Читать онлайн Записки о прошлом бесплатно

Глава первая, в которой мальчик чувствует любовь

Мне было 15 лет. Праздничный стол, через полчаса должны пробить куранты, означающие начало нового года. Большой деревенский дом, в камине догорает последнее полено. Снаружи идет пушистый снег, а внутри тепло и уютно. Застолье в самом разгаре, все, кроме одного мальчика, веселятся и рассказывают, чем запомнился прошедший год. Через некоторое время мальчик тоже спускается вниз, но собравшиеся не замечают его появления. Нетерпеливый взгляд и резкие манеры скажут внимательному зрителю о том, что юноша хочет рассказать о чем-то важном, но никак не может найти подходящих слов. Он вмешивается в разговор, отвлекает на себя внимание, но никак не может перейти к сути. Странная черта раздражает окружающих, они начинают переглядываться между собой с явным недовольством и желанием вернуть разговор в привычное русло, в котором он находился до появления инородного элемента компании. Конфликт постепенно зреет, и в скором времени находится повод, чтобы высказать накопившееся. Куранты и слезы. Как встретишь новый год, так его и проведешь.

Мальчик наспех одевается, берет подарочный пакет и бежит подальше от этого места. Конечное направление весьма очевидно. Это дом Елены, в которую мальчик безумно влюблен. Он передаст ей конфеты и сборник стихов, проведет вместе несколько счастливых часов, а на следующий день встретит ее признанием в своих чувствах, которые, конечно же, окажутся взаимными. Следующая сцена в воображении мальчика разворачивается уже через много лет после описанных событий, где они – счастливая пара – наслаждаются любовью и нежностью друг друга.

Он пришел слишком рано. Из дома еще никто не вышел, а постучаться самостоятельно не позволяет стеснение. В конце концов, Новый год – семейный праздник, а он здесь пока что лишний. Конечно, чуть позже ему будут рады за пышным столом в компании прекрасной Елены, но это будет потом, а пока что не стоит нарушать традиции и торопить события. Он гуляет по главной улице, постепенно встречая все больше и больше старых знакомых. Их нетрезвое состояние не позволяет задуматься о причинах, по которым неотрывный от родителей мальчик находится здесь в совершенном одиночестве, что только на руку герою описываемых событий. Ссора была действительно неприятной. Рассказ о ней может только усугубить и без того безрадостное настроение. Большая семья Елены выходит из дома с не менее внушительным фейерверком в руках, мальчик слышит очередной взрыв, и небо озаряется всеми цветами радуги. Он вскоре понимает, откуда доносятся эти звуки, и бежит на них с радостью и надеждой на лице. Холодный воздух обжигает легкие, но мальчик не замечает этого, ведь где-то совсем близко находится прекрасная Елена. Мама девушки видит знакомую фигуру, радуется ее появлению и все же задается ненавистным вопросом о родителях мальчика. Она знает их гораздо лучше, чем остальные обитатели деревни О***. Он говорит, что родители устали и решили остаться дома. Плохо сплетенная ложь показалось бы солоноватой каждому, кто знал этих людей, таких веселых и компанейских, однако алкоголь приглушает остальные вкусы, из-за чего сомнений не возникает. Подойдя к возлюбленной, мальчик так разволновался, что забыл все, что мечтал произнести. Он робко вручил пакет, дежурно поздравил с праздником и поспешил удалиться в более привычную компанию взрослых. Елена, кажется, не заметила очередного пополнения в шумной компании и уже спустя пару минут веселилась с более общительными детьми.

Так и не решившись рассказать о своих чувствах в тот день, он шел по направлению к дому, ненавидя собственную замкнутость на тех людях, с кем его когда-то давно познакомили родители. Всепоглощающее пьянство, в которое скатывалась деревня О***, и тут помогло ему: в нормальное время прохожие не потерпели бы это ничтожество на недавно заасфальтированной дороге, став исправлять его разговором или кулаками. Звуки веселья постепенно отдалились, оставляя место тяжелой тишине, в которой, как в чашке Петри, развивалась его тоска и одиночество, о котором ранее не хотелось и думать. Друзья занимали все время, будущее казалось неизведанным и крайне интересным, так что мальчик действительно забыл о том, что в его сердце пустует важное некогда место. Теперь он это понимал и хотел исправить, вот только возможно ли это, когда окружающие так противны и пусты по своей сути, а редкие исключения из правила гонят с порога своей неприступностью?

Дома, надо сказать, все уладилось, так что вошедший в него мог подумать, что ничего и не случалось. Семья выглядела счастливой, как и положено выглядеть оной во время праздников. Казалось, что в настоящий момент она находится в хрупком равновесии, нарушать которое прибытием инородного элемента было преступно с его стороны. Именно в страхе изменить увиденное мальчик поспешил удалиться в свою комнату, где его уже давно ждали персонажи написанной им в воображении книги. Книги о семейном счастье и безоблачном будущем, где все неурядицы будут позабыты им в ласках Елены. Несмотря на трудности прожитого дня, он все же засыпал с улыбкой на лице и с абсолютной уверенностью в непоколебимости своих планов.

Чувство любви будет вести его по пути исправления прошлых грехов и зорко оберегать от обретения новых, как оно делало до этого момента. Именно под влиянием привязанности к достойнейшим людям он совершенствовал умения и навыки, находившиеся до этого в зачаточном состоянии. Он чувствовал, что не достоин той заботы, что проявляли к нему окружающие с рождения.

Мальчик уже мирно спит на втором этаже загородного дома. На мансардное окно в его комнате каждый год падает снег, вкупе с парой осенних листочков, образуя прекрасный узор, если смотреть с кровати. Узор, напоминавший о лете, когда массивные дубы своими пышными кронами скрывали от посторонних взглядов небольшую деревню на склоне горы. Иногда казалось, что эти старцы хотят что-то рассказать обитателям деревни, но те никак не хотят прислушаться, потому что проводят дни за мелкими дрязгами и семейными сплетнями, мешая их с дешевым пивом в пластмассовых бутылках. Эта неприятная особенность тем не менее имела полезное свойство держать жителей в узде. Они побаивались, что сами станут объектом обсуждения на лавке, а их пригласительный на подобные беседы будет навсегда аннулирован.

Не будем отвлекать мальчика от детских грез и используем это время для рассказа о Елене. Девушка родилась в спальном районе Москвы, чуть более сером, чем соседние братья по несчастью. Ее семнадцатиэтажный дом совмещал в себе продуктовый магазин, парикмахерскую и мастерскую по ремонту одежды и обуви. Из окна виднелись пологие крыши детского сада и школы. Чуть поодаль от них нашел свое пристанище небольшой каток. Пожалуй, дальше смотреть не стоит, ведь там обретает форму внушительная новостройка, что притягивает к себе разговоры о том, что дороги не справятся с новыми жителями, в автобусах и без того не протолкнуться, а школы увеличиваются в числе учеников, сохраняя объем помещения. Говорить об этом не стоит еще и потому, что Елена редко думала о том месте, которое остальные люди ее возраста называют домом. Нет, не подумайте, она не проводила ночи в барах. Дело в том, что ее отец работал дипломатом, вместе с семьей уезжая в рабочие командировки на годы. Наверное, некоторые дети с завистью представили себе дни под нежными лучами солнца на одном из частных пляжей. Спешу вас огорчить: Елена редко выходила за пределы огражденной территории. Все они существовали как бы в изолированной стране под названием «при посольстве», где можно было найти уменьшенные копии каждого привычного заведения, которые, однако, не складывались в единую картину, из-за чего возникало чувство пустоты и уныния, усиливающееся с каждым днем командировки. Она ходила в школу, где учились русские дети с похожей судьбой, постепенно обрастая друзьями, общение с которыми прерывалось в тот самый миг, когда их самолет отрывался от земли и начинал свой полет по направлению к Москве. По приезде оказывалось, что и старые знакомые забыли о ней, из-за чего одиночество становилось еще более тягостным и невыносимым.

Чтобы не сойти с ума, пришлось закрыть собственный внутренний мир на замок и строго охранять от посторонних взоров, а оставшиеся маловажные мелочи выставить на всеобщее обозрение. Это разделение было сделано с большой аккуратностью, так что неопытный собеседник смог бы сделать вывод, что Елена – общительная простушка, готовая открыть душу первому встречному. Ее дом был наполнен гостями, каждый из которых получал от Елены частичку внимания и заботы. Кому-то хотелось рассказать о тяжелом рабочем дне, а кому-то – пожаловаться на несправедливую учительницу, которая поставила плохую оценку. Она умела слушать, поддерживать разговор на любую тему, могла предложить простой и практичный выход из трудной ситуации. С ней было хорошо лежать на одной кровати и смотреть фильм, старую комедию из тех времен, когда жанр не исчерпал себя, утопая в пошлости и примитивных шутках, доступных даже самому тупоголовому зрителю. Приятно слушать ее незаурядные истории из прошедших поездок, каждая из которых превращалась в поучительную притчу о добре и зле. Как и положено всем друзьям, через некоторое время собеседники Елены начинали делиться чем-то более сокровенным и ожидали от девушки того же, но она раз за разом замолкала или переводила тему разговора в привычную область. Эта неприятная особенность была заметна только давним друзьям, каждый из которых научился играть по существующим правилам и не задавал лишних вопросов.

Родители часто рассказывали мне о примерах для подражания. Они уверяли, что именно умных мальчиков с очками в роговой оправе уважают и любят больше всего, вот только уже в четвертом классе меня, прочитавшего больше всех книг и закончившего год на «отлично», били неотесанные, но очень сильные мальчики. Толпа стояла вокруг, но вместо того, чтобы прийти на помощь, с интересом наблюдала за тем, как мой коротко подстриженный затылок в очередной раз падает на школьный кафель. С тех пор у меня часто болит голова, хотя сейчас я вспоминаю об этом только в периоды относительного спокойствия и равновесия, потому что в остальное время приходится иметь дело с более насущными заботами. Уже в 11 лет я понял, что единственное спасение от постоянной травли – хорошее чувство юмора, полученное по наследству и развитое непрерывным чтением. Я спрятал уродливое лицо под клоунским гримом и делал все, что от меня требовала новая компания. В качестве своеобразного обряда посвящения мне пришлось травить собственного друга, с которым мы ходили в один детский сад. Когда-то мы вместе лазили по деревьям, представляя себя выжившими на необитаемом острове, а сейчас я бил его ногой в живот на перемене и шептал на ухо: «Ты – ничтожество». Даже тогда я прекрасно понимал, что сам был ничтожеством, из-за чего только больше ненавидел себя. Смотрел в одно из множества зеркал и видел за непропорциональными чертами лица, покрытого красными пятнами из-за аллергии, несчастного мальчика, который самостоятельно уничтожал свою личность, заталкивал ее вглубь себя, оставляя на ее месте только пустоту. Именно «ничтожество». Пустота на том месте, где должен быть человек. Лучший друг, кстати, тоже не выдержал и прогнулся под остальных. Внешностью он не вышел, с чувством юмора тоже не повезло. Пришлось дурачиться, выставлять себя идиотом, лишь бы не били. Еще не закончив среднюю школу, он начал курить и пить, под влиянием весьма образованных родителей старался встать на прежние рельсы, но упущенные знания было слишком сложно наверстать, так что в 18 он вернулся к старым привычкам, работал где-то за гроши, пропивал каждую заработанную копейку и вскоре замерз насмерть в парке неподалеку от детского сада, во дворе которого мы гонялись от одного дерева к другому, представляя себя чертовыми Робинзонами Крузо.

