шляпу на глаза и попрощался: – Всего доброго.

– До свидания, – попрощалась и Алья, гася шар заклятья. И тихо добавила: – Вы же понимаете, что это всё между нами, что даже семье ни слова?..

– Не переживай, – ещё тише отозвался мастер Ульюс и нервно поправил шапочку. – Нам тут предатели не нужны. Поймай его, да побыстрее.

– Обязательно. И, мастер, напишите мне, как всё случилось. Я читала отчёт, но там точно не всё – там лишь то, что сыскник посчитал важным записать. Может, он что-нибудь упустил. Важны любые детали – любые мелочи. Подробно напишите – от разбора чердака до… А я к вам зайду. Может, даже сегодня вечером, чтобы поговорить с вашей семьёй.

– Понял. Сделаю, – коротко пообещал мастер Ульюс.

Алья снова попрощалась и побежала догонять… да, пожалуй, начальство. Именно мастер Ирьян с этой минуты будет командовать расследованием и говорить ей, куда идти, кого опрашивать, что проверять и даже когда обедать.

– Я поселился в «Трёх перьях», – сообщил сыскник, когда Алья поравнялась с ним. – Второй этаж, комната двадцать, – и сразу наивно уточнил: – Я правильно иду?

– Да, – подтвердила Алья, поправляя сумку. – Нам по Обходной дороге до указателя «Поющие гроты». У него сворачиваем в лес и идём до гротов.

– Поющие гроты… – мечтательно повторил мастер Ирьян и стал ещё больше похож на художника. – Какое у вас тут всё красивое – горы, городок, названия… А воздух какой чистый и прозрачный… Вы, Альяра, удивились же, что я так быстро согласился? А вот потому и согласился – устал от суеты больших городов. Хочу на природу. Возможно, после вообще тут осяду – навсегда. Давненько себе спокойное и тихое местечко подыскиваю, где бы старость встретить да жизнь дожить.

Издали мастер Ирьян казался выше, а на самом деле ростом был чуть ниже Альи. Невысокий, худощавый – явная южная кровь. Только глаза и волосы светлые, северные. Полукровка – это ещё один повод удрать из «большого мира» туда, где живут люди без предрассудков (коих на Севере, к сожалению, с избытком). А в маленьких городках новых обитателей любят.

Да и жить здесь… дешевле. А мастер Ирьян, судя по одежде, в нужде. Если же он раскроет дело, не только сыскники не поскупятся – Городское ведомство тоже отблагодарит. Как и Колдовское. И все денежные проблемы разом решатся. И жилищные, если мастер расщедрится на пару лет работы в приютском Сыскном ведомстве и поделится своим богатым опытом с местными.

Но отчего же сильный сыскник оказался в столь незавидном положении? В Сыскном ведомстве любого города платили хорошо, а успешным и работящим сотрудникам – ещё лучше. Алья проработала всего десять лет, но уже скопила сумму, достаточную для покупки двух-трёх комнат в гостевом доме в центральной части города. Да только Лихоречье не настолько ей нравилось, чтобы оседать в нём навсегда.

Проблемы в семье? Злоупотребления?

Надобно запросить дополнительные сведения. Злоупотребляющий теми же настойками начальник при минимуме времени Алье совершенно не нужен. Хотя, признала она, злоупотребляющим мастер Ирьян не выглядел – бодрый, резвый, здоровый, со свежим цветом лица, хорошими зубами и крохотными лучиками-морщинками в уголках глаз.

Но запрос всё равно лишним не будет, нет.

– Давайте обсудим дело, – насладившись видами далёких туманных гор и осеннего леса, предложил мастер Ирьян. – Что лично вы думаете о смерти вашего колдуна? Главы Колдовского ведомства к тому же. Кто мог желать его смерти? За что его могли убить?

Алья думала об этом и по дороге в Орлиный Приют, и вчера до полуночи. И каждый раз приходила к единственному ответу.

– Сокровища, – ответила она просто. – Мы живём на краю Севера, вдали от мира, который называем большим, уже много веков. До нас небыстро доходят современные достижения, зато мы сохранили многое из того, что северные люди – и колдуны – потеряли давным-давно. Сначала им это казалось неважным, а после спохватились, да поздно. Маскировка – это лишь одна из наших реликвий. И у нас не только знания сохранились, но и артефакты. Древние артефакты от праколдунов, которые в «большом мире» ценятся очень дорого. Даже нерабочие.

– Так-так! – воодушевился мастер Ирьян. – Какие именно артефакты? Все хранятся в Колдовском ведомстве? Сколько их всего? А главное – все ли на месте? Сейчас?

– Последнее не проверить, – Алья качнула головой. – Сыскники опечатали Колдовское ведомство – кабинеты главы и его замов, архив. Никому туда не пройти. Сколько… Это знает, наверное, только глава – знал то есть. Может, и замы главы, но их не спросишь. И мне отец ничего никогда не рассказывал. А легенды говорят разное. По одной версии артефактов всего три. По другой – десять. Обычные люди знают только об одном – я вам его покажу, когда в город вернёмся. Он до сих пор работает и помогает нам выжить. Я знаю о втором работающем артефакте, но думаю, что их больше десяти. Жизнь в Приюте только кажется тихой. На самом деле здесь очень опасно. Обвалы и лавины, наводнения после тёплой зимы из-за таяния ледников, сходы грязевых потоков, лесные пожары и землетрясения, нападения орлов, которые всегда считали долину своей… Случалось, не успеешь отстроить, как землю тряхнёт – и снова нет города.

