Читать онлайн Наследница козьей княжны бесплатно
Глава 1. Волк и семеро козлят
– Рога! – на весь офис причитала Бела Колокольцева. – Рога-а-а-а!
– Тише! Тише! – Секретарша Любочка успокаивала ее, как могла, испуганно поглядывая на дверь в кабинет их боса Игоря. – Валерьяночки накапать? Милая ты моя…
Она сунула Беле под нос пахучий пузырек, но та лишь отмахнулась.
– Рога! – Красноречиво постучала себе по голове. – Рога мне наставил! Перед самой поездкой! Вот козлина! – И погрозила кулаком золотой табличке с инициалами и фамилией подлого начальника: «И.А. Слуцкий».
– Тише, Белка, – зашипела на нее Любочка и за рукав потащила из приемной в холл, а после в офисную кухню, где сотрудники фирмы иногда чаевничали. – Услышит же.
– И что? Пусть слышит! – Бела бахнула по столешнице рукой так, что чашки зазвенели, а приоткрытая микроволновка испуганно захлопнула крышку. – Как он мог, Люб? Как? Я ведь… Я ведь ему верила! А он в любви клялся… Мы же в поездку… Мы же вместе… Навсегда…
Не договорив, она захлебнулась всхлипами и, тяжело плюхнувшись на стул, закрыла лицо ладонями.
Любочка покачала головой, взяла чашку, наполнила ее из куллера и принялась капать туда валерьянку, приговаривая:
– Не ты первая, Белк… Уж прости, но если честно… – Секретарша тяжко вздохнула и призналась. – Босс наш, Игорь Альбертович – мужчина видный, харизматичный, эффектный. Молодой, а уже столько добился. И должность, и зарплата. И вообще… Желающих много. Сама понимаешь.
– Не понимаю… – Бела шмыгнула носом, подняла голову и взглянула на собеседницу сердито. – Обман и предательство разве можно понять? А, Люб? Да еще и… с ней…
Любочка виновато потупила взгляд, опустила голову и промолчала, а Бела закусила губу и глаза сильно-сильно зажмурила, чтобы хоть как-то сдержать вновь подступившие слезы. В памяти тут же всплыла их с Игорем обеденная встреча в соседнем кафе, во время которой она неосмотрительно заглянула в его смартфон и увидела сообщение от той…
Другой.
И сначала не поняла, потому что писал ее Игорю какой-то «приятель-школа». Бела быстро мазнула по экрану пальцем. Каким движением ее возлюбленный снимает блок, она давно приметила, но своей пассии она верила и знание это в личных целях не использовала. А тут…
Тут любопытство победило, и Бела прочитала то, что читать ей не следовало. И селфи увидела.
Их селфи, прямо в постели сделанное! Ее любимого Игоря и той…
Другой!
Другая оказалась красавицей! Идеальные ноги, шикарная грудь, глаза, как у лисички. И белье дорогое-предорогое. И улыбка знакомая… Агата Огарева из отдела по пиару. Точно! Лицо фирмы на всех выставках и ярмарках. Самая красивая девушка компании.
«Вспоминаю нашу вчерашнюю встречу. Было жарко! Ты мой страстный тигрррр!» – гласило красноречивое сообщение, присыпанное ворохом эмодзи с сердечками.
До него мелькнула переписка.
«Поехали на праздники в Сочи? Хочу на моречко! Купальник новый надену. Тот классненький, что ты мне подарил», – требовала Агата.
«Не могу, – вяло отбрыкивался Игорь. – Мы с Белкой на майские в Питер летим».
«И что вы там делать будете? По музеям ходить? А ночью спать в отдельных номерах, потому что она не готова зайти дальше поцелуя? – И пять хохочущих смайликов. – Да когда вы уже с ней расстанетесь? Мне надоело ждать, Слуцкий! Чего ты с нею возишься? Пошли на фиг эту фригидную – и все дела!»
«Не могу. Она в бухгалтерии работает. Знает много. Нельзя ее посылать. Подожди немного».
Когда Игорь вернулся из туалета, Бела предъявила ему увиденное, на что получила злое:
– А ты чего хотела? Я свободный мужчина, и ты мне не жена.
– Я девушка твоя! – Бела тогда аж воздухом подавилась. – Значит, если не сплю с тобой пока, то и изменять можно? Предавать? Вот так, да?
– Это не предательство, – нахмурился Игорь и, приосаниваясь, заявил: – Это инстинкты, природа. Ты сама виновата. Готова – не готова! Я не мальчик с тобой по свиданиям за ручку гулять. Мне настоящие отношения нужны и в постели тоже. Тебе двадцать пять лет уже, а ты все боишься, все сомневаешься. Я же мужчина, в конце концов! У меня потребности!
– Козел ты, а не мужчина! – бросила ему в лицо Бела. – «Она в бухгалтерии работает», – передразнила зло. – Испугался, значит, что я про косяки твои кому-нибудь расскажу? Из-за этого только со мной встречался? А я-то думала, что ты хороший, не такой… Трус ты, вот кто!
– Да пошла ты!
Вслед пролетели какие-то оскорбления, но Бела их уже не слышала. Вышла из кафе и в полузабытьи направилась в офис. Там прорыдала полчаса в пустом кабинете – благо коллеги еще не вернулись с обеда. Потом, начеркав от руки корявое заявление на увольнение, полная решимости и праведного гнева направилась к кабинету Игоря, который уже тоже должен был вернуться. Там ее перехватила секретарша Любочка, принялась отпаивать валерьянкой, отговаривать, успокаивать и вот…
Бела сидит в закутке офисной кухоньки между микроволновкой и куллером и совершенно не знает, что делать дальше. В голове только злость на себя. Дура! Вот же дура! Связалась с собственным начальником, повелась на его красивые слова о любви, на деланное понимание. «Я подожду, сколько нужно. Я на тебя не буду давить. Я все понимаю. Конечно, лучше после свадьбы», – так он говорил… Врал. Ясно же было, что ничего хорошего их подобных отношений не выйдет, и идеальная любовь только в сказках случается.
Раздался телефонный звонок, и Любочка ушла, оставив Белу горевать в одиночестве.
– Успокойся и не руби с плеча, – посоветовала перед тем, как покинуть кухоньку. И чашку с мятным чаем перед Белой поставила. – Зачем же хорошими рабочими местами из-за несчастной любви разбрасываться? – Она осторожно забрала у Белы измятый и закапанный слезами листок с заявлением. – Это я к себе в ящичек положу. Пусть там побудет. А ты пока приди в себя и подумай хорошенько…
Бела ничего не ответила – что тут ответишь? Уперлась локтями в стол, надула щеки, брови нахмурила. Уставилась в одну точку. Перед носом на белой глади столешницы исходил мятным паром успокоительный Любочкин чай. Румяные розетки курабье таинственно поблескивали джемом из плетеной корзинки.
«Дура», – в очередной раз обругала себя Бела и громко из чашки отхлебнула. Шмыгнув напоследок носом, решительно встала и направилась к себе на этаж. Может, Любочка и права. Нечего сдаваться и сбегать из фирмы. Вот еще! Пусть Слуцкий теперь краснеет и косые взгляды коллег на себе ловит. И Огарева… Огарева-то его точно бросит однажды! Она с ним, небось, вообще только чтобы генерального позлить и ревновать заставить. А про косяки с документами…
Про них Бела додумать не успела, потому что с этажа ей навстречу бежали люди, и дым тянулся, вонючий, сизый.
– Что случилось? – крикнула Бела.
Елена Марковна, их главбух, глянула на нее бешено из-за толстых очков.
– Пожар! Бухгалтерия горит!
– Горит? – Бела ошалело захлопала глазами. – Как это, горит?
– Проводка, вроде… – пыхтя, сообщила ей коллега Маша и быстро-быстро посеменила к лестнице, прижимая к груди ноутбук и горшок с фикусом. – Не стой тут, Колокольцева, уходи!
Сердце заколотилось от мерзкой догадки. Да неужели…
Неужели это Слуцкий пожар устроил, побоявшись, что она разоблачит его махинации с отчетами? Точно он! Бела стиснула зубы. И снова – дура-дура-дура! Пожалела его, когда не те цифры заметила на бумагах с его подписями… Подыграла «любимому», и сама по сути преступницей стала. Она стиснула кулаки от злости на себя и на начальника. Нет уж! Она этого так не оставит!
Она все исправит!
– Колокольцева! Куда-а-а! – ударил в спину вопль Елены Марковны и смешался с воем пожарных сирен.
Но Белу уже было не остановить. Она влетела в горящий кабинет и кинулась к шкафам. Огня вокруг было пока не так уж и много, но дым… Он наползал со всех сторон, едкий и удушающий. Пластиковая обшивка стен, на которой сэкономило ушлое начальство, наделила проклятущий дым такой убойной силой, что Беле хватило пары вдохов…
Падая на пол, она продолжала упорно тянуть руки к полке с папками. Сознание гасло, и мир вокруг исчезал, таял, расплывался в удушливых клубах.
***
Бела лежала в белой пустоте, так и не дотянувшись до заветной папки. Перед глазами плотной стеной стоял дым… Хотя, нет. Не дым. Дым едкий и не давал дышать, а это…
Белые мягкие плети более походили на туман. И воздух вокруг казался уличным, влажным, чистым.
Будто лесным.
Под ладонями было сыро, пружинило влажно. Стоило поскрести пальцами, и в нос ударили запахи грибницы и моховой прелости.
Бела села, закрутила головой. Из белесой туманной дымки вырисовывались острые очертания деревьев. Где-то далеко кричала птица. Верхушки темных елей качались в вышине, монотонно поскрипывая.
– Где я? – спросила Бела вслух, будто кто-то мог ей ответить.
Впрочем, вопрос и так был риторическим. Она уже догадалась, что попала в другой мир. Потому как уж если из горящего офиса куда и можно попасть, так это только в больницу. На шумную улицу. В скорую. Домой, в лучшем случае… Но это если живьем.
А уж коли она в лесу каком-то…
Вариант, что сюда ее из мести как-то доставил предатель Слуцкий, казался слишком фантастическим. Зачем ему это? А значит…
Бела ощупала себя. Щипнула за руку. Внимательно оглядела ладони. Вроде, не чужие, но и не сказать, что точно свои. А вот одежда, – она потрогала промокший подол платья, – вообще какая-то… Странная. Платье было непонятного цвета – грязное. Сквозь потеки прилипшей серо-зеленой жижи проступала едва заметная вышивка.
