Читать онлайн Цепи Гименея бесплатно

Не надейтесь, что сможете направлять курс любви, потому что Любовь направит ваш курс, если посчитает вас достойными того.

Глава 1

Они были на это обречены. Зная страсть Стаса опаздывать всегда и всюду, кроме работы, можно было заранее предположить, что на собственный развод они тоже опоздают. Поэтому Лиза решила набраться терпения – в последний раз! – и не раздражаться. За годы совместной жизни он вытянул у нее достаточно нервов своей медлительностью и нерасторопностью, поэтому имело смысл поберечь хотя бы оставшееся.

В конце концов, развод – не свадьба, и они не будут выглядеть так глупо, как выглядели восемь лет назад в глазах приглашенных разделить с ними счастье знаменательного дня. Но на развод гостей не приглашают. Хотя Лизе вдруг пришло в голову, что это несправедливо. Родные и близкие в день бракосочетания празднуют счастье авансом, ведь никто не может знать, не закончится ли эта искристая феерическая эйфория уже через месяц после того, как в документах будет проставлена соответствующая запись. Праздновать вновь обретенную свободу было бы куда естественнее.

Стас уже минут десять разглядывал в зеркале узел галстука, проверяя, насколько идеально он завязан. Она так и не научилась завязывать ему галстуки. На заре их семейной жизни это ее огорчало, но сейчас она была даже рада. Даже если бы она научилась вывязывать эти идиотские узлы, это все равно ничего бы не изменило.

– Кажется, у меня раздражение, – сказал Стас, легонько проверяя ладонью гладко выбритый подбородок. – Нужно сменить пенку для бритья.

Кажется, у него раздражение! Лизе хотелось сказать своему почти уже бывшему мужу, что ее раздражение (не физическое, а эмоциональное, что, конечно, в тысячу раз хуже!) уже почти достигло апогея. И если бы она была чуть более меркантильна и заботилась о себе так, как заботилась все эти годы о нем, то подала бы в суд. И, несомненно, вытребовала бы, уж конечно, немалую компенсацию за причиненный им моральный ущерб. Поскольку только благодаря ему она разуверилась в самых лучших человеческих чувствах, осталась у разбитого корыта и вообще не знает, что делать со своей жизнью дальше.

Стасу оставалось сделать «последний штрих», и он принялся выбирать парфюм. Это надолго. Она, женщина, не позволяла себе столько духов! Правда, когда-то она сама его и приучила к хорошим запахам. Когда они познакомились, он пользовался самым дешевым одеколоном, и она терпела этот невозможный запах только ради его самого. Но сразу же после свадьбы выбросила эти невзрачные бутылочки в помойное ведро и стала покупать ему парфюмерию только самого высокого класса. Вначале он протестовал, говоря, что заработок менеджера средней руки не позволяет ему так дорого пахнуть. Но она очень быстро убедила его, что для делового человека – это исключительно важный момент. Ведь если даже при хорошем костюме он будет расточать вокруг себя аромат дешевого одеколона, то вряд ли кому-нибудь придет в голову заключить с ним крупную сделку.

– Как ты думаешь, это подойдет? – обратился он к ней, сосредоточенно нюхая прозрачную пробку. – Нет, нужно что-то теплое, но не такое насыщенное.

Наконец, он был готов, что отметил удовлетворенным взглядом в зеркале. Лиза взглянула. Перед ней стоял очень интересный мужчина – еще молодой, высокий, красивый. Скрепя сердце, она признала, что еще и с умным взглядом глубоких карих глаз. Впрочем, именно благодаря Стасу она теперь знала, что взгляд не всегда отражает внутреннее содержание.

Лиза взглянула через его плечо в зеркало и осталась не слишком довольной собой. Нужно было пойти в парикмахерскую: сделать нормальную прическу и маникюр. Хотя, может быть, все к лучшему – так невооруженным глазом видно, кто из них палач, а кто жертва. Лизе настолько понравилась эта идея, что у нее даже улучшилось настроение. Она еще раз взглянула на Стаса, собираясь его все же поторопить. Перед ней, учитывая отражения в зеркале, находились двое элегантных, хорошо одетых, источающих обаяние мужчин.

– Ты что, собрался жениться, не выходя после развода из ЗАГСА? – не удержалась и съязвила она.

Он посмотрел на нее в зеркало. Очень внимательно.

– Что тебе опять не нравиться?

– Нет, выглядишь ты изумительно, – чистосердечно уверила его Лиза. – Только как бы тебя не приняли за жениха.

– К сожалению, каждая невеста приходит в ЗАГС со своим женихом.

Лиза не поняла: то ли он решил ее подразнить, то ли просто поддержал игру?

– Ну, там могут быть и одинокие претендентки, – весело, чтобы не он не почувствовал, что ее зацепило его замечание, сказала она. – Например, служащие ЗАГСА. Они, наверняка, оценят твою неотразимость.

– А ты ревнуешь?

Этим он разозлил ее еще больше.

– Только не надейся, что если от тебя несет… – Лиза расширила ноздри и втянула в себя запах, чтобы определить марку одеколона, но не смогла этого сделать. – Если от тебя несет, как от цветочной клумбы, то они все сразу же бросятся тебе на шею. Думаю, у них давно выработался иммунитет на семейную жизнь.

