Читать онлайн Мальчик из будущего: Мальчик из будущего. Отрок. Новик бесплатно

Пролог

– Мальчик, передай на билет, – услышал я за спиной грубый прокуренный женский голос.

Мельком обернувшись, я молча взял протянутую банкноту в пятьдесят рублей и, привстав на цыпочки, дотянулся до кондуктора, пришлось протискивать руку между двумя слипшимися телами. Получив сдачу и билетик, я протянул это женщине, которая стала все тщательно подсчитывать.

Смысла в этом я особо не видел, пока я одной рукой передавал плату за проезд, то другой давно вытащил из ее кошелька сто рублей. Мог и больше, однако не стоит, бедная она. А деньги взял по той причине, что эта женщина уже три минуты тыкает меня мокрой рыбьей головой в область поясницы, испачкав футболку, да и мокро теперь там, пахнет. Неприятно. Так что будет компенсацией. Так-то в троллейбусах я не работаю, да и вообще на маршрутном транспорте стараюсь не мелькать, а то и вломить могут, что на чужой точке работаю и не башляю. Моя стихия – рынки или другие толкучки. Причем вот уже пять лет как работаю один, скрывая свой способ заработка. Сам я детдомовский, нужно же было как-то существовать, тем более интересов у меня множество, а возможностей нет. На рынке около нашего детдома я не тусуюсь, там две команды работают. Мало ли, увидят. И так сколько предложений в первое время получил влиться в команды, когда попал в детдом. Но я всегда был одиночкой, так и продолжал жить. «Зубрила» – так меня обзывали в детдоме. Это одно из самых ласковых прозвищ. «Наш вундеркинд» – так называли меня преподаватели и воспитатели. Я у них гордость, на все олимпиады и соревнования езжу. Вот такой вот я незаменимый человечек. На математическую олимпиаду кого пошлем? Конечно, Ларина. Соревнования по боксу среди юниоров? Естественно, Макса Ларина, у него же первый разряд. В физике, химии, литературе или истории – я везде впереди.

Правда, среди детдомовцев уважением я все же пользуюсь. Дерусь очень хорошо, но не это главное. Наверное, не только в детдоме, но и во всей Москве нет более шкодливого ребенка, чем я. При айкью в сто пятьдесят единиц, тринадцатилетнем возрасте и ничем не примечательной внешности, разве что я был рыжим, я был самым хулиганистым из нашего детдома. Мои проделки начали обсуждать с семи лет, с тех пор, как у меня погибла мама и я оказался в детдоме. Кто мой отец, я не знаю и поныне, в свидетельстве о рождении был прочерк.

Что-то я отвлекся. О себе я могу рассказывать долго, и поверьте, вам будет и весело, и грустно. Сейчас же я возвращался с самого крупного рынка на окраине Москвы, сегодня хорошо подогрел одного растяпу на «Лексусе», в кармане пятнадцать штук деревянных, плюс триста евро. Теперь я смогу на неделю вперед оплатить услуги Жаклин. По уму я давно перерос своих сверстников, но как оказалось, и тело торопилось повзрослеть. Особо в смущении или неуверенности я замечен не был, так что решил сам поискать партнершу. Этот вид взаимоотношений мужчины и женщины интересовал меня с одиннадцати лет, так что я перелопатил горы литературы как в библиотеках, так и в интернете, и многое знал. После прочтения книги по акушерству могу сказать, что роды я теперь приму без проблем, память идеальная. Каждую букву на страницах помню или тот же рисунок. Ну а когда настало время, это случилось полгода назад, сразу решил окунуться в новые ощущения. Партнерша мне повстречалась в тот же день. Она была проституткой, но элитной, работающей на квартире, клиенты сами приезжали к ней. Я набрал гору рекламы на эту тему, позвонил по первому же номеру и наткнулся на Жаклин, или Женю, как значилось в паспорте. Та с малолеткой поначалу не хотела иметь дела, но из любопытства назначила встречу. Там уж я не оплошал. С тех пор я пропал. Все что ни «заработаю», я несу ей, потому что меня реально подсадили на крючок. Я не наркоман, хотя и знаю, что это такое. Есть у нас кое-кто, кто колется, но, видно, у меня обошлось без уколов. Девчата в детдоме сказали, что, похоже, я влюбился. Отрицать не буду, хотя и пытался по привычке проанализировать, что такое эта любовь. После долгих анализов вывод был один – это просто болезнь, и ее надо лечить.

Лечиться я пока не хотел, меня все устраивало. В детдоме я вел себя, как прежде, ездил на соревнования, если такие случались, старался не привлекать к себе внимание. Забросил шкоды, а вот это-то и привлекло ко мне больше всего внимания. На шкоды у меня просто времени не хватало.

Покинув переполненный салон автобуса, проверив, на месте ли сегодняшняя выручка, я вприпрыжку побежал к Жаклин. У нее сегодня никого, я уже звонил, уточнял, так что сегодня она моя.

Так-то этим не совсем законным заработком я занялся с девяти лет. Намучившись от безденежья, решил начать именно с работы щипача. Как и все до этого, несмотря на то, что меня никто не учил, у меня все получалось идеально, ни разу не был схвачен за руку. Еще бы, я предварительно три месяца изучал работу таких вот щипачей, составлял графики, рисовал схемы, тренировался на манекенах, пока впервые не вышел в поле. В общем, стал вполне неплохим щипачом за эти четыре с половиной года. Теперь я мог использовать интернет, у меня был ноутбук, за которым я тщательно следил, заказывал разные реактивы, которых не было в школьной химлаборатории. В общем, тратил деньги на свое развитие и на мелкие радости. На одежду не тратил, я не был особо притязательным, а в детдоме нас кормили и одевали. Даже один раз помог нашей воспитательнице, втайне ото всех сунул ей пятьдесят тысяч рублей в сумочку. Мои накопления за полгода. У нее муж умер, у нас плотником работал. Хороший мужик. Деньги передал тайно, не афишировал, хотя Надежда Игоревна и пыталась вернуть деньги, но не нашла кому. По-моему, я единственный в нашей группе, кто не кричал, что деньги мои. После этого та что-то стала подозревать, задумчиво на меня поглядывала. Однако поминки справила хорошо, это главное. Я не особо жадный был, хотя хапать под себя любил, но это общая черта всех детдомовских. Все мы тут жуткие собственники.

Поднявшись на лифте на нужный этаж, я скользнул в открывшуюся после звонка дверь и был послан моей нимфой в душ. Быстро раздевшись, нырнул в ванную комнату, где встал под плотные струи горячей воды. Видимо, от шума воды я пропустил дверной звонок, потому как, выключив воду и растираясь, вздрогнул, когда вдруг дверь распахнулась, я ее не запирал, и ко мне ворвался здоровый бык в кожаной куртке. Тот, видимо, ожидал увидеть здесь взрослого мужика, а обнаружил лишь испуганно сжавшегося от неожиданности мальчишку. Правда, среагировал он сразу. Ухватил меня за загривок и вышвырнул наружу, пинком придав ускорение в сторону зала. Кувыркнувшись через голову, я быстро обмотал торс полотенцем и отполз к Жаклин, она лежала в своем полупрозрачном пеньюаре, всхлипывая, у дивана, вытирая окровавленные губы. Они были разбиты.

– Еще раз спрашиваю, – хмуро сказал холеный мужчина в дорогом костюме, сидевший на стуле. Два его быка, закончив осмотр квартиры, встали рядом. – Где флешка? Она пропала сегодня днем после моего посещения твоей квартиры.

– Не знаю я ни про какую флешку, – простонала Жаклин.

– Она не хочет говорить, – повернулся неизвестный мужчина к одному из быков.

– Вам же русским языком сказали, что не видела она никакой флешки, – вскочив и перегородив дорогу быку, сказал я, выставив руки ладонями вперед.

Это не особо помогло, мало того, что по голове прилетело, отчего долго стоял звон, так мне еще по ребрам прошлись, когда я упал. Кажется, одно хрустнуло. Когда я перестал трясти головой, то замер. Бык щупал пульс у Жаклин, по ее остановившемуся взгляду я понял, что она мертва. Перестарались.

– Суки-и! – мой крик, наверное, слышало полдома.

Откуда взялись силы, уже не скажу. Схватив со столика длинную заколку Жаклин, я воткнул ее в глаз холеному и отлетел от удара второго быка.

– Избавься от него! – взвизгнул холеный, видимо, заколка до мозга не дошла или промахнулась, но глаз я повредил точно.

Я еще чувствовал, как меня подняли. Чувствовал, как по коже скользнул тюль, дуновенье ветерка на балконе, а после – свободный полет. Семнадцатый этаж. Без шансов. Лишь одно огорчало, полотенце в комнате осталось, разобьюсь голышом. Я же умру от стыда. После этого наступила темнота.

* * *

– Смотри, веки дрогнули, сейчас глаза откроет, – услышал я совсем рядом звонкий мальчишеский голос. Судя по пыхтению, детворы рядом немало. Где я? Купидоны?

Не знаю, я как-то религией не интересовался, и из всех детей, кто входил в эту святую когорту, помнил только купидонов. Это такие перекормленные кудрявые розовые младенцы-нудисты, что с луком сеют радость. Хм, влюбляют, вроде, но при чем тут я? С Жаклин у меня была чисто платоническая дружба. Она учительница – я прилежный ученик, любовью там и не пахло, что бы ни говорили девчата из детдома. На секс я подсел, есть такое, но любовь? Так откуда эти детишки и жив ли я? Вроде под окнами Жаклин газон был, это что, я не умер, разбился и теперь на всю жизнь останусь инвалидом? Не хочу, лучше смерть.

Я бы так долго лежал, слушая гомон, но вдруг услышал уже другой голос. Вполне взрослый, мужской, с легкой хрипотцой.

– А ну, пионеры, в сторону. Евгеньев, что произошло?

– Не знаю, товарищ инструктор. Я на вышку поднялся, оттолкнулся, и когда сальто делал, этот парень мимо пролетел. Молча. Мне кажется, он был без сознания, руками не махал. О воду почти плашмя ударился. Выше меня только одна площадка была, взрослая, но я, когда поднимался, там никого не видел, спрятался, наверное. Я в воду следом вошел, выплыл, а он лицом вниз, видимо, от удара совсем сознание потерял. Наша группа в воду попрыгала, и мы его вытащили. Почему-то голого. Наверное, как Сашка три дня назад в воду прыгал и от удара о воду трусы потерял. Женька с Сашкой поискали, но трусы парня не нашли. Он не дышал, я сделал искусственное дыхание, как вы учили. Вода из легких полилась, кашлял, но в сознание не приходил.

В это время я почувствовал, как меня ощупывают и приподнимают веко, и рассмотрел широкоплечего загорелого мускулистого мужика со свистком на длинной бечевке, болтающейся на шее. Ниже его не видел, весь он голый или нет. Пояснение неизвестного паренька, который, видимо, меня и спас, немного, совсем чуть-чуть прояснило обстановку. Почему-то я упал не на газон, а в бассейн или еще куда. Не знаю, где эти вышки стоят. Я полгода греблей занимался, а не прыжками в воду. Дальше проанализировать не успел, разговор продолжился, и я навострил уши, стараясь не показывать, что пришел в себя. А так я действительно плохо себя чувствовал, было тяжело дышать, живот, грудь и лицо буквально горели, похоже, ими я плашмя и ударился о воду. В общем, боль в теле намекала, как мне сейчас нехорошо, но это ничто по сравнению с тем, что я снова владел своим телом и, главное, чувствовал ноги и руки. Даже незаметно пошевелил ими.

– В неотложку позвонили?

– Анька убежала звонить к телефону-автомату.

То, что мы находимся под открытым небом, мне было известно – когда веко поднимали, за спиной инструктора видел голубое небо с барашками облачков. Чуть в стороне стояло что-то массивное и деревянное, но я видел это нечто не полностью. Видимо, пресловутая вышка.

– Это хорошо. Сейчас давайте его приподнимем и перенесем на скамейку. Не стоит ему на краю причала лежать.

Я почувствовал, как меня приподняли несколько рук, с десяток точно, и после недолгого переноса положили на полукруглые валики скамейки. Вот на причале мне удобнее было лежать, там доски прямые, а эти прямо в тело впились полосками.

– Ой, у него полотенце сползло, – услышал я, как где-то неподалеку ойкнула девочка, и послышалось сразу несколько девичьих хихиканий на разные голоса.

Решив, что больше ничего узнать не удастся (инструктор послал одного из мальчишек за аптечкой), я решил очнуться, показать, что в сознании. Да и судя по ощущениям, кто-то вернул мне полотенце на место.

– Ой, смотрите, глаза открыл, – снова ойкнула та же девчонка.

Инструктор сразу же стал меня осматривать и задавать вопросы.

– Ты можешь говорить?

Я на миг замер, широко открытыми глазами разглядывая плакат на вышке. До этого я его не видел. Там была нарисована молодая девица, прыгающая с вышки, и написан лозунг: «Всесоюзная спартакиада студенчества».

Чуть ниже еще один на эту же тему. Читать про попаданцев я любил, любой из мальчишек, кто у нас знал эту тему, мечтал о переносе, я исключением не был. Неужели?..

– Так как? Ты меня понимаешь, можешь говорить?

Я перевел взгляд на инструктора, задержавшись на его плавках, никогда не видел такого древнего фасона, и сказал немного глубоким потусторонним голосом:

– Мир вам, земляне. Мы, жители Венеры, прибыли к вам на планету, неся предложение дружбы и сотрудничества. Наш звездолет был сбит американцами, и пришлось прыгать, – глядя на ошарашенные лица инструктора и мальчишек, девчат скрывала спинка скамейки, я не выдержал и заржал.

– М-да, удивил, – усмехнулся инструктор. – Ну, раз с чувством юмора у тебя все в порядке, значит, и разум не потерял. Это хорошо. Как на вышке оказался?

– На спор, – вздохнув, ответил я.

Пока я собирался свести общение к минимуму, пусть медики приедут и заберут меня в больницу. Там уж, накачавшись информацией, можно спланировать, как жить дальше. Пока постараемся отвечать кратко, выдавая как можно меньше фактов.

– Как тебя зовут?

– Максим. Макс Ларин.

– Где твои родители?

– Отца я не знал никогда, мама умерла в начале этого лета. Я решил, что детдом не для меня, и поехал путешествовать. Море хочу увидеть, в Сочи ехал.

– Откуда ехал?

– Из Сибири, мы с мамой жили в небольшой деревне.

– Ехал в Сочи, а приехал в Москву?

– Хотел посмотреть, какая она, – снова вздохнул я. – Мне город понравился, две недели уже тут живу. С мальчишками познакомился, вроде, хорошие парни, а столкнули. Я прыгать не хотел, высоко.

Инструктор посмотрел на конопатого парнишку, стоявшего рядом, облокотившись руками о колени, но тот пожал плечами, выдуманных мной городских мальчишек он не видел.

– Плавки у тебя были?

– Трусы черные семейные были, – коротко ответил я.

Задать еще какой-либо вопрос инструктор не успел, три девчонки, галдя, объясняя дорогу, привели врача. Это был мужчина в белом халате, с кожаным саквояжем, с бородкой и в круглых очках, на шее старинный фонендоскоп. М-да, я действительно был в прошлом, глаза меня не обманывали, но все равно мало информации, я даже не знаю, какой сейчас год.

Узнав в подробностях, что произошло, огорченно покачав головой, врач занялся мной, простукивал, проверял. Когда он щупал бок, я даже закричал от боли, но дальше все прошло нормально.

– Что с ним? – с тревогой спросил инструктор.

– Похоже, ребро сломано. Когда вы его несли, он не стонал?

– Он без сознания был…

Пока инструктор и врач общались, я припомнил, что действительно, когда меня несли, была тянущая боль в боку. Но за это место меня не трогали, так что я как-то не обратил внимания. А врач именно на больное место нажал.

«Так-так-так, похоже, перенесся я вместе с переломом, которым меня наградил тот бык со скрученными по-боксерски ушами. Значит, и синяки должны выплыть как на теле, так и на лице. На лице точно есть, вон как врач его осматривал, да и бок в некоторых местах долго ощупывал и простукивал. Хм, интересная информация для размышления», – мысленно прикидывал я, но проанализировать новую информацию не успел, врач договорился о помощи на случай переноса. Меня забирали.

– Сам сможешь идти? – спросил врач.

– Пока не попробую, не скажу.

– Сейчас я тебе наложу тугую повязку на грудь, чтобы зафиксировать поврежденное ребро, потом и попробуем.

Пришлось, морщась, принять сидячее положение, приподняв руки, дожидаться, когда мне туго перебинтуют грудь. Это действо нисколько не мешало мне с интересом осматриваться, разглядывая парк, где мы находились. Были видны аккуратно подстриженные кусты. Везде чисто и прибрано, на каждом углу урны. Высокие плакаты на тему спорта. Все времен Советского Союза. Но какие-то наивные, что ли. Даже не определюсь сказать, какой сейчас год. По ним не поймешь. Рядом плескалась вода озера, именно озера, а не бассейна. С одной стороны огорожено, там были пирс и вышка. С другой – песчаный берег. Я лежал на скамейке той территории, где готовились к прыжкам или плаванию спортсмены. Дальше – высокие трибуны для зрителей. Сейчас пустые. Кроме семи парнишек в плавках и инструктора, было двенадцать девчат, они группкой стояли неподалеку, в закрытых однотипных купальниках и смешных шапочках. По тропинкам прогуливались отдыхающие, но в нашу сторону они не сворачивали.

Инструктор, пока меня перевязывали, а я осматривался, с вопросами не медлил, и пришлось отвечать. На первый вопрос, где моя одежда, я ответил, что на верхней площадке вышки. Двое мальчишек наперегонки сломя голову побежали к ней. Быстро вернувшись, отрицательно покачали головой, одежды, естественно, найдено не было. Когда с перевязкой было закончено, один из мальчишек принес мне шорты, похоже, свои собственные.

– Бери, у меня в сумке другие есть, запасные, – требовательно сунул их он, когда я попытался отнекиваться.

Врач помог их надеть, а то мне неудобно было. Сами шорты были слегка тесноваты, все же их хозяин младше меня на пару лет, но налезли, а это главное. Они были немного стремные, темно-синие с одним карманом спереди. Страшноватые. Но дареному коню, как говорится, в зубы не смотрят.

Попытавшись встать, я тут же плюхнулся обратно, застонав от боли в боку. Врач подхватить меня не успел, я попытался встать для него неожиданно.

– Ну как же ты так, голубчик? – возмущался тот. – Голова кружится?

– Да, сразу вбок повело. Видимо, сотрясение.

Все же нести меня не пришлось, переждав головокружение, я с помощью врача встал, и мы с ним немного прошли до следующей скамейки.

– Ну что ж, думаю, дойдем до машины, – резюмировал тот и, подхватив свой саквояж, стал ожидать, пока я попрощаюсь с ребятами и девчатами.

Скотиной я не был такой, что добро забывает, все же спасли меня. Так что сердечно попрощался со всеми из молодежной школьной группы по прыжкам в воду. Все же я не выдержал и поинтересовался, почему на плакате про студентов, а они школьники. Выяснилось, студенты тренируются вечерами, после обеда, а сейчас одиннадцать дня, время школьных команд. Развеяли мое недоумение.

Однако нас без сопровождения не отпустили. Инструктор строго-настрого велел детям не лезть в воду, подхватил меня на руки и понес к выходу из парка, а врач заспешил следом. Пока меня несли, я с интересом рассматривал фасоны одежды прогуливающихся отдыхающих, дивясь. Изучал, в чем дети бегали, плакаты. Вытянув голову, попытался рассмотреть стенд с газетами, но меня пронесли далеко от него. Вот проезжая часть, шум которой все приближался, пока мы на нее не вышли у белой машины с красными крестами, что дало мне больше информации. Все машины были старинного вида, круглые, с выступающими крыльями, фары не внутри корпуса, а снаружи на неких ножках. Не у всех, но и такие были. Машины, как в фильмах про гангстеров тридцатых годов. Шучу, конечно, но старинных для меня «Волг» и «Побед» хватало. Грузовиков много. Из современных пролетела ГАЗ-24 новенькая, как будто только с завода. Видимо, служебная, черная. Информацию о советских и российских машинах я изучал и знал, когда стали выпускать эти «Волги». Ориентировочно сейчас тысяча девятьсот семидесятый год, плюс-минус пару лет. Точнее позже узнаю. Уже легче. Это не съемки фильма про советский период, и уж тем более не розыгрыш, да и кто меня будет разыгрывать? Нет, это реальность.

Водитель при нашем приближении выскочил и открыл дверь, боковую. Машина была универсал, тоже, кажется, «Волга», сзади широкая дверца открывалась, а меня решили посадить на заднее сиденье. Кстати, его внутри не оказалось, были бортовые по бокам. Ничего, устроился и поблагодарил неизвестного мне инструктора. Даже познакомиться не успели. В принципе, вряд ли когда еще встретимся, так что прощай, незнакомец, и спасибо тебе.

Врач сел тоже сзади, но напротив, с другого борта. Водитель вернулся на свое место и, запустив двигатель, спросил:

– Куда? В детскую?

– Нет, давай к нам в Склиф, тут ближе, – ответил врач.

Водитель только кивнул и, посмотрев в боковое зеркало заднего вида, повез нас в неизвестном направлении. В одну из больниц Москвы. Склиф, я так подозреваю, – это Склифосовского. Я жадно разглядывал город. Что ж, если вспомнить современную мне столицу, небо и земля, не сразу и улицы-то распознаешь, до того изменения коснулись всего. До больницы доехали быстро, уже через десять минут въехали на территорию и подъехали к дверям приемного отделения скорой.

Выйти мне тоже помогли и завели внутрь, где меня принял дежурный врач. Или фельдшер, я не понял. Пока врач, что меня привез, заполнял карточку, меня быстро опросили, записав данные. Только откуда я – сказать не смог, поставили прочерк, из Сибири и все, пусть ищут. Повели в палату хирургического отделения. Вела пожилая санитарка. Она же все объясняла, охая надо мной, и показывала. Разместила, помогла расстелить выданное белье, лег я уже сам, стараясь лежать на спине, чтобы не тревожить ребро.

Всего в палате было шесть кроватей, на двух лежали двое больных мужского пола, я с ними поздоровался, когда вошел, представившись. Один назвался дядей Лешей, второй Саньком, на вид ему было лет семнадцать, со сломанной ногой лежал, сложный перелом. Еще две кровати тоже были заняты, мятое постельное белье лежало, а вот шестая кровать пустая, только панцирная сетка и свернутый матрас. Как только баба Зина, так звали санитарку, вышла, я тут же пошевелился и, скрипнув пружинами кровати, с трудом встал.

– Ты чего, Максим, ходишь? Баба Зина прямо же сказала, чтобы лежал, не вставая. В туалет захотел?

– Газету, – кивнул я на газету, что лежала на тумбочке одного из отсутствующих соседей. – Сегодняшняя?

– Нет, три дня ей уже.

Подойдя, я перевернул газету и всмотрелся в дату. 6 июня 1969 года. Теперь я знаю, какое сегодня число, девятое, понедельник. Меня что-то в пот бросило, поэтому мелкими шагами передвигаясь, пошатываясь, я вернулся к кровати. Оба моих соседа были неходячими, у дяди Леши перелом таза. Я снова лег и с облегчением вытянул ноги. Босиком шлепал, да и состояние так себе, отлежусь – надеюсь, пройдет. Я даже проанализировать свежую информацию не успел, вырубило сразу, как свет в комнате выключили.

Разбудили меня к вечеру, ужин был. Мне принесли ужин в палату, как и другим соседям. Двое отсутствующих уже появились, сразу познакомился с ними. Один токарь, получивший удар током, отчего у него отнялась одна рука. Лечили. Второй живчик, как выяснилось, таксист. После автоаварии лечил сломанные ребра. Он себе хорошо так грудную клетку повредил о рулевое колесо.

После ужина за мной пришла медсестра и отвела в рентген-кабинет, где мне сделали снимок, затем я вернулся обратно и лег на кровать. Это недолгое путешествие забрало у меня все силы, едва дошел. Зря от сопровождения отказался. Хоть ненароком пощупал бы медсестру. Она ничего, фигуристая.

Уснуть не успел, слушал радио, интересно было, когда пришла баба Зина. Она принесла больничную пижаму моего размера. Кстати да, все в пижамах ходят, а я в одних шортах. С учетом синяков, покрывающих тело, вид фееричный. А тут выдали наконец, забрав шорты. Дальше я продолжал лежать еще около часа, пока меня не вызвали в процедурную. Как выяснилось, сегодня дежурил как раз мой врач и, когда принесли снимок, он решил мной заняться. У меня действительно был перелом одного ребра и трещина в соседнем, ребро немного сместилось, нужно вправлять и накладывать новую повязку. Дождаться окончания процедуры у меня не получилось, вставляли ребро наживую. Вырубило.

Очнулся ночью на своей кровати, с новой фиксирующей повязкой, из-за острого желания сходить в туалет. Мочевой пузырь готов был вот-вот лопнуть. Стараясь не разбудить соседей, я встал, света из окна хватало, чтобы рассмотреть, куда ступаю. Только половицы скрипели, да дверь, когда я ее открыл. Медсестра сонно подняла голову, когда я вышел в коридор и направился в туалет.

– Как ты? – негромко спросила она.

– В туалет хочу. Грудь ноет, но терпимо.

– Хорошо, иди, а то не успеешь.

Шагать я и так не прекращал, так что быстро оказался в туалете. Свет горел, поэтому, зайдя, я сразу устремился к унитазу. Сделав свои дела и испытывая немалое облегчение, я прошел к раковине, чтобы разглядеть себя в зеркале. М-да, видок еще тот. В одних синих полосатых больничных штанах, которые приходилось придерживать, чтобы они не спали. Рубаха, видимо, в процедурной осталась или у кровати висела, в потемках я ее не рассмотрел. На груди торс опоясывала тугая белоснежная повязка. По всему телу синяки, из-под повязки показывалась огромная гематома. На челюсти слева синяк, на скуле еще один. Трещина на губе. Под глазами ничего не было, а в остальном я – это я. Та же рыжая шевелюра, наглые зеленые глаза и обаятельная улыбка. Норма все.

Потрогав синяки, определяя, насколько они болят, я умылся и попил воды из-под крана. Наклоняться больно было, пришлось все проделывать, сложив ладони пилоткой, наполняя их водой. Нормально, и напился, и умылся. Закрыв кран, подволакивая ноги, сил поднимать выше не было, я вышел в коридор. Оказалось, медсестра разбудила врача. Он в ординаторской спал, пока ждал меня. Пришлось снова идти в пыточно-процедурную. В этот раз осмотр врача удовлетворил, и он меня отпустил. Кстати, в помещении рубахи я не нашел, значит, в палате. Добравшись до кровати, лег и, завернувшись в колкое шерстяное одеяло, почти сразу уснул.

Проснулся, когда громко взревело радио, играла музыка, симфоническая, кажется, Шопен. Открыв глаза, я определил, что сна ни в одном глазу, выспался, наконец, а то вчера как сонная муха ходил. Осторожно, стараясь не потревожить ребра, потянулся, скрипнув кроватью, и спросил у бодрствующих соседей:

– Сколько времени?

– Спи, шесть утра, сейчас новости будут по «Маяку».

Сашка дрых без задних ног, только локоть торчал из непонятно как вывернутого одеяла, но я спать не хотел, о чем и сообщил соседям, мол, выспался. Спросив газету, я лег на место и стал с интересом ее читать, стараясь побыстрее влиться в местную жизнь. Вон, соседи помогут, научат, подскажут. Главное поменьше косячить в незнаниях и речи, чтобы внимание не привлекать. Прочитав газету, я заскучал, больше литературы не было, а что было, я читал – это художественные книги.

Вот у Сашки на тумбочке лежала пачка учебников, он на мехмате в МГУ учился на первом курсе. Чтобы не отстать, продолжал учиться, приятели ему приносили задания и забирали сделанные.

Сашка спал, спрашивать я не стал, взял верхний учебник, в который была в виде закладки вложена тетрадь, и стал изучать, что нарешал Сашок. Высшей математикой тут и не пахло, такие программы в старших школьных классах проходят. В мое время. Я их прошел и темой владел. Изучив решение задачи, что вчера решал Санек, я нашел три ошибки, карандашом дяди Леши внес на полях правки, указав на ошибки. Из трех готовых решений в двух были ошибки, одно правильное. Вернув тетрадь на место, я с интересом пролистал учебник. Ох, и древность, решения задач на уровне каменного века. С учетом того, что я по собственной инициативе для саморазвития самостоятельно изучил весь учебный объем университета, то для меня эти задания были что тьфу. Я уже на последних курсах задачки решал, даже мысленно писал лабораторные и курсовые, поэтому тема знакомая. Я вернул учебник на место, забрал всю остальную стопку и за полтора часа, до самого наступления завтрака, успел изучить все учебники. Что ж, я теперь знал всю учебную программу факультета мехмата за первый курс. Вообще ничего сложного. Вот взрывчатку сделать в химлаборатории было сложно, чтобы не поймали, а тут так, больше на логику решения.

Я как раз вернул учебники, сложив их так, как они были сложены до меня, и разбудил Сашку, принесли завтрак, а сам направился в помещение столовой. Утром, когда проснулся и бегал в туалет по маленькой, предупредил медсестру, что в состоянии дойти до столовой. Так что мне теперь обеды не будут носить. Не хотел санитарку напрягать, ей и так двух лбов кормить в одной только нашей палате.

Таксист и токарь пошли со мной, мы сидели за одним столиком. Таксист ел осторожно, а токарь одной рукой, вторая как бездействовала, так и бездействовала. Он ее не чувствовал. Когда я пил сладковатый чай, то поглядывая на соседа, решил рассказать ему одну историю. Кстати, реальный случай.

– Дядь Толь, я сам из Сибири, у нас там тоже много всего случается. Был такой случай, мне мама рассказывала. Одного лесника ударило током. Серьезно ударило, даже след остался, и у него отнялись ноги. Ничего сделать не могли, даже не чувствовал. Все испробовали. Он вернулся домой, пытался жить. За ним жена ухаживала. Так его сын решил воспользоваться последней надеждой. Рядом в поселении шаман жил, он к нему и обратился. Тот согласился посмотреть. Пощупал, опросил и сказал: «Клин клином вышибают. Лечить нужно тем же». Сын пробросил провод и, не колеблясь, с согласия отца, ткнул оголенные подключенные к бытовой сети провода к спине лесника. Ничего не случилось, того подергало, на спине новый след-ожог остался, но ног он не чувствовал. Они прогнали шамана, хотя тот и говорил, что нужно подождать. А потом на второй день лесник вдруг ощутил, что что-то колет в ноге, он стал их чувствовать. На третий день смог встать на ноги, а через неделю, набрав подарков, поехал к тому шаману и просил у него извинений. Вот такая история. У меня мама медсестрой была, она именно в той больнице и работала, где лесника пытались лечить. История почти из первых рук.

– Как интересно, – услышал я за спиной. – А где именно это произошло?

Обернувшись, обнаружил, что сзади стоит наш лечащий врач, который, видимо, все прекрасно слышал. Чего это он тут делает, дежурство-то закончиться должно, домой уже пора было уйти отсыпаться.

– В одном небольшом городе в центральной части Сибири, – честно глядя в его глаза, ответил я.

– Прохвост, – улыбнулся тот и, посмотрев на моего соседа, строго помахал тому пальцем, чтобы он не занимался самолечением, после чего махнул мне рукой. – Идем, там к тебе пришли. В процедурной пообщаетесь.

– А кто пришел? У меня родственников нет. В Москве знакомых тем более. Я никого не жду, – насторожился я.

В действительности, понять, кто мог прийти, было не сложно, наверняка работник социальной службы и сотрудник поли… э-э-э… милиции, для оформления. Будут в детдом оформлять, ну и родителей искать, к собаке не ходи. Вряд ли ошибся, я такую возможность предполагал. Просто не думал, что они так рано придут, надеялся, день-другой у меня будет.

Встав, я проследовал за врачом, все равно деваться некуда. После завтрака меня разморило, да и каждый шаг в бок стал отдаваться. Так что, когда вошел в процедурную, рубаху мою можно было выжимать. Доктор мое состояние заметил. Осмотрел, спросил о самочувствии и сказал гостям, чтобы надолго меня не задерживали, но сам не вышел, сел у окна. В помещении действительно оказалось двое, только вот сотрудника милиции я не обнаружил. Женщины оказались из газеты, отчего я с некоторым облегчением вздохнул. То, что дети школьной спортивной группы спасли мальчика, стало известно в определенных кругах. Того пионера решили наградить, все же к этому шло, вот и меня опросить решили. Я все честно рассказал из того, что помню. Добавив, что очень благодарен пионерам за свое спасание. Также выложил свою краткую отредактированную биографию. Сирота, решил увидеть море, но пока вот задержался на полпути, в Москве. Эта версия мне нравилась, и я ее придерживался. Я действительно никогда не видел море. У меня над кроватью висел постер с заходящим в волны океана большим и красивым солнцем. Я как это фото увидел, сразу понял – буду жить на берегу моря. Вышло очень трогательно, тем более, я говорил от чистого сердца, и мне верили.

Закончив с моим опросом, обе дамы покинули ординаторскую, и я, посмотрев на закрывающуюся дверь, растерянно спросил:

– А они из какой газеты?

– «Пионерская правда», – улыбнулся врач. Слушал он с удовольствием, ничуть не стесняясь.

– Надо будет почитать заметку. Интересно же.

– Как себя чувствуешь?

– Сил набрался, до палаты дойду.

– Хорошо. Иди.

В это время в ординаторскую влетела медсестра с криком:

– Василий Васильевич, Сомин пальцы в розетку сунул!..

Когда я зашел в палату, Сашка затряс тетрадью со своего места.

– Это правда ты решил?

– Мама в институт поступала, я ей помогал. Задачки-то плевые, – немного устало вздохнул я и лег на кровать, разглядывая беленый потолок и лампочку без абажура.

– Помоги мне с задачами, а то я что-то подзапустил себя.

– За тебя решать? – искоса посмотрел я на него.

– Нет, помочь разобраться. Решу я все сам.

– Это можно. Скучно тут, а так хоть чем-то займусь. Скажешь, помогу.

– Давай сейчас, к обеду Федор придет. Заберет тетради с готовыми решениями, отнесет учителям на проверку. Нужно успеть.

– Сейчас так сейчас, – легко согласился я.

Не зря. Сашка оказался интересным собеседником и много что рассказал о своей школьной жизни. Он, как и другие соседи по палате, помогал мне освоиться в мире.

С нашим соседом все было нормально, от удара током он даже сознания не потерял. До вечера в ординаторской просидел, о чем-то с врачом разговаривал. Вернулся, лег на кровать к нам спиной и долго щупал руку. Наутро мы проснулись от крика:

– Чувствую!

Сотрудник милиции все же пришел в этот же день, но после пяти часов. Как раз перед ужином, из-за чего я чуть его не пропустил, ладно, мужики в палате договорились и оставили мне еду на тумбочке. Старший лейтенант, что вел мой опрос, не играл в «верю – не верю», просто спрашивал и записывал ответы. Закончив, он попрощался с врачом, который не уходил, оказалось, была его смена. Распрощавшись со мной, лейтенант ушел. Перед уходом он сказал, что если не найдут моих родственников, то определят в детдом. Заявку он оформит, как и требуемые бумаги. Против этого я не возражал, то есть против оформления в детдом. Мне нужно легализоваться, и это наилучший способ. Тем более, что такое детдом, я знаю, в Москве выжил, выживу и тут. А вот насчет поиска родителей – вряд ли у милиции что получится, но пусть пытаются, в результатах я был уверен.

Я на самом деле решил этим летом рвануть на море. А то в той жизни сколько собирался, но так и не сподобился, а тут мало ли что со мной случится, я уже после своего полета на воду дую. Нет, побываю на море, и как надоест, обратно в Москву. Думаю, примут беглеца, тем более, я планирую записку оставить, так мол и так, решил, как Том Сойер, отправиться в путешествие, ждите обратно к осени. Сейчас начало июня, к июлю восстановлюсь, вылечусь, меня заберут в детдом. Неделю пущу на освоение, и все, можно отправляться в путешествие. За это время и средства добуду. Пальцы-то такие же ловкие. Несмотря на занятия боксом, я их продолжал разрабатывать и тренировать навык.

Работал я всегда по одной клиентуре. Они редко появлялись на рынках, но в карманах у них всегда что-то было. Простых людей я не грабил, последнее не отбирал, так же и тут собираюсь сделать, но хапуг, тех, кто живет за чужой счет, опустить на денежки – это для меня зов долга. Вон, к одному больному из соседней палаты ходит жена. В дорогой заграничной одежде, вся в золоте. Мол, смотрите, плебеи, как надо жить. Так вот это мой клиент. Тут я ее не трогал, еще чего, это может привести ко мне, а я всегда осторожен, но кто меня интересует, думаю, вы поняли. За последнее время я привык, что у меня на кармане всегда есть наличность, жить очень помогает, а сейчас ни копейки. Да у меня даже карманов для денег нет, шорты подаренные, и те забрали, мое единственное и первое имущество.

* * *

– Не крутись, – строго сказала воспитательница, что приехала забирать меня из больницы.

С Ниной Андреевной я познакомился неделю назад, она сама приехала ко мне узнать, как дела, заодно моему лечащему доктору предъявила документы на то, что я направляюсь в их детдом. В больнице я провел три недели, ребра зажили, так что я спокойной походкой здорового человека с легкостью на душе покинул больницу. Нина Андреевна привезла мне весь комплект одежды. Еще неделю назад я щеголял в черных трусах и белой майке, а сегодня уже появилась верхняя одежда, почему-то снова шорты. Серые, с карманом на правой ягодице, потом желтая майка, белая кепка, носки черные и, главное, серые плетенки. Детская летняя обувь. Сандалии. Забавная обувь, но как ни странно, довольно удобная. Я к ней быстро привык. Как надел, осмотрел себя в зеркало в коридоре, так и привык. Вот ведь попугай бледнее выглядит, специально подобрала разнотипную одежду, чтобы она не сочеталась?

Перед уходом попрощался с соседями и, прихватив свои подаренные личные шорты, направился следом за воспитателем к выходу. Машина нас не ждала, много чести, к трамвайной остановке пошли. Естественно, я постоянно крутил головой, однако изредка меня одергивали. Изучал местную жизнь. В трамвае, а мы проехали четыре остановки, обнаружил работу щипача. Он к какой-то сварливой бабе подошел и залез в сумочку. Я покачал головой в огорчении. Такие крикливые как раз самые наблюдательные и, схватив за руку, милицию не позовут, сами бить будут, да еще народ в поддержку позовут. Самые неудобные клиенты. Этот ловок был, вытащил кошелек и наткнулся на мой насмешливый взгляд. Я показал большой палец и махнул рукой, чтобы проваливал. Сорокалетний мелкий мужичок удивленно моргнул, но испарился быстро, сойдя на ближайшей остановке. Кстати, крикливая тоже на ней сошла.

Воспитательница ничего не заметила, она стояла в проходе, глядя в другую сторону. Свободных мест не было, стояла и задумчиво смотрела в окно. Она, по моему мнению, была немного недалекая, умной не назовешь. Да и по виду не особая красавица, еще и склонная к полноте, не замужем, поэтому голодная и злая на мужиков. Теперь что это такое и как определяется, я знал. Она неделю назад пришла, познакомилась, белье выдала, будто у меня под больничной пижамой ничего не было, ну и стала проверять уровень моих школьных знаний. В детдоме умным я прослыть не хотел, поэтому пришлось тупить. Так как опрос проводился в палате, Нина Андреевна так и не смогла понять, почему мои соседи хихикают, насмешливо хмыкают или откровенно ржут. Последний – это Сашка. Она краснела, бледнела, думала, над ней издеваются, но все же закончила и ушла, определив уровень моих знаний. В общем, возрасту они соответствовали, значит, все хорошо, можно определить в ту же возрастную группу. Одним словом, я буду осенью поступать в восьмой класс. Опять. В прошлой жизни я экстерном прошел два класса и учился в девятом. Тут идти этим же путем мне не хотелось, снова мной все дыры будут закрывать, лишая личной жизни. Вон у директора сколько дипломов и кубков, выигранных с моей помощью. Я не говорю, что там все мое, но десятая часть точно.

Все же я не удержался. При подвернувшемся случае в плотной толкучке достал из кармана костюма одного мужчины бумажник, позаимствовал три рубля, у него их около сорока было, я взял одной купюрой и вернул тот на место. Будет моим НЗ. Кто его знает, когда я смогу выбраться с территории детдома. А наличка всегда пригодится.

Как оказалось, детдом был совершенно пуст, никого в нем не было. Мы прошли внутрь, где меня познакомили с директором и еще раз опросили. Тут же я и узнал, что все дети в пионерлагерях, ну и в трудовые лагеря некоторых отправили. Воспитатели разъехались по отпускам. Сегодня я должен был переночевать тут, а завтра меня отправят в один из лагерей. Сопровождать меня поручили той же Нине Андреевне, я числился в ее группе.

– Идем за мной, я покажу спальную комнату твоей группы, – сказала Нина Андреевна, и я из кабинета директора направился за ней.

Что ж, большое помещение на сорок кроватей. По свернутым на кроватях матрасам и отсутствию белья становилось понятно, что помещение пока нежилое. Вместе с воспитателем я получил белье, расстелил на своей кровати, третья во втором ряду, после чего мне показали детдом и территорию. Покормить обещали бутербродами и чаем, кухня не работала, а завтра отвезут в пионерлагерь, где находится часть воспитанников теперь уже нашего детского дома.

После этого воспитательница ушла, она жила неподалеку в общежитии, а за мной приглядывала местная сторожиха. Детдом действительно был пуст. Эта же сторожиха и должна была покормить меня. Кстати, я все же смог выудить, почему меня сегодня забрали в детдом, а не завтра. Можно же было сразу из больницы отправиться на автовокзал. Оказалось, директор детдома уезжала в трехнедельную командировку, а она хотела со мной познакомиться, ну и получилось так.

Гуляя по огороженному парку, я осматривал территорию. Изредка по моим губам скользила кривая усмешка. Вот уж не ожидал оказаться в детдоме наших противников. Да-да, и в мое время он существовал, выжил и в девяностые, и позже. С парнями из этого детдома мы были на ножах, в основном из-за дележки территорий для прокорма, так что более-менее наружный фасад я знал, за это время только цвет покраски здания изменился, а в остальном все так же. Вот внутри я никогда не был и об изменениях ничего не скажу. Изучал внутреннюю планировку с интересом. Хватило запомнить схему спасения по пожарной безопасности на всех трех этажах, чтобы запомнить, что где находится.

Время было полуденное, едва три часа. Нина Андреевна забрала меня сразу после обеда, так что я пока был сыт. На территории, кроме меня и сторожихи, никого не осталось, заберут только завтра, поэтому решив, что до вечера можно погулять, я сказал сторожихе, бабе Вале, что пойду спать, соорудил куклу, чтобы она долго меня не хватилась, и выскользнул в парк. Там протиснулся между прутьев решетки, судя по блеску, я не первый, кто ходит этим путем, и оказался на улице. Вдохнув пьянящий воздух свободы, счастливо улыбаясь и щурясь, как довольный кот, я направился навстречу своим приключениям. Завтра отбытие, нужно подготовиться, чтобы не ехать с пустыми руками. Время есть, успею. Баба Валя сказала, что к шести меня разбудит, ужинать будем, так что к этому времени нужно вернуться.

Когда Нина Андреевна к девяти часам пришла за мной, я уже был готов.

– Откуда это? – резко спросила она, указав пальцем на тот предмет, что привел ее в такое возбужденное состояние.

– Что? – проверив на всякий случай, не расстегнута ли ширинка, – все в порядке, у меня ее вообще не было, – сделал я непонимающий вид и крутнулся на пятках, осматриваясь.

– Это то, что ты держишь в обеих руках над головой, рассматривая пол.

– Ах, вы про гитару? – с облегчением уточнил я. – Это подарок. Соседи по палате скинулись и вот подарили. Таксист час назад привез.

Нина Андреевна сразу поскучнела. В прошлый ее приход, когда она мои знания проверяла, те ее взбесили, так что я был уверен, проверять она не пойдет. А для ее спокойствия, что гитара не краденая, я показал ей чек из магазина. Мол, передали вместе с подарком как раз на такой случай. Тут возразить воспитательнице было нечего и, уточнив у сторожихи, как я себя вел, махнула рукой в сторону автобусной остановки.

Что ж, музыка – это еще одна моя страсть. В прошлой жизни я по интернету заказал и оплатил настоящую «испанку», но хранил ее у Жаклин, в детдоме простая гитара была, да и этой пару раз чуть ноги не приделали, про «испанку» что уж говорить. Гитара пропала в том мире, а тут мне попался магазин музыкальных инструментов, зашел, увидел черную лакированную кубинскую шестиструнку и пропал. Быстро пробежался, собрал денег и вернулся. Облом, продавать ребенку не захотели. Фигня. Договорился с алкашом за рубль и купил гитару. Шестьдесят семь рублей. Смешные деньги за такое сокровище. Естественно, чехол и запасные струны я не забыл. Ну и по магазинам прошвырнулся, так что в чехле с гитарой кое-что было, по карманам тоже, воспитательница проверять не стала. В общем, ехал не пустой. Вернулся вчера вовремя, сторожиха не засекла, а утром разыграл представление, радость, как будто мне ее только что вручили, в общем, зрительница была довольна. Даже сыграл ей романс, вызвав слезу. Хорошая песня, жалостливая.

В этот раз нам повезло, троллейбус был полупустой, пройдя в салон и купив билеты, мы сели на свободные места. Я положил чехол с гитарой на колени, а воспитательница села рядом, у прохода. И я стал изучать других пассажиров. Мне были интересны модель поведения каждого, привычки и манера одеваться. Рисковать ставить гитару на пол я не стал, колени почти упирались в противоположную спинку, еще поломаю, а так надежнее.

Куда мы едем, я не знал, воспитательница не посчитала нужным мне об этом сообщить, кроме того, что путь наш лежал в пионерлагерь «Петушок». Мне уже по названию он сразу не понравился. Я и не знал, что у пионерлагерей могут быть названия, как у детских садиков. В принципе, сразу сбегать я не планировал. Хотел познакомиться с детдомовскими, немного узнать о своем теперь детдоме, а сейчас даже не знаю. Что я говорить буду, что был в «Петушках»? Да у нас в будущем за одно это слово зачморить могут. Тут пока этого нет, не понимают, но все равно некомфортно. Ладно, посмотрим на месте.

Достав из кармашка чехла жестяную коробочку леденцов «Монпансье», я открыл ее и бросил в рот один кругляш. Во рту как будто произошел фейерверк, взрыв вкуса. Хорошо быть ребенком – зрение, слух, а главное вкусовые рецепторы очень чувствительны. Нужно радоваться и пробовать все, пока ребенок, вот я все и пробовал. Протянув коробочку воспитательнице, дождался, когда она, вздохнув, возьмет одну, убрал баночку обратно в кармашек.

– Подарок, – отрезал я, когда Нина Андреевна хотела спросить, откуда у меня леденцы.

Дальше мы ехали молча. Я смотрел на улицу, разглядывал прохожих и машины. Радость перемещения за эти три недели немного притупилась, но я все равно был счастлив. Мелькали улицы, проспекты, мы сменили троллейбус на одной из остановок, оказалось, маршрут у нас был с пересадкой, и поехали дальше. Так вот, пока ехали, я размышлял о своей дальнейшей жизни. Насчет занижения знаний во время проверки, похоже, я был неправ. Сейчас, когда я середнячок, за шалости меня быстро поставят на учет в школе милиции, а вот отличника, занимающего первые места на всяких спартакиадах или конкурсах, это уже совсем другое дело. Репутацию будут беречь. Сейчас мне тринадцать с половиной, но ощущал я себя более взрослым, примерно шестнадцати-семнадцати лет. Конечно, и такие недоросли не думают о будущем и портят его. Я же хотел, чтобы биография у меня была чистая, как белый снег, это откроет многие дороги в будущем. Да, значит, снова будем становиться отличником. Насчет дальнейшего существования тоже стоит подумать. Что будет после детдома? Инженерная, преподавательская и другая работа не по мне. Вот творчество – это еще ничего, делай что хочешь, лежи и поплевывай в потолок. С моими знаниями будущего, какие направления музыки будут более востребованы населением, я легко проложу дорогу на местный Олимп. Значит, первый шаг – музыкальная школа, чтобы было нужное законченное для этого образование.

Вот примерно такие планы и были. Нужно только кое-что уточнить у сопровождающего. Мы как раз вышли на остановке и направились к большому двухэтажному зданию с вывеской «Автовокзал». Перед зданием была стоянка для автобусов, занята она была не вся, с десяток стояло. Хм, ЗиЛ. Не знал, что этот завод, кроме грузовиков, еще и автобусы выпускает. Хотя на маршрутах в Москве как раз такие автобусы и ходили, я просто внимания на эмблему не обращал. Вот рядом стоял другой автобус. Уже ЛиАЗ. Новенький на вид, желтого цвета. Всего было восемь таких ЛиАЗов и всего один ЗиЛ.

Так вот, по привычке крутя головой, я заспешил за воспитательницей, та быстро шла в сторону здания с кассами.

– Нина Андреевна, разрешите вопрос? – я всегда с воспитательницей говорил предельно вежливо, что, было заметно, ей нравилось.

– Спрашивай, – замедлив шаг, величаво кивнула она.

– Я бы хотел поступить в музыкальную школу, получить музыкальное образование. Это реально сделать в нашем детдоме?

– Не совсем поняла, причем здесь реальность, но радует, что ты наш детдом уже считаешь своим. У нас есть уроки музыки, но рядом на соседней улице имеется нужная школа. Мы можем тебя записать туда, это достаточно просто.

– Я бы хотел, чтобы записали. Это поможет мне получить музыкальное образование. Я хочу писать слова и музыку для песен, а чтобы это делать, нужно хоть какое-то образование.

– А ты, я смотрю, уверенно смотришь в будущее, – улыбнулась она, даже остановившись от неожиданности.

– А что делать, папы нет, мамы нет, кто-то должен заботиться обо мне. Кто, если не я? Тем более опыт в написании стихов и мелодии, чтобы создать из них песню, хорошую песню, у меня есть.

– То есть у тебя есть готовая песня, которую ты сам написал? – вытаращилась она на меня.

– Могу исполнить.

– Сейчас билеты возьмем и пока ожидаем, покажешь, что умеешь, мне самой интересно.

– Без проблем.

Билеты в кассе были, показав какие-то документы, воспитательница получила на руки билеты. Причем я не заметил, чтобы она их оплачивала. Повернувшись ко мне, она сказала:

– Отправление через тридцать минут, идем в зал ожидания, там продемонстрируешь свое творение.

Мы прошли в зал ожидания, надо сказать, не пустой, где я неторопливо снял чехол, немного поиграл, проверяя звучание, за это время начал собираться народ, после чего, ударив по струнам, спел веселенькую детскую песенку:

Играя, я смотрел на маленькую девочку лет трех, которая действительно была очень суетливой, многие, это замечая, улыбались, потому что песня была в тему. Девчушка же, засмущавшись, спряталась в складках материнского платья под смех зрителей. Закончив играть, я покосился на задумчивую воспитательницу и взял чехол, собираясь убрать гитару обратно, но она вдруг спросила:

– Это единственная песня, которую ты написал, или еще есть?

Слушатели, которые стояли рядом и не спешили расходиться, насторожились. Оп-па, мало того, что тут поет молодой певец, так еще и сам пишет. Интере-е-есно.

– Есть хулиганская. Тоже детская. И еще одна более взрослая.

– Давай с хулиганской.

– Без проблем.

Сделав гитарный перебор, слушая звучание, начал наигрывать и, весело улыбаясь, запел:

Когда я закончил, слушатели начали рукоплескать. Непривычная для молодежи бодрая и веселая песенка привела в восторг, но и более взрослые слушатели восприняли ее спокойно. А воспитательница, надо сказать, все же дослушав песню до конца, быстро сказала с некоторой угрозой в голосе:

– Только попробуй ее в пионерлагере исполнить.

– Я постараюсь, – улыбнулся я так, что можно было понять, – еще как спою.

– Давай третью, она, надеюсь, более спокойная?

– Конечно. Мечты и желания семнадцатилетнего мальчишки.

В этот раз как народу, так и аплодисментов было больше. Песня немного была мной переделана, сейчас не то время, чтобы петь про совков или Каплан, но даже с монтажом прошла на ура. Встав, я раскланялся и громко сказал:

– Исполнял автор слов и музыки, воспитанник детдома Максим Ларин.

Я как тот хомяк, мое – значит, мое. А маэстро, которые и смогли создать эти шедевры, еще напишут. Никакими душевными терзаниями за воровство песен я не страдал. Глупость какая. Кто успел, того и тапки. Они свое в моем будущем получили.

– Время. У нас автобус, – напомнил я задумчивой воспитательнице.

– Последняя песня для тебя слишком взрослая. Это точно ты ее написал?

– Да, надо будет авторство оформить. Вы поможете мне с этим?

– Поможем. Думаю, директор обрадуется. У нас одна девочка, она уже повзрослела и покинула детдом, тоже песню написала, но спела ее другая певица, даже по радио выпускали и на пластинках. Если еще и твои песни знаменитыми станут, это хорошо для детдома.

– Конечно, – согласился я. – Если надо, я еще песни напишу. Даже политически правильные.

– А вот это ты молодец.

Убирая гитару в чехол, я кивал и улыбался подходившим слушателям, пожал пару рук, после чего, повесив гитару на плечо – у меня там был длинный ремень – и поблагодарив слушателей за их поддержку, заспешил за воспитательницей, действительно через десять минут автобус уходил, нужно поспешить. К моему удивлению, кондуктор, что проверял у нас билеты, прежде чем пропустить в салон автобуса, а также сам водитель мне были знакомы, они во время моего выступления стояли среди слушателей. Водитель это подтвердил, воскликнув:

– О, молодое дарование, с нами, значит, едешь?

– Я еду с сопровождающим, а она уже с вами, – уточнил я.

Жизнерадостно заржав, он подтолкнул меня ко входу, мол, заходи. Пройдя в салон, я увидел, что автобус был почти полон, мест свободных мало оставалось. Сел рядом с Ниной Андреевной, которая пребывала в тяжких раздумьях и, положив гитару на колени, грифом на плечо, спросил у нее:

– Нам долго ехать?

– Почти пять часов, Максим.

– Ого, это в какие же дали мы едем?

– Ржев, знаешь город такой?

– Но до него же километров двести пятьдесят?!

– Столько примирено и есть. Пионерлагерь находится именно там.

– А что, поближе ничего не было?

– Сейчас я понимаю, что нужно было оформлять тебя куда поближе. Но свободное место было только там, вот и приняла путевку. Там больше шестидесяти пионерлагерей, отличная природа, водоемы. Наши воспитанники там часто бывают, жалоб не было. Хорошие места.

– А для армии гибельные, – вздохнул я. – Ладно, посмотрим… Хм, даже интересно будет.

Автобус еще не торопился уходить. Осмотревшись, я попросил отлучиться по маленькой.

– Если водитель отпустит.

– Отпустит, – уверенно ответил я и передал гитару. – Посторожите.

С водителем проблем не возникло, он широкой рукой отпустил меня, сказав, что я особо могу и не торопиться. Время и в пути наверстаем. Меня действительно немного приперло, тут я не играл, поэтому быстро сбегав в отхожее место, на обратном пути завернул в буфет, где купил две бутылки воды, в дороге могут пригодиться, и вернулся обратно.

Автобус вышел в рейс практически вовремя, так что, не особо нарушая скоростной режим, мы покинули окрестности Москвы и, выехав на Ржевскую дорогу, направились к городу. Я дремал на своем месте, цепко держа гитару в объятиях, а воспитательница, достав небольшой блокнотик, что-то писала, изредка прерываясь и задумываясь, после чего продолжала. Заглянув, я обнаружил планы, графики и какие-то схемы. Пару раз мелькало мое имя. Смотреть было не очень удобно, но, похоже, пока у воспитательницы свежа память, она составляла список дел по моему возвращению, что будем делать и куда бежать. Регистрация песен, запись в школе и все такое.

Как оказалось, можно было не запасать воды. Автобус заезжал во все населенные пункты по пути, так что купить воду не было проблемой. В одном городке, в половине пути от Ржева, мы остановились на полчаса, пообедав в придорожном кафе. Пока Нина Андреевна сидела в салоне и охраняла гитару, я сбегал к киоску Союзпечати, где купил с десяток тетрадей, пачку конвертов, баночку с тушью, перья, карандаши и другие письменные принадлежности. Все мне это упаковали в плотную бумагу и перевязали бечевкой, оплатил шесть рублей семнадцать копеек. М-да. Бумага и писчие принадлежности нужны мне были для тренировок, такими я еще не пользовался, руку надо набить.

Естественно, Нина Андреевна поинтересовалась, что у меня в руках. Честно пояснив, что это, я был немного удивлен последующим вопросом. Мол, откуда у меня деньги? Ответил, что мне сунули их после озвученного репертуара в зале ожидания автовокзала. Крыть той было нечем, лишь спросила, почему я взял?

