Читать онлайн Предновогодние вечера в пекарне «Домовёнок» бесплатно

24 Декабря

Пахнет булочками и кофе. Сияющие витрины заполнены свежей выпечкой и праздничными пирожными в виде снеговиков и дед Морозов. Рядом с прилавком стоит небольшая ёлка, украшенная старыми стеклянными игрушками. На стенах, декорированных дубовыми дощечками, красуются несколько натюрмортов с выпечкой. За широкими панорамными окнами, увешанными гирляндами, с одной стороны царит спокойствие двора, окружённого многоэтажками, с другой – кипит жизнь вечернего города. Мимо проносятся автомобили, замедляясь у светофора. Шум дороги ощутим, но в поглощающем уюте пекарни почти не уловим. Часть деревянных столиков заняты чашками с кофе, десертами, выпечкой и отогревающимися руками.

В следующем году кафе-пекарня «Домовёнок» отпразднует своё двадцатилетие.

Миловидная пышногрудая женщина в чепчике одёрнула алый фартук и упёрла руки в широкие бёдра.

– Так, фитоняшка! Для тебя ПП-десертики, вон в том углу. – Она кивнула в сторону крайней витрины.

– Любо-о-о-овь, – протянул лысый тучный мужчина, глядя на женщину за кассой. – будь человеком а. Твоими булочками с корицей за километр пахнет. Ноги сами сюда привели. Ну Новый год всё- таки.

– Алё, Борь, до Нового года еще целая неделя! – Не поддавалась Любовь Михайловна. – А ты походу забыл, что два дня назад жаловался мне на сахар, холестерин и в очередной раз севший после стирки костюм? Забыл, что умолял меня больше не продавать тебе булочек?

Борис сузил глаза и обмакнул шарфом лоб.

– Так что, та полочка с низкокалорийными десертами для тебя, – продолжила Люба. – Там тоже вкусно, так еще и полезно. Даже чизкейк есть.

– Я сейчас пойду в булочную в соседнем квартале! И куплю там всё, что мне вздумается! – нервно возразил мужчина.

– Ишь чё, напугал. Давай валяй. Заодно попроси их, что бы они тебе новый костюм помогли подобрать, на два размера больше! И силу воли в займы дали!

Хозяйка кафе не сдвинулась с места. Борис, нахмурив брови, направился к выходу.

– Лысину прикрой, мозги застудишь! – чуть улыбнувшись крикнула Люба в след.

Боря фыркнул и закинул один край шарфа на голову.

Колокольчик над дверью зазвенел. Дверь не захлопнулась. Следом за расстроенным мужчиной в кафе вошла девушка 16ти лет в бежевом пуховике Овер-сайз.

– Здравствуйте. – Она сняла капюшон, густые розовые волосы упали на плечи. За девушкой в дверной проём втиснулась ёлка, подвязанная хлипкой веревочкой. Помещение тут же наполнил лёгкий хвойный аромат.

– Эээ, ну куда с ёлкой то? Олеж, она в снегу вся! – громко возмутилась Люба.

– Я говорила ему, подождать снаружи, – буркнула девушка Катя, подходя к прилавку и вынимая из ушей наушники.

– Ладно, не ворчите, – улыбнулся её отец, высокий статный мужчина средних лет, отряхивая шапку от снега. – Я просто хотел всех познакомить с нашей новой подругой. Ёлка Новогодовна, прошу любить и жаловать. Будет гостить у нас до января.

Катя закатила глаза и спрятала нос в воротник куртки.

– Приятно познакомиться! – улыбнулся седовласый мужчина, сидевший у углового окна со скетч-буком и простым карандашом в руках. – Рад видеть тебя с такой красоткой, Олег! – Мужчина кивнул, приветствуя знакомого чашечкой чая.

– Давно у нас не было таких гостей, – вздохнула девушка, доставая из кармана куртки наличные. – Нам две улитки с заварным кремом и багет с сыром.

