Читать онлайн Меж двух пожаров бесплатно

Глава 1

– Разденься, – этот нахал Кирилл обошел меня вокруг, – хочу посмотреть, что покупаю.

Я фыркнула от раздражения и скрестила руки на груди. Чувства внутри заворочались в спутанном колтуне. Там было все: и жажда мести, и неприязнь, и ненависть, и даже презрение. И, если большинство моих чувств напрямую было вызвано проклятым родом Пожарских, то последнее – презрение – обращалось ко мне самой.

Я жестко презирала себя за то, что лишилась блестящей карьеры и теперь вынуждена была едва ли не на коленях ползать перед Кириллом, чтобы тот помог мне не лишиться последнего напоминания о том, кем я была до встречи с его братом. Впрочем, он был бы только рад, если бы я действительно опустилась перед ним на колени.

– Не веди себя как идиот! Ты меня не покупаешь.

– Разве? – хмыкнул светловолосый красавчик, со скрипом присев на стол передо мной. – Я даю тебе деньги, а ты становишься моей девушкой. Разве это не покупка?

Я уже пожалела, что пришла с этой постыдной просьбой к заклятому врагу своего бывшего. Но у него были деньги, а у меня рушился бизнес из-за того, что Давид не смог принять расставание. При всей своей ненависти к роду Пожарских я не могла потерять единственное, что спасало меня в темные времена – дело, в которое я вкладывалась душой. И которое, к сожалению, забирало все мои финансовые средства. Давид делал все, чтобы потопить мой бизнес. Он хотел, чтобы я осталась ни с чем. Чтобы вернулась к нему, покорная и согласная на все его унизительные условия.

– Я буду твоей фиктивной девушкой. – я напомнила об условиях своего предложения, которое, помимо моей выгоды, могло предложить кое-что и для отринутого семьей Кирилла. – Включи голову, Кир. Ты же понимаешь, что Давид с ума сойдет, если увидит меня с тобой.

Мне даже не пришлось включать режим стервозной сучки. Киру хватило услышать, как я с особыми игривыми нотками произношу его имя, чтобы в его глазах вспыхнула жажда. Жажда обладать мной – Александрой Поверьиной, его давним объектом вожделения.

– Давид перегрызет тебе глотку от злости, – закончила я и принялась с непринужденным видом осматривать свои ногти, покрытые прозрачным лаком.

Имя нашего общего врага заставило Кира рассмеяться. Или дело было в том, что он прекрасно понимал: Давид сможет нанести ему физический вред только в том случае, если сам Кир будет пьян в стельку. И то, готова поспорить, в его мощных руках остается достаточно сил, чтобы отправить старшего в нокаут.

На короткий миг я вспомнила Давида, и моя уверенность пошатнулась. Он все еще имел слишком много власти надо мной: физически и ментально. Полгода разлуки и разбитое сердце не смогли сделать свое дело. Да, я уже не любила его как прежде. Я горела ненавистью, желанием сломать его так же, как он сломал меня. Но проблема в том, что я все еще испытывала к нему слишком много чувств.

Каждое утро просыпаясь с мыслями о том, как я хочу разрушить идеальную жизнь Давида Пожарского, я все еще думала о нем. Его лицо преследовало меня во снах, словно насмехаясь над моими жалкими попытками освободиться от его влияния. Несмотря на боль, что он мне причинил, я не могла выбросить его из себя.

И потому мне нужны кардинальные меры. Вот почему я явилась к младшему Пожарскому с экстравагантным предложением вступить со мной в фиктивные отношения.

Еще совсем недавно Давид был нашей общей любовью. Для меня – идеальный мужчина, с которым я собиралась строить семью. Для Кирилла – старший брат их тех, на которых всегда хотят быть похожими.

И вот мы за его спиной объединяем усилия, чтобы сломать его.

– Ты сделаешь ему очень больно, если появишься на благотворительном вечере со мной, – медленно протянул младший Пожарский. Его голубые глаза опасно сверкнули в полумраке кабинета, и я лишь крепче сжала кулаки. Мне некуда отступать.

– Я не хочу сделать ему больно. Я хочу сломать его, – сквозь зубы процедила я.

– А ты сама выдержишь это? – Кирилл продолжал подливать масла в огонь, проверяя меня на прочность.

Мужчина склонил голову на бок, изучая меня с ног до головы, и у меня кольнуло в сердце от воспоминаний. Сейчас он был слишком похож на Давида, которого я не видела больше шести месяцев.

Разница между братьями была всего два года, и у них, к тому же, были разные матери, но при общей непохожести было в них нечто одинаковое. Хищные повадки: оба склоняли голову и слегка вели подбородком, как бы оценивая жертву перед собой, и одно это движение заставляло меня нервничать и подыскивать варианты побега.

Холодные голубые глаза – еще одна особенность мужчин рода Пожарских. Если у отца семейства, Александра Федоровича, взгляд успел потускнеть в силу возраста – ему было уже за семьдесят, то у его сыновей глаза горели пронзительно ярко. Это привлекало и пугало одновременно.

Давиду было тридцать пять. Внешне он многое перенял у своей матери – восточной красавицы Фатимы. Давид был высокий, крепко сложенный брюнет с выразительными голубыми глазами, обрамленными черными ресницами. Его нос выделялся колоритной горбинкой, которую я так любила очерчивать пальцами, когда Давид хмурился. Я касалась пальцем морщинки между бровей и, когда мужчина расслаблялся, проводила пальцем по его носу. Это был наш ритуал.

Вспомнив человека, который подарил мне полтора года чистого наслаждения, а потом – ночь ада, я забыла, где нахожусь. Но Кирилл сам о себе напомнил.

Он скрестил длинные руки на груди, и я отметила, как напряглись бицепсы под тонкой тканью белого лонгслива. Кирилл заметно подкачался с нашей последней встречи полгода назад – в ту роковую ночь, когда все произошло.

Недавно, в конце октября, младший Пожарский шумно отметил свои тридцать три года. Я бы даже не узнала, так как не слежу за кем-либо из этой семейки, но одна из моделей, с которой мы много лет назад работали вместе, была на вечеринке Кирилла.

Эля вела прямой эфир в соцсетях прямиком с пляжной тусовки на побережье океана. Я глянула просто из любопытства и едва не лишилась дара речи, когда в кадре появился Кирилл с доской для серфинга. Он даже не обратил внимания на камеру. По-хозяйски притянул мою знакомую к своему полуголому торсу и быстро провел большим пальцем по ее проколотому соску, торчащему через ткань купальника.

«Ты принесла подарок имениннику? – спросил он тогда низким голосом.»

«Нет, – игриво ответила Эля, продолжая держать телефон на вытянутой руке. – Но, кажется, я знаю, как тебя порадовать…»

Кирилл склонился к шее девушки и что-то шепнул ей на ухо – та фальшиво рассмеялась, придерживая Кира за его влажные светлые волосы, собранные в пучок на затылке.

Когда он отошел от нее и двинулся в танцующую толпу, Эля, продолжая светить вызывающими сосками в камеру, сбивчиво попрощалась и обещала вернуться в эфир позже. После отключения она, видимо, направилась дарить Кириллу свой подарок. Воображение живо нарисовало процесс, и мне пришлось буквально заставить себя не думать о том, как Пожарский трахает мою знакомую где-то посреди побережья.

И вот он сидит на столе передо мной и думает, соглашаться на мое предложение или нет. С моей стороны было опрометчиво бросаться хоть и в фиктивные, но все же отношения с человеком, чья репутация буквально звучала как пиратский гимн. Океан, ветер в волосах, бутылка отменного рома и только свобода без каких бы то ни было обременений. Разве хоть один репортеришка смог поймать его с одной и той же девушкой больше одного раза? Сомневаюсь, что Кир способен на такую преданность.

Связаться с ним означало поставить под угрозу свою собственную репутацию. Но у Кира было все, что мне нужно: деньги, связи, власть и такая же жгучая ненависть к Давиду, как и моя. Без него мне не справиться. Не одолеть Давида Пожарского.

Решаясь пойти к Кириллу со своим нескромным предложением, я уверяла себя, что прежде всего мне нужны от него деньги на спасение студии. И они действительно были мне нужны. Но, признаться честно, я с большей легкостью лишилась бы своей студии, чем позволила бы Давиду и дальше продолжать свою беззаботную жизнь. Так что деньги – лишь вершина айсберга, подтолкнувшего меня к идиотскому решению.

Все, что скрывалось под непроглядной толщей воды – желание иметь на своей стороне силу, способную сворачивать горы, выстроенные Давидом на моем разбитом сердце. И, если это не Кир, то кто?

Физически Кирилл всегда был мощнее Давида. На полголовы выше, шире в плечах и по-грозному забитый татуировками. Разгильдяйский характер и нахальное отношение ко всему, происходящему вокруг, рисовали образ конченого плохиша. И это всегда меня отталкивало. Возможно, временами завораживало, ведь Кир был во всем этом чертовски гармоничен, но все же его фигура меня пугала.

Давид же с его жестким и прямолинейным характером, четко выверенным деловым стилем и уверенной хваткой ко всему, что его интересовало, давал мне чувство безопасности. Он казался тем самым мужчиной, за спиной которого я могла бы расслабиться и перестать ждать подвоха от злобного мира. Кто бы мог знать, что Давид сам прикончит меня?

Я снова осмотрела Кира, насмехающегося надо мной. Он не верил, что я могу противостоять его брату и, конечно, был прав. Одержимая жаждой мести, я все еще была уязвима перед Давидом. Контроль над эмоциями всегда был моей слабостью, но я просто не имею права облажаться и показать Давиду, что за маской моей ненависти стоит обиженная девчонка, чью любовь вырвали из груди и растоптали в луже.

– Выдержу, – наконец, ответила я, глядя в яркие глаза Кира, – если ты будешь рядом.

Мои слова вполне удовлетворили надменного Пожарского. Думаю, ему немало льстило то, что в момент своего краха я пришла к нему. Не удивлюсь, если он ждал этого момента все эти полгода.

Медленным вальяжным движением Кир засучил рукава легкого лонгслива. Ткань опасно натянулась на широких предплечьях, а мой взгляд отметил несколько новых татуировок, оплетающих руки парня.

В отличие от Давида, который придерживается консервативного формального стиля, Кирилл был более раскованным в этом вопросе. У него были длинные светлые волосы, слегка вьющиеся и выгоревшие на палящем солнце Австралии и Южной Африки. Загар от последней поездки приятно золотил его кожу и оттенял яркие голубые глаза. Татуировки, разбросанные по всему телу, подчеркивали дерзость и готовность идти наперекор любым устоявшимся догмам.

Если Давид был красив по-взрослому, солидному, то от внешности Кирилла кружило голову, будто после душного помещения вдруг жадно глотнул морской воздух.

И, пока я была с Давидом, у меня, пожалуй, была морская болезнь от Кира и его выходок. Только сейчас именно он и его энергия могли помочь мне избавиться от влияния Давида.

– Ты согласишься на мои условия. – сжав кулаки, кинула я. – Ты не меньше меня хочешь сломать его. После той ночи.

Одна гребаная ночь все изменила, превратив любимых во врагов.

Кирилл снова рассмеялся. Он взял со стола карандаш и, зажав его зубами, поднял руки, чтобы скрутить волосы в жгут. Его кофта приподнялась, оголяя плоский живот с полоской волос у пупка. Невольно я зацепилась взглядом за эту картинку, за что тут же поплатилась – Кирилл смотрел на меня так, будто я заяц, застрявший в его охотничьих силках.

Я отвела глаза. Мужчина вставил карандаш в пучок волос, и дерзкая копна светлых завитков скрылась в небрежной прическе. Оставив без внимания мое любование его торсом и татуировкой крокодила по левому боку, Кирилл заговорил:

– Помнишь, на восьмое марта ты весь день проводила в спа, пока мы с Давидом были на встрече с инвесторами?

Напрягшись, я кивнула. Этот день я прекрасно помнила. Я была обижена на своего любимого за то, что он проводит праздник не со мной, а на работе. И, чтобы помучить Давида, который находился на серьезной встрече, я кидала ему эротические фотки из салона.

Глаза Кирилла неприятно сощурились.

– Его телефон был у меня, – с усмешкой на губах произнес он. Мне стоило огромного усилия держать себя в руках.

– Ты блефуешь! – отмахнулась я. – Давид никогда никому не дает телефон.

– В тот вечер мы просрали сделку, и Давид напился. Неужели ты не помнишь, в каком состоянии мы вернулись домой? Мне потребовалось лишь приложить его палец к телефону, чтобы получить доступ к тебе, малышка.

– Неправда, – потеряв на короткий миг самообладание, я поникла. Ноги подались, и я едва устояла на высоких каблуках.

– Правда. – Кир довольно ухмыльнулся. – Мне даже пришлось заплатить щедрые чаевые, чтобы официантка под столом помогла избавиться от стояка, который ты мне обеспечила. – я сморщила лицо в гневе, а парень продолжал: Особенно то фото, где ты посасываешь банан в мокрой маечке. В тот момент я заплатил бы тебе все свое состояние, лишь бы вместо банана оказался мой член.

