Читать онлайн Смертельный кредит. Документальный детектив бесплатно

Нидси

Войдя в область света, Нидси[1] распугал стаю птиц, ведших свою обычную вечернюю перекличку. Листья деревьев задрожали без ветра. Солнце полностью спряталось за горизонт. Безошибочно определив направление, дух смерти полетел на зов.

В просторном кабинете офиса одной из московских коммерческих компаний со знаменами и обязательным Путиным на стене сидели трое – двое мужчин и женщина. Они говорили о больших деньгах. Спорили, ругались, лгали друг другу. Молодой человек по имени Иван сказал:

– Хорошо, Владимир Михайлович. Пусть все будет так, как вы говорите, – и наградил своего компаньона пустой улыбкой.

В то же мгновение Нидси вошел в тело будущей жертвы. Жизненная энергия Владимира Михайловича дала сбой, окружающий мир потускнел, на душе стало тяжело, он почувствовал холод. Затем холод ушел. Владимир Михайлович заметил, что с ним что-то произошло, но не смог понять этого своего нового чувства.

Начав готовить тело клиента к смерти, Нидси обнаружил, что за отведенную тому на земле жизнь ангелы света там ни разу не пели. Владимир Михайлович Пунш был очень хитрым человеком. За свои 56 лет он многих предавал, кидал. Работая во времена СССР в министерстве радиопромышленности, постукивал на свое ведомство (и не только на него) в КГБ, что помогло ему дослужиться до должности заместителя министра. О людях Владимир Михайлович судил по их связям с высокопоставленными чиновниками и по финансовым возможностям. У собеседников, которые его не знали, обязательно ненавязчиво выспрашивал какие-нибудь истории – например, с кем те на отдыхе пили портвейн на брудершафт. Простому человеку, не имевшему связей, изначально определялось место послушника.

Исследовав все душевные пустоты и не найдя там ничего, что могло бы его вытеснить, Нидси торжествующе взлетел. Владимира Михайловича затрясло. Во рту у него пересохло. В голову полезли мрачные мысли. В своем кабинете он открыл бутылку коньяка Hennessy VSOP. Налил полфужера и автоматически посмотрел на стоявшую рядом фотографию, где он был запечатлен с женой и дочерью. О чем-то подумав, залпом выпил. Потом позвонил водителю.

Идя по коридору к выходу, Владимир Михайлович, вопреки обыкновению, не зашел попрощаться к Ивану и Кате. Не хотел показывать своего состояния.

Прошло два дня. Выехав на работу из поселка Заря Балашихинского района Московской области, Владимир Михайлович задремал. Машина отъехала от Зари несколько сот метров, как вдруг ее подбросило вверх. Видимо, шофер Володя Жуков забыл про «лежачего полицейского», а охранник Саша Федоренко не напомнил ему об этом искусственном трамплине, потому что спал. Владимир Михайлович открыл глаза и крепко выругался в адрес Жукова и тех, кто расставляет такие штуки на дорогах. Это было последнее, что отпечаталось в его памяти.

Нидси радостно захихикал.

Раздался взрыв.

Знакомство

Сонька[2] мелодично известила: звонит Григорий Дигоевский, председатель Совета директоров банка МКБ. По его просьбе я изменил маршрут и направился в офис кредитной организации, находившийся на Комсомольском проспекте в Москве. Там Григорий после дежурных вопросов о семье важно сообщил мне, что мы, как банк, начинаем новый бизнес, связанный с закупками куриного мяса из США и его продажей в России. В долях, как он решил, будут пять человек: с нашей стороны – он, я и Митя, а со стороны «курятников» – Владимир Пунш и Иван Бубенцов.

– Владимира Михайловича ты помнишь по корпорации «Синтез», – напомнил Дигоевский. – Он, кстати, от Лени Лебедева[3] пришел. Бубенцова ты не знаешь, поэтому присмотрись к нему получше. Мне нужно знать твое мнение, что это за тип, может ли он нас кинуть. Пунш гарантировал, что никаких кидняков не будет, потому что он хорошо знает семью Вани и даже нянчил его, когда тот был маленьким. Но поскольку банк будет вкладывать десятки миллионов долларов, то о быстром доверии не может быть и речи. Встреча сегодня в нашей сауне в 18 часов.

Григорий не любил, когда его перебивают, независимо от того, говорил ли он чушь или что-то толковое. Убедившись, что компаньон закончил, я спросил:

– Кто будет в этом бизнесе главным – мы или они?

– Главных не будет, между нами – равное партнерство, – недолго думая, ответил Григорий.

– Такого не бывает, – заметил я. – По Москве ходит много чумаходов, все просят дать денег. Равенство может быть только на бумаге, поскольку мы инвесторы.

Григорий начал психовать, отстаивая свое заранее принятое решение. Хорошо его зная, я не стал заводиться и заметил еще более спокойным голосом:

– Главный в бизнесе обязательно появится, и я от души надеюсь, что его фамилия будет Пунш.

Вечером в сауне все было замечательно – хороший пар, щедро накрытый стол. Перспектива заработать большие деньги поднимала всем настроение, а атмосфера сауны настраивала на чистоплотность в деловых отношениях. Активнее всех на тему «чем больше в этом бизнесе оборотных денег, тем больше мы все станем зарабатывать» рассуждал двадцатисемилетний Ваня Бубенцов. Пунш технично рассказывал про свои связи в высших эшелонах власти и о том, что при хорошем финансировании он в кратчайшие сроки выведет наш бизнес в лидеры на российском рынке мяса птицы. Григорий и Митя говорили о возможности финансирования бизнеса на первоначальном этапе, о рисках и экономической безопасности проекта в целом.

Моим фронтом было обеспечение общей безопасности проекта, а также личной безопасности его участников. Я задал несколько обязательных вопросов Пуншу и Бубенцову: имеют ли они сейчас проблемы с преступными группировками или правоохранительными органами, как они вообще относятся к охране, понимают ли, что после подписания «Соглашения» никаких скрытых контактов или связей не может быть? В ответ Бубенцов заявил, что у него личная милицейская охрана, и ему это нравится – у ментов оружие лучше, чем у частных охранников, и вообще они круче всех. Пунш сказал, что ему личная охрана не нужна, поскольку, если захотят убить, то сделают это обязательно, а решать проблемы ему помогают знакомые, среди которых – генералы ФСБ. Во всем остальном они согласились со мной сотрудничать и в один голос заверили, что проблем у них на сегодняшний день ни с кем нет.

Партнеры, чтобы повысить эффективность сотрудничества, решили создать компанию с оборотными средствами до 10 миллионов долларов США на первоначальном этапе. Пунш и Бубенцов по настоянию Григория получали долю в 50 процентов, оставшаяся половина отходила Дигоевскому, Будкину и Маркину, то есть мне. Все движение денег, прямо или косвенно связанное с проектом, должно проходить через банк, который укажет Григорий. Если кто-то захочет выйти из проекта, то ему следует приложить все усилия, чтобы не допустить какого-либо ущерба другим его участникам, и как минимум за два месяца известить всех компаньонов о своем намерении. Условия выхода будут определяться отдельным «Соглашением» и исключительно участниками проекта без вмешательства третьих лиц, кем бы они ни были – милиционерами, бандитами, спецслужбистами или прочими «крышами».

Я присмотрелся к Бубенцову, как просил Григорий. Это был самодовольный упитанный детина с масляным подбородком. Проанализировав все, что Бубенцов говорит и что при этом выражают его глаза, я пришел к выводу: он довольно опытный кидальщик с ментовской «крышей». Больше всего мне не понравились две фразы Бубенцова, произнесенные им после небольшого возлияния: о том, что, по его убеждению, в бизнесе нет и не может быть друзей, и что за свои просчеты он готов отвечать собственной задницей. Взглянув сначала на Григория, а затем на Пунша, я спросил Бубенцова:

– Ты это серьезно?

– Это я выразился образно, – пояснил Иван.

В завершение переговоров Пунш предложил тост за честность и порядочность в деловых отношениях.

На следующий день я, Григорий и Митя Будкин встретились в банке пораньше, поскольку нужно было все тщательно обсудить. Дигоевский, будучи экономистом, оценил проект как очень выгодный, перспективный, сулящий развитие инфраструктуры – сети фабрик, складов, магазинов, ресторанов. Митя Будкин в то время занимался Томским лесоперерабатывающим комбинатом и часто летал в командировки. Он был не против нового проекта – хотя бы потому, что входил в долю, а никакой ответственности на него не ложилось, кроме как искать целевые деньги, с чем у Мити, бывшего работника Центробанка, проблем не водилось.

Я был полностью согласен с Григорием: проект весьма выгодный, но внутренний голос нашептывал мне, что Бубенцов кидальщик, и Пунш об этом знает. Я предложил Дигоевскому потребовать от Пунша дополнительных гарантий в отношении наших инвестиций, независимо от того, чьи подписи будут стоять на договорах с их стороны. Георгий на это заявил, что он хорошо знает Пунша по «Синтезу» и этого достаточно, чтобы начать работу, а движение денег он будет контролировать сам.

Григорий спешил осуществить этот проект. Я понимал Дигоевского, ведь он в первую очередь отвечал перед учредителями банка за то, сколько денег тот зарабатывает, однако было много «но». Двуличие Бубенцова, его странное высказывание про «задницу» (обычно мужчины в подобных случаях говорят: отвечаю своей головой). Этот человек при его связях может организовать любую эфэсбэшную постановку. Да и в части уплаты налогов проект будет не без греха, – думал я. Но понимая, что Григорий уже все решил, да и Митя был за участие в проекте без дополнительных условий, я тоже согласился начать совместную работу.

В четверг 1 февраля 2001 года мы впятером собрались в офисе банка МКБ и подписали «Соглашение».

Болотце

Первая сделка была проведена в рамках подписанного «Соглашения», за исключением важной детали: Григорий согласился с Бубенцовым осуществить ее не через новую компанию, а через «Интерпродукт-Capital», где Иван был генеральным директором и единственным учредителем. Мы с Митей Будкиным оказались поставлены перед фактом какой-то закулисной мышиной возни, и нам это отступление от первоначальных договоренностей не понравилось. Я все больше удивлялся поступкам Григория. Бывало, он закатывал истерику из-за потраченных на безопасность банка нескольких тысяч представительских, а тут сам загнал сразу 10 миллионов долларов на счета фирмы малознакомого Бубенцова.

Между тем спрос на мясо птицы в стране резко вырос. Считалось, что это из-за коровьего бешенства, именуемого для устрашения потребителей «ящуром». Многие стали отказываться от говядины и свинины, предпочитая безопасное мясо птицы. Ситуация благоприятствовала развитию нашего бизнеса. Пунш и Бубенцов убеждали Григория увеличить обороты, вложить в проект еще больше денег, пока «гуляет ящур». Григорий, ослепленный радужными рассказами про гигантские прибыли, согласился на дополнительные инвестиции под «честное коммерсантское» слово Пунша и Бубенцова.

Как говорится, кому война, а кому мать родна. Временно пошли огромные прибыли. Подсчитывая их, Григорий начал задумываться: «А что вообще тут делают Будкин с Маркиным? Я все придумал, организовал. А они имеют равную со мной долю только за то, что мы давно работаем вместе? Это все не очень просчитано. Их работу могут выполнять люди и по найму, и за гораздо меньшие деньги», – нашептывала Григорию вдруг взявшаяся откуда-то жаба.

Пока Григорий с жабой и ящуром чахли в подсчетах денег, я налаживал личную и общую безопасность Пунша и Бубенцова. Их уверенные заявления в сауне – мол, на сегодняшний день у них нет с кем-либо проблем, тем не менее, не давали оснований расслабиться и ничего не делать. Слишком уж свежи были в памяти события 90-х, когда киллер мог что-то попутать и убить на выходе из офиса не того, кого ему заказали, или какой-нибудь лихой снайпер – пристреливать свою новую винтовку на случайно выбранной жертве. К тому же, сегодняшний день, о котором говорили «курятники», мог уже давно пройти, а моей прямой обязанностью было обеспечивать безопасность участникам проекта, независимо ни от чего. Не говоря уже о немалом количестве моих личных денег, находившихся в обороте этого бизнеса.

Общаясь с охранниками Бубенцова в разное время суток – в передвижении на автомобилях, в местах деловых встреч, в ночных клубах, в командировках – я после не слишком глубокого анализа пришел к выводу: они больше лепят понты, нежели работают. Охранники же Пунша, если их вообще можно было назвать таковыми, поведением смахивали на ягнят. И те, и другие ненавидели своих денежных мешков. Один из них в моем присутствии недовольно рассказывал, как пьяный Бубенцов в ночном клубе сунул стриптизерше в трусики пачку стодолларовых купюр. Между тем и без того низкую зарплату им задерживали на тот момент уже на месяц. Пунш частенько крыл своих охранников по матери, брюзжал, вымещал на них свое недовольство, использовал как мальчиков на побегушках.

Осмотрев дом Пунша, я предложил ему установить систему видеонаблюдения с выходом в Интернет – такую, как в доме моей тещи в подмосковном микрорайоне Вишняковские дачи. Пунш заинтересовался и пожелал взглянуть на дом и систему видеонаблюдения. Оба дома располагались примерно в пяти километрах по трассе друг от друга. В одно из воскресений марта Пунш приехал ко мне. Посмотрев картинки, на которых весь дом, подъезды к нему и окружающая территория были как на ладони, Пунш пришел в восторг и сказал, что хочет то же самое.

– Нет проблем, – ответил я. – Все сделаем в лучшем виде, но при одном условии: без обеда я вас не отпущу.

Во время обеда к нам присоединились наши соседи Зубовы. Посидели хорошо и душевно. Ближе к вечеру начали петь песни.

Через несколько дней после визита Пунша мне позвонил Бубенцов и попросил срочно встретиться. По его голосу я понял: что-то случилось. Приехав в офис «Интерпродукт-Capital» на Новочеремушкинской улице, я застал Бубенцова в удрученном состоянии, с виски, много курящим, явно не спавшим ночь.

– Что случилось? – спросил я.

Бубенцов в матерных выражениях рассказал, что водитель его жены Ангелины Роговицкий крутит с ней шашни. Прямых доказательств нет, но он в этом уверен.