Для Кати это была четвертая зима без мамы и первая с тех пор с ёлкой в доме. Мамы не стало в начале декабря, а вместе с ней и не стало духа новогоднего волшебства и радости в их семье. Девушка подняла глаза и устремила взгляд на стену за спиной Любы. Там, около полкой с китайским чайным сервизом красовалась картина в деревянной рамке. Молодая женщина в красном платке, повязанном в виде тюрбана с улыбкой смотрела на Катю, стоя у дверей этого самого кафе. Девушка поджала губы и опустила взгляд.

– Может этот Новый год будет особенным, – улыбнулась Люба, складывая выпечку в бумажный пакет.

Катя не ответила, натянула капюшон на голову, вставила наушники и направилась к выходу. Ёлка последовала за ней, унося за собой свежий запах леса.

Колокольчик над дверью зазвенел. В дверях снова нарисовался широкий силуэт.

– Ладно, давай чизкейк, – тут же заявил Борис, обмотанный клетчатым шарфом.

Люба улыбнулась и ему.

– Три. И какао.

Люба стёрла улыбку с лица и подбоченилась.

Через некоторое время в кафе вернулся Олег.

– Кофе, пожалуйста, – глубоко вздохнул он, обращаясь к хозяйке пекарни.

Люба чуть поддалась вперед.

– Фирменный? – тихо спросила она.

– Ага.

Люба налила для гостя американо и незаметно для других посетителей плеснула в чашку пятизвездочного коньяка. Так она делала только для своих. «Фирменный кофе» был с коньяком, «фирменный» горячий шоколад – с ромом, «фирменный» пунш – алкогольный, а глинтвейн из той же серии – варился на вине. Но все, как говорила сама Любовь, в разумных пределах. Напиваться в её кафе она не позволяла никому, выгоняя особо увлеченных в паб на соседней улице.

Художник, как обычно сидевший у углового окна, отложил свой альбом в сторону, приглашая Олега подсесть к нему за столик.

Люба обслужила еще двоих посетителей и присоединилась к мужчинам.

Из кухни вышел помощник Любы, Митя, с небольшим подносом чистых кружек. Заметив освободившийся стол, он тут же подбежал к нему с тряпкой. А после – присел за маленький столик за прилавком около кухни, достал из нагрудного кармана рубашки рыжего медвежонка и теребя его за ухо стал наблюдать за происходящем в зале, время от времени поглядывая на тётю Любу.

– Ну как Катюху растормошить? Мы даже ёлку не нарядили. Говорит, давай завтра. Настроения у неё нет. Ни новогоднего, никакого! – Олег взмахнул руками.

– Ну ты же знаешь, декабрь для нее самый сложный месяц в году. Будь помягче, – попыталась утешить друга Любовь Михайловна.

– Да я понимаю. И для меня зима – не простое время. И уже никогда не будет простым…

– Но ты нашёл утешение, – продолжила Люба.

Спустя четыре года после потери жены, Олег смог впустить в свою жизнь женщину, которая была рядом весь этот болезненный для него период. Помогала, поддерживала его и ничего не требовала взамен. Лена уже давно развелась, а детей ей судьба не подарила. Она уже смирилась со своим одиночеством. Но потребность о ком-то заботится её не отпускала. Убитый горем коллега по работе оказался подходящим вариантом. И она сама не заметила, как влюбилась. Лена вернула его к жизни, снова научила дышать. И он был ей безмерно благодарен за это. Что-то трепетное уже зарождалось в его сердце, но на то, чтобы из этого выросла настоящая большая и искренняя любовь, такой, какой она может быть, требовалось время. Время и его собственное разрешение себе. Чего он пока не мог себе позволить. Этого не могла позволить ему и дочь Катя.

– Нашёл, – Олег замялся, ему было не ловко об этом говорить. – Лена и правда смогла снова вдохнуть в меня жизнь. И теперь мне хочется снова сделать Новый год праздником.

– Для дочки или для себя? – спросил художник, поглаживая короткую седую бороду. – А что ты так на меня смотришь? – продолжил он, заметив недоуменный взгляд. – То, что ты хочешь быть счастливым и не испытывать при этом чувство вины – совершенно нормально. Не нормально если при этом ты делаешь вид, что все это только ради неё.

