Читать онлайн Феодалка бесплатно

Глава 1

Я шла, пристроившись к каравану крестьянских телег, груженых огромными тюками. Двигался он медленно и мог обеспечить защиту в пути. Возницы косились на меня. Интересно, кем они меня считали? Надо выяснить это при первом же удобном случае! В сословном обществе свои правила насчет внешности… Но на крестьянку я точно не походила.

На большом торговом тракте, проходящим с севера на юг через сотню разных земель никто уже ничему не удивлялся. Всадники, пешеходы, повозки запряженные ослами, тянулись нескончаемым потоком. Здесь можно было увидеть тонкие шелка и вуали, шкуры, хитоны и невообразимые лохмотья. Если хочешь затеряться и не привлекать внимания – это было подходящее место.

Я надела то, что нашла максимально подходящим для этого мира, но при этом комфортным для дороги: длинная коричневая кожаная куртка (вообще-то шкура молодого дермантина, но кто здесь об этом знает?) светлые штаны для верховой езды, купленные в местной деревне рядом с порталом (да, непрактично, предпочла бы черные, но здесь с черным надо быть осторожнее, его носят в основном монахи) коричневые кожаные сапожки из нашего мира с плоским каблуком и мехом. Волосы я заколола «ракушкой» и убрала под берет.

За спиной у меня был рюкзачок со всеми моими нехитрыми пожитками; кое-какие украшения, аптечка, горсть медных монет, немного серебра, пара золотых, и, главное, оптовая упаковка шариковых ручек – моя основная надежда. Если расчет не оправдается и мне не удастся продать их за хорошую цену в местный монастырь, то буду сидеть на мели и искать подработку до самого возвращения. А этого допустить никак нельзя! Я девушка современная, привыкла к определенному уровню комфорта. Здесь же про удаленный заработок, трудовой кодекс и хотя бы восьмичасовой рабочий день можно забыть.

Тем не менее, я смотрела в будущее с оптимизмом. Моя цель проста – пройти дальше на юг, исследовать еще какую-то часть этой земли, пожить тут, освоиться и успеть вернуться в назначенный день к порталу.

Да, и развлечься хорошенько! Подумать только, у меня тут неизведанный мир и целых полгода свободы!

***

– Почему так долго? Это опасно! А вдруг ты не успеешь к закрытию портала? Или спутаешь день? У тебя не будет с собой телефона с напоминалками! – говорит Федор, наш инженер и изобретатель портал-машины. – Держать портал открытым долго технически невозможно, ты же знаешь!

– Не волнуйся, календарь там уже изобрели, буду пользоваться аналоговым! – шучу я.

– Ну да, даже если брать с собой телефон и несколько пауэрбанков – за пол года они все равно разрядятся, – усмехается Миша.

– Но мы не можем постоянно топтаться на одном месте, не отходить дальше двух километров от портала и этого захолустного селения. Мы знаем об этом мире достаточно! Можно устроить вылазку подольше, – говорю, – Я чувствую себя вполне уверенно. Кое-какие вещи и сведения у меня есть, а что нельзя раздобыть в поселке – куплю по дороге. В монастыре заинтересовались нашим товаром, так что деньги на первое время обеспечены.

– Федя, а почему бы нам не открыть портал сразу в конечной точке? Так ей хоть не придется идти обратно!

– Если бы знать эту конечную точку! – говорит Федор. – Первый портал мы заякорили и он уже никуда не денется, откроется в том же месте, что и сейчас. А следующий может оказаться где угодно! В лесу, на дне ущелья, в кладовке у какого-нибудь лавочника или в городской тюрьме! И связи у нас не будет – как мы сообщим ей, где он? Нет, единственный надежный вариант – возвращаться к известному месту.

– Вот бы тебе все-таки взять кого-то с собой… для безопасности… – начинает опять Федор.

– Ага, найму телохранителя у ларьков по объявлению! – снова пошутила я. Об этом мы уже говорили. Никто из ребят уходить со мной через портал не мог: инженер и техник должны оставаться у машины, мало ли что. А больше никто не посвящен в нашу тайну. Мы еще не решили, как будем использовать изобретение и стоит ли предавать огласке саму возможность путешествовать в другие миры. Сначала сами разберемся.

– Да не волнуйтесь! – говорю, – Найду по дороге кого-то из местных!

***

Дорога поднялась на холм, с которого открывался прекрасный вид на поля и виноградники. Там уже начались весенние работы. Вдали показались стены монастыря и строения постоялого двора. Возницы прибавили ходу. Я тоже зашагала быстрее, хотя после дня пути с рюкзаком по пыльной дороге порядком вымоталась.

Я добралась до постоялого двора на закате. Это был большой каменный дом с арками внизу и террасой на втором этаже. Вокруг него располагались другие строения – конюшни, склады, амбары еще какие-то пристройки. По площади он мог соперничать с самим монастырем. Интересно, кому принадлежало это хозяйство? Если святым отцам, то монастырь очень богат. Это предприятие должно приносить солидный доход.

Комната, которую удалось снять, была не из дешевых, но торговаться я не нашла сил и времени. Надо было отдохнуть, привести себя в порядок после дороги и завтра быть на сделке в подобающем виде. К тому же, если настоятелю доложат о моем прибытии, пусть знает, что продавцы ручек это не кто попало! Они останавливаются в люксах!

Я поняла, что на комнату уйдет все золото, останется немного серебра и меди. Нужен был еще приличный ужин.

Местные деньги мы предварительно добыли, обменяв на муку. Правда, пришлось пересыпать ее из современных пакетов в холщовые мешки, чтоб не вызвать лишнего подозрения. Весь день возились, но это было необходимо. Одно то, что мука была тонкого помола и хорошего качества, вызвало много разговоров.

Комната встретила меня мягкими коврами, потрескивающим камином, горячей ванной – круглая бадья, обитая медью стояла за ширмой прямо в спальне. Горничная заканчивала готовить постель, прогревала ее штуковиной, похожей на закрытую сковородку с углями. Я не дожидаясь ее ухода с наслаждением окунулась в горячую воду. Закатное солнце светило ровно в узкое окно и окрашивало комнату оранжевым светом.

Отмокала я где-то пол часа, уже совсем стемнело и вода начала остывать. Наконец я решила, что уже достаточно восстановила силы и пора спуститься поужинать. Надела то же самое, в чем была. Никакого приличного платья в той деревушке раздобыть не удалось, а моя городская дерматиновая куртка для этих мест хоть и экзотичная, но выглядела как дорогая вещь.

Кроме ужина мне надо было поговорить с людьми и многое разузнать.

Обеденные залы располагались анфиладой один за другим. В первом царила атмосфера неги и роскоши. Столы были накрыты скатертями с вышитыми узорами и у каждого стояли напольные золоченые подсвечники. Посетителей было не много и они выглядели богато. Сидели они парами и небольшими группами, отделенные друг от друга кадками с растениями. Между столами бесшумно сновали разносчики. В нише стены музыкант выводил на лютне негромкую затейливую мелодию.

Для моей цели этот зал не подходил. Здесь все говорило о том, что господа не хотят вторжения в их личное пространство.

Я направилась в следующий зал, по пути стараясь разглядеть гостей, определить сословие или запомнить какие-то детали. Прошла мимо ужинающего семейства: дети проводили меня восхищенными взглядами, родители посмотрели с опаской.

В следующем зале было шумно и весело. Публика, тоже не бедная, вела себя попроще. Столы стояли двумя длинными рядами и между ними гости сидели практически спина к спине, пихались локтями и перекрикивались с другим концом стола. Это было то что надо.

Я подсела к компании из двух парней и двух девушек в нарядных одеждах и позвала разносчика. Так как привычного меню здесь не водилось, пришлось импровизировать, чтоб сделать заказ.

– Мне того же, что едят и пьют эти господа, – сказала я.

– Кабан, запеченный с репой и розмарином и ларское красное, – подытожил разносчик. Я кивнула.

Мы разговорились, оказалось они родственники и друзья одного молодого чиновника, который недавно получил новый пост и ехал в соседний город вступать в должность. Сам виновник торжества уже спал, а компашка продолжала отмечать.

Я почувствовала себя в знакомой обстановке. Эти ребята напоминали мою студенческую тусовку. Тут бы порассуждать о том, что в любом мире мы притягиваем похожих людей. Еще ближе мы стали, когда принесли мой заказ: тарелку с ароматным запечённым мясом и бутылку вина. Я молча кивнула, показав на вино, не зная, как здесь принято угощать и уместно ли. Но один из парней все понял правильно и с моего молчаливого согласия разлил его по бокалам. Беседа пошла в нужном русле.

Друзья говорили о соседнем городе, о нравах и обычаях этого княжества. Я жадно слушала, жалея, что не могу конспектировать.

– Представляете, на день Симона-купалы, ну тот, что в последнее полнолуние весны, парни и девушки купаются вместе голышом!

– Да, ну, не может быть!

– Да, и если вода холодная, то греться дозволяется любым доступным способом! – подмигнул рассказчик. Девушки захихикали.

– А дети, рожденные после этого купания зовутся Симонами и бастардами не считаются. Даже высокородные не пренебрегают этим обычаем. Только купаются они не в реке, а в специальных купальнях…

Девушки рассуждали о моде и нарядах. Одну, ее звали Рансия, так восхитили мои иномирные сапожки на меху, что она готова была тут же обменять их на свой пояс с золотым шитьем. Я взяла на заметку, что такой бартер здесь норма, даже у богатых. Остановило меня то, что сапоги были единственными. Не идти же завтра босиком к отцу настоятелю!

– Но ты можешь купить обувь здесь, в лавке сапожника или на утренней ярмарке! – настаивала она.

– Так здесь есть лавки, где можно купить одежду и обувь? Очень кстати! – обрадовалась я.

Мы вышли на террасу подышать ночным весенним воздухом и посмотреть где эта лавка. Рансия показала, где и что находится. Строения ярко освещались масляными фонарями.

Внизу во дворе под террасой было свое веселье. Беднота играла во что-то типа бутылочки. Девушки и парни вставали в круг, один из них крутился с завязанными глазами в центре, и наугад выхватывал кого-то из круга. Если это оказывался парень – водящий получал затрещину, если девушка – поцелуй. Иногда какая-то девушка начинала убегать, а какая-то выскакивать в перед, в руки водящего. Иногда они менялись, а иногда какой-то ход не засчитывался.

Мы стояли довольно долго, наблюдали с любопытством за этой игрой и пытались разгадать правила. А в это время мы сами тоже стали объектом наблюдения. Какая-то пьяная шайка откровенно гопнического вида возникла на террасе у нас за спиной. Гогоча они вытолкнули вперед одного парня.

– Сударыни! – он сделал шутовской поклон, придерживая сползающий берет на темных сальных кудрях. – Как я рад нашей встрече! Чудесный -ик- вечер, а то ж!

Короткий и широкий кафтан, явно с чужого плеча болтался на нем, как колокольчик. Я подумала, что это, возможно, какой-то разорившийся дворянчик, у которого, кроме фамильной гордости, ничего за душой не осталось. Они чем беднее, тем спесивее. И как его утихомирить?

Его собутыльники стояли так, что закрывали нам вход. Придется лавировать. Как здесь принято действовать в такой ситуации я еще не знала. Посмотрела на Рансию, но она тоже растерялась.

– Позвольте предложить вас....вам…свою срам… скромную компанию, – он дальше толкал речь, еле ворочая языком.

– Хорош, давай в другой раз. Нам пора спать, – миролюбиво сказала я, взяла под руку свою новую знакомую и попыталась обойти их. Собутыльники на удивление легко расступились. Но «колокольчик» никак не хотел угомонится.

– Я провожу вас до комнаты! Ик! Я настаиваю! – он попытался приобнять меня за плечи, но не удержался на ногах и начал падать. Падая, он схватился за воротник моей куртки и оторвал верхнюю пуговицу.

– Момент! Сейчас все будет… – он попытался приладить пуговицу и потянулся к моей груди.

– Ты что творишь, идиот?! – зашипела я, не сдержавшись, и оттолкнула его руку. Вот, терпеть не могу пьяных!

Ну все, сейчас начнется, подумала я с содроганием.

– Полегче, голубушка! Что еще за ложная скромность? – он схватил меня за запястье. – Уж я-то знаю нравы северных наемниц, на самом деле вы – огонь! Не то что…

Рансия взвизгнула и бросилась внутрь зала. Я толкнула его на руки приятелей и гордо последовала за ней мимо загоготавших собутыльников. Нашла глазами свою компанию. Интересно, если начнется драка, они заступятся за меня или разбегутся?

Но этого я так и не узнала, ведь преследовать меня никто не стал. Я вернулась за стол.

– Какая ты смелая, Мариса – сказала мне Рансия. – Я бы так не смогла!

– Эта чернь совсем распоясалась! – возмутились парни. – Надо сказать трактирщику, пусть наведет порядок! Приличным людям уже опасно здесь находиться!

–Так это были не дворяне? – спросила я.

– Похоже, это возницы с последнего обоза, я их видела по пути. А того паяца не знаю, должно быть из местных.

– А не Жака ли это камзол?

–Да! Он его отдавал чтоб почистили и к утру вернули.

Вскоре появился тот самый приятель, новоиспеченный чиновник, Жак. Он оказался толстенький и невысокий. Он о чем-то быстро и эмоционально переговорил с трактирщиком и они скрылись за дверью. Снаружи началась суета и вся наша компания высыпала на террасу посмотреть, чем дело кончится. Все трое: Жак, трактирщик и тот нахал стояли под террасой у коновязи.

Высокий и грузный трактирщик одной рукой держал за шиворот давешнего шутника, а другую прижимал к груди и рассыпался в извинениях перед низеньким Жаком. Тот уже облачился в возвращенный камзол, поправлял манжеты и умудрялся смотреть на трактирщика свысока.

Шутник, казалось, протрезвел и тоже пытался что-то сказать в свое оправдание. Трактирщик резко нагнул и подсек его, поставив на колени перед гостем. Потом достал из-за пояса плетку и начал стегать, продолжая что-то говорить. Бедняга вскрикивал и вздрагивал, но увернуться не пытался, только цеплялся руками за землю.

Сцена порождала противоречивые чувства. С одной стороны было уже жалко этого бедолагу. А с другой – он только что ко мне приставал и оскорбил. Кто же не мечтал, чтоб в нашем мире гопоту из подворотни можно было так отделать?!

Когда экзекуция закончилась, парня отпустили, Жак присоединился к своим друзьям и мы все вернулись за стол. Парни со смехом обсуждали произошедшее.

Еще одна мысль не давала мне покоя.

– Я что, правда похожа на наемницу из северных земель? – спросила я у Рансии.

– Ну, что-то есть, определенно…

– Ага, вылитая наемница, только ножей за голенищем не хватает, – подхватил один из парней.

–Да не, разве у наемников бывает так тонко выделанный камзол? – один провел пальцем по шву на рукаве моей куртки и с удивлением уставился на пластиковую пуговицу – и такие редкие камни!

– Ну, я и правда с севера и для меня все здесь в новинку. У нас все… совсем не так, – сказала я, не вдаваясь в подробности, – Вот здесь, к примеру, как определить человека благородного, от просто богатого, если он не носит фамильный герб во всю грудь?

– О, это очень просто! Это сразу видно! – ребята начали с удовольствием объяснять прописные истины для понаехавшей.

– Во-первых, символы отличия: баронская цепь, медальон маркиза, перстень графа, у баронесс диадема или ожерелье…

– Но это в официальных случаях, а в обычной жизни? На улице?

– Хм, тогда ткани, шелк, бархат, меха – у дворянства они более изысканные и дорогие, – сказал один из парней, поглаживая мех на жилетке и поправляя воротник своей шелковой рубахи. – И золото, конечно!

– Купцы тоже носят золото, иногда и поболее, – поспорила я на удачу, не зная этого точно, – а если это обедневший дворянин, и на изыски ему не хватает?

– Тогда… по фасону! Плащи благородных всегда длинные.

– Да когда ты последний раз видел длинный плащ? – сказал его друг. – Теперь все носят до щиколоток или выше!

– Хм, но есть же еще цвета: в нашем краю дворянство носит красный. Все оттенки, от малинового до пурпурного и бордового.

– Это только у нас. Отъедешь на пару десятков миль восточнее и там аристократия придерживается голубых и синих тонов.

–Не слушай этот бред, мужчины ничего не понимают! – доверительно заговорила Рансия, показывая свое платье. – Мы всегда носим ленты. Это негласный символ, все это знают. Синие, красные… главное, не желтые. Желтый – цвет умалишенных. Ленты вшитые вдоль рукава или в подол платья, в край шапки… И гребни, лучше, конечно, золотые. Хотя, твоя заколка весьма необычная… это перламутр?

Н-да, задачка оказалась не такой простой, как сперва думали. Ребята уже давно спорили друг с другом, забыв про меня. Прописные истины оказались у всех разные.

– Но самое главное не в одежде,– сказал один, важно откинувшись на спинку стула, – Это особая осанка, врожденная стать, и взгляд, который купец или мещанин никогда не скопирует!

Тут же все наперебой стали припоминать и подсчитывать всех горбатых, хромых, кривых, слепых и карликовых графов, князей и герцогов, пока тот не остановил их:

– Хватит, хватит! Этак мы договоримся до крамолы! Еще скажете, будто благородный ни чем не отличается от смерда и будто бы все равны! Что за ересь, во имя всех святых! Нельзя же так!

В свою комнату я поднялась за полночь. Когда стали расходиться, старший из парней кинул горсть монет на стол:

– Это за всех, – сказал он подошедшему разносчику, включив, таким образом и мой заказ в общий счет.

На прощание девушки обменялись поцелуями в щеки, парни – привычными рукопожатиями и похлопыванием по спине, а вот прощаясь с девушками сделали какой-то новый жест: с легким поклоном касались лбом ее плеча. Что это? Галантный жест при прощании с равной? Не долго думая и со мной попрощались так же. Надо запоминать и эти нюансы.

Поднимаясь к себе я пожалела, что не запомнила из имена и титулы. Утром они уедут рано, а я задержусь в монастыре. Так что скорее всего больше не увидимся.

Это был насыщенный и познавательный вечер. Из всего потока информации, что на меня свалился, я заключила одно – надо мне здесь становиться дворянкой. Быть просто богатой горожанкой еще не достаточно! Комфорт можно купить за деньги и после сделки они у меня будут. Но я маленькая слабая женщина посреди чужого огромного мира и только принадлежность к привилегированному классу обеспечит мне безопасность и соблюдение прав.

Итак, примерный облик аристократки, благодаря моим новым знакомым, у меня сложился. Значит платья, ленты, шелк и золото… Да, штаны женщины тут тоже носили, в сочетании с длинным плащом выглядело нормально. Завтра, как только получу деньги, устрою налет на лавочки. Ах, еще надо лошадь купить или нанять экипаж, а то негоже моей утонченной натуре дорожную пыль месить. И провожатого… надежного кого-то, а то ведь дальше с деньгами поеду… и дорожные сумки, куда все сложить… и носильщика, кто это все потащит…

С этими мыслями я уснула.

Глава 2

– Нет, а чем велосипед плох? – не унимается Федор, иногда он очень непрактичный мечтатель. – Все равно надо на чем-то передвигаться. Так хоть часть дороги проедет, а потом в городе продаст по хорошей цене.

– Велосипед один, их много с собой не наберешь, – говорю я.

– Да, и украсть могут! И скопировать! Представляешь, в следующий раз портал открываем, а там – все на велосипедах! Так мы спровоцируем научно-технический прорыв и прощай заповедник уютного лампового… то есть, свечного средневековья, – по Мише бывает непонятно, когда он шутит, а когда говорит всерьез.

– Правда, мы не должны вмешиваться и менять текущий ход истории в этом мире, – добавляет Федор.

– Нет, на велосипеде я точно не поеду. Мне нельзя выделяться, надо сойти за местную, пусть иногда со своими странностями, но в пределах. Что еще из идей?

– Электрические фонарики? – предлагает Миша. – Их можно взять много, спрятать в мешок. Их не скопируют.

– А когда у них кончатся батарейки и они перестанут работать?

– Можно такие фонарики, где надо крутить ручку. К ним батарейки не нужны…

– А ее в колдовстве не обвинят? – спрашивает Федор. – Свет бесконечный и без дыма, пахнет сделкой с Дьяволом, или кто там вместо него?

– Вообще-то, там нет инквизиции, слишком много культов… – Миша задумывается.

– Ну, знаешь, – продолжает Федор. – там и без инквизиции нравы – ого-го! Средневековые, одно слово! Нет, лучше ничего светящего и пахнущего магией не тащить. Знаем, как местные суеверны…

– Тогда набрать побольше украшений.

– Золото здесь дороже, чем там…

– Стеклянные бусы, классика!

– Стекло там уже изобрели. Как и порох…

– А что еще не изобрели?

– Бумаги мы там не видели… Пергамент был, береста какая-то…

– Бумагу не потащу! – представляю, как бы нагрузила мешок пачками для принтера. – Да и где я ее продам? До ближайшего города дня два пути, деньги нужны раньше. Все золото и серебро, что было в деревне, мы уже выменяли на муку. А в городе с этой бумагой куда я пойду?

– К какому-нибудь писцу, чиновнику..

– Его еще найти надо. А если не получится? По листочкам на рынке продавать? Лучше уж заранее ехать по конкретному адресу, к человеку, который точно купит сразу оптом и даст хорошую цену.

– Так, а что у нас ближе всего к порталу?

–Там какой-то монастырь святого Мирефа, кажется. Там, кстати, промышляют переписыванием книг и пишут на заказ летописи для разных графств. Им бы понравилась бумага…

– Ручки! Точно! – у меня возникла идея. – Пергамент у них свой, привычный, переплеты традиционные. На новый формат переходить едва ли захотят. А вот чем удобно писать – должно быть всегда актуально.

– Хм, сомневаюсь что дорого дадут, – Миша хмыкнул. – Гусиные перья ничего не стоят, вон, в деревне их просто выкидывают.

– В деревне и не пишут почти ничего, там одно перо пол года служит и только староста грамотный. В амбарную книгу расходы записывает… А чернила откуда, кстати?

– В деревне разводят сажу в масле.

– Но монахи используют нормальные чернила! Откуда они их берут? Сами делают или закупают у какого-нибудь алхимика?

– Надо поискать в интернете, как у нас раньше чернила делали, – говорит Федор.

После поверхностного поиска:

–Желчь, ржавчина, медный купорос, уксус, какие-то древесные орешки-паразиты… высушивать, вываривать, выжидать… все сложно с чернилами! Да, пожалуй, если в том мире такой же или похожий состав, то наши ручки им должны понравиться, – соглашается Миша. – Но надо все сделать по уму. Сначала послать одну ручку на пробу тамошнему настоятелю, и если его заинтересует, ты уже пойдешь с оптовой партией.

Мы так и сделали. Посыльный из монастыря прибыл с ответом уже через несколько дней. Меня ждали с товаром.

***

Утро началось внезапно, волной звуков и запахов из окна. Ржание коней, крики торговок, запах свежеиспеченного хлеба, звон молота по наковальне, все это ворвалось в сон с первыми лучами солнца, будто бы включили громкость у фильма. Камин давно погас. Ставни вечером закрыть не догадалась и в комнате стоял дубак. Я поежилась и выбралась из постели.

В дверь постучали. Это была горничная с кувшином воды. Она поставила его на столик в «ванной» и осталась стоять чего-то явно от меня ожидая. Черт, где мелочь… Я, завернувшись в одеяло, нашарила в одежде деньги, достала горсть монет и попыталась понять, какие из них сгодятся на чаевые.

– Вот, возьмите, пожалуйста, – я протянула девушке деньги.

– О, ваша милость так добра! Но я еще ничего не сделала! – смутилась та. – Я подожду, пока вы будете готовы умыться, одеться и сделать прическу.

– А, окей, хороший сервис, буду знать! Но не требуется, я сама справлюсь, – ответила я. Не привыкла, чтоб меня трогали посторонние.

Здесь, как я успела заметить, все общение происходит в непосредственной и даже интимной близости. Все постоянно друг друга трогают – пихаются локтями, хлопают по плечу, дерутся, целуют руки, щеки, плечи, края одежды, причесывают, одевают, раздевают, порют… Оружие опять же – в основном ближнего боя. Всё, чтоб люди были ближе друг другу!

А у нас наоборот – стремятся сократить количество касаний, даже если это приложение на телефоне…

Я протянула горничной мелочь. Она слегка присела и удалилась, не выказав удивления.

Фух! Вроде, пока я все делала правильно.

Через пол часа я стояла у ворот монастыря и звонила в тяжелый здоровенный колокольчик. Мне открыл прислужник.

– Мариса Тимьянская к отцу настоятелю!

Мария – мое имя, но я слегка изменила его под местное наречие. «Тимьянская» звучало для местных примерно как «Тьмутараканская». Тимьян – княжество за горами где-то на севере. Считается, что очень далеко – за тридевять земель – и как там живут, что делают, толком ни кто не знает. Удобно для моей легенды.

Прислужник попросил подождать и скрылся. Я ждала, разглядывая мох на каменной кладке монастырской стены. Где-то во внутреннем дворе щебетали птицы, но здесь в глубокой арке ворот, было темно и сыро, как в тоннеле. Прислужник вернулся с величавым монахом с посохом.

– Доброго утра, дочь моя. – сказал он и сделал жест «арку» из сложенных ладоней. Это вроде нашего крестного знамения и используется как приветствие.

– Доброго утра, святой отец. – Я тоже сложила арку, надеюсь, похоже. Он благостно кивнул и выставил вперед посох, сложив на него обе руки. И выжидательно посмотрел на меня. Этот жест был мне не знаком и я на всякий случай повторила:

– Я к настоятелю… Мариса Тимьянская, по поводу чернил. Монах кротко вздохнул и, убрав всю величавость, сказал просто:

– Следуй за мной, дочь моя.

Хм, видимо он подставлял руки для поцелуя, если по аналогии с земными ритуалами. И мой отказ как-то повлиял – то ли показал меня полной невежей то ли повысил мой статус в глазах этого монаха. Скоро узнаем. Вообще мало я слышала про этот культ, не мешало бы лучше подготовиться. Иду торговаться за лучшую цену и толком не знаю, чем живут монахи.

Но когда перед тобой новый мир – любая подготовка недостаточна. В какой-то момент надо уже перестать готовиться и начать действовать!

Пока мы шли через внутренний дворик, я смотрела по сторонам. В принципе, монастырь походил на католический. Всюду статуи этого самого Мирефа и его сподвижников, вместо распятий – символ арки с солнцем, врат рая. Мужчины в длинных одеяниях работали в саду, сидели и писали в длинной галерее, мальчик лет десяти сидел среди корзин с перьями. Он выбирал подходящие, чинил – остругивал ножичком и раскладывал по деревянным ящичкам. Да, спрос на канцтовары определенно тут имелся.

Мы наконец поднялись к кабинету настоятеля в невысокой башенке. Монах, провожавший меня, зашел первым, видимо, доложить. Что он там докладывал, уж не знаю. Его не было минут пять. Наконец, он вышел и пропустил меня в дверь.

Седой, но еще не старый человек с цепким взглядом сидел за массивным письменным столом и смотрел на меня с плохо скрываемым интересом.

На столе и полках за его спиной стояли странные и разнородные статуэтки пресс-папье в виде танцовщиц, невиданных животных, бюстов каких-то правителей. Были здесь чернильницы, ножички, щипцы неизвестного мне назначения.

А среди них – один чужеродный здесь предмет – наша ручка! Самая дешевая, из прозрачного пластика с синим колпачком. Стержень был уже наполовину пуст. Видно ее плотно тестировали все это время.

– О, вы уже оценили наше «вечное перо», – сказала я.

– Что же, сразу к делу, без душеспасительных бесед? Хорошо, это мне нравится! – сказал настоятель, потирая руки. Он хотел знать больше:

– Что это за хрусталь такой гладкий и мягкий?

– Пластик, святой отец.– сказала я как есть. Такого слова все равно не было в их языке.

– Пластик… его добывают в ваших краях?

– Можно и так сказать. Его делают из нефти, которую добывают из земли.

– Удивительно, как из черного масла получается материал, по прозрачности не уступающий лучшему стеклу!

– О деталях не ведаю, секреты мастеров, сами понимаете.

– Понимаю, – проговорил тот многозначительно.

– Чернильные палочки тоже секрет фирмы. Они оставляют всегда одинаково тонкую линию, не пачкают, не делают клякс и их на долго хватает, – тут я достала связку стержней. – Здесь еще сотня таких.

Его глаза загорелись. В них шел подсчет. Передо мной был не только монах, но и опытный делец. Он видел, на сколько страниц хватило половины стержня и это его впечатлило. Вообще по бумаге их должно хватать на пятьдесят тысяч страниц формата А4. Я выясняла перед поездкой.

Но главное было даже не это.

– У нас на такие перья наносят логотипы… то есть гербы! Так сразу видно, чья она. Вы тоже можете нанести символы, например святую арку или иной знак своего монастыря. Скоро пойдет слух, что такими ручками владеет только монастырь святого Мирефа и заказы, выполненные святыми чернилами будут стоить дороже, – подсказывала я.

Его глаза загорелись еще больше. Тут мне пришла в голову мысль, что это не просто делец. Он любит роскошь и диковинки, судя по статуэткам на всех поверхностях его кабинета. И стержни для него это не просто годовой запас чернил для всего монастыря по выгодной цене. Это диковинка, редкость, элемент престижа – а это значит власти и почестей…

А еще это обладание настоящим чудом, что для представителя местной религии и есть основная валюта. Помнится, в начале диалога в наших письмах он предлагал «бартер» – менять ручки на благословения и индульгенции.

Подозреваю, что и мое эффектное появление сыграло роль в ценообразовании. Приди к нему кто-то из местных мастеровых, он бы забрал ручки даром, пообещав год молебна. Но представительницу дальних неизведанных земель, с диковинным говором, в невиданных одеждах и, которая, к тому же, платит золотом за ночевку в лучших номерах, надо прельстить чем-то более весомым.

Изначально в письмах шла речь о пятидесяти золотых ливодоров. Это деньги такие, как луидоры у нас, в какой-то книге читала. Вообще золотые монеты назывались именем правителя, который их выпустил, с окончанием -дор.

В итоге я сторговалась на сто золотых андриадоров, которые были вдвое тяжелее ливодоров. Итого, в четыре раза переплатил святой отец. Но он выглядел довольным. Одно условие только поставил – никому кроме него больше эти чернильные палочки не продавать. Что ж, желание законное и выполнимое. Если за начальную цену можно было купить добротный дом в деревне, то сейчас у меня хватило бы золота на небольшой особнячок в городе!

Монах, дежуривший за дверью, узнав цену, теперь склонился так, будто теперь сам пытался поцеловать мне руки. Ему приказали принести всю сумму. Один андриадор я попросила сразу разменять на серебро. А одну серебряную монету, их называли аргентили, разменяла на медную мелочь. Получился довольно увесистый мешок, за пазуху такой не спрячешь, если только не выдавать себя за беременную.

Тут святые отцы предложили часть денег взять в виде именных расписок, получить наличность по которым можно в городской ратуше в любом городе Антонийского княжества, где мы находились. Я обрадовалась и перевела половину в безнал. Заодно начну изучать финансовую сторону жизни этого мира.

В монастырском казначействе солнце уже освещало пылинки в воздухе. Оказывается, мы торговались до обеда. Писарь в черных нарукавниках поверх белой рубахе вывел мое имя новой шариковой ручкой на пяти пергаментах, каждый на сумму десять золотых. Аккуратно посыпал расписки мелким песком и подул.

Еще я спросила, где можно приобрести карты. Меня отвели в библиотеку, где в одном из залов все стены и длинный стол были им покрыты. Я выбрала одну карту мира (известной его части) и одну карту Антонийского княжества и окрестностей. На это пришлось потратить целый андриадор. Ничего себе, цены! Да, канцелярия – это здесь и правда золотое дно. Хорошо бы еще эти карты оказались достаточно точными для нарисованных вручную.

Вернувшись в свою комнату в гостинице я, счастливая, развалилась на кровати и наконец расслабленно выдохнула. Это успех! Я богата, свободна и могу делать что хочу! Мало того, это и есть моя прямая цель – жить в разных местах, изучить этот мир изнутри.

Итак, сейчас что дальше по плану? Ах, да шоппинг!

Я спустилась вниз, на ежедневную ярмарку, о которой говорила Рансия. Основная часть торговцев уже сворачивала свои лотки. Караваны ушли на рассвете и постоялый двор выглядел обезлюдевшим. Я купила добротный дорожный плащ, кому-то может и до щиколоток, а мне он был до земли. Еще нашла пару просторных женских туник на смену, ткани на платья – красные и бордовые, как мне и советовали, Запасла еду в дорогу: орешки, сушеную оленину местных лесов, хлеб, который дразнил меня с утра своим запахом, мех для воды – это такая мягкая фляга, ну и так, по мелочи. Ах да, и две седельные сумки, куда сложить обновки.

Дело стало за лошадью. Экипаж было уже не нанять, все уехали. Но ничего, я в нашем мире немного научилась ездить верхом, несколько раз бывала на конных прогулках.

– Да, ваша милость, есть кони на продажу – сказал трактирщик, – Во-он в той конюшне, выбирайте любого! Там конюх должен быть, он все про них расскажет, а я здесь закончу и сейчас же к вам подойду!

В конюшне было темно, свет едва проникал в маленькие оконца под потолком. В теплой, пахнущей сеном и навозом темени вздыхали и фыркали лошади. Я прошла на ощупь вперед, пока глаза не привыкли к полумраку и чуть не споткнулась. На полу у входа из сена торчали ноги в стоптанных кожаных башмаках. Там кто-то спал.

– Эй! Это ты здесь конюх? – спросила я.

Ноги мгновенно втянулись и из сена выпрыгнул молодой человек, отряхиваясь и кланяясь.

– Что угодно вашей милости? – бодро спросил он. Узнав, что я ищу для себя коня, начал рассказывать про каждого. Веселый малый, всех расхваливал и хлопал по шее, те отвечали ему на ласку. Я выбрала одного, спокойного, по его словам, по кличке Неженка.

– Отличный выбор, госпожа. – грустно сказал конюх, – буду молиться, чтоб ему было хорошо у вас…

– Твой любимчик? – догадалась я.

– Да, если б можно было, сам бы его выкупил… А вам конюх случайно не нужен? – спросил он без особой надежды в голосе. – Ну, или другой какой слуга? Я все могу!

– Да нет. Хотя… – я вспомнила, что как раз собиралась нанять провожатого. – Ты окрестности хорошо знаешь?

– Как свои пять пальцев! – оживился он.

– В город проведешь?

– В любой из трех ближайших! Хоть по дорогам, хоть лесными тропами!

– А где остановиться в городе, знаешь?

– Покажу и расскажу про все гостиницы и забегаловки!

– А тебя отпустят?

– Да кому я здесь нужен! –грустно усмехнулся он. Я решилась.

– Хорошо, ты нанят. Собирайся, как будешь готов – выезжаем!

– Да я уже готов!

Он вытащил откуда-то из сена тощую котомку и закинул себе на плечо, открыл перегородку и вывел коня. Я последовала за ним к выходу.

Яркий свет после конюшни ослепил меня. Паренек продолжал что-то говорить и надевать на коня уздечку. Внезапно он замолчал. Я посмотрела на него … и узнала этот взгляд и сальные кудри.

Это оказался вчерашний шутник.

– Ой… – он тоже меня узнал и растерялся.

Мы молча смотрели друг на друга. При свете дня он уже не казался наглым дворянчиком – рубаха простая, штаны до колен протертые, старые стоптанные башмаки на босу ногу. Он потупился и смотрел исподлобья. Видно, уже не ждал от меня ничего хорошего, и правильно!

Пока я раздумывала, как теперь с ним поступить, подошел трактирщик.

– Марсель! Ты еще здесь, негодяй?! Я же велел тебе убираться! Чтоб духу твоего здесь не было! – раздался его грозный бас.

Парень выпрямился, подбоченился и заявил:

– Как раз хотел сказать, что ухожу! Все, хватит с меня! Не собираюсь на вас больше работать! Ее милость изволили взять меня в услужение! Посторонитесь-ка! Вот, забираю коня моей госпожи!

Трактирщик аж задохнулся от возмущения, но быстро нашелся:

– В таком случае, – обратился он ко мне. – вашей милости еще понадобится седло… и хороший хлыст!

***

– Маша, помни, ты едешь не приключаться, а жить обычной повседневной жизнью! Такой же как все вокруг тебя! – Федор повторяет это уже в который раз.

– Да знаю, знаю! Ни во что не вмешиваться и не ввязываться! Технический прогресс не провоцировать, социальных переворотов не устраивать! Это бы ты Мише посоветовал, я и так мирная. А он бы охоту на ведьм устроил, точно.

– Тогда уж на колдунов, – смеется Миша. – Ведьмочки, они прикольные.

– А серьезно, там есть колдуны?

– Колдуны есть, а насчет колдовства не уверен, – отвечает Федор. – Так что никаких странных и подозрительных девайсов – телефонов, фонариков, квадрокоптеров – всего что летает, светится и привлекает ненужное внимание быть не должно!

– Ладно, ладно… зануда.

Вот уверена, Миша тоже теперь обдумывает, как прикрепить камеру на ручного сокола.

***

Я расплатилась за коня и его амуницию. В комнате надела обновки, плащ, рассовала деньги по разным карманам и за голенища, расписки за пазуху, серебро и медь оставила в поясном кошеле. Остальные вещи упаковала в сумки и вручила носильщику, чтоб тот отнес их к моему коню.

Когда я вышла, Неженка, оседланный и с притороченными сумками, ждал меня у ворот постоялого двора. Рядом топтался тот самый конюх.

Увидев меня он кинулся навстречу:

– Ваша милость, вы же наняли меня? И не прогоните сейчас? – сразу уточнил он.

– Нет, только выпорю. – брякнула я хмуро.

Вот зачем? Еще минуту назад не собиралась его брать с собой!

Но и этой угрозой не получилось отпугнуть его.

– Идет! – просиял конюх, и тут же поправился. – Ой, то есть, как будет угодно вашей милости

Он помог мне сесть на коня, привычным движением подставив руки под ногу и приподняв меня.

– Только вот еще что… – заговорил парень снова. – Мне за вами не угнаться! Я-то пеший… Не хотелось бы стать обузой… Но если вы изволите… Всего пять аргентилей и проблема решена!

Он виновато улыбнулся.

Вот тут бы мне и сказать, что, мол, раз лошади у тебя нет, то и оставайся. Так нет же!

Я развязала кошель на поясе и дала ему нужную сумму.

– В счет твоего будущего жалованья!

Он согласно закивал. Потом сунул деньги опешившему трактирщику, который стоял тут же, и вывел из конюшни мохнатого низкорослого конягу. Уже оседланного. Молча перекинул на него мои сумки, оставив Неженку налегке, вскочил в седло и радостно подытожил:

– В добрый путь!

Глава 3

Мы выехали с постоялого двора и продолжили двигаться на юг. Места были холмистые, дорога вела то вверх, то вниз. Правильно я сделала, что поехала верхом. Тащиться в гору пешком было бы не реально. Полуденное солнце нагрело воздух, и от утренней свежести не осталось и следа. Уже хорошо припекло, и я сняла плащ, а вскоре и куртку. Лошади усердно отмахивались хвостами от слепней.

Впервые за время в пути я вспомнила дом – свою двушку в хрущевке, доставшуюся от бабушки. Она выходила окнами на север и сейчас в ней почти не появлялось солнце. У нас была поздняя осень, снег с дождем. Я обычно спала до обеда, потом кое-как раскачиваясь принималась за работу на удаленке или тащилась в офис по непогоде. Душа давно требовала отпуска.

А сейчас я ехала на коне по солнечным холмам с полными карманами золота.

Сначала я пустила коня рысью, освежить навыки верховой езды. Когда-то мне нравились конные прогулки, но не такие долгие. Сейчас предстояло провести в седле весь день. Я почти успешно ловила ритм и приподнималась на стременах первые полчаса, потом устала и дальше ехала шагом. Да и лошадь не машина – все время гнать не получится. Интересно, когда мы прибудем в город?

Мой новый слуга ехал рядом, держась немного позади. Я задала ему этот вопрос.

– До заката не успеем, приедем затемно. Эх, лучше бы со всеми на рассвете выехать. А то глядите, какая дорога пустынная, не к добру это.

Действительно, вчера на дороге было полно народу, я шла в потоке людей и повозок, а теперь – никого. Мы ехали одни. Значит, караваны выдвигались в путь утром, чтоб успеть за день дойти до города.

Что ж, раз мы едем одни, то можно и поговорить, скоротать путь.

– Так как, говоришь, тебя зовут? Марсель?

– Да, Марсель, ваша милость. Из Аранды, что по ту сторону реки Вербены, к вашим услугам! – обрадовался он возможности поболтать и вывалил сразу все паспортные данные и резюме. – Пять лет уже состою на службе у разных господ то тут, то там. Дело свое знаю! Двадцати лет от роду, то есть родился я в последний год правления герцога Симона Версальского. Который старший. Только этого герцога никто не помнит, потому как герцогство наше было маленькое и присоединилось давно к какому-то соседнему княжеству, а какой это год по летоисчислению того княжества я уж не знаю! Я тогда давно из Аранды уехал…

– Короче, Марсель зовут. Понятно, – сказала я. Все остальное сказанное озадачило и насторожило меня. Это что же получается? У каждого герцогства и княжества свое летосчисление по правителям? А одного общего нет? Это сколько же местным запоминать приходится, чтоб в датах не запутаться! И последовательность правителей для каждой земли, и когда они правили относительно друг друга…

Придется вести свой отсчет времени, чтоб прийти к порталу в нужный день! Да, и путевые заметки надо начинать, а то ведь забуду все.

– Позвольте узнать имя вашей милости? – поинтересовался Марсель.

– Мариса Тимьянская, – ответила я. Как-то скупо, по сравнению с тирадой Марселя. Вот черт, а титул у меня какой будет? Не подумала… А парень явно ждал, что я его назову. Хотя, что я знаю о местных титулах? Система может с нашей не совпадать.

– Боярыня Тимьянская. – сказала я и встретила недоуменный взгляд. – Я из дальних земель, ты заметил, наверное. Наш язык отличается, и титулы называются по-другому. Если ты мне расскажешь о местных званиях, то сможем найти, чему это соответствует.

– А, это пожалуйста! Значит так, сначала идут сеньоры, – Марсель стал загибать пальцы. – Потом бароны, потом маркизы, графы, князья и последние – герцоги. Хотя, кто главнее – князь или герцог, тоже не всегда понятно: у кого-то род древнее, у кого-то земель больше. Уж я-то повидал этих герцогов, и сказать по правде, они сами не знают. Но если к кому неправильно обратишься, готовы шкуру спустить… да хоть и друг друга на дуэль вызвать.

– А короли последние значит.

– Что вы, королей у нас нет давно! Их упразднили еще лет сто назад при Совете герцогов. Они не нужны стали! Королевства слишком большие, неудобно править, да и дворы содержания дорогого требовали. А вообще, если честно, не знаю, как так вышло, это все их высокородные интриги, а наше дело маленькое..

– Ага, – прервала я снова поток его красноречия. – И на кого я, по-твоему, похожа?

– На княгиню! – не задумываясь, сказал он. Польстить хочет, поняла я.

– И какое обращение к княгине?

– Ваша светлость… Ой! – парень понял, что попал в свою же ловушку, и испугался. До сих пор он называл меня «милостью».