– Это почему же? – не поверил Стас.

– Они каждый день становятся свидетелями разбитых надежд, – Лиза похвалила себя за удачно найденную метафору. – Развод – это ссоры, свары, накопившиеся кучи грязного белья…

– Ничего, – сказал Стас, не обратив внимания на брезгливое выражение ее лица. – У них это компенсируется ежедневным созерцанием свадеб.

Он не оставил за ней последнее слово. «Ненавижу», – сказала про себя Лиза и улыбнулась, чтобы он не понял, что сумел «прищемить» ее.

Глава 2

«Лучше ужасный конец, чем ужасы без конца!» – с этим лозунгом во Вторую мировую войну немцы сдавались под Сталинградом. Этот же лозунг пришел Стасу в голову сегодня утром, вместе с обычной в последнее время утренней головной болью. Боль была муторной и изматывающей, не поддающейся анальгетикам, которые он глотал в последние дни горстями. Раньше головная боль была для него редкостью, поэтому сейчас страдал он прилично. Вначале у него было подозрение, что все дело в непривычной постели – два месяца назад он переселился из супружеской спальни в гостиную, и теперь спал на большом кожаном диване, который, как утверждала при его покупке Лиза, был просто великолепен. Теперь Стас признавал, что диван, действительно, был хорош, но чисто визуально. Выспаться на его твердой и скрипящей поверхности было невозможно. Стас притащил из спальни свою любимую мягкую подушку, но это ничего не изменило, по утрам голова все так же была тяжелой. В конце концов, он решил, что это не настоящая боль – скорее, невозможность разобраться в ситуации и найти из нее какой-нибудь хоть более-менее приемлемый выход.

Выход, судя по всему, был один – развод. Правда, Лиза первой назвала это слово, и это дало ей некоторое преимущество. Теперь получалось, что это она поставила условие, а ему, как всегда, ничего не оставалось делать, как четко выполнять поставленную ею задачу.

– Ну и отлично, – ошарашено сказал Стас, когда Лиза заявила о том, что уже ездила все узнавать в ЗАГС: заявления о разводе принимаются два раза в неделю, а разведут их без всякой волокиты, так как детей у них, слава Богу, нет.

В конце концов, подумал он, какая разница, кто предложил первым? Все равно нужно было развязывать этот узел, потому что ни одному из них этот брак, кроме огорчений, дать уже ничего не мог.

Ему не нравилось, что Лиза выставляла себя великомученицей. Хотя кто, как не она, приложил руку к тому, чтобы разрушить их отношения? Сейчас, по прошествии четырех лет супружеской жизни, он уже даже иногда сомневался, что когда-то у них, на самом деле, были отличные отношения. Временами ему казалось, что так было всегда: ссоры, вспыхивающие по малейшему поводу, а чаще без повода, оскорбления, обиды, хлопанье дверьми и краткосрочные перемирия, в которые уже не веришь. Но если когда-то им в голову пришла мысль пожениться, значит, что-то между ними все-таки было?

Наконец, он решил не ломать голову: сотни людей разводятся каждый день, и почти никто не делает из этого трагедию. Наоборот, он слышал, настоящая жизнь часто начинается только после развода.

Лиза сказала, что ей жаль тех лет, которые она на него потратила. Это было немного оскорбительно, но Стас делал скидку: его без пяти минут бывшая жена всегда страдала преувеличенным самомнением. К тому же, он понимал, что как каждой женщине ей нужно было хотя бы думать, что она «самая-самая».

После ее слов он вдруг ясно осознал, что ему тоже жаль этих лет. В конце концов, он мог жениться на ком-то другом, и эта женщина вполне могла оказаться красивее, умнее и добрее его нынешней жены. Вряд ли Лиза согласилась бы, что такие женщины существуют в природе. И, конечно же, ни одна из них не опустилась бы до того, чтобы обратить на него внимание.

Стас включил зажигание и удовлетворенно хмыкнул. Его далеко не первой молодости Audi завелась с полуоборта. С ней, конечно, проблем хватает, зато, имея даже такой автомобиль, чувствуешь себя мужчиной на все сто. «Рыцарь без коня – это не рыцарь, а народный дружинник». Стас улыбнулся этой, как ему показалось, удачной мысли и решил при случае поделиться ею в офисе. Кстати, интересно, будет ли Лиза претендовать на машину? Эта мысль напрягла. Какой менеджер в наше время может себе позволить передвигаться по городу в общественном транспорте?!

– Поехали, – то ли вопросительно, то ли утвердительно сказал он и, не ожидая ответа от отвернувшейся от него Лизы, тронулся с места.

Выехав на улицу, Стас мельком опять взглянул на свою, в самом ближайшем будущем уже бывшую супругу. Она все так же, не меняя позы, демонстративно смотрела в окно, будто там происходили Бог знает какие интересные вещи. Сидеть ей так, по всей видимости, было страшно неудобно. Об этом говорила вся ее согбенная, неестественно напряженная фигура.

– Расслабься! – подчеркнуто бодро бросил он. – Еще некоторые условности, и ты от меня освободишься. Навсегда.