– Не понимаю, я-то чем могу тебе помочь, – недоуменно произнес я.

Бубенцов попросил установить наблюдение за Ангелиной и Роговицким, чтобы обнаружить квартиру, где они встречаются. Конечно, в мои обязанности, изложенные в «Соглашении», такая слежка не входила, да и моральный аспект меня тяготил. Но и отказать Бубенцову я не мог, ведь это тоже вопрос безопасности, хоть и косвенный. Подумав, я предложил ему заключить с моей фирмой договор на охрану ценных вещей, находящихся при Ангелине. Такой скрытый вариант личной охраны применялся из-за отсутствия закона о телохранительстве. Ангелине же он может ненавязчиво сообщить, что у нее теперь появится машина сопровождения, это нисколько не стеснит ее и связано с развитием бизнеса. Каждый вечер она должна будет согласовывать с мужем свои маршруты следующего дня – как бы на случай, если машина сопровождения отстанет из-за пробок.

– А ты будешь информировать об этих маршрутах старшего машины сопровождения. Если Ангелина вдруг поменяет их без предупреждения, то делай выводы сам.

Я также объяснил Бубенцову, что это дело дорогое, поскольку могут быть дополнительные расходы. Ведь водителю машины сопровождения придется часто нарушать правила дорожного движения, гоняясь за парочкой. Если милицейской наружке при каких-либо проблемах с инспектором ДПС достаточно показать служебное удостоверение, то частным охранникам придется платить за нарушение, и торг там неуместен. Бубенцов согласился на любые расходы и попросил немедленно начать сопровождение Ангелины с Роговицким.

К вечеру у меня уже все было готово: охранники, хорошо знающие Москву, быстроходная неприметная «девятка», камера с огромным объективом для фиксации фактов на большом расстоянии, прослушивающее устройство, которое нужно было подбросить в машину Роговицкого (Бубенцов сказал, что сделает это сам). Надежды на успех Бубенцову прибавляло и то, что старшина машины сопровождения Пшеничный в свое время тоже был «рогат» и смог, подглядывая за своей женой, вычислить места ее любовных встреч. Бубенцов увидел в Пшеничном брата по несчастью и более опытного члена «клуба рогоносцев». Во избежание волокиты и по моему настоянию, поскольку я не хотел во всем этом участвовать, договорились, что Пшеничный будет докладывать о результатах наблюдения лично Бубенцову, без посредников, чтобы не поползли слухи.

Пока мы договаривались, в кабинет незаметно зашла секретарша и сексуальном голосом поинтересовалась:

– Иван Анатольевич, я вам больше не нужна?

– Как не нужна, Галина Васильевна? Ты мне очень нужна, – игриво промурлыкал Бубенцов и после короткой паузы отпустил ее домой.

Глядя на секретаршу, я периферическим зрением заметил, что Бубенцов в этот момент внимательно смотрит на меня. Когда украшение офиса ушло, я уточнил:

– Я правильно тебя понял?

– Ты правильно меня понял.

– А объект сопровождения о нем догадывается?

– Мне все равно, о чем она догадывается, – выразился матом Бубенцов и добавил:

– Мне можно, а ей запрещено.

За дверями раздался голос Пунша, говорившего с кем-то на ходу по телефону. Через минуту показавшись в кабинете, Пунш поздоровался и попросил:

– Очень хорошо, Саша, что ты здесь, надо поговорить. Как закончишь с Иваном, зайди ко мне.

– Мы уже закончили, – засобирался уезжать Бубенцов.

Распрощавшись с ним, мы с Пуншем перешли в его кабинет. Налив себе коньяку, Пунш начал издалека рассуждать про человеческие подлости, плавно подготавливая меня к деликатному разговору.

– Саша, – Пунш перешел, наконец, к делу, – нас с Катенькой очень многое связывает, она мне небезразлична. К тому же, она – финансовый директор компании «Интерпродукт-Capital», через которую проходят деньги банка МКБ, где ты учредитель. А этот подлец, этот негодяй, этот директор строительной фирмы, занимающейся ее дачей, пообещал закопать ее на ее же участке, если она не заплатит ему по выставленным счетам. В общем, Саша, Катеньке надо помочь, потому что она очень боится, и это отражается на продуктивности ее работы. Да и я переживаю за нее, – проникновенно поделился наболевшим Пунш.

– Она жаловалась в милицию? – поинтересовался я.

– Нет, – ответил Пунш, – она сразу все рассказала мне.

– А к своим друзьям-генералам ФСБ вы обращались?

– Нет, – покачал головой Пунш. – Это не их уровень. К тому же, они знают мою жену. Сам понимаешь, не хотелось бы их вмешивать.

– Что вы хотите, чтобы я предпринял?

– Хотелось бы утрясти эту проблемку, сделать так, чтобы с Катенькой ничего не случилось. И надо бы ее поохранять.

– Дачу тоже поохранять, – подсказал я.

– Да, обязательно, – согласился Пунш. – Поговори, пожалуйста, с Катенькой и помоги ей разобраться. Я лично буду тебе должен… Кстати, что с моей системой видеонаблюдения? – напомнил Пунш.

– Мастер, которому я доверяю, освободится через несколько дней, и тогда мы придем к вам составлять план установки системы, – ответил я.

– Ладненько, ладненько. Катенька, наверное, уже ушла, время уже позднее, так что завтра с утра жду тебя.

На следующий день пораньше я приехал в офис «Интерпродукт-Capital» выслушать Катеньку про ее беду. Из ее рассказа, насыщенного обильными потоками слез, я понял, что директора строительной компании «Дом без проблем» Станислава Вениаминовича Лопухина ей рекомендовала школьная подруга как ответственного, профессионального человека. Дача, построенная Катеньке Лопухиным, в нескольких местах дала сантиметровые трещины, которые он несколько раз замазывал бесплатно в счет гарантии строителя, но затем начал выставлять счета за ремонты. Также, по убеждению Катеньки, работяги Лопухина украли у нее три тысячи долларов. Совокупный ущерб Катенька оценила в 10 тысяч долларов, о чем уведомила Лопухина по телефону. На это он пригрозил убить ее и закопать на ее же участке. По мнению Катеньки, этот Лопухин – страшный человек, способный на убийство даже из-за меньшей суммы.

Договора с Лопухиным у Катеньки при себе не оказалось, были только фотографии трещин и визитка. В завершение разговора Катенька спросила, может ли она быть спокойной.

– Вас и вашу дачу будут охранять. Визитку Лопухина и фотографии трещин возьму с собой, потом верну. Лопухину больше не звоните. Это пока все.

– А деньги, деньги он мне вернет? – ободрившись, воскликнула Катенька.

– Для меня самое главное – чтобы он не закопал вас на огороде. Деньги в моем понимании находятся на втором плане.

Распрощавшись с Катенькой и Пуншем, я направился в свой офис на Петровке. Обдумывая в пути, как буду улаживать Катенькину проблему, я решил, что лучше побеседовать с Лопухиным наедине. Но захочет ли он со мной общаться, – засомневался я. Если Лопухин разбрасывается словами «убью», «закопаю», то не исключено, что он работает с членами какой-нибудь преступной группировки – в погонах или без оных.

В офисе я позвонил со своего мобильного на рабочий телефон Лопухина.

– Здравствуйте, – ответил мне приятный женский голос.

– Я вам звоню по поводу ремонта.

– Кто вам нас отрекомендовал? – спросила девушка.

– Сейчас, минуточку, скажу. Ой, забыл визитку в машине. В принципе, я могу перезвонить вам завтра с утра.

– Ничего страшного, говорите, что у вас, – не захотела отпускать клиента девушка.

– Мне нужно сделать в моем офисе ремонт.

– Соединяю вас с генеральным.

– Слушаю. С кем я говорю? – в голосе на том конце провода проскальзывали нотки дерзости.

– Меня зовут Александр Алексеевич, я звоню по поводу ремонта подвальной части моего офиса с последующей перепланировкой ее под винный погреб, – надавил я на выгодность заказа.

– Где у вас офис? – заинтересовался голос.

– В центре Москвы, на улице Петровка, недалеко от Петровского пассажа.

– Надо осмотреть, что там у вас.

– Когда вы сможете приехать к нам? – с деланным безразличием осведомился я.

– Завтра в любое время.

– После 18 часов вас устроит?

– Да, конечно.

– Извините, с кем имею честь? – спросил я.

– Меня величают Станиславом Вениаминовичем, – важно произнес голос.

– Очень приятно, Станислав Вениаминович. Как подъедете, позвоните, пожалуйста, на мой мобильный телефон, который у вас, скорее всего, высветился, чтобы я вышел вас встретить.

– Договорились, – ответил мужчина.

Предполагая, что Лопухин захочет заранее выведать, какая организация находится по указанному мной адресу, я распорядился временно снять нашу вывеску со входа в здание, а оперативному дежурному поручил ни на минуту не спускать глаз с монитора видеонаблюдения. Ожидая возможного визита разведчиков, запретил всем охранникам выходить курить на улицу и звонить по мобильным телефонам. Своему заместителю Дмитрию Курцеву (экс-сотруднику ГРУ группы «Дельфин») я поставил более серьезную задачу: помогать мне в психологическом воздействии на Лопухина, подыгрывая по ходу меняющейся обстановки. Я решил начать беседу с Лопухиным с подвальной части нашего офиса, где располагалась оружейная комната. В оружейке царили идеальный порядок и мрачная атмосфера. Что-то необъяснимое давило там на психику, и хотелось побыстрее уйти.

С утра к встрече Лопухина все было готово. Вместо здоровенного оперативного дежурного в приемной сидела наша сотрудница Ольга. Никакие предметы, указывающие на то, что в офисе располагается ЧОП, в глаза не бросались. Грамоты и разрешительные документы были сняты со стен.

Лопухин позвонил мне около шести часов вечера. О том, как он выглядит, я разузнал у Катеньки. При встрече в нескольких метрах от входа в офис я отметил, что он пришел один. Скорее всего, хочет скрыть новый объект от компаньонов, – подумал я, – если они, конечно, у него есть.

Было видно, что Лопухин – самоуверенный человек. Он шел важной походкой, как бы слегка воспаряя над землей. На окружающих людей не смотрел, словно не считал нужным тратить впустую свою энергию. Выражение его лица показывало, что ему все должны. Действуя по отработанному с Дмитрием сценарию, я начал спускаться в оружейку, одновременно заговаривая зубы Лопухину: мол, подвальную часть офиса иногда затапливает. Лопухин, как на поводке, шел вслед за мной. Дмитрий замыкал шествие.

Когда мы с Лопухиным подошли к шкафам с оружием, Курцев громко захлопнул железную дверь, отделявшую верхнюю часть офиса от нижней, с оружейной, – в точности, как я просил его сделать при инструктаже. Резко открыв дверцы одного из шкафов, я громко произнес:

– Орел Лопухин, из чего будешь убивать Екатерину Викторовну Крысину? Выбирай.

Лопухин застыл.

– Лопату не предлагаю, – продолжил я. – Найдешь сам, ты ведь строитель.

По брюкам Лопухина было заметно, что ноги его трясутся. Оглядев массу оружия в шкафах, затем стоящего сзади и перекрывающего путь отхода Дмитрия – тот взирал на него, как работник морга на вновь доставленного покойника, – Лопухин начал шлепать губами, проглатывая половину слов. Фактор неожиданности сработал, и теперь для меня самым главным было не переиграть и начать беседу.

– Пошли наверх, – сказал я. – Расскажешь, как ты докатился до работы киллером.

Лопухин очень тихо попросился в туалет. Дмитрий довел его до двери уборной и остался ждать, а я отправился к себе в кабинет. Когда Лопухин, приведя в себя в порядок, вышел, Дмитрий указал ему на мой кабинет:

– Вам туда.

Немного подождав, пока Лопухин успокоится, я снова перешел с ним на «вы».

– Расскажите, Станислав Вениаминович, за что вы решили сперва убить, а затем закопать Екатерину Витальевну Крысину?

– Это неправда, – начал с жаром говорить Лопухин. – Я ее не собирался убивать, клянусь вам.

– Как же не собиралась? Она мне рассказала, как вы построили ей дачу с трещинами, как ваши работяги украли у нее три тысячи американских долларов, как трещины ползут по зданию, ущерб составляет уже 10 тысяч долларов. Кстати, она записала все ваши угрозы на диктофон, – придумал я.

– Я отдам ей эти 10 тысяч и больше знать ее не желаю и всем нашим друзьям расскажу, что она сволочь и мразь, – разошелся Лопухин.

– Каким еще друзьям? – поинтересовался я.

– Нашим одноклассникам, – ответил Лопухин. – Мы с ней учились в одном классе и встречались. Потом я ее оставил и начал встречаться с ее подругой. А она стала бегать за мной и распускать сплетни про наши отношения. Теперь я понимаю, что она меня просто подставила. Я ведь ей говорил, что на этом участке нельзя строить дачу, потому что там плывуны, и трещины будут обязательно. В нашем договоре было отражено, что я за это не отвечаю. Вы читали договор?

– Конечно, – придумал я. – Но меня больше интересует новый договор, – переключил я разговор на другую тему, понимая, что Крысина мне много лгала.

– Какой?

– Тот, который будет между нами.

– Да, да, конечно, я готов к сотрудничеству, – подтвердил Лопухин.

– Вы закрываете вопрос ущерба, причиненного Крысиной вашей строительной деятельностью, и в течение двух дней я должен буду услышать от нее, что вы не собирались ее убивать, что это ей показалось. Договорились?

– Договорились, – уверенно ответил Лопухин. – Прощайте.

Он ушел быстрым шагом.

Развилка

Григорий пребывал в сильном волнении, он нервно молотил по клавишам калькулятора. Бесчувственная счетная машинка послушно показывала внушительный доход от предполагаемой прибыли, которую сулила вторая сделка. Однако, к неудовольствию Григория, при делении прибыли на троих сумма закономерно уменьшалась, тем самым удлиняя путь к новым финансовым высотам. Сделав ставку на большие и быстрые деньги, Григорий решил разорвать наше сотрудничество. Дескать, кроме него, никто ничего не делает.

