Читать онлайн Дикая Африка: Лимпопо бесплатно

Немецкая точность, ария оперной дивы и взрыв фруктовой гранаты

Следующие несколько дней проходили в таком режиме: с шести утра до четырнадцати дня – работа и учеба; пока мы занимались своими делами, для наших женщин была подготовлена специальная программа, скучать им не давали; а после обеда продолжались совместные путешествия в интереснейшие места заповедника.

Мы работали по восемь часов с небольшими перерывами на кофе, обед начинался в четырнадцать часов, а в пятнадцать мы уже выезжали на сафари.

Ранним утром, когда за окном в кромешной тьме еще ухала сова, смеялись гиены и выли шакалы, кто-то успевал позавтракать перед началом совещания в ресторане, а кто-то предпочитал поспать еще чуть-чуть и перекусить прямо в конференц-зале.

В Европе и США обычно стандартное кейтеринг-обслуживание подобных мероприятий включало в себя кофе, чай, пирожные, печенье, рулетики, канапе – все это в некоторых вариациях накрывалось на отдельных столах, а перед каждым участником на рабочем месте чаще всего стояли три небольшие бутылочки – с минеральной водой, яблочным и апельсиновым соком – плюс фужер для воды и высокий стакан для сока, перевернутый вверх дном, на белой круглой салфетке. В Африке было практически то же самое, но соки были другие: папайя, личи, маракуйя, мангостин, джекфрут, лонган, рамбутан, питахайя. Все участники с интересом пробовали новые вкусы. Арнольд, наш руководитель, как дотошный немец, изучал описание соков на всех бутылочках и дегустировал их содержимое поочередно, делая пометки у себя в телефоне.

Утром все сонные или молча пили кофе, или тихо-тихо разговаривали, стоя или сидя близко друг к другу. Никаких громких звуков. Утренняя тишина – святое, и это было всегда и везде, даже когда мы начинали работать в восемь или девять утра, а здесь, в Африке, в шесть утра – тем более.

В 5:50 сотрудники уже находились на местах, и Арнольд, как обычно, готовился начинать рабочий день со своего доклада. Каждый день был посвящен определенному вопросу, например, результатам работы за прошедший период, планам на следующий квартал и год, распределению бюджета и информации о плановых показателях для каждого отдела, последним достижениям и новым разработкам компании и так далее.

Арнольд пришел за двадцать минут до начала мероприятия, чтобы успеть все подготовить и ровно в 6:00 – немецкая педантичность! – начать доклад. Он наполнил чашку кофе в кофемашине, съел несколько рулетиков и канапе, запивая их ароматным напитком. Внимательно читая этикетки, он выбрал пару бутылочек сока, открыл и аккуратно установил их вместе с высоким стаканом на верхней полке кафедры-трибуны, которая располагалась рядом с экраном и столом ведущего.

Далее Арнольд выполнил стандартные операции перед докладом, включив и настроив свой ноутбук. Отнес его и установил на нижнюю полку кафедры, чтобы можно было удобно работать с компьютером во время доклада. Подсоединил к локальной сети и через эту сеть – к проектору. Включил и настроил сам проектор совместно с компьютером, глядя на большой экран на стене. Проверил работу лазерной указки. Пролистнул несколько слайдов доклада вперед и обратно – все работало и выглядело прекрасно.

Арнольд удовлетворенно хмыкнул и оглядел конференц-зал: участники, руководители региональных отделов подразделения ЕЕМЕА (East Europe, Middle East, Africa – Восточная Европа, Ближний Восток и Африка), которые являлись его подчиненными, уже сидели на своих местах, допивали утренний кофе и были готовы к работе. Конечно, его отдел ЕЕМЕА не мог тягаться на равных по объемам бизнеса с другими подразделениями компании – американским, европейским, азиатским, но зато какая была представлена география и какие перспективы открывались перед отделом, а значит, и перед Арнольдом! Только Африка и Россия чего стоят! При этом в компании под Россией понималась вся территория бывшего Советского Союза, а это в настоящее время пятнадцать стран, за которые отвечал московский офис. Так же и каждый из региональных директоров, сидевших в зале, вел бизнес не только у себя в стране, но и в ряде соседних государств. Если в каком-либо из них занимались проектированием и созданием новой техники, то так или иначе возникала необходимость применения компьютерных систем инженерного анализа, где общепризнанным лидером по разработке и поставке таких технологий являлась наша компания. Поэтому со временем подразделение ЕЕМЕА имело все шансы выйти на уровень Европы и Америки, а может, и обогнать их. На это рассчитывал и Арнольд, глядя в зал на своих сотрудников.