В пятом классе я три месяца встречался с Анастасией П. Мы всем классом ехали в Великий Устюг, к Деду Морозу. Первым о моем чувстве узнал лучший друг, один из немногих, который общался со мной без корыстных побуждений. Вагон плацкарта, на столе ритмично постукивает чай в узнаваемом подстаканнике. Я долго жду, выбираю момент, когда градус всеобщего веселья спадет. Зову друга отойти и поговорить наедине, признаюсь в своем чувстве к Анастасии и прошу совета. Оказывается, что он тоже влюблен в нее и в этой же поездке признается в своих чувствах. Мы ругаемся каждый день, атмосфера сказки, в которую погружают нас экскурсоводы, сейчас кажется особенно фальшивой и только действует на нервы. Путешествие близится к концу, мы сидим на вокзале и ждем прибытия поезда. Я нахожусь в весьма подавленном состоянии и не замечаю, как Анастасия сама подходит ко мне. Она зовет меня по имени и говорит: «Я недавно узнала, что нравлюсь тебе. Это так?» Я отвечаю утвердительно, после чего она понижает тон до мягкого шепота и продолжает: «Знаешь, Игорь, ты мне тоже очень нравишься. Я бы хотела, чтобы ты был моим парнем». Трудно описать эмоции, которые я испытывал в этот момент. Пожалуй, только любившие хотя бы однажды люди поймут мое безграничное счастье. Позже окажется, что друг подошел к Анастасии и рассказал о том, что я к ней чувствовал, умолчав о собственной симпатии и многодневных ссорах. С печалью сообщаю, что через несколько лет наши пути разошлись и мы постепенно перестали общаться.

Первоначальное счастье быстро прошло. Она бросала меня 2 раза, после каждого из которых я подобно верному псу прибегал к ней с просьбами простить меня непонятно за что. У меня было немного своих сбережений, на которые я купил красивый браслет из лунного камня. Мы с мамой ходили по магазину и выбирали его, я расспрашивал ее о тонкостях отношений и чувствовал себя совсем взрослым. Позже она передарила его подруге, потому что не хотелось тратить деньги на новый подарок. Последнее расставание было самым тяжелым. Шел сильный снег, на мне не было ни шапки, ни перчаток. Я снимал их за первым поворотом от дома, потому что зимняя одежда делала меня только более страшным. Мы общались больше часа. Она несколько раз уходила в свою квартиру, смотрела на меня из окна и возвращалась вновь. В конечном счете она оставила попытки объяснить мне свое решение и сказала: «Посмотри на себя. Кто с тобой ТАКИМ будет встречаться». Я шел домой и разбивал ногой огромные горы снега. Только так с самого детства удавалось успокоиться. Я ненавидел себя, но вымещать эту злость на собственном теле было чревато последствиями, так что я перемещал это чувство на неодушевленные предметы, разрушая их. Со снегом это работало особенно хорошо, потому что его можно было дробить на части, продлевая момент. На последних уроках разрядился телефон, и по приходе домой я узнал, что родители думали заявить о моей пропаже. Все кричали, заставляли поклясться, что я не пил и не курил (как ни странно, но я даже не задумался об этом, когда мое сердце разрывалось на части), требовали больше никогда так не делать.

Каждое лето родители отвозили меня на дачу, где приходилось проводить все лето за исключением нескольких недель, когда мы покупали вещи на следующий сезон или посещали одну из множества больниц, от одного вида которых меня тошнило с первых лет сознательной жизни. У меня достаточно редкое кожное заболевание, которое так и не смогли нормально диагностировать. Все диагнозы ставились исключительно в устной форме и под знаком вопроса (что я, к удивлению своему, обнаружил только в семнадцатилетнем возрасте, когда на горизонте появилось слово АРМИЯ).

Дом, в котором сейчас спит мальчик, располагался в маленьком селе, где было от силы 8 домов. Туда приезжал Филипп, парень на 15 лет старше мальчика, который очень много чего обещал и гораздо меньше делал. Он восхищался им с первых дней своей жизни, гордо носил потрепанную куртку, в которой Филипп ходил в его годы, всегда мечтал поиграть с ним в старую компьютерную игру, любовь к которой передалась ему от отца. Филипп блестяще закончил школу и поступил в один из самых престижных университетов в Москве. Вскоре у него завязался конфликт с учителем физкультуры, который в конце концов стал причиной его исключения. Сейчас он мог бы зарабатывать приличные деньги, переехать из Вороново в большую квартиру в центре Москвы или вообще получить вид на жительство в Европе. Но принципы (или собственная лень, как подозревают многие) оказались важнее, так что в свои 26 он подрабатывал у своего знакомого на стройке, жил у родителей. По выходным он напивался с друзьями до такого состояния, что забывал о своем несчастье. Успел жениться и развестись. Печальная судьба, если соотнести ее с изначальными возможностями.

Кроме него на дачу приезжали два близнеца, которых было достаточно сложно отличить друг от друга, если не знать, на что именно стоит обращать внимание. Они выросли слишком задиристыми и совершенно не способными к чему-либо, кроме игры в футбол. Их поведение ужасно раздражало, а потому с попытками завести разговор стоило покончить как можно скорее, но он почему-то год за годом приезжал сюда с надеждой, что мальчики поумнели и теперь-то составят хорошую компанию и сгладят печальное одиночество. Единственной отрадой были компьютерные игры и кружок рисования, который вела знакомая семьи. Кроме мальчика, его посещали Елена и еще несколько соседских детей, которые не будут упомянуты в этой истории, потому что никак не повлияли на ее ход. Три раза в неделю он садился на синий велосипед и уезжал по направлению к соседской деревне. Проехав до самого конца, следовало завернуть направо и протащить велосипед по горе до входа в дачный поселок, у входа в который стоял милый двухэтажный домик. Занимались наверху, а вот у входа в скором времени открылось летнее кафе, где продавали молочные коктейли и выпечку. Такая уютная атмосфера побуждала к дружескому общению, и с первых занятий образовалась компания, в которую мальчик, конечно, не вошел. С ним здоровались и довольно непринужденно общались. Потом они уходили друг к другу в гости, а он садился на велосипед и уезжал обратно, к бабушке, которая ждала на горе и любовно махала внуку, который пытался скрыть от нее печаль. Каким-то неочевидным образом ему дали понять, что здесь не любят клоунов, вся жизнь которых превратилась в бесконечный концерт по заявкам. Иногда их не поступало совсем, но мальчик рефлекторно продолжал веселить опустевшие трибуны. Единственным утешением этого кружка была преподавательница: милая девушка с веснушками, которая хвалила его неказистые попытки нарисовать что-то красивое. С ней вместе они переходили реку, держа в руках одежду и принадлежности для рисования, чтобы, поднявшись по скрытой за деревьями лесенке, изобразить деревню О*** с высоты. Она никогда не теряла жизнерадостности, даже когда муж под влиянием клинической депрессии перестал выходить на работу, и забота о двух детях полностью легла на ее плечи. Несколько раз в год она заглядывала в деревню к мальчику, и он всегда восхищенно наблюдал за ее веснушчатым лицом со второго этажа летнего дома, где уместилась кровать, письменный стол и старенький стул.

Но к моменту, где начинается наш рассказ, мальчик сильно изменился. Любовь заставила его поверить, что разум правит миром, а справедливость рано или поздно восторжествует. Обычно в новогодние каникулы его осыпали градом бессмысленных открыток, скопированных из интернета, а вот теперь на его телефон пришло только несколько сообщений, зато каждое из них было наполнено искренностью, которую не найдешь на просторах мировой сети. Он ценил каждого из тех, кто остался рядом, несмотря на время и обстоятельства.

На следующий день родители позвонили маме Елены и спросили, сможет ли она выйти и покататься на ватрушках. Она сказала, что семья немного приболела, и предложила перенести встречу на завтра, чтобы не испортить друг другу зимний отдых, поэтому было решено отправиться к Максиму, другу отца по строительной академии. Нельзя сказать, что деревенский дом мальчика был маленьким. Там было два полноценных этажа, 5 комнат и множество свободного места, но по сравнению с тем, что увидела семья мальчика по приезде к Максиму, их жилище казалось очень скромным. Дом состоял из пяти этажей, два из которых находилось под землей. На данный момент тут отдыхало 3 полноценных семьи, однако никто не ощущал себя стесненным, потому что гости равномерно распределялись по этажам. Все собирались за большим столом, вкусно ели и непринужденно общались обо всем на свете. В кругу близких знакомых никто, включая родителей мальчика, не стеснялся шутить и по-доброму смеяться друг на другом, тем более что поводов для шуток за 15 лет дружбы скопилось порядочно. Мальчик завороженно наблюдал за поведением этих людей. Перед ним было живое воплощение того будущего, которое он себе представлял. Сначала мальчик активно участвовал в споре, тем более что собеседники проявляли живой интерес к его точке зрения на многие предметы, но потом он отошел в сторону, чтобы посмотреть, как выглядит семейное счастье под углом. Ему подарили шапку. Если нажать на кнопку, то она будет гореть разными цветами и создавать новогоднее настроение. Первые два дня действительно так и было, но потом она почему-то гореть перестала. Тем не менее было в ней что-то теплое и радушное, из-за чего он продолжил носить ее в дальнейшем. Вообще, в это время зарождалась его привязанность к вещам и предметам быта. Раньше он был ужасно рассеянным, терял кроссовки, спортивную одежду, телефоны. О канцелярских принадлежностях даже и говорить не стоит, их хватало от силы на несколько недель. Теперь он начинал ценить все, что его окружало, так что только изредка заходил в магазин с целью приобрести что-то новое. Однако стоит заметить, что и цена этих приобретений несколько возросла. Ему нравился сам процесс покупки чего-то стоящего, когда вы с умным видом ходите из одного конца магазина в другой, общаетесь с консультантом, который вежливо объясняет вам, почему стоит потратиться именно здесь, а не отправиться в другой магазин через дорогу и купить почти такую же рубашку в два раза дешевле.

В этой семье постоянно смеялись друг над другом ровно до того момента, когда кому-то окончательно надоедала эта атмосфера. Тогда все замолкали на несколько минут, чтобы дать ему возможность надеть наушники или уйти в другую комнату, после чего опять слышался смех. По приезде домой они обычно садились за стол. Родители пили вино или пиво, дети заваривали чай и присоединялись к разговору. Иногда он затухал, чтобы потом начаться с новой силой. Каждому было что рассказать, потому что почти никто не проводил дни бесцельно. И уж особенно много дел было на даче. Здесь не было обслуживающего персонала, так что все приходилось делать самому. Хочешь согреться? Найди тележку, подгони ее к дровянику. Возьми топор и наколи немного растопки, подбери дров, чтобы были сухими и не слишком длинными. Отвези все это домой, перенеси в дом, к камину. Найди спичек, растопи камин и следи, чтобы огонь не потух. Хозяйский глаз всегда внимательно следил за своими владениями. По пути домой можно было заметить, что молодая яблоня или куст ежевики согнулись под снегом. Нельзя пройти мимо, оставить все как есть, потому что этот куст и яблоню вы самостоятельно выбрали и посадили в прошлом году с надеждой, что когда-то они дадут богатый урожай и будут кормить вас летом или осенью. Это было совершенно особенное времяпрепровождение, нетипичное для большинства городских жителей, однако глубоко ценимое мальчиком и его родителями. Его сестра относилась к нему с пренебрежением, но такое отклонение от семейной традиции можно объяснить юным возрастом. День подходил к концу, мальчик медленно поднимался к себе. Тогда он немного послушал радио из приемника, атавизма, к которым он питал теплое чувство привязанности. Играла классика, он выключил свет и слушал простенькую увертюру, которая не занимала все внимание. Он был действительно счастлив, ведь увидел конкретное олицетворение того, к чему стремился сам. Надо было только немного подождать, переступить через порог детства и вступить в счастливую семейную жизнь. На этой прекрасной ноте стоит оставить мальчика наедине и отойти немного в сторону.

