Читать онлайн 1991 бесплатно

Глава 1. В преддверии событий

Преддверие августа 1991 года выдалось жарким как в прямом, так и в переносном смысле. Мало кто из простых людей подозревал о том, что их ждёт. Многие, конечно же, давно хотели перемен и очень надеялись: они обязательно приведут к чему-то лучшему. Вот только даже смена времён года, как правило, не происходит без распутицы. А уж перемены в мировоззрении и основных жизненных установках – вообще вещь трудно предсказуемая и порой совсем не соответствует ожиданиям.

А ведь так всегда и бывает! Ждёшь, понимаешь, ответа, как соловей лета… И тут приходит лето, а ты всё без ответа! Зачем ходил, зачем просил? Впрочем, чего просил, то и получил. Ничего не меняется в этом мире.

«Перемен! – требуют наши сердца. Перемен! – требуют наши глаза», – пел Цой, погибший почти год назад в странной автокатастрофе. Ему вторил Игорь Тальков: «Я верю, что хоть через сто веков вернусь в страну не дураков, а гениев!». Скоро и этот вольнодумец получит пулю в сердце. Бывают же такие совпадения?! Эпоха перестройки родила и вынесла на гребень популярности немало талантливых личностей из толщи народа. Вынести-то вынесла, а вот удержаться там смогли отнюдь не все: опереться оказалось не на кого, кроме как на самого себя.

Неожиданно во многих советских людях взыграло чувство национального самоопределения, семьдесят лет искореняемое советской властью. Безуспешно искореняемое. И на свет божий полезло такое, о чём никто и подумать-то вроде не смел! Хотя и до этого в каждой союзной республике (будь то таджикская советская социалистическая или белорусская) имелось всё: от собственной национальной академии наук до комитета государственной безопасности. Да и сами названия республик подчёркивали доминирующую национальность проживающих на их территории людей.

И теперь СССР медленно и плавно, как большой океанский лайнер, шёл ко дну. Он ещё оставался на плаву, но многочисленные пробоины в его днище уже не давали ему никаких шансов доплыть до берега без потерь. А разрозненная многонациональная команда изо всех сил гребла в разные стороны, ведя его к окончательной гибели.

Рулевой дёргал руль, направляя его на отметку «Полный вперёд!», а в машинном отделении, напрочь ломая все механизмы, давали «Полный назад!» или на ходу бросали якорь. Стюарды бегали по кораблю, распространяя панику, связисты откровенно врали, а штурман вёл корабль на скалы. И не было на том корабле достойного лоцмана, который смог бы указать на нюансы донного рельефа, хорошо знал бы фарватер и все скрытые течения и водовороты. Ну, или его никто не желал слушать.

Самоуверенный капитан ещё долго пребывал в полной уверенности, что корабль идёт верным курсом перестройки, словно не замечая очевидного. И лишь небольшая кучка старой команды оставалась ему преданна. Все же остальные только искали повод, чтобы потопить корабль любой ценой. Каждый уже успел нахапать с этого корабля всё, до чего смог дотянуться, и отныне собирался жить «своим умом» и, желательно, отдельно. Корабль вроде бы ещё общий, а вот денежки уже потекли врозь.

"Денег, денег, больше денег!» –

Полстраны разворовав,

Коммунист (читай: мошенник)

Баксы убирает в шкаф.

Наконец, нужный результат достигнут: корабль неотвратимо и уверенно идёт ко дну. И команда тут же сломя голову бросилась к шлюпкам и катерам, уже заранее окрашенным в национальные цвета их кибиток, саклей и халуп. Погрузившись, они отчалили восвояси, бросив до поры до времени общий корабль на волю волн и наплевав на всех оставшихся там пассажиров. Последним сбежал капитан. Вернее, его практически пинком под зад вышвырнул с корабля старпом, сам встав у руля.

Держа твёрдой, но влажной рукой руль, второй он сжимал горлышко бутылки с прозрачным как слеза «Гавана-клаб», время от времени прикладываясь и смачно сглатывая заморский напиток. Алкоголь придавал ему уверенности в себе, и под его градусами даже корабельные крысы казались полноправными членами команды.

Судно же, несмотря на расшатанность, оказалось на удивление крепким. Впрочем, на том и строился весь расчёт полупьяного кормчего. И хотя часть пассажиров сбежала, а часть утонула или погибла, туша пожары, корабль каким-то непостижимым образом всё ещё держался на плаву. В итоге оставшиеся, непрерывно ремонтируя буквально разваливающееся судно, всё же доплыли на нём до земли. Здесь корабль выбросился на мель и там и остался, ржавея и всем своим видом напоминая о былом величии и мощи.

Всё мало-мальски пригодное из него повыдирали и распродали за бесценок. Сусальное золото шло на Восток, благородное дерево на Запад, уникальные механизмы и агрегаты отправлялись за океан, а всё оставшееся тупо разворовали, попилили и распродали на металл.

Начиналась совсем другая история. Именно о ней и пойдёт речь дальше. И это будет всего лишь версия и исключительно фантазия автора о тех событиях и о возможностях, которые смогли бы поменять весь ход истории, сделав её если не мягче, то хотя бы менее кровавой. Впрочем, как знать…

Глава 2. Встречи личные и деловые

Задёрнув занавеску, я отошёл от окна. Мысли крутились, выдавая тысячи решений на сотни задач. В голове стрельнуло болью и, переключившись с головоломок на обыденную жизнь, я невольно вспомнил о Симе, обитавшей сейчас на окраине Москвы вместе с моей дочерью. Наверное, пора бы уже их отправить в Эфиопию. Не знаю: будет ли им там лучше, но здесь негритёнку по-любому не сладко придётся. Да и небезопасно. Тем более скоро всякие там скинхеды активизируются.

Кажется, мне придётся пристраивать в жизни обеих женщин. Ребёнок от первого брака, ребёнок от второго брака. Всё, как у обычных людей. Да и первоначальные планы оставить Любу в Германии, чтобы завязать на неё фармацевтический бизнес, похоже, пошли прахом. Слишком опасно! И вот спрашивается: а где я могу обеспечить ей спокойную жизнь? Да, наверное, нигде! У европейцев руки длинные: везде дотянутся. Ну, разве что, кроме Африки. Просто там они действуют руками местных, а те пока подчиняются мне.

В общем, отправкой Любы и Симы необходимо заняться как можно быстрее. А то после всех моих контактов кто-нибудь рано или поздно выйдет на них. И всё: я на крючке.

За пару дней, составив список необходимых документов, я отправился с ними к Симе. Добравшись до дома, в котором они с дочерью жили, я поднялся на нужный этаж и нажал кнопку звонка. Заливистая трель побудила хозяйку подойти к двери, заглянуть в глазок и, увидев, кто к ней пришёл, поспешно распахнуть дверь.

– Здравствуйте! – удивлённо сказала она.

– Здравствуйте, можно войти?!

– Да, конечно, проходите! – женщина сделала шаг в сторону и, мимоходом глянув на себя в висевшее в прихожей зеркало, поправила волосы. – Как-то совсем не ожидала увидеть вас у себя дома.

– Я к вам с предложением, – не заостряя внимания на том, в чьей, собственно, квартире она обитала, с ходу начал я.

– С каким? – спросила она, когда мы прошли на кухню.

Возникла пауза, так как прибежала Азалия. Я погладил по голове доверчиво прильнувшую ко мне девочку, тут же попытавшуюся влезть на мои колени. Она подняла на меня взгляд, блестя яркими и счастливыми от неожиданной радости глазами. Я вздохнул, но садиться к себе на колени ей не позволил: надо же статус якобы постороннего человека поддерживать. Зато одарил её шоколадкой «Алёнка». Схватив лакомство, девочка взглянула на маму и убежала, предоставив нам возможность обсуждать насущные проблемы без лишних глаз и ушей.

– Я предлагаю вам вместе с девочкой переехать в Эфиопию, – огорошил я Симу.

– Зачем? – удивлённо распахнула глаза женщина. – Нам и в Москве хорошо живётся! Вы нам здорово помогли, но потом куда-то запропастились. Я работаю бухгалтером, и сказала об этом в посольстве. Вам не передавали? Я уже думала, что к нам никто больше не придёт. И уж никак не ожидала, что появитесь именно вы! Ещё и Азалия всё время спрашивает про вас и почему-то считает вас отцом…

– Наверное, это потому, что я был первым африканцем, которого она увидела, – притворился я, про себя удивляясь интуиции девочки. – К тому же я вам помогаю.

– Не только. Вы даже, как это ни странно, немного похожи. И нравитесь вы нам обеим, ведь именно благодаря вам мы смогли переехать в Москву. Это больше походит на чудо, чем на правду. А я вас так ничем толком и не отблагодарила. Может быть… – мурлыкнула Сима и кокетливо так повела плечиком, отчего халат медленно пополз вниз, оголяя нежную кожу.

Я непроизвольно сглотнул и… посмотрел на девочку, так вовремя прибежавшую за очередной шоколадкой. Спасибо тебе!

– Всё возможно, – ответил я, тоже не став сразу отказываться от предлагаемого «десерта», – но при условии, что вы согласитесь уехать в Эфиопию.

– И чем я там буду заниматься? – недоумённо спросила Серафима. – Я и в Москве-то с трудом прижилась. На что мы с Азалией жить станем?

– Ваше содержание отныне возложено на семью отца девочки. Вам купят дом, откроют счёт в банке и устроят на работу. Девочку оформят в школу при советском посольстве. Кроме этого, сейчас я выдам вам валюту и рубли на покупку билета. В этой папке, – достал я из портфеля картонное «Дело №_», – все документы, которые понадобятся вам для того, чтобы оформить разрешение на выезд из страны. Вам необходимо заняться этим вопросом немедленно и поскорее отправляться туда. В Эфиопии вас встретят и разместят, а девочку пристроят. Деньги у вас на первое время есть. Если надо, то я пришлю ещё или выдам перед самым вылетом. Однако учтите: при наличии крупной суммы могут возникнуть вопросы. Поэтому, вероятнее всего, вы получите банковский вексель на предъявителя. Вы меня понимаете?

Широко распахнув глаза и не веря тому, что видит и слышит, женщина взяла в руки деньги. Затем тщательно их пересчитала и, удостоверившись, что держит в руках огромную сумму, вдруг расплакалась.

– Спасибо, вам! Спасибо! – сквозь слёзы вымолвила она и вдруг, так и не выпуская из рук денег, бросилась мне на шею, крепко прижимаясь всем телом и целуя в щёки и даже губы.

Признаться, я еле оторвался от неё! Вновь появившаяся в дверях кухни Азалия так вообще застыла на пороге, внимательно смотря на нас с каким-то непонятным выражением на лице.

– Хватит, хватит… – мягко отталкивал я от себя Серафиму. – Да успокойтесь вы уже, наконец! Мне, пожалуй, пора. Давайте, лучше ещё как-нибудь встретимся, перед вашим отъездом.

– Давайте, – с готовностью отозвалась Сима, резко отстранившись от меня. – Я буду рада вас отблагодарить.

– Гм, хорошо. Тогда после того, как всё оформите, сообщите мне об этом вот по этому телефону. Если я не возьму трубку лично, мне всё передадут. Ну, или встретимся, когда приедете в посольство оформлять выезд.

– Я поняла, будет сделано! – с готовностью выпрямилась в струнку Сима, выпятив грудь, которая без всякого участия хозяйки тут же едва не расстегнула пуговицы халата.

Оценив её порыв, я лишь хмыкнул и уже было направился к двери, ещё раз погладив девочку по пружинящим волосам напоследок. Как вдруг, неожиданно для самого себя, словно подавшись какому-то порыву, взял Азалию на руки, поднял к потолку, опустил на пол и чмокнул в щёку. Девочка мгновенно повисла на мне обезьянкой, обняв за шею. И разомкнуть её объятья помогли лишь пара шоколадок, которые я с трудом выудил из кармана.

Признаться, мне и самому не хотелось её отпускать! Вдыхая запах её кучерявых волос, я с трепетом ощущал частый стук маленького сердечка, как оказалось, очень близкого мне человечка. Да, давно уже подзабытое ощущение. Жаль, но сейчас я никак не могу поделиться с ней даже кусочком своего тепла. Да и потом, видимо, тоже… Однако и забывать о ней я больше не собираюсь. Это всё же моя дочка! Так неожиданно обретённая и найденная дочь. Попрощавшись, я вышел из квартиры.

Улица встретила меня обыденной суетой, и я направился обратно в посольство. На завтра у меня назначена встреча с тремя немцами из бывшего ГДР, которых я уже давно ждал. Следовало к ней подготовиться.

***

Как позже выяснилось, бюргеры приехали на собственной машине. Возможно, им так было удобнее, или просто знали, что едут в страну тотального дефицита. Впрочем, свои колёса здесь точно не помешают.

Для поездки в ещё СССР они остановили свой выбор на фольксвагене «Транспортёр» модификации Т-3. Это был фургон с закрытым кузовом и кабиной на три человека. Уже не новый, но и не настолько старый, чтобы возникли проблемы с запчастями. С собой они прихватили не так уж много: только то, что не вызвало бы вопросов на таможне.

Набив машину в целях маскировки всяческим товаром вроде магнитофонов, телевизоров и прочей бытовой техники, мои новые сотрудники заявились в Москву. Потом нашли меня, позвонив по указанному телефону. Мы встретились в условленном месте и сразу же пошли, петляя по подворотням, в затрапезную кафешку, расположившуюся на первом этаже стандартной пятиэтажки.

И вот мы, дабы не привлекать к себе лишнего внимания, уже расположились в одном из заведений, больше походившем на обыкновенную тошниловку или забегаловку.

Нашу неспешную беседу время от времени прерывали смачные хлопки по столам ладонью или грубые выкрики завсегдатаев этого заведения. Местный колорит изрядно напрягал, но наш столик оставался пока вне каких-либо проявлений пьяной удали этих забулдыг.

Соглашусь, я выбрал не самое приятное место для встречи. Но зато здесь не просто трудно, а практически невозможно записать или подслушать наш разговор. А светить свою квартиру мне как-то не очень хотелось: уж больно соседи любопытны. Да и консьерж в доме имелся.

Встречался со мной руководитель группы. Двое других по собственному почину поехали в какие-то другие заведения. Ну, и заодно, чтобы отвлечь внимание от старшего группы.

Хотя сейчас уже вряд ли следили за каждым иностранцем, приехавшим в разваливающуюся на глазах страну Советов. Однако если бы они заявились сюда все вместе, то вполне могли заинтересовать отдел контрразведки КГБ. Впрочем, им теперь не до негров и не до бывших соратников по соцлагерю. У них есть дела и поважнее.

Моего собеседника звали Курт Шнайдер. Кем он был до этого, и какую должность занимал, для меня осталось неизвестным. Единственное, чем он сам со мной поделился, так это сказал, что служил в национальной армии ГДР. На этом всё.

По-русски немец говорил с заметным акцентом, но речь понимал хорошо. Поэтому наша беседа свелась к моим предложениям и его довольно кратким ответам.

– Как добрались? – спросил я, когда мы уселись за стол.

– Без проблем.

– Это радует.

К нам как раз подкатила местная официантка: довольно вульгарно накрашенная женщина (или девица?) неопределённого возраста, но весьма обширной комплекции. В руках она зачем-то держала жестяной поднос. Ну да: на нём можно и еду принести, и им же по башке, если что, врезать. А то контингент тут ошивался самый разнообразный: от случайно забредших выпить людей до лиц с явно уголовным прошлым.

– Заказывать есть будете? Или выпить сюда пришли? – заинтересованно спросила у нас эта королева забегаловки, обращаясь конкретно к немцу, но с любопытством поглядывая и на меня.

В полутьме этого заведения я, конечно, не совсем терялся. Просто мой собеседник, одетый в обычную безликую одежду советского гражданина, не производил впечатления иностранца.

– И что есть пожрать? – ответствовал я ей.

Приложив к груди свой поднос и закатив глаза под потолок, дама стала на память перечислять меню:

– Есть картошка жаренная с мясом, яичница с колбасой, бутерброды с килькой, с сыром, с яйцом и со шпротами. Есть пельмени и варёное яйцо. Всё!

– Ясно, тогда нам яичницу и по три бутерброда с сыром и шпротами.

– А пить-то будете?

Я мельком взглянул на немца, но тот отрицательно покачал головой.

– Пиво, – на свой страх и риск ляпнул я. – Какое есть?

– Разливное… – по-московски растягивая слово, начала официантка, видимо, собираясь поведать нам о сортности.

Но я её прервал:

– Лучше бутылочное.

– Есть и бутылочное. Вам подешевле или подороже?

– Нам самое лучшее. Думаю, оно подороже выйдет.

– Есть тверское, светлое и тёмное.

– Тогда пока две бутылки тёмного.

– Хорошо, – среагировала официантка и через пять минут притащила на подносе две бутылки пива и шесть бутербродов. Ну, и под напитки две поллитровые кружки. Сгрузив всё это на стол и откупорив бутылки, королева тошниловки ушла, величественно покачивая необъятными бёдрами и оставив нас среди других посетителей.

Немец сначала колебался, но, чтобы не выделяться, всё же плеснул напиток себе в кружку. Видимо, многолетнее пристрастие к пиву победило! Я тоже отхлебнул хмельного напитка. Вполне приличное пиво, даже очень. Намного лучше того, какое доводилось пить в двухтысячные.

– Сколько вас? – сделав пару глотков спросил я.

– Трое, – чуть задумавшись, видимо подбирая верное слово, ответил немец.

– Гм, как и договаривались.

– Да.

– Что-то из аппаратуры вы привезли?

– Ничего важного.

– Это не беда, у меня целое помещение завалено всякой всячиной.

– Да?

– Да, – ответил я. – У вас есть где всё это разместить и настроить?

– Фургон Транспортёр.

– Отлично!

Мне сразу вспомнился служака-фольксваген, который довольно часто встречался на германских дорогах. Причём в основном почему-то попадались машины жёлтого цвета с белым верхом.

– Не жёлтый случаем?

– Нет, серый.

– Угу. Так даже лучше: незаметнее. Когда сможете забрать аппаратуру?

– В любое время. Мы подъедем, куда надо.

– Хорошо, тогда согласуем с вами место и время и перегрузим всё. Сегодня пятнадцатое июля?

– Да.

– Вы представляете себе, чем будете заниматься?

– В общих чертах.

– Когда вы получите и настроите всю аппаратуру, я расскажу о ваших задачах подробнее.

– Хорошо.

На этом деловая часть нашей беседы завершилась. Осталось только согласовать место и время, но об этом я лучше на улице скажу. Поэтому мы просто пили пиво и жевали бутерброды. Чуть погодя дородная официантка подала ещё и шкворчащую яичницу.

Не успели мы приступить к горячему, как пьяные мужики за соседним столиком, до этого момента громко обсуждавшие политику, окончательно вошли в раж. Хлопнула, разлетевшись осколками пустая пивная бутылка, и вооружённый «розочкой» дебошир замахнулся на своего оппонента. Тот, недолго думая тут же достал нож.

Возникшая пьяная драка быстро перекинулась на ползаведения, и завязалась нешуточная потасовка. При этом королева сего заведения, крепко зажав в руке поднос, зорко следила за текущей обстановкой (похоже, подсчитывала: кто, чего и сколько разбил), а возле неё быстренько «нарисовался» широкий верзила с нунчаками в руке.

Решив, что это уже чересчур, я подал официантке знак подойти. Заметив мои попытки, она тут же подскочила к нашему столу, где я и расплатился с ней. Даже на чай дал. Получив деньги, барышня с удивительной для её комплекции шустростью моментально ретировалась.

Мы с Куртом поднялись и уже направились было к выходу, как я буквально каким-то шестым чувством уловил движение. В нас, вращаясь вокруг невидимой оси, летела пустая бутылка! Еле успел среагировать! И практически чудом отбил её, направив в стену.

– Уходим! – коротко бросил я немцу под звон осыпающегося стекла.

Ни слова не говоря, Курт дёрнул на себя дверь этого негостеприимного заведения, и мы вывалились наружу. Однако я с трудом сдерживал себя, дабы не вернуться и не разбить о голову дебошира какую-нибудь ёмкость потяжелее. Ну, например, большую пивную кружку!

– Семнадцатого числа ровно в двенадцать часов дня я буду ждать вас возле метро Выхино. Там рядом есть рынок, вы припаркуетесь и найдёте меня.

– Сделаем, – кивнул немец.

Вместе мы прошли ещё буквально пару сотен метров, после чего разошлись, пожав друг другу руки напоследок.

Утром семнадцатого из ворот посольства выехала чёрная волга и поехала по делам. Сначала она отвезла помощника посла с женой. Вернувшись, свозила кого-то за покупками в магазин, а затем снова выехала, доверху заполненная коробками. На сей раз машина направлялась в Люберцы, где располагался один из складов фруктов Бара Слая.

Остановившись возле него, из отечественного лимузина достали и перенесли в подсобку все привезённые ящики, загрузив вместо них коробки с фруктами. Вскоре машина отъехала от склада и направилась в сторону посольства. Доставленные ящики трогать кому бы то ни было строго-настрого запретили, и они остались в подсобке, спокойно дожидаясь своего часа.

Меж тем я тоже вышел из своей квартиры и потопал к станции метро. Выглядел я довольно скромно, если, конечно, не брать в расчёт хороший кожаный портфель. Но без него никак: в портфеле у меня лежал пистолет. А куда ещё его было девать? На улице стояла жара, и пиджак, который мог бы скрыть кобуру, оказался бы ещё более неуместен.

Спустившись в подземку, я без напряга доехал до метро Выхино и сразу же повернул направо к рынку. Потолкавшись по рядам, приобрёл несколько банок с консервами, небольшой батон хлеба и палку колбасы. Побросав всё это добро в портфель, пошёл обратно. Только не к метро, а к автобусной остановке. Время на моих электронных часах показывало двенадцать ноль одну, однако немцев нигде не было видно.

Да я их и не искал. Зная марку, модель и цвет машины, а также место, где она должна стоять, я целенаправленно шёл к стоянке, старательно выискивая фольксваген взглядом. Заодно и невольно сканировал окружающую обстановку всеми чувствами и, не побоюсь этого слова, «фибрами». Но слежки вроде не замечал. Да и кому я здесь нужен, собственно говоря?

Машину я заприметил почти одновременно с тем, как в поле моего зрения появился Курт Шнайдер. Несмотря на цвет, не обратить на неё внимание было трудно. Не говоря ни слова подошедшему ко мне немцу, я направился прямиком к фольксвагену. Передо мной тут же распахнулась дверь, и я забрался в кабину. Курт, молча следовавший за мной всё это время, залез в фургон. Фольксваген тут же тронулся, быстро набирая ход, и скоро мы оказались довольно далеко от рынка.

На ходу указывая путь, я объяснил, куда мы едем и как будем забирать «товар». Через полчаса мы уже были на месте и, сдав задним ходом, подъехали прямо к дверям подсобного помещения. Перегруз коробок занял минут десять, после чего фольксваген развернулся и рванул по МКАДу в сторону другого подмосковного городка.

«Жёлтый, жёлтый, жёлтый снег, синие бабищи…» едем, едем с ветерком в город мы Мытищи! Мытищи – промышленный город, в нём столько заводов, строек, складов и брошенных пакгаузов, что найти укромное местечко особого труда не составило. Вскоре нашли его и мы.

«Транспортёр» остановился, и все вышли. По-человечески познакомились и, не теряя времени, принялись распаковывать коробки с аппаратурой. На это ушло почти два часа. Не откладывая в долгий ящик, часть аппаратуры тут же смонтировали, подведя к ней питание от имевшихся в автомобиле дополнительных массивных аккумуляторов. Пока техники устанавливали аппаратуру, мы с Куртом отошли в сторону для разговора.

– Я смотрю, здесь в основном аудио аппаратура? – спросил он.

– Да.

– Кого будем прослушивать?

– Руководство РСФСР. Но главным образом Ельцина. По возможности Руцкого, Хасбулатова, Бурбулиса, Гайдара, Станкевича и Собчака, – я перечислял фамилии, попутно вспоминая: никого не забыл? – Ещё Головкова и Бакатина. Желательно подключиться к линиям связи послов США, Англии, Франции, Германии, Италии и Испании и прослушать их разговоры тоже. Кто-то может ненароком сболтнуть лишнего или просто проговориться. В ближайшее время в СССР планируется вооружённый переворот. Вы должны копать сугубо в этом направлении. Кроме того, попрошу вас попытаться прослушать переговоры Грачёва, Шапошникова и руководства Кантемировской дивизии, наверняка услышите много интересного.

– Откуда вы знаете о военном перевороте? – не сдержал любопытства Курт.

– От духов Африки, – ушёл я от прямого ответа. – Знаете, я, бывает, ворожу на досуге и общаюсь с ними.

– Надеюсь, вы шутите? – скептично хмыкнул немец.

– Разумеется! Но в каждой шутке есть только доля шутки, всё остальное – правда. Ваши братья Гримм не дадут соврать.

– Они уже давно умерли.

– Зато остались их сказки.

– Остались.

– Вот и я по некоторым косвенным признакам определил, что идёт подготовка к военному мятежу. Вам не следует пытать меня: на самом деле я ничего толком не знаю, просто подозреваю. Поэтому и принял меры к тому, чтобы получить информацию из первых рук. Ваши услуги будут достойно оплачены. Вот возьмите, – вынул я из портфеля плотный пакет, – здесь деньги в валюте и в рублях. Каждому из вас предназначено по десять тысяч рублей на текущие расходы. И по пятьдесят тысяч долларов на выполнение поставленной задачи и последующую эвакуацию. В зависимости от ваших умений и объёма полученной информации я готов добавить ещё столько же и даже, вполне возможно, больше. Впрочем, вы и сами всё поймёте, если найдёте действительно стоящую информацию. И на всякий случай я бы посоветовал вам подготовить пути отхода. Кстати, в одном из ящиков вы найдёте оружие: оно лишним не станет. А то мало ли что? Лучше настраиваться на худшее. И ещё: вам не помешало бы переехать в другую гостиницу, подальше от Москвы. Необходимо уйти из-под негласного контроля, если он есть, конечно. Но это на ваше усмотрение.

– Я понял. Мы поменяем машину. Купим вашу «буханку» и будем работать на ней. Это займёт пару дней: пока найдём, пока отремонтируем, пока установим всё и разберёмся. Даже двух дней не хватит, скорее трое-четверо суток, но зато дальше сможем работать спокойно. Но вы должны понимать, что прослушивать переговоры посольств или КГБ практически невозможно!

– Я понимаю. Однако есть же загородные правительственные дачи, дома отдыха и ещё много всяких квартир и мест, где обычно собираются эти лица? В конце концов есть правительственные учреждения, рабочие кабинеты. Скорее всего, никто там уже особо осторожничает, и информация окажется в разы доступнее, чем в той же Москве.

Шнайдер спокойно слушал меня, и по его лицу трудно было определить ход его мыслей.

– Я что-то подобное и предполагал. У нас есть списки дач и загородных правительственных и ведомственных домов отдыха, будем работать по ним. Машину перекрасим в аварийную, подозрений она не вызовет. Эту оставим на стоянке возле гостиницы, с той же целью. Какой порядок связи?

– Сообщите мне, где остановитесь. Встречаемся с вами в условленные дни на ближайшей к вам станции метро. Лучше всего в час пик: в семь тридцать утра. О встрече дайте знать телеграммой на центральный почтамт до востребования на имя Ивана Тёмного. Так меня зовут здесь.

– Я вас понял. Вы хотите предотвратить путч или просто собираете информацию?

– Не думаю, что я смогу на что-либо повлиять, – честно признался я. – Но интересы моей страны обязывают меня хотя бы попытаться если не предотвратить, то оказать помощь этой стране. СССР слишком много сделал для Эфиопии. Нельзя оставаться в стороне, особенно если располагаешь нужной информацией.

– Звучит слишком фантастически, – снова хмыкнул Курт: сам он больше не питал никаких иллюзий. – Но вы заплатили и дали нам работу, которую мы выполним. А что делать с полученной информацией – решать уже вам. Будем на связи.

– Договорились! А теперь подбросьте меня до железнодорожной станции и занимайтесь своими делами. Я жду от вас звонка.

Глава 3. Фарах и Джабер

Фарах Рабле вышел из лаборатории и недовольно нахмурился, глядя на мириады рассыпанных по ночному небу звёзд. Как же он устал жить в постоянной тревоге! Лишь работа и успокаивающие средства вроде листьев ката давали ему хоть какие-то силы.

Он присел на стул возле корпуса и задумался.

Фарах ничего не знал ни о судьбе своих родителей, ни об участи сестры. Да и, если честно, знать уже не хотел, давно списав их со счёта. Родственники жены тоже почти все погибли… Вот ведь угораздило его по уши влезть во все эти дела! Однако, как бы то ни было, теперь его беспокоили только жена и две дочери. Адель недавно подарила ему ещё одну девочку. Впрочем, это никак не мешало Фараху чувствовать себя одиноким. И наперекосяк вся его жизнь пошла именно из-за Мамбы. Этого он ему простить не мог! Зря вообще с ним связался!

Фарах уже очень устал бояться. Он ведь теперь столько всего знал: и хорошего, и плохого. А если всё это продать? Например, тем же французам? Хотя бы взамен на жизнь сестры… И затем уехать вместе с ней во Францию. Она откроет практику педиатра, а он станет поставлять ей лекарства. И не найдёт его там никакой Мамба: руки слишком коротки! Ничего с ними Мамба не сможет поделать! А если он – Фарах – будет служить французам честью и правдой, то они его наверняка защитят. Но…

Эфиопская фабрика размещалась в таком месте, что отсюда было проще улететь, чем сбежать на машине или уйти пешком. Правда, на случай авианалёта возле неё разместили спаренные зенитные установки, да ещё десяток переносных зенитно-ракетных комплексов. Так что улететь можно было только добровольно. Ни о какой возможности «выкрасть» из этой тьмутаракани Фараха и его семью не могло идти и речи.

Да и сама фабрика постоянно находилась под хорошим присмотром. Охрана хоть и состояла из местных племён, однако все они были посвящены в культ духов Африки. Вояками, конечно, они были так себе, но среди них имелись сержанты и офицеры, когда-то воевавшие под началом Мамбы. Вот они-то и гоняли всех почём зря, заставляя хорошо вооружённых стражников круглосуточно курсировать не только по периметру, но и по местности далеко вокруг фабрики.

Ещё и этот Саид… Тоже мне начальник выискался! Если бы не он, Фарах уже давно бы нашёл выходы на французов. Ну, надоело ему жить бесправным затворником в этой глуши. Да и Саиду, похоже, тоже. Впрочем, обсуждать подобные темы с преданным псом Мамбы Фарах не решался.

Караваны с лекарствами уходили от них каждую неделю, привозя взамен ингредиенты, новое оборудование, продукты и другие необходимые вещи. Уходящие обозы находились под надёжной защитой, а их маршруты сохранялись в строжайшей тайне.

«Рано или поздно лабораторию, конечно же, найдут, – надеялся Фарах. – Но опять же: найти – это всего лишь часть дела. Её ещё надо суметь захватить! А захватив, отыскать и разобраться в рецептуре и технологиях, которые понятны далеко не каждому. Даже мне.».

Вот всё вроде бы на каком-то примитивном уровне: «Это делать в полнолуние… При изготовлении данного снадобья не должны присутствовать женщины… А этот препарат оставить на ночь возле части другого лекарства…». И что из всей этой бессмыслицы было банальным стёбом Мамбы, а что в действительности работало, Фарах так толком и не разобрался. Впрочем, и экспериментировать не собирался. Зачем?

А тут ещё сказался большой перерыв в сотрудничестве с Кувейтом, ведь с августа 1990 по март 1991 года его оккупировал Ирак. И все связи (как и поток лекарств) на это время оказались в очередной раз прерваны. Из-за чего их препараты ещё больше подорожали. О том, что случилось с фабрикой в Кувейте, Фарах не имел ни малейшего понятия.

Все готовые лекарства теперь покупали непосредственно у него в аптеке, расположенной в Аддис-Абебе. Так получилось, что здание головного офиса фармацевтической фирмы постепенно превратилось чуть ли не в оптовый склад. Там и хранили товар, и торговали. Благо все желающие отлично знали, где можно купить лекарства.

С последним караваном помимо обычного ассортимента товаров и всего прочего пришла ещё и целая куча бумаг. Поступали предложения о заключении контрактов с фармацевтическими фирмами, из самых разных стран. География предложений ширилась, как и география распространения этих самых лекарств. Росла и цена. Последнее лекарство от СПИДА оказалось настолько эффективным, что о нём сразу же заговорил весь мир. Но не в открытую или на страницах периодической (пусть и медицинской) печати, а в довольном узком круге посвящённых профессионалов.

Да уж… Эта война в Кувейте совсем уж некстати началась! Эликсиров жизни практически не выпускалось, а потребность в них была довольно велика. Возможно, потому и война так быстро закончилась? И Саддама Хуссейна склонили к миру и оставлению Кувейта? Может быть, может быть. Одним словом, чудны дела твои, Господи! Ну, или кто там нынче правит балом?

Фарах хмыкнул. Упоминание о Боге вкупе с тайными знаниями и пусть и невольной, но сопричастности фармацевта с языческим культом чуть покоробило. Но, если подумать, все религии исходят из времён язычества. А вдумчивый и критически настроенный читатель прекрасно знает, что и Библия, и Коран написаны на основе древнегреческих и древнеримских верований с вкраплениями египетской мифологии. Из ничего не рождается ничего!

Выходит, в некотором смысле совесть Фараха чиста. Пожалуй, даже хорошо, что он сейчас находится здесь, а не в центральном офисе в Аддис-Абебе. По крайней мере не нужно держать оборону от сотен осаждающих и обивающих пороги здания менеджеров от фармации. Пусть попробуют не строить козни или любыми путями заполучить рецепты эликсиров, а отыскать его здесь! А вот если кому-то это удастся, то он сумеет с ним договориться.

Те же его сотрудники, что находились в головном офисе, знали ответы лишь на малую часть вопросов. Ещё в Аддис-Абебе занимались фасовкой присланных медикаментов. А некоторые сотрудники даже умели создавать простейшие лекарства. Ведь Фарах сам подбирал людей. Однако каждый из них клялся на алтаре, что не только не станет разглашать полученные на работе сведения, но и будет в точности до йоты выполнять все условия производства лекарств и эликсиров. Впрочем, реплики с них наверняка уже давно сделали в других странах, особенно европейских. Но эфиопские всё равно и натуральнее, и лучше.

Что же касается тех, кто умудрялся нарушить строгие правила, то их безжалостно выгоняли с работы. Говорят, потом они бесследно исчезали… Об их судьбе Фарах как-то не задумывался. Но одно знал наверняка: за всеми его людьми пристально наблюдал особый отдел при МЧС. В шутку его даже называли «лекарственным отделом ядов». И пусть его название никого не обманывает: в нём служили ещё те «доктора»! Любому убийце дадут ощутимую фору. Но это же не его, Фараха, прихоть или приказ. Это всё Мамба.

Несмотря на все перипетии, денежный поток с продажи лекарств в последнее время весьма ощутимо возрос. Когда-то скудный ручеёк постепенно превратился в полноводную реку, и сейчас прибыль фирмы исчислялась практически миллионами долларов. На поиски и добычу нужных составляющих во все стороны регулярно отправлялись караваны. В некоторых местностях даже специально высаживали определённые сорта растений, выращивали и содержали редких животных. Территория, контролируемая Эфиопией, постепенно увеличивалась, и вместе с ней увеличивались и возможности добычи сырья.

А это: дополнительный приток денег, постройка новых лабораторий и фабрик. И всё это следовало тщательно охранять и защищать. Ведь, как только весь мир узнает об их чудо-лекарствах, никто и никого уже не остановит. Общественность потребует тотального контроля за их производством.

И полезут сюда все, кому не лень! Это, конечно, будет весьма опрометчиво с их стороны, ведь добраться до этой африканской глуши смогут далеко не все. Но ничего не поделать: люди хотят жить! Особенно смертельно больные люди.

Фарах понимающе вздохнул. Вот бы всё это продать и ни с кем не делиться?! Он бы стал миллионером, а его имя прогремело бы на весь свет! Именно он – Фарах Рабле – стал бы спасителем человечества! Простой чёрный парень из Джибути…

Глаза Фараха заволокло влагой. Сквозь навернувшиеся слёзы он словно увидел самого себя: Великий чёрный доктор, подаривший жалким грешным людишкам панацею от СПИДа! Несколько минут Фарах витал где-то в небесах и грезил мнимыми будущими успехами. Потом вдруг резко рухнул с небес на землю, переключившись на земное, обыденное и даже немного прозаичное: а ведь он тем самым мог бы здорово отомстить Мамбе за свою сломанную судьбу, погубленную семью и многолетнее фармрабство. Эксплуататор чёрный!

Не вникал Фарах и в государственные дела. Вернее, не хотел вникать до определённого времени. Просто сейчас, кроме жизни и здоровья его разновозрастных девочек, Фараха тревожило только одно: он не мог увеличить выпуск наиболее востребованных и дорогих лекарств, технологию которых знал. Для них ему банально не хватало сырья! А рецепты особо ценных всё ещё оставались для него тайной: ими занимался исключительно Мамба.

Ну, и где этот Мамба, когда он так нужен? Да кто его знает! Он, как свист ветра в саванне, где-то бродит. Уехал в СССР и пропал с концами. Впрочем, может, уже и вернулся. «Надо всё же попросить его найти моих родственников, – вдруг подумалось Фараху, – надо попросить.».

Посидев ещё некоторое время на стуле и вслушиваясь при этом в крики ночных хищников, он дождался окрика жены и послушно пошёл ужинать. А то надоели все эти визги гиен, тупое бормотание ночных животных, да душераздирающие крики убиваемых «мышек». То ли дело люди…

***

Джабер III аль-Ахмад аль-Джабер ас-Сабах встречался с министром иностранных дел Великобритании Дугласом Ричардом Хёрдом, который впервые прибыл в Кувейт после освобождения его от иракской оккупации.

Это был очередной виток взаимных соглашений и новых договорённостей. Впрочем, после освобождения они шли буквально непрерывно, и заключали их не только с Великобританией. Больше всех от освобождения Кувейта выиграли, разумеется, американцы. Хотя и заполучить всё, чего они так добивались, не смогли. В частности, не досталась им и знаменитая фармацевтическая фабрика. Её просто-напросто разграбили, а затем и взорвали иракцы. Всю документацию иракцы то ли вывезли в Саудовскую Аравию, то ли потеряли, то ли ещё куда дели. А может, и вовсе уничтожили.

Так что американцам ничего не досталось кроме жалких крох: чудом уцелевших в незаметной подсобке лекарств и каких-то несущественных документов. Кувейт же ощущал себя в состоянии квочки, у которой вдруг отобрали всех цыплят. Но возвращение независимости всё же было для этой маленькой страны важнее. Поэтому с потерями пришлось смириться. Сейчас же, после долгих разговоров и взаимных прощупываний, VIP-беседа постепенно подошла к своей сути, а именно к интересующей одну из сторон конфиденциальной информации.

– Уважаемый Джабер, мы с вами очень продуктивно пообщались и по многим вопросам пришли к единому мнению, – произнёс Дуглас. – Однако остался ещё один немаловажный вопрос, который мы уже не раз поднимали в беседах с вашими подчинёнными или родственниками. Но все они дружно уходят от ответа, ссылаясь на то, что эта информация должна исходить исключительно от вас. Якобы открыть некоторые тайны им не позволяет присяга. Проскользнула даже информация, что многие ваши подчинённые обязаны жизнью не только вам, но и тому, о ком не хотят говорить. И этот вопрос нам нужно решить именно сегодня. Другого выхода у вас нет.

– Да, я понял, о чём вы. Это действительно так. Что конкретно вас интересует?

– Мы переработали огромный объём информации, но до сих пор так и не выяснили: кем же на самом деле является этот человек, первоначально предложивший вам воспользоваться его лекарствами? Как его зовут? Где он живёт? И действительно ли всё зависит от него одного?

– То есть, этого вы не знаете?

– Нет. У нас много версий, но данные слишком разрознены, чтобы дать однозначный ответ.

– Понимаю, – шейх кивнул головой и ненадолго замолчал. – Что ж, раз вы ставите вопрос так жёстко… Похоже, у меня нет другого выхода, кроме как приоткрыть завесу этой тайны. Ведь на кону стоит не только судьба моей семьи, но и судьба моей страны.

– Вы всё правильно понимаете, уважаемый Джабер ас-Сабах.

– Хорошо, я поделюсь с вами своими знаниями. Впрочем: не тешьте себя лишними иллюзиями. С одной стороны нам известно очень много, а с другой: ничтожно мало! Уж таким оказался этот человек. Думаю, сложный жизненный путь, который приготовила ему судьба, и не мог сделать его другим.

– Вполне допускаю, – покладисто согласился с ним сэр Дуглас, лишь бы тот продолжил свой рассказ.

– Ну так вот: интересующего вас человека у нас называют Альсвед аль-Шафи. Когда-то, несколько лет тому назад он спас жизнь моему родственнику. Да и вообще помог и вылечил многих во время хаджа. Затем его следы затерялись. Кажется, он отправился в путешествие по Афганистану. Однако назвали его так сами арабы: внешне он очень похож на представителя нашего народа, хотя кожа такая же тёмная, как у негра. Но его настоящего имени никто не знает.

– У вас есть его фото? – мгновенно зацепился за ниточку Дуглас.

– Нет.

– Могу ли я попросить ваших людей из тех, кто общался с ним лично, помочь мне составить его фотопортрет?

– Можете, я даю своё разрешение.

– Отлично! Я благодарю вас за предоставленные данные. Есть ли у вас ещё какая-нибудь информация, которая может оказаться мне полезной?

– Есть, – шейх сплёл пальцы рук и на секунду задумался. – Насколько я знаю, в основном он проживает в Эфиопии. И, по словам моих людей, этот человек – одиночка. Иначе говоря: не обременён ни семьёй, ни детьми. Знаете, есть такая категория людей, что вечно бродит по свету в поисках приключений и новых знаний. И приобретал знания аль-Шафи не в кабинетах и аудиториях, а проходя через испытания и преодолевая великие трудности. Но, несмотря на это, получил их в большом достатке и даже остался жив.

– Да, это показатель, – кивнул англичанин.

– Помимо знаний, интересующий вас индивид прекрасно владеет многими видами оружия и умеет воевать. Мне кажется, у него даже есть военное образование. Вроде он даже служил офицером в эфиопской армии. Однако ни его имени, ни звания мы так и не смогли узнать.

– Так, так, так, – наклонился вперёд Хёрд, – жаль, что вы так и не узнали его настоящего имени.

– Жаль, – равнодушно пожал плечами шейх. – Ищите человека по имени аль-Шафи, и вы обязательно обнаружите его след. Возможно, где-нибудь в Пакистане, а возможно, и на другом конце земли. Он не рыба и не птица, значит, имеет и имя, и фамилию. Вы обязательно отыщете людей, которые что-нибудь о нём слышали или знают его лично.

– Ясно. Мы работаем в этом направлении. Спасибо за информацию, она нам очень пригодится. Мы тоже склоняемся к версии, что этот человек причастен к военным. Тем интереснее будет его найти и узнать: где же он взял рецепты своих эликсиров? Откуда вообще у него такие познания? – проговорил Дуглас и задумчиво, словно ни к кому не обращаясь, добавил: – А ведь он мог бы озолотиться на них и без всяких посредников…

– Да, – согласился с ним шейх. – Впрочем, сейчас меня больше беспокоит, как нам восстановить собственную фабрику и контакты с Эфиопией?

– Восстановить вашу фабрику не составит никакого труда. Мы организуем международный консорциум, в котором вы получите двадцать пять процентов. За три месяца всё отстроят заново, восстановив прежние корпуса или построив абсолютно новые. Это не проблема.

– А какую долю вы полагаете выделить эфиопам?

– Никакую. Они просто, как и прежде, будут присылать вам сырьё или полуфабрикаты и получать за них фиксированную плату.

– Но они не согласятся на такие условия!

– Тогда мы вмешаемся в их работу.

– Вряд ли это у вас получится, – скептично проговорил шейх. – В Эфиопию не так-то просто попасть.

– Ничего, – самоуверенно возразил ему Дуглас. – Для того, чтобы найти их лабораторию, нам понадобится всего одна точечная операция.

– Хм… Наскоком вы рискуете вообще ничего не получить. Документы легко уничтожить. Ну, а люди, которые хоть что-то знают, предпочтут умереть, но ничего вам не рассказать.

– Я думаю, вы всё несколько усложняете. У нас большие возможности и, уж поверьте, мы сумеем ими правильно воспользоваться. Кроме того: человек слаб! Если не сработает подкуп, то сработают угрозы. Мы отыщем и рецепты, и их носителей, и саму лабораторию.

– Ну что же, – чуть грустно хмыкнул шейх Кувейта, великолепно зная методы, которые применяли представители Туманного Альбиона, – хотелось бы пожелать вам успеха.

– И вам… – не остался в долгу Дуглас.

***

Примерно в это же время итальянец Луиджи Ступидо вернулся из Зимбабве и теперь околачивал груши в своём офисе в порту Массауи. Луиджи вполне заслуженно считал свою миссию выполненной, ведь акция по устранению действующих лидеров Зимбабве прошла как по нотам. Подтверждала это и телеграмма от бывшего министра обороны Родезии, в которой говорилось, что его условия приняты. Полученная информация сразу же запустила скрытые механизмы, и наёмники Чёрного отряда начали готовиться к походу. Да и не только наёмники, но и руководство всей операцией тоже, хотя Мамба так пока и не назначил никого на это место. Приедет – назначит.

Но Ступидо и сам бы не отказался поучаствовать во всей этой заварушке. Надоело ему выступать всего лишь в роли номинального лица частной военной компании. Причём раньше он как-то не задумывался о своей значимости. Но сейчас ему об этом намекнули его новые друзья-мафиози, что занимались доставкой вооружения в Эритрею.

Оружие давно пришло и уже даже направилось в полевые лагеря и на военные базы, а вот некоторые мафиози задержались в Эфиопии. Осталось их немного… Но, тем не менее, они быстро смекнули, что здесь буквально поле непаханое для разного рода деятельности. Деньги можно делать буквально из воздуха! И мафиози начали создавать сеть фирм самого разного назначения.

Фирмы в основном были мелкие и чаще всего однодневки, чем действующие на постоянной основе. Зато их представители активно пытались проникнуть во все сферы общественной жизни и наладить тесные контакты с чиновниками и военными. Это оказалось совсем непросто… Но дон распорядился, и мафиози завертелись волчком.

Пользуясь щедрыми клановыми «инвестициями», итальянцы, не скупясь, подкупали местных чиновников, чем выбивали себе льготные условия для бизнеса и не только. Со временем вышли они и на Ступидо.

Его горячие соотечественники, похожие друг на друга напористостью и пользующиеся поддержкой своего клана, понадеялись, что смогут влиять на нужные им сферы. И Ступидо отводилась роль чуть ли не первого помощника, особенно учитывая его статус формального главы ЧВК.

– Луиджи, – однажды проговорился его новый друг Гильярмо, – нас для того и прислали сюда, чтобы помочь тебе навести порядок в ЧВК.

– Но я всего лишь номинальный руководитель! Никем не командую, и мне никто не подчиняется. Я – обычный клерк, выполняющий возложенную на него задачу. Сказали: надо съездить. Я съездил и передал, что было велено. Тем более, я – белый, а они все – чёрные, – возразил Ступидо, не желая брать на себя больше, чем мог бы унести.

– Ерунда! Вспомни нашу поговорку: хорошо танцует тот, кому Фортуна подыгрывает! Так уж и быть: роль Фортуны я возьму на себя и научу тебя, как надо подминать под себя негров. Брат, они используют тебя в своих целях, но и ты можешь извлечь из этого выгоду.

– Нет, я не хочу, – артачился Луиджи, не совсем понимая: чего тот добивается. – Однажды меня буквально с того света вернул их чёрный хозяин. Если бы не он, то я бы уже давно спился и валялся в придорожной канаве.

– Да брось ты! – гангстер явно попытался свети на «нет» все заслуги Мамбы. – Не валялся бы ты нигде! Ты сам всё смог, ты – молодец! Похоже, чёрный просто обманул тебя, удачно воспользовавшись случаем. А кстати, кто он такой вообще?

– Не знаю точно… Вроде бывший военный. Все называют его полковником.

– Полковником? Гм, а его имя или фамилию ты слышал?

– Нет, один раз вроде промелькнуло «Бинго». Но я так и не понял: это его имя, фамилия или прозвище.

– Ну, уже кое-что… Ладно, будь с нами на связи. Вот тебе деньги. Здесь тысяча долларов. Надеюсь, эта солидная сумма придётся тебе как нельзя кстати.

– Денег много не бывает, Гильярмо! – обрадовался Ступидо, довольно осклабившись.

– Согласен, – кивнул Гильярмо, подумав: «Ну, ты и лох! Это же просто дар Богов – нарваться на такого придурка!». Однако, панибратски хлопнув Луиджи по плечу, вслух сказал: – Ты для начала передай нам список: сколько всего людей в ЧВК? Кто командиры? И какое есть вооружение? Ну, и так далее. За это мы заплатим тебе, скажем, десять тысяч долларов. Устроит?

– Устроит! Но только за информацию о вооружении и примерном количестве солдат. Ко всему остальному у меня просто нет доступа.

– Ну, хорошо, пусть так, – внешне покладисто согласился гангстер. – Расскажи-ка пока поподробнее, чем ты вообще занимаешься?

Но Луиджи вдруг решил поторговаться:

– А вот это будет стоить очень дорого!

– Мы заплатим, ты не волнуйся…

– Вот когда заплатите, тогда и расскажу, – неожиданно обрезал разговор Ступидо, внезапно испугавшись собственной откровенности.

– Ладно… Давай, через пару дней встретимся. Я принесу тебе ещё денег и ещё поговорим.

На это предложение Ступидо лишь пожал плечами и, попрощавшись, отправился восвояси. Конечно, как и все, Луиджи опасался за свою жизнь. Но мафиози уже плотно сотрудничали с правительством Эфиопии, и разногласий между ними вроде не наблюдалось. Поэтому-то их представитель и не считал нужным скрываться от земляка. А у Луиджи просто-напросто сработал старый пиетет перед мафиози. Ну, и чувство землячества.

Луиджи так до конца и не понял, на что он подписался. Дурак – он и в Африке дурак. Да и фамилия Ступидо переводится с итальянского вполне соответствующе: «глупец». Бывший пропойца даже не подозревал: он уже давно и прочно находился под колпаком! И за ним постоянно следили, а, по возможности, и подслушивали. Ступидо слишком многого не знал, за что впоследствии и поплатился.

Но ему так хотелось уехать обратно в Италию! Скрыться там и от чёрных, и от самой Африки, которая до смерти ему надоела. Хотелось пожить для себя. Может, ещё раз жениться, родить детей и дожить остаток жизни на Родине, в кругу своих родственников и благодарных потомков. Но такое радужное будущее «светило» ему только при одном раскладе: если он станет богатым. Причём настолько обеспеченным, что сможет надёжно защитить свой тыл и платить тем, кто будет его прикрывать.

«Ладно, – думал Ступидо. – Я дам им нужную информацию и подниму денег. А за это гангстеры помогут мне скрыться.». Приняв такое решение, Луиджи абсолютно уверовал в правильность своего выбора. Да и никакой особой информацией он, собственно говоря, всё равно не располагал. Ну, а невинные просьбы соотечественника о составе и численности наёмников попросту списал на здоровое любопытство мафиози, решающих: стоит ли связываться с Чёрным отрядом или нет?

Ни о поездке в Зимбабве, ни о своей миссии там Ступидо никому толком не рассказывал. Но на всякий случай уже давно продумал, как отмазаться общими словами, не вникая в нюансы и подробности, если ему вдруг придётся поделиться с кем-то этой информацией. Он же не совсем дурак?!

Так думал Ступидо, но совсем не так думали об этом другие.

Едва стало известно о том, что итальянец собирает дополнительную информацию о Чёрном отряде, об этом сразу же доложили Абале Негашу. Именно он непосредственно курировал деятельность Чёрного отряда, пока Мамба был в отъезде.

– То есть он работает на обе стороны и доносит обо всём мафиози? – уточнил у докладчика Негаш.

– Да, но он с ними и прежде встречался. Правда, по делам. Просто сейчас в окружении Луиджи появился очень странный тип с рожей прирождённого убийцы, и теперь постоянно трётся возле него. Ну, а Ступидо в свою очередь слишком резко стал проявлять чрезмерное любопытство. Раньше за ним такого не наблюдалось. Боюсь, он уже выдал многое из того, что знал.

– Да?! Зря он так… Жаль, конечно, с ним расставаться: он был весьма удобной ширмой. Но если ширма перестала выполнять своё предназначение, то какой от неё толк? Убрать его! Траваните обоих. И желательно это сделать так, чтобы другим стало неповадно. Выберите кафе помноголюдней, чтобы никто ничего не заподозрил. А после этого вышвырните всех итальянцев из Эритреи, обвинив их же в отравлении и сведении счётов между собой. Тем более в последнее время они слишком уж мутят воду, пытаясь подкупить эфиопских чиновников и получить разного рода преференции. Выявить всех провокаторов и подстрекателей! А если кто будет сопротивляться – расстрелять на месте!

– Сделаем! – с полной готовностью хищно улыбнулся исполнитель.

– Сделайте, – кивнул Негаш, – и сделайте хорошо.

Следующая встреча двух итальянцев состоялась в уютном кафе, куда их в первую очередь завлекла хорошая кухня. Ну, и, разумеется, не последнюю роль сыграло приглашение его радушного хозяина. Встреча эта оказалась последней. Впрочем, каждый успел получить то, что хотел: Ступидо деньги, а гангстер информацию. Однако ни тот, ни другой так и не смогли воспользоваться полученными благами.

Оставшихся мафиози отыскали и вскоре выслали из страны. Никто из них и не собирался оказывать какое бы то ни было сопротивление. Особенно глядя на фото отравленного шефа, запечатлевшее его мучительный предсмертный оскал. Труп им тоже не выдали, ограничившись лишь фотографией и сославшись на проведение внутреннего расследования. На том всё и закончилось. Ноту итальянского посла приняли к сведению и аккуратно подшили в папочку с аналогичными документами, чтобы тут же забыть о ней.

Глава 4. Теневые игры

Несколько министров Франции или, если таковым было некогда, их заместителей собралось на очередное внеплановое заседание правительства. Здесь же присутствовали представители министерства обороны и спецслужб, а также представитель министерства здравоохранения. Заседание происходило в большом кабинете одного из правительственных зданий, что прятались на окраине Парижа, стоящего над катакомбами. Внизу покоились скелеты прошлых веков, а наверху тем временем решали: следует ли вытаскивать из шкафов нынешние «скелеты» или лучше пока обождать?

Заседание являлось полуофициальным. И обсуждались на нём довольно щекотливые вопросы по Африке, выделенные из общего протокола для решения в особом порядке. Здесь же присутствовал и командир Иностранного легиона.

– Месье, – начал председатель этого небольшого собрания, – все мы сегодня собрались здесь, дабы рассмотреть некоторые, имеющие для нас принципиальное значение вопросы и вынести по ним решения. От этих решений зависит вся дальнейшая политика, касающаяся наших заморских территорий. В последнее время они в серьёзной опасности! И это положение дел надо срочно исправлять. Благодаря усилиям всех министерств и ведомств Франции, получены новые сведения о положении дел в Африке, а также подготовлены кадры, которые готовы решить возникшие проблемы. Признаться, это обошлось нам довольно дорого, но и на карту поставлено слишком многое! Все, я надеюсь, уже в курсе того, что наша военная база в Джибути фактически оказалась в осаде. Несмотря на поистине титанические усилия французской дипломатии, афары не идут ни на какие уступки. Так, месье Лавуазье?

– Так, – с готовностью подтвердил его слова представитель МИДа Франции, сидящий слева от председательствующего.

– Ну, так вот, – продолжил выступающий, – с теми, кто готов пойти на уступки, отныне в Эфиопии расправляются быстро и жестоко. Репрессиями занимаются эмиссары Чёрного отряда, который вроде бы совсем недавно появился на свет, но уже приобрёл всем известную репутацию. И этих эфиопов, что подчиняются не центральному правительству Эфиопии, а один Аллах ведает кому, боятся больше, чем нас.

– Там не только эфиопы, – внезапно встрял командир Иностранного легиона. – В этом отряде есть и сомалийцы, и афары, и эритрейцы, и ещё куча всяких местных придурков. Короче, собрали весь сброд с Африканского рога и окрестностей.

– Да, но не в этом суть. Суть в том, что мы почти полностью потеряли своё влияние в Джибути и контроль над Баб-эль-Мандебским проливом. Но и это ещё не всё! В ближайшем будущем мы рискуем потерять и другие наши территории. Сейчас из-за них идёт скрытое противостояние с американцами и англичанами. В частности, в Эфиопии активно действует эмиссар американцев Якоб Джейбс. Кто лоббирует интересы англичан, мы пока не выяснили, но, несомненно, эмиссары есть и у них. Между тем, этот самый Якоб Джейбс, который в своё время активно занимался поставками оружия в Эфиопию, сейчас ушёл в тень. Цели его деятельности ясны не до конца, и он пока не имеет достаточного влияния на эфиопов, но в будущем возможно всё. Выявлены на Африканском роге и другие люди, находящиеся там с похожими целями. Кто-то хочет что-то добавить? Может, у присутствующих есть не озвученная мной дополнительная информация или вопросы?

– У меня есть! – ответствовал Лавуазье.

– Прошу вас!

– По-моему, американцы сами не знают, как задействовать этого Джейбса и других, отправленных в Африку с аналогичными целями! Они считают всех негров слишком непредсказуемыми и потому не способны контролировать ситуацию. Янки просто ждут дальнейшего (и желательно стихийного) развития событий, становясь над схваткой и поддерживая наиболее удобного, с их точки зрения, игрока. Недавно с их молчаливого согласия из Германии в Эфиопию была отправлена огромная партия различного оружия. Причём больше половины этого вооружения эфиопы оплатили незамедлительно! И вопрос: откуда эта нищая страна взяла такие деньжищи?!

– А что именно они купили? – тут же заинтересовался командир иностранного легиона.

На этот вопрос ответил уже представитель министерства обороны Франции месье Лаваз:

– Бронетехнику. Танков как таковых купили немного, в основном приобрели старые бронетранспортёры. Зато взяли много стрелкового оружия и орудий. Выгребли зачем-то все «Шилки» и другие зенитки. Ну, и миномёты с огромным количеством боеприпасов.

– Они применяют тактику быстрых передвижений, – отозвался легионер, беря на заметку новую информацию. – Да и не нужны в Африке танки, её удел множество лёгкой бронетехники.

– Но и это ещё не всё, – продолжил Лавуазье, – в Эфиопию по контракту уехало порядка двух тысяч бывших военнослужащих национальной армии ГДР. И судя по нашим данным: это только начало. Наши аналитики допускают, что вскоре туда же отправится ещё порядка пяти тысяч человек.

– То есть эфиопы готовятся к обширным боевым действиям?

– Несомненно.

– Интересно: и с кем же они собираются воевать?

– По-видимому с Сомали? – предположил представитель минобороны.

– Нет, – председательствующий отрицательно мотнул головой. – Сомали и так уже практически под контролем дружественных эфиопам войск. Оно вот-вот падёт, и мы с удивлением обнаружим, что весь Африканский рог, включая территорию Джибути, Эритреи и той же Сомали, окажется под управлением Эфиопии. Хм… Я слышал, будто они даже подумывают над названием для своей конфедерации. Так что вскоре вся их агрессия и усиленные немецкими наёмниками войска (а я не удивлюсь, если к ним в ближайшем будущем присоединятся и русские) обрушатся на центр Африки. Весь вопрос состоит только в том: куда именно они нацелят свой основной удар? На Заир, ЦАР, Кению, Судан или Мозамбик? Об этом мы пока, к сожалению, ничего не знаем. Если на Кению (чему я буду несказанно удивлён), то наши территории успеют подготовиться к их вторжению. Однако если они подадутся в ЦАР, то мне трудно что-либо советовать нашему президенту, кроме открытых боестолкновений. А вот тут следует учесть, что воевать с опытными и дисциплинированными немецкими офицерами совсем непросто.

– Да почти невозможно! – вновь встрял командир Иностранного легиона. – Немцы, не имея огромных ресурсов и подготовленных солдат, гоняли англичан как во время первой, так и во время второй мировой войны. Просто поразительно, что негры под их руководством оказались гораздо более лучшими солдатами, чем те же англичане, не говоря уже об итальянцах. Мы, конечно, привлечём крупные силы, но…

– По линии министерства обороны будут стянуты вооружённые силы всех подконтрольных нам в Африке стран. Плюс не стоит забывать о добровольцах и наёмниках из Марокко и Туниса. К тому же мы по полной задействуем авиацию.

– Теперь мне понятно, зачем эфиопы закупили столько зениток, – пробормотал Лавуазье.

– Вы хотите сказать, что наше возможное противодействие настолько предсказуемо?!

– Нет-нет! Да как вы могли такое подумать! – вроде бы искренне воскликнул Лавуазье, пряча за улыбкой завуалированную усмешку.

В небольшую перепалку тут же вмешался Лаваз, выдав дополнительную информацию:

– К вашему сведению эфиопы приобрели ещё и комплексы «Стрела» советского производства. И я осмелюсь предположить, что тот же Якоб Джейбс поставил им несколько десятков стингеров. Ну, а пара сотен китайских аналогов стрелы у них припасено ещё со времён захвата китайского сухогруза.

– Есть какие-то конкретные предложения? – спросил у него председательствующий.

– Точечные операции, – как само собой разумеющееся, тут же ответил представитель министерства обороны. – И как можно быстрее! Мы должны действовать на опережение. Но перед этим необходимо выявить всех главарей Чёрного отряда с последующим их уничтожением или перевербовкой.

– Короче, надо начинать торг и организовывать череду заказных убийств?

– Да! Но не забывать и о подготовке к операции.

– У итальянцев ничего не вышло, – меланхолично заметил командир легионеров. – Их самих недавно помножили на ноль.

– Как это!?

– Мафиози поначалу просто помогали переправить оружие из Германии в Эфиопию, но потом в свойственной им манере решили начать вербовку местных. Эфиопы это быстро обнаружили. Двоих тут же отправили к праотцам, а всех остальных в два счёта выслали из страны. Ноту посла, насколько я знаю, вежливо оставили без внимания.

– Да, это так, – отозвался Лавуазье.

– Интересно, – хмыкнул Лаваз, – а я и не знал. Видимо действительно пора принимать жёсткие меры!

– А вот для этого пока нет никакого, даже формального повода: Эфиопия ни на кого не нападает. И явные доказательства того, что собирается это сделать, у нас отсутствуют.

– А как же Джибути? Мы его уже почти потеряли!

– Пока мы ведём переговоры, не всё ещё потеряно. По всей видимости придётся договариваться с Эфиопией напрямую. А параллельно, как и предлагал представитель министерства обороны, продолжать узнавать любую информацию и готовить спецоперацию.

– Мы уже понесли репутационные потери и лишились значительной части наёмников и французских военнослужащих. Надо нанести ракетный удар с моря, – предложил Лавуазье.

– Расстояние слишком большое, не достанут, – тут же отринул его предложение легионер.

– Тогда вывалить на них авиационные бомбы.

– А на это у них есть переносные зенитные комплексы и Шилки, – напомнил Лаваз.

– Может, задействовать высотные бомбардировщики?

– Разброс слишком велик. Это всё равно, что стрелять из пушки по воробьям.

Председательствующий некоторое время с интересом слушал перепалку, пока не решил, что с него достаточно.

– Месье, для начала всем нам просто необходимо принять информацию к сведению. Чтобы затем разработать и подготовить несколько вариантов решения проблемы, после чего представить их к рассмотрению и сообща найти выход из создавшейся ситуации, – подытожил он. – Но итоговое решение в любом случае остаётся за президентом. И не забывайте: главное сейчас – это дипломатия! Всё дальнейшее уже зависит от развития событий. Вполне возможно, что в случае появления реальной угрозы подконтрольным нам странам нам придётся экстренно создавать коалиционные войска из африканцев. Надеюсь, я ошибаюсь! И никаких имперских амбиций у руководства Эфиопии нет. Хотя, честно говоря, у меня складывается впечатление, что мы не знаем имена тех, кто в действительности принимает все ответственные решения. Единственное исключение – это министр МЧС и бывший министр обороны. Последний недавно попал в аварию… И очень уж подозрительно своевременно попал: ведь именно тогда с ним пытались наладить контакт. Причём с разных сторон: как с нашей, так и с английской. Но…

– Вероятно, у эфиопов хорошо работает тайная полиция, – предположил командир легионеров. – Примитивно, но весьма действенно.

– Да, они не размениваются на мелочи вроде проведения ареста или какого-либо расследования, а сразу принимают кардинальные решения, – поддержал его Лавуазье и от души воскликнул: – Дикари!

Все хмыкнули, великолепно зная, как сами французы решают подобные проблемы. И до их методов этим «дикарям» ещё ой как далеко! Им ещё учиться и учиться. Председательствующий оглядел всех присутствующих, внимательно рассматривая каждого и силясь прочитать их мысли. Затем вздохнул и продолжил:

– А теперь я бы хотел остановиться на ещё одном серьёзном вопросе, от решения которого тоже зависит очень многое. Этот вопрос касается фармации. Да-да, – увидев удивлённые взгляды большинства своих коллег, усмехнулся он. – У эфиопов есть ещё одно довольно мощное «оружие». Дело в том, что на основе каких-то древних рецептов они создали удивительные лекарства, способные избавить практически от всех известных болезней. Эти лекарства в ходу уже несколько лет. Правда, знает о них очень ограниченный круг лиц. Родственников главы фармацевтической фирмы, что их производит, мы вывезли из Джибути, откуда он родом. И впоследствии через целый ряд стран переправили в Кот-д-Ивуар. Сейчас они надёжно охраняются, находясь в качестве заложников. Но сам этот Фарах Рабле находится в тайной лаборатории, расположенной где-то на границе с Суданом.

– Координаты лаборатории известны? – спросил представитель минобороны месье Лаваз.

– Да, но весьма приблизительные. Поэтому разработать и выполнить операцию по её захвату или похищению Рабле будет весьма проблематично. К тому же на него нацелились не мы одни: у нас есть конкуренты. Но нам доподлинно известно, что точными рецептами интересующих нас лекарств реально владеет буквально пара человек. Вряд ли больше, но на переговоры никто из них не идёт. Мы бы давно уничтожили заложников, но пока даже не изыскали возможности лично уведомить этого Фараха Рабле об их незавидной участи. Должен же он иметь хоть какое-то представление о последствиях своего отказа контактировать с нами? По имеющимся данным информация до него вроде бы дошла, но ничего так и не изменилось. Его увезли в тайную лабораторию и, судя по всему, держат там чуть ли не под арестом. А ведь эти лекарства могут принести миллиарды долларов! Главы фармацевтических компаний Франции уже все уши прожужжали нашему президенту, настаивая на поиске рецептуры этих редких лекарственных средств. И, насколько я знаю, что-то подобное происходит и в Англии. Тем более, что королева не так уж молода, но жить и царствовать на благо Великобритании желала бы как можно дольше.

– Возможно, нам следует договориться с англичанами и объединить свои усилия в этом направлении? – выразил общее мнение Лавуазье.

– Будем и договариваться, и объединяться, – ответил председатель собрания. – Вот только по некоторым другим моментам наши с ними интересы кардинально расходятся.

– Что поделать, месье? Такова жизнь: у них одни интересы, у нас иные, – снова отозвался Лавуазье. – Но не разбив яйца, не сделаешь яичницу! И вместе мы добьёмся гораздо большего в этом направлении. А со всем остальным разберёмся отдельно и позже: на войне, как на войне! Сейчас же у нас есть козырь и, наверняка, есть он и у них. А два козыря – это уже почти победа, если у наших противников их нет.

– Согласен. Пока этот вопрос остаётся открытым, но мы его обязательно решим любым доступным для нас способом. Таким образом, подведу итоги: прошу командование Иностранного легиона и министерства обороны продумать вопрос о силовом решении возникшей в Эфиопии проблемы. Возможно, это будет организация вооружённого переворота или точечные акции, в том числе по захвату и уничтожению лаборатории, пусть она и находится в труднодоступном месте. Надеюсь, захват лаборатории мы сможем осуществить?! Тем более фактически она официально никому не принадлежит.

– Всё зависит от наших возможностей, наличия точной информации и политической воли нашего президента и правительства Франции.

– Ясно! Ну, что же, тогда я заканчиваю наше совещание.

***

Якоб Джейбс, находясь в Эфиопии, сейчас в буквальном смысле околачивал груши, точнее, апельсины, если перефразировать это на африканский манер. Он уже давно передал африканцам как машины, так и оружие, и теперь с нетерпением ждал новых заданий. Да и вообще: хотелось бы внести хоть какую-то ясность в их отношения с эфиопами. Но всё тщетно: негр, с которым он когда-то договаривался, исчез в неизвестном направлении. А без него никто никаких дел с американцем не вёл. Так что Якоб просто жил в столице Эфиопии, прожигая полученные деньги. Параллельно шпион-перебежчик внимательно присматривался ко всему вокруг, передавая добытую путём нехитрых наблюдений информацию в американское посольство.

Однако долго так продолжаться не могло. Пару раз Якоб попытался завязать новые знакомства, но успеха не достиг, раз от раза наталкиваясь на глухую стену непонимания и страха. С ним явно боялись иметь дело! Устав от бесплодности своих усилий, Якоб уже было расслабился, как вдруг в Эфиопию стала прибывать новая техника, а вскоре и появились первые немцы.

Судя по увиденному и тому, что сам Якоб не так давно передал неграм, теперь техники и вооружения в Эфиопии хватало с бо-ольшим запасом! Однако её поток всё не прекращался… Единственный нефтеперегонный завод работал и день, и ночь. Нефтеналивной причал тоже практически не пустовал: к нему то и дело причаливали танкеры, создавая запасы нефти для последующей переработки. Всё это, насколько он мог верить собственному опыту и интуиции, попахивало большой войной.

Ещё и в американском посольстве его постоянно подгоняли! Но у Якоба не было никакой новой информации, способной заинтересовать его кураторов, кроме той, которой он уже поделился. Поэтому он занимался обычным бизнесом и терпеливо ждал, когда явится тот «фрукт», с которым Джейбс и поддерживал контакт. Единственное, что оставалось ему по силам, так это попытаться набрать себе мелкую агентуру. И то больше из числа своих же работников. Делал он это не торопясь и последовательно: прошлый опыт его многому научил. Да и посольство, наконец, перестало его третировать, видимо понимая всю бесполезность напрасных тычков и напоминаний.

Всё словно застыло в каком-то тягостном ожидании. Всё, кроме его бизнеса, который, как ни странно, продолжал развиваться вполне успешно.

***

Уильям Вуд и Джеймс Лондгроу, числясь представителями английского концерна по производству лекарств и медикаментов, прибыли в Аддис-Абебу абсолютно официально. Однако на самом деле они посетили страну с несколько иной целью: пришло время расконсервировать остатки от былой роскоши агентов. А так как их осталось очень мало, то следовало пополнить ряды и навербовать новых. И желательно набрать этих людей из числа афаров и сомали. Задача сложная, но выполнимая. Тем более у этих двоих имелся немалый опыт в подобных делах. И опыт весьма существенный.

Особенно перспективной в этом плане выглядела Эритрея. Потенциальные сепаратисты всегда интересны для разного рода подрывной деятельности!

– Ну, что, Джеймс, с чего начнём?

– С восточных немцев.

– Ты думаешь, они наиболее перспективны?

– Возможно. Ты же понимаешь, что среди эфиопов Англия давно потеряла популярность. Конечно же, мы с тобой располагаем списками тех, кто когда-то учился в Англии или в подконтрольных нашим кураторам ВУЗах, но именно здесь их проживает чудовищно мало. А вот среди немцев вполне могут найтись те, кто способен угодить под наше влияние.

– Да, всё по старой схеме, – хмыкнул Уильям. – С неграми всё же было бы чуть проще: им в первую очередь интересны деньги! Ну, ещё, может быть, возможность переехать в Европу. Впрочем, это в гораздо меньшей степени. А вот у немцев желаний может оказаться гораздо больше. Всё как всегда? Ищем прежде всего тех, кто в долгах, и тех, кто имеет склонность к гомосексуализму, садизму, педофилии и прочим извращениям. Здесь они невольно проявят себя. Вокруг полно чёрных девочек и мальчиков, готовых буквально на всё и за сущие копейки. Особенно, если поискать их не в самой Эфиопии, а чуть дальше, скажем, в том же Сомали.

– Боюсь, не так-то просто нам с тобой будет отыскать среди немцев извращенцев. Уж больно контингент идёт отборный.

– Ну нет и нет, найдём другие пороки. Кто ищет, тот всегда найдёт! Не найдём, так подстроим. Возможности всегда есть, всегда и в любой стране!

– Да, Уильям, да.

Глава 5. Бой с тенью

Вернувшись из посольства, я принялся за разбор накопившихся бумаг, попутно продумывая стратегию дальнейших действий. К тому же время от времени прибывали чернокожие «студенты», и проводить «собеседования» с ними тоже приходилось мне.

Внезапно голову пронзила резкая боль. Вот только этого ещё не хватало!

«Пожалуй, на сегодня хватит», – подумал я, откладывая все дела в сторону и пытаясь расслабиться. Но боль не отступала. Странно… Может, нужно отдохнуть как следует и просто лечь спать? Однако мне не спалось. На улице уже давно стемнело, а я всё стоял у окна и пялился на ночной город. Сверху едва пробивался свет Луны и многочисленных, но таких далёких звёзд. Танцующими бликами фонарей и проезжающих по набережным машин светилась вода рек. И лишь внизу, в придомовом парке было темно: горящие вразнобой фонари никак не могли разогнать ночную темень.

Моё внимание тут же привлёк один из них. Он на последнем издыхании боролся с тьмой, то периодически вспыхивая, то снова выключаясь. Тырк-тырк-тырк – свет! Тырк-тырк-тырк – тьма! «Вот так и в жизни, – невольно подумал я. – Тырк да тырк – свет, тырк да тырк – тьма.».

Будто в унисон с этими вспышками мой висок навязчиво сверлила резкая боль. Первый раз со мной такое! Пришлось идти на кухню, чтобы принять пару капель собственной микстуры от головной боли. К тому же она и на нервы действовала расслабляюще.

Вернувшись обратно к окну, я даже через пять минут не почувствовал, что боль ушла. Наоборот, она словно проникла во все клеточки моего тела, подхватила сердечный ритм и теперь пульсировала во мне, заставляя испытывать мучительные страдания. Что за ерунда?! Аж в глазах потемнело! Или это не в глазах?

Фонарь за окном в последний раз с треском щёлкнул, ярко вспыхнув светом на прощанье, и, наконец, погас. Парк рядом с домом погрузился почти в первозданную тьму. Над водой вдруг стал собираться густой туман, довольно быстро погружая её в серо-молочное марево. На небо наползла огромная туча, закрывая собой свет звёзд и яркий до недавнего времени диск Луны. И буквально через несколько минут всё вокруг погрузилось в кромешный мрак.

Впрочем, длилось это недолго. Тьма вдруг ожила, зашевелилась, быстро складываясь в образ Змееголового. Ящер что-то зло прошипел, но в тот же миг исчез. И тут внезапное озарение накрыло меня!

Ни секунды больше не раздумывая, я вновь направился на кухню и достал тщательно скрываемый пузырёк с настойкой Прозрения. Затем отмерил ровно пять капель на стакан и, долив в него воды, залпом выпил. Погасил свет и, как был, не раздеваясь, а лишь скинув домашние тапочки, рухнул на кровать. Едва моя голова коснулась подушки, боль сразу же прекратилась. И через несколько мгновений я заснул.

Погружённое не то в явь, не то в навь сознание отреагировало вполне ожидаемо. И словно со стороны я увидел себя в образе вооружённого до зубов всем мыслимым и немыслимым оружием путника. Шагая по ясно различимой среди чёрных песков тропе, я вскоре добрался до ярко освещённой арены. С одной её стороны возвышался храм, посвящённый Змееголовому, а с другой громоздился огромный, буквально исполинского размера металлический истукан в виде быкоголового создания.

И если храм Ящера я узнал сразу, то этого истукана я доселе никогда не видел, хоть он и привлёк моё внимание своей необычностью. Чудовищное создание выпрямилось во весь гигантский рост, вытянув перед собой человеческие руки. А в его чреве медленно разгорался какой-то инфернальный огонь, больше напоминающий адское пламя.

– Мамба, наконец-то ты явился на мою битву! Признаться, я уже заждался, – послышался в моих ушах знакомый голос Змееголового.

– На какую, блин, битву?

– На мою с Молохом.

– Что, опять!?!

– Не опять, а во второй раз.

– А я-то тут при чём?

– Собственно говоря, ни при чём. Просто тебе выпал редкий шанс. Пока мы будем драться, ты мог бы многое понять, разобравшись как в себе, так и в многих своих мотивах.

– Гм, ну ладно. Посмотреть, как другие дерутся, я люблю. Но зачем звать меня, да ещё так настойчиво?!

– А тебе предстоит бой с самим собой.

– Мне???! Зачем?!

Но ответом меня уже не удостоили. И несмотря на то, что я опять попал в мистический сон, вероятно, он не являлся просто оккультной блажью. Конечно, этот сон и все действия в нём имели значение. Важно было лишь понять: какое?

Битва началась!

Но сначала передо мной словно в ускоренном просмотре пронеслись кадры подготовки к ней, где каждый из богов копил силы. И обеспечивались они прежде всего количеством жертвоприношений. Впрочем, нечто подобное использует любая религия, просто в несколько изменённом виде.

То же христианство провозгласило кагор кровью христовой. А просфору, почти не скрываясь, так и называют жертвоприношением: «пусть он приносит в приношение своё квасный хлеб, при мирной жертве благодарной». Ислам и иудеи умасливали Богов убийством животных. Ну, а тайные секты пошли дальше, принося в жертву Богам человеческие жизни.

Вот и боги больше мерялись не собственной сущностью, а накопленным объёмом тех сил, что получили от паствы и жертв. Кому, сколько и за что их принесли. Я же стоял перед чёрной ареной, на которую вышли оба бога, встав друг напротив друга, и смотрел.

Первым ударил Молох. Волна чёрного огня устремилась к Змееголовому и с гулом ударила… в ловко подставленный Ящером щит. Отражённая энергия отрикошетила и понеслась вдруг прямо в мою сторону! Разумеется, такого я никак не ожидал, хотя и попытался увернуться от этой лавины огня. Но тщетно! Тёмная волна странного то ли пламени, то ли какой-то энергии буквально на мгновение выбила из меня дух. Но когда я более или менее пришёл в себя, то обескураженно уставился на… самого себя.

«И треснул мир напополам, дымит разлом…»

Вдруг раздвоился я и стал себе врагом?!

Стою, оцепенев, смотрю, как тень с мечом

Вот-вот накинется, бросаясь напролом!

Что за хня?! Напротив меня стоял точно такой же «Я», одетый в плотную боевую одежду и с оружием в руках. Я сам (ну, тот, в ком сейчас пребывало моё основное сознание) был вооружён старым, изрядно изъеденным ржавчиной калашом. Мой же двойник держал в руках винтовку. И хоть была она явно древняя (то ли ещё царская, то ли довоенная советская), но находилась в гораздо лучшем состоянии, чем мой автомат.

Помимо огнестрельного оружия у каждого из «нас» на поясе висел клинок в ножнах. Скосив взгляд на свой, я так и не понял, что именно получил: не то саблю, не то вообще какой-то тесак.

В это время Молох нанёс второй удар и, получив на него ответный от Ящера, сразу же вдарил третий раз. Бой закипел. Боги обменивались друг с другом ударами, всё больше слабея. И вскоре стало ясно: никто из них не победит. А мои «Я» по-прежнему стояли друг перед другом.

Вдруг внезапная боль прошила голову, и моё сознание тоже словно разделилось. Да уж: такого ещё со мной не бывало! В то же время я чувствовал присутствие в обоих телах незначительной частички того самого духа, который первоначально принадлежал сомалийцу, чьё тело я когда-то занял.

– Дерись! – внезапно заорал Ящер, будто предупреждая меня.

В этот момент Молох, собрав остатки сил, направил струю своего огня прямо в нашу сторону. Сгусток чёрной мути вонзился в оба эфирных тела, выбивая из обоих «меня» всё лишнее. Я упал, и из моих рук выпали и калашников, и винтовка, мягко приземлившись на песочное поле арены.

Очнулся я буквально через мгновение. И, с трудом поднявшись на ноги, обнаружил одного «себя» уже стоящим в углу арены. В диаметрально противоположном углу медленно вставал другой «Я». Что интересно: его я чувствовал ровно настолько же хорошо, как и себя самого. И это было довольно странное чувство: когда тебя двое, и вроде как оба – это ты и есть.

Попытавшись самоопределиться, я вдруг с удивлением обнаружил, что меня разделило ещё надвое. И теперь ещё парочка «меня» заняли оставшиеся углы площадки для боя.

– Дерись! – послышался рёв уже Молоха, и эти двое вновь появившихся-разделившихся бросились на нас первоначальных.

На автомате я схватился за пояс, нащупывая рукоять сабли. Рывок, и в моей руке мрачно засветилась белым огнём узорчатая сталь сабли на манер драгунской шашки. Пальцы крепко сжали эфес, защищённый чашей с причудливой гардой в виде клюва орла.

На меня с искажённой злобой африканской мордой нёсся я сам. Мой двойник держал в руках какой-то древне-африканский меч весьма причудливой формы. Добежав до меня, противник замахнулся и, яростно крича что-то нечленораздельное, уже нацелился со всей дури рубануть по мне. Но, резко взмахнув саблей, я нарушил его планы, обрушив свой клинок на его меч. Чудовищной силы удар отозвался содроганием в эфемерной руке.

Африканский клинок взвыл, переломился и вдруг рассыпался невесомой пылью. Прокрутив саблю, я резко ударил пособственному двойнику (который, как я считал, нисколько не был на меня похож!) и рассёк его надвое. Медленно заваливаясь назад, тело упало на чёрный песок арены, окропляя всё вокруг столь же чёрной и, как ни странно, сразу испаряющейся кровью.

Бросив взгляд немного в сторону, я вовремя уловил движение шамшира другого моего «Я», что уже срубил голову своему противнику. Тело, фонтанируя чёрной кровью из разорванных артерий, тут же свалилось на чёрный песок. Секунда-другая, и тела медленно исчезли.

В моих ушах послышалось шипение ящера.

– Только что ты зарубил в себе все мысли и чувства, что присущи жителям Африки и Востока. Ты победил, но устоял и твой противник. Теперь тебе сражаться с ним.

– Зачем это всё? – громко спросил я, мысленно возмущаясь: «Вот ведь! Стоило на минутку выйти из себя, как почти тут же лишился значительной части собственной сущности!».

– Это плата за то, что Молох больше не будет помогать почитателям и предоставит тебе возможность идти своим путём. Он силён, но и я не оказался слабее. Так проще договориться и остаться каждому при своих интересах. Они у нас слишком разные, но я не уступлю, да и он не уступит. Мы мешаем друг другу, но никто из нас не может победить, поэтому проще договориться. И хотя у него богатая паства, у меня есть ты. Потому тебе и придётся сражаться и за меня, и за себя, и против его-твоего «Я». Он сделал гадость, но гадость контролируемую. Теперь дело за тобой.

– Но зачем мне убивать самого себя?

– Ты не убиваешь себя, ты решаешь: каким тебе быть, и кто в тебе сильнее. Тот, кто победит, тот отныне и станет заправлять твоей жизнью, определяя мысли и приоритеты, ставя цели, которые приведут тебя либо к победе, либо к поражению. Сейчас ты уничтожил две свои сущности, отвечающие обычным низменным потребностям. Значит, не они в тебе главенствовали. А вот что именно является для тебя основой основ, ты определишь в следующей битве с самим собой. Сражайся и победи!

– А можно мне не сражаться? – задал я вопрос Ящеру, помахивая саблей. – Что-то неохота зверя в себе убивать, он мне ещё пригодится.

– Нельзя, – рявкнул прямо над моей головой Молох. – Нарушение договора.

– Ты должен выбрать себя, – согласился с ним Ящер, – по-другому никак.

– Кому это я должен? И что значит: «выбрать себя»? Да я вообще никакого договора ни с кем не заключал!

– То, что ты хочешь от себя! То, чего хочешь добиться в жизни. И то, что желаешь получить в будущем. Договор заключил я, а ты – мой меч. Всё, решайся, я ухожу. Удачи в бою!

С последними его словами стены арены выросли и поднялись на невообразимую высоту, заслонив всё вокруг. «Выйдет только один», – промелькнули в моей голове последние мысленные слова Ящера, и он исчез. Вслед за ним исчез, очертив контуры призрачной двери, и Молох, оставив меня наедине с самим собой.

Вот так-то! Сам с собой, сам себя (или лучше: сам на себя?), один на себя или Один из Меня?!

Помахивая саблей и богато изукрашенным золотом шамширом, взятым у одного из поверженных, я аккуратно приближался сам к себе, пристально вглядываясь в черты собственного лица, напряжённую позу и пытаясь уловить признаки начала движения. Это было чем-то похоже на игру в шахматы с самим собой. Ты вроде бы наперёд знаешь каждый ход «противника», но ломаешь при этом комедию, то поддаваясь, то нападая. Однако и нет никаких сомнений в том, что ты обязательно выиграешь…

Хотя, нет, это сравнение не совсем верное. Тут либо я, либо последний из оставшихся «Я», ведь третий и четвёртый уже уничтожены мной же. Блин, как-то я малость запутался в себе самом, в этом кривом зазеркалье собственной психики. Боже!

Ответом мне стали громоподобный хохот и фраза:

– А ты всё же так и остался тем человеком, которым был изначально. «Боже»?! Ха-ха-ха! Того, кого ты так назвал, здесь нет. Сражайся, смертный!

– Трудно быть Богом, а человеком ещё труднее! И да: я – человек! – сказал я сам себе, получив в ответ красноречивое молчание. Труднее всего спорить с самим собой, хотя аргументы могут быть самые разные. Ты, получается, всегда прав.

В этот момент я соединился с оставшейся частью снова в одно тело, но моё сознание вновь поплыло и разделилось теперь уже на три разные части. Одна, став арбитром, поднялась над ареной, зависнув прямо над ней на расстоянии вытянутой руки от двух призрачных голов.

Остальные две части (а их представляли все мои мысли, желания, надежды и ожидания) сначала слились в один комок, кипя и клокоча, затем, разделившись, образовали каждый свою животную сущность. Из одного угла площадки для боя поднялась ввысь обезьяна. Её огненно-золотая шерсть тихо переливалась искрами ржавого огня. В крепких узловатых лапах она сжимала дубину из железного дерева, а её глаза мерцали в ожидании славы и власти.

С другого конца поднялся на задние лапы медведь. Он ничего не держал, лишь остро заточенные когти блестели антрацитом. Буро-чёрная шерсть встала на загривке дыбом, отражая его чувства и мысли. Обезьяна же была спокойна: она-то точно знала, чего хотела. А вот медведь, к сожалению, нет.

Кем я хочу быть? Каким я хочу быть? Каких целей я хочу достичь? Что мне делать в стране своего духа, стоит ли попытаться заработать или нужно бросаться на помощь и спасать? Что важнее: личная власть и послушное воле диктатора государство или удовлетворение от того, что я должен сделать по факту рождения и долга перед родичами и землёй, сохранённой для меня несчётными поколениями предков?

Пройти равнодушно мимо или ринуться в самую гущу событий? Выбрать материальное начало или уделить внимание духовному искуплению? Погрузиться в пучину свободомыслия, отринув от себя религию и природную сущность предков, или остаться язычником, возглавив собственный культ? А может, наплевав на материальную выгоду, просто бросить все силы на спасение бессмертной души? И попытаться удержать на краю то, что вроде бы безнадёжно потеряно? То, что, возможно, и нет уже смысла спасать?

Сложный выбор! Что же я хочу? Обезьяна довольно осклабилась, поигрывая тяжёлой, словно та действительно была отлита из железа, дубинкой. Конечно же, я хочу власти, хочу успеха, хочу личного счастья, хочу обладать всем, до чего дотянутся мои загребущие лапы. Хочу получить все блага мира или хотя бы то, что могу реально получить. Хочу делать, что хочу, и чтобы мне ничего за это не было. Хочу, хочу, хочу! Грести всё себе, себе, себе!!!

Всё для себя решив, обезьяна поудобнее перехватила дубинку и медленно двинулась на напряжённо застывшего медведя.

А того накрыли воспоминания… Вот он первый раз пошёл в садик. А вот его коснулась ласковая, хоть и огрубевшая от постоянной работы в поле рука деда. Здесь любимая бабушка, заботливо укрывая его своей теплой кофтой, прижимает внучка́ к себе, сидя вечерком на лавочке у дома. Яркие картинки сменяли друг друга, напоминая, как он пошёл в школу и как помогал родителям. А вот и первая зарплата, с которой он купил матери духи. И первая любовь…

Всё это произошло с ним в этой стране! Стране, которой больше нет… Которую разграбили, разрушили, и народ которой впал в нищету. Вспомнил медведь и о том, как кража, совершённая однажды в трамвае каким-то воришкой, и так мизерной зарплаты матери едва не обернулась голодом. Грех смертоубийств и самоубийств он застал уже на излёте, и то ему хватило. А что чувствовали те, кто хлебнул его вдосталь? Страшное было время…

Разве можно это допустить, если есть хотя бы один, пусть маленький и призрачный шанс всё изменить? Надо сражаться! За себя, за других, за тех, кто сгинул тогда, и даже за тех, кто мог родиться, но так и не родился. За всех! Медведь вдруг вздрогнул, словно очнувшись, и громко, свирепо взревел. Его глаза грозно сверкнули, он сделал шаг вперёд и занёс вверх лапу. Когти выдвинулись и блеснули, отразив золотые искры, обезьяна отшатнулась.

Что-то неведомое, оставшееся видимо от первобытного огня и прародителей, всколыхнулось в душе косматого хищника. Что-то бессознательно-инстинктивное, неподдающееся анализу или осмыслению пробудилось в его звериной душе, сведя весь смысл его существования к защите. Он защищал свой род, свою кровь, своё потомство и своё будущее. Что после этого деньги? Зачем власть? Зачем все блага мира? Перед ним просто враг, а врага нужно уничтожить! Не надо жалеть себя, не надо жалеть врага. Его надо просто убить, убить и всё!

Не так думала обезьяна. Алчность блестела в её глазах и буквально толкала стать властелином мира. Ну, или хотя бы одной страны. Власть и деньги, деньги для власти, комфорта, могущества! Обладать красивыми самками, вкусно жрать, сладко спать, решать судьбы других. Да не по отдельности, а рулить судьбами целых народов.

Медведь же не хотел ничего, кроме спасения своего, родного. Того, что не передать словами, не пощупать лапами, не укусить и не съесть. Он сражался за собственную сущность. Вырасти и стать, а став однажды, оставаться таким навсегда! Не отступать, бороться и искать, найти и не сдаваться.

В воздухе словно пронёсся звон далёкого гонга. Миг, и оба зверя бросились друг на друга, схлестнувшись в смертельной битве.

Обезьяна подпрыгнула и, зажав обеими лапами дубинку, изо всех сил обрушила её на медведя. Тот вроде успел отмахнуться, но тут же взревел от дикой боли. Мощная лапа, покрытая толстой шкурой, чуть было не треснула от силы удара дубины. Прокрутившись на месте, медведь сделал резкий выпад и внезапно полоснул по обезьяне левой лапой. И хоть его удар оказался слабее, той его вполне хватило. И обезьяна моментально отпрянула, едва не выронив сжатое лапой оружие. А из её предплечья, из-под разорванной мощными когтями шкуры засочилась-закапала ярко-золотая, даже скорее, какая-то ржавая кровь.

Обезьяна вновь бросилась на медведя и нанесла ещё один удар, на что тут же получила ответную оплеуху. Оба противника закружились на месте. Ловкая обезьяна прыгала и уворачивалась, а не совсем поворотливый медведь больше походил на скалу и сражался, как мог, пользуясь природной силой и мощью.

Оба противника уже получили не по одному ранению и теперь изматывали друг друга неожиданными ударами и нападениями. Но обезьяна оказалась ловчее! Тем более она не чуралась подлых приёмов, постоянно делая ложные замахи и совершая хитрые финты, чтобы запутать противника и лишить его воли.

Медведь сначала шёл напролом. Однако вскоре понял, что его банально выматывают, выжимая все силы на бессмысленные действия, и так ему не победить. Поэтому он тоже закружил в пляске битвы, пытаясь предугадать ужимки обезьяны и нанести последний, решающий удар. Сражение было в самом разгаре. Противники дубасили друг друга ударами, но никто так и не мог одержать победу. Ни ярость, ни сила, ни хитрость не помогали! Однако игра на равных не могла долго продолжаться. Требовалось что-то ещё.

Как обычно жажда наживы оказалась сильнее. Обезьяна изловчилась и, сделав очередной ложный замах, дала медведю возможность приблизиться к себе. Затем вдруг резко ударила его дубиной в незащищённое брюхо, чтобы тут же, пока медведь застыл от боли, сунуть узкий конец палки ему в глаз.

Острая боль пронзила всё тело косматого лесного зверя. И он понял: либо сейчас, либо никогда! Можно, конечно, попытаться спастись или отступить, но тогда грош ему цена. Да и не в его привычках отступать. Позабыв и о себе, и о своей боли, медведь впал в подобие транса. Превратившись то ли в берсерка, то ли в волхва-воина и ничего больше не чувствуя, он яростно бросился на врага. Обезьяна отчаянно колошматила по нему палкой, доломав в итоге раненую лапу и сильно измочалив другую. Но навалившийся на неё всей тушей человек в образе зверя сумел добраться клыками до горла вертлявой обезьяны. Медведь вцепился в него намертво, разрывая артерии и ещё больше пьянея от запаха крови.

Обезьяна исступлённо вопила, била лапами, остервенело кусалась и пыталась сбросить с себя тело, но медвежьи объятия не так-то просто разомкнуть. Хватка у её противника оказалась мёртвой, и он не собирался отпускать добычу. Всё либо ничего! Выживет только один! И выживет сильнейший.

От кровопотери и разрыва внутренних органов, полученных от могучих ударов обезьяны, медведь почти проиграл. Однако врага не отпускал и смог, наконец, разорвать обезьянье горло. Через пару мгновений всё было кончено. Распластавшееся на арене тело золотой обезьяны почернело и медленно рассыпалось в невесомый прах, который практически тут же исчез.

Медведь несколько мгновений одиноко стоял посреди арены, испытывая лишь усталость и боль. Потом медленно опустился на лапы, а затем и вовсе завалился на спину, истекая чёрной, быстро испаряющейся кровью. Сил у него осталось совсем немного, но они ещё были. Стены арены опустились, можно идти. Третья часть моего сознания перестала нависать сверху и метнулась вниз, тут же слившись с сущностью выжившего «Я».

Победа далась слишком тяжело! Мне ничего не хотелось. Ведь потеряв три свои сущности, я остался всего лишь с одной. Простой, как пять копеек, но зато такой родной. Дурак, надо было болеть за обезьяну! Она же почти победила и, возможно, меня ждало блестящее будущее! А что сейчас? Видимо, ждут меня одни проблемы. Ну и ладно, зато (ха-ха!) я, кажется, остался человеком.

Вздрогнув, я неожиданно проснулся. Часы на руке показывали ровно три часа ночи. Время зверя. Перевернувшись на другой бок, я посмотрел в окно. За окном царила непроглядная темень. Впрочем, а чему тут удивляться-то в три часа ночи?! Я встал, подошёл к окну и посмотрел на город. Вдалеке багровым светом мерцали рубиновые звёзды Кремля. Точнее, это я думал, что они рубиновые. А что реально придавало им красноватое свечение, я не знал. Да и не хотел знать.

Толстые стёкла старых двойных рам надёжно охраняли комнату от посторонних звуков. Чувствовал я себя, как ни странно, хорошо. И вернувшись в кровать, моментально заснул. На этот раз я просто отрубился, и никакие сны меня больше не посещали и не тревожили. Так и проспал до утра.

Глава 6. Немцы

Курт Шнайдер всегда старался чётко и своевременно выполнять все возложенные на него задачи. Как и каждый немец, Шнайдер ответственно подходил к любому заданию. Тем более он профессионал! А профессионалы по-другому не умеют. Послужив некоторое время в войсковой разведке, Курт затем перешёл в спецназ. А вот в Штази никогда не числился, да и не собирался этого делать.

Курт считал себя больше армейским офицером, а не офицером тайной полиции, к которой испытывал почти патологическое отвращение. Впрочем, оригинален в этом он не был. Во все времена пехотные офицеры не переваривали сначала гвардейских офицеров, потом флотских. Однако все вместе они терпеть не могли жандармов. И это, честно говоря, вполне естественно.

Получив такое необычное задание и достойную оплату за него, Курт и двое его подчинённых со всем рвением приступили к работе. И основной причиной этого их энтузиазма послужили даже не столько деньги, сколько подспудное, засевшее где-то глубоко внутри, желание отомстить. Ну, ещё и появившийся шанс хоть как-то повлиять на ход истории. А иначе зачем всё это?

Чего на самом деле добивались эфиопы, Курт пока представлял смутно. Может, просто хотели изменить ситуацию в лучшую для себя сторону. Главное, чтобы не вышло поменять её в худшую. Всё же зависит от того, под каким ракурсом смотреть. Как с тем же коммунизмом: кому-то он давал редкую возможность подняться, а кто-то просто чуть ли не в одночасье становился «никем». В любом случае Курт не собирался отказываться ни от работы, ни от денег. Негры платят, преследуя какие-то собственные цели и выискивая выгоду, а он просто зарабатывает. Всё по-честному, каждый блюдёт свои интересы.

Оставив фольксваген на стоянке гостиницы, они всей командой переехали за МКАД и занялись купленной по случаю «буханкой». И повозиться с ней пришлось изрядно! Мало просто разместить всю аппаратуру и найти место, куда можно приткнуться самим. Желательно, чтобы и машина была не просто на ходу, а могла бы при случае уйти от погони.

К тому же у них возникла острая необходимость в полевых агентах. Располагая кое-какой информацией об адресах большинства подопечных, разорваться немцы всё же не могли. Поэтому и понадобились люди, которые смогли бы быстро отследить несколько объектов, а потом рассказать: где это находится, и кто там примерно проживает.

Правда, как и обещал, с людьми им работодатель помог. И пара десятков негров разошлись по указанным адресам, собирая информацию: где, что и как. От них требовалось малое: не спрашивать, не преследовать, не вникать. Приехал, посмотрел, увидел, вернулся и рассказал, что увидел. Мелочь, конечно, но время экономит существенно, да и поиск нужных людей значительно облегчает.

Так, путешествуя по Москве и близлежащему Подмосковью, команда немцев буквально по крупицам собирала первую информацию. И дней через десять (а активизировались они где-то двадцатого июля, то есть к первому августа) картина начала более или менее складываться. Вернее, складывались лишь некоторые её фрагменты. Ну, как куски огромного пазла, часть которого собралась, но пока никак не желала состыковываться с остальными. И, если судить только по этим фрагментам, нарисовано на той картине было бушующее море… с ничего не подозревающими отдыхающими на пляже.

Все перехваченные разговоры фиксировались на плёнку. Но наиболее важные (разумеется, с точки зрения немцев) беседы для удобства использования ещё и стенографировали, преподнося работодателю уже в виде текста. Фотографии шли как приложение к докладам.

Как он будет использовать их дальше, его дело. Курт Шнайдер лишь подивился осведомлённости какого-то африканского негра о грядущем в СССР заговоре. История сделала очередной виток, и ситуация в России повторилась, чуть ли не копируя пресловутый 1917 год: «Везде ложь, предательство и обман».

Впрочем, качество записей телефонных разговоров оставляло желать лучшего. Да и чисто технически они могли записать отнюдь не всё. А вот о перемещениях отдельных лиц и их частных разговорах кое-что выяснить всё-таки удалось.

Суть последних полученных фактов Шнайдер даже не понял: часть просто не слушал, часть слушали его подчинённые, большинство же материала просто записывалось, но пока не просматривалось. Анализировать такой поток информации было просто некогда, да и, честно говоря, банально некому. Немцы откровенно зашивались! Однако первого августа Курт по звонку Быкаана Басты собрал все последние материалы и отвёз их ему. А вернувшись, сразу продолжил наблюдение. События явно набирали обороты, приближая никому пока неизвестную развязку.

Правда, какое-никакое представление о возможном мятеже Курт Шнайдер всё же имел. В своё время он активно интересовался как историей Германии, так и историей страны, с которой та так или иначе была связана на протяжении многих веков. И понимал, что любой переворот невозможен без предательства элиты. Конечно же, не всей, а лишь какой-то её части. Однако и Адольф Гитлер никогда не пришёл бы к власти в его стране, если бы его не поддержал не только немецкий народ, но и германская элита, включая дворянство.

***

Встретившись на Воробьёвых горах с Куртом Шнайдером, я получил от него небольшой чемоданчик, битком набитый магнитофонными записями и бумагами. Часть бумаг составляли отчёты, а часть документы, которые немцам каким-то чудом удалось раздобыть. Расплатившись, я уточнил ближайшие цели и задачи, и мы разошлись каждый по своим делам.

И теперь я сидел в своей квартире, пролистывая очередную подшивку газет и журналов, которые по возможности скупали для меня в киосках африканские студенты. За неполный месяц таких молодых людей в Москве набралось довольно много, где-то под три сотни. Но с каждым днём приезжали ещё. Для массовости, так сказать. Как раз и время выпало подходящее: с осени занятия начнутся. Поэтому такой наплыв африканцев, желающих поступить по квоте или (тем более!) на коммерческой основе в советский вуз, никого не удивлял. Им даже рады были!

Вот и вышло, что теперь я располагал тремя десятками неплохо обученных людей, ни слова не знавших по-русски. Ну, и ещё полсотней слабо подготовленных, зато способных худо-бедно общаться с местными. Про пару сотен массовки вообще промолчу. Думаю, и этого будет достаточно.

Сейчас же мне предстояло просмотреть и прослушать полученный от немцев материал. Ну, и свежую прессу изучить опять же. Вдруг что интересное между строк промелькнёт? Кроме местных центральных газет удалось получить ещё целую стопку казахской, украинской и белорусской периодики, а также прессу республик Северного Кавказа. Последних оказалось весьма немного… Зато неожиданно много было газет из Ставропольского края, в частности газета «Кавказская здравница».

Ну что же, приступим к читке и прослушке.

Новый кассетный магнитофон послушно и плавно приоткрыл кассетоприёмник, заглотил первую кассету и заговорил легко узнаваемым голосом Горбачёва с характерным, чисто ставропольским гэканьем.

Рассуждения и переговоры с неизвестным мне человеком не содержали ничего важного, кроме того, что США должны выделить 800 миллионов долларов на разоружение СССР от ядерного оружия в рамках договора СНВ-1. Вообще, речь шла сначала о 400 миллионах, но были и некоторые нюансы в окончательных суммах и кому они собирались достаться. Как в той фразе, что нюансы диктуют какие писать романсы.

«Жаль, что она ему вообще встретилась, – хмыкнул я про себя. – Глядишь и не было бы всего этого… Хотя нет. Это просто красивая отмазка на публику!». Дальше шли высокие слова о друзьях Яковлеве и Шеварнадзе и их огромной роли во всём. Кто бы сомневался! Ладно, запомним эти слова, которые так-то и не особо удивительны. Обе фамилии находились в моём чёрном списке и до этого.

Дослушав кассету, я вынул её и положил отдельно. Затем взял в руки газету с постановлением Верховного Совета СССР об итогах проведения референдума. Исключительно знаковое событие! Помнится, зам по воспитательной работе погранотряда рассказывал нам на лекции о трёх ветвях власти: законодательной, исполнительной и судебной. Ну так вот, ВС СССР постановил: (кратко)

«Государственным органам Союза ССР и республик руководствоваться в своей практической деятельности решением народа, принятым путем референдума в поддержку обновленного Союза Советских Социалистических Республик, исходя из того, что это решение является окончательным и имеет обязательную силу на всей территории СССР.

Рекомендовать Президенту СССР и Совету Федерации, Верховным Советам республик исходя из итогов состоявшегося референдума энергичнее вести дело к завершению работы над новым Союзным Договором с тем, чтобы подписать его в кратчайшие сроки. Одновременно ускорить разработку проекта новой Конституции Союза ССР.

Президенту СССР, Совету Федерации и Кабинету Министров СССР, учитывая озабоченность, выраженную населением в процессе референдума СССР, принять меры к восстановлению хозяйственных связей, нарушение которых осложняет работу многих предприятий и строек, приводит к резкому ухудшению снабжения населения продовольствием и другими товарами повседневного спроса.

Органам государственного управления обеспечить эффективное взаимодействие республик в интересах повсеместного укрепления дисциплины, организованности и порядка, безусловного выполнения народнохозяйственных программ и, в первую очередь, организованной подготовки и проведения весенних полевых работ в сельском хозяйстве.

Советам народных депутатов, всем государственным органам на местах решительно пресекать ущемление прав гражданина независимо от его национальной принадлежности, использовать всю силу закона для недопущения разжигания национальной вражды и ненависти, принять меры к устранению нарушений жилищных, трудовых, пенсионных и других прав и свобод граждан.».

Ну, и так далее. Угу, вот оно как оказывается, Михалыч! Два раза, получается, обманули: сначала Горбачёв, потом Ельцин.

В другой газете значилось, что 6 мая Крючков и Ельцин подписали протокол о создании КГБ РСФСР. Весьма значимое решение! То есть у Бориса Николаевича уже сформировалась его личная тайная полиция, подконтрольная исключительно ему. А выборы Президента РСФСР, состоявшиеся 12 июня, проиграли все кандидаты, поддержанные КПСС в городах с численностью населения более одного миллиона человек. Выиграл их Ельцин в тандеме с Руцким, дальше шла связка Рыжков-Громов, затем Жириновский-Завидия. Ну, и Тулеев, Макашов, Бакатин.

В газете «Правда» сообщалось о том, что объём внешней торговли за полугодие снизился на 30 процентов. Из-за забастовок, инициированных Борисом Ельциным, остановились 33 доменные печи, выведены из строя 7 коксовых батарей. Прогноз на урожай 50-60 млн. тонн, при необходимых 70-75 млн. тонн зерна высшего сорта.

С 1988 года продолжается спад промышленного производства, уменьшились площади под зерновыми культурами на 8 миллионов гектар. Из ВС СССР уволены десятки тысяч офицеров, многие из которых так и не успели набрать необходимый для выслуги лет на пенсию стаж работы, а часть не дослужили до него каких-то два-три месяца.

Министр МВД Бакатин к 1990 году уволил без права пенсии платных осведомителей МВД, которые зачастую рисковали жизнью и здоровьем, предоставляя ценные сведения органам милиции. В последующем этот стаж так нигде и не учли, что привело к ранней смерти многих из этих людей. Кто-то стал бомжом, кто-то спился, кто-то сел в тюрьму уже всерьёз и надолго. Но их судьба не волновала ни Горбачёва, ни Ельцина, ни Бакатина. Впрочем, всё это я и так предполагал.

Бакатин же ввёл и использование резиновых дубинок, которые прозвали демократизаторами. Странный это был человек… инженер по партийной линии, с бухты-барахты вставший у руля МВД и знавший о нём ровно столько же, сколько подросток о противоположном поле.

Внимательно слушая и читая, я задавался вопросами: а кто вообще все эти люди? Как они оказались на своих местах и почему так поступали? Ведь все они были коммунистами! Как можно бороться с самим собой? Вот что-то я не помню предателей в стане идеологических противников коммунизма, (боюсь даже произнести каких) причём любых. А здесь такая принципиальная позиция по отношению к собственным гражданам. Непонятно… Так быть не должно!

Бросив последнюю газету поверх горы прочитанной прессы, громоздящуюся на журнальном столике, я вдруг в сердцах смёл всё на пол и заметался по комнате, закусив, что называется, удила. В голове пульсировала лишь одна мысль: «Почему? Почему? Почему?». В чём смысл, кто и какие преследует цели? Надо искать, кому это выгодно?! Но кому выгодно? Непонятно. Точнее, понятно, что выгодно всем, но хотелось бы узнать наиболее активных «пользователей» … В общем, сплошные вопросы. Давно пришла пора начинать действовать, но ничего ещё толком не подготовлено. Да и информации недостаточно.

Я, конечно, сформировал свою чёрную команду. Но для проведения различных акций и силовой поддержки нужны местные. И набирать их, вероятнее всего, лучше среди уволенных из армии офицеров. Этим уже занимались мои люди из числа африканских «студентов», но дело пока шло со скрипом. Не так-то это просто! А соответствующих кадров у меня тут не было. Действительно: какие могут быть кадры у негра в России?!

Вот никак почему-то не выходило: по щучьему веленью, по чёрному хотенью! И вообще, я тут терялся на фоне местных разборок между сильными мира сего. Европа, США, может быть ещё кто, я не знаю! Кто тут, почему и против кого боролся, для меня оставалось тёмным лесом. Короче: ночь, лес, и голый я посередине стою. Ни меня не видно, ни мне ни черта не разобрать! Всё, что собрали работающие на меня немцы, давало лишь пищу для размышлений, а не призывало к действию. Увы.

Меня так и подмывало решить проблему кардинально: просто найти способ и возможность убрать всех действующих лиц. Однако предугадать дальнейшие действия оставшихся в живых, как, собственно, и другие сценарии развития будущего в этой стране не имелось никакой возможности. Всё слишком зыбко! И я понятия не имел, где может рвануть. Как там говорится: где тонко, там и рвётся? Да тут, куда не плюнь, везде тонко! И в вооружённых силах, и в промышленности, и в сельском хозяйстве. Не говоря уж об умах миллионов людей. Здесь даже Змееголовый будет бессилен.

Времени осталось чуть, информации мало, и вскроется этот нарыв буквально в течение последних дней. Комедианты сбросят свои маски, забрала упадут, вот тогда все всё и узнают. А узнав, придётся принимать меры, исходя из реалий…

И совсем уж не вовремя на следующее утро на меня обрушился целый шквал экстренных телеграмм из Эфиопии! В которых просили срочно приехать и во всём разобраться. Чёрный отряд приобрёл нужную боеготовность, и ему ничего не мешало выступить на Родезию. Ничего, кроме отсутствия командира. И назначить такового мог только я.

А ещё в страну приехало пятьсот немецких офицеров и полторы тысячи унтер-офицеров. Их тоже необходимо было распределить. И тоже: лучше бы с моего ведома. И поехало: сомалийский диктатор Сиад Барре готов сдаться на милость победителя. А французы постоянно намекают, что согласны пойти на уступки, лишь бы сохранить свою базу. Хм… Решать такие вопросы всё-таки лучше в режиме реального времени, а не посредством телеграмм.

Да и вообще, пора создавать Лигу Африканских наций и Эфиопское Содружество. Как я это и задумывал с самого начала. После Эфиопского Содружества можно замахнуться и на пояс Сахеля. А там и до создания Африканского содружества рукой подать. Впрочем, на пути к нему придётся сделать ещё очень многое и даже кое-чем поступиться. Если, конечно, это в принципе сейчас возможно.

Нет, пожалуй, не дадут мне так развернуться.

Я подошёл к окну и уставился на улицу. Там, за стеклом мирно гуляли по набережной люди, ругалась на какого-то ребёнка недовольная тётка (неужто мамаша?), и куда-то по своим делам ехали по дороге машины. Суета-сует.

Надо всё же трезво оценивать свои шансы. Содружество можно создать только там, где для этого есть хоть какие-то предпосылки. А с кем мне его создавать, когда в Африке тысячи племён и народностей? И ведь все со своими амбициями и собственной глупостью. Создание такого объединения или союза должно стать национальной целью, а не целью отдельно взятого индивидуума. Да и основано оно должно быть на дружбе, единстве взглядов и интересов. И если с интересами ещё можно как-то разобраться, то с дружбой и единством взглядов в Африке полный швах!

Для этого необходимо сформировать нацию. Но как это сделать, если даже в той же Эфиопии существует, как минимум, три народа? Это оромо, тиграи и амхара. Они мало того, что разную религию исповедуют, так ещё и склонны время от времени отношения между собой повыяснять. Настолько уж они разные.

Оромо – кушитское племя, а амхара и тиграи – семитские племена. Но даже между племенами амхара и тиграи отличий кардинально больше, чем между, к примеру, русскими и белорусами. Даже внешне. Языки тоже разные. Короче, задача из разряда трудно выполнимых. Хотя шансы есть.

Для начала желательно создать общую культуру, что объединит все народности под единым знаменем и одним символом. В плане общей религии хватит и культа Змееголового. Понадобится, правда, ещё и единая армия. Сильная, мотивированная и знающая, ради чего она идёт в бой. Важно, в конце концов, чтобы и элита была спаяна общей целью. Которой по факту пока нет, цели есть, а элита только начинает нарождаться. Мда-с, надо чутка урезать осетра. Пока стоит взять то, что никому не нужно, либо слишком проблематично. А уж потом…

Я вздохнул и отошёл от окна.

Негаш продолжал бомбардировать меня телеграммами, чуть ли не требуя, чтобы я вернулся в Эфиопию. А мне необходимо быть здесь! Что же, блин, делать?! Хрен знает! Оставалось всего пара недель до ГКЧП. Пора действовать, а я всё ещё налаживаю связи! Подкармливаю Шуцкого, полагая через него выйти на Руцкого, а через того и на Ельцина.

Но ехать, видимо, придётся. Сегодня второе августа, ГКЧП начнётся восемнадцатого. При самом худшем раскладе у меня есть две недели или чуть меньше. На решение всех дел в Эфиопии десяти дней должно хватить. Потом сразу вылечу сюда и, попав в самый разгар событий, вмешаюсь.

Весь оставшийся день я словно наскипидаренный мотался по Москве и раздавал указания. Досталось всем: и Бара Слаю, и послу, и немцам, и даже моим «студентам», оставленным тут на хозяйстве. Снабдив их деньгами, я велел старшему из них нанять несколько уволенных в запас офицеров. И предупредил, что искать их следует не в Москве, а, скажем, в Воронеже или Тамбове. А ещё лучше в каких-нибудь маленьких городах и посёлках за пределами Московской области. Всё это я популярно объяснил, но особо ни на что путное не надеялся.

Возможности подобраться к кому-то из верхушки и отравить я как-то пока не видел: всех охраняли очень хорошо. А вот после ГКЧП, когда начнётся всевозможная чехарда, можно будет что-то организовать, пользуясь обстоятельствам и всеобщим ликованием или, наоборот, огорчением. Хотя, есть надежда, что всё в этот раз пойдёт совсем не так или не совсем так, как это случилось в моей первой жизни. Может же быть такое? Может, и вероятность этого довольно высока.

Так, сам себя успокаивая, я ехал в международный аэропорт, чтобы вылететь в Аддис-Абебу. Прилетел я в Эфиопию третьего августа. А так как там меня с нетерпением ждали, всё закрутилось с новой силой.

Глава 7. Технология (часть1)

Пригладив левой рукой без двух пальцев седые волосы, Борис Николаевич Ельцин строго оглядел собравшихся в его кабинете, где он решил провести совещание. Кроме него присутствовало ещё шесть человек. И находились здесь лишь те, кто был, что называется, в теме. В теме опасной и очень экстремальной, на кону которой стояла не только собственная жизнь, но и судьба целого государства.

Правда, все, кто сейчас здесь находился, в своей правоте и в своей победе были уверены полностью. Тому имелись веские причины.

За круглым столом расположились партийные деятели, успевшие выйти из рядов коммунистической партии или собиравшиеся это сделать в ближайшее время. Слева от Ельцина сидел Хасбулатов, справа Руцкой, чуть дальше Бурбулис, Станкевич, Иваненко и Собчак.

Действующих военных на это собрание не пригласили специально: уж слишком бы это бросалось в глаза. Ельцин в принципе избегал лишний раз официально с ними встречаться. Достаточно и того, что с некоторыми из них он успел переговорить в мае этого года, получив принципиальное подтверждение правильности своих действий. А как иначе?

По предложениям своих советников без году как президент решил сделать ставку на мобильность и достаточно высокий профессионализм лишь небольшой части армии, выделив её из числа прочих. Таковые нашлись. Решительные, с амбициозными карьерными устремлениями и желающие обрести определённую самостоятельность в министерстве обороны, вплоть до выделения подчинённых им частей и подразделений в отдельные рода войск. И главное, они абсолютно не задумывались о последствиях. Стало быть, и не слишком умные… Да и зачем голове мозги? Она для того, чтобы кирпичи бить!

Шли переговоры и с отдельными военачальниками. Однако здесь и сейчас их как-то тоже не наблюдалось. Встречу с ними планировали провести отдельно и в очень ограниченном кругу лиц. Курировать военных взялся Руцкой, вот и пусть выполняет своё задание. Выступая в роли посредника, он обязался не только навести с ними мосты, но и поддерживать непосредственное взаимодействие. Ему же было поручено наладить тесные связи и с одним из заместителей министра обороны СССР. Естественно, в обход Язова.

Также здесь находился генерал Иваненко, выдвинутый на пост председателя КГБ РСФСР. Штат у его, совсем недавно отделившейся от альма-матер, конторы был пока мизерный, но полномочиями её председатель обладал самыми широкими. Как и неплохими связями: Иваненко знал многих нужных и влиятельных людей в национальных комитетах государственной безопасности, среди которых (так уж странным образом сложилось) было довольно много украинцев. Правда, в основном на уровне начальников или первых замов. Но это всё равно существенно помогало решать некоторые специфические вопросы в обход центрального управления. Менталитет никуда не денешь!

Знаком Иваненко был и с генералами центрального управления КГБ. В частности, с тем же Бобковым. Ну, и конечно же, с председателем КГБ УССР. Всё и везде у этого Иваненко оказывалось схвачено, а вот платить за это необходимости не возникало. Полезным человеком стал генерал для Бориса Николаевича, очень полезным! Да и выпить мог много, почти не пьянея… Тоже весьма удобное качество. Поэтому все внештатные переговоры с конторой велись в основном через Иваненко. Ельцин в нём был полностью уверен. Скала, а не человек! Надёжен, аки валун морской!

– Ну, что, гаспада?! – с характерным растягиванием букв начал Ельцин, – у нас сегодня настоящая мировая встреча. Можно сказать, судьбоносная!!! Весь мир вздрогнет! Мы докажем всем этим, что мы ещё ого-го! Решим окончательно проблему коммунизма и всем им покажем! – потряс он кулаком в воздухе.

Все сидящие за его столом закивали, не обращая внимания на патетику и пафос Бориса Николаевича.

– Вот и я об этом, – Ельцин подошёл к столу и машинально протянул руку к графину.

Потом, видимо, вспомнил, что там обычная вода, и отдёрнул руку. Сидеть за столом он не любил и поэтому, пройдя мимо кресла, остановился посреди просторного кабинета.

Станкевич склонился к Иваненко.

– Царь сегодня не пил?

– С утра нет, – шепнул в ответ тот. – Да и сейчас вроде не должен,

– Значит, это остаточное.

– Гаспада, у нас всё готово? – в это время задал вопрос Ельцин.

Все стали переглядываться, не решаясь взять на себя ответственность и поставить пусть и гипотетическую, но точку. Ответил за всех Хасбулатов.

– Борис Николаевич, до господ нам ещё далеко, – улыбнулся он. – Но всё под контролем.

– Точно?!

– Точно! – кивнул Руслан Имранович. – Точнее не бывает.

– А армия нас поддержит? – обратился Ельцин к Руцкому.

– Главком ВВС наш, Борис Николаевич. Ни один самолёт не взлетит и не сядет без его ведома и нашего разрешения. Тут всё на мази! Евгений Иванович НАШ человек!

– Хорошо, быть ему маршалом и министром обороны, раз так. Нашей, новой РОССИИ, не советской, а эмм… – Ельцин замешкался с подбором нужного слова, – в общем, новой. Мы не белые, царя вспоминать не будем, а начнём всё с нуля. Весь Союз разрушим до основания, а затем…

Ельцин с размаху шлёпнул крепкой ладонью по столу и скорчил (ну, по его мнению) злобную гримасу. Получилось так себе, но все прониклись.

– Да, он это знает, – подтвердил Руцкой, – на то и рассчитывает.

– Ага, скажи ему: Ельцин слов на ветер не бросает! Сказал, панимаш, что сделает его министром обороны, значит, сделает, – важно проговорил Борис Николаевич и тут же спросил: – А как мы будем проворачивать всё это?

И поболтал в воздухе обеими руками, так и не найдя подходящей для «всего этого» трактовки.

– Борис Николаевич, – подключился к общению Бурбулис, – все предварительные условия переговоров подтверждены. Вам осталось только определиться: куда уехать на время, пока здесь всё не решится в нашу пользу.

– Гм, ясно. Когда начинаем?

– Десятого!

– А не рановато?

– Не опоздать бы! Горбачёв со всей кодлой четвёртого августа собирается вылететь в Форос, оставив на хозяйстве Янаева. Девятнадцатого возвращается обратно, чтобы двадцатого подписать новый союзный договор между уже не советскими и социалистическими, а национальными и федеративными республиками. Метит сразу в президенты Конфедерации под названием союз суверенных государств или союз советских суверенных республик. Вы же сами в Ново-Огарёве двадцать третьего апреля подписали его проект между нашей Федерацией, Украиной, Белорусией, Азербайджаном, Казахстаном, Киргизией, Узбекистаном, Таджикистаном и Туркменистаном.

– Не бывать этому! – бухнул кулаком по столу Ельцин. – Шиш ему! Вот, шиш! – всем тут же был продемонстрирован мясистый кукиш. Красное от злости лицо президента РСФСР исказилось. Даже его крупный нос сморщился, собрался складками и покраснел. – Будет Россия, и Украина, Белорусия, Армения и все остальные, а не новый Союз! По отдельности, каждый сам по себе. Но мы всех сильнее. Мы правопреемники! Мы сила! А они, пфф…

Его запал уже сошёл на нет, а Борис Николаевич всё двигал руками, желая договорить или что-то добавить. Потом вдруг резко передумал и уселся на стул, положив обе руки на гладкую столешницу красивого стола.

– Канешна, – заговорил он уже более спокойно, как обычно чуть растягивая слова, – добиться этого не просто. Но мы должны справиться, и обязательно справимся. Ведь мы – сила! Да?!

– Ельцин – сила, – тут же серьёзно улыбнулся Хасбулатов. – Мы всё сделаем, в лепёшку расшибёмся, но власть для вас возьмём.

– Канешна, возьмёте! Для того вас и держу, – наставив на Хасбулатова палец, серьёзно ответствовал Ельцин. – Момент нельзя упустить! Иначе нас, – тут он рубанул воздух ребром ладони, – так скать, всех в капусту! Не простят.

Все промолчали, не видя смысла спорить. Что или кого имел в виду Ельцин, присутствующим было без особой разницы. Все и так всё понимали и знали, где-то даже на порядок больше, чем сам Борис Николаевич. Он хоть тужился и пыжился, строя из себя новоявленного вождя или диктатора, но был лишь тем, кем был: простым и не сильно умным уральцем, сделавшим успешную карьеру «патамушта», а не вопреки.

– Так почему десятого? – вернулся Борис Николаевич к своему вопросу, замыленному Бурбулисом.

– Необходимо успеть всё сделать раньше девятнадцатого, как минимум, за неделю. У нас должно оставалось время на форс-мажор, – ответил тот.

– Десятого рано! Хватит и недели. Начинаем двенадцатого, – безапелляционно возразил ему Ельцин.

– Но…

– Никаких «но»! Я – Президент, а не ты, Бурбулис. Понял?! – и Ельцин в третий раз хлопнул кулаком по столешнице. – Будешь мне тут ещё политесы разводить, барбарис хренов!

Все хмыкнули, пряча улыбки в усах или отворачиваясь в сторону.

– Как скажете, – сдался Бурбулис.

Ельцин вновь обвёл всех испытующим взглядом, сморщив нос-картошку.

– Кто-нибудь ещё против?

– Двенадцатого, значит, двенадцатого, товарищ президент, – сказал Хасбулатов.

– От то-то ж! А то развели, панимаш, демократию. Сказал: начать двенадцатого, значит, двенадцатого.

– Так точно! – подмазался и Руцкой.

– Вот так: чётко, по-военному. Ельцин сказал: «Надо!», а Руцкой ответил: «Есть!».

Все закивали.

– Ну, что же: сроки согласовали. А исполнителей определили?

– Определили, Борис Николаевич, – ответил Руцкой, не вдаваясь в ненужные подробности.

– Так. А с остальным сценарием? Кто помогать будет, поддерживать наших?

– И с этим полный порядок, – ответил на этот раз уже Хасбулатов. – Поддержку окажут мои люди, а ещё корпус спасателей вашего протеже.

– А-а-ага, это хорошо… Тогда я спокоен. А то, панимаш, навели тут тень на плетень. Запутали меня совсем! Нужно быть готовым, так скать, ко всему. Ясно?!

– Борис Николаевич, и всё-таки вам лучше куда-нибудь уехать в ближайшие дни, – мягко напомнил ему Собчак. – Посетить, к примеру, другие республики, чтобы согласовать последние штрихи к общим действиям.

– Знаю, сделаю, как в фильме «Сердца трёх».

– ???

– Ну, встречусь сначала с Кравчуком. Затем в Казахстан смотаюсь, к Назарбаичу. Сердца трёх, как есть. А когда вернусь, чтоб всё оказалось готово! Лично всем буду руководить! Я всем, так скать, покажу: кто такой Борис Ельцин! Все попляшут! Всех к ногтю! Устрою им тут! Мы создадим новую Россию!

– Конечно, Борис Николаевич. Мы всё сделаем к вашему приезду! И обязательно победим.

– От так! Ну, шта, понятно всем всё?! Я улечу в Киев десятого, а вы работайте. Никого не обижу! Ельцин сказал – Ельцин сделал! Всем спасибо, всем работать!

Члены его команды переглянулись и, задвигав стульями, стали подниматься и выходить из-за стола.

– А вас, Станкевич, я попрошу остаться, – нацелив палец на указанного человека и ухмыльнувшись, проговорил Ельцин.

Остальные тоже понимающе хмыкнули и вскоре потихоньку покинули кабинет. Дел у всех вагон и маленькая тележка, и утолять несвоевременное любопытство сейчас ни к чему. Доморощенный Штирлиц попался, вот пусть и отдувается теперь.

– Ты, это, Сергей, всё подготовил? Созвонился с встречающими?

– Да-да, Борис Николаевич. Вас ждут.

– А насчёт бани предупредил? А то, смотри у меня, не как в прошлый раз! – погрозил всё тем же единственным указательным пальцем Ельцин.

– Да ну, Борис Николаевич! Всё будет на должном уровне! И поддержку организовал, и про баню рассказал, и встречающая делегация солидная. Все эти девчонки, веночки с ленточками, переднички.

– И шоб обязательно в вышиванках…

– Канешна, Борис Николаевич, – заверил президента Станкевич, невольно копируя его манеру речи, – и хлеб, и соль, и вина креплёного поднесут.

– Вино чтоб церковное было, кагор! Я всякие саки пить не собираюсь. И пущай не жалятся! Освятить его честь по чести, а не первую попавшуюся бутылку на стол ставить.

– Сделаем, Борис Николаевич, всё сделаем.

– Ну, хорошо. Тогда, ступай с Богом. С Богом! – многозначительно поднял палец вверх Ельцин. – Веровать надо. Ты сам-то верующий?