Часы показывали 5:57, и все было готово к докладу. Чувство большого удовлетворения немец испытывал каждый раз, когда он начинал свою работу точно в назначенный срок: ни секундой позже или раньше! «Точность – залог успеха в любом деле», – любил он повторять довольно банальную фразу и радовался при этом как ребенок.

Но три минуты – это уйма времени, за которые можно пробежать, например, более тысячи метров или поговорить по телефону с человеком на другом конце света. Умиротворенно размышляя о своих подопечных и парадоксах времени, Арнольд взяв пустой стакан, потянулся за бутылкой сока папайи, и тут тишину и спокойствие внезапно нарушило красивое и мощное женское сопрано. Менора, оперная певица из Израиля, жена Дэвида, стоя на площадке у озера недалеко от нашего здания, приступила к своим ежедневным занятиям по вокалу. Она начала распевку для голоса с низкой ноты, постепенно переходя на терцию, а затем и на квинту.

«Мо-о-о-о-о-о-о-о-му-ма-ми-мэ-ма-а-а-а-а-а-мо-му-ма-ми-мэ-ма-а-а-а…» – отчетливо и по нарастающей зазвучало в конференц-зале.

Арнольд сильно вздрогнул, едва не выронив бутылку, удержал ее в последний момент и налил себе полный стакан сока. Поднес его ко рту и, когда делал внушительный глоток, пытаясь прийти в себя, Менора взяла одну из самых потрясающих высоких нот, быть может, за всю историю оперы: «Мэ-ма-мо-му-ма-ми-и-и-и-и-и-и-И-И-И-И…»

Мощное звучание ее голоса заставило молекулы воздуха возле стекла вибрировать на резонансных частотах, из-за чего наши фужеры с водой зазвучали так же высоко, как и голос, а стаканы загудели на две октавы ниже. Казалось, еще чуть-чуть – и фужеры, а за ними и стаканы взорвутся от внутреннего напряжения и разлетятся вдребезги!

От неожиданного перформанса Арнольд поперхнулся, сок фонтаном вырвался у него изо рта и растекся по экрану компьютера. Бедный немец инстинктивно попытался смахнуть с монитора сладкую и липкую пену, но в итоге уронил и сам стакан с соком прямо на клавиатуру. Он в ужасе обеими руками подхватил ноутбук, кафедра дрогнула, на верхней полке покачнулась и упала бутылка, полная сока личи. Она с шумом прокатилась по поверхности, резво перескочила через двухмиллиметровый бордюрчик на краю и ухнула вниз, взорвавшись на полу жидкой фруктовой гранатой у самых ног Арнольда. За ней с еще большим шумом последовала вторая, пустая бутылка.

Нечеловеческий крик и непонятные проклятия на немецком языке разнеслись по всей округе. Послышался треск, и искры посыпались из клавиатуры, черный едкий дым повалил вверх. Экран компьютера погас, а за ним – свет в конференц-зале, после чего во всем сафари-заповеднике Энтабени электричество отключилось, все машины и механизмы остановились и наступила глубокая тишина.

В образовавшейся пустоте снова зазвучал красивый голос израильской дивы. Она как ни в чем не бывало продолжила распевку и снова взяла крайне высокую ноту. В этот раз на мощное звучание оперного голоса откликнулись дикие звери: над южноафриканскими просторами пронеслась многоголосая и немного испуганная какофония.

В конференц-зале тоже слышалось мычание раненого и раздосадованного зверя: Арнольд сидел в сумраке за столом ведущего, обхватив голову руками, и издавал нехарактерные для него звуки. Из темноты зала раздался извиняющийся и жалобный голос Дэвида:

– Арнольд, господа, извините, пожалуйста! Я сейчас пойду и попрошу Менору петь потише.