Все мои друзья старались стать как можно более современными. Уже через полгода их телефон казался устаревшим, они натыкались на рекламу новых гаджетов. В нем было больше памяти, процессор стал «гораздо» мощнее, камер стало на одну больше, так что теперь при должном желании, которого, впрочем, почти ни у кого из них не возникало, можно было выйти из своего номера в Герлосберге и посмотреть, как в Целль-ам-Циллере люди ходят в единственный на много километров, из-за чего невероятно популярный, продуктовый магазин европейской торговой марки. Вы заварили хороший кофе, вышли на балкон своего деревянного дома, достали этот новый телефон и наблюдаете с чувством превосходства над теми, у кого телефон более старой модели и может дотянуться своим Zoom'ом только до домов в начале небольшого серпантина. Мне же всегда нравилось быть подчеркнуто старомодным. В 16 я подписался на бумажную деловую газету, свежий номер которой мне приносили с понедельника по пятницу за вычетом праздников. Утром я ставил турку с кофе и спешил спуститься за газетой до того момента, когда он вытечет на плиту. На первые заработанные деньги я купил швейцарские часы, при взгляде на которые мне до сих пор вспоминается магазин на Маяковской, где я увидел эту модель в первый раз.

Но больше всего приверженность прошлому отражалась на ритме жизни. Я смаковал каждый момент, мог бесцельно прогуливаться по парку, потом зайти в кофейню, заказать эспрессо и круассан. Пить крепкий кофе маленькими глотками и читать сложный роман не по диагонали, а медленно и вдумчиво. Я был достаточно пунктуальным человеком, чтобы никуда не спешить и иметь пару часов в запасе. Этот образ жизни, утерянный, кажется, в XXI веке, мог попадать под определение «счастливая юность» для многих рациональных людей на нашей планете, но я таковым не был. В этом достаточно длинном отступлении от жизнеописания зимних каникул мальчика я хочу сказать, что счастье зависит только от факта его наличия и не определяется сторонними факторами, которые трактуют как таковое в социальных сетях. Я был достаточно обеспечен, окружен вещами и людьми, которые мне, безусловно, нравились, но при этом ненавидел каждый прожитый день. Мы с другом как-то гуляли по ВДНХ поздно вечером. Летний сезон уже закончился, а зимний еще не начался. Будний день подходил к концу, так что в этом огромном месте из выставок, деревьев и плитки не было ни души. Тогда я поведал ему о причинах моего горя, которое было заметно некоторым давним знакомым, как бы я ни пытался его скрыть от них. Он никак не мог меня понять, так что в конце концов мы перешли к разговору на более отвлеченные темы. Мы отошли очень далеко, закончилась вся эта праздничная мишура, и пейзажем служила настоящая Москва, в которой живут все ее жители и от которой они уезжают в рестораны/бары/музеи или на работу в том случае, если денег на рестораны/бары/музеи не хватает. Тогда он сказал, что для него на первом месте стоит карьера и материальное благосостояние, и спросил, что важно для меня. Я сказал: «Любовь». Друг долго расспрашивал, хотел уточнить, что именно я понимаю под этим многозначным словом, но я так и не привнес конкретики в это определение. Уже потом, когда я думал о прошедшем дне у себя дома (думал, чтобы отвлечься от ненависти к себе), я понял, что на самом деле значит сказанное мной слово.

За годы детства я окончательно смирился с мыслями о собственном ничтожестве и бесполезности для мира. Некоторым моя компания была, конечно, приятна, но в целом можно было обойтись и без нее. Если вдруг случится, что я пропаду (не умру, тогда надо будет дежурно погрустить, сказать это русское «Эх…» и выпить чего-нибудь крепкого на поминках в дешевом кафе рядом с кладбищем), мир не перестанет существовать, планета не сместится со своей траектории, ни у одного человека на ней не возникнет ощущения пустоты. Жизнь ради других стала единственным спасением от пустоты.

На самом деле – ради другой. Я старался быть бесконечно нежным, добрым, отзывчивым и чувственным в отношениях, но при этом всегда чувствовал себя недостойным своей девушки, что побуждало меня становиться лучше. Я становился умнее, сглаживал острые углы своего характера и становился по-настоящему счастливым. Но в одиночестве все теряло смысл. Пирамида счастья, которую я медленно строил, разрушалась у меня на глазах, а я погибал под обломками. Каждое радостное мгновение теряло свое волшебство, потому что разбивалось о вопрос «кому это все, ради кого?».

Я правда старался быть хорошим для того, кого любил, но, видимо, старался недостаточно, потому что меня вновь и вновь отвергали. Я не был ветреным, не забывал о любимой после того, когда она сказала «нет». Я продолжал ее любить, даже когда она молчала или говорила, как я отвратителен, чему я охотно верил. Каждый день моя любовь становилась больше, равно как и мое одиночество. Проходили дни, месяцы, года, я старался объяснить себе, что со мной не так, но находил так много ответов, что выделить конкретный было невозможно. В конце концов становилось слишком плохо, я в очередной раз думал, что лучше бы вместо меня родился кто-то другой из триллиона возможных. Тогда мне приходилось переступать через себя, доказывать, что можно хотя бы несколько лет прожить одному. Прожить до того момента, когда людей, с которыми тебя что-то связывает, станет гораздо меньше. Через время я робко понимал, что влюбляюсь вновь. Сначала стоило признаться в этом себе, после чего зарождалась вера в то, что на этот раз все сложится удачно, мои чувства окажутся взаимными, настанет счастливое время. Но мне опять говорили «нет». Становилось хуже. День за днем.

На следующий день мальчик встал рано. На улице было темно, казалось, что весь мир еще не пробудился ото сна. Церковь находилась чуть подальше, за маленькой дорогой. Она стояла на этом месте уже очень давно, но во время войны ее купол был разрушен, а уже после денег на восстановление у органов местного самоуправления не находилось. Во второй половине XX века ее использовали под склад для овощей и фруктов, а после развала СССР и это назначение потеряло смысл. Дома в деревне, где жил мальчик, выдавали служащим большого санатория, который открыли в усадьбе с прилегающими к ней парком и садом. С течением времени дом отдыха постепенно ветшал, а вскоре и вовсе обанкротился. Здание выставили на продажу, а в парке небольшая кучка оставшихся здесь дачников собирала грибы. Зачем этим пенсионерам хранилище для продуктов, когда у каждого пустеет собственный погреб? С хозяйством, кстати, всегда так. Его основатель ухаживает за ним до наступления глубокой старости, а когда сил для ежедневной работы не хватает, начинает привлекать к этому детей и внуков, которые, естественно, не хотят копаться в земле ради копеечных продуктов. Бывают, конечно, исключения, но в деревне мальчика таких не нашлось. В общем, сезон за сезоном огород становился все меньше, а свободного места все больше, так что за ненадобностью церковь начала пустеть вовсе.

В 2010-х годах в эту церковь на службу приехал молодой батюшка. Мальчик помнил, как они с дедом заходили в холодное помещение, чтобы посмотреть на него. Он задался целью восстановить былую красоту этого места. Каждую неделю говорил, просил, убеждал тех, у кого были деньги, чтобы они пожертвовали частичкой собственного благосостояния ради церкви, мимо которой проезжает слишком мало людей, чтобы по достоинству оценить их щедрость и добродушие. И вот теперь звонарь поднимался наверх нового здания и оповещал деревенских о начале нового дня. Сегодня мальчик встал гораздо раньше, чтобы пройтись немного по окрестным местам и подумать, что он напишет Елене в качестве признания в любви. В такие моменты он очень боялся общества, хотел погулять в полном одиночестве, что удавалось очень редко. В это время он дочитал роман «Доктор Живаго», который поразил его до глубины души. Он умел находить в книгах любовь и восторгаться ею, даже когда она мелькала в произведении только отрывками. К книге прилагался маленький сборник стихов Юрия Живаго, четверостишие из которых он и выбрал в качестве эпиграфа к своему письму. Он очень боялся сказать что-нибудь глупое, обидеть Елену, так что каждое предложение давалось с трудом. Он начинал выводить слова, перечитывал написанное и зачеркивал, зачеркивал, зачеркивал. Сколько же листов бумаги пало под натиском пера влюбленного в тот день! В конце концов получился небольшой текст, размером в одну страницу формата А4 (что было действительно немного, если учесть размашистый почерк и эпиграф). На этом сегодняшний день с точки зрения важного для раскрытия намеченной в самом начале темы можно завершить. Дальше мальчик проводил время с семьей, смотрел фильм, один из тех, который получают высокие рейтинги на сайтах, тому посвященных. Эта пара сотен картин идеально подходила под семейный просмотр, потому что удовлетворяла потребности людей с разными взглядами на кино. Ни любитель авторского кино, ни фанат фильмов по комиксам не мог отрицать, что «Королевство полной луны» – отличная картина, так что ее они сегодня и смотрели. Вся семья очень строго относилась к посторонним звукам, так что не будем нарушать их покой.

Я не умел радоваться достижениям. Никогда не оглядывался назад, чтобы посмотреть на преодоленный путь и увидеть, где был изначально. В 6 лет я падал на учебной трассе и очень боялся бугельных подъемников, потом начал медленно вкатываться, спускался по взрослым трассам, вместе с отцом рассекал просторы Австрии и Франции. В подростковом возрасте я обгонял почти всех на трассе, но не замечал этого. Я обращал внимание на тех, кто лучше, из-за чего постоянно чувствовал себя проигравшим. Я стремился вверх по бесконечной дороге, которая вела в никуда. Как бы много книг ни оставалось позади, всегда находились люди, прочитавшие больше, синдром самозванца пожирал меня изнутри. Успех измерялся только в возможности дарить счастье другим. Другой. Я чувствовал себя по-настоящему счастливым только в тот момент, когда выбирал ей подарок, а родители говорили, что я просто рисуюсь. Как бы я хотел донести до них, что подарок – это единственная возможность хотя бы несколько дней прожить без мыслей о собственной бесполезности!

Я не виню никого в своей судьбе и могу понять каждого, кто сделал мне больно. Пожалуй, мой характер – результат неудачного стечения обстоятельств. Так получилось, что в начале жизненного пути я поверил людям, которые говорили, что я глуп, уродлив и занимаю чужое место на этой планете. Мне не хотелось создавать проблемы своим знакомым, надо было учиться жить по-новому. Я научился жить ради того, кого люблю. Та, кого я люблю, была безразлична ко мне. Я и ей оказался не нужен. Вот я живу, иногда хожу по земле, дышу воздухом, но рано или поздно со мной что-то случится: откажут почки, печень, легкие, остановится сердце.