– Дают – бери, бьют – беги, – пожал я плечами, на что воспитательница только махнула рукой.

Дальнейший путь прошел без проблем, даже вспомнить было нечего. Я в кафе поел харчо, впервые попробовал это блюдо, поэтому обпивался водой, что-то с супом перемудрили, почему такой острый? До Ржева мы не доехали, сошли чуть раньше. Даже не у населенного пункта, а на перекрестке дорог.

– Далеко идти? – первым делом спросил я, когда автобус отъехал, вешая за спину гитару и беря сверток с писчими принадлежностями в левую руку, а бутылку с водой в правую.

– Нет, километра четыре. Там дальше деревня небольшая, Петухово. Рядом с ней и находится пионерлагерь.

– Ага, с названиями разобрался. Тогда идем, посмотрим, какое там житье-бытье.

– Может не понравится? – улыбнулась воспитательница.

– Не понравится, сбегу, – пожал я плечами. – Не вижу в этом проблем.

– Куда сбежишь? – даже остановилась Нина Андреевна.

Остановившись и обернувшись вполоборота, я спокойно пояснил:

– Не волнуйтесь, к началу сентября я вернусь, я же помню нашу договоренность. Нужно учиться, да и музыкой заниматься.

– А почему сразу в детдом не хочешь вернуться? – спросила воспитательница, она подошла ко мне, и дальше мы шли неспешным шагом.

– У вас есть мечта, Нина Андреевна?

– У всех она есть.

– У меня, как вы понимаете, тоже. Я мечтаю увидеть море. Поживу дикарем на берегу все лето и вернусь загорелый, с белоснежной улыбкой на лице и счастливый. К концу лета буду, обещаю. Да и куда мне идти?

– Ты это все-таки брось, на море он собрался, – немного возмутилась Нина Андреевна. – Веди себя как все. Кстати, ты пионер?

– Конечно. Только галстук так и не научился завязывать, мама это всегда делала.

– Хм, извини, что напомнила.

– Ничего, я сильный. Да и привыкаю уже, – вздохнул я, и добавил: – Когда я вырасту, то буду жить на берегу моря. Из окон моего дома будет вид на красивейшие закаты. В Адлер поеду, точно, в Адлер.

– Мечтатель.

Никаких попуток нам так и не попалось, пока шли. Дорога как была, так и оставалась пустой, лишь ветер гонял пыль. Впереди действительно виднелась деревня, но мы раньше свернули на укатанную полевую дорогу, дошли до брода. Но перешли речку через пешеходный мостик, что находился рядом с бродом. От речки до лагеря было всего метров триста, дошли быстро. Прошли ворота, детворы вокруг хватало, были и более взрослые ребята и девчата, чем я. Мы направились в сторону административного домика. Нас провожали взглядами, но не останавливали. Некоторые здоровались с воспитательницей, и та им отвечала, вот этих детей я рассматривал более внимательно, встречая такие же взгляды. Точно из детдома детвора.

Директор пионерлагеря оказался на месте, он появление нового воспитанника воспринял спокойно, радости в его голосе не было, правда, и огорчения тоже. Прибыл и прибыл. Получив документы на меня, он попросил воспитательницу остаться, а мне выйти. Мнение о лагере у меня еще составлялось, но в одном я был уверен однозначно, мне тут уже не нравилось.

Усевшись на ступеньки крыльца, положив рядом гитару, достал из кармашка в чехле леденцы и, открыв, бросил один леденец, липнувший к рукам, в рот. Убрать не удалось, маленькие набежали, второклашки, вроде. Леденцов мне было не жалко, раздал все, после чего убрал пустую баночку обратно, пригодится для мелочи. Для тех же иголок и ниток. Меня засыпали вопросами, так что сидеть было не скучно. Пока я отвечал на первый, мне успевали задать еще с десяток, пока отвечал на одиннадцатый, еще с три десятка. Ох, и тарахтелки. Пацаны еще ничего, а вот девчата ну очень любопытные. Узнав, что я из детдома, многие понимающе покивали, тут такие, как я, были. Про гитару спросили, ну, и остальное.

Спас меня директор, что вышел на крыльцо, следом за ним уже вышла Нина Андреевна. О чем они вели беседу, подслушать не удалось, благодаря пионерам и октябрятам, что стояли у крыльца, но судя по красному лицу Нины Андреевны, дошло до споров.

– Постройте отряды, – велел кому-то директор.

Пока вожатые командовали, я последовал за директором и встал рядом. Наконец ровными линейками встретились отряды. Хм, а детей тут хватало. То-то мне показалось, лагерь большой.

– Вниманию отдыхающих! – громким и, надо сказать, хорошо поставленным голосом сказал директор. Вокруг тут же наступила тишина, и дети стали слушать, о чем говорит местное начальство. – У нас появился новый отдыхающий. Это Максим Ларин из Московского детдома. Как вы знаете, многие из него здесь отдыхают. Прошу отнестись к новичку с пониманием, показать расположение, что у нас и где находится. Максима мы записали в шестой отряд. Вожатая, займитесь новичком. На этом все.

– А мне что, слово не дадут?! – возмутился я.

– А есть что сказать? – теперь во взгляде директора появился хоть какой-то интерес.

– А то как же, – сделав шаг вперед, я осмотрел толпу детей, выстроенную в квадраты отрядов, и громко стал рекламировать себя: – Максим Ларин, тринадцать с половиной лет от роду. Без меры обаятелен, девчата, держитесь…

– Ларин! – громким шепотом зашипела Нина Андреевна под хихиканье детей.

– Так я и не про школьниц, это же дети, ничего интересного. Я про вожатых… Так вот. Без меры шалун, но черту не перехожу. Умею играть во все игры. На гитаре тоже, пою и играю. Хорошо дерусь, второй разряд по боксу…

– Ларин, почему я не знаю?! – снова влезла Нина Андреевна.

– А вы не спрашивали, – мгновенно отрезал я. – Могли и понять по сбитым костяшкам на пальцах.

– Что еще я не знаю?

– Полгода греблей занимался, довольно успешно. Потом год восточными боевыми искусствами, в частности, джиу-джитсу и карате. Тайский бокс не особо понравился. Хотя два месяца изучал его. Год занимался спортивной стендовой стрельбой, но разряд не получил, раньше надоело и ушел. Вот в легкой атлетике – мой любимый спорт – бег на дальние дистанции. Не раз первые места занимал. Этот спорт мне очень интересен. Не раз помогал в жизни. Бывает такая ситуация, где спасают только быстрые ноги.

– Хорошо сказал, молодец, – усмехнулся директор. – Ты закончил?

– Да вы что, я еще и не начинал себя расхваливать…

– Считай, закончил. Отряды, разойдись. Евгения, займись новичком. Больно он шустрый, – напомнил вожатой директор и, подхватив за локоть немного растерянную Нину Андреевну, повел ее обратно в свой домик.

Меня почти сразу окружили дети, как из моего теперь отряда, так и из других, вопросы сыпались с разных сторон, но меня спасла девушка с пионерским галстуком на шее, по виду ей было лет шестнадцать. По мне, то уже вполне сформировавшаяся, личико чистое, а не как у ее соседки, в сплошных прыщах, вполне можно закрутить. Посмотрим, как сложится, и не свалю ли я отсюда раньше. Меня повели по лагерю к домику, где и жил наш отряд. Пока шли, у меня была возможность осмотреть сам лагерь. Кстати, вполне на уровне, новенькие казармы и другие строения, дорожки асфальтированы, везде разметки. Чисто и аккуратно, все как в сказке. То есть видимость счастья тут вполне на уровне, а как в реальности, посмотрим.

Толпой – вот им делать, что ли, нечего, кроме как меня сопровождать, мы прошли к нужному строению и зашли внутрь. Там мне указали на свободную кровать и выделили белье. Я сложил часть вещей в свою тумбочку и повесил над кроватью гитару. Тут был вбит крепкий гвоздь. Несмотря на то, что одноотрядники явно желали со мной пообщаться, вожатая отвела меня в одну из комнат в нашей казарме, кстати, это был читальный зал, ну, или нечто подобное. Дверь она заперла. Да еще подперла, чтобы сюда никто не смог проникнуть.

– Мне уже раздеваться? – завлекающим голосом спросил я.

Та густо покраснела и немного резко ответила, явно пытаясь меня осадить:

– Не думай тут о себе, наглый мальчишка. Я тебя для другого позвала, хочу знать, что за фрукт оказался в подчиненном мне отряде.

– Очень сладкий фрукт. Поверь, сорвешь, не пожалеешь.

– Может, хватит? – устало спросила та.

– Ну ладно, – уже спокойным голосом сказал я. – Что хотели? Только давайте быстрее, а то мне сейчас там гитару поломают. Вон, уже кто-то тренькать пытается.

– Мне нужно знать, что ты умеешь. В чем я на тебя как на пионера могу положиться.

– Хороший пловец, так что если за кем на пляже нужно присмотреть, например, за малышней, обращаетесь спокойно. Разнять драчунов – тоже без проблем. Боксировать я люблю. Если нужно отбить соперницу от любимого мужчины, тоже без проблем. Это так, мало ли такая услуга пригодится вам лично. Вожу машину, но не очень хорошо, показали, дали покататься, однако практики не хватает. Бегаю хорошо, но это вы уже слышали. Рисую так себе, не дано мне это, но писать умею красивым почерком. Вроде все. Если что не упомянул, скажите.

– Гитара?

– Владею неплохо, голос есть, как мне говорили. Тоже можно использовать, репертуар большой.

– Хорошо. Теперь давай я тебе расскажу распорядок в отряде. Что можно и что нельзя.

Выслушав, иногда согласно кивая, я поднял руку, когда вожатая закончила, и сказал:

– Хотелось бы сразу сообщить. Скорее всего, ночевать в отряде я буду редко.

– Почему?

Встав, я подошел к девице и, ткнув ей пальцем в ложбинку между грудей, достаточно серьезно и жестко сказал:

– Видите ли, Евгения Павловна, я уже состоялся как мужчина, и женщина у меня была. Мне понравилось, и останавливаться я не хочу. Дрочить под одеялом – это не мое, поэтому если не найду партнершу в лагере, поищу в деревне. Там, я уверен, сговорюсь, поэтому и сообщаю, меня ночами может и не быть. Не смотрите на меня так и не краснейте, поймите, это всего лишь физиологический процесс, такой же естественный, как справлять нужду, и даже полезный для здоровья. Хотя в СССР секса нет, у меня он есть, и бросать я это дело не собираюсь. Ни-ко-гда. Я надеюсь, понятно расставил акценты?

– Более чем, – оттолкнув мою руку, пыхтя, ответила красная как вареный рак вожатая, не зная, что мне сказать, она буркнула первое, что пришло на ум, – узнаю, что не ночевал в отряде, сообщу Евгению Олеговичу, нашему директору.

– Да мне без разницы.

Девушка привела себя в порядок, дождалась, когда краснота пройдет, и выпустила меня в общую комнату. Судя по хихиканью вокруг, ее вид никого не обманул. Заметив, что моей гитары на стене нет, я грозно обвел всех присутствующих взглядом и прямо спросил:

– Кто взял мою гитару без спроса?

– Старшие мальца прислали за ней, – ответил один из парней.

Ему было по виду как мне, да и большинству столько же. В соседнем помещении была уже комната девчат, тоже моих сверстниц, но почти все они были здесь, за малым исключением.

– Кто такие? – напрягся я, – похоже, сейчас будут разборки.

– Десятого отряда, там десятый класс. Взрослые уж, курят.

– Показывай, где они, – требовательно велел я ему.

– Ты куда это собрался? – заступила мне дорогу вожатая.

Прижавшись к ней, я взасос поцеловал ее, так же, как меня целовала Жаклин, и у меня крышу срывало. Оставив ошеломленную девушку стоять в коридоре, – похоже, репутацию я ей изрядно подмочил, – вышел из нашего строения, и быстрым шагом направился по дорожке к другому строению, через три от нас. Бежавший рядом сверстник быстро пояснял, кто там главенствует и верховодит.

– Не волнуйся. Не впервой с такими шакалами общаться. Сейчас зайду и вежливо попрошу его вернуть мою гитару. Мою вежливость в детдоме все знают.

Паренек не побоялся зайти за мной следом в комнату парней. Не останавливаясь, я направился к лохматому крепкому парню, который лежал в трусах и майке и тренькал на моей гитаре. Второй рядом сидел на соседней кровати и осматривал кармашки на чехле. Он повернулся, когда я подходил, кто-то из присутствующих в комнате возгласом предупредил его. Быстро сделав два шага, я оттолкнулся от пола, немного взлетев, и, вложив в удар кроме притяжения еще и свой вес, нанес ему в лицо удар правым кулаком. Мой коронный, как тренер по боксу говорил. Все, этот не соперник, в ауте, сполз на пол без сознания. Так же молча, ногой, причем стопой, приложив и свой вес, влепил в лицо второму, начавшему вставать с перекошенным от ярости лицом. Мотнув головой, причем был отчетливо слышен хруст челюсти, он откинулся на подушку. Я аккуратно забрал из его рук гитару, положив на соседнюю койку, и запрыгнув на кровать, стал с силой опускать стопу правой ноги на его лицо. Уже превратил его в кашу, когда меня оттащили в сторону другие присутствующие в комнате хозяева. Раздав несколько ударов, я освободил пространство вокруг себя. Мне тоже пару раз прилетело, ухо правое начало ныть. Зло осмотрел, кто меня окружает, и угрюмо сказал:

– Еще одна падла грабли к моим вещам протянет, я приду и как сейчас это сделал, вежливо попрошу вернуть, а труп в речке притоплю. Надеюсь, я понятно пояснил? Вопросы будут?

– Ты дурной, ты чего с Пашкой сделал?! – возмущенно спросил один из парней, с татуировками на руках. – Вернемся в детдом, мы тебе там покажем.

– Белые тапочки заказывайте, гопота приблатненная, – сплюнув, ответил я.

Подняв с пола чехол, я вернул все на место. Прошелся по карманам вырубленного под возмущенный ропот зрителей, мало ли что пропустил, нашел пачку денег и тоже прибрал. Будет арендной платой за гитару. Убрав внутрь свою драгоценность, застегнул и, закинув ее на плечо, направился к выходу. На меня смотрели угрюмо, но не тронули. В комнате было с десяток крепких парней, ну и пара дрищей, но мне никто не заступил дорогу и я, ухватив за локоть своего проводника, вышел наружу.

– Ну ты дал… – изумлено пробормотал тот, тряхнув головой, после чего неожиданно протянул мне руку. – Юра.

– Макс, – пожал я ему ладонь.

– Ты действительно боксер?

– В действительности у меня первый разряд, но я всем говорю, что второй. Это помогает в драке, все думают, что я не очень хорошо наношу удары, а в драке им неприятный сюрприз.

– Жестоко ты с Пашкой.

– Нужно сразу показать, что ко мне лучше не подходить. Сейчас я это продемонстрировал явно. Детдомовские только силу понимают. Они поняли. Кстати, где тут обувь можно помыть, а то она в крови? Да еще и на ногах брызги.

– Идем, покажу. Там у столовой кран наружу вывели и бочку поставили, там можно незаметно помыться. К умывальникам не пойдем, увидят еще.

Сходив к бочке, где я отмылся, мы вернулись в строение, а нас там уже ждали. Юра, как и я, отвечал уклончиво – я попросил не описывать того, что он видел, а они молчать будут. Слух, конечно, пойдет, вон, у медпункта нездоровое шевеление, но это только слух. Естественно, обустроиться мне не дали, за мной прибежала вожатая, а почти сразу следом вошли директор и Нина Андреевна, она еще не уехала. Выгнав всех жильцов из комнаты, кроме меня, директор подошел ближе и зло спросил:

– Ларин, ты что сделал с Сорокиным и Хлыновым?

– Вообще ничего не делал. А кто это? – искренне удивился я.

– Ты их избил и изувечил в соседнем здании.

– Вот вы о чем? – обрадовался я. – Но я тут ни при чем. Действительно, когда я проходил мимо этого здания, там дрались двое взрослых парней, я в окно видел. У одного лицо в крови было. В комнату я не заходил, и что было дальше, не видел.

– Но избил их ты.

– Свидетели есть? – коротко спросил я. – Что они сами говорят?

– Говорить они пока еще не могут, но другие указывают на тебя.

– Вы покажите, где они, эти другие, будьте уверены, скоро они скажут, что обманули вас.

– Угрожаешь, маленький наглец? – прошипел тот.

– Предупреждаю. Кто меня тронет, тот ответ и получит. Втройне. Это жизненный принцип.

Обернувшись, директор махнул рукой, сказав Нине Андреевне:

– Забирайте это чудовище, ему в моем лагере не место.

Он стоял ко мне спиной, поэтому не видел, как по моим губам скользнула довольная усмешка. Правда, воспитательница все испортила.

– Это ваша работа, перевоспитывать таких подростков. Я его не заберу. Раз он уже оформлен в ваш лагерь, занимайтесь им. Евгений Олегович, мальчик, конечно, не простой, но с ним вполне можно договориться, как я успела убедиться. Просто найдите компромисс, и все будут довольны.

«Блин, зря я ее дурой считал. Вполне умная баба», – подумал я.

– Значит, не заберете?

– Нет. Сами подумайте, как это отразится на вас, если вы в тот же день, приняв ребенка, тут же выгнали его. Причем ни за что. Ведь действительно, никто не тыкает пальцем в Максима и не говорит, что это он, а до вас дошли лишь слухи. Соседи пострадавших молчат. Предъявить мальчику нечего, он прав.

– Ладно, но контроль теперь за ним будет усиленным. Я уже вызывал скорую, сейчас должны приехать и забрать пострадавших. Это же ЧП, самое натуральное ЧП, – взмахнув руками, директор вышел из комнаты и покинул домик.

Вздохнув, Нина Андреевна, не обращая внимания на присутствующую вожатую, устало спросила:

– Как тебе тут, нравится?

– Да не особо. Дыра дырой.

– Только вот попробуй сбежать, – тут же зашипела воспитательница. И что они все на меня шипят?

– Посмотрим, но ничего не обещаю, – туманно ответил я.

Помахав рукой, провожая уходящую Нину Андреевну, она торопилась к дороге, там скоро должен проехать рейсовый автобус до Москвы, я вздохнул и почесал затылок. В лагере я, можно сказать, прописался, дальше посмотрим, все же несколько часов тут провел. На ужине я уже побывал, так что сейчас было личное время отдыхающих. То, что оно у меня будет, я об этом заранее подумал, из-за чего и купил писчие принадлежности вместе с бумагой. Главная проблема – перо. С карандашом у меня проблем нет, но вот писать, используя жидкие чернила, да еще этим пером. Нужно нарабатывать навык. Это планы на ближайшее будущее, дальше посмотрим.

* * *

Лопата аккуратно подковырнула интересный предмет, на который я натолкнулся щупом, и на белый свет появилась расползающаяся на глазах кобура, причем явно не пустая. Кинувшись к находке, я встал на колени и аккуратно извлек ее из земли. Осмотрев со всех сторон, стряхивая землю, вытащил из кобуры ТТ, на вид вполне нормальный, даже пятен ржавчины особо не было. Вот магазин выщелкнуть не получилось, отмывать и чистить нужно. Наклонившись, я поднял обрывки кобуры и вытащил из кармашка запасной магазин. Полный, в нем желтел патрон, когда я пальцем его очистил. Это хорошо. Рабочие патроны к пистолету у меня были, нашел в сейфе разрушенного артобстрелом блиндажа, а теперь и средство инициации появилось, то бишь оружие. Не зря я тут ковыряюсь уже вторую неделю.

Да, именно так, вот уже как две недели, из интереса начав поиски, я настолько увлекся, что про все забыл. Для своего увлечения, чтобы не привлекать внимания, я даже стал завзятым рыболовом. Нужно же было чем-то замаскировать свой интерес и причины пропаж из лагеря. В первый день, одолжив у деревенских удочки, я после завтрака оставил записку, что ушел на рыбалку, и пропадал до вечера. На самом деле, одолжив лопату якобы для копания червей, щуп сделал сам из толстой проволоки, загнув один конец как рукоятку, вот и занялся поиском. Около деревни не искал, тут все деревенские сами вымели, спрятал удочки на опушке и уходил вглубь леса на поиски. Леса тут обширные, но заблудиться я не опасался, у меня всегда была высокая оценка по спортивному ориентированию. Как было видно, за две недели ни разу не заблудился и всегда при необходимости находил места своих прошлых раскопок. Я там оставлял лопату и щуп, не с собой же носить.

Естественно, на поиски я не тратил все дни недели, три-четыре, не более. Да и в самом лагере я стал вести себя тише воды ниже травы. Популярность была, это так, когда зажигали пионерские костры, весь лагерь вокруг меня собирался, когда я пел песни. О гитаре теперь не беспокоился, ее никто не смел тронуть, более того, еще и охраняли. Пропадет, кто играть-петь будет что-то новое и неизвестное? Так что за свою красавицу я был спокоен. Хлынов вернулся из больницы на следующий день, второй остался. Ему лицо восстанавливали хирургически. О деньгах Хлынов не напоминал, что меня удивило, сорок рублей однорублевыми купюрами – сумма большая. Даже для работающего человека сумма солидная, не то что для подростка, но он вообще меня игнорировал, как будто ничего не случилось. Я тоже не напоминал, оно мне надо? С директором у меня теперь нормальные отношения, хотя он и знал, что это я поработал с обоими пострадавшими, но свидетели теперь в один голос говорили, что пострадавшие сами упали и неудачно ударились. Это не я, Хлынов с ними поговорил после возвращения. Оба пострадавших все подтверждали, так что обвинения с меня были сняты. Для директора тоже было наилучшим раскладом, что свели все на бытовую травму. Второй конфликт с директором возник, когда я впервые вечером вернулся с раскопок под видом усталого рыбака, с удочками в одной руке и двумя мальками на веревочке в другой. Не понравилось ему, что я без спроса ушел. Поспорили немного, но договориться не смогли, и я продолжал уходить, ни у кого не отпрашиваясь.

В принципе, в лагере меня приняли за своего. С вожатой я больше не заигрывал, чем заметно ее успокоил, да и не хотелось как-то. Уставал на раскопках так, что фактически приползал обратно, поэтому даже на стороне не искал развлечений. Нет, точно нам бром в чай и компот добавляют. Про кисель не скажу. Я его не пил, не любил. Не по причине неприязни именно к этому напитку. В принципе, кисель я любил, а из-за того, что его всегда из черной смородины делали, а ее я как раз на дух не переносил. Так вот, в лагере я себя вел как агитатор и активный пионер. На всех утренниках и работах был, своим видом и делом подталкивая других отдыхающих. Игры судил, да и вообще, становился незаменимым человеком. Это все когда я не бегал «на рыбалку». К счастью, к моим постоянным отлучкам стали привыкать. Я прямо так и сказал директору – дело любимое, не брошу. Утром буду уходить, вечером возвращаться. Директор был вынужден согласиться. Хотя и поставил мне это на вид, лишь вытребовал от меня информацию, где я рыбачу, чтобы если что, можно было срочно вернуть в лагерь на случай проверки. Я сказал, что в низовьях речушки у запруды. Естественно, меня там не было, да я в тех окрестностях ни разу и не появлялся. А о запруде от деревенских узнал. Познакомился во время совместного купания на речке. Единственный песчаный пляж, куда водили отдыхающих, был у деревни, так что общение было не только у меня, хотя вожатые и присматривали, чтобы пионеры не бегали в деревню. Еще как бегали, единственный магазин в округе был там.

Вот так вот я и жил. Когда было желание, а оно было всегда, пока не пропадало, я брал удочки и бежал на километр вниз по течению, забрасывал их, жестко крепил, чтобы не унесло, и убегал на раскопки. Вечером, если везло, пару плотвичек было на крючках, насаживал на срезанную ветку и нес в лагерь как доказательство своей страсти. Ха, директор говорил, что деревенские, прямо с огородов рыбача, больше ловили. Отрицать не буду, но я-то не рыбачу, а маскируюсь под это дело. Сам я до этого рыбалкой никогда не занимался, из Москвы не выезжал. Где рыбачить-то было? А тут, устало возвращаясь с раскопок, но с удовлетворением в душе – откопал мосинский карабин в неплохом состоянии – начал вытаскивать плотвичек и насаживать на ветку. Да решил немного посидеть, отдохнуть. Тут у меня клев как пошел, почти на ничего, вон жучков ловил и использовал как наживку. Вот тогда я и понял, что такое настоящая рыбалка. Сорок штук наловил, еле до лагеря допер. В этот день никто не ехидничал насчет моего умения ловить. После этого я всегда с полчасика перед возвращением в лагерь сидел с удочкой. У меня поддельная страсть стала настоящей, но раскопки все же затмевали рыбалку.

Теперь по самим раскопкам, за эти две недели, кроме сегодняшнего пистолета, я много интересного нашел. Тут действительно шли страшные бои. Нашел немецкий мотоцикл, в лесу стоял, присыпанный ветвями и листвой, осмотрел, но не трогал, хотя энтузиасты и могли привести его в порядок, тут руки приложить нужно. Пара танков были, один так по башню в торф ушел на краю болота. Его опознал как «тридцатьчетверку» ранних сороковых годов выпуска. Второй – что-то иностранное, что по ленд-лизу получали. Артсистемы были в основном приведенные в негодность, в окружении старых воронок. Нашел шесть винтовок Мосина, два немецких карабина, один МП в отличном состоянии, вроде, «сороковой», но тут я не сильный специалист. Потом карабин откопал, в очень приличном состоянии. Цинки с патронами у меня уже были, три штуки, так я когда привел карабин в порядок, в лесу полцинка из трех расстрелял. Ох, и звон тогда в ушах стоял. Всю одежду отмачивал, да и сам купался, чтобы запах пороха отбить. Умение стрелять пригодилось, все же стендовой стрельбой занимался, только вот карабин больнее пинался, на плече огромный синячище, но пули в мишень со ста метров в одну точку укладывал, когда пристрелял оружие.

Дней пять назад случайно наткнулся на яму, из которой бревна торчали. Понял, что это блиндаж, начал раскопки и не прогадал. Кроме уже описанных цинков с патронами, нашел ящик с гранатами, испробовал в озере, бахнуло хорошо, значит, лимонки рабочие. Потом на ППШ наткнулся, во вполне неплохом стоянии, еще два карабина было, но состояние ужасное, повреждены взрывом. Следом сейф откопал. Гранатой вскрыл его. Внутри из интересного, кроме пачек патронов к ТТ, оказался парабеллум. Кобура стала немного жесткой, но вполне ничего, использовать можно. Кармашка для запасного магазина на кобуре я не нашел, но два запасных магазина было, тут же лежали, в сейфе. Еще был эсэсовский кинжал, так же, как и пистолет, в отличном состоянии. В сейфе мной были обнаружены бумаги, документы штурмшарфюрера Клауса Шнитке. А также рапорт командира стрелкового батальона, штаб которого, видимо, занимал этот блиндаж, о захвате разведчиками языка. Не знаю, успели ли отправить немца дальше в штаб полка, а потом и дивизии, но рапорт, документы и оружие пленного остались в сейфе. Дата размыта была, но вроде, сорок второй год.

Еще в сейфе была невскрытая банка оружейного масла. Именно она позволила мне привести оружие в порядок. С разборкой и чисткой проблем не возникло, мне было интересно, и я достаточно быстро освоил все оружие. Сегодня вот из ТТ и парабеллума немного пострелял, чтобы не расстреливать все патроны. Вполне приличное оружие. Жаль только, что парабеллум был, вальтер куда компактнее. Но ничего, тоже неплохо. Все оружие, это я про винтовки, автоматы, карабин и гранаты, спрятал в схроне. Потом заберу. Оружие действующее, с боезапасом и даже с гранатами. Сегодня с утра тоже была отличная находка, пистолет. После чистки я немного пострелял из ТТ, пробуя, какой у него бой, и больше раскопками не занимался. А прихватив часть откопанного оружия, направился к месту рыбалки, нужно искупаться и постираться. Кстати, у одной мосинки ствол был погнут, но сам механизм был в порядке. Со скуки нашел ножовку и сделал из винтовки обрез. Пробовал стрелять. Сперва к дереву привязывал бечевкой, спрятавшись за дерево, за спусковой крючок тянул, я так все незнакомое оружие проверял, а потом уже сам, с рук. Вполне нормально бахает, там, куда целил, здоровенные дырки появляются. Обрез я тоже взял, отсыпав полсотни патронов.

Последние два дня я стал замечать, что интерес к раскопкам у меня пропадает, наигрался. Много безымянных могил было, я все останки сносил в одну общую. А вчера съездил в Ржев и подкинул все найденные медальоны с координатами находок в музей, пусть сами дальше работают и тех, кого я нашел и перезахоронил, выведут из списков пропавших без вести. Точные координаты братской могилы я дал. Естественно, тут могут появиться официальные поисковики, поэтому решив, что пора прекращать раскопки, – все, что надо, у меня уже было, – я передал медальоны и найденные документы, очистив свою совесть. Сегодня в последний раз копнул, тем более, поисковики точно не появятся. А тут раз и такая интересная находка. В общем, постреляв и почистив оружие после стрельбы, ветошь у меня была, я уже к обеду вернулся к месту, где оставил удочки. Клевало тут классно, всегда с уловом возвращался. Естественно, при раскопках мне много мусора попадалось, касок было множество, что зачастую отбивало охоту копать дальше, но, как я уже описывал, и интересное было. Один раз на артсклад наткнулся, мгновенно унес ноги, когда понял, что это.

О своей поездке во Ржев. Я ведь не только передал пакет с находками, причем так, чтобы меня не видели, подбросил то бишь, но и решал другие вопросы. Покатавшись на маршрутах и побывав на рынке, я собрал энную сумму и стал делать закупки. Вроде того рюкзака, что сейчас висел у меня за спиной, именно в нем на данный момент находились оба пистолета с запасом патронов, обрез и кинжал СС. Классный у него клинок. Так вот. Собирая средства по городу, я брал немного, где рубль, где трешку, чтобы не лишать людей последних средств к существованию. Набралась приличная сумма, тем более о трофеях от Хлынова забывать не стоит. После этого я наконец приоделся, а то у других детей есть сменка, а у меня не было. Купил два комплекта одежды, летнюю походную, с крепкими туристическими ботинками и курткой с капюшоном, «аляска» называлась. Дорогая, собака. Сейчас все это на мне, разнашиваю. А также и выходную одежду приобрел. Пионерскую. Белоснежную рубашку, пилотку, два пионерских галстука. Один запасной. Шорты по размеру и брюки. Три комплекта белых гольфов, туфли и сандалии. Если где надо будет официально выступать, то не придется занимать все у соседей, как уже бывало, теперь свое было. Естественно, заскочил в магазин «Охотник и рыболов», где купил большой рюкзак. Это я про тот, что при мне сейчас. Котелок, кружку, глубокую тарелку, ложку, вилку и складной нож. Два тонких шерстяных одеяла взял и кусок легкого брезента для навеса, моток тонкой витой веревки, не синтетика, но похоже. В аптеке купил перевязочный материал и все то, что пригодится в походе. Я стараюсь ко всему подготовиться, в жизни это помогает. В магазине консервы купил, сухарей, крупы, соли, чая и сахара.

Рюкзак полный был, еле допер из города до пионерлагеря. На автобусе туда и обратно, но ведь и по городу, и к лагерю пехом шел. Естественно, рюкзак спрятал в лесу, я же не идиот его в наш домик нести, палево. Сразу поймут, что я к побегу готовлюсь. Кстати, завтра ухожу, рано утром, все уже привыкли, что я в шесть утра совершаю пробежки и занимаюсь на территории спортгородка, так что не обратят внимания, что я ушел. У меня уже все было готово, вещи для путешествия были, продовольствие и остальное тоже. Все находки копа спрятал, причем на другом берегу речки, чтоб поисковики не нашли. Замаскировал хорошо, в схроне оружие и боеприпасы пробудут лет пять без каких-либо последствий для себя, масла оружейного я использовал много для консервации. Это, конечно, не то, что нужно, но пропитанные старые тряпки, выменянные в деревне, для консервации пойдут. Вот, в принципе, и все.

Накупавшись, я постирал свою купленную вчера одежду и, подождав, когда она высохнет, с уловом в левой руке направился к схрону. Он был в дупле. Достав все оттуда и сложив в рюкзак, набил его доверху, парабеллум и обрез были на дне, а вот ТТ положил сверху, мало ли какая ситуация сложится. Затем переоделся. Походную одежду убрал в дупло, рюкзак спрятал на вершине дерева, привязав его к ветке. Веревкой поднимал, иначе никак. После этого, придав себе привычный вид, я направился в лагерь, в руках у меня были удочки и, естественно, сегодняшний улов. Отдаю его на кухню, бывает, уху делают, но обычно так жарят.

Когда я по берегу реки вышел к деревне и лагерю, то обнаружил там нездоровую суету. Свернул сперва в деревню – я навсегда уезжал, снасти вернуть надо, – после чего поторопился в лагерь. Там у ворот я спросил у первого же малька, что происходит.

– «Зарница», в «Зарницу» играть будем, – успел ответить тот на бегу. – Сейчас автобусы приедут.

– «Зарница»? – задумчиво протянул я, в моем голосе был явно слышен интерес.

Об этой игре мне уже все уши прожужжали, так что я понял, мой побег откладывается на неопределенное время. Такое веселье я точно не пропущу. Подскочив на месте, я сломя голову побежал к столовой, нужно от рыбы избавиться. Я обычно мало ее приносил, поварихи для себя жарили, ну или начальству, мне было откровенно пофиг, я им так и говорил, потом определимся, что будем делать дальше. Сдав рыбу, я быстро ополоснулся под умывальником и побежал к своему отрядному домику. Нужно торопиться, ручейками отдыхающие школьники стекались на главную площадь, где обычно проводилась линейка. Причем почему-то все в новенькой одежде, праздничной. Не понимаю, если на игры едем, надо что похуже одевать, все же испачкаться можно. Странно. Да и парни и девчата старших отрядов тоже были заметно возбуждены, хотя их заставить что-то делать – это постараться нужно. Я про некоторых парней, из «тунеядцев», как их в лагере называют. А тут впереди всех идут. Чудеса.

В лагере было непривычно, пустая волейбольная площадка, хотя там всегда до темноты раздавались крики команд, свистки судей и удары по мячу, другие площадки тоже опустели. Такое бывает только во время линейки. Добежав до домика, откуда выходили последние, я забрал гитару, переодеваться мне не во что было и, догнав нашу группу, встал на свое место. Между Пашкой Соломиным и Серегой Красновым.

– Вовремя ты, – шепнул Сергей. – Вон, уже автобусы подъезжают. Семь штук всего. Половина лагеря едет. Сейчас объявят, кто.

– Подождем и узнаем.

Естественно, меня в списке участников игр не было. Директор, который лично перечислял фамилии по списку, когда назвал мою фамилию, глянул и ехидно улыбнулся. Специально оставил, сволочь. Однако просто так я сдаваться не собирался:

– Это что, месть? Очень низко, позорите звание заслуженного учителя РСФСР.

– Ларин. Ты, вообще, можешь хотя бы притвориться, что уважаешь учителей и старших?

– Кого уважаю, к тому так и отношусь. А вот оставлять меня – это подло.

– Ты остаешься, я так сказал! – рявкнул тот. – Еще слово, тебе рот кляпом заткнут.

– Вы только обещаете, – буркнул я и заткнулся под яростным взглядом директора.

Тот, запинаясь, изредка зло поглядывая на меня, продолжил зачитывать фамилии участников. Наш отряд весь отправился, что девчата, что пацаны. Из старших отрядов тоже, вот самые малые, они все остались. Дальше последовала загрузка в автобусы. Кстати, старшие отряды погрузили отдельно, да и отправили раньше. Как мне пояснили малые, у старших своя игра, «Орленок». Не слышал про нее, не рассказывали. Ну да ладно. Наконец после получасовой неразберихи пионерлагерь опустел, в смысле участники игр уехали, директор тоже, и заместитель директора пионервожатый Толик велел всем расходиться. Он, как и я, был недоволен, не взяли. Всего в лагере осталось два вожатых, все остальные уехали.

В принципе, от такого облома я не расстроился. Не поехал, так не поехал, тем более что в подобных играх я никогда не участвовал, и печалиться не стоит. Не знал, что пролетело мимо, а рассказы других участников – это только рассказы. Зато был железобетонный повод свалить из лагеря, мол, не понравилось отношение и все такое, мол, я обиделся и уехал на море. Во директор на сковороде попрыгает, когда узнают, что свалил я по его вине. Нина Андреевна в это вряд ли поверит, она была в курсе, что я так и так собирался покинуть лагерь, но хоть что-то.

Вернувшись в здание своего отряда, непривычно пустое, повесил гитару на стену и стал готовиться к эвакуации, то есть собрал свои вещи в узелок. Потом в рюкзак уберу. Делать было нечего. До ужина еще полтора часа, с малышней играть неохота, поэтому я решил оставить директору подарок на память. Как мне пояснили, вернутся участники игр только через три дня, в палаточном городке жить будут, поэтому директор увидит мой прощальный привет только по возвращении.

Добрался я до его домика незаметно. С отъездом половины лагеря он как-то опустел, хотя шума и гама даже, кажется, прибавилось, малышня на игровых площадках старалась. В домик я проник через окно, отжал штапики, вытащил стекло и открыл окно. Дальше я работал, не отвлекаясь. Шутка моя должна быть издевательской, но не материальной, чтобы привлечь и доказать не смогли.

Пришлось поломать голову, но я все же нашел выход. Теперь при попытке включить свет все лампочки вспыхнут и полопаются. Задачка плевая. Ящики стола не открывал, это уже подсудное дело, мало ли что там, просто оставил в комнате кота, хорошенько взбесив его, так что дальнейший разгром уже учинил кот, демонстративно сделав большую лужу посередине стола. М-да, перестарался я, пытаясь его разозлить. Этот кот из деревни был, бегал через мостик к кухне, вкусняшки у поваров выпрашивал, так что его все знали. Когда я вернул стекло на место и, забив штапик и стерев свои отпечатки, направился обратно, на полпути меня перехватили парочка девчат. Оказалось, Толик разрешил их отряду купаться, а отправить не с кем, почти все вожатые уехали. Пришлось до ужина приглядывать за бесившимися в воде детьми. Потом был ужин, и наконец наступила ночь. В этот раз Толик решил устроить пионерский костер, естественно, попросив меня прийти с гитарой. Понимая, что это мой последний концерт в лагере, я задал жару. Так что до полуночи досидели, многие, зная песни, подпевали. Хорошо время провели, мне понравилось. Мне полюбились вот эти посиделки у костра.

Ждать утра я не стал, свидетелей нет, я один ночевал, поэтому вернувшись к себе, свернул рулоном матрас, оставил аккуратно сложенным белье, чтобы сдать на склад можно было, оставил записку, забрал свои вещи и выскользнул в окно. Снаружи Толик прогуливался с одной из вожатых, смотрели, тихо ли в лагере. Никто не бегает ли между отрядными домиками? Я же ушел тихо. В этот раз записку оставил не на видном месте, как обычно, а в пустой тумбочке, чтобы сразу меня не хватились. Выиграл дополнительное время.

Добежав до схрона, взлетел по ветвям наверх, отвязал рюкзак и спустил его вниз, перехватывая веревку, чтобы не заскользила в руках. Спустившись следом, я переоделся в походную одежду, убрав ту, в которой ходил в лагере, в рюкзак, пистолет за пояс, гитару прицепил к рюкзаку и, подсвечивая фонариком, направился через лес в сторону автотрассы. Смысла двигаться в сторону Москвы не было. Что мне там делать? Столица находился в противоположной стороне от той, куда я стремился. Что нужно делать, я уже продумал. Мне рассказывали про Адлер, это рядом с Сочи. Вот туда я и собирался направиться. У меня была карта железнодорожных путей, быстрее всего добираться через Ржев. Мне нужно перебраться во Ржев, где был прямой маршрут в Адлер. Там лучше всего пристать к таким же путешественникам, сыграть пару раз, сами примут, для сотрудников правоохранительных органов я в этом случае стану невидимкой. Скажу, что еду в Сочи к тетке, она меня встретит на перроне, а на месте уже сориентируюсь. Тут главное до железной дороги добраться. Все же до нее тридцать км с хвостиком. Даже чуть больше, с условием, что нужно обходить город.

В свое время я слышал истории от ребят. Везунчики, они отдыхали на море. Так вот, им рассказали про такой способ путешествия более старшие воспитанники детдома, которые уже выпустились, те узнали от своих старших, а они от своих. В общем, раньше, значит, при Советском Союзе, можно было добраться до юга на электричках. Сел, доехал до конца маршрута, сошел, купил билет на электричку дальше, и так можно добраться до самого моря. Иногда и покупать не приходилось, к крупным группам молодежи контролеры сами не подходили. Реально, так и было. Правда, отправлялись они из Москвы. Но не думаю, что во Ржеве по-другому. При том, что мне в кассах на пассажирский поезд билета не продадут, без сопровождающего, естественно, то можно добраться и на электричках. Если смотреть в оба, то доберусь без проблем, тут главное – ушами не хлопать. Вот билеты на электрички мне продадут без проблем, но никак – на нормальный пассажирский.

Шагал я осторожно, мало ли в ямину какую провалюсь, ноги поломаю. Сейчас ночь, тем более лес, помощи не докричишься, вот и приходилось смотреть, на что и куда ступаю. У меня, конечно, в одном из боковых кармашков есть сигнал охотника, то есть сигнальная ракета, но это пятьдесят на пятьдесят, увидит кто или нет. Прошел я лес и нашу речушку вброд, пришлось до колен брюки закатывать, повесив ботинки на шею, потом вышел на полевую дорогу. Затем уже побежал. Мне еще выспаться хотелось. Дальше дело немного сложнее, я пробрался на территорию машинотракторного двора и, найдя нужный «газон», забрался в кузов, где, облокотившись о рюкзак, спокойно уснул на скамейке. Водитель этой машины каждое утро привозил молоко в лагерь, от него я и узнал, подслушав разговор с директором, что завтра будет другая машина, мол, его завтра направляют во Ржев за новым двигателем. Раз такая возможность, я разве ее упущу? Конечно, нет. Тем более, если один раз с автобусом прокатило добраться до города, это не значит, что повезет во второй раз. Выкручиваться пришлось, чтобы в автобус попасть и выйти в нужном месте.

А пока есть время, можно выспаться. Кузов у машины чистый, не пыльный, помытый на мойке, так что спал я спокойно, укрывшись одним из одеял. Лавка была достаточно широкой, чтобы лежать, хотя за ночь я во сне пару раз с нее и падал. Но возвращался на место.

Шофера Сергеем зовут, машина полукрытая. То есть кузов наполовину закрыт, наполовину открыт, полуфургон, как я понял, называется. Вряд ли Сергей меня заметит, а дальше видно будет.

Утром меня разбудило тарахтение двигателя и дрожание корпуса машины. Проснувшись, я протер глаза и осмотрелся. Еще темно было, но машина развернулась, проехала ворота, вроде голоса были и, покачиваясь на неровной грунтовке, запылила к шоссе. Через пару минут мы выехали на трассу Москва – Ржев и неторопливо покатили во Ржев. Пока все нормально, и это не могло не радовать. Попив воды из фляги, я подкрутил завод новеньких часов и, достав сухпай, сел завтракать. Уже почти рассвело, так что можно. Когда приперло по маленькой, я сначала убедился, что сзади никого нет, редкие попутные машины нас обгоняли, после чего прямо из кузова помочился на дорогу. Нормально, хоть так, но еду. Хм, а если по-большому захочу?

Где-то минут через пять машина начала притормаживать, удивленно выглянув, я обнаружил автостопщиков, трех парней с сумками. Ага, водитель решил подкинуть народ. Те забрались в кузов, обнаружили меня, сидевшего на лавке со стороны кабины, поздоровались и тоже расселись. Так, болтая, мы ехали дальше. Они сошли раньше, а мы так и трюхали на шестидесяти километрах в час во Ржев, пока наконец не показались его окраины. Теперь нужно прикинуть, как незаметно покинуть машину, чтобы водитель ничего не заметил. Он, сажая пассажиров, так и не узнал, что в кузове был заяц. Он думал, кузов пуст, а пассажиры – что тот в курсе, и все промолчали.

Покинуть машину удалось по случаю. Грузовичок ехал через весь город, видимо, склады, где находился нужный двигатель, находились с другой стороны, а Сергей решил не объезжать город и поехал через него. Это мне и помогло. Где-то в центре мы встали на железнодорожном переезде, там шлагбаум был опущен. Подойдя к заднему борту, я приподнял рюкзак, перевалил его через борт и на веревке спустил на проезжую часть, так как с гитарой и им самим за спиной я бы, прыгая, скорее всего, ноги переломал. А так гитара висела за спиной, я перелез через борт и спрыгнул рядом с рюкзаком. Дальше несложно. Отвязал веревку, переместил рюкзак за спину, повесил на плечо гитару и, придерживая ее одной рукой, направился в сторону пешеходной дорожки. То бишь тротуара. Все это я делал не торопясь, позади заднего борта грузовика. Водитель все равно ничего не мог видеть, поезда, из-за которого закрыли переезд, пока не было, вот и я не особо торопился. Правда, за нашей машиной начинала скапливаться автоочередь, первой была черная правительственная ГАЗ-24, новенькая, с антеннами рации и радиоприемника. Водитель с интересом наблюдал за всеми моими движениями, а женщина, что сидела сзади, брезгливо поджав губы, смотрела куда-то в боковое окно, видимо, поезд высматривала. Кстати, поезда не было, прошла дрезина с рабочими, и проезд открыли. Но я уже успел отойти от грузовика метров на двести и встал в тени ивы, ожидая, когда он уедет.

Причиной такого моего решения было желание подождать, пока грузовик отъедет подальше, так как мне было нужно в ту же сторону, а я не хотел, чтобы Сергей увидел меня и опознал. К сожалению, он меня знал, я помогал разгружать бидоны с молоком, когда в составе своего отряда был дежурным по столовой. Мы ему тогда ногу придавили. Точно запомнил. Наконец переезд начал очищаться и я, пройдя по деревянным плиткам тротуара, пересек два железнодорожных полотна и, уйдя в одну из улиц, направился к ЖД-вокзалу. Я уже тут бывал, и когда проезжал переезд, запомнил, что вокзал был справа. Так и оказалось. Добрался я быстро, уже через полчаса был на месте. Сейчас мне нужно зайти в кассы и купить билет на электричку. Хорошо, тут не указывается, куда еду. Так что можно спокойно добраться до конечной.

В кассах народ был, но отстояв небольшую очередь, я без каких-либо проблем приобрел бумажный квадратик билета на электричку. Главное, было нужное направление, а дальше разберемся. Хотелось пить, до отправления еще три часа, так что я вышел наружу и, помыв стакан, с удовольствием попил газированной воды с сиропом. Впервые это чудо я попробовал еще в Москве, когда меня забрали из больницы, и я отправился смотреть город. Как попробовал, так и влюбился в эти газированные автоматы, так что когда видел, обязательно покупал стаканчик-другой, а мелочь для этого я всегда держал в кармане.

Допив второй стакан, я с беспокойством осмотрелся и побежал искать туалет. Нашел, к счастью, быстро, так же быстро отлив. Не, второй стакан точно лишний был. Помыв руки, я вышел наружу и отошел в сторону, сел на лавку. На перрон пока не выходил, не хотел там мелькать. Также от моего внимания не уходили группы молодежи. Я приметил три такие, которые более-менее мне подходили. Однако мне нужна та, что двигалась в Адлер, чтобы не мучиться с поиском новых сопровождающих прикрытия. Идеально сразу бы таких найти.

В это время рядом остановилась и припарковалась бежевая «Победа», из которой выскочили два молодых парня в пиджаках и девушка в светлом платье и туфлях-лодочках. Переключив внимание на них, я стал их изучать. Делать пока нечего, через часок в буфет вокзальный схожу, позавтракаю. Или, не рискуя, куда-нибудь в городскую точку общепита. Так что, пока делать нечего, я, как тот энтомолог, изучал поведение жителей этого государства. Несмотря на то, что парни спешили к кассам, девушка их задержала у стоявших неподалеку от скамейки, где я сидел, автоматов с газировкой. Парни тоже были не прочь попить и стали проделывать те же телодвижения, что и я несколько минут назад. Слушая их разговор, я насторожился. Парни почему-то хотели сдать билеты на поезд «Мурманск – Адлер», причем им нужно было поторапливаться, поезд будет на вокзале через час. Быстро прикинув все варианты, я обратился к парням:

– Извините, что вмешиваюсь в вашу высокоинтеллектуальную беседу. Но я слышал, что вы хотите сдать билеты. Я бы не прочь приобрести один. Надеюсь, вы мне продадите по той же цене, что и купили в кассах?

– Да он над нами издевается, – протянула девушка, с интересом меня разглядывая и делая мелкие глотки из стакана.

– У нас два билета в вагон СВ, так что тебе, парень, не потянуть их покупку.

– Два билета в СВ? – насторожился я.

Что это за зверь такой – СВ, я знал. Путешествовать одному, когда все двухместное купе принадлежит только тебе, не это ли предел мечтаний? Зачем мне нервничать, сидя на лавках электричек, когда я могу добраться до Адлера с максимальным комфортом?

– Я мог бы приобрети оба билета. Цена вопроса?

– Пятьдесят.

– Наценку делаете, – огорченно покачал я головой.

– А ты найди свободный билет на юг в разгар сезона отдыха, – предложил тот парень, что пониже. – Сам увидишь, как будут штурмовать плацкартные и купейные вагоны.

– Хорошо, устраивает, но с условием, что вы мне кое с чем поможете. Сейчас вырву листок из тетради, и девушка своим девичьим почерком напишет якобы от имени моей мамы, чтобы проводница присмотрела за мной до Адлера, а там, мол, встретит тетка.

– А ты прохвост, – протянула девица, после чего насторожилась. – Кстати, а почему ты один?

– Не нашел такую же красавицу – спутницу жизни, как ты, – улыбнулся я. – Не волнуйтесь, записка с подстраховкой, я со старшим братом еду, он ушел пирожков купить. Кушать охота.

– Тогда ладно.

Бартер произошел, я получил два билета, вроде настоящие, и уплатил за них озвученную цену. Мне в ответ красивым округлым почерком написали все то, что я продиктовал. На этом мы и закончили. Молодая компания уехала, а я, покрутив в руках билеты, решил проверить. Мало ли, на мошенников нарвался. Надорвал один из билетов и сходил в кассы с просьбой узнать, нужно ли менять надорванный билет или нет. Кассирша его осмотрела и сказала, что примут и такой. Это меня обрадовало, подмену она не обнаружила, билеты действительно были на сегодняшний поезд на Адлер, так что все в порядке. А то я уже жалел, что не увел у парней свои деньги, решив отпустить их с заработком.

Ходить туда-сюда с тяжелым рюкзаком и еще гитарой было не совсем удобно, но ничего, оставить не с кем, а в камеру хранения я сам сдавать не хотел, не доверял. Опыта поездок на поездах у меня не было никакого, но то, что лучше запастись с собой едой, знал, в фильмах видел. О том, что на таких поездах дальнего следования есть вагоны-рестораны, тоже был в курсе. Однако свое – это свое. Посмотрим в пути, как все получится.

Насчет еды я сразу озаботился, как только отошел, довольный, от касс, кстати, я и свой билет на электричку сдал. Осмотревшись, отошел от здания вокзала и направился к небольшой пельменной. Там купил чебуреков, еще пирожков с разной начинкой, все старался брать свежим, пару бутылок газированной воды, и все на этом. Остальное для долгих поездок не годилось. Нужно еще на перроне посмотреть, может, там продают. Продавщица по моей просьбе завернула покупки в бумагу и перевязала бечевкой. Пришлось доплатить пятьдесят копеек, но не жалко. Потом я немного поработал на перроне, но не сильно борзел, также понемногу вытаскивая. У меня после покупок билетов осталось всего тринадцать рублей. А так мелкими доходами, что уж говорить, кражами, снова довел до шестидесяти рублей. Пока хватит.

Поезд подошел даже немного раньше, чем я его ждал, пришлось поторопиться на перрон, а потом искать свой вагон. Поезд тут стоял всего пятнадцать минут. Наконец через два вагона от тепловоза я обнаружил свой. Вот они специально людей путают, ставя вагоны не по порядку? Я подошел к проводнице.

– Здравствуйте, шестое СВ, – протянул проводнице два билета, готовясь отвечать на вопросы, которые не могут не последовать.

– Ты один, мальчик?

– С мамой должен был ехать, видите, два билета, но ее сегодня срочно вызвали на работу, проверка в магазине, где она работает. Она у меня директор. Проинструктировала, что делать и как себя вести, и отправила на вокзал. Отец в командировке, поэтому и не мог привезти. Мама записку написала, вот, в Адлере меня тетя Аня встретит.

Проводница быстро пробежала текст записки и убрала ее к себе в карман, поинтересовавшись:

– А билет второй почему не сдал, мать ведь наверняка велела?

– Велела, – согласился я. – Но я тут подумал, а зачем мне с кем-то неизвестным ехать, когда все купе мое будет? Не стал сдавать, один хочу путешествовать.

– Ну, смотри. Если захочешь, подсажу попутчика, вместе же веселее, – забросила та удочку.

– Одному лучше, – отрицательно мотнул я головой.

– Идем, устрою тебя. Белье выдам, когда город покинем, туалетом пока не пользуйся, да и закрыт он.

– Ага, – кивнул я, с интересом крутя головой, шагая за проводницей.

Как и ожидалось, купе было двухместным. Диваны с высокими спинками, занавески на окне, все сделано хорошо и радовало глаз, над окном были ручки радиоприемника с сеткой динамика, тут и радио слушать можно было, прибавляя или убавляя громкость. Убедившись, что я вполне освоился, веду себя нормально, не ношусь, все разрушая, а пытаюсь положить на багажную полку рюкзак, проводница мне помогла, после чего покинула купе, направившись ко входу в вагон ожидать других возможных пассажиров. Рюкзак, сдавшись, наконец покоился на багажной полке, я поправил лежавший на столике у окна пакет с едой и водой, после чего более детально осмотрел купе и, вздохнув, посмотрел на рюкзак, который я только с помощью проводницы засунул на багажную полку. Нужно переодеться в более легкую одежду.

Дотянувшись до рюкзака, я на нем повис и, дергаясь всем телом, все же заставил покинуть багажную полку. Положив на пустое сиденье, туда, где гитара лежала, все равно попутчика у меня нет, я достал праздничную одежду и переоделся в нее, убрав походную. Ну вот, молодой пионер едет покорять юга.

Гитара звенела у меня в руках, а я негромко напевал одну из лучших песен Антонова. Про море, значит, лучшая. Вот так я тихо и наигрывал, пока состав наконец не дернулся и не пошел вперед. Убрал гитару, не в чехол, так положил, а сам чехол отправил под диван, на котором сидел, оказалось, там можно много хранить. Жаль, мой пузатый рюкзак туда не уберешь. Да и ладно, тут, на втором диване полежит, ничего с ним не будет. Когда мы покинули Ржев и, набирая скорость, застучали колесами по стыкам рельс, я вскрыл пакет и, достав немного скользкую от жира бутылку, налил в свою новенькую кружку воды, пить хотелось. Тем более я так торопился, что в пельменной успел перехватить лишь чай с бутербродами, чем только растравил аппетит. Организм у меня молодой, растущий, его подкармливать нужно.

С бутербродов уже час прошел, чай нужен. Вот тут, когда я пил воду, ко мне, предварительно постучавшись, заглянула проводница. Она меня поначалу и не признала. Одно дело мальчишка-путешественник, в соответствующей одежде и соответствующего вида, а тут пионер, как будто только-только с торжественной линейки по приему в пионеры. Чистенький, аккуратненький, весь такой прилизанный и причесанный. Все, где надо, сидит как надо, глаз не оторвать.

– Извините, – та было хотела закрыть дверь, но тут ее взгляд уперся в рюкзак на втором диване. Она стрельнула глазами с него на меня и обратно и, наконец, опознала.

– Что-то случилось, Мария Антоновна? – поинтересовался я.

– Я думала, обозналась. Идем, белье будешь получать. Кстати, как насчет чая?

– Был бы не против, причем не один стакан, а два, кушать очень хочется.

– Сейчас белье выдам и принесу.

– Я один на вокзале был? Не устали?

– Нет, трое село.

– Мария Антоновна, можно чаю, пожалуйста? – выглянула из другого купе женщина лет тридцати на вид. – Два стакана.

– Сейчас молодому человеку белье выдам и принесу.

Пока мы занимались выдачей и приемом белья, я уточнил насчет вагона-ресторана, как туда дойти, например. Узнал, какие в поезде правила, как себя можно вести, а как нет. Было видно, что проводнице нравилось мое любопытство, отвечала она с охоткой и достаточно подробно. Кстати, вагон-ресторан находился сразу за нами, дальше остальной состав. Ну вот, а я продукты покупал. Кто же знал?