Олег чуть помедлил.

– Да, наверное, и для себя. – Он отхлебнул крепкого горячего напитка. – Но самое главное – это то, что я очень многое упустил. Когда Алисы не стало, мы с Катей заботились друг о друге как могли. Делили на двоих домашние обязанности, учились готовить, привыкали жить вдвоем. Но почти не общались. Она – самый дорогой для меня человек на всём белом свете, а я ни чего о ней не знаю. Я осознал это лишь вчера, когда Лена потащила меня в торговый центр, чтобы выбрать для Кати новогодний подарок, забраковав мою стандартную идею подарить деньги. Мы бродили два часа, а я так и не смог определиться. Ведь даже не представляю, что ей может понравиться.

– Никогда не поздно все исправить. – Люба осторожно коснулась Олега своим плечом и сочувственно улыбнулась.

Колокольчик над дверью зазвенел, и она направилась к прилавку: «Здравствуйте Валентина Григорьевна. Как здоровье? Буханку белого?»

– Да, и Новый год, действительно, лучший для этого повод, – продолжил разговор с Олегом художник. – Вопрос только – как? На сколько я помню, Алиса всегда придумывала предновогодние развлечения. Что больше всего нравилось Кате?

Люба снова подсела к мужчинам.

– Снежки, снеговик, санки… Да всё то, за что дети любят зиму, – ответил Олег не раздумывая.

– Ну а что-то особенно любимое? – не унимался художник.

Олег поджал губы.

– Пряничный дом, – ответил он после недолгого молчания. – Каждый год они с Алисой собирали и украшали два пряничных домика. А потом приходил я, притворялся монстром-великаном и грозился всё съесть. Катя визжала и убегала со своим имбирным шедевром в руках, а я пытался её поймать. – Глаза Олега засияли. – А потом мы все вместе уничтожали все старания за несколько минут. Разламывали зубами крышу и стены, хрюкая и чавкая.

– Варвары! – Люба расплылась в улыбке Чеширского кота.

– Но сейчас она повзрослела и ей вряд ли это понравиться, – подытожил Олег.

– Ну хрюкать необязательно, а вот приготовить вместе пряничный дом – отличная идея! Я напишу тебе проверенный рецепт в подробностях. Дай листочек. – Люба протянула руку художнику, который тут же выдернул один лист из своего альбома. Его карандаш Люба взяла уже без разрешения и принялась записывать рецепт, как она и обещала, в подробностях. Вплоть до уточнений, таких как «разбить яйцо в миску».

Олег мешкался.

– Погоди! – засветилась Люба. – А может не стоит выбирать что-то одно. Пусть каждый предновогодний вечер будет скрашен чем- то особенным. Пусть там и снеговик, и горки, и пряничный дом будут. 7 вечеров – 7 поводов сблизиться.

– Она даже ёлку не хочет наряжать, а ты говоришь о ежедневных детских развлечениях? Уже представляю, как это будет, – Олег приподнял руку с телефоном и откинул назад кисть. – Пап, – начал он пытаясь сделать голос тоньше и закатив глаза, – мне вообще то 16, а не 6. Какая-то кринжовая идея. Мне уже давно это не интересно, да и вообще некогда всякой ерундой заниматься!

– Да ты с выводами то не спеши. Оформим всё красиво. Ну типа адвент-календарь. Внуки такой штукой уже третий год балуются, – продолжала хозяйка кафе. – И пусть выполнение заданий будет обязательным условием для получения подарка. Да и во всяком случае Кате будет приятно, что её занятой папа та-а-ак заморочился.

Олег посмотрел на художника. Тот одобрительно кивнул.

– Нам надо ватман, карандаши, наклейки, блестки и всё в таком духе, – подытожила она, пряча под чепчик выпавшую кудрявую прядь.

– Ладно давайте попробуем. Сейчас все принесу.

