Читать онлайн Недостойная бесплатно

Глава 1

В Грааге сегодня было особенно снежно. Казалось бы, ничего удивительного, ведь всего через две недели – Праздник перемены года, но в последнее время природа не была щедра на снег. Хорошо, что сегодня она смилостивилась и решила присыпать столичные улицы свежей белой пудрой, отчего они стали похожи на вкусный пряничный торт.

В такую погоду мне было немного легче идти по Старой Грааге – району, где проживали самые богатые и значимые люди города. В снегопад всегда легче дышится. И это была пусть небольшая, но поддержка от окружающего мира. Словно он понимал, куда именно я иду, и желал подарить хотя бы частичку покоя.

Дом семь по Дворцовой набережной я нашла легко и быстро. В конце концов, мало кто из жителей города не знал, где живет архимагистр Бертран Арманиус, и я уж точно не относилась к этим счастливцам. За семь лет учебы в Высшем магическом университете Грааги и почти три года аспирантуры там же я хорошо изучила Дворцовую набережную. Здесь же, только чуть дальше, находились и сам университет, и Императорский госпиталь, где я теперь стажировалась, выбрав своей специальностью магическую медицину. Поэтому мимо дома архимагистра и по совместительству – ректора нашего университета я ходила частенько. Дом этот был высок и мрачен – длинные узкие окна, темный камень, увитый шипастым плющом, и крыша, выложенная зеленой черепицей. По сравнению с остальными зданиями этот особняк казался настоящей белой вороной. Хотя, скорее, черной.

Речка Тудаага (меня всегда смешило это название), протекавшая вдоль Дворцовой набережной, сегодня наконец покрылась легкой корочкой льда, и некоторое время я стояла возле резных перил, вглядываясь в узоры на воде, в кружащиеся в воздухе снежинки, в громаду императорского дворца на той стороне реки, чуть правее от меня.

Идти к архимагистру очень не хотелось, и, если бы не личная просьба архимага Брайона Валлиуса, я бы и не пошла. Но я была весьма обязана Валлиусу и не имела никакого права на отказ, тем более что связан он был исключительно с малодушием, о чем архимаг конечно же не догадывался.

Я почувствовала, что у меня начали замерзать ноги, и повернулась лицом к злополучному дому Арманиуса. Выдохнула. Ну же, Эн… Ты ведь сильная девочка. Ты сможешь.

В глазах защипало, и я упрямо сжала зубы. Забавно, что человека может одновременно переполнять столько противоречивых чувств. И злость, граничащая с ненавистью, и восхищение, и безумная надежда, и трепетная нежность, порой опалявшая мою душу сильнее любой ненависти.

Снег отчаянно хрустел, когда я упрямо зашагала к дому архимагистра. Поднялась по лестнице к входной двери и позвонила.

Молчание. Десять секунд, двадцать… почти минута. Где он там? Наконец передо мной появилась слабая дымка ответных чар.

– Вы кто? – раздался сухой голос ректора. В дымке блеснули его недовольные глаза.

– Меня зовут Эн Рин. Я медсестра Императорского госпиталя. – Ни к чему ему знать, что я не просто медсестра. – Меня прислал к вам архимаг Брайон Валлиус, главный врач…

– Я в курсе, кто такой Валлиус, девочка. – В голосе прорезалось раздражение. – Ладно, заходи. Поднимайся сразу на второй этаж. И тапочки не забудь надеть.

Я кивнула, но вряд ли он увидел – дымка развеялась, и дверь распахнулась.

В прихожей оказалось темно и тихо, и я чуть не упала, споткнувшись о ковер. Зашипела, едва не выронив рабочую сумку с медикаментами, протянула ладонь и создала на ней маленький шарик света, который сразу взмыл под потолок, тускло освещая пространство вокруг меня.

Полукруглое помещение в темных тонах, ковер с густым ворсом – кажется, бордовый, – шкафы по стенам, а впереди – широкая лестница на второй этаж, тоже покрытая ковром. Я подняла голову выше и чуть вздрогнула, увидев на самом верху лестницы инвалидное кресло с сидящим в нем хозяином дома.

– Забавно, – процедил до боли знакомый голос с не менее знакомой мне ехидцей. – И вот этот тусклый шарик истинного света – все, на что способна протеже Брайона? Старик совсем из ума выжил.

Я набрала в грудь воздуха. Спокойно, Эн, спокойно. Ничего нового, не нужно так нервничать.

– Я могу показать вам документы, подтверждающие мою квалификацию, архимагистр. Если они вас не устроят, вы вольны попросить архимага Валлиуса прислать вам другую медсестру.

– Непременно попрошу, – хмыкнул Арманиус. – Поднимайся давай. Одежду в шкаф повесь, потом тапочки надень и поднимайся. Жду тебя в библиотеке. Это справа. Надеюсь, право и лево ты не путаешь.

Разумеется, я не стала отвечать. Оставила пальто в шкафу, нацепила тапочки, что стояли здесь же, неподалеку от входа и идеально подходили мне по размеру, и поспешила наверх.

Библиотека тоже была полукруглой, как и прихожая. Только здесь оказалось светло. В узкие высокие окна лился мягкий свет, за стеклом кружились снежинки, и это зрелище наполнило бы меня умиротворением, если бы не презрительная усмешка хозяина дома.

– Ну, как там тебя? Показывай свои документы.

Я кивнула, подошла ближе, положила сумку на стол перед архимагистром и открыла ее. Достала свидетельство о медицинской квалификации и протянула Арманиусу.

Пока он вглядывался в бумажку, не имевшую для меня ровным счетом никакого значения и выписанную главным врачом госпиталя не далее как вчера, я рассматривала библиотеку. Узкие шкафы из светлого дерева, по форме напоминающие окна, были заполнены книгами так, что буквально ломились. И столько знакомых сокровищ, читанных и перечитанных множество раз…

– Значит, Эн Рин, медсестра высшей магической медицинской категории. – Уважения в голосе, конечно, не прибавилось. – И какой у тебя стаж, девочка?

– Три года.

– Высшая магическая категория за три года? – Арманиус насмешливо поднял брови. – И как же ты умудрилась ее… хм… заслужить?

Я чуть улыбнулась. О, он бы не поверил.

– Я очень старалась, архимагистр. Так я вас устраиваю или вы попросите архимага Валлиуса прислать другого человека?

Меня смерили скептическим взглядом с головы до ног.

– Ладно, давай попробуем. Валлиус никогда не был дураком, может, что и выйдет из его затеи… Меня сильно потрепало, девочка. Видишь?

– Вижу. Но я бы хотела осмотреть вас основательно. Для этого мне необходимо, чтобы вы из кресла переместились на диван.

Диван в библиотеке был, и вполне подходящий. Но Арманиус от этой идеи в восторг не пришел.

– Так уж необходимо меня укладывать в горизонтальное положение?

– Да. И вам нужно будет раздеться.

– Что?

– Раздеться. До нижнего белья.

– Девочка, – голос просто сочился ядом, – на мне, кроме халата ничего, нет.

– Значит, снимете халат и ляжете так, голым. – Я начала терять терпение. – Шевелитесь, архимагистр, у меня помимо вас еще больные есть.

Чистейшая правда, между прочим.

– Ты с кем разговариваешь? – Теперь в голосе вообще не было ничего, кроме яда, но и у меня терпение закончилось.

– С пациентом! – почти прорычала я. – Снимайте халат, ложитесь на диван лицом вниз. Молчать и дышать размеренно, ровно. Пока не разрешу, не двигаться.

Арманиус поджал губы. И так тонкие, сейчас они превратились совсем в ниточку, а карие глаза опасно прищурились.

– Ладно.

Больше он ничего не сказал, но я поняла: ректор еще припомнит мне это унижение.

Он привстал с кресла, на дрожащих по-старчески ногах переместился к дивану, сел на него, скинул халат и лег так, как я попросила. Я подошла ближе, стараясь не обращать внимания на голые ягодицы мужчины, которого боготворила с восьми лет, о чем не знал никто, даже он сам.

Положила ладони на лопатки, провела ими вдоль спины, считывая повреждения магического контура. Да… потрепало его знатно. Контур сейчас напоминал переломанный позвоночник – все энергетические точки разбросаны, сила хаотична. Архимаг Валлиус просил помочь ректору восстановиться. Просил именно меня, потому что именно я разрабатывала последние три года методику восстановления магических сил в условиях сломанного энергетического контура. Прежде считалось, что это невозможно.

– Расскажите мне, что случилось.

– Это так необходимо? – огрызнулся архимагистр.

Защитница, даже если сложить вредность всех моих пациентов, окажется, что Арманиус им даст сто очков вперед.

– Да, необходимо. Мне нужно знать, чтобы понимать, с чем придется работать.

Кажется, я услышала скрип зубов.

– Из Геенны несколько дней назад поперли совершенно жуткие твари, состоящие полностью из огня. И ничего их не брало… Пятнадцать архимагов погибло! Мои ученики, лучшие из лучших.

Я вновь провела ладонью по спине ректора.

– Почему же не погибли вы?

– Потому что я архимагистр, – огрызнулся Арманиус. – Я в огне не горю. Эти твари объединились и попытались сжечь меня, как сожгли остальных.

– Что же вы сделали?

– Сам стал огнем. Огонь, сжигающий огонь… Не думал, что это возможно, но это была моя последняя надежда. Если бы я догадался чуть раньше…

– Вы не виноваты.

– Не тебе об этом судить, – прохрипел архимагистр. – Делай свою работу, девчонка.

– Вы очень вежливы, – улыбнулась я, отняла руку от его спины и запустила ее в сумку. – Вам нужно брать уроки этикета. Урок первый предлагаю назвать так… – Я достала один из шприцов, сняла колпачок и, размахнувшись, воткнула иглу в энергетическую точку возле копчика. – «Не стоит хамить людям, которые делают вам укол».

Арманиус взревел от боли, но двигаться он сейчас не мог – в растворе содержался состав для обездвиживания. Жаль, для немоты там ничего не имелось.

– Ты что делаеш-ш-шь!

– Тихо, тихо. – Я ввела препарат полностью и выдернула иглу. – Я еще не закончила. На сегодня осталось всего четыре укола, потерпите, архимагистр.

Два – над лопатками и два – в шею. Каждый раз Арманиус хрипел все тише, и это было объяснимо – я прекрасно знала, что боль, которую он испытывал, должна быть очень сильной, и сил на шипение становилось все меньше и меньше с каждым уколом. Но увы – без боли раздробленный магический контур никак не срастить.

– Все. – Закончив, я встала и, не удержавшись, похлопала ректора по обнаженной ягодице. – Пока лежите, через полчаса сможете подняться. Я приду завтра в это же время, продолжим.

– С-с-с…

– Не стоит благодарности.

Двигаться архимагистр Бертран Арманиус действительно смог только через полчаса. Проклятая медсестричка… И что она ему вколола? Боль была такая, словно он только что выбрался из пламени демона Геенны.

Арманиус надел халат, пересел в кресло и прислушался к себе. Нет, легче не стало, контур по-прежнему был раздроблен, и собрать силу не получалось.

Настойчиво завибрировал браслет связи на запястье. Бертран покосился на сферический экран и поморщился – Брайон Валлиус, демоны раздери его медицинскую душу.

– Да.

– Ты жив, Берт?

– Ты издеваешься? – Арманиус не сказал – почти плюнул. – Ты кого ко мне прислал, Йон?!

Главный врач Императорского госпиталя поморщился.

– Умерь свой поганый характер, Берт. Эн тебе поможет.

– Неужели? Тогда объясни мне, какого демона у этой девчонки высшая магическая медицинская категория после трех лет стажа?

– Знаешь, – архимаг Валлиус почему-то развеселился, – я всегда тебе говорил и повторю еще раз – ты прекрасный охранитель, Берт Арманиус, ты отличный боевой маг, но демонски плохой ректор.

И, прежде чем собеседник успел придумать очередной ехидный ответ, Валлиус прервал связь.

Когда я вышла из дома архимагистра Арманиуса, меня слегка потряхивало. Действительно, забавно устроен человек – может одновременно столько всего ощущать! Я и злилась, и негодовала, и… Впрочем, не надо об этом думать.

Отряхнув снежинки с плеча, я улыбнулась прояснившемуся небу. Ничего, Эн, ты все выдержишь. Как и всегда.

Перехватив рабочую сумку поудобнее, я быстро пошла вдоль по набережной, стараясь побыстрее оставить позади дом архимагистра, в который мне все равно предстоит вернуться завтра, как бы сильно я ни желала этого избежать. Впереди меня ждали другие больные, моя лаборатория и, конечно…

Браслет связи на запястье завибрировал. Да, архимаг Брайон Валлиус меня, несомненно, тоже ждал.

– Энни? Как ты?

Голубые глаза наставника смотрели тревожно.

– Вы волновались? – Я широко улыбнулась. – Ну что вы. Арманиус сейчас безобиднее котенка.

– Котенка с очень острым языком.

Я улыбнулась шире.

– Скажи мне, Энни… Есть у Берта шанс выкарабкаться из этого демонского дер… из этих демонских проблем?

– Я постараюсь, Брайон. Сделаю все возможное.

– Я сегодня говорил с его высочеством. Он сказал, если ты вытащишь Арманиуса, тебя представят к ордену Золотого орла… вновь.

Я закатила глаза.

– Лучше повысьте мне зарплату.

– Энни, – наставник засмеялся, – ты всегда была нахалкой. Сейчас в госпиталь?

– Да. Я зайду, как закончу работу.

Валлиус кивнул и отключился, а я прибавила шагу.

Орден Золотого орла… Забавно, что его высочество Арчибальд решил пожаловать мне эту награду во второй раз. Хотя однажды он ведь уже сделал исключение. Золотой орел – орден, предназначенный исключительно для аристократов, к коим я не относилась, как было понятно из моего имени. У аристократии имя и фамилия могут начинаться только на «А», «Б» или «В» (у королевской семьи – лишь на «А»), и фамилия всегда оканчивается на «ус». Остальные буквы – для людей попроще. У самых простых, практически безродных, как у меня, имя и фамилия должны состоять не более чем из пяти букв и не начинаться на «А», «Б» или «В».

«Вы слышали, что Эн Рин получила орден Золотого орла?!» – шумел университет тогда, три года назад.

«Да не может быть!»

«Она же безродная!»

«Она недостойна!»

Я лишь улыбалась. Недостойная… это слово эхом звучало у меня в ушах все время обучения. Но его высочеству Арчибальду было плевать на количество букв в моем свидетельстве о рождении. Он во многом был страшный формалист, но только не в вопросах чистоты крови и аристократизма. И именно ему – и архимагу Валлиусу – я была обязана тем, что мне разрешили иметь в Императорском госпитале собственную лабораторию.

Конечно, это не могло не породить слухов определенного толка, но я слишком редко видела его высочество, чтобы они поддерживались.

И вот – опять этот орден. Надо будет добиться аудиенции и попросить Арчибальда не вешать мне на шею ненужную награду во второй раз. Три года назад это было делом принципа, да и я, по правде говоря, мечтала, что обо мне услышит архимагистр Арманиус. Услышит, придет на награждение… И ужасно расстроилась, когда он не пришел.

Теперь, спустя три года, я стала гораздо умнее и уже не ждала от ректора ничего хорошего. Я навсегда останусь для него недостойной.

Тепло поздоровавшись с охранниками, я поспешила по заснеженной дорожке к боковому входу. Так было удобнее добираться до маленького закутка на втором этаже, где находилась моя лаборатория.

Каждую секунду кивая коллегам, я взбежала по лестнице, коснулась ладонью замка – дверь сразу распахнулась, впуская меня в помещение, пахнущее дикой смесью разнообразных трав и книжной пыли.

Чихнув, я повесила пальто на вешалку, скрутила волосы в тугой узел на затылке, нацепила белый халат со сверкающей надписью: «Эн Рин, старший стажер», переобулась и поспешила на утренний обход своих пациентов. Они привыкли, что я наведываюсь к ним еще до завтрака, а сейчас было уже около одиннадцати утра – непорядок.

Терапевтическое отделение, к которому я была прикреплена, всегда заполнено под завязку, но моих пациентов там сейчас всего шестеро. Все – маги с повреждениями энергетического контура разной степени тяжести.

Поначалу, когда я занялась этой темой, однокурсники смеялись – мол, Эн, ты сошла с ума, не с твоими способностями! Ведь у меня самой энергетический контур настолько слаб, что я практически не могу использовать магию, а тут вдруг – восстанавливать чужой.

И только архимаг Валлиус, выслушав захлебывающуюся от волнения третьекурсницу – именно тогда в университете выбирают специальность, кивнул и сказал:

– Хорошо.

Я помню, что застыла, ощущая лишь, как колотится сердце.

– Хорошо?..

– Да, Эн. Очень хорошо.

Гораздо позже я поняла, что наставник ни на что особо не рассчитывал – просто он знал, что желание совершить одно открытие иногда приводит к другому. И оказался прав. На своем пути я совершила много важных для магической медицины открытий. И до сих пор работала над тем, что нравилось мне больше всего.

Каждый случай был уникален, и не существовало одного решения на всех. Приходилось экспериментировать, подбирать методики, препараты и схемы лечения. Кто-то восстанавливался за пару-тройку недель, на кого-то я тратила полгода – прогнозировать было тяжело. Но я билась до конца и побеждала.

Вылечу и архимагистра Арманиуса. Вылечила же я его высочество Арчибальда?

Обход и все процедуры я закончила только к обеду. Есть уже хотелось зверски, и я спустилась на первый этаж, в столовую для врачей.

– Эн! – увидев меня, приветливо помахала рукой сидящая за одним из столиков Ло Нор – старшая медсестра хирургического отделения и моя близкая подруга. Уровень дара у Ло чуть выше моего, но в университет она даже не совалась – после окончания школы пошла в медицинское училище при госпитале.

Я кивнула, набрала на поднос еды – обед для работников госпиталя был бесплатным – и опустилась на стул напротив Ло.

– Как там наш великий и ужасный? – Подруга заиграла густыми черными бровями. Волосы Ло высветляла до белизны, а вот брови оставляла родными. Почему-то ей нравилась именно такая внешность.

– Арманиус-то? – Я откусила большой кусок хлеба и с энтузиазмом погрузила ложку в суп. – Ношмаша, – произнесла с набитым ртом.

– А?

– Нормально, – ответила я еще раз, проглотив хлеб. Правда, тут же зачавкала супом. – Жить будет. А что, все уже в курсе, куда и к кому меня отправил Валлиус?

– Разумеется, – хихикнула Ло. – Ты же знаешь, у его секретарши язык без костей.

– И голова без мозгов…

– Точно. Так что сегодня все делали ставки, вышвырнет он тебя сразу или потерпит несколько дней.

– О! – Я развеселилась. – И как?

– Пока народ считает, что потерпит. Даже странно, с учетом характера Арманиуса.

– Они просто учитывают протекцию главного врача. – Я поморщилась. – Честно говоря, я тоже пока склоняюсь к мысли, что через пару дней он меня выгонит. Как раз массаж начнем…

Ло, знающая, что массаж – неотъемлемая часть терапии, вновь захихикала.

– Байрон, кстати, поставил на то, что ты продержишься до конца курса и вообще вылечишь Арманиуса.

Это было настолько удивительно, что я поперхнулась супом.

Байрон Асириус – мой заклятый враг еще со времен учебы в университете. Аристократ до последней капли крови, он терпеть не мог безродных выскочек, а я была самой выдающейся выскочкой из всех. Во время учебы я столько всего натерпелась из-за него! Впрочем, три года назад, когда мы оба стали сотрудниками госпиталя – только Байрон пошел в магическую хирургию, – он несколько поутих. Недолюбливал меня по-прежнему, но хоть козней не строил.

– Надо же. Может, он заболел?

– Да нет, здоров. Просто Байрон – один из немногих, кто знает тебе цену, Эн. Он тебя очень не любит, но не может не признавать твоих заслуг.

– Что ж, хорошо, если так. Он, конечно, первостатейная сволочь, но маг и хирург прекрасный. Думаю, со временем сможет занять место Валлиуса.

– Вообще, – Ло понизила голос, – среди персонала ходят слухи, что главный врач прочит в преемники тебя…

Я усмехнулась и отодвинула опустевшую тарелку. Брайон намекал пару раз, и я полагала, что он заговорит со мной об этой возможности в самое ближайшее время.

Но пока я могла сказать только:

– Это всего лишь слухи, Ло, не более.

– Ну, дыма без огня…

– Бывает, еще как бывает. Пойдем? Пора возвращаться.

Ло улыбнулась.

– Знаешь, – протянула она, вставая, – я, конечно, ни разу не архимаг Валлиус…

– Это точно.

– …но была бы я им, выбрала бы тебя в преемницы.

Я промолчала. Мне не хотелось говорить, что это было бы высшей наградой для меня, безродной Эн Рин, которую он один когда-то счел достойной учиться в Высшем магическом университете Грааги.

Я родилась в маленькой деревушке на севере Альганны. Так называется наша страна, с севера окруженная смертоносной Геенной.

Когда и почему появилась Геенна, никто не знает. Маги-теоретики (впрочем, практики тоже) строят различные теории возникновения, но они все равно не более чем теории. Огромная стена из огня, уходящая далеко в небо – и если бы всего лишь стена! Не подходить к Геенне ближе чем на километр – простое правило, но она, если ей захочется, и сама может прийти к тебе в дом.

Временами оттуда что-то выбиралось. Это «что-то» всегда было разным, и охранители, дабы не путаться, называли любых порождений Геенны демонами. Иногда это были черные птицы, способные обращать в пепел все, к чему прикоснутся. В другой раз – белесый туман, внутри которого было так холодно, что людям приходилось срочно доставать теплую одежду. Огромные волки, чудовищные насекомые, мерцающие звезды, огненные монстры, сильные, секущие песком ветра – история порождений Геенны насчитывала несколько томов. Все это изучали охранители, к числу которых относился и Бертран Арманиус.

Мне тогда едва исполнилось восемь. Родители мои были простыми крестьянами, и кроме меня у них было еще трое детей. Эду тогда стукнуло четырнадцать, Эв было двенадцать, а Эм – пять.

В тот день родители работали в поле, а Эд им помогал. Мы с Эв и Эм играли во дворе, когда услышали вдалеке страшный, жуткий, нечеловеческий рев, а следом сигнал – громкий пронзительный свист, которым полагалось предупреждать соседей о том, что Геенна в очередной раз проснулась.

Эв моментально тоже засвистела в свисток – селяне от мала до велика носили такие на шее – а потом схватила нас с Эм и потащила в погреб. Мы хорошо знали, что нужно делать – за восемь лет, что я прожила с родителями, те вдолбили в наши головы, как нужно себя вести, если услышишь сигнал. И не важно, где ты будешь – в поле, в лесу или дома.

Мы просидели в погребе несколько часов, ощущая, как вибрирует земля вокруг нас. Сверху доносились странные, жуткие звуки, напоминающие крики смертельно раненных зверей. А потом все стихло.

Тишина была такой долгой и полной, что Эв решила – пора выходить. На самом деле это было прямым нарушением родительского наказа, но мы ведь были детьми… Эм капризничала, не желая больше сидеть в холодном погребе, мы все хотели горячей еды, а над нами было тихо.

Поначалу, выбравшись наружу, мы даже не поняли, куда попали. Вокруг оказалось темно хоть глаз выколи, только кружились повсюду маленькие огненные светлячки – знак, что охранители здесь и выполняют свой долг.

А потом я увидела…

В темноте, в нескольких метрах от нас, что-то мерцало. Это что-то напоминало огромную змею. Чешуйки на ее теле мягко переливались, мигая, и это было бы красиво, если бы не было настолько жутко.

– Назад! – прошептала Эв, сжимая в объятиях Эм. – Энни, возвращаемся! Скорее!

Прошло много лет, а я до сих пор иногда просыпаюсь от тех слов сестры, сказанных свистящим шепотом, полным дикого страха. Так уж получилось, что больше ничего сказать Эв просто не успела.

Змея сделала рывок к нам, подбираясь ближе, подняла над землей большую голову, открыла огромный рот, в котором сверкнули три ряда ровных острых клыков, и извергла огонь, превратив сестер в горстку пепла за несколько секунд.

Мне повезло – я стояла чуть в стороне, и огнем меня почти не задело. Стало только очень жарко. И больно где-то в груди. Так больно бывает, когда хочешь заплакать, но что-то мешает, перекрывая дыхание.

– Ложись на землю! – крикнули вдруг позади меня, и что-то такое было в этом голосе, что я моментально послушалась – рухнула на пепелище. Все, что осталось от нашего дома, как я позже выяснила, – лишь пепел. Вот почему мы с сестрами совсем ничего не узнали, когда выбрались на поверхность.

Змея заревела. Я узнала этот рев – мы слышали такой, пока сидели в погребе. Мимо промелькнула какая-то тень, а прямо надо мной появился сверкающий купол, похожий на мыльный пузырь. Змея вновь извергла огонь, купол засветился сильнее, волосы на моей голове встали дыбом, но защита выдержала. Правда, защищала она лишь от жара, но не от ужасного запаха и не от пепла, забившего мне нос и попавшего в глаза.

Когда я проморгалась, то увидела, что змей прибавилось, – теперь вокруг купола ползали целых три твари, пытаясь дотянуться то огнем, то зубами до человека в плаще охранителя, который двигался так стремительно, что я даже не могла его рассмотреть.

Одной змее он отрубил голову длинным огненным клинком, другую проткнул насквозь, а третья… Третья все-таки сумела его ранить. Он чуть замедлился, и я увидела длинную царапину на плече. Охнула от ужаса – а он бросился вперед, сам вспыхивая огнем, сжал змее шею голыми руками, вновь полыхнул огнем и упал на землю, засыпанный пеплом, оставшимся от чудовища.

Несколько секунд и он, и я лежали недвижно. Потом он шевельнулся, и откуда-то издалека раздалось:

– Берт! Ты жив?!

– Жив… – прохрипел охранитель. – И эти твари тоже живучие! Покончили с ними?

– Да, слава Защитнику. Полдеревни пожгли! У тебя есть кто?

Мой спаситель наконец встал, оглядел поставленный защитный купол и меня под ним, кивнул. Потом опомнился.

– Да, есть. Ребенок. Девочка.

– Тащи!

Он подошел ближе. С гулким «бум» лопнул купол.

– Как тебя зовут? – спросил уставшим, хриплым голосом.

Я открыла рот, собираясь ответить, но вместо этого закашлялась – повсюду был пепел.

– Ладно. Потом.

И не успела я кашлянуть еще раз, как взлетела в воздух, оказавшись на плече у охранителя. Вцепилась в него двумя руками, потом обняла за шею, ощущая, как режет глаза и вновь больно становится в груди.

Он пах дымом, пеплом и огнем. Как и я. Но кроме этого был еще какой-то запах, который я помнила долгие годы. Теперь я знаю, что это был его собственный запах. Именно так пахло дома у архимагистра Арманиуса.

Через минуту он аккуратно посадил меня на поваленное дерево. Рядом теснились еще дети – кто-то плакал, кто-то хныкал, но большей частью все молчали.

Сел передо мной на корточки, заглянул в глаза. У него самого они были темными, как очень крепкий чай.

Улыбнулся и мягко, ласково спросил:

– Как тебя зовут, зеленоглазка?

Я смутилась. Так меня называла мама. Говорила, что я единственная унаследовала бабушкины зеленые глаза.

– Эн Рин, господин охр… – Я хотела сказать «охранитель», но закашлялась.

Он нахмурился.

– Арвен, воды!

Женщина в плаще охранителя протянула ему небольшую фляжку, и через секунду я уже жадно приложилась к ней. Пила долго, жадно…

– Тихо, тихо, не переборщи. – Он отнял фляжку. – Сейчас мы составим списки, а потом отправим вас туда, где можно будет поесть и выспаться. Где были твои родители, когда это случилось?

– В поле… – прошептала я и заметила, что он отвел глаза. – Они погибли, да?

– Мы пока не знаем. Может… – Он посмотрел на меня, вздохнул. – Скорее всего, да.

Я шмыгнула носом.

– Не плачь. Ради них ты должна быть сильной. Лучше выпей еще воды.

Я послушно сделала глоток из фляжки.

– А вы… вы хотите воды?

Он улыбнулся, наблюдая за мной.

– Спасибо, зеленоглазка, но вся эта вода – твоя. У меня есть своя. Посиди пока тут. Как, ты говоришь, тебя зовут?

– Эн Рин, – повторила я и, поколебавшись, выпалила: – А вас?

– Берт. – Улыбка стала чуть шире.

– Не-э-э. – Я помотала головой. – Вы… у вас должно быть длинное имя!

– Есть и длинное. – Он кивнул. – А зачем тебе?

– Я запомню, – ответила я серьезно.

– Хорошо. – Он легко погладил меня по голове, встал и наконец ответил: – Мое длинное имя – архимагистр Бертран Арманиус. Расти большой и счастливой, зеленоглазка.

– Постараюсь…

Он ушел и больше не подходил ко мне – лишь кивнул и улыбнулся, когда меня забирали в приют для детей-сирот, чьи родители были убиты Геенной. И я улыбнулась ему в ответ.

Архимагистр Бертран Арманиус, спасший за эти годы множество детей, конечно, забыл маленькую зеленоглазую Эн Рин. Зато она его – нет.

В приюте для детей-сирот я провела восемь лет. Несколько раз меня хотели отдать приемным родителям, но я противилась, не желая уезжать. Причина была проста. Я заболела магией. Директор приюта – магистр Элеонора Мардаар – была хорошим бытовым магом, отличным преподавателем и очень мудрой женщиной, которая всегда интересовалась мнением своих подопечных. И она, видя, что я не хочу покидать приют, не стала настаивать. Хотя дело было только в том, что я боялась уехать и потерять возможность изучать магию.

В приюте была прекрасная библиотека с богатейшим собранием книг. Моя тяга к знаниям, в том числе и магическим, всячески поощрялась, поэтому мне разрешали приходить в библиотеку практически в любое время, кроме ночи, и изучать любую книгу. Магией со мной и еще несколькими детьми занималась сама Элеонора. Других магов среди учителей не было.

Мне исполнилось четырнадцать, когда магистр Мардаар сказала:

– Эн, перестань мечтать о магии. У тебя очень слабый дар, на грани видимости. Твое рвение, конечно, похвально, но с таким уровнем дара ни в одно учебное заведение тебя не возьмут.

Я только упрямо поджала губы. И продолжила изучать то, что считала своим призванием. Хотя теперь я понимаю, что первоначально мое желание приобщиться к магии было связано лишь с Бертраном Арманиусом. Я влюбилась в него по-детски глупо и с упрямством горной козы начала штудировать книги, изучать схемы заклинаний и рецепты зелий.

Я не помню, когда желание быть магом стало моим собственным желанием, трансформировалось в настоящую цель и потребность. Но я была благодарна Элеоноре Мардаар – впрочем, я благодарна ей и сейчас, – что она, даже не видя во мне нормального дара, продолжала обучать и помогать. Возможно, в глубине души она тоже верила, что у меня все получится. Я бы спросила ее об этом, но уже не смогу – магистр умерла перед моим выпуском из приюта, так и не узнав, что меня приняли в самое престижное учебное заведение Альганны.

В кабинет к Валлиусу я зашла ближе к вечеру, перед уходом. Наставник, в отличие от меня, всегда был совой и сейчас сидел за столом и с очень бодрым видом изучал какие-то бумаги. Я же после вечернего обхода больных и работы с реактивами чувствовала себя полумертвой.

Но усталость слетела, как и не было ее, как только я увидела посетителя архимага Валлиуса.

– Ваше высочество!

Принц Арчибальд улыбнулся и встал с кресла, протягивая мне руку.

– Эн, рад вас видеть.

Он имел право называть меня на «ты», но никогда не называл. Он мог бы просто кивнуть, но предпочел встать и пожать мою ладонь.

До встречи с его высочеством Арчибальдом, двоюродным братом императора, я думала, что принцы такими не бывают. Не бывают честными, благородными, смелыми и не считающими себя исключительными. И если с особами королевской крови можно дружить, то я могла бы сказать, что являюсь другом его высочества.

– Я тоже очень рада вас видеть, – ответила я, ощущая приятную теплоту в груди.

– Садитесь, Эн. – Арчибальд кивнул на стул напротив себя и Валлиуса.

Я опустилась на предложенное место и вопросительно посмотрела на принца. Я слишком хорошо понимала – подобные ему люди не приходят просто так.

– У его высочества есть одна идея, – пояснил наставник, сверкая ярко-голубыми глазами за стеклами очков. – Он хотел обсудить ее с тобой.

Я чуть напряглась. Опять орден Золотого орла?

Оказалось, нет.

– Я хочу предложить императору закон, по которому возможно будет получать титул не по рождению, а по заслугам перед империей. Сейчас он передается только от родителей детям, я же хочу предложить награждать им отличившихся перед отечеством.

Я кивнула.

– Я поняла идею, ваше высочество. Позвольте узнать, при чем тут я?

Арчибальд улыбнулся.

– Вы же все поняли, Эн. Энни Ринниус… Как вам такой вариант?

– Честно говоря… – Я заколебалась, но все же ответила: – Я не имею ничего против подобного закона, ваше высочество, я даже «за». На мой взгляд, у нас слишком много привилегий для аристократии, которые они получают только по праву рождения, и это несправедливо – простые люди ничуть не хуже. Но я…

– Ладно тебе скромничать, – пробормотал Валлиус, и я усмехнулась.

– Я не скромничаю, Брайон. Мне не нужны титулы. Мне нужны только моя лаборатория и возможность заниматься тем, чем я занимаюсь. Вы дали мне это, ваше высочество… – Я почтительно склонила голову. – И я считаю, что титул – это лишнее.

– Он пригодится вашим детям, Эн, – мягко заметил Арчибальд. – Даже если вам не особенно нужен. Да и…

Его высочество запнулся, и я продолжила:

– Да, я помню, что не имею права выходить замуж за человека выше меня по происхождению. И если вы хотели сказать – да и выйти замуж будет проще, могу ответить: это не то, что меня интересует.

– Я понимаю, Эн. – Арчибальд поднялся и, скользнув по мне взглядом, повернулся к Валлиусу. – Я пойду, Брайон, мы с тобой обсудили все, что хотели. Эн, подумайте все же. Мы подготовим приказ для императора за пару месяцев, и я бы очень желал, чтобы вы были в числе первых награжденных. Думаю, вы понимаете почему.

– До свидания, ваше высочество. – Мы с наставником синхронно склонили головы.

Конечно, я понимала почему. Арчибальд, когда-то потерявший магические способности, был благодарен мне за исцеление и…

– И ни демона ты не понимаешь! – вспылил Валлиус, как только его высочество вышел.

Я подняла брови.

– Что?..

– Эн, – архимаг вздохнул и покачал головой, – на свете существуют не только магия, пробирки, эксперименты и больные. И кроме Бе… тьфу. В общем, мужчин на свете тоже много. Может, ты наконец высунешься из своей норы и начнешь обращать внимание на окружающих?

Вот теперь я действительно ничего не понимала.

– Но я…

– Арчибальду давно пора жениться! – продолжал главный врач на тех же повышенных тонах. – А он все… как сыч!

Я задумчиво почесала лоб.

– Брайон, а при чем тут… – Я запнулась. – О… А… Э… Вы хотите сказать?..

– Я ничего не хочу сказать! – Валлиус тут же насупился. – Я вообще молчал.

– Ну да. – Я развеселилась. – Вы неисправимый романтик, мой дорогой наставник. Двоюродный брат императора – и безродная девчонка. Отличный сюжет для женского романа.

– Ох, Энни… – Архимаг вновь вздохнул. – Что же мне с тобой делать, девочка…

– Повысить зарплату?

– Нахалка. Ладно, расскажи мне подробнее про Берта, как у него дела.

Я сразу отогнала от себя мысли о возможности стать принцессой и вернулась к работе.

На самом деле зарплата у меня была более чем приличная – наставник не скупился, но позволить себе собственную квартиру я пока не могла. По очень простой причине – я была обязана пять лет после окончания университета работать на его благо, и практически вся зарплата уходила на уплату долга за обучение. Его высочество Арчибальд три года назад предлагал все оплатить, но я отказалась. Иметь свою лабораторию и возможность заниматься магической наукой, получить орден Золотого орла – это одно, но брать деньги за то, что на тот момент было рискованным экспериментом, неправильно.

В общем, жила я по-прежнему в общежитии университета и собиралась жить так еще два года, а потом купить небольшую квартиру. За три года аспирантуры и работы в госпитале я скопила вполне приличную сумму, достаточную для первого взноса.

День, когда я переступлю порог собственного жилья, точно будет знаменательным, но пока я двигалась через университетский парк по направлению к общежитию, наслаждаясь чудесными пейзажами. Деревья в шапках снега, заледенелые скамейки, расчищенные дворниками дорожки и неяркий свет фонарей. В этом свете снег переливался, словно миллионы драгоценных камней…

И я вдруг вспомнила, как все начиналось.

Тогда, в день вступительного экзамена, стояла страшная жара. Июнь выдался удивительно душным и засушливым, на улицах было совершенно невозможно дышать. Впрочем, возможно, так мне казалось просто от волнения.

А внутри университета царила прохлада, и от разницы температур у меня моментально похолодели руки и повлажнел лоб. Страшно… Как же страшно было дожидаться своей очереди, чтобы войти в огромную деревянную дверь, за которой поступавших ждала приемная комиссия.

Мне было шестнадцать лет. Маленькая безродная девочка, почти ребенок, в дешевом зеленом платье – под цвет глаз, – с двумя темными косичками и алыми от волнения щеками. Я бормотала про себя все выученное и искренне верила в то, что меня обязательно примут.

Одиннадцать магов, и каждый из них смотрел на меня внимательно и цепко. А я, наоборот, не видела почти никого, кроме архимагистра Бертрана Арманиуса… который сказал сразу, как я вошла:

– Вы не приняты. Можете идти.

Я застыла как громом пораженная. Я ведь еще даже не успела дойти до места, где полагалось стоять экзаменуемому, только вошла в зал.

– Простите?.. – почти прошептала я, прижимая руку к груди. Послышалось?..

– Вы не приняты, – повторил ректор университета громче. – Вы можете идти и не тратить наше время.

– Берт. – Седой мужчина в очках, сидящий рядом с архимагистром, поморщился. – Можно было бы деликатнее.

– К демонам деликатность, – огрызнулся Арманиус. – За дверью еще сто пятьдесят абитуриентов. Что вы застыли? Я же сказал – можете идти!

Наверное, страх придал мне сил.

– Но почему? – выдохнула я. – Я ведь еще ничего не успела сказать или показать…

– Вы ничего не можете сказать или показать, – резко проговорил человек, который когда-то спас меня. – Уровень вашего дара меньше ногтя на моем мизинце. Вы не можете у нас учиться.

«Я не могу у них учиться»…

Да. Но уйти я тоже не могла – ноги не слушались.

– Позвольте, – мягко проговорила одна из женщин-магов, – но почему вы, барышня, вообще решили поступать к нам? Вам разве не говорили, что вы очень слабы как маг?

– Я не слаба! – Я упрямо сжала зубы и помотала головой. – Я могу доказать, что не слаба!

– Доказать? – с интересом протянул другой маг. – Каким образом?

– Для этого и существует экзамен! – Я вздернула подбородок, хотя больше всего на свете мне хотелось разреветься. – И вопросы! Спросите меня что-нибудь.

– А начертите-ка нам формулу огня, – сказал тот самый седой мужчина, который просил Арманиуса быть деликатнее.

– Какого огня? – уточнила я. – Вечного, временного, необжигающего, слепящего, простейшего или…

– Коллеги! – От рева ректора я почти подпрыгнула. – Мы тратим драгоценное время. Я охотно верю, что девочка сможет рассказать нам всю вызубренную теорию, но этот факт не сделает ее магом.

– Магами не рождаются, а становятся! – возразила я, удивляясь собственной смелости. – Вы сами так говорите, архимагистр.

– Чтобы стать магом, нужно иметь дар. – Арманиус окинул меня откровенно раздраженным взглядом. – А у вас его практически нет.

– Практически, но не абсолютно.

– Хватит! – Ректор поднялся из-за стола. – Коллеги, кто еще, кроме нашего сердобольного Брайона, собирается экзаменовать эту особу?

Все молчали. И от этого молчания мне стало так жутко и плохо, что я всхлипнула.

И в этот самый момент я поймала на себе взгляд архимага Валлиуса – седого мужчины в очках, чьего имени я тогда еще не знала. И взгляд этот был сочувствующим.

– Бертран, – сказал мой будущий наставник негромко, но настойчиво, – у каждого из нас, как ты помнишь, есть право поручительства за одного из абитуриентов. Я использую это право, ручаясь за эту девочку, и прошу позволить ей сдать экзамен.

Арманиус закатил глаза.

– Хорошо, делай, что хочешь. Тогда я пока пойду пообедаю. При голосовании прошу учесть, что я против принятия данной особы в университет. Я считаю, что она недостойна здесь учиться.

Недостойна…

Недостойна…

Недостойна…

Это слово эхом повторялось в моей голове, пока ректор, чеканя шаг, шел к выходу. И дышать казалось невозможным, и больно было так, словно у меня вновь кто-то умер.

А потом я услышала тихий голос архимага Валлиуса:

– Ну что ж, Эн, продемонстрируйте нам формулу… пожалуй, вечного огня.

Я сглотнула, сморгнула выступившие слезы и начала отвечать.

Полтора часа… полтора часа они вдесятером задавали мне самые каверзные вопросы, на каждый из которых я дала ответ. На какие-то вопросы я отвечала лучше, на какие-то – хуже, но не пропустила ни один. Экзаменаторы кивали, но мрачнели. Все, кроме архимага Валлиуса.

– Что ж, коллеги, – сказал он, когда я рассказала десять основных правил построения иллюзий, – я по-прежнему ручаюсь за Эн и прошу принять по ней положительное решение.

– Брайон… – хором протянули несколько магов, но мой будущий наставник только рукой махнул.

– С Бертом я сам разберусь.

Вот так я была зачислена в самое престижное учебное заведение Альганны.

Здание общежития находится на территории университета, в пяти минутах ходьбы от главного корпуса, где я когда-то училась. Последние три года я старалась обходить это место стороной, чтобы не встретиться с ректором. Хотя теперь Арманиус не сможет явиться на свое рабочее место, пока не выздоровеет. По правде говоря, он и ректором быть не может, но с Церемонией из уважения к нему будут тянуть до последнего…

Мои мысли прервал оклик:

– Эн!

Я обернулась. По дорожке, ведущей к общежитию, бежал мой однокурсник и хороший друг Рон Янг. Безумно талантливый маг, но почти такой же безродный, как и я.

– Ты как? Я демонски беспокоился, когда услышал, что Валлиус отправляет тебя к этому… – Рон явно проглотил ругательство. – Все в порядке?

Я кивнула и засмеялась.

– Неужели слухи уже и по городу бродят? Не ожидала, что стану настолько популярной за последние сутки.

Поняв, что у меня хорошее настроение, Рон явно приободрился.

– Прости, Энни, но при чем тут ты? Арманиус – вот чья слава двигает эти слухи. С тех самых пор, как он вернулся с задания с переломанным энергетическим контуром, ему перемыли все кости. А тут еще и твое назначение! Сама понимаешь, что люди говорят.

– Безродная выскочка будет лечить одного из лучших магов Альганны – какой ужас! Как Валлиус посмел! Неужели нельзя было выбрать кого-то породовитее и поталантливее?

– Именно так. – Друг поморщился. – В институт эту грязь принес Вальт, ну я ему и…

– Рон!

– Да ладно. Ничего серьезнее выговора мне не светит, не волнуйся.

После окончания учебы Рон пошел в Научно-исследовательский институт артефакторики. Работа с различными магическими предметами всегда нравилась ему больше, чем судьба охранителя. Хотя сам Арманиус предлагал моему другу стать охранителем. Рон действительно был одним из лучших боевых магов, но, как он тогда сказал, наука всегда будет ему ближе грубой магической силы.

Еще и благодаря Рону я умудрялась сдавать многочисленные экзамены по применению этой самой грубой магической силы. Преподаватели не запрещали пользоваться накопителями, и на время экзамена я из практически немага становилась слабым магом. Просто так я накопители не носила – они давили мне на грудь, словно камни. Я могла терпеть только артефакты, изготовленные Роном, даже собственные не выносила, хотя и умела делать.

– Возьми. – Друг, шагнув вперед, повязал на моем запястье рядом с браслетом связи тонкую красную нить, которая тут же растаяла, словно впитавшись в кожу.

– Что это?

– Так, безделица. Арманиус сейчас не маг, но он тем не менее остается мужчиной. Если проявит агрессию – его слегка… шарахнет.

– Рон! И не стыдно тебе?

– Не-а. – Друг улыбался, но в глазах его была тревога. – Ты же знаешь мой принцип – чтобы не вляпаться, лучше перестраховаться. Кстати, там еще следилка.

– А это зачем? – Я подняла брови.

– Энни… – Рон вздохнул. – Ты меня сегодня удивляешь. Ты представляешь, сколько магов хотят, чтобы Арманиус никогда не оправился от этого потрясения?

– Ах вот ты о чем…

– Именно. Будь осторожнее, пожалуйста! А я пока подумаю, что еще могу сделать.

– Рон!..

– Все-все, не спорь. Побежал я, сегодня дежурю, на часок только вырвался, чтобы с тобой пересечься.

Друг быстро сжал мою ладонь, приобнял и, кивнув, почти бегом бросился по дорожке обратно в город, оставив в моей душе след невнятного беспокойства.

«Ты представляешь…»

На свою беду, я действительно представляла.

Глава 2

Утром следующего дня, вновь увидев эту медсестричку, Берт сразу подумал, что она безумно напоминает ему Брайона Валлиуса. Не внешностью, нет – манерой говорить с пациентом, четкими и уверенными движениями, сосредоточенностью на деле. Так же, как Валлиус никогда не отвечал на его подколки во время работы, эта Эн Рин полностью игнорировала попытки Арманиуса ее задеть.

А еще Берту все время казалось, что он где-то видел эту девчонку раньше. Но где? Не могла же она окончить его университет – слишком слабый дар. Да и не выпускали они медсестер, только врачей.

Эн Рин нельзя было назвать красивой, но определенное очарование в ней имелось. Белая кожа, нежная и прозрачная на лице, а на руках – грубая и шершавая, явно попорченная магическими реактивами, темные волосы, заплетенные в косу, и глаза настолько зеленые, что Берт не сомневался – наведенные, не настоящие.

А подбородок у нее был упрямый – тоже как у Брайона. Может, внебрачная дочь? А что, почему бы и нет… Хотя старик вроде бы никогда не изменял жене.

– Кто твои родители?

Девчонка, сосредоточенно что-то переливающая из трех колб в одну, чуть вздрогнула и поморщилась.

– Архимагистр, я прошу вас не отвлекать меня лишними вопросами.

Берт даже онемел на секунду. Вот это наглость!

– Ты не забываешься?

– Я работаю. А вы мне мешаете. – Она наконец закончила переливать, взболтнула колбу, а потом протянула ее Арманиусу. – Пейте.

Он нахмурился.

– И не подумаю, пока не объяснишь, что это.

Эн поджала губы. Хорошенькие, кстати, губы…

– Если я буду объяснять вам каждое свое действие, в госпиталь вернусь в лучшем случае к обеду. Либо пьете без лишних вопросов, либо давайте закончим лечение. Архимаг Валлиус может прислать вам кого-нибудь поразговорчивее.

Почему-то вместо того, чтобы рассердиться, Берт развеселился.

– Ты точно в больнице работаешь, а не надзирателем в тюрьме?

Девчонка чуть усмехнулась и все-таки всучила ему колбу.

– Кнута нет, как видите. Пейте, – вздохнула и добавила: – Понимаете, единой схемы лечения больных с повреждениями, подобными вашим, не существует. Я каждый раз экспериментирую. Поэтому просто доверьтесь.

– Довериться? – переспросил Арманиус язвительно. – Это совсем непросто.

Она промолчала, только перевела выразительный взгляд на колбу. И Берту ничего не оставалось, кроме как выпить содержимое.

Ему показалось, что он выпил огонь. Все внутренности будто загорелись, и было непонятно, за что лучше хвататься, – болело все и сразу.

– Без боли не бывает выздоровления, – пояснила Эн, укладывая хрипящего Берта обратно на диван. – Я это давно поняла. Не поняла только пока, как связано одно с другим.

Арманиус тоже не понимал. Он понимал другое – не может эта девчонка быть обычной медсестрой. Значит, Валлиус его обманул. Но зачем? И кто она в таком случае?

Врач?! С подобным уровнем дара?! Невозможно.

Между тем Эн распахивала халат на его груди и щупала ребра. Он бы спросил, что она такое делает, но говорить не мог. Мог только хрипеть.

– Сейчас я нажму на несколько энергетических точек, станет еще больнее.

Куда уж больнее?!

– И, как вчера, двигаться вы не сможете примерно полчаса. Потом все пройдет. Завтра я вновь приду. И, пожалуйста, наденьте белье – завтра я буду работать с точками на ваших бедрах.

«Этого еще не хватало!» – подумал Берт, выгибаясь от боли. Ничего же не делает, легко давит на кожу, а кажется, будто ломает ему позвоночник.

Но почему-то именно в этот момент Арманиус вдруг ощутил свой магический контур. На секунду, но ощутил. И ужаснулся.

Лучше ощущать пустоту, чем вот это… И Валлиус считает, что его можно вылечить? Нет, это нереально!

Прохладные пальцы коснулись груди, запахивая халат. Берт жмурился от боли и почти ничего не видел, кроме невнятного силуэта девчонки над ним, но зато он мог думать. В конце концов, боль – вечная спутница охранителей в их работе, и если ты не умеешь думать, испытывая ее, ты не жилец.

И Арманиус неожиданно вспомнил его высочество Арчибальда. Глава охранителей и правая рука императора три года назад потерял дар во время борьбы с одним из ужаснейших порождений Геенны. Берта тогда не было в столице, и по возвращении, когда оказалось, что Арчибальд выздоровел, он решил, что слухи были преувеличены.