– Не строй из себя жертву, – процедила Лиза.

– Я не строю, – возразил Стас. – Просто скучно. Если мы едем разводиться, то это не значит, что мы должны молчать, как две мумии.

– А разве мы не все сказали друг другу? – Лиза по-прежнему сохраняла полную неподвижность. – Что еще ты хочешь услышать?

– Вообще-то, на прощание принято говорить что-нибудь хорошее, – все-таки осторожно, стараясь не очень ее разозлить, сказал Стас.

– Хорошее? – резко повернувшись к нему, выдохнула Лиза.

Ее глаза, в которых он ожидал увидеть застывшие слезы, горели неприкрытым презрением. Гнев вовсе не искажал отталкивающей гримасой ее лицо, напротив, оно сделалось естественно-открытым и отчаянно-искренним, без всякой примеси фальши, и от этого чертовски привлекательным. Ему неосознанно захотелось, как бывало иногда прежде, в кульминационные моменты их яростных стычек, без слов притянуть ее к себе и поцеловать в теплую шею. Раньше этот прием действовал безотказно. Однако сейчас ситуация зашла слишком далеко, поэтому он тут же отбросил эту идею, как полностью неприемлемую.

– Отстань от меня, – зло сказала она. – Ты, как всегда, провоцируешь меня на скандал.

– Я? – опешил Стас.

– Я не трогаю тебя, сижу тихо. А ты заводишь какие-то бредовые разговоры. Я не хочу этого, я сыта по горло. Пусть мы едем разводиться, но надо же соблюдать хоть какие-то правила приличия. Мы должны быть цивилизованными людьми.

В современном мире бытует мнение, что цивилизованный человек должен разводиться красиво. Без дрязг, злобы, скандалов. «Что было, то было, того не вернешь. Давай останемся друзьями и будем дружить новыми семьями». Стас ухмыльнулся. Ему не верилось, что они с Лизой могут остаться друзьями. Не потому, что они такие нецивилизованные. Просто он хорошо помнил, как его непосредственный начальник, Андрей Борс, удачливый исполнительный директор фирмы и кремень-мужик по жизни, упившись пива в ближайшей забегаловке после развода со своей второй женой, грустно сказал: «Что характерно, мы все сохраняем хорошие, даже дружеские отношения. Но так хочется встретить кого-то, с кем после разрыва такие отношения были бы невозможны». Стас тогда, хоть и был, в солидарность с Борсом, тоже накачанный пивом, понял: дружить с человеком после развода можно, но только если ты никогда его не любил.

Стас задумался и проехал на красный свет, который только-только зажегся. Он на долю секунды позже, чем надо было, отреагировал и резко затормозил. Машина послушно остановилась, совсем немного, но все же заехав на пешеходную зебру, по которой уже шустро сновали озабоченные своими проблемами пешеходы. Но этого «немного» и «чуть-чуть» оказалось вполне достаточно, чтобы прозвучал резкий пронзительный свисток. Такую «соловьиную трель» ни с чем не перепутаешь. Стас чертыхнулся, открыл дверцу и вышел из автомобиля навстречу суровому стражу порядка, который торжественно и неумолимо приближался к нему.

Гаишник выглядел, как обычно, весь затянутый в черную кожу и белые ремни, с небольшим полосатеньким жезлом в руке и внушительных размеров резиновой дубинкой на боку. Ничем не примечательное лицо, белобрысая, стриженая «под насадку» голова. Но возбужденный перепалкой с женой Стас почему-то сразу же почувствовал к нему резкую антипатию. Однако общение с автоинспектором проходило вполне миролюбиво, без всяких неожиданностей, по общеизвестному сценарию, с заранее предусмотренным финалом.

В конце непродолжительной беседы Стас раскрыл бумажник, достал две бумажки, исподлобья посмотрел на инспектора и добавил еще две. Тот мельком взглянул на Audi и удовлетворенно кивнул головой.

– Обдираловка, – возвратившись на сидение, пробубнил в сердцах Стас.

Он посмотрел на Лизу и поразился происшедшей в ней перемене. Сейчас вся ее поза была откровенно вызывающей: небрежно откинувшись, она развалилась в кресле, высоко закинув ногу за ногу. Юбка задралась дальше некуда, почти полностью оголив бедро, обтянутое черным нейлоном. При этом лицо выражало полнейшую невозмутимость и безмятежность. Яснее ясного – она получила немалое удовольствие от его унизительных «танцев» перед гаишником. И то, что он пострадал финансово, казалось ей справедливым наказанием, может быть, даже ниспосланным свыше.

Стараясь не пялиться на Лизины прелести, Стас включил зажигание и лихо стартовал. В конце концов, у него не было ни малейшей причины психовать. Самое худшее позади. Они с Лизой, слава Богу, едут разводиться. Штраф в таком случае – это уже мелочи жизни, и, к тому же, исключительно его проблемы, поскольку именно он сидел за рулем. Чего, собственно говоря, он от нее ожидал? Что ей станет жалко его денег?

Внезапно до него отчетливо дошло, что отныне его деньги – уже не общие, а только его, личные, с которыми он может делать, что ему заблагорассудиться. От этой последней мысли у него резко улучшилось настроение.

