Читать онлайн Чашка яда на десерт бесплатно
Записки Ксении Воробей, частного детектива
Женщина осторожно открыла дверь «люкса» и на цыпочках прошла в спальню. Поставив стакан с апельсиновым соком на столик возле кровати, отдернула тяжёлую занавеску и впустила в комнату солнечный свет. Лёгкий ветерок, ворвавшийся сквозь приоткрытое окно, пошевелил страницы книги, упавшей на пол. Горничная подошла к кровати, взглянула на крупную, пожалуй, даже чересчур полную старуху, спящую на боку. Рассыпавшиеся каштановые волосы, серебрившиеся сединой у пробора, падали ей на лицо. Желтоватая, морщинистая кожа шеи казалась ещё более жёлтой рядом с белоснежным кружевом ночной рубашки из тончайшего батиста. Рука с толстыми пальцами, унизанными кольцами, как-то неловко лежала поверх одеяла.
Вошедшая тихонько окликнула старую даму, но та даже не шелохнулась. Тогда горничная деликатно потрясла спящую за плечо. Вновь никакой реакции. Обеспокоенная женщина откинула волосы с лица хозяйки и вскрикнула: открытые глаза, вылезшие из орбит, смотрели с искаженного обескровленного лица, посиневшие губы кривились в жуткой ухмылке. В ужасе отскочив от кровати, женщина попыталась закричать, но не смогла произнести ни звука. Она бросилась к окну, толкнула раму дрожащей рукой и высунулась наружу: внизу, как обычно, бегали собаки, у крыльца разговаривали люди. Женщина судорожно глотнула воздух и истошно завопила. Стоявшие внизу перед домом дружно повернули головы и удивлённо посмотрели вверх.
ГЛАВА 1. Отель «У призраков»
Картина висела косо. Я отошла к противоположной стене и ещё раз внимательно её осмотрела. Нет, определенно картину повесили неровно и, кроме того, несколько высоковато. Подтащив табуретку, я сняла туфли и взгромоздилась на неё, но дотянуться до рамы не смогла. Нужно сказать Кириллу, чтоб вбил гвоздь немного ниже.
– Кирилл! Кирюха! – что было сил заорала я.
Никто не откликнулся. Всегда так, как попало присобачат, а исправлять мне. На глаза попалась новенькая швабра, забытая горничной в углу. Очень кстати, вот этой штукой я и сниму картину, вобью новый гвоздь и пристрою предмет искусства на более достойное место.
С импортным поломоечным инструментом я снова взгромоздилась на табуретку и завозила металлической рукояткой по стене. Недоставало всего нескольких сантиметров. Приподнявшись на цыпочки, я потянулась шваброй к верёвочной петле и почувствовала, как табуретка подо мной угрожающе зашаталась. Я судорожно вцепилась в золоченую раму и попыталась удержать равновесие. Увы! В следующую секунду мы с рамой, шваброй и табуреткой со страшным грохотом попадали прямо на подоспевшего на помощь Кирилла.
– Ой! Ногу отбила! Что я тебе плохого сделал, Ксюха, что ты меня решила насмерть пришибить? – взвыл приятель, запрыгав на целой пока второй ноге.
– Приходить нужно вовремя. Из-за тебя чуть насмерть не расшиблась: картину вот пришлось самой перевешивать.
Мы дружно взглянули на упавший пейзаж: роскошный тяжёлый багет распался на фрагменты, несчастный холст слегка накрутился на ручку швабры, но, кажется, не порвался.
– Картину теперь придётся впихивать в раму заново, если удастся её склеить. Не брала бы на себя мужскую работу, мы с картиной были б целы. Я-то уж точно инвалид, ухожу на больничный, – простонал Кирилл жалобно.
– Только попробуй, точно добью тебя шваброй по башке. Не вводи меня в состояние аффекта! – прорычала я, как мне казалось, очень грозно.
– Кто это вопит, как поросёнок резаный, – прибежала на шум моя тётушка Валентина. – С улицы слышно, как вы тут орёте. Господи, что же это вы тут учинили? Что с мебелью, за валюту купленной, сделали? Спасибо богу, туристы на экскурсию уехали и не увидят ужасную картину разрушения.
– Не пугайся, тёть Валь, – успокоила я родственницу, – это вовсе не мебель, а всего лишь картина о Кирюхину ногу разбилась. Так, мелочь
– Моя раненая нога – мелочь? – трагически простонал Кирилл.
– Я имела в виду картину, – успокоила я приятеля, и мы с тётушкой поволокли его на кухню. Валентина оказала Кирюхе первую помощь и убедилась, что госпитализация пострадавшему не требуется. Мы вернулись в гостиную. Я собрала обломки рамы, обвела взглядом осиротевшее помещение и решила, что без дурацкого пейзажа в безвкусном громоздком обрамлением остаток интерьера смотрится даже лучше. Уютные кожаные диванчики и кресла; небольшой комнатный фонтанчик и бронзовая статуя Флоры рядом со шкафом, сработанным под старину. Ажурная перегородка, увитая экзотическими лианами, отделяла гостиную от маленького бара, изящные светильники, прикрепленные к полуколоннам, завершали убранство просторной комнаты.
– Всё любуешься? Что ж, по-моему, очень мило, только Флору зря притиснули к шкафу, нужно передвинуть вот сюда, – и Валентина принялась надраивать тряпочкой и без того сверкающую богиню. У моей тётки, страстной любительницы природы и огородного дела, Флора вызывает восхищение, переходящее в восторг.
Вездесущая Валентина, старшая сестра моей мамы, – едва ли не самая активная участница нашего гостиничного бизнеса. Хотя сама идея создания отеля для туристов, желающих отдохнуть на лоне русской природы и приобщиться к нашей культуре, принадлежала Ольге, другой моей тётке, постоянно проживающей в Варшаве. Сама я числюсь руководителем семейного предприятия, но с моим начальственным мнением мало кто считается. Разве что папа да ещё Ольга.
Ольга сама и купила под отель старинную усадьбу «Юсупово» в Подмосковье на свои собственные честно заработанные тяжёлым творческим трудом деньги. Двухэтажный помещичий дом построил в середине XIX века один из представителей княжеского рода. Наш Юсупов принадлежал к какой-то обедневшей ветви фамилии. Кирилл называет наши владения «Отель „У призраков“». Но о призраках я расскажу чуть позже.
Кроме родственников и близких друзей, мои, с позволения сказать, начинания, поддержал материально Славик Тузиков, мой второй бывший муж, которого я совсем не ценила во времена нашей совместной жизни. Сейчас у Славика обширный бензиновый бизнес, так что о разводе со мной он явно не жалеет. Однако мы сохранили приятельские отношения, вот Тузиков и вложил в мою гостиницу довольно приличные деньги. С надеждой на приличные дивиденды, разумеется.
**
Итак, наш новёхонький бизнес поначалу приносил одни убытки. Ремонт огромного старого дома съел львиную долю всех вложенных в предприятие денег, но так до сих пор и не закончился. Мы смогли перестроить лишь центральную часть и правое крыло, где находятся спальни для гостей. Обслуживающий персонал, включая меня, Кирилла и прочих родственников, пришлось временно разместить в щитовых домиках в парке позади дома. Кроме ремонта строений, планировалось очистить старый пруд и заселить его рыбками. Но пока он успешно затягивался илом и постепенно превращался в болото.
При распределении обязанностей на меня возложили «связи с общественностью», то есть с разными чиновниками, пожарным надзором и прочими казенными структурами. Более серьёзную деятельность на меня возложить побоялись.
Мама взяла на себя бухгалтерию и обязанности секретаря. Папа согласился давать бесплатные советы по строительству, так как получает приличную зарплату и не желает отказываться от настоящих живых денег. Мы же пока выплачивали жалованье лишь водителю, двум горничным, женщинам из близлежащего посёлка, а также Кириллу и Армену, нашему шеф-повару. Надо сказать, что другого повара, менее главного, у нас не было. Мой приятель Кирилл выполнял обязанности ландшафтного дизайнера, завхоза, администратора, прораба и бармена по общему совместительству. Правда, от обязанностей водителя он наотрез отказался. Пришлось водителя брать со стороны. Дали объявление в газету, и вот явился мужичок из соседнего посёлка и заявил, что пришёл наниматься к нам руководителем.
– В руководителях мы не нуждаемся, – отрезала я.
– Как это не нуждаетесь, – возмутился соискатель и вытащил из кармана газету, – а это что? Вот, читайте. Ваш телефон и адрес.
Я прочитала: «Требуется руководитель класса А до 35 лет, с обязанностями гида-экскурсовода. Оплата по договоренности».
– Опечатка вышла. Нам нужен водитель, – объяснила я.
– Ну что ж, Могу и водителем, – покладисто согласился мужик.
Однако, настоящей хозяйкой чувствовала себя тётушка Валентина, уехавшая из Ростова-на-Дону и бросившая ради общего дела любимую дочку Лильку, обожаемого зятя и внуков. Валентина распоряжалась на кухне, надзирала за работой горничных и следила за садом и огородом, который сама же и развела. Тётя Валя всех нас заставляет отбывать повинность на грядках.
Валентина исчезла во дворе, а я ещё раз обошла гостиную и поднялась на второй этаж.
ГЛАВА 2. Полное собрание странных постояльцев
Все семь номеров правого крыла в гостинице двухместные. Одноместных номеров предусмотрено не было, так как отдых предлагается семейный. К каждому номеру примыкал санузел с ванной в «люксах» или с душем в первом классе. Вот только два крайних номера, полностью отделанных и обставленных, затопило горячей водой при проверке радиаторов отопительной системы. Увидев вздувшийся паркет и отклеившиеся обои, мы с мамой едва не упали в обморок. Подмокшая мебель тоже имела весьма жалкий вид. Кое-как навели порядок и просушили ковровые покрытия, но от намерения поселить в этих номерах туристов пришлось временно отказаться. В одном пока разместились мама с тётей Валей, в другом – горничные.
Кирилла я обнаружила у окна гостиной, нога его была забинтована, но выглядел он вполне довольным жизнью. В окне мелькала Валентина, высматривая очередную жертву для бесплатной работы. Праздношатающихся бездельников не нашлось, тётя подхватила стоявшее на крыльце ведро и ушла в сад. Кирилл удовлетворенно хмыкнул и бодро помахал покалеченной ногой. Теперь «страдалец» был на некоторое время избавлен от принудительного труда на грядках.
Кроме персонала в загородных хоромах жили мои племянники – дети старшего брата Саши – школьник Никита и маленькая Полина.
Еще у нас имелись три сторожевые собаки и мои личные кошки, Алиса и Рыжик. Коты бездельничали, так как мышей для них пока не завели, а вот псы Простак, Проныра и Прохвост плоховато, но всё же охраняли усадьбу.