– Знаешь, что?! Иди, к черту, Пожарский! Ни хрена ты не получишь! – огрызнулась я, отбросив длинные темные волосы за спину. Я резко развернулась на каблуках и направилась к выходу из кабинета, только Кир ухватил меня за руку и дернул на себя так, что я, рыкнув от негодования, присела на его колено.

В глазах парня искрилось восхищение. Как и полтора года назад, когда мы только встретились, он все еще хотел меня и теперь уж точно наслаждался сложившейся ситуацией, ведь Саша Поверьина, глупая бессильная овца, сама пришла в его логово.

– Не получу? – переспросил он, наслаждаясь тем, что я восседала на его ноге. – Но это ты пришла ко мне предлагать свое тело, а не наоборот. Хотя я предложил бы тебе свое, если бы ты попросила, – он потянул вверх лонгслив, демонстрируя мне свои намерения и загорелый торс, но одного моего холодного взгляда хватило, чтобы Кир перестал паясничать. Он хрипло ухмыльнулся и опустил руку. Вторая его рука силой удерживала меня на месте.

– Я не предлагаю тело! – практически чужим голосом процедила я. – Я буду лишь играть твою пассию, пока ты не унизишь Давида настолько, насколько тебе хватит. А потом, надеюсь, вы оба сгорите в аду!

– А я взамен дам тебе денег, так? – уточнил Кир, притворяясь, будто не понял условий моего предложения с самого начала.

– Да, Пожарский, мне нужны деньги, – я начинала злиться все больше. Глупо было рассчитывать, что в кабинете Кира дело будет идти строго по моему плану. С кем угодно, но не с Пожарскими.

– Мне нравится, что ты злишься, – игривым тоном произнес парень, сканируя меня глазами. – Нам пригодится это чувство в борьбе с моим братом.

Внутри меня всколыхнулось волнение. Неужели он согласен? Теперь, когда я практически получила то, чего хотела, мне вдруг стало страшно: действительно, а выдержу ли я это? Не гнев Давида, обращенный на нашу фиктивную пару. Выдержу ли я Кира, так пристально и жадно осматривающего меня сантиметр за сантиметром?

– И все-таки, Саша, я хочу увидеть товар целиком, – медленно проговорил он. Его голос понизился, и я ощутила, как в только что насмехающемся парне начал просыпаться хищник.

Побереги зубы, сволочь. Я так просто не дамся.

– С чего начнем? – пропел он грудным голосом, очертив пальцем шелковую вставку на моем корсете. Широкий пиджак съехал на одно плечо, и взгляду парня открылась моя хрупкая рука, покрытая мурашками от этого гипнотического взгляда.

И все же я была права, когда выбрала для Кирилла провокационный наряд: черный кружевной корсет под широким пиджаком и обтягивающие черные брюки. На мне было все, что так любил Кир Пожарский. Должно же и у меня быть преимущество, выбивающее почву из-под его ног.

Кир думает, что ведет эту игру. Какой же идиот! В игре ведет тот, у кого власть. А власть сейчас, судя по взгляду Пожарского, блуждающему по моему телу, – в моих руках.

Я протянула палец и, нажав на подбородок парня, помогла ему прикрыть рот. Усмехнувшись, поднялась с его колена и, продолжая играть в соблазнительную пантеру, склонилась над его ухом. Чтобы играть с Киром наравне, нужно быть горячей стервой, так что я перешла на соблазнительный тон и прошептала:

– Соглашайся, Пожарский, и тогда я позволю тебе разок лизнуть меня, – поднявшись, я подмигнула и отошла от Кира. Подхватила пальто с сумкой и, взмахнув волосами, направилась к выходу.

Кирилл расхохотался за моей спиной. И все потому, что я знала: Кирилл Пожарский не целует своих пассий между ног. На одном из празднований очередного контракта он о чем-то поспорил с Давидом, и тот велел младшему брату отлизать у симпатичной хостес, если Кир проиграет. И этот шут во всеуслышание заявил, что никто не заставит его вылизать ни одну сучку.

– Эй, Поверьина! – окрикнул Кир, когда я уже была в дверях.

Я обернулась, и тот, нахально улыбаясь, заявил:

– Я подготовлю договор и вышлю тебе на почту, – он снова облизнулся. – Расхерачим моего брата?

Эти голубые глаза горели жаждой крови. Он хотел видеть крах Давида. И я хотела того же.

– Жду договор, Пожарский, – командным тоном ответила я и, хлопнув дверью, покинула кабинет главы быстрорастущей IT-корпорации.

Расхерачим. Лишь бы не расхерачить свое собственное сердце.

Глава 2

После визита к Кириллу Пожарскому прошла почти неделя, и все произошедшее начало казаться мне дурным сном. Если бы только я могла нормально спать после той мерзкой встречи.

Пожарские обладали одним отвратительным качеством – они могли проникать в мои мысли, словно просачиваясь сквозь кожу. Я видела кошмары, в которых меня преследовал то Давид, то Кир. По очереди они являлись во снах, чтобы заявить о своих правах на меня, на мое тело. Они спорили. Они делили меня, будто я была кубком, предназначенным самому сильному, самому смелому.

А я все падала и падала в бесконечность, лишенная способности испытывать хоть что-то, кроме разочарования. А тело мое чувствовало требовательные касания рук; щетину, царапающую кожу груди; чувствовало горячие поцелуи, укрывающие меня от холодного осеннего воздуха. Как вдруг я просыпалась – одна среди сваленного ворохом одеяла и раскиданных подушек под неприятной прохладой, сочившейся сквозь приоткрытое окно. Ноябрь отрезвлял, и дурные сны отступали.

Как иронично: я умирала от одиночества и в то же время не могла найти спасения от Пожарских в моей голове. В моем сердце. Как бы я хотела оставить Давида в прошлом, увлечься кем-то еще. Кем-то далеким от моей прошлой жизни. Но, вместо того, чтобы отпустить Давида с миром, я пытаюсь найти себе новый путь в его жизнь, чтобы поступить так же, как он поступил со мной. И только тогда, когда я увижу в его глазах раскаяние, я снова смогу спать спокойно.

Утром я по привычке заехала в любимую кофейню и взяла себе латте с халвой, чтобы согреться в холодное ноябрьское утро. Я целую вечность не ела сладкое. Мне просто было запрещено набирать хоть один лишний миллиметр в талии – таковы были условия моего контракта с американским модельным агентством.

Глупо жаловаться, ведь взамен я получила карьеру, о какой и мечтать не могла, пока где-то в Туле проходило мое беззаботное детство. Я могла бы стать бухгалтером, как хотела мама, или продолжить дело отца и начать преподавать школьникам историю. Могла бы видеть, как растут мои сестры, как заканчивают школу, влюбляются первый раз. Я и сама могла бы встретить простого спокойного парня и завести семью, о которой грезила со школьной скамьи.

Но моя внешность – смугловатая кожа, яркие зеленые глаза, длинные темные волосы и, конечно же, рост – привлекли внимание скаута модельного агентства, и меня буквально сорвали со школьной экскурсии в Москве, чтобы сделать пробные снимки и отослать их в Нью-Йорк. В шестнадцать с благословения родителей я подписала свой первый контракт и на целых два года уехала в Штаты.

Лишенная семьи и привычной заботы, я принялась работать как сумасшедшая. Съемки, показы, примерки, реклама, снова съемки для брендов, непристойные предложения, многочисленные недели моды, капризные дизайнеры, еще больше гадких предложений, контракты, деньги, слава…

Иногда мне казалось, что, несмотря на красивую картинку снаружи, внутри я была абсолютно пустая. Я возвращалась в снятые апартаменты и, не включая света, садилась на пол у панорамного окна с видом на ночной Манхэттен. И плакала. Ровно двадцать минут и ни минутой больше. Я не могла позволить себе опухших глаз, ведь у меня не было ни одного утро, когда в мое лицо не тыкали объективом камеры.

К двадцати шести годам я успокоилась. Перестала плакать. Перестала держаться за плечи, когда созванивалась с семьей. Раньше мне казалось, что, стоит отпустить себя, как мое тело развалится на куски. Но я не могла позволить себе страдать, ведь это была жизнь мечты. Идеальная картинка.

Только я хотела другого, и, перепробовав пару абсолютно бессмысленных романов, я отчаялась встретить человека, способного понять меня и принять. Способного подарить мне чувство защищенности. Подарить мне семью. Вот о чем я мечтала, как бы все ни говорили, что девушка с такими данными была рождена для славы.

А потом появился Давид и одним взмахом сорвал меня с фальшивого насквозь пьедестала. Крепко держа меня в руках, он смотрел с таким спокойствием, с такой уверенностью, будто заранее знал, что в тот вечер вселенная подарит ему возможность поймать падающую с неба звезду. И он, конечно, не растерялся. Я влюбилась в него с первого взгляда.

Нет, я не просто влюбилась. Я пропала в нем. В этих чистых голубых глазах я видела свое будущее. Видела уютный дом и снующих по нему детишек с такими же чудными глазами. Все в Давиде говорило о его умении покровительствовать. Разве не этого я хотела? Чтобы меня оберегали, чтобы чтили своей королевой.

Лишь позже я узнала, что Давид действительно из тех мужчин, кто исключительно хорош в роли покровителя. И он давал мне все, что, на его взгляд, было нужно женщине. Все, кроме своей любви. Все верно, ведь я ждала, что он будет править надо мной, а не любить. Властители редко любят своих подчиненных. Однако полтора года я верила, что таков его язык любви – жесткая сухая забота. Безлимитная карта, жаркий секс, безотказность в любых путешествиях, огромный дом за городом, крутая машина и лишь одно правило: быть покорной.

И я была покорной, пока любимый король не разрушил мою сказку. Теперь я должна показать ему, какой я могу быть, если не считаться с моими чувствами.

Я горько усмехнулась и, поцарапав пальцем значок Ауди на руле, сделала еще один глоток согревающего латте. По лобовому стеклу сбегали струйки воды, и дождь приятно барабанил по крыше, попадая в ритм песни, играющей по радио.

– Какая же я дура, – прошептала я и откинула голову на подголовник.

Сладость халвы в напитке оседала горечью на корне языка, и я почувствовала, как першит в горле. Закашлялась и тут же хрипло рассмеялась, глядя на часы на запястье.

Я уже час потратила на воспоминания о Давиде и о том, как все было хорошо. Только сладкий кофе закончился, и сожаление о прошедших светлых днях сменилось злостью. Остервенением.

Возможно, я еще долго буду вспоминать те дни, которые казались мне чудесными раньше и которые сейчас я вижу в ином свете. Если бы только я не была такой слепой, такой влюбленной! Чертов Давид Пожарский!

Я глянула в зеркало, утерла салфеткой уголки глаз – аккуратно, чтобы не стереть безупречный макияж, и подкрасила бордовую помаду. Красивая картинка. Вот я и вернулась к жизни, в которой я – всего лишь красивая картинка. Иногда этого достаточно, чтобы жить идеальную жизнь.

Только я хочу все изменить, и мне придется обратить красоту в оружие. Если Кирилл не решится вступить со мной в союз против Давида, я выпущу когти сама и нападу одиночкой.

В любом случае, я не позволю отобрать мою жизнь.

Покинув автомобиль, я выбросила в урну стаканчик и прошла в бизнес-центр. Моя модельная студия располагалась на десятом этаже: лаконичный дизайн в эстетике минимализма, панорамные окна с видом на Москву, расслабляющая музыка. Все в этом пространстве было продумано мной лично. Студия была моим местом силы, и я не сдамся без боя, как бы подло Давид ни пытался разрушить мой бизнес.

Он знал: стоит лишить меня последнего якоря, и я приползу к нему на коленях, и потому, действуя окольными путями через третьи лица, он оказывал свое разрушительное влияние на течение моих финансовых дел. Как мерзко и как наивно играть на том, что я продамся задешево за возможность сбежать от одиночества!

Он слишком хорошо меня изучил. Давид знает, что я не могу быть одна, не могу быть без ощущения влюбленности. И сейчас он, несомненно, вынашивает планы по уничтожению последнего, что приносило мне чувство нужности; последнего, во что я вкладывала любовь. Мою студию.

Я прошла по коридору и, наконец, увидела яркую вывеску:

Модельная студия ПОВЕРЬ.

Внутри будто взметнулись новые силы. Мы все еще открыты, все еще работаем на благо женского сообщества. Александра Поверьина готова к любому удару судьбы. Имейте в виду, злопыхатели!

Увы, злопыхатели не заставили себя долго ждать.

– Доброе утро, Лесь, – я постучала ногтями по стеклянной стойке, привлекая внимание своей помощницы.

Она подняла глаза от монитора и виновато посмотрела на меня. Не нужно было слов, чтобы понять – у нас новые проблемы.

– Что на этот раз? – ровно, без эмоций спросила я.

– Лукьянова отказалась от ваших индивидуальных занятий, – медленно проговорила милая блондинка Леся.

– Хорошо, – я смахнула завитые локоны с плеч. Дождь успел намочить волосы, и теперь вся укладка пошла насмарку. – Давай вместо Лукьяновой поставим Крайнову. Она давно ждала, когда у меня появится окошко в расписании.