– О, нет! Не-е-е-ет! – с рычанием и клокотанием слышалось в ответ из-за кафедры.

– Что нет, Арнольд? – непонимающе, обескураженно вопрошал Дэвид.

– Нет, никогда больше Израиль не будет участвовать в наших совещаниях! Только видеосвязь! – прохрипел руководитель с горечью и напором.

– Ну как же так? – Дэвид беспомощно оглядел присутствующих, что едва просматривались в сумраке зала, а потом вскочил на ноги и с возгласом: – Я попрошу Менору больше не петь сегодня! – торопливо поспешил к своей супруге, которая и не думала прекращать свои вокальные упражнения.

Только через два часа, около восьми утра электрик восстановил всю электрическую и электронную сеть в первозданном виде, и Арнольду удалось-таки приступить к докладу. Правда, он несколько поменял его структуру и начал с планов и дележа бюджета, при рассмотрении которых выяснилось, что распевка оперной дивы обошлась отделу Дэвида в кругленькую сумму с шестью нулями. Тот пытался оспорить решение, аргументируя тем, что план, который стал в два раза больше, не может быть выполнен при урезанном вдвое бюджете, на что получил безапелляционное заявление взбешенного недавним инцидентом руководителя.

– Арифметику в школе надо было учить! – злорадно пояснил Арнольд; в груди босса продолжало что-то отчетливо клокотать. – В четыре раза больше будете работать и план выполните без проблем!

– Но мы не можем работать в четыре раза больше! – попытался робко возражать Дэвид. – Это же закон запрещает, да и в сутках только 24 часа!

– Значит, будете в четыре раза меньше зарплату получать! – отрезал руководитель подразделения ЕЕМЕА.

Что касается Меноры, то она, несмотря на просьбы, а потом и угрозы супруга, не собиралась останавливаться в своих оперно-вокальных тренировках. «Ты же знаешь – я должна поддерживать свой голос в форме», – отвечала она супругу таким тоном, словно отмахивалась от назойливой мухи. Вняла оперная дива пожеланиям мужа только в той части, что исполнять свои вокализы впредь стоит в максимальной отдаленности от присутственных помещений, а особенно – конференц-залов. Зато в распоряжении Меноры оставалась целая бескрайняя саванна!

Оперная дива, бывало, удалялась в какой-нибудь укромный, дальний уголок жилого комплекса заповедника и начинала свои распевки, к которым порой присоединялись и животные, бродящие неподалеку. И не только животные! Моя Ольга и Магда из Чехии тоже с удовольствием участвовали в оперной вакханалии. И тогда слышалось трехголосье, и часто прекрасная ария куклы из оперы «Сказки Гофмана» Жака Оффенбаха разносилась над утренними просторами дикой саванны Лимпопо.

Южноафриканские слоны – самые большие сухопутные животные и самый дорогой кофе

В тот день, который начался не совсем удачно, после работы и обеда мы сели в две большие машины и продолжили погоню по саванне за животными. Основной целью в это раз были леопарды, львы и слоны.

Первой машиной управлял рейнджер-полиглот Мобуту. Когда менеджер представлял его, то сказал, что Мобуту знает 22 языка, хотя он в университетах не учился. Объяснялись такие познания очень просто: у чернокожего парня было очень много родственников в разных деревнях, раскиданных по всей провинции Лимпопо. По его словам, местные традиции требовали выдавать замуж дочерей и сестер за жителей других деревень. Казалось бы, какое отношение имеют родственники к изучению языков? Дело в том, что каждая африканская деревня в Лимпопо представляет собой поселение одного племени, у каждого племени свой язык, и живут его члены вместе одной общиной. Поэтому, чтобы не допускать смешения крови и поддерживать здоровье племени, женились и выходили замуж за представителей другой деревни. В то же время эти правила, которые были порождены самой жизнью, требовали поддержки тесных связей-контактов между родственниками. В результате такого постоянного общения Мобуту и выучил 20 местных языков плюс необходимые для жизни в ЮАР английский и африкаанс.

