Читать онлайн Кровь Олимпа бесплатно

Rick Riordan

THE HEROES OF OLYMPUS BOOK 5: THE BLOOD OF OLYMPUS

Published by Disney-Hyperion, an imprint of Disney Book Group

Permission for this edition was arranged through the Nancy Gallt Literary Agency

* * *

Посвящается моим замечательным читателям. Простите за то извинение (насчет сцены над бездной). В этой книге я постараюсь обойтись без подобных сцен. Ну разве что несколько маленьких сценок добавлю… потому что я люблю вас, ребята.

На зов ответят семь полукровок,
В огне и буре мир гибнет снова.
Клятву сдержи на краю могилы,
К Вратам смерти идут вражьи силы.

I. Джейсон

Джейсон ненавидел свою старость.

У него болели суставы, дрожали ноги. Он взбирался на холм, и в легких у него хрипело, как в коробке с камешками.

Благодарение небесам, он не мог видеть свое лицо, но пальцы у него огрубели и стали костлявыми, а кисти рук с тыльной стороны покрылись сетью взбухших синих вен.

От него теперь даже пахло как от старика – нафталином и куриным бульоном. Как такое возможно? За считаные секунды он из шестнадцатилетнего стал семидесятипятилетним, а старческий запах накатил мгновенно – бум! Поздравляем, ты воняешь!

– Почти добрались, – улыбнулась ему Пайпер. – Ты держишься просто прекрасно.

Легко ей говорить. Пайпер и Аннабет изменили облик и теперь выглядели как две очаровательные греческие девушки-служанки. Даже одетые в длинные белые платья без рукавов и сандалии на шнурках, они не испытывали никаких трудностей при ходьбе по горной тропинке.

Каштановые, с красноватым отливом волосы Пайпер были собраны вверх и заплетены вокруг головы, на руках блестели красивые серебряные браслеты. Она походила на древнюю статую своей матери Афродиты, которую Джейсон находил немного устрашающей.

Если ты встречаешься с красивой девушкой, это и так порядком действует на нервы, но если мать твоей девушки еще и богиня любви… да уж. Джейсон вечно боялся сделать что-нибудь неромантичное – вдруг тогда мама Пайпер грозно глянет на него с горы Олимп и превратит в дикого кабана.

Джейсон поднял голову: до вершины оставалось пройти еще метров сто вверх по склону.

– Вся эта затея на редкость дурацкая. – Он прислонился к кедру и вытер пот со лба. – Магия Хейзел сработала малость чересчур. Если придется драться, я буду бесполезен.

– До этого не дойдет, – пообещала Аннабет, нервно оглядывая свой наряд служанки. Ей все время приходилось горбиться, чтобы платье не соскальзывало с плеч. Заколотые в пучок светлые волосы девушки выбились и растрепались, так что казалось, будто у нее на голове сидит, болтая длинными лапами, паук. Памятуя о ее ненависти к паукам, Джейсон предпочел оставить это сравнение при себе.

– Мы проникаем во дворец, – сказала дочь Афины, – добываем нужную информацию и уходим.

Пайпер поставила на землю амфору – высокий керамический сосуд для вина, – в которой прятала свой меч.

– Мы можем немного отдохнуть. Отдышись, Джейсон.

На веревке, опоясывающей талию Пайпер, висел волшебный рог изобилия, а где-то в складках платья скрывался нож Катоптрис. Девушка выглядела безобидной, однако в случае необходимости могла одновременно орудовать двумя клинками из небесной бронзы или выстрелить в лицо врагу спелыми манго.

Аннабет сняла с плеча свою амфору. Она тоже несла в ней спрятанный меч, но даже безоружная вид имела грозный. Глаза цвета серого штормового неба пристально оглядывали местность, высматривая любые угрозы. Пожалуй, решил Джейсон, если бы какой-то тип попросил у Аннабет попить водички, она лягнула бы его прямо по bifurcum.

Он попытался выровнять дыхание.

Под ними блестел залив Афалес, вода в нем искрилась такой синевой, что казалось, в нее вылили пищевой краситель. В нескольких сотнях метров от берега стоял на якоре «Арго-II»; белые паруса его выглядели точно почтовые марки, а девяносто весел казались зубочистками. Джейсон представил, как друзья на палубе, наблюдая за его потугами, по очереди смотрят в подзорную трубу Лео и стараются сдержать смех, глядя, как дедушка Джейсон ковыляет в гору.

– Дурацкая Итака, – пробормотал юноша.

Впрочем, подумалось ему, остров довольно красив. От горного массива в центре острова огромными змеями спускались к берегам лесистые гребни холмов. Белые как мел откосы с разбегу ныряли в море. Узкие заливы образовывали скалистые пляжи и гавани, вдоль которых лепились дома с красными крышами и покрытые белой штукатуркой церкви.

На холмах разноцветными точками пестрели маки и крокусы, росли дикие вишни. Легкий бриз нес аромат цветущего мирта. Всё прекрасно, кроме температуры: сорок градусов по Цельсию. Было душно, как в римской бане.

Джейсону не составило бы никакого труда призвать на помощь ветры и долететь до вершины холма, но не-е-ет. Чтобы не сорвать их коварный план, ему приходится ползти из последних сил, как какому-то старикашке с больными коленями, от которого воняет куриным бульоном.

Он вспомнил свой недавний подъем в гору две недели назад, когда они с Хейзел столкнулись с разбойником Скироном в холмах Хорватии. По крайней мере, тогда он был в полной силе. То, с чем им предстояло встретиться сейчас, будет пострашнее какого-то разбойника.

– Вы уверены, что это тот самый холм? – спросил он. – Здесь как-то… даже не знаю… тихо.

Пайпер окинула взглядом линию горного хребта. В ее волосы было вплетено ярко-синее перо гарпии – сувенир, полученный во время нападения, случившегося прошлой ночью. Перо не очень-то сочеталось с ее надетым для маскировки нарядом, но Пайпер получила его, победив целую стаю демонических куриц – в одиночку, во время дежурства. Она приуменьшила свои заслуги, но Джейсон ясно видел – девушка горда собой. Перо словно свидетельствовало: она уже не та, что год назад, когда они только-только покинули Лагерь полукровок.

– Развалины вон там, – заверила она Джейсона. – Я видела их на клинке Катоптриса. Ты и сам слышал, что сказала Хейзел. «Самая большая…»

– «Самая большая концентрация духов зла, какую я когда-либо ощущала», – повторил Джейсон. – Ага, звучит просто здорово.

После того как они с боем прорывались через подземный храм Аида, Джейсон меньше всего хотел снова иметь дело со злобными духами, но на кону стоял исход всего их путешествия. Команде «Арго-II» пришлось принять очень важное решение. Если бы они ошиблись с выбором, то потерпели бы неудачу и весь мир был бы разрушен.

Клинок Пайпер, магическое чутье Хейзел и инстинкты Аннабет сошлись в одном – ответ лежал здесь, на Итаке, в древнем дворце Одиссея, где орды злых духов собрались в ожидании приказов Геи. План друзей состоял в том, чтобы прокрасться мимо духов, выяснить, что происходит, и решить, как действовать дальше. А потом смыться – желательно живыми.

Аннабет поправила свой золотой пояс:

– Надеюсь, наша маскировка продержится. Женихи и при жизни-то были жуткими типами. Если они обнаружат, что мы полубоги…

– Магия Хейзел сработает, – сказала Пайпер.

Джейсону очень хотелось в это верить.

Женихи. Сотня самых жадных, самых злобных головорезов, когда-либо живших на земле. Когда Одиссей, греческий царь Итаки, пропал после Троянской войны, эта шайка третьесортных князьков захватила его дворец и отказалась уйти: каждый надеялся жениться на царице Пенелопе и таким образом захватить царство. Одиссей сумел вернуться тайком и перебил их всех – вот уж действительно счастливое возвращение домой. Однако если видения Пайпер верны, теперь женихи вернулись и рыщут по дворцу, в котором умерли.

У Джейсона в голове не укладывалось, что он вот-вот попадет в тот самый дворец Одиссея, одного из самых знаменитых древнегреческих героев всех времен. С другой стороны, за время их путешествия одно невероятное событие следует за другим. Аннабет и сама только-только вернулась из вековечных глубин Тартара. Припомнив всё это, Джейсон решил, что, пожалуй, не стоит жаловаться на свое превращение в старика.

– Ну что… – он оперся на свою палку. – Если я выгляжу настолько старым, насколько себя ощущаю, то моя маскировка просто идеальна. Идемте.

Они продолжили подъем. По шее Джейсона текли струйки пота, икры болели; несмотря на жару, юноша весь дрожал. Как он ни старался, ему никак не удавалось отделаться от воспоминаний о своих недавних снах.

А после того как друзья побывали в Доме Аида, эти сновидения сделались еще более яркими.

Иногда Джейсон стоял в подземном храме Эпира, над ним нависал гигант Клитий и говорил, точно хор бестелесных голосов: «Вы и вместе-то с трудом меня победили. А что будете делать, когда моя мать откроет глаза?»

В другой раз Джейсон оказывался на вершине Холма полукровок, а перед ним из почвы вырастала мать-земля Гея: похожая на смерч фигура из грязи, листьев и камней.

«Бедное дитя, – ее голос эхом раздавался вокруг, сотрясая каменную породу под ногами Джейсона. – Твой отец первый среди богов, а ты вечно лишь второй – что среди твоих римских товарищей, что среди греческих друзей, – даже в твоей собственной семье. Как ты наде ешься себя проявить?»

События самого страшного сна начинались во дворе «Волчьего дома» в Сономе. Перед Джейсоном стояла богиня Юнона, от нее исходило сияние, как от расплавленного серебра.

«Твоя жизнь принадлежит мне, – гремел ее голос, – Умиротворение от Зевса».

Джейсон знал, что нельзя смотреть, но не мог закрыть глаза, а Юнона превращалась в сверхновую звезду, принимая свою истинную божественную форму. Боль иссушала разум Джейсона. Его тело сгорало, превращаясь в золу, распадаясь слой за слоем, точно луковица.

Потом картинка менялась. Джейсон по-прежнему находился в «Волчьем доме», только теперь он был малышом – не старше двух лет. Перед ним на коленях стояла женщина, от нее знакомо пахло лимоном. Черты ее лица расплывались как в тумане, но он знал ее голос, ясный и ломкий, будто тончайшая корочка льда над быстрым ручьем.

«Я вернусь за тобой, мой милый, – говорила женщина. – Я скоро тебя увижу».

Всякий раз, когда Джейсон просыпался после этого кошмара, его лицо покрывали капли пота, а глаза щипало от слез.

Нико ди Анджело предупреждал их: Дом Аида расшевелит худшие воспоминания, заставит видеть и слышать события из прошлого. Собственные призраки не дадут полубогам покоя.

Джейсон надеялся, что один призрак все же не явится ему, но каждую ночь сон становился только хуже. А теперь он поднимается к руинам дворца, в которых засела армия призраков.

«Вовсе не обязательно, что она будет там», – уговаривал себя Джейсон.

И никак не мог унять дрожь в руках. Каждый шаг давался труднее, чем предыдущий.

– Почти добрались, – сказала Аннабет. – Давайте…

БУМ! Склон холма содрогнулся. Где-то за его гребнем раздался дружный рев толпы, словно там был полный амфитеатр зрителей. От этого звука Джейсона мороз продрал по коже. Не так давно он сражался за свою жизнь на арене римского Колизея под улюлюканье толпы призраков и вовсе не горел желанием снова пережить такое.

– Что это за взрыв? – спросил он.

– Не знаю, – сказала Пайпер. – Но судя по звукам, веселье там идет полным ходом. Пошли, заведем парочку мертвых друзей.

II. Джейсон

Вообще-то ситуация оказалась хуже, чем Джейсон предполагал.

Хотя веселились тут действительно на полную катушку.

Выглянув из-за ветвей олив, росших на вершине холма, он увидел нечто вроде вышедшей из-под контроля вечеринки студентов-зомби.

Сами развалины особого впечатления не производили: несколько каменных стен, заросший сорняками центральный дворик, вырубленный в скале лестничный колодец, ведущий в никуда; яма, накрытая парой листов фанеры; металлические леса, поддерживающие потрескавшуюся арку.

Однако на руины «накладывался» пласт другой реальности – призрачный мираж дворца, каким он, вероятно, выглядел в пору своего расцвета. Стены трехэтажного здания покрывала белая штукатурка, вдоль них тянулись балконы. Колонные портики окружали центральный атриум с огромным фонтаном и медными жаровнями. За дюжиной праздничных столов сидели призраки: смеялись, ели, толкали друг друга локтями.

Джейсон ожидал увидеть около сотни духов, но их тут собралось примерно вдвое больше; они гонялись за призрачными служанками, били тарелки и кубки – словом, вели себя безобразно.

Многие выглядели как лары из Лагеря Юпитера – прозрачные пурпурные духи в туниках и сандалиях. У нескольких пирующих тела уже разлагались, а плоть стала серой, волосы были спутанными и имелись страшные раны. Другие казались обычными смертными: некоторые одеты в тоги, некоторые – в современные деловые костюмы и рабочую солдатскую одежду. Джейсон даже заметил одного парня в фиолетовой футболке Лагеря Юпитера и доспехах римского легионера.

В центре атриума через толпу маршировал упырь с серой кожей, одетый в лохмотья, некогда бывшие греческой туникой; над головой он держал мраморный бюст, точно это приз победителю спортивного состязания. Другие призраки подбадривали его криками и хлопали по спине. Когда упырь подошел поближе, Джейсон разглядел, что горло у него пробито стрелой – ее оперенный конец торчал прямо из кадыка. Однако больше всего Джейсона встревожил тот факт, что бюст в руках упыря был бюстом… неужели Зевса?

Трудно было сказать наверняка. Большинство статуй древнегреческих богов похожи одна на другую, и все же бородатое, хмурое лицо напомнило Джейсону гигантского хипповатого Зевса из домика номер один в Лагере полукровок.

– Наше следующее подношение! – прокричал упырь, голос его звучал неестественно из-за застрявшей в горле стрелы. – Давайте покормим мать-землю!

Пирующие завопили и застучали кубками по столам, а упырь направился к центральному фонтану. Толпа расступилась, и Джейсон осознал, что фонтан наполнен вовсе не водой. С метровой высоты пьедестала вверх била струя песка, белые песчинки образовывали похожую на зонт завесу и падали в округлый резервуар.

Упырь швырнул мраморный бюст в фонтан. Едва голова Зевса коснулась песчаного потока, мрамор рассыпался, словно его пропустили через дробилку для дерева. Песок блеснул золотом – такой цвет имеет ихор, кровь богов. Потом вся гора заурчала, раздалось приглушенное «БУМ», как будто кто-то рыгнул после еды.

Мертвые гуляки одобрительно взревели.

– Есть еще статуи? – закричал упырь, обращаясь к толпе. – Нет? Тогда, похоже, нам придется подождать настоящих богов, чтобы принести их в жертву.

Его товарищи захохотали и принялись аплодировать, а упырь плюхнулся за ближайший пиршественный стол.

Джейсон изо всех сил вцепился в свою палку:

– Тот парень только что распылил моего отца. Да кем он себя возомнил?!

– Думаю, это Антиной, – предположила Аннабет, – один из предводителей женихов. Если я правильно помню, Одиссей прострелил ему горло стрелой.

Пайпер поморщилась:

– Но это ничему его не научило, и парень продолжает выпендриваться. А что насчет остальных? Почему их так много?

– Не знаю, – пожала плечами Аннабет. – Наверное, свежие новобранцы Геи. Должно быть, некоторые вернулись к жизни прежде, чем мы закрыли Врата смерти. А некоторые просто духи.

– А некоторые – вурдалаки, – заметил Джейсон. – Те, что с открытыми ранами и серой кожей, вроде Антиноя… Мне уже приходилось сражаться с такими.

Пайпер подергала синее перо гарпии:

– А их можно убить?

Джейсон вспомнил, как несколько лет назад Лагерь Юпитера отправил его на задание в Сан-Бернардино.

– Это непросто. Они сильные, быстрые и умные. А еще – питаются человеческой плотью.

– Просто сказка, – пробормотала Аннабет. – Не вижу другого выхода, кроме как придерживаться плана. Расходимся, проникаем в тыл противника, узнаем, почему они здесь. Если дело примет скверный оборот…

– Переходим к запасному плану, – закончила Пайпер.

Джейсон ненавидел запасной план.

Перед тем как ребята покинули корабль, Лео выдал каждому из них по сигнальной ракете размером со свечу для торта – на крайний случай. Предполагалось, что если подбросить ее в воздух, она выстрелит вверх зарядом белого фосфора, и оставшиеся на «Арго-II» полубоги получат предупреждение: отряд попал в беду. В таком случае у Джейсона и девушек останется несколько секунд, чтобы найти укрытие, после чего корабельные катапульты обстреляют то место, над которым появится сигнал, обрушив на дворец греческий огонь и шрапнель из небесной бронзы.

Не самый безопасный план, но, по крайней мере, Джейсон испытывал некоторое удовлетворение: если дело запахнет керосином, они смогут навести удар с воздуха на эту шумную толпу мертвяков. Конечно, всё это при условии, что он и его друзья успеют удрать. И при условии, что апокалиптические свечки Лео не выстрелят нечаянно – с изобретениями Лео такое порой случалось: в таком случае здесь станет намного жарче и можно с вероятностью в девяносто процентов прогнозировать огненный конец света.

– Вы там поосторожнее, – напутствовал он Пайпер и Аннабет.

Пайпер крадучись стала обходить гребень горы слева, Аннабет пошла направо. Джейсон, опираясь на палку, с усилием поднялся и, прихрамывая, направился к развалинам.

Ему вспомнился тот последний раз, когда он врезался в толпу злобных духов в Доме Аида. Если бы не Фрэнк Чжан и Нико ди Анджело…

Боги… Нико.

Последние несколько дней, жертвуя часть своей еды Юпитеру, Джейсон молил своего отца помочь Нико. На долю этого мальчишки выпало так много всего, и всё же он вызвался выполнить самую трудную работу: перевезти статую Афины Парфенос в Лагерь полукровок. Если он потерпит неудачу, греческие и римские полубоги перебьют друг друга, и тогда, вне зависимости от того, что случится потом, «Арго-II» не вернется домой – некуда будет возвращаться.

Джейсон прошел через призрачные дворцовые ворота, в последний миг заметив, что кусок мозаики на полу перед ним всего лишь иллюзия, повисшая над выкопанной экскаватором трехметровой ямой. Он обогнул ее по краешку и пошел дальше, во дворик.

Два уровня реальности напомнили ему цитадель титанов на горе Отрис – хаотичный лабиринт стен из черного мрамора, которые то таяли во тьме, то снова твердели. По крайней мере, в той битве Джейсон командовал сотней легионеров, а теперь в его распоряжении только тело старика, палка и две подруги в облегающих платьях.

Впереди, примерно в дюжине метров от него, Пайпер пробиралась через толпу, улыбаясь и наполняя вином кубки пирующих призраков. Если она и боялась, то умело это скрывала. Пока что призраки не обращали на нее особого внимания. Очевидно, магия Хейзел действовала.

В нескольких метрах справа от Джейсона Аннабет собирала со столов пустые тарелки и кубки. Она не улыбалась.

Джейсон вспомнил свой разговор с Перси, состоявшийся незадолго до того, как отряд покинул корабль.

Перси стоял у поручней палубы, чтобы наблюдать за возможными опасностями с моря, но ему не нравилось, что Аннабет предпринимает вылазку без него, – особенно если вспомнить, что они впервые расставались с тех пор, как выбрались из Тартара.

Он потянул Джейсона в сторонку:

– Слушай, старик… Аннабет прибила бы меня, если бы я только заикнулся, что кто-то должен ее охранять…

Джейсон рассмеялся:

– Да уж, это точно.

– Ты всё-таки приглядывай за ней, ладно?

Джейсон сжал плечо друга:

– Я прослежу, чтобы она вернулась к тебе целой и невредимой.

Теперь Джейсона мучил вопрос: сумеет ли он выполнить обещание?

Он подошел к толпе призраков.

Дребезжащий голос выкрикнул:

– Ир!

Прямо перед ним стоял Антиной, оживший мертвец со стрелой в горле.

– Ах, старый попрошайка, неужто это ты?

Магия Хейзел делала свое дело. Перед лицом Джейсона запульсировал холодный воздух – это Туман незаметно изменял внешность юноши, заставляя женихов видеть то, что они ожидали увидеть.

– Точно, это я! – кивнул Джейсон. – Ир!

К ним обернулись еще с дюжину призраков. Некоторые нахмурились и схватились за рукояти пылающих пурпуром мечей. Джейсон слишком поздно сообразил, что неизвестный Ир мог быть их врагом, но идти на попятную было уже невозможно.

Он заковылял вперед, изо всех сил стараясь выглядеть старым и дряхлым.

– Кажется, я опоздал на праздник. Надеюсь, вы оставили мне немного еды?

Один из призраков ухмыльнулся с отвращением:

– Неблагодарный старый нищий. Мне убить его, Антиной?

У Джейсона напряглись мышцы шеи.

Секунды три Антиной смотрел на Джейсона, потом тихо засмеялся:

– Сегодня я в хорошем настроении. Идем, Ир, присоединяйся ко мне за моим столом.

У Джейсона не осталось выбора. Он сел напротив Антиноя, а вокруг столпилось еще больше призраков, – они обменивались недобрыми взглядами, словно ждали начала убойного матча по армрестлингу.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что глаза у Антиноя совершенно желтые; его тонкие, как бумага, губы растянулись в волчьей ухмылке. Сначала Джейсону показалось, что что-то происходит с темными курчавыми волосами упыря, но потом он понял, что из черепа Антиноя непрестанно сочится, стекая на плечи, поток грязи. Еще больше грязи вытекало из пробитого стрелой горла упыря.

«Сила Геи, – подумал Джейсон. – Земля не дает этому парню распасться на части».

Антиной подвинул через стол золотой кубок и блюдо с едой:

– Не думал встретить тебя здесь, Ир. Впрочем, полагаю, даже нищий может просить возмездия. Пей. Ешь.

В кубке плескалась густая красная жидкость. На тарелке дымился большой кусок коричневого мяса неизвестного происхождения.

Желудок Джейсона взбунтовался. Даже если он не помрет от вурдалачьей еды, его девушка-вегетарианка ни за что не будет его целовать минимум месяц.

Он вспомнил, что сказал ему Нот, южный ветер: «Ветер, что дует бесцельно, никому не несет пользы».

Вся карьера Джейсона, которую он сделал в Лагере Юпитера, строилась на умении делать правильный выбор. Он присматривался к полубогам, выслушивал мнение всех сторон, находил компромиссы. Даже если его раздражали римские традиции, он сначала думал, а потом действовал. Он никогда ничего не делал сгоряча.

Нот предупредил юношу, что такая рассудительность его погубит. Джейсону следует перестать осторожничать и начать брать то, что нужно.

Если он сейчас неблагодарный нищий, – нужно вести себя соответствующе.

Джейсон оторвал кусок мяса и запихнул себе в рот, жадно сделал несколько глотков красной жидкости (к счастью, судя по вкусу, это оказалось разбавленное водой вино, а не кровь или яд). Он едва не подавился, но постарался не подать виду.

– Вкуснятина! – он вытер рот. – А теперь расскажите мне об этом… как вы там говорили? О возмездии? Где мне подписаться?

Призраки засмеялись. Один толкнул его в плечо, и Джейсон с ужасом понял, что почувствовал этот тычок.

Лары в Лагере Юпитера не имели физических тел, а эти духи явно материальны – а значит, резко возрастало число врагов, которые могут бить, колоть или обезглавить его.

Антиной подался вперед:

– Скажи-ка, Ир, что ты можешь предложить? Нам не нужно, чтобы ты был у нас на посылках, как в старые времена. Ты определенно не боец. Помнится мне, Одиссей сломал тебе челюсть и пинками прогнал в свинарник.

На Джейсона снизошло озарение. Ир… Старый нищий, бегавший по поручениям женихов за объедки. Ир был для них чем-то вроде ручного бездомного бродяги. Когда Одиссей, переодевшись нищим, вернулся домой, Ир вообразил, что на его территорию посягает новый кандидат в приживалы. Эти двое начали ругаться…

– Ты заставил Ира… – Джейсон помедлил. – Ты заставил меня драться с Одиссеем. Ставил деньги. Даже когда Одиссей снял рубашку и все увидели его мускулы… ты всё равно заставил меня драться. Тебе было наплевать, выживу я или умру!

Антиной оскалился, показав острые зубы:

– Конечно, мне было наплевать. Мне и сейчас плевать! Однако ты здесь, а значит, у Геи есть причина, по которой она выпустила тебя обратно в мир смертных. Скажи, чего ради нам делить с тобой трофеи?

– Какие трофеи?

Антиной развел руками:

– Весь мир, дружище. Когда мы впервые здесь встретились, то хотели захватить только земли Одиссея, его деньги и жену.

– Особенно жену! – Какой-то лысый призрак в лохмотьях ткнул Джейсона локтем в ребро. – Пенелопа была такой горячей пышечкой!

Краем глаза Джейсон заметил Пайпер, подававшую вино на соседний стол. Она незаметно поднесла палец ко рту, показывая, что ее сейчас стошнит, потом снова начала кокетничать с покойниками.

Антиной нехорошо улыбнулся:

– Евримах, ты жалкий трус. Тебе с Пенелопой вообще ничего не светило. Я помню, как ты скулил и умолял Одиссея оставить тебе жизнь, сваливая всё на меня!

– Не очень-то мне это помогло, – Евримах приподнял свою изодранную рубаху, и стало видно, что в его призрачном теле, точно посередине груди, зияет сквозная дыра в несколько сантиметров шириной. – Одиссей подстрелил меня прямо в сердце только за то, что я хотел жениться на его жене!

– В любом случае… – Антиной повернулся к Джейсону. – Теперь мы собрались ради приза покрупнее. Как только Гея уничтожит богов, мы поделим между собой то, что останется от мира смертных!

– Чур мне Лондон! – выкрикнул вурдалак из-за соседнего стола.

– Монреаль! – гаркнул другой.

– Дулут! – завопил третий, после чего другие призраки разом умолкли и озадаченно уставились на претендента на Дулут.

Мясо и вино лежали в желудке Джейсона тяжелым свинцом.

– А что насчет остальных… гостей? Я насчитал не меньше двухсот, хотя и половины из них не знаю.

Желтые глаза Антиноя блеснули:

– Все они ищут милостей Геи. У всех есть жалобы и обиды на богов или их карманных героев. Вон тот мерзавец – Гиппий, бывший афинский тиран. Его низложили, и тогда он, примкнув к персам, напал на собственных соотечественников. Никакой тебе морали. Он сделал бы всё, что угодно, ради власти.

– Спасибо! – крикнул Гиппий.

– А тот негодяй с ножкой индейки во рту, – продолжал Антиной, – Гасдрубал из Карфагена. У него свои счеты с Римом.

– М-м-м, – промычал карфагенянин.

– А Майкл Варус…

Джейсон подавился:

– Кто?

Стоявший у фонтана темноволосый парень в фиолетовой рубашке и легионерских доспехах обернулся. Его фигура была размытой, туманной и плохо различимой, поэтому Джейсон решил, что это что-то вроде духа, однако потом разглядел на предплечье Варуса татуировку легионера: буквы «SPQR», голова бога Януса с двумя лицами и шесть черточек, по числу лет службы. На его нагруднике висели значок претора и эмблема пятой когорты.

Джейсон никогда не встречался с Майклом Варусом: печально известный претор умер в восьмидесятых годах. И всё же у Джейсона по коже побежали мурашки, когда он встретился взглядом с Варусом: ему показалось, что эти запавшие глаза видят суть под волшебной маскировкой.

Антиной помахал рукой, как бы командуя «вольно»:

– Он римский полубог. Потерял орла своего легиона на… Аляске, так, кажется? Не важно. Утверждает, будто у него есть соображения, как победить Лагерь Юпитера… А вот ты, Ир, так и не ответил на мой вопрос. С чего бы нам радоваться твоему приходу?

Мертвые глаза Варуса нервировали Джейсона. Он чувствовал, как слой Тумана вокруг него истончается, реагируя на его нерешительность.

Вдруг за плечом у Антиноя возникла Аннабет:

– Еще вина, мой господин? Ой!

Она вылила содержимое серебряного кувшина Антиною за шиворот.

– Ах ты!.. – упырь выгнулся дугой. – Глупая девчонка! Кто тебя выпустил из Тартара?

– Какой-то титан, мой господин, – Аннабет опустила голову, стараясь казаться виноватой. – Позвольте принести вам влажные полотенца? У вас со стрелы капает.

– Пошла прочь!

Аннабет встретилась глазами с Джейсоном – секундный ободряющий взгляд, – а потом исчезла в толпе.

Упырь смахивал с шеи капли, и у Джейсона появилась возможность собраться с мыслями.

Сейчас он Ир… бывший посланник женихов. Что ему здесь делать? С какой стати они должны его принять?

Юноша схватил со стола нож для мяса и вонзил его в столешницу так, что стоявшие вокруг призраки подпрыгнули.

– С чего вам радоваться моему приходу?! – прорычал Джейсон. – С того, что я по-прежнему на побегушках, тупые вы негодяи! Я только что прибыл из Дома Аида посмотреть, что вы затеваете!

Последние его слова были правдой, и, похоже, они вогнали Антиноя в ступор. Со стрелы всё еще капало вино, просочившееся через дыру в горле. Упырь зыркнул на юношу:

– И ты думаешь, я поверю, будто Гея послала тебя, нищего, приглядывать за нами?

Джейсон рассмеялся:

– Когда Врата смерти закрывались, я покидал Эпир в числе последних! Я видел часового Клития в зале под купольным сводом, сложенным из могильных плит. Я ступал по полу Некромантейона, выложенному драгоценными камнями и костями!

Это тоже было правдой. Призраки вокруг стола зашевелились и забормотали.

– Итак, Антиной… – Джейсон вскинул руку, указывая на упыря пальцем. – Может, это тебе нужно объяснить, чем ты заслужил милости Геи? Я вижу просто толпу ленивых, медлительных мертвецов, которые только и делают, что развлекаются, а проку в войне от них никакого. Что же мне сказать матери-земле?

Краем глаза Джейсон заметил, как Пайпер ободряюще ему улыбается. Потом девушка снова обернулась к светящемуся пурпуром греческому призраку, пытавшемуся усадить ее себе на колени.

Антиной ухватился за рукоятку ножа, который Джейсон вогнал в столешницу, выдернул его и стал рассматривать клинок.

– Если ты явился от Геи, то должен знать: мы здесь по приказу. Так постановил Порфирион, – Антиной провел лезвием по ладони. Вместо крови из пореза посыпалась засохшая грязь. – Ты же знаешь Порфириона?

Джейсон изо всех сил боролся с тошнотой. Он прекрасно помнил Порфириона – сражался с ним в «Волчьем доме».

– Царь гигантов… Зеленая кожа, почти тринадцать метров ростом, белые глаза, в волосы вплетено оружие. Конечно, я его знаю. Выглядит он куда внушительнее тебя.

Джейсон решил не упоминать, что в последнюю свою встречу с царем гигантов поразил его молнией в голову.

На этот раз Антиной, похоже, онемел, но его лысый дружок Евримах приобнял Джейсона за плечи.

– Ну-ну, приятель! – От Евримаха несло кислым вином и сгоревшими электропроводами. От хватки призрака у Джейсона закололо в грудной клетке. – Разумеется, мы не собирались оспаривать твои полномочия. Просто, ну, раз уж ты говорил с Порфирионом в Афинах, то должен знать, зачем мы здесь. Уверяю тебя, мы всё делаем в точности, как он приказал!

Джейсон постарался скрыть удивление. Порфирион в Афинах!

Гея обещала уничтожить богов в самом их истоке. Хирон, учитель Джейсона из Лагеря полукровок, предполагал, что это означает, что гиганты попытаются разбудить богиню земли на подлинной горе Олимп. Но теперь…

– Акрополь, – сказал Джейсон. – Самые древние храмы богов в центре Афин. Вот где пробудится Гея.

– Конечно! – Евримах рассмеялся. В зияющей у него в груди ране отрывисто заклокотало, как в дыхале морской свиньи. – Чтобы попасть туда, этим назойливым полубогам придется плыть по морю, так? Они же знают, что лететь над землей слишком опасно.

– Значит, им придется миновать этот остров, – проговорил Джейсон.

Евримах горячо закивал, убрал руку с плеч Джейсона и обмакнул палец в свой кубок с вином:

– Вот тут-то им и придется выбирать, а?

Он начертил на столешнице береговую линию; красное вино неестественно блестело на деревянной поверхности. Потом нарисовал Грецию (у него получилось нечто похожее на уродливые песочные часы), выше – северный материк в виде большой нависающей капли, потом добавил пониже еще одну каплю – большой ломоть земли, известный как Пелопоннес. В середине пролегала узкая полоса моря – Коринфский канал.

Джейсон всё понял и без картинки, потому что накануне вместе с другими членами команды целый день просидел над картами.

– Самый прямой путь, – продолжал Евримах, – пролегает к востоку отсюда, через Коринфский канал, но если они решатся поплыть этим путем…

– Довольно! – рявкнул Антиной. – У тебя язык без костей, Евримах.

Призрак обиделся.

– Я не собирался рассказывать ему всё! Только про орды циклопов, затаившихся на обоих берегах, и про свирепых грозовых духов в воздухе. А еще про посланных Кето жутких подводных чудовищ, которыми кишат морские воды. И конечно, если корабль доберется до Дельф…

– Идиот! – Антиной рывком перегнулся через стол и схватил призрака за запястье. Из-под пальцев вурдалака поползла сухая грязь, она стала расползаться вверх по призрачной руке Евримаха, покрывая ее тонкой коркой.

– Нет! – завопил Евримах. – Прошу! Я… Я просто хотел…

Призрак пронзительно закричал, грязь покрыла всё его тело, точно скорлупа, а потом с хрустом разлетелась в разные стороны – на земле осталась горстка праха, а Евримах исчез.

Антиной снова сел и отряхнул ладони одну о другую. Остальные женихи, сидевшие за столом, наблюдали за ним в тревожном молчании.

– Прими мои извинения, Ир, – холодно улыбнулся упырь. – Как мы и обещали, путь в Афины надежно охраняется – это все, что тебе нужно знать. Либо полубоги рискнут и войдут в залив – а это невозможно, либо попытаются обогнуть Пелопоннес, что едва ли безопаснее. В любом случае вряд ли они доживут до того момента, когда придется делать этот выбор. Как только они достигнут Итаки, мы об этом узнаем, остановим их здесь, и Гея поймет, как мы полезны. Можешь возвращаться в Афины и передать мои слова.

Сердце Джейсона отчаянно билось в груди. Он еще никогда не видел, чтобы земляная корка кого-то уничтожила, а именно с ее помощью Антиной избавился от злосчастного Евримаха. Юноше совершенно не хотелось проверять, сработает ли такой прием на полубогах.

К тому же Антиной уверенно заявлял, что сумеет отследить появление «Арго-II». Кажется, до сих пор магия Хейзел скрывала корабль от вражеских глаз, но кто знает, как долго она еще продержится.

Джейсон получил сведения, за которыми они сюда прибыли. Их цель Афины. Наиболее безопасный маршрут – или, по крайней мере, не совсем невозможный – пролегал вдоль южного побережья. Сегодня двадцатое июля. У них осталось всего двенадцать дней до первого августа – древнего праздника Надежды, дня, когда Гея собирается пробудиться.

Джейсону и его друзьям нужно уходить, пока есть возможность.

Но что-то не давало ему покоя – какое-то холодящее кровь дурное предчувствие, как будто самые плохие новости ему еще не сообщили.

Евримах упомянул Дельфы. Джейсон втайне надеялся побывать в этом древнем месте обитания Дельфийского оракула, где он, возможно, узнает что-нибудь о собственном будущем, но если это место переполнено чудовищами…

Он отодвинул от себя тарелку с остывшей едой.

– Похоже, здесь всё под контролем. Надеюсь, так и есть, это в твоих интересах, Антиной. Эти полубоги очень изобретательны, даже закрыли Врата смерти. Нам бы не хотелось, чтобы они проскользнули мимо тебя и получили в Дельфах помощь.

Антиной усмехнулся:

– Этого можно не опасаться. Дельфы вышли из-под управления Аполлона.

– А… понятно. А если полубоги поплывут долгим путем вокруг Пелопоннеса?

– Ты зря волнуешься. При любом раскладе для полубогов нет безопасного пути, и это еще мягко сказано. К тому же Виктория, обезумев, бегает по Олимпии. Пока всё идет так, как идет, у полубогов нет ни одного шанса выиграть эту войну.

Джейсон понятия не имел, что это означает, но кивнул:

– Хорошо. Я так и доложу царю Порфириону. Спасибо за… хм… угощение.

Стоявший у фонтана Майкл Варус выкрикнул:

– Стой!

Джейсон едва не выругался. Он попытался не обращать внимания на мертвого претора, но Варус уже шел к нему, окруженный туманной белой аурой, его глубоко посаженные глаза походили на две выгребные ямы. На боку у призрака висел золотой имперский гладиус.

– Ты должен остаться, – сказал Варус.

Антиной метнул на призрака раздраженный взгляд:

– В чем дело, легионер? Ир хочет уйти, так пускай катится – от него воняет!

Остальные призраки нервно засмеялись. Стоявшая на другом конце дворика Пайпер с тревогой посмотрела на Джейсона. Чуть дальше Аннабет словно бы случайно накрыла ладонью разделочный нож, лежащий на ближайшем подносе с мясом.

Варус держал руку на рукояти меча. Несмотря на жару, его нагрудник покрывала корочка льда.

– Я дважды потерял на Аляске свою когорту, первый раз – при жизни, а второй – после смерти, проиграв граекусу по имени Перси Джексон. И всё же, услышав зов Геи, я явился сюда. Знаешь почему?

Джейсон сглотнул:

– Потому что ты упертый болван?

– Это место для тех, кто страстно чего-то желает, – проговорил Варус. – Всех нас влечет сюда не только огромная сила Геи, но и наши непреодолимые страсти. Евримаха привела жадность, Антиноя – жестокость.

– Ты мне льстишь, – пробормотал упырь.