– И всё-таки люди здесь остались, – полувопросительно заметил сыскник.

– Мы – потомки бездомных, – объяснила Алья. – Когда открыли рудники, народ сюда валом повалил – золото, серебро, драгоценные камни… И новые города вырастали каждый день. И каждый день природа стирала их в пыль. Люди в какой-то момент осознали, что жизнь дороже золота, и тогда крупные северные города объединились. Их колдуны придумали, как обезопасить рудники, а сыскники предложили ссылать туда преступников. На каторгу. Кого-то на пять лет, кого-то на десять или двадцать. При рудниках построили закрытые храмы и возобновили добычу драгоценностей. Но многим из тех, кто выжил на рудниках, после было некуда возвращаться – или сироты, или семьи отвернулись. И они оседали здесь.

Мастер Ирьян понимающе закивал. Алья перевела дух – она не любила много говорить, – и закончила:

– Соседние долины богаты солнцем и плодородной землёй, и Орлиный Приют быстро начал обеспечивать всем необходимым и себя, и работников рудников. Так здесь обосновались и колдуны. Так и появились заклятья и артефакты, которые в «большом мире» не нужны – ну кому нужны артефакты от землетрясения? Или от нападения орлов? Но сейчас они ценны своей древностью. Вложенными в них утраченными знаниями. И стоят очень дорого. И совершенно точно большая часть находится под защитой главы Колдовского ведомства.

– После его смерти кто бы стал главой? – мастер Ирьян задал вопрос, которого Алья втайне побаивалась.

– Мой отец, – тихо ответила она.

Сыскник кивнул и продолжил:

– А если ваш отец внезапно заболеет? И умрёт или очнётся «овощем»?

– Мастер Сьюрс, – Алья припомнила объяснения отца. – За ним – мастер Гьятт. Это три зама мастера Шьяна, и все трое сейчас предположительно под воздействием – в лихорадочном сне.

– Значит, наш убийца своего не получил, – довольно хмыкнул мастер Ирьян. – Иначе бы снял заклятье да сбежал. Значит, он где-то здесь или в соседних городах – выжидает чего-то. А дальше кто? За замами?

– Помощник моего отца – Дьют, – Алья начала высматривать указатель. – Но временно. У нас все должности выборные. Даже замы наследуют должность главы временно – до выборов. А их устраивают примерно через луну. И необязательно зам станет главой ведомства – каждый колдун в возрасте за сорок имеет право на должность.

– Дьюту сколько?

– Тридцать пять… вроде, – Алья давно не видела помощника отца и слышала о нём тоже немного. Отец вообще был скуп на разговоры – к сожалению.

– Однако луна – это то время, которого может хватить на взлом чего угодно, – заметил сыскник. Подумал и решительно заявил: – Вашего главу не собирались убивать. Нет. Если некто хотел забраться в сокровищницу, зачем ему шум и расследование? Проще же проклясть – и заставить всё отдать или рассказать необходимое. Но не вышло.

…потому что у старого колдуна оказалась невероятная сопротивляемость воздействию. И, вероятно, его действительно сначала хотели заставить, а потом быстро поняли, что бесполезно. Но от прежней цели не отказались. Возможно, и на замов с той же целью воздействовали, но снова ошиблись.

– Он по-прежнему в деле, наш убийца, – убеждённо заявил мастер Ирьян. – Может, он и не в городе, но точно вернётся, чтобы завершить начатое. А мы должны его вычислить, чтобы взять с поличным. Кстати. Могут ли какие-нибудь древние ценности храниться у обычных людей? У местных? Или в гробницах?

– Могут, – подумав, ответила Алья. – Есть то, что принадлежит городу, а есть и семейное. Вполне могут. А гробницы… Пустые. Мы лазили туда мелкими – нет там ничего ценного. Каменные гробы да кости в них. Даже не скелеты. Просто свалка чьих-то костей. Не понимаю, зачем их взламывать. Их взламывать-то не надо – они давно без сильной защиты. Любым простым заклятьем отодвинул дверь, да и всё.

– Затем и взломали, чтобы мы ничего не поняли, – улыбнулся сыскник. – Но мы их всё-таки изучим.

Алья повторила его слова про себя – «чтобы мы ничего не поняли» – и мысленно с ними согласилась. Из внешне ненужных действий очень сложно составить внятную картину преступления.

– Далее. Объясните мне как колдунья – наверняка вы тоже об этом думали: если это воздействие, то какова его длительность?

Алья не просто думала об этом – по дороге в Орлиный Приют, между вечерними чтениями писем, она и справочники пролистала, чтобы освежить знания.

