Записки у изголовья

Вот сколько раз я приступалась к этой книжке в магазине... но все не решалась за нее взяться, потому как - Япония! черт знает какая древность... (X век )) ) Но поскольку сейчас я воспринимаю японское через Метельского (что, конечно, идиотизм, но что поделаешь - надо же добавлять к истории всякие сведения ))) ), то добралась и до Сэй-Сёнагон. Очень интересно. Сюжет: уже все знают. Дама-аристократка из числа придворных записывает свои мысли, ощущения, впечатления, наблюдения, размышления - все на свете. В бесконечно тонких и изящных выражениях. Какой-либо системы, хронологии не прослеживается, это именно записки - что в голову пришло. Книжка оказалась страшно заразной. )) Затягивает постепенно, то есть сначала читаешь и удивляешься этим перечислениям и спискам, потом начинаешь со вкусом наслаждаться стилем... и вот уже в своей обычной жизни, выдавая какую-нибудь реакцию на происходящее, так и тянет закончить изящным - "как это неприятно!" или "какое прелестное зрелище!" ))Но все-таки у меня возникли какие-то странные чувства относительно текста... Я, конечно, совсем не знаю реалии жизни средневековой Японии (или как там у них исчисляются эпохи), и при поиске в инете не удалось ничего найти (из меня тот еще поисковик), но как-то вот сложилось впечатление...Что ли эти придворные дамы там были нечто вроде гейш? Все такие утонченные, изящные, в ярких красивых нарядах (но чтобы гармонично), обязанные при необходимости сложить утонченные стихи (или процитировать) и вести тонкую и остроумную беседу... ну и того... оказывать другие услуги, которые потребуются придворным... Тут неоднократно упоминается, что дамы, включая автора, "открыли ситоми", "закрыли ситоми" - что ли это какой-то знак, что дама готова принимать гостей? Также тут упоминается о многочисленных придворных, главным образом, как я поняла, из императорской гвардии (или как у них там называется), которые этих дам посещают по ночам. Один раз упоминается какая-то несчастная дама, которой кавалер сделал ребенка и отказался его признать, что вот она осталась сейчас с этим ребенком... Пару раз упоминается, что у них так-то есть жены дома... В общем, не знаю, но подозреваю. )) И как бы также выглядит, что автору это не доставляет большого удовольствия - начиная с того, как она описывает свое появление при дворе, как она долго дичилась, прятала лицо, вызывая смех и улыбки... Также встречаются упоминания, когда она не открывала это самое ситоми, или что какой-то там посетитель пришел, а они с подругой притворились, что спят и не слышат стука, а потом старшая дама им за это выговаривала, что невежливо же так обращаться с гостями, что вот гость пришел, так что же ему, обратно что ли идти. Хм. Не говоря уж о том, что регулярно встречаются упоминания о том, как мужчины вывешивают свои штаны на... куда там? занавески? ширмы? Автора это каждый раз (бесит) оскорбляет в эстетическом плане. Вот просто чувствуется это раздражение - ну, можно понять, женщина только что сидела и мечтала, записывала там что-нибудь о цветах сливы под лунным светом, а тут пришел и вывесил трусы на всеобщее обозрение... Кстати, зачем они это делали? )) тоже обычай? показать, что дама уже занята? В общем, от всего этого как-то представилось, что эти записки тоже являются чем-то вроде ширм-занавесок-загородок - которые тут тоже постоянно упоминаются - красиво, тонко и поэтично расписанных, но они служат для того, чтобы прикрывать того, кто за ними прячется, прикрывать реальность.Хотя очень красиво, да. Нашим нынешним авторессам, которые тоже очень любят изложить свои мнения-впечатления-ощущения в тонких и изящных выражениях, до Сэй-Сёнагон, однако, далеко. Как до одинокой луны, скрывающейся за полночными тучами, как это досадно... (ну вот, опять понесло, что тут будешь делать... )) )

"То, что докучает. Гость, который без конца разглагольствует, когда тебе некогда. Если с ним можно не считаться, спровадишь его без долгих церемоний: "После, после..." Но какая же берет досада, если гость - человек значительный и прервать его неловко.
