Читать онлайн Мент. Ростов-папа бесплатно
© Дашко Д., 2024
© ИК «Крылов», 2024
Глава 1
Меня охватил гнев. Я кинулся на Радека, чтобы схватить его за горло и придушить, однако мои руки перехватил его исполин-помощник.
Он был не только большим, но и очень быстрым.
Радек покачал головой.
– Не стоит, Георгий Олегович, иначе я буду в вас разочарован.
– Плевать, что ты обо мне думаешь! – вспылил я. – Ты арестован, гад!
– Я? Арестован? – притворно удивился он.
– И какое же обвинение вы собираетесь мне предъявить?
– Покушение на меня, а также убийство Гайдо и Куделина!
– Вот оно что, – задумчиво протянул он. – У вас и доказательства, конечно, имеются?
– По убийству Гайдо и Куделина – да. На месте преступления я нашёл ваш швейцарский нож.
– Мой нож? – задумался он и достал из внутреннего кармана шубы брата-близнеца орудия убийства. – Этот, что ли? Так он как был, так и остался при мне.
Лицо Радека приблизилось к моему. От него пахло приторным одеколоном.
– Вы, наверное, что-то путаете, товарищ Быстров, – весело произнёс Радек. – Я – ответственный совработник, а вы пытаетесь навесить на меня убийство в худших традициях бульварного чтива. Кроме того, на момент убийства у меня железное алиби. Его с удовольствием подтвердят мой шофёр и мой телохранитель.
Радек равнодушно улыбнулся.
– Я не говорил, когда их убили! – заметил я.
– Разве? – протянул он. – А нам послышалось, будто вы об этом сообщили. И опять же – у меня сразу два свидетеля.
– Я найду доказательства и засажу тебя за решётку! А ещё лучше – сделаю всё, чтобы поставить тебя к стенке!
– Какой же вы упрямый, товарищ Быстров! Неужели думаете, что это так просто: взять и посадить меня, секретаря Коминтерна?
– Твоя должность тебя не спасёт!
– Вы же умный человек, Быстров. Умный и очень опасный. Вы так меня испугали, что я отдал Гайдо команду вас ликвидировать. Да-да, мы с ним знакомы уже не один год. Пересекались по линии Коминтерна… А недавно всего лишь разыграли небольшую сценку. Очень мне уж хотелось познакомиться с вами лично. Как говорят русские: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. И да, предвидя ваш вопрос – товарищ Катаяма здесь абсолютно ни при чём. Он честный коммунист.
– Чем я вас так напугал? По-моему, прежде наши пути не пересекались.
– Ошибаетесь, Георгий Олегович. Это из-за вашего вмешательства нам пришлось свернуть целый ряд операций с Гохраном. Мы понесли серьёзные убытки.
– Нам? – удивился я.
– Разумеется! Вы же не думаете, что такие масштабные операции под силу одиночкам. Конечно, нет. И да, я тоже не конечное звено в цепочке. Есть кое-кто гораздо выше меня. И уж он-то точно вам не по зубам.
– То есть моя вина в том, что я помешал набивать ваши карманы?
Радек вытер лоб.
– Грубо, товарищ Быстров, очень грубо. Лично меня материальные ценности не интересуют.
– А что вас интересует?
– Власть и… мировая революция. Все те ценности, которые проходили через нас, мы пускали на благую цель – восстание народных масс в Германии. Деньги – кровь революции, без них она невозможна. Победа немецких трудящихся всколыхнула бы всю Европу! Да что там Европу – весь мир: САСШ, Канаду, Мексику… Жаль, что ни Ленин, ни Сталин не прислушались к нам и решили строить социализм в отдельно взятой стране.
– Кажется, я начинаю догадываться, кто стоит за вашей спиной, – кивнул я. – Лев Революции, товарищ Троцкий?
Радек всплеснул руками.
– Ну вот, наконец-то вы стали оправдывать вашу репутацию, а то я уже начал расстраиваться. Да, мы с товарищем Троцким хотим установить диктатуру пролетариата во всём мире. И да, нам очень нужны надёжные, а главное – умные соратники. По этой причине я предлагаю вам заключить с нами союз.
– Галантерейщик и кардинал, – пробормотал я про себя с усмешкой.
– Что? – вскинулся Радек.
– Да так, не обращайте внимания. Раз вы так откровенны со мной, пожалуй, я воспользуюсь ситуацией и задам вам парочку вопросов.
– Почему нет?! Я хочу видеть вас на нашей стороне.
– Вы приказали Гайдо ликвидировать меня – почему он решил сделать это чужими руками?
– Наш бедный несчастный товарищ Гайдо не мог взять на душу грех убийства человека, который ему был симпатичен. Вы понравились Франтишеку, Быстров. Он очень вас уважал. А потом, когда Чухонец и его подручные не справились, уговорил меня дать вам шанс. Только никто не ожидал, что вы нападёте на его след раньше, чем состоится наш разговор.
– А потом Гайдо стал вам опасен, и вы его устранили.
– У меня не осталось выбора. Разумеется, убивал не я лично, я скорее теоретик, чем практик. Помог мой помощник – Густав, – Радек кивнул на исполина. – Он надёжный, сильный, педантичный, как все немцы, но, к сожалению, не так умён, как хотелось. Что скажете насчёт моего предложения, Быстров?
– Ничего не изменилось. Я – мент, и я должен тебя посадить!
– Тогда Густаву придётся тебя убить.
– Посмотрим, как это у него получится! – сказал я.
Густав успел к этому моменту отпустить меня, чтобы мы могли спокойно разговаривать с Радеком. Я врезал ему ребром ладони под кадык, затем схватил шофёра и приложил его башкой об руль.
Радек страшно побледнел, дёрнул дверцу машины со своей стороны и выскочил наружу.
Я спокойно вышел из авто. Коминтерновец быстро взял себя в руки. Он перестал паниковать, остановился и замер, насмешливо глядя на меня.
– Ну что, всё ещё хочешь меня арестовать?
– Скорее пристрелить.
– Тогда чего ждёшь? Твой револьвер у Густава, возьми его, а я подожду. Кстати, у меня нет оружия, если не считать ножа. Но я не собираюсь облегчать тебе участь: нож останется в кармане. Не тяни резину, Быстров. Бери револьвер и стреляй.
– Ты скотина, Радек! Ты спокойно идёшь по трупам вперёд.
– У меня хотя бы есть благородная цель, Быстров! А у тебя нет ничего, кроме работы. Неужели тебе так нравится копаться в человеческом дерьме?
– Хватит пафоса! Сейчас твои подельники очухаются, и мы поедем на Петровку…
Глаза дежурного превратились в два блюдца, когда он увидел, кого я притащил и велел запереть в камеру.
Я знал, что этот раунд будет проигран, что Радек прав, когда говорил о доказательствах, но уже не мог остановиться. Этот фарш назад не провернёшь.
Как только за троицей захлопнулись двери камер, я вернулся в свой кабинет и опустился на стул. На душе было скверно.
Уже вторые сутки на ногах без сна, я давно не ел, устал как собака, а впереди маячили сплошные проблемы. Даром арест Радека не пройдёт. Непременно будут последствия.
Плевать!
Я услышал чьи-то быстрые шаги по коридору, кто-то подошёл к дверям кабинета.
Ну вот… Началось.
– Быстров, ядрёна корень! Ты чего творишь, а? – Никогда прежде мне не доводилось видеть Трепалова таким разъярённым.
Не давая мне раскрыть рот, он продолжил:
– Я ушам не поверил, когда мне сообщили, кого ты закрыл! Ты хоть понимаешь, что натворил?
– Радек – убийца. По его приказу меня хотели убить, это его подручный зарезал Гайдо с любовником.
– Это он сам тебе сказал? – уже гораздо спокойней спросил Трепалов.
– Да, сам, где-то час назад.
– И, конечно, собственноручно подписал признание, когда ты припёр его к стенке кучей доказательств? – теперь в его голосе сквозила злая ирония.
– Максимыч, у меня на Радека нет ничего, кроме его слов. Только он не станет давать против себя показания.
Я рассказал Трепалову, как всё было. Выслушав меня, он раздражённо ударил кулаком по столу.
– Будь на твоём месте, кто-то другой, в жизни бы не поверил!
– Я сказал чистую правду, Максимыч.
– Верю, – вздохнул он. – Тебе я верю как самому себе. До нас доходили слухи, что наверху не всё спокойно, но чтобы всё было настолько плохо…
– Идёт борьба за власть. Владимир Ильич серьёзно болен, его дни сочтены, – я не стал озвучивать, что Ленин умрёт в 1924-м году. Медицина, что советская, что иностранная (а к нему приглашали зарубежных светил первой величины), окажется бессильной.
– Но-но! – вспыхнул Трепалов. – Говори, да не заговаривайся, Быстров! Где ты таких контрреволюционных речей успел наслушаться?
– Я – не дурак, умею сложить один плюс один. Да вы и сами только что сообщили, что в верхах идёт грызня за власть. Товарищ Троцкий тянет одеяло в одну сторону, товарищ Сталин в другую.
– Только нам с тобой от этого не легче, Жора! Мне пришлось доложить Феликсу Эдмундовичу про то, что ты задержал секретаря Коминтерна. В общем, если против Радека действительно нет ничего, тебе придётся отпустить его и извиниться! Причём лично!
– Можете выпустить Радека, но извиняться я не буду.
– Будешь, Жора!
– Не буду! Я лучше застрелюсь! – упрямо замотал головой я.
После всего, что произошло… Вот уж нет!
– Тогда иди и стреляйся, как беременная гимназистка! Только кто будет работать? – заорал начальник.