Второй машиной управлял рейнджер Кайл – бур, потомок первых голландских переселенцев. Он тоже знал несколько языков, но, как он сказал, это обычное дело для жителей страны, где с 1996 года 11 языков признаны государственными. При этом на английском языке и африкаанс – языке белых африканцев, африканеров – говорят больше всего.

По дороге первая машина неожиданно остановилась. Мобуту вышел из нее и поднял с земли большие шары из спрессованной травы. С радостной белозубой улыбкой до ушей он показал их нам и объяснил, что это дерьмо слона.

Кайл притормозил рядом, спрыгнул на дорогу, взял один шар и сообщил, что это чистое дерьмо и очень ценный экологичный продукт. Самый дорогой в мире кофе известной марки «Черный бивень» делают путем выдержки кофейных зерен в фекалиях слона. Вкус напитка становится мягче, с более богатым букетом различных вкусовых оттенков, и главное – отсутствует неприятное послевкусие. Цена такого кофе – 2500–3000 американских долларов за один килограмм. Кофе «Черный бивень» дороже в 5–6 раз чем кофе «Копи Лювак», который многие ошибочно считают самым дорогим кофе в мире. Еще слоновий навоз используют для приготовления некоторых сортов пива и в медицине, в частности, как обезболивающее. Африканский слон за день съедает 150–200 килограммов зелени и выбрасывает около 100 килограммов фекалий. Во всем мире осталось около 500 тысяч слонов и более половины из них, а именно – около 300 тысяч, обитает в южноафриканских странах. 300 тысяч слонов – это 30 тысяч тонн фекалий каждый день!

«Представляете, какую коммерцию можно организовать! Сколько вкусного и дорогого кофе и пива производить!» – мечтательно закончил Кайл свой экскурс в бизнес-теорию. Для наглядности он отломил кусок от фекалий и демонстративно принялся его жевать. Все вокруг нервно засмеялись, замахали руками и заявили, что в ресторане их очень вкусно накормили другими африканскими блюдами, и голод как таковой в данный момент категорически отсутствует. Рейнджер задумался на мгновение и потом заявил: «Я по вкусу чувствую, что слон где-то рядом!»

Мы снова стали колесить по округе, пока не заметили на холме за деревьями слонов. Близко подъезжать не решились и остановились поодаль. Когда вышли из машин, рейнджеры рассказали нам немного об африканских слонах и объяснили, как нужно себя вести при встрече с этими животными.

– Прежде всего говорите тихо и никакого шума, никаких громких звуков. Когда будем приближаться, тихонько идите за нами и говорите только шепотом, – сказал Кайл.

Африканский слон – это самое крупное сухопутное животное. Вес самцов доходит до семи – семи с половиной тонн, а рост – около трех с половиной метров. В длину слон примерно семь метров.

Бивни самцов достигают невероятных размеров – до трех с половиной метров. Из-за слоновой кости было уничтожено очень много животных в прошлом.

Самки несколько меньше по объему. У них тоже есть бивни, чего нет у индийского вида, но бивни самок не такие крупные, как у самцов.

Африканские слоны – очень заботливые родители. А если слон будет ранен, сородичи останутся с ним и позаботятся.

В то же время африканские слоны агрессивны, в отличие от «добродушных» индийских слонов. При малейшей угрозе, а тем более при нападении они приходят в ярость и крушат и топчут все вокруг. Часто они используют для этого еще и деревья, ломая стволы или выдергивая их с корнями.

У слонов очень тонкий слух, и слушают они не только большими ушами, но и громадными подошвами своих могучих ног. Зафиксировано, что слон слышит бурю за 250 километров! Но это то, что известно науке, а какие реальные способности у этих животных, можно только догадываться.

Поэтому, учитывая невероятный слух и агрессивность гигантов, не стоит лишний раз раздражать их по пустякам и следует строго соблюдать тишину.

Слон – могучее животное. Огромнейшая масса, мощь и физическая сила позволяют ему уничтожать любых врагов. Даже большой прайд львов ничего не сделает этому великану.

Напротив – слон и сам при случае может напасть на львов и затоптать хищных кошек. Слону есть за что не любить львов: иногда те нападают на слонят или больных взрослых особей.