Видимо, пора узнать, что на самом деле тогда случилось.

Сегодня Арманиус был более покладист, чем накануне, хотя ему все равно далеко до идеального пациента. И я даже не надеялась, что наш с архимагом Валлиусом «маскарад» продлится долгое время. Нет, совсем скоро ректор догадается, что я не могу быть просто медсестрой. Ну и ладно. В конце концов, в моей биографии нет ничего постыдного. Наоборот – мне есть чем гордиться.

И теперь, после того как Арманиус на секунду ощутил свой магический контур, я по-настоящему поверила в то, что все получится. Не может не получиться.

Наконец-то я отдам ему долг. Арманиус спас меня тогда, восемнадцать лет назад, а сейчас я помогу ему вновь стать магом. Дар – это, конечно, не совсем то же, что жизнь, но магу без него любая жизнь не мила.

У принца Арчибальда все было гораздо печальнее, как я до сих пор помнила. Впрочем, его высочество вообще был самым сложным моим пациентом. И самым лучшим.

В тот год я окончила университет и поступила в аспирантуру по специальности «магическая медицина». Моим руководителем, конечно, был Валлиус, он же одобрил тему научной работы «Необратимые разрушения энергетического контура у магов». Некоторые преподаватели закатывали глаза и говорили, что мы с ним сошли с ума, на что наставник отвечал:

– Никого не слушай, Энни. Просто работай над тем, что тебя интересует.

Так я и делала.

Брайон устроил меня на практику в Императорский госпиталь, прикрепил к терапевтическому отделению, и я получила доступ к больным моего профиля. Я зарисовывала их разрушенные контуры, вела дневник симптомов и развития «заболевания», понемножку экспериментировала с известными методиками лечения. Хотя они в основном сводились к психологической помощи – магов срочно и максимально деликатно учили быть немагами. Разработки по восстановлению контуров, разумеется, велись и до меня – мне было что изучить, но все исследователи пришли к выводу, что в случае со сломанными контурами любой достигнутый прогресс обратим. Если контур поврежден немного, не переломан, его можно восстановить, но, если раздроблен, – пиши пропало. Именно так считалось раньше.

В тот день госпиталь гудел. Меня никогда не интересовали сплетни, но не в этот раз. Услышав, что на больничную койку попал принц Арчибальд – с необратимыми разрушениями энергетического контура! – я поняла: вот он, мой шанс. Сейчас или никогда. Все или ничего.

Его высочество, конечно, лежал в отдельной палате, в стороне от других больных, и мне, чтобы попасть туда, пришлось миновать огромное количество охраны. Но у меня был пропуск от Валлиуса. Наверное, даже если бы наставник не подписал мне его, я бы все равно нашла способ пробраться в палату к Арчибальду. Но Брайон не возражал, только улыбнулся и сказал:

– Нахалка ты.

На самом деле нет. И мне было очень страшно, когда я целенаправленно шла к его высочеству, захватив с собой на всякий случай все свои записи. Но страх не причина отступать.

Зубы стучали и дрожали ладони, когда я толкнула дверь в палату Арчибальда, перед этим показав охранникам пропуск главного врача госпиталя. На лбу выступил холодный пот, дыхание перехватило… Пожалуй, последний раз мне было настолько страшно в день вступительного экзамена.

У окна стоял невысокий коренастый мужчина с темными волосами и глазами цвета гречишного меда. Я много раз видела портреты принца Арчибальда, но никогда не думала, что человек, на рисунке казавшийся совершенно обычным, в жизни произведет на меня другое впечатление.

Я чувствовала его силу. Не магическую – силу духа. Волю в расправленных плечах, смелость в открытом взгляде, мужество в линии губ. И даже то, что он оказался одет не в халат, как все прочие пациенты, а в брюки и рубашку, поразило меня до глубины души.

Я склонила голову.

– Добрый вечер, ваше высочество.

– Добрый вечер, – сказал Арчибальд спокойным и почти невозмутимым голосом.

Я видела до него множество пациентов, потерявших магию, и многие из них бились в истерике. Но не он.

Я сделала шаг вперед и, задохнувшись на секунду от волнения, начала говорить:

– Я прошу прощения… Меня… Я учусь в аспирантуре у архимага Валлиуса и пишу научную работу по повреждениям энергетического контура. – Взгляд принца на мгновение помрачнел, и я заговорила быстрее: – Я очень хочу попробовать восстановить ваш контур! Это считается невозможным, но я исследую эту тему уже более четырех лет и уверена, что все возможно! У меня есть определенные успехи в реабилитации других больных, но, конечно…

– Как вас зовут?

Я запнулась и замолчала. Несколько раз недоуменно моргнула, а потом переспросила:

– Зовут?

Арчибальд едва уловимо кивнул.

– Да. Вы не представились. Как вас зовут?

Мне стало неловко. Но я ведь и вправду думала, что принца не должна волновать такая мелочь, как мое имя.

А еще было немного стыдно его называть. Хотя я никогда не стыдилась своего происхождения.

– Эн Рин, ваше высочество.

– Очень приятно, Эн Рин. Эн… – Арчибальд вежливо улыбнулся. – Я могу называть вас так?

– Да, конечно…

– Расскажите мне подробнее обо всем. Прежде чем соглашаться на ваше предложение, я должен понимать риски.

– Никаких рисков! – Я едва не подпрыгнула от радости. – Хуже вам точно не станет! – Поняла, что ляпнула, и добавила: – Простите, я…

– Ничего. – Арчибальда, кажется, нисколько не взволновала моя бестактность. – Я понял, что вы имеете в виду, Эн. Я уже потерял дар, и хуже теперь не будет. Значит, жизнь я потерять не могу?

Я закусила губу.

– Ну… Все разработки я утверждаю у архимага Валлиуса, и до сих пор ни одного случая со смертельным исходом не было… Но и выздоровлений тоже пока не было.

– Я понял.

И я, осмелев, почти два часа рассказывала его высочеству о своей работе. Он оказался внимательным и благодарным слушателем – пристально рассматривал мои записи и рисунки, задавал вопросы, и взгляд его с каждой секундой становился все живее, все решительнее.

«В тот вечер вы подарили мне надежду, Эн», – так Арчибальд скажет три месяца спустя, когда поймет, что вся его сила наконец при нем и энергетический контур восстановлен.

– Я согласен.

Поначалу я решила, что ослышалась…

– Правда?

– Да. Я согласен. Я понимаю, что вы ничего не можете гарантировать, но давайте попробуем. Теперь я – ваш пациент, Эн.

Я улыбнулась и, увидев его ответную улыбку, смущенно опустила глаза.

– Спасибо…

– Вам спасибо, – сказал Арчибальд тепло. – И если вы действительно сможете мне помочь, просите что хотите. Я дам вам все.

Тогда я не обратила внимания на эти слова – не была уверена, что из этой моей затеи вообще что-то выйдет. Но его высочество никогда не разбрасывался обещаниями и на самом деле сделал для меня все, что мог, и даже больше.

Я подарила ему надежду. А он мне – веру в то, что я не просто выскочка, я чего-то стою и меня есть за что уважать.

Про Эн Рин проще всего было спросить у его высочества, но Берт решил оставить Арчибальда напоследок. Отношения у них с некоторых пор были напряженными, и ему не хотелось тревожить принца лишний раз. Нет, врагами они не были, но и друзьями – тоже.

Так уж получилось, что отец Берта, архимагистр Артуро Арманиус, был виновен в гибели невесты его высочества. Косвенно, но все же был.

Ее звали Брианна Агариус. Они с Арчибальдом вместе учились в университете на охранителей, и Арманиус-старший, как глава охранителей, прочил обоим большое будущее. Берт уже тогда был ректором, и он хорошо помнил Брианну – милая девушка с небесно-голубыми глазами, белой кожей и черными волосами. Талантливый маг. Они с принцем были безумно влюблены друг в друга.

После окончания университета охранителей ждет трехгодичная практика – до ее завершения они считаются лишь стажерами и только после получают на грудь значок с пером Золотого орла – птицы – покровительницы Альганны.

Брианна и Арчибальд стажировались лишь неделю. А потом с севера пришел сигнал об очередном демоне Геенны, и разведчики, отправленные на место происшествия, сразу присвоили ему высший уровень опасности.

Арчибальд умолял Арманиуса-старшего не брать туда Брианну, хотя именно она в тот день дежурила и вместе с отрядом других охранителей должна была перенестись на север. Принц очень боялся за свою невесту и просил сделать для нее исключение.

– Нет, – отрезал Артуро. – То, что Брианна – ваша невеста, не дает ей права уходить с дежурства. В отряде все чьи-нибудь невесты, жены, мужья или дети. Если я начну отпускать людей по причине, которую вы мне назвали, ваше высочество, от охранителей ничего не останется. Не нужно использовать свой статус и положение во имя подобной цели.

Арманиус-старший был прав, и принц отступил.

Берт в тот день тоже дежурил и отлично помнил огромных черных птиц, будто бы сотканных из дыма, одна из которых бросилась к нему, а другая – к Брианне. И отец, стоявший рядом с ними обоими, помог именно Берту – конечно, невольно, – хотя по правилам охранителей должен был помочь Брианне как менее опытному стажеру. Но родственные связи сыграли свою роль – и Берт выжил. Хотя он выжил бы и без помощи Арманиуса-старшего. А вот Брианна погибла.

Отец после этого случая ушел в отставку, и главой охранителей на время стал Аарон Актониус, его правая рука и хороший друг. А через двадцать лет, после смерти и отца Берта, и Аарона, место главы охранителей занял принц Арчибальд.

Он никогда и ничего не говорил Берту, но общался с ним настолько холодно и отстраненно, что Арманиус не сомневался – его высочество до сих пор все помнит. И он ничего не простил.

Так что Арчибальда лучше оставить напоследок, а пока…

– Здравствуй, Йон.

– И тебе не хворать, Берт, – сварливо ответил архимаг Валлиус, чье изображение передавал браслет связи. – Что хотел?

– Хотел спросить про эту медсестричку, Эн Рин. Она не твоя внебрачная дочь?

Демоны, не с этого вопроса надо было начинать, не с этого…

Проекция Валлиуса вытаращила глаза.

– С чего ты это взял?

– Да похожа она на тебя. Манера говорить, двигаться…

– А-а-а. – Главный врач Императорского госпиталя усмехнулся. – Ну мало ли похожих людей на свете? Ерунда это все. Что-то еще? А то у меня скоро операция.

Операция у него… Отличный предлог, чтобы закончить неудобный разговор.

– Она ведь не медсестра, да, Йон?

– С чего ты это взял? – второй раз за последние две минуты ответил Брайон Валлиус, насмешливо сверкая голубыми глазами за стеклами очков и довольно потирая короткую седую бородку.

– Для медсестры она слишком много знает.

– Ну-ну, – хмыкнул старый маг и отключился, не прощаясь.

Вот ведь… хитрая морда!

День в госпитале сразу не задался. Возвращаясь от Арманиуса, я слишком быстро летела по коридору, торопясь к своим больным, и умудрилась на полной скорости врезаться в Байрона Асириуса.

Бывший однокурсник смерил меня неприязненным взглядом, и я уже готовилась к его традиционному университетскому: «Смотри, куда несешься, Эн Рин», – когда Байрон вдруг сказал:

– Я как раз к тебе шел.

Я даже чуть покачнулась. И переспросила, наверное, с очень глупым видом:

– Куда ты шел?

– К тебе, – повторил Асириус. – Дело есть. Нужна твоя консультация.

Демоны меня раздери, Байрону нужна моя консультация. Снизошел!

– А ничего, что мой кабинет и лаборатория – в той стороне, откуда ты появился?

– Ничего. Я там был, увидел, что тебя нет, и решил вернуться к себе. А ты… от Арманиуса?

Я кивнула.

– И как он?

– Пока никак, я только начала работу. Тебе срочно с консультацией или подождешь до… скажем, до обеда?

– Лучше сейчас.

Разумеется. И без разницы, что у меня обход и больные. Ладно, потерпим. Слишком уж любопытно, что нужно от меня Байрону Асириусу.

Надо же, консультацию ему подавай. Помню, было время, когда он и разговаривать со мной считал ниже своего достоинства. «Нищая безродная девка с каплей дара – что она делает в лучшем учебном заведении страны? – возмущался Байрон в кругу друзей. – Вот увидите, она не переживет и первую сессию!»

Я пережила. В прямом и переносном смысле.

– Говори, – пробурчала я, заходя в свой кабинет-лабораторию. И, пока я переобувалась, надевала халат и стягивала волосы в узел, Байрон четко и ясно излагал, что ему от меня нужно.

Возможно, если бы Асириус заискивал, улыбался и пытался втереться ко мне в доверие, я бы послала его к демонам тут же. Но Байрон был собой – слегка презирающим меня аристократом, и это оказалось привычно, понятно… и честно.

Я всегда ценила честность.

– Я давно заметил, что физические повреждения охранителей ведут и к нарушению целостности их магического контура. Сломанный контур практически никогда не бывает поврежден сам по себе, без каких-либо физических травм.

– Не «практически никогда», а просто «никогда», Байрон.

– Тебе тут виднее. Но раньше мы сначала делали операции по восстановлению физических возможностей, а потом уже брались за контур. Хирургия первична, терапия вторична, ты же помнишь этот постулат? Меня интересует, что будет, если попробовать делать наоборот.

Я серьезно задумалась. Ко мне больные попадали уже после хирургического отделения, где для них делали все возможное, чтобы вновь научить говорить, ходить и вообще двигаться. Чем сильнее сломан контур, тем хуже с физиологией. Но я занималась только безнадежными больными – точнее, теми, кто раньше считался безнадежным, Байрон же говорил об обратимых повреждениях.

– Не знаю, – призналась я откровенно. – Ты хотел получить мою консультацию, но я действительно не знаю. Мои больные все после хирургов… и, честно говоря, я никогда не задумывалась над этим вопросом. Мне нет смысла реабилитировать неговорящих и неходящих. Они не выдержат процедур.

– Давай попробуем поэкспериментировать? Возможно, следует сначала восстанавливать контур, а потом уже делать операции?

Я озадаченно молчала, глядя на Байрона, который смотрел на меня спокойно и серьезно.

– Ты хочешь ставить эти эксперименты со мной?

– А с кем еще? – В голосе бывшего однокурсника прорезалась ирония.

– Логично. Но…

– Слушай, Эн, – Асириус поднял глаза к потолку, будто я смертельно ему надоела, – я не делаю тебе никаких непристойных предложений. Ты, как и я, врач и ученый. У нас совпадает область профессиональных интересов в этом случае. Почему бы не объединить усилия? Одну главу в наших научных работах напишем вместе, это не запрещено и даже поощряется. А личные отношения стоит оставить за пределами госпиталя. Хотя я бы сказал жестче.

– Жестче?

– Да. Все это должно остаться в университете, который мы окончили.

Байрон замолчал, и я тоже молчала. Наверное, потому что была согласна.

По правде говоря, там я уже давно все и оставила. Нет, особой любви я к Асириусу не испытывала, но уважала его как талантливого хирурга, у которого впереди – огромное будущее.

– Я согласна.

Он чуть улыбнулся, и мы начали обсуждать детали дальнейшей работы.

Однажды Рон спросил меня, ненавижу ли я Байрона. И я тогда честно ответила, что нет. Хотя, прямо скажем, мне было за что его ненавидеть. Помимо презрения, которое не доставляло мне неприятностей, Асириус регулярно организовывал так называемые подставы. И именно на почве одной из таких подстав я подружилась с Роном.

Это было, кажется, на третьей неделе учебы в университете. Преподаватель по теории магии вызвал меня к доске, чтобы я начертила формулу исчезновения. И на пути туда с меня вдруг исчезла вся одежда.

Сказать, что я испугалась, – это ничего не сказать. Я застыла на месте под хохот однокурсников, не зная, что предпринять, когда сверху раздался издевательский голос Байрона:

– Толку-то уметь чертить формулы, если не можешь их применить? Давай, Эн Рин, верни себе одежду.

В чем-то Асириус был прав – я действительно не смогла бы применить нейтрализатор, даже зная его формулу.

На глаза навернулись слезы, и единственное, о чем я мечтала, – не разреветься бы. Я понимала, что преподаватель сейчас все исправит, но, на мою беду, он тоже был аристократом и откровенно не спешил.

Зато Рон аристократом не был. И, встав со скамьи, махнул рукой, делая то, что не могла сделать я.

Занятие продолжилось, я дрожащими пальцами написала все, что от меня требовалось, а после подошла к Рону и поинтересовалась:

– Зачем?.. – и задохнулась, наткнувшись на его угрюмый взгляд.

– Ненавижу аристократов, – процедил мой будущий лучший друг. – Считают, что им все можно. Тоже мне, избранные… Разве мы выбираем, кем родиться? И дар – он же от природы дается. А вот остальное – наши достижения! Только почему-то аристократам привилегии, а таким, как ты или я, два шиша с маслом. И где справедливость?

Я промолчала. А Рон продолжал бухтеть:

– Развеял он, понимаешь, одежду на девочке. Настоящий подвиг, демоны его задери! Медаль на грудь и тапочки на ножки.

И тут я не выдержала – улыбнулась.

– Как-как?..

Рон усмехнулся и взъерошил светлые кудри.

– Медаль на грудь и тапочки на ножки? Так мой отец говорит. Он сапожник… мм… ну да…

И тут мы с ним буквально повалились на пол университетского коридора, хохоча до слез и икоты.

С тех пор и дружим. И единственное, за что я была благодарна Асириусу, – это за Рона. Каждому человеку необходим настоящий друг. Теперь я это знаю.

Интересно, зачем эта конспирация и почему Валлиус не хочет сознаваться, кто такая Эн Рин? Какой в этом смысл?

Берт задумчиво почесал подбородок и поморщился. Надо бы побриться, щетина уже колется, но настроения совершенно не было.

Перед глазами до сих пор стояли пятнадцать погибших учеников. Бартоломью, Гвенда, Базил, Айзек, Верджил, Гилберт, Алия, Дарин, Акерли, Брендон, Зандер, Кейси, Аллан, Бастиан, Гай… Он помнил, из-за чего погиб каждый из них, и злился на себя.

За нерасторопность. Если бы он догадался раньше!

За самоуверенность. Ему, лучшему охранителю Альганны, казалось, что они справятся и так. Правильнее было отступить, заперев демона во временную ловушку, и хорошенько продумать план действий. Но он принял решение двигаться, сражаться, не отступать. И поплатился…

За гордость и малодушие. Нужно было вызвать подкрепление и взять с собой хотя бы еще одного архимагистра. Для подстраховки. Но Берту казалось унизительным просить о помощи. Особенно – его высочество принца Арчибальда.

Глупое ребячество. Сейчас, оглядываясь назад, Арманиус понимал – плевать на все. Главное – это человеческие жизни, которые он потерял.

Даже собственной магии Берту было не жаль. Заслужил. Да и… если бы он после всего случившегося остался цел и невредим, ему было бы еще хуже. А так…

Ужасная мысль, неправильная, лицемерная. Как будто то, что он тоже пострадал, может искупить его вину. Но, если бы Арманиус знал, как именно может искупить, – он бы сделал это, не задумываясь.

Ладно. Нужно отвлечься.

Выражение лица Эрты, официально считавшейся его секретарем, было непередаваемым. И Берт ее понимал – секретаря он вызывал по браслету связи крайне редко. Практически все обязанности ректора исполнял его зам, архимаг Велмар Агрирус. Как совершенно правильно сказал Брайон Валлиус, Берт был демонски плохим ректором. Он и сам это знал. Но невозможно было успевать все делать – и исполнять обязанности охранителя, и руководить университетом.

Что ж… руководить, скорее всего, осталось недолго.

– Да, архимагистр? – удивленно протянула Эрта.

– Окажите мне услугу, айла[1]. Посмотрите, пожалуйста, в архиве копию диплома… мм… Эн Рин.

– Мэн Рин?

– Эн Рин. – Это имя скоро натрет ему мозоль на языке. – Я не уверен, что…

Арманиус хотел сказать: «Я не уверен, что она у нас училась», – но не успел.

Лицо Эрты вдруг посветлело.

– А-а-а! Диплом Энни. Да, конечно, архимагистр, сейчас все будет.

– Мм… Вы ее знаете?

– Конечно. Кто же не знает Эн Рин? – удивленно протянула секретарь и сразу смущенно запнулась. – Извините, архимагистр.

– Ничего…

Берт прервал связь и вновь задумчиво почесал подбородок. Кто же не знает Эн Рин? Хороший вопрос. Он совершенно точно слышал это имя впервые в жизни. Или нет?

Через десять минут на столе лежала магическая копия диплома Эн Рин, присланная Эртой по почтомагу. И Арманиус чувствовал себя… странно.

Каждый год одному из учеников присваивалось звание «лучший студент». По совокупности оценок за семь лет учебы, заслуги перед университетом и так далее. И этим студентом неожиданно оказалась Эн Рин.

С уровнем дара всего в две магоктавы. Это шутка?

Он бы никогда в жизни не поверил в подобное, но диплом лежал перед ним, светясь фиолетовой корочкой лучшего студента.

Специальность: «магическая медицина». Руководитель: архимаг Брайон Валлиус.

Кто бы сомневался.

И по всем предметам – даже по охранительной и боевой магии – высший балл. Как?! Как она это сделала?!

С подобным уровнем дара Эн Рин не должны были принять даже в магический колледж. Она могла бы стать травницей, медсестрой, гадалкой – в общем, кем угодно из околомагических профессий, но не врачом!

Место стажировки: Императорский госпиталь, терапевтическое отделение.

Тема научной работы: «Необратимые разрушения энергетического контура у магов».

Демоны! Как это возможно? У нее самой практически нет этого самого контура. Говоря честно и откровенно – она не маг! Она не может творить магию, у нее для этого недостаточно сил.

Но диплом по-прежнему светился фиолетовым, и Берт чувствовал себя таким растерянным, как никогда в жизни.

Наверное, было бы логично вновь обратиться к Валлиусу за разъяснениями, тем более что именно он значился руководителем Эн Рин, но Арманиус решил поступить иначе. Старый маг явно водит его за нос, и чем дольше он не будет знать точно, что Берт догадался, тем лучше.

Боевую магию у Эн Рин вел Гровер Грэдаар – по крайней мере именно его подпись стояла в ее дипломе, а с ним у Арманиуса всегда были хорошие отношения. И браслет связи вновь потеплел, вызывая на разговор теперь уже Гровера.

– Бе-э-эрт, – прогудела на всю библиотеку проекция могучего преподавателя боевой магии, – ты как, старина?

– Вот именно, что старина, – усмехнулся Арманиус. – Чувствую себя немощным дедом. В госпитале меня подлатали, но пока еле ползаю.

– Э-эх, демоны, – вздохнул Гровер. – Я надеюсь, что ты выкарабкаешься и ректора нам не сменят.

Берт поморщился. Ректорство его никогда не прельщало, но потерять статус тоже не слишком-то хотелось. Какое-никакое, а поражение. А поражений в последнее время в его жизни было более чем достаточно.

– Я тоже надеюсь. Слушай, Гров… Ты знаешь такую студентку… Эн Рин?

Проекция Грэдаара явно удивилась.

– Канеш, знаю. Только она уж года три как аспирантка.

– Да, я в курсе. Скажи… высший балл по боевой магии у нее поставлен заслуженно? Или не очень?

– Че? Ну ты даешь, Берт. С каких это пор я незаслуженные оценки ставлю? – обиженно пробасил Гровер. – Канеш, заслуженно.

– Но… как?

– Че как?

– Как она сдавала практическую часть экзамена с уровнем дара в две магоктавы?! – почти заорал Арманиус.

Грэдаар демонстративно прочистил большим пальцем ухо, в котором явно звенело от его вопля, а после ответил:

– Как-как… Кверху… кхм. Умница она, вот че могу сказать, Берт. Большущая умница.

– Да не тяни ты!

– А я и не тяну, как есть говорю. По теории у нее, конечно, конкурентов и не было – формулы от зубов отлетали, ничего, кроме десятки, я поставить и не мог никогда. А практика… Еще на первом курсе думал – конец девчонке, у нее ж ни одно заклинание не получится выплести. А она на экзамен пришла вся с ног до головы в амулетах и сказала – я, грит, правила смотрела, использование магических энергетических амулетов не запрещено.

– Так…

– Угу-угу. Для того чтобы ими пользоваться, уровень дара тоже нужен неслабый, а у нее кот не то что наплакал – нализал. Однокурсники спорили, ставки даже делали – продержится иль нет. На лбу во время экзамена пот выступил, покраснела вся от пяток до макушки, в глазах сосуды полопались, из носа кровь пошла. Но, Защитником клянусь, выдержала. Все сдала и лучше всех справилась. А я поблажек ей не делал – ни тогда, ни потом. Все годы на амулетах держалась. Это ж какую надо силу воли иметь, чтобы магическую энергию собирать и аккумулировать, с ее-то уровнем дара!

Берт промолчал. Он просто не знал, что сказать.

Далеко не каждый маг уровня магистра был способен успешно управлять амулетами и с их помощью творить магию. Это только казалось простым – обвешаешься побрякушками и они за тебя все сделают. На самом деле чужая энергия, заключенная в амулетах, давила к земле не хуже камня на шее. И сдвинуть этот камень с двумя магоктавами…

Ну и девица.

– А че ты спрашиваешь-то? А-а-а! Она ж вроде и должна тебя лечить, точно!

– Точно, – пробубнил Арманиус. – Ладно. Спасибо тебе, Гров, за консультацию.

– Да не за что. Выздоравливай, старина.

Проекция Грэдаара исчезла, а Берт еще долго сидел в кресле, чесал подбородок, смотрел в никуда и думал.

Он пытался представить, каково это – учиться в лучшем магическом заведении страны, куда принимали только самых талантливых магов, с уровнем дара в две магоктавы, в окружении заносчивых аристократов. И не мог.

Но зачем Эн Рин это все понадобилось? Почему именно магический университет, магическая медицина? Что это – тупое упрямство, какой-то принцип, спор?.. Нет, глупости… Но зачем тогда?

Я засиделась на работе, продумывая дальнейшее лечение Арманиуса, и в общежитие попала уже ближе к ночи. И обнаружила на столе возле окна букет красивейших и очень дорогих белых лилий.

Лепестки засветились мягким светом, а щеки мои загорелись от смущения. Конечно, никакой записки… Но она тут и не была нужна. Белые лилии – цветы – символ правящей семьи наряду с Золотым орлом. И дарят их члены этой семьи только в том случае, если собираются… жениться. Чтобы сразу заявить о серьезных намерениях.

Щеки уже полыхали, и я потерла их ладонями. Защитница, Арчибальд, зачем? Даже если вы дадите мне титул, для большинства аристократов он не будет значить ничего. Я навсегда останусь Эн Рин. И император никогда в жизни не позволит вам на мне жениться, даже если вы продавите этот закон, даже если меня официально станут называть Энни Ринниус. К чему это, зачем?

Нет, я ошиблась. Записка все же была.

«Я верю в свою мечту, Энни».

Я всхлипнула и тяжело опустилась на стул. Мечта… Это он обо мне, что ли? Но… как это может быть?..

Глава 3

На следующий день Арманиус был непривычно тих и серьезен. Почти ничего не говорил, зато наблюдал за моими действиями настолько пристально, что мне хотелось развернуться и запустить какой-нибудь колбой ему в лоб.

Я, конечно, сдерживалась. Он и так жизнью ушибленный, не хватает еще и мне добавлять… колбами.

– Снимайте халат и ложитесь на диван.

Я хотела спросить, надел ли он белье, но подумала, что в вопросе нет смысла. Все равно сейчас увижу.

Надел, слава Защитнице…

Я смазала руки специальным массажным маслом, села рядом с Арманиусом и начала растирать его бедра. Думала, хоть сейчас что-нибудь скажет, но нет, он по-прежнему молчал, лишь следил за мной.

И меня вдруг пронзило… Узнал, наверное, что никакая я не медсестра.

– Где ты родилась? – спросил он вдруг хриплым голосом и дернулся от боли, когда я нажала на первую нужную точку.

– Опять вы за свое. – Допрос решил устроить, что ли? – На севере Альганны, в деревне, как вам должно быть понятно из моего имени.

– Родители живы?

– Нет.

– А братья или сестры?

– Тоже.

Несколько секунд Арманиус молчал, и я уже успела обрадоваться, но оказалось, что рано.

– Где ты училась?

Хм, ну ладно. Как говорит Брайон: «Если пациент мешает доктору работать, он нарывается на неприятности».

И я приступила к массажу в сочетании с «игрой на энергетических точках». Так эту технику называл Валлиус – когда нажимаешь то на одну, то на другую, но не просто так, а будто наигрываешь какую-либо мелодию. В случае с Арманиусом это был «Марш Защитника».

Ректор захрипел, выгибаясь на диване дугой, и тут же забыл про свое любопытство. Конечно, временно, но и это неплохо. Здесь полезна даже временная тишина.

Через десять минут я закончила. Арманиус по-прежнему лежал на диване в одних трусах, обливаясь потом с головы до ног, и выглядел таким же несчастным, как любой другой мой пациент.

– Я вас обрадую, архимагистр. Я вижу прогресс. Да, он слабый, но он есть. Вы ведь пару раз чувствовали свой энергетический контур, верно?

Ректор кивнул, попытался поднять руку и вытереть пот со лба – он уже лился в глаза, – но не смог. Я взяла из сумки салфетку, подошла ближе и сама обтерла ему лицо.

– Так вот. Чем раньше больной чувствует свой энергетический контур, тем быстрее будет продвигаться его выздоровление. Вы ощутили его уже вчера. К примеру, принц Арчибальд… – Ой, зря я это говорю… – Да. Его высочество смог почувствовать контур лишь спустя три недели процедур. Правда, я тогда знала и умела гораздо меньше, так что эксперимент не чистый.

Я закинула в сумку баночку из-под массажного масла, накинула на ректора халат, чтобы не замерз, и продолжила:

– Как обычно, полчаса лежим, не встаем. До завтра, архимагистр.

Он вновь что-то прохрипел, но я уже шла к лестнице.

Вопросы, вопросы… Вот ведь любопытный. Можно подумать, он до сих пор не нашел на них ответы.

Через полчаса Берт не просто встал – он даже прошел пять шагов, пока не рухнул обратно в инвалидное кресло.

Невероятно. Им занимались лучшие хирурги Императорского госпиталя, потом был курс восстановительной терапии, но по-настоящему встать с кресла и сделать хотя бы несколько шагов, не держась за что-нибудь, не удавалось. Это Арманиуса тогда и подкосило, и на предложение Брайона перевестись в отделение для больных со сломанным контуром, по-другому – «для безнадежных», он ответил резкое «нет».

Видимо, Эн Рин работает там… врачом. И она смогла поставить его на ноги быстрее других врачей госпиталя. Нет, это логично, раз сломанный контур – тема ее научной работы и именно его она изучает. Лечить мага или обычного человека – большая разница, а уж маг с такими повреждениями – это вообще отдельная песня, как сказал бы Валлиус.

Конечно, возможность стоять на собственных ногах и ходить – не то же самое, что вновь стать магом. Но и это немало в его случае.

Браслет связи на запястье Арманиуса завибрировал. Берт покосился на экран – с ним хотел поговорить Велмар Агрирус, его заместитель.

– Приветствую, Берт! – Проекция Велмара широко улыбалась. – Я смотрю, ты стал менее бледным с прошлого нашего разговора.

– Ем мясо и пью томатный сок, как мне рекомендовали при выписке из госпиталя. – Арманиус скривился. – Демонова гадость этот сок…

– Терпи. – Велмар хохотнул.

Его зам был очень улыбчивым, и за это Агрируса студенты любили гораздо больше, чем Берта. Ректора, конечно, уважали, но не обожали. А вот Агрируса – да, обожали. Но его ярко-синие глаза и широкую искреннюю улыбку не мог не обожать даже Арманиус.

– Терплю, куда деваться…

– Как успехи по восстановлению контура? – с интересом спросил Велмар. – В Совете все спорят, как скоро метка исчезнет с твоей руки, успеет контур восстановиться или нет.

– Вряд ли успеет. Ну и хорошо – сам знаешь, это ректорство мне уже давно обрыдло. Ты должен был стать ректором, и если бы за неделю до церемонии я не отхватил звание архимагистра, так бы все и получилось. Пришла пора восстановить справедливость.

– Сплюнь. – Велмар закатил глаза. – Не дай Защитник, сбудется.

– Тебе-то что? Ты и так за меня все обязанности выполняешь.

– Берт, честное слово, – Агрирус явно рассердился, – был бы рядом – стукнул. Стать ректором, конечно, хочется, особенно с учетом моего финансового положения в последнее время, но не в ущерб же тебе!

Арманиус кивнул, но спрашивать, как у Велмара дела, не стал.

Далеко не всем аристократам везло с детьми, и сын Агрируса родился практически без дара. И сам Велмар, и Алан страдали от этого всю жизнь. Других детей у проректора не было, как они с женой ни старались, а единственный сын не мог творить магию. Зато он часто играл в карты, а Велмар потом оплачивал его долги. Небольшие, но постоянные.

Берт вдруг вспомнил Эн Рин. А ведь уровень ее дара ниже, чем у Алана, однако парень только кулинарное училище осилил окончить…

– Так что, помогает тебе лечение? Есть успехи?

– Есть. Послушай, Велмар, а ты ведь знаешь эту… Эн Рин?

– Естественно.

Ну конечно, все ее знают, кроме него.

– Это она Арчибальдом занималась?

– Она. Талантливая девчонка, упорная очень. – Агрирус усмехнулся. – Вон даже принц в любовниках.

Берт дернулся от неожиданности.

– Чего?

– Ты и об этом не слышал? Арчибальд ведь ей орден Золотого орла дал. Вылечила она его, конечно, но это же не причина так награждать-то, да еще и орденом только для аристократии. И, говорят, видят их вместе регулярно. А уж в последнее время…

– Закон… – протянул Берт понимающе. – Точно, он же лоббирует этот свой закон о праве передачи титула не по наследству, а за заслуги.

– Ага, – рассмеялся Велмар. – Хочет Энни аристократкой сделать. Может, жениться собирается, демоны его разберут. Но девочка талантливая и с характером. Сам знаешь, Валлиус других в ученики никогда не брал.

– Да, – Арманиус поджал губы, – не брал…

Значит, любовница Арчибальда. Что ж, если это так, то принцу можно только позавидовать.

Много-много лет назад, когда меня, как говорит Валлиус, еще не было даже в проекте и Альганна только образовывалась, аристократия была придумана не зря и вполне заслуженно. Титулы полагались лишь магам, у магов были всевозможные привилегии, ведь они защищали простых людей от порождений Геенны. Аристократы бесплатно учились в школах и университетах, женились только на себе подобных, чтобы избежать «утечки магического дара» по распространенной теории о размывании магической крови немагической, и получали постоянные дотации от империи. Особенно охранители.

Но шли годы, и все менялось. Связано это было в первую очередь с тем, что очень многие аристократы имели на стороне любовниц из простого люда, которые рожали от них детей. Две трети получались обычными мальчиками и девочками, но оставшиеся рождались магами. Пусть они были слабее магов потомственных, но все же дар у таких детей имелся.

Поначалу положение подобных магов-неаристократов было весьма плачевно – в учебные заведения их без титула не принимали, в результате они жили как обычные люди и даром не пользовались – не умели. Потом кто-то из императоров понял, что теряет солидный и многочисленный ресурс, и неаристократическим детям было дозволено учиться магии. За плату или в кредит, как, к примеру, училась я, – когда сначала получаешь образование, а потом отдаешь долг за обучение.

Справедливо? По-моему, не слишком. Но эту несправедливость никто не спешил устранять – подобное положение дел было выгодно всем. Государство получало неплохих магов во временное трудовое рабство, неаристократы – возможность чего-то достичь в жизни и без титула, а аристократия… ну, их-то вообще все это никак не касалось. Привилегии как были, так и остались.

И если обычный люд относился к аристократии несколько подобострастно – ну как же, волшебники, чудеса творят и живут в два раза дольше! – то маги нетитулованные[2] частенько не любили своих титулованных коллег по дару. Знать действительно вырождалась, и среди аристократов уже было много немагов, так же как и среди простых людей – магов.

Справедливостью тут и не пахло, именно поэтому Рон ругался. Ему приходилось выбивать себе все привилегии по́том и кровью, а аристократам они давались по праву рождения. Хотя дар у Рона неслабый, даже более чем сильный – восемьдесят пять магоктав. Со временем и архимагистра сможет получить, если мастерства наберется…

Уровень дара в течение жизни не меняется, но на одном уровне далеко не уедешь, надо учиться. Первая ступень мастерства – маг, получают его при окончании университета. Вторая ступень – магистр, ее дают после учебы в аспирантуре, защиты диссертации и сдачи экзаменов. Невозможно получить магистра, будучи магом меньше чем с тридцатью магоктавами дара. У меня всего две магоктавы, поэтому диссертацию я защищу, но магистром мне не стать никогда.

Архимаг дается минимум за пятьдесят октав, нужно провести большую научную работу и пройти специальные испытания. Архимагистр – за восемьдесят с плюсом, очередную научную работу и успешно пройденные тяжелые испытания. И до этой ступени почти никто не доходит. Кто-то – из-за уровня дара, кто-то не хочет проходить испытания. Они действительно тяжелые.

Вот Байрону точно дадут магистра, а потом, может, и до архимагистра постепенно дорастет. Восемьдесят одна магоктава, и упорства не занимать…

Примерно об этом я думала, пока мы с Асириусом проводили наш первый эксперимент. Конечно, над больным, который согласился на подобное безобразие. Подозреваю, что Байрон ему заплатил. По крайней мере я ни за что бы не согласилась, чтобы надо мной какие-то аспиранты эксперименты ставили. Одно дело – разрушенный контур, и совсем другое – обратимые повреждения. Вдруг хуже сделаем?

Для начала я попробовала вколоть нашему подопытному несколько специальных реактивов, а Байрон записывал реакцию организма. Которой не было.

Он почему-то страшно расстроился, словно ожидал, что мы сразу начнем творить чудеса и исцелять страждущих. Вот что значит – хирург. Как говорит Валлиус: «У нас, хирургов, пока мозги думают, руки уже делать начинают. Только это не всегда хорошо».

– Не переживай ты так, – сказала я, выходя из хирургического отделения. Я направлялась к себе, а Байрон – на обед. – Сразу ничего не бывает. Поначалу я почти три месяца билась над различными вариантами лечения, пока мне удалось получить хоть какой-то результат. С Арчибальдом, считай, повезло…

– Да тебе вообще везет, – огрызнулся Асириус. – И с руководителем повезло, и с темой работы. Я только потом понял, почему Валлиус тебе этот бред утвердил, с твоим-то уровнем дара. Никто из больных близко не подпустил бы тебя к себе. Кроме безнадежных.

Я усмехнулась. Неприятно мне не было – я много раз слышала подобные слова, сказанные как в лицо, так и за глаза. Привыкла.

Конечно, когда я выбирала, чем именно заниматься, учитывала и собственные способности, и неприязнь ко мне магов-аристократов. Но так должен поступать любой нормальный ученый. Это называется «ответственность».

Поэтому я оставила слова Байрона на его совести, спросив:

– Что мы с нашим подопытным делать-то будем? Он же переломанный весь, долго терпеть не станет. А другого искать для эксперимента как-то…

– Станет, – вновь огрызнулся Асириус. – Я об этом позабочусь.

Да уж, деньги способны решить если не все, то многое.

А вечером, когда я вышла из здания госпиталя, меня ждал сюрприз.

Поначалу я заметила золотой магмобиль[3] и отстраненно подумала о том, что в госпиталь приехал кто-то из императорской семьи. Только ее члены могли передвигаться на магмобилях золотого цвета.

А потом дверца с моей стороны открылась и наружу вышел Арчибальд.

Что-то внутри меня нервно стукнуло о ребра. Наверное, сердце.

– Добрый вечер, Эн, – сказал принц, мягко улыбнувшись. Сделал шаг вперед, и снег захрустел под его ногами. Именно благодаря этому звуку я и очнулась…

– Добрый, ваше высочество, – ответила я тихо, чуть приседая и склоняя голову.

Защитница, что же так неловко? И безумно хочется развернуться и убежать.

– Вам понравились цветы? – поинтересовался Арчибальд, делая еще один шаг вперед. Глаза его лукаво блестели.

Можно подумать, я могу ответить «нет».

– Конечно, ваше высочество.

– Эн… – Принц подошел уже совсем близко и осторожно, медленно взял меня за руку. – Вы позволите пригласить вас…

– Не нужно. – Я аккуратно освободила руку и спрятала ее за спину. – Ваше высочество, прошу, не обижайтесь, но…

– Я вам не нравлюсь?

Я запнулась, внезапно невероятно смутившись. Я не привыкла прямо говорить о таких вещах, и подобный вопрос, заданный откровенно, в лоб, выбил меня из колеи. Кажется, я начала краснеть…

Арчибальд удовлетворенно улыбнулся, глядя на мои заалевшие щеки. Как будто это признак того, что он мне нравится!

– Эн, пожалуйста, дайте мне шанс.

Аристократы императорской крови… Понимает ведь, что я не могу здесь и сейчас никак взбрыкнуть – под окнами госпиталя, в который мне возвращаться на следующее утро.

Когда я представляла, как в эту секунду все больные и врачи прилипли к окнам, у меня холодел позвоночник.

Может, отпроситься у Валлиуса на завтра?

– Ваше высочество, я не могу. Пожалуйста, простите меня, – выдохнула я рвано и, не дожидаясь, пока принц придумает очередной ответ, чтобы меня задержать, быстро пошла прочь.

Было бы нечестно с моей стороны обещать что-то Арчибальду. Принцесса из меня никогда не получится.

И вроде все правильно сделала. Но кто бы мне объяснил, почему так больно колет глаза?

Утром следующего дня ужасно не хотелось идти к Арманиусу. Но, как всегда говорил мне Брайон, не врач выбирает, кого ему лечить, а пациент – у кого ему лечиться. Правда, ректору никто этого права выбирать не предоставил. Да и выбора-то нет. В данный момент только я занимаюсь «безнадежными» больными. И я бы очень хотела это исправить, но пока не пойму, по какому алгоритму следует работать с необратимыми повреждениями контура, помощников мне не видать. Я должна сама все делать. Одна ошибка – и прогресс полетит демонам под хвост.

Сегодня во взгляде Арманиуса появилось что-то новое, похожее на любопытство. Наверное, нашел про меня какую-нибудь информацию и теперь думает, насколько она правдива. В принципе, все, что он мог на меня отрыть, правдиво. Ну, кроме слухов, конечно.

Интересно, а он меня помнит? То, что спас когда-то, разумеется, нет. Но то, что был против моего принятия в университет… Неужели совсем не помнит? Ни капельки?

Мне стало смешно, когда я об этом подумала. Защитница… Эн, ты все еще на что-то надеешься? Да не помнит он тебя. Не помнит, не уважает, не считает достойной чего бы то ни было. Хватит уже себя обманывать.

Мне всегда было любопытно, почему Валлиус взял меня тогда под свое крыло. Пару раз я спрашивала, но он отшутился. Назвал это чуйкой на отличников. Глупости, конечно, одной чуйки мало, чтобы решиться покровительствовать девочке с двумя магоктавами дара.

– Завтра состоится Совет архимагистров. – Арманиус так неожиданно заговорил, что я чуть не выронила перчатки. – На нем будут обсуждать закон, который лоббирует принц Арчибальд. Про титулы не по наследству, а за заслуги перед империей.

Мне захотелось спросить, при чем здесь я, но я решила, что здоровье дороже. Здоровье Арманиуса, не мое.

– Повернитесь ко мне спиной, пожалуйста. Халат снимите, – сказала я ровно, наполняя шприц очередным раствором для стимуляции нервных окончаний. Но все-таки не удержалась: – И поменьше разговоров.

Он усмехнулся и протянул:

– Интересно, ты с Арчибальдом тоже так общаешься?

Ясно. Значит, до ректора все-таки дошли именно слухи.

– Его высочество в первую очередь мой пациент. Я со всеми пациентами общаюсь одинаково.

– А во вторую?

– Что во вторую?

– Очередь.

Я вздохнула, чтобы унять раздражение.

– Архимагистр, либо вы переворачиваетесь на живот и замолкаете, либо будете лечить себя сами.

Слава Защитнице, послушался. С кряхтеньем, как дряхлый старик, стянул халат, закинул его на спинку дивана и начал переворачиваться.

Однако замолкать не спешил…

– Ты можешь называть меня Бертран. Какой из меня сейчас архимагистр?

В голосе была горечь, и я поспешила утешить его, как привыкла делать с другими пациентами:

– Не говорите ерунду. Вы потеряли дар, но ваше мастерство осталось при вас. Дар я вам восстановлю, обещаю. Думаю, за месяц вы станете самим собой.

Арманиус застыл, так до конца и не перевернувшись. Мышцы на спине вздулись от напряжения.

– Месяц?

– Да. Максимум полтора. Вы будете ложиться или нет?

Ректор кинул на меня короткий взгляд, полный язвительной насмешки, но все-таки опустил свое архимагистерское тело туда, куда было велено.

Так, первый укол – в левую лопатку…

– Что ты думаешь об этом законе?

Да что же это!

– Архимагистр! Вы хотите выздороветь или нет? Замолчите немедленно! Разговаривая, вы двигаетесь, понимаете? Если я не попаду в нужную точку, эффекта не будет и мы с вами откатимся назад в прогрессе. Неужели это так сложно понять?!

Он не ответил. И не просто замолчал – замер всем телом, словно впечатлившись моей проникновенной речью.

Левая лопатка, правая лопатка, левый бок, правый бок, левое бедро, правое бедро, левая пятка, правая пятка…

Когда я начала делать укол в пятку, Арманиус дернулся, сказал «ой», как маленький, а потом вновь замолчал. Мне стало смешно.

– Терпите. Скоро закончим с уколами.

Сделав последний, я осторожно положила ладони на спину ректора и, закрыв глаза, магическим зрением тщательно изучила рисунок энергетического контура. Узловые точки стали больше, некоторые запульсировали… Прекрасно. Точнее – лучше, чем я думала.

– Очень хорошо, архимагистр. Сейчас я немного разгоню вам кровь, потом кое-что выпьем и закончим на сегодня.

– Разгонишь кровь? – Голос был хриплым. Значит, раствор вошел в контакт со связками, и это замечательно.

– Да, надо сделать массаж. Лежите спокойно.

– А разговаривать могу?

– Зачем?

Кажется, он улыбнулся.

– Мне хочется поговорить с тобой.

У меня дрогнули ладони. Издевается он, что ли?

– А пока получается говорить только с самим собой. Ты не отвечаешь на вопросы.

Я вздохнула и, начав растирать левую ногу, сказала:

– Вы в курсе, что разговор предполагает взаимный интерес собеседников?

– Намекаешь, что тебе неинтересно со мной?

Если он думал меня смутить, то не получилось.

– Я не намекаю, а прямо говорю. Я пришла вас лечить, а не отвечать на вопросы. В конце концов, мы не на экзамене.

Зря я это сказала. Вдруг вспомнит? Хотя… не важно.

– Ладно, – неожиданно согласился Арманиус. – Тогда я буду говорить, а ты слушай. У Арчибальда не получится продавить этот несчастный закон.

Я на секунду замерла, и он явно это почувствовал. Хмыкнул и продолжил:

– Сейчас мы, по сути, имеем временное рабство. Неаристократы учатся и работают так же, как и аристократы, но при этом они обязаны платить налоги в государственную казну за привилегии в отсутствие титула. Зачем лишаться постоянного притока денег? В этом нет никакого смысла.

Я не выдержала и пробурчала:

– Это несправедливо.

Ректор кивнул.

– Конечно, несправедливо, но я не говорю сейчас о справедливости. Все все понимают. И никто, поверь мне, никто из архимагистров на Совете не проголосует за закон Арчибальда.

Я молчала, вспоминая записку.

«Я верю в свою мечту, Энни».

Что ж… одной веры бывает мало. Я знаю это очень хорошо.

– Но архимагистры ведь не все аристократы. Они-то проголосуют?

– Вряд ли. Между неаристократией и аристократией и так до сих пор напряженные отношения, зачем им будить Геенну? Они свое выплатили, достигли того, чего хотели, для них открыты все дороги, и какое им дело до других, молодых магов?

Мне захотелось засопеть от обиды, как это обычно делает Рон.

– Значит, надежды нет.

– Ну почему же? – возразил Арманиус почти весело. – Надежда есть всегда. Но для этого необходимы холодная голова и желание идти на компромисс. Арчибальду стоит прописать в законе более четкие условия дарения и передачи титулов. «По прошению представителя аристократии или указу императора» – этого слишком мало.

Ректор замолчал, и я тоже молчала, раздумывая.

Потом все-таки спросила:

– Архимагистр, а почему вы это все мне говорите?

Руки мои скользили по напряженной спине Арманиуса, и я знала, что ему больно. Но когда он ответил, боли в голосе я не услышала – лишь нечто, напоминающее самоиронию.

– Поговори с Арчибальдом, Эн. У меня с ним не слишком хорошие отношения, и к моему мнению он не прислушается. Возможно, он признает мою правоту, но будет уже поздно, а Совет завтра. Поговори. Ему нужно надавить на слабые места архимагистров неаристократов и на титулованных магов, которые хотели бы, например, жениться на неаристократках. Таких в Совете достаточно.

Я закусила губу. С учетом вчерашних событий… не хотелось бы мне встречаться с его высочеством. Но закон… Его надо, жизненно необходимо принять.

Поэтому я, вздохнув, сказала:

– Хорошо, архимагистр. Я поговорю.

Зачем ему это понадобилось? Изначально Берт не собирался поддерживать Арчибальда – слишком в законе все было наивно и недоработано. Теперь он даже понимал, почему так. Горячая влюбленная голова не способствует продумыванию условий законов. Да и раньше принц не особенно лез в политику, не научился еще ни лаять, ни кусаться.

И пошлет его Совет архимагистров далеко и надолго, если делать так, как привык Арчибальд, – откровенно и в лоб. Но для охранителя это было нормально, а вот для советника – уже не очень.