Минут через 15 Олег принёс все необходимое, и они втроем за чашечкой «фирменного» глинтвейна принялись за дело.

Протерев освободившийся стол и добавив 3 салфетки в салфетницу, помощник Митя молча уселся рядом с тётей Любой и принялся вырезать снежинки, надеясь, что они пригодятся.

Тем временем, в кафе вошёл молодой голубоглазый мужчина со взъерошенными волосами. Рыская по карманам, он огляделся по сторонам. Поприветствовал художника, Олега и Митю крепким рукопожатием. Заказал кофе с сырной бельгийской вафлей и потратил ещё пол минуты на поиски банковской карты, которую наконец-таки нашёл во внутреннем кармане пуховика. После чего поспешил к выходу.

– Сейчас подойду, – предупредил он Любу, оставляя свой заказ на свободном столике не далеко от входной двери.

– Паша растеряша, ты не исправим, – улыбнулась та рассеянному гостю.

Вернулся Павел через несколько минут с ноутбуком в руках. Забрал свой заказ, снял куртку, поправил на плечах чёрный пуловер, сел за столик и приступил к работе за компьютером. Каждый раз, когда над дверью звенел колокольчик, он отрывал взгляд от монитора на пару секунд и снова погружался в работу.

Пожилая женщина в платке, девушка с малюткой на руках, два замерзших мальчугана, худощавый высокий мужчина, ещё одна девушка…

Губы Павла дрогнули в лёгкой улыбке и в этот раз его глаза не поспешили вернуть внимание своего владельца к ноутбуку. Перед ними было кое-что интереснее и важнее цифр. Девушка лет 25 с собранными в хвост волосами и меховыми наушниками, сняла спортивную куртку и грациозно опустилась за свободный столик. На ней джинсы и малиновая толстовка. Она никогда не облокачивается на спинку стула. Её плечи всегда расправлены, а подбородок чуть приподнят. У этой девушки спокойный мягкий голос, и она очень тихо чихает. Марина работает рядом с пекарней в фитнес клубе на против и довольно часто бывает здесь. Во время вечерних перерывов она пьёт гляссе или капучино и периодически балует себя морковным тортиком или чизкейком.

Спутник Марины – крупный мужчина спортивного телосложения вальяжно направился к кассе. Девушка смотрела в окно, сложив руки на столе, Павел смотрел на неё не в силах оторвать взгляд до тех пор, пока к её столику не подошёл мужчина с двумя чашечками кофе. В следующие 20 минут Павел еще много раз поднимал и опускал глаза, пока девушка не покинула зал. Вскоре после её ухода он и сам отправился домой. И так уже несколько месяцев. Молодой, симпатичный и рассеянный парень, как и серьезный седобородый художник у углового окна, каждый вечер приходит в кафе в надежде увидеть ту, что заставляет сердце биться чаще. Только в отличие от художника, который за полгода постоянного посещения пекарни уже не раз делал первый шаг, не получая взаимности, Павел не мог решиться и на знакомство. К тому же, чаще всего, Марина приходила не одна, а с коллегами по работе (или не с коллегами) либо беспрестанно разговаривала по телефону. Вот и в очередной раз, Павел посетил кафе только для того, чтобы съесть сырную бельгийскую вафлю и поработать за ноутбуком, а знакомство с девушкой в меховых наушниках он опять отложил на следующий раз.

Новогодний адвент-календарь вскоре был почти готов. Осталось лишь раскрасить надпись: «С новым годом!», что Люба никак не могла сделать, отвлекаясь на посетителей, часть из которых считали своим долгом провести с ней хотя бы короткую беседу о планах на праздники, подарков и идей блюд на новогодний стол. Но несмотря на это, с главным своим делом – руководить процессом, она справлялась на все 100 процентов. В итоге буквы раскрасил Олег.

