Читать онлайн Семь заветных желаний бесплатно

Пролог

– Спасибо, что подбросили, добрый человек!

Карл улыбнулся своей самой дружелюбной улыбкой, но разочарования скрыть не смог. Засунув руку в карман, он вытащил монеты и стал отсчитывать. Восемь, девять… одиннадцать.

Последняя монета жалобно звякнула в его руке. Улыбка Карла стала натужной, а извозчик только больше нахмурился.

– Черт с вами. Давай что есть, и проваливайте с глаз долой! И рухлядь свою заберите.

Карл послушно протянул монеты – все, что у них осталось. Даже на еду теперь денег нет. Извозчик сгреб монеты, затем стегнул лошадь, и та резко взбрыкнула. Повозка снова покатилась – Рэй еле успел с нее спрыгнуть, и теперь отряхивался от соломы. В некоторых мягких местах все еще кололо.

– Что теперь делать будем?

Вряд ли другу нужен был ответ Рэя – Карл задрал голову к небу, невероятно ясному и голубому в этот погожий день, прикрыл глаза и… взвыл. Поблизости никого, кроме них двоих, не было, поэтому он позволил себе проявить слабость.

Рэй его понимал. Они действительно устали. Хорошо еще погода была теплой, несмотря на конец августа. Если им не удастся найти ночлег, только это и спасет их от простуды.

– Жрать охота, – пожаловался Карл. Безучастно взглянул на то, как Рэй, развязав мешок, проверяет, не повредились ли струны гитары, пока их подбрасывало в повозке на камнях проселочной дороги. – Так и знал, что старый хрыч нас кинет. Ему ничего не стоило завернуть в деревню. А теперь придется пешком до нее топать.

– Он и не обещал, что поедет через деревню. Да и заплатили мы явно меньше, чем он рассчитывал. – Рэй наконец удостоверился, что музыкальный инструмент не поврежден, и стал завязывать мешок. Но наткнувшись на что-то круглое, снова заглянул внутрь. Повеселев, он вынул из мешка сморщенное яблоко и протянул Карлу.

В глазах друга вспыхнула радость. Но через мгновение он покачал головой.

– Неизвестно, когда поедим. Оставь пока.

Рэй не стал настаивать.

– Ладно. Подрапали, – объявил Карл. Он вглядывался в деревенские домики, зажатые с одной стороны небольшим лесом, с другой – распаханными полями. – Как устанешь нести на горбу гитару, отдашь мне.

Рэй фыркнул, но отказываться от предложения повременил.

– Удивляюсь, откуда в тебе столько деревенщины? Третий день разговариваешь, как тот придурок из кабака. Как будто ты специально хочешь забыть, кем раньше был…

Рэй замолчал. В горле против воли встал комок. Выходит, у него так и не получилось пережить расставание с домом за время недолгих скитаний.

Карл поморщился от его слов.

– Какой толк от манер дворянина, когда ты один, посреди природы, грязный, вонючий, еще и птиц пугаешь урчанием живота?

– Ну, хоть при других ты не сквернословишь, – промямлил Рэй. – Иначе бы нам отказывали вообще везде.

Он поднялся, повесил на плечо гитару и двинулся к деревне, стараясь выкинуть мысли из головы. Карл пошел рядом. Угрюмый.

– Не знаю, как тебе, – мрачно сказал он, – а мне больше не хочется иметь с нобилями ничего общего.

Рэй тоже нахмурился. Ощутил, как письмо жжет за пазухой. Не по-настоящему, но очень похоже. В отличие от Карла, он так и не смог его разорвать. И другу не сообщил, что хранит его. Просто даже сам себе Рэй не мог объяснить своего малодушного поступка. Зачем хранить напоминание о позоре? Будто если прижимать письмо к сердцу, мнение родителей о них двоих изменится.

Наивные мечты.

Карл прав. Раз они выбрали музыку, значит, они больше не нобили. Пора это принять.

***

– Ну, что застыли? Проходите скорее в дом, мы как раз булочек напекли! Отобедаете с нами.

Рэй и Карл, как зачарованные, переступили порог. Рэй задел гитарой косяк и поспешно извинился, но хозяйка дома уже вернулась на кухню, чтобы сказать кому-то накрыть стол еще на двоих.

– Разувайтесь, вещи можно оставить у двери, их никто не возьмет. Вам повезло, вода еще не остыла, успеете принять ванну перед обедом. Я сейчас все подготовлю.

– Не стоит, мы так-то… – попытался прийти в себя Рэй.

Его перебила громкая серенада, которую пропел для выпечки измученный желудок Карла. Даже флейта друга никогда не издавала подобных пленительных звуков. Карл густо покраснел.

– Уверены, что не стоит? – улыбнулась женщина и позвала, перед тем как скрыться в доме: – Лави, накорми гостей, пока я одежду ищу.

Рэй стянул с себя мешок и пристроил его у двери. Когда обернулся, к ним уже подходила дочь хозяйки дома.

– Эти самые вкусные. – Девушка вручила друзьям по булочке с маком. Лучезарно улыбнулась. – Я Лави. Приятно познакомиться, путники!

– Рэй, – выдавил Рэй, пока Карл впился зубами во вкусно пахнущий хлеб. И простонал от удовольствия. – А вот этот невежливый чурбан рядом со мной – мой друг Карл.

– Понравилось? – Девушка с надеждой распахнула голубые глаза, следя за тем, как Карл уминает булочку. Тот закивал, не в силах оторваться от процесса. Лави вдруг завизжала: – Я так рада! Это мой новый рецепт, и вам понравилось! Здорово!

Карл проглотил застрявший в горле кусок и постучал себя по груди. Рэй опомнился от громкого визга, и как выяснилось тут же – зря.

– Ой, раздевайтесь же! Вам надо обмыться перед обедом, а у нас уже все готово!

Лави с воодушевлением стала стягивать с Рэя жилет, а когда он чуть не выронил булочку, переключилась на Карла – одним махом вытряхнула парня из куртки и кинула ее на скамейку у входа.

– Сейчас принесу свои носки. Одну минуту!

И убежала.

Некоторое время Рэй смотрел на пустой проем между комнатами. Затем, снова застигнутый врасплох аппетитными запахами, откусил булку. Действительно вкусно. Хотя любая еда покажется такой на пустой желудок.

– Не хочу знать, почему нам так повезло. Давай просто насладимся этой возможностью, – сказал Карл.

Рэй же задумался:

– Повезло ли?

Громкий топот возвестил о том, что вернулась Лави. Улыбаясь во все тридцать два зуба, она показала розовые и белые носочки.

– Мы с мамой живем одни, мужчин в доме нет. Но это же ничего? – Она радостно протянула им носки. Розовые достались Карлу.

– Ребята, – вернулась хозяйка дома. – Ванна готова. Полотенца на стуле рядом.

Сначала обмыть тело отправился Карл, за ним Рэй. Когда он вернулся, одетый в чистую, даже какую-то праздничную одежду – об этом говорили обилие красного и синего цветов и кропотливая вышивка на ткани, – его друг и гостеприимные хозяева сидели за небольшим столом. Карл, никого не дожидаясь, уплетал суп. Возможно, его заставили.

Лави сидела на подоконнике. Она помахала Рэю, а ее мама указала на свободный стул – видимо, там сидела сама Лави, до прибытия гостей.

Рэй не стал отказываться и присоединился к обеду.

– Когда утолите голод, развлеките нас беседой, – сказала женщина.

Когда она сидела так близко, в ее волосах Рэй наконец разглядел седину, которую прятали рыжие локоны. А вот у дочери волосы были светлые, почти белые. Но сейчас, когда Лави сидела спиною к окну, солнце создавало вокруг ее головы алый ореол.

– Вы откуда? И куда направляетесь? – спросила девушка все тем же воодушевленным, звонким голоском. Рэй решил для себя, что она выглядит на пятнадцать – то есть должна быть младше их с Карлом на три года.

Пока он думал, что ответить – над легендой они с Карлом не особо работали, – хозяйка дома продолжала:

– Места у нас довольно глухие. Разве что торговцы заезжают да кто-то из соседних деревень.

– Да-да, я вот ни разу за пределы леса не уходила! – поделилась Лави. Она так искренне улыбалась, что Рэй почувствовал себя неловко.

– Новых людей мы обычно встречаем на ярмарках, но до ближайшей еще две недели. Вы же не на нее?

– Нет, – Рэй покачал головой. – Мы сами по себе.

Женщина прищурилась.

– Может быть, вы музыканты? Я будто слышала звуки струн, когда ты ставил мешок у входа.

– О, так вы музыканты! – обрадовалась Лави.

Она захлопала в ладоши. Теперь не только Рэй, но и Карл отвлекся от еды. За последние дни, что они были в пути, они успели позабыть, каково это – когда встречи с тобой радуются.

Обычно доброе отношение незнакомцев быстро иссякало – с той же скоростью, с которой пропадали монеты из кошельков Рэя и Карла. Деньги приходилось расходовать на ночлег, транспорт, еду. Вот сейчас им уже нечем платить. Оставалось надеяться, что разговоры и, может, какая-нибудь помощь по дому сойдут за достойную оплату этой семье.

Хозяйка дома строго посмотрела на дочь, но та лишь немного угомонилась – глаза ее по-прежнему горели огнем.

Рэй прокашлялся.

– Я играю на гитаре, вы угадали. А Карл – на флейте.

– На флейте! На гитаре! – воскликнула Лави. – Должно быть, это очень красиво! Вы сыграете нам?

– Лави, не наседай. Наши гости устали с дороги.

– Хорошо, мам! – кивнула девушка и тут же улыбнулась Рэю и Карлу: – Так вы сыграете?

– Лави!

Друзья переглянулись.

– Конечно, – ответил Карл и прикрыл рот рукой – у него вдруг прорезалась икота. – Мы должны поблагодарить вас за доброту.

– Денег у нас, если честно, нет, – замялся Рэй. Но хозяйка дома отмахнулась:

– Полноте, мы не держим постоялый двор. Мы обычные люди. Отдыхайте, набирайтесь сил. Можете переночевать, если никуда не спешите.

Лави закивала и, заметив, что Рэй смотрит на нее в упор, заулыбалась еще шире. На щеках у нее проступили ямочки. Из-за тени глаза окрасились в морской оттенок. Рэй поспешил уткнуться взглядом в суп и продолжить обед.

Когда у Карла прошла икота, он сказал, что они направляются в столицу – в Алнум. Покорять ее, конечно. Что еще могут желать бродячие музыканты, за которых их сразу приняли? Родной город Карл не выдал – назвал тот, что находился от деревушки в нескольких днях пути верхом на лошади. Оказалось, хозяйка дома в том городе была, поэтому следующие полчаса Карлу и Рэю приходилось лавировать, чтобы их не выдало незнание местности и здешних обычаев. Но и с этим вызовом они справились.

После обеда они все же поддались на уговоры и расчехлили инструменты. Рэй заодно проверил, не расстроена ли гитара. Как только Карл был готов, они заиграли мелодию – самую простую, которую выучили еще мальчишками. Хозяйка дома, слушая, чему-то улыбалась. Ее дочь впервые сидела молча, стараясь не шелохнуться, чтобы не спугнуть им настрой.

Когда они закончили, она сказала первой:

– Вам передают большую благодарность. От всего сердца. – Лави коснулась груди.

Рэй удивился:

– Мы же почти одного возраста. Почему обращаешься на «вы»?

Девушка вдруг засмеялась.

– О нет, я не про себя. Вам другие говорят «спасибо»!

– Кто?

Лави загадочно улыбнулась и обвела взглядом комнату. Ее мать, словно спеша переменить тему, уточнила, будут ли они оставаться на ночлег. Рэй с Карлом и мечтать не могли о таком гостеприимстве.

– Тогда отдыхайте. Лави, поможешь мне убрать со стола?

Девушка кивнула. Но когда мама встала и отвернулась, она присела рядом с Рэем, чуть не задев гриф гитары.

– Я тоже вас благодарю. Мне очень понравилось, мальчики!

И ушла, напевая только что исполненную ими мелодию.

***

Ночью Рэю не спалось. Он так и не привык к жесткому полу – ныла шея, никак не удавалось найти удобную позу. В гостиничных номерах, где за шиворот постоянно залезал кто-то мелкий и противный, где простыни воняли потом и сигаретным дымом, была хотя бы мягкая, прохудившаяся перина. Хозяйка сначала предложила им с Карлом спать на лавках, но оба справедливо опасались, что свалятся и наделают шума. Тогда им постелили на полу. Теперь вот Рэй мучился из-за поспешного решения.

Будто этого было мало – ему все казалось, что на него кто-то смотрит. Бросив попытки превратить дремоту в полноценный сон, Рэй открыл глаза. Из темноты выплыли расплывчатые очертания потолка, под которым сушились травы и стояла утварь – не заметив такую днем, Карл чуть не опрокинул себе на голову горшок, когда задел балку. Занавески на окнах слабо белели – их насквозь просвечивали лунные лучи. В углу громогласно тикали часы – звук, который он еле выкинул из головы, прежде чем провалиться в беспокойную дрему.

На лавке, рядом с которой Рэй лежал, были сложены их с Карлом вещи. Их убедили лечь в той же праздничной одежде – другой в доме не было. И сейчас, когда Рэй повернул голову, привыкнув к темноте, он вновь подумал, что то, как приняла их эта семья, – чистая удача.

А в следующее мгновение он чуть не заорал.

Лави – смотревшая так пристально, что у Рэя чуть душа не юркнула в пятки – успела приставить палец к губам. И виновато, как показалось Рэю в темноте, улыбнулась.

– Прости, что разбудила, – прошептала она.

Рэй скорее понял, чем услышал ее слова. Ему нужно было время, чтобы успокоить колотившееся сердце. Он не хотел кричать – Карл бы проснулся, да и перед хозяйкой дома, спавшей на кухне, было бы стыдно.

Тем временем ее дочь, которая почему-то была здесь, сползла с лавки и легла рядом с Рэем… нет, просто приблизилась к его уху, чтобы тот лучше слышал:

– Можем поговорить?

Не дожидаясь ответа, она поднялась и тихо, шелестя ночнушкой, выскользнула из комнаты. Рэй сначала выждал, пока краска схлынет с его щек. Затем осторожно поднялся и прошел мимо посапывающего Карла.

Лави поманила к выходу в огород. Она уже замотала шею шалью, другую накинула на плечи, а Рэю протянула кофту. Тот не стал пытаться ее надевать – даже в темноте было понятно, что вещь ему мала.

Обувшись, они вышли в холодную ночь. Лави поплотнее закуталась. Она быстро повела в глубину огорода. Там находились лавка и небольшой столик.

– Знаешь, а я рада, что тебе не спится. Мне не терпелось поговорить. Утром, боюсь, у меня не было бы времени.

Рэй вздохнул спокойнее, когда Лави все же накинула поверх плеч его кофту. Ему-то зябко. А уж девушке прогуливаться в ночнушке чревато простудой. Можно было и обнять, но Рэй боялся, что Лави не так поймет.

Когда он сел рядом, Лави решительно повернулась к нему.

– Возьмите меня с собой. Пожалуйста.

Некоторое время Рэй не знал что сказать.

– Почему ты хочешь уйти? – выдавил он. Лави, испугавшись, попросила его говорить шепотом. Рэй так и сделал: – Я не понимаю. Разве тебе здесь плохо?

– О, нет-нет. Матушка у меня замечательная. Очень добрая и понимающая. Она всему меня научила. – Лави вздохнула и почесала лодыжку о другую ногу. – Но я хочу найти свою настоящую семью. А мама будет волноваться, если я пойду одна…

– Настоящую семью? – опешил Рэй. – Погоди. Она ведь…

И тут Рэй понял, что его смущало все это время: мать и дочь были друг на друга не похожи. Дело не только в разном цвете волос – у Лави были другие черты лица, более мягкие, и глаза – голубые-голубые. Даже характеры у них были разные.

– Мама меня вырастила, – сказала Лави. Рэю стало тепло от того, как она это произнесла. – И она всегда останется моей мамой. Она боится отпускать меня дальше деревни и леса, я ведь никого там не знаю. Но теперь я познакомилась с вами. Я уговорю ее и смогу отправиться с вами в Алнум. Да хоть куда!

– Погоди! – вновь попросил Рэй. – Ты же нас совсем не знаешь. Ни откуда мы, ни что мы представляем из себя.

– Вы идете в Алнум, и вы музыканты. – Лави захлопала глазами. – Вы же рассказывали.

– Откуда тебе знать, что мы не соврали? Может, мы не хотим говорить, почему идем… туда, куда идем?!

Лави помолчала. Затем ни с того ни с сего взяла Рэя за руку. Холодные у нее пальцы – все-таки она замерзла.

– У тебя добрая душа, Рэй. И у Карла тоже. Я это сразу увидела. Остальным этого может быть мало, но мне достаточно. Я знаю, что вы не причините мне вреда. К тому же, – она сжала Рэю руку, – у меня есть немного денег. Вам ведь нужны деньги? Будем пользоваться моими. А там и заработаем, на всю Орию прославимся! Вы будете играть, я петь. Из нас выйдет отличная команда!

– Я еще не согласился никуда тебя брать. – Рэй захотел выдернуть руку. Но безуспешно – к его удивлению. Более того, Лави сжала руку сильнее. Рэй сдавленно охнул.

– Я уверена, что вам пригожусь. Но, – она вдруг отпустила его, – я не буду настаивать. Вы только послушайте, как я пою, а настаивать не буду.

Рэй потер костяшки пальцев и искоса глянул на Лави. Первое впечатление оказалось обманчивым – кто же знал, что в таком хрупком теле столько силы и целеустремленности?

Впрочем, он еще не дал ответа. Как и Карл. Раз уж девушка просто так не отвяжется, он решил зайти с другого пути:

– И не жаль тебе будет уезжать? Если ты всю жизнь прожила здесь, будешь первое время очень скучать. По себе говорю.

Лави поджала губы.

– Я хочу найти семью. Я ведь ни разу их не видела, моих родных. Только имена и знаю. Мамочка иногда навещала меня, но не могла многого рассказать. – Лави усмехнулась. – Да и в деревне меня не очень любят. Я для них странная. Наверное, так и есть.

– Странная? Тебе кто-то так говорил?

Рэй тактично умолчал, что Лави и ему показалось не совсем обычной. Рука так точно будет долго об этом напоминать.

– Постоянно про себя слышу такое. Странная. Сама с собой разговаривает. Себе на уме. Но я их не виню. Никто не слышит того, что слышу я, вот им и кажется, что во мне есть что-то такое, что стоит обходить стороной.

Лави взглянула на озадаченного Рэя.

– По мне никто не будет скучать, и я ни по ком не буду. Только матушку жалко. Поэтому я хочу, чтобы мы стали знамениты. Чтобы о нас в газетах писали. Чтобы все про нас говорили. Тогда и матушке будет не так одиноко. Она будет знать, что я в порядке.

– Для человека, который не выезжал за пределы родных мест, у тебя довольно несбыточная мечта, – протянул Рэй.

– Разве мечты должны быть другими? – улыбнулась Лави. – Разве у вас другая? Мне показалось, вы тоже хотите прославиться. Это не так?

Рэй почесал в затылке.

– Ну… наверное, так.

К его облегчению, Лави не стала лезть ему в душу. Да и вряд ли он смог бы ответить что-то вразумительное. Он едва знает эту девушку, чтобы с ней откровенничать – пусть она сама выбрала говорить с ним искренне. Некстати вспомнилось письмо, что лежало завернутым в одежду на лавке. На душе снова кошки заскребли.

Лави отвлекла его от невеселых мыслей, похлопав по руке.

– Рэй, я хочу тебя убедить. После этого обещаю, я больше не буду настаивать, чтобы уйти с тобой и Карлом. Можно мне спеть для тебя?

– Спеть? Прямо здесь? Сейчас? – Рэй оглянулся на дом, на секунду забыв, что должен продолжать говорить шепотом. – Нас же услышит твоя мама. И Карл проснется.

Лави помотала головой.

– Я спою так, что никто не подслушает. Буду петь только для тебя. Можно?

Рэй почувствовал, что скоро совсем околеет. Поскорей бы в дом. Сдавшись, он кивнул. Обрадованная Лави растерла ладони и подула на замерзшие пальцы.

Затем приложила ладони к уху Рэя. Он вздрогнул от холода. И вдруг услышал шепот.

Глаза Рэя медленно-медленно поползли на лоб.

***

В третий раз, если не в четвертый, Карл проверил, не забыл ли флейту. Его сумка потяжелела на несколько булочек, а в самый низ они положили сменную одежду – праздничную, в которой ходили по дому. Отказаться не получилось – Лави улыбалась, но была непреклонна.

Когда уже хозяйка дома поинтересовалась, почему ее дочь упорно хочет отдать одежду едва знакомым людям, тогда Лави попросила Рэя с Карлом идти вперед, а сама с решительным выражением лица повернулась к матери. Рэй понял, что важный разговор девушка откладывала до последнего. Было неясно, как долго она задержится. Рэй только успел заметить, что Лави уже собрала свою сумку.

Вдвоем с Карлом они остановились на краю деревни, у поваленного дерева. Карл, скрестив руки, ходил туда-сюда, пока Рэй боролся с накатывающей дремой – утреннее солнце пригревало макушку, погружая в состояние, которого Рэй так и не дождался ночью. Не после песни от Лави.

Когда он, еще в доме, рассказал другу, что случилось, тот пришел к самому простому и раздражающему выводу:

– Если бы мы в каждой деревне подбирали симпатичное личико, мы бы дальше родного герцогства не ушли.

– Карл, ты меня вообще слышал? Эта девчонка непростая. Когда она пела мне на ухо…

– А вы точно этим занимались, пока нормальные люди ночью спали?

– Она мне не нравится, доволен? – разозлился Рэй. – К тому же, ей пятнадцать. И мать ее была к нам добра. Ты как никто другой меня знаешь и знаешь, что честь для меня не пустой звук.

– Зачем нам девчонка? – перешел в нападение Карл. – Если хочешь с ней возиться, зачем втягиваешь меня?

– Я слышал голоса, когда она пела. Много голосов. Уверен, мне не показалось. Я даже попросил ее повторить, и тогда было то же самое, но голоса были другие. Думаю, именно поэтому ее здесь недолюбливают и считают странной.

– Спасаешь деревню, но обрекаешь нас?

– А ты долго собирался отпугивать народ своим угрюмым видом? Сколько мы получили за все выступления на площадях, от силы тридцать монет? И это за две недели! Глядишь, так родители окажутся правы – подтвердим, что мы никчемные отпрыски и правильно, что нас выставили за дверь.

Рэй смотрел, сомкнув брови, пока Карл, судя по лицу, старательно подбирал приличные слова. Прервал их перепалку только голос хозяйки, которая позвала завтракать. Тогда Рэй закончил тише:

– Хочешь доказать, что родители были правы? Или все же, что правы можем быть мы?

Спустя час спор казался таким далеким и бессмысленным. А может, Рэй просто сильно хотел спать.

– Черт. Она идет, – объявил Карл.

Лави бодро вышагивала по улице. Она успела переодеться в красное платье и заплести волосы в две косы. Приметив знакомых, она махала им руками и громко желала доброго утра, спрашивала настроение и улыбалась. Вот только Рэй видел, что ей никто не отвечает. Люди молча провожали ее глазами или отворачивались. Но Лави словно этого не замечала.

– Ребята! – Она замахала уже им с Карлом и перешла на бег. Пока она не добралась до них, Рэй настоял, чтобы Карл убрал с лица недовольную мину. – Ребята, вы меня дождались! Спасибо! Мама еще положила яблок, будете?

– Как она приняла твой уход? – спросил Рэй.

– Плакала. – Лави вздохнула. Но затем помотала головой. – Это ничего. Она привыкнет. Однажды это должно было случиться. И я обещала, что буду присылать ей письма каждую неделю.

– Точно-точно не жалеешь, что уходишь? – съязвил Карл и получил тычок от Рэя.

– Я же буду не одна, а значит, мне нечего бояться!

– Ты слишком нам доверяешь, – пробурчал Карл, потирая бок. – На твоем месте я бы уже сейчас поумерил пыл. Чтобы не разочароваться ненароком. Впрочем, ты всегда можешь повернуть назад, мы держать не будем.

– Ни за что! – громко заявила Лави и ослепила Карла наивной решимостью.

Друг закатил глаза и велел выдвигаться.

Вскоре ему позволили уйти вперед – Лави придержала Рэя за локоть.

– Я вам не нравлюсь?

Рэй оторопел – на него смотрели очень расстроенные глаза.

– С чего ты вдруг решила?.. Это из-за Карла? Не бери в голову, он недолго будет волком ходить. Наверное.

– А ты? Ты сказал, что я тебе не нравлюсь…

– Я? Когда?!

– Ну, в доме. Ты сказал это Карлу. – Она опустила глаза. – И что мне всего пятнадцать. С этим я и правда ничего не могу поделать. Но, может, вы меня потерпите? Пока я семью не найду.

Рэй почувствовал, что стремительно краснеет.

– Подслушивать – это не очень, знаешь ли…

– Это не я! Но я попрошу, чтобы они больше так не делали – не говорили того, что мне не надо слышать. – Лави подняла голову. – Обещаю. Так будет честно по отношению к вам. Я хочу быть честной.

– Спасибо. – Рэй неловко замолчал. Краска еще держалась на щеках, и от взгляда Лави меньше ее не становилось. – Просто дай нам с Карлом время к тебе привыкнуть.

– Я буду ждать, сколько потребуется!

– Вы о чем там шепчетесь у меня за спиной? – окликнул Карл.

Лави воодушевилась:

– Обсуждали с Рэем, как мне вам понравиться!

– Лави, настолько честной быть не надо!

Вечером она рассказала про голоса. Немного, ведь сама Лави не знала, откуда они приходят и почему выбирают ее своей слушательницей. Они просто были с ней с детских лет, делились историями, шептались о мире за пределами деревни. А иногда рассказывали то, что сбывалось.

Лави не придавала этому большого значения. Разве что благодаря голосам она не чувствовала себя по-настоящему одинокой. Но чем дальше слушал ее Рэй, тем больше убеждался, что оставлять Лави в деревне было бы ошибкой. Если она всерьез направит свою особенность в музыкальное русло, их троих ждет большое будущее.

У него наконец-то появилась надежда, что однажды они с Карлом смогут вернуться домой.

Часть 1. Глава 1

Хризант стоял у окна, скрестив руки, и смотрел на происходившее снаружи. Стекло в этой части дворца было отделано особым минералом: он поблескивал серебряной крошкой, когда на него падал солнечный свет. Именно этот минерал не давал посторонним звукам проникать во дворец. Оттого было тихо, умиротворенно, даже слишком. В то время как снаружи разыгрывался нешуточный бой – прямо под окнами дворца находился учебный полигон.

Подобное распоряжение много лет назад отдал сам король Ории Ангелан – отец Хризанта. Правитель хотел видеть, как тренируются лучшие бойцы, которые после окончания обучения отбирались в его личную стражу и клялись защищать короля до доски гроба.

Теперь пришло время Хризанту отобрать людей в собственную стражу. Конечно, без охраны он не оставался ни дня – за ним по пятам следовали люди, выделенные отцом. Но присягу они приносили королю, его приказ был выше того, что мог отдать Хризант. Принца это уже не устраивало. Вскоре ему исполнится семнадцать. В этом возрасте его прадед расширил территорию Ории вдвое, а его дед немногим позже ввел тотальный запрет на использование магии в стране. Не то чтобы хотелось совершить что-то такое же масштабное – но хотелось.

Время как никогда подходящее. Из-за скорой помолвки тоже: официальная церемония связывания узами с беломорской принцессой была назначена через месяц, на девятое число сентября. Хризант с пяти лет знал, какую судьбу ему прочили. И подданным об этом было известно, и в его государстве, и в соседнем. Но ритуал важнее того, что произносится на словах. Потому через месяц народу будет объявлено, кого будущий король возьмет в супруги. Объявление намеревались сопроводить пиршеством, музыкой и танцами. Столица должна запомнить это событие.

К церемонии готовились задолго. Эмман Шемн, капитан Королевской стражи, приказал усилить проверку на пропускных пунктах в город. Подвальный мир тоже взяли за жабры – как любили говаривать сами преступники, попадавшие в руки страже. Свелось все к тому, что Теневой король и Ангелан, король официальный, помазанный богом, установили временное соглашение – ни один из воров не будет посажен в тюрьму, пока воровской правитель сможет сдерживать подчиненных в узде. На слово не верили, оттого и защиту города и дворца не снижали. Но пока что все придерживались правил.

Хризант вздохнул, наблюдая как один из рекрутов на полигоне наседает на второго: летела кровь, звенела сталь, кривились рожи, но ни звука не было слышно там, где стоял Хризант.

Ему не нравилось, что с преступным миром ведутся переговоры. По наивности он считал, что однажды отец покончит со злом, к которому принц справедливо относил нарушавших закон. Но чем старше он становился, тем больше понимал, что все не так просто. В одних руках власть держать не получится? Неужели всегда придется чем-то поступаться, чтобы править по совести?

Тем временем один из бойцов пригвоздил к земле другого – воткнул в его голову меч… У Хризанта сердце забилось чаще. Он припал к стеклу, чтобы лучше разглядеть. Черт, почему сейчас, когда так нужно, это окно прилежно не пропускает ни звука?

