Читать онлайн Ржавчина и соль бесплатно

Пролог

Это здание при свете дня кажется пустым и заброшенным особняком, чьи хозяева покинули его давным-давно. Лавка гробовщика – не самое приятное соседство, и случайный прохожий, забредший в Медный переулок, не обратит внимания на зияющие пустотой оконные рамы. Дом удовольствий госпожи Палетты обслуживает не всех. А только тех, кто способен разглядеть истинный облик здания сквозь искусно наведенную иллюзию.

Можно подумать, будто заведение находится вне закона, однако это не так. Нетривиальные гости требуют особого обслуживания, и на традиционные услуги здесь не размениваются. Зачем искушать простаков, неспособных открыть портал в Бездну, заглянуть в Пустые Зеркала или войти в Купель Познания? Госпожа Палетта исправно платит налоги в городскую казну, а откат – лично начальнику сыскной конторы.

Госпожа Палетта не нарушает закон. Но о некоторых ее клиентах ходят самые отвратительные слухи.

Впрочем, ночному гостю Медного переулка было плевать и на слухи, и на лавку гробовщика, и на темные провалы окон.

Джим Беккет пришел сюда с определенной целью, и ничто не могло сбить его с толку.

«Она выходит за полчаса до рассвета, – у бледного, словно мел, зависимого тряслись руки, но говорил он четко. – Идет до конца Медного переулка, сворачивает на Книжную улицу и исчезает в молочной лавке. Вскоре появляется Клайд Безгрешный. В его руках белый свет, он разливает его по улице, заставляя глаза слепнуть, а потом тоже скрывается у молочника. Они покидают лавку бок о бок ровно в полдень, чтобы на следующее утро встретиться вновь».

Вспомнив эту чепуху, Беккет скривил губы. Но, к сожалению, кроме несчастного наркомана, уже теряющего остатки разума, никто больше не знал, как найти Нору Синклер.

Подняв глаза к небу, Джим усмехнулся. Рассвет уже скоро, и, если зависимый прав, вот-вот из якобы заброшенного особняка выйдет женщина. Проститутка. Она зайдет в лавку молочника, подождет там одного из самых ревностных служителей Истинного Бога, и они исчезнут до полудня. Информация, которая достойна платы, что Беккету пришлось выложить тому парню.

Но выбирать не приходится. Джим покинул город много лет назад и сейчас вынужден налаживать знакомства заново. Сегодня у него нет ничего, кроме денег и желания докопаться до истины.

Отмыть имя своего отца. И пусть истина не вернет мертвого в мир живых, он сможет покоиться с миром. Истина не вернет Диану… но она тоже сможет обрести покой. И обеспечить его своему старшему брату.

Шестилетняя девчушка в голубом платьице. Она все время таскала с собой тряпичную куклу по имени Лили. Она не любила модные тогда заводные игрушки, из-за чего остальные дети над ней смеялись. Маленькая девочка вышла на несколько минут за порог дома и исчезла.

Через двадцать дней на окраине города нашли тело, вынесенное на берег реки. Платье было голубым, да и кукла, засунутая за шиворот, была похожа на Лили. Девочка была задушена, после чего ее труп бросили в воду. Опознать ребенка было почти невозможно. И Джим отказывался верить, что его сестра мертва. Глупый наивный паренек… он еще не знал, что его ждет.

В кармане платьица мертвой девочки обнаружили гребень и прядь волос.

Волосы принадлежали отцу Джима. Это явилось достаточной причиной для ареста.

И казни. Имя Беккетов смешали с грязью, мать, не выдержав позора, свела счеты с жизнью, а Джим…

Джим остался. Будучи уже самостоятельным, он смог продать дом по дешевке и уехать из Оршена.

Тогда ему казалось, что он покидает город навсегда.

Он ошибался.

Прошло десять лет, и он снова здесь. И в этот раз не отступит. Кое-что показалось ему странным еще тогда, но никто не слушал молодого студиозуса, не окончившего школу.

Но тот сопляк вырос. Стал мужчиной. Окончил не только школу, но и столичный университет, став одним из шести стипендиатов, обучавшихся там бесплатно.

Джим Беккет вернулся в родной город.

И сейчас, когда в его кармане лежит бумага, гласящая, что ее владелец является представителем не кого-нибудь, а самого верховного судьи Соединенных Земель Малиры, его услышат.

Но для начала он накопит доказательств. И первым пунктом в его списке целей является Нора Синклер.

Бывшая воспитательница дома призрения леди Грейв, а ныне – проститутка, работающая в борделе, скрытом от глаз простых людей.

Продажная женщина, обслуживающая хранителей порталов, Смотрящих в Пустые Зеркала, оракулов Купели Познания и прочую магическую шушеру, живущую в этом городе.

Скоро рассвет.

И Беккет дождется того момента, когда двери якобы заброшенного дома откроются, выпуская на улицу невысокую темноволосую женщину в скрывающем откровенный наряд аляповатом плаще и яркой шляпе.

Он будет идти за ней до самой лавки молочника. Он пойдет за ней, но обнаружит, что та давно пустует. Комнаты на втором этаже – тоже.

На вековом слое пыли он не найдет никаких следов, кроме своих собственных, и уйдет ни с чем.

Чтобы на следующее утро проследить за Норой снова.

И снова.

Он не сразу сможет понять, почему не пытается просто задержать проститутку, явно занимающуюся запрещенной магией.

И он убедится, что бред наркомана, рассказавшего ему о Норе Синклер, является правдой.

Вслед за ней в заброшенную лавку всегда заходит священник. Клайд Безгрешный.

А в полдень эти двое покидают стылое здание.

В его руках нет света.

На ее руках иногда алеет кровь.

И тайна этих двоих захватит Беккета настолько, что он почти забудет о том, зачем вернулся в Оршен.

Глава 1. Амнистия

Сон уходил медленно и тяжело, нехотя разжимая свои мягкие объятия. Джим чувствовал себя лодкой на волнах небытия. С пробоиной в днище и без весел. Он то погружался в пучину грез, то выплывал обратно, и тогда чувствовал жесткую подушку, запах свежей выпечки и бьющие в замызганное окно лучи осеннего солнца.

Именно они в итоге и разбудили его окончательно. Сквозь липкую паутину сна Джим осознал, что не видел солнца очень давно и уже почти забыл, как оно выглядит.

И проснулся.

Гостиница «Старый очаг» была маленькой, ветхой и очень дешевой. Он выбрал ее по совету Ника, который напомнил о важности сохранения инкогнито. Никто не подумает, что молодой помощник верховного судьи Соединенных Земель Малиры живет в этом клоповнике. Старый Ник, его друг, наставник и по совместительству тот самый верховный судья, лорд Николас Элви, предупредил Джима, что раскрывать себя следует, только если не останется выбора.

Будучи пришедшим из ниоткуда «инициативным болваном», он сможет избежать нежелательного внимания со стороны властей Оршена. А в том, что подставил его отца кто-то очень влиятельный, сомневаться не приходилось. Громкое дело об убийстве дочки прокурора, обвинение и казнь того, кто был не последним человеком в этом городе, – такие вещи проворачивают с определенной целью.

И Джим докопается до правды.

Не просто узнает, кто убил его сестру и отца, но и уничтожит этого мерзавца.

Запах выпечки щекотал ноздри, и Джим решил, что будет неплохой идеей позавтракать. А потом он пойдет на Книжную улицу, дождется полудня и наконец поговорит с Норой Синклер.

Через две недели бесплодных попыток выяснить, чем занимаются Нора и Клайд Безгрешный, Джим сдался. Он и сам не до конца понимал, почему медлит. Пусть священника он достать не может: служители Истинного Бога стояли выше людских законов, – однако с продажной женщиной можно не церемониться. Да, придется раскрыть свое инкогнито, но это того стоит. К сожалению, пока что Нора – его единственная зацепка.

В период исчезновения Дианы она была молоденькой воспитательницей в доме призрения леди Грейв.

А в день, когда нашли тело сестры Джима, приют сгорел. Пламя пожрало здание вместе со всеми обитателями.

Как выжила Нора?

Джим не знал. Но очень хотел это выяснить.

Хотел понять, как этой женщине удалось заставить Виктора Беккета потерять голову до такой степени, что он продолжал ходить к ней на свидания даже в то время, когда исчезла его дочь.

Десять лет назад, когда Джим был еще наивным школьником, он думал, что отец ищет утешения, глядя на других детей.

Но причина была намного прозаичнее.

И ниже.

Может, поэтому Джим медлит сейчас? Который день он просто ходит кругами, наблюдая за этой женщиной и ее спутником, не смея приблизиться и сделать то, что давно решил?

А может, он просто боится правды?

Потому что в глубине души понимает: молоденькая девушка без связей и титула вряд ли могла противостоять напору влиятельного прокурора, воспылавшего к ней внезапной страстью…

Шлепая босыми ногами по холодным доскам пола, Джим подошел к окну и прищурился, глядя на залитую солнцем Серую улицу. Рядом с гостиницей располагалась гончарная мастерская, лавка скорняка и представительство гильдии ткачей.

Сегодня Беккет впервые видел Серую улицу при свете солнца, и, надо сказать, ничего не изменилось. Даже яркие лучи не смогли дать этому месту хоть каплю цвета.

Почесав щеку, Джим понял, что неплохо бы и побриться: светлая щетина смотрелась неуместно, придавая его облику чрезмерное добродушие. В детстве Джима называли ангелом: уродившись в прабабку со стороны матери, он мог похвастаться безупречной платиновой шевелюрой, пушистыми ресницами и яркими голубыми глазами. Повзрослев, на ангела он походить перестал, не избавившись, впрочем, ни от прозрачности взгляда, ни от прозвища, данного матерью. Диане нравилось, что он такой. А еще она жутко ему завидовала. Сестренка пошла в отца, взяв от него и холодную сталь серых глаз, и черные кудри.

Также она мечтала последовать его примеру и стать прокурором, не желая слышать о том, что женщинам это не позволено.

Она была очень умной. Талантливой. Самой лучшей сестрой в мире.

А потом ее задушили и кинули тело в воду.

И все потому, что ее отец перешел дорогу кому-то влиятельному.

Иногда Джим думал, что им с Дианой не повезло быть детьми такого человека.

Потому что власть имущие в своих играх не жалеют никого. Даже маленьких девочек, единственной виной которых является то, что они попались на глаза какому-то выродку.

Накинув теплый халат, Джим подошел к прикроватной тумбочке и позвонил в колокольчик, вызывая служанку. В «Старый очаг» до сих пор не провели водопровод, но, несмотря на некоторые неудобства, это было Джиму на руку. В столице Беккет вдоволь насмотрелся на хлыщей, которые не могли даже исподнее надеть без слуг, а ведь большинство из них занимали высокие должности.

Может, поэтому Старый Ник выбрал его, когда искал себе помощника? Джим был молод, амбициозен, прилежен в учении, а еще умел драться. Только потом наставник узнал, почему Джим стал таким. Но выбором, очевидно, был доволен. И даже отпустил его в Оршен, снабдив сопроводительным письмом, если у Джима возникнут проблемы.

Прошло несколько минут, прежде чем в дверь постучали, и в номер заглянула молоденькая девушка лет восемнадцати.

– Вам что-то угодно, господин Беккет? – пропищала она, испуганно глядя на него.

Ну вот. Опять начинается.

– Принеси мне воду для умывания, – распорядился Джим, снова почесав небритую щеку.

Может, он преувеличивает и щетина не придает ему никакого добродушия? За две с половиной недели, что он находится здесь, еще ни одна служанка не смогла посмотреть на него иначе. Все его страшатся.

Впрочем, дело не в щетине. Старый Ник говорил, что у Джима очень тяжелый взгляд. Колючий и пронизывающий, вкупе с голубыми глазами производящий неизгладимое впечатление. Что поделать, от мальчишки с ангельским лицом ничего не осталось. У него все отобрали. Выжгли душу до основания. А ведь говорят, что глаза – ее зеркало.

– Может… может, вам завтрак подать? – тоненько спросила служанка.

Ее милое лицо напомнило Джиму про Нору Синклер.

– Нет. Только воду. И побыстрей, – отрезал он и отвернулся к окну.

Старый Ник всегда говорил, что женщины – это зло. Их души – это обитель порока и грязи. Даже самая невинная на вид девушка может таить в себе опасность.

«Они будут мило улыбаться, гладить тебя по голове и сочувственно вздыхать. Но это не помешает им вырезать твое сердце, – говорил судья. – Опасайся женщин. Именно в них заключены все грехи этого мира».

Джим не разделял этих взглядов полностью, но считал, что здравое зерно в рассуждениях присутствовало. Отца Джима погубило ложное обвинение. И он мог бы дать отпор своим недоброжелателям, если бы не потерял голову от молоденькой Норы Синклер.

Старый Ник называл злом во плоти всех дам. Джим считал, что есть исключения. Например, его мать была очень доброй женщиной, ни разу не сказавшей вслух ни одного плохого слова. Всегда спокойная, она излучала благородство и всепрощение. А Диана? Маленькая девочка, любящая свою тряпичную куклу и боготворившая отца… она не могла быть сосудом греха и порока.

Дверь открылась, и все та же служанка принесла ему таз с теплой водой. Зачем-то поклонилась, хотя Джим не представлялся лордом. Ее светло-русые волосы выбились из косынки, отчего ее личико казалось еще симпатичней. Оглядев девушку с ног до головы, он зачем-то спросил:

– Как тебя зовут?

– Нелли, господин, – потупившись, прошептала она.

Джим медленно подошел к платяному шкафу, вытащил оттуда плащ и протянул ей.

Вчера Оршен попал во власть сильного дождя, отчего город чище не стал.

– Сможешь почистить? – спросил Беккет.

Нелли кивнула.

– Сколько?

– Я верну ваш плащ в течение часа, господин.

Беккет усмехнулся. В его тяжелом взгляде есть свои преимущества.

– Сколько я буду тебе за это должен? – уточнил он.

– Н-н-нисколько! – Девушка схватила плащ и прижала его к груди в защитном жесте.

– Понятно, – хмыкнул Джим. – Свободна.

Еще свалится в обморок от испуга прямо здесь. Доказывай потом, что ничего не делал.

Нелли торопливо кивнула и торопливо покинула комнату.

Достав из кошелька несколько медных грошей, Джим положил монеты на прикроватную тумбочку и приступил к ритуалу бритья.

Как бы странно это ни звучало, но каждый раз, проводя по щекам и шее острым лезвием, он испытывал чувство, больше всего похожее на покой. Может, поэтому внушал себе, будто щетина придает ему глупый и добродушный вид?

Удовлетворившись результатами бритья, Джим оделся и натянул сапоги. Отругав себя за то, что не сообразил вручить служанке еще и их, он спустился на первый этаж, где его ждал завтрак в компании свежей газеты. Если Нелли не глупа, то поймет, что монеты на тумбочке для нее и ему необязательно торчать в комнате, пока она не закончит работу. Тем более когда по гостинице разносится одуряющий запах свежей выпечки.

До полудня оставалось полтора часа. Джим как раз успеет подкрепиться, ознакомиться со свежими новостями и дойти до Книжной улицы.

Сегодня он не будет заниматься ерундой. Он дождется, когда Нора Синклер и Клайд Безгрешный расстанутся на перекрестке Книжной и Сердитой улиц, и заведет с проституткой невинную беседу. Приведет ее сюда, защелкнет на ее запястьях наручники и заставит говорить правду. И если она будет вести себя хорошо, то потом даже отпустит восвояси. Пусть живет.

Но его планам не суждено было сбыться. Потому что, когда он развернул газету, заголовок второй полосы заставил его подавиться чаем.

«Правосудие уходит на покой. В столице Соединенных Земель скончался верховный судья Николас Элви».

Выпустив газету из рук, Джим растерянно посмотрел в окно. Эмоций не было. А единственной мыслью, оставшейся в голове, было то, что бумага в его кармане более не имеет никакой силы.

Никто не прикроет его спину, если он натворит глупостей. Не у кого попросить помощи в случае надобности.

Он опять остался один.

Глубоко вздохнув, Беккет закрыл глаза. Запах выпечки больше не казался ему манящим, а к горлу подкатил горький комок тошноты.

Сейчас, когда Джим в Оршене, место Ника займет кто-то из бывших подчиненных. Джим далеко, и он не сможет претендовать на роль помощника нового судьи.