+Спрячешь кого-нибудь с большим риском там, где быть ему не дозволено, а он уснул и храпит!"
***
"Мы остановились возле Дворца на Первом проспекте и послали одного из слуг сказать от нашего имени:
- Здесь ли господин То-дзидзю? Мы возвращаемся из очень любопытной поездки, слушали кукушек.
Слуга вернулся с ответом: "Сейчас выйду к вам, минутку, почтенные дамы!"
И добавил от себя: "Он отдыхал в покое для свиты. Торопится надеть шаровары."
***
"Необыкновенно? Да нет, пожалуй, но очень красиво. Неужели хоть один человек скажет, что цветы вишни ему примелькались, потому что они распускаются каждый год?"
***
"У журавля чванный вид, но крик его слышится под самыми облаками, это чудесно!"
***
"Все живое, что подает свой голос ночью, обычно радует слух. Впрочем, есть одно исключение: младенцы."
***
"Гречишник пишется двумя иероглифами - "тигр" и "палка". А ведь у тигра такая морда, что мог бы, кажется, обойтись и без палки."
***
"Как радостно на рассвете заметить у своего изголовья великолепную флейту, пусть даже в этот миг она беззвучна!"
***
"То, что должно быть коротким. Речь молодой девушки."
***
"Глупцы очень любят поучать тех, кто по-настоящему умен."
***
"То, что человек обычно не замечает. Как понемногу стареет его мать."
***
"Самое печальное на свете - это знать, что люди не любят тебя. Не найдешь безумца, который пожелал бы себе такую судьбу."
***
"Казалось бы, небольшой труд - сказать несколько добрых слов, а как редко их услышишь!"

Первоначально для чтения выбрала издание Сэй Сёнагон - Записки у изголовья , об объёме которого информация гласила: 128 страниц. Отыскав на известном сайте электронный вариант, удивилась, что страниц у "Записок..." 306. При соизмерении бумажных и электронных страниц, с учётом одинакового количества знаков, в печатном варианте цифра обычно в 1,5 раза выше. Потом увидела приписку: "полный вариант", а прочитав аннотацию, разобралась окончательно. В данный файл включены все пропущенные фрагменты классического перевода Веры Марковой, отчего его длина увеличилась в 4 раза.После этого издание поменяла, выбрав то, в котором 400 страниц - это ближе к истине.
Что я хочу сказать этим вступлением? Укороченный вариант в данном случае - большой плюс. Во время чтения я даже прикидывала в уме: вот эта мысль уже повторялась, подобное описание встречалось, слишком много знакомых описаний нарядов... и понимала, что сокращённый вариант вряд ли потерял свою прелесть, имея главное преимущество - не успевал навеять сон. Жаль, что мне не удалось отыскать его, так как 400 страниц хороши для дневника, который пишется постепенно и небольшими фрагментами, но утомляют читателя
пытающегося ознакомиться с ними за несколько дней.Сэй Сёнагон была одной из придворных дам императрицы. Читая дневник, можно не сомневаться в её образованности, находчивости и остроумии, а вот о внешности упоминается не очень лестными словами: "Но мои цветущие годы позади, лицо поблекло. Волосы у меня накладные и рассыпаются неровными прядями".
Условно "Записки..." можно разделить на несколько тематических колонок.Колонка новостная.
Главы, в которых описываются определённые события: праздники, собрания, поездки, встречи, разговоры...
Пятый день пятой луны, седьмой день седьмой луны, девятый день девятой луны - разнообразие празднеств поражает воображение. Редкие встречи с императором или канцлером, разговоры с императрицей, подглядывание за её младшей сестрой госпожой Сигэйся, действия министров, придворных, посыльные с письмами - большинство эпизодов происходит за ширмами, занавесками, веерами.Колонка нравов, обычаев.