– Незаменимых людей у нас нет.
– Дурак ты, Георгий Олегович! Как есть дурак! – Трепалов вскочил со стула, ожёг меня гневным взглядом и вышел из кабинета.
Я обхватил голову руками и уставился невидящим взором в окно.
Меня охватило ощущение страшной усталости, было всё равно, что со мной будет: выгонят из угрозыска, из комсомола, а то и посадят за превышение полномочий. Чему быть, того не миновать.
Может, и впрямь прислонить холодное дуло к виску и нажать на спусковой крючок? Тогда все проблемы останутся позади…
А потом вдруг ожгла мысль: ведь я не один, у меня есть Настя, жена, о которой я должен заботиться, есть Степановна. Как они будут жить без меня?
И как это глупо сводить счёты с жизнью таким способом!
Как меня назвал Трепалов – «беременной гимназисткой»?! Хрен вам!
Я не сдамся, я выдюжу, доведу дело до конца.
Вылечу из уголовки? Ну и что, буду охотиться за Радеком в частном порядке и обязательно прищучу!
Турнут из комсомола? Ха три раза! На взносах сэкономлю!
Снова распахнулась дверь. Это опять был Трепалов, на сей раз собранный и спокойный, как удав.
– Значит так, Быстров. Вот тебе служебное предписание, – он положил передо мной бумажный лист.
– Какое ещё предписание?
– Самое обычное! Товарищи из Ростова, который на Дону, запросили у нас помощь. Они не справляются у себя с разгулом преступности. В общем, ты отправляешься на усиление, – стараясь не смотреть на меня, произнёс Трепалов.
Ясно, вот как он собирается выводить меня из-под неизбежного удара.
– И когда возвращаться? – обречённо спросил я.
– Как только я тебе сообщу. А до этого, чтобы духу твоего в Москве не было! У тебя два часа, чтобы попрощаться с женой и на сборы. Потом за тобой заедет машина и отвезёт на вокзал.
Трепалов замер. Чувствовалось, что ему нелегко.
– Береги себя, Жора! – наконец, сказал он.
Глава 2
Дома известию о моей очередной командировке не обрадовались – Настя едва удерживалась, чтобы не заплакать, а Степановна заохала:
– Как же так, Жора?! Ты ж только успел с одного задания вернуться, и сразу же на другое.
– Работа такая…
– Мы с Настюшей тогда тебя в дорогу соберём. Пошли, золотце, – она уволокла мою супругу сначала на кухню, а потом в спальню, разбирать мой небогатый гардероб.
Чтобы совсем уже не расстраивать моих женщин, я нарочно не стал рассказывать о ночных приключениях: как в нас бросили гранату, как я гонялся по Москве за бомбистом Гайдо, как нашёл его труп с перерезанным горлом. Ни к чему им такие подробности.
Когда сборы закончились, я посадил Настю на колени и прижал к себе.
– У тебя, наверное, неприятности? – догадалась она.
– С чего ты решила? – схитрил я.
– Сердце чует, – Настя всхлипнула и ткнулась мокрым носиком в мою грудь.
– Что ты, у меня всё в ажуре! Просто надо ростовским коллегам подсобить, ну а я вроде как самый незанятый оказался, вот меня и послали.
– Ты мне не договариваешь! – в проницательности моей любимой было не отказать.
– Было б что говорить, – беззаботно произнёс я и на какое-то время заставил жену забыть о переживаниях.
Через час под окошками просигналила машина.
– Это за мной, – вздохнул я, отстраняясь от супруги.
В коридоре Степановна протянула мне корзинку, накрытую сверху тряпицей.
– Вот, Жора, это тебе в дорожку перекусить: тут курочка, яички варёные, колбаска, хлебушек…
Я обнял её и поцеловал в щёку.
– Спасибо, Степановна! С голоду с тобой не пропадёшь.
– Так это если со мной, в Ростове-то чай один останешься, опять на хлебе с водой сидеть будешь. Только вроде на человека стал походить!
Простившись, я спустился во двор и подошёл к авто.
– Товарищ Быстров, билет вам уже купили, поедете первым классом, – обрадовал меня шофёр.
Слава богу, хотя бы удастся избежать длиннющих очередей возле кассы.
Мы быстро домчались до вокзала по лишённой пробок Москве. Я отпустил шофёра, купил в киоске несколько свежих газет и отправился в зал ожидания.
Сердце всё ещё саднила боль после недавнего столкновения с Радеком. Наверняка этот гад уже гуляет на свободе и строит новые планы. Этот раунд остался за ним. Ничего не попишешь, нельзя постоянно выигрывать, особенно если имеешь дело с могущественным врагом. Достаточно вспомнить, сколько крови из меня попил Кравченко, а масштаб его фигуры куда меньше, чем у секретаря Коминтерна и подручного Троцкого.
Хочешь не хочешь, а придётся не только честно выполнять свой оперской долг, но и лезть в политику. Видно, пришла пора присоединяться к формирующейся команде Сталина. Но это потом, когда вернусь в Москву.
Объявили посадку на поезд, я направился на перрон. По пути к нему меня сразу же накрыли воспоминания.
В Ростове-на-Дону мне приходилось бывать всего один раз сразу после чемпионата мира по футболу, мы с дочкой прожили неделю в гостинице неподалёку от центрального городского рынка. Город показался тогда очень зелёным, уютным и ухоженным.
Мы гуляли по обустроенной набережной, любовались красивыми старыми зданиями на местном «Невском» – Большой Садовой, заходили в многочисленные кафе и ресторанчики, в общем, культурно отдыхали, как и полагается туристам.
И вот теперь у меня появился шанс посмотреть, каким Ростов был сто лет назад. Если не ошибаюсь, пока что он не объединён с Нахичеванью, заселённой преимущественно армянами.
Раздражение и злость от проигрыша сошли на нет, я снова стал собой.
В вагоне занял своё место, а через пару минут напротив опустился тучный мужчина в шубе.
– Добрый день, – первым заговорил он, вытирая платком пот с раскрасневшегося лица. – Вы как – до Ростова едете?
– Да.
– Значит, попутчиками будем! Я тоже до Ростова.
И вид, и манера разговора выдавали в нём нэпмана. Он представился Сил Силычем, а когда тронулись, то совсем расслабился и доверительно сообщил, что в Ростове у него своё дело, а в Москву ездил заключать какой-то договор.
Поезда – удивительная штука, развязывают людям языки не хуже водки. С Сил Силычем мы знакомы были всего ничего, однако через несколько часов я знал о попутчике практически всё.
Чтобы не напугать человека, пришлось назваться служащим одного из московских трестов. Дескать, еду я наводить порядок в ростовский филиал, утрясать недоразумения.
– Может, закрепим наше знакомство? – Сил Силыч поставил на стол бутылку коньяка и не преминул похвастаться:
– Между прочим, контрабандный товар! Знали бы вы, сколько я за него отвалил! Ну что – по стопочке?
Он щёлкнул себя по горлу и лукаво подмигнул.
Я сначала хотел отказаться, наврать, будто у меня язва, но тут мой взгляд упал на правую руку соседа: на ней отсутствовал мизинец.
Оп-пачки, а ведь я, кажется, знаю, что за фрукт мой попутчик. Если ориентировка не врёт, мы едем в одном купе с Мотей Беспалым. Его специализация – одинокие пассажиры, путешествующие первым классом.
Мотя блестяще умеет втираться в доверие, слово за слово, стопка-другая спиртного, и вот уже сосед по купе сладко спит, нагрузившись по уши снотворным, а Мотя обшаривает его карманы и багаж, а затем выходит на ближайшей станции.
Пальчик же ему отчекрыжил ещё до революции один из питерских воров, которого Мотя на свою голову разул и раздел в поезде привычным для себя способом. Вор очухался, навёл среди своих справки, отыскал жулика и наказал, отрезав палец.
Правда, жажда к наживе никуда не исчезла, и Мотя продолжает по-прежнему работать в поездах. Сейчас его разыскивают сразу в нескольких губерниях, где он изрядно наследил.
К сожалению, в ориентировке не было его фотокарточки, только словесное описание и особая примета, так что оставалась вероятность, что я ошибся и мой попутчик – законопослушный гражданин.
Придётся в очередной раз брать на живца, и как обычно, в этом качестве опять будет выступать моя скромная персона.
– А давайте! – с преувеличенным энтузиазмом откликнулся я.
Мотя (или не Мотя, мне это ещё только предстояло выяснить) не смог удержать слегка презрительной ухмылки, она задержалась на устах всего на мгновение, но этого хватило, чтобы я ещё сильнее убедился в подозрениях.
Как подготовленный к длительным путешествиям по матушке России, попутчик извлёк две стопочки.
– Поехали! За ваше здоровье!
– И за знакомство!
Мы «хлопнули» по рюмашке. В бутылку Мотя снотворное не подмешивал, ему предстояло пить вместе со мной. Он отвлекал чем-то попутчика, а затем подливал сонное зелье в его рюмку, так что первую стопку я пил смело.
Так же смело выдул и вторую. Коньяк был ужасный, никакой контрабандой тут не пахло, обычный самопал.
Чтобы облегчить соседу жизнь, я приподнялся, заявив, что должен прогуляться «до свежего воздуха», сиречь в сортир. Мотя понимающе закивал.
Я вышел из купе, постоял в коридорчике вагона и снова вошёл.
Стопки, как я и думал, уже были наполнены до краёв.
– Дёрнем?
– Отчего ж не дёрнуть?!
Я взял стопку в руку, сделал вид, будто о чём-то задумался, а потом посмотрел в окно:
– Смотрите, Сил Силыч, красота-то какая.
