Читать онлайн Конец Антропоцена бесплатно

Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или когда-либо жившими людьми случайно.

Пролог

Вам никогда не казалось, что эволюция человечества – это путь в никуда, а человечество – это капризный ребенок, севший в вагонетку, которая мчится не останавливаясь в бездну забвения? Или же, может быть, это раскрученная до огромной скорости воронка из утекающей жизни, в которую человечество добровольно прыгает, чтобы больше уже никогда не появиться на этой планете?

Человечество упорно, год за годом, век за веком, шло и продолжает идти к своему концу. Хотя стоит признать, что к двадцатому веку мы уже не просто шли… мы бежали с максимально возможной скоростью. Мы уничтожали леса, загрязняли океаны, выводили новые вирусы, создавали новое оружие. В двадцать первом веке человечество подошло к невидимой границе – точке икс. Что нас ждет за этой границей? И если случится апокалипсис, кто выживет? Самые богатые? Самые смелые? Самые сильные? Или самые хитрые? Или выживут те, кто сможет в себе победить саму склонность к совершению грехов?

И что из новых выдумок человека в конечном итоге приведет к началу конца? Новые вирусы? Новое биологическое оружие? Новое химическое оружие? Ядерная бомба? Атомная? Водородная?

Кто мы есть сейчас, раз позволяем себе подобным вершить судьбы всего человечества? И как мы будем пытаться выжить, если апокалипсис все же наступит?

Мы заглянули в бездну, мы старательно смотрели на нее, дразнили, вертясь и прыгая перед ней, как бы показывая, что нам ничего не страшно. И теперь бездна смотрит на нас не отрываясь. До Судного Дня осталось не так много времени. И если мы не поторопимся исправить все, что натворили, то эпоха человечества завершится навсегда.

Мы оказались на пороге конца эпохи Антропоцена.

Жара

В тот год лето в Москве и области выдалось на редкость жарким. Начиная с конца мая, стояла невыносимая духота, а воздух казался плотной и тягучей биомассой, которая обволакивает тебя, куда бы ты ни направлялся.

Если в квартире стоял кондиционер или система очистки воздуха, то жители этой квартиры считались счастливчиками. Фирмы, устанавливающие кондиционеры, обогатились на несколько лет вперед. Очереди были расписаны на несколько месяцев. При этом, как бы это ни казалось странным, солнечным то лето все же никак нельзя было назвать. Воздух был жарким, пахучим и как будто склизким, а небо почти постоянно оставалось затянутым тяжелыми тучами. Дожди и грозы были очень частым явлением. Но, как ни странно, даже после дождя легче дышать не становилось.

Изнывающая офисная Москва, наплевав на потерю денег, то и дело брала больничные. Кафе и рестораны простаивали без посетителей, которые предпочитали оставаться дома и принимать холодную ванну по нескольку раз на дню. В магазинах самым популярным и практически единственным доходным продуктом на протяжении всего лета была вода: простая, газированная, минеральная. Любые объемы воды просто сметались с полок покупателями. И теперь, заходя в магазин, покупателям представлялась следующая картина: во всех холодильниках вместо алкоголя и большинства продуктов стояла вода. Остальные продукты постепенно исчезали с полок магазинов, а если и оставались, то совсем в небольшом количестве.

Не хотелось есть, не хотелось готовить, не хотелось работать, не хотелось заниматься спортом, не хотелось ничего. Вообще ничего. Хотелось лежать под кондиционером в ванне со льдом и поглощать этот лед огромными порциями.

И днем, и вечером улицы города стабильно оставались полупустыми. Ночью, когда жара спадала и становилось хоть немного прохладнее, на улицы выползали жители окрестных домов. Некоторые специально приезжали в парк Горького в четыре-пять утра, чтобы постоять на набережной. Так сказать, остудить мозги, успокоить нервы и набраться свежести на следующий день.

Многие поменяли график жизни и днем в полузабытом, полусонном состоянии лишь отлеживались, а полноценно жили только ночью.

К великому изумлению власть имущих и владельцев крупного бизнеса, простые граждане в массовом порядке начали увольняться, справедливо полагая, что в октябре, когда станет окончательно прохладно, можно будет вернуться к работе – пусть не в этой, пусть в другой компании, в другой области, а может быть, и на другой планете.

Жизнь в городе и за его пределами встала. Те, кто имел возможность, уехали из страны отдыхать за рубеж. Особенно тем летом были популярны направления, которые в другое время не пользовались спросом: Исландия, Швеция, Финляндия и другие страны с прохладным климатом. Пользовались успехом и северные территории России.

Людям хотелось хотя бы на пару недель уехать из Москвы, чтобы остыть и не ощущать липких объятий московского воздуха.

Тем не менее в этом липком теплом аду оставались люди, которым некуда было деваться, а, напротив, приходилось работать в усиленном режиме. Это, конечно же, были врачи. Поскольку количество острых и внезапных состояний, а также обострений хронических заболеваний увеличилось не в разы, а в сотни раз. Сердечные приступы стали самым частым явлением у людей любого возраста. В медицинской сфере наблюдался настоящий апокалипсис. Больницы были переполнены, в поликлиниках очереди к терапевтам и к кардиологам исчислялись неделями. Врачи работали сверхурочно на постоянной основе и после смены в буквальном смысле валились с ног от усталости.

В фармацевтической области воцарился не меньший хаос. Очереди в аптеках стали такими же огромными, как в советские времена. Приходилось ограничивать продажу лекарств, поскольку их не хватало на всех. Аптеки перешли на круглосуточный режим работы. Теперь в аптеку ходили чаще, нежели в супермаркет.

В середине лета в Подмосковье, ко всем прочим «радостям», добавились и другие важные проблемы: окраины Подмосковья начали гореть. Горело все: торфяники, просто сухие участки леса, дачи.

Ближе к середине июля Москву окончательно затянуло смогом. Поэтому каждый, кто остался в Москве, страдал от гари. Вся одежда, вещи – буквально все было пропитано этим смрадом. И никакими стирками от этого запаха невозможно было избавиться.

Резкость

Сон оборвался внезапно. Арина резко села на кровати, еще не понимая окончательно, проснулась ли она, сон ли это, или уже реальность. Закрыла глаза руками. Потерла глаза, потом уши, потом волосы.

– А-а-а… Господи, что же такое происходит, я совершенно не понимаю… Что это? – она опять закрыла глаза руками.

Просидев так минут пять, Арина встала с кровати. Нужно было сварить кофе. Муж был в командировке, дети – у бабушки. Шли летние каникулы, и мать Арины взяла детей к себе, чтобы Арина смогла быстрее закончить работу.

«Надо будет завтра забрать Марка домой. А может, и вечером сегодня», – подумала Арина.

Арина была высокой, еще молодой женщиной спортивного телосложения. С ее фигурой все было, более чем, в порядке. Темные волосы, издали казавшиеся совсем черными, на солнце играли переливами от золотистых до медных оттенков.  Глаза у Арины были большими, а цвет их можно было рассматривать не одну минуту – таким интересным он был. Белоснежные белки с красными прожилками от периодического недосыпания ничуть не портили общую картину. Кайма по краю радужки глаза была сине-зеленого цвета, а основной цвет был ярко-зеленый, переходящий в полутона сине-зеленого, с золотистыми прожилками. Ресницы были густыми и длинными, а потому Арина могла не краситься без крайней необходимости. Четкие очертания бровей – не слишком густых, но и не тонких. Высокие скулы и немного впалые щеки хорошо контрастировали с пухлыми губами. Губы Арина почти никогда не красила, используя только гигиеническую помаду, поскольку ей казалось, что после того, как она накрасит их помадой, они становились излишне большими и слишком выделялись на лице. Кожа была оттенка слоновой кости. Арина не любила загорать, потому что, будущее здоровье кожи ей было важнее сиюминутного загара.

На лице у Арины не было морщин, даже в уголках глаз. Кожа была ровная, гладкая и только небольшое количество бледных веснушек забавно разбавляло все это природное великолепие.

Одежду Арина носила в основном простую, не особо заморачиваясь выбором. Джинсы, брюки, рубашки, футболки. Следовать моде Арина не любила. Комфорт для нее был важнее, поэтому платья и туфли она носила редко. Но уж если она их надевала и позволяла себе легкий макияж, то взгляды мужчин всех возрастов ей были обеспечены. Хотя излишнее внимание Арина тоже не любила. Как правило, она вообще не замечала на себе взгляды мужчин и их интерес.

Внешность никак не выдавала в ней тридцатишестилетнюю мать двоих детей. На вид ей можно было дать спокойно лет двадцать пять – двадцать семь, не больше. И только усталый и порой немного грустный взгляд выдавал в ней замужнюю женщину.

В последние годы Арина очень неплохо зарабатывала написанием статей для нескольких известных журналистов. Сами журналисты давным-давно к перу не притрагивались, а имели вполне себе «убойный штат новых мозгов», которые писали как разгромные политические статьи, так и свежие острые статьи по резонансным уголовным делам или аналитические статьи в секторе экономики. Арина хорошо справлялась со своими обязанностями, оставляя при этом достаточно времени на семью.

Сегодня у нее как раз была сдача одной очень большой статьи по делу о массовом отравлении в одном из полицейских участков на Урале. Дело было очень сложное, но Арина уже знала все детали.

Пока Арина ставила кофеварку в режим капучино, ее не покидало тянущее, томительное чувство. Липкое, зябкое беспокойство. С каждым днем оно усиливалось все сильнее, становилось все больше и больше, росло, как снежный ком, который летит с вершины склона.

– Я, наверное, просто схожу с ума. Ну, это же какой-то бред, – проговаривала вслух свои мысли Арина.

Вот уже две недели, каждую ночь ей снился один и тот же сон. Не просто похожий, а один в один с предыдущим, абсолютно идентичный остальным близнец. Он был одинаковым даже в каждом движении Арины во сне. Каждая декорация сна была абсолютно такой же, что снилась за день до этого, за два дня, за три, за неделю, за две. И те, кто находились во сне, были одними и теми же персонажами. За эти две недели Арина успела выучить каждую деталь этого повторяющегося сна.

Она бежит по болоту, укрытому густым туманом. Ничего вокруг даже на метр не видно. Она не одна, но остальные не могут идти, их затягивает в болото. А её не затягивает. Она быстро бежит, перелетая с одной кочки на другую. В руке у нее огромный топор.

«Как я его вообще могла удержать?» – проносится в голове.

Бег становится быстрее, и вдруг туман и болото резко заканчиваются. Она выбегает в поле, где только что завершился покос. Едва начавшие жухнуть травы ровными рядами лежат на земле. И она идет вперед – по комковатой земле, по этой жухлой траве. Идет вниз – туда, куда ведет ее поле. Спускаясь, она видит, что дальше – внизу, на поле – снова появляется туман. Проходя через него, она начинает слышать гул самолетов. Туман потихоньку рассеивается, и она выходит к краю поля. А там спиной к ней стоят военные. Длинный… бесконечный ряд спин. Какое-то время она смотрит на них неотрывно. А потом военные медленно начинают поворачиваться к ней.

Это «не наши»… чужие солдаты. Увидев ее, они начинают злобно улыбаться. И в этот момент происходит взрыв. Как в замедленной сьемке, военные где-то там, в конце этой толпы, начинают падать, как складывающиеся карты. И падают, падают все ближе. А Арина поворачивается и бежит.

Именно в этот момент она уже две недели кряду резко просыпалась.

Допив кофе, Арина решила, что и вторая кружка не помешает. Есть совершенно не хотелось. Это беспокойство, этот сон мешали спать, мешали есть, мешали нормально жить.

Отхлебнув пару глотков из второй порции кофе, она услышала звонок мобильного телефона. «Мама», – подумала она.

– Да!

– Привет, Ариша. Как ты? – нежный голос мамы успокоил Арину.

– Привет! Не очень, мам, что-то со мной не так. Мне кажется, что я схожу с ума.

– Опять этот сон?

– Да. Я просто не знаю, что с этим делать.

– Ариш, я не хотела тебе говорить вчера.

– Что случилось?

– Мне тоже снится один и тот же сон. Почти неделю. Я сначала забывала рассказать. А вчера, когда ты рассказала свой сон, я собиралась, но меня отвлек звонок тети Лиды.

– Тебе тоже снится, что ты убегаешь?

– Нет, мне снится, что твой отец стоит и смотрит на нас. А потом начинает махать руками, чтобы мы уходили. Прогоняет нас, и начинает раскладывать… ставить забор вокруг себя. Представляешь? Складной забор! И ясно, что приближаться нельзя. Я не знаю, что такое, но что-то должно случиться.

– Мам, я это тоже чувствую. Что-то не так. Моя интуиция очень обострилась. Я, действительно, боюсь. Только не знаю чего.

– И я тоже боюсь.

На несколько секунд наступило гнетущее молчание.

– Мам, я поеду в «Ашан». Хочу закупить консервы, воду. Я давно хотела. А вдруг понадобится?

– Поезжай. Но не нужно набирать много. Не трать денег.

– Да, конечно, хорошо. Я позже наберу. Люблю вас, пока.

Арина поплелась в душ.

После душа, немного придя в себя, Арина собралась и поехала за покупками.

      «Пяти тысяч вполне хватит на маленькую заначку еды, – подумала Арина. – Так, так, так. Сначала покупаю десять пятилитровых бутылок воды…»

В этот момент она остановилась. Задумалась над тем, что с того момента, как этот сон начал ей сниться, она не может досмотреть его до конца. Но думает она о нем постоянно. Каждую секунду. И больше всего ей хотелось увидеть продолжение, увидеть, как дальше будут развиваться события. Хотя ей и было очень страшно.

Демократия

Вернувшись с покупками домой, Арина подошла к окну и, упираясь лбом в стекло, какое-то время стояла и смотрела на улицу.

Москву затянуло смогом, стояла жара, но солнца не было. За окном было достаточно темно, над улицами висел серо-черный туман. При выходе наружу сразу становилось очень жарко. И хотелось как можно быстрее добежать до машины, в которой был климат-контроль, чтобы хоть немного посидеть в прохладе после того, как машина остынет.

Внутри Арины постоянно росло необъяснимое беспокойство. Ощущение чего-то неумолимо приближающегося и ужасного не покидало ее с того дня, как ей исполнилось тридцать шесть лет.

На следующий день, восьмого апреля, миру были представлены новые президенты сразу двух сверхдержав: России и США. Обстоятельства выдвижения, избрания и инаугурации представляли собой две зеркальные картинки. Даже предшествующие этому теракты, в которых погибли оба предыдущих президента и той, и другой страны, были настолько похожи, что только имена президентов и незначительные детали двух чудовищных преступлений отличали их друг от друга. Все в сложившихся обстоятельствах вызывало вопросы. Команды президентов состояли из людей, которых раньше никто не видел и не знал. Сами президенты были, как говорится, абсолютно темными лошадками.

Новым президентом Российской Федерации стал Антонов Вячеслав Александрович. Возникший буквально из ниоткуда после убийства предыдущего президента он не стал сильно разворачивать внутреннюю политику. А вот внешняя политика стала чрезвычайно агрессивна и жестока.

Новым президентом Соединенных Штатов Америки стал Иоанн Лайм. Это был ярый ксенофоб, националист, настоящий WASP, в целом очень агрессивный политик, который, к превеликому удовольствию противников предыдущего президента, выставил свою кандидатуру всего через неделю после убийства Гарольда Гаспета бывшим актером Хиликом Олдуэном.

Убийство произошло в день рождения президента и стало самым кровавым убийством президента Соединенных Штатов за всю историю. Хилик умудрился взорвать бомбу непосредственно около самого Гаспета. Погиб сам президент, погибли его жена, две дочери, младший сын и двое внуков. После этой атаки нападки на покойного президента прекратились, и народ Америки наконец смог оценить, насколько положительным человеком был покойный правитель, поскольку им теперь было с чем сравнивать: команда Лайма уже в первую неделю показала, что Америка с этих пор никогда не будет прежней.

Сделать Америку снова экономически самой главной страной в мире эта команда решила по-своему. Новый президент издал указ, по которому были введены санкции в отношении всех стран, которые так или иначе представляли угрозу для американской экономики. В этот список вошли и Россия, и азиатский регион, и даже большинство стран Европы. В ответ последними были введены контрсанкции, идентичные введенным против них. Ответные действия ввели Америку в ступор, поскольку, она была полностью уверена в своей неприкосновенности. Россия не оставалась в стороне и также вводила запреты и ограничения в отношении недружественных стран и, в первую очередь, в отношении США.

Внутри Евросоюза тоже все было совсем не гладко. Взаимные упреки, несогласие друг с другом, переросшие в конфронтацию внутри Евросоюза, привели к его распаду. И хотя не все страны к этому моменту вышли из этого союза, последнее было лишь вопросом времени.

Лишь некоторые государства смогли сохранить нейтралитет и сосредоточиться на проблемах внутри своих стран. Но все, что происходило «снаружи», чрезвычайно сильно отражалось на их экономике.

Азия также разделилась на несколько лагерей. Часть стран решила полностью поддерживать санкции против государств своего континента, но не поддержали санкции в отношении стран Южной Америки. Другая часть сразу встала на сторону Китая, России и остальных стран, а кто-то сохранял нейтралитет, полагая, что проблемы соседей по планете их страну волновать не должны.

Российская Федерация, также не осталась в стороне от санкций и полностью перевела весь товарооборот в азиатские страны. Для оставшихся членов Евросоюза были закрыты все рынки поставок – как в Российскую Федерацию, так и транзитом, через нее. Над Россией, Китаем и Индией было полностью закрыто небо для самолетов Евросоюза, США и поддерживающих их стран.

В свою очередь, для США и Европы у России также имелся свой жесткий ответ: конфискация всего имущества западных компаний с выдворением их из России; закрытие полетов над территорией России; закрытие прохождения водных территорий России; полный запрет на ввоз товаров из Европы, США и бывших республик СССР, которые поддерживали их или хотя бы просто выразили одобрение. Для некоторых стран такое положение дел оказалось критичным для экономики. Но самые тяжелые санкции коснулись космического пространства. Россия полностью заблокировала нормальную работу спутников на средних орбитах. Дело в том, что российские спутники располагались на несколько орбит выше и американских, и европейских, и китайских. Это позволило им блокировать частоты недругов. Полностью прекратить работу всех спутников было сложно, но самые новейшие разработки бывших коллег были выведены из строя. И самым неприятным был отказ от экспорта совсем недавно открытых новых химических элементов, найденных глубоко в уральских горах: эпсилоний и тресирий. Если эпсилоний использовался для усиления, как обшивки космических кораблей, так и для производства нового топлива для них, то тресирий был крайне необходим в лечении любых форм онкологических заболеваний, применение его давало невероятные результаты.

Железное кольцо вокруг России затягивалось все туже. Это «кольцо» больше всего начало отражаться на жизни простых граждан. В обществе назревал большой конфликт. И, наверное, он бы в скором времени и рванул, если бы не открытая угроза начала Третьей мировой войны между Россией и Америкой.

Обстановка накалялась с каждым днем все сильнее. Пресс-конференции президентов теперь проходили почти каждый день. И режим их проведения у обеих пресс-служб практически совпадал – вплоть до минут. Да и смысл сказанного был в общем и целом одинаков – за исключением некоторых незначительных аспектов. Весь мир не мог понять, что происходит.

Постепенно большие производства по всему миру, а особенно в России и США, начали сворачивать мощности. Останавливались фабрики и заводы.

Неожиданно для всего мира президенты двух стран также начали обвинять и ближайших соседей, и Европу в том, что те, якобы, ждут начала Третьей мировой, что они мечтают об уничтожении обеих сверхдержав, и поэтому и Россия, и Америка рассматривают Старый Свет… да, собственно, и все остальные страны, как абсолютную угрозу для себя.

Под давлением негативно настроенной общественности даже самые миролюбивые страны постепенно переходили в лагерь ратующих за ядерную войну.

Когда накал страстей достиг максимума, страны начали вводить санкции друг против друга. Делали это и враги, и союзники. Террористические атаки, провокации, неадекватные санкции уже были почти обычным явлением. И в этой вакханалии принимало участие все больше и больше стран.

В России же была своя «демократия», которая касалась исключительно «избранных». Богатые жирели, бедные беднели. Санкции давили на власть, власть давила на население, население крепче затягивало пояса и копило претензии. Градус всеобщего недовольства стремительно повышался.

Социальная сфера претерпела такие кардинальные изменения, что многие семьи, даже в богатой, казалось бы, Москве, выживали и перебивались, чем могли. Платным в жизни жителей России стало все: от парковок до образования и медицины. Цены взлетели до немыслимых высот, зарплаты упали, пособия убрали почти повсеместно, так что выживать приходилось всем жителям страны. Болеть и отдыхать простым гражданам стало почти невозможно. Это стоило совсем уж неподъемных денег.

В общем, все, что можно было, сократили, все, что нельзя было сократить – убрали. Поэтому не было ничего удивительного в том, что то и дело то здесь, то там возникали несанкционированные митинги и вспыхивали небольшие очаги восстаний, которые, конечно же, быстро подавлялись. Санкций вводилось все больше. Обстановка накалялась с каждым днем. Власти понимали, что терпение народа могло лопнуть в любой момент. Поэтому они не придумали ничего лучшего, как полностью исключить доступ к телевизионному вещанию всех недовольных. Половина кабельных каналов была закрыта, доступ в интернет к зарубежным сайтам – ограничен. И по телевидению с некоторых пор показывали только «хорошие» новости.

Среди контрмер были и массовые аресты недовольных. Помимо арестованных, как это часто бывает, страдали и их семьи: жен или мужей увольняли с работы, детей исключали из институтов и школ. Даже из детских садов по негласному закону можно было исключить ребенка новых врагов народа. В каждом доме самыми популярными ежевечерними вопросами были вопросы: неужели Антонов не видит? почему он позволяет правительству так издеваться над собственными гражданами? когда это прекратится?

Никто не верил, что президент может быть заодно с богатыми и против народа.

Люди пребывали в панике. В какой-то момент и сами правительственные чины поняли, что перегнули палку. Но как остановить все это безумство, уже не представляли. Поэтому, когда президенты Иоанн Лайм и Вячеслав Антонов одновременно объявили о начале Третьей мировой войны, правительства обеих стран в какой-то мере вздохнули с облегчением. Не нужно было больше решать прежние социальные проблемы. Не нужно было больше оправдываться перед населением. Был, правда, один неприятный момент. Всем, кто находился у власти стало понятно, что с частью своих богатств придется расстаться, поскольку президент России неофициально объявил, что часть «материальных благ», так или иначе осевших в карманах правительства и депутатов, будет изыматься для нужд армии и обороны страны. Обсуждению это не подлежало, и скрывать что-либо было бессмысленно, поскольку данный вопрос входил в компетенцию сразу двух больших ведомств: ФСБ и Росгвардии. Так что богатые люди понимали, что сейчас все же придется начинать делиться, если не с народом, то с государством.

Начало конца

Первые военные удары по всему миру начались в шесть утра по московскому времени, шестнадцатого марта. Все было сделано настолько синхронно, что у людей волей-неволей возникал вопрос, не таилось ли за этой синхронностью сговора. Простые люди на обоих континентах, которые не были приближены правительству и военным, были очень сильно напуганы всем происходящим.

По всему миру эти самые обычные люди протестовали против войны! Митинги, демонстрации. Люди призывали все воюющие страны остановить войну и договориться между собой! Они справедливо напоминали, что Третья мировая война с ее технологиями может разрушить планету, и тогда погибнут все. В Америке, Великобритании, Франции и Германии протесты носили наиболее массовый характер. Жители этих стран устраивали пикеты, забастовки, митинги, протесты – против войны с Россией и другими странами. В Германии и США протесты вылились в противостояние с полицией – с массовыми жертвами как со стороны жителей, так и со стороны полиции.

И все-таки, несмотря на все эти попытки остановить чудовищный процесс, война все-таки началась.

Ожесточенные бои шли на земле и в воздухе, под водой и на воде. И если на земле борьба шла с переменным успехом, то в воздухе и в воде перевес явно был на стороне России.

То, чего так боялись во всем мире, – полномасштабная Третья мировая война – разворачивалась все стремительнее. И самые страшные опасения начали сбываться на глазах у всего мира.

В течение первого месяца по России прошла общая мобилизация. Сначала призывали всех офицеров запаса и не служивших мужчин в возрасте от восемнадцати до двадцати семи лет, которые хотели отправиться на фронт добровольцами. После подсчетов потерь возрастной интервал расширили. Стали призывать мужчин-добровольцев возрастом до шестидесяти лет. Через какое-то время открылся призыв добровольцев-женщин – до сорока пяти лет. Спустя полгода войны добровольный призыв заменили на обязательный.

Из семьи Арины на фронт добровольцами призвали двоих – мужа Арины, Мирона, который был старше Арины на год, и ее старшего сына, восемнадцатилетнего студента первого курса, Роберта. Конечно же, за сына Арина волновалась больше всего. Это был юноша с отличной физической подготовкой, который являлся мастером спорта по плаванью, занимался боксом, легкой атлетикой. Красивый высокий брюнет с голубыми миндалевидными глазами, высокого роста. Про таких говорят: «Косая сажень в плечах». Роберт мечтал выкроить время между учебой, семьей и девушкой и начать ходить в спортзал, чтобы, как он говорил, «раскачаться». И хотя никто в семье не мог понять, куда уж при пятьдесят шестом размере в плечах раскачиваться еще больше, с юношеским максимализмом спорить было бесполезно. Роберт был юношей добрым и правильным, не совсем подходившим под нынешнее время врунов и лжецов. Все свободное время он посвящал учебе и спорту. У него было только две отрицательные черты в характере, из-за которых ему довольно часто приходилось спорить с Ариной: он был вспыльчив и очень упрям.

Когда начался призыв добровольцев, Роберт пришел домой и сообщил: «Я уже записался, отговаривать поздно, это мой долг».

Мама Арины, Валентина Никифоровна, ударилась в слезы и проплакала часа три кряду, не меньше. Все понимали, что поделать ничего нельзя. Рано или поздно Роберта бы все равно забрали.

Нельзя сказать, что мужа Арина до сих пор любила безумно. Нет, это была любовь, выдержанная временем – тихая, спокойная. Это была та самая любовь, когда ты в муже любишь и мужа, и друга, и брата. Каждую черточку любишь, каждое проявление характера.

Мирон был немного выше Арины – сантиметров на восемь, – но при этом имел довольно обширные проблемы со здоровьем: и высокое давление, и хронический гайморит, и варикозное расширение вен. А самое главное, что Мирон имел лишний вес, из-за которого он даже не мог бегать. И если, положа руку на сердце, у Роберта были неплохие шансы вернуться, с его физической подготовкой, то у Мирона хорошие шансы были бы вернуться, если бы он служил в тылу, на работе, не предполагавшей встречи с врагом. Тем не менее время было такое, что в армию призывали абсолютно всех, поэтому деваться было некуда. И через месяц после начала войны и Роберт, и Мирон уехали в лагеря подготовки, а потом и на передовую.