К этой части можно отнести описание внутреннего устройства жилых помещений, рассуждения о правилах этикета, наблюдение за отдельными людьми. Сэй Сёнагон обязательно обрисовывает облачения каждого, объясняя, что иные люди стремятся получить придворное звание, чтобы "нарядиться в одежды, затканные узорами" и потом на собраниях щеголять друг перед другом. Нижнее платье из шелка цвета амбры или палевого шелка-сырца, алые шаровары, оттенки пурпура, исподнее платье из белого накрахмаленного шелка или легкие исподние одежды цвета бледной лазури, расцвеченные всеми красками шелка - пестрота одеяний одна из самых популярных тем. Иногда обрисовка нарядов занимает 80% текста главы.
Вот описание хорошего знакомого То-но тюдзё. Кафтан подбит алым исподом неописуемо прекрасного оттенка. Шелка так и переливаются глянцем. Шаровары цвета спелого винограда, и по этому полю рассыпаны крупные ветки глициний: чудесный узор! Лощеные шелка исподней одежды сверкают пурпуром, а под ней еще несколько белых и бледно-лиловых одежд.В чтении записок эпохи японского средневековья самыми интересными являются именно штрихи быта: к больному вызывали усмирителей демона, часто говорится о гаданиях и заклятиях... А вот такая короткая строчка, в которой сказано больше, чем во многих абзацах нарядных описаний: "Блохи — препротивные существа. Скачут под платьем так, что, кажется, оно ходит ходуном".Колонка пейзажная.
Сэй Сёнагон нравилось перечислять все известные горы/вершины, пруды, реки, мосты, водопады, заставы, леса, равнины, рассуждая о названиях: что означают те или иные имена, легенды о них.
Очень много записей о природе и временах года: о цветах и птицах, деревьях и насекомых, о красоте кошек, быков, коней...
Письма, которые обязательно сочетаются с поэзией и букетом/цветущей веткой.
Интересно было узнать, что в японской поэзии померанец неразлучен с кукушкой как в персидской поэзии соловей и роза. Удивили постоянные ссылки на китайские сочинения, сказания, поэзию, накидки.Поэтическую колонку можно выделить отдельно, так как стихи играют в записках ключевую роль. Сэй Сёнагон считалась одной из лучших слагателей и ей постоянно устраивали проверки на остроумие, поэтичность, скорость. Желательно при этом иероглифы красиво вырисовывать. Показательным может быть такой эпизод. Дворцовый слуга приносит от господина советника Кинто (крупный деятель культуры, известный поэт, музыкант, каллиграф того времени) листок с заключительным двустишием танки и требует срочного ответа:
"И на один короткий миг
Слегка повеяло весною".
Слуга торопит: "Скорее!", героиня записок спешит начертать дрожащей рукой, боясь опозорится:
"В холодных небесах
Вишневым цветом притворился
Порхающий снежок…"
Подобные практики устраивались придворным дамам регулярно. Стыд и позор той, которая не сумеет быстро вспомнить или сочинить подходящие случаю строки.Колонка настроения.
Записи с перечислением вещей, радующих сердце и утонченно-красивых или наводящих уныние и вызывающих докуку (можно увидеть такую: "Спрячешь с большим риском кого-нибудь там, где быть ему недозволено, а он уснул и храпит!"
А вот вполне знакомая зарисовка для нашего времени: "Тебя клонит в сон, ты легла и уже засыпаешь, как вдруг тонким-тонким голосом жалобно запевает москит, он кружит над самым твоим лицом и даже, такой маленький, умудряется навевать ветерок своими крылышками. Изведет вконец.")
Встречались и другие сравнения, не потерявшие актуальности до наших дней. Например, вот такое:
"То, что редко встречается:
Тесть, который хвалит зятя.
Невестка, которую любит свекровь.
Серебряные щипчики, которые хорошо выщипывают волоски бровей.