Тот послушно перевёл взгляд в окно, а я быстро выплеснул стопку на пол, а потом сделал вид, словно пью.
Примерно через полчасика мне вдруг резко «захотелось спать».
– Умаялись, наверное, – участливо произнёс попутчик.
Однако я был не в силах что-либо произнести, лишь повернулся на бок и захрапел. Лежал я так довольно долго, Сил Силыч будто что-то почувствовал и не спешил приступать к процессу изъятия материальных ценностей.
Но вот лёд тронулся. Его руки бесцеремонно залезли мне под пиджак и принялись шарить по карманам.
Я открыл глаза. Сил Силыч отпрянул.
– Ты что?
– Ничего, – усмехнулся я. – Уголовный розыск. Вы арестованы.
Говоря по правде, я сам уже был не рад произошедшему, это было чревато тем, что придётся покидать поезд, сдавать Беспалого на ближайшей станции, оформлять бумаги и прочую канитель.
Так оно и произошло.
Когда поезд остановился, я забрал свой багаж и вместе с Беспалым оказался на перроне совершенно незнакомого города. Нас уже заметил дежуривший у вокзала милиционер, и он уже спешил к нам, на ходу расстёгивая кобуру.
Я показал удостоверение и показал на Беспалого.
– Принимайте. Это Мотя Беспалый, у вас на него должна иметься ориентировка.
А сам проводил взглядом трогающийся поезд.
Ну что ж… Ростов ещё какое-то время побудет без меня. Надеюсь, тамошние товарищи немного потерпят. Ведь справлялись они до этого дня!
Беспалый не геройствовал, сразу во всём признался.
– Эх, сдавать с возрастом начал, легавого в тебе не признал! – сокрушённо произнёс он перед тем, как его отвели в камеру.
Начальник милиции с удовольствием пожал мне руку, обещав посадить на следующий поезд до Ростова.
– Не волнуйтесь! Первым классом снова поедете! – пообещал он.
– А сколько ждать до следующего поезда?
– Часов десять. Вы у нас пока посидите. Ежли что – так топчанчик вам постелим – выспитесь. Ну и насчёт перекусить сообразим. Вы как – успели проголодаться?
Я показал на корзинку Степановны.
– Здесь не только на меня, на всё ваше отделение хватит.
Мы как раз дружно доедали курицу, когда в кабинет вошёл тот самый милиционер, который был на перроне.
– Тут это самое… Телеграмма пришла. В том поезде, в котором, значит, товарищ Быстров ехал, убитого нашли. Прямо в купе расстреляли.
Я насторожился.
– А в каком вагоне и купе?
– Щаз посмотрю. Минуточку, тут вроде было написано…
Когда милиционер сообщил детали убийства, я невольно вздрогнул: это был мой вагон и купе. Похоже, проводник посадил кого-то из пассажиров на освободившееся место.
И что-то внутри меня подсказывало: пуля на самом деле предназначалась мне, а не тому несчастному.
Глава 3
Желание ехать в Ростов пропало. Больше всего мне хотелось укатить назад в Москву, подстеречь в засаде Радека и нашпиговать его свинцом, пока ситуация окончательно не вышла из-под контроля.
По идее, я мог это обстряпать так, что никто никогда не найдёт концов. Кто, как не менты, знают и умеют запутывать следы и уничтожать улики.
Только вот оно мне надо? Радек наверняка успел уже сообщить обо мне Троцкому, а у меня нет под рукой подходящего ледоруба для товарища Бронштейна.
Хорошенько всё взвесив, я принял решение сделать вид, будто ничего не произошло. Вряд ли киллер понял, что пристрелил не того, значит, Радек какое-то время будет считать, что меня нет в живых.
Что это мне даёт? Два-три дня относительно спокойной жизни, а это уже неплохо. Для ростовских урок я пока фигура незнакомая и потому опасности не представляю, то есть выстрела в спину какое-то время можно не ждать.
Дальше… Дальше не берусь загадывать. Будь что будет. Подставляться не собираюсь. Если попытаются ударить, буду драться до самого конца.
Трепалов предполагает, что если я перестану мозолить глаза Радеку, тот благополучно обо мне забудет. Ну… пока не забыл.
Начмил не обманул, сделал всё в лучшем виде: посадил на следующий поезд до Ростова, так что до южной столицы России я ехал в полном комфорте – один в купе первого класса. Читал газеты, дремал, покупал снедь на станциях, заказывал чай у проводника, гулял по перронам, вдыхая зимний воздух, смешанный с паровозным дымом.
Чем ближе был Ростов, тем становилось теплее и теплее, через какое-то время привычный снежный пейзаж почти пропал, попадаясь урывками. В окошке стал мелькать Дон, не такой широкий, как я себе его представлял.
В Ростов поезд прибыл ближе к вечеру. Я заранее отстучал местным сыщикам телеграмму, в которой сообщил, что задерживаюсь. По идее, меня должны были встретить на вокзале, однако, когда я выбрался из вагона и стал осматриваться, никто ко мне так и не подошёл.
Ничего страшного. Телеграмма могла не дойти, или какая-то накладочка вышла. Всякое в жизни бывает. Так что без паники, товарищ Быстров. Язык доведёт не только до Киева.
Адрес ДонОблУгро был мне известен – та самая Большая Садовая, по которой я когда-то прогуливался с дочкой, дом 29, только теперь улица носит имя Энгельса. Идти от вокзала, насколько я помню, недалеко, да и вещей у меня раз-два и обчёлся.
Заодно хоть ноги разомну.
Я пошагал в сторону вокзала. Вокруг струился разномастный людской поток: пассажиры, встречающие, мужчины, женщины, дети… Туда-сюда сновали грузчики с багажом и без, бегали чумазые пацаны-беспризорники, раздували пары паровозы. Шум, гам, конское ржание, смех, объятия, поцелуи. Порой на пути оказывался затор, и приходилось буквально прокладывать себе дорогу.
Внешне невзрачного мужичка в тулупчике и надвинутом на глаза заячьем треухе я срисовал сразу. Он почему-то тёрся возле меня. Знать бы почему…
Киллер? Чтобы раскрыть его, я дважды нарочно подставился, однако тип в тулупчике откровенно «зевнул» оба таких удачных шанса отправить меня в штаб Духонина. Хм… вряд ли по мою душу бы зарядили не профессионала. Теперь Радек в курсе, с кем имеет дело, так что надо ждать хорошего спеца.
Если это не убийца, заряженный по мою душу, тогда кто он и почему ведёт себя подозрительно?
Кстати, не скажу, что засечь его было легко и просто. Если бы я заранее не был начеку, вряд ли бы этот тип привлёк к себе моё внимание, но в том-то и дело, что я теперь дул вообще на всё, а не только на воду. Мои чувства и нервы были обострены до предела. Я интуитивно ощущал, что здесь что-то не так.
Странный тип находился то сбоку, то чуть поодаль – даже не видя, я чувствовал его спиной.
Внезапно объект на что-то решился, он ускорился и винтом вошёл в толпу, оказался возле меня, будто нечаянно толкнул плечом, тут же ойкнул, попросил прощения, а потом также быстро помчался вперёд.
И что это было?
Я посмотрел на запястье левой руки. Ещё секунду назад на них красовались часы – не бог весть какие дорогие, но всё равно вещь во всех смыслах полезная.
Теперь всё стало на свои места. Меня банально обокрали, стоило мне лишь сделать первые шаги по гостеприимной ростовской земле.
Я увеличил темп, догнал воришку, поравнялся, а затем, заломив руку, под удивлённые взгляды прохожих подтащил к стене и заставил встать там спиной ко мне.
– Котлы отдай, сволочь!
– Какие котлы? – простонал тип.
– Сейчас покажу, – я начал шмонать его карманы.
И тут же возле меня нарисовался смуглый невысокий парень. Не зная о его намерениях, я сквозь зубы предупредил:
– А ну – вали отсюда, пока я тебя не пристрелил!
– Товарищ Быстров! – улыбнулся смуглый и развёл руками так, словно увидел во мне дорогого гостя.
– А ты кто такой? – настороженно спросил я, продолжая удерживать воришку у стенки.
– Левон Петросян, агент ДонОблУгро. Меня отправили вас встретить. Вот моё удостоверение.
Он раскрыл перед моими глазами книжицу.
Я бегло пробежал по ней глазами, сличив фотографию с человеком. Ксива вроде не липовая.
– Отлично, товарищ Петросян. Я действительно Быстров. Помоги-ка доставить по назначению этого гада.
– Товарищ Быстров, этот, как вы выражаетесь, гад – не кто иной, как сотрудник уголовного розыска Пётр Михайлов, – ухмыляясь, сообщил Левон.
– Какого хрена! – буркнул я, отпуская, как выяснилось, коллегу. – Что за «петросяновщина» такая?
– Ну почему «петросяновщина»? – засмеялся Левон. – Это не я придумал, это у нас традиция такая новых сотрудников встречать.
– Что, проверка на профпригодность?
– Вроде того. Вы бы знали, с чего у нас первый день начальника угро товарища Художникова начался…
– С чего же? – заинтересовался я.
– Ну представьте себе: сидим мы как-то утречком, а в кабинет заходит незнакомый мужчина с маленьким саквояжем и говорит: «Я – новый начальник угро, Художников. Плохо Ростов встречает приезжих. На углу Таганрогской меня обокрали. Вытащили часы, а они мне очень дороги: подарок Ворошилова. Часы надо найти…».
– И как – нашли часы?
– А вы как думали? Конечно, нашли, – улыбнулся Левон. – У Ивана Никитича Художникова не забалуешь.
– Давайте тогда знакомиться по-настоящему. Георгий, можно просто Жора! – представился я.