Война шла своим чередом. Жизнь простых жителей по обе стороны земного шара менялась, и каждый теперь так или иначе ощущал влияние войны на себе. Большинство банков, особенно с участием иностранного капитала, были закрыты. На их месте были организованы временные дополнительные госпитали. В платных клиниках в принудительном порядке также организовали госпитали. И хотя многие владельцы были недовольны, им пришлось смириться с новым положением вещей. В кафе и ресторанах были организованы продуктовые точки, где люди могли покупать хлеб и товары первой необходимости. Какое-то время многие большие магазины работали по-прежнему. И кто мог, конечно же, купил большое количество еды про запас. Интуиция Арины давно подсказала ей запастись и едой, и водой в достаточном количестве, чтобы эта еда просто была и находилась в нескольких местах, где к ним будет доступ у всей семьи. В пятидесяти километрах от Москвы по Каширскому шоссе у них была дача – с огромным подвалом, который Арина заботливо укомплектовала несколькими сотнями банок тушенки, мясных консервов с кроликом, с печенью, рыбными и овощными консервами. Она также закупила, сколько смогла, необходимых медикаментов, теплой и спортивной удобной одежды и обуви.

Какие-то запасы стояли в квартире на Ленинском проспекте, недалеко от метро «Университет». Там Арина также организовала небольшой запас еды и предметов первой необходимости. Еще у нее имелось два охотничьих ружья, газовый пистолет, несколько добротных и удобных топориков, ломов и, самое главное, с десяток различных охотничьих ножей. Арина начала запасаться всем необходимым с тех пор, как ее начали регулярно посещать те странные сны. Поэтому, когда началась война, Арина была абсолютно уверена, что все сделала правильно.

Несмотря на то, что мужа и сына Арины забрали в армию, другим членам семьи также необходимо было принимать активное участие в обороне страны, даже оставаясь на гражданке.

Аринина мама, Валентина Никифоровна, работала в походном госпитале недалеко от дома Арины. Она ставила уколы, капельницы, помогала врачам. Арина же должна была восемь с половиной часов в день помогать собирать различные комплектующие на фронт.

Большинство оружия безусловно, собирали на заводах, но, учитывая масштабы развернувшейся войны, прежних заводских мощностей не хватало. Так что помощь была нужна всегда. Оружия необходимо было собрать много.

Работа была разная. В иной раз необходимо было укомплектовать аптечку для бойца, в другой раз – паек или еще что-то. Но работа была постоянная, и ее всегда было много.

За то, что и Арина, и ее мама работали, а на фронте воевали два члена семьи, на всю семью выдавали достаточно большое количество еды. И никому не приходилось голодать.

Через какое-то время, наработав связи, Арина смогла достать костюмы химзащиты на всю семью, а также достаточное количество бензина про запас. На заправке бензин можно было залить раз в две недели и строго по карточкам. Арина понимала, что если придется бежать из Москвы, то бензина необходимо будет много.

По прошествии трех с половиной месяцев в Москву вернулся муж Арины. Вернулся не сам. Их с сыном разделили после лагеря подготовки. Роберта отправили в сторону Белгорода, а Мирона – в сторону Выборга. Арина каждый день ходила в мобильную информационную часть. И если о Мироне первые полтора месяца были вести, то о Роберте вести прекратились почти сразу же.

Мирона вернули в родную Москву в совершенно ужасном состоянии. Арина не зря беспокоилась о муже. Мобильность и скорость передвижения были у него на самом низком уровне. Поэтому, когда их часть попала под минометный обстрел с одновременной бомбардировкой сил коалиции с воздуха, шансов выжить у него было немного. Ему, что называется, повезло. «Повезло» выглядело следующим образом: осколочное ранение в живот; разрыв селезенки – в результате попадания осколка; переломы обеих ног; пневмоторакс правого легкого вследствие перелома трех ребер; контузия головного мозга и контузия глазного яблока. Арина читала диагноз и невольно удивлялась, смотря на мужа: как же он еще жив остался?

Муж Арины был достаточно сильным, поэтому боролся и отчаянно цеплялся за жизнь. Первые две недели после возвращения Мирону надлежало пробыть в военном госпитале, находившемся на Щукинской улице. Поскольку это было на другом конце Москвы, Арине пришлось ездить к нему на автомобиле. Она делала это каждый день. Чтобы бензина хватило, отчиму Арины, Владлену Митрофановичу, пришлось тоже заправлять свою машину, а затем сливать бензин в машину Арине.

Мирону сделали операции на ногах, зафиксировали ребра, пролечили, как могли, и через две недели попросили забрать пациента домой, поскольку госпиталь был переполнен. Арина договорилась с врачами, чтобы Мирона перевезли домой на «Скорой». С переломанными ногами да после операции в обычной машине это было бы крайне сложно сделать. Медики дали ему с собой запас медикаментов и обезболивающих на неделю и подписали выписку и приказ, в котором говорилось, что Мирону, как военному, положено усиленное питание, дополнительные медикаменты, а также обязательный уход родственников, поэтому рабочие часы Арины и ее матери сократили, чтобы они могли ухаживать за больным самостоятельно, не привлекая к этому медицинские учреждения.

С этой выпиской и приказом Арина направилась в филиал Нового военного министерства по взаимодействию с населением и бойцами во время Третьей мировой войны. Бумагу от врачей там приняли неохотно, но тем не менее подписали, благодаря чему Арине сократили рабочий день до шести часов, а ее матери – до четырех с половиной. Сократили, не урезав при этом паек, а увеличив, с учетом прохождения лечения раненым бойцом дома.

Мирон шел на поправку. Через два месяца он уже смог потихоньку вставать, опираясь на специальное приспособление, напоминающее соединенные между собой костыли. Арина стала возить его на физиотерапию в ближайшую больницу на улице Вавилова.

Иногда, в выходные, ей удавалось выезжать вместе со всей семьей на дачу. На обязательной работе Арине удалось договориться с начальством, что работать она будет не пять дней в неделю, а три, но отрабатывать все часы. В итоге работала она по десять часов. Валентине Никифоровне, также удалось договориться, и работала она теперь всего два дня в неделю, но по одиннадцать часов. Как она утверждала, ей так было гораздо удобнее.

Какое-то время все шло своим чередом. А потом в один осенний день их жизнь снова изменилась.

Было обычное теплое октябрьское утро. Арина поцеловала спящего Марка, покормила домашних животных, которые жили вместе с ними. Собака Дина была приютской, а вот коты были породистыми.

Оба кота были поистине красавцами. Старший – огромный пушистый рэгдолл, ласковый, нежный и обожающий людские объятия. На его мордочке имелся интересный рисунок: скошенные немного влево темно-коричневые «усы и бородка». Котик напоминал Атоса из «Трех мушкетеров». Локсик мог есть не переставая. Арине даже приходилось периодически отгонять его от миски.

Второй же кот был полной Локсику противоположностью. Звали его Меллоу. Ел он мало, и хотя размером был велик, примерно половину его гибкого тела занимал очень длинный и красивый хвост. Был он, конечно же, гораздо легче и худее Локсика. Но не это было главным его отличием.

Насколько Локсик был готов лобызаться с хозяевами в любое время, настолько Меллоу предпочитать сам выбирать время для общения с людьми. Иногда, случалось, у него наступало время нежности, и он ходил и мявкал вокруг Арины. Это, однако, не означало, что время для «погладить» тоже наступило. И когда кто-то из членов семьи протягивал руку, чтобы коснуться его, Меллоу в негодовании мог отпрянуть. И получалось так: «Погладь меня человек! Только без рук!!!»

После того как Арина покормила живность в доме, она спустилась вниз, села в машину и поехала на работу. Ехать было недолго – походная фабрика располагалась в бывшем здании универмага «Москва», на Ленинском проспекте.

На сегодня перед Ариной стояла задача составить боекомплекты одежды для новобранцев на фронт. Одежда была горой свалена посередине большого зала на четвертом этаже. Необходимо было сначала сложить всю одежду и рассортировать ее по стопкам, а потом составить комплекты, упаковать их в специальные военные рюкзаки и заполнить этими рюкзаками огромные тележки, которые потом будут отправлены в места распределений.

Она настроилась было на долгий день.

Но в этот раз поработать удалось всего лишь часа два, так как зазвонил телефон, и Арина услышала на той стороне грубый мужской голос:

– Арина Грик? Здравствуйте! Это заместитель командира батальона, майор Антон Зиновьев. Вы мать Роберта Грика?

– Да… – пролепетала Арина и тут же начала оседать вниз.

– Роберт вместе с нашей частью оказался в центре бомбардировок европейской коалиции, в районе Белгорода. К сожалению…

Арина не услышала, что говорил командир Зиновьев дальше. В этот момент у нее перед глазами пронеслось детство Роберта, его жизнь, поступление в институт, отправка на фронт.

Она села на пол. В глазах было темно, в ушах стоял гул, ее сильно трясло. К ней подлетели несколько женщин, начали спрашивать о том, что случилось и чем они могут ей помочь.

Слух вернулся не сразу. Какое-то время она еще не слышала ни слова из того, что командир Зиновьев говорил ей по телефону. Арина как будто провалилась в недра земли и откуда-то оттуда, наконец, разобрала, что же он кричит в трубку:

– Алле! Алле! Арина Станиславовна! Вы меня слышите? Повторяю, Роберт серьезно ранен, но он жив. Находится в Москве, в госпитале. Его только что доставили вместе с остальными ранеными. Вы можете сейчас подъехать?

Тут до Арины начали доходить слова командира. Но потрясение было настолько чудовищным, что Арина смогла задать только один вопрос:

– Он жив?

– Да, конечно, жив, я же вам сказал, – Зиновьев явно был недоволен, что его не слушают.

– Я приеду сейчас. Это какой госпиталь? На Щукинской?

– Да, на Щукинской. Приезжайте. Внизу назовите ваше имя и позовите меня. Я буду там весь день.

– Хорошо, я скоро буду.

Арина выключила телефон и зарыдала. Женщины присели вокруг нее. Говорили что-то, гладили по плечам, успокаивали кто как мог. Кто-то из женщин принес воды, кто-то смочил носовой платок и приложил к затылку. Арина почти пришла в себя. Она поднялась. Нина Конышевская, нынешний руководитель Арины, стояла рядом.

– Нина… – только начала Арина.

– Арина, ни слова больше. Конечно, поезжай! Давай так, ты приедешь через неделю, и мы распределим твои часы по отработке. Мы все понимаем. Почти у всех кто-то на фронте сейчас.

И Нина в порыве приобняла Арину:

– Только немного приди в себя, иначе не доедешь до Щукинской.

Все подбадривали Арину, понимая, что у нее вернулся ее сын, ее мальчишка. И пусть он в госпитале, но живой. Подбадривали все, кроме двух молодых, но очень невежественных, грубых и наглых девиц. Они стояли поодаль и презрительно обсуждали Арину и ее падение.

Одна из них подошла к Нине и громко сказала:

– Не объясните, какого х…я тут происходит? Почему эта коза работает меньше нас, да еще и сбегает? Пусть отработает и вечером едет.

– «Эту» отпустила я. А если тебя что-то не устраивает, мы переведем тебя мыть полы в Госпитале Ветеранов. Там вечно не хватает персонала, – улыбнувшись, сказала Нина и отвернулась.

Девушка замолчала и отбежала к своему рабочему месту.

Арина расписалась в журнале и прошла к машине. Немного успокоившись, она направилась в сторону Щукинской через центр города.

В больнице Роберт пробыл целый месяц. Во время взрыва он находился не слишком далеко от эпицентра. Вместе с несколькими другими солдатами он отлетел в сторону и ударился о минометную походную установку. Переломов не было, но была очень сильная контузия головы и ожоги левого бедра и почти всей поверхности левой руки. При взрыве Роберт оказался почти в самом низу, под тремя товарищами, одежда на одном из которых загорелась. Роберт выбрался оттуда самостоятельно, но какое-то время находился в состоянии шока. Он смог вытащить с поля двух солдат и старшего лейтенанта и только после этого потерял сознание.

Только спустя две недели, уже находясь в Москве, он пришел в себя.

Из-за того, что в их доме теперь было два раненых бойца, Валентине Никифоровне укоротили рабочий день до двух часов, а Арине сократили до четырёх. И теперь Арина выходила на работу на два дня, а Валентина Никифоровна на один день. Еды пока хватало, но по всей Москве пайки стали сокращать.

Постепенно противники РФ начали продвигаться вглубь, оттесняя бойцов от границ. Поэтому была объявлена вторая волна мобилизации, которая больше не была частично добровольной, а стала носить строго обязательный характер.

Четкость

Наступил день, когда нужно было идти и продлять карточки на следующий месяц.

А продлят ли их? И будет ли вообще еще этот месяц?

Боже, сколько же вопросов роилось в голове Арины! Идти не хотелось, но это было необходимо.

– Мама, нам пора, – сказала Арина.

– Ариш, я готова, идем.

Они вышли из подъезда и проследовали по улице до нужного дома. Идти было – всего десять минут.

– Почему-то мне кажется, они не продлят, – сказала вдруг Арина

– Ну, подожди, Ариш, ведь в заключении врача четко написано: травмы и контузия Роберта подлежат длительному лечению и реабилитации. Не меньше шести-восьми месяцев. Неизвестно вообще, как будет дальше у него со здоровьем. Такая сильная контузия. Как не разорвались барабанные перепонки – вообще непонятно. То, что он не лишился слуха, – просто чудо.

– Мам, я-то это понимаю. Но и ты сама прекрасно знаешь: одна семья – минимум один член семьи на фронте, один на заводе или в госпитале.

– Ладно, давай не будем нагонять панику. Вдруг все просто продлят без вопросов, и все будет хорошо.

Арина коротко кивнула.

Они вошли в здание неприятного серо-розового цвета с заколоченными окнами. На табличке было написано: «Временная администрация взаимодействия с гражданами Москвы Гагаринского района ЮЗАО».

– Кто последний? У кого запись на десять тридцать? – спросила Арина. – У нас на десять сорок пять.

– Мы на десять тридцать, мы, – произнесла пожилая женщина в коричневом костюме.

У нее были очень смешные туфли с огромными бантами. Когда-то белые, теперь они были, по большей части, неровного серо-желтого цвета с оттенком красной фасоли.

– Ну что ж, ориентир у нас есть. Как только место освободится, присаживайся, – сказала маме Арина.

Она решила оглядеться. Вокруг сновали какие-то люди. Одетые в черное, очень деловые, они поглядывали на собравшуюся очередь, как юная эскортница на только что подаренном «папиком» Мерседесе S-класса обычно смотрит на мужичка средних лет, который едет в соседнем ряду и управляет, например, стареньким «шевроле». «Штабные крысы» – кажется, так называли подобных людей во времена Великой Отечественной.

Размышления Арины прервали рыдания молодой женщины, вышедшей из кабинета, в который вот уже скоро должна была зайти Арина. За женщиной появилась маленькая сухонькая бабулька, которая тихо всхлипывала и хваталась за сердце.

– Они не могут, они не имеют права!!! Как можно творить подобную бесчеловечность?! Почему не меня, почему?! – рыдала несчастная.

Арина посмотрела на молодую женщину. Они были примерно одного возраста. Ей стало безумно жалко ее, настолько жалко, что у нее сжалось сердце. Почему? Ей и самой было это не совсем понятно.

Дверь опять открылась, оттуда выпорхнула рыжая девушка лет двадцати пяти с надменным лицом и буквально «рявкнула» на бедную женщину:

– Иди реветь в другом месте! И помни, ты обязана сохранять конфиденциальность! Следующий! Десять тридцать!

Дама в смешных туфлях зашла вместе с женщиной чуть помладше нее самой. Они были очень похожи между собой. Скорее всего, они являлись сестрами.

– Ну что ж, скоро наша очередь! Приготовься, мамуль, – сказала Арина и, обняв, поцеловала мать в щеку. – Все будет хорошо! Обязательно все будет хорошо.

Арина достала все паспорта, свидетельства о рождении, медицинские заключения на мужа и сына и приготовила все это. По коже пополз холодок – она начала нервничать.

«Так… – подумала Арина, – Надо успокоиться, а то я начну волноваться, и мама тоже начнет, а ей нельзя. Все-таки возраст».

Они просидели еще несколько минут, и тут в кабинете раздался крик. Дверь открылась, и оттуда выскочила дама в смешных туфлях. Она причитала и громко стонала. Ей явно было плохо. Следом за ней буквально «выплыла» женщина помоложе. Она была бледна и еле шла. Добравшись до своей «сестры», она подхватила даму в туфлях под руку, потом обняла и заплакала.

И снова вышла рыженькая. У нее на бейджике было написано Евланская Нина Семеновна.

– Десять сорок пять. Заходите!

Арина с матерью проследовали в кабинет.

– Добрый день! – поздоровалась Арина.

– Здравствуйте, – деловито произнесла Нина Семеновна.

За огромным прямоугольным столом сидел красивый, ухоженный мужчина лет тридцати. Было видно, что ест и пьет мужчина хорошо, что высыпается и вовремя отдыхает. Он был в хорошем расположении духа, улыбнулся посмотрев на вошедших.

– Здравствуйте, здравствуйте, – произнес мужчина. – Меня зовут Капустин Вениамин Андреевич. Это Ниночка, мой заместитель. Ой, простите, для вас – Нина Семеновна. Я начальник взаимодействия с московскими жителями Гагаринского района в части урегулирования нахождения здесь раненых военных, распределения продовольственных запасов, а также направления на фронт. А вы у нас… – он хихикнул почему-то, – семья Орионовых-Грик. О-ох, и много же вас!

Он еще покачал головой. Потом продолжил:

– Ну что ж, не будем терять время. Сообщаю вам, что, в целях оптимизации продовольственных запасов, карточки на всех членов семьи теперь выдаваться не будут. Для лиц младше восемнадцати лет и для лиц старше семидесяти пяти отдельных карточек не будет вообще. Для лиц от восемнадцати до семидесяти пяти будут выдаваться карточки в полном объеме. На лиц, которым не будут раздаваться продовольственные карточки, семья должна изыскивать средства или выделять им необходимое из своих пайков. Учитывая, что у вас один из членов семьи старше семидесяти пяти лет и при этом является полковником в отставке на пенсии, на него будет выделяться специальная карточка, составляющая половину пайка обычной карточки.

Далее… В вашей семье, – он посмотрел куда-то вниз, на список, лежавший перед ним, – шесть человек. Это много. Поскольку есть принцип: одна семья – минимум один боец и минимум один работник завода, – то было принято решение призвать хотя бы одного из членов вашей семьи на фронт.

Мужчина со значительным видом посмотрел на стоявших по ту сторону стола.

– Поскольку сейчас по новому, подписанному вчера закону обязательному призыву подлежат мужчины от четырнадцати до семидесяти и женщины от шестнадцати до шестидесяти, у вас может быть призван один из молодых членов семьи. Также в законе прописано дополнительное условие: при невозможности призвать одного из членов семьи призывного возраста, комиссией может быть выбран любой член семьи от шести до девяноста лет, чтобы быть отправленным на фронт в составе отвлекающей врага группы. Таким образом, учитывая, что в вашей семье на данный момент шесть дармоедов…

Он посмотрел на них снова исключительно выразительно, поджал губы. Потом опустил взгляд на список и начал читать и комментировать:

– Орионов Вадим Сергеевич, семьдесят восемь лет… Учитывая его болезни сердечно-сосудистой системы, а также то, что он трудится на заводе в качестве инженера, —призванным быть не может.

– Орионова Валентина Никифоровна, шестьдесят шесть лет, трудится в медицинском госпитале… Призванной быть не может. Пусть трудится дальше.

– Грик Мирон Саввович, тридцать восемь лет – серьезно ранен и в данный момент проходит лечение, потом будет проходить долгую реабилитацию. Призванным также быть не может.

– Грик Арина Станиславовна, тридцать шесть лет. Работает в госпитале, может быть призвана.

– Грик Марк Миронович, восемь лет. Не подходит под обязательный возраст, но может быть призван в состав отвлекающей группы.

– Грик Роберт Миронович, восемнадцать лет. Серьезно ранен и в данный момент проходит лечение, также будет проходить долгую реабилитацию. Призванным быть не может.

Он сделал паузу. Посмотрел Арине в глаза.

– Учитывая, что сейчас идет набор в отвлекающую группу для Самарской области, мы собираемся призвать вашего сына в отвлекающую группу, поскольку…

Договорить он не успел, Арина, через секунду оказалась у его стола.

– Ну и сволочи же вы! Я записываюсь добровольно. Давай бумаги. Моего младшего сына вы, мрази, не получите. Своего роди и направь на смерть. А моего ты не получишь.

Искалечили мне мужа, сын вернулся контуженный и неизвестно, как дальше у него будет со здоровьем. Мы все работаем, и мы дармоеды? А вы, б…ть, кто тогда?

– Да что ты себе позволяешь? – начала было рыжая.

– Бумаги! – прошипела Арина. – Быстро!

– Хорошо, вот бумаги, – спокойно сказал Вениамин, подсовывая Арине документы.

Арина взяла их и начала читать.

– Мне нужна бумага, что долг Родине в нашей семье выполнен и Марк не подлежит дальнейшему призыву, – она вызывающе посмотрела на мужчину.

– Ну, вообще такой бумаги мы не даем. Но вот здесь есть справка, и я ее вам выдам… вот тут… о том, что из семьи было призвано три человека и долг перед Родиной вы выполнили. Вот, прошу.

Арина все прочла и подписала.

– Когда? И какова процедура?

Вениамин Андреевич улыбнулся так, как будто рекламировал курорты Краснодарского края.

– На сборы вы должны отправиться через три дня. Вас обеспечат всем необходимым набором экипировки, а также продовольствием. Отъезд утром в воскресенье.

Он забрал у нее подписанный документ.

– Хочу заметить, что вы сделали правильный выбор. В качестве поощрения у нас предусмотрена карточка действующего добровольного призывника, а это – двойной паек для детей каждый день, дополнительные теплые вещи, дополнительные учебные пособия, дополнительные льготы по лечению для раненых членов семьи. Вы сделали правильный выбор.

Вениамин Андреевич выглядел очень довольным. Его голос сделался бархатистым, когда он говорил, слегка наклонившись вперед и глядя на Арину:

– Лично вас ждет учебный центр с полигоном, где будет идти полноценная интенсивная подготовка. Ваш плюс – вы работали на фабрике по укомплектованию вещей для военных, разбираетесь в лекарствах, не имеете лишнего веса и знаете, что ваши близкие обеспечены благодаря вам. Сначала пройдет отбор, который продлится от четырех дней до недели. Затем, через три недели подготовки, вас направят на фронт в звании «рядовой». При дальнейшей успешной службе возможны повышения до неофицерских позиций. А при особом поощрении начальства, вас могут снять с заданий и направить на интенсивное прохождение обучения на офицера. Ну… эм-м… гипотетически.

Он расплылся в улыбке, как котяра, который только что сожрал недельные запасы двадцатипятипроцентной сметаны из холодильника.

– Конечно, возможны передислокации. Но к дальней линии Европейского фронта сразу вас, безусловно, не забросят. Можете не беспокоиться. Увольнительные выдаются каждые двенадцать месяцев на три дня – для того, чтобы вы могли повидаться с вашими родными. Вот подробные проспекты с описанием, можете ознакомиться. Если у вас за эти три дня возникнут какие-либо вопросы, приходите ко мне без очереди. Вот также дополнительные талоны на вашу семью на три месяца. Берите. Так… так… ну, вроде бы я все вам сказал, поэтому спешу проститься, уже пять минут идет время следующего посетителя. Всего наилучшего. И да, победа будет с нами! Надеюсь, что до свидания!

– Посмотрим, – сказала Арина, схватила проспекты, справку, маму и быстро двинулась прочь из кабинета.

У самой двери она обернулась и посмотрела так, что Вениамина Андреевич передернуло от этого взгляда. Арина, заметив это, презрительно улыбнулась.

– Будьте уверены, Вениамин Андреевич, я обязательно

вернусь обратно, куда бы меня не «закинули». Надеюсь, и справки, и талоны в полном порядке, иначе я перегрызу вам горло, когда вернусь.

Они вышли из кабинета. Арина посмотрела на маму – та готова была и расплакаться, и упасть в обморок одновременно.

– Мама, даже не думай плакать, – прошептала ей на ухо Арина.

Схватив ее под руку, она направилась в сторону выхода, не обращая внимания на крики и вопросы толпы. Они шли домой, а земля у обеих уходила из-под ног.

Первой сдалась мама.

– Ариш, мне надо присесть, я сейчас, кажется, упаду.

– Хорошо, вон там скамейки, можно присесть. Давай, осталось немного дойти.

Они дошли до скамейки и опустились на нее.

– Доченька, что же делать-то?

– А ничего не делать. Ходить получать еду. Работать. И жить. Все. Мам, ты столько всего пережила. Не стоит сейчас поддаваться панике. Необходимо успокоиться. Вариантов нет. За Марка я готова любому перегрызть горло. И его нельзя отправлять на фронт. Ему восемь. Роберт после контузии, Мирон после операции. Вадим Сергеевич – старый, ты в возрасте. Вариантов нет! Нет! Не-ет!

Арина замолчала на несколько минут, чтобы немного успокоиться. Потом продолжила – уже тише:

– И на этом закончим. Мне надо самой морально подготовиться, собрать вещи какие-то. Мне надо идти с таким настроем, чтобы я вернулась. Ты понимаешь? А тебе нужно быть здесь, смотреть за Марком, за Робертом, за Мироном. Больше некому. Пожалуйста, не расстраивайся, я тебя очень люблю. И ты должна меня дождаться обратно. Два года пройдут быстро. Через год будет увольнительная, мы сможем увидеться. Давай, нам еще дома надо это все рассказать. Хотя, как я буду это говорить Марку, я не знаю. Пойдем, пожалуйста, если, конечно, тебе стало лучше.

– Хорошо, ты во всем права, безусловно, Ариш. Надо взять себя в руки. Ради тебя, ради детей. Пойдем.

Они встали и обнявшись побрели домой. Их ждал очень сложный разговор с родными.

Отъезд

Выезд был ранним утром. В девять утра военная колонна медленно толкалась на забитом МКАДе. Утро было достаточно холодным, несмотря на затянувшуюся теплую осень. Арина, прижавшись к стене и стараясь больше ни о чем не думать, впала в забытье. Продвижение колонны то и дело прекращалось, колонна останавливалась. Но к вечеру отряд все же добрался до места назначения в Рязанской области.