Арманиус тоже не был гениальным политиком, но все же он был старше принца, в Совет входил давно и понимал, как нужно правильно взаимодействовать с такими людьми. Там стоило быть змеей, а его высочество, скорее, баран.

Одно дело – наградить никому не нужную девочку орденом Золотого орла, просто статусной медалькой, и совсем другое – пытаться сломать устои, которые складывались веками. Просто прийти и бросить на столы архимагистров этот закон не получится.

Берту давно хотелось встряхнуть этот гадючник. Половина его так называемых коллег по Совету была натуральными бездельниками. Нет, когда-то они пахали, зарабатывая статус и звание, теперь же в основном сидели на дотациях и ничего не делали, аргументируя это тем, что они уже «отмагичили свое».

Арманиус, натура деятельная, такого терпеть не мог. И взгляды свысока, и вечное противостояние между аристократами и нетитулованными архимагистрами изрядно трепали ему нервы во время заседаний в Совете. Взрослые вроде бы люди, а занимаются какой-то ерундой.

Однако если бы не недавняя потеря способностей, Берт не полез бы в эту кутерьму. Во-первых, из-за отношений с Арчибальдом. Во-вторых, ему, как охранителю, было бы не до того. И в-третьих, при всем желании и всех доработках Арманиус не верил в то, что этот закон примут даже после трех чтений и обсуждений.

Но ведь в то, что можно учиться в магическом университете, обладая двумя магоктавами дара, Берт тоже когда-то не верил. И в то, что с таким уровнем дара можно пользоваться амулетами, чтобы творить магию. И в то, что энергетический контур восстанавливается после необратимых повреждений.

Сегодня, глядя на эту Эн Рин, Арманиус вдруг захотел поверить в невозможное. Вот ведь – стоит оно перед ним. В коричневом платье, белом врачебном халате сверху, хирургических перчатках и со шприцем в руке. Невозможное, невероятное, но тем не менее…

Так что если будет шанс разворошить гнездо змей в Совете, Берт им воспользуется. Хотя бы ради того, чтобы этой невозможной девчонке не пришлось всю жизнь платить налоги за свою необыкновенную невозможность.

Я весь рабочий день думала о том, что сказал Арманиус. Он был абсолютно прав, я понимала это, как и то, что жизненно необходимо объяснить все Арчибальду. Но зачем это ректору? Ему, как аристократу, должна быть решительно безразлична судьба магов неаристократического происхождения. Хотя архимагистр никогда не высказывался по этому поводу, в отличие от многих других титулованных магов. Вот Байрон регулярно проходился по чьему-нибудь происхождению, по крайней мере, когда мы учились. Заткнулся только после того, как Рон победил его на магической дуэли.

Я усмехнулась, взбалтывая реактивы и вспоминая эту историю.

Неофициальные дуэли в университете были запрещены, но в случае, если студент считал себя по какой-то причине оскорбленным, он мог вызвать оппонента на дуэль официально, в присутствии свидетелей – студентов и как минимум одного преподавателя. Тогда дуэль устраивалась во внутреннем дворе, в полдень назначенного дня.

Байрон тогда сказал во время обеда: «Ты, Янг, я смотрю, очень любишь картофельное пюре? Женись на Рин, эта деревенщина наверняка сажает картошку лучше, чем владеет магией».

Рон, к моему удивлению, тогда промолчал, только глазами сверкнул – зло, даже бешено. А на следующей паре вызвал Байрона на дуэль в присутствии всего курса. Весь курс через пару дней и собрался на внутреннем дворе. И не только наш – другие студенты тоже захотели посмотреть на дуэль потомственного аристократа и сына сапожника.

Рон Асириуса тогда чуть по стенке не размазал. Я до сих пор счастливо улыбалась, вспоминая, как Байрон летел через весь двор, словно большая неуклюжая птица, а затем сползал по кирпичной кладке административного корпуса, прижимая к кровоточащему носу рукав. Рон потом сказал, что мог бы и убить, но не хотел, чтобы его отчислили из университета.

С тех пор Асириус не трогал ни его, ни меня. Жаль, что этого не случилось раньше, – после той дуэли до выпуска нам оставался всего год…

Я испросила вечерней аудиенции у Арчибальда сразу, как пришла в госпиталь. Мне дозволили, прислали пропуск по почтомагу, и в назначенный час я явилась во дворец.

Я была здесь лишь однажды – в тот день, когда меня награждали орденом Золотого орла. Но тогда я, потрясенная тем, что это происходит со мной, почти ничего не запомнила. Сейчас же все было иначе, поэтому я во все глаза рассматривала то, что окружало его высочество с малых лет.

Еще раз убеждаюсь в том, что мне здесь нет и никогда не будет места, даже если сильно захотеть. Я когда-то захотела стать магом – и я им стала. Но стать принцессой… нет, никогда не захочу.

А вокруг все было бело-золотым, торжественным и возвышенным. Белые ковры на полу, золотые светильники на белых стенах, слуги в белом, и только стража – в красном. Словно кровь на снегу.

Меня вели по широким лестницам двое стражников и человек в белой форме с золотыми пуговицами, который представился личным камердинером его высочества Арчибальда. А я, шагая за ним, пыталась понять, зачем взрослому человеку может понадобиться слуга. Убираться в покоях – понятно, а еще зачем? Одежду чистую приносить? Обувь чистить? Одевать? Какие у него обязанности?

В любом случае это очень скучная работа. И меня непременно ждало бы нечто подобное, если бы не одержимость магией.

– Заходите, айла. – Камердинер распахнул передо мной дверь. Тоже белую, с золотым узором – ветками деревьев, цветами, птицами. Красиво, как в музее. – Его высочество ждет вас.

Мне непроизвольно захотелось расправить свое коричневое платье с белым воротничком, в котором я часто ходила на работу, – оно неожиданно показалось слишком простым, слишком обычным, слишком… грязным. Коричневый резко контрастировал с белым и золотым вокруг меня.

Это был кабинет. Просторное помещение со шкафами из светлого, но не белого, слава Защитнице, дерева, заполненными книгами, огромное окно практически во всю стену, из которого открывался такой величественный вид на заснеженный вечерний город, что мне захотелось охнуть и, открыв рот, словно маленькая девочка, любоваться и любоваться.

– Здравствуйте, Эн, – раздался голос принца откуда-то справа.

Я, на секунду ослепленная видом из окна, не сразу вспомнила, куда и зачем пришла.

Арчибальд стоял возле книжного шкафа, облокачиваясь на одну из полок и глядя на меня с легкой улыбкой на губах. Он был в форме охранителей – черном мундире с серебряными пуговицами и медалью с символикой вечного огня на груди – знак, что перед тобой не просто охранитель, а самый главный из них.

– Добрый вечер, ваше высочество. Я по делу.

Он улыбнулся чуть шире.

– Я понял, что не просто так. Давайте сядем. Будете чай?

– Нет, спасибо.

На самом деле чаю хотелось. И не только чаю, поужинать после тяжелого рабочего дня – тоже. Но это все – дома, точнее, в общежитии. Не следует задерживаться здесь дольше, чем это нужно для дела.

Слева от окна, в тени большого шкафа, стоял письменный стол, за который мы и сели. Арчибальд – в мягкое белое кресло, я – в кресло поменьше и золотое, но тоже очень мягкое.

– И все-таки, Эн… – Принц коснулся браслета связи. – Дрэ, будь добр, чаю нам с моей гостьей.

Ну да, конечно, галантность прежде всего.

– О чем вы хотели поговорить?

Я глубоко вздохнула и начала:

– О вашем законе, ваше высочество. Это не совсем мое дело, но…

– Почему же? Он касается и вас в том числе. – Арчибальд резко посерьезнел. – Продолжайте, Эн.

Говорить было сложно. И потому что я все-таки немного смущалась ситуации, и потому что Арманиус сказал о своих непростых отношениях с принцем и я боялась что-нибудь ляпнуть, и потому что я была слишком уж заинтересована в принятии закона – не ради себя, скорее ради Рона, и это мешало моему внутреннему спокойствию.

Но я уже много раз была в подобном положении, поэтому знала, что здесь главное. Не сдаваться.

– Общество, в котором мы живем, ваше высочество, сложилось очень давно. И маловероятно, что архимагистры захотят что-то менять, особенно с учетом того, как хорошо нетитулованные маги пополняют государственную казну. Это просто невыгодно.

– Да, – Арчибальд усмехнулся. – Я говорил с Ареном… с императором. Он сказал, что нынешние устои давно изжили себя и когда-нибудь могут привести к гражданской войне, но менять их – большой риск и катастрофа для казны. Однако он не отказал.

С моей точки зрения, именно так должен звучать отказ императоров, но Арчибальду виднее.

– Я думаю, вам нужно схитрить, ваше высочество. Распишите подробнее условия передачи титула, надавите на слабые места архимагистров…

– Например? – Принц явно заинтересовался.

В этот момент принесли чай. Я подождала, пока камердинер и две служанки расставят все на столе – к чаю еще полагались вазочки с печеньем и конфетами – и уйдут, и только потом продолжила.

Я говорила минут пятнадцать, перебирая все варианты давления на Совет архимагистров – некоторые подсказал мне Арманиус, другие возникли в голове чуть позже, когда я обдумывала встречу с Арчибальдом. Он слушал очень внимательно, забыв про чай.

Я тоже забыла. А когда почувствовала, что в горле пересохло, сделала глоток и с трудом удержалась от стона. Вкус был фантастический. Пожалуй, за возможность пить подобный чай многие девушки будут готовы войти в Геенну. Жаль, что принцу не нужны эти «многие». Ему за каким-то демоном понадобилась именно я.

– Вы абсолютно правы, Эн, – сказал Арчибальд, тоже пригубив чай, а потом потянулся за печеньем. – Я все доработаю. Перенесу Совет на послезавтра, чтобы не пороть горячку, и хорошенько продумаю. Да, кстати. Вы не хотите пойти вместе со мной?

Я в этот момент наслаждалась чаем, но, услышав вопрос, чуть не подавилась. С ним? На Совет архимагистров? Не очень романтичное свидание.

Но прежде чем я ответила, Арчибальд продолжил:

– Советникам будет полезно поглядеть на вас, послушать про ваши заслуги. Понять, насколько наша система изжила себя.

А-а-а, то есть мне нужно поработать живым наглядным пособием. На самом деле идея хорошая, хотя я бы предпочла другую кандидатуру. И, конечно, идти туда вместе с принцем… это уж слишком.

Не знаю даже, как так получилось, но я вдруг выпалила:

– Я приду туда с Арманиусом, ваше высочество.

Принц нервно звякнул чашкой, резко поставив ее на блюдце.

– С кем?..

– С Арманиусом. Он пока считается архимагистром, номинально, конечно, но все же. Однако он не сможет попасть на Совет без посторонней помощи. Я приведу его.

Эн, ты точно свихнулась.

Нет, конечно, идти с ректором я никуда не собиралась, уверенная, что у него есть провожатый и без меня. Но мне ведь нужен был повод отказаться! Отличный повод. Потом скажу принцу, что Арманиус нашел замену, а мне было неловко тревожить его высочество. Почти гениально. Главное, чтобы ректор об этом гениальном не узнал.

– Что ж… – Я резко встала из-за стола. Чай допит, все сказано, пора и честь знать. – Я пойду. Доброго вам вечера, ваше высочество.

– Эн… – Арчибальд вскочил следом за мной, да так, что приборы на столе зазвенели. – Вы опять от меня убегаете!

Судьба у меня такая – убегать.

– Простите, но я тороплюсь. – Я пятилась к двери спиной, боясь, что, если повернусь, побегу со всех ног, а это будет невежливо. – Мне надо. Очень.

Арчибальд вдруг засмеялся, качая головой.

– Энни… Ладно. Бегите пока. Я вас не держу.

– Спасибо, – выдохнула я с облегчением и нырнула за дверь.

И только вновь шагая за камердинером к выходу, вспомнила это его «пока». «Бегите пока…» Защитница, наверное, я неправильно себя веду. Но откуда же мне знать, как правильно?! В университете нас не учили отказывать принцам.

Глава 4

Утром Арманиус встретил меня, стоя на лестнице. Еще накануне он ездил в кресле, и, хотя я видела, что прогресс налицо, ходить ему было тяжело. А тут…

– Архимагистр! – Я так обрадовалась, что забыла, с кем разговариваю. – Вы ходите! Как замечательно!

К моему удивлению, он улыбнулся. Чуть-чуть.

– Хожу. Но пока недолго.

– Главное, что ходите. – Я надела тапочки и поспешила наверх, гремя сумкой. – Далеко не всегда мои пациенты начинали ходить с первой же недели лечения. Некоторые до самого конца практически…

Я, заговорившись, споткнулась об очередную ступеньку и полетела вперед, грозя расквасить себе нос, столкнувшись с лестницей. Но вместо того, чтобы стоять и наблюдать за моим бесславным падением, ректор метнулся вперед, схватил меня за руки, приподнял, поставил на ноги и… вдруг со свистом отлетел в сторону, сильно ударившись спиной о перила, и сполз на лестницу с протяжным стоном.

– Защитница! – воскликнула я, чувствуя себя полной идиоткой. Подбежала к нему, наклонилась и заглянула в бледное лицо. – Архимагистр, вы живы?

Он еще раз простонал что-то невнятное, а потом ответил:

– Нет, я сдох. В муках.

Я выдохнула.

– Раз способны шутить, значит, живы. Давайте я помогу вам встать.

Теперь уже я осторожно обхватила Арманиуса под мышками и поставила на ноги. Он слегка покачивался, на лбу выступила испарина.

Плохо. Как бы нам теперь не откатиться назад в прогрессе…

– Демоны… не дойду я до библиотеки.

– Так, держитесь за меня. – Я подошла чуть ближе и прижала ректора к перилам, чтобы не упал. – Я вас донесу, не волнуйтесь.

– Да как ты меня донесешь…

– Обыкновенно.

Придерживая Арманиуса одной рукой, второй я раскрыла сумку и быстро достала оттуда силовой амулет, изготовленный когда-то давно Роном. Я всегда носила его с собой как раз для непредвиденных случаев. Амулет был отличный. Но, мягко говоря, неприятный. Длинная и тонкая игла, которую надо было воткнуть себе под кожу на запястье, оставив снаружи только кончик – бусинку из горного хрусталя, чистейшего проводника силы.

Под ошалевшим взглядом ректора я привычным жестом вонзила иглу под кожу, вздохнула, ощущая, как магия полилась прямиком в кровь, и сделала шаг назад, отпуская ректора и одновременно поднимая его в воздух.

Так мы и дошли до библиотеки. Я на своих двоих, а Арманиус плыл по воздуху, словно тучка. Очень удивленная тучка.

Посадив его на диван, я сразу вытащила иглу, засунула ее обратно в сумку, а после достала оттуда платок и обтерла лицо. По нему, как обычно, пот струился уже потоком.

– Вы как себя чувствуете, архимагистр? – поинтересовалась я, закончив обтираться. Голос был хриплым, как всегда бывает после использования амулетов. – Сильно ушиблись? Давайте я спину посмотрю.

– Не надо. – Арманиус кашлянул. – Ты… как ты сама?

– Что значит «не надо»? – Я возмутилась. – Мало ли что у вас там. Я должна посмотреть. Снимайте халат и ложитесь на живот.

К моему полнейшему изумлению, ректор вдруг заявил:

– Не лягу, пока не скажешь, как себя чувствуешь.

– Да нормально я себя чувствую, – пробурчала я растерянно и зачем-то добавила: – Вам-то что?

Я почти сразу пожалела, что сказала это. Взгляд Арманиуса наполнился такой обидой… А потом он молча снял халат, развернулся и лег на диван, не издав больше ни звука. Демоны. И вроде не виновата я ни в чем, а все равно ощущаю себя препаршиво.

Я села рядом, пощупала спину. Ушиб был, но совсем небольшой, за неделю пройдет и восстановлению контура не помешает, слава Защитнице.

– Это… это вас амулет моего друга так шарахнул. Он просто боялся за меня, поэтому сделал какой-то амулет… – Стало неловко. Амулет-то только от Арманиуса. Не стоит этого говорить. – Я сегодня же сниму.

Ректор молчал.

– И эту иглу тоже он сделал. Он талантливый артефактор. Игла была его экспериментальной работой на последнем курсе, и после выпуска он ее мне подарил. Я с ее помощью могу применять магию, только дается это тяжело, конечно. Но ничего страшного, откат быстро пройдет, через полчаса я буду совсем в норме.

Арманиус по-прежнему молчал.

Я закусила губу.

– Вы извините меня за грубость, архимагистр. Я просто… мм… не подумала, что…

– О чем же ты не подумала? – В голосе было столько ехидства, что мне немедленно захотелось встать и уйти. – Что я тоже человек? Что я могу испугаться? Что я, в конце концов, могу беспокоиться о тебе?

Демоны. Ну не отвечать же «да».

– Ладно. – Ректор вздохнул, передернув плечами. – Не важно. Ты поговорила с Арчибальдом?

– Поговорила.

– Отлично. Я рад. Надеюсь, хотя бы тебя он послушает.

Больше Арманиус не сказал ни слова до самого конца процедур. Стоически вытерпел все уколы, массаж и выпил очень горькое лекарство, даже не поморщившись. А потом я ушла, сопровождаемая мрачным молчанием, ехидной усмешкой и собственными путаными мыслями.

«О чем ты не подумала? Что я тоже человек? Что я могу испугаться? Что я могу беспокоиться о тебе?»

Мне хотелось вернуться и сказать ему: «Нет. Все не так. Я просто настолько привыкла к вашему равнодушию, что мне странно замечать нечто иное». Странно, да. И еще почему-то очень светло и одновременно горько и сладко… До ужаса и дрожи в коленках.

Демонова девчонка. И почему она так к нему относится? Он же не сталкивался с ней раньше. У их курса Арманиус не преподавал, это совершенно точно, – да он вообще редко преподавал, отдавая предпочтение обязанностям охранителя. И нигде с ней не…

Так, стоп. Берт нахмурился. Как это он раньше не подумал?..

Вступительные экзамены. Две магоктавы дара. Никогда и ни при каких условиях девочку с подобным уровнем не приняли бы в университет, если Арманиус сидел в экзаменационной комиссии. А он сидел. Увы, от этих обязанностей ректора невозможно отвертеться. Он мог на время отойти, но все равно его подпись на приказе о зачислении была обязательным условием. Он был пьян? Или что?

Минутой спустя, немного подумав, Берт вызвал по браслету связи Эрту, своего секретаря, и попросил прислать по почтомагу приказ о зачислении в университет Эн Рин.

Подпись там была. Немного нервная, с припиской: «Под личную ответственность Валлиуса!» Хм. Значит, на экзамене он все же присутствовал. Что ж, раз так, лучше задействовать «Мемориум».

«Мемориумом» называлось специальное зелье, при помощи которого дознаватели опрашивали свидетелей, в том числе и охранителей. Для здоровья оно было совершенно безвредно, зато помогало вспомнить то, что забылось, в мельчайших деталях, как будто произошедшее случилось совсем недавно.

У Берта имелось несколько флакончиков на всякий случай в специальной аптечке охранителя. Он сходил за ней, а после выпил глоток горького и не слишком приятного зелья, загадав при этом вспомнить вступительные экзамены Эн Рин. И задохнулся, ощущая, как просветляется память…

Как он мог ее забыть? Мелкая девчонка с двумя косичками и пронзительно-зелеными глазами. Но дело было не только в необыкновенном цвете этих глаз – настоящем, своем цвете, но и в решимости, целеустремленности и демоновом упрямстве, с которым она отстаивала право сдать экзамен вопреки словам ректора.

А он назвал ее недостойной. Надеялся, что она попросту обидится и не станет пытаться сдвинуть гору плечом. И вышел из аудитории, не желая видеть, как ее сейчас опозорят, оставят от наивной детской мечты только прах и пепел.

Берт не верил, что она может сдать экзамен даже по теории. Кроме того, он знал характеры своих коллег и понимал – никто, кроме Валлиуса, не даст ей шанса. Именно поэтому, когда Брайон вечером принес ему приказ, Арманиус был поражен.

– Йон, ты свихнулся?

Главный врач Императорского госпиталя проигнорировал вопрос.

– Зря ты не остался на экзамен, Берт. Девочка очень талантливая. Она не просто вызубрила все, что смогла найти. Она экспериментатор. Показала нам несколько собственноручно разработанных схем заклинаний, а когда Вейла попросила ее придумать что-нибудь интересное из исходных данных, она придумала! Представляешь? Работать со схемами в шестнадцать лет – уму непостижимо!

– Две магоктавы, Йон, – чуть не взвыл Арманиус. – Было бы хоть двадцать! Ну пятнадцать! Но две!

– Знаешь, – усмехнулся Валлиус, – если бы у этой девочки было хоть немного больше дара, она бы горы свернула и научилась вспять реки поворачивать. Так что нам, может, повезло, что у нее всего лишь две магоктавы.

У Берта появилось ощущение, что он разговаривает со стеной.

– Йон… хорошо, допустим, я подпишу. Как она экзамены будет сдавать?

– Это уже ее проблемы, не твои. Я даю своим пациентам рекомендации, как они должны себя вести после выписки из госпиталя, но следить за тем, выполняют ли они их, уже не моя обязанность.

Врачебная железная логика.

– Ладно. Пойми ты, если мы примем эту… Эн Рин, появятся и другие – какие-нибудь Ри Нэн, Ни Рэн и прочие, которые тоже захотят учиться в университете. Этим мы создадим определенный прецедент, понимаешь?

– Ерунда, – отмахнулся Валлиус. – Как повалят, так и отвалят. У нас ты есть в качестве цепного пса. Всех прогонишь. Но ее не принимать, Берт, – преступление. Послушай меня, старика, и поверь моему опыту. Эта девочка войдет в историю. Я чувствую.

Несколько секунд Арманиус молча смотрел на своего университетского наставника, давно ставшего другом, и не мог придумать, что бы такое еще сказать, дабы уговорить. А потом плюнул и поставил подпись на приказе. Все равно ведь не выдержит, вылетит на первой же сессии. Не может быть иначе. Не может быть. И все тут.

Теперь, вспомнив и экзамены, и этот разговор, Арманиус испытал весьма противоречивые чувства. С одной стороны, он был прав тогда. Вероятность того, что из Эн Рин выйдет толк, была куда меньше обратной, и ректор не видел смысла рисковать. Но прошло десять лет, и история рассудила иначе.

Хотя… какая уж там история. Девчонка эта сама творила свою историю. Сама придумала способ сдавать экзамены по предметам, где требовались магоктавы, сама выдержала травлю, которая наверняка была, и сама поступила в аспирантуру, взяв тему, считавшуюся безнадежной.

Недостойная, значит… Что ж, по крайней мере теперь понятно, почему Эн его недолюбливает. С ее-то гордостью это совсем неудивительно…

После работы мы с Роном встретились в нашей любимой пивнушке. Вообще, в Старой Грааге как в элитном районе было мало мест для того, чтобы посидеть с друзьями и при этом не разориться, но мы, прожив здесь десять лет, знали парочку. Трактир «Свинтус» подходил для этого идеально. Я была любительницей местных пончиков, Рон же обожал пирожки с курицей и грибами, а также мясной рулет, салат «Маг-обжорка» с солеными огурцами и, конечно, пиво. Светлое или темное, сваренное хозяйкой «Свинтуса» Элис Лаагш, оно прекрасно бодрило и почти не пьянило. Конечно, если не перебарщивать.

– Снимай, – потребовала я сразу, как мы сели за столик, и протянула Рону руку, на которую он несколькими днями ранее повязал нитку-амулет. – Твое чудо мне сегодня чуть пациента не угробило.

– Арманиус к тебе полез? – Светлые кудри Рона от возмущения даже чуть приподнялись.

– Нет. – Я развеселилась. – Он с трудом ходит, какое там лезть. Я просто упала, он поддержал, помог подняться, и тут его шарахнуло. Что-то ты явно не доработал.

Друг удивился, ощупал запястье и хмыкнул:

– Демоны, я ж забыл поставить константу. Торопился… Хотел на агрессию замкнуть, а в итоге замкнул просто на прикосновения по его инициативе. Пока ты к Арманиусу прикасалась – ничего, а как он… Сильно его шандарахнуло?

– Прилично.

– Прости, Энни.

– Ничего, восстановлению не помешает.

В этот момент подошел подавальщик, мы сделали заказ, а потом Рон поинтересовался:

– И как успехи? Вернешь академии ректора и миру – архимагистра?

– Сомневаешься? – Я притворно обиженно надула губы.

– Ни капли. – Друг шутливо поднял руки. – Единственный человек, в котором я могу сомневаться в этой ситуации, – сам Арманиус.

– Почему?

– Знаешь, – Рон щелкнул пальцем по подставке для салфеток, – насмотрелся я на этих архимагистров за последние годы так, что тошнит. Приходят ко мне частенько, амулеты какие-нибудь заказывают. Магазины им, видишь ли, не подходят, им надо, чтобы амулет был индивидуальный, а не, демоны их раздери, общественный. То, что продается в каждой артефакторской лавке, не для них, им подавай особенное, уникальное. Одному браслет, другому серьгу, третьему кольцо на мизинец левой ноги. И плевать, что свойства такие же, они готовы кучу денег оставить, лишь бы выделиться. А все почему? Потому что большинство этих архимагистров – бездельники. Своего достигли, статус получили, привилегиями пользуются, а делать ничего уже не хотят. Лень.

– Ну Арманиус-то не такой.

– Да демоны его разберут, – пожал плечами Рон. – На публике, может, и другой, а копнешь глубже – а там лень, инфантилизм и нежелание бороться.

– За дар все борются, – возразила я. – Все, вне зависимости от статусов и титулов… На что угодно готовы, лишь бы вернуть магию.

Рон задумчиво кивнул, внимательно глядя на меня.

– А ты, Энни… Ты хотела бы быть сильным магом?

– Как Арманиус? – Я засмеялась.

– Типа того.

– Нет.

– Почему? – Друг явно удивился.

Я вновь засмеялась – настолько забавным он выглядел. Конечно, магу с восьмьюдесятью пятью магоктавами сложно понять, как обходиться двумя.

– В таком случае я была бы как все, – ответила, подмигнув Рону и придвигая к себе принесенное светлое пиво с шапкой из белой пены в полкружки.

Мы засиделись допоздна. Пятница, завтра не нужно на работу, если не считать посещение Арманиуса, и мы с Роном вдоволь наболтались. Я рассказала про совместный с Байроном проект, после чего получила кучу предостережений «держаться подальше от этого напыщенного аристократишки» и «не верить старому врагу». Рон, в отличие от меня, совсем не умел прощать.

В общежитие я заявилась ближе к часу ночи. Вообще, отбой в одиннадцать, но на аспирантов это правило не распространялось. Как говорил наш комендант: «Большие детки, в люльке можно не качать».

Почему-то было тревожно, даже несмотря на хороший вечер. Я все пыталась понять, в чем дело, перебирала в памяти фразы друга… И наконец поняла.

«Арманиусу повезло, что есть ты, – сказал Рон ближе к концу вечера. – Потеряй он дар лет пять назад…»

Да, безнадежных магов нужно лечить сразу. Повременишь хотя бы месяц – и магия растворится совсем, контур не просто разрушится – он потухнет. Но причина моего беспокойства была не только в этом.

Я – ученый-одиночка. Даже Валлиус толком не в курсе моих разработок. Точнее, он в курсе, но лишь частично, и в случае, если со мной что-нибудь случится… Конечно, с чего вдруг со мной что-нибудь случится? Хотя… У Арманиуса тоже наверняка есть «старые враги», только они, в отличие от Байрона, настоящие.

Поэтому я села за стол, взяла новую тетрадь и принялась писать, выстраивая схему лечения ректора день за днем, процедура за процедурой. Оставляла кое-какие варианты – в чем-то я была не уверена до сих пор, но в целом план лечения зафиксировала.

И, успокоенная, уснула, когда за окном уже светало.

Почему-то Берт совершенно забыл, что ему необходимо лечиться каждый день и Эн должна прийти в субботу. Поэтому, когда раздался звонок в дверь, он чуть не подавился кофе – как раз завтракал, сидя на диване в библиотеке.

Арманиус всегда чувствовал себя гораздо уютнее среди книг, и библиотека была его любимой комнатой в доме. Здесь он и ел, и отдыхал, и работал, и даже спал иногда, когда допоздна засиживался за книгой. Большинство комнат в доме вообще были заперты за ненадобностью. Когда-то давно семья Арманиусов состояла из пяти человек – сам Берт, родители и брат с сестрой, но теперь никого не осталось.

Эн Рин, впорхнувшая в библиотеку, была, как всегда, деловой и собранной. Оглядела стол, на котором стояли остатки завтрака, повела носом, почувствовав запах кофе, и улыбнулась. Улыбка преображала ее лицо, делая его почти детским.

– Это замечательно, архимагистр, что у вас такой хороший аппетит. Как говорит Валлиус…

– «Если больной хорошо кушает, значит, это не больной, а выздоравливающий», – хмыкнул Берт. – Да-да, я знаю эту его присказку. Некоторые больные, точнее выздоравливающие, имеют глупость за нее на Йона обижаться.

– Почему же глупость? – Эн положила сумку на край стола, там, где не было тарелок, чайников и чашек, открыла и достала оттуда хирургические перчатки. – Все больные обидчивы. Когда тебе плохо, обостряются все чувства, и люди становятся непохожими на себя.

– А я? Я похож на себя? – поинтересовался Арманиус, почему-то радуясь, что девчонка наконец разговаривает с ним, как нормальный человек.

Эн постучала указательным пальцем по шприцу, выпуская воздух.

– Я слишком плохо вас знаю, чтобы судить. Так, – она повернулась к Берту, держа шприц, – снимайте халат, ложитесь на живот. Сейчас будем делать укол.

– Куда?

– В попу.

– Это хорошо, – пробормотал Арманиус, выполняя знакомые и ставшие привычными за шесть дней лечения действия. – Туда не так больно.

– Это пока, – пообещала Эн, вонзая иглу.

Пару мгновений Берт ничего не чувствовал, а потом лекарство начало растекаться… вместе с ощущением, что его поджаривают на раскаленной сковороде.

– У-у-у.

– Через минуту пройдет. – Девчонка сочувственно похлопала Арманиуса по второй ягодице. – Ничего особенного, просто стимулятор иммунной системы.

– А-а-а… з-зачем? – прохрипел он, пытаясь укусить диванную подушку, но ткань скользила и не давалась. – Его вроде нужно, когда кости сращивают?

– Не только. Но в любом случае, архимагистр, восстановление энергетического контура – это вам не кости, которые за ночь срастаются, а за двое суток новые вырастают. Ваш организм сейчас работает на полную мощность, поэтому вам нужны и стимуляторы, и тонизирующие средства. Организму надо помогать, – заключила Эн. – Все, должно было пройти. Переворачивайтесь.

Берт медленно перевернулся – боль действительно уже затихала, и ужаснулся, увидев в руках девчонки несколько длинных игл.

– Это еще зачем?

– Боитесь? – Она лукаво усмехнулась.

– Нет.

– А чего тогда спрашиваете? Ясное дело, для вас. Ну-ка, ровненько лежите и не двигайтесь.

Через пять минут Арманиус стал похож на ежика. Иголки торчали отовсюду – из рук, груди, живота, ног… Даже в переносицу Эн ему иголку воткнула.

Но, слава Защитнику, подобная процедура оказалась неболезненной. Только неприятной.

– Все! – выдохнула девчонка, закончив втыкать иголку куда-то рядом с пяткой. – Теперь десять минут лежите и не двигайтесь, что бы я ни делала.

– Звучит угрожающе. А разговаривать?

– Только без фанатизма.

Эн достала какой-то флакончик из сумки, побрызгала Арманиуса его содержимым, а после села рядом и принялась растирать это содержимое по всему телу – словно узоры выводила.

Кожу слегка кололо – не больно, скорее приятно, и то ли дело было в прикосновениях прохладных пальцев, то ли в самом лекарстве, но Берт почувствовал, что начал возбуждаться.

«Этого еще не хватало…»

– Сегодня Совет, – сказал он просто для того, чтобы отвлечь самого себя. – Должен был состояться вчера, но Арчибальд перенес. Надеюсь, закон дорабатывает.

– Он собирался. – Эн кивнула. – А вы туда пойдете?

– Я не могу не пойти. Единственная причина, по которой кто-то из архимагистров может не пойти на Совет, – это смерть, причем собственная. Я, как ты видишь, жив. Значит, обязан быть.

– Туда ведь нужно переноситься.

– Да, я попрошу кого-нибудь из коллег мне помочь. Кстати… – Арманиус глубоко вздохнул, сдерживая очередную волну дрожи, прошедшей по телу. – Тебе самой было бы полезно поприсутствовать. Пусть посмотрят. Можешь даже пару слов сказать. Одно дело – слушать Арчибальда, принца крови, и совсем другое – одну из тех, для кого этот закон разрабатывается.

Эн явно задумалась.

– А меня с вами пустят? Я ведь не архимагистр.

– По протекции одного из советников – пустят. Пойдешь?

Она молчала, только продолжала свой издевательский массаж. Потом опустила голову, чуть покраснела и отвела взгляд.

– Извини, – пробурчал Арманиус.

– Не нужно извиняться. Это нормальная физиологическая реакция. Как раз именно она – показатель успешности процедуры.

– Я счастлив, – съязвил Берт. Ему чуть ли не впервые за последние много лет было неловко.

– Хорошо, – кивнула Эн и вдруг начала выдергивать иглы. – Я пойду. И вы можете никого не просить помочь вам перенестись. Я все сделаю.

– Ты?

Арманиусу было сложно представить, как работать с пространственными координатами, имея всего лишь две магоктавы. Даже с учетом амулетов.

– Я, я. – Она улыбнулась и встала с дивана, выдернув последнюю иглу. – Не волнуйтесь, у меня большой опыт, на скалу я нас не закину. Все, архимагистр. К которому часу мне прийти?

– Совет в семь, так что…

– В шесть. Договорились.

И она, быстро захлопнув свою сумку, почти выбежала из библиотеки, все еще алея щеками.

Нет, Эн, ты просто невозможная дура! Как будто в первый раз, честное слово. За три года сколько ты подобных мужских реакций наблюдала – не счесть, привыкла уже. Ничего особенного, физиология есть физиология. И если у людей начинают работать руки и ноги, то должны начать работать и половые органы. Просто безнадежные больные, как правило, вообще не замечают, что у них там что-то не работает, – после потери дара не до этого. А потом очень удивляются, смущаются, извиняются и… радуются.

Арманиус не обрадовался, скорее разозлился. А мне захотелось провалиться сквозь пол или убежать. А можно вместе – сначала провалиться, потом убежать.

В растворе, который я использовала в качестве массажного масла, присутствует перечная роза и львиный конопляник – мощнейшие мужские афродизиаки. И то, что архимагистр на них отреагировал, – прекрасно. Прогресс идет полным ходом.

Если бы мне еще не было настолько неловко… Кажется, последний раз я так смущалась, когда лечила Арчибальда. Но он был, по сути, моим первым вылеченным до конца пациентом, с ним все было внове, и мне тогдашней это было простительно. Да и принц отреагировал совсем не так, как Арманиус. Он удивился, а после, посмотрев на мое красное лицо, начал расспрашивать о составе масла, потом еще о чем-то… Я отвлеклась и забыла о смущении. Теперь же, наоборот, не могла забыть, как ни старалась.

Но я забуду. Сейчас приду в общежитие, приму душ, схожу на обед и к шести часам приведу себя в порядок. В конце концов, ничего особенного не случилось. Просто твое отношение, Эн, делает это случившееся особенным.

Я только в общежитии вспомнила, что забыла отдать архимагистру тетрадь со схемой лечения. Ну ничего, вечером отдам, после Совета. Если я там выживу, конечно. Хотя вряд ли это будет сложнее учебы в университете.

День пролетел быстро. Я только и успела, что помыться и пообедать, потом чуть почитала новую статью Валлиуса в «Медицинском глашатае», похихикала над любовным романом – и вот, настала пора вновь собираться к Арманиусу.

На улице была метель, и меня, пока я бежала к дому архимагистра через Дворцовую набережную, чуть не снесло колючим и каким-то злым снегом. Он раздраженно бил в лицо, щипал за щеки и даже залетал за шиворот, остужая шею. И яркий свет фонарей при такой погоде казался зловещим за пеленой снежной бури…

Арманиус уже ждал меня. Стоял в прихожей, опираясь на трость, одетый с иголочки, и даже в архимагистерском черном плаще из драконьей кожи. Хотя, наверное, на Совет полагается являться так, и никак иначе.

– Оставь верхнюю одежду здесь, – кивнул мне на шкаф. – Потом заберешь.

Я послушно повесила на вешалку зимнее пальто и, обернувшись, нервно расправила платье под взглядом ректора. Что было в этом взгляде? Я не смогла понять.

– Все нормально? – поинтересовалась с беспокойством. – Я точно нормально одета?

Шерстяное зеленое платье вроде было вполне приличным. Не роскошное, обычное платье, но мы ведь и не на бал идем. Впрочем, кто их, этих архимагистров, знает?

– Нормально. – Арманиус нервно дернул уголком рта. – Ты опять будешь пользоваться этой своей иглой?

– Конечно. – Я требовательно протянула руку. – Давайте координаты.

Ректор промолчал, только достал из кармана плаща бумажку с координатами и отдал ее мне. Я быстро пробежалась взглядом по данным, одновременно с этим вытаскивая из маленькой сумочки через плечо футляр с иглой.

Привычно вонзила артефакт под кожу на запястье, перетерпев пару мгновений боли. Бусина из горного хрусталя засветилась, и я, встав рядом с Арманиусом, начала строить пространственный лифт.

Помню, как преподаватель пространственной магии говорил нам, студентам-пятикурсникам: «Вы можете мечтать о том, чтобы переноситься мгновенно, по велению мысли, но пока это остается лишь мечтой. Перенос самого себя из точки А в точку Б – это сложный математический расчет».

Я всегда любила сложности, и этот предмет был у меня одним из самых обожаемых.

Шесть стен, в том числе вверху и внизу, чтобы закрыть лифт, скрепить их вместе, дабы не развалились при переносе, на каждую нанести координаты точки Б… Проверить все три раза – нет ли ошибок? Протестировать проходимость… Да, путь свободен.

– Возьмите меня за руку, архимагистр, – прохрипела я, сдерживая желание вытереть пот, льющийся по лбу и уже попадающий в глаза.

Арманиус молча выполнил то, что я попросила. Я выдохнула, успокаивая сердце, забившееся быстрее от прикосновения его теплой и сухой ладони, и активировала лифт, вписав в формулу константу перемещения.

Стены резко засветились белым, закрывая обзор. А когда через пять секунд свечение прекратилось, мы уже стояли посреди незнакомой мне комнаты на красно-черном ковре с таким длинным ворсом, что мои ноги моментально утонули в нем, как в снегу.

Лифт истаял, и я выдернула иглу из запястья. Оттуда сразу потекла кровь – так было всегда при работе со сложными заклинаниями, – и я уже полезла в сумку за кровоостанавливающим, когда вдруг услышала:

– Дай-ка…

Арманиус взял меня за руку, прикоснулся пальцами к ране… и закрыл глаза, горько и беспомощно улыбнувшись.

– Демоны! Я же не маг теперь.

Это он хотел меня вылечить?

Я сглотнула, не в силах отнять ладонь.

– Все вернется, архимагистр. Обязательно.

Он открыл глаза и посмотрел прямо на меня. И улыбка из горькой стала какой-то другой, кажется, нежной?..

– Конечно, вернется. Мною ведь занимаешься ты.

Защитница! Это был комплимент или мне показалось?!

Берт никогда не видел ничего подобного. Во-первых, благодаря артефакту-игле уровень дара Эн на время стал равен примерно пятидесяти магоктавам. Удержать все это двумя октавами… Архимагистр ужасно боялся, что девчонка не сможет, рухнет рядом с ним или вообще умрет от перенапряжения.

На лбу и висках вздулись синие вены, белки глаз покраснели, по лицу струился пот. Эн напоминала человека, который пытается удержать на плечах гору. И вроде бы это невозможно, но она удержала. Выстроила демонов лифт и активировала его. Выглядела, правда, при этом так, как будто вот-вот скончается.

И пока они неслись в лифте к месту сбора советников, Арманиус пытался представить, каково ей было сдавать экзамены в университете. А ведь там еще и травили наверняка. Нетитулованных всегда травят. А уж ее сам Защитник велел – с двумя-то магоктавами.

Подобное упорство – нет, упрямство, демоново упрямство! – вызывало восхищение, уважение и оторопь. Зачем это все? Неужели оно того стоило? Могла бы выучиться на кого угодно – стать парикмахером, швеей или травницей, варить зелья для облегчения зубной боли. Благо там магия практически не требуется. Эн же добровольно выбрала самый сложный, практически невозможный путь и продолжала упрямо им идти.

Но… демоны его раздери! Арманиус был рад, что она выбрала этот путь. И даже не потому, что иначе он остался бы без дара навсегда. Просто каждый человек, в том числе маг, хочет верить в чудо.

Берт давно не верил в чудеса. До встречи с Эн – не верил. Но как не верить, когда она – живое чудо?

Рассуждать о том, комплимент это был или нет, оказалось некогда – к нам уже спешили. Мужчина в черной форме с золотыми пуговицами, не маг. Какой-то служащий, наверное.

– Архимагистр Арманиус, – уважительный поклон ректору, – а с вами?..

– Моя помощница Эн Рин, – отчеканил архимагистр так, что не осталось сомнений – услышь он хоть слово против моего пребывания здесь, беде не миновать. – Мы пройдем в зал вместе.

Интересно, а если будут возражения, что станет делать Арманиус? Но возражений не последовало. Служащий кивнул и пригласил нас за собой.

Как я поняла, изначально мы попали в зал, куда переносились архимагистры перед Советом. Очень большое помещение круглой формы, залитое светом от сотен магических лампочек – какое расточительство! – парящих под потолком, и ковер с длинным ворсом, и несколько служащих с любезными улыбками.

Зал, куда нас привели, напоминал театральный – кресла в несколько рядов и сцена для выступающих. Только кресла были роскошнее, чем те, которые я видела даже в Императорском театре, а сцена поменьше.

Мест здесь было примерно для двухсот человек. Надо же, как у нас, оказывается, много архимагистров…

– Вот сюда, пожалуйста. – Служащий подвел нас к первому ряду. Мне стало немного неловко – по соседству с Арманиусом сидел Абрахам Адэриус – насколько я знала, именно он считался главой Совета архимагистров.

Неприятный человек. Глаза черные, глубокие, взгляд словно проникает под кожу, седые волосы до лопаток и нос как у хищной птицы. Выражение лица слегка брезгливое, скучающее и очень равнодушное.

Когда-то Абрахам был одним из лучших охранителей и даже трижды получал орден Золотого орла, но эти времена безвозвратно прошли. Теперь он, пожалуй, мог считаться старейшим магом среди охранителей. Интересно, сколько ему? Лет сто пятьдесят, наверное…

– Бертран, – губы Адэриуса искривились в улыбке, больше напоминающей презрительную усмешку, – а я все гадал, придешь ты или нет.

– Я не мог не прийти, Абрахам, – ответил Арманиус, опускаясь в кресло рядом с коллегой. Взглянул на меня. – Садись, Эн.

Я послушно устроилась в соседнем. Адэриус смерил меня примерно таким взглядом, каким смотрят на грязных бездомных псов, и продолжил:

– По правде говоря, я собираюсь в ближайшее время собрать Совет по лишению тебя звания архимагистра…

Я даже открыла рот, чтобы протестовать, но неожиданно почувствовала, как ректор сжал мою руку в своей.

– Повремени с Советом пару месяцев, Абрахам.

– Надеешься выкарабкаться? – Адэриус красноречиво покосился на наши сцепленные руки. – Что ж, я поставлю этот вопрос на голосование. Но не думаю, что задержка имеет смысл. Даже если тебе восстановят контур, как обещает Валлиус, ты должен будешь вновь пройти аттестацию на архимагистра. Но пусть коллеги проголосуют, вдруг мое решение не найдет поддержки?

– Маловероятно, – усмехнулся ректор, не отпуская мою руку.

– Ну вот, ты и сам все понимаешь. А теперь объясни мне как главе Совета, зачем ты притащил сюда эту бездарную?

У меня перед глазами от злости даже чуть потемнело. Стало легче, когда я вспомнила вдруг, что в подобных случаях говорит наставник.

«Зубастый хищник, но зубы-то гнилые. А гнилые зубы проще выбить».

Валлиус был прав, но и Арманиус, вновь сжавший мою ладонь, – тоже. Не мне эти зубы выбивать.

– Устав Совета, раздел второй, пункт четвертый, – сказал ректор, как мне показалось, чуть насмешливо. – Каждый советник имеет право привести с собой одного приглашенного, независимо от его происхождения и рода деятельности.

– Я прекрасно помню устав, – процедил Адэриус, – я спросил зачем.

– А как, по-твоему, я должен был сюда добираться? С переломанным контуром, – усмехнулся Арманиус. – Меня перенесла Эн. Так что это не я ее привел, а она меня.

У старого архимагистра вытянулось лицо.

– Перенесла? Демоны тебя раздери, Берт, это глупая шутка.

– А я и не шучу, Абрахам.

Но сказать что-то еще никто не успел – на «сцене» появился один из архимагистров. Примерно такой же старый, как Адэриус, и с тростью. Стукнул ею несколько раз об пол, и разговоры начали затихать.

– Я прошу тишины, господа и дамы. Сегодня мы будем обсуждать усовершенствование нашей системы законов, предложенное его высочеством Арчибальдом. Закон «О порядке наследования и получения титулов». Ваше высочество, прошу.

Сердце забилось сильнее, когда из помещения за «сценой» вышел Арчибальд. Обвел взглядом зал, на секунду задержавшись на мне, чуть улыбнулся и начал говорить:

– Добрый вечер, уважаемые архимагистры…

Его высочество говорил примерно полчаса, и за эти полчаса я успела в полной мере ощутить, что такое «звенящая тишина». Господа маги молчали, словно на похоронах. Внимательно слушали, хмурились, морщили носы, кривили губы, но молчали. Хотя я не особенно вертела головой, стремясь изучить чужие реакции, – больше слушала Арчибальда.

Он доработал закон, и доработал хорошо. Предлагал передавать титул супругам – соответственно браки между аристократией и неаристократией становились возможны, а также за заслуги перед империей: за спасение кого-либо из членов императорской семьи, зарегистрированные научно-магические открытия и за выслугу лет. Все это касалось только магов, и при таком законе далеко не каждый мог получить титул. Нет супруга, спасения или открытия – изволь отработать на родную империю двадцать лет, тогда получишь титул и право не платить налоги. Тоже не совсем справедливо. Но и дерево нельзя срубить одним движением топора. Со временем – возможно…

Думаю, что при таком подходе архимагистры не стали бы сильно артачиться, понимая, насколько необходимо пересматривать застоявшиеся устои. Но Арчибальд решил пойти чуть дальше…

– Кроме того, я предлагаю ввести для аристократии ту же систему налогообложения, что сейчас применяется к неаристократии.

Вот тут зал зароптал.

– Налог на зарегистрированных магически одаренных детей – раз. По достижении совершеннолетия – налог на обучение в высшем учебном заведении или училище при отсутствии у аристократа дара. Среднее образование остается бесплатным, как и магическая медицина.

Архимагистры шумели. Конечно, никому не хотелось платить налоги на собственных детей. За дар, если он в наличии, или за обучение немагической профессии при его отсутствии.

– Прошу прощения, ваше высочество, – Адэриус встал с места и чуть поклонился принцу, – но позвольте узнать, какое отношение подобные поправки имеют к вашему закону о титулах? Это уже совершенно другие правовые акты.

– Самое прямое. В случае принятия моего закона казна остро ощутит нехватку средств. Это способ ее наполнить.

«Дурак», – услышала я сдавленный шепот сидящего рядом Арманиуса. Да, пожалуй, чересчур прямолинейно…

– Получается, нехватку средств планируется восполнять за счет аристократии? – В голосе Адэриуса чувствовалось неодобрение, а в зале уже буквально ревели.

Мне захотелось посильнее вжаться в кресло – среди этих «сильных мира сего» я ощущала себя не очень уютно.

– Ваше высочество!

Как у Арманиуса получилось перекричать этот гул, ума ни приложу. Но он перекричал. Вскочил на ноги – и архимагистерский ропот начал затихать.

– Позвольте мне сказать пару слов по поводу вашего проекта.

Арчибальд нахмурился и зачем-то бросил взгляд на меня. Поджал губы, но все-таки произнес с неохотой:

– Извольте.

Ректор кивнул и повернулся лицом к коллегам. Те уже почти совсем затихли, и по залу периодически проносился лишь недовольный шепот.

– Его высочество во многом прав, мы с вами все это понимаем. И те, кто, как я, вышел из аристократии, и те, кто добился звания архимагистра, не обладая титулом. Конфликт в обществе назревает давно, и чем дольше мы будем откладывать принятие закона, тем хуже потом придется нашим детям.

– У тебя нет детей, Бертран.

Услышав этот комментарий Адэриуса, я захотела стукнуть главу Совета. И, кажется, ректор тоже. Он на секунду прикрыл глаза, а потом ответил с легкой усмешкой:

– Я надеюсь когда-нибудь исправить этот существенный недостаток, Абрахам. Итак, все мы понимаем необходимость принятия закона о титулах. Но я считаю, что в том виде, в котором закон представил его высочество, принимать ничего нельзя.

Арчибальд хмыкнул и сложил руки на груди, явно недовольный, а Арманиус продолжал:

– Это будет катастрофой для всех и вся. В первую очередь для казны. Изменения налогообложения для аристократии я отказываюсь сейчас обсуждать – это отдельная тема, требующая отдельного внимания. Что касается самого закона… Дорогие коллеги, я полагаю, все согласятся с тем, что гораздо эффективнее делать все постепенно. И первый шаг – возможность заключить официальный брак. Многие маги получат титулы в течение следующего же месяца. И дабы компенсировать казне потерю средств, я бы предложил ввести пошлину на регистрацию подобного брака.