Мальчик наконец-то увидел Елену. Он стоял на горе и ждал, когда она появится. Она не была одной из тех, на кого долго смотрят прохожие, оборачиваясь и прекращая свое движение по беличьему колесу. Вы могли пройти мимо нее в метро и даже не выделить среди других, вот и сейчас она оделась очень скромно. Зимние штаны и куртка белого или светло-серого цвета, русые волосы и приветливая улыбка, которую редко встретишь в мегаполисе. Мальчик, кстати, выделялся гораздо больше. Эта его шапка, переливающаяся разными цветами радуги, ядовито-зеленая куртка. Елена взяла с собой собаку. Белый самоед, который обладал очень агрессивным характером по причинам, сокрытым от автора этой истории, мальчика и Елены. Она пришла со всей семьей, мальчик и его родители направились навстречу. Они встретились внизу, взрослые начали весело общаться, а он так трепетал от любви, что забыл о письме, которое лежало во внутреннем кармане, да и о возможности говорить вообще. Она первая поздоровалась с ним, он ответил тем же, Елена быстро ушла кататься на ватрушке со своей сестрой 13 лет и братом помладше. Он поскорее подошел ко взрослым и влился в разговор, чтобы забыть о письме, о невысказанных чувствах. Так прошло около часа, после которого катающиеся промокли насквозь и попросили маму Елены пойти домой. Родителей мальчика пригласили в гости, чтобы отпраздновать наконец наступивший новый год. Все расселись за большим столом. Мама Елены обладала невероятной способностью накрыть на стол даже при отсутствии должного количества продуктов, а уж сегодня их недостатка не ощущалось. В этом доме всегда было застолье, но Елена в нем почти никогда не участвовала, она поднималась наверх, в свою комнату, и спускалась только по необходимости. Именно сейчас, в домашней одежде и с мокрой после душа головой она казалась особенно красивой. Здесь мы в очередной раз вступаем в недоступную для описания область и уповаем на то, что читатель хотя бы раз любил по-настоящему. Представьте обожаемого вами человека. Этот человек прекрасен, и вы любите его до невозможности, но иногда свет падает не под тем углом, а бывает, что этот человек наденет не очень подходящую, по вашему мнению, вещь. Парикмахер, может, услышал любимую песню или просто отвлекся на секунду, так что сделал лишнее движение, которое, конечно, попытался исправить, но если долго смотреть, то начинаешь замечать оплошность. Так вот, представьте, что ничего этого не случилось. Перед вами предстает человек, который всегда прекрасен, но в этот короткий миг прекрасен особенно. Хочется остановить это мгновение, прожить все отведенные года здесь и сейчас, лишь бы ничего не менялось. Вот это чувствовал мальчик в момент, когда Елена вышла в домашней одежде и с мокрой после душа головой, чтобы взять воды, фруктов и отправиться обратно в свою комнату. Наступала ночь, он так и не поговорил с ней, а письмо, сложенное вчетверо, лежало во внутреннем кармане куртки. По приходе домой ему стало очень грустно от своей слабохарактерности. Он достал листок, взял ручку со стола, слишком большого для смехотворного количества вещей, лежащих на нем, и написал что-то вроде постскриптума. Ему хотелось понять, почему отдать этот листок бумаги так и не получилось. Ответа на поставленный вопрос не вышло, но все же в написанном он увидел определенный смысл и решил оставить. Только поставил дату наверху. Без цели, почти что рефлекторно.

На этот раз он достал наушники, включил грустную музыку. Засыпать пришлось уже не с мечтами о будущем, а с тяжелым грузом настоящего.

После Анастасии П. я встречался с Марией К. Она была на голову, если не больше, выше меня, но я обратил на это внимание только через несколько лет после расставания, а тогда даже не задумывался об этом. В пятом классе я учился почти идеально, но вел себя так отвратительно, что пришлось завести специальный дневник по поведению, где каждый учитель по окончании урока записывал, чем я сегодня отличился. В четвертом классе я не поступил в физмат, пришлось идти в филологический. Математику я знал лучше всех, пришел на экзамен с такой уверенностью в успехе, что не смог вычесть два числа в столбик и, кажется, решить элементарную задачу на составление уравнения. Мама потом пошла посмотреть работу, звонила мне и плакала в трубку. Это был первый провал за всю жизнь, так что и переживания были немного преувеличены. Так я и оказался в коллективе из 20 девочек и 6 мальчиков с усиленным изучением русского и английского языков, доброй классной руководительницей и дневником по поведению, который следовало вести до того момента, когда за всю неделю там не будет ни одного плохого отзыва. Это было настолько сложной задачей, что дневник продержался у меня до весны. В ту неделю лучший друг уехал отдыхать, веселиться было не с кем.

Наши отношения с Марией очень походили на образцово-показательную любовь двух подростков. Мы качали друг друга на качелях, дарили шоколадки или плюшевые игрушки, гуляли по парку за ручку, находили укромное местечко и робко целовались без всякого опыта, а потому с опаской и осторожностью. Я провожал ее до дома и шел до своего, который находился в пяти минутах неспешным шагом или в двух бегом, когда родители начинали волноваться. Потом мы заходили в социальные сети, слали друг другу мириады сердечек и смайликов с поцелуями и пытались найти в своем скудном словарном запасе слова, способные выразить обоюдную любовь. Она называла меня «зайчиком», но мне больше нравилось более взрослое «милый». Я называл ее более взрослым «дорогая», но ей больше нравилось «заинька». Проблема состояла в том, что у Марии было больное сердце, при котором можно было прожить до 20–30 лет при удачном раскладе. Родители Марии не любили друг друга, развод проходил очень тяжело, они часами кричали друг на друга, ребенок закрывался в комнате, пытался отвлечься на музыку в наушниках, но ничего не получалось. Даже сквозь мелодии доносился звук разбивающейся посуды и ругань. Пару раз она пробовала попросить их быть спокойнее, взывала к рациональному началу, придумывала выходы из сложившейся ситуации, но ничего не помогало. Тогда она начала резать себя. Резать, чтобы забыть обо всем, кроме боли. К моменту, когда я предложил ей встречаться, ее зависимость (а это именно она и есть) была в очень тяжелой форме, так что временами она приходила ко мне, 11-летнему мальчику, который хотел только прогуляться до новой игровой площадки, с перевязанными руками. Руками, на которых было так много порезов, что трудно было различить цвет ее кожи. Мне было очень грустно, я думал даже, что она так несчастна со мной, она пыталась донести, что не может иначе. Только через года я по-настоящему понял ее, но тогда только тщетно пытался просить Марию перестать. Я пытался быть с ней бесконечно милым и добрым, окружал ее заботой с такой тщательностью, на которую было способно детское сердце, но она делала это вновь и вновь. Мне хотелось понять, как сделать ее по-настоящему счастливой, приходилось становится взрослее и забывать о детских забавах.

Особенно тяжело было летом. Тогда я действительно понимал, что можно скучать по кому-то с такой силой, что каждый день превращался в муку. Она, кажется, испытывала нечто похожее, потому что первое сообщение приходило от нее рано утром, когда я спал на своей двуспальной кровати. Мы не прекращали общаться ни на минуту, рассказывали друг другу о том, что съели на завтрак, что увидели в окне. Так создавалась атмосфера домашнего уюта, которой нам обоим не хватало в собственных семьях. На прогулках, бывало, мы садились на лавочку рядом с рекой, прижимались друг к другу и молчали. Я прятал свое некрасивое лицо в ее волосах, которые пахли лавандой. Казалось, что сейчас она принадлежит только мне, а я – только ей. В эти прекрасные часы не хотелось думать о том, что скрывалось под белыми бинтами на ее руках. Я любил ее искренне и, наверное, впервые ответно.

Она бросила меня. Сказала, что чувства прошли, что мы не подходим друг другу. Я долго добивался личной встречи, потому что не верил, что она может говорить такое. Она согласилась. В том же парке она старательно строила из себя безразличную девушку, которая хочет порвать с кем-то раз и навсегда. Не верить не было причины, я побрел домой, пытаясь смириться с новой действительностью. Потом, правда, оказалось, что она лгала. На самом деле Мария просто не хотела, чтобы я видел ее такой.

До окончания зимних каникул оставалось еще несколько дней, которые не стоит описывать так подробно, как мы это делали ранее, потому что один с точностью повторял другой. Мальчик бесцельно бродил по деревне в ожидании вечера. Он думал о Елене, которая жила совсем близко к нему, но при этом казалась такой далекой. Он думал, что недостоин ее любви и методично разрушал воображаемый мир, где они будут вместе. За декорациями скрывалась серая реальность, которая больше не радовала глаз, потому что ни в одном из этих чудесных лесов он не мог поселить себя и Елену. К вечеру набиралось так много чувств, что они начинали тяготить мальчика. Он говорил с бумагой. Ближе к вечеру вновь садился за стол, брал ручку и рассказывал девственно чистым листам о своей судьбе. Писал бесцельно, даже не думая о смысле получившегося текста. Читатель нашел бы в этих письмах структуру и смысл только в том случае, если он видит ритмичность в узоре, который оставляет пролитая из стакана вода, поэтому единственным ограничением был определенный заранее объем – половина страницы формата A4. У родителей был большой деревянный дом, который вечно находился в недостроенном состоянии. Гости видели, что все базовые составляющие функционируют нормально, но настоящие его жители всегда подмечали, что на самом деле существует множество мелочей, которые стоило бы довести до идеала. За время работы над одной из них, другая выходила из строя, так что родители бесконечно занимались этим, получая от процесса больше удовольствия, чем практической пользы.

Мне очень жаль, что такие хорошие люди дружили со мной. У них не хватало времени на занятия своими делами, а они гуляли со мной часами по музеям и выставкам. Только благодаря им я остался жив до сегодняшнего дня и могу писать эту книгу, однако, как известно из очень хорошей песни, ничто не земле не проходит бесследно. Я, кажется, забирал у них частичку жизненной силы, чтобы потратить ее на часы самокопания и депрессии. К 15 годам их осталось совсем немного, но с каждым из них меня связывала очень прочная нить, разорвать которую не было сил, как бы я ни пытался. Не представляете, как много я им рассказывал о собственных страданиях в долгие часы прогулок по Москве. Присылал им короткие рассказы, которые не имели никакого лейтмотива, скорее, отражали минутное состояние, когда я чувствовал нечто необычное. По привычке не отгонял от себя грусть, а культивировал ее в себе, выращивал, подобно комнатному растению, до состояния, когда молчать было невозможно. Только так и получалось писать, я ведь не Стивен Кинг, а простой мальчик, у которого не вышло ни с математикой, ни с физикой, ни с биологией, ни с химией. Мой эфемерный писательский талант был только способом избежать общественных, хотя на самом деле больше собственных упреков в том, что ничего в жизни не получалось.

А мои друзья читали это, пытаясь понять причины, по которым окруженный заботой и любовью, может быть несчастен. Им, как и мне в романе с Марией К., хотелось это исправить, чтобы наполнить мою жизнь радостью, однако продолжая аналогию, я хочу сказать, что они не могли достичь поставленной цели. Бились над решением задачи, условие которой не позволяло продвинуться дальше определенного момента в границах существующей науки. Я очень хотел попросить их прекратить бессмысленные попытки и заняться своими делами, которых было гораздо больше, чем у меня. Они учились в хорошей школе, одной из лучших в Москве, стремились поступить в лучшие университеты России или уехать учиться за границу. И вот на этом пути они подключались к бесплатному интернету, читали мои рассказы и думали, как изменить сложившейся порядок вещей. Я понимал, что недостоин их компании, но держался за них как за спасительную соломинку. Очень жаль, что эти умные ребята потратили так много времени на меня, а я так и чувствовал себя одиноким, потому что девушка, которую я любил, не отвечала мне взаимностью.