Ему же показалось? Побежденный не мог оказаться одним из Кастеров. Не любил Хризант этот графский дом, не любил и наследника – своенравный тип этот Людовик, себе на уме, высокомерен. Не раз он подкалывал принца, как какого-то мальчишку, как дворцового слугу, но умудрялся, гад, оставаться в рамках приличий и избегал наказания. Хризант понимал, что ему придется найти с Людовиком общий язык – среди дворян, отбиравшихся на службу в стражи, не было человека сильнее. Знал и то, что Людовик метит в капитаны – заслуженно.

Но что теперь? Неужели Кастеру конец? И все это случилось быстро, прямо под окнами королевского дворца.

Рыжая шевелюра Людовика будто пропиталась кровью. Горела на солнце. Но вот Людовик… встал. Ему протянул руку и помог подняться тот, кто вонзил в землю меч. Так победитель целился не в голову, а рядом! Никто никого не убил. Просто сам Хризант находился далеко, а наблюдавшие за схваткой рекруты загораживали бойцов. Сразу и не понять, что все обошлось.

Да уж. Выслушивать стенания дома Кастеров по убиенному наследнику было бы той еще пыткой.

Интересно, кто этот стражник, который выиграл поединок? Хризант его раньше не видел. Он точно не из благородных. Дворянские семьи были постоянными посетителями дворца, их повадки Хризант знал назубок. Даже с такого расстояния он мог отличить, кто из рекрутов кто – по походке, по тому, как они держали голову, как двигались. Для этого не нужно было видеть лица.

Но про победителя принц мог сказать с уверенностью, лишь какого цвета у него волосы – темные, почти как у коршуна. Во время боя рекрут двигался свободно, легко – других в новобранцы и не брали. Если бы Хризант присмотрелся к нему раньше, может, заметил бы, как он орудует мечом – ловчее ли остальных? Оставалось гадать. Парень не привлекал к себе внимания. Пока не победил лучшего из лучших.

– Ваше высочество, – окликнули Хризанта.

Принц, конечно, заметил шаги – в тишине ближайших помещений они отдавались особенно громко. Поэтому появление великого камергера не стало неожиданностью.

Хризант повернулся. И тотчас наткнулся взглядом на усы. Ох уж они, эти пышные и причесанные усы. Каждый раз, когда великий камергер входил в комнату, сначала входили они. Следом вплывал живот – и с годами он грозился составить усам конкуренцию по приковыванию взглядов. Хризант всерьез подумывал, не издать ли указ, запрещающий носить усы и бороды при дворе. В конце концов, смысл в них был разве что для магов, которые, как считалось издавна, хранили там силу. Но верили в это не все, да и те, кто владеет магией, не показывали в Ории носа. Так что усы – это блажь. Жаль, что для издания указа придется подождать восхождения на престол.

– Ваше высочество. Вам приятно будет узнать, что браслеты вернули во дворец.

– О, уже почистили? – сказал Хризант.

Великий камергер кивнул и подтвердил, что в сохранности королевской реликвии можно не сомневаться.

Он всегда был немного пафосным, даже когда до высшего камергерского чина еще не дослужился. Гордился, что работает во дворце. Хризант бы наоборот опустил церемонии, когда нет посторонних глаз. Но великий камергер на то и велик, что всегда следует правилам и ведет себя соответственно статусу правителя, которому верен.

И в одежде его не упрекнуть. Хризант опустил взгляд на живот, на котором расходилось красное сукно и золотые пуговицы поблескивали, словно звездочки. Достоинству, с которым мужчина носил придворный наряд, можно было позавидовать.

А вот Хризант, даже с прислугой, аккуратным не был. Доставалось, правда, прислуге – за то, что белый мундир испачкан, черный порван, красный, цвет государевый, запропастился непонятно где. Полноватый камергер слишком соответствовал идеалу, которого Хризанту не достичь – даже если б захотел. Это смущало. Страшно подумать, что будет, сохрани великий камергер свою должность, когда Хризант станет королем.

– Не желаете взглянуть на реликвию? – поинтересовался камергер.

– Можно, – ответил Хризант, немного удивившись. – Но разве не отец должен проверить, как выполнена работа? Отдавал распоряжение он.

– Его величество задерживается на собрании. Боюсь, еще не все важные вопросы решены с советниками.

– Вот как.

– А мастер, бравший на себя обязанность вернуть браслеты в срок, убедительно просит дать ответ. Он готов повторить чистку реликвии, если что-то не устроит ваше высочество.

– Все же держать ответ надо перед моим отцом. Его величеством, – улыбнулся Хризант, когда увидел, что великий камергер начал раздражаться на непочтенное отношение к государю.

Камергер поклонился. Вместе с ним поклонились его усы, описав дугу. Мужчина повернулся к выходу. И когда преодолел почти весь путь, Хризант вдруг остановил его. Принцу пришла в голову мысль, что великий придворный, будучи умен, настаивал на его присутствии не просто так.

– Я проверю сам. Веди меня.

Камергер кивнул, и Хризанту показалось, что вместо мужчины улыбнулись только его артистичные усы.

Камергер, а следом принц, прошли к восточной части дворца. Это крыло не использовалось по прямому назначению со смерти матушки Хризанта – король Ангелан решил не утруждать себя новым браком. У него уже был наследник. И хоть без слухов о бастардах не обходились разговоры о государевой жизни, Хризант почти был уверен, что они беспочвенны. Король ушел в дела с головой, редкие балы тому подтверждение. В комнатах, которые должны были занимать королева с фрейлинами и служанками, размещали гостей, но большую часть времени просто поддерживали помещения в чистоте.

Сейчас они преобразились. Восточное крыло дождалось прекрасной дамы – беломорской принцессы. Аманда вместе со свитой планировала прибыть через пару недель, и великий камергер вовсю готовился к ее приезду. По пути им встречались камергеры низшего ранга, и всем великий отдавал распоряжения в своей предельно сдержанной манере. Страха в глазах прислуги от этого не убавлялось.

Они вышли во внутренний двор. Там, в беседке, ждал мастер-чистильщик, а на столике стоял ларец с браслетами. Ошибиться было сложно – вокруг выстроилась стража и не спускала глаз ни с мастера, ни с полупустого парка, за которым ухаживали садовники. Мастер изрядно волновался: Хризант заметил, как его седые виски потемнели от пота, хотя погода была не жаркая.

При их приближении мужчина вскочил на ноги. Застыл в поклоне. Хризанту стало неловко: судя по напряжению, у старика болела спина.

– Спасибо, что нашли время прийти сами, – поспешил перейти к делу Хризант. Это сработало – мастер с явным облегчением выпрямил спину.

Великий камергер указал ладонью на ларец. Мастер, уловив намек, щелкнул замком и вынул один из браслетов. Он тут же блеснул на свету узором – ветвью с листьями, которая опутывала браслет, точно вена руку. В листьях мерцали синие сапфиры.

Второй браслет был похож разве что формой – он тянулся от запястья до локтя. Вместо листьев на нем мерцали алмазные лучи солнца. Здесь же были и две луны, что частенько встречались вместе на ночном небосклоне. Но их не стали украшать драгоценными камнями – не положено лунам затмевать солнце-короля.

Хризант оглядел браслет. Мастер сделал работу прекрасно, но великий камергер не поймет, если принц не проявит усердие. Потому Хризант долго всматривался в вычищенный металл. А затем надел браслет на руку. Камергер одобрительно хмыкнул, едва щелкнули засечки, и заговорил о том, как создавалась реликвия – больше объяснял мастеру, чтобы подчеркнуть величие правящего дома. Хризант-то хорошо знал эту историю. Но вот примерял парный браслет впервые.

По телу пробежала теплая волна и слегка взбудоражила. Ведь это и правда происходит – через месяц он будет помолвлен, и эта клятва, уже перед богом, сделает его полноправным преемником короля.

– С нетерпением жду этого момента, ваше высочество, – будто услышав его мысли, сказал великий камергер.

Хризант улыбнулся и поблагодарил мастера за работу. У старика заметно отлегло от сердца.

Пока великий камергер распоряжался об оплате, Хризант положил браслет ко второму, солнечно-лунному, и захлопнул крышку ларца. Вплоть до самой церемонии реликвия не понадобится.

***

Оба рекрута вытянулись в струнку, как и полагается по уставу. И оба старательно избегали смотреть на капитана Королевской стражи. Тот, кого звали Градом, вперил взгляд в точку чуть выше макушки Эммана. Людовик же, красный, как томат, со ссадинами на лице и истерзанной униформой, невидяще пялился на капитанские ботинки. И не скажешь, что в этом мальчишке течет благородная кровь.

Града тоже потрепало. Скулу рассекло очень близко к глазу, и кровь уже запеклась. Волосы были в пыли, мокрые и в беспорядке, словно парень вылез из помойки. Что уж говорить об одежде. Все-таки он сражался с лучшим из дворянских сынов, отобранных служить под началом его высочества. Тем интереснее, что незнатный, родом из орьской глубинки победил. Не зря Эмман приметил его полгода назад в северных казармах.

Но сейчас восхищаться своей прозорливостью было не ко времени. Оба рекрута натворили дел и должны понести наказание.

– Говорите, – сказал Эмман.

Произнес, как обычно, не повышая голоса. Но рекруты вздрогнули, как по команде. Град опустил взгляд до переносицы капитана. Людовик сглотнул и искоса глянул на бывшего противника.

– Вы отрезали друг другу языки?

Наконец они очнулись.

– Нет, капитан, – ответил Град.

– Нет, капитан, – повторил за ним Людовик и скривился. – Сожалею, что наш поединок зашел слишком далеко. Мы собирались решить один вопрос в бою, и не рассчитали силы. Этого не повторится.

– Точно, – эхом откликнулся Град. Но таким тоном, что Эмман сощурился: мальчишка только что пообещал, что уделает дворянина вдвое круче, едва подвернется повод.

– Гляжу, тренировки еще не вышибли из тебя дерзость, Град?

Рекрут выдержал взгляд капитана.

– Я стремлюсь одолеть любого противника, чего бы мне это ни стоило. И чем противник сильнее, тем лучше – так я смогу быстрее расти.

– О, среди нас мечтатель? – Эмман скрестил руки на груди.

– Не мечта, капитан. Цель. Она дает мне направление и силы идти вперед. Если Людовик или кто-то другой предложит снова столкнуться на полигоне, я не посмею отказать. Иначе проявлю неуважение к достойному сопернику.

– Тч. – Людовик нахмурился, но не стал говорить в присутствии капитана, считает ли лесть уместной.

– Хочешь разодрать кому-то глотку, отправляйся в Плесневелые кварталы. Держать не буду. Увидишь, как отнесется к этому Теневой. – Эмман резко сдвинул брови. – Но здесь вам дворец короля, мать твою. Полигон – часть этой территории. Вы устроили бойню под королевскими окнами. Случись здесь убийство, что будет, а? Об этом сразу растреплют по всей Ории и вынесут за пределы страны. Даже стража не сможет быстро заткнуть людям рты.

– До этого бы не дошло, капитан, – вспыхнул Людовик. Но под взглядом Эммана только больше покраснел и стиснул от досады зубы.

– Я бы не убил дворянина, – сказал Град. Чересчур спокойно, словно происходящее его не касалось. – Я понимаю, что мне пришлось бы отвечать за поступок и перед семьей Людовика, и перед самим королем. Тогда со мной было бы покончено.

Эмман смотрел на рекрута сверху вниз.

– Не убил. А калекой сделал бы?

– Если бы потребовалось, – заявил Град.

Глаза у него были стальные, как у самого Эммана в юные годы. А вот твердость во взгляде капитан приобрел несколько позже – лет с двадцати, когда настало время относиться к жизни серьезнее. Правда, неопытность брала свое: несмотря на стойкость, венка на шее Града билась, выдавая волнение. Эмман был уверен, что едва он отвернется, Град попытается вытереть вспотевшие ладони о штаны.

– Я готов понести наказание, капитан. Но обязан сказать: наш бой с Людовиком был честным. Проявлять к нему жалость я не намерен и впредь – это его только опозорит перед остальными.

– Заткнись уже, – выдавил Людовик, стискивая кулаки.

– Достаточно, – прервал Эмман.

Наказание для них уже было определено – всё это прописывалось в уставе.

– Усекли? – уточнил капитан после объявления внеочередного наряда и дополнительных изнуряющих тренировок. Рекруты ответили без запинки. Только Людовик не пытался скрывать, что расстроен исходом. Неудивительно – наследника Кастеров еще никто из ровесников не мог одолеть, это даже сделало его заносчивым. Может, произошедшее сегодня собьет с него спесь.

Когда они ушли, Эмман тронул переносицу. Какое-то время он так и стоял, прислушиваясь к тому, как гудит в голове, и мысли, одна за другой, проносятся, освеженные воспоминаниями. Затем улыбнулся. Наказание наказанием, но черт возьми – рекрут Град его порадовал. Из него выйдет отличный защитник государя. Принцу прямо-таки повезло – хоть кто-то разбавит дворянские лица, которых Хризант знает с детских лет. А верности в незнатном человеке будет двое больше – кто, как не он, будет зависеть от воли будущего короля.

В дверь постучались.

– Господин Шемн, – поприветствовал слуга, прикрепленный к королевским казармам. – Велено передать вам письмо. Здесь печать Чернодонного острога.

– Неужели?

Капитан принял послание и отпустил слугу. Вернулся к столу, чтобы ножом вскрыть печать. Строчки были скорые и сулили кое-что, чего Эмман не думал получить так рано. Он почему-то считал, что поиски этого человека затянутся еще на несколько месяцев.

– Наконец-то, – сказал он сам себе и поспешил покинуть дворец.

***

Со всех сторон острог был окружен водой. Ночью она становилась черной, что и дало название тюрьме. Когда-то здесь был полуостров: рыбаки любили это место за обилие рыбы, и, едва поймав крупную добычу, тут же продавали ее на стихийной ярмарке. Но Титоний, отец ныне правящего короля, решил укрепить свою власть – времена тогда были непростые. Из полуострова сделали остров, вырыв глубокий и протяженный ров, возвели крепость, обнесли ее частоколом. Если кто и задумывал сбежать, то, минув охрану, сталкивался со своенравной водной стихией. Побеги случались, но выживали единицы. И заново попадали за решетку.

После пропускного пункта Эммана вызвался сопроводить стражник. Путь до комнат допросов капитан прекрасно знал, бывал здесь по службе не раз, но правила есть правила. Если их не соблюдать в таком месте, того и гляди, оно потеряет статус самой неприступной тюрьмы Ории.

Они прошли через двор, за стеной которого гремели цепями арестанты – как раз было время часовой прогулки, – затем миновали коридор, где даже летом замерзали пальцы – все помещения тюрьмы были сделаны из камня. Стражник открыл перед капитаном дверь. Едва Эмман переступил порог, со стула вскочил жилистый седовласый мужчина с вытянутым, как у лошади, лицом. Эмман сразу опознал в нем геринца.

– Господин Вартмах? – уточнил капитан. В письме значилось это имя. Иностранец взволнованно закивал. – Меня зовут Эммануил Шемн, я капитан Королевской стражи Его Величества Ангелана Первого. Это я поручил отыскать вас и доставить сюда.

– Я ничего дурного не сделал, – залепетал геринец. Руки у него тоже были костлявые и сухие, и сейчас он был готов их переломать, лишь бы подтвердить правоту своих слов. – Я честный подданный орьского государя, десять лет трудился на благо вашей страны, моей новой родины. Я ничего никогда не замышлял…

– Прошу успокойтесь, господин Вартмах. Вам привели сюда не потому, что вы что-то совершили. Мне нужно задать вам несколько вопросов, только и всего. Чем раньше мы начнем, тем быстрее вы покинете это место.

Тюремный стражник вышел из комнаты и закрыл дверь. Щелкнул замок, отчего геринец вздрогнул, как от выстрела. Придется потратить некоторое время, чтобы привести его в чувство.

Эмман попросил мужчину сесть и сам опустился на стул. Геринец плюхнулся обратно. Он пару раз боязливо косился на дверь, возможно, замечал тень тюремщика – тот будет сторожить снаружи, пока разговор не завершится.

– Вас должны были предупредить о допросе, прежде чем везти сюда. Тем не менее сожалею, если это место вас напугало. В силу моего положения я не мог пригласить вас на допрос во дворец. А Чернодонный острог – ближайшая тюрьма. Здесь мы можем спокойно побеседовать. Сейчас, господин Вартмах, вы подпишете эти бумаги. – Эмман придвинул к взмокшему геринцу документ и самопишущее перо. – Это гарантия того, что вы не разгласите причину и содержание нашего разговора. Процедура формальная. И все же без нее не обойтись.

Геринец сглотнул. Из-за волнения его природная сухощавость казалось болезненной. Ему ведь не так много лет, присмотрелся Эмман. Не больше пятидесяти, но в темных волосах уже больше седых, и есть залысины. Дрожащей рукой геринец взял перо и через минуту внимательного чтения – другого от педантичных соседей и не ожидалось – поставил внизу свою фамилию.

– Вы проживаете в Ории уже десять лет, переехали сразу после женитьбы. Растите дочь. Семь лет назад вы открыли магазин с часами в Серебровске, в графстве Шумских. Сами мастерите?

– Все верно говорите, господин Шемн. Я потомственный часовщик, отец учил.

– Почему решили торговать у нас, а не перевезли жену в Геринию?

– Здесь люди более щедрые, – замялся Вартмах. – Ценили, что из другой страны приехал. Хорошо покупали, мы в дом быстро смогли переехать из съемной комнаты.

– То есть на бизнес не жалуетесь?

– Нет-нет, мне нравится в Ории! И я все налоги всегда честно платил, уверяю вас!..

– Мне это известно. Еще мне известно, что два года назад вы чуть не прогорели. Но как вижу, дела у вас с тех пор пошли на лад.

Вартмах сильно побледнел.

– Тогда многих лавочников в городе грабили, господин Шемн.

– Расскажите об этом.

– Что рассказать?.. Я правда… Я думал, что мне действительно больше бизнес не поднять. У моего соседа, который тканями торговал, лавку сожгли. У меня помещение сохранилось, даже стекла уцелели. Но все деньги – всё вынесли, забрали и золотые часы на продажу и починку. Заказ был один дорогой, от графского дома. Я как понял, что мне ни в жизнь не расплатиться, и на дочку «наследство» перейдет…

Геринец замолчал, одной трясущейся ладонью накрыл другую. Даже спустя столько времени ему неприятно было осознавать, что он стал жертвой местной преступности.

Графство Шумских было вторым, которое подвергалось подобным нападениям. Когда грабежи стали повторяться часто, и почерк совпал, пришли к выводу, что это дело одной и то же гильдии – «Серых Грифов». Вот только этих воров было не так просто поймать. Как и любая теневая шайка, грифы часто меняли расположение штаба. Эмман подозревал, что они и вовсе разбросаны по стране и получали задания из рук в руки, никогда не встречаясь с главными распорядителями, и мало кого знали в лицо.

– Ваши беды позади, господин Вартмах, – утешил Эмман. Геринец закивал, пряча глаза в пол. – Честно сказать, вам очень повезло, что вы смогли выбраться из того положения, в котором оказались.

– Я и сам… подумать не мог. У меня же тогда жена с дочкой гуляли рядом и видели все – как часы выносили, и сумки с деньгами. Ах, если бы их заметили!.. Я бы не пережил, случись с ними ужасное.

Там был ребенок – уловил главное Эмман.

– Вашей дочке сколько тогда было?

– Шесть лет, кажется.

– Значит, магазин ограбили на глазах ваших близких. Что было потом?

– Долгое ожидание, господин Шемн. Я сразу обратился к страже, надеялся, что хоть часть денег вернут. Но там сказали, пока не поймают воров, ждать не стоит. После я понял, что даже если их найдут, не будут же они хранить награбленное при себе. – Он снова помолчал. И вдруг поднял настороженный взгляд. – Вы думаете, я что-то утаил, чтобы выставить себя жертвой?

– Почему вы так решили?

– Так ведь сосед, он еле концы с концами свел. Ему лавку тканей пришлось продать. А я… Мне удалось расплатиться. Когда я стал подсчитывать ущерб, после того как несколько дней провел у стражи, я нашел те часы, заказ от графа. Они, оказывается, упали под стол, я и не заметил. Сломанные были, но я быстро починил. Оплата за них и спасла мой магазин.

– У вашего соседа-лавочника были дети?

– Нет, он холост.

– Припомните, кто еще в городе был ограблен, но после смог восстановиться. У них были маленькие дети?

Вартмах надолго задумался. На его хмуром лице мелькнуло удивление, затем он опять помрачнел. Эти эмоции сменились несколько раз.

– Владелец винной лавки, он… у него сын десяти лет, остальные взрослые. Ему пришлось закрыть магазин.

– В день ограбления владелец с детьми были в городе?

– Он живет не в Серебровске, так что нет.

– Так я и думал.

Эмман сделал несколько пометок в деле, которое все это время держал рядом. Вартмах несмело поглядывал за его работой. Затем Эмман вытащил из бумаг рисунок и протянул Вартмаху.

– Вам знакомо это лицо?

Некоторое время геринец изучал карандашный набросок.

– Я не уверен… Господин, моей дочери сейчас восемь. Если кого и вижу из детей, это ее ровесники или дети моих знакомых. Но этого мальчика…

– Я даю вам время. Подумайте, не заходил ли он в вашу лавку, прежде чем ее ограбили.

– Вы хотите сказать, этот ребенок?..

– Я ничего не хочу сказать. Я прошу вас подумать, видели ли вы этого человека или нет.

Геринец послушно разглядывал рисунок около минуты.

– Похож, – произнес он не очень уверенно. – Он тогда приходил вместе с отцом или дядей, я не запомнил.

Эмман забрал рисунок и вернул его в дело.

– Вам повезло, господин Вартмах. Так, как везет всем лавочникам, с кем во время ограбления были рядом дети и подростки. Считайте, вас спасла именно ваша дочь.

Геринец в недоумении смотрел на капитана.

– Кто этот мальчик, господин Шемн?

– Тот, кто обнес ваш магазин вместе с гильдией, в которой состоит.

– Ребенок работает на воровскую гильдию?!

– Это не такая уж редкость. Но в вашем случае примечательно то, что вас не ограбили «до конца». Скорее всего, я буду прав, если предположу, что заказ от графского дома вы обнаружили только после того, как его туда вернули. И ценность часов была ровно такой, чтобы вы не разорились и не оказались с дочерью на улице.

Бледность Вартмаха сменилась красными пятнами на щеках.

– Вы же клоните к тому, что меня пожалел ребенок! Воришка!..

Эмман не стал уверять, что лучшего исхода после встречи с «Серыми Грифами» и желать нельзя. Вместо этого он произнес:

– Если ребенок и сообщил о вашем положении, то решение вас пощадить принимал не он, а тот, кто за ним стоит. Господин Вартмах, на этом мы закончили. Вы можете быть свободны.

Геринец будто не расслышал слова капитана – пока Эмман закрывал папку с делом и завязывал тесемку, он обдумывал произошедшее, бродя взглядом по опустевшему столу. Встал, только когда поднялся Эмман.

– Напомню, что разглашать сказанное здесь вы не имеете права. И еще одно, господин Вартмах. Если вы вдруг снова увидите этого ребенка – кого-нибудь старше или похожего на него, – сразу же сообщите об этом мне. Отправьте через местную стражу срочное письмо на мое имя. Расходы вам возместят.

Эмман постучал по двери. Отворивший стражник повел геринца к выходу из тюрьмы. За воротами его передадут другим сопровождающим, которые затем отвезут мужчину на материковую сушу – на той же лодке, на которой тот прибыл в острог. Эмман шел замыкающим и, пользуясь тем, что за ним никто не наблюдает, обдумывал следующий ход.

Вот же прохвост, этот Тихий Лис. В который раз выставляет себя благородным разбойником, жалеет стариков и детей. Но это его и выдает – характерный почерк появлялся то в одном графстве, то в другом, разве что путь проследить было сложно – слишком хаотичен. Заявлять о себе в воровском мире Лис начал примерно тогда, когда ограбили геринца – два года назад. В том, что за ребенком на рисунке стоял именно он, Эмман уже убедился.

Портрет был составлен со слов очевидцев. Но сколько еще детей работают на Лиса, пока тот прячется в тени? Впрочем, это было неважно. Когда они выйдут на ребенка, они выйдут на наемника. Вряд ли воришка станет долго скрывать местоположение Лиса. Ведь того не будут помещать под стражу, если он согласится на сделку – Эмман собирался предложить Лису работать на короля. Чем в одиночку бороться с теми, кто нарушает некий лисий кодекс чести, пусть делает это с поддержкой правителя. На определенных условиях.

Лис мог получать заказы из нескольких источников. А вот ребенка замечали только у «Серых Грифов». Ограбленный Вартмах решил, что на рисунке изображен мальчик, но пол воришки никто на деле не знал. Тайной оставался и возраст: кто-то давал тринадцать лет, кто-то шестнадцать – уже подросток. Даже короткие волосы на рисунке не гарантировали, что воришка их не отрастил – что было бы логично, будь это девочка или девушка.

Эмман слишком громко вздохнул, из-за чего тюремный стражник поинтересовался, все ли в порядке. Эмман отмахнулся, хотя в порядке он действительно не был.

Он ведь не хотел к ней обращаться… всячески избегал этой мысли. Но все шло к тому, что без Ласточки он застрянет с этим делом надолго. О гильдии Грифов несколько месяцев не было ни слуху ни духу. Не будет же он ждать нового грабежа, чтобы поймать Лиса? Лучше найти наемника раньше и предотвратить дальнейшие преступления его согильдийцев – Грифов давно требовалось приструнить, с каждым годом на них висело все больше убийств.

А может, он ищет не там? Может, все происходит прямо у него под носом – и Тихий Лис на самом деле Ласточка и есть?.. Нет, сказал себе Эмман. Госпожа воровского мира всегда действовала иначе. Среди ее излюбленных орудий – те, которые может применить только женщина. Более тонкий подход. А Лис, как можно было судить, работал импульсивно, что выдавало в нем молодую натуру. Хотя Ласточка сама еще очень молода…

Эмман выплыл из мыслей, когда уже стоял на пропускном пункте. После ворот его ждал холодный ветер с моря, он-то и продует голову, выгонит из нее бредовые идеи.

Нельзя чтобы Ласточка оказалась Тихим Лисом. Если опасения Эммана подтвердятся, им придется работать в тесной связке. Только не это.

Глава 2

Едва Серенис отдышалась, как снова пришлось бежать. Шум был далеко, ее настигнут нескоро, но интуиция подгоняла. Заговорила, ага, удобно ей стало. Подсказывает, куда поворачивать, где постоять, чтобы не попасться на глаза местной страже. А вот когда надо, когда Серенис очень просит – ничего, ни одного видения! Неудивительно, что ее ни во что не ставят.

– Где она? Туда ушла или?..

В проеме между домами показались мужчины, сверкнули наплечными щитками. В герцогстве, как успела заметить Серенис, такие латы носили не столько для защиты, сколько в качестве отличительного знака – в обычной униформе стражников доспех на одно плечо не был предусмотрен. Кроме того, на нем был выгравирован герб дома Демстелей. Можно подумать, без этого никто не догадается, что герцог богат.

Серенис была здесь всего несколько дней и уже видела воздушные шары – подвешенные в воздухе тяжелые, неповоротливые корзины. Между герцогством и другими владениями курсировали роскошные поезда. Здесь даже был транспорт, которому не требовались заряженные магией кристаллы, использовался какой-то другой источник. Этот транспорт называли мобилем. Он выглядел как повозка, только не был запряжен лошадьми. И как повозка был обыденностью для местных.

Серенис прокатилась на таком изобретении. Ей не понравилось. Воняло хуже, чем от навоза, и ароматический спрей, то и дело брызгавший пассажирам в лица, не спасал – его все равно уносило в воздух, крыши у мобиля не было. Транспорт постоянно тарахтел и подбрасывал, хотя на дороге не было камней. А когда Серенис собралась выпрыгнуть, измученная получасовой дорогой, с нее потребовали плату за проезд – и почему-то извозчик не удовлетворился предложением вместо монет послушать, что ждет его в будущем. Серенис и не надеялась на чудо, но зачем было так громко обвинять ее на всю улицу?

В ее планы не входило знакомство с герцогской стражей. А сейчас ей не оставили выбора. Она прислонилась к стене и выдохнула, только когда стражники побежали дальше.

Серенис устала. У нее болели ноги. Хотелось есть и спать. Все эти несколько дней она спешила, поэтому пренебрегала базовыми вещами.

Какое это владение, Серенис уже сбилась со счета. Полгода ведь прошло, как она не была дома (на пару деньков, правда, заходила принять ванну, и то потому, что объект видения был неподалеку). А ведь сначала она запоминала, куда приводит ее профессия. Ей нравилось осознавать, что она лучше видит сквозь пелену будущего: почти не путает цвет волос тех, кто попадает в беду, может рассмотреть по глазам их чувственные и родственные связи. Но если беда не грозила смертью, видение было размытым, словно несколько вариантов событий накладывались друг на друга.

Учитель предупреждала, что это никогда не пройдет: ясновидящие как никто плотнее соприкасался со временем, но не в силах были победить его. Да и незачем. Каждое действие, намерение или случайность «сейчас» предопределяли событие «потом». Задача таких, как Серенис, – научиться определять, в какое русло жизнь потечет вероятнее всего.