Архимагистры в зале хлопали глазами ничуть не хуже меня. Пошлина на регистрацию брака, ну надо же…

– Это несравнимые средства, – заметил Арчибальд. – Пошлина восполнит только одну десятую часть.

– Это верно, ваше высочество. Но и потери не такие уж и большие с учетом маленького шага. Сделаем его – и тогда посмотрим и подумаем, что дальше.

Арчибальд хмурился, по-прежнему держа руки сложенными на груди. Я его понимала. Рассчитывая получить сразу все, он не хотел довольствоваться малым. Но Арманиус был прав.

И мои мысли подтвердил голос, донесшийся откуда-то сверху:

– Вы правы, Бертран. Арчибальд, я поддерживаю инициативу архимагистра Арманиуса. Доработай закон. Обсудим на следующем чтении, скажем… в первый понедельник нового года.

Я никогда не слышала голоса императора, но то, что это говорил именно он, поняла сразу. Оглянулась и подняла голову – наверху, над креслами архимагистров, находилась ложа его величества. То ли я ее сразу не заметила, то ли она была скрыта магией.

Император Арен сидел там один. Ну, если не считать двоих охранников-архимагов.

– Да, ваше величество, – сказал Арчибальд, склонив голову. И обратился уже к архимагистрам: – Господа и дамы, на сегодня я закончил. До следующей встречи, – обвел глазами зал, вновь задержавшись на мне, и ушел со «сцены».

Я выдохнула. Но, как оказалось, рано…

Глава 5

Как только император и его высочество ушли, на «сцену» поднялся Адэриус. Я почувствовала, что ректор в соседнем кресле напрягся, и тоже напряглась. Собирается обсуждать его архимагистерство?

– Дорогие коллеги, – теперь бывший охранитель говорил громче, но магией не пользовался – акустика в зале была отличная, – предлагаю вынести на голосование следующее. Все мы знаем, что Бертран Арманиус недавно потерял дар. Будет он восстановлен или нет – этот вопрос нас не касается, но в любом случае после потери дара необходимо пройти переаттестацию. Прошу вас проголосовать, будем ли мы обсуждать эту тему на следующем Совете.

Я огляделась – над головами архимагистров загорались огоньки. Зеленый – «за», красный – «против». И зеленых было очевидно больше. От возмущения я чуть не задохнулась и, приняв решение, подалась вперед, привстав с кресла… Но тут же повалилась в него обратно – Арманиус нашел мою руку и сжал ее, не давая встать.

– Что вы?.. – прошипела я, вновь предпринимая попытку вскочить. – Я же могу вам помочь!

Архимагистр качнул головой, ничего не говоря.

– Пусть хотя бы месяц подождут! – горячо зашептала я. – Что вы, зачем?

А Адэриус уже вещал на «сцене»:

– Отлично, большинством голосов принято решение об обсуждении ситуации на следующем Совете. Благодарю за внимание, если ни у кого больше нет вопросов, можно расходиться.

У меня были вопросы, но рука Арманиуса по-прежнему красноречиво сжимала мою ладонь. Я скрипела зубами от злости, но пойти наперекор воле ректора не хотела. Я не могу судить об этой ситуации беспристрастно, он знает больше, чем я. И ему лучше знать, повредит мое вмешательство или нет. Так что я промолчала, а потом довела архимагистра до зала перемещений, вонзила в руку иглу и вернула нас в его дом.

Чтобы тут же дать волю чувствам…

Всю обратную дорогу Эн пыхтела, поджимала губы и сопела, как ежик, и Берту было немного смешно. И до ужаса приятно, что она за него беспокоится.

Как только пространственный лифт истаял, Эн повернулась к архимагистру и сказала громким раздраженным голосом:

– Зачем вы брали меня с собой, если не дали высказаться? Ладно, Арчибальду моя помощь не понадобилась, но вам-то! Как вы могли так легко отказаться от звания?!

У Берта появилось странное желание схватить Эн в охапку, обнять и утащить к себе в спальню. Жаль, что за подобные действия он точно как минимум получит по физиономии.

– Я не отказывался. И ты не смогла бы мне помочь. Подумай, Эн. Какая разница, когда примут это решение, – сейчас или через два месяца? Переаттестацию все равно придется проходить.

– Но вас же лишат статуса!

– А зачем он мне нужен?

Она оторопела.

– Как это?

– Вот так. – Берт усмехнулся. – Что дает архимагистерство? Почет и уважение? Они у меня и так есть. Пособие от империи? Ничего, пару-тройку месяцев я проживу без этих денег. Возможность участвовать в заседаниях Совета? Я и так могу туда попасть, напросившись в сопровождающие, и даже высказать свое мнение – никто не будет возражать. Только что проголосовать не смогу, но один голос для Арчибальда не так уж и важен.

– Но…

– Архимагистр – это просто статус, – сказал Арманиус, глядя в зеленые глаза Эн. – Это принцип – если у тебя достаточно магоктав, ты должен попробовать стать архимагистром. Я стал один раз, стану и еще, пройду переаттестацию. Это непринципиально. Гораздо важнее – восстановление контура.

Эн закусила губу, явно размышляя.

– Но почему вы не дали сказать мне даже одно слово в вашу защиту? Вы…

Он почти услышал: «Вы считаете, что я недостойна выступать на Совете архимагистров?»

– В этом просто не было смысла, – проговорил Арманиус как можно мягче. – Кроме того, насколько мне известно, Валлиус старается держать в секрете твои разработки. Слухи ходят, но, если бы мы показали тебя Совету настолько демонстративно, это уже было бы больше, чем слухи. И это опасно. В первую очередь для тебя. А теперь… вытащи, в конце концов, свою дурацкую иглу. Ты же с трудом на ногах стоишь.

Эн вздрогнула, покосилась на запястье и со вздохом вытащила артефакт. Достала из сумочки заживляющий бальзам, помазала им ранку, из которой интенсивно текла кровь.

Девчонка была очень бледной и выглядела нездоровой.

– Оставайся у меня.

– Что? – Она резко вскинула голову, округляя глаза. Берт поморщился.

– Только не надо условностей, мол, это неприлично, я не хочу вас стеснять, мне неудобно. Жеманным аристократкам оставь подобную ерунду. Уже поздно, завтра тебе возвращаться ко мне. У меня полно гостевых комнат, которые никем не заняты и зачарованы на принятие гостей в любой момент. Оставайся.

Она молчала. И Арманиус решил чуть ее подразнить:

– Или ты боишься меня?

Эн словно очнулась. Помотала головой, сбрасывая оцепенение, и ответила:

– Нет, не боюсь. Но у меня нет с собой медицинской сумки. Завтра кое-что оттуда понадобится для вас во время процедуры.

– С утра сбегаешь, благо недалеко.

Она переступила с ноги на ногу.

– Я хотела поужинать…

– Кто тебе мешает поужинать у меня? – Берт поднял брови. – Мне каждый день доставляют еду из ресторана «Омаро». По требованию, через пространственный лифт. Закажем что-нибудь и тебе.

– Из «Омаро»? – Девчонка вновь ощетинилась. – Да там же цены!

Арманиус не выдержал – рыкнул:

– Эн, не испытывай мое терпение! Ты у своих гостей тоже деньги берешь за печенье, которое они едят из твоей вазочки? Прекращай! Если остаешься, то пойдем наверх, я твою комнату покажу, сумочку там оставишь, а я пока запрошу сегодняшнее меню. А если нет – дуй отсюда поскорее и не трать мое время на пустые препирательства!

Она молчала секунды три, и Арманиусу показалось – из закушенной губы сейчас кровь пойдет.

Потом вздохнула и, отведя на мгновение взгляд, негромко сказала:

– Ладно, останусь. – И, словно защищаясь, добавила едко, язвительно: – Хоть узнаю, чем в «Омаро» аристократов кормят.

Берт усмехнулся и кивнул на лестницу.

– Отлично. Идем комнату смотреть.

Наверное, я свихнулась. Нет, если бы то же самое предложили мне Рон или Валлиус, – ничего особенного, я бы даже не подумала отказываться. Но ректор…

И тут в памяти всплыли его недавние слова:

«О чем ты не подумала? Что я тоже человек? Что я могу испугаться? Что я могу беспокоиться за тебя?»

Он действительно просто поступил так, как любой хороший человек на его месте. Я сама бы так сделала. И почему именно его поступки я расцениваю как нечто особенное? Хотя глупый вопрос. Мое отношение делает особенными все его поступки.

Мы поднялись по лестнице на второй этаж, затем проследовали по ярко освещенному коридору. Там же, в начале, находилась библиотека, где я уже столько раз бывала. А чуть дальше располагались двери в комнаты.

– Здесь все гостевые, – пробурчал Арманиус. – Я живу в левой половине дома. Если что-то понадобится, вызывай по браслету. Номер дам.

– Вы прям как в казарме…

Он едва заметно улыбнулся.

– Нет, Эн. Поверь мне – совсем не похоже. Да, пожалуй… Вот эта комната тебе подойдет. Смотри.

Ректор коснулся двери, и она распахнулась. Я резко выдохнула.

Подойдет?.. Кому такая комната может не подойти? На полу – синий ковер, теплый и мягкий настолько, что сразу захотелось снять тапочки и пройтись по нему босыми ногами. Слева большая двуспальная кровать, застеленная белым покрывалом. Ткань чуть переливалась, словно покрытая инеем. Рядом – тумбочка с лампой из разноцветного стекла и шкаф для одежды из светлого дерева, с зеркалом на одной из дверец и открытой секцией, заполненной книгами. А напротив кровати – трюмо, и тоже из светлого дерева.

Стены были голубыми, а шторы на большом и широком окне – персиковыми. Красота!

– Спасибо, архимагистр. Мне здесь очень нравится.

Он кивнул, задумчиво осматриваясь.

– Я здесь уже лет пять не был. Действительно красиво. Эту комнату обставляла моя младшая сестра Агата, размещала в ней своих гостей.

Я нахмурилась. Агата Арманиус… Я что-то слышала о ней.

– Не напрягай память, Эн. Агата не успела стать значимой для магической науки. Она была просто молодой девушкой, невестой наследного принца, а ныне – императора Арена. Даже университет не успела окончить.

И тут я вспомнила.

– Точно. Покушение на наследника. Я тогда была на первом курсе. А потом мы проходили это по истории…

– Все верно. Хотели убить Арена, а убили Агату. Ладно, располагайся, а я пока меню закажу.

Ректор развернулся и зашагал к двери. Но остановился на пороге, кинул мимолетный взгляд на картину, что висела над трюмо, и негромко сказал:

– Это, кстати, она нарисовала.

На картине был вид на императорский замок со стороны Дворцовой набережной. Лед, сковавший реку, искрящийся снег и небо – светло-голубое, с перышками облаков.

Я плохо помню тот день, когда погибла Агата Арманиус. Я что-то сдавала… какую-то семестровую работу… И слухи о том, что случилось, дошли до меня только вечером. Мне было жаль и ректора, и его сестру, но совсем некогда оказалось об этом думать – я изо всех сил старалась сделать так, чтобы меня не отчислили.

А вот несколько лет спустя, на семинаре по истории Альганны, время подумать у меня уже появилось. Случившееся было крайне странным, тем более что заговорщиков так и не нашли. Но ведь у них не получилось убить наследника. Почему же они остановились, не достигнув цели? Агата Арманиус была всего лишь юной девушкой, студенткой университета, и поиски злоумышленников должны были продолжаться. Но не продолжились.

Я, положив сумку на кровать, подошла к окну и выглянула на улицу. Все замело снегом; он продолжал падать с неба, кружась в свете фонарей, и, кроме него, ничего не было видно. Ни другой стороны набережной, ни даже реки. Темнота, снег, фонари как пятна света во мраке – и все.

Я вновь задернула шторы. Надо сходить в библиотеку, отдать Арманиусу план его лечения. И, конечно, поесть.

Я не сомневалась, что ректор, пока я предавалась собственным мыслям, находится в библиотеке. И точно – он сидел на диване, за шесть дней лечения уже изрядно набившем мне оскомину, и листал толстую папку в кожаном переплете. Видимо, меню.

Поднял голову и кивнул мне на кресло, стоявшее рядом с диваном.

– Садись. На столике второе меню лежит, смотри, выбирай.

Но прежде чем сесть, я протянула Арманиусу захваченную из комнаты тетрадку.

– Вот. Пусть будет у вас.

– Что это? – уточнил ректор, но тетрадку тем не менее взял.

– План лечения. – Я опустилась в кресло и продолжила: – Мало ли, что может случиться. Если что, вы сами завершите свое лечение.

Несколько секунд Арманиус молчал.

– Хоть мне и не нравятся подобные мысли, – сказал в конце концов он, – но думаешь ты в верном направлении. Тетрадь защищена магически?

– Да, я поставила пароль. Самый простой – ваше имя. И еще – возвратное заклинание, направленное на ваш дом. Если украдут, тетрадь сюда быстренько вернется. Только нужно активировать, назвав пароль в первый раз.

Арманиус прошептал «Бертран», дотрагиваясь до обложки, зажмурился от слепящего света активации, а затем вновь поднял глаза на меня.

– Ты сама-то какую-нибудь защиту носишь?

Я усмехнулась.

– Архимагистр, постоянно я могу носить только элементарные амулеты, самые простые. Остальное слишком давит на грудь. У меня есть один амулет, но он, конечно, очень слабый, сами понимаете.

– Ясно. – Ректор вновь уставился в меню. – Охранник тебе нужен. Странно, что Арчибальд до сих пор не приставил никого из своих.

Я напряглась. Видимо, Арманиус по-прежнему считает меня любовницей принца. И что делать? Разубеждать или нет? Нет, не буду. В конце концов, что я могу сказать в свое оправдание так, чтобы ректор поверил? Да и почему я должна оправдываться?!

Поэтому я, глубоко вздохнув, молча открыла меню. Глаза сразу заслезились. Защитница, это что же, цены такие?! Ужас. Я сейчас в обморок упаду. Сразу вспомнился Валлиус с его любимым: «Лучшее средство от обморока – нашатырь. Ничего эффективнее этой вонючей гадости ни один маг еще не придумал».

Где там мой нашатырь…

– Выбрала?

– Давайте-ка вы сами, архимагистр, – ответила я твердо и положила меню обратно на журнальный столик. – Иначе я просто не смогу это есть.

– А Арчибальд не водил тебя в «Омаро»? – И хмурый взгляд поверх меню.

Страшно захотелось ответить какую-нибудь гадость типа: «Нет, только в столовую Императорского госпиталя». Но я сдержалась, просто пробурчав:

– Не водил.

– Ладно, тогда выберу сам. Ты рыбу ешь?

Я иронично улыбнулась.

– Архимагистр, я выросла в сиротском приюте. Я ем все.

Он кивнул и начал связываться с рестораном по браслету связи.

Аппетит у Арманиуса оказался более чем отличный. Причем он явно счел, что у меня такой же. Два салата, которые хотелось не есть, а зарисовывать, такие они были красивые, два горячих блюда, два десерта, бутылка вина и здоровенный чайник с чаем.

– А зачем вино? Вам же нельзя алкоголь.

Ректор хмуро посмотрел на меня поверх доставленной бутылки.

– Если очень хочется, то можно.

– Нет, нельзя, – отрезала я, встала с кресла и унесла бутылку прочь со стола, примостив на подоконнике. – И вообще нельзя, а уж в присутствии вашего лечащего врача – тем более.

Арманиус вздохнул так горько, что я невольно улыбнулась, опускаясь обратно в кресло.

– А что мне можно?

– Чай можно. – Я кивнула на чайник. – Тем более что вы его заказали на целый отряд охранителей.

– Ладно. – Ректор сдался. – Вот восстановится контур, отыграюсь…

Я решила не уточнять: на мне или на бутылках. Взяла салат, попробовала…

К моему удивлению, на вид оказалось вкуснее, чем, собственно, на вкус. Да, очень неплохо, но ничего особенного, более того – наш госпитальный бесплатный овощной салат точно вкуснее.

Опять вспомнился Валлиус, и я пробурчала:

– Не в ценах счастье…

– Не нравится? – Арманиус, начав жевать, чуть оживился. – Это у них там новинка, что-то от шеф-повара. Решил попробовать. Надо было взять обычного «Мага-обжорку».

Я чуть не поперхнулась.

– А в «Омаро» есть «Маг-обжорка»?

– Естественно, это же самый популярный салат в Альганне. В Грааге его подают во всех ресторанах. По крайней мере, так мне говорил один коллега-охранитель с севера. Вычитал в путеводителе. Ты говорила, что родилась на севере?

Я кивнула. А ректор явно решил продолжать расспросы:

– И семья погибла из-за демонов Геенны?

Вот это уже опасная тема. Хотя вряд ли он вспомнит. За прошедшие с момента нашей первой встречи восемнадцать лет Арманиус спас слишком много детей.

– А как они выглядели?

– Демоны-то? – Надо срочно менять тему. – Я плохо помню, архимагистр, простите. Меня больше интересует вопрос, что такое Геенна вообще. Вот вы как охранитель можете мне на него ответить?

– Начнешь изучать и искать способ ее уничтожить? – Ректор улыбнулся, но совсем не насмешливо, и прозвучало это необидно.

– Обязательно. Как только покончу с темой восстановления энергетических контуров.

Арманиус хмыкнул.

– В таком случае Геенне несдобровать.

Это опять комплимент или мне кажется?

– Ты же наверняка помнишь самую распространенную версию. Геенна – портал в другой мир, точнее, в другие миры. А огонь, ее наполняющий, – это пламя Защитника, которым он окружил этот портал, чтобы защитить наш мир от демонов.

Да, я помнила эту легенду, составляющую часть веры. Именно на ней, если не учитывать кровную магию, и держалась власть императора Арена.

Королевская семья, носившая фамилию Альго, считалась потомками Защитника. Конечно, никаких доказательств этому не было, по крайней мере прямых. И периодически кто-нибудь из аристократии начинал мечтать сместить династию, но натыкался на одно непреодолимое препятствие – магию крови.

Это, кстати, была университетская тайная мечта Рона – создать артефакт, который смог бы переломить древнюю магию. Но, кроме меня, он об этой мечте никому не рассказывал, опасаясь, что за подобные мысли его могут навечно упрятать в тюрьму.

Я же никогда не осуждала друга. Он был ученым, таким же, как я, а любой ученый всегда мечтает совершить переворот в науке. И древняя кровная магия, загадку которой до сих пор так никто и не разгадал наряду с загадкой Геенны, – неплохой вызов.

– Не знаю насчет божественного пламени, – продолжал ректор, – но насчет портала я практически уверен. Демоны слишком отличаются друг от друга, чтобы быть существами из одного мира. И нам колоссально повезло, что Геенна не увеличивает свою активность и не расширяется, границы ее неизменны. Считается, что это влияние пламени, но…

– Точно утверждать никто не может. – Я кивнула. – Интересно, что будет, если войти в Геенну? Никто же не пробовал?

К моему удивлению, Арманиус засмеялся.

– Эн, неужели ты думаешь, что за сотни лет существования Геенны еще ни один маг не попробовал туда войти? Конечно, были такие люди. Трое, если быть точным.

– Да-а-а? – Я аж подпрыгнула в кресле. – И что с ними случилось?

– Я не могу рассказать. – Ректор развел руками. – На всех охранителях стоит печать молчания по приказу императора. И возможность заходить в Геенну тоже запечатана.

Надо будет спросить у Рона, существует ли артефакт, который может взломать эту дурацкую печать молчания. Вот же демоны! Теперь всю ночь буду об этом думать…

До десерта я не дожила. Точнее, не доела. Привыкнув к полуголодному госпитальному режиму, я с трудом съела салат и горячее. Да и время было уже позднее, поэтому я, извинившись, допила чай, который оказался ничуть не хуже чая его высочества, и отправилась в свою гостевую комнату, по пути размышляя о том, как это удивительно, что я, Эн Рин, целый час ужинала с архимагистром Бертраном Арманиусом, и мы нормально разговаривали друг с другом. Даже хорошо разговаривали.

А ближе к концу вечера ректор спросил:

– Как ты додумалась до этого способа сдавать экзамены? С помощью амулетов?

Я ответила не сразу. Некоторое время сидела и думала, что же сказать, чтобы он понял… По-настоящему понял. Так, как всегда понимали Валлиус и Рон.

– Я придумала это еще до начала учебы в университете. Мне ведь говорили, что у меня нет шансов учиться там, архимагистр. И я искала этот шанс повсюду. Я осознавала, что мне нужно будет временно увеличивать силу и необходимо научиться управлять амулетами, которые это делают. Я тренировалась. Сначала – на совсем слабых амулетах, потом – на более сильных. Это было непросто, поначалу я постоянно теряла сознание или кровь начинала из носа хлестать, а уж эти проблемы с дыханием… Я несколько лет тренировалась, архимагистр.

Арманиус слушал очень внимательно, даже забыл про десерт.

– Постепенно начало получаться. И время, что я могла носить на себе амулет силы, все увеличивалось. Но, естественно, не до бесконечности. Сейчас я могу носить свою иглу не дольше часа, потом отключаюсь. Когда училась, не выдерживала дольше двадцати минут. Но этого хватало, чтобы сдать даже самый сложный экзамен.

Я замолчала и уже собиралась встать и пойти к себе, когда ректор спросил:

– Но зачем?

Почему-то стало смешно, и я улыбнулась.

– Архимагистр, а зачем вы пошли в охранители?

– Я не мог иначе. Но это… другое.

– Почему же? Я тоже не могла иначе. Магическая медицина в частности и магия в целом – моя жизнь.

Мне показалось, он все-таки понял. Понял, что можно выбрать войну ради мира в собственной душе.

И даже пошутил:

– Валлиус был прав, когда говорил мне, как нам повезло, что у тебя всего лишь две магоктавы. А то бы ты нашла способ уничтожить Геенну, и я остался бы без работы.

Защитница, как же это оказалось приятно услышать…

– Да, Валлиус говорил мне примерно то же самое… Только при этом называл упрямой ослицей.

– Это в его стиле. Меня он когда-то называл… хм… бебе. Бесшабашный баран.

Как же я смеялась!

Но теперь, возвращаясь в гостевую комнату, я вспоминала, что так и не сказала ректору всю правду о том, как называл меня Брайон. Постеснялась.

«Упрямая ослица с добрым огненным сердцем».

Так он сказал, когда я, рыдая от счастья, ворвалась к нему в кабинет, чтобы поведать, как в первый раз вспыхнул разрушенный контур Арчибальда. Это ведь значило, что у меня получается, действительно получается, и он не зря в меня верил.

Это так важно – когда в тебя верят. Мне кажется, если бы я не встретила на вступительном экзамене Валлиуса, ничего из того, о чем я мечтала, так бы и не сбылось. Но мне всегда болезненно не хотелось его разочаровывать.

Его – и Арманиуса. Хотя он тогдашний о моем существовании даже не подозревал. Не знал, как много экзаменов по боевой и охранительной магии я сдавала, думая о нем. И никогда не узнает.

С одной стороны, улыбка никак не хотела сползать с лица Берта, а с другой…

Быть прекрасным магом с девяноста пятью магоктавами дара просто. А с двумя? Как Эн не умерла? Но она сама загнала себя в ловушку. С ее талантами и при отсутствии дара охрана нужна обязательно. Если кто-нибудь решит, что незачем потерявшим дар магам его возвращать, и нападет, воткнуть иглу в руку Эн просто не успеет. В такой ситуации счет идет на секунды.

Впрочем, Берт не исключал, что Арчибальд умнее, чем он о нем думает. Но проверить все-таки стоило. И Арманиус, больше не колеблясь, набрал на браслете связи номер его высочества.

Проекция Арчибальда вид имела крайне недовольный, даже злой.

– Добрый вечер, ваше высочество, – поздоровался Берт как можно вежливее, подавив желание торжествующе улыбнуться. Глупое, иррациональное желание… Потому что ему на самом деле совершенно нечем было гордиться.

– Добрый. По какому вопросу? – спросил Арчибальд настолько ледяным голосом, что Арманиусу стало понятно – в мыслях ему сейчас явно желают гореть в пламени Геенны.

– Я хочу узнать насчет Эн. У нее есть охрана?

Взгляд принца стал по-настоящему свирепым.

– С какого демона я должен перед тобой отчитываться?

– Ваше высочество… – А вот теперь захотелось ударить по столу кулаком. – Простите меня за дерзость, но мне не нужен отчет. Я просто хочу узнать, достаточно ли охраняется человек, от которого зависит мой дар.

Арчибальд скрипнул зубами.

– Именно поэтому Эн до сих пор так и не покинула твой дом, Берт?

Вот оно что. Значит, все-таки за девочкой как минимум следят.

Облегчение было настолько сильным, что Арманиус даже не заметил, как протянул с давно клокотавшей в груди ехидцей:

– Ревнуете?

Арчибальд молчал, только ноздри его раздувались, как у быка.

– Не волнуйтесь, я не сделаю ничего против ее желания, – продолжал говорить Арманиус, сам толком не понимая, зачем провоцирует принца.

– Иди ты к демонам, Берт! – процедил его высочество голосом, в котором не было ничего, кроме бешенства. – Тронешь ее – я тебя по стене размажу.

Арманиус улыбнулся, почему-то чувствуя себя преотлично.

– Под словом «тронешь» ты понимаешь…

Но Арчибальд не дослушал – с треском прервал связь.

А Берт, по-прежнему улыбаясь, встал с дивана и подошел к окну. Метель почти закончилась, на улице давно стемнело, и только фонари горели ярко, освещая белый снег. Где-то там, в этой темноте, находились соглядатаи его высочества… Демонски ревнивого его высочества.

– Кому что, – пробормотал Арманиус, задергивая шторы и отходя от окна. – Он ревнует, а ты завидуешь. И еще неизвестно, что хуже.

На самом деле Берт прекрасно понимал – завидовать все-таки хуже.

Глава 6

Утром Арманиус с трудом встал. И ведь накануне казалось, что он почти совсем не устал, – подумаешь, сходил на Совет, – а выяснилось, что очень даже. Попили крови старые стервятники, попили…

Умывшись, одевшись и заказав в «Омаро» завтрак, Берт направился в библиотеку. Эн там не было; зато на журнальном столике лежала короткая записка.

«Доброе утро, архимагистр! Я ушла за сумкой».

– Позавтракала бы сначала, – пробурчал Арманиус, вглядываясь в почерк Эн. Чем-то он напомнил ему почерк Валлиуса – такой же кривовато-угловатый, каким всегда бывает почерк у людей, которые больше думают, о чем пишут, а не о том как.

Кофе, присланный из ресторана, был прекрасен, как и всегда, но Берт толком не ощущал ни вкуса, ни аромата. Ему было досадно, что Эн убежала, не поев. Неугомонная девчонка, совершенно не жалеющая себя…

Она вернулась, когда Арманиус уже почти все доел. Оставалось только немного кофе и одна большая слойка с ягодной начинкой.

– Доброе утро. – Эн широко улыбнулась. Щеки ее были красными с мороза, глаза блестели, и Берт вдруг подумал: а только ли за сумкой она бегала? – Как вы себя сегодня чувствуете, архимагистр?

– Прекрати ты меня так называть, – пробурчал Арманиус, и улыбка с лица Эн сразу пропала. – Издевательство какое-то… Будешь завтракать?

– После процедуры, возможно, – сказала она, подходя к столу, и поставила на него свою неизменную сумку. Открыла и принялась надевать перчатки. – Вы тем не менее по-прежнему архимагистр. Так же, как и ректор. Метка ведь на месте?

– Да. – Берт покосился на запястье левой руки, где рядом с браслетом связи чернела метка. – К сожалению.

– Вам настолько не нравится быть ректором? – спросила Эн и достала большой шприц, наполненный темно-фиолетовой жидкостью. Сняла колпачок и стала медленно выпускать воздух.

– Из меня ректор примерно как из тебя был бы боевой маг. – Арманиус поморщился. – Сама знаешь, церемония не спрашивает, кого выбрать, ей подавай сильнейшего, а я на тот момент и был сильнейшим. Если бы не стал архимагистром за неделю до этого, титул ректора получил бы Велмар Агрирус.

Эн задумчиво кивнула.

– Это вероятнее всего, архимагистр. Но все же никто не может гарантировать…

– В данном случае никаких сомнений, – махнул рукой Берт. – Ладно. Что там у тебя опять? Каким местом поворачиваться?

Девчонка закусила губу. Она впервые выглядела неуверенной, и это пугало.

– Снимите рубашку. И ложитесь на диван лицом ко мне.

– Не нравится мне это… – вздохнул Арманиус, но подчинился, как обычно. Лег и посмотрел на мрачную Эн. – Я хоть жив останусь? – пошутил и удивился, когда она совершенно серьезно ответила:

– Демона два я дам вам умереть, – и, размахнувшись, всадила шприц куда-то в районе сердца.

Нет… не в районе. Она, Геенна ее пожри, иглу прямиком в сердце воткнула!

– Ты-ы-ы… – прохрипел Берт, задыхаясь от боли в груди и невозможности сделать вдох. Все вокруг расплывалось, и только лицо Эн, белое, с испариной на лбу, плотно сжатыми губами и отчаянной зеленью глаз, было видно четко, словно оно относилось к какому-то другому миру. Миру, в котором Арманиус не умирал сейчас от иглы в сердце.

– Давайте, Бертран, – тихо проговорила Эн и, выдернув шприц, положила ладонь на место укола. Удивительно, но кровь оттуда не лилась. – Это риск, но он окупится, Защитницей клянусь…

Риск? Окупится? Демоны, о чем она? Он же умирает!

– Давайте, давайте… Вот, вот, вот! Вот!

Берт глубоко вздохнул, ощущая, как отпускает боль и сердце вновь начинает биться, разгоняя кровь по телу. А потом он ощутил и кое-что другое…

Контур. Тот самый, сломанный. Он по-прежнему был поврежден, но теперь ощущался тонкой ниточкой, тончайшей нитью, обвившей тело. И он был! Был! И не просто вспыхнул на секунду – он продолжал гореть ровным белым пламенем, как и положено энергетическому магическому контуру.

– Защитник…

– Да-а-а! – завизжала Эн, вскочив с дивана и запрыгав по библиотеке, как маленькая девочка. – Есть, есть, есть! О Защитница, как я рада! Как же я рада! Да-а-а!

Берт никогда не слышал столько счастья и восторга в чьем-то голосе.

А еще… раньше он никогда не плакал. Но теперь его лицо почему-то было влажным, и перед глазами все расплывалось, и хотелось тоже завизжать, как Эн, но сил не хватало. Он мог только лежать и улыбаться, глядя на то, как девчонка, спасшая ему гораздо больше, чем жизнь, прыгает по библиотеке.

Накануне я полночи не могла уснуть, все думала, как сделать так, чтобы Арманиуса все-таки не лишили звания архимагистра. И в итоге решила рискнуть. Процедура, которой я его подвергла, называлась «катализация» и должна была применяться только через две недели. В плане я так и зафиксировала. Но, взвесив все «за» и «против», поняла, что лучше попробовать провести ее сейчас. На случай, если ректор не справится, у меня был антидот, лежал в сумке наготове. При этом мы бы здорово откатились в прогрессе. И слава Защитнице, что контур все-таки вспыхнул!

Смерть мага всегда провоцирует вспышку магии – этот факт стал известен мне еще в самом начале изучения магической медицины. Именно поэтому при несущественных повреждениях работает эффект самолечения или, как пишут в учебниках, регенерации. Поцарапался, магия активировалась – и через полчаса на месте царапины розовая черточка.

А когда маг умирает, его пытается вылечить собственный организм. Магия вспыхивает, и, если организм не справляется, она перегорает, ломая контур.

Да, у Арманиуса контур уже был сломан. Но в этом и суть. Клиническая смерть заставила его контур активироваться, а силовой раствор, который я ввела прямиком в сердце, – засветиться. Ректор вылечил сам себя, сердце вновь забилось, дыхание восстановилось, но главное – контур не исчезал!

Защитница, как же я радовалась!

– Теперь вас не смогут лишить звания архимагистра! – воскликнула я, закончив кружить по библиотеке бешеной юлой. – Через неделю вы покажетесь Совету, к тому времени контур еще чуть восстановится, и вы даже сможете пользоваться магией!

Арманиус улыбался, но грудь вздымалась тяжело, с трудом. Да, катализация далась ему нелегко…

– Эн… – прохрипел он, кашлянул и поморщился явно от боли. – Они лишат меня звания в любом случае, даже если через неделю я вновь буду обладать безукоризненным энергетическим контуром. Это вопрос принципа. Да и переаттестацию…

– Переаттестацию можно пройти и без лишения звания! – сказала я зло. – Как у врачей! Нас не лишают квалификации, мы лишь подтверждаем ее каждые три года!

Он вновь улыбнулся, чем рассердил меня еще больше.

– Неужели вы не хотите побороться? Просто сдадитесь – и все?! Позволите им унизить вас? Я не понимаю! – Голос начал дрожать от упрямства и обиды. – Почему вы плывете по течению и не сопротивляетесь? Для них это вопрос принципа – а для вас?!

Арманиус молчал, внимательно глядя на меня. Улыбаться он перестал – просто молчал, и темные глаза его задумчиво блестели.

– Почему это так важно для тебя, Эн? Это ведь не имеет отношения к твоей работе.

Я ощетинилась. И, наверное, именно от растерянности и страха выдать себя выпалила:

– Я просто не понимаю, как можно быть такой размазней!

Сама испугалась сказанного. Замолчала, закусив губу, наблюдая за тем, как Арманиус мрачнеет все сильнее и сильнее.

А потом он сказал совершенно ледяным и безликим голосом:

– Если процедуры на сегодня окончены, ты можешь идти.

Слезы подступили к глазам, и я чуть не всхлипнула. Защитница! Что же я… Зачем?..

– Я…

– Иди, – уронил он тяжело, словно камень.

Я подскочила к своей сумке и, захлопывая ее, язвительно процедила, не зная, на кого больше злюсь – на Арманиуса или на себя:

– Спасибо за разрешение, архимагистр!

Он не ответил, и через несколько секунд я выскочила из библиотеки.

Как это может быть? Всего пару минут назад я была очень счастлива, и вот теперь невероятно зла и растерянна.

В сущности, Арманиус прав – его архимагистерство не мое дело. Но, Защитница, разве можно быть равнодушной к судьбе того, кого любишь?!

Когда его последний раз называли размазней? Пожалуй что никогда. Берт всегда боролся, да и не бывает иначе у охранителей. Либо ты, либо тебя. А тут вдруг «размазня».

Он же объяснил еще вчера, что это не важно, не принципиально, лучше сосредоточиться на другом. В конце концов, какая разница, лишат его звания или нет? Он все равно со временем пройдет переаттестацию и получит все обратно. А старые стервятники потешатся и потешат свое самолюбие.

Какая разница? Видимо, для девочки с двумя магоктавами дара, всю жизнь доказывающей себе и другим, что она достойна, разница есть. Арманиусу лишение или нелишение звания ничего не даст – он никогда не был тщеславен, а вот Эн будет обидно. За него.

Берт поморщился и покачал головой.

«Ладно, девочка… Ты выиграла. Не отдам я свое звание».

И только он так подумал, как завибрировал браслет связи на запястье. Сердце слабо трепыхнулось, кольнуло – может, Эн?.. Глупости. Конечно, это не могла быть Эн.

– Здравствуй, Велмар.

Проректор радостно улыбался, разглядывая Арманиуса.

– О-о-о, Берт, я смотрю, ты… хотя нет, бледноват.

Будешь тут бледным, когда тебя чуть не убили. Конечно, это такое лечение, но он ведь от него чуть концы не отдал.

– Это освещение, Велмар.

– Ну да, ну да. – Агрирус хмыкнул. – А синяки под глазами – это, наверное, тени от ресниц?

– Именно.

– Слушай, Берт, – проректор посерьезнел, – я понимаю, тебе не до этого, но совет университета бузит уже третьи сутки. Хотят, чтобы ты явился и показал метку. Им интересно, в каком она состоянии.

– Не сомневаюсь. Что ж, в таком случае собери их завтра, лучше вечером, утром у меня процедуры. Я все покажу, заодно и решим насчет церемонии.

– Хорошо. – Велмар поколебался, но все же осторожно спросил: – Тебя надо перенести?

Арманиус вспомнил Эн и грустно улыбнулся – нет, просить ее о помощи он больше не станет. Во-первых, нечего ей делать на университетском совете, а во-вторых, не после сегодняшней ссоры. Если она начнет упрекать его в том, что он и должности ректора хочет лишиться… Нет уж. Сам разберется.

– Да, транспортируй меня завтра туда.

Агрирус кивнул, явно испытывая неловкость от того, что ему приходится быть связующим между Бертом и магами университетского совета.

– Договорились.

Весь день я была сама не своя из-за этой ссоры с Арманиусом. Толком ничего не могла делать, все валилось из рук. В итоге после обеда связалась с Роном и пригласила его в «Свинтус».

– Это наш ректор тебя допек? – был его первый вопрос, когда мы ближе к вечеру вошли в пивнушку и сделали заказ.

Рассказывать о случившемся было как-то неловко, поэтому я просто вздохнула.

– Ага.

– Ничего, Энни, – друг сочувственно погладил меня по плечу, – еще несколько месяцев – и ты сможешь забыть о его существовании.

– Недель. Несколько недель.

Рон удивленно поднял брови.

– Ты серьезно? Силен Арманиус, силен… И сколько времени ему еще понадобится, как думаешь?

– Недели две, максимум – три.

– Однако! – Рон развеселился. – Вот это будет пинок под зад всем аристократам из университетского совета, которые рассчитывают на смещение Арманиуса.

– Мечтают увидеть в кресле ректора Велмара Агрируса? – Я понимающе улыбнулась.

Разговоры о том, что из Арманиуса ректор примерно как из меня охранитель, я слышала с самого первого курса, и доля истины в них была. Большая доля. Впрочем, винить в этом Арманиуса, на мой взгляд, было глупо.

Слабое место закона Арчибальда и в целом неаристократии – в полнейшем отсутствии у нетитулованных магов родовой кровной магии. Магии необъяснимой и древней, как сама жизнь, магии, на которой держится и императорская власть, и многое другое.

Маги-аристократы, рожденные в браке, получают от своего отца какую-либо особенную способность. Это романтично называют «благословением Отца-Защитника» или проще – кровной магией.

Члены императорской семьи, носящие фамилию Альго, могут входить в огонь независимо от их уровня дара (из обычных магов на это способны только архимагистры) и ощущают эмоции других людей. Причем от эмпатии семьи Альго нельзя защититься никаким амулетом.

В роду Брайона Валлиуса умеют усыплять взглядом – именно поэтому все Валлиусы на всякий случай носят очки, блокирующие действие родовой магии. Асириусы, в том числе наш с Роном однокурсник Байрон, способны внушать простейшие ненавязчивые мысли. Подобные мысли не приводят к катастрофам, но могут сыграть очень важную и смешную роль, например, в травле девочки со слабым уровнем дара. В университете Байрон пользовался этой способностью на первом курсе до тех пор, пока преподаватели не просекли и лично Велмар Агрирус не запретил ему это под угрозой отчисления.

А у Арманиусов, Агрирусов и Альтеусов – дар, который позволяет им чувствовать дом. Нет, не так – Дом. Они всегда могут сказать, сколько человек находится внутри, кто эти люди, ощутить, есть ли в стенах трещины и где находятся потайные ходы. И именно по этой причине когда-то давно была создана церемония, переносящая на руку ректора университета метку принадлежности. От нее нельзя ни отказаться, ни избавиться; церемония сама решает, кого «пометить». Хотя маги, входящие в совет университета, давно уже поняли, что выбирается всегда самый сильный представитель любого из трех родов.

Вот так Арманиус и стал ректором. Практически насильно. Что это дает, кроме должности и оклада? Пожалуй, ничего. Только лучшее, чем без метки, ощущение стен университета. Само здание очень древнее и вмещает в себя много магии. Рон говорил мне как-то, что эту магию даже можно использовать, но для этого нужно быть носителем метки, иначе никак.

Естественно, у таких, как мы с Роном, родовой магии не имеется. И неизвестно, то ли это такой специфический признак неаристократии, то ли еще что.

И сильнее всего аристократия боялась, что родовая магия прекратит свое существование вместе с принятием закона Арчибальда. Странно, что пока никто не высказался… Но, возможно, все еще впереди.

– Не то чтобы прям все… – протянул Рон в ответ на мой вопрос. – Но многие. По крайней мере, по рассказам Велмара, так.

Друг общался с Агрирусом в разы больше, чем я, – проректор был его научным руководителем, как у меня Валлиус.

Агрирус – прекрасный артефактор, и будь у него чуть выше дар, давно стал бы архимагистром. Но увы – у него семьдесят девять магоктав, а к испытаниям на звание архимагистра традиционно допускались только маги с более чем восьмьюдесятью.

Мне на его месте было бы обидно. Всего-то одна магоктава – а какая возможность потеряна!

– А сам-то он как к этому относится?

Рон пожал плечами.

– Весьма безразлично. Он и так, по сути, ректорствует за Арманиуса, который только бумажки подписывает. В общем, в его жизни ничего особо не изменится.

– Оклад выше будет.

– Это да. – Друг улыбнулся. – Но не настолько, чтобы ради этого разбивать лбом стену. А Арманиуса просто многие не любят.

Что ж, я понимала этих «многих». Ректора сложно любить. У него не сахарный характер, и, кроме того, он слишком идеалист для того, чтобы перед кем-либо пресмыкаться или кого-то слушать.

– А сейчас вообще… Пятнадцать погибших молодых архимагов на его совести. Это крупнейшая потеря в истории Альганны среди охранителей, и говорят, что она случилась из-за его недальновидности. Еще и император по этому поводу молчит, так что слухи ходят и ходят… Знаешь, сколько всего я уже узнал за эту неделю? Хоть роман пиши. «Альганна. Скандалы, интриги, расследования».

Наконец принесли заказ, и я, нервно пригубив пиво, сказала:

– Несправедливо обвинять в этом мага, который сам чуть не погиб и спас до этого кучу жизней.

Рон усмехнулся, тоже делая глоток из своей кружки.

– Эн, ты в чем-то такая же идеалистка, как ректор. Знаешь, что в его случае ужаснее всего?

– Что?

– Две вещи. Вещь первая – это его абсолютная непрошибаемость в некоторых вопросах. Многие аристократы говорят, что договориться с Арманиусом нереально. И вторая… он ведь дружит с Ареном.

– С императором?!

Удивительно, но я впервые об этом слышала.

– Да. И то, что император лоббирует все годы своего правления, приписывают влиянию Арманиуса.

– Но Арен ведь не мальчик, чтобы слепо следовать советам.

– Плевать. – Рон махнул рукой и взъерошил светлые волосы. – Главное – поговорить, перемыть кости, повозмущаться. В общем, никто не будет рад возвращению дара Арманиуса.

– Неправда. Валлиус будет.

– Ах, ну да. – Друг засмеялся. – Как я мог забыть про Брайона!

Я улыбнулась, но смешно мне не было.

В конце концов, я тоже буду рада. Но Рону этого лучше не знать. В своей нелюбви к аристократам он был постоянен и терпеть не мог их всех. Без исключения.

На этот раз мы с Роном допоздна не засиживались – все же обоим завтра на работу, причем у друга намечалась еще и встреча с Агрирусом по поводу диссертации.

Рон давно занимался разработкой пространственного лифта – артефакта, который будет переносить целого мага из точки А в точку Б. Почему целого? Потому что до сих пор у экспериментаторов получалось добираться лишь по частям, и их потом сшивали хирурги в госпитале.

По подобному принципу работал и почтомаг, и малые пространственные лифты, которые использовались, например, для доставки еды из кафе и ресторанов. Но перенос человека пока был невозможен. Маги работали вручную.

Насколько я знала, пару месяцев назад у Рона с проректором получилось перенести через экспериментальную модель целую кошку. Как он радовался – ужас! Теперь они работали над переносом собак и, судя по мрачному виду и синякам под глазами у друга, пока ничего не получалось.

В отличие от других ученых, занимающихся этой разработкой – а таких было немало, – Рон не бросал животных, которых использовал в экспериментах. Всех вылечивал и раздавал. Ну, почти всех… Пять котов и три мыши – малая часть того «рабочего материала», как их называл проректор, прошедшего за эти годы через руки Рона и Агрируса. Именно столько животных теперь жили у него дома, на радость маме и маленькой сестре.

В общем, друг побежал готовиться к завтрашней встрече – то бишь хорошенько выспаться, а я поспешила в общежитие.

Но до общежития я не дошла, остановленная красивым и до безобразия чистым белым магмобилем с гербом Альганны на капоте – золотым орлом на фоне пламени Геенны. Значит, принадлежит императорской семье. Обычно Альго передвигались на золотых магмобилях, но и белые тоже использовали. Белый цвет считался менее торжественным, непарадным.

Магмобиль остановился рядом со мной, и из салона вышел огромный черноволосый мужик, преграждая мне путь.

– Добрый вечер, айла, – поздоровался он каким-то трубным голосом, – садитесь в салон. Вас ждут.

Я решила задать глупый вопрос.

– Кто?

Мужик-гора чуть подумал, а потом ответил:

– Его высочество Арчибальд. Приказано доставить вас к нему.

Я даже умилилась. Может, меня сейчас еще и подарочной ленточкой перевяжут?

– А можно передать принцу, что я занята?

– Садитесь, – повторил этот человек. – Сами все передадите.

Я переступила с ноги на ногу, огляделась. Аллея, ведущая к общежитию, была пуста. Вокруг – лишь деревья в снежных шапках и скамейки, покрытые инеем. Да, силы явно неравны… Тем более что эта гора – маг.

– А если не сяду?

Мужик улыбнулся. Как мне показалось – издевательски.

– Приказано доставить.

Точно ленточкой перевяжут…

– Ладно.

Я села в салон. Защитница, какая здесь роскошь… И какая же я дура! На моем месте мечтали бы оказаться сотни, а то и тысячи девушек, а я… А что я? Я не любила сказки и не верила в них. Потому что в сказках персонажам чаще всего все достается даром и просто так – проще говоря, падает с неба. Я знаю – с неба может падать только дождь, снег или град. И больше ничего. За все остальное необходимо бороться…

Кроме меня в магмобиле находились шофер, хотя о его присутствии я могла лишь догадываться – переднее сиденье от заднего отделяла плотная шторка, и тот самый мужик-гора, который явно работал у принца охранником. Мне кажется, я даже видела его пару раз, когда лечила Арчибальда. Звали эту гору Грегом.

Ехали мы недолго, минут пять, и все это время я молчала, вглядываясь в мелькающие за окном дома и деревья, укрытые снегом, как белым покрывалом. Мне бы немного этого вечернего покоя, а я вместо того, чтобы праздно валяться на кровати и читать любовный роман, еду неизвестно куда. Хорошо хоть, что известно к кому. А может, и нехорошо…

Магмобиль наконец остановился, и я вытаращила глаза, как ребенок, уставившись на то, что увидела за окном.

– Прошу, айла. Выходите.

Я сглотнула слюну, ставшую неожиданно вязкой, и шепнула:

– Вы шутите?..

– Ни в коем случае. – Ответ был ироничным, но вот голос – абсолютно бесстрастным. – Выходите.

Арчибальд, видимо, решил пойти ва-банк. Он знал, что я не смогу отказаться. Только не от этого!

Меня привезли в «Иллюзион»! «Иллюзион» – единственный в Альганне парк иллюзий, созданный много сотен лет назад и тщательно охраняемый. Билет туда стоит слишком дорого, невероятно дорого. Но говорят, что это окупается, потому что в «Иллюзионе» нет места плохим мыслям, и это прекрасный способ повысить себе настроение.

В «Иллюзион» приезжали со всех концов света, платили за билет и выходили оттуда со счастливыми улыбками на лицах. Закатывали глаза и говорили: «Защитник, это божественно!»

Как же жалко, что со мной сейчас нет Рона! Он бы с удовольствием посетил «Иллюзион». Для него, как и для меня, билет туда был слишком дорог. Но и ему, как и мне, тоже было интересно, как там все устроено.

Я вышла из салона и, выпрямившись, уставилась на разноцветную вывеску, мигающую тысячами огней. Краткая надпись «Иллюзион» и резные деревянные ворота – вот и весь фасад. Ни охранников, ни зазывал, ни очередей. Впрочем, насчет последних было понятно – билеты покупались в другом месте.

– Возьмите.

Мне в руку сунули что-то холодное и твердое. Я поднесла предмет к глазам и расплылась в улыбке, увидев билет в «Иллюзион» – золотую монетку с моим именем.

«Эн Рин, посетитель номер тринадцать тысяч четыреста шестьдесят пять».

Наверное, это за год…

– Идите. – Охранник тронул меня за плечо. – Билет просто в карман положите и идите. Ворота сами откроются.

Я кивнула и почему-то задала наиглупейший вопрос:

– А вы?

Мужчина хмыкнул.

– Мне никто билетов не покупал, айла. Приятного вам вечера.

Что ж… Теперь я уже не сомневалась, что он будет приятным.

Внутри оказался лес. Кто бы мог подумать – настоящий заснеженный лес посреди Грааги! Конечно, это была иллюзия, но какая качественная! Снег под ногами хрустел, переливаясь, словно драгоценные камни, слетая с деревьев от легкого ветерка, и вокруг стояла такая прозрачная, невесомая тишина… Если не считать звука моих шагов.

Небо расстилалось над головой темным покрывалом с россыпью звезд. Глаза у меня невольно заслезились – здесь, в столице, никогда не бывает видно столько звезд… А вот на севере, где я родилась, – да.

Морозный воздух вошел в легкие, выжигая болезненные воспоминания, и я, теперь уже смеясь, искала знакомые с детства созвездия.

Коса Защитницы. Справа от нее – Костер Надежды. Ниже – Меч Защитника. И мое любимое, раскинувшееся почти у самого горизонта созвездие, – Книга Знаний.