Человек без малейшего недостатка. Все в нем прекрасно: лицо, душа. Долгая жизнь в свете нимало не испортила его".Утяжеляло чтение большое количество сносок: в одном коротком предложении может быть три слова с примечаниями в несколько строк. И всё же "Записки..." окрашены настроением романтичности, поэтичности, трогательности, несмотря на то, что не всегда могла прочувствовать причину умиления, казалось бы, обыденной картиной. Другие времена, другие нравы... Когда император возвращался из паломничества в храм Явата, он остановил паланкин перед галереей для зрителей, где находилась его мать — вдовствующая императрица, и повелел передать ей свое приветствие. Что в целом мире могло так взволновать душу, как это торжественное мгновение! Слезы полились у меня ручьем — и смыли белила. До чего я, наверно, стала страшна!

Женщина, написавшая книгу, а точнее записки, поскольку это произведение выглядит именно, как записки, жила тысячу лет назад, а такое ощущение, что совсем недавно. Декорации поменялись, но суть осталась прежней. Удивительно было читать о ее мыслях, увлечениях, желаниях и шалостях. Она так же, как и многие нынче, считала, что годы жизни нещадно бегут, что раньше было лучше. Но она и видела прекрасное в простых вещах, чего сейчас многие не видят. Создательница записок настолько близка к современному человеку, что даже не верится, что она жила тысячу лет назад. Поражает меня такая неизменность. Вроде бы совсем разные миры, а внутри все так похоже. Еще удивило их общение стихами. Какую строчку не напишут, а все сразу понимают о чем речь. Сейчас подобным образом не пообщаешься. Во-первых из-за такого разнообразия книг, далеко не каждый читает то, что и ты, а во-вторых — такое разнообразие и количество книг, а так же их относительная легкодоступность, позволяет читать очень много, что усложняет дословное запоминание отдельных фраз. Раньше, упиваясь и наслаждаясь произведением, могли перечитывать его ни один десяток раз. Сейчас же стараются поглотить побольше. В общем местами было любопытно, местами скучно, местами познавательно, а местами весело, но в целом наблюдать за мыслями женщины, разделенной со мной в тысячелетие, было интересно.
Оценка 8 из 10

Девочки такие девочки.
Читаешь и не замечаешь, что 11 веков прошло с тех пор, как фрейлина японской императрицы писала свои заметки. А о чем писала - о празднествах и подружках, кавалерах и нарядах, сплетнях и шутках, о том, "что радует" и "что страшит до ужаса", о том, что "мужчины, что ни говори, странные существа" и как нужно себя вести "покидая на рассвете возлюбленную".
Это не серьезный пыльный шедевр мировой литературы, это читается, словно подружкины посты в блоге - домашние, задушевные, иногда подзамочные. И такие девочковые-девочковые.
И просто не верится, что этим записям больше тысячи лет.

"Записки у изголовья", наверное, моё первое знакомство с данным жанром литературы.Сей Сёнагон - фрейлина императрицы Японии, которая решила завести своеобразный дневник, в котором писала обо всех событиях, которые с ней и в её кругу происходят - это и живые и юмористические описания придворной жизни, новеллы, прекрасные и порой остроумные стихи, зарисовки природы, перечисление названий лесов, заливов, игр, размышления на тему: что наводит уныние, что неприятно слушать, то, что умиляет, то, что наводит и разгоняет тоску...Читая это, думала о том, что ничего не меняется, прошло 10 веков, а люди, их поступки, ценности остаются всё теми же. Получила огромное удовольствие от чтения! Обязательно продолжу дальше знакомится с японской и китайской литературой.