Неблагодарная это задача. Если событие происходило чуточку иначе, Серенис тут же объявляли шарлатанкой. Когда люди не желали верить, что она приносит им пользу, они находили любой повод подтвердить ее несостоятельность. Особенно когда не хотели быть спасенными.

Серенис запомнился один случай в графстве Ниродов. Она увидела, что сын кузнеца из-за оплошности обожжет себе руку, да так, что не сможет больше работать. И дураку понятно было, как расстроится его учитель-отец – тот надеялся, что после его смерти семейное дело не угаснет.

Серенис предотвратила ужасное событие. И несколько похожих на него, на которые указывала нервничавшая интуиция. Кузнец даже признал, что маги в чем-то бывают полезны – хотя вид маленькой, по сравнению с ним, Серенис все равно не внушал ему доверия.

И только Серенис собралась покинуть деревню, как сын кузнеца на глазах у отца и подмастерьев заявил, что не желает идти по его стопам. Следом он молотком шибанул по руке так, что она перестала быть рабочей. Ясновидящая почувствовала себя обманутой – столько времени потеряла в чужом графстве, а оказалось, что объект видения сам же надеялся на беду, так как считал ее единственным избавлением от отцовского давления. Кузнец так разозлился, что перепало и Серенис – она еле унесла ноги. И минимум месяц не доверяла большим бородатым мужикам.

Сейчас ее самолюбие почти восстановилось: она удачно разрешила несколько случаев, и ее поблагодарили – тайком, чтобы не узнали соседи и стража. Серенис была бы не против, чтобы о ней расползлись слухи, но все же спокойнее было избегать внимания представителей закона – еще делу будут мешать.

Выйдя из укрытия, Серенис спросила у первого встречного, где находится дом герцога – и получила направление на запад, где в низине, за пределами основного поселения, раскинулись яблоневые сады и стоял большой белый дом с несколькими пристройками. Ноги тут же намекнули Серенис, что неплохо было бы устроить перерыв. Но она мужественно уклонилась от соблазна лечь прямо на пыльной земле и не вставать пару часов.

Откладывать было чревато: согласно видению, через два дня герцог умрет. Прямо в роскошной двуспальной кровати. Серенис надеялась, что правильно высчитала время по фазам луны – в видении небо смутно чернело в окне, а вторая луна вовсе пряталась. Если все так, как она увидела, еще есть время предотвратить гибель герцога. Потому что своей смертью люди с синими губами не умирают.

Серенис выросла в другой части Ории и, до вынужденного путешествия, не особо задумывалась, кто правит остальными владениями. Да и сейчас она почти ничего не чувствовала по поводу герцогского будущего. Но если у нее получится помочь такому большому и влиятельному человеку, на магию точно будут смотреть иначе. Как минимум Серенис бы устроило, если при ней перестанут браниться, когда она раскрывает себя и цену своих услуг. Она же не дура, за бесплатно делать то, что людям делать лень – спасать свои жизни, например?

Дорога пошла вниз. Ноги Серенис загудели, как стая ос. Жаль, что не могли, как они, поднять ее в воздух. Это бы решило кучу вопросов. Ускорило бы Серенис. Не пришлось бы юбкой пыль и грязь подметать. И с нахалами общаться – тоже. В каждом городе находилась парочка мужчин, которым было дело, «почему такая красивая девица гуляет одна» днями и ночами? Если гуляет, значит надо.

Серенис осторожничала, посматривая по сторонам – стража еще не прекратила ее поиски. Вокруг она видела состоятельные дома, магазины, полные товара, который держали за стеклом без решеток, аккуратные клумбы, где в цветах мелькали кошачьи хвосты и крылья птиц. Ни одного человека в тряпье. Здесь жили хорошо, надо отдать должное герцогу.

Серенис слышала, что вместе с молодостью годы забрали его рост. Чтобы это компенсировать, герцог раздался в объеме. У него были усы и борода, хмурый морщинистый лоб, густые седые брови и такая же густая шевелюра. По крайней мере, таким его изображали на местных банковских купюрах. В реальности все могло быть не так поэтично.

Если люди и поминали герцога, то добрым словом. А вот сына хулили – несколько лет назад тот оставил отца, ушел из дома. Из-за этого герцог сдал. Не сразу, правда, минимум год он продолжал наводить уважительный страх на окружающих: слуг, жителей, соседей любого статуса. Даже успел жениться во второй раз. Но теперь его состояние было не скрыть.

Газеты молчали, но только потому, что герцог пригрозил им проблемами. Скорее всего, он не хотел, чтобы недоброжелатели стали потирать руки – ведь передать земли было некому, герцог лишил сына наследства. А поживиться было чем: пока Серенис не въехала в город, она видела много полей, которые не пустовали без дела, видела, как люди возводили новые постройки, как много народу собиралось на стихийных ярмарках, и как разнообразен был товар. Поддерживать такое не каждый сможет. Зато разрушить – только волю дай.

В очередной раз задумавшись о причине возможной ссоры герцога и сына, Серенис не заметила, как вышла на пересечение дорог. Обратить на это внимание заставил жуткий звук. Серенис вздрогнула, звук был очень противным. А потом близко раздался ор:

– Свали с дороги!

Краем глаза Серенис увидела, что на нее несется нечто. В этом нечто сидел человек – он и орал. Нечто было с колесами, они бешено крутились.

А потом Серенис сбили с ног. Но не пугающий мобиль, который она не сразу признала. Ее кто-то дернул назад – и вовремя, потому что в следующее мгновение транспорт проехал бы ей по ногам.

Мобиль затормозил невдалеке. Из его кузова без крыши выглядывали взволнованные пассажиры, а извозчик с руганью выпутывал ноги из проводов и рычагов. Готовился отправиться разбираться к Серенис. Она обернулась на своего спасителя, который послужил подушкой во время приземления – и замерла. Это оказался стражник.

Судя по выражению его лица, он прекрасно знал, кто она такая.

– Вот же, чуть не добегалась.

Серенис подивилась глубокому смыслу сказанного. А потом стала быстро соображать, как выпутываться. Даже голова разболелась. Интуиция молчала. К ним уже подбегал извозчик – с заранее виноватым видом, предназначенным для представителя стражи.

Стражник поднялся вместе с Серенис и, удерживая ее одной рукой, другой полез за наручниками.

Серенис сделала единственное, что было логично в ее положении.

Она вскрикнула. Закатила глаза и задрожала, изображая припадок. Как можно более низким и неестественным голосом проревела, медленно растягивая слова:

– Сего-о-одня… о-о-н… умре-о-от…

И услышала, как на ее руке сомкнулся наручник. Стражник попался не пробивной.

– Этой ерундой будешь кого помоложе пугать, – сказал тот, кому едва было больше тридцати. – Мы таких, как ты, каждую неделю ловим. Еще ни один не ушел.

– Сомневаюсь, что развелось так много ясновидящих, – сощурилась Серенис.

– Я говорил про тех, кто отказывается платить за проезд. Видимо, ты не из герцогства? Тогда понятно. Но даже то, что ты ни разу не встречалась с мобильным транспортом, не оправдывает езду на халяву. Пойдешь со мной.

Серенис уперлась ногами в землю и дернула стражника за руку, к которой он прицепил ее наручником. Тот он неожиданности пошатнулся.

– Вообще-то у меня действительно было видение. – Серенис ткнула свободной рукой в бок и сомкнула брови. – И оно касается вашего герцога.

Стражник безразлично поднял бровь.

– И что с ним?

– Он умрет, я же говорила. – Серенис постаралась придать значения своим словам. Даже сделала взгляд исподлобья, который всегда срабатывал на мальчишках из ее поселения и на некоторых тщедушных взрослых. Стражник, конечно, крепок, но вдруг под оболочкой из костей и кожи скрывается ранимая душа? Серенис умела с такими обращаться.

Но что-то снова пошло не так. Стражника словно не волновало здоровье герцога, а на саму Серенис он смотрел снисходительно, если не равнодушно. Наверняка все дело в пыльном платье – она уже несколько дней не могла его постирать.

– Знаешь, сколько мы таких «предсказаний» в месяц получаем? – проявил терпение стражник.

Серенис возмутилась.

– Не сравнивайте меня с теми, кто наживается на других. Они бьют наугад и играют на эмоциях. Я же училась ясновидению с самого рождения, а могла ведь заниматься более подходящими для ребенка вещами. Учтите, – она попыталась по привычке скрестить руки на груди, но поняла, что ладонь стражника нечаянно заденет ее грудь. – Так вот, мои видения еще ни разу меня не обманывали. Не верите? Давайте подождем, пока герцог посинеет, а я расскажу вашему начальству, что вы были в курсе происходящего. Что будет с вами после этого, предсказать поточнее?

Извозчик, все это время хлопавший глазами рядом с ними, перевел испуганный взгляд с Серенис на стражника. А у того хоть бы мускул на лице дрогнул. Кто их набирает в стражу таких непробиваемых?

– Какая страшная девочка. И когда же герцог умрет, по твоим словам?

Серенис помедлила всего секунду.

– Сегодня, – заявила она. Но сглупила: забыла, что надо говорить уверенно, когда врешь. Ей особо не приходилось раньше к этому прибегать. По долгу профессии она, бывало, не договаривала или накидывала туман на будущие события, когда пересказывала их людям. Но лгать в лицо, да еще представителю закона, с непривычки было трудно.

– Сегодня? – повторил стражник.

Серенис кивнула и переступила с ноги на ногу.

– Да, сегодня. – И решила себя спасти: – Вероятнее всего.

– Ах, конечно, – вдруг сказал стражник. – В магии же нельзя быть на сто процентов уверенным.

У Серенис затеплилась искорка надежды.

Пока ее локоть не сжали, как в тисках.

– Вероятнее всего, тебе будет интересно рассмотреть тюремную камеру изнутри.

Стражник развернулся и потянул ее за собой. Серенис стала упираться ногами, но дорога здесь была не обычной, а мостовой, из хорошего камня – не за что было зацепиться.

– А ну, отпустите! Вы не можете так поступать, когда жизнь герцога зависит от меня! Я не кто-нибудь там, я ясновидящая. Самая сильная в Ории… ай-яй-яй, больно же!

– Всегда найдется кто-нибудь сильнее, – только и сказал стражник.

Но тут его наконец догнал извозчик, уже позабывший про своих пассажиров. Глаза его были круглыми, как монеты с королевского чеканного двора.

– Стойте-стойте! А что, если эта девочка говорит правду?

– Вы-то куда суетесь, господин? – вспылил стражник.

Серенис с удивлением посмотрела на того, кто чуть ее не задавил. А теперь защищал. Неужели он ей поверил?

– Я проезжал мимо дома герцога совсем недавно. – Извозчик, нервничая, стал съедать буквы на конце слов. – Там все только и говорили, что герцогу стало хуже. С вечера с постели не поднимался. И губы у него. – Он понизил голос до шепота. – Губы синие.

Стражник прожег его недоумевающим взглядом, затем повернулся к Серенис. Она еле успела скрыть изумление. Вместо этого напустила на себя самодовольный вид.

– Теперь вам хватает доказательств, господин стражник? – Она вздернула подбородок и хмыкнула, закрепляя за собой победу. Стражник еще раздумывал, но в том, что он отведет ее прямиком в герцогские владения, можно было не сомневаться.

А в голове Серенис в это время верещал ее внутренний голос:

«Боже-боже-боже-боже! Не-не-не-не-не-не-нет, я не могла опоздать, не могла! Уже все кончено?! О нет!»

***

Поэтому, когда им открыли двери главного здания, выслушали, кто они такие, а Серенис освободили от наручников, она пулей метнулась по коридору. В спину ей полетели окрики стражника (боялся, что она убежит от ответственности за неуплату проезда) и возмущенные голоса местных слуг (они должны были показывать дорогу к покоям герцога, но не успевали за ясновидящей). Помощь ей была не нужна, разве что лекарская – сердце билось где-то в горле от тревоги. А вот видеть она будто бы стала на несколько метров вокруг и вглубь, интуиция же вела ее, словно размотанный до спальни герцога клубок ниток.

Серенис врезалась плечом в нужные двери и через секунду чуть не зачерпнула носом паркет – ее выбросило в комнату, а створки дверей, получив ускорение, врезались в стены. Люди в комнате вздрогнули и закричали. Серенис огляделась и вскрикнула сама: здесь было два трупа.

– Это кто такая?!

Серенис с удивлением отметила, что труп заговорил. О, так эта женщина возле постели герцога живая. Просто такая бледная, с такими бесцветными губами, что сразу и не отличишь. Но гнев в ее глазах был вполне себе подлинный.

Серенис подбежала к постели с другой стороны и растолкала лекарей, которые что-то делали с кровью герцога. Бледная женщина истерично повторила вопрос и, не дожидаясь ответа Серенис, велела выставить ее из покоев. Значит, это будущая вдовушка. Вот и в траур заранее нарядилась.

– Всем не двигаться и не мешать, пока я провожу осмотр! – заявила Серенис.

Лекари были слишком обескуражены ее появлением, даже позволили ощупывать герцога немытыми руками. Запавшие глаза, уши, корни седых волос, дыхание из носа и рта – губы, слава богам, не были синими, видимо, воображение извозчика разыгралось.

Серенис проверила зубы. И замерла, приставив пальцы к венке на шее. Опередив возмущение герцогини, она представилась ясновидящей и повернулась к лекарям:

– Значит, герцог еще жив?

– Разумеется, жив. – Тот, кто был ближе, скрестил руки на груди. Круглые очки на носу сверкнули – тоже хотели поставить Серенис на место. – Я наблюдаю его милость несколько лет. Случись что, я бы заметил. Но сейчас угрозы для жизни нет, он просто спит. А теперь немедленно покиньте покои, барышня!

– Так вы личный лекарь его тела? А я лекарь души. Поэтому я остаюсь здесь.

Пока на нее навешивали разные прозвища, стараясь задеть достоинство, Серенис с сомнением посмотрела на исхудавшего герцога. Тот безмятежно спал под кучей одеял, лоб его был холоден, дыхание слабое, но имелось. Не было признаков того, что он отравлен – а именно это Серенис и увидела оком. Ей не могло показаться. Может, еще не время?

В комнате появился стражник, запыхавшийся и злющий. Будущая вдова переключилась на него, и пока они знакомились на повышенных тонах, Серенис уточнила у лекарей, давно ли у герцога замедленный пульс.

– Вы не вправе вызнавать такие вещи, барышня.

– Так вы заинтересованы в смерти герцога?

– Что вы несете такое?! Заявляетесь непонятно откуда и обвиняете меня?..

– Пока нет. Но если вам дорог герцог, помогите мне. Я хочу исправить то, что произойдет в будущем. Ах, кстати. – Она посмотрела на герцогиню, которая в это время, взбешенная, повернулась к Серенис, завершив общение со стражей. – Я использую в этом доме ясновидческие способности, можете называть это магией. Уже минуту я не получала от вас претензий по этому поводу. Целую минуту никто не возражал! – Серенис заговорила громко, специально для остальных шестерых, кто присутствовал в комнате. – Это значит, что всех все устраивает. Благодарю за доверие.

Она снова повернулась к лекарю и спросила про пульс. Но герцогиня ожидаемо перебила:

– Еще чего! Ни один маг не будет колдовать в моем доме.

Этой женщине тоже едва исполнилось тридцать, как и стражнику. Хотелось бы Серенис назвать ее симпатичной, но это была бы ничем не подкрепленная лесть. Черты лица у нее были крупными, взгляд – одновременно вялый и капризный. Еще белила эти, с которыми герцогиня переборщила. Как и с корсетом черного платья: из-за него грудь женщины неестественно выпирала, будто желала выпрыгнуть и покинуть полноватое тело.

Возможно, рядом с герцогом она была милейшей женщиной. Но Серенис хорошо понимала, так как сталкивалась не раз – беда меняет человека. Серенис не нравилось быть той, на ком срываются, но что поделать. Назвалась лекарем душ – лечи.

Герцогиня повернулась к стражнику:

– Вы – представитель закона. Я приказываю вам забрать эту девицу. Сил моих больше нет терпеть ее наглость! Ах, мой бедный муж…

Она упала на стул и взяла герцога за руку. Серенис прищурилась. Она кое-что заметила.

Тем временем стражник подошел к ней и снова пригрозил наручниками.

– Я работаю! – зашипела Серенис. Потом спросила лекаря, пока герцогиня отвлеклась на слезы: – У герцога есть сыпь на животе и ниже?

– Нет.

Слишком быстрый ответ.

– Посмотрите.

– Вы мне не указ.

– Я сама туда не полезу при всех.

Да и наедине с полуживым герцогом Серенис не горела желанием проверять свою догадку. Она немного обучалась врачеванию – людские проблемы часто касались здоровья, приходилось предупреждать их на разных этапах. Слава богам, с проблемами ниже талии к Серенис пока не обращались. Так зачем торопить события?

– Она еще здесь? – всхлипнула герцогиня. – Господи, избавьте меня от нее! Что вы все меня мучаете?

Стражник решил подчиниться. Он взял Серенис под локоть и покинул с ней комнату. Лекари при этом заметно выдохнули.

Когда они оказались снаружи, Серенис сама потянула стражника вперед.

– Куда ты направилась?

– На кухню.

В больших домах кухни располагались где-то на первых этажах, так что надо было как минимум спуститься вниз.

Стражник перехватил ее руку.

– Твое видение не подтвердилось. А мое терпение закончилось. Мы сейчас же уходим отсюда.

– Представитель закона упустит возможность обнаружить яд?

Это подействовало. Стражник нахмурился.

– О чем ты?

– У герцога отравление, причем накапливалось оно годами. Если бы его осмотрели полностью, у меня бы было подтверждение. Но хватит и кухни – думаю, яд прячут там или там же готовят.

– Лекарь уже ответил, что ничего подозрительного с герцогом не происходит. А у него есть лицензия на деятельность.

Серенис проглотила укол в свою сторону. Не в первый раз, она уже привыкла.

– Такой яд сложно заметить, если не имеешь дел с магией. Либо это наш случай, либо лекари сами замыслили дурное и кому-то помогают. Это уже ваше дело раскрывать, кто за этим стоит. Мое же – предупредить убийство. Вы все еще против? Эй. – Серенис махнула девушке в платье, похожем на ночнушку. – В какой стороне кухня?

Девушка обернулась, но понадеялась, что обращаются не к ней.

– Там никого нет. Лучше подскажи, я спешу.

На Серенис посмотрели такими большими глазами, что она насупилась.

– Сама найду, – буркнула она и потащила стражника за собой.

Чутье ей не изменило, а под конец стало помогать и обоняние. На кухне готовили ужин. У Серенис тут же заурчало в животе, и она схватила с блюда яблоко. Уточнила у повара, мытое ли оно. Тот кивнул. Серенис предположила, что присутствие стражника убедило его, что все в порядке.

Она стала открывать полки и ящики, чем быстро настроила поваров против себя. К счастью, их сдерживал стражник. Заглянула в кастрюли и сковородки, где шипело, скворчало и парилось съестное. Ничего подозрительного. Вот только… от одной из приправ, которая должна была пахнуть паприкой, запах исходил более резкий, и цвет был с примесью. Серенис взяла баночку и осторожно поднесла к носу.

– Нравится паприка? – сказали за спиной. – Если вы останетесь на ужин, я добавлю ее в ваше блюдо.

Серенис поставила баночку на место. К ней обращался рыжеволосый повар. Немолодой, но его вскоре окликнули как «новенький».

– Было бы чудно, но давайте не сегодня? Я еще сутки придерживаюсь диеты. – В доказательство Серенис откусила яблоко.

«Новенький» кивнул. У него было приветливое лицо с открытым взглядом. Но интуиции Серенис он не понравился: казалось, еще немного, и вместо его спокойно стоящей фигуры она воочию увидит, как он склоняется над столом, чтобы подмешать приправу в пищу. В баночке ее – уже половина. Герцога травили несколько месяцев маленькими дозами, чтобы никто не заметил.

Повар еще мог спутать яд с обычной приправой – при первом и втором приеме пищи самочувствие не ухудшалось, еду без вреда могли пробовать и другие люди в доме. Но человек перед Серенис знал об истинном назначении баночки. И сам готовил. На кухне ведь хватало людей, смысл нанимать новых только один – тому, кто хотел отравить герцога, было не по статусу стоять у плиты.

Серенис должна остаться в этом доме. Вскоре губы герцога действительно посинеют, а это конец. Но ее захотят выгнать. Если не смогут – «новенький» уже догадался, что она может помешать. Ей надо быть осторожной.

Только Серенис подумала об этом, как столкнулась лицом к лицу с девушкой, которая отказалась подсказывать ей дорогу на кухню.

– Ах, так тебе было по пути! И что мешало захватить меня с собой?

Вместо того, чтобы обидеться, девушка улыбнулась и прислонила кулачки к груди.

– Ты меня видишь? Я уж и не надеялась.

– В смысле «вижу»? Не похоже, чтобы ты пряталась…

Сердце Серенис пропустило удар. Окружающие, повара и стражник, смотрели на них двоих, но червячок сомнения уже вовсю верещал, что предметом их взора и удивления была исключительно Серенис.

Девушка в платье-ночнушке протянула к ней руки.

Серенис закричала и бросилась наутек. Успела схватить какую-то тарелку и запустила ею в призрака. Не попала. Тарелка разбилась, а Серенис уже бежала по коридорам – только бы подальше от этого явления.

Призрака никто не видел. Только Серенис. И как назло, она опять не поняла, что перед ней кто-то неживой. Ну почему они редко предстают перед ней прозрачными? Почему такие плотные, только чуточку бледные кожей?

Серенис потерялась, но останавливаться не собиралась – чувствовала, что призрак ее преследует. В платье-ночнушке – ну разумеется, в таком виде мог разгуливать только владелец дома, который мог себе позволить вольности, либо же призрак. А владеет домом только герцог да его истеричная жена. Боже-боже-боже, только не опять! Что им, недомертвым, все неймется?!

Серенис забежала в какую-то комнату и закрыла дверь. Постаралась наладить дыхание, от которого уже в груди болело. Ее же не найдут? Пусть этот призрак не ориентируется в доме, пожалуйста-пожалуйста! Она так не хочет снова с ними связываться…

– Помоги мне.

Серенис закричала, обернулась. И, сцепив зубы, гневно уставилась на бледную девушку.

– Да что вам всем от меня надо?! Если я вас вижу, это не значит, что я обязана каждому призраку помогать! Я не работаю медиумом. Отстань!

Призрак сложила перед собой руки.

– Но ты же хочешь помочь моему младшенькому…

– Никому! Ни старшему, ни младшему я не собираюсь!.. – Серенис замолкла и настороженно зыркнула на непрозрачную девушку. – Младший – это герцог?

Призрак закивала.

– Братец мой. Его задумали отравить. А я ничем помешать не могу, чтобы отвести от него напасть.

Серенис выпрямилась.

– Жена его, – вздохнула призрак. – Ох, почему он все такой же доверчивый.

– Это я уже знаю. – Серенис отряхнула одежду и цыкнула. – Черт, ты ведь не отвяжешься… Хорошо, я слушаю. Учитывая, как ты выглядишь и кого называешь младшим братом, ты здесь давно. Что стряслось и почему ты не можешь уйти?

Призрак улыбнулась. Спустя мгновение она очутилась у соседней стены и указала на нее Серенис.

– Здесь потайной ход для слуг. Я проведу тебя.

Насупившись, Серенис все-таки подошла к стене. Выполнила указания призрака, чтобы открыть потайную дверь, и нырнула в глубь дома.

Они спустились вниз, по узким лестницам и проходам, пропахшим деревом и пылью. Пару раз, чуть не застряв, Серенис почти пожалела, что у нее выросла грудь. Когда они выбрались в просторный коридор, где не было ни души и веяло холодом из-за большого количества камня и отсутствия в стенах согревающих кристаллов, тогда призрак замерла перед комнатой. Серенис подергала дверь – заперта.

– Ох, я и забыла, что нужны ключи.

Серенис лишь подняла бровь. Затем оперлась о дверь плечом, проверяя, насколько та крепкая. Ею давно не пользовались, дерево успело немного разрушиться и скрипело при каждом нажатии. Серенис потерла руки, разогревая кровь, и врезала кулаком по двери. Призрак с удивлением отпрыгнула.

Еще два удара, и дверь распахнулась. Серенис отряхнула руки.

– У меня много талантов, – сказала она и вошла в комнату.

Там пахло затхлым и было темно – ни одного окна или прорези в стене. Серенис оказалась где-то в подвальной части дома. Она поискала кристаллы, но вместо этого нашла старый канделябр с расплывшимися свечами. Пошарив по карманам, выудила спички и зажгла все три свечи. Тут же вздрогнула, потому что призрак оказалось рядом, и на ее молодое лицо упал зловещий желтый свет.

Призрак была немногим старше Серенис. Русоволосая, с миндалевидными глазами, округлыми чертами лица. Худобу подчеркивало легкое платье в мелкий горошек, длиною до пола, абсолютно прямое, если не считать выпуклостей груди. Девушка была в балетках, выполнявших роль тапочек. Когда шок прошел, Серенис все же рассмотрела, что призрак чем-то напоминает герцога.

– Я умерла, когда братику было шесть лет. Он был ко мне привязан и переживал, наверное, больше, чем родители. Как же мне было его жаль… Но я могла только присутствовать рядом и наблюдать, как он становится мужчиной.

Она подплыла к стене, которая почему-то была завешана тканью. Серенис поднесла канделябр ближе и разглядела позолоченную раму. Тканью была завешана картина.

– Это мое последнее творение. Едва успела его завершить.

Серенис убрала канделябр подальше, чтобы ненароком не задеть свечи, и принялась стаскивать темную ткань. Через какое-то время картина была свободна. Серенис пожалела, что здесь мало света – такие полотна, как это, надо рассматривать издалека. Сейчас же она могла видеть только кусочки жизни, запечатленной талантом художника: благоухающие цветы в углу, селянку, стирающую вещи и другую, резвящуюся в речке, птиц, перелетающих с ветки на ветку, золотистый из-за полуденного солнца город, примостившийся у подножия гор. Призрак указала на место, где оставила летящую, едва видимую подпись: «Каролина Демстель».

– Я очень спешила к выставке, на которой хотела показать эту картину. Так долго над ней работала, буквально жила ею. Хорошо же вышло? – В голосе призрака зазвенела надежда.

Серенис кивнула.

– Ты была талантливой. Наверное, эта картина много бы стоила.

– О, разве дело в деньгах? – рассмеялась призрак. – Я не могла представить жизнь без творчества. Родители не одобряли, здоровьем я была слаба, но у меня получалось. Даже заказывали работы для частных коллекций, правда, уже перед смертью.

Призрак провела рукой по высохшим краскам. Ее пальцы утонули в холсте, так его и не коснувшись.

– Я заканчивала эту картину в феврале, тогда был особенно жуткий мороз. Вот и простудилась. Сглупила, не стала отдыхать, все силы направила на то, чтобы создать лучшее, на что была способна. А потом мне стало хуже и…

Призрак обняла себя за плечи. Даже сейчас, неживая, она выглядела хрупкой. Наверняка при жизни тоже казалось, что ее может унести порыв ветра.

– Я попросила родителей передать картину на выставку, если не смогу сама. Не смогла… А они так и не решились отвезти ее и поместили здесь, в подвале. Я понимаю, они расстроились. Мне пришлось наблюдать за их горем, и как оно мучает потом моего младшего брата. Он даже сына назвал в мою честь. – Призрак вздохнула. – Я понимаю их. И все же жалею, что картину так никто и не увидел. Я создала ее не для того, чтобы скрывать в подвале родительского дома. Но после их смерти брат так и не зашел сюда. Видимо, не простил, что я его рано бросила. – Призрак улыбнулась Серенис. – Ты первая, кто увидел картину, я этому очень рада. И рада, что она смогла тебя тронуть.

– Но этого недостаточно, чтобы ты покинула мир?

Призрак покачала головой. Она стала серьезнее.

– Я бы хотела, чтобы картина оказалась у того, кто будет в ней нуждаться. За деньги или нет, мне уже неважно. Кому-то она принесет успокоение, а мне большего и не надо.

– Вряд ли герцогиня ценит искусство, – осторожно предположила Серенис.

Призрак прикрыла глаза.

– Ты ведь о доме говоришь? Это все замечают: здесь мало картин, статуэток и другого декора, который принят в нашем кругу. Но дом обустраивала не герцогиня, а мой брат. Я говорила, что он тяжело переживал мой уход. И как только оказался вправе, многое из нашей коллекции убрал вот в такие комнаты в подвале или распродал. Мой дорогой племянник, как выяснилось, унаследовал мою тягу к творчеству. Я так была счастлива, когда видела его успехи! Но брату они были поперек горла. Он запретил его занятия. Я часто наблюдала, как они ругались, племянник проявлял свой нрав. А ведь они с моим братом очень похожи, но сами этого не замечают. В конце концов, племянник ушел из дома. Брат затосковал, а год назад женился. И вот к чему это привело.

– Если герцогиня осуществит задуманное, то все владения твоего брата перейдут к ней. Слышала, что племянник лишен наследства.

– Формально – нет. Брат только пустил про это слух, когда вышел из себя. Но подпись на завещании легко подделать, а потом заплатить, чтобы это не вскрылось.