– Гасдрубала – ненависть, – продолжал Варус. – Гиппия – горечь, меня – тщеславие. А ты, Ир? Что тебя привело сюда? Чего больше всего хочет нищий? Возможно, это желание вернуться домой?

Джейсон ощутил неприятное покалывание в затылке, – такое же чувство он испытывал перед сильной грозой.

– Я, пожалуй, пойду, – сказал он. – Послания надо доставлять.

Майкл Варус вытащил меч из ножен.

– Мой отец – Янус, двуликий бог. Я привык видеть сквозь маски и распознавать обман. Ты знаешь, Ир, почему мы так уверены, что полубоги не минуют наш остров незамеченными?

Джейсон молча перебрал в уме все латинские ругательства, какие знал. Попытался прикинуть, сколько у него уйдет времени, чтобы вытащить и зажечь сигнальную ракету. Надо надеяться, он сумеет выиграть достаточно времени, чтобы девушки успели добежать до укрытия, прежде чем эта толпа покойников разорвет его на куски.

Он повернулся к Антиною:

– Слушай, ты тут главный или нет? Может, тебе стоит заткнуть своего римлянина?

Упырь глубоко вдохнул, стрела в его горле задрожала:

– Ах, но это может быть весело. Продолжай, Варус.

Мертвый претор поднял меч:

– Нас выдают желания. Они показывают, кто мы на самом деле. К тебе кое-кто пришел, Джейсон Грейс.

Толпа за спиной Варуса расступилась, и вперед вышел мерцающий призрак женщины. Джейсону показалось, что его кости рассыпаются в прах.

– Милый, – сказал призрак его матери. – Вот ты и дома.

III. Джейсон

Каким-то образом Джейсон узнал маму. Узнал ее платье с запа́хом, в зеленый и красный цветочек, похожее на бордюр вокруг рождественской елки. Узнал разноцветные пластиковые браслеты на ее запястьях, врезавшиеся ему в спину, когда она обняла его на прощание в «Волчьем доме». Узнал ее волосы, чрезмерно взбитый каскад крашеных светлых завитков, и ее запах – лимона и аэрозоля.

Ее глаза были синие, как и у самого Джейсона, но сейчас они поблескивали тусклым светом, как будто она только что вышла из убежища после ядерной войны и теперь жадно ищет взглядом знакомые предметы.

– Милый, – она протянула к нему руки.

Джейсон больше никого не видел, он словно забыл про призраков и упырей.

Туман, изменяющий его облик, рассеялся. Его спина распрямилась, суставы перестали болеть, а палка снова превратилась в золотой имперский гладиус.

Чувство жжения не исчезло. Джейсону казалось, будто пласты его жизни один за другим высыхают и исчезают – месяцы, проведенные в Лагере полукровок, годы – в Лагере Юпитера, его обучение у Лупы, богини-волчицы. Он снова стал напуганным и уязвимым двухлеткой. Даже шрам на его губе, оставшийся после попытки съесть степлер в нежном ясельном возрасте, заболел как свежая рана.

– Мама? – выдавил он.

– Да, милый, – ее фигура замерцала. – Ну же, обними меня.

– Ты… ты не настоящая.

– Конечно, она настоящая, – голос Майкла Варуса звучал где-то вдали. – Или ты думал, что Гея оставит такой важный дух чахнуть где-то в Царстве Мертвых? Она твоя мать, Берил Грейс, телезвезда, возлюбленная владыки Олимпа, отвергшего ее, не единожды, а дважды, в обоих своих обличьях – и в греческом, и в римском. Она заслуживает справедливости, как и любой из нас.

Сердце Джейсона болезненно билось. Женихи столпились вокруг него, наблюдая.

«Я для них развлечение», – понял Джейсон. Вероятно, для призраков такое зрелище повеселее, чем драка до смерти двух нищих.

Сквозь гул в его голове пробился голос Пайпер:

– Джейсон, посмотри на меня.

Она стояла в трех метрах от него, держа в руках свою керамическую амфору. Улыбка исчезла с ее лица, в повелительном взгляде читалась ярость, его невозможно было проигнорировать – как и ярко-синее перо в ее волосах.

– Это не твоя мать. Ее голос оказывает на тебя какое-то волшебное влияние – как мой голос, только опаснее. Неужели ты этого не чувствуешь?

– Она права, – Аннабет вскочила на ближайший стол, ударом ноги отшвырнула блюдо, напугав с дюжину женихов. – Джейсон, это лишь остаток твоей матери, нечто вроде араи или, возможно…

– Остаток! – зарыдал призрак его матери. – Да, посмотри, во что я превратилась. Это вина Юпитера. Он отказался от нас, он мне не помог! Я не хотела разлучаться с тобой в Сономе, дорогой мой, но Юнона и Юпитер не оставили мне выбора. Они бы ни за что не позволили нам быть вместе. Так зачем сражаться за них теперь? Присоединяйся к этим женихам, возглавь их. Мы снова можем стать семьей!

Джейсон чувствовал, что на него устремлены сотни глаз.

И так всегда, подумал он с горечью. Все вечно смотрели на него, ждали, что он поведет за собой остальных. С момента его появления в Лагере Юпитера все обращались с ним как с наследным принцем, которому суждено стать царем. Несмотря на все его попытки изменить свою судьбу – вступление в худшую когорту, попытки изменить традиции лагеря, выбор самых неинтересных заданий и дружба с самыми непопулярными ребятами, – его всё равно сделали претором. Его будущее было обеспечено, ведь он же сын Юпитера.

Он вспомнил, что сказал ему Геркулес, когда они хотели проплыть через Гибралтарский пролив: «Нелегко быть сыном Зевса. Это колоссальное давление. В конечном счете так и с катушек съехать недолго».

И вот Джейсон стоял здесь, напряженный, как тетива натянутого лука.

– Ты бросила меня, – сказал он матери. – Не Юпитер и не Юнона, а ты.

Берил Грейс сделала шаг вперед. Морщинки вокруг ее глаз и страдальчески сжатые губы напомнили Джейсону его сестру Талию.

– Милый, я говорила тебе, что вернусь. Это последнее, что я тебе сказала. Разве ты не помнишь?

Джейсон задрожал. В развалинах «Волчьего дома» мать обняла его в последний раз. Она улыбалась, но в глазах стояли слезы.

«Всё в порядке, – пообещала она. Хотя Джейсон и был совсем еще малышом, он всё равно знал, что ничего не в порядке. – Жди здесь. Я вернусь за тобой, милый. Мы скоро увидимся».

Она так и не вернулась. Вместо этого Джейсон бродил по развалинам – плачущий, одинокий, звал маму и Талию, – пока за ним не пришли волки.

Невыполненное обещание его матери сделало его таким, какой он есть. Он построил всю свою жизнь на раздражении, вызванном ее словами, – так жемчужина растет вокруг песчинки.

Люди лгут. Обещания нарушаются.

Именно поэтому Джейсон так старался следовать правилам, хоть они его и раздражали. Он держал слово и ни за что на свете никого бы не бросил, потому что помнил, как бросили его, как ему лгали.

Теперь его мать вернулась, поколебав то единственное, что он знал о ней наверняка, – уверенность, что она оставила его навсегда.

Сидевший за столом Антиной поднял кубок:

– Так приятно познакомиться с тобой, сын Юпитера. Послушай свою мать. У тебя много обид на богов – так почему бы не присоединиться к нам? Я так понимаю, те две служанки – твои друзья? Мы их пощадим. Ты же хочешь, чтобы твоя мать осталась в этом мире? Мы можем это устроить. Ты хочешь стать царем…

– Нет, – мозг Джейсона бешено работал. – Нет, я не один из вас.

Майкл Варус холодно посмотрел на него:

– Ты так уверен, друг мой претор? Даже если ты победишь гигантов и Гею, вернешься ли ты домой, как вернулся Одиссей? Где теперь твой дом? У греков? У римлян? Никто тебя не примет. А если ты всё-таки вернешься, не суждено ли тебе увидеть там одни руины – такие же, как эти?

Джейсон обвел взглядом внутренний дворик. Без иллюзорных балконов и колоннад он увидел на бесплодной вершине холма только груды камней. Один фонтан казался настоящим, он без устали изрыгал песок, словно напоминая о безграничной силе Геи.

– Ты был офицером легиона, – сказал он Варусу. – Предводителем Рима.

– И ты тоже, – парировал Варус. – Просто можно перейти на другую сторону.

– Думаешь, я один из этой толпы? – спросил Джейсон. – Кучка мертвых неудачников, ждущих подачек от Геи, которые всё ноют, дескать, мир им что-то должен?

По всему двору призраки и ожившие мертвецы повскакали с мест и схватились за оружие.

– Берегись! – выкрикнула из толпы Пайпер. – Каждый в этом дворце твой враг! Каждый всадит тебе нож в спину при первой возможности!

За последние несколько недель волшебный голос Пайпер стал невероятно могущественным. Она говорила правду, и толпа ей поверила. Покойники с подозрением переглядывались, руки сжимали рукояти мечей.

Мать Джейсона шагнула к нему:

– Милый, будь разумным. Откажись от своего задания. Твой «Арго-II» никогда не доплывет до Афин, а даже если и доплывет, Афина Парфенос ничего не значит.

Его охватила дрожь:

– О чем это ты?

– Не притворяйся, будто не знаешь, милый. Гее известно о твоей подружке Рейне, и о Нико, сыне Аида, и о сатире Глисоне Хедже. Чтобы убить их, мать-земля послала своего самого опасного сына – охотника, который никогда не останавливается. Но ты не обязан умирать.

Упыри и призраки придвигались всё ближе – около двух сотен мертвых лиц выжидающе смотрели на Джейсона, словно он вот-вот запоет – а они подхватят – национальный гимн.

Охотник, который никогда не останавливается.

Джейсон не знал, кто это, но следовало предупредить Рейну и Нико.

А значит, он обязан выбраться отсюда живым.

Он взглянул на Аннабет и Пайпер – девушки стояли наготове, в ожидании его сигнала.

Джейсон заставил себя посмотреть матери в глаза. Она выглядела в точности как женщина, бросившая его в лесах Сономы четырнадцать лет назад, – вот только Джейсон уже не был тем малышом. Он был закаленным в битвах бойцом, полубогом, бесчисленное множество раз смотревшим смерти в лицо.

То, что стоит сейчас перед ним, не его мать – по крайней мере не такая, какой он хотел ее видеть: любящей, заботливой, самоотверженно его защищающей.

Остаток, – так ее назвала Аннабет.

Майкл Варус сказал, что собравшихся здесь призраков поддерживают их самые сильные желания; дух Берил Грейс буквально пылал нуждой. Ее глаза смотрели на Джейсона, ожидая внимания, руки тянулись к нему, стремясь схватить.

– Чего ты хочешь? – спросил он. – Что привело тебя сюда?

– Я хочу жить! – выкрикнула она. – Хочу молодости, красоты! Твой отец мог бы сделать меня бессмертной, мог бы забрать меня на Олимп, но он меня бросил. Ты можешь всё исправить, Джейсон! Ты мой гордый воин!

Исходивший от нее запах лимона стал едким, как будто она начинала гореть.

Джейсон вспомнил, что ему однажды сказала Талия: их мать стала слишком неуравновешенной, а потом отчаяние окончательно свело ее с ума. Она погибла в автокатастрофе, потому что вела машину в нетрезвом виде.

Разбавленное водой вино вспенилось у Джейсона в желудке. Он решил, что если переживет этот день, то больше никогда не притронется к алкоголю.

– Ты мания, – решил Джейсон, он слышал это слово давным-давно, на занятии в Лагере Юпитера. – Дух безумия. Вот во что ты превратилась.

– Я всё, что осталось, – согласилась Берил Грейс. Ее фигура стала переливаться разными цветами. – Обними меня, сын. Я – это всё, что у тебя осталось.

В памяти юноши снова пронеслись слова Южного Ветра: «Нельзя выбрать родителей, но свое наследие – можно».

Джейсон почувствовал, как вновь собирается в одно целое, слой за слоем. Сердце стало биться ровно, озноб отступил, и юноша всей кожей почувствовал тепло полуденного солнца.

– Нет, – прохрипел он, потом посмотрел на Аннабет и Пайпер. – Я не перейду на другую сторону. Просто моя семья стала больше. Я дитя Греции и Рима, – он в последний раз посмотрел на мать. – Я не твой сын.

Он сделал древний жест, отгоняющий зло, – согнул три пальца, как будто это были когти, поднес к груди и резко отдернул, словно вырывая сердце, – и призрак Берил Грейс исчез с тихим шипением, похожим на вздох облегчения.

Упырь Антиной отшвырнул кубок, потом посмотрел на Джейсона с ленивым отвращением и сказал:

– Ну что ж, значит, мы просто тебя убьем.

Окружавшие Джейсона враги стали наступать.

IV. Джейсон

Битва шла прекрасно, пока Джейсона не проткнули мечом.

Он рубанул гладиусом, описав им широкий полукруг и распылив ближайших нападавших, потом вскочил на стол и прыгнул прямо над головой Антиноя. Еще в воздухе он силой мысли заставил клинок меча вытянуться и превратиться в копье – он еще никогда не пробовал такой трюк со своим мечом, но почему-то был уверен, что всё получится.

Когда он приземлился на ноги, то в руках у него был двухметровый пилум. Антиной бросился к нему, и Джейсон нанес колющий удар, нацелив золотой имперский наконечник в грудь упыря.

Антиной неверяще посмотрел вниз:

– Ты…

– Повеселись в Полях наказаний, – Джейсон выдернул пилум, и Антиной рассыпался в прах.

Джейсон продолжал сражаться, вращая копьем, – рубил призраков, сбивал упырей с ног.

На другом конце дворика Аннабет тоже дралась словно демон. Ее меч из кости дракона косил всех покойников, которые оказались достаточно глупы, чтобы к ней приблизиться.

Стоявшая у песчаного фонтана Пайпер тоже вытащила меч – зазубренный бронзовый клинок, доставшийся ей от бореада Зета. Правой рукой она колола и отбивала удары, а в левой держала рог изобилия, время от времени выстреливая из него помидорами, и пронзительно кричала на женихов:

– Берегитесь! Я слишком опасна!

Вероятно, именно это ее враги и хотели услышать, потому что они тут же бросались бежать прочь, в нескольких метрах от подножия холма в недоумении замирали, разворачивались и мчались обратно в бой.

Греческий тиран Гиппий рванулся к Пайпер, замахиваясь кинжалом, но она поразила его в грудь восхитительно пахнущим тушеным мясом. Тиран опрокинулся в фонтан и с воплем рассыпался в пыль.

Стрела со свистом полетела Джейсону в лицо, он отбил ее порывом ветра, прорубился через толпу орудовавших мечами вурдалаков и заметил с дюжину столпившихся у фонтана женихов: они собирались напасть на Аннабет. Он вскинул копье к небу, с наконечника сорвалась молния и испепелила упырей, оставив на месте земляного фонтана дымящуюся воронку.

За последние несколько месяцев Джейсон прошел через много битв, но успел забыть, как здорово бывает в бою. Конечно, он всё еще боялся, но у него с плеч свалился огромный груз. Впервые с того дня, когда он проснулся в Аризоне со стертой памятью, Джейсон чувствовал себя целым. Он знал, кто он такой. Его семья – это все полубоги, которые сражаются вместе с ним, римские и греческие, новые друзья и старые. Он никому не позволит разрушить свою семью.

Призвав ветер, он отшвырнул трех упырей, и те покатились вниз по склону холма, как тряпичные куклы. Отбросил четвертого, усилием мысли превратил копье обратно в меч и порубил очередную группу духов.

Вскоре его врагов порядком убыло. Оставшиеся призраки начали исчезать сами. Аннабет сразила карфагенянина Гасдрубала, и Джейсон убрал меч в ножны, тем самым совершив ошибку.

Нижнюю часть спины пронзила острая боль, и он ощутил такой сильный холод, словно его коснулась Хиона, богиня снега.

У него над ухом прорычал Майкл Варус:

– Родившийся римлянином, умри как римлянин.

Прямо под грудной клеткой Джейсона торчало, пропоров рубашку, острие золотого меча.

Джейсон рухнул на колени. Где-то, за много километров отсюда, раздался пронзительный крик Пайпер. Юноше казалось, что он погружается в соленую воду: его тело сделалось невесомым, голова будто покачивалась на волнах.

Пайпер метнулась к нему. Словно со стороны он наблюдал, как ее меч проходит над его головой и с металлическим клацканьем пробивает доспех Майкла Варуса.

В спину Джейсону, разметав его волосы, ударил резкий порыв ледяного ветра, вокруг него оседал прах, по камням покатился пустой легионерский шлем. Злобный полубог сгинул, но он успел напоследок сделать черное дело.

– Джейсон!

Юноша начал заваливаться на бок, и Пайпер обхватила его за плечи. Он задохнулся, когда девушка вытащила меч у него из спины; потом она уложила его на землю, подложив под голову камень.

К ним подбежала Аннабет; на шее у нее был глубокий порез.

– Боги, – она уставилась на рану в животе Джейсона. – О боги!

– Спасибо, – простонал Джейсон. – А то я уж боялся, что всё плохо.

Руки и ноги стало покалывать, его тело из последних сил боролось, направив всю кровь к груди. Он удивился, что боль притупилась, однако его рубашка вся промокла от крови. Рана дымилась, а Джейсон с полной уверенностью мог сказать, что раны, нанесенные мечом, обычно не дымятся.

– С тобой всё будет хорошо, – слова Пайпер прозвучали как приказ; услышав ее голос, юноша стал дышать ровно. – Аннабет, амброзию!

Аннабет пошевелилась.

– Да. Да, у меня есть, – она рывком открыла мешочек с вещами и развернула сверток с пищей богов.

– Нужно остановить кровотечение. – Пайпер схватила кинжал и отрезала широкий кусок ткани от подола своего платья, потом разорвала ее на полосы поуже.

Джейсон смутно удивился, откуда она столько знает про оказание первой помощи. Пайпер бинтовала рану, а Аннабет заталкивала маленькие кусочки амброзии ему в рот.

У Аннабет дрожали руки. После всего, через что ей пришлось пройти, Джейсону показалось странным, что она так сходит с ума, в то время как Пайпер так спокойна. Потом ему пришло в голову, что Аннабет может себе позволить бояться за него, а Пайпер – нет. Она полностью сосредоточилась на том, чтобы его спасти.

Аннабет скормила ему еще один кусочек амброзии.

– Джейсон… Прости. Прости за твою маму. Ты так… отважно вышел из положения.

Джейсон старался не закрывать глаза. Стоило ему смежить веки – и он снова видел, как призрак его матери растворяется в воздухе.

– Это была не она, – прошептал он. – По крайней мере не та ее часть, которую я мог бы спасти. У меня не оставалось выбора.

Аннабет со всхлипом втянула в себя воздух.

– Не оставалось другого правильного выбора, возможно, но… один мой друг, Люк… Его мама… там была похожая история, и он не так хорошо справился, как ты.

Голос у нее дрожал. Джейсон мало что знал о прошлом Аннабет, но Пайпер посмотрела на подругу с сочувствием.

– Я перевязала как смогла, – сказала она. – Кровь всё равно течет. Да еще этот дым, не понимаю, в чем дело.

– Имперское золото, – ответила Аннабет срывающимся голосом. – Для полубогов оно смертельно, это лишь вопрос времени, когда…

– С ним всё будет хорошо, – твердо повторила Пайпер. – Нужно доставить его обратно на корабль.

– Мне не так уж и плохо, – заявил Джейсон. Так оно и было. От амброзии в голове у него прояснилось, руки и ноги снова согревались. – Может, я смог бы полететь…

Он сел, и мир вокруг него окрасился зеленью.

– А может, и нет…

Он начал клониться вбок, и Пайпер поддержала его, приобняв за плечи:

– Тише, тише, Спарки. Нам нужно вызвать «Арго-II» и позвать на помощь.

– Ты уже давно не называла меня «Спарки».

Пайпер поцеловала его в лоб:

– Держись меня, и я буду обзывать тебя как твоей душе заблагорассудится.

Аннабет оглядела развалины. Волшебный налет улетучился, остались только сломанные стены да выкопанные экскаватором ямы.

– Мы могли бы использовать сигнальные ракеты, но…

– Нет, – возразил Джейсон. – Лео просто срежет верхушку холма греческим огнем. Может, если бы вы, ребята, мне помогли, я смог бы идти…

– Ну уж нет, это слишком долго, – возразила Пайпер. Она порылась в висевшем на поясе мешочке и достала маленькое зеркальце. – Аннабет, ты знаешь азбуку Морзе?

– Конечно.

– Лео тоже знает, – Пайпер передала зеркальце подруге. – Он, скорее всего, наблюдает за островом с корабля. Иди на вершину холма…

– Точно, я пошлю ему сигнал! – лицо Аннабет снова порозовело. – Должно получиться. Отличная идея.

Она бегом скрылась за развалинами.

Пайпер достала фляжку с нектаром и дала Джейсону отпить глоток:

– Держись. Ты не умрешь из-за того, что тебя проткнули каким-то мечом.

Джейсон выдавил слабую улыбку:

– По крайней мере, на этот раз обошлось без ранения в голову. В течение всего боя я оставался в сознании.

– Ты победил почти две сотни врагов, – заметила Пайпер. – Ты был жутко потрясающим.

– Вы вдвоем мне помогли.

– Возможно, но… Эй, смотри на меня.

Голова Джейсона начала опускаться, он отчетливо стал различать трещины в камнях.

– Голова немного закружилась, – пробормотал он.

– Да. Да, прекрасно.

Вообще-то нектар на вкус напоминал жидкие опилки, но Джейсон не стал этого говорить. С тех пор как он побывал в Доме Аида и отказался от должности претора, амброзия и нектар потеряли вкус его любимой еды из Лагеря Юпитера. Словно память о старом доме уже не могла его исцелить.

«Родившийся римлянином, умри как римлянин», – так сказал Майкл Варус.

Он посмотрел на поднимавшийся над повязкой дым. Похоже, для волнения у него есть причины посерьезнее, чем обычная кровопотеря. Аннабет права насчет имперского золота. Эта штука смертельна для полубогов, так же как и для чудовищ. Рана, оставленная мечом Варуса, вытянет из Джейсона остатки жизненных сил.

Ему уже случалось однажды видеть, как полубог умирал от такой раны – долго и неприглядно.

«Я не могу умереть, – приказал он себе. – Мои друзья зависят от меня».

В ушах звенели слова Антиноя – про гигантов в Афинах, предстоящее «Арго-II» немыслимое путешествие, таинственного охотника, посланного Геей, чтобы перехватить Афину Парфенос.

– Рейна, Нико и тренер Хедж, – сказал он. – Они в опасности. Нужно их предупредить.

– Мы займемся этим, когда вернемся на корабль, – пообещала Пайпер. – А тебе сейчас необходимо расслабиться, – ее голос звучал спокойно и уверенно, но в глазах стояли слезы. – И потом эти трое – крепкие орешки, они справятся.

Джейсон надеялся, что девушка права. Рейна так многим рискнула, чтобы им помочь. Тренер Хедж иногда действует на нервы, но он показал себя самоотверженным защитником всей команды. А Нико… Больше всего Джейсон волновался за мальчика.

Пайпер провела большим пальцем по шраму на его губе.

– Как только война закончится… у Нико всё наладится. Ты сделал всё, что мог, был ему другом.

Джейсон не знал, что сказать. Он ничего не рассказал Пайпер о своих беседах с сыном Аида, потому что хранил секрет ди Анджело.

И всё же… Казалось, Пайпер чувствует, что именно идет не так. Возможно, она, будучи дочерью Афродиты, может чувствовать терзающую человека душевную боль. Однако она никогда не заставляла Джейсона говорить об этом, и за это он был ей благодарен.

Новый приступ боли заставил его поморщиться.

– Сосредоточься на моем голосе, – Пайпер поцеловала его в лоб. – Подумай о чем-нибудь хорошем. Торт на день рождения в том парке в Риме…

– Это было здорово.

– Прошлая зима, – снова подсказала девушка. – Битва сладостями у костра.

– Я ухватил твою мысль.

– Ты потом еще долго ходил с кусочками маршмэллоу в волосах!

– Неправда!

Память Джейсона обратилась к ушедшим светлым дням.

Как бы ему хотелось остаться там – разговаривать с Пайпер, держать ее за руку, не беспокоиться о гигантах, Гее или безумии матери.

Он знал, что нужно возвращаться на корабль, вот только тело отказывало ему. Они добыли информацию, ради которой пришли сюда, но сейчас, лежа на холодных камнях, Джейсон чувствовал какую-то незавершенность. История с женихами и царицей Пенелопой… его мысли о семье… его недавние сны. Всё это не давало ему покоя. Было в этом месте что-то еще, что-то, что ускользнуло от его внимания.

С вершины холма, прихрамывая, спустилась Аннабет.

– Ты ранена? – спросил Джейсон.

Аннабет посмотрела на свою лодыжку:

– Всё в порядке, просто дает о себе знать старый перелом, полученный в римских подземельях. Иногда, когда я перенапрягаюсь… Не важно. Я послала Лео сигнал, Фрэнк сейчас во что-нибудь превратится, прилетит сюда и перенесет тебя на корабль. Нужно сделать носилки, чтобы ты лежал не двигаясь.

Перед мысленным взором Джейсона предстала жуткая картина: он болтается в гамаке, который несет в когтях Фрэнк Чжан, принявший облик гигантского орла; впрочем, решил юноша, это лучше, чем смерть.

Аннабет принялась за работу. Она собрала мусор, оставшийся от женихов, – кожаный ремень, разорванная туника, ремешки от сандалий, красное одеяло, пару сломанных копейных древков. Ее руки так и порхали над этими подручными материалами: разрывали, сплетали, привязывали, обматывали.

– Как ты это делаешь? – удивленно спросил Джейсон.

– Научилась, пока бродила по подземельям Рима, – ответила Аннабет, не отрывая глаз от работы. – До этого у меня никогда не было повода заняться плетением, но иногда это умение очень помогает, – например, чтобы сбежать от пауков…

Она затянула последний узел на кожаном шнуре, и – voilà[1] – получились носилки, достаточно большие, чтобы Джейсон на них поместился; шестами служили два копейных древка, а посередине даже имелся фиксирующий ремень.

Пайпер одобрительно присвистнула:

– В следующий раз, когда мне понадобится переделать платье, я обращусь к тебе.

– Заткнись, Маклин, – парировала Аннабет, но в ее взгляде читалось удовлетворение. – А теперь давай его осторожно…

– Подожди, – остановил ее Джейсон.

Сердце у него тяжело забилось. Глядя, как Аннабет сооружает импровизированное ложе, Джейсон вспомнил всю историю Пенелопы – как она сумела продержаться двадцать лет, ожидая своего супруга Одиссея.

– Кровать, – проговорил Джейсон. – В этом дворце была особая кровать.

Пайпер посмотрела на него озабоченно:

– Джейсон, ты потерял много крови.

– У меня нет галлюцинаций! – настаивал юноша. – Брачное ложе было священно. Если где и можно поговорить с Юноной… – Он глубоко вздохнул и позвал: – Юнона!

Тишина.

Может, Пайпер права и у него в голове всё перепуталось?

Потом, метрах в двадцати от них, каменный пол треснул. Из-под земли пробились ветви и стали стремительно расти, до тех пор пока над двориком не раскинулось огромное оливковое дерево. В тени серо-зеленых листьев стояла темноволосая женщина в белом платье, плечи ее покрывал плащ из шкуры леопарда. Навершие ее посоха венчал белый цветок лотоса. На лице застыло холодное, царственное выражение.

– Мои герои, – произнесла богиня.

– Гера, – сказала Пайпер.

– Юнона, – поправил Джейсон.

– Не важно, – прорычала Аннабет. – Что ты здесь делаешь, твое коровье величество?

Темные глаза Юноны опасно блеснули:

– Аннабет Чейз. Как всегда, очаровательна.

– Ну, понимаешь, – процедила Аннабет, – я только что из Тартара, так что мои манеры могут показаться грубыми, особенно для богини, которая стерла память моему бойфренду, заставила его исчезнуть на долгие месяцы, а потом…

– Ну в самом деле, дитя! Мы, что, снова будем это обсуждать?

– Разве ты сейчас не должна страдать от раздвоения личности? – спросила Аннабет. – Я хочу сказать, – больше, чем обычно?

– Тише, – вступился Джейсон. У него было множество причин ненавидеть Юнону, но сейчас следовало решить другие проблемы. – Юнона, нам нужна твоя помощь. Мы…

Джейсон попытался сесть и тут же об этом пожалел. В его внутренности словно воткнули огромную вилку для спагетти.

Пайпер поддержала его, не дав упасть, потом сказала:

– Давайте обо всём по порядку. Джейсон ранен, вылечи его!

Богиня нахмурилась, ее фигура замерцала.

– Некоторые раны не могут исцелить даже боги, – сказала она. – Эта рана поразила не только твое тело, но и душу. Ты должен побороть ее, Джейсон Грейс… ты должен выжить.

– Ага, спасибо, – во рту у юноши пересохло. – Я стараюсь.

– Что значит «рана поразила душу»? – требовательно спросила Пайпер. – Почему ты не можешь…

– Мои герои, отпущенное нам время истекает, – прервала ее Юнона. – Я благодарна за то, что вы воззвали ко мне. Долгие недели я страдала от боли и смущения… мои греческая и римская природа сражаются друг с другом. Хуже того, я вынуждена скрываться от Юпитера, желающего обрушить на меня свой неправедный гнев, – он ведь верит, что это из-за меня началась эта война с Геей.

– Вот так так! – фыркнула Аннабет. – Интересно, почему он так думает?

Юнона метнула на девушку раздраженный взгляд:

– К счастью, это священное для меня место. Изгнав тех призраков, ты очистил его и позволил моему сознанию очиститься на короткое время. Я могу говорить с вами очень недолго.

– Почему это место священно? – глаза Пайпер расширились. – О! Брачное ложе!

– Брачное ложе? – переспросила Аннабет. – Не вижу никакого…

– Ложе Пенелопы и Одиссея, – пояснила Пайпер. – Одним из столбиков той кровати было настоящее оливковое дерево, поэтому ложе нельзя было передвинуть.

– Верно, – Юнона погладила ствол оливкового дерева. – Недвижимое брачное ложе. Какой прекрасный символ! Так и Пенелопа, самая верная из всех жен, держалась стойко, долгие годы отвергала сотню наглых женихов, потому что знала: ее муж обязательно вернется. Одиссей и Пенелопа – образец идеального брачного союза!

Даже несмотря на головокружение, Джейсон был абсолютно уверен, что помнит истории о том, как Одиссей влюблялся в других женщин во время своих странствий, но решил не поднимать этот вопрос.

– Не могла бы ты, по крайней мере, дать нам совет? – попросил он. – Скажи, что нам делать?

– Плывите вокруг Пелопоннеса, – ответила богиня. – Как вы и думали, это единственный возможный путь. И попытайтесь по дороге отыскать богиню победы в Олимпии. Она стала неуправляемой. Если не сумеете ее подавить, раскол между греками и римлянами никогда не преодолеть.

– Ты говоришь о Нике? – уточнила Аннабет. – Что значит «неуправляемой»?

В небе раздался удар грома, и холм содрогнулся.

– Долго объяснять, – заторопилась Юнона. – Мне нужно бежать, пока Юпитер меня не нашел. После того как я уйду, я уже не смогу вам помочь.

Джейсон едва удержался, чтобы не выпалить: «Когда это ты вообще мне помогала?» Вместо этого он спросил:

– Что еще нам следует знать?

– Как вы слышали, гиганты собрались в Афинах. Не многие боги могли бы вам помочь в вашем путешествии, однако я не единственная олимпийка, попавшая в немилость к Юпитеру. Близнецы также навлекли на себя его гнев.

– Артемида и Аполлон? – удивилась Пайпер. – Почему?

Фигура Юноны начала меркнуть.

– Если доберетесь до острова Делос, возможно, они сумеют вам помочь. Они настолько отчаялись, что готовы предпринять что угодно, лишь бы всё исправить. А теперь идите. Может быть, мы снова встретимся в Афинах, если вы преуспеете. Если же нет…

Богиня исчезла, а может, у Джейсона просто потемнело в глазах. На него накатила боль. Голова его откинулась назад, и он увидел, что в небе над ними описывает круги гигантский орел. Потом синее небо почернело, и больше Джейсон не видел ничего.

V. Рейна

Бомбить с пикирования вулкан не входило в список дел, которые Рейна обязательно должна сделать перед смертью.

Впервые она увидела Южную Италию с высоты полутора километров. На западе вдоль полумесяца Неаполитанского залива поблескивали в предрассветной дымке огни спящих городов. Метрах в трехстах под ней на вершине горы зияла кальдера диаметром около восьмисот метров, из ее центра шел белый пар.

Рейне понадобилось несколько мгновений, чтобы преодолеть дезориентацию. После путешествия через тень тряслись ноги, накатывала тошнота, как будто в римской бане ее вытащили из холодной воды фригидария и запихнули в сауну.

Потом она осознала, что висит в воздухе. Начала действовать сила притяжения, и Рейна стала падать.

– Нико! – завопила она.

– Пановы дудки! – ругался тренер Глисон Хедж.

– А-а-а-а-а!

Нико замолотил в воздухе руками и ногами, едва не вырвавшись из хватки Рейны, но она держала крепко и сумела ухватить падавшего рядом с ней тренера Хеджа за воротник рубашки. Если они сейчас разделятся, то точно погибнут.

Они падали прямо в жерло вулкана, а их самый большой предмет багажа, двенадцатиметровая статуя Афины Парфенос летела за ними, привязанная веревкой к спине Нико, словно огромный нераскрывшийся парашют.

– Под нами Везувий! – завопила Рейна, перекрикивая свист ветра. – Нико, телепортируй нас отсюда!

В глазах мальчишки плескался неконтролируемый ужас, темные волосы хлестали по лицу, точно крылья пикирующего с неба ворона.

– Я… Я не могу! Нет сил!

Тренер Хедж проблеял:

– Экстренное сообщение, малыш! Козлы не умеют летать! Вытащи нас отсюда, не то из нас получится омлет «Афина Парфенос всмятку»!

Рейна попыталась думать. Она готова принять смерть, коли придется, но если Афина Парфенос будет уничтожена, их миссия обречена на провал, а с этим Рейна смириться не могла.

– Нико, перенеси нас через тень, – приказала она. – Я поделюсь с тобой силой.

– Но…

– Делай!

Она крепче сжала его запястье. Символ Беллоны на ее предплечье – факел и меч – начало жечь, словно его заново выжигали на коже.

Нико ахнул, его щеки вновь порозовели. Чуть-чуть не долетев до поднимающегося над жерлом облака пара, они нырнули в тень.

Воздух сделался очень холодным; свист ветра сменился какофонией голосов, шептавших что-то на тысяче разных языков. Внутренности Рейны словно превратились в огромную пирагве – колотый лед, залитый холодным сиропом, – ее любимое угощение со времен детства в Старом Сан-Хуане.

Интересно, мелькнула у нее мысль, почему сейчас, находясь на грани смерти, она об этом вспомнила. Потом в глазах у нее прояснилось, ноги коснулись твердой земли.

Небо на востоке начало светлеть. На миг Рейне показалось, что она снова в Новом Риме. Она оказалась в атриуме размером с бейсбольную площадку, вдоль стен выстроились дорические колонны. Перед ней находился фонтан, украшенный мозаичными изразцами, в центре которого стоял бронзовый фавн.

Рядом, в саду, цвели лагерстремия и розовые кусты, тянулись к небу пальмы и сосны. Выложенные булыжником дорожки добротной римской постройки (прямые, с небольшими уклонами) расходились от дворика в разные стороны, пролегали между низкими каменными домами с колонными портиками.

Рейна обернулась. Невредимая Афина Парфенос возвышалась над двориком – этакая огромная садовая скульптура. Бронзовый фавн на фонтане, стоявший лицом к статуе, воздевал руки, словно в ужасе хотел защититься от незваной гостьи.

На горизонте, в нескольких километрах отсюда, виднелись неясные очертания горы Везувий – темный горбатый силуэт. Над ее вершиной поднимались огромные столбы пара.

– Мы в Помпеях, – сообразила Рейна.

– О, это хорошо, – откликнулся Нико и тут же начал оседать на землю.

– Эй-эй! – тренер Хедж подхватил мальчика до того, как тот упал. Потом сатир усадил сына Аида, прислонив спиной к пьедесталу Афины, и отвязал конец веревки, которым Нико был привязан к статуе.

У самой Рейны подгибались колени. Претор предвидела, что последует такая реакция – это всегда случалось после того, как она делилась с кем-то силой, – однако не ожидала такой неукротимой боли от Нико ди Анджело. Девушка тяжело села, прилагая огромные усилия, чтобы оставаться в сознании.

Боги Рима! Если это лишь часть боли, которую испытывает Нико… как он это выносит?

Она постаралась выровнять дыхание, а тренер Хедж всё рылся в их походных сумках. Камни вокруг ботинок Нико покрылись трещинами, из которых пошел черный пар, похожий на текущие снизу вверх чернила, словно Нико пытался избавиться от всех теней, через которые только что прошел.

Вчера было еще хуже: завял целый луг, а из земли поднялись скелеты. Рейне не очень-то хотелось, чтобы это повторилось.

– Выпей что-нибудь, – она протянула мальчику фляжку с зельем – священной водой Малого Тибра с добавлением толченого рога единорога. Они выяснили, что это средство помогает Нико лучше нектара – выводит из его организма тьму и снимает усталость с меньшим риском самовозгорания.

Нико быстро проглотил зелье; он всё еще выглядел ужасно: кожа приобрела синеватый оттенок, щеки запали. Висевший у него на боку скипетр Диоклетиана светился угрожающим пурпурным цветом, как радиоактивный синяк.

Мальчик внимательно посмотрел на Рейну:

– Как ты сделала эту… энергетическую волну?

Рейна слегка повернулась, чтобы было видно ее предплечье. Татуировка всё еще жгла, как раскаленный воск: символ Беллоны, буквы «SPQR» и четыре черты по числу лет ее службы.

– Я не люблю об этом говорить, – призналась она, – но это власть, полученная от моей матери. Я могу передавать силу другим.

Тренер Хедж перестал копаться в своем рюкзаке и посмотрел на претора:

– Правда, что ли? Почему бы тебе не подкачать меня энергией, римская девушка? Хочу супермускулы!