– Ладно, говори пока «милость», это же самое популярное обращение? Я все равно здесь инкогнито и привлекать лишнего внимания не собираюсь.

– Понял, слушаюсь ваша светл.. ой, то есть ваша милость, – Марсель вконец стушевался и замолчал. Не на долго.

Поля кончились, мы теперь ехали по каменистой местности с кустарником и рощами.

– Ваша милость… – проговорил он наконец, – а когда вы изволите меня выпороть?

Я чуть с лошади не свалилась.

– Тьфу ты! Зачем напоминаешь? Я уже и забыла!

– Ожидание хуже самой порки. А не напомнить – еще и виноватым окажешься, – сказал этот дурень с таким видом, мол, «знаю я вас». – Нет уж, вот он я, не прячусь! А после уже, небось, не прогоните. Мне одному сейчас остаться никак нельзя…

Так, видно, все-таки придется его пороть… Не могу сказать, что сцена у конюшни меня как-то сильно ужасала. Даже наоборот, щекотало нервы. Рансия так вообще стояла и улыбалась, как довольная кошка. Кровищи не было, убежал он после порки на своих ногах, а то, что здесь такое происходит сплошь и рядом – так я знала, куда еду! Главное, самой всегда быть по эту сторону от плети. Дворянство мне для того и нужно.

– Ну, тогда привал. Сворачивай вон за те камни. Заодно и перекусим.

За большими валунами оказалась полянка, защищенная от ветра и посторонних глаз. Марсель помог мне спуститься с лошади и привязал коней к кусту. Сам потупился, оробел. Я с удовольствием потянулась, оказавшись на земле. Напрягала мышцы неправильно. С непривычки завтра все болеть будет.

Не спеша обошла полянку. Хлыст в руке примерила – жесткий. И лошадиный пот на нем. Не, лучше розгами.

– Иди, наломай себе прутиков, на свой вкус, – сказала я Марселю.

– Слушаюсь… – поклонился он и побежал к кустам.

А я задумалась. Неужели сейчас это сделаю? Выпороть другого человека, незнакомого… не в качестве ролевой игры, а вот так, по настоящему, с полным правом хозяйки… невзирая на его желание. Хотя он же сам напрашивается. Так что, к чему эта ложная скромность, как ты сам говорил, голубчик. Феодалка я или где?

Через пять минут он вернулся с пучком розг. Застыл и ждал чего-то. Наверное, моей команды.

– Ложись, – подсказала я, показывая на широкий плоский камень. Он медлил. задергался.

– Дозвольте рубаху снять? У меня другой нет… – тихо проговорил он, теребя ворот.

Это он подумал, что я ее изорву прутьями в процессе? Да уж, есть от чего задергаться! У меня тоже сердце заколотилось.

– Нет, давай лучше штаны, – решила я. В конце концов, его спине уже порядком досталось не далее как вчера вечером.

Он встал на колени, спустил штаны и лег животом на камень. Камни были нагреты полуденным солнцем, но его кожа покрылась мурашками. Я тоже чувствовала трепет. Но медлить дальше нельзя.

Я взяла один прут и взмахнула им, послушала как свистит. Хлестнула парня по ягодицам. Он вздрогнул, но промолчал. Наверное, слабо. Взмахнула посильнее несколько раз. Короткий резкий свист и на кожу одна за другой легли красные полосы. Парнишка задышал прерывисто, руками крепко обхватывая камень. Ага, проняло? Это тебе за «наемницу»! Подумала, что не стоит его жалеть, он все равно привык. А мне надо быть такой как все, обычной феодалкой, без гуманизма и прочих странностей!

Я начала стегать быстрее и услышала первые приглушенные всхлипы. Эх, бедолага, зря ты зажимаешься – подумала я. Как пойму, что уже хватит, если будешь так тихо стонать? Еще быстрее и сильнее. О, мой подопечный подал голос! Уже лучше, но надо громче! Прут сломался, взяла другой – длиннее и тоньше. Снова свист и жалобный вскрик. Мальчик дрожал. Его зад уже весь покраснел. Случайно попала себе по ноге. Черт! И правда больно!

Наконец, после особенно звонкого вскрика, я решила закончить наказание.

– Хватит тебе, пожалуй. Вставай, можешь одеваться, – сказала я и не узнала свой голос.

Парень натянул штаны, вытер рукавом лоб и поднял глаза. Посмотрел на меня каким-то странным затуманенным взглядом. У меня были противоречивые чувства. Хотелось его пожалеть, но понравилась его покорность, от этого бросало в жар. Видно, это отразилось на моем лице, он посмотрел и долго не отводил взгляд. Потом вдруг спохватился и опустил глаза.

– Благодарю, ваша ми…све… милость, – выговорил он.

– Пора и пообедать, – решила я, возвращаясь к реальности.

Марсель радостно кивнул, схватил мой мешок и стал доставать оттуда припасы. Кусок полотна, в который был завернут хлеб, расстелил на подобие скатерти на камне, где его только что пороли.

Соседний с ним камень тоже накрыл. Это мне стул, догадалась я. Сам уселся рядом на землю и стал выкладывать мою еду, весело болтая, как ни в чем не бывало.

– Вы не думайте, я обычно не такой! Чтоб чужой камзол надеть и к дамам приставать, такого за мной не водиться! – говорил он между делом. – Это все коварное ларское. Ну и ребята тоже, они меня на слабо взяли. Им-то что, они проездом, пошутили и забыли. А мне хозяин денег должен был за неполный месяц, пропали теперь денежки…

Свою котомку он тоже открыл – из еды у него был ломоть хлеба, какие-то узловатые корнеплоды и ломкие куски сухого сыра. Не дурно! Беднота здесь ест пармезан!

Глядя, как Марсель весело хозяйничал в моих вещах, я подумала, что он добился своего. Прогнать его сейчас уже не получится. Язык не повернется. Уже свой. Будто метку на нем поставила.

Да и чем он плох? Хороший парнишка. Вместо того, чтоб затаить обиду, веселится вон – выхватил два раза за сутки и хоть бы что. Я тоже расслабилась. Чувствовала, что ушел какой-то барьер, будто обменялись секретами – я видела его без штанов, и он меня… застал врасплох своим взглядом. Да и дело свое знает. Говорливый опять же. Можно его обо всем, что касается этого мира аккуратно расспрашивать, или сам без повода расскажет. Болтун – находка для попаданки!

Помыть его только надо, вон хлеб грязными руками ломает…

– …В городе, конечно, работы всякой много, и платят хорошо. Только соваться туда одному, без хозяина, нет никакой возможности.

– Почему? – удивилась я.

– А кто меня там знает? Чужаков нигде не любят. Хорошо, если просто побьют, а то могут и стражники поймать, заклеймить за бродяжничество. В нашем княжестве с этим строго: если есть у тебя господин, то бьет только он, а если нету, то могут все кому не лень, – вздохнул он.

Надо же, так вот почему он за меня ухватился! А я уж думала, мазохист.

Да, тяжело тут простому люду без документов. Как доказать кто ты? Только при помощи других людей. У знати должны быть какие-то грамоты, но они хранятся в замке или в храмах, записи в каких-то приходских книгах, как в нашем мире. Стоп…

– А меня ведь тоже никто не знает.

– Вы – другое дело! – заверил Марсель. – Кто же у благородной дамы будет рекомендации спрашивать?

Я вспомнила Д’Артаньяна и его историю с рекомендательным письмом к Де’Тревилю.

– А как узнают, что я благородная дама?

– Да видно же! Ваша милость кланяться не привыкла.

Да, в нашем мире это как-то не принято. А еще я привыкла к удобствам, чистоте, сервису. К уровню правовой защищенности, который здесь доступен не всем. И к услугам банков или других учреждений, которые исполняются «в одно касание», без поклонов, ходатайств, целования рук и ожидания милостей.

Оставалось надеяться, что на госслужащих в ратуше я произведу такое же впечатление и без помех получу золото по монастырским распискам.

Кстати, о деньгах. Мы же не договорились о зарплате моего нового слуги.

– А сколько платил тебе прежний хозяин? – спросила я.

– Ну… – замялся Марсель. Наверное, хотел набить цену, но передумал. – Да когда как. То пол аргентиля в месяц, а то и целый, бывало! А то и ничего, но это зимой, когда путников нет. Или когда рассердится на что-то. Или когда… да мало ли причин не заплатить. Но это ничего, главное, что кров и стол всегда есть. И защита… а коня, что вы мне купили, мне еще до конца года отрабатывать!

Ну вот, мало того, что денег не просит, да еще должником себя считает. Нет ли здесь подвоха? Поживем – увидим, решила я.

Поев, я разложила на камне карту княжества. Я ехала в ближайший город под названием Саграда. По пути были обозначены еще какие-то деревушки с пометками гостиниц и почтовых станций. В городе я планировала остановиться на пару месяцев и насладиться городской жизнью. Потом еще пару месяцев в другой крупный город, после этого на побережье и потихоньку с запасом времени в обратный путь. Неплохой план на продолжительный отпуск.

Я решила рассмотреть карту мира. Да, больших стран тут не было. Лоскутное одеяло княжеств и герцогств плотно покрывало сушу вокруг моря в центре. На большинстве не помещались названия и даны только первые буквы и сокращения. Континенты вокруг центрального моря смутно напоминали очертаниями Евразию с сильно уменьшенной азиатской частью и Африку с большими белыми пятнами в центре.

Ни обеих Америк, ни Австралии… возможно, их еще не открыли, или их здесь просто нет, это же другой мир, и он не обязан быть копией нашего.

Какие-то названия казались знакомыми, какие-то совпадали со словами нашего мира, но использовались в непривычном значении. Например, на карте были города Глицин и Деринат. Да взять хоть тот же «мой» Тимьян! Хорошо, хоть не петрушка.

Судя по местному климату и названиям здесь, в Антонийском княжестве был аналог нашего испано-французского региона. Руан, Саграда, Версаль. Но нельзя обманываться – это не земные названия, хоть и похожи. У каждого другое значение и другая история.

Это все принципы работы портал-машины и причуды мозга первопроходца, его знаний и ассоциации. Машина считывает излучение мозга, находит совпадения и выбирает ближайший мир из миллионов похожих. Хорошо, что Федор других языков не знает, а то и они бы перемешались и легли на карту в хаотичном порядке.

Когда мальчики разберутся в нюансах управления, наверное, будем открывать порталы с более предсказуемыми характеристиками. Вот это будет расцвет иномирного туризма: древняя Япония, космические одиссеи, волшебный мир фей и русалочек… Ой, нет! В один из первых опытов мы открыли на удачу портал, и в него хлынула стена воды. Еще немного и могла произойти катастрофа.

Мы с Марселем продолжили путь. Скоро я заметила, что мой слуга нервничал. Он часто оглядывался и предлагал то ускориться, то отдохнуть зачем-то в роще.

– В чем дело, Марсель?

– Похоже, за нами едут, – сказал он, и показал на нескольких всадников позади.

– Пусть едут, дорога одна.

– Они сначала скакали во весь дух, а теперь идут шагом, на расстоянии от нас… ни приближаясь, ни удаляясь… неспроста это.

– Ну, – говорю, – может, устали лошади. Нельзя же все время скакать.

– И на том месте, где мы отдыхали, они тоже остановились, топтались, искали что-то… с холма видно было.

– А что там искать? Просто удобное место для отдыха… – я тоже начала нервничать.

– Ваша милость точно свое инкогнито не открывала никому? А то мало ли лихих людей, ради горсти серебра на все готовых! Могут по наводке грабить… или похитить и выкуп требовать у ваших родных…

Я вспомнила, что везу с собой пятьдесят золотых… нет уже сорок семь с копейками. Но если зарплаты здесь такие, как говорит Марсель, то для простых людей это целое состояние. Кто может о них знать? Монахи? Или на ярмарке где-то засветила? Или это опять местным каким-то образом видно, что богатая?

– Ты говорил, что проведешь лесными тропами. Вот, давай подыскивать ближайшую тропу, и сворачиваем от греха.

– Слушаюсь! Во-он там своротка…

Свернули мы на проселочную дорогу, заехали в лесок, пересекли ручей. Большая дорога скрылась за деревьями. Я только подумала, какая стоит тишина, не слышно пения птиц, как вдруг рядом раздалось:

– Именем барона Каидо Руанского, стойте!

Глава 4

Человек пять… нет, уже шесть… семь возникли словно из ниоткуда и окружили нас. Один из них сидел на коне, остальные были пешие, все при оружии. Одежда видавшая виды, бороды, патлы нечесаные – все выглядело жутко.

Один из них подошел, взял за повод моего Неженку и приказал спешиться. Они, не церемонясь, вскрыли мешки, начали выкидывать на дорогу вещи.

Я хотела крикнуть, что я, мол, княгиня. Но, вспомнив недавний разговор с Марселем, придержала язык.

– Обыскать их! – прозвучала команда. Двое неспешно подошли к Марселю, прижали его к стволу дерева и стали обыскивать. Он не сопротивлялся, только послал мне умоляющий взгляд. А чего ты от меня хочешь-то? – удивилась я мысленно – это ты меня спасать должен вообще-то!

Так это что, нас грабят? – запоздало подумала я.

Ко мне тоже направились двое или трое.

– Стоять! Девку я сам обыщу, – крикнул тот, что был верхом. Наверное, главный у них, из всей банды единственный гладко выбритый и с чистыми волосами. Холеный. При других обстоятельствах мог бы мне понравиться. Высокий, хорошо сложенный. Хотя слишком самодовольный, не люблю таких.

Девка, значит… а я уж решила, что статус княгини написан у меня на лбу и всегда будет охранять меня… Какая наивность.

В нашем мире я не сталкивалась с грабежом, разве что в кино видела. Там еще обычно драка и поножовщина прилагалась. Но эти вели себя иначе: расхаживали спокойно, вальяжно, оружие держали в ножнах, будто и не ожидали никакого сопротивления.

На какой-то момент мне показалось, что они и правда стража барона, и это недоразумение сейчас разрешится. Все-таки он же должен обеспечивать местный закон и порядок. Поэтому я не стала возмущаться.

Холеный соскочил с лошади, приблизился ко мне вплотную. Он был высок, мои глаза оказались на уровне его груди. Запах лошадиного пота и винных паров ударил мне в нос. Первым делом он оторвал мою поясную сумку и, заглянув внутрь, небрежно бросил своим людям. Тяжело звякнула о землю медь, и сумку так же неспешно подняли.

Я стояла не шевелясь. Я вдруг поняла, что это может стоить мне жизни. Мы тут одни. Слабая женщина и безоружный слуга. Стало жутко. Никто не придет на помощь. Страх сдавил горло, в висках стучало.

А этот, холеный нарочно медленно запустил руки мне под куртку и долго шарил ими вдоль моей взмокшей спины и талии, хотя найти золотые не составило труда. Не отводя нахального взгляда, он продолжал ощупывать мое тело, доставая золото изо всех внутренних карманов и складывая его себе за широкий атласный пояс. Когда его рука, горячая и шершавая, скользнула мне за тунику и провела по груди я уже чуть не отпихнула его, но что это могло изменить?

Его подельники вели себя себя… скучно и буднично, как на работе. Такие прирежут нас спокойно, как фермер – скотину, и дальше пойдут…

Хотя меня, наверное, не сразу прикончат. Интересно, холеный меня себе застолбил или потом остальным отдаст?.. Или сразу? Вон как смотрит сально – знает, что спешить ему некуда. И остальные ждут. Стервятники…

Но тут холеный вдруг отшатнулся, держа в руках сверток с расписками.

– Это еще что за грамоты? – нахальная улыбка сошла с его лица, – Родриго, глянь.

Щербатый бородач, который откликнулся на имя Родриго, повертел в руках сверток, полистал расписки и выдал с видом знатока:

– Э! Да тут монастырские печати на всех! И цифрей много! Серьезный документ!

Неграмотные, поняла я. Главарь взял у него сверток и обернулся ко мне:

– Что здесь? – спросил он, тряхнув свертком у меня перед носом. Взгляд его стал напряженным.

– Именно то, что написано! – не удержалась я от издевки. Он нахмурился, но отвечать не стал.

Он обвел взглядом остальных. Грабители тоже замерли, ожидая решения главаря.

– Мы не лезем в дела святой нашей матери церкви, – произнес он для своих головорезов.

– Но мы взимаем законную дань с проезжающих! – упрямо ответил за всех Родриго.

– Да, но с тех, кто водит дела с церковью – в половинном размере! – повернувшись к нему, с нажимом проговорил главарь.

– Половину мы оставим, это как раз кони и слуга! – парировал щербатый тоже с нажимом.

– А остальное – наша законная добы… плата за проезд через баронство!

Бандиты хмуро переглянулись, придвигаясь ближе к Родриго. Видно плохо обстояли дела с субординацией в банде. Борзеют на глазах, назревает бунт, как поняла я. Как бы не попасть под раздачу. И хорошо бы удалось слинять под шумок, если начнут выяснять, кто круче…

Но нет, не начали. Холеный не полез на рожон. Он отдал мне «грамоты» и кивнул на разбросанные вещи.

– Можете собираться. Это вам сдача, на дорогу, – он достал из-за пазухи и кинул в пыль горсть медных монет.

– На первое время должно хватить, а там, если вы и правда ведете дела со святыми отцами, они вас не оставят без средств. Золото мы оставим себе. Монастырские должны понимать, тут барон в своем праве! – проговорил он, будто оправдываясь.

Главарь сел на лошадь и дал сигнал своим людям. Те нехотя последовали за ним.

Когда грабители скрылись за деревьями, я посмотрела на свой разбросанный багаж. Конюх стоял у того же дерева, как приклеенный. За все время грабежа он не проронил ни звука. Да, героизмом он не страдает, как я поняла.

Меня начало трясти. От страха или от гнева – непонятно. Мы были на волосок от гибели! У нас отняли целое состояние! Они рылись в моих вещах! И эта тварь… лапала меня!

– Что встал? Собирай все! – крикнула я нервно. Это все страх. Надо успокоиться, не хорошо срываться на беззащитном Марселе. Он-то в чем виноват? Он бы все равно ничего не смог сделать.

Надо сосредоточиться на позитивном. Мы остались живы, в конце концов! Да и деньги.. За голенищами сапог, куда наглец не успел добраться, оставалось еще по одному андриадору. Ну и, конечно, расписки обналичу – не все потеряно! На жилье, дорогу и безбедную жизнь в эти полгода хватит. Изначально я рассчитывала на сумму вдвое меньшую.

И еще надо будет побольше разузнать о местной религии. Раз уж печати монастыря способны остановить разбойников!

Было не столько жаль денег, сколько моей пошатнувшейся уверенности в себе. Безумно досадно, что далеко не все в этом мире стремятся мне угодить и не называют «милостью».

Марсель тоже учудил. Молчал-молчал, приходил в себя и вдруг упал на колени среди раскиданных вещей, и его как прорвало:

– Это не я! Клянусь вам! Я тут ни при чем! И в мыслях не было! Пожалуйста, поверьте! – заговорил он чуть не плача.

– Что? Где ты ни при чем? – не поняла я сначала.

А, так он имелось в виду, что не специально привел меня в лапы бандитов, и что он с ними не в доле! Ну, мне в голову такое не приходило.

Хотя мысль интересная… Свернули-то мы с большой дороги по его наущению… И тропинку выбрал он… И это подозрительное желание идти со мной во что бы то ни стало…

Да ну, бред какой!

– Тогда бы ты с ними ушел делить добычу, – сказала я. Он, вроде, успокоился.

Собрал вещи, включая мелочь, «любезно» брошенную главарем. Больше всего я боялась за аптечку, как бы не побились ампулы с антибиотиками. Но, кажется, все было в целости и на месте.

А, нет, один отрез шелка все-таки прикарманили, оборванцы проклятые!

– Ну, вот что, возвращаемся на дорогу! – решила я. – Только не по этой тропинке, а то опять на них нарвемся. Давай круг через лес, и во-он там выйдем.

Мы долго ехали по руслу ручья. Лошади брызгали холодной водой на полы плаща. Потом поднялись и пробирались по каким-то звериным тропам, где ветви в лицо. Вышли на заезженную проселочную дорогу и снова свернули в лес. Потом мне это надоело, и я стала опять искать эту дорожку, но ее все не было видно.

Мы доели хлеб и сыр. Корнеплоды пока не стали – оказалось их надо запекать в золе, как нашу картошку.

Допили воду и наполнили мех заново в шумном каменистом роднике. Снова долго брели по руслу, пока не начало темнеть.

После захода солнца стало холодно. Длинный плащ с капюшоном оказался очень кстати. А вот Марсель в своей единственной рубашке уже стучал зубами.

Мы спешились и шли пешком, чтоб лучше видеть тропинку. Когда ее стало совсем не видно, я поняла, что мой проводник заблудился. Парень совсем сник. Чтоб взбодрить его и себя я пошутила:

– Ну что теперь? К грабителям сходили, накормили их, теперь куда ведешь меня? В избушку лесной ведьмы или к кикиморам? Может, у тебя целый тур местным злодеям запланирован?..

– Чур-чур! Не поминайте к ночи! – вместо того, чтоб развеселить, мои слова произвели обратный эффект. Парень поднял руки над головой, сложил арку и заозирался во все стороны.

Да, совсем забыла, как действуют здесь суеверия… интересно, они имеют под собой какую-то почву? Вспомнились слова Миши, что «ведьмочки прикольные». А ну как встретим настоящую ведьму? Дыма без огня не бывает, значит, они есть, и они чем-то опасны, раз их так боятся?

Я больше опасалась чего-то реального, волков, например. С кабанами тоже не хотелось бы встретиться.

– Видно придется разводить костер и оставаться тут ночевать, – сказала я наконец. – Все равно до рассвета дороги не увидим, а в темноте бродить бесполезно. Надо насобирать веток, пока еще что-то видно.

Мне было не впервой спать под открытым небом у костра. Правда, тогда были спальники, и прочие удобства, а сейчас и плащу рада. Вон у моего слуги и того нет, ему точно надо согреться у огня.

Я выбрала место для костра, мы привязали коней, и Марсель начал ходить вокруг, собирать хворост. Редкие низкорослые деревья еще не покрылись листвой и легко пропускали свет с неба. Между ними бесшумно порхали мелкие ночные птички. Или это летучие мыши? Скоро стало светлее – взошла луна.

Безветрие и беззвучие, и этот лунный холодный свет, среди корявых теней деревьев создавали какую-то гипнотическую атмосферу, прямо как в фильмах про вампиров и оборотней. И разговоры про нечистую силу совсем некстати, но что делать – сама завела.

И Марсель куда-то скрылся, давно не видно его…

Когда он возник из-за пригорка и замахал руками, что-то бодро тараторя, я выдохнула с облегчением.

– Там дом! Ваша милость, вот за этими деревьями, большой дом, его только сверху видно! Это, должно быть, дом местного сеньора! Не фермерский, точно! Очень большой! Там мы сможем переночевать! – говоря это, он стал отвязывать коней.

– Погоди, ты так уверен, что хозяева любят гостей в такой час? – спросила я, следуя за ним на пригорок. Я бы не пустила к себе незнакомцев из леса, тем более ночью.

– Ну, любят или нет, не знаю, а отказать в ночлеге не смогут, тут так не принято. Если хозяину не по душе гости, он просто к ним не выходит, сказывается больным! Но место найдется! Нас же встречать будут слуги. Вам комнату обустроят, мне на кухне дадут поспать.

Если так, то, конечно, это выглядело лучше, чем ночевать в лесу.

Мы поднялись на возвышенность и увидели дом. Его силуэт рисовался черной громадой на фоне закатного неба.

– Похоже, что нет никого, – сказала я нерешительно. – Окна не горят…

Марсель уставился на меня в недоумении.

– То есть, света в окнах не видно, – поправилась я. Еще больше недоумения. Ах, ну конечно! Ставни на ночь наверняка закрыли. Да, даже если бы были открыты, свет свечей не настолько яркий, чтоб было видно отсюда.

Ладно, пойдем туда, надо же хотя бы попытаться.

Скоро мы вышли на широкую просеку, которая вела прямо к дому. Или лучше назвать его поместье? Каменный, в два этажа с башенкой, он был больше здания монастырского постоялого двора. Он тоже имел арочный фасад с навесами для лошадей, балюстраду наверху, широкие двери главного входа по центру. Мы привязали коней под навесом и подошли к дверям.

Рядом с дверью висела массивная колотушка, которая ударяла по металлическому основанию. Я бы не догадалась, что это такое и для чего. Но Марсель уверенно нашел ее в тени и застучал в гулкой тишине.

Никто не ответил.

– Лентяи, дрыхнут наверное! – отозвался он о своих предполагаемых коллегах.

– Может, есть вход где-то из кухни? – предположила я, – там быстрее услышат. Нам же местные слуги нужны?

– Ну нет! Моя госпожа не может заходить с черного хода, как какая-то торговка, – заявил этот умник, но уже не так уверенно.

Я огляделась и заметила, что двор тоже не выглядит жилым. На постоялом дворе было иначе: там местами валялась какая-то хозяйственная утварь: метлы, лопаты, раскрытые мешки с овсом. Там ржали кони, гоготали гуси в птичнике. А тут чисто и пустынно. Хотя нет, вон – жернов лежит на клумбе. Давно лежит – сквозь отверстие в центре первая весенняя трава проросла…

Марсель, будто понял, о чем я думаю, тоже заозирался и перестал стучать.

– Да и правда, пойдемте ка лучше… кто их знает… что это за место вообще…

Я напоследок толкнула дверь, и она, скрипнув, открылась.

За дверью оказался просторный зал. Он был пустой и темный. Узкие сводчатые окна без ставней пропускали лунный свет. Я прошла внутрь и огляделась. Напротив входа был огромный камин, рядом длинный стол и скамьи вдоль него, укрытые шкурами. Далее виднелась широкая каменная лестница на второй этаж, и под ней небольшая дверь в соседнее помещение. Со стен смотрели охотничьи трофеи – головы оленей, кабанов. Над камином висел щит с гербом: какой-то зверь на задних лапах.

– Есть тут кто? – громко спросила я. Тишина. Я подошла к камину. Рядом с ним были сложены дрова. В камине лежали тлеющие угли. Похоже, огонь разводили не далее, как сегодня днем.

На столе в лужах неопознанного напитка стояло несколько глиняных кружек. Пахло сивухой. Этот дом был обитаем.

– Ну что ты там топчешься? – позвала я Марселя, который не решался переступить порог.

– Ваша милость, что-то здесь нечисто, пойдем-то лучше отсюда! – заскулил он, заглядывая внутрь. Ну уж нет! Я устала как никогда и уже не могла отказать себе в отдыхе в тепле и под крышей.

– Ну, вот еще! Ты же говорил, что прогнать гостей нельзя! Вернутся хозяева, тогда и объяснимся с ними! Не зря же они дверь открытую оставили!

– Говорить-то говорил, но что-то мне не по себе… Не бывает, чтоб господский дом и такой пустой! Всегда кто-то есть! Хоть ключница, хоть старик-сторож…

– Спит давно, наверное… В любом случае, раз мы уже здесь, уходить и ночевать под открытым небом глупо! Заходи, заходи. Если что, ты не виноват, это госпожа велела! – заверила его я. – Разведи лучше огонь, там еще что-то теплится! И давай уже запечем твои корешки, а то есть хочется.

– Слушаюсь, – пробормотал он и прошел, с опаской озираясь по сторонам.

– И воды принеси. Где тут может быть колодец? – Я подумала, как хорошо бы попить чего-то горячего. Но ни чая, ни кофе в этом мире не пили. Хотя ароматные сборы трав и ягод были в чести.

– Во дворе должен быть… хотя, если тут живут, то вода должна быть на кухне, – он посмотрел в сторону дверцы под лестницей. Да, наверное, это кухня.

– Может, и травы там найдутся? – добавила я. Ну это же ничего, что я тут похозяйничаю? Весь день провела то в седле, то пешком, и нервы из-за бандитов еще… Решила, что оставлю потом хозяевам несколько монет за постой…

Марсель настрогал щепы с поленьев, раздул огонь, положил еще дров. Потом раздобыл где-то на камине свечной огарок пошел искать воду и травы для чая. Вернулся он из кухни с чугунком и каким-то колючим веником. В камине нашлась цепочка, и он повесил чугунок над огнем.

– Вот, можжевельник нашел, а больше нет ничего. Один лук висит, – привычно разговорился Марсель, пока вода закипала. – Ох, что это за кухня, рай для повара просто! Столько посуды, приспособлений пекарских, формочек кондитерских, пресс для кунжута есть! Мельничка для орехов! И эта, как ее… крутилка.... для взбивания яиц! У нашего шеф повара на постоялом дворе столько не было! Меня бы на эту кухню порезвиться пустили, я бы вам такие суфле и безе приготовил! И еще марципаны!

– О, да ты кулинар! – засмеялась я, – повезло мне с тобой!

Марсель польщено заулыбался.

– Вот хозяева вернутся, спросим разрешения и приготовишь нам всем сладкое – в благодарность за ночлег, – пообещала я.

– Да хозяин тут – упырь какой-то! Ему ничего этого не надо! – отмахнулся Марсель, – Одним мясом питается!

– Откуда такие выводы?

– А у него все это хозяйство пылью да паутиной поросло. Не готовят здесь ничего. Только пол в крови измазан, видно недавно тушу в погреб волокли… – сказал Марсель… и задумался.

– В крови?… – глупо переспросила я. Ну конечно, здесь это обычное дело… или все-таки нет? И все остальное пыльное и запущенное? Что-то мне не нравится это…

– А где погреб?

– Там же в кухне… люк … – сказал Марсель неуверенно.

– Пойдем посмотрим, что за туша.

Я взяла горящую головешку освещать путь, и мы пошли в кухню. На полу виднелись темные разводы, которые широкой полосой вели от середины кухни к большому наклонному люку, закрытому двумя створками. Взявшись за железные кольца, Марсель со скрипом распахнул тяжелые дубовые створки. Они гулко бухнули о стены.

Темнота из погреба дохнула холодом и сыростью. Я посветила головешкой, но бесполезно: увидела не дальше двух ступенек вниз.

– Умоляю, не заставляйте меня туда спускаться! – угадал Марсель мои намерения.

– Держи блюдце под свечку, чтоб не обжечься.

– Нет, пожалуйста!

– Я же сказала, если что, ты ни при чем, это хозяйка заставила!

– Ага, конечно! – сказал он, наступая на первую ступеньку. – Упырю такое объяснение в самый раз!

Погреб был длинный и узкий, а лестница пологая, пригодная для того, чтоб по ней выкатывали наверх бочки. Марсель уже порядком удалился в темноту, оттуда продолжая уныло жаловаться на вероятность встречи с упырями. Но так как с ним ушел и единственный источник света, я решила тоже спуститься.

Вдруг он с криком отскочил назад, прямо на меня, чуть не погасив свечу.

– Что там? – спрашиваю. Мне из-за него не было видно.

– Рука… – прошептал он.

Я забрала свечу и нагнулась. И правда, рука в окровавленном рукаве. А посветив чуть поближе, мы увидели и все тело. Мужчина лежал поперек лестницы вниз лицом. Это его, значит, волокли по кухне, а потом скатили в погреб. Вся одежда была в темных пятнах.

– Покойничек… – пробормотал Марсель, складывая руки аркой. – Вон сколько крови вытекло.

В этот момент покойник пошевелился и прохрипел:

– Помогите…

Глава 5

– Живой! – выдохнул Марсель.

– Надо ему помочь! Переверни его!

Это Марсель и без команды понял. Он перевернул раненого, тот застонал. Вся его грудь была в крови, рукой он закрывал плечо.

Он замёрз, был слаб, но ещё в сознании. Я поднесла свечу и осмотрела лицо.

Главарь.

Наш сегодняшний знакомый.

Любитель лапать девок, холеный с моими золотыми!

Он сверкнул глазами из-под растрепанных волос и со стоном зажмурился.

Ага! Тоже узнал меня.

Мы взвалили его кое-как на спину Марселю и втащили вдвоём вверх по лестнице, через кухню в холл, к огню. Там я бросила на пол одну из шкур со скамьи, и Марсель сгрузил ношу на неё.

Длинный, широкоплечий, бледный и с синюшными губами, он лежал, тяжело дыша, и смотрел на меня обречённо. А я думала, что теперь с ним делать.

Чугунок с водой как раз нагрелся.

– Марсель, тащи нож, ткань, полотенца – всё, что найдёшь в этой кухне! Он мне нужен живым. Хотя бы, чтоб вернуть мое золото! А там, может, и до виселицы дотянет! – сказала я мстительно.

Бандит ничего не ответил. Он смотрел в сторону и дышал с трудом.

– Ну что за половую тряпку принёс? Этим раны перевязывать? – рыкнула я на Марселя, когда он появился с ножом и какой-то дерюгой в руках. – А нож давай сюда! И придержи его, чтоб не вырывался.

Тот охотно навалился на вторую руку и прижал её к шкуре.

Беспомощный, прижатый к полу бандит дёрнулся и тяжело задышал, увидев нож у своего горла.

Нет, дорогой, можешь не бояться, я не такая, как ты!

Я срезала с него рубаху, потом смочила лоскуты в чугунке и протёрла горячей водой его грудь и руки. Нашлась резаная рана в плече, она оказалась небольшая. Кровь уже остановилась, но потерял он её много. Не скоро еще встанет на ноги.

– Зашивать придётся, – сказала я. Достала из сумок аптечку, выложила на стол ее содержимое. Нашла набор с иголкой и хирургическими ниткам.

– Никогда не пробовала шить по живому. Но это не должно быть слишком сложно? Да и тренироваться надо на тех, кого не жалко! – рассуждала я вслух, доставая иглу из упаковки.

Грабитель хрипел и шевелил губами, стараясь что-то ответить.

– И что же это с тобой случилось? Неужто грабители? – продолжала я говорить с бандитом, продевая нитку в изогнутую иголку.

Он только посмотрел с безнадёжностью в глазах на меня, потом на стол с кружками.

Я взяла кружку зачерпнула теплой воды из чугунка и влила ему в рот. Он пил жадно, а напившись, откинулся на шкуру и задышал ровнее.

– А может, оставить его? – спросил с опаской Марсель. – Ваша милость, пойдёмте отсюда, а? Ещё дружки его нагрянут. Пусть сами с ним возятся.

– Не нагрянут, – сказала я. Ощупала и размотала пояс, за которым скрылись днём мои золотые. Ожидаемо, их там уже не было. – Это ведь они тебя так, да?

– Да, – прошипел сквозь зубы бандит.

– Картина ясная, – подытожила я, втыкая иголку в края раны и стягивая их. – Перепились и добычу не поделили. Там на дороге было очевидно, что они взбунтуются. Этот Родриго прямо-таки подбивал всех, ясно же. И как ты проглядел?

Бедняга стиснул зубы и зашипел то ли от боли, то ли от этих слов. Ничего, жить хочешь, придётся потерпеть мои подколки.

– А дом чей? – спросил Марсель.

– Мой, – прохрипел бандит.

– Это же герб барона Руанского! – удивился Марсель. Он ещё и знаток геральдики, отлично!

– Именем которого нас ограбили? – вспомнила я.

– Я на своей земле. Имею право, – собравшись с силами, выговорил бедняга.

– Так ты и есть барон? – удивилась я. Как-то я по-другому их представляла. А где же длинные плащи, шелка и ленты?

– Так, значит, вас ограбили собственные вассалы! – воскликнул мой слуга не то злорадно, не то осуждающе.

– Они не мои… просто… наёмники, – выдавил он переводя дыхание, после каждого прокола и стежка.

– А твои где? – допытывалась я, раз уж пациент заговорил. – Где вообще слуги, повара, охрана?

– Я их распустил… на заработки. Зимой ещё… Им надо кормить… свои семьи.

– Понятно, – вздохнул Марсель, вроде даже сочувственно. Мне же ничего не стало понятнее.

– Что это значит? – спросила я слугу.

– Невезучее место, этот Руан, – вполголоса сообщил он. – Засуха, неурожай который год подряд уже. Раньше-то, при старом бароне, лесом торговали, было еще более-менее. Сосны мачтовые. А как лес кончился, так все. Потому что песок один. Скоро здесь будет пустыня, крестьяне разбегаются…

– А бароны, значит, выходят на большую дорогу, – подытожила я.

– Ну, они и правда в таких случаях могут назначать плату за проезд через свои земли. Только обычно она вполне умеренная, чтоб поток торговцев не иссяк. А этот, – Марсель кивнул в сторону барона – знать, совсем отчаялся.

Надо же, он его почти оправдывал! Вот еще не хватало проникнуться сочувствием к этому негодяю! Нет уж, я решила продолжать считать нашего пациента обычным бандитом. Если б не монастырские расписки, еще неизвестно, чем бы это для меня закончилось.

Марсель обратился к барону:

– Распустили, значит, вот ведь, как не вовремя! И за лекарем послать некого.

– За лекарем…в Саграду надо. Местный костоправ… лечит только… кровопусканием, – горько усмехнулся барон, делая вдохи между стежками.

Наконец шить я закончила. Рана выглядела прилично. Забинтовала сухими остатками рубахи.

Сонливость накатила внезапно и бесповоротно. Если больше приключений не предвидится, надо располагаться на ночлег.

Вот только тащить нашего пациента наверх, где должны находиться жилые комнаты, не осталось сил. А там не натоплено и всё пылью покрыто, небось, раз с зимы убирать было некому. Не будет же барон сам подметать.

– Вот что, – сказала я Марселю. – Найди спальни и принеси сюда постельное, одеяла там, подушки – что найдешь. Будем спать здесь, у огня. Пленника одного оставлять нельзя.

– Да что он нам сделает, такой полудохлый, – удивился Марсель.

Коньки отбросит, ответила я мысленно. Почему его выживание сейчас имело значение, не могла бы объяснить. Моих денег у него больше нет, да и любых других, судя по всему, тоже. Так что возместить убытки не удастся. Но раз уж начала его спасать, надо оставаться последовательной и продолжить дело.

Марсель тем временем пошел наверх искать постельное и вернулся с ворохом перин и одеял – как дотащил только! Мне постелил три или четыре перины, взбив их предварительно. Себе тоже взял одну. И еще одну мы подтащили под пленника, а то застудится ночью на каменных плитах и мокрой медвежьей шкуре.

Пленник потратил остатки сил и был уже в полузабытьи.

Я закопалась в перины, не раздеваясь, и моментально уснула.

Утром раздался стук. Стучали не громко, но долго и настойчиво. Я с трудом разлепила глаза и силилась вспомнить где я. Первая мысль, что это соседи, которых залило, была отброшена, как только взгляд сфокусировался на пасти кабана надо мной на стене. Соседей снизу из бабушкиной хрущевки тут точно нет.

Я попыталась пошевелиться. Все тело заныло. Хоть убейте, не встану – решила я и провалилась в сон обратно.

“Стоп. Надо встать,” – вдруг пронеслось в голове. – “Это другой мир, долгий путь верхом, нападение, раненый… мы в чужом доме, и кто-то сюда ломится!” События прошедшего дня и ночи вдруг отчетливо всплыли в памяти.

Я выбралась из-под тяжелой перины и огляделась. Зал был освещен солнечным светом, который проходил сквозь витражные окна и цветными пятнами ложился на пол.

Рядом валялись разбросанные вещи: мешок с одеждой, выпотрошенная на стол аптечка. Раненый спал все так же на полу, одеяло не скрывало его тяжелое дыхание. Постель Марселя была пуста, а из кухни доносились голоса. Он с кем-то говорил.

Я пригладила растрепанные волосы, отряхнула перья с одежды и выглянула в кухню.

– …утку, куропаток… яиц пару дюжин. Нет, лучше штук пятьдесят, маслины… муки мешок, мед, орехи, пряности, – перечислял мой слуга какому-то старичку в зеленом балахоне и колпаке. Старичок слушал и кивал. Увидев в дверях меня, он стащил с головы колпак и поклонился. Марсель тоже обернулся.

– Ваша милость, уже проснулись! А я заказываю вам завтрак и обсуждаю меню на сегодня! – радостно сообщил он.

– А? Что? – спросонья язык не слушался.

– Это Фернандо, лесник местный, он барону каждое утро дичь приносит. Но раз сегодня гости…

– Радость-то какая, ваша милость! – заговорил лесник. – А мы уж не надеялись! Гостей у нас почитай со смерти их старшего брата не было! Думал, раз не ходят к нашему господину, так совсем дела плохи! Он ведь затворник у нас, сам ни где не бывает, ни с кем дружбу не водит. Скоро соседние бароны прознают про наше положение, так и начнут безобразничать на земле у нас. Как их образумишь? Дичь постреливать чужие начали, а это совсем плохой знак, скажу вам…

– Погодите… погоди, – прервала я поток его красноречия, собираясь с мыслями. – Мы не совсем гости…

– Моя госпожа говорит, что мы тут почти что свои! – перебил меня Марсель. – Поэтому присылать повара из деревни не надо, сами управимся. Нужны только те припасы, что я перечислил. А, и мешок овса для лошадей. И возок дров, а то те кончаются!

– Все будет, все будет! – радостно закивал старичок. – Что же это я болтаю здесь, а госпожа ждет завтрака! Сейчас побегу, распоряжусь, чтоб вам все доставили! Друзья нашего господина Каидо ни в чем не будут нуждаться!

Словоохотливый лесник, кланяясь, удалился. Я посмотрела на Марселя:

– И что это значит?

– Нам скоро все привезут! – невинно заявил этот плут. – А что мы не друзья с бароном, ему знать не обязательно!

Действительно, зачем доброму старику знать, что его обожаемый Каидо отослал всех, устроил здесь воровской притон и сам же пострадал от своих наемников.

– И поэтому ты решил ограбить бедных селян, потребовав столько еды, сколько нам не съесть? – продолжила я.

– Это все баронское! И вы заплатили ему гораздо больше, чем все это стоит! – нашелся Марсель.

Первой моей мыслью было собираться и уезжать, пока не приехали местные. Но, поразмыслив, я согласилась с Марселем. Этот негодяй взял с меня столько, что можно здесь год жить и еще останется. К тому же, не смотря на грабеж, мы спасли ему жизнь – его бы не нашли еще долго, а самому в таком состоянии из погреба не выбраться.

И сейчас он нуждается в медицинской помощи, которую кроме меня тут никто не обеспечит. Так что остаться здесь, передохнуть один денек вполне можно.

– Тогда переноси одеяла на место, пленника уложим в кровать, наши вещи тоже тащи в одну из комнат, – сказала я Марселю. Он пошел выполнять.

При виде меня барон попытался приподняться на локте здоровой руки.

– Это был лесник? – спросил он напряженно. – Что вы ему сказали?

– Что у тебя гости, и ты очень рад их видеть. Велел привезти угощение и не мешать, – заявила я.

Тот снова упал на спину и выдохнул:

– Благодарю.

Не хочет, чтоб вассалы застали его в таком беспомощном виде, догадалась я. Это мне на руку.

– Раз ты можешь двигаться, то показывай, где твоя комната, перетащим тебя туда.

Мы с Марселем вдвоем подхватили его под руки и помогли встать. Еле переставляя ноги, он поднялся с нашей помощью на второй этаж, дошел до кровати и рухнул на нее.

Я заняла соседнюю комнату, подождав, пока слуга вернет на место перины и расстелет постель.

Комнаты здесь были большие, стены без штукатурки, голая каменная кладка, как внизу. Немного уюта придавали потертые гобелены на стенах. Узкие стрельчатые окна без ставней, но зато застекленные разноцветными кусочками стекла, пропускали достаточно солнечного света.