– Не волнуйся, Лизок, туда мы всегда успеем, – многозначительно серьезно сказал он, когда они влились в общий поток машин, и внутренне улыбнулся своему, как он говорил, «каламбурчику».

Лиза безмолвствовала. Так они и проехали всю оставшуюся дорогу, не проронив ни слова. Время от времени Стас, конечно же, косился на ноги своей уже практически не-жены. Но это всемогущество мужской натуры ни в коей мере не влияло на его, как ему казалось, раз и навсегда принятое решение – одним махом разрубить этот проклятый Гордиев узел, сплошь состоящий из целого клубка накопившихся противоречий, каких-то запутанных обрывков непонятных обид, глупых ссор и невыясненных отношений.

Остановившись перед ЗАГСом он, обойдя машину и открыв дверцу, подчеркнуто галантно помог выйти Лизе и даже сделал щирокий приглашающий жест в сторону массивной двери. Но когда Стас посмотрел на эти двери – с виду ничем не примечательные, обычные двери мелких государственных учреждений, старомодные, отдающие сухой казенщиной и чем-то уж совсем старорежимным, у него внутри, где-то в районе желудка, мучительно дал о себе знать какой-то холодно-мерзкий и тягучий спазм. Спазм стал постепенно расползаться и вверх, и вниз. «Это, наверное, желчь», – подумал Стас. Ему стало настолько невыносимо противно и тошно, что захотелось зайти за угол и засунуть два пальца в рот, или, что гораздо лучше, повернуться, сесть в машину и дать полный газ. Выскочить на трассу и мчаться на полной скорости все дальше и дальше, куда-то далеко, далеко…

Стас помотал головой, сбрасывая оцепенение и минутную слабость. Лиза уже успела пройти несколько шагов по направлению к заветной двери. Он развернул плечи, выпрямился, поправил галстук, застегнул пиджак на все пуговицы и, приподняв подбородок, быстро последовал за ней.

Глава 3

– Если вы все хорошо обдумали, можете взять бланки, – сказала блондинка, и Лиза подумала, что такие женщины не должны здесь работать, дабы не будить у женской половины человечества комплекс неполноценности.

«Кого она мне напоминает? – судорожно пыталась припомнить Лиза. – Синди Кроуфорд? Нет, кажется, та шатенка. Памелу Андерсон или Бритни Спирс? Да, скорее, последнюю».

Эта сексапильная куколка была призвана портить настроение клиенткам, потому как трудно вообразить самую миленькую невесту, которую не проиграла бы в сравнении в ней. А мужчины, приволокшиеся на развод со своими женами, даже если они и не были инициаторами этого разрыва, несомненно, немедленно делают вывод, что им крупно повезло. Нелогично страдать о той серой мышке, которая стоит рядом, если на свете существуют ТАКИЕ ЖЕНЩИНЫ!

Боковым зрением она посмотрела на Стаса. Он смотрел на «Бритни» улыбаясь. Он улыбался совсем чуть-чуть, и, может быть, эта улыбка выражала обыкновенную вежливость хорошо воспитанного человека, но Лиза не хотела так думать.

– Кому я отдала эти годы? – болезненно поморщилась она, слепо нашаривая на столе бланк. – Вне сомнения, он таскался за каждой юбкой, когда говорил, что задерживается на работе или объяснял, что у него внеплановая встреча с клиентом в выходной день.

Это предположение окончательно убедило ее в том, что она оказалась права, решив порвать с этим гнилым распутником. Она резко повернулась и, пройдя к столику для клиентов, села писать заявление, решив сосредоточиться и не видеть больше, как он будет любезничать с длинноногой куколкой. Стас устроился за столиком напротив, но она на него даже не взглянула.

Заполнить первые строки заявления было не трудно – нужно было всего лишь указать фамилию, имя и отчество. Лиза сделала это, улыбаясь: ей доставила удовольствие мысль, что скоро она вернет себе девичью фамилию и забудет, что на земле была такая дура, носившая одну фамилию вместе со Стасом.

Сразу после этого начались трудности. Нужно было указать причину, по которой она хотела развестись. У нее, действительно, были весомые и серьезные причины, не позволяющие ей жить ни одного дня более с этим типом, но так просто выкладываться на бумагу они не хотели.

«Тип» напротив испортил бланк (Лиза была уверенна, что специально!) – и чуть ли не вприпрыжку побежал за новым к «секс-бомбе» загса.

«Неустойчив в к противоположному полу, что отражалось на его отношении к семье», – быстро написала она, чувствуя, как ее распирает от гордости по поводу красоты формулировки, а также собственной справедливости и благородства. Она могла бы обвинить его в изменах, но не сделала этого, потому что не видела их собственными глазами.

«Невнимателен, жесток…», – она припомнила, как два года назад на работе, пытаясь достать книгу с верхней полки, она грохнулась со стремянки и чуть не вывихнула ногу. Во всяком случае, было такое подозрение. Лизу, конечно, сразу же отправили в больницу. Стаса пытались вызвонить на работе, но он, как оказалось, был на какой-то встрече, и появился только вечером, когда Лиза была уже дома и лежала, стеная, на диване, с укутанной шерстяным клетчатым шарфом ногой. Она никогда не забудет, как он вошел в дом – веселый, довольный тем, что какая-то очередная его сделка наконец-то заключена на выгодных для фирмы условиях. Конечно, он не мог знать всего, что произошло с Лизой, но чувствовать-то он должен был. И она не могла простить ему, что осмотрев ее ногу, он сказал: «Ничего страшного, только синяк». Да, дело окончилось всего лишь синяком, но зато каким огромным. И ей было больно, больно, больно! А ему было плевать, плевать, плевать!