Однако главными в усадьбе должны быть гости: ради них дело затевалось, они и были обязаны обеспечить нам доход, попутно отдыхая.
Моя варшавская тётка полагала, что отель наш должен обслуживать в основном иностранцев.
– Ориентируйся на заграницу! – наставляла меня Ольга по телефону. – От них порядка больше, да и денег тоже!
Она же вызвалась организовать рекламную кампанию, пока, правда, только в странах Восточной Европы. Цены же на наши туры она предложила немыслимые:
– Чем дороже стоит удовольствие, тем скорее за него заплатят.
Такая точка зрения казалась мне сомнительной, но Ольге виднее из своего зарубежья.
– А вдруг народ пожалеет таких больших денег за эти самые удовольствия? Как инвестор ты ведь рискуешь своим рублем, то есть злотым. Или долларом? – засомневалась я.
– Ерунда, я в психологии разбираюсь, – как всегда самоуверенно заявила тётка. – В рекламе, кстати, тоже!
Первый блин получился, естественно, комом. Публика в первом, можно сказать, пробном, заезде подобралась разношерстная, но совсем не та, на какую рассчитывала Ольга. Иностранцев почти не оказалось, зато явилась целая толпа наших сограждан, узнавших о гостинице от друзей, знакомых и просто родственников.
Если быть до конца честной, то иностранка у нас имелась только одна. Иностранной туристкой с полным правом можно было считать лишь польку Барбару Ковальскую, пожилую женщину необъятных размеров с громоподобным голосом и тремя подбородками. Её компаньонка Зося оказалась на самом деле русской Софьей Павловной, несколько лет назад вышедшей замуж за поляка, но сохранившей российское гражданство. Муж Софьи скоропостижно умер, друзьями в Польше она обзавестись не успела. Сорокалетняя медсестра, так и не привыкшая к чужой стране, уже подумывала о возвращении на родину. Но тут её отыскала Барбара. Состоятельная восьмидесятилетняя дама решила провести остаток жизни в путешествиях по миру и нуждалась в компаньонке, согласной сопровождать её в поездках.
Следующая отдыхающая, Светлана Свиридова, поселившаяся вместе с малолетним сыном в соседнем с Ковальской и Зосей номере, совсем никакого отношения к загранице не имела. Роскошная платиновая блондинка с яркими пухлыми губами, тёмно-серыми, тщательно подкрашенными глазами и решительным подбородком, одетая в безвкусный, но вероятно очень дорогой костюм, приветствовала меня следующими словами:
– Так у вас тут, блин, даже бассейна нет! И это называется эксклюзивное обслуживание, чёрт возьми! Да на хрена нам такой отдых! Ни бассейна, ни пляжа! А номер-то какой тесный!
Меня охватил ужас: придётся возвращать деньги, притом немалые. А мне-то казалось, что номера у нас очень уютные. Со спальней и гостиной, белоснежной ванной, сверкающими кранами и прекрасной мебелью.
– Зато у нас есть пруд, – возразил кстати подвернувшийся Никита. – При большом желании там можно даже искупаться.
– Представляю себе это купание! – захохотала гостья.
– Да, а в пруду даже лягушки водятся! Настоящие! И квакают они очень громко, – явно к месту добавила племянница Полина.
Мне стало дурно. Я посмотрела на Полину выразительным свирепым взглядом, но она ничего не заметила и добавила:
– Даже очень крупные лягушки. Зелёненькие такие.
– Мама, пойдём скорей на пруд смотреть лягушек! Хочу зелёную и мокрую лягушку! – присоединил свой голос к светскому разговору сын гостьи, доселе молчавший и с интересом разглядывавший двор.
– Ну, зачем тебе лягушка, Павлик, – брезгливо сморщилась Светлана. – Она скользкая, холодная и воняет.
– И ничего не воняет, – чуть слышно обиделась Полина. – Ну, тиной немножко пахнет.
– Фу, какая гадость! – негодовала блондинка. – Лучше поедем домой, дядя Валера купит тебе попугайчика. Или хомячка. Хочешь хомячка, сынок?
– Не хочу хомяка, хочу лягушку из пруда! – капризно повторил отпрыск.
– Ладно, пойдём, – со вздохом согласилась любящая мамаша. – Только после завтрака.
Мальчишка шумно вздохнул, но согласился. Что ж, на этот раз удача от нас не отвернулась. Ребёнку тут понравилось, и чтобы угодить драгоценному крошке, мамаша выловит в нашем пруду всех имеющихся в наличии квакушек.
У следующей парочки гостей иностранными оказались только имена. Обладатели болгарской фамилии, мать и дочь Ева и Мила Райновы, с незапамятных времен жили в Москве, где дочь делала первые шаги в шоу-бизнесе в качестве певички. «Почему они выбрали наш отель?» – думала я, незаметно разглядывая энергичную даму и её меланхоличную дочь, хорошенькую рыжеволосую девушку с узким бледным личиком и фигурой модели. У мамаши, мощной мужеподобной немолодой женщины с крупно вылепленными чертами оказался неожиданно высокий, почти писклявый голос.
– Славное местечко, правда, Милочка? – восторженно пискнула она. – Ягоды будем собирать. Скажите, ягод здесь много? А грибов?
– Много, очень много, – подтвердил подоспевший мне на помощь Кирилл. – Малина, земляника, брусника, черника, голубика, клюква – всё есть. Ну и грибы само собой…
– Даже клюква? – не поверила Ева.
– А как же! Только ещё не сезон. Клюква будет осенью.
– Зачем ты соврал про клюкву? – проворчала я, когда Райновы скрылись в номере. – Нет тут никакой клюквы, да и черники с голубикой тоже отродясь не было.
– Ничего не соврал, – обиделся Кирилл. – Просто немного приукрасил действительность.
Почти одновременно с Райновыми прибыла чета Дубровиных.
– Устал я от этих заграничных вояжей, – доверительно сообщил мне Игорь Петрович Дубровин, солидный сорокапятилетний бизнесмен с хорошо заметным брюшком и слегка наметившейся лысиной на затылке, – Хочется чего-нибудь нашего, кондового, исконно русского. – И, уже обращаясь к жене: – Правда, Настенька? Чуешь, какой тут воздух? Озон в чистом виде!
Супруга бизнесмена Настя, немного полноватая светловолосая молодая женщина с удивительно гладкой кожей и чуть вздёрнутым, задорным носиком, лишь улыбнулась. Её большие тёмно-синие глаза смотрели на меня внимательно и слегка насмешливо.
– Так ваш особнячок, говорите, в середине девятнадцатого века построен? Интересно, очень интересно. И парк тоже старый? Замечательно!
Когда Дубровин, по моим сведениям, занимавшийся то ли продажей леса, то ли изготовлением спичек, вместе с женой удалился осматривать парк, крутившийся рядом Никита радостно захихикал:
– Чего ему там захотелось, Ксюш? Какого ещё кондового? Навоза что ли? Так у Женькиного папаши его на ферме много, навоза-то! Организуем туда экскурсию, пусть понюхает, коли есть такое желание.
– Да нет, Никит, это не навоз, это что-то другое, – задумчиво проговорила я.
Женька – Никиткин дружок, одиннадцатилетний сын соседа-фермера, в хозяйстве которого мы покупаем молоко, сливки, овощи и прочие натуральные продукты для нашей кухни. Племянник умчался, а я осталась во дворе. Интересно, почему всё-таки Райновы приехали сюда, а не на какой-нибудь турецкий курорт. Ну, с Дубровиным и Барбарой всё ясно! Свиридова же не преминула сообщить, что приехала к нам только потому, что её ребёнку по состоянию здоровья врачи не рекомендовали выезжать в другие климатические зоны. Иначе она ни за что на свете не оказалась бы в таком нелепом месте!
Любителем кондовой Руси оказался и последний гость, Николай Ивушкин, простоватый на вид молодой человек с накачанной мускулатурой, больше похожий на секьюрити, чем на удачливого бизнесмена, каким он был на самом деле. Наслушавшись рассказов своего приятеля, Славика Тузикова, о наших подвалах, густо заселённых призраками, Ивушкин решил провести свой отпуск в столь необычном месте. Опять же близко от Москвы, куда ему время от времени нужно отлучаться по делам.
– Не могу оставить работу надолго, – пожаловался он мне. – Так что у вас там, говорите, в подвалах?
В подвалах нашего особняка Кирилл с Никитой устроили аттракцион под названием «подземелье с привидениями».
Фамильные привидения должны стать главной достопримечательностью нашей гостиницы. Придумал их Кирюха, считавший, что в каждом деле должна быть своя изюминка. У нас такой изюминкой стали призраки в количестве три штуки.
– Какие ещё привидения?! – возмутилась я, когда мой приятель впервые заговорил об этой нечисти, – В заброшенных русских усадьбах обитают домовые и упыри, а в призраках есть что-то иностранное.
– Народ, тем более, иностранный, про домовых ничего не знает, – возразил Кирилл. – А пугать людей упырями негуманно. Иное дело маленькое, задумчивое привидение, печально завывающее в подвале или разгуливающее ночами по лестницам. Никакого вреда от него нет, а гостям опять же приятно жить рядом с симпатичным фамильным призраком. Да что там одно жалкое привидение, в нашем домишке будут обитать целых три!
Так что теперь в наших подвалах с удобством устроились три привидения. Первое – молодая дама, двести лет назад утопившаяся в пруду (том самом, который теперь весь зарос и превратился в глубокую лужу, до краев наполненную илом) после того, как узнала, что её супруг убит на войне с турками. И не важно, что дом был построен позже! Дама-призрак, одетая в белое платье, на мгновение появляется в старом мутном зеркале, когда гости проходят под тяжёлыми сводами наших обширных подземелий. Нужно только в нужный момент незаметно нажать на маленькую кнопочку рядом с зеркалом, что в полумраке сделать совсем не трудно. Механизм сработан тремя умельцами: Кириллом, Никитой и моим отцом. Они же вызвали к жизни и остальных призраков нашего дома.
Второе привидение ещё более древнее. Это старик-алхимик (возможно, дедушка той самой дамы). Его кабинет находится сразу за коридорчиком, в котором появляется несчастная белая дама. С таинственным жутковатым скрипом (над механизмом, рождающим этот пугающий звук, мастера трудились почти неделю) дверь открывается, и гости попадают в мрачную комнату. На стене висит старинная гравюра (кстати, настоящая), изображающая смерть с косой. На потемневшем от времени столе стоит человеческий череп, песочные часы, микроскоп и множество больших и маленьких реторт, колб и самых разнообразных склянок с разноцветными растворами. В центре стола – старинный фолиант, раскрытый на странице с какими-то заклинаниями. Настоящий алхимический справочник XV века мне раздобыть не удалось, но один умелец помог изготовить очень похожую подделку. Правда трогать книгу гостям не рекомендуется. От старости, мол, она может рассыпаться. Зато фотографировать – пожалуйста.