– Предложу, – согласилась Леся, – но с Лукьяновой не все так просто, – девушка запнулась, пряча глаза в монитор.

– Боже, Леся, говори уже, – вспыхнула я.

– Когда я попыталась узнать, почему она решила покинуть студию, Лукьянова сказала, что ей запретил отец.

Я нахмурилась. Надо признать, в последнее время я хмурилась так часто, будто не боялась морщин.

– Что это значит?

– Ее папочка заявил, что у нас шарашкина контора, и что мы продаем девочек в сексуальное рабство.

Анжелике Лукьяновой восемнадцать, и, хоть ее внешних данных не хватало для того, чтобы свершить переворот в мире моды, мои занятия здорово помогли ей с навыками самопрезентации.

Когда она пришла ко мне год назад после открытия студии, передо мной стоял застенчивый подросток, запуганный деспотичным отцом. А сейчас Анжелика превратилась в прекрасную молодую девушку, которая умеет красиво двигаться, говорить, вести беседу. Которая чувствует себя красивой расцветающей женщиной, а не сорняком на клумбе отца.

Здесь, в студии «Поверь», мы проводили занятия не только по классическим для моделей дисциплинам – проходка, позирование, но и учили девочек ораторскому мастерству, светскому этикету, макияжу и прическе; пару раз в неделю приходящие тренеры проводили занятия по танцам и пилатесу. Мы учили раскрывать в себе женщину и любить ее – именно поэтому в моей студии были и совсем юные девушки и женщины, которые при наличии внуков не забывают о своей женственности.

Конечно, не все они были моделями, но очень многие из моих учениц получали предложения по рекламным съемкам для российских брендов. Мои клиентки с самого открытия студии год назад оказывали мне всяческую поддержку, и именно это дарило мне крылья за спиной. А я, в свою очередь, не уставала искать для женщин возможность попробовать себя в различных коммерческих проектах.

В то же время, у меня в студии было направление, в рамках которого мы делали акцент именно на построение карьеры в модельном бизнесе. Благодаря связям я смогла отправить двух девочек в США, где они прямо сейчас, пока я пытаюсь вернуть себя жизнь, покоряют подиумы и мир рекламы.

И теперь некто Лукьянов заявляет, что у меня тут шарашкина контора, а я лично отправляю девушек в рабство.

– Сюр какой-то! – я покачала головой. – Это глупости, Леся. Просто вычеркни Анжелику из расписания и проследи, чтобы она внесла оплату за занятия прошлой недели.

Я уже собралась пройти в основной зал, как вспомнила:

– Слушай, попроси Нику Кузнецову записать какое-нибудь хорошее видео о нашей студии. У нее ведь свой канал на YouTube.

Вероника Кузнецова – одна из тех девушек, которая получила контракт в Америке. Очень талантливая и прорывная модель, которой палец в рот не клади. Она точно своего добьется.

– Вот тут загвоздка…, – Леся стала быстро печатать что-то в телефоне. Открыв нужную страницу, она протянула мне телефон через стойку.

Когда видео загрузилось и на экране появилось лицо Ники, я сначала улыбнулась, вспомнив наши с ней занятия, но потом девушка заговорила:

«Привет, дорогие подписчики канала «Модель Ника Кузнецова». Я давно обещала вам рассказать, с чего началась моя карьера, и сегодня вы узнаете, как русская модельная школа чуть не сделала из меня эскортницу.»

Ника говорила что-то дальше, но я уже не слушала. Я оттолкнула телефон в сторону Леси и коротко кинула:

– Выключи это!

В голове крутилась чертова туча вопросов, но прежде всего нужно было отбросить панику и включить холодный рассудок.

– С Никой разберемся позже. – едва сдерживая эмоции, произнесла я. – Сейчас нужно собраться. Отец Лукьяновой работает в налоговой. Не удивлюсь, если он решит посетить нас с проверкой.

Леся кивнула, а я пошла в зал, на ходу набирая номер бухгалтера.

– Вера, доброе утро! – поприветствовала я. – Скажи, что у нас все хорошо.

– Доброе, Сашенька. – ответила женщина. – Это все, что я могу сказать.

Я вздохнула, оседая на диванчик прямо в пальто.

– Что такое?

– Банк начисляет проценты за каждый просроченный день платежа, – пояснила бухгалтер.

– Но мы же договаривались об отсрочке, – взмолилась я.

После того, как четыре месяца назад в моей студии произошел пожар, мне пришлось приостановить занятия и взять кредит на ремонт. Как назло, все случилось тогда, когда я просрочила продление страховки. Я пыталась настоять на возбуждении дела о поджоге, но меня и слушать не стали.

Только я была уверена, что к пожару был причастен Давид. Кто угодно из его прихвостней мог исполнить эту мерзкую пакость ради хозяина. Неужели Давид так сильно нуждался в моем теле, что готов был спалить студию? Может, он все-таки любил меня? По-больному. И теперь, делая мне больно, он на самом деле дарил мне свою любовь?

Жестокий ублюдок.

Впрочем, разве пожар – не фирменный почерк Пожарских?

Эти мужчины выжигают все на своем пути. Выстоит лишь та, что не боится сгореть и переродиться. Я стану фениксом, если потребуется, и воскресну из любого пламени, лишь бы отравить жизнь Давиду.

– Отсрочку отозвали, Сашенька, – виновато произнесла Вера, – я отправила тебе письмо около часа назад.

– Почему? – мой голос прозвучал жалко.

– С репутацией студии творится что-то не то. Мне очень жаль.

Вера отключилась, оставив меня наедине с гадкими мыслями.

Я поймала свое отражение в зеркальной стене, и мне стало тошно. Из уверенной в себе пантеры я превратилась в растерянную дворовую кошку. Успех не приходит к тем, кто тратить энергию на жалость к себе. Я могла бы снова стать той девчонкой, что обнимала колени, рыдая перед пугающим Нью-Йорком. Только Давид дал мне достаточно, чтобы я могла осознать – слезы хороши там, где ими можно ранить других. Поэтому я приберегу это ценное оружие более подходящего случая.

Нежелание признавать свою никчемность заставило меня подняться. Я скинула пальто, оставшись в облегающих кожаных брюках и тонкой черной водолазке. Вернула на лицо надменное выражение и хитро улыбнулась. Теперь из отражения на меня смотрела та, что сможет противостоять Давиду. Та, что однажды привлекла его внимание.

Давид любил роскошных женщин. Он боготворил мое тело, одаривая его люксовыми шмотками, завешивая искрящимися украшениями из разных коллекций Ювелирного Дома «Пожарский». Этот мужчина всегда был львом, а я его львицей.

Но львица, брошенная львом, не сморщится, не обратится мелкой напуганной кошкой. И я не стану терять из-за проблем свою главную силу – яркую манкую внешность, что была дана мне природой не для страданий. Для любви. Любая женская природа создается для любви. И я еще покажу Давиду, чего он лишился.

Наш внешний вид – прямое отражение внутреннего состояния. Чем смраднее внутри, тем смелее нужно казаться. Этому миру не увидеть меня уязвимой. Я наращу броню. Я научусь пользоваться масками, вводящими в заблуждение всякого, кто мнит себя всесильным. Я стану сильнее.

Сильнее, чем Давид мог бы себе представить.

И Кириллу стоит поторопиться, если он хочет присоединиться к моей мести.

Глава 3

– Алло, Саня? Мы идем отрываться или ты опять закиснешь дома? – голос подруги был до раздражения веселым.

Я оторвала телефон от уха и проверила время на дисплее – половина одиннадцатого вечера. За окном давно стемнело, и в студии я была одна. Леся ушла с закрытием в восемь часов, а я поняла, что не могу уйти.

Куда? В квартиру, где меня не ждет ничего, кроме писем о просроченных платежах? Где тихо так, будто на десять этажей вверх и вниз – ни души. Там мне кажется, что у меня у самой не осталось души. Она осталась в доме Давида. Наверняка, он поместил ее в баночку и в качестве сувенира поставил в своем кабинете. Он уверен, что я не смогу жить без души. Не смогу жить без него.

Но я справлюсь назло ему. Ни один Пожарский больше не сломает меня. Даже если Кирилл, проигнорировавший мое предложение о фиктивных отношениях, думает, что это заставит меня прогнуться и изменить свои планы – он ошибается. Никогда я не хотела ничего сильнее, чем разрушить лживую империю Пожарских.

И для борьбы с пожаром мне нужен мой собственный огонь. Оставшись в студии после занятий, я выключила свет и начала танцевать, как дикая сумасшедшая. Из меня выходила боль и тоска, и я не замечала, как временами из моей груди раздавался животный рык, словно я была волчицей. Преданной своим волком.

Музыка из стереосистемы разрывала на части, и я кружилась по огромному зеркальному залу в темноте – лишь фонари ночного города освещали мой чувственный танец.

Я освобождалась, чувствуя, как искрами бурлит адреналин по гибкому телу. Но, чтобы переиграть Пожарских, мне нужно было больше огня. Гораздо больше. И как же вовремя позвонила Нелли.

– Сегодня же пятница, – ныла она на том конце провода. – Пошли в бар? Или в клуб? Хочу дайкири. – пока из подруги лился поток слов, я застыла, рассматривая в темноте свое отражение. Высокая, раскрасневшаяся, волосы растрепаны, кожаные брюки в заломах от активных движений, но в глазах азарт. – Аллоу! Сашка, ты меня слушаешь вообще?

– Кинь мне локацию, скоро буду, – с легкой улыбкой на губах ответила я.

Пустота в груди завибрировала от предвкушения жаркой ночи.

***

– Боги, Саш, что с лицом? Что с волосами? – Нелли в ужасе рассматривала меня, пока я бегала глазами по меню барной карты.

В баре гремела музыка, и яркие вспышки света вызывали легкое головокружение. Но в целом я чувствовала себя хорошо. Так шумно, ярко – и люди вокруг. Никакого удушающего одиночества.

После того, как мое отчаяние после расставания с Давидом перешло в стадию презрения, я не раз думала о том, чтобы опуститься на дно окончательно. Позволить кому-то из этих веселящихся развратных ребят воспользоваться моим телом так, чтобы их собственное тело хоть на миг прикрыло гребаную дыру в моей груди.

И ни разу за многие пятницы, проведенные на танцполе в пьяном состоянии, я не смогла довести задуманное до конца. Едва чужие руки касались моего тела в танце, едва мерзкий чужой запах вторгался в мое пространство, едва взгляд – липкий и похотливый – пронизывал меня насквозь, я тут же сбегала. Не говоря ни слова, хватала сумку, кивала на прощание Нелли и, отмахиваясь от ничего не понимающего ухажера, вылетала на улицу. А дальше все по одинаковой схеме, повторяющейся из пятницы в пятницу: дать себе протрезветь на свежем воздухе, поймать такси, принять душ и забыться коротким тревожным сном.

После расставания с Давидом я так и не смогла подпустить к своему телу ни одного мужчины. Смогу ли перейти эту черту сегодня?

– Я думала, мы пришли пить и танцевать, – задумчиво произнесла я, бегло осматривая людей на танцполе.

Мужчины, одаривающие меня заинтересованными взглядами, мнят себя хищниками, объявившими охоту на жертву с красивой мордашкой. Они даже не догадываются, что эта жертва сама выбирает, кого из хищников использовать в своих корыстных целях.

– Что Пожарский с тобой сделал?! – продолжала возмущаться подруга. – Высосал из тебя все соки, сволочь!

Я отвлеклась от толпы и подняла предупреждающий взгляд на подругу. С Нелли мы были знакомы еще со времен, когда она, заканчивая журфак, предложила модели, чья популярность набирала обороты, провести интервью. Мой американский менеджер тогда посмеялся и велел удалить это наивное письмо от глупой поклонницы, но я, до дури соскучившаяся по дому, согласилась. Так в моей жизни появилась Нелли, которая, несмотря на миловидную внешность, строила свою карьеру, как танк, и к моменту, когда я отказалась от контрактов и подиумов в пользу Давида, Нелли уже вовсю главенствовала в редакции известного женского журнала.

– Ни слова о нем, – строго произнесла я, а Нелли только закатила глаза.

– Мы все еще можем запустить разгромную статью о нем, – она повторила предложение, которое делала практически при каждой встрече после расставания с Давидом.

– Он сотрет твой журнал с лица земли, – я усмехнулась и отвлеклась, чтобы выкрикнуть бармену свой заказ, а потом склонилась над кудрявой подругой: Он слишком влиятельный. Не забывай об этом.

Давид держал в руках ювелирный концерн, опутавший страну сетью салонов, и, я уверена, у него было еще несколько теневых направлений, информацию о которых он не доверил бы никому. Даже любимой женщине.

Все в нем было слишком таинственным. Закрытым от меня. Я прожила с ним полтора года, и, несмотря на волшебные моменты, я не могла не заметить его постоянную отчужденность. Мне казалось, в голове Давида всегда крутилось столько мыслей, а меня было недостаточно для того, чтобы он мог отпустить контроль и расслабиться. Он хмурился даже во сне.