Она немного подышала, чтобы успокоится, подумала и в третьей строке написала «Скандальный характер». Если это было и преувеличение, то очень небольшое. Да, конечно, он никогда не начинал ругаться первым. Но ведь и она не начинала. Ссора вспыхивала совершенно непостижимым образом. В обыденной жизни всегда полно всяческих мелких проблем, которые, тем не менее, нужно постоянно решать. Стас, живущей своей работой в фирме, почему-то считал, что эти проблемы должны лежать исключительно на ее плечах. И когда она все-таки пыталась достучаться до его совести, делал непонимающий вид, который раздражал ее, потому что… Потому что она могла реагировать точно таким же образом, но не делала этого – должны ведь как-то решаться эти проклятые житейские проблемы. А у нее тоже была работа, которую она любила, и в ее системе тоже существовала карьерная лестница, по которой она мечтала подняться в заоблачные высоты. В конце концов, не он ли затеял скандал по дороге? За что был тут же наказан. Само небо показывает, что она на верном пути.

Она поискала еще, но больше ничего не нашла и решила, что и этих трех пунктов хватит с головой, чтобы их развели мгновенно. Поднимаясь, она скосила глаза на бумагу, в которой Стас своим четким деловым почерком исписал почти пол-листа. «Однако!» – с возмущением подумала она.

«Куколка», к удивлению, листы не взяла. То есть, конечно, она обязана была их принять, и даже пообещала это сделать – как только они вернутся от психолога.

– От какого психолога? – рассеянно спросила Лиза, обдумывая, что же все-таки мог написать Стас в своей «кляузе».

– По коридору, вторая дверь направо, – сказала девушка.

– Нам не нужен психолог, мы все уже окончательно решили, – сказала Лиза.

– Если люди разводятся, им обязательно нужен психолог.

– Вы хотите содрать дополнительную плату? – возмутилась Лиза.

– Консультация бесплатна.

– Мы не хотим консультироваться даже бесплатно, – нервничая, сказала Лиза. – Что это, вообще, за чушь? Нас что, будут уговаривать не разводиться?

– Извините, это не в моей компетенции, – девушка развела руками и посмотрела на Стаса, стоящего за спиной Лизы, полным сочувствия взглядом.

– Вы сказали, направо? – вмешался Стас, едва заметно потесняя Лизу плечом.

Ну конечно, ему было плохо видно эту стерву!

– Да, вторая дверь, – девушка улыбнулась.

– По коридору? – вежливо уточнил он.

– По крыше! – злобно процедила сквозь зубы Лиза, резко развернувшись и стараясь делать шаги побольше, чтобы быстрее захлопнуть за собой дверь.

Глава 4

Маленький старичок, отвернувшись к окну, поливал из зеленой игрушечной лейки пальмочку. На декоративной, но все же настоящей пальмочке, агрессивно выщерив желтые зубы, сидела ненастоящая пластмассовая обезьяна.

Заметив вошедших, хозяин кабинета засуетился и бросил лейку. Он сделал быстрый приглашающий жест рукой, начал торопливо сгребать разложенные на столе бумаги и как попало засовывать их в потертый кожаный портфель, который валялся тут же.

– Удивительный бедлам, – жалобно сказал он, будто кто-то в его отсутствие тайно проник к нему в кабинет и, по вредности характера, нарочно навел этот ужасающий беспорядок.

Впрочем, он был самокритичен.

– Все от моей работоспособности, – смущенно признался он. – Все делаю что-то, делаю… А потом приходится устранять последствия этой бурной деятельности. Вот когда ничего не делаешь, тогда и полный порядок, – сделал он удивительный вывод. – Такой вот вечный круговорот бумаг в природе.

Он сунул незакрытый портфель под стол и, наконец-то, обратил к посетителям лицо, изрезанное лучистыми морщинами возле глаз. По таким морщинам обычно легко можно распознать смешливого человека.

Стас с Лизой присели. Старик, положив впереди себя руки, сцепленные в замок, с ожиданием уставился на них.

– Моя фамилия Панев, я психиатр. Слушаю вас.

– Нет, это мы вас слушаем, – сказала Лиза. – Нас направили на консультацию, которую, как нам сказали, вы должны нам дать. Но которая нам совершенно не нужна.

– А я не уверен, – ласково проворковал психиатр. – Не уверен…

– Мы не собираемся мириться, – предупредила Лиза.

– Отлично, – откликнулся он. – Если вы не собираетесь мириться, никто не вправе вас заставить.