По лесной тропинке я шла очень долго, мне показалось – вечность. Ночная темнота постепенно растворялась, уступая место предрассветным сумеркам, становилось все теплее и теплее, и снег таял, обнажая сначала набухшие почки и голую землю, затем – маленькие листочки и журчащие весенние ручейки, и уже после – густую листву, сочную траву и яркие цветы.

Когда наступило лето, солнце стояло в зените, но жарко не было – было хорошо. Мое зимнее пальто исчезло, зато появились зеленый сарафан и сандалии, а еще – плетеная корзинка, куда я собирала спелую лесную землянику.

А потом лес кончился. Я думала: там, за очередными деревьями, вновь будет полянка с ягодами, но мои ноги вдруг утонули в песке, а солнце заглянуло в глаза с такой яркостью, что я на секунду зажмурилась. А когда открыла глаза…

– Защитница… – прошептала я, и от радостного возбуждения уронила корзинку на песок. – Это что же?.. Это море?!

Да, это было море! Ярко-голубое, с лазурно-зеленым отливом, с пенными барашками на гребнях маленьких волн и небольшими крабами, разбегающимися в разные стороны от меня, обезумевшей от счастья Эн Рин, когда я с визгом, подняв подол сарафана, побежала к воде.

Море! Я мечтала о нем с детства. На севере нет морей, только реки и озера. Единственное море в Альганне – Коралловое, и оно находится далеко на юге. Я всегда так хотела его увидеть! И вот – сбылось!

Я быстро сбросила сандалии, сарафан и белье и нырнула в чарующую глубину, хохоча от счастья и восторга. Закрутилась вокруг своей оси в воде, открыла глаза… Рыбки, серебряные, золотые, красные и сине-желтые, стайками кружили вокруг меня, словно пытаясь повторить мои движения. А впереди, если проплыть еще немного туда, где глубже, были кораллы! Защитница, как же жаль, что в воде нельзя смеяться!

Я ныряла туда-сюда, набирая полные легкие воздуха, чтобы продержаться как можно дольше, и смотрела на подводных обитателей. Рыбы были самые разные – и большие, неповоротливые, и маленькие, юркие. Они плавали-летали вокруг меня, словно подводные бабочки. Всех цветов радуги! И кораллы – белые, розовые, красные… И даже синие, и зеленые, и фиолетовые! Невероятная красота!

Захватив со дна маленький сувенир в виде кусочка зеленого коралла, я наконец вылезла на сушу уставшая, но счастливая, и оделась. День клонился к закату, солнце уже почти зашло за горизонт…

– Энни! – послышалось позади.

Голос был очень знакомым, но кому он принадлежал, я сразу не поняла. Обернулась.

Они бежали ко мне – такие, какими я их видела в последний раз. Отец и мама – в брюках и рубашках для работы в поле, Эд – тоже; Эв – в голубом сарафане, с толстой косой до пояса; и Эм – в красном платьице, с каштановыми волосами-пружинками…

Я задохнулась от радости. Я плакала и смеялась, обнимая их всех вместе и по очереди. Я целовала их, слушая родные голоса, по которым давно запретила себе скучать…

– Мы гордимся тобой, Энни, – шепнула мама мне на ухо.

– Ты молодец. – Отец хлопнул меня по плечу.

– Всех сделала! – Эд подмигнул и усмехнулся кривоватой улыбкой.

– Мы тебя любим! – Эв сжала мои ладони.

– Очень-очень! – запрыгала Эм, и я, наклонившись, взяла ее на руки.

Она пахла медовыми пряниками… Защитница, а ведь и правда, она всегда ими пахла. Мне казалось, что я забыла…

Я прижала ее к себе крепко-крепко, зарываясь носом в мягкие волосы и ощущая себя невероятно счастливой… Будто бы я вновь обрела дом, которого у меня уже давно не было.

Я стояла в окружении родных, когда все вокруг начало заливать белым светом. И Эм в моих руках растаяла, и голоса стихли, и все вернулось на свои места. Я оказалась перед воротами с внутренней стороны и, толкнув их, вышла на улицу.

Магмобиль и Грег ждали меня. Мужчина курил толстую сигару, но, увидев, что я вышла, бросил ее в снег и улыбнулся.

– Как вам «Иллюзион», айла?

Я прислушалась к себе.

Радость затихала, но все еще бурлила внутри меня. И ни малейшей грусти… Нет, ни капли.

Значит, «Иллюзион» исполняет три сокровенных желания. Я хотела погулять в нашем северном лесу, любуясь на звезды, как в детстве, побывать на море и увидеть родных. Все эти мечты были приправлены горечью невозможности исполнения, особенно последняя. Но сейчас горечи не было. Наверное, это часть магии «Иллюзиона».

– Замечательно, – выдохнула я.

– Очень рад. – Маг распахнул дверцу. – Садитесь, мы довезем вас до общежития.

Я села в салон и, только когда охранник расположился рядом, вдруг вспомнила…

– А… где его высочество?

– Да, кстати. – Грег достал из нагрудного кармана конверт. – Вот, это вам. Как раз от его высочества.

Секундой спустя, когда магмобиль тронулся с места, я уже читала записку от Арчибальда.

«Прошу прощения, что похитил вас на сегодняшний вечер, и надеюсь, что искупил свою вину».

И только тут я со всей отчетливостью поняла, насколько гениально хитрым был поступок его высочества. Теперь, после «Иллюзиона», я не смогу так легко ему отказать. Вот же… демоны!

Глава 7

Какое количество эмоций я испытывала, заходя утром в понедельник в дом Арманиуса, не передать словами. И решила, что лучшим выходом из этой ситуации будет, если я полностью закроюсь.

Так и поступила. Разговаривала спокойно, отстраненно, почему-то ожидая, что он попытается вывести меня из себя. Но ректор был на редкость молчалив и задумчив. Он беспрекословно выполнял все мои просьбы, не задавая никаких вопросов, и взгляд его практически не останавливался на мне, блуждая явно за пределами библиотеки.

Если это была стратегия, то она удалась, потому что ближе к концу процедуры, вынимая из его тела иглы, я все-таки не выдержала.

– Архимагистр…

Арманиус вопросительно посмотрел на меня. В очередной раз захлестнуло одновременно стыдом и злостью…

– А это правда, что вы дружите с императором?

Из вопросительного взгляд стал удивленным.

– Защитник, где ты это услышала?

И тут я испытала облегчение. Видимо, подсознательно я ждала, что Арманиус будет ругать меня за подобный вопрос.

– Да так… Слухи.

Он понимающе хмыкнул и, к моему безграничному удивлению, начал отвечать:

– Эн, с членами императорской семьи, при всем моем к ним уважении, весьма сложно дружить. Дружба эта заканчивается, как только начинаются государственные дела. Арен учился вместе с Агатой, моей сестрой, потом сделал ей предложение и стал частенько бывать у нас дома. Мы общались тогда много, потом, после ее смерти, конечно, почти перестали. И лишь когда Арен взошел на престол, возобновили общение. Ему была нужна поддержка в Совете архимагистров, и я пришел на помощь.

Я кивнула. Что ж, мне была понятна логика Арена – он выбрал себе в союзники, возможно, единственного архимагистра, на мнение которого не смог бы повлиять никто, даже сам Защитник. И вышел такой вечный раздражитель для аристократии. Наверняка через Арманиуса много раз пытались воздействовать на Арена.

– В общепринятом смысле слова это не дружба, Эн. Но император хорошо ко мне относится, прислушивается к моим советам, и попасть к нему на аудиенцию мне ничего не стоит.

Я вспомнила Арчибальда и подумала, что у меня с ним приблизительно такая же ситуация. Хм… была. А что будет теперь, после «Иллюзиона»?..

– Кстати, можешь не волноваться. Я не отдам звание архимагистра. Обещаю тебе.

От неожиданности я чуть не растеряла все вытащенные из Арманиуса иглы.

– Что?..

– Я сделаю так, что звание останется у меня, – продолжил ректор. – Не переживай, Эн.

И вот опять. Одновременно смущение и радость.

– Да я не переживаю, – пробурчала я очевидную ложь. – Просто не поняла, зачем сдаваться, если можно выиграть?

Арманиус вновь посмотрел на меня, и от этого внимательного задумчивого взгляда захотелось спрятаться под стол. Он словно насквозь меня видел.

Но я, конечно, сдержалась и, встав с дивана, начала собирать сумку.

– Иногда, Эн, чтобы выиграть, необходимо сдаться, – сказал архимагистр глухо и как-то безжизненно. – Только понимание это приходит со временем и опытом… Чаще всего – с горьким.

Я не стала уточнять, что он имеет в виду, – осознавала, что Арманиус говорит о погибших архимагах. Вместо этого я сказала:

– Не корите себя. Ошибки совершают даже архимагистры.

Он промолчал, и я решила больше не сыпать соль на рану. Попрощалась и поспешила в госпиталь. Там меня ждал Байрон.

Сегодня все прошло гораздо лучше, чем в прошлый раз. Если на той неделе мы совершенно не добились реакции организма, то теперь мне удалось заставить вспыхнуть переломанный энергетический контур.

– Что ты использовала? – Глаза Асириуса блестели почти жадно, когда он рассматривал мои препараты.

– Концентрированную «Жидкую магию». Помнишь, что это?

Байрон кивнул, но не очень уверенно, и я пояснила:

– Одно из средств для восстановления резерва. Практически не применяется по назначению в неразбавленном виде, так как вызывает огромное количество побочных эффектов.

Напарник с сомнением покосился на находящегося без сознания пациента. Хотя, скорее, подопытного.

– Выживет?

– От «Жидкой магии» еще никто не умирал, – «утешила» я Байрона. – Обычно моих больных потом просто тошнит несколько часов. Все же резерв-то у них от нее не восстанавливается, и три секунды вспышки контура – это слишком мало… Давай-ка завтра повторим? Я еще кое-что принесу, попробуем скомбинировать.

– Конечно! – с энтузиазмом согласился Асириус.

В этот момент «подопытный» застонал. Я подошла к койке и вгляделась в бледное лицо.

– Вы слышите меня, айл?

– Да-а-а, – вновь застонал мужчина. – Что же так тошнит…

– Это хорошо, что тошнит. Значит, эффект есть. Так, – я повернулась к Байрону, – поскольку пациент вашего отделения, говорю тебе – добавь в назначения противорвотные и общеукрепляющие. И через… да, через четыре часа пусть принесут ему геркулесовую кашу на воде.

– Я терпеть не могу геркулес…

О как. Значит, не так уж и сильно его тошнит, раз предпочтения свои решил высказать.

– Больше ничего не давать до завтрашнего дня. Только геркулес. Из жидкостей – чай слабый, шиповник, простую воду.

Асириус кивнул, никак не комментируя то, что я тут раскомандовалась. Видимо, до сих пор был под впечатлением от того, что у нас получилось заставить контур вспыхнуть. Рано радуется… Первый шаг, конечно, важен, но он – еще не весь путь.

Агрирус прибыл к назначенному часу. Оглядел Берта с ног до головы внимательным взглядом пронзительно-синих глаз и удовлетворенно кивнул.

– Выглядишь отлично.

Еще бы. Принятие горячей ванны с успокаивающей пенной настойкой – отличное лекарство для потрепанной нервной системы.

– И… – Велмар прищурился, рассматривая Арманиуса магическим зрением. – Ого. Берт, я вижу контур! Правда, он какой-то странный.

– Он по-прежнему сломан, так что применять магию я не могу при всем желании. Но он хотя бы есть. Правда, – ректор усмехнулся, – как я понял, если прекратить процедуры, он вновь погаснет. Эффект обратим.

– Любой эффект обратим, если прекратить, как ты говоришь, процедуры, – возразил Агрирус. – Просто продолжай идти к цели. Так… Ну-ка, встань ближе ко мне.

Берт кивнул, наблюдая, как друг начинает вычерчивать пространственный лифт.

– А как там ваши разработки кабины для переноса человека?

– Знаешь, а неплохо. По крайней мере, мы добились хоть какой-то стабилизации. Мышей переносить уже можно, кошек – с переменным успехом, но в любом случае все они остаются живы.

– И целы?

– Не всегда, – признался Агрирус. – Но все это исправляется. Рон, мой ученик, – талантливый мальчик. Помнишь его?

– Помню.

Рона Янга, в отличие от Эн Рин, Берт действительно помнил. Сын сапожника с даром в восемьдесят пять октав – огромная редкость. Когда-то давно он сам рекомендовал ему, тогда еще студенту, пойти в охранители, но мальчишка выбрал артефакторику.

Была еще одна причина, по которой Берт помнил Янга, – его задиристость. Все семь лет учебы в университете он постоянно конфликтовал с другими студентами. Конечно, с аристократами. И несколько раз стоял «на ковре» у ректора. Хотя Арманиус предполагал, что «на ковре» у Велмара тот стоял как минимум в десять раз больше.

Высокий юноша с кудрявыми светлыми волосами и серыми глазами, в которых светилось поистине демоническое упрямство. Что-то у них было общее с…

– Кстати, он ведь дружит с твоей Эн Рин.

Ага. Теперь понятно, кто сделал ту иглу, с помощью которой девчонке становится доступна магия.

– Думаю, когда-нибудь дело закончится свадьбой, – усмехнулся Агрирус, заканчивая лифт. – Уж больно он о ней заботится, печется даже. Явно влюблен, но боится что-либо предпринимать. Вдруг от ворот поворот получит?

– У нее принц есть. На кой демон ей сын сапожника?

– Не скажи, Берт, – возразил Велмар. – Его высочество – недостижимый идеал. Я, конечно, с Эн почти не общался, но, исходя из того, что видел и знаю от Рона, она крепко стоит ногами на земле и совсем уж о звездах не мечтает. Арчибальд в качестве любовника хорош, это бесспорно, но выходить за него замуж? Она далеко не дура. А вот Рон – отличная партия. Старый друг, надежный, как скала, талантливый, словно Защитник, и искренне в нее влюбленный. Полагаю, их брак – дело времени.

– Посмотрим, – пробурчал Арманиус, почему-то ощущая дикое раздражение на Велмара.

– Ага. Держись за меня. Активирую.

И, дождавшись, пока Берт зацепится за его локоть, проректор вписал в формулу константу перемещения.

В университетский совет входили тридцать магов, в том числе Велмар и Берт. Примерно половина была представителями трех родов, способных чувствовать здание университета, остальные же – разные преподаватели и благотворители. Советников раз в три года утверждал лично ректор, еще и поэтому некоторые из них так активно хотели сместить Арманиуса с должности – принцип «по блату» с ним не работал совершенно. Только полезность для университета и способность высказать собственное мнение, а не поддакивать чужому.

Конечно, не всех это не устраивало. По крайней мере, семь преподавателей, состоящих в совете университета, к идее о смещении Арманиуса относились равнодушно. Но, если кресло ректора все же займет Велмар, они будут рады. В преподавательской среде Берт всегда ощущал себя лишним, чужим. У охранителей он был своим, а здесь… Вот Агрирус – да, тот прирожденный преподаватель. А Арманиус – солдат. Солдат не может руководить университетом. И хотя коллеги испытывали к Берту симпатию – он всегда отстаивал их интересы, но гораздо больше они уважали Велмара. Он был свой.

Четверо благотворителей – архимаги, бывшие студенты. Их не особенно устраивал тот факт, что деньги, выделяемые на поддержку и благоустройство университета, распределяют не они, а весь совет. Но вряд ли с приходом к власти Велмара в этом вопросе что-то изменится. Однако с ним будет гораздо проще договориться.

А вот представители трех родов… Точнее, двух – Арманиус в совете был один, остальные – Агрирусы и Альтеусы. Вот их Берт в кресле ректора бесил больше всего. И тем, что когда-то он выхватил эту должность из-под носа Велмара (не важно, что Арманиус этого не желал), и тем, что предпочитал обязанности охранителя руководству университетом, и тем, что не хотел поддерживать предложение совета по раздельному обучению аристократов и нетитулованных студентов. В других магических высших учебных заведениях Альганны не так давно ввели подобную практику именно из-за увеличивающегося числа конфликтов среди учащихся, но Берт был резко против, считая, что подобное лишь усугубит проблему.

У ректора было право вето на любое предложение советников, и Арманиус периодически им пользовался.

Сейчас глаза у присутствующих возбужденно блестели – коллеги явно рассматривали Берта магическим зрением и удивленно поднимали брови, замечая тонкую ниточку сломанного контура.

– Не соврал Валлиус, – громко выразил общую мысль Арто Альтеус. – Обещал, что ты восстановишься.

– Пока не восстановился, – тоненько и цинично высказалась Аманда Винтерус, одна из благотворителей и та еще подколодная змея. – Ты же не можешь пользоваться магией, да, Берт?

Хоть бы поздоровались, что ли.

– Добрый вечер, дорогие коллеги. – Арманиус чуть наклонил голову, обводя взглядом небольшое помещение, заставленное стульями. Они с Велмаром стояли на возвышении, за кафедрой – так полагалось устраиваться ректору и его заму. – Я бы не хотел обсуждать с вами вопросы моего здоровья, все же это – мое личное дело. Я думаю, вы согласитесь с этим фактом. Но вопросы, касающиеся метки и возможности провести церемонию, я считаю своевременными и справедливыми. – Берт закатал рукав рубашки на левой руке, обнажая браслет связи, а рядом с ним – метку принадлежности университету.

Книгу, меч и перо по-прежнему было видно. Конечно, не так четко, как раньше, но и совсем бледной метка тоже не была.

Все приподнялись с мест, рассматривая запястье Арманиуса и поджимая губы.

– Как видите, я по-прежнему являюсь хозяином этого места.

– Метка бледнее, чем раньше. – Конечно, Аманда не могла промолчать. – И будет бледнеть дальше.

– Не факт, – вмешался Велмар. – Берт проходит курс терапии и…

– Он уже не сильнейший из нас, – вновь заговорил Арто Альтеус. – Но пока метка не исчезнет, о церемонии не может идти речи. Я предлагаю собраться вновь через неделю.

– Поддерживаю.

– Поддерживаю.

– Я «за».

Арманиус кивнул, присоединяясь к решению.

– И все же, – Аманда прищурилась, следя за тем, как исчезает метка под рукавом рубашки, – ты не мог бы продемонстрировать нам свою связь с университетом, как раньше?

– Аманда! – возмутился Велмар. – Но контур же…

– Метка держится. – Она отмахнулась от проректора. – Значит, связь есть. Тем более речь идет о родовой магии. А то, зависит она от энергетического контура или нет, до сих пор неизвестно. Берт?

Вот задушить бы эту стерву… Но в чем-то она права.

– Хорошо. Я попробую сделать то, о чем ты просишь, Аманда.

Арманиус вздохнул и повел плечами, пытаясь настроиться.

Защитник… раньше и настраиваться не нужно было. Он всегда ощущал университет, где бы ни был. А сейчас – пустота. Но метка ведь не исчезла, когда сломался контур. Значит, либо на ее исчезновение уходит больше времени, либо они не связаны напрямую.

Берт закрыл глаза, пытаясь ощутить здание. Несколько секунд ничего не происходило, а затем… Отклик был слабый, как акустика в очень плохом помещении, но становился все сильнее, сильнее и сильнее… И в итоге Арманиусу пришлось даже уши зажать – показалось, что он сейчас оглохнет или что здание университета – огромное, каменное – рухнет ему на голову. В стенах что-то урчало, словно в желудке у голодного человека.

– Невероятно… – пробормотал Велмар где-то рядом. – Откликнулось!

Берт открыл глаза, ощущая себя просто отвратительно. В них будто песка насыпали, а грудь словно каменной плитой придавило.

Если Эн Рин так же плохо, когда она пользуется амулетами, то удивительно, как она до сих пор жива.

– Откликнулось, – прохрипел Арманиус, с силой удерживая сознание в этом мире. – Но лучше нам вернуться, Велмар. Что-то я перенапрягся.

Агрирус нервно кивнул и стал строить пространственный лифт с удвоенной скоростью.

Я ни капли не сомневалась, что после вчерашнего «Иллюзиона» сегодня ко мне заявится Арчибальд. Почти угадала. Когда я вышла из госпиталя, ко мне вновь подрулил знакомый магмобиль со знакомым Грегом.

– Садитесь, айла Рин. – Он распахнул дверцу, даже не выходя из салона. Видимо, не сомневался в моем согласии на транспортировку. Впрочем, я бы на его месте тоже не сомневалась.

Молча села на сиденье, расправила пальто, стянула шапку и поинтересовалась:

– А вы каждый день работаете?

Охранник явно удивился вопросу. Нет, а что такого? Интересно же. Вчера он, сегодня он, а завтра? Я ведь не разбираюсь в этом. Знаю только госпитальную систему – либо сутки через трое, либо пять рабочих и два выходных, как у меня.

– По двенадцать часов два через два.

– Ага… То есть завтра вас не будет.

Грег широко улыбнулся и кивнул.

– Да, айла Рин. Завтра вместо меня будет другой маг.

Я немного подумала и все-таки спросила:

– И давно вы за мной следите?

Охранник, как сказал бы Валлиус, прикинулся клизмой.

– В смысле?

– В прямом. Вы же не только сегодня меня охраняете, но и вообще, наверное. И как давно?

Грег, по-прежнему улыбаясь, отвел глаза и пробурчал:

– Не имею права докладывать.

– Ладно. – Я пожала плечами. – Спрошу у его высочества. А куда хоть едем, вы сказать можете?

– Это могу. В «Омаро».

Да-а-а… Явно Арманиус накаркал.

«Омаро» блестел. Не только чистотой, но и золотым интерьером – светло-золотые обои, темно-золотые рамы у картин и зеркал, белоснежные скатерти на столиках, деревянный пол, по которому хотелось пробежаться босиком. Роскошь как она есть, и вычурность, и апломб.

Я невольно расправила плечи, понимая, как нелепо выгляжу со стороны в этом ресторане, – девушка в обычном сером шерстяном платье и с волосами, заплетенными в косу. Другие посетители были совершенно иными, особенно женщины – они блистали не только нарядами, но и прическами. И половина гостей курила модные нынче мятные сигареты в длинных изящных мундштуках. Я невольно улыбнулась, вспомнив, что, когда эта мода только появилась, Валлиус назвал подобную конструкцию… хм… дерьмом на палочке. Что ж, я могла его понять, ведь именно в наш госпиталь обращались столичные злостные курильщики, чтобы им почистили легкие и кровь.

Официант провел меня через общий зал к лестнице на второй этаж, где находились отдельные балкончики-ложи. Большинство из них были открытыми, отделенными друг от друга лишь перегородками, но меня вели не туда.

В конце концов мы достигли деревянной двери с гербом Альганны, выточенным каким-то искусным мастером, и официант, толкнув ее, жестом пригласил меня войти внутрь.

Несомненно, это была личная ложа императорской семьи. Очень уютный балкон, увитый цветущими растениями, с потрясающим видом на вечернюю Старую Граагу, сияющую огнями в честь Праздника перемены года, явно магически утепленный. Место здесь хватило бы и на большой стол, но стоял лишь маленький столик на двоих, украшенный цветами и свечками. Свечки тоже были золотыми, а вот скатерть – бордовой.

Но больше всего меня смутили, конечно, цветы – те самые белые лилии, как бы напоминающие мне о серьезных намерениях Арчибальда. Его высочество собственной персоной уже сидел за столом, и не в форме охранителя, а в обычной белой сорочке и темных брюках. Только широкий золотой пояс с пряжкой в виде герба Альганны выдавал в нем члена семьи Альго.

– Добрый вечер, Эн, – сказал принц, мягко улыбаясь, но в этой улыбке мне почудилось торжество победителя.

Как ни странно, это помогло прийти в себя – смущение схлынуло, и я, кивнув, опустилась в кресло напротив Арчибальда.

– Здравствуйте, ваше высочество.

Официант с абсолютно невозмутимым лицом положил передо мной меню.

– Принесите нам пока вина. «Лунный свет» урожая прошлого года.

– Я не буду пить, – возразила я, открывая толстую папку в кожаном переплете. – Мне ведь завтра на работу.

Официант вопросительно посмотрел на Арчибальда.

– Несите, – кивнул его высочество и, когда мы остались одни, пояснил: – Эн, «Лунный свет» совершенно не пьянит, сколько ни выпей. После него даже за руль магмобиля можно. Так что не бойтесь.

Я кивнула, принимая объяснение, да и не до того мне было теперь…

– А почему в меню нет цен?

– А зачем они вам? – Арчибальд чуть наклонил голову, разглядывая меня словно с укоризной. – Это был бы лишний повод для переживаний. Не думайте об этом. Просто выберите то, что хочется попробовать.

Хитрый… Конечно, были бы цены, я бы постаралась не брать слишком дорогое. А так я даже и не знаю, что здесь слишком дорогое, а что – просто дорогое.

А ведь Арманиус был прав – в меню действительно оказался салат «Маг-обжорка». Жаль, что я его не люблю, наверняка ведь один из «бюджетных».

Минут через пять пришел официант, принес вино, разлил его по бокалам, а затем принял заказ. Причем мне показалось, что Арчибальд подстроился под мои предпочтения. Я заказала только горячее и чай, и принц тоже обошелся без салатов и десертов.

А когда официант вновь ушел, его высочество спросил с откровенным любопытством:

– Как вам «Иллюзион»?

– Понравился. Спасибо большое, это было… ценно.

– Я рад, что угодил. – Он улыбнулся и поднял бокал. – Давайте-ка выпьем за то, чтобы наши мечты не были иллюзорны.

Я кивнула, протянула руку – раздалось тонкое «дзинь» от коснувшихся друг друга бокалов, – и сделала маленький глоток.

Невероятный вкус. Он пьянил не хуже алкоголя. Терпко-пряный, с фруктовыми нотками и будто бы наполненный солнечным светом, как наш северный мед…

– Защитница, как вкусно… – Я легко рассмеялась и заговорила с Арчибальдом так, словно на его месте сидел Рон: – Я пила вино один раз, после выпускного на седьмом курсе. Все пили, и всем потом так плохо было! Мы же самое дешевое взяли, знаете, такое… Называется «Невинность».

– Это не вино. Имитация.

– Да. – Я вновь засмеялась. – Валлиус потом так ругал нас! Мы же все с отравлением в госпиталь угодили, все десять человек. Со специальностью «магическая медицина» было пятеро, нас больше остальных чихвостил. Какие вы, сказал, медики, если не можете отличить настоящее вино от клюквы?

– Это он погорячился, – протянул Арчибальд почему-то на редкость довольным голосом. – Не каждый аристократ сумеет отличить хорошее вино от имитированного. Это не так уж и просто. Вам, по всей видимости, подделка попалась – от качественного имитированного вина в больницы не попадают. Но покричать на вас Брайон был обязан, конечно. Воспитательный момент.

Я сделала еще глоток – как же хорошо-то! – и спросила:

– А «Иллюзион» не вызывает привыкания? В основах иллюзорной магии лежит утверждение, что иллюзии как заблуждения могут быть опасны. Не бывает такого, что маги ходят туда постоянно?

Принц открыл рот, намереваясь ответить, но тут принесли заказ и он на время замолчал, дожидаясь, пока все расставят на столе и, вежливо пожелав приятного аппетита, уйдут.

Я взялась за горячее с не меньшим, чем за вино, энтузиазмом. Вкуснотища…

– Эн, «Иллюзион» очень давно создали маги-ученые из рода Бравиус. Изначально они разрабатывали комнату для умалишенных. – Я, услышав подобное, подавилась кусочком гриба из соуса, и Арчибальд понимающе улыбнулся. – Вы верно расслышали – они разрабатывали помещение для умалишенных, хотели, чтобы иллюзорная магия давала терапевтический эффект. И первоначально так и было. Но разработки ширились, Бравиусы задействовали кровную магию и в итоге получили место, в котором сбываются мечты. И привыкания оно не вызывает – это свойство осталось у «Иллюзиона» с тех пор, когда там лечили сумасшедших. Постоянно, кстати, ходить туда не получится – императорским указом установлен лимит на посещения. Не чаще раза в год, – заключил Арчибальд, допивая вино из бокала, и налил себе вторую порцию.

Я тоже протянула свой – хотелось добавки – и поинтересовалась:

– А как же умалишенные? У них есть такой вот «Иллюзион»? В нашем госпитале я не припомню ничего подобного…

– В итоге иллюзии были признаны малоэффективными. Так что – нет. – Взгляд его высочества стал задумчивым. – Как там Арманиус? Есть прогресс?

– Да. – Я кивнула. – Он отлично справляется. Еще пара недель – и вернется к вам в строй.

– Очень хорошо. Он не обижал тебя?

В тот момент я даже не заметила, что принц впервые обратился ко мне на «ты». Совершенно не обратила внимания, так была увлечена всем сразу – вином, едой и разговором.

– Нет, ваше высочество. Он ведет себя почти как идеальный пациент. – Я засмеялась. – Почти как вы.

Арчибальд усмехнулся и явно расслабился.

– Знаешь, я бы очень хотел попробовать здесь один десерт… – протянул он лукавым голосом. – Но один его есть я постесняюсь. Давай на двоих закажем?

– Давай! – согласилась я живо и, помотав головой, добавила: – Те!

Вот теперь на лице принца действительно было торжество победителя. Только меня это почему-то не раздражало.

И вообще весь вечер прошел очень радостно и мило. Мы разговаривали и про «Иллюзион», и про мою работу в госпитале, и про его работу охранителем. С Арчибальдом оказалось легко и весело. Но не было ли это такой же иллюзией, как то, что я видела накануне в «Иллюзионе»?

– Ты как?

Это был первый вопрос, который задал Велмар, когда они с Арманиусом перенеслись обратно в дом ректора и дошли до библиотеки.

– Чувствую себя немощным стариком. – Берт криво улыбнулся, буквально падая на диван. – Только избавился от тросточки, и вот – завтра явно опять придется с ней ковылять. Посмотри, что с контуром?

Агрирус прищурился.

– Без изменений. Вроде. Но я не уверен, что испытание Аманды пошло на пользу твоему лечению. Думаю, надо сообщить обо всем Эн, Берт. И чем быстрее, тем лучше.

– Паникер.

– Я не паникер. – Теперь Велмар уже не щурился, а хмурился. – Я беспокоюсь, как бы все, чего достигла Эн за неделю, не пошло прахом из-за случившегося. У тебя есть номер ее браслета связи?

– Разумеется.

– Тогда давай, набирай. Или я сам это сделаю. – Агрирус пригрозил Берту пальцем, словно мальчишке. – И слушать не стану никаких возражений!

Сообщать Эн не хотелось смертельно, но Арманиус понимал, насколько это глупо. Она – его лечащий врач, она обязана знать, и чем быстрее, тем лучше. Вот только чувства Берта не имели никакого отношения к здравому смыслу.

Эн долго не отвечала. А когда все же ответила, Арманиус ее даже не сразу узнал.

– Да, архимагистр? – произнесла проекция девчонки радостным и теплым голосом, блестя глазами и алея щеками.

– Эн, – Берт окинул ее встревоженным взглядом, – ты не заболела?

– Заболела? – В голосе появилось удивление. – Не-э-эт, я прекрасно себя чувствую. А… что с вами? Почему вы такой бледный?!

Краска схлынула с ее щек моментально, будто и не было. И голос стал другим, обычным. Только вот глаза блестеть не перестали.

– Кое-что случилось. Я сегодня был в университете, показывал совету свою метку. И заодно меня попросили продемонстрировать связь со зданием, кровную магию. И…

– Защитница! – Судя по звуку, Эн хлопнула ладонью по столу. – Неужели нельзя было подождать хотя бы неделю?! Что бы это изменило?! Индюки напыщенные!

Где-то за спиной Берта кашлянул Велмар. Эн, конечно, не могла его ни видеть, ни слышать – связь была двусторонней, только между ней и Арманиусом, но этот звук как будто переключил ее в рациональное русло.

– Вы лежите?

– Да.

– Вот и лежите. Я сейчас к вам перенесусь. Не вздумайте вставать!

Проекция исчезла.

– Перенестись хочет? – поинтересовался Велмар с любопытством и засмеялся, когда Берт кивнул. – Как же они с Роном похожи… – сел на диван рядом с Бертом и покачал головой. – Тот тоже такой… шальной, безрассудный, но безумно талантливый.

Арманиусу впервые в жизни захотелось побольнее стукнуть друга.

– Тебе лучше уйти, Велмар. А то сейчас заявится Эн, и тебе тоже от нее достанется за то, что не уследил.

Агрирус покачал головой.

– Нет, я пока останусь. Во-первых, хочу с ней поздороваться, во-вторых, мне необходимо убедиться в том, что ты в порядке. И в-третьих… Берт, мне говорил это и Рон, и я сам догадываюсь – после переноса у Эн с трудом хватает сил на то, чтобы ходить, говорить и дышать. Она не будет тратить энергию на ругань, когда тебе плохо. А вот завтра…

Внизу, на первом этаже, послышался характерный хлопок прибывающего пространственного лифта. А затем – топот ног по лестнице.

– А вот и она…

Дверь распахнулась, и в библиотеку вбежала Эн. Мазнула взглядом по проректору, кивнула ему, кажется ничуть не удивившись, подошла вплотную к дивану и прищурилась, рассматривая Арманиуса.

– Контур без изменений… Это хорошо. Архимаг, подвиньтесь. А лучше встаньте.

Велмар молча послушался и, встав, отошел в сторону. Эн положила на журнальный столик перед диваном свою сумку, села на место проректора и, достав ремешок с пряжкой, кивнула на руку Берта.

– Закатывайте рукав. Кровь буду брать.

– Зачем? – не удержался от вопроса Арманиус.

– Пить ее будем вместе с проректором, – ответила раздраженно, но потом, вздохнув, пояснила: – Механизм действия родовой магии толком не изучен. Мне надо убедиться, что ваши анализы в порядке. Усталость – это одно, отдохнете – и пройдет, общеукрепляющее сейчас еще вколю, но если у вас, не дай Защитник, упал гемоглобин…

– И чем это грозит? – спросил Велмар с откровенным интересом.

Эн затянула ремешок на руке Арманиуса, достала из сумки шприц и продолжила:

– Тем, что организм вместо того, чтобы восстанавливать контур, будет восстанавливать что-нибудь другое. Не двигайтесь, архимагистр. Та-а-ак, молодец. – Она приложила к месту укола ватку, смоченную заживляющим бальзамом, и отстранилась. Вытащила из сумки какую-то металлическую пластинку, капнула на нее кровь Арманиуса и вгляделась в надписи, проявившиеся на ней. Пару мгновений молчала, и проректор не выдержал:

– Ну как там?

Эн ответила не сразу, дочитывая анализы Берта.

– Нормально. – В ее вздохе слышалось облегчение. – Нет существенных отличий от утреннего анализа. Через пару часов приду и вновь проверю. А пока поворачивайтесь спиной ко мне, сделаю вам укол общеукрепляющего.

Арманиус с готовностью повернулся, чувствуя не меньшее облегчение.

– Ну… Я, наверное, пойду? – неуверенно поинтересовался Велмар, и Берт краем глаза увидел, как Эн махнула рукой.

– Да, да, идите, архимаг.

Понимая, что спрашивает друг все-таки у него, Арманиус тоже сказал:

– Конечно, иди.

Гулко хлопнула дверь библиотеки, и они с Эн вновь остались вдвоем.

Я уже была в общежитии, когда меня вызвал ректор. Арчибальд довез и, галантно поцеловав руку, позволил мне покинуть магмобиль. Настроение было на редкость приподнятым, хотелось смеяться и танцевать. Давно со мной такого не случалось… Но после того как я поговорила с Арманиусом, все изменилось. И потом, когда я взяла у него кровь и убедилась, что анализы в норме, где-то на краю сознания появилась мысль, которую я поначалу даже не могла толком сформулировать.

Помог ректор. Как только Агрирус ушел, он спросил меня:

– У тебя все в порядке, Эн? Ты… – Он запнулся. – Немного странная.

Точно. Я странная. И я сама это чувствовала.

– Все в порядке. А в чем выражается эта странность? Поворачивайтесь лицом ко мне, я закончила.

Арманиус перевернулся и продолжил:

– Ты как будто была пьяной, Эн.

И тут меня словно по голове чем-то стукнуло.

Пьяной… Но Арчибальд сказал, что от этого вина не пьянеют. Значит…

– Архимагистр… а вы разбираетесь в винах?

Он удивленно поднял брови.

– Ну, я не эксперт, но в принципе могу что-то подсказать.

– Вы знаете такое вино… «Лунный свет»?

Брови поползли выше.

– Знаю.

– Расскажите мне про него.

– Это одно из самых дорогих вин Альганны, Эн. – Удивление исчезло, сменившись пониманием. – Оно не пьянит так, как обычное. Лишь слегка расслабляет и дает ощущение радости, эйфории, праздника. При этом не туманит мозг, не вызывает привыкания, не заставляет совершать безумства. Просто чуть уменьшает внутренние запреты.

Что ж, все ясно. Ох, ваше высочество… И вроде бы понимаю его. Но противно.

– Ты не знала, да?

Догадливый. И, наверное, можно было ответить… Но я молчала.

– Конечно, не знала, как ты могла знать… Эн, я не оправдываю Арчибальда, но…

– Вот и не оправдывайте! – сказала я, пожалуй, слишком резко. – Что сделано, то сделано.

– Послушай меня, – голос Арманиуса стал раздраженным, – не преувеличивай значение «Лунного света». Это не веселун-трава, от которой море по колено и огонь не страшен. Ты просто стала чуть легче относиться к происходящим событиям, но никогда в жизни под влиянием этого вина ты не сделала бы ничего противоречащего своей природе.

– Я понимаю. – Я вскочила с дивана, бросила в сумку анализатор[4] и тут же мысленно поругала себя. Демоны тебя побери, Эн, аккуратнее! – И не хочу больше это обсуждать. Лучше покажите мне метку.

Когда я вновь повернулась лицом к ректору, он уже закатывал рукав. И я, подойдя ближе, осторожно взяла его кисть, вглядываясь в черный рисунок на запястье. Точнее, в темно-серый…

– С тех пор, как вы потеряли дар, она меняла свой цвет?

– Нет. Чуть побледнела только, вот до этого самого состояния, и с тех пор практически неизменна.

– Надо следить за ней. – Я закусила губу. – Думаю, скоро она станет ярче. Но то, что у вас получилось воспользоваться родовой магией со сломанным контуром, – это какое-то чудо. Ладно, – я отпустила руку ректора и вновь отвернулась к сумке, – побегу. Вернусь через три часа, снова возьму у вас кровь.

– Через три часа будет глубокая ночь. – Недовольство в голосе Арманиуса можно было не только слышать, но и чувствовать. – Не выдумывай и оставайся.

В принципе, разумно. И… Я мстительно прищурилась. За мной ведь наверняка следят. Интересно, знают ли мои охранники, что я перенеслась к ректору прямо из своей комнаты в общежитии? Наверное, нет. Или в комнате тоже следилка?

Вот и проверим.

– Хорошо, архимагистр, я останусь.

Арманиус вздохнул с таким облегчением, что я не удержалась от улыбки.

Глава 8

Проснулся Берт от настойчивого вызова по браслету связи и, ответив, даже не удивился, увидев перед собой проекцию его высочества.

– Эн у тебя?

Арманиус потер глаза и, потянувшись, сказал:

– Доброе утро, ваше высочество. Да, у меня.

Арчибальду явно было жаль, что по браслету связи не видно окружающей обстановки и присутствующих рядом людей. Он определенно подозревал, что «у меня» значит «в моей постели».

От подобной мысли хотелось одновременно и смеяться, и морщиться.

– Впредь, если она будет оставаться на ночь, отчитывайся, – проговорил принц холодно. – Охрана с ног сбилась.

«Только ли охрана?»

– Хорошо, ваше высочество.

Арчибальд поколебался, но все-таки спросил:

– С чем это связано?

– С посещением университета. Мне стало нехорошо, я вызвал Эн, и, так как ей нужно было следить за моим состоянием и ночью, она осталась.

Берт чуть улыбнулся, вспомнив, как она прибежала в три часа ночи, сонная и в халате, взяла кровь, кивнула и убежала. Все это заняло меньше двух минут. Он даже проснуться толком не успел.

Арчибальд, выслушав этот «отчет», расслабился.

– Хорошо. Надеюсь, ты восстановишься, Берт.

– Я тоже надеюсь, – ответил ректор, и его высочество прервал связь.

Посмотрев на часы, Арманиус перевернулся на другой бок. Еще десять минут вполне можно полежать.

Перевернулся – и усмехнулся собственным мыслям. Странно, как это не пришло ему в голову вчера, когда Эн спросила про «Лунный свет». Зачем давать девушке, с которой у тебя и так все хорошо складывается, подобное вино, не предупреждая ее об этом? Никакого смысла. А вот если она отказывается и отказывает, тогда – да.

Берт покачал головой, понимая, что в этом его высочество прогадал. С Эн нужно быть абсолютно честным, только тогда возможны какие-то отношения. Пока Арчибальд врет – она будет отказывать. Вот только помогать принцу, объясняя это, Арманиус, естественно, не собирался.

С утра архимагистр чувствовал себя прекрасно, и мне пришла в голову мысль: а что, если попробовать родовую магию в наших с Байроном экспериментах? «Подопытный»-то – аристократ. Правда, я не помнила, чем именно он владеет, но это и не важно. Поэкспериментируем.

Пока бежала на работу, продумывала, что буду делать, а заодно диву давалась, какое спокойное утро было у нас с Арманиусом. Завтрак, во время которого он рассказал мне о вчерашних событиях, потом процедуры, и они тоже прошли мирно и даже дружелюбно. Ректор явно был чем-то доволен, словно узнал какую-то хорошую новость.

Хотя он ее действительно узнал, но только в самом конце, когда я уже уходила, и от меня самой.

– Думаю, через неделю, когда вам опять надо будет идти в университетский совет, вы сможете пользоваться магией. Контур восстановится наполовину.

– А резерв у меня будет прежний? – В глазах Арманиуса я увидела предвкушение. Понимаю – соскучился по магии.

– Конечно. Магоктавы восстанавливаются в том же количестве, если начинать реабилитацию сразу после повреждения. Если повременить, то не восстанавливаются вообще.

– Либо все, либо ничего? – усмехнулся ректор, и я кивнула.

Так что причины радоваться у архимагистра были. Как и у меня. И не только из-за успехов в его лечении.

Мы с Байроном встретились сразу после обеда и, пока шагали в хирургию, я рассказала Асириусу о своей задумке. Заодно поведала, почему мне это пришло в голову.

– У ректора, как мне показалось, контур стал даже чуть четче, в некоторых местах он сросся. Думаю, имеет смысл попробовать.

Однокурсник с энтузиазмом кивнул.

– Да, и еще один момент. – Я поморщилась: тема была не особенно приятной. – Если сегодня не будет прогресса, восстанавливайте нашего больного и отправляйте в мое отделение в срочном порядке. Иначе все, процесс станет необратимым.

Байрон резко скис.

– Плохо.

– Кто же спорит. – Я пожала плечами. – Для нас с тобой так себе, экспериментировать хорошо бы на одном и том же объекте. Но это все равно невозможно. Придется менять подопытных.

Этот самый подопытный чувствовал себя после вчерашнего до сих пор не ахти и, услышав, что ему надо воспользоваться родовой магией, помрачнел еще сильнее.

– И как я это должен делать?

Если бы я знала как. Но у меня кровной магии отродясь не водилось, и я вопросительно посмотрела на Байрона.

– Попробуйте сделать все как обычно. – Он, слава Защитнице, понял, что мне нужна помощь. – Не думайте о сломанном контуре. Работайте так, как всегда работали.

Подопытный вздохнул и попросил стакан с водой. Оказалось, в этом и состоит его родовая магия – взглядом он умел замораживать воду.

Мужчина пыхтел и морщился полчаса. На лбу выступила испарина, губы побелели, и я с тревогой следила за его состоянием через подключенную аппаратуру.

– Вы слишком напрягаетесь, – твердил Байрон. – Не напрягайтесь.

Через полчаса больной, громко выдохнув, признался, покачав головой:

– Нет, не получается. – И с жалостью посмотрел на стакан, вода в котором неожиданно заморозилась. – О-о-о…

– Я же говорил – не напрягайтесь! – Глаза у Асириуса блестели так, словно мы уже контур восстановили. – А вы тут почти в туалет сходить пытались, а не родовой магией воспользоваться.

Пока подопытный не огрызнулся, я поспешила вмешаться:

– Вы молодец, что справились. Сейчас я сниму ваши показатели, посмотрим, как успехи.

Успехов не было, Байрон рано радовался. Но и регресса – тоже. Контур не сиял и вообще не подавал признаков жизни, однако и состояние пациента не ухудшалось.

Мрачно выслушав отчет, Асириус поинтересовался:

– Отправлять на срочное хирургическое восстановление?

– Ждем до завтрашнего утра. Если изменений не будет – отправим. А пока ждем.

Байрон кивнул, и мы с ним разошлись по отделениям. Подопытный же отправился на полдник – заедать стресс.

Когда я вышла из здания госпиталя после работы, прямо возле входа меня ждал знакомый магмобиль. Только возле него стоял не Грег, а другой маг.

– Добрый вечер, айла Рин, – сказал он вежливо, распахивая дверцу. – Меня зовут Ирл. Садитесь.

Мгновение я колебалась. Если бы не «Иллюзион», я бы просто отказалась садиться, но… нет, надо объяснить все Арчибальду с глазу на глаз. Пусть прекращает этот цирк и переключится на девушку с более длинным именем и с фамилией, оканчивающейся на «ус».

На этот раз меня привезли не в «Омаро», а в «Арбалет» – маленький, но очень дорогой театр, в котором шли лучшие в Альганне музыкальные спектакли и балеты. Пару минут я скрипела зубами – побывать в «Арбалете» хотелось, и еще как. Но хватит обманывать и обманываться.

Арчибальд в сопровождении двоих охранников – на принца, естественно, бросали косые взгляды все присутствующие – ждал меня в фойе театра. Кивнул Ирлу – тот сразу отступил от меня, возвращаясь обратно к магмобилю, – и улыбнулся, делая шаг навстречу.

– Добрый вечер, Энни.

Голос был теплым и ласковым. На мгновение мне даже стало немного больно за то, что никак не получалось сделать эту сказку былью.

– Добрый, ваше высочество. Простите… – Я запнулась. – Простите, но я не смогу остаться на спектакль.

Арчибальд перестал улыбаться.

– Что-то случилось?

Защитница, ну не при охранниках же…

– Нет, все в порядке.

– Тогда почему ты не хочешь остаться?

Во взгляде принца было непонимание. Я, вздохнув, посмотрела сначала на одного охранника, потом на другого. У них были совершенно равнодушные лица, но я не тешила себя надеждой, что они не слушают наш разговор или что им не интересно. Живые люди, не камни.

Арчибальд кивнул, наконец осознав, что я не желаю говорить при посторонних.

– Здесь у нашей семьи отдельная ложа, защищенная магически. Никто не видит, что происходит внутри, и не слышит. Можем поговорить там.

Я согласилась. Ложа так ложа, главное, чтобы и в ней за нашими спинами не стояла охрана.

Арчибальд оставил обоих своих молодцев снаружи, и мы зашли внутрь. Два глубоких кресла, маленький столик с цветами – опять эти лилии! – бокалами с вином и конфетами. Очень уютно, но главное – сцена как на ладони. Никогда в жизни я не сидела в театре на таких потрясающих местах.

Но садиться я не стала. Сразу повернулась к его высочеству лицом и сказала:

– Я не хочу оставаться, потому что вы обманули меня вчера.

Он усмехнулся.

– Арманиус просветил?

– Что? – Я удивилась. – При чем тут ректор? Я сама догадалась, спросила его только про вино. Он рассказал о свойствах. Я сделала выводы.

– Ты сделала неправильные выводы, Эн.

– Что? – Я удивилась еще больше. – Здесь все очевидно, ваше высочество. Вы меня обманули и…

– Я не обманывал. – Принц сделал шаг вперед и взял меня за руку. – Представь себя на моем месте. Ты так напряжена и зажата. Я просто хотел, чтобы ты немного расслабилась. Разве я сделал что-то недозволенное? Я не прикоснулся к тебе. И я пил «Лунный свет» вместе с тобой.

– Вы могли бы предупредить… – Я попыталась отнять руку, но вместо этого Арчибальд притянул меня ближе к себе.

– Ты не стала бы пить. И весь вечер сидела бы как на иголках в этом проклятом «Омаро». Тебе ведь было хорошо вчера? – Вторая ладонь легла на талию. – Хорошо и весело. Почему же ты злишься?

– Потому что вы меня обманули! – Я вскинула голову, и это было ошибкой – так лицо принца стало еще ближе. – Вы…

– Я больше не буду тебя обманывать, – шепнул Арчибальд, наклоняясь ниже. – Клянусь. Никогда.

Я не понимала, что происходит и как себя вести. Тысячу раз я находилась наедине с мужчинами-пациентами, тысячу раз они даже голыми были, но никогда мне не было так… странно… Щеки горели, словно в пламени Геенны, страх и ожидание чего-то неизведанного накатывали поочередно, смущая меня, и хотелось убежать.

Но Арчибальд держал крепко.

– Энни… – выдохнул он, в последний раз заглянув мне в глаза с требовательной надеждой, а через секунду уже целовал. Ласково и нежно, но не менее требовательно, и, прерываясь, шептал: – Моя Энни, моя…

Я не могла его оттолкнуть, да и не хотела.

Конечно, не каждая девушка мечтает о принце, но о любви – каждая. И я целовала Арчибальда в ответ, неумело двигая губами, как будто от этого зависела моя жизнь.

– Прости меня, я не удержался. Но ты ведь уже все поняла по лилиям? – спросил его высочество, отпуская мою талию и обхватывая ладонями лицо. Он смотрел прямо в глаза – тревожно, но радостно.

– Да, ваше…

– Арчибальд. Хватит, Энни… Я человек, а не титул.

– Я знаю. – Мысли путались и никак не хотели складываться в слова. – Я просто боюсь, что…

– Не бойся. – Он погладил меня по щеке и улыбнулся. – Давай посмотрим спектакль, и все. Это ведь совсем маленький шаг.

Да, совсем маленький шаг в глубокую пропасть. Но ладно. Может, в этом и есть моя судьба – упасть в бездну?