Львы атакуют слонов, только если у них нет другой добычи, но даже больной слон способен дать серьезный отпор прайду, поэтому такие нападения случаются очень редко.

На большом расстоянии от нас мы видели две группы слонов, которые брели в разные стороны. Поэтому наши машины разъехались – каждая за своим стадом. Когда проехать стало невозможным, мы пошли пешком.

Чернокожий рейнджер Мобуту возглавил нашу группу. Согнувшись, с винтовкой в руках в положении к бою, в зеленой одежде, как партизан, он крался так, что полностью сливался с окружающими кустарниками, только ствол оружия и черное лицо плыли над травой.

Экскурсанты цепочкой, на цыпочках, на носочках, в полуприседе, как бойскауты в разведке во вражеском лесу, шепотом переговариваясь и похихикивая, стали подбираться к африканским гигантам.

Чешский фотограф-любитель и черная африканская кобра

Мы с Ольгой фотографировались и отстали от других. Задержались и Бохдан с Магдой из Чехии. Перед поездкой в Африку Бохдан купил в США на распродаже профессиональную фотокамеру со сменными объективами за две тысячи долларов при ее цене в обычный день более пятнадцати тысяч долларов. И на сафари он все время занимался фотосъемкой, постоянно меняя объективы и глядя на окружающий мир, как заключенный по собственному желанию, через окошко камеры. Пусть это было окошко фотокамеры, а не камеры тюрьмы, но, по-моему, разница в этом случае была совсем небольшая.

И вот мы видим: вместо того чтобы двигаться в цепочке за другими, Бохдан с фотоаппаратом наготове направляется в сторону большого ветвистого дерева, стоящего довольно далеко в стороне, что явно и грубо нарушает все инструкции рейнджеров.

Видимо, какая-то милая птичка привлекла его внимание. Птиц с красивой раскраской перьев было вокруг предостаточно, но многие из них почему-то порхали у дерева, а не сидели себе спокойно на ветвях, ожидая, когда незадачливый фотограф запечатлеет их для истории. Причем в птичьих криках и щебетании слышалась тревога и возмущение.

Вскоре мы поняли почему. По одной из горизонтальных ветвей дерева спиралью ползла большая змея, похоже, удаляясь от птичьих гнезд. Влажная чешуйчатая кожа при движениях и изгибах ярко поблескивала на солнце.

Вот длинное гибкое тело соскользнуло на нижнюю ветку, и в следующую секунду змея, выставив голову вперед, уже принялась спускаться по могучему стволу дерева.

Бохдан, разглядев опасность, отскочил назад – и вовремя: через мгновение голова змеи показалась в непосредственной близости от того места, где он только что стоял. Не отскочи он, в него уже, возможно, вонзились бы ядовитые клыки. Змея приподняла голову, широко разинула пасть с острыми зубами, высунула раздвоенный язык и грозно зашипела. Она была, по-видимому, раздражена – скорее всего, из-за провала своих хищных замыслов. Змея не смогла добраться до птичьих гнезд, так как в поле ее зрения появился этот взбалмошный чех с камерой, новоявленный фотограф-натуралист, разрушивший все ее планы на удачную охоту и пиршество.

Магда оставалась на тропинке, протоптанной в траве нашей группой, и со своей стороны – почти как змея! – громко шикала и шипела на супруга, мол, как ты посмел без разрешения моего и рейнджера потащиться в дикие заросли да еще и с дорогим фотоаппаратом!

Следовало срочно отогнать, а затем и прогнать змею подальше от нас, и я стал лихорадочно искать какую-нибудь палку или что-то, что можно использовать как оружие, но ничего подходящего не увидел. Тогда я кинулся к высокому кустарнику и попытался отломить ветку, поглядывая все время в сторону змеи и Бохдана.

Возможно, змея была вполне безобидной тварью, но все же от такой двухметровой особи, даже если она не ядовита, лучше держаться на почтительном расстоянии. Бохдан все это время инстинктивно пятился, держа камеру перед собой, и смотрел на гадину словно загипнотизированный. Он не издавал никаких звуков. Как он потом объяснил: было чувство и уверенность, что как только он отвернется от змеи, та сразу на него набросится и вонзит свои поганые острые зубы в его зад.