Он был того неопределенного пожилого возраста, когда человеку с одинаковым успехом можно дать и шестьдесят с хвостиком, и все восемьдесят. Видавший виды мешковатый костюм находился в явном противоречии с белоснежной, тщательно отутюженной белой рубашкой. Неопределенного цвета галстук, завязанный неаккуратным узлом, съехал набок. Вполне возможно, если бы он не пытался ежесекундно его поправить, тот выглядел бы вполне прилично. «Такой вот круговорот…», – подумала Лиза.

– Значит, вы, молодые люди, решили развестись? – довольно весело спросил Панев.

– Ну, не пожениться же, – не скрывая иронии, которая так и норовила перейти в сарказм, сказала Лиза.

– А! Я так и думал, – обтекаемо сказал психиатр, которому почему-то понравилась реакция Лизы.

Лиза закатила глаза и решила сидеть молчаливым истуканом, пока «консультация» не будет окончена.

– Я рад, – неожиданно сказал он.

Лиза воззрилась на него с подозрительным изумлением. Общепризнанное мнение, что развод, даже чужой – не то событие, по поводу которой принято выражать открытую радость. Через минуту ее осенило, что сидящий перед ней человек – психиатр, а потому, услышав о непреклонности решения пары расторгнуть брак, будет стараться заставить изменить это решение всякими запутанными и обманными способами.

– Вы не ожидали этого услышать, верно? – сказал он, блеснув в сторону Лизы и Стаса глазами, в которых ясно просматривалась хитреца.

– Мне все равно, – равнодушно и холодно сказала Лиза. – Потому что никто не рад этому больше, чем я сама.

– Ваш брак был слишком тяжелым? – без малейшего сочувствия в голосе поинтересовался Панев.

Вероятно, он был закален ежедневными разводами. Всем не насочувствуешься.

– А как вы думаете? – ответила она вопросом на вопрос, даже не посмотрев в сторону Стаса.

– Вы тоже так считаете? – психиатр все-таки посчитал нужным выслушать обе стороны.

– Если уж мы здесь оказались… – обтекаемо сказал Стас, косясь на Лизу.

Ему не хотелось слишком уж настраивать ее против себя в последние часы их совместной жизни.

– Ясно, – до неприличия довольно сказал Панев. – Это замечательно.

– Ничего замечательного не вижу. А ваши оценки не к месту, – Лиза все-таки решила поставить на место этого маразматика. – Побыстрее делайте свое дело, мы спешим.

– Я делаю, делаю, – спокойно уверил тот, нисколько не оскорбившись. – Согласитесь, я вижу вас в первый раз, мне нужно кое-что выяснить. Вы уже написали заявления?

– Конечно, – сказала Лиза. – И если вы долго нас не задержите…

– Долго я вас не задержу.

Он взял из рук Лизы и Стаса исписанные листы, надел на нос очки в тонкой позолоченной оправе и погрузился в чтение. В кабинете зависла тишина. Психиатр вникал в написанное, и по его виду можно было предположить, что он держит в руках не обыкновенные пошлые заявления о разводе, которые пишутся в каждом суде каждый день десятками, а увлекательное чтиво.

Через несколько минут Лиза начала терять терпение.

– Отлично! – наконец-то сказал Панев, снимая и откладывая очки. – Написано очень живо. А то все эти скучные, ничего не объясняющие «не сошлись характерами»… – он махнул рукой.

– Мы можем быть свободны? – хмуро поинтересовалась Лиза.

Ей уже начал надоедать этот спектакль.

– Еще только минуту, – сказал Панев, вновь надевая очки и внимательно вглядываясь в лица посетителей. – Но только скажите мне правду: вы, действительно, так сильно ненавидите друг друга, как это следует из заявлений?

– Не вижу смысла повторять одно и то же, – Лиза раздраженно переменила положение, показывая, что ей уже не сидится на этом стуле.

– Отлично! – еще раз сказал Панев.

– Ничего отличного в этом нет, – не выдержав, «ткнула его носом» Лиза. – Что вы заладили одно и то же? Да, мы ненавидим друг друга! Безусловно, это постыдное чувство, и мы хотим избавиться от него как можно быстрее. А вы не даете нам этого сделать, задерживая своими бессмысленными разговорами.

– Вы хотите избавиться от него как можно быстрее? – переспросил Панев, не обратив внимания на конечную часть тирады.

– Да! – почти выкрикнула Лиза. – Потому что оно душит нас! Потому что оно не дает нам свободно дышать!

– Отлично! – восхищенно выговорил Панев, и Лиза еле сдержалась, чтобы не плюнуть.

– Что вы еще хотите? – сказала она внезапно осевшим голосом. – Мы имеем право на развод.

– Никто не собирается его оспаривать, – поспешно уверил Панев.

– …и мы хотим реализовать свое право. Немедленно. И не нужно вмешиваться в нашу личную жизнь. Мы не выйдем отсюда, пока нас не разведут. Все, с меня хватит. Я не хочу больше ждать ни минуты. И никакими уговорами, никакими деньгами не заставить меня отложить мое решение.

– Еще только один вопрос, – вклинился Панев. – Вы вспомнили о деньгах. Я понимаю, вы могли сказать это сгоряча. Но, на самом деле, какая сумма могла бы заставить вас… не отменить решение, нет, а просто подождать? Ну, скажем, недели две?

– Никакие деньги в мире! – торжественно подвела черту Лиза.