– Хорошо, – вздохнула я, и улыбка принца стала шире. – А… за вино-то вы…

– Ты.

Я еще раз вздохнула.

– Ты. Не будешь извиняться?

– Буду. Но не за вино, а за то, что не сказал тебе о его свойствах. Я обещаю, такого больше не повторится. Останешься?

Я кивнула, все-таки делая свой первый маленький шаг в глубокую пропасть.

Спектакль оказался музыкальным и был настолько интересным, что я не отлипала от сцены все два часа, пока он шел. После Арчибальд довез меня до общежития и, поцеловав на прощанье руку, как в прошлый раз, поинтересовался, пойду ли я с ним завтра в Императорскую оранжерею.

Еще один козырь. Все знали, что во дворце существует оранжерея с редкими видами растений, но побывать там могли только аристократы, получившие личное разрешение императора. Просто потому, что это был не сад, а нечто вроде лаборатории, где маги-биологи изучали свойства растений и ставили эксперименты с новыми видами.

Разве я могла отказаться…

А в комнате меня вновь ждали белые лилии. И записка.

«До завтра, моя Энни».

Судя по тому, что лилии успели раскрыться, они простояли в вазе не менее двух часов, а значит, Арчибальд написал это еще до получения моего согласия на прогулку.

Я вздохнула и подошла к большому настенному зеркалу, что висело возле входной двери. Поверхность отразила самую обыкновенную девушку не слишком высокого роста, с темно-каштановой косой, милым, но ничем не примечательным лицом. Разве что зеленые глаза…

Вокруг Арчибальда наверняка вьется множество красавиц-аристократок. Почему я? И почему он ждал три года, чтобы начать ухаживать? Он всегда относился ко мне хорошо, но активно действовать стал лишь теперь. Что повлияло? И сколько бы я ни думала на эту тему – не могла понять.

Если только… Если только я – приложение к его закону. Как пример для остальных аристократов, как демонстрация того, что даже член семьи Альго не боится связать свою жизнь с нетитулованной девушкой. Я вообще хороша как пример – безродная, но добившаяся успеха, с крошечным даром, но тем не менее окончившая магический университет. Про таких героинь обычно в народе баллады и сочиняют. Ну кто не любит простушек, ставших принцессами? Пожалуй, только сами принцессы.

Да, возможно, в этом есть смысл, и к светлым чувствам Арчибальда – я не сомневалась, что они все же есть, – примешивается политический расчет. Плохо ли это? Я не знала. Наверное, в их семье иначе попросту не бывает. И при всех светлых чувствах принца ему не позволили бы за мной ухаживать, если бы я была невыгодна империи. Что ж, одно хорошо – значит, император поддерживает закон Арчибальда и рано или поздно они добьются его принятия.

Защитница… Но если я выйду замуж за принца, меня станут называть «ваше высочество». Какой кошмар!

Глава 9

Все утро Арманиус чувствовал себя как-то странно, и ему было безумно интересно, что скажет по этому поводу Эн. Берту казалось, что он ощущает ток крови в теле, и пальцы покалывало, будто перед применением магии.

Выслушав его, девчонка кивнула и пояснила:

– Контур срастается. Не спешите радоваться, это только начало, и пользоваться магией вы пока не сможете. Но в пятницу, да, я думаю, уже в пятницу вы будете способны применить магию, архимагистр.

– Даже не верится, – пробормотал Берт, и Эн улыбнулась.

– Всем не верится. Его… хм. Один из моих пациентов, когда у него получилось зажечь первый огонек, сказал, что впервые в жизни ему хочется плакать и визжать, как маленькой девочке.

Наверное, речь о его высочестве. Арманиус невольно хмыкнул, представив визжащего Арчибальда. Принц обычно был очень спокоен, и довести его даже до повышения голоса могли немногие. И Берт был в их числе.

Сегодня Эн вновь ставила иголки, но не только – давала что-то пить, делала уколы, сосредоточенно щупала спину вдоль позвоночника. И все записывала в толстый блокнот, хмуря брови и кусая губы.

– Когда ты будешь защищать свою научную работу? – поинтересовался Берт, наблюдая, как девчонка аккуратно вводит длинную иглу ему в ключицу.

– Через полгода – летом предзащита. На ней решится моя дальнейшая судьба. – Эн иронично улыбнулась. – Я спорный аспирант, сами понимаете. Обычно после защиты присваивается звание магистра, но у меня недостаточно октав для этого. Так что я даже не знаю, как все это будет выглядеть.

Арманиус задумался. Да, подобных случаев он не припоминал. Тридцать магоктав – вот резерв, необходимый для получения звания магистра. Научную работу-то Эн напишет, но звание…

– Вообще, – медленно сказал Берт, – нигде не обозначено, сколько именно магоктав должно быть, это не задокументировано, задокументирован только уровень заклинаний, которые нужно сотворить и для которых нужен определенный магический резерв. Главное – сдать экзамены. Тридцать октав – это резерв, который нужен для прохождения экзаменов. Но ты ведь используешь амулеты? Они не запрещены.

– Я знаю, – Эн кивнула, – мы с Валлиусом обсуждали это много раз. Но мне не хочется быть вечным раздражителем. Единственное, чего я хочу, – заниматься наукой и работать в госпитале. Пока я аспирантка, это возможно, но потом… Либо я должна стать магистром, это необходимо, чтобы быть врачом, либо – только младший медицинский персонал. Значит, надо стать.

– Станешь, – сказал Берт, пожалуй, слишком резко. – Я за тебя поручусь, как и Валлиус.

На лице Эн появилась горькая усмешка, и Арманиус понял, о чем она вспомнила.

– Ты достойна быть магистром, – продолжил он и удивился горячности собственного голоса. – На самом деле ты достойна как минимум звания архимага, и резерв тут ни при чем. Я был не прав тогда, на вступительном экзамене.

Она замерла. Подняла на него изумленные глаза и, отпустив введенную иглу, медленно выпрямилась.

– Вы… вспомнили?

– Можно и так сказать. Ты… Эн, я не знал тебя. Бывали случаи, когда мы брали в университет очень упорных молодых людей с пятнадцатью – двадцатью октавами, но толку из них чаще всего не выходило. Кто-то не выдерживал учебы, но были и трагические случаи. А у тебя даже не пятнадцать октав.

– Ну да, – пробормотала она, отводя глаза. – Не пятнадцать.

– Эн…

Берт сам не осознал, зачем вдруг подался вперед – и для чего он это сделал? – и зашипел от резкой боли, прострелившей все тело.

– С ума сошли! – закричала тут же Эн, укладывая его назад на диван и начиная ощупывать. – Вы же знаете, что двигаться нельзя!

– Прос…

– Молчите!

Тонкие проворные пальцы бегали то тут, то там, что-то поправляя, нажимая и вытаскивая, и боль потихоньку уходила. А Эн все бормотала:

– Глупый, ну как так можно! Вся процедура насмарку! Не дай Защитница, повредили себе что-нибудь… Зачем вы встать решили, а?! Что за блажь такая?

– Я…

– Нет! Молчите! Не вздумайте говорить ни слова! Иначе я вас… я вас задушу!

Она все бормотала и бормотала, а Берту хотелось смеяться. И от собственной глупости, и от того, что Эн за него беспокоится.

Как же так получилось, что за десять прошедших лет он ни разу не заметил ее? Почему был настолько слеп, куда смотрел? Глупый. Она правильно сказала. Хотя можно и резче. Идиот.

Когда я выходила из дома Арманиуса, меня слегка трясло. Из-за всего сразу. Вздумал тоже – пытаться подняться во время процедуры! И с чего вдруг?! Защитница, как же хорошо, что он ничего себе не повредил! Я успела все поправить, хотя больше, чем поправлять иглы, мне хотелось стукнуть архимагистра чем-нибудь по голове за такую дурь.

И эти слова… «Я был не прав». Раньше, наверное, я была бы безумно счастлива их услышать. Но теперь мне было немного больно. Больно, что он признал это только сейчас, когда я прошла уже такой длинный путь. Больно, что он вообще вспомнил о том моем унижении. И как умудрился? Применил что-нибудь, скорее всего. А нашу первую встречу тоже вспомнил? Не сказал ведь ничего. Впрочем, даже если вспомнил, вряд ли понял, как много для меня значит то воспоминание.

Но в госпитале все закрутилось настолько, что я быстренько выкинула из головы Арманиуса.

Началось все с того, что ко мне в лабораторию ворвался всклокоченный Байрон с криком:

– Эн, у него стабильно светится контур! Стабильно, демоны нас раздери!

Я в это время как раз надевала халат и умудрилась от изумления запутаться в рукавах.

– Да ты что…

– Защитником клянусь! – Байрон едва не плясал. – Пойдем скорее, тебе нужно это посмотреть! Надо решить, что делать дальше!

И Асириус, не дожидаясь, пока я распутаюсь, потащил меня прочь из лаборатории. Но я не возражала – мне самой было очень интересно увидеть, как там наш подопытный. Халат в результате я надела уже на лестнице.

Пациент лежал в койке, вытянувшись по струнке, и лицо его выражало крайнюю степень недовольства окружающей действительностью. Рядом стоял столик с традиционным завтраком для хирургического отделения – геркулесовой кашей на воде и сидела медсестра, ласково журчащим голосом приговаривающая:

– Ну же, айл, покушайте, вам необходимо набираться сил, чтобы быстрее выздоравливать и…

И дальше неизвестно, потому что Байрон воскликнул:

– Вот!

И, подскочив к подопытному, скинул одеяло, чтобы я могла рассмотреть сияющий контур без помех.

Да, действительно – он светился.

– Покушаешь тут… – пробубнил мужчина, глядя на нас с Байроном с укоризной. – Никакого покоя!

Я бы могла ответить ему одним из любимых выражений Валлиуса – от него даже у самых скандальных пациентов дар речи пропадал: «Покоиться будете в гробу, а здесь – лечиться», – но что позволено главному врачу, не позволено стажеру.

– Что ж, поздравляю вас, айл. – Я, улыбнувшись, подошла ближе к койке. – Контур светится, значит, мы с коллегой достигли результата. Сегодня и завтра вас еще подержат в хирургии, а потом вы перейдете в мое отделение на окончательное восстановление.

– Эн? – Байрон дотронулся до моей ладони и поманил за собой прочь из палаты. – Давай-ка поговорим…

Я представляла, о чем он хочет со мной поговорить, и напряглась заранее. Не ошиблась.

– Ты хочешь отказаться от достигнутого успеха? – зашипел Асириус сразу, как мы вышли из палаты. – Мы сделали только один шаг! Надо продолжать процедуры!

Мне второй раз за утро захотелось треснуть собеседника по голове, но теперь им был уже Байрон.

– Я ведь объясняла. Если помедлить еще – контур уже не восстановится.

– Но ведь он засветился!

Я вздохнула. Защитница, дай мне терпения.

– Он может погаснуть в любой момент. И тогда все. Байрон, срочно восстанавливайте нашего подопытного и отправляйте ко мне. Дальше я буду работать с ним в обычном формате. Выбери для экспериментов кого-то другого, и начнем с родовой магии.

Асириус глядел на меня бешеным быком, раздувая ноздри, и я не выдержала – все-таки повысила голос:

– Да включи ты уже голову наконец! Да, один шаг мы сделали, но куда идти дальше, я понятия не имею, а пока буду думать, может случиться что угодно. Если больной не может зажечь искру – прогресс обратим, понимаешь? Обратим! Сейчас его контур светится, а завтра погаснет. Этого нельзя допустить!

– Ладно, – процедил Байрон. – Тебе виднее.

И, развернувшись, пошел по направлению к операционным, зло чеканя шаг.

Ближе к обеду, явно улучив время между операциями, с Бертом по браслету связался Валлиус.

– Как себя чувствует наш больной? – Главный врач Императорского госпиталя блестел лукавыми голубыми глазами за стеклами неизменных очков. – Давно что-то не жалуется на присланную медсестру…

– Ты надо мной поиздеваться хочешь, да? – Арманиус фыркнул. – Ай-ай-ай, как вам, ваше докторство, не стыдно, смеяться над больными людьми…

– Ты не больной, ты выздоравливающий. И это, кстати, видно. Эн только что забегала, отчиталась мне быстренько, вот я и решил на тебя посмотреть. Отлично выглядишь, Берт, скоро вновь будешь бороться с порождениями Геенны Арчибальду на радость.

Вот же вредный старикашка.

– Слушай, Йон… А как так получилось, что за все годы учебы Эн я ничего про нее не слышал?

Валлиус взглянул на Берта поверх очков, и во взгляде этом было все ехидство мира.

– Ты у меня спрашиваешь?

– У кого еще мне спрашивать?

– Хм… у себя не пробовал?

– Пробовал.

– И как?

– Кроме слов «я идиот» ничего на ум не приходит.

– Ну вот, – Брайон торжествующе улыбнулся, – очень хороший ответ, мне нравится. Подтверждаю.

– А если серьезно?

– Берт, – Валлиус покачал головой, – что ты хочешь от меня услышать? Я, демоны тебя разбери, понятия не имею. Я совмещаю преподавательство с врачебной деятельностью, руковожу госпиталем, мне некогда об этом задумываться. Я десять лет занимался с Эн, я верил в нее, но где при этом был ты, я не знаю. Спроси у себя.

– Но почему ты мне даже ни разу не похвастался? Это же отличный способ утереть мне нос, с учетом того, что я был против ее поступления…

– А оно мне надо? – Брайон возмутился. – Кроме того, когда я вообще последний раз кому-либо хвастался своими достижениями или достижениями своих учеников, ты помнишь? Надо мне это больно! – повторил Валлиус еще раз не менее возмущенно. – И как я в принципе мог что-то тебе говорить об Эн, если она тебя…

Главный врач Императорского госпиталя вдруг словно поперхнулся воздухом, надулся, побагровел и, рявкнув:

– Ладно, мне некогда. Выздоравливай! – прервал связь.

Арманиус удивленно покосился на браслет.

«Как я в принципе мог что-то тебе говорить об Эн, если она тебя…»

«Если она тебя…» – что?! Что, демоны его раздери?!

К вечеру вновь начался снегопад. Снежинки сыпались с неба, словно белые мухи, налипая на ресницы и волосы, и хотелось, как в детстве, открыть рот и ловить их губами и языком. Почему-то было грустно. Хотя впереди – Праздник перемены года, я всегда его любила. Наряженная игрушками елка, подарки, три дня каникул. В ночь с субботы на воскресенье народ будет гулять и радоваться, а у меня на душе отчего-то тревожно.

Медленно к белому зданию госпиталя подрулил знакомый мне магмобиль, и только тут я наконец вспомнила, что обещала его высочеству прогулку по оранжерее. Эта мысль меня немного приободрила. Каким бы плохим ни было настроение, увидеть уникальные растения однозначно хотелось.

Императорский дворец возвышался над набережной – он, окруженный танцующим в небе снегом, казался вышедшим из сказки. Сказки… Я плохо помнила их. Кажется, с тех пор, как я попала в приют, не прочитала ни одной. Но среди них наверняка есть история о бедной девушке, которую полюбил прекрасный принц и сделал ее своей женой. Только вот эта сказка наверняка умалчивает об их дальнейшей семейной жизни.

Будет ли мне позволено заниматься наукой? Работать в госпитале? Встречаться с Роном хотя бы пару раз в месяц? Защитница, и ведь он еще ничего не знает, а слухам не верит.

Магмобиль остановился, и мне помогли выйти. Я уже намеревалась ступить на парадную лестницу, когда слуга, встретивший меня возле дворца, сказал:

– Вам не сюда, айла Рин. Пойдемте, я провожу вас в оранжерею.

И потянул меня куда-то вправо.

Мы шли по заснеженному парку, освещенному белым светом от ярких – и, кстати, немагических! – фонарей, и я все больше убеждалась в том, что угодила в сказку, настолько вокруг было возвышенно и красиво. Снег серебрился, резные скамейки тоже блестели от инея, и деревья были в снежных одеждах. Изредка попадались и елки, каждая из них была наряжена белыми и золотыми игрушками – традиционные цвета правящей династии.

В один прекрасный момент, завернув за угол очередной заснеженной аллеи, я увидела перед собой огромный сияющий магический купол без окон и дверей. Открыла от удивления рот – чтобы поддерживать постоянно нечто подобное, нужен целый отряд магов! Сколько же их обслуживает оранжерею?

– Прошу, – произнес слуга и, прикоснувшись ладонью к куполу, шагнул вперед в образовавшийся проем, увлекая меня за собой.

Я моргнула и замотала головой – от резкого перехода из холода в тепло перед глазами туман поплыл. А когда проморгалась…

Попасть за одну секунду из зимы в лето… Да не просто в лето – какое тут было лето! Деревья под самый верх купола, огромные, со стволами, которые и не обхватить, с зелеными большими листьями и сладко пахнущими плодами… Цветы, цветы, цветы повсюду, и птицы, поющие на разные голоса… Настоящее буйство красок, запахов, звуков!

– Снимите пальто, айла, иначе станет слишком жарко. Я провожу вас к принцу.

Я молча послушалась и отдала слуге верхнюю одежду, в том числе шарф и шапку. Он потом потребовал еще и сапоги, взамен дав мне мягкие сандалии.

Широкая дорожка, вымощенная мелкими фигурными камнями бежевого цвета, вела вглубь оранжереи. По ней мы и пошли, как только я разделась и слуга оставил всю мою одежду в большом шкафу белого цвета, где в ряд висели многочисленные пальто и куртки – наверное, сотрудников оранжереи.

Не прошло и двух минут, как я вышла на небольшую поляну, в центре которой стояла беседка из светлого, почти белого дерева. Внутри на сиденьях лежали подушки и пледы, был накрыт стол, а еще здесь находился Арчибальд.

– Добрый вечер, Энни.

Вечер? Ах да, за пределами оранжереи сейчас вечер. Интересно, а тут как? Круглые сутки день не может быть, растениям ведь тоже надо отдыхать.

– Здравствуйте, ваше… – Я запнулась, вспомнив, что вчера называла принца на «ты». Покосилась на слугу, который меня привел, но его рядом уже не оказалось. И когда успел уйти? Я даже не заметила.

– Энни?..

– Здравствуй, Арчибальд, – произнесла я с большим трудом и улыбнулась в ответ на его радостную улыбку.

– Заходи. Выпьем чаю, поедим, а потом прогуляемся. У одного из сотрудников как раз смена закончится, он обещал выделить нам час на экскурсию.

Экскурсия – это замечательно, но сразу стало как-то неловко, когда я поняла, что удлинила кому-то рабочий день. Хотя им наверняка не привыкать к подобному, и я далеко не первая девушка, которую приводят сюда с целью поухаживать.

К чаю на этот раз были вкуснейшие пирожки с разными начинками – солеными и сладкими, а еще – варенье, мармелад и потрясающие шоколадные конфеты с ореховой начинкой. За одну такую конфетку можно и в Геенну войти…

– Моим любимым развлечением в детстве был взлом кухни с целью оттуда что-нибудь стащить и слопать, – поделился Арчибальд, глядя, как я закатываю глаза, попробовав конфеты. – Сладости нам выдавались по счету. То, что ты видишь сейчас, – прерогатива взрослых, у детей все строже. Самоконтроля-то меньше.

– У некоторых взрослых и потом никакого самоконтроля, – пробурчала я и потянулась за второй конфетой. – У меня, например…

Принц засмеялся и, чуть наклонившись, вдруг перехватил мою ладонь.

– Энни, – сказал он очень тепло, сжимая мои пальцы, – я знаю, что пока не имею на это права, но… Я прошу тебя принять мое кольцо.

От смущения я не знала, куда себя деть.

– Кольцо?..

– Да. Пока это будет лишь подарок, официальное предложение я сделаю позже, когда мы начнем внедрять в общество закон о порядке получения титулов. Сейчас же я просто хотел бы, чтобы ты носила мое кольцо. Примешь?

Меня бросило сначала в жар, а затем в холод, когда Арчибальд достал из нагрудного кармана своей белой рубашки небольшую коробочку, открыл ее и протянул мне.

Внутри оказалось тонкое изящное кольцо с маленьким изумрудом. Неброско и без традиционных для семьи Альго лилий – именно эту символику обычно использовали для брачных и помолвочных колец членов правящей династии.

– Я… – Голос охрип и сорвался. Я кашлянула и попыталась еще раз: – Я… Арчибальд…

Мысли путались. Что я могла сказать? Защитница, как же сложно…

– Я не знаю…

– Это ни к чему не обязывает тебя, Энни. – Принц нежно погладил мои пальцы. – Просто подарок.

Кольцо – просто подарок? Не-э-эт, это еще один шаг в бездну!

– Оно не магическое?

– Магическое. Но заклинание там слабенькое. Ментальное.

– Чтобы мысли мои не читали? – Я улыбнулась, и Арчибальд кивнул.

– Да, что-то вроде этого. Ничего особенного, но так полагается, Энни.

Очень хотелось убежать и не принимать никаких решений. Но я никогда не делала так – не буду и дальше.

– Я не уверена, что соглашусь на твое предложение… когда-нибудь. Но я не хочу обижать тебя сейчас, – сказала я медленно. – Ты мой друг и навсегда останешься им. Если я могу принять этот подарок, то только как символ нашей дружбы.

Глупо. Кольцо – символ дружбы. Рон будет смеяться.

Арчибальд тоже улыбнулся.

– Хорошо. Пусть будет символ дружбы. Но… – Он встал из-за стола и потянул меня за собой. – Символами дружбы обычно обмениваются. Что ты можешь подарить мне взамен, Энни?

Пока я несколько секунд пыталась сообразить, о чем он говорит, Арчибальд быстро надел кольцо на безымянный палец моей левой руки и, сжав ее, продолжил:

– Я прошу только одного. Поцелуешь меня?

Я подняла голову и посмотрела на принца с изумлением. Мне послышалось?

– Поцелуешь? – повторил он.

Видимо, не послышалось.

– Символ дружбы – поцелуй? – сказала я с веселой укоризной. – Весьма необычно.

– Как и кольцо, – возразил Арчибальд абсолютно справедливо. – Ну? Я жду.

Я фыркнула.

– Ты нахал.

– Вовсе нет. Нахал – это как-то так.

И не успела я опомниться, как этот самый настоящий нахал наклонился и прижался своими губами к моим. А чтобы я не отстранилась, обхватил ладонями лицо. Поцелуй продолжался всего секунд десять, но мне хватило, чтобы смутиться и покраснеть, ощущая странный жар в груди. И когда Арчибальд отпустил меня, я отпрыгнула в сторону под его ироничный смешок.

– Вот теперь ты можешь называть меня нахалом, Энни. Да, я нахал, но зато справедливый.

– Справедливый нахал, – кивнула я, пытаясь справиться со смущением изо всех сил. – Так и запишем.

Его довольная счастливая улыбка тоже смущала. Но я прекрасно понимала, чем она вызвана, и старалась улыбаться в ответ. Может, я и не люблю Арчибальда, но он мне очень-очень нравится. И кто знает… Как говорит Валлиус: «Любовь не выстрел и не удар, любовь – это растение, которое нужно растить». Кто знает… Вдруг вырастет?

Глава 10

Ночью я долго не могла уснуть, все ворочалась и вспоминала произошедшие события. И наш первый успешный шаг с Байроном, и последующие разногласия, и подарок Арчибальда, и даже легкая, веселая экскурсия по оранжерее – все бередило душу.

Во время прогулки на пару мгновений мне даже захотелось работать там, среди растений, настолько интересно об их особенностях рассказывал наш с принцем провожатый. Особенно меня впечатлил огромный и безумно красивый цветок из Корго[5] – оказалось, если уснуть на его лепестках (а очень хотелось, они были мягкими и уютными), он тебя слопает. Серьезно – цветок-хищник! На лепестках – мелкие «ротики», сначала они начинают выделять усыпляющий газ, а потом и вовсе кислоту, постепенно растворяющую «пищу». Жуть жуткая!

Наверное, эта жуть была написана у меня на лице, потому что Арчибальд и сотрудник оранжереи очень смеялись и обещали показать мне еще больше интересного в следующий раз.

Следующий раз… Теперь я уже не сомневалась, что он будет. Впрочем, как и в том, что принц добьется своего. Со временем, но обязательно добьется… «Ваше высочество»… Я – высочество? Защитница, какая невероятная глупость!

Примерно с этими мыслями я и уснула. А утром, собираясь к Арманиусу, напрочь забыла снять кольцо. Решение об этом я приняла еще накануне. Да, Арчибальд просил «по возможности не снимать», но светить им у архимагистра, а потом на работе я не собиралась. И тем не менее снять забыла.

Заметила, только когда понадобилось надеть перчатки. Помянула всех демонов Геенны и под внимательным взглядом Арманиуса стянула тонкий ободок с пальца. Положила его в один из кармашков сумки, ощущая, как горят щеки…

– Почему ты так смутилась, Эн? – спросил ректор, как мне показалось, насмешливо. – В кольцах нет ничего неприличного, даже наоборот. Я… – Он запнулся. – Я рад за вас с Арчибальдом.

Я не могла пока разделить этой радости, но ответила то, что полагалось:

– Спасибо.

Я сделала Арманиусу два укола, прежде чем решилась спросить:

– Вы считаете, ему дадут возможность… мм… жениться?

«На мне» произнести не смогла, да и не требовалось – архимагистр понял.

– Да, Эн. Поверь, он уже получил разрешение Арена, иначе не смог бы начать ухаживать.

Я кашлянула.

– А у семьи Альго так принято, что ли? Перед ухаживанием просить разрешение у императора?

Арманиус улыбнулся, наблюдая, как я, смазывая кремом его кожу, ставлю на нее датчики.

– Если речь просто об ухаживаниях, то нет, конечно. Но в случае, когда ухаживающий собирается жениться, – да, обязательно. Император должен быть в курсе. И я уверен – так оно и есть.

Мгновение я колебалась, прилепляя очередной датчик.

– Как вы считаете, архимагистр, что было первично – вопрос Арчибальда про меня или его закон?

Ректор кивнул – удивительно, но он понял, хотя выразилась я весьма сумбурно.

– Ты думаешь, Арчибальд пришел к Арену с вопросом, и тот поручил ему разработать закон о наследовании титулов, этим как бы убивая двух зайцев. Закон обществу нужен давно, но, дабы его принятие прошло спокойнее, необходимо, чтобы кто-то из Альго женился на неаристократке.

Я закусила губу. Защитница, как же мне не хочется быть декорацией к этому закону…

Последний датчик с негромким чпоканьем присосался к коже, и я повернулась к сумке. Теперь – самое неприятное.

А Арманиус, не зная, какой кошмар его ждет, продолжал говорить:

– Или сначала Арчибальд придумал закон, а потом уже вспомнил о тебе? Эн, я могу быть не прав, но, во-первых, я считаю, что это не имеет особого значения, а во-вторых, все могло происходить одновременно.

Я достала из сумки пульт управления и поинтересовалась:

– Это как?

– Арчибальд давно положил на тебя глаз, закон давно требовал разработки, и принц мог сообразить об этом одновременно. Эн, если тебе нравится Арчибальд и ты видишь в нем свою судьбу, то должна понимать и помнить, что Альго все такие. Это в их крови. Любовь любовью, а служба службой, и они используют тех, кого любят, по максимуму, не считая это чем-то зазорным. Они правители. Они так воспитаны. Арчибальд всю жизнь будет носить тебя на руках, но при этом не забывая демонстрировать твое происхождение. Как и то, каких успехов ты добилась, невзирая на него и уровень дара.

Да, он прав. Но пока я была не готова об этом думать. Особенно учитывая то, какую процедуру нам сегодня предстояло пережить.

Я вздохнула и, сжав пульт в руке, повернулась к архимагистру. Он был такой смешной с этими датчиками по всей груди. Легкая небритость на щеках, карие глаза, полные какого-то непонятного для меня чувства, слабая усмешка на губах… Смотрю на него – и сердце сжимается. И в голове туман, и в пальцах дрожь. Неужели это когда-нибудь пройдет?

– Сейчас будет… немного больно, архимагистр.

– Я уже догадался. – Усмешка стала шире. – Давай, Эн, не жалей меня.

– Ну, кто-то же должен вас жалеть, – сказала я тихо и нажала нужную кнопку.

Арманиус выгнулся на диване дугой, глаза закатились, с губ сорвался чуть слышный стон. Это была самая болезненная, самая ужасная из всех моих процедур. И увы – теперь ее нужно было терпеть целых семь дней.

Десять минут я пропускала через тело ректора чистейшую силу пополам с электрическим током – «демонский коктейль», как назвал этот метод Валлиус, когда я впервые предложила его использовать. Многие пациенты начинали безудержно кричать от боли, другие теряли сознание, третьи непроизвольно ходили под себя… Арманиус терпел, сжимая зубы и руки так, что побелели скулы и костяшки пальцев.

Через десять минут я вновь нажала кнопку, прекращая процедуру. Тело ректора осталось напряженным, глаза – зажмуренными, и только с губ сорвался тихий вздох. Я подошла ближе, сняла все датчики, закинула их в сумку, а потом погладила архимагистра по голове. По сути, на сегодня я закончила, можно уходить… Даже не так – надо уходить, меня ждут другие пациенты. А я вместо этого села рядом и осторожно обняла Арманиуса за горячие, будто бы обожженные плечи.

– Ты садистка, Эн, – прохрипел он едва слышно. – Знаешь?

– Знаю, – всхлипнула я, ощущая влагу на глазах. – Простите.

– Не прощу.

Я погладила ректора по груди, впервые делая это не как врач. Нет, совсем не так… И замерла, когда он застонал.

– Вам больно? – Я хотела отдернуть руки, но Арманиус вдруг распахнул глаза и перехватил мои ладони своими.

– Нет. Не больно. – И вернул их себе на грудь. А после погладил мои пальцы, словно приободряя. – Приятно.

Я скользнула ладонями ниже, чувствуя почти невыносимое желание наклониться ближе, прижаться теснее… Но нельзя, нельзя!

– Мне пора.

– Конечно. Иди. – Он отпустил меня сразу, и я тут же вскочила на ноги и потянулась к сумке. А ректор продолжил: – Хорошо, что ты вернешься завтра.

Рука дрогнула, но сумку я удержала. Нет, это мне точно послышалось. Да-да. Послышалось…

Когда боль после процедуры окончательно схлынула и Берт наконец смог нормально соображать, он вдруг вспомнил, что на носу – Праздник перемены года. Давным-давно он любил его. В то время были живы и отец, и мать, и брат с сестрой. А потом…

Первой ушла Агата. Потом погиб брат – он тоже был охранителем. И уже после этого угасли мать с отцом. А Берт погрузился в работу настолько, словно мечтал, что и его тоже когда-нибудь заберет один из демонов Геенны. И были, были такие грешные мысли после потери дара. Но пришла маленькая зеленоглазая девочка и развеяла эти мысли.

И пожалуй, ей единственной по-настоящему хотелось купить подарок на Праздник перемены года. Не кольцо, конечно, и не мощный артефакт по типу ее чудесной иглы, но тоже что-нибудь… что-нибудь… хм.

Валлиус по браслету связи не отвечал демонски долго.

– Да? – рявкнул, зло сверкнув красными глазами за стеклами очков. – Чего, Берт? Говори быстрее, я с дежурства, спать хочу и жрать.

– Как думаешь, Йон… – Давно он себя так глупо не чувствовал. – Что можно подарить Эн на Праздник перемены года?

Несколько секунд главный врач Императорского госпиталя удивленно моргал глазами. Они по-прежнему были красными, но злость из них исчезала, сменяясь обычным ехидством.

– Ты как кто спрашиваешь-то, Берти?

Арманиус терпеть не мог, когда его так называли.

– Йон…

– Молчи, я не договорил. Как кто интересуешься? Как пациент, как ректор или?.. А-а-а?

– Йон!

– Я уже так давно Йон, что не помню точной даты, – хмыкнул Валлиус. – В общем, если как пациент, то подари ей свое выздоровление и денежку в конверте. Если как ректор, то иди к демонам со своим подарком. А если как мужчина… Ну-у-у… Хм…

– Я придушу тебя когда-нибудь…

– Защитника ради, – отмахнулся Валлиус. – Только я сначала высплюсь, а потом души, пока руки не заболят. Но я тогда ничего не скажу.

– Йон!

– Эх, весело с вами! – Главный врач Императорского госпиталя действительно веселился. – Ладно уж. Если ты так хочешь переплюнуть принца…

Арманиус сжал зубы. Молчать и слушать.

– Если ты так хочешь оставить Арчибальда с носом, то вот тебе идея…

И Валлиус, забыв про смешливый тон, начал рассказывать то, что знал об Эн. А знал он, естественно, очень много.

В этот день мы с Байроном, можно сказать, помирились, если подобное слово вообще допустимо в нашей ситуации… Короче говоря, мы выбрали новую пациентку-подопытную, согласовали с ней детали лечения-опытов и приступили к ним. То бишь попросили ее применить кровную магию, а потом поместили под «колпак» – магический аппарат, считывающий все физические показатели круглые сутки. Байрон стащил его из реанимационной под дикие вопли заведующего отделением и личную ответственность Валлиуса.

– Что будем делать завтра? – спросил меня с энтузиазмом Асириус, когда мы выходили из палаты, оставив пациентку загорать под «колпаком».

– Посмотрим по результату. Все-таки нашего предыдущего подопытного…

– Эн…

– Ладно. Нашего предыдущего пациента мы перед этим еще кое-чем мучили. Так что поглядим. Либо радикальный способ применим, либо щадящий.

– Я за радикальный.

Я посмотрела на него с иронией.

– Ты хирург, тебе положено.

И тут Байрон засмеялся. Серьезно! Байрон впервые засмеялся моей шутке. Не надо мной, потому что я попалась в какую-то из его ловушек, как в университете, а просто так, по-дружески.

Наверное, удивление отразилось у меня во взгляде, потому что он захлебнулся смехом и, кашлянув, сказал:

– Ну правда ведь смешно.

– Да смейся на здоровье. – Я постаралась ободряюще улыбнуться. – Мне не жалко.

Байрон кивнул, вновь принимая независимый аристократический вид, и мы разошлись по своим отделениям.

Ближе к вечеру со мной связался Рон и предложил сходить в «Свинтуса». Я обрадовалась – сама хотела предложить, но после свиданий с Арчибальдом почему-то стеснялась. Рассказывать про них не было желания, а не рассказывать – вроде как обманывать. Но рассказывать я все равно не буду. Потом, конечно, все равно придется, но это будет… потом. Да и что, собственно, рассказывать? Ну ухаживает принц, подумаешь…

Успокаивая себя подобным образом, я внимательно посмотрела на свою левую руку, где не было никакого кольца, – сняв у Арманиуса, обратно я его так и не надела, – и, кивнув, отправилась на встречу.

Арчибальд предупреждал меня накануне, что в четверг и пятницу будет занят, как он сказал, государственными делами, так что магмобили меня не подстерегали. Я абсолютно свободно добежала до «Свинтуса», отмахиваясь от летящих с неба снежных хлопьев и шагающих навстречу торговцев различными праздничными побрякушками, и вбежала в трактир.

Рон, освободившийся чуть раньше, уже сидел за нашим любимым столиком в углу зала, за колонной, сосредоточенно изучая меню. И чего он там не видел?

– Привет работникам магической медицины, – пробурчал друг, не поднимая глаз, когда я села напротив него, повесив сумку на спинку стула. – Представляешь, цены подняли перед праздником, вот же…

– Видимо, чтобы куш сорвать. Знаешь, – я усмехнулась, – у нас даже больных стало больше, будто все стараются хорошенько вылечиться перед праздником.

– Да, кстати. – Друг, развеселившись, поднял голову и хитро посмотрел на меня. – К нам в отдел экспериментальной артефакторики на днях Байрон заходил. Не ко мне, конечно, демона с два он у меня что-то будет заказывать, а я у него этот заказ принимать, – к коллегам. Чего хотел, не знаю. Наверное, тоже какой-нибудь подарок необычный, амулет от перхоти там. Хотя ему амулет для пробуждения совести пригодился бы больше…

Я засмеялась.

– Да ладно тебе, Рон.

– Ох, Энни… – Друг укоризненно покачал головой, глядя на меня с тревогой. – Боюсь я ужасно за тебя. И Арманиус этот, и Байрон, да еще его высочество…

Краска бросилась в лицо.

– Вы… высочество? А при чем тут он?

– У меня знакомый в «Омаро» работает, – пояснил Рон, и я покраснела еще больше. – Если слухам я не верю, то ему не верить не могу.

Стало стыдно, что он узнал об этом подобным образом, а не от меня.

– Прости, я…

– Да не надо извиняться. – Друг поморщился. – Это твое личное дело, в конце концов. Я разве отчитываюсь перед тобой, с кем встречаюсь?

Я на секунду задумалась. Демоны, никогда не думала… А ведь и правда…

– Ну вот, и ты не обязана мне рассказывать о каждом своем шаге, тем более – о настолько личном. Я просто переживаю и… – Рон запнулся, вздохнул. – И не знаю, чего боюсь больше, – того, что Байрон использует тебя в собственных целях, или что тебя обидит Арманиус, или… или что ты выйдешь замуж за Арчибальда и напрочь забудешь про меня.

Я улыбнулась и покачала головой.

– Ни за что, Рон. Я никогда про тебя не забуду. Клянусь.

– Надеюсь. – Друг протянул руку и коснулся моей ладони. – Но все-таки будь осторожна. Со всеми этими тремя… голубчиками.

Я обещала.

Перед сном я достала кольцо Арчибальда из сумки и долго любовалась тем, как в свете настольной лампы внутри изумруда рассыпаются огоньки. Совсем забыла спросить, какая в нем магия. Ментальная – да, но какая именно? Конечно, она не причинит мне вреда, но все-таки интересно, что туда заложили. Жаль, не сообразила Рону показать, он определил бы это совершенно точно.

Красивое… Может, перестать прятать? В конце концов, кому какое дело, кто его подарил. Да и лилий там нет, кольцо и кольцо. И я, приняв решение, быстро надела тонкий ободок на безымянный палец левой руки.

Утром на парк возле общежития опустился плотный густой туман. И парк стал похож на поле, только с изредка торчащими то тут, то там верхушками деревьев.

Я быстренько умылась, позавтракала в столовой и, захватив из комнаты сумку, побежала к Арманиусу.

Небо было серым – ни одного солнечного лучика, вот и туман до сих пор не рассеялся, хотя время подползало к девяти часам утра. Я шла вперед по дорожке, как обычно… Шла, шла и шла… А потом я вдруг осознала, что это совершенно не та дорожка. Нет, я по-прежнему была в парке, но дорожка вела не к выходу из него, а наоборот, вглубь. И зачем я сюда пошла? Я ведь хорошо знаю наш парк…

На земле прямо передо мной что-то блеснуло ярко-белым, словно пространственный лифт. Блеснуло – и пропало. Что-то не так, неправильно. Что я здесь делаю? Почему я пошла сюда? Что происходит?

Сердце колотилось, как шальное. За секунду до произошедшего я нашла ответы на свои вопросы и даже успела выставить руку, словно пытаясь защититься… А потом все закончилось. Все, в том числе и я…

Глава 1

В ночь с четверга на пятницу Берт очень плохо спал. А утром, поднявшись с постели и подойдя к окну, понял почему.

За те несколько десятилетий, что Арманиус был охранителем, он научился чувствовать приближение неприятностей. Иногда ощущение грядущих проблем было настолько сильным, что Берту казалось – если он протянет руку, то схватит эти проблемы за наглые хвосты. И сейчас интуиция вопила – что-то не так. Хотелось куда-то бежать, что-то делать, но что и куда – он не понимал. Смотрел на туман, укутывающий речку перед домом, и чувствовал, как сердце сжимается от безотчетной тревоги.

«Может, ерунда? Дурной сон, который я не помню, и больше ничего».

Берт покачал головой, отворачиваясь от окна. К чему гадать? Даже если что-то где-то происходит именно сейчас – Геенна проснулась или еще что-то, он бессилен помочь. И в целом бессилен.

Стрелки на часах медленно и равнодушно двигались, пока Арманиус умывался, одевался и завтракал в библиотеке. Скоро должна прийти Эн… вот-вот… а ощущение тревоги не отпускало и даже увеличивалось.

Завтрак был закончен, а Эн все не приходила. Стрелки все так же двигались, отсчитывая минуты – пять, десять, пятнадцать, полчаса…

«Только не с ней. Защитник, пусть что угодно, только не с ней».

Через сорок минут завибрировал браслет связи, и, отвечая на вызов, Арманиус с силой сжимал зубы – интуиция выла раненым зверем.

– Берт, – Валлиус был бледен как смерть, и даже глаза за стеклами очков, казалось, выцвели, – сегодня утром в парке общежития на Эн было совершено покушение.

Мир на мгновение замер, а потом разбился на тысячи осколков. Кровь в ушах шумела, сердце билось гулко, разрывая грудную клетку, и от жуткого ощущения собственного бессилия хотелось кричать и крушить все вокруг.

– Она?..

– Жива, – уронил Брайон тяжело, – но без сознания. Сейчас в реанимационном, разбираемся, что с ней. Арчибальду уже доложили. Он пока на севере с двумя отрядами охранителей – вчера рядом с Рудагой Геенна выплеснула очередных демонов. Решил тебе сообщить, чтобы ты не ждал ее на процедуры.

Берт кивнул.

– Я сейчас приеду.

Мгновение Арманиус думал, что главный врач Императорского госпиталя будет возражать, но Валлиус не сказал ничего кроме:

– Жду.

И прервал связь.

«Маленькая зеленоглазая аспирантка, разрабатывающая методику восстановления энергетических контуров… Кому могло понадобиться покушаться на твою жизнь? Сама по себе ты никому не нужна, если только в связке с кем-то еще. С Арчибальдом? Кто-то не хочет, чтобы он женился на простолюдинке?

Нет. Официального предложения пока не было, к чему торопиться? Вдруг принц передумает. Может, разработки Эн кому-то не выгодны? И опять же – нет. Любой маг способен потерять силу, и значение работы этой девочки трудно переоценить. Она делает полезное дело. Так что… Если только кто-то не хочет, чтобы она вылечила конкретного человека. Меня?»

Берт поморщился и с силой сжал зубы. Насколько же было неприятно думать, будто Эн пытались убить именно из-за него. Не факт, конечно, но вероятность высока. Надо будет узнать, кого еще она лечила, что разрабатывала, с кем общалась в последнее время.

Но если целью на самом деле была не она, а он… Да лучше бы убили его самого! Без восстановленного контура он совершенно бесполезен для общества, а вот Эн…

Арманиус замер. Без восстановленного контура. Как он мог забыть? Процедуры необходимо проводить каждый день, иначе толку не будет. Сколько раз Эн говорила, что прогресс обратим! А теперь она в реанимации. И что делать?

Берт достал из ящика стола в библиотеке тетрадку с планом лечения и, открыв ее, оторопело уставился на первый же лист.

«Архимагистр!

Если вы читаете эти строки, значит, со мной что-то случилось. Не нервничайте, здесь все подробно описано, вы сможете закончить лечение самостоятельно.

Первое, что вам нужно сделать, – это определить этап реабилитации. Кризисный момент или, как я его называю, точка невозврата, – первая магическая искра. Как только возникнет искра, прогресс будет уже не остановить. Но с процедурами вы восстановитесь за неделю-две, если не станете ничего делать, процесс затянется на годы.

Если искры не было, немного сложнее, но не невозможно…»

Невозможно… Невозможная девчонка, для которой нет ничего невозможного. Хоть бы выбралась из этого кошмара…

«Вспомните, какую именно процедуру мы с вами проводили последней. На следующей странице я даю краткую выжимку плана, чтобы вы могли определиться, на чем мы закончили. Найдите необходимый раздел и продолжайте. Делать это лучше в госпитале, разумеется. Попросите архимага Валлиуса выделить вам медсестру, а лучше – врача из терапии, покажите этому человеку план лечения и двигайтесь дальше.

Удачи!»

– Удачи… – эхом повторил Берт, положил тетрадку в сумку и, перекинув ремешок через плечо, принялся заказывать по браслету связи магмобиль.

Пусть только останется жива. Пусть живет! А с удачей мы потом разберемся.

Колючий снег ударил в лицо, когда Арманиус вышел из магмобиля и поспешил к парадному входу в Императорский госпиталь. В воздухе пахло больницей. Берт хорошо помнил этот запах и ненавидел его. Арманиус не представлял, как Валлиус и Эн могут работать в этом запахе каждый день. Он душил, он сжимал грудь железным обручем, он застилал глаза и заставлял сжимать кулаки от бешенства и бессилия.

Пусть только останется жива. Пусть…

Длинная стойка – бюро пропусков, справочная, регистрация больных на плановую госпитализацию. Слава защитнику, одна из девушек, выдающих пропуска, была свободна.

– Доброе утро. Мне необходимо пройти к Эн Рин.

– Имя?

– Бертран Арманиус.

Она коснулась рукой небольшого белого бумажного прямоугольника, и на нем появилось названное имя.

– Направо, вверх по лестнице пешком или на лифте. Четвертый этаж, отделение реанимации. Палата четыреста шестнадцать, – слегка металлическим голосом отчеканила сотрудница. – Когда будете уходить, опустите пропуск в урну для использованных пропусков. Она находится возле выхода.

– А если забуду? – Берт не удержался от вопроса. Давненько он не был в госпитале как посетитель, это явно какое-то нововведение.

– Просто не сможете выйти.

С ума сойти, чего Валлиус – или кто-то из его подопечных – придумал. Раньше эти дурацкие пропуска все вечно уносили с собой.

Лестница на четвертый этаж показалась Берту какой-то бесконечной. И когда наконец перед ним появились широкие двери и надпись «Реанимация», Арманиус от неожиданности едва успел остановиться.

Толкнул двери, вошел в широкий белоснежный коридор, поморщился от почти невыносимого запаха лекарств… и сразу увидел Валлиуса. Он стоял возле одной из палат и разговаривал с черноволосым высоким мужчиной в зеленой форме врача реанимационного отделения.

Берт подошел ближе, прислушиваясь к разговору.

– Состояние прежнее, и пока я не понимаю, что с ней, – басил врач в зеленом. – Обменные процессы в норме, сердце мы запустили, мозг тоже работает, но в сознание она приходить категорически не хочет.

– Если в течение часа не придет, вводите внутривенно катализатор сознания, – уверенно ответил Валлиус. – Под моим контролем.

Врач кивнул и вошел в палату. Берт покосился на окно, возле которого стоял Брайон, – там, на больничной койке, под ярким светящимся куполом, обмотанная проводами и с иглой в вене лежала Эн.

Выглядела она совершенно безмятежно, будто бы спала.

– Здравствуй, Берт. – Голос у Валлиуса был хриплым и уставшим. – Ну и денек сегодня.

– Что произошло в парке общежития? Как именно Эн хотели убить?

– Понятия не имею. – Главный врач развел руками. – Дознаватели разбираются. Мне только доложили, что было покушение и что оно не удалось. Сказали: «Портальная ловушка». Ты в курсе, что это за демонова… ерунда?

Арманиус похолодел.

– Да, Йон. Именно так десять лет назад хотели убить Арена, а убили Агату.

Валлиус поморщился и хлопнул себя по лбу.

– Точно, а я еще думал, где же слышал этот бред. Но почему не сработало?

Берт покачал головой.

– Не знаю. – Он посмотрел на неподвижную Эн. – И мне это не нравится.

– Не понял?

– Тогда Агата защитила Арена. А что сейчас? Что защитило Эн? Возможно, цель была не в том, чтобы убить, а в чем-то другом.

– Так, – Валлиус неожиданно схватил Берта за руку и, развернув к себе, вгляделся в лицо, – я что-то совсем забыл, дружище. Процедуры-то твои прерывать нельзя, ты в курсе?

– Конечно. – Арманиус усмехнулся.

– Задержка два часа… плохо. План лечения у тебя есть? Эн отчитывалась мне письменно только по стационарным больным, а с тобой я что-то упустил это. Совсем мозги проржавели, на покой пора.

– Все нормально, план есть. – Берт похлопал по своей сумке. – Эн просила, чтобы ты…

– Идем. – Валлиус тут же потащил его по направлению к лестнице. – Чем скорее ты начнешь процедуры, тем лучше. И так уже есть риск отката…

– Может, это и было целью? – пробормотал Арманиус, и главный врач кивнул.

– Вполне возможно, Берт. Даже с планом лечения… Эн меняет их практически каждый день. Она же экспериментатор. И если что-то пойдет не так, то ты уже не восстановишься.

– Но она ведь жива.

– Знаешь, – Валлиус вздохнул, – за столько лет работы врачом я уже убедился – предчувствия меня никогда не обманывают. И сейчас они очень нехорошие.

– Но она ведь жива, – повторил Берт, словно это была его надежда на спасение.

– Жива. – Брайон кивнул. – И пока это единственное, что меня радует.

Выделенный Валлиусом врач-терапевт долго читала инструкции Эн с вытаращенными глазами, потом спросила у Арманиуса: «Вы уверены?» – и, дождавшись кивка, отправилась за всем необходимым в ее лабораторию.

Минут через пять, терпя боль, Берт подумал, что с Эн почему-то это все было как-то легче и проще. Как будто она сама снимала часть боли одним своим присутствием. И в прошлый раз после датчиков грудь совсем не саднило.

Но отлежаться толком не получилось. Как только процедура была закончена, в палату вошел высокий молодой человек в серой хирургической форме[6] с черными волосами и такими же черными глазами. Пару секунд Берт вспоминал, где мог его видеть, потом сообразил – это был один из его бывших студентов-аристократов.

– Здравствуйте, архимагистр. – Парень кашлянул и покосился на голую грудь Арманиуса, где до сих пор виднелись следы от датчиков. – Меня зовут Байрон Асириус. Главный врач просил зайти к вам, сказать, что сейчас будут приводить в сознание Эн.

– Иду.

Берт тут же встал. Чуть покачнулся, схватился за спинку больничной койки, постоял так пять секунд, пытаясь отдышаться, а потом быстро натянул рубашку, перекинул сумку с тетрадью Эн через плечо и пошел следом за Асириусом.