Наверное, у меня было бы гораздо больше шансов найти ту самую. Надо было только следовать современным тенденциям, установить Tinder, потому что многие хорошие люди действительно не хотят знакомиться на улице, листают фотографии и распределяют их по двум невидимым корзинам. Если раньше на тех, кто познакомился в интернете, смотрели косо, то теперь это стало нормой, ведь жизнь меняется, цифровые сервисы становятся удобнее, а живое общение умирает. Но дело, конечно, не только в отсутствии приложения для знакомств в моем телефоне. На самом деле я несознательно отдалял от взаимного чувства понравившихся мне девушек. Писал незнакомке многостраничные признания и думал, что она сможет понять и полюбить меня. Все описанное выше подразумевалось уже после, когда мы будем в счастливых отношениях. Кроме того, следует заметить, что я слишком быстро повзрослел под влиянием первых отношений, ни одни из которых, как вы видите по описаниям выше, не были безоблачными. Девушки хотели того, что я пережил и перерос уже давно, к чему теперь не хотелось возвращаться. Меня просто не хотели понимать, поэтому раз за разом отворачивались и переставали общаться вовсе. Я не виню их, потому что не знаю, как сам бы поступил в подобных обстоятельствах.

Вскоре я начал терять надежду, чего боялся больше всего. Я смирился с мыслью, что никогда не буду счастлив и закончу свою жизнь примерно на той социальной ступени, где нахожусь сейчас. Хотелось поменьше думать об ожидающей судьбе, так что я постоянно искал себе занятие. По-настоящему забыть получалось только в путешествиях, когда я покорял невероятные по красоте горные вершины или погружался с аквалангом на дно коралловых рифов, стараясь заснять жизнь морских обитателей так, чтобы не потревожить их. Эти поездки потеряли свой изначальный смысл, потому что о впечатлениях нельзя было рассказать любимой, пристроившись рядом с ней дома, за бокалом красного вина или большой кружкой фруктового чая, однако в них я чувствовал, что занимаюсь чем-то приятным и мог сконцентрироваться на максимально качественном выполнении поставленной задачи, забывая о том, что ни в апартаментах, ни в Москве, ни где-либо еще не существует девушки, которая с любовью и трепетом ждет звонка, где я скажу, что чувствую себя нормально, люблю и скучаю. Порой, когда надо позвонить, люди не хотят тратить время или минуты в роуминге на то, чтобы рассказать человеку на другом конце провода (хотя сигнал уже давно не передается по проводам) об очевидных вещах, но мне этого не хватало особенно.

Завершая эту главу, я хочу попросить каждого читателя ценить тех, кто образует ваше счастье, даже если за долгие годы оно начинает казаться само собой разумеющимся. Возможно, кто-то чувствует себя счастливым в одиночестве, хотя я думаю, что на самом деле они чувствуют привязанность к тем, кто окружает их на работе, в пекарне напротив дома или в спортивном зале. Им я пожелаю никогда не разочароваться в выбранном пути, потому что изменить его далеко не так просто, как кажется на первый взгляд.

Глава вторая, в которой рассказывается о жизни Александра

Город, живущий за счет туристов, должен сделать все, чтобы удовлетворить каждую их потребность и заставить их потратить чуть больше денег, чем планировалось изначально. Эти деньги шли в казну города, благодаря которой работники получали зарплату, а инфраструктура соответствовала постоянно развивающимся стандартам безопасности и комфорта. По сути, такие города мало чем отличались от парков развлечений и казино, куда люди приезжали с целью потратить деньги и получить что-то взамен. Еще пару десятков лет назад по всей Европе и Америке располагалось множество самобытных парков развлечений, основанных добродушными стариками, которые хотели сделать жизнь детей в маленьком городке чуть более разнообразной и заработать на этом денег, но сейчас таких почти не встретишь, ведь каждый уважающий себя ребенок должен посетить Disneyland, а каждый уважающий себя градоначальник – согласовать его строительство. Транснациональные компании заселяли воображение детей сотнями персонажей, а в местных парках развлечений были только выдуманные талисманы с плохо продуманной историей, так что они казались блеклыми и скучными. Дети смотрели телевизор и видели там знакомых героев, зазывающих в сказочный мир, где живут они сами, а родителям не приходилось думать, куда же сводить любимого сына или дочь на день рождения, чтобы эти несколько часов запомнились на всю жизнь. В общем, один новатор в корне менял правила игры, а другие пытались угнаться за ним, чтобы успеть в уходящий поезд финансового успеха. Похожим образом надо было действовать и в управлении туристическим городом, даже если в нем располагались шедевры мировой архитектуры и живописи, которые никогда не выходили из моды. Умные люди с высшим образованием собирались в небоскребе или красивом здании со столетней историей и думали, что на самом деле нужно сегодняшнему туристу, чтобы выбрать именно этот город в качестве места, где стоит потратить честно заработанные деньги. Выставки проходили по всему миру, почти в каждом из красивых городов был международный аэропорт, так что люди обращали внимание не мелкие удобства, вроде оплаты картой, программы лояльности в отеле или графике работы магазинов и ресторанов. И, конечно, нельзя было забывать о том, чтобы заставить людей, все более аккуратных и вдумчивых, потратить как можно больше денег. Обманутый человек не только не вернулся бы сюда еще раз, но и написал бы о своем неприятном опыте на одном из сайтов для путешественников или на странице в социальных сетях, где у него могло оказаться несколько сотен тысяч подписчиков, а туристический город так или иначе обманывал людей.

История как таковая тоже не приносила прибыль. Каждый градоначальник должен знать обо всех более или менее знаменитых местах в своем городе, особенно если их не очень много. Следовало оберегать их от банкротства, посещать владельцев заведений, чтобы попросить отдать красивое здание под музей. Например, в небольшом немецком городе Регенсбург находится первая в мире сосисочная, куда заходили местные еще 6 веков назад. Такие заведения вышли из моды, тем более что туристы и горожане могут поесть в любом сетевом кафе, заплатив картой и воспользовавшись программой лояльности, но его сохранили как память о прошедших временах. Теперь там так много туристов, что случайный прохожий редко найдет свободный столик, а в очереди иногда приходится стоять до получаса.

По таким же правилам строилась жизнь Домбая, циркулирующая вокруг горнолыжного курорта на территории России. Несколько инвесторов заинтересовались полуразрушенными подъемниками на два человека и постепенно начали восстанавливать окрестные места. Находясь в тени другого, более знаменитого места, еще не успевшего обветшать после прогремевшей на весь мир Олимпиады, он все же старался отвечать требованиям туристов, более обеспеченных, чем население региона, которые пока что приезжали сюда только по причине дешевизны. Несколько продуктовых магазинчиков и возможность заказывать еду из ресторанов покрывали потребности в пище. Кроме гостиницы, построенной еще в советское время, а оттого слишком строгой и безликой для современного глаза, здесь построили более комфортабельные отели с вежливыми девушками за стойкой регистрации, многие из которых каким-то образом сумели выучить английский посреди этой глуши. Для развлечений требовались деньги, обычно наличные, так что несколько лет назад здесь же открыл крохотное отделение крупный российский банк, где предлагалось снять деньги, уплатив достаточно солидную комиссию, которая, впрочем, не очень смущала туристов, оставленных без права выбора. К вечеру большие рестораны и маленькие ресторанчики наполнялись народом. Громко играла местная музыка. Официанты только и успевали подхватывать хычины, местную разновидность пирогов, и кружки с пенящимся пивом.

Исправную работу курорта обеспечивали десятки человек. Они следили за тем, чтобы посадка на кресельный подъемник, куда съезжались все трассы, проходила исправно и безопасно. В случае чрезвычайного происшествия один из них садился на снегоход и привозил неудачно упавшего лыжника вниз, где уже ждала бригада скорой помощи. Сами трассы готовили заранее. После закрытия курорта люди садились за руль специальных машин, ратраков. В дневное время они стояли в массивном ангаре, лишь изредка выезжая на трассу, чтобы немного выровнять особенно разбитые участки (кажется, мало где еще отдыхающим приходилось разъезжаться в стороны от этой махины, что предупреждала о своем приближении оглушительной сиреной. Тем не менее эта практика прижилась и, видимо, доказала свою необходимость). Одним из одиноких мужчин, восседавших за рулем этой всепреодолевающей машины, был Александр. За долгие годы без семьи и близких он научился бороться с чувством покинутости, так что каждый вечер покорно садился за руль красного гиганта, включал классический рок конца 60-х и выполнял свою работу, которая кормила его не одно десятилетие. Он жил в скромном домике неподалеку. Здесь было все необходимое для жизни, но не хватало уюта. Заботливая женская рука никогда не переставляла мебель так, чтобы можно было собраться полукругом, пить вино или пиво и смотреть на возлюбленного, пока тот рассказывал, как прошел рабочий день, тем более что на горнолыжном курорте каждый день случалось что-то интересное. Александр так свыкся с мыслью о собственном одиночестве, что и думать забыл о том, что можно жить иначе. Он приходил домой, готовил что-то простое и питательное, смотрел телевизор, читал беллетристику и ложился спать, чтобы провести следующий день примерно так, как прошел этот.

Все работники курорта так или иначе катались на лыжах, это было одним из требований для приема на работу, но Александр катался особенно хорошо. Он никогда не гордился своими навыками, но всякий раз, когда незадачливый турист, решивший прокатиться по крутому участку без должного уровня подготовки, неудачно падал, именно Александр первым оказывался рядом. Тем поразительнее, что он никогда не катался просто так, ради собственного удовольствия.

Александр встал на лыжи в 5 лет и в первый же день сказал, что хочет связать с этим свою жизнь. Собственно говоря, так и получилось, но пятилетний мальчик видел себя олимпийским чемпионом, прославленным на весь мир, а не водителем машины для укладки снега, которого начальство знает как хорошего работника, а друзья ценят за доброту и отзывчивость. Первый спуск он тратил на детальное изучение маршрута, чтобы понять, как именно пройти его с наибольшей эффективностью, а потом раз за разом уменьшал время прохождения трассы. Приехав на кресельный подъемник, он не веселился, как одни, и не отдыхал, как другие, а мысленно проезжал за собой, чтобы отметить каждую ошибку и не допустить ее повторения впредь.

Школу он тоже посещал с завидным постоянством, хотя дорога до нее была слишком длинной для изнеженного жителя столицы, тем более если учесть тот факт, что развозил местных старенький автобус, который далеко не всегда прибывал по расписанию, так что иногда свободного времени совсем не оставалось. Александр делал уроки по дороге туда и обратно, не выделяя любимых предметов во всем многообразии общеобразовательной программы. Он чувствовал, что многим обязан своим родителям, которые тратили значительную часть своих скромных доходов на экипировку, которую приходилось покупать раз в несколько лет в периоды его взросления. Ему не хотелось разочаровывать стариков, поэтому он учился весьма прилежно. Нельзя сказать, что Александр был застенчивым мальчиком. У него были друзья. Да, большинство из них не понимали его целеустремленности, пытались завлечь традиционными для подростков увлечениями, рассказывали ему про красивых девушек, которые втайне интересуются им, получая в ответ лишь полуулыбку и мягкий отказ. Тем не менее Александр был прекрасным собеседником и надежным товарищем, так что его компанией дорожили.