– Смотря какое воздействие, – она передёрнула плечами. – Простое действует до пяти минут, усложнённое – пока не выполнен приказ, но фактически не больше суток, а с колдунов слетает и того раньше, дар сопротивляется. А вот сложное можно обновлять до бесконечности. Но это слишком рискованно – нужно всегда быть рядом с жертвой, в шаге от неё. Но есть и четвёртый вид – это наше, местное воздействие. «Грозовое». В грозу все заклятья усиливаются и ведут себя непредсказуемо. И поэтому не поддаются опознанию. Замов прокляли вечером – как раз тогда, когда собиралась гроза.

Сыскники остановились у указателя – большой светлой доски с крупной чёрной надписью «К Поющим гротам». И столб, и доску густо оплетал багровый плющ. Дорогу к гротам – узкую старую брусчатку – устилал красно-жёлтый шуршащий ковёр из опавших листьев. Она брала начало на Обходной дороге и, извиваясь, исчезала в старом лесу.

– Полчаса – и мы у гротов, – пояснила Алья. – Потом пещера, подгорная тропа и…

На брусчатке, гася искры, расплылась чёрная лужа с письмом. Алья наклонилась и взяла записку. Прочитала и тихо выругалась.

– Что?.. – обеспокоился мастер Ирьян.

– Глава Сыскного ведомства сегодня утром не проснулся, – Алья зло скомкала письмо. – Его жена написала – он в том же лихорадочном сне. Как мой отец. Как все замы мастера Шьяна.

– А грозы-то нет, – прозорливо заметил сыскник, поглядев на ясное, прозрачно-синее небо.

– Пока воздействие исключать всё равно нельзя, – Алья спрятала письмо в карман сумки. – До позднего вечера точно. Да и после – здесь же все друзья. Зайти проведать, предложить помощь и снова на сутки проклясть – проще простого. И никто ничего не заподозрит. И в архив мастера теперь не попасть, а там все отчёты и опросы, слепки с тела… и само тело мастера Шьяна.

…когда она уходила из архива, мастер Эвьил как раз велел своему колдуну тащить всё в одно место – под самую надёжную защиту…

Настроение, и без того мрачное, испортилось ещё больше. А вот мастер Ирьян расцвёл.

– Ну вот, – он удовлетворённо потёр руки. – Я же говорил! Он здесь, наш злодей. Следит за делом и убирает неугодных. Боится. И убивать – видите? – не хочет. Я его не оправдываю, нет, вы не подумайте! Но это ещё раз доказывает: преступник здесь – и он вырос здесь. Потому и жалеет своих. Найдём. Не переживайте, Альяра, мы его найдём.

– Гроты отменяются? – Алья с усилием сосредоточилась на насущном.

– Зачем же? – удивился мастер Ирьян. – А-а-а, вы надеетесь найти следы преступника? Ну коль так… Покажите мне дорогу, чтобы я один добрался. И бегите к своему главе. Ещё полтора часа до гробниц идти, да? Потом догоните меня протокой.

– Вы уверены, что я ничего не найду, – Алья сердито плеснула на брусчатку чёрной водой.

– Если честно, да. А если ещё честнее, я уверен, что и я там ничего не найду, – мягко сказал сыскник. – Даже если его прокляли буквально час назад, а скорее всего, ночью. Да, мастер Эвьил немного ввёл меня в курс дела, пока я добирался до Приюта. Почтой. К счастью. Что вы надеетесь найти? Но если не можете иначе, сходите. Оглядитесь. Убедитесь.

– Спасибо.

Чёрная вода собралась в короткий ручеёк и змеёй поползла в направлении Поющих гротов.

– Идите за ней, мастер. Не заблудитесь.

– Жду вас у гробниц, Альяра, – мастер Ирьян сочувственно кивнул. – Держитесь. Сил вам. И верьте – мы его поймаем.

Кстати. Они с приезжим сыскником преступнику тоже мешают – или могут помешать в любой момент. Если и они уснут, как остальные… Или, того хуже, станут послушными куклами или в знак протеста выбросятся из окна…

Глава 4. Легенды Приюта

Мастер Ирьян, чтоб его, оказался прав во всём – Алья перетряхнула Сыскное ведомство, опросила под правдой всех сыскников в количестве десяти человек, но зря. Итог: никто ничего не видел, никто ничего не знает. Посторонние не заходили, сыскники ушли в семь вечера, дежурный – в восемь, а мастер Эвьил так заработался, что написал жене записку: «Не жди сегодня» и остался ночевать в ведомственной гостевой комнате. Где его и обнаружил рано утром помощник-колдун – спящего, трясущегося и бормочущего.

Алья проверила – да, все признаки воздействия, один в один как у её отца. А после она обосновалась в первом попавшемся кабинете, достала пачку бумаги, склянки с чернилами и перо и по памяти восстановила все детали опросов. Хвала рекам, успела – и прибежать в Орлиный Приют, и ознакомиться с делом… Да и на память никогда не жаловалась.

Когда Алья дописала последний отчёт и подняла голову, то обнаружила сидящего напротив колдуна – помощника мастера Эвьила. Мастер Ньерс склонил седую голову и негромко сказал:

– В последние дни начальник был слишком подозрителен – до крайности. Заметила?