– Левон. Можно Лёва, я не обижусь!
– Пётр, – протянул руку его коллега.
– Где ты, Пётр, таким вещам научился? Будь на моём месте кто другой, пропали б его часики. Тебе бы в цирке работать, – восхитился я.
– Так я раньше там и работал, – хмыкнул Михайлов. – Ассистентом у фокусника. Только тот после революции в Турцию сбежал, ну а я помыкался, повоевал, а потом в уголовный розыск пошёл работать. Кстати, вот ваши котлы.
Он протянул мне часы.
– Возвращаю в целости и сохранности.
– Спасибо! – Я надел часы на руку. – Ну что, пошли, товарищи?
– Пошли. Заодно немного вам город покажем. Вам прежде доводилось у нас бывать?
– К сожалению, нет.
– Тогда вам понравится. Ростов – город красивый.
Экскурсия оказалась недолгой, очень скоро мы закончили её возле особняка, выделенного под угрозыск.
– Иван Никитич просил, чтобы вы к нему сразу зашли, – предупредил Левон. – Хочет посмотреть на столичную знаменитость.
– Хорош издеваться, Лёва, – нахмурился я. – Я сюда не гастролировать приехал. Сказали, что вам нужно помочь, вот меня и направили.
– Ну это ты, Жора, сейчас Художникову и расскажешь. А про тебя и впрямь говорили много хорошего.
– Врали.
Начальник ростовского угро встретил меня неласково. На какой-то миг я почувствовал себя не в своей тарелке.
– Не понимаю, товарищ Быстров, зачем вас к нам направили, – заговорил он сразу после того, как я появился у него в кабинете.
Было ему немногим больше тридцати, выглядел он основательным, коренастым, его длинные густые волосы были тщательно зачёсаны назад, а немного близко поставленные глаза глядели на меня хмуро.
– В каком смысле, товарищ Художников? Мне сказали, что у вас разгул преступности, потребовалась подмога…
– С преступностью у нас, точно, беда. Сорок бандитских шаек в городе, и это только те, о которых нам известно… Только ещё год назад их было в два раза больше. Тех дожали и этих дожмём, причём сами, без московских пинкертонов.
– Так мне что – назад, в Москву, возвращаться? – не дожидаясь ответа, я развернулся и собрался выйти за дверь, но Художников меня остановил.
На этот раз он говорил более уравновешенно и спокойно.
– Не обижайтесь, товарищ Быстров. Просто инициатива исходила не от меня, а от нашего начальника милиции товарища Зиновьева. Он со мной не посоветовался, написал в Москву. Вижу, там среагировали, прислали подкрепление.
– Я не ребёнок, чтобы обижаться, товарищ Художников, – развернулся я. – Готов делом послужить донской милиции и угрозыску.
– Вот и прекрасно. Место для проживания мы вам подготовили. Наше ведомственное общежитие переполнено, свободных коек там нет, но товарищ Михайлов любезно предоставит вам угол у себя дома. Тем более живёт он недалеко, возле Старбаза.
– Простите, возле чего?
– Старбаза – старого базара.
– Понял, буду знать.
Мода двадцатых на всякого рода сокращения и аббревиатуры не переставала меня удивлять.
– И да, – Художников замялся, – вы ведь не держите зла на моих ребят за нашу небольшую проверочку… Тем более, как мне доложили, вы прошли её с честью.
– Конечно, не держу. Традиции есть традиции, – улыбнулся я.
– Рад, что мы понимаем друг друга. Сегодня обустраивайтесь, а завтра прошу быть на работе в восемь утра. Обычно у нас в это время летучка.
Глава 4
Михайлов ждал меня в коридоре.
– Ну как тебе наш начальник? – осторожно спросил он.
– Суров! – не покривил душой я.
– Это точно. Он сказал тебе, что ты у меня поживёшь?
– Сказал. Слушай, а я тебя не сильно стесню?
– Ты что?! Даже не думай, – возмутился он. – Всё равно живу один. Вдвоём хоть веселей будет.
Спрашивать, где его семья, я не стал. Время такое, что можно разбередить душу. Захочет – скажет сам.
– Ты как – голодный? – спросил Пётр и, не дожидаясь ответа, заявил: – Давай покажу, где будет твой стол, а потом сразу махнём в столовку. Кормят там дёшево, в самый раз для нашего тощего кошелька. Ну и вроде случаев отравления не зафиксировано.
– Раз никто не траванулся, тогда чего ж не сходить.
Сотрудники донского угро теснились в небольшом кабинете. Кроме Левона там был ещё один, незнакомый мне мужчина средних лет.
Он энергично встал и протянул руку:
– Паша Рыженко.
– Георгий, то есть Жора Быстров, – с удовольствием ответил я на рукопожатие.
– Остальные ребята у нас в разъездах. Когда вернутся, познакомишься, – сообщил Пётр. – Да, вот это твой стол, специально для тебя подготовили.
– Благодарствую, – окинул я взглядом выделенное мне рабочее место.
Не шик-модерн, конечно, и далеко не чип-энд-дейл, обычный письменный стол с несколькими выдвижными ящичками и столешницей, покрытой тёмным лаком. В самый раз для работы.
– Лёва, Паш, вы как насчёт пошамать? – обратился к коллегам Пётр.
– Вы сходите, а я тут побуду. Надо же кому-то в лавке оставаться, – откликнулся Павел.
Мы пришли в столовую, рекомендованную Петром, и встали в конец гигантской очереди. Хорошо, хоть она быстро двигалась, так что минут через десять я уже наворачивал густой и обжигающий борщ, в котором плавали большие куски мяса. На второе были макароны в томатной подливе, на «десерт» – стакан крепкого чая и пышная булочка. Ну и дыру в моём бюджете обед не пробил.
– А ничего, вкусно у вас тут кормят! – оценил я местный общепит.
– Так мы ж дурного не посоветуем, – хохотнул Пётр.
После сытного обеда, по закону Архимеда, полагалось немного покемарить, я стал клевать носом уже на улице, но, когда мы вернулись в угро, ситуация резко изменилась.
Нас встретил взбудораженный Павел.
– Мужики, бросаем все дела. Срочное дело.
– А что случилось? – лениво произнёс Пётр.
Ему, как и мне, тоже хотелось спать.
– Мишу Кабанчика засекли. Засветился на хазе. Только что мой человечек доложился….
– Что за хаза?
– Да та, что на Николаевском переулке. Выходит, не зря Художников её трогать не велел. Как чувствовал, что Кабанчик туда наведается.
– А кто этот Миша Кабанчик? – заинтересовался я.
– Наша местная знаменитость. Раньше под ним целая банда ходила, но мы почти всех перещёлкали, одному только главарю уйти удалось. Теперь вот и его черед настал.
Я уже успел понять, что с бандитами ростовские опера не церемонятся, при случае всегда стараются спровадить на тот свет, чтобы потом не заполучить выпущенного по очередной амнистии на свободу «крестника». Стоит отметить, что такой подход давал свои плоды, город постепенно очищался от криминального элемента.
– Меня с собой возьмёте?
Михайлов окинул меня внимательным взором.
– А оно тебе надо?
– Ну раз вам надо, то и мне. Я ж сюда не баклуши бить приехал.
– Сразу видно нашего человека! – Левон хлопнул меня по плечу. – Предупреждаю заранее: не вздумай на Кабанчика врукопашную идти. Он здоровый бугай, подковы гнёт.
– Кхм, – кашлянул я. – Вижу, богата талантами земля ростовская. Как я его опознаю, если что?
– Не боись. Кабанчика ни с кем не перепутаешь. Как только увидишь, сразу поймёшь, – хмыкнул Левон.
Пётр подошёл к одному из шкафов, распахнул дверцу и достал из него… выкрашенный в цвет хаки металлический щит, потом ещё один.
– Откуда это у вас? – удивился я.
– От прежней полиции. У нас в городе был создан спецотряд, вот от него-то и получили в наследство. Но ты подожди, это не всё! Гляди, какая цацка! – Михайлов извлёк из глубин шкафа необычного вида пистолет, к ручке которого крепился стальной барабан.
– Что это за чудо? – восхищённо произнёс я. – Никогда прежде такого не видел. Мы как-то всё больше с кольтами да наганами бегаем.
– Это, Жора, тридцатидвухзарядный автоматический пистолет «Парабеллум». С таким против целой армии выйти не страшно.
Я кивнул.
– Да уж… экипировочка у вас на высоте.
– Положение обязывает. Наш, ростовский, бандит вашего московского на завтрак схарчит и не подавится.
– Так-то и у нас всякого сброда хватает, – недовольно протянул я, задетый словами сыщика.
– Да шуткую я! Не бери в голову. Обращаться с таким умеешь?
– Покажешь – научусь.
– Не велика наука. Смотри…
За минуту я уже разобрался с функционированием устройства, и уж коли выпала возможность повоевать с этой вундервафлей, грех не воспользоваться случаем.
Подумав, щиты с собой брать не стали, уж больно приметные.
– В следующий раз возьмём, когда на более крупную рыбку отправимся, – сказал Михайлов.
На улице нас уже ждал конный экипаж.
– Шибко не гони, – велел кучеру Левон. – Остановишься за квартал от Николаевского. Я покажу – где.
– Как прикажете, – равнодушно отозвался кучер.
Ехать пришлось недалеко.
– Всё, мы на месте, – объявил Левон. – Тормози кобылу. Дальше идём, изображая праздношатающуюся публику.
Паша хохотнул.
– Да нас тут почти каждая собака знает.
– Каждая не каждая, но привлекать к себе внимания не нужно, – парировал Левон.
