Читать онлайн Хроника Войн бесплатно

Женщина с младенцем

– Ну что, Саня, готов? – Морпех с позывным Базей крепко сжал в руке последнюю гранату.

Руденко кивнул, достав свою.

В коридоре лежали тела убитых сослуживцев. Из всего взвода в живых остались только двое. Враг подогнал БМП и беспощадно долбил очередями по окнам и стенам. В ход шли гранатометы, убежище сотрясали очереди из АК и пулеметов.

– Сдавайтесь! – кричали с улицы вперемешку с матами.

– Живым не дамся, – прошептал Базей, вытирая грязной ладонью пот со лба и поправляя каску.

– Я им такого удовольствия тоже не собираюсь предоставлять. – Руденко сплюнул на пол.

Они сидели на полу, прижавшись спинами к стене и вытянув ноги. На левом бедре Базея, перетянутом жгутом, засохла кровь – осколочное ранение.

– Думаешь, не зассут внутрь ломануться? – Руденко осторожно выглянул из-за дверного проема: в разнесенном пулями и взрывами окне второго этажа виднелось сожженное дерево, а на его фоне размножались клубы черного дыма, закрывая палящее солнце.

– Не знаю, – ответил Базей.

– Сдавайтесь! – вновь донеслось снаружи.

Прошло несколько минут затишья. На лестничной клетке послышались шаги:

– На кой черт рисковать? Закидаем гранатами, и хрен с ними.

– На обмен пригодятся.

Морпехи сидели молча, приготовившись встретить смерть. Оба настолько смирились со своей участью, что страх почти улетучился.

– Эй, хлопцы! Я капитан Демчук. Даю слово, что сохраню вам жизни, если сдадитесь, и лично проконтролирую обмен!

– Ага, – тихо произнес Руденко. – Одни, вон, сдались уже. Сначала им ноги прострелили, а потом глаза повыкалывали. На живую.

– Хорош, – буркнул раздраженно Базей. – Делаем так: гранату под живот и… Понял?

– Понял, – выдохнул Руденко и перекрестился.

– Надо же, какое совпадение. Сегодня ведь двадцать второе июня.

– Тем почетнее сдохнем.

– Погибнем, – поправил Базей. – Героически. – И тоже сплюнул.

– Готов?

– Готов.

– Сдаемся! – выкрикнул Базей.

Возникла гнетущая пауза.

– Мы сейчас зайдем! – наконец ответили с лестничной клетки. – Уберите оружие в сторону, лицом в пол и чтобы я видел ваши руки!

Четверо противников, держа на прицеле Базея и Руденко, медленно вошли в разрушенное помещение, сохраняя безопасную дистанцию. Морпехи лежали на полу головой к ним, их автоматы валялись сзади по коридору, каждый держал одну руку под животом.

Из комнаты донеслись звуки.

– Кто там у вас еще! – злобно рявкнул Демчук.

Базей непонимающе помотал головой, удивлённо глядя на врага.

– Дитя свое по кусочкам собирала. Сначала ручки в песочнице нашла, потом ножки у качельки. Головка у крыльца валялась… с закрытыми глазками. И туловище рядом покромсанное.

Из комнаты вышла женщина в черном с младенцем на руках и встала между морпехами и вражескими солдатами.

– Вот, хлопчики, собрала. Не плачет совсем. Он у меня всегда тихий, спокойный. Не ребенок – а счастье.

Базей и Руденко переглянулись, вылупив зенки.

Женщина протянула ребенка сначала морпехам, потом Демчуку. Маленькое тельце в ее руках зашевелилось, задрыгалось, коридор наполнился прерывистым сопением, кулачки сжались, пальчики ног вздернулись и растопырились веером.

– Вы зачем ракетку-то свою по дитю запустили?

На синюшной шее женщины виднелся след от веревки и кровоподтеки.

Она снова прижала младенца к груди и пошла на Демчука. Прошла сквозь него, словно бестелесное существо, и исчезла на лестнице под растерянные взгляды солдат.

Демчук простоял неподвижно несколько минут – остальные тоже застыли, – опустил ствол, развернулся и вышел, отдав своим бойцам приказ оставить морпехов и уходить. Когда они вернулись к своим, капитан сказал, что живых в здании нет. Никто его не сдал. Противник покинул двор.

Базей и Руденко аккуратно вытащили из-под животов гранаты и долго еще сидели на полу растерянные, не проронив ни слова.

Письмо с фронта

Здравствуй, брат! 

В первую очередь передавай отцу мой солдатский привет. Пускай скорее выздоравливает. Хотя… мы оба с тобой понимаем, что после трех инсультов с парализацией одной стороны никакой серьезной поправки уже не будет. Главное, продолжай о нем заботиться. Больше некому. Тебе скоро девятнадцать, и надо о себе тоже подумать. Училище – это хорошо, но вышка – лучше. Если отец умрет, загремишь в армию и можешь попасть сюда. А здесь тебе делать нечего. Ты парень умный, талантливый. На гражданке от тебя больше пользы будет.