Алья вспомнила вчерашний разговор – «Я подозреваю всех. И иногда даже самого себя» – и кивнула.

– Мастер грубоват, но добродушен, – продолжал мастер Ньерс. – В первые два дня он с пеной у рта защищал своих, а потом вдруг пошёл на попятную и сделался невыносимо подозрительным. Даже заставил меня проверить на правде самого себя. В общем-то, нелишне, ибо у нас воздействие или же иное странное колдовство. Он мог что-то сделать и забыть. Но мне это показалось подозрительным. И знаешь, я ждал подобного. Выходит, воздействие – будем считать наше проклятье воздействием, пока не получим опровержения, – меняет поведение человека в любом случае, при любой степени внушаемости. А если человек ещё и в шоке…

– Вы считаете, что я следующая? – прямо посмотрела Алья.

– Преступник до желаемого не добрался, – колдун сделал тот же вывод, что недавно мастер Ирьян. – Ему всё ещё что-то нужно… или очень не нужно. Своего он достиг, но вот ваши изыскания ему не нужны. Да, Алья. Все, кто ищет, – следующие.

– И защиты никакой нет… – она резко смяла чистый лист.

– Вот именно поэтому мы с тобой сейчас и беседуем, – мастер Ньерс наклонился и тихо сказал: – Вспомни, почему наш город называется Орлиным Приютом. И вспомни, как он назывался прежде.

– Город-под-крылом-орла, – Алья отлично помнила старые сказки. – Не все орлы нападали. Некоторые помогли людям выжить. Поэтому орлы у нас повсюду – изваяниями, рисунками…

– …артефактами, – улыбнулся колдун. – Думаю, тебе стоит попросить о помощи. Попробовать-то можно. Лично мне он однажды помог.

– Как?..

– Когда мне было столько же лет, сколько сейчас тебе, я вернулся в Приют таким же, как ты, – мастер Ньерс поморщился от неприятных воспоминаний. – Почти таким же, Алья. Иссякшим. Полубезумным. И однажды – в отчаянии, в момент просветления – я попросил вернуть мне разум. Просто разум. А мне вернули заодно и силу – в одну ночь мой мёртвый дар ожил. Алья, нельзя, чтобы и ты слегла. Мастер Эвьил – это знак нам: оставьте, не ищите никого, не то рядом ляжете. Навсегда. Понимаешь? Наши уже боятся, я слышал. И в Колдовском ведомстве тоже. Если и тебя… Мы никого не найдём – мы просто побоимся искать. Я больше не имею права просить о помощи. Остальные наши, уверен, тоже хоть раз да просили. И получили. А повторно нельзя. В смысле просить-то можно, но ответа не будет. Артефакт помогает лишь раз. И если ты не просила… Твоя очередь.

– Он же не за этим… – Алья запнулась. – Злодей. Не за нашим же защитником… Нет?

– Защитник слишком велик, чтобы его кто-то смог украсть, – колдун усмехнулся. – И слишком силён. Кстати, пару лет назад его действительно пытались украсть. Одна наша девица познакомилась по переписке с колдуном из Красноречья, и тот приехал в гости. Девица ему все уши прожужжала легендами – и про защитника тоже. И парень решил его утащить.

Алья фыркнула: ну-ну…

– Конечно, у него ничего не вышло, – подтвердил мастер Ньерс. – И нашли мы этого смельчака в парке едва живого, с помутившимся рассудком. Мастер Жьюсс потом длинную статью о несостоявшейся краже написал, добавив обоснования из легенд и, разумеется, всё приукрасив и преувеличив. И теперь-то точно все знают: защитника и сотня колдунов не украдёт. Поэтому – нет. Но у нас хватает и других сокровищ.

– И если преступник не добрался до тех, что хранит мастер Шьян, то начнёт искать… семейное? – Алья вспомнила вроде бы невзначай заданный приезжим сыскником вопрос: «Могут ли какие-нибудь древние ценности храниться у обычных людей? У местных?»

– Едва ли не у каждой семьи есть своя «орлиная» реликвия, – кивнул колдун. – Вопрос лишь в её ценности. И известности.

– «Сплетник», – Алья сложила восстановленные отчёты в папку. – Спасибо, мастер.

– Мы поможем тебе во всём, – мастер Ньерс встал. – Я тоже читал отчёты. И, как ты знаешь, это я осматривал тело мастера Шьяна и делал первые слепки с трупа.

Алья сразу поняла намёк. Помощник втихую сделал дополнительные слепки! Для себя!

– Перешлите мне всё почтой, пожалуйста, – она тоже встала и спрятала папку в сумку. – И размножьте всё, что у вас есть. Десять дополнительных слепков, двадцать… Нельзя снова всё потерять. Нельзя, чтобы ключи к материалам опять оказались у проклятого.