А это значит, что он не просто остался один. Он лишился должности. В его распоряжении только те средства, что он взял с собой. Потом он либо будет вынужден вернуться в столицу ни с чем, либо останется здесь.

Диплом у него с собой, но поможет ли он? В прошлый раз его не тронули потому, что не посчитали опасным. Джим был мальчишкой, еще не окончившим школу. Мелкий камешек в жернове, не стоящий особого внимания.

Размолоть и забыть.

Вот только камешек оказался алмазом. Слишком твердым, чтобы расколоться. И пусть сейчас Джим остался один, это ничего не меняет.

Он сможет оплакать учителя позже. Когда найдет убийцу сестры и отмоет имя отца.

Нужно действовать. Он и так потерял кучу времени, пытаясь понять, что связывает проститутку и священника. Как зачарованный, он наблюдал за ними и ничего не делал.

Пора это прекратить.

Одним глотком Беккет выпил крепкий чай, грязно выругался, когда язык обожгло болью от кипятка, и поднялся на ноги.

– Не хотите ли пару пирожков с капустой? – к Беккету подошел хозяин гостиницы, Ирф Рагнер.

– Мне нужна Нелли, – холодно сообщил Джим. – Она должна сейчас чистить мой плащ.

Полноватый мужчина с заплывшими рыбьими глазами и огромной бородавкой на носу скривил губы.

– Это стоит три медных гроша… господин, – процедил он.

Привыкший иметь дело с чернью, Рагнер не доверял людям. Джим не сомневался, что каждый второй постоялец «Старого очага» норовит съехать, не заплатив.

– Возьмет на тумбочке. Мне нужен плащ. Прямо сейчас, – отчеканил Беккет.

Он опаздывает. Известие о смерти наставника вынудило его это понять? Или это просто эмоции, которые он задвигает на край сознания, чтобы оставить разум холодным? В любом случае ему надо идти прямо сейчас.

– Нелли! – громогласно рыкнул Рагнер на всю гостиницу. – Господин Беккет требует свой плащ!

Джим снова глянул в окно. Солнце скрылось за тучами, и на улице опять было серее серого. К вечеру пойдет дождь.

Служанка выбежала из подсобки. На ней лица не было, а еще бедняжка спотыкалась на каждом шагу. Неужели она считает его до такой степени страшным? Впрочем, сейчас Джиму было все равно.

– Гроши возьмешь на тумбочке, – процедил он, беря чистый плащ и накидывая его на плечи. – И хватит смотреть на меня как на гадюку.

– Вам не следует так разговаривать с моими девочками, господин Беккет. – Хозяин гостиницы задвинул служанку за спину, буравя Джима неодобрительным взглядом. – Многие отказываются заходить к вам. Боятся.

– Чего? – вызверился Джим. – Я в принципе стараюсь не разговаривать с вашими «девочками», Рагнер. Не предлагаю им ничего неприличного. Не требую ничего лишнего. Так что именно, позвольте спросить, их так пугает?

Ирф кивнул Нелли, и та ретировалась в подсобку с такой скоростью, будто за ней гнался по меньшей мере бешеный волк.

– Смотрите вы страшно, господин Беккет, – тихо ответил хозяин гостиницы. – Пустые глаза у вас. Будто души нет, а вместо нее – ледяная пустыня. Я-то вас не боюсь, вижу, что потеряли вы кого-то. Таких глаз у счастливых людей не бывает. И остановились вы у меня потому, что хочется вам неудобства. Чтобы тело страдало, тогда все остальное не кажется таким противным.

– У вас дешево, – напомнил Джим, даже немного смущенный словами Рагнера.

– Но вы можете позволить себе больше, – ответил Ирф. Его заплывшие глаза посмотрели в сторону. – Вам бы Истинному Богу помолиться… может, на душе станет легче и вы перестанете пугать всех подряд.

– Думаете, я молюсь кому-то другому? – Разговор начал сворачивать куда-то не в ту сторону, и Джим сам не понимал, что его останавливает, чтобы закончить этот бред и уйти.

Он опаздывает. Сильно опаздывает!

Ирф Рагнер грустно улыбнулся.

– Истинный Бог один. Но люди склонны находить новых богов. Ложных, неверных… и магия – один из таких неправильных богов. Просто подумайте, что она нам дает? В Купель Познания могут войти лишь оракулы, но что они там видят? Порталы в Бездну… кто-нибудь их лицезрел или это просто уловки, чтобы заставить нас платить налог на охрану? Пустые Зеркала… чепуха, придуманная небожителями. Вы знаете, что такое Пустые Зеркала?

Джим качнул головой. Магия его никогда не интересовала. Он всегда был слишком далек от нее и тех, кто ее использует.

– Вот и я не знаю, – заключил Ирф. – И сомневаюсь, что они вообще существуют.

Пустые Зеркала… мифическое параллельное измерение, где все происходит так, как ты хочешь. Место, где возможно все. Оно исполняет все твои желания, а потом убивает. Лишь Смотрящие способны видеть истину Пустых Зеркал. Лишь они сдерживают холод, идущий с той стороны.

Так говорят сборщики налогов на магическую охрану.

Джим мотнул головой, отгоняя наваждение. В глубине души он был согласен с Ирфом. Вот только Старый Ник говорил, что Пустые Зеркала существуют. И Джим верил своему учителю.

– Я приду вечером. Пусть ваши пугливые служанки приберутся в моей комнате, – бросил он и, развернувшись, пошел к выходу из гостиницы.

Торопливо ступая по булыжной мостовой, Джим оказался на Книжной улице намного раньше полудня. Что он так сильно боялся пропустить? Заброшенная лавка молочника хмуро смотрела на мир темными провалами окон, а подойдя к ней поближе, Беккет почувствовал, как по его спине бегут мурашки.

Потому что он действительно едва не опоздал.

Сегодня Нора Синклер и Клайд Безгрешный никуда не исчезали. Вместо этого они сидели на пыльном полу возле разрушенного прилавка, и священник, прислонившись к нему спиной, зажимал кровавую рану на животе. Нора быстро и ловко отрывала от подола своего плаща полосы ткани, явно собираясь вскоре начать перевязку, и что-то сердито втолковывала Клайду, будто он был в чем-то виноват. Седовласый мужчина, еще крепкий, но носящий на лице первые признаки надвигающейся старости, криво улыбался и покорно кивал.

Понимая, что мимо такого он пройти точно не сможет, Джим перестал пялиться в окно и смело открыл дверь.

– …туда руку! – услышал он голос Норы, немного хриплый, но мелодичный. – Спигелы просто защищались, скажи спасибо, что тебя всего лишь царапнули, а ведь могли и напасть.

– Нора… – прохрипел Клайд. – Мы не одни.

– Что?

Женщина обернулась и уставилась на Джима, продолжая сжимать в руках свой изуродованный плащ.

Беккет открыл было рот, но слова застряли в горле. Совсем не так он представлял их первый разговор. В его воображении проститутка была одна и совершенно беззащитна. Она и сейчас беззащитна, однако Джим не сможет воспользоваться этим. Потому что иначе придется оставить Клайда умирать среди пыли заброшенной лавки. А в том, что священник не сможет добраться до места, где ему помогут, самостоятельно, Беккет не сомневался.

– Ты кто такой? – процедила Нора сквозь зубы.

Плащ выпал у нее из рук, и Джим с изумлением обнаружил на ее поясе кобуру с пистолетом. Она потянулась за оружием, но Беккет не дал ей вытащить его. Метнувшись вперед, он быстрым движением заломил руку ей за спину, заставив выгнуться.

– Спокойно, – наконец смог выдавить он, глядя на священника, который и не пытался что-то сделать. Заметив кровь во рту у Клайда, Беккет шумно вздохнул и прошипел сквозь зубы: – Я могу помочь. Донести его.

Однако Нора Синклер оказалась полна сюрпризов. Вместо того чтобы забиться в его руках, она резко вскинула голову, угодив Джиму затылком в нос. От неожиданности он ослабил хватку, и она воспользовалась этим, чтобы освободиться. В следующий момент Беккет обнаружил себя сидящим на полу, а к его лбу прижималось холодное дуло пистолета Норы Синклер.

– Ты кто такой? – повторила она вопрос.

– Нора… – Голос Клайда стал совсем слабым. – Выслушай его.

– Кто. Ты. Такой? – повторила она свой вопрос в третий раз.

Джим сглотнул горькую слюну, во все глаза разглядывая женщину. Жрицы любви так точно не умеют. А еще у них не водится оружия. По крайней мере, такого. В руках Норы Синклер сейчас был один из самых дорогих пистолетов. Не каждый может себе такое позволить.

– Меня зовут Джим Беккет, – понимая, что врать бесполезно, ответил он. – Я… я хочу поговорить.

– Говори. – Дуло прижалось сильнее, заставив его слегка откинуть голову назад.

Сейчас она больше всего была похожа на наемную убийцу, но никак не на элитную проститутку.

– Может, мы сначала твоему другу поможем? – осторожно поинтересовался Джим. – Мне кажется, долго он не протянет.

– Он мне не друг, – отрезала Нора. – Дальше. О чем ты хотел говорить?

Не друг? Тогда кто? На возлюбленного не похож, а в том, что этих двоих связывают давние отношения, было видно невооруженным глазом.

Надо было ответить. Но что?

– О твоем прошлом, Нора Синклер.

Она внезапно отшатнулась от него, бросила на Клайда беспомощный взгляд и, когда он ответил ей едва уловимым кивком, сунула пистолет в кобуру и протянула Джиму руку.

– Тебе повезло, что он еще в уме, – сообщила она, мотнув головой в сторону истекающего кровью священника. – Поможешь мне – и я поговорю с тобой о прошлом.

Проигнорировав протянутую руку, Джим поднялся на ноги самостоятельно и, настороженно переводя взгляд с Норы на Клайда, осторожно спросил:

– Вы кто такие, черти вас разорви? И что за спигелы, которые просто защищались?

Нора криво ухмыльнулась. А потом подошла к начинающему терять сознание священнику и принялась быстро перетягивать его рану.

– Поможешь дотащить этого безумного до моей квартиры, расскажу. Только не обещаю, что ты во все поверишь. И что поймешь хоть что-то из моих объяснений…

* * *

Джим не был в Оршене много лет, а прибыв сюда, ошивался в основном на окраине, где время от времени явственно пахло свежей кровью. Впрочем, в столице Соединенных Земель Малиры – Циране – творилось почти то же самое: дивный аромат порталов в Бездну, которые плодятся, словно грибы, и «лишь хранители способны удержать мир от падения». Так говорили сборщики налогов, и об этом же время от времени кричали заголовки газет.

Как бы то ни было, но Джим избегал центральных улиц Оршена. Может, все дело было в банальном страхе увидеть родные места и потерять голову от горьких воспоминаний?

Он нарочно медлил. Ему нужно было свыкнуться с тем, что Оршен и его жители давно уже забыли про громкое дело о похищении прокурорской дочери, виновником которого объявили самого прокурора, слывшего самым неподкупным из всей своей братии.

Тогда газеты писали об этом каждый день, расковыривая рану и заставляя сходить мать Джима с ума. Газетчики подняли всю подноготную их семьи, включая то, что его прабабка по отцовской линии некогда подозревалась в убийстве своей горничной. Откопали бы они это дело, если бы у них не было доступа к сыскным архивам?

Именно тогда он понял, что имеет дело с кем-то весьма влиятельным. С кем-то, кому очень мешала жизнь его отца.

Он стал все реже посещать школу, где его везде встречали сочувственные, подозрительные или злорадные взгляды, пытаясь проводить как можно больше времени с матерью, которой с каждым днем становилось все хуже.

Однажды он пришел с занятий и обнаружил маму в постели. Сначала даже не понял, что произошло. Подумал, она просто спит. А потом обнаружил на прикроватной тумбочке пять пустых пузырьков из-под морфия и все осознал. К сожалению, он опоздал: мать уже не дышала.

Тогда Джим думал, что сойдет с ума вслед за ней.

Он до сих пор не знает, что тогда заставило его держаться. Возможно, желание отмыть клеймо позора с собственной семьи.

– Как долго услуги извозчика в Оршене стоят половину серебряного луара? – спросил Джим, хмуро наблюдая за тем, как Нора Синклер промывает рану Клайда.

Она хмыкнула.

– Не помню. Цены на извоз давно подняли, несколько лет назад. Долго же тебя не было дома… Джим Беккет.

Значит, она поняла, кто он. Ну что же, это даже к лучшему. Не нужно будет объяснять, зачем он пришел.

Ее квартирка располагалась почти в центре Оршена, что поразило Джима до глубины души. Он был уверен, что Нора Синклер обитает где-нибудь в трущобах, где запах ржавчины пропитал все вокруг до основания. А убранство ее жилища говорило обо всем, кроме того, что здесь обретается блудница. Разве что туалетный столик в маленькой спальне был заставлен просто невероятным количеством косметики.

Клайд был без сознания, и Джим хотел, чтобы так и оставалось. Его дело к Норе Синклер не имеет ничего общего со служителем Истинного Бога. Он поговорит с ней и уйдет навсегда. Первоначальный план причинить этой женщине боль больше не имеет смысла. Она сможет постоять за себя. Возможно, завяжется драка, и тогда он уж точно ничего не узнает. А терять последнюю ниточку ради абсурдного желания отомстить разлучнице Джим не мог себе позволить.

Ожидая, пока она закончит заниматься раненым, Джим подошел к окну. Квартира Норы располагалась на втором этаже, и он мог разглядеть царапины на вывеске доходного дома, грязь на карнизе, а еще – неприличную надпись на обратной стороне. Очевидно, работягам, которые вешали вывеску, не очень нравился тогдашний владелец.

Солнце окончательно ушло из Оршена, и снова подул холодный ветер, несущий за собой капли надвигающегося дождя. Несмотря на то что день был в самом разгаре, сильно потемнело, а прохожих на улице с каждой минутой становилось все меньше.

– Я закончила.

Когда Джим обернулся, Нора как раз укрывала перевязанного священника одеялом. Выпрямившись, она посмотрела на Беккета, и ее губы искривились в усмешке.

– Хорошо. Значит, ты готова говорить? – тихо спросил Джим.

– Пошли на кухню. Клайду надо отдохнуть. – Нора отвернулась и шагнула к двери. А потом обернулась и снова скривила губы. – Выпьешь вина?

Джим кивнул. И когда она, шурша бархатом юбки, вышла из спальни, бросил взгляд на Клайда Безгрешного. Казалось, что тот мирно спит, а не без сознания. Может, так оно и есть?

Кухня была совсем маленькой: в ней едва умещался небольшой обеденный столик, на котором стояла корзиночка с фруктами и немытая чашка из-под кофе, плита, рядом с которой лежал мешок с углем, и столешница, заваленная всякой мелочовкой, вроде ножей, тряпок, хозяйственного парафина или банок со специями.

Стул был один, и Нора, кивнув Джиму садиться, полезла в навесной шкаф. Достав оттуда два бокала и початую бутылку красного вина, она поставила все это на стол и, махнув Беккету, чтобы он разлил сам, отвернулась к столешнице.

Выудив из груды хлама нож, обернулась к нему.

Успевший наполнить бокалы, Джим застыл, настороженно глядя на оружие в ее руках.

А потом опустил глаза на кобуру с пистолетом, висевшую на ее поясе, и расслабился. Сделал глоток кисловатого напитка, усмехнулся, подражая Норе, и сказал:

– Если ты хочешь нарезать фрукты, то это лишнее. К красному вину я предпочитаю хорошо прожаренное мясо.

Пожав плечами, она положила нож обратно и, прислонившись к столешнице, скрестила руки на груди. Джим еще раз провел взглядом по ее лицу и телу.

Платье и прическа блудницы, дорогой пистолет и колючий взгляд наемника. Не только Джим изменился за эти годы.

– Я помню тебя, – сделав еще один глоток, начал он. – Видел мельком в день, когда моего отца арестовали. Ты была совсем другой, когда работала в доме призрения леди Грейв.

– Ты тоже не был похож на жестокого убийцу со взглядом мертвеца, – отрезала Нора. – Хочешь поговорить об этом? О том, кем мы были?

– Нет. Точнее, не совсем об этом. – Джим обнаружил, что она к своему бокалу так и не притронулась. – Надеюсь, вино не отравлено?

– Нет.