Одной ходкой унеся все в свое купе, я попробовал расстелить белье и остался доволен – получилось. Это не могло не радовать. Но пока свернул и убрал на второй диван, когда понадобится, тогда и расстелю. Только сел, как проводница принесла два стакана с чаем, все, как и договаривались. Хм, а мне тут все больше и больше нравилось. Пирожков я взял много – это мне так казалось, когда покупал, – но когда подошел к концу второй стакан чая, выяснилось, что половину я уже схомячил. Вкусные, паразиты. Остальное завернул и убрал. Стаканы я сам отнес проводнице, заодно ноги размял.

У себя в купе я включил радио – там пела Пьеха, а потом Магомаев – и стал повторно чистить ТТ, все равно заняться нечем, а в лесу я это делал хоть и трижды после того, как нашел, разобрав полностью, но сейчас была неполная разборка. Вот так, привычно натирая детали тряпочкой, пропитанной оружейным маслом, я и слушал песни одного из самых популярных певцов этого времени под стук вагонных колес, подпевая ему в такт. Насчет неполной разборки я передумал и сделал полную, еще раз проверив все детали. В лесу, как я уже говорил, хоть и делал это качественно, все равно мог что-то пропустить. Того, что ко мне может внезапно заглянуть проводница, я не опасался, дверь была заперта изнутри, поэтому и работал совершенно спокойно.

До вечера трижды заказывал чай, проводница уже привыкла, что я заказываю всегда два стакана, я со скуки перебрал и почистил все свое оружие, в смысле парабеллум и обрез, доведя их состояние практически до идеала. Ну, немного приукрасил, но теперь я был уверен, что оружие не подведет, сомнения больше боеприпасы вызывали.

Обедал я теми же пирожками с чаем, съесть нужно, а то испортятся, а вот ужинать собирался в вагоне-ресторане, тем более он до одиннадцати ночи обычно работал, я уточнял у Марии Антоновны. Прикинув, что делать до вечера, я даже хлопнул себя по лбу. Как я сразу не начал этим заниматься, а ведь планировал же? Но планировал я заниматься записыванием своих песен и нот для последующей регистрации уже на отдыхе, чтобы по прибытии в Москву сразу записать их на себя, а раз сейчас есть свободное время, почему не заняться? В общем, я достал перо, тетради, все принадлежности, включая баночку с растворителем, это чтобы кляксы убирать, и начал творить.

Кстати, чуть позже выяснилось, что растворитель не особо помогает, больше промокашками пользовался. Однако с каждым часом число клякс, случайно оставленных на листах, сокращалось, так что я был вполне доволен. Даже покачивание вагона не особо мешало. Написал шесть песен и нот к ним. Прилично за такое время. Сейчас семь вечера, поэтому я не стал убирать писчие принадлежности, а вот тетрадь спрятал в рюкзак.

Подумав, я сходил к проводнице, у меня же никого не было, за вещичками не присмотришь, поэтому я попросил Марию Антоновну закрыть мое купе. Она это сделала, и я довольный направился ужинать в вагон-ресторан. Он был если не переполнен, то близко к этому. Показатель, между прочим, – народ откровенной отравой питаться бы не стал. Тут были разные люди из разных слоев общества. Офицеры один столик заняли, четверо их было, сверкали золотом новеньких погон. Обычные семейные люди, представители чиновничьего аппарата, этих сразу можно узнать по внешнему виду. Я уже научился различать. Хм, и даже были из уголовной среды. Заняли они два столика друг напротив друга, сразу за офицерским столиком.

«Хм, а этого я знаю. На моих глазах кошелек у бабы одной подрезал в троллейбусе. Точно он», – подумал я, узнав знакомого щипача.

Что интересно, тот тоже меня узнал. Сперва безразлично мазнул взглядом, потом внимательно посмотрел и удивленно моргнул. Показав ему большой палец, чтобы теперь точно убедился, что я это я, прошел дальше, за воров, и обратился к немолодому мужчине, который читал газету, сидя в гордом одиночестве за столиком:

– Разрешите?

– Пожалуйста, – не глядя на меня, кивнул тот, и зашелестел газетой, переворачивая лист.

Официантку пришлось ждать долго, она металась между другими столиками, это дало мне возможность изучить меню, то есть я поспрашивал у соседей, что в наличии и что бы они посоветовали взять, дабы не быть утром вынесенным из вагона вперед ногами, синего цвета. Так что я взял щи, они чем старше, тем вкуснее, но тут, к сожалению, свежие подавали, с каплей сметаны, макароны с котлетой и подливой, чай заказал с ватрушкой. Порции были не сказать что большие, поэтому поел хорошо. Правда, на ватрушку сил уже не хватило, как и возможностей, завернул в лист газеты, который мне любезно предоставил уже ушедший попутчик, и направился было к выходу, но не тут-то было.

Дорогу мне заступил один шкет лет шестнадцати, именно шкет, худой, что твой Кощей, и вежливо, что странно, пригласил за свой столик. Посмотрев на мужчин, которые вальяжно сидели за столом, я пожал плечами и согласился. Среди них был и тот щипач. Причем вел себя не как подчиненный, а как будто на первых ролях, я бы подумал, что он тут если не главный, то очень близко. Положив сверток с куском ватрушки на с трудом найденное свободное место за столиком, я сел на то место, где раньше шкет сидел, и вопросительно посмотрел на хозяев столика.

– Сом, – протянул щипач мне руку через столик.

– Макс, – пожал я ему руку и, покрутив стальной браслет с часами, протянул обратно хозяину. – Часы хорошие, но у меня свои есть.

– Не-е, вы видели?! – в восхищении хлопнул тот себя по ляжке, обращаясь к коллегам по ремеслу. – Мало того, что я ничего не почувствовал. Так еще часы я на левой руке ношу, а она под столом была.

– Да, зря вы ту толстуху отработали. Я таких знаю, очень крикливые, бьют больно и гнаться могут, пока не загонят, при этом воплями привлекая внимание. Неудобный клиент.

– Это точно, только она кошелек засветила, хороший куш был.

– Возможно, – согласился я. – Но я бы не рискнул. Я мажоров беру, когда деньги нужны.

– Это кто?

– Золотая молодежь и их родители.

– Хм, мажоры?.. – как будто пробуя на вкус, сказал вор. – Хорошее слово, надо запомнить. Ты сам кто по жизни, а то я все разобраться не могу?

– Как и вы, чалюсь у хозяина. Детдом. Сейчас в бегах, из пионерлагеря дал деру, на «Зарницу» не взяли. Наверняка всех на уши поставили. Все дороги перекрыли, все же особо опасный пионер сбежал. Отдыхать на море еду. Планирую к концу лета вернуться. Уроки начинаются, а я свою биографию портить не хочу. На будущее планы большие.

– Это какие же, если не секрет? – закуривая, спросил Сом. – Если что, я тебя всегда устроить могу, нам такие, как ты, нужны.

– Я на себя работаю, только на себя, запомни это, Сом. Повторять не буду. А насчет чем заняться, я собираюсь стать композитором и поэтом. Буду писать стихи для песен и мелодии для них. Магомаеву, например. Слышал сейчас по радио, как он про королеву красоты пел. Хорошо исполнял.

– Ты песни пишешь? – уточнил удивленный Сом, невольно опуская руку с папироской.

– А то.

– Может, что исполнишь, у нас и гитара в купе есть. Как? Шкет сейчас сбегает.

Невольно посмотрев на парня, что сидел рядом, – как это я случайно угадал с кличкой? – задумался и согласно кивнул, уточнив:

– Бегать не надо, у меня своя гитара. Сейчас принесу.

Подхватив сверток с ватрушкой, на завтрак пойдет, я покинул вагон-ресторан, народу, мне кажется, даже прибавилось, гулял народ хорошо, как и пил. Заглянув к проводнице, попросил открыть дверь. Даже не дожидаясь, когда она уйдет, оставил ватрушку, подхватил гитару и отправился обратно, так что она снова заперла за мной дверь и, сонно зевая, пошла к себе. Мое возвращение воры встретили возгласами одобрения, гитара тоже произвела впечатление своей новизной и блеском лакировочного покрытия. Мне тут же освободили место, достаточно, чтобы не мешать при исполнении, поэтому, устроившись поудобнее, я сделал привычный проверочный перебор, слушая, как звучит гитара, кстати, красиво получилось, и посмотрел на Сома:

– Что бы хотели услышать? Грустную, лирическую, боевую, злую или веселую?

– Грустная есть?

– Грустная? Есть одна.

Тронув гитарные струны, настраиваясь петь эту песню, у меня всегда спазмом перехватывает горло и в глазах стоят слезы, зато голос при этом звучит как надо, выбивая у слушателей такие же слезы.

Когда я, замерев, положил правую руку на струны, в вагоне звенела оглушительная тишина. Я так ушел в песню, что не следил за окружающими, лишь перестук вагонных колес слышался в отдалении. Сом сидел у окна, склонив к стене голову, и по его щекам текли слезы. Он молчал, но другие молчать не стали, как волной пошли вскрики, голоса и просьбы исполнить еще что-нибудь. Меня хлопали по плечам, теребили за макушку, я смущенно улыбался, а спазм после песни никак не проходил. Всегда так.

– Еще что-нибудь? – спросил я, когда шум потихоньку стал стихать. – А что хотите?

– Еще про волков что есть? – спросил Сом, причем его голос звучал так, что слышно было хорошо, хотя вроде и негромко спросил.

– Есть. «Охота на волков» называется. Одна из моих любимых. Песню написал не я, ее написал Владимир Высоцкий.

Снова сделал привычный перебор, тут же наступила тишина, все устроились так, чтобы видеть меня и слышать. Офицеры рядом тоже сидели и внимательно смотрели, приготовившись слушать.

Когда я замолчал, то более спокойно осмотрелся. Народ уже более-менее освоился, так что стал требовать еще песни, тут же слышались заказы. Кому веселых подавай, алкогольная душа требовала праздника, кому лирических, кому матерных. Последний сразу заткнулся, видимо, сообразив, что попросил у пионера спьяну.

Все, кто находился в вагоне-ресторане, за малым исключением, ехали на юга. Вот я и решил поднять им настроение, подарить немного праздника. Сом вон сидел и смотрел в окно все то время, что я пел, и даже когда закончил.

Песня была воспринята на ура, меня упросили исполнить ее на бис и даже пытались помогать спеть пьяными голосами. Исполнив еще пару, «Не волнуйся, тетя» и «Гранитный камешек в груди», я сказал, что баста, хватит. Переубедить меня не смогли, но перед уходом Сом снова попросил меня сесть к нему за столик, поговорить, мол, надо. Мне не жалко было задержаться.

– Растравил ты мне душу, Макс. Про волков – это ведь как про нас, представил себя на их месте, аж сердце защемило, как с первой песней. Песни Высоцкого я знаю, но эту не слышал, не довелось. Проси что хочешь, все сделаю.

– Да мне ничего и не надо. Все есть.

– Насчет того, что ты знаешь, какое будет твое будущее, ты прав, это твое. Не бросай, я хочу, чтобы эти песни с пластинок и по радио звучали. Ты талант, запомни это. Скажи, из какого детдома? Парни время от времени будут забегать к тебе, проверять, все ли в порядке. Гостинцы подбрасывать, смотреть, чтобы не забижали. Знаю я, какие там порядки.

– Меня сложно обидеть, – скупо улыбнулся я. – Первый разряд по боксу, и против старших парней выйти могу. Да что могу, выходил уже пару недель назад. Один в нокауте, другому лицо заново сшивают.

– Сурово.

– Не люблю, когда мои вещи без спросу берут, особенно гитару.

– Да. За такую вещь и прирезать можно, не то что рожи набить. Молодец… Сам в Адлер?

– Угу, дикарем хочу на берегу пожить. Комнату снимать накладно, не в плане денег, а вопросов. Еще сдадут и обратно отправят, а я до конца лета на море планирую пробыть.

– Хорошие планы. Держи адрес, мы, если что, тут будем отдыхать. Кстати, ты не сказал, из какого детдома.

– Энский детдом, – все же сказал я, изучая каракули, что были написаны на вырванном из блокнота листе бумаги.

– Это на Моховой?

– Рядом, на соседней улице. Там еще театр через три здания.

– Ага, знаю, где это.

– Кстати, – уже собираясь встать, вспомнил я о мучащем меня вопросе. – А почему Сом?

– В молодости усы у меня были роскошные, от них пошло. У самого-то погоняло есть?

– Было.

– И какое?

– Рыжий, какое оно у меня еще может быть?

– Ах, ну да. Бывай, Рыжий, может, свидимся еще. Хотя почему может, буду в Москве, обязательно загляну.

– Я буду в детдоме или в музыкальной школе. Она там же, рядом. Если нет, то я занимаюсь своими делами.

– Найдем, не волнуйся.

Попрощавшись со всеми, кто находился в вагоне-ресторане, я покинул его. Уф, тяжело это – устраивать такие концерты, все плечи поздравлениями отбили, лучше бы больше в ладони хлопали, сами себе руки отбивали. Вернувшись в купе, я повесил гитару на ремень, привел себя в порядок и, прихватив зубную щетку, зубную пасту в тюбике – редкая вещь, а также полотенце, зашел в туалет, он у нас был общим с соседним купе. Хм, хорошо меня в вагоне-ресторане привечали. Ушел туда в восьмом часу, а вернулся почти в десять.

С Сомом я еще не раз встречался в вагоне-ресторане, точнее, дважды. Во время обеда и ужина он был там со своей компанией. В обед меня поприветствовали, я тоже, тем более знал их по погонялам, познакомили в начале встречи, а вот вечером все же уговорили дать еще один концерт. Особо репертуар я свой старался не раскрывать, как я уже говорил, как тот хомяк, вдруг украдут. Нет, зарегистрирую, а потом уже можно. Так что спел то же самое, что вчера исполнял, ну и парочку новых. Детских – про злюку и про маленьких детей. Все было воспринято с тем же восторгом, что и вчера. Хорошо, значит, эти песни будут иметь успех, что не могло не радовать.

Все свободное время я проводил у себя, и постепенно толстая офицерская тетрадь пополнялась записями. Я хранил ее как зеницу ока, старался не покидать купе, а когда уходил, просил запирать. Песни были не младше семьдесят пятого, чтобы в плагиате не обвинили, специально уточню это. Наконец, к вечеру второго дня – я специально пораньше поужинал, чтобы не голодать, пока себе место для отдыха ищу, – поезд прибыл в Адлер. Попрощавшись с проводницей, хорошая тетка, я ей чаевые оставил, а вот попытку сдать меня с рук на руки несуществующей тетке, пресек. Еще чего. Наконец, поправив лямки рюкзака, тяжелый, зараза, я направился с перрона к выходу с вокзала, придерживая одной рукой гитару. Одет я был в походную одежду. Не хотел портить свою праздничную, почти повседневную. Кстати, Сома я так и не заметил, как и его людей, а именно он все же верховодил в шайке. Знакомые по вагону-ресторану были, но немного, один приветливо кивнул мне, узнав.

Оказавшись на площади, я проскочил тот бедлам, что там царил, ох, зазывал хватало. Кстати, судя по плакатам, у города юбилей, сто лет со дня основания. Машину или другую технику вроде общественного транспорта брать я не стал, а пошел пешком вниз по улице. Море, я хотел увидеть море. Сам не заметил, как ноги, все быстрее перебирая, несли меня к тому, о чем я мечтал половину своей сознательной жизни.

Надо сказать, вид мне понравился. Приземлившись на лавке у какого-то забора, с которой открывался просто восхитительный вид, я сидел, положив рюкзак рядом и, не отрываясь, смотрел на закат. Ничто не смогло бы меня оторвать от этого зрелища, и не отрывало, пока солнце не скрылось за горизонтом. Проведя по щеке, она была мокрой, я вздохнул. То, о чем я мечтал уже больше пяти лет, исполнилось. Я увидел морской закат, самое красивое зрелище, когда-либо виденное мной в той и этой жизни.

– Я уже час за тобой наблюдаю, – вдруг услышал я старческий голос. – Никогда не видел, чтобы так увлеченно и жадно смотрели на закат.

Немного смущенно улыбнувшись, я быстро привел лицо в порядок и посмотрел в сторону говорившего, заодно и осмотрелся, пытаясь понять, куда привели меня ноги, а то столько раз сворачивал на улицах, странно, что вообще к морю вышел, а не к горам. В проеме открытой калитки, ведущей на территорию двухэтажной усадьбы, стоял старик, на вид ближе к восьмидесяти, и с любопытством на меня смотрел. Света еще хватало, так что мы различали друг друга. Я находился в частном секторе, вокруг только и были такие постройки. Вырасту – куплю себе такую же дачу и буду тут жить на берегу моря.

– Мечты сбываются, – немного дрогнувшим голосом сказал я.

– Ты один тут? Как звать?

– Я к тетке приехал, она там дальше живет, сейчас пойду, а то потеряла, наверное. А зовут меня просто. Максим Ларин.

– Ларин, Ларин, – задумчиво попробовал тот на языке. – Не припомню, чтобы кто-то из соседей носил такую фамилию.

– У нее другая фамилия, это я Ларин. Извините, я пойду, пора на постой вставать.

– Ну-ну. Если дикарем приехал, спустись к пляжу, влево поверни и иди вдоль него около километра. Выйдешь на другой пляж. Там дикари и останавливаются, палатки разбивают. Вместе все же безопаснее, если что, помогут.

– Спасибо, но я лучше у тетки поживу, – весело ответил я.

Старик закрыл калитку и, судя по хрусту гравия, направился к дому, а я, забрав рюкзак и гитару, помедлив секунду, стал спускаться к пляжу. Старик не обманул, я издалека рассмотрел лагерь дикарей, когда подошел ближе, расслышал и музыку. Причем это оказался лагерь автолюбителей. Машин там хватало. Что ж, будем устраиваться, только где-нибудь в сторонке. Обособленно. Главное, подальше от отхожего места, которое явно должно быть где-то рядом с лагерем.

* * *

Длинно и протяжно зевнув, я лениво высунул голову из палатки и осмотрелся, пытаясь определить, какая же это падла меня разбудила своим звонким голосом аж в девять часов утра. Все знают, что я до одиннадцати сплю, а потом на пробежку выползаю. В Адлере я уже три недели, и надо сказать, что эти три недели были самыми счастливыми в моей жизни. Купался с утра до вечера, даже не догадывался, что могу проводить в воде столько времени. На морские прогулки ездил, на лодках гонял, рыбачил. Ох, эта рыбалка. Вечерами у костра пел песни, автолюбители сразу сообразили, какой им ценный приз достался. Кстати, на второй день один мужчина лет двадцати пяти и предложил подкинуть до города и купить, наконец, мне палатку. Я и сам собирался, да все никак из воды вылезти не мог. Правда, ехать никуда не нужно было, одна группа отдыхающих уезжала и продала мне четырехместную палатку с навесом у входа производства Польши. Почти новая. Женя, как звали отдыхающего, предлагал накинуть денег, если у меня не хватит, но у меня деньги были, поэтому приобрел ее. Люблю просторы. Так что я теперь спал в палатке, а не под навесом, как первые четыре дня. Особо меня не трогали, не беспокоили. Конечно, были приставучие. Почему ты один, где родители, но я отбрехался. Уже привык, как-то само собой происходит. В общем, сказал, что в Адлере у меня тетка, и даже заплатил одной женщине, торгующей пирожками собственного приготовления, чтобы она мне пару раз их в лагерь принесла. Отдыхающие ее видели, приняли за тетку, то, что я деньги ей за пирожки и доставку заплатил, этого они не видели, и с тех пор вопросы отпали. Если кто из новеньких удивлялся, старожилы поясняли, мол, тетка сдает все квадраты у себя на участке, а пацану хочется дикарем пожить. Но она приходит, смотрит, как он, пирожки носит. Легенда классная. Вот я и отдыхал, радовался жизни.

Только сегодня я решил выспаться, пропустив тренировки. Была причина. По странному стечению обстоятельств в Сочи, следуя гастрольному туру, приехал сам Муслим Магомаев, и у нас с ним была назначена встреча. Правда, он пока об этом не подозревал. Причина моего желания встретиться с ним – это подарить пару песен. Должен же я с чего-то начать, продвигать свои песни, а такой певец – это мечта любого композитора. У меня были еще планы на него, и как раз те две песни, что я ему подарю, пойдут как бы в оплату. Я уже узнавал, филиал организации, которая занимается регистрацией авторского права, находится в Краснодаре, пять часов на автобусе по разбитой дороге и примерно столько же на машине. Вот я и подумывал, не попросить ли его сопроводить меня до нужной организации и помочь с регистрацией. Думаю, в присутствии такого человека, который может поручиться за меня, препонов не будет, да и документы не спросят, все равно их у меня нет. Запишусь под настоящими данными, дав адрес детдома. Дальше разберемся. Сегодня в обед он прибывает, до завтрашнего дня у него время на отдых и акклиматизацию, а уже завтра первый вечерний концерт. А мне нужно с ним встретиться уже сегодня. Вот и отдыхал, набираясь сил, а тут спать не дают. Убью. Затащу в палатку и запытаю. Голос девичий, значит, нормально запытаю. Думаю, понравится. Тут я наткнулся взглядом на источник голоса и поморщился. Это-то чудо откуда здесь взялось? То-то, думаю, голос знакомый. Как бормашина мозг сверлит.

– Вот он, я его нашла! – тут же закричала она.

– Изыди! – воскликнул я и попытался спрятаться в палатке, но меня с хохотом за ноги вытащили в четыре девичьих руки. Тут же с визгом отпрянув.

Ну да, сплю я нагишом. Что тут такого? Как будто они меня голым не видели. Видели, именно с ними пьяненькими у меня и было, под утро я свалил. По крикам и стонам было видно, что им очень понравилась наша групповушка, где я один был трезвым, но, блин, не воспользоваться случаем после стольких дней воздержания?.. У меня нет такой силы воли. Да и вообще. Девчатам понравилось, первые ко мне со слюнявыми поцелуями полезли, какие ко мне вопросы? Я же сказал им, что мне шестнадцать лет, просто хиленький и тщедушный, вроде, поверили. Вот только как они меня нашли, я же не говорил, где остановился, только представился хоть и настоящим именем. Три дня ведь прошло после той ночи, но отыскали все-таки.

– Лезь давай, – меня подтолкнули в палатку, и когда я натянул сохнущее на веревке белье, влезли обе и, испытующе разглядывая, спросили. – Так шестнадцать или нет?

– Ну, четырнадцать, – нехотя ответил я. – Почти… По закону неподсуден. Ни за что.

– Молчи уж. Нашим родителям наплевать, подсудный ты или нет. Воспользовался моментом и изнасиловал двух семнадцатилетних комсомолок, не знавших еще мужчину, – пустила одна слезу.

– Как там тебя, Лара, да? – поморщившись, спросил я. – Какое изнасилование? Если бы я не сбежал, вы бы там меня досуха выжали. Нетронутые, как же. Очередь передо мной длиной от Москвы… до Серпухова.

Последнее я добавил быстро, так как у моего носа появились два девичьих кулачка. Однако я сказал правду, девушки знали, что такое секс, опытными их, конечно, не назовешь, но старались от души. Ладно, хоть кусок пляжа мы пустынный выбрали, лишь луна нам подсвечивала. А так мне та ночь понравилась, я бы не прочь повторить.

– Так чего надо? Только не говорите, что повторить хотите, в жизнь не поверю.

– Ты вроде говорил, что боксер?

– Ух ты ну ты, – хмыкнул я. – И кто же обидел таких раскрасавиц? Да и то, что я боксом занимаюсь, что-то не припомню, чтобы сболтнул. Не было такого.

– Я ему сейчас точно в лицо ногтями вцеплюсь, – повернулась одна из девиц ко второй.

– Успеешь еще, – осадила ее та. – Не говорил, но по кулакам было понятно, у брата такие же, а он боксом занимается. Так что?

– Хотелось бы озвучивания, что вы хотите и какую плату я получу.

– А та ночь после танцев, разве это не плата?

– Аванс скорее, да и то неполный.

– Ты права, я тоже хочу расцарапать ему все лицо, – сказала Лара и обе девицы кровожадно посмотрели на меня. Но я лишь с улыбкой разглядывал их, особенно крепкие грудки, торчащие вперед, и открытые красивые коленки. Сидели они так, что невольно показывали волнующие формы. В общем, тело у меня среагировало и, судя по красноте лиц и шей, они это заметили.

– Нахал, – всхлипнула Ира, но, заметив, что на меня ее слезы не действуют, знаю я такие способы, вздохнула и кивнула. Договоримся. – Так что, поможешь нам отбиться от ухажеров?

– Где они, сколько и как выглядят? – деловито спросил я и сделал вид, что закатываю рукава несуществующей рубашки.

– Объясним, – синхронно кивнули те.

– Хорошо, когда будет первая выплата? Можно не здесь, людей много. Предлагаю прогуляться. Я тут уже присмотрел рядом пару тихих уголков, которые никто не посещает, все на море бегут купаться.

– Ты первая, – толкнула Лару Ира, и та кивнула. – Я тут вас подожду.

Аванс я получил от обеих, когда они трезвые, тоже вполне ничего, хотя и пришлось постараться, чтобы довести их до кондиции, с бревнами спать мне не хотелось, а тут вынужден был рты зажимать, чтобы не стонали и не кричали. Так вот. Получив часть оплаты, – я их собирался до окончания отпуска на оплату пробивать, – мы направились к автобусной остановке. Те подлецы, что не давали девчатам проходу, а одну чуть не изнасиловали вечером, случайный прохожий их спугнул, похоже, окончательно довели девчат. Кстати, одна – дочка директора санатория под Сочи, вторая – дочка начальника торга. Связи у обеих о-го-го, но отцов они привлекать категорически не хотели, как и милицию. Что ж, время есть, пообщаюсь с наглецами, и можно в Сочи ехать. Сами девчата жили в Адлере, у тетки, а наглецы через три дома от них, снимали всю фазенду.

– Подожди, – Лара остановилась, когда до остановки осталось метров двадцать, что-то усиленно обдумывая. – Это что получается? Чтобы отвадить уродов, которые нам не нравятся и которые пытались нас изнасиловать, мы нанимаем мальчишку, оплачивая постелью?! Да еще и должны ему остались… Ну ты и!..

– Я хороший, – засмеялся я и, обойдя обеих разгневанных фурий, подошел к остановке и стал терпеливо ждать автобуса.

Он тут каждый час проезжает, я-то знаю. Мое настроение стремительно поползло вверх. Надеюсь, Сом и Ко еще здесь, самому лезть в разборки мне как-то не хотелось. Я лучше посредником поработаю, получая плату. Ну, рыжий я, ну, нахал, но ведь и хитрый немного. Только пусть не говорят, что им со мной не понравилось, как будто я не помню, как у них глаза блестели.

Да тут сам воздух и атмосфера к разврату подталкивают, тем более, сколько уж у меня женщины не было? Сам даже не помню, в прошлом мире только с Жаклин, и все. Ладно хоть дело с мертвой точки сдвинулось, а то я уж реально стал думать, что нас в пионерлагере бромом пичкали. Кстати, Ира москвичка, надо будет потом пробить ее адрес. Зимой к ней можно будет бегать отовариваться, мне она вполне понравилась.

Осмотревшись, я предложил:

– Идем пешком, чую, нам тут долго на солнцепеке стоять ждать. Тут идти километра полтора до окраины.

Возражать мне не стали, вот и потопали мы потихоньку в сторону Адлера. Пока шли, я болтал без умолку. Со стороны казалось, что я просто несу, что в голову придет, перескакивая с одной темы на другую, но на самом деле я вел допрос обеих девушек. Мне в них было многое непонятно, вот я и прояснял для себя некоторые моменты, скрывая свой интерес за шквалом других вопросов. Например, отец – директор санатория в Сочи, а дочка тут, ну и остальные вопросы. По отдыху выяснить удалось, что обе подружки в санатории у отца Лары уже прожили две недели, о чем вспоминать не любили. Тотальный контроль работников по приказу отца, постоянно было нужно вести себя как примерные девочки, ну и остальное, никаких мальчиков. В общем, потерпев, те и смылись к тетке Иры. Вот тут раздолье. Как я понял, на передок обе слабоваты были, а тут развернулись. Странно, чего же парней-то гоняют, неужели такие отвратные и прыщавые?

Так, болтая, мы достигли окраины и направились по улочкам в сторону дома тетки Иры. Пройдя мимо, мне показали со стороны, в каком домике они живут, – вполне мило. Мы наконец дошли до фазенды, где жили те, кто серьезно оскорбил и обидел девушек. Я решил сначала посмотреть на них, прикинуть, чего ждать, после чего можно и к Сому идти. Парни были на территории участка, несмотря на утро и возможность искупаться. Кто-то из них загорал, а один на циновке вообще сидя медитировал.

– Вот они, бей их, бей, – подталкивая в спину, шептала Лара.

– Вот эти?! – в моем тоне было ясно слышно сомнение.

– Они-они. Аванс получил? Получил, иди и бей.

– Ага, только я сначала с ними поговорю, потому как чем больше я на них смотрю, тем более понимаю, что наврали вы мне с три короба, а я уши развесил. Стойте тут, я на участок к ним зайду, познакомлюсь. Если наврали, неделю сидеть не сможете, выпорю.

Такой вывод я сделал на основе наблюдения за тройкой молодых парней старше меня года на три-четыре. Все трое имели отличную спортивную форму, развитую рельефную мускулатуру, и я готов поклясться, что они являлись профессиональными спортсменами. Спьяну девчат кадрили? Три раза ха, сто процентов с ними инструктор, значит, постоянный режим и контроль. Но все же нужно пообщаться.

Отойдя от девчат, я пару раз стукнул в калитку, привлекая к себе внимание, и, приоткрыв ее, наполовину пройдя на территорию участка, громко спросил:

– Можно?

– Проходи, коли не шутишь, – услышал я ответ от открытой двери беленого известкой дома.

Там стоял мужчина лет тридцати пяти на вид, в шортах и майке, но в переднике. Судя по поварешке в руке и переднику, он занимался приготовлением обеда, завтрак, вроде как, уже прошел. Судя по мускулатуре, он тоже был профессиональным спортсменом. Сто процентов, боксер.

– Доброго утра. Познакомиться с вами зашел. Я тут с девчатами-соседками любофф кручу, а они пожаловались, что вы им проходу не даете, пьяные пристаете, чуть до изнасилования не дошло. Решил с вами поговорить, так сказать, по-мужски, – ударил я кулаком о раскрытую ладонь. – А подошел – увидел спортсменов, причем, явно соблюдающих режим. Наврали?

Спортсмены слушали меня, все шире улыбаясь, некоторые с трудом подавляли смешки. Инструктор, едва заметно улыбаясь, уточнил:

– Говоря о девчатах, вы, молодой человек, имели в виду двух девушек, что проживают через три дома от нас? Одна светленькая, повыше, другая темненькая, пониже. Так?

– Они самые.

– Молодой человек, поговорите с ними. Их навязчивое внимание к моим воспитанникам изрядно мешает нам отдыхать и заниматься своими делами. Изнасилование, действительно, чуть не произошло, но Михаил чудом смог вырваться и убежать. Бить девушек у него рука не поднялась. Тем более у всех моих воспитанников есть девушки, которые ждут их дома.

Мельком обернувшись, – врушки уже успели убежать, – я кивнул, вздохнув:

– Похоже, они хотели отомстить не только вам… Хорошо, я поговорю. Если что, займу их так, что им будет не до вас.

– Благодарю, – кивнул тот.

Осмотревшись, я прикинул кое-что и спросил:

– Секция бокса?

– Именно так.

– Я так и понял, меня только смутил один из ваших учеников, который медитирует, но я не пойму, в каком направлении йоги. Карма-йога или бхакти-йога?

– Вы разбираетесь в этом? – искренне удивился тот. – Я-то прожил год в Индии, получил бесценный опыт, а у вас он откуда?

– Мне часто встречаются хорошие люди, – уклончиво ответил я. – Да и занимался я физическим развитием, а не аспектом душевного и духовного развития, мокши. Кстати, вы ведь преподаете своему ученику мокши? Плохо контролирует себя на ринге?

– Именно так, – брови инструктора еще больше поднялись. – Молодой человек, у меня появилось острое желание с вами побеседовать на разные темы. Никогда еще не встречал юношу, столь искушенного в разных темах.

– Боюсь, сейчас не могу, – мельком посмотрев на часы, ответил я. – У меня через несколько часов назначена встреча с Муслимом Магомаевым в Сочи. Если только вечером, после возвращения, конечно, если не задержусь в городе. Если что, я остановился в лагере дикарей-автолюбителей. Он тут в километре. Спросите Макса-гитариста, там все меня знают.

– Что ж, хорошо, буду иметь в виду, – ошарашенно пробормотал инструктор. – Меня Олегом Игоревичем зовут. Братский.

– Максим Ларин. Воспитанник Энского детдома города Москвы. Будете в наших краях, заходите, – все же оставив за собой последнее слово, я покинул территорию участка.

Погрозив кулаком явно разочарованным девчатам, они выглядывали из-за соседского забора, направился в сторону лагеря. Я уже договорился с одним автолюбителем, что тот подбросит меня до Сочи. Я ему карбюратор подкрутил, еще немного доделал, отчего машина должна была летать. Вот и посмотрим, заодно испытаем. Я этот способ вычитал в журнале «Юный техник» за 1988 год. Нашел стопку этих журналов в нашей библиотеке и прочитал все. Запомнил этот номер, особенно про кустарную доработку двигателя, и вот решил применить на практике. Интересно же. После доработки, а запчасти собирали всем лагерем, каждому было интересно, нужно было испытать машину. Закончили мы доработку вчера вечером, мотор запускали, работал нормально, хотя Сергей, хозяин «москвича», говорил, что работать он стал немного по-другому. Сыто урчать начал, как он выразился.

Добравшись до лагеря, я подошел к палатке, у которой стоял темно-зеленый «четыреста восьмой», но хозяев не обнаружил.

– Максим, они купаться час назад ушли, – сообщила соседка, которая на костре готовила обед. Время одиннадцатый час, пора уже. Хм, а я даже не завтракал. Ладно, еще успею.

Сбежав где по каменистому, а где по песчаному косогору на пляж, я осмотрелся и, обнаружив две курчавые головы, покачивающиеся на волнах, громко свистнул. Все повернулись в мою сторону, а этим хоть бы хны. Пришлось три раза повторить, пока не досвистелся. Вот одна осталась на месте, перевернувшись на спину и выставив титьки третьего размера, а вторая широким брассом поплыла к берегу.

– Что, время уже? – улыбаясь, спросил Сергей, осторожно ступая по гальке, выходя на берег.

– Ага. Время-время, ай-лю-лю.

– С нами Антон Павлович едет. Хочет посмотреть, что получилось. Сам знаешь, он на СТО работает, понимает. Поглядим, что ты навертел.

– Да он и так во время работы крутился, под руку лез, – возмутился я, не желая слушать бурчание этого сорокалетнего мужика. – Будет ворчать, я ему снова ключом по лбу заеду, для симметрии, будет две шишки, как два рога.

Дождался, пока Сергей оботрется полотенцем и, одевшись, станет за мной подниматься на кручу к лагерю, затем я сбегал к себе, чтобы взять все, что необходимо, и уже ждал у машины. Антон Павлович был тут же. Задерживаться мы не стали, сели в раскаленную под жарким августовским солнцем машину, – у Сергея не было тента, чтобы накрыть ее, да и у многих не было, у половины, считай, – и с открытыми окнами покинули лагерь. Поехали через Адлер на противоположную сторону, чтобы выбраться на дорогу к Сочи.

Пока ехали через Адлер, Сергей все слушал мотор, восхищаясь:

– Как звучит! Ах, как звучит.

– Все, дорога, давай, втопи педаль, – велел сидевший рядом с водителем Антон Павлович. Я, как тот шейх, устроился на заднем сиденье со всеми удобствами.

Мотор действительно работал немного по-другому, но машина все рвалась и рвалась вперед. Когда стрелка дошла до ста километров в час, я немного забеспокоился. Не за машину – дорога тут не сказать, чтобы ровная, а лететь с обрыва вниз мне как-то совсем не хотелось. Однако эти гонщики умудрились разогнаться до ста тридцати, и уверен, смогли бы и больше, только вот дорога не позволяла, был бы прямой участок… В общем, как надо мной ни издевались, но все же наконец показались окраины Сочи. Там меня довезли до центра, высадили и погнали обратно. Ожидать я не просил, на автобусе вернусь. Надеюсь, движок мы не загубили, я говорил, что нагрузку он не выдержит, но водитель все жал и жал на педаль газа, Шумахер недоделанный.

Как только «москвич» отъехал, – все же пятой скорости на трассе не хватает, – я так и сказал. В принципе, при максимальной скорости в сто двадцать километров в час разогнаться в сто тридцать, да еще на неровной трассе, это постараться надо. Я-то думал, мощность двигателя процентов на пять скакнет, а тут явно больше. Интересно, какой стал расход? Так вот, как только машина отъехала, порыкивая мотором, я осмотрелся и спросил у ближайшего пацана, что ждал свой маршрутный автобус, ну, или троллейбус, судя по проводам на столбах:

– Не знаешь, где Магомаев остановился?

– Я его видел, – тут же похвастался тот. – Он из машины вышел и в гостиницу зашел. Волосы у него черные и белая рубашка…

Ответ меня не удивил, весь город знал, когда тот прибудет, так что мальчишки точно должны были выпасать его. Посмотрев на здание, на которое тот указывал, поинтересовался у довольного подростка, тот был на пару лет младше меня:

– Не выходил еще?

– Нет, я бы видел. Отсюда хорошо видно, а у меня с собой бинокль. У отца незаметно взял, он у меня военный моряк.

– Понятно, – кивнул я и направился ко входу в гостиницу.

За мной наблюдали не один десяток любопытных глаз, с интересом провожая взглядами. Я был одет вполне нарядно, не забыл повязать пионерский галстук. В общем, в чистенькой и свежей одежде, как с картинки. Локтем к боку прижимал тетрадь, больше при мне, на первый взгляд, ничего не было.

– Куды? – заступил дорогу привратник у дверей.

– Не понял, – я с искренним удивлением посмотрел на него. – Это что, вы меня в свой отель не пускаете? Да вы знаете, кто мой отец?! Первый секретарь горкома. Или вы не знаете в лицо своих постояльцев?

– Проходите, – уступив дорогу, тот открыл дверь.

Вот не думал, что получится через парадные двери проскочить. Я планировал попробовать таким наскоком, а потом через черный вход, а тут раз, и пропустили. Все планы мне поломали, я даже немного растерялся. Как-то не рассчитывал, что удастся пройти через парадный вход. На миг замер за дверями, осматривая роскошный, и что немаловажно, прохладный холл, прикидывая свои дельнейшие шаги и, мысленно махнув рукой на лопнувший основной план, решил импровизировать.

С ленцой подойдя к стойке портье, я положил на столешницу тетрадь и сказал администратору:

– Здравствуйте. У меня назначена встреча с товарищем Магомаевым.

– Простите. Мне об этом ничего не известно.

– Странно. Мы договаривались встретиться в гостинице сегодня в обед. Может, позабыл? Напомните Муслиму Магометовичу, что пришел Максим Ларин, воспитанник детского дома из Москвы, тут нахожусь в детском санатории. Я ему свои песни привез, он их хотел посмотреть, изучить. Хочу подарить ему две штуки. Очень хорошие, хитами станут.

Меня всегда поражала наивность людей, проживающих в этом времени. Вот если обычного советского обывателя закинуть к нам в будущее, он не выживет, никаких шансов. Доверчивые очень. Понимаю, что пользоваться этой доверчивостью не очень хорошо, но иногда, как сейчас происходило, когда это необходимо, я пользовался без сомнений.

Позвонив в номер певца, администратор, извинившись за беспокойство, сообщил обо мне и несколько секунд слушал, что говорят с той стороны линии, неуверенно добавив, что я, мол, принес рукописи с песнями. После этого еще немного послушал и, снова извинившись за беспокойство, положил трубку на аппарат, посмотрел на меня. Сам я, имея беспечный вид, был сжат, что та тугая пружина.

– Ну что, вспомнил? – спросил я.

– Нет, не вспомнил, но пожелал пообщаться. Андрей, проводи юношу.

Последнее было настолько неожиданно, что я немного растерялся. Конечно, была надежда, что всемирно известного певца заинтересует никому не известный мальчишка, якобы пишущий песни, и действительно заинтересовал. Местный работник сопроводил меня на четвертый этаж, предварительно постучал, узнав, можно ли войти, приоткрыл дверь, чтобы я прошел в номер. Кстати, хороший номер, дорогой. Я такой отделки в Союзе еще не видел, стандарт будущего. Хотя вот хрустальная люстра явно лишняя.

Заметив, что меня с интересом разглядывает черноволосый мужчина восточной внешности в халате и с каким-то темным напитком в стакане, я осторожно поинтересовался, с подозрением осмотрев его:

– Простите, это вы Муслим Магометович?

– Ну ты и нахал, – удивленно посмотрев на меня, тряхнул тот головой. – Обманом проник ко мне в номер, так еще даже не знаешь, с кем разговариваешь.

– А как опознать? Я вас только на обложке пластинки видел, а там вы моложе, да и сейчас тени неправильно падают на лицо, меняя облик. А обманом, так ведь по делу. У меня действительно есть что вам предложить. Гитару свою не прихватил. У вас есть? А то могу напеть.

– Гитары нет, а музыканты мои сбежали на пляж. Если действительно есть что предложить, так напой.

– Кхм, песни больше под ваш голос, да и аранжировка поможет понять, но слушайте так.

Прочистив горло, я спел «Родительский дом», а потом «День Победы». Причем меня не останавливали, пел от начала до конца, и слушали действительно очень внимательно. Закончив, пока певец, задумавшись, о чем-то размышлял, я пояснил, какая музыка должна звучать на второй песне. Добавив, что она выстрелит, как бомба.

– Первая мне действительно понравилась, Максим, хорошая. Мелодия для нее есть?

– Есть, и для второй тоже. Но один я там не сыграю. Ноты приготовил.

Передав листы с от руки написанными нотами, подождав, пока он закончит их просматривать, хотел было задать вопрос, но Магомаев успел первым.

– Ты действительно из детдома?

– Да, – скрывать не буду, врать почему-то не хочется, скажу правду. – Сбежал в середине июля из пионерлагеря. Мечтал на море побывать, хотел дикарем пожить, три недели живу в лагере автолюбителей. Никогда не был таким счастливым, летом в следующем году снова сюда сбегу. Так не отпустят ни на какие уговоры. А тут услышал, что вы будете в Сочи, и подумал, а вдруг? У меня тетрадь с записями моих песен и нот. Хочу композитором стать и слова для песен писать. Уже с десяток сам исполняю.

– То есть у тебя в тетради плод твоей работы? – осторожно спросил Магомаев. – Разреши посмотреть?

– Конечно. Тут сорок песен и ноты к ним.

– Присаживайся пока, в графине вишневый сок.

Осторожно, как будто вместо тетради взял хрустальную вазу, Муслим Магометович углубился в чтение и почти на полчаса выпал из жизни. Налив себе соку, я попил, действительно очень хотелось, и второй стакан больше смаковал, таская печенье из вазочки, позавтракать-то не успел, а время обеда уже. Наконец певец оторвался от моей тетради и задумчиво на меня посмотрел.

– С десяток песен очень даже ничего, особенно «Волчонок» хорош, но остальные-то детские.

– А я кто? Кем являюсь, той аудитории и пишу. Пока. Потом и взрослые начну писать.

– «Ветер в голове», скорее, не для тебя, подростковая песня, но в народ легко уйдет, будут исполнять под гитару во дворах. А вот «Сироту»… верю, что ты написал… Кхм…

Продекламировав куплет из песни, Магомаев посмотрел мне в глаза и спросил:

– Это действительно твои песни?

– В плагиате никто не обвинит, – встретив его взгляд, честно ответил я.

– Я бы взял пять песен, действительно, хиты.

– Я обещал вам две песни подарить, – разведя руками, виновато улыбнулся я.

– Денег хочешь? – с прищуром кинул певец на меня взгляд, и я понял, что если соглашусь, моментом потеряю его уважение.

– Нет, не в этом дело. Я их еще не зарегистрировал, а ближайшее место, где можно это сделать…

– Краснодар. Я в курсе.

– Детдомовского и выгнать могут, но если вы мне поможете их зарегистрировать и споете мои песни, дав трамплин моим песням в жизнь, то эти пять понравившихся – ваши. Дарю. Кроме вас, их никто исполнять не будет. Разве что «День Победы», тут для другого голоса писалось, все же вы немного, но до него не дотягиваете. У вас свой стиль.

– А ты умеешь убеждать, Максим. «Волчонок» наиграть сможешь?

– Конечно, руку уже набил, пел ее. Слушатели были в восторге, многие плакали.

– Подожди меня здесь, сейчас гитару принесу.

«Ха, инструментов нет. Так бы и сказал, лень идти было, а сейчас заинтересовался», – мысленно хмыкнул я, оставаясь сидеть в кресле.

Певец вернулся минут через пять, причем не один, а в сопровождении трех мужчин, двоим лет по двадцать пять, а третьему явно за сорок, старик уже. Познакомив меня со своим администратором и двумя музыкантами, остальные действительно отдыхали, купались в море, протянул гитару и попросил спеть «Волчонка». Настроив себя на нужный лад, я спел. Опытные музыканты сразу уловили ритм, один закрыл глаза, явно пребывая там, в песне.

– Сильная, – с явным уважением и интересом протянул администратор, дядя Адик.

– Давай остальные четыре.

Кроме тех четырех, хуже всего у меня получился «День Победы», тут другая аранжировка нужна и голос, а так я еще и пару детских песен спел. Они тоже пришлись по душе музыкантам.

– Хорошо поешь, талант, – сказал Гоша, музыкант, кстати, гитарист.

– Так что, Муслим Магометович, договорились? – спросил я.

– Беру, – решительно рубанул тот воздух рукой, а его администратор кивнул, он был согласен.

– Регистрация, – напомнил я. – Если поторопиться, можно успеть сегодня. Но в принципе, и до завтра подождет.

– Завтра мы заняты, дядя Адик с тобой прокатится и поможет все сделать. Тебя это устроит?

– Конечно, – довольно кивнул я.

Мне даже в голову не пришло просить певца лично съездить со мной, не та фигура, а вот его люди – это вполне реально, на такой результат я и рассчитывал. Дядя Адик, которого назначили моим сопровождающим, уже было встал, но у певца это было не все ко мне.

– Максим, обещай, что после регистрации сразу вернешься в детдом.

– Ну-у-у… – заныл я, так как до конца лета никак не желал возвращаться.

– Обещай, – уже тверже попросил тот.

– Да я только попробовал, губы смочил, а вы меня обратно гоните, – весь сгорбился я от расстройства, но жалость ни у кого из присутствующих ко мне так и не проснулась, после чего махнул рукой. – Ладно, вернусь.

– Сразу после регистрации.

– Умеете вы с детьми обращаться. Ладно, сразу после регистрации вернусь.

– Ну и хорошо, – неожиданно широко улыбнулся тот. – Где твой дом, я запомнил, найду. А дядя Адик тебя на поезд потом посадит и сообщит в детдом, что ты найден, чтобы встретили… Ты что-то сказать хочешь?

– Матерное пойдет? Больше ничего другого на языке не вертится, а вслух сказать не могу, не так воспитан.

Мой пассаж вызвал смех присутствующих, а певец только улыбнулся.

– Максим, ты сам должен понимать, что находишься в том возрасте, когда за тобой глаз да глаз нужен.

– Понимаю, – вздохнул я.

Вернув гитару и прихватив тетрадь, я последовал за администратором музыкальной группы, то есть музыкального сопровождения певца. Задерживаться мы не стали. А сразу, спустившись, прошли к стоянке машин. У администратора оказалась люфтовая, явно сделанная на заказ, красно-белая «двадцать первая» «Волга». До Краснодара мы даже не заметили, как доехали, болтали всю дорогу. Очень живым в общении оказался дядя Адик, а в номере сидел букой. На дорогу ушло почти четыре часа, да и то потому, что сильно торопились. Сама дорога наполовину грунтовой была, убитой, где чуть не шагом плелись, но все равно скорость поразила. Быстро доехали.

– Надо бы спросить, куда ехать, – осмотревшись, предложил я на въезде в город.

– Обижаешь, мне по работе положено знать адрес такой организации. Тем более я тут уже несколько раз был.

Это действительно оказалось так, не плутая, мы доехали до нужного здания и, оставив машину, прошли внутрь. Время было пятый час, но филиал еще работал. На регистрацию у меня ушел почти час, из-за чего работникам пришлось задержаться на полчаса, они до пяти работали, но ничего, все оформили, как и положено. Когда мы отъехали, я попросил найти какую-нибудь закусочную, пояснив, что не обедал сегодня, да что уж говорить, и не завтракал.

Заехали в общепитовскую столовую и спокойно тут полдничали, плотно так. Мне даже очень понравилось, особенно гуляш из говядины. Уф, наконец-то наелся. После этого мы ехали обратно, и на выезде из города я спросил:

– Дядь Адик. Скажите, а разрешение на исполнение песен Муслиму Магометовичу лучше через нотариуса оформлять или так можно написать?

– Хочешь бумагой подтвердить?

– Ну, знаете, слова это слова, а вдруг какой певец начнет их исполнять, не спросив моего разрешения или Муслима Магометовича? А у вас будет бумага, что только вы можете это исполнять, мол, ша с нашего поля, это не твое.

– Насколько я в курсе, с тобой должен быть опекун, в данном случае представитель детского дома. Юридически только так можно подписывать у нотариуса подобные соглашения, а вот обычную расписку можно написать и так. Хотя юридической силы иметь она не будет.

– Жаль, с нотариусом надежнее.

– Это точно. Кстати, завтра же и отправим тебя в Москву из Адлера. Вещи у тебя есть?

– А как же, даже палатка имеется. Польская четырехместная с тентом в комплекте. Дикарем живу в лагере автолюбителей.

– Надо бы прямо сейчас, пока не стемнело, съездить и забрать. А переночевать и у нас сможешь, номеров хватает, поселим с кем-нибудь.

– О, с дивчиной какой-нибудь, – тут же оживился я. – Тогда я согласен.

– Мал еще с дивчинами общаться.

– Я в самом расцвете сил.

– Ну-ну, юморист. Дорогу до лагеря покажешь?

– Покажу. Вот только я хотел с одним интересным человеком пообщаться, сегодня встретились, да видно, не судьба. Да и вечер уже, не успеем.

– Хороший?

– Похоже, что да. Негатива от него я не заметил.

– Какое интересное выражение, надо запомнить. А кто он?

– Братский, боксер.

– Да ладно?! Сам Олег Братский? – удивленно посмотрел тот на меня. – А я ведь все его бои видел… Заедем обязательно.

– Если успеем, то я только за, сами знаете.

– В гостиницу заезжать не будем, сразу к Олегу Игоревичу поедем.

– И в лагерь.

– Ну, и в лагерь тоже, – отмахнулся тот. Было видно, что мои вещи его как раз меньше всего волнуют.

– А что, этот боксер так известен? Что-то я о нем не слышал.

– Мастер спорта, золотая олимпийская медаль. Его необычная техника боя привлекла многих. Жаль, он еще молодым на преподавательскую работу ушел…

Дядя Адик до самых окраин Сочи описывал, как бывал на боях Братского и видел его живьем, он из-за него и боксом в тридцать лет занялся, два года в секцию ходил, но я думал не об этом. Когда я сам ходил в секцию, мы обсуждали многих известных боксеров, так вот Братского там точно не было. А ведь он олимпийское золото взял. Это вот меня и насторожило. Я тут уже два месяца, ну почти, но ни одного сигнала о том, что нахожусь не в своем прошлом, не было. Да не так и хорошо я знал советские времена, но про Братского ничего не слышал. Параллельный мир? Или все же его методика не включена в учебную программу? Не знаю. Сто мильонов хотя бы за интернет.

Тут водитель, когда мы въехали на окраину раскинувшегося на побережье города, упомянул, что Братский сейчас не в фаворе в Спорткомитете, и его задвигают на последние роли, хотя учеников набрать дали. Это немного прояснило обстановку, правда, все равно вычеркивать спортсмена из списков олимпийских чемпионов, это слишком даже для наших. Может, действительно просто убрали из учебной программы, и нам о нем не сообщалось? Блин, вот теперь и гадай, мое прошлое или нет.

Добравшись до Адлера, мы сначала проехали в лагерь автодикарей. Успели до темноты, хотя был поздний вечер, и солнце скоро коснется горизонта. Там, в лагере, я собрал вещи и удачно толкнул свою палатку новичкам, да и по приличной цене, хотя ее и не задирал. Закинув рюкзак на заднее сиденье «Волги», попрощался со старожилами, с которыми знаком с первого дня, и мы поехали к Братскому. Вот тут не повезло, на фазенде было пусто. Пребывая в разочаровании, мы поехали в Сочи.

Именно в Сочи меня и ждала неприятная новость в серой юбке. Именно так. Оказалось, помощник дяди Адика, пока мы ездили в Краснодар, через гостиничного администратора успел найти номер нашего детдома, созвониться, прояснить ситуацию насчет меня и дал адрес, где меня найти. Те, пока мы были в Краснодаре, связались с местными службами, и когда мы вернулись в гостиницу, меня взяли под теплые рученьки. Причем, особо не слушая возражений, сразу увели. Причина такой торопливости стала понятна, когда мы на автобусе доехали до ЖД-вокзала. У нас были билеты на поезд, который отходил в полночь. Едва успели. Билеты были в плацкарт, сопровождающая сорокалетняя неопрятная женщина мне не особо нравилась, слишком грубо она себя вела, постоянно меня одергивая. Поэтому я больше молчал и смотрел в окно, наблюдая за пейзажем, уплывающим назад. И черт меня дернул связаться с певцом? Сейчас бы проблем не знал. Я реально сожалел о своей идее и клял свою удачу за то, что удалось с ним встретиться и подарить пять песен. Кстати, никаких расписок я так и не написал, отдал текст и ноты, и все. Интересно, как он без моей помощи будет осваивать эти песни? Это сколько нужно тренировок и репетиций провести, чтобы добиться нормального звучания, а я бы помог, проиграв мелодию раз пять, добиться отличного звучания. В общем, сэкономил бы время музыкантам. Но тут они сами поторопились от меня избавиться. Даже немного было обидно.

В общем, повздыхав, на следующее утро – мы всю ночь удалялись от Адлера, – я мысленно махнул рукой и решил жить дальше. Ведь жизнь не заканчивается на том, что меня увезли от моря, но то, что частичка моей души там осталась, было ясно.

Сопровождающая мне действительно не нравилась, не знаю, откуда она взялась, но я даже привстать со своего места не мог, чтобы не получить грозный окрик. А вот когда она потянулась за моим рюкзаком, небрежно отодвинув гитару, решив порыться внутри, вот тогда я не стерпел и сказал, что если она полезет в мой рюкзак, я всем сообщу, что она полезла ко мне в штаны и пыталась целовать. После этого та отпрянула и смотрела на меня несколько удивленно и злобно. Похоже, таких способов, применяемых детьми в будущем, здесь еще не использовали, даже в голову не приходило обвинить в домогательстве. Хм, надо запомнить. Дружбы у нас явно не возникнет. Кто же додумался таких вот аутсайдеров ставить на работу с детьми, даже с сиротами?

Дальше до обеда мы приглядывали друг за другом, не доверяя. Ну, мне-то она правильно не доверяла, я планировал, как от нее избавиться, а что та думала, я без понятия. Сама поездка в плацкарте ярко обнаружила разницу по сравнению с вагоном СВ. Я бы, честно говоря, предпочел обратно ехать также в СВ, но почему-то нам таких билетов не выделили. Искренне жаль.

Пару раз я в туалет бегал, попросив моряка на соседней полке приглядывать за моим рюкзаком. Мол, та злая тетка в серой юбке явно на него настроилась, точно своровать что-то хочет. Так что пока ходил, был спокоен за свои вещи. Я подумывал избавиться от сопровождения, банально оставив ее на перроне очередного городка, но там много случайностей, нужно что-то понадежнее. Довольно быстро мне надоело строить козни сопровождающей, в принципе, она пока мне ничего не сделала, поэтому я продолжал лежать на своей верхней полке. Места нам еще ничего достались, не то что в проходе. Я наигрывал на гитаре, разминая пальцы. Хотя нет, насчет места я бы не сказал, что прямо вот так повезло. Рядом туалет, жара, запах идет, не самое приятное соседство, тем более из-за жары я вон постоянно потный, окошко открывают несильно, продуть может моментом, одним словом, царила тут духовка, вот я и старался побольше пить воды и поменьше двигаться.

В принципе, Анна Егоровна, моя мучительница-сопровождающая делала то же самое. Она, по-моему, с утра всего один раз выходила. С продовольствием проблем не было, при ней была сумка с сухпаем, консервы, сырокопченая колбаса, сырки и хлеб. За кипятком к титану бегали. До конца маршрута должно было хватить, тем более, я тоже не пустой ехал.