– Значит, дом перейдет герцогине. Твой брат умрет, так и не помирившись с сыном. Сын останется гол как сокол и никогда не узнает правды. А тебе придется торчать с той, кто убила брата, потому что ты не можешь покинуть дом. Картину же оставят тут или уничтожат. Я ничего не забыла?

Призрак мрачно кивнула.

– Все так. Помоги мне, пожалуйста.

Спустя несколько длинных секунд Серенис аккуратно уточнила:

– И все? Ты не будешь добавлять ваше коронное «Я буду преследовать тебя до конца жизни, если ты мне не поможешь»?

Призрак удивленно воззрилась на ясновидящую. Та почувствовала облегчение.

– Ну, хоть кто-то обошелся без угроз. Хорошо, Каролина, я сделаю все, чтобы самое страшное с вашей семьей не случилось. А когда беда минует, заставлю твоего брата выполнить твое желание, а не потакать своим капризам и слабостям.

Призрак слегка зарумянилась. Забыв, что она неживая, она подлетела к Серенис обниматься. И неожиданно у нее получилось.

У Серенис застучали зубы друг о друга.

– Как-к-кая ты х-х-холодная.

– Я могу тебя касаться? – ахнула призрак.

– Т-т-только п-п-потому, что это я. С-с-слишком с-с-сильная.

Призрак отпустила Серенис сразу же, как отошла от изумления. Ясновидящая быстрее растерла себе плечи и грудь, пострадавшие больше всего.

– Прощ-щу тебе это, потому что ты м-милая. Но давай д-договоримся: я помогаю не тебе, а г-герцогу, так как увидела его гибель и все равно п-планировала его спасать. Никакой я не медиум, ясно? И не вздумай распространять об этом с-слух, иначе это уже я найду тебя на том свете, и ты пожалеешь. По рукам? Нет, не касайся меня! Мне д-достаточно кивка. Вот и договорились.

***

Откладывать было нельзя. «Новенький» повар определенно догадывался, что Серенис может ему помешать: когда она проскочила на кухню, чтобы цапнуть что-нибудь пожевать, баночки с отравой не было на месте. Значит, уже ночью герцог получит такую дозу, что не выживет.

Серенис проверила по лунам, ставшими видимыми ближе к вечеру. Так и есть, сегодня. Она ошиблась всего на пару дней, так как в видении на луны постоянно набегали облака. Что ж, она успела сюда добраться, можно считать погрешность допустимой.

Серенис могла переждать в подвале, а потом пробраться по тайному ходу в спальню герцога – призрак подскажет дорогу. Но действовать в одиночку было уже опасно – неизвестно, что припрятано в рукаве у отравителя, который жил здесь вместе с другими поварами, к тому же он был крепким мужчиной. Серенис ничего не могла ему противопоставить, несмотря на сильный кулак. Это его скорее разозлит, чем причинит вред.

Поэтому она убедила стражника задержаться и помочь. Это стоило ей больших трудов. Сначала он хотел забрать ее в участок из-за жалобы герцогини. Когда же узнал про истинную сущность женушки, увлекся бюрократическими изысканиями – дескать, ему нужны доказательства, а без них он не может оставаться в чужом доме и проводить всякие разведывательные действия. Пришлось самой подкинуть ему идею.

И вот стражник, представ перед раздраженной герцогиней, объявил, что Серенис – та еще воровка и задумала обокрасть и этот дом, поэтому он вынужден охранять его, пока угроза не минует. Герцогиня упиралась, но в итоге сдалась, когда стражник намекнул, что охрану стоит усилить еще парочкой человек. Сошлись на том, что он будет делать обход вокруг здания. Серенис понадеялась, что он не будет слишком рьяно исполнять свои обязанности и успеет явиться в спальню, чтобы поймать герцогиню с поличным. Серенис будет отвлекать ее, сколько сможет долго.

Призрак занервничала ближе к полуночи. Серенис, успевшая вздремнуть, последовала за ней наверх. В доме, казалось, все вымерли. Лишь тикали почти в каждой комнате часы. Когда они отбили полночь, Серенис притаилась за потайной дверью спальни и стала поглядывать в щель.

Вначале, кроме метущегося призрака и герцога, спящего непробудным сном, в комнате никого не было. Но потом входная дверь тихонько отворилась. А Каролина, ахнув, проплыла сквозь стену, чтобы сообщить Серенис, что убийца здесь. Ясновидящая шикнула на призрака – та слишком шумела и мешала самой Серенис.

К постели пробралась тень. Высокая и крупная. Она проверила у герцога пульс на шее. А затем о поверхность тумбочки рядом с кроватью что-то звякнуло. Серенис с ужасом поняла, что это склянка. Отравы стало больше: вместо того, чтобы добавить ее в еду, как это делалось в течение долгих месяцев, на этот раз герцога решили отравить наверняка. И этот план сработает.

Вдруг плечо Серенис ужалило холодом. Она чудом не вскрикнула. Это Каролина тронула ее, поторапливая, а теперь сверкала в темноте глазами на бледном впалом лице. Все-таки в призраках была небольшая польза – они сами могли служить слабо мерцающим кристаллом, другие люди этого не заметят. Серенис показала пальцами, чтобы призрак выплыла вперед. Затем, выровняв дыхание, дождалась, когда убийца повернется к ней спиной, и осторожно вылезла из укрытия.

Герцогиня уже наклонилась над герцогом: в одной руке пипетка с отравой, в другой – тряпка, видимо, чтобы зажать жертве рот или вытереть улики с подбородка. Серенис громко откашлялась.

– Есть на ночь вредно, даже больному.

Фигура в темном замерла, застигнутая врасплох. А потом медленно выпрямилась.

– Мне это прекрасно известно.

Серенис едва сдержалась, чтобы не отступить. Появилась жгучее желание юркнуть обратно в потайной проход.

Перед ней стояла не герцогиня.

«Новенький» повар отложил инструменты убийства на тумбочку. Призрак, подлетевшая к нему, чтобы также убедиться, что глаза ее не обманывают, ярко высветила для Серенис наглый оскал. Мужчина был невероятно доволен, что Серенис попала в его ловушку.

– Предсказывать ты, может, и умеешь. Но и сама невероятно предсказуема.

– Почему бы и нет, если это позволит мне нарушит ваши планы? Я не позволю тебе убить герцога! – Последние слова Серенис произнесла как можно громче, сделав вид, что подглядывает, в каком положении луна.

На деле же она хотела докричаться до стражника, который должен был дежурить внизу. Хоть бы так и было, хоть бы он услышал. Повара придется удерживать от дальнейших действий целых две минуты. Будь на его месте герцогиня, Серенис бы в себе не сомневалась – с истериками и безумием слабых женщин она уже умела справляться.

Но хватит ли у нее времени, способностей и мужества заговаривать язык здоровенному мужику? Который тоже хотел повеселиться и уже вытащил из-за пазухи нож: пока что всего-то демонстрировал, как блестит острое лезвие, если его медленно вращать в умелых пальцах.

– А ведь на кухне мне показалось, что ты умна. Быстро порошок нашла. Меня раскусила. Но с чего-то решила, что герцогиня явится убивать ненаглядного своими руками. Что это, если не проявление глупости?

Повар сделал шаг, и Серенис пришлось срочно соображать, в какую сторону выгоднее бежать, чтобы не попасть под удар. Мужчина смерил ее насмешливым взглядом.

– Всего лишь девчонка. Мне даже жаль, что придется тебя прирезать. Ясновидение в моей работе пригодилось бы.

– Вести переговоры – не твой конек.

– Смущает реквизит?

– Я не сорока и не люблю блестящее. Острое тоже не люблю.

– Зачем же сунулась в герцогство? Понадеялась, что неприятности обойдут тебя стороной? Поистине наш мир полон тупиц. Ты прекрасно знала, чем все закончится.

Перед глазами всплыло видение посиневших губ герцога. То была сильная отрава, и едва ли от нее удалось бы спасти, потому Серенис так спешила. Она действительно не продумала план отступления. Сказалась долгая дорога, отсутствие нормального сна. Только нужны ли сейчас оправдания? Сама виновата. Даже нового ножика не раздобыла – тот, что был при ней, отобрал при осмотре стражник (и где этого черта носит?!). Закричать тоже не выйдет – пока кто-то прибежит, она присоединится к призраку Каролины. Будет пугать домашних и гостей дома распоротым полупрозрачным животом. Или шеей. Убийцы часто выбирали шею, так и шума меньше – женских воплей мало кто выносил.

Вспомнилось, из-за кого она попала в эту передрягу. Серенис обежала повара – благо, он пока играл с ней, бросаться с ножом временил. Пришла пора давить на больную мозоль:

– А ты уверен, что герцогиня заплатит тебе за старания? Будь я на ее месте, сдала бы тебя с потрохами, едва герцог отправится на тот свет. Сказала бы, что ты придумал отравление, а сама не при чем. Какое там у нас наказание по закону? Виселица? Или что попроще – четвертование?

Мужчина искривил губы в усмешке. Провел пальцем по лезвию ножа.

– Для того, чтобы обречь на смерть любимого, нужна недюжинная смелость. У герцогини ее нет.

– Она же не любит герцога.

Едва Серенис сказала это, как поняла, к чему клонил повар. Ей вдруг стало страшно, и слегка презрительно: она не видела ничего привлекательного в отравителе, может, потому что он был вдвое старше ее.

– Так что вот тебе две загадки. Как сильно герцогиня обрадуется, когда обнаружит, что те, кто мешал ее планам, мертвы? И сколько продлится ее траур по первому мужу?

Серенис обернулась на дверь позади себя: скорее всего, закрыта. Но если она убежит, повар немедля отравит герцога. Если же она не уйдет, погибнет вместе с ним.

– А когда герцогство будет в руках моей ненаглядной, – продолжал хвастаться повар, – тогда-то я и доведу дело до конца.

Он провернул в руке нож. Рукоятка легла в ладонь, будто была с ней одним целым.

– Какой же ты урод, – выдохнула Серенис.

– Все преступники такие.

И он пошел на нее.

Серенис не успела ахнуть – повар вздрогнул всем телом и застыл на пару мгновений. Каролина вылетела из него, сжала кулаки и снова, с отчаянием, ринулась в призрачный бой.

– Не получишь ее, слышишь! Брата тебе мало, и ее забрать хочешь? Негодяй, не позволю!

Но повар уже привык к внезапному холодку и даже разозлился на себя за промедление – лицо его ожесточилось. Призрак не могла на него особо повлиять, он был обычным человеком. Даже сейчас, оставшись внутри его тела и жмурясь что есть сил, призрак была тенью того жуткого мороза, который ранее в подвале у картины испытала ясновидящая.

Серенис пронзила идея.

Чудом увернувшись от выпада, она крикнула Каролине:

– Дай руку!

Призрак протянула холодную ладонь.

И повар… заорал так, будто его стали резать изнутри. Он выронил нож. Серенис захотелось зажать уши, но отпускать руку призрака было нельзя – другого шанса справиться с убийцей могло и не быть.

Тем более что она никогда ничего подобного не делала. Призраки всегда донимали только ее, отбивая желание иметь с ними дело. Теперь же Серенис наблюдала, что случится, измени она своему непреложному правилу.

Повар скорчился. На глазах его выступили слезы. Он не прекращал орать.

– Не выходи из него, – взмолилась Серенис.

Каролина, чья голова торчала из плеча отравителя, слегка покивала в знак согласия.

– Мне и не сдвинуться, – призналась она.

– А-а, ты кто, черт возьми?!

Повар сначала услышал, а потом и увидел гостя в своем теле – его слезящиеся глаза наполнились ужасом. Каролина сморщила нос.

– Я сестра того, кого ты собирался отправить на тот свет. Я всё видела, все эти месяцы. Теперь ты не уйдешь.

Но несмотря на угрозу осмелевшего призрака, мужчина сжал рукоять ножа и замахнулся на Серенис. Почти попал в плечо.

– Мразь, ты медиум! Я тебя прикончу!

Он вдруг подставил подножку – и Серенис упала и выпустила руку призрака. Через секунду Каролина свалилась позади убийцы, потеряв плотность.

Мужчина был свободен. Он жадно вдыхал воздух – но вот зло оскалился, двинулся на Серенис. Она завизжала.

Дверь распахнулась в тот момент, когда Серенис метнулась к потайному ходу за стеной. Она не успела бы добежать. Но на убийцу уже навалился стражник. Он скрутил его руки и выбил дух. Нож отравителя звякнул о пол.

– Попался! – выдохнул стражник. Сейчас он был сильнее – минутное проживание призрака в теле повара давало о себе знать. Стражник разглядел Серенис, прижавшуюся к стене. – Ты цела?

Серенис покивала, а вслух выкрикнула:

– Ты там лунами любовался?! Чего так долго!

– Как смог, здесь чертов лабиринт. Но теперь эта скотина не выкрутится.

В подтверждение он придавил убийцу к полу, а на запястьях застегнул наручники. Серенис заслонила лицо руками. Напряжение минуло, и теперь ее била крупная дрожь.

Пришлось вскрикнуть и напугать стражника снова, когда призрак Каролины проявила сочувствие, коснувшись ее плеча.

– Ты все еще холодная! – заявила Серенис.

– Прости. Я волновалась за тебя.

– Да-да-да, но оставь объятия герцогу. Вы с ним семья, вот его и мучай, сколько хочешь. – Серенис повернулась к озадаченному стражнику и решительно сдвинула брови: – Полагаю, закон заинтересован в показаниях любых свидетелей? Рядом со мной как раз такой. Неживой, правда. Но ненадолго я смогу эту ситуацию исправить.

***

Спустя несколько дней Серенис в сопровождении стражника покинула герцогский дом. В компании она не нуждалась, но стражник вызвался сам – по его словам, это было малое, чем он мог отблагодарить ясновидящую за содействие в поимке преступника. Серенис слышала, что его повысили по службе, а значит, косвенно оценили и ее труды. Но приятнее было то, что стражник больше не пытался найти в ее профессии недостатки и шепотом согласился, что ясновидение может быть полезным.

Карманы также оттягивали монеты – материальное поощрение уже от герцога. Когда тот пришел в себя и выслушал доклад стражника, то почти сразу распорядился бросить в тюрьму и отравителя, и жену, в одну ночь потерявшую свой статус.

Принять решение снова помогла Серенис: пусть она растеряла от пережитого много сил, ей все же удалось сделать видимым часть призрачного тела Каролины. Сначала руку, которая высветилась до локтя, потом лицо – когда Серенис коснулась ледяной щеки. Было даже неловко видеть, каким чувством наполнились глаза постаревшего герцога при взгляде на почившую, бледную, но все такую же любимую сестру. Ее слова и стали последним аргументом. Возможно, герцог сам понимал, что что-то с его браком не так, потому как велел готовить бумаги о расторжении союза, едва снова смог встать с постели без чьей-либо помощи.

Серенис и за лекарей поработала – как она и думала, те, что были при герцоге, понятия не имели, как выводить из тела яд с магической основой. Серенис объяснила. Герцогу быстро полегчало. На радостях он даже предложил ей должность при доме, но Серенис ловко отказалась, сославшись на большое количество несчастных, ждущих ее помощи в будущем. Развиваться там, где ее услуги перестали быть нужны, было бы сложно. А еще Серенис хотела домой – поспать и помыться в родных стенах.

Она понимала, что герцогу требовалась рядом не ясновидящая, а та, кто будет мостиком между ним и умершей сестрой. Самостоятельно Каролина не могла поговорить с братом или подать о себе знак, она была слишком слаба. Серенис не собиралась потакать желанию герцога – разве что ненамного облегчить его боль. В комнате, где хранилась картина Каролины, было зеркало. Призрак много времени проводила там: зеркало, как самый тонкий переход между жизнью и ее отражением, могло впитать ее образ – и сделать саму Каролину видимой при лунном свете.

Зеркало можно было переместить, но эту подсказку Серенис не оставила. Ей нужно было, чтобы герцог спускался в ту комнату и все это время помнил, что обязан выполнить волю сестры – показать всем ее картину. И помириться с сыном, унаследовавшим ее творческий дар. Большой вопрос, что было для его измученной души сложнее. Оставалось надеяться, что он не захочет осознанно брать на себя грех и продолжать удерживать призрака в доме – живым и мертвым надо было наконец разойтись своими дорогами.

Когда Серенис и стражник добрались до места, где останавливался транспорт, уже минул полдень. Местом оказалась деревянная скамейка, довольно широкая. Даже тут на спинке Серенис обнаружила герб герцогского дома. И успела слегка пожалеть, что не заломила герцогу цену побольше за свои редкие услуги.

– Господин стражник, у вас разве сегодня выходной? Или на новой должности к вам не так строго относятся?

– Просто хочу убедиться, что ты больше ничего не выкинешь.

– На этот раз у меня достаточно денег за проезд. – Серенис похлопала себя по карману, отозвавшемуся звоном монет.

– Прекрасно. Но я еще удостоверюсь, что ты не дашь волю кулакам, когда зайдешь в мобиль.

– Когда такое было? – возмутилась Серенис.

– Думаешь, почему тебе простили нападение на герцога? Он сам попросил тебя не трогать. Но о других людях речи не было.

– Я не нападала на него.

– Ты его ударила трижды.

– Ах, он еще посчитал.

– Его милость редко подвергается нападениям. Естественно, оно ему запомнилось.

– Уж страже должно быть известно, что большинство людей кулаки понимают лучше, чем слова. – Серенис вздернула нос. – Дорогой герцог решил поначалу ослушаться воли сестры, заявил, что сына прощать не будет… Впрочем, это его личное дело. Я всего лишь помогла ему принять правильное решение относительно будущего рода Демстель. Меня благодарить должны, а не угрожать решеткой.

Она демонстративно развернула газету, которую забрала из дома герцога. То был старый номер, хранившийся в ящике комода вместе с другими пожелтевшими выпусками. Герцог его уже читал, а вот ей этот номер на глаза не попадался. Хоть какое-то развлечение для ума, пока она добирается до родных мест.

– Вернешься домой? – спросил стражник после нескольких минут молчания.

Серенис, улыбнувшись, перевернула лист, на котором была обведена карандашом заметка – про новых музыкантов, полюбившихся публике в одном из графств.

– Сначала домой. А потом поеду в Алнум. Ни разу там не была.

– Собираешься на праздник? Даже завидую. Редко когда жалею, что не служу в столице – такое событие проходит мимо.

– О нем всегда можно узнать из газет. Да и разве других причин ехать в столицу нет? – Серенис хмыкнула, а когда стражник опустил на нее глаза, пожала плечами. – У меня в Алнуме встреча. Не с королем и не с принцем, хотя, учитывая мою профессию, для них это хороший знак.

Вскоре на улице стало шумно, будто кто-то одновременно вращал заевший механизм и мучил пару петухов. Это приехал мобиль. Серенис свернула газету, встала и подала стражнику руку. Он по привычке стал подносить ее к губам, но Серенис опередила его, крепко встряхнув мужскую ладонь.

– Была рада знакомству, господин стражник. Надеюсь, вы поспособствуете, чтобы о спасении герцога как можно быстрее узнали. Только прошу, не дайте газетчикам растрезвонить мои имя и внешность. Такая известность мне не нужна.

– Поклонники замучают? – усмехнулся стражник.

Серенис помрачнела.

– Да. Неживые.

Она даже вздрогнула, едва представила, сколько призраков захочет атаковать ее дом. В таких условиях она точно не сможет работать.

Крытый мобиль был почти забит. Была только пара свободных мест в задней части транспорта. Серенис устроилась у окна, рядом с тучным бородатым мужчиной, который тут же оценил ее фигуру маленькими глазками. Но стражник, помахавший на прощание рукой, отбил у мужчины желание знакомиться с Серенис ближе.

Мобиль тронулся. Стражник наконец отправился выполнять служебный долг. Серенис попыталась устроить локоть на подоконнике, но его постоянно скидывало, даже если кочек на дороге не попадалось. В конце концов, Серенис смирилась и обняла себя руками. Несмотря на духоту в салоне, ей было холодно – не отпускала воображаемая встреча с призраками около родного дома.

А когда извозчик резко повернул, и Серенис чуть не отбросило на большого и потного соседа, ее вдруг обездвижил холод. Заморозило горло, сердце гулко боднулось внутри, а потом застучало, но слишком медленно.

Серенис обхватила голову руками, изображая для окружающих тошноту. Сама же поняла – это уже не было выдумкой про призраков. К ней приходило видение. Пока что только ощущение события, она еще не знала, что произойдет и когда. Но судя по колотившей изнутри дрожи, будущее не предвещало ничего хорошего.

Глава 3

В Тронном зале гуляло довольно сильное эхо. Когда проводились балы, здесь могло собираться более ста человек. Но сейчас лишь двенадцать рекрутов застыли по стойке «смирно» в середине зала, на узоре из большого солнца. Кроме них в зале присутствовал капитан Шемн с частью отряда, охранявшего короля, сам правитель Ории и Хризант.

Принц больше всех испытывал воодушевление. Если бы не правила приличия и за ним не наблюдало бы столько глаз, он бы непременно прыгал, как конь, по залу. Потому что это наконец происходило – через несколько минут у него будет собственная стража. Избранные рекруты поменяют статус и с того момента будут подчиняться только ему.

Ну, формально в полное подчинение они перейдут после церемонии помолвки, а до этого момента приказы короля были выше приоритетом. Но пользоваться этим условием отец обещал в крайнем случае.

На лицах молодых людей читалось разное: гордость, радость, неверие, сосредоточенность. Один из рекрутов был близок к тому, чтобы свалиться в обморок – так он побледнел. Рыжеволосый Людовик стоял намеренно равнодушный, вряд ли он сомневался, попадет ли в элитную группу стражников. Ссадины на его лице еще не зажили до конца, поэтому на церемонию он явился в пластырях. Скулы Града тоже были заклеены, чтобы скрыть порезы. Но в отличие от наследника Кастеров, Град светился счастьем.

Когда великий камергер вошел в зал с ларцом из малахита, все было готово.

– Поздравляю вас, благородные сыновья, – открыл церемонию король. Его голос прогремел под бело-золотыми сводами зала, и даже Людовик Кастер ощутил торжественность момента и убрал с лица кислую мину. – С сегодняшнего дня все вы – члены отряда его высочества Хризанта, наследного принца Ории. Несколько недель мы наблюдали за вашими успехами, и вы не подвели – показали себя как лучшие во владении мечом, подтвердили силу духа и умение держать себя. Хотя над последним кое-кому еще придется поработать.

Король на мгновение примолк. По тому, как побледнели Людовик и Град, стало понятно, кому достался лукавый взгляд правителя.

– Я получил от капитана Шемна рекомендации на каждого из вас. Честно признаюсь, впечатлен. Такие, как вы, и должны защищать будущее королевства. Вам оказана великая честь, господа. Не подведите.

Великий камергер, чеканя важный шаг, приблизился к государю. Хризант еле отвел взгляд от топорщившихся усов.

Король открыл ларец, достал одну из брошей на цепочке и показал собравшимся. Украшение было выполнено в традиции браслетов-реликвий: посеребренное, в виде крохотной полной луны, в центре которой блестел камушек-сапфир.

– Эта брошь – символ того, что вы числитесь в страже его высочества. С ней вы можете беспрепятственно проходить в любые помещения дворца, кроме покоев королевской семьи. Отныне вы обязаны беспрекословно подчиняться наследному принцу, сопровождать его на церемониях и балах, незримо охранять во дворце и вне дворца. Быть всегда рядом, если не последует иной приказ. По желанию его высочества ваш отряд был наречен Волчьим. Теперь у вас один путь – подтвердить это имя. Быть безжалостным ко всякому, кто попытается навредить принцу.

Посуровевшие лица молодых стражников говорили о том, что они приняли слова короля всерьез. Хризант возликовал. Король передал ему брошь. Прежде чем закрепить ее на лацкане мундира первого «волка», принц произнес свою короткую речь. Она не получилась такой уж торжественной, зато была искренней – Хризант выразил надежду, что нынешний состав отряда сохранится и после того, как к нему перейдет трон.

Наблюдающие церемонию капитан Шемн и королевские стражники захлопали, вскоре к аплодисментам присоединился сам правитель. Хризант стал переходить от рекрута к рекруту, вешать на мундиры символ-брошь и пожимать руки. У Людовика пожатие оказалось чуть крепче, чем следует, но твердость во взгляде поразила Хризанта. Возможно, для сына Кастеров новый статус значит все же больше, чем Хризант предполагал.

Руку Града принц пожал с удовольствием, а повесив брошь, весело подмигнул. Град ответил еле заметной улыбкой. Но сразу напустил на себя суровый вид, когда Хризант отошел к следующему члену отряда.

Вся дюжина принесла присягу. И уже после этого Хризант объявил, что капитаном его стражи он назначает Града. Зал снова поглотило эхо аплодисментов. На этот раз скрыть удивление Град позабыл.

– Как же мне называть вас теперь, волками? – улыбнулся подошедший капитан Шемн. – Поздравляю, вы молодцы. В честь такого события в казармах накрыли особый ужин – набейте животы, пока есть возможность. А завтра у вас отгул. Вы же не против отпустить их на денек, ваше высочество?

– Не против, капитан!

– Проветритесь в столице перед началом службы. Теперь вам нести ее и днем и ночью.

Когда капитана Шемна позвал король, Хризант воспользовался моментом, чтобы отвести Града в сторонку.

– Я давно наблюдаю за тобой, Град! Наконец могу познакомиться лично.

– Ваше высочество, я глубоко признателен, что вы выбрали меня капитаном, – разволновался стражник. – Смею заверить, что я оправдаю ваши ожидания. Можете не сомневаться!

– Брось, к чему официоз? Ты это заслужил. Я видел, как ты уделал Людовика – та еще заноза в заднице, согласись? – заговорщически молвил Хризант. Гранд подавил широченную улыбку. – Ты ведь еще не был во дворце, верно?

– Только в крыле, которое выделено под казармы. В этой части дворца я действительно впервые.

– Тогда тебе нужна экскурсия. Остальные бывали тут с семьями на балах, для них дворец не нов. А тебе надо хорошенько все запомнить: что и где располагается, как быстрее добраться. Ты же теперь важная шишка.

– Согласен, ваше высочество.

– Можешь наедине называть меня Хризантом, – зашептал принц и на всякий случай проверил, не смотрит ли камергер. Тут же вздрогнул – усатый смотрел и щурился. – И можешь со мной на «ты», если никто не видит. Мы же ровесники. Или сколько тебе?

– Семнадцать.

– На год старше, ну, почти ровесники. Итак! Если у тебя нет планов на отгул, предлагаю провести экскурсию завтра! Заодно расскажу про наш род – наверняка вдали от столицы про королевскую династию разные слухи ходят. Я их развею.

Град, улыбаясь, кивнул.

***

– Навевает воспоминания, – с ноткой мечтательности произнес король Ангелан.

Он широким шагом шел по коридору. Церемония посвящения в личную стражу его высочества завершилась, отличившихся оставили наслаждаться обществом друг друга и старших по званию. У короля же всегда было много дел, он редко позволял себе их откладывать.

Рядом подстроился под бодрый темп Эмман. В его обязанности входило сопровождение королевской особы, но в последние годы король поручал ему более ответственные задачи, а охрану оставляли на других стражников. Эмман руководил поимкой преступников, представлявших опасность для страны, выявлял агентурную сеть соседей, следил за тем, чтобы подвальный мир не творил беспредела и оставался в границах договоренностей.

В самых крайних случаях, когда прочие методы не работали, именно Эмману надлежало вести переговоры с теневым главарем, в том числе при встречах с глазу на глаз. Теневого выводило из себя, что его приравнивают по статусу к слуге короля, но переходить от недовольства к открытым действиям вор пока остерегался.

– Сколько лет прошло с твоего назначения, Эмман, напомни?

– Около двенадцати, ваше величество.

– Представляешь, ты уже двенадцать лет капитан. – Король хмыкнул. – Признавайся, хоть раз пожалел, что принял мое предложение?

– Разве что пару лет назад, во время фестиваля фейерверков. – Несколько секунд Эмман томил правителя интригой, но все же на вопросительный взгляд ответил: – Моим ребятам, как и мне, не удалось насладиться зрелищем – дышали дымом отработавшей пиротехники, пока ловили обнаглевших подвальных. Только краем глаза видел, как вспыхивают образы в небе. Запомнил плывущую рыбу и лиру, у которой подрагивали струны. Было красиво.

– Да, беломорцы тогда порадовали. Все-таки пиротехника, которая питается от магической свечи, – это зрелище совсем другого рода.

Попадавшиеся в коридоре слуги склоняли головы перед королем. Некоторые принимались рьяно отдраивать подоконники, поливать растения или начищать канделябры. Как только опасность в сопровождении капитана Королевской стражи миновала их место работы, все возвращалось на круги своя.

– Газеты тогда знатно пошумели, – молвил король Ангелан. – Впрочем, я и не предполагал скрывать присутствие магов на фестивале. Бесполезное дело, об этом все равно бы вскоре узнали.

– Это же было вашей целью – разбавить наших и зуфийских мастеров магами-беломорцами?

– Верно. Хотел посмотреть на реакцию народа. И полюбоваться на красоту.