– Тогда почему ты не пьешь?

– Повода нет.

– А зачем наливала?

Нора растянула губы в подобии улыбки.

– Я думаю, в процессе нашего разговора он появится. Так что не медли. Спрашивай. Что ты хотел узнать?

Джим глубоко вздохнул и допил содержимое своего бокала. Подумал и налил еще.

– Я хочу, чтобы ты рассказала мне все о моем отце. Любые подробности. Произвольные мелочи, которые кажутся несущественными. Ты была его любовницей, помнишь?

Нора на миг закрыла глаза, и на ее лице застыла маска страдания.

– Я никогда не была любовницей твоего отца, Джим Беккет. Никогда, – не открывая глаз, произнесла Нора. А потом шагнула вперед, взяла свой бокал и залпом выпила содержимое.

На улице послышалась грязная ругань. Кажется, две почтенные горожанки не поделили кусок сыра из лавки напротив. И, словно дождавшись этой брани, с неба хлынул ливень.

Слушая, как тяжелые капли стучат по карнизу, Джим смотрел на свою собеседницу, пытаясь определить, не лжет ли она.

Потому что, если ее слова являются правдивыми, последняя ниточка порвалась еще до того, как он успел за нее потянуть.

С улицы снова послышалась брань, но на этот раз голоса были мужскими. И Джим словно очнулся. Оскалившись, он отодвинул от себя бокал и полез в карман сюртука.

– Никогда не была его любовницей, говоришь? – прошипел он, бросая на стол пачку писем.

Каждое из них начиналось одинаково: «Здравствуй, милый Виктор. Пишу тебе в надежде, что слова мои хоть немного облегчат твою боль…»

Каждое из них заканчивалось словами: «Люблю тебя и буду любить всегда. Твоя Нора».

Нора посмотрела на связанные бечевкой письма и пошатнулась. Перевела взгляд на Беккета, и в глазах ее он увидел безумие. Оно заполняло ее взор, превращая карие глаза в пустыню изо льда и снега.

А потом она резко шагнула назад, повернулась к столешнице и… начала остервенело скидывать оттуда весь хлам.

– Зачем? Зачем ты это сделал, Джим Беккет? – закричала она, и в ее голосе слышались подступающие рыдания. – Зачем ты забрал эти письма из его спальни? Как ты мог? Как ты мог сломать мою жизнь?!

Такой реакции Джим не ожидал. Глядя, как она методично захламляет пол собственной кухни, он вдруг подумал, что его план был не так уж и плох. Надо было сначала ее связать.

На пол упал нож, потом загремел медный ковш, а затем разбился глиняный горшок. Его черепки разлетелись по всей кухне, а один из них задел Джима.

Нора внезапно замерла, повернула голову к окну, постояла так несколько мгновений, а потом горько разрыдалась, закрыв лицо ладонями.

Надо было что-то делать. Джим не понимал, что породило такую реакцию и как он мог сломать жизнь этой женщине. Но, судя по состоянию, она недалека от того, чтобы схватить пистолет и пристрелить его на месте.

Он поднялся на ноги и осторожно приблизился к Норе, слушая, как хрустят под подошвами сапог осколки разбившегося горшка. Невесомо дотронувшись до ее плеч, он глубоко вздохнул и почти беззвучно прошептал:

– Успокойся… Слышишь?

Она затряслась еще сильнее. Ну что же, хотя бы не пытается накинуться на него с кулаками, уже хорошо. Можно попробовать действовать немного решительней. Пока она не успокоится, он ничего не узнает.

Он пришел сюда не для того, чтобы ее жалеть.

Беккет медленно развернул Нору к себе. Заставив ее оторвать ладони от лица, он хотел было влепить ей пощечину, но внутренние барьеры оказалось не так уж легко преодолеть. Даже по отношению к проститутке. Джим никогда не бил женщин, они и без этого боялись его как огня. Он усадил Нору на стул и грубоватым жестом влил в нее остатки вина из бутылки.

Она закашлялась, но, кажется, начала успокаиваться.

Кроваво-красные капли стекали с ее подбородка, смешивались со слезами и падали на полуобнаженную грудь, едва скрытую кружевным корсажем платья проститутки.

Сейчас эта женщина не выглядела опасной. Но Джим не обманывался. Он уже знал, на что она способна.

Отвернувшись от Норы, он полез в кухонный шкафчик в поисках еще одной бутылки вина. Вина он не нашел, зато обнаружил бренди. Судя по этикетке, не самого дешевого.

Плеснув его прямо в грязный бокал, он поднес его к губам Норы, но та внезапно мотнула головой, пытаясь отстраниться.

– Я эту гадость не пью, – почти спокойно сказала она. Голос ее осип от рыданий, а плечи до сих пор слегка подрагивали, но во взгляде больше не плескалось безумие. – Это для Клайда.

Пожав плечами, Беккет сам выпил содержимое бокала и поставил его на стол. Возвышаясь над Норой, он пытался смотреть в сторону, потому что глубокое декольте ее платья слегка тревожило его. Как и любого нормального мужчину.

– Не хочешь объяснить, что это было? – спросил он. – Как я мог сломать твою жизнь, забрав эти письма? Письма, содержание которых ясно говорит о том, что вы с моим отцом были любовниками.

Нора глубоко вздохнула, а потом вытащила из кармана платья белоснежный платок и принялась вытирать им лицо и грудь.

Беккету на несколько мгновений показалось, что она над ним издевается, но он сразу же отбросил эту мысль. Если она не притворяется, сейчас ей все равно, кто на нее смотрит и как ее действия выглядят со стороны.

– Я не была любовницей твоего отца, – глухо повторила она, спрятав платок. – Да, мы общались. Очень часто. Он приходил в дом призрения почти каждый день. Но он делал это не ради меня. Я просто пыталась его поддержать. Помочь в его поисках.

– Поисках? – нахмурился Джим.

Нора кивнула, глядя себе на колени. За окном продолжал барабанить дождь, но людские голоса стихли. Мерный стук действовал успокаивающе. А может, все дело в том, что Джим расслабился после вина и бренди?

– Тогда откуда письма? – осознав, что продолжать Нора не собирается, жестко спросил Джим. – Или скажешь, что их писала не ты, а кто-то другой?

Она снова глубоко вздохнула, продолжая сидеть, склонив голову. Джиму начало казаться, что она просто уснула. Усевшись перед ней на корточки, Беккет заглянул в ее лицо. Ее глаза действительно были закрыты.

Злость захлестнула Джима штормовой волной. Он поднял руку, чтобы все-таки ударить проститутку, но так и не смог, остановившись в паре миллиметров от ее щеки. Увидел, что из-под опущенных век Норы Синклер снова потекли слезы.

– Говори со мной, – тихо попросил он. – Ты же обещала.

Она шумно сглотнула и открыла глаза, красные от слез.

– Эти письма писала я, – хрипло произнесла она. – Но твой отец никогда их не получал. Я сочинила их уже после того, как его арестовали и приговорили к казни. Написала и подкинула в его спальню. Их должен был найти кто-то другой. А моя жизнь должна была сложиться иначе. Но письма нашел ты. И мне пришлось стать шлюхой. Потому что только так, опустившись на самое дно, я могла выжить. Только став никчемной проституткой, работающей в дешевом борделе, живущей в трущобах и каждую ночь раздвигающей ноги перед любым, кто готов за это заплатить, я смогла убедить их, что не опасна.

– Убедить кого? – почувствовав, как по спине пробежал холодок, спросил Джим.

Дождь заканчивался, и стук капель становился все реже. А без этого аккомпанемента безрадостная тишина, разлившаяся по разгромленной кухне Норы Синклер, стала казаться зловещей.

– Тех, кто убил твою сестру. Уничтожил Виктора. Заставил его жену покончить с собой. – Губы Норы скривились в презрительной усмешке. – Не стоит в этом копаться, Джим Беккет. Оставь прошлое прошлому. Отпусти это. Живи дальше, ведь тебя наградили возможностью просто жить. Они посчитали тебя неопасным. Не разочаруй их. Не дай им повода себя убить.

Забывшись, Джим опустился на колени. Острые грани горшечных черепков рассекли ткань и впились в кожу. Но он этого почти не заметил. Он смотрел на Нору во все глаза.

– Ты знаешь, кто они? – схватив ее за плечи, почти прокричал он. – Ты знаешь, кто это сделал?

Нора отрицательно покачала головой.

– Тогда откуда ты все это взяла? С чего ты решила, будто…

– Потому что Виктора убрали не соперники по ремеслу, – бросила Нора. – И тогда исчезла не только твоя сестра. Все намного сложнее, Джим Беккет.

Джим поймал себя на том, что сжимает плечи Норы слишком сильно и на месте его прикосновений могут остаться кровоподтеки. Для проститутки не так уж и странно ходить в синяках, но он не хочет быть к этому причастным. Усилием воли разжав пальцы, он поднялся на ноги и наконец оторвал взгляд от ее карих глаз, в которых явственно читалась мольба.

Она действительно хотела, чтобы он отступил, даже не начав.

Разглядывая разгромленную кухню, Беккет упрямо поджал губы. Он все еще не понимал и половины того, что происходит. Того, что происходило десять лет назад. Но внутренний гнев и ненависть к этой женщине, что он лелеял много лет, сходили на нет. Он ведь, даже зная про письма, иногда допускал мысль, что Нора просто не смела отказать его отцу. А сейчас… сейчас Джиму стало намного легче.

Виктор Беккет был верен своей жене. И теперь его сын просто обязан очистить его имя. Несмотря ни на что.

– Я хочу, чтобы ты рассказала все, что знаешь, – тихо попросил Джим. – Зачем отец приходил в твой приют? Что он искал? Кто еще пропал в то время? И самое главное: что он нашел?

Нора глубоко вздохнула, потом всхлипнула и все-таки налила себе бренди.

– Подожди чуть-чуть, ладно? – В ее голосе все еще слышалось эхо рыданий, и Джим с горькой иронией понял, что эта женщина имеет право ненавидеть его намного больше, чем он ее. – Мне надо посмотреть, как там Клайд.

– Рана тяжелая, – нахмурился Джим. – Он не очнется. Не сейчас.

Нора невесело усмехнулась.

– Этот ненормальный вполне может очухаться, поверь, – ответила она и, с трудом поднявшись на ноги, вышла из кухни.

В разлившейся вокруг них звенящей тишине Джим слышал каждый шорох, раздающийся из спальни. И судя по тому, что он улавливал, Нора воспользовалась возможностью и решила переодеться.

Ладно. Он никуда не торопится. Пока.

Теперь ему и вовсе некуда торопиться. Потому что, если рассказ Норы ничего не даст, он окажется в тупике, толком не начав свой путь.

Переступив с ноги на ногу, Джим поморщился от резкого звука раздавленного черепка. Может, пока хозяйка квартиры переодевается, навести порядок на кухне? В конце концов, пусть и косвенно, но это он виноват в ее истерике. Осталось только найти в этой квартире метлу.

Но Джим не успел приступить к поискам, как в кухню вернулась Нора. Ее глаза все еще были красными от слез, но в целом ее вид стал более свежим. Немного потрепанное, но чистое выходное платье превратило проститутку в обычную горожанку. Женщину, которой совершенно точно стукнуло тридцать лет, но выглядит она намного моложе, хотя должно быть наоборот, если вспомнить, чем она зарабатывает на жизнь.

С другой стороны, Джим ведь не знает, чем она занимается вместе с Клайдом Безгрешным. И, пожалуй, не сильно хочет знать. Уже не хочет. После того, что он выяснил про нее, а она выяснила про него, дальнейшее общение лучше не продолжать. Он узнает подробности прошлого и уйдет, оставив Нору Синклер в покое. Пусть и не со зла, но он действительно сломал ее жизнь.

В руках хозяйка квартиры держала метлу. Очевидно, ей тоже пришло в голову, что в кухне полно осколков.

– Сядь, пожалуйста, – тихо попросила она. – И подними ноги.

Джим подчинился. Пока она сметала черепки и мелкий хлам в угол кухни, он во все глаза рассматривал ее. Свежим взглядом, не замутненным ненавистью или подозрениями. Пытался сложить все, что он о ней знает. Совсем молоденькой девушкой она попала в трудную ситуацию и ради того, чтобы выжить, была вынуждена стать той, кем стала. Предположим, так оно и было поначалу. Но, судя по тому, что Беккет видел в заброшенной молочной лавке, потом все изменилось. У Норы навыки наемника. А еще она явно как-то связана с магическими аспектами реальности, потому что иначе их исчезновения на пару со священником не объяснить. А контраст откровенного платья, в котором она щеголяла ранее, дорогого пистолета и вполне приличной квартиры рядом с центром города говорили сами за себя.

Как бы то ни было, Нора Синклер смогла наладить свою жизнь. И Джим был этому рад. Впрочем, червячок чувства вины все равно поселился где-то внутри.

Нора тем временем прислонила метлу к стене и повернулась к Джиму.

– Что? – настороженно спросила она.

Он покачал головой.

– Ничего. Жду, когда ты наконец продолжишь свой рассказ.

Она плеснула себе немного бренди, а второй бокал пододвинула Джиму.

– Взгляд у тебя тяжелый. Это плохо.

– Почему? – поднял брови Джим.

Нора глубоко вздохнула. За окном снова послышалась барабанная дробь ливня, а в кухне стало совсем темно от нависших над Оршеном туч.

– Потому что, если ты хочешь, чтобы я тебе помогла, тебе придется проникнуть в тайны Пустых Зеркал. А спигелы не любят, когда в них смотрят таким взглядом.

Джим облизал губы и выпрямился на стуле.

– Расскажи мне, что было десять лет назад, и я уйду, – произнес он. – Помощи просить не буду. Ты права: я действительно, пусть и без злого умысла, стал причиной твоего падения. Сломал тебе жизнь. Я… мне жаль. Прости меня, если сможешь.

Нора пригубила бренди и поморщилась.

– Какая же гадость… я тебя прощаю, Джим. Виноват не ты. А те, кто убил твою сестру. И похитил еще четырнадцать девочек из дома призрения леди Грейв.

– Четырнадцать? – потрясенно переспросил Джим. – Ты хочешь сказать, что десять лет назад кто-то убил пятнадцать детей?

К горлу подступил горький комок тошноты. Похищение сестры было только его трагедией, желание отмыть имя отца – личной целью, но если Нора права…

Если Нора права – дело еще серьезней, чем он предполагал.

Нора покачала головой.

– Я ничего не знаю о судьбе тех, кто исчез из приюта, Джим. Нашли только твою сестру. И в каком состоянии ее нашли, ты и сам знаешь. Но хватит переспрашивать. Я тут подумала… в квартале отсюда, уже на территории трущоб, находится забегаловка. Я очень хочу есть. Разговор будет долгим, Джим.

– Может, тогда лучше отправиться в более приличное место? – осторожно спросил Беккет. Ему не улыбалось сидеть среди забулдыг, которые присутствуют в подобных заведениях в любое время дня.

– Нет. Я живу неподалеку от центра, но стараюсь не появляться в приличных местах. В трущобах я чувствую себя намного безопаснее. Даже полюбила запах ржавчины. Есть в нем что-то… аппетитное, не находишь?

Джим скривил губы. Насчет вони, которую источали порталы в Бездну, он был с Норой совершенно не согласен.

– К тому же в той забегаловке подают хороший кофе. С корицей и солью.

При чем здесь соленый кофе, Джим не понял. Но согласно кивнул.

– И там ты мне все расскажешь?

– И там я тебе все расскажу, – пообещала Нора. – Все, что знаю. И ты решишь, нужна тебе моя помощь или нет…

Глава 2. Второй король

Забегаловка называлась «У Робина», и, несмотря на неприглядный фасад, внутри все было вполне прилично. Столы были пусть старыми, но чистыми, посетители – трезвыми, а на деревянном полу Джим не заметил ни одного пятна застарелой крови. Зато ею пахло. Впрочем, этот запах ударил в ноздри сразу же, как они с Норой отошли от центра города.

Джим выбирал гостиницу на окраине, но в том районе Оршена не было порталов в Бездну, и он не привык к запаху ржавчины.

А вот Нора, наоборот, повеселела. Очевидно, она не бахвалилась и ей действительно нравился этот специфический аромат.