Большая кровать под балдахином напротив камина, один круглый столик у окна и другой у кровати, два деревянных кресла, длинный кованый сундук – такая была обстановка комнаты. Ванны в баронском доме не оказалось. Из удобств – только ночной горшок под кроватью и кувшин с тазиком для умывания на туалетном столике. Пыльно, как я и думала, всюду капли и пятна воска. Но меня сейчас неряшливость мало заботила. Я разделась и снова растянулась на мягкой перине.

По ощущениям я проснулась в полдень. Солнце стояло высоко, пылинки танцевали в разноцветных лучах витражей. За окном щебетали птицы, а из кухни доносились вкусные запахи.

Я оделась в обновки, купленные на ярмарке у монастыря: белую тунику, кожаные штаны для верховой езды. Хорошо, что здесь не пользуются косметикой, одной проблемой меньше: не люблю красить заспанные глаза. Только причесалась, уложила волосы в “ракушку”, выпустив локоны по краям. Надо выглядеть прилично, на случай, если вдруг заглянут люди. Хоть лесник и говорил, что к барону никто не ходит, но вдруг.

Потом я зашла проверить пленника. Барон спал, так же, как мы его оставили, по диагонали кровати. Длинные волосы раскиданы по подушке, на лице щетина и фингал. Руки и грудь в грязно-кровавых разводах, это я в полумраке так кровь смывала. Под разводами я увидела еще синяки на ребрах. Хорошо его отделали. А нечего связываться с дурной компанией!

Повязка была сухая, уже хорошо. Он ровно дышал и был теплый, даже очень.

Я потрогала кубики пресса. Ничего так, крепкий, хоть и худой. Выкарабкается, надеюсь.

Надо будет поручить Марселю позаботиться о нем: умыть там, наверняка, в туалет надо… Поймала себя на каких-то слишком заботливых мыслях, фыркнула на них и вышла.

Нет, сначала накрыла его одеялом, а потом вышла.

Внизу, на кухне, обнаружилась бурная деятельность. Все затребованное привезли, и Марсель, как и обещал вчера, дорвался до кухни. В печке что-то пеклось, в кастрюлях – варилось, а сам он стоял у стола по локоть в муке и с упоением крутил какой-то артефакт. Это оказалось что-то вроде механического миксера. Ручка на огромном колесе через систему шестеренок придавала ускорение лопастям, взбивающим яйца.

Похоже, у нас будет пир. В животе урчало, почти сутки нормально не ела. Марсель оторвался от своего занятия и с легким поклоном поприветствовал меня:

– Доброе утро, ваша милость! Желаете обедать? Почти все готово, сейчас куропаток достану!

– Ты лучше сходи наверх, за больным поухаживай, сделай там все, что нужно… и поесть ему тоже принеси! – сказала я. Тот кивнул и с сожалением оторвался от своей “крутилки”. Он вытащил из печки вертел с двумя куропатками, одну сгрузил на тарелку, положив рядом пучок зелени, поставил для меня на стол в зале. Другую погрузил в большую корзину вместе с кувшином воды и еще какой-то утварью, подхватил двумя руками и понес наверх.

Стол в зале уже был очищен от следов вчерашней попойки, а пол отмыт от крови и подметен. Шкура вернулась на скамью. Молодчина Марсель, знает, что делать и все успевает! А ведь должен был устать вчера не меньше меня!

Между плитами пола я заметила клочок чего-то белого. Это оказался обрывок упаковки медицинской иглы. Я подобрала и выбросила его в тлеющий камин – не место здесь следам иного мира!

А потом села и пообедала вкусной печеной куропаткой. Съела ее всю, ломая руками и заедая молодым зеленым луком.

Когда Марсель вернулся, я решила пойти погулять.

– О, если сейчас я отлучусь, на кухне все сгорит, – с сожалением предупредил он.

– Ты можешь остаться, я пройдусь одна. Я не далеко, посмотрю окрестности, – ответила я. Он радостно остался возиться на кухне.

Глава 6

Днем двор не выглядел так зловеще, как прошлым вечером. Марсель и тут постарался, расседлал лошадей, засыпал овса в длинное корыто. Лошади жевали и чувствовали себя прекрасно.

У входа в кухню стояла телега, на ней лежали дрова и корзины с припасами. Я заподозрила, что лесник на радостях расстарался и добавил многое от себя. Вот эти пузатые бутыли с ручками и разнокалиберные сосуды, вроде банок зеленого стекла с соленьями и вареньями, это Марсель точно не просил. Ладно, пусть стоят, погреб большой.

Я невольно засмотрелась на банки. Каждая сделана вручную, ни одной одинаковой, но стекло ровное и прозрачное. Их украшали узоры в виде птиц, плодов, гроздей винограда из выпуклых стеклянных шариков. А на некоторых мастер изобразил герб баронства и довольно детально. В отдельной деревянной коробочке я заметила маленькую изящную шкатулку из коричневого стекла. Шкатулка была до середины наполнена какими-то крупными кристалликами. Мне стало любопытно, что упаковали с такой заботой. Открыла, понюхала… да, похоже, это просто сахарница. Мило!

Да, если здесь такие мастера, то продавать стеклянные бусы надо в нашем мире!

От этого гостеприимства стало не по себе. Оно мешало и дальше ненавидеть бандита. У него, оказывается, были близкие, которые за него радовались и переживали. Этот старичок, наверное, еще его отца мальчишкой знал, и Каидо ему как внук родной. И барон сам тоже, ишь ты, слуг отпустил на заработки, кормить семьи! А как же угнетать и эксплуатировать? Это как-то слишком… по-человечески. А кто ему теперь убирает или там, муку мелет? Сколько рук, интересно, требует такое хозяйство?

Чтоб иметь представление, как живет обычное феодальное поместье, я решила осмотреться. Обошла дом, увидела колодец с большим скрипучим воротом, запущенный огород, где свободно гулял упитанный кролик, хозяйственные постройки, каменистую дорогу вниз.

Дорога огибала холм. Я продолжила прогулку по ней. С одной стороны был спуск, покрытый соснами и ежевикой. Внизу виднелось озеро и поселок. С другой стороны холм стоял стеной, в нем были встроенные каменные арки с закрытыми воротами и с торчащими из земли трубами. Не то погреба, не то мастерские. Заброшенные.

Дверь одной такой землянки оказалась не заперта, болталась на ржавых петлях. Я заглянула внутрь. Ну да, здесь была мастерская. По периметру квадратного помещения стояли столы, стеллажи вдоль стен еще хранили какие-то орудия, много бутылей, сосудов, а под ногами хрустело битое стекло.

Я прогулялась еще немного и добралась до озера. Вышла на песчаный пляж с голыми кривыми корнями старых сосен. Потрогала прозрачную чистейшую воду – ледяная. Летом бы сюда!

В поселок не пошла, полюбовалась издали на маленькие аккуратные домики с бурой черепицей на крышах. Что-то поблескивало в оконных проемах. Похоже, в крестьянских домах были стеклянные окна!

Это и есть бедный невезучий Руан?

Вернувшись в поместье, я застала Марселя в зале, он накрывал на стол.

– Вы только попробуйте! Это настоящее безе! Последний раз я его ел в детстве, в Аранде. Его продают по праздникам на ярмарке. Всегда мечтал приготовить! А здесь местные даже рецепта не знают!

Он был откровенно доволен собой.

– О, давай! – сказала я, пробуя легкий, слегка подрумяненный кусочек. И правда безе! Только вкус казался немного непривычный, пряный, медовый.

– Отлично, Марсель! Очень вкусно! – похвалила я. У меня безе никогда не получались, там температурный режим надо как-то тонко соблюсти. А он умудрился это сделать в дровяной печи без регулирования температуры.

– А это попробуйте! Это сливочные помадки! А это конфеты из желтка, а это из белка с орехами и медом! – он показал на белые брусочки. Оказалось, настоящая нуга!

– Ну ты даешь! Надо было тебе идти в кондитеры, а не в конюхи!

Он вздохнул.

– Да что вы! Меня повара и на порог не пустят! Это же в гильдию надо, а у меня таких родичей нет.

– Как же ты готовить научился?

– Слушал рассказы нашего повара из трактира, он очень хвастаться любит. Как задвинет лекцию про свои суфле, всем скучно, а я слушаю… Ой, суфле! – он метнулся в кухню и загремел дверцей печки.

– Уф, успел! – донеслось оттуда.

– Как там наш барон? Жив, проснулся? – поинтересовалась я, пробуя по кусочку каждой сладости.

Марсель вышел с широким блюдом, которое держал двумя прихватками. Вид у него был озадаченный.

– Что, не получилось? Выглядит аппетитно! – я взяла с блюда горячую формочку с чем-то похожим на воздушный кексик. – Ммм, вкусно! Сам хоть попробовал?

– Да.. То есть нет… Насчет барона… – замялся Марсель.

– А что с ним? – напряглась я.

Марсель поставил блюдо на стол, сделал глубокий вдох и зажмурившись выдал:

– Ваша милость ведь не собирается замуж?

Суфле чуть не выпрыгнуло у меня из носа, когда я фыркнула от неожиданности.

– Замуж? Ты в своем уме?

– Простите, я только хотел убедиться! – слуга выдохнул и просиял. – Ведь тогда бы барон тоже стал моим хозяином, а мне бы этого очень не хотелось!

Я собиралась сказать, мол, рано мне еще замуж, но вспомнила, что здесь незамужняя женщина в двадцать семь, уже старая дева. Поэтому просто сказала:

– Нет, будь уверен, я не собираюсь замуж ни за барона, ни за кого другого. Откуда вообще такая идея? Мы знакомы всего один день, и я знаю его не с лучшей стороны. Он меня вообще-то ограбил, если ты помнишь!

– Это все барон! Расспрашивал меня о вас и… нет, я ничего не сказал! Я помню, что инкогнито!.. Просто все сходится: госпожа при деньгах, путешествует одна, не похожа на девушку на выданье. Их всегда опекают родители и компаньонки. Значит, скорее всего, вдова, а вдовы ищут повторный брак, а у него титул, владения, хоть и без денег – это он предположил, не я! – и госпожа его спасает, хотя могла бы бросить умирать. А еще она умело для девицы обращается с мужчиной… Я имел в виду только врачевание! Это он сам сказал про… другие прикосновения… – Марсель замялся, покраснел и замолчал.

Это было настолько возмутительно, что я расхохоталась в голос, едва успев прожевать суфле. Марсель сначала замер, не зная, чего ожидать, потом тоже стал смеяться, глядя на меня.

– Умелая, значит! Ну да, мы, северные наемницы, такие – огонь! Сам же говорил! – сквозь смех проговорила я.

Слуга скривился как от зубной боли и закрыл глаза рукой.

– Ай! Не напоминайте, пожалуйста! Я ведь уже получил за это!

– Видимо, недостаточно! – пригрозила я. – Будешь еще сплетничать с кем-нибудь обо мне…

– Не буду, клянусь!

– Будешь! Сплетничай на здоровье, только мне все рассказывай! – сказала я, вытирая выступившие от смеха слезы.

– А, тогда ладно! То есть, слушаюсь! – он кивнул, схватил со стола кусочек нуги и убежал в кухню.

Да, похоже они тут мне знатно кости перемывали, пока я гуляла!

Значит, когда я заходила его проведать и так заботливо укрыла одеялом, негодяй не спал! Притворялся только! Вот зараза, какие выводы сделал. Хотя теперь не поймешь, чья это была идея. Похоже, коллективное творчество. Нет, ну надо же, каковы нахалы! Пресс парню пощупать нельзя, сразу тебя поженят!

В нашем мире с мужчинами я встречалась. До свадьбы, правда, не доходило, да я и не стремилась. Считала, что сначала надо сделать карьеру, пожить для себя и все такое. Как раз сейчас, отправляясь в портал, я была свободна. Рассталась с очередным кавалером пару месяцев назад и не спешила влезать в новые отношения. Вот уж не думала, что у меня вид оголодавшей вдовушки, которая бандитом не побрезгует, лишь бы мужик.

Потом я стала догадываться, в чем дело. Сначала мне показалось, что нравы в Антонийском княжестве довольно свободные. Рассказы тех ребят про Симона-купалу, игрища бедноты на постоялом дворе создавали ложное впечатление, что здесь в отношениях полов все просто и откровенно.

Но в кругу знати должны быть свои условности. О браках договариваются родители с раннего детства отпрысков. Вопросы крови и наследования – самое главное. Но и чувства никто не отменял! Часто они идут вразрез со всеми договорами и правилами. Слишком многое поставлено на кон, чтоб рисковать из-за какой-то случайной влюбленности. Ее стараются не допустить до свадьбы. Подавлять чувства, значит, соблюдать ритуалы, дистанцию, аристократическую холодность.

Поэтому любой взгляд, любое прикосновение вызывало бурю эмоций.

А тут появилась иномирянка, такая простая, и – цап за пузо! Типа, я лечу, мне можно. Вот бедняга и разволновался.

Кстати, он тоже не юнец безусый, мой ровесник, наверное. А это значит, по канону, уже давно должен быть женат и иметь пятерых детей. Где его семья? Как давно у него не было женщины?

Весь день я ходила и посмеивалась над этой ситуацией. А потом мне захотелось немного пошалить. Все равно барон сейчас слаб и ничего не мне сделает, а завтра утром я уеду в Саграду и буду вспоминать этот закоулок, как нелепое приключение.

Я поднялась в спальню и осмотрела свой гардероб. Да, не густо, но для одного представления сойдет. Надела длинную белую тунику, распустила завязки на груди так, чтоб она обнажала одно плечо и бретельку кружевного бюстгальтера. Подпоясалась широким кожаным поясом, получилось как платье “мини” до бедер. Дальше что? Штаны для верховой езды, короткие, до колен, а под ними чулки белые, по местным меркам, тонкие и дорогие. Штаны сняла, чулки на подвязках оставила.

Оглядела себя в большом зеркале, неплохо! Вызывающе, даже для моего мира. Укрыла всю эту красоту плащом и заявилась в соседнюю комнату к барону.

Он лежал с открытыми глазами: умытый, в домашней рубахе, под спиной подушки. Марсель постарался.

Когда я вошла, он посмотрел на меня выжидательно.

– Ну что, женишок, решился-таки в омут с головой?

Барон вымученно ухмыльнулся:

– Так и знал, что мальчишка разболтает. Можете ни о чем не беспокоиться, сударыня. Никто не узнает о нашем маленьком секрете… по крайней мере от меня.

Секрете? Это он пошутил так?

– Ну уж нет, что это еще за фокусы? На попятную пошел? Совратил – женись! – сказала я и сняла с головы заколку. Волосы рассыпались по плечам, волнистые после “ракушки”, очень эффектно, обожаю так делать.

Барон перестал ухмыляться и застыл озадаченно. Я продолжила спектакль.

– Ты помнишь, что было на дороге? Помнишь наши жаркие объятия на глазах у всех? – с этими словами я скинула плащ и осталась в чулках и тунике спущенной с плеча.

Барон поперхнулся, выпучил глаза и попытался встать. Получилось только приподняться на локте. Легким движением ноги я уложила его обратно. Продолжая разыгрывать женщину-вамп, я поставила ногу на подушку рядом с его головой и ласково почесала носком за ушком. Потом облокотилась на колено и заглянула ему в лицо. Бедняга смотрел во все глаза, не в силах пошевелиться.

– После всего, что между нами было, мы обречены быть вместе! Только смерть разлучит нас! – с этими словами я запустила руку ему под рубаху и снова провела пальцами по прессу. Если в прошлый раз его это так впечатлило, значит, это место особо чувствительное.

Бедняга поймал мою руку двумя своими, прижал к своему животу и держал из последних сил. Даже румянец появился, смотри-ка! Уже не такой синюшный, как утром.

– Это шутка, да? – догадался он, не выпуская моей руки, и добавил с горечью, – Ты мне так мстишь? Что ж, имеешь полное право ненавидеть меня.

– Конечно мщу, болван! Ты облапал меня, а я за это… облапаю тебя! – я поскребла ногтями его живот, и он ожидаемо рефлекторно задергался.

Барон хрипло рассмеялся каким-то странным лающим смехом, больше похожим на рыдания.

– Пока смерть не разлучит нас, это ты хорошо сказала!

– Эй, погоди! Ты чего? – я попыталась вырвать руку, но он держал ее своими шершавыми горячими ладонями. На секунду я решила, что недооценила его силы и переиграла. Испугалась даже.

Барон собрался с силами и выговорил, серьезно глядя мне в глаза:

– У тебя и правда есть возможность отомстить, а еще вернуть свои деньги и даже больше. Считай это официальным предложением. Нужно только позвать священника.

– Какого черта! – я уперлась ногой в его грудь и вырвала руку. Сама шлепнулась на пол, вскочила и схватила плащ. Хватит с меня таких игр!

– Позови священника, – повторил он спокойно. – Мне недолго осталось… Будешь вдовой барона Руанского, присоединишь эти земли к своим владениям… Ты сумеешь о них позаботиться лучше, чем я.

– Ты бредишь! – я посмотрела на повязку – сухая. А лоб мокрый и горячий. И руки горячие, и румянец этот ненормальный. Что с ним вдруг случилось?

– Черт. Черт-черт-черт! Марсель!!!

Глава 7

Пока Марсель поднимался, я успела одеться.

– Что случилось, ваша милость?

– У барона жар. В погребе простыл, наверное. Или это из-за раны. Что у вас дают в таких случаях?

– Ой, не знаю! Я думал, вы врачевать умеете! Вон, как рану зашили. Ну, вроде холодную повязку на лоб с уксусом…

– Окей, я поищу уксус, а ты найди лесника. Вдруг он знает, кого позвать.

Лесника Марсель нашел не сразу, он был в деревне. Как только услышал про болезнь своего господина, побежал за лекарем и священником.

Весь остаток вечера я не отходила от больного. Жар быстро усилился, и бедняга впал в полубеспамятное состояние. Я нашла уксус, развела его с водой в тазике. Шелковую наволочку пустила на компрессы, которые смачивала и клала на ему лоб.

Пришел лекарь, толстенький добродушный человечек. Долго щупал пульс, расспрашивал о самочувствии больного и о последних событиях. Расспросы больше походили на беспокойство вассала о будущем баронства, чем на врачебный интерес. Дал какие-то травы заваривать и пить. Среди них я опознала только ромашку.

Ближе к ночи пришел священник, тоже давний друг семьи. Прибыл быстро, как только смог, говорил с больным, как с сыном, и не только по долгу службы. Видно было, что он и правда близкий человек.

Барон уже впал в забытье, и с трудом соображал, что происходит. Так что бредовых разговоров о браке не последовало. Священник провел какой-то обряд, отпущение грехов должно быть. Сказал, что большего сделать не может и остается молиться. И еще сказал, чтоб все шли спать и в полночь оставили барона одного.

Этого я допустить не могла. Я сменила Марселя у кровати больного и пробыла с ним до утра. Лесник тоже никуда не ушел. Точнее, выходил, но после полуночи вернулся и просидел со мной до утра.

– Это все от раны горячка, – говорил он. – Я много таких повидал, пока служил в войске старого барона-отца. От раны жар поднимается, а спадет или нет – тут уж как повезет. Кто крови потерял не много, тот выживал обычно! Если к утру не помер, то жить будет, миновало! Хорошо, что ваша милость его нашли. Это вы вовремя подоспели.

Старику я рассказала сокращенную версию нашего знакомства: будто мы нашли его в лесу после нападения разбойников и ранения.

– Ох, что делать, что делать! И наследников у господина Каидо нету, – продолжал сетовать лесничий. – Не станет его, кому баронство достанется? Разорят нас соседи.

– А где его семья? – спросила я.

– Так не женился он, не завел семью. Не к спеху, говорит, наследует-то все равно старший брат. Средний еще, в случае смерти старшего. А у нашего Каидо шансов на наследство, считай, не было. В рыцари готовился, к военной карьере в войске отца, потом братьев. Семья бы только мешала. Эх, как они, братья-то, один за другим…

Старик сокрушенно покачал головой.

Мы неспешно беседовали, меняя теплеющие компрессы на лбу Каидо. С каждым часом я чувствовала, что становлюсь частью, если не семьи, то ближнего круга этого семейства. Лесник рассказывал про его отца, братьев, старые битвы, отношения с соседями, мачтовый лес, стекольные мастерские…

– Это не те, что я видела в земляных погребах по пути к поселку? – спросила я.

– Они самые, лет пятнадцать стоят запущенные. А когда-то ведь Руан славился своим стеклом и зеркалами!

– Я заметила, очень изящные вещи делали.

– Каидо, мальчишкой, тоже любил выдувать разные фигурки, пока отец не запретил. Не к лицу, мол, сыну барона ремесленничеством баловаться!

Какой у нас мальчик творческий, оказывается! Ну и как на него сердиться? Теперь я тем более желала ему выжить и поправить свои дела. Пусть восстанавливает этот замечательный Руан, а я буду сюда летом ездить отдыхать. Или на Симона-купалу. Когда он там, скоро?

За разговором нас застал рассвет. Каидо спал, тяжело дыша, вроде все было стабильно.

Я позвала Марселя сменить меня у постели больного. Старик лесничий пошел домой. Я пообещала дать знать, если что-то изменится, и тоже легла спать.

Едва проснувшись, я сразу зашла в комнату Каидо. Марсель сидел на табуретке и спал, облокотившись на ночной столик с отварами и компрессами. Был уже полдень. Я его растолкала и отправила в кровать.

Потрогала лоб Каидо, оказался прохладный.

Барон открыл глаза.

– Как себя чувствуешь?

– Нормально, – проговорил он.

– Рано глаза открыл, я бы еще что-нибудь пощупала, – пошутила я.

– Две неудачи за одну ночь, – усмехнулся он. Видя мой недоуменный взгляд, пояснил. – У нас говорят, мужчина должен в своей жизни две вещи сделать достойно: жениться и умереть. Мне за эту ночь не удались сразу обе.

– Ах, да! Не удалось свалить в туман, и нагрузить меня своими проблемами! Придется тебе самому хозяйство восстанавливать!

– Придется! Представить страшно, что было бы с Руаном, если бы я умер, не женившись…

– Нет, Каидо, страшно, это когда ты женился второпях, а потом вдруг – не умер! Вот что б ты сейчас делал?

Он посмеялся, собрался с силами и приподнялся на постели. Я помогла подсунуть подушки ему под спину. Мы еще поговорили о разных пустяках: кто приходил, о чем говорили, какие травы советовал лекарь.

Я поняла, что сегодняшний отъезд в Саграду снова откладывался. Это стало ясно уже с вечера, когда лесник, лекарь и священник общались со мной так, словно молча признавали меня ответственной за здоровье барона.

Но теперь меня отсрочка не тяготила, я чувствовала себя уже не ночной взломщицей, а желанной гостьей. Главные люди поселка меня знают, можно расслабиться.

У меня была цель пожить обычной жизнью? Отлично! Буду изучать жизнь захолустного поместья, тоже неплохо.

Убедившись, что барон не собирается умирать и вообще чувствует себя сносно, я оставила его отдыхать, снабдила сладостями и куропатковым бульоном, а сама отправилась к лесничему. Он жил между поселком и поместьем и заведовал хозяйственными вопросами дома в данных обстоятельствах.

Мне надо было сообщить ему радостные новости и решить некоторые бытовые проблемы. А именно – найти ещё прислугу. Нельзя же нагружать одного Марселя готовкой, уборкой, конюшней и уходом за раненым. Он и так спал без задних ног после трудного дня и бессонной ночи.

Старик встретил меня с волнением и надеждой.

– Все в порядке, Фернандо, – я вспомнила его имя. – Барон очнулся, жара нет.

– Хвала святому Мирефу! – радостно выдохнул он. – пойду, поприветствую моего господина… Но почему же вы сообщаете об этом лично? Что-то случилось с вашим слугой? Неужто он тоже слег?

– Как раз об этом и хотела поговорить. Марсель занят. В доме нужны еще рабочие руки, сиделка, горничные. Ты знаешь всех в поселке. Посоветуй, кого можно нанять. Плачу за месяц.

Я вспомнила разговор о местном размере жалованья слуг. Ладно, потрачу аргентиль, не обеднею.

– О, конечно, конечно! Я знаю, горничная Адела и Клара, они раньше служили в доме и будут счастливы вернуться. Правда, у Клары ребенок. Наверное, поэтому она не нашла себе работы в городе…

– А ребенок очень маленький?

– Да нет, годков семь, смышленая девчушка!

– Тогда не страшно. Вот что, проводи меня в поселок, посмотрю на них, может и найму сразу.

– Ваша милость, если прикажете, я их позову, сами в поместье явятся!

– Я еще по окрестностям погулять хочу. И к священнику зайти надо.

Я решила использовать прогулку по максимуму. Про религию давно надо было разузнать, а сейчас подходящий случай, со священником ночью познакомилась.

– Тогда конечно! Только как же это вы, пешком, по пыли?

Я развела руками, а что такого?

– Лошадь седлать надо, – сказала я, и добавила мысленно: “а я не умею, а Марсель спит”.

– Если изволите подождать, я мигом в конюшню сбегаю и вашу лошадь оседлаю и приведу!

Я кивнула. Боже, сколько правил и условностей! Хорошо, что здесь только разоренный дворянчик, который по-простому с лесником дружит. Будь это искушенное светское общество, я бы давно спалилась на незнании этикета. Придется найти консультанта!

Фернандо зашел в пристройку у своей хижины и вывел лошадь, вскочил на нее без седла и скрылся за поворотом.

Это была лошадь барона, на которой я его видела во время ограбления. А я думала, ее тоже увели бандиты. Оказывается, он отдавал ее на постой леснику. Логично, не самому же за ней ухаживать.

Через несколько минут он вернулся с моим уже оседланным Неженкой, и мы поехали в поселок.

Трудовой день был в самом разгаре. Ремесленники работали в распахнутых воротах своих лавок. Звон молота кузнеца и бряканье молоточка сапожника, жужжание шлифовального камня, скрип телег и другие звуки наполняли воздух.

При виде нас люди прерывали работу, кланялись. Лесничий отвечал на приветствия, сообщал о том, что барон жив. Видно, слух о его состоянии вчера прошел мгновенно.

Мы подъехали к небольшому двухэтажному домику с аккуратным палисадником, окнами из неровных мозаичных стеклышек. Старик позвал и вышла молодая женщина в чепце и в широком домотканом платье из небеленой шерсти, бедном, но опрятном, а за ней девочка, похожая на нее и в таком же платьиице, только маленьком.

Было достаточно того, что женщина выглядела аккуратно и знала дом Каидо, где там лежат вещи и как за всем ухаживать. И я не видела помехи в том, чтоб по кухне бегала ее дочка, которая тоже там выросла. Я кивнула леснику в знак одобрения.

Мне не пришлось проводить собеседование, Фернандо взял на себя переговоры по найму. Точнее, просто объявил ей, что ее ждут снова работать в доме барона. Та радостно закивала, поклонилась и убежала в дом, собираться. То же самое повторилось и в следующем доме с другой горничной.

Потом я попросила старика провести меня к священнику. Он в это время дня находился в церкви.

Деревенская церковь по сравнению с монастырской казалась маленькой. Это было каменное овальное строение, скорее монументальное, чем изящное. Она возвышалась над домами поселка. Единое гулкое помещение со сводчатым потолком и узкими витражными окнами делилось на две части резными деревянными перегородками. В наружной части, как я поняла, проводились мессы, а в дальней от входа находилось что-то похожее на исповедальню.

Вдоль стен стояли скульптуры в арках, в центре находился алтарь. Несмотря на свет солнца сквозь витражные окна, горело несколько светильников. Над ними дымились благовония, источая тяжелый пряный аромат. В тишине слышалось только потрескивание масляных фитилей и шорох моего плаща по каменным плитам.

Священник выглянул из-за перегородки на звук шагов. Увидел меня, узнал и сразу сделал приглашающий жест идти к нему. Будто ждал. Я в недоумении прошла во внутреннее помещение.

Здесь царил полумрак. Священник сел на покрытую бархатом скамейку и указал мне на такую же напротив.

– Я уже знаю, что барон не умер и идет на поправку. И ты не отходила от него даже ровно в полночь. А это значит… Я готов тебя выслушать, дитя мое, – торжественно сказал он. Это прозвучало как-то слишком доверительно и… сочувственно. Я, честно говоря, собиралась расспрашивать, а тут получалось так, что я должна сказать нечто ожидаемое.

Но что?

Я сложила символ арки. Он кивнул и сложил арку в ответ. А дальше? Надо импровизировать.

– Я по деликатному вопросу, святой отец.

Опять кивок.

– Сегодня ночью вы проводили обряд… я что-то должна за него?

На лице священника отразилось недоумение.

– Господин барон щедр с церковью и может рассчитывать на любые обряды в любое время в течение всего года. Но, дитя мое, я ожидал услышать от тебя не это!

– Тогда насчет свадьбы.. – черт, что я несу, подумала я. – Нет, я пока не готова, но на будущее, хотелось бы уточнить…

– Значит ты пока не собираешься в иной мир, – перебил он меня.

Я застыла.

Иной мир?

Этот умный человек с проницательным взглядом все знал. Он знал, откуда я.

Но как?

Хотя то, как я палилась на каждом шагу, должно было навести на мысли. А возможно, люди религии в этом мире знали о вселенной гораздо больше, чем мы. Не зря же монастыри были и центрами науки.

Возможно, я не первая путешественница?

А может, меня “вели” от самого портала?

Я посмотрела на свои полусапожки, единственное, что сейчас на мне было иномирного.

Решила не отпираться, тем более угрожающим падре не выглядел, скорее участливым. Если он все знал, и меня по сих пор не сожгли как ведьму, значит, все в порядке, да ведь?

– Нет, я еще несколько месяцев проживу в этом мире.

– А потом? – священник сверлил меня напряженным взглядом.

Он беспокоился, чтоб я не осталась? Может, я нарушила какой-то баланс между мирами? Не зря же Федор твердил, не вмешиваться!

– Я ни на что не влияю, – заверила его я.

– Ты знаешь точную дату?

– Нет, но.. я считаю, сколько дней осталось, – пробормотала я. Как глупо! Пора уже озаботиться и узнать что-то про календарь, хотя бы этого княжества! – Это будет в конце осени.

– Ты готова?

– Абсолютно, можете не беспокоиться! Я не пропущу назначенный день!

Что-то я сказала, видимо, совсем не по канону. Священник озадаченно молчал. Потом сделал жест арки, пробормотал какую-то ритуальную фразу. На этом формальная часть закончилась и священник сказал просто:

– Никогда таких, как ты, не встречал.

“А много вы встречали иномирян?” – хотелось мне узнать. Вместо этого я переформулировала:

– А много здесь бывает таких, как я?

– И то правда, не очень много, – улыбнулся он. – Очень надеюсь, что ты зайдешь ко мне, перед тем, как… придет время. И мы поговорим.

– Постараюсь минимум за день, – честно пообещала я. – А пока я могу рассчитывать на ваше молчание?

– Конечно, дитя мое. Тайна исповеди.

Оказывается, это была исповедь. Ну ладно.

Священник поднялся, давая понять, что разговор окончен. Я тоже встала.

– Если хочешь, можешь помолиться здесь в одиночестве, – сказал он и вышел на свет во внешний зал.

Я задержалась, пусть думает, что я молюсь.

Сквозь резную перегородку большой зал хорошо просматривался. В нем собирались селяне. Наступило время мессы. Многие приносили с собой коврики. Молитвенные, догадалась я. Скамеек в церкви не было.

Священник встал у алтаря, люди подходили к нему по очереди, о чем-то негромко переговаривались и отходили занимать место в зале. Я увидела старика Фернандо и новую горничную с дочкой; они расположились для молитвы. Подумала, что сейчас уйти будет не правильно, эти мессы – важная часть дня. Придется досидеть до конца.

Я решила называть их мессами, понравилось слово. Надо будет узнать их название. И религия какими-то деталями походила на католичество, хотя в целом была другая. Как она хоть называется? Спросить священника? Он же все равно знает, что я из другого мира, не удивится, наверное.

Нет, нельзя спрашивать, решила я после размышления. Потом как-нибудь услышу в разговоре. И обо всех других подробностях веры тоже узнаю по косвенным признакам.

Люди собрались, и священник начал службу. Он что-то говорил нараспев, селяне повторяли, но из-за гулкого помещения не удавалось разобрать ни слова.

Хорошо, хоть служба длилась недолго, минут двадцать, и все стали передавать по кругу какую-то полоску ткани, складывать арку и выходить по одному на улицу.

Я тоже вышла и долго не могла сориентироваться. После полумрака и тяжелых благовоний, свежий воздух опьянял. Наконец ко мне подошел Фернандо с лошадьми и мы поехали обратно в поместье.

– Дядюшка Фернандо! Дядюшка Фернандо! – послышался сзади детский голосок. Нас догоняла дочка горничной. – А можно поехать с вами?

Девочка запрыгала у стремени лесника, напрашиваясь сесть верхом. Фернандо посмотрел на меня вопросительно. Горничная с узелком вещей подбежала и одернула дочь, сказав испуганно:

– Госпожа, она не побеспокоила вас? Клариса совершенно дикая, не умеет себя вести при знатных дамах!

Бедная, наверное, решила, что потеряет работу из-за дочери. Непосредственный и общительный ребенок мог вызвать раздражение.

Но тут мне пришла в голову отличная мысль. Вот, кого можно расспросить о религии, не вызывая подозрений.

– Мне не жалко, пусть едет. Зачем ребенку час плестись в гору пешком? Фернандо, возьмешь ее с собой?

Лесник согласно кивнул, подхватил девочку за протянутые ручки и усадил на лошадь перед собой. Та радостно помахала маме. Мы поехали в поместье.

Глава 8

Через пару-тройку дней Каидо набрался достаточно сил, чтоб самостоятельно передвигаться по дому. Марсель по-прежнему помогал ему во всем, но любые свободные полчаса проводил на кухне, совершенствуясь в приготовлении десертов. Право кухарничать он с боем отстоял у Клары, которая тоже на него претендовала.

В результате у нас на столе каждый день были новинки из взбитых белков, сливок, орехов и меда. При этом первые и вторые блюда не пестрили многообразием: печеное или вареное мясо и сырая зелень. Даже до того, чтоб покрошить из нее салат и заправить оливковым маслом Марсель не снизошел, зато компенсировал изысканными десертами.

Вторая горничная, Адела, скромная, послушная, не стала конфликтовать с нашим новоявленым кухмистром и заслужила его позволение готовить для слуг, то есть для них троих и девочки.

Каидо шел на поправку, я заговорила об отъезде, но Марсель категорически заявил, что господин барон еще слаб и без его ухода пропадет. Что-то я не замечала за ним особой преданности барону. Марсель его побаивался. Но потом догадалась в чем дело. Я заверила слугу, что как только сниму дом в городе, у него в распоряжении будет такая же кухня, как здесь, даже лучше. Тогда он согласился ехать, и то через дня три.

От нечего делать я каталась по окрестностям в компании старика Фернандо. Научилась неплохо ездить верхом. Объехала все баронство, побывала в других поселках.

Весна за эти дни вступила в права. Везде распускались листья, цвели вишни и миндаль, холмы вдоль дороги стали похожи на бело-розовые облака. Пели птицы и кролики шмыгали из-под копыт лошади каждые полчаса. Здесь они водились в безумном количестве и от весны совсем одурели.

Поля, несмотря на посевную, стояли пустые. “В этом году их нечем засевать,” – сказал с горечью Фернандо. “А на следующий год будет чем?” – хотела спросить я, но не стала. Просто смотрела на этот пока еще цветущий Руан и жалела его жителей, которые страдают от бездарного управления.

В тот день я вернулась с прогулки под вечер. Марсель возился с лошадьми во дворе. Каидо сидел за столом в большом зале с початой бутылкой местного вина.

– Ты почему не в постели? Сам спустился? – спросила я.

– Пришлось! Ты же ко мне не заходишь.

Я и правда стала избегать Каидо с некоторых пор. Стало неловко. Трудно поддерживать насмешливый снисходительный тон, который я взяла с самого начала. Для всех мы считались друзьями, которыми на самом деле пока не являлись. Но и врагами уже тоже. Очень не хватало официальной стадии знакомства, которую я проскочила. Сначала было нелепо общаться на “вы” с бандитом. А потом стало поздно к этому возвращаться. Тем более после моего неумелого стриптиза.

Каидо, скорее всего, тоже чувствовал себя не в своей тарелке. И его причины казались весомее. Все-таки показал себя не с лучшей стороны, а потом еще и стал жизнью обязан. Продолжал разыгрывать теперь “плохого парня”, чтоб спрятать неловкость. И бездарно переигрывал.

Нет, для всех будет хорошо, если я побыстрее уеду.

– Посиди со мной, выпей, – заявил он приказным тоном, развязным голосом.

– Давай позову Марселя, поможет тебе подняться в комнату.

– Садись же, – Каидо встал и попытался усадить меня силой, взяв за плечи. Я заглянула ему в глаза и твердо сказала.

– Не ври, ты не пьян.

Он сбросил маску и вздохнул примирительно.

– Прости, – сказал он и коснулся лбом моего плеча, как те ребята с постоялого двора. При его росте это выглядело как поклон.

Тут уже мне пришлось схватить и усадить Каидо: видно, у него от резких движений закружилась голова. Я тоже плюхнулась рядом на скамью, чтоб мы не упали вдвоем.

– Раз ты встал на ноги, мне пора в путь, – сообщила я.

– Как видишь, не совсем.

– Но теперь не нужно сидеть у твоей постели всю ночь, не отходя и шагу прочь, – вырвался стишок откуда-то из закромов памяти.

– Ты не отходила от меня в ту ночь, мне говорили, – он посмотрел испытующе.

– И что? – не поняла я.

– И сидела ровно в полночь. Хотя даже Фернандо вышел.

– Я на часы не смотрела. У тебя их и нет, – сказала я и вспомнила, что это довольно дорогой и громоздкий гаджет по нынешним временам.

– Ты не определяешь время по луне? – удивился Каидо.

– Далась вам эта полночь! Что в ней такого особенного, чтоб больного одного оставлять?

Теперь мне припомнилось, что и священник говорил насчет полуночи. Каидо вздохнул и, понизив голос, проникновенно сообщил:

– Есть поверье, кто проводит полночь с умирающим, тот берет его смерть на себя. И умрет в тот же день или на следующий…

– Серьезно? И ты в это веришь?

– Все верят.

Ах, вот оно что, местное суеверие! А я уже испугалась, что опять женить будут!

– И часто сбывается? – спросила я.

– Не знаю, никто же не остается, – ответил Каидо, подумав добавил:

– Хотя во время чумы сбывалось. Один выживет, а все, кто рядом в полночь просидел, через день или два – того…

– Ну, то – чума. А я, как видишь, жива и плевала на глупые суеверия! – я сразу пожалела об этих словах. Слишком вытаращился на меня Каидо. Не стоило так небрежно о верованиях, это же для местных прописные истины. Я поспешила исправиться и сказала весело:

– Да ты просто не был умирающим, я ничем не рисковала!

Каидо выдохнул. Вроде, проглотил такое объяснение.

– Я еще толком не поблагодарил тебя за все.

– Ой, да брось! – я почувствовала, вот оно. Сейчас будет истинная причина разговора.

– Нет, я должен это сказать, – он серьезно посмотрел мне в глаза. – Ты меня вытащила. Наняла лекаря, служанок… Я все тебе верну. Все. И то золото тоже. Через год максимум. А если повезет, уже этим летом.

– С чего вдруг? С каких доходов?

– Это уже мое дело. Я найду способ. Главное, скажи, как разыскать тебя в Тимьяне. Ты же оттуда?

О, обмен контактами, удобный момент для прощания.

– До осени я буду в Саграде, но пока еще не знаю, где. Когда сниму жилье, дам тебе знать.

– В Саграде у меня есть знакомый стряпчий, он занимается доходными домами.

– А, агент по недвижимости! Очень хорошо! Он найдет симпатичный дом с видом на реку, чтоб воздух был посвежее?

– Передашь ему письмо от меня, все для тебя сделает.

Стряпчий, это же кто-то из суда или администрации? Я вспомнила, что мне кое- что было нужно.

– Эй, барон! Хочешь увеличить свой долг еще на десять золотых?

Каидо недоуменно уставился на меня. Жертва сама предлагала грабителю деньги! А я решила помочь закупить селянам зерно на сезон. Может, Руан еще и выплывет.

– Поможешь мне получить деньги в ратуше? Меня не знают в городе, а сумма будет значительная. Наверняка потребуется чья-то протекция.

– По монастырским распискам?

– Да, ты их видел, “цифирей много, серьезный документ”, – я изобразила голос щербатого бандита, когда тот разглядывал печати монастыря. – Стоп, так ты понял, что это? Умеешь читать?

Каидо посмеялся.

– Надо же было уводить их от тебя. Хороший предлог! Единственное, что еще держит этих бандитов в узде, это страх перед церковью и риск получить плохое положение в мире ином. Хотя бы там пожить, раз уж в этом мире им одна дорога – на виселицу.

Меня приятно удивила эта находчивость. Не такой уж он мужлан, каким старается казаться!

И еще какая-то фраза зацепила слух. Будущее в мире ином. Этот мир и мир иной…

Ну конечно! Вот о чем говорил священник! После объяснения про двенадцать часов все встало на свои места. Он, значит, хотел подготовить меня к загробной жизни. Черт! Я хлопнула себя по лбу и стала судорожно вспоминать, что тогда успела наговорить. И как это выглядело для священника.

Каидо по-своему истолковал мой жест.

– Ты думала, я неграмотный и поэтому разорил имение? – вскинулся он. – Я, может, и не старший, и меня не готовили управлять баронством, но на этой земле я вырос и кое-что понимаю! Опустынивание всегда шло, не я его устроил!

– Раз оно всегда шло, может, и не стоит продолжать делать то, что не дает результата? – осторожно начала я.

– Перестать сеять? Может, еще перестать есть?! – возмутился барон.

– Но зерно же не единственное, что дает эта земля?

– Да, лес тоже. Здесь растут прекрасные мачтовые сосны. Осталось подождать каких-то лет пятнадцать, двадцать и можно рубить…

– Я про стекло. Его раньше здесь производили.

– Детские забавы! Стеклом людей не накормишь, – повторил он явно не свою фразу.

– Но его же можно продавать. Сколько стоит воз стеклянных бутылок для вина? Дороже воза зерна? Наверняка! И год ждать урожая не надо! Ты смотрел бухгалтерию? У вас есть амбарные книги или что-то такое?

Парень прямо растерялся от моих вопросов. Не ожидал от женщины такой прыти в хозяйственных делах. Я же ухватилась за любимую тему. Все-таки в своем мире я окончила факультет финансов и вела бухгалтерию нашего маленького конструкторского предприятия с Федором и Мишей.

Мы поднялись на второй этаж, и Каидо открыл старинным ключом запыленный кабинет отца. Отец, видно, тоже бывал там не часто. Большой письменный стол у окна, массивный шкаф со стеклянными дверцами, уставленный кубками и трофеями, и маленький узкий стеллаж для книг составляли всю обстановку. На стеллаже стояли высохшие чернильницы, пара молитвенников и лежали толстые тетради с кипой разных листов и обрезков пергамента между страницами. Это и были книги прихода и расхода еще деда. Я погрузилась в изучение.

Эти записи велись для себя, баронам не перед кем отчитываться. Стройной привычной системы записи в них не было. Сокращения, пометки, столбики цифр с трудом поддавались расшифровке. Иногда предок расписывал свои хозяйственные удачи длинным подробным сочинением, в назидание потомкам, видимо.