И холод вдруг окутал.
Бела поежилась – промокла насквозь. Она мазнула взглядом по кочкам. Рядом палка длинная валяется… Туман почти рассеялся, и в его последних отступающих плетях проступило оконце черной воды.
Чуть поодаль.
Бела невольно тронула грудь. Тоже мокрая. И рукава водой полны… Тонула, выходит?
Она встала, подобрала палку. Ужасная мысль поразила: «Я сгорела там, что ли? В офисе? Или от дыма задохнулась… А тут… Тут кто-то утонул». От страха все мышцы стянуло тугим комком, но Бела быстро взяла себя в руки, стиснула пальцами палку – свою единственную опору. Убедила себя – все потом. И погоревать потом, и побояться, и о случившемся подумать. Сейчас у нее вон – болото какое-то и лес. Холод, мох, туман. Ни людей, ни жилья, ни тепла – тут бы снова не помереть, едва в новой жизни очнувшись.
Бела вдохнула и выдохнула три раза всей грудью. Психологи советовали делать так десять раз, но уж больно долго. Пока хватило и трех.
Надо было куда-то идти. Выбираться. Спасаться.
За дальними елками мелькнуло нечто похожее на тропинку, и Бела, прощупывая палкой почву для каждого следующего шага, незамедлительно направилась туда.
Раз есть тропинка, значит, есть и люди. Наверное… Звери ведь тоже иногда свои тропы делают.
Когда бурая утоптанная земля оказалась, наконец, под ногами, Белла разглядела на павшей ковром хвое нечто похожее на человечий след. Фу-у-уф! Вроде повезло.
Она двинулась по тропе вперед, оставив палку в руках, как оружие. А то мало ли кто тут бродит? И что это за лес вообще? Что за мир? Она еще раз оглядела себя. Не современный – это точно. Платье-то, вроде, льняное. А на ногах, – она задрала подол, – какие-то чеботы кожаные.
Вот попала-то! Вот влипла…
Чуть поодаль хрустнула ветка, и Бела вздрогнула всем телом. Вдруг все-таки зверь?
Вспомнились лоси, которых она видела по пути на дачи. В последе время рогатые исполины зачастили подходить вплотную к городской черте, а иногда и вовсе забредали в жилые районы. Тихие и темные, незаметные, как призраки.
А если волк? А медведь?
Бела поежилась. Вспомнила познавательные ролики про животных, которые смотрела в автобусе по пути на работу. Там говорили, что медведя можно шумом отпугнуть. Он ведь специально-то человека не выслеживает и не караулит, но может по рассеянности не приметить и случайно натолкнуться, а там уж всяким встреча оборачивается. Так что коли думаешь, что близко медведь своим делом занят, лучше пошуми, предупреди его о том, что мимо идешь – он, глядишь, и не захочет встречаться, сам куда-нибудь убредет.
Решив, что других познаний об общении с медведями у нее все равно нет, Бела подняла над головой палку и громко запела первое, что в голову пришло:
– Я коза-дереза – всех зверей гроза! От медведя до коня – все бегите от меня! – прозвучало довольно бодро и убедительно.
Пугающий хруст ветки снова раздался, но подальше. Кто-то неведомый поверил, видимо, в угрозы Белиной сказочной козы и действительно предпочел отступить.
А тропа все вилась, все бежала вперед в кружевах изумрудного папоротника. Туман растаял, и на небе появилось солнце, расчертило лес тенями. И вот за елями что-то мелькнуло.
Неужели сруб?
Бела ускорила шаг и вскоре добралась до полянки, на которой стоял покосившийся бревенчатый домик. С одной стороны его подпирала кривая ольха в потеках серебристого лишайника, с другой – похожий на спрута корень упавшей ели. Под ним маслянисто блестело бурое озерцо, и покачивался в отражении диск бледного солнца.
А из избушки будто голоса слышались. Людские. Тихие.
Нестрашные.
И Бела поспешила туда. Поднялась на шаткое крыльцо. Постучала.
– Простите за беспокойство! Можно войти?
За дверью раздалось шушуканье и шебуршание. Щелкнул засов. То ли отодвинули его, то ли, напротив, задвинули – неясно. Тогда Бела взялась за ручку из кривого соснового корня, отполированного чужими ладонями до глянца, потянула и вошла, не дождавшись приглашения.
Внутри царил сумрак. Маленькие мутные окна не давали достаточно света, и деревья, плотно обступающие поляну, задерживали солнечные лучи в густых кронах.
– Здравствуйте… Добрый день… Извините, что так ворвалась к вам, – рассыпалась в извинениях Бела, пытаясь отыскать глазами тех, кто открыл ей дверь лесного домика.
Но они все спрятались. Только трепыхалась тихонько занавеска возле печки, да плыли над полом от кровати тихие детские шепотки.
– Она…
– Она-а-а-а…
– Неужто, на подмогу пришла…
– Неужто, благословенная…
Дети? Одни? От кого они прячутся посреди леса? Бела улыбнулась и произнесла как можно более дружелюбно:
– Привет! Не бойтесь меня. Я вас не обижу. Просто спросить хочу…
И они тут же вышли на ее голос.
Кто из-за печи, кто из-под кровати, кто и вовсе из сундука выбрался. Четыре девочки и три мальчика.
Одна из девочек, самая высокая и, видимо, старшая, робко шагнула гостье навстречу, но самый маленький мальчонка тут же подскочил и потянул ее обратно за рукав. Зашептал перепугано:
– А вдруг не она? Смотри, Рада, платье-то какое мокрое да зеленое, в тине все! Вдруг это навка погубить нас пришла?
– Не навка я никакая, – возразила Бела, одергивая сырой подол. – В трясину просто попала, но выбралась. Жива. Пустите меня в доме вашем погреться. Хорошо?
Еще одна девочка, чуть меньше Рады, подошла и сказала мальчику уверенно:
– Не бойся Буян, не навка она. Это ж Беляна наша… Или не узнал?
– Навки лица крадут и чужой роднею притворяются, – поддержала вдруг осторожного Буяна темноглазая строгая девочка, вышла вперед.
– Я проверю, – решила Рада, как самая старшая. Отодвинув младших назад, она смело шагнула к Беле и взяла ту за руку. Затаила дыхание на миг, а потом радостно объявила: – Теплая! Живая!
– Ох!
– Ух!
– Фу-у-у-у-у…
Раздались со всех сторон облегченные выдохи.
Бела, ничего не понимая, огляделась по сторонам. Поежилась. От нетопленой печки веяло холодом.
– Родители ваши где? – спросила у детей. – Я бы лучше с ними пообщалась. А то как-то…
А сама подумала, что вообще не такая уж мысль и хорошая. Все ее за какую-то Беляну принимают. Знакомую. Верно в теле она все-таки в чужом… И что она этим людям скажет? Как объяснит, что не помнит никого и не узнает?
– Родители в селе остались, – грустно ответила Рада.
Временно забыв о собственной проблеме с беспамятством, Бела нахмурилась. Дети сидят в лесу, в холодном доме, перепуганные. Что-то тут нечисто.
– Значит, вы одни? – уточнила Бела. – И что же вы тут делаете?
– А нас в жертву принесли, – тихо всхлипнул кудрявый мальчик.
– Чего-чего?! – От такого заявления Бела опешила. И возмущению ее не было предела: – Как это понимать? Детей – в жертву! Это что еще такое? Почему?
– Будто ты сама не знаешь? – сердито тряхнула шевелюрой темненькая девочка.
И показалось вдруг, что в шоколадных кудрях ее что-то мелькнуло… Будто рожки? Бела вгляделась в лохматые детские макушки. Не показалось. Рожки имелись у всех.
– Не груби ей, Власта, – упрекнула темноволосую подругу Рада и просияла вдруг. – Вспомни-ка, что в сказании о козьей княжне говорится? У того, кого благословляет, она память в обмен забирает. Так что радуйтесь! Все с нами хорошо теперь бу…
Хрясь!
За окном громко хрустнула ветка. И рогатые детки как по команде присели, округлив глаза от страха.
Бела тоже присела, но вспомнив про дверь, метнулась к ней и заперла тяжелый засов.
Щелк!
– Тс-с-с-с, – зашипела на нее Власта. – Тихо…
Снаружи что-то двинулось.
В повисшей тишине Бела буквально телом ощутила вибрацию. По земляному полу прокатились отголоски чужих шагов, тяжелых и бесшумных.
– Ай! – вскрикнули вдруг хором самые маленькие дети и на дальнее окно указали.
Бела тоже посмотрела туда и обмерла. Из сумрачной гущи ольховых листьев смотрел на нее желтый хищный глаз с острым зрачком по центру.
Глянул и исчез.
А происходящее показалось смутно знакомым.
– Что за зверь там? Волк? – спросила Бела.
– Какой там волк. Волколачище! – печально сообщила Рада.
– А вы козлята что ли? – озвучила Бела бредовую идею.
– Нет. Мы люди. Особенные просто. Староста с ведуном говорят, что мы проклятые. Поэтому нас волколакам и отдают.
– Чушь какая! – возмутилась Бела, и гневно куцую занавеску на окне задернула. – Никому я вас не отдам. Никакому волку… Волколаку тоже!
– Мы знаем, – заулыбалась Рада. – Тебя к нам козья княжна послала. Наконец-то!
И Бела не стала ее разубеждать.
– Так и есть, – подтвердила решительно. И распорядилась. – Давайте-ка вещами дверь забаррикадируем и окна. И огонь развести бы нужно.
Под окном снова хрустнуло.
Слух обострился вмиг. Все чувства вообще. Бела прижала палец к губам, и дети замерли по ее команде. Она чувствовала волколака, буквально ощущала его присутствие кожей. Вибрировал пол от могучих шагов. И воздух полнился запахом псины и мускуса, от которого почему-то все естество переполнялось необъяснимой жутью.
Волчий глаз.
Лишь его Бела в окне и успела рассмотреть, но и того хватило, чтобы понять – волколак огромен!
От тревожных мыслей ее отвлекло щелканье огнива. Спустя мгновение черный зев печи озарился рыжим пламенем, и сразу стало спокойнее. Волки ведь боятся огня? Волколаки, верно, тоже?
