Читать онлайн Затворница бесплатно

Глава 1

* * *

О старинном замке Гордан-Гри ходят разные слухи. Один диковиннее другого. Самым забавным кажется тот, где упоминается чудовище – безобразное и кровожадное, – которое живёт за высокими стенами, что окружают родовое гнездо именитого семейства.

Почему забавным? Потому что Элизабет и есть чудовище, разве что не кровожадное, а вот безобразное – вполне. По крайней мере, именно так она приветствует себя каждое утро:

– Вот и настал ещё один день, чудовище. Переживём?

И подмигивает своему отражению в потрескавшемся зеркале.

Эта фраза не менялась вот уже десять лет и ничто бы не заставило Эли изменить её, если бы в одно такое утро на стол с тихим хлопком не упало письмо, наспех перетянутое серой лентой. Письмо от старшей сестры, которая так же неизменно хранила молчание на протяжении долгих лет.

Путанные объяснения про сына, про маленького мальчика, который получил незаслуженное наказание из-за неё, из-за чудовища. И хлёсткие слова о том, что если через месяц целители не смогут ему ничем помочь, то…

Месяц прошёл слишком быстро, и вслед за первым, на стол упало второе письмо. То, которое Элизабет боялась получить больше всего на свете.

«Грэгори».

Пляшущие в разные стороны буквы, следы от слёз, что не успели высохнуть – сказали девушке больше, чем десяток лишних фраз. Совсем скоро в замке появится ещё один затворник.

* * *

Сутки спустя

Я долго стояла за стволом огромного дерева, не решаясь выйти на пыльную дорогу. Шумные голоса селян манили и пугали одновременно, хотя пугали, конечно же, гораздо больше.

В тысячный раз поправила шаль неопределённой расцветки, что так и норовила сползти с плеч, и сделала маленький шаг вперёд. Сделала и вновь остановилась.

Десять лет я не выходила за ворота замка. Почти столько же ни с кем не общалась, разве что со своим отражением. И тут выйти в люди. Да не только выйти, нужно ещё и заговорить первой. Нанять рабочих и впустить их в своё логово.

Сердце то замирало, то ускоряло бег. Как же это сложно…

Но выбора у меня не осталось. Грэгори нуждается в том, чтобы замок был пригодным для жилья, а не напоминал склеп с привидениями.

Шумно выдохнув, удобнее перехватила клюку и направилась в деревню. Сегодня у меня очень много дел.

Первые шаги давались тяжело – и руки дрожали, и ноги, и то и дело хотелось махнуть на всё и вернуться в замок. Но я не позволяла себе пойти на поводу у собственной слабости.

Селяне, которые шли по дороге в деревню, бросали на меня любопытные взгляды, но тут же отводили. Действительно, что интересного в горбатой старухе? Впрочем, мне их внимание ни к чему.

В деревне я сразу направилась к дому старосты. Надеюсь, за столько лет ничего не изменилось.

Постучала в дубовую дверь, не оставив себе времени для сомнений, и принялась ждать. Открыли мне сразу, правда, на пороге стоял вовсе не староста, а его жена – дородная тётка Дили, почти не изменившаяся за эти годы. Разве что стала шире в талии и на пухлом лице появились лишние морщинки.

Женщина окинула меня внимательным взглядом и, вытерев руки о белоснежный передник, недовольно поинтересовалась:

– Чего надо?

Я, конечно же, оробела. Захотелось, как в детстве, потупить глаза и пролепетать тихо, что мне нужно увидеться с её мужем, но… Образ у меня вовсе не тот, чтобы лепетать и краснеть. Вовремя я об этом вспомнила.

– Чего-чего, – бросила ворчливо, удачно справившись со своей ролью, которую репетировала почти весь прошедший день. – Староста мне нужон, для разговора важного!

И клюкой громыхнула по ступеням, чтобы женщина прониклась серьёзностью моих намерений.

Но тётка Дили всегда была не из робкого десятка, а потому на мою просьбу, больше похожую всё же на приказ, и бровью не повела.

– А он всем нужон, да по важному делу, – усмехнулась полными губами, – вот только важность важности рознь. Говори, старая, чего пожаловала? Ежели за подаянием, так ты дверью ошиблась, не подаём мы больше на этой седмице, а то больно много вас тут ходит.

Отчего-то от её отповеди стало стыдно, будто я и в самом деле милостыню просить пришла. Но потом появилась злость: с чего это она решила, что может оскорблять меня? Вот ещё!

– Не нужны мне твои крохи, – брезгливо передёрнула плечами, – работников нанять хочу, староста подсобит?

Женщина не сразу мне поверила, пока я демонстративно не звякнула мешочком золотых монет. Тут-то она моментально засуетилась, торопливо одёрнула фартук и бросила взгляд себе за спину:

– Так бы сразу и сказали… – она замялась, не зная, как обратиться ко мне. Потом решила, что лесть лишней не будет, и расплылась в «приветливой» улыбке, – льдэра. Проходите, я вас молоком угощу, пока староста занят. У него гости… важные.

Слова «гости» и «важные» она произнесла с паузой, словно не была в этом уверена. Вот только войти в дом я не успела, хоть и приняла приглашение хозяйки. В дверях показался седой мужчина в длинном бордовом плаще и надменно кашлянул:

– Позвольте?

Голос его был скрипучим, как несмазанная дверь в моей комнате.

Тётка Дили подскочила на месте и тут же шарахнулась в сторону, словно её ветром сдуло. Да и я посторонилась, почувствовав какой-то странный холод.

Мужчина вышел, за ним показался ещё один, но тот был гораздо моложе. Высокий, подтянутый, улыбчивый, правда, добродушие его мне показалось фальшивым, потому что чёрные глаза смотрели по сторонам цепко, подмечая каждую деталь, и вовсе не улыбались.

Старик бросил на меня равнодушный взгляд, а вот тот, что шёл за ним, остановился. Осмотрел с головы до ног, отчего я вспыхнула против воли, и учтиво поклонился, хотя его учтивость больше напоминала издёвку:

– Вам помочь, льдэра?

Парень не сомневался, выбирая обращение, словно знал, кто стоит перед ним.

Трусливое желание отчаянно затрясти головой подавила и, придав лицу недовольный вид, коротко махнула клюкой:

– Помоги, коль вызвался, – и подала ему сморщенную руку. Правда, немедленно об этом пожалела, потому что мужчина не побрезговал прикоснуться к старухе и тут же ухватил мою ладонь своей огромной лапищей.

Я было дёрнулась назад, но не тут-то было – он держал крепко. И улыбался при этом, заглядывая мне в лицо.

Тётка Дили, смотря на это представление округлившимися глазами, икнула, да так громко, что седовласый старик остановился и нетерпеливо прикрикнул:

– Долго ещё ждать тебя, Алекс?

Мои хрупкие старческие пальцы в мощной мужской руке хрустнули – этот самый Алекс сдавил их так, что я всерьёз забеспокоилась, не переломит ли. Но на вопрос старика он ответил вполне дружелюбно, даже с каким-то необъяснимым весельем, будто его хозяин не поторапливает, а предлагает пойти пропустить по одной-другой кружечке сидра:

– Конечно, льдэр, сейчас только помогу этой немощной женщине в дом зайти и сразу догоню вас.

«Немощной женщине» в его исполнении тоже было похоже на искусное издевательство.

И тут я присмотрелась к нему пристальнее: мужчина как мужчина, можно даже сказать парень. Обычный. Разве что взгляд всё такой же пугающий, каким он показался мне несколько мгновений назад. И улыбка – холодная, приклеенная будто.

Льдэр недовольно фыркнул, но одёргивать зарвавшегося слугу не стал, отчего моё недоумение только увеличилось.

Алекс помог мне подняться по ступеням, при этом я чувствовала, как его взгляд прожигает в моём затылке дырку, и как только я переступила порог, он отвесил шутливый поклон и сбежал. Сразу же затерявшись в толпе селян.

А я всё стояла и смотрела ему вслед, сама не понимая, отчего на сердце так неспокойно. Да и дальше бы стояла, если бы тётка Дили не напомнила о том, зачем я сюда, собственно, явилась:

– Кхм-кхм, вы к старосте-то пойдёте, льдэра?

Кивнула, прикусила губу по привычке и отвернулась от распахнутой двери.

* * *

Староста встретил меня всё в том же «кабинете». Хотя эту каморку, отделённую от горницы цветастой ширмой, кабинетом назвать ой как сложно. Но очень давно, когда в моей жизни всё было просто и понятно, староста Зарий решил, что для статуса ему положен кабинет, а раз положен – значит, будет.

Отец тогда очень долго потешался над ним, но Зарий решение своё не изменил, даже поставил стол в углу – самый настоящий, дорогой, из красного дерева, с мощными резными ножками и шкафчиком, что закрывался на ключ. Ключ этот, к слову, теперь всегда висит у него на шее, чтобы никто не вздумал взломать его «сокровищницу», где лежат очень ценные бумаги.

Насколько мне известно, ценность этих бумаг настолько велика, что отец смеялся в десять раз громче, когда узнал ещё и про шкафчик с ключом.

Вот и сейчас сквозь распахнутый ворот белой рубахи был виден чёрный шнурок, на котором болтался маленький ключик размером с мой мизинец.

– Кто там пожаловал? – когда я вошла, намеренно постукивая клюкой по деревянному полу, застеленному плетёными ковриками ручной работы, староста внимательно изучал какие-то бумаги.

– Льдэра к нам пожаловала, – заискивающим голосом начала Дили. Я стояла молча, пряча улыбку в уголках губ. Слишком много воспоминаний связано с этим домом, с этой деревней, с этими местами. Воспоминания, которые я пыталась похоронить в себе. Но не вышло.

Слишком… живой я была тогда. И то, что осталось от меня сейчас, не в силах это изменить.

– Работников нанять хочет, – продолжила супруга, бросая на меня косые взгляды, видимо, проверяя, на месте ли мешочек с деньгами и не привиделся ли он ей.

– Нанять? – ухватился за слово Зарий и вскинул голову.

Он тоже не изменился, разве что так же, как и супруга, обзавелся лишними складками на животе да морщинами на загорелом лице.

– Нанять – это хорошо, – кивнул сам себе, потом уже обратился ко мне: – И сколько вам рабочих нужно, – запнулся, так же, как и супруга, не признав во мне родовитость, – льдэра?

Я не растерялась, пошамкала губами, будто раздумывала, и тут же призналась:

– Много. Замок отмыть надо да в надлежащий вид привести.

Староста с женой переглянулись, и он спросил:

– Это какой такой замок?

Вот тут пришёл мой черёд замешкаться. Помня слухи, что ходят по окрестностям, вполне возможно, что даже за деньги рабочие откажутся ко мне идти. Но и смолчать не получится:

– Гордан-Гри, – выдохнула и замерла, боясь пошевелиться.

Тётка Дили с грохотом упала, иначе и не скажешь, на лавочку, что стояла тут же, у стола старосты. Маленькая такая, неказистая, скорее всего, на неё Зарий ноги ставит. Своеобразная замена мягкому пуфу.

А вот хозяин дома так и застыл, возомнив, что он памятник самому себе. Сначала в его глазах отразился нешуточный страх, потом удивление, которое вовсе сменилось злостью.

– Ты чего это, старая, шутки шутить вздумала?! – прогрохотал, поднимаясь со своего места.

Чего-то подобного я и ожидала, откровенно говоря. Последние восемь лет Гордан-Гри считается заброшенным местом, а жители деревни, которые из поколения в поколение работали на нашу семью, постарались вычеркнуть замок на горе из своей памяти. Порой мне кажется, что и страшилки они придумывают для того, чтобы хоть как-то оправдать побег льдэров. Ведь так проще, когда существует причина, пусть даже такая мистическая, как пробудившееся чудовище.

