Читать онлайн Старшая сестра его величества. Власть. Шаг 1 бесплатно

Глава 1

Моя появление в Высоком городе в качестве герцогини Форент прошло на удивление буднично. Третий советник и барон Пирр отлично подготовили почву для возвращения блудной дочери посла Абрегоринской Империи. Никто не удивился, никто не засомневался, никто даже не подумал, что на самом деле я совсем не Абрита Форент. Почти никто…

Когда мы с Анни вошли в просторный холл посольства, нас уже ждали. Дипломаты выстроились в две линии по обеим сторонам от голубой ковровой дорожки и застыли, как статуи, с одинаково скорбными выражениями на лицах.

Дорожка вела к невысокому подиуму, на котором хранился бело-голубой государственный флаг Абрегорианской империи. Сейчас флаг был приспущен, как дань уважения к безвременно почившему герцогу Форенту.

На стене, над флагом, рядом с огромным изображением его императорского величества, разместили небольшой портрет герцога в традиционном одеянии дипломатической службы, украшенный белой траурной лентой. Такой чести удостаивался не каждый. Погибшего посла ценили и его коллеги, и сам император.

Мы дошли до середины зала, и барон Пирр, сопровождавший нас, незаметно коснулся моей руки, подавая знак, что мы должны остановиться. Я застыла, опустив взгляд долу. Абрегоринаские женщины не имели права смотреть в глаза чужим мужчинам. Они, вообще, не должны были присутствовать на подобных мероприятиях. Но теперь, после побега, присоединения к Ургородским Матерям и рождения дочери, мне простили некоторые вольности. Хотя, как я полагаю, основной причиной все же стала новость о моем скором замужестве за герцогом Бокреем. Об этом широкой публике объявили вчера, одновременно с известием о возвращении дочери герцога Форента, пропавшей несколько лет назад.

Вчера же мы с Анни получили от Третьего советника новый гардероб по моде соседнего государства и несколько шкатулок с украшениями. Я не могла не признать, что Третий советник не скупился, создавая нужный ему образ. Он же велел надеть на встречу в посольстве фамильные драгоценности рода, которые выкрал Гирем. И теперь на мне красовался тяжелый, старинный гарнитур из белого золота с крупными рубинами, недвусмысленно намекая на право называться герцогиней Форент.

– Ваша светлость, – первым взял слово барон Пирр, – позвольте выразить соболезнования по поводу безвременной смерти вашего отца, герцога Форента. Мне жаль, что вам не довелось увидеться с ним. Он очень ждал этой встречи и был рад вашему возвращению в лоно семьи.

– Я принимаю ваши соболезнования, господин барон, – я легко поклонилась и протянула ему правую руку, как того требовали традиции Абрегории.

Барон Пирр вернулся на свое место рядом со мной и застыл… в холле повисла неловкая тишина. Следующим по протоколу ко мне должен был подойти граф Шеррес, но он продолжал стоять неподвижно, глядя куда-то в сторону.

– Кхм, – громко кашлянул барон Пирр, подавая кому-то сигнал.

И, неловко качнувшись, ко мне направился другой сотрудник. Дело сдвинулось с мертвой точки. Мужчины подходили по очереди, кланяясь и касаясь кончиками пальцев тыльной стороны моей ладони. Каждый из них произносил несколько сочувственных слов, старательно отводя взгляд от застывшей рядом со мной Анни. А кое-кто даже выразил надежду, что, вернувшись домой, я вспомню и об обычаях родной страны. Но я не собиралась прятать девочку от людей. Она привыкла к вольной жизни и было бы жестоко запирать ее в покоях.

Когда церемония закончилась, и барон Пирр сделал шаг вперед, приглашая нас проследовать за ним, граф Шеррес неожиданно рванул к нам, склонился надо мной и прошептал вместо слов соболезнования:

– Я не знаю, кто вы на самом деле, но вы точно не ее светлость Абрита Форент. И поверьте, я приложу все силы, чтобы вывести вас на чистую воду. Даже не надейтесь, что вы останетесь здесь надолго…

Я прикрыла глаза, улыбнулась, делая вид, что его угрозы ничего не значат, и собиралась ответить какой-нибудь дежурной фразой, но меня опередил барон Пирр:

– Ваше сиятельство, – нахмурился он, – я не потерплю подобных высказываний. Вы не верите личной прислуге герцогини, которая ее опознала. Вас не убедило наличие у ее светлости фамильных драгоценностей Форентов, которые она сохранила в годы скитаний. Вы даже не хотите замечать, что в девочке, которая стоит рядом с матерью, в полной мере проявились фамильные черты рода. Вы игнорируете официальную депешу короля Грилории, в которой он признал, что все это время герцогиня Форент находилась в Яснограде под присмотром Ургородских Матерей. И я даже готов простить вам это.

С каждой фразой он повышал голос. И сейчас его слова звучали так громко, что все, кто находились в холле, услышали каждое слово.

Барон закончил почти торжественно:

– Но вы забываете, что, сомневаясь в происхождении герцогини Форент, вы ставите под сомнение слова нашего императора! Вам известно, что вчера от его императорского величества пришло письмо, в котором он выражает радость по поводу возвращения ее светлости. Сам император уверен, что именно Абрита Форент сегодня почтила нас своим присутствием.

Я понимала: это говорилось для всех, а не только для графа Шерреса. И невольно восхитилась то ли предусмотрительностью барона, просчитавшего поступок своего товарища и подготовившего такую речь, то ли способностью перевернуть в свою пользу любую случайность. Теперь никто и никогда не скажет ни слова против меня, даже если у него будут сомнения по поводу моей личности.

– Прошу прощения, ваша светлость, – поклонился граф, – я слишком расстроен смертью вашего отца… ваш отец был очень хорошим человеком, и я искренне уважал его…

Мне осталось только кивнуть. К словам барона Пирра просто нечего было добавить.

– Ваша светлость, – улыбнулся он, наслаждаясь победой над графом, – я провожу вас в ваши покои. Сожалею, мы заменили всю прислугу, поэтому вы не найдете в посольстве ни одного знакомого лица. Но вы всегда можете обратиться за помощью ко мне. Ваш отец доверял мне, и я надеюсь, мы с вами тоже сможем выстроить доверительные отношения.

У меня не было выбора. Я положила ладонь на подставленную руку и, схватив ладошку Анни, шагнула вперед. Но тут дочь резким рывком вырвалась из моих рук и, догнав графа Шерреса, схватила его за подол камзола. Я кинулась за ней.

– А вы знаете, – спросила она, когда тот опустил взгляд, – что облака на самом деле не белые, а разноцветные? А если кто-то это не видит, то он просто слепой.

Граф вздрогнул. Я увидела, как судорожно дернулся его кадык, а в глазах что-то мелькнуло. Он заметно побледнел и сделал шаг назад. Это было так странно, что я невольно встревожилась и рывком задвинула Анни за спину.

– Ч-что вы сказали? – выдохнул он ошеломленно.

Анни рассмеялась и, высунувшись из-за моей юбки, невежливо показала его сиятельству язык. Я пристально смотрела на графа Шерреса и молчала. Если он попытается сделать шаг в сторону моей дочери, ему не поздоровится.

– П-прошу п-прощения, в-ваша светлость, – он поднял на меня глаза с расширенными зрачками и попятился прочь.

Все это заняло меньше минуты, и мы догнали барона Пирра раньше, чем он успел дойти до коридора, ведущего из холла в жилую часть посольства. К счастью, барон Пирр не заметил странного поведения графа Шерреса. А вот я задумалась. Почему невинный вопрос про облака вызвал у него страх на грани паники? Тут явно скрывалась какая-то тайна. И, возможно, Анни сможет пояснить, зачем ей нужно было задать этот вопрос графу. Я нисколько не сомневалась, это снова было проявление способностей Древних Богов.

Анни поселили в тех покоях, которые раньше занимала ее мать. Но я велела не запирать двери, чтобы ребенок мог свободно передвигаться. Старая нянька, та самая, которая «опознала» меня в прошлый приезд, недовольно хмурилась, но под строгим взглядом барона Пирра согласно кивнула, осуждающе поджав губы.

Меня барон Пирр привел в покои, которые раньше занимала супруга герцога Форента.

– Ваша светлость, – он вошел в мою гостиную сразу после меня и прикрыл дверь, – располагайтесь. Советую вам хорошо отдохнуть, завтра у вас очень насыщенный день. Утром посольство посетит господин Первый советник с сыном, и вы сможете познакомиться с вашим будущим супругом.

Я безмятежно улыбнулась и кивнула, хотя больше всего мне хотелось скривиться и плюнуть. За эти дни я возненавидела Адрея еще больше. Несмотря на снадобья, которыми меня снабдила Великая Мать, предстоящее замужество все еще было самым мерзким во всей этой истории. Но я должна была пройти через это унижение, чтобы вернуть Фиодору трон. Я дала клятву Древним Богам. Я обещала отцу. И не могла подвести брата…

Тем временем барон Пирр продолжил:

– А после полудня вы будете представлены королю Грилории, его величеству Грегорику Пятому. Не переживайте, – усмехнулся он, увидев, как я побледнела, – вы будете не одна. Я пойду с вами. И его величество в курсе, что вы большую часть жизни провели затворницей, и будет снисходителен, если вы не справитесь с волнением при аудиенции.

Глава 2

Предстоящая встреча с Грегориком взволновала меня гораздо сильнее, чем я могла себе представить. Мы приехали после обеда… после полудня, поправила я себя. В Абрегорианской империи обедали вечером, и мне надо было привыкать говорить правильно.

Я рассчитывала до обеда обойти все посольство, пообщаться с женами дипломатов, которые проживали здесь же. Я хотела познакомиться с ними поближе, подружиться, стать своей в их компании. Мне нужна была информация обо всем, что происходит в посольстве, а пересуды – лучший источник сведений обо всех тайнах Абрегорианского дипломатического корпуса. Мужчины удивились бы, если бы узнали, сколько известно их женщинам, которых они не воспринимают всерьез.