Из-за стены донеслось хриплое ворчание, раскатилось по лесу эхом. А потом заскрипело жалобно под нелегкой ношей кривое крылечко, и в дверь поскреблись.
Голос, не слишком низкий, но пугающий до мурашек, мягко пропел:
– Козлятушки-ребятушки, отворитеся-отопритеся…
Бела, преодолев предательскую дрожь в коленках, приблизилась к двери и громогласно выкрикнула:
– А вот хрен тебе! Убирайся прочь! Тебе тут не рады!
Дверь дрогнула. Огромный волк от неожиданности резко соскочил с крыльца и свирепо зарычал.
– Ты еще кто?
– Коза-дереза – всех волков гроза! А кто нас будет обижать – тому не сдобровать! – присказка прыгнула на язык сама собой.
А что еще этому волколаку говорить? Тем более, если верить логике той самой детской сказки, на которую происходящее слишком уж сильно походит, волк козу бояться должен. Не зря же он все время ждал, когда козлята одни останутся и голос под козий подделывал?
Кажется, незваный гость и вправду озадачился Белиным присутствием в избушке.
– Коза, значит? Ну ладно… – растворился в шорохе деревьев жуткий шепот. – Ла-а-а-адно…
– Ушел что ли? – Бела обернулась к детям.
Те смотрели на нее с надеждой и страхом, плечами пожимали, в повисшую тишину с еще большей тревогой вслушивались.
Бела тоже встала вся внимание. Ни шагов, ни голоса больше не слышно, вот только запах будто крепче стал, сильнее, ядренее.
Не ушел волколак, притаился.
Не успела Бела об этом подумать, как – бабах! Содрогнулась крыша, затрещала. Посыпалась на голову труха из-под стропил.
– Лезет! Лезет! – закричали дети.
– Прячьтесь! – скомандовала им Бела, указывая на кровать и сундук. – Живо!
А сама огляделась в поисках оружия. Палку свою она на крыльце оставила. Зря! Хотя… Это что такое? Она потянула из-за печи гнутую железяку с засаленной деревянной рукоятью.
Ухват.
Пойдет!
Сжав его пальцами так крепко, что костяшки побелели, Бела уставилась на трясущийся потолок. Неужели проломит и спрыгнет сюда? Хотя, не спрыгнет. Скорее, свалится!
Но волк, пошатав для порядка крышу, снова запел, и голос его, неожиданно чарующий, потек вдруг через щели в стенах, став сизым призрачным туманом.
– Отопритеся-отворитеся…
Туман пополз по комнате, заполнил легкие, и голова сразу закружилась.
Бела окинула помутневшим взглядом комнату и ужаснулась. Детишки, до этого послушно спрятавшиеся в укрытия, друг за дружкой выбирались наружу и были будто загипнотизированные.
– Не выходите! Прячьтесь обратно! – велела им Бела, но ее никто не послушался.
– Мы не можем, – не своим голосом прохрипела Рада. – Это чары… Чары нас заставляют…
А маленький Буян подошел к двери и двинул в сторону засов.
– Нет! – крикнула Бела, заметив опасную оплошность, но было уже поздно.
Дверь распахнулась с пронзительным скрежетом, и потянулась в дом с залитого солнцем порога хищная тень. Желтые глаза светились, как два фонаря, с длинных клыков капала слюна…
Явившийся по души «козлят» монстр лишь частично напоминал волка. А так он больше раза в два, плечистее, уродливее. Голая вытянутая морда таила в себе нечто обезьянье, или…
Или как будто лепили эту вот морду наспех из человеческого лица, на ходу вытягивая нос и губы…
Бр-р-р-р! Ну и чудище!
Бела оторопела на пару секунд, но потом собралась духом и шагнула навстречу незваному гостю, выставляя ухват перед собой. Закопченный метал вдруг вспыхнул голубоватым мистическим огнем.
Зверь, уже просунувший в дверной проем громадную голову, недовольно зафыркал.
Прошипел:
– Чтоб тебя! Козьи чары, будь они прокляты! Их тут только не хватало!
И розовый нос презрительно сморщил.
– Поди прочь! Кыш! Брысь! – Бела замахала перед ним ухватом. Быстро глянув себе за плечо, крикнула «козлятам»: – Прячьтесь! Живо!
Те, надышавшиеся зачарованным туманом, смотрели осоловело, но от резкого голоса, к счастью, очнулись – попятились испуганно к своим укрытиям.
А туман волчий подсветился лазурными молниями и растаял, словно его и не было.
Чудовищный зверь уже наполовину протиснулся в избушку, раскрыл пасть. Уходить он явно не собирался, хоть и растерял часть своей уверенности.
– Отдай мне их! – раскатился по комнатушке свирепый рык. – Ты мне не нужна, дурная коза!
– Вот еще! – возмутилась Бела.
Волна ярости пробежала по телу, распуская мурашки, и, словно в ответ на это ощущение, дрогнуло и разрослось голубое пламя на ухвате.
«Так вот как оно работает? От эмоций?» – догадалась Бела. Решив не упускать момент, она стремительно шагнула к зверю и ткнула рогами ухвата ему в морду.
Волк, – а вернее, как упоминали дети, волколак, – ловко увернулся и попытался схватить Белино оружие зубами. У него даже получилось, но магическое пламя взметнулось, и монстр с шипением разжал челюсти. Сдаваться он пока не собирался и сразу же пошел в наступление, пытаясь подцепить Белу сбоку длиннопалой жуткой лапищей.
Когти шкрябнули по полу, завили колечками стружку.
– Ты глупая! Тебе не победить… – убеждал волк.
– Еще как победить! – храбрилась Бела.
Дети спрятались, ухват напитан непонятно откуда возникшей магией – хорошо. Но долго ли она так продержится? Она ведь не знает ничего по сути… А волколак хорошо представляет, зачем пришел. Он вроде бы побаивается, но и прочь не бежит. Как же заставить его уйти окончательно?
Клац! Хвать!
Челюсти щелкнули совсем близко.
Замах! Удар!
Ухват выбил из густой волчьей шкуры ворох голубоватых искр.
Руки подрагивали. И ноги тоже. Магия питала импровизированное оружие, но не саму Белу. И страх вдруг пополз по спине. И отчаяние. И боль.
Неужели она не справится?
В тот же миг что-то глубокое, яростное и мощное родилось внутри. Гнев поднялся могучим цунами. И пламя на металле ожило, вскинулось, затрепетало ярче.
«Если я могу усиливать этой магией железо, может, смогу наполнить мощью и что-то другое?» – подумала Бела. Но что? Тут ведь ничего, кроме скромной мебели да печи, хотя…
Печь!
Они ведь развели огонь.
Бела резво отскочила от волколака, сунула ухват в тлеющие угли, загребла их и точным движением пульнула в морду врага. Магическое пламя смешалось с обычным, переплелось в бешеном танце и выросло враз, охватив голову зверя целиком.
Волколак взвыл не своим голосом и задом попятился на улицу, чуть не своротив при этом дверной косяк.
– Прочь отсюда! Убирайся! Уходи! – кричала ему вслед Бела, потрясая ухватом, и от вопля ее, безумно-дикого, голодное пламя раскидывалось по волчьей шкуре все сильнее и сильнее.
– Прочь! Прочь! – закричали за спиной. Это дети выбрались из укрытий и присоединились к своей защитнице. – Вон! Вон! Поше-о-о-ол!
Волколак прокатился кубарем по земле, завыл еще громче и понесся, ломая подлесок, подальше от лесного домика.
– Теперь нескоро вернется, – тронула Белу за рукав Рада. – Пока до дальнего плеса добежит, пока шкуру свою затушит…
– Не сгорит? – уточнила Бела.
– Нет. Ты что, – хмуро сообщила суровая Власта. – Волколаки живучие.
– Но магию козьей княжны не любят, – снова вступила в разговор Рада. – И от огня твоего ему теперь так просто не избавиться. На несколько верст отбегать придется ему теперь, чтобы от твоих чар освободиться.
Но Власта не разделила ее оптимизма.
– Все равно, как избавится – сразу назад вернется. Что волку верста? Проскочит скоком и не заметит.
– Ты права, – согласилась с ней Бела. И сделала свой вывод: – Уходить нам всем отсюда надо. В деревню вашу возвращаться.
Дети посмотрели на нее с благоговение и трепетом.
– Ты нас отведешь?
– Отведу, – пообещала Бела и тут же растерялась. – Вот только куда вести, не знаю… Не помню, в смысле…
Рада указала на одну из тропок, ведущих с полянки на… запад? По всем ощущениям, солнце уже перевалило на вечернюю сторону.
– Туда нам надо. Идем.
Бела оглянулась на остальных детишек. Велела им построиться парочками, чтобы как в детском саду или младшей школе…
– По двое встаем. Старшие берут в пару младших. За руки крепко держимся. Кто волка, или какого другого зверя поблизости заметит – сразу объявляйте громко!
«Козлята» послушались. В итоги из них вышло три пары и одна отдельная Власта. Бела отправила ее в начало процессии, а сама пошла последней, на тот случай, если волколак все же надумает вернуться и кинуться за ними в погоню.
Ухват она взяла с собой.
Голубоватое пламя на нем хоть и исчезло почти, но все же слабые его проблески еще давали надежду на то, что козье волшебство полностью не потратилось.
Глава 2. Лесом-полем, полем-лесом…
Лес обступал тропу плотно, густо. Перечерчивал путь тенями, цеплял ветками за волосы и одежду. Ветер путался в кронах, качал высоченные ели. И в каждом скрипе, каждом шорохе чудилось Беле мягкое движение огромного зверя.
Волколаки… Ну надо же! И как рядом с такими чудищами вообще можно жить?
Она спросила об этом у Рады. Та пожала плечами.
– Так ведь они в лесу. На открытое место почти не выходят.
– И в деревню не пробираются? – уточнила Бела.
– Очень редко. В полнолуние разве что кого от границ села утащить могут. Но сейчас староста наш Велимудр под большую луну надежные дозоры выставляет из воинов-наемников. Волколаки и не суются.
– Ясно…
Бела немного отошла от схватки с монстром и наконец-то позволила себе оценить случившееся. Вот она, Бела Колокольцева двадцати пяти лет отроду, выпускница областного вуза с синим дипломом – на красный чуток не дотянула, – перспективная сотрудница, успевшая еще во время учебы начать работать и набрать почти два года стажа к выпуску, попала, значит… Умерла? Скорее всего…
Были ведь огонь и дым…
Угорела?