Вчера одна из наших разведгрупп в засаду попала. Наткнулись в лесу на вражеское ДРГ 1 . Все погибли, но перед этим еще больше противников положили. Командир группы последним себя подорвал. Лежал раненый, истекая кровью, подпустил несколько врагов поближе и произвел самоподрыв. Еще успел перед этим огонь на себя вызвать. В общем, одно месиво на том месте после боя осталось. Жаль ребят. Такие все классные были – цвет нации. Молодые, симпатичные, простые. Настоящие, одним словом. Герои.

Здесь творится настоящий ад. Они прут, как сумасшедшие прямо на наши танки и пулеметы. Артиллерия с авиацией ровняет их с землей, а они все равно атакуют. Как будто под кайфом каким-то. С десяток пуль выпустишь в дурочка, а он даже не сразу падает. Конца и края этому нет. Но рубежи мы все равно удержим.

У меня от этих бессмысленных наступлений кошмары ночные развились, представляешь? Смешно прям. В окопе не так страшно, как во сне. И снится, главное, одно и то же:

Вражеский солдат идет в одиночку через все поле, разрываемое снарядами, в него пули прилетают, осколки, но он продолжает двигаться на меня как ни в чем не бывало, сжимая в руке окровавленный нож, и скалится гнилыми зубами… Я весь рожок в него расстреливаю, а он как зомби щерится и прет, щерится и прет… Я кричу братьям: «Чего это с ним?!» Озираюсь по сторонам и понимаю, что в траншее я совсем один. Через секунду враг наваливается на меня сверху и пытается заколоть…

На этом месте всегда просыпаюсь.

А иногда он мне наяву мерещится.

Я тебя не пугаю. Наоборот, даже как-то забавно, что ли… если можно так выразиться… Здесь без юмора никуда, иначе рехнешься. Были у нас тут «поехавшие» – печальная картина. Как бы то ни было, победа будет за нами. Обязательно будет, рано или поздно. И пусть никто в этом не сомневается.

Ладно, брат. Еще раз передавай отцу мой привет и подумай, как правильно обустроить свою жизнь.

Витя.

Кот Дрон

Сержант Васюк доносил патроны в магазин АК, когда ему на колени спрыгнул Дрон. Кот скрипуче мяукнул, зыркая по сторонам утопающей в грязи траншеи.

– Прибыл, засранец. – Васюк почесал Дрону за ухом, тот еще раз мяукнул. – Нахарчевался у врага, теперь сюда прискакал. Взор, как обычно, вечно голодающего – как будто не кормили, хитреца.

Раздался смех сослуживцев.

– Шо там эти кадры на этот раз прислали? – Пулеметчик Бульба кинул взгляд на шею Дрона, обвязанную ленточкой в виде триколора – узелком подполенного бантика на той стороне закрепили очередную бумажку.

– Ща глянем. – Васюк развязал ленточку, убрал ее в карман и развернул записку.

С Пасхой, бандерлоги! Утром пойдем к речке за водой, просьба не стрелять. Когда вернемся, можете выходить с белым флагом и сдаваться. Где наши позиции – знаете :)

– Ага! Разбежались! – угорнул Бульба.

Васюк скормил Дрону немного своего сухпайка, тот пожрал и выпрыгнул из траншеи, принявшись облизываться.

Через двадцать минут кот истошно взвизгнул и напуганный сиганул обратно, поджав уши и пригнув голову.

– Коптер!

Дали пару очередей – сбили на подлете.

Васюк достал из кармана кусок бумаги, обломок грязного карандаш и свою ленточку.

Насчет воды поняли, сами пойдем за ней послезавтра. Коптер ваш сбили – спасибо Дрону. 2:2 получается. Пожрать животному дали. Триколор ваш отправляем обратно, а вы наш прапор потом верните, а то не напасешься. Шо касается сдачи – у нас к вам аналогичное предложение :)

– Комедия, блин. – Бульба шмыгнул носом и харкнул за траншею. – Кормим одного кота, который и нашим, и вашим коптеры палит, да записки друг другу шлем.

– Зато хоть с ума не сойдем.

Повязав на шее Дрона ленточку в цвет прапора, Васюк закрепил узелком листик с посланием и триколор, после чего отпустил кота на ту сторону. Мелкими перебежками Дрон крутил зиг-заги, шмыгая от дерева к дереву, как будто соблюдал какую-то свою, котовскую тактику, и вскоре исчез из виду.