Король и капитан добрались до рабочего кабинета правителя. Камергер, отчитывающий слугу, прекратил разнос и почтительно поприветствовал государя. Король велел на время оставить коридор и зашел в кабинет, после того как подскочивший камергер отворил дверь.

Эмман, едва дверь закрылась, размял спину. В присутствии государя он мог позволить себе откинуть формальности. Мужчины были знакомы с юности, капитану довелось быть курсантом того же училища, которое ранее закончил Ангелан. Отбором в свою будущую стражу среди курсантов Ангелан занимался лично, поэтому был осведомлен об умениях Эммана. Еще тогда он призвал считать его старшим товарищем и другом – его советы по тактике боя действительно пригождались.

После окончания военного училища Эмман был под пристальным вниманием еще три года. И когда Ангелан повысил в звании бывшего капитана Королевской стражи и направил того на дальние рубежи, его место занял Эмман. Вот уже двенадцать лет он исправно исполнял свои обязанности.

Король раскрыл портсигар и закурил. Эмман расположился у окна, ставни которого чуть приоткрыл – он не любил запах сигаретного дыма. Но возражать против желания короля расслабиться не смел – курение, пожалуй, было единственной слабостью правителя. К тому же, оно не отвлекало от дел.

– Узнал что-нибудь интересное про мага Дейнуса?

– Подтвердилось, что Беломория – не его родина, он там учился какое-то время. Сам он из Ории, из небольшой деревушки на юге. Однажды мимо этой деревни проходил маг и забрал его. Разглядел потенциал.

– И перебросил мальчика в другую страну, чтобы набирался мастерства. – Король задумчиво выдул струю дыма.

Эмман, выждав паузу, продолжил доклад.

– Не можем утверждать точно, но вероятнее всего Дейнус получал знания не только в Беломории – его наставник нигде не задерживался надолго и мог брать мальчика с собой. Мы располагаем только беломорскими источниками. Согласно им, он закончил местную академию, довольно крупную и с сильными преподавателями. При этом учился в ней, будучи подростком, тогда как обычных студентов туда берут с восемнадцати лет.

– Примерно столько ему сейчас?

Эмман кивнул.

– Способный малый. Беломорцы говорят, что его возможности выходят за пределы среднестатистического мага. На экзамене, судя по отзывам руководства академии, он продемонстрировал какое-то сложное заклинание, которое даже не всем мастерам удается исполнить.

– Что же будет, когда он окрепнет? – пробормотал король. – Таких сильных соотечественников надо держать при себе.

– После академии его приглашали на работу в несколько гильдий. Интересовались и частные лица, которые держат при себе магов как распорядителей, лекарей или дают деньги на научные разработки. Есть сведения от агентов, что ему готовят место в боевой отряд. Но в академии Дейнус не проявлял рвения всерьез заниматься военным делом. Пока что ответов насчет работы он никому не давал.

– Выходит, время нас поджимает. Если не беломорцы, то на него положат глаз в других странах, а это еще хуже. Беломория хотя бы не интересуется нашими ресурсами, им больше по нраву династический брак и мирное сотрудничество. – Король постучал сигарой по пепельнице, скидывая пепел. – Мы обязаны добиться расположения Дейнуса, пока не поздно. Сегодня же потороплю великого камергера, чтобы ускорил приготовления к приезду. Он упрямится, старый баран.

– Я бы не винил его, Ангелан. Он предан короне и защищает наследие твоего отца.

– Сейчас это наследие отбрасывает Орию на столетие назад. Знаешь же, какой прорыв недавно совершили беломорцы в медицине? Того и гляди, их страна полюбится некромантам. А алхимики? Эти всегда были в почете, даже больше магов. И все это у нас под боком. Бог любит Орию, раз подарил такому соседу добрый нрав.

– Изменить мнение народа будет непросто, – сказал Эмман, наблюдая, как король затягивается сигарой. – За десятилетия гонений кто угодно увидит в магах врагов. Многие мастера подались в другие страны, не всех удастся вернуть.

– Им нужен пример для подражания, и мы его дадим. Мальчишка Дейнус нам в этом поможет. – Ангелан сделал еще одну затяжку и отложил сигару. – Что до мнения общества. Раньше это было на уровне слухов, теперь же ко мне лично обратились с предложениями два графа. В среде дворян ходят разговоры о том, чтобы отменить запрет на магию. Намекают на то, что с ней будет легче управлять владениями, людей лечить. И развлекаться – сейчас же магия сродни экзотике.

– Словно кто-то читает твои мысли.

Ангелан улыбнулся.

– Без поддержки дворянства было бы тяжелее проталкивать изменения в законе. Но ты только посмотри на их настроения! Не иначе как судьба подбрасывает мне возможность. Надо этим пользоваться. Я уже поднимал этот вопрос с советниками. Ох, Эмман, порой мне кажется, что в них вселяется дух великого камергера. Боятся, что возвращение магии из подполья урежет доходы от их производств. Впрочем, правильно боятся. Помнится, при деде была магическая гильдия, которая неплохо зарабатывала на производстве зеркал и стекла. Кстати, окна дворца и стены заклинали представители этой гильдии. Сейчас наверняка защита ослабла… Так вот когда магию объявили вне закона, это производство прибрал к рукам родственник Фальвена. Представляешь, какие картины будущего видит советник? Уж он-то не упустит случая поставить как можно больше палок в колеса, чтобы закон оставался в силе.

– Получается, советников будет труднее всего убедить?

– Посмотрим. На собраниях они единодушны, но, может, если повращаются в своих кругах, смекнут, что ветер переменился. Все они приглашены на вечер в резиденцию Шумских, там и оценим обстановку.

Капитан Королевской стражи поник.

– Мне обязательно присутствовать? За обстановкой могут понаблюдать мои подчиненные.

– Я не планировал придавать вечеру серьезный тон, а твои стражники по-другому не могут. – Король усмехнулся. – Не хочешь попадаться на глаза графине?

– Эта женщина утомляет, – подтвердил Эмман. – Когда уже все ее дочери выйдут замуж? Графиня проявляет ко мне столько внимания, словно это я – девица на выданье.

– Ну, ты знаешь, как решить эту проблему.

– Говоришь точь-в-точь как мой старик.

Отставной генерал проживал в нескольких днях езды от Алнума, и только это спасало младшего Шемна от назойливого внимания родителя. Дряхлость не светила тому в ближайшие двадцать лет: генерал был крепок, как бык, выглядел так же, голос его разносился на большие расстояния и был такой мощи, словно в молодые годы на нем испробовали усиливающее заклинание, да так и забыли его снять.

С тех пор как генерал ушел с должности и переехал в тихое местечко, оно перестало быть тихим, а у Эммана прибавилось головной боли: старик наседал, требуя от сына – сына. Роду Шемнов нужен был наследник. На худой конец наследница, а потом, когда-нибудь… Но Эмман, по мнению отца, продолжал валять дурака, чем грозил погубить их семью. Ни одна встреча теперь не обходилась без родительских наставлений.

Претенденток на роль госпожи Шемн было, однако ж, немного – слава о крутом нраве старика шла впереди него. Но он был терпелив и упрям, эти черты провели его по нелегкому пути от рекрута до генерала. И пока были силы, старик не собирался сдаваться – быстрее у Эммана здоровье пошатнется от работы и попыток выстроить стену и мысленно оплести ее колючей проволокой, чтобы не лезли в душу.

Король Ории хмыкнул и покачал головой.

– Ты, конечно, увлеченный работой человек. Но, Эмман, не поверю, что тебя не интересует продолжение рода.

– У каждого в этом мире своя судьба. Моя – служить тебе и воспитывать поколение сильных бойцов. – Эмман пожал плечами. – Можешь считать, что все они мое потомство.

– Это несерьезно. – Ангелан прищурился, вглядываясь в лицо капитана. Эмман знал этот взгляд: сейчас правитель задаст какой-нибудь каверзный вопрос и будет наблюдать за реакцией. – Если по-честному, Эмман. Может у тебя кто-то есть на стороне? А я просто не в курсе. Знай я об этом, перестал бы тебя донимать – оставил бы это удовольствие твоему отцу.

Эмман задержался с ответом всего на секунду-другую. Темные брови короля чуть-чуть приподнялись.

– Нет. Я ни с кем связан ни чувствами, ни обязательствами.

Некоторое время король пытал его взглядом. Затем усмехнулся.

– Ты сам это сказал. Что ж, придется тебе, Эмман, и дальше терпеть мой эгоизм – не хочу, чтобы твои гены пропали даром. И, к слову, насчет этого. – Король почесал переносицу. Эммана поразило нехорошее предчувствие.

Король открыл ящик стола и порылся в бумагах. Вытащил одно из писем – с голубой гербовой печатью. Такие были распространены на севере из-за местного минерала, который добавляли в воск.

– Не сердись, ладно? У меня не было повода отказать, и ты только что забрал последний железный аргумент.

Король раскрыл письмо и протянул карточку, которая была спрятана внутри. Тяжело вздохнув, Эмман подошел к столу.

Карточка ожидаемо оказалась портретом. На белом фоне была изображена молодая женщина. Русоволосая, в веснушках, с двумя родинками – рядом с уголком глаза у виска и над бровью.

– У тебя такое кислое лицо, словно я тебе змеедеву подсунул.

– Гхм. Извини. Так на кого я имею честь смотреть?

– Очень-очень-очень дальняя родственница по матери. Зовут Полианна. Дочь герцога Геванского, советника беломорского короля.

– Известная личность, – пробурчал Эмман.

Однажды он уже сталкивался с герцогом, когда сопровождал Ангелана в деловую поездку в Беломорье. Пузатый, добродушный дядька, с кустистой бородой. Чрезвычайно хитрый. Наверное, тогда Эмман произвел на герцога впечатление, раз тот захотел сосватать за него свою дочь. Военные – почетная профессия в Беломории, но до магов им далеко.

– Геванский вместе с дочерью будет на вечере у Шумских – это еще одна причина, почему я хотел тебя там видеть. Если не явишься, они же замучают меня вопросами. Не смогу ни расслабиться, ни поработать.

– То есть тебе выделят комнату, чтобы никто не беспокоил?

– Не надейся там запереться. Когда я говорил про работу, я имел в виду праздные разговоры с сановниками об их отношении к магии. Ты не любишь трепать языком, поэтому не предлагаю в этом участвовать. Только слушать.

Эмман вздохнул, положил портрет Полианны Геванской на стол и придвинул к королю. Король передвинул его обратно, под нос Эмману.

– Возьми. Первый же вопрос после «Почему он не пришел?» будет «Почему он не сохранил портрет?».

– Помоги мне придумать убедительную причину.

– Вот еще. Если ты откажешь Геванским сейчас, ты откажешь всей Беломории – герцог может пожаловаться своему королю, если будет не в духе. Не советую портить отношения перед помолвкой моего сына. А то я сам тебя прибью. Или посажу в острог.

– Давай в острог. Там регулярно кормят, и тишина.

– Тебя и там свахи найдут, даже не сомневайся.

Некоторое время Эмман боролся с собой, но все же забрал портрет и, не зная, куда его деть, стал вертеть в руках.

– Ты бы все же не гнал коней, – сказал Ангелан. – Дождись встречи. Может, леди Полианна тебе понравится.

Эмман набрал воздуха, чтобы ответить. Но в последний момент передумал.

***

День спустя великий камергер был в крайне неприятном расположении духа. Хризант то и дело видел его в коридорах, и к концу второго часа экскурсии по дворцу от его сурового вида принцу было не по себе. А если тот не попадался на глаза, попадались другие камергеры – должностью пониже. Они проходили мимо Хризанта с Градом и так пристально рассматривали последнего, что становилось понятно, кто внушает всем, что стражнику здесь не место. Кто-то очень не хотел признавать в Граде капитана Волчьей стражи. Того, кто мог входить в помещения дворца, не спрашивая разрешения у великого смотрителя.

Вздохнуть свободно у принца вышло только в своих покоях. Это была последняя точка маршрута. Оказавшись внутри, Хризант развел руки в стороны, желая впечатлить стражника. Было интересно, как человек из народа воспримет то, что на одного жильца приходится столько личного пространства.

Град молча осмотрел убранство комнаты. Задержался взглядом на потайной нише, за которой был проход по «внутреннему дворцу», в пространстве между залами. Проход построили, чтобы королевские особы могли незаметно сбежать при угрозе жизни. В детстве Хризанту приходилось им пользоваться – когда надо было срочно спасаться от надоевших учителей и домашних заданий.

Так же внимательно Град оценил открывавшийся вид из окна.

– Думал, комната будет больше, – сказал он наконец.

Хризант на мгновение опешил. А потом вспомнил, как выглядят изнутри казармы, которые Град менял из города в город несколько лет подряд.

– Больше? Это же все для меня одного! Что мне делать с пространством, если его будет больше? Ты считал, что я живу в комнате размером с тронный зал? Упаси боги, там такое эхо, что своих мыслей не слышишь.

Град почесал в затылке.

– Есть такое. Простите, я как-то… У вас прекрасная комната, ваше высочество.

– Э-эй, здесь нет посторонних. – Хризант на всякий случай выглянул за дверь и проверил, не подслушивают ли. Прикрыв за собой, он похлопал Града по плечам. – Довольно на сегодня высочеств. Все эти формальности оставим там. В моих покоях ты можешь обращаться ко мне на «ты». Я верю, что так между нами возникнет больше доверия.

Хризант прыгнул в кресло и указал на то, что напротив. Взял со столика яблоко и предложил угоститься Граду. Они долго бродили по дворцу, и стражник наверняка проголодался – на этот случай Хризант распорядился о свежих фруктах.

В чем-то Град был прав: комната Хризанта была скромной по меркам остального дворца. Огромная кровать, рабочий стол, на котором теснились справочники и политические труды, комод с вещами, зеркало, умывальник в углу. И три кресла со столиком для приема гостей. Меньше места при таком же количестве мебели будет только у Аманды, когда она поселится в комнате его матери.

– Град, как ты жил до того, как стал учиться военному делу? – Хризант подался вперед. Ему доводилось встречаться с простолюдинами во время поездок по стране, но общаться без присмотра королевских охранников и слуг – нет. Об их жизни он почти ничего не знал. – Расскажи о своей семье. Она большая? Вы селяне?

Град кивнул, но ему понадобилось время, чтобы избавиться от виноградных косточек.

– Родители родом из Жемчужного герцогства. В семье я старший – два брата и сестра. Не задумывался, много ли это.

– Я-то один! – воскликнул Хризант. – Конечно, полно родственников из знатных семей по всему миру, но вот родного брата или сестры у меня нет. Матушка рано умерла.

Град помолчал.

– Мне всю жизнь приходилось возиться с меньшими. От них много шума, приставучие. С Левой, он меня на два года младше, было больше всего хлопот. Он постоянно провоцировал хулиганье, что ни день – то в новую драку влезал. Только огребал за него я, – рассмеялся Град. – Что на улице, что дома. Сам Левка только языком чесать горазд. Первым мамке и стучал, что я приду в синяках.

– Зачем же он так делал? – удивился Хризант.

– Хвастун потому что. Да и быстро просек, что ему ничего не будет: от хулиганов его брат прикроет, а дома можно расхныкаться, вину на того же брата свалить – мамино сердце и пожалеет. Мама до сих пор видит в Левке ангела во плоти.

– Вот же он черт. Такого братца врагу не пожелаешь.

Хризант вздохнул. Его воображение успело нарисовать идиллическую картину в семейном кругу, где он вместе с отцом и здравствующей матушкой, а также с каким-нибудь похожим на него мальчишкой, общаются за ужином. Но рассказ Града свернул не туда. Если уж стражнику, с таким-то золотым характером не повезло иметь в братьях сорванца, то Хризант напасти точно бы не избежал. А если посчитать, сколько родственников-королей перегрызли друг другу глотки в борьбе за власть…

– О чем ты? – У Града взметнулись брови.

– Тебе наверняка было обидно, что брат тебя постоянно подставлял.

Стражник смотрел с недоумением.

– Но он все равно мой брат. Пусть хоть на голове пляшет и врет напропалую, я переживу. И в обиду его не дам, даже несмотря на скверный нрав.

Хризант так уставился на Града, что тот смутился и полез в вазу с фруктами, заесть паузу.

– Похоже, спрашивать, почему ты пошел в стражники, уже нет смысла. – Хризант улыбнулся. – Таких, как ты, днем с огнем не сыщешь! А что другой брат и сестра? От них ты тоже натерпелся?

– Нет-нет, с ними разница в возрасте большая. Я им как нянька был.

Град поделился еще несколькими историями из жизни, что окончательно убедило Хризанта, что перед ним святой. И принц решил: через пару лет начнет подыскивать Граду подходящую партию, кого-нибудь из благородных особ, добрых, милых и ласковых. Будет непросто, но Хризант не отступит. Этому парню хоть в семейной жизни, но должно повезти!

– Эх, Град, ты заставляешь меня жалеть, что ты не мой брат. – Хризант откинулся в кресле, заложив руки за голову. – Ты прямо каменная стена, а не человек.

Стражник выпрямился. Вмиг стал собранным.

– Я буду защищать вас так же преданно, как свою семью.

– Да я не об этом. Но спасибо, волчий капитан! Хотя ты вновь ко мне «вы»… Я просто слегка опечален, что участь у меня не очень завидная. В бытии принцем, разумеется, много плюсов, но и минусы под стать. Не думаю, что при рождении вытянул светящийся кристалл. Каждого в моем роду какая-то беда находит.

Град хмурился. Хризант почесал нос, поднялся и, подойдя к комоду, выдвинул средний ящик. Щелкнул замком ларца и повернулся к стражнику. Тот с любопытством заглянул внутрь.

– Эти браслеты – реликвия, доставшаяся мне от деда. Надену их на церемонии помолвки. Они парные, но видишь, рисунок отличается? На одном – листья, на другом – солнце с лунами.

– Эти луны похожи на те, что есть на броши. – Град опустил глаза на свой мундир.

– Броши сделаны по примеру браслетов. Это подчеркивает, что, пока вы несете службу во дворце, вы символ королевской семьи. Так вот. Браслеты приказал смастерить мой дед Титоний. Изначально они были задуманы мастером одинаковыми, но дед настоял, чтобы отобразили не только знаки нашего родового герба, луны и солнце. Эти листья на втором браслете символизируют магию.

– Магию? – распахнул глаза Град.

Хризант кивнул.

– Близкий друг и соратник моего деда был магом.

Град потрясенно молчал.

– Знаю-знаю. Ты задаешься вопросом, почему тогда магию в Ории запретили, если сам король выбирал себе друзей из тех, кто ей владеет.

Принц захлопнул крышку ларца и убрал его обратно в комод. Там браслеты пробудут недолго. Вот только Аманде покажет реликвию, как та просила – ждать до церемонии принцесса не захотела. После этого их направят в хранилище, под присмотр великого камергера.

Град покачал головой.

– Я впервые слышу такие подробности о том времени, поэтому удивлен.

– Ну, об этом решили помалкивать. Мой дед ведь благосклонно относился к магам. Но они подняли восстание против него, своего правителя, и собирались убить. В первых рядах как раз шел маг, которого дед считал другом. – Хризант вздохнул. – Наверное, дед долго оправлялся от предательства. Считалось, что маг наложил на него проклятие, в качестве последней воли перед тем, как исчезнуть. Дед ведь долго не имел детей. Наш род мог оборваться. Но, – Хризант повеселел, – рождение моего отца все изменило. Возможно, через столько лет заклинание просто выдохлось.

Град выпрямился в кресле. Его взгляд приобрел твердость и решительность.

– Я понял, что печалит вас. Т-тебя… Спасибо, что доверил мне историю своей семьи. Я сохраню услышанное в тайне. Я уже произносил присягу в Тронном зале, но теперь хочу сказать не как нанятый на службу, а как человек, который родился в стране, которой ты однажды будешь править. Я никогда тебя не предам, Хризант. Буду служить верой и правдой и жизнь положу, но защищу тебя от любого врага.

В дверь внезапно забарабанили.

Хризант подпрыгнул в кресле, а Град вскочил и схватился за меч. Но капризный голосок развеял напряженную обстановку:

– Открывай, Хризант, ты вздумал от меня запираться!

– Аманда, – выдохнул принц и пояснил недоумевающему стражнику: – Моя беломорская невеста.

Он подошел и отпер дверь. На него тут же накинулись с кулаками.

– Ах ты! Я полчаса проторчала в Цветочном зале, а ты меня не встретил! Еле сбежала от камеристки…

Заметив хмурого Града, Аманда вскрикнула – у Хризанта заложило уши. Невеста тем временем спряталась за ним, вцепившись в камзол, как клещ. Град, сообразив, в чем дело, убрал руку с эфеса меча.

– Не пугайся, Аманда. Это капитан моей личной стражи Град. Со вчерашнего дня он отвечает за мою безопасность. Я как раз заканчивал для него экскурсию по дворцу. О твоем приезде меня не предупредили, иначе бы я сразу направился к тебе.

Град поклонился Аманде, осторожно выглянувшей из-за плеча принца.

– Рад знакомству, выше высочество. Позвольте самоотверженно защищать и вашу жизнь.

Аманда пискнула и снова юркнула за Хризанта. Принц поймал изумленный взгляд стражника.

– Ну, не все сразу, – пробормотал Хризант и вывел невесту из-за спины. Получилось с трудом – сил в хрупкой девушке резко прибавилось. – Аманушка, тебе придется привыкнуть к Граду. Он будет часто сопровождать меня и, обещаю, не сделает тебе ничего дурного, несмотря на его суровый вид.

Град удивленно вскинул брови, но принял навязанный образ и повторил, что будет обращаться с Амандой так, как с принцем. Нежный цветочек Аманда ослабил сопротивление, и теперь Хризант мог выдохнуть – больше его невеста не порывалась сбежать из комнаты, дико визжа. Мало ли что придворные про самого Хризанта подумают – это же его покои.

– Я не знала, что ты не один, так что, – Аманда оправила платье и вздернула маленький носик, напустив на себя надменности. – Выходит, это слуги виноваты, что не предупредили обо мне. Что ж, простим им. Я хотела поговорить с тобой, вот и спешила. Гхм…

Она все еще поглядывала на Града с опаской, что не помешало ей вытащить из складок платья небольшой рулончик и аккуратно расправить его на столе. Рулон оказался газетной страницей. Аманда ткнула пальцем в черно-белое изображение.

– Видишь, это они! – исчерпывающе объявила принцесса. – Фестиваль проходил недалеко от Алнума, всего неделю назад. Ты должен был о нем знать! И ничего мне не сказал?

Хризант присмотрелся к нарисованным людям. Один темноволосый парень играл на гитаре, другой темноволосый держал в руке флейту и смотрел на девушку, которая, раскинув руки, пела с закрытыми глазами. Можно было не гадать: Аманда ни за какой труппой не следит так внимательно, как за «Крыльями». Солистке даже подражает – в гардеробе у Аманды имелось несколько таких же простых и милых платьев. Принцесса перекрасила бы и волосы, если бы от рождения они у нее не были белыми, почти как у Лави.

– Я был не в курсе, что они рядом выступают. Град, знаешь же о труппе «Крылья»? Когда-нибудь вживую их слушал?

– Не доводилось, – сказал стражник и подошел ближе, чтобы рассмотреть изображение музыкантов.

Аманда от него шарахнулась. И тут же затрясла Хризанта за рукав.

– Ты обещал, ты обещал! Ты поговорил с его величеством?

– Да. Отец знает, что ты хочешь позвать их выступить на церемонии.

– Ну, ну? Его величество согласен? Согласен же?

Хризант отодвинулся, когда Аманда слишком сильно оттянула его ворот. Мало в каких вопросах она проявляла столько рвения. Даже Града постесняться забыла, а тому и намекать не надо было – он делал вид, что полностью увлечен рисунком в газете.

– Отец мой не против. – И прежде чем Аманда завизжит от радости, уточнил: – Но кое-какие детали сейчас в процессе обсуждения. Не известно, в каком статусе будут «Крылья» на церемонии: как замена музыкантам, с которыми условились год назад и которым уже заплатили, или как еще один коллектив – тогда придется исправлять программу церемонии. Пока этого не решили, так что приглашения им не высылали.

Аманда надула губки и сделала очень печальные голубые глаза. Хризант чуть не возвел к небу свои.

– Я не стал бы заранее тебя обнадеживать. Прояви терпение, до церемонии еще полно времени.

– Знаю я, почему их не приглашают – они не дворяне! Но они такие прекрасные музыканты, как можно закрыть на это глаза?!

Аманда топнула ножкой. Хризант вздохнул про себя.

– Это тоже влияет. Но думаю, отец учтет, как они тебе нравятся. – Он перевел глаза на Града, который до сих пор рассматривал рисунок. Хризант лукаво улыбнулся. – Красивая солистка, да?

Аманда обернулась в тот момент, когда Град смущенно заморгал.

– Красивая. Очень.

– Тогда вставай в длинную очередь! В Лави каждый второй влюблен. Если бы не ее происхождение, газеты бы давно публиковали списки дворян, которые просят ее руки. Выбирай я фаворитку, остановился бы на такой, как она. – Хризант наткнулся на сурово сдвинутые брови принцессы. – Но мое сердце уже занято Аманушкой, и другим женщинам там не место.

Град откашлялся и выпрямился. Вспомнив, что стражник все-таки ее пугает, Аманда снова сделалась кроткой.

– Мне надо с тобой поговорить. Кое о чем важном… – шепнула она Хризанту.

Тот прикинул, что больше для Града на сегодня нет поручений, и отпустил стражника придумывать самому, чем заняться в день отгула.

Едва тот покинул комнату, Аманда подбежала к двери и закрылась на замок. После этого Хризант удостоился наблюдать, как его невеста, сильно занервничав, стала грызть ногти.

– Так что ты хотела?

Аманда вздрогнула, покраснела и, пролепетав что-то невнятное, принялась наматывать круги по комнате. Хризант набрался терпения.

Аманда не отличалась спокойным нравом. В детстве этого не было заметно: лет до двенадцати принцесса стояла на приемах и неофициальных семейных встречах, скромно потупив глаза. Только позже стало понятно, что такое поведение было результатом присутствия рядом камеристки. Все считали, что воспитательница прекрасно справляется со своими обязанностями. Но Аманда сумела обвести строгую фрейлину вокруг пальца. Подростковый возраст сделал свое дело – зверенок Аманда вырвался на свободу.

В тринадцать лет принцесса превратилась в капризную, взбалмошную, себялюбивую особу, частенько визжавшую, как звуковое оружие. При посторонних она продолжала безукоризненно выполнять роль кроткой дамы, преисполненной достоинства. Но видеть ее такой наедине Хризант чести не имел. Прошел год с ее преображения, но орьский принц только-только стал привыкать к другой Аманушке и больше не чувствовал раздражения, когда принцесса, настояв на аудиенции, показывала себя во всей красе. Принц нашел выход – смирение. В конце концов, Аманда была предначертана ему в супруги, чтобы сплотить их государства, наладить политику и жизнь подданных. А во благо Ории Хризант был готов все перетерпеть.

Он успел немного подкрепиться виноградом, когда Аманда наконец выпалила:

– Церемония уже… через три недели!

Хризант отщипнул новых виноградин и кивнул, хотя в подтверждении эта информация не нуждалась. Аманда сложила перед собой кулачки.

– Так скоро… Это ведь… перед столькими людьми будет. И не говори, что тебе совсем все равно!

Хризант выплюнул косточки в салфетку. Поднял бровь:

– Мы же давно помолвлены. Это официальная часть союза, только и всего. Почему ты нервничаешь?

– Только и всего? Ох, боже! – Аманда похлопала себя по щекам и сделала еще один круг по комнате. – Хочешь сказать, ты уже делал это перед толпой?!

– Делал что?

– Ну, это… – Она поджала губки и покраснела. – При всех… ты уже… дарил поцелуй?

Брови Хризанта медленно поползли вверх. Аманда вскрикнула и отвернулась:

– Не смотри так на меня!

Хризант не нашелся что сказать. Ему и в голову не приходило, что принцесса может стесняться публичного скрепления союза.

Хотя это же очевидно – ей всего четырнадцать. Едва вошла в цветущий возраст и вряд ли успела испытать к кому-то романтические чувства. Хризант никогда не интересовался, уделяют ли невесте внимание на балах, есть ли у нее воздыхатель – все равно Аманда станет частью орьской семьи. О том, что сердце принцессы не занято, стало ясно только сейчас – когда она подбежала к зеркалу и стала оценивать, насколько, по ее мнению, выглядит нелепо.

Хризанту повезло больше – у него была фора в два года. В памяти всплыли несколько симпатичных лиц, принадлежавших фрейлинам, дочерям графов и герцогов. А еще ученицам гимназии и горничным. Ни с кем Хризант не заводил близких знакомств, но от приятной компании в парке, на прогулках или салонных приемах не отказывался. И даже позволял себе красть у немногих поцелуй, за что бывал справедливо обвинен, а после провожаем влюбленными глазами.

Аманда так переживала о предстоящем событии, что Хризанту удалось незаметно подойти и встать рядом. Теперь в зеркале отражались оба – беловолосые, точно искупавшиеся в молоке. Аманда приходилась Хризанту дальней родственницей – что было неудивительно в среде королей и герцогов. Но цвет волос не должен был их породнить. Фамильная черта орьских королей была другой – что отец, что дед и прадед Хризанта были русоволосы или черны, как вороны, то же относилось и к женской линии семьи. И только на Хризанте природа отыгралась.