Честно говоря, было скучно, и эта поездка мне очень не понравилась. Радио в плацкарте не было, я не нашел на нашем месте никаких переключателей. Может, они где и есть, но не у нас точно. У меня был небольшой переносной приемник, как в фильме «Три плюс два», я только на шее не носил. Не знаю, что за модель была у героев фильма, но мне удалось купить с рук пятилетнюю «Спидолу-10». Не прогадал, за все время отдыха ни разу не подводила, прием четкий и чистый, лишь батарейки разок поменял, и все, купил с одним запасным комплектом. Так вот, он реально спасал по вечерам в лагере, но пару дней назад сели последние батарейки, а запас я все никак не мог купить, так что приемник тоже был бесполезен. Скукота, от этого я все больше ненавидел сопровождающую. Понимаю, что ее вины в этом не было, но на кого-то же мне нужно было злиться. Блин, ну зачем я к Магомаеву пошел?..

Когда поезд остановился на Курском вокзале Москвы, я одним из первых выскочил из поезда, от души проорав:

– Чтобы я еще раз поехал в плацкарте!

Отведя душеньку, я угрюмо дождался, когда, наконец, выйдет сопровождающая, под смешки тех, кто слышал мой спич, и направился за ней к выходу. Оказалось, дама не местная, город совсем не знает, пришлось взять на себя роль проводника. С рюкзаком и гитарой залезть в троллейбус – задача почти титаническая, но насчет метро опаска у меня была еще с былых времен. Металлодетекторы и все такое. Как это ни странно звучит, но все оружие у меня было с собой. В рюкзаке. Сам понимаю, что сейчас необходимости в нем практически нет, жизнь тут безопасная, но это все психологические отголоски еще той жизни. Кстати, там у меня пистолет был, макаров, свистнул у пьяного мента табельное оружие. Запасной магазин не забыл. Мне его не жаль было, про других ментов не скажу, но это еще та сволочь, данью обкладывал, взятки брал, на всем зарабатывал. Пару раз старших девчат наших прихватывал, нагло пихая наркоту в карманы, и, чтобы не получить срок, заставлял спать с собой. Именно тогда я у него ствол и увел, после таких случаев, об одном из которых мне случайно удалось узнать. Сами девчата не рассказывали, боялись.

После этого, думаете, его уволили? Ага, как же. Как служил, так и служит, как будто ничего не было. Мне кажется, он вообще скрыл, что у него оружие пропало, другой на его место сунул, перебив номер, и все дела. А оружие я держал по привычке, просто чтобы было. Понимаю, что и палка стреляет, но и я воспользуюсь оружием именно тогда, когда этого потребует ситуация. Я не из тех, кто обращается в милицию. Понимаю, что милиция сейчас и полиция будущего – это две совершенно разные структуры, но не доверяю, и все тут. Проще самому, как это и делал в том мире, всегда делал.

В общем, выбор был за троллейбусом, однако, понимая, что в детдоме меня всего обшмонают, от оружия нужно было избавляться. Не в том смысле, что навсегда, просто пока на время спрятать. Ничего в голову не пришло, кроме камер хранения на вокзале, тем более оружие было чуть сбоку, завернуто в материю, легко достать и убрать в ячейку. На пути к исполнению этого плана было только одно препятствие, и звали его Анна Егоровна. Правда, все те схемы, что я придумал еще в поезде, здесь не пригодились, я поступил проще. Она шла чуть впереди, я стал замелять шаг, когда шел за ней, шмыгнул в боковой проход и устремился к багажным ячейкам. Ушел в то место, где поменьше людей. Нашел пустую, закинул монет, быстро из рюкзака убрал все лишнее. Помимо оружия, боеприпасов, двух гранат и ножа СС, еще и приемник убрал и небольшую пачку наличности. Мало ли. Оставил в рюкзаке одежду и мелочовку. Потом, закрыв дверцу, запомнил код и бегом рванул обратно. Анна Егоровна обнаружилась у дверей, где активно крутила головой. Пресекая ее вопросы, спокойно подойдя, пояснил:

– В туалет ходил, невмоготу было.

– Идем, – ухватив меня за руку, повела к остановке. Больше она меня из поля зрения не теряла.

Доехав с одной пересадкой до нужной остановки, тут пару минут идти до нашего детдома, я поправил лямки рюкзака и пошел впереди, показывая дорогу. Гитара висела сбоку. У меня уже рефлекс выработался всегда ее придерживать левой рукой. Даже когда без нее хожу. Рука шарит, где она. Когда показался детдом, я указал на него и сообщил:

– Вон он.

Дети уже стали появляться на территории, малые носились во все стороны на игровой площадке. Кстати, я тогда удивлялся, что детдом совершенно пуст, но ведь есть ясли, малые возрастные группы, их-то в лагеря не отправишь, но выяснилось, что их всех с трех детдомов на лето отправили в один, давая воспитателям и персоналу отдохнуть, к концу лета возвращали обратно. Вот и все, а я голову ломал, у нас такой практики не было. Открыв калитку, я прошел на территорию, помахал рукой сторожихе, она подметала у крыльца.

– Здравствуйте, баб Валь.

– Ой, – всплеснула та руками. – Максимка вернулся.

– Отдохнул и вернулся полным сил, – скалился я, показывая белоснежные зубы.

– Идите в административный корпус, директор еще не ушла. Вовремя успели.

Где нужный кабинет, я знал, так что повел сопровождающую сам. Она, постучавшись, прошла в кабинет, а я остался в коридоре, сев на подоконник. Тут никаких стульев и скамеек не было. Вот и все. Осталось подождать, когда меня вызовет директриса, объясниться, покаяться, хотя и не виноват, но обязательно, директрисы это любят, и можно вживаться.

Вызвали меня через пару минут, я даже заскучать не успел. Постучавшись и заглянув в кабинет директрисы, получив от нее разрешение, прошел и встал у стола, глядя на нее невинными глазами.

– О твоем побеге на море мы после поговорим, – достаточно холодно сказала она и, мельком посмотрев на сопровождающую, которая сидела на стуле, спросила: – Почему ты нам не сказал, что владеешь иностранными языками? Анна Егоровна слышала, как ты что-то объяснял немцам в троллейбусе, показывая на карте города. Настоящим немцам. Причем на их языке.

– Когда меня опрашивали, вопросов на эту тему не задавали, – пожал я плечами.

– Как не задавали? Должны были.

– У меня спросили, владею ли я французским языком, я честно ответил, что нет.

– У нас только учительница французского, поэтому вопрос был закономерен, поморщилась директриса просчету своей сотрудницы, проводившей опрос. – Какими языками ты владеешь, кроме русского, конечно?

– Английским почти в совершенстве, практиковался два месяца в разговоре…

– Где?!

– Радио слушал и повторял. Это несложно. Когда в Ленинграде жил, там работали финские станции. У меня там мама два месяца на курсах была. Я пользовался возможностью. Еще в совершенстве испанским владею. Этот язык я учил самостоятельно, в школе у нас его не было, но было два специалиста из этой страны, поэтому говорю очень хорошо, четыре года мы с ними общались только на испанском, практика языковая имеется. Вот немецкий я плохо знаю. Все понимаю, а объяснить – сложности возникают. У нас «немка» в школе всего год преподавала, усвоить сложно было. Читаю на всех. На немецком хуже, пишу так же. Это все.

– Хорошо, оставь вещи и подожди пока в коридоре.

Оставив рюкзак, я прихватил гитару, никогда ее не оставлял, и вышел. Меня не остановили, так что, снова усевшись на подоконнике и прижавшись лбом к прохладному стеклу, смотрел, как внизу носятся малыши. Воспитательница, которая вроде как должна была за ними присматривать, сидела на скамейке и сонно клевала носом. Лишь изредка встряхиваясь от очередного громкого вопля или девчачьего визга. Тогда, бывало, кому-то попадало. Малыши действительно расшалились.

В коридоре пришлось прождать минут сорок, пока моя сопровождающая не вышла и, даже не посмотрев на меня, с пачкой документов в руке пошла куда-то в сторону лестницы. Кстати, пачка с моими сопроводительными документами заметно похудела. Наверное, обратно собралась отправиться, помню, что та изучала рейсы в железнодорожной кассе. В этот раз директриса сама вышла, чтобы меня позвать, секретаря не было, пока оформляли документ по моему возвращению, та постоянно куда-то бегала. То ли в архив, то ли еще куда.

– Проходи, присаживайся, – указала директриса на стул и, заняв свое место, несколько секунд пристально разглядывала меня но, сообразив, что смутить меня не получается, прямо спросила, явно показав этим свой интерес: – Это правда, что сказала Нина Андреевна, ты пишешь песни и сам их поешь?

– В некотором роде, да, – осторожно ответил я. – В пионерлагере всем нравилось, просили еще петь.

– Не вовремя ты сбежал, было несколько музыкальных детских конкурсов, куда тебя можно было бы записать.

– Я не совсем желаю светить свое лицо. Популярности на этом не делаю, – откровенно ответил я.

У меня было достаточно времени подумать, все равно делать при возвращении в Москву было нечего, вспомнив, как ведут себя местные звезды, как в будущем детей-актеров преследовали фанаты. Нет уж, мне такого счастья не надо. План в плагиате песен какой был? Безбедное существование и спокойная сытая старость, а сейчас что? Нет, на такое я никогда не пойду и петь сам не буду. Интервью в газете еще, может, дам, да и то, если мои песни пойдут, то без фото. Хоть как на меня пусть давят, но без этого. У меня вся душа переворачивалась, как предоставлю, что меня на улице будут узнавать. Бр-р-р. Против того, чтобы мое имя и фамилия стали известными, я ничего не имел, а вот личико засвечивать, увольте.

– Почему? – удивилась та.

– Евгения Антоновна, я не смогу выступать при народе. В компании еще получается, а вот как показало несколько неудачных опытов, в зале я теряюсь, бекаю и мекаю. Я не против буду, если мои песни исполнят более талантливые воспитанники нашего детдома. И фотографироваться я не люблю, я не фотогеничный.

– Да, есть такая беда у некоторых обладающих голосом людей, боятся петь при публике. Это что-то с психологией связано, – сделав умное лицо, покивала та. – Сейчас хотелось бы решить вопрос об авторстве…

– Евгения Антоновна, этого не требуется. Я подарил пять своих песен Муслиму Магомаеву, и тот помог оформить все мои песни и музыку в соответствующей организации. Мы с его администратором дядей Адиком в Краснодар ездили. Потом он попросил меня вернуться в детдом, и вот я тут.

Сказать, что директриса была ошарашена, значит, ничего не сказать. Магомаев тут был личностью, его песни пели все и знали от мала до велика, то есть натуральная звезда, как сказали бы в будущем. В общем, меня почти час пытали, как все происходило, особо скрывать я не стал, но судя по виду директрисы, она на мои уловки из тех, что я использовал, чтобы проникнуть в номер к певцу, внимания не обратила. Когда мы закончили с этим делом, директриса стала винить меня в побеге. Видимо, чтобы осмыслить полученную информацию, она и сменила тему. Тут я играл по-настоящему. Склонил буйную голову и, жалобно вздыхая, во всем соглашался. Плохой я и поступил неправильно, это так, но вот насчет больше так не буду, этого обещания добиться директрисе от меня не удалось. Я прямо так и сказал, следующим летом дикарем снова уеду на море. Никакие кандалы меня не остановят. Она повздыхала, задумалась и спросила:

– «Артек» знаешь?

– Детская зона, где все ходят строем и почти не видят моря? Нет уж, спасибо. Дикарем лучше, удачный опыт у меня имеется.

– Максим, прекрати, – поморщилась она. – Все, кто был в этом лагере, отзываются о нем с восторгом. Давай договоримся, если твои песни станет петь сам Магомаев, и они станут известными, я все сделаю, но отправлю тебя в «Артек». Договорились?

– Ну, хорошо, – на несколько секунд задумавшись, нехотя кивнул я. До следующего лета далеко, все может измениться.

– Вот и отлично. А сейчас спой мне что-нибудь, а то ведь я даже не слышала ни твой голос, ни репертуар.

Мне было нетрудно, и я исполнил часть своего репертуара. Судя по блестевшим глазам директрисы и ее задумчивому виду, она уже прикидывала, как меня использовать, пришлось вывести ее из этого состояния.

– Евгения Антоновна?

– Да? – вздрогнула та и непонимающе посмотрела на меня. – Что случилось, Максим?

– Я насчет музыкальной школы.

– Все будет, дорогой, все будет. Сегодня уже не успеем, завтра выходной. Значит, в понедельник мы тебя устроим в школу.

– Я бы еще хотел дополнительно брать уроки немецкого языка, подтянул бы его. Французский тоже буду учить.

– Решим и этот вопрос. На сегодня достаточно, до завтра отдыхай. А в понедельник пообщаемся. У меня к тебе много вопросов.

– Не проблема, я пока буду тут.

– Вот и хорошо. Еще, пока ты тут, хотелось бы попросить тебя о помощи. Детдом уже начал работать, часть воспитателей с отпусков вышли, но не все, малышей у нас хватает. Хотелось бы, чтобы ты помог воспитателям и освободил им часть времени. Через две недели начнут прибывать остальные дети, включая твою возрастную группу, там станет легче.

– Нянькой малышам побыть?

В принципе, я и в прошлой жизни с удовольствием возился с детьми малой возрастной группы, у меня там и любимчики были, так что ничего сложного в просьбе я не видел.

– Именно. Ты меня, Максим, правильно понял.

– Я не против.

– Вот и отлично. А пока иди поужинай, время уже подошло.

– До свидания, – вставая и подхватывая явно осмотренный рюкзак, сказал я.

– До свидания, – кивнула директриса.

Покинув кабинет, я с некоторым облегчением вздохнул и направился к себе. Нужно вещи убрать. Под директрису я не прогнулся, не показал себя мямлей, но и дал понять, что договориться со мной вполне возможно и наше сотрудничество будет на пользу обоим. Надеюсь, директриса поняла, что я хотел сказать, по виду, вроде, поняла. Ладно, поживем – увидим. Перешел на энергичный шаг, до меня донеслись ароматы из столовой, прошел в соседнее здание и стал подниматься на следующий этаж, спальная комната моей группы была выше.

Девять месяцев спустя. 7 мая 1970 года. Четверг.

Москва. Приготовленный к сносу дом на улице Советской. 15 часов 11 минут.

Быстро осмотревшись, я оттолкнулся и, перелетев через пропасть рухнувшего лестничного пролета с арматурой внизу, оказался на противоположной площадке и двинулся дальше. Через два дня сюда прибудет команда строителей для ликвидации ветхого строения, будут сносить его большим экскаватором с многотонной блямбой вместо ковша. Пару ударов, и дом рухнет, подняв огромное количество пыли. Так вот, я был в курсе, что строители, разбирая обломки, в остатках печи найдут клад. Золотые монеты, самодельные слитки, немного наличности в банкнотах царских времен, ювелирку и револьвер. Строители все это сдали, получили премию, и об их находке писали газеты. Вот такая заметка и попалась мне на глаза. Да-да, именно этим я и живу, воровство осталось в прошлом, хотя чтобы не терять навык, я тренируюсь, полезное умение. Кладами я интересовался только так, пара парней из моего детдома, того что в будущем, были профессиональными искателями. Они были братья-нелюдимы, никого в компанию к себе не брали и работали только парой. Один раз я случайно видел, как они ехали на новеньких скутерах, значит, их бизнес дает прибыль. Где они держат технику, не знаю, но и у меня был левый гараж, снятый на подставное имя. Почему им такой не иметь? В общем, я серьезно заинтересовался этой темой. Поднял весь архив по находкам, прочитав заметку и про этот случай. Да и много чего. В одной Москве было найдено более сотни кладов, и главное, я знал где. Треть уже были найдены, но остальные ждали, ждали меня. Всю зиму я был занят, но весной стал работать. Это уже третий мой поход, и надеюсь, что он тоже будет не пустышкой.

Кстати, кому интересно, поясню, почему я в прошлой своей жизни не занялся этой профессий, хотя, как я уже понял, интерес к копу у меня был. Все очень просто, когда я уже набрался информации и присматривал себе небольшой переносной металлодетектор, обоих братьев убили. Забили арматурой. Это как-то резко охладило мое желание заняться поиском сокровищ. Воровство – оно как-то безопасней. Максимум побить могут, сделав калекой, да в полицию сдать, вот и все. А тут совсем жесть. Однако оказавшись тут, я вдруг понял, что то мое увлечение может принести пользу. Это я еще когда в больнице лежал, сообразил. Все равно делать нечего вот и прикидывал, как разбогатеть и ни от кого не зависеть. Море было моей мечтой, а чтобы там жить, нужно иметь средства. А тут при попадании то, что я скрупулезно все изучал по найденным кладам, чтобы составить схему тайников, где их прячут, как и с помощью чего, все это мне пригодилось. Не как прячут, тут другое. Я помнил, где клады находятся и когда их найдут. В этом году найти должны были три клада из известных мне, те, что попали в прессу. Два я уже вскрыл, это третий. Потом четвертый клад будет, найти его по моим воспоминаниям должны в январе следующего года, случайно. Обвалится крыша и при ремонте найдут выдолбленный в стропиле тайник. Чуть позже я и им займусь. Остальное подождет год, мне бы уже найденное переварить. Хотя чего переваривать? Так же сделаю запасы на будущее.

Простучав фомкой по кирпичной трубе дымохода, я прислушался, есть ли где звук пустоты. Пока глухо, то есть сплошной кирпич, но я не унывал и продолжал простукивать. Обнаружив у пола, что очередной удар вызвал совсем другой звук, я присел на корточки, и двумя ударами сбив часть штукатурки, стал ковырять раствор между кирпичами. Тот поддавался легко. Угу, песка много, а цемента почти нет. Это явно заделывал тот, кто убрал клад в тайник. От следующего удара жало фомки соскочило, и я проехался костяшками пальцев по шершавой стене, зашипев от боли и неожиданности.

– Вот черт! – громко ругнулся я и, посмотрев на поцарапанные пальцы, стал слизывать кровь. Кожаные заусенцы, попадая на язык, вызывали неприятные ощущения.

– Акакий будет сердиться, – вздохнув, констатировал я.

Учитель по игре на аккордеоне, у которого я брал уроки, был достаточно вспыльчивым и эмоциональным человеком, но баянист от бога. За эти несколько месяцев, точнее за восемь с половиной месяцев, он из меня сделал вполне неплохого аккордеониста, даже я это заметил. Чтобы стать лучше, мне не хватало только практики, но это не страшно, я нарабатывал ее стремительными темпами. Стану я еще профессиональным музыкантом. Вон, Степан Игоревич, что учил меня играть на гитаре, был мной доволен и говорил, что я вполне неплохо играю. Говорил что консерватория – это мое. Ха, я два года в будущем посещал музыкальную школу. Правда, мне там еще пытались привить пианино, но по неизвестным мне самому причинам это пианино я на дух не переносил, это же неприятие пришло со мной и в новую жизнь. Нет, не смогу я преодолеть его.

Прислушавшись, – кажется, на первом этаже был шорох, – осторожно, стараясь не издать ни звука, я вышел из комнаты и, подойдя к лестничной площадке, прислушался. Точно, голоса, мальчишеские. Надо подождать, когда они уйдут. Продолжая слизывать кровь, я вернулся в когда-то роскошный зал, испоганенный несколькими слоями разнотипной краски и, усевшись на остатки дивана, достал из кармана куртки небольшую аптечку – я всегда готовился к самому худшему. Обработав ранки, залепил их лейкопластырем. Пока сойдет, потом переделаю. Главное, чтобы грязь в ранки не попала. Работа еще не закончена.

Мальчишки внизу еще возились, видимо, нравилось им ползать по полуразрушенному зданию, несмотря на ограждение и предупреждающие таблички. Что ж, я их понимаю, самому нравится работа поисковика. Негромко вздохнув, я осмотрелся, размышляя, чем бы заняться, пока невольные свидетели шумели внизу. Идей особо не было, поэтому я задумался, как-то незаметно возвращаясь к тем временам, когда, вернувшись в детдом, я в нем остался. Кто-то спросит, ну как жить известному человеку? В принципе, неплохо, если не вспоминать, что меня классически кинули на деньги. Что ж, поделом вору за плагиат.

Что-что, а моя фамилия действительно стала известной, так как Магомаев исполнял четыре моих песни. До «Дня Победы» пока так и не дошло, хотя в последний месяц мы с ним репетируем. Остальные мои песни, после того как Муслим Магометович спел первую из подаренных, тоже постепенно начали стрелять с неменьшим успехом. Они были детскими, и их начали исполнять воспитанники детдома. Потом были записи, пластинки и все остальное. Лишь в одном я держался крепче скалы – не давал себя фотографировать, несмотря ни на какие уговоры, ну и в том, что не исполнял сам. Вот богатым человеком я не стал. От слова совсем. Поиск и находки кладов не считаются, я имел в виду отчисления. Да, отчисления тонкой струйкой шли, однако не мне, что бесило меня в первый месяц просто нещадно, пока не плюнул на все это и не махнул рукой. Я уже все спланировал, думал, заведу сберкнижку, и пусть копятся средства до моего совершеннолетия. Ага, три раза ха. Директор сделала финт ушами и, не спрашивая моего разрешения, как мой фактический опекун перевела отчисления всех средств на счет детдома, они и сейчас идут. Как-то она договорилась с чиновниками, что вели наш детдом, может, поделилась, но с их стороны возражения не было. Чтобы они все подавились. Я не получил ни копейки. Причем когда я заявил о воровстве, на меня смотрели как на больного. Мол, ты не хочешь помочь родному детдому? В принципе, я был бы не против, о чем заявил тогда директрисе, но меня никто даже не спросил, и это натуральное воровство. Я опытный – знаю, что это такое. В общем, если бы у меня брали с моего разрешения половину, я бы не возражал, но не так, как со мной поступили. В общем, я тогда разругался с директором, в сердцах сказав, что у меня еще более сотен песен, еще лучше, чем сейчас исполняет Магомаев, но я их никому не отдам. А все записи сожгу. Зарегистрирую, когда стану взрослым, и буду сам распространять без прилипчивых воров. В общем, гормоны форевер, видимо, серьезный удар по нервам и заставил меня тогда поступать нелогично. Лучше бы я затаился, а тут сам не понимаю, что на меня нашло. Единственный ответ – гормоны.

Покинув тогда кабинет директора, я кинулся к себе, собрал пару пустых тетрадей, естественно, никаких записей у меня не было, все в голове, и схватив их, выбежал во двор, где как раз начали падать первые снежинки, сжег. Когда прибежала директриса со своими помощниками и затоптали костер, от тетрадей фактически ничего не осталось. Вот так я громко хлопнул дверью. Директриса даже не подумала извиняться, хотя вроде наши отношения и не испортились. Она первое время настороженно на меня поглядывала, но так как я спокойно и даже с охоткой выполнял поручения – линейки, пионерские собрания, не раз выступал с речью. Кроме того, о чем я уже говорил – никаких фото и выступлений. Вот так постепенно жизнь моя вошла в прежнее русло.

Второй конфликт с директрисой возник на ту же тему. Мои песни. То, что я твердо ей обещал, что ничего не буду писать до своего совершеннолетия, она, видимо, пропустила мимо ушей или посчитала пустой угрозой и в интервью одному из журналистов твердо пообещала, что скоро у меня будут две новые песни. Три раза ха. Ей надо – пусть пишет. Я примерно так и сказал, сама обещала сама и… Ну, дальше понятно. В общем, меня посадили под домашний арест, выпуская изредка лишь к Муслиму Магометовичу на репетиции, и все. Гитару отобрали, я ее уже больше месяца не вижу, вот так я и жил последний месяц, не покидая стен детдома. Именно жил последний месяц, перед тем как сбежать из детдома. Это произошло неделю назад. Я заранее подготовился и спокойно свалил как раз за час до того, как за мной должна была прийти воспитательница, чтобы сопроводить на очередную репетицию. Тут недалеко ехать, три остановки на троллейбусе. Без сопровождения меня теперь не отпускают. Сбежал, естественно, оставив предварительно записку. Писал, что прошу прощения за сорванные репетиции, дальше Магометович пусть сам справляется, что из-за невыносимой жизни в детдоме я сюда больше не вернусь, прощайте. На целую страницу текста было, тут я кратко описал. Подгадил директрисе за все перед побегом. Более чем уверен, что света эта записка не увидит и о ней никто не узнает, сожгут и все дела. Так я и писал ее именно директрисе, умный да поймет, а та дурой не была, жадной – это есть, но не дурой. Я уже разобрался, что записку не скроют, боятся нашу директрису. Это она с виду миленькая старушка, а по сути та еще черная вдова. Кстати, реально дважды вдова. Все, до конца лета я сюда не вернусь, да и сейчас возвращаться не желаю. Думаю поискать другой детдом, или попросить перевода, к наступлению заморозков я планировал вернуться в лоно родного государства. С директрисой мы уже друзьями не станем. Она слишком глубоко запустила свои руки в мои дела, считая их своими, с грацией паровоза все разрушая и ломая. Столько планов было, а эта…

А так, в принципе детдом мне нравился, там было спокойно, тепло, и главное безопасно. Не надо осторожничать, опасаться, что тебе в лицо ту же кислоту плеснут или похожих моментов. У нас это нечасто бывало, но все же бывало. В общем, советские детдома мне нравились, не было там особого беспредела, и я постепенно оттаивал, с удовольствием возясь с малышами. Разве что стоит упомянуть, что я экстерном сдал экзамены за восьмой класс и в середине учебного года перешел в девятый. Экзаменовали серьезно, но перешел. Кстати, об этом в газете тоже написали, вроде как уникум, а так благодаря директрисе заметок обо мне выходило все меньше и меньше. Что меня откровенно радовало, зато директриса блистала. Даже в одной передаче на телевидении снялась. Пыталась меня туда же затащить, взяв с собой, но я не дался. Спрятался на чердаке и спустился, когда она уехала на телестудию.

В принципе, на директрису я сейчас не злился, все же все свои обещания она выполнила. Был репетитор немецкого, который за эти месяцы серьезно подтянул меня в разговорной практике и правописании, французский подучил, интересный язык. Да и письменность тоже. В музыкальной школе учился, причем сразу в двух классах. Вроде все делал, перепрыгнул экстерном в следующий класс, но все же некомфортно мне стало в детдоме, а фактический домашний арест, который поломал некоторые планы, вообще подтолкнул меня к побегу. Вот я и сбежал неделю назад. Как раз в прошлый четверг. Сегодня тоже четверг.

На этом, в принципе, больше рассказывать и нечего. Жил да учился, развивая себя. Столь именитый певец в мой детдом не приезжал, всегда своего администратора присылал, видимо, брезговал, ну или дела не давали, он не говорил. Вот Сом со своими подручными был, посылку со вкусностями заносил, говорил, что слышал мои песни по радио, хвалил. Потом его кореша еще посылки забрасывали. Я, в общем, и так был в порядке. С малышней делился. У них я был в полном и непререкаемом авторитете.

Сбежать из детдома знающему человеку было нетрудно, несмотря на то, что директриса, предполагая у меня появление таких желаний, позаботилась о том, чтобы мне не удалось этого сделать. Однако усиленная охрана не помогла, даже соглядатаи ее из воспитанников проворонили мой уход. И всего-то – чердак и веревка с узлами. Так и ушел без ничего, в одной только верхней одежде, да и то не моей, не по плечу. Дальше, быстро меняя троллейбусы, добрался до окраины Москвы, где были обширные гаражные кооперативы, некоторые еще строились и, открыв спрятанным ключом один из боксов, проник внутрь.

О том, что нужно делать запасную нычку, я еще зимой подумал, когда меня кинули на отчисления. Конечно, они шли не в таком масштабе, как композиторам – членам Союза, но все же за официальные концерты, а главное пластинки, оплата шла. За левые, естественно, нет. Не скажу, много или мало, мне таких данных не сообщали, но раз весной директрису ее новый муж привез на новеньком «москвиче», становится понятно, что все же деньги есть, и та как-то смогла провести часть мимо кассы. Может, я и напраслину на нее возвожу, возможно, честная она, отрицать не буду, но сама виновата, первый раз попалась на воровстве, так что последствия видны невооруженным глазом. Я ей не доверял никоим образом. А новые песни, которые сама же пообещала электорату, она в последние дни не просто просила, а уже требовала. Похоже, ее слова запомнили и стали звонить, я сам слышал разговор двух воспитательниц на эту тему. Звонки сверху шли. Где новые песни?

У меня характер такой. Если пытаются что-то сделать помимо воли, упрусь и не сдвинуть, а тут мне совсем не хотелось потворствовать директрисе. Сама обещала.

Так вот, еще зимой решив сделать себе нычку, я стал искать такую возможность. Гаражный бокс – идеальное место для этого. Тем более наши советские граждане делали из своих гаражей произведения искусства. Ведь для хозяев авто это не просто гаражный бокс, бетонная, кирпичная или деревянная коробка, но и место релаксации, отдыха, веселья и прочего. Ремонт машины в конце списка. А какое тут общение с соседями, владельцами других авто и соседних боксов? Все всё обо всех знают. Некоторые на пустырях, где моментально появляются кварталы гаражей, ставят гаражи с жилыми комнатами на чердаке, чтобы если уж сильно пообщался с соседями и невозможно доползти до дома, выспаться в комнате отдыха. У многих там стоят печки вроде буржуек, чтобы не околеть зимой, кровати с одеялами. В общем, хорошо так устроились. Это было и в мое время, есть это и сейчас. Вот такой гараж, обязательно с жилой комнатой, я и искал.

Подходящую нычку я искал почти месяц, раза три казалось, что вот-вот и найду, однако они срывались в основном из-за моего молодого возраста. В общем, в четвертый раз я не стал мудрствовать и просто нанял алкаша за десять бутылок водки. Рублями платил, естественно, но по таксе, десять бутылок. Муж старушки умер и оставил ей квартиру и вот этот бокс. Машину она уже продала, новый владелец был из другого города. А гараж пока продавала. Причем у нее на него документов не было, незаконная застройка фактически, но там у всех так было, хотя тот же свет был проведен, а скворечник туалета был недалеко, через три бокса. Да и за водой бегать недалеко, колонка метров через сто на соседней гаражной улице. Это меня все устроило, я с алкашом изучил само строение, деревянное, к слову, но обшитое и сделанное качественно. После этого алкаш заплатил, и та написала записку, что продала гараж такому-то лицу. Писала карандашом, подслеповато щурясь. Я потом, когда расплатился с алкашом, стер фамилию нового владельца и вписал свои данные. Гараж я теперь считал своим. А по факту – чей замок, тому и принадлежит. Купил я хороший замок, не спец по ним, но вроде надежный. Для спеца, конечно, работа на секунды, зато у других владельцев растяжки на двери нет. Вот ей воры ничего противопоставить не смогут. Я всегда растяжку ставил в гараже на случай проникновения, по той причине и ценного внутри ничего не держал. А если держал, то найти очень сложно.

Сам он был одноэтажным, без второго этажа, хотя чердак со слуховым окном и имелся. Тут несколько схожих гаражей было, видимо, один мастер ладил. Просто бокс был удлиненным, за воротами место для машины, на стенах полки, практически полупустые, машина войдет крупная. Та же ГАЗ-24 или «Победа». Пол стелен досками, пока не гнилыми и толстыми, раз они держат вес машины. Дальше была стенка, на которой висели инструменты, опять не все, кто-то забрал самые лучшие, был верстак, даже мотор с круглым наждаком. Электричество тоже имелось, от соседнего бокса шло. Так вот за стенкой и была жилая комната. Достаточно большая, четыре на пять метров. Именно пять метров была ширина гаража. Длина все двенадцать. Кирпичная печка, с плитой наверху для готовки, не кровать, а больше нары, но широкие и с тюфяком. Больше никакого белья не было. На деревянном полу старый линялый ковер. Оба окна забраны решеткой и занавески на них. Тут же из комнаты люк вел на чердак, на стене вбитые скобы. Кстати, потолок утепленный был, слой земли там имелся. Да и стены комнаты тоже были утеплены. Когда я сбежал и затопил печку, то комната быстро прогрелась, и чай я уже через час распивал в тепле. Окончательно прогрелась она, конечно, гораздо позже, но печка отлично отдавала тепло. После покупки своего первого недвижимого имущества я перевез сюда оружие из тайника и все самое ценное, что не мог держать в детдоме. Тут сделал пару тайников и убрал все то, что считалось незаконным, это я про оружие и боеприпасы.

В чем мне повезло, этот гараж стоял немного обособлено, на окраине. Окна чердака выходили на Москву-реку. Зимой я часто бывал тут, чистил тропинку к воротам. Познакомился с некоторыми соседями, поясняя, что я племянник нового хозяина и слежу за имуществом, пока тот в загранкомандировке. Моряк он. Это простенькое объяснение работало, вопросов особо не задавали, даже в чем-то помогали. Я за часть зимы и первый месяц весны обставил комнату как надо, постельное белье купил, матрас и подушки, несколько комплектов одежды, завез инструменты и продовольствие. Тем более погреб в гараже был, люк под машиной должен был находиться, чтобы его открыть, требовалось машину выгнать. Хорошо, ее у меня не было. Запасся и, как стало позже видно, не зря. Сбежал и, обустроившись, со скуки решил заняться поиском кладов. Начал с тех, которые вот-вот обнаружат. Ну а дальше понятно, два нашел и перетащил в свой гараж. Пока временно. Хранить там опасно, нужно другие тайники сделать. Тем более если раньше на меня особо не обращали внимания, ну, бегает парнишка, снег чистит, за гаражом присматривает, то сейчас могут заметить – печка часто дымит, свет в окне по вечерам бывает. Уж не живет ли, часом? Мне бы до лета продержаться, а там на юга. Здравствуй, Адлер.

Вот так, пока было время, первый клад откопал, второй вырубил из бревна сруба и о третьем вспомнил. За ним пока только пришел, но вот дети… Хм, тишина. Неужели ушли? Выглянув в окно, я заметил стайку парнишек, которые перелезали через ограждение. Отлично, можно вернуться к работе.

Подойдя к печке, рядом с которой лежала фомка, я продолжил ковырять раствор, предварительно надев рабочие перчатки. Ну, забыл я про них, прощелкал. Несколькими ударами выбив раствор, я подцепил кирпич и, расшатав его, вытащил. Сунув руку, определил, ага, он самый. Только одного кирпича мало, нужно соседние вытаскивать, тайник объемным оказался. Портфель у меня был модный, кожаный с наплечным ремнем, надеюсь, в него все войдет. Определив, где у соседних кирпичей имеется такой же слабый раствор, вычистил его и вытащил кирпич. Вот теперь порядок. Из тайника я достал большой сверток, обмотанный несколькими слоями ткани. Порвав материю, которая буквально рассыпалась в руках, время и тепло плохо отразились на бархате, я вытащил сверток и, ножом перерезав шпагат, стал доставать изнутри содержимое. Описание сходилось, все, как и было написано. Вот револьвер меня удивил. Не наган, но точно российский. Изучив клеймо, понял, что это офицерский Смит и Вессон, четыре линии. Патронов было штук сорок, сорок два, если точно. Большое оружие и немного нескладное, я бы уточнил, не совсем удобное. Если его в руках держать неудобно, то как стрелять? Отложив оружие в сторону, его еще почистить нужно, а так на вид револьвер был в порядке, я стал осматривать остальное. Банкноты действительно были, и я их отложил в сторону. Вот царских червонцев нашлось аж сто две штуки, а в описании было девяносто ровно. Значит, кто-то тиснул энное количество. Слитков указано правильно. Восемь килограммовых слитков, только почему самодельные, клейма же были? Ну да ладно, экспертам виднее. Ювелирка действительно была, тридцать шесть предметов, осматривать я их не стал, валить отсюда нужно, в гараже у себя осмотрю, но осыпанное бриллиантами колье буквально приковывало взгляд. Да, оно точно дорогое.

Убрав все в приготовленный мешок, завернув в газету, я сложил находки в свой портфель, поправил его на боку и, бросив банкноты опять в тайник, вернул кирпичи на место, бумажки меня не интересовали. Потом, снова перепрыгнув провал, спустился на первый этаж через соседний подъезд, там был пролом из одной квартиры в другую и, оказавшись внизу, осмотрел окрестности. Пока тихо. Первым делом я снял мешковатый комбинезон, не портить же во время поиска чистую выходную одежду, свернул его и убрал в небольшую сумку, которую достал из портфеля. Теперь я превратился в респектабельного молодого человека… ну ладно, как был школьником, так и остался. Только был не в школьной форме, а в обычной одежде. За студента меня не примут, слишком молод, а вот за школьника, коим я и являюсь, вполне. Мне сейчас четырнадцать с половиной лет. Ну, почти, через месяц будет, так что как выглядел я пацаном, так и выгляжу. У меня только-только в рост пошло, вытягиваться начал, а так малолетка и есть малолетка.

Проверив, как я выгляжу, щеткой прошелся по ботинкам, наводя лоск и убирая пыль от раствора, поле чего пройдя к забору и отогнув доску, выбрался наружу. Это пацаны перелезали через забор, я фомкой гвоздь выдрал, загнул, и со стороны как будто доска на месте. А так – ходи туда-сюда. Покинув эту улицу, я вышел на соседнюю и встал на остановке, ежась от свежего ветерка. В моей курточке было прохладно, вроде и свитер под нее надел с высоким воротничком, однако все же холодило. Ха, а вчера в одной рубашке ходил, вот погода меняется. Наконец подошел переполненный автобус, и я втиснулся в него, пришлось стоять на подножке. Передал за билет без сдачи, получил листик и остался на месте, ничего, шесть остановок, пересадка и едем дальше. Тридцать минут и я на месте.

Добравшись до остановки, сразу направился по тропинке к оврагу, тут недалеко, пешком прогуляюсь. Пришлось даже ускорить шаг, чтобы немного согреться. Судя по тучам, непогода идет, солнце давно скрылось, потому и холодно. Вроде уже и деревья свежими листочками зазеленели, и трава ярко зеленая, а прохладно.

– Эй, залетный, а ну стой! – услышал я грубый окрик.

Удивленно осмотревшись, я увидел, что ко мне бегут трое парней моего возраста, причем движения и особенно выражение лиц были заметно угрожающими. Мне ничего не стали говорить, да и я молчал, к чему лишние слова. С ходу заехал кулаком в солнечное сплетение первому, и пока тот полусогнутый хватал ртом воздух, провел серию ударов в корпус второму и отправил в нокаут первым же ударом третьего. После этого подошел к тому, что бегал быстрее всех, и последним ударом вырубил его. Драться все трое не умели. Пытался третий встать в стойку, но видно, что кроме уличных драк он ничего не умеет. Не противники.

Почесав затылок, я задумчиво осмотрел их и, пожав плечами, сам у себя спросил:

– Интересно, а что им было нужно?

Снова пожав плечами я, подхватив портфель и сумку с комбезом, сброшенные, чтобы не мешали драться, пошел дальше. Заметив, что из-под пластыря показалась кровь, поморщился и прибавил ходу. Разбередил ранки все-таки. Убедившись, что у гаражей никого нет, прохлада всех прогнала домой, да и рабочий день сейчас как-никак, я открыл своим ключом замок, прошел внутрь, включая свет в боксе, и, закрыв замок снаружи, захлопнул дверь. Со стороны и не видно, что замок на одной петле, кажется, что гараж заперт. Заперев изнутри створку, я выключил свет и по памяти в темноте прошел к себе. Там бросил тяжелый портфель и сумку у кровати, подбросил пару поленьев в печку, а то одни угли остались и, достав большую аптечку, занялся ранками. Почистил, промыл, пыль все же попала, и наконец нормально перевязал.

Насчет того что соседи могли увидеть свет в окне, это я немного лукавил, заделал так, что не видно, специально в потемках выходил, проверял, а вот дым из трубы выдавал, но тут никак не спрячешь его. Приходилось всю ночь топить, прогревая комнату, а днем печкой не пользоваться, чтобы не засекли, зато был обогреватель, подключенный к сети, он и спасал, май не лето, бывает тепло, но все же без обогревателя, хоть и самодельного, никак. Сейчас печку я не опасался затапливать, непогода. Вот снаружи уже шквальный ветер начался, кажется, и дождь забарабанил. Что ж, это уважительная причина не идти в музыкальную школу. Да-да, несмотря на побег из детдома, в школу я ходить не прекратил, а в детдоме это так никто и не понял. Да и из детдома я сбежал только после того как сдал все экзамены за девятый класс, меня перевели в десятый, а вот в музыкальной школе экзамены и зачеты еще шли. Небольшие, но они были, и я хотел все сдать. Честно говоря, я планировал рвануть в побег после того как и в музыкалке все сдам, но тут мне просто надоело, да директриса еще усилила свои попытки «уговорить» меня, делая жизнь невыносимой. Пряники ее не помогли, к кнуту перешла, вот и я свалил. В принципе это и есть моя жизнь эти девять месяцев в детдоме. Сдам все в музыкалке и рвану на юга. Эх, юга.

Когда ужин был готов – сварил макароны по-флотски – я стал ужинать, размышляя о своих планах на сегодня. Раз музыкалка отменяется, погода откровенно не радует, можно попробовать провернуть один финт. У меня с наличкой туго, всего тридцать семь рублей девяносто две копейки, можно и набрать, однако решил толкнуть разом несколько золотых монет. О нескольких скупщиках, из надежных, мне сообщил Сом. Берут все. Включая ювелирку. Монеты точно возьмут. Выбрав десять монет, я поправил пистолет за поясом, сегодня, когда ходил за кладом, он был со мной, подстраховался, да и привыкать постепенно стал за эту неделю, что он постоянно со мной, даже сшил из жесткой кожи кобуру открытого типа. Выпасть пистолет из нее сможет, только если меня перевернуть.

Накинув сверху прорезиненный плащ, застегнулся на все пуговицы, в этот раз оделся потеплее, и покинул гараж, не забыв подкинуть в печку еще пару поленьев. Не хочу в остывшую комнату возвращаться, приятно думать, что в убежище тебя ждет тепло. Ветер, когда я открыл створку, чуть не вырвал ее из рук, но ничего, запер гараж и, чавкая резиновыми сапогами по грязи, дождь стоял стеной, побежал к остановке. Ноги немого промочил, внизу брючины, но эти семьсот метров пробежал нормально. Пару раз оскальзывался, но не упал, удержал равновесие. Остановка была закрытой, так что я, спрятавшись от ветра и падающей сверху воды, стал ждать. Вдруг все же маршруты из-за непогоды не отменили. Про троллейбусы не скажу, а вот автобус подошел, и я сразу сел в него, особо не посмотрев на номер, мне главное до центра добраться, а там перепрыгну в другой автобус. Нет, все же нужно обзаводиться своим транспортом, типа того же мопеда. Конечно, в такую погоду он не поможет, зато как я сокращу с ним время в обычные дни.

Ехал я не к барыгам, а к обычному зубному врачу, протезисту. Это был личный контакт Сома, он ему золото носит, снабжает, так сказать, ценным материалом. Вот я им и решил воспользоваться. Адрес мне был известен, где тот работал, не в курсе, а вот квартира – да. Добрался без пересадки. Повезло, автобус шел по нужному мне маршруту. Хозяин был дома, когда я позвонил, открыл дверь. Он оказался здоровенным усатым громилой, описание совпадало.

– Я от Сома, – коротко ответил я и тот почти сразу открыл дверь шире, позволяя мне пройти.

Оставив плащ и куртку на вешалке, я прошел на кухню, где врач, как оказалось, ужинал, он не был женат и проживал в однокомнатной квартире один.

– Товар, – коротко сказал он.

Высыпав на столик все десять монет, я стал с интересом смотреть, как тот их осматривает.

– Добрый товар. Хм, от Сома, значит? – тот задумчиво посмотрел на меня, врач был здоров и обладал плечами борца. – Если от Сома – то триста.

Кивнув, подтверждая, что цена меня устраивает, это было процентов на пятнадцать больше, чем я ожидал, цена золота на черном рынке мне была известна. Врач забрал монеты и ушел в комнату, вернувшись через минуту со стопкой купюр. Получив плату, я остался сидеть на месте, хозяин квартиры внимательно осмотрел меня и спросил:

– Еще что?

Положил перед ним килограммовый слиток, который я прихватил в последний момент, и посмотрел на врача. Тот впервые удивился, а то все невозмутимым был, и снова последовала проверка.

– Пять тысяч. Больше тебе никто не даст.

– Про этот договорились, – кивнул я. – Если еще будут, чуть дороже выйдет.

– Посмотрим.

Снова последовало хождение за деньгами. В этот раз я внимательно их пересчитал, и мы расстались. Действительно хороший клиент. Молчание – золото и, похоже, врач об этом прекрасно знал. Покинув его квартиру, я проверился трижды, но ничего не обнаружил. Дважды сменив автобус, направился к себе. Завтра, если погода нормальная будет, – вон дождь уже закончился, да и порывы ветра становились все слабее, – продолжу ходить в школу, а в выходные, то есть послезавтра, когда работает авторынок, смотаюсь на него и обзаведусь, наконец, транспортным средством. Мопеды не такая и редкость на улицах Москвы, так что я не буду привлекать внимание, и это радовало. То, что техника на время моего отсутствия будет стоять, меня тоже особо не волновало. В принципе, можно и на нем рвануть на юга. Интересно, так кто-то делал? Это будет увлекательное путешествие. Кстати, как раз в понедельник последний экзамен, и все – музыкалка будет пройдена и можно спокойно готовиться к поездке на юга. Как же я этого ждал. Море-е-е!!!

Вернувшись в гараж, я похватал остывшие макароны, заправленные тушенкой, разогревать было лень, подтопил и, раздевшись, умывшись в ведре, спокойно завалился спать, укрывшись двумя одеялами. Что будет завтра, это завтра, а сейчас спать. Эх, надо будет утром, наконец, прибрать все находки со всех трех тайников так, чтобы никто их не нашел, но это завтра, сейчас я слишком устал.

Прислонившись плечом к каменному столбику забора, я смотрел, как директриса явно в расстроенных чувствах выходит из дверей музыкальной школы и направляется в сторону детдома. Поня-я-ятно, похоже, о моих посещениях школы стало известно. На этом все, пойду, и сразу задержат. Что ж, придется, как второгоднику, осенью все сдавать, сейчас зайди в здание, и повяжут, демоны. Хотя предупредить надо. Пройдя к телефону-автомату, я набрал номер школы, в учительской была Ольга Петровна, преподаватель пианино или фортепьяно, как мне пытались втолковать. Я с ней не очень хорошо был знаком, но она меня узнала и согласилась позвать к телефону одного из учителей. Им оказался Степан Игоревич. Он внимательно выслушал, что я не смогу прийти на последние экзамены, и дал согласие перенести их на осень. Я даже удивился, так спокойно тот отреагировал. Правда, чуть позже я понял, что учитель о моем побеге в курсе, директриса сообщила. Убеждать он меня ни в чем не стал, успел узнать упертый характер, просто посоветовал подумать и принять правильное решение.

– Я всегда принимаю правильные решения, Степан Игоревич. Встретимся осенью. До свидания.

– Всего хорошего, – ответил он.

Повесив трубку, я вышел из будки и направился к ближайшей остановке. Тут мне ловить нечего, значит, осталось последнее – море и… заграница? Заметив, что мне наперерез идет молодой парень, причем не глядя на меня, но явно отслеживая все боковым зрением, мельком обернувшись и все поняв, я рванул к забору. Уйти мне удастся только через него. Это явно не менты работают, на контору похоже. Это когда же я успел в поле их зрения попасть?

– Стой! – почти сразу последовал крик. – А ну стоять!

Ага, вот прям щас-с, только шнурки у тапок завяжу. Я уже успел определить, что охотников не так и много, двое в машине, бежевая «Победа», и двое пешком. Пятый, обогнав меня по противоположной стороне улицы, пересекал проезжую часть, перерезая мне дорогу, именно его я и засек, машина прибавила скорость, чтобы подстраховать, ну, и двое догоняли меня со спины. Метров десять осталось. Шли быстрым шагом, а я неторопливо шел, размышляя. Правда, на мой бросок они отреагировали вполне оперативно, едва только я успел перемахнуть через стальные прутья ограды, а их пальцы уже сомкнулись впустую, хватая воздух. Медлить я не стал, первый парень имел спортивное телосложение и вполне мог повторить мой финт, следовало бежать так, чтобы только ветер в ушах свистел. Когда я успел отбежать метров на тридцать, лавируя между деревьев парка, обернувшись, подтвердил свои подозрения, парень уже перепрыгнул через забор, мягко упал на ноги, но в отличие от меня не гасил скорость перекатом через правое плечо, и рванул следом.

Ух, как я летел через парк, пересекая дорожки и пугая гуляющих. Один раз чуть с двумя старушками не столкнулся, когда выскочил из кустов. Только ругань услышал за спиной и обещание оторвать уши. Ага, догоните только, спринтерши древние.

– Привет, ребята! – крикнул я школьникам у вышки, это было то самое место, где я попал в новый для себя мир прошлого.

Те тоже помахали в ответ, вразнобой отвечая. В этой группе были новые лица, но в основном ребята те же самые. Естественно, они не плавали, слишком холодно для этого, хотя я был в одной рубашке и легкой куртке, а под руководством инструктора делали гимнастику. Кажется, для разработки легких. Прыгуны, бросив размахивать руками, удивленно посмотрели, как я пронесся мимо, перепрыгнув через две скамейки. И как за мной, как носорог, несется уже взрослый парень. Он явно спортсмен, но не бегун. Дышит как загнанный. Точно уйду. Заметив впереди забор с противоположной стороны парка, я с ходу подпрыгнул, чтобы перемахнуть через него.

Преследователь остановился, оперся обеими руками о колени, восстанавливая дыхание, подавшись вперед, и наконец, когда немного перевел дух, неторопливо направился к забору, посмеиваясь. Вернее, ко мне, зацепившемуся поясным ремнем и дергающемуся, чтобы расстегнуть его. Когда я это сделал, мягко упал на ноги с другой стороны ограды. Однако почему парень не спешит, было видно невооруженным взглядом. Тут же стояла и «Победа». Преследователи просто объехали парк и ждали меня уже с этой стороны. Они как раз подъехали, когда я зацепился. Быстро осмотревшись, нет, все пути перерезаны, а сзади еще этот стоит, я выдернул ремень из забора и стал продевать его в петли брюк, сердито сказав:

– Ладно, ваша взяла. Что надо?

Все пятеро улыбались, даже тот, что за рулем сидел и из машины не выходил. Ну да, поймали меня действительно забавно, если бы я не зацепился, ушел бы, как есть ушел, и машина бы им не помогла. Старший из преследователей, мужчина лет тридцати, спросил:

– Почему из детдома убежал?

– Ага, значит, все же меня ловили, – сделал я логичный вывод. – У музыкальной школы срисовали?

– Догадливый. Если бы ты по телефону дольше поговорил, вышел бы из будки прямо к нам в руки. А так едва успели у остановки тебя перехватить. Так зачем сбежал?

– На море хочу.

– А разве этому поспособствовало не то, что тебя обманули с отчислениями? Не из-за конфликта с директрисой?

– Причем тут директриса? У меня с ней все ровно. Претензий не имею.

– Мог бы пожаловаться, администратор Муслима Магометовича очень живо интересовался твоей пропажей, помог бы.

– Так в-о-он откуда ветер дует, – протянул я, сообразив, что к продаже золота этот захват не имеет никакого отношения. – Поня-я-ятно. Нет, с директрисой у нас отношения нормальные, разве что она меня отказалась на море дикарем отпускать, вот я и сбежал.

– А музыкальная школа как же?

– Ну, надо же было хвосты сдать. Я в этом деле человек ответственный, не люблю за спиной оставлять недоделанные дела.

– А записка?

– А что записка? – пожал я плечами. – Там всего пять слов. «Уехал на море, вернусь осенью». Что не так с запиской?

– А нам удалось узнать, что в записке было написано совсем другое.

– Значит, это не мое.

– Садись в машину, в салоне пообщаемся, а то мы тут слишком много внимания привлекаем, – кивнул тот на «Победу», и пока один из помощников, цепко держа меня за руку, сопровождал к открытой дверце, он велел спортсмену. – Андрей, встретимся в управлении.

– Понял.

Устроившись на заднем сиденье, меня с боков стиснули двое, а старший сел спереди, я поинтересовался причинами интереса конторы ко мне. Оказалось все куда проще. Муслим Магометович удивился, что я не прибыл на репетицию, хотя всегда отличался пунктуальностью, и напряг дядю Адика. Тому не составило труда выяснить, что я ушел в бега, вот он и напряг все связи. Как раз в конторе у него они были, и меня стали искать. Эта группа занималась мной уже пять дней, удалось выяснить многое из того, что происходило в детдоме, какие у нас были отношения в последние дни с директрисой, ну и про записку узнали, хотя саму на руки и не получили. Я же говорил, ее быстро уничтожат. Кстати, кражи средств из моих отчислений выявлено не было, по-всякому смотрели. Но все траты подтверждаются бухгалтерией. В общем, насчет директрисы я возводил напраслину, обокрасть меня обокрала, но себе ничего не взяла. Купила фортепьяно, решив организовать расширенный музыкальный класс в детдоме, и заказала еще некоторые инструменты, скоро подвести должны. Да и профессиональный музыкант будет. Конечно, директриса поступила не совсем этично в отношении меня, но музыкальный класс она бы формировала долго, все же бюрократия в Союзе имелась, а так все в прядке, все быстро происходило.

– И что? – заинтересованно спросил я, когда Евгений Макарович закончил рассказ, как они меня искали и что им удалось выяснить.

– Что происходит в детдоме, конечно, не наше дело, у нас приказ тебя найти. Твоя песня будет исполняться завтра на Красной площади, а тут нам сообщают, что автор как последний хулиган бежит из детдома на море. Детство в одном месте заиграло? Правда, когда мы начали работать, стало ясно, что нам явно скармливают дезу… Ты понимаешь, что я говорю?

– Дезинформацию, – кивнул я.

– Ну да. Сразу стало ясно, что что-то не так, ну а когда мы выяснили, что ты продолжаешь ходить в музыкальную школу, подозрения перешли в уверенность. Мы стали рыть дальше и многое нарыли.

– Да это все понятно. Давайте меня обратно в детдом, пройдет Девятое мая, и я снова уйду в рывок.

– Так любишь море?

– Да, в любом виде. Во все времена года в море есть своя красота. Я для того и писал песни и музыку, чтобы к совершеннолетию на сберкнижке лежала нужная сумма для моего переезда на море на постоянное место жительства. А тут такой удар судьбы. Теперь я умнее стал, пока не вырасту, ни одну новую песню не напишу и не дам ей жизни. Это принципиально.

– А если хорошо попросить? – заинтересовался тот.

– Я самому себе слово дал, пока восемнадцать не исполнится и я не смогу распоряжаться самим собой, никаких песен. Я сам себя уважать перестану, если не буду данное слово держать. Не будет новых песен еще три с половиной года.

Насчет клятвы я нагло врал, не давал я ее, так просто, рубил себе хвосты. Из-за кражи директрисой моих денег я принципиально не буду ничего нового выдавать до определенного времени.

– Я смотрю, подкузьмила директриса своим решением.

– Я повторяю, что ее не виню. Она преподала мне урок, я ей за это благодарен. Нужно доверять только самому себе, вокруг одни недруги. Тем более, требовать возврата средств я не буду, они пошли на создание детдомовского музыкального класса, и я таким решением директрисы доволен, даже благодарен ей. Вот и все. А так я бы в музыкалке хвосты сдал и на Девятое мая сходил, а потом рванул бы к морю.

– И ищи тебя свищи.

– Осенью бы вернулся. Зимой я предпочитаю учиться и находиться в тепле. Ну так что, так и будем стоять или все же поедем?

– Поедем-поедем, – кивнул тот и, сняв трубку телефона, набрал какой-то номер. – Мы его взяли… Да, у музыкальной школы, как и предполагали. Шустрый, бегает быстро… Ясно, товарищ майор, сейчас отвезем.

Положив трубку на место, защелкнув ее на аппарате, Евгений Макарович обернулся и пояснил:

– В детдом тебя везем. К нам не требуется.

– Вот и отлично.

Машина тронулась с места и мы, выехав на проезжую часть, покатили к детдому, он тут не так и далеко находился. Сидя между двумя бугаями, я размышлял. Все же хорошо, что я и пистолет и деньги в своей норке оставил. При себе едва три рубля было мелочью. Сегодня утром как раз закончил прятать все находки с трех кладов, лишь с десяток червонцев оставил как НЗ. Особо мудрствовать я не стал, поднял две доски в гараже, в стороне от входа в погреб, вырыл на метр глубиной ямку, и хорошенько упаковав драгоценности, золото и монеты в один сверток, закопал. Замаскировал землю, утрамбовал и закрыл досками. Вот и тайник. Конечно, если будет проводиться серьезный обыск, коп могут обнаружить по мелким деталям, но я об этом подумал. Прикопав свои сокровища, утрамбовал, а когда до краев ямы осталось сантиметров тридцать, я принес со стихийной свалки немного пованивающий скелет кошки и похоронил его над кладом. Маскировка туфтовая, но если найдут коп и будут копать, то обнаружат кошку и решат, что это могила, не станут рыть дальше. На это вся надежда. Оружие тоже хорошенько перепрятал, тайник сделал для налички, ну и, пообедав, направился в баню. А что, общественная баня мне нравилась, даже тазик свой имелся. Там помылся, надел чистую одежду и с тюком грязной направился к прачечной, где сдал белье в стирку. Правда, забрать нужно сегодня, квитанция в нагрудном кармане рубашки, но терпит, свалю, тогда и заберу.