Перед прибывшими новобранцами предстала весьма безрадостная картина. Здания, принадлежащие военной части, стояли вперемешку с постройками бывшего колхоза. Какие-то здания явно оставались заброшенными тридцать, а то и сорок лет. Бывшие здания свинарника и коровника были переоборудованы под военный комплекс еще очень-очень давно. Рядом стояли вполне себе свежие постройки.

Разглядывание всей этой «прелести» прервал человек в преклонном возрасте, одетый в парадную военную форму. Он вышел на середину небольшой площади и рявкнул в громкоговоритель:

– Внимание! Построиться в колонны!

Все нехотя встали в нестройные ряды, все еще держа вещи в руках.

Арина оглянулась. Новобранцев было как минимум человек пятьсот.

– Меня зовут Арсений Иванович Килько. Генерал Килько. И на ближайшее время я буду главным кошмаром вашей жизни, – хохотнул он. – А может быть, и на год, а то и на два, а может, и больше… А больше – это и три, и четыре года. Но, в общем-то, это и не важно. Важно, что вы прибыли в мое распоряжение. Здесь и сейчас. Я ваш главнокомандующий на вверенной мне территории. У меня нет желания повторять два раза, поэтому советую выслушать и запомнить раз и навсегда: главный тут – я! Я говорю – вы делаете. Вы делаете исключительно то, что я говорю. За отступление от того, что я вам приказал, я буду карать – незамедлительно и максимально жестоко. У нас война. А вы – пушечное мяско, которое необходимо подготовить и отправить на фронт. Мы несем огромные потери, поэтому если вы вернетесь живыми – это будет счастье. Разумеется, ваше, – расхохотался он.

Он окинул новобранцев орлиным взглядом и продолжил:

– Итак, расписание. Сейчас вы получаете распределение по казармам. Вам также выдадут паек. На то, чтобы разложить свои вещи, у вас ровно десять минут. Сразу после вы будете разделены на несколько групп, в которых вы обязаны показать, насколько вы быстро бегаете, далеко прыгаете, насколько в состоянии держать оружие, насколько можете драться, а также насколько вы сможете с ходу распознать врага или друга в непредвиденной ситуации. Завтра у вас подъем в шесть ноль-ноль, в шесть десять – проверка личного состава. Об этом вам расскажут чуть позже. В шесть двадцать – первый душ, второй будет через неделю, в шесть сорок – завтрак, утренняя тренировка. Потом начнутся различные тестирования, проверки и прочее. Более подробную информацию вы найдете в расписании, которое повесят на опорном пункте каждой казармы.

Он снова оглядел колонну мобилизованных.

– Еще момент: никаких отдельных комнат для дам не предполагается. Только отдельный туалет! На улице! Все! На этом учет гендерных различий заканчивается. Обращаюсь к дамам! Послушайте меня внимательно. Никаких поблажек давать не будем. Попробуете кого-то соблазнять, чтобы вам кто-то сделал послабление – отправлю в карцер, а потом сразу на фронт, без обучения. Для вас лучше пройти эту подготовку. Я вам советую уже сегодня, пока вы будете есть нашу вкуснейшую еду, подумать и определить свои замечательные качества, которые могли бы дать вам преимущество как перед врагом, так и перед своими собратьями по несчастью. Надеюсь, тупых тут нет и мою мысль вы все уловили правильно. После моего выступления вам расскажут, кто и чем тут занимается, а также покажут командиров, которые набирают в свои отряды бойцов. Те, кого не выберут командиры, автоматом попадают в ряды отряда смертников. Отряд смертников – это такой отряд, куда входит вся шваль, которая не может ни бегать, ни прыгать, а может только реветь, визжать и жалеть себя. Эта шваль отвлекает врагов на себя, в то время как нормальные бойцы будут подкрадываться, нападать, сражаться. Так… всем все понятно? А теперь – вольно! Разошлись!

Огромная толпа двинулась к казармам.

Казармами, впрочем, их можно было назвать с трудом. Скорее это были гибриды между бараками и свинофермами. Уже подходя к сооружениям, они увидели человек пятьдесят, стоящих у казарм.

– Видимо, это старшие, которые будут за нами следить или обучать, – сказал Арине высокий молодой человек, шедший справа от нее.

Она мельком взглянула на него. Это был молодой мужчина лет тридцати, ростом не ниже ста девяноста сантиметров, а то и выше, брюнет с короткой стрижкой, тем не менее отчетливо говорившей о том, что волосы имеют склонность завиваться, с красивыми темно-карими глазами глубокого насыщенного цвета, но не такого, который визуально поглощает зрачки, а цвета молочного шоколада. У него были красивый прямой греческий нос и губы, которые не казались ни тонкими, ни чрезмерно пухлыми. Такими губами обычно говорят вдохновляющие, правильные речи. Он был достаточно мускулист, сильные руки, широкие плечи, крепкий мужской зад и мускулистые ноги.

– Я – Герман, – улыбнулся незнакомец. – Ты меня оцениваешь? Ну и как?

Вполне себе нормальный вопрос, задан не злобно, не с усмешкой, а с искренним любопытством.

– Я Арина. Да, я тебя оцениваю. Мне придется оценить каждого человека, с которым я столкнусь. Во-первых, самый первый взгляд на человека, как правило, никогда не бывает обманчивым, а во-вторых, мне нужно оценить, сколько у меня шансов показать себя на фоне тебя. Я не могу оказаться в группе смертников. Мне надо вернуться домой, к детям.

– Ты серьезно настроена. Я понимаю, о чем ты.

– Вот и чудненько. Но ты, видно, не самый плохой человек тут. Я на дружбу не рассчитываю, но к хорошему человеческому общению вполне расположена. Откуда ты, Герман?

– Я из Москвы, район Митино. А ты?

– Вот это да! У меня муж оттуда. А я из Гагаринского района.

– Хороший район. Я раньше на Академической жил.

– Ух ты! Так мы почти соседи, – засмеялась Арина.

– А почему тут ты, а не муж? Ой, прости за такой бестактный вопрос.

– Все в порядке. Муж и старший сын уже побывали на фронте. Один лечится после сильной контузии, другой пытается научиться заново ходить. Замечательные коменданты пытались забрать младшего сына в детские отряды смертников, поэтому сюда записалась я. Младшему, Марку, всего восемь. Я не могла допустить, чтобы его забрали.

Она увидела, как Герман нахмурился, как задвигались его желваки. Потом он сделал вдох и сказал:

– У меня у самого нет детей пока что. Но у меня было два младших брата и сестренка. Я был в командировке, а родители и младшие уехали в Беларусь отдохнуть в санаторий, там на них и сбросили бомбу. Теперь я совсем один.

Он продолжил после небольшой паузы:

– Ты молодец. Ты хороший человек и мать! Ты все сделала правильно. Если я смогу чем-то помочь, обращайся, пожалуйста.

– Прими мои глубокие соболезнования. Мне искренне жаль, что так произошло с твоей семьей, но ради них ты должен жить и справиться со всем, что случится. У тебя обязательно будут дети! Такой генофонд нельзя растерять.

Герман смущенно улыбнулся. И в эту минуту раздался оглушающий свист. Это все пятьдесят человек, ожидавшие у казарм их приближения, достали мегафоны и начали свистеть.

Секунд через двадцать свист прекратился.

Раздалась сирена.

На середину площадки перед казармой вышли трое. По высокомерному и пренебрежительному виду сразу стало ясно, что это офицеры.

Арина медленно осмотрела всех. Стоящий слева был высоким, плечистым, мускулистым блондином с тонкими губами, волевым подбородком и прямым носом. Лицо этого человека не выражало ровным счетом никаких эмоций. Человек обвел взглядом всех прибывших. Он оценивающе смотрел на собравшихся людей. И более никакое выражение не появлялось на его лице.

Следующий парень был то ли темным блондином, то ли рыжим. Он был значительно выше первого, но при этом и более крепкого телосложения, которое было таковым и от хорошей и обильной еды, и от спортивных занятий в зале одновременно. У него был достаточно озорной вид, но ухмылка была немного злобной. С таким лицом, подумала Арина, сильный бьет слабого по лицу. «Задира, драчун, возможно, садист», – резюмировала про себя Арина.

Она перевела взгляд на третьего. Это был невысокий, по сравнению с остальными, немного толстоватый брюнет. Он вглядывался в лица солдат с отстраненным, холодным, оценивающим выражением лица. Было видно, что он самовлюблен и, возможно, немного горделив. Задранный кверху подбородок давал понять, что этот человек чрезвычайно гордится собой. Цвет его глаз рассмотреть не представлялось возможным. Но выражение лица было видно издалека – оно было самым надменным из всех троих.

Особенно надолго его взгляд останавливался на лицах женского пола. Разглядев достаточное их количество, он широко и лучезарно улыбнулся.

– Друзья мои, – сказал брюнет, – меня зовут Сергей Николаевич Ничипоренко. И сейчас я расскажу вам, каким будет ваше дальнейшее пребывание здесь. Но прежде я хочу сказать: не нужно бояться. Вы попали в очень хорошие руки. Мы ваши будущие командиры.

В этот момент его взгляд остановился на Арине. Он улыбнулся еще шире, а Арина, в свою очередь, поежилась от этого взгляда. Она подумала, что такие взгляды бывают у маньяков, когда они улыбаются. Ощущения от взгляда были непередаваемые. У Арины сложилось впечатление, что по ней проползла холодная, склизкая змея. Ее передернуло.

«Этого человека стоит бояться», – пронеслось у нее в голове.

– Итак, дорогие мои. Если не будет каких-то непредвиденных трудностей, через четыре недели кто-то из вас отправится на фронт с одним из нас. Скажу сразу, не все отправятся вместе с нами. Худшие из вас, те, кто будут показывать плохие физические результаты, войдут в немногочисленные группы, которые будут отправляться на разведку впереди основных групп. Вы будете входить в Сухопутные войска Российской Федерации. В данный момент будет производиться набор в три роты. Руководителей вы видите перед собой.

Он представился:

– Я, капитан Сергей Николаевич Ничипоренко, командир первой роты, заместитель командира двадцать третьего батальона.

Кивнул в сторону блондина:

– Это капитан Даниил Прокофьевич Ковальский, командир второй роты 23-го батальона.

Потом перевел взгляд на последнего:

– Это капитан Дмитрий Владимирович Смирнов, командир третьей       роты, первый заместитель командира 23-го батальона.

Продолжил говорить:

– На протяжении трех недель мы отберем по восемьдесят человек в каждую роту. Семьдесят пять бойцов и около пяти человек обслуживающего и младшего медицинского персонала. Итого на отбор – порядка двухсот сорока человек. Остальные, друзья мои, триста шестьдесят четыре – а прибыло вас, между прочим, шестьсот четыре человека – составят небольшие отряды, которые будут отправляться проходить минные поля, разведывать местность для основных рот. Мы будем обходить соревнующихся каждый день и записывать понравившегося кандидата себе в список. Если вы попадете в несколько списков, то вопрос будет решаться в индивидуальном порядке. Все честно и без обид. Итак, три дня на разогрев и подготовку к основному набору. Удачи! И да пребудет с вами сила! – захохотал он.

Смеялся он один.

Внезапно оборвав смех, он проговорил последнее:

– Вольно. Теперь настоятельно рекомендую всем оставаться на месте. Младшие офицеры, которые также находятся сейчас здесь, распределят вас по койко-местам, выдадут вам постельное белье и амуницию.

Ничипоренко развернулся и зашагал с остальными двумя в сторону зеленого здания, которое стояло чуть позади казарм. Здание выглядело достаточно свежим, и в нем было всего три этажа, два из которых, похоже, были надстроены над старой одноэтажной постройкой.

Арина задумалась. Выбора не было никакого. Чутье подсказывало ей, что наименьшее зло – блондин Дмитрий Владимирович, а от двух других нужно бежать, падать, но обязательно бежать.

«Что ж… – подумала Арина, – посмотрим, что будет в ближайшие несколько дней. Нужно распределять силы, искать какие-то социальные связи, а может быть, и попробовать показать себя».

Она окинула взглядом толпу, двигавшуюся ко входам в казармы. Женщин в ней было не очень много – процентов тридцать, не больше. И возраст какой-то странный – либо совсем молоденькие, но не очень симпатичные девчонки, либо женщины лет пятидесяти.

В этот момент рядом возник Герман.

– Ну, и как тебе речь? – спросил он.

– Я пока не поняла. Думаю над этим, – ответила Арина.

Германа она не знала и делиться своими впечатлениями от увиденного и своими смутными подозрениями ей пока совсем не хотелось.

– Мне кажется, ты лукавишь, – улыбнулся Герман.

Арина вскинула брови вверх:

– Это еще почему?

– Ощущения у меня такие. Я понимаю, мы с тобой знакомы только полчаса, но, мне кажется, у тебя такие же неприятные впечатления от этого места, от этих людей, от всей ситуации и от нашего общего будущего. Мне определенно не понравился Сергей. От него ощущение настолько неприятные, как будто ты побывал в одной комнате с педофилом-насильником, и он пообещал тебе лично пожать руку. Что-то в нем есть психопатичное, чего нужно опасаться. И, определенно, не стоит поворачиваться к нему спиной.

Арина посмотрела Герману прямо в глаза и коротко кивнула.

– Предлагаю попробовать попасть в одну казарму, может, удастся оказаться где-то рядом друг с другом. Хотя бы как-то держаться вместе. Что скажешь? – предложил Герман.

– Да, идея хорошая. Посмотрим, как получится.

Они подошли к нескольким рамкам с металлоискателями. Около каждых ворот стояли по пять-шесть человек и осматривали рюкзаки вновь прибывших, ощупывали тех, кто прибыл, смотрели документы и уже дальше пропускали к следующей группе лиц.

– Иди первая, я попробую пройти в один ряд за тобой, – шепнул Герман.

Арина едва заметно кивнула и прошла к воротам.

Оставив сумку на специальном столике для проверки вещей, она сняла обручальное кольцо, часы и цепочку с нательным крестиком. Положила рядом с сумкой.

Около ворот, к которым она подошла, было две женщины и четверо мужчин.

Одна из женщин чрезвычайно маленького роста визгливо крикнула:

– Снимай ботинки, если есть – заколки… Все, что может пикать, снимай и проходи.

Арина разулась, поставила ботинки около столика и прошла. Ворота противно запищали.

– У меня зубные импланты…

– Молчать! – заорала коротышка. – Кто позволил тебе разговаривать?

Ее оборвала высокая девушка, которая стояла рядом:

– Ира, почему ты все время визжишь? Я сама!

Она взяла документы, но пока не открывала их:

– Арина, сколько у вас имплантов? Если один-два, они, скорее всего, не должны были дать реакцию.

– Три.

– С чем связаны импланты? Почему так много?

– В свое время неправильно сходила по страховке к врачам. Удалили и развели на дорогостоящую процедуру.

– А-а… Теперь понятно. Знаем мы этих врачей. Делали там же, где удаляли?

– Нет, мне сначала озвучили одну цену, потом другую – я не смогла столько платить. Пришлось ставить спустя много лет.

Стоящие рядом люди посмотрели на Арину с жалостью.

– Все, как всегда. Не повезло вам, – сказал совсем молодой парнишка.

– Да уж, теперь пищу тут у вас, – сказала Арина.

Группа прыснула смехом.

Высокая девушка подошла поближе.

– Отличная шутка, давно мы не смеялись. Это хорошо, что у вас есть чувство юмора. Без него тут сложно. Я – старший лейтенант Наталья Стромова. Если будут вопросы, обращайтесь.

– Очень приятно, спасибо!

Наталья открыла документы, бегло проверила их и несколько раз посмотрела на Арину. Взгляд был слегка озадаченным.

– Отправляйтесь-ка вы в седьмой корпус второй казармы, там почти нет выбитых окон и полы не сгнившие.

Пока остальные просматривали сумку, обувь и личные вещи, она подошла к Арине ближе.

– Вы мать. И сами записались. Зачем? Матерей тут немного.

– Набирали в отряды смертников детей. Я не могла отдать им младшего ребенка. А старший и мой муж получили серьезные ранения на фронте. Больше некому было записываться.

Наталья опустила глаза. Потом быстро начала говорить:

– Слушайте меня внимательно. Сейчас я могу вас опрашивать, никто не обратит внимание. Так вот… Ни в коем случае не попадайте в отряд Сергея Николаевича. И еще… Лучше всего, если вы устроитесь на третьей или четвертой полке. Не берите ни первую, ни вторую. У вас есть среди прибывших какие-то знакомые?

– Да, вроде. Парень по имени Герман, который около рамки стоял за мной. Познакомились сегодня.

– Ок. Я направлю его в ваш корпус. Держитесь вместе. Попробуйте пробиться в роту к Смирнову. Он хоть и очень отстраненный, но нормальный человек. Все! Идите. Идите!

– Спасибо, – шепнула Арина.

Она подошла забрать свои вещи. Один из проверяющих крутил в руках ее часы:

– Хорошие часики. Не хочешь обменять?

– Не сейчас, – сказала Арина. – Я еще не привыкла к этому месту. Хоть что-то о прошлой жизни должно напоминать.

– Ну ладно, может, попозже поговорим, – улыбнулся проверяющий.

Арина быстро натянула ботинки, взяла сумку, личные вещи и, не оборачиваясь, пошла дальше. На следующем кордоне было всего три человека, они все были мужчинами. И все трое были явно помладше Арины.

– Грик Арина Станиславовна, тридцать шесть лет. Что ж… Добро пожаловать. Итак, вот инструкция о том, что вы должны знать, что будете сдавать, по каким принципам вас всех будут отбирать. Вот паек на сегодня, вот форма. Обуви на время подготовки нет, так что берегите свою. Туалет на улице. Женский есть, он правее от входа в мужской. Удачи! Вперед!

Арина схватила все, что дали, и пошла к входу в казармы.

Войдя в дверь, она оказалась внутри огромного открытого пространства. Это была вторая казарма – по-видимому, самая нормальная из всех.

Приятная девушка при входе взяла документы.

– Так-так, направление в седьмой корпус. Ага. Вам повезло. Седьмой корпус находится вон там. Выбирайте любую койку, любую полку из четырех. Постель возьмете у первой койки. Сами увидите, где там все складировано. Берите аккуратно.

Арина поблагодарила девушку и прошла в сторону той части казармы, где красовалась посередине прилепленная скотчем к стулу огромная цифра «семь». Все это великолепие стояло в длинном-длинном коридоре, перпендикулярно к которому, как зубчики у расчески, выстроились койки. Они упирались изголовьями в стену, часто прорезанную окнами. Кое-где в окнах стекла отсутствовали или были разбиты частично, поэтому у самых стен то там, то сям торчали куски шифоньера, какие-то доски. В некоторых местах дыры в окнах были залатаны, заткнуты старыми тряпками.

Пока Арина шла до седьмого корпуса, она успела заметить, что остальные корпуса были в еще большем запустении. Повсюду были дыры – в полу, в окнах, на потолках и даже на стенах, так же повсюду видны были протеки от воды. И везде нестерпимо пахло сыростью и плесенью.

В этом плане седьмой корпус и, как издали было видно, восьмой выгодно отличались от всех прочих. Здесь не было протеков воды и почти не было гнилых досок под ногами. А запах плесени не чувствовался вовсе.

Арина подошла к койкам.

Наскоро сколоченные лежаки из четырех ярусов. Местами кривоватые, местами из необработанной древесины, но самое главное, что сколочены они были из очень толстых досок. А это давало какие-то шансы на то, что все «великолепие» простоит подольше и не рухнет.

Арина присмотрелась. Достаточно высокий четвертый «этаж» вызвал бы у нее сомнения, если бы не добротные бортики по бокам. Достать до четвертого «этажа» возможно было только со второго «этажа» или же взобравшись по боковой лестнице. Если правильно улечься, то взбирающийся неминуемо уткнётся в ноги лежащего. Снизу же вообще почти не видно, кто и чем занимается на четвертом.

«Что ж, мне как раз подходит», – решила Арина.

Она как раз размышляла, как забросить постель наверх, когда подошел Герман.

Он улыбнулся:

– Мне шепнули, чтобы я шел сюда.

– Да, попался неплохой человек. Это Наталья, она спросила, кого я знаю. Я сказала, что только тебя.

– Отлично. Ты выбрала койку?

– Да, я хочу вон ту. Там максимальный обзор. Спать буду на четвертом «этаже».

– Да, мне кажется, тебе именно четвертый будет хорошо. Если ты не против, я займу третий, – сказал Герман.

– Я только «за»! Кто знает, что ждет нас дальше! Конечно, хотелось бы рассчитывать на то, что все закончится хорошо. Но волнение меня не покидает.

– Да, есть такое.

– Ладно, надо поесть и отдохнуть. Завтрашний день покажет, что тут будет и что нас ждет дальше.

      Они разложили свои постели и устроились каждый на своей полке.

Пока народ занимал свободные койки, они быстро расправились с вечерним пайком, наблюдая рассредоточение людей по корпусу. Почти все места были заняты.

Первыми всегда занимали две верхних полки, затем нижние. Арина уже почти избавилась от беспокойства, как вдруг снизу раздался противный девчачий голос:

– Эй, ты, наверху! Слезай, там буду спать я. Это моя полка.

Арина удивленно взглянула вниз. Там стояла девушка лет двадцати – небольшого роста, полненькая, с мышиным цветом волос и блеклыми маленькими глазками. Лицо ее было покрыто большим количеством прыщей. Рядом с ней стоял парень – полная ее противоположность. Он был высокий, худой, с маленькими очками на переносице. Парень был настолько худой, что казалось, если дунуть немного, то его тонкое тельце в тот час же переломится.

– Это место уже занято, поищи себе другое, – спокойно сказала Арина.

– Ты че, не слышала, коза старая?! Я те сказала, тут занято. Я только что заняла эту полку, – взвизгнула девица.

– Катись! Катись отсюда, – проблеял голосом пятилетнего мальчика парень, что стоял рядом с девицей.

Арина закрыла глаза, досчитала до десяти и сказала:

– Взяла ноги в руки, взяла своего дрыща, и пошли оба отсюда на хрен. Быстро!

– Да ты оху…

Договорить она не успела, потому что с третьей полки высунулся Герман:

– Взяла и ушла – тебе сказали. Ибо, если я слезу, тебя вынесут ногами вперед вместе с твоим дохляком.

Наглая парочка хотела что-то еще сказать, но они не успели открыть рот, вошли еще двое мужчин за тридцать.

– Так, молодежь, – сказал один из них, – не нравятся имеющиеся не занятые полки – идете лесом. Нижние наши, верхние заняты. Гуляйте отсюда.

Арина и Герман с интересом уставились вниз.

Один из них, заметив Арину, сказал:

– Bonjour, мадам! Я Иван, это Алик, – представил он товарища. – Вы не против, если мы займем нижние полки?

– Здравствуйте, я Арина. Возражений не имею.

– Салют, я Герман. Добро пожаловать.

– Ну и отлично…

Иван не успел договорить, как вошла девушка, которая встречала их у входа, и еще два офицера.

– Внимание! Через пятнадцать минут отбой. Подъем в шесть утра. Поэтому съешьте свои пайки и спите! Завтра предстоят первые испытания. Также прошу иметь в виду, что зачинателей конфликтов в дальнейшем ожидает карцер.

Она посмотрела в сторону быдло-парочки, которой пришлось разместиться на нижних полках у самого окна.

– На ночь сегодня остаются офицеры, которые проследят за порядком. В дальнейшем будут назначаться ночные дежурные. Все! Отдыхайте.

Дорога у всех была долгая. Необходимо было поспать. Минут через двадцать вся комната наполнилась мужским храпом. День закончился.

День первый. Отсчет пошел

Вместо будильника раздалась сирена. Арина проснулась и надела форму. Заправила постель и спустилась вниз. Натянула ботинки.

Через пару секунд Герман также был внизу. Еще через пару минут были готовы Иван и Алик. Они прошли к умывальникам, быстро проделали утренние процедуры и вышли из казарм.

Направляясь в сторону столовой по указателям, Арина с удовлетворением отметила, что все было очень хорошо организовано: строгое структурирование, указатели для всех корпусов. Все было четко и понятно.

Они вчетвером подошли к раздаче. Арина шла первая. Взяв завтрак, она направилась к столу и села. Вскоре к ней присоединились остальные. Ели они молча и быстро. Везде были развешаны плакаты с объявлением: «Просим вас уважать своих сослуживцев. Завтрак – десять минут. Уберите за собой!»

Они быстро расправились с двумя бутербродами с маслом, с кашей и двумя вареными яйцами. Запили сладким чаем. Арина поделилась одним бутербродом с Иваном и Аликом, а яйцо отдала Герману.

– Мне много, – сказала она.

– Спасибо, – хором ответили все трое.

Расправившись с завтраком и убрав подносы, они двинулись на плацдарм.

Потихоньку начал подтягиваться народ. Вот показались вчерашние встречающие у казарм. Среди них была и Наталья. Подошли и главные ротные офицеры, к которым предстояло кому-то из шестисот человек попасть.

На этот раз вперед вышел рыжий Ковальский.

– Итак, сейчас разминка. Потом каждый из вас подходит к людям из своего корпуса, в котором вы размещены. Далее младшие офицеры будут отслеживать, как вы будете выполнять задания… можно даже сказать – испытания. Эти испытания сразу отсеют какое-то количество человек, которые уже без каких-либо дальнейших вопросов перейдут в команды смертников. Думайте, решайте. Постарайтесь и покажите отличные результаты. Или же будете уповать на Господа, который убережет вас в этом отряде? Те, кто покажут хорошие результаты в течение трех недель, будут проходить обучение – будут учиться управлять современным оружием, познавать тонкости ведения боя в нынешних реалиях и многое другое, что пригодится на фронте. Вы будете совершенствовать свои навыки.

Но начнем мы все-таки с испытаний. Итак, по порядку все испытания, которые будут происходить за все дни отбора:

Первое – бег, стометровка. Бежите два раза. У вас будут нормативы, выполнение которых обязательно. Имейте в виду, что нормативы эти не олимпийские, а вполне нормальные, практически школьные. То есть ничего сверхъестественного от вас никто не ждет.

Второе – спарринг. Вам выдадут защиту и перчатки. Просто покажите, умеете или не умеете бить. Можете дубасить куда угодно. Не бить в низ живота, по яйцам и по грудям. Понятно?

Третье… Вам выдадут фразы, записанные на листочках. Вы пишете снизу, правда там написана или не правда. Задача офицера – поймать вас на лжи. Это психологическая проверка.

Четвертое – метание учебной гранаты. Вы должны будете метнуть «гранату» на два, пять, десять, двадцать метров и далее, на последнем этапе, продемонстрировать бросок на максимальное расстояние.