Если Бохдан и мы знали бы, к какой породе принадлежал этот вид рептилии, наше поведение было бы совершенно иным. Как выяснилось позже, наш фотограф встретился с глазу на глаз с одной из самых опасных и смертоносных змей на земле – черной африканской коброй, которая гораздо «убойнее», чем ее родственница индийская очковая змея, так как при столь же грозном виде обладает более сильным ядом, более быстрым и подвижным мощным телом и вдобавок ко всему еще имеет и более агрессивный нрав.

Этого мы не знали, и пока никто из нас не отваживался поднять крик и начать панику. Несмотря на опасность, мы соблюдали тишину. Магда продолжала шипеть на Бохдана, я ломал куст, Ольга присоединилась и быстрее меня справилась со средних размеров веткой, пока я продолжал бороться с одной из самых больших, из которой я хотел сделать если не боевое копье, то длинный дротик или палицу.

Бохдан продолжал молча пятиться, иногда спотыкаясь о препятствия, и не отрывал глаз от змеи.

Тем временем рептилия то быстро ползла вперед, вытянув во всю длину по земле свое блестящее черно-зеленое тело, то прямо на ходу сворачивалась в кольцо-канат, над краем которого поднималась злая головка с мешком чешуйчатой кожи на шее, вздувшимся в виде капюшона – отличительным признаком кобры.

Когда змея приблизилась к Бохдану на расстояние трех шагов и готова была в броске атаковать зарвавшегося любителя природы, Магда панически визгливо заверещала изо всех своих супружеских сил:

– Прыгай! Беги! – вопила она во всю глотку. – Помогите-е-е-е-е-е!

Птица-секретарь и смертельный бой двух заклятых врагов

И в этот момент, словно отозвавшись на призыв чешской женщины, спасительная тень мелькнула у нас перед глазами, наши уши наполнил свист: «Ууввить!» – и в тот же миг большая птица упала с неба на змею.

Она даже не коснулась земли. Пару секунд ее широкие, сильные крылья хлопали в воздухе, а в следующее мгновение она, сделав усилие, взмыла по вертикали ввысь.

От неожиданности Бохдан, ожидавший атаку змеи в большом напряжении, выпрыгнул в сторону, не удержался и рухнул на землю, уронив свой дорогой фотоаппарат. Его супруга кинулась к нему на помощь, и через несколько секунд фотолюбитель снова был на ногах.

Мы были в шоке, Бохдан стоял бледный как лист бумаги. «Я спасен? Живой? Невредимый?» – почти шепотом дрожащим голосом вопрошал он.

– А змея? – прокричала Магда, осматривая его с головы до ног, словно рептилия могла спрятаться где-то на потерпевшем. – Где же змея?

Спрашивая, жена оглядывала Бохдана, точно ожидая увидеть гада, обвившегося вокруг его рук и ног. А тот был в недоумении и в ужасе, так как все еще думал, что ему продолжает грозить опасность. Услышав возглас жены: «Где же змея?», он только сильней испугался, а когда Магда дала ему в руки побитый фотоаппарат, то еще и расстроился.

– Смотрите! Смотрите! Как они схватились! – прокричала Ольга, показывая на небо.

Возбужденные после нервного потрясения, мы стояли, задрав головы и наблюдая жестокую битву между отважной птицей и кровожадной змеей.

Птица внешним видом напоминала сразу всех: орла, курицу, аиста и павлина. Рост и длинные ноги как у аиста. Форма головы и клюва как у орла. Тело как у курицы, но в хвосте и на голове торчит немного длинных перьев, при этом два средних пера длиннее остальных, как у потрепанного павлина. Общая окраска бело-синевато-серая, шея и грудь – белые, а крылья и ноги – синевато-серые.

На ногах у птицы красовались «шпоры», и кокетливые черные ресницы на розовых веках – все эти особенности делали облик этого представителя летающей фауны неповторимым и изумительным.