Когда машина подъехала к детдому, я чуть вытянул голову, разглядывая, кто там на крыльце на лавочке дремлет. Баба Валя, это хорошо, добрая тетка. Меня вывели, и старший, лично сопровождая, в одиночку отвел меня к директрисе, где передал с рук на руки. После этого он нас покинул, возвращаясь к своим делам. В чем-то я его понимал, не для того их готовили, чтобы они ловили беглых детдомовских. Однако приказы не обсуждают, а выполняют, вот они и выполнили.

Директриса, честно говоря, меня удивила, извинилась за все, реально попросила прощения, признав, что во многом была не права. Как уже говорил, зла я на нее не держал, о чем честно и сказал, сообщив, что то же самое говорил и конторским. Я все же не ошибся, они были из этой структуры. В общем, мы прояснили эту проблему, и тут как удар топора – вопрос о новых песнях. М-да, совсем берегов не видит. Стараясь говорить как больному, ничего не понимающему человеку, который меня в принципе не хотел понимать, я пояснил, что сам себе дал слово до совершеннолетия – никаких песен. Слово, тем более данное себе, я всегда держал и держу. В общем, попросил не возвращаться к этому вопросу. Новых песен не будет, и это окончательный ответ.

А вот насчет побега я больше молчал, не собираясь отвечать на глупые вопросы. Да и о дальнейших планах тоже рта не открывал. Да, есть у меня такая небольшая черта, могу немного болтливым быть, хотя всегда помню, что молчание – золото, но сейчас я держался, крепился и молчал. Директриса сообщила, что договоренности об «Артеке» в силе и меня, возможно, отправят туда. В общем, поговорили, надавали друг другу туманных обещаний, и меня отпустили. Оказалось, снаружи меня уже ждала машина, последняя генеральная репетиция, я обязан быть. Просто можно посидеть в сторонке, но быть обязан.

Дядя Адик аж из машины выскочил и облапал меня, когда я со своим воспитателем вышел с территории детдома. Ворча про мою дурную голову, в которую пришла такая глупая мысль, как сбежать из детдома, тот усадил меня на переднее сиденье своей «Волги», холодно кивнул воспитательнице, она села сзади, и мы поехали к зданию оперетты. Почему-то именно там нам выделили зал для репетиций. Муслим Магометович встретил меня тепло, он приехал чуть раньше, отругал за глупость с побегом, и после дружеского чаепития отправил в зал. Шла последняя шлифовка песни, и я надеялся, что она зазвучит как надо. Честно говоря, «День Победы» певец все же исполнял не так идеально, как я слышал в исполнении Лещенко. Вот бы его сюда.

Когда отзвучали последние аккорды, и музыка стихла, я очнулся от размышлений от вопроса Магомаева со сцены:

– Максим, что-то не так?

– Муслим Магометович, я вижу, что вы выкладываетесь полностью, дошли до предела, песня слышна, идеально и красиво ложится на музыку, но все же не то, все не то. Не под ваш она голос. Нет, не под ваш.

– Эта песня утверждена на завтрашнем выступлении, – достаточно холодно сказал какой-то мужчина в костюме, который, как и я, сидел в зале, только у меня за спиной. – По моему мнению, звучит очень красиво. Мне песня понравилась, все ей подходит.

– Я возражать не буду, но все же Муслим Магометович не может раскрыть саму суть этой песни, в его голосе нет силы духа тех тысяч фронтовиков, что через все это прошли. Мы провели уже множество репетиций, но все не то.

– Честно говоря, мы все тут не понимаем, что вам не нравится, молодой человек, – с легкой усмешкой произнес местный худрук. – Песня вам удалась, певец отличный.

– Хм, тут можно сравнить только на примере, – покачал я головой, после чего спросил: – Когда мы проходили в фойе, я видел там Лещенко. Он здесь?

– Должен быть, он записан на репетицию после вас, только приехал раньше, со временем ошибся, – пожал плечами тот же работник оперетты.

– Отлично. Попросите его пройти к нам в зал.

– Это не требуется, я уже полчаса как в зале, – услышал я за спиной знакомый баритон и, обернувшись, обнаружил, что нужный мне певец сидел на заднем ряду, под балконами. – Очень неплохая песня, юноша, честно говорю, я впечатлен.

– Лев Валерьянович, извините за бестактность, и вы, Муслим Магометович, тоже извините, но я хочу для сравнения попросить, чтобы вы оба по очереди спели эту песню, вкладывая в нее душу. Вы не возражаете?

– Я нет, – покачал головой Магомаев.

Лещенко тоже был не против.

Сначала спел Муслим Магометович, и он действительно выкладывался, потом на сцену поднялся следующий исполнитель, и посматривая в выданный ему листок с текстом, все же песню певец слышал всего дважды в жизни, хотя многое запомнил, начал уже Лев Валерьянович. То, что поет он совершенно по-другому, было заметно, и контролеры от ЦК, а именно оттуда был мужчина в костюме, и местные работники аж подались вперед, впитывая то, как пел настоящий исполнитель этой песни. Мощный голос певца пробирал до дрожи, даже волосы дыбом вставали. Когда песня стихла, несколько секунд стояла тишина, затем послышались хлопки, аплодировал Муслим Магометович, стоя, и на его лице ясно было видно ошеломление. Вот дальше ударил уже шквал аплодисментов, хлопали все, и музыканты, и рабочие сцены, и немногие слушатели, я тоже отбивал себе ладони. Реально песня зазвучала.

Когда шум немного утих, Муслим Магометович обернулся ко мне и сказал:

– Максим, теперь я понимаю, что было не так. Эта песня действительно не под мой голос. Спасибо.

Я понял, о чем он, и просто кивнул. Мы еще немного пообщались, однако эта песня не единственная, которую исполнять завтра Магомаеву, а время еще не вышло, поэтому он снова вышел на сцену и продолжил репетицию, тут звучали не только мои песни. Единственное, что я запомнил – это стон представителя ЦК, он огорчался, что песня записана на Магомаева, переделать ее на Лещенко нет никакой возможности. Честно говоря, зная, как тяжело эта песня пошла в моем будущем, я очень сильно удивился, как легко удалось ее протолкнуть тут. Явно не обошлось без вмешательства заинтересованных лиц в высших эшелонах власти. Правда, я тут ни при чем. Мое вмешательство заключалось исключительно в том, что я сегодня попросил Лещенко исполнить эту песню, вот и все.

Когда наше время уже вышло, и мы стали собираться, вдруг случился небольшой переполох, и в зал прошла группа мужчин и женщин. Как я подслушал шепоток местных работников, это были представители минкульта, с замминистра. Именно он отвечал за концерты и песни завтрашним днем в Москве. Я уже понял, кто его вызвал, – тот, что от ЦК был приставлен. Шустро отреагировали. Но это и понятно, завтра все же Девятое мая, где тут резину потянешь. Тому, что было дальше, я тоже не удивился. Лев Валерьянович снова спел эту песню, причем гораздо лучше, уловил он смысл и стиль песни, так что сорвал искренние аплодисменты. Что было дальше, не знаю, я покинул концертный зал следом за дядей Адиком.

– Отберут эту песню у Муслима. Точно отберут, – вздыхал тот.

– Это плохо? – уточнил я.

У певца было не спросить, он остался в зале, с ним хотели побеседовать. А вот меня отправляли обратно в детдом.

– Да не сказать, что плохо, слышно же, что Валерьянович действительно поет ее лучше, раскрывает шире, вон, аж мурашки по коже были, но все равно отберут.

– А-а-а, собственник вы, – усмехнулся я. – Понимаю, сам такой.

Едва мы дошли до машины, переваривая все, что было сегодня, обсуждая некоторые моменты, как нас догнал один из работников оперетты и попросил вернуться. Точно не скажу, но вроде он был осветителем. Делать нечего, с нами хотели пообщаться, поэтому пошли обратно. Как выяснилось, пообщаться хотели с одним мной.

– Здравствуй, Максим, ты не расстроишься, что песня уйдет другому певцу? – спросил заместитель министра культуры РФССР.

– Пусть поет тот, кто делает это лучше, – вздохнув, сказал я. – Однако я обещал Муслиму Магометовичу пять песен, а на выходе получается четыре, пятую забирают. Значит, я должен буду ему еще одну, причем не хуже.

– На этот великий праздник нашей страны ты уже никак не успеешь, будем ждать к следующему празднику.

– Боюсь, три с половиной года придется ждать, – отрицательно покачал я головой. – Слово себе дал, что до восемнадцатилетия не напишу больше ни одной песни, а я слово держу.

– Почему же ты себе это пообещал? – нахмурился тот.

– Причин объяснять не буду, просто пообещал. Виновных искать не нужно.

– А может, просто уже не можешь? – немного хитро улыбнувшись, спросил замминистра.

– Обвинять меня в плагиате или краже песен и музыки не стоит. Я их написал, да и сейчас у меня в памяти крутятся сотни новых песен и мелодий. Только я уже сказал. Восемнадцать будет, тогда и займусь ими. На слабо тоже не берите, я сам в этом дока.

– Ясно. А Муслиму Магометовичу что хочешь подарить, ты сказал, что должен теперь ему одну песню? – все допытывался замминистра.

Сам певец был тут же, стоял чуть сбоку, мы были окружены людьми, которые ловили каждое слово. Лещенко тоже был в этой толпе.

– Действительно, Муслим Магометович, тут есть часть моей вины, что все же пятая песня от вас ушла, как я понял. Что вы бы хотели видеть в репертуаре в качестве пятой песни? Какая тема?

– Хотелось бы про войну.

– Про войну? – задумался я. – Если есть гитара, напою. Посмотрим, понравится или нет. Я ее в девять лет написал.

Мне достаточно быстро принесли гитару, я попробовал ее, немного поиграв несколько разных композиций, после чего, настроив под себя, ударил по струнам и запел:

Допев песню до конца, я замер на секунду, положив пальцы на струны, и сморщился.

– Черт, до конца все же спел, а ведь хотел до средины… Увлекла.

– Не надо расстраиваться, – похлопав меня по спине, сказал замминистра, которого я так и не узнал, как зовут, нас друг другу не представляли. – А вот песню тебе все же записать нужно, забудешь, да и ноты тоже. А так я вижу, ты действительно полон талантов, и песни у тебя есть.

Отвечать на это я не стал, лишь пожал плечами и вернул гитару музыканту, который мне ее дал. Замминистра еще немного поговорил, политики коснулся, долга перед Родиной и всего такого, после чего поблагодарил меня за отличные песни, и мы расстались. Обратно мы шли с группой музыкантов Муслима Магометовича, у него был свой ансамбль. Пока шли, мы общались с певцом, обсуждая ту песню, которую я напел. Певцу она понравилась, и в принципе, для его голоса подходила, поэтому тот крутил меня на то, чтобы я выдал ему ее сейчас. Тут я проявил принципиальность, однако с тяжелым вооружением в виде дяди Адика я стал уступать им позиции. Нет, раньше я им песню не выдам. Через три с половиной года, как и обещал, но не одну, а теперь две, обе лучших из всего, что у меня есть. Еле отделался.

После этого мы попрощались с Муслимом Магометовичем, только завтра увидимся на концерте, меня повезли в детдом, а певца – не знаю, куда, у него свои дела. Дядя Адик довез нас с воспитательницей и напомнил, когда за мной заедет, попросил не опаздывать. Я лишь пожал плечами, не от меня зависит, я снова не принадлежал себе. А как же я жил эту неделю после побега, до сих пор вспоминать приятно, сам себе хозяин, делай что хочешь. Нет контроля, и это нравилось больше всего.

Когда мы вернулись обратно, я прошел в нашу комнату, некоторые парни были тут же. Я улегся на своей кровати, закинув руки за голову, размышляя. Все же завтра на концерт я пойду, на салют тем более, а вот в воскресенье дам деру. Не стоит ломать планы из-за капризов правовой и воспитательной системы государства. Это в будущем воспитатели держали нас в ежовых рукавицах, находя подход к каждому, отчего не рыпнешься, а тут, почувствовав свободу, это чувство терять я не хотел ни в коем разе.

Сам парад и концерт прошли просто замечательно, я смотрел парад, стоя рядом с директрисой в первых рядах, сегодня она меня сопровождала. Тут не было выступлений певцов на Красной площади, как у нас, а проходило все в концертном зале Кремлевского дворца. Все серьезно, монолитно. Дядя Адик проводил нас на наше место согласно приглашениям и убежал за кулисы. Ему еще работать. Сам концерт мне понравился, поначалу выступали разные политические деятели, сам Брежнев длинную речь закатил, после чего и начался сам концерт. Судя по нескольким массивным камерам, наверное, его и по телевизору покажут. Правда, у нас в детдоме телевизора не было, не посмотришь. Но зато часто в кинотеатр водят.

Я с удовольствием хлопал, благодаря артистов за их выступления, как и все присутствующие, при исполнении многих песен, да и вообще, аплодисменты срывали все. Под конец была и «День Победы», и она была воспринята вполне благосклонно, хлопали не меньше, чем другим.

Вернулись обратно мы уже к трем часам дня, но это было еще не все, директриса убежала. У ее ансамбля несколько выездных выступлений, одно прошло без нее, остальные будет вести она сама. Арендованный автобус уже ждал. Я в этом и раньше не участвовал, и сейчас не буду. Отмазка та же – не могу, заикаюсь, дар речи теряю на людях. Пока проходит.

Первым делом я сдал в гардероб праздничный костюм, в котором был, он не мой, на сегодня только выдали. Взамен вернули уже мою одежду, ту самую, в которой меня привели, новенькую, не детдомовскую. Пройдя в спальную комнату, я увидел на постели свою гитару. Хм, значит, решили вернуть незаконно отобранный инструмент? Похоже, наши отношения потеплели, раз мне его возвращают. Доверие оказывают, мол, мы тебе доверяем, и ты нас не подведи. Но я всегда честно говорил, лето буду проводить на море, как меня ни уговаривай. По-другому не будет.

– Здорово, вернулись уже? – спросил вихрастый паренек моих лет, Толя Баянов, он зашел за мной следом.

– Минут пять назад.

– А я на Красной площади был. В первые ряды прорвался. Видел, какая боевая техника шла? Мощь. Нет, я точно в военное училище поступать буду.

– Каждый может разрушать себя, как хочет, вот и у тебя свой жизненный путь, – пробормотал я.

– Ты постоянно что-то говоришь, а что, непонятно. Нормально-то скажи, – попросил он, усаживаясь на свою кровать и снимая уличную обувь, – баб Валя, похоже, проморгала его, я вот свою снял на входе.

– Если по-простому, что делать – это твое решение. Захочешь, станешь военным. Не захочешь, не станешь.

– Ну, так бы и говорил, – кивнул тот довольно. – А то вечно загнешь такое, хоть убегай. Кстати, ты чего вернулся-то? Вроде, на море хотел?

– Не вернулся, а вернули. Поймали.

– А-а-а, ну теперь держись. Я когда полку у секретаря прибивал, она попросила помочь, то видел списки наших троечников, которых отправляют в трудовые лагеря на перевоспитание. Так вот, ты в списке, первого июня отправляешься. Я, правда, не понял куда, название не выговоришь.

– Да ладно? – удивился я, привставая с кровати и садясь.

– Я сам глазам не поверил, чуть по пальцу молотком не попал. Точно говорю. В трудовой лагерь, а не в лагерь отдыха. Перевоспитывать тебя будут.

– Что за глупость, ясно же, что я сбегу?

– Глупость не глупость, а тот список на ее столе. Вчера его видел, когда ты уже вернулся.

– Ясно-о-о, – протянул я и, резко встав, подхватил гитару и направился прочь из комнаты под любопытным взглядом Толика.

Где остальные пацаны, не знаю, видимо, гуляют, но хорошо, что пока тихо. Пройдя дальше, я зашел в спальную комнату другой группы, тут жили ребята на три года младше меня.

– Антона нет? – спросил я у тройки пацанов, что играли в карты на кровати. Они было дернулись, когда я входил, от воспитательницы шифровались, но успокоившись, продолжили играть.

– Он выступает, уехал куда-то.

– Ясно. Передайте, что я ему гитару оставлю в подарок. Пусть бережет ее.

Оставив гитару на кровати Антона, он был отличным гитаристом, но своего инструмента не имел, мы с ним часто выступали соло, так что подарок был сделан тому, кому нужно. Тот давно в мою красавицу был влюблен. Поправив складку на чехле, я вздохнул и вышел из комнаты. Пацаны большими глазами смотрели на меня, они знали, как я берег инструмент, поэтому не могли понять, как я с ним расстался. Думал записку Антону накидать, но решил, что не стоит, тот и так оценит подарок.

Дальше я перебрался в соседний корпус и оказался на административном этаже. Тут же было несколько учебных классов. Дождавшись, когда секретарь выйдет по своей надобности, я проник в кабинет и быстро просмотрел записи на ее столе. Толя не солгал, и глаза его не подвели, был список, и я в нем тоже был. Меня отправляли в степи Узбекистана. Да-а, оттуда не сбежишь, наверняка на десятки километров вокруг пустыня.

Быстро убрав бумагу на место, я покинул кабинет как раз вовремя, по лестнице поднималась секретарь с двумя папками в руке. Вежливо с ней поздоровавшись, стал спускаться. В детдоме стало заметно более шумно, возвращались классы с парада и концертов. В парках на танцплощадках играли военные оркестры или разные группы, которые пели песни военных лет. В общем, вокруг царила аура праздника, радости и веселья.

– Привет, – ко мне подскочила пятилетняя кроха из младшей возрастной группы. – Я тебя нашла.

– Здравствуй, Сашенька, хорошо отдохнули? – поинтересовался я у девчушки, протягивая ей конфетку, купил немного в буфете в Кремлевском дворце.

– Ага, – сразу засунув всю конфету в рот, она прошамкала полным ртом. – Фак инфефефно фыло…

– Не говори с полным ртом, – улыбаясь, попросил я ее.

Когда я возился с младшими детьми, вот такими маленькими, Александра постоянно вертелась рядом со мной, незаменимая помощница, так что приходилось уделять ей больше внимания, и со временем относиться я к ней стал как младшей сестрице. Прожевав, та быстро затараторила:

– Я говорю, там интересно было, песни красивые, танцы. Нам очень понравилось.

– Это хорошо.

– А еще конфетка есть?

– Держи, – протянул я ей еще одну шоколадную конфету, эту есть она не стала, домовито в карман спрятала.

Немного пообщавшись с Сашей, недолго – их на ужин позвали, и та убежала, я энергично направился к выходу. Брать из комнаты, вернее, из тумбочки ничего не нужно, там моего не было, все детдомовское, а себе я сам все добуду. Спокойно выйдя в парк, я поймал взгляд бабы Вали, нашей бессменной сторожихи, она тут же в подсобке жила и, подмигнув ей, отправился прогуляться по огороженной территории детдома.

То, что меня не оставят без пригляда, было понятно, трое наблюдали из дошкольной группы, видимо, им велели, если я попытаюсь перелезть через забор, поднимать крик. То место, где я в прошлом году покинул территорию, уже заварили, не пролезешь, да и стал я покрупнее, теперь никак не протиснусь.

– Максим! – услышал я оклик.

Обернувшись, удивленно посмотрел на мужчину, которого сразу узнал. Ну еще бы, с моей-то памятью. Это был Братский. Тот самый боксер. До этого он тут не появлялся, и наша последняя и единственная встреча прошла в Адлере.

– Олег Игоревич? Какими судьбами? – поинтересовался я, подходя ближе к решетке ограждения, и поручкавшись с ним.

– Да вот в командировке нахожусь, в кои-то веки Москву посетил и решил с тобой встретиться.

– На параде были?

– Конечно, кто же пропустит такой праздник. Сам-то был?

– Это да, в Кремлевском дворце, в концертном зале по именному приглашению. Я ведь теперь песни пишу.

– Подожди, сегодня по радио Лев Лещенко пел «День Победы», автора песни объявляли, я еще удивился – какое совпадение, так это твоя?

– Моя, – вздохнув, сказал я.

Честно говоря, этот плагиат меня уже начал утомлять. Неужели совесть проснулась? Ну, совесть не совесть, а стыд точно был. Мне действительно в последнее время становилось стыдно, что я обворовываю настоящих авторов, которые эти песни еще не написали. Видимо расту. Когда я был чуть помоложе, мне на это было откровенно наплевать.

– Думаю, нам не стоит беседовать через прутья решетки и поговорить в более комфортной обстановке, – коснувшись одного из прутьев, предложил я.

– Согласен. Ты сможешь выйти?

– Вот это будет сложно. Я на прошлой неделе ушел из детдома, решил снова на море поехать до конца лета, а тут вот беда, меня поймали и вернули. Теперь следят, вон мелких приставили приглядывать. Попытаюсь выйти, такой крик поднимут, полрайона прибежит.

– Ты поэтому такой расстроенный гулял?

– Нет, это я план прорабатывал, как снова сбежать отсюда. Меня, видите ли, решили в трудовой лагерь сплавить, трудным ребенком посчитали, хотят перевоспитать. Я лучше на море побуду, чем фигней заниматься.

– И что, есть план побега?

– Это же не тюрьма. Хотя мне и пытаются внушить что, похоже, так. Покинуть территорию детдома можно сотней способов. Я как раз шел испробовать один, да вот вы меня остановили. Хотя может, и вовремя, возможно, приди вы на пару минут позже, мы бы с вами больше никогда не увиделись.

– Возможно-возможно. А на самом деле, ты не слишком мал отдыхать на море в одиночку?

– Вообще проблем не вижу, я себя считаю достаточно взрослым. Вы не смотрите на мою внешность, а обращайтесь ко мне как к шестнадцати- или семнадцатилетнему парню. А то я смотрю, моя речь и внешность вас смущает. Диссонанс замечаете?

– Есть такое, ты говоришь действительно как более взрослый парень.

– Что есть, то есть.

Общаясь, мы шли каждый со своей стороны ограды в сторону входных ворот и калитки, медленно к ней приближаясь. Малыши уже сообщили дежурной воспитательнице, что я общаюсь с неизвестным мужчиной, причем достаточно долго, и та, показавшись из дверей столовой, – ужинала, наверное, – заторопилась к нам.

– Добрый вечер, – подойдя, поздоровалась она. – Вы по какому вопросу, товарищ?

– Я в гости к Максиму пришел, – спокойно ответил боксер. – Мы с ним на юге познакомились. Хорошего парня вы вырастили, разностороннего.

– Это да, развит он не по годам, – согласилась та. – Был бы менее самостоятельным, совсем бы чудо был, а не ребенок.

– Я, между прочим, тут стою. Это некрасиво говорить о ком-либо в его присутствии.

– Вот видите, – вздохнула воспитательница. – Золото, а не ребенок.

– Разрешите представиться. Олег Игоревич Братский.

– Ольга Петровна, – та немного смущенно присела.

– Разрешите ли вы мне, Ольга Петровна, поговорить с Максимом? Если честно, он меня заинтересовал, а я всегда старюсь свести знакомство с необычными личностями.

– Это возможно только на территории детдома, – ответила та и виновато развела руками. – Распоряжение начальства.

В это время Толик с сумкой, из которой торчал край футбольной формы, пробежал к калитке и побежал в сторону ближайшего стадиона. Он играл в одной из дворовых команд, являясь лучшим вратарем. Воспитательница в его сторону даже голову не повернула. Вот почему за ним нет такого контроля?

– Ну, раз на вашей территории, значит, на вашей.

Братский прошел на территорию детдома, и мы ушли в гостевое крыло, где был спортзал. Там нас и оставили. Воспитательница лишь изредка к нам заглядывала, проверяя, как дела. Что ж, я получил в общении с Олегом Игоревичем просто неземное удовольствие. Ни с кем я еще так себя свободно не чувствовал, как с ним. Мы общались на разные темы, я легко поддерживал разговор, на что бы мы не переключались, около часа мы боксировали, я показывал множество связок и ударов, которые пока еще не были разработаны. Сам с интересом слушал о путешествиях моего гостя по Индии и Египту. Было очень интересно. Воспитательница, заходя к нам, дважды заставала нас в горячем споре или в шутках. Пыталась говорить, что уже поздно, но мы все отмахивались. Хотя чаю нам приносила, дважды, вроде. Или трижды. Вот до чего дошло, так отвлекся общением, что даже моя уникальная память подводить стала. Ужин в нашей столовой помню хорошо, мы даже там до споров доходили, хотя сметали со стола все, что было. Очнулись, когда воспитательница зашла к нам и громко сказала:

– Через минуту начнется салют.

– Ого, до десяти проболтали, – удивился я, глянув на свои часы. – Идем салют смотреть.

– Да, хорошо поговорили, как время незаметно пролетело, – тоже посмотрев на свои наручные часы, вздохнул боксер.

– Вот-вот, я тоже удивился, – поддакнул я, когда мы вышли из спортзала и торопливо направились к выходу.

– Кстати, Макс. Если ты на море поедешь, где остановишься? Там же, в Адлере?

– Скорее всего, – согласился я и широко зевнул.

– Ну, значит, может, встретимся, я собираюсь снять тот же домик.

– Будет возможность, обязательно загляну, – пожал я крепкую ладонь боксера, сопровождая его до выхода.

Мне даже стало немного стыдно, воспитательница все ждала, когда мы закончим. Выйдя во двор, мы тут застали некоторых ребят и девчат из старших и средних возрастных групп, это те, кто не пошел ближе к месту проведения салюта, и стали ждать. Все работники детдома тоже были тут. Кроме той, что в яслях дежурит, им отлучаться нельзя.

Салют был прекрасен, и мы, не отрываясь, смотрели, как в ночном небе вспыхивают яркие светящиеся звезды. Красиво, но мало. Вздохнув, я попрощался с боксером. Мы вместе с воспитательницей проводили Братского до калитки, и когда тот скрылся в ночи, направляясь к ближайшей остановке, она спросила меня:

– А кто он?

– Олимпийский чемпион, золотая медаль. Боксер, – рассеянно ответил я.

– О-о-о. Хороший человек. Ладно, идем спать, поздно уже. Хорошо, я вас догадалась в спортзал отправить, хоть другим детям не мешали.

– Да, хорошо.

Воспитательница свернула к себе в дежурную комнату, а я направился наверх, в спальню. В коридоре, прижавшись лбом к стеклу, я посмотрел на темную, плохо освещенную улицу, где скрылся боксер, и с сарказмом сказал:

– Проведать меня пришел, как же. Как только ты мне сказал про Египет, я сразу все понял, а Индия дополнила картинку. Хм, ГРУ или КГБ? Один хрен, я слишком поздно сообразил, откуда ты. Так что засветился по полной. Не своими знаниями будущего, нет, а тем, что слишком много знаю для простого детдомовца, большую часть информации в Союзе точно не получить. Теперь понятно, почему я про этого боксера не слышал, все логично, все сходится. Да и вообще, настоящий ли это Братский?

Вздохнув, я прошел в туалет, открыл неплотно закрытое окно и, выбравшись на подоконник, оттолкнувшись, уцепился за ветку дерева. Быстро перебирая руками и ногами, спустился по стволу вниз. После чего добрался до ворот, тут замок уже успели повесить, видимо, против меня, раньше не было, обычно щеколдой пользовались и, перебравшись через верх, стараясь не оцарапаться о железные пики, оказался на улице и побежал прочь. Вот она, свобода. Правда, радости почему-то не было. Блин, спасибо Братскому. Ничего, к завтрашнему дню отойду.

Как и думал, на следующее утро я проснулся бодрый, радостный и полный сил. Ну, выставят мне претензии, что я слишком много знаю, чего простой школьник знать просто не может, да я отвечу, что память идеальная и анализирую хорошо. Отбрехаюсь, язык-то подвешен.

Еще раз потянувшись, я встал и, почесываясь, побрел к помойному ведру, стоявшему в боксе под рукомойником. Туалета в гараже не было. Потом умылся и поставил чайник на электроплитку. День солнечный, хоть и прохладно в комнате, но печку зажигать не буду, палево. Сейчас чайку с бутербродами выпью и продолжу реализовывать свои планы. Авторынок должен работать, значит, нам туда дорога. Средство передвижения мне уже стало необходимо. Если я прав, то общественный транспорт не для меня, похоже, до моря действительно придется добираться на своем транспорте.

Обычно я этого не делал, но в свете открывшихся обстоятельств решил, что предосторожность не помешает. Поднявшись на чердак, я через слуховое окно осмотрел гаражи в том секторе, который мог наблюдать. Через мутное пыльное окно было частично видно воды реки и многочисленных соседей. Воскресенье все же, выходной. Все знакомые, чужаков не видел. Проехала пара машин, и протарахтел старенький мотоцикл с люлькой. Им управлял дед Макар, его гараж через шестнадцать от моего, но на соседней улице. Тут гаражи образовывали целые улицы, с непривычки легко можно и заплутать. В общем, было тихо и пусто, я специально минут десять просидел у окна, наблюдая. Это хорошо, значит, вчера я ушел чисто, путая следы. Мельком посмотрев, как через два бокса от моего группа соседей помогает хозяину машины поднять из моторного отсека «Победы» мотор, я спустился вниз. Ополоснулся под умывальником и переоделся в чистое. Собирался я серьезно, хорошая чистая одежда, две тысячи рублей в карман, мало ли что подвернется интересное, за ремень брюк ТТ, запасной магазин в карман, после чего растяжку на дверь и, заперев замок, я поспешил в сторону остановки, поздоровавшись на ходу с соседями. Они все же извлекли мотор с помощью самодельной сборной кран-балки и сейчас опускали его на три доски, лежавшие на земле.

Шел я спокойно, хоть и поглядывал по сторонам, но стараясь не крутить головой явно. Внимание привлекает. Хоть я и старался держать все под своим присмотром, шагая к остановке, все же размышлял о своих планах. Меняться они не будут. Разве что я заграницу хотел посетить, помотаться автостопом по Франции, Испании и другим странам, на Средиземноморье хочу побывать, но решил оставить это на следующий год. Сейчас я еще выглядел ребенком, а это здорово мешало. Ну а то, что я перейду границу, вот в этом нисколько не сомневался. Вон морем можно до Турции добраться, а там, свободно используя транспортные средства, перебраться уже в Европу. Я надеялся на такой результат.

Хм, что-то я увлекся. Нет, сейчас я думал не о путешествии заграницу, хотя, несмотря на то, что сдвинул его в планах на следующий год, я серьезно решил это осуществить. Однако размышлял я о своей будущей покупке, двухколесном друге с моторчиком. Цену мопедам примерную я знал, но там все зависело от года агрегата, пробега и состояния. Тут не угадаешь. Какую продавец цену назовет, от той и придется отталкиваться, торгуясь. Так вот, я ни разу не ездил на мопедах, скутерах и тем более мотоциклах. Ладно, на машине, еще как-нибудь справлюсь, навык без опыта есть, учили, но мопед? Да я даже на велосипеде ни разу не катался, что уж о скутерах говорить. Насчет обучения договориться не сложно, соседей-мотоциклистов у меня хватает, чуть не треть, научат, покажут. Как обслуживать, как ездить, ну а опыта я уж сам наберусь. В общем, с этим все в норме, но беспокоило меня другое. Как я покупку, не засветив свой гараж, пригоню к нему? Светить перед продавцом и алкашом, которого я собираюсь нанять для покупки мопеда, мне совершенно не хотелось. Ладно, что-нибудь придумаю. Может, меня там, на рынке научат управлять, сделаю пару кругов под присмотром продавца, и к гаражу. Там уже разберемся.

Дойти до остановки я не успел. Сбежав вниз оврага, чтобы по тропинке подняться на противоположный склон, я обнаружил, что мне навстречу идет уже знакомая троица, с которой я несколько дней назад встречался как раз на этом самом месте. Правда, после нашей встречи они остались лежать в глубоком нокауте. Остановившись, подумав, я стал снимать крутку. Не хотел ее запачкать.

– Эй, рыжий, не торопись, мы поговорить только, – тут же отреагировал старший из тройки.

Меня это не сильно остановило, повесив куртку на ветку кустарника, отчего та склонилась ниже, я выпустил футболку, скрыв ею рукоятку пистолета сзади за поясом, и стал разрабатывать руки.

– Боксер? – с интересом спросил тот же самый пацан, остальные продолжали молчать, немного угрюмо поглядывая на меня.

Я их тоже не без интереса окинул взглядом. У всех на лицах имелись отметины встречи с моими кулаками, у одного так под обоими глазами темнели синяки. Этот тот, которого я первым и единственным ударом вырубил. Похоже, сотряс у него, взгляд все еще мутный.

– Ну, боксер, – буркнул я. – Что надо?

– Ты это, того… Извини, в общем. Перепутали мы. К моей девчонке рыжий музыкант начал клинья подбивать, а тут смотрим, ты от нашей высотки идешь, с инструментом. Вот и побежали объяснить, чтобы к нам больше не ходил и от Аньки подальше держался. Мы же не знали, что рыжий – скрипач. Уже встречались с ним. Без обид?

– Претензий не имею, – спокойно ответил я и, посмотрев на протянутую руку, хлопнул по ней, ну его к черту пожимать, мало ли, в захват попаду. Знаю я таких ловкачей. Надев куртку, я обернулся к пацанам.

– Гаражи – моя территория.

– Ты это Гоги скажи, он тут командует, – ухмыльнулся тот.

– Встретимся, скажу. Бывайте.

Пацаны меня не останавливали, так что поднявшись наверх, я пересек проезжую часть. Встав на остановке, я стал терпеливо ожидать автобуса. Посмотрел, как мимо проезжает мотоциклист. За ним сидела дородная женщина, а в коляске старушка с ящиком рассады в руках. Задумался. А с чего это мне сдался именно мопед? Почему не мотоцикл? Да, на него документы нужны и права, но коляска убирает все эти минусы, давая один жирный плюс. Мне и управлять будет легче, не буду падать, и увезу куда больше. Запас, как говорится, карман не тянет. Надо серьезно обдумать такую идею. Тем более с коляской открываются серьезные перспективы использования мотоцикла. Груза можно больше взять, чтобы не светиться покупками в южных городах. А так я палатку и остальное тут приобрету, в Москве. Можно для пробы и накопления опыта для поездки на море смотаться под Ржев и забрать свою закладку с находками копа.

Именно об этом я думал, пока с двумя пересадками добирался до авторынка. Только входя в ворота, я решил, что буду брать именно мотоцикл. Причем не какую-нибудь рухлядь, а «Яву», вроде той, что в «Бриллиантовой руке» показывали, Миронов на ней катался. Красная такая, с коляской. Я их уже не один раз видел, рассекающих по городу, так что будем искать «Яву». Интересно, а зеленая модель есть? Мне вот не встречалась, один раз желтую видел, остальные все были красные.

Народу на рынке хватало. Я бы сказал, что меня людским потоком внесло на территорию, но не скажу, хотя по смыслу было бы близко. Пришлось постараться, работая локтями, чтобы отойти в сторону, где поспокойнее, и направиться в ряды. И чего такой ажиотаж? Проверив, на месте ли деньги и оружие, карманников тут должно хватать, я неспешной походкой двинул между рядами, разглядывая машины. Тут были представлены в основном советские авто, мото пока не было. Да и оглядевшись, я их не обнаружил. Уточнение у одного из продавцов прояснило обстановку. Они были дальше, так что, продолжая неспешно рассматривать машины, я направился в сторону участка, где продавалась именно мототехника. Дошел за час, уж больно интересно было бродить между рядами и наблюдать за торгами и осмотром машин. Новенькие «Волги» были, те, что только в прошлом году с конвейера сходить стали, «двадцать четвертые». Причем много, черных ни одной не нашел, этот цвет считался для правительственных машин, но были коричневые, бежевые, пара зеленых и белые. Потом «москвичи» были, всяких моделей, «запорожцы», несколько старых иностранцев, чуть ли не времен Великой Отечественной войны, вроде того кабриолета, на котором ездили Трус, Бывалый и Балбес в «Кавказской пленнице». Поновее тоже были.

Наконец я оказался там, где надо, в рядах мототехники. Мопедов тут было много, но и мотоциклов хватало. Всего по моим прикидкам мототехники сегодня продавалось около двухсот единиц. Вполне прилично, если учесть, что вчера из-за праздника рынок наверняка был закрыт. Тогда ажиотаж становился понятным. Покупателей тут также хватало, даже, кажется, было чуть больше, чем у автомашин. Ну, это и понятно, мотоциклы стоили куда дешевле, чем легковушки, про мопеды, где крутилась в основном молодежь, вроде меня, и говорить не стоит.

Приметив три ближайшие «Явы» нужной мне модели с колясками, я стал обходить ряды, интересуясь ценами, состоянием и пробегом. Изучал, так сказать, рынок продаж этого товара, чтобы с продавцом впросак не попасть. Примерно через час блужданий вокруг мотоциклов я составил примерную картинку цены и качества. Присмотрел себе аж два экземпляра «Явы», почему-то все образцы, представленные на авторынке, были красного цвета. Так вот, обе – этого, семидесятого года выпуска, одна февральская, другая апрельская. Новье, фактически без пробега. У одной едва пятьсот километров, у другой и трехсот не было. Последняя апрельская. Да и по виду было ясно, что муха не сидела, ни царапинки, как будто только с конвейера. Правда, и цена за обе была о-го-го какая. За одну тысячу шестьсот просили, с учетом заводской цены в тысячу сто рубликов, за вторую тысячу пятьсот пятьдесят.

В общем, покрутившись вокруг этих мотоциклов, они как раз и собрали вокруг себя большую часть покупателей, я прошел к мопедам. Осмотрел несколько «Риг», посидел. После демонстрационного показа продавцом сам запустил мотор, пробуя поворачивать рукоятку газа и слушая, как работает мотор, после чего заглушил и задумался. В принципе, брать надо две единицы. Мотоцикл с коляской для дальних путешествий, ну или когда что-то нужно привезти, что не поместится на мопеде, но особо мотоцикл не светить. А вот на мопеде можно везде кататься. Это еще не все, велосипед тоже пригодится. Бесшумное и достаточно скоростное транспортное средство на случай работы ночью, например, когда транспорт не ходит, идеальное средство передвижения. Да и пора нарабатывать опыт езды на этих транспортных средствах. Тут во мне не было Плюшкина, который заимел деньги и все гребет под себя, как могло показаться. Мне реально нужны все три транспортных средства, каждое под свои задачи, да и почему я должен отказывать себе? Не вижу в этом никакого смысла.

В общем, приняв решение, я задумался на пару минут и, кивнув сам себе, направился к выходу. Мотоцикл и мопед я себе уже подобрал, велосипед куплю в магазине, осталось найти того, кто поможет мне купить первые два средства передвижения. С ребенком продавцы дела иметь не будут, даже если я докажу, что деньги у меня есть. Не та страна, не то воспитание. Хотя, конечно, смотря на кого нарвешься. Пройдя к воротам, там народу хватало, что входили и выходили, я стал наблюдать, выискивая карманников. Искать алкаша, чтобы с помощью него купить такую технику, палево, один раз уже обжегся. Тот алкаш, с помощью которого я купил гараж, уже приходил за добавкой. Два раза он меня не застал, соседи сообщили, что тот ломился внутрь, а вот в третий на его беду как раз застал. Я уже заведенный был рассказами соседей, так что как только тот зашел в бокс и стал требовать бутылку на опохмел, заехал ему с левой и провел троечку ударов в корпус. После чего еще с полчаса лениво пинал, намекая, что если я его еще увижу, прикопаю на свалке. Внял, два месяца прошло, больше не появлялся. Вот я и подумал, а почему как раз воров за небольшую мзду не напрячь, эти вполне промолчат. Главное, на знакомых нарваться, я имею в виду Сома.

Нет, работников этой профессии я приметил, двое парней моих лет работали, но никого из знакомых. Пришлось припоминать номер телефона Сома, он мне его дал, и идти к телефону-автомату звонить. Самого Сома на хазе не оказалось, за городом отдыхал. Сходка там какая-то была. Но на месте был его зам, Жмых. Тот мою проблему понял сразу и обещал прислать человечка, через него можно и порешать этот вопрос. Оплата стандартная. Пятерка за работу. В данном случае десятку придется заплатить. Я легко согласился, алкаша нанимать дороже встанет. Обговорив, где встречусь с нужным человеком и как опознаемся, я положил трубку и направился обратно к торговым рядам изучать конъюнктуру рынка. Время еще есть, нужный мне помощник приедет минут через сорок, никак не раньше, так что еще исследуем мотоциклы. Смотрелись они, конечно, великолепно, как конфетки, но я не сорока, на яркое не бросаюсь, поэтому изучал технику как потребитель, а не как коллекционер. Ну и не стеснялся задавать даже самые глупые вопросы, если что-то недопонимал.

Заметив, что время уже подходит, я заторопился на место встречи. Это был пятачок у пивной бочки. Она тут одна, не пропустишь. Прибыл первым и минут пять ждал чуть в стороне. Нужного парня я заметил сразу. Описание полностью сходилось, но вот что мне серьезно не понравилось, его явно сопровождали. Засек сначала одного, грамотно шел, а потом и второй засветился излишним интересом к моему несостоявшемуся помощнику. С таким хвостом он мне не нужен. Сбегав к телефону-автомату, я позвонил Жмыху.

– Твой кент хвост привел. На ментов похожи. Или твой телефон прослушивают, или наружку держат. Все, отбой.

Повесив трубку, я вышел из кабинки и направился к пивной. Придется перейти к старому способу покупки. И почему детям нельзя технику продавать, что за стереотипы? Сложнее всего найти человека без особых моральных качеств. Как я уже убедился, тут даже самый затрапезный алкаш может отвести и сдать в милицию, а мне нужен тот, для которого деньги куда важнее жизненных принципов. В первой пивнушке облом, не нашел подходящего. Мне нужно, чтобы он и выглядел прилично, и говорить мог хорошо. Вот во второй, пронаблюдав за одним типчиком, похожим чем-то на актера Вицина, я подошел к нему и, показав краешек рублевой купюры, попросил отойти. Тот заинтересовался, ну а когда мы вышли, я в лоб спросил:

– Дядя, вы заработать хотите?

– Заработать? – разочарованно протянул он.

– Ничего делать не надо, и десять рублей ваши.

– А что я не должен делать, чтобы получить десять рублей? – явно заинтересовался тот.

– Мой отец решил подарить мне мотоцикл, однако он слишком занят сегодня, а авторынок завтра не работает. Изобразите моего отца, купим мотоцикл, и вы получите те самые десять рублей.

– Он тебе что, деньги доверил? – искренне тот удивился.

– Именно так. Кстати, я передам их вам перед покупкой, и вы оплатите.

– И твой отец не боится ребенку деньги доверять? Вдруг отберут?

– Вообще-то я боксер, призер соревнований, так что отобрать у меня что-то – это немало сил приложить потребуется. А так да, доверяет. Так как?

– Пятнадцать рублей.

– Одиннадцать…

Ударив по рукам на тринадцати рублях и семи копейках, мы направились к авторынку. Благо он находился тут же, за поворотом. Дальше дядя Саша, а именно так звали этого алкаша, стал торговаться за мой мотоцикл, он считал, за него просят слишком большую цену, и ведь сбил на тридцать рублей. Это был тот, что имел пробег в триста километров, апрельский. Силен. Сам мотоцикл был тут же снят с учета, мы получили на руки документы и расписку на мое имя, что продавец получил энную сумму за аппарат. А дальше проблема, ни я, ни дядя Саша управлять им не умели, а продавец быстро свинтил. Он уже уморился стоять на солнцепеке. Да и проголодался без обеда. Кстати, время час, а я еще тоже не обедал.

В общем, дядя Саша помог мне дотолкать мотоцикл до въездных ворот, и тут встал, отказавшись помогать. Аванс я ему уже выплатил в количестве трех рублей. А тут он вспомнил азы торговли и стал требовать, чтобы я выделил ему процент. Прожженным торговцем оказался, паразит. В общем, пришлось сверху десятку накидывать. Однако ничего, выкатили мотоцикл и дотолкали до соседней улицы. Там я честно расплатился, и, когда довольный мужичок ушел, я сел на мягкое сиденье и немного растерянно огляделся. И как мне теперь мотоцикл в гараж перегнать? Надо думать. Самому – не факт, тем более шлема у меня все равно не было. О, не забыть озаботиться.

Рядом с авторынком был стихийный рынок запчастей и инструментов, вытащив ключи из замка зажигания, я закрыл чехлом коляску, или как продавец называл ее – боковой прицеп, и направился обратно к рынку. Улица тут неплохая, не угонят. Людей много. В общем, я купил две десятилитровых канистры под бензин, портфель с инструментами, причем отдельно взял качок и приспособления для заклеивания резины. Еще канистру с машинным маслом, не нашу, гэдээровскую, и два шлема. Один запасной. Мотоциклетные шлемы были уморительны, мячик детский разрезать пополам, один в один. По совету продавца взял еще и мотоциклетные очки, если куда далеко ехать, это жизненно необходимо. Кстати, шлемы были одного цвета. Красные, под цвет мотоцикла.

Вернувшись, я довольно улыбнулся, мой красавец как стоял на месте, так и стоит. Первым делом я убрал все покупки в коляску и стал осматривать мотоцикл. Проверил топливный бак, там было где-то с полбачка, потом щупом уже бачок с маслом. Тоже норма, то есть я проделал те же процедуры, что проводили другие, более опытные покупатели. После этого сел на сиденье и стал с интересом осматривать прохожих. Я придумал, как перегнать мотоцикл в гараж. Тормознуть одного, кто умеет на них ездить, и попросить помочь отогнать. Мол, хозяин мотоцикла – мой дядя, сломал ногу, и его увезла скорая, а что мне тут делать, я водить мотоцикл не умею, да и не имею права, удостоверения водителя-то у меня нет.

Повезло с третьим, на вид инженером, в костюме и с портфелем. Когда он подтвердил, что умеет водить мотоциклы, я и рассказал ему свою сказочку. Тот послушал и кивнул:

– Давно хотел прокатиться на таком мотоцикле. Хвалят все этого чеха. Да и себе тоже бы купить, но жена машину хочет, на нее копим. Ключи у тебя?

– Да, вот они. Вот шлемы.

Мы надели шлемы, инженер, а он действительно оказался инженером, положил портфель на сиденье коляски, после чего одним слитным и ловким движением завел мотоцикл. Я запомнил, что он делает, как подсасывает бензин, другие процедуры, вроде толкания ножки ножного стартера. Наконец мотоцикл затарахтел на холостом ходу. На мой взгляд, излишне громко. Тот сел за руль, я за ним, и мы поехали. Судя по дерганьям, он немного путал скорости: перед началом движения спросил, знаю ли, как они переключаются, я честно ответил, что нет, поэтому водитель и учился на ходу. Правда, научился быстро, у гаражей мы оказались достаточно скоро, и вел «Яву» инженер на удивление ловко и плавно. Когда мы подъехали к воротам гаража, я спрыгнул со своего сиденья, открыл замок, незаметно снял растяжку и, распахнув обе створки, застопорил их специальными штырями. После чего дал возможность загнать мотоцикл внутрь. Как только хорошо поработавший мотор заглох, инженер все отключил у него, подготавливая для долгой стоянки, и расхваливал:

– Ах, какой аппарат, ах как летает. Нет, надо «Яву» брать. Ах, как летает.

Мы вышли, и я запер ворота, не поставив растяжку. При инженере это мне было не сделать. Проверив замок, я повел инженера к остановке. Там мы сели на автобус, чтобы вернуться к авторынку. Он рядом работал, а я сказал, что к дяде нужно заехать, узнать, что ему привезти в больницу.

Путь был с пересадкой, но добрались мы до места нормально, сошли на разных остановках. Я сразу двинул обратно к авторынку, а куда инженер отправился, меня не интересовало, у каждого свои дела. Присмотренную мной «Ригу» уже купили, но тут я услышал разговор двух парней на пару лет старше меня. Один говорил другому, что нужно брать «Яву»-одиночку, с виду она как мопед, хотя является мотоциклом. Немного поработать над внешним видом и спокойно кататься, никаких прав не надо. Так многие делают, никто не возражает. Это меня заинтересовало, поэтому я прошел следом за обоими к рядам, где как раз и продавали разные мотоциклы. Парни около часа крутились у разных аппаратов, обсуждая то или иное достоинство. За этот час я стал экспертом в одиночках не меньше их самих. Они, конечно, заметили, что за ними по пятам ходит рыжий пацаненок, но не гоняли, занимались отбором. Наконец нужный аппарат был найден, и пошел торг с продавцом. Десять минут, и мотоцикл поменял своего хозяина.

Все же купил я мопед. Как раз пока я ходил за двумя спецами по мотоциклам, прикатили новенький мопед. Тоже семидесятый год, пробег сто двадцать километров. Кстати, вот умора. Я хотел иметь и мопед, и велосипед, но оказалось, тут были мутанты, сделанные на базе обоих транспортных средств. Мне такого счастья не надо, бензин кончится, я лучше потолкаю, чем педали буду крутить. Нет, мне нужны чисто мопед и чисто велосипед, мутанты ни к чему.

Это тоже была «Рига», причем той же модели, что ушла от меня. И цвет симпатичный. Зеленый. Осталось решить вопрос с покупкой. Деньги у меня были, успел вытащить из пачки в гараже стопку купюр, пока инженер ждал у входа. В этот раз я задействовал не алкаша. Тех двух парней помните? Когда я пошел искать себе человека, что купит вместо меня мне мопед, я снова наткнулся на них. На рынке запчастей они искали какие-то нужные им детали, куда мотоцикл дели, не знаю, рядом его не было. Подумал, и просто подойдя, попросил помочь, сообщив, что отец занят, покупка может сорваться. Ну и попросил научить ездить на нем, я не умел.

– Ты на велосипеде-то ездить умеешь? – спросил один с хитрым прищуром, и после моего ответа искренне удивился. – Не-ет?! Ну ты даешь. В общем, пока не научишься твердо держаться в седле велосипеда, мопед не для тебя. Угробишься сам и технику угробишь.

– Так я и не собираюсь сразу на него садиться, – немного слукавил я. – Мне купить надо, а ездить отец научит. Без велосипеда обойдемся. Так что?

– Дело твое, поможем.

Парни действительно помогли мне купить мопед, внимательно его осмотрели, протестировали, подсказали, что докупить потом нужно, ну и сами торговались с продавцом. Тот уже понял, что покупают мне. После этого я расплатился, получил на руки документы и расписку о продаже, триста семьдесят шесть рублей он мне стоил, и парни, когда мы отошли на свободное место на рынке, тут территории хватало, сперва научили меня, как его заводить и как глушить. После этого продемонстрировали езду и как переключаются скорости. В отличие от «Явы», переключались они на руле. Я-то принял за сцепление, как на мотоцикле, а это и была рукоятка переключения. Ничего сложного в управлении не было. Я посмотрел, как оба парня, переключая скорости, на удивление ловко покатались вокруг меня. Выше второй не включали, разгоняться сложно было. После этого, заглушив мотор, я под их присмотром, стоя на месте, делал вид, что еду, переключая скорости, практику нарабатывал. После десятой попытки парни сообщили, что я действую правильно, и как управлять мопедом, теперь знаю, после чего мы выкатили мопед наружу, и я расплатился с ними. Купил по две бутылки лимонада. Себе тоже взял. Плата эта обоих удовлетворила, и они направились к своему мотоциклу. Он стоял в ряду такой же техники, а я, напившись и выкинув бутылку в урну, подошел к стоявшему на подножке мопеду. Тут метрах в шестидесяти от въезда на авторынок была площадка, там я его и оставил, пока бегал за лимонадом. Сняв с подножки, я покатил мопед прочь. Честно говоря, заводить вот так вот его на глазах многих зрителей было боязно, куда-нибудь бы уйти на тихую улочку и там можно тренироваться сколько угодно.

Умаялся, пока толкал, но зато действительно добрался до соседней улицы. Заметив стайку мальчишек, катавшихся на велосипедах, я их свистнул, подзывая к себе. Не особо боясь, те подъехали, вопросительно глядя на меня и – с небольшой завистью – на мопед.

– Здорово, пацаны. Мне тут родичи мопед подогнали, да вот беда, я на нем ездить не умею. Показать показали, как, но я даже на велосипеде ни разу не ездил. Кто-нибудь не одолжит свой велик и не научит кататься? За это можно пока посидеть на мопеде.

– Давай, – один охотно согласился.

Велосипед у него был взрослый, но длины ног мне вполне хватало, чтобы сеть в низко опущенное седло. Пока владелец сидел на сиденье поставленного на подножку мопеда, остальные, хором перебивая друг друга, больше мешая, чем помогая, учили меня кататься на велосипеде. Честно говоря, я, бывало, заваливался на бок, но всегда успевал поставить ногу, и до падения дело не доходило. Вот с ездой хуже. Правильно мне те парни сказали, пока на велике не научусь кататься, с мопедом будет сложно освоиться. Однако ничего, через час я уже вполне уверенно нарезал круги вокруг мопеда и пацанов.

– Нормально, ничего сложного, нужно лишь педали крутить и равновесие держать. Спасибо, – вернул я велосипед хозяину.

Пацаны, среди них и девчата были, наблюдали, как я подготовил и завел свою «Ригу». После этого сел в седло, и осторожно включив первую скорость, стал спускать сцепление. Пришлось дать немного газу, а то мотор глохнуть начал. Не успел. Дернувшись, мопед заглох. Ладно, немного неправильно сделал. Снова завел и проделал те же процедуры, разве что сначала погазовал рукояткой, привыкая к звучанию мотора. После этого дал чуть больше газа и аккуратно отпустил сцепление, не резко, как в прошлый раз. Мопед тронулся с места и неторопливо покатил вперед. Ноги на всякий случай я держал у земли, чтобы, если что, не упасть, подстраховывал себя. Нормально, едем. Прокатившись до конца улицы в сопровождении стайки пацанов и девчат, я там аккуратно развернулся и покатил обратно. Причем на обратном пути у меня хватило духу, немного разогнавшись, включить вторую скорость. Ох, сразу ветер в ушах. Нормально, попробуем третью. Чем быстрее двигался мопед, тем легче мне было держать равновесие, я это сразу отметил. Остановив «Ригу» на том же месте, где я учился кататься на велосипеде, помахал местным детишкам рукой, благодаря за учебу, и покатил к гаражу. По пути я все приноравливался к езде. Учился пользоваться зеркалом заднего вида, переключателем поворота, в общем, сам поглядывал по сторонам, что делают другие водители. Ошибки делал, как без этого? Сам краснею, когда на красный свет проехал под возмущенные сигналы других водителей. Но тогда я был больше сосредоточен на управлении, так что вокруг слабо поглядывал. Кто же знал, что еще наверх надо смотреть, на светофоры. Ладно, гаишников не было, точно бы тормознули, а мне с ними встречаться никак нельзя. Тут только бежать. Вернее, на мопеде гонки устраивать. С учетом моего опыта, будет весело. Думаю, гаишник пешком, изредка останавливаясь, чтобы отсмеяться, минут за пять догонит.

После нескольких фиаско я припарковал мопед у небольшой пельменной и, оставив его на виду, изнутри точно видно, зашел внутрь. Позавтракать я успел, но сейчас четвертый час дня, кушать хотелось, обед-то я пропустил. Взял двойную порцию пельменей, у меня растущий организм, пару сладких булочек и чай к ним. Пообедал отлично, никто не мешал, помещение полупустым было, после чего покинул пельменную. Кстати, вкусно, мне понравилось. Пока обедал, немного пришел в себя. Дрожь волнения прошла, поэтому заняв сиденье мопеда, сидя запустил движок. Отталкиваясь ногами, откатился назад, включил поворотник и отъехал от тротуара, вклинившись в движение. Двигался следом за стареньким синим «москвичом», но ближе к тротуару. Теперь я не спешил сразу направляться к гаражу, а стал крутиться по улочкам, старательно выполняя все правила дорожного движения. Вот только одна беда была. Я их не знал и больше следовал логике и примеру других авто- и мотолюбителей.

С правилами дорожного движения я решил быстро. Остановился у киоска Союзпечати. Тут не было того, что мне нужно, но буквально рядом находился книжный магазин, минуту пешком идти. Я не пошел, как белый человек на мопеде доехал. На первом этаже пятиэтажного дома действительно был книжный магазин, и там я купил то, что нужно. Усевшись на сиденье, прямо на месте, у входа в магазин, я быстро пролистал книжицу, запоминая правила. В принципе, ничего сложного, и в большинстве случаев моя логика меня не подвела. Особо правил я не нарушал. После этого я уже поехал прямо к гаражу. Как оказалось, немного запоздал. Нет, с гаражом все было в порядке – бензин в баке закончился. К счастью, крайние боксы я уже видел, так что дотолкаем.

Через сорок минут я устало подтолкнул мопед в последний раз и поставил его на подножку у ворот своего гаража. Вытерев пот, я задумался. Честно говоря, кататься на мопеде мне понравилось куда больше, чем толкать его. Надеюсь, в будущем такого уже не будет, да и я теперь ученый. Почаще в бак буду заглядывать.

Когда ключ щелкнул в замке, и я вынимал дужку из замочных петель, меня окликнул один из соседей.

– Максим. Здравствуй.

– Здравствуйте, дядь Леш, – сразу ответил я и закрыл замок обратно.