Рейна нахмурилась:

– Это так не работает, тренер. Я могу прибегать к этой способности только в ситуациях, когда решается вопрос жизни и смерти, и это полезнее, если я во главе большой группы людей. Когда я командую войсками, то могу делиться любыми своими свойствами: силой, смелостью, выносливостью – тогда мои войска приобретают все эти качества.

Нико приподнял бровь:

– Полезное умение для римского претора.

Рейна не ответила. Именно по этой причине она старалась не распространяться о своих способностях: не хотела, чтобы находившиеся под ее командованием полубоги думали, будто она их контролирует или что она стала командиром только потому, что владеет особой магией. Она могла делиться только качествами, которыми обладала сама, и ничем не могла помочь тому, у кого не имелось задатков настоящего героя.

Проворчал тренер Хедж:

– Жаль. Супермускулы мне бы не помешали, – Он снова начал разбирать вещи в мешке – бездонном источнике кухонной утвари, приспособлений для выживания и разных спортивных принадлежностей.

Нико сделал еще один глоток зелья. Его глаза осоловели от крайней усталости, и Рейна поняла: он прилагает огромные усилия, чтобы не отключиться.

– Ты едва держишься на ногах, – заметил мальчик. – Когда ты используешь свою силу, ты… получаешь от меня какие-то эмоции?

– Я не читаю мысли, – пожала плечами Рейна. – Это даже не телепатическая связь, просто… временно накатывает усталость. Примитивные чувства. На меня наваливается твоя боль, я беру на себя часть твоей ноши.

На лице Нико появилось настороженное выражение.

Он покрутил надетое на палец серебряное кольцо с черепом – точно так же Рейна поворачивала свое серебряное кольцо, когда задумывалась. Оттого, что у них с сыном Аида общая привычка, ей стало не по себе.

За то короткое время, пока между ней и Нико держалась связь, она получила от него больше боли, чем от целого легиона во время сражения с гигантом Полиботом. Этот недолгий контакт иссушил ее сильнее, чем когда она поддерживала своего пегаса Сципио во время путешествия через Атлантику.

Она постаралась отделаться от этого воспоминания. Ее храбрый крылатый друг, умирающий от яда, его морда у нее на коленях… Как он доверчиво смотрел на нее, пока она заносила кинжал, чтобы избавить его от мук… Боги, нет! Нельзя погружаться в эти мысли, не то она сломается.

Впрочем, боль, которую ей передал Нико, оказалась еще сильнее.

– Тебе нужно отдохнуть, – сказала она ему. – После двух прыжков подряд, пусть и с небольшой помощью… Счастье, что ты вообще жив. Нужно, чтобы к наступлению ночи ты снова был в полной готовности.

Ей не очень-то хотелось просить его о такой невозможной вещи; к сожалению, ей часто приходилось заставлять полубогов делать что-то непосильное.

Нико стиснул зубы и кивнул.

– Теперь мы здесь застряли, – она оглядела руины. – Помпеи – последнее место, которое я бы выбрала для приземления. Здесь полно лемуров.

– Лемуры? – переспросил тренер Хедж, сооружавший из парашютной стропы, теннисной ракетки и охотничьего ножа нечто вроде капкана. – Это такие симпатичные пушистые мартышки?

– Нет, – обеспокоенно сказал Нико, сразу сообразивший, что к чему. – Это враждебные духи. Они есть во всех римских городах, но в Помпеях…

– Целый город оказался стерт с лица земли, – вспомнила Рейна. – В 79 году нашей эры произошло извержение Везувия, и город засыпало пеплом.

Нико кивнул:

– Трагедия, подобная этой, всегда создает множество злобных духов.

Тренер Хедж, прищурившись, глянул на темнеющий вдалеке вулкан:

– Он дымится. Это плохой признак?

– Я… я не уверен, – Нико поковырял дыру на коленке своих черных джинсов. – Урае, горные божества, чуют детей Аида. Возможно, из-за этого мы и сбились с курса. Может быть, дух Везувия специально хотел нас убить, но не думаю, что на таком расстоянии гора способна причинить нам вред. Чтобы устроить настоящее извержение, нужно много времени. Так что если нам сейчас что-то угрожает – оно где-то рядом.

Рейна вся подобралась.

Она с детства привыкла к ларам, дружелюбным духам Лагеря Юпитера, но даже они нагоняли на нее жуть. У них было очень размытое представление о личном пространстве. Иногда они проходили прямо через нее, так что у нее еще какое-то время кружилась голова. Сейчас в Помпеях ее не покидало такое же чувство, словно весь город – это один большой призрак, проглотивший ее целиком.

Она не могла сказать друзьям, как сильно боится призраков (и почему). Причина, по которой они с сестрой сбежали из Сан-Хуана много лет назад… тайна, которую она похоронила.

– Ты можешь держать их подальше от нас? – спросила она.

Нико развел руками:

– Я разослал сообщение «Держитесь подальше», но как только я усну, толку от него будет не много.

Тренер Хедж похлопал по своей теннисно-ракетно-ножевой штуковине:

– Не волнуйся, малыш. Я расставлю по всему периметру сигнализацию и капканы. К тому же я буду постоянно тебя охранять, вооружившись своей бейсбольной битой.

Похоже, это не очень убедило Нико, но у него уже слипались глаза:

– Ладно… только… ведите себя спокойно. Нам не нужна тут вторая Албания.

– Не нужна, – согласилась Рейна.

Их первое совместное путешествие через тень два дня назад обернулось полным фиаско – вероятно, это был самый унизительный эпизод за всю долгую карьеру Рейны. Возможно, если они выживут, то однажды будут вспоминать об этом со смехом, но не сейчас. Все трое согласились: случившееся в Албании пусть в Албании и останется.

Тренер Хедж выглядел обиженным:

– Ну ладно. Просто отдыхай, малыш, мы тебя прикроем.

– Хорошо, – сдался Нико. – Может, чуть-чуть.

Он с трудом стянул с себя полетную куртку, скатал ее в некое подобие подушки, упал сверху и захрапел.

Рейна поразилась, какой мирный у него сделался вид. Разгладились морщинки, следы тревог, лицо стало на удивление ангельским… как и его фамилия «ди Анджело». Она почти поверила, что перед ней обычный четырнадцатилетний паренек, а вовсе не сын Аида, ребенок, которого выдернули из сороковых годов XX века и заставили пережить больше трагедий и опасностей, чем иному полубогу выпадает за всю жизнь.

Когда Нико пришел в Лагерь Юпитера, Рейна ему не верила, словно чувствовала: он не просто вестник своего отца Плутона. Теперь-то она знала правду. Он – греческий полубог, первый человек на памяти нынешнего поколения (а может, и за всю историю), который ходил между римским и греческим лагерями и ни одной стороне не говорил о существовании другой.

Странное дело, теперь доверие Рейны к Нико возросло.

Конечно, он не римлянин, никогда не охотился с Лупой и не проходил суровые тренировки легионеров, однако Нико проявил себя по-другому. Хранил секреты двух лагерей из лучших побуждений: он страшно боялся войны. Добровольно в одиночку отправился в Тартар, чтобы найти Врата смерти; там его поймали и лишили свободы гиганты. Провел команду «Арго-II» в Дом Аида… а теперь согласился на новое, ужасное задание: с риском для жизни перевезти Афину Парфенос обратно в Лагерь полукровок.

Они продвигались так медленно, что это сводило с ума. Они могли совершать прыжки всего на несколько сотен километров каждую ночь, а днем отдыхали, чтобы дать Нико восстановить силы; однако, по мнению Рейны, даже при таком темпе Нико работал на износ.

На нем лежал огромный груз одиночества, грусти и душевной боли. И всё же на первое место он ставил свое задание, упорно шел к цели. Рейна уважала такое поведение, она это понимала.

Она никогда не была чувствительной, но сейчас испытывала странное желание укрыть Нико своим плащом и подоткнуть края. Она мысленно выругала себя; он боевой товарищ, а не ее младший брат. Ему бы это не понравилось.

– Эй, – прервал ее мысли тренер Хедж. – Тебе тоже нужно поспать. Я подежурю первым и сварганю хавчик. Не думаю, что эти призраки особо опасны при свете дня.

Рейна и не заметила, что уже почти рассвело. На востоке горизонт расчертили розовые и бирюзовые облака. Маленький бронзовый фавн отбрасывал тень на пересохший фонтан.

– Я читала об этом месте, – вдруг сообразила Рейна. – Это одна из самых знаменитых вилл в Помпеях, она называется «дом Фавна».

Глисон одарил статую неприязненным взглядом:

– Ну да, а теперь это дом сатира.

Рейна через силу улыбнулась. Она начинала понимать разницу между сатирами и фавнами. Если бы ей случилось заснуть, находясь под охраной фавна, проснувшись, она бы обнаружила, что все вещи украдены, на лице у нее нарисованы усы, а самого фавна давно и след простыл. Другое дело тренер Хедж; в основном отличия были в его пользу, вот только эта его одержимость боевыми искусствами и бейсбольными битами…

– Хорошо, – согласилась она. – Первую вахту несете вы. Я призову вам на помощь Аурума и Аргентума.

Хедж явно вознамерился протестовать, но не успел: Рейна резко свистнула. Среди развалин возникли металлические борзые и подбежали к ней с двух сторон. Даже спустя столько лет Рейна понятия не имела, откуда они являются и куда исчезают, когда она их отпускает, но, увидев своих любимцев, сразу приободрилась.

Хедж кашлянул:

– Ты уверена, что они не далматинцы? Уж очень на них похожи.

– Они борзые, тренер, – Рейна не представляла, почему Хедж боится далматинцев, и слишком устала, чтобы спрашивать. – Аурум, Аргентум, охраняйте нас, пока я сплю. Слушайтесь тренера Хеджа.

Собаки обежали двор по кругу, держась на расстоянии от Афины Парфенос, излучавшей враждебность по отношению ко всему римскому.

Сама Рейна только-только начинала к этому привыкать и могла бы с уверенностью утверждать: статуя не в восторге от того, что ее перенесли в центр древнеримского города.

Девушка улеглась и натянула на плечи свой пурпурный плащ, потом сжала висевший на поясе мешочек с лежавшей в нем серебряной монетой, которую ей дала Аннабет перед тем, как в Эпире они разделились.

«Это знак того, что всё может измениться, – сказала ей тогда Аннабет. – Теперь метка Афины принадлежит тебе. Может, эта монета принесет тебе удачу».

«Знать бы еще, – подумала Рейна, – что это будет: удача или неудача».

Она в последний раз посмотрела на бронзового фавна, съежившегося перед восходящим солнцем и Афиной Парфенос, потом закрыла глаза и погрузилась в сон.

VI. Рейна

Как правило, Рейне удавалось контролировать свои кошмары.

В результате долгих тренировок она научилась засыпать так, что все ее сны начинались в ее любимом месте – в саду Бахуса, расположенном на вершине самого высокого холма Нового Рима. Там она чувствовала себя спокойно и в безопасности. Когда в сон вторгались видения – как это всегда случается с полубогами, – она могла их обуздать, представив, что это просто отражения в садовом фонтане. Так ей удавалось спокойно спать и наутро избегать пробуждения в холодном поту.

Однако сегодня ей не повезло.

Сон начался вроде бы неплохо: стоял теплый денек, она находилась в саду, буйная жимолость оплетала дерево. Маленькая статуя Бахуса в центре фонтана извергала изо рта воду в чашу.

Внизу раскинулся Новый Рим: золотые купола и крытые красной черепицей крыши домов. Метрах в восьмистах к западу высились укрепления Лагеря Юпитера, еще дальше, в долине, неторопливо катил свои воды Малый Тибр, будто подернутый золотистой дымкой в лучах летнего солнца.

Рейна держала чашку горячего шоколада – ее любимого напитка.

Она довольно вздохнула. Это место стоило защищать – ради нее, ради друзей, ради всех полубогов. Четыре года, проведенные в Лагере Юпитера, дались Рейне нелегко, но это было лучшее время в ее жизни.

Вдруг небо на горизонте потемнело. Рейна подумала, что надвигается гроза, потом поняла, что через холмы накатывает приливная волна темной глины, выворачивая земной покров, не оставляя позади себя ничего.

Рейна в ужасе наблюдала, как земляная волна достигла края долины. Бог Терминус поддерживал вокруг лагеря волшебный барьер, но он задержал разрушительную силу волны всего на миг. Вверх брызнули искры фиолетового света, как осколки разбитого стекла, и волна хлынула в долину, с корнем вырывая деревья, уничтожая дороги, стирая с карты Малый Тибр.

«Это видение, – подумала Рейна, – я могу им управлять».

Она попыталась изменить сон, представив, что все разрушения – это просто отражения в фонтане, безобидное видеоизображение, но кошмар продолжался, становясь всё более реальным.

Земля поглотила Марсово поле, уничтожила без следа учебные крепости и рвы. Городской акведук рухнул, как башня из детских кубиков. Весь Лагерь Юпитера погибал – дозорные башни рушились, стены и казармы рассыпались. Стихли пронзительные крики полубогов, а земля продолжала двигаться.

Рыдания стиснули горло Рейны. Сияющие храмы и памятники на Храмовой горе рассыпались в прах, смело амфитеатр и ипподром. Земляная волна достигла померия и с ревом устремилась прямо в город. По форуму бежали люди, дети плакали от ужаса.

Сенат взорвался, виллы и сады исчезали, как колосья под рукой жнеца. Волна ударилась о холм и устремилась к саду Бахуса – последнему месту, оставшемуся от мира Рейны.

«Ты бросила их без помощи, Рейна Рамирез-Ареллано, – прозвучал из черной почвы женский голос. – Твой лагерь будет разрушен, твое задание – это кампания для дураков. Мой охотник идет за тобой».

Рейна отлепилась от ограды, окружавшей сад, побежала к фонтану Бахуса и ухватилась за край чаши, в отчаянии глядя в воду. Она хотела, чтобы кошмар превратился в безобидное отражение.

КРАК!

Чаша фонтана раскололась надвое от стрелы размером с садовые грабли. Рейна уставилась на ее черное, как вороново крыло, оперение, на древко, окрашенное красным, желтым и черным, точно шкура королевского аспида, на наконечник из стигийской стали, поразивший ее в живот.

Она подняла голову, взор застилала боль. Через сад к ней приближалась темная фигура – мужской силуэт с горящими, как маленькие фары, глазами, ослепляющими Рейну. Она услышала скрежет металла по коже – пришелец доставал из колчана следующую стрелу.

Потом сон изменился.

Сад и охотник исчезли вместе со стрелой в животе Рейны.

Она оказалась в заброшенном винограднике. На многие акры вокруг рядами стояли деревянные решетки с повисшими на них мертвыми виноградными лозами, похожими на маленькие искривленные скелеты. На дальнем конце поля стоял крытый кедровыми досками фермерский дом, опоясанный верандой. За ним земля обрывалась прямо в море.

Рейна узнала это место: винный завод Голдсмит на северном побережье Лонг-Айленда. Ее разведотряды защищали этот пункт – передовую базу для атаки на Лагерь полукровок.

Она приказала основным силам легиона оставаться в Манхэттене, пока от нее не поступит других указаний, но, очевидно, Октавиан ее ослушался.

Весь Двенадцатый легион стоял лагерем на поле, раскинувшемся на самой северной оконечности полуострова. Окопались они со своей обычной военной точностью: трехметровой глубины рвы и усеянные шипами земляные стены по всему периметру, на каждом углу дозорная вышка, оснащенная баллистой. В самом лагере бело-красные палатки стояли ровными рядами, на ветру реяли штандарты всех пяти когорт.

Вид легиона должен был бы поднять Рейне настроение, пусть это и небольшие силы – едва наберется около двухсот полубогов, но все они хорошо обучены и организованы. Если бы Юлий Цезарь восстал из мертвых, он без сомнения счел бы солдат войска Рейны достойными воинами Рима.

Но что они делают здесь, так близко от Лагеря полукровок? При мысли о неповиновении Октавиана Рейна сжала кулаки: он специально провоцирует греков начать сражение.

Сон опять изменился – она увидела «крупным планом» крыльцо фермы, на нем в позолоченном кресле сидел Октавиан (выглядело это так, словно он восседает на троне). К сенаторской тоге с пурпурной каймой, значку центуриона и ножу авгура он добавил еще один знак отличия – его голову покрывала мантия из белой ткани, атрибут Великого понтифика, высшего жреца, служителя богов.

Рейне захотелось его придушить. Еще ни один полубог на памяти живущих не присваивал себе титула Великого понтифика. Поступив так, Октавиан почти приравнял себя по званию к императору.

Справа от него стоял низкий стол, заваленный докладами и картами, слева на мраморном алтаре громоздились фрукты и золотые подношения, без сомнения, для богов. Вот только Рейне показалось, что всё это смахивает на алтарь самого Октавиана.

Рядом с ним стоял по стойке «смирно» Джейкоб, носитель легионерского орла, потевший в своем плаще из львиной шкуры; в руках он держал шест, увенчанный золотым орлом, штандартом Двенадцатого легиона.

Октавиан давал аудиенцию: у подножия лестницы стоял парень в джинсах и мятой толстовке с капюшоном, а рядом со скрещенными на груди руками – приятель Октавиана Майк Кахейл, центурион первой когорты, на его хмуром лице явно читалась досада.

– Итак, – Октавиан рассматривал лист пергамента, – как я вижу, ты наследник, потомок Оркуса.

Парень в толстовке поднял голову, и у Рейны перехватило дыхание. Брюс Лоуренс. Она узнала его ежик каштановых волос, сломанный нос, диковатые зеленые глаза и самодовольную кривую усмешку.

– Да, мой господин, – ответил Брюс.

– О, я не господин, – прищурился Октавиан. – Просто центурион, авгур и смиренный жрец, который делает всё ради служения богам. Я так понимаю, тебя уволили из легиона из-за… ага, проблем с дисциплиной.

Рейне хотелось кричать, но она не могла издать ни звука. Октавиану прекрасно известно, за что вышибли Брюса. Как и его божественный предок Оркус, Брюс отличался абсолютной безжалостностью. Этот мелкий психопат сумел пройти испытания Лупы и выжить, но, прибыв в Лагерь Юпитера, показал себя совершенно неспособным к обучению. Он попытался поджечь кошку ради забавы, ударил ножом лошадь и отпустил ее носиться по форуму; его даже подозревали в попытке испортить осадные орудия и убить собственного центуриона во время учений.

Если бы Рейна смогла это доказать, Брюса приговорили бы к смерти. Но поскольку доказательства были косвенными, а семья Брюса богата, могущественна и обладала большим влиянием в Новом Риме, ему вынесли легкий приговор – изгнание.

– Да, понтифик, – медленно проговорил Брюс, – но, если позволите, те обвинения остались недоказанными. Я верноподданный римлянин.

У Майка Кахейла был такой вид, будто он с трудом сдерживает рвотный позыв.

Октавиан улыбнулся:

– Я верю, что каждый человек заслуживает второго шанса. Ты откликнулся на мой призыв о наборе новых рекрутов. У тебя есть подобающие верительные грамоты и рекомендательные письма. Клянешься ли ты выполнять мои приказы и служить легиону?

– Безусловно, – ответил Брюс.

– Тогда ты восстановлен на службе и находишься на испытательном сроке, – постановил Октавиан, – до тех пор, пока не проявишь себя в битве.

Он сделал знак Майку, тот порылся в поясной сумке, выудил оттуда висевшую на кожаном шнурке свинцовую табличку с надписью «probatio»[2] и надел шнурок на шею Брюсу.

– Доложишь командиру пятой когорты, – велел Октавиан. – Им может понадобиться новая кровь, свежие перспективы. Если у центуриона Дакоты возникнут с этим какие-то проблемы, скажи ему, пусть обращается ко мне.

Брюс улыбнулся, словно ему только что вручили острый нож:

– С удовольствием.

– И, Брюс… – лицо Октавиана под белым покрывалом выглядело отвратительно – сощуренные глаза, запавшие щеки, слишком тонкие, бескровные губы. – Сколько бы денег, власти и престижа семья Лоуренсов ни вносила в легион, запомни: моя вносит больше. Я лично за тебя поручился, как ручаюсь за всех новых рекрутов. Следуй моим приказам – и быстро поднимешься. Пожалуй, скоро у меня будет для тебя небольшое дельце – возможность доказать твою верность. Но если пойдешь против меня, я не буду столь мягок, как Рейна. Ты понял?

Улыбка Брюса померкла. Казалось, он хотел что-то сказать, но потом передумал и вместо этого кивнул.

– Хорошо, – проговорил Октавиан. – А еще подстригись, а то выглядишь как один из этих мерзавцев граекусов. Свободен.

Когда Брюс ушел, Майк Кахейл покачал головой:

– Вместе с этим стало две дюжины.

– Это хорошая новость, мой друг, – заверил его Октавиан. – Нам нужна дополнительная живая сила.

– Убийцы. Воры. Предатели.

– Преданные полубоги, – возразил Октавиан, – обязанные мне своим положением.

Майк нахмурился. До встречи с ним Рейна не понимала смысла выражения «убойные бицепсы», однако руки Майка были толщиной с базуку каждая. У него было широкое лицо, фигура комплекции «шкаф», волосы цвета оникса и гордые серые глаза, как у древних царей Гавайев. Трудно представить, что у этого полузащитника из старшей школы города Хило[3] мать – богиня Венера, однако легионеры никогда об этом не заикались (ведь все они видели, как Майк голыми руками крошит камни).

Рейне всегда нравился Майк Кахейл. К сожалению, Майк был очень предан своему поручителю, а его поручителем был Октавиан.

Понтифик встал и потянулся:

– Не волнуйся, старина. Наши осадные отряды окружили Лагерь полукровок, у наших орлов полное господство в небе. Греки никуда не денутся до тех пор, пока мы не будем готовы нанести удар. Через одиннадцать дней все мои силы будут на месте, и мой маленький сюрприз будет готов. Первого августа на праздник Спес, богини надежды, лагерь греков падет.

– Но Рейна сказала…

– Мы уже это обсуждали. – Октавиан вытащил из-за пояса свой железный кинжал и метнул на стол так, что оружие проткнуло карту Лагеря полукровок. – Рейна лишилась своей должности, отправилась в древние земли, а это против закона.

– Но мать-земля…

– …пришла в движение из-за войны между лагерями греков и римлян, так? Боги выведены из строя, да? Как же нам решить эту проблему, Майк? Мы устраним разделение, сотрем греков с лица земли и вернем богам их истинное олицетворение – римское. Как только боги полностью восстановят силы, Гея не посмеет восстать. Она снова погрузится в свою дремоту. Мы, полубоги, будем сильны и едины, как во времена нашей древней империи. К тому же первый день августа самый благоприятный – этот месяц назван в честь моего предшественника Августа. А знаешь, как он объединил римлян?

– Захватил власть и стал императором, – громко произнес Майк.

– Чепуха, – отмахнулся Октавиан. – Он спас город, став первым гражданином. Он хотел мира и процветания, а не власти! Поверь мне, Майк, я собираюсь последовать его примеру. Я спасу Новый Рим, а сделав это, не забуду своих друзей.

Майк повел могучими плечами:

– Ты говоришь уверенно. Твой пророческий дар…

Октавиан предупреждающе вскинул руку. Потом быстро глянул на Джейкоба, носителя орла, всё так же стоявшего по стойке «смирно»:

– Джейкоб, ты свободен. Почему бы тебе не пойти отполировать орла или не заняться еще чем-нибудь?

Джейкоб расслабленно опустил плечи:

– Слушаюсь, авгур. То есть центурион! То есть понтифик! То есть…

– Иди.

– Иду.

После того как Джейкоб нетвердой походкой удалился, лицо Октавиана помрачнело:

– Майк, я же велел тебе не упоминать о моей… эм-м-м… проблеме. Отвечаю на твой вопрос: нет, с моим даром, полученным от Аполлона, всё еще есть трудности, – он возмущенно покосился на груду испорченных мягких игрушек, сваленную в углу крыльца. – Я не могу видеть будущее. Возможно, этот фальшивый оракул из Лагеря полукровок навел на меня какую-то порчу. Однако, как я тебе уже сказал – строго конфиденциально, – в прошлом году в Лагере Юпитера Аполлон говорил со мной и выразился совершенно ясно! Он лично благословил меня попытаться. Он обещал, что меня запомнят как спасителя римлян.

Октавиан вытянул перед собой руки, демонстрируя татуировку в виде арфы – символа его божественного предка. Семь длинных тонких шрамов символизировали число лет его службы – больше, чем у любого руководящего офицера, включая Рейну.

– Ничего не бойся, Майк. Мы сокрушим греков, остановим Гею и ее прислужников. Потом прижмем эту гарпию, которую укрыли у себя греки, – ту, которая выучила наизусть наши Сивиллины книги, – и заставим ее отдать нам знание наших предков. Как только это будет сделано, Аполлон вернет мне пророческий дар, я уверен. Лагерь Юпитера станет могущественнее прежнего. Мы сами будем вершить будущее.

Майк, всё так же хмурясь, вскинул кулак в салюте:

– Ты главный.

– Верно. – Октавиан вытащил из столешницы свой кинжал. – А теперь иди проверь, как там те двое карликов, которых ты захватил. Нужно их хорошенько запугать перед тем, как я их повторно допрошу и отправлю в Тартар.

Сон оборвался.

– Эй, просыпайся.

Глаза Рейны распахнулись. Над ней склонился тренер Хедж и тряс ее за плечо:

– У нас беда.

От его мрачного тона у девушки отчаянно забилось сердце.

– Что стряслось? – она с трудом села. – Призраки? Чудовища?

Хедж сдвинул брови:

– Хуже. Туристы.

VII. Рейна

Происходило форменное нашествие.

Туристы шастали по развалинам группами по двадцать-тридцать человек, кружили по виллам, бродили по выложенным булыжником дорожкам, таращились на цветные фрески и мозаики.

Рейна волновалась, как туристы отреагируют на двенадцатиметровую статую Афины, стоявшую в центре дворика, но, похоже, Туман работал сверхурочно, затуманив зрение смертных.

Всякий раз, когда к дворику приближалась очередная группа, туристы останавливались у самой его границы и растерянно таращились на статую. Какой-то английский гид заметил:

– А, здесь леса. Видимо, тут как раз ведутся реставрационные работы. Жаль. Идем дальше.

И они уходили.

По крайней мере, статуя не громыхала: «УМРИТЕ, НЕВЕРУЮЩИЕ!» и не стирала смертных в порошок. Рейне однажды пришлось иметь дело со статуей Дианы в похожей ситуации, и для нее это был не самый легкий день.

Она вспомнила, что ей сказала Аннабет про Афину Парфенос: волшебная аура статуи привлекает чудовищ и одновременно не дает им приблизиться. И точно, время от времени Рейна краем глаза замечала, как среди развалин мелькают светящиеся белые духи в римских одеждах: они хмурились и смотрели на статую с ужасом.

– Эти лемуры повсюду, – проворчал тренер Хедж. – Пока что они держатся на расстоянии, но лучше бы нам выступить, как только стемнеет. Ночью призраки всегда становятся сильнее.

Рейна и без напоминаний это знала.

Она наблюдала, как пожилая пара в похожих рубашках пастельных тонов и шортах-бермудах ковыляет по близлежащему саду. Хорошо, что они не подходят ближе. Тренер Хедж расставил вокруг лагеря всевозможные ловушки: проволочные растяжки, капканы и огромные мышеловки – ни одного уважающего себя монстра эти штуки не остановили бы, а вот старого человека вполне могли свалить.

Несмотря на теплое утро, Рейна поежилась, вспоминая свои сны. Она не могла решить, что ужаснее: грядущее разрушение Нового Рима или то, как Октавиан отравляет легион изнутри.

«Твое задание – это кампания для дураков».

Рейна нужна Лагерю Юпитера и Двенадцатому легиону, а она в это время находится за тридевять земель, смотрит, как один сатир поджаривает над костром черничные вафли «Eggo», насадив их на прутик.

Ей хотелось поговорить о своих кошмарах, но она решила подождать, пока проснется Нико. Вряд ли ей хватит смелости пересказать свои сны дважды.

Нико продолжал храпеть. Рейна заметила, что после того, как паренек засыпает, его очень трудно разбудить. Тренер мог отбивать своими козлиными копытами чечетку, прыгая вокруг головы Нико, а сын Аида даже не пошевелился бы.

– Вот, – тренер протянул ей тарелку с поджаренными на огне вафлями «Eggo», кусочками свеженарезанных киви и ананаса. Всё вместе выглядело на удивление аппетитно.

– Где вы всё это взяли? – поразилась Рейна.

– Эй, я же сатир. Мы умеем очень эффективно паковаться в дорогу, – он откусил кусок вафли. – Еще мы умеем жить на подножном корму!

Пока Рейна ела, тренер Хедж достал блокнот и принялся что-то записывать. Закончив, он сложил из бумажного листа самолетик и запустил его в воздух. Ветерок унес самолетик прочь.

– Письмо вашей жене? – предположила Рейна.

Тренер глянул на девушку из-под козырька своей бейсболки; глаза покрывала сеточка лопнувших капилляров.

– Мелли – облачная нимфа. Духи ветра всегда отправляют послания на бумажных самолетиках. Надеюсь, ее кузины будут нести письмо через океан, пока оно не дойдет до адресата. Не так быстро, как радужное сообщение Ириды, но, хм… хочу, чтобы наш малыш получил от меня хоть какую-то записку, на случай, если…

– Вы обязательно вернетесь домой, – пообещала Рейна, – и увидите своего малыша.

Хедж стиснул челюсти и ничего не сказал.

Рейна неплохо умела разговорить собеседника; она считала важным знать как можно больше о товарищах по оружию. Однако у нее ушло немало времени, чтобы убедить тренера Хеджа рассказать о своей жене Мелли – та осталась в Лагере полукровок и вот-вот должна была родить. Рейна с трудом представляла тренера в роли отца, но понимала, каково это – расти без родителей. Ребенка тренера Хеджа не должна постигнуть такая участь.

– Ну что же… – сатир откусил еще кусок «Eggo», отхватив и часть ветки, на которую была насажена вафля. – Просто хотелось бы двигаться побыстрее, – он подбородком указал на Нико. – Не представляю, как этот малыш выдержит еще один прыжок. Сколько еще времени нам понадобится, чтобы попасть домой?

Рейна разделяла его беспокойство. Всего через одиннадцать дней гиганты собираются разбудить Гею, в тот же день Октавиан хочет напасть на Лагерь полукровок. Вряд ли это совпадение. Возможно, Гея нашептывает Октавиану на ухо, влияя на его решения на уровне подсознания. Или еще хуже: Октавиан вступил в союз с богиней земли по доброй воле. Рейне не хотелось верить, что кто-то, даже Октавиан, может предать легион, но после того, что она видела во сне, ничего нельзя утверждать наверняка.

Она доедала свою порцию, глядя, как по двору неторопливо бредет группа китайских туристов. Претор проснулась менее часа назад, и ей уже не терпелось продолжить путь.

– Спасибо за завтрак, тренер Хедж. – Она встала и потянулась. – Вы меня извините, но там, где есть туристы, есть и уборные. Мне нужно воспользоваться кабинкой для преторов.

– Давай, – тренер поиграл висевшим на шее свистком. – Если что случится – буду свистеть.

Рейна оставила Аурума и Аргентума нести стражу и прогулочным шагом стала пробираться через толпу смертных, пока не нашла центр помощи туристам, в котором имелись туалеты. Она постаралась привести себя в порядок, насколько было можно. И всё же какая ирония: она находится в римском городе – и не может насладиться горячей римской ванной. Пришлось обойтись бумажными полотенцами, сломанным дозатором для мыла и сушилкой для рук, кашляющей точно астматик. А уж сами туалеты… пожалуй, не стоит о них говорить.

На обратном пути она проходила мимо маленького музея с застекленной витриной. В ней лежали в ряд гипсовые фигуры, замершие в предсмертных муках. Девочка в позе эмбриона, скорчившаяся в агонии женщина открыла рот в крике, руки прикрывают голову. Коленопреклоненный мужчина опустил голову, готовый принять неизбежное.

Рейна уставилась на витрину со смесью ужаса и отвращения. Она читала о таких фигурах, но сама никогда их не видела. После извержения Везувия Помпеи накрыл вулканический пепел; он облепил гибнущих горожан и окаменел. Человеческие тела рассыпались, так что внутри застывшей «скорлупы» осталось пустое пространство. Первые археологи залили пустоты гипсом и сделали гипсовые слепки – жуткие репродукции древних римлян.

Рейна считала это возмутительным и неправильным – выставлять на всеобщее обозрение людей, запечатленных в момент их смерти, будто предметы одежды, – и всё же не могла отвести глаз.

Всю жизнь она мечтала попасть в Италию, хоть и полагала, что этого никогда не произойдет. Современным полубогам запрещено находиться в древних землях: на этой территории слишком опасно. Несмотря на это, она мечтала пройти по следам Энея, сына Афродиты, первого полубога, который отправился сюда после Троянской войны. Хотела увидеть настоящую реку Тибр, где волчья богиня Лупа спасла Ромула и Рема.

Но Помпеи? Рейна никогда не хотела оказаться здесь. Место самого печально известного несчастья, постигшего Рим, целый город, поглощенный землей… После своих кошмаров Рейна не могла не принимать всё это близко к сердцу.

За всё то время, что она находилась в древних землях, Рейна успела увидеть только одно место из тех, которые мечтала посетить: дворец Диоклетиана в Сплите, но даже это посещение прошло не так, как ей бы хотелось. Когда-то Рейна мечтала, что побывает там вместе с Джейсоном и они осмотрят дом их любимого императора. В своем воображении она рисовала совместные романтические прогулки по старому городу, пикники на фоне заката.

Вместо этого Рейна прибыла в Хорватию не с Джейсоном, а с дюжиной злобных духов ветра у себя на хвосте. Во дворце ей пришлось с боем прорываться через призраков. Когда она выбиралась оттуда, на нее напали грифоны, смертельно ранившие ее пегаса. А от Джейсона она получила только записку, спрятанную под основанием бюста Диоклетиана.

Об этом месте у нее остались только горькие воспоминания.

«Хватит страдать, – отругала себя девушка. – Эней тоже страдал, как и Ромул, Диоклетиан и все остальные. Римляне не жалуются на трудности».

Глядя на выставленные в витрине гипсовые фигуры погибших, она задавалась вопросом: какие мысли проносились в голове этих людей, когда, скорчившись, ждали смерти под грудами пепла? Уж наверное они не думали: «Ну, мы же римляне! Нам не пристало жаловаться!»

Из развалин прилетел порыв ветра, вызвав звук, похожий на замогильный стон. Блеснул, отразившись от стекла, солнечный луч, на мгновение ослепивший Рейну.

Девушка вздрогнула и подняла голову; солнце сияло высоко в небе. Она ушла из дома фавна сразу после завтрака и простояла перед витриной всего несколько минут, – разве не так?

Она отвернулась от экспонатов выставки и торопливо пошла прочь, пытаясь избавиться от ощущения, что мертвые помпейцы перешептываются у нее за спиной.

Остаток дня прошел так спокойно, что это действовало на нервы.

Рейна несла вахту, пока тренер Хедж спал, однако вокруг не наблюдалось ничего, за чем стоило бы приглядывать. Приходили и уходили туристы; над головой время от времени пролетали одинокие гарпии и духи ветра, и тогда собаки Рейны предупреждающе рычали, однако чудовища не останавливались и не лезли в драку.

Вокруг дворика крались призраки, явно напуганные присутствием Афины Парфенос. Девушка не могла их винить. Казалось, чем дольше статуя находится в Помпеях, тем больше излучает злобы, так что у Рейны зудела кожа, а нервы напряглись до предела.

Сразу после заката наконец-то проснулся Нико. Он в один присест проглотил авокадо и сэндвич с сыром – у него впервые прорезался такой аппетит после того, как они покинули Дом Аида.

Рейне очень не хотелось омрачать ему ужин, но у них совсем не осталось времени. Как только померкнет дневной свет, призраки, да еще и в огромных количествах, начнут подбираться поближе.

Рейна рассказала Нико про свои сны: про то, как земля поглотила Лагерь Юпитера, Октавиан наступает на Лагерь полукровок, а охотник со светящимися глазами поразил ее в живот.

Нико уставился на свою пустую тарелку:

– Тот охотник… может, это гигант?

Тренер Хедж проворчал:

– Лучше не знать. Давайте-ка двигаться.

Нико дернул уголком рта:

– Ты предлагаешь нам уклониться от драки?

– Слушай, красавчик, я люблю помахать кулаками не меньше других, но у нас на хвосте и так куча монстров, не хватало еще, чтобы в качестве дополнительного приза за нами по всему свету тащился какой-то гигант. Да еще и с огроменными стрелами.

– На этот раз я согласна с Хеджем, – сказала Рейна.

Нико развернул свою летную куртку и просунул палец в отверстие от стрелы в рукаве.

– Я мог бы попросить совета, – проговорил он с неохотой. – У Талии Грейс…

– У сестры Джейсона, – уточнила Рейна.

Она никогда не встречала Талию. Вообще-то она только недавно узнала, что у Джейсона есть сестра. Он говорил, что его сестра – греческая полубогиня, дочь Зевса, предводительница последовательниц Дианы… нет, Артемиды. Как ни называй, всё равно голова идет кругом от одной только мысли…

Нико кивнул.

– Охотницы Артемиды – это… хм… охотницы. Если кто-то что-то и знает про этого гигантского чувака, так это Талия. Можно попробовать отправить ей радужное сообщение Ириды.

– Судя по твоему тону, тебя не очень-то вдохновляет такая перспектива, – заметила Рейна. – Вы… в плохих отношениях?

– В прекрасных.

В нескольких метрах от них тихо зарычал Аурум, – значит, Нико солгал.

Рейна решила не давить на него.

– Тогда мне тоже стоит послать весточку своей сестре Хилле, – сказала она. – Лагерь Юпитера охраняется малым числом воинов. Если Гея нанесет удар там, возможно, амазонки смогут помочь.

Тренер Хедж нахмурился:

– Без обид, но… что армия амазонок может сделать против стены грязи?

Рейна подавила нарастающую волну ужаса. Она подозревала, что Хедж прав. То, что она увидела во сне, можно победить только одним способом: не позволить гигантам разбудить Гею. А для этого придется довериться команде «Арго-II».