Давид хранил секреты – в этом я была уверена на сто процентов. И на столько же я была уверена, что злить этого бриллиантового короля не стоит. По крайней мере, если ты не готова все потерять.

– Не понимаю, почему та черная бульварщина все еще не разгромила его, – Нелли покачала головой, и рыжие кудри пружинками подпрыгнули на ее голове.

– Ты так и не узнала, кто стоит за этим журналом? – насупив брови, спросила я.

В сети давно завирусился канал блогера, скрывающего свою личность. Под многозначительным ником «Servus»^* неизвестный публиковал грязные новости о публичных людях, раскрывая перед читателями их истинную сущность. Он выковыривал буквально самые гнилые подробности из жизней артистов, спортсменов и политиков, но сам так и оставался величайшей тайной медиа жизни страны.

– Этот Сервус, – Нелли неприязненно поморщилась, называя псевдоним своего конкурента по перу, – никогда не пишет о Пожарских. А ведь там явно не все так чисто. Должны же быть пятна на репутации этой семейки.

Я лишь отмахнулась, не желая обсуждать Пожарских. Я пришла в бар не для того, чтобы то и дело вспоминать бывшего. Я пришла, чтобы вновь попытаться вытолкнуть его из себя кем-то другим.

За коктейлями, которые бармен периодически выставлял перед нами, Нелли выговорила мне все новости, которые успела накопить за две недели, что мы не виделись. Я больше молчала, посасывая трубочку и покачивая головой в такт музыке.

Публика в баре отрывалась так, как и подобает всем, кто успел за долгую неделю от души затрахаться в душном офисе и домашнем быту. Жаркие танцы рвали танцпол. Мужчины обжимались с пьяными девчонками, обещая им врата рая, а те глупо улыбались и кивали, готовые ехать за ними хоть на край света. Если у тех, конечно, хватит денег на край света.

И почему я не могла вести себя так же? Разве это сложно – повиснуть на шее незнакомого красавчика, позволить ему ненавязчиво ощупать мое тело в танце, поехать к нему домой на чашку кофе? Почему так сложно? Почему от одной мысли об этом в моей голове звучит голос Давида, запрещающий мне поступать так опрометчиво?

Нелли притянула меня к себе, вырывая меня из дурацких мыслей.

– Улыбнись, я фоткаю, – она вытянула телефон с включенной фронтальной камерой. Увидев себя на экране, я криво улыбнулась и позволила подруге сделать фото для ее соцсетей. Сейчас она отметит меня и до конца выходных будет получать комментарии о том, что я – та самая модель, которая продает русских красавиц в сексуальное рабство.

– Хочу танцевать, – неровно пробормотала я, убирая со своего плеча руку Нелли.

Тело было слишком податливым. Таким мягким и ведомым. Алкоголь разогнался в крови и заставил меня буквально таять от сексуальной музыки. Растрепав волосы и поправив белый топ, я направилась в центр танцпола своей фирменной походкой пантеры – неспешной и грациозной.

В мою сторону тут же обратилось множество взглядов. Сейчас эти самовлюбленные самцы начнут изучать друг друга, безмолвно решая, кому дозволено подойти ко мне первым.

В ушах стучало. Перед глазами то и дело мелькали тела в разноцветных одеждах. Улыбки. Глаза. Поцелуи. Я хотела быть во всем этом. Хотела разделять с кем-то себя. Хотела чувствовать на губах вкус чьей-то любви.

Или хотя бы дешевого желания.

На меня все еще смотрят, я это точно знаю. Чувствую кожей множество липких взглядов, облизывающих мою фигуру в соблазнительном танце. И мне хочется смеяться ведьмовским смехом, потому что все это так ничтожно. Ничтожно мало.

Мне мало тебя. В себе. Черт, я не должна так думать. Гребаная пьянь! Душит, ломает. Я вырву тебя, слышишь?! Вырву. Даже если ради этого мне придется оторвать от себя сердце.

Танцующая толпа на полшага смещается в сторону и смотрит за мою спину, с интересом приветствуя того, кто решился попробовать со мной совладать.

– Советую отвернуться, если не хочешь лишиться глаз, – знакомый мужской голос грубо отогнал кого-то от моего тела. Я беззвучно рассмеялась, узнав человека за своей спиной.

Не успела я обернуться, как ко мне сзади прижалось мощное мужское тело. Сильные руки легли на мои бедра в кожаных брюках, и я нагнулась, взмахнув волосами, чтобы сделать приятно мужчине.

Он – тот, кого я меньше всего ожидала увидеть. И все же, повинуясь опьянению, я, кажется, ощутила облегчение от того, что он пришел.

Каждый сантиметр моего тела, истосковавшегося по мужской ласке, наэлектризовался. Внутри на давно прогоревших углях разгоралось пламя. Пожарские. Им хватает просто коснуться, чтобы свести с ума.

Во мне говорит алкоголь. Он движет моим телом. Но, черт возьми, он делает мне так хорошо. Свободно. Безумно.

Мужчина буквально вжал мои бедра в свой пах, а, когда я поднялась, проложил своей ладонью путь по декольте к моему горлу. Я откинула голову на его плечо, позволяя мужчине слегка сдавить мою шею.

– Как ты меня нашел? – спросила негромко, приоткрыв глаза, чтобы увидеть дерзкий выточенный профиль Кирилла. Тот приоткрыл рот, наслаждаясь близостью моего тела. Непослушная прядь выбилась из пучка на его затылке, и я невольно подняла руку, чтобы накрутить ее на палец.

– Твоей подружке не стоило указывать на фото название бара. Мой брат мог отыскать тебя раньше меня, – хрипло произнес Кир мне прямо в ухо. Его голос заглушил музыку, но я продолжала слегка покачиваться, натирая задницей мужской пах. Это было приятно – ощущать власть. Знать, что он сделает что угодно из-за неконтролируемого желания овладеть моим телом. Кир отпустил мое горло и провел пальцами по открытой ключице и линии плеча.

– Думаешь, Давид смотрит, что постит моя подруга? – рассмеялась я, наслаждаясь приятными прикосновениями.

– Я же смотрю, – Кир провел носом по моим волосам, и я ощутила, как от низа живота по всему телу разбегается волна возбуждения.

Этот поганец был хорош. По нему абсолютно справедливо сохли девчонки направо и налево. И он умело этим пользовался.

Высокий, крепкий, слишком гладкий и мускулистый…он фанатично покоряет океанские волны на серфе и тягает гантели, чтобы толпы девчонок в его фанклубе не таяли.

Все верно – таять они должны, покачиваясь на его члене.

Хотеть Кирилла Пожарского было легко. Но непозволительно. И я понимала это даже в не очень трезвом состоянии. Казалось бы, он идеальный вариант на одну ночь: превосходен, чтобы выбить из головы Давида, и все еще остается всего лишь ветреным повесой, а, значит, для моего сердца нет никакой опасности.

Только я пообещала себе больше никогда не оказываться в капкане Пожарских. Так что Кирилл мне нужен исключительно для плана мести. В остальном я справлюсь без него.

– Давиду не нужно искать меня. – я тряхнула волосами и выпуталась их хватки парня, пока мое тело не разгорелось слишком сильно. Обернувшись, я посмотрела в холодные голубые глаза Кира и добавила: Он и так всегда знает, где я.

– И скоро он будет знать не только, где ты, но и с кем, – многозначительно добавил Кирилл, имея в виду себя.

Мы одновременно улыбнулись, давая друг другу согласие начать игру.

– Ты привез договор? – я прищурилась, внимательно наблюдая за реакцией парня.

– Пьяная подпишешь? – тот ухмыльнулся, но отогнул край пиджака, демонстрируя мне свернутые листы бумаги во внутреннем кармане.

Внутри всколыхнулось волнение, словно это был договор с дьяволом, а не с братом моего бывшего. Впрочем, глаза Кира поблескивали пугающим бесовским огоньком, так что, возможно, я совершаю огромную ошибку. К счастью, самую большую ошибку в своей жизни я уже совершила – упала в руки Давида. Все остальное уже не страшно.

– Я могу держать ручку, не переживай, – не спрашивая разрешения, я прильнула к Киру и, на миг поймав кайф от его запаха – морского, солоноватого, я выхватила договор и отпрянула, наслаждаясь видом обескураженного Пожарского.

Отвернулась и, покачиваясь, направилась к барной стойке. Нелли не было – это даже к лучшему. Ей не стоит знать о том, как низко я пала, когда пошла на соглашение с Кириллом Пожарским. Она бы меня осудила. Может, даже отобрала бы договор и разорвала на кусочки. Подруга заботилась о моем потрепанном сердце куда больше, чем я сама.

Мне нужно было держаться подальше от Пожарских. Только разве это возможно?

Я стала пролистывать страницы в поисках разметки для моей подписи, и вдруг почувствовала, как Пожарский навис надо мной, слегка придерживая меня за талию.

– Не проверишь? – я слегка обернулась и увидела, как Кир облизывает губы, предвкушая то, что мы вот-вот сотворим с его братом.

– Сомневаюсь, что ты неправильно внес мои паспортные данные, – дерзко ответила я, давая раз и навсегда понять – я не отступлю. Детали договора и мои условия мы обсудили в тот вечер, когда я стояла в кабинете Кира неделю назад.

Пожарский осмотрел меня с уважением и кивнул. Его загорелая ладонь легла возле моей, нервно сжимающей ручку. Он накрыл мою руку и опустил ниже по листу.

От его прикосновения по моей спине побежали мурашки, и я мысленно прокляла дьявольскую природу Пожарских. Когда всем раздавали таланты, эти братья отхватили дар соблазнителя – и не ясно, кто пользовался им более умело.

Давид покорял и подчинял. Такова была особенность его харизмы. Рядом с ним хотелось сдаться. Стать паинькой, которая следует любой воле хозяина и сходит с ума от счастья, когда хозяин доволен.

Я была такой. И мне потребовалось получить пощечину, чтобы очнуться от гипноза.

С Киром все было иначе. С ним я боролась, выставляя крепкую оборону, но он с каждым моим выпадом распалялся только больше. И, пока другие падали перед ним, предлагая свое тело, он хотел меня.

Он хотел меня с первой встречи, но я пала в руки Давида. Впрочем, может, поэтому я стала только желаннее?

Киру меня не получить. Моя ненависть к Пожарским слишком сильна. Все, чего я хочу, – вбить в эту семейку клин так, чтобы трещины пошли по всему, что для них ценно.

К черту Пожарских.

Но Кир прав: мне стоило прочитать договор… Все же он один из сыновей этого лживого рода, и доверять ему – значит, быть полной дурой.

Только я совсем не чувствую себя дурой. Напротив, все внутри меня горит предвкушением мести, пока я ставлю размашистую подпись и вверяю себя в руки дьявола во плоти – Кирилла Пожарского.

*«раб» с латинского

Глава 4

– А теперь, Пожарский, отправляйся к черту, – весело пропела я, всучивая довольному парню подписанные документы.

Не успела я отвернуться от него и прильнуть ртом к очередному бокалу с крепким мохито, как сильная рука обвилась вокруг моей талии и оттянула меня от стойки.

– Тебе хватит, – неожиданно строго произнес Кирилл.

Такой тон от вечно развязного и своевольного парня был настолько удивительным, что я обернулась и, хлопая глазами, уставилась на младшего Пожарского.

– Давид? Это ты? Прячешься за маской своего симпатичного братца? – я ухватилась за колючие щеки Кира и попыталась растянуть их в разные стороны, имитируя искусственную маску.

Под моими ладонями на лице парня расцвела хитрая улыбка – та самая, которая могла принадлежать только Кириллу Пожарскому. Теперь он снова был собой.

– Считаешь меня симпатичным? – его голубые глаза опасно сверкнули в полумраке помещения.

Я закатила глаза и выпуталась из его рук. Только Кир не унимался.

– Симпатичнее Давида?

– Не заставляй сравнивать, – я облокотилась на барную стойку, избегая смотреть на Пожарского, – вдруг проиграешь.

Кир склонился надо мной и обхватил пальцами мой подбородок, заставляя посмотреть в его глаза.

– Не проиграю, Саша, – его большой палец коснулся моей нижней губы, слегка оттягивая ее вниз. Взгляд парня зацепился за мои губы, и я решила его подразнить.

– Давид брал, а не рассматривал, – я отстранилась и облизнула пересохшие губы. К моему удивлению, во взгляде Кира не было раздражения.

– Именно поэтому он многое в тебе не видел, – заключил парень ровно в тот момент, когда сзади на него обрушилось несколько ударов сумочкой.

Кир увернулся, избегая гнева Нелли, но та и не думала останавливаться. Она налетела на него уже спереди, отбивая чечетку своей внушительной сумкой по торсу парня. Тот лишь пятился, смеясь над моей подругой.

Правда, как бы забавно это ни выглядело, мы привлекли ненужное внимание. Один из охранников взял Кира под руку, так что Нелли пришлось остановиться. Я обернулась, наблюдая эту комичную картину.

Охранник хоть и не был хлюпиком, но рядом с высоченным Пожарским выглядел немного ущербно. Словно понимая это, он отпустил парня.

– К вам пристают? – откашлявшись, спросил охранник у Нелли.