Принц улыбнулся зеркалу, желая приободрить невесту.

– Не стоит тебе переживать, Аманушка. Пусть в Ории ты бывала мало, подданные уже тебя любят. Как только выйдешь к народу, все увидят, какая красивая у них принцесса. Разве может быть что-то важнее этого?

Аманда зарделась. Но губы все еще нервно покусывала.

– Но я… я не могу при всех… я же еще никогда…

Хризант вздохнул. Это не такая уж проблема. К тому же – легко решаемая.

Он наклонился, чтобы чмокнуть Аманду в щеку. Начнет с этого, а там и до губ дело дойдет.

Только вот – не вышло.

Он и коснуться Аманды не успел – она юркнула вниз, а в следующий миг уже стояла у стола и поглядывала на жениха с праведным возмущением. Чтобы он однозначно ее понял, Аманда взвизгнула. Дважды.

– Что не так-то? – удивился Хризант.

– Всё не так! Ты чуть не испортил самый прекрасный момент в моей жизни!

– Разве ты не этого хотела? Поцеловаться перед тем, как выйти на люди…

– Нет же! Ты совсем не понимаешь, да? Как можно вот так просто – в какой-то комнате, без музыки, без атмосферы, без волнительного ощущения в груди. – Аманда топнула ножкой. – Я хочу запомнить это на всю жизнь. Мне нужна романтика! Тут ее нет!

Хризант досчитал про себя до пяти. Затем скрестил на груди руки.

– Наверняка ты уже придумала, как сделать наш первый поцелуй незабываемым.

Аманда поджала губы и принялась мять юбку платья, прибавляя горничным работы.

– Нет, еще не придумала.

Хризант сделал шаг вперед. Аманда отскочила к окну.

– Не трогай меня!

– И не собирался. – Принц осторожно подошел к столику, взял яблоко и продемонстрировал его Аманде. Девушка надулась, сообразив, в каком свете себя выставила.

– Я пока не готова, – заявила она. – Такой важный момент нужно тщательно продумать. И морально настроиться. Все должно к этому располагать, поэтому – не сегодня. И не завтра. Я скажу, когда и где. Придумаю и сообщу о месте встречи.

– Как тебе угодно. – Хризант откусил яблоко. Брызнул сок, и принц стер его пальцем с губ и подбородка.

А Аманда уже была красная, как рак.

– Вот и договорились! Жди моего слова!

Она развернулась и вылетела из комнаты, не став прикрывать за собой дверь. Хризант дожевал кусок яблока и откусил еще.

Аманде свойственно было преувеличивать, но в чем-то ей даже можно было позавидовать. Первый поцелуй для нее мог действительно стать необыкновенным. Что до Хризанта, то после пары-тройки раз он убедился, что в этом нет ничего особенного.

Глава 4

Резиденция Шумских выделялась даже на фоне домов богачей, и вовсе не огромными затратами на возведение здания. Это был единственный комплекс в Алнуме, построенный в восточной традиции.

Приземистые домики с изогнутыми крышами привлекали внимание гостей столицы. Дворяне, которых пригласили на вечер, проходили к дому по дорожке из мелкого камня, минуя такой же каменный сад. Отдохнуть можно было снаружи – в беседках у маленьких прудиков, где, не замолкая, журчали невидимые водопадики. Все это соседствовало с березами, лиственницами и липами, привычной местной флорой. Графиня, воплотившая каприз посреди столицы, хоть и любила экзотику, предпочитала иметь возможность от нее сбегать.

По той же причине вечера в резиденции не привязывались только к одной восточной культуре. Господа и дамы могли прийти в мундирах и платьях, предназначенных для балов, или в черно-белых облачениях – во время празднования Двулуния, или в ярких и пестрых одеждах с перьями, со звенящими монистами и браслетами – как наряжались во время маскарадов.

Сегодня как раз был маскарад. Но скромный – Шумские не планировали затмевать скорую помолвку наследника престола. Сановники с женами прогуливались между столиками с напитками и закусками; собираясь в круг, обменивались новостями и слухами. Для танцев была выделена зона на площадке, где в иное время демонстрировали стрельбу из лука и метали ножи – опасные предметы и мишени были убраны, вместо них по периметру стояли колонны, на которых можно было опереться в ожидании смены партнеров.

О том, что вечер костюмированный, напоминали только маски. Но зачем они нужны, думал Эмман, если по манере держать себя в обществе и походке можно было легко узнать человека? Вот и его узнавали – носившего строгую синюю маску под цвет мундира. Некоторое время назад Эмман прекратил притворяться тенью короля, оставил того заговаривать зубы герцогам и графам, и отошел к березам – оттуда открывался хороший обзор. Король одним взглядом отругал своего подчиненного за угрюмый вид, из-за которого дворяне сбивались с беззаботной линии беседы. Эмман счел самым простым исчезнуть из поля зрения.

Но мелькавшие маски нет-нет да поворачивались к одиноко стоявшему капитану. Белые маски в перьях, синие – в форме снежинок, золотые – похожие на какие-то цветы. Здесь было слишком много незамужних женщин. И Эмман среди них – как редкий зверь, которого готовы забросить в клетку. Только повод дай.

Он зачем-то упорно хмурил брови. Но здесь, на открытом пространстве, вдалеке от королевской особы его грозный вид уже никого не мог смутить.

– Капитан Эмман Шемн, не так ли? – произнес подходивший мужчина и засмеялся, придерживаясь за живот. Вблизи он еще больше напоминал бочонок, который зачем-то завернули в одежду. Эмман признал герцога Геванского, чему, помимо веселого нрава, немало поспособствовала борода, закрывавшая и так короткую шею.

Вот и настал момент, из-за которого ему пришлось тащиться сюда. Быстрее бы пережить – и выбраться с минимальными потерями.

Придерживая за руку отца, рядом шла леди Полианна. Точь-в-точь как на портрете – маленькое лицо, кудрявые локоны, собранные в высокую прическу, две родинки у виска. На Эммана она посматривала не так, как орьские барышни – с настороженностью. Это вселяло надежду на благополучный исход.

– Рад, что вы нашли время посетить этот вечер, капитан, – сказал герцог Геванский после обоюдного приветствия. – Знаете, мне эти пляски, болтология о лунах, все эти жеманства и сплетни – как рыбья кость в горле! Я привык решать дела на охоте, вот где кровь бурлит. Вы обязаны посетить наши беломорские пущи, капитан: чудесная природа, а какой зверь! Но это в другой раз. На охоте моя дочь присутствовать не сможет. Так что для знакомства подойдет и этот скучный вечер.

Эмман склонил голову. В ответ леди Полианна присела в реверансе.

– Мне рассказывали о вас небылицы, – произнесла леди слегка дрожавшим голосом. – Будто вы дослужились до звания капитана Королевской стражи в двадцать пять лет.

– Один мой рекрут принял должность капитана стражи его высочества в семнадцать, буквально на днях. Так что здесь меня опередили. Но возраст не главное в моей профессии, хотя с ним и приходит опыт. А вот готовность отдать жизнь за государя и верность ему – без этого не обойтись.

– Прекрасные слова, капитан Эмман! – рассмеялся герцог Геванский. – Мне нравится ваше рвение. Но будете ли вы проявлять его в супружеской жизни?

– Папа, – зашипела леди Полианна и оттянула руку герцога вниз.

Эмман тактично промолчал.

В это время музыканты, расположившиеся на возвышении в углу сада, меняли ноты на пюпитрах, а значит, скоро заиграет новый танец. Герцог не отстанет от Эммана, если тот не пригласит покружиться его дочь.

Вот зазвучала мелодия, на площадке стали собираться пары. Не дожидаясь намека герцога, Эмман протянул руку Полианне. Почудилось, что она немного замешкалась.

– С удовольствием, капитан, – сказала леди и оперлась об Эммана рукой в голубой перчатке.

Они направились к танцующим.

– Боже, когда это закончится, – вдруг прошипел кто-то голосом Полианны.

Эмман в недоумении опустил глаза. Голубая маска скрывала половину женского лица и рассмотреть эмоции не удавалось. Губы были сомкнуты в нитку.

Наверное, показалось, решил он. Когда они присоединились к другим парам и начали танец, Эмман вернулся к созерцанию окружающей обстановки. Леди Полианна не возражала, и только иногда дышала ему в грудь, когда, по правилам танца, подходила близко к партнеру.

Спустя минуту Эмман и вовсе выбросил из головы, что проводит время с дочерью герцога. Его внимание привлекла пара, танцующая рядом с музыкантами. В статном и высоком мужчине, чьи волосы были забраны в конский хвост, он угадал беломорца – на званых вечерах они предпочитали одежду зеленых и синих цветов, и этот мужчина не стал исключением. Его дама была в алом платье и черной маске. Волосы, тоже черные, струились по плечам, выбившись из прически. Над ухом блестела серебром заколка-цветок.

– Десять… одиннадцать… – расслышал Эмман. Но не стал узнавать, что именно считает леди Полианна.

Тем временем дама в алом чему-то рассмеялась, а затем беломорец покрутил ее вокруг оси. Видимо, поспешил – неосторожно ступив, дама чуть на него не упала, запутавшись в пышной юбке. Теперь уже рассмеялись оба.

Эмман прищурился. Пара создавала впечатление увлеченных друг другом людей. Те, кто танцевал рядом, стали обращать на них внимание: кого-то, может, привлекал непринужденный смех, другие наверняка разглядывали яркое платье.

Эмман отвернулся, и как раз в этот момент леди Полианна выдохнула:

– Пятнадцать. – И подняла голову. – Капитан, я насчитала пятнадцать женщин, которые жаждут с вами пообщаться, пока вы за весь танец посмотрели на меня всего раз – вот сейчас.

– Прошу прощения, – сказал Эмман. Сдержался, чтобы не скосить глаза на пару, за которой наблюдал. – Даже на вечере я все еще думаю о работе.

– В некотором роде это прекрасно. Но мой батюшка посматривает в нашу сторону. Капитан, как вы относитесь к женским истерикам?

– Прошу прощения?

– Вы крепкий орешек или женские капризы превращают вас в чудовище? Насколько сильно мне нужно постараться, чтобы после этой встречи мы с вами никогда не увиделись?

Эмман не сразу подобрал слова.

– Вы не желаете выходить замуж, – понял он.

– Точно не за вас. – Леди Полианна слегка порозовела. – Но другого способа, как выставить себя неуравновешенной дамой, я, увы, не нахожу. Я младшая дочь, меня все опекают. Я заметила, что вы тоже не горите желанием вступать в брак. И кажется, вы хороший человек. Поэтому спрашиваю прямо – вы подыграете мне?

В этот момент раздались аплодисменты. Эмман застыл вместе с Полианной посреди площадки, но хлопали, конечно же, не им – просто музыканты завершили танцевальную композицию.

Соображалось туго. А тут еще пары начали отходить к столикам для закусок.

– Признаюсь, я был бы рад, если бы вы забыли о моем существовании, – сказал Эмман. И скрепя сердце, добавил: – Но только после помолвки моего принца и вашей принцессы.

– Даже эти две недели будут для меня мукой. Я не хочу, чтобы нас считали парой. Но батюшка позаботится, чтобы все так думали.

– Тогда придется нам вдвоем подыграть вашему отцу. Я не могу подвести короля – до церемонии помолвки скандалы крайне нежелательны. А вот после большого события у нас с вами будут развязаны руки.

– Если вы поедете на охоту с моим батюшкой, то там вам не только руки свяжут.

– К счастью, у меня полно других дел до церемонии. Повод пропустить встречу я найду.

Вновь зазвучала музыка, уже более подвижная. Оглядевшись, Полианна попросила увести ее с танцевальной площадки.

– Ну, хорошо, капитан. Это не то, на что я рассчитывала, но хотя бы связки свои поберегла. Когда мне требуется отвязаться от кавалера, выбранного батюшкой, я перехожу на два тона выше – вот таким голоском говорю!

Полианна продемонстрировала, как звучит женщина, которую кто-то режет. Затем откашлялась и улыбнулась.

– Долго эту тональность никто не выдерживает – ни кавалеры, ни мои связки.

Эмман тоже улыбнулся. Последние предубеждения о внезапно объявившейся невесте развеялись – девушка оказалась не только приятна собой, но и умна. И в лукавстве ей не откажешь – черта досталась от отца.

Герцог Геванский как раз направлялся к ним, весело щурясь. Видимо, в их поведении на площадке он не заметил ничего подозрительного. Всего две недели морочить ему голову – можно и потерпеть. Ради принца.

Был герцог не один.

– Прекрасная пара! Превосходный танец! Хотя я в этом ни черта не смыслю. – Герцог захохотал, довольный шуткой, а затем повернулся к спутникам. – Вы хотели познакомиться с правой рукой короля, мастер Молодарь. Вот он собственной персоной, капитан Эммануил Шемн!

– Вы сильно преувеличиваете мое значение при дворе. Я не советник короля, а всего лишь руковожу теми, кто его защищает.

Сказав это, Эмман поклонился беломорцу. Вблизи стало видно, что волосы мужчины уже тронула седина, но взгляд его был ясный и острый. Доброжелательная улыбка смягчала впечатление.

Герцог назвал его «мастер». Перед Эмманом стоял маг.

– Еще и скромен капитан. Алмаз, а не мужчина! Надеюсь, скоро с ним породниться – вот и невесту подходящую выбрал из своих дочерей.

Леди Полианну вдруг поразил легкий кашель.

Эмман перевел глаза на даму в алом.

– Нас еще не представили, миледи.

– Это моя вина, – опомнился беломорец и тронул руку спутницы. – Леди Айрин нередко сопровождает меня в поездках по Ории. Ее знания страны неоценимы.

– Вы любите путешествовать? – спросил Эмман.

– Только в приятной компании, капитан.

Женщина протянула ему руку. Не глядя, он поднес ее к губам и прикоснулся к перчатке из алого бархата. Ощутил тепло кожи – бархат был тонок.

– До знакомства с вами мне удалось кое с кем побеседовать из присутствующих, – продолжил беломорец. – Отрадно видеть, что отношение к магии в Ории постепенно меняется.

– Вы так думаете?

– Это витает в воздухе, капитан. Не обязательно говорить об этом вслух. Но как иначе объяснить, что его величество позволил мне присутствовать на церемонии? Впрочем, я всего лишь наблюдатель и сопровождаю моего ученика, который в Ории впервые.

– А вашего ученика зовут?..

– Белтеней.

«Не тот», подумал Эмман.

Если бы беломорец оказался наставником мальчишки Дейнуса, когда тот учился в академии, можно было бы побольше разузнать о его способностях из первых уст, выяснить, что он представляет из себя как человек. Но про некоего Белтенея капитан слышал впервые – король не обязан был посвящать его во все детали, только в те, в которые считал нужным посвятить.

– Что ж, вся это магия-шмагия – не моего ума дело, господа, – заявил герцог Геванский. – Пожалуй, оставлю вас ради более интересных вещей. Ищите меня около бара, если заскучаете!

И удалился, оставив леди Полианну краснеть за отца. Чтобы как-то разрядить обстановку, маг-беломорец предложил себя в кавалеры на танец-другой. Полианна согласилась.

Оставшись без своего спутника, леди Айрин облокотилась о руку Эммана.

– Люблю в беломорцах эту непосредственность. Каждый второй – как открытая книга. Читать такую – одно удовольствие.

Эмман отыскал глазами свободную беседку и направился туда, потянув за собою даму в красном. Спустя некоторое время она подстроилась под его шаг. По пути они взяли бокалы вина.

Беседка находилась в тени березы, шелестевшей по крыше ветвями чуть громче, чем шелестело платье леди Айрин. Устроившись внутри и отпив половину бокала, Эмман только сейчас сообразил, что близится ночь. Освещение в резиденции еще не включили, и лицо его спутницы слегка размывалось – но было видно, как она внимательно наблюдает за ним сквозь маску.

– Тише, капитан, не заметите, как опьянеете.

Эмман отставил бокал. И, сощурившись, посмотрел на спутницу.

– Что ты здесь делаешь, Ласточка?

Госпожа воровского мира повела бровями и тоже пригубила вино.

– Ни мне, ни тебе не выгодно, чтобы мою личность раскрыли. Ну же, давай придерживаться легенды. Я уйму времени потратила на ее подготовку.

– Как скажешь, «леди Айрин».

Аитис усмехнулась.

– О, тебе понравилось мое новое имя? Я слышу нотки восхищения.

– Ошибаешься. Это сарказм.

Она хмыкнула, отпила еще вина. Медленно облизнула темные губы.

– Обвести вокруг пальца наивного беломорца – это в твоем стиле.

– Но заметь, я не причинила ему никакого вреда. Ему приятна моя компания. Давно я не слышала столько комплиментов. Впрочем, к этому я тоже подготовилась.

Она поправила платье, закинула ногу на ногу – и юбка сползла, оголив коленку. Следующим изящным движением «леди Айрин» коснулась ниточки колье, которая тут же исчезла в глубине декольте.

Эмман понял, что ему понадобятся все силы, чтобы держать себя в руках. Раздражение, накопленное с тех пор, как он разглядел среди гостей воровку, простым вином не запьешь. А терять голову было нельзя, Аитис права. В конце концов, пока она в резиденции, он не мог себе этого позволить.

– Что ты здесь делаешь? – повторил Эмман. – Только не говори, что пока мы беседуем, кто-то из твоих подельников обчищает карманы гостей. Я не закрою на это глаза.

Аитис отставила бокал. Взглянула укоризненно.

– Я правда произвожу такое впечатление? В таком-то виде?

Эмман сверкнул очами. Женщина вздохнула.

– Расслабься, капитан. Я пришла с мастером, и я одна. Никто из моих ребят здесь носа не показывал – перед помолвкой нашего любимого принца это чревато неприятностями, Теневой спуску не даст. – Она передернула голым плечом. – Я-то думала, ты будешь мне рад.

– С чего бы?

– Ты же сам искал со мной встречи. Вдруг соскучился.

Пару мгновений Эмман сдерживался, полагая, что воровка опять водит его за нос. Но потом вспомнил. И недовольство как рукой сняло. Вместо этого он ощутил себя дураком.

Как капитан Королевской стражи, он не мог связаться с Ласточкой напрямую. Поэтому передал сообщение по частному каналу – как делал это не раз на протяжении многих лет. Кто именно был звеньями цепочки, и насколько она была длинной, он не вызнавал: пока госпоже воров доносят его слова в точности, и она в ответ выполняет свою часть сделки, об остальном можно было не думать.

Если сообщение не представляло большой важности, Аитис могла так же передать его обратно, по цепочке. Тогда Эмман встречал на своем пути заморыша-мальчишку, который невзначай ронял рядом с ним записку, или находил такую, свернутой и засунутой в стену дома, мимо которого часто ходил.

В этот раз Эмман настоял на личной встрече. Если Тихий Лис прознает, что его ищут, то может испугаться и глубоко зарыться. По понятным причинам Эмман не мог раскрыть, что угрозы нет. А еще он хотел воочию увидеть реакцию Аитис – на случай, если Лис – одна из ее личин.

– Есть разговор, «леди Айрин».

– Ну вот же. Значит, наша встреча для тебя желанна. Только советую больше не затягивать: один танец, может, два, и дочка герцога отправится на поиски своего жениха.

Эмман проигнорировал усмешку в свой адрес, и перешел к делу.

– Что тебе известно о Тихом Лисе?

Некоторое время Аитис молчала, разглядывая гуляющих по саду людей. Словно забыла слова, которые сама и сказала, – тянуть с целью встречи нельзя. Значит, с Лисом она хорошо знакома. Неужто это и есть Аитис?

– Ты Тихий Лис?

На этот раз она тотчас повернулась, но маска скрыла эмоции.

– Ох, Эмман, при моем влиянии мне не нужно еще одно имя.

– Тогда что можешь сказать о Лисе?

– А что ты хочешь услышать?

– Что он представляет из себя. Как выглядит. Где его можно найти.

– Так много вопросов. Не уверена, что смогу ответить на все. – Она вздохнула и взяла за ножку бокал.

– Начни с одного, а там посмотрим.

В резиденции наконец включили фонари. Волна света добралась до беседки не сразу, и Эмман успел заметить, какое сосредоточенное у Аитис лицо. Заметила и она, поэтому вскоре снова улыбалась легко и непринужденно.

– О Лисе стали поговаривать года два назад, если ничего не путаю. Кажется, тогда мы последний раз виделись?

– Не отходи от темы.

– Хм. Он осторожный. Закрывает лицо, даже когда не на задании. Из-за этого в гильдии не знали, как он выглядит.

– Ты о «Серых Грифах»?

– Там он начинал, хотя не понимаю, почему их выбрал? Грязные ребята, никогда мне не нравились. Сейчас Лис работает один. Если в гильдии и появляется, то как черт на устах – ох, как его там не любят. Перед уходом он их обнес.

– Неужели?

Аитис поджала губы, силясь скрыть улыбку.

– Весь Подвал на ушах стоял. Теневому донесли, думали, зуб заимеет. Но просчитались – разорение Грифов было ему только на руку, меньше претендентов на денежный поток. Жаль, гильдия быстро оправилась.

– Что насчет внешности?

– Он скрытный малый.

– Хорошо, он прячет лицо. Но рост, полнота, походка, манеры – какой он из себя?

Аитис пожала плечами.

– Говорю же, он под стать своему имени. Кто-то считает, что в Лисе – метр с кепкой, другие утверждают, что видели мужчину с острым носом, или подростка с острым носом, кто его разберет.

– Значит, Лис – это он?

Аитис снова пожала плечами и улыбнулась.

Если она и говорила правду, то многое не договаривала. Вполне возможно, потому что сама покрывала Лиса – перед тем же Теневым. Дань все равно приходится платить, состоит вор в гильдии или нет. Если Лис работает один и до сих пор уходит от мести бывших товарищей, это уже привлекло внимание подвального короля – доход к нему не идет. Прибавить еще славу того, кто может кинуть заказчика, если посчитает жертву хорошим человеком.

Получается, остался последний вопрос.

– Где мне найти Лиса?

Аитис внезапно приблизилась, тронула Эммана за колено. Вокруг было слишком светло, их прекрасно видели, потому Эмман нахмурил брови. Но в груди все равно екнуло, несмотря на то что на уловку он давно уже не попадался.

– Ты хочешь запереть нашего Лисенка? Ах ты негодяй.

– Лисенка?

– Ласковое обращение. Молоденький еще, совсем недавно в нашем мире. И тут ты со своими правилами и законом. Не стыдно?

Он убрал ее руку с колена. Аитис выпрямилась. Смотрела осуждающе – ждала ответа.

А Эмман вынес еще одну вещь. Аитис ведь слов на ветер не бросает. Умалчивает – да, но не лжет, по крайней мере, Эмман еще не заставал ее на лжи. Потому обращение «Лисенок» не простое, воровка могла не совладать с собой.

И значит это одно. Тихий Лис – еще ребенок, или сильно младше Аитис.

Может быть, тот мальчик или девочка на рисунке?..

Только с трудом верилось, что ребенок мог обмануть гильдию отпетых мерзавцев. Одному кражу не провернуть. Его прикрывают. Аитис прикрывает.

И тогда Эмман решил рискнуть.

– Я не собираюсь бросать Лиса в тюрьму. Я предложу ему работу.

Осуждение исчезло из взгляда Аитис. Сменилось удивлением, а затем и вовсе выражение лица стало насмешливым.

– Нанять вора на службу короне? Что за чушь. Ты меня будто не слушал, я же говорила, что Лис одиночка. Он к тебе не пойдет.

– Это я сам у него узнаю. Только скажи, где он.

– Нет, правда, Эмман, ты меня поражаешь. Как тебе это в голову пришло? Ни один вор не станет связываться с королевской семьей по доброй воле.

– Даже если так он сможет жить лучше, не боясь за свою жизнь?

– Работать на короля и не бояться за жизнь?

Аитис фыркнула. Эмман уже собрался применить настойчивость, как воровка вдруг произнесла тише:

– Мой кавалер уже ищет меня.

Эмман повернул голову и наткнулся на блуждающего по саду беломорца. Тот тоже их разглядел, улыбнулся и направился к беседке.

Аитис принялась поправлять платье.

– Как я выгляжу?

Эмман окинул ее взглядом с ног до головы. Дважды. К сожалению, она была прекрасна.

– Можешь не отвечать. Вижу, тебе приглянулось колье.

– Размышляю, где ты его украла.

– Нет в тебе фантазии, Эмман. Это подарок мастера.

– Он об этом знает?

Беломорцу остался с десяток шагов. Эмман встал, помог Аитис подняться и вывел ее навстречу.

– Спасибо, что развлекли мою спутницу. Надеюсь, я не слишком долго отсутствовал?

– Я бы предпочел, чтобы вы задержались подольше. Леди Айрин – украшение этого вечера.

Аитис приняла руку беломорца.

– Беседа доставила мне удовольствие, дорогой капитан. Уверена, мы еще свидимся с вами.

– Не сомневаюсь.

***

Дом с изогнутой крышей был самым необычным в столице – Лави таких никогда не видела. Рэй сказал, что он сделан по подобию жилья в далекой восточной стране. А чтобы сходство было неоспоримым, на крыше, обнимая ее хвостом, сидел дракон. Не большой, но длинный-длинный. Лави даже решила бы, что это змея, но у змеи нет коротких лап с изогнутыми когтями, нет и такого, чтобы морда была в усах и бороде. Вот забава – бородатая змея!

А когда на крыше зажгли фонарики, Лави ахнула от восторга: чешуя дракона, отражая свет, стала красной, в то время как глаза, в которых находились кристаллы, зажглись белым. Красотища!

Рэй или Карл рассказывали, что когда-то драконы были вполне реальны. Парили в небесах, как птицы, стелились по земле, подобно туману, и были быстры, как ветер. Лави сразу стало интересно, был ли у кого-нибудь питомец-дракон? Или чудища были теми, кто общался с людьми на равных? Легенда, увы, ответа не давала.

За спиной в очередной раз вздохнул Рэй.

– Уже поздно. Давай вернемся в гостиницу, Лави.

– Но я не хочу спать. Здесь так чудесно, Рэй, ты только посмотри! Все в огнях, люди такие нарядные, красивые. Кажется, ближе к ночи жизнь в столице закипает, как вода в котле.

Она обернулась, чтобы подбодрить Рэя улыбкой. К ее радости, парень уже не был таким угрюмым и тоже улыбался.

Но вдруг что-то случилось: Рэй заморгал и отвел глаза. Лави посмотрела в ту же сторону и ахнула:

– Ой, там сладости продают?

Она рванула к лавке. Под навесом висела табличка, объявляющая, что три леденца стоят как два. Наверняка именно это привлекло толпу детей, галдящих и наводящих хаос на прилавке.

Лави пристроилась позади. Из-за невысокого роста ее не сразу заметили.

– У вас есть петушки? Ой, вот они, да? А вкусные?

Стоило увидеть сладости, как сразу потекли слюнки. Если они их купят, это будет первая местная еда – в гостиницу они только заселились и еще не успели поужинать. Лави всегда старалась попробовать блюда, которыми славится регион. Взяла за привычку спустя полгода, как они вместе с ребятами выступали на улицах и площадях – примерно с этого времени они стали собирать больше денег, потому что постепенно прибавлялось слушателей.

– Рэй-Рэй, смотри какие милые петушки! Такие аппетитные. Давай купим, это же как раз на нас троих!

– Карл не будет.

– Не будет? Почему?

– Он еще не отошел от вчерашних эклеров.

– Оу, так ему они не понравились… Тогда купим три, но его леденец сохраним на будущее!

– Я, пожалуй, тоже не хочу.

– И ты не хочешь?

Лави поникла. Ей казалось, что это прекрасная идея – разделить еду на троих. Некоторые дети, судя по взглядам, тоже не находили слов: как можно отказаться от сладостей, когда они лежат у тебя под носом?

Рэй коснулся ее плеча.

– Мы возьмем все три. Просто они будут твои. Ты же очень хочешь их попробовать?

Лави закивала и на всякий случай уточнила:

– А можно, правда?

– Конечно, можно.

Теплые слова Рэя сразу смыли печаль. Лави обернулась к лавочнику, вытянула руку и показала три пальца:

– Трио прекрасных петушков, пожалуйста!

Едва получила их в руки, сразу же засунула один в рот. Медовый, сладкий, объеденье! Так во рту и тает.

Она улыбнулась лавочнику, с которым расплачивался Рэй, и вдруг заметила, с какой завистью смотрят на нее дети. Подумала недолго – и протянула два леденца самым маленьким и глазастым ребятам. Затем вприпрыжку отправилась дальше по улице.

Ей встречались и другие лавки: продавали выпечку, мороженое и напитки, маленькие ветряные мельницы, карнавальные маски, украшения, свечи-кристаллы, чтобы разгонять темноту, деревянные игрушки и свистелки, приятно пахнувшие красивые цветы. Глаза разбегались. Люди вокруг смеялись, делились историями и новостями, гуляли компаниями или ходили парочками – прямо как они с Рэем, только те еще держались за руки. В воздухе пахло сладостью от женских духов и ароматами цветов, ветер, играя, перемешивал эти запахи и уносил дальше. А вскоре почудился новый, холодный и свежий запах. То была вода – где-то через город протекала река. Наверняка в воде звезды еще красивее, чем на небе!