Дневной свет уже почти померк. Вокруг двора собрались толпы призраков – сотни светящихся римлян, вооруженных призрачными дубинками и камнями.

– Мы можем продолжить разговор после следующего прыжка, – решила Рейна. – А сейчас нужно убираться отсюда.

– Ага, – Нико поднялся. – Думаю, на этот раз мы можем добраться до Испании, если повезет. Только дайте мне…

Толпа призраков исчезла – словно кто-то одним махом задул свечи на именинном пироге.

Нико лихорадочно переводил взгляд туда-сюда, осматривая руины, на лице отразилась озабоченность:

– Я… я не уверен, но не думаю, что это хороший знак. Смотрите в оба. Я привяжусь веревками. Мне нужно всего несколько секунд.

Глисон Хедж поднялся на свои копыта:

– Нескольких секунд у тебя нет.

Желудок Рейны свернулся в крошечный комок.

Хедж говорил женским голосом – тем самым, который Рейна слышала в своем кошмаре.

Она вытащила нож.

Хедж повернулся к ней, его лицо ничего не выражало, глаза стали абсолютно черными:

– Радуйся, Рейна Рамирез-Ареллано. Ты умрешь как римлянка и присоединишься к призракам Помпеев.

Земля заворчала. По всему двору в воздух спиралями поднимались струйки пепла, они собирались вместе, образуя грубые человеческие фигуры – земляные «скорлупки» вроде тех, что она видела в музее. Они смотрели на Рейну, только вместо глаз на их каменных лицах зияли неровно пробитые дыры.

– Земля поглотит тебя, – произнес Хедж голосом Геи. – Как когда-то поглотила их.

VIII. Рейна

– Их слишком много, – Рейна с горечью подумала, что за свою карьеру полубогини произносила эти слова бессчетное количество раз.

Ей следовало бы иметь специальную кнопку, чтобы каждый раз нажимать в случае необходимости – для экономии времени. После ее смерти эти слова, вероятно, выбьют на ее надгробии: «Их было слишком много».

Борзые Рейны стояли по обеим сторонам от нее и рычали на пустые земляные оболочки. Рейна насчитала не меньше двадцати «големов», и они наступали со всех сторон.

Тренер Хедж продолжал говорить мягким женским голосом:

– Мертвые всегда превосходят числом живых. Духи ждали столетиями, не имея возможности дать волю гневу. Теперь я дала им тела из земли.

Один из земляных призраков выступил вперед. Он двигался медленно, но шагал так тяжело, что под его ногами трескалась древняя изразцовая плитка.

– Нико! – позвала Рейна.

– Я не могу их контролировать, – откликнулся паренек, ожесточенно распутывая веревки. – Кажется, они что-то вроде каменной скорлупы. Мне нужно несколько секунд, чтобы сконцентрироваться перед прыжком через тень, иначе я могу телепортировать нас в жерло очередного вулкана.

Рейна тихо выругалась. В одиночку ей ни за что не отбиться от такого количества противников, пока Нико готовит их побег, особенно учитывая, что тренер Хедж вышел из строя.

– Используй скипетр, – велела она. – Состряпай мне парочку зомби.

– Это не поможет, – произнес тренер Хедж нараспев. – Отойди, претор, дай призракам Помпеев уничтожить эту греческую статую. Истинная римлянка не стала бы препятствовать.

Земляные призраки тяжело надвигались. Из отверстий, заменяющих им рты, вырывались замогильные свистящие звуки, как будто кто-то дул в пустые бутылки из-под газировки. Один наступил на теннисно-ракетно-ножевой капкан тренера и развалил его на куски.

Нико вытащил из-за пояса скипетр Диоклетиана.

– Если я призову еще мертвых римлян… где гарантия, что они не присоединятся к этой толпе покойников?

– Я гарантирую. Я претор. Дай мне легионеров, и я смогу ими управлять.

– Ты погибнешь, – проговорил тренер. – Ты никогда не…

Рейна стукнула его по голове рукояткой ножа, и сатир осел на землю.

– Простите, тренер, – пробормотала девушка, – но сколько ж можно. Нико, зомби! А потом сконцентрируйся и вытащи нас отсюда!

Нико поднял скипетр над головой, и земля задрожала.

Именно в этот миг земляные призраки решили перейти в наступление. Аурум прыгнул на ближайшего монстра и своими металлическими клыками буквально откусил ему голову. Земляная оболочка упала навзничь и разбилась вдребезги.

Аргентуму повезло меньше: он бросился на другого призрака, но тот взмахнул тяжеленной рукой и ударил пса прямо по морде. Аргентум отлетел в сторону, с трудом поднялся. Ударом ему свернуло голову на сорок пять градусов вправо и выбило один рубиновый глаз.

Ярость пронзила грудь Рейны раскаленным шипом. Она уже потеряла пегаса, так что своих собак терять не собирается. Рубанув ножом по груди призрака, она выхватила гладиус. Строго говоря, драться двумя клинками не вполне в духе римлян, но Рейна какое-то время жила среди пиратов и у нее в запасе имелось множество приемов.

Земляные оболочки легко рассыпались, но их кулачищи разили как кувалды. Рейна не знала, откуда в ней такая уверенность, но ясно понимала: нельзя позволить им нанести ни одного удара. В отличие от Аргентума она не выживет, если ей свернут шею.

– Нико! – Она поднырнула под кулаками сразу двух земляных духов, и они благополучно размозжили друг другу головы. – Давай, как только будешь готов!

В центре двора вспучилась земля: десятки скелетов римских солдат прорывали себе путь на поверхность. Их щиты походили на гигантские, изъеденные коррозией монеты, клинки состояли больше из ржавчины, чем из металла. И всё же, увидев подкрепление, Рейна испытала неимоверное облегчение.

– Легион! – прокричала она. – Ad aciem!

Зомби откликнулись на ее приказ и, расталкивая земляных призраков, построились в боевую линию. Некоторые падали, сокрушенные каменными кулаками, и рассыпались в прах, другие сумели сомкнуть ряды и подняли щиты.

У нее за спиной выругался Нико.

Рейна рискнула обернуться: скипетр Диоклетиана дымился у Нико в руках.

– Он борется со мной! – завопил паренек. – Кажется, ему не нравится призывать римлян для сражения с другими римлянами!

Рейна знала, что древние римляне провели едва ли не полжизни, сражаясь друг с другом, но решила не поднимать эту тему.

– Хотя бы защищай тренера Хеджа. Будь готов перенести нас через тень! Я постараюсь выиграть нам немного…

Нико пронзительно вскрикнул. Скипетр Диоклетиана взорвался, разлетевшись на куски. Не было похоже, что Нико поранился, он только потрясенно смотрел на Рейну:

– Я… я не знаю, что случилось. У тебя есть в лучшем случае несколько минут, а потом твои зомби исчезнут.

– Легион! – прокричала Рейна. – Orbem formate! Gladium signe![4]

Зомби окружили Афину Парфенос и приготовились ее защищать. Аргентум подтащил бессознательного тренера Хеджа к Нико, пока тот ожесточенно затягивал на себе веревки. Аурум стоял на страже, кидаясь на любого земляного призрака, пытавшегося прорваться через строй зомби.

Рейна сражалась плечом к плечу с мертвыми легионерами, делясь с ними своей силой. Она знала: этого не хватит. Земляные призраки падали один за другим, но от земли продолжали подниматься тонкие струйки пепла, свивавшиеся в новых и новых монстров. Всякий раз, когда удары их каменных кулаков достигали цели, в рядах защитников статуи становилось на одного зомби меньше.

Между тем Афина Парфенос возвышалась над полем битвы – величественная, надменная, безразличная.

«Небольшая помощь нам не повредила бы, – подумала Рейна. – Может, какой-нибудь разрушительный луч или старый добрый прием «раздави врагов в лепешку»?»

Статуя ничего не делала, лишь излучала ненависть и, кажется, направляла ее в равной степени и на Рейну, и на атакующих призраков.

«Хочешь отволочь меня на Лонг-Айленд? – как бы говорила статуя. – Ну что ж, удачи, римское ничтожество».

Значит, участь Рейны – погибнуть, защищая пассивно-агрессивную богиню.

Она продолжала сражаться, вливая всё больше своей воли в восставших из мертвых воинов. Взамен они бомбардировали ее отчаянием и негодованием.

«Ты бьешься без толку, – шептали у нее в сознании легионеры-зомби. – Империя погибла».

– За Рим! – хрипло закричала Рейна. Она разрубила гладиусом одного земляного призрака и воткнула кинжал в грудь второго. – Двенадцатый легион Фульмината!

Все зомби вокруг нее пали – одни рассыпались под ударами каменных кулаков, другие развеялись сами собой, потому что остатки сил скипетра Диоклетиана наконец иссякли.

Земляные призраки наступали – море бесформенных лиц с пустыми глазницами.

– Рейна, сейчас! – завопил Нико. – Уходим!

Она быстро оглянулась. Нико привязал себя веревками к Афине Парфенос, на руках он держал отключившегося тренера Хеджа – точно тот барышня в обмороке. Аурум и Аргентум исчезли – видимо, получили слишком серьезные повреждения и больше не могли драться.

Рейна запнулась.

Каменный кулак нанес ей скользящий удар по грудной клетке, и бок обожгла сокрушительная боль. Перед глазами всё поплыло, она попыталась вздохнуть, и ей показалось, что она глотает ножи.

– Рейна! – снова закричал Нико.

Афина Парфенос замерцала, еще миг – и она исчезнет.

Один из земляных призраков замахнулся, целясь Рейне в голову, претор сумела увернуться, но от боли в боку едва не потеряла сознание.

«Сдавайся, – шептали голоса у нее в голове. – Наследие Рима мертво и похоронено, совсем как Помпеи».

– Нет, – пробормотала она себе под нос. – Пока я жива – не сдамся.

Нико протянул руку и скользнул в тень. Из последних сил Рейна бросилась к нему.

IX. Лео

Лео не хотел выходить из стены.

Ему оставалось прикрепить еще три скобы. Остальные члены экипажа были недостаточно тощими, чтобы пролезть в узкую щель (вот одно из преимуществ худобы!).

Втиснувшись между поясами обшивки корпуса, вооружившись паяльником и проволокой, Лео мог побыть наедине со своими мыслями. Когда его что-то расстраивало (а это случалось приблизительно каждые пять секунд), он мог долбить по обшивке киянкой, и остальные члены экипажа думали, что он просто работает, а не устраивает истерику.

У его убежища был лишь один недостаток: Лео помещался там только до пояса. Нижняя часть корпуса и ноги оставались открытыми взорам широкой общественности, так что спрятаться не получалось.

– Лео! – раздался откуда-то снизу голос Пайпер. – Ты нам нужен.

Выкованное из небесной бронзы уплотнительное кольцо выскользнуло из клещей, которыми Лео его зажал, и улетело куда-то в недра узкого пространства.

Лео вздохнул:

– Обращайся к моим штанам, Пайпер, потому что руки заняты!

– Я не буду говорить с твоими штанами. Встречаемся в кают-компании. Мы уже почти в Олимпии.

– Ага, ладно. Буду через минуту.

– Что ты вообще там делаешь? Торчишь внутри корпуса целыми днями.

Лео поводил фонариком, оценивая пластины и поршни из небесной бронзы, которые он медленно, но верно устанавливал:

– Текущее техническое обслуживание.

Молчание. Увы, Пайпер всегда умела определить, когда он врет.

– Лео…

– Эй, пока ты там, сделай мне одолжение. У меня жутко чешется прямо под…

– Прекрасно, я ухожу!

Лео еще пару минут повозился, устанавливая скобу. Работа не закончена, дел еще вагон и маленькая тележка. Но он продвигается.

Конечно, он заложил основу своего секретного проекта, когда строил «Арго-II», но никому об этом не рассказал. Он едва осмеливался признаться самому себе, что именно делает.

«Ничто не вечно, – как-то раз сказал ему отец. – Даже самые лучшие машины».

Ну да, о’кей, возможно, так и есть. Только еще Гефест сказал: «Всё можно использовать повторно», и Лео собирался проверить эту теорию.

Риск, конечно, велик. Если у него не получится, это его раздавит. Не только эмоционально – его раздавит физически.

От этой мысли у него начиналась клаустрофобия.

Юноша ужом выбрался из узкого пространства и вернулся в свою каюту.

Ну… формально это была его каюта, но он там не спал. На матрасе разбросаны провода, гвозди и начинка от нескольких разобранных бронзовых машин. Три огромных инструментальных шкафа на колесиках – Чико, Харпо и Граучо[5] – занимали большую часть комнаты. На стенах висели десятки механизированных инструментов. На рабочем столе громоздились фотокопии текста «О сферах» – забытый труд Архимеда, который Лео стянул из подземной мастерской в Риме.

Даже если бы он захотел поспать в своей каюте (и нашел свободное место), это было бы слишком опасно. Лео предпочитал укладываться спать внизу, в машинном отделении, там он быстрее засыпал под умиротворяющий гул механизмов. Кроме того, после пребывания на острове Огигия Лео полюбил спартанский образ жизни. Спальный мешок на полу – вот и всё, что нужно для счастья.

Кабину он использовал только как склад… и для работы над своими самыми трудными проектами.

Лео достал из пояса для инструментов ключи. Несмотря на спешку, он, отперев средний ящик Граучо, какое-то время смотрел на два спрятанных там драгоценных предмета: бронзовую астролябию, которую привез из Болоньи, и полученный на Огигии обломок кристалла размером с кулак. Лео никак не мог придумать, как соединить эти два предмета, и это сводило его с ума.

Юноша надеялся найти ответы, когда они прибудут на Итаку. В конце концов, это дом Одиссея, чувака, сконструировавшего астролябию. Однако, судя по словам Джейсона, в этих руинах никаких ответов нет, только кучка раздражительных вурдалаков и призраков.

Как бы то ни было, Одиссей так и не заставил астролябию заработать, потому что у него не было кристалла, который можно использовать в качестве приводного радиомаяка. А у Лео он есть. Он должен преуспеть там, где потерпели неудачу умнейшие полубоги всех времен.

Всё дело в невезении Лео. На Огигии его ждет потрясная бессмертная девушка, а он не может понять, как подключить дурацкий осколок кристалла к навигационному прибору трехтысячелетней давности. Некоторые задачки не решить даже с помощью клейкой ленты для герметизации.

Лео закрыл и запер ящик.

Потом перевел взгляд на доску, укрепленную над рабочим столом, на которой висели рядом два рисунка. Один Лео нарисовал карандашом в семь лет – схема летающего корабля, который он увидел во сне. Другой, набросок углем, недавно нарисовала для него Хейзел.

Хейзел Левеск… Эта девушка просто нечто. Как только Лео вернулся к команде на Мальте, она сразу же поняла, что его что-то мучает. После всей этой заварушки в Доме Аида она при первой же возможности продефилировала в каюту Лео и сказала: «Выкладывай».

Хейзел оказалась хорошей слушательницей, и Лео рассказал ей всё как есть. Позже вечером она пришла в его каюту с альбомом для рисования и угольными карандашами.

«Опиши ее, – настаивала она. – Во всех деталях».

Лео чувствовал себя странно, помогая Хейзел рисовать портрет Калипсо, как будто беседовал с художником в полиции. «Да, офицер, вот эта девушка похитила мое сердце». Будто слова из дебильной деревенской песенки.

Впрочем, описать Калипсо оказалось нетрудно – стоило Лео закрыть глаза, как он видел ее словно наяву.

Теперь ее портрет смотрел на него с доски для заметок – миндалевидные глаза, пухлые губы, длинные прямые волосы перекинуты через плечо, платье без рукавов. Он почти чувствовал исходивший от нее аромат корицы. Ее нахмуренные брови и опущенный уголок рта как будто говорили: «Лео Вальдес, ты только обо мне и думаешь».

Проклятье, он любит эту женщину!

Лео прикрепил ее портрет рядом со схемой «Арго-II» как напоминание о том, что иногда мечты действительно исполняются. Ребенком он мечтал построить летучий корабль, и в конечном счете построил. А теперь ему нужно придумать способ вернуться к Калипсо.

Судя по стихшему гулу, корабельные винты переключились на малый шаг. По громкой связи заскрипел и завизжал голос Фестуса.

– Ага, спасибо, приятель, – поблагодарил Лео. – Уже иду.

Корабль снижался, а значит, проектам Лео придется подождать.

– Держись, Солнышко, – сказал он портрету Калипсо. – Я вернусь к тебе, как и обещал.

Лео буквально слышал, как она отвечает: «Я тебя вовсе не жду, Лео Вальдес. Я не влюблена в тебя. И уж конечно, не верю твоим глупым обещаниям!»

Эта мысль заставила его улыбнуться. Он убрал ключи обратно в пояс для инструментов и направился в кают-компанию.

Остальные шестеро полубогов завтракали.

Давным-давно Лео бы забеспокоился: как это так, все собрались под палубой, и никого не осталось у штурвала. Впрочем, с тех пор как Пайпер своим волшебным голосом уговорила Фестуса постоянно бодрствовать (Лео до сих пор не понимал, как ей удалось провернуть этот трюк), установленная на носу голова дракона была более чем в состоянии управлять кораблем самостоятельно. Фестус мог вести судно, проверять показания радара, готовить черничный смузи и изрыгать на нападающих раскаленные добела струи огня – и всё это одновременно, ни разу не сбившись.

И потом у них в резерве имелся Буфорд, волшебный стол.

После отбытия тренера Хеджа в вылазку через тень Лео решил, что трехногий столик вполне может заменить их «взрослую няньку». Он приклеил к столешнице Буфорда волшебную спираль, проецирующую малюсенькую голографическую модель тренера Хеджа. Мини-Хедж носился по столешнице, время от времени выкрикивая: «ВЫРУБИ ЭТО!», «Я ТЯ ЩАС УБЬЮ!» и (самое популярное) «НАДЕНЬТЕ НА СЕБЯ ЧТО-НИБУДЬ!»

Сегодня Буфорд занял позицию у штурвала. Если огни Фестуса не напугают никаких чудовищ, это определенно удастся голографическому Хеджу.

Лео остановился в дверном проеме кают-компании, поглядел на собравшихся за столом полубогов. Ему не так уж часто доводилось видеть своих друзей всех вместе.

Перси поедал огромную гору синих оладий (откуда у него этот сдвиг на синей еде?), а Аннабет подшучивала над ним – дескать, он налил слишком много сиропа.

– Ты их утопишь! – смеялась она.

– Эй, я же дитя Посейдона, – оправдывался юноша. – Я не могу утонуть, значит, и оладьи у меня непотопляемые.

Слева от них Фрэнк и Хейзел мисками придавили карту Греции, чтобы она не сворачивалась в трубочку. Они рассматривали карту, их головы почти соприкасались. Время от времени рука Фрэнка накрывала руку Хейзел, так ласково и естественно, словно они старая супружеская пара, и Хейзел совершенно не выглядела смущенной, а это настоящий прогресс для девушки из сороковых годов XX века. До недавних пор она едва не падала в обморок, если кто-то говорил «черт побери».

Сидевший во главе стола Джейсон болезненно морщился, пока сестричка Пайпер, задрав на нем футболку, меняла ему повязку.

– Сиди спокойно, – приговаривала она. – Знаю, это больно.

– Просто холодно, – возражал юноша.

В его голосе слышалась боль. Рана, нанесенная тем дурацким гладиусом, всё еще болела. Кожа вокруг входного отверстия на спине приобрела отвратительный фиолетовый цвет и дымилась. Похоже, это не очень хороший знак.

Пайпер старалась вести себя так, будто всё хорошо, но в разговоре с Лео один на один призналась, что очень волнуется. Амброзия, нектар и лекарства смертных приносили только временное облегчение. Глубокий порез, сделанный оружием из небесной бронзы или имперского золота, способен буквально разложить сущность полубога изнутри. Пусть даже Джейсону сейчас немного лучше, во всяком случае он утверждает, что чувствует себя лучше. Пайпер в этом сильно сомневалась.

Жаль, что Джейсон не металлический автоматон. Тогда Лео, по крайней мере, придумал бы, как помочь лучшему другу. Когда же дело касалось людей… Лео чувствовал себя беспомощным. Они слишком легко ломаются.

Он души не чаял в друзьях и сделал бы для них всё. Однако, глядя на этих шестерых – три пары, в каждой из которых оба поглощены друг другом, – он думал о предупреждении Немезиды, богини мщения: «Тебе не будет места среди собратьев. Ты всегда будешь изгоем, седьмым колесом».

Он уже начинал верить, что Немезида сказала тогда правду. Даже если Лео проживет достаточно и его безумный секретный план сработает… всё равно его судьба осталась неизвестно с кем, на острове, который ни один человек не может найти дважды.

Так что сейчас у него не было выбора – приходилось следовать собственному старому правилу: продолжать двигаться. Не задерживаться. Не думать о плохом. Улыбаться и шутить, даже если не хочется веселиться. Особенно если не хочется веселиться.

– Что случилось, ребята? – Лео вошел в кают-компанию. – Ах да, шоколадные пирожные с орехами!

Он ухватил последнее – приготовленное по особому глубоководному рецепту, полученному от Афроса, рыбокентавра, живущего на дне Атлантического океана.

В интеркоме захрустело, и голос мини-Хеджа-Буфорда заорал, перекрывая все разговоры:

– НАДЕНЬТЕ НА СЕБЯ ЧТО-НИБУДЬ!

Все подпрыгнули. Хейзел отскочила от Фрэнка на два метра, Перси пролил сироп в свой апельсиновый сок, Джейсон неловко опустил задранную футболку, а Фрэнк превратился в бульдога.

Пайпер возмущенно глянула на Лео:

– Я думала, ты избавился от этой глупой голограммы.

– Эй, просто Буфорд желает нам доброго утра. И потом мы все скучаем по тренеру. А из Фрэнка получается такой милый бульдог.

Фрэнк превратился обратно в плотного, раздраженного парня китайско-канадского происхождения:

– Просто сядь, Лео. Нам нужно кое-что обсудить.

Лео втиснулся между Джейсоном и Хейзел, полагая, что из всех остальных они с наименьшей вероятностью дадут ему по голове, если он будет откалывать шуточки. Он откусил от пирожного и нагреб себе на тарелку нездоровой итальянской еды – чипсов «Fonzies», – чтобы дополнить сбалансированный завтрак. С тех пор как юноша купил их в Болонье, он слегка к ним пристрастился. Сыр и злаки, два в одном – сочетание его любимых продуктов.

– Итак… – Джейсон наклонился вперед и поморщился. – Мы остаемся в воздухе и бросаем якорь как можно ближе к Олимпии. Нам придется пролететь в глубь материка дальше, чем мне бы хотелось – где-то на восемь километров, – но выбирать нам особо не из чего. По словам Юноны, нам нужно найти богиню победы и хм… подавить ее.

Над столом повисло неловкое молчание.

Голографические стены занавесили новыми шторами, из-за чего в кают-компании стоял непривычный полумрак, но тут уж ничего не поделаешь. После того как карлики-близнецы Керкопы вывели стены из строя, передаваемый в реальном времени видеосигнал из Лагеря полукровок временами сбоил, и стены начинали показывать многократно увеличенные физиономии гномов – рыжие усы, ноздри и гнилые зубы. Это не то зрелище, которым хочется наслаждаться, пережевывая завтрак или обсуждая судьбу мира.

Перси маленькими глотками цедил сдобренный сиропом апельсиновый сок (похоже, вкус его вполне устраивал).

– Мне, конечно, раз плюнуть время от времени сразиться с богиней, но я всегда думал, что Ника хорошая, разве не так? То есть лично я люблю победу, а ее много не бывает.

Аннабет побарабанила пальцами по столу:

– Это действительно странно. Я могу понять, почему Ника находится в Олимпии, – это родина олимпиад и всё такое. Участники состязаний приносили ей жертвы. Греки и римляне почитали ее здесь примерно двенадцать сотен лет, так?

– Почти до конца существования Римской империи, – согласился Фрэнк. – Римляне называли ее Викторией, но разницы никакой. Ее любили все. Кто же не любит побеждать? Не понимаю, с чего бы нам ее подавлять.

Джейсон нахмурился. От раны под рубашкой тонкой струйкой поднимался дым.

– Всё, что я знаю… Упырь Антиной сказал: «Виктория, обезумев, бегает по Олимпии». Юнона предупредила, что нам никогда не преодолеть раскол между греками и римлянами, если мы не победим победу.

– И как же нам победить победу? – подняла брови Пайпер. – Такое чувство, что это очередная головоломка.

– Это примерно из разряда «как заставить камни летать», – вставил Лео, – или «как съесть только одну пачку «Fonzies».

Он отправил в рот пригоршню чипсов.

Хейзел сморщила нос:

– Эта штука тебя убьет.

– Ты шутишь? В этих хрустяшках столько консервантов, что я буду жить вечно. О, слушайте, к вопросу о том, как эта великая богиня всеми любима – вспомните-ка ее детей из Лагеря полукровок.

Хейзел и Фрэнк никогда не были в Лагере полукровок, однако остальные четверо мрачно закивали.

– Лео говорит дело, – проговорил Перси. – Ребята из домика номер семнадцать… в них невероятно силен соревновательный дух. Когда дело доходило до захвата флага, они вели себя еще хуже детей Ареса. Хм, без обид, Фрэнк.

Фрэнк пожал плечами:

– Говоришь, у Ники есть темная сторона?

– У ее детей определенно есть, – кивнула Аннабет. – Они всегда принимают вызов, обязаны быть первыми во всём. Если их мать так же настойчива…

– Погоди-ка, – Пайпер хлопнула ладонями по столу, словно хотела удержаться при сильной качке. – Ребята, все боги разрываются между своими греческой и римской половинами, так? Если это относится к Нике тоже, а она богиня победы…

– …тогда у нее серьезно поехала крыша, – закончила Аннабет. – Ей непременно захочется, чтобы одна из ее сторон восторжествовала, дабы объявить победителя. И она буквально сразится сама с собой!

Хейзел слегка подтолкнула локтем свою миску с хлопьями, передвигая ее по карте Греции.

– Вот только мы не хотим победы одной из сторон. Мы должны заставить греков и римлян играть в одной команде.

– Может, в этом всё и дело, – предположил Джейсон. – Если богиня победы впала в неистовство и разрывается между греками и римлянами, вероятно, она сделала невозможным объединение этих двух лагерей.

– Как? – поинтересовался Лео. – Начала холивар в Twitter?

Перси потыкал оладьи вилкой:

– Может, она как Арес, а он способен спровоцировать драку, просто пройдя по заполненной людьми комнате. Если Ника излучает дух соревнования, или как там оно называется, то она в силах еще больше усугубить противостояние греков и римлян.

Фрэнк указал на Перси пальцем:

– Я помню того старого морского бога из Атланты – кажется, его звали Форкий? Он сказал, что у планов Геи всегда есть тройное дно. Возможно, это часть стратегии гигантов – усилить разрыв между двумя лагерями и поддерживать разделение богов в самих себе. Если это так, нельзя позволить Нике заставить нас играть друг против друга. Нужно высадить десантный отряд из четырех человек, двух греков и двух римлян. Может, такое соотношение поможет ей достичь внутренней гармонии?

Слушая Чжана, Лео невольно пересматривал свое мнение о нем. Просто удивительно, как сильно парень изменился за последние несколько недель.

Фрэнк не только стал выше и мускулистее – он обрел уверенность в себе, охотнее брал на себя ответственность. Может, из-за того, что волшебная щепка, от которой зависела его жизнь, лежала надежно спрятанная в несгораемом мешочке, а может, из-за того, что ему довелось командовать легионом зомби и он был повышен до претора. В любом случае Лео уже не видел в нем того неуклюжего олуха, который однажды превратился в игуану, лишь бы выбраться из китайской ловушки для пальцев.

– Думаю, Фрэнк прав, – сказала Аннабет. – Группа из четырех человек. Нужно продумать, кого отправить. Нельзя допустить, чтобы богиня сделалась еще… хм… нестабильнее.

– Я пойду, – вызвалась Пайпер. – У меня волшебный голос.

У Аннабет четче обозначились складки у рта:

– Не в этот раз, Пайпер. Ника помешана на соревновании, и Афродита… тоже, хоть и по-своему. Думаю, Ника может увидеть в тебе угрозу.

Раньше Лео обязательно пошутил бы на эту тему: «Пайпер – угроза?» Он относился к девушке как к сестре, но если бы ему понадобилась помощь, чтобы отбиться от шайки головорезов или подавить богиню победы, он вряд ли обратился бы к Пайпер в первую очередь.

Правда, в последнее время… что ж, Пайпер тоже изменилась, хотя перемены в ней не так бросаются в глаза, как у Фрэнка. Она победила бореадов, в одиночку порубила в капусту стаю диких гарпий. А ее волшебный голос стал таким мощным, что Лео просто в дрожь бросало. Если бы она велела ему съесть на обед овощи, он, вероятно, слопал бы их на ура.

Кажется, слова Аннабет не огорчили Пайпер, она только кивнула и оглядела друзей:

– И кто же пойдет?

– Джейсону и Перси не стоит идти вместе, – решила Аннабет. – Юпитер и Посейдон – плохая комбинация. Ника легко заставит вас драться друг с другом.

Перси улыбнулся своей девушке:

– Да уж, не стоит нам повторять тот инцидент, случившийся в Канзасе. Я ведь могу и убить старину Джейсона.

– Или я могу убить старину Перси, – любезно откликнулся Джейсон.

– Что лишний раз доказывает мою правоту, – подвела итог Аннабет. – Также не стоит отправлять вместе меня и Фрэнка. Марс и Афина – результат может оказаться в равной степени печальным.

– Ладно, – вмешался Лео. – Значит, от греков идем мы с Перси, а от римлян – Фрэнк и Хейзел. Это окончательный состав идеальной команды мечты, как по-твоему?

Аннабет с Фрэнком переглянулись, точно два прославленных военных стратега.

– Это могло бы сработать, – решил Фрэнк. – То есть ни один состав не будет идеальным, но Посейдон, Гефест, Плутон и Марс… Не вижу здесь очень сильного противоречия.

Хейзел провела пальцем по карте Греции:

– Всё-таки жаль, что мы не можем пройти через Коринфский залив. Я надеялась, мы сможем посетить Дельфы и, возможно, получить какой-то совет. К тому же вокруг Пелопоннеса плыть так далеко.

– Ага, – у Лео упало сердце, когда он увидел, сколько им еще осталось пролететь вдоль побережья. – Сегодня уже двадцать второе июля. Считая сегодня, остается всего десять дней до…

– Я знаю, – перебил Джейсон. – Но Юнона выразилась совершенно ясно: двигаться по короткому пути – самоубийство.

– А что до Дельф… – Пайпер наклонилась над картой; синее перо гарпии у нее в волосах раскачивалось как маятник. – Что там происходит? Если Аполлон лишился своего оракула…

– Видимо, это как-то связано с жутким Октавианом, – проворчал Перси. – Может, он так плохо предсказывал будущее, что Аполлон потерял свой дар?

Джейсон вымученно улыбнулся, хотя его глаза затуманились от боли.

– К счастью, мы можем найти Аполлона и Артемиду, и тогда ты сам сможешь его об этом спросить. Юнона сказала, есть вероятность, что близнецы захотят нам помочь.

– Сколько вопросов без ответов, – пробормотал Фрэнк. – И сколько еще километров нам придется покрыть, пока мы доберемся до Афин.

– Давайте решать проблемы по мере их поступления, – подытожила Аннабет. – Вы, ребята, должны найти Нику и придумать, как ее подавить… что бы Юнона под этим ни подразумевала. Убей, не понимаю, как вы сумеете победить богиню, управляющую победой. Это кажется невозможным.

Лео улыбнулся от уха до уха. Просто не мог сдержаться. Безусловно, у них есть всего десять дней, чтобы помешать гигантам пробудить Гею, а сам он наверняка будет мертв уже к обеду. Но он просто обожал, когда ему говорили, будто что-то невозможно. Словно ему давали пирог с лимоном и меренгой и запрещали им швыряться. Он просто не мог устоять.

– Там видно будет. – Он встал из-за стола. – Дайте только захватить мою коллекцию гранат. Встретимся на палубе, ребята!

X. Лео

– Так бы и остался там, – сказал Перси, – под кондиционерами.

Они с Лео только что прочесали музей и теперь сидели на мосту через реку Кладеос, болтая ногами над водой, и ждали Фрэнка и Хейзел, отправившихся на разведку в развалины.

Слева от них раскинулась Олимпийская долина (воздух над ней мерцал от полуденного зноя), справа толкались возле автобусов туристы. Хорошо, что «Арго-II» пришвартован метрах в тридцати над землей, едва ли они нашли бы место для парковки.

Лео швырнул камешек, тот рикошетом зашлепал по воде. Юноше хотелось, чтобы поскорее вернулись Фрэнк с Хейзел, потому что он испытывал неловкость, находясь рядом с Перси.

Во-первых, он не мог придумать, о чем можно болтать с парнем, недавно вернувшимся из Тартара. «Смотрел последнюю серию «Доктора Кто»? А, точно. Ты же в это время продирался через Ямы вечного проклятия!»

Перси и раньше-то пришлось через многое пройти: он призывал ураганы, дрался на дуэли с пиратами, убивал гигантов в Колизее…

Теперь же… похоже, после пребывания в Тартаре он перешел на совершенно другой уровень мастерства надирания задниц.

У Лео в голове не укладывалось, что Перси принадлежит к тому же лагерю, что и он сам. Они никогда не находились в Лагере полукровок одновременно. На кожаном шнурке Перси висело четыре бусины – по числу полных лет обучения, на шнурке Лео – ни одной.

Если у них и есть что-то общее, то это Калипсо, и каждый раз, когда Лео думал об этом, ему хотелось заехать Перси по физиономии.

Лео постоянно убеждал себя, что нужно поговорить об этом, просто чтобы разрядить атмосферу, но никак не выпадал подходящий момент. Шли дни, и начать этот разговор становилось всё труднее.

– Что? – спросил Перси.

Лео пошевелился:

– Что «что»?

– Ты так зло на меня уставился.

– Разве? – Лео попытался пошутить или хотя бы улыбнуться, но не смог. – Хм… Извини.

Перси обвел взглядом реку:

– Думаю, нам надо поговорить.

Он протянул руку, и брошенный Лео камешек, вылетев из потока, прыгнул в открытую ладонь Перси.

«О, – подумал Лео, – так мы решили порисоваться?»

Он прикинул, не обрушить ли столб огня на ближайший туристический автобус и не взорвать ли бензобак, но потом решил, что это будет глупо и по-детски.

– Возможно, нам стоит поговорить, но не…

– Ребята, сюда!

Фрэнк махал им рукой с другого конца автомобильной стоянки. Рядом с ним верхом на своем коне Арионе – он появился сам собой, как только они приземлились, – сидела Хейзел.

«Спасен Чжаном», – подумал Лео.

Они с Перси рысцой поспешили навстречу друзьям.

– Это место просто огромно, – доложил Фрэнк. – Развалины протянулись от реки до подножия вон той горы, примерно на полкилометра.

– А в обычных единицах измерения это сколько? – спросил Перси.

Фрэнк возвел глаза к небу:

– В Канаде это и есть обычные единицы измерения, да и во всём мире тоже. Только у вас в Америке…

– Это примерно пять или шесть футбольных полей, – примирительно пояснила Хейзел, скармливая Ариону большой кусок золота.

Перси развел руками:

– Так бы сразу и сказали.

– В общем, – продолжал Фрэнк, – сверху я не заметил ничего подозрительного.

– И я тоже, – кивнула Хейзел. – Мы с Арионом сделали круг по всему периметру. Много туристов – и ни следа сумасшедшей богини.

Огромный жеребец заржал и замотал головой, под светло-коричневой шкурой на шее перекатывались мускулы.

– Ух ты, да твой конь умеет ругаться, – покачал головой Перси. – Кажется, он невысокого мнения об Олимпии.

На этот раз Лео был согласен с конем. Его не прельщала перспектива носиться по полям, где тут и там торчат развалины, проталкиваться через орды потных туристов в поисках богини победы, страдающей раздвоением личности. К тому же Фрэнк, превратившись в орла, уже облетел всю долину. Если уж его зоркие глаза ничего не заметили, может, здесь и нет ничего.

С другой стороны, в карманах пояса для инструментов у Лео лежало множество опасных штуковин. Обидно будет возвращаться домой, не взорвав ни одной.

– Значит, пошарим тут вместе, – сказал он, – и пусть неприятности сами нас найдут. Раньше это всегда срабатывало.

Они немного покрутились по округе, избегая туристических групп и ныряя из одной тени в другую. Лео уже не в первый раз поразился, до чего же Греция похожа на его родной штат Техас: невысокие холмы, низкорослые деревья, гудение цикад и гнетущий летний зной. Заменить древние колонны и развалины храмов на коров и колючую проволоку – и Лео чувствовал бы себя как дома.

Фрэнк нашел брошюрку для туристов (нет, правда, этот чувак стал бы читать даже состав консервированного супа) и выдавал друзьям краткие комментарии, поясняя, что есть что.

– Это пропилеи, – он махнул рукой в сторону вымощенной камнем дороги, по обеим сторонам которой стояли колонны. – Одни из главных ворот в Олимпийскую долину.

– Булыжники! – фыркнул Лео.

– А вон там, – Фрэнк указал на квадратной формы фундамент, похожий на патио мексиканского ресторанчика, – храм Геры, одно из самых древних здешних зданий.

– Еще булыжники! – хмыкнул Лео.

– А вон то круглое нечто, похожее на эстраду для оркестра, – это Филиппейон, посвященный Филиппу Македонскому.

– И еще одна груда булыжников! Первоклассные булыжники!

Хейзел, всё так же ехавшая на Арионе, пнула Лео в плечо:

– Неужели тебя ничто не впечатляет?

Лео поднял голову. Вьющиеся золотисто-каштановые волосы и золотистые глаза Хейзел в точности походили цветом на ее шлем и меч, словно их отлили из имперского золота. Лео сомневался, что Хейзел воспримет это как комплимент, но по человеческим меркам она являла собой идеальное произведение искусства.

Лео вспомнил, как они вместе путешествовали по Дому Аида. Хейзел провела его через жуткий лабиринт иллюзий. Заставила волшебницу Пасифаю провалиться в воображаемую дыру в полу. Сражалась с гигантом Клитием, пока Лео задыхался в созданном гигантом облаке тьмы. Она разрубила цепи, связывавшие Врата смерти. И за всё это время Лео сделал… почти ничего не сделал.