В углу мрачной комнаты, на постаменте примостился улыбающийся сатир с козлиными ногами и хвостом – скульптура из какого-то тяжёлого металла, покрытого чёрной краской. Этот шедевр нам презентовал один знакомый скульптор. Увидев скульптуру, Кирилл возмутился:
– И что, интересно, делает этот козёл в кабинете алхимика? Ему тут не место!
– Да пусть остается, сойдет за дьявола. Тем более что больше его всё равно поставить некуда, – защищала я сатира.
Над почти натуральным очагом с потухшими бутафорскими углями раскачивался медный котел, в котором ушлый старичок варил свои вонючие снадобья, пытаясь получить философский камень (или золото – кому что больше нравится). Семейная легенда гласит, что дедушке удалось что-то там изобрести, но завистливый родственник отравил беднягу, не дав тому воспользоваться плодами своего многолетнего труда и разбогатеть. И теперь бедное привидение появляется в своем кабинете, проносясь по нему лёгким ветерком, обдавая неожиданной прохладой посетителей (хитро спрятанный вентилятор, направленный в нужную сторону) и еле слышно жалобно завывая (ловко укрытый от посторонних глаз магнитофон).
Ну а третий призрак, хоть и называется фамильным, к семейству никакого отношения не имеет, и приблудился в старый особняк совершенно случайно. Наверное, его собственное жилище сгорело или было снесено во время революции, вот бесприютному призраку и пришлось укрыться в чужом доме. Это привидение имеет наиболее материальный облик. Когда гости оказываются в просторном подвальном помещении, заполненном старыми рассохшимися бочками, дверь встроенного в стену шкафа с громким скрипом открывается и в открывшемся пространстве поднимается скелет, приветливо помахивая костлявой кистью. Кирилл почему-то назвал его Гаврюшей. Удивительно, но бедного Гаврюшу никто не пугается, даже впечатлительная пятилетняя Полинка. Но я всё равно боюсь, как бы кто из особо чувствительных дам не шмякнулся в обморок, неожиданно увидев костлявого обитателя.
Понятно, что нашему новоявленному туристическому развлекательному предприятию аналогов в отечественном бизнесе не существует. Как там обстоят дела в заграницах, я не знаю. Когда-нибудь у нас появятся последователи и подражатели. Но пионеры – они и в Африке пионеры.
Славик Тузиков, которого любезно пригласили посетить подвалы, как только они были оборудованы, пришёл в неописуемый восторг. Из кабинета алхимика его вообще никак не могли выкурить. Тузиков тщательно обнюхал все колбы и реторты, изучил псевдо старинный фолиант, сунул нос в котёл с алхимическим варевом, щёлкнул по рогам сатира, а затем сообщил, что как только передаст свое дело наследнику и удалится на заслуженный отдых, сразу же начнет добывать философский камень. Золото ему как-то без надобности, а вот таинственный камень очень даже пригодится. Зачем ему может понадобиться этот самый камень, я не поняла. Да и он сам, вероятно, ещё не придумал, как можно использовать сей ценный предмет. Лишь заветное слово «обед», произнесённое явившейся в подвал тётей Валей, заставило Тузикова покинуть обитель дедушки-призрака и отправиться в столовую, где уже накрыли стол.
Видимо, Тузиков красочно описал наших духов своему приятелю, Николаю Ивушкину. Едва появившись в нашей гостинице, Николай сразу же захотел прогуляться по подвалам.
– Посещение аттракциона в порядке общей экскурсии, – отрезал Кирилл. Ивушкин спорить не стал.
Кроме подвалов и заброшенных уголков старого парка, для гостей готовились экскурсии по историческим, заповедным и литературным местам Подмосковья и ближних к нему губерний. С юмористическим, мистическим, поэтическим уклонами в зависимости от интересов гостей. Рекламный проспект обещал также концерты, невинные азартные игры, вроде старинного лото с бочонками, поиски сокровищ (в местах, ещё не перекопанных на грядки командой неутомимой тёти Вали). Так что открытие первого сезона мы встретили во всеоружии.
ГЛАВА 3. Крупные события и мелкие неприятности
Утром меня разбудила кошка Алиса. Она надсадно мяукала и колотила меня лапой по щеке.
– Ну, чего тебе нужно, – проворчала я, с трудом разлепив веки, – не даешь человеку поспать, свинья бессовестная. Иди отсюда. Вон Рыжик ушёл давно по своим кошачьим делам, и ты давай, проваливай.
Но кошка продолжала противно орать. Я тяжело вздохнула, откинула одеяло и опустила ноги на пол.
Мечтая о чашке крепкого кофе, я пошлепала в особняк, на кухню. Как бы организовать, чтобы кофе в постель по утрам подавали? Много лет ломаю голову над этой проблемой, но никакого решения пока нет! Да что там – в постель, в моем щитовом домике не было кухни, поэтому приходилось тащиться в особняк даже за простенькой чашкой чая или кофе.
Зевая, я брела через парк. Восхитительно пели птицы, на траве ещё сверкала роса, жёлтые цветы на клумбе тянули головки навстречу солнцу. На посыпанной песком тропинке, ведущей прямо к дому, меня радостным тявканьем встретили собаки.
– Тише, тише, всех гостей перебудите, – проворчала я. Собаки считали, что выполнили свой долг по ночной охране усадьбы, и заглядывали мне в глаза, ожидая похвалы и наградного куска мяса
Надо сказать, что сторожа из них вышли не особенно грозные. Из всей троицы устрашающий вид имел лишь кавказец Простак (по паспорту Фердинанд). Но внешность обманчива, и Простак – добрейший на свете пёс. Кошки нагло воруют еду у него из миски, а все люди для него – друзья. Никите стоило больших трудов научить пса лаять на чужих. Простак гавкает на них почему-то лишь по утрам и вечерам, при этом смотрит на Никиту, ожидая награды.
Не лучше охраняет и ротвейлер Прохвост (по документам Маркиз Анри). Он ничего не защищает, а сам ловко утаскивает из кухни приглянувшийся кусок мяса. В отличие от Простака и Прохвоста, Проныра – обычный дворянин. Он приблудился случайно, и наши собаки сразу же приняли худого и облезлого бродягу в свою стаю. О том, что псы из жалости кормят бездомную дворнягу, я узнала случайно от Алисы. Умная кошка долго мяукала и звала меня за собой. Я последовала за ней и обнаружила тощего пса, лакавшего супчик из миски Простака. Никита сообщил, что дворняжка отирается здесь уже несколько дней.
– Пусть он у нас живёт, ладно, Ксюш? Мы с Кириллом ему будку сделаем.
Ну, что ж, две собаки, или три— разница невелика. Так Проныра остался у нас. Кстати, охранник из него тоже получился никудышный. Имена собак слегка сократились, и псы стали окликаться на клички Проша, Проня и Хвост. У каждой собаки было свое хобби, и вместе они собирались лишь во время кормёжки. Излюбленным занятием Проши был здоровый сон где-нибудь под кустом, любопытный Проня носился по всей территории и заглядывал даже в ведра строителей и пустые банки, а хитрый Хвостик топтался возле кухни, не спуская преданных глаз с повара.
Возле кустов, скрывающих тропку к пруду, послышались ворчливые причитания. Тётя Валя наклонилась над затоптанным растением, которое только вчера было редким цветком
– Все, уезжаю! Кончилось моё терпение!
– Тёть Валь, потерпи немножко. Вот наймем садовника, он за этим зелёным хозяйством присмотрит, – лепетала я заискивающе.
– Не садовника нужно брать, а ещё одну горничную. Лариса с Ритой не справляются, а тут вдобавок этот юбилей!
– Какой ещё юбилей с утра пораньше? – удивилась я.
– Ну, ясно, одна ты ничего не знаешь, – сварливо проворчала тётка. – У драгоценной пани Барбары юбилей: восемьдесят лет старушенции исполняется, и она собирается с помпой отметить день рождения прямо здесь, в нашей пнсионате. Если бы мне столько стукнуло, я бы ни за что праздновать не стала.
– Когда? – выдохнула я, с трудом найдя паузу в тёткиной речи.
– Что когда? А-а, день рождения. Да через три дня. А людей не хватает, я с ног сбилась, девушки на ногах едва держатся! Нужно срочно нанимать ещё одну горничную. Вот не позднее, чем сегодня.
– Где ж мы её за день найдём?
– Это уж твоя забота, – буркнула тётка и, нежно прижимая к груди погибший цветок, зашагала по тропинке к гостинице. Я поплелась за ней.
В гостиной меня ждал приятный сюрприз. В холле, на диванчике сидела темноволосая молодая женщина лет тридцати. Увидев меня, она поднялась и застенчиво улыбнулась, показав ряд ровных белых зубов. Я услышала голос мамы:
– Ирину Клинцову прислало бюро по трудоустройству. А нам ведь так нужна горничная.
– Прежде я работала горничной в семье бизнесмена, несколько лет прожившего за границей, поэтому неплохо говорю по-английски, – произнесла Клинцова удивительно мелодичным голосом. – У меня есть рекомендации. Вы посмотрите?
– Не стоит, – симпатичная девушка, владеющая иностранным языком, мне сразу понравилась.
«Как оперативно небо услышало мои молитвы», – подумала я, но на всякий случай поинтересовалась у мамы:
– Разве мы давали заявку?
– Видать, Валентина вчера звонила.
Молодец, тётушка! Обо всем сама позаботилась. Что ж, день начался удачно.
Но радовалась я рано. После завтрака, когда туристы погрузились в автобус и благополучно отбыли на экскурсию к живописному лесному озеру, появилась горничная Лариса и объявила, что у неё внезапно заболела мать, и поэтому она вынуждена будет уехать.
«Ну вот, одну Бог дал, другую, значит, взял. Разве ж это везение!», – огорчённо подумала я.
– Но вы не беспокойтесь, на время отсутствия я нашла себе замену, женщину из посёлка, – утешила меня Лариса. – Она вот-вот должна прийти.
Лариса собрала вещи и уехала, я осталась ждать обещанную замену. Время шло, а девушки всё не было. Я прошлась по дому с инспекцией, заглянула в чуланы и кладовку, а затем отправилась на кухню подкрепиться чашечкой кофе.