Не обращая внимания на этот глупый диалог, Кирилл смотрел лишь на меня, и по его прищуренным голубым глазам я поняла – пришло время начать нашу игру.

Я лениво достала из своей сумочки помаду и, глядя во фронтальную камеру телефона, подкрасила губы. За спиной раздавались причитания Нелли о том, что «этот гад и его сраный братец» разрушили жизнь ее подруги.

Вздохнув, я поднялась с барного стула и направилась туда, где моя подруга навешивала на Кирилла грехи, к которым он не был причастен. А может, и был, но не через меня.

Наши взгляды были переплетены невидимыми нитями. Все в баре замерло или я слишком много выпила. Даже Нелли утихла, когда увидела, как я уверенно движусь в раскрытые объятия Кирилла. Он смотрит так дерзко, упрямо. Знает, что я собираюсь сделать, и потому буквально отрывает меня от земли, едва я касаюсь его торса, и накрывает губами мой рот.

Я впускаю в себя этот пожар. Снова. Очередной Пожарский раздирает мои губы пламенным поцелуем. Голова кружится, и внутри вздымается вихрь. Адреналин отстукивает сбивчивый ритм в висках, пока руки Кира до боли сжимают мою талию.

Я отстраняюсь и ловлю на себе его затуманенный взгляд. С полуулыбкой на губах он выдыхает и отпускает меня на землю. Быть вблизи его обжигающего тела слишком опасно, но я точно знаю – в этот раз я не сгорю. Не позволю себе. Давид выжег все живое, оставив только жажду мести, и я ее скоро утолю.

Для этого мне и нужен Кирилл.

– Мы теперь вместе, – кинула я Нелли как бы между делом. Подруга за моей спиной растерянно вздохнула, явно не понимая, когда я успела удариться головой.

Она была уверена, что я буду держаться от Пожарских как можно дальше. Даже предлагала мне попытаться вернуться в модельный мир и улететь за границу, чтобы и не вспоминать о Давиде. А я осталась. Не могу улететь.

Не знаю, в чем дело. То ли так сильно желание лицезреть крах Пожарского, то ли не могу принять того, что случилось. Слишком мало времени прошло. Полгода вслепую. Бреду наощупь, держась за последнюю нить, связывающую меня с реальностью. Нить, которая ведет меня к возмездию.

– Пора ехать, – коротко произнес Кир, когда я, отвернувшись, направилась обратно к стойке.

– Счастливого пути, – я махнула рукой, даже не оборачиваясь на парня.

После поцелуя, пробудившего внутри неудовлетворенные желания, мне нужно было выплеснуть эмоции. Мир снова крутился, визжал, танцевал, шумно подпевал, и я, следуя на поводу музыки, полезла на барную стойку. Бармен лукаво улыбнулся и протянул руку, помогая пьяной барышне не свалиться.

Свобода ворвалась в меня под ритмы танцевального трека – тягучего, сексуального, манящего раздеваться и привлекать на свет своего тела потерянных мотыльков. Только раздеваться я, конечно, не стала.

Танцевала так, как чувствовало мое тело. Крутила бедрами, взмахивая волосами. Гладила ладонями скользкую кожу брюк, повторяя изгибы фигуры. Наслаждалась восхищенными взглядами, направленными на одну меня со всех сторон.

И только мой собственный голос глубоко внутри шептал:

«Думаешь, это спасает тебя? Думаешь, это лечит?».

Я не успеваю послать к черту свое отвергнутое эго, ведь меня сгребают в охапку мощные руки Кирилла, и мне хочется проклясть природу, которая одарила его такими длинными конечностями.

Пожарский перекидывает меня через плечо и легко несет к выходу, кивнув бармену:

– Моя девочка перебрала, – словно подтверждая то, что я его девочка, он приветствует мою задницу легким шлепком свободной ладонью.

Я приподнимаю голову и вижу лишь, как удаляется от меня Нелли, которая сидит за барной стойкой и смотрит на меня отстраненно – так холодно, и это значит, что завтра я буду извиняться перед ней и рассказывать, как так вышло, что из бара меня уносит один из представителей ненавистного мне рода Пожарских.

Я обо всем пожалею утром, а сейчас…

На плече Кира слишком комфортно, будто та самая гребаная природа создала его именно для моего тела.

***

Здоровенный черный Хаммер Кира паркуется в узком дворе. Я только вынырнула из легкой дремы, и потому не сразу поняла, где нахожусь. Протерев глаза, всмотрелась в очертания подъезда через лобовое стекло, и зевнула. Я дома. Хорошо, что Пожарский не потащил меня к себе или не отымел в машине, пока я без сознания. Вполне в его духе.

На мне мое пальто, хоть я и не помню, чтобы надевала его. Сумочка лежит рядом. Как предусмотрительно. Кир молча вышел и открыл дверь с моей стороны. Не спрашивая, снова подхватил меня на руки, словно я безвольная кукла.

Не хочу, чтобы он думал, будто мне это нравится, поэтому я выпуталась из его хватки и неровной походкой направилась к подъезду. Воздух покалывал уже по-зимнему, и я остановилась, чтобы посмотреть в небо. Со дня на день повалит снег. До Нового года меньше двух месяцев.

Прошлый Новый год мы с Давидом встречали в Бразилии. У него были дела, а я наслаждалась пляжным отдыхом, в душе немного скучая по хрустящему снегу.

Через распахнутое пальто к коже прильнул холодный ветерок, и я не стала кутаться, чтобы боль от холода отрезвила мои мысли и перебила всякое желание вспоминать того, кого я должна вычеркнуть из своей жизни.

– Идем, – Кир подхватил меня под локоть и повел к подъезду.

– Я тебя не приглашала, – сухо ответила я, открывая дверь.

– Я тебя не спрашивал, – парировал он, проникая в подъезд вместе со мной.

Я лишь покачала головой, наблюдая за тем, как Кир заполняет собой пространство узкого лифта.

– Какой у тебя рост? – зачем-то спросила я, втискиваясь в кабину лифта.

– Метр девяносто семь, – равнодушно ответил парень.

Его волосы были распущены. Взъерошенные светлые пряди разметались по плечам, и я поймала себя на мысли, что хочу заплести ему косички. Этому двухметровому татуированному здоровяку с чертовски гадкой репутацией.

– Твой отец не такой высокий, – прикинула я, вспоминая, что Александр Федорович был на добрых десять сантиметров ниже Давида, рост которого около ста восьмидесяти пяти сантиметров.

– Разве ты не слышала историю о том, как русский магнат соблазнил норвежскую баскетболистку? – Кир усмехнулся, пропуская меня на выход.

Я вышла из лифта и смерила парня удивленным взглядом.

– Твоя мать норвежская баскетболистка?

– Ага, – отозвался он, – Альва Ларсен. У папочки тяга на иностранок. Он тот еще ценитель международных отношений, – Кир откинул волосы за спину и уставился на меня в ожидании.

На автомате я открыла дверь в квартиру, не переставая думать о женщинах самого старшего Пожарского. Мать Давида была сирийкой, и именно она одарила сына восточными чертами. Кирилл оказался потомком норвежских кровей, и это отражалось в его светлых волосах и высоком росте.

– Где сейчас твоя мать? – спросила я, не оборачиваясь. Я и так знала, что Кир вошел в квартиру следом за мной.

Не глядя на него, я скинула ботинки, повесила пальто на плечики и прошла на кухню, чтобы поставить чайник. Мне нужно что-то горячее, иначе я вот-вот начну дрожать от холода.

– Не знаю. Отец оставил меня и Давида себе при разводе. Полагаю, обе наши матери получили хороший откуп, чтобы не устраивать отцу проблем, – отозвался Кир из прихожей.

Что-то в его голосе заронило в моем сознании мысль о том, что парень тоскует. По матери, которую не помнит? По семье, которой у него толком не было? Или по отцу – такому, у какого мальчики перенимают лучшие мужские качества? Впрочем, достаточно того факта, что оба брата ни хрена не смыслят в любви, чтобы понять: отец Пожарских – не тот, кто мог бы передать сыновьям что-то действительно стоящее.

Разве что только семейный бизнес.

Нынешняя жена Александра Федоровича – Анастасия, несмотря на его любовь к иностранкам, была русской. На двадцать пять лет моложе его самого, но кого это волнует. Детей в этом браке не было. Давид и Кирилл были единственными детьми Пожарского. По крайней мере, официально представленными в обществе. Кто знает, скольких мог оплодотворить этот бабник в свои лучшие годы.

Я выглянула из кухни и увидела, как Кирилл фотографирует мои бумаги, оставленные на столике в прихожей.

– Что ты делаешь? – в моем голосе мелькнул испуг.

– У тебя долги, – констатировал Кир, взмахнув веером платежек.

– Я в курсе.

Кир снова уткнулся в своей телефон. Он поднес микрофон ко рту и наговорил аудиосообщение.

– Анна Павловна, я знаю, что ваш рабочий день начнет только через три часа, и первым делом прошу поставить на оплату счета, которые я сейчас пришлю. С моего личного счета, пожалуйста.

Он отключился и закинул телефон в задний карман джинсов. Бумажки смял и, не глядя на меня, направился на кухню в поисках мусорки.

Я прошла за ним. Парень выбросил бумаги, над которыми я плакала несколько дней подряд. Скинул куртку на кресло и открыл воду в кране, чтобы помыть руки.

Я присела на высокий стул, задумавшись о том, что в этой квартире еще не было мужчин. И вот здоровяк с ненавистной мне фамилией моет руки моим лавандовым мылом.

Я купила эту небольшую, но очень уютную двушку в хорошем районе Москвы, когда мне позволили сделать мои первые значительные гонорары в Америке. Тогда еще не было Давида, и я хотела сформировать для себя подушку безопасности на случай, если моя карьера не получит развития.

И сейчас я была благодарна той двадцатилетней девчонке, которая не побежала скупать брендовые шмотки в агонии после первых крупных выплат. Хорошо, что я смогла разумно вложить средства. Тем более, что пристраститься к шмоткам я тоже успела. И карьера, как ни странно, накрылась медным тазом.

Все это время квартира пустовала. Когда появился Давид, и мы вместе приехали в Москву – я жила у него. И только после болезненного расставания я вошла в эти двери с багажом и разбитым сердцем.

– Ты оплатишь мои счета? – уточнила я.

Кир обернулся и осмотрел меня, склонив голову на бок.

– Разве не для этого ты просишь у меня деньги? – спросил он, – мы заключили договор.

Я поджала губы и замолчала. Он был прав, я искала деньги на сохранение бизнеса. Я не могла позволить Давиду забрать у меня единственный и дорогой сердцу источник дохода.

– Если я захочу расторгнуть договор раньше, мне придется вернуть тебе всю сумму? – я подняла на Кира усталый взгляд, но тот с улыбкой отмахнулся.

– Нет, конечно, я не жадный.

Не успела я выдохнуть, как тот добавил, сверкнув голубыми глазами:

– Секс в публичном месте.

– Что?! – я привстала, с изумлением глядя на парня, у которого в глазах отплясывали черти.

– В случае расторжения договора до завершения его действия ты должна будешь мне секс в публичном месте, – томно пояснил он, – это пункт в договоре. Который ты подписала.

Я схватилась за голову и взвыла. Чертов Пожарский! Что еще я могла от него ожидать?

– И когда договор будет считаться завершенным?

– Когда Давид потеряет все, – ответил Кирилл. На этот раз его голос звучал абсолютно серьезно. Он настроен сокрушить брата.

И в этом наши цели совпадают.

– Ты останешься на ночь? – холодно спросила я, поднимаясь из-за стола. Я прошла вдоль столешницы и остановилась возле Пожарского. Кир смерил меня заинтересованным взглядом, – прописал в договоре, что будешь ночевать в моей квартире?

Я ехидно цокнула языком и, не спуская глаз, потянулась рукой вверх, слегка касаясь плеча Кирилла. Тот едва заметно улыбнулся, но не шелохнулся. Я нашарила рукой банку с кофе и, поджав губы от обиды, отошла от парня с заветным напитком в руках.

А что я ожидала? Что он кинется на меня, словно лев на мясную тушу? Верно, этого я и хотела. Мое тело – пьяное и потревоженное ненужными поцелуями – хотело, чтобы Кирилл его взял. А разум, затуманенный алкоголем, пытался перекричать не вовремя вспыхнувшее желание. И еще разум уж точно велел выпроваживать этого симпатичного нахала как можно скорее.

– Нет, такого пункта в договоре нет, – ответил Пожарский и, щелкнув пальцем по моей дизайнерской люстре, которая доставала до его головы, добавил: Это место не предназначено для проживания людей моих размеров.

– Верно, – хмыкнула я, вытряхивая из банки остатки кофе. Я демонстративно поставила лишь одну чашку, – поэтому, кажется, тебе пора валить.

Парень рассмеялся и снова глянул на меня пронизывающим насквозь голубым взглядом.

– Завтра вечером, – серьезным голосом начал он, – будь на высоте. – Кир достал из кармана черную банковскую карту и демонстративно положил ее на столик.

От одной мысли о предстоящем благотворительном ужине по спине побежал холодок.

– Я всегда на высоте, – я выпрямилась, демонстрируя Киру осанку.