Чтобы мы с Митей Будкиным не мешали ему выстраивать отношения с Пуншем и Бубенцовым и не были посвящены в детали второй сделки, Григорий услал нас в командировку во Псков под предлогом покупки кирпичного комбината и песчаного карьера. Они якобы должны были стать еще одним проектом нашего совместного бизнеса. Отправившись поездом, мы какое-то время сидели в купе молча в раздумьях и оба не понимали, на кой нам вообще сдались эти объекты. Не найдя объяснений гигантомании Григория, я предложил Мите выпить коньяку (тот пил только армянский, и я предусмотрительно захватил с собой пару бутылок). Для пользы дела я пригласил соседа присоединиться к нам. Интеллигентной наружности человек средних лет всем своим видом откровенно намекал на то, что он не против пообщаться. Общение неожиданно оказалось очень полезным, поскольку попутчик, как выяснилось, в прошлом был главой одной из районных администраций Пскова и владел закрытой информацией о чиновниках и других влиятельных людях города, включая реальных владельцев кирпичного комбината. Коньяк помог нам выяснить, что «крыша» у кирпичного комбината – питерские бандиты и их братаны из ФСБ, ради денег не брезгующие мутными связями. Совместными усилиями питерские «замочили» псковских в войне за комбинат. Песчаный же карьер после долгих разборок остался сферой влияния псковской братвы. Сам комбинат неоднократно претерпевал неслучайные пожары и долгие остановки производства. Криминальный передел превратил оба предприятия в мертвый груз, для строительных проектов они не годились.

Когда во Пскове нас встретили представители собственников комбината, мы отметили на их лицах наигранную печаль – как бы от нежелания продавать всеми любимое детище. Мы с Митей в ответ тоже притворились, будто ничего не знаем о преступных баталиях и настроены вкладывать деньги, видя в этом перспективу развития холдинга. После осмотра сожженных объектов пустующего завода – по территории рыскали стаи осмелевших диких собак и их доверчивых от голода щенков – у меня сложилось впечатление, что не так давно он находился под минометным обстрелом. Сопровождавшие же нас уверяли, что все нормально, они могут устранить недостатки за несколько дней, а трудовой коллектив ждет команды, чтобы в любой день приступить к работе. Между тем в песчаном карьере не было видно никакой техники для разработки и даже сторожевого вагончика, все давно поросло кустарником.

Позже у нас состоялось несколько встреч с чиновниками разного рода, кормившимися от комбината и обещавшими нам всяческую поддержку и выходы на любых людей в Пскове, если мы купим предприятие. Во время традиционного застолья Митя, который знал, что и как говорить в таких случаях, и хорошо умел это делать, произнес мудрено закрученный тост – из него следовало, что все увиденное имеет высокий потенциал для принятия нами правильного решения. Поскорее распрощавшись со всеми, мы умчались назад на «Мерседесе» Мити – тот заранее, еще в Москве, отдал распоряжения своему водителю, где и когда нас забирать из Пскова. По дороге мы обсудили результаты поездки и дружно пришли к единому мнению: этот комбинат нельзя брать и даром.

На следующий день Григорий позвал меня в сауну банка МКБ для серьезного разговора.

– Мы будем говорить о нашей поездке во Псков без Мити Будкина и без пара? – поинтересовался я, обратив внимание на выключенную сауну.

– С Митей я уже поговорил, а париться сейчас некогда, – отрезал Григорий.

После небольшой паузы он предложил мне расторгнуть наши деловые отношения: дескать, банк вышел на 20-е место в России, у него появилось много филиалов, разных направлений в бизнесе, и развитие будет продолжаться. А моя охранная фирма не сможет обеспечивать безопасность в масштабах всей страны.

– К тому же, новые учредители хотят, чтобы за безопасность МКБ отвечал их влиятельный человек с огромным опытом работы в регионах, сам бывший заместитель начальника МУРа Сергей Игоревич Хаповязов, – сообщил Дигоевский, добавив, что тот раскручивал дело о взрыве на Котляковском кладбище[4].

С заработанными мною за восемь лет деньгами Григорий поступил несправедливо, зато с выгодой для себя. Определив мою долю суммой в пять миллионов долларов, Дигоевский заявил, что отдать сразу может только два миллиона, а остальные три выплатит в течение трех лет, по миллиону в год[5]. На мой вопрос, по какому критерию он оценил мою работу в «лихие» девяностые, когда преступные группировки хотели разорвать его на мелкие кусочки, Григорий ответил лукаво: мол, забыл тот период, как страшный сон. Теперь он готовился к новым свершениям и к тому, что его безопасность будет осуществлять сам Хаповязов.

– Насильно мил не будешь. Твое предложение убедительное, хотя и не умное, – спокойно подытожил я и дал прогноз, фактических оснований для которого у меня на тот момент не было, но будто кто-то всевидящий говорил моими устами. – Бубенцов с Пуншем тебя кинут, и никто тебе не поможет избежать серьезных проблем и разборок.

– Теперь это будет заботой Хаповязова, – нервно прервал меня Григорий, не желая слушать.

– А Митя Будкин продолжит работать с тобой? – полюбопытствовал я, находясь уже в статусе бывшего компаньона.

– Передашь все дела Хаповязову, теперь это его проблемы, – оборвал беседу Григорий и направился к выходу из сауны.

– А он справится? – спросил я вдогонку.

– Это его компетенция, – бросил через спину Дигоевский.

Задержавшись еще на некоторое время в сауне, которую делали мои друзья-украинцы, не умеющие работать плохо, анализируя наш разговор и пытаясь увидеть будущее, я пришел к выводу, что Григорий по-прежнему куда-то спешит. «А может, это я отстаю от него, – мелькнула у меня в голове мысль. – Время покажет», – подумав так, я направился к Хаповязову озадачивать его проблемами Григория.

Хорошо знакомый со спецификой работы главы службы безопасности, понимая теперь, что Григорий давно вынашивал объявленное им сегодня решение, я заключил: он раскрыл Хаповязову только то, что оправдывает его желание распрощаться со мной. О моих заслугах – хотя бы в том, что он еще жив, – Дигоевский, конечно, рассказывать не стал, ему это было невыгодно. Так что я решил говорить с Хаповязовым, как с кабинетным милиционером, и намекнуть на возможные в будущем криминальные разборки со старыми врагами Григория, чтобы служба ему медом не показалась.

Хаповязов принял меня в выделенном ему Григорием кабинете – так, как следователь встречает пока еще не арестованного подозреваемого. Посмотрев на меня строгим и всезнающим взглядом, он предложил подписать заранее приготовленную кипу бумаг о прекращении действия договоров между моим ЧОПом и банком МКБ. После рутины с автографами, обратившись ко мне по имени, будто мы знакомы много лет, Хаповязов попросил рассказать все то, что называется закрытой информацией по бизнесу. Я посмотрел на него, как на великовозрастного ребенка, который еще не до конца понял, куда попал, и ему по-прежнему кажется, будто он у себя на Петровке, 38[6]. Пожелав ему крепиться и готовиться к серьезным испытаниям, я объяснил, что ходить по улице теперь надо обязательно с пистолетом или с охраной и что на его широкие плечи ложится груз ответственности за дела и саму жизнь Григория.

– Вам будет нелегко, – заметил я, собравшись уходить.

– Но мы же можем помогать друг другу, – встревоженно заметил Хаповязов.

– Я подумаю над вашим предложением, но в любом случае все контакты через Григория, – отрезал я.

Распрощавшись с Хаповязовым, уходя из банка в тревожную неизвестность, не понимая, чем я буду теперь заниматься, я подумал, что Хаповязов в деле обеспечении безопасности, образно выражаясь, не водитель, а обычный пассажир. Он не справится с проблемами, которые постоянно создает Григорий, они временные попутчики. С грустью, но спокойно сжигая мосты, я обзвонил всех друзей и недругов, с кем имел какие-либо отношения по делам банка. Многие были искренне удручены моим уходом, а кое-кто, конечно, обрадовался.

Пунш и Бубенцов в телефонном разговоре решительно осудили этот ход Григория и в знак доверия ко мне попросили обучить и вооружить некоторых их охранников. В их числе Бубенцов назвал почему-то и Роговицкого, чем меня очень удивил, поскольку наблюдение за ним с Ангелиной на тот момент еще не было снято. Пунш от души поблагодарил меня за решение Катенькиной проблемы, а с установкой системы видеонаблюдения в своем доме почему-то попросил повременить. Закончив говорить по телефону, я вышел на улицу и, повернувшись лицом к зданию банка, произнес вслух:

– Ты сам все разрушаешь, Григорий, не кто-то.

Кидальщики и лох

Все кидальщики, кем бы они себя ни позиционировали в жизни – мелкой сошкой или большими фигурами – одинаковы, по сути, и используют одни и те же средства для достижения своих корыстных целей. Перед тем, как кинуть незадачливого лоха, мошенники тщательно собирают на него всю полезную информацию. В первую очередь, им важно знать, сколько у него денег и кто за ним стоит (бандитская или силовая «крыша») – то есть, куда он побежит за помощью, когда афера раскроется. Если выясняется, что денег у лоха много, а «крыша» несерьезная, то, приняв решение облапошить, обманщики начинают ненавязчиво, по разработанному сценарию, втираться в доверие к будущей жертве, параллельно готовя пути отхода. Поучаствовав некоторое время в разных сделках с ничего не подозревающим простофилей и убедившись в его доверии, аферисты заключают с лохом главную сделку и, получив деньги, скрываются.

По московским меркам, Бубенцов и Пунш были кидальщиками средней руки и смогли обмишурить Дигоевского «всего лишь» на 19,5 миллионов долларов[7]. Они провернули эту операцию технически грубо, оставив много следов[8]. Что позволило им так легко и цинично обмануть Григория? Об этом знают сегодня только инициатор аферы Иван Бубенцов и Катенька Крысина, не раз побывавшая его сообщницей. Пунш, к сожалению, уже ничего не скажет.

Почему же доблестная служба безопасности банка МКБ не предотвратила преступление? Этот вопрос относится к профессиональной компетенции Хаповязова и его команды. Постановка, использованная Пуншем и Бубенцовым для отъема денег у Дигоевского, была многоходовой, с использованием подставных лиц и фирм-однодневок с целью вывода бенефициаров из-под уголовной ответственности. Само же решение кинуть Дигоевского Бубенцов и Пунш приняли в июле 2001 года[9].

Поскольку в бизнесе ничего не происходит просто так, меня насторожил визит преуспевающего бизнесмена Ивана Бубенцова в офис моей охранной фирмы на Петровке. Это произошло в том же июле 2001 года. Кортеж состоял из двух «Мерседесов», а свита – из пяти шкафов-охранников. Облаченный в белый костюм, вальяжно развалившись в кресле и закинув ногу на ногу, Бубенцов наигранно радостно расписывал их с Григорием чудесные отношения и хорошо идущие сделки с чистой прибылью по три миллиона долларов в месяц. Это выглядело так, будто Бубенцов давал установку, как мне следовало думать об их с Дигоевским совместной работе, а заодно хотел выведать о наших с Григорием отношениях после прекращения сотрудничества. Но, уйдя из банка, я мало интересовался Григорием и его делами. Наши контакты ограничивались денежными переводами – остаток тех средств, что я заработал у Дигоевского, он перечислял мне в Испанию, куда я с семьей переехал на постоянное место жительства…

Закончив, Бубенцов передал привет от Пунша, взял с меня слово, что, когда они будут в Испании, я их встречу по-русски, и умчался в неизвестном направлении – со всеми охранными рисовками и понтами, под звуки нелегально установленной сирены.

Спустя несколько месяцев, в сентябре 2001 года, Ваня приехал ко мне снова. Только на этот раз он сотрясал воздух громкими проклятиями в адрес Григория, с пеной на губах орал, будто тот выводит деньги из «Интерпродукт-Capital», и Дигоевскому все равно, что станет с его семьей, он ужасный человек. Мне было понятно, что Бубенцов (и, соответственно, Пунш) пытается манипулировать моим отношением к Григорию, поскольку я знал того, как облупленного. Но для чего им это было нужно, я не догадывался. Не думал я и о том, что они собираются кинуть Григория. Пришлось напомнить разгоряченному Бубенцову, что с мая 2001 года я не имею никакого отношения к банку МКБ и ничем помочь ему не могу.

Готовить будущие пути отхода Бубенцов и Пунш начали в октябре. Им было все равно, кого подставлять под статью. Деньги для них всегда были важнее чем, как выражался Пунш, человеческий материал. Недолго думая, они решили назначить «фунтом»[10] управляющего делами «Интерпродукт-Capital» Андрея Дронова. Коренной москвич, выпускник Московского государственного института международных отношений, он был человеком далеко не глупым, но чрезвычайно трусливым[11]. После жесткого разговора с Бубенцовым Дронов подался было к Пуншу жаловаться на свое принудительное повышение в должности, но услышал в ответ, что Иван – очень добрый и, без сомнения, честный человек, который хочет лишь одного: чтобы все заработали много денег.

Теперь Бубенцов в компании «Интерпродукт-Capital» был уже не генеральным директором, а только лишь единственным учредителем. Аферисты вывели себя из-под уголовной ответственности за свое будущее мошенничество в особо крупных размерах. Они, чтобы не спугнуть лоха, сосредоточились на игре с Дигоевским в бескорыстную мужскую дружбу. Хаповязов бездействовал, а сам Григорий не почувствовал фальши и не заметил подвоха. Он согласился предоставить Бубенцову и Пуншу в декабре 2001 года сразу три крупных кредита.

Хаповязов – бывший следователь, не понаслышке знающий агентурную работу, почему-то не снабдил Григория информацией о кадровых перестановках в «Интерпродукт-Capital» и о возможных причинах, почему эти перестановки проводились скрытно. Усугубляло непростое положение Григория и то, что фирмы-распорядители федерального бюджета России – «Автодор» и «Ханты-Мансийская нефтяная компания» – держали в МКБ деньги, выделенные правительством для доразведки нефтяных месторождений Ханты-Мансийска. Бубенцов и Пунш знали, что в банке крутятся бюджетные средства, и что, когда они своими действиями подорвут устойчивость МКБ, это, несомненно, отразится на нефтедобыче Ханты-Мансийска. Но, как говаривал Пунш, «тяжело всегда до принятия решения, а после него легко». Действуя по ранее утвержденному плану, махинаторы переступили через все, что стояло на их пути к миллионам долларов, и двинулись вперед.