Дверь на кухню была приоткрыта, но в помещении никого не было. Армен куда-то отлучился. Впрочем, на кухне кто-то был. В дальнем углу за перегородкой, отделяющей мойку с разделочным столом от остального пространства, я услышала какие-то странные звуки. То ли громкое чавканье, то ли тихие всхлипы. Я прошла через всю кухню и заглянула за беленькую в голубых разводах ширму из пластика: на громадном столе, засунув обе когтястые лапы в объёмистый тазик с замаринованным для шашлыка мясом, сидел мой кот Рыжик. Время от времени подлое животное вытаскивало из ёмкости кусок свинины и метким броском отправляло под стол, где его с нетерпением поджидали три собачьи морды. От изумления я не сразу нашлась, что сказать разбойничьей команде, и некоторое время растерянно наблюдала, как куски мяса в перце и зелени исчезали в собачьих пастях. Поразительно, но при этом соблюдалась строгая очерёдность пожирания украденной снеди. Ни один пёс не издал ни звука, слышалось только сдержанное похрюкивание при пережевывании очередной порции. Понятно теперь, какие заботы у рано встающего Рыжика.
– Брысь отсюда все, ворюги! – заорала я, наконец обретя дар речи.
Собак будто ветром сдуло, кот укоризненно глянул на меня, брезгливо отряхнул лапы и с достоинством прошествовал из кухни прямо под ноги вошедшему Армену.
– Что тут за звериное собрание? – весело поинтересовался шеф-повар.
– Заботливый котик весь шашлык псам скормил. Всего пара кусочков и осталась, – грустно доложила я. – И собаки животами теперь будут маяться, и людям есть нечего…
– Да уж, гости твои категорически от голода будут пропадать – больше ничего к парадному столу не заготовлено. Салатами и бутербродами обойдутся? Сами псарню развели, однако.
– Нечего двери оставлять нараспашку, однако.
– Теперь я же ещё и виноват, – обиделся Армен.
Расстроенная, я вышла во двор. Двор был пуст, на нагретой солнцем деревянной скамейке лежала раскрытая книга. Перевернув её, я прочитала название: «Смерть в отеле». Детектив какой-то, наверное, кто из туристов оставил. Видимо, я произнесла это вслух, потому что сзади раздался голос:
– Это мадам Свиридова забыла.
От неожиданности я вздрогнула и выронила книгу.
ГЛАВА 4. Новые лица, старые тайны
За моей спиной топтался Никита.
– Как ты меня напугал! Так неожиданно подкрался, – буркнула я.
– Нормально подошёл. Просто тут трава, вот ты и не услышала. К тому же я босиком. Чего это ты, Ксюш, пугливая стала? – фыркнул Никита, поднимая с земли книгу.
Возле калитки показался Никиткин дружок Женька. Мальчики убежали в парк, а я так и осталась сидеть на скамейке, хотя солнышко уже припекало. Лениво раскрыв книгу на первой странице, я прочитала:
«Ворота тихонько скрипнули, и на тропинке появилась одетая в чёрное худая старуха с горящими глазами». Калитка чуть слышно открылась, я подняла голову и увидела молодую женщину. Она была высокая, немного полноватая и светловолосая. Вероятно, это та самая обещанная Ларисой замена. Женщина подошла ближе, и я увидела, что она не так молода, как показалось издалека – ей было уже не меньше сорока. Незнакомка улыбнулась и робко произнесла:
– Меня Аллой зовут, Корнейченко. Вам Лара говорила про меня?
Ну что ж, жизнь потихоньку налаживается, всё не так уж плохо. Книгу я оставила на скамейке и повела Аллу в дом.
***
Подготовка к юбилейным торжествам шла полным ходом. Мы готовились, наши гости просто отдыхали. Вечером, после ужина, когда отдыхающие разбрелись по парку, я разговорилась с Барбарой. Старушка неплохо говорила по-русски, и я выразила своё восхищение её произношением. Тщательно подбирая слова, она ответила:
– Что же тут удивительного, ведь мои родители родились в России. Это было давно, очень давно. Ну а я русский язык учила в школе. Мои родители не забывали Россию и много о ней рассказывали.
Мимо нас с громкими воплями промчались Никита с Женькой и Павликом, преследуемые собачьей сворой.
– Славные детки, только очень шумные, – поморщилась Барбара, – Вот девочки – совсем другое дело.
Я проследила за её взглядом и увидела Полину, обрывавшую лютики у забора. На втором этаже открылось окно. Женщина, выглянувшая из него, повернула голову в нашу сторону, затем закрыла раму и исчезла в глубине комнаты. Без очков разглядеть, кто это был, мне не удалось. Впрочем, на таком расстоянии подслеповатая особа вроде меня вполне может принять и мужчину за женщину.
Барбара осталась в парке, а я отправилась в гостиницу. На скамейке у самого крыльца с книгой в руках сидела Свиридова и увлечённо читала «Смерть в отеле». Павлик, уставший бегать, уже катал у ног матери машинку.
Желая сделать гостье приятное, я улыбнулась и сказала:
– Чудесный у вас мальчик. Наверное, осенью в школу пойдёт?
Оторвав от книги тщательно подрисованные глаза, вдова медного магната внимательно посмотрела на меня, а затем медленно проговорила:
–Нет, в школу он пойдёт в следующем году, ему только шесть. Просто Павлик выглядит немного старше.
В голосе Свиридовой мне послышалось раздражение. Странно, ведь я задала совершенно невинный вопрос. На вид мальчику было лет семь-восемь, но если мамаша утверждает, что ребёнку всего шесть, значит, так оно и есть. Я улыбнулась Светлане и ретировалась. Вдова снова уткнулась в свой детектив.
Поздним вечером мы с Кириллом, Никитой и Полиной приступили к обсуждению праздничной развлекательной программы. Мы с девочкой сидели на пороге моего домика, Кирилл притащил табуретку, а Никита с блокнотом и ручкой устроился на перевёрнутом ведре.
– Юбилей пани Ковальской уже завтра. Чем будем веселить гостей? – сурово спросила я, оглядев присутствующих.
После долгих споров и обсуждений, программа вечера была составлена. Празднество решено было проводить во дворе, погодные условия ожидались подходящие.
– Расставим на улице фуршетные столы и плетёные кресла. Украсим деревья разноцветными фонариками, – предложил Кирилл.
– А когда стемнеет, устроим фейерверк, – добавил Никита.
– И танцы, – пискнула до сих пор молчавшая Полина.
***
С самого утра, отправив туристов на экскурсию, мы начали подготовку к банкету. Развесили на деревьях разноцветные лампочки, подготовили звуковые и световые эффекты. Тётя Валя и Полина отправились на помощь Армену, готовившему праздничный ужин. Горничные тщательно убрали все помещения. Мне пришлось взять на себя невнятное общее руководство, так как все отказались от моей помощи.
Солнце жарило вовсю. На небе – ни облачка, листья на деревьях даже не шевелились. За воротами раздался неожиданно резкий звук: сигналила машина. Неужели наши гости так рано вернулись? Яростно залаяли собаки и, обгоняя друг друга, понеслись к забору.
Но за воротами я увидела незнакомый серый джип. Из машины вышел высокий молодой мужчина, одетый, несмотря на жару, в костюм. Он захлопнул дверцу и пошёл мне навстречу.
– Еле разыскал вас, – серые глаза мужчины смотрели чуть насмешливо.
Где я его видела? Может, я когда-то продала ему квартиру, работая в недвижимости? Или, наоборот, у него жильё купила? Незнакомец сам пришёл мне на помощь. Он протянул руку и церемонно произнес:
– Валериан Семёнович Покровский. Я брат вашей гостьи, Светланы Свиридовой. А вы, как я понял, хозяйка?
– Можно сказать и так, – уклончиво ответила я. – А вашей сестры сейчас нет, она вместе с мальчиком уехала на экскурсию.
– Ничего страшного, я подожду. Разрешите поставить машину во дворе? Ваши собаки не кусаются?
Я заверила, что они лишь на вид грозные, и пошла открывать ворота. Покровский загнал машину во двор, а затем заявил, что с удовольствием прогуляется по парку, если ему позволят.
В шесть часов вернулись постояльцы. Туристы ушли переодеваться к ужину, и только Светлана с сыном осталась дожидаться гостя, за которым послали Никиту.
Валериан Семёнович действительно оказался братцем Светланы. Покровский подхватил Павлика, и родственники удалились в номер Свиридовой.
***
Торжественное мероприятие началось в восемь вечера. Гости собирались на площадке, где уже стояли легкие кресла и столики. Ждали только именинницу и Светлану. Наконец появилась Барбара, и все дружно зааплодировали и запели поздравительную песенку. Старая полька, одетая в ярко-желтый брючный костюм, заулыбалась и так энергично закивала головой, что я испугалась, как бы с её головой чего-то не случилось.
Дверь дома вновь открылась, и из неё вышли опоздавшие: Светлана с братом. Свиридова спустилась вниз и смешалась с толпой гостей, а Валериан ненадолго задержался на крыльце, обозревая публику. Неожиданно я заметила на его лице странное выражение: испуг или удивление. Проследила за его взглядом, но ничего необычного не увидела. Покровский неотрывно смотрел на группу гостей, среди которых были Мила Райнова с матерью и чета Дубровиных. Они весело разбирали бокалы с подноса, принесённого Аллой Корнейченко. Я вновь перевела взгляд на Валериана, тут он заметил, что за ним наблюдают, натянуто улыбнулся, спустился вниз и направился к сестре.
Интересно, что так поразило его? Или кто? Может, Валериан – поклонник Милы? Хотя не похоже, выражение его лица было скорее испуганным, чем восхищённым.
Старушку Барбару, восседавшую в большом плетеном кресле, завалили цветами. Зося собрала букеты в охапку, унесла их в номер. Дамы демонстрировали роскошные туалеты, а кавалеры изо всех сил развлекали общество шутками и анекдотами. Иногда даже смешными. Свиридова нарядилась в нечто лёгкое и серебристое, отнюдь не скрывавшее её пышных прелестей. Милочка, длинноногая и стройная, снисходительно принимала ухаживания сразу двух обожателей: Ивушкина и Валериана. Этот последний держался в незнакомой компании так, словно давно и накоротке был знаком со всеми.
По просьбе публики Мила неплохо спела пару песенок, и Николай Ивушкин преподнес ей большую розу, сорванную с лучшего тёти Валиного куста. Тётушка просто позеленела от злости, но промолчала. Певица поблагодарила Николая, но нежным взглядом одарила Валериана. Или она была с ним знакома, или он ей просто понравился. Понятно, куда бедняге Ивушкину до сероглазого красавчика Покровского.
Вечер шёл по разработанному плану. Мы с Кириллом и Никитой старались изо всех сил, веселили гостей как могли. Между отдыхающими мелькали горничные с подносами, уставленными напитками. Над поляной зажглись фонарики и начались танцы. Бедная Полина, так и не дожидавшаяся фейерверка, заснула прямо на скамейке. Подхватив девочку на руки, я понесла её к нашему домику. Осторожно раздела сонную Полину, уложила её на кровать и вышла.