Лави озвучила эту мысль и, схватив Рэя за руку, потянула в ту сторону. Некоторое время он шел с трудом, но потом стало легче, он перестал сопротивляться. Когда показался мост, они уже бежали к нему наперегонки. Лави оказалась первой.

– Ух ты-ы-ы! – Она раскинула руки и взвизгнула от счастья. Вверху и внизу текли реки звезд, и обе настоящие. – Как думаешь, Рэй, звезды тоже на нас оттуда смотрят? Улыбаются, наверное? Мне кажется, люди с высоты выглядят такими смешными.

Облокотившись о перила моста, она глянула вниз на морские мириады огоньков. Рэй тотчас положил руку ей на спину.

– Осторожней, Лави.

– Не волнуйся, держусь! О, смотри, там только что была рыба. Теперь тут! Ой, как ее здесь много! – Понаблюдав за колыхавшейся поверхностью реки, Лави уткнулась подбородком в ладони. – Вот так и исполняются мечты. Очень просто, оказывается. Я наконец в Алнуме. Здесь так чудесно.

– Я думал, твоя мечта – найти родных. – Рэй тоже оперся о перила.

– Это тоже. Но Алнум – первая большая ступенька, если хочешь, новый этап. Вот я здесь, и мне кажется, что позади меня раскрываются крылья. Что все по плечу, такое хорошее предчувствие! Если бы не ты и Карл, я бы не добралась сюда. Вы столько для меня сделали… Решено! Мы немного освоимся в городе, и я начну усиленные поиски семьи. Еще не знаю, что конкретно буду делать, но что-нибудь придумаю!

Рэй молчал, поэтому Лави обернулась. Оказалось, он смотрел на нее.

– Что? – Она рассмеялась. Наверное, он подумал, что со стороны ее план звучит легкомысленно. Еще бы, она будто снова начинает с чистого листа.

Рэй почему-то все еще молчал. Но внимательно ее разглядывал. Лави удивилась, а потом испугалась, что у нее что-то не то на лице. Она наскоро смахнула это нечто с носа и щек.

– Что, не исчезло? – не поняла Лави.

Рэй потянулся к ее лицу – убрал за ухо непослушную прядь. Лави улыбнулась:

– Спасибо! Я уже не замечаю, что она мешает.

Убирая руку, Рэй вздохнул и повернулся к реке.

– Это не ты должна благодарить нас с Карлом. А мы тебя.

– Разве?

– После того, как ты присоединилась к нам, все поменялось. Нас перестали воспринимать как безымянных бродячих музыкантов. К твоим песням прислушивались, подпевали. Это все ты…

– Ты прав, это все голоса! – подхватила Лави. – Помнишь, как первый раз люди их расслышали? Я так была рада! А люди удивились! А я была рада, что их истории наконец-то кто-то слышит, кроме меня. Они ведь столько мне рассказывают, я обязана этим делиться. Когда пою, они такие спокойные, им нравится, что их слушают. А потом и на меня благословение нисходит – после песен в голове тихо, как в штиль. Я ненадолго понимаю, как все остальные люди живут.

– У других людей в головах тоже шумно, только уже от своих мыслей.

Лави наклонила голову, пытаясь понять, почему лицо у Рэя грустное. Или ей кажется из-за темноты?

– И у тебя в голове шумно, Рэй?

– Иногда.

– Сейчас тоже? – допытывалась Лави.

Рэй не ответил, но было понятно, что с ним что-то не так. Лави испугалась. Она приложила ладонь к его лбу. Прислушалась к ощущениям. Мало ли: может, Рэя какие-то свои голоса донимают, и она сможет разделить это чувство – ей же привычно. Или те голоса, которые постоянно в ее голову пробирались, что-то подсказали бы.

Но нет, ее невидимые собеседники не проронили ни слова. Зато полегчало Рэю: он стоял теперь с большими распахнутыми глазами, словно увидел перед собой что-то невероятное.

– Тебе лучше? – Лави почти не сомневалась в этом, но она же не может прочитать его мысли, стоит спросить напрямую.

Рэй убрал ее руку со лба, зажал в ладони. Затем, ненадолго раскрыв, поднес к губам и поцеловал пальцы Лави.

Она улыбнулась. Ему лучше.

С минуту они так и стояли, обдуваемые ветром с реки в канале.

– Лави, я… – Рэй внезапно запнулся. В ухе Лави кто-то зашептался, но она постаралась отвлечься – с ней сейчас разговаривал Рэй. – С первой нашей встречи я… я постоянно думаю о тебе…

– Зачем? Мы же всегда вместе. Я вроде бы стараюсь не теряться.

– Я думаю о тебе и когда мы вместе, и когда ненадолго разлучаемся. По ночам тоже думаю.

Он перевел дух. Сжал лавины пальцы – и зажмурился.

– Я люблю тебя.

Через некоторое время он осторожно открыл один глаз и посмотрел на Лави. Та улыбалась.

– И я тебя люблю! И тебя, и Карла. Вы за это время стали мне семьей!

Рэй замотал головой.

– Нет же, я не это имел в виду.

– Не это? Ты не любишь меня? Я думала, что мы… – У Лави внутри что-то оборвалось. Она вдруг поняла. – Ах. Ты про то, что мы не семья. Да… Ты прав, свою семью я еще не нашла. Просто вы мне стали как родные с Карлом, я и перепутала. Извини.

– Боже, Лави.

Она подняла глаза и поджала губы, чтобы не расплакаться – веки уже зачесались. Рэй приблизился, прикоснулся ладонью к щеке – снова утешая, как делал иногда в минуты, когда голоса выбивали из нее дух и заставляли сильно переживать от пересказанных легенд.

Рэй вздохнул. Чуть наклонил ее голову и поцеловал в лоб.

Лави стало так спокойно, что слезы все-таки навернулись.

– Не пугай меня так больше, Рэй!

– Не буду. Глупышка.

Лави вытерла глаза, разулыбалась. И крепко обняла друга – одного из двух самых близких и единственных на всем белом свете.

– Пойдем обратно. Карл будет переживать.

Лави кивнула. Последний раз посмотрела на звездную реку под ногами.

Возвращались они тем же путем или очень похожим, только народу на улицы высыпало больше. Многие были в масках и ярких цветастых нарядах, громко веселились и пели песни. К Лави быстро вернулось хорошее расположение духа.

Когда мимо нее проходила компания, напевавшая ее же песню – они впервые исполнили ее месяц назад, – Лави так обрадовалась. Она громко оценила вокальный потенциал каждого горланившего, пусть и пели они фальшиво. И ее узнали: женщины заахали, мужчины опешили, когда она стала пожимать им руки. А потом Лави увлекли вместе с собой. Она еле выпуталась из объятий почитателей. Только тогда поняла, что потерялась.

Ох, Рэй будет ее ругать. А ему чуть ранее достанется от Карла.

Лави осмотрелась и влилась в поток людей – куда-нибудь они ее да приведут. Она прошла несколько улиц, лавируя между ряжеными, болтающими и выпивающими. Когда кто-то задерживал на ней взгляд, она улыбалась этому человеку, подбегала и спрашивала дорогу до гостиницы. Ей предлагали остаться подольше в толпе, хоть на всю ночь, и протягивали бутылку. Лави пока удавалось отказываться. Несколько человек попросили автограф, и Лави, сосредоточенно высунув язык, нарисовала одолженной помадой летящую птичку на спинах и груди прохожих.

– Какой цвет помады красивый, а на ваших губах он смотрится еще лучше! – поблагодарила она женщину, зардевшуюся от комплимента. Хотя, может, виной краски на щеках было количество выпитого.

Лави вернула помаду, и в этот момент ее кто-то взял под локоть.

– Дорогу в гостиницу ищешь?

Говорившим оказался мужчина не очень приятной наружности: у него что-то было с глазом, словно давно припух, а во рту не хватало переднего зуба. Но Лави обрадовалась возможности поскорее добраться до места. Она уже начала подумывать, что одна в столице ночью не справится. Вот Карл удивится, когда она вернется обратно раньше Рэя.

– Идем-идем, покажу куда, – сказал мужчина и бодро зашагал вперед, ведя Лави с собой. У него оказалась крепкая хватка, даже локоть заболел. Но Лави показалось невежливым упоминать об этом. Все-таки он вызвался ее довести, вдруг передумает?

Они свернули в переулок, где света было меньше, как и народу. Дорога начала петлять. В какой-то момент они остановились, и Лави подняла голову на дом. Она плохо помнила, как выглядела гостиница, но этот дом на нее не походил. Да и вывески не было. И никого нет на улице, чтобы уточнить.

– Кажется, мы потерялись, – пришла к выводу Лави.

И отпрянула от сверкнувшего рядом ножа.

– Выворачивай карманы. Живо.

– Зачем? Что вы делаете?

– Дуру из себя не строй. Гони деньги, пока я не порезал твое милое личико.

Лави не нарочно посмотрела на заплывший глаз вора. Себе такой она не хотела. Ей стало холодно. Сглотнув, она похлопала себя по юбке. Как назло, все монеты остались у Рэя.

– Но у меня нет с собой денег. У меня только вот. – Она запнулась и вытащила из кармана леденец: петушок на тот момент исхудал и лишился узнаваемого гребешка.

Лави взвизгнула, когда лицо вора исказилось. Он выбил леденец у нее из рук.

– Смеешься надо мной?!

В следующее мгновение он уже прижимал ее к стене. Лезвие холодило шею и, кажется, ранило. А вор просовывал свободную руку в ее карманы, не желая верить ее словам. Оказалось, Лави его немного обманула: в карманах еще затесалась парочка орешков.

Вор выругался. Лави не знала таких слов, но по интонации поняла, что вору ситуация очень не понравилась.

Наверное, ей стоило закричать, чтобы на помощь кто-то прибежал. Но в горле было так холодно, а лезвие – так близко от лица, что она боялась пошевельнуться лишний раз. В голове было пусто – голоса молчали. Вот надо же, когда их помощь, даже простая поддержка, оказались бы кстати, они оставили ее одну.

– Отпустите меня, – тихо попросила Лави. И зажмурилась, когда кожу засаднило от нового прикосновения ножа.

– Вот же дура попалась.

Нож куда-то исчез. Вместо этого Лави схватили за волосы и оттянули голову назад. От резкого движения она ахнула и раскрыла глаза.

– Надо придумать, что с тобой делать.

Лави схватилась за его руки. Не столько, чтобы отцепить, сколько удержаться на ногах.

– Ах, больно!

Вор не должен был проникнуться сочувствием.

Но вдруг мужчина замер. И отпустил ее – так резко, словно испугался, что Лави его укусит.

– Ты?! Нет, ты же не…

Лави, держась за голову, глянула на него. А вор отпрянул. Узнал. Так среди воров Алнума тоже есть поклонники «Крыльев»? Жаль, что везение случилось только сейчас, а не до момента, как ей порезали шею.

– Да, я тут недавно. – Из-за волнения Лави зачем-то начала оправдываться. – Послушайте, если я дам автограф, вы меня отпустите?

– Автограф?! – Вор подскочил на месте.

Теперь он смотрел на Лави так, что она припомнила случай с Рэем на мосту. Тот тоже долго ее разглядывал. Да что у нее сегодня с лицом такое?

– Мне не жалко, – пояснила Лави.

Мужчина стал отступать.

– П-пошла ты к черту, белобрысая. Не смей меня преследовать! Я запомнил, как ты выглядишь!

Он вдруг побежал, забрав с собой нож и несколько орешков из платья Лави. Она, осторожно прикоснувшись к шее, смотрела ему вслед.

Чувства были противоречивые. Опасность, наконец, миновала, что не могло не радовать – Лави могла отдышаться в тишине пустой улочки. С другой стороны, от нее только что впервые сбежал поклонник творчества. С уроком, преподнесенным судьбой, еще придется примириться.

***

Она не ожидала, что Карл так перепугается.

– Тебя что, ранили?! Господи, Лави, сильно болит? Дай посмотрю!

– Я в порядке, Карл. Царапинка.

Лави попыталась откреститься улыбкой, но на взволнованного Карла это не подействовало. Он убрал ее волосы и резко повернул шею – Лави порадовалась про себя, что там не стрельнуло. Пусть лучше неосторожное движение друга останется в тайне, иначе того и гляди они с Рэем решат, что она при смерти.

Рэй стоял рядом, бледный, как мертвец. Они с Лави довольно быстро нашлись – ей всего-то надо было вернуться на центральную улицу, там оказалось, что до гостиницы было рукой подать. Она думала, Рэй ее отругает. Но вместо этого пришлось демонстрировать, что она в состоянии идти до гостиницы сама, нести ее не надо, и порез на шее – то, что вскоре забудется, как страшный сон. Почему-то убедить Рэя получалось с трудом.

Они застали Карла в номере, читающим письмо. Объяснить, от кого оно, Карл не успел – состояние Лави оказалось в приоритете.

– Срочно к лекарю, и никаких отговорок! – Карл отпустил Лави. Лицо его исказилось гневом, когда он обернулся к Рэю. – Ты как это допустил? А если бы с ней что-то случилось серьезное?!

– Думаешь, я в восторге от этой ситуации?! – оскалился Рэй.

– Ах, я сейчас оглохну, – тихо сказала Лави, зажимая уши. Парни резко оборвали спор и уставились на нее. Лави виновато улыбнулась. – Правда, очень громко. У меня в голове голоса так не кричат. Со мной все хорошо, Карл. Мне не причинили вреда, нечего было красть.

– Рану надо обработать! – настаивал он. – А если инфекция? А если нож был пропитан каким-то ядом? Рэй, ты еще здесь? – Карл стиснул зубы. – У нас даже пластыря нет, не говоря уже о спирте. Бегом к хозяину гостиницы, достань что-нибудь! Может, хоть так загладишь вину перед Лави, дурья твоя башка!

С пару мгновений Карл и Рэй испепеляли друг друга взглядами. Но затем Рэй, глянув на Лави, уступил и исчез в коридоре.

Карл тоже ненадолго ушел – вернулся со смоченным водой полотенцем.

– Садись. Наклони голову. Говори, если будет больно.

Лави подчинилась. Карл аккуратно протер израненную шею. Немного саднило, но Лави молчала – вид крови и так произвел на друга впечатление.

– Спасибо, – Лави улыбнулась. – Мне уже лучше.

Карл поправил ей волосы.

– Ничего этому Рэю нельзя доверить. Прости, что меня не было рядом.

– Ты слишком к нему строг, не надо. Это я виновата: потерялась и заставила вас переживать.

– Столица огромна и совсем не добра. Здесь столько жуликов водится, они только и ждут, что кто-то зазевается. Ты уже в первый день такое испытала!..

Карл присел, соединил руки Лави и поцеловал их. Строго-строго на нее посмотрел:

– Обещай, что впредь ни на шаг от нас не отойдешь.

Лави закивала, хотя еще больше расстроилась, что доставила проблем. Скорей бы переменить тему.

На глаза попалось раскрытое письмо.

– Кто приходил? Такая бумага необычная, кажется, дорогая. Ой, и почерк какой изящный.

Карл поднялся, взял в руки письмо. Что-то он был не очень рад, или умело это скрывал.

– Принес гонец из дворца. Они как-то узнали, что мы здесь остановились. Приглашают выступить на помолвке.

– Правда? Как здорово! Я еще никогда не была на таких прекрасных праздниках. Ну, только видела издалека. А теперь могу спеть! Надеюсь, жениху и невесте понравится, я постараюсь. Там не написано, кто это? – Лави заглянула в письмо. Но почерк был такой витиеватый, что сходу было не разобрать слов.

– Самая известная церемония, которая состоится через две недели, – это помолвка нашего принца и беломорской принцессы. Нас приглашают туда.

Лави заморгала. Смысл слов доходил до нее медленно. А потом она как поняла – ее же сам принц приглашает во дворец.

Она окажется в самом красивом месте Ории. Будет присутствовать на самой прекрасной церемонии. И не просто присутствовать – она сможет спеть. Самым прекрасным людям. А услышат ее еще больше людей – поговаривали, что церемонию будут показывать по всей стране с помощью каких-то мудреных устройств из беломорского края. Но если даже это не так, об этом событии, и о выступлении Лави и ребят точно напишут в газетах. Может, даже на первой странице.

От переизбытка чувств Лави сдавленно взвизгнула.

– Боже, Карл! Это же, это же… Почему ты сразу не сказал? Ты чего хмуришься? Божечки, мы же станем знамениты на всю страну!

Карл сложил письмо и вернул его на стол. Лави решила, что для выступления есть какие-то условия, которые другу не понравились, но он не хотел ее сейчас расстраивать. Наверное, это было верным решением: Лави приложила руку к сердцу.

– Ой, я сейчас задохнусь от счастья.

Она и мысли не допускала, что судьба может преподнести ей такой подарок. И так скоро, всего спустя два года, как она отправилась на поиски семьи. Неужто сам его величество заметил ребят? Они действительно талантливы, ее Карл и Рэй. Но Лави, слушая рассказы, что ей нашептывали отовсюду, готовилась к тому, что добиваться признания придется долго и упорно, может быть, десяток лет. Кто они, если не безродные музыканты, каких тысячи? Ведь совсем недавно их начали на улицах узнавать и рисовать портреты для газетных статей.

И вот сейчас – помолвка самого орьского принца. Что это, если не чудо?

На пороге появился Рэй. В руках он держал белую ткань и бутылку, похожую на те, в которые разливали водку. Позади него кто-то был.

– Я привел лекаря. По крайней мере, он утверждает, что умеет лечить.

– Немного знаю основы, – подтвердил парень, зашедший в комнату следом.

Он был чуть выше Рэя. Волосы – почти черные, растрепанные, словно он давно не смотрелся в зеркало. Одет в футболку, на талии была повязана легкая куртка, а через плечо наискосок до бедра тянулся ремень – за спиной висела походная сумка.

– Бродячий лекарь, ух ты! – удивилась Лави. – Не знала, что такие бывают.

Парень улыбнулся ей. Он не стал ставить сумку на пол – сразу попросил смочить ему руки спиртом из бутылки. После этого попросил показать место пореза. Убрав волосы Лави, он ощупал кожу рядом – но Лави все равно поморщилась.

– Эй, ты делаешь ей больно! – возмутился Карл.

– Простите, я не нарочно. Хотел понять, что лучше подойдет. Порез, слава богам, неглубокий, так что я справлюсь. – Он посмотрел сначала на Рэя, потом на Карла. – Должен спросить прежде, чем начну: у вас есть предубеждения насчет магии?

– Магии? – не понял Рэй.

Карл поменялся в лице.

– Ты что, маг?

Незнакомец кивнул.

– У меня есть официальное разрешение находиться в Ории, и оно же позволяет мне колдовать. Могу показать его, если нужно. С помощью заклинания я ускорю процесс регенерации тканей. Это займет всего пару секунд. Просто хочу удостовериться, что все согласны на это.

Неизвестно, как ответили бы Карл и Рэй – Лави все решила за них, когда воскликнула:

– Меня еще никогда не лечили магией! Интересно как. Ребята, можно?

Карл хмурился. Рэй в растерянности посмотрел на Лави, потом на мага, который в поразительно удобный момент оказался рядом.

– Надеюсь, мы не зря тебе доверимся.

Карл пригвоздил Рэя взглядом. Только маг уже получил согласие от двоих в комнате. Поэтому приступил к делу.

Он потер пальцы друг о друга, и вдруг они засветились, как солнышко. Краем глаза Лави видела это сияние, когда маг поднес ладонь к шее. Кожи коснулось что-то теплое и нежное.

– Вот и все. – Парень убрал руку.

Лави тут же потрогала место пореза, и не нащупала его.

– Ого, больше не больно! Спасибо, мастер лекарь!

Рэй и Карл, судя по лицам, тоже почувствовали облегчение. Следом за Лави они поблагодарили мага.

– Не за что. Будь осторожна в следующий раз.

У мага был очень добрый взгляд. Лави вдруг поняла, что не знает его имени.

– Ой, я же не представилась. Меня Лави зовут. – Она схватила лечившую ее руку и крепко пожала.

Парень накрыл ее ладонь своей, теплой.

– А меня зовут Дейнус.

Лави почувствовала, как ее сердце громко и часто забилось в груди, едва она услышала имя. Неужели?.. На губах медленно, непроизвольно растянулась улыбка.

Рэй и Карл настороженно покосились на нее. Лави поспешила закусить губу, но это было выше ее сил.

– Какое красивое имя, – пробормотала она, чтобы хоть чем-то объяснить свое поведение.

Дейнус улыбался ей в ответ.

Вдруг Карл расцепил их руки. Лави немного опомнилась.

– Если честно, я знаю, кто вы. – Маг почесал в затылке. – Я случайно услышал, что «Крылья» заселились в эту гостиницу, когда проходил мимо. Решил не упускать возможности и заглянуть. Я, как бы сказать… я ваш поклонник. Не пропускаю ни одной новости о вас в газетах.

Произнося последние слова, он не спускал глаз с Лави. Ее сердце снова воспарило. Значит, о ней и правда знают.

– Мы и в Беломории известны? – с сомнением спросил Рэй.

– Я родился в Ории, поэтому слежу за местными новостями.

– Как предусмотрительно, – сказал с подозрением Карл.

– Никогда не видела мага вживую. А тут ты… – Лави заволновалась. Волнение усиливалось от того, что на нее смотрели три пары глаз. Лави боялась, что начнет заикаться.

– Наша встреча – не иначе как судьба, – подтвердил Дейнус.

Карл громко закашлялся. Лави поняла, что надо действовать сейчас.

– Мы обязательно должны познакомиться поближе, Дейнус! Хочешь поужинать вместе? Или позавтракать? Или просто давай погуляем? Я все покажу, что успела увидеть в столице!

На Карла и Рэя Лави не глядела – вдруг они начнут ее отговаривать. Придумают, что ей надо отдыхать. А она не хотела отдыхать – она хотела побыть с Дейнусом.

– Я был бы очень рад, – сказал он. Лави захлопала в ладоши. Но вдруг Дейнус виновато улыбнулся. – Правда, у меня пока дела в городе. Я освобожусь через две недели, после помолвки.

– Помолвки? Ты женишься?

– Нет, женится принц.

– Ой, а мы же как раз выступаем на церемонии во дворце! Нас пригласили как музыкантов, представляешь?

У Карла снова в горле запершило.

– Ты будешь во дворце? – удивился Дейнус. И тоже повеселел. – Лави, тогда там и увидимся. Я тоже выступаю со своим номером.

– Вот это совпадение!

Рэй вдруг загородил Лави от мага.

– Что ж, спасибо за помощь, но мы бы хотели отдохнуть. Устали с дороги, в городе потерялись. Много впечатлений на сегодня.

– Да и поздний час, – поддакнул Карл. – Всего хорошего!

Рэй быстро повел Дейнуса к двери.

– О, тогда не буду вас стеснять. Спокойной ночи. Рад был познакомиться! – Дейнус махнул Лави рукой. Только она успела ответить тем же, Рэй захлопнул перед носом мага дверь.

– Вот же дьявол, – проговорил сквозь зубы Рэй.

А Карл повернулся и стал заглядывать Лави в глаза.

– Как ты себя чувствуешь? В голове не шумит? Ничего не болит?

– Что ты, Карл, я абсолютно счастлива.

– Вот именно! Он что-то с тобой сделал, пока лечил.

– Подтверждаю, – вернулся нахмуренный Рэй.

Лави хихикнула и отмахнулась. Напридумывают, мальчишки.

На глаза попалось письмо из дворца. В голове тут же возникла идея.

– Ох, он же не взял автограф!

– Он его и не просил.

Но Лави уже оторвала нижнюю часть письма, где не было слов, и схватила со стола самопишущее перо – Карл и Рэй носили такие с собой. Полминуты спустя Карл возмутился:

– Эй, для автографа там что-то слишком длинно!

– Не подглядывай! – предупредила Лави и продолжила быстро строчить. Оставалось понадеяться, что Дейнус разберет ее почерк.

Закончив, она бросила перо, свернула записку и рванула в коридор.

– Эй, Лави!

– Я быстро!

Пробежав коридор, затем лестницу, она попала в гостиничный зал, но мага там не было. Лави выскочила на улицу. Там было много народу, шумно, фонари горели не везде. Но недалеко она увидела знакомую спину. Теперь она везде его узнает.

– Дейнус! Дейнус, подожди!

Он обернулся. Лави добежала и протянула ему записку. Щеки ее горели, она попыталась отдышаться.

– Что это?

– Разверни. Давай-давай!

Маг так и сделал. Прочитав написанное, он расплылся в улыбке.

– Ты просто чудо, Лави.

Она, смущаясь, потрогала щеки.

– Дейнус, можно мне тебя обнять?

Он едва кивнул, и Лави бросилась ему на шею. Крепко-крепко прижалась и даже подпрыгнула, затрясла в воздухе ногами. Дейнус ее удержал и пережил звонкий счастливый смех возле уха.

– Как же не хочется тебя отпускать! – призналась Лави.

– Мы скоро увидимся, солнышко. На помолвке принца, – пообещал он.

– Я буду ждать церемонии больше, чем наш принц!

– Но никому не говори о нас, ладно? Не хочу, чтобы слухи навредили тебе.

Дейнус свернул послание в ладони, ласково похлопал Лави по голове и продолжил путь. Некоторое время Лави стояла и смотрела, как он уходит. Дождалась, когда маг на секунду обернется, и усердно замахала рукой.

– Ах, две недели – это так долго.

Ее вдруг взяли за руку. Лави подняла глаза на угрюмого Рэя.

– Пойдем-ка отсюда.

– Ой, ты прав! Что-то похолодало.

Он повел ее обратно, навстречу Карлу, скрестившему руки на груди.

Рассказать бы им, что у нее на душе!.. Давно ее сердце так не радовалось. Но сейчас нельзя, она сдержит просьбу Дейнуса.

Лави улыбнулась своим мыслям.

– А Дейнус красивый, скажите?

– Нет! – ответили парни с редким единодушием.

***

Спустя полчаса Дейнус остановился перед кабаком. Изнутри доносилась громкая музыка и пьяные разговоры, впрочем, на улице, несмотря на полночь, тоже было шумно. Вывеска гласила, что здесь подают пиво и обитают козлы – других изображений на дереве выгравировано не было. Дейнус почесал щеку, огляделся, но других питейных заведений с подобной вывеской не нашел. Обойдя группу людей в карнавальных масках, он толкнул дверь.

Здесь лиц не скрывали – были они красные, синие, потные, грустные, хохочущие, пьющие и зубоскалящие. На еще одного посетителя в простой одежде внимания не обратили. Дейнус разглядел свободный стол у окна – там периодически мигала лампа, чем отпугивала отдыхающих.

У стойки бара он заказал две кружки меда. Вскоре устроился за примеченным столиком. Пока никто не смотрел, сунул руку в плафон лампы. Почувствовал обжигающее тепло кристалла. Через секунду тот уже горел ровно, больше не раздражая глаза.

Дейнус притянул к себе одну из кружек и стал рассматривать окружающих. Когда наскучило, а кружка опустела на треть, он вынул из сумки записку от Лави – внутри также был скорый автограф. Еще раз перечитал искренние строчки. На губы возвратилась улыбка.

Он заметил, что кто-то рядом, когда на записку упала тень.

– У вас не занято?

Дейнус поднял голову. Напротив стояла девушка одного с ним возраста. В черные длинные волосы были заплетены фиолетовые ленты. Такого же глубокого приятного цвета были ее глаза, большие, с длинными ресницами. Грудь у нее высоко вздымалась, словно девушка долго бежала, или сильно волновалась.

Дейнус так долго смотрел на нее, что ей пришлось повторить вопрос, пока щеки ее покрывались румянцем. Дейнус сообразил, что давно тихо улыбается.

– Составьте мне компанию, – пригласил он и указал на скамью перед собой.

Девушка важно кивнула, села и оправила платье, в котором тоже было много фиолетового цвета.

– Угощайтесь. – Дейнус придвинул ей вторую кружку меда.

– Благодарю.

Она взяла кружку в руки, отпила – достаточно жадно и быстро – стукнула ею о стол и слизнула пену с губ. Дейнус краем глаза посматривал за залом – только ему открывался хороший обзор.

– Как же в Алнуме душно, – заявила девушка. – Или это только сегодня?

– Не могу сказать, я как раз сегодня прибыл в столицу.

– Вы здесь проездом?

– По делам. Но надеюсь, что смогу их отложить и насладиться праздником, который устраивают во дворце.

– О, наверняка это будет славное событие. Как жаль, что я не застану его – через две недели я буду далеко от Алнума.

– И правда, жаль. Пообщаться с представителем схожей профессии всегда приятно.

Обилие фиолетового недвусмысленно намекало, что перед Дейнусом ясновидящая. Если бы у него на руках не было разрешения, намекавшего на смягчение отношения к колдовству в Ории, он бы подумал, что одеться так ярко – довольно смело. Хотя, когда вокруг маскарад, ясновидящая и он сам могли легко затеряться в толпе.

Девушка забрала за ухо фиолетовую ленту и отпила еще меда. Дейнус не хотел отводить от нее взгляда.

– Вы необычайная красавица.

Она подняла глаза и заулыбалась. Потом задрала подбородок и прокашлялась.

– Я принимаю ваш комплимент.

Дейнус отставил кружку. Наклонился вперед и шепнул:

– Знаете, что удивительно? Вы уже вторая красавица, которая повстречалась мне за этот вечер.