– Шутить я вовсе не собиралась, – подбоченилась, перевалившись с одного на другой бок. – Возвращаются они, хозяева прежние, а я за экономку у них.

Прежде чем прийти сюда, я долго думала, кем же представиться, и должность экономки показалась мне идеальным вариантом. Вот только ни староста, ни его супруга, судя по недовольству, что отчётливо читалось на их лицах, верить мне не спешили.

– Откуда мне знать, что вы меня не обманываете? Вдруг вы воровка какая-нибудь и с помощью рабочих решили обнести замок? – сморщив нос, спросил Зарий.

– Что за глупости вы говорите? Тётка я его, по материнской линии, в столице с ними жила, а сюда они меня послали вперёд себя, чтобы навести порядок, – выпалила на одном дыхании заранее подготовленную фразу.

Староста и Дили вновь переглянулись, правда, на этот раз взгляды были уже не настолько недовольными.

– Ну так чего? Работников дадите? – поторопила их, пытаясь уйти от темы моего родства с семьёй Гордан. Ещё и мешочек тронула, чтобы монетки зазвенели.

Зарий молчал, смотрел на меня внимательно, будто пытался увидеть за маской проклятья ту самую девочку, что так часто угощал молоком и сливками. Но мне ли не знать, что это невозможно…

Наконец тётка Дили осторожно поднялась с лавочки, на которой сидела всё это время, и, думая, что я не замечу, дёрнула супруга за рукав, подбивая к активным действиям.

Староста тяжело вздохнул и нехотя признался:

– Работников-то я дам, вот только уговаривать их сама будешь, – он вновь обратился ко мне как к простолюдинке, видимо не посчитав родство с Горданами настолько близким, чтобы рассыпаться в почестях.

Отец с самого детства учил нас с сестрой, что лучший способ заставить кого-то что-то делать, так это пообещать хорошую плату. Правда, не очень верится, что это поможет мне сейчас… Люди суеверны, а слухи за столько лет убедили их в том, что они сами и придумали.

– Уговорю, – отозвалась ворчливо, лишь бы заручиться согласием старосты.

* * *

Из дома я вышла, когда выложила перед Зарием несколько золотых монет. И то, что платить я собиралась только после того, как кто-нибудь из селян согласится пойти трудиться в замок, старосту вообще не интересовало. Он хотел сразу получить свою долю, раз уж решил связаться со мной.

Со скрипом согласилась. Да и выбора у меня не осталось. Не могу же я одна привести замок в порядок… На это как минимум нужно месяца три, а у меня в запасе всего пара дней.

Потом Зарий лично проводил меня к центру площади и сам позвонил в небольшой колокол, что висел здесь же на железном столбе.

На звон тут же собрались селяне, по крайней мере те из них, кто находился поблизости. Человек десять, может чуть больше.

Не густо, но… Да-да, выбора у меня нет, об этом я уже знаю.

Староста посмотрел мне в глаза ещё раз, будто ждал, что я таки передумаю или назову какое другое поместье, где мне потребуются работники, но я лишь упрямо сжала губы. Не дождётся, назад пути уже нет.

Тяжело вздохнув, он обратился к людям:

– Работёнка имеется, кому надо – не боись, подходите! – следом посмотрел на меня, как бы говоря: я сделал всё, что мог, – и уступил место в центре. Сам же опасливо попятился назад, подальше от чокнутой старухи.

Взгляды женщин, мужчин и парочки мальчишек были прикованы ко мне. Стало страшно. И не только оттого, что мне придётся сейчас их уговаривать: ведь мне нужно будет пустить их в свой дом, в котором я привыкла быть одна, предоставленная самой себе… Теперь мне нужно будет постоянно следить за тем, что говорю и как двигаюсь… Одним словом, мне придётся разрушить мирок, где до этого было место только для меня.

Пауза затянулась. Я поспешно кашлянула и, приосанившись, произнесла:

– Женщины мне нужны для уборки комнат, да ещё кого на кухню, чтобы готовить. Хотя мужские руки тоже бы пригодились…

Последнюю фразу я сказала чуть тише, скорее размышляя вслух.

Толпа заволновалась, зашепталась, и самая смелая женщина – худая, как жердь, и такая же высокая – спросила:

– Так, а где работать-то?

Эх, как бы ни хотелось оттянуть этот момент, вряд ли бы у меня получилось.

– Хозяева возвращаются, – помедлила и осторожно бросила, – в Гордан-Гри.

Шёпот стих мгновенно. Мне показалось, даже собака из ближайшего дома, на кого-то усердно лаявшая, замолчала. И лёгкий ветерок, настойчиво пробирающийся мне под шаль, замер, будто его и не было.

Впрочем, заминка длилась недолго. Тут же, развернувшись вокруг своей оси, всё та же женщина проворчала:

– Старуха умом тронулась, чего нас собрали только? – вопрос её никому конкретному обращён не был, но вот такой настрой разделяли все.

Толпа зевак как-то резко поредела, я разве что и успела прокряхтеть:

– Я серьёзно говорю: хозяева в родовой замок возвращаются, мне поручено привести его в надлежащий вид! – и уже громче добавила: – И платить они обещали исправно.

Женщина, что стояла ко мне ближе всего, нерешительно закусила губу и посмотрела поверх моего плеча на старосту, который лишь наблюдал за представлением со стороны. Не знаю, что она прочитала в его глазах, но сделала едва заметный шаг вперёд и тихо произнесла:

– Если возьмёте – я пойду.

Мне хотелось ответить что-то злое и колючее, потому что обида чёрным комом клубилась в груди, но заметила маленькую девчушку, что стояла за ней, прячась за широкой грубой юбкой.

И увидев, куда я смотрю, женщина пояснила:

– Только мне детей деть некуда, можно они при мне будут? – мои брови удивлённо поползли вверх, и она тут же торопливо добавила: – Юта тихая, она мешать не будет, а Рик – так и вовсе помогать может, он уже большой.

В подтверждение своих слов обернулась к себе за спину и махнула рукой в сторону. От серой стены ближайшего дома оттолкнулся парнишка лет двенадцати. Худой, высокий. Рубаха висела на нём мешком, а вот штаны явно были малы.

– Вот Рик, он помощник хороший, никогда ничего не возьмёт без разрешения, да и вообще, они у меня тихие.

Нет, отказывать я ей не собиралась. Ни в коем случае, но, честно признаться, несколько растерялась от её слов. Потому ответила только, когда она уже понуро склонила голову, явно ожидая отказа:

– Возьму, конечно, возьму, коль работать будете.

Женщина посмотрела на меня и неистово закивала.

На этом мы и порешили. Я ещё раз обвела взглядом опустевшую площадь и разочарованно выдохнула. Что за народ? Даже ради хорошего заработка не хотят отказаться от суеверного страха!

Староста сбежал, невнятно пролепетав, что предупреждал меня. Да и женщина, назвавшаяся Тайрой, ушла, пообещав прийти к замку ровно через два часа. Мне предстоял путь назад, когда за спиной раздался уже знакомый голос:

– А если к рукам прилагается тело – возьмёте?

Резко обернулась, запуталась в складках собственного платья и едва не упала. Благо этот паршивец придержал меня за плечи, не дав растянуться в пыли.

От его прикосновения я едва не задохнулась и тут же дёрнулась в сторону. Только потом опомнилась и с оханьем произнесла:

– Ой, милок, благодарствую, помог старухе.

Не стоит забывать свою роль, совсем не стоит. Особенно сейчас.

На его губах вновь светилась улыбка, а в глазах всё так же царил холод.

– Мне не сложно, льдэра, совсем не сложно, – ответил, не торопясь опускать свои руки, – а вам осторожнее нужно быть. Возраст всё же.

Согласно кивнула, не зная, что на это сказать.

– Так что, для работы сгожусь?

Я не сразу поняла, что он имеет в виду. Что значит «для работы»?

– Так у тебя, милок, уже есть хозяин, неужто он тебя отпустит?

С каждым произнесённым словом роль давалась всё тяжелее. Может, дело в том, что Алекс – вроде бы так его зовут – смотрел на меня слишком пристально? Или оттого, что к концу моей фразы его улыбка стала куда шире? Кто разберёт…

Но в итоге я растерянно замолчала, ожидая его ответа.

– А кто его спрашивать будет? – наигранно удивился он, да только взгляд полоснул затаившейся злостью.

Делает вид, что свободен и волен выбирать всё, что ему заблагорассудится? Тяжёлый случай.

Будь у меня другая ситуация, я бы непременно отказалась от его помощи. Но сейчас…

– Будь по-твоему, – согласилась нехотя и собралась уходить, когда молодой мужчина остановил меня вопросом:

– К которому часу приходить-то?

Я замерла и тут же торопливо ответила:

– Часа через два, не раньше! – к тому времени, хочется верить, уже придёт Тайра с детьми и мне не придётся оставаться один на один с этим странным парнем.

Он кивнул, вновь блеснув ухмылкой, и размашистым шагом пошёл прочь.

И откуда только этот Алекс взялся на мою голову?

* * *

В замок я вернулась в растрёпанных чувствах. С одной стороны, поход в деревню, хоть он и сложился совсем не так, как я рассчитывала, можно считать удачным, а с другой… Нехорошее предчувствие не покидало меня. А со времён проклятья я своему предчувствию стала доверять.

Впрочем, после письма сестры не стоит ждать чего-то доброго. Мне ещё предстоит встреча с родственниками, расстались мы с которыми, мягко говоря, при очень гадких обстоятельствах.

Дверь в воротах открылась со скрипом – надо бы сказать Алексу, чтобы смазал её, да и вообще привёл в порядок этот чудноватый механизм, что отвечает за работу массивных железных створок.

И только когда оказалась на привычной мне территории, я выдохнула спокойнее. Как бы я ни храбрилась, ни пыталась играть навязанную мне роль – это даётся невыносимо тяжело. Раздвоение личности ещё никого до добра не доводило. Во всяком случае, в медицинских книгах, которые я нашла в библиотеке, больных этим недугом запирали в специальных домах, где они не могли навредить себе и окружающим. Для меня таким домом стал замок – ведь кроме старого пса Грома здесь больше никого не было. А навредить матёрой собаке у меня вряд ли получилось бы.

Дневной жар спал, и по аллее, что вела к замку, расплескались тени от карликовых вишен и кустов ежевики. Аромат цветов и ягод кружил голову, заставляя расшалившиеся нервы успокоиться. Я опустилась на скамью под навесом и только прикрыла глаза, как услышала торопливые шаги со стороны дома.

Встрепенулась, резко встала и увидела вдалеке её – мою сестру. А рядом с ней хмурого мальчика, едва ли старше девяти лет.

Глава 2

Как бы я ни готовила себя к этой встрече, всё равно почувствовала, что земля уходит из-под ног и воздух вдруг становится вязким и горячим. Вот она, здесь, рядом, но, несмотря на мнимую близость, мы невыносимо далеки друг от друга. И этого уже никому не исправить.

Я смотрела на неё пытливо, отмечая, что именно в ней изменилось за эти годы. Она повзрослела, однозначно повзрослела, черты лица стали резче, грубее, – взгляд острым и пронзительным. Эта девушка – хотя нет, теперь уже женщина – показалась мне чужой.

– Здравствуй, – обронила первая, желая прервать эту звенящую тишину, что невидимой тетивой связала нас.

От моего голоса – хриплого и дребезжащего – она вздрогнула. И отступила на шаг. Наверное, неосознанно, но сердцу это не объяснить, оно болезненно сжалось и разлетелось на тысячи осколков.