Было уже темно, луна скрылась за тучами. Со стороны особняка неслась музыка, из-за деревьев весело подмигивали разноцветные огоньки. Я быстро шла к гостинице по тропинке. Из беседки, увитой плющом, до меня донеслись приглушённые голоса, женский и мужской. Интересно, что за парочка уединилась в этом месте, скрытом от посторонних взоров?
Любопытство заставило меня замедлить шаг. С первых же слов стало ясно, что парочка ругается. Мужчина тихо, но очень грозно отчитывал женщину:
– Зачем ты сюда приехала? Не могла подождать, пока я вернусь? Возвращаюсь домой, и узнаю, что вы с Павлом тут.
– Ребёнку нужно отдохнуть. Да и мне, между прочим, тоже. И вообще, что за глупые претензии? – взвизгнула женщина, и я узнала Светлану.
– Идиоткой прикидываешься! Ты нарочно выбрала это место?
– Ничего я не выбирала. Купила газету с объявлениями и нашла, что подороже… Откуда же мне было знать, что она окажется тут! Да не нервничай так, Валерик, она ни о чём не догадывается. Или думаешь, что она тебя узнала?
– Да я совершенно уверен в этом!
– Скорее всего, ты ошибаешься, ведь столько лет прошло.
– Не так уж и много. Ладно, пошли отсюда. Я сам подумаю, что с этим можно сделать.
Свиридова и Валериан вышли из беседки, а я быстро присела за куст. Когда их тёмные силуэты исчезли за деревьями, я медленно пошла следом. Интересно, о ком это они говорили? Ясно, что о женщине, вот только о какой? Я вспомнила взгляд Валериана. Женщин под прицелом его глаз было три: Мила и Ева Райновы, а также Настя Дубровина. Кто из них так взволновал его? Видимо, Милочка, она ведь тоже бросала на Покровского взгляды. «Столько лет прошло», – сказала Светлана. Интересно, сколько? Пять, десять? Милочке Райновой восемнадцать, значит, десять лет назад ей было всего восемь. А что если десять лет назад красавчик Валериан совершил какое-то преступление, а девочка оказалась свидетельницей? И вот теперь она узнала его. Но тогда её жизнь в опасности! Я застыла посреди узкой тропки, поражённая своей догадкой.
Впрочем, речь могла идти вовсе не о Миле. Но тогда о ком? О её матери? Или о Насте Дубровиной? И как мне поступить в такой ситуации? Если рассказать Кириллу, он поднимет меня на смех! Скажет: «Опять за старое принялась, Ксюха, тебе всюду преступники мерещатся».
Глава 5. Смерть после банкета
Этой ночью я твёрдо решила не спать и наблюдать за подозрительным Валерьяном. Музыка на площадке ещё играла, но гости уже расходились по своим покоям. Зося с Барбарой ушли, в их номере горел свет. Светланы с братом тоже не было видно. На площадке танцевали всего две пары: Мила Райнова с Кириллом и Настя Дубровина с Ивушкиным. Настин муж что-то оживленно рассказывал моему отцу.
Вдруг стоявший рядом со мной Никита загорланил:
– Танцевали рыба с раком,
А петрушка с пастернаком.
– Это ещё что за оскорбительные стишки, гости могут и обидеться, – зашипела я на племянника.
– Тёмная ты, Ксюха! Это ж народное творчество. Прошлый век. Фольклор уважать надо, – надулся Никита.
Наконец музыка стихла, и последние гости разбрелись. Ирина с Аллой унесли оставшуюся посуду. Пронька, крутившийся у стола, с жадностью набросился на упавшее пирожное. Праздничный вечер тихо угас.
В два часа ночи я подошла к особняку. Всюду было тихо, лишь сверчки в старом парке выводили свои трели. Спали даже собаки. Прямо на пороге дома дремал Прохвост, на звук моих шагов он повел правым ухом, но глаз не открыл. Задрав голову, я посмотрела на окна. В одном горел свет. В этом номере обитали горничные. У Аллы собственный дом в посёлке, но она осталась ночевать у нас, побоялась, наверное, поздно ночью идти в посёлок. У Риты сегодня выходной, и девушка уехала в Москву.
Свет в окне погас, и особняк окончательно погрузился во тьму. Я зевнула и поёжилась от ночной прохлады. Нет, хорошо, что я ничего не сказала Кириллу! Мне действительно всегда мерещатся какие-то тайны. Всё спокойно вокруг, народ давно спит, и только я почему-то сиротливо топчусь тут, словно одинокое пугало в огороде. Ещё раз окинув взглядом темный дом, я побрела спать.
***
Проснулась я поздно: то ли будильник испортился, то ли я его не услышала. В домике было пусто. Полина с Павликом играли под окнами, я слышала их голоса, доносившиеся через открытую форточку. Кошка Алиса караулила под деревом птичку, а обжора Рыжик, скорей всего, опять отправился на кухню.
Наскоро одевшись, я отправилась на кухню за своей порцией кофе. По дороге мне встретились Милочка и Николай Ивушкин. Они сообщили, что идут на озеро купаться. Увидев девушку живой и здоровой, я облегченно вздохнула. Да, с такой охраной, как Ивушкин, ей ничего не грозит. Впрочем, что может грозить этой милой хорошенькой девушке? Всё, что вчера вечером пришло в мою голову – лишь глупые фантазии.
В гостиной за накрытым к завтраку столом сидели Ева, Светлана с Павликом и Зося. Последняя нехотя ковырялась вилкой в салате, остальные ели с видимым аппетитом. Ни четы Дубровиных, ни Барбары не было. Я отправилась на кухню. Есть мне совершенно не хотелось, видимо, сказалась почти бессонная ночь. Проглотила чашку кофе со сливками, и снова вышла на улицу.
У ворот стоял серый джип. Валериан прощался с Кириллом. Увидев меня, Светкин братец почему-то обрадовался:
– Спасибо за прекрасный вечер. Я просто восхищён! И как замечательно вы придумали с этими призраками!
Я укоризненно посмотрела на Кирилла, он отвёл глаза. А Валериан ничего не заметил и продолжил:
– Вы не против, если я иногда буду навещать сестру с племянником? Проживание я оплачу.
– Но у нас нет свободного номера, – ответила я. Честно сказать, этот красавчик не вызывал у меня ни малейшей симпатии, вероятно, из-за подслушанного вчера разговора.
– Можно горничных переселить, или твою маму с Валентиной, – вмешался Кирилл.
– Это ничего не даст, их номера до конца не отремонтированы.
– Не стоит так беспокоиться, я немного потесню сестру, у неё весьма просторный номер. Тем более что приезжать буду лишь изредка.
Крыть мне было нечем. Когда Валериан уехал, я набросилась на Кирилла:
– Значит, ты показывал ему призраков?
– А почему я не должен был их ему показывать?
– Он не наш постоялец. И пока ни копейки не заплатил. Экскурсия по подвалам и общение с призраками стоит денег.
– Ну и что, Славик Тузиков тоже не наш постоялец. И твоя подружка Арина. Им-то ты не запрещаешь слоняться по подземельям.
– Они – держатели акций нашего предприятия. А кто такой Валериан, ты знаешь?
– И чего ты вдруг так на него окрысилась? – удивился Кир.
– Не нравится мне он, и всё тут, – отрезала я.
– Почему? Весьма приятный тип на мой взгляд.
– Что-то в нём есть нехорошее, чувствую, но не могу объяснить.
– Нет у тебя, Ксюха, никакого чутья. Нормальный мужик, к тому же у него знакомства знаешь какие в высоких кругах! Тебе и не снилось! Сам зам министра…м-мм… какой-то промышленности ему чуть ли не родственник! Вот понаедут к нам всякие санэпидемстанции, налоговые и прочие проверяющие! Тут-то Валериан и пригодится.
– Понятно теперь, почему ты так его обхаживал. Даже в подвал не поленился залезть. Небось, сам и завтрак подавал.
– Брось ехидничать, Ксения. Ради общего дела ведь стараюсь.
Спорить мне было лень, да и времени жалко. Да я и не успела ничего сказать: до нас донесся оглушительный крик, раздавшийся откуда-то сверху. Мы дружно подняли головы вверх и увидели Зосю, махавшую нам из окна руками.
– Наверное, пани Барбаре стало плохо после вчерашнего, – сообразил Кирилл и ринулся в дом. Я бросилась за ним следом.
Влетев в комнату, я увидела бледную, перепуганную Зосю. Стакан сока стоял на столике возле кровати Барбары. Старушка ещё спала.
Зося, бледная, как полотно, заикаясь, проговорила:
– К-кажется, с пани Б-барбарой с-случилось несчастье.
Я подошла к кровати: одного взгляда было достаточно, чтобы понять: бедная пани Ковальская умерла. На всякий случай я решила проверить пульс и дотронулась до её руки. Она оказалась совершенно ледяной. Видимо, Барбара умерла уже давно. А мы-то все думали, что она спит после вчерашнего утомительного вечера. Да, не повезло ей, умерла на следующий день после своего восьмидесятого дня рождения. А ведь выглядела совсем здоровой!
– Бесполезно, – ответила Зося, заметив моё движение. – Ей уже не поможешь.
– Всё равно нужно вызвать врача, – произнесла тётя Валя, тихонько вошедшая вслед за нами. Видимо на шум.
Кирилл помчался в холл, к телефонному аппарату, а я вдруг подумала о Дубровиных, которых тоже с утра не видела.
– Где Дубровины? – спросила я у Валентины.
– Настя в парке гуляет, а её муж в посёлок ушёл, в магазин, – тётка удивлённо посмотрела на меня.
«Неотложка» из посёлка примчалась через пятнадцать минут. Немолодой врач, осмотрев тело, заявил, что помочь уже ничем нельзя, старушка умерла ночью, вероятно, во сне. Инфаркт случился.
– Но ведь она выглядела такой бодрой. Вчера даже танцевать пыталась, – удивилась я.
– Ну и что,– ответил эскулап почему-то сердито. – Что вы хотите, возраст серьёзный. Сегодня здоров, а завтра помер. Сколько вы говорите, вашей бабушке было лет? Восемьдесят?
– Вообще-то она не наша бабушка, а иностранка.
– Иностранцы тоже не бессмертны, – пробурчал доктор. – У неё, скорей всего, было больное сердце. Остановилось во сне. Во всяком случае, общая картина именно такая.
– Да, да, – быстро проговорила Зося. – Она временами жаловалась на боли в сердце.
Это утверждение показалось мне по меньшей мере странным: дожидаясь приезда врача, я осторожно осмотрела апартаменты польской гости, заглянула даже в ванную, но нигде не заметила никаких признаков лекарств. У моей бабушки тоже болело сердце, и из её квартиры не выветривался запах корвалола и ещё каких-то сердечных снадобий. А тут ничего! Никаких пилюль на тумбочке возле кровати. Пошарить в тумбочке мне мешало присутствие Зоси, не покидавшей номера до появления врача.