Когда они устроились за столиком в углу, к ним тут же подошла пожилая подавальщица, заставив Джима окончательно успокоиться. При такой прислуге здесь точно по ночам не открывается подпольный бордель, а значит, есть шанс, что зарабатывают тут исключительно благодаря хорошей и вкусной еде.

Он не стал заводить разговор, пока они ждали свой заказ. Сначала разглядывал нехитрое убранство заведения, а потом снова принялся изучать женщину, сидящую напротив. После небольшой прогулки ее глаза, припухшие от слез, перестали быть красными, а во взгляде появились искорки интереса к жизни. Значит, Джим прав, и, хотя жуткие обстоятельства заставили Нору опуститься на самое дно, она смогла найти себя. Возможно, с этим связан Клайд Безгрешный. Рьяный служитель Истинного Бога, проповедник и благодетель сотен заблудших душ. Слухи о нем докатились даже до столицы.

И этот человек не просто знается с проституткой. У них общие дела.

Пистолет Нора оставила в квартире, а волосы уложила в косу. Облаченная в простое платье, сейчас она действительно походила на небогатую горожанку, вышедшую прогуляться.

Когда перед ней поставили блюдо с овощным омлетом и чашку кофе, Джим не выдержал и принюхался. Но запаха корицы от напитка не исходило.

– Ты же хотела прийти сюда ради кофе с корицей и солью, – прищурившись, произнес он.

Нора взяла в руки вилку и нож, примеряясь к омлету.

– Это Клайд. Он без ума от подсоленного кофе.

– Но Клайда здесь нет, – напомнил Джим. – И вряд ли он к нам присоединится.

Нора пожала плечами, откинула косу, влажную после прогулки под дождем, за спину и с аппетитом принялась за еду.

Джим заказал для себя чашку травяного чая. После вина и бренди у него слегка кружилась голова, а во рту поселился гадкий привкус. Хотелось немного его притупить. Но то ли ржавчина пропитала все вокруг, то ли травы оказались пересушены, но первый же глоток заставил поморщиться.

Отставив чашку в сторону, Беккет положил руки на стол, сплел пальцы и начал терпеливо ждать, пока Нора насытится.

Ожидание продлилось недолго: очевидно, она действительно была очень голодна, потому что омлет исчез с ее тарелки довольно быстро. Облизав губы и промокнув их салфеткой, Нора подняла взгляд на Джима и, неожиданно вздрогнув, как-то неловко улыбнулась.

– Прости. Совсем забыла, что сегодня со мной не Клайд. Чай не понравился?

Джим неопределенно пожал плечами. Он пришел сюда не для того, чтобы наслаждаться изысканными вкусами, а для того, чтобы поговорить.

Когда подавальщица приблизилась к их столу, чтобы забрать пустую тарелку, Нора небрежно произнесла:

– Сегодня роз не нужно, как вы понимаете. И принесите моему спутнику кофе со специями. Без соли.

– Не надо, – попытался было запротестовать Джим, но его никто не слушал. Подавальщица молча поклонилась, бросив на него опасливый взгляд, и удалилась.

– Чай здесь отвратный, – усмехнулась Нора, делая глоток кофе из чашки. – Пока мы ждем, я, пожалуй, начну. Постарайся меня не перебивать, ладно? Мне и так будет довольно трудно это все вспоминать.

Джим молча кивнул, вновь ощутив укол вины перед этой женщиной.

– И не смотри так. Такое чувство, что ты хочешь меня застрелить. – Нора повела плечами. – Если не можешь, смотри не на меня. У тебя действительно очень тяжелый взгляд.

Джим зачем-то сделал еще глоток чая. Одна из плавающих в чашке травинок попала в горло, и он закашлялся. Справившись, опустил глаза на стол и бросил:

– Говори.

Нора помедлила несколько секунд, очевидно, собираясь с мыслями, а потом начала свой рассказ.

– Я увидела твоего отца впервые через три дня после того, как похитили Диану Беккет. Он пришел в наш дом призрения. Я не знала, кто он, и решила, что Виктор явился для того, чтобы усыновить кого-нибудь из детей. Накануне нам подкинули младенца, и я тогда подумала, что неплохо будет отдать его этому представительному мужчине, явно не знающему нужды. Я подошла к нему, чтобы предложить содействие. И он ответил, что помощь ему действительно нужна. Но не та, о которой я думаю. Он показал свои документы, а я очень испугалась. Не то чтобы леди Грейв нарушала законы, но некоторые доходы дом призрения получал из не самых законных источников. Иначе было не выжить. Сироты никому не нужны, что бы об этом ни писали в газетах, пафосно рассказывая, сколько средств потрачено, чтобы «бедняжки смогли стать полноценными членами общества». Но доходы дома не интересовали твоего отца. Он попросил меня рассказать о каждой девочке от пяти до десяти лет, которые воспитываются у нас. Просьба меня удивила, но я это сделала. Виктор слушал меня, как мне тогда казалось, невнимательно. Кивал невпопад, все время норовил положить руку на кобуру и вообще вел себя странно. А потом, когда я закончила, он попросил меня следить за этими девочками. Сказал, что им может угрожать опасность. И ушел.

– Ушел? – нахмурился Джим, поднимая глаза на Нору. – Просто ушел, и все?

– Перестань так смотреть, – снова попросила она.

– Я по-другому не умею, – огрызнулся Джим.

Нора вздохнула.

– Первой была Шелли. Ей едва стукнуло шесть. Она исчезла на следующий день после визита твоего отца. Как будто просто испарилась из своей кровати. Я сразу вспомнила про Виктора и бросилась к нему. Он меня выслушал, и все. Сказал, что придет в приют чуть позже. А когда я вернулась, леди Грейв заявила, что про исчезновение Шелли никто не должен знать. Я сначала не поняла, а потом… леди Грейв просто хотела оставить приют за собой. Сироты никому не нужны, Джим. Их можно обижать, унижать, считать их отребьем и не скрывать этого… но стоит тому, кто искренне заботится о них, совершить ошибку, как его тут же смешают с дерьмом. Если бы приют закрыли, почти сотня детей оказалась бы на улице. Это ведь лучше, чем оставлять их на попечении старой женщины, садовника и трех молоденьких воспитательниц, которые заботятся о детях за гроши.

– Но приют сгорел, – напомнил Джим, а Нора снова неловко повела плечами под его взглядом. – И дети не оказались на улице. Они погибли.

Нора ничего не ответила.

Джиму наконец принесли кофе, от которого шел умопомрачительный аромат, перебивающий даже запах ржавчины. Сделав глоток, он снова уставился на деревянную поверхность стола и попросил:

– Продолжай.

И Нора продолжила. И с каждым ее словом ему все сильнее хотелось убивать. Вряд ли это способствовало смягчению его взгляда.

– Как ты уже понял, исчезновения продолжились. Шелли была первой. А точнее, второй после твоей сестры. Виктор приходил каждый раз, но каждый раз леди Грейв со слезами на глазах просила его не открывать дело. Потому что это убило бы остальных. Кто мог знать, что через несколько дней приют сгорит дотла? Через некоторое время мы с твоим отцом сблизились. Он понял, что я не поддерживаю политику покрывательства, и начал делиться некоторыми своими мыслями. Твой отец был уверен, что девочек не убивают. Однажды леди Грейв попросила Виктора больше не приходить, и мы начали встречаться за пределами дома призрения. Каждый раз, когда пропадала новая девочка, он просил меня принести ее дело. Пытался понять, есть ли связь. Ведь младенцев нам не только подкидывают. В приют попадают дети погорельцев, бедняков… шлюх. Но связи не было. Когда я спросила его, почему он не попытался заявить о череде исчезновений, несмотря на просьбу леди Грейв, Виктор пришел в бешенство. Оказывается, он пытался это сделать, но ему не дали. И причина была не в том, что приюту пришел бы конец. Никому не было интересно заниматься исчезновением никому не нужных сирот.

– Так всегда было, – глухо проронил Джим. – Но почему он пришел в первый раз? Я так понял, что этот его визит в приют был еще до первого исчезновения.

Нора немного помолчала.

– Он сказал, что получил послание. Кто-то написал ему, будто его дочь находится там, где больше нет надежды и где много таких, как она.

Джим горько усмехнулся. Дом призрения… действительно, можно ли найти еще более безнадежное место, чем сиротский приют?

– Почему ты решила, что тебе угрожает опасность? Почему написала эти письма? Кто такие «они», от которых ты спряталась на дне Оршена?

Нора глубоко вздохнула.

– Чем дольше все это продолжалось, тем больше мы с Виктором понимали, что исчезновения связаны с самыми влиятельными людьми города.

– С администрацией?

– Нет. С теми, чьи услуги столь дороги, что ради этого создан отдельный налог. Налог на магическую охрану. Ты долго жил не в Оршене… скажи мне, Джим, в других городах так же пахнет?

Беккет не выдержал и поднял глаза на свою собеседницу.

– О чем ты? – сквозь зубы процедил он.

– Ржавчина, Джим. Запах ржавчины, который мы сейчас чувствуем. Он есть везде? Или только в Оршене?

Джим медленно покачал головой.

– Не так сильно. Но я не был в трущобах столицы, – сглотнув горькую слюну, ответил он. – Сначала учился, а потом нашел наставника. Он был верховным судьей. Умер. Я узнал об этом сегодня из газет.

– Мне жаль, – поежившись под его взглядом, сказала Нора. – Ты наверняка надеялся, что он тебе поможет.

– Это неважно, – мотнул головой Джим. – Твой рассказ, конечно, интересен, но ты так и не ответила на вопрос.

Нора допила кофе, бросила на Джима виноватый взгляд и пожала плечами.

– Когда исчезла последняя девочка, я, как и всегда, пошла изучать записи о ней. И, как всегда, ничего не нашла. А потом исчезновения прекратились. Тогда я еще раз просмотрела записи о пропавших. Вспоминала, какими они были. И кое-что нашла. Каждая из девочек была немного… как бы это сказать… не догоняла своих сверстников по развитию, понимаешь? Это обычное дело, чаще всего такая задержка временна, и дети, вырастая, догоняют тех, кто раньше считал их отсталыми.

– При чем здесь похищение моей сестры? – зло прошипел Джим. – Диана не была умственно отсталой!

Взгляд Норы стал откровенно испуганным. Ее рука непроизвольно дернулась к поясу, где обычно висела кобура с пистолетом.

– Может, ты не замечал? Я же говорю, это обычное дело…

– Она была просто маленькой девочкой, которая любила играть в куклы! Прекрасным цветком. Добрым и ласковым ребенком… Она не заслуживала того, что с ней сделали!

Нора подалась вперед и накрыла его руку своей. Ее пальцы были холодными, но Джиму стало легче.

– Это отец так сказал, да? – глухо спросил он, чувствуя, как в его душе образовывается пустота. Портал в Бездну, из которого исходит ядовитый смрад. – Это он предположил?

Нора кивнула.

– Ему угрожали, Джим. Когда он в очередной раз попытался обратить внимание на происходящее в приюте, к нему подошел один из представителей магической охраны Оршена и посоветовал не лезть в это дело. А когда Виктор отказался… ты сам знаешь, что было дальше. Твою сестру нашли, а отца арестовали, обвинив в убийстве.

– Как ты выжила? – Беккет сжал пальцы Норы. Ему казалось, что если он отпустит ее руку, то куда-то провалится. Смешно подумать, еще утром он хотел едва ли не убить эту женщину, а теперь она – единственный якорь, который удерживает его разум на поверхности.

Магия. С этим невозможно бороться. Любой проступок мага будет оправдан и забыт, потому что этих тварей слишком мало. Они якобы сдерживают чудовищ, пытающихся прорваться из порталов в Бездну. Они погружаются в Купель Познания, чтобы постичь истину и изобрести очередную бесполезную ерунду типа заводных игрушек или светящегося в темноте камня. Они смотрят в Пустые Зеркала, сдерживая холод бессмысленных желаний, которые никогда не осуществятся.

– Тот день мы с твоим отцом провели в библиотеке. Пытались узнать хоть что-то про порталы, Купель или Зеркала… Что-то кроме того, что рассказывают сборщики налогов. Но везде было одно и то же. Попрощавшись с расстроенным Виктором, я отправилась в приют. И обнаружила, что от него почти ничего не осталось. Бросившись к Виктору, я увидела, как его арестовывают, и все поняла. Дальше ты знаешь.

Джим закрыл глаза, чувствуя, как мир вращается вокруг него с невероятной скоростью. Ни одной зацепки. Ни одного шанса.

– Он ведь не называл имени того ублюдка, что советовал оставить это дело? – без особой надежды спросил Беккет.

Нора напряглась.

– Называл, – коротко ответила она.

Это уже что-то! Джим открыл глаза и подался вперед.

– Скажи мне его! – выпалил он. – Скажи его, и я оставлю тебя в покое!

Нора снова подарила ему грустную улыбку.

– Это имя тебе ничего не даст, потому что этот человек был лишь посредником посредника.

– Посмотрим, – процедил Джим. – Скажи мне его имя, и мы разойдемся.

– Нет, – жестко бросила Нора.

– Послушай, мне плевать, что со мной будет. Я не собираюсь впутывать в это все тебя, поэтому просто скажи имя!

– Нет, – повторила она. – Мы не разойдемся.

Джим замер, ошарашенно глядя на нее. Мир вокруг него перестал крутиться, а слух уловил звуки наполненного людьми кабака.

Краем глаза он увидел какое-то движение возле стола, за которым они с Норой сидели, и резко повернул голову.

Над ним стоял Клайд Безгрешный. И сейчас он меньше всего походил на проповедника, чья слава дошла до столицы. Кожаная куртка, нож за поясом и колючий взгляд. Совершенно здоровый вид, будто еще несколько часов назад он не истекал кровью.

– Мы не разойдемся, – хрипло сказал священник, усаживаясь рядом с Норой. – Потому что того человека звали Клайд Мур. Он был учеником Смотрящего в Пустые Зеркала. Однажды ему сказали кое-что передать некоему Виктору Беккету. И с того самого дня его жизнь пошла под откос…

Сказанное не сразу достигло разума Джима. Может быть, во всем виноват был вид священника. А еще Беккету на миг показалось, что он находится отнюдь не в дешевой забегаловке с деревянными стенами, а в каменном колодце, и слова Клайда повторяются снова и снова, словно искаженное эхо…

Что остановило его в тот момент? Он должен был броситься на человека, причастного к истреблению его семьи, сжать его горло руками до такой степени, чтобы кожа лопнула и потекла красная кровь. И тогда запах ржавчины повсюду стал бы еще сильнее. Он должен был душить и душить этого ублюдка, смотреть в его глаза и наслаждаться каждым мигом его умирания.

Почему он этого не сделал?

Почему он просто громко сглотнул, перевел взгляд с Клайда на Нору и обратно, а потом совершенно спокойно заметил:

– Что-то слишком дряхлый ты для таких вещей. И десять лет назад уже был стар для того, чтобы быть хоть чьим-нибудь учеником, святоша.

Нора, после появления Клайда севшая совершенно прямо, будто в ожидании нападения, громко выдохнула. Получается, она задержала дыхание?

Клайд же подарил Джиму уважительный взгляд.

– Рад, что ты держишь себя в руках. Возможно, к вечеру до тебя дойдет и то, что я не имею к смерти твоих родных никакого отношения, и завтра мы с Норой сможем тебе кое-что показать.

Джим осознал, что сжимает пальцы в кулаки слишком сильно и коротко подстриженные ногти впиваются в ладонь почти до крови. Эта мимолетная и совершенно незначительная боль почему-то разозлила его.

Стала последней каплей.

Поговорив с Норой, он осознал, что от рук похитителей сестры пострадал не только он и его семья. Несмотря на накатывающее безумие, которое заставляло жаждать крови, Джим понимал, что рассказ Клайда может быть таким же. Плевать на его возраст. Плевать на странный вопрос Норы про запах ржавчины в других городах.

Ему нужно уйти. Прямо сейчас. Успокоиться. Возможно, напиться. А завтра он проснется и… и что?

Ни одной зацепки. Отец пытался найти похитителей не только своей дочери, но и бедных девочек-сирот. С Норой он делился какими-то пустяками. Виктор Беккет считал свою дочь отстающей в развитии, и, очевидно, не зря, раз остальные девочки были именно такими. Он совершенно точно вел записи, но после его смерти в спальне нашлись только лжелюбовные послания Норы.

У Джима ничего нет.