– Здравствуй, – тем не менее она быстро взяла себя в руки. И это не удивительно: Диона всегда умела держать эмоции в узде, в отличие от меня.

На мальчика мне смотреть не хотелось, так же как и на сестру, поэтому я бросила взгляд на окна замка и спросила:

– Родители?

Диона порывисто выдохнула и жёстко произнесла:

– Они не приехали, Элизабет. Никто не приехал.

Слова, словно камни, врезались в меня, выбивая остатки воздуха. Не приехали… Никто не приехал. И он тоже.

Мне хотелось выглядеть равнодушной и спокойной, но не получалось, голос дрожал и срывался, а фразы сами слетали с губ:

– Это неправда, Ди, скажи, что это неправда?

Наверняка я выглядела жалко. Но… Десять лет одиночества, десять лет надежды на прощение. Прощение, которое мне было так необходимо, чтобы жить дальше. А меня лишили и этого.

– Элизабет, – безжалостно отмахнулась сестра. – Прекрати. Если бы не… – тут она всё же запнулась, и я увидела, как её мнимая выдержка трещит по швам, – Грэгори, я бы тоже не приехала сюда.

Услышав своё имя, мальчик вздрогнул всем телом, а мать, не оставив ему и секунды для сопротивления, подняла детскую ладошку вверх, демонстрируя почерневшую кожу на запястье.

– Видишь? – прошипела она зло.

«Это всё из-за тебя!» – так и осталось там, в её сердце. У неё не хватило смелости сказать мне эти слова в лицо.

Между нами вновь опустилась тишина. Но на этот раз мне не хотелось, чтобы она прерывалась. Хотелось лишь одного – закрыть глаза, а потом открыть и понять, что это всё сон. Дурной сон, что развеется вместе с утренним туманом.

– Его вещи в гостиной, – наконец вновь заговорила Диона. – Там есть всё необходимое; если что-то будет нужно, напишешь, и я переправлю порталом.

Пока она говорила, я пыталась понять лишь одно:

– Стой, ты хочешь сказать, что оставишь его здесь одного?!

– Почему же? – пренебрежительно фыркнула она. – Не одного, а с тобой.

Я всё же посмотрела на мальчишку – его трясло, а по бледным пухлым щекам катились крупные слезинки. Я могла понять её ненависть ко мне, но к собственному сыну? За что? Он, так же как и я, не виноват в случившемся. Хотя в мою невиновность не поверят никогда.

– Диона, ты слышишь, что говоришь? – спросила хрипло, стараясь унять дрожь, которая передалась от мальчишки ко мне.

– Слышу, – сестра вновь спряталась за стеной равнодушия. – Но не тебе меня учить, Элизабет.

Если не мне, то кому?

– И он, – имени я не произнесла, но мы обе прекрасно знали, о ком идёт речь, – согласился?

Взгляд Дионы вспыхнул ненавистью:

– Не твоё дело, слышишь? Не. Твоё! – на последней фразе её голос сорвался на крик, что эхом разнесся по саду.

Не моё…

– Грэгори останется здесь, – пытаясь успокоиться, тихо произнесла Диона. – Насчёт вещей я сказала, а мне пора.

Она хочет уйти, вот так бросить здесь сына и уйти. Как когда они все бросили меня. Мальчик, кажется, только сейчас понял, что происходит. Возможно, он до последнего надеялся, точно так же, как и я, что это лишь сон? Очередной кошмар, ничего не значащая иллюзия?

Грэгори вцепился в руку матери и тихо захныкал:

– Мама, мамочка, не оставляй меня здесь, прошу. Ма-а-ама!

Это невыносимо! Как такое возможно? Неужели это та девочка, которая когда-то таскала меня тайком от родителей на конюшню, чтобы покормить маленьких беспомощных котят? Та, кому я завидовала и на кого хотела быть похожа?

– Хватит, Грэгори, – её крик, наполненный и злостью, и болью, вновь прорезал тишину. – Я уже всё объяснила тебе.

Разве важны для этого мальчишки объяснения? Когда привычный мир рушится, мало знать причину разрушения… Нужно ещё научиться выживать там, куда судьба забросила тебя. Но вряд ли ребёнок его возраста это знает.

– Ма-а-а-ма, – громче закричал он и ухватился руками за подол ее платья.

Я не выдержала, отбросила клюку и быстро подошла к ним.

– Останься, – попросила её, чувствуя, как по щекам катятся горячие слёзы. – Я не буду попадаться вам на глаза, уйду жить в домик конюха. Только останься с ним.

Диона замерла. Выдохнула шумно и произнесла спокойным голосом:

– Не говори глупости, – это мне, и уже сыну: – Грэгори, мы не раз говорили с тобой на эту тему. В конце концов, ты будущий мужчина, прекращай реветь!

Строгий выговор, от которого мальчишка резко замолчал; мне показалось, что он попросту захлебнулся собственными слезами. Только стоял и смотрел широко распахнутыми глазами на мать.

«Будущий мужчина» – это так далеко, а здесь и сейчас ему было плохо и страшно. Перед глазами пронеслась картинка, когда из замка уезжали родители вместе с сестрой. Нет, в тот день я уже не плакала и не молила их о прощении, всё это было сделано задолго до того, как они окончательно решили меня бросить. Но боль была настоящей, а не выдуманной.

Я покорно опустила голову и протянула руку Грэгори:

– Не бойся, я не обижу тебя.

Он не хотел ко мне прикасаться, всё, о чём он мечтал сейчас, это уйти отсюда вместе с матерью. Но род Гордан славился упрямством и непреклонностью. Принятые решения не менялись и не оспаривались, даже спустя года и, наверное, столетья.

Мальчишка руку мне так и не дал, но подол платья Дионы отпустил и сделал крохотный шаг в сторону.

Сестра кивнула и, развернувшись, пошла прочь. Оставляя позади того, кто так отчаянно нуждался в тепле её рук, в её ласковых словах и вере, что, несмотря ни на какие увечья, он для неё самый любимый малыш.

Грэгори ждал, что она обернётся, – вытянулся как струна, готовый в любую секунду сорваться с места и побежать за ней. Лишь бы позвала… Но Диона не передумала. Замерла только у парадной двери замка и тут же вошла внутрь, направляясь в башню к порталу.

Мальчишка всё же расплакался, когда из окон башни сверкнула яркая вспышка. Он спрятал лицо в подрагивающих ладонях и тихо завыл, как дикий зверёк. Я плакала вместе с ним, и, несмотря ни на что, мне хотелось его обнять, хоть как-то утешить. Но я не знала, позволит ли он мне это сделать, ведь я – уродливое чудовище, которое не вызывает никаких чувств, кроме отвращения. И как бы там ни было, я виновата в том, что проклятье пало и на него.

Вой стал громче, и Грэгори стал бессвязно причитать, что хочет домой, к маме, что он будет самым послушным, самым лучшим сыном, о котором только можно мечтать.

Я не выдержала, опустилась на колени рядом с ним и осторожно коснулась ладоней. Мальчишка вздрогнул и отнял их от лица.

Вряд ли мою улыбку можно назвать дружелюбной и успокаивающей, но я всё же постаралась передать именно эти чувства:

– Я не обижу тебя, обещаю, и… хочешь, я покатаю тебя на Громе?

Мне никогда не доводилось утешать детей. И, смотря в эти глаза, полные слёз, я растерялась, предложив первое, что пришло мне на ум.

Грэгори бормотать перестал, но на мой вопрос не ответил. Только отрицательно покачал головой.

– Маленький, пойми, я… Я на самом деле не такая страшная, какой кажусь.

Нижняя губа задрожала, и он хрипло выпалил:

– Я не маленький!

– Хорошо, – согласилась быстро, обрадовавшись хотя бы тому, что по пухлым щекам перестали катиться крупные слёзы. – Не маленький. Ты вот какой взрослый уже. Сколько тебе уже исполнилось? Восемь? Девять?

Он судорожно втянул воздух и ответил:

– Мне уже десять, нет, то есть девять! – Грэгори смутился от собственной ошибки, потом отступил назад и совсем тихо спросил: – Я стану… таким же?

Что ему на это ответить? Солгать? Или сказать правду? Но я не осмелилась разрушить надежду, что загорелась в детских глазах:

– Не станешь, у тебя совсем другое проклятье, не такое противное, как моё.

Ложь легко сорвалась с губ, но я почему-то не испытала от этого никакого стыда.

Мальчишка прикусил губу, сомневаясь, верить моим словам или нет, а потом робко, так, что едва расслышала, произнёс:

– Правда?

– Конечно! – стараясь выглядеть беспечной, призвала на помощь все актёрские способности, которые только дремали во мне, дожидаясь своего звёздного часа.

Кажется, Грэгори поверил, и пусть эта вера – всего лишь иллюзия, она куда лучше беспросветного отчаянья и боли.

– Ну так что? – встала, стараясь не кряхтеть. – Пойдёшь кататься на Громе?

Если честно, я не знала, кого пытаюсь больше отвлечь – его или себя. Ведь мне никогда не доводилось быть нянькой для малышей, и неважно, что Грэгори малышом себя совсем не считает.

Он хотел отказаться, непременно хотел, уже даже осторожно качнул головой в сторону, а потом так же тихо, как и прежде, спросил:

– А кто такой Гром?

Теперь на моих губах заиграла настоящая, а не вымученная улыбка:

– О, это самый замечательный на свете зверь, – подмигнула и протянула руку, ожидая, когда он вложит в неё свою ладошку. – Тебе обязательно нужно с ним познакомиться.

Грэгори сомневался всего мгновение. А потом я вздрогнула от его прикосновения. Мальчик второй человек за сегодняшний день, кто не побрезговал мной.

* * *

Гром действительно был замечательным. Он единственный в этом замке, кому безразлично, как я выгляжу, во что одета и как разговариваю. Для него нет разделения на проклятых и нормальных, на красивых и страшных, на живых и… мёртвых.

Да, он был не обычным псом. От матери, лунной волчицы, ему достался не только исполинский рост, но и способность видеть призраков. Поначалу меня пугал тот факт, что где-то совсем рядом бродят неупокоенные духи наших предков, а потом я привыкла.

Всё же идея привести сюда Грэгори, изначально показавшаяся глупостью, оказалась самой правильной. Мальчишка был в восторге от гигантского белого пса, больше похожего на пушистый сугроб, который почему-то так и не растаял с приходом тепла.

А Гром обрадовался новому знакомому и позволял мальцу вытворять с ним всё что угодно. И, конечно же, он покатал его.

Я смотрела на них со стороны, и мне казалось, что в данную минуту в замке что-то неуловимо меняется. Будто бы время, замершее на целых десять лет, вновь возобновило свой бег. Возможно, оно возобновило его раньше, а я просто не заметила?

Впрочем, идиллия рассыпалась довольно быстро. Гром насторожился, повёл носом по воздуху и, вырвавшись из объятий Грэгори, и побежал к воротам.

Я уже тоже собралась бежать за ним, но посмотрела на блестящие глаза мальчишки и поманила его за собой:

– Пойдём, пришли работники из деревни. Нужен же нам кто-то, кто будет готовить вкусную еду?

Хотелось приободрить его и подстегнуть любопытство, но вышло всё с точностью наоборот. Улыбка Грэгори погасла, взгляд потускнел, и он быстро-быстро затряс головой.

– Нет, мама не разрешает мне общаться с прислугой, она будет… – он хотел сказать, наверное, что Диона будет ругаться, но вспомнил, что мать ушла, оставив его на моё попечение.

Как же тяжело распутывать клубок, который сестрица так умело затянула.