Жаль, что потомки не оценили! Относились к скрупулезным подсчетам с аристократическим презрением. Все им войны да турниры, пиры и охота, а не эта мышиная возня. Зато я впитывала сведения.

Кое-как разобралась с календарем и хронологией. Сейчас шел тридцать пятый год правления герцога Леона, десятый день месяца вишни – наверное назван по цветению. А в обратный путь мне в месяц совы, числа третьего, чтоб точно успеть.

Записи были семидесятилетней давности, многие цены могли измениться, но не сильно. Это не наш стремительный век компьютеров. Здесь порядок цен сохранялся веками, раздробленность способствовала.

Кажется, я поняла, откуда она взялась. Частые эпидемии чумы, из-за которых феоды закрывали свои границы и жили натуральным хозяйством. А значит – свой барон там царь и бог, а приказы короля просто не доходили.

Также я узнала, откуда Каидо взял эту поговорку, что стеклом не накормишь. Наверное, в одну из волн чумы баронство осталось с грузом стекла, которое не продать, и без зерна, которое не купить. После этого и начали изо всех сил сеять, а стекольное производство забросили.

Я подготовила целую речь, чтоб заставить Каидо заняться стеклом. Сделала несколько закладок в местах с убедительными цифрами. Когда показала, он был в восторге.

– Я прикажу восстановить мастерские сейчас же! Соберу мастеров, всех, которые остались, и велю им взять по несколько учеников!

– Теперь я даже верю, что ты сможешь вернуть долг, – подбодрила его я.

– Да, я о таком способе не думал, но он мне больше нравится!

– А о каком думал? – мне стало любопытно

– Более быстром, но рисковом…

– Еще кого-то ограбить?

– Во имя всех святых! Нет!

Мы договорились, что он даст мне письма, провожатых, повозку, и на следующий день я смогу выехать в Саграду. Там получу деньги, сниму дом через его знакомого и отправлю с провожатыми десять золотых.

Осталось одно маленькое дело до отъезда.

Дочка горничной играла на заднем дворе. Как с этими детьми говорить-то хоть? У знакомых в моем мире как назло были одни младенцы. Ладно, решила импровизировать.

– Привет, Клариса! Тебя ведь так зовут? – спросила я. Девочка закивала и посмотрела с интересом. – Давай проверим, как хорошо ты знаешь, чему учит святая наша матерь-церковь. Ответишь правильно, получишь приз. Сладкое любишь?

Через час я узнала, что хотела, даже больше. Словоохотливая Клариса скучала в поместье без сверстников, и обрадовалась свободным ушам.

Религия оказалась чрезвычайно сложная: она состояла из множества святых и противостоящей им тьмы демонов. Теоретически над всем этим стоял Бог, но его без особой нужды по пустякам не дергали.

За каждый город или поселок и за каждый случай в жизни отвечал свой отдельный святой. У демонов была сложная иерархия и забавные приключения. Святые и демоны жили невидимыми среди людей и иногда могли вселяться в них. Тогда люди творили странные поступки. Например, купались зимой или изобретали порох. Заниматься экзорцизмом не приветствовалось: если не понятно, кто вселился, можно по ошибке изгнать святого.

Рая и ада здесь не знали. Верили в один загробный мир, в котором праведники получали власть, богатство, любовь и все хорошее, а грешники им прислуживали, питались травой, жили в норах, носили кандалы и всячески страдали.

Церковь по доброте своей просила людей исповедоваться каждую неделю. А кто не исповедовался, тот в конце концов становился отлученным, и после смерти обретал плохое положение в мире ином. Но и в мире этом с ним происходили всяческие неприятности. С отлученным нельзя иметь дел, торговать, подписывать договоры, вступать в брак. И чтоб вернуться в лоно церкви он вынужден платить “пагу”, как она тут называется. Короче, контроль у церкви был ненавязчивый и тотальный. Хорошо, что я отметилась посещением.

– Отлично, ты все знаешь, – сказала я, когда удовлетворила свое любопытство и попыталась уйти. – Пойдем в кухню за призом.

В кухне Марсель сидел на столе и перетирал в ступке миндаль. Рядом стояло блюдо со сладостями, которые всегда оставались после ужина. Девочка посмотрела на него равнодушно.

– А есть сахар? – спросила она заговорщицким шепотом.

– Простой сахар? – удивилась я. – Ну, ладно… Марсель, у нас где-то был сахар. Куда поставил?

Марсель спрыгнул со стола и заозирался испуганно. Да что опять не так?

Я нашла на полке сахарницу, там оставалось на донышке. Я протянула ее Кларисе и дала ложку:

– На, доедай. Как раз тебе порция.

Та схватила ее и, держа как сокровище, стала доставать по крупинке и разглядывать перед тем, как положить в рот.

Рано утром у дома стояла крытая повозка, запряженная парой лошадей. Каидо выделил кучера и двух верховых для охраны. Зная его бедственное положение, это показалось мне слишком помпезно.

– А ты не слишком много потратил на этот кортеж? – спросила я. Он удивился:

– Это мои люди, я никого не нанимал.

Ах да, вспомнила я, феодал не платит зарплату, он собирает дань деньгами, товаром или работой. То есть своим людям он просто приказывает вместо одной работы делать другую, и они подчиняются.

– Хорошо, – ответила я. – Надеюсь, им можно доверить золото, которое они повезут обратно?

– Абсолютно! – улыбнулся он. – Это надежные люди. Я доверяю им везти тебя.

Какой галантный! И выглядел Каидо сейчас посвежевшим. Побрился, приоделся в добротный камзол из красного и синего бархата. Былая синюшность казалась теперь аристократической бледностью. На ногах стоял твердо, ходил по двору, отдавал распоряжения.

Мне даже стало жаль, что не успела замутить с ним романчик. Ладно, ни к чему мне привязанности. Через несколько месяцев меня здесь не будет.

Я зашла в свою комнату убедиться, что ничего не забыла. Уложила вещи сама, чтоб никто не увидел иномирных предметов. Хотела позвать Марселя тащить их, но остановилась. За дверью послышалось два голоса – его и барона.

“Честно не знаю… – говорил Марсель. – Ее милость называла, но я не запомнил…”

Я застыла и прислушалась.

Глава 9

– …княгиня, возможно. У них там какое-то другое название. Только знаете, господин барон, чур, я вам ничего не говорил!

– Да я сам догадался! – ответил тот. – Княгиня, не меньше. Делает, что хочет, не чинясь, спит на полу и зашивает раны. А потом со смехом отвергает брак и титул. Играет с желанием. Презирает смерть и даже светский этикет. Разбирается в финансах, но при этом сорит деньгами. Предлагает золото в долг без расписки: знает, что ей все равно вернут. Такое может себе позволить только персона с очень высоким положением. Для простого барона недосягаемым.

Каидо вздохнул.

– А сахар! – добавил заговорщицки Марсель. – Скормила служанкиной дочке весь сахар, словно горсть сухарей!

– У нас был сахар?!

Я не выдержала и прыснула от смеха за дверью. Голоса смолкли, прислушались, наверное. Я крикнула громко:

– Марсель, ты идешь, или мне самой тащить мешки?

– Иду, ваша милость.

Одни шаги стали приближаться, другие – удаляться.

Марсель появился на пороге. Он уже надел пожалованные бароном вещи: дорожный плащ, кафтан, штаны значительно новее предыдущих. Шляпа на чисто вымытых кудрях завершала наряд. Ну вот, уже не стыдно с таким в столице показаться.

Он бодро подхватил мешки и зашагал вниз. Я тоже спустилась.

Попрощались с бароном наскоро, как приятели, которые еще увидятся. Быстро тронулись в путь.

Теперь я ехала с комфортом в крытой повозке на огромных колесах, которые довольно прилично сглаживали тряску на каменистой дороге. Рядом гарцевали всадники барона, сзади Марсель на своем коне вел налегке моего Неженку.

Мы добрались в Саграду без приключений.

От въезда в город до ратуши вела прямая широкая улица с богатыми домами в три-четыре этажа, коваными решетками на воротах и белой штукатуркой по первому этажу. От главной улицы по обеим сторонам отходили узкие улочки, расползались вверх по склонам холмов и рассыпались лабиринтом.

Стоял солнечный день, на башне ратуши часы пробили четыре. Здесь тоже сутки делились на двадцать четыре часа. Повезло, ведь могло бы быть иначе.

В ратуше рабочий день уже заканчивался, служащие расходились. Привратник сказал, что я могу поговорить с господином Ламьером, он служит здесь недавно, поэтому весьма старается, засиживается допоздна.

Мы всей толпой: я, Марсель, люди барона, прошли через гулкие залы в самый конец и остановились перед большим письменным столом, огороженным колоннами и высокими стеллажами для бумаг. За ним сидел толстенький невысокий человечек.

Марсель взглянул на него, попятился и скрылся за спинами моих охранников. Приглядевшись, я поняла причину.

Это оказался Жак, тот самый с постоялого двора. Это его камзол “одолжил” Марсель. А потом мы с ним и его друзьями беседовали об отличиях дворян.

– По какому делу, любезные господа? – спросил Жак казенным голосом.

– Привет, Жак! – сказала я. В тот вечер мы непринужденно общались на “ты”, хорошо бы это продолжить. Он посмотрел, сощурившись, и нацепил на нос очки. Кажется, после этого узнал меня и взгляд его потеплел.

– Мариса, если не ошибаюсь? Откуда-то с севера?

– Ага, Тимьянская, – сказала я, без приглашения плюхнулась в кресло напротив. Мои охранники и Марсель, конечно, остались стоять. – Ну, как тебе новое место службы?

– Спасибо, обживаюсь! А как тебе Саграда? – подхватил он мой непринужденный тон.

Я даже смогла поддержать с Жаком светскую беседу. Узнала, что цены на лес упали, а на стекло выросли, а его кузина Рансия отвергла очередного жениха. И если б не турнир, то летом в столице совсем делать нечего.

Как бы невзначай вспомнив о деле, я протянула ему расписки монастыря, а один из моих охранников – рекомендательное письмо от барона.

Я получила всю сумму без проблем.

Попрощались мы еще теплее. Жак осыпал меня заверениями своей дружбы, приглашал обращаться по любому поводу и так просто заходить. Мне бы хотелось записать это на счет своего обаяния, но тяжелый кошель с андриадорами перевешивал.

Следующей остановкой планировался дом стряпчего, который мог найти мне жилье. Он тоже жил где-то неподалеку и как раз возвращался со службы в это время. Узнав, по какому делу к нему нежданная гостя, он любезно предложил переночевать в своем доме, а с утра объехать все доступные дома и выбрать.

Еще один день в разъездах и хлопотах, и я заполучила в свое пользование уютный двухэтажный дом на окраине города с большим залом, четырьмя спальнями, конюшней и птичником во внутреннем дворике. Если сравнивать с моей двухкомнатной хрущевкой – просто хоромы, но здесь это обычный дом, даже маленький, по меркам столицы.

Заплатила сразу за полгода по одному андриадору в месяц и десять аргентилей стряпчему за хлопоты, выходило довольно бюджетно. Особенно если учесть, что за номер на постоялом дворе я тоже платила золотом, правда, какой-то более мелкой монетой, но то за одни сутки.

Обстановка в доме была добротная, но без излишней роскоши. Столы и стулья в достатке, кровати под балдахинами, видимо, это обязательный атрибут от летней мошкары. Буфеты с посудой в кухне и сундуки вдоль стен в коридорах. Две комнаты прислуги тоже были благоустроены и отличались от хозяйских только размером.

Неподалеку от дома протекал ручей в гранитном русле. От него к дому был проведен желоб, по которому постоянно текла вода, держа наполненной большую каменную емкость во внутреннем дворике. Так что можно считать, дом оказался с водопроводом.

С канализацией дела тоже обстояли не так плохо, как я боялась. Здесь не выплескивали помои из окон на улицу. На каждом доме под окнами проходил желоб, соединенный с водосточной трубой, а она, в свою очередь, вставлялась в канаву, закрытую плитами и чугунными решетками. Так что запаха не было. Он появлялся иногда, в дождь. Но это я потом узнала.

Птичник оказался очень нужным удобством, хоть я поначалу сомневалась в его необходимости, не собиралась разводить тут гусей или кур. Но все будущее жаркое продавалось на рынке в живом виде, а птичник играл роль холодильника. Погреб тоже имелся, хоть и не такой большой, как у барона.

Как только дом был выбран, я отсчитала десять андриадоров для Каидо и отпустила его людей обратно к барону. А сама начала обживаться на новом месте.

В своей спальне я поставила ванну, заказала ее у лудильщика. Больше недели не отмокала в ванной, не могла уже поливаться над тазиком. Да, греть воду в кухне и таскать ведрами, а потом вычерпывать и выливать в желоб не очень удобно и долго. Но Марсель крепкий парень и на конюшне тоже воду таскал каждый день, справится!

Кухня была большая, и в ней имелось самое необходимое – котлы и сковороды. Что-то пришлось докупить. Правда, миксера в свободной продаже не нашлось. Марсель попытался заказать его часовых дел мастеру, но не сумел толком объяснить, что за странный механизм нужен. Они разругались, и теперь мой кулинар в свободные вечера сидел на кухне в кладовке и пытался собрать какое-то подобие крутящейся установки из деревянных шестеренок. Предложение смириться и пользоваться венчиком для взбивания он отвергал с негодованием, словно полководец, которому предложили вместо флага привязать полотенце. Так что пока мы кое-как перебивались марципаном и помадками.

Я гуляла по центру, разглядывала вывески, заходила в лавочки, покупала порой что-то для хозяйства или приглянувшиеся безделушки. Первую неделю каждый день ходила на примерки к портному. Заказала сразу пять платьев разной степени торжественности. Ради такого крупного заказа портной отменил всю остальную работу и занимался только мной, но работал быстро.

Горничную тоже пришлось нанять, после того, как я получила свои платья и прилагающиеся к ним воротнички, рукава и прочие аксессуары. Их было совершенно невозможно надевать без посторонней помощи.

Узнала у Марселя, как тут обычно находят прислугу. Оказалось, та же церковь служила еще и биржей труда: слева обычно толпились нищие, справа – те, кто искали работу. Мы пришли до вечерней мессы. Недолго думая, я наняла приятную девушку, работящую и адекватную, по оценке Марселя.

Когда с бытовыми вопросами разобралась и успела заскучать, я решила узнать, чем развлекается местное светское общество. Раз я живу жизнью обычной дворянки, мне тоже надо посещать балы, турниры, еще что-то. Ведь не только одна церковь раз в неделю. И платья надо выгуливать.

Кстати, Жак предлагал заходить по любому поводу, а его кузина Рансия разбиралась в моде и, должно быть, в светской жизни тоже.

В ратуше в этот день было людно. У стола Жака толпились какие-то посетители, что-то почтительно объясняли ему, показывая кипу бумаг, а Жак благосклонно взирал на них и сонно кивал. Завидев меня издали, он оживился и замахал мне руками.

– Мариса! Проходи, проходи! Какими судьбами? Как раз вспоминал тебя!

Он отмахнулся от посетителей, и те замолчали и откочевали в сторону, пропуская меня к столу. Мне стало неудобно.

– Я отвлекла тебя?

– Ничего, ничего, подождут! Это мещане, ничего важного.

– Я, собственно, не по делу, мне твоя кузина нужна.

– Рансия? Она в это время гуляет в городских садах, здесь неподалеку. Но что за спешка, – сказал он, видя, что я собираюсь уходить. – Мы можем пойти вместе, служба скоро закончится. А пока…

Он позвонил в колокольчик, и к столу через лабиринт стеллажей пробрался слуга. Жак что-то сказал ему, и слуга исчез, а через минуту появился с бутылкой вина и парой бокалов на подносе.

Неплохо он тут устроился, – подумала я – может открыто пить на рабочем месте и отмахиваться от посетителей!

Те уже ушли, видя, что сегодня их вопросом заниматься не будут, так что я осталась.

Мы снова потрепались о всякой ерунде, попивая винцо, и вышли, когда часы на башне прозвонили четыре. Я успела узнать у Жака титулы его, Рансии и остальных друзей из той тусовки. Они все были сеньорами. Начальный титул, ниже баронского, а столько себе позволял!

Я тоже решила представляться эти титулом, так удобнее. До сих пор мне везло, но все же не могут принимать мои промахи и незнание элементарного за чудачества скучающей княгини.

– Мариса! Рада видеть! Давно в Саграде? – затараторила Рансия, встретив нас в садах за ратушей. С ней была спутница в простом платье без украшений. Рансия повернулась к ней и холодно сказала:

– Можешь идти, я буду с сеньорой Марисой, твоя компания не понадобится.

Женщина присела и удалилась. На мой вопрос Рансия пояснила:

– Это компаньонка, отец навязал, чтоб я одна не ходила. Даже здесь, в центре столицы, представляешь!

Я мало что представляла, так и призналась ей. Она начала с увлечением разъяснять особенности нравов местного дворянства. Мне как раз это и было нужно. Этим вечером я многое узнала, например, что девушки на выданье поодиночке не ходят. Существовал целый свод правил, когда и с кем можно ходить, а также как знакомиться, как наносить визит, кто может приглашать к себе в гости и даже как заводить любовников.

Похоже, мне и правда лучше было представляться вдовой, они обладали наибольшей свободой.

Жака мы потеряли у таверны. Ему надоело слушать девчачьи разговоры, он увидел друзей и поспешил к ним. Мы обошли сады, разговаривая, потом взяли извозчика и поехали ко мне. Я хотела показать, как обустроилась, и узнать ее мнение насчет своих новых нарядов.

У парадного крыльца в конюшне возился Марсель.

– У нас гости, накрой в гостинной, – крикнула я ему, спрыгивая с повозки. Тут же подумала, зря я так быстро, надо было подождать, пока опустят подножку и помогут спуститься. Видела же в городе сто раз! Рансия вот так и делала. Она подождала помощи и спустилась, держа Марселя за плечо. Тот хотел уже идти в дом, но она удержала его за рубашку и пристально вгляделась ему в глаза, хоть он и пытался их отвезти.

– Так это был твой слуга?! – с обидой заявила она. – И как ты его не выгнала после такого? Надеюсь, хотя бы оторванную пуговицу он пришил?

Черт! Совсем забыла, Рансия тоже присутствовала при этой сцене на веранде в таверне. Бедняга бросил на меня умоляющий взгляд. Меня эта ситуация позабавила.

– Вообще-то тогда он моим еще не был, я наняла его на следующий день.

– После такого? – воскликнула Рансия. Не думаю, что я ее убедила, но Марселя она отпустила.

Мы прошли в гостинную на первом этаже.

– Принеси сладкого и чай… то есть, что-то попить, что подходит в это время суток, – сказала я Марселю, вспомнив, что чая здесь не водится.

– Я бы не хотел лишний раз попадаться на глаза вашей подруге, – проговорил он вполголоса, когда Рансия прошла вперед. – Пусть лучше Елена принесет.

– Привыкай, она здесь будет частой гостьей! Не вечно же тебе прятаться из-за былого… пустяка.

– Ага, вам легко говорить! – возразил он. – А мне неохота за одну ошибку третий раз получать!

– Не волнуйся! От нее я сумею тебя защитить, – посмеялась я. Марсель вздохнул и пошел в кухню за угощением.

В это время суток, оказывается, подавали вино. С фисташковыми конфетами и песочными корзиночками с мягким сладким сыром оказалось очень даже гармонично. Не знала, что у нас есть вино, надо проинспектировать кухню, что еще там водится. До сих пор я просто давала Марселю небольшую сумму и не вникала в хозяйственные дела. Идеальный выход! В прошлой жизни холодильник у меня вечно пустовал.

– О, что это, конфеты? Какие необычные! – Рансия тоже оценила мастерство моего слуги, поедая сладости одну за другой. – У меня скоро прием. Ты просто должна поделиться со мной своим поваром!

Отлично, а делиться рецептами тут не принято?

– Повар перед тобой, – я показала на Марселя, который изобразил скромный поклон.

Ее глаза сузились.

– Надо же, а по виду не скажешь. Теперь я понимаю, почему ты его наняла вопреки здравому смыслу!

Мы поговорили о доме, обстановке, нарядах. Она нашла их подходящими, хоть и осудила почти полное отсутствие украшений. Посоветовала головные уборы, которые начали входить в моду и которые я окрестила “парчовая на маковке кичка”, что бы это ни значило. И так как без головного убора ходить было нельзя, я решила и дальше носить береты и слыть старомодной.

Горничную не одобрила – слишком молодая и смазливая, по мнению Рансии, от этого одни проблемы. Сказала, что надо было нанимать женщину в возрасте.

Дом, ожидаемо, показался ей маленьким и на отшибе, и лучше бы, сказала она, сняла первый этаж на центральной улице, среди роскоши и светского общества, раз уж денег не жалко. Видимо, Жак насплетничал про мои богатства.

Вообще в этих рассуждениях сквозила плохо скрываемая зависть. Особенно, когда Рансия увидела ванну в съемном жилье, которая прослужит полгода, а потом ее придется оставить здесь. При дешевой еде, вещи стоили очень дорого. Их редко покупали, берегли и передавали по наследству. Одежду занашивали до дыр перед тем, как продать старьевщику. Покупку нового платья приурочивали к большому событию в светском обществе, а так, чтоб заказать сразу пять… На дом, наряды, ванну, посуду и безделушки для уюта я за неделю потратила примерно годовой доход небольшого имения.

Это только первое время, дальше буду экономить, успокоила я себя.

– Так ты говоришь, у тебя прием? – вернулась я к теме.

– Да, на следующей неделе. И ты приглашена, разумеется! Будут первые люди нашего круга и даже один барон!

Ага, барон, значит, уже не наш круг, это круче. Я рассказала вкратце историю с Каидо, не упоминая о нападении, такую же версию, как и лесничему. Глаза Рансии загорелись:

– Барон Руанский? Ты шутишь! Ты могла стать баронессой и отказалась?

– Ты тоже, по словам твоего кузена, довольно разборчива с претендентами, – отшутилась я.

– Да, но барон!.. Нет, ты просто ненормальная!

– Подумаешь! Зато мы остались друзьями. А для брака нужно нечто большее, чувства какие-то, разве нет?

По лицу Рансии разлилось недоумение смешанное со страхом.

– Точно ненормальная, – подытожила она. И добавила:

– Ну, раз вы такие друзья, может, пригласишь его на мой прием? Два барона в доме Мартин, это будет фурор. Кое-кто лопнет от зависти!

– Ему сейчас не до приемов после ранения, – ответила я, испытывая на самом деле смешанные чувства. Все ей сразу надо! И слугу, и барона!

Мое, не дам!

Глава 10

Марсель согласился приготовить сладости для приема на нашей кухне и отправить их с посыльным в дом Рансии. Такой вариант всех устроил. Марсель оказался тщеславным кондитером, и ему льстило признание знатной публики.

Рансия взялась за меня всерьез. Надо было наспех научить меня танцу “морскому”. Назывался он так, наверное, потому, что дамы и кавалеры двигались волнами вперед-назад, несколько раз меняя пару. Мне он показался нудным и неповоротливым, но, по крайне мере, был несложным по сравнению с сальсой.

Рансия не давала заскучать и заражала своим энтузиазмом. Она даже привезла с собой целого музыканта, и мы тренировали проходки и повороты под настоящую музыку свирели, вместо устного “трам-пам-пам”. Я, хоть и не была никогда меломаном, впервые почувствовала, что мне не хватает в этом мире – музыки. Чтоб ее послушать, надо искать менестреля на ярмарке или ждать, когда богатые знакомые устроят прием и там будут музыканты. Или идти в дорогой кабак, как тот, на постоялом дворе.

А еще можно содержать при своей особе музыкантов, как это делают князья и герцоги. В принципе, не так уж это дорого, но почему-то среди менее знатных дворян не принято. Наверное, тоже условность, подчеркивающая статус.

Воодушевление Рансии этими приемами легко объяснялось – на них она присматривала кандидатов в женихи. Не знаю, что там насчет угнетения женщин и насильную выдачу замуж, но у нее с отцом был полный консенсус на этот счет. Жених должен быть знатен и богат. Только знатный без денег или только богатый без титула не котировался. Красота и молодость считались приятным, но не обязательным бонусом.

Матери Рансия лишилась рано, и всеми женскими делами в семье занималась с некоторых пор сама. Отец отдал ей на откуп организацию семейных торжеств и участвовал только своим присутствием. Поэтому моя подруга была полностью свободна в перемещении по городу и в распоряжении деньгами. Наличие компаньонки объяснялось скорее общими правилами приличия, чем слежкой и тиранией.

Пока мы отрабатывали танец и обсуждали прием, компаньонка часто сидела в кухне и болтала с Марселем и служанкой. По этому я была осведомлена о семейных делах Рансии.

В день приема я оделась в заранее одобренное подругой платье средней степени тяжести. То есть торжественности. Хотя это было почти одно и то же. Тяжелая плотная ткань с рисунком витиеватых ромбов облегала тело до середины бедер, дальше висела крупными складками в пол. К лифу пришнуровывались рукава, которые тоже висели чуть ли не до пола, а кисти рук выглядывали в специальные прорези. Несмотря на жару, весь комплект был обязательный. Ну ничего, утешала я себя, скоро вечер, будет прохладнее.

Я села в свою повозку. Пришлось купить небольшую коляску с двумя пассажирскими местами и местом спереди для кучера. Кучером, конечно, был Марсель.

Дом Рансии и ее отца находился на главной улице, и сейчас на ней теснились коляски и кареты гостей. Ну вот, хоть что-то родное и знакомое, с раздражением думала я, пока мы искали место для парковки.

Наконец, удалось пристроить коляску неподалеку от дома. Это оказалась та еще процедура. Просто бросить как машину нельзя. Надо распрячь коня, привязать его к коновязи, да так, чтоб он с другими конями не поцапался, а коляску вручную завести в свободный проем. Марсель там и остался скучать и за конем присматривать, как и все кучеры. А я зашла в дом приветствовать хозяйку.

Войдя через условную прихожую, отделенную только арками и простенками, я сразу оказалась в гостинной, из которой противоположный выход вел в небольшой сад. Вместо окон – широкие двустворчатые двери, три в ряд, и сейчас они были распахнуты настежь. Гостиная с садом составляли одно пространство.

Все оказалось не настолько чопорно и торжественно, как я боялась. Никто не выкрикивал имена и титулы прибывающих гостей. Слуг вообще не было видно. Угощение заранее расставили по столам вдоль стен. Помадки Марселя пользовались популярностью. Гости заходили без лишних церемоний и начинали кучковаться со знакомыми. Это напоминало молодежную тусовку, разве что возраст гостей был самый разный.

Рансия бросилась мне наперерез и сразу повела знакомить с гордостью своего приема, единственным бароном из всей сеньорской братии.

– Он сюзерен моего отца, поэтому его получилось пригласить, – хвасталась она, посвящая меня в тонкости этикета. – Конечно, любого другого барона в Саграде не заманишь на наш скромный приемчик, они в своем кругу обитают. Но с ним, пожалуйста, говори просто, без излишнего подобострастия, он этого не одобрит.

– На “ты” и по имени, как с тобой и Жаком?

– Шутишь?! Не настолько просто! – испугалась Рансия. – “Господин барон” будет достаточно!

– Ладно, я вообще с ним говорить не буду, если у тебя на него виды.

– Если бы! – вздохнула она. – Барон Нунцио помолвлен с какой-то маркизой, до меня не снизойдет!

Как у них все сложно! Я попыталась распутать:

– Я чего-то не понимаю: жениться вниз нельзя, а вверх, значит, можно? Но тогда получается, что маркиза должна снизойти?

– Все так, но чем выше сословие, тем меньше у них выбора на ком жениться. Так что маркизы и графы часто выбирают супругов из сословия баронов. А нас, простых сеньоров, пруд пруди! Вот и остается прозябать в безвестности.

Она расстроенно завертела веером.

Долго прозябать не пришлось, рядом оказалась компания молодых людей с этим самым гвоздем программы.

– Господин барон Нунцио Селийский, – представила нас Рансия. – Моя подруга, Мариса, из Тимьяна.

Барон был невысокий, лысоватый, упитанный человечек с тонкими усиками на круглом лице. Он посматривал на нас добродушно и снисходительно, как директор компании, которого уговорили зайти на корпоративчик младшего персонала.

– Тимьян, это же так далеко! – один из свиты барона удивил нас своими познаниями в географии. – И как вам Саграда?

– Прекрасный город, – заверила я. Барон скривился.

– Что в нем прекрасного? Дыра! – тут же подхватил другой собеседник. – Вот если бы вы были в герцогстве Вергонийском…

Барон одобрительно поджал губу и кивнул.

– Ну, природа, например, – нашла я беспроигрышный вариант. – Миндаль цветет так рано и вот те растения… – я показала на большие снопы розоватых длинных лепестков на деревьях в саду. Мимо одного из них мы как раз проходили. Барон и свита повернулись в сторону дерева. Я взяла лист в руки и вдруг поняла:

– Это же бумага!

Рансия зашипела на меня:

– Конечно, бумага! Могла бы не объявлять во всеуслышание! Где я в такое время найду живую махаонию? Она знаешь, сколько стоит?!

Зато барон развеселился.

– Я просто поражена, что это настоящая бумага! У нас она редкость, – решила я соврать, чтоб исправить ситуацию. – Говорят, ее можно использовать для письма?

Свита взорвалась хохотом:

– Бумагу, для письма? Какая чепуха!

– Что за бред, писать на бумаге!

– Представляю лицо моей тетушки, получи она бумажное письмо!

– Сочла бы личным оскорблением!

– Но почему? – не удержалась я.

– Ее делают из льняного тряпья и ветоши! Такой, которую даже бедняки не носят.

– Видите ли, – снизошел барон до объяснений. – Это очень нестойкий материал. Рвется, мнется, от воды портится. Легко загорается от малейшей искры из камина.

Ах, вот оно что! Ну да, как же я не догадалась!

– А, тогда можно секретные любовные письма писать и сжигать после прочтения, – попыталась я отшутиться. Барон на этих словах опять скабрезно заулыбался. Даже шутливо погрозил мне пальцем, мол, ай, проказница! – Ну, и раз она дешевая, ее можно использовать много, не экономить!

– Но для чего может понадобиться так много писать? – недоумевали собеседники.

Мы еще пофантазировали о способах применения бумаги. Я достаточно поиграла в глупую провинциалку, выгодно оттеняя светскую львицу Рансию. Значит, и бумага тут уже изобретена, но не котируется. Хорошо, что мы отказались от этого варианта.

Мне порядком надоел этот разговор. Я сделала реверанс, подсмотрев его у других, и пошла бродить по саду. Проходя мимо компаний я кивала им, как знакомым, и останавливалась послушать. Тем для обсуждения у сеньоров было несколько – охота, игра в фавн и предстоящий турнир.

– У Селии неплохие шансы…

– Да, но только у стрелков. На ристалище селийские не тянут.

– И стрелки тоже не сдюжат. Руан, как всегда, выйдет первым.

– Только не в этом году

– А что изменилось?

Услышав знакомое название, я подошла погреть уши.

– В этом никого не выставят от Руана.

– Откуда знаешь?

– Это он специально путает, чтоб ставки упали!

– До ставок еще дожить…

Я встряла в разговор:

– Извините, а почему вы считаете, что Руан никого не выставит?

Молодой человек в желто-малиновом камзоле отвесил галантный поклончик и снисходительно объяснил:

– Руан сейчас переживает не лучшие свои времена, не думаю, что тамошнему барону будет дело о турнира. Надо собрать стрелков, обучение, обмундирование – все стоит денег.

– Зато приз сразу все окупит! – заявил другой собеседник.

Так вот о каком способе говорил Каидо. Мне стало обидно, что этот самодовольный знаток, да еще и в желтом (Цвет умалишенных, вспомнила я слова Рансии) так рано ставит на нем крест. Или арку?

– Держу пари, Руан всем еще покажет! – вставила я запальчиво.

Публика затихла. Собеседники переводили взгляд с меня на него в немом ожидании. Знаток усмехнулся:

– О! Это серьезно! А я держу пари, что Руан вообще не появится! Что ставит сеньора?

Так, понятно, это местный разводила, и я только что зачем-то поддалась на провокацию. А слова “держу пари” здесь пока не стали пустым звуком. Это действительно приглашение делать ставки.

К нашей кучке из любопытства подтянулись еще гости. Надо было что-то отвечать. На сколько здесь принято спорить? Эх, ладно, пусть будет ливодор. Хоть что-то приличное. Проиграю, ну и ладно, так мне и надо. Так и сказала этому хлыщу.

Он, не задумываясь, выкрикнул:

– Ливодор и с моей стороны на то, что Руан не появится на турнире! Господа, кто согласен быть устроителем нашего пари? Фергус, ты?

Тот, кого назвали Фергусом, пожал плечами, мол, само собой, дело-то привычное. Заслышав о пари, к нам подтянулся и барон со свитой.

– Господин барон! – обрадовался хлыщ. – Не окажете нам честь быть устроителем пари? Ставим по ливодору, что…

– Не могу устроителем, я и сам хочу участвовать! Кто еще ставит на Руан? Я ставлю два ливодора против!

Он обратился к Рансии, которая ходила рядом и недовольно хмурилась.

– Рансия, дорогая, велите принести пергамент и чернила.

– Я ставлю на Руан! – подскочил Жак, горя незамутненным энтузиазмом.

Рансия цыкнула на него, мол, смотри, барон против. Тот расплылся в угодливой улыбке:

– Тем лучше, барону же надо у кого-то выигрывать!

Вот подхалим, подумала я. Или хитрец?

Вечер перестал быть томным. Мнения разделились, и еще несколько человек выразили желание рискнуть своими капиталами.

Принесли писчие принадлежности, и молчаливый Фергус оформил наше пари, как полагается. Ставок против Руана оказалось не так много: только желто-малиновый хлыщ, барон Нунцио и еще кто-то из его свиты. Но вели себя они слишком самоуверенно, будто что-то знали.

Вскоре объявили танцы. Я встала в ряд с другими дамами, и мы начали движение навстречу ряда кавалеров. Да, в массовом исполнении этот танец уже не казался занудными. И запутаться в фигурах было не так просто, словно тебя подхватывало и влекло течение, сталкивая с парой на время, а потом неумолимо растаскивало и уносило к другому. Можно было успеть поговорить с несколькими мужчинами. Любителям быстрых свиданий бы понравилось.

– А вы большая оригиналка! Умеете привлечь внимание! – заявил барон, когда мы оказались в паре. Привлекать внимание – последнее, что мне хотелось на этом вечере. – Только жаль, что потеряете свои деньги. Следовало посоветоваться с кем-то знающим перед тем, как заключать пари.

– Это вышло случайно, – ответила я. – И что бы сказал знающий человек, вы же себя имеете в виду?

– Мне доподлинно известно, – зашептал он доверительно придвигаясь ко мне, – что Руан не будет представлен на турнире ни в этом, ни в следующем году. Вряд ли вообще когда-то…

– Что вы говорите, почему?

– Ходят слухи, что барон Руанский мертв.

– Так слухи или вам доподлинно известно?

Ответа я не получила, пары поменялись, и меня увлек в сторону другой партнер. Эта новость не на шутку взволновала меня. Каидо я видела недели две назад. За это время могло что угодно приключиться. Через несколько циклов я снова оказалась в паре с бароном.

– Так что вы говорили насчет Руанского, когда он умер?

– Ах, оставьте, это пустое! Если угодно, я могу вернуть ваш ливодор после моего выигрыша. Не в моих правилах наживаться на женской недальновидности. Но взамен вы должны мне кое-что пообещать… – промурлыкал он игриво и смерил меня своим масляным взглядом. Я прикинулась удивленной.

Ритм танца требовал, чтоб мы снова сменили пару, на что я и рассчитывала. Но он нарушил течение и повлек меня наперерез танцующим через весь зал в боковой коридор. Там он прижал меня к стене и вперился своим, как он наверное полагал, неотразимым взглядом. Слуга, шедший по коридору с подносом, увидев нас, замялся и юркнул за какой-то поворот.

– Господин барон, у вас же невеста, – напомнила я холодно.

– О, что вы подумали! Я ничего такого не имел в виду! – он замахал руками в притворном ужасе.

– Тогда что вы хотели, чтоб я пообещала?

– Что позволите отвезти вас домой в моей карете!

– Я и сама вас отвезти могу. У меня коляска ожидает недалеко.

“Неотразимая” улыбка совсем скисла.

– Вы рискуете своим ливодором, – напомнил он кокетливо.

– Как и вы своим.

– Но мне доподлинно известно, что…

– Вы так и не ответили, когда он умер.

– Ну какая разница! Недели две назад. Зарезали воры… или на охоте несчастный случай вышел, – исправился он на ходу. Стало все ясно. Знать о том случае он мог только от бандитов, собственно, исполнителей. Которые, в свою очередь, ушли и не знали, что Каидо выжил.

До сих пор не знали? Я спросила:

– Две недели, это давно, почему же в городе ничего не известно?

– Руан живет замкнуто, значит оттуда еще не было гонцов. Вот пойдут торговцы в конце месяца, тогда всем расскажут.

Я не стала говорить, что два гонца как раз приезжали со мной. Пусть пребывает в уверенности, что все лучше всех знает.

– Благодарю за информацию.

Я отстранилась и направилась в зал.

– Если ваша карета вдруг сломается, имейте в виду, мое предложение еще в силе! – насмешливо бросил он мне вслед.

Прием и танцы больше не доставляли удовольствия. Мне хотелось побыстрее оказаться одной. Я побродила по саду, пока не кончилась музыка. В гостиной стало ощутимо меньше народу, а тот, что остался вел себя проще и развязнее. Светский прием плавно перетекал в дружескую попойку.

Я нашла Рансию, она ругалась с музыкантами и грозила не заплатить за такое паршивое исполнение. Они и правда немного фальшивили. Музыканты трепетно и униженно грозили бойкотом ее дома всеми менестрелями княжества. Я подошла к ней сказать, что уезжаю и попрощаться.

– На тебе что, особый заговор, отгонять баронов? – перекинула она на меня свой пыл. – Чем тебе барон Нунцио не угодил?

– Уже наябедничал? Так он меня ведь не замуж звал!

– А всего лишь покататься в его карете! – заломила руки Рансия.

– Ага, знаю, куда он меня отвезет, точно не в мой дом!

– Дело твое. Главно, меня с ним случайно не поссорь! Пойдем, провожу тебя до коляски.

Жак тоже подошел проводить. Мы все втроем вышли в прохладные сумерки и направились в сторону, где я оставляла Марселя, коляску и лошадь.

Какая-то шумная и скандальная возня впереди привлекла внимание. Драка в приличном районе? Рансия схватила меня за локоть и остановила, а сама кликнула стражников. Мимо как раз проходил патруль. Бравые кирасиры сопроводили нас троих в сторону дерущихся. Как раз вовремя.

В центре внимания оказался Марсель, которого за локти удерживали двое. Шляпа отлетела, волосы взлохмачены, на скуле фингал. А перед ним стоял наш драгоценный барон Нунцио и пытался нанести удар. Марсель лягался и брыкался, безопасно прицелиться барону не удавалось. Стражники встали в замешательстве, надо же, целый барон изволит драться!

– Что вы творите? – крикнула я Нунцио со спины. Он обернулся, его лицо покраснело от гнева.

– Демонство, – прошипел он и некуртуазно сплюнул. Рансия ойкнула и прикрыла рот ладошкой. Наверное, это было крайне неприличное ругательство.

– Этот пройдоха напал на моих слуг! – заявил барон принимая подобающий степенный вид.

– Они ломали коляску вашей милости! – отчаянно крикнул Марсель.

– Отпустить! – рявкнула я двоим, которые его держали. Те переглянулись, посмотрели на стражников, потом на барона. Барон промолчал, они не двинулись. Ладно, меняем тактику. Я обратилась к барону:

– Это мой слуга, я сама с ним разберусь.

Он нехотя махнул рукой, мол, отпускайте. Те повиновались. Стражники отсалютовали алебардами и пошли дальше, раз инцидент исчерпан. Марсель угрюмо зыркнул на слуг барона, но ничего не стал предпринимать, а подхватив шляпу проскользнул между нами и скрылся.

– Так вот, о какой “случайной” поломке вы говорили. Другого способа заманить девушку к себе не нашлось? – попыталась я пристыдить барона. Но он, кажется, воспринял это как часть игры.

– Хм, другой способ? Это можно! На следующей неделе я устраиваю охоту в своих владениях. Приглашаю вас участвовать! – он широко улыбнулся мне, подмигнул Рансии и небрежно кивнул Жаку, который прятался за нами.

– Я подумаю, – сказала я сдержанно.

– Не сомневаюсь, что вы примите верное решение, – ответил он, развернулся и ушел. Слуги последовали за ним.

Глава 11

– Этот нахал даже не извинился за то, что хотел повредить мое имущество! Его за руку поймали, а он как ни в чем ни бывало на охоту приглашает! – возмущалась я.

Мы сидели с Жаком у меня в кухне и обсуждали прошедший вечер. Рансия настояла, чтоб он меня проводил. Хотя охранник из Жака никакой, особенно против всяких баронов, но я согласилась.

– Кузина, небось, считает, что это проявление галантности. Ее отца барон не часто на охоту приглашает, – сказал Жак, отпивая вина прямо из бутылки. Служанка уже спала, я решила, что не стану ее будить, чтоб она накрыла нам в гостиной. Сама бы я выпила ромашковый отвар, но возиться по хозяйству госпоже не пристало, так что я обходилась водой.

– А я бы на твоем месте не ездил туда. Здесь, в городе, ты в юрисдикции алькальда под защитой закона. – Жак не упустил шанса щегольнуть своими новыми познаниями в канцелярите. – А там, на земле барона, будешь в его власти. И не факт, что он захочет и дальше изображать галантность.

– Ага, у меня в этой юрисдикции алькальда коляску чуть не разобрали средь бела дня!

– Ну это и правда уже слишком. Обычно знать так грубо не действует.

– И чего Рансия с ним так носится?

– Известное дело: имение ее отца в Селийском баронстве. Если не носиться, то и ренты можно лишиться, – усмехнулся Жак.

– А твое не там? – спросила я на всякий случай.

– Я безземельный, – развел руками Жак. – Одной службой живу. Подчиняюсь непосредственно алькальду, а тот – сразу герцогу. Так что с чистой совестью приглашение проигнорирую, и ничего он мне не сделает!

– И что, бароны везде такие наглые? – спросила я устало.

– Нет конечно! – успокоил меня наш чиновник. – Только в своих владениях!

Хорошенькое дело! А я еще думала, Каидо беспредельщик. Оказывается, не он один!

Мы посидели еще немного, и Жак уехал к себе.

Я собралась ложиться, но вдруг заинтересовалась, где это Селийское баронство находится. На карте княжества оно должно быть обозначено.

– Марсель! А где у нас карты? – крикнула я.

Кстати, куда он сам подевался? Как привез нас с вечеринки, распряг лошадь, так я его и не видела.

В каморке смежной с кухней, где он обитал, его не было. На конюшне тоже. Не мог же он устроиться в одной из спален наверху! Здесь не так много мест, где потеряться.

Наконец нашла его в погребе. Марсель сидел на полу, прислонив бутылку к разбитой скуле. На мой окрик он вскочил, поставил бутылку, выбрался по лестнице в кухню и понуро встал, теребя ворот рубашки.

– Ну, вот он я. Хлыст принести? – спросил он тихо.

– Демонство! А сейчас-то зачем? – удивилась я.

– Так ведь, ваша милость сказали, что сами со мной… разберетесь.

– Хорошо, буду разбираться! – сказала я, села на стул и закинула ногу на ногу. – Что скажешь в свое оправдание? Как дело было?