Кроме Клайда Безгрешного, который сейчас совсем не похож на священника, а седина говорит о том, что он никак не мог быть учеником Смотрящего!

Но у всего есть предел. И мимолетная боль в руке стала этим самым пределом.

Беккет вскочил на ноги, опрокинув стул, и с силой двинул стол на Клайда и Нору. Кровавое безумие, накатывающее на него, радовалось, смотря, как проститутка Нора Синклер хватается за живот и сползает на пол от боли, а священник Клайд Безгрешный пытается отодвинуть стол обратно. Мерзавец стоит на полусогнутых ногах и смотрит на Джима с разочарованием. А потом он отводит взгляд и склоняется над… подругой? Любовницей? Сестрой по несчастью? Телохранителем?

– Я назвал свое имя еще утром, – прошипел Беккет. – И ты понял, кто я. Поэтому приказал ей говорить? Я видел ваши переглядывания. Может, и она не сказала ни слова правды? Вы оба… я следил за вами… вы повязаны чем-то. Не только прошлым, да? Вы… вы…

Клайд, убедившись, что с Норой все в порядке, бросился к Беккету и схватил его за отвороты плаща. Мир сузился до маленького пятачка, залитого холодным светом. Что источало этот свет? Как остальные посетители заведения отреагировали на заварушку?

Сейчас Джим видел только Клайда, который продолжал держать его за грудки. Безумие отступало, а здравый смысл твердил о том, что устраивать драку здесь будет чревато последствиями. У него осталось не так много денег, чтобы платить за причиненный ущерб.

Именно последняя мысль отрезвила его. Мир снова расширился, а холодный белый свет исчез, превратившись в блики от свечей и масляных ламп. Джим хрипло вздохнул и вытолкнул из себя только одно слово:

– Отпусти.

На большее его не хватило. Гнев улетучился, и наступило осознание той глупости, что он совершил. Ник всегда учил его не поддаваться эмоциям. Держать их при себе. Потому что холодный разум сможет найти истину.

Ник умер. А Джим начал совершать глупости.

Боковым зрением Беккет видел, как Нора поднимается на ноги. Она недовольно проворчала что-то про разлитый на платье чай и исчезла из поля зрения, а Клайд продолжал держать Джима.

– Отпусти, – повторил тот.

– Глупостей делать не будешь? – сощурившись, спросил священник в одежде наемника.

– Пока не буду. – После внезапной вспышки бешенства на Джима накатила апатия. – Отпусти.

Клайд медленно разжал руки, продолжая настороженно смотреть на Беккета.

– Нам нужно поговорить спокойно, – сказал проповедник таким тоном, что Джим сразу понял, почему слава этого человека достигла столицы. Несмотря на то что Беккет о нем узнал, его очень хотелось послушать. И поверить.

Но на сегодня хватит. Джим понял, что сейчас не в силах ничего больше слушать.

– Что ты там говорил про завтра? – хрипло спросил он. В горле першило так, будто он долго и громко кричал. – Что вы хотите мне показать?

Клайд прищурился еще сильней.

– Мы можем тебе помочь. Я говорил Норе, что однажды та история даст о себе знать. И был прав. Прошло десять лет, и в Оршен приехал ты.

– Вот и поможете, – безучастно ответил Джим. И, обогнув Клайда, поплелся к выходу.

Уже достигнув двери, он услышал голос священника, полный благодетельного достоинства:

– Мари, милая, будь добра, подай мне кофе с корицей и солью. И не забудь поставить на стол розы, девочка…

Ответа подавальщицы Беккет не слышал.

Оказавшись на улице, он поежился от порывов осеннего ветра, несущего ледяные капли дождя.

Его семью убили десять лет назад. Следы давно остыли. А те, что остались… ему нужен холодный разум. Пусть наставник умер, Джим все равно будет следовать его советам.

До завтра Джим остынет и сможет выслушать историю Клайда Мура, ныне Безгрешного. И тогда уже решит, готов ли он поверить.

Готов ли он простить.

Даже сквозь пульсирующий в ушах шум гнева Джим слышал в голосе священника искренность. Он вправду хотел помочь.

Ну что же… Беккет успокоится и решит, нужна ли ему помощь «посредника посредника»…

После обеда дождь только усилился, и Джим весь остаток дня провел в гостинице. Сначала сидел внизу в компании кувшина с домашней горькой настойкой и блюда с закусками, а потом взял еще выпивку и отправился к себе в комнату. Слушал стук капель по карнизу, ежился от холода и проникающей даже сквозь ставни сырости, но огонь в камине не разводил.

Несмотря на то что к наступлению темноты второй кувшин был уже пуст, Джим не чувствовал себя пьяным. Наоборот, разум будто очистился от лишних мыслей, оставив только важное.

Улыбку Дианы. Сияющие радостью глаза сестры, когда ей подарили ту самую куклу. «Я назову ее Лили».

Искаженное мукой лицо отца, когда стало понятно, что Диана пропала. «Я найду ее. Чего бы мне это ни стоило».

Пустые глаза матери, когда принесли весть о смерти сестры. «Ничего и никогда уже не будет хорошо».

Пачку писем в спальне отца. «Здравствуй, милый Виктор. Пишу тебе в надежде, что слова мои хоть немного облегчат твою боль…»

Благодушную улыбку верховного судьи. «Вы очень талантливы, молодой человек. Думаю, что вас ждет большое будущее!»

Опасливый взгляд Норы Синклер. «Перестань так смотреть».

Странный наряд Клайда. Его седина и морщины. «Он был учеником Смотрящего в Пустые Зеркала. Однажды ему сказали кое-что передать некоему Виктору Беккету. И с того самого дня его жизнь пошла под откос…»

Да, пожалуй, именно Клайд Безгрешный сейчас интересовал Джима больше всего. Он слишком стар для того, кто десять лет назад мог быть учеником. Ему и тогда было под сорок, если не больше. Этого не может быть, а значит, Клайд либо врет, либо… либо врет. Люди не стареют в одночасье! Впрочем, его невероятно быстрое восстановление после тяжелой раны тоже вызывало вопросы…

А значит, завтра Джим отправится в храм Истинного Бога, найдет там знаменитого проповедника и обличит его во лжи. Он бы сделал это и сегодня, но не может. Потому что разум его чист, а вот ноги отказываются слушаться.

Осознав, что в выстывшей комнате он не заснет даже после убойной порции горькой настойки, Беккет схватил пустой кувшин и, шатаясь, отправился вниз, где к вечеру собралось довольно много народа. Не все были постояльцами, но хозяин «Старого очага» дальновидно организовал при гостинице неплохой ресторан, который, пусть и не пользовался огромной популярностью, по вечерам никогда не пустовал.

У лестницы ему попалась Нелли. Служанка, увидев его, охнула и бросилась в подсобку. За хозяином, наверное. Возможно, решила, что он собирается буянить. Или что там еще могло прийти в голову боящейся его до дрожи девчонки?

Беккет почувствовал, что ноги окончательно отказывают, и сел прямо на нижнюю ступеньку. Аккуратно поставил кувшин возле себя и поднял взгляд на собравшихся в ресторане людей.

То ли такое поведение здесь было в порядке вещей, то ли Беккет вдруг стал невидимкой, но на него никто не обращал внимания. Джим решил это использовать и прислушаться к разговорам, пытаясь вычленить из гула голосов отдельные фразы. Надо же ему как-то развлекаться, пока кто-нибудь придет и поможет ему встать!

– Ты видел цены на морковь? – смотря на своего собеседника бешеными глазами, вопрошала дородная дама лет сорока.

Именно к моркови Джим не приценивался, но даже в столице стоимость продуктов взлетела. Да и кому вообще нужна эта морковь?..

– А пошлина на магическую охрану опять повысилась, – меланхолично произносил щуплый паренек. Судя по одежде – студиозус. Его собеседницей была миловидная девушка лет шестнадцати, которая твердо отвечала:

– В столице такого нет…

Ну конечно! Все плохо только здесь и в данный момент. Люди всю жизнь проводят в своем маленьком мирке. Считают, что там, за холмами, все не так. Все намного лучше. И им невдомек, что люди, живущие за холмами, завидуют им самим… Джим ощутил это на своей шкуре. В столице все такое же. Просто город больше, а люди заносчивей. Вот и вся разница, если подумать…

– В районе Малиновой улицы запах стал невыносимым, а они налоги поднимают! – выставив вперед указательный палец на манер пистолета, глубокомысленно вещал мужичок лет пятидесяти, красный нос которого говорил о разгульном образе жизни.

Джим нахмурился, пытаясь вспомнить, где находится Малиновая улица. Ему всегда казалось, что он знает Оршен вдоль и поперек, но, кажется, это было не так.

– Хотела завтра сходить на ярмарку… деревенские поменьше берут, да и урожай в этом году неплохой. – Молодая женщина в скромном коричневом платье несмело улыбалась представительному мужчине в богатой одежде.

Джим усмехнулся и отвел глаза. На такие пары он насмотрелся еще до того, как его жизнь пошла кувырком. Будущая содержанка, которая очень хочет вырваться из течения своей унылой жизни с помощью обеспеченного покровителя. Трижды в дом Беккетов приходили подобные девушки. Нанимаясь в качестве нянь для Дианы, они напропалую строили глазки отцу семейства. Но стоило Виктору заметить подобное, как они получали расчет и исчезали.

Почему Джим не вспоминал это раньше? Почему столько лет верил, что его отец увлекся молоденькой Норой Синклер, да еще и в такие тяжелые для семьи времена?

Идиот.

– Говорят, в Оршен скоро прибудет какая-то важная шишка! – приосанившись, продолжал паренек-студиозус, явно обрадованный, что его спутница поддерживает разговор.

Первое свидание, что ли?

Джим попытался вспомнить, был ли он когда-нибудь влюблен. Наверное, был. В одну из нянь, которым Виктор давал расчет почти сразу. У нее были невероятные светлые кудряшки, все время выбивающиеся из прически, статная фигурка и совершенно непередаваемый тембр голоса. Ее звали Хейли, и Джим очень расстроился, когда она покинула дом Беккетов.

Искусству плотской любви его научил Ник. Просто отвел молодого Джима в бордель, заплатил «мамочке» и…

Может, отправиться в подобное заведение прямо сейчас? Джим был бы не прочь выпустить пар таким способом, раз уж алкоголь не помогает.

– А мы все содержим дома для умалишенных… – презрительно скривив губы, произнесла дамочка, ровесница Норы. А значит, и Джима.

Хм. А ведь он точно не знает, сколько лет Норе Синклер. Ему было семнадцать, когда вся его семья погибла. Нора тоже была совсем молоденькой. Если она и старше Джима, то ненамного.

– Богадельни нужны, – прошептал Джим, сам не зная, к кому он обращается. – Не убивать же этих несчастных…

Разум, казавшийся таким чистым и ясным, начал темнеть, и Джим почувствовал, что засыпает. Только мысль о том, что не пристало ученику верховного судьи спать на лестнице, упившись до белых бабочек, заставила его удержаться.

– Господин Беккет! – над ним склонился хозяин гостиницы. – Вы в порядке?

– В порядке, – заплетающимся языком ответил Джим. – Мне нужно, чтобы у меня в комнате развели огонь. Холодно.

Дальше все происходило как в тумане. Кажется, именно Ирф Рагнер дотащил его обратно до комнаты и уложил на кровать поверх одеяла. Кажется, Нелли хлопотала возле камина, разжигая огонь. Потом она поставила на прикроватную тумбочку графин с водой, и Джим заметил, что светлые волосы служанки немного похожи на кудряшки Хейли.

– Ты очень красивая, – прошептал он, как ему казалось, благодарно глядя на Нелли.

Но она только испугалась. Тихо пискнула что-то в ответ и исчезла из поля его зрения.

Джим не успел подумать, с чем это связано. Сознание покинуло его прежде, чем он понял, что опять посмотрел как-то не так…

Пробуждение было ужасным. И не от выпитого накануне алкоголя. Пожалуй, как раз настойка здесь была совершенно ни при чем.

Ему снился странный сон, где он гулял по цветущему саду. Босые ноги ощущали каждый камешек посыпанной гравием дорожки, солнце припекало так, что белоснежная рубашка, распахнутая на груди, промокла от пота, а волосы липли к шее. В этом сне Джим чувствовал себя спокойно. Он был почти счастлив. Вокруг него распускались тысячи цветов, красивые бабочки порхали тут и там, а еще он точно знал, что, когда дойдет до самого сердца этого прекрасного места, его будет ждать что-то хорошее. Или кто-то, чье присутствие заставит почувствовать себя самым счастливым человеком в этом мире.

Солнце становилось все злей, и Джим мечтал, чтобы пошел дождь. Теплый, окрашенный во все цвета радуги.

И дождь пошел. Только он был ледяным и не имел никакого отношения к его прекрасному сну.

Кто-то безжалостно поливал его холодной водой, заставив постель мгновенно отсыреть, а Джима – проснуться.

– Чт… Что! – Он резко сел на кровати, посмотрел шальными глазами на стоящего у изголовья Клайда Безгрешного, а потом и на криво ухмыляющуюся Нору Синклер. В ее руках был чайник, уже пустой.

– Прости, – в ее голосе не слышалось ни капли раскаяния. – Но ты не просыпался. А нам пора.

– Куда? – Резкое пробуждение давало о себе знать: Джим никак не мог сообразить, на каком он свете и что происходит. Вчерашние события вылетели из головы, оставив после себя лишь тонкую завесу горечи.

– Ты же хотел понять, куда мы с Клайдом исчезаем? – Нора перестала ухмыляться и поставила чайник на тумбочку. – Не зря же следил за нами больше недели.

– Вы знали об этом? – Беккет тряхнул головой, пытаясь хоть немного прийти в себя. Он жутко замерз, за ночь комната опять выстыла, а за окном, судя по звукам, снова зарядил серый осенний дождь.

Нора не ответила. Вместо этого она отвернулась к платяному шкафу и выудила оттуда дорожный костюм Джима. К сожалению, ему не пришло в голову его вычистить, поэтому сюртук пестрел многочисленными пятнами глины: в очередной раз выходя из экипажа по дороге из столицы в Оршен, Джим умудрился плюхнуться в грязь.

– Хм. Лучше тогда в пижаме иди, – произнесла Нора, засовывая костюм обратно.

– В пижаме? – Похмелье настигло его внезапно, и Джим почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота.

– Ты спал в одежде, – пояснил Клайд, скрывая улыбку. – Нора пошутила.

Ах, вот они о чем… Впрочем, Беккету сейчас было не до этого. Он торопливо сполз с постели и бросился в уборную, благо ночной горшок был еще пуст, а в умывальнике нашлись вчерашние остатки воды.

– Плохо, что в этой дыре нет водопровода, да? – в уборную заглянула Нора. – Я сейчас распоряжусь, чтобы принесли еще воды. Но учти: приводить себя в порядок придется быстро. Мы и так опаздываем.

– Куда? – огрызнулся Джим, которому очень не понравилось ее бесцеремонное вторжение. Хотелось облегчиться, и пусть он допускал, что проститутка видела и не такое, ему не хотелось заниматься столь интимным делом при ней.

– Туда, где исполняются желания. – Кажется, Нора поняла, что он хочет остаться один. Виновато улыбнулась и закрыла дверь с другой стороны.

Кое-как умывшись, Джим провел пятерней по волосам и посмотрел в зеркало. Лучше бы он этого не делал. Теперь он понимал, чего так испугалась Нелли, когда он пытался ее поблагодарить. Синяки под глазами выглядели так, будто вчера его долго били. На губах запеклась кровь, хотя он так и не смог вспомнить, когда успел так их искусать, а взгляд…

Нора права. Ему пора перестать так смотреть. Хотя бы в зеркало.

Покинув уборную, Джим обнаружил, что Нора и Клайд зря времени не теряли. Его постель сияла свежестью, а отсыревшее белье кучей валялось на полу. С тумбочки исчезла пыль, а на обеденном столе, вместо сваленных в кучу обрывков бумаги для заметок, чернильных промокашек и хлебных крошек, красовался кувшин с водой.

Интересно, а костюм они тоже почистили?

Нора застилала постель покрывалом, а Клайд выуживал из-под кровати носки Джима. Не самые свежие, надо сказать.

– Вы сюда убираться пришли? – Джим подскочил к священнику и отобрал у него носки.