Мы разбились на двойки. Паша с Левоном отправились первыми, а мы Петром выждали с минуту и только тогда пошагали по улице.
Возле перекрёстка напарник кивнул, показывая на трёхэтажное здание.
– Это, кстати, тоже городская знаменитость.
– Дом как дом, – пожал плечами я.
– Э, не говори так. Тут в девятнадцатом располагалось Первое Ростовское общество взаимного кредита. Город тогда под немцами был, и сюда со всей России буржуи потащили своё золотишко и бриллианты. Дома такие ценности хранить опасно, а в подвале этого дома находилось самое надёжное хранилище. Представь себе огромную коробку размером с большую залу, потолок, пол, стены из стальной брони – ни одно сверло не возьмёт, вокруг бетон, наверху вооружённая охрана… Настоящая крепость.
– Короче, грабанули их, – вспомнил я.
Мне уже доводилось читать об этом ограблении. Воры умудрились соорудить подкоп под подвал и с помощью газового резака проделали в броне отверстие. Пропали драгоценности, валюта, золото, царские червонцы на сумасшедшую сумму. Преступников в итоге так и не нашли.
Правда, потом власть в очередной раз сменилось, и стало уже не до поисков.
– Точно, – подтвердил Пётр. – Шума тогда на всю Россию было. Эх, найти б тех жуликов, которые это дело провернули, сколько бы денег стране вернуть удалось! Ведь не могли же они всё потратить!
– Боюсь, всё награбленное уже давно где-то в Европе осело.
– А вот не факт, – загорячился Пётр. – Не так-то легко было столько добра из страны вывезти. Тем более уворованного. Что-то наверняка у нас осело.
– Всё может быть, – не стал я пускаться в споры.
Скоро стало понятно: нашей целью является скромный каменный домик на возвышении. Неподалёку прогуливался мужчина, воротник его пальто был поднят, шапка нахлобучена на уши, то и дело он подпрыгивал на месте и хлопал себя по ногам, однако категорически не желал уходить в более тёплое место.
Наша четвёрка затаилась от него за стеной соседнего дома.
– На шухере стоит, – высказал общую мысль Пётр. – Мимо него не проскочишь. Враз срисует.
– Один? – спросил я.
– Да вроде больше никого не видать.
– Тогда беру его на себя.
– Это почему? – ревнивым тоном осведомился напарник.
– Я в городе человек новый, меня он не знает. Подойду, попрошу закурить…
– Понял, дальше можешь не рассказывать. Только смотри – будь осторожен. Урки у нас верчённые.
– Да и я вроде как не пальцем деланный.
– Ну, давай, москвич, покажи, чему вас в столицах учат.
– Пять сек!
Я вырулил из-за угла и неспешной походкой направился к стоявшему на стрёме. Тот заметил меня и явно насторожился, его рука нырнула в карман пальто.
В голове у меня сложился немного иной план действий. Я приветливо помахал ему рукой.
– Привет, Борь! Ты чего тут пасёшься? Айда ко мне – самогон пить!
– Ошибся ты. Никакой я тебе не Боря, – слегка расслабился бандитский часовой.
– Разве? – удивился я. – А ведь так похож! Вылитый Борис…
И резко двинул ему в живот. Удар был мощным, бандита не спасло даже толстое пальто. Как и полагается, ему сразу стало нечем дышать, он нагнулся и получил рукояткой нагана по башке. Выданный мне автоматический пистолет я решил приберечь для другого случая.
Убедившись, что часовой надолго потерял интерес к происходящему, я обернулся и тихо позвал своих:
– Проход свободен.
Трое сыщиков оказались возле меня в мгновение ока.
– Ничего, Жора! Для первого раза неплохо, – одобрил Левон.
– С чего ты решил, что это был первый раз?
– Я в смысле дебюта в нашем городе…
– Ну, если только так. Идём?
– Идём!
Мы двинулись к дому, окна которого выходили на улицу.
– Так, Паша, ты караулишь снаружи. Всех, кто будет выпрыгивать, гаси без раздумий, – стал инструктировать Пётр. – Мы с Левоном и Жорой идём внутрь за Кабанчиком. Нутром чую, будет у нас сегодня хороший улов.
– Не говори гоп, – пробурчал Паша, которому хотелось идти вместе с нами на штурм, а не караулить возле окон.
– Я же сказал тебе – чуйка у меня. Всё будет! – заверил Пётр.
Он подошёл к двери и аккуратно потрогал её, получив ожидаемый результат.
– Заперто… Ломаем?
– Погодь, – отстранил его я.
– Ты что задумал?
– Сейчас узнаешь.
Я принялся барабанить по двери.
– Кто? – послышался приглушённый голос за дверью.
– Я.
– Кто это я?
– Да говорю тебе – я это! Ты что, не узнал? Пусти погреться, замёрз как цуцик!
Наглость – второе счастье: человек за дверью принял меня за стоявшего на шухере.
– Ну заходи.
Дверь распахнулась.
Глава 5
Бам! Я саданул открывшему дверь кулаком по виску. В край вечной охоты его не отправил, но в объятия Морфея уложил, причём надолго.
– Пошли, парни! – позвал я и первым ломанулся в коридор.
Навстречу выскочил плотный коренастый мужик с обрезом. Нас разделяли метра три, на такой дистанции любое джи-джитсу бесполезно, и я пристрелил его из пистолета. Отдача у «Парабеллума» оказалась сильнее, чем у нагана, однако пуля нашла цель. Мужик выронил обрез и стал заваливаться.
Я отпихнул его мертвеющее тело к стене, ногой вышиб следующую дверь и оказался в шикарно обставленной гостиной.
Несмотря на тусклый свет одинокой лампы на потолке, взгляд моментально зафиксировал обстановку в помещении: в центре овальный стол, покрытый скатертью, за ним четверо прилично одетых мужчин. Перед каждым стопка банкнот, узловатые пальцы привычно держат игральные карты.
В углу, возле бархатной тяжёлой занавеси – барышня лет двадцати в легкомысленном платье с огромным декольте. Нет сомнений в её ремесле: обыкновенная ночная бабочка, сиречь проститутка. Она курила папироску через мундштук, стряхивая пепел на пол.
Её коллега – такого же возраста девица с капризным кукольным личиком, которое при слабом свете казалось сделанным из фарфора, склонилась над одним из игроков – пухлым и щекастым. Кажется, она что-то шептала ему на ушко, а её кавалер недовольно тряс круглой головой.
В углу, на диване, накрывшись одеялом, кто-то спал.
Наше появление застаёт всех врасплох, на какое-то время воцаряется немая сцена почти как в гоголевском «Ревизоре», становится слышно, как тикают настенные ходики.
– Уголовный розыск! Лапки в воздух, граждане бандиты, – сообщает Левон.
И тут же пухляша подбрасывает как катапультой, он одновременно успевает перевернуть стол так, чтобы оказаться за ним, как за укрытием, и разбивает лампочку.
В комнате мгновенно становится темно, словно у негра в известном месте.
Чернота озаряется несколькими вспышками – засевшие бандиты открывают огонь наугад. Я бросаюсь на пол и начинаю палить в ответ.
Истошный женский крик. Похоже, одну из проституток зацепило. Слава богу, это не моих рук дело, я вообще не стрелял в ту сторону.
Три автоматических пистолета дают нам огневое преимущество. Ещё немного и от запаха пороховой гари становится невозможно дышать.
– Ша! – орёт кто-то. – Прекратите шмалять! Мы сдаёмся!
Мы прекращаем стрелять, снова становится мертвецки тихо.
– Ты кто будешь? – кричит в темноту Лёва.
– Что, соседа бывшего не признал? Я Тигран, – опять тот же голос из чернильной тьмы.
– Теперь признал. Даже не знаю, что матери твоей скажу, когда увижу.
– Нет её больше. Летом умерла.
– Жаль, хорошая женщина была. Не понимаю, в кого такой сынок у неё уродился… А Кабанчик где? Ну-ка отзовись!
– Нет Кабанчика, – сообщает Тигран.
– Вот как. И куда же он делся?
– До вашего появления ушёл. Как чувствовал…
– Вот зараза! – плюётся Лева. – Куда он свалил?
– Он мне не докладывается. По делам каким-то. Так что – не будете шмалять?
– Не будем, сдавайтесь.
Загорается керосиновая лампа, при её свете осматриваем поле боя и наших «пленных». В живых только Тигран и проститутка, которая курила возле занавески. Остальные спят вечным сном. Ну и ещё тот мужик, что стоял на стрёме, и тот, которого я отоварил, врываясь в дом.
Вместе с Петром тщательно осматриваем трупы, копаемся в карманах, снимаем с них верхнюю одежду, обувь, внимательно исследуем находки.
Моё внимание привлекают серёжки в ушах убитой. На вид ничего презентабельного, однако я хоть и не специалист в этой области, но догадываюсь: эта показная скромность на самом деле достигается трудами ювелира экстракласса. Потасканной дамочке такие серёжки не по чину.
Остатки былой роскоши? Вряд ли, куда логичней предположить, что это подарок и наверняка с криминальным прошлым.
– Как зовут покойницу? – спрашиваю её товарку.
Женщина отвечает, не задумываясь:
– Федора.
– Тут Федорины коты расфуфырили хвосты, – вспоминаю я детского классика.
– Федора – это не имя, это прозвище. Как её на самом деле звали, понятия не имею, мы ведь подружками не были, работали вместе. А так… Федора и Федора… – огорошивает проститутка.
Документов при мёртвой проститутке нет, личность придётся устанавливать другим способом.
– Тигран, может ты её знаешь? – с надеждой спрашивает Левон.
Тигран без особого энтузиазма пожимает плечами.