– Думаю, нам следует поставить в известность город, – колдун склонил голову набок. – И рассказать правду. И подробности. Весь город он не усыпит и не перебьёт. Затаится. Мы и о воздействии расскажем, и об изменениях в поведении. Люди начнут наблюдать друг за другом, отмечать странности, оповещать нас. Чаще всего тревога будет ложной…

– …но нам может повезти, – подхватила Алья. – Здесь все люди семейные. И дружат семьями, и знают друг друга десятки лет. Странности – в семье, у соседей – заметят сразу. Если преступник переключится с артефактов Колдовского ведомства на семейные и вновь начнёт воздействовать… Да. Нас слишком мало, чтобы уследить за всеми. В общем… «Сплетник». Поговорите с мастером Жьюссом? Мы переписывались, и он намекнул, что ещё кое-какие сведения имеет.

– Сейчас же и отправлюсь, – согласился мастер Ньерс и подмигнул: – Командуй. Когда совещание?

– Командовать будет приезжий сыскник, и он уже у гробниц, – Алья посмотрела на часы. – Ждёт меня. Мы вернёмся в город часа через три. Соберёмся здесь и обсудим. Колдунов из ведомства тоже надо позвать. Хотя бы Дьюта и остальных помощников наших спящих.

Колдун ничуть не удивился раннему приезду приглашённого сыскника и его прыткости. Лишь напомнил:

– К чужакам защитник безразличен.

– Спасибо вам, – снова повторила Алья.

Сама бы она, забегавшись, нескоро бы догадалась попросить о помощи у того, кто защищает город со дня его основания.

***

На перекрёстке Серых улиц находился крохотный парк, где служащие любили посплетничать в обед и после работы, а вырос он в незапамятные времена вокруг фонтана.

По легенде, однажды Орлиную долину тряхнуло так, что почти все постройки ушли под землю – кроме двух Серых улиц. Выжившие столпились на уцелевшем островке земли, и один из людей заметил в узком разломе, полном чёрной воды, погибающую птицу. Вокруг умирали люди, а человек бросился к разлому спасать пернатого неудачника.

Выжила ли птица – об этом история умалчивает. Но однажды на месте разлома появился фонтан, да не простой, а колдовской. Откуда он взялся, доподлинно неизвестно – не то человек в память о птице создал, не то выжившие – напоминанием, что всякая жизнь бесценна, не то… Не то сама птица – орёл-колдун – вернулась и отблагодарила спасителя.

Так или иначе, но уже которую сотню лет центр Серых улиц украшал древний артефакт Орлиного Приюта – квадратная чаша с высокими бортиками с разломом посередине, из которого вырывалась мощная струя чёрной воды, и каменная птица, падающая с неба за добычей. Огромные распахнутые крылья, когтистые лапы, встопорщенные перья, острый клюв. И серый, гладкий и отполированный водой и ветрами камень.

Откуда взялся фонтан на самом деле – одна загадка, ответа на которую не найти ни в одном общедоступном архиве Приюта. А вторая – на чём орёл держался. Полноводной весной казалось, что высокая струя воды скрывает столб-держатель, но жарким летом и особенно сухой осенью было видно, что никакого столба нет – каменная птица висела в воздухе над чашей фонтана. И каждое поколение колдунов пыталось понять, что за сила держит изваяние, но все они терпели неудачу.

Так тайны фонтана-артефакта переходили из поколения в поколение. А что это именно артефакт, люди поняли быстро. После его появления бедствия в долине прекратились. Как минимум за триста лет – ни одного землетрясения, ни одного нападения орлов, ни одного наводнения. Лишь лесной пожар да обвал. Да, они разрушили несколько домов, но оба раза обошлось без жертв.

Кто первым понял, что артефакт не только защищает обитателей города от стихии, тоже никто не знает. Мама предполагала, что люди просто изливали изваянию душу, а потом их проблемы сами собой решались. Не все, конечно. Артефакт – защитник, и в первую очередь он защищал. От дурного глаза или слова, от злоупотреблений и даже, как в случае с мастером Ньерсом, от собственного безумия (ибо иссякшие колдуны очень часто и быстро сходили с ума).

А мама однажды смущённо поведала, как артефакт защитил её от одиночества. Парни уезжали из Приюта чаще девушек, и мама, невысокая и не особо красивая, уже потерявшая родителей и с больной бабушкой на руках, отчаянно боялась остаться одна. В момент, как она сама говорила, затмения мама попросила каменную птицу не бросать её, и сразу же голос будущего мужа пообещал, что никогда не бросит. Сам же отец так и не понял, как оказался у фонтана. Ноги привели.

И Алья тоже не очень понимала, зачем идёт, – защиты от воздействия не существовало никогда. Над ней веками бились лучшие колдуны Севера (да и Юга), а придумать так и смогли. Защитит ли древний артефакт? Попросить можно – с неё не убудет, да и времени много не займёт.

Полминуты протокой – и каменная птица, распахнув крылья, нависла над Альей. Водяная струя после жаркого лета истончилась – уже не пенистый столб, а тонкая нить. В чёрной воде плавали жёлтые лодочки листьев. На бортике лежал чей-то цветастый шейный платок. В шелестящих ветвях заблудился ветер. И так тихо… Ни людей, ни даже их далёких голосов.

Алья не умела жаловаться и изливать душу, поэтому она подняла голову, посмотрела в каменные глаза и коротко изложила суть дела. И тихо попросила:

– Защити нас от воздействия и иного проклятья – хотя бы тех, кто в поиске. Сними его, если оно есть, и защити, чтобы не вредило. Пока мы не поймаем преступника. Пожалуйста.