Он больше не сходил с ума по Хейзел, его сердце осталось далеко отсюда, на острове Огигия. И всё же он не мог не восхищаться Хейзел Левеск – и вовсе не потому, что она сидела верхом на жуткой бессмертной сверхзвуковой лошади, которая ругается как матрос.

Вслух он ничего этого не сказал, но Хейзел, видимо, догадалась, о чем он думает. Она в смущении отвернулась.

Пребывающий в счастливом неведении Фрэнк продолжал работать гидом:

– А вон там… о… – он быстро глянул на Перси. – Вон то полукруглое углубление в холме, которое с нишами, – это нимфеум, построенный во времена Рима.

Лицо сына Посейдона слегка позеленело:

– У меня идея: давайте туда не пойдем.

Лео слышал о том случае в римском нимфеуме: дело едва не закончилось смертью Перси, Джейсона и Пайпер.

– Чудесная мысль.

Они пошли дальше.

Время от времени руки Лео сами собой тянулись к поясу для инструментов. С тех пор как в Болонье пояс украли Керкопы, юноша боялся снова его потерять (хотя вряд ли найдется монстр, настолько же искусный в воровстве, как эти гномы). Интересно, как эти подлые мартышки поживают в Нью-Йорке? Лео надеялся, что они по-прежнему развлекаются, надоедая римлянам, таскают у них блестящие ботинки на молнии и заставляют трусы легионеров спадать в самый неожиданный момент.

– А это Пелопион, – сказал Фрэнк, указывая на очередную впечатляющую груду камней.

– Да ладно тебе, Чжан, – скривился Лео. – «Пелопион»! Даже слова-то такого нет! И что это такое? Священное место, чтобы «полопать»?

Фрэнк обиженно насупился:

– Это место захоронения Пелопа. Вся эта часть Греции, Пелопоннес, названа в его честь.

Лео подавил желание швырнуть Фрэнку в лицо гранату:

– Полагаю, мне следовало знать, кто такой Пелоп?

– Он был царевичем, завоевал себе жену, выиграв гонку на колесницах. Предположительно, в честь этого события он положил начало Олимпийским играм.

Хейзел фыркнула:

– Как романтично. «У вас замечательная жена, Пелоп». – «Спасибо, я ее выиграл на гонках».

Лео не понимал, как всё это поможет им найти богиню победы. Сейчас ему хотелось победить только стакан холодного напитка и, может быть, пачку начос.

И всё же… чем ближе они подходили к развалинам, тем неуютнее ему становилось. Вспомнилось вдруг, как его старая нянька, тиа Каллида, она же Гера, предлагала ему, четырехлетнему малышу, потыкать палкой змею. Психованная богиня сказала, что это хорошая тренировка для героя, и возможно, она была права. Сейчас Лео только и делает, что тычет палкой во всё подряд в поисках неприятностей.

Он оглядел толпы туристов, задаваясь вопросом, обычные ли это смертные или замаскированные чудовища, вроде эйдолонов, которые охотились на них в Риме. Время от времени ему казалось, что он видит знакомое лицо: его задиристого кузена; подлого учителя Рафаэля из третьего класса; жестокую приемную мамашу Терезу – всех людей, обращавшихся с Лео как с грязью.

Вероятно, их лица ему просто померещились, но он всё равно стал раздражительным. Потом вспомнил, как богиня Немезида появилась перед ним под личиной тетки Розы, человека, на которого Лео был обижен больше всех и которому хотел отомстить. А что, если Немезида где-то поблизости, наблюдает, что Лео будет делать? Он до сих пор не знал наверняка, выплатил ли он долг богине. Скорее всего, она хочет заставить его страдать еще больше. Возможно, именно сегодня.

Они остановились у широкой лестницы, ведущей к развалинам другого здания – храму Зевса (если верить Фрэнку).

– Когда-то внутри стояла огромная статуя Зевса, сделанная из золота и слоновой кости, – сообщил Чжан. – Одно из семи чудес Древнего мира. Возможно, ее создал тот же чувак, который сделал Афину Парфенос.

– Пожалуйста, скажи, что нам не придется ее искать, – попросил Перси. – Хватит с меня и одной огромной волшебной статуи на одно путешествие.

– Согласна, – Хейзел похлопала Ариона по боку – жеребец проявлял признаки беспокойства.

Лео тоже с удовольствием бы заржал и затопал копытами. Было жарко, он нервничал, хотелось есть. Ему казалось, что они уже какое-то время тыкают палкой змею и она вот-вот кинется на них. Хотелось закричать «всё, хватит!» и вернуться на корабль до того, как это случится.

К сожалению, стоило Фрэнку упомянуть храм Зевса и статую, у Лео в мозгах что-то щелкнуло, и он ухватился за эту мысль.

– Эй, Перси, – позвал он, – помнишь статую Ники в музее? Ну, такую, разломанную на куски?

– Помню, и что?

– Разве она не стояла раньше здесь, в храме Зевса? Можешь сказать, что я ошибаюсь. Мне очень хочется ошибиться.

Перси сунул руку в карман и вытащил шариковую ручку Анаклузмос:

– Ты прав. Значит, если Нике где и место… то вероятнее всего здесь.

Фрэнк огляделся по сторонам:

– Я ничего не вижу.

– А что, если нам заняться рекламой, скажем, обуви Adidas? – предложил Перси. – Тогда Ника достаточно разозлится, чтобы показаться?[6]

Лео нервно улыбнулся. Пожалуй, у них с Перси есть еще кое-что общее – дурацкое чувство юмора.

– Да уж, держу пари, это идет вразрез с ее спонсорскими договорами. ЭТО НЕ ОФИЦИАЛЬНАЯ ОБУВЬ ОЛИМПИАДЫ! ТЫ СЕЙЧАС УМРЕШЬ!

Хейзел закатила глаза:

– Вы двое просто невозможны.

За спиной Лео загремел голос, от звука которого содрогнулись развалины:

– ТЫ СЕЙЧАС УМРЕШЬ!

Лео едва не выпрыгнул из своего пояса для инструментов. Он обернулся… и мысленно дал себе пинка. И угораздило же его взывать к Адидас, богине немарочной обуви!

Над ним, стоя на золотой колеснице, нацелив копье прямо ему в грудь, возвышалась богиня Ника.

XI. Лео

Золотые крылья – это уже перегиб.

Колесница и две белые лошади – это Лео еще мог понять. Положим, поблескивающее платье без рукавов (Калипсо безумно идет этот стиль, но сейчас не об этом) и сложная прическа из заплетенных в косы волос, увенчанная позолоченным лавровым венком, – тоже нормально.

Ника дико таращила глаза и в целом производила малость безумное впечатление, как будто только что выпила двадцать эспрессо и прокатилась на американских горках, но Лео это не смущало. Он бы даже примирился с тем, что ему в грудь направлено копье с золотым наконечником.

Но эти крылья… отполированные, перышко к перышку, будто отлитые из золота. Лео мог бы восхититься замысловатым произведением искусства, но это немного чересчур, слишком ярко и вульгарно. Если бы ее крылья были солнечными батареями, Ника производила бы столько электроэнергии, что хватило бы на целый Майами.

– Владычица, – заговорил сын Гефеста, – если не трудно, не свернете свои мухобойки? А то у меня сейчас случится солнечный ожог.

– Что?! – голова Ники дернулась вперед, как у переполошившейся курицы. – О… мое великолепное оперение. Хорошо. Полагаю, ты не сможешь умереть со славой, если ослепнешь и обгоришь.

Она сложила крылья. Температура понизилась до нормальных сорока девяти градусов полуденной жары.

Лео быстро взглянул на друзей. Фрэнк стоял неподвижно, оценивающе рассматривая богиню. Его рюкзак даже не превратился в лук и колчан – пожалуй, это было благоразумно. Похоже, он не запаниковал, ведь на этот раз обошлось без превращения в огромную золотую рыбку.

У Хейзел возникли трудности с Арионом: чалый жеребец ржал и взбрыкивал, стараясь не смотреть в глаза белым лошадям, запряженным в колесницу Ники.

Что касается Перси, он держал свою волшебную шариковую ручку так, будто не мог решить, сделать ли несколько выпадов или оставить на колеснице Ники автограф.

Никто не выходил вперед для переговоров, и Лео даже пожалел, что с ними нет Пайпер или Аннабет – вот уж кто хорош в говорильне.

В итоге он решил, что кому-то стоит что-то сказать, пока они все не умерли со славой.

– Итак! – он ткнул указательным пальцем в сторону Ники. – Я пропустил собрание и не помню, чтобы в буклете Фрэнка освещался этот вопрос. Вы можете мне рассказать, что здесь происходит?

Взгляд безумных глаз Ники его нервировал. Неужели у него нос загорелся? Иногда такое случалось – когда он находился в состоянии стресса.

– Мы должны победить! – пронзительно выкрикнула богиня. – Спор должно разрешить! Вы пришли сюда, дабы определить победителя, верно?

Фрэнк кашлянул:

– Вы Ника или Виктория?

– Ар-р-р-р! – богиня схватилась за голову, ее лошади встали на дыбы, и Арион сделал то же самое.

Богиня затряслась и разделилась на два отдельных образа. Странное дело, это напомнило Лео о том времени, когда он ребенком лежал на полу в своей квартире и играл со спиральным дверным стопором, прикрученным к плинтусу. Лео тянул за стопор и отпускал: бдым! Стопор так быстро качался туда-сюда, что казалось, будто он разрывается на две отдельные пружины.

Примерно так выглядела Ника: божественный дверной стопор, расколовшийся надвое.

Слева осталось первое обличье: поблескивающее платье без рукавов, увенчанные лавром темные волосы, сложенные за спиной золотые крылья. Справа стояла другая версия – одетая для войны, в стальном нагруднике и наголенниках. Из-под высокого шлема выбивались короткие темно-рыжие волосы. Белые крылья, пурпурное платье, а к древку копья крепилась римская эмблема размером с тарелку – золотые буквы «SPQR» в лавровом венке.

– Я Ника! – выкрикнул левый образ.

– Я Виктория! – крикнул правый образ.

Впервые Лео понял смысл старого выражения, которое частенько повторял его abuelo[7], «семь пятниц на неделе». Эта богиня в буквальном смысле говорила две разные вещи одновременно. Два образа продолжали дрожать и менялись местами, и у Лео голова пошла кругом. Его так и подмывало достать инструменты и устранить неисправность в ее карбюраторе, чтобы прекратить это словоизвержение, ведь от такого напряжения ее двигатель мог разлететься на части.

– Я присуждаю победу! – пронзительно кричала Ника. – Когда-то я стояла здесь, в углу храма Зевса, и все благоговели передо мной! Я наблюдала за Олимпийскими играми! У моих ног лежали груды подношений от всех городов-государств!

– Игры к делу не относятся! – вопила Виктория. – Я богиня боевых побед! Меня почитали римские генералы! Сам Август воздвиг мой алтарь в Сенате!

– Ах-х-х! – с надрывом завизжали оба образа. – Мы должны решить! Мы должны победить!

Арион так сильно брыкался, что Хейзел пришлось спешиться, чтобы не оказаться сброшенной на землю. Прежде чем она смогла его успокоить, конь исчез, оставив после себя только повисшее в воздухе облачко тумана.

– Ника, – заговорила Хейзел, медленно делая шаг вперед. – Вы в замешательстве, как и все боги. Греки и римляне на грани войны. Из-за этого две ваши стороны борются друг с другом.

– Я это знаю! – богиня взмахнула копьем, направляя его то вправо, то влево. – Я не могу вынести незавершенного конфликта! Кто сильнее? Кто победитель?

– Владычица, нет победителя, – ответил Лео. – Если эта война начнется, все проиграют.

– Нет победителя?! – Ника выглядела настолько шокированной, что Лео твердо уверился: у него горит нос! – Победитель есть всегда! Один победитель. А все остальные проигрывают, иначе победа теряет смысл! Полагаю, вы хотите, чтобы я выдала грамоты всем участникам? Маленькие пластиковые награды за участие каждому атлету или солдату? Может, нам всем стоит стать в ряд, похлопать и прокричать: «Отличная игра!»? Нет! Победа должна быть настоящей, ее нужно заслужить. А значит, она должна достаться кровью и потом, и единственная альтернатива – это поражение.

Лошади богини попытались укусить друг друга, как бы показывая: мы поняли суть дела.

– М-м-м… хорошо, – проговорил Лео. – Вижу, для вас это очень важно. Вот только настоящая война идет против Геи.

– Он прав, – поддержала Хейзел. – Ника, вы ведь правили колесницей Зевса во время последней войны с гигантами, верно?

– Разумеется!

– Тогда вы знаете, что истинный враг – это Гея. Нам нужна ваша помощь, чтобы ее победить. Война идет вовсе не между греками и римлянами.

– Греки должны пожалеть! – взревела Виктория.

– Победа или смерть! – взвыла Ника. – Одна из сторон должна восторжествовать!

Фрэнк проворчал:

– Я и так сыт по горло воплями отца у меня в голове.

Виктория гневно посмотрела на него сверху вниз:

– Ты ведь сын Марса? Римский претор? Не верю, что римляне стали щадить греков. Я не могу выносить свое внутренне разделение и смущение, я не могу нормально думать! Убей их! Одержи победу!

– Не получится, – покачал головой Фрэнк.

Однако Лео заметил, что у Чжана подергивается правый глаз.

Внутри Лео тоже шла борьба. От Ники исходили волны напряженности, так что нервы у юноши натянулись до предела. Он будто бы замер, согнувшись, у стартовой черты и ждет, что кто-то крикнет «марш!». Его мучило навязчивое желание стиснуть шею Фрэнка и давить – очень глупо, учитывая, что длина его ладоней не позволила бы обхватить шею здоровяка.

– Послушайте, владычица Виктория… – Перси попробовал улыбнуться. – Не хотелось бы отрывать вас от чудесного безумия. Может, вы просто перестанете разговаривать сами с собой, а мы зайдем попозже, с гм… оружием побольше и, может, захватим успокоительное?

Богиня взмахнула копьем:

– Вы завершите этот спор раз и навсегда! Сегодня, сейчас вы определите победителя! Вас четверо? Великолепно! Разбейтесь на команды. Может, девушки против юношей?

– Хм… нет… – попробовала возразить Хейзел.

– Рубашки против шкур!

– Определенно нет, – отказалась девушка.

– Греки против римлян! – выкрикнула Ника. – Да, конечно! Двое на двое. Последний оставшийся в живых полубог побеждает, остальные умирают смертью храбрых.

Всё существо Лео охватил дух соревнования. Огромным усилием воли он подавил желание выхватить из пояса для инструментов киянку и обрушить ее на головы Фрэнка и Хейзел.

Теперь-то он понял, как верно поступила Аннабет, отказавшись отправить на задание тех ребят, чьи родители издавна враждовали. Если бы с ними пошел Джейсон, они с Перси уже давно катались бы по земле, вышибая друг другу мозги.

Он заставил себя разжать кулаки.

– Послушайте, владычица, мы не собираемся устраивать тут «Голодные игры». Этого не будет.

– Но, выиграв, ты покроешь себя сказочной славой! – Ника запустила руку в стоявшую на колеснице корзину и вытащила венок из сочных лавровых ветвей. – Этот венец из листьев мог бы стать твоим! Ты бы носил его на голове! Подумай о славе!

– Лео прав, – сказал Фрэнк, не сводя глаз с венка. Лео показалось, что его лицо на миг стало жадным. – Мы не сражаемся друг с другом. Наши противники – это гиганты. Вы должны нам помочь.

– Хорошо! – богиня вскинула руки, не выпуская лавровый венок и копье.

Перси и Лео переглянулись.

– М-м-м… это значит, вы присоединитесь к нам? – спросил сын Посейдона. – Вы поможете нам сражаться с гигантами?

– Это будет часть приза, – ответила Ника. – Кто бы ни победил, я буду считать его союзником. Мы вместе выступим против гигантов, и я дарую ему победу. Но победитель может быть только один. Остальные будут побеждены, убиты, полностью уничтожены. Итак, что вы выбираете, полубоги? Желаете победного завершения своей миссии или будете цепляться за сентиментальные представления о дружбе и поощрительные призы всем участникам?

Перси снял колпачок с шариковой ручки, и Анаклузмос принял свою истинную форму, превратившись в клинок из небесной бронзы. Лео беспокоился, как бы сын Посейдона не обратил оружие против своих спутников. Очень трудно сопротивляться исходящей от Ники ауре.

Однако Перси направил меч на Нику:

– А что, если вместо этого мы сразимся с тобой?

– Ха! – у Ники загорелись глаза. – Если вы отказываетесь биться друг с другом, придется вас убедить!

Богиня развернула золотые крылья. В воздухе закружились четыре пера – по два с каждой стороны колесницы. Они стали извиваться, точно гимнасты, начали увеличиваться, у них отросли руки и ноги, и, опустившись на землю, перья превратились в металлические копии богини размером с человека. Каждая держала в руках копье и лавровый венок из небесной бронзы, подозрительно напоминающий летающий диск из колючей проволоки.

– На стадион! – вскричала богиня. – У вас есть пять минут на подготовку. А потом прольется кровь!

Лео хотел было спросить: «А если мы откажемся идти на стадион?» – и получил ответ, не успев задать вопрос.

– Бегом! – рявкнула Ника. – На стадион, не то мои ники убьют вас на месте!

Металлические леди опустили крепящиеся на петлях челюсти и издали звук, сравнимый по мощности с ревом толпы фанатов во время «Супер Боул»[8]. Затем опустили копья и бросились на полубогов.

Это был не самый чудесный момент в жизни Лео. Охваченный паникой, он сорвался с места. Единственным утешением служило только то, что друзья тоже побежали – а они были не робкого десятка.

Четыре металлические женщины топали за ребятами широким полукругом, загоняя их на северо-восток. Все туристы исчезли – то ли вернулись в прохладу оснащенного кондиционерами музея, то ли Ника волшебным образом их прогнала.

Полубоги бежали, спотыкаясь о камни, перепрыгивая через груды обломков, огибая колонны и информационные щиты. За ними по пятам катилась, громыхая, колесница Ники и ржали кони.

Стоило Лео помыслить о том, чтобы сбавить темп, как металлические дамы – как там их назвала Ника? Ники? Никетты? – начинали снова пронзительно вопить, и Лео охватывал ужас.

Он терпеть не мог, когда его охватывал ужас, – чувствуешь себя так неловко.

– Там! – Фрэнк помчался к некоему подобию котлована, зажатого между двумя земляными стенами, над которыми возвышался каменный арочный свод. Лео эта конструкция напомнила туннели, по которым проходят футбольные команды перед выходом на поле. – Это вход на старый олимпийский стадион! Это называется крипта!

– Не самое удачное название! – прокричал Лео.

– Почему мы бежим туда? – задыхаясь, пропыхтел Перси. – Она что, хочет, чтобы мы здесь?..

Никетты снова завизжали, и Лео на время утратил способность соображать. Он побежал к туннелю.

Когда они достигли арки, Хейзел завопила:

– Стойте!

Они резко затормозили. Перси сложился пополам, тяжело, с хрипом дыша. Лео заметил, что в последнее время у сына Посейдона что-то появляется одышка, возможно, из-за отравляющего ядовитого воздуха, которым ему пришлось дышать в Тартаре.

Фрэнк вглядывался в ту сторону, откуда они прибежали:

– Я их больше не вижу, они исчезли.

– Отстали? – с надеждой спросил Перси.

Лео оглядел развалины:

– Не-а. Просто загнали нас туда, куда хотели. Вообще, что они за твари? Я хочу сказать – эти Никетты?

– Никетты? – Фрэнк почесал в затылке. – Мне казалось, это были ники, во множественном числе, как виктории.

– Да, – казалось, Хейзел глубоко задумалась. – Согласно некоторым легендам, у Ники есть армия маленьких викторий, которых она рассылает по всему свету для выполнения ее приказов.

– Как эльфы Санты, – вставил Перси. – Только злые, металлические и с оглушительным голосом.

Хейзел прижала пальцы к арке, словно надеясь нащупать у нее пульс. За узким туннелем открывалась арена, с двух сторон окруженная земляными стенами: они полого поднимались, образуя нечто вроде мест для зрителей.

Лео предполагал, что когда-то это был открытый стадион, достаточно большой, чтобы устраивать метание диска, копья, толкание ядра или чем там еще занимались эти чокнутые греки ради того, чтобы выиграть пучок листочков.

– Здесь до сих пор есть призраки, – пробормотала Хейзел. – На этих камнях отпечаталось столько боли.

– Пожалуйста, скажи, что у тебя есть план, – взмолился Лео. – Желательно такой, чтобы на этих камнях не отпечаталась еще и моя боль.

Взгляд Хейзел сделался яростным и отрешенным – Лео уже видел у нее такое выражение в Доме Аида, – словно она смотрела на другой уровень реальности.

– Это вход для игроков. Ника сказала, у нас есть пять минут, чтобы приготовиться. Потом она хочет, чтобы мы прошли в арку и начали игры. Нам не позволят покинуть поле до тех пор, пока трое из нас не умрут.

Перси оперся на меч:

– Я абсолютно уверен, что поединок насмерть не входил в число олимпийских видов спорта.

– Ну, а нынче входит, – пробормотала Хейзел. – И всё же, возможно, я смогу обеспечить нам небольшое преимущество. Когда мы войдем внутрь, я постараюсь создать на поле несколько препятствий – пару укрытий, чтобы выиграть время.

Фрэнк нахмурился:

– Вроде тех, что на Марсовом поле? Траншеи и туннели? Ты сотворишь их из Тумана?

– Думаю, да, – кивнула Хейзел. – Вероятно, Нике понравится наблюдать за бегом с препятствиями. Я попробую обратить ее ожидания против нее самой, но это не всё. Я могу использовать любые подземные ворота – даже эту арку, – чтобы получить доступ в Лабиринт. А еще могу поднять часть Лабиринта на поверхность.

– Тише, тише, – Перси сложил руки, как судья, показывающий «тайм-аут». – Лабиринт плохой, мы же это обсуждали.

– Хейзел, он прав, – Лео слишком хорошо помнил, как она провела его по иллюзорному лабиринту в Доме Аида. Там смерть поджидала их на каждом шагу. – То есть я знаю, что ты хороша в магии, но у нас и так на хвосте три визжащие Никетты…

– Вам придется мне довериться, – сказала девушка. – Теперь у нас осталась всего пара минут. Когда мы пройдем через арку, я, по крайней мере, смогу воздействовать на игровое поле, чтобы мы получили преимущество.

Перси выдохнул через нос.

– Меня уже дважды принуждали драться на стадионе – в прошлый раз в Риме, а до этого в Лабиринте. Ненавижу играть в игры на потеху публике.

– Нам всем это не нравится, – вздохнула Хейзел, – но нужно застать Нику врасплох. Будем делать вид, что сражаемся, а сами постараемся вывести из строя этих Никетт… ух, до чего ужасное имя. А потом подавим Нику, как и говорила Юнона.

– В этом есть смысл, – согласился Фрэнк. – Вы же почувствовали, как сильна Ника, когда она пыталась заставить нас вцепиться в горло друг другу. Если она насылает такие настроения на всех греков и римлян, нам ни за что не предотвратить войну. Нужно взять ее под контроль.

– И как же мы это сделаем? – поинтересовался Перси. – Огреем ее по голове и сунем в мешок?

Шестеренки у Лео в мозгу закрутились.

– Вообще-то, – сказал он, – ты недалек от истины. Старший братишка Лео принес кое-каких игрушек для всех вас, славные маленькие полубоги.

XII. Лео

Две минуты – это явно маловато.

Лео надеялся, что раздал друзьям правильные прибамбасы и доходчиво объяснил, для чего какая кнопка нужна. В противном случае дело примет скверный оборот.

Пока он наставлял Перси и Фрэнка в архимедовой механике, Хейзел пристально смотрела на каменную арку и что-то бормотала себе под нос.

На огромном, поросшем травой поле от этого, кажется, ничего не изменилось, но Лео мог с уверенностью сказать: у Хейзел в рукаве немало Туманных трюков.

Он как раз объяснял Фрэнку, как не дать твоей собственной архимедовой сфере тебя обезглавить, как вдруг над стадионом грянули трубы. На поле появилась колесница Ники; перед ней, подняв копья и лавровые венки, выстроились Никетты.

– Начинайте! – проревела богиня.

Перси и Лео побежали в проход под аркой. В тот же миг поле замерцало и превратилось в лабиринт, состоящий из кирпичных стен и рвов. Юноши нырнули за ближайшую стену и помчались налево. Стоявший под аркой Фрэнк закричал:

– Э-э-э… сдохните, греческие отбросы!

Над головой Лео просвистела стрела, специально пущенная слишком высоко.

– Больше злости! – заорала Ника. – Отнесись к убийству серьезнее!

Лео быстро посмотрел на Перси:

– Готов?

Перси взвесил на ладони бронзовую гранату:

– Надеюсь, ты правильно пометил эти штуки.

Потом с криком «Умри, римлянин!» бросил гранату через стену.

БУМ! Взрыва Лео не видел, однако воздух наполнился масляным запахом попкорна.

– О нет! – вскричала Хейзел. – Попкорн! Наша роковая слабость!

Фрэнк выпустил поверх их голов еще одну стрелу. Лео с Перси крадучись отбежали вправо, пробираясь по лабиринту вдоль стен, которые словно шевелились и перемещались сами по себе. Лео всё еще видел над головой открытое небо, но у него началась клаустрофобия, так что стало трудно дышать.

Где-то позади них Ника прокричала:

– Приложите больше усилий! Этот попкорн вовсе не смертелен!

По громыханию колес Лео понял, что колесница богини объезжает поле по кругу – Виктория совершает победоносный круг почета.

Над головами Перси и Лео взорвалась еще одна граната. Юноши прыгнули в ров, и всё же зеленые искры греческого огня успели опалить Лео волосы. К счастью, Фрэнк целился достаточно высоко, так что взрыв только выглядел впечатляюще.

– Уже лучше, – раздался голос Ники, – только куда ты целишься? Разве ты не хочешь получить венец из листьев?

– Жаль, речка далеко, – пробормотал Перси. – Мне хочется ее утопить.

– Терпение, маленький водяной.

– Не называй меня «маленьким водяным».

Лео указал на поле. Стены успели сдвинуться так, что стала видна спина одной из Никетт, стоявшей метрах в тридцати от них.

– Я отвлекаю, ты нападаешь, – сказал Лео. – Готов?

Перси кивнул.

– Вперед.

Он помчался влево, а Лео вытащил из пояса для инструментов плотничий молоток с круглым бойком и заорал:

– Эй, Бронзовая Задница!

Никетта обернулась и одновременно Лео метнул молоток. Инструмент, звякнув, отскочил от груди металлической дамы, не причинив ей никакого вреда. Тяжело печатая шаг, она направилась к юноше, поднимая руку с зажатым в ней венком из колючей проволоки.

– Упс, – Лео ничком бросился на землю.

Металлический венок пролетел у него над головой, ударился о стену, под которой прятался Лео, пробив в кирпичной кладке брешь, заложил в воздухе виражи, и, как бумеранг, помчался обратно. Никетта подняла руку, чтобы его поймать, и тут изо рва у нее за спиной вынырнул Перси и, взмахнув Анаклузмосом, рубанул Никетту поперек туловища, разрубив ее пополам. Металлический венок просвистел у него над головой и врезался в мраморную колонну.

– Грязная игра! – вскричала богиня победы. Стены передвинулись, и Лео увидел, как она на полной скорости несется к ним на своей колеснице. – Только тот, кто ищет смерти, посмеет угрожать моим никам!

На пути колесницы образовался ров, лошади встали и заартачились. Лео с Перси побежали в укрытие. Краем глаза Лео заметил, как метрах в пятнадцати от них Фрэнк в обличье медведя гризли спрыгнул со стены на другую Никетту и раздавил ее. Минус две Бронзовые Задницы, осталось еще две.

– Нет! – в ярости закричала Ника. – Нет, нет, нет! Вы поплатитесь за это жизнью! Ники, в атаку!

Лео и Перси прыгнули за стену и пару секунд лежали, пытаясь отдышаться.

Лео не мог определить, где они находятся, но полагал, что это часть плана Хейзел. Она заставляла местность вокруг них двигаться: создавала рвы, меняла уклон почвы, воздвигала новые стены и колонны. Если повезет, Никеттам будет трудно найти своих противников, ведь им придется потратить несколько минут, чтобы продвинуться на пять метров.

И всё же отсутствие возможности сориентироваться выводило Лео из себя. Сразу вспомнилась беспомощность, охватившая его в Доме Аида, и то, как Клитий душил его в темноте, поглощал его огонь, завладел его голосом. Вспомнилось, как порыв ветра, насланный Хионой, утащил его с палубы «Арго-II» и выбросил за тридевять земель, по другую сторону Средиземного моря.

Лео и без того тощий и слабый. А если еще и не сможет контролировать свои органы чувств, голос и тело… на что же ему тогда полагаться?

– Эй, – позвал Перси, – если мы не выберемся отсюда…

– Заткнись, старик. Мы выберемся.

– …если мы не выберемся, я хочу, чтобы ты знал: мне жаль, что так получилось с Калипсо. Я ее подвел.

Лео потрясенно уставился на него:

– Ты знаешь про меня и…

– «Арго-II» маленькое судно, – поморщился Перси. – Слухи распространяются быстро. Я просто… ну, когда я был в Тартаре, мне напомнили, что я не сдержал данное Калипсо обещание. Я попросил богов освободить ее, а потом… Понадеялся, что они так и поступят. А потом мне подтерли память, отправили в Лагерь Юпитера и так далее. В общем, я совсем забыл про Калипсо. Это меня не оправдывает, мне следовало убедиться, что боги сдержат свое обещание. Словом, я очень рад, что ты ее нашел. Ты обещал, что найдешь способ к ней вернуться, и… Просто хочу сказать: если мы выберемся из этой передряги живыми, я сделаю всё возможное, чтобы тебе помочь. Уж это обещание я сдержу.

Лео потерял дар речи. Они тут прячутся за стеной, в центре волшебного поля боя, кругом гранаты, медведи гризли и Бронзовозадые Никетты, а Перси вываливает на него такое!

– Чувак, да что с тобой? – прорычал Лео.

Перси моргнул:

– Значит… Похоже, мы не в ссоре?

– Конечно, мы не в ссоре! Ты хуже Джейсона! Я пытаюсь на тебя обижаться, потому что ты весь из себя идеальный герой и всё такое прочее. Потом ты берешь и выворачиваешь передо мной душу. Как мне на тебя обижаться, если ты просишь прощения, обещаешь помочь и все дела?

Перси улыбнулся уголком рта:

– Прости за это.

Земля загудела – взорвалась очередная граната, и во все стороны полетели взбитые сливки.

– Это сигнал Хейзел, – сказал Лео. – Они раскурочили еще одну Никетту.

Перси осторожно выглянул из-за стены.

До сего момента Лео и не подозревал, как сильно обижен на Перси. Этот парень всегда его пугал, а когда Лео узнал, что Калипсо была влюблена в этого типа, его негодование удесятерилось. Теперь же злость, прежде стискивавшая его внутренности узлом, стала ослабевать. Лео просто не мог заставить себя не симпатизировать Перси – ведь тот, кажется, искренне извинился и хотел помочь.

Кроме того, Лео наконец-то убедился, что у Перси нет никаких видов на Калипсо. Путь свободен. Теперь осталось только найти способ вернуться на Огигию, и он обязательно это сделает – если, конечно, переживет следующие десять дней.

– Осталась одна Никетта, – напомнил Перси. – Интересно…

Где-то совсем рядом Хейзел закричала от боли.

В следующую секунду Лео вскочил на ноги.

– Старик, стой! – крикнул Перси, но сын Гефеста уже бежал по лабиринту, сердце у него отчаянно билось.

Лео добежал до конца стены и вдруг оказался на открытом участке поля. На другом конце стадиона стоял Фрэнк и посылал в колесницу Ники огненные стрелы, а богиня, выкрикивая оскорбления, пыталась добраться до него (у нее на пути, постоянно изменяясь, двигалась целая сеть рвов).

Хейзел находилась ближе – метрах в двадцати от того места, где стоял Лео. Очевидно, Никетта подкралась к ней незаметно: Хейзел, прихрамывая, отступала от теснившей ее противницы, разорванные джинсы на левой ноге окрасились кровью. Она парировала удары копья металлической дамы своей кавалерийской саблей, но явно проигрывала. Повсюду вокруг Туман мигал, словно перегорающая строб-лампа – Хейзел теряла контроль над волшебным лабиринтом.

– Я ей помогу, – крикнул Перси. – А ты действуй по плану. Займись колесницей Ники.

– Но по плану сначала нужно уничтожить всех четырех Никетт!

– Так измени план и придерживайся его!

– Это какая-то бессмыслица, но действуй! Помоги ей!

Перси бросился на защиту Хейзел, а Лео стремглав помчался к Нике с воплем:

– Эй! Хочу награду за участие!

– Ха! – богиня натянула вожжи и развернула колесницу в сторону Лео. – Я тебя уничтожу!

– Хорошо! – завопил Лео. – Проигрывать лучше, чем выигрывать!

– ЧТО?! – Ника метнула свое огромное копье, но колесницу тряхнуло, и богиня промахнулась. Оружие упало в траву. К сожалению, в руках у богини немедленно возникло другое.

Ника послала лошадей в галоп. Рвы исчезли, поле очистилось – идеальная площадка, чтобы догнать одного маленького полубога-латиноса.

– Эй! – заорал Фрэнк с другого конца стадиона. – Я тоже хочу приз за участие! Проигравших нет!

Он хорошенько прицелился и пустил горящую стрелу, попав точно в колесницу Ники. Богиня не обратила на это внимания, полностью сосредоточившись на Лео.

– Перси?.. – голос Лео прозвучал как писк хомячка. Он выудил из пояса для инструментов архимедову сферу и поставил концентрические круги в режим вооружения.

Перси всё еще бился с последней металлической дамой. Лео не мог ждать.

Он бросил сферу, так чтобы она упала на пути колесницы. Древний приборчик ударился о землю и закопался в почву, осталось только, чтобы Перси привел ловушку в действие. Ника, явно не чувствуя угрозы, продолжала преследовать Лео.

Колесница в шести футах от бомбы. В четырех метрах.

– Перси! – завопил Лео. – Операция «Капитошка»!

К несчастью, Перси едва успевал отбивать сыпавшиеся на него со всех сторон удары. Никетта оттолкнула юношу толстым концом копья. Потом с такой силой метнула венок, что тот выбил меч из рук Перси. Сын Посейдона оступился, и металлическая дама бросилась вперед, чтобы добить жертву.

Лео взвыл. Он знал, что расстояние слишком велико, знал, что если сейчас не отпрыгнет с пути колесницы, Ника просто переедет его. Но всё это потеряло значение: его друзей вот-вот нашпигуют. Он выбросил вперед руку и выстрелил в Никетту струей белого огня.

Заряд буквально расплавил ее лицо. Никетта пошатнулась, не опуская руки с занесенным копьем. Прежде чем она успела восстановить равновесие, Хейзел метнула спату, и меч проткнул грудь металлической воительницы. Никетта рухнула на траву.

Перси повернулся к колеснице богини победы. Огромные белые лошади уже готовы были растоптать Лео, колесница пронеслась над его закопавшейся в землю бомбой, и та взорвалась как гейзер. Вода с силой била вверх, перевернув колесницу вместе с конями и богиней.

Когда-то в Хьюстоне Лео с мамой жили в доме прямо у шоссе Галф Фривей[9]. Не реже раза в неделю он слышал звуки аварий, но этот грохот оказался сильнее – сминалась небесная бронза, раскалывалось дерево, ржали жеребцы, а богиня завывала на два голоса, и в обоих слышалось безмерное удивление.

Хейзел начала падать, Перси ее подхватил; с другого конца поля к ним бежал Фрэнк.

Лео остался один, а в следующий миг богиня Ника выбралась из-под обломков колесницы и поднялась во весь рост. Ее сложная, состоявшая из множества косичек прическа стала похожа на раздавленную коровью лепешку, лавровый венок обвивал ее левую щиколотку. Кони поднялись на ноги и в панике поскакали прочь, таща за собой измочаленные и обгоревшие остатки колесницы.

– ТЫ! – Ника вперила в Лео гневный взгляд, ее глаза горели ярче ее крыльев. – Ты посмел…

Лео не чувствовал особого прилива смелости, но сумел улыбнуться:

– Слушайте, сам знаю. Я потрясающий! Так мне вручат шапочку из листьев?

– Ты умрешь! – богиня занесла копье для удара.

– Запомните эту мысль! – Лео судорожно рылся в поясе для инструментов. – Вы еще не видели мой лучший трюк. У меня есть оружие, с которым можно гарантированно победить на любом соревновании!

Ника заколебалась:

– Какое оружие? О чем ты?

– Мой новейший бабахоматик! – Лео выудил вторую архимедову сферу (ту самую, которую модифицировал целых полминуты, перед тем как выйти на стадион). – Сколько у вас лавровых венков? Я выиграю их все!

Он подкрутил диски, надеясь, что всё рассчитал верно.

Лео значительно продвинулся в изготовлении сфер, однако они не всегда срабатывали так, как задумано, точнее – срабатывали в двадцати процентах из ста.

Как жаль, что Калипсо не может ему помочь с плетением нитей из небесной бронзы – в плетении она ас. Или Аннабет – та тоже великолепно плетет. Лео очень старался, когда монтировал провода сферы так, чтобы она могла выполнять две разные функции.

– Смотрите! – Лео в последний раз щелкнул наборным диском. Сфера открылась, с одного боку из нее выдвинулась рукоятка, с другого развернулась миниатюрная параболическая радиолокационная антенна, собранная из зеркал, которые, в свою очередь, были сделаны из небесной бронзы.

Ника нахмурилась:

– И что это такое?

– Смертоносный луч Архимеда! – объявил Лео. – Наконец-то я его усовершенствовал. Теперь вручайте мне все призы.

– Эти штуки не работают! – завопила Ника. – Это доказано, я видела по телевизору! И потом я бессмертная богиня, тебе меня не уничтожить.

– Смотрите внимательно, – предложил Лео. – Смóтрите?