Однажды в его класс зашла очень красивая девочка. Был урок математики, солнце уже взошло высоко над горизонтом и светило в большие окна класса, заставая внимательных учеников, которые пытались вникнуть в новую и, вероятно, очень сложную тему. В такие моменты коллектив делился на две группы по уровню понимания материала. Кто-то схватывал сказанное учителем на лету и тут же вызывался к доске, чтобы закрепить полученное умение на практике, а кто-то тихо сидел за своей партой, перечитывая учебник и силясь догнать других. Александр не принадлежал к этим группам. Ему нравилась алгебра своей предсказуемостью и последовательностью. Уравнение превращалось в ряд единственно правильных действий, которые следовало выполнить без досадных ошибок, чтобы получить результат. Александр был убежден, что таким же образом решалась любая математическая задача, пусть даже те, что составители учебника прятали под грифом «повышенная сложность» или те, над которыми бились лучшие математики современности. В сущности, сложность сводилась к монотонному поиску формул и шагов. Именно из-за этого компьютеры так быстро отобрали у нас математику.

Понимая новую тему, Александр продолжал прятаться за спиной одноклассника. Решал номера у себя в тетради и тратил оставшееся время на мысли о падении на снежном выступе прямо посередине трассы, из-за которого была испорчена не только эта попытка, но и несколько дней тренировок. Боль в ноге, конечно, до сих пор напоминает о себе, но Александр уже чувствовал в себе достаточно сил, чтобы продолжить подготовку к соревнованиям. Отвлеченный этими мыслями, он не сразу заметил, как входная деревянная дверь, потертая за многие годы использования, но все еще исправно работающая, медленно открылась и спустя мгновение в образовавшемся проеме показалась юная дама. Широкий лоб, подчеркнутые скулы – прекрасное лицо сужалось к подбородку и показалось Александру слишком идеальным, будто один из тех примеров, что демонстрировала им преподаватель по изобразительному искусству. Она, видимо, ошиблась кабинетом, так что быстро закрыла дверь и удалилась в другом направлении. Александр не мог больше думать о математике и даже о том неудачном спуске. Он сидел, пораженный внешностью девушки, которую видел лишь несколько мгновений. Пораженный тем больше, что раньше с ним ничего подобного не случалось. С наступлением большой перемены Александр направился в путешествие по школе, где знал каждый уголок. На полное изучение четырех этажей с бесконечными кабинетами и рекреациями могло бы уйти много времени, но Александр помнил, что все обучение старшеклассников проходило на двух из них, а большинство кабинетов давно утратили свое изначальное предназначение, а потому использовались как склады для бесконечно прибавлявшегося хлама.

* * *

Оказалось, что девушка недавно перевелась из другой школы в параллельный класс. Александр знал нескольких людей, которые учились в нем. Чтобы не попасться им на глаза, он замедлил ход и стал разглядывать девушку издалека. Она держала в руках роман русского классика, который проходили по школьной программе годом позднее. За несколько минут она так и не перелистнула страницу. Девушка волновалась в новом обществе, из-за чего никак не могла вновь погрузиться в жизнь хорошо знакомых (это Александр понял по местоположению закладки) персонажей. Он не решился подойти к ней. Лишь постоял немного, наблюдая, как плавно перемещаются изгибы ее тела, заключенные в отвратительно серую школьную одежду. Оставшиеся уроки Александр провел в непривычном для себя состоянии. Он не мог сконцентрироваться на предмете обучения и даже достойно рассказать выученный материал, который утром казался таким простым. Он думал только о девушке. О ее улыбке, такой простой, как бы будничной, из-за чего особенно очаровательной, о волосах, которые все время падали на лицо, из-за чего приходилось убирать их непроизвольным движением, которое он просматривал вновь и вновь.

Кажется, Александр влюбился. До этого у него было несколько отношений разной степени удачности, но никогда, подчеркиваю это слово, он не испытывал подобного. Вторая половинка занимала почетное место в его жизни, он был мил и обходителен с девушкой, но все же никогда не терял способность мыслить логически. Невозможно было представить, что когда-то изгибы человеческого тела будут интересовать его больше, чем изгибы горнолыжной трассы.

Выйдя из школы, он решил задержаться немного в книжном магазине, располагавшимся недалеко от школы, ведь все посетители расположились в ее стенах. Здесь взрослые почти не читали. Выйдя из школы со скромным словарным запасом, они проживали всю жизнь, постепенно сужая его до пары сотен слов, которые пригождались в повседневной жизни. Здесь ценилось умение работать руками, а не языком. Для детей чтение было способом эскапизма. Подобно испуганным жителям Лондона во время бомбардировок, они искали на книжных полках детективы и фантастические романы, чтобы на пару часов перенести из будничности в иной мир, полный опасностей и приключений. Невероятный вид горных вершин, покрытых снегом, быстро надоедал, а путешествие могли себе позволить лишь единицы из местных жителей, так что дети покупали очередную книгу в мягком переплете, усаживались в семейное кресло, теплое от постоянного нахождения в нем старших членом семьи, и с головой погружались в увлекательные путешествия по африканским странам и неизведанным морям. Александр долго ходил от одной книжной полки к другой, стараясь угадать, что именно может быть интересно девушке, характер которой он толком не знал. За те несколько мгновений, что он посвятил восхищенному наблюдению за внешностью незнакомки, Александр уже успел подметить несколько уникальных черт. Первое впечатление способно рассказать о человеке, если знать, на что обратить внимание. Характер подобен конструктору: из доступных и весьма ограниченных в разнообразии деталей каждый собирает нечто уникальное. Опытный человек способен разложить целостное изображение на его составляющие и сделать выводы на основе своих наблюдений. Александру пришлось потратить изрядную сумму денег, которые он копил с детства. Ощущение пустого кармана не тревожило юношу. В очереди на кассе он представлял, как будет счастлива прекрасная девушка, если он вручит ей эту книгу. Это ощущение наполняло все его существо. В нем растворялись достижения, школьная жизнь, семья. Он пришел домой позднее обычного. Родители, уставшие от долгой работы, уже спали, а ужин ждал на плите. Он съел немного, чтобы не тратить время на трапезу и скорее уйти к себе в комнату, где можно будет поудобнее устроиться на кровати и мечтать, мечтать, мечтать…

Комната Александра уже тогда выглядела пустой. В ней нашлось место всему, что представлялось человеку при мысли о спальне, но каждый из этих предметов казался слишком утилитарным, жестко привязанным к своей изначальной функции, из-за чего возникало ощущение отельной комнаты. Он не питал к своей комнате особенных чувств, а потому не видел смысла в украшательстве. Сегодня он жалел о своей халатности. Александр чувствовал себя чужим в этих четырех стенах, хотя в спальне прошел каждый день его юности. Он чувствовал необходимость окинуть взглядом множество мелочей, что напоминали бы ему о мелких радостях жизни. Где-то вдалеке примостилась бы любимая плюшевая игрушка детства, пара фотографий, где Александр еще только учится ходить и делает это неуклюже, как бы переваливаясь с одной ноги на другую. На столе чуть поодаль он хотел бы найти ручку, что подарила бывшая девушка в память о выигранном соревновании. Она приносила бы ему воспоминания о прошлом: радость и печаль. Ничего. Он засыпал с нетипичным для его практического склада ума чувством меланхолии и сожалением о совершенных ошибках.

На следующий день он спешно прикончил завтрак, сложил все вещи и отправился в школу с мыслями о подарке. Наверное, кто-то подумает, что дарить нечто незнакомой девушке – глупая затея, которая может навредить обоим, и в этом высказывании будет рациональное зерно, однако таким людям я хочу сказать, что любовь не имеет ничего общего с логикой, а сердце находится в постоянном конфликте с рассудком. Подобно двум противоборствующим партиям в Англии или США, они поочередно занимают первое место и управляют действиями человека. Сегодня Александр находился под властью чувств. Он вспоминал о сказках, которые читала ему мама, где добро всегда побеждало зло, а любовь торжествовала над ненавистью. Казалось, что девушка недавно пришла в этот мир, а потому не успела еще покрыться пылью, алчностью и тоской – постоянными спутниками остальных его обитателей. Хотелось оберегать милое создание, заключить его в нежные объятия и принять все плохое на себя ради возможности наслаждаться ее девственной красотой. Александр улыбался другим пассажирам, приветствовал каждого из них. Привычная атмосфера угрюмого начала рабочего дня в общественном транспорте уступала место радостной беззаботности. Последние несколько лет этот автобус был храмом отвлеченности, где каждый человек находился в моменте в минимальной степени, позволявшей не пропустить свою остановку. Теперь же пассажиры улыбались друг другу, а некоторые даже завели разговор в надежде поделиться собственными мыслями с другими и услышать от них что-то новое. Улыбка Александра передавалась другим, а те делились ей с третьими.

Он вышел перед зданием школы, сверился с часами, что достались ему в подарок от деда, и понял, что приехал сильно заранее. Драгоценное время, оказавшееся в его распоряжении, можно было употребить на выполнение домашнего задания, о котором днем ранее Александр даже не успел подумать. Сегодня было много предметов, которые попадались в расписании один или два раза в неделю, так что ученикам предоставлялась возможность выполнить все необходимое заранее, чем Александр успел воспользоваться еще до того, как погрузился в сладкие чары любви, так что в сущности до полной готовности оставалось совсем немного. Можно было управиться за пару минут, но он не хотел отвлекаться от построения своего счастливого будущего, где он, уставший после успешно выигранных соревнований, будет лежать на коленях у любимой и рассказывать о том, что эти несколько минут были только крошечной вершиной огромного айсберга подготовки, который не показывают по телевизору за исключением нескольких передач вроде «Как он стал чемпионом». Александр пришел в рекреацию, устроился поудобнее и стал ждать. С каждым шагом по лестнице где-то в глубине души возникала надежда, что сейчас сюда придет она, его любовь, но это были такие же ранние жаворонки, как и он сам, многие из которых узнавали юношу, подходили и здоровались. Было неловко объяснять им, почему Александр находится в этом крыле, когда первый урок проходит в другом конце школы. Он отвечал, что хочет побыть в одиночестве, что было противоположностью правды, ведь в реальности юноша мечтал быть в компании девушки и не хотел откровенничать со знакомыми. И вот наконец появилась она, невообразимо прекрасная в своей повседневности. Александр судорожно пытался найти в своем багаже практичных слов и специальных терминов слова, способные описать ее красоту, ее изящество, но вспоминались лишь наивные сцены из подростковой литературы, авторы которой пытались передать глубину чувства любви, не выступив при этом за рамки возрастных ограничений. Она встала чуть поодаль от других одноклассников (в первые дни они будут поочередно подходить к ней, пытаться завести разговор. Наткнувшись на неловкие и односложные ответы, поймут, что человек хочет побыть наедине с собой. Оставят в покое, а потом и вовсе забудут о ее существовании). Александр подошел к ней, вежливо представился. Увидев некоторую растерянность, он поспешил пояснить, что учится в параллельном классе и заметил ее только вчера (в этот момент юноша окончательно убедился, что все заготовленные речи нужны лишь для того, чтобы успокоить внутреннее волнение). «Я подумал, что тебе (если позволишь перейти на ты) немного сложно найти себе место в новом коллективе. По дороге домой захотелось сделать тебе приятно, и я зашел в магазин за этой книгой. Понимаю, что дарить литературу незнакомцу странно, но мне почему-то показалось, что тебе будет интересно ее прочесть. Ах, я так и не представился. Меня зовут Александр», – произнес он скороговоркой.