– Только в определённом смысле. Хорошая была девочка, ласковая.
– Давай без подробностей, – хмурится Левон.
Я снова гляжу на серёжки, меня словно зациклило на них. Не удивлюсь, если и ночью приснятся. Желательно, без владелицы. Мертвецов мне и наяву хватает.
– Петь, – прошу я, – проверь её украшения по сводкам. Может, проходили где…
– Не учи учёного, – смеётся он. – Одно жаль: Кабанчика упустили. Его теперь хрен разыщешь.
– Так давай тут засаду оставим. Может, он сюда ещё вернётся.
– После той пальбы, что мы тут устроили… Да он за версту эту малину обходить будет. Ладно, сколько верёвочке не виться, а конец всё равно будет. Поймаем ещё, не сегодня, так завтра.
– А что со мной будет? – спрашивает вдруг уцелевшая девица.
Ей повезло больше всех, она даже не ранена.
– Следователь решит.
– Так я ж ничего не делала, – плаксиво кривит и без того не самое привлекательное личико она.
– Заткнись по-хорошему, а? – не выдерживает Паша.
Проститутка мгновенно затыкается, последовав его совету.
Пока появляется выдернутый из дома следак, подкатывает труповозка, проходит уже не один час. Чихающая и кашляющая машина привозит Художникова.
Он сокрушённо рассматривает изрешечённую пулями гостиную.
– А без стрельбы что, никак не получилось? – строго спрашивает он, однако по реакции парней понимаю, что разгон и прочие кары небесные нам не светят.
– Мы пытались, – вздыхает Левон. – Они первыми начали, тогда и нам пришлось пошмалять…
Как ни странное, его абсолютно несерьёзное объяснение приводит Художникова в хорошее расположение духа.
– Ладно хоть сами под пули не подставились, – облегчённо резюмирует начальник угро. – Если б москвича пристрелили, как бы я тогда наверх отписывался?
– Не, Жора у нас молодец, – хвалит меня Пётр. – Первым в хазу ворвался, не струсил.
Художников внимательно смотрит на меня, отвечаю ему улыбкой, дескать, что поделаешь, оно как-то само вышло.
– Значит так, – командует начальник угро, – Ты, Михайлов, забирай с собой Быстрова и вези его на квартиру. Наш гость сегодня с дороги и уже на приключения нарвался.
– Так а как же?.. – растерянно смотрит на трупы Пётр.
– Без вас отпишемся.
– Товарищ Художников, – выступаю вперёд я.
– Что такое, Быстров?
– Разрешите в деле об ограблении Общества взаимного кредита покопаться…
– Зачем это вам, Быстров? Три с лишним года уже прошло, – удивлённо прищуривает глаза Художников.
– Из профессионального интереса. Вы не волнуйтесь, буду заниматься этим только в свободное от работы время. Например, сейчас.
– Михайлов, проведи товарища Быстрова в наш архив и помоги, чем можешь.
Пётр недовольно косится на меня.
– Ну вот, Жора, а я думал пивка с тобой попить!
– Пиво от нас никуда не денется! – заверяю я…
Время уже позднее, и архив уже закрыт. Пётр забирает ключ у дежурного и, ворча, отпирает замок.
– Заходи, раз тебе больше заняться нечем.
Архив занимает целую комнату: шкафы, папки, вездесущая пыль. Внимание привлекают старые, явно дореволюционные дела. Я оглядываю их с уважением.
– Ничего себе.
– Что, нравится?
– Повезло вам! У нас с архивом и картотекой просто беда: после февраля семнадцатого уголовная сволочь всё, до чего дотянулась, уничтожила. До сих пор восстановить не можем.
Пётр ухмыляется.
– У нас тоже сначала не всё слава богу было.
– Да по всей стране так.
– У нас особый случай. Было это в прошлом году, когда предыдущий начальник угро, ну, что был до Художникова, сбежал.
– В каком смысле?
– Да в самом прямом. Попросту дезертировал вместе с ещё шестью сотрудниками. Ладно, не о нём речь! – продолжает Пётр. – Сбежал, туда ему и дорога! Хуже всего, что вместе с ним пропала и картотека. Мы уж было рукой махнули, начали заново всё собирать, как вдруг приходит заведующий регистрационным бюро и сообщает: на чердаке угрозыска найдены какие-то документы. Полезли туда, ба! Да это же та самая пропавшая картотека. Начали её восстанавливать и вдруг – бац! Лежит себе спокойненько папочка с тесёмочкой, внутри фотография за номером триста девяносто, зарегистрированная аж в шестнадцатом году. А на карточке той преступник по кличке Стасик, который промышлял вооружёнными налётами и грабежами и вроде как угодил за решётку на очень большой срок.
– И к чему ты это мне рассказываешь?
– Ты погоди, не перебивай! – морщится Пётр. – Короче, опознали мы в том Стасике заместителя Художникова – Станислава Навойтова.
– Погоди, ты хочешь сказать, что у вас урка уголовным розыском рулил и никто ничего об этом не знал?
– Вроде того. Мужик, кстати, довольно геройский был, вроде тебя. Тоже в каждую заварушку первым лез.
– Ты говоришь – был?
Михайлов вздыхает. Ему явно не хочется пускаться в дальнейшие воспоминания. Что-то гложет его душу.
– Чекисты за ним пришли и арестовали. И больше от него ни слуху ни духу. Я так думаю – в расход пустили. У нас как раз несколько операций тогда сорвалось. Говорят, это он всю информацию бандитам сливал.
– Но ведь точно не знают? – почти в упор смотрю на него я.
Он грустно разводит руками.
– Ну… кто-то может и знает, только нам не говорит. Ладно, давай дело об ограблении Общества взаимного кредита искать. Там, знаешь, сколько материалов?! Читать не перечитать!
– Читать буду я, а ты пока серёжки по сводкам пробивай.
Глава 6
После разделения обязанностей мы засели каждый за своё место и включили настольные лампы. Я углубился в чтение многотомного уголовного дела, а напарник, слюнявя палец, ворошил сводки, сверяя описание похищенного и украденного.
Чтобы хоть как-то скрасить время и утолить аппетит, мы заварили чай и теперь перед каждым стоял стакан с терпким напитком.
К «чайковскому» не помешала бы пара бутербродов с колбасой и сыром, но чего не было, того не было, пили, как говорится, «с таком».
Чем больше я погружался в дело, тем отчётливее становилась картинка перед глазами. Итак, на дворе 1919-й год, после далеко не самого удачного для советской власти Брестского договора Ростов оказывается под немецкой оккупацией. Городом управляют сразу три полковника: военный комендант фон Фром, градоначальник Греков и начальник военного гарнизона Фетисов.
Большевистское подполье разбито, его руководитель Георгий Мурлычев схвачен и казнён (по одним источникам – расстрелян, по другим – зарублен казаками).
В это неспокойное время для многих «бывших» Ростов кажется тихой гаванью в бушующем море. Сюда съезжаются вчерашние хозяева жизни: аристократы, буржуа и прочая «контра». Едут они не с пустыми руками, вывозят золото, драгоценности, алмазы, бриллианты, валюту.
Справедливо опасаясь за сохранность своих капиталов, они размещают их в хранилище Первого Ростовского общества взаимного кредита. Оно было оборудовано по последнему слову науки и техники в 1898 году совместными трудами французской компании «Фише» и немецкой фирмы «Арнгейм». Всё, как рассказывал Пётр: огромное бронированное помещение, которое вмуровали в бетонные стены метровой толщины. Мало того – в самой коробке установили полторы тысячи касс, по сути банковских сейфов. То есть получилась настоящая неприступная крепость с вооружённой охраной возле дверей.
Казалось, ни один вор на свете не сможет проникнуть в эту сокровищницу.
И, тем не менее, сразу после рождественских праздников случилось ЧП: кассиры банка обнаружили, что не могут открыть дверь в хранилище (оно очень походило на люк подводной лодки и имело штурвальное колесо).
Вызвали полицию и стали гадать, что же приключилось внутри коробки. Взломать дверь не получилось, тогда приняли решение пробить проём.
Шестеро рабочих долбили и крушили бетон. Бронированную стенку преодолели с помощью газового резака, но к полуночи смогли проделать лишь небольшое отверстие.
Влезть в него мог только ребёнок или очень худощавый миниатюрный мужчина.
Первым попробовал один из банковских учеников – пятнадцатилетний парнишка, однако стоило ему наполовину влезть в дыру, как он тут же пробкой выскочил обратно, крестясь и заикаясь от испуга.
– Внутри гуляет ветер и слышен шелест бумаг, – сообщил мальчик.
Его сменил механик Чекин, человек субтильного телосложения, однако взрослого человека тоже хватило ненадолго. Ему почудилось будто внутри есть бомба.
– Она тикает и скоро взорвётся! – закричал он.
Все были страшно напуганы, и лишь техник-строитель банка Федорчук вызвался пролезть внутрь добровольцем, правда, потребовал от руководства пожизненную пенсию его семье в случае гибели.
Директор дал добро, смельчак разделся до нательного белья, взял в руки маленький электрический фонарик и пополз в дыру, откуда почти сразу выкрикнул, что банк ограблен.
– Не может быть! – воскликнул один из банкиров.
– Дверь изнутри завалена землёй, дайте мне лопату, – попросил Федорчук.
Раскидав землю, он обнаружил стальной клин, заблокировавший дверь. Когда клин удалось вытащить, сработал механизм открывания двери.
Она распахнулась, свет зажёгся, и все увидели, что Федорчук прав: посреди хранилища находился лаз, кассы оказались вскрыты, а пол был буквально усеян золотом, валютой и драгоценностями.