Пятое – метание ножей в цель. Смотрим на ваш глазомер и, соответственно, на точность.

Шестое – стрельба. Она будет включать в себя стрельбу из различного тактического оружия, включая снайперскую винтовку, пистолет, автомат. Необходимо понять, откуда у вас растут руки.

Седьмое – самое сложное. Борьба с противником голыми руками. Против каждого из вас выйдет наш офицер. Ваша задача – дать ему отпор.

Эти этапы разделятся на несколько дней. Вопросы есть? Вопросов нет. Приступили к разминке.

– А для драки можно любого самому выбрать? – раздался писклявый голос из толпы.

В этот момент капитан Ковальский в процессе разворота был вынужден изменить траекторию и чуть не упал. Он повернулся обратно:

– Кто это спросил?

– Я! – писклявый голосок принадлежал вчерашней прыщавой знакомой, которую Арина уже видела около своей койки.

Ковальский медленно пошел в сторону девчонки. Толпа вокруг начала расступаться, пропуская его.

– Как тебя звать, чудо? – спросил он, подходя к ней.

– Яниной Олеговной меня звать, – ухмыльнулась она.

– Фамилия, блин! – рявкнул Ковальский. – Я спросил фамилию! Отчество свое оставь для мамки своей!

– Козловская, – уже без вызова ответила девушка, – Яна.

– Ну, так вот Козловская Янина Олеговна, – он сделал отчетливый акцент на последние два слога ее отчества, – если у тебя есть вопросы, ты задашь их непосредственно перед испытанием младшим офицерам. Ясно? Но никак не мне. Если я еще услышу тупой вопрос, то, чувствую, ты будешь мыть сортиры, Янина!

Он развернулся и ушел. Яна бросила взгляд в сторону Арины и затем отвернулась.

Девушка, которая накануне встречала их около металлоискателей, сказала:

– Седьмой корпус, идите за мной.

Толпа послушно направилась за ней.

Они отошли на какое-то расстояние, когда сопровождающая повернулась и сказала:

– Теперь время представиться. Я ваш куратор – старший лейтенант Наталья Стромова. Также хочу представить офицеров, которые будут вместе со мной проводить испытания.

Она повернулась к двум стоявшим чуть в стороне мужчинам.

– Это лейтенант Андрей Нефедов и лейтенант Анатолий Разин. Начинаем мы с разминки. Нам также поможет рядовой Иванов, который обладает отличной физической формой.

Она указала на молодого человека среднего роста и очень накачанного.

– Он будет выполнять упражнение. Вы повторяйте за ним. Разойдитесь на квадраты. Между вами и соседом должно быть расстояние около двух с половиной метров. Начинаем.

Разминка длилась около получаса. Группа бегала, прыгала, делала зарядку. Неподалеку от них и все остальные, разбившись по корпусам, выполняли такую же разминку.

– Теперь прошу разойтись на мужчин и женщин. Встаньте по росту и рассчитайтесь.

Мужчины и женщины разделились.

Арина стояла второй по росту среди женщин.

Старший лейтенант Наталья Стромова прошлась вдоль ряда. Скользнула взглядом по лицам. Произнесла:

– Итак, сейчас забег на время. Сначала бегут мужчины, потом женщины. Возвращаетесь, становитесь в забег заново. Всего два раза. Мы фиксируем результаты. Все ясно? Нормы: мужчины – от тринадцати до пятнадцати секунд, женщины – от шестнадцати до восемнадцати. Поехали!

И вот очередь дошла до Арины. Она давно не бегала на время. Класса с одиннадцатого.

Арина стартанула и побежала, стараясь сделать это максимально быстро.

Первая девушка пробежала с результатом восемнадцать секунд.

Результат Арины был семнадцать и восемь.

«Надо еще попробовать», – мерцало в мозгу в тот момент, когда Арина пыталась восстановить дыхание.

К началу второго круга дыхание полностью восстановилось. И вот – второй круг. Арина попробовала представить, что за ней бежит противник, а ей необходимо спасти семью. Она побежала изо всех сил. Каждый шаг в голове отдавался ударом колокола. Раз, два, три, четыре…

– Пятнадцать целых две десятых! Отличный результат, Арина! Отлично! – улыбнулась Наталья, одобрительно показывая Арине большой палец.

Результаты забега у Арины были лучшими среди женщин. Это были прямо-таки отличные результаты. Все остальные участники пробежали заметно хуже.

Среди мужчин лучшими были Герман и Алик. Один из мужчин в команде мужчин был достаточно пожилым, лет пятидесяти. Он пробежал за двадцать пять секунд один раз и больше не смог. У него потемнело в глазах, и он сел на асфальт:

– Простите, я не могу. Ничего не вижу, в глазах совершенно темно. Ох! Простите. Может быть, потом?

Наталья грустно покачала головой:

– Потом уже не будет. Будем надеяться, что вы сможете показать что-то еще сегодня. Седьмой корпус, продолжаем!

Еще две девушки показали результат далеко за двадцать секунд.

В списках у Натальи напротив их фамилий стояли теперь оценки «неудовлетворительно». И это было печально. Любой плохой результат означал, что человек идет кандидатом в группу смертников.

После всех забегов с неудовлетворительным результатом оказалось около двадцать человек. И хотя у них еще были шансы, все прекрасно понимали, что с каждым испытанием, эти шансы будут уменьшаться.

Наталья прошла вдоль ряда закончивших забег.

– Давайте сделаем растяжку и приступим к спаррингу.

– Можно вопрос? – раздался знакомый всем писклявый голос.

Наталья вздохнула:

– Я слушаю.

– Я могу выбрать, с кем хочу подраться? – спросила Яна.

– Так-так-так… Яна! Вы не деретесь, вы проводите спарринг. Теоретически, если человек не откажется, то да, можете.

Яна подошла к Арине и больно ткнула ту пальцем в плечо:

– Я буду бить ее.

– Арина, вы согласны? – недовольно спросила Наталья.

– Да мне все равно. Давайте.

– Ну, хорошо. Начинаем. Сначала мужчины.

Из обещанной экипировки у бойцов были только перчатки без бинтов и капы. Никаких дополнительных средств защиты не было.

Арина стояла и прикидывала, как развернется бой.

– Наталья, а ногами бить можно? – опять провизжала Яна.

– Да, можно, – нахмурилась Наталья.

В этот момент к их группе подошли три ротных офицера.

– Наталья, мы посмотрим на ваш корпус, – сказал Сергей.

Они встали неподалеку от места спарринга.

Половина боев прошла, и подходила очередь женщин.

Первыми вышли грузная высокая девушка и подкачанная молодая девчонка. Спарринг продлился секунд двадцать. Фитоняшка подставила грузной подножку и, повалив ее, ударила в нос. Из носа пошла кровь.

– Следующие!

– Сейчас моя очередь навалять этой козе, – заверещала Яна.

Арина закатила глаза:

– О боже…

Начался спарринг. Арина стояла и ждала, когда Яна сделает первый шаг. Яна пыталась достать ее нелепыми ударами по лицу, но Арина ловко уходила. В какой-то момент она провела контратаку и ударила в нос правой в момент прыжка. Удар получился очень сильный. Яна схватилась за нос с воплем:

– Мо-ой нос!!!

В этот момент Арина ударила слева хуком, а потом провела еще один раз правой – в голову. Яна отлетела за ринг, на асфальт, и, ударившись головой, потеряла сознание.

В воздухе повисла тишина. В этой тишине Арина сняла перчатки и отдала Наталье.

– Я прошла данное испытание? – спросила Арина.

– Да, – ответила Наталья. – Вы спортсменка?

– Нет, просто у меня двое мальчишек и муж. И я занималась в зале. Но никто ж не интересовался, – улыбнувшись немного неестественно, во все тридцать два зуба, Арина отошла в сторону.

В воздухе повисла тишина. Ошарашенная толпа стояла и смотрела на нее.

Герман подошел тихонько к Арине и похлопал по плечу:

– Молодец! Я знал, что ты не простая, но чтобы настолько… Ну, теперь не будут лезть.

– Будут пытаться отомстить, – сказала Арина.

Она вовсе не радовалась ситуации. Но теперь хотя бы какое-то время будет для осмысления – без придирок со стороны Яны и ей подобных.

Иван и Алик тоже подошли и пожали ей руку:

– Молодец, – сказал Алик. – Ты все сделала правильно. Тебе надо вернуться домой. А попасть в отряд смертников – это все равно, что добровольно пойти и подорвать себя на мине.

– Да, все так. Правда мальчик, который с ней ходит… кажется, его зовут Федя… шептал, что убьет тебя. Придется мне тоже его вырубить, – сказал Иван, – раз уж мы все вместе делим одну «этажерку». Будем друг за друга горой. Тем более, дома меня тоже ждут. У меня есть маленький сын – Васька.

Иван подошел к Наталье и сказал, что вызывает Федора.

Когда подошла их очередь, он без разговоров одном ударом отправил хлипкого Федю в нокаут. Вопрос с парочкой Яна-Федя был решен.

После испытаний со спаррингом ровно половина корпуса имела неудовлетворительные результаты, что было вполне естественным, поскольку кто-то всегда проигрывает. Кому-то просто присуждали победу судьи-офицеры, а кто-то отправлял своего противника в глубокий нокаут.

По окончании спаррингов всем дали передохнуть. И Арина и три ее новых приятеля-соседа разместились на траве. Все четверо удачно прошли два первых испытания и теперь они, немного уставшие, с большим удовольствием просто сидели. Алик сбегал и принес всем перекус: воду и буханку хлеба, которую он разделил поровну на четверых.

Арина вяло жевала и сидела в задумчивости.

– Эй, ты чего? Все хорошо же закончилось, – сказал Иван.

– Ты знаешь, я часто тренировалась, у меня были шутливые спарринги с мужем, иногда я ходила в зал. Занималась непрофессионально кикбоксингом. Так, для поддержания формы. Я била ее даже не вполсилы. Жалко ее как-то. Просто малолетняя дура. Но по-другому было никак нельзя, – сказала Арина.

Помолчав с полминуты, она добавила:

– Но, знаешь, я вижу, как на меня теперь смотрят почти все девушки здесь. Как на меня смотрит часть мужчин и парней. Как на монстра. А ведь я понимаю, что там война. И придется убивать всех противников, которые попадутся на пути, иначе они убьют тебя. Твои близкие будут в опасности. Так может статься, что, если не убьешь ты, твои противники могут убить твоих близких или тебя.

Она отвернулась, продолжила, уже не глядя на ребят:

– Вот… что делать с такими дурами? Она ведь даже слов не понимает. Я пыталась поговорить, но она опять начала меня оскорблять. Вот кто ей сказал, что ей тут кто-то чего-то должен? Кто сказал, что людей можно оскорблять? Кто сказал, что здесь вообще можно чего-то требовать? Откуда эта агрессия?

Все молчали.

Первым нарушил молчание Герман:

– Арина, – сказал он, – я на твоей стороне. Я знаю, что дальше будет сложно. И, может, через какое-то время никого из нас уже не будет в живых. Но мы можем хотя бы попытаться что-то сделать для нас, для своей страны, для тех, кто у нас остался.

Тут Герман замолчал. Он опустил голову, сглотнул, и его желваки заходили ходуном.

– Такие люди, как эти Яна и Федор, должны сразу понимать: сейчас война, на детский сад нет времени. Нужно пытаться выжить. Нужно прыгать выше своей головы, выше своих возможностей. Но при этом оставаться людьми.

Последующие несколько минут все четверо сидели молча. Каждый думал о своем.

Когда все встали, то заметили, что к ним направляются ротные офицеры. Те подошли, когда Арина, Герман, Алик и Иван уже поднялись с травы.

– Здравствуйте, господа хорошие, – первым заговорил Ковальский. – Как приятно, что среди вас есть такие бойцы.

Он посмотрел на Германа и Алика.

– Красавцы! Уверен, в будущем – гордость нашей армии. А вас, кажется, зовут Арина, если я не ошибаюсь?

– Так точно, господин офицер, – сказала Арина.

– Вы поразили нас троих в самое сердце. Посмотрим, как пойдет дальше. Но результаты двух первых испытаний нам очень нравятся. Вы молодец! Не девочка уже, но в самом расцвете сил. Желаю вам также удачи! Думаю, вы обязательно попадете в одну из рот.

Арина заметила, что все это время Ничипоренко не сводил с нее сальных глаз. Она постаралась сделать вид, что ничего не заметила.

Поблагодарив всех троих за похвалу, четверка отправилась на третье испытание.

– Он на тебя так смотрел, – шепнул Герман, – очень нехорошо.

– Я заметила, – сказала Арина.

И это было действительно очень нехорошо.

В этот момент она повернулась в сторону младших офицеров и заметила, что Наталья смотрит на нее с тревогой. Это совсем не понравилось Арине, но она решила пока не думать об этом.

Наталья вышла вперед и сказала:

– Итак, третье испытание – психологическое. Вы берете напечатанную на листочке фразу, которую вам выдадут мои коллеги, – она показала на своих помощников. – После этого пишете внизу, под этой фразой, правда или ложь. Они фиксируют это у себя в списке, а вы подходите ко мне и остальным коллегам и, глядя нам в глаза, говорите фразу. Ваша задача, чтобы мы не угадали, правда это или ложь. Наша задача диаметрально противоположная. Всего у нас одновременно будет пять пар, которые будут угадывать. Есть вопросы?

Одна из девушек, совсем юная, подняла руку:

– Я не люблю врать! Могу ли я не принимать в этом участие?

Наталья посмотрела в документы:

– Кажется, вы Людмила?

Девушка кивнула.

– Люда, вы можете не принимать участие больше ни в одном испытании, но тогда вы сразу отправляетесь в группу смертников. Вопросы есть?

Девушка покачала головой и отвернулась. Арина увидела, что та заплакала.

Наталья скомандовала:

– Начинаем!

Арина, Герман, Алик и Иван пошли в очередь за фразами на листочках.

– Забавно, – сказал Алик, – то есть если я совсем тупенький, например, но умею хорошо врать, я прохожу испытание, а если я умный, но при этом что-то пошло не так и офицер случайно угадывает, я пролетаю? Это ж бред!

– Получается так, – сказал Иван.

– Да уж, – качнула головой Арина.

Когда подошла их очередь, ей достались следующие фразы:

Первая – я убила пятьсот ни в чем не повинных людей и буду убивать снова.

Вторая – прямо сейчас я взорву гранату, и вы все погибнете!

Офицер, который раздавал фразы, спросил:

– Что пишем?

Арина ответила:

– Пишите: первое – правда, второе – ложь.

Потом подошел Герман. Ему достались фразы:

Первая – я девочка, которая гуляет сама по себе.

Вторая – мой любимый цвет – малиновый.

– Пишите: правда, правда, – сказал Герман.

Дав ответы офицерам, выдающим фразы, они двинулись к офицеру, который находился в противоположной стороне и которому нужно было сказать эти фразы.

Первой подошла Арина. Она взглянула на офицера и сказала тихо:

– Я убила пятьсот ни в чем не повинных людей и буду убивать снова!

– Ложь, – сказал офицер.

– Прямо сейчас я взорву гранату, и вы все погибнете!

Арина сказала эту фразу громко и смотрела ненавидяще на офицера.

– Правда, – сказал испуганно офицер.

– Правда, ложь, – сказала Арина и спокойно отдала офицеру две бумажки.

Дальше вышел Герман.

– Я девочка, которая гуляет сама по себе.

– Ложь, – прыснул офицер.

– Любимый цвет – малиновый, – продолжил Герман.

– Ложь, – хохотнул другой.

– Правда, правда, – сказал Герман и отдал бумажки.

– Какой бред, – пробубнила себе под нос Арина, – ну ведь бред бредовый.

– Да уж, точно, – согласился Герман.

В этот момент к Арине подошла Наталья, она незаметно отозвала Арину в сторону и сказала:

– Арина, мне надо с тобой поговорить. После этого испытания будет обед. А после него у вас около получаса отдыха. Быстрее поешь и потом приходи в рощу за женским туалетом. Она небольшая, и там почти не бывает офицеров. Только никому не говори, куда идешь. Мне надо тебе кое-что рассказать.

– Хорошо, – сказала Арина.

Наталья ушла, а Арина стояла и смотрела ей вслед, явно озадаченная предстоящим разговором.

Через полтора часа испытания с бумажками были пройдены. Алик и Иван прошли испытания с бумажками успешно только наполовину, то есть один из ответов все же офицеры угадали. Это было не очень хорошо, но и не особо плохо, как объяснили офицеры, поскольку удельный вес оценки по этому испытанию был не очень большим и после этого испытания никого не отсеивали. Скорее, были видны проблемы, с которыми нужно было поработать в дальнейшем. А самой главной задачей испытания, как выяснилось уже по его окончании, была вовсе не попытка запутать офицеров, а умение исполнять любые, даже самые нелепые, приказы руководства хорошо.

Седьмой корпус всей толпой направился на обед.

Арина постаралась разделаться с обедом настолько быстро, насколько возможно. Сказав, что ей нужно отойти и что они все встретятся на четвертом испытании, Арина направилась к месту встречи.

Все были еще на обеде, и возле туалета не было никого. Она завернула за угол и увидела метрах в пятидесяти небольшую рощу. Осторожно, постоянно оглядываясь и стараясь остаться незамеченной, она прошла вглубь нее.

Там никого не было. Арина услышала шаги, только обойдя территорию и исследовав местность на предмет наличия людей. На всякий случай, Арина спряталась за одним из кустов. Но, к счастью, это оказалась Наталья.

Арина вышла из своего укрытия и подошла к ней.

– Вы хотели со мной о чем-то поговорить? – спросила она.

Наталья вздрогнула, оборачиваясь. Было видно, что она чего-то боится и не уверена в себе.

– Так, о чем вы хотели мне рассказать? – настойчиво спросила Арина.

– О Господи! Наверное, я все это зря… – Наталья нервно заломила руки. – О Боже, ну что это я. Раз уж решилась, то надо.

– Я вас слушаю.

– Арина, я прочитала ваше личное дело, понаблюдала за вами. Вы немного не вписываетесь в привычный контингент тех лиц женского пола, что сюда попадает. Как правило, сюда попадают либо совсем молодые, либо женщины уже в возрасте. С молодыми – понятно, у них все зависит от физических данных. Некоторые дослуживают до руководителей группы, до ефрейторов. Другие девушки, если они очень красивы и у них хорошая фигура, могут и здесь покровителя себе найти. Правда, как правило, ненадолго. Но в любом случае у красивых и молодых есть шанс остаться помогать при кухне, при отхожих местах, заниматься уборкой территорий или поехать по назначению на другие военные базы. Женщины в возрасте обычно сразу попадают в отряды смертников. Иногда, если они имеют медицинское образование, то могут попасть либо в военные госпитали, либо устроиться работать в ротах медиками. Тут медиков ценят на вес золота, а уж хирургов и вовсе на руках носят. В отряды смертников попадают также не очень красивые девушки – слабые физически или особо конфликтные. Яну уже записали в этот отряд, и обратной дороги нет. Сейчас голову подлечат, и через три недели – на задание. И пойдет она впереди роты как миленькая. Локти будет кусать, что на вас напала. Ну, так к чему это я? У вас, конечно, внешность неплохая. И глаза красивые, и губы пухлые, и волосы у вас шикарные, но ходить, как шалава, и предлагать себя здешним офицерам вы не будете, это я вижу. Дома вас ждут ваши близкие. Мы с товарищами обсуждали ваше дело. У вас дети, родители старенькие. Почему вас отправили сюда – вообще непонятно. Из московского региона колонны отправленцев всегда приходят без недобора. Видимо, перевыполняют план по отправке и за это получают свои бонусы.

Арина вздохнула:

– Да, видимо, так.

Наталья продолжила:

– У нас, в принципе, неплохая военная база, но есть некоторые проблемы. Командир роты, капитан Дмитрий Смирнов – очень высокородный потомственный военный. Он всех здешних офицеров: и младших, и старших, – считает абсолютным дном, низшими слоями… исключительно из-за их поведения, конечно. К обычным людям он относится нормально, но сразу не сильно доверяет, – Наталья как-то неловко улыбнулась.

Было видно, что недоверие Смирнова она уже испытала на себе.

– Его отец – генерал российской армии, высокий чин министерства обороны в мирное время. У него и дед был генералом, и прадед тоже. В общем, он военный в пятом поколении. Скорее всего, после этой операции его направят на другой фронт, и вопрос повышения его до майора практически решен. Считайте, что перед вами майор, через какое-то время – подполковник и так далее. Думаю, он многих тут презирает, потому что сам чересчур честный и порядочный. И дело в том, что несмотря на то, что он считает всех невоенных странными, он неплохой парень. Он не злой, не стремится силой показать, что он тут главный. Все и так в курсе, что его и пальцем нельзя трогать, иначе получат в ответ и без привлечения старших офицеров. Он…

Тут Наталья запнулась. И Арине показалось, что у Натальи есть даже какие-то чувства к Дмитрию – с таким восхищением она рассказывала о нем.

– В общем, он хороший офицер, хоть порой и мнит себя каким-то сверхчеловеком, который всем должен нести добро. Но, если найти к нему подход, эта маска будет сброшена. К своим солдатам он относится более чем хорошо. Бережет, заботится о них и следит за их состоянием.

Арина с интересом смотрела на Наталью. Та говорила, но периодически озиралась и прислушивалась, не подходит ли кто к роще.

– Дальше… командир роты, капитан Даниил Ковальский, – вздохнула Наталья. – Он не потомственный военный, всего добился сам. Даниил неплохой тактик, сильный, смелый и даже где-то отчаянный. Но есть у него одно хреновое качество, которое перечеркивает все его плюсы. Он любит драться. За любую провинность его солдаты получают от него по морде. Никому во внешнем мире нет дела до его отношений с солдатами. И парней он бил, и девушкам спуска не давал, и однажды пожилому мужчине-фельдшеру нос сломал за то, что тот слишком больно ему швы накладывал. Но это тоже маска. Он добрый. Потом вы это узнаете. Если останетесь.

Наталья замолчала.

Арина смотрела на нее и пыталась понять, что той движет, почему она решилась поговорить с ней.

Тут Наталья посмотрела на часы и заговорила быстрее:

– Времени осталось совсем мало, я должна успеть все рассказать. Так вот, попасть к Даниилу в роту – приятного мало. Но, если вовремя закрывать рот, сидеть тихо и выполнять его приказы, можно выжить. В беде он не бросит, даже если сам перед этим разобьет вам лицо. Вытащит из любой передряги. Причем сам полезет помогать, спасать. Короче говоря, дурак-человек, но есть и положительные стороны. И наконец, человек номер три – командир роты, капитан Сергей Ничипоренко.

Тут вздох Натальи был очень долгим, протяжным и громким. Как будто она приготовилась говорить что-то уж совсем неприятное.

– Сергей – один из самых опасных людей, которых я когда-либо знала. Он также сын потомственных военных. Достаточно высокопоставленных, но не настолько высокопоставленных, как у Дмитрия. У Сергея отец – генерал. И оба деда военные: полковники, подполковники. А сам бы он, скорее всего, не избрал военную стезю, но ему грозила уголовка. Он пьяный и без прав сел за руль и сбил на пешеходном переходе ребенка. Его кое-как отмазали. Угрожали свидетелям, подкупили всех, кого только можно. В итоге дело даже не возбудили. Но отец срочно отправил его в армию, потом как-то пристроил числиться в военную академию. Но главное не это.

Наталья на несколько мгновений замолчала и отошла к краю рощи, чтобы посмотреть, не подслушивает ли их кто-то чужой. Вернувшись, продолжила:

– Сергей только с виду доброжелательный и улыбающийся. А на самом деле он садист, насильник и убийца. Младшим офицерам ничего не грозит. У нас, как правило, кто-то имеется в родне из военных. Это хоть какие-то рычаги, которые его могут остановить. Нас он не трогает. А вот рядовой состав… Уже случалась не одна такая история, когда он выбирает себе жертву, забирает в свою роту на задание. И после – либо она возвращается уже совсем другой, поседевшей тенью себя самой, либо не возвращается вообще. Он себе и ротных офицеров подобрал таких же насильников и садистов.

Наталья вздохнула. Разговор явно давался ей с трудом.

– Одна девочка попала к нему с полгода назад. Ей от силы лет восемнадцать исполнилось. Красивая такая, фигуристая, с горящими глазами. Рвалась она в армию. И когда уходили они на месяц на задание, она радостная уходила, с лозунгом: «Победим врага и вернемся с честью».

Наталья замолчала. И немного погодя продолжила:

– Действительно, рота возвратилась через месяц в полном составе, без потерь. А девчонка эта вернулась совсем другой. Она еле ходила, постоянно хромала, у нее начался тик, волосы повылезали, похудела, осунулась. От той красавицы, что уходила с ротой на задание, и следа не осталось. И остальные девушки, что ходили с той ротой, пришли в ужасном состоянии. По углам плакали вечерами. Самое ужасное, она написала прошение на увольнительную коменданту части. Потом написала прошение о переводе в другую часть. А Сергей в ответ написал письмо с запретом. И ее вообще не отпустили. А он ходил и смеялся, говорил, что это он будет решать, кто, когда и куда уйдет.

Наталья опять вздохнула и отвернулась. Арина увидела, что у той в глазах стоят слезы.

– На следующее утро девочку нашли в петле. Она повесилась в столовой. Потом остальные девчонки рассказывали по углам, что в первый же день, как они дошли на место, все офицеры роты ее и изнасиловали. И насиловали почти все дни, что были на задании. Вроде кто-то говорил, что он хотел с ней роман завести, а она его обсмеяла и сказала, что война – это работа, а на работе не стоит заводить романов. И что у нее уже есть жених. В общем, он оскорбился отказом и решил ей отомстить. Все слышали, что они вытворяли, но никто ничего не сделал. Даже не попытался. Потому что все знают, что одно слово Сергея – и они окажутся в отряде смертников, из которых почти никто не возвращается живым. И таких историй много. То здесь, то на заданиях Сергей находит себе жертву и преследует ее.

– Почему вы мне все это рассказываете? – спросила Арина, глядя в глаза Наталье.

– У него к вам интерес. Я уже видела этот взгляд. Ему нравятся девушки, которые сопротивляются. Те, кто недоступен. Его это заводит. А вы замужем, можете дать отпор, не выискиваете себе тут мужиков. Короче, я вижу, он глаз на вас положил. Не знаю почему, но я хочу вам помочь!

Наталья посмотрела на часы.

– Арина, вам пора! Этот разговор должен остаться между нами. Постарайтесь не попасть в отряд смертников, и тем более – в роту к Сергею. Вы должны попасть к Диме или Дане. Сделайте для этого все. Если у меня получится, мы еще поговорим с вами. Вам пора! Бегите на следующее испытание!