– Конечно, у неё могли быть и другие болезни, но общая картина такова – во сне женщину настиг сердечный приступ, и она даже не успела позвать на помощь, – повторил доктор.
– На это очень похоже, – подтвердила Зося, – я сплю очень чутко, и если пани Барбара из своей спальни меня зовёт, то я сразу просыпаюсь. Но этой ночью было тихо, я не услышала ни стона, ни крика.
– Ну, ясное дело, – вмешался Кирилл, – вы почти уверены, что она умерла от сердечного приступа, но дать точную информацию может только патологоанатом.
При слове «патологоанатом» Зося чуть заметно вздрогнула и неприязненно покосилась на Кира. Доктор же заявил:
– Вы, конечно, должны сообщить в полицию, таков порядок. Только вряд ли будет вскрытие, ведь ваша старушка – иностранная гражданка, и разрешение на это нужно получать через консульство. История долгая, да и никому не нужная. Тело отправят на родину. Опять же через консульство.
Врач уехал, а Зося пошла в гостиную, к телефону. Я слышала, как она что-то быстро проговорила по-польски. Я не поняла ни слова. Затем Зося заказала по телефону билет до Варшавы. На среду. А сегодня уже понедельник.
Через час к нам явился полицейский майор. Рыжеватый мужчина средних лет назвался Семёном Петровичем Пронькиным, что подтверждало и его удостоверение. Он побывал в номере умершей, посмотрел её документы, походил по дому, спросил меня, как мы обнаружили, что пани Барбара умерла, затем задал несколько вопросов Зосе и тихо удалился. Тело Барбары вскоре увезли какие-то люди, приехавшие с бумагами из консульства. В бумагах я ничего не разобрала, но Кирилл сказал, что все соответствующие разрешения и согласования проставлены, он сам, мол, видел. И откуда он только знает, как это должно выглядеть? Выяснять эти подробности лично у меня не было сил.
Зося паковала вещи, а потом с траурной миной принимала соболезнования от постояльцев и обслуживающего персонала.
– Жаль, конечно, пани Барбару, но ведь старушка восемьдесят лет прожила, дай Бог каждому! – чинно произнёс Ивушкин, когда Зося покинула гостиную.
– Ну, нет, я столько не проживу, – пискнула Милочка трагическим голосом. – Я умру молодой.
– Типун тебе на язык, – проворчала её мать. – А всё-таки совсем неожиданно это случилось. Такая бодрая бабушка была. И кто бы мог подумать!
– Небось, съела лишку или перепила. У меня и то всё утро череп трещал. А выпила-то всего шампанского чуток. Ну и коньяку рюмки три, – простодушно заявила Светлана. – А бабке много ли надо!
– Нет, я рядом сидела. Ела она мало, да и пила только минералку, – подала голос Настя Дубровина, с лица которой не сходила загадочная полуулыбка.
– Не ела, не пила, бежала через мосточек, – фыркнула Свиридова. – Вы ещё скажите, что её отравили. В минералку яду бросили. Или бледную поганку в жульен.
Наступила мёртвая тишина, все как по команде повернули голову в мою сторону. Наверное, лицо у меня стало испуганным, потому что Ивушкин вдруг сказал:
– Вы, Светочка, слишком много детективов читаете. Вредно это для здоровья. А пани Барбара старенькая была, больная, вот и умерла. Ничего удивительного, все мы когда-нибудь копыта откинем, и хорошо ещё, если в восемьдесят.
Остаток дня прошёл тоскливо. Чета Дубровиных и Милочка с Ивушкиным отправились на прогулку к озеру, Ева со Светланой смотрели телевизор. Зося не выходила из комнаты, и даже ужин попросила принести ей в номер. И только дети безмятежно играли в индейцев в дальнем конце парка.
В восемь вечера приехал Валериан. Я не надеялась увидеть его так скоро, ведь обещал приезжать иногда, а не каждый день.
– А у нас несчастье, – объявила Светлана брату. – Старушка Барбара умерла, от инфаркта.
– Что ж, очень огорчен, сочувствую родственникам, – проговорил Покровский и покрутил головой, видимо, в поисках родственников пани Ковальской. Но никого, кроме нас с Кириллом и горничной Ирины, проходившей мимо со щёткой в руках, не обнаружил.
***
Ночью я долго не могла уснуть. В домике было душно. Полинка мирно посапывала в соседней комнате. Никита и его приятель Женька, оставшийся у нас ночевать, легли спать в особняке, на маленькой узкой веранде, выходившей на задний двор, прямо на хозяйственные постройки.
– Там не так душно. И разговаривать никто не мешает, – заявил он и покосился на меня.
Я открыла окно, но прохладней не стало. Наверное, скоро пойдет дождь. Возможно даже, разразится гроза. От духоты разболелась голова. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Полину, а также кошек, я поискала в сумке и в шкафчике для белья таблетки от головной боли. Ничего подходящего не обнаруживалось. Тогда я решила пойти на кухню, зная, что там, рядом с дверью, висит аптечка, полная всевозможных лекарств.
Выйдя из домика, я плотно закрыла дверь и поплелась по тропинке, едва заметной в темноте. Миновав беседку и большую клумбу, я неожиданно упала, обо что-то споткнувшись. Уже собралась было чертыхнуться, как вдруг совсем рядом услышала мужской голос:
– Тихо, там кто-то идёт.
Я затаила дыхание. А мужчина немного помолчал добавил:
– Нет никого, наверное, собака пробежала.
Теперь я почти вжалась в землю. Из-за ствола дерева вышли двое – мужчина и женщина, я видела их только со спины, но говорившего узнала по голосу. Это был всё тот же Валериан. А вот его спутница никак не походила на Светлану, она казалась ниже ростом и плотнее. Дама молчала. Парочка двинулась вглубь парка и вскоре скрылась во мраке. Однако я успела заметить, что женщина была блондинкой: из-за туч выглянула луна и на короткое мгновение осветила тёмные фигуры уходящих.
Лёжа в мокрой траве, я пыталась отгадать, кто эта женщина? Явно не сестра Покровского. Да и зачем ему устраивать тайное свидание в парке с собственной сестрицей, если можно спокойно побеседовать в номере. На стройную Милу с её модельной фигурой незнакомка тоже не похожа. Неожиданно мне в руку ткнулось что-то влажное и холодное. Я мигом вскочила. Рядом, виляя хвостом, стоял Проныра.
В парке было тихо, лишь где-то в лесу, пару раз тревожно крикнула какая-то птица. Головная боль сама собой прошла от свежего воздуха. Я отправилась назад, в домик, где мирно спала Полина. У входа, положив голову на ступеньку, лежал Прохвост. Он тихонько тявкнул, нехотя поднялся, пропуская меня к двери, и снова улёгся на пороге.
Я сняла мокрое платье, сбросила с одеяла недовольных кошек и нырнула под одеяло. Закрыла глаза и уже сквозь сон услышала какой-то звук, донёсшийся из парка. Отдаленный грохот, похожий на раскат грома. «Гроза началась», – успела подумать я и погрузилась в сон.
ГЛАВА 6. Страшная находка
Неприятности начались с самого утра. Сначала Прохвост стащил у Армена большую курицу, и повар, мрачный и злой, в очередной раз заявил, что уходит от нас.
– Может, это не Прохвост, – попытался защитить собаку Никита.
– А кто же тогда? – спросил Армен.
– Ну, не знаю, – честно признался племянник.
– Ага, значит, курица сама ушла, – совсем рассвирепел Армен.
Во-вторых, из горничных осталась одна Ирина, так как Рита заболела, а Алла почему-то не вышла на работу.
Больную Риту отпустили домой. Туристов накормили завтраком и выпроводили на прогулку. А Кирилла отправили в посёлок, чтобы разузнать, что стряслось с Аллой.
Валентина бросила любимый огород, чтобы помочь Армену на кухне, и ворчала:
– Полить надо бы огурцы, а то пропадут. Жара, а дождя всё нет и нет.
– Как же нет, а ночью, что по-вашему было, как не гроза? – возразила я.
– Какая гроза, не было никакой грозы, – удивился Армен.
– Что ты Ксюша, приснилась тебе гроза, – поддержала его тётка. – Ни капли не упало, посмотри, земля совсем сухая.
– Но я же точно слышала гром! Сегодня ночью.
Тётка и Армен переглянулись, затем Валентина, крошившая капусту, отрезала:
– Не было грозы, приснилось тебе. Мы-то ничего не слышали.
Через полчаса из посёлка вернулся Кирилл и сообщил, что Аллы дома нет, а дверь закрыта на замок. Её мужа, пьяницы и бездельника, никто из соседей не видал со вчерашнего дня. Возможно, он просто пьёт у кого-то из дружков. Или спит где-нибудь в кустах.
– Куда же могла деться эта Алла? – пробормотала Валентина. – Надо спросить у Ирины.
Позвали горничную. Оказалось, что у Аллы вчера был выходной, так она ушла рано утром. Ещё до того, как обнаружилось, что пани Ковальская скончалась. Больше Ирина её не видела, и не знает, почему она не пришла сегодня.
Не успела Ирина закончить свою короткую речь, как за окнами кухни послышались звонкие детские голоса. Дверь резко распахнулась, и в помещение влетел растрёпанный и возбуждённый Никита. За его спиной нерешительно топтался Женька, из-за которого в свою очередь выглядывала собачья морда. Любопытный Прохвост не мог пропустить мало-мальски значительной информации мимо своих лопоухих ушей.
– Мы нашли её! – заявил Никита громким трагическим шёпотом. – Там, в парке.
– Кого нашли! – удивилась я.
– Мы нашли вашу тётеньку, – пискнул Женька, сделав квадратные глаза. – Вы ведь её ищете?
– Её Прохвост первый унюхал, начал лаять, а мы с Женькой прибежали. Глядим, а она и не дышит, – объяснял Никита, но никто его уже не слушал. Первым с места сорвался Кирилл, за ним Армен и я. Замыкали шествие Валентина с Ирой.
Алла лежала недалеко от пруда, в высокой траве, которую Кирилл давно собирался скосить, да все руки не доходили. Застывшие глаза женщины удивлённо смотрели в небо. На светлой блузке горничной расплылось красное пятно, правая рука сжимала какой-то предмет. Я наклонилась и увидела зажигалку: обычную одноразовую, оранжевого цвета.
– Но ведь она, кажется, не курила, – тихо проговорила я.
– Что? – не поняла Валентина.
– Да, Алла не курила, – подтвердила Ирина. – Из нас троих вообще никто не курит, ни я, ни Рита.
«Значит, зажигалку она вырвала из рук убийцы», – подумала я.