Карикатурные дед Мороз со Снегурочкой, нарисованные художником в центре ватмана заражали своей широкой улыбкой. Вокруг них расположилось семь сложенных из бумаги конвертов, которые Люба успела украсить блёстками. В эти конверты Олег вложил листочки с душевными пожеланиями на день и предновогодними заданиями. Слепить снеговика и поиграть в снежки – было первым делом, чтобы можно было менять день его выполнения до тех пор, пока не будет подходящей погоды. А затем: нарядить ёлку, написать письмо деду морозу, смастерить кормушку для птиц и сделать новогодние открытки для друзей, на субботу запланировали испечь пряничный дом и сделать карту желаний, на воскресенье – покататься с горки и посмотреть новогодний фильм. А снежинки, старательно вырезанные помощником Любы, приклеили по краям ватмана.

25 Декабря

В кафе вошёл молодой голубоглазый мужчина с взъерошенными волосами. Он огляделся, ощупывая карманы. Заказал кофе с бельгийской сырной вафлей, занял свободный стол и погрузился в работу за ноутбуком, отвлекаясь на звон колокольчика. На девятый (от его прихода) звоночек, в кафе вошёл художник. Он приветственно кивнул Любе, чуть улыбнувшись, повесил пальто с шапкой на вешалку и подошёл к Павлу.

– Она сегодня не придёт. Я только что видел, как она уехала, – сказал он тихо.

Павел смущено кивнул. Художник проследовал к своему привычному месту. Маленькая табличка Reserved поблёскивала от света гирлянд. Это была единственная подобная табличка в кафе, Люба украла её пару лет назад в каком-то ресторане. И вот уже несколько месяцев она ежедневно выставляет её около 18 часов на столик у углового окна.

Расправившись с сырной вафлей, Павел оделся, попрощался и покинул кафе. Митя поспешил к освободившемуся столику с тряпкой. На столе лежал телефон. Митя тщательно протёр стол вокруг, не прикасаясь к смартфону. Потом подошёл к Любе и шепнул ей на ухо о находке.

– Паша… – вздохнула она, выходя из-за прилавка.

Митя оглянулся, выискивая Павла.

– Он ушёл, – тут же уточнил он и вытащил из нагрудного кармана рыжего медвежонка.

– Да Митя, я знаю. Скоро вернётся.

Художник подошел к прилавку, чтобы забрать чайничек травяного чая, который уже заварила ему Люба.

– Может на январских праздниках сходим на щелкунчика? – спросил он у хозяйки кафе. – Билеты еще есть.

– Извини, сейчас у меня на это нет времени, – отрезала Люба и сочувственно улыбнулась.

Теребя вязанного медвежонка за ухо, Митя подошёл к ёлке, чтобы, с позволения Любы, поправить игрушки, которые она бездумно развесила на ветках. По пути к своему привычному месту, художник на несколько секунд остановился за спиной Мити с подносом в руках, задержав взгляд на праздничном деревце.

Невысокая искусственная ёлка, увешенная старинными стеклянными игрушками, стояла на тумбе рядом с прилавком. Этой ёлочке уже больше 20 лет, а запасами хрупких расписных фигурок с Любой поделилась ещё её бабушка, когда любимая внучка съехала от родителей, поэтому в их истории было больше 50 Новогодних праздников. На колючих ветках красовались несколько разноцветных стеклянных шаров, шишки, грибы, початки кукурузы, герои сказки Чиполлино, львы и медвежата на прищепках, птицы и зайчата. И лишь второй раз в жизни, Люба нарядила эту ёлку в одиночестве, а не в компании мужа. Вторая же перемена в её жизни после развода была связанна с тем, что она отказалась от выходных и всё больше времени проводила на работе, распрощавшись со сменщицей. С 6 часов утра она пекла пироги и булочки со своей помощницей и подругой Ирой, в часы более-менее свободные от посетителей, готовила десерты, два-три раза в неделю задерживалась в пекарне после закрытия, чтобы сделать заготовки на заморозку. И лишь иногда оставляла всё кафе на подругу, когда летала навестить внуков. Но работа её ничуть не обременяла, а наоборот спасала и вдохновляла. Выпечкой хозяйка пекарни всегда занималась с нежностью и любовью. С уважением относилась к тесту и даже с ним разговаривала. Аккуратно выкладывала булочки, приглаживая края, с трепетом лепила пирожки, всегда по достоинству оценивала аромат свежеиспеченного хлеба. Она постоянно экспериментировала на своей кухне и улучшала рецепты. Не смотря на некоторую бестактность, громкий голос, а порой и грубость, она располагала к себе посетителей. Наверное, потому что просто всегда была собой и ей никогда не было всё равно на других людей. Разве что на их мнение ей было плевать, но не на их проблемы. Однако на свои проблемы она старалась закрывать глаза.