– А двадцать тысяч? – быстро спросил Панев. – Хорошими, зелеными купюрами.

– Вы издеваетесь? – еще чуть-чуть, и слезы брызнули бы у нее из глаз.

– Отнюдь. Вы так удачно заговорили о деньгах, вот я и предлагаю вам двадцать тысяч за то, что вы подождете еще две недели.

– Вы, случайно, явились сюда не из сумасшедшего дома? – поинтересовалась Лиза.

– Вы на удивление проницательны, – неожиданно сказал Панев. – Я, на самом деле, проработал там почти двадцать лет, лечащим врачом.

– Вы много набрались от пациентов, доктор, – совсем уж невежливо отрезала Лиза.

– Может быть, – не стал спорить Панев. – Но я предлагаю вам двадцать тысяч за психологический эксперимент.

– О каком эксперименте вы говорите? – вмешался Стас, которого слезы Лизы всегда побуждали к действию.

– Хорошо, карты на стол, – психиатр резко хлопнул ладонью по столу, и Лизе со Стасом показалось, что когда он отнимет руку, на гладкой полированной поверхности останется игральная карта. – Я, действительно, намерен провести некий психологический эксперимент, в котором предлагаю вам поучаствовать. Но для этого вам нужно будет отложить решение о разводе на две недели.

– В чем заключается эксперимент? – в Стасе проснулся менеджер, желающий знать весь расклад – от начала и до конца.

– Понимаете, – мягко сказал Панев. – Я давно бьюсь над отношениями двоих людей, скрепленными узами брака.

– Вы говорили, что работали в сумасшедшем доме, – напомнила Лиза, приободренная поддержкой Стаса. – Впрочем, вероятно, разница небольшая.

– Огромная! – не расслышав в ее словах горькой иронии, не согласился Панев. – Но это не важно. Считайте, что семейные отношения – мое хобби. Я занимался исследованиями в этой сфере всю свою жизнь. И вот что выяснил…

Он пронзительно посмотрел на них.

– Многие супруги живут, десятилетиями ненавидя друг друга. Они сохраняют так называемую семью по многим причинам: деньги, квартира, социальный статус и прочая, прочая, прочая. Но я уверен: брак, в котором хоть один из супругов хоть один раз задумался о разводе, спасать не нужно.

Было странно услышать такой вывод из уст психолога. Стас посмотрел на Лизу, но она отвела глаза.

– Потому что никакие материальные ценности не в состоянии компенсировать тот моральный прессинг, который испытывают оба супруга, – досказал мысль Панев.

Лиза согласно кивнула, показывая, что уж кто-кто, а она прекрасно прочувствовала этот самый прессинг на своей собственной шкуре, а потому в состоянии оценить всю его тяжесть.

– Но это только теория, – неожиданно изрек Панев, – которая должна быть подтверждена или опровергнута. А условия эксперимента таковы: два человека, два супруга, мягко говоря, не питающие друг к другу особой симпатии, две недели находятся в непосредственной близости, без права разъединения ни на минуту – ни днем, ни ночью. Цель эксперимента: выяснить, стоят ли эти деньги, которые я вам предлагаю, того, чтобы все это вынести.

– Не стоят, – попыталась предсказать судьбу эксперимента Лиза.

– Вы вправе отказаться, – заметил Панев.

– Сколько, сколько, вы сказали, мы получим, если выдержим испытание? – переспросила Лиза.

– Двадцать тысяч. Я думаю, неплохая сумма за две недели.

– Да уж, – сдержанно согласился Стас. – Довольно неплохая.

– К тому же, вы сможете вести привычную для вас повседневную жизнь. Единственное неудобство – не разлучаться ни на минуту.

– К нас будет приставлен наблюдатель? – поинтересовалась Лиза, которая в последние секунд тридцать начала привыкать к мысли о больших деньгах.

Двадцать тысяч! Правда, скоро она сообразила, что в случае удачного исхода сможет претендовать только наполовину. Конечно, это немного расстроило ее. Но и десять тысяч, рассудила она еще через минуту, очень неплохие деньги.

– Наблюдатель к вам приставлен не будет, – сказал Панев. – Поначалу, когда эксперимент только задумывался, был такой вариант контроля. Но позже было решено от него отказаться. Вы будете связаны «цепями Гименея».

– Мы были связаны ними четыре года, – насмешливо сообщила Лиза.

– Тем не менее, – уклончиво проговорил Панев. – Но сначала позвольте вас спросить: знаете ли вы, кто такой Гименей?

– Греческий бог, – ответил Стас. – Кажется, ответственный за брак.

– Именно! – обрадовался познаниям своего клиента Панев. – Божество брака, освященного религией и законом. В отличие от Эрота, бога свободной любви. Гименей изображался прекрасным юношей с горящим факелом в одной руке и гирляндой благоухающих цветов в другой.

«Господи, что он мелет? – подумала Лиза. – Для полного счастья нам не хватало только научно-популярной лекции по древнегреческой мифологии».

– Гименей был сыном самой прекрасной, но крайне легкомысленной богини любви Афродиты и Дионисия – непутевого покровителя всех пьющих вино. А вином, как известно, питаются безудержные и порочные страсти. Но, несмотря на такую наследственность и сплошной разврат, который подрастающий Гименей постоянно созерцал на Олимпе, он все же сумел сохранить в своей душе целомудренную чистоту и честность.