Тот хмыкнул и, покачав головой, ответил:

– Точно, – еще раз осмотрев меня с ног до головы, он направился к выходу, – я серьезно, приведи себя в порядок. Давид должен сдохнуть от ревности.

Я услышала, как в прихожей хлопнула дверь, и я снова осталась одна. Поймала в окне свое отражение и по-собачьи заскулила – я выглядела отвратительно. Волосы от влаги распушились и спутались, тушь размазалась, и помада была накрашена так, будто это делал пятилетний ребенок.

– Всегда на высоте…, – передразнила я сама себя.

Кофе. Душ. И сон.

И стараться не думать о том, что завтра вечером в торжественной обстановке я снова увижу Давида. Впервые за полгода. И рядом со мной будет его брат, с которым мне предстоит играть в любовь. И как ты только в это вляпалась, Поверьина?

Глава 5

День, который начался после полудня, не сулит ничего хорошего. Начиная припухшим лицом и заканчивая… Черт его знает, чем закончится сегодняшний день. Может, я брошусь на шею Давиду и начну душить его, едва начнется официальная программа. Или снова напьюсь, сидя в уголке и наблюдая за тем, как он купает свое благородство в лучах славы.

Нет, Кирилл не позволит мне отсиживаться в тени. Он хочет, чтобы я была в центре событий. Чтобы я костью встала поперек горла Давида. Чтобы тот забыл слова из своей пафосной речи, подготовленной для журналистов. Чтобы его глаза, не мигая, смотрели только на меня.

Да, я его маленький секретик, всплывший наружу. Еще и в руках ненавистного младшего брата.

Вечер обещает быть насыщенным, и, Кир прав, я должна быть на высоте. Не только ради утоления его амбиций, но и ради себя самой. Я хочу, чтобы Давид видел, что, несмотря на его попытки сломать меня, я все еще смотрю на него с высоко поднятой головой. И не собираюсь сдаваться.

Зарядившись мотивацией, я поднялась и начала утро с зарядки, чтобы разогнать отеки, и после приняла прохладный душ, смывающий с меня воспоминания о прошлой ночи. Таблетку от похмелья запила кофеином, заранее извинившись перед своим желудком.

Времени было мало. Мне еще предстояло освежиться в салоне красоты и заехать в любимый бутик платьев, чтобы подобрать нечто сногсшибательное. К счастью, тратить драгоценные часы на поиск украшений было не нужно. Так как благотворительный вечер устраивался ювелирным концерном Пожарских совместно с владельцами золотодобывающего предприятия, украшения выдавались на один вечер за кругленькую сумму, которая, конечно же, пойдет прямиком на развитие уникальных технологий в области ювелирного искусства. Кажется, именно этому был посвящен вечер.

Кириллу придется раскошелиться, ведь я не собираюсь провести вечер в мелком кулончике. Раз уж я гвоздь программы – мне нужна яркая обертка.

Выбегая из дома, я обратила внимание на столик, который до вчерашнего вечера был завален платежками и извещениями, а сейчас привлекает внимание разве что лаконичной картой черного цвета. Смею предположить, что денег на ней предостаточно.

Я невольно улыбнулась. Может, мне стоило просто попросить Кира, и он оплатил бы мои долги по чистоте душевной?

Кажется, я все еще пьяна, раз верю, что у Кира есть душа. Этот чертенок содрал бы с меня три шкуры, чтобы я отработала его деньги. Надо бы найти договор и прочитать. Не удивлюсь, если от прочитанного у меня у меня волосы встанут дыбом.

***

– Тебя заберет мой водитель, – пояснил Кир в телефонном звонке. Я как раз сидела в салоне и ждала, когда мне сделают укладку.

Не желая отвлекать мастера от работы, я включила звонок на громкую связь.

– Надеюсь, это будет не дешевое такси, – усмехнулась я, на что Кир, цокнув языком, напомнил.

– Разве этой ночью я оставил в твоей прихожей мало денег?

Я поперхнулась, заметив, как у стилиста по волосам глаза на лоб полезли. Конечно, слова Пожарского звучали так, будто за эти деньги я его хорошенько ублажила в этой же прихожей.

Не желая давать Киру другого повода опозорить меня, я сняла звонок с громкой связи и жестом попросила мастера дать мне минутку, чтобы я могла закончить разговор.

– Ты встретишь меня на месте? – уточнила я, переживая словно школьница. На деле я куда больше напоминала злую фею, которую никто не позвал на празднование рождения принцессы.

– Мы проберемся незаконно, глупышка, – слышу, как у Кирилла плещется вода. Должно быть, снова в бассейне. Этот человек не может жить без воды.

– Что значит «незаконно»? – напряглась я. Хотя куда уж больше.

– А ты думала, кто-то будет звать меня на такие мероприятия после той ночи? – голос парня стал игривым. Ситуация его забавляла. А меня его настрой беспокоил все больше.

– Ты сам виноват, – с укором проговорила я, припоминая, какой фурор произвела новость о «шалости» Кирилла. От одного воспоминания противно.

Парень сдавленно рассмеялся. Вероятно, и он вспомнил события той ночи.

– Да, я был хорош, – этот наглец еще смеет хвалить себя!

– Чтоб ты там утонул в своем бассейне, – искренне пожелала я.

– Не утону. Я в ванне, – Пожарский ухмыльнулся и добавил низким голосом, будто делился со мной ужасной тайной: Хочешь переключу на видео?

– Извращенец! – воскликнула я, снова привлекая ненужное внимание работниц салона.

– Даже не притворяйся, что никогда не делала этого, – продолжал белокурый искуситель, – с ним.

С ним. С Давидом.

Делала. Я снимала себя и фотографировала столько, что его телефон лопался от моего обнаженного тела. Но это всегда была игра в одни ворота – Давид никогда не включал камеру со своей стороны. И это было разумно, ведь его репутация выше сиюминутного похотливого желания. На которые я всегда велась.

Только Кир не боялся ничего. Уверена, его не смутило бы, если бы видео из его ванной транслировалось на федеральном канале в прайм-тайме. Этот идиот абсолютно безбашенный.

Никогда не пойму, как он умудрился в тайне от отца и брата построить свой бизнес в сфере информационных технологий. Этот любимчик фортуны умел ловить волну и здорово влетел на фоне роста развития искусственного интеллекта. Только как ему удалось построить на этом целую компанию?! Успешную. Прибыльную. И неподвластную его семейке.

– Я думаю о тебе, Саша, – все так же игриво пропел Кирилл, и на фоне снова послышались всплески воды, будто он…даже думать не хочу, что он делает!

– Только не говори, что ты делаешь это…, – поморщилась я.

Кир рассмеялся грудным смехом и следом сдавленно простонал от удовольствия. Неожиданно для меня самой звук его голоса всколыхнул нечто внутри. Воспоминание о том, как мы целовались вчера в баре, и его тело было так близко. И будило во мне пламя. Черт возьми, Пожарские это умеют!

– Я представляю, что это со мной делаешь ты, – поправил Кирилл, явно наслаждаясь моей растерянностью.

Пришлось взять себя в руки и дать ему отпор.

Я отключилась от мысли о том, что нахожусь в салоне красоты, где, кроме меня, есть еще три работницы и одна посетительница, и перенеслась в ванну к Кириллу.

– Держишь член в своей руке, малыш? – соблазнительным голосом спросила я. Хоть и понимала, что это все лишь игра, но отчего-то мне вдруг стало душно.

– Продолжай, – заинтересованно ответил Кир.

– Твоя ванна достаточно большая для нас двоих? – поддразнила я, незаметно для себя начиная накручивать на палец прядь волос.

– Я тебе как-нибудь покажу, – пообещал парень и снова слегка простонал. Его дерзость подстегивала меня не отставать.

– Тогда представь, как я обнаженная, покрытая капельками воды, – описывая картинку из своей головы, я не на шутку завелась. Оказывается, когда играешь в эту игру вдвоем, все ощущается немного иначе. Особенно, когда у тебя не было сексуальной разрядки целых полгода, – опускаюсь на колени перед твоим членом. Он ведь такой же огромный, как и весь ты? – не переставая дерзко улыбаться, спросила я.

– Я все еще могу включить видео, – хрипло отозвался Кир, и я подтвердила свои догадки: этому парню совершенно точно нечего стесняться.

– Я склоняюсь ниже и обхватываю красными губами твой член, – придавая своему тону больше огня, я тоже простонала сквозь сомкнутые губы. Кир в ответ протяжно замычал, вероятно руками отрабатывая возбуждение. И тут, вспомнив, что начала это не для мокрых трусиков, я резко оборвала сладкий тон и заговорила жестко: А потом я вгрызаюсь в твой хер зубами и наслаждаюсь твоими криками, ясно? Вбей в свою тупую голову – я никогда не буду с тобой спать! Между нами все фик-тив-но!

Правда в ответ на мою яростную речь Кир лишь сильнее рассмеялся.

– Ты сама себе не веришь, Поверьина, – заявил он гадски довольным тоном. – Машина заберет тебя в восемь часов. И не забудь: ты до потери пульса в меня влюблена. В меня и в мой член, красавица.

– Иди к черту! – выпалила я и, скинув вызов, выкрикнула: Ненавижу тебя, Пожарский!

Но сегодня вечером буду в тебя влюблена. Настолько, что ты сам лишишься пульса. Потому что дело, ради которого все это было затеяно, превыше моих чувств к Кириллу.

***

Пожарский не соврал, за мной действительно приехал крайне презентабельный автомобиль зверских размеров. Таких же, как и сам Кирилл. Молчаливый водитель доставил меня к ресторану, и я с трудом заставила себя перестать нервно теребить пояс кожаного плаща.

Погода, конечно, обязывала одеться теплее – со дня на день должен повалить снег. Но две чудесные шубки я продала с хорошей скидкой, чтобы обновить в студии мебель после пожара. А являться к бывшему в теплом пальто – было бы словно расписаться в своей несостоятельности.

Потому поверх только что купленного платья я надела черный кожаный плащ – базовая единица всех модниц и просто дико сексуальный элемент гардероба. И как так выходит, что кожаная одежда помогает поддерживать уверенность в себе на высоте? Может, мне стоило закупиться более основательно, пока в моих руках карта Пожарского? Впрочем, я не собираюсь становиться его содержанкой.

Машина остановилась, и я увидела, как Кирилл, стоявший на верхней ступеньке белой мраморной лестницы, поспешил вниз, чтобы раскрыть мою дверь. Классические черные брюки со стрелками подчеркивали длинные ноги Кира, черная рубашка с закатанными рукавами открывала татуированные предплечья, шелковый галстук придавал образу строгости. И только яркие голубые глаза, горящие озорством, и небрежный пучок вьющихся светлых волос выдавали истинную натуру этого бунтаря.

Я усмехнулась, подумав о том, что подобрала образ четко в тон Пожарскому, даже не зная, каким будет его выбор.

Мужчина распахнул передо мной дверь и протянул руку. Я ступила на тротуар в туфлях на тонкой шпильке и почувствовала, как холодный воздух гонит стаю мурашек по моим голым ногам. Я рвано выдохнула, и из моего рта показалось облачко пара.

Только Кир выглядел так, будто на улице было знойное лето.

– Норвежские корни помогают тебе не мерзнуть? – съязвила я, прежде чем парень успел сказать хоть что-то.

– Меня греют фантазии о тебе, моя дорогая, – в том же саркастичном тоне ответил он, протягивая мне руку. Напомнил о том, что я теперь его фиктивная возлюбленная.

Избегая смотреть в глаза, я взяла его за руку. Наши пальцы сплелись, и Кир слегка сжал мою ладонь, то ли подбадривая, то ли насмехаясь. Дамы на таких мероприятиях придерживали своих кавалеров под локоть, и только мы держались за руки, словно два подростка, наплевавших на правила этикета и общественное мнение.

– Идем? – Кир кивнул на вход.

Прибывающих уже не было, ведь мероприятие вот-вот официально начнется, а нам с младшим Пожарским положено появиться неожиданно. Словно снег на голову.

– Как думаешь, он уже знает о нас? – тихо спросила я, когда мы вошли в ресторан. Кир переглянулся с мужчиной на входе. Тот держал в руках список, но, заметив младшего Пожарского, сделал вид, будто у нас были приглашения.

Я потянула пояс плаща и неспешно сняла одежду с плеч. Краем глаза заметила, как Кир рукой придержал работника ресторана, поспешившего мне на помощь. Вместо гардеробщика Кирилл сам принял мой закоченевший плащ. Я медленно повернулась, ощущая, как его горящий взгляд, скользящий по моему телу, отогревает от ноябрьского холода.

– На высоте? – спросила я, осматривая парня через зеркало на стене. Тот обрисовывал взглядом мои ягодицы.

Для сегодняшнего эпичного возвращения в поле зрения Давида я выбрала черное шелковое платье в пол. Фасон «русалка» мягко обтягивал формы, подчеркивая красивую грудь и округлые бедра, и легким хвостом струился у моих ног. Тонкие бретели дополняли хрупкие ключицы и манящую зону декольте.