– Спасибо тётя Люба, – угрюмо поблагодарила Катя Любовь Михайловну, принимая у неё пакет со сладкими круасанами. – За наши толстые попы.

– Чего?! – возмутилась Любовь Михайловна.

– Вкусная у вас выпечка, говорю, и десерты. Никак не завязать.

– Во- во! – согласился большой Боря, рассматривая витрину с диетическими десертами.

– Ну некоторым, которые по пять булок за раз со сладким чаем уплетают, конечно надо бы завязать, – ответила Люба, глядя на Бориса. – А тебе то что? – перевела она взгляд на девушку с розовыми волосами.

– Откладываются где не надо.

Хозяйка кафе вышла из-за прилавка, разглядывая Катю со всех сторон.

– Это у тебя что ли по-па растёт? От моих то булочек?

Катя закатила глаза и уже поняла, что зря съязвила.

– Вот этому, моя дорогая, не помешало бы подрасти, – пренебрежительно и совсем не тихо продолжила Люба, утягивая широкий пуховик на Катиных бёдрах. – Это, во-первых.

Катя огляделась, чтобы убедиться, что на них никто не смотрит.

Смотрели все. Кто-то исподтишка, кто-то просто прислушался, кто-то прям пялился. Ну, по крайней мере, Кате так казалось.

Девушка была готова провалиться сквозь землю или убить тётю Любу. Или сначала убить, а потом провалиться вместе со всеми этими несчастными булочками. А потом вернуться в чёрном костюме и Нейрализатором стереть всем присутствующим память. И желательно так, чтобы они все забыли про этот разговор, про существование булочек, поп и вообще про девушек-подростков.

– А во-вторых, я вот своё достояние уже 57 лет ращу. – Люба хлопнула себя по ягодицам. – И ни чего, многим нравится! Да, красавчик? – она повернулась к художнику, который как раз наблюдал за Любой.

Тот тут же поперхнулся чаем. Закашлялся и постукивая себя кулаком по груди, кивнул. Люба улыбаясь снова повернулась к Кате.

– И дорогая моя, за день мы можем столько глупостей натворить, что съесть вкусное пирожное или нежнейшую булочку может стать лучшим решением.

– Пирожные проблемы не решают.

– Но и не создают их. – Люба встретилась взглядом с Борисом. – Ну 6 пирожных конечно могут создать проблемку, – уточнила она чуть громче. – Но одно… точно нет. А если ты со своей угрюмостью еще и сладкое перестанешь есть, то вообще грымзой станешь, – бросила Люба, удаляясь за прилавок. – Так и буду тебя называть, Грымзочка Олеговна.

Катя снова закатила глаза и направилась к выходу.

– До свидания.

– Грымзочка Олеговна! – окликнула девушку Люба. Катя обернулась.

– Улыбка и вкусности способны спасти мир! – Люба искренне улыбнулась.

– Маму это не спасло.

Люба перестала улыбаться.

– Но спасало её душу от отчаяния! – тут же ответила она. – И всех нас.

Катя вытянула провода из-под воротника, вставила гарнитуру в уши, натянула капюшон и вышла из пекарни.

Люба повернула голову в сторону диетических десертов. Боря смотрел на неё, поджав губы. Через пару секунд он ткнул указательным пальцем в витрину.

– Два чизкейка пожалуйста. Один мне, второй жене.

Люба кивнула.