– Нет, – усмехнулась Нора, разглаживая покрывало. – Мы просто ждем служанку. Она принесет воды, чтобы ты еще раз умылся, и завтрак. Клайд был немного расстроен, что в «Старом очаге» не готовят его любимый кофе с корицей и солью, но обещал это пережить.

Джим открыл было рот, чтобы высказать все, что думает об их внезапном появлении и о том, что он узнал вчера, но тут в комнату вошла Нелли.

Интересно, Ирф специально посылает сюда служанку, которая боится его сильнее всех?

В руках девушка держала огромный поднос с тремя чашками кофе, блюдом со свежими булочками и большим кувшином, очевидно, с теплой водой. Джим потянулся было к кувшину, но Нелли настолько красноречиво зажмурилась, что он так и застыл с протянутой рукой.

– Страшный ты человек, Джим Беккет! – Нора весело улыбнулась и ловко перехватила поднос у служанки. – Свободна.

Когда Нелли исчезла за дверью, Нора поставила поднос прямо на покрывало и вручила Джиму кувшин.

– Только быстро, пожалуйста. Если ты хочешь, чтобы мы тебе помогли, стоит поторопиться. Рассвет уже наступил, и мы действительно жутко опаздываем.

Когда он успел попросить этих двоих о помощи? Джим снова отправился в уборную, прихватив с собой гребень, чтобы привести в порядок волосы.

Почему они ведут себя так, будто вчерашняя встреча закончилась хорошо? Почему Клайд так быстро оправился после ранения? Почему Нора сейчас больше похожа на зажиточную горожанку, чем на элитную жрицу любви из известного дома удовольствий?

И почему Джим покорно делает все, что они говорят?

Еще раз умывшись, он поправил смятую после сна одежду, расчесал волосы и покинул уборную. Взял с подноса чашку кофе и сделал глоток.

– Может, вы мне скажете наконец, куда мы опаздываем? – хмуро поинтересовался он, глядя на уставившегося в окно Клайда Безгрешного.

Но ответила Нора. И ответ ее поразил Джима до такой степени, что он расплескал половину чашки от неожиданности.

– Мы заглянем в Пустые Зеркала, – произнесла она. – Кое-что покажем. Кое-что расскажем. А там ты уже разберешься.

– В чем? – выдавил Джим, с тоской разглядывая коричневые пятна кофе на полу.

– В том, что тебе нужно. И мой тебе совет: постарайся думать о хорошем. Спигелы не любят, когда на них смотрят так, как это делаешь ты…

Попытавшись вспомнить, когда именно он дал странной парочке повод так себя вести, Джим мысленно махнул рукой. Если уж быть честным хотя бы с самим собой, он все равно бы отправился к ним и попросил о помощи. Да и разобраться с тайной Клайда не помешает. Даже после алкогольного дурмана, заставившего разум очиститься и расслабиться, Беккет отказывался признавать, что учеником Смотрящего можно стать в сорок лет. Или в сорок пять.

Клайд идеально стар для того, чтобы быть знаменитым проповедником, не больше.

– Вы хотите, чтобы я посмотрел в Пустые Зеркала? – поставив чашку на стол, переспросил Джим. – Но ведь простому человеку не под силу справиться с холодом, идущим оттуда.

Нора хмыкнула. Поправила кобуру и запахнула плащ. Тронула Клайда за плечо, а когда он посмотрел на нее, кивнула к выходу.

– Ты веришь всему, что говорят сборщики налогов? – спросила она у Джима.

Он поджал губы, но решил не отвечать. Вместо этого натянул сапоги и, дождавшись, когда странная парочка выйдет из комнаты, двинулся следом.

Как он и предполагал, отправились они в заброшенную лавку молочника на Книжной улице. Пыль все так же лежала на пустых прилавках, и только запекшиеся пятна крови свидетельствовали о том, что тяжелораненый Клайд Джиму не приснился.

Но сейчас священник выглядит хорошо, хотя еще вчера едва не испустил дух. Перед ним стоял благообразный стареющий мужчина в рясе священника, из-под которой выглядывают кожаные штаны.

– Сюда, – Нора потянула на себя скрипучую дверь подсобки. Окон там, конечно же, не было, и казалось, будто из захламленного помещения на волю хлынула тьма.

Но Джим не спешил нырять в эту жадную мглу. Наоборот, он остановился, уставился на Клайда и внезапно даже для себя выпалил:

– Кто ты? Священник в одежде наемника или наемник в рясе священника?

Безгрешный подарил Беккету восхищенный взгляд и цыкнул языком.

– Ни то, ни другое. Ты все поймешь, если будешь слушаться нас.

– Как Пустые Зеркала помогут мне отмыть имя моего отца и найти истинного убийцу? – После резкого пробуждения и суеты, которую вокруг него развели, Джим почти не помнил о похмелье, и сейчас оно решило его наказать. Начала болеть голова, а привкус кофе во рту снова сменился противным перегаром.

Лицо Норы исказила презрительная улыбка. Она отвернулась от Джима, сунула руку в подсобку и вытащила оттуда трость с серебряным набалдашником в виде собачьей головы.

– Кое в чем сборщики налогов не врут, господин Беккет. – В ее голосе послышалась злоба. – Это место действительно является обителью желаний. И если вести себя правильно – оно исполняет определенные из них.

– И что? – Джим сощурился.

Нора не ответила. Стерла кривую улыбку со своего лица и нырнула во тьму.

– Я задал вопрос! – взорвался Джим.

– Твое желание должно быть истинным, идущим от самого сердца. И его выполнение не должно ломать реальность. Подумай, чего ты хочешь пожелать. – С этими словами Клайд схватил его за плечи, и, не успел Джим понять, что происходит, его втолкнули в подсобку.

В нос ударил резкий запах гнили и плесени, а глаза сильно зачесались. Джим не выдержал и начал яростно тереть их, не замечая, что Клайд тащит его все дальше.

Дальше.

И дальше.

Подсобные помещения обычно два-три шага в длину, что происходит?

Джим осознал, что смрад исчез. Тьма тоже. Распахнув глаза, он ошарашенно смотрел на залитую солнцем Рыжую улицу Оршена, вдоль которой прогуливались совершенно невероятные существа. Больше всего они были похожи на людей, у которых вместо головы были мыльные пузыри. Прозрачные, хрупкие, переливающиеся всеми цветами радуги. Некоторые из этих существ были облачены в рубища, а прочие носили вместо одежды полупрозрачные тоги, не скрывающие, а скорее подчеркивающие ужасные кровоточащие раны по всему телу.

– Что… что это? – прошептал Джим, не в силах вымолвить что-нибудь более осмысленное.

Сам город не казался другим, и если бы не эти существа… А где же тот самый холод?

Повернув голову, Беккет посмотрел на храм Истинного Бога, ведь именно это огромное сооружение было главной достопримечательностью Рыжей улицы, но и здесь его ждал сюрприз. Вместо статуи, изображающей простирающего ладони к небу благообразного старика в хламиде настолько белой, что всегда казалось, будто она излучает сияние даже ночью, на него смотрело нечто в лохмотьях, сгорбленное и с двумя головами. Одна из голов чем-то напоминала изображение Истинного Бога, зато вторая была головой змеи с разинутой пастью.

– Двуликий Бог. Покровитель спигелов и змей, – послышался голос Норы. – Добро пожаловать в Пустые Зеркала, Джим Беккет. У тебя есть почти пять минут, чтобы понять, какое именно желание ты хочешь загадать…

Не в силах оторвать взгляда от разинутой пасти, Джим шагнул в сторону храма, чтобы рассмотреть изваяние поближе.

– Стой! – на запястье легли тонкие пальцы Норы. – Нельзя. Ты впервые здесь, спигелы быстро почуют вторжение. Лучше попробуй сформулировать желание.

Джим моргнул и посмотрел на свою спутницу. Она изменилась. Облаченная в бледно-голубое платье, она совсем не походила на падшую женщину или простую горожанку. Перед ним стояла леди, сжимающая в руке трость с серебряным набалдашником в виде человеческого черепа.

Стоп. Но ведь раньше это была собачья голова!

Джим повернулся и посмотрел на Клайда. Безгрешный все так же был в рясе, но теперь она не сияла белизной, а наоборот, казалась сотканной из самой тьмы.

– Это и есть спигелы? – спросил Беккет, кивнув на пузыреголовых существ.

– Нет. Это пустые желания, которые нельзя осуществить.

Джим нахмурился.

– Я выгляжу так же? – Он вырвал свою руку из хватки Норы и лихорадочно начал ощупывать лицо. Вроде бы пузырем его голова не стала.

Почему он не испуган? Почему в его голове так пусто, ведь он оказался в совершенно невероятном месте! На изнанке мира, куда простым людям дороги нет.

Нереальность происходящего накрыла его с головой.

Ни одной связной мысли.

Как ему загадывать желание, если он с трудом может вспомнить, как его зовут?

– Почему кто-то в рубище, а кто-то изранен? – спросил Джим.

Внезапно послышался жуткий звук. Будто резко провели ножом по стеклу. Противный и короткий, он разбил стоящую вокруг тишину и заставил Беккета немного прийти в себя.

Снова посмотрев на статую Двуликого Бога, он попытался понять, чего хочет. Он хочет, чтобы истинный виновник в смерти его сестры был наказан. Он хочет, чтобы имя его отца было очищено от грязной клеветы.

Он хочет, чтобы негодяи, разбившие его жизнь на множество осколков, поплатились за свои действия.

– Плохо! – внезапно выкрикнула Нора, и ее хрипловатый голос разлетелся по Рыжей улице многогранным эхом. – Очень плохо, Беккет! Ты что творишь?

Почему она кричит? Ведь вокруг тихо, как в могиле.

– Я пытаюсь загадать желание, – огрызнулся Джим.

– Одно! – еще сильнее закричала Нора. – Одно желание, а не несколько!

Джим внезапно обнаружил, что подол ее голубого платья трепещет, как от сильного ветра, а потом ощутил этот ветер кожей.

Горячий, пахнущий ржавчиной, и одновременно холодный, несущий уколы мелких снежинок, он поднимался все сильней, и теперь Джим понимал, почему Нора кричала.

– Сколько у меня осталось? – Подавшись вперед, Джим схватил ее за руки и посмотрел в глаза. Трость с набалдашником в виде черепа упала на мостовую, и снова послышался звук ножа по стеклу. Но сейчас он был не коротким, а наоборот – мучительно долгим. Зубы заныли, и Джим, не в силах сдержаться, отпрянул от Норы, зажмурился и закрыл уши ладонями.

Клайд толкнул его в спину, а потом его подхватили с двух сторон и куда-то потащили. Осознав, что его волокут словно пьяного, Джим попытался перебирать ногами, но у него ничего не получилось.

Затем его резко отпустили, и он упал на задницу, больно отбив копчик камнями мостовой.

«Я хочу найти хотя бы одну зацепку», – проговорил он про себя.

И открыл глаза.

То, что сейчас склонялось над ним, не было пустым желанием. Не было змеей с раскрытой пастью.

– Это и есть спигел? – уточнил Беккет, глядя в пустые глазницы существа, которое было похоже на прогнивший труп с ярко-красным петушиным гребнем на голове. Гребень пульсировал, и казалось, что именно с его помощью существо дышит. Серые и черные патлы свисали с головы твари, с их кончиков капало что-то белое и черное.

Смола и молоко.

Чернила и жемчужная вода.

Ржавчина и соль.

– Да. Молодец, – внезапно сказал Клайд.

Кто молодец? Джим? И что ему делать? Может, ему надо попросить об исполнении желания это чудовище?

Но долго об этом думать Беккету не пришлось. Спигел открыл рот, в котором не оказалось зубов, и издал тот самый звук ножа по стеклу.

А потом опустился на передние конечности и прыгнул. Вверх. Джима обдало черно-белыми каплями, и он почувствовал, что к горлу подкатывается горький комок тошноты.

– Ну хотя бы не зря потеряли полдня, – заметила Нора, наклоняясь над Джимом и протягивая руку. – Вставай. Нам пора. Пустые Зеркала не терпят чужого присутствия слишком долго.

Джим покорно поднялся на ноги и позволил повести себя вперед. Они нырнули в темный переулок, которого в настоящем Оршене на этом месте не было, затем тьма снова стала осязаемой, заставила глаза зачесаться, а потом…

А потом Джим понял, что находится в подсобке заброшенной молочной лавки. И, выйдя оттуда, с удивлением обнаружил, что рассвет уже миновал.

И не просто миновал.

Часы на ратуше пробили полдень.

– Как видишь, время там течет по-другому. – Следом за ним из подсобки вышли Нора и Клайд.

Джим не ответил. Он хотел бы высказать этим двоим все, что о них думает. О том, что нормальные люди не тащат неподготовленного человека в параллельное измерение, где живут люди с пузырями вместо головы и гнилые трупы с легкими на макушке. О том, что им следовало предупредить его, как сильно нужно торопиться. Объяснить подробнее, как именно следует формулировать желание, чтобы оно не показалось обитателю мира зеркальных грез пустым.

А не бросать Джима в этот омут с головой!

Он многое хотел бы им сказать. Но вместо этого повторил вопрос, который задал, когда они были еще в Зеркалах.

– Почему одни пустые желания носят рубища, а другие – полупрозрачную ткань? Откуда эти раны?

Клайд подошел к пыльному окну лавки. Нора, вздохнув, закрыла дверь в подсобку и только потом ответила:

– Рубища носят те, кто осознает свою пустоту и незначительность. А раны кровоточат у тех, кто тоскует по несбывшимся снам. Кто мечтает о пустоте, не осознавая ее. Кто готов жить ради пустоты. – Нора снова вздохнула. А потом подарила Джиму укоризненный взгляд. – Я из-за тебя трость потеряла. И боюсь, что до завтра ее прикарманят спигелы. Какое желание ты загадал?

– А с чего ты взяла, что у меня получилось? – процедил Джим.

– Несмотря на твой взгляд, тебя отпустили. – Кажется, она поняла, что он слегка зол. – Не переживай, Беккет. Оно сбудется. Завтра.

– То есть я могу идти дальше спать? Вы мне даже позавтракать не дали, – напомнил Джим.

– Ты можешь делать все, что хочешь, – пожала плечами Нора. – Мы с Клайдом отдали тебе долг. Теперь все в твоих руках.

– Ты десять лет ныряла в тот мир. – Джим оскалился. Его снова обуяла ненависть к этой женщине. Но теперь причина была совсем в другом. – Ты уже давно могла найти их. Тех, кто убил мою сестру. Кто разрушил твою жизнь.

Нора горько усмехнулась. Никак не прокомментировав этот выпад, она прошла мимо Джима и покинула лавку.

– Ты должен будешь извиниться перед ней, – подал голос Клайд. Его белоснежная ряса, казалось, излучает свет. – Нора ничем тебе не обязана. И ее желанием было перестать быть шлюхой. Сейчас, как понимаешь, она ею только притворяется.

– Зачем же вы ходите в это место каждый день? – спросил Джим. – Прогуляться?

– Пустые Зеркала завораживают. – Клайд отвернулся от окна и светло улыбнулся Беккету. – Ты тоже скоро поймешь, что хочешь оказаться там еще раз. Иди досыпай. Поешь. Приведи себя в порядок. Каким бы ни было твое желание, завтра оно исполнится. Главное, не проморгать момент, когда это случится.

С этими словами Клайд покинул лавку молочника, оставив Джима одного.

Почувствовав слабость в ногах, Джим опустился на пол, оказавшись на том же месте, где вчера лежал израненный Клайд.

А ведь Беккет так и не узнал, как он смог так быстро исцелиться.

Ничего. Еще узнает.

А завтра у него появится зацепка. Он найдет убийцу своей сестры. Обличит. Растопчет, смешав его имя с грязью.

И наконец сможет жить спокойно…

Немного отойдя после визита на изнанку, Джим поднялся на ноги, отряхнул плащ и вышел из заброшенной молочной лавки. Не таясь, как это делали Нора и Клайд. Пожалуй, стоит последовать совету парочки и привести себя в порядок.

– Негоже заниматься мародерством, молодой человек, – через несколько шагов послышалось за спиной.

Похолодев, Беккет обернулся, лихорадочно пытаясь придумать повод, который заставил его зайти в давно заброшенное здание. С представителями власти лучше не связываться. Не сейчас, когда за спиной Джима не осталось даже тени Ника.