– Не бойся, – прошептала заговорщически и вновь протянула руку, – мы ей ничего не расскажем.

Вот это чистая правда. И я, и он знаем об этом.

К воротам мы пошли вместе. Несмотря на хрупкое равновесие, что восстановилось между нами, Грэгори больше не улыбался, не болтал восторженно о том, что тоже хотел бы такую собаку, и ещё хомячка, и канарейку. Он с каждым шагом становился всё мрачнее, хотя упрямо перебирал ногами, не вырывая руку из моей ладони.

Только у самых ворот не выдержал:

– Можно я пойду в замок и подожду там?

– А ты там не заблудишься? – хоть замок и строили на славу – коридоры не напоминали зачарованный лабиринт, а комнаты не походили друг на друга, как две капли воды, – я опасалась потерять мальчишку.

– Нет, – упрямо покачал он головой, поджимая губы. – Я буду ждать в гостиной, где стоят чемоданы.

Руку он всё же вырвал и, не дожидаясь моего разрешения, побежал обратно к замку.

Почему-то мне кажется, что даже под материнским крылом в жизни Грэгори всё было не так уж и просто.

* * *

За воротами стояла Тайра. На её бледном восковом лице выделялись огромные испуганные глаза, в то время как дети – малышка и Рик, – напротив, поглядывали на высокие стены с затаённым любопытством. В отличие от взрослых, они ещё не научились осторожности и излишней мнительности.

Да и чего им бояться при свете дня? Замок как замок, ничего в нём необычного нет.

– Передумали? – поинтересовалась устало, потому что при виде меня женщина так ничего и не произнесла, даже шаг назад сделала, будто сбежать собралась.

Тайра моргнула, потом ещё раз, и выдохнула совсем тихо:

– Нет.

Видать, сильно деньги нужны, раз самовольно в логово к чудовищу идёт. Что же, надеюсь, со временем она поймёт: самое страшное чудовище здесь – это я. И то, ни детей, ни взрослых я не ем. Не по вкусу они мне, честно признаться.

– Тогда проходите, – посторонилась, а сама тем временем осмотрела густую рощу, что начиналась сразу за замком. Алекса нигде видно не было.

Женщина вошла и тут же запнулась, схватив дочь за руку и пряча за себя. Увидела, кого она испугалась, и строго произнесла, показывая рукой попеременно то на Тайру, то на маленькую девочку, то на Рика:

– Гром – свои!

Пёс был умным, действительно умным. Мне порой казалось, что если бы он умел разговаривать, то непременно бы стал философом. Уж больно выразительной у него была морда в моменты, когда он смотрел куда-то вдаль. Словно раздумывал о судьбе бренного мира и тщетности бытия.

Гром посмотрел на меня, качнул лохматой головой и сделал шаг вперёд.

Тайра сдавленно зашептала слова молитвы и уже приготовилась прямо с места прыгнуть через высокие ворота, при этом захватив с собой детей, как я со вздохом пояснила:

– Он просто понюхает, ему нужно запомнить запах.

Такое ощущение, что она впервые собаку видит, хотя… Таких размеров – скорее всего.

Когда с церемонией приветствия было покончено, мы пошли по дорожке к замку. Несмотря на то, что Гордан-Гри снаружи казался брошенным и неухоженным, на самой территории я такого не допустила. Сад, полный самых разнообразных деревьев, кустарников и цветов, был моей отдушиной. Я могла возиться в земле с утра и до самой ночи, облагораживая клумбы, избавляя их от сорняков и поливая измученную жарой почву. Можно сказать, что сад – это моё самое ценное сокровище.

Не дойдя до распахнутых дверей, я обернулась к ним и строго предупредила:

– Я не люблю сплетников – если хотите работать здесь, то всё, что происходит за этими стенами, навсегда должно оставаться тут же. В противном случае я не думаю, что нам нужно начинать сотрудничество.

Наверное, об этом стоило сказать ещё там, в деревне, но… Я и так своим появлением произвела неизгладимое впечатление, а тут ещё бы стала говорить загадками да угрожать. Боюсь, селяне меня попросту выгнали бы и запретили появляться у них.

А здесь, за стенами замка, вроде как и не страшно вовсе ставить свои условия.

Тайра помолчала, искоса посмотрела на сына и тихо пояснила:

– Мы согласны, никто и ничего от нас не узнает о жизни в замке. Клянусь.

Женщина вообще говорила тихо, размеренно, даже умиротворяюще. Она отводила глаза, не выдерживая прямого взгляда, и то и дело хваталась за ладошку дочери, как утопающий за соломинку. Будто бы ради детей готова встретиться и с чудовищем, лишь бы их не обидели и за работу платили.

– Хорошо, – я медленно кивнула, потом посмотрела на окна первого этажа, заметив быстрое движение шторы, и добавила: – Здесь будет жить мальчик. Это всё, что вам нужно знать.

При упоминании Грэгори Рик оживился. По всей видимости, они почти ровесники, и я надеюсь, что Грэг найдёт в его лице друга. И неважно, что мать запрещала ему общаться с кем бы то ни было.

Мы вошли в замок, и я, ещё раз бросив взгляд назад, хмуро спросила:

– Вы больше никого не видели, пока шли сюда?

Спрашивать прямо про Алекса я не стала, но то, что он не пришёл к назначенному часу, хотя сам вызвался ко мне в работники, показалось странным. Очень странным. Впрочем, как и сам парень.

– Нет, – отозвалась Тайра, а потом сочувствующе произнесла: – Никто из деревенских не пойдёт трудиться в замок, – помолчала и добавила: – Мне жаль.

Это я уже поняла, а потому лишь кивнула и повела их к комнатам прислуги, довольно многочисленным и давно уже пустующим.

* * *

Времени прошло достаточно, пока я размещала Тайру с детьми, пока обсуждала с ней её обязанности, пока показывала, где и что лежит. И пока объясняла правила поведения… ночью.

Мне не хотелось, чтобы она знала о метаморфозах, что происходят со мной после захода солнца. Мне вообще не хотелось, чтобы хоть кто-то видел меня той девочкой из прошлой жизни. Для чего это? Потешить своё самолюбие, мол, смотрите, не такая уж я и страшная? Нет, я смирилась со своим обликом, даже самой себе не позволяю по ночам смотреться в зеркало вот уже пять лет. Кажется, так живётся гораздо проще.

Тайра лишних вопросов не задавала. Уточняла лишь то, что касалось дела. Всё остальное предпочитала просто принять к сведению, не поддаваясь любопытству.

Рик остался вместе с Ютой в комнате, чтобы девочка не мешалась под ногами. Но, честно признаться, она так тихо себя вела, что я сомневалась, будто она вообще может мешать.

В итоге Тайра взяла на себя обязанности и кухарки, и горничной. Благо мы с ней условились, что большую часть комнат убирать не нужно, только те, которые нами обжиты.

А потом я вернулась к Грэгори. Всё это время мальчик был где-то поблизости. Делал вид, что рассматривает картины на стенах в приёмном зале, что интересуется размерами гостевой столовой и кухни, запоминает, где находятся комнаты. Он молчал, лишь наблюдал, и каждый раз отводил взгляд, стоило мне посмотреть на него.

С Риком они увиделись мельком, но я успела заметить искры, что зажглись в глазах племянника. Хороший знак.

Алекс так и не пришёл. Если быть откровенной, я даже обрадовалась этому. Молодой мужчина казался мне подозрительным и странным. Кто знает, что его появление принесло бы в нашу жизнь? То-то же, провидению виднее, что нам действительно нужно.

Мы вместе с Грэгори отнесли чемоданы в его комнату. Она располагалась рядом с моей, и мы договорились, что, если ему вдруг что-то понадобится, он может смело приходить ко мне.

Ужинали тем, что Тайра приготовила на скорую руку. Собственно, я предлагала сегодня приготовить сама (питалась же я как-то восемь лет), но женщина наотрез отказалась, заявив, что раз уж пришла работать, так нечего отлынивать.

И правда, она не отлынивала. Даже простенькие оладьи с ветчиной и сыром были настолько вкусными, что я едва не проглотила язык вместе с ними. Нет, мне до такого мастерства даже за столько лет добраться не удалось.

И после того, как блюдо опустело, Грэгори робко спросил:

– А можно мне поиграть с Громом?

К слову, пёс был с нами в столовой. Тайра хоть и побаивалась его и всё ещё тихо бормотала слова молитвы, проходя мимо, но хотя бы не предпринимала попыток убежать куда глаза глядят.

Я посмотрела не покрасневший диск солнца, который клонился к закату, и согласилась. У меня есть ещё немного времени, так что не стоит отказывать мальчишке в такой пустяковой просьбе. Рик смотрел на нас украдкой, и я уже собралась пригласить его вместе с нами, но мать попросила его помочь ей на кухне.

Ничего, у них ещё будет возможность познакомиться поближе. Уж я-то им в этом помогу.

Грэгори и Гром носились по небольшой лужайке рядом с маленьким прудом, и я затруднялась сказать, кто из них радовался больше. Мальчишка то и дело тискал мохнатого пса, зарываясь в густую белую шерсть ладошками, а тот в ответ на ласку довольно жмурился и разве что не поскуливал от счастья.

Наконец, мы пошли обратно в замок.

– Тебя нужно искупать? – почему-то у меня получился вопрос, а не утверждение.

– Нет, – поспешно выпалил Грэгори и покраснел до самых кончиков ушей, – я уже умею сам купаться. Папа всегда говорил, что нужно быть самостоятельным.

При упоминании об отце его шутливое настроение и улыбка пропали. Сердце в груди сжалось от боли, и я с трудом ответила, стараясь казаться беззаботной:

– Это хорошо. Значит, сейчас в душ – и спать.

Мальчишка тут же почувствовал перемену в моём настроении и спросил прямо:

– Я вас чем-то обидел?

Вот как ему объяснить, что он совсем ни при чём? Просто… Мне сложно осознавать всё, что произошло, даже спустя бесконечные десять лет.

– Нет, совсем нет, – грустно улыбнулась, – я всего лишь устала. Сегодняшний день был слишком длинный для такой старухи, как я.

Отчасти это было правдой.

Если Грэгори и не поверил мне, то больше ни о чём спрашивать не стал.

В его комнате уже была застелена постель, а некоторые вещи, необходимые прямо сейчас, лежали на полочках в шкафу. Пока мы гуляли, Тайра успела выполнить моё поручение. Всё же хорошо, что она решилась взяться за эту работу, несмотря на страх; пока я очень довольна ей.

Я оставила Грэгори одного и пошла в свою комнату. Я действительно устала, настолько, что готова была лежать и не двигаться целую вечность. Смотреть в потолок и считать новые трещинки, но…

Мне нужно написать Дионе. Вряд ли она решится на ещё одну личную встречу, но на письмо, я надеюсь, ответит.

Глава 3

Я долго сидела над пустующим листом бумаги, не зная, с чего начать. За столько лет я отвыкла писать письма, обычно приходилось отправлять лишь список того, что мне было жизненно необходимо, да пару капель крови, чтобы вновь не дождаться обнадёживающего ответа от целителей. Я бы давно бросила истязать себя напрасными надеждами, но… Что если однажды найдётся хоть кто-то, способный избавить меня от проклятья?

Каждый вопрос, что касался Грэгори, хотелось выкрикнуть в лицо, а не карябать каллиграфическим почерком, каждый ответ хотелось услышать, видя её глаза. А ещё лучше – его, но это уже несбыточные мечты.