Ника могла бы расплющить его в лепешку или наколоть на копье, как кусок сыра, но любопытство взяло верх. Она посмотрела прямо на тарелочку, и Лео щелкнул выключателем. Он помнил, что нужно отвернуться, и всё равно из-за ослепительного светового луча у него перед глазами замигали черные точки.

– А-а-а! – богиня пошатнулась, выронила копье и прижала ладони к глазам. – Я ослепла! Ослепла!

Лео нажал другую кнопку на «смертоносном излучателе», тот снова сложился, приняв вид сферы, и начал тихо гудеть. Юноша сосчитал про себя до трех, а потом швырнул сферу под ноги богине.

ФУ-У-УХ! Металлические нити выстрелили вверх, опутав Нику бронзовой сетью. Богиня взвыла и завалилась на бок, а сеть сжималась, вынуждая две формы богини – греческую и римскую – соединяться в одно подрагивающее целое.

– Надувательство! – сдвоенный голос богини гудел, как придавленный подушкой будильник. – Твой смертоносный луч меня даже не убил!

– Мне не нужно вас убивать, – заверил ее Лео. – Достаточно просто победить.

– Я просто изменю форму! – закричала богиня. – Я разорву твою дурацкую сеть на клочки, а тебя уничтожу!

– Ага, только, видите ли, ничего у вас не выйдет, – Лео надеялся, что не ошибается. – Это высококачественное волокно из небесной бронзы, а я – сын Гефеста. А он эксперт по поимке богинь в сети.

– Нет. Не-е-е-ет!

Предоставив богине возможность биться в путах и ругаться, Лео пошел проверить, как там его друзья. Перси вроде бы в порядке, только взъерошенный и весь в ссадинах. Фрэнк, поддерживая лежащую на земле Хейзел, кормил ее амброзией. Рана на ее ноге перестала кровоточить, а вот джинсы, похоже, придется выбросить.

– Я в порядке, – проговорила девушка. – Просто слишком много магии.

– Ты выступила просто потрясающе, Левеск. «Попкорн! Наша роковая слабость!» – пропищал Лео, старательно копируя голос Хейзел.

Она слабо улыбнулась.

Все вчетвером ребята подошли к Нике – опутанная сетью, богиня продолжала кататься по земле и бить крыльями, точно огромный золотой цыпленок.

– И что будем с ней делать? – поинтересовался Перси.

– Возьмем на борт «Арго-II», – решил Лео. – Запихнем в один из загонов для лошадей.

У Хейзел округлились глаза:

– Ты собираешься держать богиню победы в конюшне?

– А почему нет? Когда мы уладим конфликт между греками и римлянами, боги опять станут самими собой. Тогда мы сможем ее отпустить, а она сможет… это самое… даровать нам победу.

– Даровать вам победу?! – выплюнула богиня. – Никогда! Вы страшно поплатитесь за этот возмутительный поступок! Вы умоетесь кровью! Одному из стоящих здесь – одному из вас четверых – суждено погибнуть в сражении с Геей!

Внутренности Лео будто завязались узлом:

– Откуда вы знаете?

– Я предвижу победы! – выкрикнула Ника. – Вам не добиться успеха, не заплатив за него жизнью! Освободите меня и деритесь друг с другом! Лучше вам умереть здесь, чем встретить то, что грядет!

Хейзел приставила острие спаты к шее Ники:

– Объясните. – Лео еще никогда не слышал, чтобы девушка говорила таким суровым тоном. – Кто из нас погибнет? Как нам этого избежать?

– А-а-а, дитя Плутона! Твоя магия помогла тебе обмануть меня в этом состязании, но судьбу не обманешь. Один из вас умрет. Один из вас должен умереть!

– Нет, – настаивала Хейзел. – Есть другой способ. Всегда есть другой путь.

– Тебя Геката этому научила? – засмеялась Ника. – Ты, наверное, надеешься на лекарство целителя? Только это невозможно. Слишком много препятствий у вас на пути: яд Пилоса, биение сердца скованного бога в Спарте, проклятие Делоса! Нет, вам не обмануть смерть.

Фрэнк опустился на колени и стиснул в кулаке сеть, охватывающую шею Ники, вынуждая богиню посмотреть ему в лицо.

– О чем это вы? Как нам найти этого целителя?

– Я не буду вам помогать, – прорычала Ника. – Я прокляну вас всей своей мощью, не важно, в путах я или нет!

Она забормотала что-то на древнегреческом.

Фрэнк, насупившись, поглядел на друзей снизу вверх.

– Она что, правда может нас заколдовать, даже спеленутая сетью?

– Чтоб я знал, – пожал плечами Лео.

Фрэнк опрокинул богиню на бок, снял с себя ботинок, стащил носок и затолкал его Нике в рот.

– Чувак, это отвратительно, – скривился Перси.

– Мф-ф-ф-ф-ф-ф! – пожаловалась Ника. – Мф-ф-ф-ф-ф-ф!

– Лео, у тебя есть липкая лента? – мрачно спросил Фрэнк.

– Никогда не выхожу без нее из дома.

Сын Гефеста выудил из пояса для инструментов ролик ленты, и Фрэнк в два счета обмотал ею голову Ники, надежно зафиксировав кляп у богини во рту.

– Что ж, это не лавровый венок, – подытожил он, – а новая разновидность круга почета: кляп из липкой ленты.

– Чжан, – протянул Лео, – у тебя есть стиль.

Ника дергалась и издавала приглушенное хрюканье, пока Перси не потыкал ее носком ботинка:

– Эй, заткнись! Веди себя хорошо, а не то мы вызовем Ариона, и он отгрызет тебе крылья. Он обожает золото.

Ника в последний раз возмущенно взвизгнула и затихла.

– Итак… – нервно проговорила Хейзел. – У нас есть одна связанная богиня. Что дальше?

Фрэнк скрестил руки на груди:

– Отправимся на поиски этого целителя… кем бы он ни был. Потому что лично я люблю обманывать смерть.

Лео улыбнулся от уха до уха:

– Яд Пилоса? Биение сердца скованного бога в Спарте? Проклятие Делоса? Да уж, нас ждет море веселья!

XIII. Нико

Последним, что услышал Нико, было ворчание тренера Хеджа:

– Ну вот, только этого не хватало.

Интересно, подумал Нико, что он сделал не так на этот раз. Может, перенес их прямо в берлогу циклопов или на высоту триста метров над очередным вулканом? Но ничего поделать он уже не мог. Зрение померкло, все остальные чувства тоже отключились, колени подломились, и Нико потерял сознание.

Он постарался по максимуму использовать свое бессознательное состояние.

Сны и смерть – это старые друзья, и он умеет скользить через их мрачные глубины. Он попытался мысленно дотянуться до Талии Грейс.

Нико помчался по своим обычным болезненным воспоминаниям – мать улыбается ему сверху вниз, у нее на лице играют солнечные блики, отраженные от воды Гранд-канала[10]; его сестра Бьянка, смеясь, бежит по Нэшнл Молл[11] и тащит его за руку, ее зеленая широкополая шляпа отбрасывает тень на веснушчатое лицо. Перси Джексон на заснеженном обрыве у Уэстовер-холла заслоняет Нико и Бьянку от мантикоры, а Нико сжимает в кулаке фигурку из игры «Мифы и магия» и шепчет: «Мне страшно». Минос, его старый наставник-призрак, ведет Нико через Лабиринт и улыбается холодной, жестокой улыбкой: «Не беспокойся, сын Аида. Ты получишь свою месть».

Нико не мог остановить воспоминания; они заполонили его сон, как призраки с Полей асфоделей: бесцельная скорбная толпа, молящая о внимании. «Спаси меня, – будто бы шептали они. – Вспомни меня. Помоги мне. Утешь меня».

Он не осмеливался концентрировать на них внимание – они бы раздавили его своими желаниями и горечью. Так что оставалось только не терять бдительности и проталкиваться вперед.

«Я сын Аида, – думал он, – и хожу там, где хочу. Темнота – мое право по рождению».

Нико медленно пробирался вперед по серо-черной пустыне в поисках снов Талии Грейс, дочери Зевса. Вдруг земля разверзлась у него под ногами и он провалился в знакомое болото – домик Гипноса в Лагере полукровок.

На кроватях, уютно закутавшись в стеганые пуховые одеяла, похрапывали полубоги. Над каминной полкой висела темная древесная ветвь, по ней, падая в подставленную миску, стекали молочно-белые капли – вода из реки Леты. В очаге весело потрескивали горящие поленья. Перед камином стояло обитое кожей кресло, а в нем дремал староста пятнадцатого домика, пузатый парень с копной торчащих во все стороны светлых волос и добрым, глуповатым лицом.

– Кловис! – прорычал Нико. – Ради всех богов, прекрати так мощно сновидеть!

Кловис мигом распахнул глаза, обернулся и воззрился на Нико. То есть Нико увидел это во сне, настоящий Кловис в лагере по-прежнему храпел в своем кресле.

– О, привет… – Кловис так широко зевнул, что запросто смог бы проглотить кого-нибудь из младших богов. – Прости. Я опять сбил тебя с курса?

Нико скрипнул зубами. Нет смысла расстраиваться. Для процесса снови́дения пятнадцатый домик – это всё равно что Центральный вокзал Нью-Йорка. Куда бы ты ни направлялся, тебя всё равно время от времени забросит сюда.

– Раз уж я здесь, – вздохнул Нико, – передай одно сообщение. Скажи Хирону, что мы вместе с парой друзей уже в пути. Мы везем Афину Парфенос.

Кловис протер глаза:

– Так это правда? И как же вы ее везете? Грузовик наняли, что ли?

Нико по возможности кратко объяснил, как именно. Сообщения, переданные во сне, очень легко исказить, особенно если дело касается Кловиса. Чем проще, тем лучше.

– Нас преследует какой-то охотник, – рассказывал Нико. – Думаю, это один из гигантов Геи. Ты сможешь передать это Талии Грейс? Тебе лучше, чем мне, удается находить людей в снах. Мне нужен ее совет.

– Постараюсь, – Кловис потянулся к столику для закусок за чашкой горячего шоколада. – М-м-м… У тебя найдется минутка, пока ты не ушел?

– Кловис, это сон, – напомнил Нико. – Время здесь нестабильно.

Даже говоря это, Нико беспокоился о том, что может сейчас происходить в реальном мире. Может, его физическое «я» прямо сейчас мчится навстречу смерти или со всех сторон окружено чудовищами. И всё же он никак не мог заставить себя проснуться – слишком много сил потратил на путешествие через тень.

Кловис кивнул.

– Точно… Я тут подумал, тебе стоит знать, что сегодня было на военном совете. Какую-то часть я вообще-то проспал, но…

– Покажи, – перебил его Нико.

Картинка изменилась. Нико оказался в комнате отдыха в Большом доме: вокруг стола для пинг-понга собрались все старосты лагеря.

Во главе стола сидел кентавр Хирон, его лошадиное тело скрывалось в волшебном инвалидном кресле, так что он выглядел обычным человеком. В каштановых волосах и бородке наставника прибавилось седины (а прошло всего несколько месяцев), лицо изрезали глубокие морщины.

– …То, что мы не можем контролировать, – говорил он. – Теперь давайте проверим силы обороны. Как обстоят дела на наших позициях?

Нико увидел Клариссу. Она единственная носила полный боевой доспех, и в этом не было ничего удивительного. Возможно, Кларисса даже спала в полном вооружении. Она заговорила, энергично размахивая кинжалом, и сидевшим рядом с ней полубогам приходилось резко отшатываться, чтобы не оказаться заколотыми.

– Наша линия обороны в основном крепка, – докладывала дочь Ареса. – Обитатели лагеря как никогда готовы к бою. Мы держим под наблюдением пляж. Наши триремы прочесывают пролив Лонг-Айленд, однако дурацкие гигантские орлы занимают господствующее положение в нашем воздушном пространстве. С суши варвары полностью отрезали нас с трех сторон.

– Они римляне, – заметила Рейчел Дэр, машинально рисуя маркером на обтянутой джинсами коленке. – А не варвары.

Кларисса указала кинжалом на Рейчел:

– А как же их союзники, а? Ты видела подтянувшееся вчера племя двухголовых людей? А тех светящихся красным ребят с собачьими головами и огромными секирами? По мне, видок у них весьма варварский. Было бы очень мило с твоей стороны провидеть всё это, вот только твои способности оракула дали сбой именно тогда, когда мы больше всего в них нуждаемся!

Рейчел густо покраснела, ее лоб стал того же цвета, что и волосы.

– Вряд ли это моя вина. Что-то не так с пророческим даром Аполлона. Если бы я знала, как его вернуть…

– Она права. – Уилл Солас, староста домика Аполлона, мягко накрыл ладонью запястье Клариссы. Немногие обитатели лагеря сумели бы проделать такое без вреда для здоровья, но Уилл владел искусством унимать человеческую злость. Он заставил воительницу опустить кинжал. – В нашем домике все пострадали, дело не только в Рейчел.

Вихрастые светлые волосы и бледно-голубые глаза Уилла Соласа напоминали Нико Джейсона Грейса, но на этом сходство и заканчивалось.

Джейсон боец. Это сразу видно по пристальному взгляду, по вечно напряженной позе; он словно комок сжатой энергии, готовой в любой миг вырваться наружу. Уилл Солас скорее походил на тощего кота, разлегшегося на солнышке. Плавные движения, в которых не чувствуется никакой угрозы, спокойный, задумчивый взгляд. В своей полинявшей футболке с надписью «Surf Barbados»[12], обрезных шортах и шлепках он выглядел настолько мирным, насколько это вообще возможно для полубога, но Нико знал: этот парень не робкого десятка. Во время битвы за Манхэттен он видел сына Аполлона в деле – тот проявил себя как лучший военный врач лагеря, рисковавший своей жизнью ради спасения других.

– Мы не знаем, что происходит в Дельфах, – продолжал Уилл. – Мой отец ни разу не ответил на мои молитвы и не появился в моих снах… Я хочу сказать, все боги хранят молчание, только это не похоже на Аполлона. Что-то случилось.

Сидевший напротив Джейк Мейсон проворчал:

– Возможно, дело в этом римском недоноске, который их возглавляет, – Октавиан или как-там-его. Если бы я был Аполлоном, а мои отпрыски стали бы так себя вести, я бы тоже нигде носа не казал от стыда.

– Согласен, – кивнул Уилл. – Жаль, что я не настолько хороший лучник… Я бы с удовольствием сбил спесь со своего римского родственника. Вообще-то я бы использовал любой дар своего отца, чтобы остановить эту войну, – он с отвращением посмотрел на свои руки. – К сожалению, я всего лишь целитель.

– Твои таланты крайне важны, – ободрил его Хирон. – Боюсь, они нам понадобятся, и очень скоро. Что же до предвидения будущего… Как насчет гарпии Эллы? Она выдала какую-нибудь подсказку из Сивиллиных книг?

Рейчел покачала головой:

– У бедняжки от ужаса последние мозги набекрень. Гарпии страшно не любят, когда их держат взаперти. С тех пор как римляне нас окружили… словом, она чувствует себя как в ловушке, потому что знает: Октавиан собирается ее схватить. Нам с Тайсоном с трудом удается удержать ее от попытки улететь.

– Это равнялось бы самоубийству. – Батч Уокер, сын Ириды, скрестил на груди массивные ручищи. – Пока в воздухе кружит стая римских орлов, полеты небезопасны. Я уже потерял двух пегасов.

– По крайней мере, Тайсон привел своих друзей циклопов нам на помощь, – заметила Рейчел. – Хоть какая-то хорошая новость.

Сидевший у столика с закусками Коннор Стоулл рассмеялся. В одной руке он держал пригоршню крекеров «Ritz», а в другой банку с жидким сыром «Easy Cheese».

– Дюжина взрослых циклопов? Это очень хорошая новость! К тому же Лу Эллен и дети Гекаты воздвигают магические барьеры, а все ребята из домика Гермеса расставляют на холмах ловушки, капканы и всевозможные милые сюрпризы для римлян!

Джейк Мейсон нахмурился:

– Большую часть которых вы украли из бункера номер девять и домика Гефеста.

Кларисса проворчала:

– Они даже украли наземные мины из домика Ареса. Как можно воровать наземные мины?

– Мы их конфисковали на военные нужды. – Коннор выдавил себе в рот каплю сыра. – И потом, у вас, ребята, игрушек навалом. Можно и поделиться!

Хирон повернулся к сидевшему слева от него сатиру Гроуверу Ундервуду: тот помалкивал, вертя в руках тростниковые дудки.

– Гроувер, какие новости от духов природы?

Сатир тяжело вздохнул:

– Даже в мирные времена организовать нимф и дриад тяжело. А теперь, когда Гея пришла в движение, они почти так же дезориентированы, как и боги. Кати и Миранда из домика Деметры сейчас там, пытаются помочь, но если мать-земля просыпается… – Он нервно оглядел сидящих за столом. – Словом, я не могу пообещать, что леса будут в безопасности. И холмы. И клубничные поля. И…

– Отлично. – Джейк Мейсон толкнул локтем Кловиса – тот уже клевал носом. – Итак, что мы будем делать?

– Нападать! – Кларисса так хватила кулаком по столу для пинг-понга, что все собравшиеся подпрыгнули. – Римляне каждый день стягивают всё новые подкрепления. Мы знаем, что они планируют напасть первого августа. К чему позволять им действовать по расписанию? Я могу только предполагать, что они ждут прибытия новых сил. Они и так превосходят нас числом. Нужно атаковать сейчас, прежде чем они станут еще сильнее, нужно дать им бой!

Малькольм, исполняющий обязанности старосты домика Афины, кашлянул в кулак:

– Кларисса, я понял твою мысль. И всё же, ты когда-нибудь изучала римское инженерное искусство? Их временный лагерь защищен лучше, чем Лагерь полукровок. Если нападем на их базу, нас покрошат в капусту.

– И что, будем просто ждать? – требовательно спросила Кларисса. – Позволим им стягивать все свои силы, пока Гея пробуждается? Под моей защитой находится беременная жена тренера Хеджа. Я не допущу, чтобы с ней что-то случилось. Я обязана Хеджу жизнью. К тому же я занимаюсь тренировкой обитателей лагеря дольше тебя, Малькольм. Их боевой дух низок. Всем страшно. Если следующие семь дней мы продолжим сидеть в осаде…

– Нужно придерживаться плана Аннабет. – Коннор Стоулл сделался серьезен как никогда, даже несмотря на банку с жидким сыром у него в руке. – Нужно продержаться до тех пор, пока она не притащит сюда волшебную статую Афины.

Кларисса закатила глаза:

– Ты хочешь сказать, если та римская девица-претор притащит сюда статую. Не понимаю, о чем думала Аннабет, соглашаясь сотрудничать с врагом. Даже если римлянка сумеет доставить статую – а это невозможно, – мы что, должны поверить, что сразу же установится мир? Привозят статую – и внезапно все римляне складывают оружие и принимаются танцевать и разбрасывать цветочки?

Рейчел отложила маркер:

– Аннабет знает, что делает. Мы должны попытаться ради мира. Если не сумеем объединить греков и римлян, боги не исцелятся, а если боги не исцелятся, нам ни за что не убить гигантов. А если мы не убьем гигантов…

– …Гея проснется. Игре конец, – закончил за нее Коннор. – Слушай, Кларисса, Аннабет прислала мне сообщение из Тартара. Из Тартара! Тот, кто способен на такое… вы как хотите, а я прислушаюсь к такому человеку.

Кларисса открыла рот, чтобы ответить, но стоило ей заговорить, как раздался голос тренера Хеджа:

– Нико, просыпайся. У нас проблемы.

XIV. Нико

Нико сел так быстро, что боднул сатира головой прямо в нос.

– Ай! Черт, малыш, да у тебя котелок чугунный!

– П-простите, тренер, – Нико заморгал, стараясь быстро оценить обстановку. – Что случилось?

Вокруг не наблюдалось никаких явных угроз. Они стояли лагерем на залитом солнцем газоне посреди людной площади; повсюду вокруг разбиты клумбы с цветущими ноготками. Рейна спала, свернувшись клубочком, у нее в ногах несли стражу ее металлические собаки. На расстоянии броска камня от того места, где они находились, малыши играли в салочки, бегая вокруг белого мраморного фонтана. В уличном кафе человек шесть сидели в тени зонтиков, потягивая кофе. По углам площади стояло несколько грузовиков из служб доставки, но других машин не было видно. Редкие пешеходы – пара семей, видимо, местные жители – наслаждались полуденной прогулкой и теплым деньком.

Сама площадь была вымощена булыжником, окружена покрытыми белой штукатуркой домами и лимонными деревьями. В центре стоял хорошо сохранившийся остов какого-то римского храма: квадратный фундамент примерно пятнадцать на пятнадцать метров и метра три в высоту, неповрежденный фасад с коринфскими колоннами, высотой метров восемь. А на колоннаде…

У Нико пересохло во рту:

– О, Стикс…

Афина Парфенос лежала на капителях колонн, точно певичка из ночного клуба, вытянувшаяся на рояле. В длину она уместилась почти идеально, но, если принимать во внимание фигуру Ники в ее руке, здорово нависала над пустотой. Казалось, она завалится в любой момент.

– Как она оказалась наверху? – ахнул Нико.

– Это ты мне скажи. – Хедж потер ушибленный нос. – Мы прямо там появились. Едва не разбились насмерть, но, по счастью, у меня прыгучие копыта. Ты без сознания висел на веревках, как запутавшийся парашютист-десантник, до тех пор, пока нам не удалось спустить тебя вниз.

Нико попытался было представить эту картину, потом решил, что лучше не стоит.

– Это Испания?

– Португалия, – скривился Хедж. – Ты промахнулся. Между прочим, Рейна говорит по-испански, португальского она не знает. В общем, пока ты валялся в отключке, мы выяснили, что это город Эвора. Хорошие новости: это тихое, спокойное место. Нас никто не беспокоил, и, похоже, никто не заметил огромную статую Афины, возлежащую на вершине римского храма – кстати, это храм Дианы, на случай, если тебе интересно. А местным понравились мои уличные выступления! Я заработал около шестнадцати евро.

Он поднял с мостовой свою кепку: в ней звякнули монеты.

Нико стало нехорошо:

– Уличные выступления?

– Немного пения, немного боевых искусств, – осклабился тренер. – Немного танца-интерпретации.

– Ух ты.

– Я знаю! У португальцев есть вкус. В общем, я решил, что это вполне приличное местечко, в котором можно залечь на пару дней.

Нико уставился на сатира:

– На пару дней?

– Слушай, малыш, выбора-то у нас, считай, не было. Если ты вдруг не заметил, ты вгоняешь себя в гроб этими прыжками через тень. Прошлой ночью мы пытались тебя растолкать, да всё без толку.

– Значит, я проспал…

– …где-то тридцать шесть часов. Тебе это было нужно. Нико порадовался, что уже сидит, потому что иначе непременно бы упал. Он мог бы поклясться, что проспал всего несколько минут, но, как только сонливость окончательно прошла, понял, что голова соображает гораздо лучше, а сам он впервые за много недель чувствует себя отдохнувшим, возможно, впервые с тех пор, как отправился искать Врата смерти.

В животе заурчало.

Тренер Хедж приподнял брови:

– Ты наверняка голоден. Либо твой желудок заговорил на ежином языке. Впечатляющая вышла речь.

– Поесть было бы неплохо, – согласился Нико. – Только сначала… что касается плохих новостей… Есть что-то еще, помимо того, что статуя лежит на боку? Вы сказали, у нас проблемы.

– Ах да, – тренер указал на ворота в виде арки в углу площади. Там, в тени, кто-то стоял, фигуру неизвестного очерчивали языки серого пламени. Лица Нико не смог различить, но ему показалось, что незваный гость ему кивает.

– Горящий дядька появился несколько минут назад, – сказал тренер Хедж. – Ближе не подходит, когда я попробовал приблизиться, исчез. Не уверен, угрожает ли он нам, но, кажется, ему нужен ты.

Нико предположил, что это ловушка. Прежде такие предположения, как правило, подтверждались.

Однако тренер Хедж пообещал, что присмотрит за Рейной, а призрак, если им вдруг повезет, может сказать что-то полезное. Нико решил, что стоит рискнуть.

Вытащив из ножен свой клинок из стигийской стали, он двинулся к арке.

Обычно призраки его не пугали (при условии, что Гея не заключала их в земляные оболочки и не превращала в машины для убийства – такое было для Нико в новинку).

На основе своего опыта общения с Миносом Нико заключил, что большинство привидений обладают ровно такой силой, какую люди позволяют им иметь. Они потихоньку заглядывают в человеческое сознание, а потом используют страхи, злость или желания, чтобы влиять на своих жертв. Нико научился ограждать свой разум. Иногда он даже мог бить противника его же оружием и подчинять призраков своей воле.

Пока он шел к горящему серым пламенем видению, то почти поверил, что перед ним заурядный дух, потерянная душа, погибшая в мучениях. С ним не должно возникнуть проблем.

И всё же Нико не хотел ничего принимать на веру без доказательств. К тому же он еще слишком хорошо помнил, что случилось в Хорватии. Тогда он повел себя заносчиво и самоуверенно, и у него быстро выбили почву из-под ног – в буквальном и переносном смысле. Сначала Джейсон Грейс схватил его в охапку и вместе с ним перелетел через стену, потом бог Фавоний растворил его в ветре. А уж этот наглый головорез Купидон…

Нико стиснул рукоять меча. То, что он тогда признался в своей тайной влюбленности, еще не самое страшное. Со временем он смог бы это сделать, самостоятельно выбрав время и способ. Но быть принуждаемым говорить о Перси, подвергаться запугиваниям, оскорблениям и физическому насилию – и всё это просто ради развлечения Купидона…

От его ног тонкими щупальцами стала распространяться тьма, убивая все травинки, проросшие между булыжниками мостовой. Нико попытался обуздать свою злость.

Подойдя к призраку, он увидел, что тот одет как монах: сандалии, шерстяная ряса, на шее висит деревянный крест. Всё его тело было объято серым пламенем, рукава монашеской хламиды горели, кожа на лице вздувалась пузырями, брови осыпались золой. Похоже, бедняга застрял в миге, когда его приносили в жертву, точно снятое на черно-белую пленку короткое замыкание.

– Вас сожгли заживо, – сообразил Нико. – Вероятно, в Средние века?

Лицо призрака исказил беззвучный крик боли, но в глазах стояла скука, даже раздражение, словно крик не более чем рефлекс, который никак не подавить.

– Чего вы от меня хотите? – спросил Нико.

Призрак знаком велел Нико следовать за ним, повернулся и прошел в открытые ворота. Нико быстро обернулся и посмотрел на тренера Хеджа. Сатир замахал на него руками: мол, иди, займись делами Царства Мертвых, тебе не впервой.

Нико потащился за призраком по улицам Эворы.

Они петляли по узким, вымощенным булыжником улочкам, проходили мимо дворов, в которых стояли горшки с гибискусом, и мимо покрытых белой штукатуркой домов, украшенных изразцами цвета жженого сахара, с изящными коваными решетками на балконах. Призрака никто не замечал, но на Нико смотрели косо. Девчушка с фокстерьером перешла на другую сторону улицы, чтобы не подходить к нему близко. Собака зарычала, шерсть у нее на загривке встала дыбом, как спинной плавник.

Призрак привел Нико к другой площади, с одной стороны которой возвышалась квадратная церковь – покрытые известкой стены и сложенные из известняка арки. Призрак прошел через портик и исчез внутри.

Нико заколебался. Он ничего не имел против церквей, но от этой веяло смертью. Внутри наверняка могилы, а может, и кое-что похуже…

Он нырнул в дверной проем. Осмотрел боковой придел, освещенный изнутри жутким золотистым светом. Над дверью на каменной стене виднелось выбитое изречение на португальском. Нико не знал этого языка, но довольно неплохо помнил итальянский, на котором говорил в детстве, и смог уловить суть: «Мы, кости, которые находятся здесь, ожидаем вас».

– Какая радость, – пробормотал он и вошел в придел.

У дальней стены стоял алтарь, перед которым на коленях молился давешний призрак, но Нико больше заинтересовало само помещение. Стены сложены из костей и черепов – тысячи и тысячи скрепленных вместе костей. Колонны из костей подпирают сводчатый полоток, украшенный изображениями смерти. На одной стене, точно пальто на вешалке, висят иссохшие останки двух людей – взрослого и маленького ребенка.

– Красивый зальчик, не правда ли?

Нико обернулся. Год назад он бы подпрыгнул до потолка, если бы перед ним внезапно появился отец. Теперь же Нико мог контролировать свой пульс и желание пнуть отца коленом в пах и убежать.

Как и дух-проводник, Аид облачился в одежды монаха-францисканца, и Нико это слегка раздражало. Черная ряса подпоясана в талии простой белой веревкой, капюшон откинут, обнажая очень коротко стриженные черные волосы. Глаза бога блестели, как застывшая смола, на лице отражались спокойствие и довольство, словно он только что вернулся домой после чудесной вечерней прогулки по Полям наказаний, вдоволь насладившись воплями проклятых.

– Принимаешь идеи нового дизайна? – поинтересовался Нико. – Может, стоит украсить столовую черепами средневековых монахов?

Владыка мертвых выгнул бровь:

– Никогда не могу определить, когда ты шутишь.

– Почему ты здесь, отец? Как ты здесь оказался?

Аид провел пальцами по ближайшей колонне, и на старых костях остались белые полосы.

– Для смертного тебя довольно трудно найти, сын. Я искал несколько дней. А когда взорвался скипетр Диоклетиана… что ж, это привлекло мое внимание.

Нико почувствовал укол стыда, потом рассердился на себя за это чувство:

– Скипетр сломался не по моей вине. Нас едва не задавили числом…

– О, скипетр не важен. Эта реликвия была настолько старой, что я удивляюсь, как ты сумел воспользоваться ею больше одного раза. Просто, почувствовав взрыв, я окончательно уверился и сумел определить твое местоположение. Надеялся поговорить с тобой в Помпеях, но они такие… римские. Эта часовня оказалась первым местом, в котором мое присутствие достаточно сильно, чтобы я смог появиться перед тобой в нормальном виде – я имею в виду как Аид, бог смерти, а не как дух того, другого олицетворения.

Аид вдохнул спертый, сырой воздух.

– Я очень привязан к этому месту. Для строительства Часовни Костей использовали останки пяти тысяч монахов. Она служит напоминанием того, что жизнь коротка, а смерть вечна. Здесь я могу сосредоточиться, и всё же у меня есть всего несколько минут.

«И так всю жизнь, – подумал Нико. – У тебя вечно всего несколько минут».

– Тогда скажи, отец, что тебе нужно?

Аид сцепил руки, спрятав их в рукавах рясы:

– Ты даже не допускаешь мысли, что я мог прийти сюда, чтобы тебе помочь, а не потому, что мне что-то нужно?

Нико едва не рассмеялся, но помешала пустота в груди:

– Я допускаю, что ты мог прийти сюда по множеству причин.

Бог нахмурился:

– Полагаю, это справедливо. Ты хочешь знать, что за охотника послала за вами Гея? Его зовут Орион.

Нико помедлил. Он не привык получать прямой ответ без предварительных уловок, загадок и условий.

– Орион. Как созвездие. Он был… другом Артемиды?

– Да, – подтвердил Аид. – Гигант, рожденный, чтобы противостоять близнецам, Аполлону и Артемиде. Только, как и Артемида, Орион отверг свою судьбу. Пытался играть по своим правилам. Сначала вознамерился жить среди смертных, как простой охотник царя Хиоса. Ах да, он угодил в неприятности из-за царской дочери. Царь велел ослепить и изгнать Ориона.

Нико вспомнил, что именно рассказала ему Рейна.

– Моей подруге приснился охотник с пылающими глазами. Если Орион слеп…

– Он был слепым, – поправил сына Аид. – Вскоре после того, как его изгнали, Орион повстречал Гефеста, тот пожалел великана и изготовил для него новые, механические глаза, лучше прежних. Орион подружился с Артемидой. Стал первым мужчиной, которому позволили участвовать в ее охоте. Но… они поссорились. Что именно там случилось, я не знаю. Ориона умертвили. А теперь он вернулся и стал самым преданным сыном Геи, готовым выполнить любой ее приказ. Им движут горечь и злоба. Тебе ли не знать.

Нико хотелось закричать: «Можно подумать, ты понимаешь, что я чувствую!»

Вместо этого он спросил:

– Как нам его остановить?

– Вы не сможете, – ответил Аид. – Ваша единственная надежда – убежать от него, выполнить свою миссию прежде, чем он вас нагонит. Аполлон или Артемида могли бы его уничтожить, стрелы против стрел, но близнецы не в состоянии вам помочь. Даже сейчас Орион дышит вам в затылок. Его свора идет за вами по пятам. Больше вы не можете позволить себе такую роскошь, как отдых, если хотите добраться до Лагеря полукровок.

Ребра Нико словно сдавило ремнем. А он-то оставил спящую Рейну под охраной тренера Хеджа!

– Мне нужно вернуться к своим спутникам.

– В самом деле, – согласился Аид. – Но есть еще кое-что. Твоя сестра…

Бог запнулся. Как всегда, имя «Бьянка» разделяло их, словно заряженное ружье – смертельно опасное, до него легко дотянуться и невозможно игнорировать.

– Я имел в виду другую твою сестру, Хейзел… она узнала, что один из семи умрет. Возможно, она попытается этому помешать. Сделав это, она может забыть о более важных вещах.

Нико не мог вымолвить ни слова.

К своему удивлению, прежде всего он беспокоился не о Перси, а о Хейзел и Джейсоне, потом собственно о Перси и остальных членах команды «Арго-II». Они спасли его в Риме, приняли на борту своего судна. Нико никогда не мог позволить себе с кем-то дружить, но ребята с «Арго-II» стали ему близки как никто. При мысли о том, что кто-то из них может умереть, он ощущал пустоту – так он чувствовал себя, пока сидел заточенным в бронзовом кувшине, один в темноте, питаясь только кислыми зернами граната.

Наконец он спросил:

– С Хейзел всё в порядке?

– Пока да.

– А с остальными? Кто из них умрет?

Аид покачал головой:

– Даже знай я наверняка, не смог бы сказать. Я всё это тебе рассказываю потому, что ты мой сын. Ты знаешь, есть смерти, которые нельзя предотвратить. Некоторые смерти не следует предотвращать. Когда придет время, тебе, возможно, придется действовать.

Нико не понял, что это значит, да и не хотел понимать.

– Сын мой, – в голосе Аида звучала почти нежность. – Что бы ни случилось, ты заслужил мое уважение. Ты принес славу нашему дому, когда мы вместе выступили против Кроноса на Манхэттене. Ты, рискуя навлечь на себя мой гнев, помог этому мальчишке, Джексону: вывел его к реке Стикс, освободил его из моей темницы, умолял меня созвать армии Эреба, чтобы ему помочь. Никогда прежде ни один из моих сыновей не причинял мне столько беспокойства. Только и слышал: Перси это да Перси то. Я едва не испепелил тебя в прах.

Нико прерывисто вздохнул. Стены капеллы начали дрожать, из трещин между костями тонкими струйками посыпался прах.

– Я сделал всё это не только ради него. Я это сделал потому, что всему миру угрожала опасность.

Аид позволил себе еле заметную улыбку, но в его глазах не отражалось ни капли злобы:

– Я допускаю, что в основе твоих поступков лежало множество причин. Я лишь хочу сказать: ты и я взялись за оружие и пошли на подмогу Олимпу потому, что ты убедил меня оставить свой гнев. Я хотел бы, чтобы ты поступил так же. Моим детям так редко выпадает счастье. Я… я бы хотел своими глазами увидеть, что ты – исключение.

Нико уставился на отца, не зная, как реагировать на такое заявление. Он мог принять много невообразимых вещей: орды призраков, волшебные лабиринты, путешествия сквозь тень, построенные из костей часовни. Но ласковые слова от Владыки преисподней? Нет. Это просто бессмыслица.

Коленопреклоненный призрак у алтаря поднялся на ноги и приблизился, пылающий, заходящийся в беззвучном крике; в его глазах билось какое-то срочное сообщение.

– А, – сказал Аид. – Это брат Палуан, один из сотен сожженных живьем на площади рядом со старым римским храмом. Там находилась штаб-квартира Инквизиции, знаешь ли. В любом случае он предлагает тебе уйти. Очень скоро здесь будут волки.

– Волки? Ты говоришь о своре Ориона?

Аид взмахнул рукой, и призрак брата Палуана исчез.

– Сын мой, то, что ты с таким трудом пытаешься сделать – путешествие по всему миру через тень, чтобы перевезти статую Афины, – может тебя уничтожить.

– Спасибо, что подбодрил.

Аид положил руки на плечи Нико и почти сразу же убрал.

Обычно Нико не любил, когда к нему прикасаются, но этот жест отца почему-то придал ему уверенности. Как и смерть, присутствие отца всегда несло с собой холод и подчас безразличие, но оно было настоящим – беспощадно честным, неотвратимо надежным. Нико ощутил своеобразное облегчение оттого, что в конечном счете, невзирая на то что случится, он окажется у подножия отцовского трона.

– Мы увидимся снова, – пообещал Аид. – Я приготовлю для тебя комнату во дворце, на случай, если ты не выживешь. Пожалуй, в твоих покоях неплохо будут смотреться черепа монахов.

– Теперь я могу определить, что ты шутишь.

Глаза Аида блеснули, и он начал растворяться в воздухе:

– Значит, у нас довольно много общего.

Бог исчез.

Внезапно атмосфера в часовне сделалась гнетущей: на Нико пялились тысячи пустых глазниц.

«Мы, кости, которые находятся здесь, ожидаем вас».

Нико поспешно зашагал к выходу из церкви, надеясь, что сумеет отыскать дорогу обратно к друзьям.

XV. Нико

– Волки? – переспросила Рейна.

Они ужинали едой из ближайшего уличного кафе.

Несмотря на предупреждение Аида, советовавшего поторопиться обратно, Нико обнаружил, что в лагере практически ничего не изменилось. Рейна только что проснулась. Афина Парфенос по-прежнему лежала на боку на вершине храма. Тренер Хедж развлекал кучку местных жителей чечеткой и демонстрацией приемов боевых искусств, время от времени подпевая в мегафон, хотя, похоже, никто не понимал ни слова.