Но ничего не случилось. Изваяние не двигалось и хранило молчание. Касаний колдовства или его речного запаха не ощущалось. Наверное, всё на том?..

– Спасибо, – поблагодарила она.

Отвернулась, открыла протоку и поспешила к гробницам.

И не увидела, как едва заметно дрогнули каменные крылья, а в холодных орлиных глазах мелькнул голубой огонёк.

***

Долина Теней напоминала колодец – узкая, круглая, сумрачная и сырая. Безжизненные скалы поднимались к небу, уродливые выступы нависали над землёй, поглощая свет, а землю покрывали высокие каменные столбы. Слоистые и бугристые, они имели весьма причудливый вид – одни напоминали деревья или животных, вторые – водяные столбы, третьи – людей. И порождали сотни испуганных теней, когда солнце ненадолго заглядывало в долину.

Мастер Ирьян предсказуемо бродил от одного столба к другому и неопределённо цокал языком. Тишина усиливала любые звуки, и лёгкие шаги худощавого человека разносились по долине громким шарканьем, а если он спотыкался о камень, слышался глухой звук обвала. Поэтому Алья, вынырнув из протоки посреди долины, сразу нашла новое начальство.

– А вот скажите, – повернулся сыскник, услышав её шаги, – почему во время нападения на колдуна погас свет? Забыл спросить: что за заклятье потушило все фонари и светильники? Мастер Ульюс объяснил, но мне интересно ваше мнение.

И об этом Алья много думала – тоже.

– Возможно использование сырого ветра, но это заклятье сложное, затратное. Не всем по силам. Уличные фонари же колдуны защищают и от дождей, и от выпивающих силу туманов. Да и путеводный светильник даже туманы не сразу погасят. А чтобы вот так, резко, быстро и всё сразу… Это может сделать только очень сильный колдун. Или гроза. Грозы же у нас необычные – колдовские. Старые заклятья гроза ослабляет или разрушает, а новые, наоборот, усиливает. А если колдовать в грозу, то заклятья часто сбоят и работают не так… – и она запнулась.

– И убивают, например, вместо… чего-нибудь, – подхватил мастер Ирьян. – Да?

И спокойнее добавил:

– Я не оправдываю действий преступника, вы не подумайте. Но в одну-единственную – и сразу правильную – версию я не верю. Не в вашем случае, где столько всего намешано – и артефакты, и колдовство, и когти, и грозы… и гробницы. И реки знают, что ещё. Пойдёмте уже к гробницам.

Алья накинула на голову шарф, застегнула пальто и достала из карманов перчатки. Посмотрела на нахохлившегося и явно продрогшего в долинной сырости начальника и нащупала в кармане пальто согревающий амулет.

– Возьмите, мастер, – она протянула ему амулет – крохотный серый камешек на булавке. – На час тепла хватит.

– Вот спасибо! – обрадовался сыскник и поспешно приколол амулет к воротнику пальто.

Наскальные гробницы находились на вершинах четырёх центральных столбов, которые располагались квадратом – север, юг, запад, восток. Чётко по сторонам света. По легенде была и пятая гробница – в центре, на столбе вдвое выше остальных. Но столетия назад её снесло (или смыло) стихией, и с тех пор местные колдуны постоянно накладывают противостихийную защиту на оставшиеся гробницы. Память же. Древнее достояние.

Однако то, что защитит от наводнения или оползня, не прикроет от обычного колдовства. Коим кто-то зачем-то и воспользовался. А дежурный колдун, который проверяет целостность заклятий после любых проявлений стихии (даже после обычного дождя), разрушения заметил и доложил в Колдовское ведомство.

Снизу разрушения были не видны – самый низкий Северный столб поднимался на высоту десяти человеческих ростов, – и Алья сразу направилась к лестнице.

– Внутри все столбы полые, – объяснила она своему спутнику. – А лестницы там появились задолго до нас. Только подниматься надо быстро – в столбе любой звук усиливается. Ушам неприятно, а у некоторых головные боли начинаются.

Высокий арочный проход. Старые щербатые ступени. Витая лестница. Алья первой нырнула внутрь столба и поспешила наверх. Вдоль сырых, местами поросших мхом стен. Мимо крупных трещин-окон. Перепрыгивая через ступеньку и зажимая уши, потому что каждый шаг напоминал удар камня о камень.

Наконец показался свет. Алья выбралась на открытую площадку и перевела дух. Сердце колотилось от быстрого бега, а в голове шумело от грохота шагов. И она позволила себе минуту отдыха – закрыть глаза и спокойно подышать, успокаиваясь. Ровно минуту – пока на площадке не появился мастер Ирьян.

– Любопытное местечко! – крикнул он и смешно потряс головой, похлопал себя по ушам, будто выбивая воду.

Алья кивнула и огляделась.