В ее палате было демонски много медицинского персонала: Валлиус, еще двое реаниматоров в зеленой форме и две медсестры. Все они обступили койку, на которой лежала Эн, и о чем-то тихо совещались.

Сопровождавший Берта Асириус неуверенно потоптался у порога, кашлянул и, дождавшись мимолетного взгляда главного врача, тихо спросил:

– Я могу остаться?

– Тут и так многовато народу, – немного грубо ответил Валлиус и махнул рукой. – Иди. Ты ничего не можешь сделать.

– Но ведь архимагистр тоже не может. – От такой наглости Берт поднял брови. – Однако же…

– Это не твое дело. – В голосе главврача появилась сталь. – Иди.

Мальчишка развернулся и вышел из палаты, и в каждом его шаге Арманиусу слышалось злое раздражение. Интересно, с чего вдруг и кто он Эн?

– Берт, отойди подальше от двери, встань возле окна. Рита, ты следи за показателями «колпака», Мелли, ты будешь вводить катализатор, – командовал Валлиус, и все молча слушались. – Мы с Аргом и Районом пока наблюдаем. Давай, начинай.

Одна из медсестер держала в руке небольшую ампулу с мутно-зеленой жидкостью. Видимо, это и был тот самый катализатор. Сломав стеклянный кончик, девушка набрала полный шприц жидкости и начала вводить ее в вену через катетер.

Берт чувствовал себя ребенком, случайно попавшим в операционную. Просто смотрел, как медленно, по чуть-чуть вводят катализатор, как напряженно все врачи вглядываются в Эн – а Валлиус периодически обращал внимание еще и на экран «колпака», как размеренно и спокойно вздымается грудь будто бы уснувшей девушки…

А потом послышался первый глубокий вздох, и ресницы Эн задрожали.

– Есть, – зашептала медсестра, следившая за показаниями, – приходит в сознание!

– Давление?

– В норме!

– Мозговые импульсы?

– Тоже!

Валлиус спрашивал что-то еще, но Берт уже не слушал – не в силах больше стоять и бездействовать, он сделал несколько шагов вперед, к койке и не сдержал радостной улыбки, когда Эн открыла глаза.

Она смотрела прямо на него пару секунд, а потом тоже улыбнулась.

– Энни. – Валлиус наклонился и осторожно погладил девушку по руке. – Ты как себя чувствуешь, милая?

Эн моргнула – раз, другой, третий, – отвела взгляд от Арманиуса и посмотрела теперь уже на Брайона. Улыбнулась ему тоже.

А потом вдруг спросила:

– Энни? Кто это?

Валлиус так резко побелел, что Берт подумал – у него сердечный приступ. Хотя он сам наверняка выглядел не лучше, как и все остальные в этой палате. Медсестры застыли с открытыми ртами, а врачи вообще слились цветом кожи с собственной формой.

– Это… – произнес Брайон медленно. – Это… Энни – это ты.

– Ага… – протянула девушка задумчиво. – А… – Она запнулась, и взгляд ее наполнился неуверенностью. – А вы кто?

– Я Брайон Валлиус, – ответил главный врач, белея еще сильнее. – Твой наставник, Энни.

– Ага… – Она вновь посмотрела на Берта и улыбнулась. – А ты кто?

Эн впервые назвала его на «ты». Но лучше бы она этого не делала. Защитник, лучше бы она называла его на «вы», но при этом помнила, кто он.

– Я Берт, – сказал Арманиус хриплым и будто бы не своим голосом. – Твой… друг.

– Ага… – Эн зевнула и закрыла глаза. – Спать хочется.

Через секунду ее дыхание стало ровным и спокойным – она действительно уснула. И только тогда главный врач Императорского госпиталя, запустив обе руки в седые волосы, разразился такой отборной бранью, какой раньше от него никто и никогда не слышал.

В траурном молчании они дошли до кабинета Валлиуса, уселись за стол – главный врач в кресло, Берт на стул, – и только тогда Арманиус решился нарушить тишину.

– Это обратимо?

– Я не знаю. – Брайон устало потер ладонью лоб. – Надо выяснять. Специалистов из неврологии я позвал, будут смотреть, изучать.

– А бывали такие случаи?

– Какие именно? – огрызнулся Валлиус, и карандаш в его второй ладони нервно треснул. – Демоны… Прости, Берт, я совсем расклеился. Случаев покушения, после которых пациент терял бы память, я на своем веку не припомню. Просто потери памяти бывают. В основном это результат сбоя каких-либо заклинаний, особенно если речь идет об артефактах.

Арманиус кивнул.

– Портальная ловушка, Йон – это артефакты. Должны были убить Эн, а вместо этого она лишь потеряла память.

– Лишь?

– Не придирайся к словам. Тут не только неврологи нужны, артефакторы тоже…

Валлиус встрепенулся.

– Да, как же это я не подумал… Надо было сообщить Рону Янгу сразу, как это случилось. Заодно пусть посмотрит, что с Эн.

– И Велмара надо позвать. Лучшего артефактора я не знаю. Только если его наставник, архимагистр Атрей Альдеус.

– Он давно никого не принимает, – махнул рукой Брайон. – А Велмара наверняка дознаватели уже припрягли к расследованию по приказу его высочества. И как охрана прошляпила…

– Йон, ты же знаешь, – Берт грустно улыбнулся, – абсолютной защиты не существует. А уж с этими артефактами речь идет о каких-то долях секунды.

– Да, я понимаю, но должен же я побухтеть…

Арманиус поколебался, но все-таки спросил:

– Что теперь будет с Эн? Сейчас госпиталь, а потом? Или ее тут станут держать до тех пор, пока память не вернется?

– До тех пор, пока мы не поймем, сможем ли вернуть ей память, – уточнил Валлиус. – А потом… – Он вздохнул. – Понимаешь, Берт, она аспирантка твоего университета. И пока она ею является, имеет право жить в общежитии. Однако…

Брайон не стал продолжать, но Арманиус понял и так. Потеряла память – потеряла право быть аспиранткой и жить в общежитии. Да и какое ей общежитие в этом случае? И речи не может быть.

– Рано еще об этом думать, – сказал Берт, глядя, как Валлиус набирает чей-то номер на браслете связи. – Надеюсь, все вернется.

– Я тоже.

Секунда молчания – и перед главным врачом появилась проекция взъерошенного светловолосого мага.

– Здравствуй, Рон.

– Добрый день, архимаг. – В голосе Янга слышалось удивление. – Что…

– Нужна твоя помощь с Эн, – перебил мальчишку Валлиус. – Ты можешь приехать в госпиталь?

Рон изменился в лице.

– Да, разумеется. А что с ней?

– Увидишь. И если у тебя есть доступ к Велмару, он ведь твой куратор, было бы неплохо захватить и его.

– Я постараюсь, – кивнул Янг, и Брайон прервал связь.

– Думаешь, он сможет? – протянул Берт, и главный врач усмехнулся.

– Ради Эн, пожалуй, сможет.

– Что? – Арманиус закатил глаза. – Неужели тоже в нее влюблен?

– Почему это «тоже»? – Валлиус впервые за сегодняшний день широко улыбнулся. – А кто еще?

– Ну как же. Арчибальд.

– А-а-а… А я-то подумал…

Берт промолчал, но взгляд не отвел. Стыдиться тут было нечего, да и какая разница? Эн все равно сделала свой выбор.

Янг прибыл в госпиталь примерно через полчаса. Ввалился в кабинет к Валлиусу, посмотрел на них с Бертом бешеными глазами и сказал:

– Я связался с Велмаром, он сейчас как раз на месте покушения, вырвется не раньше чем через час. Портальная ловушка должна была распылить Эн, но почему-то схлопнулась, не сработала. Он пока не понял почему. Эн… как она?

Вместо ответа Валлиус встал с кресла и махнул рукой.

– Пойдем, Рон. Берт, ты тоже.

Янг мазнул по Арманиусу взглядом, похожим на взгляд сумасшедшего, и спросил:

– Она цела? Когда портальные ловушки дают сбои, они чаще всего уносят в никуда руки или ноги.

– Физически цела.

Мальчишка озадаченно нахмурился.

– Что это значит?

– Расскажу на месте, – ответил Валлиус. – Посмотришь на нее заодно.

Они вышли в коридор. Берт пристроился чуть позади, прислушиваясь к тому, что говорил Янг на пути к палате Эн, и периодически кивая в ответ на приветствия медицинского персонала. Хотя здоровались все больше с Валлиусом.

А еще он вдруг осознал, что уже практически не чувствует этого удушающего больничного запаха, который так раздражал поначалу. Все отошло на второй, а то и на третий план, когда выяснилось, что Эн потеряла память.

– Артефактов было четыре, проректор нашел их на месте покушения, – рассказывал Янг. – У самой Эн должен быть активатор портальной ловушки, иначе она не сработала бы. Это как ключ от двери, понимаете? Четыре части ловушки – как клетка, но, чтобы она возникла в определенном месте и сработала на определенного человека, у него должен быть активатор.

– Тоже артефакт, я правильно понимаю?

– Да.

– И как он выглядит?

– Как угодно. – Рон пожал плечами. – Любой предмет, украшение, да хоть бархатная ленточка в волосах. Главное – формула активации, которая вписывается в этот артефакт. Возможно, тот, кто хотел убить Эн, ошибся с ней, поэтому она выжила…

У Берта все это время стучало в затылке. Как же эта ситуация демонски напоминала ему то, что случилось десять лет назад с Агатой… Да, десять лет назад, в тот год, когда Эн училась на первом курсе, – именно тогда жизнь его семьи пошла под откос.

Тогда тоже была портальная ловушка, установленная в парке возле университета, и она не сработала, потому что Арена защитила Агата. Она была артефактором, и очень талантливым. Она просто успела выплести нейтрализатор – в буквальном смысле выплести, из волос наследника, но только для Арена, не для себя. Но что защитило Эн? Всего лишь ошибка тех, кто хотел ее убить?

Берт покачал головой и поморщился. В такие ошибки он не верил. Скорее, не учли всех факторов, и у Эн в ее чудо-сумке, которую она несла с собой, был какой-то… хм… подпортивший формулу «нейтрализатор». Хотя…

– Айл Янг, – Арманиус шагнул вперед, обращая на себя внимание мальчишки, – я, к сожалению, не специалист по артефакторике, поэтому прошу вас кое-что прояснить для меня. Активатор может быть у… жертвы просто-напросто с собой или он обязательно надевается на нее?

– С собой. Где угодно, хоть под пяткой в туфле.

– А нейтрализатор?

– Тоже. – Рон нахмурился. – Но к чему этот вопрос, архимагистр? У Эн не было нейтрализатора.

– Откуда ты знаешь? – удивился Валлиус.

– Я встречался с ней накануне, – проворчал мальчишка. – Я всегда на всякий случай сканирую ее, мало ли что. Эн не очень хорошо умеет чувствовать посторонние амулеты и артефакты. В общем, вчера все было чисто.

– Так то вчера, – резонно заметил главный врач. – А убить ее пытались сегодня. Может, захватила что-нибудь с утра?

Янг промолчал, а Берт закусил губу, задумываясь. Защитник, что она могла захватить? Неужели…

– А ментальная магия?

– Что – ментальная магия? – спросил Рон, а Валлиус просто поднял брови.

– Ментальная родовая магия императорской семьи, – повторил Арманиус, не в силах толком сформулировать вопрос, – мысли путались, как клубок ниток.

Молчание. А потом Янг начал бледнеть. Сначала побелела шея, затем щеки, лоб, губы, и словно даже белки глаз посветлели.

– Рон?.. – пробормотал Валлиус с беспокойством, когда мальчишка побелел, а потом позеленел.

– Механизм воздействия на артефакты родовой магии, особенно если она принадлежит Альго, не изучен, – сказал Янг каким-то деревянным голосом. И, сглотнув, добавил: – Что с Эн?

– Мы как раз пришли. – Главный врач распахнул дверь в палату Эн и кивнул. – Заходи, смотри. Она минуты через три проснется.

Рон продолжал таращиться на Валлиуса глазами, полными ужаса, и Брайон сжалился.

– Она потеряла память.

– Демоны…

Янг запустил обе ладони в светлые кудрявые волосы и, взъерошив их, ринулся в палату.

Пока мальчишка осматривал Эн, Берт продолжал размышлять.

Родовая магия Альго… Что он о ней знает? Конечно, все секреты династии знали только члены семьи, но кое-что было известно и другим аристократам. Все Альго рождались магами, и все умели заходить в огонь. Среди остальных магов это было доступно лишь архимагистрам. Все в разной степени были эмпатами, то есть умели ощущать эмоции. О чтении мыслей здесь речи не шло – насколько Берт знал от Арена, Альго могли чувствовать лишь общую направленность эмоций. Испытывает человек симпатию или антипатию, любит или ненавидит. Среди простого люда ходили слухи, что Альго умеют отличать правду от лжи, однако это было не так.

«Я могу ощутить лишь волнение говорящего, – объяснял когда-то Берту Арен. – Но понять, почему именно он волнуется, – это мне недоступно. Лучше всего ощущаются сильные чувства вроде страсти или ярости, любви или ненависти, а слабые подобны дуновению ветра – схватить их, чтобы понять, что они собой представляют, невозможно».

А вот ментальная магия была прерогативой лишь императора или императрицы и появлялась с возложением на его или ее голову Венца власти.

«Ничего особенного, – сказал тогда Арен, потирая виски и морщась, – просто теперь я умею внушать мысли. – И, увидев изумленные глаза Берта, добавил: – Не волнуйся, не всякие мысли».

Оказалось, что после возложения Венца император может внушать своим собеседникам лично или через артефакты мысли, которые не противоречат желаниям этих людей. Если человек категорически не хочет кого-либо убивать, внушить это не получится. Так же, как не получится внушить что-либо рассказать, если желание это рассказывать полностью отсутствует.

«Поэтому я для дознавателей, как правило, абсолютно бесполезен», – разводил руками Арен, смеясь.

После коронации именно он ввел это правило – людям, входящим в круг близких и друзей правящей династии, обязательно дарились артефакты, содержащие ментальную магию, не позволяющую носителям причинить какой-либо физический вред членам семьи Альго. Как раз такое кольцо подарил Арчибальд Эн, а Берт, получивший свой «знак отличия» одним из первых, носил крошечную и почти невидимую серьгу в ухе.

Ничего странного или опасного в этой традиции не было, но как родовая магия, заложенная в кольцо, могла повлиять на портальную ловушку, Арманиус не знал. Впрочем, вряд ли это знает даже Велмар…

– Активаторов я не вижу, – произнес Янг, и Берт очнулся, – а нейтрализатором, точнее его подобием, наверняка послужило это кольцо. Откуда оно у Эн?! Накануне же не было…

– Видимо, она его сняла. Вернее, так и не надела, – пояснил Арманиус. – Сняла его она еще у меня дома, чтобы перчатки надеть. – Краем глаза Берт заметил, как Валлиус скептически усмехнулся. – Потом просто забыла о нем, а перед сном или утром вспомнила.

– И хорошо, что вспомнила, – проворчал главный врач. – Полагаю, оно спасло ей жизнь.

Рон молчал, глядя на Эн с таким несчастным выражением на бледном лице, словно уже с ней прощался.

– Да, спасло, но… – Мальчишка отвернулся и посмотрел на Валлиуса. – Я, конечно, я не уверен, пусть Велмар тоже, но…

– Ну?! – хором прорычали Брайон и Арманиус.

– Я думаю, действие этого кольца необратимо, – произнес Рон с болью в голосе. – И Эн потеряла память навсегда.

Глава 2

Берт ввалился к себе домой поздно вечером, уставший настолько, словно несколько суток воевал с демонами Геенны. Сказанное Янгом поразило Арманиуса настолько, что на несколько мгновений он онемел. А вот Брайон явно ожидал нечто подобное, врач все-таки, и лишь устало кивнул, поглядев на Эн с ласковой болью и горечью.

Потом она проснулась и опять сразу обратила внимание на Берта, улыбнувшись ему. Всех остальных словно не замечала, пока Рон не сделал шаг вперед, подходя ближе к койке, и не спросил шепотом:

– Как ты себя чувствуешь, Энни?

Тогда она перевела взгляд на Янга, облизнула губы и ответила:

– Хорошо. Только есть хочу. А ты кто?

– Я Рон. Твой друг. Мы с тобой вместе учились в университете.

Эн нахмурилась, явно пытаясь вспомнить, и от этого жеста Берту стало больно физически.

– В каком университете?

Янг оглянулся и неуверенно посмотрел на Валлиуса.

– В магическом, – ответил Брайон и сел на табуретку рядом с койкой Эн. – Не волнуйся, милая, ты потом все вспомнишь. А то, что хочешь кушать, – это хорошо. Значит, выздоравливаешь.

Она радостно и немного по-детски улыбнулась, неожиданно став похожей на маленькую девочку. И Берту показалось, что он видел у нее такую улыбку, но не сейчас, а когда-то давно.

Ерунда, быть не может…

– Сейчас тебе принесут что-нибудь поесть. Что ты хочешь, Энни? – продолжал говорить Валлиус. – Будешь кашку?

– Буду. – Эн кивнула. – И пить тоже хочется.

– И пить принесут. Компотик клюквенный тебе как выздоравливающей. Ничего не болит?

– Нет. – Она помотала головой. – Голова только чуть-чуть. И спать хочется.

– Это скоро пройдет. Вот как поешь, так и станет легче.

– Хорошо! – Эн снова посмотрела на Арманиуса. – А ты, Берт? Ты не хочешь кушать?

Рон изумленно вытаращил глаза, и Валлиус, кажется, тоже слегка удивился.

– Хочу, – ответил ректор, кашлянув. – Честно говоря, даже очень.

– Я так и думала, – сказала Эн с детской важностью. – Тебя тоже надо покормить!

Янг все таращился, а Брайон, отойдя от первого впечатления, уже улыбался.

– И ему мы кашку принесем, Энни. Видишь ли, Берт, как и ты, выздоравливающий.

– Хорошо! – Она вновь улыбнулась и вдруг чуть покраснела. – А ты… со мной пообедаешь?

Арманиус даже не сразу понял, что это к нему обращаются. Но вместо него ответил Валлиус:

– Конечно, пообедает. Мы сейчас выйдем ненадолго, а потом Берт к тебе вернется вместе с едой. Ты пока отдыхай, ладно?

– Ладно, – покладисто согласилась Эн, широко зевнув.

Они вышли из палаты, и главный врач, посмотрев на часы на своем браслете связи, повернулся к Арманиусу.

– Сейчас не обеденное время для больных, но каша с завтрака наверняка осталась, и компот уже сварили, попроси принести. Кухня там, – он махнул рукой куда-то в конец коридора, – оттуда едой пахнет, найдешь. У меня через полчаса операция, вернусь, я думаю, как раз к приезду Велмара. Рон, тебе я за это время советую пообедать. Столовая на первом этаже.

– Так сейчас же не обеденное время? – удивился Янг, и Валлиус пояснил уже на полпути к выходу из реанимации:

– Это у больных. Для медицинского персонала еду готовят с восьми утра и до восьми вечера.

Чуть позже Рон ушел в столовую, а сердобольная санитарка, все время приговаривающая: «Бедная наша Энни, бедняжечка», – принесла Берту поднос, на котором стояли две тарелки с кашей, блюдце с двумя бутербродами с колбасой и кувшин с компотом. Арманиус поблагодарил ее и, войдя в палату к Эн, замер, увидев, что она стоит возле окна в одной белой ночной рубашке и с любопытством ребенка наблюдает за снегопадом на улице.

Обернулась – и расцвела улыбкой. И не только улыбкой, но и трогательным румянцем на щеках.

– Я принес обед, – сказал Берт, ощущая себя полным идиотом рядом с этой незнакомой Эн. – Садись.

Рядом с окном стоял маленький столик, и Берт, придвинув к нему два стула, усадил на один Эн, а на второй опустился сам. Поставил перед ней тарелку с кашей, дал ложку и налил компот в стакан.

– Спасибо! – поблагодарила она восторженно и принялась за еду с искренним аппетитом.

А вот Арманиус есть практически не мог. От всей этой ненормальной ситуации подташнивало и хотелось выть от бессилия и страха за то, что сказанное Янгом может быть правдой.

– А с тобой мы тоже учились вместе? – спросила Эн, доев кашу, и принялась за бутерброд.

И что сказать?

– Не совсем. Я был одним из твоих преподавателей.

Она испуганно вытаращила глаза, и Берт исправился:

– Был. Ты уже закончила университет, и сейчас я – твой друг. А еще ты меня лечишь.

– Лечу… – пробормотала Эн задумчиво. – Я врач?

– Да. Ты очень хороший врач и маг.

– Здорово! – Почему-то мысль о том, что она врач и маг, ее очень обрадовала. – А ты кто?

Говорить о своем ректорстве точно не стоило, и Арманиус пояснил:

– Я охранитель.

Эн нахмурилась.

– Охранитель? А что ты делаешь?

И пока она доедала бутерброд и пила компот, а каша в тарелке Берта безбожно остывала, он рассказывал Эн о том, кто такие охранители, о Геенне и об Альганне в целом.

Она задавала такие вопросы, что он иногда испытывал ужас, понимая: сознание Эн превратилось в чистый лист, на котором нужно что-то писать, иначе она не сможет жить в этом мире.

И он говорил, говорил, говорил… Пока она не утомилась настолько, что стала засыпать, сидя за столом, и Берту пришлось на руках относить ее обратно в постель, замирая от двух противоречивых желаний – прижаться щекой к мягким волосам и завыть от осознания того, что в его руках находится не прежняя Эн, а лишь ее физическая оболочка.

Велмар приехал через час, когда Эн уже крепко спала, Валлиус вернулся с операции, а Рон пообедал и нервно бегал по коридору, периодически останавливаясь возле палаты и глядя на свою подругу полными отчаяния глазами.

Берту и самому хотелось побегать, но сил не было. Он ощущал себя очень странно – с одной стороны, уставшим и разбитым, а с другой – что-то бурлило в груди, будто он выпил слишком много шампанского.

Но с приходом Велмара все забылось.

Проректор, выглядевший весьма необычно без широкой обаятельной улыбки, шагнул в палату, быстро осмотрел спящую Эн и, выйдя, сказал, устало потерев глаза:

– Да, Рон верно определил – кольцо послужило нейтрализатором, точнее, его подобием – спасло жизнь, но стерло память.

– Почему так? Почему именно память? – спросил Валлиус, хмурясь.

– Потому что память – это и есть жизнь, – пояснил Агрирус. – Ну и, вероятно, из-за ментальной магии, воздействующей как раз на сознание, заклинание и замкнуло. И оно забрало жизнь, не физическую, а… остальную.

– Это обратимо? – Единственный вопрос, который интересовал сейчас Берта.

Велмар оглянулся на палату, где по-прежнему спала Эн, и, вздохнув, покачал головой.

– Нет. Ментальная магия оставила небольшой след, как бы часть формулы… Там знак бесконечности, Берт. Необратимость.

Кровь у Арманиуса будто бы загорелась, когда он это услышал. Руки сжались в кулаки, во рту появилась горечь, а ладони почему-то жгло…

– Берт? – Агрирус шагнул вперед и помахал рукой у него перед глазами. – Ты резко побледнел.

– Побледнеешь тут, – пробормотал ректор, разжимая кулаки. Сразу стало легче. – Ты уверен, что это именно бесконечность?

– Уверен, – произнес Велмар с жалостью, вновь оглянувшись на палату. – Но попытаться, конечно, все равно нужно.

– Мы обязательно попытаемся, – сказал Валлиус, решительно поджимая губы. – Энергетический контур раньше тоже считался невосстановимым, но благодаря Эн… – Он запнулся и сглотнул. – Так что мы попытаемся. Спасибо тебе, Велмар, что приехал.

– Не за что.

– Расскажешь нам, что выяснили дознаватели? – спросил Берт, прекрасно осознавая, что на самом деле он скорее пытается отвлечься, чем ему действительно интересны подробности расследования. Гораздо важнее было состояние здоровья Эн. И новости о нем были слишком неутешительными, чтобы волноваться о чем-то еще.

Но, если уж по справедливости, то, возможно, сведения о покушении помогут найти решение и вернуть девочке память.

– Да ничего особенного. Четыре части артефакта – портальной ловушки, которые сгорели сразу после активации, – следы от них я нашел на земле. Сделано все грамотно, но портал схлопнулся, как мы теперь понимаем, из-за кольца с родовой магией Альго. Активатор я нашел в сумке Эн. Это ключ.

– Ключ? Какой ключ? – поинтересовался Валлиус.

– Не знаю. Какой-то ключ. Формула активации портальной ловушки – на нем. И он вполне мог проваляться в ее сумке с месяц или даже больше, обнаружить такую вещь невозможно. До момента, когда активатор попадает в центр ловушки, он спит, и, если ты не знаешь точно, что вот этот предмет и есть активатор, ничего не увидишь. С нейтрализатором – другое дело, он активен всегда, но мы-то имеем дело не с ним, а с его подобием. Кольцо Альго «просыпается» только на пальце носителя. Видимо, по этой причине Рон накануне ничего не увидел – Эн его попросту не надела или сняла.

– Хитро придумано, – покачал головой Брайон. – И почему всех аристократов до сих пор не поубивали этими ловушками?

– Потому что она срабатывает, только если человек – носитель активатора попадет в определенную точку на местности. Как капкан на зверя. Лучи – «стенки» ловушки должны сходиться именно в этой точке.

Велмар замолчал, и все остальные несколько секунд тоже молчали.

А потом Рон пробормотал:

– И как она умудрилась…

– Не знаю, – ответил Агрирус. – На этом то, что знаю я, заканчивается. Меня просили помочь только по артефактам. Сейчас свяжусь с дознавателем, который ведет расследование, доложу насчет кольца-нейтрализатора. Обещал. Да, кстати, завтра собираются допрашивать всех, кто знал Эн или общался с ней.

Валлиус поморщился.

– Ясно, я понял. У нас таких тут полбольницы, если не больше…

– А у нас – пол-университета, – хмыкнул проректор. – Дознавателям придется нелегко, особенно учитывая личную заинтересованность принца Арчибальда. Он связывался со мной уже трижды. Да, кстати, хотел спросить… – Велмар с тревогой посмотрел на Арманиуса. – Ты-то как, Берт? Тебе ведь нельзя прерывать процедуры.

– Пока боремся, – ответил ректор. – А там посмотрим.

– Без Эн придется туго, – вздохнул Валлиус и тоже посмотрел за стекло палаты. – Эх, знать бы, кто ее так… Придушил бы своими руками.

Чуть позже, когда Велмар и Янг отправились обратно на свои рабочие места, Брайон позвал Берта к себе в кабинет со словами:

– Надо поговорить. А потом поедешь домой. А то, боюсь, придется тебя селить на соседнюю с Эн койку.

Заметив удивленный взгляд Арманиуса, главный врач пояснил:

– В том смысле, что реанимировать тебя надо будет, а не то, что ты подумал.

Уже в кабинете, попросив у секретарши две чашки чая и вазочку с печеньем, Валлиус продолжил:

– Понимаешь, существует такое правило… Любой потерявший память должен иметь опекуна. Опекуном кроме родственника может стать любой человек, который имеет над больным какую-то, скажем так, власть. Я практически уверен, что этим озаботится Арчибальд, как только вернется в столицу, – он Альго, имеет право. Но также таким правом обладаем и мы с тобой. Я – как куратор Эн и ее начальник, ты – как ректор университета, в котором она числится аспиранткой. Что думаешь?

Арманиус, нахмурившись, лихорадочно рассуждал. Удивительно, что Валлиус вспомнил об этом, но, если бы не вспомнил, Берт бы и не догадался о подобном правиле. Логично, ведь потерявший память приравнивается к ребенку, а у ребенка должны быть либо родители, либо опекуны.

И речь сейчас шла не о формальной бумажке, а о том, куда отправится Эн после выписки в случае, если память так и не вернется. Думать об этом не хотелось, но подумать было необходимо.

– Ты считаешь, ей будет плохо у тебя дома, Йон? Она же, наверное, была в гостях…

– Была, – кивнул главврач, – и неплохо ладит со всей моей семьей. Но обедать она сегодня позвала не меня, а тебя.

– Да, и я не очень понял почему.

Валлиус посмотрел на него почти с жалостью.

– Ты иногда тупишь ну просто как ржавый ножик, Берт. Ладно, забудь. Я думаю…

– Нет, погоди. – Арманиус заинтересованно подался вперед. – Что ты имеешь в виду? Я хочу понять.

Брайон закатил глаза.

– У Эн пропала только память. Память, но не чувства. Чувства невозможно уничтожить извне, только изнутри. И она продолжает хорошо относиться к нам не потому что превратилась в ребенка, а потому что это идет изнутри нее.

Берт несколько мгновений молчал.

– Ты хочешь сказать, что… – произнес он медленно. – Что…

– Ну? – В глазах Валлиуса впервые за этот день появилось вселенское ехидство.

Мысль была настолько невероятной, что Берт даже не мог ее озвучить.

– Я нравлюсь Эн?

– Не-а, – ответил Брайон весело. – Она тебя, гада, ненавидит. И сегодня очень четко это показала, предложив накормить кашей.

Арманиус, наверное, улыбнулся бы, но сил хватило только на то, чтобы дернуть губами.

– Короче говоря, оформляй опекунство ты. Ко мне в гости, если что, ты ее и так отпустишь. Я не хочу, чтобы Арчибальд посадил Эн в золотую клетку.

– Ты думаешь, он способен?

– Нет, ничего аморального он не сделает, конечно. Просто поселит в каком-нибудь доме за городом, приставит сиделок и врачей. И кстати… – Валлиус усмехнулся. – Ни за что в жизни он не пустит к ней тебя.

Это оказалось решающим аргументом.

– У меня нет с собой документов на ректорство. Я сейчас тогда домой, за ними, а потом – к вашему юристу.

– Давай, – кивнул Брайон и, склонившись над какими-то документами, пробурчал: – А то, понимаешь, недостойная…

Арманиус встал – голова вновь закружилась – и, направившись к выходу из кабинета, сказал, сам не понимая, зачем он говорит это именно Валлиусу и именно сейчас:

– Я тогда ошибся.

– Ничего-ничего, – донеслось в спину ласково-ехидное. – Тогда – это дело прошлое. Главное, чтобы ты не ошибся сейчас, Берт.

Оказалось, легко сказать, но трудно сделать. Арманиус, привыкший к тому, что находить дома все необходимое помогает родовая магия, потратил пару часов, роясь в библиотеке в поисках официального договора с подписью императора. Злился, ругался, бухтел, проклиная сам себя – развел бардак в доме! – но в итоге все-таки нашел. И еще через пару часов, шатаясь от усталости, вышел из кабинета госпитального юриста, держа в руках бумажку, где было указано, что именно он является опекуном Эн Рин до момента восстановления ее памяти. Валлиус подмахнул эту бумажку, даже не читая, и саму Эн уговаривать не пришлось – она только сказала: «Ты, Берт? Конечно!» – и сразу поставила в углу невнятную закорючку.

Писать и читать она теперь тоже не умела. Но помнила, как пользоваться столовыми приборами, есть и ходить в туалет, то есть не была совсем уж беспомощной. Как так может быть, Арманиус не понимал, но он ведь и не врач. Хотел задать этот вопрос Валлиусу, но осознал, что больше не в силах ни с кем разговаривать, сидеть и в целом находиться в вертикальном положении. Заказал магмобиль, вернулся домой, поднялся на второй этаж, в спальню, рухнул на постель, не раздеваясь, не поужинав и не снимая покрывала, и забылся тяжелым вязким сном.

Во сне был туман, в котором Берт бродил и бродил, не понимая, куда нужно идти и что делать. Он клубился вокруг, белесый и неприятный, лизал ладони холодом, и почему-то казалось, что его непременно нужно рассеять. Почему, зачем?

«Там, в этом тумане, Эн, – осенило вдруг Арманиуса. – Если смогу рассеять, спасу ее».

Во сне он совершенно забыл о том, что не способен творить магию. Вытянул руку и отправил в окружающее пространство луч света…

И взвыл от резкой, словно удар ножом, боли в ладони. Прижал ее к груди, окончательно приходя в себя и ощущая, как колотится сердце, разгоняя горячую, будто пламя, кровь по ледяному телу. Никакого тумана вокруг не было, он по-прежнему лежал в собственной постели. Но что-то все-таки было не так…

Секундой спустя Берт понял, что именно. Он уже успел привыкнуть к тому, что ощущает сломанный контур, но никогда раньше он не ощущал, как по нему проходит магия. И то, что он принял изначально за ток крови, на самом деле было маленьким ручейком живой магии.

В голове вдруг зазвучал тихий голос Эн, зачитывающей ему строчки из ее инструкции, оставленной в тетради.

«Кризисный момент или, как я его называю, точка невозврата – первая магическая искра. Как только возникнет искра, прогресс будет уже не остановить».

Арманиус расслабил руку, которую прижимал к груди, и, вытянув ее перед собой, слабым усилием воли попытался зажечь огонек. Пальцы вновь закололо, боль поднялась по руке до плеча, а потом над ладонью появилась крошечная точка пламени. Такая маленькая, что он мог бы и не разглядеть ее, если бы в спальне было светло, но вокруг стояла полнейшая темнота.

А потом она начала расти и по размеру превратилась в пламя свечи. Но росла и боль, и Берт сжал ладонь, гася искру и откидываясь на подушки. Сердце колотилось как бешеное, на лбу выступил пот, но никогда в жизни он не был настолько рад.

– Защитник… Энни, мне так жаль, что ты не можешь разделить это со мной…

Он вспомнил, как она прыгала по библиотеке, когда заставила светиться его магический контур, и улыбнулся, одновременно с этим обещая и Эн, и себе, что вернет ей память во что бы то ни стало.

Глава 3

Проснувшись утром, Арманиус ощутил такой страшный голод, что чуть было не начал грызть собственную подушку. Вскочил с постели, чувствуя колоссальный подъем сил одновременно с желанием поесть, – магия по-прежнему циркулировала по контуру тончайшим и практически невидимым ручейком. Поморщился, вспомнив, что именно сегодня ночью – Праздник перемены года. А у него ни елки, ни подарков, да и какой уж тут праздник, когда Эн в больнице?

Берт заказал завтрак в «Омаро», как обычно, поел в библиотеке и уже собирался отправляться в госпиталь на процедуры, когда в дверь позвонили. На мгновение захотелось поверить, что это может быть Эн, и Арманиус усмехнулся собственным глупым мыслям.

Конечно, это оказалась никакая не Эн, а дознаватели. Точнее, один дознаватель. Берт, зная, что обычно они ходят парами, немного удивился, но, рассмотрев посетителя, ступившего на ковер прихожей, понимающе кивнул – этот имеет право ходить один куда угодно. Хотя логичнее было бы вызвать в комитет его самого, но, видимо, хотелось увидеть «место преступления», то есть место работы Эн у Арманиуса.

К нему пожаловал сам Гектор Дайд – глава столичных дознавателей. Берт хорошо знал его в лицо – Дайда все знали, но никогда не общался лично.

Высокий худощавый мужчина с холодными, словно ледяными голубыми глазами, один из которых был искусственным, длинным и крючковатым птичьим носом, узким лицом и короткими светлыми волосами – красивым Гектора Дайда назвать было сложно. Блестящий маг, пробившийся из низов, он был настоящим фанатом своего дела и всех подчиненных держал в ежовых рукавицах. От одного из знакомых дознавателей Берт слышал, что сослуживцы говорят про Дайда: «Сам не будет и другим не даст», – а когда их спрашивают, что именно он не будет, отвечают: «Отдыхать, конечно!»

– Доброе утро, айл Дайд, – поздоровался Арманиус, наблюдая, как Гектор снимает черное пальто и остается в темно-зеленой форме дознавателей. В ней он был похож на длинную зеленую змею. – Вешайте одежду и проходите. Будете чай или кофе?

– Нет, – сказал дознаватель как отрезал, проигнорировав «доброе утро».

Берт слышал, что Гектор вообще избегает лишних слов.

Арманиус подождал, пока посетитель поднимется по лестнице, а потом проводил его в библиотеку. Усадил в кресло, сам опустился на диван и, остро ощущая нехватку чашки с недопитым кофе, проговорил:

– Слушаю вас, айл Дайд.

– Меня просил заняться этим делом лично его высочество Арчибальд, – произнес Гектор голосом, похожим на скрип несмазанной телеги. Болеет, что ли? – Речь идет о деле Эн Рин, разумеется.

– Я понял.

Дайд прищурился, изучая Арманиуса явно магическим зрением.

– Такое впечатление, что по вашему сломанному контуру магия все-таки двигается, – сказал он медленно и нахмурил светлые, почти невидимые брови. – Или мне кажется?

– Не кажется. Она начала двигаться сегодня ночью, – пояснил Берт и замер от удивления, когда Гектор резко заявил:

– Плохо.

– В каком смысле?

– Это одна из моих рабочих версий. Покушение на Эн Рин могло быть совершено из-за вас, архимагистр.

– Я понимаю.

– Вряд ли. Теперь, увидев, что цель не достигнута, преступники могут попытаться убрать вас. И вместо одной беспамятной мы получим еще и ваш труп.

Прямолинейно.

– Могли бы сразу начать с меня и не трогать Эн.

– Девочку убрать проще. – Дайд пожал плечами. – Вы все время сидите в доме с неплохой магической защитой и вылезаете в люди только с сопровождением, да и то редко. А Эн Рин постоянно бегала туда-сюда. Даже с учетом охраны его высочества она гораздо уязвимее. Убрать ее как специалиста значило убрать вас как мага. Сейчас она в безопасности, преступникам должно быть безразлично, потеряла она память или жизнь, лишь бы не могла вас лечить. А вот вы… Что значит эта струящаяся капелька магии внутри вашего контура?

Арманиус объяснил все, что мог, насчет точки невозврата и, закончив, услышал:

– Я пришлю вам мага иллюзий.

– Зачем?

– Никто не должен знать, что вы прошли эту самую точку невозврата. Никто, кроме меня и специалиста, который придет делать вам иллюзорный амулет.

– А ему вы доверяете?

Дознаватель дернул губой.

– Не ваше дело.

М-да, этот мрачный типчик демонски напоминал Берту его самого…

– А Валлиус?

– Никто, – отрезал Дайд. – Вне подозрений у меня вы один. Вам невыгодно терять своего лечащего врача.

– И что, – Арманиус развеселился, – его высочество Арчибальд тоже подозреваемый?

Взглядом Гектора Дайда можно было превращать огонь в лед.

– Естественно, архимагистр. Мало того что это именно его кольцо превратило девочку в растение, так еще и у вас с ним, мягко говоря, натянутые отношения. И об этом знают все.

– Да, вы правы, – Берт поморщился, – но все-таки Арчибальд в качестве преступника – это…

Глава дознавателей чуть заметно усмехнулся.

– Поверьте, архимагистр, я за свою карьеру уже научился понимать, что преступником может стать каждый. Вопрос лишь в необходимости преступления. Я пока не вижу особого смысла для его высочества убирать вас. Но это пока. А теперь ответьте мне на несколько вопросов по поводу Эн Рин…

Через пятнадцать минут после того как Дайд ушел, вынув из Берта всю информацию, какую только мог вынуть – только что душу на месте оставил, – пожаловал маг иллюзий. Посмотрел на Арманиуса, фыркнул и выдал ему тонкую цепочку, которую полагалось надевать на ногу. Перед этим только поводил руками вдоль тела Берта, а после прошелся гибкими пальцами по длине цепочки, явно формируя какую-то определенную иллюзию. Впрочем, почему какую-то? Арманиус прекрасно понимал, что иллюзионист впечатывает в цепочку рисунок его контура, только магия в нем двигаться не должна.

– Почему именно на ногу? – поинтересовался Берт, застегивая амулет.

– Регламент, – пояснил мужчина. Он был так же немногословен, как и Дайд. – И не снимайте.

– Мой проректор – прекрасный артефактор. Он не сумеет понять, что?..

– Нет. На вас достаточно других амулетов, они здорово фонят, и уловить в этом фоне наш невозможно. Он очень слабый. Надо знать точно, что он там есть.

– А если все-таки…

Маг иллюзий закатил глаза.

– Скажете тогда, что носите слабенький иллюзорный амулет. Допустим, омолаживающий, против морщин. Такие амулетики можно на любом уличном рынке купить.

– Я раньше не носил.

– Ну а тут вдруг стали носить. Можете сказать, что Эн Рин подарила на Праздник перемены года. Не могла она?

Арманиус улыбнулся.

– Она – могла. В шутку.

– Ну вот. А вы надели. Тоже в шутку. Почему бы и нет? Подтвердить она это все равно не сможет.

Да уж.

Когда Берт наконец залетел в госпиталь и поднялся на второй этаж, в кабинет Валлиуса, чтобы узнать о состоянии Эн до процедуры, его встретил злой как демон Брайон.

– Ты свихнулся? – прошипел он и постучал себя по голове. – Опоздал на два с половиной часа! Проспал или утренний понос?!

– Дайд приходил, – пояснил Арманиус, и главный врач удивленно замер с вытаращенными глазами. – Да, он сам будет заниматься делом Эн по просьбе Арчибальда.

– Ясно. – Валлиус кивнул, разом успокаиваясь. – Что ж, это к лучшему. Насколько я знаю, Гектор редко не раскрывает дела.

– Дело Агаты так и не раскрыл.

– Я тоже не всех больных вылечиваю. Но ты запамятовал, Берт. Дайд стал главой комитета года через полтора после гибели твоей сестры, и вряд ли ему сильно хотелось в этом рыться… Ладно, хватит болтать, дуй в терапию срочно. А то все усилия Эн пойдут насмарку.

Очень хотелось сказать, что уже не пойдут, что точка невозврата пройдена, но предупреждение Дайда связывало язык. И Берт промолчал. Конечно, он ни на мгновение не верил в то, что Валлиус может быть замешан в этом деле, но все равно считал, что дознаватель прав: чем меньше людей знает истину – тем лучше.

А еще Арманиус все время думал о проблеме, которую он так и не смог озвучить Дайду. Хотя это было глупо, и стоило сказать Гектору правду ради Эн. Да, Берт не считал, что Арчибальд может быть преступником, поэтому промолчал в момент «допроса», а теперь засомневался. В конце концов, пусть Дайд сам решает, важно это или нет.

Отдохнув десять минут после процедуры, Берт вышел из палаты и как мог быстро направился в реанимационное отделение, к Эн. По пути он изумленно оглядывался – по всем коридорам и лестницам ходили люди в зеленой форме дознавателей, напоминая выросшие среди белых больничных стен кактусы.

Хотя Арманиус, конечно, понимал, почему их так много, – необходимо было опросить всех сотрудников больницы, и если бы это делали человека четыре, они и за неделю бы не управились. А так Дайд к вечеру получит необходимые материалы, и наверняка тех, кто его особенно заинтересует, он будет вызывать на разговор уже к себе. По крайней мере, Берт не сомневался, что увидит Гектора еще не единожды.

Эн спала, а рядом с ней на постели сидел Янг. Гладил девушку по руке и что-то шептал.

Арманиус приостановился и осторожно, почти бесшумно, вошел в палату.

– Прости меня, Энни, – успел он уловить окончание фразы, сказанной отчаянным шепотом, прежде чем Янг обернулся и скривился от такой явной неприязни, что Берт даже удивился.

Ему-то он что сделал?

– Здравствуйте, архимагистр. – Мальчишка тут же справился с собственным выражением лица, превратив его в безразличное. – Она только недавно уснула, придет в себя не раньше чем через два часа. – И, отчетливо скрипнув зубами, добавил: – Спрашивала про вас все время.

Берт кивнул.

– Спасибо, Рон.

На секунду в лице Янга вновь мелькнула неприязнь.

– Зачем вы оформили опекунство?

Ректор хотел было спросить, откуда он знает, а потом вспомнил, что по больничному регламенту возле палат всегда вешались листочки с номерами браслетов связи родственников или опекунов. Видимо, уже повесили, и мальчишка увидел.

– Это мое дело, – ответил Арманиус как мог ровно. – Вам не о чем волноваться.

Светлые глаза Янга, казалось, потемнели.

– Если вы обидите Эн…

И Берт не выдержал:

– Вы влюблены в нее?

Мальчишка опешил, но быстро пришел в себя.

– Это мое дело, – процедил он полупрезрительно-полунасмешливо. – А вы, архимагистр?

Арманиус усмехнулся.

– Я – нет.

И ведь даже не соврал.

– Тогда зачем она вам?

– Не верите в мои добрые намерения?

– Добрые намерения? У вас? – Теперь в голосе не было ничего, кроме презрения. – Идите к демонам, архимагистр! Вы знаете Эн меньше двух недель, а я – десять лет. Вы вообще не замечали ее, в упор не видели, пока она не начала вас лечить. Что это – благодарность? Или вы просто заметили ее наконец и разглядели? Хотите ее, да?

Какой же глупый и ревнивый щенок. Впрочем, Арманиус в его возрасте, наверное, был не лучше.

– Валлиусу вы тоже не доверяете?

– При чем тут Валлиус?

– Свидетельство об опеке на время лечения обязательно подписывается главным врачом госпиталя, – пояснил Берт, не удержавшись от насмешливого тона. – Или Брайона вы тоже подозреваете в неприличных желаниях?

Янг молчал, зло сверкая упрямыми светло-голубыми глазами. Ответить ему было нечего.

– Не выдумывайте, Рон. Но, чтобы вам было легче, я могу пообещать, что не обижу вашу… подругу.

– Я не верю вашим обещаниям, – огрызнулся мальчишка, и Берт пожал плечами.

– Ваше право.

Наверное, этот напряженный диалог продолжался бы еще долго – возможно, до пробуждения Эн, – но в палату заглянула одна из медсестер и, найдя глазами Арманиуса, сказала:

– Архимагистр, вас вызывает к себе главный врач. Попросил прийти как можно скорее.

Берт кивнул и, не глядя больше на Янга, вышел в коридор и почти побежал к лестнице.

В кабинете Валлиуса оказался не только сам Брайон, но и еще несколько человек: принц Арчибальд, выглядевший так, словно не спал уже неделю; какой-то незнакомый рыжеволосый врач в светло-лиловой форме – кажется, такую носили неврологи; и Дайд, напоминающий зеленое и совершенно невредимое дерево, случайно оставленное лесорубами среди поваленных.

– Доброе… – начал Берт, но запнулся, наткнувшись на мрачные взгляды присутствующих. – М-да. Вызывал, Йон?

– Да, – кивнул главный врач, – решил собрать всех, чтобы Равену не пришлось повторять свой отчет дважды или трижды. Остальные уже в курсе. Берт, для тебя – перед тобой архимаг Равен Пирс, главный специалист по неврологии в Альганне. Равен постоянно работает в Приме[7], прибыл вчера вечером к нам по моей просьбе. Всю ночь и утро обследовал Эн и готов высказаться. Равен, перед тобой архимагистр Бертран Арманиус, ректор Высшего магического университета Грааги и опекун Энни.

Оба представляемых мужчины склонили головы.

– Берт, – продолжил Валлиус, – садись, вон стул свободный. Вряд ли отчет Равена будет кратким.

Невролог кивнул и, дождавшись, пока Арманиус сядет, заговорил:

– Для начала хочу уточнить: произошедшее – уникальный случай. Все случаи потери памяти посредством магических ошибок уникальны, но этот особенно, так как мы столкнулись с родовой магией императорской семьи. Человеческая память – не книга, но, если сравнивать именно с книгой, сейчас мы имеем дело с практически чистыми листами. Почему «практически» – потому что кое-какая память у айлы Рин осталась. Она помнит, как говорить, ходить, держать столовые приборы и так далее. По идее, при подобных магических ошибках человек должен превращаться в растение, но у айлы Рин остались базовые навыки для жизни, уничтожены лишь ее воспоминания. К примеру, я узнал у Брайона, что раньше, до потери памяти, айла Рин терпеть не могла куриную печень. И когда сегодня утром по моей просьбе из столовой подняли тарелку с печенью, пациентка скривилась от одного только запаха и наотрез отказалась это есть. Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что личность ее не утеряна, по крайней мере, в вопросах чувств и предпочтений. И, как я уже говорил, она помнит то, что делала каждый день и что было доведено до автоматизма. По сути, никто из нас с вами не задумывается о подобных действиях, – все мы помним, как ходить, говорить и так далее. Более сложные навыки утеряны.

Равен на пару секунд замолчал, переводя дух, а остальные, кажется, не дышали вообще.

– Обычно подобные признаки сохранения личности при отсутствии воспоминаний – хороший знак. Но в нашем случае это не имеет большого значения. В настоящий момент существует десять уникальных методик возвращения памяти и, соответственно, десять упражнений для того, чтобы определить, какая из них более эффективна. Айле Рин не подходит ни одна. У меня сложилось впечатление, что ее разум попросту отталкивает все, что пытается до него дотронуться. Полагаю, это следствие соприкосновения с родовой магией Альго, – извиняющимся тоном произнес Пирс, словно был виноват в подобном факте. – На сознании пациентки будто бы висит замок или стоит невскрываемая печать. Я здесь бессилен, впрочем, как и остальные мои коллеги.

Тяжелая гнетущая тишина повисла в кабинете – словно топор над головой осужденного.

Первым заговорил Арчибальд:

– То есть Эн так и останется ребенком?

От отчаяния в его голосе Берту стало не по себе.

Равен покачал головой.

– Нет, ваше высочество. Она постепенно будет взрослеть. Сейчас она ребенок, потому что в ее голове нет никаких воспоминаний, то есть нет жизненного опыта, но бытовые навыки сохранены, и по мере наработки новых воспоминаний айла Рин станет обычной девушкой своего возраста. Но я категорически не рекомендую ей заниматься магией. Конечно, это только теория, но я уверен в своем выводе – если она станет напрягать магический контур, особенно под воздействием артефактов, это активирует в ней замершую родовую магию Альго и убьет сознание целиком.

Невролог вновь замолчал.

Валлиус сидел за столом, опустив голову на ладони, и Берт вдруг осознал, что никогда в жизни не видел его в настолько убитом состоянии. Впрочем, Арчибальд выглядел не лучше, хоть и не опускал головы. Но ему и по статусу не положено этого делать.