Баллоны для газового резака с манометрами техник Чекунов принял за взрывчатку. С их помощью грабители вскрыли бронированный панцирь как консервную банку.
Лаз, выкопанный грабителями, больше походил на подземный ход – галерея длиной почти в сорок метров привела сыщиков в подвал дома, расположенного на соседней улице. След самих преступников уже давно простыл, и поиски ничего не дали.
Арендаторами подвала были двое молодых людей, они якобы собирались открыть тут пекарню и вели интенсивные «ремонтные» работы. Личности их установить не удалось.
Первоначально подозрение пало на большевистскую ячейку, но вскоре выяснилось, что они тут ни при чём: почти все активисты были расстреляны или сидели за решёткой, да и спецов нужного класса среди них не имелось.
Местные блатные клялись и божились, что они тут не при делах. Многочисленные обыски и допросы не дали ровным счётом ничего.
В газетах того времени много писали о злополучном «ростовском сейфе», и пусть удалось составить достаточно подробные списки украденного, ценности так нигде и не всплыли.
А потом в город вернулась советская власть.
Конечно, уголовный розыск заинтересовался этим загадочным делом, у наших сыщиков имелась своя, очень похожая на правду версия, что над хранилищем поработали подчинённые градоначальника полковника Грекова. Иначе откуда бы им удалось узнать строение хранилища и скрытно от полиции и «деловых» провернуть всю аферу.
Вот только с приходом красных Греков куда-то исчез, ходили слухи, что он уехал заграницу.
Я закрыл последнюю страницу дела и отложил его в сторону. Да уж… работу опера проделали титаническую, одно плохо – так и не узнали правды.
– Ну что, Жора, раскрыл кражу? – хмыкнул Пётр.
– Так вы за целый год не докопались, неужели я за несколько часов раскрою? – парировал я. – Ты лучше скажи – нашёл в сводках серёжки?
– Перелопатил всё за полгода. Ничего похожего.
– Тогда возьми за предыдущие полгода.
– Ага, а потом ещё и ещё! Может, это ей от бабушки в наследство досталось, а я тут сижу, глаза порчу.
– Мне б такую бабушку! Нет, Петя, это хахаля подарок, точно тебе говорю! Хочешь помогу предыдущие сводки проверить?
– Может лучше домой пойдём, а? – взмолился он. – И жрать охота, и спать хочется – помираю. Никакой спокойной жизни после твоего приезда.
– И это я ещё только первый день у вас, – подхватил я. – То ли ещё будет!
– Ты меня так не пугай!
Перешучиваясь, мы собрались и отправились домой, благо Пётр действительно жил неподалёку.
Ему принадлежала комната в коммуналке.
Стараясь не будить соседей, мы на цыпочках прокрались в неё, потом Пётр сварганил на кухню яичницу, и, отужинав, завалились спать. Я дрых на раскладушке, а он расположился на кровати.
Утром, позавтракав и приведя себя в порядок, отправились на службу. У меня всю дорогу не выходило из головы это проклятое дело ростовского «сейфа», не знаю почему, но что-то в нём казалось мне странным. Я ломал голову, прикидывал варианты, однако так и не смог понять, что же именно меня так смущало.
Осознав, что ещё немного и моя крыша отъедет куда-то всерьёз и надолго, я плюнул и попробовал переключиться на что-то другое. Иногда это очень помогало, и нужное решение озаряло меня через какое-то время будто само собой. На самом же деле, как мне кажется, мозг просто продолжал работу в некоем параллельном режиме, просто я этого не осознавал.
Паша и Левон успели прийти раньше нас. Глядя на их сонные лица, становилось ясно: в отличие от нас парням пришлось изрядно потрудиться, допрашивая бандитов и выполняя кучу неизбежных и рутинных процедур, без которых, увы, в нашем ремесле не обойтись.
– Что новенького? – спросил я нарочито бодрым голосом.
– Ничего особенного, – зевнув, сообщил Паша. – Раскрутили задержанных на пару дел. Это, кстати, сосед Левона на днях аптеку брал. Марафета на несколько фунтов упёр.
– Бывший сосед! – напомнил Левон.
– И хрен с ним! Главное, что кража раскрыта. Пусть начальство хоть чуток порадуется.
– Одна кража – это не серьёзно! Вот на десяточек бы раскрутить, – мечтательно произнёс Пётр.
– Тигран – марафетчик, думаю, у него за плечами не только аптека, – сказал Леван и посмотрел на меня. – Кстати, удалось установить личности всех погибших. Ту девку, что тебя так заинтересовала, звали Ларисой Федорчук.
– Как как ты сказал? – встрепенулся я.
– Ларисой…
– Федорчук?
– Ну да.
– А ты можешь проверить – не родня ли она бывшему технику-строителю Первого Ростовского общества взаимного кредита?
– Да даже если родня – что это нам даёт? Батя был приличным человеком, а вот дочка оказалась шалавой. Бывает…
– И всё-таки будь другом – разузнай для меня, пожалуйста. А ты, Петя, сравни серёжки с описью похищенного в этом самом обществе взаимного кредита.
– Ты что, напал на след? – насторожился Михайлов.
– Всё зависит от того, что вы нароете, – загадочно произнёс я и, не удержавшись, подмигнул.
– Жора, я тебя вот этими вот руками придушу! – простонал Пётр. – А ну выкладывай, чего ты там удумал, а не то я от любопытства с ума сойду.
– Хорошо. Я долго не мог понять, что же меня так смущает в этом деле. Само собой, его провернули те, кто владел всей информацией по тому, как устроено это хранилище. То есть замешан кто-то из работников банка.
– Там служащих с полсотни было, – вставил веское слово Левон.
– Не спорю, но кто лучше техника-строителя разбирается в подобных вещах? Надо было точно просчитать место и направление подкопа, обзавестись нужной аппаратурой. Грязную работу, конечно, выполняли другие, но командовал парадом Федорчук – я в этом уверен.
– Маловато будет, – покачал головой Пётр. – С такими уликами за жабры Федорчука не возьмёшь.
– Не гони лошадей. Есть и ещё кое-что. Именно Федорчук не побоялся и добровольно полез в проделанное отверстие, хотя все считали, что в хранилище может быть заложена бомба. И почему-то он, едва только оказался внутри с маленьким электрическим фонариком, сразу же заявил, что банк ограбили. Все свидетели отметили этот момент, странно, что никто не обратил внимания. По сути, Федорчук даже осматриваться не стал и этим случайно себя выдал.
– И если проститутка приходится ему роднёй – неважно, дочка или племянница, а то и седьмая вода на киселе, он мог подарить ей эти серёжки, когда решил, что всё успокоилось, – подхватил мою мысль Пётр.
– Да, – кивнул я.
– Ну москвич, ну ты даёшь! – простонал Левон и обхватил руками свою голову. – Если ты прав, мамой клянусь – никуда из Ростова мы тебя не отпустим, пусть за тобой хоть сам товарищ Дзержинский приезжает!
– Ты просто плохо знаешь мою жену, – улыбнулся я.
Глава 7
– Так, товарищи, всё это пока лирика, – резюмировал в конце разговор Михайлов. – Хотя мысль правильная. Сегодня же на летучке поднимем вопрос перед начальником угро. Если Художников посчитает версию толковой, будем разрабатывать.
– Согласен, – кивнул я. – Как минимум надо установить родство убитой и Федорчука, а заодно пробить серёжки.
– Зачем их бить? – не понял Паша.
– Это у нас в Москве так говорят, когда надо кого-то или что-то проверить, – выкрутился я.
Эх, нет-нет, да ляпну что-то из привычного мне жаргона. До сих пор не избавился от этой привычки.
Зазвонил телефон. Трубку взял Пётр.
– Михайлов у аппарата. Что?! Да ну на хрен!
Повесив трубку, он повернулся и растерянно произнёс:
– Мужики, вы не поверите: в городе белые, берут штурмом пристань.
– Ты с ума сошёл? – осторожно поинтересовался Лёва.
– Это не я, это куча народа умом двинулась. В дежурку уже раз десять позвонили: на улицах города появился отряд белых, сейчас они пошли в атаку на пристань.
– Может, десант? – робко предположил Паша.
– Какой в душу мать десант?! – взорвался Пётр. – Откуда у нас могут появиться белые?! С неба, что ли…
– Художников что говорит?
– Начальника нет на месте, его в горком вызвали, так что летучка на десять переносится.
– Военным позвони.
– Сейчас попробую.
И тут телефонный аппарат сам напомнил о себе. Михайлов схватил трубку так, словно дёргал стоп-кран поезда.
– Слушаю Михайлов… Едрить-колотить?! Вы что, белены объелись, что ли… Понял, панику не разгоняй.
Он повесил трубку, его лицо выражало крайнюю степень недоумения.
– Не томи, Петя, что на этот раз приключилось? – не выдержал Левон.
– Я даже не знаю, что сказать… – растерянно произнёс он. – Возле юго-восточной железной дороги немцы, силами не меньше взвода при одном орудии… Не понимаю, что за хрень тут творится! В общем, готовимся к обороне. Паша, дуй в казармы, поднимай военных и ЧОН.
Я задумчиво покачал головой. Что-то не припоминаю из истории 1923-го года боевых действий с Белой гвардией, а уж тем более с немцами.
Гражданская и Первая мировая закончились. Наступил худой, но всё-таки мир.
Ладно ещё появление беляков можно было бы списать на прорыв какой-нибудь из многочисленных банд, хотя, если быть честным, даже это выглядит чересчур сомнительно… Но откуда в Ростове-на-Дону могли взяться фрицы? Граница, мягко говоря, не в двух шагах.