Лиза осторожно покосилась на Стаса, но тот сохранял истинное олимпийское спокойствие и невозмутимость.

– Лик Гименея всегда носил отпечаток строгости и спокойной уверенности. Это резко отличало его от лукавого и вечно ухмыляющегося Эрота, – продолжал Панев. – «Заметь, – как-то сказал брату Эрот. – На все свадьбы меня приглашают всегда наравне с тобой, и совершенно ясно, кто из нас желанней для супругов. Я приношу в брак все радости телесной любви, без которой совместная жизнь попросту невозможна…»

Стас выразительно посмотрел на Лизу, но теперь уже она приняла независимый и отстраненный вид.

– «А тебя, Гименей? Тебя терпят лишь по необходимости, отдавая слепую дань традициям. Ты лишаешь людей свободы, без которой самая пылкая любовь превращается в пепел. Ты – не что иное, как только скучный и тоскливый супружеский долг. А кому, скажи, понравится быть должником до конца дней своих?»

Надо отдать должное, рассказывал старик живо и увлекательно.

– «Сильно опечалился Гименей и почувствовал себя униженным и оскорбленным в своих самых лучших чувствах. Несколько дней он пытался найти правильный ответ на мучительный вопрос. А по прошествии этих дней отправился к кузнецу Гефесту.

«Послушай, Гефест, – сказал ему Гименей, – ты способен выковать, что угодно. Сделай мне невесомые и невидимые цепи, чтобы они никак не ощущались, но не давали возможности смертным расставаться друг с другом при внезапном первом порыве плоти, или же когда человек просто не хочет прислушаться и понять своего спутника жизни. Пусть эти цепи не дадут совершить им роковую ошибку».

– Кажется, Гефест сделал эти цепи, – сказала Лиза. – Я что-то такое слышала.

– Мало того, – радостно сообщил Панев. – Я вам их сейчас покажу.

Лиза и Стас с немым изумлением наблюдали, как старик, наклонившись, достал из-под стола свой пузатый потертый портфель и, высоко подняв, вывалил все его содержимое перед собой. Сначала посыпались бумаги, некоторые из них разлетелись по всей комнате. Затем на образовавшуюся на столе бумажную груду с мелодичным звоном улеглась неровными кольцами длинная, не менее двух метров, блестящая цепь, которая завершалась узким наручником на обоих концах.

Первой обрела утерянный дар речи Лиза.

– Вы что, не в своем уме? – прошептала она, с большим трудом заставляя себя оторвать взгляд от этой завораживающе сверкающей штуковины.

– Я предлагаю вам двоим, – торжественно вымолвил Панев, не обращая внимания на явный шок своих посетителей, – скрепиться этой цепью, и не снимать ее в течение четырнадцати дней. В случае если вы выдержите испытание…

Он полез во внутренний карман пиджака, достал оттуда увесистую пачку денег и протянул Лизе.

– Можете пересчитать.

Стас предупредительно поднял руку и заставил Лизу положить деньги на стол. Она с сожалением повиновалась. Панев удивленно уставился на него.

– Маленькое уточнение, – сказал Стас. – Каким образом все это будет оформлено? Я имею в виду – юридически? Вы дадите нам расписку?

– Я даже согласен подписать с вами полноценный, нотариально заверенный договор, – торжественно заявил Панев. – Это можно сделать сейчас же, так как нотариус находится в этом же здании. Деньги будут храниться у него, и при выполнении вами всех условий договора, вы, без всяких проволочек, ровно через четырнадцать дней, сможете их у него получить.

– А вы не боитесь, что мы вас обманем? – тихо спросила Лиза, не сводя глаз с пачки. – Например, дома снимем цепь, а потом снова ее наденем?

– А вот это исключено, – хитро улыбнулся старик. – Конструкция замка не позволит вам этого сделать. Если же в продолжение этого срока вы захотите прервать эксперимент, никто не станет вам препятствовать. Я сниму цепи по первому же вашему требованию. Это мы тоже учтем в договоре. Но тогда деньги, пардон, тю-тю! Вы их не увидите.

Лиза усердно закивала головой, всем своим видом показывая, что она целиком и полностью согласна со всеми условиями.

– Если вам нужно посоветоваться, прежде чем принять решение, я на некоторое время выйду, – предупредительно предложил Панев.

Лиза со Стасом посмотрели друг на друга и почти хором отказались:

– Не надо!

Глава 5

На улицу они вышли под руку. Никому и в голову не могло бы придти, что эти двое, тесно, почти прижимаясь друг к другу, идущие рядышком, всего лишь час назад хотели разлететься в разные стороны – как можно быстрее и дальше. Сейчас они напоминали голубочков, не желающих отдаляться друг от друга даже на расстояние вытянутой руки. «Ибо узы ваши крепки…»

«Узы» охватывали правую руку Стаса и левую Лизы тонкими, но прочными «браслетами». Оставшуюся часть цепи психиатр помог уложить в сумку Лизы, которую отныне ей нужно было постоянно носить на руке.