– На тебе нет белья, – то ли спросил, то ли констатировал Кир. Он поднял глаза, и наши взгляды встретились в отражении зеркала.

Он стоял за моей спиной. Огромный. Весь в черном. Словно доберман, готовый разорвать любого, кто кинет на меня неосторожный взгляд.

Я слишком давно не испытывала этого чувства. И мне это нравилось.

– Это шелк, – я очертила ладонями ягодицы, – конечно, я без белья.

Кирилл удовлетворенно кивнул и, притянув меня к себе, приобнял за талию.

– Ты не ответил на мой вопрос, – повторила я, поправляя волосы, уложенные в стиле old money. Думать о руке Кира на своей талии совершенно не хотелось, ведь, стоило мне перевести свое внимание туда, как кожа под его ладонью начинала гореть. Слишком давно не было мужчины, раз я завожусь от одного касания младшего Пожарского. Впрочем, ситуация складывается так, что все чувства обострены до предела.

И все же, мне было интересно, знал ли Давид о том, что между мной и его братом что-то намечается? После расставания он не смог полноценно уйти из моей жизни, и, готова поспорить, кто-то из его шестерок продолжал следить за мной и докладывать хозяину о каждом моем передвижении.

– Нет, – отозвался Кир, неспешно ведя меня по лестнице вверх. Туда, где звучал рояль и слышались голоса, – у него было не очень приятное происшествие на одном из заводов.

Я глянула на парня снизу вверх и заметила, как на его губах мелькнула хитрая ухмылочка.

– Ты имеешь к этому отношение? – прищурившись, спросила я. У Кира достаточно длинные руки – в прямом и переносном смысле, чтобы подергать брата за нервы. Хоть и не сильно. Так и не дождавшись ответа, я сделала вывод сама, – ах ты пакостник, Кирилл Пожарский.

– Даже не представляешь, как мне нравится шалить, – дерзко улыбнувшись, Кир переместил ладонь ниже, мизинцем поглаживая мою ягодицу через тонкую ткань.

Я кинула на него укоряющий взгляд, но тот встретил его со страстью. В его голубых глазах полыхал огонь, словно я была единственным объектом вожделения в его вселенной. И мне стоило лишь кивнуть, чтобы он набросился на меня огненным вихрем.

Мы застыли перед высокими дверьми, за которыми располагался зал, полный гостей. Где-то там Давид дежурно улыбался и жал руки многочисленным партнерам. А я едва могла дышать от того, что его брат гладил мой зад в полумраке лестницы.

Кир склонился к моему лицу, и я, задержав дыхание, приготовилась к поцелую, но парень лишь прошептал:

– Помни, что ты без ума от меня, – напомнил он и, одарив меня очередным взглядом, полным восхищения, кивнул швейцару, чтобы тот раскрыл двери.

Когда мы вошли внутрь, меня ослепило сиянием. Света и бликующих поверхностей было столько, что в уголках глаз собрались капельки слез, и мне оставалось лишь надеяться на водостойкую подводку, которой были нарисованы графичные стрелки на моих глазах.

Зал был роскошным. Словно его спроектировали для проведения торжественных балов или королевских свадеб. В ближайшей к нам части был

островок ювелирного рая – именно здесь на множестве стендов и манекенов были представлены украшения, которые предлагались гостьям этого благотворительного вечера.

По центру зала были расставлены круглые столы, застеленные белоснежными скатертями. Официальное открытие еще не состоялось, и гости, покачивая бокалами шампанского, обменивались любезностями.

Я пробежалась глазами по залу и заметила одну яркую закономерность.

– Дай угадаю, все пришли в белом не случайно? – усмехнулась я.

– Разве ты не знаешь, что на такого рода мероприятиях всегда устанавливают дресс-код? – мы с Киром обменялись хитрыми взглядами.

Да, на этом белом полотне мы выглядели двумя черными пятнышками. И, пока мы не прошли через ювелирный островок, нас не было видно, но совсем скоро мы точно попадем в эпицентр всеобщего внимания.

– Как нас пустили? Ведь тебя явно нет в списке приглашенных, – уточнила я, когда Кир повел меня в сторону мерцающих украшений.

– Я умею открывать двери, – загадочно ответил парень.

Закатив глаза, я вынырнула из его объятий и затерялась меж стеллажей с ожерельями. От красоты и яркости бриллиантов рябило в глазах. Но все было не то. Ничто не цепляло.

Пока я не дошла до главного стенда и не замерла перед массивным ожерельем, вернувшим меня в воспоминания.

«Я придумал это для тебя, – сказал Давид, когда впервые продемонстрировал мне эту увесистую змею, дважды огибающую шею. Блестящая голова змеи примыкала к пульсирующей артерии, а хвостик аккуратно ложился в ложбинку меж груди. – Ты такая же гибкая, яркая, – голос Давида из прошлого звучал в моей голове, – такая же хитрая, моя змейка.»

Это было мое любимое украшение из тех, к которым приложил руку сам Давид. Все остальное, что выходило из-под его руки, казалось лишенным всякой идеи. И лишь переливающаяся бриллиантами змейка несла в себе замысел – его отношение ко мне.

Я кивнула девушке за стойкой, и она осторожно сняла украшение с подставки. Когда холодный металл, усыпанный мерцающими камнями, лег на шею, я почувствовала, как воздуха стало меньше.

Глядя на свое отражение в аккуратном зеркале, я прошлась пальчиками по сияющим бриллиантам, вспоминая, как первый раз надела эту змейку для Давида. Больше на мне ничего не было.

– Зачем ты выбрала этот ошейник? – Кир появился в отражении за моей спиной, вырвав меня из воспоминаний.

– Это ожерелье «Лекси», – учтиво произнесла девушка в белом платье-футляре.

Только Кир ее не слушал. Он смотрел на меня холодным взглядом, будто все его нутро противилось моему выбору украшения.

– Давид сделал это для меня, – тихо ответила я, – я была его змейкой.

Кир усмехнулся.

– Ты была его рабыней, а это…, – он небрежно поддел ожерелье пальцем, невольно притягивая меня к себе, – это ошейник, чтобы ты помнила, кто твой хозяин.

Наверное, Кирилл был прав. Но тогда я слишком сильно любила Давида, чтобы распознать такой очевидный сигнал.

– Дамы и господа! – с дальней сцены раздался знакомый голос, и я почувствовала, как подгибаются колени, а сердце в груди набирает обороты.

Давид. Здесь. Спустя полгода после той кошмарной ночи я снова слышу его голос.

Глава 6

– Наш выход, – пальцы Кирилла снова нашли мою ладонь, и мы, крепко держась за руки, вышли в центр белоснежной лестницы, ведущей вниз – туда, где были расположены столики и сцена.

Человеку, режиссирующему мероприятие, потребовалось пару минут, чтобы заметить двух людей в черном в этой массе любителей белого. Как только лужа яркого света опустилась на нас с Киром, я отбросила волнение и страх. Во мне снова проснулась модель, привыкшая работать на публику.

Я прильнула к Киру, чувствуя, как его ладонь хозяйски обнимает мою талию.

Из-за яркого света я ничего перед собой не видела, но знала – Давид прекратил свою речь из-за нас. Он видел нас. От осознания этой мысли по венам понесся адреналин. Мы на самом деле это делаем – играем с человеком, который нас предал.

Восторг внутри мешался со страхом. После долгих месяцев планирования мести я действительно делаю то, что столько раз проигрывала в голове перед сном. Я делаю это. Я вторгаюсь в жизнь Давида после того, как сама же заперла между нами двери. И я делаю это эффектно – в обнимку с таким же отвергнутым, как и я – с Кириллом Пожарским.

– Эй, – тихо позвал Кир, и я подняла на него глаза. От улыбки, прилипшей к моему лицу, немного ныли скулы, но привычка была сильнее. Кир же был максимально расслаблен, будто быть в центре внимания – его привычное амплуа, а не мое.

– Да, любимый, – смеясь глазами, проворковала я. Губы парня растянулись в улыбке, демонстрирующей, что он оценил мой подход к делу.

– Ты охрененно красива, – низко произнес он, ладонью отведя за мое плечо прядь волос. Я перехватила его ладонь и прижала ее к своим губам, оставляя между его большим и указательным пальцами след от красной помады.

В глазах Кира мелькнуло удивление, и на мгновение он растерялся, но быстро взял себя в руки и за подбородок притянул к себе мое лицо. Его губы накрыли мои в мимолетном поцелуе, только этого хватило, чтобы во мне от волнения взметнулась ввысь стая голодных птиц. Я вцепилась ладонями в ткань рубашки на груди Кира, не давая ему отстраниться.

Так мимолетный поцелуй на лестнице перед толпой гостей перерос в нечто более глубокое. Когда Кир все-таки оторвался от меня, его глаза выглядели опьяненными. Он облизнул губы, перепачканные помадой, и я, усмехнувшись, отерла его нижнюю губу большим пальцем.

Казалось, все это длилось вечность. Взгляды, поцелуй, невозможность отлипнуть друг от друга. Но на самом деле мы заняли у публики лишь пару минут их внимания. Закончив поцелуй, мы с Киром, держась за руки, стали спускаться вниз.

Глаза привыкли к свету, и я смогла увидеть множество взглядов, обращенных на нас с Кириллом. Знаю, главной проблемой для присутствующих была не я, а Кир. Его последний выход в качестве члена семьи Пожарских наделал много шума. Настолько много, что никто не заметил моей трагедии.

Впрочем, для этого общества я была никем. Возможно, они видели мое лицо в рекламе, но не более того. Давид строил планы наперед и, зная, что мне уготовано, не делал меня частью своей светской жизни.

Я никогда не выходила в свет. Я жила в его доме затворницей. Я сопровождала его в командировки по-тихому – так, будто где-то за кадром у Давида уже была жена, от которой он скрывал свою известную любовницу.

Влюбленная в него по уши, я наивно полагала, что Давид поступал так, чтобы оградить меня от лишнего внимания. Я верила, что он создает крепость вокруг нашего дома для того, чтобы защитить меня от страшного мира.

А он всего лишь хотел остаться в глазах общества завидным холостяком. Он никогда не собирался жениться на мне. Никогда не был серьезен. И только я принимала эту игру за любовь. Но все изменилось, Давид, и я больше не намерена прятаться.

Давид.

Стоило перевести глаза на сцену, как меня прожгло насквозь ледяным взглядом. Некогда любимый мужчина стоял у изящной стеклянной стойки на сцене и сквозь толпу смотрел только на меня.

На нем был идеально пошитый белый костюм с перламутровым платочком, торчащим уголком из кармана на пиджаке. Темные волосы гелем уложены назад, щетина аккуратно подстрижена – без изъяна, как всегда.

Я выдержала его взгляд, не отражающий ни единого чувства. Ни радости, ни ненависти, ни презрения, ни удивления. Если бы ни ладонь Кира, поглаживающая мою талию, я не смогла бы сражаться с глазами Давида на равных.

Но я была не одна, и Кирилл, надменно здоровающийся с ошеломленными гостями, одним своим присутствием давал мне мощный заряд поддержки. Словно уловив, как мне тяжело удерживать на себе взгляд Давида, Кир притянул меня к себе и чмокнул в губы, чтобы я могла оправданно разорвать контакт с его братом.

– Порядок? – уточнил он, и я благодарно кивнула.

– Прошу поприветствовать моего брата и его прекрасную спутницу, – холодным тоном сообщил Давид через микрофон. Аплодировать, конечно, никто не стал, хотя Кир на всякий случай сердечно поклонился, получая удовольствие от чужого презрения.

Кир подвел меня к столику, за которым уже сидела немолодая пара. Не взирая на их неприязненные взгляды, Пожарский усадил меня за столик и поднял руку вверх, привлекая внимание своего брата.

На лице Давида на миг мелькнуло раздражение, но вскоре он вернулся к своему спокойному образу. Кир в это время уже вскочил на сцену и поравнялся со старшим братом.

Стоя рядом – брюнет в белом и блондин в черном, они создавали интересный контраст, и, если бы не одинаковые ярко-голубые глаза, было бы сложно уличить их в семейном родстве.

Давид стоял на сцене с ужасающе холодным выражением на лице. Кир же казался на его фоне беспечным заводилой, который пришел не на серьезное торжество, а на дискотеку. В его хитром взгляде читалась откровенная радость. И он уж точно был рад не воссоединению с семьей, а удобной возможности испортить вечер этим пафосным свиньям.

Где-то в зале послышался звук бьющегося стекла. Я вытянула голову, чтобы рассмотреть, как из-за столика у сцены вскакивает раскрасневшийся Александр Федорович Пожарский. У его ног – осколки и лужица шампанского. Полагаю, бросив бокал на пол, он таким образом выразил свою признательность младшему сыну за то, что тот явился на праздник, на который его забыли пригласить.

Впрочем, у старшего Пожарского были все основания презирать Кира. Тот действительно поступил с отцом подло, и, что еще хуже – он все еще продолжал играть на этой теме, подбрасывая наглые шуточки.

Кирилл не стал дожидаться, когда Давид уступит ему место у микрофона, и, уверенным движением отодвинув брата в сторону, встал к стойке. К счастью, Давид решил не усугублять ситуацию и сделал шаг в сторону, с неприязнью во взгляде ожидая, что выкинет его братец на этот раз.