Григорий, как обещал, так и сделал. С декабря 2001 года деньги начали поступать из МКБ на счета «Интерпродукт-Capital». Доверие Григория к Пуншу позволило аферистам даже не утруждать себя совместным оформлением кредитных договоров – такую практику они навязали Григорию. К тому же, нельзя было, пока кредиты не получены, раскрывать Дигоевскому фигуру «фунта» Дронова.

Первые две суммы кидальщики получили 7 декабря 2001 года – 181 млн. 782 тыс. рублей и 119 млн. 680 тыс. рублей. Третий кредит на сумму 163 млн. 891 тыс. рублей поступил на их счет 27 декабря 2001 года. И еще немногим больше четырех миллионов долларов Григорий передал обманщикам кэшем через Хаповязова. Используя цепочку фирм-однодневок, неизвестных Григорию, под фиктивные договора купли-продажи ценных бумаг, мошенники вывели 465 млн. 353 тыс. рублей (что составляло в то время 15 млн. 439 тыс. 714 долл. США) в оффшорные компании, а затем в швейцарские и австрийские банки на личные счета.

Кэш в четыре миллиона долларов преступники поделили пополам, оставив 200 тысяч долларов на «общак» – на случай непредвиденных расходов.

Опьяненные миллионами на своих счетах, мошенники начали допускать одну ошибку за другой. Первым, что рассорило Бубенцова и Пунша, считавших, что купить можно любого, был отказ «фунта» Дронова подписывать кредитные договора, то есть брать на себя ответственность за хищение денежных средств. Дронов понимал, что Бубенцов с Пуншем совершили крупную аферу (на фирме всем было известно о трех полученных многомиллионных кредитах), а его хотят подвести под статью за премию-подачку в 10 тысяч долларов. Он быстренько ушел в отпуск по состоянию здоровья и отключил телефон. Вместо него на договорах была вынуждена расписываться Катенька Крысина, не имевшая на тот момент права первой подписи.

Кредитные договора попали на стол к Дигоевскому за два дня до нового, 2002-го, года. Будто сбросив пелену с глаз, набравшись мужества, Григорий смог прочитать бумаги до конца, где в переводе с официально-делового на простонародный было написано: «Григорий, ты лох. Мы тебя кинули. Привет. Бубенцов и Пунш».

Григорий погрузился в состояние глубокой депрессии и какое-то время истерично повторял:

– Гниды, мрази, сволочи, твари, Пунш-скотина, чтоб ты сдох, старая крыса, выродок…

Немного спустив пар, Дигоевский сосчитал до десяти и обратно, хлебнул коньяка Hennessy VSOP из стоявшей в его запасниках бутылки и попросил своего секретаря Лизу Куликову пригласить к нему «самого» Хаповязова. Крутой мент Хаповязов пришел быстро. Рабочее место руководителя службы безопасности банка, как и полагалось, находилось в нескольких метрах от кабинета Григория.

– Прочитайте, пожалуйста, это, – ехидно попросил Григорий, внимательно наблюдая за реакцией лоха номер два.

Хаповязов сел за длинный, видавший всякое на своей поверхности, стол и начал внимательно читать договора.

– Это же кидалово! – завопил он.

Дигоевский спокойно произнес:

– Я знаю. Меня интересует, что вы собираетесь делать для того, чтобы вернуть деньги.

Хаповязов сказал, что ему нужно подумать, и ушел к себе. На его звонки ни Пунш с Бубенцовым, ни Катенька Крысина не отвечали. Такого раньше не было никогда. Дозвонившись до секретаря Бубенцова Галины, Хаповязов узнал, что шеф с Пуншем улетели в Австрию и вернутся только после Нового года.

Первым до Пунша дозвонился Дигоевский. Поздоровавшись, он сказал твердо и враждебно:

– Владимир Михайлович, встречаться надо, разговор есть.

– О чем разговор? – поинтересовался Пунш.

– О жизни пока, а там будет видно.

– Подожди, Гриша, у меня вторая линия. Слушаю.

– Пунш, Вова, я тебя с башмаками схаваю, я тебе печень вырву, это Хаповязов говорит, не молчи, мразь, я тебя на части порву.

Пунш ничего не ответил Хаповязову и вернулся на первую линию:

– Да, Гриша, говори.

– Встречаться надо, Владимир Михайлович, а то как бы чего раньше времени не вышло, – угрожающе продолжил Дигоевский.

– Ладно, Гриша, после 15 января, раньше не получится, – ответил Пунш.

– Хорошо, – согласился Григорий и добавил:

– Ванечку не забудьте привести.

– Договорились, – зашуганно согласился Пунш и отключил телефон, не забыв вытащить аккумулятор, как советовали друзья из ФСБ.

Набрав с другого телефона номер Бубенцова, Пунш спросил:

– Тебе звонили?

– Да, – ответил Бубенцов. – Но я не поднимал трубку. Пусть отдыхают.

– Как бы нам не пришлось отдыхать, – подавленно пробормотал Пунш, не успев прийти в себя после угроз.

– И вам звонили? – заинтересовался Бубенцов.

– Да, Григорий с Хаповязовым.

– И что говорят?

– Ничего хорошего. Угрожают, требуют встречи. Я согласился на встречу после 15 января. Григорий сказал, чтобы я и тебя привел, – тускло промямлил Пунш.

– Я ни с кем встречаться не буду, – с фальшивой самоуверенностью заявил Бубенцов.

– Давай, пока. Потом созвонимся, – неожиданно быстро теряя силы от осознания наступающих проблем, свернул беседу Пунш.

Хорошо отдохнув несколько дней, покатавшись на горных лыжах, Пунш окончательно отошел от неприятного разговора с Григорием и Хаповязовым. Размышления о возможных последствиях обмана привели его к мысли, что все не так плохо: ни в каких документах, которые могли бы повлечь за собой ответственность за мошенническое завладение кредитами, он не расписывался – это первое. Второе: случись что серьезное, он скажет, что Иван его подставил, воспользовавшись его доверием, вел у него за спиной свою игру. Третье и самое главное: у него есть миллионы долларов, есть большая квартира в Вене, где он может отсидеться, пока его друзья-эфэсбэшники будут решать вопрос с Григорием и Хаповязовым. Не зря же он стучал на всех, когда работал в министерстве радиопромышленности СССР.

Ближе к середине января Пунш встретился с Бубенцовым и начал его инструктировать, что говорить на встрече с Дигоевским. Он убеждал подельника, что рано или поздно встретиться все равно придется, и очень важно уверить Григория: ничего страшного не произошло, деньги работают, согласно их предварительной договоренности, а Дронова он давно хотел поставить вместо себя на должность генерального директора «Интерпродукт-Capital». А то, что вместо Дронова в кредитных договорах расписалась Крысина, объясняется его отпуском по болезни.

– Главное для нас – выиграть время, а дальше будем действовать по обстановке. Если начнется что-то серьезное, то подтяну тяжелую артиллерию, генералов ФСБ, – самодовольно, потому что ни в каких бумагах не «засветился», сказал Пунш.

Бубенцов, понимая, что он, напротив, следов оставил предостаточно, и имея в голове одному ему известный план действий, послушно согласился:

– Вам и решать.

Пуншу такое высказывание не понравилось.

Тем временем в штабе противника тоже шла подготовка к «стрелке» с кидальщиками. Взвесив все «за» и «против», возможные варианты решения проблемы, Григорий понял, что попал конкретно. В его багаже не было эффективных инструментов, которыми он мог бы надавить на аферистов и заставить их вернуть деньги. Просить Хаповязова, чтобы он подключил еще более крутых ментов, чем он сам, – значит, платить, и очень много. Но будет ли от этого толк? Ведь у Пунша тоже есть, к кому обратиться в ФСБ, и деньги у него с Бубенцовым появились немалые. К тому же, менты с эфэсбэшниками, взяв плату, как правило, договариваются между собой и начинают клянчить еще больше денег. Могут и дело возбудить с легкой руки того же Бубенцова, который знает все проводки, все левые фирмы, всех подставных лиц. Не придя ни к какому решению, Григорий надумал попробовать взять Пунша нахрапом, наивно полагая, что одной своей страшилкой в лице Хаповязова он сразу напугает двух аферистов. Он совсем не задумывался о том, что у Бубенцова могут быть свои планы и на деньги, и на Пунша, и на выход из всей этой ситуации…

Не созваниваясь с Пуншем, используя фактор неожиданности, Григорий с Хаповязовым нагрянули в «Интерпродукт-Capital» без предупреждения, как только разведка донесла, что мошенники вернулись в Россию. Дигоевский попросил Хаповязова разговаривать с Пуншем запугивающе жестко и, как минимум, получить с него и Бубенцова расписку на взятые деньги. План-максимум – забрать все деньги назад. Хаповязову было удобнее разговаривать с такими мошенниками, как Пунш и Бубенцов, на блатном языке, которым он за годы работы в милиции овладел в совершенстве и переходил на него как на более действенный в конфликтных ситуациях.

Фактор неожиданности сделал свое дело. Пунш не ожидал прихода Григория с Хаповязовым без звонка, поэтому скоро сломался и начал послушно соглашаться со всем, что ему говорили, невзирая на тон и оскорбления.

– Вова, старая ты министерская крыса, я тебя, симпатичного, с «петухами»[12] на севера отправлю чалиться, если бабло не вернешь. Говори по-хорошему, куда бабки дел, – не на шутку разошелся Хаповязов.

Не слушая ответов морально уничтоженного Пунша, он приказал позвать Бубенцова.

Ванечка пришел с красным перепуганным лицом, что сразу разрушило заготовленную ими легенду о том, что якобы все нормально, и никакого обмана не было. Хаповязов, обращаясь сразу к двоим, грозно потребовал:

– Так, крысы[13], пишите расписку на все бабки, которые крысанули у порядочного человека.

Написав после проверки с участием Катеньки Крысиной расписку на 19 млн. 475 тыс. 521 долл. США, Пунш с Бубенцовым тем самым железобетонно признали факт своего мошеннического завладения кредитами. Иначе, как законопослушные граждане, они бы, конечно, заявили в милицию или обратились бы к друзьям Пунша – эфэсбэшникам с жалобой на откровенное вымогательство денежных средств со стороны Дигоевского и Хаповязова.

Расписка гласила: «Мы, Пунш В. М. и Бубенцов И. А., заняли для организации совместного с Дигоевским Г. Ю. бизнеса у Дигоевского Г. Ю. 19 млн. 475 тыс. 521 долл. США. Обязуемся вернуть эту сумму следующим графиком:

1. До 1 апреля 2002 года – три миллиона – три миллиона пятьсот тыс. долл.;

2. До 1 мая 2002 года – оставшуюся сумму равными долями еженедельно».

Также расписка блокировала мошенникам возможность беспроблемно подвергать «Интерпродукт-Capital» ложному банкротству. За него пришлось бы давать большую взятку, поскольку, согласно расписке, надо было отдать большие суммы в короткие сроки, и все это в рамках совместного с Дигоевским бизнеса.

Довольный Хаповязов забрал из рук Пунша расписку:

– Пойдемте отсюда, Григорий Юрьевич, а то здесь очень дурно пахнет.

– Вы правы, Сергей Игоревич, пойдемте, – отозвался Григорий.

Боливар не выдержит двоих

Была вторая половина января 2002 года. Я долго созерцал красивую морскую гладь с удобной террасы на втором этаже своего дома в Испании и размышлял о том, как под водой одни рыбы пожирают других. Это мое занятие прервал звонок Пунша из другой – в чем-то аналогичной в плане пожирания себе подобных – дали. Пунш подавленным голосом сказал, что хочет встретиться, и желательно поскорее. Ничего толком не объясняя, твердил, что надо поговорить. Я ответил, что перезвоню на следующий день и скажу, когда буду в Москве. Через несколько часов мне позвонил Дигоевский и примерно таким же, как у Пунша, неуверенным и тяжелым голосом попросил о встрече, тоже ничего на объясняя. Мне оставалось только теряться в догадках, почему они мне названивают[14]. Определившись, я на следующий день сообщил собеседникам, что буду в Москве в конце февраля.

Прилетев в конце февраля 2002 года в мрачную Москву, я встретился сначала с Пуншем, поскольку он позвонил мне первым. Пунш пригласил меня к себе домой в поселок Заря, там же оказался Бубенцов. Жена Пунша Карина Леонидовна накрыла на стол. По ее лицу было видно, что она в курсе событий. Пунш после серии дежурных вопросов о моей семье и о погоде в Испании начал свой рассказ о проблеме с Дигоевским. О том, что рассказ был лживым, и что эту проблему они с Бубенцовым сами же и создали, я узнал позже. Пунш вещал: мол, Дигоевский разворовал банк и теперь разрушает их с Бубенцовым бизнес – может быть, последний в его жизни. Якобы Григорий угрожает расправой, если они срочно не вернут ему девятнадцать с половиной миллионов долларов, которых у них нет. У Григория нет денег, чтобы рассчитаться со мной, согласно нашим с ним договоренностям, и они с Бубенцовым ждут от него начала боевых действий. Дигоевский с Хаповязовым уже выбили из них расписку на 19 млн. 475 тыс. 521 долл., – рассказывал Пунш.

Закончив повествование, Пунш сделал предложение мне:

– Мы с Иваном в рамках «Соглашения», которое мы с тобой подписали 1 февраля прошлого года в сауне банка МКБ, берем тебя в бизнес «Интерпродукт-Capital», твоя доля будет составлять 25 процентов. Оформляем все как положено, в том числе официально принимаем на себя остаточный долг Дигоевского тебе. Кстати, сколько там осталось? – Пунш взял ручку и лист бумаги.

– Два миллиона четыреста шестьдесят тысяч долларов, – ответил я.

– Хорошо, берем. – Записав сумму на листе бумаги, Пунш на повышенных тонах обратился к Бубенцову, о чем-то глубоко задумавшемуся:

– Иван, я все правильно сказал?

– Да, конечно, – очнувшись от своих мыслей, ответил Бубенцов.