Ох…
И здесь тоже погибла какая-то молодая девушка…
Бела вздохнула.
Неприятно, конечно, если не сказать просто ужас! Тут же в голову полезли мысли о подругах и родне. О соседках по съемной квартире – пока своего жилья не было, Бела снимала комнату в трешке, откладывая из зарплаты и надеясь в ближайший год наскрести на собственный уголок…
Она мотнула головой.
О том, оставленном мире, лучше пока не думать. Все равно ничего изменить уже не получится. Наверное… так что лучше поразмыслить о насущном.
Об этой реальности.
Магия тут есть – хорошо. Беспамятство пока никого не смутило – тоже неплохо, хоть и неудобно. Знания предшественницы об этом мире ей бы очень пригодились. А то сейчас она как слепой котенок. Как коза на веревочке – куда рогатые детки ее поведут, туда и пойдет.
Мир тут не современный, конечно… Хотя, помнится, как обсуждали с подругами, большими любительницами фэнтези, теоретические вопросы магии и НТР. Вот если, например, в мире все удобства с помощью магии организуются, то кому и зачем понадобится изобретать пылесос? Пойдет ли научно-технический прогресс там, где нет в его достижениях особой надобности?
Эх…
«Не о том я думаю», – мысленно поругала себя Бела и сосредоточенно на своих «козлят» посмотрела. А ведь даже имен у всех не вызнала.
– Рада, послушай… Ты не могла бы мне помочь? – спросила у старшей девочки.
– Чем же? – отозвалась та.
– Я ведь забыла все… Княжна козья у меня… это… память забрала… Ты можешь мне подсказывать, когда в село придем, где там у вас… у нас что и как?
– Отчего ж не подсказать? Подскажу, – отозвалась Рада. – С чего начать бы?
– С ваших имен.
– А-а-а… Ну я Рада. Она Власта – сестра моя. Те двойняшки – Желана с Нежей. А ребята – Игоша, Тур и Буянчик маленький. Буяша тоже наш с Властой брат, а Тур с Игошей сами по себе.
– А я Бела… Беляна, то есть.
– Да знаем мы, – дружно объявили, повернув назад головы, идущие за ручку двойняшки.
– Ты и свое имя забыла что ли? – осудила Власта. – Как жить то теперь будешь – такая беспамятная?
– Сама не знаю, – честно призналась Бела. – Как-то буду. – И продолжила расспросы. – А дом мой где? Семья у меня есть?
– Есть, – закивала Рада. – Дом твой в центре села. Хороший да богатый. Ты ведь нашего сельского старосты дочь. Одна единственная.
– Бедовая, – добавила Власта.
– Ясно. – Бела снова зацепилась взглядом за рожки на детских головах. – А вот это вот все… козье… Откуда оно и что означает, расскажите?
– Неужто козья княжна и об этом позабыть тебя заставила? – недоверчиво поинтересовалась Власта.
– Да, – подтвердила Бела. – Обо всем. И о себе самой. Кто она вообще такая, княжна эта ваша козья?
– Вот те ра-а-а-з! – развела руками Власта, округляя глаза. – Совсем девка ум потеряла.
– Не ругайся, – приструнила ее Рада. – Раз потеряла – значит, точно благословенная! Так легенды и говорят. А княжна-то – заступница этих мест давешняя. Испокон веков она волкам противостояла и село наше защищала, но потом отец нынешнего старосты запретил ей поклоняться.
– Почему? – спросила Бела.
– Потому что он сам не местный был, из Руяны, а там все богу Световиду поклоняются. Вот и у нас теперь тоже. Поэтому козья княжна обиделась и отвернулась от людей. Не защищает она их больше. Только таких как мы благословить иногда может и особой силой наделить, – продолжила свой рассказ Рада.
– Ты про это? – Бела красноречиво постучала пальцем себе по макушке. – Про… рожки?
– Рожки – это просто знак отличительный. Рада отпустила руку Буяна, которого вела за собой. Подошла к Беле и раскрыла перед ней ладошку. – Вот это главное.
На шершавой коже полыхнула и погасла голубая искорка.
– Ух ты! Как у меня было… – восхитилась Бела.
– Не-е-ет, – засмущалась Рада. – У тебя настоящая магия, а у нас так, семечко – не росток. Чтобы истинную силу обрести, надо учиться и учиться, расти и расти…
– А волколаки такого не позволяют, – закончила за нее Власта. Она тоже подошла и ладонь раскрыла. Магическая искра полыхнула ярче, чем у Рады, но и пятнышко ожога после себя оставила. – Вот так-то. Как только у каких-нибудь детей в селе козьи метки проявятся, так волколаки сразу их себе в жертву требуют.
– И едят? – содрогнулась Бела от жуткой догадки.
– Нам того неведомо, – грустно протянула Рада. – Всякие слухи ходят. Кто-то говорит, будто силу магическую они забирают, а после в челядь отдают. Кто-то, что в камень оборачивают. Кто-то…
– Едят – не едят, а попадать к ним нельзя, – в очередной раз перебила сестру Власта.
Верно сказала – не поспоришь.
Бела оглядела девочек. Какие же они разные! Рада мягкая, румяная, светловолосая, спокойная. Власта наоборот – жесткая, бледная, темненькая. А Буян и вовсе ни на одну из сестер не похож – золотоволосый и кудрявый…
Лес тем временем расступился, и взору открылась долина. Бела с детьми спустились туда по склону лесистого холма. Вскоре путь преградила река, которую пересекли по шаткому мостику. А за ней уже и село начиналось.
За селом раскинулось золотистое поле. Ветер гнал по нему волны, как по морю.
Когда шли через реку, Бела глянула за перила. Вода внизу бежала резвая и даже на вид студеная. Завивалась вокруг покрытых зеленью камней кудрями пены. Тонкие ветви плакучих ив полоскались в ней, клонились ракиты и клубились заросли молодой черемухи. Ветер был свеж и чист.
А от села к Беле и детям уже шли.
Люди.
Впереди, чуть прихрамывая и опираясь на палку, торопливо шагала пожилая женщина в сбитом набок сером платке.
– Мама! – воскликнула Рада и первая кинулась навстречу родне.
– Детки мои! – Женщина ускорила неровный шаг. На глазах у нее блеснули слезы. – Живые?
– Козья княжна нас благословила – от волчьих лап уберегла, – воскликнула Рада, обнимая мать.
– Козья княжна? – Женщина изумленно взглянула на Белу. – Значит, права я была, когда говорила, что на дочку нашего старосты благодать снизошла?
– Права, мама. Права! – подоспела к родительнице Власта, и Буяна за руку подтянула.
Тут остальные родители принялись разбирать детей, радоваться и робко благодарить Белу. Они все будто ее побаивались, и неясно было – из-за благодати козьей, или из-за того, что она местного старосты дочь. Некоторые из селян на нее вроде даже как-то и недобро поглядывали, но матушка Рады, Буяна и Власты, женщина явно влиятельная, указала на Белу и объявила громко:
– Беляна вернула детей. Честь ей и хвала! И козьей княжне благодарность за то, что помогла нашим детям от волколачьего плена спастись.
Толпа собралась вокруг Белы, – люди осмелели, потянули к ней руки, пытаясь легонько коснуться одежды или волос, – а потом отпрянула.
– Эй! Что за сборище вы тут устроили? – раздался зычный голос.
От домов к ним шагал грузный мужчина лет пятидесяти. Лицо его было красным, то ли обгоревшим на солнце, то ли от давления. Одежда – богатой. По крайней мере, на фоне неярких и простых нарядов остальных селян его синий кафтан с расшитым воротом и рукавами сильно выделялся. За мужчиной следовали два воина в кожаной броне и при мечах.
– Возвращению детей радуемся, которых ты, староста, на погибель волколакам хотел отдать, – строго заявила мать Рады, Власты и Буяна.
Ее лицо, которое минуту назад светилось мягкой нежностью, являя тем самым полное сходство с Радиным, стало вдруг жестким и суровым, как у Власты.
– Что ты такое говоришь, Будимира? – грубо выкрикнул в ответ мужчина.
– То и говорю! – Возмущенная женщина уперла руки в бока.
– Попусту языком своим бабьим мелешь! – попер на нее староста. – Сама же знаешь, что проклятых детей волколаки забирают, и ничего тут не попишешь. Таков с лютыми зверями уговор. Я и так – что могу, делаю. Слежу, чтобы они в деревню не ворвались, а ты неблагодарная!
«Отец Беляны… Мой отец», – подумала Бела с сожалением. Неприятный тип. Староста буквально с первого взгляда, с первых слов ей не понравился. И то, как он нападал на Будимиру, и то, как презрительно смотрел на остальных селян, не радовало.
И на детей.
Будто с недовольством каким-то из-за того, что они назад живыми и невредимыми вернулись.
Будут у нее с таким папенькой проблемы, как пить дать…
Бела прищурилась, но вступать в разговор пока не стала. Решила помолчать и понаблюдать.
– От лютых зверей нас козья княжна защищает, – не осталась в долгу Будимира. – А ты от нее отвернулся, решил чужаку поклониться – вот и результат. Только козья княжна упрямая – все равно к нам с подмогой вернулась, как бы твой род ее от нашего села не отваживал!
– Бред это все! Ложь! – разозлился староста. – Нет никакой козьей княжны! Все это сказка!
– Не сказка. – Будимира окинула взглядом детей. – Говорят, когда в прошлый раз волколаки благословенных детей забирали, отец твой могучего воина-наемника с ними послал, но остались от него только рожки да ножки. И отец твой, когда благословенные дети…
– Не благословенные они! – Лицо старосты стало чернее набежавшей на солнце тучи. – Проклятые!
Тут Бела не выдержала и свои пять копеек в спор все же вставила:
– Благословенные они! И козья княжна – хорошая!
В подтверждение своих слов она стукнула по земле ухватом, который до сих пор держала в руках. В черной туче над головой, словно в ответ, промелькнули голубые молнии. Изогнулись округло как два козьих рога, опасные и пугающие.
А спустя некоторое время раскатился над долиной басовитый тяжелый гром, будто две гигантских козы на дыбы встали, а потом со всего размаха костяными твердющими лбами ударились…
И первые дождевые капли по утоптанной земле застучали дробно.