– Послушай, Ксения, который был час, когда ты услышала гром? – вдруг спросил Армен.
– Не помню, может, два, а может, и половина третьего. Темно ведь было. Так ты думаешь…
Я посмотрела на мёртвую женщину. Её лицо было спокойным, каким-то умиротворенным, даже морщинки вокруг глаз разгладились. Светлые волосы, разметавшиеся по траве, блестели на солнце.
Оставив на месте преступления Кирилла и Прохвоста, мы вернулись в дом. Я позвонила в полицию.
Глава 7. Убийца где-то рядом
Когда наши постояльцы вернулись, в усадьбе работала оперативная бригада. А на скамейке возле особняка сидел уже известный нам майор Пронькин.
– Что случилось? – спросил Ивушкин, взглянув на наши растерянные лица.
– Опять кто-то умер? – полюбопытствовала Светлана язвительно. – Интересно, кто же на этот раз?
– На этот раз горничная Алла. Только она, кажется, умерла не своей смертью, – объявил Армен, прежде чем я успела дёрнуть его за рукав.
– Что! – прорычала Ева. – Мы с дочерью немедленно покидаем вашу гостиницу. Мы платили не за такие развлечения.
– Чего это вы так испугались, мадам? – усмехнулся Ивушкин. – Когда вам ещё представиться такая возможность: своими глазами увидеть преступление и поучаствовать в расследовании. И всё это совершенно бесплатно!
– А также побывать в шкуре подозреваемого. Или жертвы, – пробасил Игорь Дубровин.
– Но я вовсе не желаю быть в шкуре жертвы, и потому мы уезжаем, – продолжала возмущаться Ева.
– Ну что ты, мамочка, это и в самом деле кошмарно интересно, – проворковала Милочка в обычной для неё жеманной манере.
Николай ободряюще улыбнулся ей и подмигнул.
– Завтра я уезжаю, у меня уже есть билет, – как будто ни к кому не обращаясь, промолвила Зося.
Пронькин, до этого момента слушавший молча, заявил:
– Произошло убийство, и никто отсюда никуда не уедет. По крайней мере, в ближайшие несколько дней. Нам придётся побеседовать с каждым из вас. И, возможно, не однажды.
– Это что же, нас в убийстве подозревают? – возмутилась Свиридова. – Но мы-то при чём, мы эту горничную, как там её,… Аллу и знать не знали. И вообще, нас тут и близко не было. Мы осматривали монастырь.
– Женщина погибла ночью. Или у вас ночные экскурсии бывают? – Пронькин повернулся ко мне.
– Ночью мы спим, – желчно заявила Зося. – Во всяком случае, я. И не шляюсь с пистолетом по парку.
Я удивлённо уставилась на неё. Откуда она знает, что Аллу застрелили? Пронькин, очевидно, подумал то же самое.
– Или с кухонным ножом, – поспешно добавила Зося и опустила глаза.
– Я так понял, что ввиду обнаружения преступления ужин сегодня отменяется, – попытался разрядить обстановку Ивушкин.
– Да, действительно, неплохо бы и подкрепиться, – присоединился к нему Дубровин. – Убийство, конечно, штука мерзкая, но кушать тем не менее охота.
– Как вы можете думать о еде, когда рядом с нашей гостиницей бродит убийца, – снова заговорила Ева. – Какой-то маньяк караулит в парке, и горничная, скорей всего, не последняя его жертва. А вдруг он проберётся в наш номер, когда мы заснём?
– Завтра наймём охрану, – успокоила её я.
– А до завтрашнего дня нас всех перестреляют!
– Вряд ли это был чужой, – вмешался Кирилл. – Собаки бы залаяли.
– Значит, вы полагаете, что горничную убил кто-то из своих? – усмехнулся Ивушкин. – Это мне определённо начинает нравиться.
Ответить Кирилл не успел: на пороге особняка появилась Валентина и объявила, что стол накрыт к ужину. Все, даже нервная Ева, с энтузиазмом ринулись в гостиную, и только мы с рыжим майором остались стоять во дворе.
– Да, не повезло вам. Сначала старая полька, а теперь вот горничная. Неплохое начало сезона.
– Куда уж лучше, – тяжко вздохнула я. – Между прочим, у Аллы есть муж, алкоголик. Может, он и застрелил? Из ревности.
– А вы-то почему решили, что её застрелили? – майор внимательно смотрел на меня.
– Так я же видела тело! К тому же слышала звук, похожий на выстрел. Ночью, часа в два или три, точнее не скажу.
– Возможно, эта сердитая дама тоже слышала, – сказал Пронькин. – Как её там?
– Зося. Точнее, Софья Павловна. Из гостиницы вряд ли кто-то слышал, далековато. Мой домик ближе всего к пруду. Впрочем, за всех ручаться не могу, знаю только, что повар и моя тётушка точно ничего не слышали.
Пронькин помолчал, зачем-то похлопал рукой по стволу берёзы, затем вновь повернулся ко мне.
– Вы не знаете, у Корнейченко были враги? Может, ссорилась она с кем?
– Нет, конечно, зачем ей было с кем-то ссориться? Она особенно ни с кем и не общалась, даже с девочками, с Ириной и Ритой, с которыми номер делила. И про себя им ничего не рассказывала. Да вы сами у них спросите.
– Спрошу, разумеется. И все-таки её убили. Кто и почему?
– Действительно, непонятно. И кому понадобилось стрелять в нее, ума не приложу. Вы мужа её всё-таки проверьте.
– Проверим, не беспокойтесь. Возможно, у неё всё же были враги. Может, вы случайно слышали какой-нибудь разговор, или она вела себя как-то странно?
Я покачала головой.
– Ничего такого подозрительного припомнить не могу.
Тело несчастной горничной увезли, полицейские уехали. Последним в машину загрузился майор, ещё раз напомнивший, чтобы никто из гостей и персонала не покидал усадьбу без предупреждения.
ГЛАВА 8. Пропавшая зажигалка
Примостившись на ступеньках своего домика, я мучительно размышляла. Ситуация сложилась дикая. Рядом с нашей усадьбой преспокойно бродит убийца с пистолетом. Я с опаской покосилась на зелёные заросли, окружавшие домик. Хотя Кирилл, кажется, прав, собаки непременно бы залаяли, если б почуяли чужого. Я вспомнила прошедшую ночь и спокойное поведение псов. Отсюда следует вывод: муж Аллы абсолютно ни при чём. Он не смог бы беспрепятственно ходить по усадьбе, не вызвав яростного возмущения бегающих по парку собак. Но тогда кто же? Неужели преступник – кто-то из нас? Точнее, кто-то из наших гостей. От такой мысли мне стало совсем худо. Захотелось курить. Я вспомнила, что бросила курить две недели назад и выбросила все свои сигареты. Может, не все?
Вошла в домик и принялась обшаривать карманы. Ага, вот она, полупустая, мятая, но бесценная пачка «Вог» лежит себе преспокойно в старой сумке с оторванной ручкой. И ведь хотела на днях выбросить эту сумку, да почему-то передумала. Вот только все зажигалки тоже давно отправились в помойное ведро. Я стала искать спички. Неужели у Никиты не завалялся коробок? Ни одного не было, к моему глубокому сожалению.
Сунув сигареты в карман джинсов, я направилась к гостинице и уже издалека увидела Валериана. В голову мне пришла неожиданная мысль, и я двинулась прямо к нему.
– Добрый вечер, Ксения, – улыбнулся Светкин братец.
– Не такой уж он и добрый, между прочим. Вы знаете, что у нас случилось этой ночью? – я посмотрела Покровскому прямо в глаза.
– Да, кошмарная история, – согласился он спокойно. – Сочувствую. Сестра мне уже рассказала.
– Огоньку не найдётся? – спросила я, доставая сигарету из пачки. – Когда нервничаю, страшно хочется курить.
Валериан похлопал себя по карманам и виновато пробормотал:
– Вот чёрт, была ведь зажигалка! Видать, где-то выронил.
– Ничего страшного, пойду на кухню, возьму спички.
Я пошла на кухню, а Валериан направился к сестре, эмоционально рассказывавшей что-то Насте Дубровиной.
На кухне было пусто. Я нашла спички, сварила себе чашку кофе, водрузилась на табуретку, закурила, и задумалась обо всех подозрительных происшествиях последних двух дней. Сама не знаю, почему я не сказала майору о Валериане и его спутнице. Видимо, тогда не придала этому значения. И лишь теперь, вспомнив о зажигалке в руке Аллы, я опять прокрутила в памяти свою ночную прогулку по парку. И как же сразу не сообразила: женщина, стоявшая рядом с Валерианом под деревом – Алла Корнейченко! Светлые волосы, невысокая, немного полноватая фигура – именно она была тогда с Покровским в парке. И зажигалка его, это теперь совершенно ясно.
Всё становилось на свои места: Аллу Валериан увидел среди гостей тогда, на вечере в честь дня рождения пани Барбары. Именно о ней он говорил со своей сестрой в беседке. Горничная узнала его и, не смогла этого скрыть, негодяй заманил её ночью в парк, где и убил. Что же такого страшного совершил этот тип, и чему могла быть свидетельницей Алла Корнейченко?
Первым моим побуждением было броситься к майору Пронькину и всё ему рассказать. Но я немного подумала и решила, что пока этого делать не стоит. Майор может просто не поверить мне, ведь я не видела лица той женщины в парке, не слышала её голоса, да и обрывок разговора между братом и сестрой ещё ничего не доказывает. Понаблюдаю пока за Покровским, может, узнаю что-нибудь более существенное.
Машинально я вымыла чашку от кофе и поставила её на сушилку. Со двора донёсся женский смех. На скамейке, прямо напротив окна, сидели Светлана и её братец. Рядом, облокотившись на спинку, стоял Коля Ивушкин. Вероятно, он только что рассказал что-то забавное. Вдова хрипло смеялась, Покровский вежливо улыбался. Отсмеявшись, Свиридова открыла блестящую красную сумочку, достала сигарету и зажала её в уголке ярко накрашенного рта. И тут же принялась снова рыться в сумке. Ивушкин, всегда готовый услужить даме, сунул руку в карман, затем в другой. На его лице появилось озадаченное выражение. Но Светлана уже разыскала собственную зажигалку где-то в углах своего ридикюля.
Озадаченно я плюхнулась на стул: что ж это такое, в конце концов – день активной массовой потери зажигалок? Чья зажигалка оказалась у погибшей горничной? А ведь на ней должны были остаться отпечатки пальцев! Вот только чьи: Покровского или Ивушкина? Оставалось мечтать, что за кем-то из них непременно и очень скоро придут. Честно говоря, из этих двоих Ивушкин мне нравился больше, поэтому я сильно надеялась, что явятся за Покровским. Вот только он почему-то совершенно не волновался. Видно, даже не догадывался, где теперь находится его пропавшая зажигалка.