Приключения унитаза

– …Дивлюся у бінокль, мікрохвильовку несе, пес…

– Не двигаться, сказочники. – ДРГ Ломакина обступила четверых потрепанных мобилизантов, укрывшихся в зеленке – хотели устроить засаду, но угодили в нее сами. – Михей, собери оружие.

Противник замер в недоумении. Как не услышали? Как прошляпили? Челюсти отвисли, глаза выпучились, сердце заколотилось, во рту пересохло, руки затряслись.

– Неопытные, – улыбнулся Михей, сгребая автоматы. – Молодняк необстрелянный.

Остальные держали врага на прицеле.

– Всё было не так, товарищи секты свидетелей кражи унитазов имперцами, – заявил Ломакин, хитро прищурившись.

Он сел на пенек, бережно положил автомат на бедра, накрыв его сверху руками и скрестив пальцы, оглянулся, сканируя пространство, словно терминатор, у которого в глазах аналитические циферки скачут, и продолжил:

– То был унитаз, а не микроволновка. А тащил тот позорный ножник Чупа-Чупс – погоняло у него такое, потому что фамилия – Чупа, но не только поэтому. Туповатый малый, хоть и голова у него аномально большая, круглая со всех сторон, как шар, а плечи узкие да туловище тростинкой – натуральный чупа-чупс с ногами. Он тоже, кстати, из деревни какой-то, уже не помню, какой. Где-то в жопе находится, где медведи домой как к себе в берлогу заходят, чаёк с хозяевами попивают, а то и покрепче чего, за жизнь толкуют… Чупа мне даже как-то фотку показывал, на которой он в обнимку с косолапым сидит за накрытым столом во дворе, водку глушат да гитару по очереди терзают. Медведь тот потом в дырку поссать отправился и в нее же провалился, а там и захлебнулся переработанными продуктами человеческой жизнедеятельности. Вчетвером канатами потом доставали – не получилось, пришлось трактор подгонять. На мясо думали пустить, но Мишутка так дерьмом пропитался, что от этой идеи быстро отказались. Такие вот дела. Короче, унитаз этот Чупа еле от пола тогда оторвал, но, главное, без повреждений. Правда, из-за этого от колонны своей чуть не отстал. Но то еще полбеды. Короче, погрузил он его на крайний БЭТР, закрепил кое-как – и попер со своими дальше.

Враг продолжал сидеть безропотно, не шелохнувшись, и в ужасе внимал.

Ломакину жутко хотелось курить, но дымить было нельзя – непростительное палево.

– А позже поступил приказ, и часть людей на одно направление кинули, а часть – на другое. БЭТР с горшком вообще в тыл отправили, на ремонт там или еще чего, этого уж я не знаю. Взволнованный Чупа пообещал механику со своих боевых денег отстегнуть, если тот доставит унитаз в расположение целым и передаст одному знакомому товарищу, который якобы должен был его приберечь по старой дружбе. Один сослуживец Чупы, кстати, пытался выкупить у него унитаз, но наша конфетка ни в какую не соглашался – броня!

Кто-то из бойцов Ломакина поперхнулся и максимально тихо откашлялся в руку. Ломакин сверкнул ему строгим взором, боец собрался и напустил серьезный вид. Ломакин продолжил:

– Чупа в ходе боев попал в жесткий замес, был ранен, потом эвакуирован. Из всей роты только трое в живых осталось, представляете? И так получилось, что доставили его в полевой госпиталь неподалеку от расположения того самого БЭТРА, на котором уехал унитаз. Чупа оклемался, рванулся туда, нашел товарища, смотрящего за его трофеем, и действительно, нужник он его приберег целехоньким. Ну а дальше всеми правдами и неправдами, попутками да маршрутками, поездами всякими, автобусами добрался он таки до своего Кукуева на другом конце Матушки-России с этим повидавшим суровые будни войны горшком и сейчас живет счастливо, в дырку больше не ходит. Вся деревня ходит, а он – нет!

И тут не выдержали все: и Ломакин со своими бойцами, и враг – ржать начали, аж ветки зашевелились. А в ответ прилетело несколько очередей. Покосило кусты, разлетелась листва, щепки в разные стороны, но никого не зацепило. Пришлось самим щемиться да еще пленных спасать. Драпали – и мины в пятках разрывались. Но самое главное, никто даже под пулями угорать не переставал.

Дядя Ваня

Выйдя из своей квартиры на четвертом этаже по улице Горького, Дядя Ваня спустился вразвалочку в подъезд, шаркая по ступенькам растоптанными тапочками. И в пальто на дырявую, столетнюю тельняшку да с трудом державшихся на писюне штанах времен перестройки. Валерка стоял под козырьком в одиночестве. Где-то вдалеке сильно бахнуло, донесся запах гари, за домом прострекотала вертушка.