Староста выругался себе под нос, замахнулся на дочь кулаком.
– Белянка-дуреха! Чего творишь?
– Признай ты уже, Велимудр, что дочку твою сама козья княжна отметила. Дай ей жить спокойно и людям помогать, – с укором заявила Будимира.
Тут даже миролюбивая Рада не выдержала и сказала:
– Беляна, правда, благословенная. Вот и сила у нее. И заветный признак…
– Какой еще признак? – свирепо зыркнул на девочку староста.
– Она прошлое забыла, потому что козьей княжне в оплату за силу всю память свою отдала. Это самый верный признак и самый точный – точнее нету.
– Все это бред! Проклятье! Порча! – прошипел в ответ староста и, больно ухватив Белу за плечо, потащил ее прочь от толпы, приговаривая. – Дуреха-дурища! Вздумала позорить меня, людям добрым мозги запудривать и всякую ерунду придумывать. Пошли домой! Живо!
Сопротивляться было бесполезно. Пальцы новоявленного отца сжимали плечо как клещи, и охрана смотрела неодобрительно.
Пришлось послушаться.
Проходя мимо притихших жителей, Бела обратила внимание на то, как они провожают ее взглядами. Как смотрят.
С надеждой.
И с опаской.
Расступаются с пути…
Деревенские дома потянулись справа и слева, приземистые, бурые. Темные бревна отполировали ливни и ветра – погода тут, видать, стояла всякая.
Дождь набрал силу, наполнил вмятины коровьих и козьих следов, отпечатавшихся на дороге. Измоченная жирная земля под ногами тут же маслянисто заблестела, заскользила, норовя уронить.
«Как у бабушки в деревне», – подумала Бела, поднимая подол почти высохшего после падения в болото и вновь промокшего платья.
В Жданкове была точно такая же дорога – она же главная улица. По ней ходило деревенское стадо. Второе стадо, с фермы, выгоняли на другую сторону. Каждый вечер Бела с хлебом в руках отправлялась встречать соседских коров. Старушка Петровна давала ей за это конфеты – засахаренные круглые шарики без оберток, что слипались от жары в комок. А вот собственная Белина бабушка, Анна Николаевна, коров не держала. У нее жили козы, которых она сама пасла – отдельно, в старом барском саду, посреди которого прятался темный пруд, окружен6ный сочной ивой. Бабушкины козы залезали на нижние ветки, пригибая их к земле. Одна пригнет – другая объест…
– Чего встала, Беляна? – оторвал от мыслей Велимудр. – Иди в ворота.
И правда. Пришли же…
Бела оглядела крашеные столбы, украшенные грубой резьбой и крепкий забор из тесовых бревен. У остальных-то селян все больше плетни стояли, иногда загороды из жердей, чтобы животные на двор лишний раз не забрели.
А тут – дом старосты. Сразу понятно. В два этажа сложен. Длиннющий. Вдоль верхних окон галерея протянута. Под навесом телега и сани. И еще деревянные какие-то агрегаты для сельскохозяйственной работы, видимо.
Бела пока не стала вникать.
Они прошли к высокому крыльцу. Там уже встречали их две женщины со склоненными головами. Одна постарше, вторая совсем молоденькая. Видимо, прислуга.
– Проводи свою госпожу в ее светлицу, Лада, – отдал приказ староста, и молодая девушка тут же поспешила исполнить его. – И еды ей до утра не давай. Наказана.
Лада поманила за собой Белу и быстро-быстро пошла вперед, сперва в темные сени, потом в просторное жаркое помещение с печью и дальше по длинному полутемному переходу к лестнице, а там еще куда-то наверх.
Бела еле-еле поспевала за нею.
– Погоди… Лада, – взмолилась, споткнувшись во тьме о высокий порожек. – Ай! Больно…
– Зашиблись, госпожа? – испугалась служанка. – Простите меня, глупую. Просто отец ваш уж больно сердитый. Сейчас лучше подальше от него… – Она остановилась, дождалась Белу и, распахнув перед ней тяжелую дверь, склонилась ниже прежнего. – А то ведь, и правда, ужина вам не даст.
– И ладно. Переживу, – хмыкнула Бела, оглядывая комнату своей предшественницы.
Уютная и светлая. Стены крашеные – белые в росписи. Высокая кровать, укрытая шкурой какого-то животного, и еще одна шкура на полу ковром. Темное зеркало в резной раме у стены. Во весь рост себя рассматривать можно. Сундуков штук пять. Все металлом окованные и тоже расписные. Стол у окошка, перед ним лавочка.
Даже неудобно как-то стало.
Жутко.
Еще вчера обитала тут другая хозяйка. И все-то у нее было. Хороший дом, комната красивая. В сундуках, наверное, наряды дорогие… Хотела ли она умереть? Навряд ли.
И Бела не собиралась.
Но так уж вышло…
Захотелось стряхнуть с плеч тяжкий камень гнетущих мыслей, хоть на время его прочь откинуть, но тьма вдруг наползла со всех сторон. Глянула из-за сундуков и из-под кровати, будто упрекая.
За окном же дождь все стучал, все колотился по стеклам. И тучи мрачные небо все плотнее, все гуще затягивали.
А кстати, есть тут стекла…
Бела встряхнулась и принялась разглядывать комнату. Не такие они тут все и отсталые, как сперва показалось. Хотя…
– Лада, а как свет зажечь? – спросила неосторожно.
– Как раньше зажигали, так и сейчас… – растерялась служанка. А потом заулыбалась, заблестела темными глазами. Приблизилась и спросила шепотом: – Так это правда все? Не болтают?
– Чем? – насторожилась Бела. – В смысле, о чем?
– О благословении… козьей княжны?
Последние слова Лада произнесла, вся сжавшись и от волнения подрагивая, будто крамолу какую.
Будто ее сейчас подслушают и накажут страшно.
– А… Об этом… – Бела тоже понизила голос. – Я пока еще сама не поняла, что именно произошло.
– То самое, – неслышно произнесла служанка. И улыбнулась. А потом, переводя тему, предложила. – Там баня натоплена. Пойдемте-ка, госпожа моя. О-о-ох… – Она оглядела грязное платье и запутанные волосы. – Вот уж досталось вам там, в лесу…
Бела закивала.
– Помыться бы надо. Точно. – Она понюхала рукава в зеленых разводах. – А то воняю тиной, как жаба. И волосы…
Только теперь Бела начала замечать различия с собственным прошлым телом. Вместо привычного хвостика за спиной трепыхалась длинная коса. Сейчас она наполовину расплелась, спуталась колтунами. Из всей этой пакли торчали обломанные сухие ветки, листья и клочки присохшей ряски.
– Волосы расчешем, платье выстираем! – отчего-то перепугалась Лада.
– А если отрезать? – Бела с сомнением перекинула спутанную косу на грудь. – Хоть половину?
– Да что вы, госпожа! – всплеснула руками служанка. – Батюшка осерчает. Вас накажет, а меня еще и выпороть прикажет за такое.
Ох, и нравы тут…
– Ладно, – смирилась Бела, – не будем ничего резать.
К бане они попали через другой выход, отдельный. Прошли по обросшей крапивой тропке мимо длинного скотного двора, от которого пахло навозом и сухим сеном. Возле маленьких окошек крутились мухи. Ворона каркала с корявой сливы, пытаясь убедить пестрых кур поделиться с ней кормом. Здоровенный петух, зеленый с алым отблеском, строго наблюдал за ней, а потом вдруг перевел взгляд на Белу – повернул боком голову и блеснул недоверчивым глазом, будто что-то неладное заподозрил.
– Чур меня. Или чур тебя… Или кого там надо «чурить»? – шепнула Бела себе под нос, с грустью признавая, что при всем случившемся в магии она не сильна.
Теорию не знает от слова совсем. Но нужна ли она? Теория? Вроде как от эмоций все это дела работает? Рассердилась, разозлилась, испугалась – и бабах с неба громом! Не-е-ет, не дело это. Магия без контроля, должно быть, для нее же самой опасна…
Дошли до бани.
В нос ударило ароматным дымком, и теплая влага повисла в воздухе.
Баня стояла у прудика, темного и кругленького. На другой его стороне росла громадная ива – ствол впятером не обхватишь. С толстой ветки свисали качели – отражались в коричневой воде. Через отражение от одного берега к другому вальяжно плыло утиное семейство. Утята – их было тринадцать – уже сменили детский желтый пушок на бурые перышки.
В предбаннике пахло душистыми травами и сухими листьями березы. Пока Бела мылась, оттирая въевшийся в кожу и волосы болотный запах, Лада замочила в тазу испорченное платье и принесла новое.
– Вам помочь, госпожа? – спросила еще до этого. – Спинку потереть? Волосы ополоснуть?
– Нет, спасибо, – смутилась Бела.
Еще не хватало, чтобы ее мыли, как маленькую. Оно понятно, что тут так принято, но как-то оно… Не очень…
Личное пространство и все такое.
Она задумчиво посмотрела на тканое полотенце, висящее на крючке из витиеватого сучка. Льняное что ли? Отвернулась, уперлась взглядом в горячий бок печи. За личное пространство тут еще побороться придется. Как и за другие права… О них тут и не слышали, небось. Конечно… Слуги, челядь… Челядь – это же как рабы, вроде бы? Как тут вообще жить девушке из двадцать первого века?
Выживать…
Домылась, в общем, кое-как. Вышла.
Лада уже ждала с кружкой мятного отвара и костяным гребнем.
– Не угорели, госпожа?
– Тут разве угоришь? – отшутилась Бела и пожар свой последний вспомнила.
Что там вообще сейчас происходит? В ее мире? Ужас, наверное, что…
– Вот платье новое да накидка, чтоб вы не застудились, – подала вещи Лада. – Одеть вас?
– Не надо…
Когда Бела натянула на распаренное тело платье и закуталась в на удивление мягкую овечью шерсть, Лада взялась за ее отмытые волосы, принялась сдабривать их маслом и ловко вычесывать колтуны.
– Тут Мила прибегала… – сказала как бы по секрету. – Говорила, что батюшка ваш очень зол. Осерчал так, что две плошки в кухне об пол разбил. И на охранников своих ругался… Вообще на всех, кто под горячую руку попадался…
– Из-за меня, – сделала неутешительный вывод Бела. – Извини, если тебе тоже достанется.