Меня оставили здесь одну, когда я была куда старше Грэгори, да и мне здесь было всё знакомо – каждый уголок замка. А они привезли мальчишку и бросили на произвол судьбы. Да, родовое проклятье в стенах Гордан-Гри не столь всесильно, как за его пределами, но можно же было остаться с ним. Хотя бы на первое время, чтобы он привык и ко мне, и к этой пустующей громаде замке, и к безлюдным коридорам с бесчисленными запертыми комнатами.

Я могла бы вовсе не показываться ей на глаза, но… Диона не была бы членом семьи Гордан, если бы не показала свой непреклонный нрав.

Когда я взяла в руки перо, обмакнув кончик в чернила, часы на стене натужно заскрипели и принялись отсчитывать удары.

Один, второй, третий…

И когда бой стих, остановившись на десяти, я выронила из рук перо и с замиранием сердца стала ждать. Что вот сейчас, ещё немного – и по коже пройдёт рябь, будто кто в заводь бросил камень. Я каждый раз сгорала от нетерпения и боялась этого момента.

Что, если однажды ничего не произойдёт? И я даже ночью останусь всё той же дряхлой старухой? Навсегда запертая в проклятом теле?

А может быть, я обрадуюсь этому? Мне не придётся играть ничью роль, просто эта роль станет моей жизнью, не привычной маской, а реальностью. Тогда, возможно, я не буду больше мечтать об исцелении, тогда я убью в себе надежду, которая иной раз вспыхивает ярче солнца. Вспыхивает и гаснет, стоит мне утром посмотреть на себя в зеркало.

Изо дня в день там отражается чудовище… Уродливая старуха с горбом на спине.

Но нет, время ещё не пришло – руки охватывает лёгкий голубой туман. Пальцы выпрямляются, кожа разглаживается, и я вновь превращаюсь в молодую девушку. В Элизабет Гордан, младшую дочь льдэра Аарона. В упрямую глупышку, чьи мечты разбились и превратились в серый пепел.

Я резко оттолкнулась от стола и поднялась на ноги. Нужно сменить платье: к сожалению, на одежду «волшебство» проклятья не распространяется…

Когда я переоделась и вновь села за письмо, мысли окончательно разбежались, оставив лишь горечь разочарования, что ядом плескалась внутри. Вспомнился тот злосчастный день, который я по ошибке посчитала сказочным и самым прекрасным. Самым…

Из соседней комнаты раздался детский крик, и я, позабыв обо всём на свете, бросилась туда.

Поначалу мне показалось, что мальчика вовсе нет в спальне. Кровать была пуста, лишь откинуто покрывало да смято пуховое одеяло. Светильник на тумбочке. Из окна лился серебристый свет от выкатившейся на небо луны. Сонная тишина и спокойствие.

– Грэгори? – почему-то прошептала, напряжённо осматривая углы комнаты. Он не мог никуда уйти. Не мог же?

Мальчишка не ответил, но я заметила какое-то движение под кроватью. Быстро подошла и присела. Так и есть – распластался у самой стены, спрятав лицо в ладонях.

– Грэгори, ты почему здесь?

Услышав знакомый голос, он встрепенулся, но взгляд так и не поднял. Лишь мелко затряс головой:

– Там кто-то был, в окне!

Привстала, посмотрела в окно, но там никого, конечно же, не было. Да и кто проберётся на территорию замка, которую столько лет верно охраняет Гром?

– Вылезай, – вновь нагнулась к нему. Подвергать сомнению его слова не стала и доверительно прошептала: – Там уже никого нет, я проверила.

Ему просто привиделось. Сегодняшний день оказался для него настоящим испытанием, так что ничего удивительного, что фантазия разбушевалась.

Мальчишка выходить не спешил, только закопошился, будто устраивался удобнее, собираясь провести ночь там же, и тихо спросил:

– Точно?

Вздохнула, опустилась на край кровати и подтвердила:

– Точно.

Прошло ещё чуть больше пары минут, прежде чем у моих ног показалась лохматая макушка. Грэгори осмотрелся и только потом поднялся на ноги, чтобы тут же дёрнуться в сторону.

– Вы кто?

Если быть откровенной, я не сразу поняла его вопрос, а потом опустила взгляд на подол белого платья, которое позаимствовала из матушкиного гардероба, оставленного здесь же, в замке, и понимающе хмыкнула.

– Это я, Элизабет.

Грэгори первый, не считая Грома, увидел меня… такой.

– Элизабет? – ещё больше удивился он, а я всё же рассмеялась.

– И правда, я же тебе так и не сказала, как меня зовут. Я та самая старуха, с кем ты провёл почти весь день.

Мальчик нахмурился сильнее и сделал осторожный шаг ко мне. Потом ещё один, пока не оказался совсем рядом и не опустился на край кровати рядом со мной. Помолчал несколько минут и признался:

– Ты очень красивая.

Его слова, сказанные без злого умысла, вызвали грустную улыбку:

– Наверное, – согласилась, поверив на слово, и тут же перевела тему: – Так кого ты видел?

Он рвано выдохнул и зябко повел плечами:

– Не знаю. Кто-то в окно смотрел и царапал стекло.

Я ещё раз обернулась назад. Окна второго этажа выходили в сад, но рядом с ними не было ни одного дерева. Так что версия, что это ветка карябала по стеклу, явно сюда не подходила.

– Может быть, тебе показалось? – спросила осторожно.

– Не показалось, – он сложил руки на груди и насупился, – я точно видел.

– Ладно, – вновь покладисто кивнула. – Тогда давай задёрнем шторы?

Тут он согласился, но так жадно следил за каждым моим движением, что я поспешила заверить его:

– Я никуда не уйду.

– Совсем? – произнёс робко и тут же покраснел. Даже при тусклом свете ночника увидела бордовый цвет на щеках.

– Совсем, – призналась со вздохом.

Прежде чем задёрнуть шторы, подошла совсем близко к окну и посмотрела вниз, на садовые дорожки. Они были пусты, только ночные розы белели яркими всполохами на тёмных клумбах. Гром знает своё дело, он никого и никогда не пустит на территорию без моего разрешения.

На счёт Тайры я почему-то не волновалась. Не думаю, что ей захочется заниматься такими глупостями. Всё же Грэгори просто устал, поэтому ему и мерещится всякое.

– А теперь давай ложиться в кровать, время уже позднее, тебе нужно отдохнуть.

Мальчишка посмотрел на меня, на примятую подушку и затравленно затряс головой:

– Если я усну, ты уйдёшь, и он опять придёт.

Кто это «он», спрашивать не стала, и так понятно – племянник уже вбил себе в голову, что кто-то следит за ним.

– Не уйду, я же пообещала тебе.

Похоже, он не намерен верить моим обещаниям, потому я откинула край одеяла и легла на подушку, что находилась у самого края:

– Видишь, тут можно вдвоём спать, кровать огромная.

– Ты правда останешься? – спросил с сомнением, тем не менее заползая на матрас и устраиваясь рядом.

– Конечно!

– Тогда – ладно, – смилостивился, натягивая одеяло до самого подбородка.

Я готовилась к тому, что он будет долго засыпать и мне придётся вспоминать, каково это – рассказывать сказки. Но Грэгори сразу же закрыл глаза и повернулся ко мне лицом. Повозился немного и как бы невзначай осторожно положил свою ладошку поверх моей руки. И уже сонно, едва-едва слышно, произнёс:

– А я видел у папы твой портрет, он его в сейфе прячет.

Его дыхание тут же выровнялось, а я всё же заплакала, глотая слёзы и пытаясь дышать ровно, чтобы не потревожить его сон.

Я могла сколько угодно этого не замечать, но Грэгори был очень похож на него. Вихрастыми космами, овалом лица, чистым искристым взглядом и улыбкой. Ей, пожалуй, больше всего.

А ведь он мог быть нашим сыном, если бы…

Нет, эти мечты слишком опасны, даже чтобы думать о них вот так украдкой, в ночной тишине.

Я осторожно поднялась с кровати и, ступая тихо-тихо, ушла в свою комнату, чтобы тут же вернуться со стопкой бумаг, чернилами и пером. Я же обещала не уходить, так нужно держать своё слово.

* * *

Письмо я всё же написала. С десяток раз выбрасывая исчерченные листы прямо на пол. Не уверена, что подобрала нужные слова, и ещё больше не уверена, что Диона сочтёт нужным ответить мне, но попытаться стоило. Мне только и остаётся пытаться и надеяться.

Время близилось к рассвету, и я уже собралась уходить в свою комнату, как Грэгори завозился. Вздохнул глубоко и выдохнул, а потом захныкал – тонко, словно маленький потерянный щенок.

Я села рядом с ним и осторожно, чтобы не напугать, провела рукой по волосам:

– Ш-ш-ш… – прошептала. – Всё хорошо, малыш, я рядом.

Он встрепенулся, затаил дыхание, а потом затих, так ничего и не сказав. Как долго его будут мучить кошмары?

У его кровати я просидела до того момента, когда первые лучи окрасили тёмно-бордовые шторы в яркий вишнёвый цвет. Пора… До превращения остались считаные минуты, и лучше мне к тому времени сменить платье, иначе потом с моим горбом это будет довольно сложно.

Ещё раз бросив взгляд на мальчишку, собрала письменные принадлежности и ушла к себе.

* * *

В столовую я спустилась, чувствуя себя разбитой. Хоть для меня бессонные ночи и не были в новинку, всё же прошлый день вымотал сильнее, чем я думала.

Из кухни уже доносился аромат чего-то несомненно очень вкусного. И я ещё раз порадовалась, что Тайра осмелилась пойти работать сюда.

Женщина, заметив меня, поприветствовала поклоном:

– Доброго утра, льдэра, – тихо произнесла она.

– Доброго, – отозвалась и подошла к шкафу, где стояла посуда, но Тайра меня опередила:

– Я уже накрыла стол, и завтрак готов.

Я посмотрела на неё, удивлённо вздёрнув брови, и женщина несколько смущённо пояснила:

– Я не знала, во сколько вы встаёте, поэтому приготовила всё заранее.

– Благодарю, – улыбнулась и прошла в столовую.

Может быть, этот день будет не таким плохим, как прошлый? И только я успела об этом подумать, как Гром, мирно посапывающий на своей лежанке, встрепенулся, повёл ушами и, подскочив со своего места, побежал на улицу.

– Кто-то пришёл? – спросила Тайра.

– Не знаю, – пожала плечами, но направилась следом за псом. – Накрывай завтрак, я сейчас вернусь.

Гром вертелся как юла возле моих ног, потом забегал вперёд и снова возвращался, словно пытался заставить меня идти быстрее.

– Что ты, громадина моя, быстрее не получится, – выдавила еле-еле, чувствуя, как дыхания не хватает.

Я как-никак старуха, и бегать мне уже не по силам.

К воротам я подошла и остановилась, стараясь восстановить сбившееся дыхание. А когда открыла, вовсе забыла, что нужно дышать.

За воротами стояла толпа мужчин. Нет, не то чтобы толпа, но пять человек для меня уже много. Все хмурые, недовольные. Молчание затянулось, и я первой спросила:

– Вам чего, ребята? – голос каким-то чудом не дрогнул, хотя внутри всё сжалось от тревоги. Не нравится мне это, ох не нравится.

Мужики переглянулись, и тот из них, что стоял впереди, задумчиво почесал густую бороду и пробасил:

– Нас это, л… – тут он закашлялся и неловко продолжил, – Алекс прислал. Мы по хозяйству помочь.

Показалось, что глаза у меня выкатятся из орбит от удивления. Алекс? Прислал?

– А-а-а…? – промычала нечленораздельно, и мужик тут же продолжил:

– Вы, льдэра, не бойтесь, мы это, только поможем и уйдём, мы не воры какие-нибудь.