Когда многие заканчивают читать эту книгу, у них возникает, возможно, закономерный вопрос, а что такого удивительного в этом дневнике. Многие даже скажут, ну написание дневников не было редкостью в Японии, Корее и Китае и это правда, но многие не знают одной вещи, то что сохранялись в основном мужские записи, в то время как женские почти недоступны читателям. Почему так происходило? Во-первых, потому что женщина не представляла особый интерес для исследования у мужчин прошлого, конечно же, военные и исторические документы были важнее, чем какие-то записки женщины из гарема. Во – вторых, потому что существовала традиция полностью сжигать все вещи женщины после её смерти, чтобы душа хозяйки не мешала дому, поэтому все дневники, рукописи, письма, картины, которые находились в доме, сжигались вместе с телом умершей. Поэтому само наличие таких дневников в целом состоянии уже вызывало удивление. Более того, то что эти записи попали в публичный доступ до смерти автора. И пусть это было случайностью, но из них мы можем видеть, какая мораль царила во дворце во время написания дневника. Мы можем узнать о чём думали женщины в гареме, как они развлекались.Если вы думаете что всё это было скучно, то конечно, потому что у женщин того времени и не было других развлечений. Выйти на улицу и посмотреть на птиц, на цветы и деревья, уже было огромным прогрессом. Просто потому что покидать женскую половину дворца не позволялось и женщинам только и оставалось радоваться редким поездкам в другие дворцы, да внутренним садом. Именно поэтому в записках очень часто говорится о цветах, животных, насекомых, деревьях и птицах, тому что можно было видеть на постоянной основе. Поскольку автор служила непосредственно у Императрицы, то постоянно встречается упоминание о ней, о других придворных дамах и Императоре.И тут всё-таки есть разница меду японским гаремом и гаремом, например, в Корее или Китае. Например, из того, как автор описывает любовные связи, то в Японии к этому относились чуть более снисходительно. Сама автор попала во дворец, в достаточно взрослом возрасте, до этого побывав замужем и разведясь, что например, для Китая было просто недопустимо, потому что туда придворной дамой можно было войти только будучи невинной девушкой. И это достаточно любопытная подробность.Поэтому если вы интересуетесь придворным бытом, традициями прошлого, жизнью японского гарема, то рекомендую, потому что это скорее имеет историческую и культурную ценность, чем литературную.

Сэй-Сёнагон – придворная дама императрицы Садако в средневековой Японии, жила на рубеже 10-11 веков в эпоху Хэйан. Это время расцвета хэйанской эпохи, хотя Сёнагон пережила не только личное возвышение и благоволение двора, но и интриги, немилость, а после смерти императрицы – и изгнание.Записки у изголовья – по такому названию можно представить, как в конце дня, когда смолкает шум придворной жизни и все расходятся на отдых, дама достаёт из заветного местечка листы прекрасной белой бумаги (или дневник), тушь и кисточку, и записывает события и впечатления дня. Почти так оно и есть. Только это не хронологическая запись событий, это просто разрозненные впечатления. Что нравится. Что неприятно слушать. Как досадно, когда что- либо не получилось. Как неприятно, когда что-нибудь вышло неидеально, или кто-нибудь не понимает, как некрасиво говорит или делает. Дворцовые сплетни. Забавные сценки. Сразу замечаешь, что у нашей дамы острый язычок, и она не без удовольствия пишет, как она отбрила того или иного недотёпу (чаще мужчину). Чувствуется, что многие боялись попасться ей на язычок. Тем более, что её колкости изысканны, далеки от грубости и высказываний напрямик. Если человек недостаточно образован, то может и не понять. Сёнагон часто разговаривает стихами, поддерживать такую изящную беседу - наслаждение лишь для посвящённых. Часто это экспромтом сочинённые танка, а порой всего строчка из поэм классической китайской поэзии, прозрачный намёк. С императрицей у них взаимопонимание полное, а вот другие фрейлины часто не так быстры умом. Что уж говорить о мужчинах! Грубые создания, утром даже одеться бесшумно не могут!Всякие бытовые мелочи такой далёкой эпохи, да ещё и такой загадочной страны, конечно, очень интересны.Здесь нет скандальных откровений, доскональных описаний интриг. Много пейзажей, впечатлений от природы, цветы, насекомые, птицы. Шёлковые наряды, занятия вышиванием, игра в шашки (го), музицирование. Много луны – полная, восходящая, освещающая все уголки, прячущаяся за облаками. Много снега. Животные, живущие при дворе, например, кошка – редкий зверь в Японии в ту эпоху, их завозили с материка, и они пользовались почтением, даже обращение к ним было как к фрейлине среднего ранга (госпожа кошка).Юные фрейлины, смешливые, легкомысленные, с шутливой болтовнёй порой раздражают Сёнагон. Празднества, связанные с традиционной японской религией и с буддизмом, красочные церемонии, яркие разных расцветок одежды, падающие мягкими волнами, сложные причёски, за которыми надо следить, чтобы сохранить в первоначальном виде – видно, что это всё занимает большую часть времени при дворе.Только не надо думать, что всё это обстоятельно описано, как мы привыкли в европейской литературе. Это просто лёгкие упоминания, мимолётные впечатления, летучие мысли, как бы покрытые дымкой и не очень резко отражающие реальность. Но написано очень стильно и изящно.