Нужно сразу пояснить любопытному соседу, что происходит, чтобы потом не донимал, да и легенду я уже проработал. Так что направился к его боксу, там ворота были открыты, но машина, новенький «москвич», стояла снаружи, а на ее месте на полу лежала картошка. Хм, а зачем, интересно?

– Я смотрю, новое приобретение у тебя?

– Дядя подарил, – невольно расплылся я.

– А что катил? Ездить не умеешь?

– Я уже накатался, бензин закончился.

– Эх, молодость, – улыбнулся тот. – У меня такое тоже бывало, когда учился ездить. Кстати, в обед видел, как ты с кем-то на мотоцикле приезжал. На красном, блестит как новенький.

– Это дядин друг, дядя Олег, он инженер. Дядя попросил ему мотоцикл купить, вот мы на рынок и ходили. Купили. Новый в магазине не стали брать, там очередь, а у этого всего триста километров пробега.

– Наверно, доплачивать пришлось, на рынке все дороже, – вытирая руки грязной тряпкой, хмыкнул тот.

– Наверное, – безразлично пожал я плечами.

– Когда дядька-то твой появится, а то я его в глаза не видел?

– Летом точно будет, но без меня. Я к бабушке на море уеду.

– Понятно. Покажешь технику-то?

– Идемте, интересно будет спросить вашего мнения.

Сосед раньше, до покупки машины, владел как раз мотоциклом и вполне в них разбирался. Сначала он осмотрел мопед, пока я створки открывал, а потом и «Яву». Обе единицы вполне одобрил, сказал, что добрая техника, качественная.

– Дядь Леш, мопед у меня теперь есть, ездить немного научился, но вот ремонтировать… Даже при пустяковой поломке я ничего не смогу сделать. Не подскажете, кто из наших может меня научить?

– Подскажу, почему не подсказать. Сейчас Савелий Игнатич, ты его знаешь, с усами как у Буденного, на соседней улице большой бокс у него, мопед своего внука разбирает, тот сцепление угробил. В общем, будут разбирать до последнего винтика, раз такая возможность есть, ну, и ремонтом займутся. Если поспешишь, успеешь к началу.

– Спасибо, дядь Леш, – заторопился я закрыть гараж.

– Да не за что.

Сосед пошел к себе, а я, закатив мопед внутрь, хватило одной открытой створки, запер гараж и побежал к другому, тому, что на соседней улице. О ком мне говорил дядя Леша, я понял, знал его. Успел вовремя, Савелий Игнатич со своим внуком только брезент расстелили, а сейчас как раз выкатывали сам мопед. Такая же «Рига», как и у меня, но более старой модели. Против моего присутствия они не были, и до самой темноты я пропадал с ними. Помогал всем, чем мог, подавал, убирал, чистил и не стеснялся спрашивать. Мне кажется, сосед даже пожалел, что согласился с моим присутствием. Но зато о мопеде я знал теперь все. Его внук Адик, бывший здесь же, описывал мне множество разных поломок, случавшихся у него, и способов ремонта на коленке. Все же аппарат у него был старый, узлы изношены, поэтому поломки бывали. Одним словом, этот вечер дал мне много интересного и познавательного. Я даже поучаствовал в клейке старой камеры, по моей просьбе именно меня заставили разбортировать мотоциклетное колесо, вытащить камеру, найти прокол, заклеить и, вернув все на место, накачать. Если бы не помощь хозяев гаража, не знаю, как бы справился. Больше часа провозился, навыка нет.

Мотоциклы и мопеды схожи, но все же я рассчитывал найти еще владельца мотоцикла, проводящего ремонт, и напроситься к нему в помощники. Опыт бесценен, и не хотелось бы его упускать. К сожалению, побегав по улицам, заглядывая в открытые гаражи, я не нашел того, кто в скором времени планировал начать ремонт мототехники. Никто не смог указать мне такого человека. В общем, дядя Леша своей подсказкой здорово помог, и я этому был рад.

Вернувшись к себе, я заперся и сначала разобрал покупки из коляски по полкам гаража. Пустые канистры отнес к выходу. Завтра нужно сбегать на заправку и залить бензин, АЗС была недалеко, фактически за остановкой, где я обычно ждал автобус или троллейбус. Хорошо, талоны на бензин отменили, иначе пришлось бы покупать его у соседей, что не очень-то и хотелось. Во-о, воронку забыл купить, надо найти, иначе оболью бачки, да и саму технику, когда буду заправлять.

Прибравшись в гараже, я провел осмотр мопеда, чуть-чуть долил масла, был небольшой расход и, умывшись под умывальником, почистив зубы, пошел к себе. Паста зубная заканчивается, нужно докупать, да и запас для путешествия тоже необходим.

Утром я сбегал на заправку. Пришлось две ходки делать. Сперва заправил технику, хватило одной канистры, вторую убрал под верстак, а потом уже и со второй пустой сбегал. В последнюю ходку, точнее, когда возвращался, шел пешком, у одного бокса шел ремонт мотоцикла, я подошел и попросил посмотреть. Хозяин вполне приличного Ижа согласился поучить несмышленыша. Он разбирал сломанное сцепление, только вторая скорость включается. Быстро отнеся полную канистру обратно в гараж, я вернулся и стал помогать соседу. Ну и что, что он за сорок гаражей от меня, все мы тут соседи. Кстати, рабочий день, а тот отдыхает. Выяснилось, что он в отпуске. Не тунеядец.

Провозились мы до обеда, но справились с поломкой. Сцепление хозяин купил новенькое, его и поставил, а старое разобрал, показав мне сломанные детали. В общем, день прошел не зря, я стал лучше разбираться в мотоциклах и мопедах, разница действительно между ними была не такой и значительной.

Вернувшись к себе, я стал готовиться к завтрашнему дню, у меня на него большие планы. Когда стемнело, я затопил печку, нужно прогреть комнату, а то вчера ночью замерз, и с некоторым трудом выкатив наружу «Яву», запустил мотор. Дав немного ему прогреться, включил фару и стал учиться ездить на мотоцикле. Кстати, с коляской куда проще, на своем опыте убедился. Как и с мопедом, сначала были огрехи, глох мотоцикл, но постепенно научился и стал кататься по улочкам опустевших гаражей. Теперь, кроме меня, тут никого не было. Хотя нет, у пары гаражей были приоткрыты створки ворот и теплился свет. Видимо, хозяева задержались. Правда, они не выходили, так что я помотался на первой да на второй скоростях по улочкам. В основном полотно тут было разбитое, но на одной – укатанный песок, там и на второй вполне можно было разогнаться. В общем, и мотоцикл мне вполне дался. Наконец, накатавшись и загнав его в гараж, я заперся, снова повесив снаружи замок так, как будто гараж закрыт и пуст, после чего проверил мотоцикл, заправив через самодельную воронку. Подготовил технику к завтрашнему дню. Обе канистры убрал в коляску. вторую тоже, где было литров семь. Свой шлем повесил на руль и убрал сумку с запасом харчей. Подумав, слил через шланг из бака мопеда в полупустую канистру. Расход точно не знаю, лучше иметь запас, чтобы, не заезжая на заправки, добраться до Ржева и вернуться.

Проснулся я по звонку будильника на столе. В трех метрах от меня. Пришлось вставать, чтобы вырубить его, отчего окончательно и проснулся. Пока чайник вскипал, я умылся. Потом позавтракал, почистил зубы и еще до того как рассвело, выкатив мотоцикл наружу, поставил растяжку, запер гараж и покатил к выезду из города. Ну что ж, сегодня я решил съездить во Ржев, этим и займусь. Чтобы моя худосочная фигура не была сильно заметна, пришлось надеть излишек одежды, зато корпус стал массивнее, и я особо не привлекал внимание. Тем более, выехав на трассу, я оценил излишек одежды, когда почувствовал ветер при движении. Надо будет обязательно кожанку купить с высоким воротником. Все же, когда рассвело, я смог беспрепятственно покинуть столицу, и эта одежда мне помогла, а то бы всего продуло. Сперва я боялся, не больше тридцати-сорока ехал, потом, пообвыкнув, стал пробовать разные скоростные режимы, переключая скорости. Один раз почти три километра под семьдесят шел. Недолго, все же струхнул, непривычно, это не на машине. Нужно постепенно привыкать.

Честно говоря, я так сосредоточенно учился ездить на мотоцикле, что сам не заметил, как добрался до Ржева. Чуть нужный поворот не пропустил. Нет, естественно, без остановок не обошлось, пообедал в посадке, дозаправил свою технику, прикинув расход по километражу, и оставшись довольным, поехал дальше. Вот так и доехал, даже показалось, что слишком быстро, я еще упивался ощущениями при езде. Одна канистра опустела, но другая была под пробку, на обратный путь точно хватит, я уже успел прикинуть, тем более в баке литра три плескалось.

Часть дороги так себе была, грунтовая, не везде асфальт проложен, однако ничего, добрался и свернул где нужно. К пионерлагерю приближаться не стал, объехал его и деревню стороной. Кстати, похоже, в пионерлагере велись какие-то работы. Видимо, после зимовки готовились принимать отдыхающих школьников. Приближаться к ним, как я уже говорил, не стал, объехал и, найдя место для стоянки мотоцикла, загнал его под деревья. Проехать на нем к схрону можно, но после того как продерусь через кустарник, о новеньком и красивом виде можно будет забыть. Заглушив хорошо потрудившийся мотор, я стянул шлем и бросил его в коляску, с удовольствием вдохнув свежего лесного воздуха.

Спустившись на землю, размял затекшие ноги, поза всадника немного утомила, не привыкшие к такой позе мышцы на ногах ныли. Вот так, помассировав их и разработав, я стал раздеваться, как с луковицы снимая с себя одежду за одеждой, снова принимая стройный вид. Надев рабочий комбинезон, я вытащил из коляски пехотную лопатку, не покупал, в гараже нашел, и заторопился к схрону. От этого места до него примерно с километр, так что придется побегать и потаскать. Сам мотоцикл я откатил вглубь леса, поставив за кустарник, так что с опушки его не видно. После этой маскировки, не тратя время, – мне еще часов шесть нужно на обратную дорогу, – я и поспешил заняться делом.

Добравшись до схрона, убедился, что его не обнаружили, вроде по виду зиму он нормально пережил, и стал копать, разрывая схрон. Наконец откопал и стал вытаскивать замотанные в промасленную материю свертки и цинки с патронами. Ну и остальные ящики. Когда все было компактной кучей сложено, я быстро закидал яму, после чего, подхватив в обе руки свертки с винтовками и автоматами, положил лопатку сверху и с таким грузом направился к мотоциклу. Там было тихо, свертки я убрал под кустарник, со стороны не видно, и побежал за остальным грузом. Двумя следующими рейсами принес цинки с патронами. Ох, и тяжелы, а потом и ящик с гранатами. Кстати, его пришлось выкинуть и гранаты ссыпать на дно коляски к цинкам. Свертки с оружием я уложил также в коляску, но они все равно торчали. Вот тут-то и пригодились удочки, что я взял с собой и вез в коляске. Примотал к сверткам – и все, внимания они не привлекают, вроде как я на рыбалку еду. Коляска заметно просела, но два рейса до схрона делать не хотелось, так доеду. Загрузил коляску настолько, что канистры не умещались, едва втиснул их на сиденье, прикрыл, как мог, чехлом и, запустив мотор, с некоторым трудом выехал из леса на дорогу. Коляска перетяжеленная подводила. Похоже, расход горючего скакнет выше если не в три раза, то в два точно. Посмотрим. Тем более, на юга я собираюсь ехать не менее нагруженным. Все для опыта, для этого тоже стараюсь, нарабатываю, так сказать, навык.

Выехав на трассу, я неторопливо, где на сорока, а где и на пятидесяти километрах в час поехал обратно в Москву. Время пока есть, можно не торопиться, въехать в город я собирался с наступлением темноты и никак иначе. В светлое время палево полное, точно тормознут. Я и сейчас в тройном комплекте одежды, но мало ли. С таким грузом попадаться на глаза гаишникам не хотелось ни в коем разе.

Из-за небольшой скорости, до этого я куда быстрее ехал, да от палящего солнца, меня начало морить, я потел от жары. Ветер уже не обдувал, как раньше, не охлаждал, вот и было жарко. Но ничего, терпел, лишь воду пил из заранее купленной бутылки. Пока ехал, обдумывал, что надо заново все покупать. Палатку, тот же рюкзак, и остальное для отдыха дикарем на берегу Черного моря.

Пару раз остановившись по малой нужде, частое питье подводило, но вода уже закончилась, я направлялся дальше. Приметив бензоколонку, проехал дальше и свернул к посадке, укрыв за ней мотоцикл. Расход действительно повысился, хотя и не так сильно, как я думал, однако все же нужно иметь запас, тем более на колонке был буфет, и можно было пополнить запасы воды. Пить очень хотелось, да и солнце жарило. Хоть бы одна тучка появилась, чертова жара. Раздевшись, оставшись в одной футболке и брюках, я подхватил пустую канистру, во второй бензин еще был, и направился к бензоколонке. Тут до нее с полкилометра, я не так и далеко отъехал, главное, чтобы деревья скрыли меня от нее и от дороги. Такое место нашлось недалеко, как я уже говорил.

Выйдя на дорогу, спокойно по обочине дошел до колонки и первым делом, оплатив, залил десять литров бензина нужной марки, только после этого, скособочившись, тяжело нести, подошел к буфету. Тот открыт был, поэтому купив две бутылки столовой воды, «Нарзана» не было, и, держа их в одной руке, направился обратно. Кассир колонки меня особо не расспрашивал, а вот буфетчица ну очень любопытная – так и забросала вопросами. Кто да откуда. Пришлось сказать, что из соседней деревни, приехал на лето к бабушке. Да вот у мопеда бензин закончился, пришлось пешком идти. Буфетчица эту наспех сбитую легенду съела, не моргнув глазом, ну а я вернулся к своей «Яве». Никого рядом за время моего отсутствия не было, поэтому убрав канистру обратно на сиденье и достав узелок с остатками еды, сел на свежую зеленую травку под березой отужинать. Шесть часов вечера как-никак. Я уже проехал половину пути до Москвы, по прикидкам, успеваю, да и не успею – ничего страшного, и ночью доберусь до гаражей. Как же надоела эта жара, солнце так и палит. С другой стороны, привыкать нужно, на юге еще хуже будет.

Все же я подъехал к столице еще засветло, но это нисколько не помешало мне нагло въехать в город и двинуть к гаражу. Причиной такой беспечности стал ливень, что сплошным потоком обрушился на землю. Да я скорее угадывал, куда еду, чем действительно видел. Очки и шлем спасали, а вот одежда промокла насквозь. У меня, по-моему, только макушка под шлемом была сухая, и все. Сразу стало холодно, однако, сцепив зубы, я упорно ехал через Москву к своему гаражному кварталу. Гаишников можно не опасаться, они в такую погоду на улицу и носа не кажут.

Конечно, ливень стоял стеной, и у меня мелькнула мысль заехать в лес и переждать его, однако я ее отбросил, укрыться нечем, брезента нет, да и непонятно, сколько этот ливень продлится, тем более я все равно вымок. Нет, точно надо кожанку покупать. Наконец показался нужный поворот и, стараясь объезжать лужи, я двинул между боксами к своему. Тут тоже было пусто. Кроме редких машин, я никого не встречал. Вот и он, мое спасение. Гараж. Открыв ворота и сняв растяжку, я загнал мотоцикл внутрь и заглушил хорошо потрудившийся мотор. Странно, что мотоцикл не заглох, все же вода попадала на него, но защита свечи сработала, и только пар поднимался от раскаленного мотора. Закрывшись, не забыв повесить снаружи замок, как будто гараж заперт, я первым делом сбросил насквозь мокрую одежду и переоделся в сухое. Ох, как же хорошо. После этого, пройдя в жилую комнату, затопил печку и включил обогреватель, поставил разогреваться чайник. Нужно попить горячего чаю, еще не хватало мне заболеть. Только после этого всего я занялся делами. Пока чайник закипал, а печка разгоралась, прошел к мотоциклу и стал осторожно разгружать прицеп. Канистры под верстак, свертки с оружием на чердак. Цинки и гранаты, которые я сложил в старый армейский дырявый сидор, туда же. Только запалы убрал в другое место.

Тут и чай подоспел, напившись вприкуску с позавчерашним печеньем, оно еще вполне ничего, я довольно и сыто вздохнул. Дома, это хорошо. Тепло и сыто. Нужно чуть позже, через часок, супчику сварить. Чтобы на два раза хватило, на вечер и завтра на утро.

Планы на завтра у меня были большие. Заиметь велосипед, купив новый аппарат под себя, проехаться по магазинам, закупая палатку, рюкзак, котелок, чайник, кусок брезента для навеса, как я успел убедиться, это нужная вещь. И всякие столовые приборы, консервы и продовольствие. Но главное не забыть заскочить в магазин музыкальных инструментов. Мне нужен аккордеон, это чтобы не терять навык, ну и, естественно, гитара. Посмотрим, что будет из представленного выбора.

Насчет планов на среду, это я поспешил. Ливень перешел в затяжной дождь, и с небес, не прекращая, потоком лилась вода. Так что в среду я устроил уборочный день. Прибрался в гараже и жилой комнате, благо простуду я все же не подхватил, ну и то, что привез, разобрал, почистил и попрятал по разным тайникам. Приготовил мопед для поездок. Закутавшись в плащ, сбегал к круглосуточному магазину, далеко, а надо, у меня свежие продукты закончились, да и хлеба нужно купить. Сходил нормально. К вечеру дождь начал стихать и совсем прекратился перед самым наступлением темноты, а в четверг, когда я выглянул в окно, вокруг царил яркий солнечный день, и о двухдневной непогоде намекали только сырая земля, многочисленные лужи и заметная влажность и сырость.

Позавтракав бутербродами с сыром и колбасой, вчера купил, запивая все это чаем, проверил, как все осталось в гараже, выкатил наружу мопед и, заперев гараж, не забыв растяжку, покатил по делам. Сначала нужно закупить вещи для поездки на море, потом и остальным можно заняться. В принципе, в ближайшие две недели можно остаться в Москве, купальный сезон на море еще не начался, так что время для нормальной неспешной подготовки было.

После той поездки на мотоцикле во Ржев мопед как-то не впечатлял. И мощности меньше, и тарахтит не так, и управление немного другое, пришлось снова привыкать. Однако сделав пару кругов между гаражами, уже освоился и, выехав на улицу, покатил в центр. Где находятся нужные магазины, я знал, так что управлял уверенно, поглядывая по сторонам. Сначала заехал в магазин «Рыболов и турист» на Ленинградке. Купил крепкий такой сорокалитровый рюкзак, повезло, только завезли, а так это редкость. Потом трехлитровый котелок с крышкой, сковороду, тоже с крышкой, ну и небольшой полуторалитровый чайник. Две глубокие миски, две пошире для второго, пару ложек, пару вилок, два складных ножа. Фляжку, складное брезентовое ведро и трехлитровый термос. Резать кусок брезента для навеса не потребовалось, тут были специальные навесы с веревками и клинышками для натягивания, причем разных размеров. Взял три на три метра. Палаток вот не было, разобрали, следующий завоз обещали только через две недели. Но зато случайно углядел надувную подушку и купил.

Все мои запасы остались в детдоме, заперты в кладовой, поэтому и требовалось покупать все с нуля. Перед уходом я все же соблазнился, продавец очень велеречивый был, и купил походную плитку для приготовления пищи. Это я так говорю – плитку, но на самом деле это была подставка, ставишь котелок, под нее большую химическую таблетку. Поджигаешь ее, и готово, огонь должен быть хороший. Этих таблеток я взял сотню штук, плюс туристические спички. Когда все это упаковал в рюкзак, почти полный был, вспомнил об одеялах. Отправляясь отдыхать в прошлом году, я купил два тонких шерстяных одеяла и ни разу не пожалел о своем приобретении. Бывало, когда налетал холодный ветерок, только они и спасали. Отличные штуки. Тут такие были, только расцветка другая, квадраты красно-зеленые. Взяв два, свернул в рулоны и убрал в рюкзак. Вот теперь точно едва застегнул.

– Парень, у нас еще есть лодки надувные. Остались двух- и четырехместные. Интересует? – спросил продавец.

– Еще как интересует, но в следующий раз, я еще за рыболовными принадлежностями приеду.

Я действительно подумывал купить лодку. Двухместная вполне подойдет. В прошлый мой отдых у троих автолюбителей на нашей стоянке дикарей были такие лодки, и надо сказать, я ими пользовался. Рыбачил подальше от берега, так как у берега ни разу ничего не ловил, волны мешали, а на лодке милое дело. Я уже за те три недели отдыха стал докой по приготовлению блюд из рыбы. Шесть рецептов, между прочим, и все на костре. Тем более отдыхать я собирался в одиночку. Лодка нужна. Да и продавцу я не соврал. Сейчас покупки отвезу, рюкзак освобожу и вернусь.

Так я и сделал, рюкзак за спину, и тяжелой походкой, с трудом протиснувшись через тесный дверной проем, вышел на улицу. То, что веса стало больше, мопед чувствовал, мотором ревел чуть громче, но ничего, добрались до гаражей нормально. Оставив «Ригу» у открытой гаражной створки, я снял гранату и прошел в жилое помещение. Там вывалил все покупки на стол, аккуратно их сложил и, забрав рюкзак, покинул гараж. Уже через сорок минут я снова проходил в магазин, удивив продавца. Тот так рано меня не ждал. Правда, я уже не к нему пришел, в другой отдел, да и он сам был занят, обслуживал клиентов. В общем, я купил лодку, она была в чехле с ручками, весла в комплекте, убирать в рюкзак не требовалось. К ней качок не требовался, мой мотоциклетный вполне подходил. Потом взял две небольшие складные немецкие удочки, три комплекта снастей, ловушку для пойманной рыбы, ну и складной стул. Нормально.

Место в рюкзаке еще было, поэтому, прихватив лодку, – тяжелая, я повесил ее за спину. Рюкзак на одно плечо и поехал к другому магазину за снаряжением. Там и приобрел палатку. Взял точно такую же, какая у меня была в прошлом году, четырехместную, с навесом у входа, польскую. Отвез все вещи в гараж и поехал к обычному продовольственному магазину. Много провизии можно не брать, куплю на месте, а вот на саму поездку нужно закупить. Взял кило гречки, кило гороху и кило риса, пять пачек макарон, шесть банок консервов, три рыбные и три свиной тушенки. Подумав, взял еще четыре «Завтрака туриста». На юге я ее пробовал, мне не пошло, но пусть будет запас, тем более и стоит недорого, да и было ее больше. Вот кильки в томатном соусе я взял пять банок. Это мне понравилось, вкусно. Взял пакет сухариков с изюмом к чаю и две кирпичного вида упаковки печенья. Этого пока хватит. Лавровый лист, соль и перец не забыл, нужные вещи. У меня в жилой комнате, в специальном навесном ящике для продовольственных запасов такие специи были, но уже на исходе. Вот и докупил запасец.

Сделав третий рейс к гаражу, я разгрузился. Там заправил мопед, залив его под пробку, проверил масло и, заперев гараж, покатил к магазину музыкальных инструментов. По плану после покупки инструментов у меня приобретение велосипеда. Нового. Я уже выяснил, в каком магазине можно его приобрести.

Когда до магазина осталось метров триста, я остановился у уличной продавщицы мороженого. Солнце так и пекло, в общем, хотелось охладиться. Купив два пломбира на палочке, я стал не спеша есть первый, пока другой подтаивал. Люблю вот такое мягкое тающее мороженое. А уж вкусное-то какое. Когда со второго закапали белые капли, я как раз закончил с первым и принялся за него. Непередаваемое удовольствие. Нет, надо приобрести холодильник и поставить его в жилой комнате гаража. Это решит многие мои проблемы с хранением продуктов. А то приходится постоянно в подвал спускаться, это единственное прохладное место в гараже.

Наконец добив второй пломбир, я осмотрелся, у меня руки липкие были, ладно хоть на себя не накапал, да и пить хотелось. С питьем проблем не было, неподалеку продавали с бочки-прицепа свежий квас, а вот где руки помыть? Осмотревшись, я не нашел никакого заведения, где можно зайти в туалет. А, ладно, облизав пальцы, я подошел к бочке и, отстояв небольшую очередь, купил кваса. Сперва плеснул на руки, потом и напился. Правда, второй раз пришлось брать, первого не хватило. Руки платком вытер, был он у меня в кармане. Мытье нисколько не помогло, руки все равно немного липкие были. Пришлось сходить в продовольственный магазин, купить воды и уже нормально на улице помыть руки. Не пойду же я с грязными руками в магазин музыкальных инструментов.

Заводить мопед я не стал и по тротуару дотолкал до входа в магазин. Правда, тут машины припаркованы были, поэтому поставил на подножку прямо на тротуаре. Ничего, тут широко, обойдут. Легко взбежав на невысокое крыльцо, я потянул на себя тяжелую дверь и прошел в прохладный холл магазина. Тут прямо так и пахло дороговизной, лаковым покрытием некоторых инструментов, деревом, в общем, кто бывал, тот поймет. Быстро осмотревшись, я направился в нужный мне отдел струнных инструментов. Нужно сперва гитару подобрать, потом и аккордеоном займемся. Продавец поначалу на меня как-то странно поглядывал, я это списал на свой возраст, мол, малолетка интересуется инструментами. Хотя как раз интерес к гитарам не удивлял, но я задавал слишком правильные вопросы и простенькие гитары для ора дворовых песен меня не интересовали. Было несколько неплохих инструментов, продавец давал мне их пробовать, пока куда-то бегал, но все не то, не подошло. В общем, не было тут испанки, а я привык к звучанию именно этих гитар. Были, вот удивительно, пара электрогитар, видимо, пробные продажи, но я на них никогда не играл, у меня были всегда обычные гитары без наворотов. Но посмотрел, интересно же. Гитары были без усилителей. То есть бесполезные, так что я быстро разочаровался и пошел в другой отдел. Клавишных, где и продавались аккордеоны. Вот там я особо не выбирал и не обдумывал. Как зашел, сразу увидел аккордеон одной известной советской фабрики по производству музыкальных инструментов и стал пробовать. Звучание – песня! Наиграв несколько мелодий, я скинул ремни с плеч и стал убирать инструмент в жесткий чехол.

– Беру, – сказал я продавщице.

Кроме меня, было еще шесть покупателей, но та сразу подошла.

– Простите, молодой человек, вы один совершаете столь дорогую покупку?

– Мои родители считают меня вполне взрослым и полностью доверяют. Какие-то проблемы?

– М-м-м, – она, задумчиво окинув меня взглядом, покачала головой. – Нет. Оплатите в кассе, с чеком подойдете сюда.

– Без проблем.

В кассе, отстояв очередь, – как много музыкантов у нас в стране, я оплатил требуемую сумму, вернулся обратно в отдел и, забрав свой аккордеон, направился было к выходу, но замер. В дверях стоял Братский и, улыбаясь, разглядывал меня.

– О, доброго дня, Олег Игоревич. Какими судьбами? Только не говорите мне, что вы тут случайно оказались, ни в жизнь не поверю.

– Здравствуй, Макс. Ты прав, не случайно.

– Развейте мое любопытство. ГРУ или КГБ?

– Хм, быстро ты меня вычислил. А как сам думаешь?

– Не так и быстро, честно говоря. К концу нашей встречи там, в детдоме. Иначе я бы себе не позволил лишнего в нашей беседе. Я так понимаю, именно этим обусловлена наша сегодняшняя встреча?

– Да, хотелось бы поговорить. Тебе придется пройти в нашу машину.

Почувствовав движение сзади, я обернулся и посмотрел на двух крепких парней, они вышли из разных залов, отрезая мне дорогу назад, но не подходя.

– По музыкальным магазинам вычислили?

– Ты очень умный парнишка, – улыбнулся Братский. – Когда я вышел из детдома, то отдал приказ установить за тобой наблюдение. Но ты ушел до этого, почти сразу после меня. Зная о твоем подарке, кстати, действительно гениальный мальчишка, ты знал, кому дарить, я и решил, что прежде чем ты отправишься на море, захочешь купить себе новый инструмент. Деньги у тебя всегда откуда-то появляются, что тоже вызывает подозрение. Дальше дело техники и, как видишь, мы с тобой встретились.

– Вы так и не сказали, откуда вы.

– А это так важно? – спросил тот и повел подбородком, явно отдавая какой-то приказ.

– Да в принципе, нет, – быстро выхватывая из-за пояса пистолет и взводя оружие, сказал я. – Все замерли. – Вы двое, к этой стене… руки выше! Олег Игоревич, пройдите туда же.

Кроме нас, в холле было шесть человек, из них один продавец, тот самый, из струнного отдела, и пятеро явно покупателей. Ладно, хоть детей не было. Одна из женщин было взвизгнула, но тут же испуганно замолчала, и я их отогнал к той же стене, но велел встать немного в стороне.

– Откуда у тебя оружие? – выполняя мой приказ, спросил Братский, неторопливо двигаясь к стене. Я сделал два шага назад, чтобы между нами было больше расстояния.

– Олег Игоревич, вы как ребенок. Любой, кто умеет копать и научится работать щупом, может накопать себе сколь угодно оружия. Мне вот в пионерском лагере делать было нечего, заскучал, покопал и нашел такой вот перспективный экземпляр. Под Ржевом действительно шли страшные бои, теперь я это точно знаю. Даже два танка в лесу нашел.

– И стреляет после лежания в земле? – восхитился тот, нисколько не теряя самообладания.

Пистолет, находившийся на высоте живота, грохнул выстрелом в моей руке, тот продавец, что меня явно сдал, со стоном ухватился за плечо, и осел на пол. Задумчиво осмотрев пистолет, я перевел взгляд на Братского.

– А вы знаете, стреляет. Может, еще раз проверить?

– Одной демонстрации вполне достаточно, – поспешно сказал Братский. Вот теперь веселость слетела с него, и на меня смотрел натуральный волчара, аж холод по спине.

– Теперь вы все трое достаете табельное оружие, аккуратно за рукоятки кладете на пол и толкаете ко мне. Не волнуйтесь, забирать не буду. Проблем по службе вам не устрою.

Как только те выполнили, я велел поднять полы пиджаков и по очереди покрутиться под моим взглядом.

– Ну что же вы, Олег Игоревич, про второй пистолет не сказали? Давайте его тоже сюда.

Как только у меня под ногами очутились четыре единицы огнестрельного оружия, я затолкал их ногами в угол к урне и, присев на корточки, положив ТТ на колени, достаточно быстро разобрал. Три макаровых и одна беретта. Все детали, включая вылущенные из магазинов патроны, я побросал в урну. После этого вернувшись и встав в шести метрах от строя заложников, спросил у Братского:

– Скажите, Олег Игоревич, я так понимаю, на меня теперь начнется настоящая охота?

– Я же говорю, что ты вполне умен, хотя ты и нашел способ заставить нас засомневаться в этом, – демонстративно посмотрел тот на раненого продавца. Две женщины с моего разрешения уже наложили тампоны из платков и почти остановили кровь.

– Теперь при попытке моего захвата, а я точно буду сопротивляться, может и до стрельбы дойти? Не хотелось бы. Я так понимаю, ваш интерес ко мне строится на том принципе, что я слишком много знаю, что простой ребенок, да еще детдомовец, знать не должен, я прав?

– Да.

– И забрав меня, думаю, что обратно в детдом вы меня не отпустите, даже узнав правду. Так вот, для того чтобы вы даже не думали стрелять в меня и пылинки сдували, я поясню, откуда у меня такие знания. Думаю, прояснит ситуацию мой год рождения. Я родился в две тысячи втором году в городе Москве, в государстве Российская Федерация, а уже в две тысячи шестнадцатом меня убили, выкинув из окна квартиры на семнадцатом этаже. Как я попал в этот мир, я думаю, вы знаете.

– Озеро с вышкой, – настороженно меня разглядывая, медленно сказал Братский.

– Именно. Хотелось бы дать намек, с любым человеком можно договориться, я не исключение, силой от меня сложно чего-либо добиться. Кстати, мне тут нравится, добрые и спокойные люди, светлые, я таких и не встречал никогда. В той жизни тем более. Детские дома тут очень хорошие. Правда, само государство мне не сильно нравится, в основном из-за дерьмовой политики, а вот улучшение жизни граждан, это да, тут вы молодцы. Хотя можно было и лучше.

– И что, в будущем по-другому? – криво усмехнулся Братский.

– Для примера, в будущем был реальный случай, новенький воспитатель изнасиловал одну из наших девчат. Каков был ответ, как думаете?

– Вызов милиции, арест и суд?

– Мы его не сдали полиции, милиции у нас уже нет, преобразовали. Облили бензином и подожгли. Он так и носился по двору, пока заживо не сгорел. Никто его не тушил. Поджигали мы, не старше двенадцати лет, чтобы уголовного наказания не было. Дело развалилось, менты нас не тронули, хотя об этом случае долго писали газеты. Называли зверенышами. Ну и как вам сравнение?

– Мне такое будущее не нравится.

– Знаете, после попадания в шестьдесят девятый год, мне тоже оно разонравилось. Я уже обвыкся здесь, мечты исполняются, не так ли, Олег Игоревич? Кстати, не смотрите в окно, тут отличная звукоизоляция и выстрела никто не слышал. Это, кстати, ваш стукач, что меня сдал, сказал, прямо так и сообщил, когда я гитару пробовал. Мол, играй, как хошь, тут отличная звукоизоляция, хоть стрельбу устраивай. Я его за язык не тянул. Ладно, время тратить не будем, у меня слишком большие планы, а день идет к концу. Попрощаемся.

– Подожди, – сделал полшага вперед Братский. – Что значит Российская Федерация?

– То и означает, что развалился Союз в девяносто первом на множество республик, а Россия осталась демократическим образованием. В народе даже анекдот ходил. Мол, американцы разработали десятилетнюю программу развала Советского Союза, потратив на это несколько миллиардов долларов, а коммунисты сами развалили его за полгода. Вот такие пироги. Я вам больше скажу, в Союзе коммунистов не осталось, только приспособленцы, все настоящие коммунисты легли на фронтах Отечественной войны, первыми поднимаясь в атаку, так и полегли, а те, кто в тылу отсиживались, выжили. Нет у нас генофонда, мразь одна в верхах.

– Кто?

– Развалил? Горбачев Михаил Сергеевич. Ваш Брежнев сам его ввел в члены Политбюро ЦК КПСС в конце семидесятых, самым молодым считался, а когда он после смерти Черненко занял пост генсека, то и начал творить. За несколько лет народ так оголодал, даже продукты пропали с полок магазинов, что развал Союза был встречен с радостью. Устал народ. Танки расстреливали правительственные здания, где засели последние коммунисты. Те из окон прыгали с партбилетами в руках, погибали, но не сдавались. Демократия победила. Потом, когда народ понял, что такое демократия, дернулись, да поздно было. Кавказ в гражданской войне, везде националисты режут русских, сотнями тысяч гибли или бежали в Россию русские из этих отделившихся республик. Потом власть взял Борис Ельцин, из правления Москвы. Сжег партбилет и повел народ дальше в пропасть. В народе получил кличку Борька-алкаш. В общем, безвластие, приоритеты молодежи поменяли, все пацаны хотели стать бандитами, девчата проститутками. И становились, что примечательно. Профессора закрытых институтов и университетов просили милостыню в переходах, те, кого выкинули из квартир, жили на вокзалах, в подъездах и подвалах. Чтобы прокормиться, рабочие заводов ездили в Турцию или другие страны, закупали дешевые товары и продавали на рынке. Железный занавес рухнул, можно ездить куда хочешь, однако денег у народа уже не было. Но лучше всех устроились именно те коммунисты-приспособленцы, что и устроили развал, да их детки… Интересно, да? Не буду больше рассказывать, и так при свидетелях много наболтал. Если будет еще одна встреча, продолжим.

Причина, почему я прервался, была в том, что в магазин входил очередной покупатель. Когда я замолчал, он прошел тамбур и оказался в холле. Удивленно дернулся, обнаружив стоявших у стенки людей с поднятыми руками, лежавшего в крови мужчину, ну и меня с пистолетом в руке.

– Пройдите к стенке. Волноваться не надо, я сейчас уйду, а у вас возраст, да еще, похоже, вы сердечник.

Старичок, что и был тем самым посетителем, постукивая тростью и держась за сердце, прошел к стенке, где я разрешил ему присесть на край бетонного горшка с фикусом.

– Песни, получается, не твои?

– Даром создания не обладаю. Благодаря совершенной памяти я занимался натуральным плагиатом. Эти песни будут написаны позже. Кстати, песня «День Победы» в семьдесят пятом заняла первое место на конкурсе. Еще перед уходом… я ведь что угодно наболтать мог, а проверить сложно. Даю такую возможность. Предатели, что работают на иностранную разведку. Их больше двух десятков, из них два генерала. Сообщу имя одного. Генерал-майор Поляков, сейчас полковник ГРУ. По собственной инициативе в шестьдесят первом году пошел на сотрудничество с ФБР, получил псевдоним «Топхет». По имеющемся сведениям, за период с тысяча девятьсот шестьдесят первого по восемьдесят шестой год передал ЦРУ информацию о девятнадцати советских разведчиках-нелегалах, действовавших в западных странах. О ста пятидесяти иностранцах, сотрудничавших с разведслужбами СССР и примерно о полутора тысячах действующих сотрудников разведслужб СССР. Это не считая двадцати пяти ящиков секретных документов. В восемьдесят шестом году был арестован, в восемьдесят восьмом году по приговору суда расстрелян за измену родине. Работайте, товарищи… Ах да. Оставьте мне почту для связи, возможно, я на нее буду присылать некоторую информацию.

Положив блокнот на пол, я толкнул его к Братскому. Тот пребывал в изрядно задумчивом состоянии, но блокнот принял, вытащил из держателя карандаш и быстро начеркал несколько строк. После чего таким же манером отправил блокнот обратно. Проверив записи на разборчивость, я убрал его обратно в карман.

– Помните, Олег Игоревич, со мной можно договориться. А теперь прощайте.

Спиной, пятясь, я отошел к двери, по пути прихватив сиротливо стоявший аккордеон и убрав оружие впереди за пояс, быстро накинув ремни, убрал тот за спину. Заложники не дергались, офицеры понимали, что я успею достать оружие и открыть стрельбу. Расстояние для броска великовато. Быстро проскочив тамбур, я вылетел на улицу, с первого же удара запустил мотор мопеда и, снявшись с подножки, выехал между двумя припаркованными машинами на полупустую проезжую часть. Но сразу не рванул куда подальше, а достав из-за пояса пистолет, боковым зрением наблюдая, как из магазина выбегают Братский с одним из своих, второго не было, открыл огонь. Машину, на которой приехали оперативники, вычислить было несложно. Ее тут не было до этого, остальные все так и стояли, да и водитель, который читал газеты за рулем, имел то же сложение, что и напарники боксера. Я сразу убедился, что он тоже оперативник. Заметив у меня в руке пистолет, направленный на него, мгновенно нырнул вниз. Выпустив четыре пули, прострелив радиатор и левое переднее колесо, я убрал оружие и, достав гранату, выдернул чеку, бросил ее в сторону входа в магазин, после чего, дав газу, рванул с места, свернув на ближайшем перекрестке. Чуть не упал. По прямой я еще нормально езжу, уже быстро, но вот повороты прохожу на троечку с минусом. Опыта не хватает.

Думаю, Братский и один из оперативников, к ногам которых подкатилась граната, мою шутку оценят. Нет, выглядит она нормально, даже замедлитель шипит у запала, потом хлопок сработавшего детонатора. Вот только взрываться там нечему, всю взрывчатку я выковырял. Умаялся, но сделал. А насчет распущенного языка, не считайте это экспромтом. В том, что наша встреча в будущем состоится, я был уверен на все сто, и в зависимости от того, в какой ситуации мы встретимся, у меня были готовы темы для общения. Даже когда припрут, как это было сейчас. Вырваться из магазина у меня шансов без оружия не было. Вот и использовал одну из заготовок. Даже если бы ушел, загоняли бы как дикого зверя, пытаясь подстрелить. Вот сейчас нет, усилия по поиску утроят, но брать будут мягко. Мне моя шкура дорога. А дальше посмотрим, договориться несложно. Именно поэтому язык я не распускал, а выдал строго дозированную информацию, чтобы поняли, что я не брехло. Братский, когда меня слушал, явно был ошеломлен, хотя и держал маску невозмутимости на лице. Но вправду говорят, глаза – зеркало души. В общем, подстраховался. А вот из Москвы надо немедленно валить, но сначала заедем в одно место.

Добравшись до другого магазина музыкальных инструментов – мне гитара нужна, я оставил мопед припаркованным у проезжей части, проверил, как на мне одежда, не видно ли оружие, и прошел в магазин. Вот тут мне повезло, были испаночки. Причем по качеству лучше той моей первой. Тут я тоже заметил настороженные переглядывания, но тратить время не стал, узнал цену, сбегав в кассу и уплатив, вернулся в отдел. Тут у меня чек принимать не стали, мол, слишком мал, чтобы продавать такой ценный инструмент ребенку. Как будто у меня не менее ценный аккордеон за спиной не висит. Ясно, что время тянут.

Достав пистолет, я направил его на одного из продавцов, негромко сказав:

– Не забудьте чехол и запасные струны. Те, что вместе с испанками привезли. Быстро!

Я уже сталкивался с грубостью и ленью продавцов и продавщиц, а тут оба как электровеники за несколько секунд собрали мне все что нужно, за чехол и запасные струны, кстати говоря, я тоже заплатил в кассе. Но одно в этой покупке я уловил очень хорошо. Могу и вам давать совет. Когда идете что-то покупать, берите с собой оружие, продавцы сразу становятся необычайно быстры, угодливы и крайне вежливы. Я в этом на собственном опыте убедился.

Выскочив на улицу, гитару пришлось повесить на правое плечо, я сел на мопед и, запустив движок, стал крутиться по улицам. К сожалению, молодой рыжий парень с аккордеоном и гитарой слишком привлекает внимание, и так могут выйти на мое убежище, пришлось импровизировать. Уехав на одну улицу, где дома приготовлены к сносу, я спрятал инструменты, потом снял и оставил тут же куртку, а вот что с волосами делать? Они горят, что языки пламени вечного огня. Головного убора при себе у меня не было, платок слишком мал для банданы, да и не носят их тут, наоборот, только привлекать внимание буду.

Найдя в печке уголь, я вернулся к мопеду и, используя зеркальце заднего вида, стал углем пачкать волосы. Никакой другой идеи мне не пришло в голову. Бровями тоже пришлось заняться. Они у меня, как и все волосы на теле, рыжие. Не зря же меня девчата называют наглой рыжей мордой. Немного пыли попало на шею и испачкало ее. Пришлось платком утирать, однако ничего, мне понравилось, я стал жгучим брюнетом с кустистыми брежневскими бровями. Тряхнув головой, стряхивая остатки угольной пыли, я сел на мопед, завел и покатил к выезду с улицы. Потом помотался по другим улицам и, заехав в гаражи, подъехал к своему боксу, внимательно оглядываясь. Быстро открыл, сняв растяжку, закатил мопед и, помывшись под рукомойником, с трудом мылом возвращая себе прежний цвет волос, занялся делом. Все покупки были просмотрены, упакованы и грузились в коляску мотоцикла. Запасную канистру возьму только одну, закрепил ее между мотоциклом и коляской, все равно пассажира у меня не будет. Остальное все ушло в коляску. Рюкзак планировался на спину, аккордеон и гитару в коляску, я место оставил. Закончив с приготовлениями, я пополдничал макаронами с тушенкой, много наварил, еще на ужин хватит и, заперев гараж, не забыв свое охранное средство в виде гранаты поставить на место, поспешил покинуть гаражи. В этот раз, кроме новенькой куртки, у меня была низко надвинутая кепка на голове.

Я уже стригся в парикмахерской не так далеко, и там, помимо других услуг, была еще и покраска волос. Правда, я прошел мимо этой парикмахерской, слишком близко к гаражам. Выйти на меня могут, ушел в другой район. Вот там, зайдя в помещение мужского зала, я и занял очередь к мастеру-мужчине. Мужикам все пофиг, а вот женщины обладают цепкой памятью к мелким деталям. Запомнить могут, а мне этого не надо. Час пришлось ждать, пока не дошла до меня очередь.

– Как вас постричь, молодой человек?

– Я бы хотел сменить цвет, это возможно?

– Нет ничего невозможного. Какой цвет предпочитаете?

– Рыжий мне немного поднадоел. Как вы думаете, к моим чертам лица какой цвет больше подойдет?

– У вас узкое лицо, блондина делать не советую. Вполне подойдет пшеничный или брюнета.

– Пожалуй, брюнета. Брови тоже красятся?

– Сделаем.

– Тогда еще подровнять немного. А то волосы на уши наползают.

Мастер сперва поработал ножницами и, когда прическа меня устроила, занялся покрасками. Он размешивал в баночках краску, размазывал на какой-то пластиковой доске, очень похожей на палитру, и смотрел, что получилось. Подобрав в результате цвет, я просил сделать ближе к натуральному, помыл мне волосы и стал наносить краску. Пришлось закрыть глаза. Потом мне дважды помыли голову и, наконец, сказали, что готово. Осмотрев себя, я остался доволен. Конечно, если присмотреться, становится ясно, что цвет не натуральный, но это вблизи, издалека уже не поймешь. Уплатив за работу и поблагодарив мастера, я покинул парикмахерскую и направился к себе. По пути проверялся, поглядывая по сторонам, но вроде все было нормально. К счастью, знакомых соседей не встретил. А те, кого встретил, меня не узнали. Прошмыгнул к себе, заперся, и, снова поставив гранату у входа, мало ли, пока я отдыхаю, проникнут, сел ужинать. Очень хотелось есть, почти три часа у меня занял поход в парикмахерскую. Воды не было, пришлось с ведром сбегать к колонке, залил в умывальник и на чай осталось. Помойное ведро из умывальника слил в отстойник за гаражами, там же и отлил, туалета у меня не было, а до скворечника идти поленился.

Следующий час я приводил гараж в готовность к долгому ожиданию. Поработал с мопедом, провел консервацию, накрыл его куском материи. Мотоцикл еще раз проверил, как все закреплено. К растяжке прикрепил вторую канистру, которую оставлял в гараже, взрыв, может, и ранит или убьет вора, но хотелось бы уничтожить следы и улики, так что канистра с бензином самое то. После чего лег спать, поставив будильник на десять часов вечера.

Как только будильник зазвенел, я дернулся и проснулся, вытирая щеку, кажется, слюну пустил. Бывает такое. Быстро позавтракав остатками макарон с тушенкой, я вымыл кастрюлю, да и всю посуду, и убрал ее в навесной шкафчик, отключил все, снял растяжку и, открыв ворота, выкатил мотоцикл, после чего, снова поставив растяжку, запер гараж.

Запустив мотор, я аккуратно тронулся с места – опыт езды на загруженном мотоцикле у меня был – и покинул территорию гаражей. Добирался до тайника почти час. Улицу перепутал, пока разобрался, пока нашел нужную, вот время и потерял. Наконец нужный дом найден, сбегал, тайник цел, принес инструменты и свою куртку. После чего, закрепив все, поехал к выезду из города. Меня только одно расстраивало. Кожанку так и не купил. Очень необходимая вещь. Надеюсь, в пути будет возможность, и я ее найду. Все же города по пути не раз будут встречаться, а там рынки и магазины.

Меня немного трясло, все же я прекрасно понимал, какой сейчас шухер поднялся. Думаю, откуда я попал в Союз, знают единицы, но это не мешает им направить на мои поиски всех кого можно. Покинул город я по второстепенным дорогам, на трассу не выезжал, там посты ГАИ. Потом, уже вернувшись на трассу, прибавил ход, держа крейсерскую скорость в шестьдесят пять, редко семьдесят километров в час. Страшновато, конечно, на такой скорости ехать по ночной трассе, но я хотел как можно быстрее убраться из столицы. Оружие при мне было. Я пошел на принцип. Никто не должен встать на пути к моему отдыху на море, остальное – хоть трава не расти. Нет, я не отморозок какой, вполне понимаю что делаю. Тот выстрел в магазине был осознанным. Мне нужна была демонстрация, а единственным, на кого я злился, был продавец, так что в его ранении виноват исключительно он сам. Как я уже говорил, не люблю стукачей.

Наконец Москва осталась позади, и я позволил себе облегченно улыбнуться, счастливо вздохнув. Конечно, у меня будет долгое путешествие до моря, дня четыре, если не сильно торопиться, а то и пять, но это меня нисколько не волновало. Я снова был одет в несколько одежек, что увеличивало мою фигуру до торса взрослого мужчины и спасало от холодного ночного ветра. На голове шлем, под ногами бьется сердце новенького мотоцикла, вещи со мной. Здравствуй, море?! Да, я еду к тебе, остальное – трава не расти. Все же я всю осень, зиму и весну думал только о море и пребывал в надежде на скорое возвращение к нему.

В принципе, уехал я не так и далеко, изредка сверяясь с автоатласом. Трасса на Тулу не сказать, что была пуста, проскакивали редкие грузовики, однако гаишники так не встретились. Проехав железнодорожный переезд, я объехал Серпухов и стал искать место для ночевки. Время уже третий час, поспать надо. Москву я покинул благополучно, что не могло не радовать, но ведь и про сон забывать не стоит, вот так клюну носом – и все, авария. С другой стороны, когда как не ночью мне пересекать страну, добираясь до Черного моря. Спалиться днем проще многократно, а так днем спать и ночью ехать куда безопаснее в плане обнаружения и опознания. Так? Так-то оно так, отрицать не буду. Но не так, не много опыта у меня езды на мотоцикле днем, что уж про ночь говорить. Отъехав от окраины Москвы километров на тридцать, я вообще до сорока сбросил скорость, а то и меньше, опасаясь навернуться. Правда, фара мотоцикла освещала дорогу вполне неплохо, что позволяло мне держать стабильную скорость, но вот опаска все же была.

В общем, объехав Серпухов, я встал на обочине. Размяв ноги, заправил мотоцикл, проверил, как масло, с ним еще нормально, доливать не надо и, махнув рукой, двинул дальше. Всю ночь буду ехать, а как рассветет, найду место для лагеря и, наконец, высплюсь. Да, ночью еду, днем сплю. Решено.

Дальше я так и ехал, неторопливо, но неотвратимо удаляясь от Москвы и приближаясь к морю. Дорога стала хуже, асфальт закончился, и пошла укатанная грунтовка. Правда, ближе к Туле асфальт снова вернулся, что позволило прибавить скорость. Не доезжая Тулы, я снова остановился и, дозаправившись, немного поел, пару печенек, запив их лимонадом. Надо сладкое поесть, чтобы глаза в темноте чуть лучше видели. Вот так и катил. Объехал Тулу и двигался дальше. Бензин еще был, полный бак и в канистре пара литров плескалось, но все равно нужно найти стоянку рядом с бензоколонкой, чтобы можно было дозаправиться. Используя карту автодорог Союза, я ехал к Ростову-на-Дону, а оттуда уже уйду в сторону Сочи и Адлера. Пока вроде не ошибался. Судя по редким дорожным указателям, с дороги не сбился.

Уже стало светать, когда я, непрестанно зевая и ежась от прохлады, надетая одежда уже не спасала, приметил бензоколонку на окраине села, которое проезжал. Проехав село, я удалился от него километра на два и, съехав с дороги, направился к роще. Объехал ее и, найдя удобное место, загнал мотоцикл на опушку. Вроде не виден. После этого, размявшись, оббегал все вокруг, источников воды не нашел, но и не надо, со мной полный термос был, три литра как-никак. Дальше понятно. Разбил лагерь, поставил палатку, больше для тренировки, чем по необходимости, все это – пока на костерке готовилась еда. Над мотоциклом натянул навес. Хорошо, палатка и навес зеленые. С навесом мудрил тоже, чтобы набраться опыта организации походного лагеря. У меня его не было, и все дневки я планировал организовывать так же.

С обедом особо не стал мудрствовать, просто сварил суп. Налил в котелок два литра, рядом поставил чайник с литром воды. В закипающую воду в котелке бросил мытой, почищенной и нарезанной картошки, пару лавровых листов, луковицу – почистил, но не резал. Не люблю вареный лук. Ем, но не люблю. По возможности стараюсь обойтись без него, как сейчас, однако лук давал вкус, что мне и было надо. Бросил горсть пшена и вывалил банку бычков в томате. Половинка слегка зачерствевшего хлеба у меня была. Нормально.

Поев, полкотелка хватило, я попил чаю с сухариками, оставив на вечер полчайника, и пройдя в палатку, подложил под голову надувную подушку, спокойно и почти сразу уснул, завернувшись в одно из одеял. Спал я раздевшись, в черных боксерских трусах и белой майке. Остальное все скинул.

Проснулся я от шороха, отчетливо слышимого где-то рядом, за стенкой палатки. Достав из-под подушки вычищенный и смазанный, а также перезаряженный ТТ, привел его к бою, и осторожно откинув полу палатки, выглянул наружу. И тут же махнул рукой, негромко сказав:

– Пошла отсюда.

Сперва я подумал, что это волк. Окрас похож. Но, заметив ошейник, сообразил, что это пес из села вышел на запах съестного. Ага, как будто я идиот оставлять все на земле. Часть съестного в рюкзаке в коляске. Котелок и чайник подвешены в двух метрах от земли на ветке, не достать.

Пес отпрыгнул от неожиданности, но послушно отбежал и потрусил куда-то к опушке. Подумав, что вряд ли он тут бродит без хозяина, я босиком последовал за ним, держа оружие за спиной, мало ли. Оказалось, по тропинке у опушки катили трое парней чуть младше меня с удочками, привязанными к рамам велосипедов. Вот пес, догнав их, побежал рядом. Понятно. Видимо, с вечерней рыбалки домой едут.

Зевнув, я развернулся и вернулся в свой лагерь. Часов на руке не было, только незагорелый след от них, поэтому забравшись в палатку, нашел часы там, где оставил, и, одновременно подзаводя, посмотрел, сколько времени. Хм, четыре часа дня. В принципе, я уже выспался, собака меня фактически вовремя разбудила, так что снова разведя костерок, я разогрел суп и подогрел воду в чайнике.

После такого плотного завтрака оделся и, убрав все вещи в коляску мотоцикла, только навес и палатку снимать не стал, подхватив пустой термос и канистру, направился к селу. Термос действительно был пуст, но во фляжке оставалась половина, а в канистре горючее еще плескалось. Около литра. Сейчас залил в бак топливо, но вот литр не ушел. Ничего, долью на бензоколонке до полного.

Сразу покупать топливо я не стал, сделаю это на обратном пути, а зайдя в сельмаг, купил полбуханки ржаного хлеба и полбатона, тут резали. Еще взял пару бутылок лимонада и пачку сахара. Вот его я забыл и пил чай не подслащенный. При мне была авоська, в кармане лежала, так что, убрав в нее покупки, дошел до колонки – от продавщицы узнал, где она – и залил воды в термос. Только после этого я наполнил на колонке канистру и с перекурами и минутами отдыха направился обратно в лагерь. Там было все в норме. Свернув палатку и навес, я убрал их в чехол, а потом и в коляску, переложил вещи, чтобы все уместилось, и пока было время, достав аккордеон, стал разучивать две музыкальные композиции, которые слышал ранее в будущем. Хорошо время провел, душевно, аккордеон так и пел у меня в руках, затрагивая разные душевные струны.

Котелок отмыть мне было нечем, будет где вода, отскребу. Перед тем как отправиться дальше в дорогу, я вскипятил чаю. С собой из гаража я забрал сыр и колбасу, не бросать же, испортятся, так что сделал себе крупный бутерброд. Как раз все ушло на обе разрезанных вдоль половинки свежей булки, и поужинал перед тем, как трогаться в путь.

Снова надев на себя несколько одежек, застегнул под подбородком ремень шлема и, выехав из леса на опушку, а оттуда поднявшись на шоссе, покатил дальше в сторону Воронежа. Где отмыть посуду, котелок и тарелку, я нашел буквально через час, по бокам мелькнула серебристая гладь реки, когда я проезжал мост. Поэтому затормозив сразу за ним, оставил «Яву» на обочине – съезда к реке я не нашел, – и, подхватив посуду, пошел ее отмывать. Пару минут поскреб песком, ополоснул, снова поскреб и готово. Ложка, котелок и миска были чисты, как новенькие. В принципе, они и были новенькими. Я впервые ими пользовался. Вот так, вернувшись обратно, убрал посуду в рюкзак и поехал дальше.

Объехав Воронеж, я стал искать место для лагеря. Несмотря на то, что время еще было, можно километров пятьдесят проехать до наступления рассвета, я решил побывать в городе. Мне, черт возьми, нужна кожанка, уже многократно оценил ее полезность и без нее очень худо. Ну и заодно прикуплю то, что нужно. Например, писчих принадлежностей у меня не было, хотя я и обещал Братскому, что буду писать ему. Нужно сразу озаботиться приобретением нужных вещей. Конвертов тоже.