– Спасибо, Наталья, – сказала Арина.

Она развернулась, чтобы идти. Но затем повернулась к Наталье, посмотрела той прямо в глаза и молча кивнула. А затем отправилась быстрым шагом на четвертое испытание, стараясь, чтобы никто не увидел, откуда она пришла.

Когда она подошла, все уже почти собрались.

– На свидание бегала? – хохотнул Алик.

– Нет, видимо, «траванулась», – сказала Арина и уставилась в глаза Алику.

Алик покрылся легким румянцем и, потупив взор, сказал:

– Ясно. Ну, с кем не бывает. Извиняюсь за вопрос.

Наблюдавший за этим диалогом Герман подошел и тихо сказал Арине:

– Ты просто нечто. Врать у тебя получается просто идеально.

– Зато тупых вопросов задавать не будет, – сказала Арина и соорудила на лице глупую улыбочку.

В этот момент к собравшимся бойцам вышла Наталья.

– Уважаемые бойцы. Сейчас начнется четвертое испытание. Перед этим у меня для вас есть две новости. После того, как я вам о них расскажу, я проведу краткий инструктаж, разъясню вам, как будет проходить четвертое испытание. Итак, новость первая. Она не очень хорошая, но это уточнение нам спустили совсем недавно, я бы даже сказала, что получила его только что. Как вы знаете, в каждую роту необходимо было набрать около восьмидесяти бойцов. Соответственно, из шестисот четырех человек всего нужно было отобрать порядка двухсот сорока. Остальные должны были отправиться в команды смертников. Возможно, несколько человек смогли бы остаться на территории нашей базы, но этого никто гарантировать не мог. Так вот, сейчас нам прислали уточнение, исходя из которого стало очевидно, что формирование рот будет производиться по иному принципу. Во-первых, будет сформирована четвертая рота, поскольку для осуществления запланированных на ближайшее время заданий трех рот недостаточно. Руководство прикинуло все возможные варианты и готово, совершенно очевидно, расширить количество рот. При этом численный состав рот будет значительно уменьшен. А численный состав отрядов смертников будет увеличен. И самое главное… Четвертая рота будет сформирована позже. Но уже из тех, кто не прошел отбор в первые три роты.

По толпе прошел неодобрительный гул.

Наталья заговорила жестче:

– Прошу успокоиться! Далее… В каждую роту дополнительно мы должны набрать по шестьдесят пять человек – помимо ротного командира и тех товарищей, которые уже имеются в распоряжении той или иной роты. То есть из шестисот четырех человек отберут чуть больше ста девяноста. Также, к моему сожалению, вынуждена вам сообщить прямо сейчас: после четвертого испытания пятьдесят человек будут определены в отряды смертников. И к вечеру сегодняшнего дня состав первого отряда смертников будет сформирован.

Поднялся жуткий шум. Толпа закричала, завопила, зарыдала. Кто-то, чтобы не потерять сознание окончательно, опустился на корточки, оперся побелевшими пальцами о землю. Некоторые девушки зарыдали навзрыд, понимая, что, скорее всего, в ужасных отрядах смертников окажутся именно они.

– Я буду жаловаться! Мало того, что меня содержат со всем этим сбродом, так еще и по каким-то причинам могут отправить на верную гибель! Выродки! – орал упитанный мужчина лет пятидесяти.

По его не просто ухоженному, но лоснящемуся лицу было видно, что до войны он хорошо зарабатывал, отлично ел, позволяя себе много излишеств, и устойчиво принадлежал как минимум к среднему классу. Было очевидно, что люди, что находились теперь рядом с ним, были ему отвратительны. И заботиться – теперь или потом – он готов был только о себе. Это было видно по всему его виду. Конечно, ему было некомфортно… противно здесь. Он чувствовал себя совершенно лишним. Ну, а кому будет комфортно и приятно на войне? Это вам не пейнтбол и не стрелялка на компе. Тут нельзя сохраниться и начать игру заново. В лучшем случае, ты вернешься обратно совершенно другим человеком, а в худшем – тебя вернут домой по кусочкам, если вообще будет что возвращать. Война – это всегда только так: либо ты, либо тебя. И если ты столкнешься лицом к лицу со своими врагами, то у тебя не будет возможности выбрать: убить вот этого человека, а вот того не трогать. Если уж ты попал на войну, борись, дерись, вгрызайся зубами, но живи. Не философствуй. Даже если ты просто солдат, думай быстро и действуй четко. Если ты на войне, значит, ты не один. Ты отвечаешь не только за себя, но и за товарища рядом. А таким людям, как этот человек, свою жизнь явно доверить было невозможно.

Наталья вздохнула и, посмотрев в карточки, сказала:

– Кажется, вы Антон Ильич Петровский? Я правильно понимаю, что вас стоит прямо сейчас записать в отряд смертников? Или еще поборетесь? Если первое, только просто скажите «да». Если же второе, то прошу заткнуться и выслушать все, что необходимо будет сделать на четвертом испытании.

Антон Ильич стоял и растерянно хватал ртом воздух.

– Я жду! – рявкнула Наталья.

Арина посмотрела на Наталью с интересом. Она понимала, что Наталье ни в коем случае нельзя показывать слабину и позволять истерике захватить толпу. Если дать возможность таким вот антонам ильичам истерить, то начнется массовый психоз, а дальше ситуация может вообще развернуться непредсказуемо.

– В третий раз я не буду спрашивать, – сказала Наталья.

– Да, да, хорошо, – взвизгнул Антон Ильич, – я буду принимать участие в соревнованиях, но…

Договорить он не успел, поскольку Наталья в одно мгновение оказалась около него:

– Молча, только молча, – сказала она тихо, но очень зло.

Антон Ильич кивнул. Истерика сменилась животным страхом, который тут же отразился в его глазах.

Арина шепнула Герману и компании:

– От него нужно держаться подальше. Мужик с истерикой – это страшно.

Иван посмотрел на нее внимательно:

– А ты не боишься попасть в отряд смертников?

Арина повернулась к нему всем корпусом и удивленно спросила:

– А сейчас зачем бояться? Что от этого страха изменится сейчас? Только шансов показать себя будет меньше. Если медики есть, они уже отобраны. То есть это минус пятнадцать человек на три роты. Про отбор в четвертую роту ничего не говорят, значит, отбор будет проходить как-то по-другому. Каждый командир роты, скорее всего, после трех испытаний уже выделил для себя наиболее перспективных мужчин и мысленно встроил их в свои роты. Бабам сложнее. Надо себя сейчас показать максимально. А если я буду объята страхом, этого мне сделать не удастся. Страх – мой враг. Как бы по-дурацки и пафосно это ни звучало, это именно так. Так что либо я буду бояться, либо смогу побороться за свое место в роте.

Иван улыбнулся, как улыбается брат сестре:

– Все верно говоришь! Молодец!

Арина хотела еще что-то сказать, но в этот момент Наталья продолжила:

– Итак, давайте перейдем к краткому описанию того, что вам необходимо будет сделать. На самом деле все просто. Мы должны проверить вашу меткость. Сейчас у вас будут броски. Бросать вы будете, стоя строго в определенной позиции. У вас будет только две попытки на каждом этапе. Если первая попытка удачная, переходите сразу к следующему этапу.

Наталья внимательно оглядела стоявших рядом. И продолжила говорить.

Из того, что она рассказала, стало понятно, что этапов будет пять. На первом этапе будет необходимо попасть в бак, находящийся на расстоянии двух метров от испытуемого. На втором – в бак, расположенный на расстоянии пяти метров. Затем шли отрезки по десять и двадцать метров. На последнем этапе предполагалось выяснить максимальное расстояние, на которое претендент на попадание в одну из рот может кинуть предмет. Для прохождения испытания будущие бойцы получали для метания учебные гранаты.

      Закончив с объяснениями, Наталья сказала:

– Предлагаю вам начать готовиться и сделать разогревающую разминку. Будьте аккуратны и постарайтесь не вывихнуть руки при броске. Это случается, когда человек неправильно рассчитывает силу, особенно при последнем броске на дальность. Как и прежде, мы будем одновременно тестировать несколько кандидатов. Но выстраиваться в очередь нет необходимости, мы вызовем всех в алфавитном порядке. Вопросы?

Ответом было молчание.

После перебранки Натальи с истеричным мужичком остальные либо пытались сохранить относительное спокойствие, либо просто дрожали от страха.

Арина постаралась максимально успокоиться, хотя ей тоже это удавалось с трудом. Герман с Аликом и внутренне, и внешне выглядели спокойными. Иван же заметно нервничал. Это было видно, поскольку он то и дело потирал руки. Тем более его фамилия была Богатов, а значит, пойти на испытание ему придется одним из первых.

Алик присел на траву. Ему не нужно было нервничать. Пока он учился в школе, все первые места по метанию занимал именно он. А поскольку его фамилия была Худайберенов, ему необходимо было просто расслабиться и ждать практически окончания испытаний.

Ивана вызвали в четвертой пятерке. С первыми двумя этапами он справился плохо, не попав в цель ни с двух, ни с пяти метров. Зато остальные этапы он завершил прекрасно, попав практически посередине всех заданных пределов. А на последнем этапе он показал, поистине, отличный результат, метнув учебную гранату на пятьдесят два метра.

– Прекрасный результат, Иван, – сказала Наталья. – Теперь вы можете позволить себе расслабиться и отдохнуть. Пока что это рекорд.

Иван отошел подальше от всей компании и, присев на траву, закурил. Руки его немного дрожали.

Арина подошла к нему:

– У тебя отличный результат, не волнуйся.

– Я завалил первые два этапа.

– Это ничего не значит, главное – итоговый, общий. И еще… Наталья явно бы не подошла тебя подбодрить, если бы ты был кандидатом на вылет. Приходи в себя! Впереди еще много этапов, хотя и не сегодня, – Арина потрепала его по плечу.

Он смотрел вслед удаляющейся Арине и думал, что с такой женщиной он мог бы построить хорошие отношения.

Арина подошла к стойкам с соревнующимися. Уже достаточно много человек прошли испытания. Подбирались к букве «К» – у мужчин.

– Кардинер Герман.

Арина с удивлением посмотрела на Германа, который прошел на стойку номер два. До этого момента она ни разу не слышала его фамилию. «Какое красивое сочетание имени и фамилии», – подумала Арина.

Герман тем временем встал на позицию. Он взял в руки учебную гранату из ящика, который стоял чуть правее его.

«Сосредоточься, не подведи себя и Арину», – подумал он.

Он кинул гранату аккуратно, как будто подбрасывая ее немного наверх. Граната приземлилась в бак, но тот, покачнувшись, упал.

– Все в порядке, попытка засчитана. Необходимо попасть в цель. Если цель падает – это проблема цели, – рассмеялся принимающий молодой симпатичный офицер, который побежал поднимать ведро.

После того, как он поднял его и отошел, Герман приготовился ко второму этапу и встал в стойку. Он снова бросил гранату и снова попал.

– Отлично, – тихо сказала Арина. – Молодец, так держать.

Следующие этапы также не вызвали каких-либо сложностей у Германа. А на дальность он смог забросить гранату на пятьдесят восемь метров.

– Поздравляю! – крикнула Арина, прыгая и хлопая в ладоши. – Герман – сила!!!

Герман улыбнулся:

– Спасибо! Я думал и о том, чтобы нас не подвести. Нужно держаться вместе, особенно сейчас.

– Это да, но посмотрим, как получится пройти эти этапы у меня, – сказала Арина.

– У тебя все получится. Ты даже внешне физически сильнее всех здешних девушек и половины парней. Я верю в тебя.

– Спасибо!

Минут через двадцать прозвучало:

– Грик Арина, четвертая стойка.

Арина направилась к указанной стойке, по дороге настраивая себя на то, что она не должна дать никому повода записать ее в отряд смертников. Хотя даже сдача всех нормативов не давала гарантии, что ее возьмут в одну из рот.

Арина подошла к своей стойке и осмотрелась. На пятой стойке стоял грузный мужчина – тот самый, который на прошлых конкурсах кричал о несправедливости и чего-то требовал. Было видно, что ему нехорошо. Он обливался потом, и учебная граната то и дело выпадала из его рук.

«Господи, ну нельзя же так позорно себя вести», – подумала Арина. Ей было и жалко его, и противно одновременно. Все-таки достоинство мужчины – в его спокойствии и мужественности, а тут не было ни того, ни другого.

«Интересно, по какой причине его не призвали в первые недели войны?» – подумала она.

Пообщавшись некоторое время назад с «коллегами по распределению», Арина узнала много интересного. В основном народ просто отлынивал, уклонялся, но у кого-то были и веские причины не попасть в первые ряды призванных на фронт в начале войны.

Герман, например, попал под сильнейший обстрел из гранатометов, когда ринулся в Беларусь разыскивать свою семью. Прямого попадания не было, но осколки буквально изрешетили все его тело. Один крупный осколок проткнул четыре ребра, второй – полоснул по черепу, а огромное количество мелких осколков буквально впились в него по всей площади спины, просто каким-то чудом не задев и не повредив позвоночный столб. Врачам пришлось провести несколько десятков операций, прежде чем все осколки были извлечены из его многострадального тела. В процессе лечения он подхватил воспаление легких, да и контузия также не дала Герману быстро восстановиться.

Алик в это время, в начале войны, пребывал в СИЗО по ложному обвинению. У него была своя компания по производству стройматериалов, которая очень приглянулась одному из депутатов в его городе. Алик ни в какую не хотел отдавать этому депутату собственноручно выращенную, успешную фирму. В итоге фирму у него просто отобрали силой, а когда он начал выступать в различных СМИ, писать жалобы в прокуратуру и мэрию, его посадили. Депутат написал обращение в полицию, где все сводилось к тому, что Алик угрожает депутату и его семье. Между тем после того, как стало понятно, что война идет полным ходом, дело закрыли, а Алика выпустили. И тут же дали предписание на следующий день явиться в расположение части. По сути, у Алика было всего два-три часа на то, чтобы увидеть родных и тут же отправиться в путь в эту самую часть.

Иван честно признался, что изначально не собирался воевать. Он был инженером и работал на заводе боеприпасов. А потом в какой-то момент понял, что просто обязан пойти на войну. И записался добровольцем.

Глядя на истерящего мужчину, Арина поняла, что его, по всей видимости, сюда либо тащили волоком, либо принудили шантажом. Арина решила больше не обращать на него внимания.

Слева, у третьей стойки, стояла молодая девушка. Она, гордо подняв голову, так же, как и Арина, оглядывала соседей. В какой-то момент их взгляды встретились. Арина улыбнулась и поздоровалась коротким кивком. Девушка презрительно хмыкнула и отвернулась.

«Даже так?» – подумала Арина и удивленно покачала головой.

Не тратя больше времени, она подошла к ящику с учебными гранатами. Они все были одинаковыми и достаточно грязными, так что можно было не выбирать. Арина взяла несколько и начала примеряться.

В эту секунду раздался голос одного из смотрящих:

– Внимание, начинаем!

После этой фразы каждый должен был бросить в течение минуты свою первую гранату.

Девушка рядом прикрикнула, как известная российская теннисистка:

– А-а-а!

Это сбило Арину с толку, и брошенная граната угодила мимо.

– Так тебе и надо, – крикнула девушка.

Она-то как раз попала с первого раза и теперь стояла еще более заносчивая и невероятно гордая собой.

Проигнорировав выпад в свою сторону, Арина кинула во второй раз и без проблем попала в бак. Взяв следующую гранату, она тут же совершила бросок, и она приземлилась уже в другой бак.

Потом она взяла еще несколько гранат. И еще.

Все оставшиеся этапы также прошли без каких-либо проблем. На последнем этапе Арина постаралась максимально сосредоточиться на броске. Она закрыла глаза и приготовилась, потом, размахнувшись, метнула. Результат в сорок пять метров устроил бы и мужчину. Лучшего результата на этом испытании ни одна женщина ни до, ни после Арины не показала.

Арина подошла расписаться. Парень, который принимал показания у четвертой стойки, пожал ей руку и сказал:

– Очень достойный результат для мужчины, а для женщины – просто великолепный. Вы отлично справились!

– Спасибо, – сказала Арина.

Она повернулась уходить и тут заметила, что к стойке подошла Наталья.

– Отличный результат, – сказала та.

Арина улыбнулась:

– Спасибо, я старалась.

– Здорово, что первая неудача не сломила вас, а помогла настроиться на правильный лад. Это хороший знак.

Арина посмотрела назад. У пятой стойки корчился истерящий мужчина. У него наступил ступор. Все этапы он завалил, а на последнем этап показал максимальный результат метров двадцать, не больше. Его пытались успокоить принимающие показания офицеры. Мужчина рыдал.

Девушка со стойки номер три тоже не могла похвастаться особенными результатами, она сумела попасть в цель только на первом и пятом этапе. А на шестом кинула только метров на тридцать.

Арина огляделась. Несколько человек смотрели на нее. И вот что было интересно: если мужчины смотрели с некоторым восхищением, то женщины смотрели с откровенной ненавистью.

Арина подошла к Алику, Герману и Ивану, сидящим на траве.

– Почему женщины смотрят на меня так, как будто я их мужей увела? – спросила Арина.

Иван ответил:

– Да все просто. В роты женщин явно наберут немного. А чем лучше результат у лучших, тем меньше шансов у худших. Так вот поэтому они и смотрят волками на твои успехи. Не беспокойся, уже скоро почти все закончится.

Они замолчали.

– Алик Худайберенов, седьмая стойка! – внезапно разорвался воздух.

– Ну, я пошел, – подмигнул всем Алик.

Он встал, хрустнул костяшками пальцев и направился ко второй стойке. Совершенно не напрягаясь и не останавливаясь, меньше, чем за минуту, он бросил все учебные гранаты, играючи попадая в цель на каждом этапе. На шестом этапе также без усилий он кинул гранату на шестьдесят метров. Все так и стояли с открытыми ртами, когда Алик уже отошел обратно на свое насиженное место.

Он сел, улыбаясь и явно наслаждаясь произведенным эффектом. Посмотрел на Арину, которая в этот момент пила воду. Потом подсел поближе к ней и произнес негромко:

– Предлагаю сегодня после отбоя сходить в рощу за туалетом, – сказал он и улыбнулся во все тридцать два белоснежных зуба.

Арина поперхнулась и закашлялась.

Алик заботливо похлопал ее по спине. Справившись с кашлем, Арина повернула совершенно ошарашенное лицо к Алику и спросила:

– Надеюсь, это была шутка?

– Почему шутка? У меня физиологическая потребность. Ты достаточно симпатичная, красивая баба. Почему нет?

– Блин, по кочану! Совсем ку-ку?! Я замужем – это первое. Второе – на носу война и не до глупостей. Я думала, мы в команде, – раздосадованно сказала Арина.

Алик положил свою руку на плечо Арины.

– Что за глупости? Замужем – не замужем. А вдруг завтра нас не станет? Ты хоть мужика понюхаешь перед смертью.

Арина улыбаясь взяла пальцы Алика и выкрутила их болевым приемом, а потом резко его оттолкнула. Алик упал, а Арина поднялась во весь рост и сказала:

– Иди, передерни, коли невмоготу, или найди себе какой-нибудь объект, который рад будет предаться утехам за туалетом с тобой. Но если ты еще раз положишь свою криволапую корявую ручонку мне на плечо, то я сломаю и ее, и твой и без того кривенький носик. И выколю глазик. Усек?

Она развернулась и пошла прочь. Герман стоял рядом и смотрел на Алика. По нему было видно, что такой глупости от Алика он никак не ожидал.

Качнув головой, он также повернулся и направился за Ариной.

– Ну, сказала бы просто «нет», чего сразу угрожать-то? – обиделся Алик.

И тут же расхохотался:

– Девочки, вы знаете, где меня найти.

Герман подошел к Арине:

– Он идиот, не обращай внимания. Но если будет приставать, скажи мне.

– Спасибо, я сама справлюсь. Но если что – скажу.

Прошло еще минут пятнадцать после инцидента с Аликом, и все оставшиеся прошли этап. Наталья объявила об окончании испытаний и пригласила всех собраться.

После этого на середину импровизированного плаца вышли три уже хорошо знакомых всем офицера и сама Наталья. Она выступила еще немного вперед и сказала:

– Господа, я вынуждена сейчас зачитать список из пятидесяти человек, которые уже определены в отряды смертников после последнего испытания. Если ваша фамилия находится в этом списке, то вы выстраиваетесь в группы по пять человек и в сопровождении конвоя забираете из казарм свои вещи. Далее вы с вещами направляетесь в казармы, расположенные в другой части нашей военной базы. Там вы пройдете необходимый инструктаж. Вам расскажут, как ходить в отрядах, как проверять мины. Будете учиться пользоваться оружием, которое вам предоставят. Тех, кто будет устраивать скандалы, истерики и потасовки с персоналом, мы отправим в отряды без обучения, что значительно снизит шансы вернуться обратно живыми.

По толпе прокатился гул.

– Товарищи, я вас прошу вести себя достойно. Вы знали, что всегда есть шанс попасть в отряд смертников. Без этого – никуда. Поэтому прошу вас успокоиться. Я зачитываю списки. Итак, еще раз! Если я называю ваши фамилию, имя и отчество, вы выходите вперед и встаете вот сюда.

Она повела в сторону рукой.

– Если ваша фамилия не названа, прошу проследовать в сторону казарм, где мои помощники кратко расскажут о следующем дне испытаний. Завтра испытаний будет меньше, но они окажутся более масштабными, поэтому вам необходимо отдохнуть, поужинать и приготовиться к завтрашнему дню. Утром у вас будет достаточно долгая разминка, которая также покажет ваши физические возможности, а первое завтрашнее испытание пройдет на полигоне для метания ножей в цель. По сути, оставшиеся два завтрашних испытания – это испытания на меткость, что на фронте крайне важно. Поэтому прошу вас настроиться на следующие два дня. Пятое и шестое испытания пройдут завтра. Подробности, как я уже сказала, у моих помощников. После пятого задания еще пятьдесят человек будут распределены в отряды смертников. А после шестого – еще триста. Седьмое, итоговое, задание будет послезавтра. Распределения в роты будет также послезавтра. А еще через день вам выдадут документы с индивидуальными рекомендациями по дальнейшей подготовке. Согласно этим рекомендациям вы будете обязаны строить ваши дальнейшие тренировки.

Теперь я зачитываю список:

Акимова Елизавета Петровна,

Арюхатина Инга Тихоновна,

Бастионова Ирина Петровна,

Бастрюков Павел Леонидович,

Брогоноцкая Анна Павловна…

Арина внимательно слушала фамилии и имена. Большинство этих людей погибнет уже на первом задании. А ведь у каждого из них есть семья, у кого-то жены, мужья, дети. У кого-то только родители, у кого-то другие родственники. Но у каждого есть тот, к кому он хочет вернуться.

– Капустин Федор Лаврентьевич.

– Не-ет! Как вы смеете! Я не пойду!

Это был тот самый мужичок, которого Арина не называла иначе как «истеричный». Он упал на траву, он катался по ней и орал. А потом вдруг резко поднялся, вскинул кулаки, затряс ими:

– Это ты, сука, меня записала. Убью! – закричал он, направляясь к Наталье.

Ничипоренко, находящийся в этот момент рядом с Натальей, без лишних слов достал пистолет и выстрелил вопящему Федору Лаврентьевичу промеж глаз. В ту же секунду Федор Лаврентьевич рухнул вниз всей тяжестью своего тела.

Ничипоренко вышел вперед и произнес:

– Говорю всем один раз! Запоминайте! Лично расстреляю, если вы будете угрожать или нападете на офицеров, если вы нападете на ротных солдат, если вы в отряде смертников сделаете что-то не по уставу! Все! Никаких больше вяканий и претензий. И да, еще советую не устраивать разборок и скандалов, иначе пункты, по которым я могу кого-либо расстрелять, пополнятся. Все! Наталья, продолжайте.

Наталья, заметно нервничая, продолжила зачитывать списки, поглядывая на оставшихся людей. После того, как она озвучивала фамилии, смертники по пять человек направились забирать свои вещи в общую казарму. На этот раз все проходило в полном молчании. В таком же полном молчании остальные отправились на ужин. Весь оставшийся вечер и последующую ночь каждый из новобранцев провел в тяжелых думах о будущем.

День второй. И ясно все без слов

На пятом этапе предстояло метать ножи в цель. Группа младших офицеров провела инструктаж, объяснив детали. Они показали, как нужно целиться и бросать.

Необходимо было сделать по три подхода к каждой цели. Последние – были в виде человеческих фигур с выделенными цветовыми зонами, демонстрирующими, куда именно нужно было попасть. Зоны головы, сердца и живота были выделены цветом таким образом, что «яблочко» внутри зоны было наиболее темного цвета, далее – несколько тонов были более светлых, а край зоны выделялся совсем светлым. На первый взгляд, все было достаточно просто. Но участники понимали, что каждое последующее испытание все больше приближает их к окончанию отбора. И если результаты будут неудовлетворительными, любой из них может оказаться в отряде смертников.

Нервы пошаливали у всех. Особенно это касалось оставшихся женщин. Ведь список из первых пятидесяти человек, которые были отправлены в отряды смертников, по большей части состоял из женщин. Из пятидесяти человек, ушедших в казармы для смертников, только одиннадцать являлись мужчинами. Остальные были женщинами совершенно различных возрастов. Почти всем мужчинам, отправленным в отряд, было за пятьдесят и только один был, как казалось, совсем еще мальчишка – очень худой, с огромными-преогромными карими глазами, длиннющими ресницами и крохотным аккуратным носиком. Весил он килограммов шестьдесят от силы. И это при росте под два метра! Как выяснилось позже, «мальчику» было двадцать семь лет, в прошлом он был моделью. Его было почему-то особенно жалко, ибо было очевидно, что в отряде смертников он точно не сумеет выжить. При мысли об этом становилось нестерпимо грустно, но что уж тут можно было поделать!

Готовясь к очередному этапу, Арина понимала, что сейчас конкуренция среди женщин возрастет до неимоверного уровня. Поэтому особенно надо было постараться не ударить в грязь лицом.

Все детство Арины прошло у бабушки, на юге России. И было оно, если можно так сказать, абсолютно пацанским. Арина лазала по деревьям и турникам, метала кортики в деревья, играла в «вышибалы», швыряясь камнями. Короче говоря, теперь ей надо было просто вспомнить детские навыки. И унять отвратительное чувство страха, которое появлялось время от времени, наваливалось на нее и могло помешать пройти очередное испытание.

И снова было выставлено по десять стоек. Перед каждой стойкой, в пяти метрах от нее, расположили мишени.

«В принципе, нормально… Если не тупить», – подумала Арина.