Весною — рассвет.
Всё белее края гор, вот они слегка озарились светом. Тронутые пурпуром облака тонкими лентами стелются по небу.Красиво, мило, ярко, а ведь мисс Сэй Сенагон не писала о чем-то необычном, она писала о самых обыденный, повседневных вещах, которые её окружали. О природе. О жизни человека. О красоте. Но как изящно, как красиво она все это описала, жизнь императорской семьи, смена времен года, горы, цветы, равнины, реки и т.д. и т.п.Летом — ночь.
Слов нет, она прекрасна в лунную пору, но и безлунный мрак радует глаза, когда друг мимо друга носятся бесчисленные светлячки. Если один-два светляка тускло мерцают в темноте, все равно это восхитительно. Даже во время дождя — необыкновенно красиво.Я никогда не читала японскую литературу, а уж тем более написанную в десятом веке, для меня это ново и необычно. Читать эту книгу залпом немного сложно, потому что автор описывает все тщательно, неспешно, что иногда становится скучно. Совету читать эту книгу с перерывами.Осенью — сумерки.
Закатное солнце, бросая яркие лучи, близится к зубцам гор. Вороны, по три, по четыре, по две, спешат к своим гнездам, — какое грустное очарование! Но еще грустнее на душе, когда по небу вереницей тянутся дикие гуси, совсем маленькие с виду. Солнце зайдет, и все полно невыразимойКнига великолепна, особенно она понравится тем, кто хочет ближе познакомится с культурой средневековой Японии.Зимою — раннее утро.
Свежий снег, нечего и говорить, прекрасен, белый-белый иней тоже, но чудесно и морозное утро без снега. Торопливо зажигают огонь, вносят пылающие угли, — так и чувствуешь зиму! К полудню холод отпускает, и огонь в круглой жаровне гаснет под слоем пепла, вот что плохо!

Книгу мне посоветовали еще 23 января 2014 год. Стыд мне и позор. Около того времени и чуть позже я удостоилась просмотра трех прекрасных японских творений Повесть о Гэндзи, Сто стихотворений ста поэтов и Повесть о Гэндзи: Тысячелетие Это как раз та самая эпоха, что описана в книгах, похожие истории, моменты, зарисовки. Я очень люблю японскую литературу, но побаивалась что книга пойдет плохо, 10 век! Сложно представить, как жили люди тысячу лет назад и смогу ли я их понять?
Оказалось что смогу. Читая книгу я видела перед глазами девушку в кимоно с обложек выше, слышала ее высокий утонченный голос, как она старательно делится своими мыслями, все предложения заканчивая так ритмично, как будто читает хокку. Все ее радости и неприятности многим схожи с тем, что видим мы сегодня, но часть так возвышена и прекрасна! Так утонченна и свежа! Меня окружала атмосфера дышащая цветами и окружающая падающими лепестками сакуры.
Читать книгу подряд немного утомляет, все же это скорее дневник, а пережить десятилетие за один день дело тяжелое. И все же меня приводило в трепет от мысли какое огромное культурное достояние несет эта книга. Ведь с такой точностью и подробностями она описывает события тысячелетней давности.
И все же книга далеко не для всех, куда ни шло анимешнику, который знает много японских слов и несколько исторических моментов, сечет в их мифологических пристрастиях, но даже так очень многое не понятно, людям же до Японии далеким будет и вовсе непонятно ничего.Ищу теперь друга
Чтобы сказал мне
Первые строфы к стиху