Она вскинула брови. Дейнус протянул ей записку с автографом, которую все это время прятал под ладонью. Ясновидящая развернула записку к себе и вчиталась.

Вскоре она прикрыла рот ладонью.

– Боже, как это мило.

– И не говорите. Я собираюсь хранить эти слова у сердца.

Ясновидящая осторожно вернула записку на середину стола. Дейнус забрал ее, и пока была возможность, взял девушку за руку. Спустя время они переплели пальцы и так и сидели, улыбаясь и грея ладони друг друга.

Ясновидящая даже прикрыла глаза, но ненадолго. Внезапно она вздрогнула и заморгала.

Дейнус нахмурился:

– Что такое?

Девушка мотнула головой и забрала руку. Коснулась висков.

– Ощущение предвидения. Третий раз за неделю. Не нравится мне оно, холодное. Но пока что перед взором пусто.

Чтобы справиться с неприятным предчувствием, ясновидящая допила медовый напиток. Дейнус постучал пальцем по столу.

– Аскиан об этом знает? – спросил он.

– Я не говорила ему. Хотела сначала увидеть, что происходит, и уже потом связываться с ним.

– Потом может быть поздно.

– Неопределенность мало что даст. Я даже не уверена, что это связано с тем событием. Вот и жду, чтобы прояснилось.

Она без церемоний забрала у Дейнуса его кружку – он все равно не пил – и ненадолго ушла в свои мысли.

Дейнус тем временем зарылся в сумку. Послышалось звякнувшее стекло, что-то гулкое, затем шуршащее. Наконец он вытащил наружу, что искал.

Протянул открытую ладонь. Ясновидящая, отставив кружку, вложила свою руку. Дейнус надел кольцо на средний палец.

– Пусть это будет напоминанием обо… ой.

Кольцо, свалившись, звякнуло о стол. Дейнус посмотрел на свою руку.

– Я забыл подогнать размер, – виновато сказал он.

Ясновидящая взяла кольцо и надела на большой палец. Теперь подошло идеально.

– А неплохо смотрится. Но не слишком ли заметно?

– На этот случай нужно нажать на синие камушки. – Дейнус показал, и кольцо вдруг исчезло с пальца. Ясновидящая потрогала это место и кивнула – металл должен был холодить ее палец, просто теперь невидимый. – Эффект пропадает через два часа, но можно сильно потрясти рукой, и будет быстрее.

Ясновидящая сунула руку под стол и через какое-то время достала ее уже с кольцом. Дейнус указал на алмазы.

– Надо одновременно зажать эти три, тогда кольцо откроется. Появится луч, наводишь его, и он, ну, делает свое дело. Отпускаешь – кольцо закрывается.

– Запомнила, – кивнула ясновидящая. – Полезные штуки делают в Беломории.

Дейнус почесал в затылке.

– Это я сам придумал и… Сложность в том, чтобы совместить два разнородных эффекта в одном предмете, поэтому в массовое производство такое пока не запускают. Лицензию надо, испытания, и все такое.

Ясновидящая улыбалась, подняв брови.

– Тала-ант.

Дейнус смущенно пожал плечами.

– Были хорошие учителя.

Через пару минут ясновидящая покинула кабак и уверенным шагом направилась в переулок, слившись с редеющей толпой ряженых. Дейнус остался допивать мед. На ум пришло купить завтра в лавке медальон, чтобы положить туда записку от Лави. А пока он вернул бумажку обратно в сумку.

В кабаке все так же стояли пьяный гам и резковатый запах перегара. Зато они с ясновидящей не привлекли ничьего внимания. Немудрено, если она сама его отвела – на такую девушку и не посмотреть? Если бы только ее не мучило предчувствие чего-то неладного.

Дейнус подумал. Несмотря на поздний час, он все же прикоснулся к виску и прикрыл глаза, настраиваясь.

На том конце ответили, что внимательно слушают. Хорошо, что Дейнусу не надо было раскрывать рта – для окружающих его просто поразила мигрень.

«Стоит быть начеку. У Серенис будет видение. Нехорошее, ждем подробностей. По остальному – у нас все готово».

Завершив связь, Дейнус сунул руку в плафон лампы, и та снова стала раздражающе мигать.

Глава 5

Бледный луч одной из лун делил потолок надвое. За час он немного сдвинулся с места и несколько раз исчезал, когда набегали облака – Эмман насчитал у луны пять таких попыток спрятаться.

Несмотря на то, что капитан так и не сомкнул глаз, вставать и задергивать шторы плотнее было выше его сил. Сон все равно не шел, и даже дремота вряд ли одолеет его этой ночью.

Эмман упорно прогонял навязчивый образ. В груди тихо тлело раздражение, мысли не слушались. Когда дело касалось Аитис, они были своенравны – служили ей, не ему. И это злило. У него бы получилось выкинуть видение воровки из головы и сосредоточиться на более полезных размышлениях – хотя бы на Тихом Лисе, надо было придумать, как обойти нежелание Аитис сотрудничать (опять она ставит ему палки в колеса). Но король Ангелан, сам того не ведая, в конце вечера у Шумских только подлил масла в огонь:

– Беломорский маг с учеником разместятся в гостевых покоях, я уже отдал приказ. Они важные гости. Будут выступать с беломорской стороны, в то время как Дейнус покажет, на что способны орьские маги. Говорю так, будто у нас их море, правда? Так или иначе, и Дейнус, и мастер Молодарь с учеником будут жить у нас вплоть до церемонии. Обеспечь им охрану.

– Слушаюсь, государь, – произнес тогда Эмман, но позабыл, что уже снял карнавальную маску. По его лицу Ангелан заметил, что с решением короля капитан не согласен. Только с причиной не угадал.

– Я понимаю тебя. Они маги, и могут сами о себе позаботиться. Но все же они наши гости. Проявим вежливость и учтивость, в будущем это окупится сторицей.

Эмман повторил, что выполнит приказ.

Сам же думал о том, что раз беломорский маг поселится во дворце, здесь же непременно появится Аитис, причина у нее будет вполне оправдывающая себя. Просвещать наперед Ангелана, кто она, Эмман не собирался – жизни государя пока что ничего не угрожает, беспокоить его такими вещами не стоит. Особенно перед церемонией, на которую уходило почти все внимание правителя. Просто теперь Эмману придется смотреть за Аитис в оба. Контролировать, что она делает во дворце, с кем разговаривает, куда ходит и к кому. Хотя большую часть времени она могла просто проводить в покоях беломорского мага…

От этой мысли сами собой сжимались кулаки.

Но, черт ее дери, Аитис вправе находиться там, где хочет. Пока не переступает закон. А в законе нормы морали не оговаривались. Если случится, что Эмман столкнется с воровкой, когда та будет направляться в покои к неженатому беломорскому магу, у него не найдется убедительных причин ее останавливать. Да и когда ранее Аитис прислушивалась к его словам? Она только поднимет его на смех.

Эмман перевернулся на бок, сгрудив простыню. В груди жгло и шипело, как если бы его раскаленное сердце, держа щипцами, опустили в бадью с водой, только та не приносила облегчения, лишь подтверждала, что он не может держать себя в руках. Неуравновешенный капитан Королевской стражи – какой позор. Перед церемонией это еще и опасно. Ему нужен холодный рассудок, холодное сердце.

Но сейчас под покровом ночи в голове то и дело вспыхивали непрошенные, свежие образы: тонкая кисть, тронувшая голое плечо, ниточка колье, утонувшая в складках одежды, беззастенчиво откинутая юбка, обнажившая ноги. Дурман в лукавых глазах. Рука, сжимавшая его колено.

И вот опять Эммана захлестнуло бессильное чувство – он глупо, ожидаемо, будто сам втайне этого желал, попался в расставленные сети. Не надо было искать Аитис, справился бы без нее. А сейчас только разбередил воспоминания.

Он ведь обещал себе, что покончит со всем и забудет ее. Почему же у него так и не вышло?..

***

В первую же ночь на посту капитана в комнату к Эмману вломились. Он среагировал быстро и пригрозил злоумышленнику кинжалом, который решил держать под подушкой на такой случай.

Наглец перелез через окно, под ним и вжался в стену. И вот луна выглянула из-за облака, очертила бледную скулу и напуганные большие глаза.

– Ая? – Эмман опустил кинжал. Внутри все мгновенно замерзло от мысли, что он мог ее поранить. – Ты как здесь оказалась? В смысле, почему ты во дворце?

Она слабо улыбнулась, узнав его.

– О, так эта комната больше не пустует? Быстро же они нашли замену старому капитану…

Не договорив, Аитис скривилась и застонала. Было слишком темно, Эмман смог только понять, что она прижимает ладонь к боку.

Не раздумывая, он помог ей подняться с пола и усадил в кресло, которое в будущем планировал использовать для гостей. Правда, не для таких вот ночных посетителей.

Он загородил шторы, чтобы ни у кого не появилось соблазна заглянуть в окно. Включил лампу на тумбочке. Аитис в свете кристалла оказалась очень бледной.

Эмман опустился на колени.

– Покажи, что с тобой.

– Вряд ли у меня есть выбор, – пошутила воровка.

Мучительно морщась, она задрала ткань водолазки вместе с курткой. По коже расползался фиолетовый синяк. И не один. Эмман так выглядел после особенно жестких тренировок.

– Кто это сделал с тобой?

Аитис отвернулась, будто ей не понравился его голос. Затем вздрогнула, едва Эмман коснулся синяка.

– Не молчи, скажи как есть! На тебе живого места нет, Ая.

– Скажу, – вдруг согласилась она. Прикрыла глаза. – На место Теневого метит Королек. Сегодня его приспешники уже прирезали двоих. Я тоже попала под раздачу.

У Эммана сжались кулаки. Он стиснул зубы, с трудом сдерживаясь, чтобы не напугать и так бледную Аитис. Но в следующую секунду его поразило, что он увидел.

Аитис плакала. Она никогда раньше не плакала.

– Мне было так страшно, Эмман! Я думала, что мне конец.

Она не стала сопротивляться объятиям – сама потянулась и обхватила его шею. Уткнулась в плечо, и около минуты тихо всхлипывала и задыхалась из-за того, что тело болело при каждом вдохе. Эмман старался не причинить ей больше страданий, хотя единственное, чего хотел – прижать ее, крепко. И не отпускать – никогда, несмотря на все ее прошлые слова. Ни один подонок не смеет коснуться его Аитис, пора бы уже им это показать.

Тем более что в темном мире хочет объявиться новый король.

– Ты знаешь, почему он напал сейчас?

– Угу. – Аитис отрывисто вздохнула. – Ходили слухи, что Уроборос покинул страну. Выходит, это правда. Он был единственным, кого Королек боялся.

– Уроборос – это некромант, верно? Тогда понятно, такой противник ему был явно не по зубам. Слышал, что Уроборос нашел себе ученика. Может быть, с этим связан его отъезд?

– Возможно.

Аитис аккуратно отодвинулась и вытерла слезы.

– Я напугала тебя? Прости, Эмман. Я не думала, что здесь кто-то живет.

От прилива чувств он погладил ее по щеке. Аитис задержала его руку и закрыла глаза.

– Мне было некуда бежать. Повезло, что за мной не последовали на территорию дворца – не рискнули. Только не спрашивай, пожалуйста, почему я знаю путь. Все равно не скажу.

– Хорошо, не буду. Но тебе нужен лекарь. – Эмман решительно сдвинул брови. – Я сейчас же за ним отправлюсь.

Аитис сжала его руку, не дав подняться.

– Нет, Эмман, не нужно никого звать!

– Разбужу, ну и пусть. Ты сильно пострадала.

– Нет! Никто не должен знать, что я здесь! Господи, Эмман, как ты это объяснишь?

– Об этом потом подумаем. В крайнем случае, расскажем правду.

Теперь Аитис смотрела в ужасе. Казалось, черные глаза стали бездонными на исхудавшем лице.

– Правду? Что ты прикрываешь воровку? Эмман, не смей… Я ведь правильно поняла, ты только что получил звание капитана? Если кто-то обнаружит меня здесь, это же тебя погубит!

– Какой смысл в моей должности, если я не могу защитить тебя?

Она упрямо замотала головой.

Эмман снова сел в ее коленях. Ну неужели придется убеждать? Ей срочно нужна помощь, а она больше заботится о нем, чем о своем состоянии, дурочка!

– Ая, ты же понимаешь, что Королек не остановится. Что прикажешь мне делать, когда он снова нападет? Стоять в стороне? Ну уж нет! Довольно с меня этого подонка, всех их довольно! Говори, что хочешь, но больше я тебя не отпущу. Скорее всего, я не смогу убедить короля встать на твою сторону, в этом ты права. Значит, так и быть, не буду служить короне. Мне важнее ты. Не хочу, чтобы тебе приходилось выносить все в одиночку. Еще больше не хочу тебя потерять… Я буду с тобой, пока тебе не станет лучше. А там – отправлюсь к Корольку. Встанет он к этому времени во главе подвальных или нет, не имеет значения. Он должен за все ответить.

Аитис слушала его, затаив дыхание. А потом порывисто обняла за шею.

– Эмман, милый, я с тобой. Прошу, останься тут, не уходи.

– Но твои раны? – воскликнул он, чувствуя, как по телу разливается жгучее тепло. Она ведь ранена. О чем он только думает?

– У меня есть, чем залечиться. Но давай это останется нашей тайной?

Аитис вытащила из скрытого кармана флакончик и показала Эмману. Внутри была вязкая жидкость, наполовину использованная.

– В этом средстве есть алхимические элементы. Через пару часов и не поймешь, что со мной что-то случилось.

– Контрабанда? – понял Эмман.

Аитис криво улыбнулась.

– Потому и прошу сохранить это в тайне. Не будешь ругать?

– Не до этого сейчас.

Эмман подумал, что решение и правда неплохое, несмотря на незаконную природу. У лекаря обязательно появятся вопросы, и он не будет скрывать присутствие Аитис от короля. Если можно было обойтись без посторонних, тем лучше.

Только насчет обидчиков Аи он не передумал. И гори она огнем, его капитанская должность. Ему бы только удостовериться, что Аитис в порядке, и тогда он заявится к Корольку. Пусть все в темном мире узнают, что Аитис есть кому защищать. Что она его, Эммана, любимая.

Аитис попросила помочь с лечением – двигаться ей было все так же больно. Эмман стянул с нее куртку и водолазку, ужаснулся от того, как много ссадин они скрывали. Затем пришел черед штанов, под ними тоже обнаружились синяки. Но Аитис сказала, что сильнее болят те, что на животе и груди – целились в жизненно важные органы.

Он промыл кожу имевшейся в комнате чистой водой – кувшин стоял на тумбочке, на случай ночной жажды. После он открыл флакон с мазью и, по указанию Аитис, сначала обработал ей живот – внутренне сжимаясь, когда она стискивала зубы, – затем пришел черед груди и шеи. Аитис смотрела в потолок и все это время хранила молчание.

– Оно быстро впитывается? – спросил Эмман, когда закончил.

Аитис словно вернулась из забытья.

– Надо бы перевязать, чтобы восстановление шло быстрее.

– У меня есть чистые бинты для тренировок. Я сейчас.

Когда он достал новую пачку и возвратился, Аитис сама подалась вперед и выпрямилась, чтобы Эмману было легче обматывать ее бинтом. В этот раз она наблюдала за его бережными, но привычными движениями – сказывалась военная подготовка.

– Навевает воспоминания, скажи? – улыбнулась Аитис. – Только в тот раз ты бинты с меня снимал.

Эмман остановился, застигнутый врасплох. Встретился с Аитис взглядом. С какой нежностью она смотрела. Кажется, с того дня он и не замечал за ней такого.

– И правда, – пробормотал Эмман. И опустил взгляд ниже, на грудь, тоже свободную от одежды. – Но отличия все же есть. Я разматывал тебе не живот.

Аитис усмехнулась. Она снова шутила, кажется, это значило, что боль ее отпускала. Алхимическое средство такое чудодейственное… Не удержавшись, Эмман наклонился и поцеловал кожу под ключицей. Губы слегка защипало от мази.

Аитис тихо вздохнула. И справедливо рассердилась.

– Эмман, какой ты бессовестный. Не ожидала, что ты будешь нападать, когда я так беззащитна.

– Извини. Не знаю, что на меня нашло.

Эмман отодвинулся и, сгорая от стыда, продолжил работу. Но взгляд то и дело возвращался к изгибам груди, которые становились все ближе по мере того, как он поднимался с бинтом наверх. Когда он уже мог их ненароком коснуться, внезапно бинт закончился… Он закрепил его на боку Аитис.

– Спасибо. – Она улыбнулась. – Мазь уже помогает. И я не притворяюсь и не лгу. Я знаю, как она действует. Мне скоро совсем полегчает.

– Я рад. – Эмман выдохнул с облегчением.

Но вдруг Аитис опустила голову.

– Только…

– Что? Что такое?

Она закусила губу, произнося:

– Такой тугой бинт. Я не сразу поняла. Не мог бы ты размотать его, чтобы я могла дышать?

– Конечно, Ая!

Эмман сразу же выдернул конец бинта и стал в спешке снимать его. В какой-то момент он оказался слишком близко к Аитис…

Она поцеловала его. Эмман застыл, и вскоре бинт выпал из его рук. И сразу стало ничего не важно.

Кроме нее.

– Дорогой мой Эмман. – Аитис ласково погладила его по щеке. – Я скучала. Не представляешь, как я скучала…

Больше не сдерживаясь, он прильнул к ее губам и опрокинул в кресло. Аитис всхлипнула от внезапной боли, но не разрешила Эмману остановиться: тут же обвила его шею, стала скользить руками по голому телу. Эмман жадно целовал ее – губы, щеки, нос, глаза, волосы. Она даже засмеялась и пожурила, что он зацелует ее до смерти – и тогда миру воров уже не придется добивать ее.

А потом она опустила его голову себе на грудь и выгнулась. Эхо ее будущего стона разбудило в Эммане жаркое воспоминание. Судя по тихим мольбам Аитис и нетерпеливым поглаживаниям ниже талии, она тоже хотела, чтобы все повторилось, как в первый раз.

***

Вот только Эмман забыл, чем тогда все закончилось. Он был так очарован Аитис, что на долгую сладкую ночь действительно поверил, что она изменилась, и теперь их ничто не разлучит. Вот же дурак. Дурак!

Когда он проснулся на смятой простыни, Аитис уже исчезла. Вместе с ней исчез кошелек с жалованием на месяц, выданным за день до их встречи. Не такая серьезная утрата, не то, что в прошлый раз. Но Эммана поглотило отчаяние, первое время даже не было сил злиться. Куда ушла его Аитис, в таком состоянии? Да Королек же выследит ее и убьет! Она же погибнет!..

Тревога прошла, только когда через много дней он заметил ее рядом с увеселительным заведением, болтающую с каким-то хлыщом. Аитис как-то уловила его взгляд, обернулась – поцеловала пальцы и помахала Эмману. Затем снова ее вниманием владел только подвыпивший кавалер.

В тот момент на смену тревоге пришла злость. Отчего-то Эмман был уверен, что их пути с Аитис еще не раз пересекутся. Поэтому пообещал себе – больше никогда не поддаваться этой женщине. Какие бы уловки она ни выдумывала, какие бы сладкие речи ни вела, как бы настойчиво ни обращалась к их общему прошлому, чтобы вызвать у него сочувствие. Она потеряла его доверие. Впрочем, и поделом ему.

Он должен раз и навсегда уяснить, что слова, произнесенные ночью во дворце, и те, что будут их отголоском в будущем, не стоит воспринимать всерьез:

«Мне есть ради чего жить, милый мой Эмман. Только за это я буду вечно благодарна тебе».

***

Стук в дверь повторился. Вроде бы не очень настойчивый. Только стучал не обычный человек, а великий камергер – раз так, можно было предположить, что мужчина раздражен. Только уважение к особе королевской крови и страх потерять должность не дают ему повысить голос.

– Ваше высочество, вы еще не проснулись? Прошу прощения, что вынужден беспокоить вас в полуденный час, но у меня есть указание переместить королевскую реликвию в хранилище.

«Уже полдень?». Хризант с трудом продрал глаза. Перед взором все размывалось: и стена, и стол, и подушка, которую он обслюнявил, пока видел очередной сон. С полуминуты принц лежал, борясь с ленью, но все же поднес руку к лицу и протер веки.

«Знатно же я вырубился. Неужели по ошибке выпил крепкое спиртное?»

Великий камергер снова потребовал, чтобы Хризант ему открыл. Тот выпросил отсрочку в несколько минут: ему надо было привести себя в должный вид и хотя бы частично настроиться на встречу с управляющим. Что уж говорить: если первый, кого видишь после сна, это великий камергер, то ничего хорошего от оставшейся половины дня ждать не стоило.

Хризант попытался вспомнить, как так вышло, что утро для него оказалось поздним. На столике он заметил опустевшую тарелку – там оставался только один бутерброд и пара пирожных «корзинок», – две кружки и бутылку из-под вина. Чем дольше он смотрел на бутылку, тем громче в голове жужжал голосок Аманды. Точно, она разгневалась, что Хризант предлагал выпить вместе с ним и стражником Градом слабое вино, а потом обиделась на них, когда вино не попробовала. И еще раз обиделась, когда принц и Град ушли гулять по маскарадному Алнуму без нее. Хорошо, что на вечере в резиденции Шумских Хризант решил не присутствовать, иначе у Аманушки было бы еще несколько поводов обнаружить у будущего мужа плохие качества.

Хризант любил столицу ночью, наверное, потому что ему редко удавалось выбраться в это время за пределы дворца. Чтобы посмотреть на город, какой он есть, и не привлекать к себе внимания, он надевал простую одежду, покрывал волосы, пряча их непривычный белый оттенок, а ходить старался чуть более развязно или, наоборот, горбился – все зависело от настроения и образа, в который он наряжался.

Но маскарад позволил избежать этих условностей, и Хризант облачился в белый плащ и надел белую маску. Прохожие видели в нем прекрасного принца – вряд ли кто-либо думал, что это Хризант и есть. Ему же только нравилось не прятаться, но оставаться при этом неузнанным.

Град, напротив, был облачен в черное, правда от плаща отказался – сказал, что будет мешать доставать меч. Ходил он за принцем по пятам и лишь пару раз ненадолго отлучался – оставаясь в поле зрения Хризанта, – чтобы купить уличные напитки и перекинуться словом с девушкой, которую приметил в толпе.

Хризант делился историями старых домов, мимо которых они проходили, вспоминал случаи, происходившие с ним в других городах и за пределами страны. Даже рассказал, как его однажды в отдаленном государстве чуть не завели в бордель, когда определили в нем иностранца из-за плохого знания языка. Неизвестно, сколько бы с него тогда содрали денег – за услуги, за то, чтобы замять политический скандал, или просто чтобы его выпустили из здания. Но обошлось, Королевская стража вовремя пришла на выручку. Об этом случае знали единицы, и Хризант предупредил Града, чтобы в это число ни в коем случае не вошла Аманушка – она точно не так поймет и долго разговаривать с ним не будет.

Во дворец они вернулись около трех. Град сказал, что будет на страже, пока Хризант не заснет. И вот наступило полуденное «утро», а принц чувствовал себя так, будто вовсе не смыкал глаз.

Он откинул одеяло, взъерошил на голове волосы, показал зеркалу унылую физиономию. Вместе с домашней одеждой, подходящей для того, чтобы явиться перед лицом великого камергера и других слуг, Хризант вытащил из комода ларец с реликвией. А ведь Аманда так и не посмотрела, как выглядят браслеты, хотя сама же и настаивала, чтобы повременили с переносом ларца в хранилище. И об этом забыла, и дату их официального первого поцелуя не назначила – как только Хризант напоминал, принцесса краснела и требовала ее не торопить. Ну, ему меньше всего есть до этого дело.

Одевшись, Хризант поставил ларец на столик. Бутылку на всякий случай убрал под кровать – подальше от глаз великого камергера. И только после этого открыл дверь.

– Ваше высочество, рад видеть вас в добром… здравии, – засомневался великий камергер в последний момент.

Хризант отмахнулся и пропустил его внутрь. Снаружи остался камергер младшей должности – очевидно, великий собирался показать ему, куда именно в хранилище следует ставить реликвию.

Рядом с дверью на посту был Град. Немного бледный, видимо, сказалось отсутствие нескольких часов сна.

– С вашего позволения, я проверю содержимое ларца, ваше высочество.

– Проверяй, – сказал Хризант, мечтая о том, чтобы посторонние поскорее покинули его комнату, и он смог потянуться всласть.

Великий камергер щелкнул замком.

Внезапно его усы встопорщились.

– Ах! Как же это… Ваше высочество, браслета нет!

– Нет? Почему? – не сразу понял Хризант.

Великий камергер развернул к нему ларец. Принц пригляделся – и действительно, внутри лежал только браслет с символами королевского дома. Второй, с листьями, пропал.

– Украли реликвию, ваше высочество!

Хризант нахмурился, но его сразу осенило.

– Подожди, наверняка он куда-то задевался. Не стоит бить тревогу раньше времени.

– Это покушение на Орию! Реликвия пропала прямо перед вашей церемонией. Кто-то хочет расстроить союз с Беломорией!

Не слушая его, Хризант вернулся к комоду и стал проверять полку за полкой, начиная с той, где хранил ларец для Аманды. Но внутри были только его вещи. Поверхностный взгляд на содержимое комнаты тоже не дал результата.

Град и другой камергер заглянули за шторы, обыскали столы, проверили пол под кроватью. Хризант поднял подушки.

Пусто.

– Я немедленно сообщаю его величеству! – Великий камергер перешел на ультразвук. И Хризант вспомнил принцессу.

– Кажется, я знаю, у кого он может быть. Идем к Аманде… то есть к ее высочеству. Сначала все разузнаем, и только потом сообщим отцу. Его величеству, я хотел сказать.

Великий камергер прижал к себе полупустой ларец и поспешил к гостевым покоям беломорцев, чуть опережая Хризанта. Нет, он не прав, говорил себе принц. Ларец находился в комнате, и вдруг браслет исчез? Почему только один? Вот и выходило, что его все-таки взяла на время Аманда. И в отместку, например, за то, что принц ушел на маскарад один, решила не предупреждать об этом.

Но ни Аманда, ни камеристка, под присмотром которой принцесса читала книгу, не признавались, что браслет у них. Великий камергер принялся спорить с воспитательницей – она наотрез отказывалась допускать его к осмотру комнаты, требовала официального распоряжения орьского короля. Хризант же поймал перепуганный взгляд Аманды. Тогда-то его и сковал холод.

Он повернулся к бледному Граду и приказал привести капитана Шемна вместе с отцом. За эти несколько минут он понадеялся, что привыкнет к мысли, что его обокрали в собственном дворце. Вот только он не мог найти подходящей причины оставлять один браслет в ларце. Почему не взяли оба? Что это за вор такой?

Король появился быстро, сосредоточенный и хмурый. Он выслушал короткий рассказ великого камергера, больше похожий на поток плохих предсказаний, которыми грешат ясновидящие-шарлатанки. Затем повернулся к Хризанту и Граду.

– Вы что-нибудь видели или слышали?

Оба помотали головами. Град еще и поник.

– Я не справился со своими обязанностями, ваше величество. Готов понести соответствующее наказание.

– Так и будет. Ты должен был обеспечить моему сыну всестороннюю защиту, и это касалось не только его жизни. Где были твои люди? Почему не выставили охрану возле покоев, когда знали, что там хранится?

– Виноват.

– Отец, я… не говорил страже про реликвию. Посчитал, так будет безопаснее, когда немногие знают, где она, – попытался оправдать стражника Хризант. – И это я забрал Града в город. Видимо, пока мы были там, все и случилось.

– Считаешь, меня устроит это объяснение? – Король помрачнел еще больше. По его лицу Хризант понял, что родитель сказал далеко не все, что хотел сказать – его сдерживали посторонние. Он повернулся к Граду. – Твое наказание определит капитан Шемн. После того, как проведет расследование. Но я бы уже сегодня снял тебя с должности капитана – пусть ты и заслужил доверие моего сына, мое ты только что потерял.

Град сглотнул и подтвердил, что подчинится любому решению.

Эмман Шемн как раз спешил к ним. Тоже бледный, еще и с кругами под глазами – похоже, эта ночь многих не жаловала. Капитан бросил настороженный и одновременно сочувствующий взгляд на Града, затем поклонился королю:

– Мастер Молодарь с учеником уже прибыли. Сейчас они осматривают парк.

– Размести гостей, – приказал король великому камергеру. – Не обмолвись о том, что здесь произошло, даже если будут вызнавать – они должны чувствовать себя в безопасности, и эту защиту мы им обеспечим. Вас, дамы, я также попрошу не распространяться о случившемся, пока мы не определились с официальной версией. Надеюсь, вы понимаете, что это и в ваших интересах.

Граду же достался недобрый взгляд.

– Под стражу его. И на допрос.

Король развернулся и ушел, как показалось Хризанту, в направлении допросной. Град послушно отправился следом в сопровождении капитана Шемна.

Принцу же, несмотря на беспокойство за стражника, надо было срочно придумать, что говорить остальным и кого временно назначить на место капитана Волков. И почему именно сегодня он спал как убитый? Нет бы взять за привычку проверять, что реликвия в целости. А сейчас Град может пострадать из-за