Опять список в\\роде бы и пофамильно, но как-то криво. Опять отличные результаты у Германа, почти такие же у Ивана. И вот снова звучит:

– Грик Арина Станиславовна, стойка номер семь.

Арина направилась к стойке, и тут в голове началась пульсация. Она остановилась около стойки, закрыла глаза и начала глубоко дышать. Посчитала про себя:

«Раз, два, три, четыре… десять. Так. Собраться, собраться. Все будет отлично. Поехали».

Арина взяла нож для метания. Он был достаточно тяжелый.

«Зато, – подумала она, – бросать будет легко. Сначала брошу в живот».

Она сделала первый бросок. Посмотрела, как он летит. Все происходило, как в замедленной сьемке. Арина смотрела на удаляющийся нож. Бум! Нож воткнулся в районе второй зоны. «Неплохо», – подумала Арина.

Второй нож. И тут она почувствовала, как освободилась. Внутри стало спокойно и пусто – словно, все мысли, все переживания ушли. Исчезли. Ничего в голове не осталось. Вообще. Бросок! Нож входит ровно на границе первой и второй зоны, в районе сердца.

Арина бросила свой последний нож, и он попал в первую зону – зону головы.

– Отлично! – воскликнул Герман, который стоял неподалеку.

Арина улыбнулась и посмотрела на него. И он в ответ расплылся в улыбке.

– Распишитесь, – сказал младший офицер, отмечавший результаты. – Испытание пройдено успешно.

Арина отошла подальше вместе с Германом. Они сели на траву. Герман все еще улыбался:

– Ты молодец, со всем справилась. Осталось совсем немного, и больше не нужно будет бояться попадания в отряд смертников.

– Я не уверена, что попадание в одну из рот – это панацея. Думаю, дальше нас ждут очень темные времена. А вернуться домой мне, например, чрезвычайно необходимо. Я не знаю, как там мои родные, что с ними. Больше всего я беспокоюсь за детей. Мне реально страшно. Периодически с фронтов приходят очень странные новости. И вообще… часть воюет здесь, часть – в Америке, часть перебросили в Европу. Я очень надеюсь, что нам не придется жить в мире после ядерной войны. Надеюсь, что ее не будет. Но пока идет именно к этому.

Оставшееся время они сидели молча, думали каждый о своем. Испытания проходили тяжело, поэтому длились дольше запланированного. Когда уже почти все испытания были завершены, к площадке подошли три ротных командира. Ничипоренко, почти не скрываясь, оказывал знаки внимания Арине. Ей хотелось провалиться сквозь землю, поскольку почти все начали пялиться на нее.

Следом повторился сценарий предыдущего вечера: Наталья озвучивает пятьдесят фамилий, кто-то бьется в истерике, кто-то испуганно просит пересмотреть результаты испытаний, кто-то требует дать ему второй шанс. На этот раз большинство в списке – это мужчины за пятьдесят. Видно, что почти все они семейные, почти все с лишним весом, все напуганы. Скорее всего, в начале войны им удалось отсидеться где-то, включить связи. Но здесь и сейчас уже ничто не могло помочь им отложить участие в войне.

Поэтому новые отряды смертников плелись теперь в основные казармы забирать свои вещи. Зрелище это, безусловно, было крайне удручающее. Большинство тех, кто не вошел во второй поток смертников, очень сильно сочувствовали удаляющейся колонне. Некоторые догоняли уходивших людей и пытались хоть как-то подбодрить, высказать им слова сочувствия, участия. Многие говорили, что все еще, возможно, сложится вполне удачно. Некоторые откровенно врали уходящим. Рассказывали что-то вроде:

– А вот у друга брата моего дяди сын вернулся из отряда смертников домой…

Несчастные, отправляющиеся в отряд смертников, реагировали по-разному. Одни благодарили за участие, другие матерились и грозились, что полезут в драку. Просили не лезть к ним ни с советами, ни с жалостью, ни с чем иным.

Когда колонна уже скрылась за поворотом к казармам, к оставшимся вновь вышел Ничипоренко. Наталья встала чуть позади него. А Ничипоренко все с той же лучезарной улыбкой командирским, хорошо поставленным голосом сказал:

– Господа! Я хочу вас искренне поздравить! Вы прошли огромный путь сегодня, но все самые сложные испытания еще впереди. Сейчас у вас обед и перерыв на отдых. Потом вы отправитесь на стрельбище. Нам нужно посмотреть, кто из вас действительно достоин держать автомат, кто из вас может быть запасным или действующим снайпером, кто может управляться с оружием, а кто, несмотря на ваши нынешние успехи, все равно достоин только того, чтобы отправиться в группу смертников.

Он обвел слушателей насмешливым взглядом и продолжил:

– Также хочу сказать, что финальное задание будет завтра. Ужин мы перенесем на час, то есть он будет в восемь. Испытание, которое вам сегодня предстоит, возможно, займет больше времени, чем мы запланировали. Со стрельбой – никогда не угадаешь. Так что обедайте, отдыхайте. И через два часа мы ждем вас на полигоне.

Прохаживаясь перед солдатами, Ничипоренко к концу своего монолога дошел до места, где стояла Арина с товарищами, и остановился. Он замолчал, не переставая улыбаться. Потом едва заметно склонил к Арине голову.

– Да пребудет с вами сила, – захохотал он и зашагал прочь в сторону стрельбища.

Иван сплюнул на землю и произнес:

– Арина, ты явно в его вкусе. Может, и не придется тебе никуда идти, м? Может, отсидишься как-то здесь?

– Ты серьезно, Вань? – повернулась к нему Арина.

На ее лице читались отвращение и злость.

– А что такого? Он не простой офицер, вполне себе ничего. Муж твой не узнает…

Закончить он не успел. Арина подошла поближе и на ухо прошипела:

– Я смотрю, ты совсем, Ванек, в людях не разбираешься. Я лучше пойду в отряд смертников, чем даже подумаю о том, чтобы быть с этим. Больше ни слова.

И она быстрым шагом направилась в сторону столовой.

Герман укоризненно покачал головой и пошел следом за Ариной.

– Не, ну а что такого я сказал-то? – развел руками и пожал плечами Иван. – Не понимаю я вас, народ, я же просто предположил.

Он вздохнул и тоже поплёлся в сторону столовой.

В столовой царила суета. Помещение было заполнено людьми. К окнам выдачи образовалась длинная очередь, которая, впрочем, продвигалась очень быстро.

Арина с Германом стояли уже где-то посередине. Иван не стал сразу подходить к ним, а встал в конец очереди. Он стоял, наблюдал за ними издалека и пытался понять, что же все-таки произошло.

Арина о чем-то разговаривала с Германом. И лицо ее было еще сердито.

В этот момент к ней приблизилась блондинка лет двадцати шести – двадцати семи с очень спортивной фигурой и очень ярким макияжем на лице. Было видно, что до войны она посещала спортзал как минимум раз пять в неделю. Девушка была видная, и многие мужчины даже сейчас, в такой нервозной обстановке, смотрели ей вслед.

Она подошла вплотную к Арине и, толкнув ее плечом, сказала:

– Эй, не запомнила, как там тебя по-дурацки зовут? Я требую, чтобы ты оставила командира роты в покое и не стоила ему глазки. Он будет моим! Тебе ясно? Ты в любом случае мне проиграешь, так что даже не пытайся.

Арина закатила глаза к небу:

– О Боже! Да я даже не претендую на него. Где это я строила ему глазки? Когда? Иди и забирай с потрохами. Только ко мне больше с этим бредом не подходи, будь любезна.

Блондинка не унималась:

– Ты не поняла? Это была не просьба, а приказ!

– Деточка, приказы будешь отдавать, стоя на коленях, когда рот будет занят. Вали отсюда и не зли меня, – сказала Арина раздраженно и отвернулась.

Герману совсем не нравилась блондинка и еще больше не нравился разговор, который та затеяла. Поэтому он продвигался по очереди вполоборота, чтобы по возможности контролировать ситуацию.

Блондинка, постояв несколько секунд, внезапно ринулась на Арину и попыталась нанести удар в голову. Ее кулак почти достиг цели. Единственное, чего она не учла, – что реакция Германа будет молниеносной. Он схватил ее кулак еще в полете и развернул ее руку на девяносто градусов. Поскольку блондинка совсем не ожидала этого, она вылетела из толпы, пролетела два метра и рухнула на землю. Рука неестественно повисла. Раздался громкий пронзительный крик:

– А-а-а!

В ту же секунду к ним подбежали офицеры:

– Что случилось? Вы что, ударили женщину?

– Он напал на меня и сломал мне руку! – кричала блондинка.

Теперь она не выглядела красоткой. Тушь размазалась по заплаканному лицу, само лицо исказила гримаса боли.

Офицеры встали вокруг Германа и по рации сообщили о происшествии кому-то. Минут через пять подошли медики и несколько офицеров, включая Ничипоренко, Ковальского, Смирнова и Наталью.

– Так, что здесь произошло? – спросил Ничипоренко.

Судя по всему, он все-таки был среди подошедших офицеров негласным лидером, потому что в течение всего дня из всех троих инициативу на себя брал только он.

Блондинка начала было голосить. Но Ничипоренко ее грубо оборвал:

– Эту версию я уже слышал. Хочу услышать другие.

Вокруг все стояли молча. Было видно, что Ничипоренко опасались все. Одно неверное движение, и он мог и расстрелять, и направить в группу смертников.

Ничипоренко развернулся к Герману:

– Почему вы напали на эту девушку? Вы маньяк?

– Никак нет, господин офицер, – ответил Герман, – она попыталась ударить Арину Григ. Причем нападала подло – сзади. Я просто помешал ей. Как видите, неудачно.

– Какие страсти! – воскликнул Ничипоренко. – И за что же вы хотели ударить эту женщину? – спросил он у блондинки.

Та молчала. Было видно, что она пытается сообразить, что сказать. И тут она выпалила:

– Я хотела ударить ее за то, что она оскорбила вас, – сказала блондинка.

И с ненавистью посмотрела на Арину.

Арина открыла рот и с недоумением уставилась на блондинку.

Ничипоренко развернулся, подошел ближе к Арине. Улыбаясь, прищурив глаза, он посмотрел в карточку солдата, которая находилась у него в руке. А затем спросил:

– Екатерина Аржаковна Хитурян, и как она оскорбила меня?

– Да я что, помню, что ли? Кажется, она назвала вас уродом, козлом и импотентом.

В толпе повисла гробовая тишина.

– Вот херня! Ну ты и сука! – сказала Арина, глядя на продолжавшую сидеть на полу блондинку. – Еще я называла вас желтой рыбой и земляным червяком, видимо.

Ничипоренко перестал улыбаться. Он смотрел на Арину, и в его взгляде читались злость и ненависть. Шутки он не понял.

Он посмотрел в другую карточку:

– Арина Станиславовна Григ, и по какой причине вы оскорбляли меня?

– Господин офицер, честь имею, – Арина вытянулась по стойке смирно и отдала честь. – Я никого не оскорбляла, господин капитан. Посмотрите в карточку, сколько мне лет?! Как вы думаете, что должно быть у человека в голове, чтобы в тридцать шесть лет заявить подобное? Более того, говорить такое вдруг… о мужчине, с которым ты даже не знакома близко! Я расскажу, как было дело. Но прошу простить заранее за идиотские подробности. Мадам или мадемуазель, уж не знаю точно, почему-то решила, что я вам симпатизирую, и заявила свои права на вас. Она утверждает, что я всячески строю вам глазки, заигрываю с вами и пытаюсь вас спровоцировать на личные отношения. А возможно, и собралась за вас замуж. Также эта милая леди открыто мне сказала, что я стараюсь таким образом остаться на территории военной части, чтобы мне не пришлось воевать или попасть в отряд смертников. Поскольку я ни сном, ни духом в этой теме, да и, ко всему прочему, глубоко замужем, я сказала, что не имею на вас видов. Да и какие могут быть виды? Вы офицер, я солдат, мы на войне. Я верна мужу, Родине, президенту. Да и вы, я уверена – ум, честь и совесть нашей армии. Как вообще могла подобная чушь прийти в голову этой девушке, я не представляю. Я не мечтаю остаться на территории части. Это смешно и глупо. Я хочу попасть в роту, пройдя испытания и доказав, что достойна этого. Я искренне и глубоко верю в ваше благородство, господин офицер. Уверена, что вы не станете наказывать человека, который спас меня от удара исподтишка. Я налаживаю связи с товарищами по команде, поскольку абсолютно уверена, что с кем-то мне обязательно предстоит стоять плечом к плечу против врага, где бы я ни оказалась.

Герман в изумлении смотрел на Арину. А она все говорила и говорила.

И Екатерина Хитурян на мгновение, казалось, забыла про свою сломанную руку и тоже уставилась на Арину «обалделым» взглядом.

Ничипоренко стоял и хлопал глазами, не зная, что ответить.

И тут вперед вышел капитан Смирнов:

– Кто может подтвердить нападение этой девушки?

Он кивнул в сторону блондинки.

Раздалось несколько голосов, готовых подтвердить то, что девушка хотела напасть на Арину Грик.

Подошел Иван:

– Я также могу все подтвердить.

Ничипоренко, немного нахмурившись, сказал:

– Ну, что ж. У меня вопросов нет.

Он кивнул Наталье и снова надел маску улыбающегося весельчака:

– Наталья, организуйте доставку Екатерины Хитурян в медчасть, а после необходимо будет решить, куда мы ее направим дальше: в отряд смертников или же в колонию. Нападения солдата на своего сослуживца жестоко карается, согласно законодательству. Спешу распрощаться. Мы перенесем начало учений еще на пятнадцать минут. Придите в себя.

Ничипоренко удалился быстрым шагом. Капитан Смирнов подошел к Арине:

– Почему-то женщины вас не очень любят. Подумайте об этом, – сказал он и тоже направился к выходу.

Арина оглядела толпу, собравшуюся вокруг. Мужчины глазели на нее с любопытством, некоторые с неподдельным интересом, а женщины смотрели с неодобрением, некоторые – почти с ненавистью.

«Да и ладно, пусть смотрят, – подумала Арина. – В конце концов, женщин осталось не очень много. Все боятся вылететь».

Подошел Герман. Арина сказала:

– Спасибо, ты меня спас, я твой должник.

– Ничего ты мне не должна. Знаешь, у меня никого не осталось. И я только с тобой… благодаря тебе начал заново общаться с людьми. У меня… У меня… У меня никого больше нет. Ты мне практически родным человеком стала за эти дни, – сказал смущенно Герман.

Арина улыбнулась:

– Мне нравится с тобой общаться. Ты мне как брат почти. И это за два дня. То ли еще будет! Пошли, надо быстрее перекусить.

В этот момент подошел Иван:

– У тебя все нормально?

– Вань, давай мы не будем обсуждать ситуацию. Надо перекусить и отдохнуть. Но у меня все нормально.

– Я рад. Давайте быстрее за едой, водой и на отдых, – сказал Иван.

Они пообедали, забрали легкие припасы и воду и, отдохнув, направились на последнее на этот день задание.

Когда они подошли к полигону, им представилась необычайная по красоте картина.

Стрельбище находилось вдали от основных строений, как бы на отшибе. Большая территория полигона отделялась от основного места дислокации березовой рощей. А с другой стороны находился заброшенный карьер. Заброшен он был, судя по всему, еще с советских времен, поскольку успел полностью зарасти кустарниками и деревьями. Дальние борта карьера давно обрушились, и сквозь деревья, заполнившие дно карьера, было видно озеро, водная гладь которого теперь переливалась на солнце.

Установленные мишени были рассредоточены по всему периметру и при этом выстроены так, чтобы стрельба велась в сторону карьера и озера.

Арина огляделась, знакомясь с местом и расположением мишеней. Потом перевела взгляд на собравшихся.

На полигоне к этому моменту собрались все офицеры, включая и самого генерала Килько. Последний держал в руке рупор, а около него стояли все три ротных командира. Когда все испытуемые подошли, генерал Килько поднялся на импровизированный помост, имевший довольно потрепанный вид. Настолько потрепанный, что Арина не смогла не отметить этого. Она подумала, что этот помост, должно быть, много раз в течение долгого времени переносили с места на место. И про него-то уж точно можно было сказать, что он «послужил».

Арина нервно фыркнула. Впрочем, она немедленно вернула лицу серьезное выражение, заметив, что привлекла к себе внимание офицеров.

Генерал Килько сделал выжидательную паузу. Все затихли. И только когда генерал прокашлялся, он начал свою речь:

– Солдаты! Вы подошли к рубежу, после которого обратной дороги нет! Сегодня вы для себя должны сделать один простой вывод: вы солдаты, гордость своей страны, опора и плечо товарищу по роте! Или же вы не способны быть звеном одной цепи? Способны ли вы пожертвовать своими интересами, мнением, а может быть, и жизнью ради товарища? Способны ли вы при необходимости выстрелить во врага? Ведь врагом может быть и мужчина, и молоденькая женщина! Но они пришли нас убивать! Им не жалко нас, не жалко наших детей, наших стариков. Им наплевать на нашу историю, на наши достижения, открытия! Они – враги! Они ненавидят нас! Они пришли сжечь нашу землю! Уничтожить нас и наши семьи! Спросите себя! Вы готовы к этой войне?! Сегодня мы проверим это! Вперед бойцы! – вскричал он и вскинул обе руки вперед.

После этого генерал Килько сошел с помоста и удалился в небольшой наблюдательный пункт, который был расположен чуть левее от центра стрельбища, на возвышенности.

После генерала Килько на помост взошел Ничипоренко. Он оглядел толпу солдат и сказал:

– Итак, рассказываю, что будет происходить дальше. До самой ночи мы будем с вами стрелять. Стрелять из пистолетов, автоматов, снайперских винтовок и даже, может быть, гранатометов. Вопрос с последним оружием пока что открыт. У нас имеется достаточно боевой техники. Вас пятьсот человек, у нас двадцать организованных боевых точек, которые позволят всем комфортно разместиться для прохождения испытаний. Позволят действовать, не причиняя неудобств и никаким образом не мешая друг другу в плане проведения тактических соревнований. Вы сможете ознакомиться с частью имеющегося в нашем распоряжении оружия. На данный момент очевидно, что вы точно будете стрелять из следующего оружия:

– девятимиллиметрового пистолета Макарова;

– автомата АК-74М;

– снайперской винтовки ВС-8.

Те из вас, которые после завтрашнего, заключительного, соревнования будут отобраны командирами в роты, в дальнейшем получат также полный инструктаж по боевому оружию, улучшат свою технику стрельбы на тренировочных полигонах. И самое главное, что, помимо российского оружия, вы получите возможность пострелять из имеющихся у нас конфискованных вражеских экземпляров. К каждому соревнующемуся будет приставлен офицер, который будет фиксировать ваши результаты. Также рядом с каждым из вас будет офицер, который станет объяснять и содействовать правильному выполнению вами заданий. Он объяснит, как держать, куда стрелять, как стрелять, на что обратить внимание. Попробуйте найти свои сильные стороны в этом задании и использовать их. Итоговые результаты по всем пяти испытаниям будут объявлены только утром послезавтра – после финального испытания и после зачисления в роты. На каждого испытуемого отводится около двадцати – двадцати пяти минут. На данный момент нам необходимо понять самую главную вещь: насколько вы обучаемы и способны следовать четким инструкциям и указаниям. Предварительные результаты по стрельбам – сегодня, после девяти. Что ж, передаю слово Наталье, она скажет вам кое-что еще! Удачи вам!

Наталья вышла вперед и заговорила:

– Мы разбили сегодняшний вечер таким образом, чтобы уложиться до заката. Происходить все будет так: мы громко называем вашу фамилию, вы выходите вперед и проходите к своей стойке. Фамилии ваши будут загораться вот здесь. Так что, куда необходимо подходить, вы не перепутаете. Никто не имеет права покидать полигон до окончания испытаний, но сходить в туалет или взять воды вы можете спокойно.

Наталья повела рукой в ту сторону, где находились синие кабинки передвижных туалетов, и в противоположную сторону – где были выставлены бутылки с водой.

– Действуйте в соответствии с инструкциями офицера, который вас курирует, и все будет хорошо, все удастся. Я желаю вам удачи! Мы начинаем!

Огромная толпа загудела, взялась обсуждать предстоящие испытания. Мужчины постарше, особенно те, кто в молодости служил в армии, козыряли знаниями давно минувших дней.

Арина услышала диалог немолодого, но подтянутого мужчины лет пятидесяти, немного полноватого, но не заплывшего жиром. Мужчина имел интеллигентный вид, был невысокого роста, в очках. И если бы этот диалог Арина не услышала собственными ушами, она ни за что бы не поверила, что приятный с виду человек может говорить подобные вещи.

Оппонентом мужчины был худой, высокий молодой парень, не старше двадцати пяти лет. Мужчина, переполняемый гордыней, говорил:

– А вот сейчас-то и пришло мое время! Время, когда молодость и неопытность будут с такими, как ты, играть злую шутку. Я служил в свое время в Армии Советского Союза. Мы учились стрелять из калаша и макарки. Ха-ха! Ты-то точно не служил! Вы все сейчас бегаете от армии, как обоссанные. Ну что ж, собирайтесь, сосунки, в отряд смертников. Я вам покажу, что такое советский мужик! Я вас всех вертеть на х…ю буду!

Видимо, парень обладал холодным рассудком, потому что на все опусы мужчины он лишь ответил вопросом:

– Меня интересует только один вопрос: а зрение и силы у вас сейчас, как во времена службы в армии, или еще лучше?

Не дожидаясь ответа оторопевшего мужчины, юноша покинул того, растворившись в толпе, которая собралась у самого стрельбища и теперь готовилась наблюдать и участвовать в стрельбах.

– Сколько же еще будет срача между людьми, оказавшимися в одной лодке, которая, скорее всего, пойдет ко дну, – вздохнула Арина. – Все это крайне печально. Некоторые начинают терять человеческий облик. А как они себя поведут по отношению к сотоварищам, когда окажутся лицом к лицу с врагом?

– Это вопрос без ответа на данный момент, – сказал Герман. – Очень хочется верить в лучшее, которое ждет нас впереди, и в положительные качества людей.

– Ага, и чтобы слово «положительные» было не от слова «положить», а от слова «хорошо», – вздохнула Арина.

Герман улыбнулся. Глядя на эту женщину, которую он узнал совсем недавно, он испытывал какие-то удивительные, необыкновенные чувства: тепло, симпатию, доверие… Сама того не подозревая, она стала для него ниточкой между жизнью, в которой он все потерял, и будущим, которое, он теперь так думал, тоже может быть счастливым. Герман чувствовал, что они близки по духу, и им есть, о чем поговорить.

Размышления Германа были прерваны Аликом, который подошел к ним с Ариной в сопровождении какой-то девушки.

– Народ, привет! А я их ищу, а я их ищу, – прогоготал Алик. – Знакомьтесь, это Анечка! Теперь это моя девушка!

Арина и Герман недоуменно переглянулись.

Алик был, безусловно, видным мужчиной и не приходилось сомневаться, что он кого-нибудь себе тут найдет, но никто не ожидал, что это случится так быстро.

– Очень рада познакомиться, я Арина!

– И мне приятно, – пропела Анна. – А вы та самая женщина, которая отказала Алику? Интересно, и что у вас в голове?

Девушка рассмеялась. Она стояла вся разрумяненная, а Алик был доволен, как мартовский кот.

Арине стало сразу понятно, что у этих двоих только что был секс. Девушка глупо улыбалась и смотрела на Арину с неподдельным интересом и непониманием того, как она могла отказать Алику.

– Мозги, – ответила Арина.

– Что? – не поняв, переспросила Анна.

– У меня мозги в голове, в отличие от тебя.

– Что?! – снова спросила Анна.

– Девочки, не ссорьтесь! – воскликнул Алик. – Я предупреждаю всех, я от природы полигамен. Одной женщиной не ограничусь!

И он заигрывающее посмотрел на Арину. Потом он о чем-то подумал, ухмыльнулся и спросил Анну:

– Как твоя фамилия?

– Сидорова. Анна Сидорова.

– Ах ты, моя конфетка. Давай, ты постреляешь, и мы незаметно куда-нибудь уползем. Я тебя хочу!

И он смачно поцеловал ее взасос.

– М-да, – поморщилась Арина. – Приличий у тебя, дорогой, никаких.

– Ты скучная и ханжа, – сказал Алик и соорудил губы уточкой.

Герман покачал головой. Он не одобрял поведения Алика. Совсем не одобрял.

В этот момент ко всем подошел Иван:

– Всем привет! О! Это новый член команды?

Алик заржал:

– Не, член – это я! А это моя ды…

– Заткнись, – рявкнула Арина, – не хочешь соблюдать приличия, не соблюдай, но хотя бы к девушке своей прояви уважение.

Арина махнула рукой и направилась вперед, чтобы понаблюдать за тем, как стреляют остальные.

– Ты ску-уч-на-я! – протяжно и по слогам крикнул Алик.

Герман также ушел за Ариной.

– О, хвостик ушел.

Неожиданно Иван также молча развернулся и отправился вслед за Германом и Ариной.

– Какие все скучные, – сказал Алик.

Он склонился к Анне и начал ей нашептывать непристойности – о том, какой у них сегодня будет секс. Анна стояла, хихикала и краснела.

Стрельбы должны были проходить весь день и вечер. Офицеры проработали весь список фамилий и назвали примерное время для каждой двадцатки, которая должна была испытываться. Это дало людям возможность не находиться все время в непосредственной близости от стрельб. Зная примерное время, когда будет проходить испытание, они могли отойти на приличное расстояние, чтобы отдохнуть от громких выстрелов.

Кто-то брал салфетки или туалетную бумагу и делал импровизированные беруши. Офицеры предупредили, чтобы будущие солдаты не стояли постоянно вблизи зоны ведения огня, поскольку в противном случае у испытуемых может заболеть голова.

Арина и Герман, постояв и посмотрев примерно с полчаса, отошли к лесной роще – именно там расположилось большинство ожидающих своей очереди. Можно было полежать, подумать. Даже поспать с берушами при сильном желании можно было.

Но спать они не собирались. Сидели просто, отдыхали. Через какое-то время к ним подошел Иван.

– Ну все, лично я отстрелялся, – сказал он.

– Как так? Ты же должен был быть в следующей двадцатке! – удивилась Арина.

– Ага, так и должно было быть. Но на первом же испытании какая-то девчонка невнимательно слушала инструктора и перед выстрелом поднесла пистолет к глазу. Не знаю, остался у нее глаз или нет, но отдачей ее долбануло так, что даже бровь разбита в кровь. Вот, я даже стихами заговорил! Ну… ее увели в медпункт, а я шел первым в списке следующей двадцатки. Меня вызвали, и я отстрелялся. Все ок. Я ж и в армии был, и охотой увлекался. На уток. Поэтому для меня оружие не проблема.