– Всем доброго вечера, друзья! – приятный голос Кира разнесся из колонок. Парень махнул рукой столику у сцены, – отец, и тебе привет! О, у тебя новая жена? Привет, красавица, развлекаешься?

Парень самодовольно ухмыльнулся. По залу побежали шепотки осуждения, и даже я, вспоминая ту роковую ночь, покачала головой. Кирилл перегибал палку. Как всегда. И как всегда он получал от этого удовольствия. Пока Давид чертовски боялся запятнать свою репутацию единой капелькой грязи, Кир устроил себе курорт в вонючем болоте и посылал к черту всех недовольных.

Александр Федорович промолчал, но то, с каким усердием он хмурил брови, и как сжимал кулаки в карманах брюк, пока наблюдал за сыном, ясно передавало его истинное состояние. Старший Пожарский знал свое дело и умел держать лицо. Этому он научил и Давида.

И он, кстати, с силой сжал предплечье младшего брата, позволившего себе неудачную шутку в отношении новой жены своего отца.

– Не переживайте, я занят лучшей женщиной на земле, – Кир подмигнул, глядя на меня, и все, что я смогла из себя выдавить – короткий кивок с полуулыбкой на губах. Перевести взгляд на Давида я просто не решилась. Кир же продолжал: у меня не было приглашения на этот вечер. Похоже, затерялось, пока я был в Австралии. Но я не мог не прийти, ведь весь этот инновационный проект – моя работа. Да, братишка?

Кир глянул на Давида, склонив голову на бок. Тот молчал, явно надеясь, что из ниоткуда появится киллер и снесет Киру мозги одним метким выстрелом. Но этого, к счастью, не произошло, и тогда Давиду пришлось действовать самому.

Не успел Кир поднести микрофон ко рту для следующей тирады, как Давид ловко выхватил его и, отклонив в сторону, что-то строго сказал брату. Парочка за моим столиком не переставала глазеть на меня. Наконец, женщина в дурацкой шляпке перевесилась через стол и заявила:

– Вы портите вечер!

– Вечер портит ваша шляпка, – холодно ответила я, – это что, гусиные перья?

Пока модница давилась возмущениями, Кир вернул себе микрофон.

– Не переживайте, я не собираюсь срывать представление. – сказал он, не обращая внимания на Давида, – просто зашел напомнить, что чудесная аппаратура, которую мой брат сегодня будет презентовать вам в рамках этого инновационного проекта, не будет работать без моего участия. И, если вдруг, кто-то из вас планировал инвестировать в проект – советую подумать дважды.

Давид снова ухватил Кира за предплечье и дернул на себя, вперившись в его лицо яростным взглядом. Благопристойность с его лица как ветром сдуло. Кир отвернул микрофон, но и без него было слышно, как Давид процедил сквозь зубы: «Какого черта?!».

Давид объявил о финальной стадии проекта по усовершенствованию оборудования на заводе сразу после того, как изгнал меня и Кира из своей жизни. Правда я не знала, что этот проект вел сам Кирилл. Он всегда представлялся мне бездарным дурачком, прожигающим свою жизнь на тусовках и заграничных пляжах.

– Дамы и господа, прошу прощения за заминку, – уверенный пожилой голос раздался из зала.

Скоро все увидели, как на сцену со вторым микрофоном медленно поднимается Александр Федорович Пожарский – отец семейства. Злость явно читалась на его лице, но даже при этом все еще весьма привлекательный для своего возраста мужчина оставался преданным делу. А дело требовало продолжать вечер так, будто нежелательного вторжения не было.

– Думаю, моим сыновьям нужно пообщаться наедине, – строго произнес он, и Давид, кивнув любимому папочке, грубо подтолкнул Кира к проему, ведущему за сцену. Кир показал брату недовольную мину, но все же повиновался.

Слушать размышления Александра Федоровича на тему развития технологий и доли участия искусственного интеллекта в ювелирном производстве мне не хотелось. К тому же, за сценой сейчас разворачивался более важный для меня диалог.

Я поднялась и уверенной походкой направилась в ту сторону, где скрылись братья Пожарские. Меня немного потряхивало от мысли, что сейчас я окажусь в непосредственной близости к Давиду, так что по пути я остановила официанта и, взяв с его подноса бокал шампанского, осушила его в пару глотков.

Чем дальше становился зал и ближе закулисье, тем отчетливее я слышала голос человека, которого еще недавно боготворила. Я зашла за угол и за тяжелой приоткрытой шторой увидела Кира, облокотившегося на стену. Его сильные руки были скрещены на груди, а на губе наливался синяк. Волосы были растрепаны по плечам, но парень все равно выглядел дьявольски привлекательным.

Давид стоял перед ним спиной ко мне и нервно сжимал виски. Его пиджак валялся в стороне, и широкая спина в белой рубашке была обтянута строгим жилетом с атласной регулирующей лентой сзади.

– Я не дам тебе пользоваться моим проектом, – холодно произнес Кир, и я удивилась тому, как сильно звучал его голос. Дурачество куда-то исчезло, и передо мной стоял совершенно другой человек. Взрослый ответственный мужчина, заявляющий свои права на то, что действительно принадлежало ему.

Судя по тону, этот проект был важен для него. И отстранение от управления семейным бизнесом стало для него ударом. Только это было заслуженным наказанием после того, что он сделал. По крайней мере, я не представляю себе человека, который мог бы оправдать поступок Кира, о котором все узнали в ту роковую ночь.

– Откуда у тебя доступ? – зло кинул Давид.

– Это. Мой. Проект. – по словам отчеканил Кирилл, – ты мог слить меня с совета директоров, лишить акций, но забрать то, что я сотворил – ты не можешь.

Парень поднял глаза, и я сделала неловкий шаг в сторону, желая спрятаться за шторой от его взгляда. Только каблук предательски зацепился за шнур на полу, и мне пришлось вцепиться в тяжелую портьеру, чтобы не свалиться с позором.

Я быстро вернула себе равновесие и, поправив платье, подняла голову. На меня смотрели две пары голубых глаз: одни горели живым игривым огоньком, другие – раздражением и…кажется, где-то за раздражением была тоска.

– Что ты здесь делаешь, Саша? – тихо спросил Давид. Таким тоном, будто это я своим приходом предала его, а не он меня полгода назад.

– Она со мной, – вместо меня ответил Кир, протягивая руку.

Не глядя на Давида и надеясь, что он не услышит, как скачет в груди мое сердце, я прошла к Кириллу и позволила ему втянуть меня в кольцо своих рук. Тот обнял меня и с маниакальной жаждой вдохнул аромат моих волос.

– Я потеряла тебя, – шепнула я, объясняя причину своего прихода.

Не могла же я сказать, что подслушивала за шторой.

– Прости, я не должен был тебя оставлять, – словно забыв о брате, Кир обхватил ладонями мое лицо и коснулся лбом моего лба. На долю секунды я ощутила, что это неожиданное прикосновение меня успокаивает, как вдруг за нашими спинами раздался грубый смех.

– Что за фарс вы устроили? – отсмеявшись, спросил Давид.

Не отводя от меня глаз, Кир раскрыл рот, чтобы ответить, но я его опередила.

Не оборачиваясь к Давиду, я спокойно ответила:

– Однажды мы все равно нашли бы друг друга, – изображая влюбленный взгляд, я провела ладонью по щеке Кира, осторожно касаясь большим пальцем царапины на нижней губе.

В глазах парня предательски блеснула благодарность, и я почувствовала себя такой же лживой тварью, как и Давид. Пара месяцев таких фиктивных отношений, и я научусь врать не хуже этой семейки. Браво, Поверьина, ты так стремишься избавиться от Пожарских в своей жизни, что, похоже, вот-вот обеспечишь своим поведением соседний с ними котел в аду.

– Пытаешься позлить меня? – с насмешкой спросил Давид. Даже спиной я ощущала на себе его тяжелый взгляд.

Кир усмехнулся, его руки сползли с моей талии на ягодицы, и воздух вокруг нас буквально затрещал от напряжения. В нем было все: обида преданной женщины, ревность бывшего любовника и жажда того, кто наконец получил доступ к давно желанному телу.

Я склонила голову и вполоборота глянула на Давида. На прямой взгляд сейчас я не решилась бы.

– Мне плевать на твои чувства, – холодно ответила я.

– Если бы тебе было плевать, ты не осталась бы здесь. Рядом со мной. – грубо кинул Давид.

Кирилл оскалился и с неприязнью глянул на брата.

– Заткни свой зад этими жалкими предположениями. Думаешь, Саша осталась одна?

Ощутив, что ему удалось выбить нас из колеи, Давид заговорил мягче.

– Я никогда не поверю, что она легла под тебя, даже не старайся, – в его голосе звучало откровенное презрение.

Давид знал, что я всегда относилась к Кириллу с легким пренебрежением. Он казался мне глупым мальчишкой, танцующим по жизни на деньги семьи и не готовым нести ответственность за что-либо. Но что, если я ошибалась?

Грубость Давида вывела Кира из себя. Отодвинув меня, он метнулся к брату за возмездием, но я, сама не понимая, как мне это удалось, ухватила его за руку. Только мордобоя нам здесь не хватало! Давид делает это специально – раскачивает нас на эмоции, чтобы вывести на чистую воду.

Рыкнув от негодования, Кир остановился. Он не позволил себе сбросить с себя мою руку. Его внутренний зверь успокаивался от того, как я гладила его напряженное предплечье и сжатую в кулак ладонь.

– Как глупо с вашей стороны…, – самодовольно начал Давид, но резкий голос Кира его оборвал.

– Мы с Сашей женимся.

Глава 7

– Хотел, чтобы ты узнал от нас, а не из прессы, – почти равнодушно добавил Кирилл.

– Ну конечно, – Давид за моей спиной усмехнулся.

У него были все причины не верить в наши с Киром отношения. Мы и сами в них не верили, ведь скрепили наш выдуманный союз только вчера. Одного поцелуя не хватило, чтобы выстроить красивую картинку настоящей любви.

Неудивительно, что слова о свадьбе рассмешили Давида. Если бы он увидел мое шокированное лицо, то рассмеялся бы еще больше.

Я молча смотрела на Кира во все глаза, взглядом давая ему понять, что он со своими выходками зашел слишком далеко и сейчас самое время сказать «все в порядке, я пошутил». Но парень лишь коварно улыбался, любуясь моим возмущенным лицом.

Жениться? Он всерьез решил на мне жениться? На короткий миг я позволила себе представить Кира своим мужем. Я – поломанная Давидом. Он – ветреный и несерьезный. Разве сможем мы построить семью?

От одного этого вопроса захотелось рассмеяться. Строить семью. Пожарским чуждо понятие семьи. Александр Федорович женился, наверное, раз пять, не меньше. Он лишил сыновей возможности расти рядом с матерью. Разве был у этих мальчишек шанс понять ценность семьи?

Мои родители, к счастью, создали для нас с сестрой все условия. Нас учили любить и доверять. И я пришла к Давиду со своей любовью, со своим доверием. Только он связал меня и, повесив на шею камень – драгоценный, конечно, – сбросил меня с утеса в штормовое море.

И вот я уже не чувствую себя той девочкой, которая сама мечтала о любящей семье. Ранний вход в модельный бизнес, обезличивание, слава, предательство любимого человека – все это оставило от той хрупкой девчонки бледного призрака, мечтающего лишь о мести.

– Саша ни за что не совершила бы такую ошибку, – тон Давида охладел до минусовой температуры. По моей открытой спине пробежал ветерок, и я снова ощутила то, что уже полгода не имело надо мной никакой власти. Силу его голоса.

Давиду достаточно было подобрать правильные слова и убеждающий тон, как я переставала различать свои желания и его. Или мне просто нравилось покоряться его силе? Быть хрупкой ведомой женщиной в руках надежного мужчины. Только, хоть я и выполняла каждый его приказ, надежность, на которую я так уповала, обернулась для меня предательством.

Саша ни за что не совершила бы такую ошибку.

Он хочет заставить меня верить в это. Впустить в мою голову склизкую змейку сомнения. Рабыня Александра Поверьина может желать лишь одного мужчину. Она создана лишь для одного мужчины. И предана только ему.

Только не вписывается в историю тот момент, что этот мужчина может держать ее про запас, как старую любимую игрушку, которую просто невозможно отдать другому из жадности. И, пока игрушка пылится без дела, хозяин будет наслаждаться новой куколкой.

Таков был его план.

И он думал, что после его предательства я все еще сижу на привязи. Стоит лишь подергать цепь, чтобы я снова прибежала к ноге. Искусная дорогая змея на моей шее все же была ошейником, а не подарком любви.

– Я совершила ошибку полтора года назад, – без эмоций произнесла я, не оборачиваясь. Я смотрела на Кира, но обращалась к Давиду, – когда упала не в те руки.

В глазах Кирилла мелькнуло восхищение. Он и не думал, что я могу так виртуозно врать. Хотелось бы видеть лицо Давида, но я слишком боялась растерять боевой настрой, едва его гипнотический взгляд снова коснется моих глаз.