Но шедший позади него человек, увидевший, откуда вышел Джим, не выглядел даже мелким патрульным, не говоря уже о большем. Немного сутулый старичок в темно-сером плаще, сжимающий в руках потрепанную бумажную папку, подслеповато щурился, глядя на Беккета из-под толстых линз очков в роговой оправе. Вид у него был, как у профессора в университете, который застал студиозуса за списыванием на экзамене.

Студиозусом себя Джим и почувствовал.

– Я… – позорно промямлил он, опуская взгляд. – Просто…

Ощущая себя полным идиотом, Джим замолк, так и не сказав ничего внятного. Старичок приблизился к нему, даря возможность разглядеть его поближе, и Беккет внезапно ощутил невероятное облегчение. Под правым глазом собеседника, наполовину скрытый оправой, краснел старый шрам. Когда-то этот человек крепко подрался, выпив лишнего. Даже чуть глаза не лишился. А вот вторым участником драки был Старый Ник, который с ностальгией вспоминал былые деньки, когда он не был верховным судьей и еще мог ходить по злачным местам.

Хм…

Может, зацепка нашла его уже сегодня?

– Вы Норман Увайл по прозвищу Жало? – выпалил Джим, продолжая разглядывать нитку шрама на скуле старика.

Тот сначала удивленно распахнул глаза, а затем усмехнулся.

– Давно меня так не называли… Лет десять, а то и больше. Откуда вы меня знаете? – Жало сощурился.

– Я… Я был учеником Ника Элви, – сглотнув, ответил Джим. – Вы, наверное, знали его под другим именем…

Выражение лица старика несколько раз изменилось: подозрение, злость, озарение, а потом и ирония.

– Ученик самого Призрака! Ничего себе! А ведь старый пень когда-то клялся мне, что предпочтет спрыгнуть с крыши храма Истинного, чем наставлять какого-нибудь дурака!

– Я не дурак, – буркнул Джим. – А с годами меняются все. Даже вы.

– Это точно, – кивнул Жало… то есть Норман. – Я вот в те времена и подумать не мог, что стану архивариусом.

Беккет подавился слюной. Несколько раз хлопнув себя по груди, он прохрипел:

– Кем?

– Архивариусом! – повторил старик, убеждая Джима в том, что предыдущая реплика ему не послышалась. – Раскладываю по полкам никому не нужное старье: выпуски газет, выписки протоколов… когда-то я считал это скучным. Все-таки был одним из самых успешных сыскарей своего времени. А Ник, я слышал, помер. Жаль его.

– Жаль… – эхом повторил Джим. Мысли бежали с невероятной скоростью, заставляя мир вокруг кружиться.

А ведь он все равно однажды собрался бы в архив. И то, что там работает старый друг… ладно, собутыльник Ника, ему только на руку. Пожалуй, Беккет может сказать, что ему повезло. В память о старом знакомом этот старик может выболтать Джиму что-нибудь важное… что-нибудь нужное.

Это и есть зацепка?

Нет.

Джим по-прежнему в тупике, а еще его берет искренняя злость, когда он вспоминает про Нору и Клайда. Они оба – просто жалкие трусы. Их жизнь пошла под откос, как и жизнь Джима, но они-то знали, как все исправить! А вместо этого…

А вместо этого Нора Синклер изменила свою судьбу и, кажется, довольна нынешней жизнью.

А Клайд? Каким было желание Клайда? Почему Джим не спросил его об этом?

Задумавшись, Джим совсем забыл, что стоит посреди Книжной улицы, а на него с интересом глазеет бывший друг его наставника.

– Знаете, молодой человек, я, пожалуй, не буду спрашивать вас о том, чем вы занимались в молочной лавке, – заявил архивариус.

– Почему? – опешил Джим, обнаружив, что сутулый старик макушкой едва достает ему до подбородка.

– Потому что вам сейчас крайне необходимо выпить чаю и расслабиться, – со знанием дела заявил Норман. – Вы смотрите на этот мир так, что при определенном стечении обстоятельств вами могут заинтересоваться Смотрящие.

– С чего бы это?

Неужели его взгляд изменился и теперь любой, кто имеет хоть какое-то отношение к магии, сможет определить, что он нелегально проник в параллельное измерение?

– Так смотреть нельзя, – вздохнул старик. – Вы же еще совсем молоды, откуда столько ненависти к этой жизни?

– При чем здесь Смотрящие?

Норман снова глубоко вздохнул и почесал свой длинный крючковатый нос, покрытый оспинами.

– Да слышал я пару раз, будто люди со слишком тяжелым взглядом могут смотреть в Пустые Зеркала, даже не обладая магическим талантом. Но вы правы. Ерунда все это. Я просто хотел, чтобы вы вернулись в реальность. Предложение насчет чая еще в силе.

Джим скривил губы в подобии улыбки. Норман оказался из тех веселых стариков, которые считают, будто без посиделок с чаем и плюшками этот мир рухнет.

Вспомнив, что он не завтракал, Беккет улыбнулся уже более искренне.

– Не откажусь, – стараясь смотреть на собеседника как можно благодушней, произнес он. – Вы живете неподалеку?

Норман просиял, а потом покачал головой.

– До моего обиталища довольно долго идти. Но я как раз шел в архив. Брал работу на дом, – он потряс папкой. – Надеюсь, пыльные стеллажи с грудами бумаг не помешают вам получать удовольствие от чая?

– Не помешают, – чистосердечно ответил Джим. – Если вы позволите мне в некоторые бумаги заглянуть…

Раньше он никогда не задумывался, почему Книжная улица называется именно так, ведь городская библиотека находилась совсем в другой стороне, на Шахматной площади, а теперь знал ответ на этот вопрос.

Сначала Беккет даже укорил себя в том, что не интересовался, где находится архив. Но потом оправдался тем, что в те времена, когда Оршен казался ему родным городом, расположение места, куда стекается вся ненужная юному студиозусу информация, его интересовать не могло. Библиотека – другое дело.

Норман усадил его в маленьком закутке, скрытом от глаз посетителей, однако оттуда хорошо просматривались ряды стеллажей со старыми газетными выпусками.

Пытаясь понять, правильно ли он поступает, Джим благодарно принял из рук Нормана чашку чая не самого лучшего качества и сунул в рот маленькое сахарное печенье. Похмелье, кажется, отпустило, однако он чувствовал себя так, будто эти полдня, сожранные измерением Пустых Зеркал, работал носильщиком.

Желудок радостно заворчал, и Джим начал уминать печенье уже смелее. Норман смотрел на него, как на любимого внука, приехавшего на каникулы.

Это упоминание Ника так подействовало? Странно, по рассказам учителя выходило, что будущий архивариус и будущий верховный судья не слишком уж жаловали друг друга. Выпивали вместе, это да, но после той самой драки старались избегать встреч и уж тем более совместных походов в бар.

С другой стороны, Ник давно покинул Оршен, а время способно стереть из памяти многое. Даже причину ссоры, в ходе которой Норману едва не выбили глаз.

Съев третье печенье, Джим решил немного замедлиться. И заодно намекнуть архивариусу, что не против пройтись вдоль стеллажей. Якобы из праздного любопытства, конечно. За то время, что он находится в городе, он вроде бы не привлек к себе внимания, и лучше, чтобы так продолжалось как можно дольше. Он и так едва не влип сегодня с этой лавкой. Интересно, почему никто, кроме него и того наркомана, который рассказал о Норе, не замечает нарочитого сотрудничества проститутки и священника? Они ведь не таятся. Не скрываются.

Но никто их не видит.

«А точнее – не замечает», – внезапно понял Джим.

Надо узнать, как они это делают. А еще Беккета сильно занимал Клайд.

Он был учеником Смотрящего, был связан с тем делом. Может, попробовать найти упоминание Клайда Мура в газетах?

– Вы не против, если я пороюсь в старых выпусках? – непринужденно отставляя чашку, поинтересовался Джим у устроившегося рядом Нормана.

Он просто кивнул.

Получив добро, Беккет вышел из закутка, убедился, что посетителей в архиве нет, и якобы бесцельно двинулся вдоль стеллажей, отсчитывая года. Свернув между рядов, он так же непринужденно и как будто без особого интереса начал открывать то одну широкую папку, то другую, пока не нашел выпуски из интересующего его периода.

А ведь там писали и про Виктора Беккета… а потом и про самоубийство матери Джима…

Уже не настолько уверенный в своих силах, Джим схватил папку и потащил ее к столу. Сам не зная, что ищет, начал просматривать выпуск за выпуском, стараясь выделять только те заголовки, где речь шла о людях, наделенных магическим даром.

«В окрестностях Ромашкового переулка усилился запах ржавчины. Представитель магической общины отказывается от комментариев».

А когда-то было иначе? Может, он зря проигнорировал те слова Норы? Но Джим действительно не помнит, был ли запах ржавчины в столице таким же сильным, как в Оршене! Что хотела узнать Нора? Неужели Оршен чем-то отличается от других городов? Например, недобросовестными магами…

«Скандал в кабаре “Робкий десяток”! Найдено тело Смотрящего в Пустые Зеркала!»

Джим хмыкнул. Считалось, что магам чужды низменные желания. Поэтому существовали заведения типа дома удовольствий госпожи Палетты, где обслуживали исключительно наделенных даром.

«Оракулы объявили о выплеске в Купели Познания. Стоит ли нам ждать рождения великого ученого или это всего лишь оправдание соляному осадку, покрывшему дома на Хрустальной улице?»

Ржавчина и соль. Соль и ржавчина. Почему они преследуют Джима? Раньше он не обращал внимания ни на запах, похожий на кровь, что поселился в трущобах Оршена, ни на соляной налет после очередного выплеска Купели.

Норе нравится запах ржавчины.

Клайд любит соленый кофе.

Джим сердито перевернул страницу, и тут его глаза наткнулись на очередной заголовок.

«Смотрящие прощаются со своим братом».

Он бы не обратил внимания на дежурные излияния о том, как опасна работа Смотрящего в Пустые Зеркала, перемежаемые с детскими сказками, если бы его взгляд не зацепился за знакомое имя.

Клайд Мур.

Джиму внезапно стало плохо, но похмелье, давно оставившее его, не имело к этому никакого отношения.

Если верить газетной статье, Клайд Мур погиб в ходе пьяной перестрелки в кабаре «Робкий десяток». Через три дня после смерти матери Джима… И ему было двадцать лет.

Беккет несколько раз перечитал короткую заметку в тщетных попытках объяснить происходящее хотя бы самому себе. Не получалось. Может, священник солгал и он не имеет никакого отношения к делу, ради которого Джим прибыл в Оршен?

Пожалуй, упоминание о гибели Клайда не так уж и сильно потрясло Джима. Он даже оценил находчивость будущего проповедника, ушедшего из-под удара таким образом. А вот возраст…

Клайду Муру сейчас должно быть тридцать лет. Он ненамного старше Джима и Норы. Вот только выглядит он лет на тридцать старше, чем должен.

Устав ломать голову над этой загадкой, Джим с сожалением закрыл подшивку и отнес папку на место. Когда он встретил Нормана, ему показалось, что Пустые Зеркала не стали ждать до завтра и выполнили его желание, подарив зацепку.

Он ошибался.

Если он за что-то и зацепился, то только за Клайда.

Поблагодарив архивариуса за чай и печенье, Джим пообещал, что зайдет еще, и покинул обитель старых газет и дневников.

Вдохнув поглубже сырой воздух, Беккет запахнул плащ и побрел в гостиницу. Ему о многом стоило подумать. Несмотря на видимый тупик, кое-что он все-таки узнал.

Нора Синклер. Он много лет считал ее чуть ли не главной виновницей падения отца. Ненавидел, мечтал унизить ее так же, как она унизила его мать. Слушая пространные рассуждения учителя о порочности женщин, он с упоением перекладывал все грехи на Нору, и ему становилось легче жить. Пожалуй, предвкушение наказания, которое он ей приготовил, заставляло его мечтать о моменте их первой встречи. Первая встреча состоялась. Вторая – тоже. И теперь он всерьез раздумывает над тем, чтобы работать с Норой и дальше. Теперь она для него не причина падения отца, а последний человек, который искренне хотел помочь Виктору Беккету. И эта помощь вышла несчастной воспитательнице боком. Пожалуй, ее падение было намного больней. Ведь, по сути, она поплатилась за чужие грехи.

Бывшая воспитательница в доме призрения. Бывшая проститутка. Если слова Клайда правдивы, сейчас она только притворяется порочной женщиной. Она проводит ночи в элитном доме удовольствий, ведь именно оттуда она идет в молочную лавку. Что она там делает?

«Спит. Возможно, у нее там есть тихая комнатка», – коротко ответил внутренний голос, чьи интонации были похожи одновременно на хрипловатый баритон Ника и на снисходительный тенор Клайда.

Клайд. После посещения архива Джим окончательно запутался в том, что можно сказать об этом человеке. Знаменитый проповедник, под белоснежными одеждами которого скрывается облачение наемника. Но он говорит, что он ни то ни другое. По поводу его «смерти» Джим сильно не переживал – очевидная инсценировка. Если Норе пришлось пасть по-настоящему, Клайд умер понарошку. Самый большой вопрос вызывал возраст мужчины. Впрочем, немного успокоившись и отойдя от потрясения, Беккет решил, что в небольшую заметку о похоронах ученика Смотрящего просто закралась ошибка. Истина часто проста. Она лежит на поверхности. И не нужно лезть в дебри, чтобы ее познать. Но Беккет все равно решил, что узнает у Клайда, каким было его желание. Может, он сам захотел постареть и попросил об этом Пустые Зеркала? Он же сам сказал, что его жизнь пошла под откос… А ведь он сказал не так.

Он сказал не так!

Джим резко остановился. Вокруг поднялась суета. Кажется, кто-то толкнул его в плечо, послышалось лошадиное ржание и базарная ругань. Но Джим не собирался отвлекаться, пытаясь удержать в голове мелькнувшую мысль. Ничего не видя перед собой, он силился в деталях вспомнить вчерашний вечер.

Он просил Нору сказать имя посредника, передавшего угрозы отцу. Говорил, что после этого они разойдутся.

«Мы не разойдемся, – услышал Джим голос проповедника, как наяву. – Потому что того человека звали Клайд Мур. Он был учеником Смотрящего в Пустые Зеркала. Однажды ему сказали кое-что передать некоему Виктору Беккету. И с того самого дня его жизнь пошла под откос…»

Какой же он идиот. Клайд – довольно часто встречающееся имя на просторах Соединенных Земель Малиры. С чего он взял, что Клайд Мур, двадцатилетний ученик Смотрящего, которому не повезло стать посредником между Виктором Беккетом и его врагами, и Клайд Безгрешный – это одно лицо?

И второй вопрос: почему священник не стал его разубеждать?

Джим сжал зубы, а потом оскалился, продолжая смотреть перед собой и толком ничего не видя. Его выставили идиотом. Еще вчера. А сегодня – закрепили результат, бросив в зеркальное измерение, как слепого котенка. Если бы он был готов, то загадал бы желание совсем по-другому. Попросил бы у спигела не просто найти зацепку, а найти убийцу!

Придурок.

А Клайд – мерзавец. И Нора с ним заодно…

Ярость кипела в нем, словно бурлящий котел Купели Познания, и если бы Джим видел себя сейчас со стороны, он бы испугался. Понял бы до самого конца, что не так в его взгляде.

Глубоко вздохнув, он продолжил свой путь вдоль улиц Оршена, не замечая, куда именно идет.

Его съедала горечь.

После визита в Пустые Зеркала Джим явственно осознал, что отец стал жертвой не только своих врагов, но и своих принципов. Когда он искал способ найти дочь, вместо похитителя Дианы наткнулся на кого-то, кто занимался похищением девочек из приюта. Собственная дочь была забыта, и Виктор Беккет с головой окунулся в тайны дома призрения леди Грейв. В итоге он не смог спасти детей, а его дочь убили. Тот несчастный ученик Смотрящего, возможно, действительно был ни при чем. Просто посредник посредника, как выразилась Нора. Но в любом случае Виктор Беккет проиграл по всем фронтам.

Жена покончила с собой, а сыну досталось имя, смешанное с грязью, да куча проблем.