Один Дайд не изменился в лице. Именно он и спросил, проскрипев на весь кабинет:

– Что значит – убьет сознание целиком?

– Это значит, что пациентка из человека превратится в растение. Перестанет воспринимать информацию, будет лежать в постели и пускать слюни. Так что никакой магии.

– Что вы рекомендуете сейчас для нее, архимаг? – спросил Арманиус, усилием воли подавив в себе резкое желание вскочить и начать швырять что-нибудь в стену.

– Я рекомендую ей жить дальше, – ответил Равен. – Я уже говорил с ней, объяснил, что она никогда ничего не вспомнит. Не сказать, чтобы она расстроилась, – просто не понимает толком, что это значит. Сейчас, я полагаю, стоит отпустить девочку из госпиталя домой, пусть встретит праздник не в больничных стенах.

– У нее нет дома, – произнес Арчибальд. – Она живет в общежитии.

– В общежитие точно не стоит. Ей нужно быть рядом с тем, кому она доверяет. Судя по тому, что она мне говорила, этим человеком являетесь вы, архимагистр Арманиус. Большую симпатию она испытывает и к вам, Брайон, а также к своему другу Рону Янгу. Вспомнить она, конечно, ничего не может, но чувства остались при ней.

– Откуда у Эн чувства к тебе, Берт? – спросил его высочество холодно, поворачиваясь лицом к Арманиусу. – Ты можешь это объяснить?

И только ректор открыл рот, чтобы ответить кратким «нет», как наконец очнулся Валлиус.

– Так, господа хорошие, – сказал он, поднимая голову – на лбу были красные отпечатки пальцев, – я думаю, Равена стоит отпустить, мы его достаточно мучили. Гектор, ты не против? Или у тебя остались вопросы?

– Нет. Мне все ясно, – невозмутимо ответил Дайд. – И я тоже пойду, пожалуй.

– Отлично, – кивнул Брайон. – А его высочество и Берт задержатся.

– Тогда и я задержусь. – Дознаватель, уже начавший вставать, вновь сел. И, чуть помолчав, добавил: – Кто-то же должен остановить его высочество, если он решит придушить архимагистра.

Валлиус и Арчибальд усмехнулись, а Арманиус удивленно поднял брови. Надо же… Кажется, у этого мрачного типа есть чувство юмора.

Когда Равен Пирс ушел, напоследок что-то негромко сказав главврачу, его высочество вернулся к прерванному разговору.

– Я все-таки хотел бы знать, с чего вдруг у Эн спустя две недели со дня знакомства появились какие-то чувства к Берту, которые позволили ей доверять ему. – Арчибальд по-прежнему говорил ледяным тоном, явно сдерживая эмоции усилием воли. – Последнее время мы виделись с ней регулярно, и я не замечал в Эн особой любви к Арманиусу.

Йон вопросительно посмотрел на Берта, поднимая брови, – сам, мол, выпутывайся. Дайд же с интересом изучал то ректора, то принца, хотя в его случае интересом было скорее легкое, даже ленивое любопытство.

Что ж, по крайней мере теперь Берту не придется объяснять ему то, что он хотел объяснить утром, во время и после допроса, – про соперничество между собой и Арчибальдом. Дознаватель далеко не дурак, сам все понял.

– Дело не в сроках, выше высочество, – сказал Арманиус спокойно. Ссориться или, не дай Защитник, драться с принцем он не желал. – Я не могу ответить за Эн, я не она. Но могу предположить, что речь идет о… детской влюбленности.

Йон кашлянул и вытаращил глаза, Дайд удовлетворенно улыбнулся, откидываясь на спинку стула, а Арчибальд сильно помрачнел.

Берт не имел ни малейшего понятия, прав ли он в своем предположении, но что еще это могло быть? Не великая же любовь, начиная с того дня, когда он назвал Эн недостойной. Ей ведь было шестнадцать. Детская влюбленность, конечно. Только вот откуда она взялась, если на вступительном экзамене он повел себя настолько недостойно?

Додумать эту мысль Берт не успел.

– Теперь понятно. – Арчибальд хмурился, что-то вспоминая. – Единственный раз, когда я видел вас с Эн вместе – на Совете архимагистров, – мне почудилось, что она… Но в зале было слишком много помех, и я так и не понял, правда ли это.

– Вы поэтому форсировали ухаживания? – спросил Арманиус, чуть развеселившись. Если его высочество ощутил чувство Эн в таком большом зале с огромным количеством людей, значит, оно действительно сильное.

Хотя ему могло и померещиться от ревности. От ревности чего только не померещится.

– Нет, не поэтому, – возразил Арчибальд, но почти сразу исправился: – Точнее, не только поэтому. Я собирался делать это и так, давно собирался. Но Эн никогда в жизни не согласилась бы на внебрачные отношения, и я не хотел оскорблять ее подобными предложениями. Поэтому дожидался решения Арена насчет закона.

Берт кивнул. Что ж, так он и думал – идея о законе и чувство к Эн возникли у Арчибальда одновременно.

– Зачем тебе опекунство, Берт? – говорил между тем принц. – На мой взгляд…

– Ваше высочество! – громко сказал Валлиус и, когда Арчибальд оглянулся, продолжил: – Разрешите ответить на этот вопрос мне. Оставьте, пожалуйста, на потом чувства и все прочие сопли, подумайте о здоровье Эн. Вы, в отличие от Берта, не сможете быть с ней рядом практически все время. Он – сможет. Сейчас она испытывает огромную настороженность по отношению к чужим людям, и ей будет плохо в большом незнакомом доме с сиделками, которых она не знает, насколько бы хорошими они ни были. Нам нужно вернуть Эн если не память, то хотя бы социализацию, понимаете?

– Социализация – это общество. Сидя дома в обществе одного Берта, ее не вернешь.

– Мы не только дома будем сидеть, – возразил Арманиус. – Но Йон прав – Эн лучше находиться постоянно рядом с кем-то, кому она доверяет. Вы ведь не можете уйти в отпуск на месяц прямо сейчас?

Арчибальд на мгновение нахмурился, потом покачал головой.

– Нет, сейчас точно нет. Я еле вырвался с севера. И у меня есть предчувствие, что Геенна скоро вновь проснется.

Берт, как и остальные охранители, знал, что у его высочества бывают такие вот «предчувствия» относительно Геенны, причем они всегда сбываются. Полезное свойство для главы их подразделения.

– Тогда обещай мне, что не обидишь ее, – сказал Арчибальд горячо, как никогда напоминая влюбленного мужчину.

Даже Дайд слегка развеселился, а уж Валлиус так вообще явно с трудом сдерживал смех.

– Я-то обещаю, – проворчал ректор, – но вы, ваше высочество, зачем обижаете, в свою очередь, меня? В конце концов, я не какой-нибудь мерзавец. Я обещаю, что не буду давить на Эн. И если она… – Берт запнулся. – Если она выберет вас, как опекуна или возлюбленного – не важно, я не буду препятствовать.

Арчибальд успокоенно кивнул, и, как только это случилось, Брайон вдруг резко хлопнул по столу ладонью, заставив всех присутствующих вздрогнуть от неожиданности.

– Ну вот и договорились! – заявил он громко и радостно. – А теперь прошу расходиться по своим делам. У меня через сорок минут операция.

– У тебя вообще бывают дни без операций? – хмыкнул принц, поднимаясь.

– Бывают, – ответил главврач беспечно, – они называются «выходные».

Арчибальд вышел первым, затем кабинет покинул Дайд. Возле входной двери Берт обернулся, вопросительно посмотрел на Йона, и правильно, как оказалось, сделал – Валлиус кивнул и махнул рукой на стул, с которого Арманиус поднялся пару секунд назад.

– Между прочим, – сказал Берт, вновь садясь, – насколько я помню, у тебя пятидневная рабочая неделя. А сегодня суббота и вообще праздник.

Брайон поморщился.

– Какой праздник, когда Эн в таком состоянии? Настроения совершенно нет. Хотя жена и дочь обещали приготовить что-то эдакое, чтобы мне его поднять, но я не уверен в их успехе. В общем, Берт, чего я тебя задержал-то… Забирай-ка ты мою девочку домой и устрой ей хороший вечер, договорились? Чувствует она себя нормально, процедуры ей не нужны и бесполезны, по крайней мере, так утверждает официальная медицина.

– А неофициальная? – Берт уцепился за это слово, как утопающий – за соломинку.

– Вот именно. Равен перед уходом так мне и сказал: попробуйте, мол, неофициальную. Я боюсь, как бы хуже не было, но подумаю. Тут надо быть осторожнее, а то превратим Эн в фикус. Сейчас она хоть ничего и не помнит, но по-прежнему человек. Вырастет, научится читать и писать, адаптируется… – Валлиус вздохнул и покачал головой. – Демоны, это ужасно, конечно… Ладно. Если все понял, иди.

– Иду. – Берт быстро поднялся и, дойдя до выхода второй раз за последние пять минут, спросил, не оборачиваясь: – Йон… Я угадал насчет детской влюбленности?

Тишина, шуршание бумажек, хмыканье… И голос Валлиуса, в котором, вопреки ожиданиям Берта, не было ехидства:

– Я не знаю. Эн никогда и ничего не рассказывала мне по этому поводу.

Возле палаты Арманиус обнаружил только Арчибальда в сопровождении двоих охранников. Янг, видимо, уже ушел, и Дайд тоже удалился по своим делам.

А Эн по-прежнему спала – на боку, подложив ладонь под щеку, и выглядела счастливой и безмятежной. Даже слегка улыбалась.

– Она сейчас проснется, – сказал его высочество, заходя в палату, и Берт шагнул следом. – Я хочу с ней поговорить.

Арманиус подумал и поинтересовался:

– Мне выйти?

– Нет. Я боюсь, что она испугается.

– Вряд ли. Эн не боялась вас… в прошлой жизни.

– Она просто не успела меня узнать. – Арчибальд грустно усмехнулся.

Берт наклонил голову, признавая его правоту. Эн действительно знала только одну из сторон принца – ту, которая касалась мирной жизни и ухаживаний за девушками. Она не знала ни того, каким жестким командиром он порой был, как остервенело мог драться с демонами Геенны, рискуя жизнью и не ощущая ни малейшего страха.

«У Арчибальда горячая кровь, но холодное сердце», – говорил император Арен про своего двоюродного брата, но теперь, глядя на то, как принц смотрит на просыпающуюся Эн, Берт понимал – нет, не холодное.

Девушка перевернулась на спину, вздохнула, зевнула, открыла глаза и расслабленно улыбнулась, первым заметив Арманиуса.

– Привет, Берт.

– Доброе утро, Энни, – сказал ректор и чуть подтолкнул Арчибальда в спину, заставляя его сделать шаг вперед. – Я привел еще одного твоего друга.

– Да-а-а? – Она заинтересованно села на постели, изучая принца. – А вы кто?

«Вы». Удивительно, но Берта она назвала на «ты» сразу, хотя «в прошлой жизни» не делала этого совсем. Интересно, почему так и у кого бы это спросить?

– Меня зовут Арчибальд. – В голосе принца Арманиус чуть ли не впервые в жизни услышал неуверенность. – Здравствуй, Энни.

– Здравствуй… – она запнулась, – те. Здравствуй… те? Как правильно?

– На «ты», конечно.

– Ладно, – пробормотала она задумчиво. – А почему ты так странно одет?

На широкие плечи Арчибальда был накинут зеленый халат прямо поверх черной формы охранителей, и из-под него ярко блестели серебряные пуговицы.

– Я только что вернулся с севера. Где Геенна. Ты помнишь, что такое Геенна?

– Теперь – да, Берт вчера объяснил. Значит, ты охранитель?

– Верно.

Эн задавала вопросы, словно ребенок: как выглядели демоны, которых выпустила Геенна на этот раз, как их уничтожали, сколько магов в этом участвовало, никто ли не погиб. Вопросы лились из нее сплошным потоком, Арчибальд еле успевал отвечать, а ей все было мало – сведения и знания она впитывала как губка. Как и раньше.

И Берт, наблюдая за разговором принца и Эн, вдруг осознал, что это по-прежнему она, его маленькая зеленоглазая аспирантка, смышленая и любопытная. До этого момента Эн казалась ему немного чужой, и только теперь, глядя на знакомую тягу к знаниям, светящуюся в ее глазах, он увидел в этой девочке свою Эн.

Ту самую, которая безумно радовалась, когда его контур засветился, и – Защитник, это было всего лишь позавчера! – сказала: «Ну… кто-то же должен вас жалеть».

Пусть жалеет. Пусть вспомнит. Пусть выходит замуж за Арчибальда. Только пусть вспомнит!

Глава 4

Арчибальд ушел через два часа, довольный состоявшимся разговором, а Берт, пока Эн обедала, быстро оформил выписку из госпиталя. Сам он только бутерброд перехватил, не снижая скорости бега по лестницам, и, как только все было готово, заказал по браслету связи магмобиль.

Эн как раз допивала компот, с аппетитом заедая его шоколадным эклером – неужели такие водятся на госпитальных кухнях?! – и Арманиус спросил у нее, стараясь не замечать, какие душераздирающие песни поет его собственный желудок:

– Поедем домой?

Эн совсем по-детски облизала пальцы – да, этикет, видимо, тоже забылся – и радостно ответила:

– Конечно! – потом, задумавшись на секунду, поинтересовалась: – А где я живу?

– Сейчас – у меня, – ответил Берт. – А раньше ты жила в общежитии, но сейчас тебе туда нельзя.

– Понимаю. – Она грустно вздохнула, но тут же вновь просияла. – Значит, я теперь буду с тобой?!

От такого бесхитростного построения фразы запел не только желудок, но и остальные внутренние органы.

– Да. Пока все не вспомнишь или не захочешь уйти, будешь жить у меня.

Демоны, ну почему эта ее детская восторженная улыбка так напоминает какую-то… что-то из прошлого?

Воспоминание билось о стенки черепа, царапалось изнутри, но никак не могло пробиться наружу, и Берт сдался. Потом, он потом подумает. Как поест. Не зря же Валлиус говорит, что сытому доктору и пациент радуется. И пациент – память – будет лучше работать после обеда. Хотя, скорее, ужина.

По дороге домой Берт рассказывал Эн про то, что всегда интересовало ее больше всего, – про магию. Основные законы, которые изучались еще в самом начале базового образования, вроде такого, как «эффективность заклинания зависит не от количества затраченной энергии, а от сложности построенной формулы», приводили ее в восторг. Она слушала открыв рот, но, слава Защитнику, не спрашивала, умеет ли пользоваться магией сама. То ли не обратила внимания на слова Валлиуса о том, что она маг, то ли понимала – раз уж все забыто, то и это тоже невозможно.

Дворцовая набережная, украшенная светящимися гирляндами, напоминала пряничный домик из-за поставленных в ряд симпатичных палаток. Вкуснейший северный чай, теплые крендели с глазурью, горячее вино со специями, разнообразные расписные пряники – все это манило и притягивало взгляд, и Эн с детским восторгом прилипла к окну магмобиля, улыбаясь до самых ушей. Что такое Праздник перемены года, она поняла очень быстро, словно и не забывала толком.

– Хочешь, выйдем, прогуляемся вдоль палаток? – предложил Берт, про себя надеясь, что его высочество не забыл про охрану. Впрочем, глупо сомневаться – конечно, не забыл.

– Да, очень!

Еще одно мгновение Берт колебался – а вдруг целью было все-таки именно убить Эн и сейчас он подвергает ее дополнительному риску? Но интуиция молчала, более того, Арманиус осознавал – по сути не особенно важно, убит ты или просто потерял память, – угрозы так или иначе больше не представляешь.

Но на всякий случай он огляделся, как только вышел на улицу, и сразу увидел еще один магмобиль, остановившийся рядом. Черный, с гербом Альганны на капоте, он явно принадлежал службе охраны императорской семьи.

И точно – секундой спустя из магмобиля вылез здоровенный мужчина, которого Берт когда-то видел среди охранников Арчибальда. Кивнул и, когда они с Эн пошли вдоль набережной, глазея на палатки, пристроился за ними на расстоянии примерно в десять шагов.

Эн с интересом рассматривала праздничные товары, что-то спрашивала у продавцов и, забыв про стеснение, мерила белую шапку из искусственного меха, похожую на снежный ком, залепивший лоб, волосы и уши. Смеялась и рассматривала себя в зеркало, оглядываясь на Берта с искренней улыбкой, на которую невозможно было не отвечать.

Берт купил Эн пряник – мягкий, пахнущий медом и теплый, – и, вновь послушав аккомпанемент собственного желудка, взял и себе. И горячего вина в стаканчиках из толстого картона, и две дурацкие новогодние шапки красного цвета, с вышитыми звездами и снежинками, – причем было не понять, где звезда, а где снежинка. Но Эн смеялась, глядя на него в этой шапке, и в глазах ее были настоящие звезды. А на ресницах – снежинки.

И так не хотелось верить в то, что она ничего и никогда не вспомнит… Осознание возможности этого давило к земле и не давало искренне радоваться. Тому, что она счастлива, и счастлива почему-то с ним. Но счастье это не было настоящим. Ему словно подарили красивый блестящий фантик, в котором оказалась очень горькая конфета…

Они вернулись домой, когда на улице зажглись фонари и людей, гуляющих среди праздничных торговых палаток, стало больше. Берт подумал, что пора закругляться, не нужно усложнять жизнь себе и работу охраннику, и повел Эн к своему крыльцу.

У двери, прикладывая ладонь к панели-ключу[8], он вдруг ощутил в себе проснувшуюся родовую магию и замер от неожиданности.

С самого раннего детства Берт ощущал дома, словно живых существ. А уж собственный – особенно. Он был теплее остальных, и он будто бы отвечал на его призыв… И сейчас он тоже отвечал. Арманиус почувствовал, как запылали жаром стены, как нагрелся воздух, как на всех этажах, во всех комнатах зажегся свет, взметнулись шторы на распахнувшихся окнах, и там, на втором этаже, в его спальне, тихонько заурчал-заворчал маленький подарок для зеленоглазки Эн.

Зеленоглазка… Почему это слово вызывает такое смятение? Словно давно забывшееся воспоминание, которое очень хочет, чтобы о нем вспомнили и больше не забывали.

– Берт? – тихонько спросила стоящая рядом Эн, и он, очнувшись, открыл дверь, впуская девушку внутрь.

– Ой, как светло и тепло! – восхитилась она и стянула с головы шапку со снежинками, растрепав волосы. – Как хорошо, а то я замерзла!

Берт осторожно развернул Эн за плечи лицом к себе и пригладил выбившиеся пряди ладонью. Она смущенно вспыхнула, а потом радостно улыбнулась.

– Я понимаю, ты пряниками наелась, но… – сказал Берт, медленно убирая руку от ее волос.

– Не пряниками! – засмеялась Эн. – Пряником. Он был один и давно. Будем ужинать, да?

– Будем. Снимай пальто, и я провожу тебя в твою комнату. Пока освоишься, я как раз закажу нам ужин.

Она кивнула и принялась расстегивать пуговицы.

Комната Агаты, которую Эн теперь совсем не помнила, вновь ее восхитила. И Берт, оставив гостью принимать душ и переодеваться в домашнее платье, – слава Защитнику, он сообразил, что Эн нужна кое-какая одежда, еще в госпитале и заказал несколько вещей нужного размера с доставкой по почтомагу, – сам направился в библиотеку, заказывать на этот раз еду.

Специалист из «Омаро» обещал, что все будет готово максимум через сорок минут, и Арманиус в ожидании и Эн, и ужина расположился на диване, закрыв глаза и наслаждаясь чудесным чувством – собственной родовой магией.

Совсем рядом вода обнимала обнаженное тело Эн, лилась по ее плечам и груди, и он ощущал это так, будто тоже был водой. Стекал по животу и бедрам, падал вниз, к стопам, и исчезал, исчезал, исчезал, исчезал…

Наверное, он задремал под эту водяную монотонность, бесконечно долго ласкающую желанное тело, иначе как объяснить то, что он вдруг оказался не на диване в собственной библиотеке, а посреди выжженного, превращенного в пепел пространства. Втянул носом воздух – пахло гарью и смертью, да и демоны были где-то рядом, он чувствовал.

Арманиус запустил в воздух нескольких огненных светлячков, чтобы люди, если они вообще здесь остались, знали, что помощь пришла. Да, люди…

Он сосредоточился и понял – рядом, в нескольких сотнях метров, есть живые. Дети, трое. Они спрятались в погребе, и Берт ощутил их родовой магией, ведь погреб был частью разрушенного, но дома. В той стороне что-то переливалось бело-желтым светом, и Арманиус побежал как можно быстрее, на ходу понимая – не успевает, дети выходят из погреба…

То, что случилось, он увидел на полпути. Одна из змей-демонов открыла огромную пасть и с клекотом, похожим на птичий, извергла огонь, в пару мгновений превратив в прах двух девочек. Но третья… третья осталась жива, и Берт, поняв, что сейчас и ее тоже испепелят, крикнул:

– Ложись на землю!

Если бы она не услышала или не сообразила – погибла бы. Но она услышала. И рухнула вниз. Под оглушительный рев демона Арманиус быстро сплел охранный купол и поместил его над девочкой, надеясь, что она не испугается и не попытается убежать, – защищать движущуюся цель, сражаясь с демонами, которых стало уже трое, гораздо сложнее и рискованнее как для самой цели, так и для охранителя.

Но она не испугалась. И он боролся за ее и за свою жизни. Стремительно перемещаясь, отрубил голову одной змее, другую проткнул огненным клинком, но третья – та, что убила девочек, – оказалась самой умной и сумела его ранить. Ранения, полученные от демонов, заживают небыстро, а в клыках этой твари явно был яд – кровь ощутимо холодела, и Берту пришлось замедлиться, запуская в теле необходимые для вывода яда процессы. Змея заревела-заклекотала, словно обрадованная успехом, но Арманиус больше не медлил – бросился на нее, сжал шею и вспыхнул огнем, сжигая демона дотла…

Кровь стучала в висках, и все сильнее чувствовался запах пепла, который всегда ассоциировался у Берта с запахом смерти.

– Берт! Ты жив?!

Защитник, это же голос Альфа. Альф погиб спустя два года, когда они боролись с демонами, которые были ветром. Ветром, превращающим людей в лед.

Эта мысль напомнила Арманиусу, что все это – сон. Он вздрогнул, ощутив разом и запах пепла, и потоки воды, стекающие по телу Эн.

Эн… Эн.

Сон разделился. Берт оставил свое тело встающим с земли, а сам подлетел ближе, к защитному куполу, под которым лежала грязная, покрытая серой пылью девочка.

Он никогда в жизни не узнал бы ее, если бы не глаза.

– Как, ты говоришь, тебя зовут?

– Эн Рин. А вас?

Обрывки полузабытых разговоров вспыхивали в его голове один за другим, один за другим, чтобы больше никогда не забываться.

– Не плачь. Ради них ты должна быть сильной.

– Я запомню.

– Расти большой и счастливой, зеленоглазка.

– Постараюсь.

И улыбка. Не такая радостная, как сегодня, но все же ее.

– Берт?

Он медленно открыл слезящиеся глаза.

– Ты спишь?

Тело было словно ватным, и в горле першило, как будто он на самом деле наглотался пепла.

– Нет. – Арманиус сел на диване, моргнул несколько раз – пелена перед глазами пропала – и посмотрел на Эн.

Она стояла в двух шагах от него и смущенно мяла ладонями плюшевый зеленый халат. Улыбалась застенчиво, словно была не уверена в своем праве здесь находиться, тем более – в халате.

Арманиус вспомнил свой сон и на мгновение отвел глаза. Значит вот откуда взялось то, что он назвал детской влюбленностью. Насколько он был прав – одному Защитнику теперь известно, но в одном Берт не сомневался – кто именно ее спас, Эн, в отличие от него, помнила все эти годы.

– Садись, – сказал он и замер, когда она тихо спросила:

– Куда?

Логично – кроме дивана, на котором сидел он сам, здесь было два кресла. Да и на самом диване оставалось еще много места.

Соблазн сказать «сюда» и похлопать ладонью рядом с собой был велик, но Берт сдержался. Не важно, вспомнит Эн когда-нибудь об этом или нет, не стоило использовать ее положение для удовлетворения собственных желаний, пусть даже и невинных.

– Куда хочешь. Где тебе больше нравится, туда и садись.

Несколько мгновений она мялась, а потом, к его искреннему удивлению, опустилась на диван рядом с ним.

Но сказать что-то по этому поводу Берт не успел – в углу библиотеки вспыхнул малый пространственный лифт.

– Ой! – Эн подпрыгнула. – Что это?

Выгружая ужин, Арманиус рассказывал о пространственных лифтах все, что знал. Эн слушала с большим интересом, задавала вопросы, как обычно, и впитывала сказанное словно губка. Магия сейчас интересовала ее не меньше, чем раньше.

А когда ректор поставил перед Эн тарелку с салатом, спросила:

– Расскажешь… про меня?

Несмотря на то что Берт ждал этого вопроса, он все равно оказался неожиданным.

– Что именно тебе рассказать, Энни?

– Кто я? – выпалила она, но тут же исправилась: – Кем были мои родители?

– Ты родилась на севере Альганны, рядом с Геенной, в крестьянской семье. Когда была маленькой, осталась сиротой – Геенна пробудилась и все твои родственники погибли. Ты жила в приюте, а в шестнадцать лет поступила в Высший магический университет Грааги. Семь лет училась там, выбрала своей специализацией магическую медицину и сейчас стажируешься в Императорском госпитале.

Эн смотрела на Берта, открыв рот и забыв про салат.

– Ешь, Энни.

Она ткнула вилкой в тарелку, но мысли явно витали в другом месте.

– Я… хорошо училась?

Арманиус улыбнулся, принимаясь за свой салат. Невзирая на легкую тошноту от ситуации, не есть он не мог.

– Очень. Ты была лучшей на курсе.

– А… стажируюсь я… Что я делаю? В чем состоит моя работа?

– Ты изучаешь возможность восстановления поврежденных энергетических контуров.

Она нахмурилась.

– Контуров?..

И Берт принялся долго и обстоятельно рассказывать Эн про ее стажировку, поминутно напоминая про ужин, – она была так увлечена обсуждаемыми вопросами, что еда ее почти не интересовала.

– Значит, я тебя лечила?

– Да.

– Вылечила? – спросила Эн с беспокойством, и Арманиус засмеялся. А потом протянул руку с зажатым кулаком, разжал его и раскрыл на ладони маленький огненный цветок.

– О-о-ох! – выдохнула Эн восхищенно и радостно улыбнулась. – Здорово! А еще можешь?

– Пока нет. Но совсем скоро смогу.

– А… – Она запнулась. – А я? Смогу так?

Отвечать было больно.

– Нет, Энни.

Она вздохнула.

– Понятно…

– Не думай об этом пока. У нас впереди еще горячее и пирожные. Шоколадные. Как думаешь, ты любишь шоколадные пирожные?

Эн задумалась на секунду, а потом вновь расплылась в широкой улыбке.

– Мне кажется – очень!

– Вот и я тоже так решил.

– А на Праздник перемены года полагается ставить елку, – сказала Эн, когда все, даже пирожные, было съедено подчистую. – Почему у тебя ее нет?

Как объяснить, когда он и сам толком не понимает почему?

– Я думал, что буду встречать этот день в одиночестве.

– Тем более надо было поставить! – возмутилась Эн. – А почему в одиночестве?

– У меня нет родственников, как и у тебя.

– Но у тебя же есть я, – протянула она растерянно. – Как же… Ты собирался встречать праздник без меня?!

Кажется, про подобные ситуации Валлиус говорит: «Было бы смешно, если бы не было так х… хрустно».

Вот и Берту стало хрустно. Что тут ответишь?

– Я не собирался, Энни. – И, чтобы отвлечь ее, сказал, поднимаясь с дивана и подавая ей руку: – Пойдем, покажу тебе кое-что.

– Что? – спросила Эн с любопытством, сжав его ладонь, и тоже встала.

– Сейчас увидишь.

До полуночи – времени наступления нового года – было еще достаточно времени, но Берт не хотел больше ждать. Во-первых, он давно заметил, что Эн, несмотря на все любопытство и оживление, клюет носом и периодически зевает. Во-вторых, он и сам уже хотел спать. Ну и в-третьих, просто было интересно посмотреть на ее реакцию.

Берт подвел Эн к своей спальне, открыл дверь и впустил гостью внутрь, зажигая свет родовой магией. Жаль, нельзя спросить, стоит ли ею пользоваться, но Арманиус решил рискнуть. Тем более что она сама рвалась изнутри, как и раньше, не вызывая ни малейшего напряжения.

– Ой!..

Берт улыбнулся, глядя не на кровать, по которой сейчас прыгал маленький плюшевый зверь, а на Эн.

На ее лице одна за другой мелькали эмоции. Удивление, недоумение, восхищение, умиление, радость – полный спектр. Ни один художник в мире не смог бы нарисовать их все в одной картине.

– Что это?..

– Не что, а кто. Это тигрилла – «вечный котенок». Подойди поближе, он не кусается.

Эн сделала нерешительный шаг вперед и охнула, когда тигрилла поменял цвет шерсти, из полосатого став рыжим.

– О-о-о!

– Иди, иди. Познакомься.

Спасибо Валлиусу – сам Берт никогда в жизни не догадался бы, что его практичной зеленоглазке могут нравиться совершенно бесполезные тигриллы. Единственное, что умели эти маленькие магические зверьки, – менять цвет шерстки в соответствии со своим настроением или впечатлениями. От них не было никакого толку, кроме декоративного, но стоили тигриллы очень дорого – в природе они водились на очень небольшой территории на юге Альганны, а в лабораториях их выращивать не получалось – такие тигриллы совершенно не желали менять цвет шерсти и всю жизнь проводили в образе полосатого котенка.

Эн почти не дыша подошла к постели Берта, на которой замер, помахивая длинным хвостом, тигрилла, и протянула руку. Котенок замурчал, резко поменял цвет шерсти с рыжего на белый и ткнулся в ее ладонь пушистым лбом.

– Ка-а-акой! – восхищенно почти пищала Эн под мурлыканье тигриллы. – Это твой, Берт?

– Нет, это твой, Энни.

Она на самом деле запищала и взяла котенка на руки. Кажется, ему Эн тоже нравилась – мурчал он уже оглушительно, да еще и забрался к ней на плечи и стал ходить по ним, почти как до этого по кровати Берта.

Тигриллу доставили утром, во время «допроса» Дайда, и дознаватель посмотрел на клетку с котенком долгим внимательным взглядом. Потом – не менее долгим и внимательным – на Берта. В итоге спросил: «Любите тигрилл?»

«Обожаю», – ответил Арманиус серьезно и почти правдиво. Этих котят он считал очень милыми. Бесполезными, конечно… Но не только же одно полезное имеет право существовать на свете?

– А как его зовут? – спросила Эн почти шепотом, гладя шерстку, вновь ставшую рыжей.

– Не знаю. Ты же хозяйка, придумай ему имя.

Она опустила глаза.

– Как же я придумаю, я ведь ничего не помню, Берт…

Да, об этом он не подумал.

– Ну, что-то ведь ты уже помнишь. Подумай, не обязательно прямо сейчас…

Эн вдруг оживилась.

– Точно, помню! Эклер! Хорошее имя, правда?

Котенок замер, а потом стал нежно-розового оттенка, будто бы покраснел от смущения.

– Ого. Кажется, ему нравится, Энни.

Она просияла.

– Эклер! – Погладила тигриллу по спинке и под громкое мурлыканье повторила: – Лер! Лер, Лер, Лер!

– Отлично, – одобрил Берт. – Мне тоже нравится. А теперь давайте я провожу вас с Лером к тебе в комнату. Думаю, что нам всем пора ложиться спать.

– А… – Эн закусила губу и нахмурилась. – У меня нет для тебя подарка… И я не уверена, что смогу…

– Ты сделаешь мне отличный подарок, если завтра поможешь нарядить елку.

Она вновь просияла.

– Да! Конечно, помогу!

Защитник, когда же он в последний раз ставил елки? Кажется, четыре года назад. Мама тогда была уже тяжело больна, но очень просила не отменять праздник. Они встретили его вдвоем, но через три дня Берт остался один.

С тех пор он не слишком любил Праздник перемены года с его украшенными елками, теплыми медовыми пряниками и мигающими огоньками в окнах домов. Во всем этом он ощущал привкус пепла.

Даже теперь Берт его чувствовал. Ведь если бы Эн не потеряла память, он по-прежнему был бы в одиночестве. И на самом деле все происходящее – иллюзия. Красивая, но иллюзия.

Перед сном Арманиус зачем-то решил заглянуть в тетрадь с планом лечения, которую он теперь все время таскал с собой, и в самом конце неожиданно обнаружил запись под заголовком «Стимуляция процесса восстановления». В оглавлении ее вроде не было…

«Всегда есть возможность достигнуть цели быстрее, чем обычным путем. Брайон говорит, что быстро не всегда хорошо, и это правда.

В том случае, если вы, архимагистр, уже зажгли свою первую искру и стали ощущать родовую магию, у вас есть возможность форсировать выздоровление. Нужно ли это вам – думайте сами. Пройдя эту процедуру, вы восстановитесь за трое суток, но не обойдется без побочных эффектов. В результате я уверена. Максимум, что может случиться, – это ничего, то есть вы останетесь на прежнем уровне и переживете пару суток тошноты.

Я уже давно открыла этот способ стимуляции, но использовала его всего пару раз. На мой взгляд, это слишком жестокий метод для того, чтобы сократить сроки лечения на две-три недели. Но вдруг вам это нужно?

Вот что необходимо сделать…»

Берт читал описание процедуры, чувствуя сильное смятение. Неприятно, но, пожалуй, необходимо, если он хочет помочь Эн вернуть память. Пока он остается немагом, сделать это проблематично.

Вот только не стоит делать ничего подобного, не посоветовавшись с Дайдом. Иначе в результате будет то, о чем говорил дознаватель не далее как сегодня утром. Его труп.

Глава 5

Утром демонски не хотелось уезжать из дома – настолько хорошо оказалось завтракать вместе с Эн, любуясь, как Эклер гуляет по ее плечам, периодически меняя цвет. Его фаворитами явно были рыжий и розовый – два цвета радости, как понял Берт.

Но необходимо было ехать на процедуры, и поначалу Арманиус собрался взять Эн с собой – ей было бы полезно побольше находиться рядом с людьми, да и госпиталь все же был главным местом в ее жизни, но она решительно воспротивилась.

– Мне неловко, – пояснила Эн и чуть покраснела, – я поняла, что почти все сотрудники госпиталя знали меня. И я вижу по их лицам, что им странно и, кажется, страшно. Поэтому я пока не хочу туда идти. Я лучше читать поучусь.

– Что? – Берт удивился, и Эн расплылась в улыбке.

– Читать. Мне одна из медсестер вчера подарила магическую азбуку, по которой она учила читать свою племянницу. Сказала, что мы дружили… Ее зовут Ло Нор. Ты не знаком с ней, Берт?

Арманиус покачал головой.

– Она хорошая, мне понравилась. Знаешь… – Эн закусила губу. – Так странно. Некоторых людей вижу – и они мне просто нравятся, вот прямо сразу, как ты. Другие безразличны. Третьи не нравятся, но таких мало. Как будто я не совсем все забыла, а что-то помню про всех.

– Ты помнишь свои чувства. Они не стерты, в отличие от воспоминаний.

– Ага… – Она на секунду задумалась, а затем протянула: – Одно только чувство я не очень понимаю. Приходил ко мне в палату парень, хирург, Байроном зовут. И он мне то ли нравится, то ли нет…

Берт поднял брови.

– Это как?

– Не знаю. С одной стороны, я не чувствую к нему неприязни, но и симпатии – тоже. Я ему не доверяю. Как будто он в любой момент может сделать гадость. Я рассказала об этом Дайду, он спрашивал, что и к кому я ощущаю… Он так обрадовался! Интересно: почему?

Арманиус нахмурился.

Почему Гектор Дайд мог обрадоваться? Счел это какой-то зацепкой, наверное. Но какой?

– Понятия не имею, главный дознаватель – человек загадочный. Значит, ты все-таки хочешь остаться… – Берт запнулся, – дома?

– Да. – Эн кивнула. – А потом, когда ты вернешься, нарядим елку.

Несмотря на потерю памяти, в Эн осталось очень много от прежней себя, и чем больше проходило времени, тем сильнее это чувствовалось. Характер ее не был уничтожен, но Берт не знал, хорошо это или плохо. Пока она не осознавала, что именно потеряла вместе с памятью, но как только поймет…

И вернуть это, по крайней мере, в том же объеме, что и раньше, никак нельзя. Он не сомневался, что Эн сможет смириться и жить дальше, но… Жить дальше и жить счастливо – все-таки очень разные вещи.

Зайдя в госпиталь, Берт сразу понял – что-то случилось. В больничных коридорах стоял переполох, все носились туда-сюда, обсуждали какую-то новость, размахивая руками и тараща глаза. Но Арманиусу было некогда прислушиваться – он спешил в терапевтическое отделение, на процедуры.

Сегодня их проводила другая врач – видимо, у предыдущей был выходной, – и она же сказала:

– Слышали новость? Одного из наших хирургов арестовали за покушение на Эн.

Сразу стало понятно, почему весь госпиталь так оживлен.

– Кого?

– Да Байрона Асириуса, – охотно пояснила врач. – Сегодня прямо с утра, как он на работу пришел, так его и сцапали дознаватели эти. Заведующий хирургией аж ядом плевался – Байрон-то дежурный сегодня был, пришлось другого врача срочно из дома в праздники вытаскивать и операции заново распределять.

– И как вы считаете, он виноват?

– Ну, – женщина неуверенно почесала подбородок, – в принципе, все знают, что Байрон Эн не любил. Но открыто они не враждовали, более того – даже вместе над чем-то работали. Не думаю, что он стал бы этим заниматься. Но раз арестовали, значит, есть на него что-то.

Да, все верно – Дайд не стал бы просто так тащить невиновного человека в тюрьму. Хотя… Не слишком ли быстро вынесен вердикт? Словно показательное представление, отвлекающий маневр. Интересно в таком случае, от кого или от чего должен отвлекать арест Байрона?

Пару минут отдохнув от последствий процедур, Берт поспешил в кабинет к Валлиусу. Он не сомневался, что главный врач уже на месте, невзирая на первый день нового года, который у него наверняка считался нерабочим.

И точно. Брайон, нахохлившийся, как сердитая сова, сидел за столом, а перед ним на стуле зеленой и совершенно прямой палкой высился Дайд.

– А, это ты, Берт, – пробурчал Валлиус и до нервного треска сжал пальцами карандаш, который держал в руке. – Очень вовремя, Гектор как раз собирался тебя звать.

– Я тоже арестован? – усмехнулся Арманиус, опускаясь на свободный стул.

Дайд дернул узкой губой, и выглядело это так, будто змея собирается высунуть раздвоенный язык.

– Нет, архимагистр. Вы вне подозрений, я же говорил. Именно поэтому я и хотел послать за вами.

– А я вот под подозрением, – съязвил Валлиус, поправляя очки. – Представляешь? Я вступил в сговор с Байроном и захотел присвоить себе разработки Эн!

Берт непроизвольно рассмеялся. Нет, не из-за нелепости версии – просто он никогда в жизни не видел Йона настолько оскорбленным в его лучших чувствах.

– Это просто невероятно! – продолжал бушевать главврач. – Я десять лет носился с девочкой, как кошка с котенком, занимался с ней, тащил ее, и только она начала расцветать – я решил ее прихлопнуть! Да в жизни я не слышал подобной бредятины!

– О, – Дайд расплылся в улыбке, от которой Берту стало не по себе, – не поверите, какую бредятину приходится выслушивать мне по роду службы. Эта история не лишена смысла.

Валлиус возмущенно надулся, а дознаватель, не обращая внимания, продолжил говорить:

– Все предельно просто. Вы, как и Асириус, – аристократ и не хотите, чтобы в конечном счете разработка безродной простушки Эн Рин досталась этой самой простушке. Я сам из простых, знаю, о чем говорю, и подобному объяснению поверят как минимум семьдесят процентов окружающих. А то и больше. Не поверят только ваши знакомые, Брайон. Вон архимагистр не поверит точно. Да, архимагистр?

– Естественно.

– Спасибо, – то ли поблагодарил, то ли съязвил главврач. Цветом лица он уже напоминал помидор или свеклу.

– Идем дальше. Чтобы Эн пришла в определенное место в парке общежития, Байроном было совершено на нее небольшое ментальное воздействие. Им – или вами, не важно, – в ее сумку подкинут ключ от первой операционной, активатор ловушки. Асириусом же на месте преступления установлены артефакты. Несколько свидетелей из числа студентов подтвердили, что накануне вечером видели Байрона в парке. И вот в назначенный час…

– Да хватит уже! – почти закричал Валлиус. – Что ты хочешь этим сказать, Гектор? Мне пора паковать вещи?

Дайд улыбнулся.

– Нет. Я хочу сказать этим, что, если бы преступление было спланировано именно так, с вашим участием, в него поверил бы даже я. А сейчас… все улики отчаянно указывают на Байрона. Ключ от первой операционной, который он вроде как давно потерял, но почему-то забыл доложить об этом факте заведующему, ментальное воздействие, которое было оказано на Эн…

– А оно было оказано? – с интересом спросил Берт.

– Предположительно. Но узнать это точно невозможно. Следы бы остались, но снос памяти, извините за каламбур, снес и всякие следы возможного воздействия. Я делаю такой вывод, потому что девушка пошла в ту часть парка с утра пораньше, хотя должна была идти к вам, архимагистр. Что она там забыла? Это похоже на воздействие. Но, увы, этот факт недоказуем. А вот то, что Асириус не доложил про ключ, – факт любопытный.

– Он мог и доложить, – проворчал Валлиус. – Макс Мортимер, заведующий хирургией – человек, заинтересованный исключительно собственно в хирургии. Ему ключи и прочие бытовые предметы – до глубокой лампочки, засунутой в…

– Я понял это. – Дайд криво усмехнулся. – Через пару минут допроса он сказал, что должен идти, потому что у него там перитонит. А когда я показал ключ, пожал плечами и заявил, что их давно пора ликвидировать. А заодно, к демонам, уволить всех госпитальных техников, так как из-за них врачи, которым и так есть чем заняться, вынуждены таскать с собой связки с ключами.

– Узнаю Макса, – кивнул Валлиус, чуть развеселившись. – Но он прав. У нас постоянно заклинивает магические замки, поэтому на всякий случай мы используем и обычные ключи. Мортимера это бесит. И я не исключаю, что Байрон действительно ему доложил о потерянном ключе, просто Макс забыл заказать копию.

– Даже если так. Факт в том, что ключ оказался в сумке Эн Рин, – продолжал Дайд. – И факт в том, что она пошла не по той дороге, по которой надо было идти. А еще факт в том, что они над чем-то вместе работали.

– Они только начали, – возразил Йон. – И убивать Эн Байрону не было никаких причин. Это…

– Это слишком просто, – заключил Дайд. – Но именно в такой версии пытаются убедить следствие. И если бы вы руководили Байроном, я бы поверил. Но парень отрицает ваше участие.

– Удивительно, – съязвил Валлиус. – Не иначе, выгораживает по причине глубокого уважения.

– Возможно, – кивнул Гектор на полном серьезе, заставив главврача закатить глаза. – Но все-таки я придерживаюсь другой версии. Кто-то решил задурить нам голову, но что-то пошло не так. И сейчас я пытаюсь понять… – Дайд запнулся и замолчал, и Берт, сгорая от любопытства, решил ему подсказать:

– Пытаетесь понять, кому это могло понадобиться?

– Нет. Кому это нужно, мы поймем сами, как только узнаем, что именно им было нужно. Убить Эн? Лишить ее памяти?

– Это практически одно и то же, – пробормотал Берт и очень удивился, когда Дайд с истинно змеиной ласковостью почти прошипел:

– Не-э-эт, арх-химагистр. Между тем и другим сущ-ществует огромная разница. Огромная. Практич-чески бесконечная…

Больше всего Эн понравилось сидеть на подоконнике в библиотеке. Подоконник был большой, широкий и теплый – внизу проходила батарея, нагревая поверхность, а вот от окна, наоборот, чуть веяло прохладой, охлаждавшей кожу.

На улице шел снег, и какое-то время Эн сидела не шевелясь, глядя на пушистые снежинки. Лер устроился возле ее ног – сначала играл с помпонами на тапочках, а после уснул. Во время сна он, к удивлению Эн, стал почти прозрачным, и на фоне подоконника виднелись только контуры котенка с розовым носом по центру.

Азбука лежала на коленях, но открывать ее пока не хотелось. Эн вспоминала. То, что могла вспомнить, конечно. Периодически, когда она думала о том, что в голове почти ничего не осталось, ее захлестывали паника и страх. Особенно если рядом находились незнакомые люди или знакомые смотрели на нее с сожалением и жалостью. Это было больно и неприятно.

Оплотов уверенности оказалось мало. Брайон Валлиус, к которому Эн ощущала сильную благодарность и за которого хотелось спрятаться, как за стенку. Словно он защищал ее в прошлой жизни. Словно был тем, на кого она могла опереться. Анализируя собственные ощущения, Эн понимала: Валлиус – единственный, к кому она не испытывает никаких противоречивых чувств. Она однозначно уважает и даже боготворит его.

Со всеми остальными было иначе.

Рон Янг. Маг-артефактор с кудрявыми светлыми волосами, голубыми глазами и обаятельной улыбкой. Эн смеялась над его шутками и чувствовала к нему сильную симпатию, она ему доверяла, но при этом ей не хотелось обнять его, в отличие от Валлиуса и Берта.

Да, Берт. С ним все было еще сложнее. Его обнять хотелось больше, чем всех остальных, но при этом Эн стеснялась это делать. И симпатия к нему была безграничной, и доверие зашкаливало, и сочувствие – он ведь тоже, как объяснил Брайон, «выздоравливающий», – и при этом она его немного опасалась. Нет, это чувство не было похоже на недоверие к Байрону Асириусу – просто легкая настороженность. И откуда она взялась, Эн, конечно, не понимала. Как не понимала она и того, почему ей иногда бывает больно смотреть на Берта. При этом и обнять хотелось, и… поцеловать. Очень много эмоций, и зачастую они были противоречивы.

Только сегодня, глядя на то, как он спускается по лестнице и, не оглядываясь, садится в магмобиль, Эн поняла, что за чувство она испытывает к Берту. Почему именно в тот момент, она не имела понятия – осознание просто родилось внутри нее, как будто первый луч света коснулся еще темной после ночи земли. Одним словом, это была любовь.

Но взаимная ли она, Эн не знала и боялась спрашивать. Да и… Внутри нее вместе с пониманием силы этого чувства крепла уверенность – нет, не взаимная. И лучше забыть о ней.

– Как тут забудешь? – пробормотала Эн, сжимая ладонями азбуку. – Когда это чуть ли не единственное, что я помню.

В отличие от Берта, который вел себя, скорее, как брат и друг, Арчибальд был больше похож на поклонника. Только вот восторга этот факт у Эн почему-то не вызывал, даже наоборот – она относилась ко всем проявлениям мужского интереса Арчибальда с настороженностью. Будто бы ее что-то смущало. Сам же Арчибальд Эн нравился, только лучше бы он был просто другом…

– Ладно, хватит рассуждать. Пора заняться делом, – сказала она самой себе и открыла азбуку. – Где я там остановилась…

Учить буквы по магической азбуке, которая озвучивала каждую страницу, оказалось интересно и быстро, словно Эн на самом деле их помнила, просто чуточку подзабыла. И через два часа она уже вовсю читала слоги и короткие слова, ощущая сильную эйфорию от своих успехов.

– Наверное, мне нравилось преодолевать трудности, – заключила Эн, поглаживая Эклера. Котенок перевернулся кверху пузом и радостно засеребрился. – То есть нравится преодолевать. Это хорошо. Трудностей теперь будет много. И вряд ли я понимаю насколько…

Она вздохнула, но тут же улыбнулась – к крыльцу подъехал магмобиль, из которого вылез Берт. И из-под мышки у него торчала… елка.

Сердце радостно забилось. Как же здорово, что он вернулся!

После долгого разговора с Дайдом голова у Арманиуса распухла, словно набитая ватой. Но его идея была понятна, и Берт согласился сотрудничать. Впрочем, как и Валлиус.

– Я одного не могу понять, – пробурчал Йон, когда Гектор изложил им свои мысли. – Почему ты это все мне рассказываешь? Вроде как я тоже под подозрением.

– Теперь уже нет, – пожал плечами дознаватель. – Если бы вы были руководителем заговора, спланировали бы все совсем иначе и не стали бы собственными руками уничтожать двоих талантливых ученых и врачей. Это абсурд. Хотя бы одного вы должны были оставить.

– Хотя бы одного! Да уж, было бы неплохо. Но лучше – обоих.

– Конечно, существует вероятность, что я ошибся, – протянул Дайд глубокомысленно, заставив главврача поморщиться, – но вряд ли. И самая главная улика, точнее, умозаключение, говорит в вашу пользу, Брайон…

Дознаватель таинственно замолчал. Несколько секунд Валлиус и Берт смотрели на него, а потом хором рявкнули:

– Ну?!

– Научная работа Эн Рин пока слишком хаотична, чтобы считаться действительно научной работой. Сводить это все вместе – тот еще, говоря вашим словечком, геморрой. Будь вы организатором, подождали бы немного, пока она все систематизирует, а потом уже убрали бы и пользовались ее лаврами. Сейчас же вам вместо того, чтобы расслабляться, надо целую толпу терапевтов собирать, дабы продолжили разработку Эн.

– Угу, – буркнул Валлиус хмуро. – Кафедру собираюсь открывать. И руководителем буду не я, а заведующий терапией. И лавры, соответственно, почти все ему достанутся.

– Я уже в курсе, – кивнул Дайд. – Короче говоря, слишком хлопотно было убирать девочку именно сейчас. Поэтому вы теперь тоже вне подозрений.

– Я польщен.