– Да что вы, госпожа, передо мной извиняетесь-то? – заволновалась Лада. – Вы лучше о том, как батюшку задобрить подумайте. А то ведь он вас никуда выпускать не велел. А еще говорят…
Тут она сбилась и умолкла. Со стороны дома раздавался недовольный крик старосты Велимудра.
– Беляна? Куда опять запропастилась, девка? Сказано тебе было в светлице сидеть и не высовываться, пока не разрешу!
– Пойду, скажу ему… – Бела встала, вытянула у служанки из рук недочесанную косу. Кое-как заплела сбитые пряди и через плечо перекинула. – Ты, Лада, не бойся. Я, если что, за тебя заступаться буду.
Явившись пред гневные отцовы очи, она встала перед суровым родителем, выпрямив спину, и объявила:
– В баню я ходила. Мылась.
– А я тебе разрешал? – рявкнул на нее Велимудр, саданул кулаком по дверному косяку. – Вот же негодная!
– Что ж мне теперь без разрешения и вымыться нельзя? Не хочу тиной тухлой вонять! – насупилась Бела. – Что за правила такие?
Староста глянул на нее недоверчиво, глаза опасно прищурил. Даже страшно стало – неужели палку перегнула? Ну конечно! Здешние девушка так дерзко себя вести не…
– Вот же врунья ты, Беляна, – цикнул он вдруг презрительно. – Козья княжна. Благословение. Память потеряла… Ерунда какая! Ни грамма ты не изменилась, вот что я тебе скажу. Такая же упрямая и наглая, как была. И про беспамятство – все придумки. Про баньку-то, вишь, сразу вспомнила, как в дом вошла. И платье вон свое любимое надела. Одно в тебе козье – это характер твой противный. Про магию придумала же все? Ну признайся? Сказки же?
– Не сказки, – пробормотала Бела.
А сама подумала, что, может, оно и к лучшему. Никто не подозревает ее в том, что она не в своем теле и из другого мира.
– Ничего, – заворчал на нее староста. – Ничего-о-о! Вот выдам тебя замуж-то, тогда, глядишь, и успокоишься.
Бела ничего не сказала, лишь посмотрела недовольно. Пугает? Или правду говорит? За незнакомца замуж – еще не хватало! Слова отца звучали как угроза.
– И за кого замуж?
– А ты забыла?
– Я все забыла.
– Врунья! – Снова раздраженный окрик. И пояснение: – За кого надо. – Впрочем, малоинформативное. – И дурь эту козью из тебя я выгоню, уж поверь!
Наконец педагогическая беседа с родителем завершилась, и Бела вновь была отослана в светлицу. Там она выдохнула с некоторым облегчением. Препирательства со старостой отняли много сил и нервов. Вспомнились собственные родители. Они жили в соседнем городе и растили Белиных младших брата и сестру, разница с которыми была в пятнадцать лет. Они там все сейчас наверное…
К счастью, пришла Лада. Она принесла записку – неровные буквы начертаны на бересте.
– От селян, – пояснила негромко.
Бела взяла неровно ободранный клок, вгляделась в угловатые резкие значки.
– Ничего не понятно.
Язык другой, наверное. Но ведь говорит же она на нем как-то? Потому как тело местное, видимо. А письменность значит… Она снова вгляделась в буквы, и они будто двинулись. Дрогнули. И все равно не понятно. Хотя…
Вроде, что-то и понятно. Что-то узнается! Смысл написанного проступил в сознании, вытаял, как трава из-под снега. И был он прост: «Спасибо».
И Лада подтвердила:
– Благодарят. За детишек.
– А точно ли я их спасла? – засомневалась Бела. – Вдруг их снова отправят в лес? Туда… И отец меня запрет, так что…
Она расстроилась. Подобное ведь запросто могло случиться, но Лада успокоила:
– До следующего мертволуния никого волколакам отдавать не будут. А оно не всякий год бывает.
На душе стало легче, и вспомнилась другая проблема.
– Слушай, Лада… А ты про замужество мое, батюшкой задуманное, что-то знаешь?
– Знаю, – ответила служанка. – О нем все знают.
И потупилась смущенно.
– И что там?
Даже интересно стало. Интрига, прямо-таки.
– Ну… Жених…
– Так-то понятно, что жених. Кто он такой?
Служанка рассказала:
– Из города Зорича. Сын тамошнего воеводы. Больше ничего не слышала. И не видела. Не приезжал он сюда еще ни разу.
Из-за дверей раздался голос второй служанки, той, – что была старше и главнее, – она звала Ладу. Та виновато поклонилась и унеслась стремительной тенью прочь.
Бела села к окну, посмотрела на двор, где бородатый мужичок – видимо, конюх, – запрягал лошадь в расписную повозку. Вот к нему вышел староста, поругал за что-то. Мужичок поклонился низко. Они погрузились, – мужичок правил, батюшка на лохматой шкуре «в салоне» восседал, – и уехали.
Бела вспомнила слова, на которых их спор с отцом закончился. «Дурь эту козью из тебя я выгоню…» Интересно, он буквально говорил, или просто запугивал? Если буквально, то что он там такое задумал?
Спустя полчаса Беле выдался шанс узнать это.
Понять, так сказать, на собственной шкуре.
Велимудр вернулся и привез с собою высокого, как тополь, седого старика в белых одеждах. С плечами, укутанными волчьей шкурой. С глазами желтыми, как у филина.
Лада, прибежавшая к Беле в светлицу, сообщила боязливо, что отец просит неугомонную дочку явиться срочно пред мудрые очи местного волхва.
Бела явилась. Скорее из любопытства, нежели из покорности.
Волхв взглянул на нее из-под платиновых косм, и круглые глаза его вдруг сощурились, стали узкими, как бойницы. Дернулся крючковатый нос под пергаментной кожей.
– Вот, Веденей, – начал староста. – Что-то с дочерью моей неладное в последнее время творится. Совсем отбилась от рук. Дикая стала, непослушная да упрямая, что коза твоя. Может, сглазил ее кто? Ты посмотри. А может, проклял? Порчу навел?
– Не проклятье на дочери твоей лежит, Велимудр, – донеслось в ответ.
– А что же с ней?
– Дурную силу она впитала. Опасную. Супротив покровителя нашего, всеблагого Световида Трехликого, настроенную.
Староста, видать, ответа подобного не ждал. Он уверен был, что придуривается дочка, просто характер показывает, а тут… На тебе! Лицо Велимудра покраснело от волнения, глаза забегали.
– Да как же так-то? Точно ли зло в ней поселилось? – Он заглянул волхву в лицо с надеждой. – Ты посмотри еще раз, Веденей. Точно ли она нечистым духом порчена? Ты получше посмотри, повнимательнее…
– Опасная сила в ней живет, – упорно повторил волхв. – Надо избавиться от нее.
– Так избавься! – потребовал староста. – И поскорее. Уж о щедрости моей… – Он начал и осекся. На Белу грозно посмотрел. – Вот дуреха, наделала дел…
А Беле волхв не нравился. И козьей княжне, похоже, тоже. В груди поднимались волны паники. «Будь готова! Будь готова!» – бился в висках звенящий нервный голос.
– Иди сюда, дева. Будем из тебя дурь порочную-темную выгонять.
– Не пойду! – уперлась Бела. Внутри будто пружину часов затянули да максимума. Горло опалило жаром. Пульс заколотился в ушах. И кожу защипало, как после ожога. – Не буду! Отстаньте от меня!
Глава 3. Условия козьего терема
– Подойди-и-и-и! – провыл Веденей и поманил к себе.
Хрустнули суставы узловатых пальцев, и от движения их вдруг родился ветер, который потянул Белу к волхву. Она вскрикнула, уперлась в пол ногами, но неведомая сила тянула, как магнит, и сопротивляться ей было крайне сложно.
– Отпустите меня! Отстаньте! – завопила со всей мочи Бела и задергалась, дергаясь, словно рыба на крючке. – Я не хочу!
– Выходит дурь-то! Вон как выходит! – радовался Велимудр. – Хорошо-о-о!
А волхв только что не кряхтел от натуги. Его волосы растрепались, а по белкам глаз разбежались кровавые сетки.
– Ничего там еще не выходит, – коротко бросил он старосте. – Подтащить к себе не могу ее, видишь? Упрямая…
«Посопротивляйся ему еще немного, – снова звякнуло в голове, – сейчас я тебе помогу освободиться»…
Бела крепче стиснула зубы, замотала головой, зажмурила глаза. Пятками в пол до боли уперлась.
– Не пойду-у-у-у!
– Беляна-дуреха! Уймись немедленно, – взревел староста. – Покорись мудрому Веденею! Хватит уже…
– Именем Световида, выйди из девки тьма, выйди зло! Подчинись божественной силе дитя лютое, дитя дикое! Отдайся власти трехликого заступника нашего! – пел волхв, и магическая сила искрила на концах его пальцев.
«А вот теперь… – Голос в голове стал высоким и невыносимым, болезненным, жгучим. – Вот теперь – давай!»
И Белу будто молнией прошило. До жил, до вен, до костей. В какой-то момент ей подумалось, что сейчас она снова умрет… Тело не слушалось несколько секунд. Не ощущалось. На глаза пала пелена – сначала все стало белым, после черным.
А потом Бела веки через силу вскинула, ресницы вверх взметнула.
Как в замедленной съемке замелькали перед носом две лапы… нет, две ноги, заросшие белой плотной шерстью. С изжелта-розовыми раздвоенными копытами. Бела охнула и рухнула на четвереньки. На удивление, так было легче стоять.
Удобнее.
Устойчивее и надежнее.
– Проклятье… – отпрянул от нее волхв. – Что-то не так пошло…
– Беляна! А ну, прекрати! Это ты как… Это ты зачем? Это ты чего еще удумала? А ну обратно в девку… в девку давай! Я тебе приказываю! – завопил Велимудр, потрясая кулаками.
Он тоже сначала попятился, но потом собрался, насупился, нахмурился грозно, раскинул в стороны руки и, сопя, попер на непослушную дочь.
«А теперь поскакали!» – скомандовал в голове голос.
Бела рванула вперед, и тело, ставшее вдруг неописуемо сильным и одновременно легким, будто в пружину превратилось.
Одного ошеломляющего скачка хватило, чтобы перемахнуть через старосту. Одного мощного рывка, чтобы освободиться от магических пут, которые все еще пытался спеленать ее волхв. А чтобы дубовую дверь вынести – одного удара.