Конечно, Джим признавал, что похищения маленьких девочек из приюта – ужасное преступление. Им действительно стоило заниматься. Но не в ущерб своим интересам! Если верить рассказу Норы, эти несчастные отставали в развитии. Может, неизвестный похититель, следуя своей извращенной логике, пытался оградить их от жизни в обществе, где трудно выжить сироте, да к тому же с особенностями?

Ожесточение накатывало на Джима волнами, и он чувствовал, что в яростных, злых, отчаянных рассуждениях упускает множество важных моментов, но остановиться не мог.

Слишком многое произошло сегодня. Как минимум он увидел Пустые Зеркала изнутри.

А ведь когда Нора рассказывала про расследование, которое совместно с ней вел отец Джима, она упоминала, что они искали сведения о магических выкрутасах и ничего не нашли. Значит, десять лет назад она, как и Джим, ничего не знала о Пустых Зеркалах.

Значит ли это, что с измерением, по которому ходят пузыреголовые желания и отражения-спигелы с легкими на макушке, ее познакомил Клайд?

Ученик Смотрящего… который на четыре года старше Джима, а выглядит старше на тридцать.

Нет.

Это не тот же самый Клайд.

Просто эти двое его запутали. Даже трое. Клайд Безгрешный, Клайд Мур и Нора Синклер.

Но Джим больше не попадется. Он сделает вид, будто верит им, выведает все, что нужно, а потом… а потом уже решит, как они расплатятся перед ним за ложь. Он ведь не просил у них многого. Только правды!

Последняя мысль его чуть успокоила, и Джим наконец увидел, куда попал. Оказывается, ноги привели его на Рыжую улицу. К храму Истинного Бога. Посмотрев на его громаду, на статую божества в белоснежных одеждах, Беккет представлял себе совсем другого бога.

Двуликого.

Интересно получается. Там, в Пустых Зеркалах, люди – это пузыреголовые отражения своих собственных желаний. Никчемных желаний, которые никогда не осуществятся. А спигелы тогда кто? Кажется, Нора говорила, что они тоже являются отражениями. Но что могут отражать подобные чудища, издающие скрежет ножа по стеклу? И почему отражением Истинного Бога является странный сгорбленный старик с двумя головами, одна из которых представляет собой голову змеи.

«Покровитель спигелов и змей».

Джим задержал взгляд на высокой и широкой мраморной лестнице, на которой сидели нищие, просящие подаяние, и сплюнул.

Ему все равно. Он прибыл в Оршен не для того, чтобы постигать тайны Истинного Бога, в которого никогда толком не верил.

Он должен найти убийцу своей сестры. И все.

Все остальное – прах.

Он и сам давно уже превратился в пепел. Его душу выжгли десять лет назад. И пожалуй, когда он отмоет имя своего отца от грязи, ничего не изменится. Нельзя превратиться в кого-то другого, если ты – лишь оболочка, под которой ничего нет.

Может, поэтому его взгляда все боятся? Потому что видят лишь пустоту? Тогда почему он не превратился в Зеркалах в подобие пузыреголовых желаний?

Джим снова сплюнул, развернулся и побрел в сторону Серой улицы.

Пожалуй, сегодня стоит лечь спать пораньше.

Ведь завтра к нему в руки попадет зацепка. Лишь одна зацепка, а ведь он мог загадать что-то намного посущественнее!

Проклятые Нора и Клайд.

Отбросив злобные мысли, Беккет постарался успокоиться. Уже ничего не изменить. А значит, стоит смириться и попытаться выжать из этой зацепки все что можно.

Добравшись до гостиницы, Джим хмуро кивнул застывшей при виде него Нелли, отметив, что сегодня в ее взгляде уже нет страха, буркнул, чтобы его никто не беспокоил до утра, и поднялся в стылую комнату.

Вытянувшись на кровати, он подумал, что осознавать себя пустой оболочкой не так уж и обидно.

В конце концов, это правда. Неправильная, неприглядная, злая, но – правда.

Истина – это не глина, из которой можно слепить все что угодно. Истина – это алмаз. Его можно лишь огранить, заставив сверкать сильнее. Превратить в нечто прекрасное. Главное – знать, как это сделать.

Уже засыпая, Джим решил, что ограненная истина его не устроит. А значит, ему предстоит покопаться в алмазной крошке.

Несмотря на обилие впечатлений накануне, ночью ему ничего не снилось. Джиму показалось, что он буквально на миг зажмурился, а когда открыл глаза, за окном уже занимался рассвет. Тело болело так, будто вчера он несколько раз скатился кубарем по высокой лестнице храма Истинного Бога, а потом его еще и хорошенько отпинали попрошайки.

Насилу поднявшись, он побрел умываться. В голове поселилась какая-то неясная мысль, уловить которую он никак не мог. А посмотрев на себя в зеркало, заключил, что вчера его все-таки били. На левой скуле красовался небольшой синяк, и откуда он там взялся, Беккет не имел никакого понятия. Под носом запеклась кровь, а под глазами залегли глубокие тени.

С трудом приведя себя в порядок, Джим вернулся в комнату и только сейчас заметил, что в ней кое-что изменилось. Во-первых, у подножия кровати стояли сапоги, вычищенные до блеска. Во-вторых, плащ, который он вчера бросил в угол комнаты мокрым комком, был расправлен и висел на спинке кресла. Совершенно чистый и пахнущий свежестью. А заглянув в шкаф, Джим уже без удивления обнаружил там отглаженный дорожный костюм.

Одевшись, он почувствовал себя намного лучше. Мысли прояснились, в том числе и та, что не давала ему покоя после пробуждения. Сегодня ему стоит быть внимательней. Сегодня он увидит какой-то знак.

Зацепку.

Подозревая, что сидя в комнате он вряд ли чего-то дождется, Джим спустился в гостиничный ресторан и, бросив на стол серебряный луар, попросил подскочившую Нелли принести завтрак. Как и вчера вечером, в глазах служанки не было страха, и это очень понравилось Беккету. В конце концов, всегда приятнее, когда тебя встречают вежливой улыбкой, а не натянутым оскалом.

– Возможно, господин не откажется от газеты? – осторожно спросила Нелли, принеся поднос с кофейником, блюдцем с нарезанным лимоном и корзинкой со свежей выпечкой.

– Не откажусь, – Джим улыбнулся девушке. – А я еще я не откажусь узнать, с чего ты вдруг решила вычистить всю мою одежду.

Его догадка оказалась верна: после этих слов служанка покраснела, отчего ее белокурые волосы, выбивающиеся из скромного пучка, стали казаться еще светлей.

– Должен же хоть кто-то ухаживать за вами, – прошептала она. – Ирф сказал, что вы, скорее всего, очень одиноки, поэтому у вас такой мертвый взгляд.

– И ты решила меня пожалеть? – горько усмехнулся Джим.

Нелли покачала головой.

– Жалеть того, кто не умеет жалеть самого себя, нет смысла. Это унизит его. Я просто почистила вашу одежду.

А она оказалась интересной девушкой, эта Нелли. Сейчас, когда в ее глазах больше не сквозил страх, она показалась Джиму весьма занятной. Мелькнула мимолетная мысль, что, если он захочет за ней приударить, она не будет против.

Мелькнула – и сразу погасла. Он прибыл сюда не для того, чтобы соблазнять служанок.

– Неси газету. – Отведя взгляд от золотых локонов Нелли, Джим потянулся к кофейнику.

Еще чего не хватало. Вот уж точно: женщины коварнейшие существа! Эта девчонка просто отряхнула его плащ, а он уже готов лужицей растечься перед ней!

А еще эта девчонка откуда-то прознала, что во времена юности он любил добавлять в утренний кофе дольку лимона. Когда он успел об этом проболтаться? Неужели позавчера вечером, когда был пьян?

Сделав первый глоток, Джим сощурился от удовольствия. Вчера он толком ничего не ел и сегодня намеревался плотно позавтракать. Но не успел он взять первую хрустящую булочку с маком, как в его поле зрения снова появилась Нелли.

– Две газеты? – поднял брови Беккет.

Служанка замялась и опять порозовела.

– Одна столичная… Они приходят к нам редко… Ирф выписывает. Я подумала, вы захотите почитать…

Джим не ответил. Только благодарно кивнул, не желая отзываться на ее интерес. Потому что иначе внезапное желание почистить его одежду объяснить было невозможно. Но он не поддастся на эти уловки.

Рад бы, но не сейчас.

Может быть, потом, когда истинный убийца его сестры будет наказан, он займется тем, что найдет себе женщину. Возможно, даже вспомнит про милую Нелли.

Откусив наконец от булки, Джим сделал глоток кофе и углубился в чтение.

В местной газете не оказалось ничего интересного. Оршен был тих и благостен, поэтому главную полосу занимала длинная и нудная статья про великого оракула прошлого по имени Вилад Нордау, приуроченная к его сто пятьдесят шестой дате рождения. Конечно, благообразный старичок давно помер, оставив после себя множество открытий, касающихся Купели Познания, да несколько ученых выкладок о влиянии магического фона на умы простых людей. Впрочем, судьба оракула мало интересовала Беккета. Быстро пробежав глазами статью о нелегкой доле Вилада и его жены, имени которой никто не помнил, но было достоверно известно, что оракул любил эту женщину всю жизнь, Джим перелистнул страницу. С неудовольствием увидел заметку про жалобы обитателей Малиновой улицы на запах ржавчины. С возросшим раздражением пробежал глазами объявление о грядущем отложении соляного остатка в Свечном переулке. А потом бросил местную газету и открыл столичный вестник.

И тут-то зацепка его и нашла.

Не заметить ее было невозможно, потому что она была напечатана крупным шрифтом на первой полосе.

«Николас Элви мертв, но пост верховного судьи не пустовал ни дня! Новым оплотом справедливости и правосудия становится Винсент Стар, бывший прокурор из Оршена!»

Винсент Стар. Джим почувствовал, как мир вращается вокруг него, кружится все быстрее и быстрее, заставляя голову взрываться от нахлынувших мыслей. Стар был коллегой Виктора Беккета. Насколько Джим помнил, у них с отцом никогда не было конфликтов.

Но кто сказал, что Джим знал все?

В конце концов, Пустые Зеркала исполнили его желание. Зацепка действительно явная. Осталось всего-навсего начать копать в нужном направлении…

Вот только перед тем, как вплотную заниматься старым коллегой отца, который ни с того ни с сего вдруг стал одним из самых влиятельных людей Соединенных Земель Малиры, Беккет решил раз и навсегда выяснить несколько вопросов.

Как связаны между собой Клайд Мур, погибший много лет назад, и знаменитый проповедник Клайд Безгрешный? Почему Нора Синклер до сих пор притворяется проституткой, ночуя в элитном доме удовольствий?

И при чем тут, бездна его забери, ржавчина и соль?

Глава 3. Марьяж

Дождаться полудня было несложно. После выбившей его из колеи газетной статьи Джим почувствовал возбуждение и нестерпимое желание действовать. Прибыв в Оршен, он застрял, долгое время наблюдая за необычной парочкой. Будто спал. Выжидал. Убивал время, чтобы в определенный момент на него свалилась истина.

Истина ли?

Беккет не питал иллюзий. Ник научил его смотреть в корень, не пытаться искать трудности там, где их нет. Истина чаще всего находится на поверхности. Верховный судья, за много лет заслуживший безупречную репутацию, знал, о чем говорит.

Но в то же время он утверждал, что не стоит верить своим глазам безоговорочно. Истина может играть с тобой в прятки, заявлял он. Поэтому ты всегда должен быть в поиске. Ты всегда должен быть готов к тому, что истина может оказаться фальшивкой.

Именно поэтому Джим немного успокоился и дочитал столичный вестник до конца. Внимательно и вдумчиво. Но ничего интересного не нашел. Только местные сплетни, раздутый некролог – осень всегда уносила больше жизней, поэтому здесь не было ничего удивительного, – парочка заметок про намеченные свадьбы влиятельных персон, и все.

Если так подумать, то, кроме статьи о назначении Стара, в столичном вестнике не было ничего информативного. И это действительно жутко походило на магию.

Пустые Зеркала выполнили свое предназначение. По крайней мере, Джиму очень хотелось так думать. И поэтому до полудня он успел многое сделать.

Он выяснил, что в архиве на Книжной улице нет информации про Винсента Стара. Сунуться в главное управление сыска и патрулирования под видом пострадавшего (благо синяк на скуле никуда не делся) и попытаться узнать, где находится местная кладезь информации с личными делами сотрудников, новых и старых.

Рискнуть всем и предъявить бумагу, подписанную Ником, затребовав доступ. Наглость сработала: не вспомнив, что составивший бумагу уже мертв, сыскари беспрекословно предоставили ему личное дело Винсента Стара. А также Виктора Беккета. Не дожидаясь, пока ребята придут в себя, Джим взял папки и был таков, решив, что изучит их позже.

Конечно, была опасность, что через некоторое время в гостиницу заявятся сыскари, сообразившие, что бумага бывшего верховного судьи потеряла силу, но Джим, оценив обстановку, решил, что это случится не скоро. Судя по всему, у представителей правопорядка было много работы. И не всегда было время читать газеты, тем более столичные.

Слишком легко. Слишком гладко.

И Джим мог объяснить происходящее только тем, что вчера пережил. Сон без сновидений помог ему понять намеки Норы, когда она говорила про спигелов. По измерению Пустых Зеркал разгуливают несбывшиеся и неосуществимые желания. Они похожи на людей с мыльными пузырями вместо головы. А спигелы – это истинные обитатели того мира. Отражения. Значит ли это, что вчера, глядя на гнилое чудище, издающее звук ножа по стеклу, Джим увидел самого себя?

Об этом он собирался спросить у Норы и Клайда, когда они вернутся из очередного рейда в потусторонний мир.

За заботами, наглым выуживанием информации и раздумьями время прошло незаметно. Близился полдень.

Час для встречи пришел, и Беккет во второй раз за день отправился на Книжную улицу. Туда, где его ждали те, кто мог ответить на многие вопросы. Осталось только заставить их это сделать…

Заняв привычное место, откуда он наблюдал за Норой и Клайдом на протяжении двух недель, Джим поплотнее запахнул плащ и начал ждать. Пока он занимался делами, погода в Оршене из просто гадкой превратилась в совсем безрадостную: противная, но вполне терпимая морось сменилась накрапыванием мелкого дождя и пронизывающим ветром. Все попытки спастись от сырости были тщетны, и все, кто мог покинуть улицы города, так и сделали. Прохожих было совсем немного, да и те были озабочены только желанием оказаться там, где тепло и сухо, поэтому вряд ли замечали что-нибудь. Когда часы на ратуше пробили двенадцать раз, Джим надвинул шляпу поглубже и скрылся в нише между домами. Если хочет ответов, он должен застать оригинальных напарников врасплох. Так же, как они сделали с ним вчера. Жаль, что у него в рукаве не припасены козыри в виде компрометирующих досье. Репутации Норы уже ничего не может повредить, а Клайд и вовсе неприкосновенен, ведь он служит Истинному Богу.

Пожалуй, именно Клайд мог позволить себе все. Или почти все. Находясь под защитой храма, веры и любви прихожан, он был буквально покрыт броней безупречной репутации. Вздумай Джим публично его разоблачить, от него ничего бы не осталось. От Джима, а не от Клайда, к сожалению.

Потому что слова имеют силу, а слова такого пройдохи, как Клайд Безгрешный, – особенно. Знаменитый проповедник, путешественник по Пустым Зеркалам. Интересно, почему никто до сих пор не разнюхал, чем он занимается?

Очередной вопрос, на который стоит узнать ответ.

Сколько их уже у Джима? Целый ворох, и он только растет.

Прошло несколько минут, но из заброшенной лавки молочника так никто и не вышел. Книжная улица полностью опустела, а продрогший насквозь Джим начинал тихо звереть. Кажется, Нора и Клайд снова его обманули.

Когда вместе с дождем на плаще начали оседать мгновенно тающие хлопья снега, Беккет не выдержал. Пересек улицу и открыл скрипучую дверь. Конечно же, никого не обнаружил. В подсобке, откуда вчера его увели в иной мир, валялись метла, несколько бидонов и черепки разбитых глиняных горшков. Ничего не указывало на то, что здесь каждый день бывают люди. А ведь это тоже странно: лавка стоит не закрытой, в этом месте давно уже должны были устроить убежище какие-нибудь бездомные. А уж о производителях незаконной дури, которым всегда требуются заброшенные помещения, и говорить нечего.

Вход для пользователей

Меню