В кафе ворвался взъерошенный Павел. Глянув на столик, за которым сидел несколько минут назад и который уже был занят парой молодых людей, он поспешил к Любе. Та стояла за прилавком подбоченившись и качая головой.

– Пашка, ну что с тобой делать, а? – улыбнулась она, протягивая ему телефон.

– Смириться, – усмехнулся Павел. – Спасибо.

– Мите.

– Спасибо, друг, – громко поблагодарил он Матвея. Тот в ответ смущенно улыбнулся, не отрывая взгляд от ёлки.

Через некоторое время в пекарне появился Олег.

– Говорю же тебе, это не моё! Сколько ещё раз нужно повторить? – услышала Люба, раздражённый голос Кати в его телефоне, когда он подошёл к прилавку.

– Столько, сколько потребуется, чтобы это стало правдой! – ответил Олег, повышенным тоном.

– Это не моё. Это не моё. Это не моё… – раздавалось на том конце провода.

Люба кивком спросила «что случилось?». Олег, не отрывая от уха телефон, продемонстрировал хозяйке кафе электронное устройство, похожее на толстую ручку.

– Катя, домой! Сейчас же.

Ничего не ответив, Катя повесила трубку.

– Она курит, Люб! – Олег перевёл всё своё внимание на женщину за прилавком. – И скорее всего она сейчас не у подруги. Или у неё, но там есть кто-то или что-то, что, по её мнению, мне нельзя видеть. Потому что по видеосвязи я до неё дозвониться не могу. Мой ребёнок нагло врёт и совсем этого не стыдиться! Буханку белого, дай пожалуйста. – Олег сунул электронную сигарету в карман. – Ну я ей устрою.

– Эй, попридержи коней, – возмутилась Люба, протягивая свежий хлеб. – Она только минут 10 назад была здесь. До эпицентра грязи и разврата ещё точно не успела добраться. Скорее всего только едет. – Люба чуть улыбнулась. – А твой психоз тут не поможет.

– На прошлой неделе от неё за версту несло алкоголем. А сегодня утром я нашёл это! – Олег снова достал электронную сигарету из кармана и кинул на прилавок. – Думал вечером после работы поговорим, а она слиняла, типа к подружке. И что будет в следующий раз?

– А в следующий раз она будет лучше прятать и прятаться. Думаешь, если она захочет тебя обмануть, у неё это не получится? Или она просто побоится это сделать? Не будь так наивен. А исходя из того, что она купила 4 круасана перед отъездом, маловероятно, что она направилась в какой-нибудь мерзкий притон. Всё-таки круасаны…

Глаза Олега горели яростью. От вчерашнего желания вернуть дочери Новогоднее волшебство и хорошо повеселиться вместе не осталось и следа. Он злился из-за того, что теряет над дочерью контроль. Его огорчало, что она – уже не та светловолосая девочка с сияющими глазами, которая смеётся над его неуклюжими дурачествами и верит в чудеса. Но больше всего его сердце болело от беспокойства за неё. А вместе с тем, он знал и то, что она не поймёт того, что он желает ей лучшего и лишь хочет её уберечь. И это злило ещё сильнее.

– Знаешь Олег, я не эксперт в воспитании детей. Но с высоты своего опыта могу с уверенностью сказать лишь то, что агрессия, ссоры и крики ещё никому не помогали. А вот спокойные разговоры по душам – никому ещё не вредили.

Слова Любы ничуть не усмирили пыл Олега. Он хотел было ответить, что неуместно матери двух взрослых сыновей что-то советовать отцу-одиночке девочки-подростка, и что она права лишь в том, что не является экспертом в воспитании детей. Но его раздражение не успело выплеснуться наружу. Звон стеклянных ёлочных игрушек, только что разбившихся о кафельный пол сместил фокус внимания как Олега, так и всех остальных присутствующих в зале на Митю. Помощник Любы вжав голову в плечи смотрел на ёлку, лежавшую у его ног. Через мгновение он поднял глаза. Растерянные взгляды окружающих заставили его щёки побагроветь от стыда, а жгучее чувство вины смочило его глаза слезами.