После мгновений молчания девушка улыбнулась. Ее бледное лицо оживилось, на щеках заиграл румянец. «Меня зовут Лиза. Большое спасибо за подарок. Мне правда очень приятно. В первые дни действительно ощущаешь себя иностранкой на другом континенте. Все думаешь о прежних друзьях, волнуешься… Я хотела бы поговорить с вами (ой, прости, с тобой) после уроков. Сейчас, кажется, пора бежать. До встречи!», – пролепетала она. Прозвенел школьный звонок, все разбрелись по кабинетам, но Александр так и остался стоять на прежнем месте. Ее голос играл струнами его души, наполнял ее медом очарования. Он заглушал все звуки, и даже этот звонок, такой надоедливый и протяжный.

Через некоторое время он все же опомнился, медленно побрел в свой кабинет, как будто опасаясь, что резкое движение может пробудить его ото сна, за которым скрывается повседневность. Он прожил в ней столько лет, не подозревая о том, что, кроме тех эмоций, что поджидали его за углом ежедневно, существуют иные, много более занимательные и многообразные. Занятие уже давно началось, учитель опять превратился из живого существа в машину по интерпретации материала, по долгу профессии лишенную жизнерадостности и всякого тона, кроме лекторского, которым следует рассказывать ученикам о столпах великой науки. Школа отапливалась неравномерно, так что в некоторых классах приходилось надевать кофту, а в других хотелось расстегнуть рубашку от жары. Нужный кабинет относился ко второму типу помещений, поэтому дверь была открыта. Он зашел в тот момент, когда учитель был на пике нравоучительности своего монолога, который, конечно, мало относился к школьной программе, но при этом был весьма поучителен и выполнял воспитательную функцию, рассказывая внимательным (как было в воображении мужчины, когда он вспомнил эту историю вчера вечером и убеждал себя в насущной необходимости рассказать о ней вверенным ему чадам) слушателям об ошибках, совершенных в его собственной молодости, из-за чего рассказчик находится здесь. Он был, казалось, так увлечен этим занятием, что даже не заметил, как Александр вошел в класс, сел за парту рядом с выходом, которая обычно была занята совершившими подобный маневр учениками, что задержались в столовой или на этажах. Эти уроки прекрасно подходили для тех, кто любил прогуливать их. Учитель любил себя и не любил свой предмет, из-за чего процесс получения знаний сводился к заинтересованным взглядам, подаркам в дни профессиональных праздников, вовремя предложенной помощи, но вот Александру такой подход был отвратителен по своей сути, а потому юноша сразу не понравился этому человеку. Тем не менее на протяжении многих лет не находилось возможности высказать свое отношение из-за идеальной подготовки и поведения, так что приходилось раз за разом скрипеть зубами, таить обиду и мечтать об удобном случае.

Ближе к завершению урока он подозвал Александра к себе и попросил подождать, пока другие ребята уйдут из кабинета. Естественно, юноше не хотелось задерживаться, потому что где-то ниже этажом его ждала Лиза, о которой он почти ничего не знал. Учитель выговаривал ему за опоздание, которое, конечно, служило только поводом для начала заготовленной заранее речи о моральной испорченности, высокомерии, излишней самоуверенности мальчика (о которой он, разумеется, не хотел говорить, долго держал в себе, как то и подобает профессиональному педагогу, но раз уж выдался ТАКОЙ случай, дальнейшее молчание не пошло бы на пользу, а потому он (естественно, руководствуясь благими намерениями и желанием сделать всех сирых и обездоленных чуть лучше путем катарсиса) просто вынужден был сказать о давно копившихся проблемах). Александр привык к тому, что некоторые взрослые слишком далеко заходят в попытках воспитать чужих детей и подростков, временами уделяя им больше внимания, чем собственной семье, так что выработал в себе привычку терпеливо ждать, не вслушиваясь особенно в смысл сказанного. Чтобы избежать лишних вопросов, нужно было понимающе кивать и менять выражение лица, заполняя этим специально отведенные рассказчиком места. В такие моменты человеческая речь приобретала свою мелодичность, так что догадаться о своевременности очередного «ДА» или «КОНЕЧНО» было не так сложно.

Если убрать из уравнения желание поскорее вернуться к Лизе, то ничего страшного сейчас не происходило, ведь учителю тоже надо готовиться, да и младший класс ждет за дверью со свойственным им нетерпением, так что он поговорил бы пару минут и успокоился, отправив Александра на все четыре стороны до следующего занятия, которое было точно не завтра, а значит, слишком далеко, чтобы о нем думать (если мы измеряем время школьной жизнью большинства ее обитателей). Сейчас же Александр прервал его, от чего мужчина даже опешил. Сказал, что не хочет больше слушать его пустую болтовню, развернулся, подошел к двери, открыл ее, растолкал младших и пошел своей дорогой. За минуты в закрытом состоянии в комнате стало очень душно, учитель вытер большие капли пота платком, а юноша – рукавом рубашки. Именно за этим занятием обоих застал звонок на урок, разочаровывающий и бьющий по мозгам, противный, заслушанный до дыр. Нельзя было поставить что-то приятное – звуки воды или пота, который спускается вниз по платку или рукаву рубашки, хотя это одно и то же в сущности (речь о воде и поте, а не о платке и рубашке). Нет. Их встречала мелодия, которая способна вывести из себя даже самого спокойного человека, если ее долго слушать, а Александр и учитель наслаждались ей по 10 и 19 лет соответственно, но как бы ни злил настоящий звонок, он исправно выполнял свою функцию, и оба решили отдаться в руки рутины в надежде забыть о неприятном впечатлении.

На первом уроке Лиза почувствовала себя плохо, из-за чего пришлось уйти домой, предварительно уведомив об этом классного руководителя, который, в свою очередь, позвонил маме девушки и уточнил, не возражает ли она. Александр узнал эту новость у дверей кабинета. Пришлось скрыть от знакомых свою печаль под маской безразличия и будничного тона. Еще одно отклонение от нормы. Раньше юноша ценил искренность.

Сегодня он больше ее не увидит. Эта мысль разрывала на части, злила. Она, подобно огню, не оставляла после себя ничего, кроме пустоты, посреди которой было страшно и одиноко. Он сбежал из школы, чтобы больше не видеть друзей, одноклассников, учителей. Юноша так мечтал узнать побольше о Лизе, а жестокий преподаватель и гораздо более безжалостная судьба не оставили такой возможности, из-за чего проживать этот день в прежнем ритме было невозможно. Пройдя несколько метров по дороге домой, он свернул на тропинку, что вела к уютной смотровой площадке. Александр перелез через забор, чтобы лучше рассмотреть расстилавшийся под ногам город. Понурив голову, люди шли друг за другом, вспоминания беззаботные моменты юности, когда рутинная жизнь старшего поколения казалось недостижимо скучной, когда думал, что на всю жизнь останешься таким же, но постепенно сгибался под грузом ответственности, чтобы в конце концов примкнуть к толпе себе подобных. Александр смотрел на тех немногих счастливцев, которые гуляли парами, тихонько прижавшись друг к другу. Ветер трепал его волосы, пробирался не только под куртку, но и в самое нутро молодого человека. В этих местах очень легко потеряться, если не знать пешеходных троп и малозаметных знаков, по которым местные находят дорогу, так что почти все старались держаться рядом с городами, что создавало простор для одиночек. Отойдите от туристических улочек всего на полкилометра и перестанете слышать даже звуки человеческой жизни. Он снова пришел домой поздно. Выкинул оставленный ужин и пошел в спальню.

Ему вдруг показалось, что девушка заболела серьезно, а потому следует оставить надежду увидеть ее на следующий день. В голову прокрались мысли придумать головную боль и не пойти самому, но теснота четырех стен давила на него, еще больше сжимая опечаленное сердце, так что Александр поспешил собрать по памяти набор учебников на сегодняшний день и направиться по знакомой дороге. Зашел в школу и увидел ее, стоящую слишком далеко, чтобы заметить его появление. Ее окружала большая компания, по большей части знакомые Александра. Он почувствовал острую боль, когда увидел, как Лиза улыбается им и смеется над только что прозвучавшей шуткой. Казалось, что столь обворожительная улыбка может принадлежать только им двоим. Теперь Александр – один из многих, просто дежурный знакомый, не вызывающий негативных чувств, а поэтому достойный улыбки. Он подошел к ним, все поздоровались и продолжили общение с прежнего места. Юноша хотел вслушаться в разговор, уловить его смысл, чтобы стать полноценным участником беседы, но никак не получалось. Здесь он был лишним, хотя каждый из присутствовавших с уверенностью сказал бы что Александр – желанный гость и отличный собеседник, потому что они действительно так думали, а юноша просто не мог подобрать нужных слов, ведь стеснялся Лизы и не хотел говорить глупостей. Пришлось насочинять глупостей про ожидавшие дела и удалиться восвояси. Он отошел в туалет, включил воду, попытался вслушаться в ее течение и унять головную боль, с которой он в обнимку прошагал до этого момента. Она ударялась о стенки раковины и медленно стекала в отверстие посередине, чтобы начать свое бесконечно долгое (и немногим менее бессмысленное) путешествие. Поднимаясь от раковины, он задел емкость для жидкого мыла. Голова закружилась еще больше. Александр постарался вытереть кровь, но ничего не получилось. Зашел другой ученик. Пришлось отказываться от помощи и самостоятельно идти в медицинский кабинет, где вечно недовольная медсестра смазала рану йодом и приклеила пластырь. Думали о драке, после которой последовали бы бесконечные разбирательства с родителями, за которые никто не платил дополнительно, но слова «просто упал» подействовали подобно волшебному заклинанию, и все успокоились. В сущности, они бы поверили им при любых обстоятельствах, но репутация Александра только добавила шансов на успех. Его заставили подождать немного, чтобы окончательно удостовериться в том, что ничего страшного не произошло, заполнили пару бумажек и отпусти по делам. Юноша вышел из кабинета. По пути на урок он заметил, как к нему подходит директор школы, женщина приятной наружности, слишком молодая для заведения, что выжимает из человека жизненную энергию, как выжимает учитель тряпку над раковиной перед началом очередного урока. Со временем чувство глубокой ненависти к собственной работе находит отражение во внешности человека, что можно заметить по учителям старшего возраста. Они как будто покрыты пылью, согнулись под тяжестью разрушенных надежд и всеобщего неуважения, в атмосфере которого приходилось проводить каждые сутки. Она быстро продвигалась в преподавательской среде под патронажем уважаемого всеми отца, а оттого место директора провинциальной школы казалось лишь неприятностью на пути к столичной жизни. Мужчина, ее отец, отвратительно относился ко всем окружающим его людям, но копил свой негатив до самого вечера, когда можно будет вдоволь отыграться на жене и детях, которые быстро поняли бесперспективность попыток пробиться куда-то самостоятельно и с подросткового возраста начали бороться за место под солнцем. Его характер становился грубее, ей приходилось выворачивать себя наизнанку в услужливости, чтобы сейчас оказаться в собственном кабинете и управлять этим заведением. У каждого свой жизненный путь, а ради хорошей зарплаты можно пожертвовать многим, включая собственные взгляды и интересы. У нее были дети, которым она каждый вечер читала вслух, чтобы те засыпали спокойно, задумываясь о высоком лишь в те моменты, когда окрестные горы становились особенно прекрасны. Она никогда не спешила, каждый ее шаг отдавался стуком каблуков о кафельный пол, чтобы человек успел подумать о причинах ее появления и подготовиться к началу разговора. Естественно, сейчас дело было в жалобе учителя, который вчера посетовал на «выходящее за рамки» поведение Александра. Тогда он не стал следовать своей обычной манере повествования, на минуту сам превратился в робкого школьника во время монологического высказывания. Во время стрессовой ситуации человек вжимает шею. Подобно черепахе, он хочет спрятаться от угрозы в свой панцирь, чеховский футляр.