Лучше бы тренер не брал с собой мегафон. Мало того что громко и действует на нервы, так ко всему прочему Нико вдруг осознал, что тренер то и дело выпаливает случайные фразы Дарта Вейдера из фильмов «Звездные войны» или просто вопит: «КОРОВА ГОВОРИТ «МУ-МУ»!»

Когда они втроем уселись на газоне, чтобы поесть, Рейна выглядела оживленной и отдохнувшей. Они с тренером выслушали рассказ Нико про его сны и встречу с Аидом в Часовне Костей. Пересказывая свой разговор с отцом, Нико опустил несколько подробностей личного характера, хотя чувствовал: у Рейны имеется огромный опыт борьбы со своими чувствами.

При упоминании Ориона и волков, которые, предположительно, их преследуют, Рейна помрачнела.

– Большинство волков проявляют дружелюбие к римлянам, – сказала она. – Никогда не слышала историй про охоту Ориона со сворой.

Нико прикончил свой сэндвич с ветчиной, поглядел на тарелку с выпечкой и с изумлением понял, что всё еще не прочь перекусить.

– Может, это просто фигуральное выражение: «Очень скоро здесь будут волки». Возможно, Аид не подразумевал настоящих волков. Как бы то ни было, как только стемнеет и появятся тени, нам нужно двигаться.

Тренер Хедж засунул в сумку выпуск «Ганз энд аммо»[13].

– Есть только одна проблема: Афина Парфенос по-прежнему в девяти метрах над землей. Будет очень весело затаскивать вас, ребята, вместе с упряжью на вершину этого храма.

Нико попробовал выпечку. Дама в кафе назвала ее farturas. Эти изделия из теста походили на закрученные спиральюе пончики и на вкус оказались потрясающими – удивительное сочетание хрустящей корочки, сахара и сливок. Когда Нико впервые услышал слово farturas, то понял: Перси непременно пошутил бы над этим названием.

«У американцев есть пон-чики, – обязательно сказал бы Перси, – а у португальцев фар-туры»[14].

Чем старше становился Нико, тем более ребячливым ему казался Перси, хотя сын Посейдона был на три года его старше. Нико находил его чувство юмора в равной степени трогательным и раздражающим и решил остановиться на определении «раздражающий».

С другой стороны, в некоторых ситуациях Перси делался убийственно серьезен, как в тот день в Риме, когда смотрел на Нико снизу вверх из трещины в земле.

«Другая сторона, Нико! Отведи их туда! Обещай мне!»

И Нико тогда пообещал. Не имеет значения, как сильно он обижался на Перси Джексона. Он сделал бы для него всё – и ненавидел себя за это.

– Итак… – голос Рейны вырвал его из задумчивости. – В Лагере полукровок будут ждать до первого августа или сами атакуют?

– Остается надеяться, что они будут ждать, – вздохнул Нико. – Мы не можем… Я не смогу доставить статую в лагерь раньше этого срока.

«Даже при таком раскладе отец считает, что я могу погибнуть». Нико оставил эту мысль при себе.

Жаль, что рядом с ним нет Хейзел. Вместе они вывели всю команду «Арго-II» из Дома Аида, пройдя через тень. Когда они делились друг с другом силой, Нико чувствовал, что всё возможно. Путешествие в Лагерь полукровок можно было бы совершить в два раза быстрее.

Кроме того, слова Аида про возможную смерть одного из членов команды вгоняли его в дрожь. Он не может потерять Хейзел. Не может потерять еще одну сестру. Только не это.

Тренер Хедж, пересчитывавший мелочь в своей кепке, поднял голову:

– Кларисса точно сказала, что с Мелли всё в порядке? Ты уверен?

– Уверен, тренер. Кларисса очень хорошо о ней заботится.

– Какое облегчение. Не нравятся мне слова Гроувера, что Гея нашептывает что-то нимфам и дриадам. Если духи природы обратятся к злу… дело примет скверный оборот.

Нико никогда не слышал, чтобы такое случалось раньше. С другой стороны, с зари человеческой эры Гея не пыталась пробудиться.

Рейна откусила кусок булочки. Ее кольчуга поблескивала в лучах солнца.

– Я всё думаю про этих волков… Возможно ли, что мы неверно поняли сообщение? Богиня Лупа всегда так спокойна. Возможно, она посылает нам помощь и эти волки от нее… отправлены защищать нас от Ориона и его своры.

Надежда в ее голосе едва теплилась, и Нико решил не лишать девушку веры в лучшее.

– Возможно, – кивнул он. – Неужели Лупе нет дела до войны между двумя лагерями? Мне казалось, она скорее послала бы волков на помощь твоему легиону.

Рейна покачала головой:

– Волки не годятся для передовой. Не думаю, что она стала бы помогать Октавиану. Ее волки могли бы патрулировать границы Лагеря Юпитера, защищать его в отсутствие легиона, но я просто не знаю…

Она скрестила ноги, и окованные железом мыски ее армейских ботинок блеснули. Нико сделал себе мысленную пометку: не участвовать ни в каких соревнованиях с римскими легионерами, подразумевающих пинки ногами.

– Есть еще кое-что, – сказала девушка. – Мне тревожно, потому что от волков и от амазонок нет ни слуху ни духу. Если что-то случилось на Западном побережье… Боюсь, мы единственная надежда для обоих лагерей. Мы должны как можно скорее вернуть статую. А это значит, что самая большая ноша лежит на твоих плечах, сын Аида.

Нико постарался подавить гнев. Он не злился на Рейну, она ему даже немного нравилась, просто его слишком часто призывали совершить невозможное. Как правило, стоило ему это выполнить, как про него забывали.

Он вспомнил, как хорошо к нему относились ребята в Лагере полукровок после войны с Кроносом: «Молодчина, Нико! Спасибо, что привел нам на помощь армии Тартара!»

Все ему улыбались. Все приглашали сесть за свой стол.

А где-то через неделю всё это радушие сошло на нет. Обитатели лагеря подпрыгивали от испуга, если он подходил к ним со спины. Стоило ему появиться из тени у лагерного костра, непременно кто-то пугался и в глазах окружающих появлялось недовольное выражение, словно они думали: «Ты всё еще здесь? Почему ты здесь?»

Вдобавок сразу после войны с Кроносом Аннабет с Перси начали встречаться, и всё стало еще хуже…

Нико отложил недоеденную булочку. У него вдруг пропал аппетит.

Он вспомнил разговор с Аннабет в Эпире, перед тем как он отправился в путь, чтобы перевезти Афину Парфенос.

Она отвела его в сторонку и сказала: «Слушай, мне нужно с тобой поговорить».

Его охватила паника. Она всё знает.

«Я хочу с тобой поговорить, – продолжала девушка. – Боб… титан… Там, в Тартаре, он помог нам только потому, что ты был к нему добр. Ты сказал ему, что нас стоит спасти. Только поэтому мы живы».

Она произнесла слово «мы» так легко, как будто они с Перси нераздельное, единое целое.

Нико однажды читал Платона, полагавшего, что в древние времена все люди состояли из двух половинок: мужской и женской. У каждого человека было две головы, четыре руки, четыре ноги. Предположительно, эти составные люди обладали таким могуществом, что боги почувствовали себя неуютно, и Зевс разделил людей надвое – на мужчин и женщин. С тех пор люди чувствуют свою неполноту и всю жизнь ищут свою вторую половину.

«А я куда отношусь?» – подумал тогда Нико.

Он не любил эту историю.

Ему хотелось ненавидеть Аннабет, но ничего не получалось. Тогда в Эпире она специально подошла, чтобы его поблагодарить, говорила искренне, от чистого сердца. Она никогда не смотрела на него свысока и не избегала его, как большинство людей. Ну почему она такой хороший человек? Если бы она была злобной стервой, всё было бы намного проще.

В Хорватии бог ветра Фавоний предупредил его: «Если ты позволишь гневу возобладать над разумом… судьба твоя будет еще печальнее, чем моя».

Вот только разве в его судьбе будет что-то еще, кроме печали? Даже если он выживет и выполнит эту миссию, ему придется навсегда оставить оба лагеря – только так он сможет обрести покой. Нико хотел бы найти другое решение, которое не обжигало бы, как воды Флегетона, – и не находил.

Рейна наблюдала за ним, возможно, пытаясь прочитать его мысли. Она посмотрела на его руки, и Нико осознал, что крутит серебряное кольцо с черепом – последний подарок, который ему сделала Бьянка.

– Нико, тебе нужна помощь? – спросила Рейна.

Еще один вопрос, который он не ожидал услышать.

– Не уверен, – признался он. – Вы и так дали мне отдохнуть вволю. Это важно. Возможно, ты снова смогла бы поделиться со мной силой. Следующий прыжок будет самым длинным. Мне придется накопить побольше энергии, чтобы перенести нас через Атлантику.

– У тебя получится, – пообещала Рейна. – Как только мы вернемся в Соединенные Штаты, нам будет попадаться меньше чудовищ. Может, я даже смогу заручиться помощью вышедших в отставку легионеров, живущих на Восточном побережье. Они обязаны помогать любому римскому полубогу, который к ним обратится.

– Если только их уже не убедил в своей правоте Октавиан, – проворчал Хедж, – в таком случае тебя могут арестовать за измену.

– Тренер, – рассердилась Рейна, – зачем накликать беду?

– Да я просто так сказал. Лично мне бы хотелось остаться в Эворе подольше. Хорошая еда, хорошие деньги, и до сих пор ни следа этих фигуральных волков.

Собаки Рейны вскочили на ноги.

Где-то совсем близко раздался протяжный вой. Не успел Нико встать, как отовсюду появились волки – огромные черные твари спрыгивали с крыш, окружая маленький лагерь.

Самый крупный крадучись вышел вперед. Волк-вожак встал на задние лапы и стал трансформироваться: передние лапы превратились в руки, вытянутая морда стала острым носом, серый мех – плащом из переплетенных шкур животных. И вот уже перед ними стоит высокий жилистый человек с диковатым лицом и горящими красными глазами. Его голову с грязными черными волосами венчала корона из костей. Приглядевшись, спутники поняли, что это фаланги человеческих пальцев.

– А, маленький сатир, – злобно усмехнулся человек, обнажив острые клыки. – Твое желание исполнится. Ты навсегда останешься в Эворе, ибо – к несчастью для тебя – мои волки не фигуральны, а реальны.

XVI. Нико

– Ты не Орион! – выпалил Нико.

Глупое замечание, но это первое, что пришло ему в голову.

Стоявший перед ними человек определенно не являлся охотником-гигантом. Недостаточно высок, нет драконьих ног, за плечами ни лука, ни колчана, и глаза не похожи на те гляделки-фонари, которые видела во сне Рейна.

Серый человек засмеялся:

– Действительно, я не он. Орион просто пригласил меня для участия в своей охоте. Я…

– Ликаон, – перебила Рейна. – Первый оборотень!

Человек отвесил ей шутливый поклон:

– Рейна Рамирез-Ареллано, претор Рима. Одна из мосек Лупы! Рад, что ты меня узнаешь. Не сомневаюсь, я – причина твоих кошмаров.

– Скорее причина моего несварения, – Рейна вытащила из-за ремня складной походный нож, со щелчком открыла его, и волки, зарычав, попятились. – Я никогда не путешествую без серебряного оружия.

Ликаон оскалился:

– Ты что, надеешься удержать дюжину волков и их царя на расстоянии одним карманным ножиком? Я слышал, что ты храбрая, filia Romana, а ты, оказывается, просто глупая!

Собаки Рейны припали к земле, готовые броситься в любую секунду. Тренер сжимал бейсбольную биту, хотя в кои-то веки его лицо не выражало радости от возможности ею помахать.

Нико потянулся к рукояти меча.

– Не трудись, – пробормотал тренер Хедж. – Этих ребят можно ранить только серебром или огнем. Помню их еще по Пайкс-Пик. Страшно надоедливые.

– А я помню тебя, Глисон Хедж, – глаза оборотня заблестели, точно раскаленная лава. – Моя стая с удовольствием поужинает козлятиной.

Хедж фыркнул:

– Не нарывайся, шелудивый. Охотницы Артемиды уже на пути сюда, как и в прошлый раз! Этот храм – святилище Дианы, идиот! Ты находишься на их поле!

Волки опять зарычали и отступили на несколько шагов, некоторые нервно посматривали на крыши домов.

Ликаон только презрительно зыркнул на тренера:

– Неплохая попытка, но, боюсь, храм назвали неправильно. Я проходил мимо этого места еще во времена римлян. Вообще-то он был посвящен императору Августу. Обычное тщеславие полубогов. Кстати, я стал осторожнее после нашей последней встречи. Если бы охотницы находились где-то поблизости, я бы об этом знал.

Нико пытался составить план бегства. Они окружены, врагов больше, единственное эффективное оружие против них – карманный нож. Скипетр Диоклетиана утерян. Афина Парфенос на вершине храма в девяти метрах над ними, даже если они сумеют ее достать, то не смогут уйти в тень, пока на землю не лягут тени. До заката еще несколько часов.

Не испытывая особой храбрости, он всё же шагнул вперед:

– Итак, вы нас поймали. Чего же вы ждете?

Ликаон оглядел его, как кусок мяса нового сорта, выставленный в витрине мясной лавки.

– Нико ди Анджело, сын Аида… наслышан о тебе. Извини, что не могу убить тебя сразу, но я обещал своему нанимателю Ориону, что задержу вас до его прихода. Не о чем беспокоиться, он будет здесь с минуты на минуту. Когда он с тобой закончит, я пролью твою кровь и помечу это место как свою территорию до скончания времен!

Нико скрипнул зубами:

– Кровь полубога. Кровь Олимпа.

– Конечно! – ощерился Ликаон. – Можно найти много применений крови полубога, если пролить ее на землю, особенно священную. Если сотворить соответствующий магический ритуал, можно пробудить чудовищ или даже богов. Она может способствовать зарождению новой жизни, а может сделать землю бесплодной на века. Увы, твоя кровь не пробудит саму Гею, эта честь уготована твоим друзьям с «Арго-II». Но не бойся. Ты умрешь почти в таких же муках, как и они.

Вокруг Нико начала жухнуть трава, ноготки на клумбах завяли. «Бесплодная земля, – подумал он. – Священная земля».

Он вспомнил тысячи скелетов из Часовни Костей, вспомнил слова Аида о сотнях людей, заживо сожженных Инквизицией на этой площади.

Это древний город. Сколько мертвецов лежит в земле у них под ногами?

– Тренер, – сказал он, – вы умеете карабкаться?

Хедж усмехнулся:

– Я наполовину козел. Разумеется, я умею карабкаться!

– Забирайтесь наверх, к статуе, и закрепите веревки. Сделайте веревочную лестницу и сбросьте ее нам.

– Э… А эта шайка волков…

– Рейна, – Нико повернулся к девушке, – Тебе с собаками придется прикрывать наше отступление.

Претор мрачно кивнула:

– Поняла.

Ликаон взревел от хохота:

– Куда ты собрался отступать, сын Аида? Бежать некуда, тебе нас не убить!

– Может, и нет, – ответил Нико, – но я могу вас задержать.

Он вытянул руки, и земля вздулась.

Нико не ожидал такого потрясающего эффекта. Он и прежде вытягивал из земли фрагменты костей, оживлял скелеты крыс и случайно выкапывал человеческие черепа. И сейчас оказался совершенно не готов к тому, что произошло: из-под земли к небесам поднялась стена костей. Сотни ребер, бедренных и малоберцовых костей завалили волков, человеческие останки покрыли всю площадь колючими «зарослями».

Большая часть волков безнадежно застряла. Некоторые корчились и скрежетали зубами, пытаясь освободиться из «клеток», в которые неожиданно угодили. Сам Ликаон оказался заперт в коконе из ребер, но это обстоятельство не мешало ему выкрикивать проклятия.

– Ты никчемное дитя! – ревел он. – Я обгрызу плоть с твоих рук и ног!

– Тренер, вперед! – скомандовал Нико.

Сатир помчался к храму. В один прыжок он оказался на фундаменте и стал взбираться по левой колонне.

Двое волков вырвались из чащи костей. Рейна метнула нож, проткнув шею одного из хищников, ее собаки разом бросились на второго. Клыки и когти Аурума скользнули по толстой шкуре, не причинив волку никакого вреда, зато Аргентум сбил зверя с ног.

Голова Аргентума так и осталась свернутой набок после драки в Помпеях, левый рубиновый глаз отсутствовал, но он сумел ухватить волка за загривок. Чудовище рассыпалось, оставив после себя сгусток тени.

«Благодарение богам за серебряных собак», – подумал Нико.

Рейна вытащила меч, зачерпнула пригоршню серебряных монет из кепки Хеджа, выхватила из сумки тренера ролик липкой ленты и стала прилеплять монеты к своему клинку. Да уж, в изобретательности ей не откажешь.

– Иди! – бросила она Нико. – Я тебя прикрою!

Волки отчаянно рвались на волю, ломая и кроша груду костей. Ликаон высвободил правую руку и крушил ею державшие его ребра.

– Я освежую тебя живьем, – посулил он, – и добавлю твою кожу к своему плащу!

Нико побежал, притормозив лишь на секунду, чтобы подобрать с земли складной нож Рейны.

Он не был горным козлом, зато нашел с другой стороны храма несколько ступеней. Взлетев по ним, Нико добежал до ближайшей колонны и, прищурившись, посмотрел вверх: тренер Хедж, с трудом удерживая равновесие, сидел на ногах у Афины Парфенос, распутывал веревки и вязал веревочную лестницу.

– Поторопитесь! – завопил Нико.

– Да неужели? – огрызнулся тренер. – А я-то думал, у нас уйма времени!

Меньше всего Нико сейчас нуждался в сарказме сатира. Внизу на площади еще несколько волков выбрались из костяной клетки. Рейна разбросала их в стороны ударами своего липколентномонетного меча, но горстка мелочи не могла остановить стаю оборотней надолго. Аурум рычал и щелкал зубами, раздосадованный тем, что не может ранить врагов. Аргентум старался изо всех сил, впиваясь в горло очередному волку, но он и так уже был поврежден. Скоро его просто задавят числом.

Ликаон высвободил вторую руку и стал выдергивать ноги из костяного завала. Через несколько секунд он освободится окончательно.

Нико исчерпал все свои возможности. Чтобы призвать эту стену костей, он отдал почти все силы – а ему ведь еще прыгать через тень, при условии, что он найдет тень, в которую можно будет уйти.

Тень.

Он посмотрел на серебряный нож в своей руке. Ему в голову пришла идея – возможно, ничего глупее и безумнее он еще не придумывал с тех пор, как много месяцев назад его озарила мысль: «О, отведу-ка я Перси поплавать в реке Стикс! За это он будет меня обожать!»

– Рейна, давай сюда! – заорал он.

Претор с размаху стукнула волка мечом по голове и бросилась бежать. На бегу она взмахнула мечом, и он превратился в копье; оттолкнувшись им от земли, девушка взлетела вверх, точно прыгунья с шестом, и приземлилась рядом с Нико.

– Каков твой план? – спросила она, даже не запыхавшись.

– Покрасоваться.

Сверху упала завязанная узлами веревка.

– Лезьте, вы, глупые не-козлы! – проорал Хедж.

– Давай, – сказал Нико. – Когда заберешься наверх, держись крепче за веревку.

– Нико…

– Вперед!

Копье Рейны снова превратилось в меч. Претор убрала его в ножны и, отталкиваясь ногами от колонны, проворно полезла вверх, словно на ней не было доспехов и тяжелого вещмешка за плечами.

Внизу на площади Аурум и Аргентум пропали из виду: либо отступили, либо их уничтожили.

Ликаон с победным воем выбрался из костяной клетки:

– Ты будешь страдать, сын Аида!

«И что в этом нового?» – подумалось Нико.

Он прятал складной нож в руке:

– Так иди и возьми меня, ты, шавка! Или ты, как хороший песик, выполняешь команду «сидеть», пока не явится твой хозяин?

Ликаон взвился в воздух, выпустив когти и оскалив зубы. Нико намотал веревку на запястье свободной руки, крепко сжав ее конец в кулаке, и сконцентрировался; по шее потекли капли пота.

Когда волчий царь упал на юношу, тот воткнул ему в грудь серебряный нож. Повсюду вокруг храма завыли, как один, волки.

Когти царя волков впились в руки Нико, клыки остановились в нескольких сантиметрах от лица. Не обращая внимания на боль, Нико нажал на нож, так, что оружие по рукоятку вошло между ребрами оборотня.

– Послужи напоследок, пес, – прорычал он. – Возвращайся в мир теней.

Глаза Ликаона закатились, тело рассыпалось, превратившись в темное облако.

Потом одновременно случилось несколько вещей. Захлебываясь от ярости, волчья свора бросилась вперед, где-то над ближайшей крышей загремел оглушительный голос:

– ОСТАНОВИТЕ ИХ!

Нико услышал звук, который ни с чем не перепутаешь: скрип натягиваемого тугого лука.

Потом он растворился в оставшемся от Ликаона сгустке тени, таща за собой друзей и Афину Парфенос, проваливаясь в холод, совершенно не представляя, где вынырнет.

XVII. Пайпер

Пайпер и представить не могла, как это трудно – найти смертельный яд.

Всё утро они с Фрэнком прочесывали порт Пилоса. Фрэнк согласился взять с собой только Пайпер, полагая, что ее волшебный голос может пригодиться в случае непредвиденной встречи с его меняющими форму родственниками.

На деле же оказалось, что требуется скорее ее меч. К настоящему моменту они зарубили великана-лестригона в булочной, сразились с гигантским бородавочником на площади и победили стаю стимфалийских птиц, прямой наводкой обстреляв их овощами из рога изобилия Пайпер.

Она радовалась возможности что-то сделать. Так она забывала о состоявшемся прошлой ночью разговоре с матерью и об увиденных мельком картинах будущего (Афродита заставила ее пообещать никому о них не рассказывать)…

А между тем самой большой проблемой для Пайпер оказались расклеенные по всему Пилосу рекламные плакаты нового фильма, в котором снялся ее отец. Постеры были на греческом, но Пайпер и так знала, что на них написано: «Тристан Маклин в роли Джейка Стила: НАДПИСИ В КРОВИ».

Боги, какое ужасное название. Зря отец вообще согласился на этот контракт и стал Джейком Стилом, но эта его роль стала одной из самых популярных в карьере. Вот он на постере: рубашка распахнута, демонстрируя рельефные «кубики» брюшного пресса (фу, папа!), в каждой руке по автомату Калашникова, на резко очерченном лице лихая улыбка.

Где-то на другом конце мира, в самом маленьком и захолустном городке, какой только можно вообразить, находится сейчас ее папа. От этой мысли Пайпер испытала грусть, тревогу, тоску по дому и раздражение одновременно. Жизнь идет своим чередом, как и работа Голливуда. Пока ее отец изображает спасителя мира, Пайпер и ее друзья на самом деле должны спасти мир (в ближайшие восемь дней). И если Пайпер не сумеет осуществить план, который ей подсказала Афродита… Что ж, тогда больше не будет ни кино, ни театров, ни людей.

Около часа дня Пайпер наконец применила свой волшебный голос. Она поговорила с древнегреческим призраком в прачечной самообслуживания (если оценивать странность этого разговора по десятибалльной шкале, можно смело ставить одиннадцать), и тот направил ее в древнюю крепость, в которой предположительно обитали меняющие форму потомки Периклимена.

После долгой и утомительной прогулки по острову (по полуденной жаре), они нашли пещеру, вход в которую зиял посередине прибрежного утеса. Фрэнк настоял, чтобы Пайпер ждала у подножия скалы, пока он проверит, что там и как.

Пайпер это не понравилось, но она послушно осталась на пляже, поглядывая на пещеру и надеясь, что не отправила Фрэнка в смертельную западню.

Покрытый белым песком пляж обнимал подножие холмов. Отдыхающие лежали на одеялах, малыши плескались в воде, синее море заманчиво искрилось на солнышке.

Пайпер пожалела, что не может покататься на доске для серфинга. Она пообещала Аннабет и Хейзел, что научит их, как это делается, если они когда-нибудь приедут в Малибу… если после первого августа Малибу всё еще будет существовать.

Она быстро взглянула на вершину утеса. К самому краю гребня лепились развалины старого замка. Пайпер не могла с уверенностью сказать, являются ли руины убежищем оборотней или нет. Среди камней не наблюдалось никакого движения. Вход в пещеру находился примерно метрах в двадцати от вершины утеса – черный круг на желтом известковом камне, точно отверстие гигантской точилки для карандашей.

Пещера Нестора – так ее назвал призрак из прачечной. Предполагают, что древний царь Пилоса в трудные времена прятал в ней свои сокровища. Призрак также заявил, что Гермес однажды спрятал в этой пещере украденное у Аполлона стадо.

Коровы.

Пайпер вздрогнула. Когда она была маленькой, они с отцом как-то проезжали мимо мясоперерабатывающего завода в Чино. Одного запаха хватило, чтобы навсегда стать вегетарианкой. С тех пор при одной мысли о коровах ей становилось нехорошо. А ее опыт общения с Герой, королевой коров, происшествие с катоблепасами в Венеции и жуткие изображения коров в Доме Аида… всё это не улучшало дела.

Стоило Пайпер подумать: «Что-то Фрэнка долго нет», – как юноша появился из входа в пещеру. Рядом с ним стоял высокий седовласый человек в белом льняном костюме и бледно-желтом галстуке. Мужчина сунул в руки Фрэнку какой-то маленький светящийся предмет. Они обменялись парой слов, Фрэнк мрачно кивнул. Потом человек превратился в чайку и улетел.

Фрэнк осторожно спустился по извилистой тропинке и, подойдя к Пайпер, сказал:

– Я их нашел.

– Я заметила. Ты в порядке?

Юноша смотрел на улетавшую к горизонту чайку.

Коротко стриженные волосы Фрэнка торчали вверх, как наконечники стрел, словно хотели полететь вслед за взглядом своего хозяина. На вороте рубашки поблескивали его римские значки – корона стены, центурион, претор. Татуировка на его предплечье (буквы «SPQR» и перекрещенные копья Марса) казалась почти черной на освещенной ярким солнцем коже.

Парню шла новая одежда. Гигантский бородавочник сильно изодрал его старые вещи, и Пайпер в экстренном порядке повела друга за покупками по магазинчикам Пилоса. Теперь на юноше были надеты новые черные джинсы, мягкие кожаные ботинки и темно-зеленая рубашка «хенли», сидевшая в обтяжку. Из-за рубашки Фрэнк немного комплексовал, потому что привык прятать свое массивное тело под мешковатой одеждой, но Пайпер заверила его, что больше из-за этого переживать не стоит. После того как он стремительно вырос в Венеции, он больше не выглядел неуклюжей горой мышц.

«Ты не изменился, Фрэнк, – уговаривала его Пайпер. – Просто окончательно стал самим собой».

Какое счастье, что Фрэнк Чжан по-прежнему оставался таким милым и говорил так спокойно – в противном случае он производил бы впечатление жуткого громилы.

– Фрэнк? – мягко напомнила Пайпер.

– А, прости, – юноша наконец посмотрел на нее. – Мои… м-м-м… дальние родственники – кажется, так ты их назвала? – жили здесь поколениями, они потомки аргонавта Периклимена. Я рассказал им свою историю – как Чжаны переехали из Греции в Рим, потом в Китай, а потом в Канаду. Рассказал о призраке легионера, которого видел в Доме Аида, посоветовавшего мне отправиться в Пилос. Они… кажется, даже не удивились. Сказали, такое случалось и раньше – возвращение домой давно потерянных родственников.

В голосе юноши звенела тоска.

– Ты ждал чего-то другого?

Фрэнк пожал плечами:

– Более теплого приема? Гирлянд из воздушных шариков? Не уверен. Бабушка говорила, что я замкну круг – принесу нашей семье славу и всё такое, – но мои здешние родственники… Они ведут себя слегка холодно и отстраненно, словно не хотят, чтобы я тут болтался. Думаю, им не понравилось, что я сын Марса. Честно говоря, еще мне кажется, им не нравится, что я китаец.

Пайпер посмотрела на небо. Чайка давно скрылась из виду, и, пожалуй, оно и к лучшему, не то у дочери Афродиты могло бы возникнуть искушение пальнуть в птицу глазированным окороком.

– Если твои родственники действительно так считают, они просто идиоты. Им невдомек, какой ты замечательный.

Фрэнк переступил с ноги на ногу:

– Они стали чуточку дружелюбнее, когда я им сказал, что просто проезжал мимо. Сделали мне подарок на прощание.

Он разжал кулак. У него на ладони поблескивал металлический флакон размером не больше пипетки.

Пайпер сделала над собой усилие, чтобы не отшатнуться.

– Это тот самый яд?

Фрэнк кивнул:

– Они называют его «пилосийская мята». Предположительно, это растение выросло из крови нимфы, которая в древности умерла на этой горе. Я не стал подробно расспрашивать.

Такой маленький флакон… Пайпер опасалась, что его содержимого им не хватит. В другое время она не стала бы жалеть, что смертельного яда слишком мало. К тому же она понятия не имела, как эта штука поможет им приготовить упомянутое Нико «лекарство целителя». Если это средство в самом деле поможет обмануть смерть, Пайпер хотелось бы приготовить литра три, чтобы хватило каждому из шести ее друзей.

Фрэнк покатал флакон в ладони:

– Жаль, что с нами нет Вителлия Ретикула.

Пайпер подумала, что ослышалась:

– Какого Редькула?

На лице Фрэнка промелькнула улыбка:

– Гай Вителлий Ретикул, хотя мы и правда иногда звали его Редькой. Это один из ларов пятой когорты. Тот еще придурок, но он был сыном Эскулапа, бога врачевания. Если кто-то и знает, что это за «лекарство целителя», так это он.

– Бог врачевания нам бы не помешал, – протянула Пайпер. – Лучше, чем визжащая, связанная богиня победы на борту.

– Эй, тебе еще повезло, а моя каюта ближе всех к стойлам. Я ночь напролет слушаю ее визги: «ПЕРВОЕ МЕСТО ИЛИ СМЕРТЬ! КОЛ С МИНУСОМ, ПЛОХАЯ ОЦЕНКА!» Лео стоило бы придумать кляп получше моего старого носка.

Пайпер вздрогнула. Она по-прежнему не понимала, зачем держать богиню в плену. Чем раньше они избавятся от Ники, тем лучше.

– Итак, твои родственники… посоветовали, что нам делать дальше? Как нам найти в Спарте скованного бога?

Фрэнк помрачнел:

– Угу. Боюсь, у них есть кое-какие соображения на этот счет. Давай вернемся на корабль, и я тебе всё расскажу.

Пайпер с трудом передвигала ноги. Интересно, удастся ли ей убедить Фрэнка обернуться гигантским орлом и понести ее? Спросить она не успела: позади них послышался звук шагов по песку.

– Здравствуйте, милые туристы! – неряшливого вида рыбак в белой капитанской фуражке улыбался им, сверкая полным набором золотых зубов. – Не желаете ли покататься на лодке? Очень дешево!

Он махнул рукой в сторону берега – там покачивался на воде ялик с подвесным мотором.

Пайпер улыбнулась в ответ (потому что обожала общаться с местными жителями) и сказала, пустив в ход чары своего волшебного голоса:

– О, с удовольствием! Не могли бы вы провезти нас по особому маршруту?

Владелец лодки доставил их к «Арго-II», стоявшему на якоре в полукилометре от берега. Пайпер вложила ему в руки пачку евро (за труды).

Обычно она старалась не распространять свои чары на смертных, поэтому решила проявить максимальную честность и внимательность. Давно остались в прошлом те времена, когда она воровала из автосалонов «БМВ».

– Спасибо вам, – поблагодарила она капитана. – Если кто-нибудь спросит, скажите, что возили нас вокруг острова и показывали местные достопримечательности. Потом вы нас высадили в порту Пилоса. И не видели никакого военного корабля.

– Не видел никакого военного корабля, – согласился капитан. – Спасибо, чудесные американские туристы!

Они забрались на борт «Арго-II», и Фрэнк неловко ей улыбнулся:

– Что ж… с тобой приятно убивать гигантских бородавочников.

Пайпер рассмеялась:

– Взаимно, мистер Чжан.

И обняла Фрэнка (повергнув его в смущение): она не стала сдерживать проявление симпатии. Он так добр и внимателен к Хейзел. К тому же каждый раз, когда Пайпер видела у него на рубашке старый значок претора, ранее принадлежавший Джейсону, то испытывала благодарность – ведь он взял на себя ответственность и принял эту ношу. Благодаря ему у Джейсона с плеч свалился тяжкий груз (по крайней мере, Пайпер на это надеялась), отныне он мог выбрать новый путь в жизни, присоединившись к Лагерю полукровок… если, конечно, они переживут следующие восемь дней.

Экстренное собрание решили провести на баке – главным образом потому, что Перси наблюдал оттуда за гигантским красным морским змеем, отплывающим от берега.

– Эта тварь действительно красная, – протянул сын Посейдона. – Интересно, обладает ли она вишневым ароматом?

– Почему бы тебе не сплавать и не выяснить? – поддела его Аннабет.

– Пожалуй, воздержусь.

– В любом случае, – начал Фрэнк, – по словам моих пилосских родственников, скованный бог в Спарте, которого мы ищем, – это мой отец. Я хочу сказать, это Арес, а не Марс. Очевидно, спартанцы у себя в городе держали его статую на цепи, чтобы воинский дух никогда их не покидал.

– Ла-а-адушки, – протянул Лео. – Спартанцы определенно уроды. Правда, у нас под палубой сидит связанная богиня победы, так что не нам их осуждать.

Джейсон облокотился на одну из баллист:

– Тогда вперед, в Спарту. Вот только как сердцебиение скованного бога поможет нам найти лекарство от смерти?

По напряженному лицу Джейсона Пайпер поняла, что ему всё еще больно. Ей на память пришли слова Афродиты: «Дорогая, дело не только в ране, нанесенной мечом. Дело в неприглядной правде, с которой он столкнулся на Итаке. Если бедный мальчик не соберется с силами, эта правда сожрет его изнутри».

– Пайпер? – окликнула ее Хейзел.

Дочь Афродиты вздрогнула:

– Прости, ты что-то сказала?

– Я спрашивала о твоих видениях, – подсказала Хейзел. – Ты говорила, что видела кое-что на клинке своего кинжала.

– Кхм… да, – Пайпер неохотно вытащила из ножен Катоптрис. С тех пор как она пронзила этим клинком снежную богиню Хиону, видения стали более холодными и грубыми, точно вырезанные на ледяной поверхности картины. Она видела, как орлы кружат над Лагерем полукровок, как земляная волна стирает с лица земли Нью-Йорк. Видела сцены из прошлого: ее отец, избитый и связанный, на вершине горы Дьябло, Джейсон и Перси сражаются с гигантами в римском Колизее, речной бог Ахелой тянется к ней, умоляет вернуть некогда росший из его головы рог изобилия, который она отломила.

– Я… кхм… – она постаралась сосредоточиться. – Прямо сейчас я ничего не вижу, но время от времени видения возникают. Мы с Аннабет осматриваем какие-то развалины…

– Развалины! – Лео потер руки. – Вот это дело. Сколько в Греции развалин?

– Лео, помолчи, – одернула его Аннабет. – Пайпер, ты думаешь, это место в Спарте?

– Возможно. В любом случае… мы попадаем в какое-то темное место, наподобие пещеры, и смотрим на бронзовую статую какого-то воина. В видении я касаюсь лица статуи, и вокруг нас поднимается огненный вихрь. Больше я ничего не видела.

– Огонь, – нахмурился Фрэнк. – Не нравится мне это видение.

– Мне тоже. – Перси наблюдал, как красный морской змей плавно скользит по волнам метрах в ста от порта. – Если статуя может сделать так, что человека охватывает огонь, лучше нам послать туда Лео.

– Ты мне тоже очень дорог, старик.

– Не прикидывайся дурачком. Ты неуязвим. Либо дай мне, черт возьми, побольше тех водяных гранат, и я сам пойду. Мы с Аресом и раньше скандалили.

Аннабет смотрела вдаль, на береговую линию Пилоса:

– Если в видении Пайпер на поиски статуи отправились мы с ней, значит, так тому и быть. Ничего с нами не случится. Всегда есть возможность выжить.

– Не всегда, – предупредила Хейзел.

Поскольку она единственная из всей компании в прошлом умерла, а потом снова вернулась к жизни, ее замечание малость подпортило друзьям настроение.

Фрэнк вытянул вперед руку с зажатым в ней флаконом пилосийской мяты.

– А что насчет этой штуковины? После Дома Аида я, типа, надеялся, что с питьем ядов мы завязали.

– Положи в надежное место в трюме, – велела Аннабет. – Пока мы больше ничего не можем сделать. Сначала разберемся с этим скованным богом, а потом поплывем на остров Делос.

– «Проклятие Делоса», – процитировала Хейзел. – Звучит забавно.

– Будем надеяться, что встретим там Аполлона, – сказала Аннабет. – Делос – его родной остров. Он бог медицины и, скорее всего, сможет помочь нам советом.

Пайпер снова вспомнила слова Афродиты: «Ты должна заполнить пропасть между римлянами и греками, дитя мое. Без тебя ни буря, ни огонь не добьются успеха».

Афродита предупредила Пайпер о том, что должно случиться, рассказала, что нужно сделать, дабы остановить Гею. Вот только Пайпер не знала, хватит ли у нее на это смелости.

Резвящийся в бухте морской змей – предположительно источающий аромат вишни – изверг струю пара.

– М-да, он определенно нас пасет, – решил Перси. – Возможно, нам стоит на какое-то время подняться в воздух.

– Режим воздушного судна! – провозгласил Лео. – Фестус, будь так любезен!

Установленная на носу бронзовая голова дракона заскрипела и затрещала. Корабельный мотор загудел. Из корпуса корабля выдвинулись весла, с резким звуком, будто одновременно открылись девяносто зонтиков, растянулись до размера лопастей, и «Арго-II» взлетел.

– Мы будем в Спарте к утру, – доложил Лео. – И, народ, не забудьте сегодня вечером прийти в кают-компанию: шеф-повар Лео готовит свое фирменное блюдо – опупительные тако с тофу!

XVIII. Пайпер

Пайпер не хотелось, чтобы на нее накричал трехногий столик.