Но самым замечательным в этой птице был, пожалуй, ее хохол. Он состоял из множества длинных темных перьев, которые росли на темени и ложились по шее, спадая почти до крыльев. Это придавало крылатой бестии причудливый вид, а воображаемое сходство с каким-нибудь писарем или секретарем стародавних времен, носивших за ухом длинное гусиное перо, послужило основанием к тому, что ее так и назвали – птица-секретарь.

Другое ее название – змееед, и оно более подходит. Есть немало птиц, которые поедают змей, например, соколы и коршуны, но секретарь отличается тем, что единственный среди всех пернатых охотится в основном только на этих пресмыкающихся и ведет с ними постоянную борьбу. Хотя птица ест и ящериц, и черепах, и даже саранчу, змея – ее любимая пища, и ради нее секретарь нередко рискует жизнью, устраивая схватки не на жизнь, а на смерть с самыми крупными особями.

Змееед любит широкие и пустынные степи, где бродит по просторам на своих длинных ногах в поисках поживы. Живет он одиноко или в паре, устраивая гнезда на деревьях с густой и тенистой кроной.

Еще секретарь отлично бегает, и чаще его можно увидеть на земле, чем в воздухе. Несмотря на отвагу в битве со змеями, он пуглив и осторожен. Тем не менее его легко приручить, и нередко пернатого секретаря можно увидеть на дворе южноафриканской фермы, где его держат как домашнюю птицу ради той пользы, которую он приносит, истребляя змей, ящериц и других вредителей.

Но вернемся к схватке. Мы с удивлением наблюдали, как змееед, держа гада когтистыми лапами, поднялся по вертикали на высоту около десяти метров. Он явно хотел унести кобру значительно выше, но та отчаянно мешала подъему, извивалась всем своим двухметровым гибким телом, стараясь обвиться хвостом вокруг шеи и крыльев птицы.

И это иногда удавалось. С невероятными усилиями, изогнувшись в дугу, змея закидывала хвост то на спину и на крыло птицы, то оборачивалась вокруг ее шеи. Тогда, не имея возможности продолжать подъем, на какие-то доли секунды секретарь уходил в пике, тут же резко тормозил, одновременно делая быстрые движения длинными ногами и стесненными крыльями, сбрасывал змеюку со своего тела, при этом стараясь ухватить, ущипнуть или просто долбануть гадину своим мощным клювом.

Затем снова подъем и снова атака хвоста змеи. Бьющийся клубок из сцепившихся в смертельном бою двух заклятых врагов все время перемещался, то поднимаясь, то падая. Все это происходило в небе у нас над головами.

В какой-то момент змееед разжал свои когтистые лапы и дал гаду упасть. Его целью было оглушить противника, но высота на этот раз была недостаточно большой.

Бросив наземь свою добычу, птица камнем рухнула вслед за коброй и, едва та коснулась земли, впилась когтями ей в шею. Но ни падение с высоты, ни этот последний прием не причинили змее заметного вреда. Она свернулась в кольцо и высоко подняла голову.

Зев ее был раскрыт во всю ширину, раздвоенный язык высунулся и подрагивал, зубы устрашающе торчали, казалось, что яд вот-вот начнет капать из ее страшной пасти. Она оказалась грозным противником, и некоторое время птица-секретарь стояла на земле в нерешительности и с опаской поглядывала на соперницу.

Затем змееед стал очень осторожно подбираться к кобре, широко расправив и выставив вперед, как щит, свое сильное крыло. Так бочком, мелкими шажками он тихонько подступил к змее, а потом вдруг круто повернулся на длинных ногах и резко ударил противника вторым крылом. Удар пришелся по голове, после чего, не дав врагу оправиться, пернатый снова схватил его клювом и поднял в воздух.

На этот раз птица поднялась значительно выше, так как теперь ничто не затрудняло ее полета, и снова, как и в первый раз, выпустила змею.

Опять упав на землю, кобра лежала оглушенная, распростершись во всю длину. Однако она была еще жива и начала медленно сворачиваться в кольцо. Но в этот раз уже не успела. Птица, улучив момент, когда голова кобры легла плашмя на землю, нанесла ей острым клювом такой сильный сокрушительный удар, что расколола змеиный череп. Змея судорожно дернулась и затихла; ее тело, вытянувшись, лежало теперь на траве, обмякшее и неподвижное.