Марсель был явно обескуражен таким поворотом, даже не стал сочинять.

– Ну, я отошел, там… со знакомыми поболтать. Подхожу, а эти двое уже возятся у коляски. Так нет, чтоб снять колесо, так они ось пилить стали! Там зазубрины есть!

– И ты на них напал?

– Ну да… – Марсель еще ниже опустил голову.

– Один на двоих?

– Угу…

Я развеселилась.

– Впервые вижу, чтоб ты давал отпор! Тем более превосходящему противнику! Обычно молча терпишь всякую несправедливость.

– Я не трус, если вы об этом! – вспыхнул Марсель, но было видно, что он польщен. – Просто знаю, когда можно драться, а когда это опасно и бесполезно. Если бы знал, что они слуги барона, тоже не полез бы.

– А ты – мой слуга! Почему на них нельзя нападать, а на тебя можно? Это несправедливо!

– Какие-то странные слова у вашей милости: справедливость, оправдание… это, наверное, в дворянском суде так говорят? У нас все проще: что госпожа скажет – то и справедливость. Решите, что я достоин наказания, что ж…

– Ты и так пострадал, защищая мое добро! Нет, решу, что ты достоин награды!

Я достала кошелек. Здесь дамы носили в рукаве такие холщовые мешочки для мелочи и милостыни. Порылась, нашла четверть аргентиля среди меди. Натуральная четвертинка, монета была разрублена на четыре части, весь кошелек мне уголком изрезала.

– На вот, купи себе что-нибудь! – вручила ее обалдевшему Марселю.

– Но ведь я поссорил вас с бароном! По моей вине вы теперь…

– Никого ты не поссорил, наоборот. Барон пригласил нас на охоту в свое имение.

– Вы же не поедете туда? – забеспокоился Марсель.

– Конечно нет! Я же не дура. Кстати, где это? Я как раз искала карту. Куда ты ее положил, когда разбирал вещи?

– Сейчас принесу!

Он сходил в кладовку и вернулся оттуда со свертком.

Я разложила на кухонном столе карту Антонийского княжества. Нашла Саграду. Где-то между монастырем и столицей, ближе к Саграде, был Руан. А вот и Селия. Так это же совсем рядом! Смежные земли с общей границей! Не об этих ли соседях говорил старик Фернандо, когда жаловался, что они грабят владения Каидо?

– А знаешь, пожалуй, я все-таки съезжу на эту охоту!

Утром от барона Нунцио Селийского приехал посыльный с сообщением. Он ждал нас на следующий день утром в ближнем имении. Посыльный подробно объяснил, как доехать до него из Саграды, а также раскрыл план мероприятия. Это, оказывается, не просто пару часов погулять по лесу и разъехаться по домам. Сначала сборы у поместья, завтрак на траве, потом, собственно, охота – это забава на весь день, поэтому обедать будем в седле. Потом ужин из пойманной дичи, хвастанье трофеями, пир и ночь в поместье Нунцио. Со всеми вытекающими, ясное дело. Активный такой отдых на природе.

Ничего, я могу потеряться где-то на обратном пути и уехать домой. Вряд ли у меня будут трофеи, чтоб хвастаться. Хотелось отправить весточку Каидо. Надо же предупредить о том, что узнала на приеме, покушение ведь может повториться.

Еще хотелось узнать, как он сам. Меня, привыкшую к мессенджерам и постоянному общению в сети, двухнедельное отсутствие вестей немного нервировало.

Под вечер пришел Марсель, гордый и довольный собой, порядком навеселе.

– Надеюсь, не всю премию промотал? – поинтересовалась я

– Шутить изволите! Я нашел этим деньгам самое лучшее применение! Встретил в таверне тех двоих, вчерашних… слуг барона.

– О боже, на тебя не напали?

– Нет! То есть напасть я хотел сначала, или они хотели… Короче, потом мы помирились и выпили вместе. И они оказались славные ребята! Про барона ихнего посудачили. Он, говорят, последнее время чудит. Хоть и раньше был самодур, а сейчас вообще зарвался. И все ему с рук сходит! Покровитель, говорят, у него нашелся мощный. То ли граф, то ли сам герцог… Не, граф все-таки. Барон этот ему в чем-то сомнительном и незаконном, а взамен ему земля обещана. А откуда земля лишняя возьмется? Все же давно поделено!

– Кажется, я знаю откуда. Смежное баронство присоединить к себе хочет.

– Не ехали бы вы на эту охоту, а? – проговорил Марсель серьезно и почти трезво.

– Теперь точно поеду! И ты тоже, – ответила я. – Только по пути свернешь в Руан, к нашему Каидо и передашь ему письмо.

– Как же я вас одну оставлю?!

– Не волнуйся, я буду с Рансией, ее слугами и вообще там будет толпа народу. Главное, доставь письмо побыстрее.

Я объяснила путь. Из Руана до Саграды мы ехали где-то часа четыре, но это шагом и с повозкой. До имения Нунцио ближе, из Саграды пешим шагом доедем за пару часов. Но по пути будет поворот на Руан, там Марсель отделится от нас и поскачет к Каидо. Галопом в одиночку за час доберется, пока мы перед охотой будем завтракать на траве.

Марсель обеспокоенно покачал головой, пробурчал что-то про баронские разборки, в которые не надо лезть, но выслушал и поклялся, что так и сделает.

Утром за мной заехала Рансия в своей карете, и мы отправились на охоту к Нунцио. Мы ехали по пыльной каменистой дороге, привязав верховых лошадей позади. Подруга без умолку говорила о предстоящей охоте, правда рассчитывая на несколько иную добычу.

– Ты тоже собралась охотиться? – удивилась она, глядя на мою одежду – штаны для верховой езды, тунику, короткий кафтан. Сама она была в платье.

– А ты нет?

– Нет конечно! Наше дело гарцевать рядом и восхищаться удачными выстрелами!

Меня это устраивало. Не очень хотелось стрелять в животных. Хотя из кремневого ружья все равно не попаду, так что вполне можно сделать пару выстрелов для галочки. Если еще дадут из чего, своего-то оружия у меня нет.

Но скакать по лесам все равно удобнее в штанах.

– О, смотри, куда это поскакал твой конюх? – удивилась Рансия, когда Марсель обогнал нашу карету, отвесил легкий поклон на прощание и пришпорил своего коня.

– У него поручение. Обойдусь без него пока. А будут еще дамы, кроме нас? – я сменила тему.

– Конечно, пять или шесть. Ой, что я узнала вчера! Будет даже одна заезжая княгиня! Правда не знаю, кто; она путешествует инкогнито.

“Как, еще одна?” – была моя первая мысль. Потом сообразила, откуда у этих слухов ноги растут. Марсель вчера знатно посудачил в кабаке и не только про барона!

– Демонство! Вы почему остановились? Продолжать погоню!

Мы битых два часа ездили по холмам в поисках дичи, и я начала надеяться, что прогулка скоро закончится. Был конец весны, деревья, выпустившие первые листочки уже покрылись плотной листвой, закрывающей обзор. Толпа всадников, ломящихся сквозь лес, уже давно всех оленей и кабанов должна была распугать. В этой группе нас осталось четверо или пятеро: я, Нунцио и загонщики. Рансия крутилась где-то со своими кавалерами и успела отстать. Как на зло, сейчас на нашем пути попался этот непуганый олень.

– Господин барон, за этой лощиной начинаются владения барона Руанского! Олень ушел туда! Если мы пересечем границу…

– Продолжать, я сказал! Даже если придется подстрелить во дворе его дома! – барон Нунцио неприлично выругался и, обернувшись ко мне, улыбнулся. – Это неопределенность уже начинает утомлять. Если из Руана нет вестей о смерти его владельца, то мы заедем туда и сами привезем новости!

– Вы не боитесь нарушить какое-то негласное правило? – сказала я. Мне не хотелось, чтоб Нунцио разъезжал здесь, как у себя дома, хоть я и предполагала, что ему захочется порезвиться на чужой земле.

– Нисколько. Теперь мы просто обязаны заехать в Руан! Вы мне не верили, так убедитесь сами! Я уже отписал графу о выполне… о прискорбной кончине моего соседа. Граф присоединит эти владения к моим, как только вернется из поездки. Так что считайте, вы у меня в гостях.

Нунцио самодовольно улыбнулся и поскакал вперед. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

Мы проехали лощину между двух холмов по руслу ручья и оказались на открытом пространстве. Там стоял какой-то всадник. Олень проскакал через поле прямо мимо него, но всадник даже не пытался его подстрелить, он стоял, не шелохнувшись. Когда загонщики выехали из лощины, всадник поднял охотничий рог и затрубил.

Тут же из-за ближайшего перелеска выехала еще группа всадников. Не те, кто были с нами, успела заметить я. На всех бордово-синие камзолы, цвета Руана.

– А, Нунцио, драгоценный сосед! Какими судьбами! Не чаял увидеть вас здесь, неужто вы заблудились? – раздался насмешливый голос.

Каидо!

Но каков красавчик! Бодрый, веселый, верхом на резвом коне, во главе своих людей, а не каких-то там оборванцев. Ни следа былой тоски и безнадеги в глазах.

Я посмотрела на Нунцио. Он аж позеленел при виде живого барона Руанского. А увидев Марселя, маячившего где-то за его спиной, перевел озверелый взгляд на меня, и я поняла, отныне барон Нунцио мой враг навеки.

– Да, мы охотились и слегка увлеклись погоней, – процедил он сквозь зубы.

Каидо понимающе поцокал.

– Ну, раз уж вы все равно охотитесь, присоединяйтесь к нам! – он сделал широкий жест рукой. – Мы выбиваем волков, завелась тут целая стая! Вам же не принципиально, на кого охотиться? Или нужно на ужин наскрести?

Загонщики оторопело переглядывались. Они понимали, что находятся в чужих владениях, но надеялись, что встреча с хозяином маловероятна. А тут на выходе из узкой лощины их будто ждали. И закончиться эта встреча могла чем угодно, от побоища до дружеской попойки.

– Не принципиально, – выдавил Нунцио.

Загонщики вздохнули с облегчением и поскакали, куда им указали люди Каидо.

Сам он подъехал ко мне и встал с противоположной от Нунцио стороны. Мне хотелось обратиться к нему в нашей обычной развязной манере.

– Сударыня, – он кивнул церемонно, и я решила, что не время.

Мы поехали на поиски волков. Я оказалась между двумя баронами, как под конвоем. Враждебность так и искрила между этими двумя, и на пути этих искр была я. От одного разило неприкрытой ненавистью, другой поддерживал прохладный официальный тон.

Что-то изменилось за эти две недели, кроме того, что Каидо стал жуть как хорош? Я украдкой любовалась им, пока мы ехали. Высокий, стройный, плечи широкие, Нунцио рядом с ним просто жалкий пухлый коротконожка с тараканьими усиками. Наверное, он это почувствовал, слегка отстал и злющим взглядом прожигал сзади мой плащ. Знай он, что это я спасла Каидо после покушения его наемников, наверное, всадил бы мне нож в спину.

Каидо наоборот красовался впереди своей горделивой осанкой.

– А ваше ружье, сударыня? – обратился он ко мне, обернувшись.

– У меня его нет, – я пожала плечами.

– Может, вам лучше подождать в охотничьи домике? Вас проводят…

– Ну уж нет! Я поеду с вами!

Еще чего не хватало, остаться одной в каком-то домике и ждать не пойми чего! Еще забудут про меня! Или передерутся! Лучше не упускать из виду этих двоих.

Каидо подозвал одного из своих людей, забрал у него ружье, что-то проверил, пощелкал на нем и протянул мне.

– Оно заряжено. Стреляйте шагов с двадцати. Ближе не подходите! Попадать не обязательно, главное – шум выстрела и дым. Это их отпугнет. Ну и конечно, постарайтесь удержаться на лошади, отдача бьет довольно сильно, – объяснил он мне. – Но надеюсь, это не понадобится, главное, не отдаляйтесь от нас.

Ружье было тяжелое, одной рукой не удержишь. Длинный ствол и приклад отделанный золотым орнаментом с цветами и птицами, наверху механизм с шестеренкой, который должен, как я поняла, высекать искры, спусковой крючок тоже в виде головы птицы. Дорогая игрушка.

Я кивнула и повесила ружье на плечо. У остальных охотников, я заметила, в основном арбалеты и луки, притом у каждого был кинжал на поясе, если промахнется, есть чем отбиться.

Некоторое время я ехала вслед за Каидо. Нунцио окончательно отстал и скрылся из виду. Лес был редкий, пологие склоны с небольшими кривыми деревцами и пятнами кустарника. Шум ветра в листве и щебет птиц заглушали шаги лошадей. Всадники ехали молча, на расстоянии друг от друга и с каждым шагом оно увеличивалось.

Скоро я перестала видеть Каидо и других охотников и по инерции продолжала ехать прямо, надеясь, что они по прежнему где-то рядом. Мой Неженка выбрал какую-то звериную тропу и брел по ней, не нуждаясь в понукании.

Я думала о Каидо. Как он нашел нас? Знал, чего ждать от Нунцио? И главное, где. И почему со мной вел себя так прохладно? Надо узнать, что ему наплел Марсель, передавая письмо.

И как легко Каидо дал мне ружье, будто знал, что я умею им пользоваться. Наверное, судил по моей одежде. Надо было ехать в платье, как Рансия. Красоваться в дамском седле и служить украшением или призом самому удачливому. А так, назвался груздем… то есть, в мире, где бывают северные наемницы с ножами за голенищем, надела штаны, как бы изъявляя желание поохотиться. Придется оправдывать ожидания.

Как и Нунцио. По сути, Каидо взял соперника на “слабо”, заставив поработать на себя бесплатно. Добыча из волков никакая, мясо не съедобное, шкура не особо ценная, а отказаться нельзя: эта охота опасна, значит, дело чести.

А правда, мы так и будем просто прочесывать лес в поисках этих хищников? Должны быть красные флажки, волчьи ямы, разве нет? Мои познания в охоте ограничивались давно услышанной песней Высоцкого, но это тоже что-то.

Я задумалась и ехала, не глядя по сторонам. Когда подняла глаза, в пяти шагах от себя увидела волка.

Волк стоял на пригорке и смотрел прямо на меня. Давно наблюдал.

Я медленно сняла с плеча ружье и направила на него.

Волк оскалился и беззвучно прыгнул. Я нажала спусковой крючок.

Глава 12

Зубастая пасть была совсем близко, колесико на ружье провернулось, высекая искры. Почему оно не стреляет, успела подумать я, как тут же раздался гром выстрела.

Это было что-то! На мгновение я оглохла и ослепла. Летящий на меня волк скрылся за пороховым дымом, а плечо мотнулось назад от удара приклада.

Как я удержалась в седле, не знаю. Наверное, Неженка тоже дернулся назад и компенсировал мое смещение.

“Шум отпугнет их”, говорили они! А то, что он отпугнет меня и лошадь, почему-то не предупреждали!

Неженка заметался с жалобным ржанием. Я вцепилась в него, выронив ружье. Конь ломанулся сквозь кусты, не разбирая дороги, и мне оставалось только держаться, ждать, пока он успокоится, и надеяться, что не скинет меня на камни и торчащие ветки.

Рядом послышались голоса и звук рога. Каидо и охотники съехались на выстрел и кое-как остановили Неженку.

Мы вернулись на то место и нашли ружье и тело волка с простреленной навылет головой.

Испуганное сердцебиение перешло в радостное. Я попала! Ничего себе. Хотя, как было не попасть, когда волчара летел, будто глоткой хотел насадиться на ружье!

Мужчины осматривали добычу, одобрительно цокали и поздравляли меня с удачным выстрелом.

Кое-как отдышавшись, я решила, что хватит с меня этой охоты, самое время ехать отдыхать. Выхватила взглядом Марселя из компании всадников, сказала ему, чтоб отвел меня в дом Каидо.

– Может, лучше домой? Как раз дотемна доберемся. Охота удалась, что еще тут делать? – спросил он.

Каидо как раз сейчас поднял руку, привлекая всеобщее внимание, и объявил:

– Господа! Приглашаю всех сегодня в поместье, отметить удачную охоту!

Он задержал взгляд на мне.

– Надеюсь, вы не лишите нас своей компании.

– Пропустить весь триумф? Ну уж нет! – ответила я под грустный вздох Марселя.

В доме Каидо потихоньку собирались охотники с трофеями и без. Двенадцать волчьих хвостов, один из них добытый мной! И далеко не все убиты с одного выстрела. Тем, кто промахивался, приходилось добивать хищника кинжалом, и у некоторых были раны от схватки.

Только теперь я оценила заботу Каидо, который дал мне громкое и тяжелое ружье, а не легкий арбалет. Если бы промахнулась, звук и так бы спугнул волка, а если промахнуться из арбалета, это чудовище перекусит тебя пополам, отбиться не успеешь! Волки-одиночки особенно агрессивны и голодны.

Мы с несколькими охотниками сидели в зале за большим столом, пили вино, бурно обсуждали прошедшую охоту, ожидая из леса остальных.

Дом преобразился, уже не был таким запущенным. Всюду сновали слуги, чистили коней, подносили угощение к столу. Кухню оккупировала толстая кухарка с помощниками, Марсель по привычке сунулся туда, но быстро сбежал.

Во дворе стояли телеги с сеном, овсом, клетками с птицей, еще какими-то припасами. Поместье зажило нормальной жизнью.

Я вдруг заметила, что я здесь одна женщина среди шумных, разгоряченных охотой и уже нетрезвых мужчин. Но я чувствовала себя прекрасно, шутила и смеялась наравне с ними. Я тоже охотилась! Мужчины со мной вели себя вполне почтительно.

Один попытался заигрывать и сразу получил локтем под ребра от соседа. Они там пошушукались, и я услышала что-то вроде: “женщина господина барона”. Хотела возмутиться, но поняла, что речь идет о Каидо. Чертовы обращения по титулу, как уточнить, если барона два? То просто “барон”, то с именем, то с добавлением “господин”, то наоборот “господин Каидо” без титула. Когда-нибудь я в этом разберусь…

Нунцио, кстати, слинял еще на охоте. Сказал, что его гости ждут, и в извинение оставил вместо себя тех двух загонщиков.

А слыть женщиной Каидо я как раз была не против. Только знал ли он сам об этом? Красавчик все время был где-то далеко: то садился за стол побалагурить со всеми, то отлучался по каким-то хозяйским надобностям, пока мы пили за его здоровье.

Я уже захмелела и решила побродить, развеяться. Вышла на террасу над входом подышать воздухом и столкнулась с ним нос к носу. Не долго думая, взяла Каидо за ворот камзола и поцеловала.

И мы сразу оказались в постели. Наверное, он подхватил меня на руки и утащил в свою спальню, не помню. Все случилось так головокружительно быстро, что память не сохранила деталей.

Даже не разделись толком. Каидо набросился на меня с такой жадностью, еле успела из штанов выпутаться. Ага, то-то же! Нечего так долго официоз изображать. Дразнил меня весь день своим видом, особенно в седле на охоте. У самого, небось, тоже яйца звенели. Теперь он стонал и вздрагивал, все больше разгоняясь, а я плыла по течению. Мне явно отводилась пассивная роль. Я только обхватила его ягодицы, сильные, упругие – хороший наездник, сразу видно.

Как-то быстро все случилось. Мы лежали взмокшие, на заправленной постели, наполовину одетые и переводили дыхание.

– Теперь я обязан на тебе жениться, – было первое, что он сказал. Правда, без особой надежды.

Далась ему эта женитьба! Мне в портал и домой через пять месяцев! Не могу же я выйти за него, а потом исчезнуть. Как-то слишком это цинично.

– Может, сначала будем просто встречаться? – предложила я. Он удивленно поднял брови.

– Это как? У вас в Тимьяне перед свадьбой встречаются? Как простолюдины?

– Почему бы нет! Свадьба – дело серьезное. Надо получше узнать друг друга… – сказала я, казалось бы, очевидную вещь.

– Хм, это опасно. А вдруг передумаешь?

Ну да, естественно, – хотела сказать я – именно для этого и нужен букетно-конфетный период! Вместо этого спросила:

– А как у вас?

– Или женишься сразу… или все равно женишься, но уже с клинком у горла от разъяренного отца совращенной девицы! – усмехнулся он.

Воображение тут же нарисовало уморительную картину: мой отец на даче в его любимом протертом кресле, в свитере и домашних тапочках и похлопывает мечом по ладони: “Ну-с, молодой человек, вы намерены жениться на моей дочери?!”. А перед ним стоит Каидо виновато теребит пуговицу камзола и кивает со вздохом. Меня разобрал смех. Я уткнулась в грудь Каидо, чтоб спрятать улыбку.

Кстати, как там поживают кубики пресса, которые мне в тот раз так понравились?

– Что ты делаешь? – забеспокоился Каидо, когда я стала стягивать с него рубаху. Он опять, как в тот раз, поймал и прижал к груди мою руку.

– Снимаю одежду, ее слишком много на тебе.

– Но… зачем?

– Повторять не будем? Ну, если ты собираешься вернуться сейчас к гостям… – протянула я разочарованно. Он замотал головой. – Тогда снимай! Девицу уже совратил, от второго раза хуже не станет!

Каидо снял рубаху, уже спущенные штаны, и зачарованно смотрел, как я снимала тунику. Да, видимо, обнажаться тут было не принято даже в постели.

Еще непривычными для него оказались ласки и поцелуи тела и позиция женщины сверху. Он обалдело следил за моими действиями, но только я успела поцеловать плечи, вдыхая его манящий запах, и перейти на грудь, как он опрокинул меня на спину, сжал в объятиях и снова все сделал сам. Я хотела повозмущаться, но получила такое яркое удовольствие, что забыла о своих протестах.

А потом он и сам попробовал целовать мое тело, нежно, робко, едва касаясь губами. При этом так заговорщицки поглядывал на меня, будто делал что-то запретное. Забавно, что после такого жаркого секса его смущали простые поцелуи. Просто ласка. Неужели это экзотика?

Голоса внизу стихли, гости разъехались или легли спать. Было уже хорошо за полночь. Мы лежали под одеялом, болтали о всякой ерунде и смеялись.

– Ты делаешь не то, что другие женщины, – признался он удивленно.

– А что они делали? – поинтересовалась я.

– Хм. Ничего, – констатировал он, вспоминая что-то.

Тогда любое действие будет неожиданным.

– Ты тоже удивил, так набросился! Я думала, теперь всегда будешь холодным и сдержанным, будто мы не знакомы, – призналась я.

– Да я не знал, как с тобой говорить. Ты была в стане врага. Твой слуга твердил, что ты чуть ли не заложница. Стоило ли выдавать ему наше знакомство? Нунцио не очень умен, но иметь его врагом все равно опасно.

– Поздно, кажется, уже заимела, – усмехнулась я.

Ну конечно, как я сама не догадалась, он просто заботился обо мне! Теперь все стало ясно, легко и хорошо. Хотелось расслабляться и не думать о будущем. Эта ночь была только наша.

Мы проголодались, и Каидо велел принести ужин в спальню: холодное мясо, сыр, хлеб, вино. Насытившись, я решила утолить другой голод.

Как насчет третьего раза?

– Пощади, – засмеялся Каидо. – Ты меня решила без сил оставить? А впереди еще начало лета, сезон женитьбы! В начале месяца крестьянских свадеб будет пять или шесть. И одна дворянская, у моего вассала.

– И что, – не поняла я. – Тебе нужны силы, чтоб гулять на крестьянских свадьбах? Или ты там тамадой подрабатываешь?

Он не знал этого слова, но понял, что это какая-то шутка и посмеялся.

– Ради всех святых, нет, конечно! Просто… первая брачная ночь же!

– А, право первой ночи!.. Стоп, что?!

Я посмотрела ему в глаза. Он непонимающе в мои.

– Так, я просто уточняю. Ты хочешь сказать, что как барон, переспишь с этими… чужими невестами?

– Ну да, – не моргнув глазом ответил он.

Я перевела дыхание.

– И ты мне сейчас, когда почти сделал предложение, говоришь, что собираешься изменять с другими женщинами?

– Это не женщины, а крестьянки! – удивился он. – Одна дворянка только. Ее жених, сеньор, имел право отказаться, но решил, что хочет соблюсти ритуал. Это не измена.

– И что, ты всех будешь крыть, как племенной бычок?

– Нет, что ты! – замахал он руками в притворном ужасе. – Во имя всех святых, это право сюзерена, а не обязанность!.. Только самых красивых.

Я смотрела и не видела в его глазах ни насмешки, ни раскаяния. Он говорил искренне и резонно, как о хозяйственных делах – покосе или разведении кроликов. Всех зажарить, или только самых крупных?

– А если я решу поразвлечься с каким-нибудь симпатичным слугой, это тоже не измена? – поддела его я. Каидо напрягся, беззаботная улыбка сошла с лица..

– Каким еще слугой? – спросил он глухим голосом и к нему вернулось то хищное разбойничье выражение, которое я видела в первую нашу встречу.

– Никаким, забудь. Это я просто гипотетически, – отмахнулась я. Испугалась даже. Слуга у меня один, и он был сейчас в этом доме. Не подставлять же беднягу Марселя. Учитывая, что к слугам Каидо относится как к имуществу, вдруг решит избавить меня от искушения…

Осталось только сгладить неловкий разговор ласками и новым для Каидо опытом – позой “женщина сверху”. Он уже не возражал, но вышло как-то медленно и печально, будто на прощание.

Я не скоро, но все-таки уеду в мой мир, Каидо будет пользоваться своим правом… и все вроде как и было. Каждый останется при своем.

Но почему так грустно?

Я проснулась с первыми петухами. Тихо выбралась из постели, чтоб не будить Каидо. Ни к чему нам прощальные речи.

Оделась, откусила и пожевала подсохший с ужина хлеб. Вышла во двор, в серый утренний мрак, умылась водой из колодца, нашла Марселя на конюшне. Он спал, зарывшись в сено. Узнав, что мы уезжаем, подскочил и засобирался.

– Давно пора! Я уж боялся, что мы тут навсегда останемся! – ворчал он. – Что люди подумают? А госпожа Рансия уже, наверное, вернулась! Им-то из Селии ближе до города!

Он вывел коней, взнуздал их, и мы поехали домой в Саграду.

Дорога была долгой, сумрак не рассеивался. На небе сгущались тучи, предвещая весеннюю грозу. Мысли в голове тоже бродили не веселые, и от них никуда не деться в ближайшие четыре часа. Или три, если иногда галопом.

Интересно, что подумает Каидо, когда проснется и увидит, что я уехала, не попрощавшись? Любой мой бывший из нашего мира решил бы, что это такая игра и манипуляция. Обиделся бы. Или разозлился и начал мстить, не явно, так, по мелочи. В следующую встречу выкинул бы похожий фокус. А будет ли у нас с Каидо следующая встреча? Учитывая расстояние, случайно встретиться не получится.

Я просто хотела оставить только приятные воспоминания, не мучаясь ревностью и претензиями оставшиеся месяцы. На моих волосах еще оставался его запах, руки еще помнили какой он на ощупь. Вот это и надо унести и не испортить.

Порывы ветра и первые крупные капли заставили искать укрытие. К счастью, у дороги оказался полуразрушенный дом, где крыша в одном из помещений еще не провалилась. Мы завели коней внутрь и остались переждать грозу.

– Лучше бы вчера поехали, вон как гремит! После дождя сплошной поток будет, а не дорога, – ворчал Марсель, отвлекая меня от мыслей.

А я подумала, что лучше, наверное, было остаться и не вылезать из постели, пока мне он мне не надоест и не разонравится! Или пока не выдохнется, чтоб на селянок сил не хватило. Ишь ты, “не женщины”! Тогда бы не выбирал себе самых красивых!

– Интересно, а здесь бывают отношения знати с селянками? – спросила я у МАрселя. – Чтоб вот прямо любовь, свадьба, дети и все как положено?

– Не, ваша милость, куда там! Если только поиграет и бросит с пузом. Про это много ярмарочных спектаклей играют и менестрели поют, но даже у них в песнях такая любовь долго не длится. А вы почему спрашиваете? Неужто кто-то из ваших знакомых дворян жениться на простолюдинке хочет?

– Да нет, просто читала в какой-то книжке, – сказала я рассеянно.

– Ого! В книге?! Это в какой же? Может, “Житие святого Симона”? Нам в церкви читали. В него многие влюблялись и дворянки и простолюдинки, а сам он – не! Только купался с ними в речке. Но без всего такого! Я точно знаю, у священника спрашивал!

Я улыбнулась. Забыла, какой тут скудный выбор книг. Одни жития, то есть биографии.

– Нет, это книги из моего родного княжества. У нас целый жанр такой, ромфант, называется. Фантазии всякие. Очень популярен.

– Вот уж не поверю, что в книге станут всякую небывальщину писать! Это ж надо! Целый переплет зря извести! А если все начнут в книгах сочинять выдумки, чему верить тогда в этом мире? Хотя если такая история правдой окажется, то тем более ее в книгу нельзя. Писаря же на куски изрубят – или сам этот дворянин, про кого говорится, или его родичи! Нет, вы, наверное, представление на ярмарке видели или сон какой, – уверенно заключил Марсель.

– Хорошо, а если обратная ситуация, когда знатная и богатая дама влюбляется в слугу?

Марсель погрустнел.

– Бывает, чего уж. Только тайно и ненадолго. А потом все равно его прибьют. Или ее родители, или муж. Даже если ничего не было…

Быстро он замолчал на этот раз. Неужели это юное дарование успело пережить любовную историю с аристократкой? Я взглянула на него другими глазами. А что, парень видный, ростом выше среднего, крепко сложен. Раньше жилистым был, уже немного отъелся на пирожных и без тяжелой работы. Кудри густые, глаза карие озорные, характер мягкий, обаятельный… Правда мне, после прямого и решительного Каидо, это казалось недостатком. Но какая-нибудь юная дворяночка вполне могла им увлечься.

– Это из-за нее ты уехал из Аранды? Сколько тебе было? Лет семнадцать?

– Пятнадцать, – задумавшись, проговорил Марсель. Спохватился и покраснел.

– Чтоб вы знали, я не стремился! Она сама… Вообще слуги в своем кругу часто хвастаются, будто в них какая-то знатная дама влюбилась, – сказал он хмуро. – А я вижу, что это все вранье! Потому что если бы правда, то ты первый заинтересован помалкивать. И рад такому не будешь! Вот как садовник госпожи Рансии, после свидания и слова из него не вытянешь!… Ой…

Я взглянула на него удивленно.

– Что там про Рансию ты говоришь?

– Ничего, – Марсель часто заморгал.

– Тоже ничего, молчит, как рыба, говорю же!– А про ее садовника?

Я спрятала усмешку. Ай да невеста! Жениха, значит, знатного подавай, а романы крутить и отдельно можно!

Дождь быстро закончился, и выглянуло солнце. Как только мы вышли из укрытия сквозь мокрые ветви на раскисшую дорогу, меня окликнул всадник.

– Госпожа Мариса! Вам письмо от господина барона! – крикнул он издали, затем спешился, чтоб конь не забрызгал грязью из луж, приблизился шагом и с поклоном вручил сверток пергамента.

Я развернула и прочитала: “Мариса. Мы встретимся на турнире. Я приеду к тебе. Помни, что мы теперь встречаемся. Целую руки. Каидо” – написал этот гуру эпистолярного жанра.

Несмотря на суховатый тон записки, я растаяла. Не такой Каидо человек, чтоб придумывать поводы для обид и выискивать манипуляцию. Прямой и немногословный, руководствуется простой необходимостью и от других ожидает того же. Сказала, встречаемся – значит, скоро встретимся. Уехала – значит, надо было.

Последняя фраза, если ее правильно расшифровать, особенно порадовала. Здесь не целуют руки, как в прошлые века в нашем мире. Здесь на прощание дамам касаются лбом плеча или руки. И чем выше титул дамы, тем ниже прикосновение. Но своим “целую” он посылал секретный знак, намекая на эту ночь и новый опыт.

День обещал быть теплым и солнечным.

Глава 13

Мы подъехали к дому, и меня охватило беспокойство.

Толпа зевак, всюду стражники, запах гари. Я привстала на стременах и посмотрела. Что-то произошло там, где мой дом. Скоро открылось место действия: заплаканная горничная на крыльце и сизый дым из почерневших окон на втором этаже.

– У нас был пожар? – растерянно спросила я ближайшего стражника, который оказался главным. Он важно расхаживал и отдавал распоряжения.

– Разбираемся! Думаем, что поджог, – доложил тот. – Ваш дом?

Я оторопело кивнула.

– Служанку вашу не худо бы допросить в префектуре.

– Я уже сказала все, что знаю! – произнесла она сквозь слезы. – Ваша милость! Пока вас не было, вчера приходил один незнакомец, сказал, что к вашей милости… я его пустила… ну я же думала, вы скоро вернетесь! Он подождал в вашей комнате… да не в спальне, а там, где стол, чернилами запачканный… в кабинете, да! А потом ушел! А потом, ближе к утру, я чувствую, гарью пахнет. Я на второй этаж, а из-под двери дым валит! Я дверь открыла, а оттуда пламя как жахнет! Аж чепец мне опалило!

Она обернулась к капитану стражи:

– Если бы я подожгла, стала бы я себе ресницы и волосы палить?! Я, по-вашему, огонь в очаге разводить не умею?!

– Но-но, поговори мне! – проворчал он для острастки, но было видно, что и ему такая версия кажется маловероятной.

Служанка еще что-то причитала. Я посмотрела на обугленный остов крыши. Черепица рухнула вниз. Что там внутри, страшно было представить. Второй этаж выгорел полностью. Стены были каменные, но перекрытия, балкон и крыша деревянные. Навес для лошадей был разрушен, и его обломки валялись у входа. Наверное, его сломали, чтоб не загорелся.

Обстановка внутри, мебель, гобелены, мои платья, все погибло.

– Пожарных хоть вызвали? – спросила я устало. Стражники недоуменно переглянулись.

– А это кто такие?

– Ну те, кто борются с огнем.

– Маги что ли, которые дождь колдуют?

– Специальные стражники, которые пожары тушат!

– Да все понемногу тушили! Вот, прохожие помогли и соседи, уж как водится! – успокоил меня довольный страж порядка. – Ручей близко, ведрами таскали, да по цепочке передавали. Только не много их у вас, соседей-то. Дом на отшибе, с другими домами не соприкасается, риска для города нет. А потому и не тушили особо, только пол, как могли, заливали, чтоб перекрытия не рухнули. А как крыша занялась, так и разбежались. Ну вот, само прогорело и погасло! Да и дождь потом прошел, что тлело – все залил.

Гениально. Здесь нет пожарной охраны. Хотелось спросить про страховку на дом, но что-то мне подсказывало, что ее тоже не изобрели.

Придется снова идти к знакомому стряпчему, чтоб подыскал мне жилье, да подешевле.

А вот, кстати, и он! Тот, о ком я подумала в своем балахоне неуклюже выпрыгнул из кареты.

– Госпожа Мариса! – воскликнул делец, поправляя на бегу казенную плоскую шапочку. – Только узнал новость и спешу к вам! Доброго дня. Хе-хе, хоть это вряд ли может считаться хорошим началом…

Он отвел взгляд и задумался.

– Но зато вы живы! – воскликнул он почти сразу. – Это ли не счастье! Считайте, что повезло, святые уберегли! Советую сейчас же пойти в церковь, поставить арку и заказать хвалебную песнь своему святому-покровителю!

Обожаю таких позитивных людей, всегда напомнят про хорошую сторону! Действительно, служанка осталась цела, так как вовремя побежала за подмогой. А нас с Марселем не было дома. Правда, три курицы в птичнике не выжили… Ну, так мы их и так собирались жарить.

– А насчет возмещения убытков, вы не переживайте, это не срочно! У вас ведь дом до месяца совы оплачен, значит, хозяин, сеньор Матео, не станет раньше срока обращаться в суд. А за лето и осень вы все успеете восстановить.

– Что, простите? Какой суд? – пролепетала я. Не сразу сообразила, что возмещать убытки буду я, а не мне. Хорошенькое дело! Да на это все мое оставшееся золото уйдет! А на что я буду жить до ноября? То есть месяца совы?

– Вы поймите, госпожа Мариса, я полностью на вашей стороне. Случайность или поджог, какая разница, вы тут ни при чем! И если бы дом принадлежал какому-то лавочнику, мещанину, то и упоминания не стоило бы! Но сеньор Матео как-никак дворянин, а он так просто дело не оставит, вы же сами дворянка и понимаете… И ваши средства позволяют, насколько я мог судить, вы не стеснены в финансах…

– Простите, мне нужно прийти в себя, – сказала я стряпчему и села на обломок навеса конюшни.

– Конечно-конечно, не смею вас беспокоить! Если пожелаете не восстанавливать дом и возместить золотом, могу посодействовать в переговорах с владельцем, мы оценим убытки, все подсчитаем и пришлём вам смету, как только…

– Госпожа просила оставить ее в покое, – перебил его хмурый угрожающий голос. Ого, это Марсель так рыкнул?

Стряпчий откланялся, одну руку прижимая ко рту, а другой изобразив в воздухе, будто что-то пишет, и юркнул обратно в карету.

– Вот судейский пройдоха! – буркнул Марсель ему вслед. – У людей беда, а он уже считает, сколько содрать!

Я вздохнула.

– Пошли внутрь, оценим ущерб.

Нижний этаж уцелел, но он был нежилой. Кухня, кладовые, комнаты прислуги, хозяйственные помещения не пострадали. Перекрытия тоже были целые, огонь устремился вверх. Я пошла на второй этаж.

– Сударыня, не поднимайтесь туда! А ну как балка упадет! – крикнул снизу какой-то стражник.

– Не волнуйтесь, все, что могло, уже упало. Надо мной только голубое небо, – успокоила я его уныло.

Здесь все было завалено мокрыми головешками и черепицей. Переступая обломки, я пробралась в свою спальню. Обгорелую мебель, кровать, шкафы нельзя было больше использовать. Из обстановки почти целым остался только один кованый сундук в коридоре. Пламя опалило его бок, но мореный дуб не поддался.

Внутри были мои вещи, подкопченные, но целые!

– Эх, все пропало, – грустно сказал Марсель, приподнимая и нюхая платья, аккуратно разложенные вдоль.

– Почему же? – удивилась я. Меня эта находка как раз порадовала.

– Это не выветрится, только если стирать…

– Ну и отстирается!

Он воззрился на меня так странно, что я заподозрила, одно ли мы подразумеваем под стиркой.

– Ладно, неси в кухню, все, что уцелело, там разберемся.

Он вытащил платья и аккуратно на двух руках понес вниз.

Ну, больше тут искать, видимо, нечего. Кабинет, как эпицентр пожара, выгорел полностью, и обломки крыши надежно скрыли остатки письменного стола. У меня тут ничего и не было. Книжками обзавестись не успела…

Хотя, как ничего, а деньги? Совсем забыла, что они теперь не на карте! Серебро и медная мелочь на хозяйственные нужды лежали в ларчике в кухне. А золото хранилось в ящике стола, запертом на ключ!

Мы с Марселем кое-как раскидали обломки и обнажили то, что было когда-то столом.

Мы перерыли все, разгребли крупные куски угля, и Марсель прочесал головешки на полу. Покореженные оплавленные железки ручек и замочков с ящиков еще можно было найти в пепле, но золото как испарилось.

Унылые, чумазые, как демоны, мы вернулись в кухню. Служанка нагрела воды для умывания и попросила расчет.

– Ваша милость, нечего мне тут больше делать. Комнаты убирать теперь не придется, а мне новое место подыскивать надо.

– С ума сошла! В такое время еще денег требовать! – напустился на нее Марсель. – Нечего было в дом кого попало пускать! А может, ты с ним в сговоре? А может, любовник твой? Денежки прикарманил и ждет тебя где-то…

– Да какой любовник! Стала бы я с таким страхолюдом путаться! А если сговор, то зачем бы мне здесь пожара дожидаться, ушли бы сразу вместе! Да я же первая пострадала, господское добро защищая! – та в долгу не осталась. Они еще пособачились, пока я не отсчитала медью ее жалованье за неполный месяц и спросила:

– Страхолюд, говоришь. Как он выглядел хоть?

– Так лохматый, борода черная спутанная, – сказала она, пряча деньги. – Хоть и улыбался, а взгляд угрюмый такой. И зубов маловато. А камзол приличный, хороший такой камзол. Только из-за камзола и пустила!

– Это был вор, – уверенно заявила Рансия, когда несколько часов спустя мы с ней и Жаком встретились в таверне у ратуши. По случаю хорошей погоды хозяин недавно перетащил один стол наружу под каштаны. Сюда мы и сели, чтоб не нести запах гари в душное помещение.

– Ну почему же, – возразил Жак. – Может, честный человек заходил, не дождался Марису и ушел. Он мог нечаянно забыть на столе зажженную свечу. Она горела всю ночь и подожгла, что было рядом…

– Приличные гости так поздно не заходят! И не забывают свечи на столе! – убежденно ответила Рансия.

– Некому ко мне заходить. Я в Саграде только с вами знакома. Друзей у меня пока мало, – добавила я.

– А врагов? – сощурилась Рансия.

– Вроде, нет… Хотя барон Нунцио был не рад, когда встретил Каидо с его людьми, а я пошла охотиться с ними.

– Кого? Барона Каидо Руанского? – переспросил Жак.

– Так вот куда ты делась! Ну-ка рассказывай! Он вернулся злющий, как сто демонов, начал напиваться и сквернословить. Я тебя не дождалась и уехала… Так вот почему он так взбесился!

– Не думаю, что из-за большой любви к моей скромной персоне. Он просто провалил задание своего покровителя, но успел доложить об успехе. Теперь его ждут неприятности.

Я рассказала про мои подозрения, встречу двух баронов, волков, пирушку. Опустила только подробности нашей личной жизни. Друзья повосхищались моим выстрелом, посудачили о коварстве Нунцио и том, что они с Каидо всегда были соперниками,

– Это у их графов старая вражда! – вставила подкованная в светских интригах Рансия. – Им не впервой размениваться баронами, как пешками.

– Но чтоб подослать наемных убийц, это слишком. Хотя после случая с коляской, я уже ничему не удивлюсь! – покачал головой Жак. – Стойте, так и поджог мог устроить Нунцио!

– Да нет, он же в это время вчера у себя в поместье пьянствовал… – попыталась возразить я.

– Ну не сам же! Послал человека, пока тебя дома не было… из Селии ближе, чем от Руана. А ведь Нунцио не знал, что ты будешь ночевать у Каидо, – развил теорию Жак.

– … и не дождавшись, посыльный решил спалить дом? – подхватила Рансия.

Черт, а если он ждал меня, чтоб убить и замаскировать пожаром? Похоже, эта мысль пришла нам всем троим одновременно. Мы помолчали немного.

– Может, тебе лучше скрыться на время? – осторожно предложил Жак.

– Чтоб Нунцио подумал, будто покушение удалось? – подхватила Рансия.

– Не выйдет, он уже прокололся с ложными сведениями от исполнителей, теперь будет проверять и узнает, что я жива. Я приходила на пожарище, меня видели… Да ну, не он это! А вообще, может, поджог устроил сам хозяин дома в паре со стряпчим! Что-то он слишком быстро прикатил, подозрительно.

– Хозин, который деньги за дом берет? Ему-то зачем? – удивилась Рансия.

– Как можно свой собственный дом сжечь? – поддакнул Жак.

– Да запросто, чтоб страховку получить… То есть, чтоб побольше денег у меня отсудить. Это же популярный тип аферы!.. Здесь разве нет?