– А где твоя пацанва? – спросил дядя Ваня. – Ошиваетесь тут вечно… – Он кашлянул и смачно харкнул в кусты.

Валерка ничего не ответил, только пожал плечами.

– Ну чё, есть чё? – оглядевшись по сторонам, дядя Ваня задал вопрос в своей привычной манере, хитро сверкая водянистыми глазами – с каким-то игривым намёком.

Валерка помотал головой.

– У меня есть, если чё. – Дядя Ваня приоткрыл ворот пальто, во внутреннем кармане блеснул пузырь беленькой.

– Не хочу эту гадость пить, – скривил морду Валерка.

– Не выёживайся. Пригуби хотя бы. Один не могу. Мне край как надо. Скоро уже заберут. Змеюка моя, вон, ждет не дождется, вот я и вышел хлопнуть напоследок. На! – Он достал из другого кармана граненый стакан, всунул его Валерке в руку, отвернул пузырю башку и плеснул туда немного водки. – Ну, давай. – И чокнулся с бутылкой – дзынь.

Валерка с отвращением пригубил, а дядя Ваня быстренько выглушил всю водку прямо с горла.

– Во-о-от, – протянул он, занюхивая драповым рукавом. – Теперь пусть забирают. И чёрт с моей змеюкой. Только кровь при жизни пила да упрёки сыпала.

– Чё?

Дядя Ваня на этот раз промолчал. Забрал у Валерки стакан и поставил опустошенный пузырь в уголочек на землю. Он допил остатки, насадил стакан на горлышко и прямо в тапочках, сунув руки в глубокие карманы пальто, зашагал вразвалочку по улице, а не к себе в квартиру.

– Бывай, – бросил он, когда уходил.

– Угу.

Валерка облокотился о стену и прикурил сигарету. В этот раз что-то бахнуло относительно недалеко – громче других взрывов. Но Валерка привык и сильно не заморачивался.

Подъехала скорая, в дом залетела пара санитаров с носилками. Через полчаса на них выносили дядю Ваню. Сзади шла тётя Оля с какими-то документами.

Валерка, расслышавший такие слова, как «инфаркт» и «поздно спохватились», за ближайший час выкурил почти всю пачку, периодически кидая косой взгляд на пузырь в уголку с насаженным на горлышко стаканом.

Где-то опять бахнуло, но он уже не разобрал, что именно и в каком месте.

Снайпер Гном

– Очнулся? – сверху прозвучал осипший мужской голос.

Картинка была расплывчатая – похожая на вид из окна, запотевшего в пасмурную погоду. Все тело страшно болело от осколочных ранений, особенно правый бок, рука и нога – тоже правые, потому что взрыв пришелся на одну сторону. Я потянулся забинтованной кистью к щеке.

– С лицом всё в порядке, – успокоил меня тот же голос. – Пара царапин, ничего серьезного.

Фигура говорившего наконец прояснилась. Надо мной стоял молоденький солдат медслужбы, чьи глубокие морщины и грубая папиросная кожа не соответствовали возрасту. На войне тело быстро стареет, подумал я и спросил:

– Конечности целые? А то вдруг их нет, и у меня фантомные ощущения.

– Всё на месте. Можешь даже походить. – Медбрат куда-то отошел, потом вернулся с костылями. – Вот, как придешь в себя, сгоняй на свежий воздух – поможет восстановиться.

Я долго и больно ковылял к выходу, блуждая обшарпанными коридорами, вдоль которых лежали носилки с раненными и стояли койки. Где-то далеко слышались прилеты, но бойцы и снующие всюду медики не обращали на них внимания.

Я медленно вышел на улицу, опираясь на костыли. Кругом апокалипсис, разруха, чернота и копоть да грязь с говном. Привезли нескольких раненых – они стонут. Подбежали носильщики. Снова громыхнуло где-то за зданием. Похоже, тот парнишка уже всё, подумал я…

– Этот двухсотый, несите его туда, – обыденным голосом подтвердил мои мысли врач в окровавленном халате.

– Давно здесь? – на скамейке у стены под окном курил сержант лет двадцати, с перебинтованной грудью.

– Не знаю. Не помню. Недавно очнулся, – ответил я, присаживаясь рядом.

Костыли положил рядом с собой, подмышечниками на лавку.

– Лёха.

– И меня – Лёха, – улыбнулся я и слабой хваткой пожал его кисть левой рукой – ещё не окреп.

– Курить будешь?

– Не, я не курю.

– Ясно. Посреди всего этого смертного дерьмища… – он глубоко затянулся и, одновременно выдыхая густой дым, щелбаном отправил бычок в длинный полет, – умудряешься за здоровьем следить?

– Не то чтобы… Привычка просто. Докурился в своё время до чёртиков – легкими блевать чуть не начал. Годами бросал, еле победил.