Если быть откровенной, про воровство я даже не подумала, хотя из замка есть что унести. Не так, чтобы много, но всё же. Меня больше удивил сам факт того, что Алекс, простой рабочий, прислал мне их. Вот так взял и прислал? Или не такой уж он и простой?

Я так и молчала, лишь открывая и закрывая рот, так что мужчина вновь пробасил:

– Ну так что, льдэра, пустите? Аль нет?

Хотелось сказать, что мне нужно подумать, но в свете происходящего это выглядело бы очень странно. Впрочем, ещё более странен был их приход.

– Милок, – прошамкала, наконец, обретя дар речи, – а точно не возьмёте ничего? Я старая, немощная, а вы вон какие детины. А коль по головушке бухнете да и оставите помирать тут?

Мужик покосился на Грома, который напряжённо застыл у моих ног, потом на замок, что виднелся за моей спиной, и нервно усмехнулся:

– Да кто же из проклятого замка тащить-то чего будет?

Я открыла рот, чтобы возразить – какой же замок проклятый? Если кто здесь и проклят, так это я и теперь ещё Грэгори. На вещи это совсем не распространяется. Но… им-то об этом знать вовсе не обязательно.

– И то верно, – хмыкнула себе под нос и посторонилась, – ну проходите, коли помогать будете.

За ворота они заходили не торопясь, будто пытались отсрочить момент, когда ступят на проклятую землю. Но всё же зашли, и я, пройдя вперёд, повела их за собой.

– Пойдёмте, пойдёмте, покажу вам, чего делать нужно.

Завтрак откладывается.

* * *

Когда раздала всем задания и наказала Грому глаз с них не спускать, вернулась в столовую, где за столом уже сидел Грэгори. Лохматый, сонный и хмурый, но, увидев меня, он тут же робко улыбнулся.

– Доброе утро! – произнесла первой.

– Доброе утро, – отозвался он.

Тайра вошла с подносом и удивлённо спросила:

– Так деревенские всё же пришли?

Вот тут я даже не сразу сообразила, что ей сказать. Пришли – это звучит как-то неправильно.

Но тем не менее медленно кивнула.

– Надо же, – себе под нос пробормотала женщина и принялась накрывать завтрак.

Удивлена я была не меньше её, но не тем, почему деревенские пришли, тут они всё доходчиво объяснили – Алекс прислал. Меня куда больше волновал вопрос: кто же такой Алекс? На самом деле?

Глава 4

Но сколько бы я ни ломала голову, сколько бы ни пыталась припомнить детали нашей встречи, чтобы хоть так пролить свет на происходящее, ни до чего не додумалась. И глядя на то, как Грэгори томится от безделья, позвала его гулять. Заодно проверим рабочих, да и я задам им несколько ненавязчивых вопросов. Может, о чём-нибудь обмолвятся.

Мальчишка, услышав моё предложение, тут же встрепенулся и слетел с кресла, в котором сидел, так быстро, что я успела испугаться – как бы он себе ненароком нос не разбил. Но нет, Грэгори стоял на ногах крепко.

А потом вовсе стал носиться вокруг меня, подгоняя.

– А здесь совсем никто не жил? Вы всегда были одна? – стоило нам выйти из замка, мальчишка принялся задавать вопросы.

– Одна, – кивнула, – но ты знаешь, это даже хорошо. Меня совсем никто не заставлял по утрам есть невкусную овсянку и музицировать сутки напролёт.

Про кашу и музицирование я ничуть не приукрашала. Ещё когда матушка была здесь, она заставляла нас просиживать за инструментом по четыре часа, а для меня это всегда было самым настоящим подвигом. Ещё бы, все эти последовательности пальцев в гаммах, этюдах и сонетах, разнообразие закорючек на нотных листах, обязательное соблюдение форте и пиано раздражали меня уже спустя десять минут занятий, не говоря о более длительном времени.

А овсянку наша семейная повариха, которую родители забрали вместе с собой в столицу, готовила так, что её можно было есть только с закрытыми глазами, и вовсе не жуя.

– Да-а-а? – протянул Грэгори и хитро улыбнулся: – Я тоже не люблю эту кашу!

Что же, у нас уже появились общие интересы – мы не любим овсянку.

– Значит, нужно предупредить Тайру, чтобы она даже и не думала нам её готовить.

– Согласен, – подхватил мальчишка и, увидев впереди Грома, вальяжно развалившегося рядом с рабочими, сорвался на бег.

Заприметив меня, мужики подобрались, словно ждали, что я сейчас непременно устрою им выговор.

– Ну как работается, ребята? – оперлась на клюку, что прихватила с собой.

– Хорошо, льдэра, – заговорил тот же мужчина, что и утром вёл со мной беседу.

Я им поручила подправить во дворе колодец, из которого поступала в дом вода, – деревянный сруб совсем покосился, да и доски на крышке превратились в трухлявые головёшки. Ещё велела слазить на крышу, там в одной из комнат третьего этажа после последнего дождя на потолке появились бурые разводы. И много чего по мелочам – ступени подправить у парадного входа, покосить траву на поляне рядом с прудом, разобрать хлам рядом с пустующей конюшней.

– Может вам водички принести? – стараясь быть дружелюбной, предложила с улыбкой.

Двое мужчин, что сейчас как раз чинили колодец, посмотрели на него затравленным взглядом и синхронно покачали головами:

– Не надо, мы своей обойдёмся, – нервно передёрнул плечами всё тот же рабочий. Похоже, он у них за главного или же самый смелый, раз не боится разговаривать с жительницей проклятого замка.

– Ну как знаете, – проворчала и так же ворчливо продолжила: – а Алекс-то ваш чего не пришёл? Обещал подсобить старухе, да сам струсил?

Мужики вновь переглянулись – на этот раз озадаченно. Потом главный задумчиво почесал бороду и нехотя произнёс:

– Дык, занят он, хозяин его работой загрузил.

– Угу, – понимающе кивнула, – и он вас послал? – задала вопрос, на который и так знала ответ.

– Ну да, – мужик пожал плечами.

– И вы его вот так прям послушались и пошли? – ещё один наводящий вопрос.

– Ну да, – так же односложно отозвался рабочий.

– Это кем же он у хозяина ходит, раз посылает вас, куда ему захочется?

Вот тут мужик нахохлился, как воробей, и отвернулся к колодцу, чтобы я не увидела его выражение лица:

– А тут уж я не знаю, что вам сказать, льдэра. Мне велели, я пошёл, вот и весь сказ.

Ясно. Значит, правду говорить ему не разрешили. И к чему эта таинственность? Будто бы Алексу заняться больше нечем, как только разводить секреты. Хотя… Выходит, что нечем.

– Ну работайте, ребята, работайте, – проворчала тихо, развернулась и пошла к Грэгори.

Он стоял рядом с тем мужчиной, который размашистыми движениями уничтожал высокую траву на поляне. Гром сидел рядом, у его ног.

– Нравится? – кивнула на косу, чьё блестящее лезвие мягко цепляло зелень и с довольным хрустом укладывало её ровным рядком.

– Ага, – не отрывая заворожённого взгляда, ответил мне мальчик. – Я бы тоже так хотел: вжик – и нет травы.

Едва не усмехнулась. До чего же он ещё маленький. Косить траву не так-то и просто, я вот за все десять лет так и не научилась управляться с косой. Обкашивала поляну серпом, да и тем орудовать научилась только на третий год. А до этого поляна будто побывала в руках неумелого цирюльника – тут чуб, там проплешина.

– Вот подрастёшь и научишься, – пообещала ему.

Между нами повисла пауза, потом Грэгори обернулся и веско, по-взрослому, произнёс:

– Если вырасту, – незаметно для рабочего задрал рукав камзола и показал пятно, которое, по сравнению со вчерашним днём, стало больше и темнее.

Мне хотелось его утешить, снова сказать, что его проклятье совсем не такое страшное, как моё, но по блеску в глазах поняла – не поверит.

– Никогда нельзя опускать руки, – строго, без намёка на улыбку, ответила ему.

И тут же ещё раз убедилась, что упрямством он тоже пошёл в отца:

– Но вы ведь опустили! – сжал руки в кулачки и топнул ногой, поднимая вокруг ботинка облако серой пыли.

– Я – это другое дело, – сильнее обхватила набалдашник клюки и посмотрела на рабочего, который перестал косить траву и принялся что-то искать на земле. То, что он внимательно прислушивается к нашему разговору, поняла сразу. – Пойдём присядем, – пока мальчишка не успел ничего больше сказать, махнула рукой на дальнюю скамью.

Оттуда Грому будет прекрасно видно мужчин, и в то же время никто из них не сможет услышать нас.

Грэгори хотел возразить, судя по упрямо поджатым губам, но я выразительно посмотрела в сторону поляны, и мальчик тут же сник. Кивнув, первым пошёл к скамье. Я же, пока шла за ним, раздумывала о том, не поспешила ли я, впустив незнакомцев в замок. Суеверия суевериями, а от наживы ещё никто не отказывался.

Нужно будет вечером сходить к старому склепу и поручить охрану духам. Хоть я и не люблю эту процедуру, но лучше призраков стражей не найти.

– Почему это вы – другое дело? – насупился, словно промокший птенец, и покосился на меня, стоило опуститься рядом с ним на скамью.

Я тяжело вздохнула и попыталась донести до него свои мысли:

– Потому что я уже привыкла одна, и мне ничего не нужно, кроме этого замка.

Конечно, это было ложью. Но для меня действительно не было никакого спасения, проклятье неизлечимо, раз уж его не смог снять самый именитый маг. А Грэгори… мне просто не хочется верить, что мальчишку ждёт такая же участь.

Когда точно такое же пятно появилось на моей руке, я тоже не верила, что всё закончится столь печально, только моя вера не оправдалась. Впрочем, я знала, за что несу наказание, а вот Грегори… Оно не должно было его коснуться, и мальчишка не должен был оказаться здесь.

– Неправда, – на этот раз он говорил тихо, почти не различимо среди шелеста листвы, – я слышал, как вы плакали.

А ведь я думала, что он уже спит.

Вздохнула, смотря куда-то вдаль, при этом не видя ничего.

– Просто… вчера был слишком тяжёлый день.

Он принял мой ответ, может быть, и не поверил ему, но хотя бы стал настаивать на своём. Правда, он тут же задал вопрос, который вовсе нельзя считать приятным:

– А вы расскажете, почему поругались с моей… – он почему-то запнулся, болезненно сморщившись, но всё же закончил, – мамой?

Справедливости ради – я с ней не ругалась. Она со мной – да, а я… Мне всего лишь досталась роль глупышки, которая всеми силами пыталась оправдаться и отмыться от грязи, которую на меня вылили.

– Может быть, – кивнула, проводя клюкой по аккуратному гребню скошенной травы. – Но не сегодня.

Грэгори согласился с правилами, придуманными мной, и вновь проговорил:

– Они водили меня по целителям, целый месяц…

– И? – подбодрила его, хотя и так знала ответ.

– Ничего, – признался со вздохом, – все в один голос говорят, что впервые встречают «такую гадость», – на последнем слове он явно попытался кому-то подражать, и у него это вышло весьма недурно.

– Совсем-совсем никто не смог помочь?

– Совсем, – он насупился, вскочил со скамьи и принялся ходить из стороны в сторону.

– Я написала твоей маме, – не знаю зачем, но призналась ему.

Мальчишка тут же остановился, застыл на месте. В его глазах, помимо любопытства, промелькнуло что-то странное, совершенно мне непонятное чувство.

– Да? – Грэгори пытался выглядеть спокойным, даже чуточку равнодушным, словно пытался оправдать слова Дионы о его принадлежности к мужскому полу.

– Да, – подтвердила и без того сказанное, – но она пока не ответила.