Прежде гробницу – полый каменный выступ, естественное продолжение столба – закрывала цельная каменная плита и стерегла четвёрка каменных орлов: двое сидели на постаментах по бокам, двое гнездились на крыше. Теперь же не существовало ни орлов, ни плиты, а вход кто-то завалил камнями. Остальные гробницы – с высоты хорошо просматривалось всё – выглядели столь же плачевно.

У Альи внутри всё сжалось – такую красоту разрушили…

– Его за это казнят, – сухо сообщила она, снимая перчатки и растирая ладони. – Даже если он не убивал мастера Шьяна или не хотел убивать… За это его казнят. А знаете, что ждёт наших приговорённых?

– Не утопление? – удивился мастер Ирьян. – На Севере же везде одна казнь – утопление.

– Если вы ещё не заметили, то реки у нас нет, – хмуро отозвалась Алья. – В Орлиной долине все реки под землёй. Нет. У нас исстари казнят иначе – приводят сюда, запирают в столбе и разрушают его. И там же и оставляют – под каменным курганом.

И кому-то везёт умереть сразу, а кому-то нет.

– Горы жестоки, и люди им под стать… – поёжился мастер Ирьян. – Наверное, поэтому у вас и нет убийств – сколько? – лет триста?

– И последний наш убийца неместный, – подтвердила Алья.

Она приблизилась к входу, опустила руки, и её ладоней потекли чёрные ручьи. Капля за каплей вода стекала на землю и ощупывала площадку, стены и крышу гробницы, каменный завал. А Алья, склонив голову набок, слушала свою воду – и слышала в себе голос колдовской реки Чёрной. Шёпот, похожий на плеск волн у бортов лодки. Только ей, как и всем северным колдунам, язык реки с детства прост и понятен.

Следы стёрли утренние туманы – к рассвету они поднимаются из мелких разломов, затопляют долину, поглощают и столбы, и гробницы. А в то утро столбы умыли ещё и дожди. Плита раскрошена… Очень странно раскрошена. Словно… Алья увидела образ и не сразу в него поверила – образ рыбы, выпрыгивающей из воды.

Каменный завал – это брызги водной глади?.. Плиту раскрошило что-то, что вырвалось из гробниц – причём пробивая себе выход собой?..

– Посмотрите, Альяра, – отвлёк её задумчивый голос мастера Ирьяна.

Она тряхнула головой и открыла глаза. Сыскник сидел на корточках у завала и рассматривал осколок…

– Кости, – указал мастер Ирьян.

И Алья поняла, что именно раскололо дверь.

Гробницы маленькие, тесные и низкие. И почти всё их пространство занимали каменные гробы – глубокие, толстостенные, массивные.

Неужели кто-то решил, что под гробами есть тайники? Да если и были, то их давно нашли и обчистили. Каждое следующее поколение колдунов считало своим долгом внимательно изучить и гробницы, и столбы целиком (и землю под ними). И вот уже лет триста, если не больше, тут никто ничего не находит. Даже древних костей.

Алья призвала обратно ручейки, вобрав в себя каждую каплю, достала из сумки три склянки и попросила:

– Отойдите, мастер. Лучше в лаз спуститесь и оттуда посмотрите.

Сыскник, прихватив осколок кости, шустро скрылся в предложенном убежище, остановившись на удобной для наблюдения ступеньке. А Алья разбила все склянки разом, выпустив скрытую силу, и принялась за работу.

Мощные чёрные ручьи за несколько минут растащили и рассортировали камни, расчистив проход, а потом собрали из обломков сначала каменную плиту, а потом гроб. Алья отвела их подальше от столба, удерживая в воздухе, приблизила друг к другу на нужное расстояние и заставила столкнуться – так, как показала ей река Чёрная. И свежесобранный гроб с грохотом врезался в каменную плиту, разбивая её и снова раскалываясь.

– Обломки такие же? – подал голос мастер Ирьян, высунувшись из лаза.

– Да, – коротко ответила Алья. – Крупные – да. А мелочь не в счёт. Место немного другое – воздух. Если этот опыт повторить с опорой, то и мелочь будет той же.

Перед восстановлением ручьи пометили все осколки, и сейчас новые, плавая у столба, чернели знакомыми гранями и углами. А если бы дверь и гроб уничтожило что-то иное, то и осколки получились бы другими.

– Я, с вашего позволения, войду внутрь гробницы, – вежливо предупредил мастер Ирьян.

Алья кивнула и снова собрала из обломков дверь и гроб. И оставила их в воздухе – чтобы потом вернуть обратно целыми и невредимыми.

Так, ни с места…

А где орлы? Где каменные орлы? Четыре штуки. Некрупные, насколько Алья помнила. В последний раз она лазила по столбам двенадцатилетней, и каменные орлы были примерно в половину её роста.

Где орлы?

Пока мастер Ирьян бродил по пустому помещению гробницы, Алья выпустила из склянок новые помогающие ручьи и добралась до каждого мелкого камня на столбе, в его щелях и у подножия, до каждого подозрительного налёта, до каждой горстки пыли на лестнице.

Безрезультатно. Орлы исчезли – все четыре изваяния.

– Что вы ищете? – сыскник успевал замечать всё.