Некоторое время все молчали. Потом Иван снова заговорил:

– После меня пошла зазноба Алика, – сказал, – посмотрим, как она постреляет. Мне кажется, она еле на ногах стояла. Что там с ней успел Алик сделать?

Иван засмеялся.

Арина смеяться не стала и ответила:

– Знаешь, Вань, мне жалко девочку. Он свои потребности удовлетворил, отшпилил ее, да еще и стоял лапал при всех. Мало того, что можно было бы подождать, пока пройдут все испытания, чтобы просто человека не отвлекать, так к тому же теперь вся эта толпа на нее косится, как на шалаву. Женщины – так вообще возненавидят. Подобного поведения у нас не любят и осуждают, ты прекрасно это знаешь.

– Ну, насчет «косятся»… Ты знаешь, и на тебя косятся…

Закончить он не успел, Арина перебила его:

– А напомни-ка мне, по какой причине на меня косятся? Или тебе напомнить? Потому что до сих пор… до этого испытания у меня все получилось пройти. Удивительно! Баб вокруг мало, но все равно две из них умудрились спровоцировать со мной конфликт. И из-за этого конфликта обе отправились в отряд смертников. Так что не надо меня сравнивать с этой дурочкой. Косятся на меня? Пусть косятся. Лично мне плевать на взгляды. У меня одна цель – попасть в роту и вернуться живой домой, к своим детям. Все! Больше целей у меня нет.

– Ладно, ладно, я понял.

Дослушав их диалог, Герман встал:

– Я пойду спрошу, когда моя и твоя очереди, через сколько двадцаток. Вы будете здесь?

Арина и Иван одновременно кивнули.

Герман направился к офицерам, которые расположились слева от стрельбища. Какое-то время он побродил в толпе, немного посмотрел, кто и как стреляет, а потом подошел к Наталье.

– У кого я могу узнать по спискам, в какой двадцатке я буду?

Наталья сделала ему знак подождать. Обернулась, оглядываясь. Позвала:

– Рината, подойди сюда!

Услышав зов, высокая брюнетка, которая стояла около ротных офицеров, встрепенулась. Подбежала к Наталье. Протянула Герману список. Так что уже спустя пару минут Герман смог посмотреть, когда будут его испытания, а заодно посмотрел, когда будет очередь Арины. Запомнив информацию и поблагодарив Ринату и Наталью, он направился обратно.

К тому времени завершилась стрельба выступающей двадцатки, и люди начали расходиться. Следующая двадцатка стояла в ожидании, когда технический персонал приведет в порядок территорию, мишени и оружие для продолжения испытаний.

Краем глаза он увидел Анну. Та, рыдая, шла по кромке поля. Проследив за ней взглядом, Герман увидел и Алика – Анна шла к нему.

Вернувшись, он рассказал об этом Арине и Ивану.

– Странно. Почему она рыдает? Может быть, плохо отстрелялась? – спросил Иван.

– А есть другие поводы для рыдания? – спросила Арина. – Думаю, Алик позже нам расскажет.

– Не позже. Вон они идут, – Иван кивнул в сторону приближающихся Алика и Анны.

Все поднялись на ноги.

– Алик, что случилось? – спросил Герман.

Тот замялся:

– Ну… Анна стреляла очень быстро и почти не попадала по мишеням. В какой-то момент у нее началась истерика. Из снайперки ей стрелять запретили.

Анну трясло. Услышав последнее замечание Алика, она как будто очнулась, кинулась к Алику, схватила его за рукав:

– А… Алик, ты должен что-то сделать. Я не хочу в отряд смертников! Не хочу! Спаси меня!

Он попытался отцепить ее руку.

– Ну, если тебя определят туда, что я смогу сделать?

– Поговори с кем-нибудь! Скажи, что я твоя девушка, что меня нельзя… нельзя… – Анна разрыдалась еще громче.

Стало очевидно, что теперь у нее точно началась настоящая истерика. Арина подошла к Алику ближе и сказала:

– Алик, иди… успокой ее как-нибудь или ее сейчас просто уведут отсюда. Может, не все потеряно?

– Да все, к сожалению. Ей там стало нехорошо, и стреляла она почти всегда мимо. Я, видимо, перетрудился, она какая-то невменяемая после секса стала. Расслабилась, а в себя так и не пришла. А что я теперь могу сделать?

– Ну, отведи ее куда-нибудь, хоть как-то успокой, как ты это умеешь делать, – прошипела Арина.

– Да, я не хочу ее сейчас, – тоже зашипел Алик.

– А вот это уже твои проблемы. В том, что произошло, виноват только ты!

Алик хотел еще что-то возразить, но тут подошел Иван и увел его в сторону, отвел на несколько метров, сказал что-то – короткое и злое. Алик вернулся, нехотя взял под руку Анну и повел в сторону туалетов, по дороге что-то говоря ей на ухо.

– Да, нехорошо с девочкой получилось, – сказал Иван. – Я посоветовал ему трахнуть ее прямо сейчас. Секс очень хорошо успокаивает истерики. Пусть хоть так загладит свою вину. Да и вам надо уже сосредоточиться на испытаниях. Герман, когда твоя двадцатка?

– Моя группа – через две. А десятка Арины – через четыре. То есть после меня через одну идет ее десятка. Вообще там странное распределение. Видимо, у них какой-то свой алфавит.

– Ну и хорошо. Я пойду немного отдохну, пока можно. Найду вас после испытаний. Давайте! Ни пуха, ни пера!

– К черту, – сказал Герман.

– К черту и к шуту, – сказала Арина.

Они сели на траву и погрузились в размышления. Каждый из них, думал о том, как желания одного человека могут погубить другого. Потом они подвинулись, развернулись. Уселись друг к другу спиной. Арина задремала. Встрепенулась она от слов Германа:

– Ну что ж, двадцатка закончила, они расходятся. Мне пора, сейчас моя очередь. Если хочешь, оставайся здесь. Только помни, что ты после меня через одну двадцатку.

Арина покачала головой.

– Нет, я постою с берушами, посмотрю. Я немного нервничаю. Мне лучше просто посмотреть, что и как там сейчас.

Они встали и направились на стрельбище. Герман – непосредственно на позицию, а Арина, засунув в уши самодельные беруши, встала неподалеку.

Пока она стояла и наблюдала за работой очередной двадцатки, она думала о прежней жизни, о настоящем, о том, что ждет ее завтра. Вспоминала свое детство, молодую маму, лето у бабушки с дедушкой. Сад. Тот самый сад, который она так любила.

Она прикрыла глаза.

Вот она бежит по длинной дорожке, уходящей вниз. Слева – кролики, которых разводил дедушка, справа – огромные груши и яблони.

Вот она пробегает свою любимую яблоню сорта «Бельфлеркитай».

Яблоня вырастает очень высокая, и, чтобы достать яблоки, приходится либо трясти яблоню, либо пользоваться старой садовой лестницей. Лестница тяжелая. И она просит деда принести ее и прислонить к стволу.

Яблоки – средние по размеру, хрустящие, сладкие, но с небольшой кислинкой, очень сочные и ароматные, белые, с розовыми переливами. Их нужно успеть съесть, пока они не перезрели, тогда они вкусные и хрустящие. Чуть замешкаешься, и тебе достанутся «ватные» и испорченные плоды.

А вот она проносится мимо грядки тюльпанов у самого дома, потом – мимо грядки анютиных глазок. Потом идут разноцветные лилии. Ей лет шесть, она смеется и вприпрыжку бежит к кустам разноцветной смородины: вот черная – крупная, почти с вишню. А вот мелкая, но ужасно сладкая белая смородина. А вот величественные кусты красной смородины. Но любимая смородина у Арины растет вот здесь, где кустик маленький и приземистый, а смородина не красная, а мелкая, розоватая.

Она хватает несколько кистей – ягоды осыпаются ей в ладошку. Потом разворачивается на сто восемьдесят градусов и бежит через дорожку. Там – чуть в стороне от остальных – находится ее личная грядка.

Дедушка специально высаживал каждый год для любимой младшенькой внучки длинную грядку гороха – длиной метров восемь. И она могла пастись там, сколько душе угодно. Все равно за один раз не съешь все, что вызрело.

Арина снова не стоит на месте. Она бежит дальше, пробегает около огурцов и помидоров, бежит к французской сливе. Почему она французская – никто не знает. Дедушка привез ее откуда-то с Южного Кавказа, привил, и уже через пару лет она начала плодоносить. Это любимая слива Арины.

Сливы вкусные и очень красивые. Плод сливы крупный, с кулак ребенка, правильной круглой формы. Все цвета радуги «играют» на сливе, рисуют на ее кожице замысловатые узоры. Берешь эту сливу, обтираешь об юбку и, пока никто не видит, надкусываешь. Внутри мякоть золотистая, медовая. Съела сливу – бежишь дальше к посадкам клубники. Грядок очень много. Прыгай с одной на другую, набирай себе ягоды в ладонь и трескай.

Вот картинка меняется. Арина, еще совсем маленькая, приезжает после лета в Москву и не узнает квартиру: красивой темной стенки с моделями самолетиков больше нет, нет дивана и кресел, любимого ковра, на котором так любила играть Арина, тоже больше нет. Мама почему-то грустит то и дело. Арина тянет ее за домашний халат и просит пойти… спуститься на первый этаж и позвонить папе, спросить, как у него дела и когда он к ним приедет. Домашнего телефона в их квартире еще нет. Она скучает – папа уехал и появляется иногда раз в неделю, иногда раз в месяц. Ребенок не понимает, почему он вдруг стал нелюбимым, почему папа забрал половину игрушек и самолетики, почему новой семье это нужнее, чем ей.

И снова картинка меняется, Арина вспоминает, как рожала своих детей, вспоминает их младенчество и детство. Времена, когда она могла взять на ручки своих мальчиков. Любящая улыбка скользнула по ее губам. А глаза стали влажными.

Ее мысли прервал Герман, который закончил испытания и подошел к ней:

– Эй, ты чего тут стоишь? Уже нужно подходить к своей позиции. С тобой все нормально?

Арина растерянно моргала глазами и никак не могла прийти в себя.

– Да, все нормально, я просто задумалась. Вспоминала детство, юность, материнство.

– Так, давай приходи в себя. Твоя стойка вон там, – Герман показал рукой вдаль, – ты будешь шестнадцатой примерно. Давай. Все будет хорошо, ты справишься, я уверен.

Он похлопал ее по плечу.

Кивнув Герману, Арина направилась в сторону стойки. Потом резко развернулась и крикнула:

– Герман, прости, я не спросила, как у тебя все прошло?

Он тепло улыбнулся и сказал:

– Все прошло отлично. Я же биатлоном занимался. Все окей, не переживай.

Арина улыбнулась и зашагала к своей стойке, по дороге приходя в себя.

Когда она подошла к своему месту, то увидела, что все уже собрались. Большая часть группы уже стояли со своими инструкторами.

Места было достаточно. С обеих сторон до соперников было метров по десять.

К ней подошел высокий парень, его лицо выражало недовольство:

– Ну, где ты ходишь? Я тут жду тебя. Эх! Ладно. Начнем. Ты когда-нибудь держала в руках хотя бы какой-то пистолет? Детский? В тире? Может быть, ты играла в пейнтбол? – спросил он снисходительно.

Арина посмотрела на своего инструктора и вздохнула:

– Да, я держала оружие. Я часто ездила в стрелковый клуб – стрелять из пистолета Макарова и автомата Калашникова. Дома у нас был травматический пистолет и охотничье ружье. В пейнтбол я играла не раз, тир люблю и, в общем-то, посещала его часто.

Молодой человек выглядел немного удивленным.

– Так, стреляла, ага. Хорошо.

– Давайте так. Вы мне еще раз расскажите про стойки и как держать оружие. Сейчас это в любом случае не повредит. И еще… как к вам обращаться?

– Мирон, меня зовут Мирон. И, пожалуйста, можно на «ты»? Так будет легче.

– Хорошо, Мирон, нет проблем. Давай, начнем. Тебя, кстати, зовут так же, как и моего мужа.

Мирон смущенно улыбнулся и начал:

– Итак, Арина, для начала мы рассмотрим стойку и хват оружия. Для первого испытания я бы выбрал именно пистолет Макарова, тем более ты с ним немного знакома.

Мирон подмигнул Арине.

– Рассмотрим положение. Мы выберем фронтальную стойку. Для данной местности и нынешнего положения это наиболее удобная стойка. Итак, держим голову прямо, ставим ноги на ширине плеч. Ты правша или левша?

– Правша.

– Отлично. Тогда чуть-чуть, без фанатизма, выдвигай вперед свою толчковую ногу, а она у тебя левая. Вперед. Голову также немного вперед. Тебе нужно чуть-чуть согнуться в пояснице и наклонить тело – тоже чуть вперед. Сильно наклоняться не стоит. Спина прямая. Колени можно немного согнуть. Вот так.

Мирон подходил и поправлял Арину. Поскольку ее уже несколько раз учили, как нужно стоять, она почти все сделала без ошибок, поэтому Мирон ходил вокруг и радостно подбадривал:

– Да, вот так. Все верно. Просто идеально. Умница! Дальше, делаем вот что. Помни! Всегда держи пистолет аккуратно! Не направляй пистолет ни на кого вокруг, не направляй на себя. Смотри… Не направляй его себе на ноги. Всегда помни об аккуратности и безопасности. Мы сейчас не берем в расчет настоящий бой. Хотя и в реальном бою ты должна обращаться с оружием аккуратно.

Арина внимательно слушала. Для нее в данный момент существовало четыре вещи: она сама, Мирон, пистолет и мишень впереди. При этом Мирон был главнее всего. Арина стояла и пыталась запомнить все, что он говорил.

– Ты должна перенести свой центр тяжести как бы немного ближе к мыскам, руки должны быть чуть согнуты. Не может быть топорной стойки или напряжения. Все должно быть легко, но очень четко. Так, все хорошо. Стоишь ты замечательно, правильно. Теперь – как мы держим пистолет. Для начала я беру… вынимаю из пистолета обойму, вынимаю все патроны, передергиваю несколько раз затвор, затем ставлю магазин обратно. Но пока без патронов. У нас начальная, так называемая «сухая» тренировка. Пистолет мы держим двойным хватом. Смотри, я беру и показываю. Мы берем пистолет сильной рукой. Сильная рука у нас – какая? Правильно, ты правша, значит, сильная у нас правая рука. Обхватываем правой рукой пистолет тремя пальцами, указательный у нас на боку рамки пистолета. Вот здесь. А большой палец обхватывает рамку пистолета – с другой стороны. Вот так! Теперь другой рукой обхватываем рукоятку. Большой палец левой руки находится под большим пальцем правой руки и немного выступает вперед, а остальные пальцы обхватывают пистолет со стороны пусковой скобы, а также внизу рукоятки. Вот так, видишь? Теперь ты. Аккуратно, правой рукой, тремя пальцами. Левый большой палец – под большим пальцем правой руки. Так, все правильно. Поняла? Давай потренируйся обхватывать пистолет. Раз, два, три. Молодец. Еще раз.

А теперь, запомни, как нужно целиться: сфокусируй взгляд не на самой мишени, а на мушке. Мишень получится расплывчатой, а видно четко мушку на оружии. Это важно!

Арина слушала его внимательно. Наклонялась и вставала в правильную стойку. Как советовал Мирон, фокусировала взгляд на мушке.

Слушала спокойный голос инструктора, и сама наполнялась спокойствием. У нее все получится. Конечно, получится!

Услышав:

– Ты все поняла? – Арина коротко кивнула.

И Мирон улыбнулся довольно.

– Теперь слушай… На курок нажимаешь плавно, без рывков. Ты должна почувствовать оружие. Смотри, я заправлю твой пистолет боевыми патронами и покажу.

Он заправил обойму патронами. Медленно, как бы с задержкой, встал в боевую позицию, акцентируя внимание на важных моментах. И выстрелил. Он попал очень близко к центру мишени, но все же это был не идеальный выстрел.

– Все поняла? Теперь надеваешь наушники, иначе к концу своего времени ты просто оглохнешь. Но запомни, что все, кто пройдет отбор в роты и не попадет в отряды смертников, обязаны будут научиться стрелять без средств защиты. Никто в бою не будет ждать, пока ты наденешь наушники, чтобы не оглохнуть.

И он хохотнул.

– Давай, теперь стреляешь ты. Это тебе не тир. У тебя пять мишеней на расстоянии пятидесяти метров от тебя. Ты должна расстрелять всю обойму. Потом перезарядить. Во время стрельбы – еще два перезаряда, затем ты должна разрядить пистолет и отдать его мне. Это тоже очень важно. Это этап проверки, как ты сможешь перезарядить и отдать правильно мне пистолет. Запасные обоймы должны быть у тебя слева. Перезаряжаешь вот так. Показываю!

Перезарядив пистолет, он продолжил:

– Если мишени будут не сильно задеты, менять их перед следующим оружием не будем. Если сильно, а это, по нашим меркам, больше двух попаданий в центр, то мишени подлежат замене. В любом случае после расстрела обойм ты отдаешь оружие мне, а мой помощник смотрит на попадание по мишеням. Итак, удачи! Начинай.

Арина встала, сделала несколько глубоких вдохов, чтобы справится с волнением. Затем встала в стойку, как вставала до этого. Аккуратно и медленно взяла пистолет. Еще несколько раз глубоко вздохнула. И после этого приступила к стрельбе. Не сразу, но она смогла правильно сфокусировать взгляд на мушке, которая, в свою очередь, уже находилась на мишени.

В голове пронеслось: «Ну, с богом!»

Арина выстрелила – отдача от пистолета ощущалась всем телом. Но Арина поняла, что необходимо просто привыкнуть к отдаче. И тогда можно приспособиться к стрельбе.

Первый выстрел поразил мишень с самого края – в правом нижнем углу. Немного скорректировав взгляд, Арина выстрелила второй раз. В этот раз пуля прошла чуть левее центра мишени, ближе к третьему кругу.

В голове пульсировала кровь.

Бах!

Третий выстрел попал точно в середину мишени. Арина улыбнулась. Но тут же убрала улыбку.

Никакой расслабленности или эйфории от удачи не должно быть!

Четвертая пуля прошла в сантиметре от третьей, но тоже оказалась в середине мишени.

Пора было переходить к следующей мишени.

В следующую цель Арина тоже выстрелила четыре раза. К отдаче она быстро приспособилась, и та уже не доставляла никаких проблем. Все четыре выстрела попали в центр. И теперь он представлял собой большую зияющую дыру.

Арина перезарядила пистолет. Теперь нужны выстрелы только в центр каждой из мишеней. Арина выстрелила в третью мишень.

Бам! Бам! Бам! Бам!

Опять все пули в середине.

Следующая мишень. Движения механические. Фокусировка взгляда на прицеле, прицел – на мишени. Выстрел! Отдача! Следующий!

Арина очнулась, когда последняя пуля достигла своей цели. Разрядила пистолет и отдала инструктору. Тот немного смущенно взял пистолет, все проверил и положил ствол и обойму отдельно.

– Ну что ж. Довольно быстро. Смотрим. Олег! К мишеням! – крикнул он.

Высокий русый парень побежал смотреть результаты стрельбы. Издалека жестами показал, что все пули достигли цели. И далее так же жестами спросил, снимать ли мишени. Мирон рубанул рукой – видимо, это означало, что мишень нужно заменить.

– Что ж. Ты отлично отстрелялась. Но дальше будет сложнее. Дальше у нас АК-74М. Стреляла из такого?

– В стрелковом клубе стреляла только из АК-47, старой модификации.

– Ок. Тогда ты, по идее, должна была запомнить отдачу, которая бывает у этого автомата. Это совсем другое, нежели отдача от пистолета. У тебя есть две минуты на отдых. Вот тебе вода. А пока мы переустановим мишени.

Он кинул ей бутылку воды, а сам отправился помогать Олегу.

Арина огляделась.

Слева от нее, на достаточном для безопасной стрельбы расстоянии, стояла девушка, которую Арина видела уже несколько раз. Кажется, девушку звали Женей.

Арина помнила ее надменной. Но в этот раз все было по-другому. Лицо Жени было испуганным и кажется, даже немного заплаканным. Инструктор что-то орал ей в лицо не переставая, показывал куда-то влево. Что там происходило, Арина не могла точно разобрать.

Там, вдалеке, на следующей площадке, толпился народ – человек пятнадцать. Среди них Арина разглядела несколько медиков. Они склонились над кем-то.

В этот момент из толпы выделился Ничипоренко и подошел к соседней стойке. Он что-то сказал соседнему инструктору и сделал жест, который означал «конец» или «закончить» – выдвинул вперед левую ладонь, приложил перпендикулярно к ней правую.

И Женя забилась, закричала протяжно:

– Не-е-ет!

Потом попыталась ухватить Ничипоренко за пуговицу. Инструктор, что работал с ней, успел схватить, удержать ее руку.

В этот момент Ничипоренко заметил Арину и направился к ней. Мирон, оставив Олега, также направился к Арине.

      Он успел. Подлетел и отдал честь Ничипоренко.

Тот сощурил глаза:

– Вольно! Как прошла стрельба?

Мирон ответил:

– Господин капитан, все отлично. Мы уже отстреляли пистолет. У нас отличные показатели. Сейчас заменяем мишени, и после этого Арина Григ пройдет инструктаж по автомату АК-74М. По первому испытанию у нас просто отличнейшие показатели.

– Хорошо!

Ничипоренко посмотрел Арине в глаза.

– Арина, желаю вам удачи, и будьте осторожны. Ваша соседка только что застрелила помощника инструктора из автомата Калашникова. У нее плохо прошла стрельба из пистолета, потому она решила показать, что из автомата у нее все получится. И в момент замены двух мишеней она нечаянно открыла огонь, когда взяла в руки автомат. Разбирательство еще предстоит, и, скорее всего, инструктор пойдет под трибунал, но тем не менее факт остается фактом: у нас имеется смертельный случай из-за чудовищной… глупой ошибки женщины и инструктора.

Он еще раз взглянул на молодую женщину, потом – на инструктора. Кивнул:

– Что ж, а вы продолжайте.

И Ничипоренко удалился.

Мирон и Арина, не сговариваясь, посмотрели в сторону тела, лежавшего на земле.

В этот момент подошел Олег:

– Помощнику было двадцать лет, – качнул он головой, потом рассмеялся нервно:

– Вы уж меня не убейте.

Арина и Мирон так же одновременно перевели взгляд на Олега, посмотрели на него с укором.

Мирон сказал:

– Знаешь, Олеж, а ведь ничего смешного нет! Арина, давай продолжим.

Он взял автомат, разрядил обойму. Потом взял еще один автомат, уже разряженный, подошел к Арине, протянул ей и сказал:

– Будем делать синхронно. Если ты посмотришь на мишени, то увидишь, что мы их заменили. Во-первых, часть из них более широкая в середине, чем стандартные мишени, а во-вторых, остальные мишени выполнены в виде верха туловища человека. Тебе предстоит стрелять в двух режимах: в режиме автомата, то есть в режиме очередей, и в одиночном режиме. Имей ввиду, что стрельба одиночными у нашего АК не самый точная. Но при стрельбе очередями он более точен, чем иностранные аналоги. Ты должна помнить эти особенности, особенно в бою, и использовать их по своему усмотрению. Если необходим точный выстрел, при возможности замены автомата на пистолет – меняй. При необходимости стрельбы по большому количеству противников, не задумываясь, бери автомат.

Он махнул рукой, призывая ее следовать его указаниям.

– Итак, стойка в положении стоя. Сначала мы установим правильно ноги: сначала ставим ноги на ширину плеч, затем левую чуть вперед, правую – назад. Носки немного заведены внутрь. Знаешь, как в боксе, если видела… небольшая косолапость. Так и тут. Так тебе проще устоять при стрельбе. Левая рука у тебя локтем находится на подвздошной области. Она упирается тебе в живот – вот так, никаких зазоров между локтем и животом. Левой ладонью обхватываешь и удерживаешь магазин. Концом приклада упираешься в правое плечо. А правой рукой ты стреляешь. Вся ладонь и пальцы на рукоятке, вся первая фаланга указательного пальца на спусковом крючке. Прицелилась! Теперь у тебя есть прицел. Целься так же, как и при стрельбе из пистолета, но используй дополнительные возможности автомата и прицела. Сейчас, мы используем пули 7Н6, со стальным сердечником. Это бронебойные пули, и чем ближе ты к цели, тем выше ее бронебойность. Если, например, у тебя цель – проникнуть в кирпичное строение, и при этом нет никаких видимых возможностей сделать это через двери, ты можешь стрелять в кирпич. На десять-двенадцать сантиметров ты пробьешь этот кирпич с расстояния в сто метров. А на заданиях, у вас в магазинах будут более совершенные пули – с сердечником повышенной твердости, так что с пятидесяти метров ты пробьешь даже бронежилет. Ну, не любой, конечно. Но стандартный броник пробить реально с этих пятидесяти. Поэтому всегда пробуй просчитывать наперед свои действия в бою.

Мирон ухмыльнулся:

– Понимаю, женщинам это сложнее делать, а порой и невозможно.

Арина на эту тираду не повела и бровью, она тренировала стойку.

Она несколько раз ездила с мужем на стрельбище и более или менее знала, что из себя представляет оружие. Но из автомата очередями она до этого никогда не стреляла. Впрочем, это ее не очень волновало. Больше ее беспокоило следующее оружие – снайперская винтовка. Когда-то она стреляла из старой советской снайперки. Взяла сразу тридцать выстрелов и где-то на двадцатом выстреле поняла, что это многовато для первого раза. Отдача была просто сумасшедшей. Все плечо и предплечье болели нестерпимо, но показать слабость тогда и отказаться от десятка выстрелов она не захотела. Поэтому через пару дней на плече и предплечье с правой стороны красовался огромный синяк, который сходил около двух недель.

«Ладно, как говорила Скарлет: подумаем об этом завтра. Ну, не совсем завтра. Но все же будем решать проблемы по мере их поступления», – решила Арина.

– Итак, Арина, смотри, мне тут подсказали, что можно и из положения сидя пострелять. Это принимается. Сначала давай сделаем десять выстрелов одиночных. Если все пройдет отлично, то затем – тридцать выстрелов автоматной очередью. Если все получится, это и тебе лишний бонус, и мне галочка. Ок? – спросил Мирон.

– Ок. Ок, – вздохнула Арина.

Олег и Мирон принесли стол и выставили опору для автомата и снайперки. Мирон сделал несколько завершающих замечаний по поводу автомата. И она прицелилась.