Лбом.
Голова сама двинулась. Мышцы на шее натянулись, выгибая ее дугой.
Бабах! Засов в щепки – брызги уличной мороси в глаза.
Бела ожидала, что будет больно. Что, возможно, она сознание потеряет и черепно-мозговую травму получит, но не тут-то было.
Лоб лишь зудел приятно, словно только и был предназначен для спешного выбивания дверей на бегу. Мышцы горели и с каждым новым скачком запускали тугое тело все дальше, все выше. Копыта били в землю все мощнее.
Во дворе ее сразу заметили. Служанки.
Лада с грохотом уронила на землю ведро набранной от дождя воды и ладони к щекам прижала. Выдохнула изумленно:
– Ох, ты ж…
Ее строгая «коллега» схватилась за сердце да так и застыла.
– Вот те раз…
Охранники тоже явились на шум. Сперва вылупились на Белу удивленно, а потом принялись ловить ее. Один загонял. Второй караулил у ворот, не давая ускользнуть на улицу.
«В лес бежим. В самую чащу!» – велел голос, и тело само направилось к забору.
Тут же из конуры на шум и гам выбрался цепной пес, принялся рычать и лаять, натягивать в сторону Белы цепь.
Пришлось ей от забора отпрянуть.
Тут и староста с волхвом подоспели, и снова Белу поволокло, потянуло. В этот раз сильней и крепче. Даже воздух заискрил.
Она махнула… рогами.
Чирк-чирк!
И магические путы ослабли, рассыпались силки. Порезала.
«Через забор! Давай же! Хоп!» – приказал внутренний голос.
Бела послушалась.
Она пронеслась по дуге, огибая одного охранника, и обманывая второго. Заставляя притиснуться к воротам – изобразила, что к ним и направляется. Но нет! Шуганув рогами пса, Бела ловким прыжком взлетела на крышу собачьей будки, оттолкнулась от нее и через забор махнула.
– Куда-а-а-а! Беляна, сто-о-о-ой! – хлестнул в спину возмущенный вопль Велимудра.
Но ноги сами понесли по деревне, мимо селян – их крики на дворе старосты переполошили. Мимо домов. Мимо оград. Мимо пруда.
К реке.
Мосток под копытами звонко пропел. Скрипнули доски. И ива качнулась.
Дальше – к лесу.
Лес манил темнотой. И пугал одновременно. Но голос в голове уверял, что туда скакать надобно. Что там осталось нечто важное и жизненно необходимое. Что только там можно спастись и понять…
…нечто.
Оно возникло за кустами жидкого подлеска, поплыло над высокой снытью серым тяжелым облаком.
Волк тот!
Волколачище…
Вот голос! Вот предательская сущность! Завел обратно в чащу, из которой только-только едва живая выбралась. Зачем? На погибель?
Бела замотала на бегу головой, пытаясь вытрясти из себя опасную сущность. Попыталась развернуться и поскакать назад в село, но где там – с поработившей тело козьей магией не так-то просто было справиться.
«Нет. К людям нельзя. Надо бежать в лес. В самую чащу!»– снова приказал голос.
– Так волколак же? – обиженно проблеяла Бела, кажется, и без слов вовсе. Одной интонацией. – Сожре-е-е-ет!
«Вот еще! Коза – всем зверям гроза! – заупрямился голос. – Ну-ка, дай ему отпор!»
Белу на скаку развернуло и вскинуло на дыбы. Шея уже знакомо напряглась, изогнулась… Волколак как раз навстречу из папоротников выбрался. Пасть открыл, а тут ему – тресь! И прямо промеж глаз. Два козьих рога тем местом, где только выходят они из курчавых завитков на козьем лбу, прямо по оскаленной звериной морде врезали.
Волколак завизжал по-собачьи. Прянул в сторону.
А Бела скок-скок – через бревна, через валежник – и была такова.
Понеслась, приминая копытами седую сныть и перистый папоротник. Через заросли можжевельника. Через поросль орешника. Под шатры старых елей.
Ветки хлестали по бокам, подстегивая. Валились в ноги замшелые павшие стволы, кривые сучья силились зацепиться, или подставить подножку. И будь Бела человеком, давно бы упала или напоролась на что-нибудь, но козе все было нипочем. Она взлетала над поваленными стволами, перепрыгивала бездонные окна черной воды, иногда выбегала на какие-то тропы, а потом вновь ныряла в непролазные заросли.
Волколак все это время мчался следом, то отставая, то нагоняя снова. От его прыжков содрогалась земля, и хриплое, смешанное с рыком дыхание то отдалялось, то становилось невыносимо близким.
Опаляющим.
Пару раз зверь почти нагнал Белу – острые зубы лязгнули в тщетной попытке ухватиться за куцый козий хвост.
И вдруг лес расступился, раскинулся в стороны крыльями. Серый свет дождливого дня залил гриву высокой травы, отразился в росяных круглых каплях. Тропа снова оказалась под ногами. Вернее то, что осталось от нее – жалкие черные плешины голой земли средь влажного мха и осоки.
Тропа вела к странному сооружению… Дому?
Терему.
Высокий и мрачный, сложенный из гигантских бревен, он поднимался к свинцовому небу из дрожащей дымки серебристого тумана.
Грозный.
Угрюмый…
Из-под конька крыши торчали здоровенные, метра в три длиною, витые рога. То ли настоящие, то ли искусно из дерева вырезанные – издали не поймешь. Такие же были и над крыльцом в узорной резьбе. Резьба украшала и дверь. А та, приоткрытая, прятала за собой непроглядный густой мрак и тайну, что манила, притягивала, как магнит.
Бела одним стремительным прыжком перелетела поляну и заскочила на крыльцо. Под ногами пропела жалобно старая доска.
Секунда, чтобы оглянуться.
Волколак стоял за спиной у границы леса и дальше не шел. Что-то не пускало его. Он злился, ворчал. Капала кровь на траву из разбитого лба. Шкуру рассекло, как ножом. И переносица после удара опухла горбиной, заплыли глаза – отчего зверь стал походить на бультерьера.
– Не ходи, коза, по лугу – вокруг колышка по кругу. В лес зеленый убегай, с волком в чаще поиграй… – запел волколак, усаживаясь под ближайшим деревом.
Сверкая желтыми глазами.
И песня из страшной пасти лилась так чисто, так чарующе. В прошлый раз эта странная магия ударила по «козлятам», чтобы самый маленький и слабый поддался и отпер дверь. Тогда Бела тоже ее почувствовала, но реальный эффект волчьего пения оценить не сумела.
Теперь же ее пробрало до костей. Приятные волны прокатились по позвоночнику, расслабляя и успокаивая. Будто все хорошо, и зверь не враг, а старый друг. И беготня по лесу просто игра – не более того…
«Очнись! – оглушил голос в голове. – Не смей поддаваться! Только не ты!»
– Только не я… – повторила Бела, очнувшись на середине поляны.
Да когда она успела спуститься с крыльца и пойти к волколаку навстречу? Что за гадское колдовство? А она еще на малыша-Буяна сердилась… А сама-то! Сама!
Слабачка…
– У козы-то у рогатой дома малые козлята. Все по лавкам сидят, на тарелки глядят. Ты, коза, домой иди, молока им принеси. Домой-домой – через лес густой…
Волколак уже не сидел. Он стоял, вытянув шею и повиливая от волнения хвостом. Готовый броситься в ту же секунду, как только жертва окажется в досягаемости.
– Хрен тебе! – Бела попятилась. – Не заманишь меня! Поди прочь! Убирайся вон! Оставь меня в покое!
Сонное оцепенение сменилось яростью. Бела вскинулась на дыбы и приготовилась к новой атаке. Нет уж! Не будет она этого настырного волколака больше терпеть. Хватит! Пора прогнать его раз и навсегда.
«Вот так! Правильно!» – поддержал внутренний голос и неожиданно подарил силу.
В небе сверкнуло. Молния рассекла мир надвое, зацепилась за огромные рога на крыше терема, сплелась между ними в тугой клубок и скатилась вниз, шипя и искря.
Упала Беле на голову, меж ее собственных рогов, круглая и на удивление холодная.
– Я коза-дереза – всему свету гроза! – сурово объявила Бела, дернула шеей и резким движением запустила новорожденную шаровую молнию в своего преследователя.
Тот отскочил, ворча и ругаясь за ствол большой ели. Молния повисла в воздухе, потеряв цель, а потом, вновь обнаружив ее, полетела следом за зверем.
– Брысь! Отстань от меня! Проваливай! – ругался на нее тот, петляя вокруг деревьев, но голубой, исходящий белыми всполохами шарик был непреклонен.
В какой-то миг отлетевшая искра подпалила волчий бок. Завоняло горелой шерстью, и лес огласил жуткий вой. Окутанный магическим пламенем, волколак помчался прочь, не разбирая дороги.
– Это для тех, кто с первого раза не понимает! – крикнула Бела вслед улепетывающему врагу.
А сама вернулась к терему.
Раскат грома оглушил.
Дождь усилился. Капли били по спине и голове, мочили шерсть. И по листьям обступивших поляну кустов стучало дробно. От этого казалось, что кто-то в них по-прежнему таится, шевелится и что-то нехорошее замышляет.
Волчий вой быстро затих.
Бела потянула носом, чихнула. Запах паленой шерсти еще ощущался, но дождевая вода неумолимо вымывала его и из воздуха, и из земли. Похоже, зверь избавился от огня, а значит, в любой момент мог вернуться назад.
Настырный.
Очень настырный. Упорный. Готовый на все. Одержимый какой-то…
Лучше пока в лес не ходить, а то мало ли? Магия внутри ощущалась едва-едва. Видно растратилась она во время последней атаки. Надо как-то ее восстановить.
Знать бы…
Бела вернулась к крыльцу.
Перед ним земля была выложена огромными плоскими камнями. На одном из них виднелся странный отпечаток, похожий то ли на цветок, то ли на корону.
То ли на кленовый лист неправильной формы.
На всякий случай Бела перескочила плиту с загадочным знаком и поднялась на крыльцо. Глухо простучала по набравшим влагу доскам копытами. Дерево вновь отозвалось звуками жалобными и надрывными.
Старый то был терем.
Очень старый.