Чушь какая-то.
– Не гони лошадей, Петя, – сказал я. – Тут явно что-то не так. Давайте сначала сами проверим информацию, а потом разберёмся.
– Пока мы её проверяем – уже будет поздно! – горячась, воскликнул Пётр. – Беляки за это время пол-Ростова займут.
– Не займут. Ну, кто со мной пойдёт на разведку?
– Я, – вызвался Паша.
– Отлично, тогда идём вдвоём.
– Ждём полчаса. Если не появляетесь, объявляем тревогу, – сказал Михайлов.
Вооружившись автоматическими пистолетами, мы двинулись к Дону по крутой, уходящей вниз улице.
Странно, но город жил обычной мирной жизнью, ни перестрелки тебе, ни артиллерийской канонады, всё очень обыденно и спокойно. Правда, чем ближе мы подходили к реке, тем меньше попадалось прохожих. Однако никто не паниковал и не мчался сломя голову.
– Поспрашаем народ? – похоже, нам с Пашей пришла в голову одна и та же идея, но он опередил меня.
– Надо бы.
Я остановил ковылявшую навстречу старушку с двумя узлами, перекинутыми через плечо.
– Добрый день, бабушка.
– Чего тебе, милок?
– Извините, пожалуйста, но вы не видели тут белогвардейцев? – с трудом выговорил я, ощущая себя как минимум идиотом.
Меня так и подмывало спросить что-то вроде «Бабка, немцы в деревне есть?».
– Конечно, видела, касатики, – спокойно ответила та. – До конца проспекта дойдите, там они будут.
Я пристально посмотрел на женщину. Непохоже, чтобы она врала или издевалась над нами.
– И что они там делают?
– Когда мимо них проходила, курили, смеялись. Неужто власть сменилась? – вдруг спросила она.
– Власть в городе как была советская, так и осталась, – твёрдо заявил Паша. – Зарубите себе это на носу, гражданочка.
– Да я ж ничего, я так – спросить, – испугалась бабуля.
– Не переживайте, никто вас арестовывать не собирается, – успокоил её я.
– Так я могу идти?
– Идите.
– Слава тебе, господи! – перекрестилась женщина.
– Ничего не понимаю, – вздохнул Паша. – На месте беляков я бы уже давно взял штурмом телефон, телеграф, почту, горком и исполком, а они курят и смеются… Так дела не делаются. Может вернёмся к нашим?
– Давай для начала посмотрим на этих беляков. Бабуся сказала: они в конце проспекта. Далеко ещё?
– Если пойдём дворами – пять минут ходьбы.
– Показывай дорогу, Сусанин.
Мы свернули с центральной улицы и немного попетляли среди деревянных одноэтажных домов, обнесённых заборами.
– Вот он, – схватил меня за руку Паша.
Метрах в ста от нас расположился отряд белогвардейцев, по моим прикидкам, около взвода пехоты и с десяток конных казаков. Вели себя они на удивление безмятежно, не выставив постов охраны.
– Ишь обнаглели! – заскрипел зубами Павел. – Будто хозяева города какие.
– Молодые люди, – женский голос позади заставил нас подпрыгнуть и развернуться.
Мы увидели дамочку лет двадцати пяти в меховой шубке и кокетливо накинутом на плечи платке.
– Молодые люди, – повторила она, – вы кто будете?
– Уголовный розыск.
– Странно, не помню, чтобы по сценарию у нас был уголовный розыск, – нахмурилась женщина. – Давайте пройдём к режиссёру, надо уточнить.
– Какой ещё режиссёр? – спросил сбитый с толку Паша.
Я уже начал догадываться, что произошло и откровенно забавлялся происходящим.
– Как какой?! Сам Петров-Рыбкин! – благоговейно произнесла барышня, словно это был как минимум Сергей Эйзенштейн.
– А кто он? – проявил культурную дремучесть Паша.
Женщина обожгла его возмущённым взглядом.
– Очень известный режиссёр! Товарищ Петров-Рыбкин снимает здесь новую фильму «Оборона Ростова-на-Дону». А вы разве не артисты?
– Мы сотрудники уголовного розыска. – с улыбкой сказал я.
– Настоящие? – не поверила она.
– Настоящей некуда. Нам сообщили, что в городе белогвардейцы и солдаты немецкой армии…
– Теперь понятно, – усмехнулась она. – Можете не переживать, это статисты, мы задействовали их для нескольких сцен.
Внезапно взгляд её стал серьёзным, я бы даже сказал – оценивающим.
– А вы фактурно смотритесь, – сообщила она. – Давайте подойдём к товарищу Петрову-Рыбкину, думаю, он найдёт для вас подходящую роль.
Меньше всего мне хотелось становиться звездой отечественного Голливуда, поэтому я сразу отрицательно замотал головой.
– Спасибо за предложение, конечно, но нет… У нас своей работы по горло.
– А вы? – она посмотрела на Пашу. – Хотите сниматься?
– Да какой из меня артист?! – фыркнул тот. – Вон у вас народу сколько. Выбирай – не хочу. А мы лучше потом вашу фильму в синематографе поглядим.
– Зря! – попыталась переубедить нас барышня. – Вы не понимаете, от чего отказываетесь!
– Да где уж нам грешным!
– Подумайте сами, какая это честь – сниматься в фильме, который ставит великий Петров-Рыбкин. Ему рукоплескали Париж и Лондон! Да все артисты бы душу продали за такую возможность! Между прочим, в главной роли Игорь Бужский, – с выдыханием добавила она.
Мы с Пашей переглянулись. Имя актёра было неизвестно ни ему, ни мне.
Поняв, что ей попались совершенно тёмные люди, женщина махнула рукой.
– Бог с вами. Если всё-таки надумаете, приходите. Съёмочная группа остановилась в гостинице «Большая Московская», спросите там ассистента режиссёра Майю Гуревич. Майя – это я.
– Мы подумаем, – неопределённо ответил Паша.
Мне доводилось в начале двухтысячных наблюдать за съёмочным процессом со стороны. Что самое забавное – это было индийское кино, часть сцен для которого снимали в России.
К сожалению, эпизод не включал в себя знаменитые индийские песни и танцы, это был какой-то банальный проход героев по улице и обмен репликами.
Я с коллегами стоял в оцеплении, не позволяя прорваться на площадку обезумевшим поклонницам одного из звёздных актёров Болливуда. На его картины я ходил ещё в детстве. После съёмок он подошёл к нам, раздал по пачке сигарет и с удовольствием попозировал с нами на фото. В общем, оказался вполне демократичным мужиком, без всякой звёздной болезни.
В наших кинотеатрах этот фильм, увы, не шёл, но его выпустили на DVD, я специально купил, чтобы посмотреть вместе с Дашкой. То, на что индусы убили целый день, в итоге заняло секунд пятнадцать экранного времени.
– Потопали назад к нашим, – сказал я. – А то они сейчас весь город на уши поставят.
– Потопали, – кивнул он.
Бросив последний взгляд на «белогвардейцев», к которым за время нашего разговора с Майей присоединились «кайзеровские солдаты», мы пошагали в угро.
– Жора, как думаешь – наши ржать будут?
– Да уж, думаю, животики надорвут, когда узнают, что мы чуть было не перебили целую кучу артистов…
– Это точно.
– Хоть сейчас можешь вернуться к этой Майе. Глядишь, не пройдёт и года, как будешь играть в фильмах главные роли, – усмехнулся я. – Дашь автограф?
– Да ну тебя! А девка, кстати, ничего. Может, и впрямь загляну к ней и предложу пройтись по Ростову.
– Такому кавалеру она точно не откажет!
– Всё издеваешься, да? – слегка обиделся он.
– Мозги тебе в порядок привожу. У барышни сквозняк в голове. Ах, великий Петров-Рыбкин! Ах, Игорь Бужский! – передразнил я ассистентку режиссёра. – Это ж богема, не мы, приземлённые существа!
Глава 8
Прямо у входа в угро выстроился небольшой вооружённый отряд, состоявший из сотрудников уголовного розыска и милиции. Они сразу засыпали нас вопросами.
– Ну что, товарищи, видели белых?
– Много их? Сдюжим, если что?
– Белых видели, – кивнул Паша и тут же успокоил: – Только это не беляки, а переодетые артисты массовки. Нет причин для беспокойства, товарищи, просто в нашем городе снимается фильма.
Его слова вызвали дружный хохот. Мы с Пашей тоже не удержались и присоединились к общему веселью.
– Фильма, значит?! Ой, не могу, ой, умора! – надрывали животики бойцы.
– Не понял… Это за комедия тут происходит? – громогласный рык Художникова застал нас врасплох.
Смех прекратился, мы стали по стойке смирно.
– Товарищ начальник угрозыска, разрешите доложить? – выступил Паша.
– Докладывайте.
После короткого рассказа, Художников усмехнулся.
– Говоришь, вас в актёры позвали… Чего ж не согласился, Рыженко?
– Вот если б на главную роль, а то так… Принеси-подай.
Начальник угро снова стал серьёзным.
– Всё, товарищи, отбой тревоге. Расходитесь по своим делам. И не забывайте про летучку. Жду у себя через пять минут.
В означенный срок мы заняли места вокруг большого стола, во главе которого сидел Художников.
Совещание ничем не отличалось от сотен других, на которых довелось побывать за время службы что в той, что в этой жизни. Заслушали сводки, обсудили текучку… В конце выступил Петя Михайлов и рассказал о моей версии ограбления Ростовского банка.
Я ожидал от начальника угро любой реакции, вплоть до резко негативной. Мало кому нравится, когда приезжает столичный выскочка и начинает учить провинциальных коллег ремеслу.