– А что вы спросили?

– Многое, – ушла от прямого ответа. – Думаю, к вечеру придёт письмо, и я всё расскажу тебе.

Всё, что касается его и проклятья, остальным я пока не готова делиться.

– Хорошо, – выдохнул и вновь принялся ходить по дорожке туда и обратно.

– А чем ты занимался в столице? – перевела тему, пытаясь развеять гнетущую атмосферу.

– Я? – переспросил так, будто я могла задать этот вопрос кому-нибудь другому.

– Конечно ты, – тихо усмехнулась, заметив искреннее удивление на его детском лице.

– Ну-у-у… – он замялся и принялся постукивать носком ботинка по камням дорожки. – Отец учил меня верховой езде. Правда, получалось у меня очень плохо, – тут Грэгори тяжело вздохнул и искренне посетовал: – Вот почему так? Младшая Сесиль с семи лет крепко держится в седле, а я…

Ох, малыш, как же у тебя всё сложно.

– Слушай, но вчера ты спокойно катался на Громе и никуда не падал.

Мальчишка засмущался так, что даже шея покрылась красными пятнами.

– Так… – запнулся, – Гром не такой большой, как наша Молния.

А Молния у нас, значит, лошадь. Ясно.

– Боишься высоты?

– Угу, – пролепетал невнятно, и довольно неубедительно, но тут же подобрался и горячо продолжил: – И это тоже неправильно. Ведь я мужчина, я не должен ничего бояться.

Я не выдержала, встала со скамьи и подошла к нему, положив руки на плечи.

– Знаешь, Грэгори, каждый человек чего-нибудь боится. И неважно – мужчина это или женщина.

– Неправда! – возмутился он. – Мой папа ничего не боится, совсем!

Охотно верю.

– А ты его об этом спрашивал?

– Нет, но…

– Подожди, – перебила торопыгу, – при следующей встрече обязательно спроси его об этом. Уверена, он тоже чего-нибудь боится.

К примеру, змей. Хотя вряд ли он в этом признается сыну.

Мальчик набрал полную грудь воздуха, но так ничего и не сказал. Я лишь успела заметить в его глазах грусть.

* * *

Рабочие ушли ближе к вечеру, когда солнце скрылось за верхушками деревьев и на замок медленно опустились сумерки.

За свои труды они ничего не взяли, сколько бы я ни настаивала. Их главный только упрямо бубнил:

– Велено было помочь, мы помогли. А деньги… Вон, мальцу сладостей купите, льдэра.

А когда они ушли и я вернулась в замок, как раз к ужину, Тайра вместе с подносом принесла мне письмо.

– Только что увидела на столе, – пояснила женщина.

Грэгори смотрел на письмо таким взглядом, будто ждал, что вот-вот из белой бумаги появится Диона. Но этого чуда не произошло, как, впрочем, и того, что письмо окажется от моей сестры.

Я развязала красную ленту и удивилась незнакомому почерку:

«Уважаемая льдэра! Я хотел бы извиниться за то, что не смог прийти к вам, как обещал, но, надеюсь, рабочие выполнили моё поручение».

И размашистая подпись: «Алекс».

Если до этого я ещё сомневалась, то теперь уверилась – к рабочим Алекс не имеет никакого отношения. Я ошиблась, приняв его за слугу хозяина. Уж не знаю, какие отношения его связывают с тем стариком, но сам парень из благородных. Каллиграфический почерк, ровные ряды букв, и та самая подпись – с особым отличительным знаком в конце, который он написал, скорее всего, по забывчивости. Или же просто решил прекратить игру в прятки.

И если по этому поводу таинственность рассеялась, то тут же возникал новый вопрос: что ему от меня нужно? От дряхлой старухи – горбатой и страшной?

Мой внутренний богатый мир?

После этой мысли не выдержала и коротко рассмеялась. О да! Как же! Мир ему и нужен… В это я никогда не поверю. Но других идей почему-то на ум не пришло.

После ужина я ненадолго отлучилась к склепу. Брать с собой мальчишку не стала, в этой прогулке не было ничего увлекательного. Только противный могильный холод и затхлый запах. Духи подношение в виде нескольких капель моей крови приняли благодушно, несмотря на давние счёты между нами, – пламя зажжённой свечи взметнулось вверх и застыло, вытянувшись по струнке.

Сама процедура вызова стражей не представляла из себя ничего особенного. Добровольно пожертвованная кровь, охранные символы и просьба оберегать родовое гнездо. Последнее обязательно должно было быть произнесено так, чтобы духи остались довольны. Это мне далось сложнее всего – не очень приятно рассыпаться в комплиментах перед теми, кто когда-то сыграл не последнюю роль в моём заточении. Но ничего не попишешь. Защита замка куда важнее.

Потом я вернулась в гостиную, и мы с Грэгори долго сидели там вместе, каждый занимаясь своим делом. Я бездумно смотрела в окно, пытаясь поймать за хвост ускользающее спокойствие, Грэгори же увлёкся какой-то книгой, которую нашёл в библиотеке.

К слову, о библиотеке. За разнообразие литературы стоит поблагодарить отца. Он был помешан на книгах и скупал их сотнями, самолично раскладывая по полкам. Здесь было всё – от уклада семейной жизни до экономических справочников. От словарей до трудов великих мыслителей. Для чего ему было столько – для меня до сих пор загадка. Но мне книги заменили людей. В библиотеке я чувствовала себя не такой одинокой, ведь эти буквы, слова, фразы когда-то были произнесены и записаны другими людьми.

Стрелки старинных часов натужно заскрипели, возвращая меня из мира грёз. Пора.

– Грэгори, пойдём спать? – предложила ему, с кряхтеньем поднимаясь с кресла.

Мальчишка встрепенулся, с трудом сфокусировал на мне взгляд.

– Уже? – протянул тоскливо, вцепившись в книгу с такой силой, что кончики пальцев побелели.

– Уже, – кивнула с улыбкой и тут же предложила, – а книгу ты можешь забрать с собой.

– Правда? – тёмные глаза заблестели, и губ коснулась счастливая улыбка.

Пожалуй, только дети могут радоваться мелочам так искренне.

– Правда.

Бросив «спасибо», он подскочил со своего места и понёсся к ступеням. До чего же он шустрый, мне за ним никогда не угнаться.

Грэгори выглянул из комнаты, когда я, запыхавшись, подошла к своей. Пожелал доброй ночи и скрылся за дверью. То есть о вчерашнем страхе он совсем забыл? Ну что же, это очень хорошо. Значит, сегодняшняя ночь пройдёт спокойно.

* * *

Пережив очередное превращение, я долго рассматривала свои помолодевшие руки, проводила ими по лицу, пыталась понять, какой теперь стала. Но потом тряхнула головой, прогоняя ненужные мысли.

Замок затих. Впрочем, он и при свете дня не сильно «шумел», но сегодня, после беспрестанного стука рабочих, тишина чувствовалась особенно остро. Или это я привыкла к ней, и суета казалась мне чем-то лишним и чуждым?

Может быть…

Я отвыкла от людей, от того, что нужно считаться с их желаниями. Я превратилась в настоящую затворницу. А возвращаться к обычной жизни довольно сложно, особенно когда груз прошлого лежит на плечах.

Грэгори не должен был пострадать от моей ошибки. И я никак не могу взять в толк, почему проклятье пало на него.

Диона не торопилась отвечать на мои вопросы. Письма так и не было, и мне захотелось написать ещё одно, более грубое и требовательное, но меня отвлёк какой-то странный звук. Словно по гравию дорожки кто-то шёл. Из приоткрытого окна было слышно, как камни хрустят и щёлкают, выбиваясь из-под чьей-то обуви.

Сердце замерло всего на мгновение и пустилось вскачь.

Тайра решила прогуляться? Это самое безопасное объяснение. И самое предпочтительное. Ведь Гром не должен никого пропустить на территорию замка. Не должен же? Так? А духи? Духи же приняли моё подношение…

К окну мне было страшно подходить, настолько страшно, что ноги и руки вмиг превратились в ватные валики и отказывались слушаться меня. Очередной хруст, буквально под моей комнатой, заставил подскочить с кровати, на которой я сидела, и сделать два лихорадочных шага к столу.

Кто это?

Рабочие всё же вернулись, несмотря на заверение, что из проклятого замка никогда и ничего не возьмут? Или это кто-то другой?

Пока я размышляла, не в силах подойти и посмотреть на ночного посетителя, стекла что-то коснулось. Будто колючая ветка со скрипом прошлась по поверхности.

Стало по-настоящему жутко. До лихорадочно участившегося дыхания и непонятно откуда взявшегося желания во что бы то ни стало защитить свой дом и тех, кто находится под его крышей.

Я, не раздумывая о последствиях, подошла к окну и с силой отдёрнула штору, чтобы в следующий миг… увидеть лишь темнеющую полоску неба вдалеке. У стекла никого не было, и на дорожке, внизу, – тоже.

Я шумно выдохнула, нервно передёрнула плечами и ещё раз внимательно всё просмотрела. Эта сторона замка выходила на пышные клумбы и низенький кустарник. Спрятаться так, чтобы я не увидела, негде.

Так неужели мне показалось?

Сердце всё ещё стучало громко-громко, и я безрезультатно пыталась успокоиться. Что-то было не так. Словно кто-то пристально смотрел на меня, следил за каждым движением. Ужасное чувство.

Я вновь прильнула к стеклу, оставляя на поверхности белесые разводы своим дыханием, и как только мне показалось, будто я что-то вижу за низенькой вишней, на стол упал увесистый свёрток. От крика удержаться не смогла, но тут же нервно рассмеялась.

На столе всего лишь лежало письмо. На этот раз от Дионы.

Глава 5

Несмотря на то, что предыдущую ночь я почти не спала, в эту отдохнуть мне тоже не удалось. После странных звуков, что я слышала, ни о каком спокойном сне не могло идти и речи.

К тому же написанное сестрой не шло из головы.

Они ищут противоядие, если так можно сказать, от проклятья. И у них есть кое-какие зацепки. Для Грэгори есть надежда.

Но почему она сама не сказала ему об этом? Почему оставила здесь, выбросила, как ненужную куклу, которую сломали? Почему… он позволил это сделать? Последнее почему-то казалось очень важным. Особенно важным сейчас, когда я видела, как загораются глаза мальчишки, когда он говорит об отце.

Из коротких, отрывистых фраз Дионы у меня не складывалась настоящая картина происходящего. Что-то неуловимо ускользало, что-то очень важное. Но что именно, догадаться я так и не смогла.

В итоге, промучившись так до рассвета, поднялась с кровати и пошла осматривать территорию замка. Солнечные лучи разогнали сумеречные страхи, и я почти ничего не боялась. Я пыталась убедить себя, что мне всего лишь померещилось всё это – и шаги, и скрежет по стеклу. Точно так же, как до этого померещилось Грэгори.

Правда, тот факт, что мальчишка слышал то же самое, не успокаивал, а заставлял нервничать ещё сильнее.

Гром мирно спал в будке, что стояла поодаль от парадного входа. И ему мои переживания были совершенно безразличны. Правда, стоило его позвать со мной, как пёс тут же потянулся и встал.

– И ты совсем ничего не слышал? – спросила у него, поглаживая лохматую голову.

Гром подозрительно прищурился и смешливо фыркнул.

– Хочешь сказать, что мне показалось? – возмущённо прошипела. – Но ведь Грэгори тоже кого-то видел в первую ночь. А это что-то да значит.

Что именно это должно было означать – не знали ни я, ни он.

Потому дальше по тропинке, что вела к склепу, мы шли в полной тишине.