Найти в темноте место для лагеря не так-то и просто, рощу для своей первой ночевки я уже в светлое время искал. Пришлось постараться, но все же я обнаружил вполне неплохое место в трех километрах от города на берегу реки. Леса тут не было, ивы на заросшем камышом берегу были, да и все. Подъехав к берегу, осветив возможное место лагеря мотоциклетной фарой, я остановился. Однако еще и с фонариком в руках на всякий случай прошелся. Мало ли. Было видно, что тут на берегу любят отдыхать, немного мусора от разных туристов, не умеющих себя вести на природе, ну и кострища. Останавливаться здесь не хотелось, конечно, для купального сезона холодно, но мало ли на пикник кто приедет, тем более кострища вполне себе свежие.

Дальше вела тропка, поэтому подсвечивая себе фонариком, я решил прогуляться по ней пешком. Нет, тоже не то. Пришлось покинуть берег и отъехать дальше, где я обнаружил у дороги посадку. Вот за посадкой и встал лагерем. Развернул палатку, тент над мотоциклом, все как и положено, после чего, поев всухомятку, лег спать. Лишь чаю себе вскипятил с печеньем, и все. Кстати, с ржаным хлебом поел «Завтрак туриста», а ничего так оказалось, очень даже неплохо. Может, и с голодухи, но те консервы, что я в Адлере пробовал, ни в какое сравнение не идут с купленными в Москве. Видимо, производители разные.

Выспался я отлично, да и проснулся сам, собаки, похоже, в этот раз не было. Потянувшись и перевернувшись с живота на бок, закончив обнимать надувную подушку, взял лежавшие рядом часы и посмотрел, сколько времени. Хм, два часа дня, и уже выспался. Вполне нормально. Помимо наручных, которые я завел и надел на руку, у меня еще и будильник был в вещах. Специально для моря приготовил. Мало ли когда встать потребуется, а без будильника меня из пушки не поднимешь, все на свете просплю.

Выбрался из палатки, морщась от солнечного света, хорошо, я палатку в тени поставил, и, потянувшись, сделал бег на месте, после чего стал делать легкую разминку. Потом сбегал в кустики, умылся и напился воды. Завтракать я не стал, так как собирался время провести в городе. Там и покушаю. Одевшись – синие брюки, легкие полуботинки и футболка с кепкой, я стал сворачивать лагерь. Вокруг было тихо, с двух сторон было открытое поле и вдали виднелся одиночный трактор, он то ли пахал, то ли еще что-то делал. Кажется, за ним на прицепе была какая-то штука, на которой стояли люди. Точно, так и есть. В общем, пусто вокруг, никто мне не мешал, и я спокойно закончил со сворачиванием лагеря. Заправил мотоцикл, чуть-чуть долил масла, проверил, как уложен багаж, снова надел на спину тяжелый рюкзак и выехал из-за посадки на дорогу, возвращаясь к Воронежу. Когда я искал место для дневки, то удалился от него километров на восемь, нужно вернуться, оставить в надежном месте мотоцикл и побывать в городе. Вот только где его оставить?

Такое место я нашел. Парковка у придорожной гостиницы и кафе, рядом с заправкой на въезде в город. Спокойно подъехал, оставил мотоцикл на площадке, положил сверху на коляску рюкзак, убрав внутрь шлем и забрав ключи, направился к дороге. Там чуть дальше была автобусная остановка. Если хочешь что-то спрятать, оставь это на видном месте. Никто не подойдет к мотоциклу, который хорошо видно со всех сторон. Я местное население уже хорошо изучил, воровство тут редкость. Дети могут баловаться, а чужое не возьмут, поэтому за мотоцикл и вещи я был спокоен.

Автобус пришлось ждать с полчаса, пока не подошел один. Мне нужно в центр, но какой именно туда шел, я не знаю, поэтому и зашел в него. Уплатил и прошел на заднюю площадку. Сидячих мест свободных не было. К счастью, автобус шел через местный рынок, там я и сошел. Это был колхозный, но и вещами тут тоже торговали. Именно туда я и направился. К сожалению, безрезультатно. Покинув рынок, попил сладкой газировки из автомата и двинул дальше. Я уже поинтересовался, где тут магазин туристического снаряжения. Их было три в городе, там продавали все для охоты, рыбалки и туризма. Добрался быстро и прошел внутрь, магазин был открыт. Там я купил бинокль, очень нужная вещь. Продавец, скучающий за прилавком, оживился, когда я появился, видимо, покупателей пока не было. Меня его реклама привлекала. Взял очки для подводного плавания и ласты и продолжил слушать продавца.

– Какой-какой душ? – заинтересовался я.

– Польский товар. Ножной душ. Вот смотрите. Подводите этот шланг и кладете его в воду, потом встаете на подставку и ногой нажимаете на эту шишку, из сифона идет вода, и вы можете вполне качественно помыться.

– Заинтересовали, – заинтригованно сказал я. – Упакуйте. Еще что есть?

Новинка меня действительно изрядно заинтересовала, Черное море, конечно, не такое и соленое, но все же после купания приходилось окатывать себя пресной водой из ручья, а тут натуральный душ, чтобы ополоснуться после купания. Отличная вещь, еще не пользовался, но уже знаю.

– Материя, чтобы сделать что-то вроде кабинки, не будете же вы мыться на глазах у всех.

– В принципе, можно взять, – не совсем уверенно протянул я, после чего уже уверенно добавил: – Беру, запас карман не тянет.

Из магазина направился в другой, только в книжный. Там купил все, что нужно: бумагу, десять тетрадей и писчие принадлежности. Лишь конвертов там почему-то не было. Я их взял в киоске Союзпечати. Тут же рядом было что-то типа рюмочной, там я плотно и пообедал.

Время еще было, поэтому посетил три магазина, где продавали одежду. Там кожаных курток не было. Совсем плохо. В последнем магазине я совсем уж разочаровался, где мне теперь кожанку найти?

– Молодой человек, – ко мне подошла продавщица. – Вы вроде бы кожаную куртку ищите?

– Мотоциклетную, – кивнул я, с интересом и надеждой посмотрев на нее.

– У меня от сына осталась. Новенькая, как раз ваш размер. Посмотрите?

– Почему бы и нет.

То, что куртка новая, и ее еще никто не носил, было видно невооруженным глазом. Понятно, что продавщица делает гешефт, пользуясь дефицитом товара. Правда, продать ее не так и просто, она действительно имела небольшой размер. Мне еще нормально, даже свитер под нее можно надеть, но более крупным мужчинам она будет катастрофически мала.

– Как видите, прямо на вас сшита. Будете брать?

– И сколько она стоит?

Куртка мне действительно понравилась. Черная, из натуральной кожи, с высоким стоячим воротником, который застегивался, что позволяло предохранить шею от сильного ветра. Достаточно длинная, фактически до ягодиц. Самое то, что нужно. Про пять карманов, включая один внутренний, и говорить не стоит.

– Сорок пять рублей, – чуть запнувшись, сказала продавщица.

Меня цена удивила, не намного выше государственной, похоже, мне просто скидывают лежалый товар. Но мне же лучше. Вручив продавщице четыре червонца и пятерку, я дождался, когда она упакует мне куртку в сверток, перевязав бечевкой, и со всеми покупками вышел из магазина. Вот так оно и происходит.

Вернулся на том же автобусе, в смысле номер я его запомнил. С «Явой» и вещами все было в порядке, как стояли сиротливо на парковке, так и стоят. Вот только приближаться к мотоциклу я не спешил. У кафе стоял гаишный «Урал». Надо подождать, пока менты не уберутся. А то у кафе окна большие, обзорные, увидят, что подросток к мотоциклу подходит и уезжает. Пусть свалят сначала. Оставаться на остановке я не стал, а нагло с вещами прошел как раз в то самое кафе. Гаишник был один, в форме с погонами капитана. Он сидел и ужинал. Время вечернее уже, шестой час.

Устроившись за свободным столиком, посетителей очень мало было, всего шестеро, я оставил вещи и прошел к раздаче. Сперва меню на сегодня изучил, а потом и заказ сделал. Если капитан тут ужинает, значит, вполне съедобно. Подносов почему-то не было, пришлось несколько раз с тарелками побегать и стаканом. Взял суп-лапшу, на второе макароны с котлеткой и подливой, чай, ну и сладкий пирожок к нему. Два кусочка хлеба еще. Вот и все. В принципе, я не особо голоден был, всего два часа назад в городе поел, но можно и поесть неторопливо.

Пока я ужинал, капитан закончил и, поблагодарив раздатчицу, вышел. Снаружи, взревев, затарахтел мощный мотоциклетный мотор, и после включения передачи стал удаляться. Я боком к окну сидел, что позволяло мне видеть «Яву», так что отъезд гаишника видел. Кстати, он от города поехал, как бы не встретиться. Закончив с ужином, я стал медленно цедить чай вприкуску с булочкой. В это время к кафе свернул автобус, и из него крупной стайкой в кафе прошла группа пассажиров. А вот я заторопился. Дело в том, что я собирался подождать в кафе, пока не стемнеет, воспользоваться темнотой и уехать, но тут автобус загородил мотоцикл, так что из окон кафе и гостиницы он теперь не виден. Жаль, конечно, я хотел письмо Братскому написать, пользуясь возможностью, но, похоже, придется все это перенести на потом.

Выскользнув наружу, я прошел к мотоциклу, быстро вскрыл пакет, запихав оберточную бумагу в коляску, пойдет на растопку, и, надев куртку, стал застегивать ремешок шлема. Дальше повесил рюкзак за спину, запустил мотор и, покинув парковку, поехал по дороге в сторону Ростова. Гаишника я действительно увидел через три километра на развилке, только он занят был, салон у водителя «Победы» проверял и на меня не обратил внимания, поэтому и ехал я дальше спокойно. Километров семьдесят держал, пользуясь дневным светом, а вот как стемнело, сбросил до пятидесяти. Потом остановка на дозаправку, и так всю ночь в седле.

До Ростова-на-Дону я не доехал, не успел, километров сто пятьдесят осталось. Встал на дневку в роще, она находилась в полукилометре от дороги, там и выспался. Когда проснулся, то покушав, занялся письмами, все равно делать нечего. Сидя на своем складном стульчике, используя как столешницу жесткий чехол аккордеона, я и заполнял один листок ученической тетради за другим. Все, что помню по предателям, ну и как будет развиваться Союз с тысяча девятьсот семидесятого года до тысяча девятьсот семьдесят пятого. Кадровые перестановки и остальное. Многим политическим деятелям давал краткую биографию с датами смерти. Брежнева и всего его окружения тоже. Что от Европы и США ждать. В общем, тетрадь полностью была заполнена. Пришлось складывать ее пополам, чтобы в конверт ушла. Сами конверты я покупал с клейкой полосой, а то некоторые приходилось намазывать клеем самому, так что заклеив, сверяясь с записью Братского, поставил на конверте адрес и почтовый индекс. На самой тетради и на конверте поставил цифру – единицу, причем на тетради жирно написал, еще и в кружок поместил.

Как стемнело, я поехал дальше. Проезжая небольшой поселок, подъехал к закрытому зданию почты и бросил конверт в ящик, сразу же покинув населенный пункт. Первая птичка с информацией ушла.

Дальше я добирался до Ростова, пока тот не встал у меня на пути. На въезде, пользуясь тем, что ночь, нагло заехал на заправку, залил топливо в бак и заполнил пустую канистру, уплатив за горючее. Полусонный кассир мне и слова не сказал, тем более я даже шлем не снимал. Объехав город, направился к Краснодару. Вот в его окрестностях и встал лагерем, на склоне небольшой сопки. Тут кустарник был, он меня скрывал, и ручей тек, значит, свежая вода рядом имелась.

Днем я отсыпался, а под вечер заполнил Братскому вторую тетрадь, от тысяча девятьсот семьдесят пятого до тысяча девятьсот восьмидесятого года была информация по Союзу и кратко по миру. Указал все, что в стране творилось, а также за рубежом. Этот конверт я бросил в почтовый ящик какой-то пропыленной деревушки. Несмотря на ночь, я как-то понял, что она пропыленная. В общем, на этом конверте был цифра два, как и на тетради.

Проехав Сочи, я направился к Адлеру, его тоже пересек и уже на рассвете пятого дня путешествия, наконец, оказался на берегу моря. Отъехал от Адлера километров на десять, похоже, попав в Грузию, и стал искать место для лагеря. Мне нужно пустое, а главное красивое. В лагерь автодикарей заезжать не хотел, вопросов много будет. К сожалению, как я ни искал нормальный чистый и главное пустой пляж, так и не смог найти. Были, но несмотря на только начало курортного сезона, уже занятые. Пришлось вставать на дневку в невысоком хвойном леске в километре от побережья. Все же устал после дороги, да и спать сильно хотелось, вот и поставил палатку, натянул навес и, поужинав консервами, завалился спать. Душновато тут, солнце так и жарит. То, что я с ходу не нашел пляж, ничего страшного, еще будет возможность, как проснусь, так и займусь, главное, что я на море.

Проснулся почти в шесть вечера, хорошо я щеку придавил, обычно встаю куда раньше, а тут, видимо, расслабился. Вот и отоспался. Собрав сухих веточек, развел костерок и повесил над ним чайник. Пока вода закипала, приготовил немудреный завтрак и после него, собравшись, сложив вещи, надел рюкзак, выехал на трассу и поехал дальше. Я помню фильм «Три плюс два», и мне хотелось бы найти такой же пляж, главное с источником свежей воды, и чтобы никого рядом. Честно говоря, не нашел бы, но в одной грузинской деревушке, покупая хлеб, я спросил насчет таких пляжей. Мне с ходу назвали три, и песок белый-белый, и вода рядом. Родники. Правда, к двум на машине не проедешь, тропки узкие, только пешком, поэтому там в основном никто и не отдыхает, редко когда.

Я заторопился проверить, все же местные тут каждую тропку знают. Тот пляж, где можно проехать на машине, был занят, три авто и палатки стояли, дети бегали, и это только те, что я видел, не приближаясь. Развернувшись, поехал осматривать другие. Если на машине не проедешь, это не значит, что на мотоцикле нельзя. К сожалению, действительно ко второму пляжу на мотоцикле проехать я не смог, даже не узнал, пуст он или нет. А вот к третьему, как раз когда темнеть начало, с трудом, чуть не сполз в расселину вместе с кучей стронувшихся камней, но дав газу, проехал. Проскочил, можно сказать. Пляж был отличным, и никого вокруг.

На высоком берегу, осыпанном мелким песком, росли деревья, шесть штук, тут и устраивали лагерь отдыхающие до меня. По следам понял, тут же лучше и палатку поставить. Вот родник было далековато, подниматься выше нужно было, метров триста от лагеря. Сам я туда не ходил и не видел, от местных жителей узнал. Позже разведаю. Вниз от лагеря вели четыре удобные и оборудованные для спуска тропинки, но сам пляж был галечный, хотя зайти в воду можно было везде. Только правее в ста метрах виднелись камни, показывающиеся из воды, там волны разбивались о них, образуя пену.

Так как уже темнело, я загнал мотоцикл под деревья. Тут вроде почище было. Заглушив хорошо потрудившийся мотор, осмотрелся. Место для палатки я подобрал сразу. Поэтому сняв рюкзак и достав чехол с палаткой, занялся ее установкой. Тут и тень постоянная, и если что, ветерок обдувает, хорошо. Закончив с палаткой, вбив клинышки, натянул распорки, ну и часть к стволам деревьев привязал. Все, моя четырехместная платка стояла как влитая, над входом навес, входящий в комплект платки. Ей теперь и шквального ветра можно не опасаться. Уже окончательно стемнело, спать особо не хотелось, искать дрова тоже, поэтому решил испробовать походную плиту. Отошел за палатку, чтобы ветер не мешал, разжег таблетку сухого горючего, а ничего так пламя, приличное, и поставил чайник. Снова всухомятку буду есть, зато вместе с хлебом купил колбасу и сыр. Сейчас попробуем. Бутерброды получились просто объедение, после чего я разделся, бросил одежду на сиденье мотоцикла и залез в палатку. Завтра закончу с лагерем, а сейчас спа-а-ать.

Утром меня разбудил будильник, сам бы не проснулся. Специально его завел, чтобы снова сменить время сна с дня на ночь. Времени семь утра, заметно прохладненько, хотя народ в море и купался, поэтому быстро одевшись, я взял свое брезентовое складное ведро и побежал наверх, к роднику. Пробежка вверх по склону помогла, и взбодрился, и зарядка какая-никакая. Попробовал воду на вкус, вполне ничего, пить можно, хотя конечно, привкус непривычный, но со временем привыкну. Умывшись, ополоснув новенькое ведро, наполнив его, направился вниз к лагерю. Теперь возникала одна проблема, я не мог поставить ведро, оно сложится и вода выльется. Пришлось вешать его на ветку. Причем ветки высокие, едва дотянулся. Подумав, отрезал от мотка кусок веревки, привязал один конец к ветке, к другому самодельный крючок, вот на этот крючок ведро и повесил. На уровне груди получилось. Сам крючок был самодельный, одну из ложек согнул, больше ничего под руку не попалось.

Пока чайник закипал на той же плитке, я своей пехотной лопаткой, которую взял на отдых из гаража, стал в стороне рыть в песке большую яму. Закончив, попив чаю с бутербродами, стал чистить лагерь, пока не довел его до идеала, мусор сбросил в ту же яму, но пока не закапывал, перед отъездом это сделаю. Мне же тоже куда-то мусор нужно убирать. Палатка стояла там, где нужно, даже вход с противоположной стороны от солнца, а вот мотоцикл я переставил и натянул над ним навес. Потом в стороне сделал туалет, не хочу загаживать все вокруг. От отдыхающих тут туристов осталось несколько небольших досок. Так что вырыл ямку, положил две доски покрепче и готово, открытый со всех сторон туалет готов. Сиди в позе мыслителя и любуйся на закаты. Вот обеденный стол был сделан до меня, монолит. Камень в виде яйца со вполне ровной и вымытой дождем поверхностью. Я лишь принес к нему раскладной стул и оставил тут стоять. С оборудованием кухни провозился намного больше. Единственное удобное место – это за палаткой, там ветра не было. Так и сделал. Переваливая, прикатил небольшой валун с мой торс, тяжелый, еле ворочал. Ту поверхность, что поровнее, отмыл водой из ведра. В общем, помыл. Будет разделочным столом. Рядом вырыл ямку. Обложил ее более мелкими камнями. Это очаг. Потом прошел до деревьев, росших на склоне, в лагере веток не было, отдыхающие до меня все собрали. Мелочь была, которая попадала за зиму, но мне это на один раз. Так что туристический топорик на сгиб локтя и потопали к деревьям. Сам я ходил в одних трусах, даже майку снял, жарко. Обгореть не боялся, все же больше в тени работал, да и загорать начинать надо, чтобы быстрее облезть и приобрести нормальный южный загар. А то я среди местных своим бледным видом очень сильно выделяюсь. Кстати, что мне нравилось, в отличие от других рыжеволосых, которые нормально загореть не могут, все в пятнах каких-то, у меня он всегда ложился ровно и красиво.

С лагерем я почти закончил, сейчас запас сухого валежника нарублю, а еще нужны ветки для треноги и палка, на которую можно вешать котелок, и фактически можно начинать отдыхать. Инструменты надо убрать в палатку, нечего их в коляске держать, провизию прикопать в тенечке, погребок вырыть, так для сохранности лучше. Лодку испробовать, ну и порыбачить. Может, даже сегодня успею. Хм, а не окунуться ли мне?

Размышляя так, с трудом удерживаясь на крутом склоне, я собирал сухие ветки, были даже толщиной с мою руку. Эти я рубил на несколько частей, приготавливал дрова. Почувствовав, что спину начало припекать, как бы не обгореть, с очередным переносом дров к очагу накинул рубаху, майка тут уже не спасет. За полтора часа я натаскал веток, нарубленных в дрова, дня на три-четыре. Воткнул в песок две покрепче, предварительно заострив их с одной стороны и сделав «ласточку» с другой. Потом еще одну ветку положил в эти «ласточки», и тренога готова. Сразу повесил отмытый котелок, пусть висит. Рядом положил посуду, сковороду и чайник. На этом все, мотоцикл разгружен, часть вещей в палатке, места там для меня еще вдоволь, так что осталось только отдыхать.

Пообедал я супом, сварил, использовав те же консервы с бычками в томате. «Братская могила», как про них говорили. Суп получился объедение, съел все, так как запас не делал. Проще свежий сварить. Помыв посуду, убрал ее сохнуть и, раздевшись, в одних трусах поспешил к воде. Хм, а тут осколки от битых бутылок на гальке. Нужно будет собрать, это я проглядел.

Вода оказалась холоднющая. Да и я, на солнце разомлев и прогревшись, с ходу полез в воду. Нужно было постепенно, охлаждаясь, а я, с ходу разбежавшись в воду до колен, ухнул в волны. Вынырнув, чуть орать не начал. Но ничего, поплавал, охладился, стуча зубами, и дальше купался с немалым удовольствием. Не меньше часа из воды не вылезал. Потом, выбравшись на берег, собрал все осколки, которые нашел, – судя по горлышкам, тут две бутылки было разбито – и отнес их в яму для мусора. Мотоциклетный насос действительно подошел, и я достаточно быстро, минут за пятнадцать накачал лодку. Проверил наполненность бортов и, надев нос, придерживая руками борта, направился обратно к воде, чувствуя, как лодка с каждым шагом бьет меня по ногам под коленями. Оба весла я держал в правой руке. Накинуть рубаху я не забыл, сгореть по-глупому не хотелось.

Немного поплавав метрах в двухстах от берега, покачиваясь на волнах, я вернулся и, сбегав наверх, спустился обратно с рыболовными принадлежностями и небольшой удочкой, не забыв ловушку. Снова отплыв от берега, я собрал удочку, проверил, как привязана леска, прицепил на крючок кусочек колбасы и бросил приманку в воду. Ничего другого у меня не было, что попалось под руку, то и прицепил. Хлеб еще был, но я пока разминал его пальцами, делая шарики. После чего, изредка подтягивая уплывающую снасть, стал наблюдать за поплавком. Хм, есть подергивание, о, и рывок вниз. Подсек и вытащил в лодку вполне приличную кефаль. Килограмма не было, но грамм восемьсот имелось. Уже хорошо. Мне такие экземпляры в прошлом году попадались, но не часто. Привязав ловушку к ноге, я убрал внутрь пойманную рыбу и перекинул ее за борт. Все, пусть живет, я предпочитаю свежую рыбку.

Не успевал я забросить снасть, как шла поклевка, и кефали одна за другой оказывались в ловушке. Причем на хлеб поклевка так себе шла, часто срывались, а вот на сырокопченую колбасу даже очень. Я уже и пожалел, что отрезал себе небольшой кружочек. К сожалению, он закончился, и пришлось перейти на хлеб, пока поклевка не прекратилась. Поймал я шестнадцать рыбин, из которых одна имела максимальный вес килограмма три, не меньше, самая небольшая – грамм триста. Похоже, подо мной был косяк, это удачно у меня первая рыбалка первого дня отдыха прошла. Надеюсь, в следующие дни она будет не менее удачной.

После такой восхитительной рыбалки, оставив ловушку за бортом, я поплыл к берегу. Сама ловушка, как и мое брезентовое ведро, складывалась кольцами, разве что со всех сторон она была обтянута сеткой, а сверху на пружинах дверца, через которую рыбку можно опустить в ловушку. Дальше ей деваться некуда, на то она и ловушка. Естественно, вся рыба мне не нужна, отобрал себе две, ох, и намаялся ловить руками. Шустрые в воде они. Выбросил подальше на пляж, а саму ловушку, отплыв к скалам, привязал к одной из них, тут вода тихая, легкое покачивание, волны-то с другой стороны разбиваются, так что никуда не денутся. Тем более больно уж клык удобен привязывать. Так что рыба осталась в воде, а я, на лодке вернувшись к пляжу, вынес ее на берег, оставив подальше от кромки воды у одной из тропинок, и, подхватив рыбины, поспешил наверх. Сегодня на ужин я желал жаренную с луком кефаль. Лук был, как и сушеный укроп для ухи, купил в местной деревне вместе с хлебом. Там же в магазине взял небольшую стеклянную полулитровую баночку с подсолнечным маслом, заранее рассчитывая на рыбку. Так что побаловать себя можно. Конечно, уху варить я не буду, а вот пожарить обе рыбешки вполне не прочь.

Наверху чистить рыбу я не стал, взял нож и, спустившись, спокойно почистил рыбины, бросая требуху в воду. Не хотел тут мусорить. Тут же прямо промыл рыбу, головы отрубил и, поднявшись наверх, начал творить. Первым делом ополоснул рыбу в пресной воде. Потом достал пакет с мукой, и пока костер разгорался, обвалял нарезанную кусками рыбу в муке. Одна рыбка с икрой оказалась, ее тоже обвалял. Дальше плеснул из стеклянной баночки масла на сковородку и стал резать лук. Три луковицы пустил. Потом положил лук, и пока он поджаривался, становясь золотистым, приготовил рыбу. Ну а потом и рыбу положил, посолив. Нормально. По лагерю пополз умопомрачительный запах жареной кефали. Пока она жарилась, я приготовил стол, нарезал хлеб. Чайник повесил кипятиться. В общем, готовился к ужину. Почистив сковороду от пожаренного лука, а то он дальше только сгорит, перевернул рыбу и отошел в сторону, приготавливая душ. Скинув с себя все, стал мыться пресной водой, смывая с себя морскую соль. Ведро с прогревшейся теплой пресной водой я спустил чуть ниже, веревку перевязал на ветке. Остатки воды на себя использовал. Нужно будет чуть позже за свежей сбегать. Душ не впечатлил, рывками лилось, не совсем удобно, однако за неимением лучшего и это хорошо. Быстро протеревшись полотенцем, надел чистые трусы и отнес шкворчащую сковороду к столу, где приступил к приему божественной собственноручно приготовленной пищи. Отдельно в тарелке горкой лежал пожаренный лук. Ох и слюна набегает. Сам себя не похвалишь, никто не повалит. Лука было достаточно, я его ложкой ел, и еще как бутерброд на хлеб клал. Рыба исчезала достаточно быстро, особенно мне икра поджаренная понравилась. Вкусно.

Честно говоря, я собрался часть рыбы на потом оставить, однако накупавшись и проголодавшись, не заметил даже, как схомячил всю. Сковорода, а я ел прямо с нее, сияла девственной чистотой. Ну не совсем девственной, масло было, но сияла. Отдельно лежала горстка косточек, надо будет к мусорной яме унести, выкинуть.

Встав, я потянулся, живот был натянут как барабан, поэтому решил пока полежать, подождать, чтобы провалилось. В сторонке вроде лежанки у меня одеяло было расстелено, так что, улегшись на нем, я стал подремывать. Немного саднило спину, все же сгорел, не уберегся, а так очень даже нормально. Лежать мне быстро надоело, да и чувство пресыщения прошло, поэтому я занялся делами. Рыба пока есть, так что, спустившись к лодке за снастями, убрал их в коляску мотоцикла, закрыв чехол. Потом сходил за водой к роднику, пополнил запасы воды. Но сначала отскоблил сковороду, убрал остатки масла. Крышкой при жарке я пользовался, так что и ее отскоблил. Потом котелок, миску и ложку с вилкой. Спустившись обратно, повесил ведро на тот же крючок на веревке, теперь ведро висело у меня на уровне колен.

Я убрал посуду и, задумавшись, – под солнце выходить не хотелось, точно сгорю, время надо дать для передышки, – решил написать следующее письмо Братскому. Устроившись за столом, стал заполнять третью тетрадь, выведя на титульном листе большую цифру четыре. Пускай теперь третье письмо поищут. В этой тетради я не стал писать ничего, что будет происходить в мире в промежуток между тысяча девятьсот восьмидесятым и тысяча девятьсот восемьдесят пятым. Нет, в этот раз я стал описывать тех, о ком нужно было написать немедленно, чтобы давили эту мразь. Вся тетрадь у меня была расписана данными о маньяках и серийных убийцах с биографией каждого. Места, где совершал он преступления, имена жертв, известные места захоронения, будущие жертвы с их захоронениями. Когда арестованы и расстреляны по приговору суда, кто был задержан за их грешки и также расстрелян. Кто из следователей виноват в убийстве государством невиновных в процессе выбивания из них признания. Одной тетради не хватило, начал во второй писать, да стемнело. Убрал тетради в рюкзак и пошел спать.

Утром я встал после привычного трезвона будильника, позавтракав, закончил вторую тетрадь и проверил, как там мое оружие. Пистолет я старался держать при себе. А вот МП спрятал за лагерем вместе с боеприпасами и гранатами. В лагере был один только ТТ с запасным магазином. В общем, закончив с делами, прихватив авоську, я направился в деревню. Тут если напрямки, километра четыре до нее будет. Нужно свежих овощей купить, ту же картошку, а то у меня пять клубней осталось, ну и хлеба.

Насчет двух тетрадей о маньяках, которые только что закончил писать, я планировал их отправить, когда сменю местоположение лагеря, прискучит мне отдыхать постоянно на одном месте. Месяц точно не надоест, про остальное не скажу. Так это что, чтобы маньяки ходили этот месяц на свободе? Нет уж. Вернусь из деревни и вечерком прокачусь до Сочи, опущу конверт в почтовый ящик. Пусть занимаются ими компетентные органы. О, заодно газет накуплю. Туалетной бумаги фиг купишь, хоть газетой воспользуюсь, а то уже заканчиваются. Вот так, крутя пропеллером в руке авоську, я и шагал по гористой тропинке в сторону деревни. На ногах сандалии, вместо брюк с самолично обрезанными брючинами – черные шорты до колен. Сверху распахнутая незаправленная белая рубаха с короткими рукавами, ну и широкополая панама на голове. С виду – отдыхающий в своем законном отпуске, как в принципе и было.

Весело насвистывая, я шагал, изредка прыгая с камня на камень, по малохоженой тропинке к деревне и размышлял. Пляж – просто красота, все что нужно, у меня с собой есть, отдыхай не хочу, однако чего-то не хватало, и это «чего-то» – женщина. За проведенное в детдоме время, несмотря на сильную занятость, у меня все же были интрижки. Для подростка, да еще в такое время, переспать с женщиной – это из разряда фантастики, тут стараются соблюсти приличия не только для виду, но и на деле. В детдоме, согласно своему принципу прошлой жизни, интрижки я не заводил, не имел такой привычки, старался это делать на стороне. С Ирой, той самой хохотушкой, что чуть не подставила меня с Братским, я так и не смог найти время встретиться, хотя она москвичка и вполне безотказная. Все четыре дамы, что у меня были, являлись музыкантами или певицами по линии Магомаева. С ними проще всего было договориться, особенно с пьяненькими. Сами целоваться лезли, а дальше дело техники. Но это были именно интрижки, и надо сказать, они меня не совсем радовали, что подразнить ребенка одной конфеткой. Я ими не наелся. Постоянная женщина нужна, чтобы под боком была на все время отдыха. Где бы найти такую?

Вот такие мысли и бродили у меня в голове, пока я бегал в деревню, занимался покупками и возвращался. В лагере, проверив, не был ли тут кто, однако секретки оставались нетронутыми, убрал продукты частично в погребок, частично в рюкзак. Был первый час, уже обед, времени на прогулку к цивилизации было много потрачено. Поэтому, налив в котелок воды, разжег костер, последняя оберточная бумага, оставленная после куртки, ушла на растопку, я повесил котелок, и пока вода нагревалась, начал чистить картошку. Сегодня у меня будет уха. Пока не приготовил, но поверьте, ум отъешь, как будет вкусно. Начистив картошки, я направился вниз к лодке. Спустил ее на воду, остался в одних трусах и рубахе. Сплавал к рифу-клыку, забрал две рыбины, бросил на дно лодки, вернувшись, стал чистить. Лодку я снова отнес подальше от берега. В этот раз повезло, обе рыбы с икрой. Почистив и нарезав, ополоснул их, все так же, как и в прошлый раз. Вернувшись наверх, – вода уже бурлила в котелке, потихоньку выкипая, – снова ополоснул рыбу, но пресной водой, бросил вместе с картошкой в воду. Добавил лук, на этот раз нарезал, так вкуснее, посолил и чуть-чуть поперчил. После этого закрыл крышкой, пусть томится.

Пока уха доходила, я приготовил стол. Нарезал свежего хлеба – купил полкаравая ржаного и три лепешки. Последние пока отложил, уху лучше с ржаным хлебом есть. Меня в прошлый отдых на море в лагере автодикарей научили правильно готовить уху и ее есть. Действительно, испробовав всякие способы, я теперь знал, как лучше и вкуснее.

Потом, налив половником полную миску ухи, пока чайник доходил над костром, отнес миску на стол и, взяв в одну руку хлеб, вдохнув аромат горячей обжигающей ухи, посыпал сверху свежим укропом. М-м-м, объедение. Дальше осторожно, дуя на ложку, я приступил к обеду. Думаете, не съел всю уху в миске? Ага, щаз-з, еще и за добавкой ходил. Причем саму рыбу я выловил, и она у меня на отдельной тарелке лежала, ее тоже поел. Но не всю. Уха оставалась, полкотелка, на потом оставил.

После чая с сухарями я совсем разомлел. Если так дальше пойдет, я явно прибавлю в весе, но меня это не особо беспокоило, у меня растущий организм, тем более на природе нахожусь. Не удержатся калории. Котелок я убрал в тень, туда же чайник, делать пока нечего, да и лень, самая сиеста, поэтому забравшись в палатку, достал из рюкзака свой радиоприемник. Тот самый, что привез из прошлой поездки на море, и стал крутить его в руках, рассматривая. Те вещи, что после приезда спрятал в камере хранения на железнодорожном вокзале, я чуть позже перевез в гараж. Так вот, батарейки я для него свежие купил, несколько комплектов. Да вот беда, уронил я приемник, и тот отказывался работать. Вскрыть бы его да посмотреть, но постоянно не было времени, а когда было, тупо лень заниматься было. Сейчас же почему нет?

Сходил к мотоциклу, там под сиденьем в бардачке был в кожаном чехле набор инструментов, и вернувшись в палатку, развязал завязки и раскатал рулон. В каждом кожаном кармашке лежал какой-то свой инструмент. Мне нужна была отвертка. Тут их было три, большая и маленькая простые, а также одна крестообразная. Достав маленькую простую, я стал отвинчивать шурупы. Вскрыв заднюю крышку, убрал ее в сторону, отложить подальше не получалось, провода от батарей на крышке не давали. Найти повреждение оказалось не проблема, один из тех самых проводов и отошел. Правда, припаять оторванный проводок было нечем. Но хоть попробовал, вставив батарейки, прижал его пальцем и включил приемник, крутя пальцами свободной руки ручку настройки. После шипения поймав «Маяк», я довольно улыбнулся. Работает. В принципе, повреждение пустяковое, сейчас придумаем, как припаять.

Сперва я решил нагреть на костре кончик отвертки, чтобы прижать проводок к остаткам припоя и тот бы остался на месте, но я решил поступить по-другому. Достал из рюкзака одну из свечей, спичками разжег ее и начал накаливать тот самый кончик провода. Когда остатки припоя на нем, пованивая, задрожали, готовые вот-вот скатиться вниз, аккуратно прижал провод к месту отрыва. Сам кончик впаялся, и после того как я подул на него, остужая, остался на месте. Вот и все дела. Конечно, это не совсем надежно, но ронять его я больше не планировал, а так главное работает. Потушив свечку и завинтив шурупы на задней крышке, я стал подкручивать ручку настройки, ловя волну. Из Турции доносились свои передачи, надо же, в прошлый раз я так чисто их не ловил, но, послушав заунывную музыку и новости на неизвестном мне языке, вернулся на наши каналы. Как раз пела Пьеха. Так что, оставив на этой волне, слушая музыку, я стал собирать инструменты и другие вещи, возвращая их на места. В этом я жуткий педант. При видимой расхлябанности, я не любил, когда мои вещи лежат не на месте. Бесило это. Все мои вещи всегда лежать должны там, где я их оставил, чтобы не мучиться с поисками.

Прибравшись, заглянул на кухню. Уха заметно остыла, бок у котелка стал теплым, и я убрал его в мой погребок, где была прохлада. Не стоит оставлять блюдо на жаре, хоть и в тени. После этого я почти полтора часа купался, а потом ловил рыбку. В этот раз косяка не было, как и колбасы для приманки. Поймал четыре кефали и камбалу. Убрал все в ловушку. Кстати, интересная история там со мной случилась. Когда подплыл к рифу, то побросав свежевыловленную рыбу в ловушку, обнаружил, что одна кефаль не самого большого размера плавает вверх брюхом. Это уже не свежачок. Я ее взял, безвольную, и выкинул. Так она махнула хвостом и ушла на глубину под мою ругань. Больше я на такую хитрость не попадусь. Вполне возможно, от удара о воду пришла в себя, но все равно, проверять теперь буду.

После ужина – таки доел уху вместе с остатками рыбы – я стал собираться, подготовил мотоцикл, проверил его. Что с собой брать, тоже приготовил. Пузатый конверт с обеими тетрадями взять не забыл, адрес Братского я уже написал. Наконец, прибравшись в лагере, оставив охранки, еще засветло поехал к тропинке, что вела к трассе. По ней только днем можно пытаться проехать, ночью смертельно опасно. Подъехав к тому месту, где был оползень, который чуть не увлек меня вниз, в расселину, я заглушил мотор и, скинув куртку и шлем, достав лопатку, пошел скидывать излишек камней, подготавливая себе вполне проходимую тропинку. Почти сорок минут с шумом обрушивал вниз камни и гравий, пока не расчистил проезд. Вообще, серьезных валунов тут не было, справился. Даже успел перегнать через это место свою «Яву» до наступления темноты. А вот на трассу выехал, когда уже совсем стемнело и, следуя за световым пятном фары, покатил в сторону Сочи. Проехал через Адлер, чуть не заплутав среди улочек в потемках, а потом и на трассу к Сочи выбрался. Тут недалеко, минут за пятнадцать доехал. Покрутившись по освещенным улочкам и счастливо избежав встречи с гаишниками, хотя и видел их один раз на посту на трассе, другой раз уже на улице Сочи, добрался до закрытой почты одного из районов города.

Проехав мимо почты, я свернул за угол и, припарковавшись, заглушил мотор. Быстро скинул с себя куртку и шлем, убирая их в коляску, накинул чехол, забрал ключи и легкой неспешной походкой отдыхающего подростка направился к почте. Уже подходя к ящику, держа плотный конверт в руке, покосился на двух прогуливающихся милиционеров, которые только что вывернули из-за угла, – видимо, патруль, – и бросил конверт в ящик. В тот, что справа от дверей почты. С каждой стороны по ящику висело. Оба сотрудника милиции прошли мимо, а я отошел в сторону. На углу стояла телефонная будка и, закрывшись в ней, я снял трубку телефона. Бросив монетку, дождался, когда ответит телефонистка коммутатора.

– Сообщите номер телефона и код города, куда хотите позвонить, – произнесла она.

– Город Москва, позвонить хочу на номер дежурного Центрального управления КГБ СССР по Москве и Московской области.

– Мальчик, ты действительно хочешь туда позвонить? – удивилась та.

– Вы обязаны это сделать.

– Но я не знаю номер.

– Не смешите меня, у вас должен быть журнал с номерами таких организаций. Если нет, звоните в Московскую справочную и не тяните время. Вопрос жизни и смерти. Все зависит от вас.

– Ожидайте.

Ждать пришлось недолго, буквально через полминуты пошли гудки. На третьем трубку сняли.

– Дежурный Центрального управления КГБ СССР по Москве и Московской области капитан Жуков. Слушаю вас.

– Чем докажете?

– В смысле? – явно растерялись с той стороны.

– Чем докажите, что вы действительно дежурный, а не мошенник какой?

– Юноша, это вы нам звоните, а не мы вам.

– Ладно, проверку на честность вы, считай, прошли. У меня есть сообщение для офицера Братского Олега Игоревича. Только не знаю, какое у него звание и где служит, у вас или в ГРУ, предполагаю последнее. Я Максим Ларин. Думаю, вы обо мне слышали. Если нет, то это я стрелял в магазине музыкальных инструментов семь дней назад в Москве.

– Слышал по сводкам, – медленно проговорил дежурный. – Действительно такая информация проходила. Да, и некто Максим Ларин, воспитанник детского дома, сейчас разыскивается как пропавший без вести.

– А, ну это я. Значит вот что, Братский наверняка инициировал мои поиски, подняв всех. Как мы с ним там, в магазине и договаривались, я на его почту отправил четыре письма. Последнее положил в правый почтовый ящик отделения почты города Сочи на Восстания. Пришлите своих людей забрать. Конечно, письмо предназначается не вам, но я разрешаю вашим сотрудникам его вскрыть. То, что я сейчас скажу, это информация по вашей линии особо секретная, но я не хотел бы, чтобы ею владела только одна группа людей. Меня как источник информации могут ликвидировать, это одна из версий. Проще выдать информацию другим людям, подстраховавшись таким образом. Я поэтому и решил позвонить вам. В магазине при свидетелях, покупателях и одном продавце, именно в него я и стрелял, проверяя, рабочий пистолет или нет. Не люблю стукачей. Так вот, при свидетелях я сообщил Братскому, что пришел в шестьдесят девятый год из будущего, из две тысячи шестнадцатого года, причем достаточно убедительно подтвердил это. Братский мне поверил, это по глазам было видно. Потом я сбежал, и он, как видно, инициировал мои поиски. Я плохо знаю этого человека. Сказав ему, что в девяносто первом году Советский Союз развалится и преобразуется в Российскую Федерацию, демократическое образование, в которой я как раз и родился, возможно, я допустил ошибку, открывая эту информацию. Вполне возможно, этот сотрудник состоит во фракции тех, кто и развалил Союз. Хотя возможно, и нет. Повторюсь, я хочу подстраховаться. В трех письмах, отправленных по адресу, что он мне дал, запишите… Я отправил три письма, где четвертое, я вам уже сообщил. В этом письме ваши сотрудники найдут информацию о серийных маньяках и убийцах, которые действуют сейчас и еще не задержаны и будут действовать потом, хотя они сейчас еще дети, а некоторые и не родились. Там их биография, информация об их жертвах. Где захоронены, как убиты, во сколько и почему. Места встреч тоже. В списке, а там почти три десятка фамилий, два прочерка, даже в будущем неизвестно, кто убивал людей, их не нашли. Или умерли, или прекратили свою деятельность. Оба убийцы сейчас уже действуют, кто их следующие жертвы, написал, можете поймать на живца. Мне самому интересно, кто это… Я вас там не заговорил?

– Нет-нет, что вы, очень интересно.

– Ага. Это вы время тянете, давая время своим людям задержать меня. Вы уже наверняка выяснили через коммутатор, откуда я звоню. Древность у вас оборудование, в мое время сотрудники Федеральной службы безопасности уже минут десять бы стояли рядом, дожидаясь, когда я договорю. Ну или не дали бы этого сделать. Спутники на орбите контролируют каждого человека, шагу ступить нельзя, чтобы об этом не стало известно… Ладно, заговорился я. В общем, через две недели, с первого по второе июня, я снова позвоню на этот номер дежурного ровно в полночь. Надеюсь, к этому моменту Братского вы найдете. Говорить буду только с ним. Кстати, во втором письме описаны все предатели, которые работают в ГРУ и в вашей конторе, один из них генерал, другой, тот, что из ГРУ, через восемь лет это звание должен получить. Всего хорошего. Ах да, Брежнева убьют в восемьдесят втором. Вот теперь точно всего хорошего.

Повесив трубку на рычаг, я вышел из будки и направился к своему мотоциклу. Укрывшись в дубовой аллее, я смог пронаблюдать, что почти сразу после моего ухода к зданию почты достаточно быстро подъехала машина, из которой, к моему удивлению, выскочил всего один человек. Он осмотрел будку, потом направился к почтовому ящику. Его тоже осмотрел, но какие-либо манипуляции проделывать не стал. Наоборот, вернулся в кабину и стал кому-то звонить. С шипением выпустив воздух, я в сомнении покачал головой и, встав с корточек, направился к мотоциклу. Там быстро надел куртку, застегнул ее, затем шлем и, запустив мотор, поехал к выезду из города в сторону Адлера. Проехал оба города и двинул дальше по пустой ночной трассе. Прибыв на место, я с некоторым трудом проехал по тропинке к пляжу и, проверив секретки, – в лагере никого не было, – умывшись и почистив зубы, стал готовиться к отходу ко сну.

Утром, когда зазвенел будильник, я с поскуливанием потянулся и выбрался наружу, ежась от прохладного ветерка, что дул с моря. Посмотрел на тучи, которые виднелись над морем, и невольно залюбовался видом. Пришлось даже встряхнуться. Умывшись, поставил чайник кипятиться на костер, и пока он закипал, сделал легкую разминку и оделся. Бег на месте взбодрил меня. После завтрака, лепешки поел с «Завтраком туриста», я собрался и, прихватив сумку, направился по тропинке в сторону трассы. Всего от лагеря уходило три тропинки. Та, что шла к трассе, по которой я проезжал к берегу, вторая вдоль берега вела к деревне, наверняка местные протоптали, третья к роднику. Вот и все.

На дороге пришлось прождать почти сорок минут, пока не показался рейсовый автобус. Без особых сомнений водитель, явно грузин, тормознул и посадил меня, благо места были. До Сухуми мы доехали за полтора часа, можно было бы быстрее, но водитель заезжал во все придорожные населенные пункты, высаживал и брал пассажиров. Причина, почему я поехал в этот город, была в том, что мне был нужен магазин радиотоваров, а единственный ближайший как раз в Сухуми. В Сочи после вчерашнего звонка ехать не хотелось. Тем более, когда я писал информацию о маньяках, достаточно едко прошелся по умственным способностям следователей и всех, кто ловил маньяков и убийц. С фактами и предположениями. По этим предположениям становится ясно, что этих следователей брали на работу только за то, что они очень хорошо умеют биться головой о стену. Звон получается громкий. У кого мозги, у тех глуховато, но их не берут.

То, что в Сухуми есть радиомагазин, я не был уверен, просто предположил, что должен быть, и к счастью оказалось, что все же был. Там я купил все необходимое: разные припои, которые нагреваются не от электричества, а от открытого огня, паяльник, детали, и главное – телефон. Обычный дисковый телефон. Мне нужно было сделать из него трубку монтера. Пока ни разу не делал, но будет интересно попробовать. К сожалению, не вышло. Осмотрев, что я накупил, продавец спросил, уж не трубку ли монтера я собрался делать. В некотором сомнении я подтвердил. Оказалось, не зря, тот достал из-под прилавка такую трубку заводской сборки. Блин.

Вернув все, что назаказывал, купил монтерскую трубку и, докупив несколько единиц инструментов, вроде бокорезов, пассатижей, индикаторов и пары отверток, покинул магазин. С сомнением посмотрев в сторону туч, они уже приблизились к берегу, я заторопился к автовокзалу, там купил билет и стал ждать свой автобус. Через тридцать минут я выехал в Сочи. То есть по этому маршруту. Однако было поздно. Начал накрапывать сначала мелкий дождь, а потом ударил сплошной ливень. Да такой, что водитель встал на обочине, и мы почти три часа пережидали, пока он не перейдет в моросящий. Только потом поехали дальше. У деревни была остановка, там я и сошел, после чего, прикрывая своим телом покупки, они были завернуты в пакет, а то он хоть и вощеный, но бумажный, побежал к своему пляжу.

Добежав, забросил покупки в палатку и осмотрелся. М-да, наделал дождь делов. Палатка еще ничего, один бок просел, и я его быстро натянул. Вот тент над мотоциклом, несмотря на наклон, держал лужицей воду, и из него текло прямо на мотоцикл. Ничего, слил и перетянул его. Бегал я все так же в мокрой одежде, поглядывая на непогоду вокруг. Громыхало серьезно в небе, вспышки молний были. Спустившись на пляж, осмотрел лодку. Нормально. Как лежала перевернутая, прикрывая собой весла, так и лежит. Волны до нее не достают, далеко. Правда, я все равно поднял ее наверх.

Только в такую непогоду я оценил все прелести владения плиткой с сухим горючим, все дрова промокли. Под навесом палатки, куда не доставал дождь, спокойно отварил макароны, слил воду и заправил все тушенкой, потом, пока доходил чайник, неспешно и пообедал, и пополдничал. Поездка моя, конечно, увенчалась успехом, но не совсем так, как я рассчитывал, не в обед, а аж в четыре вечера вернулся. Подвела погодка-то.

Делать было нечего, я лежал в палатке, слушая, как барабанят капли дождя по материи. Сначала поиграл на гитаре. Потом перешел на аккордеон, а задремал вообще под музыку из приемника. К вечеру дождь закончился и я, скинув с себя одежду, в одних трусах побежал к воде. Она оказалась на удивление теплой, после дождя всегда так бывает. Накупавшись, я на лодке сплавал к рифу, решил камбалу завялить, соль была. Да вот сюрприз. На клыке висела только оборванная веревка, похоже, перетерло, по разлохмаченному концу было видно. Думаете, я сильно расстроился? Ага, сейчас.

Сразу же спустил со лба на глаза подводные очки и, перевернувшись через борт, стал искать ловушку. Тут она должна быть. Не могло ее снести. Не рыбы же утащили. Так и оказалось, нашел чуть дальше в море. Видимо, прибоем начало сносить. Ухватив за конец веревки, всплыл и неторопливо погреб к лодке, которую начало сносить к берегу. Ничего, качаясь на волнах, догнал и забрался в нее. Дальше вернулся к клыку и заново привязал ловушку. Эту ночь веревка выдержит, а вот завтра надо будет другую использовать, ту, что воды не боится. Был у меня такой моток из туристического набора.

Отобрав самые мелкие рыбешки и камбалу, я поплыл обратно. Дальше сделал просто, на одном из валунов, что стоял на краю берега, была глубокая выемка. Я как-то не обращал на нее внимания, а тут после дождя уже обратил. Как небольшая кастрюлька, полная воды, почему бы ее не использовать? Вот тогда я и подумал о засолке. Я читал о четырех способах засолки, хотя лично этим и не занимался никогда, но сам любил малосоленую сушеную рыбку. В общем, я вернулся с рыбками и сложил их в эту выемку. Вода сразу забурлила, кефаль и камбала исследовали новое место содержания. Дальше высыпал соль, полпачки бухнул и, подтащив валун, накрыл им рыбу. Часть воды, конечно, вытекла, добавил соли, но рыба осталась под валуном. Главное груз, это во всех четырех способах описано, а ничего лучше этого валуна я не нашел. И так еле поднял его.

Уже темнеет, завтра нужно будет повесить мешок с песком на ветку одного из деревьев для отработки ударов, не хотел навык терять, я десять таких мешков купил в Сухуми, ну и будем дальше отдыхать. Муравейник я в Москве точно расшевелил, у меня так прямо аж волнующая изморозь проходила по телу, никогда в игры со спецслужбами не играл, но привлекало, мне нравилось ходить по кончику лезвия. Новые чувства будоражили.

Поужинав макаронами с тушенкой, там еще оставалось, на завтра хватит, убрал котелок в погребок, он у меня непогоду с трудом пережил, пришлось открыть, чтобы просох, и достать продукты и овощи, и после чистки зубов завалился спать. Ах да, душем воспользоваться не забыл, смыл с себя соль, а то кожу тянуло подсохшую.

* * *

Подняв бинокль, я посмотрел на пограничный катер, который медленно шел вдоль берега. Слишком близко, на мой взгляд, да и матросов на борту, повернутому к берегу, хватало, причем у четверых были бинокли. Подозрительно.

Этот катер я еще девять дней назад засек, как раз был в деревне, зашел за свежим хлебом. Причем и тогда катер шел неподалеку от берега, и команда его рассматривала. Подозреваю, кого-то искали, и было подозрение, что меня. Вертолеты я видел, но вдоль берега они не курсировали, как этот катер.

Пришлось погулять по деревушке, пока там были пограничники. Зато узнал, что они ни о чем не спрашивали, просто взяли свежего хлеба, молока и остались стоять на ночь. Видимо, вести расспросы им не поручали, просто осмотреть берег, зафиксировав все места отдыха. Думаю, потом по ним вышлют местных участковых для проверки. Верная схема. Однако предупрежден, значит вооружен. Быстро вернувшись обратно, я перенес лагерь в сторону, за скалу, что за ней творится, с моря не видно. Как раз тут пробегала тропка, по которой я на мотоцикле и попадаю на пляж. Не совсем удобно, конечно, но зато пляж и берег чистые, никакого следа присутствия отдыхающих.

И вот утром следующего дня я лежал в кустарнике на песке, солнце со спины, бинокль бликов не даст, и в оптику рассматривал катер. Красавец. Он прошел мимо и ушел за мыс. Однако я не идиот возвращать лагерь и оставил его как есть, за скалой. Как оказалось, это помогло, катер, возвращаясь, снова прошел в пределах видимости, что я сейчас и вижу. Причем снова наблюдатели были на своих местах.

Честно говоря, вовремя прошел. Сегодня истекала дата моего звонка в Москву. В полночь нужно позвонить на номер дежурного. В принципе, у меня уже все было собрано, когда я, купаясь, заметил, как этот катер выходит из-за мыса, ну и свалил в укрытие, наблюдая за пограничниками. Похоже, не заметили. Это хорошо.

Эти две недели отдыхал я от души, всего дважды покидая лагерь по делам. Походы в деревню за хлебом не считаются. Оба раза я искал место, откуда удобно позвонить, и как это лучше сделать. Естественно, я решил звонить со столба. В первый свой поиск ничего подходящего не нашел, а вот во второй нашел столб, причем со вбитыми в него скобами и незапертой распределительной телефонной коробкой наверху между проводами. Подключайся к любому номеру и звони. Удобно. Когда стемнело, я поднялся и так и сделал, быстро разобравшись, как отключать хозяина телефона, чтобы не мешал разговору, и возвращать все на место после звонка.

Отдыхал я знатно, купался, рыбачил, излишки рыбы относил в деревню двум бедным одиноким старушкам, они им очень радовались. Также и по хозяйству я им помогал. Старался помочь. Эти две недели пролетели как один день, как и прошла поездка в Адлер, от отдыха остались одни приятные воспоминания. Разве что меня сильно напугала молния. После того дождя, когда я ездил в Сухуми, через четыре дня снова был дождь, все как полагается. С грозой и молниями. Вот одна молния и ударила в верхушку дерева над палаткой, где как раз лежал я и слушал песню в исполнении Анны Герман. А тут шум, треск и свечение сверху. Выскочил и как раз пронаблюдал, как дождь потушил огонь. Вокруг озоном пахло, но в принципе на этом все. Вернулся в палатку и переключился на турецкое радио. Я уже привык к их заунывным мотивам. Даже свою прелесть стал в них находить. А на следующее утро пошел в деревню и как раз увидел пограничников. Дальше вы знаете, укрыл лагерь и отдыхал дальше спокойно, каждый вечер любуясь очень красивыми закатами. А вот женщину себе так и не нашел, да и не искал, очень они ненадежные в плане секретности. Первым делом меня сдадут, так что пришлось терпеть.

Наконец катер ушел за другой мыс, что находился со стороны деревни, и я с некоторым облегчением вздохнул. Вещи, как я уже говорил, были собраны, лагерь свернут, все находится на мотоцикле, так что, убрав бинокль в чехол, я направился к роднику. После купания нужно ополоснуться. Оттуда посвежевшим спустился и ушел за скалу, где у меня в последние несколько дней находился лагерь. Сейчас даже следов от него не осталось. Один мотоцикл сиротливо стоит. Все же хорошо, что за эти две недели мне никто не помешал отдыхать, ни одного туриста не было. Вчера я был в деревне, попрощался со старушками, отдал им все запасы рыбы, так что больше я к ним не вернусь. Припрятанный автомат не забыл, забрал. Все забрал.

Подойдя к мотоциклу, я открыл клапан рюкзака и убрал бинокль, положив сверху. После этого завязал завязки, надел куртку, шлем и, закинув рюкзак за спину, сел на мотоцикл. Самый опасный участок на тропинке я проехал благополучно, выехал на трассу и покатил в сторону Сочи. Уже вечер был. Так что я подкатил затемно, однако до назначенного срока было еще далеко. Ничего страшного, въехал в город и покатил в центр. Потом свернул и ушел в частный сектор. Именно тут и был примеченный мной нужный телефонный столб. Кстати, за эти две недели волосы у меня отросли и появилась рыжина на корнях волос. Если кепку или панамку надеть, не заметно, а вот без них… Без головного убора в люди я теперь не выходил. Мало ли.

Проехав нужный столб, я зарулил в старые кирпичные, явно купеческие развалины, заросшие кустарником, и вот тут затаился. До нужного столба метров триста. Недалеко. Ждать было тягостно, но стоял и ждал. Когда до нужного срока осталось десять минут, я взял веревку, пояса телеграфиста у меня не было, и тишком добравшись до столба, стал подниматься. Фонарь, горевший тут рядом, я разбил еще в прошлый свой приезд, и его так и не починили, хотя прошло три дня. У меня был фонарик с синим стеклом, свет его трудно рассмотреть со стороны, а вот мне вполне удобно. Повесил его на шею и, привязавшись к столбу, открыл коробку, отключил одного из абонентов, после чего проверил телефон. Гудок был. Отключившись, я стал посматривать на часы. Наконец минута до назначенного срока. Пока соединят, она и пройдет. Часы у меня точные, каждый день по «Маяку» проверяю.