Когда вечером Джейсон зашел в ее каюту, она специально оставила дверь приоткрытой, потому что чудо-столик Буфорд очень серьезно подошел к обязанностям временной няньки. Стоило ему только заподозрить, что юноша и девушка остались наедине без присмотра, как он уже с грохотом мчался по коридору, фыркая паром, а голографическое изображение тренера Хеджа на столешнице выкрикивало: «ВЫРУБИ ЕГО! УПАЛ, ОТЖАЛСЯ ДВАДЦАТЬ РАЗ! НАДЕНЬТЕ НА СЕБЯ ЧТО-НИБУДЬ!»

Джейсон уселся в ногах ее кровати:

– Я собирался заступать на дежурство и решил сперва проверить, как ты тут.

Пайпер слегка пихнула его ногой:

– Парень, которого проткнули мечом, проверяет, как дела у меня? Ты сам-то как себя чувствуешь?

Юноша криво улыбнулся. Он так загорел за время, проведенное на побережье Африки, что шрам у него на губе выглядел как нарисованная мелом черточка. Голубые глаза казались еще ярче. Волосы цвета спелой пшеницы слегка отросли, хотя над левым ухом, там, где просвистела пуля бандита Скирона, волосы словно сбрили и виднелась длинная царапина. Если маленькая рана, оставленная оружием из небесной бронзы, заживала так долго, как Джейсон вообще смог оправиться после ранения в живот, нанесенного мечом из имперского золота?

– Бывало и похуже, – заверил ее Джейсон. – Как-то раз в Орегоне одна драконица отрубила мне руки.

Пайпер моргнула, потом легонько шлепнула бойфренда по руке:

– Прекрати.

– А ведь ты поверила.

Они держались за руки в уютном молчании. На какой-то миг Пайпер показалось, что они обычные тинейджеры, которые наслаждаются обществом друг друга и учатся быть вместе в качестве пары. Конечно, они с Джейсоном вместе провели несколько месяцев в Лагере полукровок, но из-за войны с Геей будущее всегда представлялось довольно туманным. Интересно, какими были бы их отношения, если бы они каждый день не находились на грани жизни и смерти?

– Я тебя так и не поблагодарил, – Джейсон посерьезнел. – В Итаке, когда я увидел то, что осталось от моей матери… ту манию… Когда меня ранило, ты не дала мне отключиться, Пайпер. Часть меня… – он запнулся. – Часть меня хотела закрыть глаза и перестать бороться.

Сердце Пайпер бешено забилось, она ощутила удары пульса в кончиках пальцев.

– Джейсон… ты боец. Ты бы ни за что не сдался. Столкнувшись с призраком своей матери, это ты проявил силу, а не я.

– Возможно, – голос Джейсона звучал бесстрастно. – Я не хотел возлагать на тебя такую ношу, Пайпер, просто… Во мне ДНК моей матери. Всё, что есть во мне человеческого, я получил он мамы. А вдруг я буду принимать неверные решения? Что, если я допущу ошибку, которую не смогу исправить, пока мы сражаемся с Геей? Я не хочу закончить, как моя мать, – стать манией и снова и снова сожалеть о том, чего нельзя изменить.

Пайпер обеими руками сжала его ладони. Ей казалось, будто она снова стоит на палубе «Арго-II», держа ледяную бомбу бореадов, которая вот-вот взорвется.

– Ты будешь принимать верные решения. Не знаю, что со всеми нами станет, но ты никогда не повторишь судьбу своей матери.

– Почему ты так уверена?

Пайпер разглядывала татуировку на его правом предплечье – буквы «SPQR», орел Юпитера, двенадцать черточек – по числу лет, проведенных в легионе.

– Отец как-то рассказывал мне одну историю про то, как принимать решения… – она покачала головой. – Не важно. Я говорю прямо как дедушка Том.

– Расскажи, – попросил Джейсон. – Что это за история?

– Ну… В общем, эти два охотника чероки пошли в лес. На каждом из них лежало табу.

– Табу – это значит, им было запрещено что-то делать?

– Точно.

Пайпер немного расслабилась. Может, потому-то ее отец с дедом и любили рассказывать истории? Даже о самых жутких вещах говорить намного проще, если представить всё так, словно они произошли с парой охотников чероки много сотен лет назад. Берешь проблему и делаешь из нее развлечение. Может, именно поэтому ее отец стал актером.

– Ну вот, одному из охотников нельзя было есть мясо оленя, а другому – мясо белки.

– Почему?

– Откуда же я знаю? Некоторые табу чероки накладывали на всю жизнь и на всех людей, например запрет убивать орлов, – она похлопала по татуировке на руке Джейсона. – Каждый считал, что это принесет неудачу. А иногда на некоторых чероки накладывали индивидуальные табу, может, для того, чтобы очиститься душой, или они просто узнали, что табу важны, – внимательно прислушиваясь к духам мира или каким-то другим способом они прислушивались к своей интуиции.

– Ладно, – неуверенно кивнул Джейсон. – Так что же случилось с теми двумя охотниками?

– Они целый день охотились в лесу, но из всей дичи им попадались только белки. Вечером они устроились на ночлег, и охотник, который мог есть мясо белки, стал готовить себе ужин на огне.

– Ням-ням.

– Вот еще одна причина, по которой я стала вегетарианкой. Тем временем второй охотник, который не мог есть мясо белок, умирал от голода. Он сидел, держась за живот, пока его друг ел. В конце концов первый охотник почувствовал себя виноватым.

«Давай-ка, – сказал он. – Поешь».

Второй охотник не поддавался.

«Для меня это табу, – ответил он. – Если нарушу его, попаду в большую беду. Вдруг я превращусь в змею или в другого зверя?»

Первый охотник засмеялся:

«Откуда у тебя такие безумные мысли? Ничего с тобой не случится. А с завтрашнего дня можешь опять воздерживаться от мяса белок».

Второй охотник знал, что не должен этого делать, но поел.

Джейсон водил пальцем по костяшкам ее пальцев, и это мешало Пайпер сосредоточиться.

– А что случилось потом?

– Ночью второй охотник проснулся, вопя от боли. Первый подбежал посмотреть, что случилось, отбросил шкуру, под которой спал его друг, и увидел, что ноги у того срослись вместе, превратившись в чешуйчатый хвост. У него на глазах всё тело его друга покрылось змеиной кожей. Бедняга рыдал, просил прощения у духов и кричал от страха, но поделать ничего не смог. Первый охотник оставался рядом и старался его утешить, пока бедолага полностью не превратился в змею и не уполз в лес. Конец.

– Обожаю истории индейцев чероки, – вздохнул Джейсон. – Они так поднимают настроение.

– Ага, точно.

– Стало быть, парень превратился в змею. И какая у этой сказки мораль? Фрэнк всё это время втихаря лопает белок?

Пайпер рассмеялась – какое приятное чувство!

– Нет, балда. Эта сказка учит нас доверять своим инстинктам. Кто-то спокойно может есть мясо белок, а для кого-то это табу. Второй охотник знал, что у него внутри притаился дух змеи, который только и ждал случая вырваться наружу. Он знал, что нельзя кормить этого злого духа беличьим мясом, и всё равно накормил.

– Значит… мне тоже нельзя есть белок.

Пайпер с облегчением увидела в глазах Джейсона веселый блеск. И вспомнила, как Хейзел призналась ей несколько дней назад: «Мне кажется, Джейсон – ключевая фигура в планах Геры. С него всё началось, им всё и закончится».

– Мораль сей басни, Джейсон Грейс, в том, – Пайпер толкнула его в грудь, – что ты отлично знаком со своими злыми духами и прилагаешь все усилия, чтобы их не кормить. Ты обладаешь отличной интуицией и умеешь ей следовать. Пусть у тебя есть свои недостатки, но ты по-настоящему хороший человек, который старается поступать правильно. Так что и думать не смей сдаваться.

Джейсон нахмурился:

– Постой. У меня есть недостатки?

Пайпер возвела глаза к потолку:

– Иди сюда.

Она уже хотела его поцеловать, как вдруг раздался стук в дверь и в каюту заглянул Лео:

– О, да у вас тут вечеринка! А меня почему не пригласили?

Джейсон кашлянул:

– Привет, Лео. В чем дело?

– Да так, ерунда, – юноша поднял вверх указательный палец. – Как обычно, надоедливые вентусы пытаются разрушить корабль. Так ты готов заступить на дежурство?

– Ага, – Джейсон наклонился вперед и поцеловал Пайпер. – Спасибо. И не беспокойся, я хороший.

– Это, типа, тоже мораль сказки.

Юноши ушли, а Пайпер откинулась на украшенную изображениями пегасов подушку и стала смотреть на созвездия, которые лампа проецировала на потолок. Казалось, она ни за что не уснет, но целый день драк с чудовищами на жаре дал о себе знать. В конце концов Пайпер закрыла глаза и погрузилась в объятия кошмара.

Акрополь.

Пайпер никогда там не бывала, но видела на картинках и поэтому узнала – древняя крепость на вершине холма, почти такого же внушительного, как мыс Гибралтар. Метрах в ста двадцати над спящими беспорядочно застроенными Афинами на отвесных утесах возвышались сложенные из известняка стены. На вершине тут и там темнели развалины храмов и поблескивали в лунном свете современные грузоподъемные краны.

Во сне Пайпер пролетела над Парфеноном – древним храмом Афины; с левой стороны его оплетали металлические леса.

Похоже, смертные уже какое-то время не появляются на Акрополе – возможно, из-за финансовых проблем Греции, а может, слуги Геи нашли способ держать туристов и рабочих подальше отсюда.

Пайпер увидела центр храма. Внутри собралось столько гигантов, что издалека казалось, будто там проходит вечеринка с коктейлями для деревьев секвойя. Некоторых Пайпер узнала: ужасные близнецы из Рима, От и Эфиальт, нарядившиеся в похожие робы строительных рабочих; Полибот, выглядевший в точности так, как его описал Перси, – с его дредов капал яд, а нагрудник имел форму нескольких голов чудовищ с открытыми ртами, требующими еды; а худший из всех – Энкелад, гигант, похитивший отца Пайпер. Доспехи украшены знаками огня, в волосы вплетены кости. Копье размером с корабельную мачту горит пурпурным огнем.

Пайпер слышала, что каждый гигант был рожден для того, чтобы противостоять определенному богу, однако в Пантеоне собралось больше двенадцати гигантов. Дочь Афродиты насчитала минимум двадцать, под ногами у них – словно для того, чтобы закрепить эффект устрашения, – кишели чудовища поменьше: циклопы, великаны-людоеды, шестирукие землерожденные и змееногие драконицы.

В центре храма стоял импровизированный трон, собранный из покореженных строительных лесов и каменных блоков, явно надерганных из разных частей развалин.

Пока Пайпер разглядывала пустой трон, с другой стороны холма на Акрополь, неуклюже ступая, поднялся еще один гигант. Он был одет в огромный спортивный костюм из велюра, на шее висели золотые цепи, свои темные волосы он, видимо, вообще никогда не мыл – словом, походил на гангстера девяти метров роста (если только у гангстеров бывают драконьи лапы вместо ног и обгорелая оранжевая кожа). Гигант-мафиози подбежал к Парфенону, вперевалку прошел внутрь, по пути расплющив несколько землерожденных. У подножия трона он остановился, тяжело отдуваясь.

– Где Порфирион? – требовательно спросил он. – У меня есть новости!

Вперед вышел заклятый враг Пайпер – Энкелад.

– Как всегда, припозднился, а, Ипполит? Надеюсь, мы не напрасно ждали твоих новостей? Царь Порфирион уже вот-вот…

Земля между ними раскололась, и из разлома, точно всплывающий кит, поднялся самый огромный гигант, какого когда-либо видел свет.

– Царь Порфирион здесь, – объявил он.

Владыка гигантов выглядел в точности таким, каким запомнила его Пайпер по «Волчьему дому». Двенадцати метров ростом, он на голову возвышался над своими собратьями. Вообще-то, посетила Пайпер тошнотворная мысль, он одного роста с Афиной Парфенос, некогда господствовавшей в этом храме. В его косах цвета морских водорослей поблескивало оружие побежденных полубогов. На бледно-зеленом лице отпечаталась жестокость, а глаза были белыми, как Туман. Его тело излучало собственное гравитационное поле, и остальным гигантам пришлось немедленно склониться перед царем. Грязь и камешки стремительно заскользили по земле к его огромным драконьим ногам.

Гигант-мафиози Ипполит преклонил колени:

– Царь, я принес известие о врагах!

Порфирион уселся на трон:

– Говори.

– Корабль полубогов огибает Пелопоннес. Они уже уничтожили призраков на Итаке и пленили богиню Нику в Олимпии!

По толпе монстров пробежала дрожь неуверенности. Циклопы принялись грызть ногти, две драконицы обменялись монетами, точно держали пари о судьбах мира.

Порфирион только рассмеялся:

– Ипполит, ты хочешь убить своего врага Гермеса и стать вестником гигантов?

– Хочу, мой царь!

– Тогда перестань приносить устаревшие новости. Я и без тебя всё это знаю. Да это и не важно. Мы ожидали, что полубоги выберут именно эту дорогу, они же не круглые идиоты.

– Но, ваше величество, они прибудут в Спарту к утру! Если они сумеют освободить makhai…

– Болван! – от рева Порфириона содрогнулись развалины. – Не беспокойся, в Спарте их поджидает наш брат Мимант. Полубоги не смогут изменить свою судьбу. Так или иначе, их кровь должна пролиться на эти камни и пробудить мать-землю!

Толпа одобрительно заревела и забряцала оружием. Ипполит поклонился и ретировался, а к трону приблизился другой гигант.

Пайпер внезапно осознала, что он женского пола. Такое трудно передать словами. У великанши тоже были драконьи ноги и длинные, заплетенные в косы волосы. Такая же высокая и плотная, как и ее собратья, она носила нагрудник, явно созданный для женской фигуры, а ее голос звучал выше и мелодичнее.

– Отец! – вскричала великанша. – Я снова спрашиваю: почему нас собрали здесь, в этом месте? Почему не на склонах Олимпа? В самом деле…

– Перибея, – прорычал царь, – этот вопрос решен. Настоящая гора Олимп сейчас всего лишь бесплодная возвышенность. Там нам не снискать славы. А здесь, в центре греческого мира, боги пустили корни очень глубоко. Может, есть храмы и подревнее, но Парфенон лучше всех хранит память о них. В сознании смертных это самый значимый символ олимпийцев. Если пролить здесь кровь последних героев, Акрополь разрушится до основания, этот холм рассыплется в прах, и весь город будет уничтожен матерью-землей. Мы станем хозяевами творения!

Толпа заревела и завыла, но великаншу Перибею слова царя, похоже, не убедили.

– Отец, ты искушаешь судьбу, – настаивала она. – У полубогов здесь есть не только враги, но и друзья. Это неразумно…

– НЕРАЗУМНО?! – Порфирион поднялся с трона. – Энкелад, ты мой советник, так объясни моей дочери, что такое мудрость!

Огненный гигант вышел вперед, глаза его блестели, как алмазы. Пайпер ненавидела его лицо: слишком часто оно снилось ей, пока ее отец был в плену.

– Вам не о чем волноваться, царевна, – сказал Энкелад. – Мы захватили Дельфы. Аполлон с позором вытеснен с Олимпа. Будущее сокрыто от богов. Они движутся ощупью, наугад. Что же до искушения судьбы…

Он взмахнул левой рукой, и к трону, шаркая, приблизился низкорослый гигант. У него были крысиные серые волосы, морщинистое лицо и молочно-белые, затянутые катарактами глаза. Вместо доспехов он носил разодранную тунику из холстины. Его ноги-змеи были белесыми, точно подернутыми инеем.

На вид он казался неказистым, но Пайпер заметила, что остальные спешат уступить ему дорогу. Даже Порфирион слегка отодвинулся.

– Это Тоон, – представил Энкелад старика-гиганта. – Как и многие из вас, рожденных, чтобы противостоять определенным богам, Тоон был рожден, дабы убить трех мойр. Он придушит старух голыми руками. Искромсает их пряжу и сломает прялку. Он уничтожит саму судьбу!

Царь Порфирион встал и триумфально вскинул руки:

– Больше никаких пророчеств, друзья мои! Никаких предсказаний будущего! Близится время Геи, наша эра, и мы сами станем вершить свою судьбу!

Толпа разразилась такими криками радости, что Пайпер показалось, будто она разваливается на куски.

Потом до нее дошло: кто-то трясет ее за плечо.

– Эй, – позвала Аннабет, – Мы прибыли в Спарту. Сможешь быстро собраться?

Пайпер с трудом села; сердце еще тяжело бухало в груди.

– Ага… – она сжала руку Аннабет. – Но сначала ты должна кое-что услышать.

XIX. Пайпер

Когда Пайпер пересказала свой сон Перси, на корабле взорвались туалеты.

– Мы ни за что не отпустим вас туда вдвоем, – заявил сын Посейдона.

В холл вбежал Лео, размахивая гаечным ключом:

– Старик, неужели обязательно было ломать сантехнику?

Перси не обратил на паренька внимания. По коридору разливались потоки воды, корпус загудел: рвануло еще несколько труб. Пайпер предполагала, что Перси устроил такой разгром не специально, но от одного взгляда на его сердитое лицо ей захотелось покинуть корабль как можно скорее.

– С нами всё будет в порядке, – уговаривала Аннабет. – В видении Пайпер мы спускаемся туда с ней вдвоем, – значит, так и будет.

Перси так глянул на Пайпер, словно всё это ее вина:

– А как же тот чувак, Мимант? Я так понимаю, он гигант?

– Вероятно, – сказала она. – Порфирион назвал его братом.

– Да еще эта бронзовая статуя, окруженная огнем, – гнул свое Перси. – И те… как ты там их назвала? Махито?

– Makhai, – подсказала Пайпер. – Думаю, по-гречески это слово значит «битвы», но не представляю, как именно эти существа выглядят.

– Так и я о том же! – взорвался Перси. – Мы не знаем, что ждет вас там, внизу. Я иду с вами.

– Нет, – Аннабет положила руку юноше на плечо. – Если гигантам нужна наша кровь, то отправлять вниз юношу и девушку – самое последнее дело. Помнишь? Для их великой жертвы им требуются юноша и девушка.

– Тогда пойдем мы с Джейсоном, – не сдавался Перси. – А вы…

– Рыбьи Мозги, уж не намекаешь ли ты, что двое парней справятся лучше двух девчонок?

– Нет. То есть… нет, но…

Аннабет его поцеловала:

– Мы вернемся быстро, ты и оглянуться не успеешь.

Пайпер поспешила наверх вслед за дочерью Афины, пока всю нижнюю палубу не залило водой из туалета.

Час спустя девушки стояли на холме и осматривали развалины древней Спарты. Они уже прочесали современный город, который – странное дело! – напомнил Пайпер Альбукерке – скопление невысоких квадратных, покрытых белой штукатуркой зданий, рассыпавшихся по долине у подножия багрянистого цвета гор. Аннабет настояла на осмотре археологического музея, потом – огромной металлической статуи какого-то спартанского воина, установленной на площади, потом – Национального музея олив и оливкового масла (да-да, есть такой музей). Пайпер узнала про оливы больше, чем ей бы хотелось, и за всё это время на них не напал ни один гигант. И они не нашли ни одной статуи прикованного бога.

Аннабет, похоже, не горела желанием осматривать развалины на окраине города, но в конечном счете других мест для осмотра не осталось.

Смотреть в развалинах оказалось особо не на что. По словам Аннабет, холм, на котором они стояли, был когда-то акрополем Спарты – ее самая высокая точка и главная крепость, – но он и в подметки не годился огромному афинскому Акрополю, который Пайпер видела во сне.

Источенный ветрами склон покрывали сухая трава, камни и чахлые оливы. Внизу на площади около полукилометра раскинулись развалины: известняковые плиты, несколько обвалившихся стен и какие-то выложенные черепицей отверстия в земле, похожие на колодцы.

Пайпер пришел на память любимый фильм отца «Царь Спарты»: в нем спартанцев изображали непобедимыми суперменами. Грустно, что от них осталось лишь покрытое камнями поле да современный городок с музеем олив.

Она утерла пот со лба.

– Думаю, если бы по округе бродил девятиметровый гигант, мы бы его заметили.

Аннабет смотрела на «Арго-II» (корабль парил над центром Спарты), ее пальцы теребили коралловую подвеску – Перси подарил ее, когда они начали встречаться.

– Думаешь о Перси? – предположила Пайпер.

Аннабет кивнула.

После своего возвращения из Тартара она успела рассказать Пайпер много жутких вещей об этом месте. Страшнее всего был рассказ про то, как Перси управлял ядовитой волной и душил богиню Ахлис.

– Кажется, он приходит в себя, – подбодрила подругу Пайпер. – Стал чаще улыбаться. Знаешь, он любит тебя больше прежнего.

Аннабет села, с ее лица вдруг исчезли все краски:

– Не понимаю, что это вдруг на меня накатило. Никак не могу выбросить из головы это воспоминание… о том, как выглядел Перси, когда стоял на краю Хаоса.

Может, беспокойство Аннабет подействовало на Пайпер заразительно, но она тоже начала ощущать тревогу. Вспомнились сказанные прошлой ночью слова Джейсона: «Часть меня хотела закрыть глаза и перестать бороться».

Она тогда изо всех сил пыталась его ободрить, хотя в душе сама переживала. Подобно охотнику, превратившемуся в змею, все полубоги носили в душе собственных злых духов. В определенных критических ситуациях они совершали роковые ошибки. Есть черта, которую переходить нельзя.

Если с Джейсоном дело обстоит так же, почему с Перси должно быть по-другому? Парень в буквальном смысле прошел через ад и вернулся обратно. Даже не желая того, он в порыве гнева взорвал туалеты. Что он может натворить, если разозлится по-настоящему?

– Дай ему время, – она села рядом с Аннабет. – Парень с ума по тебе сходит. Вы вместе прошли через столько испытаний.

– Знаю… – В серых глазах Аннабет отражалась зелень оливковых деревьев. – Просто… Титан Боб предупредил меня, что нам еще многим предстоит пожертвовать. Хочется верить, что когда-нибудь у нас будет нормальная жизнь… Вот только после войны с титанами я тоже позволила себе на это надеяться, а потом Перси пропал на долгие месяцы. Когда мы провалились в ту яму… – по щеке девушки скатилась слеза. – Пайпер, если бы ты только видела лицо бога Тартара, всю эту клубящуюся тьму, пожирающуую и распыляющую чудовищ… Никогда еще я не чувствовала себя такой беспомощной. Я стараюсь об этом не думать…

Пайпер сжала руки подруги – они сильно дрожали. Ей вспомнился первый день в Лагере полукровок, когда Аннабет показывала ей, что да как. Дочь Афины тогда сильно переживала из-за исчезновения Перси, и, хотя сама Пайпер была здорово растеряна и напугана, утешая Аннабет, она чувствовала себя нужной, даже начала верить, что найдет свое место среди этих чокнутых всемогущих полубогов.

Она еще не встречала человека храбрее Аннабет Чейз. Если уж даже ей нужно время от времени всплакнуть у кого-то на плече… что ж, Пайпер с радостью готова была подставить свое.

– Слушай, – мягко начала она. – Не пытайся сдерживать свои чувства, всё равно ничего не получится. Тебе надо хорошенько выплакаться, ты напугана.

– Боги, да, мне страшно.

– Ты злишься.

– На Перси – за то, что он так меня пугает. На маму – за то, что отправила меня в Рим, на то ужасное задание. И… на всех подряд. На Гею, гигантов, на богов за то, что они такие уроды.

– И на меня?

Аннабет выдавила дребезжащий смешок:

– И на тебя тоже, потому что ты так раздражающе спокойна.

– Неправда.

– И за то, что ты такая хорошая подруга.

– Ха.

– И за то, что ты так здраво рассуждаешь про парней, отношения и…

– Прости, ты точно обо мне говоришь?

Аннабет легонько ткнула ее кулаком в предплечье:

– Какая я дура: сижу тут, ною о своих чувствах, вместо того чтобы делать дело.

– Сердцебиение скованного бога может подождать, – Пайпер попыталась улыбнуться, но в душе вскипели собственные страхи – страх за Джейсона и друзей, оставшихся на «Арго-II», страх за себя (сможет ли она выполнить то, что велела ей Афродита?).

«В конце у тебя хватит сил только на одно слово. Выбери правильное слово, иначе потеряешь всё».

– Не важно, что случится, – сказала она Аннабет. – Я твоя подруга, просто… помни об этом, ладно?

«Особенно если меня не будет рядом, чтобы тебе об этом напомнить».

Аннабет начала было что-то говорить, как вдруг над руинами прокатился какой-то рев. Одна из обложенных камнем ям, которые Пайпер ошибочно приняла за колодцы, извергла огненный столб высотой с трехэтажный дом, впрочем «гейзер» сразу же исчез.

– Какого черта! – выругалась Пайпер.

Аннабет вздохнула:

– Не знаю, но, сдается мне, придется пойти и проверить.

Три ямы находились на небольшом расстоянии друг от друга, точно отверстия блокфлейты. Идеально круглые, сантиметров семьдесят в диаметре, края их были выложены известняком; каждая уходила в неведомую темень. С интервалом в несколько секунд, очевидно в случайном порядке, одна из трех ям выплевывала в небо столб огня. Всякий раз цвет огня и сила выброса оказывались разными.

– А раньше они такого не делали, – заметила Аннабет, обходя ямы по широкой дуге. Она всё еще вздрагивала и оставалась бледной, но ее разум явно переключился на насущную проблему. – Кажется, здесь нет никакой четкой системы. Время, цвет, высота огненного столба… Не понимаю.

– Может, это мы их каким-то образом активировали? – предположила Пайпер. – Что, если приступ страха, который ты испытала на холме… то есть который мы испытали.

Похоже, Аннабет ее не слышала:

– Должен быть какой-то механизм… нажимная плита, реагирующий на приближение датчик…

Огонь забил из центральной ямы. Аннабет начала считать про себя. В следующий раз гейзер вырвался из левой ямы. Девушка нахмурилась:

– Это неправильно. Совершенно непоследовательно. Здесь должна быть какая-то логика.

У Пайпер зазвенело в ушах. Что в этих трех ямах…

Каждый раз, когда из ям вырывался огонь, ее охватывал страшный трепет: ужас, паника, а еще сильное желание подойти к ямам поближе. Тут ее осенило:

– Дело не в рациональности, а в эмоциональности.

– Как огонь из ям может быть эмоциональным?

Пайпер вытянула руку над правой ямой, и в тот же миг вверх взметнулось пламя. Девушка едва успела отдернуть руку. От ногтей шел дым.

– Пайпер! – Аннабет подбежала к подруге. – О чем ты только думала!

– Я не думала, а чувствовала. То, что нам нужно, находится внизу. И попасть туда можно через эти ямы. Мне придется прыгнуть.

– Ты в своем уме? Даже если ты не застрянешь в трубе, мы же не знаем, насколько она глубока.

– Ты права.

– Ты сгоришь заживо!

– Возможно, – Пайпер вытащила меч и швырнула его в правую яму. – Если там безопасно, я крикну. Жди моего сигнала.

– Не смей!

Пайпер прыгнула.

На какой-то миг она зависла в невесомости и темноте, горячие стенки каменного туннеля обжигали руки. Потом она вылетела в открытое пространство, инстинктивно сгруппировалась, ударилась о каменный пол и перекатилась, гася силу удара.

Перед ней вдруг выросло пламя, опалив ей брови, но Пайпер, завершая кувырок, подхватила с пола меч, заслонилась им и со всей силы рубанула. Отсеченная бронзовая голова дракона покатилась по полу.

Пайпер встала, пытаясь отдышаться. Посмотрела на отрубленную драконью голову, и ее охватило чувство вины, как будто она убила Фестуса. Но это был не Фестус.

На каменном полу, точно под отверстиями в потолке, стояли в ряд три бронзовые статуи драконов. Пайпер обезглавила среднего. Два оставшихся дракона (высотой чуть меньше метра) стояли, обратив клиновидные головы вверх, из открытых пастей шел пар. Очевидно, именно они изрыгали пламя, но эти штуки не походили на автоматонов. Они не двигались и не пытались напасть. Пайпер без лишних слов оттяпала головы двум оставшимся статуям.

Потом немного подождала. Огонь больше не фонтанировал.

– Пайпер! – донесся сверху приглушенный голос Аннабет, словно она кричала в каминную трубу.

– Здесь! – выкрикнула Пайпер.

– Ты жива? Слава богам!

– Ага! Подожди минутку!

Глаза постепенно привыкали к темноте, и Пайпер стала озираться по сторонам. Свет исходил только от ее светящегося меча и из трех отверстий в потолке (высота его составляла примерно метров девять). По всем статьям Пайпер полагалось переломать себе обе ноги, но она не стала жаловаться на везение.

Она находилась в круглом помещении размером с посадочную площадку для вертолета. Стены сложены из грубых каменных блоков с вытесанными на них надписями на греческом – тысячи и тысячи слов, точно граффити.

В дальнем конце помещения на каменном возвышении стояла бронзовая статуя воина в человеческий рост – Пайпер предположила, что это бог Арес. Тело статуи охватывали толстые цепи, их концы крепились к полу.

По обеим сторонам от статуи неясно вырисовывались два темных дверных проема высотой метра три, над каждой аркой было высечено ужасное лицо. Образины напомнили Пайпер горгон, только вместо змей у них на головах росли львиные гривы.

Пайпер вдруг ощутила себя очень одинокой и закричала:

– Аннабет! Падать высоко, но внизу безопасно. Может… ты привяжешь какую-нибудь веревку, чтобы мы смогли выбраться отсюда?

– Сейчас!

Через несколько минут из центрального отверстия выпала веревка, и по ней съехала вниз Аннабет.

– Пайпер Маклин, – прорычала она, – это был самый тупой рисковый поступок из всех, что я когда-либо видела, а я, между прочим, встречаюсь с тупым рисковым парнем.

– Спасибо. – Пайпер мыском ботинка потыкала одну из отрубленных драконьих голов. – Предполагаю, что это драконы Ареса. Это же одно из его священных животных, верно?

– А вот и сам скованный бог. Как думаешь, куда ведут эти две…

Пайпер вскинула руку:

– Ты слышала?

Звук походил на бой барабанов… в доносившемся до них эхе проскальзывали металлические нотки.

– Звук идет из статуи, – решила Пайпер. – Это сердцебиение скованного бога.

Аннабет вытащила свой меч из кости дракона. В тусклом свете ее лицо казалось бледным, точно лик призрака, глаза выглядели бесцветными:

– Пайпер… Мне… мне это не нравится. Надо уходить.

Умом Пайпер понимала, что подруга права. По коже бегали мурашки, ее так и подмывало броситься бежать. Но что-то в этом помещении казалось ей смутно знакомым…

– Святилище усиливает наши эмоции, – сказала она. – То же самое происходит с человеком, если он находится рядом с моей мамой, только это место излучает не любовь, а страх. Вот почему на тебя внезапно нахлынули эмоции там, на холме. А здесь эффект в тысячу раз сильнее.

Аннабет оглядела стены:

– Так… нужно придумать, как вытащить статую наружу. Можно было бы поднять на веревке, только…

– Погоди-ка, – Пайпер посмотрела на оскаленные каменные лица над дверными проемами. – Святилище, излучающее страх… У Ареса ведь было два божественных сына-близнеца?

– Ф-фобос и Деймос, – Аннабет вздрогнула. – Страх и Ужас. Перси однажды встречал их на Стейтен-Айленде.

Пайпер решила не спрашивать, что боги страха и ужаса забыли на Стейтен-Айленде.

– Думаю, это их портреты висят над дверями. Это место не просто святилище Ареса. Это храм страха.

Комнату наполнил низкий смех.

Справа от Пайпер появился гигант. Он не прошел через двери, а просто возник из темноты, словно до этого момента сливался со стеной.

Довольно мелкий для гиганта – всего семь-восемь метров, – однако низкий рост позволял ему хорошенько замахнуться огромным молотом, который он держал в руках. Его доспехи, кожа и покрытые драконьей чешуей ноги были цвета древесного угля. В маслянистых черных волосах, заплетенных в косы, поблескивали медные провода и расплющенные монтажные платы.

– Прекрасно, дитя Афродиты, – улыбнулся гигант. – Это действительно храм страха, а я здесь, чтобы обратить вас в истинную веру.

XX. Пайпер

Пайпер знала, что такое страх, но сейчас всё было по-другому.

На нее обрушились волны ужаса. Мышцы превратились в кисель, сердце отказывалось биться.

В голове замелькали худшие воспоминания ее жизни: связанный, избитый отец на горе Дьябло; Перси и Джейсон сражаются не на жизнь, а на смерть в Канзасе; они втроем тонут в римском нимфеуме; она стоит перед Хионой и бореадами. И самое страшное: она опять вспомнила разговор с матерью о том, что случится в будущем.

Парализованная, она наблюдала, как гигант заносит молот, чтобы расплющить их в лепешку, и лишь в последний миг отскочила в сторону, сбив с ног Аннабет.

Кувалда грянулась об пол, осыпав спину Пайпер каменной шрапнелью.

Гигант хмыкнул:

– Эй, так нечестно!

Он снова занес оружие.

– Аннабет, вставай! – Пайпер помогла подруге подняться и потянула за собой в дальний конец помещения, но Аннабет двигалась еле-еле, широко распахнутые глаза расфокусировались.

Пайпер понимала, в чем дело. Этот храм усиливал их собственные страхи. Пайпер довелось навидаться ужасов, но они не шли ни в какое сравнение с тем, что пережила Аннабет. Если она сейчас вспоминает Тартар (а ведь у нее и раньше было полно страшных воспоминаний) и эти страхи усиливаются, то ее разум может не справиться со всем этим. Она может просто сойти с ума.

– Я здесь, – Пайпер постаралась вложить в голос уверенность. – Мы выберемся отсюда.

Гигант рассмеялся:

– Дитя Афродиты ведет за собой дочку Афины! Ну, теперь меня уже ничем не удивишь. И как же ты собираешься меня победить, девчонка? С помощью макияжа и модных советов?

Еще несколько месяцев назад такое замечание причинило бы Пайпер боль, но теперь она переросла подобные ребячества. Гигант, тяжело ступая, двинулся к ним. К счастью, он шел медленно и тащил тяжелый молот.

– Аннабет, доверься мне, – выдохнула Пайпер.

– План… – пролепетала дочь Афины. – Я захожу слева, ты справа. Если мы…

– Аннабет, все планы отменяются.

– Ч-что?

– Никаких планов! Просто иди за мной!

Гигант взмахнул молотом, но девушки легко от него увернулись. Пайпер прыгнула вперед, забежала гиганту за спину и полоснула его мечом под коленом. Пока враг вопил от ярости, Пайпер затащила Аннабет в ближайший туннель. Они сразу же оказались в полной темноте.

– Дурехи! – зарычал гигант где-то позади. – Это неверный путь!

– Ходу, ходу! – Пайпер крепко держала Аннабет за руку. – Всё в порядке, идем.

Темнота стояла хоть глаз выколи, даже свет ее меча погас. И всё же она со всех ног бежала вперед, доверившись своим инстинктам. Судя по эху их шагов, они, скорее всего, находились в громадной пещере, но проверить это не представлялось возможным. Пайпер просто шла туда, где, как ей казалось, ее страх возрастал сильнее всего.

– Пайпер, здесь совсем как в Доме Ночи, – подала голос Аннабет. – Нам нужно закрыть глаза.

– Нет! Держи их открытыми. Прятаться нельзя.

Где-то перед ними раздался голос гиганта:

– Вы потерялись навсегда. Вас поглотила тьма.

Аннабет встала как вкопанная, вынудив Пайпер тоже остановиться.

– Зачем мы вообще сюда полезли? – в голосе Аннабет слышались истерические нотки. – Мы заблудились! Мы сделали то, чего он от нас хотел! Нужно было выиграть время, вступить в переговоры с врагом, придумать план. Раньше это всегда срабатывало!

– Аннабет, я никогда не пренебрегала твоими советами, – Пайпер старалась говорить мягко, – но сейчас мне придется это сделать. Разумом это место не победить. С помощью логики тебе не победить свои эмоции.

Смех гиганта загремел, как взрыв глубинной бомбы.

– Да, падай духом, Аннабет Чейз! Я Мимант, рожденный, чтобы лишить жизни Гефеста. Я – разрушитель планов, истребитель отлаженных механизмов. Когда я рядом, всё идет насмарку. Карты прочитываются неправильно, приборы ломаются, данные теряются. Самые лучшие мозги превращаются в кашу!

– Я… я сталкивалась с врагами пострашнее тебя! – выкрикнула Аннабет.

– О, ясно! – судя по голосу, гигант подобрался к ним поближе. – И тебе не страшно?

– Ни капельки!

– Конечно, тебе страшно, – поправила подругу Пайпер. – Ты просто в ужасе!

Что-то со свистом рассекло воздух. Пайпер едва успела оттащить Аннабет в сторону.

БДЫЩ!

Они вдруг вновь оказались в круглом помещении, тусклый свет теперь почти ослеплял. Гигант стоял совсем рядом, пытаясь пока безуспешно выдернуть молот из пола. Пайпер бросилась вперед и вонзила меч в бедро чудовища.

– А-А-А-АР-Р-Р-Р!

Мимант выпустил молот и изогнулся дугой.

Пайпер и Аннабет втиснулись за статую скованного бога (та по-прежнему пульсировала, будто внутри нее стучали молотком по металлу: стук-стук-стук).

Гигант Мимант повернулся к ним – рана на его ноге уже затягивалась – и прорычал:

– Вам меня не победить. В последней войне понадобились усилия двух богов, чтобы меня свалить. Я был рожден, чтобы убить Гефеста, и непременно сделал бы это, если бы на меня не набросился еще и Арес! Лучше бы вы и дальше стояли, парализованные страхом, тогда ваша смерть пришла бы быстрее!

Несколько дней назад, стоя на палубе «Арго-II» перед богиней Хионой, Пайпер начала говорить не думая, следуя зову сердца, не слушая доводов разума. Теперь она поступила так же. Девушка вышла из-за спины статуи и встала перед гигантом, хотя ее рациональная часть так и визжала: «БЕГИ, ИДИОТКА!» Она сказала:

– Этот храм… Спартанцы приковали Ареса не потому, что хотели удержать в городе ег

Вход для пользователей

Меню