В замке на самом деле ничего не изменилось. Всё те же деревья, клумбы, цветы. Те же дорожки и тот же пруд. Мирная тишина рассветных часов сонно ухала птичьими голосами и шелестом листвы.

Всё привычно. Спокойно. Но внутри меня уже поселилось сомнение – гадкое, невыносимое. Оно вгрызалось в мысли, заставляло вновь и вновь вспоминать о ночном происшествии.

Что, если и Гром, и духи не забеспокоились только потому, что посетитель был… родственником семьи Гордан?

Это бы разом объяснило поведение пса и стражей, но… В таком случае я окончательно потеряю нить происходящего.

Никого из моих родственников не заманить на территорию замка, ведь все десять лет им не было дела ни до меня, ни до родового поместья, а сейчас… Что изменилось сейчас?

Двери склепа были распахнуты – какими я их и оставляла вчера. Ничего необычного, если это понятие вовсе применимо к призракам.

Только Гром довольно пофыркивал, внимательно рассматривая пустое пространство перед собой и виляя мохнатым хвостом. Хоть я и знала о его особенности, каждый раз, видя общение пса с духами, чувствовала необъяснимый страх и желание уйти от того места как можно дальше.

Следов ночного посетителя нигде не было. Я прошла по дорожке, всматриваясь в мелкие камушки, будто ждала, что найду отпечатанный след, потом долго смотрела на собственное окно. И только когда Гром подтолкнул меня в спину, вернулась в замок, где застала интересную картину.

Грэгори, взъерошенный, с красными глазами, сидел в кресле и что-то оживлённо рассказывал Рику. Оба мальчика вовсе не заметили, что в гостиной они больше не одни. Я замерла в дверях и прислушалась:

– Нет-нет, ты не так понял. Они взяли его на абордаж! Ты представляешь, как это захватывающе?

Рик попытался что-то ответить, но Грэгори продолжил:

– Капитан Эфф такой смелый, ему всё под силу!

Восторженный голос и заразительное воодушевление мальчишек заставило улыбнуться. Ведь это же замечательно, если они подружатся. Грэгори сможет разделить с Риком свои увлечения и, возможно, найдёт в нём настоящего друга.

– Льдэра, – совсем рядом раздался тихий голос Тайры, и я, шикнув на неё, приложила палец к губам.

Ни к чему их пугать.

– Что ты хотела? – я отвела женщину чуть дальше от двери.

– Если вы прикажете, я скажу Рику, чтобы он не подходил к мальчику, – она на одном дыхании пробормотала эту фразу и тут же отвела взгляд, с усердием разглядывая носки своих туфель.

– Это ещё почему? – удивилась, даже не пытаясь скрыть истинных эмоций.

– Ведь он благородный, а мы… – начала она оправдываться, и я недовольно проворчала:

– Тайра, мой тебе совет – выкинь эти глупые мысли из своей головы. Я буду только рада, если мальчишки станут общаться. И я не вижу в этом ничего предосудительного.

Женщина робко взглянула на меня и светло улыбнулась. Её печальное лицо тут же будто солнечным лучом озарило: исчезла мрачность и тягость потухшего взгляда, кажется, даже морщинки разгладились и она помолодела на несколько лет.

– Спасибо вам, – всё с той же улыбкой произнесла она и, пока я не успела ничего произнести в ответ, развернулась и ушла.

Я же ещё раз поблагодарила небеса за то, что они послали мне Тайру.

* * *

Завтрак прошёл спокойно. Сегодня никакие непредвиденные гости не ломились в ворота и не заявляли о безвозмездной помощи. Я даже успела опечалиться этим фактом – как-то успела привыкнуть за два дня, что мне не выдаётся ни минуты покоя.

Потом Грэгори, взяв с собой Рика и Грома, отправился на поляну к пруду, а я, закрывшись в библиотеке, принялась вновь перечитывать письмо Дионы. Было в нём что-то странное. Слишком много обтекаемых фраз и пустых обещаний. Излишней вежливости, которой я не видела от сестры слишком давно. Я даже успела подумать, что его написала вовсе не она, но подпись, которая точно принадлежала ей, говорила об обратном.

«Элизабет!

Как ты успела понять, если бы был другой выход, я бы не привезла Грэгори в Гордан-Гри. Я люблю своего сына, чего бы ты ни успела себе надумать. И я делаю всё, чтобы помочь ему.

За этот месяц мы были у многих целителей, но положительного результата не добились. Теперь мальчику придётся пожить с тобой в замке. Ты же знаешь, что здесь действие проклятья замедляется, духи предков хорошие защитники. А мы тем временем найдём выход, нам кое-что удалось узнать о проклятье.

Потерпи немного, вскоре я заберу его.

Диона Гордан».

Образ женщины, которая писала это письмо, и той, что привезла сына два дня назад, – были совершенно не похожими друг на друга. Я потому перечитывала его снова и снова, пытаясь найти в каждом слове тайный смысл. Не могла же она поменять ко мне отношение спустя всего пару суток?

Впрочем, найденное решение вселяло надежду – глупую и безрассудную. И касалась она не только Грэгори… Если им удалось что-то узнать о проклятье, то, возможно, это поможет и мне?

– Льдэра? – в дверь тихо постучали, и по ту сторону раздался взволнованный голос Тайры.

– Да? – тут же отозвалась и поспешила встать из-за стола. – Что-то случилось?

Открыв дверь и, столкнувшись нос к носу с женщиной, отступила на шаг.

– Да, то есть нет, – путано принялась объяснять она. – Там к вам пришли, и это не рабочие.

Тайра выразительно подняла брови, но спросить, кого она имеет в виду, я не успела: за спиной женщины стоял сам посетитель.

Я узнала его не сразу. То есть нет, конечно же, это был Алекс – тут вряд ли можно было бы спутать. Но был он совсем другим, не тем простым парнем в хлопковой серой рубахе и чёрных помятых штанах. Передо мной стоял льдэр – в шёлковом жилете поверх накрахмаленной белой рубашки, в узких брюках и дорогих сапогах.

Впрочем, одежда лишь дополняла его образ. И без неё надменное выражение лица и всё тот же холодный блеск глаз выдавали породу, если так можно сказать о благородной крови. Неизменной осталась и улыбка, правда, на этот раз она мне показалась не такой зловещей.

– О, кто пришёл! – всплеснула руками и тут же схватилась за клюку. – Милок, так помогать уже не надо, рабочие твои вчера всё сделали.

Он так и стоял за спиной Тайры и только после моих слов беззвучно усмехнулся и покачал головой:

– Откуда вам знать, льдэра, зачем я пришёл? – Алекс сощурился, обошёл женщину и сделал пару шагов ко мне навстречу. – Или прогоните не разобравшись?

Хотелось закатить глаза к потолку, но, естественно, этого я делать не стала, лишь позволила себе кривую усмешку:

– Может, и прогоню, – протянула задумчиво, потом подбоченилась и всплеснула сухопарой рукой, – Тайра, чаю нам принеси.

Женщина только и ждала моих указаний – тут же скрылась из виду.

– А кроме чая в этом доме ничего не предлагают? – излишне обиженно протянул Алекс.

– Нет, – не без удовольствия отказала ему, вновь усаживаясь в глубокое кресло. – Так зачем пришёл, милок?

Называть его по имени и тем более согласно положению в обществе не стала. Слишком много чести для него. Да и к чему скрывать – маскарад этот и таинственность оставили неприятный осадок. Словно он надо мной решил посмеяться.

– Жаль, – пожал плечами, хотя в голосе сожаления вовсе не было. – А пришёл я по делу.

«Ну-ну», – хмыкнула мысленно, следя за ним внимательным взглядом.

– Я навёл справки о Гордан-Гри, – начал он, но у меня только от этих слов сердце ухнуло куда-то вниз.

Справки? О Гордан-Гри? Зачем?

– Это оказалось не так-то просто, – посетовал и посмотрел на меня, словно ждал жалости, но я промолчала, крепче впиваясь скрюченными пальцами в ладони. – В столице нашлись люди, которые поделились крохами информации.

– Чего вы хотите? – я перестала играть свою роль добродушной старухи. Слова, сказанные Алексом, испугали до безумия, заставляя мысли закручиваться вихрем самых нелепых предположений.

– Купить замок, – просто ответил он, присаживаясь на край стола. На край стола из элисского баснословно дорогого дерева!

– Встаньте, – мой голос звоном разлетелся по библиотеке, тут же затихая где-то между стеллажами. – И не смейте туда садиться.

Алекс удивлённо моргнул, а потом коротко рассмеялся:

– Как скажете, льдэра, как скажете, – пробормотал себе под нос, тем не менее отталкиваясь от стола. – А сюда – можно? – словно издеваясь, махнул рукой в сторону узкого диванчика, что стоял у камина.

На вопрос не ответила, лишь одарила его испепеляющим взглядом. Во всяком случае, мне хотелось, чтобы он осыпался горсткой пепла на пол и наш нелепый разговор оказался плодом моей больной фантазии. Увы, этого не случилось.

– Так вот, вы же говорили, что являетесь родственницей именитого семейства. Сможете как-то организовать встречу с льдэром Аароном?

Да он издевается? Встречу? С отцом? К тому же по поводу продажи замка? Папенька никогда на это не согласится. Большей нелепости я не слышала за всю свою жизнь.

– Милок, а в своём ли ты уме? – вновь прошамкала скрипучим голосом. Пусть роль старушки и была сейчас не совсем уместна, но за ней было куда проще спрятать истинные чувства, что клокотали в груди.

– Конечно, – преувеличенно бодро отозвался Алекс, и я ещё больше убедилась в своей догадке – он сумасшедший. Ещё и раздвоением личности страдает. И если мне это простительно (никуда от проклятья не деться), то его лицедейство кажется смешным и глупым. – У меня и заверение лекаря имеется, – так же с улыбкой поведал мне и добавил, – даже не одного.

– Первому не поверили? – отозвалась ехидно.

На что он беспечно отмахнулся и бросил:

– Именно так.

И он даже не стыдится в этом признаваться… Какой кошмар.

Беседу пришлось прервать – пришла Тайра. Она поставила на низкий столик у камина поднос с чаем и сладостями в вазочках. Разлила дымящуюся ароматную жидкость по чашкам, подошла к гостю, но он остановил её жестом. Женщина послушно кивнула и поставила чай обратно на столик. Я последовала его примеру – отказалась от чая, хотя очень хотелось чем-то занять руки, казалось, так мне будет спокойнее.

Как только Тайра ушла, беседа продолжилась.

– Ну так что, встречу нам организуете? – вновь вернулся он к цели своего визита, пока я пыталась придумать достойный ответ.

Я прищурилась:

– А откуда ты взял, что я им родственница?

Помнится, об этом я разговаривала только со старостой, а вот Алекса при этом разговоре совершенно точно не было.

– Как – откуда? – очень натурально удивился парень (или всё же мужчина?), хотя у самого в глазах впервые проскользнули искры веселья. – Неужто это секрет?

И хоть секретом это не было, мне почему-то хотелось услышать от него ответ. Промолчала, лишь впилась в его лицо пристальным взглядом, давая понять, что меня так просто не сбить с истинного пути.

Вздохнул, тяжело так, словно я его попросила не на вопрос ответить, а как минимум отречься от собственного имени.

– Я спросил старосту – он рассказал.

– Вот так просто? – уточнила с подозрением.

– А что тут сложного? – усмехнулся холодно. – Должен же я знать, кто в моей деревне помощи просит.

В его деревне? Кажется, мои глаза от удивления стали похожи не на блюдца, а на самые настоящие блюда, в которых обычно фрукты подают. Честно признаться, такого поворота я никак не ожидала.