Мои друзья снова поудивлялись, каким коварным может быть человек. Жак, как чиновник, особенно заинтересовался этим мошенничеством. Решил собрать сведения обо всех пожарах в арендованных домах. Ах да, он и сам снимал комнаты.

– И что, ты теперь заплатишь этим проходимцам? – возмутилась Рансия.

– Не знаю пока. Да и денег у меня сейчас не хватит не то, что им платить, даже комнату снять.

– Какой кошмар! Ты уже послала весть в Тимьян, что тебе нужны деньги?

– Что? Ах да, конечно… Только раньше месяца совы они не дойдут, – соврала я для убедительности. – А пока придется жить на первом этаже, он не горел.

– Как?! В кухне?! – ужаснулась Рансия. – Не может быть и речи! Сеньоры не живут в кухне!

– Ну, там есть еще комнаты для прислуги…

– Какой ужас! – воскликнул Жак.

– Решено, ты будешь жить у меня! – заявила Рансия.

– Ну нет, я не могу злоупотреблять твоим гостеприимством, – сказала я. Не хотелось быть приживалкой. Несколько месяцев это слишком долго для дружеского одолжения.

– У нас хватит комнат разместить тебя со всей прислугой! Отец не станет возражать. К тому же, прекратит навязывать мне компаньонок! Тоже экономия! А Марсель поможет на кухне. Он же будет готовить свои замечательные десерты? – сказала она с заискивающей улыбкой. – Видишь, ты не злоупотребляешь, у меня к тебе свой корыстный интерес! Так что, по рукам?

Что ж, выглядело приемлемо. Жить в роскоши и оплачивать ее работой Марселя, как это по-феодальному!

Хотелось побыстрее смыть с себя запах гари.

Переезд не занял много времени. Этим же вечером я удобно расположилась у Рансии. Она выделила мне две комнаты в конце крыла дома – гостиную и спальню, они были смежные и имели выход в сад. Оказались даже больше и роскошнее, чем мои сгоревшие. Зато Марселя подселили жить к кому-то из прислуги, и он был жутко недоволен потерей отдельной каморки.

Я поужинала с семьей: отец Рансии, она сама, Жак, еще какая-то родственница. Они привычно говорили о всякой ерунде, умеренно выразили сочувствие по поводу пожара и пожелали хорошего времяпровождения у них в гостях, “пока в моем доме идет ремонт”.

Следующим утром Рансия показала мне свой дом. Мы зашли в маленький хозяйственный дворик, где служанка развешивала мои платья проветриться.

– Боюсь, это бесполезно, не проще ли постирать? – спросила я.

– Ты что! – всплеснула руками Рансия. – Они же совсем новые! Не жалко?

– Да что такого ужасного с этой стиркой, объясните мне наконец! – не выдержала я.

– Ткани станут блеклыми и жеваными, платье сядет или потеряет форму, – сказала с сожалением Рансия. – После этого в нем на люди уже не выйдешь, только спарывать украшения и переводить в домашнее… или отдать кому-то донашивать.

– Пожалуй, вот это не сядет, – робко вставил Марсель. – Можно попробовать постирать.

– Только предварительно расшить и красные детали постирать отдельно от остальных! И подкрасить. А потом сшить платье снова, – добавила Рансия. – Помнишь короткий период, несколько лет назад, когда в моде были грязно-сизые тона? Все их носили и говорили, что это “благородный неяркий пепельный” и еще всякую чушь? Так вот, тогда этот краситель из каких-то рачков впервые завезли с побережья и одежду стирали, не расшивая!

– Ого, сколько подробностей! Ты просто энциклопедия моды! – восхитилась я.

Рансия гордо выпятила губу.

– А я думал, господа не интересуются всякой стиркой и мытьем, – подхватил Марсель и тут же схлопотал подзатыльник от Рансии.

– Это не “всякая стирка”! Это… особый раздел изящных искусств! – заявила она наставительно. И обращаясь ко мне, сказала: – Как же хорошо ты живешь в этом своем Тимьяне, если не знаешь, что с твоей одеждой происходит…

Дальше мы заглянули на кухню. Заглянули, потому что зайти туда было страшновато. Дым, жар, где-то в клубах пара ругались кухарки, свисали с потолка на крючьях свиные морды и другие части туши, целый поддон был отведен для мытья огромных котлов и сковород. В соседнем поддоне грудой лежала требуха, хвосты и шкуры.

– Я сюда не сунусь! Для сладостей нужна отдельная кухня, – сразу заявил Марсель.

– Плетей захотел? – буднично поинтересовалась у него Рансия. – Мариса, ты слишком разбаловала своего слугу! Много себе позволяет!

– Воля ваша, госпожа Рансия, но когда марципаны будут пахнуть свиными кишками, сами перед гостями оправдывайтесь! – не поддался наш маэстро.

– Может, еще помощников потребуешь для своей готовки?

– Может, скоро понадобятся, – заявил Марсель. – Это не просто готовка! Это отдельный вид изящного искусства!

Рансия попыталась испепелить его взглядом, но нашла-таки подходящее помещение, приказав освободить какую-то сушильню с окном и печью.

Глава 14

Весь день Марсель посвятил обустройству своей мастерской. Принес из нашего сгоревшего дома все, чем успел обзавестись. Но этим не ограничился и с разрешения Рансии перетаскал к себе с кухни миски, емкости, противни, формочки, ножи, ложки, прессы – все, что могло пригодиться, чем вызвал любопытство и раздражение кухарок.

Также Марсель потребовал сделать на заказ вожделенную “крутилку” для взбивания крема. Даже чертеж приложил. Я боялась, что здесь беднягу будут больше напрягать работой, но я ошибалась – он сам сумел всех напрячь.

И когда он только успел овладеть ремеслом кондитера так профессионально? Неужели только по рассказам трактирного повара?

Рансия хоть и ворчала, что Марсель избалован, но согласилась на все его условия. И не зря: в первый же званный вечер кулинарный талант Марселя обеспечил ей благосклонность местных кумушек. Почему-то в этом княжестве не знали столько изысканных и разнообразных десертов, как на его родине. Обходились только вялеными фруктами и орехами с медом. А то, что можно груши, вываренные в сиропе, наполнить взбитыми сливками, уже произвело фурор.

Я тоже попыталась подсказать Марселю пару идей, но поняла, что не помню даже как делаются мои любимые эклеры. Для остальных знакомых рецептов не хватало шоколада и эмульгаторов. Сахар тоже стал проблемой. Его надо было заказывать через знакомых купцов и быстро выкупать еще в порту, когда приходит корабль с грузом. А для этого надо ехать в портовый город Сарауц, что вниз по реке Гра. Здесь, в Саграде, сахар если и купишь, то горсть по бешеной цене. Так что о батончиках с нугой и карамелью пришлось забыть.

Конечно, Рансия обеспечила Марселю продукты для сладостей на собственные вечеринки. Но и мне не хотелось быть бедной родственницей, а деньги, точнее, та мелочь, что осталась после пожара стремительно заканчивалась. Я закрыла долг у мясника, потратилась на починку обуви, да и легкие летние туфли пришлось купить. И это не говоря о мелких расходах на прогулках.

Только сейчас я осознала степень трат за прошедший месяц. Привыкла ни в чем себе не отказывать, отвыкать оказалось мучительно сложно. Но если не экономить, то денег на себя, слугу и лошадей не хватит до осени. И это даже без зарплаты Марселя! Хотя он же коня в счет жалования получил, с тех пор не заикался о деньгах.

Как назло именно сейчас треклятый стряпчий прислал смету и письмо, в котором передал “настоятельную просьбу” от владельца сгоревшего дома восстановить крышу. До месяца карпа, крайне желательно. Это, насколько я помнила, была середина лета. Или же, – “настоятельно советовал” он далее, – выплатить владельцу десять золотых незамедлительно, а остальную сумму можно осенью.

У меня мурашки по спине побежали. Не хотелось бы столкнуться со средневековыми коллекторами. Идея Жака скрыться на время теперь показалась мне не такой уж плохой. И ведь узнал же он как-то, что я к Рансии переехала! Чертова деревня, эта столица, нигде ничего не скроешь!

– Мариса, ты совсем не слушаешь! – прервал мои размышления капризный голос Рансии. Мы с ней и с Жаком сидели в саду и лениво болтали о всякой ерунде, ожидая, когда подадут ужин. Я делала вид, что все нормально, не выдавая своего бедственного положения. Кто знает, как это могло отразиться на нашей дружбе, учитывая ее снобизм и мою репутацию сумасбродки, швыряющей деньги на ветер…

– Да, задумалась. Письмо получила сегодня.

– Надеюсь, не дурные вести из дома?

– Нет, все нормально. Просто деньги задерживаются.

– Какая досада! Сейчас полно разбойников на дорогах. Крупные суммы надо возить с хорошей охраной.

– Ага, половина суммы уйдет на их содержание и прокорм в пути! – вставил Жак.

– С твоей экономностью, ты бы и сотню золотых с одним охранником отправил! – вскинулась Рансия.

– Я бы и деньги отправил в виде расписок!

– Да кто тут будет платить по распискам из Тимьяна? Где это вообще? Не все уверены, что такое княжество существует!

Жак вынужденно признал, что это правда. Слушая этот спор, я почти поверила, что на самом деле жду денег. С усилием заставила себя вспомнить, что никаких денег не предвидится, если только не найдется в закромах хоть одна ручка для настоятеля монастыря святого Мерефа.

– Так что ты говорила до этого, – прервала я их.

– Ах да, насчет вдовы Баруа, – вернулась к теме Рансия. – Маленькая такая, седая, была у нас на прошлой неделе. Она очень хвалила твои пирожки со сливочным кремом и нугу с ежевикой.

– Не мои, Марселя, – поправила я. Рансия пропустила это мимо ушей и продолжила:

– Так вот, она бы хотела заказать их у тебя для своего приема, человек этак на полтораста. Сможешь?

– Надо у Марселя спрашивать.

– Но ты же сможешь завтра прислать его к ней в поместье? Пирожки должны быть свежие! И договариваться о цене тебе тоже самой придется. Задаток она уже передала, не возвращать же! Мне не нужны испорченные отношения с главной свахой столицы!

С этими словами она положила передо мной на столик бархатный кошелек с вышитым вензелем. Я взяла его, пересчитала деньги. Четыре аргентиля. Если это хотя бы половина, то сумма приличная за один день работы – и даже не моей! И очень кстати, деньги нужны позарез!

– Конечно, пришлю!

Я даже не стала упрекать подругу в том, что она уже все решила за моей спиной.

Пришлось помочь Марселю с расчетами закупки продуктов и пропорциями, все-таки на такое количество народу он еще не готовил. В остальном он справился великолепно.

Вдова Баруа оказалась и правда ценной знакомой, все дворянство Саграды ело с ее руки. После этого случая у меня появилась масса заказов на десерты. И хоть они были не такими объемными и дорогими, как у вдовы, но позволяли сводить концы с концами.

Накопив некоторую сумму я даже наняла бригаду строителей, чтоб поставили крышу. Правда, я пока была не уверена, что мне удасться с этих доходов закончить постройку, но пусть стряпчий с владельцем дома хотя бы видят, что дело движется и отстанут от меня на время!

Однажды после работы на чужой кухне Марсель вернулся навеселе и в новых башмаках. Он хвастался, что башмаки и деньги на таверну ему пожаловали заказчики за усердие.

– По моему, пора Марселю доплачивать, – сказала я Рансии, глядя на довольного слугу. – А то переманят у меня этого… конюха-кондитера.

– Не посмеют! Весь город знает, что это слуга Марисы Тимьянской. Ты легко сможешь отсудить его обратно.

– А если он сам захочет открыть свое дело и уйдет на вольные хлеба?

– Что значит захочет? Ты же не отпустишь! А как же вассальная преданность? – удивилась Рансия.

– Он не был моим вассалом. Марсель наемный работник, которого я взяла на службу по пути в Саграду за поларгентиля в месяц.

– Какая разница? – пожала плечами Рансия. – Слуга и есть слуга.

– Жак, ты же имеешь дело с законами, скажи ей, в чем различие?

– Ну, вообще-то… – протянул Жак. – Я и сам толком не уверен, есть ли оно. Никогда не видел, чтоб кто-то различал эти вещи. Кажется, не важно происхождение права, получила ли ты его в наследство или наняла позднее, теперь-то он твой. Так что, если не хочешь, не отпускай.

Тогда ладно, буду пользоваться благами феодализма. А то не хватало еще устроить тут нечаянно буржуазную революцию своими неосторожными вопросами!

– Тем более без твоего покровительства ему заказов не видать, – добавила Рансия. – Придется вступать в гильдию поваров и начинать с подмастерья. А эти торговцы – люди ушлые, своего не упустят, ему от оплаты одни медяки останутся!

Это немного успокоило мою совесть. Я, значит, не бессовестно эксплуатирую, а покровительство оказываю. И потом, после моего отъезда, парень легко найдет себе новую работу.

Но мысль, что Марсель будет работать на других, мне не понравилась. Завибрировала ревнивая собственническая струна. Да и при том, если мы хотим в этот мир водить туристов, понадобится дом, некая своя точка, куда я буду возвращаться. Надо обустраиваться в Саграде, обрастать связями и знакомствами, налаживать быт с комфортом. И Марсель играет в этом важную роль. Так что надо его оставить себе. Даже на время отсутствия.

А Каидо? Значит, не придется попрощаться с ним навсегда через четыре месяца! Можем спокойно встречаться и развивать отношения в привычном для меня темпе. Правда, я буду иногда исчезать, но это легко объяснить необходимостью ездить в далекий Тимьян по всяким делам.

Да, в таком ключе гораздо приятнее думать о будущем.

– Кстати, Жак, ты говорил, что мне надо свести знакомство с алькальдом Саграды…

– Да, точно! – встрепенулся Жак. – Скоро в ратуше по традиции перед турниром устраивают бал-маскарад. Ты могла бы перед началом предложить поставлять на него десерты, хороший повод для знакомства. Заходи ко мне на службу завтра, проведу к алькальду и поговорите.

Две недели пролетели незаметно. Алькальд оказался большим сладкоежкой. Мое предложение приняли. Правда, подразумевалось, что я это сделаю бесплатно, из любви к искусству и ради чести послужить городу. Пришлось соответствовать. Я решила считать это вложением в рекламу. Черт, хватило бы денег на ингредиенты!

В остальном алькальд расщедрился – выделил Марселю большое помещение кухни и помощников. Сначала тот противился, боялся, что они украдут рецепты. Потом догадался поручить им отдельные виды работ, не требующие знаний – нарезать фрукты, измельчать орехи, взбивать сливки и белки. А сам стал только собирать блюда из готовых запчастей. Они прекрасно сработались. Помощники называли его “метр Марсель”, что несказанно льстило бывшему конюху.

– И как можно украсть рецепт кионского безе? – рассуждал он самодовольно по пути из ратуши. Все было готово, и мы возвращались домой к Рансии, я собиралась переодеться и принять участие в маскараде. – Это же просто невозможно. Вот они думают – записал и у себя на кухне повторил. Ха! Там тысяча нюансов! Готовить это безе учатся год или даже два под чутким руководством мастера, пока начнет что-то получаться!

– Удивительно, как же ты научился по рассказам в трактире? – спросила я.

Марсель стушевался и что-то промямлил. Он явно недоговаривал о своем прошлом.

Я застала Рансию в своей комнате. Она перебирала наряды на маскарад и была не в духе.

– Базен не сможет пойти, а я такую шутку затеяла! Без его участия ничего не получится! Зря только костюм заказывала.

Интересно, для кого она заказывала костюм? Неужели для своего садовника?

– Ну ладно, пойдем без него. Это не испортит нам вечер, – сказала я.

Рансия насупилась, приготовилась ответить какой-то колкостью, как всегда, когда была недовольна. Но тут взгляд ее остановился на Марселе, который стоял за моей спиной.

– Ты! Ну-ка иди сюда! – скомандовала она. С тех пор, как Марсель поселился в ее доме и пользовался отдельной кухней и другими привилегиями, она с ним не церемонилась, считая как бы своим.

Марсель нехотя подошел. Рансия приложила к нему рубашку, измеряя длину рукава, потом велела надеть ее и камзол, покрутила Марселя, осматривая с разных сторон.

– Прекрасно, как на него сшит! – сказала она мне. – Пусть идет на маскарад с нами вместо этого недотепы! Мариса, ты же не против?

Я пожала плечами, мол, не против.

Марсель встрепенулся и быстро замотал головой.

– Не-не-не! Не уговаривайте! Я уже как-то раз надевал чужой камзол! Это… плохо кончилось!

– Ты спятил, оборванец? Тебе предстоит попасть на бал в ратушу, танцевать, пить и веселиться с господами, когда твои приятели будут под окнами облизываться!

– Ничего, я тоже лучше под окнами, целее буду, – заявил Марсель, снимая камзол. Рансия схватилась за ворот и стала натягивать его обратно.

– Молчи, негодник! Мариса, прикажи ему!

– Ваша милость, не давайте согласия!

Мне стало смешно наблюдать за этой перепалкой.

– А что за шутку ты хотела утроить? – спросила я подругу. – Ты объясни сначала, иначе как он поймет, что надо делать?

– Ну, понимаешь… Нужно одного глупца проучить… Заставить ревновать!

– А, отвадить, значит! – усмехнулся Марсель.

– Нет, наоборот! Надо, чтоб он сделал правильный выбор.

– Это какой? – не поняла я.

– Жениться на мне, конечно! – заявила Рансия, удивляясь нашей недогадливости. Потом снизошла до объяснений. – Он увидит, что вокруг меня увивается соперник, испугается, что потеряет меня и поторопится с предложением руки и сердца!

– Соперник-слуга, ты уверена? Не лучше выбрать кого-то из сеньоров?

– Никто не узнает, что Марсель слуга! Его не видели в свете, ну и маска тоже…

Рансия подняла и потрясла в воздухе синей атласной лентой с прорезями для глаз.

– Тогда он должен вести себя как сеньор, а ты его пинками на бал гонишь. Посмотри, какой запуганный. Какой из него соперник?

Марсель втянул голову в плечи и виновато улыбнулся, мол, видите, ничего не выйдет.

Рансия нахмурила свои светлые, почти незаметные брови, потом надела самую радушную улыбку и нежно проворковала:

– Марси, что ты хочешь за эту ма-аленькую услугу? Хочешь, целый день без работы? Отдельную спальню? Крутилку себе забрать насовсем?

– Угу, – пробормотал Марсель, ошарашенный таким натиском.

– Что “угу”? Что ты выбираешь?

– Ради вас я согласен на все! И свободный день, и спальню, и крутилку.

Парень пошел ва-банк. Еще бы! Когда еще предложат такие богатые чаевые. А отпираться дальше становилось опасно. Дворянки не любят долго упрашивать и отказов не прощают. Особенно эта.

Рансия выдохнула.

– Отлично! После бала распоряжусь, все получишь. Но только играть роль придется качественно! Ну-ка выпрямись. Ага… и взгляд сделай такой… – она изобразила аристократическую скуку, Марсель скопировал точно, даже слишком, будто репетировал. Выглядело уморительно. – А теперь больше нежности! Ты же за дамой ухаживаешь!.. Отлично, мне нравится! Теперь легкий поклон и касание плеча… Мариса, у нас есть время?

– Да, еще пара часов. Я пойду к себе, переоденусь в свой костюм.

Я вышла из комнаты, оставив их репетировать вдвоем.

Глава 15

Одеваясь к маскараду, я обдумывала ситуацию. Теперь понятно, почему ее любовник-садовник отказался от этой роли. Собственными руками помогать любимой выйти замуж за другого, более подходящего по статусу, это уж за гранью. Рансия, конечно, не ангел, но требовать такое от парня – верх цинизма. Хотя, по ее представлениям, это тоже, наверное, входило в понятие вассальной преданности. Как и Каидо не считал изменой право первой ночи.

Здесь вообще было много странного в любовных отношениях. Вместо прямого запрета – множество нюансов. В религии этого мира не было истории со змеем искусителем, изгнанием из рая, как не было и самого понятия рая. Значит, табу на секс не религиозного характера. Хотя, может, я не знала какого-то мифа. Все, что знала – это рассказы маленькой девочки с ее пониманием. Хорошо бы расспросить кого-нибудь. Например, служанку, которая укладывала мне волосы в этот момент.

Только как начать? Попробую посплетничать.

– А что, Лили, часто у вас барышни выходя замуж девственницами?

Служанка, не прерывая работы, уточнила:

– У нас, ваша милость?

– Ну да, здесь, в Саграде.

– В городе, может, и выходят, кто их знает. А у нас, то есть в моем селении, почти никто.

– Вот как? Откуда ты знаешь? Такое же скрывают, разве нет?

– Как скроешь, когда уже есть ребенок или двое, – резонно заметила девушка.

– И что, с детьми берут замуж?

– Конечно, ваша милость, даже еще охотнее! Если девицей возьмешь, еще неизвестно, может, она бесплодна. А тут сразу ясно: рожать умеет, не придерешься! Моя матушка так замуж и вышла. Аж до двадцати одного в девках проходила, а как только я родилась, так сразу и жених сыскался!

Меня удивило такое утилитарное отношение к семье и детям.

– Нда, а у нас не так…

– Знамо дело, у вас, благородных, все не так, – сказала она, неверно истолковав “у нас”. – Господа заботятся свой род продлить, а не соседа. Поэтому и женятся на девственницах, чтоб быть уверенными в своем отцовстве, значит.

– А вот я слышала… – я выдержала театральную паузу, – кто-то заводит себе любовников, это легально?

– Ой, нет, конечно! А кто заводит? – заглотила наживку Лили.

– Не волнуйся, не твоя госпожа.

Лили, подавив разочарованный вздох, сделала подобострастное выражение.

– Сеньора Рансия всегда очень сдержанная и принципиальная, никогда не показывается в одиночестве и тщательно блюдет все обычаи. Ее будущему мужу не в чем будет ее упрекнуть.

Хорошо шифруются, значит, если даже домашние ничего не подозревают. Или Марсель ошибся, и никого у нее нет.

– Ладно, хватит болтать, заканчивай с прической, а то мы не успеем к началу.

Маскарадный наряд я одолжила у Рансии, точнее, обменяла на свои иномирные сапожки из кожзама с резиновой подошвой и небольшим каблуком. Они ей тогда приглянулись, а сейчас лето, и зимняя обувь мне не скоро понадобится.

Мой наряд состоял из пестрого легкого платья, покрытого ворохом красно-оранжевых лент, которые шелестели при ходьбе и в довершение прилагалась маска на пол головы с клювом и высоким плюмажем.. Этот костюм изображал мифическую птицу.

У Рансии был образ морской демоницы в сине-зеленых тонах, очень подходящих к ее белокурым волосам.

Марселя нарядили неким знаменитым героем эпоса в черно-сером костюме с множеством медных деталей и меховой оторочкой. Маска у него была чисто символическая полоска ткани. Она мало скрывала лицо, но это было не важно, так как его в ратуше некому было узнавать.

Держался он, надо сказать, отлично. Вальяжно расхаживая, изображал ухаживания самодовольного типа. Как по мне, сильно переигрывал или специально пытался позлить Рансию.

В парадном зале горело множество свечей, было душно несмотря на распахнутые в ночную прохладу окна. Снаружи доносился стрекот цикад. Вокруг торшеров со свечами порхали мотыльки.

Музыканты что-то негромко наигрывали на специальном балконе. Гости прибывали и хаотично сновали по залу. Мы тоже принялись бродить, разглядывая чужие костюмы и пытаясь угадать, кто под маской. Точнее, пыталась Рансия. Я все равно почти никого не знала. Некоторые костюмы скрывали не только лицо, но и фигуру, и движения.

Мы втроем неспешно сделали круг по залу.

– Ну что, подруга, где твоя главная мишень для ревности? Пришел? – спросила я.

– Еще нет. Я здесь узнаю всего трех-четырех, в остальных не уверена, – задумчиво проговорила она. – Большинство масок мне не знакомы, наверное, из других городов. А есть и такие, что точно не из нашего княжества. Вот эта группа, например, может быть, даже вергонийцы… Но точно очень высокопоставленные! Смотри, как держатся!

– Подумаешь! Я тоже так могу! – заявил Марсель и скопировал позу одного из гостей, гротескно задрав подбородок и выпятив нижнюю губу.

– Дурак! – цыкнула на него Рансия и указала на столики с угощением. – Иди лучше, принеси дамам вина и сладости!

– Это запросто!

Марсель отошел и вернулся с нагруженными подносом. На нем было три бокала вина и по три штуки каждого вида пирожных. Он схватил парочку и быстро засунул себе в рот.

– Вот, прошу! – едва прожевав, сказал он. – Десерты лучшего кондитера по ту и эту сторону Вербены, великого мэтра Марселя Версальского!

– Быстро же ты освоился, дружок! – процедила Рансия, взяв бокал с подноса.

– Вы упоминали Версаль, я не ослышалась? – к нам подплыла полная дама в костюме античной нимфы. Ее маска закрывала все лицо, кроме второго подбородка, зато туника оставляла достаточно открытого тела. Впрочем, полнота считалась здесь признаком богатства и благополучия, и ей не приходилось стесняться.

– Именно, сударыня, Версаль! – торжественно ответил Марсель. – Здесь не умеют так изысканно готовить!

– Давненько я не слышала этого названия! С тех пор, как герцогство Версальское присоединилось к княжеству Самильскому в качестве приданного дочери герцога. Правда, через три года она овдовела, но название ему так и не вернула.

– Вышла замуж и уже овдовела? Ого, сколько новостей… – проговорил Марсель.

– Да, а вы тоже оттуда? – кокетливо спросила дама.

– В некотором роде… я, скорее, путешественник, – ответил Марсель смутившись отчего-то.

– Вы кажетесь мне знакомым, позвольте узнать ваше имя, – проворковала дама.

Марсель замялся, и Рансия пришла на помощь своему кавалеру:

– Это же маскарад, сударыня! Давайте сохраним интригу. Вы смутили нашего друга.

– Вы правы, дорогая! Маскарады это так увлекательно! Никогда не знаешь, с кем сведет случай! – загадочно произнесла полная дама и пошла фланировать дальше, как бы нечаянно задев руку Марселя.

– Она что-то заподозрила, – сказала я. – Кажется, узнала его.

– Ну и что? Нет запрета наряжать слуг, – пожала плечами расчетливая Рансия. – Делаем, что хотим, если только денег не жалко. А на мою цель мне не жалко! Может обернуться гораздо большими выгодами… А вот, кстати, и он!…

В нашу сторону посматривал молодой человек в костюме святого. Венок из позолоченных цветов символизировал нимб. Остальная одежда была богато расшита золотом, хоть не маскарадная. Рансия хищно улыбнулась из-за плеча Марселя:

– Он делает вид, что не замечает, но идет сюда! Да не пялься на него, повернись ко мне, недотепа! И за руку возьми! Вот так.

Бедняга не долго изображал ухаживания. Объект ревности немного покрутился рядом, попытался приударить за мной в знак протеста. Я уклонилась. Потом он, наконец, сообразил, что надо делать, презрительно раскланялся с “соперником” и повел довольную Рансию танцевать.

Меня тоже пригласили, пришлось оставить Марселя. Впрочем, он времени не терял, когда я нашла его взглядом, вокруг него крутилось несколько девиц, и монументальная нимфа в их числе. Марсель ими не пренебрегал и выглядел довольным. Похоже, он наслаждался и вниманием, и маскарадом, и всей этой ситуацией. Что же, свою роль он выполнил, имеет право отдохнуть. Решив, что можно за ним не приглядывать, я продолжила танцевать, изредка перебрасываясь комментариями с Рансией.

До маскарада я выучила еще пару танцев, так что могла двигаться свободно. После пары бокалов вина музыка стала казаться похожей на что-то из моего мира, тело само нашло нужный ритм и вспомнило движения из латины. Они очень удачно легли в этот танец, а партнер, наверное, решил, что я развиваю свой маскарадный образ птицы. Он стал подыгрывать и делать вид, что охотится, благо танец то сводил, то разводил нас на расстояние и позволял разные вольности.

Короче, мы зажгли. Когда я вышла отдышаться и огляделась, уже и другие играли свои роли, некоторые откровенно дурачились. Маски делали свое дело, гости раскрепостились.

Мне захотелось, чтоб Каидо оказался здесь. Правда, он писал, что увидимся на турнире, но осталось уже совсем ничего. Мог же он приехать раньше! Я стала высматривать высокую худую фигуру. Как назло ничего похожего не попадалось. Зато я узнала Нунцио. В помпезном костюме с золотыми крылышками и двумя верными подпевалами он стоял в стороне и кого-то высматривал. На меня не обратил внимания, слава святым! Видно, не узнал.

Нунцио вдруг встрепенулся, и стал указывать куда-то своим людям.

– Это она! Вон, в кожаном кафтане странного квадратного покроя без вышивки и украшений. Это точно должна быть она!

Я проследила за его пальцем и увидела девушку в кожаной куртке, похожей на мою, дерматиновую! Всю весну до жары в ней проходила. Неужели, кто-то посчитал это модным и скопировал покрой? Лестно, однако! Ай-ай-ай, это ж получается, я повлияла на этот мир? Или не считается?

Нунцио тем временем давал им инструкции.

– Только чтоб максимально реалистично! И обязательно сказать про охоту!

– Понятно! “Это тебе за охоту” – подойдет?

– Нет, так не понятно… – задумался барон

– “Это тебе за то, что подставила барона Нунцио на охоте в его владениях”?

– Слишком длинно. Лучше так: “Помни охоту в Селии”.

– Понял, – кивнул собеседник.

Так это же они против меня что-то замыслили! Я стояла как громом пораженная. Девушка в одежде, похожей на мою, рост и фигура – тоже. Он хочет убить меня! И поджог дома и засланный щербатый убийца, про которого говорила моя служанка. Все сходится! Только сейчас может пострадать совершенно посторонняя девушка!

Барон уже был один, убийцы растворились в толпе. Я лихорадочно соображала, что делать. Позвать стражу? И что им сказать? А вдруг я себя выдам и убийцы переключатся на меня? Самой ходить со стражей?

Я приблизилась к незнакомой девушке в кожаной куртке.

– Прекрасный костюм! Кого-то он мне напоминает! – сказала я ей. Сама в это время искала в толпе поблизости слуг барона.

– Это не костюм, а реальная одежда князей северных земель. Сейчас только входит в моду. – с удовольствием просветила она меня. – Надеюсь, до осени войдет прочно и я смогу носить ее как повседневную!

– Восхитительно.

Девушка благодарно улыбнулась и отсалютовала бокалом. Я спросила у какого портного она заказала этот наряд и она назвала того самого, который шил мне платья. Ну конечно! Он имел возможность снять с моей куртки выкройку, она же была у него в доступе много раз. Я еще попыталась разговорить девушку, узнать где она живет, чтоб придумать, как ее обезопасить по пути домой. Не успела. Снова объявили танец и ее увели из-под носа. Не баронские, и то хорошо.

– Сударыня. Позвольте вас пригласить, – раздался голос за моей спиной. Я обернулась и увидела палача. Красный балахон, красный колпак с прорезями для глаз, из-под которого торчит седая бородка клинышком. Как у алькальда Саграды. Он приподнял край колпака и подмигнул мне. Оказалось, и правда алькальд, собственной персоной! С такими людьми надо дружить! Я подала руку и последовала за ним.

– Очень хорошо! Мне как раз нужен палач для свершения правосудия! – сказала я полушутя.

– К вашим услугам! – улыбнулся алькальд. Как его зовут я не помнила или не знала. Здесь к чиновникам обращались по должности.

– Господин алькальд! – сказала я переходя на серьезный тон. – На одну девушку готовится покушение! Ее хотят убить, когда она выйдет из ратуши! Я слышала разговор ее преследователей!

Я пересказала алькальду все что слышала, а для убедительности и про прошлое покушение и про причину ненависти барона именно к ней. Ну и в довесок, про его шалости с поломкой коляски тоже вспомнила.

Алькальд сначала подумал, что это шутка, затем слушал внимательно, поглаживая бородку.

Мы не пошли танцевать, так и остались стоять у колонны.

– Откуда вам известны эти подробности ее жизни? – спросил он, выслушав.

– Да потому, что все – я. – пришлось признать. – Барон принял ее за меня!

Алькальд кивнул, посмотрел куда-то за мою спину и сделал рукой подзывающий жест.

– Этим делом займется тайная стража. За ней и этими тремя будут вести наблюдение. Если ей и правда что-то угрожает, мои люди предотвратят покушение и арестуют всех троих, с заказчиком.

– Но он барон… и он обязательно заявит об этом. Не станет ли это препятствием аресту? Он привык творить что в голову взбрело, ни с кем не считаясь. – напомнила я.

Алькальд улыбнулся.

– На маскараде можно быть бароном, герцогом, да хоть святым! Мои ребята не станут обращать на это внимание. Им не впервой!

К нам подошли два человека в масках и костюмах демонов. Популярный здесь мотив, треть присутствующих была одета всякой нечистью. Удобно, чтоб затеряться в толпе и не привлекать внимания.

Алькальд и демоны отошли в сторону, быстро переговорили и удалились.

– Все устроено, – с улыбкой сказал алькальд, возвращаясь ко мне. Я невольно водила взглядом по толпе, пытаясь представить, кто еще из присутствующих соглядатай и сколько их может быть. Что-то мне подсказывало, что этот добродушный сладкоежка – умелый политик. И неплохой танцор.

Все-таки мешать латину со средневековыми танцами под незнакомую музыку оказалось трудным занятием. Через некоторое время я почувствовала, что вымоталась и хочу домой. Девушка в кожанке была жива и даже очень. Рядом с ней, не привлекая внимания, крутились “демоны” алькальда. Слуг барона было не видно.

Я решила ехать домой и пошла искать Марселя. Его тоже было не видно. Рансия сказала, что последний раз видела его у выхода с дамой в костюме нимфы. Я чуть было не возмутилась: ну надо же, уехать без меня, да как он посмел! Потом подумала, ладно, пусть гуляет, когда еще на маскараде побывать доведется. Что я, домой сама не доберусь? Привратник найдет мне свободного извозчика.

Через полчаса я была уже дома. Не стала будить служанку, сама распустила кое-как волосы, освободилась от платья и с наслаждением растянулась на кровати.

Когда раздался голос Рансии из коридора, я почти уснула.

– Ой, что там было, ты не поверишь! Мариса! Ты спишь?!

Глава 16

Я открыла глаза и увидела рассветное небо в окне. Неужели утро? Сама не заметила, как проспала всю ночь.

Была у Рансии привычка вбегать ко мне без стука. Вот и сейчас она распахнула дверь и радостно уселась на кровать. Я нехотя выбралась из-под одеяла и накинула поверх ночнушки домашнее платье. Все равно в ближайшие два часа придется выслушать все, что успело произойти на маскараде за время моего отсутствия.

– Барона Селийского арестовали! – воскликнула Рансия.

– Все-таки арестовали! – я почувствовала злорадное торжество. Все-таки не зря предупредила алькальда

– Ты знала?! – изумилась она. – Что происходит?!

– Это ты хотела рассказать, что там произошло! Арестовали: как, когда?

– Как только ты уехала. Он в маске был, но узнать можно, я, например, сразу узнала. И эти тоже.

– Кто?

– Демоны! Ну, то есть тайная стража господина алькальда. У них же тоже костюмы, раз они на маскараде дежурят. Только проблемы из-за этих костюмов! Какой-то шутник увидел, что барона ведут, а тот отбрыкивается: “Вы не имеете права! Я барон Нунцио Селийский! Я вас в порошок сотру!”

– Конечно, очень ожидаемо!

– Так вот, какой-то шутник, наверное решил, что это розыгрыш такой и давай голосить: “Он самозванец, это я барон Нунцио Селийский!”… Ну, подошли другие, вампир с оборотнем, и его тоже увели. И он давай их костерить и кары обещать! Довольный ушел, слов нет!

– Погоди, а это точно не Нунцио был? – у меня закралось сомнение. Того ли я узнала?

– Ну, вроде нет. По росту похож, а остальное… непонятно, да и не важно! Их обоих увели, а остальные как начали представляться графами и герцогами и обращаться друг другу по титулам, разоблачать друг друга. ну такое веселье пошло! Ты самое интересное пропустила!

С моей точки зрения, самым интересным был как раз арест Нунцио. Если до этого дошло, значит, стражники, которых приставили охранять девушку в кожанке, выявили опасность. Значит, он правда замышлял убийство. Мне не показалось!

– Кстати, господин алькальд велел передать, чтоб ты к нему утром зашла для опознания.

– Какого опознания? – перепугалась я.

– Кто из тех двоих арестованных настоящий Нунцио!

Фух, блин, не трупа! Обошлось.

– Подожди, барон – личность известная. Что же, его некому больше опознать?

– Я тоже подумала. Но алькальд ждет тебя!

– Ладно, пойду, – сказала я. Все равно надо узнать, что там и насколько все серьезно.

Рансия переключилась на себя и стала вещать про своего ухажера, которого удалось направить путем ревности.

Мы просидели до первых петухов, потом она пошла спать, а я стала одеваться. Это дело не быстрое, лучше начать заранее. Все равно уже не усну. И к алькальду пора собираться.

Пока Лили меня причесала и уложила волосы в два замысловатых узла за висками, пока зашнуровала платье, начался рабочий день. По улице загромыхали повозки, в кухне забренчали посудой.

Я позвала Марселя, чтобы он отвез меня в ратушу, но его не оказалось на месте. Он что, решил, что его обещанный свободный день уже сегодня?

Ругая про себя нерадивого слугу, я пошла искать извозчика. Вот лентяй! Кони стоят негуляные, а я вынуждена тратить последние деньги на перемещение! Но не самой же мне запрягать и править?!

Алькальд встретил меня в кабинете. В своей добродушной манере он пригласил меня следовать за ним в тюрьму, которая находилась рядом с ратушей, на той же площади. Это была “парадная версия” тюрьмы. Не очень глубокая и не самая мрачная, даже с окошками под потолком в длинном узком коридоре. Кирпичная кладка под окнами была в черных подтеках и поросли плесени, наверное в непогоду сюда заливал дождь. Пахло мышиным пометом и каким-то неаппетитным варевом. Наверное готовили баланду для заключенных. Я с содроганием подумала, каковы же тогда обычные тюрьмы.

Караульные в скрипучих кожаных доспехах при виде нас с алькальдом бодро салютовали. Мы спустились по узкой каменной лестнице и оказались перед двумя камерами. Передняя стенка у них была решетчатая, что позволяло видеть все внутри. В одной камере на узкой койке сидел Нунцио, как был, в маскарадном костюме с крылышками. Маску он положил рядом с собой на грубо сколоченный стол. В другой сидел мужчина, тоже в маскарадном наряде, с надвинутой на глаза шляпой, и, похоже, спал. Нунцио заметно нервничал. Круги под глазами, всклокоченные волосы, руки теребили края камзола.

Увидев алькальда, Нунцио вскочил и бросился к решетке.

– Ну наконец-то! Я здесь с вечера в полном неведении! Это беспредел! Ваши люди не имеют понятия об уважении к благородному лицу!

Потом он увидел меня и слегка замялся.

– Мариса? Вы пришли мне помочь?

Я пожала плечами. Помогать этому негодяю не входило в мои планы, но я не знала, что за игру затеял алькальд.

– Сеньора Мариса Тимьянская, вы удостоверяете, что этот человек тот, кем себя называет – барон Нунцио Селийский? – официальным тоном произнес алькальд.

Я посмотрела на него, пытаясь понять, что он от меня ждет, но никаких знаков не уловила, поэтому просто сказала:

– Удостоверяю.

Алькальд хлопнул в ладоши, подошла стража.

– Вы свободны, барон.

Эй, то есть как, свободен? Я в изумлении уставилась на алькальда.

Стража раздвинула решетку, и Нунцио выбрался, упрямо держа осанку, которая не вязалась с растерянным выражением его лица. Озираясь и пытаясь что-то сказать, он последовал за стражниками наружу. Они увели его так быстро, что он не успел опомниться. Я тоже не понимала смысла происходящего.

– Господин алькальд, что это было?

Алькальд подмигнул мне и подошел ко второй камере. Узник встал, будто и не спал вовсе, подождал, пока стража откроет двери, вышел и поклонился алькальду. Тот сунул ему в руку звякнувший кошелек. Мужчина поблагодарил, приподняв маску, и тоже отправился на выход.

– Так это был ваш человек! – догадалась я. – А зачем такая комбинация? И что с той девушкой? Ее проводили домой?

– Столько вопросов! Давайте объясню по дороге.

Мы поднялись по другой лестнице и пошли коридорами обратно в кабинет алькальда.

– Начну с главного: девушка жива и невредима и даже не подозревает, что была в опасности. Тех двоих задержали в темном переулке, когда они шли за ней и готовились что-то предпринять. Но они клянутся, что им заказывали не убийство, а какую-то пакость попроще. То ли помоями облить, то ли в канаву столкнуть. Этот Нунцио не силен по части хитрых планов.

– Но, возможно, они врут!

– Я наблюдал за его реакцией сейчас и видел, что он не удивился, увидев вас живой. Поэтому и отпустил. Провести ночь за решеткой для него и так достаточное наказание. Он, конечно, проказник, но убивать вас не намеревался.

– А он не обозлится на меня еще больше из-за этой ночи?

– Почему? Вы же его вызволили! – усмехнулся алькальд. – Да он и не свяжет эти события: свой арест и неудавшуюся шутку. Для барона все выглядит по-другому: те двое пошли исполнять приказ и пропали. И, судя по вам, ничего не сделали. А его арестовали на балу по ошибке, спутали с кем-то.

У меня отлегло от сердца. Что ж, действительно, не такая уж я грозная противница, чтоб от меня избавляться. Ну, подумаешь, подпортила охоту в чужих владениях и ушла с соперником. Это еще не повод для убийства. Устранить Каидо он пытался по приказу своего графа и за солидный куш. Но сам Нунцио на такое не решится…

– Стоп. А кто тогда поджег мой дом? – вспомнила я, что это не первое его покушение.

Алькальд задумался.

– У вас нет других врагов?.. Нет. Плохо… То есть, конечно, очень хорошо! Только тогда не понятно. Но думаю, что не он. Надеюсь, что это просто случай, и вам ничего не угрожает. Иначе я не проживу без ваших чудесных пирожных! – алькальд расплылся в галантной улыбке.

Мы попрощались, и я поспешила обратно. Упоминание пирожных вызвали голод. Хорошо бы Марсель уже оказался дома.

Кухня Марселя была по прежнему заперта, и сегодня не открывалась. Слуга, с которым он делил комнату, сказал, что тот еще не возвращался. Да что же это такое! Неужто загулял? Или ушел на вольные хлеба? Именно тогда, когда мне позарез нужны новые заказы, мой главный актив решил меня покинуть… Да нет, не мог. Его вещи здесь. Хотя, что это за вещи – старые тряпки. То, что на нем сейчас надето, стоит в сто раз дороже! Почему бы не уйти?

Но, по словам Жака, вроде нельзя, будет считаться беглым.

Да и лошадок своих он не бросит…

В размышлениях прошло полдня. Потом, не дождавшись, пока проснется Рансия, я одна пошла на мессу. Все равно туда надо ходить так или иначе. И при том немного чаще, чем я это делаю.

Здесь поход в церковь не только обязательная процедура, но еще и развлечение, вроде театра. Смысл тот же – совместно прослушать историю, обсудить героев. Проповеди здесь были на основе притч из жизни святых и демонов, которых было великое множество, редко кто помнил их всех по именам. Хороший проповедник ценился высоко и мог стать такой же звездой, как у нас популярные стендаперы. Обычно проповедник был один постоянный, но иногда и приглашенные или подменяющие по болезни. Интересное место, в общем.