Она честно рассказала об услышанном Александру и попросила высказать свою версию событий, если таковая отличалась от вчерашнего пересказа. А что тут можно сказать в свое оправдание? Он действительно опоздал на урок, после чего перебил учителя, нарушив нормы субординации, покинул класс раньше времени, не дав ему сказать последнего слова. Не скажешь же директору, что влюбился в девушку и очень хотел поговорить с ней, а не оставаться в душном кабинете и слушать проповеди. В общем, Александр честно признался в содеянном. Она сказала, что «очень разочарована» его поступком, но «с учетом прежних заслуг» не будет применять никаких санкций, однако «крайне рекомендует» Александру проявить уважение к педагогическому составу. Он надел куртку, направился домой, как ему и порекомендовала медицинская сестра.

У мамы сегодня был выходной. Она весь день убиралась в доме. Потом ей позвонил директор, «с сожалением» сообщил о «продолжающимся» конфликте с учителями, который «зашел так далеко», что дальнейшее молчание «не представляется возможным». Мать тотчас позвонила отцу, ему пришлось идти в кабинет к начальнику, унижаться, просить отпустить его пораньше, обещать, что завтра он останется допоздна. А все ради того, чтобы сейчас Александр, уставший и вялый, пришел домой и увидел их за столом. Еды не было, горел свет, мама недавно плакала (она всегда излишне драматизировала) – Александр заметил это по красным глазам и выражению лица, хотя она (сильная и независимая женщина, которой пришлось самостоятельно зарабатывать на хлеб честным трудом с подросткового возраста, потому что отец пропивал все деньги, возвращаясь домой в сомнамбулическом состоянии, и засыпал, часто не добираясь до кровати) старалась скрыть это. Они попросили его присесть рядом, предложили ужин, от которого следовало отказаться в соответствии с правилами момента. Предчувствуя длинный разговор, мама достала стаканы и налила воды. Молчание. Все смотрят друг на друга, как шахматисты смотрят на игровую доску, оценивая свои шансы на победу и возможные ходы противника, стараясь понять логику его действий. Мама задает тон разговора. Сначала рассказывает о случившемся, а потом задает вопросы, специально подобранные таким образом, чтобы ответить можно было только молчанием. Так она обозначает, что уважает мнение сына, но все же хочет высказать свое. Конечно, каждый озвученный факт сопровождается выводами, которые можно сделать из этого поступка. За выводами следует глубокая цепочка случаев из прошлого, когда Александр провинился в похожем ключе, чтобы донести до юноши, что это – не исключение, а вошедшее в привычку правило. Подобно закатанным ошибкам в технике, его грубость и неуважение к окружающим стали неотъемлемой частью его жизни, так что он порой даже не замечает этого за собой (чтобы оправдать скудность найденных доказательств в подтверждение своей теории). После нескольких минут она резко оборвала разговор, посмотрела на подавленного Александра, который тоже не мог выдавить из себя ни слова, утопая под грузом ярости и чувства несправедливости, возникших у него за последнее время. Удивительно, как быстро люди забывают о былых заслугах. Достигая успеха в той или иной области, чувствуешь всеобщее уважение, но после первой же неудачи оказывается, что все окружающие не обращали внимание на твою доброту и заботу, а считали оплошности, чтобы однажды вспомнить о них в тот момент, когда человек становится особенно слабым, нуждается в защите и приятных словах гораздо больше, чем в момент триумфа. Александр победил на стольких соревнованиях исключительно благодаря упорству и целеустремленности, но никогда не позволял себе быть праздным, уважал соперников гораздо больше, чем себя самого, потому что они не выиграли. Он никогда не спорил, когда родители просили его заняться домашними делами. Хотелось пойти погулять с друзьями, но он послушно надевал фартук и мыл посуду без единой крамольной мысли. Его успеваемости и постоянному присутствию в школе (юноша редко болел, а о том, чтобы пропустить занятие без уважительной причины, не могло быть и речи. Всего пару раз получалось, что соревнования начинались во время уроков, так что он отпрашивался, многократно сожалея об этом) завидовали даже лучшие ученики. На протяжении нескольких лет он выслушал множество комплиментов от людей, порой ненавидевших друг друга, но совершенно согласных в уважении к юноше. Теперь же оказывается, что он не проявлял уважения к старшим, совсем перестал думать об учебе. Был перерыв на антракт. Не спрашивая его желания, мама положила ужин, приготовленный просто, но со вкусом. Она обладала особым умением готовить при скудном запасе продуктов, что отдаляло мысли о среднем достатке семьи. Было какое-то особое искусство в умении заменить недостающую строку рецепта на что-то более доступное, не меняя при этом вкус получившегося, которое было доведено до такого мастерства, что порой люди задумывались о причинах, по которым автор кулинарной книги не включил именно этот продукт, выбрав вместо него более дорогой. В конце концов, такие вопросы наводили на мысль о том, что любые книги по готовке пишут состоятельные люди, которые имеют великое разнообразие продуктов на своем столе и частенько забывают об их стоимости, что невозможно представить в большинстве домохозяйств – основных потребителей подобной литературы. Мама поставила тарелку перед Александром, который, честно говоря, изрядно проголодался, но ел скорее из желания принять предложение о перерыве, чтобы перевести дух и собраться с мыслями.

Когда с едой было покончено, он ожидал продолжения разговора. Мама уже задала определенный тон «беседы» (на самом деле монолога), так что юноша смог адаптироваться к нему и переживал гораздо меньше, чем в первые мгновения. Но тут отец, предварительно прочистив вечно сухой голос, ставший таковым из-за привычки к курению крепкого табака и долгой работы в громком месте, где приходилось кричать, чтобы донести необходимую информацию даже до того, кто находился в паре метров, вступил в разговор. И можно понять такое решение, если бы мысли этого человека различались со сказанным ранее, но родители как будто играли по одной партитуре, отличаясь друг от друга в своей мимикрии так малозначительно, как различается исполнение одной мелодии у двух начинающих дирижеров, не выработавших собственный стиль. Это было просто невозможно терпеть, как бы ни старался Александр войти в их положение. Он вновь прервал эту речь, сказал, что не может больше слушать и намерен уйти в свою комнату, если ему это не запрещается. Они ответили молчаливым согласием, он взял вещи, брошенные неподалеку, вышел. В комнате голова отдалась приступом боли, он сел на пол, не в силах дойти до кровати или кресла. Хотелось плакать, но глаза были сухи, как будто кто-то на небесах решил лишить его самого простого выхода из ситуации, ведь вместе со слезами от людей уходит боль и страдания. Его же оставили гнить изнутри с тем, что он чувствовал. В голове было слишком много всего, чтобы выделить нечто главное, что тревожило больше всего. И он опять подумал о Лизе. Не хотелось сразу представлять весь ее образ, так что он постарался воссоздать его с самого начала, как художник отражает внешность человека на холсте. Ему хотелось вырисовывать каждый изгиб тела, чтобы через мгновения отойти в воображении подальше и увидеть, как на месте опустошения и горя возникла самая красивая девушка в мире. Лиза была действительно прекрасна, но он довел замысел создателя до собственного, несуществующего идеала. Лиза его воображения была иррациональна, невозможна, по своей сути, он даже испугался бы, увидев такую девушку. Любил Александр ту, что недавно (хотя по мнению самого юноши с того времени произошло непростительно много событий, чтобы уместить их в отведенное количество суток, поэтому сейчас он готов был перестать верить всем измеряющим время механизмам, потому что они лгут, лгут нещадно и грубо) вошла в кабинет, но это не мешало ему создать собственную музу на ее основе, которая приходила бы в особенно романтичные моменты, вдохновляя своей близостью на творчество и новые свершения. Эта девушка стала спасением от отчаяния, неожиданным выходом из запертой комнаты, когда свеча надежды превратилась в жалкий огарок, который вот-вот догорит (стеарин дорогой, так что ты не покупаешь новую). Он назвал ее Елизаветой. Сел за письменный стол, достал листок бумаги и начал писать о своей любви к ней. Слова появлялись на бумаге поразительно легко, почти не приходилось останавливаться, чтобы подумать над формулировкой и продолжением мысли, ведь все выражения уже оформились в его сознании. Необходимо было только присмотреться внимательнее, чтобы отыскать их.

Письмо получилось очень чувственным, совершенно не характерным для сегодняшнего дня. Оно было написано без корыстных соображений, не стремилось поразить получателя (тем более что его не существовало в действительности) красотой слога. Любовь в чистом виде, без дальнейшего плана, рациональных раздумий, не подчиненная законам логики, из-за чего особенно прекрасная. Эти строки стремились отразить недоступное Александру чувство, приближались к нему максимально близко, но никогда не пересекали черту, как гипербола не может достигнуть оси абсцисс в силу законов математики. Время прошло незаметно, на улице уже вечерело. Александр решил отдать письмо Лизе на следующий день, отложил его в сторону, чтобы ненароком не прочитать написанное, ведь в таком случае люди начинают сомневаться, находят ошибки и неточности, в стремлении исправить их делают новые, а потом, окончательно разочаровавшись, выкидывают листок в мусорную корзину и забывают о нем. Стремление к совершенству – бич начинающих писателей, загубивший множество талантов, которые теперь работают где-то еще или не работают вовсе, уже не вспоминая о возможности написать на бумаге что-то, кроме финансового отчета. Он взял в руки книжку, сборник юмористических рассказов Джерома К. Джерома. Читалось на удивление легко, сознание не цеплялось за неприятности прошедших дней, равно как и за моменты радости, а потому Александр с легкостью погрузился в атмосферу классических, добрых шуток, невинного балагурства, за которым сам юноша мечтал застать себя однажды в преклонном возрасте, чтобы в очередной раз убедиться, что жизнь кипит внутри, несмотря на года и морщины.

На следующий день он пришел на кухню в абсолютной уверенности, что застанет там нечто похожее на то, что увидел вчера по приходе из школы, однако на столе стоял теплый завтрак, от которого поднимался слегка заметный пар. Очень хотелось поскорее сесть и насладиться трапезой, так что он забыл о предосторожности и приступил к еде. Вошла мама, села напротив сына и какое-то время молча наблюдала за ним. Александр с улыбкой поздоровался, давая понять, что находится в отличном расположении духа. Мяч был на стороне мамы, которая решила, что его хорошее настроение можно воспринимать в качестве готовности к раскаянию, а потому, выждав еще немного, понизила голос до ласкового и начала со слов: «Ведь ты знаешь, что был неправ»". Юноша понял, что допустил ужасную ошибку, согласившись на обозначенные правила игры, но исправлять ее не было желания, потому что его счастье могло развалиться в любой момент, а сегодня это чувство было особенно важно, ведь через час или около того предстояло отдать признательное письмо Лизе, что не подобает делать с угрюмым лицом и крамольной мыслью, поэтому он тихо, но безоговорочно прервал мать словом «Достаточно». Отодвинул тарелку от себя, взял приготовленные заранее вещи из комнаты и вышел настолько стремительно, что мама даже не успела одуматься, выйти из шокового состояния и окликнуть сына. Очнувшись, мама почувствовала себя особенно одинокой, чужой в собственном доме.

В компании новых друзей Лиза казалась очень счастливой, так что Александр замедлил шаг, взял у судьбы время на раздумье. