Читать онлайн Леди исправляет прошлое бесплатно

Глава 1

Передо мной стоит мужчина, разрушивший мою жизнь.

Я помню наше первое свидание так ярко, будто оно было только вчера. Я влюбилась, безоглядно доверилась, отдалась без остатка, но в его руках я стала не драгоценной жемчужиной, как мне мечталось, а глупой бабочкой, которой сперва оторвали крылья, а теперь и вовсе собираются размазать по земле тяжёлым каблуком.

– Лоуренс…, – склоняю я голову к плечу.

Нет, я не жду милости. Моя наивность осталась в прошлом. Как и чувства. Я просто смотрю в его голубые как небо глаза, окидываю взглядом с головы до ног. Светло-золотистые кудри по-прежнему тугие, а вот лицо располнело и хранит следы обильных возлияний. Очарование юности пропало, но Лоуренс, надо признать, по-прежнему статный красавец.

Когда-то я позволила ему увести себя на тайное свидание в залитый лунным светом сад, потом было ещё одно свидание на балконе и напугавший меня поцелуй. А потом Лоуренс Гельдерн убедил меня, что благопристойность в высшем свете это не больше, чем игра и мишура, что близость между любящими сердцами естественна, что он возьмёт на себя ответственность.

Через три месяца я плохо себя почувствовала, и, ничего не поняв, обратилась к целителю, а тот, как преданный слуга, сообщил о моём положении хозяйке дома. Грянул домашний скандал. И Лоуренс… в тот же день сказал мне, что должен срочно уехать по неотложным делам. Но обещал прислать кольцо и предложил на время, чтобы скрыть точную дату родов, перебраться в земли его рода.

Я помню растерянность, с которой его провожала, помню обиду – мне хотелось красивой свадьбы, а не соблюдения формальности, но кольцо доставил поверенный, он же в присутствии хозяйки надел его мне на палец, задвинув до упора весьма болезненно. Ободок брачного артефакта тотчас потеплел и сжался, сел как влитой. Я помню, как несмотря на обиду улыбнулась и почувствовала себя счастливой новобрачной, а много позже, прибыв в родовые земли, узнала, что стала супругой не того Гельдерна.

Мой палец сдавливало кольцо не Лоуренса, а его… двоюродного деда. Да-да, я стала женой старика.

Одно хорошо – как женщина я мужу была не интересна, и моё увлечение Лоуренсом его ни капли не беспокоило. “Будьте благодарны за то, что вам позволено здесь жить, и не докучайте”. Старик, ставший моим мужем желал одного – чтобы я не попадалась ему на глаза.

Мне бы хоть тогда понять, прозреть, но… Я потеряла ребёнка, и Лоуренс был единственным, кто вытирал мои слёзы, врал, что всё наладится, что мой брак не помеха нашему счастью. Позже, когда я ему окончательно наскучила, он переключился на молоденькую горничную. Первое прозрение…

Покидать дом мне, естественно, не разрешалось, и моим спасением стали книги, благо дверь библиотеки спокойно открывалась прикосновением брачного кольца, дополнительных разрешений не требовалось. Тогда же пришло время второму прозрению – из книг я узнала, что именно брачное кольцо не позволило моему ребёнку родиться.

– Давно не виделись, Юджин, – Лоуренс улыбнулся мягко, сладко, как в самом начале наших отношений.

Впору подумать, что он снова собирается затащить меня в постель, но сомневаюсь – по его меркам я уже перестарок, хотя мы ровесники с разницей в полтора года.

Нет, он здесь не ради горизонтальных утех. Ему что-то понадобилось от меня, как бы странно это ни звучало. Я что-то упускаю?

Позавчера старик скончался, похороны завтра. Я была уверена, что меня отправят в монастырь. Отправили бы раньше, просто никому не было до меня дела, дни я проводила в выделенной мне комнате в боковом крыле и только рано утром, когда господа спят, я выбиралась либо в библиотеку, чтобы поменять книги, либо в сад подышать свежим воздухом, размять ноги.

– Давно, – соглашаюсь я.

– Я скучал, – он проводит по моей щеке, а меня внутри передёргивает от отвращения.

Но я усилием воли подавляю подступившую к горлу тошноту, заставляю себя остаться на месте и даже улыбнуться в ответ. Пусть верит, что я прежняя влюблённая дура. Я должна понять, что ему понадобилось. И как его хотелки отразятся на моих планах.

Я не бабочка с оторванными крыльями, нет. Я гусеница, которая съела гнилой капустный лист, промаялась животом, но теперь выздоровела и вот-вот возродится.

Лоуренс – слава Небесам! – отстраняется, обходит стол и вольготно разваливается на кожаном кресле.

– Юджин, прощание с Хранителем дома не может быть небрежным. Ты, как вдова, должна мне помочь, и сразу после похорон я заберу тебя отсюда. Наконец-то всё наладится, и мы будем вместе.

Он правда считает, что я поверю?

– Заберёшь?! – в полное радостной надежды восклицание я вкладываю все свои невеликие актёрские способности. – Конечно же, я сделаю всё, что нужно, Лоуренс. Чем я могу тебе помочь?

– Юджин, не беспокойся, организую я всё сам. Единственное, чего я не могу сделать самостоятельно, это провести церемонию Освещения пути.

– О-освещения?! – я сглатываю.

Хах, оказывается, я по-прежнему наивна. Встретить старость в монастыре? Меня собираются умертвить уже на этой недели.

Суть церемонии в том, что вдова спускается в склеп. С ней оставляют кувшин воды, немного поминальной пищи и масляную лампу, горение которой вдова должна поддерживать три дня и три ночи, тем самым освещать супругу путь в Чертоги Белогорья. Через трое суток склеп открывают и… укладывают почившую несчастную в саркофаг к супругу. Женщины умирают не от голода и жажды, а банально задыхаются от нехватки свежего воздуха.

– Да, – кивает Лоуренс. – Не думай о плохом, Юджин. Естественно, как только приглашённые разойдутся, я открою дверь.

Смешно.

Но меня… устраивает.

– Хорошо, – улыбаюсь я. – Тогда я вернусь в свою комнату, чтобы не мешать, а завтра сделаю всё, как ты говоришь. Я так рада, что наконец-то счастливое время наступает!

– Иди, Юджин, – позволяет Лоуренс, и я торопливо покидаю кабинет.

Ещё немного, и я бы потеряла самообладание. Глубоко вдохнув, я медленно выдыхаю, разжимаю стиснутые в кулак пальцы.

Разбивать об блондинистую голову напольную вазу мне совершенно не нужно – обретение свободы дороже сиюминутного удовольствия от хорошего удара. Нет-нет, я как та гусеница, тихо живу, тихо жую, тихо продвигаюсь к своей цели.

Брачное кольцо.

Оно главная причина моего затянувшегося страдания.

О побеге я задумалась давным давно, как только немного пришла в себя после осознания своей грандиозной ошибки. Возвращение в высший свет для меня закрыто, но я бы могла затеряться в провинции, выдавая себя за простолюдинку. Побег казался лучшим выходом из западни, и я собрала дорожный мешок, но ни перебраться через границу родовых земель Гельдерн, ни выйти через ворота не смогла – кольцо не пустило.

И только сейчас, со смертью старика, кольцо потеряло часть свойств, оно больше не сидит так плотно, и я могу его сдвинуть, могу… снять.

Беда в том, что побег по-прежнему невозможен, магия меня не выпустит, а кольцо – это мой доступ в библиотеку, так что потерплю его на пальце ещё немного.

И именно в библиотеку я сворачиваю, прикладываю печатку к замку. Магия впервые срабатывает с запозданием, и дверь открывается тяжело, словно нехотя. Я прокрадываюсь внутрь, оглядываюсь, плотно закрываю за собой дверь.

Тишина…

Ну да, сегодня господам точно не до книг.

Почувствовав себя увереннее, я углубляюсь в лабиринт стеллажей. Поначалу я хватала всё подряд, забивала пустоту в душе экономикой, историей искусств, юриспруденцией. Читала лишь бы читать, лишь бы отгородиться хлипкой стеной из букв от терзающей сердечной боли. Уже позже я научилась ориентироваться в сотнях тысяч томов, выбирать со смыслом и нашла закрытую комнату с особой коллекцией.

Что может быть интереснее практического руководства по запрещённой тёмной магии? В книгах я нашла подсказку, как мне спастись. Зачем разбивать голову о стены, когда магия подарит иной путь?

Дверь в потайную часть библиотеки скрыта за старым гобеленом. Изображение выцвело, потемнело от старости. Нижний край обветшал настолько, что нити уже расползаются. Гобелену давно нужен реставратор, однако изображение до сих пор “читается”. На полотне некая леди Гельдерн собственноручно казнит прикованного к позорному столбу тёмного мага. Я завожу ладонь под изображение, касаюсь печаткой крошечного углубления, с трудом прощупываемого под грубой тканью.

Ничего не происходит.

Я надавливаю сильнее. Кольцо едва заметно теплеет, и дверь тяжело уступает. Я протискиваюсь в щель. Дверь тотчас возвращается на место. Изнутри она, кстати, тоже спрятана за гобеленом – та же леди, но уничтожает уже другого мага.

Комнатка относительно небольшая, стеллажи стоят тесно, превращая её в игрушечный лабиринт. Часть книг и вовсе хранится в сундуках и, увы, к ним у меня доступа нет, чтобы открыть замки, брачного кольца не хватает. Хотела бы я приобщиться к скрываемым в сундуках сокровищам…

Так, не время. Не надо быть жадной гусеницей – от переедания и лопнуть можно.

Большой сундук стоит вплотную к стене, сверху ещё два помельче. Кажется, за десяток лет к ним ни разу не притрагивались, разве что пыль смахивали. И это хорошо. Потому что между сундуком и стеной я втиснула тонкий рукописный дневник в кожаной обложке. Хранить его в своей комнате я опасалась, устраивать тайник тоже. А здесь, в углу, относительно надёжно. Дело в том, что дневник… фонит тьмой. Я украла его из коробки ритуальной мелочовки, принадлежашей младшей жрице культа Даро. Мелочевку уничтожили, пропажу не заметили. Однако рано или поздно тьму бы всё равно почуяли, но не в щели за сундуком, скрывающим куда более тёмные фолианты.

Опустившись на четвереньки, я подцепляю обложку шпилькой. Вытащить дневник я не успеваю. Я вдруг слышу шаги, и почти сразу раздаётся ворчливый бас:

– Какая пылища.

У меня сердце в пятки проваливается. Я вскакиваю, кручу головой. Сейчас меня не видно за стеллажами, но…

– Могло быть и хуже, – безразлично откликается… Лоуренс.

Это его голос, вряд ли я ошибаюсь.

Снова шаги.

Я прижимаюсь к стеллажу и радуюсь, что не успела извлечь дневник. Лоруренс нет, а вот второй лорд Гельдерн мог бы заметить тёмные колебания. Хах, хоть бы он ограничился осмотром пары стеллажей. Ниш нет. Под шкаф – слишком низкие – не закатиться, наверх не залезть. Куда мне спрятаться?!

Одиночные шаги. Скорее всего, у двери остался Лоуренс, а значит шанс выскочить наружу стремительно тает, а шаги второго лорда приближаются. Ещё немного, и либо он повернёт в мой “коридорчик”, либо я, в тщетной попытке нырнуть за стеллаж, наткнусь на Лоурнса.

– Хм…, – раздаётся бас, снова шаги. – Хм, некоторых книг не хватает.

Глава 2

Как он заметил?! Я в ужасе.

Спина покрывается холодным потом, я зажмуриваюсь. Если меня поймают сейчас, то это… конец, настоящий конец. Мне не позволят сделать то, что я собираюсь. Хорошо, хоть книги, которые я утащила в комнату, подсказки им не дадут. Сердце бешено колотится.

Лорд медлит. Он остановился и, видимо, рассматривает полки.

– Не хватает? – удивляется Лоуренс. – Почему вы так думаете, дядя?

– Лоуренс…, – вздыхает старший лорд. – Взгляни внимательнее.

Я слышу сопение.

Короткое молчание, и Лоуренс сдаётся:

– Дядя?

– На второй полке книги стоят не так плотно, как на соседних, Лоуренс. Неужели не видишь, что кто-то вытащил с полки довольно толстый фолиант, а затем сдвинул остальные тома так, чтобы свободное место не бросалось в глаза. Кто это был, Лоуренс? В доме завелась крыса?

– Дядя…

Снова шаги.

Я прячусь за торец стеллажа. На моё счастье Лоуренс топает за дядей. Можно подумать, что дверь свободна. Я бы выскочила, но брачное кольцо теперь капризничает, могу не успеть, поэтому стою и прислушиваюсь к шагам. Дядя Лоуренса продолжает обход:

– Здесь тоже не хватает книги.

Сейчас он свернёт к сундукам, а я шмыгну в уже осмотренный “коридорчик”. Тихонечко ползу…

– Я подниму списки, дядя.

– Тише. Ты не слышал, Лоуренс?

– Что, дядя?

Задержав дыхание, я дрожу от грохота собственного сердца, и мне кажется, оно стучит набатом на всю библиотеку. В глазах начинает темнеть, а грудь словно обручем сдавливает, но я терплю, и тихо-тихо выдыхаю лишь когда слышу успокаивающее “показалось”.

Гельдерны – династия воинов света, у них не отнять – они умеют находить затаившихся жертв. Моё счастье, что дядя Лоуренса больше управленец, чем боец.

– Показалось…, – тянет лорд и задумчиво добавляет. – А списки, Лоуренс, я подниму сам. Тебе не до них, на тебе траурный церемониал. И, знаешь… Добавь в масло для лампы смесь сонника и кучанки. Пусть огонь горит без забот вдовы. Окажем ей последнюю милость сладкого сна, переходящего в вечный. Никогда мне не нравилась эта тихоня. Кто знает, что у неё на уме?

– Да она просто дура, дядя.

– Ты меня услышал, Лоуренс? Не заставляй её ждать смерти, я хочу, чтобы она погасла прежде, чем завтрашнее солнце склонится к закату.

– Сделаю, дядя.

Я наивно думала, в моём распоряжении часы…

После прощания в храме саркофаг с покойным переносят в склеп, и вдова зажигает лампу прилюдно. Милый дядя собрался потравить всю родню? Нет, смесь сонника и кучанки не действует быстро, не причиняет вреда в малых дозах, разве что кто-то пожилой или ослабевший после болезни почувствует усталость, но на улице им сразу полегчает. Хах, к чему думать о них? Я зажгу лампу, и меня запрут, замуруют. Как бы быстро я ни погасила лампу после ухода свидетелей, отрава останется витать в воздухе.

Шаги.

– Сундуки не тронуты. Как думаешь?

– Заперты, дядя.

Лорд странно усмехается.

Почуял дневник?!

– Кто бы мог подумать, что в доме завелась крыса.

Я не крыса, лорд, я гусеница.

Шаги отдаляются.

Лорды уходят? Радоваться, увы, рано. Дядя Лоуренса, новый Хранитель дома, слишком уж чуткий и продуманный. Я не сомневаюсь, что он прикажет меня проверить. В лучшем случае. В худшем – сразу, на упреждение, пошлёт упокоительных капель. Вдова скончалась вслед за мужем от горя – разве не так бывает в сентиментальных сказках о любви?

Нет уж, раз не получится свободно действовать под надёжным прикрытием стен склепа, играю на опережение. Рискованно. А как иначе?!

Убедившись, что лорды ушли, я возвращаюсь к сундуку. Пальцы подрагивают. А вдруг новый Хранитель дома вернётся? Ну… тогда глупую гусеницу раздавят. Я решительно выдёргиваю дневник и замираю, озарённая сумасшедшей идеей – а что если два ритуала совместить?! Я самоучка, да ещё и хватала знания из доступных книжек – слишком много в моей голове пробелов, нет стройной системы. Совместить ритуалы действительно хорошая идея?

На сомнения времени нет.

Раскровив палец, я вывожу на обложки запирающую руну. Нескольких капель слишком мало, чтобы удерживать тьму долго, но долго мне и не нужно, хватит и четверти часа. Я прячу дневник под платье. Коснувшись щеки, я ощущаю жар. Наверное, я вся красная. Только дурак не поймёт, что меня лихорадит.

Отсидеться и успокоиться? Нет, выползаю.

Перед гобеленом я всё же робею. Меня не отпускают страхи, что по ту сторону я нарвусь на лорда или кого-то из его подчинённых, но здравый смысл подсказывает, что чем дольше я тяну, тем больше вероятность, что придёт доверенный человек сличать книги и списки.

Я просовываю руку под изображение казни тёмного мага, прижимаю кольцо к выемке. Приходится не просто надавить, а чуть ли не всем телом навалиться. Дверь сопротивляется, но удача сегодня на моей стороне, и мне удаётся сперва выбраться в зал, а затем незамеченной покинуть библиотеку.

В коридоре никого.

Прибавив шагу, я всё же не забываю про осторожность, однако… Похороны завтра. Съехались Гельдерны, прибыли выразить соболезнования представители других родов, даже какой-то из принцев вроде бы представляет корону, старшие жрецы в сопровождении свиты из младших появились ещё вчера, всюду снуют слуги. Разве есть шанс не нарваться?

Большинству до меня нет никакого дела. Многие даже не понимают, кто я такая, но не обращают внимания. Мало ли из какой я боковой ветви слишком раскидистого семейного древа?

Я иду.

От траурного зала, где покоится тело старика – каждый новоприбывший отдаёт почившему дань уважения – меня отделяет лестница и гостиная. Остаётся преодолеть спуск, короткое расстояние до двустворчатых дверей. Совсем чуть-чуть.

– О? – откуда-то сбоку до меня доносится бас, который я ни с каким другим не спутаю. – Леди Гельдерн? Я слышал, вы заперлись в комнатах и скорбите по супругу. Куда же вы направляетесь, леди?

Новый Хранитель слишком быстр. Седовласый подтянутый мужчина с отеческой улыбкой и злыми глазами не просто встаёт у меня на пути, но и крепко берёт под локоть. Со стороны его жест может выглядеть трогательной заботой о горюющей родственнице, но я чувствую крепкую хватку стального капкана.

Можно умереть от ужаса? Я смотрю на лорда Гельдерна… Нет, нельзя показывать, что я чего-то боюсь, хотя поздно, конечно, об этом думать. Оправдать страх предстоящей церемонией? Иного на ум не приходит.

– Л-лорд, – заикаюсь я.

– Леди, вам дурно? – с заботой продолжает он и тянет меня к ближайшему креслу. – Присядьте, леди. Сейчас я налью вам воды.

И отравы. Я достаточно узнала нового Хранителя, чтобы понять – никакого завтра уже не будет, лорд Гельдерн примет меры прямо сейчас. У такого человека как он, во внутреннем кармане должно быть несколько пузырьков с видами яда на все случаи жизни.

– Нет, то есть, да… не беспокойтесь. Я спустилась поклониться супругу. Хотя между нами не было семейного тепла, лорд защитил мою честь, дал мне своё имя и никогда не обидел.

Достаточно правдоподобно?

Едва ли Хранитель верит.

Он силой усаживает меня в кресло, отходит к угловой тумбочке. На ней графин с водой в окружении хрустальных стаканов. Лорд берёт один, наливает воду, а затем из внутреннего кармана достаёт пузырёк из тёмного стекла.

Я ведь не смогу не выпить, да? Разбить бокал не решение.

Но раз лорд капает пахнущую валерианой тёмную тягучую жидкость открыто и также открыто подаёт мне, можно быть уверенной, что яд не действует моментально. Приняв бокал, я медлю, принюхиваюсь. Сильная валериана маскирует запах жжёного пера и нотку ванили. Именно такое сочетание мне однажды попалось. Название у яда затейливое “Десять тысяч ударов сердца”. У меня будет около получаса? Отлично, мне хватит.

Залпом выпив воду, я опускаю хрусталь на широкий деревянный подлокотник.

– Спасибо, лорд. Мне стало легче, – мне действительно легче, то ли валериана успокоила, то ли осознание неизбежного конца. – Я поклонюсь мужу.

– Да, леди, – улыбается мой убийца и даже галантно помогает встать.

Вниз не провожает, по лестнице я спускаюсь одна, крепко вцепившись в перила. Ощущения странные – у меня леденеют кончики пальцев ног, и это явно действие яда. Кажется, у меня несколько меньше времени, чем полчаса.

Я вхожу в траурный зал.

Покойный, облачённый в парадный мундир, устроен на постаменте в подушках полулёжа-полусидя, горят свечи. Кроме меня никого. Улыбнувшись, я быстро сдёргиваю с себя пояс и связываю ручки двустворчатых дверей – так себе защита, но хоть что-то.

Пальцы на ногах онемели, и холод поднимается вверх по стопам.

Не отвлекаясь, я вытаскиваю из лифа дневник, стираю с обложки запирающую руну, а затем отбираю у супруга ритуальный клинок. Есть что-то забавное в том, что оружие, благословлённое в светлом храме будет использовано для тёмной магии крови. Я рассекаю на ладони кожу и заливаю дневник алым.

– Тринки каи вену! – шепчу я.

Холодно…

Ну же! Я добавляю порез.

Что-то начинается, будто набирает обороты невидимое колесо.

Страницы словно оживают, откликаются на мой призыв шелестом и покрываются следами тлена. Пятна густеют, расползаются. Чернота будто пожар обугливает страницы, и дневник в моих руках рассыпается в прах. Порыв ветра поднимает песчинки, кружит, и постепенно вихрь обретает сходство с женским силуэтом.

Передо мной без сомнения тень младшей жрицы.

– Тш-ш-ш… – выдыхает она.

Одновременно по ту сторону кто-то дёргает дверь.

Холод достиг колен, и я хватаюсь за постамент, чтобы не упасть.

Есть надежда, что дверь попытался открыть кто-то из младших Гельдернов, мало ли, очередной выражатель соболезнования явился. Младший не будет ломиться, он отступит и начнёт разбираться по-тихому, подарит лишние пару минут.

– Приветствую, жрица, – я склоняю голову.

Тень обретает ещё больше сходства с женской фигурой, но так и остаётся безликой.

– Говори…, – шепчет она.

– Я знаю, что твою душу отдали Свету. Я призвала тебя, чтобы освободить и попросить об услуге.

Дверь снова дёргают, настойчивее. А яд течёт по венам быстрее, сердце бьётся чаще.

– Говори…, – повторяет она.

Это можно расценивать как согласие?

– Благослови меня и одновременно… прокляни, – прошу я.

– Ш-ш-ш?

Один отшельник написал занудный трактат о Времени и Безвременье. До сих пор удивляюсь, как я смогла продраться через мозгодробительный текст и не вернула книжку недочитанной. По мнению отшельника Безвременье пусто и вечно, соприкасаться с ним не рискуют даже боги, но я не богиня, мне терять нечего. Какая разница, проведу я в Бездне вечность, провалюсь на тысячу лет в прошлое, попаду в далёкое будущее или смогу пройти по краю? Чертог Смерти по легенде уступом нависает над Безвременьем, и по самому краю пропасти вьётся зыбкая тропа. Чуть оступись, и Безвременье поглотит тебя, но мне достаточно десяти шагов, и есть способ помочь себе – то самое двойственное благословение-проклятие. Проклятье будет толкать меня в пропасть, а благословение – тянуть к Чертогам. Пока две силы противостоят друг другу, я сохраню равновесие.

– Я знаю, что делаю, – заверяю я жрицу, хотя это не так.

– Услуга за услугу, – соглашается она, и её фигура тотчас распадается.

На меня обрушивается вихрь из колких песчинок, наваливается Тьма, а сердце отбивает последние удары. Живой на Тропу всё равно не ступить…

Из последних сил я выкрикиваю:

– Ми либери ля Воже’Темпо виво, морто каи ла магио дель ля Гелдерн фамио! – призываю я.

Ключом к тропе послужат моя угасающая жизнь, смерть супруга и брачный артефакт, заключающий родовую магию. Яд добирается до сердца. Наверное, грохот, ударяющий по ушам – это удары створок о стену. Почуяв тёмную волшбу, бойцы света пришли. Но слишком поздно. Тропа откликнулась на мой призыв и ковровой дорожкой разворачивается под ногами, траурный зал гаснет.

Если у меня не получится, если я всё же провалюсь в Безвременье или останусь в Вечных Чертогах, то меня будет согревать последняя шутка – я буду в красках представлять, как светлые Гельдерны объяняют жрецам, как допустили тёмный ритуал прямо в траурном зале. Свидетелями неизбежно станут представители других родов, принц.

Темнота душит, тропа уходит из-под ног.

– Юджин, вам дурно?

Я открываю глаза и вижу чёрное небо, полную луну и склонившегося надо мной Лоуренса. Молодого.

Глава 3

Вернулась!

Я вер-ну-лась! Сердце бешено бьётся, но я чувствую разницу, это не заполошное трепыхание, а биение жизни. Я хватаю воздух и прикрываю глаза. Колени предательски подрагивают.

– Юджин, – зовёт Лоуренс.

Мне не на что жаловаться, но почему я вернулась именно в то мгновение, где он рядом, а?

Последнее, что я помню – как я выкрикиваю слова призыва и падаю, а двустворчатые двери распахиваются. Воспоминаний о Тропе над Бездной у меня не осталось, но, можно не сомневаться, я прошла заветные десять шагов.

– Юджин, тебе плохо? Тебя что… прокляли?!

Вздрогнув, я испуганно распахиваю глаза.

Лоуренс сосредоточенно хмурится, водя раскрытой ладонью у меня перед лицом. Я вяло отмахиваюсь и пытаюсь сесть прямее. Забудем на время про поломанную жизнь. Лоуренс не только любитель женщин и вина, походя ломающий чужие судьбы в угоду сиюминутному удовольствию, он ещё и сын рода Гельдернов, как и все они прошедший клановое обучение и умеющий распознавать тьму, которой от меня сейчас разит.

Вернуться в прошлое, чтобы тотчас отправиться под нож – глупее не придумаешь.

– Какое проклятие? О чём ты? – удивлённо улыбаюсь я. – Голова немного закружилась. Наверное, мне стоит отдохнуть…

Впервые вижу его настолько собранным, деловитым.

Так, какой сегодня день и где мы? Балкон я уже узнала – мы в летней герцогской резиденции. В восемнадцать я стала компаньонкой младшей дочери его светлости, продержалась недолго, с позором вышвырнута замуж. Определить время сложнее – я уже согласилась на близость или ещё нет? А, не важно. Главное, что кольцо не сдавливает палец.

– Я ясно ощутил дуновение тьмы, – возражает Лоуренс и касается моей щеки.

– Откуда тьме взяться в резиденции его светлости? – притворно удивляюсь я, с трудом сдерживая тошноту от его прикосновения. – Может быть, тебе показалось?

Лучше бы он со мной согласился, но Лоуренс качает головой.

Плохо…

С его подачи Гельдерны начнут тщательное расследование. Вот я попала.

Голова ещё кружится, но я поднимаюсь.

– Юджин, – Лоуренс подхватывает меня под локоть точь-в-точь как его дядя. – Это очень серьёзно.

– Брось, Лоуренс. Какое проклятье? Обычное недомогание. Но чтобы ты не волновался, я завтра схожу в храм, обещаю.

Почему он так сверлит меня взглядом? Я веду себя подозрительно? Надеюсь, пока нет.

– Юджин.

– Я пойду, Лоуренс, – перебиваю я и тру указательным пальцем висок, будто у меня началась мигрень. – Доброй ночи.

К счастью, он не пытается меня удержать, отпускает локоть, и я нетвёрдой походкой покидаю балкон. Слабость одолевает, но я держусь. Мне бы до комнаты добраться, и я приму меры, чтобы себя защитить. А начать можно с запирающей руны прямо здесь, в коридоре.

Оглянувшись, я убеждаюсь, что Лоуренс меня не преследует. Он никогда не провожал меня, даже после нашей первой близости, когда я особенно нуждалась. Одного сейчас не понимаю, как я могла в него влюбиться?! Я отстёгиваю брошь и булавкой прокалываю подушечку пальца. Выступает тёмно-рубиновая капля. Я ещё раз оглядываюсь и поспешно оттягиваю лиф платья, вывожу на коже спасительную закорючку.

Приколов брошь обратно, я пережидаю очередной приступ лёгкого головокружения и упрямо ползу в выделенную мне спальню.

Время от времени я притормаживаю, чтобы убедиться, что Лоуренс за мной не следует. В коридоре тихо, раздаются лишь мои шаги, и сквозит из неплотно закрытой двери балкона. Дойти – принять меры – и упасть в кровать, забыться сном, чтобы завтра со свежими силами отправиться в храм.

Будет трудно, но я справлюсь.

Я благополучно добираюсь до лестницы, где спотыкаюсь об ступеньку. Коленки предают, и я лечу носом вперёд. Я успеваю подумать, что шишка на лбу вызовет пересуды и сплетни, очень нежелательные в моём щекотливом положении.

И внезапно оказываюсь в крепких объятиях, перед лицом тёмно-бордовый бархат камзола и белизна рубашки с жёстким воротником-стойкой. Я поднимаю взгляд выше, и медленно приходит осознание, что от падения меня удержал молодой лорд, чуть старше меня, ровесник Лоуренса.

Я с трудом вспоминаю, что его лицо мне знакомо. Рядом с ярко-слащавым, кукольно-красивым белокурым Лоуренсом, он смотрелся настолько безлико и серо, что я никогда не задерживала на нём взгляд, а сейчас, уткнувшись в молодого лорда буквально носом, я вдруг с недоумением осознаю, что у него удивительно тёплые карие глаза.

– Леди Юджин? – хрипло окликает он меня.

– Л-лорд…

Как его зовут?! Я… не помню. А ведь должна знать. Однако за годы в тюрьме Гельдернов его имя стёрлось из моей памяти. Удивительно, что я вообще сообразила, кто он такой – один из гостей резиденции, не имеющий с герцогом кровного родства.

Он почему-то бросает взгляд мне за спину.

Лоуренс вылез?! Вроде бы, нет…

Я ясно читаю в глазах лорда сомнение.

Мне бы встать и ползти в свою комнату, однако слабость буквально валит с ног.

– Леди Юджин, вам дурно?

– Лёгкое недомогание, лорд, – я бы предпочла соврать, что я в полном порядке, но лорд не слепой. – Мне стоит вернуться к себе. Прошу меня извинить.

– Я провожу вас к целителю, леди.

Что?!

– Нет, лорд, – от испуга аж сил прибавляется, и я резко отстраняюсь. – Мне не нужна помощь целителя. Благодарю за заботу…

Вместо того, чтобы идти по своим делам дальше – откуда он вообще здесь взялся?! – он вдруг сокращает и без того крошечное расстояние между нами и уверенно подхватывает меня на руки.

– Л-лорд? Что вы…

– Простите мою вольность, леди, – перебивает он, – но раз вы отказываетесь от помощи целителя, я должен быть уверен, что вы благополучно вернулись в свою комнату.

Слов нет…

Сопротивляться ни малейшего желания. Вырываться сейчас глупо – шум привлечёт ненужное внимание, и прежде всего, оно не нужно мне самой. А в комнату нужно. А ещё… это первый раз, когда обо мне заботятся. Я опускаю взгляд и принимаюсь с нарочитым интересом разглядывать попавшую в поле зрения пуговицу. Не знаю, откуда во мне внезапно вспыхивает дух противоречия, но пусть лорд не рассчитывает, что я подскажу, куда меня нести! Ему придётся сдаться у входа в “дамское” крыло.

Напряжение постепенно отпускает, а лорд несёт меня с такой лёгкостью, будто я пушинка. Ну да, я же воздушная бабочка, а бабочки лёгкие, иначе как их поднимет ветер? Нос щекочет чуть горьковатый аромат сандала. Его парфюм? Приятный запах.

Лестница кончается, и лорд с прежней лёгкостью шагает по коридору, а я ловлю себя на том, что опустила голову ему на плечо и вообще мне на удивление спокойно и уютно.

Если подумать, я впервые в жизни у кого-то на руках, не считая младенчества, конечно. Когда-то я мечтала, что Лоуренс будет тем, кто подхватит меня и перенесёт через порог спальни, опустит на увитое цветами брачное ложе…

– Леди Юджин? – лорд будто подслушав, опускает меня.

А?!

Постель?!

Я узнаю свою комнату.

– Вы! – как он посмел войти в спальню незамужней леди?!

И… откуда он знает, где именно меня поселили?! Он усмехается, но как-то беззлобно, совершенно не обидно, и под его усмешкой запал моего возмущения гаснет. У меня получается только моргать.

– Вижу, вам лучше, – улыбается он.

Да, мне действительно лучше.

– Вы…, – повторяю я.

– Доброй ночи, леди Юджин.

Лорд, чьего имени я так и не могу вспомнить, отступает на шаг и, развернувшись, скрывается за ширмой, отделяющую кровать от основного пространства комнаты. Я слышу как тихо закрывается дверь.

Ха…

Что это было? И я не только про заботу лорда. Что он забыл ночью на лестнице? Лоуренс, звал меня на тайные свидания раз в несколько дней, и я хорошо знаю, что поздним вечером в коридорах безлюдно. Конечно, изредка на кого-то наткнёшься. Впрочем, мне удавалось избегать опасных встреч, и странно, что я нарвалась сразу же после возвращения. Хотя… Слабость только сейчас отпускает. Когда я лежу, ага. Перевернувшись на бок, я дотягиваюсь до графина на прикроватной тумбочке и делаю несколько глотков прямо из горлышка.

Так. Та-ак…

Понимая, что при удаче всей моей грандиозной авантюре с Тропой, мне нужно будет действовать незамедлительно, план я продумала в мелочах и поход в храм учла. Я стягиваю платье через голову, следом – нижнюю сорочку, остаюсь в одних панталонах и чулках. Перво-наперво я, экономя воду, смываю запирающую руну. Очень не хочется светить тьмой, но руна, увы, помешает.

Есть инициированные тёмные, а есть, как я, “запачкавшиеся”. В тёмную магию я окунулась с головой, но всё же инициированной тёмной не стала. Я снова колю палец и выступившей каплей крови рисую над пупком руну очищения и сразу за ней руну привлечения чистой энергии. Я собираюсь смыть с себя остатки прокляться-благословения, смыть эхо Вечного Чертога, смыть следы призыва.

Магия крови слаба, признана неэффективной, полузабыта. Но для меня она идеальна, особенно в своей простоте, и я чувствую, как руна теплеет. Правда, почти сразу за теплом приходит боль. Чистая энергия, притянутая магией, обжигает, опаляет саму душу. Я шиплю сквозь стиснутые зубы и мысленно считаю до десяти. Десяти достаточно – я стираю руну энергии, оставляю одно очищение. Можно выдохнуть, расслабиться. Нет, нельзя. Потому что в плане у меня, как оказалось, дыра…

Я предполагала, что очнусь утром в своей постели, “проснусь”. В книгах, по которым я ориентировалась, были намёки, что смерть по своей сути ближе всего ко сну. Ага, только вот обморок похож на смерть ещё больше, чем сон. Я не учла. К счастью, ничего фатального.

Хах, кого я обманываю? Расследование Гельдернов грозит катастрофой. Но эту катастрофу я могу предотвратить. По крайней мере попытаться предотвратить.

Изначально я собиралась стереть малейший намёк на соприкосновение с тьмой, но это будет слишком подозрительно.

Раз Лоуренс убеждён, что мне стало дурно из-за тёмной магии, значит след проклятья должен быть. Пусть Лоуренс подтвердит свои подозрения и ищет виновника. На меня подумают в последнюю очередь. Надеюсь…

Я смываю руну очищения и вместо неё вывожу руны, которых в изначальном плане не было – “тьма” и “проклятье”. Их я держу недолго – причинять себе вред по-настоящему я не собираюсь, мне нужны следы. Хватит того, что голова вновь кружится.

Меня настигает пугающая до дрожи мысль – а что если Лоуренс заподозрил не только проклятье, но и благословение?! Нет, пусть Лоуренс и прошёл подготовку, у него нет ни опыта, ни таланта. К тому же, заподозри он благословение, не отпустил бы меня с таким безразличием.

Всё равно страшно… Свернуться бы под одеялом, а лучше нырнуть в крепкие объятия лорда с тёплыми карими глазами, чьего имени я не могу вспомнить, почувствовать себя под защитой… Это как я до такого бреда дофантазировалась?! С ума сойти. Нет, мужчины мне точно не нужны. В Бездну их! Усталость берёт своё, и я забираюсь под одеяло. Только вот, засыпая, я никак не могу избавиться от видения тёплых карих глаз.

Что он делал на лестнице? Я обязательно разберусь.

Глава 4

Утро встречает меня щебетом птиц и ярким светом, льющимся в не зашторенное вчера окно. Я приподнимаюсь на локте. Чувствую себя не заново родившейся, а старой развалиной. Во рту сухо и, ухватив графин, я допиваю остатки воды. Видимо, с руническим проклятьем я вчера перестаралась.

Хотя слабость отступила, в ушах звон, но в целом я твёрдо стою на ногах и не шатаюсь.

Сколько времени? Час горничных, наверное? Служанки начинают уборку с рассветом, чтобы завершить до того, как поднимутся господа. Я открываю притаившийся в углу сундук и выуживаю самое скромное бежевато-коричневое платье с устаревшей бахромой на вороте. Мне платье совершенно не идёт: старит, делает похожей на вырвавшуюся из шкафа моль. Словом, сплошные достоинства. Подвернув волосы, я прячу их под сеткой и, окинув своё отражение оценивающим взглядом, выскальзываю в коридор.

И сходу натыкаюсь на Лион и Ризару, компаньонок старшей дочери герцога.

Проигнорировать их я не могу.

– Доброе утро, леди, – приветствую я их, как старших. Их статус на пол ступеньки выше моего.

– Леди Юджин?

– Не помню, чтобы раньше вы вставали с первыми лучами солнца, леди Юджин. Доброе утро.

Конечно, не вставала. После ночных свиданий-то.

Улыбнувшись, я пожимаю плечами:

– Сегодня особенный день.

– О-о? Чем же, леди Юджин? Вы ведь не откажетесь поделиться с нами?

Змеючки.

Я улыбаюсь шире:

– Это скорее… личное. Я проснулась на рассвете и поняла, что видела очень странный сон. Мне привиделось, что матушка ведёт меня в храм и ругает за то, что я не проявляю достаточно благонравия.

– Ах, вот как, – леди переглядываются.

– Леди Юджин, песочный беж вам к лицу. Появляйтесь в этом наряде чаще.

Ложь.

– Благодарю. Это платье подарила мне леди Миянора, поэтому я берегу его для особых знаковых случаев.

Поклонившись вместо прощания, я оставляю змеючек плеваться ядом, пусть и в мой адрес, мне не жаль, и тороплюсь спуститься на первый этаж.

Храмов в летней резиденции, насколько мне известно, два. Герцог не стал восстанавливать старое святилище и построил в саду роскошный двухэтажный павильон под белым куполом. Туда-то я и направляюсь.

Спустившись с террасы, я ступаю на извилистую дорожку. На улице ещё прохладно, стоило накинуть палантин, но не возвращаться же из-за тряпки. Я ещё раз зябко передёргиваю плечами. Такое чувство, будто чей-то взгляд сверлит мне затылок. Змеючки? Резко обернувшись, я вижу оттнюдь не компаньонок старшей дочери герцога, а вчерашнего безымянного лорда. Меня будто магнитом тянет, и мы с лордом сталкиваемся взглядами – издали понять трудно, но впечатление именно такое. Лорд, опираясь на ограждение, взирает на меня с высоты.

Что он делает в такую рань при полном параде на балконе?! На том балконе, где вчера я…

А что если кареглазый лорд тоже чувствует тьму?! Ещё один воин света?! Почувствовал вчера тёмное эхо и начал расследование? Тогда понятно, почему он сомневался, провожать меня или идти по следу.

Бездна-Бездна-Бездна!

Отвернувшись, я прибавляю шагу.

Извилистая дорожка бежит через сад. Я огибаю любимый розарий герцогини, и за зелёной стеной разросшейся сирени прохожу под витой аркой, обозначающей начало храмововй территории. Сад такой, каким я его запомнила Над рукотворным водоёмом с яркими декоративными рыбками нависает белоснежная беседка, она тоже часть храмового архитектурного ансамбля.

Сперва я замечаю бело-золотые одежды и блеск статусного венца, изображающего венок из солнечных, а по факту отлитых из золота, трав, очень похожий на корону. Сомневаться не приходится – жрец наслаждается уединением и красотой пруда, игрой разноцветных рыбок, которым он время от времени подкидывает корм. Сам жрец тоже завтракает. Он меня явно замечает, но никак не реагирует. Я низко кланяюсь. Наверняка он ждёт, что, осознав ошибку, я уйду, но я лишь забираю по боковой дорожке в сторону, чтобы обойти беседку по широкой дуге.

– Дитя, – окликает он, убедившись, что я упрямо направляюсь в святилище.

Вот теперь можно приблизиться. Я подхожу к беседке, останавливаюсь в паре шагов от широких ступеней, снова кланяюсь. Хотя я не почитаю богов, я признаю скрытую власть жрецов. В память навсегда врезалось лицо принца, привезённого в родовые земли Гельдернов в кандалах и с кляпом во рту. Его высочество сперва грубо заставили преклонить колени, а потом… Что было потом я не знаю, однако уверена, что принц не выжил.

– Светоч, моё почтение, – приветствую я жреца.

– Что привело тебя в храм, дитя? – голос благостный.

В прошлом я бы наивно поверила, что жреца заботят мои беды, но теперь я ясно ощущаю фальш. Жрец недоволен и моим вторжением, и тем, что вынужден сдерживать недовольство.

– Светоч, – я склоняю голову, – вчера вечером у меня закружилась голова, я почти упала, и, бывший поблизости лорд Лоуренс Гельдерн, предположил, что кто-то использовал против меня тёмную магию. Хотя это кажется странным, лорд был уверен, что ощутил дуновение тьмы. Я прошу вас взглянуть.

– Дитя… Почему ты не пришла сразу? – упрекает жрец.

Послушать – мягко, а взгляд колет.

– Голова кружилась, светоч. Я боялась, что не дойду. А тревожить кого бы то ни было… А вдруг бы тьма навредила не только мне? – я хлопаю ресничками, притворяясь недалёкой наивняшкой, какой и была в то время.

Жреца мои слова не убеждают.

– Лорд Гельдерн непременно проводил бы тебя, дитя.

Меня немного удивляет, что жрец продолжает спокойно попивать чай, будто проклятье несущественная мелочь. Он мне не верит? Или он оценивает меня прямо сейчас? Ох, не знаю.

– Да, светоч, проводил бы. Однако, принимая сопровождение лорда Гельдерна, я могла поставить его в затруднительное положение. Я имею в виду, что злые языки вывернули бы добрую помощь в скандал.

– Хм…

И что это значит?

Жрец отставляет чашку, не торопясь, спускается ко мне. Цепкие пальцы ухватывает меня за подбородок. Жрец заставляет поднять голову, и я невольно оцениваю, что он довольно молод. В уголках глаз поселились первые морщинки.

Его пальцы будто паучьи лапы скользят по коже. Придя сюда, не стала ли я бабочкой, влетевшей в ловчую сеть паука. А как я могла не прийти? Отстраняться нельзя. Жрец поворачивает моё лицо вправо-влево. Наконец, он отпускает и отряхивает пальцы, будто касался чего-то грязного.

И молчит.

– Светоч? – жалобно окликаю я.

– Следуй за мной, дитя.

Радоваться или пугаться?

Жрец почему-то возвращается в беседку и жестом приглашает меня сесть на каменную скамью. Я ожидала, что он отведёт меня в храм. Нет? Я подчиняюсь приглашению, но опускаюсь на самый краешек. Камень с ночи холодный, сидеть неприятно, впрочем, камень далеко не главный источник неудобства. Жрец, повторяя Лоуренса, начинает водить руками у меня над головой, перед лицом, изредка цепляет широкими рукавами за нос, и жёские нити золотой вышивки проходятся по коже тёркой. Жрец быстро теряет расслабленность, на скулах проступают желваки. Увиденное ему явно не нравится. Жрец вытягивает из-под ворота золотую цепочку, на конце которой в оправе переливается бриллиантовым сиянием хрустальная призма размером с мою ладонь. Украшение служит не только жреческим атрибутом, но и инструментом.

Жрец довольно долго разглядывает меня через волшебное стекло.

Я тихонько всхлипываю – хочу спровоцировать его на разговор, но жрец игнорирует, лишь сухо приказывает:

– Не вертись.

– Простите, светоч. Вы так долго смотрите, что мне страшно. Меня действительно прокляли?

– Я сказал не вертеться.

В смысле и языком не вертеть?

Я затихаю.

Время тянется.

– Бездна пожри! – совсем не по светлому рявкает жрец.

Я вздрагиваю. Смотрю на жреца, не скрывая потрясения – любая другая реакция, наверное, будет неестественной, а актриса из меня так себе, бездарная. Жрец, к счастью, не обращает на меня внимания. Спрятав призму под верхний слой ритуального бело-золотого облачения, жрец садится за столик. Я догадываюсь вскочить – раз осмотр окончен, то продолжать протирать лавку подолом неприлично. Взять на себя роль горничной получается абсолютно естественно, я подливаю из чайника подостывший чай, и жрец поднимает чашку, уже собирается сделать глоток, но, спохватившись, ставит обратно на стол.

– А ты не подумала, что тьма запачкает храмовую посуду? – упрекает он.

– О?! Простите! Я всё исправлю! Я помою!

Схватив чайник, я перегибаюсь через бортик, зачёрпываю пригоршню воды, плещу на дудочку, на дно..

– Ты что творишь?!

Спасаю себя, естественно.

Спроси, любого жреца, почему пруд есть на территории каждого храма Светлого Канара, и жрец скажет, что это традиция. Светлый Кенар любит тихий плеск воды больше хвалебных песнопений и покровительствует рыбакам. Открытие нового храма немыслимо без ритуала приветствия священной рыбки-кенны, маленькой игруньи с золотисто-бронзовой чешуёй. Малышку привозят в аквариуме из главного храма и выпускают в воду.

Жрец никогда не скажет, что священная рыбка особенная, что её чешуя буквально поглощает силу солнца и передаёт воде, что старший жрец храма имеет с рыбкой особую связь, и эта связь позволяет одномоментно забрать и использовать всю накопленную прудом мощь. Прямо сейчас жрец взмахом руки может уничтожить летнюю герцогскую резиденцию. Именно поэтому он предпочитает проводить время не у алтаря, а в беседке на пруду – укрепляет связь.

– Простите! – я испуганно оборачиваюсь.

Неуклюже махнув руками, я с визгом валюсь через бортик в воду.

Я надеялась, что обойдётся без купания, что жрец проведёт для меня ритуал очищения, тем самым затрёт любые следы. Будь он светлым на всю голову, поступил бы именно так, но мне не повезло. Жрец оказался дальновидным змеем, а не восторженным служителем культа.

Он ведь заподозрит, что я нарочно, да?

Как бы то ни было, вода, пропитанная силой света, смоет следы. А погрузилась я с головой. Я не тороплюсь выгребать, терплю, пока вода сама меня не вытолкнет, и начинаю заполошно лупить по водной глади руками, поднимаю тучи солнечных брызг:

– Помогите! Кто-нибудь! Тону! – я стараюсь погружаться и выныривать, чтобы схватить воздуха и снова уйти под очищающую воду. – Помогите!

Жрец застыл у бортика и наблюдает за моими трепыханиями. Рассчитывать на его помощь было бы глупо. Зато на крик прибежал младший жрец, и он протягивает мне руку. Я с притворным трудом хватаюсь. Первый раз мокрые пальцы соскальзывают. Второй раз мальчишке удаётся схватить меня за бахраму, подтащить ближе и, наконец, выхватить из воды. И только оказавшись в беседке, я понимаю, что у моего падения, кроме жреца, были свидетели. Леди-змеючки. Лоуренс, Бездна его пожри. И безымянный кареглазый лорд.

Глава 5

Платье неприлично облепляет тело. Я будто голая стою. Беж оттенком напоминает кожу, и от того впечатление наготы усиливается. Самое отвратительное, что перед жрецами я обязана стоять ровно, даже закрыться, обнимая себя руками не могу. А ещё мне очень холодно, аж трясти начинает. Ветерок, который утром я не замечала, по мокрому пронизывает до костей, и я тихо всхлипываю, по-детски шмыгаю носом.

– Возмутительно поведение, – старший жрец хлопает ладонью по каменной столешнице.

Я вздрагиваю.

– П-простите, светоч. Я из лучших побуждений.

А чайник-то уплыл на дно…

Обвинить меня в осквернении пруда жрец явно хочет, но не может, потому что пруд священным не считается. Рыбка – да, её место обитания – нет. Но я подставилась с порчей храмового имущества, и жрец не упустит возможность выпустить свой гнев.

Смотрит… Мне очень не нравится, как он на меня смотрит. Взгляд по-хозяйски гуляет по моей облепленной платьем фигуре, и к гневу примешивается чисто мужской интерес. А уж младший жрец и вовсе вспыхнул. Как и Лоуренс, кстати. И это даёт мне подсказку, что раз он так остро реагирует, значит, у нас с ним ещё ничего не было. Конечно, полной уверенности у меня нет… Лион и Ризара почти не скрываясь перешёптываются и пересмеиваются. А вот кареглазый лорд… Я не успеваю понять его реакцию, слишком сложный клубок эмоций.

– Придёшь после заката и примешь наказание, – решает жрец и, отвернувшись, направляется в святилище, попутно приказав младшему спасти чайник.

– Да, светоч, – кланяюсь я, получается, его спине. – А как же…

– Я сказал прийти после заката, – раздражённо повторяет жрец, и я умолкаю.

Странно, что жрец не станет допрашивать меня сразу. Или сперва хочет поговорить с Лоуренсом? Или расследованием займутся Гельдерны, жрецу не интересно? Парадоксально, но я до сих пор не знаю, какие отношения связывают светлый храм и род воинов света. На словах они за одно, но на деле… Гельдерны слишком самостоятельные.

Я, наконец-то, обхватываю себя руками. Зуб на зуб не попадает, но всё же становится чуть легче. Младший жрец перегнулся через бортик и занят спасением чайника. До меня мальчишке уже нет никакого дела, и я, оставляя за собой ручьи, спускаюсь по ступенькам и про себя радуюсь. Пусть я дала лишний повод себя подозревать, зато я избавилась от любых следов. Даже сам Светлый Кенар лично едва ли теперь сможет выяснить, что за проклятье на мне было, откуда пришло и кем наложено.

А поход в храм я с чистой совестью свалю на Лоуренса, который вдург делает шаг вперёд и, не заботясь о зрителях, глядя на меня со злостью, буквально выплёвывает:

– Юджин, как ты могла!

Змеючки тотчас подбираются. Обращение на “ты” – это повод заподозрить тайный роман, и ведь сплетницы будут абсолютно правы. Позориться до такой степени в мои планы не входило. Я бы с удовольствием, например, вернулась домой, но сейчас, пока я компаньонка леди Лизии, моей судьбой распоряжаются герцог и герцогиня. Собственно, родители и отправили меня в компаньонки, рассчитывая, что герцогиня удачно пристроит меня замуж. Однако вместо замужества я рискую отправиться в храм…

– Лорд, мне кажется, вы забылись, – осаживаю я Лоуренса, но то ли он не хочет понимать намёков, то ли ему всё равно. Ах да, ему всё равно.

– Юджин, ты оскорбила светлый храм! – кипит он.

Бездна!

Второй выкрик не оставляет сомнений.

– Оу, так вы близки, – хмыкает Ризара.

– Кто бы мог подумать, – подхватывает Лион.

Катастрофа.

В прошлый раз скандал случился из-за донесения целителя и не вышел за стены рабочего кабинета герцогини. Но в этот раз скандал спровоцируют змеючки. Сплетницы не будут молчать, слухи полыхнут пожаром, дойдут до герцогини, и она точно также потребует от Лоуренса на мне жениться.

Бездна.

– Лорд, вы забываетесь, – бессильно повторяю я. Без надежды, что он уймётся. А может быть, в этом смысл? Увезти меня в родовое гнездо и сдать старшим на препарирование?

Всё должно было быть не так, не так… Ну почему, пройдя по Тропе над Бездной, я споткнулась уже здесь, в новой жизни? Но это не повод упиваться жалостью к себе или жаловаться на судьбу-злодейку. Всё очень просто. Мне нужно унять панику, добраться до комнаты, переодеться и постараться не заболеть. А потом…

Как действовать потом, я решить не успеваю. Лоуренс подступает ближе, словно намеревается схватить за плечи. Мне бы попятиться, но кареглазый лорд опережает и меня, и Лоуренса. Вклинившись между нами плечом, он одним изящным жестом избавляется от камзола, остаётся в белоснежной рубашке и бархатном жилете. А камзол вдруг опускается мне на плечи. Лорд ловко застёгивает верхнюю пуговицу. Я сразу согреваюсь, и зубы перестают стучать. От осознания, что меня греет не только плотная ткань, но и тепло его тела, и вовсе бросает в жар.

– Леди Юджин, позвольте вам помочь? – лорд не только оттеснил Лоуренса, но и предлагает мне локоть.

Я ухватываю его руку раньше, чем понимаю, что делаю. Впрочем, всё правильно. Если кто-то и выведет меня сейчас из трудной ситуации, то только кареглазый лорд. И мой жест вызывает у него улыбку. Я держу в уме, что непонятная забота грозит обернуться куда большей катастрофой, чем зло знакомое, но… Я не могу устоять.

– Юджин! – выкрикивает Лоуренс.

Я вздрагиваю, и кареглазый лорд сжимает мою ладонь, крепко, надёжно, но в то же время не стискивает капканом. Я чувствую, что при желании могу освободиться, и лорд отпустит. Не хочу. Я допускаю, что крупно ошибаюсь, но по идее противостояние кареглазого лорда и Лоуренса мне на руку. Пока они бодаются и заняты друг другом, я ускользну…

– Лорд Гельдерн, – мой лорд заслоняет меня собой, – леди Юджин уже несколько раз напомнила вам, что ваше обращение неприемлемо. Я надеюсь, вы вспомните о приличиях и прямо сейчас принесёте леди свои извинения.

Лоуренс вскидывается, вперивает в моего защитника ненавидящий взгляд.

– Юджин, что ты себе позволяешь?! В одежде постороннего мужчины… Иди сюда!

Как собаке. Ещё бы “к ноге” скомандовал.

Неужели я угадала? Неужели Лоуренс настолько заинтересовался эхом тьмы, что готов устроить брак? Он ведь всегда был осторожен и вдруг открыто нарывается. Только не совсем ясно, почему он просто не сделает предложение? Прошлая я побежала бы. Или мы только в начале отношений? Мне срочно нужно выяснить, какой сегодня день.

Своим хамством Лоуренс себе подгадил – подарил мне повод обидеться и разорвать отношения.

Что я и делаю:

– Лорд Гельдерн. Ваши слова в высшей степени оскорбительны. С этого мгновения вас для меня нет, – и отворачиваюсь.

– Юджин! – потрясение искреннее и глубокое.

Я явно шокировала бывшего.

– Лорд, – оборачивается мой кареглазый. – Вы вынуждаете меня. Ваше поведение оскорбительно и бросает тень на репутацию леди.

Лоуренс не успевает отреагировать, ему в лицо прилетает туманное облачко разреженной чистой магии, что означает… вызов на поединок. Лоуренс запоздало шарахнулся, попытался отмахнуться, но облачко оседает на ладони и оборачивается меткой, которая по сути является ничем иным, как последовательностью рун. Метка пропадет с началом поединка или навсегда останется позорным клеймом трусости.

Глядя на свою руку, Лоуренс будто не верит тому, что видит, даже пальцем проводит, пытаясь стереть метку. Осознав тщетность попыток, Лоуренс вскидывается. Он буквально кипит гневом и яростью, но почему-то сдерживается, а не изрыгает рвущиеся проклятья. Из-за змеючек? Из-за младшего жреца, наконец, сумевшего поймать уплывший чайник в сачок.

Змеючки перешёптываются.

– Я был о тебе лучшего мнения, Юджин. Я верю, что ты одумаешься. Я готов простить и принять.

Ну, точно – хотел спровоцировать брак. И нарвался.

Если честно, вмешательство кареглазого лорда для меня полнейшая неожиданность. В моей прошлой жизни он никогда ко мне не приближался. Лишь раз… На танцевальном вечере он пригласил меня, но я отказалась, сославшись на натёртую ногу. Бездна, как же его зовут-то?

Мой лорд едва ощутимо касается ладони, его пальцы невесомо соскальзывают по коже, и меня будто молнией пронзает с макушки до пят, а ведь я так даже на Лоуренса не реагировала, на куда более откровенные жесты, чем этот одновременно и провокационный, и невинный. Дыхание перехватывает.

В себя я прихожу, когда мы огибаем любимый розарий герцогини.

– Лорд…, – спохватываюсь я. Змеючки остались позади, и наша появление вдвоём истолкуют в скандальном ключе.

– Леди Юджин, не беспокойесь. Я возьму на себя ответственность.

Женится что ли?! Я больше ничего не понимаю, а лорд невозмутимо улыбается, и в его глазах пляшут смешинки. В одном уверена – прямо сейчас он наслаждается ситуацией. Аж зло берёт. Н, помня, что он мне помогает – спас от холода, увёл, даже Лоуренсу вызов бросил – я прикусываю язык.

Про Лоуренса говорят, что он гуляка и дамский угодник, никто никогда не называл его хорошим бойцом. Но точно также никто никогда не называл его плохим бойцом. Лоуренс плох по меркам Гельдернов, я знаю, что он прошёл лишь базовую подготовку и время от времени ходил на тренировки. Что-то мне уже тревожно становится.

Вдвойне тревожнее мне становится, когда мы подходим к террасе, и я замечаю в окне второго этажа герцогиню. Её светлость и не скрывается. Ставни распахнуты, герцогиня, опираясь на подоконник смотрит вниз, а её фрейлина заботливо накидывает на плечи госпожи пуховую шаль.

– И что вы намерены делать, лорд?

– Поговорить с герцогиней, леди Юджин. Мы возвращаемся из храма, а храм никогда не должен стать темой сплетен.

Вот как? Не скажу, что звучит убедительно, но здесь, в летней резиденции, далёкой от крупных городов, герцогиня при желании действительно может отбелить мою репутацию. А я мысленно уже замуж за кареглазого лорда вышла… Вот… Бездна!

Чувствую себя очень глупо.

– Спасибо, – благодарю я.

Лорд провожает меня до входа в дамское крыло, вломиться в спальню при свидетелях не пытается, но вот забрать камзол отказывается, и в коридоре я остаюсь в его одежде.

Прошмыгнуть к себе незамеченной, естественно, не получается. Думаю, не только герцогиня смотрела в окно.

– Светлые боги, леди Юджин!

– Леди Юджин, что с вами случилось?

– Не может быть, чтобы леди провела ночь с мужчиной!

А-а-а-а-р-р-р!

– О чём вы, леди? – я вплотную подступаю к той, которая ляпнула про мужчину. – Что за неприличные фантазии у вас в голове? После восхода я отправилась в храм, и светоч уделил мне время. Кто же знал, что я упаду за бортик беседки в пруд? Прошу меня простить, мне требуется сменить платье.

Леди расступаются, никто меня не удерживает. Но вот взгляды… Взгляды многообещающие.

– Мне показалось, или на пальце леди Юджин сверкнуло кольцо? – доносится до меня.

Глава 6

Что?!

Захлопнув дверь, я подношу ладонь к лицу и с ужасом обнаруживаю, что леди не ошиблись – брачное кольцо, потускневшее, с трещинкой на камне, вернулось и снова обнимает мой палец. Я приваливаюсь к створке спиной, прижимаюсь затылком, выдыхаю. Коленки подгибаются. Я готова разрыдаться. Я дёргаю кольцо. К счастью, оно послушно сползает.

Я отбрасываю кольцо на столешницу. Откуда эта дрянь взялась? И когда? И чем мне это грозит? Вчера кольца не было, утром не было. Когда я попрощалась с безымянным лордом, тоже не было. Оно возникло, когда я уже заходила в комнату.

“Да, верно, кольцо сверкнуло”. “Хм… Леди, вы уверены? Я не видела кольца”. “И я”.

Бездна!

Надо поговорить с герцогиней и убедить её отправить меня домой, в глушь…

В столицу меня провожал брат. А как мне быть сейчас? В одиночку юные леди не путешествуют. Пока я напишу, пока за мной кто-то приедет… А уж если разберутся, что я возвращаюсь по собственному желанию, едва ли согласятся забрать.

Я из боковой ветви старого, но ничем не примечательного рода. Пять лет назад наша семья занимала скромные апартаменты в родовой резиденции Махаон. Старый глава рода ушёл в Вечность, а его наследник, приняв власть, взялся наводить порядок и “подстригать ветви”, считая, что родовому древу “стрижка” и избавление от нахлебников пойдёт только на пользу. Формально связи с боковыми ветвями новый глава рода не рвал, мы ежегодно получаем поздравления с праздниками, приглашения. Глава рода лишь вежливо, но настойчиво попросил освободить апартаменты.

Родителям очень трудно дался переезд. Привыкнув жить на готовом, они с трудом разбирались в том, как самостоятельно вести хозяйство. Насколько я знаю, до переезда папа отдавал в родовой фонд половину жалованья, которое получал на государственной службе, так что бедными родственниками мы не были. Или всё же были? До переезда образование для детей всех ветвей оплачивала резиденция.

Папа перевёлся из столицы, где он был рядовым чиновником, в удалённый провинциальный городок и стал уважаемым заместителем градоправителя, снял двухэтажный дом с видом на главную площадь, нанял толковую экономку. Денег стало вроде бы даже больше, чем, когда мы жили в родовой резиденции. Однако мы перестали тратиться на модные наряды… Выезжать на “столичные сезоны” и одновременно оплачивать обучение моему брату стало невозможно, и папа сделал ставку на единственного сына, а мы, дочери… Юрита ещё маленькая, а для меня были открыты две дороги: либо выйти замуж в провинции, что папа считал неприемлемым, либо стать компаньонкой и тоже выйти замуж, но уже за мужчину из высшего света. Меня не спрашивали, лишь вызвали в кабинет на серьёзный разговор и сообщили, что передают мою судьбу в руки достойной герцогини Флойтской.

Тьфу.

Возвращению папа не обрадуется.

А ведь есть и другие дороги… Можно уйти в храм и посвятить оставшуюся часть жизни тому же Светлому Кенару или Светлой Кобельте. Но я не для того возвращалась, чтобы до конца своих дней носить серое рубище и драить полы. Можно остаться старой девой. Этот вариант гораздо лучше предыдущего, но возникает вопрос за чей счёт банкет. Иными словами, кто будет меня содержать? Собственного дохода у меня нет. Я даже как компаньонка жалования не получаю – по договору с родителями оплатой станет устроение моего брака.

Есть леди, живущие вольно, но они имеют собственный доход.

Разве я смогу устроиться на государственную службу? Дело даже не в том, что мне откажут, а в том, что нарядившись в чиновницей и усевшись за стол, я не смогу выполнять работу. Ни в делопроизводстве, ни в бухгалтерии, ни в юриспруденции я не разбираюсь. Магия? Я самоучка, к тому же теоретик, проверять знания на практике я боялась – незамедлительно получила бы яд в чай. Но главная проблема в том, по каким именно книгам я училась. В моей голове изобилие зарпещённых или просто неодобряемых приёмов, а вот общепринятых, увы, нет. Меньше часа назад лорд продемонстрировал облачко чистой силы. Про руническую начинку пока забудем. Я пытаюсь призвать силу и ничего не происходит. Напрямую – не умею. Да и сколько у меня той силы? Кошкины слёзы?

Открыть собственное дело? Обокрасть Гельдернов? Действительно, раз у меня есть кольцо, почему бы не обокрасть Гельдернов? Я с трудом удерживаюсь от истеричного хохота.

Я сбрасываю тяжёлый камзол, и мокрое платье тотчас напоминает о себе. Я через подол двумя пальцами подхватываю кольцо. Куда бы его деть? Например… Обычно я смотрюсь в большое зеркало, но у меня есть и другое, круглое, размером с ладонь, на длинной ручке. С его помощью удобно закалывать шпильки в пучок. Но сейчас важно, что зеркало приехало со мной из дома, я уверена, что оно самое обычное, никакой защиты, ничего. Уколов палец, я вывожу на стекле руну растворения. Зеркало откликается рябью, будто водная гладь, в которую бросили камень. Или чайник. Мда… Надавив, я преодолеваю мимолётное сопротивление и погружаю кольцо в зеркало. Остаётся стереть руну, и вуа ля, тайник готов.

Наскоро ополоснувшись в горячей воде, я растираюсь полотенцем и натягиваю первое попавшееся дневное платье. Убедившись, что выгляжу подобающе, я выхожу в коридор и никого не встречаю. Значит, я опаздываю. Мало мне наказания в храме, ещё и от госпожи выволочку получу.

Тем не менее я прибавляю шагу – хозяева обитают в соседнем крыле.

Хоть бы по пути на Лоуренса не наткнуться…

Добравшись до апартаментов леди Мияноры, я нахожу лишь её личную горничную. Коренастая, грубо сложенная, бесконечно преданная своей госпоже, пользующаяся доверием и… снисхождением. Сейчас я догадываюсь, что преданность держится не на личной верности, а на магической привязке.

– Леди Юджин, госпожа очень удивилась, что вы не потрудились поприветствовать её утром или прислать записку, – хмыкает горничная.

На грани… Вроде бы передаёт слова леди Мияноры, но под ними упрёк. А тон не оставляет места сомнениям, что это он самый и есть, мне не померещилось. Горничная злорадствует, не скрываясь. Другую бы служанку за непочтительность погнали без жалованья и рекомендаций, а этой прощают. Впрочем, она никогда не переходит черту, и сейчас она по-своему права, ведь я действительно допустила ошибку. К тому же леди Миянора невзлюбила меня с первого взглядаа…

Главное я узнала – госпожа завтракает не в будуаре, а значит, сегодня день, когда семья собирается вместе за столом, компаньонкам же накрывают отдельно в Ольховой столовой.

Я задумываюсь, идти или не идти. Я ведь безнадёжно опоздала, но с леди Мияноры в качестве отместки станется прогонять меня с поручениями вместо обеда, а то и ужина, поэтому я спускаюсь. Ольховая столовая, весьма мрачная из-за обилия тёмных тонов в интерьере встречает меня ароматом сдобы, едва слышным звоном приборов и шепотками сплетниц. Змеючки уже здесь, про происшествие в храме наверняка нашипели, но они не могли не упомянуть грядущий поединок, а значит основной лейтмотив не тайный роман, а неприемлемое поведение лорда Гельдерна.

Во главе стола… Что такое не везёт и как с ним бороться? Старшая компаньонка герцогини давно заслужила особые привиллегии – и апартаменты в хозяйском крыле, и личную горничную, и возможнось завтракать у себя, когда герцогния не нуждается в компании. Леди Сью считала ниже своего достоинства разделять трапезу с юными свиристелками, как она нас называла. Почему она здесь?! Неужели из-за сплетен? Так быстро? Хотя моё возвращение под руку с кареглазым лордом, да ещё и в его камзоле герцогиня лично лицезрела.

Сухопарая дама с вечно недовольным лицом окидывает меня презрительным взглядом.

Я поспешно приседаю в реверансе:

– Доброе утро, леди. Приношу свои глубочайшие извинения за опоздание.

– Леди Юджин, – цедит она сквозь зубы, – вы успели появиться перед окнами в мужском обществе, но опоздали на завтрак.

По столовой прокатывается волна смешков.

Меня не любят. Никогда не понимала за что, ни тогда, ни сейчас.

– Леди Сью, – начинаю я. Поскольку дама не покинула герцогиню, не вышла замуж, то обращаться к ней следует по имени.

– Леди Юджин, – перебивает она меня. – Устыдитесь и покиньте столовую. Вы опоздали.

– Прошу прощения. Я сожалею.

Остататься мне не позволят. Жаль, конечно, но возражать бесполезно, ведь леди Сью в своём праве. Я покидаю столовую, и меня преследует запах сдобы. Почему я раньше не зачемала, насколько плохо ко мне относились в герцогской резиденции? Парила, ослеплённая любовью? Ну да, где-то так.

Задерживаться в резиденции идея определённо плохая. Я даже начинаю задумываться о том, что Лоуренс положил на меня глаз не просто так, а с одобрения герцогини. Других леди он ведь в постель почему-то не тащил, предпочитал горничных.

Хм…

Из задумчивости меня выводит тихий оклик:

– Леди Юджин?

– Лорд, – откликаюсь я.

Вроде бы нужно быть благодарной за помощь, но меня его внимание пугает. Кареглазый лорд вновь при параде. Камзол неизменного бордового цвета, но более насыщенного оттенка, чем доставшийся мне. На лице лорда играет настолько невинная улыбка, что у меня на правом глазу начинает подрагивать верхнее веко. В руках у лорда поднос, прикрытый белым полотном с широкой немодной бахромой по краю.

Неужели это намёк на моё утреннее платье?! Едва ли…

– Леди Юджин, вас не затруднит оказать мне небольшую услугу? Боюсь, я не смогу удерживать поднос и разворачивать салфетку одновременно. Сюда, пожалуйста, если вы не против.

– Лорд…

Как его зовут? И что мне делать? Отказать в малости после того, как он мне помогал и даже ввязалсся в поединок, недопустимо, но… отказать очень хочется, потому что у меня мурашки по спине от его слишком внимательного взгляда, а лорд то ли не хочет понимать, как выглядит со стороны, то ли пугает нарочно. Я всё ещё помню, что он может быть воином света, почуявшим тьму и начавшим охоту.

Сердце стучит, но я послушно приближаюсь.

Лорд отводит в сторону тяжёлую портьеру, прикрывющую угловой эркер. Почему-то с этим он одной рукой справляется, но тотчас перехватывает поднос обеими руками и кивком указывает мне на широкий подоконник. Забудем о том, что лорд мог просто поствить поднос, а затем расстилать свою салфетку. В чём подвох? Я осторожно стягиваю белую ткань, мысленно готовясь к худшему, но нахожу под ней лишь блюдо с сырно-мясным ассорти, хлебцы и чашки с какао. Две.

– Леди, смею надеяться, вы окажете мне честь.

Да что происходит-то?!

– Лорд, это вы поспособствовали решению леди Сью? – в совпадение я не верю, уж больно ловко он подкараулил меня с двумя чашками.

Мой прямой вопрос вызывает у лорда удивление, сменяющееся обидой. Я даже ощущаю укол вины, но быстро избавляюсь от неловкости. Мне страшно, так почему я должна быть доброй?

– Леди, зная характер леди Сью, я лишь предусмотрел её недовольство, – сухо отвечает лорд, его взгляд устремляется мимо меня за окно, во двор резиденции. – Простите, внезапное дело требует моего внимания прямо сейчас. Я вас оставлю, леди Юджин.

Э-э-э? Бездна, почему я чувствую себя брошенной?! С губ слетает извинение, но уже поздно, лорд ушёл.

Глава 7

В эркере за тяжёлой портьерой меня не видно, и, думаю, лорд позаботился о том, чтобы посторонние в эркер не заглядывали какое-то время, поэтому я упираюсь лбом в прохладное стекло.

Может быть, в какао подмешано зелье? В обе чашки. Поэтому лорд сбежал? Я смотрю в окно и не вижу ничего, что могло бы так внезапно заинтересовать лорда. Какие-то люди, издали не рассмотреть, пересекли двор и входят в боковую пристройку. Я отворачиваюсь от окна и перевожу взгляд на какао. Зелье, да? Я ищу подвох в простой заботе? Набралась у Гельдернов плохому. Зло улыбнувшись, я вытягиваю из себя крохи чистой силы. Энергетические каналы есть у всех, просто неразвитые. Я боялась тренироваться, боялась привлечь внимание. Но чуть-чуть каналы увеличила, самую малость.

Тех капель, которые я способна нацедить, не хватит даже на простейшие чары. Сил нужно больше раз так… в сто. Но капель хватает, чтобы вывести последовательность рун “проявление злого намерения”. Теперь не важно, подлил лорд зелье, развязывающее язык или горничная в чашку плюнула, я увижу серо-зелёное марево. Проверку не назвать надёжной – если лорд подлил зелье из добрых побуждений, то руны ничего не покажут, а на вторую цепочку моих силёнок не хватит.

Руны тают в воздухе без следа, и я, решившись, собираю себе бутерброд, делаю большой глоток. Какао дарит приятную сладость. Я прислушиваюсь к ощущениям, но ни посторонних примесей, ни магического воздействия не ощущаю.

Лорд возвращается, когда я приканчиваю последний бутерброд и допиваю какао из второй чашки.

Упс.

Оценив остатки пиршества, он неопределённо хмыкает.

– Спасибо, лорд.

– “Лорд”, “лорд”, “лорд”, – передразнивает он. – Леди Юджин, нас представили друг другу чуть меньше месяца назад.

И смотрит требовательно.

Для него, конечно, прошло меньше месяца, а вот для меня… больше десяти лет.

– Простите, память… девичья. Кажется, после представления, мы не… пересекались.

– Действительно. Вы отказали мне в танце, леди Юджин, – усмехается он.

Вспомнила! Радостная улыбка совершенно не уместна, но мне не удаётся её сдержать. Я наконец-то сориентировалась во времени. Танцевальный вечер, на котором лорд меня пригласил единственный раз и получил вежливый отказ, был до того, как я согласилась на близость. Но после первого поцелуя на балконе.

Хоть в этом повезло – я вернулась во время, когда ещё не успела потерять честь.

Отказ я вспомнила, имя – нет.

– Простите, лорд. В прошлом месяце я переживала временное умопомрачение. Купание в храмовом пруду пошло мне на пользу, после него я прозрела.

Я улыбаюсь и развожу руками.

– Вот как.

Лорд забирает поднос, набрасывает сверху салфетку. Он так и уйдёт? Шаг в коридор. Лорд придерживает портьеру, оборачивается.

– Диан, леди Юджин. Динан Раттти.

– О…, – только и могу выдохнуть я.

Диан Ратти…

Не помню. И родовое имя мне ни о чём не говорит. Хотя… Говорит! Муж как-то назвал Ратти живучим сорняком. Что бы это значило? Не знаю… Больше ничего не вспоминается, и я спохватываюсь, что завтрак вот-вот закончится.

Я возвращаюсь в апартаменты леди Мияноры. Горничная, судя по едва доносящемуся шуршанию, прибирается в спальне. Мне дальше будуара хода нет. Я встречаюсь взглядом со второй компаньонкой леди Мияноры и приветствую её лёгким кивком. Она сдержанно кивает в ответ.

– Леди Юджин, госпожа была вами недовольна, – и снова злорадство.

– Да, леди, – соглашаюсь я и умолкаю. Ещё и отхожу к креслу, подальше.

Моя визави кривит губы, но больше не навязывается. Надо признать, про чувство собственного достоинства она не забывает.

Ожидание тянется, но я не показываю, насколько мне тягостно стоять, потому что даже сесть без разрешения госпожи нельзя.

Компаньонкой быть несладко…

Двустворчатые двери плавно раскрываются во всю ширь, и входит леди Миянора, копия герцогини, только юна я. Волна золотисто-пшеничных волос, уложенных в высокий пучок, заколота деревянным гребнем, сияют аккуратно подведённые глаза, а губы тронуты перламутровым блеском.

Я делаю шаг вперёд и склоняюсь в реверансе.

– Доброе утро, леди Миянора.

– Утро, леди Юджин, – ловко вклинивается она, не позволяя завершить фразу. – Уже день.

– Сожалею, леди Миянора.

– Ах, избавьте, леди Юджин, – безразлично отмахивается она и устраивается на диване.

Несколько неожиданно, что она отказывается от возможности пройтись по мне, но мне же лучше.

– Да, леди, – склоняю я голову.

– Я слышала, из-за вас лорд Диан Ратти был вынужден бросить вызов лорду Лоуренсу Гельдерну? Поединок состоится сегодня в полдень. Ах, лорд Гельдерн может пострадать. Я не слышала, чтобы он участвовал в поединках прежде.

– Лорд Гельдерн очень мягкий человек.

Я не лезу в беседу, но отмолчаться мне не позволяют:

– Леди Юджин, за кого будет болеть ваше сердце?

– Лорд Гельдерн беспокоился о вас, и только поэтому позволил себе лишнее.

– Лорд Гельдерн оскорбил меня и не пожелал принести извинений. Я бесконечно благодарнаа лорду Ратти за заащиту моей чести.

– Светлые боги, – восклицает леди Миянора. – Вы разобьёте лорду Гельдерну сердце. Как ужасающе жестоко! Но я буду верить в лучшее. Я буду верить, что любовь победит, и тогда вам, леди Юджин, неизбежно придётся составить счастье лорда Гельдерна.

А ведь она права… Выиграв поединок, Лоуренс тем самым подтвердит свою правоту, а значит, моя репутация будет разрушена, и герцогиня с полным правом выдаст меня за него замуж. Бездна…

Я рвано выдыхаю. Миянора расплывается в счастливой улыбке. Её явно радует моё несчастье, и я возвращаю контроль над выражением лица, чтобы не радовать её ещё больше. Я вот только одного не понимаю… Зачем я нужна Гельдернам? Или это герцогиня стремится пристроить меня в их род. Но зачем?! Эхо тьмы и проклятие, которые Лоуренс от меня почуял, тут не причём.

Разве герцогиня или Геьдерны что-то получили в прошлый раз? Есть невесты, про которых говорят “завидная”, а я ровно наоборот. Я не магиня, не из старшей ветви рода и даже не из боковой, а фактически отсечённой, провинциалка, лишённая столичного лоска, у моих родителей нет никакого влияния, они по меркам аристократии бедны, у меня нет приданого, не маячит ценное наследство. Из интересного у меня только родовое имя – Махаон, но и оно ничего особенного из себя не представляет Махаон по сравнению с Гельдерн всё равно что дворняжка рядом с породистой гончей. Да и опять же, имя рода одно название, у меня ничего нет.

Или есть, но я об этом не знаю.

Вечером сяду вспоминать… Хотя муж предпочитал меня не видеть, в самом начале, пока Лоуренс ко мне не охладел, мне ещё позволялось свободно бродить по открытой для посторонних части резиденции, присутствовать на больших семейных ужинах и посещать храм. Какой-то ритуал?

Леди Миянора окидывает меня презрительным взглядом, усмехается и поворачивается ко второй “любимой” компаньонке:

– Слышали новость? Утром пришёл менестрель.

О?!

– Настоящий?! – вторя моим мыслям вторая компаньонка подаётся вперёд, и сейчас она на удивление похожа не на кусачую злыдню, а на повтороженную девочку, которой пообещали на праздник желанную игрушку, о которой она грезила, но не смела надеяться когда-нибудь получить.

Есть обычные певцы-бродяги, и некоторые из них даже пытаются представляться менестрелями, но нет. Истинных менестрелей можно назвать… магами, только от музыки, вместо чистой энергии у них играют переливы струн. Когда я только пробралась в библиотеку и ещё не нашла тайника за гобеленом, я читала всё подряд, но начинала со сказок и легенд, они отвлекали, манили красками, были убежищем от тоскливой действительности. Я гораздо позже пришла к пониманию, что та же юриспруденция полезней историй о том, как менестрель навестил умирающую женщину, спел для неё, и она поднялась совершенно здоровой, как другой менестрель своей игрой усмирил шторм и тем самым спас корабли, как…

Последняя история из сборника была печальной. Один из тёмных богов пообещал подарить “Семигласую Арфу”, легендарный, считавшийся утерянным инструмент-артефакт, тому менестрелю, который разрушит наибольшее число светлых храмов. В состязание вступили слишком многие, и последствия оказались закономерными – на менестрелей началась охота, убивали всех без разбора. Уцелели разве что младшие ученики, и искусство, передававшееся от мастера к ученику, кануло в Вечность.

Искусство музыкальной магии забыто, но играть выжившие ученики умеют волшебно.

– Да, настоящий, – кивает леди Миянора. – Он сыграет за ужином.

– Ах…

Я молчу, и леди Миянора замечает, косится на меня. Я притворно разглядываю мыски собственных туфель.

Услышать пение менестреля…

Возможно, мне запретят присутствовать, с госпожи станется. Но я уже не та наивная девочка, мечтающая прикоснуться к чуду.

В прошлом никакой менестрель в летнюю резиденцию герцога не приходил. Я в этом уверена абсолютно. Даже по уши влюблённая, и с утра до вечера вздыхающая о предмете обожания, я бы не пропустила такое событие. Ни за что.

Я вернулась ночь, и события начали меняться, да. Но изменения за столь короткий срок просто не могли “выплеснуться” за стены резиденции.

Откуда взялся менестрель?! На мою голову…

Реально, на мою. Единственное объяснение, которое приходит мне на ум – он тоже почувствовал колебания тьмы и… пришёл? Разведать? Разоблачить?

Появление менестреля приблизительно совпадает по времени с завтраком, я имею в виду, что у кареглазого лорда, Диана Ратти, внезапно нашлось дело… Может, пошёл встречать? Вот и второе объяснение – менестреля мог пригласить лорд. Да кто угодно мог! Изменения пусть не выплеснулись за стены, но могли просочиться. Поторопилась я с категоричным суждением. Плохо… Ошибаться нельзя.

В обсуждении предстоящего выступления я не участвую и почти не вслушиваюсь в охи-ахи. Дожидаюсь, когда леди наговорятся. Леди Миянора обводит будуар рассеянным взглядом и приказывает горничной принести рукоделие. Меня нитки-иголки никогда не прельщали, а вот леди Миянора вышивает с удовольствием.

Наконец-то можно сесть…

Я уныло берусь за пяльце, натягиваю ткань. Вышить красный цветочек или жёлтый?

За рукоделием время проходит незаметно. Я краем глаза отмечаю, как леди Миянора откладывает шитьё и поднимается. Я следую её примеру, как и вторая компаньонка, а ещё я кошусь на часы – близится поединок.

– Идёмте, леди, – улыбается она, – будет нехорошо, если леди Юджин опоздает к началу поединка в её… честь.

Ага-ага.

Я по-прежнему отмалчиваюсь, на уколы не реагирую.

– Я буду верить в лорда Гельдерна! – заявляет компаньонка.

– Как и я, – подхватывает Миянора.

И у меня внутри всё скручивает от нехорошего предчувствия.

– Разве лорд Ратти плохой боец? – невольно спрашиваю я.

Беда в том, что Лоуренс вполне может оказаться лучше. Как любой прошедший подготовку Гельдерн.

Глава 8

Леди не удостаивают меня ответом, они пересмеиваются и верят в “торжество любви”. Я плетусь рядом, и меня подташнивает от похвалы, которая льётся на Лоуренса. Я всё же пытаюсь уловить – меня дразнят или они всерьёз мне его нахваливает? Репутация у Лоуренса повесы и волокиты, в высшем свете к нему снисходительны, но всерьёз не воспринимают, и вдруг он оказывается сокровищем, чуть ли не бриллиант размером с куриное яйцо.

Как мне выйти из-под опеки герцогини?

Может, бежать и жить как простолюдинка? Из летней резиденции герцога я точно выберусь и не с пустыми руками, а с дорожным мешком. Много я не унесу, но запас воды, еды, деньги и сменную одежду. Ха-ха, деньги. Где я их возьму? Я не умею взламывать сейфы, а у леди Мияноры, насколько я знаю, кошелька нет, мы в этом смысле в одинаковом положении. Украшения? Но их ещё продать надо. А кто их купит в деревне, пусть и большой? Про городок говорят, что там захолустье, пахнет навозом и куры по улицам бегают. Забудем про деньги. До городка надо как-то добраться. До него день пути пешком. С непривычки к пешим переходам – полтора-два. Через лес, где водятся отнюдь не только кролики, но и волки, и нежить, которой волки на один укус. Обозы без магической защиты не ходят. А я пойду? Больше шансов сдохнуть, чем добраться. Допустим, дотопаю. Главная проблема в другом – меня неизбежно будут искать и… найдут. На меня одного егеря со сворой охотничьих собак хватит. И хорошо, если меня схватят люди герцога и просто вернут. А если отдадут Лоуренсу?

Нет, побег не вариант.

Мне бы понять, почему именно на меня нацелились…

Для поединка выбрали парковую поляну, изначально устроенную для пикников. Слуги успели наскоро сколотить квадратную арену и расставить скамейки. Первые зрители уже заняли лучшие места, но меня это не касается. На пригорке белеет куполом и полупрозрачным тюлевым пологом павильон для герцогской четы, а леди Миянора уверенно направляется в соседнюю беседку, где уже устроилась её старшая сестра со своими змеючками, леди Лион и леди Ризараой. И старший брат.

– Сестрёнка, – улыбается он и кивком приветствует нас, компаньонок.

В ответ лёгкий реверанс, приличия соблюдены.

– Кай, – леди Миянора садится с братом и, кажется, собирается что-то сказать, но он переводит взгляд на меня:

– Леди Юджин, виновница сегодняшнего переполоха. Никогда бы не подумал, что вы окажетесь той, кто украдёт сердце нашего легкомысленного Лоуренса.

– Боюсь, вы заблуждаетесь, лорд. Лорд Лоуренс Гельдерн не только позволил себе оскорбления, но и отказался принести извинения. Лорд Гельдерн для меня больше не существует.

Я говорю громче, чем следовало бы, зато меня слышат не только в беседке.

– Леди Юджин, вы слишком жестоки. Лорд Гельдерн впервые испытывает нежные чувства, ошибки простительны.

Бездна!

– С каких пор идти на поводу у чувств и забывать о приличиях достойно поведения представителя древнего рода?

Я буду стоять на своём.

Лорд Кайнор разводит руками:

– Леди, вы жестоки, – и умолкает. Правильно, иначе бы я продолжила перечислять самые неприглядные поступки Лоуренса.

Мне позволяют присесть.

Я обвожу взглядом поляну. Свободных мест почти не остались. По-моему, дощатую арену окружили едва ли не все обитатели замка. Издали, не приближаясь к благородным, даже слуги поглядывают, и их не гонят. Когда ещё будет такое развлечение? Поединки даже в столице редкость, а уж тут…

Шепотки и гул голосов стихает.

Появляются Лоуренс и Диан, идут независимо друг от друга и встают по разные стороны деревянной арены. Лоуренс выбрал для поединка сюртук цвета слоновой кости и искристо-белые брюки. С его белокурыми волосами выглядит… кукольно. Диан не стал изменять бордовому камзолу. Рядом с Лоуренсом он… тень? Даже сейчас я толком не могу рассмотреть его лица, словно перед лицом мутное стекло. Или, скорее, чары, рассеивающие внимание.

Оба лорда застыли, не глядя друг на друга. На меня тоже вроде бы не косятся.

До поединка считанные минуты.

На что способен Лоуренс в бою? Раньше я бы сказала, что ни на что, но уж больно спокойно он держится. Откуда такая уверенность? Задумал подлость? С него станется не сражаться, а применить какой-нибудь артефакт. Или использовать те же руны. Кто сказал, что Лоуренс не освоил пару-тройку убойных комбинаций?

Полдень, солнце в зените.

Время тянется, господа заставляют себя ждать, но в рамках приличий, на дорожке появляется сине-зелёная герцогская чета в компании бело-золотого жреца и… чуть в стороне, но явно в свите идёт человек, закутанный в серый от дорожной пыли старенький плащ. На голову надвинут капюшон, за спиной дуется не менее пыльный мешок с поклажей, а поверх закреплена лютня.

Герцогская чета и жрец устраиваются в павильоне, менестрель же садится прямо на землю левее ступенек. Бережно сняв инструмент и положив на колени, он грубо сбрасывает мешок и подталкивает под бок, вольготно облокачивается.

Единственный, кто не сел – герцог.

– Сегодня утром у храмового пруда лорд Диан Ратти бросил вызов лорду Лоуренсу Гельдерну, посчитав, что лорд Гельдерн излишне волен в обращении к леди Юджин, с которой случилась настоящая неприятность, падение в пруд.

Тьфу!

Факты, ни слова лжи, но как вывернуто.

Лорда Диана Ратти герцог тоже не жалует? Но лорд упрямо гостит в летней резиденции… Хм.

Как я раньше не замечала, что вокруг… столько интересного!

– Герцог, – подаёт голос Лоуренс, – поскольку поединок за леди Юджин, разве не будет справедливо, что леди выйдет к нам?

Поединок не за леди, а за оскорбление леди. Но правила приличий не позволяют мне вмешаться в разговор герцога с лордом. А если и вмешаюсь, герцог всё равно найдёт как со мной не согласиться. Нет, препирательства на пользу не пойдут.

– И правда, – соглашается его светлость. – Леди Юджин, прошу.

По знаку герцога выскочивший из-за павильона слуга выносит деревянный ящик и устанавливает для меня вместо тумбы. Я должна стоять на возвышении как какой-то приз. Унизительно…

Лорд Ратти нехорошо прищуривается, словно ему тоже не нравится происходящее, и я, поймав его взгляд, беззвучно, одними губами шепчу:

– Я буду верить в вашу победу, лорд.

Он отвечает улыбкой и успокаивающе прикрывает глаз. Можно не сомневаться, лорд Раттти тоже уверен в победе, а мне невыносимо хочется предупредить его, что противник хоть и не прославленный боец, зато подлец и в рукавах прячет козыри. Кстати… Руны, начертанные чистой энергией или даже светом, не запрещены, Лоуренс может применить их открыто.

Внезапно Лоуренс спрыгивает с арены, оказывается подле меня. Намерения прозрачные – подать мне руку, чтобы помочь подняться на перевёрнутый ящик. Высота как у обычной ступеньки, реальная помощь не требуется, но Лоуренс влез.

Зря он подставился.

Я делаю шаг в сторону и избегаю прикосновения:

– Лорд, вы мне отвратительны, и вас для меня не существует, – произношу я во всеуслышание.

Теперь выдать меня за него замуж будет капельку труднее. Увы, в летней резиденции нет никого, кто реально бы за меня вступился, а те же змеючки с лёгкостью распространят сплетню, что на самом деле я влюблена в Лоуренса и даже закрутила с ним роман, но на тайном ночном свидании мы поссорились…

Бежать, надо бежать.

Сделать ставку на руны?

Я встаю на ящик, так и оставив Лоуренса с протянутой рукой. Он лишь рассмеялся и качнул головой:

– Ледди Юджин, даже в гневе вы прекрасны, – Лоуренс возвращается свой край арены.

Уверена, прямо сейчас леди Лион или леди Ризара фыркают и высказываются на тему “влюблённые голубки бранятся, это так мило, но леди Юджин жестока”.

Со своего места поднимается жрец, вскидывает руку, и арену накрывает прозрачный купол, чтобы никакой шальной сгусток огня не улетел в зрителей. Жрец усаживается обратно всё также молча.

– Да начнётся поединок! – объявляет герцог и хлопает в ладоши.

Я невольно бросаю на него взгляд. Как так? По правилам, прежде, чем давать команду к началу боя, герцог или жрец должны были попытаться примирить соперников.

Лоуренс не торопится бить. Как и Диан.

Изогнув губы в ухмылке, Лоуренс произносит тихо-тихо, чтобы слышали только Диан и я:

– Прощайся с жизнью.

У меня от его обещания мороз по коже. Да, я знаю, что бой есть бой, он непредсказуем и может закончиться гибелью кого-то из противников или даже обоих, но… это редкость редчайшая. Проигрывает тот, у кого заканчиваются силы. Победитель обозначает символический добивающий удар, и бой заканчивается. Даже серьёзные ранения редкость. А уж убийство…

Герцог в резиденции высшая власть и высший судья, он признает гибель Диана несчастным стечением обстоятельств. Жрец наложит какую-нибудь виру, но настолько несерьёзную, что можно не сомневаться – Лоуренс уйдёт безнаказанным. А вот Диан… Едва ли он может рассчитывать на снисходительность, наоборот, герцог воспользуется шансом. Или я чего-то не знаю?

Диан и Лоуренс не спешат, плавно двигаются по арене, кружат, будто хищники. И готовятся к решающему броску. Я невольно сравниваю их. Кукольный красавец и… блёклая тень. Но тень выглядит опаснее. Надеюсь, я не принимаю желаемое за действительное.

Пробный выпад, Лоуренс пускает огненный шар, и Диан легко обивает удар, отвечает точно таким же шаром, но если у Лоуренса огонь был светло-жёлтый, то у Диана багряно-рыжий, как заходящее солнце. Лоуренс отбивает, и оба шара гаснут, впечатавшись в купол. Лорды продолжают кружить, будто обмена ударами и не было.

От зрителей доносятся вздохи.

Поединок не назвать зрелищным…

Всё меняется в одно мгновение. Выпад вперёд, Диан раскрывает ладонь в лицо Лоуренсу, и с его руки срывается шквал чистой энергии. Полыхает настоящая феерия, а я вместо восхищения пугаюсь – какое транжирство! Лоуренс ведь не слабак. Сияние переливается всеми цветами радуги, полыхает нестерпимо ярко. От зрителей летят возгласы восхищения. Но как только Диан отступает на пару шагов и опускает руку, становится ясно, что ничего не произошло. Лоуренс цел, невредим и по-прежнему уверен в себе, а на его губах сверкает насмешливая улыбка.

Диан никак не реагирует, лишь отступает ещё на шаг.

Лоуренс картинно раскидывает руки и вспыхивает светом, а затем медленно сводит руки. Диан успевает послать с пяток огненных шаров, но все их принимает выставленный Лоуренсом прозрачный щит.

Что-то мне не хорошо. Я не боец, в тактике и стратегии ничего не понимаю, зато я понимаю, что Лоуренс хочет ударить не просто чистой энергией, как сделал Диан, а самим Светом. Получается… Лоуренс прошёл храмовое посвящение воина света?! Не знала! Я думала, что нет.

Сбить удар у Диана не получается, его огонь ничего не дал.

Лоуренс сводит ладони, и свет стекается к его пальцам, концентрируется по одной линии. До меня доходит, что Лоуренс создал Световое копьё. Это слишком! Но ни герцог, ни жрец Лоуренса не останавливают.

Диан закрывается щитом, и миг спустя Копьё разносит щит вдребезги.

Глава 9

Мой крик тонет в криках зрителей.

Я слишком хорошо знаю, что делает Копьё – пронзает, испепеляет изнутри, сперва сжигая энергетические каналы, а затем и телесную оболочку. От жертвы не остаётся даже пепла. Человек буквально испаряется как ледышка под летним солнцепёком.

Свет гаснет.

Там, где стоял Диан, никого. На арене один Лоуренс, и он, не скрываясь, усмехается. Он даже не пытается притворитться сожалеющим. Я чувствую, как на глазах наворачиваются слёзы, горло сдавливает, и мне становится трудно дышать. Но не от страха за будущее – ведь Лоуренс выиграл… меня. Мне больно за Диана, которого я толком не успела узнать. Почему он вступился за меня? Он действительно был готов пожертвовать жизнью? Почему…?

Это так неправильно!

Впору сделать ещё шаг по Тропе над Вечностью, но за мной тянется шлейф смерти и тьмы. Чем мне его уравновесить, чтобы не свалиться? Нечем… Хах, даже боги не смеют ступать на тропу. В отличии от них мне было нечего терять. Но второй раз…

Я должнаа что-нибудь придумать.

Слеза стекает по щеке.

Лоуренс склоняется в картинном поклоне.

Воздух перед ним вдруг расцветает сиянием, и на арене появляется невредимый Диан. Мой лорд усмехается и пускает с рук ветвистую молнию. Я подаюсь вперёд. Боги, я никогда не испытывала такого счастья, как сейчас. Диан…

Защититься Лоуренс не успевает. Он вообще ничего не успевает, слишком уж уверовал в свою безоговорочную победу. Молния оплетает и жалит. Диан сейчас мог бы убить, но не делает этого.

Даже не крича, а позорно визжа, Лоуренс валится на пол, и Диан чуть ослабляет молнию, разряды продолжают бить, но слабее, реже.

– Лорд Гельдерн, вы встали передо мной на колени. Мне следует считать ваш жест признанием поражения?

Всё же Лоуренс, ощерившись и растеряв остатки очарования, пытается ударить, но молния вспыхивает ярче, и Лоуренс снова валится, упирается лбом в пол.

– Я признаю поражение, – хрипит он.

Диан послушно гасит молнию, но издевательски требует:

– Чётче, лорд Гельдерн. Я плохо расслышал.

– Я. Признаю. Поражение.

Усмехнувшись, Диан поворачивается к герцогу и кланяется. Лоуренс в это время тщетно пытается соскрести себя с пола – конечности разъезжаются, трясутся, и подняться он никак не может. Про подлый удар в спину тоже можно забыть. Впрочем, Диан явно контролирует противника и к атаке готов.

Жрец, не торопясь, снимает купол, а герцог с той же неспешностью поднимается:

– Безоговорочная победа за лордом Дианом Ратти, – признаёт он очевидное.

– Благодарю. Герцог, позвольте обратиться к вам с просьбой? Я прошу немедленно отправить лорд Гельдерна к целителю. Кто бы мог подумать, что посвящённый воин, владеющий Копьём света окажется настолько… чувствительным.

Оу!

Я просто не могу не восхищаться. Диан не только заранее отразил любые обвинения в излишней жестокости, но и лишний раз унизил Лоуренса, обозвав слабаком. А ещё и самому герцогу устроил маленькую неприятность. Лоуренса бы отправили к целителю в любом случае, но сейчас получится, что герцог выполняет то, что сказал Диан.

Вмешивается жрец:

– Отнесите лорда Гельдерна ко мне, я сам посмотрю.

– Да, светоч, – тотчас откликается герцог.

– Спасибо, светоч, – Лоуренс тоже подал голос.

А Диан, больше не заботясь ни о герцоге, ни о жреце, ни о Лоуренсе, подходит ко мне.

– Леди Юджин, позвольте предложить вам руку?

Я легко могу сказать, что не позволяю, и, уверена, лорд отступит, но я протягиваю ладонь, и совершенно не удивляюсь, когда лорд, воспользовавшись шансом, не просто помогает мне спуститься с перевёрнутого ящика, он склоняется к моим пальцам и мягко касается губами, запечатлевая поцелуй. Меня пробирает до мурашек.

– Лорд, – сглатываю я.

– Леди Юджин, неужели вы вновь забыли моё имя? – шепчет он. Вроде бы шутя, но что-то мелькает в его взгляде, что я понимаю, лорд ждёт ответа всерьёз.

– Лорд Ратти, – улыбаюсь я.

Он помогает мне спуститься.

Краем глаза я отмечаю, что первым в направлении храма удаляется жрец. Слуги несут за ним Лоуренса, так и не сумевшего подняться. Я начинаю подозревать, что Диан как-то повредил ему. Мало ли, сухожилие повредил или ещё что-нибудь в том же роде.

Герцог уводит супругу, и я случайно ловлю её взгляд. Сколько злости и недовольства…

– Леди Юджин, – окликает меня леди Лион.

Брат с сёстрами тоже уходят с поляны, и компаньонки девушек следуют за ними, держась на небольшом расстоянии, чтобы не мешать семейному разговору. Меня от обязанностей никто не освобождал, и лорд провожает меня буквально пару шагов.

– Увидимся на ужине, – шепчет он.

Почему я краснею?!

Я как в тумане присоединяюсь к остальным компаньонкам. Леди бурно обсуждают поединок, им не до меня. Слишком их поразил эффектный удар Копьём, исчезновение Диана и ответная атака. Но в беседу быстро вмешивается старшая дочь герцога:

– Разве лорд Ратти использовал не подлый приём? – фыркает она. – Спрятаться.

Я влезаю раньше, чем соображаю, что творю:

– Лорд Ратти появился прежде, чем атаковать. Он ударил открыто. А вот лорд Гельдерн, использовав Копьё, показал, что под предлогом защиты чести намерен совершить самое настоящее грязное убийство. Отвратительный позорный поступок.

И ведь я говорю правду.

Старшая леди резко оборачивается. Возразить ей нечего. Она зло сощуривается, но я выдерживаю её взгляд с досадой понимая, что очень глупо выдала свои истинные намерения. Но в то же время… Да, выдала. Но зато узнала, что за Гельдерна меня выдали с умыслом, что зачем-то этот брак нужен то ли герцогу, то ли самим Гельдернам, что вероятнее. Словом, обмен равноценный.

Герцогская семья устраивается в гостиной, а нас, компаньонок, отпускают – близится время обеда. Вероятно, слуги чуть задержатся, они же по негласному разрешению тоже смотрели поединок. Оказавшись в холле, я вдруг понимаю, что леди сбились в стайку, а я осталась в одиночестве. Я отворачиваюсь и подхожу к окну. Вид открывается на парк, но я знаю, что где-то там, за высаженными и выращенными армией садовников деревьями, стена, опоясывающая территорию летней резиденции. Стена защищена магией, но легко пропускает посторонних. А дальше во все стороны простирается полный опасностей дикий лес.

Девушки щебечут. Кажется, они снова смакуют поединок. Кто бы сомневался… Я напрягаю уши, прислушиваюсь. И не сдерживаю улыбки – полощут Лоуренса. Правильно, я же в разговоре не участвую. Для кого врать?

– Леди, – нарушает идиллию старшая горничная, – обед подан в Ольховую столовую.

Я иду за девушками, отставая на несколько шагов, и в результате вхожу последней, но обвинить меня в опоздании невозможно. Леди Сью как и утром восседает во главе стола и поджимает сухие, будто луковая шелуха, губы. Я исполняю реверанс и, не дожидаясь отдельного разрешения, занимаю место за столом.

Слуги подают суп, сегодня морковный. Нас обслуживает один лакей – порции стоят на специальной тележке, с которой он переставляет их на стол. Притрагиваться к еде, пока лакей не скроется с пустой тележкой и, главное, пока леди Сью не снимет пробу, нельзя. Я терпеливо жду.

Леди Сью удивляет. Она поднимается из-за стола. Нам всем тоже приходится встать. Леди же складывает перед грудью ладони, сцепляет пальцы и громко начинает благодарственную молитву Свету.

На самом деле она не права. Мы же не в храме. Но кто будет спорить? Остальные леди подхватывают, и я тоже складываю руки, шевелю губами. Благодарственная молитва мне ничем не навредит. А вот суп остынет.

Молитва подействовала – обед проходит не как обычно, под разговоры о погоде и сплетни, а в гнетущем молчании. Лишь под конец, когда на десерт подают лесные ягоды, одна из девушек вздыхает:

– В Лазурной столовой играл менестрель.

– Менестрель будет играть на ужине, – отрезает леди Сью.

Если бы я не опасалась мага от музыки, я бы тоже грезила услышать мелодию в его исполнении. Ничего удивительного, что, когда мы со второй компаньонкой возвращаемся в апартаменты леди Мияноры, девушка набрасывается на госпожу с расспросами. Но леди Миянора, сладко зевнув, отмахивается почти теми же словами – за ужином сами услышим. Она объявляет, что после обеда подремлет и… отпускает нас. Понятно, что леди Миянора в любой момент может передумать и позвать нас обратно, но всё же. Час-полтора свободного времени редкий подарок. И распорядиться им следует правильно.

Вторая компаньонка попросила горничную принести незавершённую вышивку, а вот я путаться в нитках не собираюсь.

– Я могла бы показать вам некоторые азы, леди Юджин. Ваши цветы… откровенно говоря, без слёз не взглянешь. Их будто не леди вышивала, а прачка.

– Спасибо, леди Ионна, я обязательно воспользуюсь вашим щедрым предложением. Позднее.

Час я потрачу с умом…

Главное, что я должна сейчас сделать, это решить – идти ли мне на ужин или сослаться на мигрень? Я перебираю в уме то немногое, что знаю о менестрелях, причём это больше сказки и домыслы, чем правда. Я не понимаю, чем может быть опасен маг от музыки лично для меня, но в свете того, что его появление спровоцировало пронёсшеся вчера по резиденции эхо тьмы…

Ха! Точно!

Какой ужин, когда мне жрец велел явиться на закате! Ужин отменяется.

Правда, радоваться нечему, потому что в храме будет Лоуренс, чтоб его Бездна пожрала.

Ха…

А куда я, собственно, иду? Я собиралась нырнуть в свою комнату, но почему-то оказалась в галерее этажом выше. Этаж нежилой, полузаброшенный, здесь голые каменные стены и старые гобелены с изображением светлых побед. Ноги продолжают идти, и я лишь усилием воли останавливаюсь, хватаюсь за стену. Только сейчас я начинаю слышать переливы струн, и я вдруг понимаю, что леди Миянора захотела подремать после того, как послушала игру менестреля.

Я делаю шаг назад.

Ещё шаг.

Из-за поворота выходит менестрель. В руках старенькая лютня. Перелив струн стихает, но менестрель не выпускает инструмент из рук. На его плечах всё тот же грязный потрёпанный плащ, но для разнообразия менестрель сдвинул капюшон за спину и открыл немолодое лицо, огрубевшее под ветрами и солнцем. Ресницы выгорели, и кажется, что их нет. Как и бровей. Лицо… неприятное. Менестрель выглядит как бродяга. Ну, он и есть бродяга. Не знаю почему, но мне ни разу не попадалось упоминания, что менестрель осел, отказался от дороги. Наоборот, одна из слезливых легенд рассказывала, как менестрель предал свою возлюбленную, предпочтя ей дорогу.

– Смиренно приветствую прекрасную госпожу, – кланяется менестрель, но почтительностью меня не обмануть.

– Открытых дорог Певцу.

Его глаза… в них холод и затаённое убийственное намерение.

– Ми сальтус ляведжнто, – он касается струн, его голос сливается с музыкой, слова тонут в мелодии.

Я рвано выдыхаю. Не враг.

– Ми сальтус декнисто, – тихо откликаюсь я.

– Декниста, – поправляет менестрель с улыбкой. – Прекрасная госпожа, вы знаете тайный язык.

– Нахваталась по книгам, – возражаю я.

– В наше дни даже это много, – менестрель убирает лютню за спину. – Музыкальный слух тонкий. Вчера я услышал тоскливые вздохи душ из Чертогов Смерти, шорох праха, ковром укрывающего Тропу над Вечностью и молчание Бездны. Прекрасная госпожа, вы знаете тайный язык, от вас звенит светом, но вы ни тёмная, ни светлая.

– Я свободная.

– Да, – легко соглашается он. – Вчера мне показалось, что я уловил зов надежды, но теперь я слышу, что вы нашли свой путь. Я ошибся. Счастливого пути, госпожа, и до встречи в конце пути.

– До встречи. Все дороги ведут… к Смерти.

Менестрель улыбается, отступает на шаг. Заведя руку за спину он касается струн. Звуки раздаются и стихают, а вместе с ними исчезает и менестрель, тает как его мелодия. Или как призрак – был и нет.

Чуда волшебной игры обитатели резиденции не услышат…

А я вдруг задумываюсь – может быть менестрель ошибся не вчера, а сейчас?

Глава 10

На тайном языке менестрель называл меня отнюдь не прекрасной госпожой, а странницей. Обычное обращение, учитывая, кто он – менестрели верят, что жизнь дорога, а люди на ней путники. Но…

Для меня его обращение это подсказка, ключик. Надо только покрутить подаренную менестрелем идею, обдумать.

На третьем этаже делать больше нечего, и я возвращаюсь на второй. И сходу натыкаюсь на спешащую куда-то личную горничную леди Мияноры. Служнка меня тоже замечает, резко останавливается и, поклонившись по всем правилам, сообщает:

– Леди Миянора очень удивлялась, почему вы отказлись от благородного занятия рукоделием. Госпожа также спросила, почему не видит свою… компаньонку.

Напоминать, что леди Миянора сама же нас отпустила, я не буду. Получается, менестрель ушёл, и его колыбельная мелодия больше не наводит дрёму? Жаль…

А ведь менестрель ни разу не светлый… Они вообще светлыми бывают?

Служанка скрывается в коридоре, ведущим к кухне. Скорее всего леди Миянора захотела чаю и чего-то существенного к нему. Если менестрель на обеде навевал сон, вряд ли она вышла из-за столаа сытой.

Я поворачиваю в господское крыло, но, заметив среди слуг странную суету, меняю направление, чтобы поймать кого-то из младших и распросить, но ответ я получаю даже раньше, чем открываю рот, и без малейшийх усилий. Просто бросаю взгляд за окно с видом на парк, и вижу как по дорожке шагают двое мужчин. И одного из них я узнаю моментально – прибыл дядюшка Лоуренса, доброжелательный стареющий мужчина с феноменальным чутьём, напоивший меня ядом. Второго издали я узнаю, тоже Гельдерн, но ни имя, ни, что важнее, статус в семье, не вспомню. Вроде бы боковая ветвь, но из приближённых.

Мда.

Их появлению я не удивляюсь – у Гельдернов, как у воинов света, есть способы мгновенного перемещения на большие расстояния. “Светлый шаг” называется. Способны на него только посвящённые, светом они буквально пронзают расстояние и оказываюся в любом месте по своему желанию, если только оно не защищено.

Идут, очевидно, к храму проведать Лоуренса.

Его дядя не тот, кого я смогу обмануть – слишком проницательный, слишком осторожный и… слишком любящий радикальные решения. Если вспомнить, меня и так приговорили, но, лишь заподозрив неладное, он принял меры, не позволив прожить лишний день.

Моё положение в резиденции мало отличается от положения в родовых землях Гельдерн. Здесь вольнее дышится, да. Здесь иллюзия свободы. Именно, что иллюзия. Случись, что со мной, никто не вступится. Родители далеко и никакого влияния не имеют, а главе рода я не нужна.

Я отстраняюсь от окна и, кажется, вовремя. Лорд Гельдерн обернулся? Не знаю. Почудилось, что да. Проверять себе дороже.

Я отступаю от окна и тороплюсь… к госпоже. Уж лучше сидеть при ней и не отсвечивать. И думать.

Леди Миянора окидывает меня полным недовольства взглядом, но замечания не делает, и я подхватываю пяльце, иголка с ниткой уже воткнуты в кривой цветочек.

– Мелодия словно перенесла мою душу в Сады светлой Кобельты, – продолжает леди Миянора прерванный моим появлением рассказ. – Я будто наяву увидела цветы, и порхающих над ними певчих птиц…

– Мне не терпится услышать! – восклицает леди Ионна.

– Жаль, что леди Юджин пропустит ужин, – хмыкает леди Миянора.

Как сказать… Действительно жаль, но не из-за менестреля, который уже убыл, а из-за Гельдернов, засевших в храме. Я уверена, что дядя Лоуренса захочет встретиться со мной именно в храме.

Так…

Так-так.

Подсказка менестреля. Я не доберусь до ближайшего городка, обычный побег смертельно опасен и бесперспективен. Но что насчёт иных дорог? Я не маг, пронзить пространство и переместиться я не смогу. Зато я смогла бы шагнуть на одну из тёмных троп.

Из хорошего – возможно, смогу сбежать.

Из плохого – на тёмных тропах я скорее помру, чем куда-то дойду. А если дойду, пропитаюсь тьмой. Сама тёмной не стану, но разить от меня будет, как от рыбины, тухнущей на жаре. И простым купанием в храмовом озере тьму не смыть. Руна очищения поможет, но полностью следы не уберёт. Точнее, уберёт, но времени понадобится гораздо больше.

Рискнуть?

А чего ждать? Новой порции яда? Поняв, что со мной не всё в порядке, дядя Лоуренса будет действовать в своей излюбленной манере.