Истрепали его ветра, исшатала непогода. Измучили незримый фундамент подземные воды. Изглодали крышу ненасытные дожди. Пошла по стенам плесень, а по резьбе гниль. Жуки-древоточцы наели в бревнах нор и завели свои монотонные тикающие песни.
Проросла из-под стен трава. Бурьян, такой сочный и крепкий, что отщипнуть его немедленно захотелось – попробовать. Козы такое любят.
Но Бела пока отбросила эту мысль и легонько боднула дверь. Та отворилась со скрипом, впуская. Пригласила в неизвестность.
Сперва все кругом окутывал мрак, непроглядный, прогорклый.
И завивались вокруг ног сквозняки.
Бела застыла, не зная, есть ли там куда дальше шаг сделать? Вдруг уже и пола-то нет, лишь труха, под которой раскроется пастью бездонная яма подполья, и рухнешь в нее, поломаешься, утонешь и сгинешь в голодной тьме.
«Чего встала? – осудил голос в голове. – Иди уж…»
Пришлось поверить на слово непонятно кому и двинуться вперед.
В конце концов, козы прекрасно прыгают. Взлетают на невероятную высоту. И спрыгивают вниз тоже неплохо.
Вспомнилось детство у бабушки Нюры, и холодный февраль, когда нарождались у коз козлята. Этого дня маленькая Бела всегда ждала, как праздника. За день, а то и за два начинала дергать бабушку.
– Сходи, посмотри!
– Сходила уж.
– Не родились?
– Пока нет…
А потом они появлялись – ранним утром. Хотя нет, первым появлялся на теплой, натопленной кухне большущий ящик, застеленный душистой соломой. И ящик этот был верным предвестником скорого появления козлят. Обычно Бела до того, как спать лечь, заглядывала в него с надеждой каждые десять минут.
Потом бабушка загоняла ее спать, а утром…
Утром Бела просыпалась от пронзительного крика, тоненького и требовательного. И бежала к ящику, изнывая от предвкушения. Козлята уже смотрели из него, кудрявые от недосохшей влаги. Обычно беленькие или черненькие. Хотя, иногда и коричневые в черных «барсучьих» масочках. А иногда и вовсе пегие!
Доверчивые.
Бояться – это ведь не про них. Стоило протянуть руку, и они тут же тыкались в нее, пытаясь захватить мягкими ротиками пальцы.
– Ба-а-а, зачем они так делают? – спрашивала Бела.
– Есть хотят.
– Давай их покормим?
– Сейчас покормим.
И бабушка поила козлят свеженадоенным молоком. Под козой молодняк в деревне обычно не оставляли. Некоторые козлята быстро учились пить из плошки, смачно присюрпывая и быстро-быстро виляя коротенькими хвостиками. Другие упрямо требовали бутылочку.
В первый день жизни они ходили так неловко. Не умеючи, но все же ходили – неуклюже шаркали пушистыми ножками по крашеным половицам деревенской избы.
Бабушка смеялась:
– Как я…
И опиралась на клюку.
На второй день козлята уже уверенно шагали, а к концу первой недели скакали и прыгали по креслам и дивану, норовя вскочить даже на стол, или на бабулин допотопный ламповый телевизор. Но им туда не разрешалось.
И на окошко с геранями тоже.
Зато можно было на Белину раздвижную тахту, и на бабушкину железную кровать с панцирной сеткой и горой подушек под вязаной дымкой белого кружева. Козлята заскакивали на нее и, лихо изогнувшись в воздухе, спрыгивали вниз. Наверное, они представляли, что это и не подушки вовсе, а настоящая гора под шапкой седых ледников…
«Да-а-а-а… – оглушил вдруг голос в голове. – Были времена… Были».
Кто-то неведомый, существующий на зыбкой границе мира мыслей и фантазий, тоже глядел в Белину память, без спроса, без разрешения, и от этого становилось жутковато.
Веселые воспоминания из детства сменились таинственной реальностью. Глаза немного привыкли к мраку – чернота сменилась скупой серостью. Проступили в ней прямоугольники занавешенных окон – самые светлые. И очертания каких-то вещей.
– Что это за место? – вслух спросила Бела у внутреннего голоса.
«Терем козьей княжны, – пришло в ответ. – Он тебя испытает».
– Испытает? – выдохнула Бела.
Этого еще не хватало! Она только-только от волколака спаслась. А до этого – от волхва и старосты. А до этого – еще раз от волколака. А прежде – из болота. А до того…
До того – и произносить не хочется, потому что там-то, в своем прежнем мире и не спаслась она вовсе…
Бр-р-р-р! Белла встряхнулась – козья шкура заходила ходуном, полетели с шерсти в стороны капли приставшей после дождя воды. Застучали по доскам дробью.
Нате вам – испытание!
Она сейчас не в лучшей для этого форме. Совсем не в форме… И вообще – не в себе.
Не в себе в квадрате!
Мало того, что в новое тело попала, так теперь и его нету – одна сплошная… коза.
От волнения Бела быстро-быстро забила копытом об половицу. Цок-цок-цок! Помотала рогатой головой, дернула ушами прислушиваясь. Глаза навострила и замерла, изучая пространство вокруг.
Вглядевшись в окружающий мрак… уже полумрак, она увидела, как прорастает из центра комнаты тяжелая спиральная лестница, окованная металлом. И ее ступени тускло блестят в каплях света, сочащегося с улицы через приоткрытую дверь за спиной.
– Может, без испытаний? – мекнула Бела в надежде, но голос в голове был непреклонен.
«Нельзя. Или хочешь навек в козьей шкуре остаться?»
Какой тут спор. Само собой, бегать на четвереньках всю жизнь Беле не хотелось. Иногда, конечно, можно и козой побыть – оно даже на руку, если какого волка боднуть надо, или там молнией шарахнуть…
Вот только все это дело контролировать хочется. Захотела – р-р-раз! И коза. Захотела обратно в человека – пожалуйста!
«Хочешь так? Как волколак туда-сюда перекидываться? Будет возможность такая, – пообещал голос в голове. – В тереме знания. Без них никак. А терем испытать тебя прежде желает…»
– Ладно. Давайте ваши испытания, – топнула Бела копытом.
Хуже нападения волколака уже вряд ли что-то будет.
«Вперед иди. Прямо на лестницу. И наверх. Там комнаты, где родня гостила…»
– Иду.
Бела осторожно подошла к ступеням. Поставила ногу на нижнюю. Скрипнуло. Шаг-шаг – поднялась на вторую. На третью.
Снова скрипнуло – раскатилось по терему гулкое эхо.
А потом ожила лестница, забугрилась-закруглилась, завилась петлями. Вспыхнули на бревенчатых стенах желтые глаза с горизонтальными зрачками – козьи глаза! Осветили все, как днем.
Сотни глаз-фонарей…
Но Беле было не до них. Она пыталась удержаться на взбесившейся лестнице, прыгая на те ступеньки, что ненадолго разворачивались параллельно полу. Потом они снова изгибались, уходили из-под ног – и опять приходилось скакать.
Стоит отметить, козье тело для бешеных прыжков подходило гораздо лучше, чем человеческое.
«Главное – не бояться и быть внимательной», – убеждала себя Бела, пытаясь не рухнуть с постоянно увеличивающейся высоты.
Лестница поднимала ее выше и выше, а потолок, он же пол второго яруса, все уходил и уходил наверх.
Козьи глаза на стенах следили неотрывно за каждым Белиным движением. В их свете, как огромная раненая змея, билась на половицах в агонии тень обезумевшей лестницы, свивалась в петли, стягивалась в узлы.
Наконец перед глазами мелькнул проход на второй этаж, и Бела изо всех сил оттолкнулась – прыгнула!
Долетела до второго этажа и выдохнула облегченно. Стоило сойти со ступеней, и зачарованная лестница сразу успокоилась, вернулась в прежний ветхий вид.
Осталась позади.
А впереди, расположенные кругом, ждали двери. Войти? Бела не знала, какую нужно выбрать…
«… и угадать», – пояснил в голове голос.
– Что угадать? – уточнила Бела.
«Для какого гостя комната была приготовлена…»
– Ла-а-адно. Тогда в эту пойду.
Бела покачала рогами и толкнула ими ближайшую дверь. Та отворилась с пронзительным скрежетом. За ней была пустая комната. Большое окно глядело на сивую ель у края поляны. Ни лавки, ни стола, ни полки… Кто ж тут гостил, в подобном-то неудобстве?
Бела процокала на середину комнаты. Дверь громко захлопнулась за спиной.
– Ай! – вскрикнула Бела, подскочив на всех четырех ногах от неожиданности.
Прыжок вышел пружинистым, легким. Волнение прибавило прыти и сил.
Пустая комната.
Абсолютно пустая комната… Вспомнилось, что голос говорил что-то про гостевые комнаты для родни. А какая у козы родня? Все – не люди! А раз не люди, то и кровати-столы им не нужны.
На стенах виднелись росписи – стилизованные деревья с узорными листьями. Они почти стерлись и потускнели, а когда-то, верно, комната была невероятно красивая. Внизу, вдоль пола толстой штриховкой была начертана трава.
А кто траву ест? И листья?
– Другие козы тут останавливались, – выдала ответ Бела.
«Неправильно! – громыхнул голос, став вдруг неузнаваемо-жутким. – Одна неверная попытка у тебя есть. И она потрачена!»
– Предупреждать же надо было, – растерялась Бела. – Ну вот…
«Будь еще внимательнее. Думай лучше», – посоветовали ей строго.
А ведь и не поспоришь.
– Ла-а-адно, – вновь проблеяла Бела непослушным козьим ртом, вроде бы и не предназначенным для речи людской.
Стала думать и сосредоточенно на нарисованные деревья смотреть. Ну, деревья. Лес. И что?
«Времени мало. Чем дольше будешь думать – тем сложнее будет из этой комнаты выйти», – предупредил голос.
Лес…
Деревья…
Родня…
Кто же?
Эх, были бы росписи не такие выцветшие да обшарпанные! Бела присмотрелась к самому четкому рисунку. Дерево на нем казалось самым реалистичным, а фон позади был покрашен черным, будто средь ночной чащи оно, освещенное из комнаты, стояло.
Листья на нем… не дубовые ли? А внизу под ними, не желуди ли? Похожи, вроде…
А за дубом в нарисованном мраке чьи-то алые глаза вдруг полыхнули.