Церковь, куда мы обычно ходили, была устроена иначе, чем в Руане. Широкое здание из красного кирпича посреди мощеной площади имело два помещения: внешний круг для простонародья и внутренний – для дворян. Чтоб пройти в него нужно было пересечь “простой” зал. Прихожане победнее почтительно расступались и украдкой заглядывали в следующий зал. Для них своеобразное развлечение заключалось в том, чтоб видеть знать вблизи и сплетничать, кто с кем пришел, кто на кого как посмотрел, а кого давно не видно. Что ни делай, как быстро ни проходи, а пищи для сплетен мы всегда давали достаточно. Быть все время на виду – один из минусов жизни в качестве аристократки.

Вот и сейчас проходя, я услышала краем уха:

– Да не мог он с демонами спеться! Святой человек!

– А может, его околдовали?

– Околдовали, как же! Сам на это пошел. Целую гильдию честных ремесленников работы лишил.

– А может и без демонов обошлось, просто конкуренты оборотистые… чернила варить не только наши умеют.

О, интересно, кого это они обсуждают? Надо изучить местный рынок чернил, в который раз напомнила я себе.

Во внутреннем зале убранство было богаче, музыка звучала громче, и, кажется, даже святые на иконах были изображены в более праздничной одежде.

Я успела выучить ритуалы и чувствовала себя довольно свободно. Было не многолюдно. В нашей части церкви прихожане кучковались небольшими группами и обсуждали прошедший маскарад и прочие мирские дела. До начала мессы это была просто светская тусовка, несмотря на органную музыку и запахи благовоний. Акустика усиливала голоса, но делала их гулкими и неразборчивыми, поэтому слова говорящих сливались в белый шум, и в нескольких шагах было невозможно разобрать речь других. Очень удобное место для конфиденциальных бесед.

Я прошлась по кругу, любуясь солнечными зайчиками от витражных стекол и выискивая знакомых. Поздоровалась со всеми, кого знала.

В стороне у занавеса стояли священники. Один местный, другой приезжий. Приезжий что-то горячо доказывал нашему и показывал какую-то палочку. Пылкая речь и суетливость его движений вызвала любопытство.

Я подошла ближе и разглядела предмет в его руках. Это была наша иномирная ручка! Точнее, стержень от нее. Приезжий священник достал из рукава длинное гусиное перо и вставил в него стержень, так, что выглядывал только пишущий кончик. Наш с сомнением поскреб подбородок и покачал головой. Увидев меня, оба священника обернулись и уставились на меня. Я вежливо поклонилась и сложила арку. Они ответили тем же, а приезжий быстро спрятал перо со стержнем обратно в рукав и удалился.

– Помните, к чему идет! – сказал он напоследок нашему падре.

В этот раз проповедь была очень странная, полная туманных намеков на грядущие перемены и опасения фальшивых чудес.

– И возгордился тогда брат Арсений, – вещал падре. – И возомнил, что сам творит чудо, а не дух святого, ему помогающего. И вознесся он к вершинам небывалым, откуда и сверзся во прах, и стал жить еще беднее и горше, чем ранее! Так и с нынешним гордецом будет, ежели не усмирит гордыню свою и не отдаст чудо миру добровольно или же не отречется от него, если чудо это не святым, но демоном сотворено!

Кто этот гордец? Явно кому-то что-то в упрек ставилось. Я прослушала начало и упустила нить повествования. Меня больше заботил стержень ручки. Неужто настоятель монастыря решил пренебречь своим эксклюзивным правом использования и начал распродавать стержни в розницу? Я пыталась понять, как это скажется на цене за следующую партию. Может, и снизится, но не намного. Скопировать их по прежнему никто здесь не может, технологии не позволяют.

А может, и к лучшему! Будем продавать ручки и другим монастырям. Он же сам рекламу нам делает.

Ладно, об этом мы с ребятами потолкуем, когда вернусь. А пока до возвращения еще дожить надо!

А тут еще нищие прицепились, им после выхода из церкви подавать полагается. И не отвертеться! Дворянство обязывает!

Я раздала остатки меди и злющая пошла пешком домой.

У самого крыльца меня нагнал еще какой-то оборванец. Послав его ко всем демонам, как поступила бы Рансия, я заскочила в двери, ругнулась заодно и на мажордома и пошла к себе досыпать.

Я проснулась в сумерках и сразу поинтересовалась, пришел ли Марсель. Его по прежнему не было. Зато тот оборванец топтался у черного хода.

– Что ему надо? – крикнула я кухарке, которая как раз вышла вылить в канаву помои. Наверняка ведь напакостит, раз ему милостыни не досталось.

Кухарка выглянула за дверь еще раз и о чем-то переговорила с нищим. Вернулась она с озадаченным видом.

– Этот парнишка от вашего слуги. Говорит, что он в доме с колоннами, тот что за каналом на левом берегу Гра, – она назвала еще какие-то приметы, служившие дому вместо адреса.

– Что он там забыл?

– Говорит, запертый сидит, выбраться не может, – кухарка похлопала глазами и протянула мне какой-то блестящий предмет. – Вот, велел передать госпоже Марисе Тимьянской лично в руки.

Это была медная деталь, украшавшая маскарадный костюм Марселя.

– Эй, ты! Иди сюда! – я выглянула из двери и позвала нищего. – Где, ты говоришь, его видел? Что он там делает?

– Э, сеньора! Что знал, я уже вот ей рассказал! – ответил тот, пятясь. – Ваш слуга обещал, что мне заплатят за эту весточку, а я теперь вижу, что одни неприятности получу. Ищите дальше сами! Тем более вам это быстрее среди своих, благородных, поспрашивать. В том доме только графы и маркизы живут, а их не так много!

Сказал и убежал. Я схватила кухарку за рукав:

– Так, еще раз объясни, что за дом такой знаменитый и где он! А еще лучше нарисуй, как туда добраться!

– Это, наверное, старого герцога доходный дом. Там самые богатые приезжие останавливаются, – ответила та и начертила пальцем план в рассыпанной по столу крупе. – Вот сюда, через парк… это канал… а это тот дом с колоннами. Мимо не пройти, его сразу видно. А вот мост…

Попутно она умудрялась быстро перебирать крупу, выискивать и выбрасывать шелуху и мусор.

Я переоделась, велела подготовить моего коня, чтоб верхом отправиться на знаменитый дом посмотреть. Почему-то женщинам в городе ездить на лошади было не принято. Но не идти же мне пешком, тем более в темноте! Хватит, находилась сегодня.

Неженка встретил меня радостным ржанием. Застоялся, бедняжка. Я похлопала его по шее, вывела за ворота, забралась в седло и он бодро потрусил в вечернюю прохладу.

Ночь была светлой. Свет масляных фонарей помогал недолго, он остался позади, на главной улице. Остальной путь освещала луна. Запах тины и скрип качающихся лодок возвестили, что впереди река. Я проехала вдоль песчаного берега по деревянному настилу и нашла мост. На том берегу должен был быть особняк.

Действительно, найти дом с колоннами по описанию кухарки не составило труда. Но где в этой громаде Марсель? Не кричать же в высокие темные окна, в самом деле.

Я постучалась в главный вход. Мне открыл сонный привратник и сказал, что ничего не знает и никого не видел, а госпожи дома нет. Может, нищий соврал? Но он показал деталь от костюма в подтверждение своих слов.

Да и как Марсель мог оказаться здесь, на другом конце города? Хотя вокруг него на балу крутились знатные дамочки, он вполне мог поддаться соблазну и уехать с одной из них.

Я объехала особняк. Ни огонька в окнах. Уже собиралась возвращаться, как вдруг подумала: если Марсель и правда заперт, то как он умудрился послать ко мне нищего? Оборванца же в такой дом на порог не пустят. Значит, мог только крикнуть из окна, причем в таком месте, куда нищий имеет доступ. Окна первого этажа возвышались над цоколем метра на четыре. Я даже верхом не могла заглянуть внутрь. Оставался полуподвальный этаж.

Подходящим местом чтоб подозвать нищего мне показался черный ход. Он примыкал к каналу почти вплотную. Там на заднем дворе стояли какие-то щербатые бочки, пахло отбросами и грязный ручеек стекал из-под низкой двери прямо в канал. Неженка потянулся было мордой к куче капустных листьев, но тут же шарахнулся назад от брызнувших в стороны крыс.

Маленькие окна-отдушины погреба были на уровне пояса. Там внутри светился слабый огонек свечи или лучины.

Я спрыгнула с лошади, наклонилась к окну и позвала:

– Эй… Есть кто живой?

В погребе послышалась возня, и свет загородила голова.

Глава 17

Это был Марсель. Он радостно кинулся к окну и протянул сквозь него руку, хоть толщина стены не позволяла дотянуться наружу.

– Ваша милость! Это вы?! Слава всем святым! Я уже не надеялся! Вы же вызволите меня отсюда?

– Как ты здесь оказался?

– Это все ларское виновато! До чего же коварное вино! Я перебрал совсем немного, а потом… сам не понял… меня похитили и заперли здесь!

– И кто же тебя похитил? И зачем? Выкуп требовать?

– Сам не знаю. Она не сказала, – замялся Марсель.

– Значит, “она”, – заметила я. – Нет, так не пойдет. Пока мне все честно не расскажешь, я не знаю, как тебя вызволять! Привратник делает вид, что в доме никого нет. Не могу же я вломиться силой! Так кто эта “она” и что ей от тебя надо?

– Это долгая история… – проговорил Марсель.

– Ничего, я не спешу.

Марсель обхватил голову руками и прислонился лбом к раме узкого окошка.

– В это сложно поверить, но… Это Антуанетта. Дочь герцога Версальского… Из другого княжества, к северу от нашего. Не знаю, как ее сюда занесло, она на маскараде была. То-то я думаю, голос вроде знакомый, а под маской и не узнал. И вообще не узнал бы, так изменилась…

Марсель отошел от окна и, разведя руки в стороны, показал, как именно она изменилась.

– Я раньше на повара учился, на кухне у нее, то есть ее родителей. Подмастерьем кондитера служил. Она тогда на меня глаз положила. А я, как дурак, навоображал всякого. Не то чтоб взаимно, но… не избегал ее, в общем. Думал, чем демоны не шутят, может, еще герцогом заделаюсь! Дурак, правда? Молодой был, не знал ничего толком.

Марсель перевел дух и покосился на меня. Я слушала, не перебивая. Что-то подобное я и представляла, когда мы беседовали о неравных браках по пути из Руана, но… аж дочь герцога! Как его угораздило!

– А потом ее сосватал соседний князь, не помню, как его…Самильский, во! Ну и пока суть да дело, про ее увлечение простым кондитером как-то прознали и сплавили меня от греха подальше. Чтоб невеста, значит, спокойно замуж вышла. Продали меня караванщику, как конюха. Караванщик ходил к трем морям. Я с тем караваном много земель обошел. Потом на постоялом дворе обосновался, пока к вам не попал.

Меня покоробило слово “продали” и то, как буднично оно прозвучало. У нас тут вроде феодализм, а не рабовладельческий строй? Хотя какая разница. И те подневольные, и эти. И буржуазия зарождается, хотя отдельные права для наемных сотрудников еще не изобрели. А у нас про футболистов так говорят: что продают и покупают, и никто не жалуется…

– Так, а сейчас она чего от тебя хочет? Она же замужем.

– Уже нет, овдовела!

Где-то я слышала этот разговор. Да, вчера на маскараде!

– Так эта та… нимфа?!

– Угу, – угрюмо подтвердил Марсель. Меня разобрал смех.

– Так значит, теперь ничто ей не мешает притащить тебя к алтарю и сделать герцогом!

– Я уже не хочу! – воскликнул бедняга. – Да и не становятся так герцогами. По законам Самильского княжества титул по мужу передается. Если она за меня выйдет, то станет, как я, простолюдинкой. Мы уже говорили об этом сегодня…

– Ого! И что она сказала?

Марсель смутился.

– Ой, не спрашивайте! Много всего… Я еле отбился!

– Во даешь! Значит, отказал герцогине! – я прыснула со смеху.

– Ага, а она обозлилась и заперла меня здесь. Раньше-то я ее помню более нежной и застенчивой! Вот что власть с людьми делает…

Н-да, ситуация сложилась, хоть и комичная, но надо парня как-то вытаскивать.

– Ладно, придется поговорить с ней, чтоб отпустила тебя. Но уже завтра, сегодня поздно для визитов.

– О, нет! Только не надо с ней разговаривать! – в ужасе замахал руками Марсель.

– Это почему?

– Она и так злющая, как сто демонов, была из-за моего отказа, а теперь вас увидит и вообще…

– Что “вообще”?

– Подумает что-нибудь… откуда я знаю… она всегда ревнивая была! Да и не станет она разговаривать с вами! Кто она сейчас? Сама вдова герцога Самильского, все герцогство в ее единоличном владении! А вы…

– А я – что?! – возразила я, немного обидевшись. Надо было с самого начала придумать себе титул повыше, а теперь уже поздно менять.

– Ну, это… инкогнито, вот, – выкрутился Марсель.

– Но почему же, на маскараде она с нами вполне мило общалась.

– То на маскараде. Все под масками, титулы не действуют! В другой обстановке она бы не заговорила с вами. И тем более со мной. Ибо не по чину ей теперь на людях с поварами якшаться!

– А хватать и тайком взаперти держать по чину?

– Вот, то-то и оно, что тайком! Узнает кто-то, скандала не оберешься!

Я припоминала все подобные сюжеты из земной истории и хеппи эндов там было раз-два и обчелся. Разве что, “Собака на сене”, там был такой Тристан, он хитростью вывел главного героя в графы, чтоб он женился на своей возлюбленной. А кто нашего кондитера тянуть наверх будет?… Да и любовь там была взаимной. Не наш случай.

– Ладно, понятно. Говорить с ней напрямую нельзя… У тебя там хоть еда есть?

– Морковка только вялая. – Марсель пнул какой-то ящик, судя по звуку. – Связки лука еще. Зато вина много и все разное и дорогое! А мне после вчерашнего не лезет уже, – грустно ответил Марсель.

– Придется тебе тут поужинать морковкой и переночевать. Я сейчас ничего сделать не могу. Утром что-нибудь придумаю.

– Нет! – Марсель бросился к окошку. – Ваша милость, только не утром! Завтра Антуанетта уедет и меня с собой прихватит! Она пригрозила, что охрану наймет, если сам не поеду! Она не шутила! Ей сейчас перечить вообще нельзя, неизвестно, что в голову взбредет! Злющая, как фурия, творит, что хочет и знает, что ничего ей не будет! А если границу ее княжества пересеку – назад дороги нет. Там она полноправная хозяйка, может облаву устроить! Мне надо сейчас бежать, пока она не вернулась!

Окошко погреба было маленькое, не пролезть. Я подергала дверь – заперта. Привратника подкупить, что ли… Да нечем! Деньги кончились! Нужны заказы и предоплата. А без Марселя выполнять их некому! И времени нет!

Меня разобрала злость.

– И вообще, по какому праву она хватает чужих слуг?! Ты не ее вассал больше! Сама продала караванщику, так что до свидания! Надо в полицию обращаться! А лучше сразу к алькальду!

Но тут же я представила, что подумает обо мне алькальд, если я заявлюсь к нему с очередными сумасбродными обвинениями второй раз за сутки. Он, конечно, мужчина галантный, но лучше не злоупотреблять его терпением.

– Вот угораздило же тебя! А нечего было уходить с кем попало! Без меня! – накинулась я на Марселя.

Он только виновато вздохнул и молитвенно сложил руки.

– Вы же не оставите меня здесь?

А что я могла сделать? Ночь на дворе, денег нет, говорить с этой нимфой нельзя… Привязать что ли ручку двери к коню и попробовать высадить? А во взломе меня не обвинят? Вот, кстати, и стража. Рядом ошиваются, как специально.

Однажды, в нашем мире, я пыталась открыть заевший замок на цепочке своего велосипеда, но он застрял намертво, пришлось пилить. Меня чуть в краже велосипедов не заподозрили. Хорошо, вышли соседи и подтвердили, что это правда мой велик!

А здесь соседей нет, дом стоит обособленно, да и постояльцы все время меняются. И меня здесь не знают…

И тут мне пришла идея.

– Эй, доблестные стражи порядка! – окликнула я стражников.

Они приняли бравый вид и подошли, покачивая алебардами на плечах. Один из них был массивный и простоватый на вид, другой худой и с быстрым хитрым взглядом.

Стражников обычно набирали из простолюдинов, но служба закону делала их положение несколько выше рангом. Еще не дворяне, но уже и не смерды, и это порождало некоторую неопределенность в отношениях с дворянством. Обращаться к ним следовало более уважительно, но не роняя своего достоинства и без панибратства.

– Доброй ночи, сударыня! Какие-то проблемы?

– Да, ужасная беда! Вы могли бы вызволить моего слугу? Он спустился в погреб за вином, а замок в двери заклинило – не выбраться!

– А другого выхода из погреба в дом разве нет? Внутри же должна быть лестница, – рассудил худой стражник.

– А там люк не открывается, наверное, заставлен чем-то. Этот дом сдается и каждый жилец двигает мебель, как ему угодно, – насочиняла я. – Когда мне вино в погреб привезли, только этой дверью пользовались.

Стражники проглотили такое объяснение, но энтузиазма не прибавилось.

– Это к слесарям надо обращаться, мы тут ничем помочь не можем, – вяло протянул один. Конечно, это не их работа, зачем им лишняя морока.

Во мне стало подниматься раздражение. Вот ленивая чернь! Еще рассуждают! Напялили кирасы и решили, что смеют знатным отказывать!

А ведь сейчас уйдут! Как их заинтересовать?

– Слесаря уже спят! Что же ему, бедняге, до утра тут сидеть? – попыталась я воззвать к их жалости.

Один стражник вздохнул, другой зевнул. Ну да, у них впереди ночное дежурство. В тяжелых кирасах по улицам бродить. Ночевка в погребе вызывала у них не жалость, а зависть.

Попробуем по-другому.

– И мне не уснуть без бокальчика ларского на ночь. Вам оно, кстати, тоже не помешает! Если поможете до него добраться.

О, другое дело! При упоминании знаменитого вина кирасиры приободрились.

– Марсель, у нас ведь найдется еще пара бутылок для твоих доблестных спасителей?

– Конечно, ваша милость! – подыграл Марсель и в подтверждение из темноты погреба раздалось бряканье стеклянной тары.

– Хм, жаль, кажется у меня нет с собой отмычек, конфискованных у того жулика! – ответил худой стражник, ощупывая одежду.

– Ты же всегда их носил с собой!

– Да вот же! Именно сегодня решил: на кой они мне? И вот те раз!

– Вы можете просто выломать дверь алебардой, – поторопила их я. – А завтра я позову мастеров все чинить. Замок все равно менять надо.

Стражники с сомнением посмотрели на тяжелую низкую дверь, на свое оружие, покрутили усы. Затем один из них, тот, что помассивнее, подковырнул петлю и снял дверь со ржавых петель вместе с куском приросшего косяка. Видно, ее давно не открывали.

– Ну, уж как получилось! – прогнусавил он расстроенно. – Вы же не в претензии? Мы сразу говорили, что слесарь нужен…

– Ничего, ничего! Все просто замечательно! – заверила я их.

Марсель, нагнувшись, вылез из дверного проема. В каждой руке он держал по две бутылки и какой-то сверток под мышкой. Пару бутылок он сразу протянул стражникам. Они тут же схватили по одной и попрятали в голенища сапог.

Другие две Марсель завернул в сверток и прикрепил к луке седла Неженки. Я успела заметить, что это его маскарадный камзол с медными блестками. Догадливый, проныра! Не стал светить перед стражниками таким странным для слуги нарядом. Штаны от костюма тоже были из дорогого бархата, но в темноте стражники этого не заметили.

– Позвольте проводить вас! – любезно предложил худой стражник.

– Мне не далеко, всего лишь до крыльца, вокруг этого дома, – я попыталась отказаться.

– Тем не менее, мы настаиваем! Мало ли какой народец тут ошивается! – теперь, получив ценные чаевые за пустяк, стражники старались услужить. Или показать, что они честно блюдут долг по охране порядка вовсе не за выпивку.

Вот, не было печали! А что делать на крыльце? В дом зайти я не могу, там привратник – сразу выдам, что не проживаю здесь.

Мы медленно, прогулочным шагом направились к крыльцу. Я лихорадочно соображала, как избавиться от непрошенных провожатых.

Вдруг из темноты послышался стук копыт и колес по мостовой, и показался качающийся свет фонарей. Карета подъехала к парадному крыльцу и остановилась. С запяток соскочил лакей, опустил подножку и открыл дверцу перед массивной фигурой.

Это была наша “нимфа” – герцогиня Самильская.

Бывшая пассия Марселя выбралась из кареты и тут же увидела меня, рядом Марселя, ведущего лошадь. Стражники шли по бокам.

Из охранников они запросто превратятся в конвоиров, стоит ей рот открыть. Шутка ли, такой шанс выслужится! Поймать взломщиков с поличным, угодить аж герцогине! А за то, что их сделали невольными соучастниками, они будут особенно злы… С тюрьмой я сегодня уже познакомилась, возвращаться не хочу!

Марсель застыл с глазами полными ужаса. Попытался попятиться и спрятаться за лошадь, но поздно, она уже его узнала. Брови ее поползли вверх, потом вниз и угрожающе сдвинулись, а монументальная грудь начала набирать воздух.

Надо было срочно что-то делать, пока она не заговорила.

– О, герцогиня! Вы тоже гуляете! Чудесный вечер, не правда ли? – я несла, что в голову взбредет. – А какой вчера был маскарад! Вам тоже понравился? А вот, кстати, мой повар, который готовил для нас эти замечательные корзиночки. Помните, мы говорили про него? Да, это мой слуга! Мы с алькальдом решили, что только он достоин такой чести. А каков марципан!

Я перевела дух и оценила реакцию. Нимфа явно затормозила и переваривала поток информации. Любезный светский тон сбил ее с агрессивной позиции. Фраза “Мы с алькальдом” должна была достаточно возвысить меня в ее глазах, чтоб она послушала. А упоминание Марселя, как моего слуги перед свидетелями-стражниками ставило все на свои места. Надо было продолжать давить, пока не очнулась:

– Впрочем, кому я это рассказываю! У вас там и свои кондитеры не хуже, это здесь он один такой, знаменитый на всю Саграду! – Я похлопала по плечу притихшего Марселя. Ага, подавись теперь! Он знаменитость под крылышком властей! Это тебе не анонимуса какого-то выкрасть!

– Ну, положим, что… – начала было герцогиня.

– Да и сам Марсель оттуда! Он учился кондитерскому мастерству в Версале и постоянно этим хвастает!

Марсель при этих словах воззрился на меня в немом изумлении.

– Да-да, такой хвастун! Любит приврать иногда. Говорит, – вы представляете! – в него некая дворянка влюбилась, ооочень знатная. Прямо накануне своей свадьбы! Каков пройдоха!

Я потрепала Марселя по волосам, а стражники сдержанно заулыбались. Им хотелось погреть уши, послушать случайную сплетню из уст двух аристократок. Потом будут пересказывать коллегам в казарме и ржать в голосину. Это поняла и герцогиня, и на ее лице отразился страх.

– Не может быть! Это не правда! – наконец воскликнула она, понимая, что я вот-вот выдам ее тайну.

– Разумеется, не правда! – подхватила я. – Иначе был бы такой скандал, на все окрестные княжества. И здесь мы услышали бы! А я не припомню, чтоб в свете обсуждали скандалы ТАКОГО масштаба!.. Пять лет назад.

Я сделала акцент на последних словах и выразительно посмотрела на герцогиню. Надеюсь, достаточно выразительно.

Намек подействовал. Антуанетта застыла с непроницаемым лицом, сверля меня ненавидящим взглядом. Сколько ей лет? Лишний вес прибавлял годы, но должно быть двадцать пять, если вышла замуж в двадцать. Для своего положения она должна была быть уже зрелая дама, закаленная в дворцовых интригах.

Нимфа оценила обстановку и поняла, что ничего нельзя сделать, не рискуя оскандалиться. Пора было закругляться со светскими беседами.

– Что ж, вы идете к себе отдыхать? А я погуляю еще, пожалуй! Ночь чудесная, а днем я выспалась.

С этими словами я повернулась в сторону реки и освещенного участка набережной, жестом пригласив за собой стражников и оторопевшего Марселя.

Вышло просто чудесно: теперь стражники подумают, что мы приятельницы и вдвоем арендовали этот особняк, так что никакого взлома мы не совершили. А герцогиня решит, что я важная персона, разгуливаю с охраной и дружу с алькальдом и красть у меня слугу чревато. Предпринимать что-то против меня сейчас она, надеюсь, поостережется.

Но то, каким взглядом герцогиня проводила нас, не оставляло сомнений – я нажила нового врага.

Глава 18

Мы прошли вдоль канала, свернули на знакомый мост и углубились в темноту узких улочек, которые вели по склонам к главной улице и дому Рансии. Я ехала верхом, Марсель вел Неженку, стражники плелись чуть поодаль. Они, похоже, уже жалели о своем намерении сопровождать меня. Вино и так уже было получено, но одно дело проводить за угол дома на открытом пространстве, освещенном луной и фонарями, а другое – уходить все дальше в чужой район.

Саграда была небольшим городом – за час весь можно пройти пешком. Но по местным меркам одним из крупнейших. Она была поделена на несколько районов по видам ремесел, и многие люди жили годами не выезжая из своего тесного мирка. А я за одну ночь дважды пересекла город из конца в конец. Событие!

Мне же эта прогулка не казалась чем-то из ряда вон выходящим или опасным. Город честно спал. Ни огонька свечи в окнах, ни скрипа ставней или половиц. Слышны были только звуки ночных цикад, шуршание крыс и редкие колотушки сторожей. Здесь ложились спать рано: с наступлением темноты все уже в постелях, чтоб экономить свечи и с рассветом начать работу. Если учесть, что я выходила в сумерках, то было уже часов одиннадцать.

Воздух был прозрачен и свеж, дневная пыль улеглась, и все было в каком-то мистическом свете звезд. У нас их не видно столько, может, это из-за большой освещенности городов? А может, в этом мире звезды, правда, крупнее, ярче и их больше? Жаль, что я не знала никаких созвездий, а то можно было бы сравнить, поискать похожие.

Эмоциональная вышла прогулка, и теперь настроение у меня было романтическое. Сна ни в одном глазу, эмоциональная встряска взбодрила. А у Марселя, кажется, испуг не до конца прошел. Он обычно такой разговорчивый шел и часто оглядывался. Будто его Антуанетта стала бы преследовать!

Впереди показалась освещенная главная улица с богатыми домами. Уже можно было отпустить стражников. Я только хотела обернуться и поблагодарить за сопровождение, как вдруг у самого дома Рансии увидела группу вооруженных людей. Их было человек пять или шесть. Все верхом, из-под плащей выглядывали ножны мечей, звенели шпоры, лошади нетерпеливо перебирали ногами, мужчины громко разговаривали.

Тот факт, что они не таятся, стоят и балагурят посреди освещенной улицы, оставлял надежду, что это не грабители. Я подъехала ближе, не выезжая из тени, и притормозила Неженку, который уже потянулся было к своим лошадиным собратьям.

– Да, живет здесь, но вечером ушла и до сих пор ее нет, – услышала я речь одного из них. – Так сказал мальчишка у выхода с кухни.

– Может, в парадный постучать? Привратник лучше знает.

– Не время в парадный долбиться. Здесь тебе не деревня!

– Да, утром наносить визиты надо…

– А может, она скрывается?

– Зачем?

– Не знаю, мало ли. С того дома съехала…

– Дурак, что ли? Он сгорел!

– Поговорите мне тут! – прозвучал знакомый голос. Вскоре я узнала и осанку его обладателя. Сердце сладко замерло.

Каидо!

Я отмахнулась от Марселя, который попытался задержать Неженку за поводья, и выехала на свет, к Каидо и его людям. Двоих я узнала сразу – они сопровождали меня к Жаку и стряпчему. Другие тоже казались знакомыми по охоте и пирушке.

Это какое сегодня число? А! Завтра же начало турнира! И он приехал, как и обещал в письме! А я даже не удосужилась сообщить заранее, что поменяла место жительства. Какое свинство с моей стороны! Это все привычка к мгновенным сообщениям! А надо было минимум за день гонца посылать!

Его свита… его вассалы… как там называются приближенные барона? Короче, его люди приветствовали меня легким поклоном и приподнимая шляпы. Они расступились, пропуская меня к Каидо. Он выглядел хмурым и жестким, но узнав меня посветлел лицом и растерянно улыбнулся.

– Мариса, – сказал он нежно и тоже приподнял шляпу.

Мы стояли и смотрели друг на друга с радостью и неловкостью школьников. Я действительно не знала, что делать и какие должны быть ритуальные приветствия, если оба в седле. Каидо, похоже, не знал, как ко мне обращаться в статусе “встречаемся”, которого в его жизненном опыте не существовало.

– Я ужасно устала, – нарушила я неловкое молчание и слезла с лошади. Каидо тут же спешился, а с ним синхронно и остальные. Тут уже стало проще – знакомое касание плеча, привычная дистанция на полтора локтя.

– Случился пожар, мне пришлось переехать. Сожалею, что не сообщила,…

– Да, мы видели, там рабочие живут. Они сказали, где вас найти… – на людях Каидо предпочитал сохранять официальный тон.

– Я тут прогуливалась. Точнее, если честно, решала некоторые вопросы собственности, и вот, задержалась…

– Хорошо, что вы ходите со стражей. На ночных улицах небезопасно! – заботливо ответил Каидо. Мне надоела эта моя дурацкая привычка оправдываться. Ведь он ничего не предъявлял даже! Он еще пытался понять, кто мы друг другу.

– Ах да, стража! Спасибо, вы можете быть свободны! – сказала я, оглянувшись на кирасиров. Они облегченно вздохнули, отсалютовали алебардами и пошли в обратный путь к своей набережной.

– Так значит, вы здесь живете? – продолжил Каидо.

– Да, это дом моей подруги, она пригласила пожить, пока у меня не восстановят второй этаж.

– Она не будет возражать, если я нанесу визит через два дня?

– Конечно, нет! А почему через два дня, а не завтра? – удивилась я.

– Завтра турнир. Я выставляю лучников и участвую сам. Много забот, мне будет не отлучиться, – пояснил он в своей лаконичной манере.

– Ах да, конечно! А вы где остановились?

– На поле, как и другие участники.

– На поле? – не поняла я.

– За городской стеной, у ристалища.

– Не в гостинице? – похоже это был какой-то совсем неожиданный вопрос. Каидо растерялся, потом пояснил для понаехавшей невежды:

– По традиции, участники расселяются вокруг арены в шатрах. Я бы мог пойти в гостиницу, но не могу оставить своих. Да и пропустить половину веселья!

– О, так у вас весело! Хочу посмотреть! – заявила я легкомысленно. Уходить спать, едва встретившись после долгой разлуки, не хотелось совершенно. Все равно не усну. Хотелось продолжить прогулку.

Мужчины растерянно переглянулись.

– Ну, если можно, конечно… и если это не опасно, – добавила я.

– Разумеется, с нами вы будете в абсолютной безопасности! – заверили меня все разом наперебой. Каидо сиял.

Я посмотрела на хмурящегося и усталого Марселя.

– Можешь идти отдыхать, если хочешь, – сказала я ему. Он покачал головой.

– Я вас одну не оставлю! – сказал он негромко, сделав акцент на слове “одну”. Ничего себе одна, в такой тусовке! Но Марсель преисполнился благодарности за спасение и решимости быть рядом при любых обстоятельствах.

– Эй, парень! Бери коня и скачи за нами! – сказал ему Каидо. Тот метнулся в конюшню и вывел своего мохноногого.

Каидо посадил меня в седло, остальные тоже запрыгнули, и мы поскакали к городским воротам. За ними на полях и холмах горело множество огней, и все пространство было заполнено шатрами, палатками и навесами всех форм и размеров. Шатры располагались лагерями, каждый под своим флагом и были огорожены натянутой на жерди веревкой с яркой бахромой лент. Лагеря образовывали улицы и площади, которые освещались факелами и жаровнями с запасом дров рядом на земле.

В отличие от сонного города, здесь кипела жизнь. Множество людей всех сословий шумели, трудились, ели, пили и пели за длинными, наспех сколоченными столами.

Мы спешились и шли пешком, глазея по сторонам. Каидо и его люди то и дело махали кому-то или обнимались со знакомыми. Я даже позавидовала. Тоже хотелось встречать знакомых, как на музыкальном фестивале в моем мире.

Музыки здесь хватало. Кроме менестрелей, бродивших от костра к костру, в некоторых компаниях были и свои музыканты. Кто-то играл на лютне и пел длинную балладу о старинных подвигах, кто-то отплясывал под озорные звуки рожка и скабрезные стишки-кричалки.

У лагеря Каидо нас встретил лесник Фернандо. Вот, только я успела подумать, как хорошо бы встретить знакомых! Старик узнал меня и хотел было поклониться, но я успела его схватить и тоже обнять. Он вопросительно посмотрел на Каидо, но тот только одобрительно усмехнулся. Это было еще одно место и время, где не действовали титулы.

Люди разбрелись по своим делам, кто-то залез в свою палатку, кто-то сел к огню или завалился спать под навес. Марсель нашел коновязь, поставил на ночь коней и сам улегся в сено.

Тонкий лед официального обращения надломился. Каидо взял меня за руку.

– Пойдем, покажу тебе, где я остановился, – и повел в свой шатер. Он был большой и круглый, когда-то богато расшитый узорами, но уже потертый и выцветший. Тем не менее эти признаки внушали уважение. Видно, он часто бывал в походах и ежегодно на турнирах.

Внутри полом служил деревянный настил, покрытый шкурами. Посередине стоял круглый стол с жаровней. Слуга сразу же принес дров, уголек от костра и зажег в жаровне огонь. Дым потянулся к отверстию в центре потолка. Стало тепло, в лучах света закружились мотыльки.

Так же принесли угощение: сыр, хлеб, маслины и медный котелок с горячим отваром из ягод и трав и кружки. Каидо пододвинул к столу два складных походных стула.

Я попивала ароматный отвар и осматривалась. Вдоль стенок шатра на деревянных стойках было расставлено оружие, грудой на досках лежали детали кожаного и металлического доспеха и разная амуниция. Из открытого сундука свисала парадная бордово-синяя одежда. Узкий топчан с тонким стеганым матрасом служил Каидо постелью, рядом стоял табурет с тазом и кувшином для умывания, а на столбе рядом висело на гвоздике мутное зеркальце.

Двуспальной кровати нет, отметила я, ну ладно, зато весь пол в шкурах. Захотелось пощупать их босыми ногами. Я разулась и запустила пальцы ног в длинную шерсть. Чья это интересно? По размерам и виду похоже на волка. Каидо как будто прочитал мои мысли:

– Вот этот – твой, – он подтащил мне под ноги еще одну шкуру, она выглядела новой. – Вез, чтоб тебе отдать.

Я уселась на нее, вытянула ноги в сторону и поманила Каидо. А то что за непорядок, мы уже минуту наедине, а он на меня до сих пор не набрасывается!

Каидо как-то смущенно оглянулся на вход, присел ко мне, быстро скользнул поцелуем по губам и вернулся на стул.

– Перед турниром нельзя, – оправдываясь, шепнул он в ответ на мой недоуменный взгляд. – Силы потратишь, удачи не будет…

– Да ладно! – подмигнула я.

Но он сжал губы и покачал головой.

– Нельзя. Обычай такой. Любишь ты табу нарушать… – добавил он неодобрительно.

Это когда я табу нарушала?

Ах да! Просидела полночь у постели умирающего. Но я же не знала, а то бы вышла ненадолго. Напугала тогда зря его и священника…

– И что, все эти люди на полях там тоже ни-ни? – удивилась я. Чтоб такое гульбище вело себя целомудренно!

– Не сегодня, это точно, – улыбнулся Каидо.

Я вспомнила, что не видела по пути женщин легкого поведения. Других женщин хватало. Была пара дворянок со своими мужьями или братьями, дородные кухарки готовили у костров, несколько лучниц сидели своей обособленной компанией. Но вот тех девиц, с открытыми плечами и распущенными волосами, которые вечно вьются рядом с воинами, я не заметила.

– Я тоже хочу, ты не думай, – вздохнул он.

Похоже, обычай серьезный, его соблюдали.

– Ничего, подождем… я просто не знала! – сказала я. Еще подумает, что я какая-то нимфоманка. – Значит, будем просто болтать.

Ну ладно, успеется. Я подтянула ноги, уселась поудобнее и оглядела шатер.

– Основательно ты здесь расположился.

– Не успел еще толком ничего сделать, – развел руками Каидо. – Поздно было, и тебя нашел не сразу.

Я снова хотела извиниться, что не предупредила, но он продолжил:

– Я бы раньше приехал, если б не облава эта. Закрыли северные ворота и до заката не открывали. Пришлось сначала обустраиваться здесь, а к тебе потом…

– Облава? Какая облава? Кого ловили? – глядя на всю эту вооруженную тусовку снаружи, можно было предположить, что ворота закрыли по другой причине.

– Да не знаю, то ли демонов, то ли одержимых ими, а может, просто жуликов. Сегодня настоятеля монастыря святого Мирефа арестовали, слышала? Вот, его пособников ищут.

– О, вот это новости! – я стала припоминать, и правда, что-то слышала. Ах да, в церкви сегодня вечером. – А за что его?

– Не знаю точно, мутил с потусторонней силой, говорят.

– Это плохо! Это очень плохо! – новость заставила меня нервничать.

– Еще бы! Настоятель – это чуть ниже, чем святой, а якшается со всякими демонами!

Ну что ты будешь делать, суеверия здесь рулят всем!

– Не в этом дело, – сказала я. – Для меня это плохо по другой причине. Настоятель мой торговый партнер.

– Как торговый? Он же не купец… – удивился Каидо.

– Ну и что, монастырь тоже много закупок делает. Я ему поставляю особые чернила, которые не растекаются… из моего княжества, эксклюзивный контракт. А теперь, когда его нет, как быть? Наплевать на эксклюзивность и продавать всем подряд? Или так нельзя?

– Чернила всем нужны, хоть бочку привози, все разойдется, – заверил меня Каидо. – Они еще и дорогие, гильдия алхимиков не дает сбивать цены и сами много не производят.

– Мои чернила не в бочках, а в стержнях. Непривычные. Надо умудриться объяснить людям их преимущества. Монастырь их несколько дней тестировал и только полстержня потратил.

Каидо развел руками, показывая, что мало понимает в контрактах и чернилах.

– Жаль, платил настоятель хорошо. Теперь придется побегать, чтоб такую сумму наторговать.

Я уже разобралась в ценах и понимала, как крупно мне повезло в тот раз. Приличное имение дает такой доход за год.

Каидо вскочил на ноги и хлопнул себя по лбу.

– Точно, деньги! – воскликнул он. – Держу пари, ты не верила! Я сам не думал, что получится так быстро, но у меня есть твои деньги!

С этими словами он достал из сундука увесистый мешочек и с довольной улыбкой протянул мне.

– Ого!

– Пересчитай! Должно быть пятьдесят пять андриадоров!

Я развязала кошель. Андриадоры, ливодоры, еще какие-то -доры, которые не знаю, как соотносятся между собой. Мешок был тяжелый, а у настроение у меня романтичное, не бухгалтерское.

– Не надо, я тебе верю, – сказала я, скрывая свое невежество. Каидо кивнул.

– Это все по твоему совету. Стекло в цене как никогда! Других поставщиков, кроме Руана поблизости нет. Везти из-за границ долго и дорого. Частично горшечники заменили, но не все. И клеймо руанских стеклодувов по-прежнему знаменито! – гордо объяснил он. Может же монолог выдать, когда захочет!

– Так быстро?

– Сам удивлен! Производство стекла это же золотое дно! И урожая год ждать не надо! Почему наша семья раньше от него отказалась? Почти на тридцать лет забросили. Еле собрал старых мастеров!

– Из-за эпидемий, должно быть. Закрыли города и стекло было не продать.

– Демонство! Точно.

Я взвесила кошель на ладони. Так что, я теперь снова богата?

– О, я же смогу достроить дом и откупиться от его владельца!

– Откупиться? – переспросил он настороженно. – Почему от него надо откупаться?

Я рассказала про требования сеньора Матео, переданные стряпчим, и то, что строители уже какое-то время там жили, ничего не делая. Деньги на материалы у меня кончились, а за проделанную работу я расплачивалась жильем.

– Что ж ты мне раньше не сказала! Завтра пошлю за своими строителями, до дождей поставят крышу. Там работы всего на два дня!

– Мои бы тоже поставили, материалы только нужны… – попыталась я возразить, мол, справлюсь сама. Сильная и независимая, ага.

– Будут и материалы. У меня полные склады лишнего леса, который на мачты не годится, а для стропил сойдет. Стекла на окна тоже привезу. Все, решено! Будет у тебя дом до месяца карпа, даже раньше. А за руанские витражи владелец еще сам будет должен тебе приплатить! – заключил Каидо довольный своей идеей. Он повернулся ко входу и крикнул:

– Эй, кто там, Симон?

За тканью шатра шевельнулась какая-то тень, но никто не зашел. Каидо встал и откинул полог.

– Симон, неси перо и пергамент. Эй… ты куда?

Снаружи раздался звук удаляющихся шагов. Каидо, нахмурясь, смотрел куда-то вдаль. Мне тоже стало любопытно, я подошла.

После освещенного шатра было тяжело вглядываться в темноту снаружи.

– Звали, ваша милость? – какой-то парень подошел к Каидо.

– Симон, ты тут? А это кто убежал?

– Не видел никого. Может, вам показалось?

– Нет, точно, здесь был кто-то чужой, и он что-то вынюхивал. Сбежал, как только я вышел. Эй, кто в карауле? Почему посторонние шастают по лагерю?! Всем проверить амуницию, сбрую, луки, тетиву! Воду вылить, новую набрать! Завтра хоть один свалится с животом – все у меня получите!

Еще минут десять он ходил по лагерю, отдавал распоряжения и устраивал разносы. Наконец Каидо вернулся в шатер:

– На чем мы остановились? Ах да, строители.

Он взял пергамент, написал несколько строк, свернул, запечатал сургучом и отдал Симону.

– Завтра отправишься к Раулю, передашь ему это и вези его сюда со всей бригадой.

– Понял, ваша милость.

Симон вышел. Каидо повернулся ко мне:

– Прости, начало турнира дело такое. Соперники пытаются пакостить, то подпруги режут, то воду порят так, что у всего лагеря понос. То перца в шлем подсыпают, то маркитанток подсылают. Мне этот человек покоя не дает. Может, просто подслушивал, а может, и нет. Ты располагайся, угощайся. А мне надо идти. Придется все проверить…

– Да нет, я поеду, пожалуй. Не буду тебя отвлекать от подготовки. Тебе же выспаться надо, наверное? Завтра увидимся. И послезавтра! И потом тоже…

Последние слова утонули в поцелуе. Каидо привлек меня к себе со всей неуклюжей нежностью, на которую был способен. Легкая вечерняя небритость кольнула лицо. Я вдохнула его запах и поняла, что соскучилась. Он посмотрел на меня долгим взглядом и оторвался с усилием.