Первый выстрел получился по мишени, но он ушел в правый верхний ее угол. Арина скорректировала стрельбу. Отдача была несильной, поэтому после корректировки все выстрелы были в пределах первого-второго кольца на мишенях. Довольный Мирон пошел к офицерам подать заявку на стрельбу автоматными очередями. К Арине подошел Олег:

– У тебя отлично все получается. Ты из семьи военных? Или просто увлекаешься стрельбой?

– Не совсем, я просто пару раз пробовала пострелять и много об этом читала, – сказала Арина. – Ну, и если слушать инструктора и корректировать свои действия, то все может получиться. Скажи, пожалуйста, какая отдача у снайперских винтовок последнего поколения? Я стреляла только из советской. Там отдача была очень жесткая.

– Отдача есть, но не очень сильная. Она, конечно, сильнее, чем у калаша или карабинов, но не такая, как в советских снайперках. Так что будет проще. Ты уже выбрала, к кому хотела бы записаться в роту?

Арина, ничем не выдав себя, намеренно легкомысленно пожала плечами:

– Нет вроде. Все же хорошие?

И она широко улыбнулась, обнажив белоснежные зубы.

– Я ничего не буду говорить, но поспрашивай у девчонок с кухни, к кому лучше идти. Я слышал, что у кого-то лучше служить, у кого-то хуже, но сам не знаю. А они разговорчивые очень. Особенно, если у тебя есть косметика на подгон им.

И Олег подмигнул.

В этот момент вернулся Мирон:

– Ну что ж, я обо всем договорился. Но! Времени мало. Смотри. Одиночные выстрелы у тебя получились просто превосходно. Все супер. Если автоматная очередь получится, то будет вообще зашибись. Тогда считай, что ты уже одной ногой в какой-либо из рот. И это даже если снайперская стрельба у тебя не сильно задастся, потому что стрелять из снайперки дано не всем. В общем, смотри! Твоя задача – удержать автомат, принять на себя отдачу и ни в коем случае не отпускать автомат и не допустить, чтобы его повело в сторону. Твои руки ведут стрельбу, а никак не автомат ведет руки. Запомнила? Можно разбить на три очереди по десять выстрелов. Наверное, так будет проще. Давай, начинаем. Очень надеюсь, что у тебя все получится, иначе меня обвинят в лишней растрате запасов. А если получится, и плюсик к премии мне, и лишний паек тебе. Давай, я с тобой. Мысленно.

И Мирон расплылся в широкой улыбке.

Арина несколько секунд смотрела на него. Ей вдруг нестерпимо захотелось плюнуть в лицо этому эгоистичному, еще довольно молодому, но уже изрядно заплывшему жиром человеку. Арина подумала, что, скорее всего, за пределы этой части Мирон ни разу и не выходил.

– Ну? Чего ты ждешь? – вскричал Мирон.

– Я прицеливаюсь. Все ради твоей премии, – подмигнула Арина.

Она прицелилась и нажала на спусковой крючок.

Уже через пять минут довольный Мирон забирал у Олега истерзанную мишень. Он был очень доволен и весело напевал себе под нос «Кукарачу», пританцовывая и похихикивая.

Арина потерла машинально плечо. Нет, синяка не будет. Было довольно забавно, а самое главное – несложно. Почти все пули вошли в мишень, а не мимо, и оценка от Мирона будет очень высокой. Это хорошо. Значит, есть шансы не попасть в группу смертников. Но нужно обязательно из снайперки хотя бы половину выстрелов сделать хорошо. Надо приготовиться. Арина сделала несколько приседаний и немного размяла руки.

Довольный Мирон припустился сдавать результаты начальству. На бегу он крикнул:

– Я зафиксирую результаты у начальства и вернусь. Можешь присесть или походить минуты три. Вернусь – продолжим с последним этапом! Людей много, так что решили только три испытания проводить.

Арина растянула губы в улыбке-гримасе. Мирон уже был далеко и не мог заметить сарказма, а вот Олег заметил и, проходя мимо, сказал:

– Ну, а что ты хочешь? Он сыном командира части всегда был. Он и сейчас думает только о повышениях, о денежках и о жратве. Кто-то там умирает? Да неинтересно, не здесь же это происходит. И не с ним.

Арина развернулась к Олегу:

– А ты чей сын?

– Ничей. Полгода пробыл на фронте, а потом мы с ротой попали под бомбардировку.

Он закатал левый рукав: от края запястья до начала локтя, как нарисованные, тянулись три толстые красные линии шрамов после операций.

Арину передернуло.

Олег криво усмехнулся:

– Я спас Мирону жизнь. Вытащил из одной мясорубки. Но это – другая история. А вот про руку получилось так… – он качнул головой. – В ту злополучную ночь мы попали под взрыв. Почти все, кто находился с той же стороны, что и я, погибли. Меня и одного парня накрыло ударной волной. Мы оказались теми, кто выжил, но у него была оторвана ступня, а у меня левая рука практически раздроблена. Ее собирали потом чуть ли не по кусочкам. Мы провалялись тогда в грязи без сознания почти сутки. Очнулись, поползли к своим. Ползли медленно, как могли. Нас заметили, но поздно. Ему ногу выше колена ампутировали. Теперь у него протез. А мне пришлось удалить часть сухожилий на левой руке. Ну и, учитывая, что родственников у меня не осталось… Мать с отцом погибли в аварии, когда мне было десять, брат сел за убийство, когда мне пятнадцать было, а бабка, которая была опекуном, бухала так, как не бухает рота солдат на увольнительной. В общем, в мои двадцать – и она померла. Короче говоря, никому я не был нужен. Меня хотели отправить в отряд смертников. Но Мирон и его отец вступились за меня. Мирон – единственный ребенок у родителей. Ты не смотри, что он эгоистичный. Это так, да. Но добро он помнит. И друзей – ценит и помнит. И лишнее слово при возможности всегда замолвит. И за тебя обязательно замолвит. Ты можешь ему премию принести. А если это случится, он не преминет тебя похвалить перед более успешными и высокопоставленными коллегами. Лишний плюсик тебе в карму не помешает, поверь мне. Мне вот он выбил хороший паек, свою каморку. Хоть там и влезает кровать да стул, но тем не менее я могу там заниматься: руку разрабатывать, насколько возможно. Там меня никто не тревожит. И почитать перед сном могу. Он, считай, тоже меня от смерти спас. Ибо сама представь, что ждало бы меня в отряде смертников. На большее я уже не был годен. Здоровые не все выживают, а тут калека.

Он вздохнул. Посмотрев куда-то за спину Арины, сказал:

– Он возвращается. Все, что я рассказал, ты уж никому не говори. Это ни к чему. Ты это… постарайся отстреляться хорошо. Я тебе искренне желаю добра.

И Олег, развернувшись, пошел вешать последнюю мишень.

Подошел Мирон, улыбаясь во весь рот. Потирая руки и непрерывно пританцовывая, он произнес:

– Что ж, Арина, давай продолжим. Нам осталось совсем немного пройти этот путь вместе, и я надеюсь, результаты будут хорошими для нас обоих.

Арина коротко кивнула. Ей и самой очень хотелось быстрее пройти все эти испытания и посидеть где-нибудь в тишине. На плечи начинала наваливаться усталость. Арина быстро помотала головой, как будто пытаясь сбросить усталость прочь.

Мирон внимательно посмотрел ей в глаза и сказал:

– Я понимаю, что ты устала. Хотя и не на сто процентов, но… я понимаю, как тебе тяжело. Пока я готовился к принятию этого экзамена, я просмотрел дела тех, кто должен был попасть ко мне. В твоем деле все очень подробно рассказано о семье. Я знаю, что у тебя и родители там, и дети, и муж. Знаю, что двоих: сына и мужа, – доставили с фронта, прямо скажем, не в лучшем состоянии. И я мог бы на всю эту информацию наплевать. Но мне кажется, что у тебя все может получиться, и шансы вернуться к своей семье живой у тебя очень неплохие. Давай их используем?

Арина посмотрела на Мирона с удивлением, она увидела его сосредоточенный на ней взгляд. И тут на нее нахлынула такая волна решительности, что она мгновенно ощутила прилив сил. Едва улыбнувшись, она попросила:

– Расскажи-ка мне об отличиях этой снайперки от классической советской! Насколько сильная отдача и какие имеются нюансы?

Мирон одобрительно кивнул, потом тихонько похлопал Арину по плечу:

– Ты молодец! Давай я все расскажу, а потом и покажу.

Пока Мирон говорил, Арина очень внимательно его слушала. А он рассказывал детали, которые должны были помочь укротить отдачу от этого оружия, упростить попадание в цель и обрести такую нужную для них обоих победу над собой. В какой-то момент Арина украдкой взглянула на Олега. Он стоял около мишени и показывал ей большой палец правой руки: молодец!

Через десять минут Арина и Мирон уже шли в сторону начальства. Кто из них был более доволен, сразу было не разобрать. Мирон шел и открыто улыбался. Арина же шла четким шагом, и на ее душе было спокойно и как-то удивительно легко и тепло. В голове проносились мысли, что она справилась и осталось отстоять только завтрашнюю, последнюю проверку.

Они подошли к столам, за которыми сидело начальство. Все с интересом смотрели на Арину с Мироном.

Последний гордо заявил:

– У нас два в яблочко, еще пять в пределах двух колец и остальные не выходят за края мишени. Моя личная оценка и оценка помощника экзаменатора – твердая пятерка по всем трем испытаниям. Прошу ознакомиться с подписанным личным табелем данного претендента. Также прошу учесть мою оценку данного кандидата на принятие в состав рот. Экзаменуемая показала отличную стрессоустойчивость, хорошие показатели стрельбы, а еще отличное умение работать в команде. Очень прошу учесть все это.

Ничипоренко и Ковальский довольно улыбались. Ничипоренко сказал:

– Мирон, ты молодец, отличный результат. Я обязательно учту это во время рапорта.

Повернувшись к Арине, он продолжил:

– Я очень рад, что вы справились. Так держать. У вас остается всего лишь одно испытание. Сейчас вы можете быть свободны. Кстати, скажите своим товарищам, что все, кто отстрелялся, свободны. Результаты будут объявлены после ужина, в девять. Жду вас на месте в это время.

– Вас поняла, господин капитан, – ответила Арина.

Она развернулась и направилась в сторону своих новых друзей, что расположились на траве недалеко от рощи.

Чем дальше она удалялась от Ничипоренко, тем больше ощущала его направленный ей в спину взгляд. При разговоре с ним от нее не ускользнул тот факт, что Ничипоренко уже достаточно пьян. И что он своими сальными глазками буквально раздевал ее. Она вспомнила, как он несколько раз, уставившись на ее грудь, облизал свои белесые губы. Как он своими необычайно длинными и тонкими для мужчины и для его плотной комплекции пальцами с почти прозрачной кожей водил по карандашу, которым незадолго до этого делал какие-то записи. Он так поглаживал этот карандаш, как будто это был не карандаш, а его детородной орган. Его рот в это время был слегка приоткрыт, и он то и дело ёрзал на стуле, закусывая губу. Самое противное, что все эти мерзкие телодвижения видели и другие офицеры.

К горлу Арины подкатила волна тошноты. Арину передернуло так сильно, как будто по телу прошел электрический ток. Она подумала о том, как будут развиваться события, если Ничипоренко запишет ее в свою роту. В таком случае будет лучше сразу идти и записываться в отряд смертников. Она не была ханжой или праведницей и понимала, что теоретически на войне может случиться что угодно. Но сейчас явно были не те варианты, на которые она могла согласиться.

В Ничипоренко, помимо всего, что ей рассказала Наталья, было что-то еще… что-то темное, зловещее, что ужасно отталкивало Арину. Ей безумно хотелось, чтобы этот человек больше не появлялся в ее жизни никогда. Даже мысль о том, что ей сегодня еще раз предстоит увидеть его на объявлении предварительных результатов соревнований, внушала ей откровенное отвращение.

Герман увидел бредущую к ним Арину и вскочил на ноги:

– Арина, что случилось? Как ты отстрелялась? Почему такая грустная?

– Нет, я не грустная, все в порядке. Отстрелялась хорошо. Так хорошо, что дадут, наверное, пирожок или медальку. Шучу. Все нормально. Просто устала и думаю о завтрашнем дне.

Герман склонил голову набок. Арина посмотрела на него. И почему-то ей пришла в голову мысль, что сейчас Герман был похож на большую и красивую немецкую овчарку. Такую, которая служит в полиции, спасает людей. Эта овчарка будет твоим лучшим другом до конца своих дней, не предаст и не продаст тебя. И будет с тобой стоять бок о бок при любых обстоятельствах.

Она улыбнулась:

– Правда, не волнуйся, все хорошо.

Герман смешно насупился и спросил:

– Если что, ты же мне расскажешь? Я никому не дам тебя в обиду. Мы должны выстоять здесь и выжить там.

И он махнул головой в сторону горизонта. Скорее всего, туда, через овраг и речку, придется идти уже совсем скоро после завершения подготовки – и тем, кто будет записан в роты, и тем, кто окажется в отрядах смертников.

Остальные, сидевшие на траве, молчали. Каждый думал о своем и о том, что им вскоре предстоит.

– Ну что ж, вы как хотите, а я пойду вздремну хотя бы немного, – сказала Арина.

Герман, окинув взглядом всех, кто был рядом:

– Я тоже думаю вздремнуть. Кто с нами?

Алик криво ухмыльнулся:

– Предлагаешь устроить групповушку?

Иван отмахнулся от него:

– Блин, Алик, у тебя чешутся и писька, и язык одновременно? Что за вечные вбросы говна словесного?

Он подошел к Арине и сказал:

– Пойдем. Ты права, отдохнуть надо. Окажемся на фронте – может так статься, что неделю без сна будем. А Алик пусть со своей Анной остается.

Анна лежала, прислонившись к плечу Алика. Было видно, что девушка пьяна и спит. Алик сидел недовольный. Анна ему поднадоела, и он готов был найти новый объект желаний, но оставить девушку в момент, когда ее уже, скорее всего, записали в отряд смертников, он не мог.

Арина, Герман и Иван направились к казармам. Дойдя до своей казармы, они быстро вскипятили воду и выпили чаю с сахаром. А потом одновременно забрались на свои полки и задремали не раздеваясь.

В казарме они были не одни. Наверное, не меньше пятой части казармы решили воспользоваться возможностью немного поправить свои силы и отдохнуть. Тем более, что в этой части построек выстрелы со стрельбища хоть и доносились, но были слабыми и почти не мешали.

Сюрприз

В двадцать ноль-ноль все встали, быстро почистили зубы и помчались в столовую.

А через сорок пять минут они уже стояли на стрельбище.

У самого обрыва, внизу, у реки, начинала зарождаться дымка. Это был предзакатный туман, который через какое-то время принесет с собой росу и особый запах вечера, плавно переходящего в ночь.

Было время багряного летнего заката.

У каждого бывают такие закаты, которые можно помнить всю жизнь. Их запоминают и по красоте, и по атмосфере, и по особым моментам, связанным с определенным отрезком жизни, и по ощущениям в груди.

В груди у Арины немного щемило. Почему-то Арина была уверена, что вот такой красивый тихий закат она теперь увидит не скоро.

Война, которая, возможно, успела коснуться близких, но пока еще не касалась напрямую присутствующих, была уже совсем рядом. И Арина думала, что скоро каждый человек, находившийся здесь, окажется в самом эпицентре, в самом ее сердце. И этот каждый уже никогда больше не будет прежним. Не будет просто мужем или женой, просто мамой, просто братом или отцом. Война меняет людей.

Как сложится их жизнь дальше? И будет ли она вообще, эта жизнь, дальше? Или будет смерть? Быстрая ли? Безболезненная ли? Или долгая и мучительная? Или будет только война – до последнего уничтоженного человека? Кто сейчас прав? Кто виноват? Почему все это происходит именно с нами? Именно сейчас? И виноват ли кто-то один? Или их несколько? Или их сотня? Тысяча? Одна нация? Или континент? Или мы все и каждый виноваты в том, что то, чего мы так боялись больше всего, все-таки произошло?

Вопросы роились и в душе Арины, и в голове. Каждый из тех, кто находился здесь, по-своему, по-особенному переживал то, что сейчас происходило. И каждый из них прощался с этим красивым закатом и своей, несмотря ни на что, еще мирной жизнью. Ведь уже через несколько недель они окажутся одновременно и в чистилище, и в аду, и в вулкане, изрыгающем лаву. Останутся ли все, кто сейчас стоял на плацу, людьми? Останутся ли верны своим семьям, своей стране? Смогут ли ради победы сделать невозможное? Убить врага? Пойти дальше, вперед, без страха и упрека?

Кажется, все думали об одном и том же. Размышления эти отражались на большинстве лиц собравшихся. Сейчас всем объявят результаты. И они разойдутся до завтра. А завтра уже финал. Последняя возможность показать себя.

Между тем, перед присутствующими начали собираться офицеры, подошли и все остальные военные, которые находились на территории и не были новичками. Большинство были с АК-74М наперевес и с пристегнутыми кобурами, где находились пистолеты.

Герман с высоты своего роста смог рассмотреть, что большая часть военных стояла впереди, около высших офицеров, но по меньшей мере треть распределилась по периметру, около новичков части, ожидавших результаты испытаний. Герман был достаточно неглуп и быстро сообразил, что сейчас случится что-то, чего никто не ожидает.

Он наклонился к Арине и подозвал Ивана, тихо сказал:

– Глядите в оба. Что-то происходит, и сейчас мы, конечно, узнаем, что именно. Кажется, это может вызвать беспорядки, по их мнению. Все с автоматами, кроме главных офицеров. И по периметру рассредоточены бойцы и младшие офицеры – в бронежилетах и с дополнительным оружием.

Арина посмотрела вперед, на небольшую импровизированную сцену. На нее поднялся генерал Килько, окруженный ротными высшими офицерами.

Килько окинул всех присутствующих внимательным взглядом и взял мегафон. Немного отведя его от себя, он «прокаркал»:

– Раз, раз. Ну что ж, все слышно. Прекрасно. Итак! Я хочу сказать, что у нас только что прошли стрельбы. Результаты у кого-то приемлемые, у кого-то скромные, а у кого-то совершенно недопустимые. Пока вы ужинали, мы просмотрели все таблицы прохождения всех испытаний за эти дни. Выявили явных лидеров и явных аутсайдеров, которых здесь вообще не должно было быть, дабы не отвлекать наше дорогое для страны время на никчемных и совершенно неспособных к службе людей.

Герман посмотрел по сторонам и заметил, что бойцы и офицеры с автоматами напряглись и встали в боевые позиции. Что-то назревало.

– Ну так вот, уважаемые и не очень, так сказать, бойцы.

Сейчас вам назовут фамилии людей, которые должны будут сделать шаг на левый край плаца и выстроиться в шеренги. Остальные должны будут отойти на правый край плаца и также выстроиться. Далее – я продолжу.

Вперед вышла Наталья и стала зачитывать фамилии всех, кто должен был отойти на левый край плаца.

Вот прозвучала фамилия Ивана, потом фамилия Германа, назвали фамилию Арины. Вот и Алик назван. Все фамилии звучали вразнобой. На левый край плаца отправилось сто тридцать пять человек. На правый край отправились все остальные. Посередине, между ними расположились офицеры с автоматами, как бы разделяя их.

Вся четверка догадывалась, что должно произойти. Арина осмотрелась. Женщин с левой стороны было совсем немного – человек двадцать, от силы двадцать пять.

В этот момент генерал Килько снова взошел на импровизированную сцену:

– Итак, вы, думаю, начали догадываться. Но тем не менее я объявлю результаты. Те, кто теперь находится слева, утверждены в роты. Выбор по каждому кандидату будет сделан завтра, после боя с одним из бойцов, которые приквартированы к нашей части на постоянной основе. После получения окончательных результатов наши командиры сделают запросы на каждого из бойцов, и те отправятся в соответствующие роты. То есть в любом случае вы в роте. Остальные… – и он повернулся к правому флангу, – в общем-то, показали отвратительные результаты, так что ваше место не в ротах, а на помойке. Но послужить своей стране вы еще можете. В отрядах смертников.

Поднялся вопль. Женщины верещали и плакали, мужчины орали, кто во что был горазд. Кто-то выкрикивал проклятия, кто-то – обещания убить. А кто-то и сам не отставал от женщин и рыдал навзрыд.

Но в какой-то момент начали доноситься крики: «Почему?»

Килько услышал их. Сказал:

– Да, количество бойцов, на нынешний момент прошедших в роты, пришлось немного сократить. И дело вот в чем. Я вам сообщу несколько новостей последнего дня. Во-первых, одна из частей, которая ближе всех находилась к Брянску, разгромлена, и город взят. В это время там находились люди, которые, как и вы, проходили отбор в свои роты. Это хорошие будущие бойцы, и они прибудут к нам в расположение в течение пяти-шести дней, поскольку перебрасывать их на фронт еще рановато. У них отбор в роты закончился несколько дней назад, и во время бомбардировки разгромили именно поселение офицеров и людей, определенных, в отряды смертников. Казармы бойцов остались почти не тронутыми. Так что высшим руководством было принято решение перебросить этих бойцов в наши ряды. Поэтому для трех рот было решено расширить членский состав до максимума, но сократить места, предназначенные для вас. Но! Я хочу сказать, что в ближайшие дни будет отобрано еще семьдесят пять человек, которые, хоть и не показали хорошие результаты, но смогут поучиться и пересдать какие-то нормативы, чтобы при формировании рот через следующие три-четыре недели, попасть к другим офицерам, а не быть пушечным мясом. Будет сформировано также еще две роты, полностью состоящие из «брянских» солдат.

Он оглядел правый фланг, скривил губы.

– Остальных «поздравляю», так сказать. Теперь ваша цель – выжить в отрядах смертников. Прошу вас, правый край, проследовать за офицерами, которые отведут вас в другие казармы. А вас, левый край, я поздравляю взаправду! И у нас есть для двух лучших бойцов небольшие, но приятные награды, которые, правда, вы сможете использовать только завтра. Во-первых, мы выдадим вам более сытный паек с собой сегодня, который включает сладости. А завтра я лично вам налью фронтовые сто грамм.

Итак, лучшим среди мужчин был признан человек, который показал в стрельбе просто феноменальные результаты, собственно, как и по остальным соревнованиям. Это Герман Кардинер. Ну, а лучшая среди женщин у нас – Арина Грик. Поздравляю! У вас очень достойные результаты, которые позволили вам оказаться, так сказать, среди элиты новичков. Так что вы можете расслабиться. Одним словом, отдыхайте. По последним соревнованиям информация будет завтра у ваших ротных офицеров.

Килько уже собирался спуститься со сцены, когда Арина шагнула вперед и громко спросила:

– Простите, могу я задать вопрос?

Килько застыл в развороте. Он уже готовился отправиться в сторону офицерских домиков. Хлопая удивленно глазами, явно с неохотой он развернулся обратно.

Народ вокруг Арины также с неподдельным интересом и удивлением уставился на Арину.

– Да, конечно. Какие у вас вопросы, милочка? – приторно улыбнулся Килько.

– У меня их два. Первый: что будет, если на бойца, будет заявка не от одного ротного офицера? А, скажем, от двух? Кто выбирает, в какую именно роту попадет солдат?

И вопрос второй… Если бойца выбирает офицер, но боец не хочет в эту роту, может ли он выбрать другую?

Килько, еще более удивленно хлопая глазами, уставился на Арину. И, наверное, не менее минуты так в молчании и смотрел на нее. Соображал. Наконец он сказал:

– Очень интересные вопросы. Еще никто мне подобные не задавал. Эм-м… Так что же. Та-ак… так, так. Ответы, ответы. Ответы… Первый вопрос… Ну, вообще у нас такого еще не было, чтобы сразу два офицера подавали заявку на одного бойца. Наверное, кто первый заявит, тот и получит бойца в распоряжение своей роты. Ну, а как иначе-то?

И он улыбнулся такой дурной улыбкой, что Арина поняла, что ничего она, скорее всего, не сможет добиться. Но она ринулась дальше в бой:

– А почему не может решить боец, на которого поступило сразу две заявки? Ведь можно же хоть какой-то выбор ему дать? Или мы – мебель?

Килько нахмурился.

Ему хотелось побыстрее уйти к себе, открыть конфискованную где-то бутылочку виски двадцатипятилетней выдержки. Выкурить конфискованную же кубинскую сигару, а затем позвать молодую медсестричку из санчасти и приказать ей сделать ему минет.

Он вызывал ее, когда ему вздумается. Медсестричка была совсем молоденькой. Всего девятнадцать лет девчонке. Попала сюда она почти по ошибке. Не разобравшись, куда именно записывается, думая, что записывается в госпиталь в Подмосковье, она внесла свою фамилию в список медсестер-добровольцев, отправляющихся на фронт. Она провалила все возможные и невозможные задания, и ее уже направили в группу смертников, но в какой-то момент она, подкараулив Килько у двери его дома, который стоял чуть в стороне от остальных сооружений части, бросилась ему в ноги. Она слезно умоляла помочь ей и не отправлять ее на фронт. Когда она валялась у генерала Килько в ногах, он ощутил такой прилив жара к своему уже совсем немолодому члену, что удивлению его не было предела. Килько затащил ее в одну из своих комнат, просто вывалил член из штанов, а она схватила его, как соломинку, как последнюю надежду на спасение. И стала, перемазанная соплями и слезами, сосать так, как ему никто и никогда в жизни не сосал. Тем более, что с женой, которая на тот момент находилась в его доме, в части, у них не было секса лет пятнадцать, и всех это устраивало. А тут оказалось, что он еще на многое способен без всяких виагр, что он мужчина, который еще вполне себе и ничего.

Он быстренько отослал жену подальше, в Москву, чему к слову, она была очень этому рада. А сам стал пользоваться своим положением. Чтобы не привыкать и не пресытиться, он вызывал Катю, так звали медсестричку, раз в неделю. И каждый раз в ее глазах была почти щенячья благодарность. Он нашел себе еще несколько совсем молоденьких девочек, одну из которых направил посудомойкой в столовую, другую – помощницей поварихи. Они тоже были молоденькими и благодарили его. Но Катя была особенной. Каждый раз во время минета она плакала и благодарила его, когда он кончал ей в рот. Целовала руки, ноги, могла полежать у него в ногах. И всегда была счастлива прибежать к нему и сделать столько минетов, сколько он приказывал.

Вот и сейчас он застыл с блаженной улыбкой, уже фантазируя, что сегодня, после тяжелого дня, он позволит себе расслабиться и, может быть, даже помимо минета даст попрыгать на своем члене этой маленькой глупой девчонке.

Настойчивый взгляд Арины прервал фантазии. Он посмотрел на нее недовольно:

– Какая мебель? Что за бред? Нет, не мебель. А что вы предлагаете? Чтобы выбрал боец?