Это неожиданное открытие возбудило во мне желание выпить ещё чашечку кофе. Да и съесть чего-нибудь не помешает. Я достала из холодильника солидный кусок курицы, оставшейся от ужина, и устроилась на подоконнике с тарелкой на коленях. Но на скамейке уже никого не было.
ГЛАВА 9. Странная история убитой горничной
Проснулась я не слишком поздно, но в домике уже никого не было. Я умылась, влезла в джинсы и футболку и потащилась на кухню за обычной чашечкой кофе перед завтраком.
В парке в ожидании завтрака слонялись наши гости. Ева собирала цветы, Светлана разыскивала куда-то запропастившегося Павлика, Мила как всегда кокетничала, на этот раз с Кириллом, Коля Ивушкин совершал пробежку по парку, а Игорь Дубровин лениво дымил сигаретой на скамейке. Настя Дубровина и Зося ещё не выползли из своих комнат. Валериана и его автомобиля видно не было, наверное, Покровский убрался из усадьбы рано утром.
За чашкой кофе я хотела поразмыслить о наших странных и жутких происшествиях, но ничего нового в мою голову не пришло. Кроме того, что Алла появилась у нас как-то странно. Откуда Лариса могла знать женщину из посёлка? Впрочем, дальше мои мысли споткнулись.
***
После завтрака наши гости отправлялись на экскурсию в Суздаль. Даже Зося, страшно недовольная тем, что ей не разрешили покинуть усадьбу, уехала вместе со всеми, предварительно проворчав, что ей просто противно быть под колпаком у полиции. Светлана успокоила ее:
– Так ведь деньги за путевку всё равно уплачены и назад вам их не вернут. Я лично буду отдыхать до последнего дня, плевать мне на полицию с её подозрениями. Горничную я не убивала и сбегать не собираюсь. И вообще плохо помню, как эта горничная выглядела.
– Я тоже никого не убивала, – возмутилась Зося. – Но терпеть не могу этих полицейских ищеек.
– Вы абсолютно правы, – согласилась Ева Райнова. – Если бы не дочь, я бы тут и дня не задержалась.
Она покосилась на Милу, вовсю кокетничавшую уже с Ивушкиным.
Наконец все погрузились в автобус и уехали. Проводив автобус взглядом, я тоже вышла за ворота. Мой путь лежал в посёлок, к дому, где жила Алла Корнейченко. Мне хотелось самой поговорить с мужем погибшей горничной. Если она знала что-то про Покровского, вполне могла поделиться сведениями с супругом.
Улица, на которой стоял дом Аллы, находилась на самом краю посёлка, прямо за забором нчинался лес. Я открыла калитку и вошла во двор, ожидая, что навстречу кинется собака. Но ни собак, ни кошек и никакой другой живности тут, видимо, не водилось. Слева от тропинки, ведущей к дому, стояли два не слишком привлекательных на вид полуразвалившихся сарайчика, справа виднелся огород, густо заросший сорняками. Стены дома, покрытые местами облупившейся зелёной краской, также не радовали глаз.
Невысокое крыльцо выглядело так же убого, как и всё остальное. Я поднялась по скрипучим ступеням и постучала. Никто не отозвался. Пришлось подёргать ручку, но дверь оказалась запертой. Может, мужа нашей горничной уже арестовали? Или просто вызвали в полицию? Повторная атака на дверь ничего не дала, и я вышла за калитку. Возле соседнего домика под аккуратной красной черепичной крышей стояла старушка в платочке и синей вязаной кофте. Я решительно направилась к ней, надеясь выведать что-нибудь. Бабуля в свою очередь бодро потащилась к калитке, угадав предмет моего интереса. В руке старушки позвякивало пустое ведро. Поставив его на землю, бабушка вышла за калитку и с любопытством посмотрела на меня, чуть прищурив голубые, слегка выцветшие глаза. Я представилась и сообщила, что пришла из новой гостиницы к родственникам погибшей женщины. Старушка с готовностью запричитала:
– Бедная Аллочка, какое несчастье! Страсть-то какая! Теперь и на улицу боязно выходить, – и уже со спокойным интересом. – Как думаете, поймает убивца полиция?
– Обязательно, – с готовностью ответила я. – Поймает и посадит. Скажите, а мужа Аллы где можно найти? Дома его нет, дверь заперта.
– Да дома он, спит, пьянчужка. Нужно сильней колотить, да не в дверь, а в окно, тогда, может, и услышит. Он всегда так крепко спит, когда назюзюкается. Правда, дверь обычно нараспашку держит, а сегодня чегой-то заперся. Видать, полиции напугался. Или злодея боится. Вчера приходили к нему менты, дык он почти трезвый был, во всяком случае, ходил по двору и даже воды ведро из колонки притащил. А сегодня вот вусмерть напился, с горя, поди.
– Может, это он её и убил? – на всякий случай предположила я.
– Это вряд, – проговорила старуха. – Он хоть и пьянь, но тихий, Алку-то никогда пальцем не тронул. Она вот его могла скалкой треснуть или чем еще, когда пьяный приволокётся. А он никогда. Безобидный он, Генка-то, мухи не обидит. Ругнуться, конечно, могёт, коли сильно пьян. Но Алку боялся.
– Значит, он жены побаивался? Может, со зла и убил?
– Не-е, зачем ему? Она ведь не злая была, его, лодыря, кормила-поила. Без неё теперь пропадет мужик. А вам он зачем понадобился?
– Хотела ему деньги отдать, что Алла не успела получить, за отработанные дни. Да помощь предложить, похороны ведь теперь дорогие.
– Не-е, дочка, ты ему ничё не давай, всё до копеечки пропьёт. Вот дети приедут, им и отдашь. Телеграмму уж послали, скоро должны явиться.
– А что, дети далеко живут? – поинтересовалась я у словоохотливой бабули.
– Как школу закончили, так и уехали сразу, что им тут делать? Дочка замуж вышла, теперь живёт где-то возле Волгограда, она и брата младшего забрала, куда-то – то ли на учёбу, то ли на работу пристроила. Бедная Аллочка, несчастная, – опять запричитала бабка, – сыночка схоронила, да вот теперь вслед за ним и отправилась.
– Как это сыночка схоронила? – удивилась я. – Вы ж только что сказали, что он к сестре уехал.
– Это старшенький, Боря, а вот младшенький, Алёша, умер, бедняжка. Алка его поздно родила, когда старшие, Борька с Анькой, уж выросли. Анька школу заканчивала, а Борька в седьмом то ли в восьмом классе учился. Все дивились, к чему ей ещё один рот, этих-то кормить нечем, разутые да раздетые бегают в школу. Ну, куды ж ей было ещё и третьего мальца заводить!
– И что же, ребёночек больной родился и сразу же умер? – спросила я.
– Нет, здоровенького Бог послал. Бывало, смотрю, на улице ветер, холод, а Алёшка без штанов, в одной маечке, во дворе сидит, возится в песочке. Другие своих деток кутают, а те все равно кашляют, а к этому мальцу ничего не цеплялось.
– Так отчего же он умер?
– Напала какая-то хворь внезапно, сегодня здоровенький бегал, а назавтра и помер.
– А врач-то что сказал?
– Нашего врача никто и не звал. Приехал какой-то родственник Аллы, на машине, мужик молодой, и увез её с дитём к знаменитому прохвесору в Москву. А через три дня она одна вернулась, и прохвесор не помог, умер мальчишка. Говорит, дихтерия какая-то, болесть такая страшная, никакие лекарства не спасают. У меня от этой хвори братишка младший помер, мне тогда пять лет было, а ему – два года.
– А где похоронили ребёнка? – перебила я расчувствовавшуюся старушку.
– Кого, Серёньку, братишку маво?
– Да нет, сына Корнейченко.
– В Москве и похоронили, родственники Аллины. Заботливые оказались. И денег дали, увидав, как она бедствует. Алка детям новую одёжу справила, телевизор купила. Сама обулась-оделась. Ну а остальное, как водится, Генка пропил потихоньку. Неделю не просыхал. Так что ты ему денег-то не давай, вот дети прибудут, им и вручишь.
– Хорошо, ни копейки не дам, – пообещала я. – Только попробую с ним поговорить.
Я вновь направилась к дому. Соседка закричала мне вслед:
– В окно стучи, да сильней, слышь.
ГЛАВА 10. Частное расследование: поиск улик в доме убитой
В окно я колотила минут пять, прерываясь время от времени, чтобы прислушаться: не проснулся ли Геннадий? Когда я уже повернулась, чтобы уходить, за дверью раздались шаги, а затем послышалось невнятное бурчание. Мужик, видимо, никак не мог справиться с замком. Наконец дверь с жутким скрипом отворилась, и на меня пахнуло затхлостью и сильным перегарным духом. Протирая кулаком глаза, на пороге стоял небритый и лохматый босой тип, одетый во что-то бесформенное. Мужик зевнул, оскалив пасть, в которой обнаружилась явная нехватка зубов, и простонал:
– Ну, чё надо-то?
– Вы Гена?
– Ну, я – Гена, и дальше чё?
– Я из гостиницы, где работала ваша жена.
– Алка-то? И чё дальше-то?
– Зайти можно, или так и будем на пороге разговаривать?
– Ну, заходи, коли есть охота, – буркнул мужик и повернулся ко мне спиной.
Я пошла за ним через сени, споткнулась о какую-то посудину, похожую на большой старый чайник, и едва не растянулась на грязном полу. Дверь из сеней вела прямо в тесную кухню с заваленной грязной посудой раковиной и давно не чищенной газовой плитой, на которой стояли две замызганные кастрюли. Одна из них была накрыта крышкой от ведра, другая источала аромат пригоревшей каши. На столе стоял грязноватый стакан, пустая бутылка из-под водки и заплесневевшая корка чёрного хлеба.
Комната, куда привёл меня хозяин, выглядела немногим лучше, чем кухня. На прямоугольном столе, покрытом мятой желтовато-серой скатертью, стояли две пустые бутылки. В щербатом блюдце красовался один-единственный солёный огурец, рядом валялся немытый стакан. Гена поднял одну бутылку, понюхал, перевернул, потряс, тяжко вздохнул и поставил на прежнее место. То же самое он проделал и со второй посудиной, но и там не оказалась ни капли вожделенного напитка. Усевшись на деревянный табурет, мужик уныло уставился на меня.
Я огляделась по сторонам. На старой неприбранной софе в беспорядке валялись подушки и одеяла, простыня упала на пол. На тумбочке перед зеркалом лежала пыльная ажурная салфетка, на ней стояли тюбики с губной помадой, коробочки с кремами для рук и лица, пудреницы и всевозможные флакончики. Алла, однако, пыталась следить за своей внешностью.