Домой нас снова сопровождали двое доверенных от Каидо. Марсель на своем коне вез поклажу – сверток с камзолом и вином герцогини, мою трофейную шкуру волка, в которую Каидо завернул кошель с золотом. После приключения с герцогиней он стал невероятно покладистым, не ворчал по поводу ночных похождений и даже не язвил Рансии.

Рансия, которая выспалась днем, встретила нашу кавалькаду жадными расспросами. Пришлось рассказывать, откупорив одну из трофейных бутылок вина, как я провела этот день и вечер. Она хохотала над похищением Марселя и очень расстроилась, что целый барон мог нанести визит, но не стал. Из-за каких-то там приличий!

Глава 19

В первый день с утра на малых аренах проходили состязания лучников. Вокруг главной арены устанавливали помосты с ложами для знати. Простой люд толпился на холмах.

Погода была не такая жаркая. Солнце спряталось за облака и только изредко освещало поля небольшими пятнами света. Ветер разносил запах травы и конского навоза.

Мы гуляли между аренами по дощатому настилу и выискивали, где что интересное происходит. Там, где настила не было, земля с травой была изрыта копытами и каблуками тысяч ног. На дорогих нарядных платьях дам оставались следы грязи, но никого это не пугало.

Наша шумная пестрая компания привлекала взгляды. Рансия со своим новым женихом, добытым на маскараде; пара ее подруг; кузен Жак; молчаливый Фергус, принимавший ставки. Была еще пара каких-то тусовщиков, не ухажеры, а так, вечно рядом с ней крутились, а так же мой Марсель, слуга Рансии, ее жениха и охранники Фергуса.

Слышались выкрики герольдов, деревянный стук стрел по мишеням, одобрительный или разочарованный гул толпы.

Каидо гарцевал верхом где-то рядом, наблюдая за своими лучниками. Иногда он выбирал время и подъезжал к нам, чтоб переброситься со мной парой слов и улыбкой.

– Почему нет состязаний по стрельбе из ружья? – спросила я его, помня, что ружья использовались на охоте.

– У ружей точность низкая, от умения стрелка почти не зависит, – пояснил он. – Чем дальше расстояние, тем больше похоже на лотерею.

– Стрельба из лука это древнее искусство, обучаться которому надо много лет. А ружье это дорогая новомодная игрушка! – заявил жених Рансии. – Да еще порох этот вонючий, шомполы, всякие штуковины для обслуживания и чистки. Вот увидите, еще через пару лет ружья сложат в чуланы и забудут, как из них стрелять. А лук останется навсегда!

– Да-да, пока мастеровые думают не о точности стрельбы, а о гравировке и украшении ствола, луку они не конкуренты, – подхватил один из наших тусовщиков.

– Но ведь многие армии уже создают ружейные отряды, – похвастался Жак своими познаниями. – И учиться не так долго. Значит, за ними будущее!

– В том-то и дело, что отряды. При большой плотности залпа точность уже не так важна. А как индивидуальное оружие эти шумные хлопушки почти бесполезны. Бандитам подходят, ими можно угрожать. А честному человеку, чтоб защитить себя совсем не годятся! – продолжал сетовать его оппонент.

Я тут же рассказала, как подстрелила волка ради самозащиты. Каидо добавил подробностей о технических свойствах ружья и сделал меня центром внимания и прямо героиней какой-то.

Публичные проявления чувств тут были не в обычае, приходилось обмениваться нежными взглядами и изнывать на расстоянии. Я, повинуясь странному порыву, оторвала ленту от своего платья и протянула ему. Каидо приколол ее куда-то на рукав, поблагодарил жестом и ускакал. Я опять удивилась, насколько похожи обычаи в наших мирах.

Видя мою глупую улыбку ему вслед, Рансия спросила, когда у нас свадьба. Получив ответ “мы пока просто встречаемся”, она извела меня расспросами, что это значит. Думаю, она была бы не против “просто повстречаться” со своим новым женихом, а то он слишком уж быстро включил собственника, будто уже стал ее мужем. Если так пойдет, то она и от этого сбежит до свадьбы.

На двух аренах лидировали руанские лучники, на одной селийцы упорно не уступали первенство. Были участники стрельбищ и из других баронств, и вольные стрелки, но конкурировать с этими двумя командами не могли. Мишени отодвигали уже в третий раз, и снова те и другие показывали равный результат.

Никто из руанских не свалился с животом, ни у кого не ломался лук или стрелы. Наверное, ночной гость не успел напакостить. Или не пытался и приходил за чем-то другим.

Мы задержались у третьего стрельбища посмотреть на борьбу. Лучники вставали по двое и целились каждый в свою мишень. При каждом попадании раздавался звук рога, публика шумела, и над мишенью поднимали флажок на соответствующую высоту, чтоб всем издали было видно, куда попал стрелок.

Стрелков было много, но менялись они быстро. По три выстрела на каждого, и либо человек выбывал из борьбы, либо попадал на следующий тур.

Жак ходил с пергаментным списком, который заранее составил для себя, и, отчаянно ругаясь, делал в нем какие-то пометки ногтем. Подсчитывал возможный проигрыш? Я вспомнила, что и мой ливодор поставлен на кон, но почему-то я не волновалась за состязания стрелков. Меня больше беспокоил конный поединок, где Каидо будет принимать участие. И плевать, что с тупым оружием, это же все равно опасно – тыкать друг в друга здоровенными палками и в куче железа падать с лошади!

В первом туре были выявлены несколько победителей: один селиец и пятеро руанцев. Победа была предрешена. Однако после перерыва народ столпился вокруг главной арены посмотреть на финальное состязание лучников. Я тоже с удовольствем понаблюдала, как кубок первенства перешел к стрелку барона Руанского.

После оглашения победителя флегматичный Фергус оказался окружен желающими получить свой выигрыш. Проигравшие мрачно бухтели в стороне под наблюдением его телохранителей.

– А вы, сеньора, не желаете узнать, сколько выиграли? – спросил Фергус меня.

– Разве уже пора? Турнир же еще не закончился, – удивилась я.

– Да, но вы ставили на Руан против Селии, а оттуда были только лучники. В состязаниях барон Нунцио не участвует, так что можно подвести итог.

Фергус сверился со своим свитком, достал кошель, отсчитал пять ливодоров и невозмутимо вручил мне под завистливые взгляды проигравших.

Сначала Каидо вернул долг, теперь еще и выиграла! И дом мой скоро достроят… А жизнь-то налаживается!

Домой, пока еще к Рансии, я вернулась усталая, но радостная и быстро уснула с мечтами о скором счастливом будущем, встречах с Каидо, славе, богатстве и почете.

На второй день народ собирался на главной арене. Мы с Рансией и компанией рассаживались на длинных скамьях под простым навесом, когда ко мне подошел один из распорядителей турнира и передал приглашение алькальда занять место рядом с ним.

– О, это такая честь! – тут же откликнулась Рансия. О ней речи не шло, но она сама села со мной рядом с молчаливого согласия алькальда.

– Это все из-за того что барон Руанский твой жених! – зашептала она, как только мы оказались на высоком помосте, покрытом коврами, с мягкими креслами, в окружении свиты алькальда и знати. – Пусть все видят, где мы сидим. Выше только ложа нашего герцога!

Герцог Антонийский с супругой и сыном тоже присутствовали на турнире в центральной ложе всего в нескольких метрах от нас.

Марсель и слуги Рансии встали за спинками наших кресел.

Здесь был и Нунцио со своей невестой маркизой, он приветствовал меня сдержанной улыбкой. И епископ Саграды в окружении служителей церкви, среди которых я узнала Руанского священника. Тот тоже меня узнал и поджал губы. Не знаю, что это означало, но мне было неловко перед ним за то, что я наплела про свой отъезд в мир иной и прочее. Надо же было так перепугаться! Небось, считает меня врунишкой или какой-то странной! Ну ничего, мое нынешнее высокое положение должно, по идее, исправить его мнение.

По другую сторону от алькальда сидела бывшая пассия Марселя – герцогиня Самильская. Она так и впилась взглядом в меня, а затем и в Марселя. Ну и компания!

Марсель, стоявший за моей спиной, попятился и спрятался за столб, державший бархатный занавес.

– Расслабься, не похитит же она тебя сейчас! – попыталась пошутить я. – И вообще, инцидент исчерпан! Могу даже вино вернуть.

– Ох, лучше лишний раз не напоминать о себе, – пробормотал он.

А как не напоминать, если придется просидеть в этой ложе у нее на глазах весь турнир.

Но все-таки приятно. Меня так и распирало удовольствие. Признание и слава догнали меня! Я решила, что начинаю занимать подходящее место в местном высшем обществе. Все-таки интересно, это все благодаря кулинарному таланту Марселя или из-за близкого знакомства с Каидо? Или я сама по себе такая потрясающая…

Герольды объявили первое состязание. Вообще, пока я упивалась своим успехом, на арене давно что-то происходило.

– Стойте! Так же нельзя! А где доспех? Они что без защиты будут биться? – воскликнула я, увидев в конце арены Каидо верхом на коне и с копьем. Он был без шлема и нагрудника, только в камзоле с моей лентой и явно собирался скакать.

– Не волнуйтесь сударыня, пока биться не будут, – успокоил меня сосед слева. Он показал на другой конец арены. – Видите те кольца? Их нужно сбить копьем. Чем больше, тем лучше. По результатам будет ясно, кому с кем сражаться. А если рыцарь покажет себя слишком хорошо, то, может, его вообще никто не вызовет.

Мне стало неловко за свою импульсивность.

– В моем княжестве все немного по другому, – пробормотала я в оправдание, и сосед охотно взял на себя роль комментатора.

– Вот, вот, смотрите: одно, два… эх, третье пропустил… четыре, пять! Это, я вам скажу, уметь надо! А вот сеньор Гайар, он, говорят, не плох, что ж, посмотрим… Одно, два… так ну ладно, только два. Так, подождем, пока новые кольца повесят. Н-да, участников в этот раз больше обычного. О, а вон те в серо-синем из нашего графства!

Так он болтал, а я слушала, изредка прерывая вопросами.

– А если, к примеру, одного барона вызовут сразу несколько участников, ему придется со всеми биться? А если он под конец усталый будет, это учитывается?

– Ну если много, то… Вы сказали, барону? У нас по правилам разделение: простые рыцари бьются только с рыцарями, а бароны – только с баронами, маркизы с маркизами, но таких уже нет. И баронов-то участвует в турнире всего пять, так что если все четверо его вызовут, то придется со всеми, да. Хотя такое маловероятно.

Это меня слегка обнадежило. Если большинство баронов здесь такие сытые увальни, как Нунцио, а Каидо, по рассказам лесника, с детства тренировался для боев, то шансов у них нет.

Я невольно оценивающе взглянула на Нунцио. Он в этот момент подошел к герцогине… как там ее… пассии Марселя и, наклонясь, переговаривался с ней о чем-то. Оба поглядывали в мою сторону. Прекрасно! Я снова дала повод для сплетен! А если эти двое спелись, ничего хорошего это мне не сулит. Небось, герцогиня спрашивает, что за наглая особа такая, чем примечательна? А наш недавний узник, представляю, пытается меня принизить в ее глазах.

Хотя, может, я нагнетаю и общаются они о чем-то постороннем.

А на арене опять что-то происходило. Служители меняли столбы, герольд выкрикивал какие-то имена, среди которых я с удивлением разобрала “Мариса Тимьянская”.

– Ой, мне послышалось? При чем здесь Мариса Тимьянская? Она же не воин…

– Один из баронов только что назвал ее своей дамой сердца. Если он победит, то получит кубок из ее рук. Это большая честь. Жаль, что этот обычай все реже используется! Рыцари перестали назначать дам сердца. Стесняются, что ли? Или у них так много дам, что боятся выбрать одну? – сетовал мой комментатор.

Я зарделась от удовольствия. Все-таки мой Каидо неисправимый романтик! Надо будет вознаградить его за смелость использования этого обычая.

Рансия услышала наш разговор и присоединилась:

– Это просто возмутительно! Забывать такие романтичные обычаи, которые, наверное, и положили начало традиции турниров!

– О, нет, не обольщайтесь, сударыня. Турниры начались по другой причине, – заявил наш словоохотливый сосед.

– Какой? – спросили мы хором.

– Территориальные претензии. Дележ или захват земель соседа, проще говоря. Заметили наши аристократы, что крайне невыгодно нападать и выжигать свои будущие владения. Так и без вассалов можно остаться, если они перемрут или разбегутся. С кого тогда дань брать? Вот и решили мериться силой на отдельном поле. Потом уже смягчились нравы, и зрителей стали приглашать и оружие не боевое использовать.

Так это изначально было что-то вроде бандитских разборок у нас в девяностые за то, кто будет крышевать ларьки!

Я тут же представила: приходят “братки” на “стрелку”, а народ из окрестных сел уже и трибуны поставил, и флажки натянул, и арену песочком посыпал.

А потом, через много лет, два раздобревших феодала встречаются и один другому: “А не размять ли нам косточки, сударь, как в старые добрые времена? Вон людишки-то готовятся, флажки уж повесили.” А сосед ему: “Да придется! Что поделаешь, традиция! Заодно прошлогодние орешки черни толкну”. Весело!

И все-таки я беспокоилась за своего рыцаря.

– А не может получиться такого, что они и сейчас начнут решать свои территориальные споры? – спросила я, подумав о покушении на Каидо наемниками Нунцио. – Хоть оружие и тупое, но ведь бывают несчастные случаи…

– Не думаю, – отозвался сосед. – Как в ходе несчастного случая можно потерять имение? Если только пари на него заключить… Но что-то я не припомню, чтоб кто-то поставил все на исход одного поединка.

Мои размышления прервал Марсель. Он наклонился ко мне с подносом угощения и проговорил вполголоса:

– Ваша милость! Здесь слуга герцогини… я не уверен, но, кажется, это он следил за нами от ее дома и до шатров господина Каидо. Я видел его издалека и впотьмах. Силуэт и повадки похожие.

– Успокойся! Ну что она может замышлять? – отмахнулась я и вспомнила, как кто-то подслушивал у шатра во время нашей с Каидо беседы. – Разве что компромат на меня собирает? Я ее скандалом припугнула, она тоже ответить хочет. Ну так ей ничего не перепало в ту ночь! Мы с бароном просто разговаривали!

Мысль, что этот диверсант недоделанный приходил по мою душу, а не к Каидо, меня успокоила и развеселила.

– Все равно не нравится мне это! Она любую мелочь может во зло использовать.

– Только не надо считать ее всесильной! Это просто ревнивая баба.

Я стала припоминать, о чем мы говорили в тот вечер. Про облаву на демонов, настоятеля, мои чернила, руанское стекло, починку дома… Нет ничего интересного для сплетницы.

Тем временем шло следующее состязание. Нужно было проткнуть мечом или срубить чучело и при этом уклониться от вращающихся “рук” с мешками песка на концах. Не думала, что это может быть так сложно. Двое или трое уже свалились с коней, стукнутые мешком. Другие проскакивали мимо, не попав в чучело. Некоторые предпочитали с краю сбивать мешки, не претендуя на основную цель – “туловище”. Были и те, кто попал, и Каидо в их числе.

Чучело меняли несколько раз. Мой комментатор объяснял, какой прием использует тот или иной рыцарь, как подсчитываются очки, сыпал умными терминами, а я сидела в прострации. Какая еще атака Гарридо, какой еще корхильский прием? Как по мне, они просто махали мечами на удачу. В той пыли, которую подняли копыта лошадей, деталей было не рассмотреть.

В следующий перерыв служители широкими граблями убрали обломки чучел. Арену побрызгали водой от пыли. Начиналось самое главное.

Первая пара противников облачилась в доспехи и направилась в разные концы арены.

– Левый не жилец! – кровожадно восхитилась Рансия. – Его вызвал сам Симон Кабронский! Здоровяк Каброн, как его все зовут, безземельный, живет с поединков. Как бы я хотела посмотреть, когда его наконец выбьют из седла!

Марсель опять пригнулся к моему уху и заговорил:

– Тут слуги шепчут, что-то назревает. То ли скандал, то ли арест… И духовенства подозрительно много в этой ложе, не как обычно… Может, вернуться лучше? Из толпы посмотрите?

Я только отмахнулась. Вот нашел время! Параноик!

Зазвучал рог – сигнал к началу. Я вцепилась ногтями в полированный подлокотник. Противники медленно, тяжело разгоняя коней, с копьями наперевес двинулись друг на друга.

Глава 20

– Слава всем святым, что он безземельный! Бароны не будут с ним драться! – сказала я, глядя, как Кабронский выбивает из седла четвертого всадника подряд. Точнее, тот сам вывалился заранее, когда копье противника еще не коснулось его. Тем не менее победу засчитали.

– Вообще-то титул у него есть, так что формально он может драться с ними. – “успокоил” меня сосед.

Вскоре наступил черед баронов. Герольды выкрикивали имена соперников.

После каждого вызова следовал поединок, одна или две стычки. Победитель определялся быстро. Баронов было всего пять, варианты быстро закончились. Я с удовольствием подметила, что никто не осмелился вызвать Каидо. Правда, теперь несколько претендентов на кубок. Что в таких случаях делают?

И тут прозвучало:

– Барон Каидо Руанский вызывает на поединок барона Симона Кабронского!

Что?! Демонство! Ну кто его просил? Так хорошо все шло!

Толпа в восторге закричала и засвистела.

– О да! Теперь мы посмотрим настоящий поединок! – заявил мой сосед удовлетворенно. – У Руанского мастерство, зато у Кабронского злость и мощь. Интересно, что перевесит?

Противники разъехались по разным концам арены, оруженосцы подали им новые копья. Всадники стали разгонять коней.

Из толпы слышались выкрики в поддержку то Каидо, то Каброна. Зрителей охватил азарт, а у меня кровь застыла.

Ну что за удовольствие, разбиваться в лепешку на потеху черни?!

Я зажмурилась, чтоб не видеть столкновения.

Прошло еще несколько секунд. Толпа вдруг взревела. Видимо, уже столкнулись. Но кто кого?

– Да, да, да! Наконец хоть кто-то это сделал! – верещала рядом Рансия. Я рискнула открыть глаза. В пыли на земле ворочался Кабронский, к нему уже спешили оруженосцы. Каидо, подняв обломок копья, объезжал арену. Шлем слетел, доспех был поврежден сбоку. Но Каидо был в седле!

Я с облегчением присоединилась к общему крику.

Герольды объявили Каидо победителем турнира. Толпа утихла.

Герцог встал в своей ложе и произнес поздравительную речь. В конце он объявил:

– Если здесь присутствует госпожа Мариса Тимьянская, то пусть поднимется сюда и вручит кубок победителю!

Я, конечно же, вскочила и перешла в ложу герцога. Местная знать оглядела и обсудила меня со всех сторон.

Каидо подъехал и остановился перед ложей. Верхом на коне он был как раз вровень с перилами. Его глаза блестели из-под мокрых прядей волос.

Мне подали кубок, который я и вручила Каидо под звуки рога. На мгновение мы обменялись взглядами и соприкоснулись руками. Бронированную перчатку он до этого снял. В его взгляде я прочитала, что это, несомненно, того стоило. Взгляд триумфатора. Да он и сам живет этими турнирами, не стал бы он отсиживаться и не удовлетворился бы средним результатом, ему была нужна эта победа!

Да, неспокойный мне достался мужчина. Трудно с ним будет.

Но как же он хорош! Скорее бы встретиться после турнира!

Как только Каидо отъехал с кубком от ложи герцога, он как-то сник и стал заваливаться на левый бок. Оруженосец уже спешил: он схватил его коня под уздцы и увел с арены, а там подбежали другие, и Каидо буквально свалился им на руки.

– Что там происходит? Он ранен, ему нужна помощь! – я обернулась к герцогу и свите.

– Не волнуйтесь, немного досталось в поединке. Ему помогут, – ответил кто-то.

– Мне нужно к нему!

Я стала пробираться между креслами назад, чтоб спуститься с помоста, не сразу сообразила, где здесь лестница, зацепилась платьем, дернула и надорвала ткань…

– Госпожа Мариса, прошу пройти сюда. – ко мне подошел человек в черном камзоле и плаще. Он помог спуститься. Позади помоста на изрытой копытами земле стояла черная карета. Человек перескочил грязь и распахнул дверцу.

– Вы отвезете меня к нему? – спросила я. – Это было бы очень кстати!

Я была в лагере Каидо только один раз до турнира и сейчас бы не нашла дорогу сама на полях среди всех этих шатров.

Я запрыгнула внутрь, человек сел на козлы, и мы поехали. Окна кареты были завешаны плотными шторами. Внутри царил полумрак. От волнения я не сразу заметила, что в карете есть еще кто-то. Напротив меня сидел священник, тот самый из Руана, с которым мы беседовали про “мир иной”. А с ним еще какое-то лицо из духовенства, тоже в сутане, но, кажется, рангом повыше. Его одеяние было расшито золотыми символами арки вокруг горловины и рукавов.

Я скомкано пробормотала приветствие, они ответили сдержанными кивками.

Мы медленно поехали. Я украдкой слегка отодвигала плотную пыльную штору, чтоб посмотреть, где мы едем. Карета выруливала по извилистым ухабам, пока не выбралась на укатанную каменистую дорогу. Все это время мои спутники хранили молчание, что меня радовало, так как я не знала, о чем говорить. Но вскоре за окнами показались домики предместий Саграды, и тут я заволновалась.

– Подождите, мы не туда едем! Лагерь барона Руанского в другой стороне!

– Мы едем в Саграду, – сказал незнакомый священник. – Вы должны дать некоторые показания.

– Какие еще показания? Мне к Каидо надо! Он ранен! – заволновалась я.

– Забота о ближнем зачтется вам, сударыня, – сказал руанский священник. – Но сейчас попасть к Каидо вы не сможете. Прошу, не упирайтесь и содействуйте следствию.

Что-то Марсель говорил насчет арестов… а я здесь при чем? В каком, интересно, деле потребовались мои показания? Ну ладно, посодействую, раз так надо. А потом сразу к Каидо!

Карета остановилась рядом с городской тюрьмой. Мы вышли и я проследовала за священниками по знакомым мне коридорам. Теперь я оказалась в просторном зале с узкими окнами под потолком, которые давали минимум света, и рядами деревянных лавок. Напротив них на возвышении стоял длинный стол с кипами листов пергамента. Походило на зал суда. Сейчас он был пуст, здесь были только приехавшие со мной священники и конвой в черных камзолах, как и у того провожатого. Наверное, специальная церковная полиция.

Нехорошие предчувствия стали закрадываться в мысли. Хоть на мне не было кандалов и привели меня не силой, но находясь в таком месте, волей не волей будешь задумываться о чем-то мрачном. Священники расположились за столом, заглядывая в документы и переговариваясь. В неприметную дверь позади них вошел еще один в такой же расшитой одежде и, откашлявшись, объявил:

– Что ж, давайте приступим. Это Падре Гийермо, вы его знаете. К нам же можете обращаться “ваше преподобие”.

– Хорошо… ваше преподобие, – пробормотала я. Значит, с падре Гийермо я общалась в Руане, надо запомнить.

– Сударыня, именующая себя Марисой Тимьянской, где вы были второго числа месяца вишни сего года? – задал вопрос один из преподобий.

– Понятия не имею! Это же три месяца назад было! Я не помню, – честно ответила я.

– Постарайтесь вспомнить, – вкрадчиво сказал падре Гийермо. – Четвертого числа вы были на исповеди у меня, после той ночи, когда выжили… в час демона… помните?

Какой еще час демона? А, это он о том суеверии, что я провела полночь у постели умирающего, и мы оба не умерли? Так это час демона называется!

– Если это было четвертого, значит, третьего я приехала в Руан, а второго весь день была в пути от монастыря святого Мирефа, – отсчитала дни я назад, припоминая дорогу, ограбление и то, как мы нашли Каидо. Это было в ночь на третье.

– Следовательно, вы были в монастыре в указанный день, – подытожил его преподобие и добавил, обращаясь к коллеге. – Она не отпирается.

– Какова была цель вашего визита к святым отцам и особенно к отцу настоятелю?

– Отдохнуть, найти попутчиков… Там постоялый двор, там все останавливаются! – сказала я. Отчего-то мне не хотелось углубляться в детали нашей сделки с настоятелем.

– Пригласите свидетеля Джакомо!

В зал тут же ввели незнакомого мне человека. Он кланялся и мял в руках шляпу, но испуганным не выглядел. Скорее, любопытствующим.

– Свидетель, вам знакома сидящая здесь дама? – спросили его.

– Знакома, ваши преподобия.

– Очень интересно, откуда? Я вас почему-то не знаю! – возмутилась я.

– Не обратили внимание, должно быть, – улыбнулся тот нагло и угодливо одновременно.

– Расскажите, при каких обстоятельствах вы узнали эту даму.

– Дня три назад она имела беседу с моей госпожой герцогиней Самильской. А после госпожа послала меня проследить за ней до дома и доложить все, что увижу или услышу, что может быть интересного, – заявил этот прохвост весьма довольный собой. Хоть бы постыдился! Видно, не впервые выполняет такие поручения.

– Итак, вы утверждаете, что слышали, как госпожа Мариса рассказывала о чудесных чернилах, которые купил у нее отец настоятель? – спросил его один из преподобий, заглядывая в записи.

– Так точно, ваше преподобие! Я следовал до шатра барона Руанского и потому стал свидетелем тайного разговора с господином бароном.

– Тайного? В этом не было никакой тайны! – воскликнула я.

– И здесь тоже не отпирается, прошу заметить, – подхватил второй священник.

Мне стало казаться, что с каждым словом я вязну в каком-то болоте. А что говорить и чего не стоит? Непонятно! Настоятеля сняли, и, похоже, меня связывают с его грешками. А вдруг его сняли именно из-за моих чернил? Что-то там проповедник вещал насчет фальшивых чудес. Может, это оно?

– То, что не отпирается, еще ничего не доказывает, – ответил первый второму. – Она могла быть одержима демоном и не ведать, что творит.

– Но показания падре Гийермо говорят о том, что она презирает смертельные заклятия и ходит в мир иной, как в гости к тетушке.

Я уставилась на падре. А как же тайна исповеди? Мне показалось, что для него это не пустой звук. Падре Гийермо нахмурился и отвел взгляд, будто понял мой молчаливый укор.

– Одержима демоном или сама и есть демоница – уже не столь важно! Главное, мы установили, откуда к нам попали эти окаянные чернила! – продолжал второй.

– Ошибаетесь, брат! Это как раз самое важное! Если она не слепое орудие, но демоница, она должна знать секрет этих чернил.

– Уж не хотите ли вы, брат мой, сами заполучить его?

– Гильдия алхимиков, которые навели нас на это беззаконие в монастыре, предлагают более тщательно изучить предмет…

– Нет! Никогда, во имя всех святых! – воскликнул второй. – Если это работа демонов, то и изучать нечего! На костер всю партию чернил! А то скажут, что алхимики крутят нами, чтоб нашими руками устранить конкурента. Святой суд не занимается мирскими разбирательствами между гильдиями, иначе все будут нас использовать для своих делишек! Если Святой суд подключился, значит, есть ведьмовство и происки демонов! Поэтому все сжечь!

Я послушала их разговор и обомлела. Ого, так это уже суд, что ли? А следствие? А где моя защита? А где вообще все положенные процедуры? Это же профанация и произвол какой-то!

– Даму нужно проверить, – продолжил его преподобие. – Если одержима, провести процедуру экзорцизма, а если нет…

Его коллега кивнул и махнул стражникам. Те подхватили меня под руки и увели из зала суда.

Глава 21

Меня заперли в камере. Несколько минут я была в прострации и бессмысленно пялилась на обстановку. Камера была два на три метра с маленьким окном под потолком, почти не дающим света. Узкая деревянная койка с шерстяным одеялом поверх досок, грубо сколоченный стол и табурет с кувшином и тазом составляли всю обстановку. Номер для благородных, с мебелью! В другой части тюрьмы и этого нет.

Ступор сменился паникой. Я ходила из угла в угол, лихорадочно соображая, что делать. А что я могла предпринять? Только ждать. Чего? Ясно, что ничего хорошего! Что могла означать эта процедура экзорцизма? В голову лезли земные методы. Такие как испытания каленым железом или бросание связанной вводу. Если выплывет, значит ведьма, а если утонула, значит невиновная… была.

Надо сообщить Каидо! Надо написать алькальду! Я не последний человек, я известна в высоких кругах! Меня не оставят!

Свет в окне почти исчез, дело шло к вечеру. Прошло несколько часов. Сколько мне еще тут сидеть? В животе урчало. Я ела только утром, перед тем как пойти на турнир. Кормить меня здесь хоть будут, а то, может, забыли? Но стучать, кричать и звать охранников я не рискнула.

Вдруг в коридоре раздались шаги и шорох ткани по каменным плитам. К зарешотченному окошку в двери направлялся человек. Это оказался падре Гийермо.

– Дочь моя… – начал он. Я подошла к окошку. Видно, ему было трудно начать. Наконец он продолжил:

– Я не думал, что все так обернется. У нас, священников, есть правило: докладывать церковному начальству о подозрительных или странных вещах, услышанных на исповеди… это не считается нарушением тайны, но делается ради безопасности княжества, поимки опасных преступников, с благими намерениями. Это было до иска от гильдии алхимиков и… я не думал, что дело получит ход. И хочу, чтоб вы знали: в вашу одержимость или демонскую сущность я не верю! Обычные мирские дрязги между гильдиями, которые не пожелали делиться доходами! Но Святой суд трудно переубедить. Они уже закусили удила. Доказывают, что не зря едят свой хлеб… Мда… Я к чему это? Чем я могу помочь вам?

– Найдите мне хорошего адвоката! – сказала я тут же.

– Адвоката? Это что? Кто? – не понял падре.

– Ну, тот, кто защищает в суде. Есть же у вас такое, когда один обвиняет, другой защищает, а суд выслушивает все стороны? Должны быть какие-то стандартные процедуры!

Падре смотрел на меня с непониманием.

– Боюсь, что у нас не так. Судит совет епископов, и каждый раз суд идет по-разному.

– Суд еще идет?

– Да, думаю, еще несколько заседаний проведут, но уже без вашего участия. Сейчас они решают считать ли вас демоном или жертвой одержимости. Мой совет, если будет возможность, склоните их в пользу одержимой. Хоть какой-то шанс…

– Тогда будет процедура экзорцизма. В чем она заключается?

– Испытуемому дают выпить особый напиток и читают над ним молитвы. Если в него вселились демоны, они начинают всячески проявлять себя. Это не всегда приятное зрелище. Одержимые выкрикивают проклятия, бьются в конвульсиях с пеной у рта…

У меня потемнело в глазах и подкосились ноги.

– Не продолжайте, не могу слушать об этом сейчас!

– Как скажете, но я бы советовал…

– Нет! Я не одержима и невиновна! Мне нужно это как-то доказать! Мне нужен защитник!

– Епископ Акоридский сейчас на суде говорил что-то в вашу защиту, я передам ему вашу просьбу. Но нужно его чем-то заинтересовать. Очень похоже, ему нужен ваш секрет чернил.

– Да, да! Конечно! – тут же согласилась я. Потому буду выкручиваться с секретами, главное, чтоб он вытащил меня сначала.

– И вот еще что: вы можете найти и привести сюда моего слугу? – я вспомнила о деньгах. У меня на руках оказалась приличная сумма, и она лежала сейчас в ларчике в моих вещах в доме Рансии. Золото могло пригодиться для подкупа этого епископа, если обещание секрета чернил не прокатит.

– Это тот юноша, который был с вами в Руане? Он сейчас отирается у входа в тюрьму. Я приведу его!

Он переговорил со стражником, вышел и вернулся с Марселем. Тот подошел, робко озираясь, и заглянул в окошко двери.

– Ваша милость! Как же это? Это какая-то ошибка! Я не верил! Я вас у господина Каидо искал! Он, кстати, ничего, живой. Ребро только сломано, за пару недель заживет! А потом мне знакомые слуги сказали, что вас арестовали! Но это же бред, вы не одержима, уж я-то знаю! И под присягой скажу!

– Лучше молчи, – мрачно прервал его падре Гийермо. – Твои слова могут вывернуть в любую сторону. Раз не одержима, в своем уме, все помнит и осознает,значит, сама демон и есть.

Марсель опешил.

– Но как же это? – пролепетал он. – Это же святой суд. Он что, тоже несправедливый?

Падре хмуро вздохнул.

– Тогда скажу, что ничего не помнит и не осознает! То дни путает, то святых, то цены. На расходы дает слишком много и слишком добрая и даже не бьет меня, почти…

– Не бьет тебя? Ну это уж слишком! Нам надо доказать, что она всего лишь временно одержима, а не совсем ку-ку!

Я издала нервный смешок.

Марсель заглянул сквозь решетку:

– Я вас тут не брошу! Я вас вытащу! Говорите, что нужно делать?

– Для начала спрячь все подозрительное. Если будут проводить обыск, они не должны видеть никаких непривычных предметов, – подсказал падре. Я встрепенулась и начала соображать в нужном направлении.

– Да, точно! Спрячь аптечку! И мой кожаный плащ с пуговицами! Они слишком… тимьянские. Здесь такие не носят, – уточнила я для падре. – И ларец, который на дне сундука. Но потом… надо будет мне его принести.

Здесь я запнулась. В ларце лежали все мои деньги. А это огромная сумма для бедного парня. Что ему мешает просто скрыться с ней и не помогать мне? Но нужно кому-то довериться, придется рискнуть. А кроме Марселя и нет никого больше. Каидо ранен. Рансия… нет, она слишком зависима от мнения света, статусов и слухов. Узнает, что я за решеткой, и тут же забудет, как меня звали. Зачем ей компрометирующие знакомства. Жак такой же, к тому же слушает во всем кузину.

– Понял. Будет сделано! – кивнул Марсель. – Ваш дом починили, я перевезу все вещи туда и спрячу, а на виду оставлю только сшитые здесь платья!

– Как вовремя! Перевози скорее, пока не пошел слух, где я.

– А потом меня сюда пустят? – Марсель обеспокоенно оглянулся на падре.

– Пустят, я распоряжусь, – заверил тот.

– Тогда я пошел… надо поторопиться. Слухи, они летят быстро…

Марсель поклонился, падре осенил меня символом арки, и они оба ушли.

А я снова осталась одна.

Я попыталась привести мысли в порядок. Значит, падре Гийермо после нашей беседы сообщил о странностях “наверх”, и, возможно, за мной стали наблюдать, но пока бесцельно.

Потом гильдия алхимиков, которая снабжала монастырь чернилами, получила отказ, осталась без работы, и они побежали искать, что за незнакомый конкурент обошел их. Увидели новые чернила, послушали про их чудо-свойства. Может, даже увидели образец. (А я сама рекомендовала настоятелю рекламироваться с их помощью! Лучше бы держал в секрете!) Они поняли, к чему можно прицепиться: “происки демонов”, и решили нажаловаться в Святой суд. Конечно, и сами были бы не против заполучить демонские секреты.

Этим секретом я попытаюсь поторговать через епископа Акоридского. Или как его? Это, наверное, то преподобие, который все время возражал. Только как с местными технологиями сделать хотя бы пишущий шарик?! Не говоря о пластике и нужной консистенции пасты.

Так, значит, что было дальше? Суд подключился, настоятеля сняли за колдовство и знакомство с демонами. Весь город гудел от этой новости, и только я была не в курсе, потому что слишком редко ходила на проповеди.

А вот герцогиня – Марселева пассия – слышала про это, и когда слуга вернулся к ней и пересказал мой разговор с Каидо, она сложила два и два и с горячей новостью полетела к священникам: смотрите, мол, я знаю, кто тут демон! Эх, говорили же мне, что она так просто не отступится и любую мелочь использует.

За окном погода испортилась. Всю ночь выл ветер и пахло дождем. Но это было лучше, чем затхлый тюремный воздух. Я завернулась в жесткое шерстяное одеяло и улеглась на деревянную, грубо сколоченную койку и попыталась уснуть.

Всю ночь провела в полудреме. Мысли путались и смешивались со снами, создавая причудливые образы. То мне казалось, что я уже дома и рассказываю обо всем Мише и Федору, а они обещают переправить коробку ручек в плату за мое вызволение. То Каидо приходит на суд свидетелем в мою защиту, а ему объясняют, что свидетели не принимаются, такую практику еще не ввели, и вообще все уже решено, осталось только смириться…

Видимо, под утро я все-таки уснула. Разбудил меня лязг ключей в огромном ржавом замке. Я еле разлепила глаза. Все тело ломило после жестких досок.

Вошел тюремщик, усталый и безучастный. За его спиной в двери маячили стражники. Тюремщик налил воды в кувшин и вынес содержимое таза.

– Сейчас завтрак принесу, – буркнул он себе под нос, уходя.

Я рискнула окликнуть его в дверях и попросить пергамент и чернила. Он, не реагируя, вышел вон и закрыл дверь. Но все же принес необходимое вместе с завтраком. В миске был кусок хлеба и пармезан. Я накинулась на него и смолотила в один присест. Здесь он считался сыром для бедных, и я его не покупала, хотя раньше он мне нравился.

Подкрепившись, я села писать. Решила начать с алькальда. Если подумать, он мог бы сейчас мне помочь. Из всех моих знакомых у него больше всего власти. Но пергамент был слишком маленький, права на ошибку у меня не было. А так же не было представлений о местном деловом стиле, и что вообще уместно писать в таких случаях.

За обдумыванием письма меня застал еще один посетитель. Это был один из преподобий из зала суда.

– Епископ Акоридский, если не ошибаюсь, – поприветствовала я его сквозь решетку двери.

– Он самый, – криво улыбнулся епископ и сложил из рук символ арки. Сейчас я могла разглядеть его вблизи с откинутым капюшоном. Он был достаточно молод для такого звания, лет тридцать-тридцать пять. Золотая фибула на плаще, много перстней на руках. Надо же, какой пижон. На бледном лице тонкие усики и бородка, выражение снисходительно-ироничное. Вот так и читалось, он тоже ни на грош не верит в это демонство, но будет до последнего играть роль. А еще ему что-то надо. Что-то прозаическое и приземленное, вроде денег.

– Я отвлек вас, вы что-то писали? Занимаетесь делами или стихи слагаете?– промурлыкал он, взглядом указывая на стол.

– Ничего важного, всего лишь прошение к алькальду Саграды, – в тон ответила я.

– А вот этого не нужно! – сказал он, сгоняя с лица улыбку. Выражение стало сухим и жестким.

– Почему? – удивилась я.

– Чем меньше людей знает о вашем местопребывании, тем проще мне будет помочь вам! Если пойдет слух, и дело получит огласку, вмешаются другие силы, на которые я не смогу повлиять! И вас казнят! Публика, знаете ли, требует крови и Святой суд в этом ей не откажет. А демонов у нас давненько не казнили!

– Но вы же понимаете, что это чушь! Я никакой не демон и не одержимая! Это просто недобросовестная конкуренция! – попыталась я ввести новое понятие в юриспруденцию. Слово “недобросовестная” звучало на местном диалекте понятно, хотя чужеродно. А “конкуренция” и вовсе отсутствовало.

Епископ не стал выяснять значение новых слов, только пожал плечами в ответ на мое умничанье.

– Я понимаю, и что? Надо, чтоб все это понимали. Мало быть невиновной, надо еще и выглядеть таковой.

– Что вы предлагаете? Что я должна сделать?

– Для начала, никаких писем и визитов! И жениха своего удержите от необдуманных поступков, таких как штурм тюрьмы, например!

– Каидо? Он ранен и еще ничего не знает…

– Отлично! Я позабочусь о нем. Пошлю своего лекаря… А вы не пишите ничего, кроме, разве что, распоряжений по хозяйству. Тем более алькальду. Он все равно предпочитает воздерживаться от участия в делах церкви. Своих слуг предупредите, чтоб сплетни не распускали. Пускать к вам будут только одного, чтоб вы могли отправлять распоряжения, вести хозяйство и оплачивать долги, если есть. Для всех остальных – вы срочно отбыли по делам в имение.

– Хорошо, я поняла… Как будем действовать?

– Вам нужно встретиться с господином Арнольдо Виллановским. Он озвучит условия освобождения. Скорее всего, захочет узнать секрет ваших чернил.

– Этот господин Виллановский – глава гильдии алхимиков? – уточнила я. Епископ Акоридский усмехнулся.

– Гильдия это всего лишь ремесленники! Святой суд не станет к ним прислушиваться. Господин Арнольдо знатное лицо и их покровитель. И вы ему сильно дела подпортили. Но все еще можно исправить, я устрою вашу встречу. А вы помните, что я вам сказал.

Епископ ушел, я снова осталась одна, размышлять и считать время. С улицы доносился бой часов на башне ратуши. Немытые волосы выбились из прически и висели паклей. Хоть бы тут блох каких-нибудь не подцепить. Мышей, кажется, не было, только комары залетали с площади, спасаясь от дневной жары.

После полудня пришел Марсель.

– Ох, ваша милость, как страшно сюда заходить! Непонятно, чего больше бояться – что не пустят или что не выпустят!

– Марсель, нужно срочно пресечь всякие слухи о том, что я здесь! – начала я с главного. – Кому ты успел проболтаться?

– Никому! – обиженно заявил тот. – Что я, дурак? Вот даже госпожа Рансия не знает! Когда она спросила, почему это я вещи собираю, я соврал, что вам срочно нужно уехать по делам. А она говорит: “Знаю я эти ее дела! Ну ладно, поспеши. В Руан полдня добираться!” А я сделал вид, что она правильно догадалась и скрылся побыстрее. Теперь все в порядке, вещи в доме, коней на постой определил за аргентиль в месяц. Вы же не против? Что еще… ах, да! К господину Каидо заехал, только его люди уже шатры собирали и с полей уехали, а сам господин Каидо сейчас в городе, его лекарь к себе увез. Я хотел, было, ему про вас рассказать, но он болтал что-то, будто в пьяном бреду. Не иначе, как лекарь ему какое-то колдовское зелье подсунул! Все твердил, что уже с вами виделся сегодня, и что вы уже женаты!

Я испугалась за Каидо, но потом подумала, что это, видимо, лекарь епископа Акоридского таким способом удерживает его от необдуманных поступков. Но надолго такого способа не хватит, надо быстрее выбираться!

– Ой, что же тут болтаю! Вы, наверное, голодны? – с этими словами Марсель стал пропихивать между прутьями холщовый мешок, который принес с собой. В нем оказались пироги, кусок копченого окорока, фирменное Марселево печенье и пара груш.

– Ого, это все тебе разрешили пронести сюда? – удивилась я.

– Ну да, стражники только меренги себе забрали. Да ладно, ими все равно не наешься! Я им обещал в следующий раз корзиночки со сливками, чтоб охотнее пропускали.

Так, похоже, передача напильника в батоне здесь не практикуется. Я оценила решетку на окошке в двери. Да, такую за ночь не распилишь и сквозь окно не пролезешь. Вся надежда на этого загадочного господина Арнольдо Виллановского.

Я сказала Марселю, что принести на следующий день. Помимо еды требовались мыло, щетка, расческа, румяна, духи и чистое белье – все, чтоб обеспечить привычный комфорт и не чувствовать себя такой несчастной. Да и к переговорам надо сделать прическу и выглядеть достойно.

Вскоре пришли стражники, сообщили, что время закончилось, и выпроводили Марселя.

На обед, он же ужин, тюремщик принес какую-то пресную баланду из чечевицы и корешков. Увидев у меня груши, он пробормотал хмуро:

– Если вас домашним кормят, предупреждайте, я хоть ужин сэкономлю.

Я кивнула, рассчитывая надолго в тюрьме не задерживаться.