– А ты, Саша, будешь силами твоего ЧОПа охранять нас и наш бизнес от бандитов Дигоевского, Хаповязова и им подобных. В общем, мы должны быть спокойны.

Выслушав Пунша и обратив внимание, что Бубенцов практически ничего не говорил и мало что подтверждал, я взял неделю на размышление[15]… Через несколько дней я встретился с Дигоевским, и тот прямо заявил мне, что отдать долг он сможет лишь после того, как Бубенцов и Пунш вернут ему деньги. Я успокоил уже никуда не спешившего банкира:

– Я тебя не тороплю. Когда будут, тогда и отдашь.

Я понимал, что между Григорием, Пуншем и Бубенцовым, пока всё было хорошо, существовали договоренности строго на троих, касавшиеся не только меня с Митей Будкиным, но и других учредителей банка и их денег. Я посоветовал Дигоевскому самому разбираться с бывшими партнерами, добавив, что делать это следует цивилизованно.

– Мне писец, меня убьют! – завопил Григорий.

– Никто тебя не убьет! – Я вдруг опять заметил, что это не я, а кто-то другой, видящий, отвечает моими устами Григорию. – Единственное, что я могу для тебя сделать, – не буду переваливать на тебя вдобавок и свою вину. Ведь это я виноват в том, что доверял тебе. И когда ты прекратил наше сотрудничество, я не настоял, чтобы ты сразу отдал мне все мои деньги. Для банка в то время это было реально и без напряга. Поэтому считай, что ты мне ничего не должен.

Распрощавшись с Григорием, я позвонил Пуншу и сказал, что принимаю его предложение и готов приступить к работе немедленно. 26 марта 2002 года в офисе «Интерпродукт-Capital» на Новочеремушкинской улице мы с Бубенцовым в присутствии Пунша подписали договор купли-продажи 25-процентной доли в компании «Интерпродукт-Capital». Бегло просмотрев договор и акт приема-передачи доли, думая в первую очередь о предстоящей работе и будучи человеком, который доверяет больше данному слову, нежели подписанной бумаге, я не стал сразу проверять всю подноготную фирмы и ее работников. Вместо этого я сосредоточил все свое внимание на вопросах организации безопасности Пунша, поскольку он, на мой взгляд, вообще никак не был защищен, в отличие от Бубенцова. Пунш нехотя, по моему настоянию, познакомил меня с начальником службы безопасности «Интерпродукт-Capital» Дмитрием Чеботаревым, предварительно предупредив, что собирается его уволить, поскольку он – человек Хаповязова и поставлен в компанию, чтобы наблюдать за ними.

Но Чеботарев привлек мое внимание не столько как человек, шпионивший за Пуншем и Бубенцовым и их движениями в бизнесе с последующим докладом Хаповязову, сколько другим любопытным обстоятельством. Меня волновало, знает ли он о людях, следивших за ними после их возвращения из Австрии, и что делалось для того, чтобы этих людей установить. Одним словом, меня интересовало все, что касалось контрнаблюдения за наблюдателями. В разговоре с Чеботаревым выяснилось, что контрнаблюдение за подозрительными лицами не велось ни в пределах офиса «Интерпродукт-Capital», ни на подступах к квартире Пунша, где тот с Катенькой Крысиной периодически «работал с документами», ни на территории, прилегающей к его дому в поселке Заря. Бубенцов с семьей жил в хорошо охраняемом пансионате управления делами президента «Бор», поэтому вопрос о его безопасности был у меня на втором плане. Чеботарев пожаловался, что денег на охранные мероприятия ни Пунш, ни Бубенцов никогда не выделяли, а вся служба безопасности состоит из двух человек – самого Чеботарева и его сына.

Между тем события начали развиваться угрожающе стремительно. Дигоевский затребовал встречу с Пуншем и Бубенцовым с целью разобраться, как им быть дальше. Пунш согласился на встречу с Григорием, предупредив его, что и Саша Маркин будет присутствовать на встрече в качестве их компаньона по бизнесу. Григорий стал истерично кричать, что им нужно встречаться без Маркина, поскольку они решали все по кредитам без посторонних лиц. Пунш, почувствовав уверенность в себе, игриво ответил Григорию:

– Что же мне делать, Гриша, если я боюсь тебя и Хаповязова.

Встреча состоялась в ресторане «Губернаторский» недалеко от мэрии Москвы. Григорий пришел подчеркнуто один, без Хаповязова. Перед встречей, как положено, сотрудники моего ЧОПа проверили все в ресторане и вокруг него на предмет безопасности участников переговоров. Во время жесткой беседы Пунш сразу выложил свой главный козырь, сказав Григорию, что они с Бубенцовым берут на себя его долг Маркину – теперь у Дигоевского не было повода для силового давления на них. Поникший Григорий спросил меня:

– Так я тебе ничего не должен?

Я подтвердил.

У Григория был только один вопрос к Пуншу как гаранту бизнес-порядочности Бубенцова: когда он отдаст 19 млн. 450 тыс. 521 долл., которые они взяли у него в декабре 2001 года?

Пунш заметил, что непосредственно они с Бубенцовым у него ничего не брали, а для расписавшихся в кредитных договорах это сейчас не представляется возможным. Григорий обиженно проговорил, что они его кидают, он этого так не оставит и все расскажет учредителям банка МКБ – нефтяникам и миллионерам, которые шутить не любят. После этого он ушел.

Бубенцов за всю встречу не произнес ни слова. Пунш сухо осведомился у меня:

– И что теперь может быть?

Я жестом руки попросил его ничего не говорить, а взглядом указал на забытый Григорием телефон. Пунш осекся и напряженно задумался. Через некоторое время вернулся телохранитель Дигоевского Михаил и забрал не случайно оставленный мобильник. Когда он ушел, я ответил Пуншу:

– Этого никто не знает, но, чтобы ничего серьезного не произошло, надо уметь договариваться и с врагами.

Проанализировав сложившуюся проблемную ситуацию, я пришел к выводу, что ключевая фигура в ней – Пунш. Ведь именно он привел Бубенцова в банк МКБ, и под его, Пунша, имя кредиты давались на компанию «Интерпродукт-Capital». Именно Пунш был гарантом порядочности Бубенцова в бизнесе, поскольку изначально Иван считался только техническим руководителем в проекте. Без слова Пунша Григорий не дал бы ему и копейки. Поэтому я решил, что мне надо охранять Пунша, раз взялся, серьезно, и не только от Дигоевского, Хаповязова и не любящих шутить учредителей банка МКБ. Я поймал себя на мысли, что Бубенцову было бы очень удобно свалить все на Пунша, если бы того убили. В таком случае он мог бы сказать кому угодно, что о договоренностях между Пуншем и Дигоевским не знает, что выполнял все без исключения просьбы Пунша, и все документы, касающиеся проводок денег, также находились у Пунша, поэтому с него все, как с гуся вода. Дополнительным стимулом организовать хорошую охрану Пунша было для меня то, что он взял меня в бизнес «Интерпродукт-Capital» и обязался выплатить мне долг Григория в размере 2 млн. 460 тыс. долл. США, что было очень важно для развития моего бизнеса в Испании.

Засучив рукава, я принялся за работу. Прежде всего я установил мобильные посты наблюдения за подозрительными лицами. Первый пост работал вблизи офиса «Интерпродукт-Capital». В задачу второго поста входило патрулирование главного маршрута Пунша дом – офис, как во время его передвижения, так и заранее, за час до его поездки в ту или другую сторону. В местах встреч работа по охране Пунша и Бубенцова велась комплексно. В зависимости от обстановки и характера встречи подключалось необходимое число охранников. Все они были вооружены и готовы в случае необходимости отразить нападение. Обо всем увиденном и услышанном охранники докладывали Дмитрию Курцеву, который после моего отъезда в Испанию занял должность генерального директора ЧОПа. Дмитрий, в свою очередь, обо всем сообщал мне. Пунш по нескольку раз в день лично спрашивал меня о количестве охраны.

По его потухшим глазам и дрожащим рукам было видно, что он боится. Организуя охрану Пунша, я столкнулся с проблемами, которые были обусловлены человеческим фактором и, как ни странно было для меня в то время, исходили от Бубенцова. Казалось, молодой коммерсант не заинтересован в хорошей охране своего возрастного компаньона, – он всячески закулисно вредил налаживанию безопасности. Сам Бубенцов пользовался тогда милицейской вневедомственной охраной и не подпускал к себе больше никого. Зато в вопросах охраны Пунша Бубенцов совал свой нос везде и, несмотря на мои возражения, навязал ему в телохранители бывших сторожей своей жены Ангелины – Роговицкого и Назаренко. Два этих типа производили впечатление, будто спят на ходу и понятия не имеют об охранной работе – тем более о работе телохранителей. Так Бубенцов ослабил охрану Пунша. Роговицкий до того, как я по просьбе Бубенцова его лицензировал, работал сторожем на женской половине общежития Московского педагогического университета и охранял там женское белье, а Назаренко сторожевал на заводе НПО «Ротор».

Когда охраняемое лицо могут убить, и оно само это понимает, то нужно приложить максимум усилий, чтобы его оберегали профессионалы. Нужны люди с телохранительским чутьем, хорошо видящие окружающую обстановку и умеющие быстро на нее реагировать, а в случае необходимости – остановить нападение. Разумеется, хорошие телохранители стоят недешево, да и вообще охранное дело – дорогое удовольствие. Но прикрываться, решая свои проблемы, телами несведущих сторожей, чтобы только платить поменьше, – это равнозначно тому, что прикрываться детьми. Согласившись на фальшивых телохранителей, Пунш сам подписал себе приговор.

По инструкции охранники не должны обсуждать свою работу ни с кем из окружения охраняемого лица. Это сотрудники моего ЧОПа строго соблюдали и никому, кроме меня и Курцева, ничего не говорили. Однако Бубенцов почему-то не раз предпринимал попытки выведать у чоповцев, проверявших территорию возле дома Пунша, что они видели, какие охранные мероприятия запланировали, что думают о ситуации, какое у них оружие и будут ли они его применять, если что… Зачем это было нужно, мы поняли лишь после убийства Пунша.

Я заметил, что все руководители и охранники прогибаются, в первую очередь, перед Бубенцовым и все ему докладывают. Пунша всерьез никто не воспринимал, к нему относились как к пассажиру, который скоро сойдет. Служба безопасности «Интерпродукт-Capital» состояла из двух перевербованных Бубенцовым агентов Хаповязова – Чеботарева и его сына. Эти люди ожидали от Пунша увольнения в связи с недоверием, но Бубенцов обнадежил их, пообещав, что этого не случится. Так что им нужно было угождать кормильцу и сливать ему всю информацию. Навязанный Пуншу балласт в машину сопровождения, Роговицкий и Назаренко, были ушами и глазами Ивана и докладывали ему обо всех передвижениях и встречах старшего компаньона. Роговицкий и Назаренко понимали: благодарить за то, что у них есть работа, они должны не Пунша, а Бубенцова. Я для этих двоих был недругом, поскольку открыто говорил Пуншу, что они черти, и их надо гнать. Все милиционеры, охранявшие офис «Интерпродукт-Capital», также выслуживались перед Бубенцовым, поскольку работали в рамках договора между ним и руководителем своей конторы. Их зарплата, как и премиальные, зависели от умения красиво выслужиться перед молодым коммерсантом.

В машине Пунша водителем был Владимир Жуков, охранниками, посменно, – Александр Федоренко и Олег Леонов. Это были ничем не мотивированные, безразличные – как к личной безопасности, так и к безопасности Пунша – люди, не имевшие ни малейшего представления о делах своего «подопечного». Бубенцов, поскольку он знал практически все о качестве работы охраны Пунша, мог это использовать в своих целях. Исключением для него оставался доступ к информации об охранных мероприятиях моего ЧОПа, что его явно нервировало. Такое положение дел с охранными структурами было не в пользу Пунша. А если учесть жизненное кредо Вани Бубенцова, что в бизнесе нет и не может быть друзей, и «боевую» обстановку, в которую Пунш попал уже в немолодом возрасте, то ситуация не сулила ему ничего хорошего. К тому же, в «лихие» девяностые частенько случалось, что компаньоны-коммерсанты заказывали убийство друг друга из-за доли в бизнесе или для того, чтобы свалить на убитого ответственность за хищение денег.

Через некоторое время после встречи в ресторане «Губернаторский» учредители банка МКБ, которые не любят шутить, начали названивать Пуншу с угрозами и требовать встречи – мол, надо разобраться по-хорошему. В итоге Пунш согласился встретиться наедине с Виталием Елизаровым, которого знал с 1997 года, и между ними сложились приятельские отношения.

Встреча состоялась в офисе «Интерпродукт-Capital» в апреле 2002 года, незадолго до последнего дня рождения Пунша. Елизарову было проще убедить Пунша вернуть деньги, поскольку до него с горе-кидальщиками уже поработали: Хаповязов, Дигоевский и страх, у которого глаза велики. Пунш при беседе с Елизаровым допустил очередную ошибку, которая еще больше опустила его в глазах соучастников мошенничества. Несмотря на то, что они с Бубенцовым не расписывались на кредитных договорах, и он мог отправить Елизарова к «фунту» Дронову или к Катеньке Крысиной, Пунш испугался и подтвердил получение ими кредитов в МКБ. А когда Елизаров заявил, что они с Бубенцовым принесли людям страдания и горе своими действиями, что это их последняя встреча, и надо договариваться прямо сейчас, Пунш окончательно потерялся и выразил готовность погасить кредиты, согласно договоренности с Дигоевским, в период с декабря 2002 года по март 2003 года. Чтобы закрепить успех, Елизаров велел Пуншу позвать молодого коммерсанта Ваню Бубенцова, с которым он раньше знаком не был. После знакомства он пригрозил обоим аферистам, что, если деньги не будут возвращены, согласно установленному с Пуншем графику, то полетят, прежде всего, их головы. И приведя напоследок несколько примеров того, как спрашивали с крыс в «лихие» девяностые, уехал.

Бубенцов пламенно возненавидел Пунша за то, что тот собрался возвращать долг. Как же так, ведь они уже договаривались, что ни под какими предлогами деньги отдавать не будут! Зачем было кидать Дигоевского – чтобы просто подержаться за добычу и затем ее вернуть? Где смысл, и почему Пунш распоряжается его миллионами? Посмотрев на Пунша с презрением, как на что-то ненужное и мерзкое, Бубенцов обратился к нему без всякого уважения, на «ты»:

– Зачем ты это сделал, Володя?

Пунш потерял дар речи от такой наглости. Злая энергия, которую Бубенцов вложил в свои слова, выбила у него почву из-под ног, сердце забилось часто и громко, лицо стало бледным, как у покойника. Взглянув на Бубенцова просящим понимания взором, Пунш попытался объясниться, но так и не смог найти слов. Таким Пунш никогда Бубенцова не видел, хотя знал его со времен его младенчества, когда нянчил милого бэби Ванюшу на руках… После визита Елизарова отношения между Пуншем и Бубенцовым испортились окончательно, ссоры участились и происходили в основном из-за денег. Двоеначалие в «Интерпродукт-Capital» шло к своему логическому завершению, должен был остаться кто-то один – или Пунш, или Бубенцов. Боливар не выдержит двоих.

Как-то в один из дней, работая у себя в офисе с документами, я повнимательнее прочитал подписанный мною и Бубенцовым договор купли-продажи доли в «Интерпродукт-Capital» и прилагавшийся к нему акт приема-передачи. В акте, к моему удивлению, вместо моей фамилии оказалась чужая, незнакомая. Такой некорректно оформленный документ никакой юридической силы не имел и, соответственно, не был бы принят к регистрации в Регистрационной палате.

При встрече с Бубенцовым я спросил:

– Что это?

Прочитав акт, Бубенцов извинился и убежал исправлять ошибку к юристу. Вернувшись через некоторое время, сказал:

– Юрист уже ушел, завтра все исправим.

Я напомнил Бубенцову про ошибку в акте приема-передачи через несколько дней, поскольку «завтра» несколько затянулось. Опять извинившись, Бубенцов убежал к юристу, но вернулся уже с новым договором купли-продажи и актом приема-передачи, где указывалось, что мне причитаются не 25 процентов, а 20.

– В чем дело, что за игры?

– Это чтобы не было проблем с антимонопольным комитетом.

С вопросом, какова же моя доля – 20 или 25 процентов, я обратился и к Пуншу. Выслушав объяснения Бубенцова, он сказал:

– Хорошо, Саша. Пусть в договоре будут значиться 20 процентов, но при всех наших расчетах по факту будут 25.

Подписав новый договор купли-продажи 20-процентной доли в компании «Интерпродукт-Capital» и акт приема-передачи, я поинтересовался у Бубенцова:

– Кто будет регистрировать договор: ты или я?

– Не волнуйся. Мой юрист все сделает, как надо и в лучшем виде.

Я поверил Бубенцову с трудом и только потому, что этот разговор происходил в присутствии Пунша.

В начале июня 2002 года охранники моего ЧОПа без особого труда вычислили подозрительных людей, наблюдавших за офисом «Интерпродукт-Capital». Незнакомцы появлялись перед приездом Пунша и Бубенцова, увидев их, кому-то отзванивались и сразу уезжали. Мои охранники вступили с наблюдателями в жесткий контакт, чтобы выяснить цель их пребывания в этом месте и в это время. Гости вели себя агрессивно, ведь их раскрыли, а это свидетельствовало о низком уровне их профессионализма. Я доложил об этом Пуншу и посоветовал ему и Бубенцову не появляться в офисе неделю, пока я не установлю, кто послал этих людей. Начальник службы безопасности «Интерпродукт-Capital» Чеботарев был очень недоволен такой ситуацией, ведь она явно показывала его ненужность в компании.

Через несколько дней в офис «Интерпродукт-Capital» стали врываться судебные приставы со спецназом, кричавшие, что если их не впустят, то они выломают двери. Но офисные охранники-милиционеры двери не открыли, а грозились открыть огонь из автоматов в ответ на противоправные действия. Когда приехали руководители обеих сторон и стали разбираться, выяснилось, что наблюдатели, крутившиеся возле офиса, доложили куда следует и указали фактический адрес «Интерпродукт-Capital». А суд выдал исполнительный лист на арест документов и имущества по юридическому адресу компании кидальщиков.

Финансовый директор «Интерпродукт-Capital» Катенька Крысина не была готова к приезду приставов. Находившиеся в ее кабинете документы, печати фирм-однодневок, факсимиле подставных лиц явно свидетельствовали о том, что готовится ложное банкротство компании. Другая группа приставов изъяла из арендованной Бубенцовым ячейки в «Газпромбанке» ценные документы, кассеты видео- и аудиоконтроля секретных переговоров с бизнесменами и чиновниками о том, как лучше уходить от налогов; еще там нашлись фотографии Вани с проститутками, деньги в рублях и валюте. Пунш ругался, проклиная всех сотрудников «Интерпродукт-Capital» – в том числе и тех, кто был не в теме, а просто заходил что-либо подписать – и обещал все уладить.

Но это был не конец неприятностям, а только начало. Через две недели после визита судебных приставов в «Интерпродукт-Capital» курьер службы экспресс-доставки DHL принес Бубенцову бандероль. Офисные охранники-милиционеры приняли ее, не проверив содержимое, расписались в получении, и курьер ушел. Послание бережно отнесли в кабинет Бубенцова. В посылке оказалась… отрезанная голова барана – хорошо, что не бомба. Вызвали милицию, она возбудила уголовное дело, и на этом все закончилось – ни курьера, ни отправителя не нашли. Даже охранники-новички – и те знают, что всю почту, тем более бандероли, нужно проверять. Если бы ее вскрыли при курьере, то все стало бы ясно сразу, и можно было бы избежать будущих проблем. Обычно за такой серьезный прокол охрану гонят в шею, но Бубенцов почему-то не сменил ее, что меня очень удивило. При разборе полетов с руководителями охранных структур и службы безопасности «Интерпродукт-Capital» Пунш воздух не сотрясал и ни на кого не кричал, а только поставил задачу выяснить: кто организовал наезд судебных приставов на фирму, и кто прислал баранью голову.

Со мной у Пунша по его просьбе состоялся отдельный разговор – наедине, без Вани Бубенцова. Осунувшийся Пунш попросил меня забрать у Дигоевского оригинал расписки на 19 млн. 475 тыс. 521 долл. США и несколько договоров «Интерпродукт-Capital» с различными фирмами. Сообщив мне с волнением, что он обязательно вернет все эти миллионы Дигоевскому, но не сейчас, а позже, когда заработает с их помощью себе на старость, Пунш пояснил: мол, тогда хочу жить спокойно. На Бубенцова Пунш пожаловался, что с ним стало невозможно работать, парень полностью обнаглел и стал вести себя непредсказуемо. По этой причине Пунш предложил мне обсуждать все серьезные дела без Ивана, встречаясь по-соседски где-нибудь на озере в лесу. Я согласился на такое общение с глазу на глаз, пообещав, что со своей стороны приложу все усилия, чтобы заполучить расписку. Договоры, которые Пунш просил меня забрать у Дигоевского, как позже выяснилось, были очень важны, именно их недоставало Бубенцову и Крысиной для лжебанкротства «Интерпродукт-Capital» – от меня это тщательно скрывалось[16].

Для граждан, чьи деньги находились на счетах в МКБ, лето 2002 года выдалось жарким. Придя в банк за своими кровными, они столкнулись с сотрудниками внешнего управления, которые ничего не объясняли, а советовали записаться в длинную очередь обманутых вкладчиков. Походы в правоохранительные органы различных уровней с целью разобраться в ситуации и вернуть свои средства также никакого результата не дали: правоохранители раздавали только обещания. Наиболее энергичные и осведомленные обманутые граждане, узнав, что банк лопнул из-за действий Пунша с Бубенцовым, ринулись в «Интерпродукт-Capital» искать консенсус с кидальщиками. Но там на входе в офис их уже ждали довольные милиционеры с автоматами, которым Бубенцов заранее предусмотрительно повысил зарплату. Они говорили ходокам, что контора закрыта, и сейчас идет процесс ее банкротства.

Единственным документом, доказывавшим, что банк МКБ потерял ликвидность из-за мошеннических действий Пунша с Бубенцовым, а также, что банкротство компании-кредитополучателя «Интерпродукт-Capital» – откровенно ложное, была расписка на 19 млн. 475 тыс. 521 долл. США. Мне удалось забрать оригинал этой расписки вместе с несколькими копиями. Я смог убедить Григория, что для него со всех точек зрения будет лучше, если он отдаст эту расписку именно мне, а не кому-нибудь другому. Договоры «Интерпродукт-Capital» с разными фирмами я забрал из банка через своего знакомого, которому когда-то помог устроиться туда на работу. Знакомый также сообщил мне, что наезд судебных приставов на офис «Интерпродукт-Capital» был инициирован частью акционеров МКБ. Оказалось, что они, входя на время процедуры банкротства банка в состав комитета кредиторов, не на шутку разругались между собой и разделились на две противоборствующих группировки. Та группа акционеров, в которой был Елизаров, к наезду судебных приставов на «Интерпродукт-Capital» никакого отношения не имела – их устраивал установленный Пуншем график возврата денег. Наезд был инициирован и проплачен в одном из «карманных» судов Москвы другой группировкой акционеров, где лидером по деньгам оказался некто Гончаров. Пунш был очень благодарен мне за возврат расписки с договорами и за информацию о наезде судебных приставов и сказал, что этой услуги никогда не забудет.

В конце июля 2002 года я пришел к Бубенцову с вопросом о регистрации моей 20-процентной доли в «Интерпродукт-Capital». На тот момент ни Пунш, ни Бубенцов мне еще не говорили о том, что собираются банкротить компанию. Бубенцов, предупредив по телефону секретаршу Галину, чтобы никого к нему не пускала, и будучи изрядно выпившим, подозвал меня к переговорному столу.

– Хочу тебе похвастаться, – сказал он.

С возгласом «Ап!» Бубенцов снял со стола лежавшую там развернутую газету и гордо посмотрел на меня. Под ней оказались пистолеты иностранного производства Glock и Colt, восемь «Макаровых» с глушителем и без номеров, а также несколько предметов, завернутых в желтую бумагу. «Оружейник» пояснил, что это пластит.

– Зачем тебе все это?

– Я понял, кто прислал мне голову барана. Но я им не баран и не буду ждать, пока мне отрежут голову.

– Да-а, такое в магазине не купишь, – заметил я, намекая, что хотел бы узнать, откуда все это добро.

К моему удивлению, Бубенцов с той же легкостью, с какой показал мне свой арсенал, сообщил, что его друг Славиус – подполковник милиции, работающий в СОБРе, – достал ему это оружие и может раздобыть все, что угодно, вплоть до гранатомета. И вообще, Славиус очень крутой, он неоднократно участвовал в спецоперациях не только в Чечне, но и в Москве, у него много ранений, его руки в крови… Не знаю, для чего Бубенцов мне все это показывал и рассказывал, но думаю, что поставщику оружия Славиусу очень бы не понравилось, узнай он о разговорчивости своего друга Вани Бубенцова. Также пока неизвестно, за какие дела Бубенцов рассчитался со Славиусом автомобилем Mercedes Gelandewagen, который был у него машиной сопровождения. После всего увиденного и услышанного, учитывая, что Бубенцов был под градусом, я решил перенести разговор о регистрации моей доли в бизнесе на другой день.

Между тем время шло, а кое для кого, к сожалению, заканчивалось. Возле дома Пунша начали крутиться подозрительные люди, разъезжавшие на машинах с тонированными стеклами. Охранники моего ЧОПа появились перед чужаками неожиданно и в жесткой форме объяснили, что ничего из задуманного у них не выйдет и им лучше убраться восвояси. Разбирающемуся в охранном деле человеку было понятно, что цель у чужаков недобрая.

Решительные действия сотрудников ЧОПа не понравились начальнику службы безопасности «Интерпродукт-Capital» Чеботареву – по всей видимости, он подумал, что его подсиживают. Заручившись поддержкой Бубенцова, он попросил Пунша провести собрание, где определить: кто и как будет его охранять. Собрались Пунш, Бубенцов, я и Чеботарев. Последний предложил Пуншу выбор: охраняться милиционерами, ЧОПом Маркина или подконтрольным ему, Чеботареву, ЧОПом «Защита Плюс». Пунш сразу отклонил милиционеров и в дальнейшем самоустранился от принятия решений. Голосование было не в мою пользу. Бубенцов проголосовал за удобного Чеботарева, который все ему докладывал. Со мной было сложнее: любая информация, касавшаяся охраны Пунша, была для всех закрытой, даже самому охраняемому говорилось не все, чтобы не нервировать его лишний раз. Чеботарев предложил неэффективные и дорогие методы охраны Пунша, больше напоминавшие шпионские игры, чем реальную работу. По его мнению, всех подозрительных лиц нужно было отслеживать, устанавливать, прослушивать, а когда на них накопится достаточный материал, – сдавать «петрам»[17].

Оставшись с Пуншем наедине, я спросил:

– Как понять это голосование?

– Я сам удивлен. Я думал, что Бубенцов проголосует за тебя. Чеботарева надо увольнять, потому что он – человек Хаповязова. Была замечательная возможность сделать это красиво.

– Что же мне теперь делать?

– Создай в Испании фирму «Интерпродукт-Мадрид», но имей в виду: Бубенцова в учредителях быть не должно, фирма будет принадлежать нам троим – тебе, мне и моей дочери.

– А кто будет вас охранять? – поинтересовался я. – Ведь Чеботарев не может обеспечить вам надежную охрану.

– Ты охраняй меня параллельно, не пересекаясь с людьми Чеботарева, и почаще инспектируй их. Если увидишь, что они не работают или спят, сразу докладывай мне. И еще. Всегда будь готов охранять мою дочь, она – самое главное, что есть в моей жизни. Я ей дам твою визитку, так что будь на старте.

– Хорошо. Пусть звонит в любое время дня и ночи мне или в мой офис оперативному дежурному. Помощь в случае необходимости будет оказана незамедлительно.

Мне не понравилось настроение Пунша. Чувствовалось, что он загнан в угол. Бубенцов, что хотел, то и получил – охрана Пунша перестала быть таковой. У «Защиты Плюс» оружия не было вообще! Она должна была его получить для охраны Пунша в лучшем случае к концу 2002 года. Впрочем, Бубенцов знал, что делает.

Чеботарев попросил меня не говорить Пуншу, что его охрана без оружия, и не разоружать Роговицкого с Назаренко до тех пор, пока они не получат оружие от «Защиты Плюс». Чеботарев таким образом стремился избежать скандала у Пунша дома. Я согласился только на то, чтобы не забирать оружие у сторожей, поскольку думал, в первую очередь, о безопасности Пунша. При этом по закону считалось, что Пунша охраняет не «Защита Плюс», а мой ЧОП, поскольку оружие было закреплено за нами. Проводимые мною инспекции «охранников» Пунша с последующим ему докладом никаких положительных результатов не давали, а только раздражали его. Пунш не понимал, что Бубенцов просто спихнул ему Роговицкого и Назаренко. Может быть, эти сторожа были неплохими людьми, но телохранителями – никудышными. Возглавивший охрану Пунша Чеботарев раньше работал милиционером и отлавливал карманников. Он неплохо разбирался в психологии своих бывших клиентов, которые, как известно, не убивают, но никогда не сталкивался с киллерами, не видел их «добрых» глаз. Поэтому в непрофессионализме охраны Пуншу следовало винить только самого себя.

Убийство Пунша

Из мрачного мира, наполненного дикой, все разрушающей энергией, смотрели злые, не знающие пощады Глаза[18]. Объектом наблюдения Глаз был коридор здания на Профсоюзной улице, где располагался один из московских НИИ. Туда в октябре 2002 года переехала контора кидальщиков, сменившая вывеску на «Холдинговую компанию «Интерпродукт» взамен отработавшей свое и подлежавшей списанию в утиль «Интерпродукт-Capital». В коридоре на первом этаже, совмещенном с фойе центрального входа, планировался показ будущей жертвы. В центре коридора седовласого мужчину 56 лет должны были окликнуть по имени «Владимир Михайлович», это действие служило для Глаз сигналом, кого надо «мочить». Просматривать коридор, идущий от служебного входа к лифтам, Глазам мешал турникет с кабиной охранника. Это неудобство вынуждало Глаза часто менять угол наблюдения и мельтешить перед стражем и присутствующими в фойе. Но гражданам, погруженным в свои проблемы, было глубоко все равно, кто за кем наблюдает, поскольку их лично это никак не касалось. Вот охраннику – тому следовало бы обратить внимание на то, что один из мужчин в фойе всем своим видом демонстрирует, будто кого-то ждет, а на самом деле хищными глазами пристально наблюдает за движением в коридоре. Но охранник ничего не заметил.

Пунш подъехал к офису «Холдинговой компании «Интерпродукт». Сопровождавшие его Роговицкий, Назаренко, Леонов и Жуков во главе с Чеботаревым не сочли нужным изучить маршрут следования Владимира Михайловича на предмет возможного присутствия там киллеров. При въезде на территорию института, которая якобы охранялась, ожидая на КПП открытия электрических ворот, Леонов – по незнанию или по нежеланию – не вышел из автомобиля Пунша, а Роговицкий с Назаренко – из машины сопровождения, и никто не закрыл собой Владимира Михайловича. Также никто не стал осматривать каждый участок близлежащей территории, что обязательно для телохранителей. Те, кому надо, видели все это и сделали свои выводы, как лучше подобраться к Пуншу, чтобы его убить.

Проехав по территории около трехсот метров, Пунш увидел на улице, возле служебного входа, говорившего по телефону Бубенцова. Владимира Михайловича не удивило, почему тот стоит на улице и не идет в офис, как будто там нет работы. Поздоровавшись, компаньоны вместе вошли в здание через служебный вход и по коридору направились к лифту. Пунш двигался впереди, Бубенцов почему-то отстал на несколько метров. Когда Пунш приблизился к центральной части проема, ведущего в фойе, какая-то неведомая сила заставила его посмотреть направо, в сторону находившихся там людей (прежде Владимир Михайлович никогда так не делал, считая себя большой фигурой). И в этот момент его взор больно столкнулся со смотрящими на него Глазами. Пунш всем своим существом испугался чудовищной энергетической силы этого взгляда, его дух мгновенно онемел от холода. Подсознательно он понял: этот человек пришел по его душу.

– Владимир Михайлович, я скоро вернусь. Совсем забыл вам сказать: мне надо заехать в старый офис.

Пунш остановился, медленно повернувшись к Бубенцову, и поинтересовался, когда тот вернется.

– Примерно через час.

Получив ответ, Пунш снова, но теперь уже по собственной воле, заглянул в фойе. Человек, который своим взглядом перевернул все в его душе, исчез. Роговицкий, Назаренко и Леонов, следовавшие за Пуншем по коридору, ничего не поняли…

Я тем временем, действуя по новому заданию Пунша, нарабатывал связи в Испании для создания компании «Интерпродукт-Мадрид», вел переговоры с мясопромышленниками Испании, Аргентины и Уругвая. Дело понемногу двигалось вперед. Еще в конце октября 2002 года в Мадриде в отеле Ritz прошли очередные подготовленные мной переговоры. С нашей стороны в них, кроме меня, принимали участие Пунш с Катенькой Крысиной. Переговоры были трудными из-за большого объема информации, подлежавшей переводу с русского языка на испанский, но прошли в атмосфере доверия, при совместном видении перспектив развития бизнеса. Юристы получили от Пунша команду подготовить проект «Соглашения». Владимир Михайлович был очень доволен удачным началом сотрудничества и высоким статусом наших иностранных компаньонов на рынке мясопродуктов. Во время обеда со всеми участниками переговоров и двумя представителями российского посольства, которые помогли организовать встречу, Пунш подтвердил наше намерение развивать бизнес в рамах компании «Интерпродукт-Мадрид».

Вечером мы вчетвером – Пунш с Катенькой Крысиной и я со своей женой Мариной – зашли поужинать в очень хороший ресторан, расположенный рядом с парковой зоной ниже отеля Melia Princesa. После напряженных переговоров мы с Пуншем выпили водки. Пропустив стаканчик, Пунш начал изливать наболевшее на душе:

– Саша, нам нужно многое менять сейчас, поскольку завтра будет поздно. Иван обнаглел! Почему люди твоего ЧОПа начали охранять его семью?

– Потому что он попросил меня об этом, – ответил я разволновавшемуся Пуншу.

– Почему не охраняются мои жена и дочь, чем они хуже? Я хочу уволить Чеботарева, а Иван против. Если Иван начал охранять свою семью, значит, проблемы не решены до конца, – почти кричал Пунш.

Мне пришлось напомнить Пуншу, как о результатах голосования по поводу его охраны, инициированного Чеботаревым при поддержке Бубенцова, так и о том, что я занят созданием компании «Интерпродукт-Мадрид» и бизнеса по продаже испанской недвижимости. На мое предложение присоединиться к риэлтерскому бизнесу Пунш ответил согласием и добавил, что с его стороны также будет участвовать его дочь.

– Бубенцову предлагать участие в бизнесе недвижимости? – уточнил я.

– Нет, перебьется, его нам только не хватало!

Еще изрядно приняв водки, Пунш на несколько минут замолчал, а потом вдруг неожиданно не своим голосом воскликнул:

– А я вообще скоро умру!

Катенька Крысина взвизгнула и закричала:

– Типун вам на язык!

Марина проговорила:

– Упаси Боже!

Я как человек, которого расстреливали в упор, произнес:

– Все будет так, как угодно Господу!

Еще немного выпив, мы покинули уютный ресторан и не спеша двинулись по ночному парку в сторону королевского дворца, чтобы взять разновозрастной парочке такси. Несколько минут Пунш шел молча, неожиданно быстрым шагом, а пройдя вперед, вдруг повернулся ко мне лицом и встал на колени. Он умолял меня спасти его от Дигоевского, хрипел и со слезами на глазах уверял, что за ним следят и точно хотят убить. Я в недоумении смотрел на коленопреклоненного Пунша и не понимал, что с ним происходит. Катенька Крысина подбежала к нему и стала поднимать. Забыв, что нужно скрывать их любовную связь, она запричитала:

– Володенька, что с тобой? Тебе нельзя много пить, поехали к нам в номер.

Я, невзирая на ночь, набрал номер телефона Дигоевского:

– Пунш просил меня спасти его от тебя. Сказал, что за ним следят и явно хотят убить. Что скажешь, Григорий?

– Пунш – мразь. Хотя он сломал мне карьеру и жизнь, я о него пачкать руки не стану! До свидания!

Очень хорошо зная Дигоевского, я понял, что он не врет и в самом деле не при расстрельных делах. Я мягко изложил Пуншу суть сказанного Дигоевским и посоветовал ему не напрягаться излишне и не грешить на бывшего компаньона.

После Мадрида Пунш с Катенькой улетели в Вену отдыхать и набираться сил для дальнейшей борьбы с проблемой, которую он сам себе создал. Мы с Мариной отправились домой в Кальпе изучать рынок недвижимости и готовиться к новому визиту Пунша, запланированному на конец января 2003 года.

В ноябре 2002 года недовольство Пунша всем, что его окружало, в первую очередь – своей охраной, начало нарастать как снежный ком. Основания для этого были кричаще серьезными. Охранники спали везде. «Телохранитель» Леонов частенько умудрялся спать с открытыми глазами во время движения автомобиля с находившимся внутри Пуншем. Раздражение Пунша еще больше обострила информация от начальника службы безопасности Чеботарева – тот сообщил, что в его адрес пришел факс с угрозами убийством. На вопрос, что он собирается делать, Чеботарев ответил:

– Я не знаю, давайте решим вместе.

Рассвирепев, Пунш в очередной раз собрался уволить Чеботарева и даже начал вести переговоры со своим бывшим куратором из КГБ Левитиным, которому в былые годы постукивал на сотрудников министерства радиопромышленности СССР. Пунш предложил ему возглавить службу безопасности ХК «Интерпродукт». Левитин согласился работать на своего бывшего стукача в качестве вице-президента «Интерпродукта» по безопасности. 28 ноября 2002 года он написал заявление о приеме на работу – но не в тот же день, а, по настоянию Бубенцова, только с декабря 2002 года.

Мне затеявший перемены Пунш поручил подыскать для него надежную домработницу, пояснив, что не хочет, чтобы этим вопросом занимался Чеботарев или кто-либо другой, во избежание утечки информации о своей личной и семейной жизни. Я выполнил просьбу, и в доме Пунша стала работать порядочная и ответственная женщина. Никто из членов семьи Пунша ни разу не пожаловался на нее.

Помимо проблем с личной охраной, Владимира Михайловича утомляли постоянные дрязги из-за денег среди руководителей структур, входящих в «Интерпродукт». Дошло до того, что Михаил Макаров[19], гендиректор дочерней компании «Интерпродукт-Санкт-Петербург», взвесив все «за» и «против», позвонил Пуншу и объявил, что уходит с должности из-за неприязненных отношений с другим руководителем – возглавлявшим «Интерпродукт-Центр» Валентином Севостьяновым[20]. Пунш удивился и попросил не принимать скоропалительных решений, пообещав во вторник, 19 ноября, прилететь в Северную столицу, где они во всем разберутся.

19 ноября, никуда не заезжая и не отвлекаясь ни на какие другие дела, Пунш прямо из дома направился в «Шереметьево-1» и в 17 часов 25 минут приземлился в «Пулково-1». Макаров встретил его в аэропорту с одним из своих заместителей и повез в ресторан «Лесной». Там после хорошего ужина и большой порции водки Пунш сказал Макарову, что между ними никаких проблем нет, он его уважает и просит не уходить из компании «Интерпродукт-Санкт-Петербург». Уже около двух часов ночи Макаров отвез пьяного Пунша в подконтрольный ему отель «Коринтия Невский Палас». По просьбе Макарова Пунша поселили в номере 352, славившемся тем, что он был напичкан прослушкой ФСБ.

Проснувшись поздно с чувством похмелья после вчерашнего и испуганно осматриваясь по сторонам, Пунш не сразу понял, где находится. Обследовав номер, он сосредоточил свое внимание на баре с традиционным набором бутылок и большим количеством закусок. Поправив здоровье, Пунш успокоился и начал размышлять над тем, что происходит и почему он оказался в Санкт-Петербурге. Сделав несколько звонков в Москву, он восстановил в памяти все последние события и разговор с Макаровым. Немного подумав, Пунш решил, что конфликт нужно разрулить и с Севостьяновым, чтобы не раскачивать лодку.

Днем, во время встречи с Макаровым в офисе «Интерпродукт-Санкт-Петербург», Пунш, как ни в чем не бывало, поднял вопрос о минимизации расходов питерского филиала и предложил уволить сына Макарова, бывшего у отца заместителем. Мол, ему дышат в спину из-за того, что у них нет никакой прибыли. Макаров понял, что верить Пуншу нельзя, и тем не менее согласился вывести сына из своих заместителей – но не увольнять его. По вопросам о минимизации расходов и об отношениях с Севостьяновым они так ни до чего и не договорились.

Вечером был ужин у Макарова дома. Пунш пил много водки и изучающе смотрел на собеседника, размышляя про себя, занимался ли тот «мокрыми» делами. Ведь служил же он в Афганистане и может, по крайней мере, знать людей, способных за деньги это провернуть… Сейчас к нему обратиться или немного погодить? Пунш мялся, раньше ему никогда не приходилось заказывать убийство. Но и самому умереть раньше времени тоже не хотелось.

– А что, Михаил Борисович, у вас в городе постреливают или тихо-мирно все решают? – спросил Пунш, как бы невзначай, не глядя Макарову в глаза.

– Постреливают иногда, но уже реже, чем в девяностые, – ответил Макаров, посмотрев на Пунша.

– А что делят? – продолжил развивать тему Пунш, не отрываясь от еды и не поднимая глаз.

– Как обычно, бизнес или сферы влияния.

– Нам-то здесь бандиты серьезно не угрожают? – поинтересовался Пунш и устремил взгляд прямо на Макарова.

– Нет, никто. Мой «Феникс»[21] котируется в Питере, – гордо заметил Макаров.

– А если беспредельщики заявятся, что будешь делать? – допытывался Пунш.

– Земли много, на всех хватит, – ответил Макаров.

Пуншу понравился ответ Макарова. Он сделал выбор: когда и если он примет решение о заказе Бубенцова, то обратится по этому эксклюзивному делу только к Макарову.

Переночевав у Макарова, Пунш с утра, на свежую голову, решил приблизить к его к себе и пригласил стать своим заместителем с хорошей прибавкой в зарплате. Для Макарова это предложение было неожиданным и непонятным, поскольку только вчера Пунш собирался уволить его сына из компании «Интерпродукт-Санкт-Петербург» и серьезно урезать бюджет филиала.

– Надо поразмыслить, Владимир Михайлович, – задумчиво произнес Макаров.

– Думай, Михаил Борисович, но только не затягивай, а то у нас работы много, – чуть надавил Пунш.

Погуляв немного по центру города, Пунш в сопровождении Макарова приехал в «Пулково-1», чтобы лететь в Москву. Макаров организовал проводы через депутатский зал, со всеми рисовками и охранными понтами, подчеркивая солидность фигуры Пунша, но не забывая и про саморекламу. Распрощавшись с Макаровым, Пунш, как робот, подчиняясь Нидси, взглянул на часы, висевшие на стене. Было 20 часов, заканчивался четверг, 21 ноября. Обратный отсчет времени жизни Пунша был запущен. Когда он был уже в самолете, Пуншу позвонила его жена Карина Леонидовна:

– Ты уже прилетел из Австрии, или еще там?

– Из какой Австрии?

Потом он вспомнил, что солгал жене, будто улетает в Австрию, чтобы скрыть свою поездку в Санкт-Петербург, и укусил свой кулак. Ведь он заранее, помимо урегулирования отношений между Севостьяновым и Макаровым, планировал подготовить почву для разговора о заказе убийства Бубенцова. Поняв, что слегка спалился, Пунш наигранно сердитым голосом ответил супруге, что еще сидит в самолете. Не уточнив, где именно находится самолет, он отключил телефон. По приезде домой Пунш сказал жене, что смертельно устал и на самом деле был в Вене, просто у него от этой работы уже крыша едет. Карина Леонидовна сделала вид, что поверила мужу.

Утром в пятницу, 22 ноября, обсуждая в офисе с Бубенцовым и Катенькой Крысиной перспективы развития компании, Пунш поднял вопрос: кто в холдинге сколько расходует денег, оставшихся от украденных в МКБ девятнадцати с половиной миллионов долларов. Из представленного Катенькой сводного баланса выяснилось, что больше всех тратит на свои личные нужды и удовольствия Бубенцов. Сумма, которую он за год вынул из бизнеса, перевалила за миллион. Еще Катенька пожаловалась, что не успевает за ним: стоит ей подвести баланс, как Бубенцову снова нужны деньги.

Бубенцов, давно решивший, что вся украденная сумма будет принадлежать ему одному, дерзко заявил, что ему еще понадобятся средства на покупку участка в пансионате «Бор». Сумма, на которую он собирался дополнительно облегчить бизнес, без учета непременных взяток чиновникам с посредниками, составляла 920 тысяч долларов. Пунш недовольно заметил Бубенцову, что тот и так многовато спустил и ему тоже нужны деньги – купить дочери квартиру в Москве. Бубенцов истерично закричал, что у Пунша уже есть частный дом с большим земельным участком в элитном местечке, а ему тоже хочется построить себе дом и жить рядом с нужными людьми. На это Пунш напомнил Бубенцову о предварительных договоренностях, которые тот не соблюдает и делает все по-своему. Бубенцов не стал развивать очередную громкую ссору с компаньоном, поскольку уже знал, что будет с Пуншем в ближайшее время. Владимир Михайлович, в отличие от Бубенцова, еще не решил окончательно, заказывать ли молодого компаньона. Но, глядя на Ивана, Пунш заметил, что у того – какие-то свои планы по развитию компании и по тратам украденных ими денег, и компаньон явно что-то замышляет против него. Переглядываясь, как профессиональные боксеры перед боем, Пунш и Бубенцов обоюдно поняли, что им нужно спешить. Катенька Крысина покашливанием напомнила о своем присутствии и попросила подельников дать ей время для полного отчета, сколько от украденного осталось в наличии, хотя бы до середины декабря.

Оставшись наедине с собой и бутылкой Hennessy VSOP, Пунш погрузился в глубокие размышления. Внутренняя борьба, которую последнее время вели в нем Пунш-хороший с Пуншем-плохим, была мучительной и изнуряла душу и тело. Хорошему Пуншу мешало нечто, недавно поселившееся в нем и сковывающее его силы и волю. Оно принуждало его быть подозрительным и идти туда, куда он не хотел, рисовало его воображению мрачные картины и сны, заставляло думать о скорой смерти. Притупив душевную боль коньяком, Пунш-плохой, окончательно уничтоживший Пунша-хорошего, заключил: в его состоянии виноваты все окружающие. Они завидуют ему и желают зла, потому что он достиг в жизни большего, чем они, поэтому ему надо немедленно действовать и не ждать, пока они сживут его со света.

Определившись, Пунш начал действовать. Первое, что он сделал, – составил список своих врагов. Затем позвонил Макарову в Санкт-Петербург и сказал, что приедет к нему в среду, 27 ноября, есть серьезный разговор. На следующий день, в субботу, 23 ноября, Пунш на прогулке сказал жене, что собирается расстаться с Бубенцовым, так как не может больше с ним работать. Карина Леонидовна удивилась и заметила, что ей казалось – у них прекрасный деловой союз: у Владимира большие связи, жизненный опыт, зрелость, а у Ивана молодость и напор. Пунш заявил супруге, что та ничего не понимает и не знает, какое он уже принял решение. И если не произойдет ничего непредвиденного, то в начале 2003 года он разделит бизнес пополам и распрощается с Бубенцовым. Карина Леонидовна призналась мужу, что начинает за него бояться и посоветовала бросить бизнес. Пунш, в очередной раз солгав, заверил жену, что действует в правовом поле, и никто не посмеет его тронуть, зная его связи и круг общения. А чтобы Карина Леонидовна больше не донимала его своими страхами, он ей пообещал, что к Новому году принесет домой миллион долларов. Услышав такое приятное известие, госпожа Пунш успокоилась.

Я в то время не знал, какие планы вынашивают Пунш и Бубенцов относительно друг друга. Владимир Михайлович поручил мне подготовить доказательства нерадивости и некомпетентности Роговицкого и Назаренко, которые давно манкируют своими рабочими обязанностями. Он пояснил, что намерен уволить их (и не только), для чего ему нужен подходящий повод. Пунш спросил, как они работают, когда его нет в Москве. Пришлось заново объяснять, что Роговицкий и Назаренко, если бы думали о его или хотя бы о своей безопасности, должны были бы в это время проверять территорию близ его дома: дороги, лес, возможные места наблюдения или нападения. Разумеется, ни Роговицкий, ни Назаренко, ни еще один охранник, Филипенко, якобы контролирующий действия этих двоих, ничего подобного не делали, о чем мне ежедневно докладывали сотрудники моего ЧОПа. Сделав вид, что он якобы этого не знал, Пунш сообщил мне, что в среду, 27 ноября, его не будет в Москве, и попросил меня в этот день проверить их действия. Во исполнение этого задания, я взял у знакомого владельца таксомоторного парка черную, смахивающую на генеральскую, «Волгу» с тонированными стеклами, поскольку мой Mercedes Gelandewagen и другие автомобили сотрудников ЧОПа все личные охранники Пунша знали. Увидев наше приближение, они могли начать имитировать надежность охраны.

В течение всего дня и вечером 27 ноября (впрочем, как это было и в другие периоды отсутствия Владимира Михайловича в Москве) я не обнаружил Назаренко с Роговицким ни на маршруте следования Пунша, ни возле его дома и офиса. У дома оказался только Игорь, водитель-охранник Карины Леонидовны, очень недовольный тем, что его разбудили. Впрочем, в его обязанности и не входила проверка близлежащей территории. Игорь был привязан к Карине Леонидовне, к ее делам и заботам, хотя, если бы он не спал в машине, то мог бы послужить живым пугалом для недоброжелателей.

Пунш тем временем прилетел в Санкт-Петербург. Макаров, не зная цели его приезда, по дороге из «Пулково-1» спросил:

– Где будем разговаривать, Владимир Михайлович, – в «Лесном» или у нас в офисе?

– Давай начнем с «Лесного».

Демонстрируя своим видом, что он крутой человек, у которого все схвачено, Макаров позвонил администратору «Лесного»:

– Я еду! Нас будет двое. Все как обычно.

В ресторане Пунш, не забывая о водке, перескакивал с темы на тему, касался всего понемногу, но в итоге все сводил к тому, что Бубенцов разрушает их бизнес, ведет себя непредсказуемо и явно что-то замышляет против него и его друзей, работающих в «Интерпродукте».

Чередуя многочисленные тосты за дружбу и за их совместное с Макаровым будущее в бизнесе, Пунш старался побыстрее довести собеседника до нужной кондиции, когда можно было бы начать деликатный разговор о необходимости убрать Бубенцова. После четвертой бутылки водки решив, что Макаров созрел, Пунш произнес:

– Только ты, Михаил Борисович, можешь снять с меня этот крест.

Макаров быстро понял, что предыдущий приезд Пунша к нему в Петербург был не ради урегулирования проблемы с Севостьяновым, а своего рода подготовкой к нынешнему разговору.

– Под «крестом» ты имеешь в виду Ивана Бубенцова? – спросил с полностью протрезвевшей головой Макаров.

– Да.

– С ним-то понятно, туда ему и дорога. А что делать с теми, кто окажется рядом: охранниками или зеваками? – думая о цене вопроса, уточнил Макаров.

– Кто виноват, что они оказались рядом? – цинично ухмыльнулся Пунш.

– Это дело дорогое и непростое, – промычал Макаров, понимая, что Пунш теперь у него на крючке.

– Сколько? – уверенно спросил Пунш.

– Сейчас не скажу, нужно многое увидеть, проанализировать, чтобы определиться, как лучше его упаковать. Но сразу скажу, Владимир Михайлович, что немало.

– Когда сможешь приступить к работе?

– Уже приступил, – спокойно произнес Макаров.

Закончив предварительное обсуждение, злоумышленники переместились из «Лесного» к Макарову домой для согласования деталей, где под водку проговорили всю ночь.

Вечером в четверг, 28 ноября, Пунш, довольный результатом поездки, вернулся самолетом в Москву. По обыкновению, в конце каждого месяца мы с ним подводили финансовые итоги. На тот момент было много вопросов, и не только по моим личным деньгам, крутившимся в обороте «Интерпродукта», но и по Испании. Во-первых, там создавалась компания по работе с недвижимостью. Во-вторых, все, что требовалось для учреждения фирмы «Интерпродукт-Мадрид», мною было сделано. Оставалось только определиться с финансированием этих двух проектов и с ассортиментом и объемом первичных закупок испанских мясопродуктов.

Я набрал номер телефона Пунша в тот же день, чтобы договориться о встрече на понедельник, 2 декабря. Пунш пожаловался, что у него сильно болят зубы и спина, которую он потянул, катаясь на лыжах. Сославшись на это, Владимир Михайлович предложил в понедельник созвониться в 10 часов утра, и тогда он, по самочувствию, решит, во сколько состоится наше рандеву, или его лучше перенести на другой день. Пожелав Пуншу здоровья, я предложил ему в удобное для него время посетить очень хороших врачей из госпиталя Бурденко – моих друзей, чтобы они поставили его на ноги. Пунш с благодарностью согласился воспользоваться моим предложением на той неделе. О бездельниках Роговицком и Назаренко Пунш попросил пока ничего не говорить, чтобы его зубная боль не усилилась, но вернуться к этой проблеме при встрече.

В пятницу, 29 ноября, Пунш не поехал на работу – у него по-прежнему болели зубы. К тому же, он не хотел больше видеть Бубенцова. Посетив стоматолога, он сразу вернулся в поселок Заря. Не зная, что находится под внимательным наблюдением Глаз, Пунш отпустил Роговицкого и Назаренко, чем чрезвычайно их обрадовал. Вместе с женой и другим спящим на ходу «охранником» – Леоновым, пересев с «Мерседеса» на джип Toyota Land Cruiser, он поехал на Южный рынок в близлежащий городок Балашиха.

На рынке Пунш отправил жену за продуктами с Леоновым, а оставшись в машине один, позвонил Макарову – узнать, как продвигается работа по исполнению заказа. Тот намеками сообщил, что все идет к заключению сделки, и деньги, скорее всего, нужно будет готовить к середине декабря. Сумму Макаров пообещал назвать в понедельник. Пунш успокоился и стал размышлять, сколько же за убийство такой сволочи, как Бубенцов, может запросить Макаров. Решил, что больше 50 тысяч долларов он за это дело не даст. Подсчеты Пунша прервали вернувшиеся с рынка Карина Леонидовна и Леонов, несший сумки с продуктами. Уложив их небрежно в багажник, недовольный Леонов дергано, без уважения к пассажирам, как дрова, отвез их домой. Он был обижен на то, что Пунш не отпустил его домой так же, как Роговицкого с Назаренко.

В это время Бубенцов, планомерно занимаясь организацией убийства Пунша, продвинулся дальше, чем его старший компаньон. Им с исполнителем оставались лишь последние штрихи. Проблема заключалась в том, что Пунш передвигался на разных автомобилях, что вводило штаб противника в заблуждение. Устанавливать точно, в какой день Пунш поедет на «Мерседесе», а в какой – на джипе, Бубенцову было и сложно, и рискованно. Дополнительной помехой для исполнителя убийства был тот факт, что Леонов приезжал к Пуншу и возвращался от него практически на таком же, как у него, «Мерседесе» – той же модели, идентичного цвета. А номер в плохую погоду из-за вездесущей грязи можно было и не разглядеть. Во избежание непростительной ошибки Бубенцов в субботу, 30 ноября, организовал генеральную репетицию с показом киллеру Пунша с его охраной и автомобилями.