– Каждую из четырёх гробниц украшала четвёрка орлов, – теперь Алья проверяла уже соседние гробницы – между столбами протянулась подвижная чёрная паутина новых ручьёв. – Но из обломков собираются только каменные двери и гробы. Изваяний нет.

– Все шестнадцать исчезли? – мастер Ирьян удивлённо высунулся наружу.

– Все шестнадцать, – через минуту, закончив быструю проверку, подтвердила Алья.

– А ваш работающий артефакт – он же тоже имеет облик орла? – уточнил сыскник.

– Ну… да, – Алья с подозрением посмотрела на начальство. – А вы откуда знаете?

– Простое предположение, – он улыбнулся. – Орлиная долина. Орлиный Приют. Орлы на гробницах. Предсказуемо.

А орлы у гробниц артефактами точно не были… во всяком случае, в последние триста лет. Со временем все артефакты изнашиваются и иссякают. Иногда их получается насыщать силой и возрождать, а иногда… наверное, в них что-то ломается. И они перестают работать совсем.

Вот только совсем ли? А может, современные колдуны просто не разбираются в древних артефактах, поэтому не понимают, что именно сломалось и как это починить? А кто-то – внезапно – разобрался, поэтому и украл изваяния?

И, возможно, не только их. Если некто знал, что изваяния – это древние артефакты, то разбирался во всех ценностях гробниц. Которые современные колдуны не считали ценностью и вообще не обращали на них внимания.

Алья снова закрыла глаза и вспомнила гробницу – каждую деталь, каждую мелочь, каждую паутинку в углу. Все дети колдунов обожали играть в гробницах и лет до двенадцати-тринадцати всерьёз верили, что обязательно найдут там тайник. И клад. Или хотя бы тайник. Даже пустой их обрадовал бы. Но в гробнице не находилось ничего, кроме открытого каменного гроба, занимавшего две трети помещения и заполненного старыми костями. А паутины, кстати, не было, как и мха. И пыли. Дежурные колдуны следили не только за сохранностью гробниц, но и за чистотой и безопасностью – там же дети играют.

Мастер Ирьян её не торопил и думать не мешал. Он тихо бродил по столбу, то и дело заглядывая в гробницу, и вскоре у расчищенного входа выросла куча желтоватых костей – вернее, их осколков. Некто не пощадил и древние кости – дверь ломал вместе с ними.

– Скажите, а кости вы сможете восстановить? – вежливо спросил он.

Алья кивнула.

– А облик похороненного здесь существа – по восстановленным костям? – не унимался сыскник.

– Смогу, но это займёт время, – Алья мельком глянула на груду обломков. – Здесь не одно существо. Отец говорил, в гробу лежит стая мёртвых птиц – по кости от каждой особи. А другие колдуны уверяли, что зверей. Никто не знает, зачем они в гробнице, и никто ими давно не занимается. Кости точно не человеческие, и от одного существа всего одна-две кости. Детям столь сложное воссоздание не под силу. А мне понадобятся… сутки, думаю. Как минимум. Вы считаете это важным?

– Я вообще всё считаю важным, – улыбнулся мастер Ирьян. – Неважного природа не создаст, а люди не сберегут. Если кости сохранили, то явно не для детских игр. Мне важны и возраст костей, и точное число существ, и их облик.

– Орлы, надо полагать, – не удержалась Алья, собирая кости в колдовской мешок, полный тёмной воды. – У нас ведь везде орлы.

– А вот не удивлюсь, – добродушно хмыкнул сыскник. – И не обижайтесь, Альяра. Один покровитель – это очень правильно. Мы давно забыли о том, что не одни в мире – люди в смысле. И что речное колдовство есть во всех живых существах – все имеют души, а все души выходят из рек. Искупавшись, нельзя не намокнуть. Погрузившись в колдовскую реку, нельзя не стать колдуном. И звери, и птицы тоже колдуны – так говорил мой прадед. А они защищают своё пуще нас – свою землю… и своих людей, обитающих на выбранной земле. Они же живут на Севере дольше нас – звери-то с птицами. Наши края – их по праву. А мы… Мы об этом забыли. У нас давно другие покровители – деньги, власть, связи. Колдовство. И то, что в вашем городке по-прежнему чтят истинных владык долин, – это правильно. Очень правильно.

Алья невольно вспомнила фонтан. Каменную птицу. Легенды. Историю мастера Ньерса. Отцовские рассказы. Мастера Шьяна заодно.

То есть…

– Наших старших колдунов убрали с дороги, чтобы они не почувствовали всплеск силы, – она неуверенно посмотрела на мастера Ирьяна. – Такая работа – это огромный всплеск. Его частично сгладит гроза – вернее, ею можно прикрыться, ведь грозы у нас колдовские. Но старшие колдуны… Мастер Шьян бы точно понял, что поблизости творится сильное, совсем не грозовое колдовство. Он бы созвал своих помощников и помешал.

– А гробницы взломали, чтобы скрыть исчезновение изваяний? – сыскник кивнул. – Да. Всё-таки кто-то из ваших, местных, охотится за древними артефактами Приюта. А скажите-ка, вот такое восстанавливающее заклятье – оно только сыскное или другие колдуны тоже им владеют?