Снова подсоединившись, я вызвал коммутатор, только через них проходили междугородние звонки.

– Коммутатор, – услышал я знакомый голос.

– Оба-на. Это у вас дежурство так попало или специально в этот день подсадили? – заинтересовался я.

– Простите?

– Москва. Центральное управление КГБ, – коротко велел я. – Вас должны были предупредить.

– Минуточку.

После второго гудка сняли трубку, и снова зазвучал знакомый голос:

– Дежурный центрального управления КГБ СССР по Москве и Московской области капитан Жуков. Слушаю.

– Слушайте, у меня уже дежавю. То телефонистка на коммутаторе та же, то вы тут. Это случайность или подготовились?

– Кхм, подготовились, Макс, – услышал я в трубке голос не дежурного, а моего хорошего знакомого боксера.

– Ага, значит, вы все-таки из этой конторы. Или все же нет?

– Скажем так, коллеги.

– Значит, ГРУ. Как там Поляков?

– Информация проверена. Спасибо тебе за него. Все подтвердилось. Сейчас другая проблема. Писем пришло только три, первое, второе и четвертое. Третье ищут, но пока информации по нему не было. Шесть работников почты подтвердили, что держали его в руках, но потеряли. Информация проверяется.

– Знаете, три года назад обиженные на учителей школьники одного американского колледжа решили зло подшутить над учителями. Они привезли в школу три свиньи, нарисовали на боках цифры, один, два и четыре, после чего выпустили. Надо ли говорить, что когда учителя поймали все три свиньи, они до самого утра искали третью?

– Знаешь, – после недолгой заминки сказал Братский. – Когда мы с тобой встретимся, я лично выпорю тебя.

– Это насилие над ребенком. Я своды законов Советского Союза прочитал. С моей совершенной памятью это нетрудно. Это была просто шутка. Самая обычная шутка. Что-то вы больно серьезные, расслабьтесь, получайте удовольствие, пока мир не исчезнет. Кстати, как там уроды поживают, про которых я в четвертом письме написал?

– Четверо уже задержаны, информация полностью подтвердилась, как ты и описывал, обнаружены вещи жертв, ведется следственная работа. Идут поиски захоронений. По остальным также ведется работа. Тот неизвестный, который прекратил свои действия, взят на живца. Твоя идея сработала. Кто он, информация засекречена. По второму пока ожидаем результатов.

– Ага, значит, партиец, – сделал я правильный вывод. – Помнишь, что я говорил? Не осталось в Союзе коммунистов в верхах, только приспособленцы. Именно сейчас они уже на пороге власти, малейший толчок, и все. Эти уроды сидят в таких верхах, что узнай они обо мне, и вас сомнут, и генсека без проблем задавят.

– Почему этой информации нет в твоих письмах?

– Не созрели вы пока, Олег Игоревич, не созрели.

– Ты понимаешь, как необходимо нам с тобой встретиться? Что это нужно сделать как можно быстрее?

– Ага, чтобы вы мне отпуск испортили? Премного благодарен. Общаться так же будем, письмами. Кстати, только что я положил пятое письмо в тот же ящик у почты в Сочи. Там информация по восемьдесят пятому году, смерть Брежнева, Андропова, Черненко. Все они за этот промежуток времени генсеками побывали, да здоровье подвело. Старенькие уже.

– А как же убийство Брежнева?

– Умер от сердечного приступа. Это одна из версий. Вторая, в которую я как раз верю, – убили. Были в пользу этой версии убедительные доводы. Время заканчивается. Ваши сотрудники уже наверняка выехали по адресу дома, из которого я звоню. Пора уходить. Прежде чем попрощаемся, давайте обговорим новые способы переговоров. Вы мне сообщаете, что хотите знать, я все же усредненные даю данные, а я пишу письмо и отправляю. Как вам?

– Устраивает. Запиши номер, на нем всегда буду я или мои сотрудники. Можно звонить в любое время. Все же я прошу тебя встретиться с нами, если твоя информация правдива, это просто необходимо.

– Олег Игоревич, ну вы как ребенок. Пока я не работаю напрямую с вами – я жив. Как только произойдет наша встреча, и не знаю, может, там вы меня отправите куда-нибудь в закрытый город, но я просто не доеду до него. Дело куда серьезнее, чем вы думаете, я ведь не шутил, что те самые предатели сидят в верхах, и даже… руководят вами. Их дети свободно ездят по заграницам и видят разницу между жизнью в Союзе и разгульной – запада. Они хотят, чтобы и в Союзе было так же. А кто после стариков, что сидят в Политбюро, займет их места? Конечно же, дети шишек. А дальше коллапс. Хрущев отменил наблюдение за высшими партийными чиновниками, и пошел разгул. Прикрытый, но все же. Власть якобы народа потеряла страх и творит что хочет. Пока товарищ Брежнев не вернет этот контроль и не возьмет реальную власть, я к вам не выйду, потому что боюсь за свою жизнь. Только вот эту самую настоящую власть ему никто не даст, несчастный случай, и все. А если попытается, будет новая гражданская война, пострашнее прошлой, не отдадут власть предатели, никогда не отдадут. По-тихому их резать надо, как ослабнут, тогда и… Через три дня я позвоню на этот номер, подготовьте вопросы, на которые хотите услышать ответы… И да, я знаю, кто стоит за развалом Союза, не Андропов, он просто не дожил, хотя руку приложил к тому, чтобы следующим генсеком вышел Горбачев, его креатура. Он просто не знал, что это за человек, использовали его втемную… А сейчас до следующей встречи.

Отключившись, я не стал подключать хозяина этого номера обратно, подставлять так не хотел. А тут разберутся, откуда был сделан звонок. Быстро спустившись вниз, я побежал к мотоциклу. Дом, к которому я подключался, вообще на другой стороне улицы был. Не знаю, почему так далеко находилась эта распределительная коробка, но мне же лучше. Проще уйти было. Вернувшись к мотоциклу, снова надел куртку и шлем, после чего рюкзак на спину и покатил к выезду из города. Не успел, военные патрули перекрыли выезд. Быстро среагировали. Тут или москвичи знали, что я снова, нагло поправ режим секретности и просто здравого смысла, буду из Сочи звонить, или параллельно с моим общением подняли ближайшие части, чтобы перекрыть город. Хм, раз коммутаторша та же, значит, предполагали. Вот ловкачи, а я еще сомневался в их умственных способностях. Умеют работать на местах.

Развернувшись, я поехал обратно, выключив фару и габариты. Потом свернул на другую улицу и, подъехав к забору, на котором была нацарапана гвоздем метка, покинул седло и, сняв секцию штакетника, прямо по посадкам картошки проехал к другой стороне. Там тоже снял секцию и под лай разбуженной собаки и загорающиеся окна в частном доме, покинув огород, а заодно и Сочи, по тропинке поехал в сторону сопок. Там можно выехать на трассу Сочи – Краснодар. Ха, как будто я не продумал, что выезды могут перекрыть, и не подготовился в свои прошлые приезды.

Выехав на трассу, дальше я уже погнал по ней, пристроившись позади двух армейских грузовиков, набитых солдатами. Они остановились на ближайшем перекрестке, где происходила высадка, а я поехал дальше. Затемно добрался до Геленджика, проигнорировав поворот на Краснодар. Перед рассветом свернул к морю. Тут встречались места, где можно спокойно подъехать к нему и встать лагерем, хотя до этого были одни скалы с бушующим морем внизу. Соседей в обозримом пространстве не было, так что, заехав под деревья, я тут и заглушил хорошо потрудившийся мотор. Потом разбил лагерь. Уже совсем рассвело. Спать хотелось, но я не торопился ложиться. Провел обслуживание «Явы», мотор уже остыл, заправил, подготовив к последующей поездке. Приготовил ужин и поел. Готовил на конфорке с сухим горючим. Только после этого я лег спать, поставив будильник на двенадцать дня, пять часов сна мне вполне хватит.

Проснулся я ровно в двенадцать, будильник не подвел. После легкого перекуса – воду использовал из термоса, потому как источников воды тут не было, – занялся делами. Достал тетрадку, чехол от аккордеона как столик и начал писать. Первая тетрадь: системы коммуникаций, развитие связи, что такое интернет, персональный компьютер, мобильные телефоны и спутниковые. Сам я информацию имел поверхностную, хотя знал и больше обычного пользователя. Но тут главное направление, толчок в нужную сторону. Не забывал делать зарисовки внешнего вида всех приборов, плат и другого оборудования. Платы это я уж от себя, по памяти рисовал. Тем более я давал некоторую техническую информацию. Надеюсь, она пригодится. Исписал по этой теме две тетради. Особенно много ушло на персональные компьютеры, их польза в быту и у военных.

Закончив с этой темой, немного размялся, убрал тетради и пошел купаться. Почти час плавал в достаточно прохладной воде. Не-е, не сезон еще, поэтому и народу тут так мало, только второе число июня. Вода только-только начала теплеть. Вернувшись и пообедав, открыл следующую тетрадь и продолжил писать. Новая тема: развал Союза и кто за это отвечает. Ушли все оставшиеся тетради, все три, но все равно не хватило. Подробно писал. У меня было куплено всего десять тетрадей. Их них пять я уже использовал, оставалось столько же, пять, и как стало видно, надолго мне их не хватило. Почему-то, не знаю, то ли чуйка, то ли еще что, заставляло меня вот так сразу выложить свои воспоминания на бумагу. Вдруг что со мной случится, информация пропадет? Нет уж, надо писать, подготовиться.

День провел в работе, аж рука устала писать, мало ли, пять тетрадей исписал мелким почерком, чтоб побольше вместилось, да еще старался разборчиво писать.

На следующее утро, встав по звонку будильника, я припрятал часть ценных вещей и направился в Геленджик, грязный такой и неухоженный городок тысяч на тридцать жителей. Он тут недалеко был. Одежда простая, курортная. Денег с собой побольше взял, мало ли что приглянется, пистолет с запасным магазином и, в принципе, все. Тетради прикопал в песке, там же автомат с боезапасом. Остальные вещи тоже спрятал что где. А так остался с виду лагерь отдыхающего, палатка и рядом под тентом мотоцикл.

Прогулялся нормально. Купил и тетради, и чернила для моей самописки, а вот когда возвращался, замер и спрятался среди скал. По лагерю ходили шестеро военных с автоматами, рядом стояло два армейских ГАЗ-69, прародители уазиков. Когда из палатки вылез мужчина в гражданке с моей гитарой и аккордеоном в руках, я понял, что ловить мне тут нечего, контора-таки обнаружила мой лагерь. Бегом вернувшись в Геленджик, я нашел телефон-автомат и через коммутатор набрал номер, который мне оставил Братский, дождался, когда там снимут трубку.

– Алло, – сказали на том конце провода.

– И тебе алло, добрый человек. От кого поставлен?

– От Олега Игоревича.

– Лады, проверка пройдена. Похоже, ваши люди обнаружили мой лагерь рядом с Геленджиком, там было шесть военных, два армейских «козлика» и кто-то по гражданке. В общем, наши договоренности до наступления осени расторгаются. Это последний звонок, сами виноваты, отдохнуть не даете. В общем, в лагере у меня тайник с записями. От дерева рядом с мотоциклом десять шагов строго на север и пять на восток. Копайте и найдете. Пять тетрадей. Все что успел. И еще, за все мои вещи в случае пропажи спрошу. За каждую мелочь отписываться будете. Я жуткий и обидчивый собственник… Ах да, я там кефаль засушил, на веревке висит, сам попробовать не успел, сегодня хотел, потом скажете, вкусно или нет, в первый раз солил.

Повесив трубку на рычаг, я чуть помедлил и, покинув кабинку, заторопился в сторону причала, откуда скоро должен отойти экскурсионный трамвайчик. Шел тот в Сочи. Вроде успевал, вон матросы только стали готовиться убрать трап. Успел.

Пробежав на борт экскурсионного суденышка, я показал билет матросу и пошел к корме, откуда открывался отличный вид на берег и город. Полупустой трамвайчик благополучно покинул бухту и неторопливо направился в Сочи. Правда, я до него не доплыл, незаметно снял пассажирский круг, разделся, сложив вещи в узел, чтобы деньги и оружие не намочить, после чего скользнул в воду как раз между обоими городами, с правого борта, с противоположной стороны от берега. Большая часть пассажиров находились у буфета, было обеденное время. Я успел первым поесть, поэтому и смог вполне благополучно выполнить свой замысел. С этой стороны борта были дети, так что, чтобы все проделать незаметно, пришлось шугануть их. Удалось.

Корма трамвайчика медленно удалялась, пришлось с головой уйти под воду, чтобы не заметили с мостика. Как я уже успел убедиться, капитан, что вел судно, очень редко оглядывал горизонт и воды за кормой, так что повезло и тут, не заметил. Наконец, когда тот удалился на достаточно большое расстояние, я забрался на круг, положив немного намокший узел на живот и погреб к берегу. Час выгребал, но смог пристать к пустынному берегу. Тут спрятал в скалах круг да подсушил одежду, деньги намокли, а вот оружие и боезапас нет, тут повезло. На кармане при себе у меня были слегка подмокшие спички, как я уже говорил, деньги и оружие, а также перочинный нож. На этом все. На голове панама, рубаха, я ее нараспашку привык носить. Немного великовата, но от солнца защищает только так. Хотя загореть я как раз успел отлично. Потом были самодельные шорты, сам брючины отрезал до колен, и на ногах немного стоптанные сандалии. Вот и все. Ах да, кожаный ремень на поясе, я его вынужденно носил, чтобы за него оружие убирать.

Покинув берег, я направился к близкой трассе, по которой изредка проносились машины. В этот раз я тормознул попутную машину с туристами. Она и так была забита, «Волга» «двадцать первая», с багажником на крыше и прицепом сзади, но освободили одно место, и дальше мы поехали с ветерком. Ребята, а их было в машине четверо, ехали в Геленджик, но не по путевкам, а дикарями. Там рядом стоянка современных автодикарей была. Что это такое, я знал, но все равно слушал с интересом. Парни из Ленинграда были, друзья, таким способом третий год отдыхают, в общем, все им нравилось. Они меня высадили на остановке, там я дождался автобуса и поехал в Новороссийск. Кстати, у съезда к моему лагерю, где мы проезжали, я рассмотрел армейский грузовик и нескольких солдат. На берегу тоже было какое-то движение, но что именно, не видно, скалы и берег скрывали. То, что я воспользовался морским путем ухода, думаю, местные комитетчики уже выяснили, но так как я спрыгнул, мой след они потеряли. Чуть позже снова выйдут, но будет поздно.

Горд-порт был недалеко, так что уже через несколько минут мы въезжали в город. Покинув салон автобуса, я немедленно направился в порт, по пути заглянув в пару магазинов. Меня интересовали заграничные суда. Да-да, я решил продолжить свой отдых где-нибудь за границей. Тут мне точно не дадут, это уже не предположение, уверенность. А так в других государствах меня никто не знает, выберусь, там видно будет. Хоть попутешествую, на жизнь в других странах посмотрю, сделаю сравнения. На курортах Средиземноморья побываю. С чужих слов это одно, а увидеть своими глазами – совершенно другое. Тем более, как живут в Союзе, я знал, было с чем сравнить. Посмотрим, в общем. Сейчас самое сложное – пробраться на борт судна и свалить на время из этой страны. Первым делом я прошел в туристический магазин и купил две фляги, один термос на три литра, ложку, котелок, одно одеяло, гамак, фонарик с запасом батареек, бинокль и компас. Все, что у меня было, осталось в лагере, так я восполнял потери. К сожалению, плиток с сухим горючим, так полюбившихся мне, не было, раскупили. В продовольственном магазине купил несколько бутылок лимонада и минеральной воды, запасы консервов, сухариков, ну и, естественно, печенья. Две пачки макарон тоже взял, но сомневаюсь, что мне удастся их приготовить на борту судна. На будущее, все же я планировал покинуть борт судна. Еще пачку спичек купил. Все покупки убрал в рюкзак. Он был небольшой, пятнадцатилитровый. В принципе, уместилось все. Так что я стал изучать, кто из иностранцев сейчас в порту. Советские грузовые суда, что ходят заграницу, меня не интересовали, поймают и сдадут. А с иностранцами и договориться можно. Тем более, я сейчас активно работал над этим. Я уже часа четыре наблюдал за портом, лишь раз отлучившись пополдничать и посетить туалет, поэтому приметив толпу иностранных матросов, подошел и ввинтился в нее, проходя насквозь, двигаясь дальше. Я был без рюкзака, он внимание привлекает, так что меня не заметили, что было просто отлично. За пояс у меня были засунуты два портмоне, что я дернул у двух растяп, отойду сейчас в укромное место и посмотрим, что там.

Так я и сделал, ушел в сторону, в небольшой парк и, спрятавшись в кустарнике, достав трофеи, стал их по очереди открывать и осматривать. Команда моряков была многонациональной, поэтому я не знал, с какого они судна, что за порт приписки, да и деньги это не прояснили. Мной были обнаружены сорок два французских франка, а также семнадцать английских фунтов. Это все, не считая мелочи. Помимо валюты, были и наши рубли. Их я тоже забрал, еще пригодятся. В портмоне были документы моряков и их пропуски, но они меня не интересовали, воспользоваться пропусками я не собирался.

Протерев кожаные портмоне, чтобы отпечатков не осталось, мои отпечатки уже наверняка имеются в картотеке конторы, я бросил их на месте, покинул кустарник и поспешил к порту. Дальше я собирал информацию. В порту было одиннадцать иностранных судов, из которых четыре скоро уходили. Один сегодня ночью, другие в течение завтрашнего дня. Меня интересовал ночной английский сухогруз, что шел в Ливерпуль с заходом в несколько иностранных портов, один из них в Испании, порт Малага. Я только про них слышал, какие еще порта будут, при мне не говорили, больше подслушать не удалось, моряки ушли. Не знаю, продержусь ли я до него, может, раньше удастся соскочить, но посмотрим.

Когда стемнело, я забрал из тайника в парке свой рюкзак и, обойдя порт, столкнул в воду заранее подготовленную корягу. Одежду на рюкзак, его закрепил на одном высоко торчащем корне, чтобы не намок, и голышом войдя в воду, толкая корягу, поплыл к порту. Обошел бакены и направился к месту, где был пришвартован сухогруз. Там уже бегали матросы. Все было достаточно хорошо освещено. Порт работал и ночью. Плохо, заметят. Пришлось подплывать не к тому борту, что был со стороны открытой воды, а как раз к противоположному, у пирса. Сухогруз был слишком хорошо освещен. В принципе, я тоже подготовился, носовой якорь висел ниже пирса, поэтому, подплыв к нему, рюкзак пришлось ниже опустить. Накинул петлю на одну из лап и, разматывая веревку, спрятался под пирсом. Дальше дело техники, ждать будем. Через час я успел немного замерзнуть, пришлось подвигать руками и ногами, чтобы согреться, но когда стали отдавать швартовы, оживился. Сняв рюкзак, я надел его на спину, после чего примотал веревку к поясу. Когда судно стало отходить от пирса, оно потянуло и меня. Тонкую веревку в темноте было почти не видно, а вот меня могли заметить, но к счастью, не заметили. Дальше судно, волоча меня как на буксире, пошло к выходу из порта. Волна так и журчала у борта, прижимая меня к нему. Однако я терпел. Рюкзак заметно намок, но тут ничего не поделаешь, форс-мажор, хоть и предусмотренный. Как только стемнело, пока были силы, я стал подтягиваться, помогая себе ногами. С трудом, на последних остатках сил, ухватился за лапу и, подтянувшись, уселся на якоре. Ох, и тяжела же доля зайца. Посмотрев на пальцы, все же немного изрезал, я вылизал их. Мера временная, но действенная.

Быстро смотав веревку, обмотал ее вокруг пояса, потом уберу в рюкзак, я продохнул и стал подниматься по якорной цепи на нос судна. К счастью, людей тут не было, светилась неярко рубка с дежурной вахтой в центре сухогруза, было отчетливо видно рулевого и вахтенного офицера, а в остальном было тихо. Судно несло огни, видимо, положено, сигнальные, скорее всего, но они мне не помешали перевалиться через борт и прошмыгнуть за контейнеры, что стояли на палубе. Через узкое отверстие в борту, откуда выбегала цепь, я с рюкзаком не пролезу. Пришлось через борт пролезать.

Лабиринт из контейнеров привел меня к рубке. Тут был свой кран, но я вдоль борта прошел. Чуть не спалился, там у борта, облокотившись, курил моряк из экипажа. Пришлось подождать, пока он не уйдет. Хорошо, что сейчас ночь, осталась одна вахта, остальные ушли спать, поэтому мне никто не помешал спуститься через незапертую дверь вниз. Какая прелесть, у лестницы на стене висела схема судна. Судно оказалось грузопассажирским, больше грузовым, но и каюты имелись. Запомнив схему судна, я направился к каютам. А что? Вряд ли из Союза так много пассажиров отплыло. Если имеются незанятые, займем одну. Все лучше, чем прятаться по углам, опасаясь, что вот-вот тебя обнаружат.

К сожалению, идея с каютами не сработала, они все заперты были, кроме одной, и в этой одной был отчетливо слышен храп. Пришлось уходить в сторону трюма и укрываться там, так сказать, прятаться по тем самым углам. Подсвечивая фонариком, я нашел действительно глухое место и, несмотря на духоту, прицепил гамак, на котором и устроился. Одеться я не забыл, свои трусы и шорты. Спал без рубахи, завернувшись в одеяло.

Проснулся я резко, рывком. Кто-то рядом уронил железку, которая звонко зазвенела, и сочно выругался на английском. Пока тот неизвестный английский моряк матерился, я собрал в кучу свои вещи и спрятался. Там, сидя на корточках, убирал свернутый гамак в рюкзак, доставая сандалии. Все, что я выложил сохнуть перед тем как лечь спать, уже подсохло, поэтому аккуратно сложил обратно. А вот что с макаронами делать и сухариками? Намокли все же. Ладно, пусть пока в рюкзаке полежат, дальше видно будет. Я лишь пистолет протер, но он сверху лежал, фактически не намок.

Застегнув сандалии, я довольно кивнул. Ходить босиком по железному судну не очень приятно, ногой задел какую-то железку, пока прятался. Сам чуть не выругался матом, отбив пальцы. Еле сдержался.

Моряк возился в трюме с полчаса, производя какой-то мелкий ремонт в щитке. После чего ушел, а я осмотрелся уже более внимательно. Наверху были открыты сворки грузового люка, так что можно было осмотреться и не используя фонарик, света вполне хватало. Напившись, я открыл одни консервы и плотно поел с хлебом. У меня была с собой буханка ржаного хлеба, и ее нужно было как можно быстрее съесть, пока не зачерствела. Тем более, в отличие от макарон и сухариков, она как раз не пострадала.

Дальше я спрятался уже в другом месте, пережидая день. В трюме становилось жарко, солнце нагревало палубу, но делать нечего, пришлось терпеть, изредка делая глотки из фляги. Ночью я выбросил весь мусор за борт и в туалет сходил, свесившись через борт. Нормально.

Дальше плавание так и проходило. Я совершал чудеса маскировки и ловкости, уже научился незаметно пользоваться общим гальюном по ночам и пополнять воду из питьевого бачка в столовой. В общем, освоился. А когда мы подошли к берегам Италии, приготовился, скоро нужно будет покинуть гостеприимный борт сухогруза. Как я ни экономил, но еще вчера запасы продовольствия подошли к концу, даже макароны с сухариками съел. А лазить на камбуз не хотелось, больно уж повар там был подозрительный. Надеюсь, сухогруз зайдет в один из местных портов. Мне проще путешествовать все же по земле, автостопом, чем играть в прятки тут. Повезло, судно действительно направилось к одному из портов. По береговой линии и самому порту я опознал Неаполь. Не сразу, пришлось поломать голову, где я это видел, но сравнив то, что помнил, и то, что увидел, смог определить, что это за порт. Хорошо иметь фотографическую память. Правда, открытки с достопримечательностями этого города я по случаю изучал в прошлой своей жизни, сейчас город имел немного другую архитектуру. Но береговую линию не изменишь, точно он. Подходили к двум часам дня, то есть в светлое время суток, так что пришлось прятаться. Ночью свалю.

Мое решение свалить из Советского Союза и посмотреть мир было вполне осознанным. Я это еще в детдоме планировал, но на более позднее время, а тут раз дали такой толчок, то почему нет? Если бы контора так сильно не искала меня, не испортила мне отдых обнаружением лагеря, я бы не рискнул, но тут уже выбора другого не было, или так, или никак. Ведь я отлично понимал, что как только попаду в руки профессионалов конторы и разведки, то больше никакой свободы не будет, закончится она, и возможно, навсегда. Я, конечно, постараюсь потрепыхаться, выбивая себе льготы, ну и хотя бы видимость свободы, но вот дадут ли? Так что этот шаг у меня был совершенно осознанным. Поэтому отдых и драйв – вот что я желал получить перед возвращением в Союз. А с возвращением я как раз особо мудрить и не планировал. Стоит в любом посольстве или консульстве сообщить, кто я, сами вывезут. Это самый простой план, но особо использовать его не хотелось, проще самому вернуться и сказать, что не покидал границ Союза. Доверия больше будет. Честно говоря, несмотря на всю свою бесшабашность и знания, по характеру я был больше расистом. Да какой расист, я вообще считал себя натуральным патриотом, что было близко к националистам. В своем понимании, но все же. Я могу сколько угодно ругать правительство за глупость и недальновидность, ругать свою страну, но когда наступит беда, я без сомнения встану на ее защиту, потому что она – Родина. Другого не дано. Зная, как в будущем вели себя все страны по отношению к России, я как в некотором роде патриот люто их всех ненавидел и готов был уничтожить. Дали бы мне ту мифическую красную кнопку, я бы мозоль на пальце натер, каждый раз нажимая и уничтожая очередную страну, причем без колебаний или сомнений. Понимаю, что молодой, эмоции так и бурлят, но что есть, то есть. Я патриот, и этим все сказано. Правда, я могу свободно путешествовать по странам, любоваться и откровенно отдыхать, общаясь с жителями тех стран, где буду находиться. Никаких проблем я в этом не видел. Да и интересно было посмотреть, как в эти времена жили за границей, но Родину пусть мою не трогают.

Наблюдал я за берегом через один из бортовых иллюминаторов, но долго тут лучше не находиться, обнаружат, поэтому я снова ушел в трюм в одно из пяти своих укрытий и стал спокойно ожидать наступления темноты. К счастью, сухогруз не успел покинуть бухту до наступления темноты, шла погрузка, и я, скользнув в воду по якорной цепи, отплыв, направился к берегу. Рюкзак на спине, где была сверху узлом сложена одежда, конечно, был мной по максимуму опустошен для снижения веса, но все равно мешал плыть. Приходилось активнее работать руками и ногами. Понятно, что на берегу от одежды и остального нужно избавляться как можно быстрее, слишком разным был стиль в пошиве, это привлечет внимание, но это я оставил на завтра, на утро. А там уже можно купить одежду, оснаститься и двинуть отдыхать дальше. Кстати, Неаполь я не собираюсь покидать в ближайшие сутки-двое, город красивый, я как раз и смотрел его достопримечательности на фотографиях, а теперь хотелось бы посмотреть их вживую.

Выбрался я на ночной пляж, кстати, не пустой, тут вполне любили купаться ночью. Там надел трусы, мои черные боксерские, с потерей лагеря я потерял и сменку, в одной одежде все хожу. Ну да ладно. Потом майку сверху, рубаху, шорты и сандалии. На голову помятую панаму. Вот от нее-то я избавлюсь в ближайшее время. Главное местного цирюльника посетить. Волосы у меня отросли, конечно, не сильно, но если коротко постричь, то всю краску срежем, и я снова стану рыжим. А то без шляпы засмеют, да и видно будет, что я крашеный. Вот только что с бровями делать? Надеюсь, в парикмахерской будет растворитель, чтобы убрать краску. Обнюхав себя, я поморщился – пока находился на сухогрузе, успел пропотеть и провонять, купание и заплыв до берега, конечно, частично смыли с меня грязь, но одежда та же. Вот она пованивала.

Одевшись, я закинул мокрый рюкзак на правое плечо и пошел прочь с пляжа, поглядывая по сторонам. Оружие у меня было по привычке заткнуто сзади за пояс, я уже привык к нему и без пистолета чувствовал себя как голый. В карманах фунты и франки, от рублей я избавился, не было их при мне, в остальном все в норме, можно вливаться в местную жизнь и, сменив имидж и облик, автостопом рвануть во Францию. Я в Риме и в Париже хотел побывать, на Эйфелеву башню подняться. В общем, раз отдыхаю, то отдыхать нужно как следует. Конечно, больше желалось поваляться на пляже какого-нибудь курорта, но экскурсии тоже никто не отменял, они меня интересовали не меньше.

Выйдя на набережную, я осмотрелся, вдыхая незнакомый мне воздух, пока все непривычно, но освоимся. Несмотря на ночь, тут все так и дышало жаром, камни и песок отдавали накопленное за день тепло. Градусов двадцать пять было, не меньше. Похоже, днем тут явно за тридцать. Вполне нормально, как я успел убедиться, пляж тут отличный, оборудованный, можно и покупаться завтра днем. Закончив с осмотром, гуляющих на берегу хватало, я задумался. Зачем мне идти в ночной город, где я фактически ничего не знаю, и искать удобное место для ночевки? Когда вот он, пляж. Тут и пляжные кабинки были, и зонтики, вот на скамейке можно вполне выспаться. Так я и поступил. Нашел скамейку в тени, где фонарь не работал, рюкзак под голову, одеяло на доски и, устроившись, я прикрыл глаза. Честно говоря, что за эмоции меня переполняли, я все никак разобрать не мог. Однако определил несколько главных. Это легкая тревога и боязнь нового, радость, что, наконец, путешествие на сухогрузе закончилось, желание увидеть много нового, ну и немного сожаления. Все же прекращать давать информацию конторе я не хотел, вынудили. Надо подумать, может, удастся возобновить контакт, как бы ни хотелось сообщать, что я уже за границей. Я еще сомневаюсь, продолжать контакт отсюда или, вернувшись в Союз, выложить все, что знаю. Все же, наверное, выберу последнее. Вот за такими размышлениями я незаметно и уснул.

Проснулся я сам, поднимающееся солнце своими лучами попало прямо в глаза, так что волей-неволей проснулся. Привстав на локтях, я быстро осмотрелся.

– Хм, вовремя проснулся, – пробормотал я, обнаружив уборщиков на пляже.

Пляж был городской, соответственно, находился на балансе города. Отдыхающих и купающихся тут хватало, поэтому и мусор после них оставался. Бывало, купающиеся до самой темноты не покидали его, и когда убирать? Да на рассвете, когда пляж полностью пуст. И вот сейчас с десяток уборщиков, двигаясь цепью от кромки воды до каменистой набережной, зачищали территорию. Им до меня метров триста было, так что, свернув вещички, я поспешил в город. Очень хотелось есть и пить. Ну, с водой-то я проблему решил, запас воды во фляжке еще был, поэтому добив ее до конца, с рюкзаком на плече я направился в город, двигаясь по тесным улочкам. Кстати, насчет пляжа и уборщиков я больше предположил, но то, что сам пляж находится на балансе города, знал точно, прочитал плакат на входе.

Город только-только просыпался. В основном шастали курьеры, ну и прислуга, закупающая для хозяев свежие овощи и прочие продукты. Соответственно, и нужные лавки и магазины были уже открыты. Вот другие, кафе там и остальное, пока нет. А я хочу попробовать местной пиццы, как-никак родина ее именно тут. В общем, большая часть города еще спала. Все же едва шесть утра, я уже перевел часы на местное время по большим часам на площади, туристы тоже спали, поэтому и улицы были полупусты, редко проезжали разные машины.

Попытка купить фруктов поначалу не увенчалась успехом. Никто не хотел брать мои франки и фунты, все требовали какие-то лиры или чентезимо. Где я их возьму? Третий лоточник, у которого я пытался купить спелые на первый взгляд груши, показал мне монеты и сами банкноты. Банкнот ладно, у меня не было, а вот, кажется, такие монетки были. Достав горсть мелочи, я действительно обнаружил две итальянские монетки, на которые и купил фруктов. Хватило на шесть груш, два яблока и половину дыньки. Ну, дыньку-то я сразу приговорил, отрезая ножом куски, а вот остальные фрукты, умывшись у фонтанчика, тут же помыл и убрал в рюкзак, продолжая изучение города. Голод немного притупился, но насыщаться я все равно не собирался. Ожидал открытия первого кафе, чтобы заказать горячую только что приготовленную пиццу. Само общение с итальянцами было сложным. Я знал четыре языка – немецкий, английский, испанский и теперь вот французский, но не все итальянцы, кроме родного, владели еще каким-либо. Ладно хоть меня за иностранца принимали, я англичанином представлялся, английский у меня как раз был очень неплох, за родной влет можно принять. Третий лоточник, как и я, с грехом пополам говорил на французском. Так и договорились. А насчет местных денег это он прав был. Сейчас, конечно, мало народу, но как будет чуть больше, я решу этот вопрос проверенными средствами.

Конечно, всех итальянцев описывают как сильно эмоциональных людей, но я за все время осмотра таких видел всего дважды. Да и то они ругались между собой, остальные люди как люди, смуглые да кучерявые. Хотя блондины тоже встречались. Вот так вот, устроившись на скамейке центральной площади у местного дворца, монументальное здание, надо сказать, я и наблюдал, как просыпается город. К восьми часам уже все кафе были открыты, вот я и направился к ближайшему. По пути ввинтился в толпу местных жителей. Тут авария произошла. Развозной фургон столкнулся с рейсовым автобусом, что собрало целую толпу зевак и зрителей. Гвалт стоял еще тот, чуть не оглох, пока не оказался с противоположной стороны толпы. Нет, с итальянцами сложно работать. Тут они были все возбуждены, на месте не стояли, почти все двигались, едва смог, чудом практически, вытащить два кошелька у двух мужчин.

В кафе я сразу заказал обе неаполитанские пиццы, по два куска «Маринару» и «Маргериту». Официант, приняв заказ, ушел, еще я чай заказал сладкий. Пока пиццы готовились, устроившись в темном углу, достал незаметно оба портмоне и под столом стал изучать содержимое. Одно было почти пустым, мелочи много, а банкнот всего три, видимо, у хозяина сейчас проблемы с деньгами. Три с половиной тысячи лир и мелочью еще с пару тысяч. Фактически пустой кошелек. Я уже знал местные расценки и примерный курс к советскому рублю. Он был не в пользу лиры. Примерно курс такой, я по ценам определил, тысяча лир к одному рублю. Никак не меньше.

Вот во втором было порядка двухсот тысяч лир, еще мелочью на пятнадцать тысяч. Все эти деньги, кстати, большие, как носовые платки, я распихал по карманам, а портмоне, протерев, убрал в рюкзак. Потом от них избавлюсь. Тут как раз заказ принесли, так что сразу расплатившись, я с жадностью накинулся на него. М-да, что-то я поскромничал, поэтому заказал еще «Маргериту», она мне больше понравилась, а также второй стакан чая. Наконец насытившись, я покинул кафе и отправился по магазинам. Мне нужно переодеться, а то вон многие косятся на меня, с любопытством разглядывая одежду. Все же сильно она отличалась от цветастой местной, да и пошив…

Кстати, местные мопеды продавались свободно, даже сдавались в аренду. У меня мелькнула мысль купить один, все же свои колеса – это свои колеса, но я решил пока погодить. Да и деньги накопить нужно. Мой поход по магазинам удался, старую одежду убрал в рюкзак, потом от нее избавлюсь. В процессе шопинга купил два комплекта легкой летней одежды для отдыха, с бельем, также походную, ну и обувь тоже. Приобрел большую спортивную сумку с замком-молнией. Все свежие покупки ушли в нее. После этого я зашел к цирюльнику. Ко второму, первый не понимал, как и я его. Языки учить нужно. Вот второй посмеялся, разглядывая, как мне наложили краску, сказал, что подмастерье делал, и вместо того чтобы постричь предельно коротко, предложил покрасить волосы в мой натуральный цвет. Сам цирюльник вполне неплохо говорил по-французски, так что мы понимали друг друга. Он пояснил, что узкий тип лица не позволяет мне носить короткие прически, уродство какое-то получается, у меня должна быть буйная прическа с лохмами, торчащими во все стороны. Ага, как будто я не знаю, это и мой стиль тоже. Так и ходил, лишь подравнивал время от времени. В общем, предложение парикмахера меня заинтересовало, и я дал разрешение на покраску. Действительно, зачем чуть не наголо стричься, когда есть такой отличный выход? Почти час в парикмахерской провел, меня не только покрасили, но и подравняли, так что я сам был доволен, когда себя разглядывал в зеркало. Бровям также вернули свой натуральный цвет. Мастер, несомненно, мастер этот парикмахер. Цену, названную мне, я проглотил, не моргнув и глазом, кстати, тут любую валюту принимали, но я лирами расплатился.

Покинув город, я на окраине на пустыре развел костер и сжег все, что было со мной. Одежду, в которой прибыл на судне, сам рюкзак, портмоне бросил, но они кожаные, скукожились, но почти не горели. В общем, от всего избавился, даже нож и флягу прикопал, лишь бинокль и одеяло оставил, вещи нужные и не такие приметные. Дожечь мне не дали, смотритель прибежал. Он владел английским и смог пояснить, что этот пустырь является памятником архитектуры, развилины дворца тут какие-то, экскурсии водят. Хоть бы табличку повесили. Вернувшись обратно, я прямиком направился к магазинчику туристического снаряжения, который заранее приметил. Когда я открыл дверь, проходя внутрь, надо мной звякнул колокольчик, отчего продавец на миг отвлекся от посетителей, мельком глянув на меня.

Пока продавец был занят, судя по говору, он обслуживал двух янки-туристов, причем говорил на неплохом английском, я стал изучать ассортимент. Магазин-то я приметил, но не заходил, и вот сейчас как раз и изучал товар, разложенный на полках и в немногочисленных витринах. В принципе, очень даже достойно. Я не редкий посетитель магазинов разного охотничьего и туристического снаряжения, поэтому было с чем сравнивать. Занюханный неаполитанский небольшой магазинчик даже во многом выигрывал у разных магазинных монстров Союза. В мелочах как раз и выигрывал.

Американцы, наконец, убрались, купив рыболовные снасти, – на акулу, что ли, рыбачить собрались? – и продавец прошел ко мне. Поначалу он что-то сказал на своем наречии, видимо, приняв меня за аборигена. На местного жителя Италии по загару я не походил.

– Не понимаю, – покачал я головой, ответив на английском.

– О, молодой человек англичанин? – поинтересовался тот.

– Есть немного, – согласился я.

– Посмотреть зашли или что-то вас интересует?

– Да, к сожалению, я потерял часть своего снаряжения, на плоту уплыло, наверное, сейчас где-то в Средиземном море бултыхается. Хотелось бы обновить. Мне нужен спальный мешок, пенка под него, я смотрю, у вас есть. Надувная подушка, двухместная палатка. У вас какие модели есть? Меня интересует качество и легкость.

– Советую брать французские, и качество, и легкость на высоте. Все их хвалят. Германские потяжелее, хотя по качеству и превосходят французские.

– Полог над входом есть?

– Это только у четырехместных. Кстати, как раз французские четырехместные палатки чуть тяжелее двухместных. Совсем ненамного, на полтора килограмма.

– Солидно, но согласен, беру четырехместную. Люблю простор. Еще к ним моток веревки. Вещь в путешествии нужная.

– Это точно, – согласился продавец, отдельно складывая заказанные мной товары, перед этим давая мне их изучить. Пока все устраивало.

– Рюкзаки есть?

– Любых размеров, даже для гор, столитровые.

– Анатомические? – заинтересовался я.

– Анатомические редкость, новинка, но пара есть. Тоже для походов в горы или зимой во льды. Есть возможность катить их на салазках, они в комплекте идут.

– Нет, не надо. Мне обычный двадцатилитровый.

– Есть отличные двадцатипятилитровые.

Осмотрев рюкзак, я согласился, этот мне больше нравился. Боковых внешних карманов больше было. После этого я занялся посудой. По своей давней привычке беря по два комплекта ложек, мисок, вилок и тарелок для второго. Потом взял котелок, сковородку и чайник. Причем чайник с затычкой на носик на цепочке. Я такие еще не встречал, но новшество мне понравилось, взял. Складной нож взял и один термос на два с половиной литра, а также две литровые фляги. Нужные вещи в путешествии. Кстати, котелок тоже на два с половиной литра, с крышкой.

Походные плиты тут тоже были, правда, ничего похожего на сухое горючее не нашел, но то, что предлагали, такое тяжелое, что я бы рюкзак с места не сдвинул. А так остановил пока продавца и стал сам складировать покупки в рюкзак. Осторожно и предусмотрительно работал. Я знал, как загружать рюкзаки. Чуть не так положишь, и в пути перекладывать придется, а то можно натурально спину натереть выступающим предметом. Нормально уложил, сверху палатку закреплю, а так, в принципе, рюкзак почти полный, я туда и одеяло с биноклем убрал, переложив из сумки.

На этом все, но перед уходом я все же соблазнился покупкой складного вертела. На него чайник и котелок можно вешать. Это такие трубки с резьбой. Вкручиваешь, две стойки собираются, их втыкают в землю, из третьей сама палка, на которую вешается посуда. Она покрепче, в инструкции написано, как мне перевел продавец, семь кило свободно выдерживает даже при нагреве. Зная, как на новой стоянке сложно найти такие вот палки для приготовления обеда или других блюд, я этот вертел вполне оценил. Правда, по инструкции на нем полагалось жарить зайца или еще что небольшое, но и для котелка подойдет, это тоже предусматривалось. Убрав пакет с десятком металлических трубок в рюкзак, я окончательно расплатился и покинул магазинчик. Кстати, как и американцы, я тоже прикупил рыболовных принадлежностей. Вот только на обычную рыбу брал, мне акулы ни к чему.

Через пару магазинов я нашел продовольственный, купил макароны, в банках масло и томатную пасту, несколько банок с консервами. Причем и сладкие были, с южными фруктами. Их тоже взял. Специи и чай, вот это обязательно. Часть ушло в рюкзак, а часть я убрал в сумку. Не все в рюкзак поместилось. Проверил, тяжеловато, конечно, но вполне терпимо, главное, к путешествию я подготовился, остальное будет видно. Ах да, продавец в магазине туристического снаряжения сообщил мне, что в окрестностях города есть кемпинги. Это такие лагеря для любителей отдыхать на природе в палатках. Красивые места и цивилизация имеется. Там есть всякие ларьки, туалеты, души. В общем, все есть. Такой цивилизованный отдых, дикарями их не назовешь. Меня, естественно, заинтересовал этот кемпинг, их два было в окрестностях, поэтому из магазина направился к ближайшему. Ну как направился, взял такси и поехал. Я еще не до такой степени настроился на путешествие, чтобы пешком все покупки переть.

Там на месте пообщавшись с администратором, тот тоже неплохо английский знал, узнал внутренние правила, что есть и что можно. Оказалось, тут можно арендовать все что угодно, или ночевать со своими вещами и снаряжением. Если нужно куда уйти, в домике администратора ячейки, можно за небольшую плату оставить ценные вещи. Конечно, меня предложение не могло не заинтересовать, я выкупил одно место на две ночи, мне в квитанцию поставили отметку, что все снаряжение свое, после чего показали на выбор несколько мест. Естественно, те места, где тень и где отличный вид на бухту, почти все были заняты, ничего, поставил чуть в стороне, в тенечке. Обустроившись, убедившись, что палатка стоит крепко, оставил часть вещей в палатке, в основном то, что нужно для сна. Закрыл ее и отнес рюкзак к администратору. Он мне выдал квитанцию на ячейку. Оружие и деньги остались в рюкзаке, рисковать не хотелось. Время уже было полуденное, фактически весь кемпинг пуст, все на пляже. Вот и я заторопился туда же. Правда, заглянул на полчасика в одно из кафе, подкрепился пиццей, что-то это блюдо начало сильно мне нравиться, но вечером закажу что-нибудь другое, нужно изучить все блюда итальянской кухни. Успею, я тут в Италии, похоже, надолго задержусь.

На набережной обнаружил лотки, где продавалась всякая всячина, купил небольшую шляпку с лентами, в таких гондольеры ходят в Венеции, и две пары солнцезащитных очков разного стиля. О, кстати, после Рима рвану в Венецию. Ну очень интересно.

За следующие два дня я полностью изучил как сам Неаполь, так и окрестности. Это было нетрудно, арендовал мопед и катался, где захочу. Вечерами пропадал на море, постепенно приобретая местный загар. С мопедом вообще никаких проблем не было, правда, у меня потребовали хоть какие-то документы, но так как их не оказалось, взяли триста тысяч лир залога. Ну да, я тут немного пробежался по богатеньким туристам и набрал почти миллион этих самых лир. Хватает пока. Правда, во время экспроприации на мой отдых я еще и другую валюту заимел, но это на будущее. Да и было там пятьсот шестнадцать североамериканских долларов, еще около сотни фунтов, почти две тысячи франков и немецкие марки. Последних мало, не больше сорока.

Как бы то ни было, но отдыхать пора заканчивать. Нет, мне в Неаполе очень нравилось, душевный народ, я уже научился себя так же экспансивно вести, за своего принимают, если бы не незнание языка, за жителя города точно бы сошел, однако ничего, вполне вжился и так. Чувствуя, что ритм жизни начал входить в привычную колею, я решил ограничиться теми самыми двумя ночами проживания в городе. У меня еще так много планов, но так мало времени. В общем, первый иностранный город, в котором я побывал, мне очень понравился.

Вот так и получилось, что после второй ночевки я сдал мопед, мне вернули залог, после этого собрал все вещи и покинул кемпинг. Что меня приводило в восторг, на меня практически совсем не обращали внимания, не интересовались, а что это подросток один тут делает. Лишь один раз матрона из итальянской глубинки начала меня расспрашивать, но я отшутился. Правда, своим фирменным блюдом накормить она меня все же смогла. Убедила. Скажу, что ее спагетти, то есть паста, это просто чудо, ел и не мог остановиться. Будет возможность, повторю, я запомнил, как она готовила. Тем более она делала это при мне. Крайне неосмотрительно так делать при человеке с абсолютной памятью. Так можно все домашние секреты выдать. Я ей ничего не сказал, оставил мысли при себе. Ну да ладно. Именно эта матрона, в прошлом француженка, и начала меня учить итальянскому языку, указывала на предмет и говорила, как он называется. Больше ста слов запомнил.

Жаль только, что за эти два дня у меня просто не было времени на женщин. В кемпинге был интернационал, какие только языки не звучали с разных концов лагеря, женщин и девчат столько, что дух захватывает. Я вот случайно забрел на пляж нудистов, ох и шок. Еле выбрался, прикрываясь. Особенно помню девицу со вторым идеальным размером и задорно торчащими розовыми сосками. Но это пляж, однако и в кемпинге прелестниц хватало, уверен, будь я понастойчивее, что-то бы да было. Тут вполне пропагандировали свободный секс. Так что сговорить можно было бы легко. Это не Союз, мораль иная. С другой стороны, мне в кемпинге тоже многое не нравилось, например геи. Да-да, они вполне семьями жили среди нас, две палатки отдельно, и штуки три среди других стояло. И особо не стесняются, сволочи такие. Я как увидел вечерком в темноте сосущуюся друг с другом пару, так чуть не блеванул. Уроды. Весь отдых испортили. Это было одной из главных причин, почему я не задержался в Неаполе подольше. Кстати, многие отдыхающие на них неодобрительно смотрели, а некоторые так и презрительно. Правда, на мой призыв отметелить их никто не отреагировал, каждый может саморазрушаться, как ему вздумается. Пока еще только расползающаяся толерантность, мать ее, та еще зараза.

Вот так я и оказался на трассе, что вела в Рим, с поднятой рукой, голосуя на шоссе. Можно было бы попробовать и на автобусе, но вот решил впервые нормальный автостоп использовать. Первыми остановились четыре девчонки года на три-четыре старше меня. Машина была «Рено» с открытым верхом. Я охотно загрузился, мы проехали метров сто и меня высадили, рванув дальше одни. Подумаешь, цацы, пока садился, всех четверых успел облапать, так не надо было призывно улыбаться, когда я в машину садился, закинув в багажник вещи. Не понравилось им, видишь ли. А округлости ничего, пальцы так и помнили все выпуклости и тепло девичьих тел. Потирая по очереди обе щеки, мне аж две пощечины влетело, я поднял свободную руку. В этот раз тормознула семейная пара на небольшом четырехдверном желтом автомобильчике. Я даже марку определить не смог. Тоже кабриолет, между прочим. Мужику лет тридцать было, типичный итальянец, вполне симпатичен, вот жена его – секс-бомба. Вроде ничего нет, а каждое движение завораживало, чуть с ума не сводило своей пластичностью и эротичностью. Хм, то-то мужик так недобро на меня смотрит, видимо, тот еще ревнивец, даже к подросткам ревнует. Но есть за что, я уже готов был на его женушку наброситься, реально дива. Мне такие уже встречались, если взять оба мира, то эта третья по счету. Одна в моем мире, другая была уже тут, в Союзе, но мне она не дала, мужик у певицы свой был, и вот эта третья. Нет, нужно хотя бы раз с такой бомбой переспать, чтобы просто сравнить, для собственного опыта. Стоит оно того или нет.

В ходе поездки, а до Рима было чуть больше двухсот километров, почти четыре часа ехали, я понял, кто именно брал пассажиров. Муж просто не мог ослушаться жену, поэтому и остановился на следующее ее требование. Так что до Рима я ехал с двумя белобрысыми шведками на заднем сиденье. Пока ехали, я с ними уже обо всем договорился, благо хозяева транспортного средства немецкого языка не знали. Мы решили, что переночуем в кемпинге на окраине столицы Италии, они там должны быть. Обе девицы действительно вполне охотно согласились разделить мою палатку на троих, особо не стесняясь этому, а на мои более толстые намеки лишь многообещающе улыбались. А ничего так девчата, у обеих третий размер груди, плечи немного широковаты, но они оказались профессиональными пловчихами. Обеим по семнадцать лет, никаких комплексов. На личики тоже вполне ничего. Недостатки купировались молодостью, да и я пока не в том положении, чтобы выбирать, очень уж хотелось. Третий размер, правда, не мой самый любимый, предпочитал второй, как, например, у секс-бомбы на переднем сиденье, но тоже с голодухи пойдет.

Жена водителя лишь влажно улыбнулась, с некоторым блеском в глазах посмотрев на меня, когда мы благодарили за то, что подвезли, после этого расстались. Девчата хотели на автобусе доехать до ближайшего кемпинга, все же они тут были, мы на карте Рима их нашли, однако я взял такси, дороговато, но пошикуем. Также я и на ресторанчик не поскупился. После этого мы оформились в кемпинге, там я отдельно ото всех поставил палатку, и мы заселились… Про ночь я рассказывать не буду, мы были молоды и башни нам явно снесло. Вот только утром нас выгнали, соседи пожаловались. Так ладно бы один-два. Коллективную жалобу написали… падлы. Фигня, переехали в другой кемпинг и устроились там. Оставили вещи и поехали изучать город. У меня был путеводитель по нему, так что я выступал гидом перед восторженными девчонками. Они мне тоже нравились, даже очень, вот только настораживала их большая опытность в постельных играх. Такое за год или два не натренируешь, нимфетки малолетние. С другой стороны, пофиг, не жены же они мне, помогли сбросить одну проблему, остались продолжать ее купировать, честь им и похвала. А так девчата реально заводные, нормально все.

Помахав рукой, мои девчата уезжали в Палермо с парнями из Германии на их машине, я вздохнул. Эх, даже расставаться грустно, но я не хотел в Палермо, как меня ни уговаривали, я собирался посетить Венецию. Как раз сегодня и поеду. А так мы с девчатами провели четыре незабываемых ночи и пять дней в Риме, излазив его вдоль и поперек.

Приключения, конечно, интересные, но я бы в Риме задержался дня на два, максимум на три. Из-за девчонок остался. А те вдруг с парнями из Гамбурга познакомились, пока я ужин готовил, то-се, и загорелись в Палермо с ними ехать. Очень долго меня уговаривали, почти всю ночь. Не дался. Вот так вот мы и расстались. Было у меня в душе некоторое облегчение, я предпочитал недолговременные связи с таким типом представительниц противоположного пола. Если я захочу долговременных связей, черта с два она от меня куда денется, уж своего я точно не упущу.

Вернувшись в кемпинг, я свернул лагерь и, покинув город, на окраине столицы вышел на дорогу, подняв руку. Все же автопоток тут был вполне приличный. Поездом я ехать не хотел. Вот там могут пристать, почему один, почему спутников нет. Даже на автобусе решил не ехать, тем более туда рейсы были с пересадками. Нет, проще автостопом. Конечно, тут должно повезти, если водитель едет, куда тебе надо, но обычно автостоп предполагает точно такие же пересадки. Выходишь от одного и ждешь следующего попутчика. Принцип один во всех странах. Как уже говорил, я не опытный автостопщик. Однако средства защиты имел, а опыт наработаю. Это несложно, было бы время. Ха, а я не один тут голосую с вещами, визуально еще семерых видел, из них две вполне симпатичные девчонки. Я уже собрался к ним подойти, познакомиться, да не успел.

К моему удивлению, рядом остановился уже знакомый невысокий зеленый кабриолет, вот только мужа в этот раз не было. Да и его жена, что в данный момент сидела за рулем, на мой взгляд, в излишне откровенном платье, имела какой-то расстроенный вид, а ее слегка припухшие веки намекали, что она недавно плакала, хотя легкий макияж был на месте.

– Сильвия, – представилась она с легким акцентом. – Куда едешь?

Вопрос заставил меня покраснеть. Получается, дамочка все же владела немецким, а я в обществе шведок на заднем сиденье позволял себе изрядные вольности в словах. Мысленно пожав плечами, я уверенно и нагло посмотрел в ее глаза и ответил:

– В Венецию, хочу посмотреть город на воде.

– Я немного не доеду. Но большую часть пути тебе смогу помочь проехать. К маме еду.

– А муж? – спросил я, закидывая сумку и рюкзак со свернутой палаткой на заднее сиденье. Кстати, там еще был и чемодан, видимо, он не вместился в крохотное багажное отделение машины.

– Поссорились. Он мне изменил, – коротко ответила она.

От неожиданности я закашлялся. Такой женщине и изменить? Это же каким ослом надо быть? Последнее я сказал вслух, невольно вырвалось. Дамочка невольно развернулась и повела грудью, явив отнюдь не скромное декольте.

– Представь, я за все время нашего замужества ни разу ему не изменяла, у меня свои принципы. Но то, что он сделал, это выше моего понимания, – поглядывая на дорогу, мы уже отъехали, сказала она. – Знаешь, я хочу отомстить ему таким же способом. Как тебя на обочине дороги увидела, так и решила. Как ты там шведкам говорил, ноги на плечи и вперед?

Это послужило спусковым крючком, да чтобы я отказался от такой женщины? Да не в жизнь. В общем, одна рука у меня нырнула под край платья, задирая его до верха бедер, добравшись до самого сокровенного, отчего Сильвия охнула, а другой я уже мял восхитительную на ощупь грудь, правда вот в засос поцеловать ее не получилось, хотя сорвать чувственный поцелуй успел. А почему не удалось, понятно, мы были в пути, и Сильвия управляла машиной, так что вырвалась и, зашипев, стала смотреть на дорогу. Вот убрать руки она не требовала, по-моему, еще и млела. Мы свернули с дороги на проселок, заехали в лес, и там уже я узнал, что это такое секс-бомба. Это просто атас. Крышу напрочь сносит, и дело не в умениях, все в эмоциональной совместимости.

* * *

– Откуда он взялся? – удивленно спросила Сильвия.

Я первый заметил ее мужа, который стоял у нашего пятиместного небольшого кабриолета, и утянул ее за угол, из-за которого мы только что вышли. Благо, муж стоял к нам спиной и ничего не видел. Ее вопрос чуть не сорвался и с моего языка. С учетом того первого дня, после того как Сильвия встретила меня на своей машине в окрестностях Рима, прошло три недели. Мы за это восхитительное время исколесили всю Италию, в Венеции провели шесть незабываемых дней, а как нас катали гондольеры в своих гондолах… м-м-м. Я реально влюбился, страстно желая ту женщину, которая старше меня была в два раза. Сильвии недавно исполнилось двадцать семь лет. Вопрос не был праздным. Три дня назад мы пересекли границу и напрямик отправились в Париж, где на данный момент и находились. Уже второй день тут, а к Триумфальной арке только сейчас смогли вырваться, к сожалению, Эйфелева башня оказалась закрыта. Каких-то высоких гостей там ждали. Погуляли, возвращаемся, а тут он, ее муж.

– Наверное, один из его друзей, что работает в таможне, смог узнать, что я пересекла границу. Меня же оформили, – немного растерянно сказала Сильвия, что-то усилено обдумывая. – А то, что я уже четыре года с момента нашей свадьбы мечтаю побывать в Париже, он и так знает. Нашел.