Но тревожность по поводу завтрашнего визита в королевский замок оказалась такой сильной, что меня выбило из колеи. Мысли постоянно возвращались к предстоящей аудиенции. Я снова боялась быть узнанной. И хотя браслет Древней Богини, воровки Аддии, надежно защищал меня, но иррациональный страх не поддавался доводам разума.

Кроме того, я не могла даже представить, как это, оказаться в своем родном, знакомом до последнего камня замке, чужачкой. Я боялась, что не смогу сдержать эмоций и расплачусь сразу, как только шагну за ворота. Все эти годы я страшно скучала по дому. Лушке повезло: он был слишком мал и почти все забыл. А вот у меня все самые счастливые моменты жизни связаны именно с королевским замком. Я столько лет прятала воспоминания от самой себя. Мне нельзя было думать о прошлом, это сделало бы меня слабой, и я не справилась бы с теми трудностями, которые выпали на мою долю. Но сейчас плотину прорвало, и тоска по той потерянной жизни хлынула таким потоком, что я тонула, захлебываясь и не имея сил выплыть.

А еще был Грегорик. Как можно было смириться с тем, что завтра я увижу человека, убившего моего отца и изменившего всю нашу жизнь, сидящим на троне? На том самом троне, который по праву принадлежит моему брату – принцу Фиодору? Грегорик – узурпатор, а завтра я должна буду воздать ему почести, как истинному королю.

Все эти мысли сплелись в комок, заставляя меня метаться по комнатам в покоях. Как дикий зверь, пойманный охотником и запертый в клетке. И, как зверю, мне хотелось выть от бессилия. Но даже это я не могла себе позволить.

Если бы снадобья Великой Матери были со мной! Я оставила их в доме Алиса, боялась, что барон Пирр не погнушается проверить наши с Анни сундуки и найдет травы, которые должны были спасти меня в будущем.

– Ваша светлость, – молодая девчонка в форме служанки склонилась в поклоне, – я буду вашей горничной пока вы живете в посольстве. Барон Пирр велел помочь вам переодеться к обеду…

К обеду?! Я глянула в окно. И правда, синие весенние тени уже резко очертили крыши Высокого города. Пока соберусь, станет еще темнее. Я даже не заметила, как пролетели эти несколько часов…

– Вы плакали. Принести вам холодной воды для компресса? – спросила горничная, посмотрев на меня с сочувствием.

Плакала? Я провела рукой по щекам и с удивлением почувствовала на руках влагу. Надо же… а я даже не заметила, что по щекам текли слезы.

– Принеси, – кивнула я. Голос звучал хрипло. Во рту было сухо, а в горле стоял ком. – И захвати что-нибудь попить.

Горничная снова поклонилась и исчезла. Я подошла к зеркалу. Взглянула на себя. Опухшая… Несчастная… Заплаканная… Жалкая… Проклятый Грегорик! Я еще даже не встретилась с ним лицом к лицу, а уже готова сдаться?! Неужели я струсила? Испугалась? Как будто бы не было за моей спиной всего того, что мне довелось пережить.

Я выжила в Нижнем городе, оставшись совсем одна. Я не сломалась, пройдя через все ужасы нищенского существования. Я мыла посуду в грязной харчевне, чтобы не умереть с голода. Я таскала по рынку тяжелую тележку и в зной, и в дождь, и в снег. Я не побоялась стать своей среди воров и убийц. Я даже смогла встретиться с Третьим советником и начать свою игру. Так неужели я не справлюсь завтра с одним маленьким визитом?

Справлюсь. Я смотрела прямо в глаза своему отражению. Я точно справлюсь, пообещала себе. Я должна.

У дверей послышался шум. Горничная вернулась. В руках держала миску со льдом и чистую, мягкую ткань для компресса. За ней, с подносом, на котором стояли запотевший графин с водой и парочка стаканов, шла совсем юная девочка. На вид ей было лет двенадцать, не больше. Она поставила поднос на низенький столик у окна и бесшумно исчезла.

Моя горничная по-деловому плеснула воды в миску со льдом, намочила чистую тряпицу, повернулась ко мне и улыбнулась:

– Ваша светлость, присаживайтесь, – кивнула она на кресло, – и запрокиньте голову…

Холодная вода помогла убрать последствия истерики, и когда я спустилась к торжественному обеду, посвященному моему возвращению домой, никто даже не заподозрил бы, что совсем недавно я плакала.

Обеденный зал находился на первом этаже жилой части посольства. В просторной комнате с колоннами столы были расставлены в виде буквы П. Во главе, за коротким столом, стоявшим на невысоком подиуме, обычно располагался посол с супругой и сыновьями. Дочери до замужества обедали в своих покоях, а после замужества должны были сидеть рядом с мужьями. Мой неопределенный статус создавал проблемы даже в таких мелочах, как размещение за столом. И мне стало интересно, как барон Пирр решил эту задачу.

У входа в столовую меня встретил распорядитель, чтобы проводить к моему месту.

Пока я приводила себя в порядок, почти все обитатели посольства, получившие приглашения на торжественный обед, уже расселись за столами. Свободными оставались всего парочка стульев, один из которых стоял рядом с младшим отпрыском барона Пирра, мальчишкой лет десяти. Именно туда и привел меня распорядитель. И это мне совершенно не понравилось.

Проигнорировав отодвинутый стул, я сделала шаг в сторону, мимо семьи барона.

– Ваша светлость, – истерически взвизгнул бледный, как снег, распорядитель…

Но я сделала вид, что ничего не услышала, невозмутимо подошла к столу герцога Форента, отодвинула стул слева от массивного кресла и села. Приборы на этом столе были расставлены, как будто бы герцог Форент должен был присутствовать на торжественном обеде. Вероятно, это тоже было данью уважения к почившему.

Я привлекла внимание к себе еще в тот момент, когда ножки стула заскрежетали по полу. И теперь все смотрели на меня круглыми от удивления глазами.

– Что вы себе позволяете? – первым пришел в себя барон Пирр. – Ваша светлость, вы не можете сидеть за этим столом!

– Почему? – спросила я, слегка приподняв одну бровь. – Я герцогиня Форент. И имею гораздо больше прав сидеть за этим столом, чем там, куда вы хотели меня усадить. Ведь я не принадлежу вашей семье, ваше благородие… Милейший, – повернулась я к распорядителю, который снова изменил свой цвет, позеленев от ужаса, – прикажите подать еще приборы и приведите сюда мою дочь. Она будет обедать вместе со всеми. Если дети присутствуют за общим столом, то место юной герцогини Форент здесь.

– В-ваша с-св-ветлость, н-но…

На серо-зеленой коже распорядителя выступили красные пятна.

– Никаких но, – отрезала я и добавила строгости в голос, – выполняйте.

– Ваша светлость, – барон Пирр бросил салфетку на стол, – девочки не могут обедать вместе со всеми. Это неприлично.

Его голос был холодным. Он еле сдерживал ярость и не считал нужным это скрывать. Я взглянула на всех остальных. Они тоже смотрели на меня с разной степенью осуждения.

– Простите, – со вздохом повинилась, опуская голову, – я уже привыкла к другим порядкам… Вы правы, ваше благородие, Анни здесь не место…

Распорядитель с облегчением выдохнул, сотрудники посольства расслабились и стали перешептываться, обсуждая мою эскападу, а угроза в глазах барона пропала.

После того как я, совершенно бесстыжая герцогиня Форент, была поставлена на место, торжественный обед продолжился. И все как-то разом забыли, что я теперь сидела не там, куда меня изначально хотели посадить.

Я знала, как сильно перегибаю палку, когда приказала привести Анни в столовую. Мне никогда не простили бы такое вопиющее нарушение традиций. Вот только я сделала это осознанно. Я вовсе не собиралась настаивать на своем. Моей дочери сейчас лучше побыть в своих покоях.

Зато я теперь сидела за герцогским столом. Это на самом деле было самым правильным решением. Я не замужем, а значит принадлежу семье отца, но при этом признана взрослой женщиной, а не девицей, место которой за семью замками.

Только возьмись я объяснять все с самого начала, никто не стал бы меня слушать.

Я тихонько улыбнулась, празднуя свою первую маленькую победу. И заметила, как несколько человек за столом тайком улыбались, с преувеличенным интересом разглядывая содержимое тарелок. Они разгадали мою хитрость. Среди них был и граф Шеррес…

Глава 3

Желание поговорить с графом вспыхнуло с новой силой. Враг моего врага – мой друг. И раз между графом Шерресом и бароном Пирром существует противостояние, было бы глупо не воспользоваться этим. Правда, оставался еще вопрос, кого граф ненавидит больше: барона или меня, поддельную герцогиню Форент…

Как он, вообще, догадался, что я – это не она? Абрита всю свою жизнь просидела взаперти, ее никто не видел, кроме отца, няньки, парочки служанок и садовника, ставшего отцом Анни. И вот тут я чуть не подавилась…

С интересом взглянула на графа Шерреса. Если допустить, что тот самый «садовник» никакой не садовник, то все становится логичным и понятным.

Побег Абриты сразу представал совершенно в другом свете. Это была не глупость бестолковой и наивной девчонки, а вполне продуманный план. Одно дело бежать, надеясь на авось, с садовником, и совсем другое с человеком, который является правой рукой посла Абрегоринаской империи. К тому же графу Шерресу вполне по силам было организовать исчезновение Абриты из охраняемого посольства. И причина тоже понятна. Если между ними вспыхнули чувства, то статус невесты императора не позволил бы им быть вместе.

Не знаю по какой причине их план сорвался, и как Абрита оказалась одна в трущобах, но, услышав от барона Пирра, что прибыла герцогиня Форент, граф Шеррес не мог не приказать, чтобы беглянку привели к нему. Не знаю, чего хотел граф на самом деле: попросить ли прощения за то, что бросил любовницу, или у него были какие-то другие намерения, но увидев меня, он мгновенно понял, что я самозванка. Вот только сообщить об этом во всеуслышание не мог. Никто не знал о том, что было между ними… кроме, возможно, старой няньки. Именно поэтому он и велел привести ее, чтобы та подтвердила, что я не Абрита. Но няньку уже с потрохами купил барон Пирр.

И слежка, которую устроил за мной граф Шеррес, получила объяснения. Вероятно, он надеялся, что я выведу его к настоящей Абрите. Или просто не хотел упускать меня из виду, надеясь, что я не выдержу напряжения. А, возможно, у него оставались какие-то крохи надежды, что вместо меня в один прекрасный момент появится она, настоящая Абрита.

Когда сегодня я заявилась в посольство вместо его возлюбленной, он не нашел ничего лучше, как угрожать мне прямо на церемонии. Хотя это было, по меньшей мере, глупо. Хорошо, что барон Пирр чересчур самоуверен, и не может представить, чтобы кто-то решил рисковать своей карьерой ради женщины. А, возможно, и жизнью… Император не простил бы человека, который «испортил» его будущую невестку.

Все это пронеслось в голове почти мгновенно. Я еще раз взглянула на графа Шерреса. Если я права, то это многое меняет. И дает мне шанс перетянуть графа на свою сторону. Нет, я не буду открывать ему всей правды, а свой человек в посольстве мне нужен, как воздух. Но прежде чем поговорить с графом, надо расспросить Анни…

Сразу после обеда я велела отвести меня к дочери. Анни встретила меня с криками радости. Она с разбегу повисла на мне, и мы долго обнимались под недовольное сопение старой няньки.

– Мам, – зашептала мне дочь на ухо, – Танита мне не нравится… Она злая и глупая. Говорит, что ты должна запереть меня в покоях и никуда не выпускать, потому что за дверями разврат и вертеп… Мам, а что такое вертеп?

– Это место, где собираются разные нехорошие люди, – улыбнулась я, – и обсуждают свои скверные дела…

– А, ясно, – кивнула дочь, – это наша харчевня, да?

Я рассмеялась.

Девичьи покои были довольно просторные, ведь несчастные девочки проводили здесь всю свою жизнь, и состояли из нескольких комнат. Первой была небольшая, но вполне роскошно обставленная гостиная. Я уже была здесь днем, когда привела Анни в ее покои. В этой гостиной проходили встречи дочери с родителями. А дальше начинались комнаты, в которые никому, кроме ребенка и нянюшек, не было хода.

Старухи попыталась перегородить мне дорогу, но я просто отодвинула ее, открыла дверь и пораженно замерла. Обстановка здесь было очень скудной. Голые каменные стены, голый пол, деревянные жесткие диваны и кресла, стол с простой полотняной скатертью… Все это было так не похоже на привычную роскошь герцогского дома. Неужели в Абрегоринской империи девочкам-аристократкам привычны такие условия? Я на секунду представила жизнь несчастной Абриты… Вот уж точно, отсюда сбежишь с кем угодно. Даже с садовником…

Кровать, на которой должна была спать моя дочь,тоже впечатляла. Деревянный настил, тонкий матрас, старое, протертое до дыр одеяло, довольно грубое постельное белье… Даже когда мы жили в Селесиной избушке, интерьер выглядел побогаче.

Не знаю, всех ли девочек в Абрегории держат в черном теле, но оставлять здесь Анни я была не намерена.

– Что это значит?! – не выдержала я и спросила у старухи, следовавшей за мной по пятам, – почему здесь так убого?!

– А что ты хотела, – зашипела Танита, – думала, тебя, девку безродную, и отродье твое в приличный дом взяли, так расстилаться перед тобой будут?! Ты и за это должна быть по гроб жизни мне благодарна! Если бы не я, не быть бы тебе герцогиней. А хоть слово кому скажешь, то и я молчать не стану! Всем скажу, что самозванка ты!

Я с изумлением уставилась на старую няньку. Права Анни. Злая и глупая. Значит все это специально задуманная акция, чтобы поставить мою дочь на место? Неужели Танита решила, что сможет крутить мной, как ей вздумается?! Мне стало смешно.

– Анни, – я повернулась к дочери, – собирайся, сегодня ты будешь ночевать со мной. А завтра, – теперь я смотрела на Таниту и говорила спокойным, ледяным тоном, – вы приведете покои в приличный вид, который соответствует титулу и положению маленькой герцогини. По поводу ваших угроз, – я усмехнулась, – рискните выдать мою тайну. Мне даже любопытно, как долго вы проживете после того, как откроете рот. Вы же не думали, что барон Пирр не укоротит ваш длинный язык самым простым и радикальным способом?

Старуха возмущенно открыла рот, но я даже не стала слушать, что именно она шипит. Подхватила Анни за руку и повела ее прочь из девичьих покоев. Довольная дочь прыгала всю дорогу. Они с Лушкой давно жили отдельно, в своих комнатах, и повод поспать в маминой постели Анни только радовал. Она, как и все дети, мгновенно забыла обо всех неприятностях. Но я не собиралась спускать старухе такого пренебрежения. Завтра же утром выскажу барону Пирру все, что я думаю по этому поводу. Если он думал, что я проглочу подобное отношение к моей дочери, то очень сильно ошибался. Мне проще самой спать на соломе, чем видеть в таком положении моих детей.

Но пока мне надо было узнать у Анни про графа Шерреса. И, когда мы пришли ко мне, я усадила дочь на колени и начала осторожно выспрашивать. Я расплела ей косы, и теперь осторожно расчесывала щеткой длинные, шелковистые пряди. Нам обоим это очень нравилось, хотя такие моменты выпадали нам редко. Все же именно вечером я уходила на работу.

– Анни, а ты помнишь графа Шерреса? Ты у него еще про облака спросила. Это тебе камешек подсказал?

– Да, – кивнула моя дочь. И, помолчав, добавила, – еще камешек мне сказал, что он мой папа. И чтобы он все понял, мне нужно было сказать ему, что он глупый. – Анни на мгновение ушла в себя, зевнула и добавила. – Он сейчас в саду, в беседке, где они встречались с мамой. И он очень хочет поговорить с тобой…

Я притянула дочь к себе. Впервые ее магия проявила себя вот так открыто. Обычно я никогда не могла определить: Анни делает и говорит то, что хочет сама, или это ей «нашептал» камешек. И, честно говоря, мне стало немного страшновато. Не навредит ли моей дочери способность видеть людей насквозь, знать, что происходит прямо сейчас и, возможно, произойдет в будущем?

Пророчество открывает перед ней большие возможности, ведь она сможет предупреждать удары судьбы, подготовиться к ним. Если на мгновение представить, что я знала бы о заговоре против моего отца, то это, несомненно, многое изменило бы. Мой отец был бы жив, я осталась бы принцессой Елиной, Лушка – принцем Фиодором, а Анни умерла бы в той подворотне.

Если я что-то поняла в двух своих жизнях, так это то, что помочь всем нельзя. Отдавая что-то одному, ты одновременно забираешь то же самое у другого. И одно дело, когда ты знаешь только то, что видишь сам, и принимаешь решения, основываясь на обстоятельствах, ограниченных твоим собственным мирком. И совсем другое, когда тебе известно абсолютно все.

Смогла бы я, юная принцесса Елина, пожертвовать жизнью моего отца, чтобы спасти новорожденную девочку, которая в тот момент ничего не значила для меня, а сейчас через несколько лет значит так много? Не уверена. Мне не под силу сделать выбор: кто из моих близких и любимых должен жить, а кому пришло время умирать… Я, как и все люди, предпочитаю переложить решение на других и положиться на волю Богов.

– Мам, – рассмеялась Анни, прижимаясь ко мне теснее, – не бойся. Все не знают, даже Боги… Так ты пойдешь к нему? – Заглянула она мне в глаза, – можно с тобой?

Обняв дочь, я улыбнулась. Эти слова внушали надежду, что от нас все еще что-то зависит. Мне не хотелось откладывать в долгий ящик разговор с графом Шерресом. Чем быстрее он узнает правду про Анни, тем легче мне будет жить в посольстве. Я отдавала себе отчет, что слова, сказанные на церемонии, почти ничего не значат, и, возможно, прямо сейчас граф готовиться вывести меня на чистую воду. Просто теперь он будет действовать более скрытно. И хотя Анни уже полагалось спать, я ответила:

– Конечно, возьму…

Столько лет жить без отца и теперь получить шанс обрести его? Я легко могла представить, что чувствует сейчас моя дочь.

Глава 4

До выхода мы с Анни крались, прятались в тени стен и хихикали. Доставать верхнюю одежду мы не стали, чтобы моя горничная ничего не заподозрила, но с ног до головы завернулись в пуховые платки. На улице было довольно холодно, весна только-только вступила в свои права.

В посольских коридорах было уже совсем безлюдно, только где-то там, за стенами господских комнат, на половине прислуги, слышался неясный шум. Многочисленные горничные сновали туда-сюда, выполняя приказы своих хозяев. Дворецкий гулким басом распекал какую-то нерадивую служанку. А молодой мужской голос очень громко рассказывал что-то и хохотал. Здесь, в нашем мире, уже было вечернее затишье, а там все еще кипела жизнь.

– Идем, – шепнула я дочери и осторожно, стараясь не скрипеть, приоткрыла дверь, ведущую в сад, – только тише!

Меньше всего мне хотелось, чтобы кто-то, а особенно барон Пирр, узнал бы о нашей прогулке. Анни кивнула и смущенно улыбнулась. Пусть она пророк и знает о будущем гораздо больше, чем все остальные люди, но ей все равно было страшно. Я видела, как пугала ее предстоящая встреча и легонько сжала маленькую ладошку, показывая, что я всегда с ней. Что бы не случилось, я буду рядом. И никому не позволю обидеть мою девочку.

Мы вышли на невысокое крылечко, я осторожно прикрыла дверь за спиной и огляделась. Пусть в посольстве не такой большой сад, как в королевском замке, но несколько дорожек, ведущих в разных направлениях, расходились сразу от крыльца. И как узнать, где сейчас смотрит на звезды граф Шеррес? Бегать по саду и искать его не особенно хорошая затея. Мы могли бы всю ночь потратить на поиски и никого не найти, потому что графу надоело дышать воздухом, и он отправился домой. К тому же оставалась опасность просто замерзнуть, заблудившись между одинаковым рядами голых деревьев и кустарников. Тем более, небо сияло так ярко, что было понятно, к утру хорошенько подморозит.

– Мам, – Анни потянула меня куда-то вправо и, кивнув в темноту, добавила, – идем. Граф Шеррес там… Мам… а как ты думаешь, он будет рад меня видеть? – вздохнула она, шагая по хрустящей льдинками тропинке в неизвестность.

И столько отчаяния было в этом вопросе, что я вздохнула и, остановившись прямо среди черно-серых кустов, присела и обняла Анни. Ветра сегодня совсем не было, и кусты стояли над нами, не шевелясь, как молчаливые стражи.

– Конечно, он обрадуется! – воскликнула я, стараясь быть как можно убедительнее. И заверила, – любой был бы счастлив иметь такую дочь, как ты. Я вот очень счастлива…

– Ну, ты же моя мама! – рассмеялась она и снова вздохнула. – А папа – это другое… вдруг я ему не понравлюсь? Или он скажет, что я ему не нужна?..

– Тогда он будет полный дурак, – я прижала Анни к себе и попыталась встать, держа ее на руках. Моей девочке было уже семь, она сильно выросла за эту зиму. Спина протестующе взвыла, но я справилась. Выпрямилась и теперь держала ее на руках, как совсем маленькую девочку. Чувствовала, что это важно. Сейчас я нужна была дочери именно, как самый сильный во всем мире взрослый, чтобы она чувствовала себя защищенной рядом со мной.

Анни прильнула ко мне, обвив мою шею руками и обхватив ногами талию. И в ее тихом, еле слышном выдохе я услышала облегчение. Улыбнулась, прижала к себе еще крепче и сделала шаг вперед.

Идти было сложно. Я почти не видела куда наступаю, а дорожки, пусть даже очищенные от снега, оказались довольно скользкими. И я боялась не удержаться на ногах, грохнуться во весь рост и навредить ребенку. Тем более, мои тонкие домашние туфли совсем не подходили для прогулок по парку в это время года.

Пройти мне удалось не больше двух десятков шагов. Я обогнула куст, дошла до обледенелой липы, на ветке которой висела кормушка для птиц, на секунду отвлеклась на ее качающийся темный силуэт, и не заметила, что именно в этом месте дорожка делает резкий поворот влево. Я не поскользнулась. Я споткнулась о высокий снеговой бортик и, очень больно ударив голень, рухнула за край дорожки прямо в сугроб. От неожиданности, боли и обжигающего холода снега, мгновенно забившегося нам под платки, мы обе не смогли сдержаться и взвизгнули. А потом, сидя по уши в снегу, как два снеговика, переглянулись и расхохотались.

– Что у вас случилось? – ледяной, холоднее снега, попавшего за шиворот, голос прервал веселье. На дорожке, глядя на нас сверху вниз, стоял хмурый граф Шеррес.

– Мы упали, – ответила Анни, прежде чем я успела вмешаться. – Вы же нам поможете вылезти из сугроба? – умоляюще произнесла она и захлопала ресничками.

Я улыбнулась. Кокетство у девочек в крови. Я точно не учила ее так делать. Мне просто некогда было учить Анни женственности. Подруг у нее тоже не было, кроме Дошки, которая сейчас стала совсем взрослой. И Анни больше всего времени проводила с Лушкой и мальчишками.

Но графа не проняло. Он бесстрашно перешагнул через снеговой бортик прямо в сугроб и протянул мне руку, но хмуриться не перестал. Выдернул меня из сугроба, как редиску из грядки. Но когда я встала на ноги, резкая боль в голени заставила застонать. Кажется, я ударилась сильнее, чем думала. Я невольно села на снеговой бортик.

Граф нахмурился пуще прежнего. Он все еще стоял в сугробе и теперь недовольно смотрел на меня.

– Ну, что вы стоите! – не выдержала я, – помогите ребенку! Вы же видите, я сама и шагу сделать не могу.

Ему мое предложение совершенно не понравилось. Он так сжал челюсти, что на щеках заходили желваки. Но, тем не менее, протянул руку Анни, смотревшей на него из сугроба со слезами обиды на глазах. Она уже напридумывала себе невесть что, догадалась я. Скорее всего, решила, что это доказательство ее ненужности для него.

Вот только это была просто разница обычаев. Анни знала, что девочек в Абрегорианской империи прятали от посторонних глаз, но не догадывалась, что даже просто взгляд чужого мужчины пусть и на столь юную женщину мог был расценен, как покушение на ее честь. И за такое мужчине грозило в самом лучшем случае заключение отсроченного брачного договора. А в худшем – смерть.

Поэтому граф и замер, не зная, как поступить. Но потом все-таки решился и протянул Анни руку. А когда она схватилась за его ладонь, резким рывком выдернул ее и сугроба и хотел поставить рядом, но не тут-то было. Анни, как маленькая обезьянка, прямо на лету вцепилась в его шею и повисла на нем точно так же, как несколько минут назад на мне. Граф непроизвольно придержал ребенка. И я с удивлением увидела, как треснула неподвижная маска на его лице, он ошеломленно заморгал, одернул руки и внезапно покраснел так, что это стало заметно даже в густой темноте наступившей ночи.

Для него этот поступок выглядел совершенно неприлично. Вероятно, он испугался, мысленно фыркнула, что я прямо сейчас закричу, созывая свидетелей, и тогда несчастному не отвертеться. Не знаю, чего он боялся больше: позора, брачного договора или еще чего-то другого. Но этот страх надо было использовать себе на пользу… я не могла упустить такой шанс.

– Ваше сиятельство, – улыбнулась я довольно, – нам надо поговорить. И придержите ребенка. Ей же тяжело висеть на вас.

К чести графа Шерреса, он не бросил Анни и не сбежал. Молча кивнул, неловко подхватил ее… как будто бы старался удержать руки подальше.

– Нам нужно найти место, – я встала, стараясь не морщиться от боли в ушибленном колене, – где можно поговорить так, чтобы нас никто не подслушал. Я хотела бы кое-что рассказать вам об одной беременной женщине…

Если бы я не смотрела на графа, не заметила бы, как он вздрогнул. Помолчав несколько секунд, граф принял решение.

– Идемте, – кивнул он мне, – только осторожнее, не упадите снова. Нам нужно дойти до дальнего края сада. Там сторожка садовника, – он запнулся, но договорил, – это мой человек, он нас прикроет.

А вот и разгадка, усмехнулась я про себя. Поэтому все шишки свалились на несчастного…

– Неужели он все еще работает? – удивилась я. Это было очень странно и нелогично. Я бы, в первую очередь, прогнала, либо, вообще, укоротила на голову человека, покушавшегося на невесту принца.

– Это другой, – граф сразу понял о чем я говорю. И добавил, – наймом прислуги тоже занимается мой человек.

До сторожки я дохромала с огромным трудом. И вроде бы это было недалеко, но я замерзла и устала. Нога отчаянно болела при каждом шаге. Мне приходилось прикусывать губу, чтобы не застонать. А пальцы окоченели так, что я их почти не чувствовала. Все же было неблагоразумно отправляться на прогулку раздетой. Хорошо, что Анни была на руках у графа. Ей хотя бы было немного теплее.

Маленький домик, стоявший под большой елкой, был совершенно очаровательным. Я даже забыла про боль, а Анни восторженно ахнула. Этот уголок сада напоминал, скорее, лес, чем аккуратную парковую зону в центре города, но в этом и было самое настоящее чудо.

Окно с крошечным слюдяным окошком, густо разрисованное тонкими морозными узорами, и резными ставенками, покрытыми заиндевелым мхом, бревенчатые стены, кровля из потемневшей от времени дранки, глиняная труба, с вьющимся над ней сизо-белым дымком, и огромные, прозрачные сосульки, гирляндой свисавшие с краев крыши.

– Мам, – обернулась ко мне дочь, восторженно сияя глазенками, – как в сказке… да?

– Да, – ответил вместо меня граф Шеррес. – Как в сказке…

У меня возникло ощущение, что он хотел добавить еще что-то, но промолчал…

Подойдя к двери, граф постучал, выбив замысловатую дробь, которая, вероятно, была условным сигналом. И, когда дверь открылась, обернулся ко мне:

– Входите. И ничего не бойтесь. Я хочу услышать, что вы расскажете мне про «одну беременную женщину».

Глава 5

Когда мы вошли, нас встретил огромный, как медведь, мужчина. Такой же косматый и свирепый. Анни пискнула и прижалась к графу, а я смогла сдержать крик только потому, что была в таком шоке, что у меня пропал дар речи. Я застыла на пороге и уставилась на него, не дыша. Как он, вообще, помещается в этой избушке? Его голова упиралась в потолок. А граф, который только что казался мне крепким и сильным мужчиной, стал похож на худенького первоклассника рядом с усатым выпускником.

– Я же предупреждал, – буркнул граф недовольно, – не бойтесь. Это Южин, садовник. Южин, дамы замерзли. Дай тулуп для леди, и согрей чаю. Нам с ее светлостью надо поговорить.

– Хорошо, ваше сиятельство, – Южин широко улыбнулся и, протянув руку над нашими головами, достал из-за спины графа такой же, как он сам, огромный и мохнатый тулуп. – Присаживайтесь, ваша светлость, – кивнул он на широкую скамью у стола. – А то вы мою одежу-то не удержите…

Я кивнула. Не удержу, даже пытаться не буду. Осторожно дохромала до скамьи и присела. На мои плечи тут же опустился тяжелый тулуп, пахнущий зверем и еле заметным травяным ароматом. Поблагодарив Южина, я закуталась. Очень хотелось залезть на скамью с ногами, благо она была очень широкой, под стать хозяину сказочной избушки. Но я только слегка покрутила ступнями, разгоняя кровь.

Тем временем граф усадил Анни рядом со мной, накрыв ее снятым с себя укороченным на абрегорианский манер кафтаном на меху.

Избушка внутри была очень похожа на дом Селесы в Нижнем городе, но без перегородки между комнатой и кухней. Ее роль выполняла печь, частично скрывая исполинскую кровать под размер хозяина, аккуратно застеленную шкурами. Огромный стол с широкой скамьей, вместительный сундук – вот и вся обстановка. Из-за крупной мебели внутри казалось тесновато. Даже одному Южину здесь не хватало места, садовник был раза в две крупнее совсем не мелкого Дишлана, оставшегося присматривать за Лушкой в Среднем городе. А после того, как вошли мы, стало, вообще, не развернуться.

Но в то же время здесь было необычайно спокойно и уютно. Где-то я слышала, что дома очень похожи на своих хозяев. И если это правда, то Южин должен быть очень хорошим человеком.

Он уже суетился: плеснул воды в старый, слегка закопченный чайник, и теперь подтапливал печь, чтобы как можно быстрее вскипятить чай. Абрегорианцы не готовили взвар, предпочитая заваривать листочки чайного дерева, растущего в горах на территории их страны.

– Что у вас с ногой? – хмуро спросил граф.

– Ударилась, когда упала, – махнула я рукой. – Ерунда. Заживет. Лучше скажите, когда мы сможем поговорить? Уже довольно поздно, Анни пора спать.

– Южин – мое доверенное лицо. Можете говорить при нем, – глухо отозвался граф, усаживаясь на другой конец скамьи. И начал сам, – вам ведь что-то известно о ее светлости?

– Верно, – кивнула я. В глазах графа вспыхнула надежда. Но я не стала растягивать агонию и прикончила ее одним ударом, – но, в основном, это только догадки. Я, к сожалению, не застала ее светлость живой…

Взгляд графа стал мрачным. Крошечная искорка в глаза потухла, и зрачки будто покрылись серым пеплом. Он до сих пор искал ее, поняла я. Любил. Надеялся. Несмотря ни на что…

– Я тогда сама была беглянкой, и только-только пришла в Ясноград из Ургорода. У меня не было ни денег, ни знакомых. И мы с сыном вынуждены были прятаться в подворотнях Нижнего города.

Я коротко пересказала свою историю, вплоть до того момента, как наткнулась на мертвую женщину с новорожденной девочкой.

– Если бы я не была так сильно напугана, то, возможно, поступила бы по-другому. Но в тот момент я почти не соображала, и не могла действовать адекватно. И много лет даже не представляла, кем она была. Пока ко мне не пришел барон Пирр…

Граф слушал меня внимательно, не перебивая и не задавая вопросов. Молчаливый Южин поставил перед нами огромные кружки с чаем, над которыми клубился пар. Я выпустила из рук края тулупа и обхватила кружку ладонями. Жар опалил кожу, но эта боль была меньше той, которую я видела в глаза его сиятельства.

– Я была вынуждена согласиться играть роль герцогини Форент. Господин Первый советник угрожал отнять у меня дочь и лишить жизни сына. – Я тяжело вздохнула. – Вот в общем-то и все… и только попав сюда, я догадалась какое отношение имеете вы ко всей этой истории… А Анни подтвердила. У нее, знаете ли… есть некоторые особенные способности.

– Знаю, – кивнул граф. – Лейлина, ее светлость, меня предупреждала… Это…

– Моя бабушка, – перебила его Анни. И вздохнула.

– Да, – кивнул граф и впервые за все время взглянул на Анни. Неловко улыбнулся. – Я понял, кто ты, не сразу. Сначала я решил, что все это совпадение… или насмешка… или она подала весточку через невинное дитя… Но, когда ты увидела этот домик… глаза у твоей мамы сияли точно так же, как у тебя… ты была так похожа на нее в тот момент…

Он говорил запинаясь, перемежая слова долгими паузами. Но мы молча ждали, когда он скажет все, что хочет.

– И я тебе понравилась, да? – прошептала сдавленно Анни, – правда?

У меня на глаза навернулись слезы. Пророк? Может быть. Но сейчас она была просто маленькой девочкой, которая все еще не верила в то, что нашла родного человека.

– Анни, конечно, – выдохнул граф, и я увидела, как заблестели его глаза, – ты же моя… наша…

Моя малышка с ревом кинулась к нему на шею. Она рыдала так, что граф Шеррес, который прижал ее к себе очень нежно и осторожно, испугался. Он вопросительно взглянул на меня, а я сквозь слезы улыбнулась, мол, все нормально.

Он качал ее на руках, что-то шептал на ушко, и постепенно Анни успокоилась. Она больше не плакала, просто висела на нем, крепко держалась ручонками за шею и прятала лицо на его плече. Их радость была такой огромной, что они совсем забыли про нас. А мы с Южином сидели тихо, как мышки, стараясь не шуметь и дать им время побыть наедине.

– Я увидел ее случайно, – внезапно заговорил граф Шеррес, – просто пришел сюда, чтобы встретиться с Хейдилем, отцом Южина. Он был достаточно старым, чтобы служить на девичьей половине. А я достаточно безрассуден, чтобы не ждать положенного времени, а просто перемахнуть через забор. Я осторожно пробирался через кусты, чтобы меня никто не заметил, как вдруг услышал нежный женский голос, который тихо напевал какую-то мелодию. Любопытство было сильнее меня, мне страшно захотелось увидеть дочь герцога Форента. И я тихо подкрался к беседке, в которой она рисовала.

– А мама была красивая? – шепотом спросила Анни.

– Самая красивая на всем свете, – кивнул граф Шеррес. – Как только я увидел ее, сразу понял, что пропал. Это была любовь с первого взгляда. Я забыл про все: про дела, про Южина, про то, что мне не поздоровиться, если герцог Форнет застукает меня здесь. Я сидел в тех кустах и смотрел на нее, не в силах отвести взгляд.

Он тихо рассмеялся. Сейчас он делился с нами самым сокровенным. Воспоминаниями, которые хранил все эти годы, как самую большую драгоценность.

– А потом у нее закончилась розовая краска. И она велела няньке сходить за краской. Танита, конечно, ворчала, что надо дождаться горничной, ведь она не может оставить девицу совсем одну. Но Абрита только фыркнула, мол, кто может угрожать ей в этом парке, где никого нет. А когда старуха ушла, она вышла из беседки, подошла к кустам, в которых прятался я, и велела немедленно вылезать, а иначе она прямо сейчас позовет стражу. Она так мило сердилась и хмурила брови, – улыбнулся граф, – что я потерял всякое соображение. И забыл про все на свете. Даже если бы меня тогда убили за то, что я посмел увидеть ее и заговорить с ней, я умер бы счастливым.

Он замолчал, погрузившись в себя, и уйдя в воспоминания. Мягкая теплая тишина окутала крошечную избушку. Пламя свечи плясало на стенах, на печи, пышущей жаром. Где-то за печкой осторожно настраивал свою скрипочку сверчок, спрятавшийся в тепле от зимнего холода.

– А потом? Что было потом? – не выдержала Анни.

– А потом мы услышали скрип гравия, это возвращалась с краской старая нянька, Танита, снова ворчала себе что-то под нос. И Абрита сказала, что мне нужно идти, ведь она не хочет, чтобы со мной что-то случилось. Но если я хочу увидеться снова, то завтра, сразу после полудня, она придет порисовать в эту же беседку. В это время старая нянька всегда засыпает, сидя на своей скамейке. И мы сможем поговорить…

– И ты пришел? – прошептала моя дочка, заглядывая в глаза графу.

– Конечно, пришел, – кивнул он, – и на следующий день, и через день… я приходил в эту беседку каждый день. И до сих пор хожу… не могу перестать…

– А мама? Что было потом?

– А потом я посмеялся над розовыми облаками на ее рисунке. А она сказала, что если я не вижу, что облака разноцветные, то я просто глупец, – грустно улыбнулся граф, – точно те же слова, что и ты сегодня. Поэтому-то я и подумал, что это она… тебе…

Граф Шеррес замолчал. Он прижимал к себе дочь, и невидящим взглядом смотрел в туманную даль прошлого. Туда, где осталась та, которую он любил – юная герцогиня Абрита Форент…

Мне было очень интересно, очень важно узнать, что было дальше. Я должна была выяснить, почему Абрита оказалась в Нижнем городе совсем одна.

Я должна была сделать так, чтобы граф Шеррес помог мне наладить тайную связь с моими людьми. Мне нужно было найти возможность передать весточку Жерену в любое время.

Но я держала кружку с остывшим чаем и молчала. Любые слова были бы кощунством перед той скорбью, которую чувствовал сейчас граф, еще раз потерявший любимую.

Глава 6

Молчание прервал сам граф Шеррес:

– Я всегда был рассудительным и серьезным, иначе не стал бы дипломатом, но в ее присутствие я каждый раз терял голову. Мне кажется, я тогда ходил, как в тумане. Ни ел, ни пил, не спал. Я думал только о ней. Я жил только тогда, когда видел ее. Я сразу же попросил у герцога Форента руки его дочери. И хотя мой род и богат, и знатен, и обласкан вниманием императора, герцог мне отказал. Я попытался настаивать, я не мог представить себе жизнь без Абриты. Но он пришел в ярость. Сказал, чтобы я даже не думал ни о чем подобном. Его дочь не для меня.

Граф вздохнул и прижал к себе Анни. Ему было больно говорить о прошлом, но ему хотелось поделиться своей болью хотя бы с кем-нибудь. Ведь столько лет он прятал ее своем сердце…

И я не выдержала:

– Абрита была обещана императору. В ней кровь Древнего Бога Абрегора…

Граф грустно улыбнулся:

– Да, я знаю… потом… когда все уже случилось, и было поздно что-либо исправить, я получил письмо от ее светлости Лейлины, матери Абриты. Она написала его в тот самый день, – он сделал длинную паузу. – Если бы я знал, что все будет именно так, то отступился бы. Отдал бы Абриту императору. Тогда она была бы жива. И, может быть, счастлива.

Я вздохнула. Чай совсем остыл, но я все же сделала глоток. Терпкая горечь листьев чайного дерева прокатилась по языку, перекликаясь с чувствами, которые вызвал рассказ его сиятельства. Я должна была сказать ему. Я снова не могла промолчать. Меня слишком сильно задевали его слова.

– Нет, – покачала я головой, – она никогда не была бы счастлива без вас. Поверьте, – криво улыбнулась, – мне самой предстоит выйти замуж за человека, которого я не люблю. И я точно знаю, что никогда не смогу быть с ним счастливой.

Да, мысленно добавила я, мне для счастья нужен Гирем. Вор. Ночной король. Ненаследный барон. Человек, который мне, принцессе Елине, совсем не пара. Но какое это имеет значение, если я, подобно графу Шерресу, уже отдала свое сердце? Наверное, именно в этот момент я все решила. Пусть пока это было подсознательно, и я сама еще не осознавала к чему меня приведет этот разговор…

А пока я смотрела на его сиятельство и на Анни. И мне было горько. То ли от рассказа, то ли от заваренных листьев чайного дерева.

– Возможно, вы правы, – не стал спорить граф. – Я слышал о вашей свадьбе с герцогом Адреем Бокреем. Сожалею, но ваша участь гораздо хуже той, которая ждала бы Абриту, выйди она замуж за принца. Принц Горей очень приятный в общении и воспитанный человек. – Он вздохнул и вернулся к своему рассказу. – Отказ герцога Форента не остановил меня. Ради Абриты я готов был на все. Даже на самые крайние меры, которые не одобрил бы ни мой отец, ни герцог Форент, ни общество. Я признался ей в своих чувствах и предложил сбежать. И Абрита согласилась. Сказала, что тоже любит меня, и мечтает стать моей женой.

Он снова вздохнул и замолчал. Рассказ приближался к тому самому моменту, который стоил жизни юной герцогине и счастья графу.

– Я столько лет корю себя за то, что сделал… Если бы я не был таким эгоистом и оставил ее в покое, она была бы жива… Я все спланировал, все продумал. Все должно было пройти без сучка и задоринки. Мой человек вывел бы Абриту из Высокого города в Средний, прямо ко мне. Я собирался ждать ее в условленном месте. Я знал, что нас будут искать, и хотел максимально усложнить герцогу Форенту поиски. Я планировал нанять извозчика, который вывез бы нас за внешние стены Яснограда. Извозчиков в Среднем городе довольно много, опросить всех было бы нереально.

Еще одна короткая пауза. Каждый раз его сиятельство словно собирался духом, чтобы раскрыть перед нами следующую страницу трагической истории…

– За внешними стенами нас уже ждали. Карета, сопровождение… Я тайком купил небольшое поместье недалеко от Яснограда. Там мы планировали дождаться рождения ребенка, а когда он немного подрастет, уехать отсюда как можно дальше. Все люди были наняты лично мной, но под другим именем. Поэтому я не боялся, что нас найдут.

Я ничего не ответила. Просто кивнула. Хотя мне было что сказать. Очень неразумный план. Слишком много случайностей могут вмешаться и все испортить. Графу нельзя было оставлять Абриту ни на секунду. Она слишком не приспособлена для жизни вне своих покоев. Скорее всего, ее просто бросили. И она даже не смогла вернуться обратно, когда графа не оказалось на месте встречи. Она просто не умела принимать решения. Даже моя Анни в свои семь лет знает о мире гораздо больше, чем ее мать, выросшая взаперти.

И он должен был сам лично вывезти ее из посольства, а не поручать это кому-то другому.

– В тот вечер у нас с ее отцом, герцогом Форентом, была запланирована официальная встреча, и я хотел отправиться в Средний город сразу после ее завершения. Это было проще всего. У нас были бы почти сутки на то, чтобы уехать как можно дальше. Но неожиданно планы изменились. После встречи нас пригласили в кабинет, чтобы обсудить кое-какие вопросы в неофициальной обстановке. Я не мог отказаться. Но мы с Абритой обговаривали возможные задержки. И я знал, что она дождется меня в условленном месте и потому сначала даже не переживал.

Посреди рассказа смутная догадка заставила мое сердце резко стукнуть о ребра и помчаться вскачь… неофициальная встреча?.. с кем?..

– С его величеством Эдоардом, конечно, – ответил граф. Я даже не заметила, что задала этот вопрос вслух. – От любых других дел я смог бы увильнуть. Но о неофициальной беседе нас предупредили слишком поздно, когда я уже ничего не смог изменить.

Перед глазами потемнело… Если я не ошибаюсь во временных рамках, то…

– Но все пошло не по плану. Проклятые заговорщики выбрали этот самый вечер, чтобы нанести удар. Они ворвались в кабинет короля. Нас было мало, и мы были без оружия. Это ведь была закрытая встреча, и по соображениям безопасности мы сдали оружие еще на входе. Нам с герцогом Форентом тоже пришлось встать на защиту его величества, мы отбивались чем придется. Но стулья и подсвечники – слишком плохая защита против мечей и шпаг. К тому же нападавших было слишком много. Его величество и его Первого советника, который был с нами, убили. Меня серьезно ранили. Как и герцога Форента. Думаю, нас просто не стали добивать. Возможно, побоялись гнева императора.

У меня перехватило дыхание, голова закружилась, а глаза невольно наполнились слезами. Я, не мигая, смотрела в никуда, пытаясь не выдать своих чувств. Но мне не удалось. Южин тяжело вздохнул, а граф осторожно, чтобы не разбудить Анни, заснувшую на его руках прямо во время рассказа, вытащил из кармана платок и протянул мне.

– Я сам каждый раз еле сдерживаю слезы, когда вспоминаю о том, что тогда произошло. Я несколько дней находился между жизнью и смертью. А когда пришел в себя, то первым делом спросил, что с Абритой. Я надеялся, что она вернулась. Но нет. Моя смелая девочка решила, что сама доберется до внешних стен Яснограда, и, приказав слуге ждать меня, отправилась к воротам. Но до моих людей она так и не дошла. Я не знаю почему. Мои люди искали ее по всему Нижнему городу, но так и не нашли.

Боль была такой сильной, что я не смогла сдержать рыданий. Длинный всхлип вырвался из моей груди. К счастью, никто не догадался, что плакала я совсем не из-за несчастной Абриты. Хотя и ее мне было очень жаль. Наши судьбы оказались переплетены гораздо сильнее, чем казалось мне раньше…

– А потом, – закончил рассказ граф, – мне пришло письмо от герцогини Форент, матери Абриты. Она писала, что не винит меня. Она знала о наших отношениях и вопреки всему хотела верить, что у нас получится быть вместе. Еще она рассказала мне, зачем ее, простую купчиху, выдали замуж за герцога Форента. И что принц должен был жениться на Абрите, чтобы кровь Абрегора снова правила Абрегорианской империей. Лейлина призналась, что наследие Древнего Бога иногда позволяет ей видеть то, что происходит с ее близкими сейчас и что случится в будущем. Она написала, что после ее смерти дочь получит этот дар, и поэтому она должна умереть, чтобы Абрита смогла выжить… после того, как письмо было написано и отправлено мне, Лейлина покончила собой. А у меня появилась призрачная надежда, что все это правда, и я когда-нибудь снова увижу Абриту, ее светлость герцогиню Форент…

– Когда бабушка умерла, мама поняла, что, если она вернется, то никогда не будет с тобой, папа. И она не захотела возвращаться, – пробормотала Анни сквозь сон. – Поэтому она пошла в Нижний город, – туда, где меня должна была найти мама, чтобы… она очень тебя любила, папа… и меня очень любила.

Она глубоко вздохнула, почмокала губами и тихо, спокойно задышала. И снова, как всегда было непонятно, все это говорила сама Анни, или это были слова Древних Богов, произнесенные ее устами.

– Это всегда так… жутко?.. – спросил граф Шеррес, осторожно прижимая к себе Анни.

– Почти, – улыбнулась я сквозь слезы. – Думаю, она еще слишком мала, чтобы ее способности работали осознанно. Поэтому чаще это случается внезапно, и очень пугает всех вокруг. Но я больше боюсь за нее.

– У нее все будет хорошо, – улыбнулся граф. – Я никому не позволю обидеть дочь Абриты… и мою… дочь. Даже императору. Я ведь правильно понимаю, теперь Анни – невеста принца Горея?

В ответ я только кивнула. А что тут еще скажешь.

Глава 7

История, рассказанная графом Шерресом, разбередила мне душу. Страдания графа, юной герцогини и моя собственная боль сплелись воедино.

Я должна была собраться и поговорить о деле, ради которого затеяла эту встречу и ради которого была столь откровенна. В который раз убедилась, что я слишком чувствительна, слишком эмоциональна, чтобы править. Разум должен быть холодным. Никакие душевные муки и переживания о себе или о других людях не должны влиять на твои решения. Иначе ты либо будешь постоянно метаться, меняя решения, либо сойдешь с ума. А, может быть, и то, и другое вместе…

– Ваше сиятельство, – наконец, решилась я и, отодвинув кружку, заговорила о том, что сейчас гораздо важнее прошлого, – теперь, когда вы знаете кто такая Анни, и кто такая я, и почему взялась играть роль герцогини Форент, я хотела бы заручиться вашей поддержкой. Мне нужна помощь. Мне больше не к кому обратиться, – я добавила немного мольбы в голос.

Граф задумался. Он не отказал мне сразу, и это вселяло надежду.

– Я очень благодарен вам за дочь… Как вас, кстати, зовут? Простите, но мне тяжело обращаться к вам ее именем. Особенно в такой, неформальной обстановке.

– Еляна, – кивнула я, – вы можете называть меня Еляна. Я довольно долго жила среди простолюдинов и привыкла к обращению просто по имени, без титула.

– Хорошо, Еляна, – кивнул граф Шеррес, – мое имя Димат, и я буду рад, если вы будете обращаться ко мне именно так. Что же, я готов жениться на вас…

– Что?! – невольно вырвалось у меня.

– Понимаю, что сейчас пока вы невеста герцога Бокрея, это невозможно. Мне не хотелось бы провоцировать международный скандал. Но я могу организовать ваш побег из Яснограда. Мое имение – то, которое я купил для Абриты, все еще принадлежит мне. И я вывезу вас с детьми туда так, что об этом никто не узнает. Свадьба с герцогом Бокреем расстроится, и, выждав определенный срок, мы с вами заключим брачный договор. Я согласен, это и в моих интересах тоже. Я хочу официально признать Анни своей дочерью. Но вы должны понимать, что наш брачный союз останется исключительно формальным. Вы будете жить своей жизнью, а я своей… я не стану ограничивать вас в расходах, все мое состояние будет в вашем распоряжении. Вы сможете дать сыну самое лучшее образование, а я обещаю устроить его на службу к императору Абрегории. Ведь он тоже будет считаться моим сыном. И мой род ничуть не менее знатен, чем род Бокреев, если вы переживаете об этом.

Я была ошеломлена. О том, что он может предложить мне руку и сердце… ну, ладно, пусть только руку… я даже не думала. Не привыкла, что в Абрегории женщины любые свои проблемы могут решить только одним способом – удачно выйти замуж. И для абрегорианского мужчины единственный способ решить проблемы женщины – жениться на ней. И когда я попросила графа о помощи, он решил, что я хочу стать его женой…

– Кхм, – прокашлялась я, – простите, Димат, но это не совсем то, о чем я хотела вас попросить… Поймите, – торопливо добавила я, а то вдруг мужчина оскорбиться, что его отвергли, – ваше предложение очень лестно, но я не могу принять его. Во-первых, я не могу сбежать. Признаюсь, у меня есть свои цели, и предстоящая свадьба, несмотря на мое нежелание выходить замуж за герцога, очень мне на руку. Но если бы дело было только в богатстве и знатности рода, я бы, несомненно, предпочла стать вашей женой. Мне думается, вы порядочный человек, и вам можно доверять.

Граф кивнул. Он явно испытывал облегчение от того, что не надо жениться. Как ни крути, а предложение он мне сделал только для того, чтобы быть с Анни… И я продолжила, прежде, чем он что-то ответил:

– Но я буду очень рада, если вы будете поддерживать отношения с Анни. Вы ей нужны. Тем более, – я вздохнула, – я буду знать, что если что-то случится со мной, то она не останется совсем одна. Я пока не могу рассказать вам всей правды, но, поверьте, риски очень велики. И если моего сына в случае опасности вывезут мои люди в Среднем городе, то вытащить Анни отсюда им не под силу. И если я могу надеяться на вас…

– Можете, – кивнул граф Шеррес. – Я не знаю, что вы задумали и кто за вами стоит, но, – он запнулся, – Анни я не оставлю.

Я улыбнулась.

– Ничего такого, что могло бы вам угрожать. Вам, вероятно, неизвестно, но я открыла в Нижнем городе харчевню, в Среднем – ресторацию, а с недавних пор являюсь главой гильдии промышленников. – Брови графа удивленно приподнялись. – Кроме того, у меня есть еще один, не совсем законный, скажем так, источник дохода. И мне очень нужна возможность постоянно поддерживать связь с моими людьми, чтобы руководить всеми процессами. У меня есть договоренность с господином Первым советником о том, что я смогу заниматься делами после свадьбы. Но пока я здесь, в посольстве Абрегории, играю роль абрегорианской герцогини, показать эту сторону моей жизни было бы довольно рискованно. Все же ваши женщины немного другие…

– Немного? – фыркнул его сиятельство, непроизвольно перебивая меня. – Это вы выразились очень мягко. Простите, – извинился он, – я не должен был вас перебивать. Продолжайте.

– Да, в общем-то все, – я отодвинула кружку с чаем, – я хотела попросить у вас помощи в организации связи с моими людьми. Я не знаю, кого еще, кроме старой няньки, которая подтвердила, что я и есть Абрита Форент, успел подкупить барон Пирр. И не хочу рисковать, передавая сведения, которые не предназначены для глаз барона и Первого советника. А в вас, после всего что случилось, я уверена.

– Я понял, – кивнул граф и повернулся к медведю, все это время сидевшему за другим краем стола тихо-тихо, как мышка, – Южин, возьмешь на себя? – Вместо ответа тот просто махнул косматой головой. А граф снова обратился ко мне, – вы же запомнили дорогу к сторожке? Прогулки по саду не возбраняются, поэтому вы сможете прийти сюда практически в любое время. Только постарайтесь, чтобы никто не увидел, как вы заходите внутрь. Это очень сильно испортит вам репутацию.

Я рассмеялась:

– Димат, репутация – это последнее, о чем я сейчас переживаю. Первый советник заставит меня пойти к алтарю с его сыном, даже я пересплю с половиной посольства.

– А вы циничны, Еляна, – заметил граф. – Слишком циничны для вашего возраста. Вы ведь не намного старше Абриты, но рассуждаете, как старуха, повидавшая жизнь.

Я пожала плечами. А что ему ответить? Что чуть менее семи лет назад я тоже была наивной девчонкой, выброшенной из королевского замка на самое дно жизни? Или что если бы не древний ритуал, привязавший ко мне душу шестидесятилетней женщины другого мира, я так и сгинула бы там, в лесах, недалеко от Яснограда? Или что если бы я оставалась доброй и мягкой, у меня не получилось бы подняться так высоко, как я поднялась сейчас? Конечно же, ничего этого я не могла ему рассказать.

– Жизнь заставила стать такой… Если мы с вами договорились, то я хотела бы пойти к себе… Уже довольно поздно, а завтра у меня слишком много дел. Вы поможете мне донести Анни?

– Конечно, – граф вскочил, и осторожно, стараясь не потревожить спящую у него на руках дочь, закутал ее в свой теплый кожух. – Пойдемте, я вас провожу.

Пока сидела, боль в ушибленной ноге успокоилась, и я про нее даже как-то забыла. Но стоило мне встать с лавки, выпуская из рук тяжелый, но такой теплый и уютный тулуп Южина, как резкая, острая боль пронзила голень. Я невольно застонала, прикусывая губу, чтобы не вскрикнуть, и покачнулась, хватаясь за стол.

– Что-то не похоже, Еляна, что у вас просто ушиб, как вы говорите, – нахмурился Димат. И приказал, – Южин, посмотри!

– Ничего, – попыталась отбрыкаться от помощи медведя, который все же немного пугал меня, – это от неожиданности. Я в норме, идти могу…

Но меня никто не слушал. Южин тут же подхватил меня одной левой, усадил прямо на стол и бесцеремонно, но очень осторожно и даже нежно ощупал опухшую голень.

– Кость треснула, – выдал он диагноз и положил ладонь на место удара. – Сейчас. Я быстро.

Димат хитро улыбнулся, глядя на меня в упор:

– Сидите тихо, у Южина тоже есть некоторые особенные способности, – подмигнул он мне.

А Южин молча засунул руку за ворот рубахи, вытащил и сжал в руке выточенный из кости старый амулет в виде цветка в оправе из потемневшего от времени серебра и, закрыв глаза, сосредоточился.

Не знаю… может быть, я должна была что-то почувствовать. Но я была слишком шокирована увиденным. Амулет, который висел на шее Южина, был явно сделан рукой того же самого мастера, что и рог Нюня…

Значит Южин и есть тот самый лекарь, который был вместе с Ними, с Древними Богами, создавшими нашу цивилизацию? А я была уверена, что это Алис.

– Все, – тяжело выдохнул заметно побледневший Южин, – простите, ваша светлость, до конца не могу. Вы уж постарайтесь пару дней не бегать без особой надобности…

Он устало плюхнулся прямо на пол и оперся спиной об печь. С первого взгляда стало понятно, что мое излечение стоило ему огромных усилий.

– Хорошо, – кивнула я, осторожно сползая со стола. Боль в ноге совершенно пропала. Но я не стала топать ногой, чтобы проверить крепость своих костей и результат лечения. – Спасибо, – улыбнулась Южину.

– Не провожай нас, – кивнул ему Димат. – Мы сами уйдем. Отдыхай.

Глава 8

Казалось, я только закрыла глаза, а горничная уже пришла меня будить. В этот раз горничная была совсем другая, – не та, что вчера. Наверное, барон Пирр боялся, что я смогу сговориться с прислугой, поэтому решил менять мне горничных каждый день. Я усмехнулась. Что же, он совершенно не зря этого боялся.

Солнце давно встало, это меня немного удивило. Я много лет в Нижнем и даже Среднем городе просыпалась с рассветом. Там спать до полудня не принято: все заработки проспишь. Потому была немного обескуражена. Неужели я так быстро вернулась к той жизни, которая у меня была раньше? Или это просто последствия вчерашнего полуночного бдения?

Анни рядом не было, а ее заливистый смех слышался в гостиной. Я улыбнулась: как хорошо, что дочка со мной. Еще бы забрать Лушку. Сердце уже привычно кольнуло. Я чувствовала себя виноватой перед сыном. Но я должна была оставить его ради будущего.

Накинула халат, поданный горничной с улыбкой, внезапно чем-то напомнившей мне Ариту, которая прислуживала мне в королевском замке. Хотя внешне они были совсем разные. Арита была похожа на прежнюю меня, а эта горничная выглядела гораздо старше, была немного полноватой, смуглой и темноволосой. Наверное, она такая же умелая и опытная, как Арита. И именно это сходство я и уловила.

– Мама, – радостно закричала Анни, когда я вышла в гостиную. Она подбежала ко мне и, запрокинув голову, заглянула в глаза, – а можно Катрила будет жить со мной? Пожалуйста…

Катрила, та самая девчонка, которая вчера мелькнула с подносом, сидела на корточках на ковре, держа в руках тряпичную куклу, и смотрела на меня огромными, испуганными глазами. Худенькая, русоволосая, большеглазая, чем-то невероятно похожая на маленького олененка, который пригнулся и прижался к земле, готовясь сбежать от опасности.

– Анни, я не думаю, что это хорошая идея, – нахмурилась я. Опять мои дети взялись за старое, мелькнула мысль, подбирают брошенных людей. – Ты же знаешь, скоро мы отсюда уедем. И вряд ли нам позволят забрать Катрилу с собой. Тем более, она из Абрегории… И у нее там родные и близкие…

– Ваша светлость, – за моей спиной, не показываясь на глаза, заговорила горничная, – сирота она. И отец, и мать казнили, когда девчонке и пяти лет не исполнилось. Ежели заберете, мы, – она на мгновение замолчала, словно затрудняясь как обозначить это «мы», – все вам благодарны будем.

В глазах девчонки вспыхнула, но тут же погасла, надежда. Я не собиралась вешать на себя еще одну обузу. Но… что-то свербело в груди, не давая просто пойти завтракать и забыть про девчонку. Тревожность какая-то. Вроде занозки, которую не видно, а покоя от нее не будет, пока не вытянешь. И я повернулась к горничной. Только она могла объяснить мне, что не так с этой девчонкой, и с этой просьбой.

– Рассказывай, – приказала я ей, усаживаясь на диван перед столиком, на котором стоял поднос с завтраком.

И горничная, кинувшись наливать мне чай из тяжелого глиняного чайника, стоявшего на низкой курительнице, в которой лежали угли, затараторила:

– Да, что ж рассказывать-то, ваша светлость. Сиротой же она осталась. Защиты у девчонки нет. Мы-то ее, конечно, как можем, прячем, с собой таскаем. Да только мы-то люди подневольные, коли господа прикажут, так и уйти придется, да девчонку оставить.

Я нахмурилась. Взяла чашку, глотнула непривычно терпкую горечь крепкого настоявшегося чая… все же взвар мне нравится больше. А вот традиционные абрегоринаские булочки-спиральки с медом и пряностями в прошлом я очень любила. И сейчас, предвкушая, выбрала ту, которая была полита медом обильнее всего. Кивнула горничной, прежде чем откусить.

– Ничего не поняла. Поясни. – пряная сладость окутала язык, перебивая горечь чая. Я должна была признать, с взваром совсем не то. Абрегорианский чай идеально подходит к абрегорианским булочкам.

– Ну, – горничная вздохнула, – сирота девчонка, отца-матери нет. Наши-то дочери по комнатам сидят, на люди не показываются. А Катрила работать должна. Ее-то кормить-одевать некому. Я хотела ее к себе забрать, да герцог Форент не позволил… Отец ее стражником служил, а мать горничной в ваших девичьих покоях была. Когда вы бежали, она вас из посольства вывела, а он пропустил. Вот герцог Форент и того… их обоих, – вздохнула она, – а девчонку работать заставил. И помогать запретил… А как она подрастать стала, так мужики на нее заглядываться стали, вслед посвистывать. Пока-то еще не трогают, а вот как первую кровь уронит, так… – она не договорила. Замолчала и отвернулась. – Не принято ж у нас, чтоб приличные девицы перед мужчинами крутились… а коли крутиться, значит неприличная…

Она непроизвольно всхлипнула и вытерла слезу рукавом, отступив на пару шагов назад.

– Простите, ваша светлость, – повернулась она ко мне, – больно уж душа за дитя невинное болит. Мы-то с матерью ее подруги были. Дочки-то наши, почитай, вместе росли… Я как могу прикрываю, но…

Я кивнула. Молча. Просто боялась, что если начну что-то говорить, то не смогу вымолвить ни слова, а чтобы сдержать слезы пришлось вспомнить уроки Орега. Проклятая булка застряла в горле, перекрыв дыхание.

– Мам, – ко мне подошла Анни и потянула за подол халата, – так можно же, да?

Она не улыбалась. Смотрела на меня не по-детски серьезно. Как будто бы знала, что ждет это несчастную девочку, родители которой помогли сбежать ее матери. И я кивнула. Проглотила вставший в горле ком и произнесла хрипло:

– Я сегодня же поговорю об этом с бароном Пирром. А ты Катрила, оставайся здесь, с Анни. Никуда не выходите. А ты, – посмотрела на горничную, – отнеси ее вещи в покои моей дочери. И напомни Таните, что я велела привести их в должное состояние. Вечером я сама отведу девочек. – Горничная прикусила губу и кивнула. Я глотнула чай, стараясь успокоиться. Теперь все будет хорошо. Ни одна сволочь не посмеет обидеть девчонку. Иначе им придется иметь дело со мной. Взглянула на горничную, – тебя саму как звать-то? И давно горничной служишь.

Надкусанную булку, сладость которой теперь горчила хуже чая, я положила на блюдце. Она перестала вызывать аппетит.

– Тайка, – тут же отозвалась она. – Давно, я выросла здесь. Моя мать прислуживала герцогине Форент, и меня научила. Хотя раньше я все больше гостям прислуживала. Никто пока не взял меня в личные горничные. А его благородие, барон Пирр, сначала приставил к вам другую горничную. Из своих, ну, с которыми, – он кашлянула, обозначая связь между бароном и той молодой горничной, что служила мне вчера. – Велел ей за вами приглядывать, да докладывать обо всем.

Я внимательно слушала. Ничего нового. Все вполне ожидаемо. Кроме одного:

– Но сегодня мне прислуживаешь ты? – спросила я.

Тайка лукаво улыбнулась и притворно вздохнула:

– Приболели-то девицы господина барона. Несварение у них случилось. А я ведь им не один раз говорила, что нельзя столько гадостей говорить, можно и своим ядом отравиться… Остальные, хотя и с одного котла ели, животом не мучаются.

Я понимающе усмехнулась. Очень знакомо. Подковерные игры среди прислуги случаются почти так же часто, как и среди их хозяев, добивающихся милости правителя. Не так уж сильно мы отличаемся друг от друга…

А Тайка тем временем продолжала:

– Моя мать, ваша светлость, местная. За отца моего замуж вышла, да при посольстве служить осталась. Из Дочерей она Ургородских, – в глазах Тайки плясали смешинки, – и до сих пор с Великой Матерью связь поддерживает. И меня научила порядки Матерей чтить… Так что не стану я его благородию на Мать доносить.

Вот так сюрприз. Я внимательно посмотрела на Тайку. Неужели она и есть обещанный мне связной? Хитра Великая Мать, ничего не скажешь. Получается, у нее не только в замке Грилорского короля свои люди, но и в посольстве Абрегоринаской империи. А, возможно, и только здесь. Женщины, оказавшиеся в трудной ситуации, есть в каждом уголке мира. И если Великая Мать готова протянуть им руку помощи, значит ее агенты могут быть где угодно.

В который раз мое знание о силе и влиянии Ургородских Матерей изменилось. Хорошо, что мы с ними союзники, а не враги. И хорошо, если все остальные, так же, как мой отец раньше, недооценивают Великую Мать.

– Спасибо, – улыбнулась я Тайке. И спросила, – а если бы я не стала помогать Катриле?

Тайка пожала плечами и ответила без тени улыбки:

– Если вы настоящая Мать, стали бы. Не может Мать мимо страданий ребенка пройти. Вы, ваша светлость, раньше-то не особенно любезны были, уж простите… Вас-то Танита воспитывала. Хотела я убедиться, что на самом деле в Ургороде побывали и правду тамошнюю сердцем приняли.

Я улыбнулась, стараясь выглядеть доброжелательно, хотя было во всем этом что-то неприятное. То ли образ Абриты слегка смазался… возможно, граф Шеррес слишком предвзято относится к умершей герцогине. То ли царапнуло отношение ко мне со стороны Тайки… Ведь Арита, образ которой я увидела в нынешней горничной, доверяла мне без оглядки… Хотя, откуда взяться доверию, если Тайка увидела меня впервые в жизни. А я ее…

– Помоги мне собраться. У меня сегодня встреча с Женихом и его отцом. – Перевела я разговор на другую тему.

Тайка поклонилась и тут же исчезла из моего поля зрения.

Я допила чуть теплый чай и поставила кружку на стол. Анни с Катрилой сидели на полу и качали кукол. Не знаю, сложится у нас с Тайкой такая же дружба, как с Аритой в прошлом, но вот у Анни теперь точно есть верная подруга, которая без тени сомнения побежит по темному подземному тоннелю к неминуемой смерти, чтобы дать своей хозяйке шанс уйти живой… я это видела так ясно, как будто бы сама была пророком.

Глава 9

Барон Пирр ждал меня внизу, у лестницы в холле посольства. Он быстро окинул меня взглядом, словно оценивая внешний вид и удовлетворенно кивнул.

– Прошу вас, ваша светлость, – он с положенным поклоном подал мне руку. – Карета от вашего жениха, герцога Бокрея, уже прибыла.

Я величественно кивнула и, опираясь о подставленную ладонь, прошла до выхода, планируя, что в карете мы с бароном сможем поговорить без лишних ушей. Мне нужно было, чтобы Пирр подтвердил мои распоряжения по поводу Катрилы и Таниты. К сожалению, традиции Абрегоринаской империи не давали мне права решать даже такие мелочи только потому, что я не мужчина.

Тайка, после того, как перенесла вещи Катрилы в девичьи покои, сообщила, что со вчерашнего дня там ничего не изменилось. А старуха продолжает настаивать, что ублюдку не место в герцогских покоях. Поэтому я решила, что от нее надо избавляться. Пусть Пирр найдет другую няньку, или я сделаю это сама. Но старуху к ребенку я больше не подпущу.

Барон Пирр, выслушав мои требования, поморщился.

– Ваша светлость, вы бы не ссорились со старухой. Если она откроет рот и сообщит, что кто вы на самом деле, то, поверьте, с вами обойдутся не очень хорошо.

– Значит вы сделаете так, чтобы она держала рот закрытым, – мило улыбнулась я, – это ведь, ваше благородие, и в ваших интересах. Вряд ли его императорское величество будет рад, что вы столько лет работали на Грилорию. А я, уж поверьте, молчать не буду. И расскажу все, что знаю…