– Я… я не хотел… – только и смог произнести он.

Люба медленно вышла из-за прилавка.

– Ничего… – начала она спокойным тоном. Но Митя уже сорвался с места и пулей выбежал из кафе в тонкой тщательно отутюженной рубашке.

– Чёрт! – Люба бросилась в сторону двери, но Олег её опередил.

– Я его приведу! – крикнул он за секунду до того, как дверь за ним захлопнулась.

Художник подошёл к Любе, которая нервно потирая лоб повернулась к ёлке.

– Не волнуйся, он с ним договориться. Не в первой, – поспешил утешить он, пряча под её чепчик выпавшую кудрявую прядь. Люба же аккуратно двинула головой, отстраняясь от его руки.

Художник молча вернул искусственное дерево на его законное место и повесил на ветви несколько уцелевших игрушек. Хозяйка кафе отправила осколки в мусорный бак.

Наконец зазвенел колокольчик и в дверях показался дрожащий Митя. Легонько придерживая его за плечо, Олег усадил беглеца за маленький столик около кухни. Люба тут же накинула на его спину махровый плед и поставила перед ним чашку горячего чая.

– Кажется, ты что-то хотел сказать? – шепнул Олег, а затем, взмахом руки попрощался с Любой и художником и вышел из кафе на встречу серьёзному разговору с дочерью.

– Простите, тётя Люба. Я… я… случайно, – неуверенно пробубнил Митя, не поднимая глаз и вытягивая из нагрудного кармана вязанного медвежонка.

Ему было так не удобно и стыдно перед женщиной, которая всегда была к нему добра, что он не понимал и смысла в своём извинении, ведь его было абсолютно недостаточно. Облезлый стеклянный медвежонок, розовый попугай с потёртой краской, золотистый лев и девочка Редиска, грибы и початки кукурузы – хрупкие маленькие воспоминания Любы рассыпались на мелкие осколки, ударившись о холодный пол.

– Митя, я не сержусь, – тихо ответила Люба.

Мите почти 30. И ему приходится не просто.

Его отец ушёл из семьи, после восьмого дня рождения сына, так и не сумев найти с ним общий язык. А потом в возрасте семнадцати лет упорхнула из материнского гнезда и старшая сестра. Она приезжала на праздники, привозила для мамы и Мити много подарков, но как бы от этого не было всем грустно – на долго не задерживалась. «Соне некогда, ей нужно спасать Мир» – говорил про сестру Митя. Он называл её Суперсоня и очень по ней скучал. Парень остался жить с мамой, стараясь быть самостоятельным на столько, на сколько мог и не доставлять хлопот. А с отцом он не общался. Да и не скучал…

Любовь Михайловна взяла его в помощники, когда ему исполнилось 18. С тех пор он старательно и добросовестно выполнял свои обязанности – протирал столы и витрины, мыл полы и окна, задвигал стулья, складывал салфетки, мыл посуду. Не забывая при этом о ряде правил: не глазеть на посетителей, не подходить к столику пока за ним кто- то сидит, не брать чужие вещи и при любых сложностях обращаться к тёте Любе. Он хорошо справлялся и ему это нравилось. Лишь иногда случались некоторые неприятности.

Что бы помочь Мите справиться с чувством вины из-за разбитых игрушек, Люба велела ему проявить фантазию и нарядить ёлку своими собственными силами – какими-нибудь необычными украшениями, или игрушками, сделанными своими руками. Услышав, что ему поручают такое ответственное дело – украсить ёлку, которую увидит так много людей и которую даже видно в окно с улицы, Митя воспрянул духом. Он поблагодарил Любу и схватившись за тряпку, метнулся к освободившемуся столику, чтобы натереть его до блеска и добавить в салфетницу столько салфеток, что бы по итогу их насчитывалось десять.

26 Декабря

В пекарню вошла невысокая привлекательная молодая женщина в вязанной шапке и распущенными рыжими волосами, в которых путались снежинки. Она подошла к витрине с пирожными, сложив руки на округлившемся животе.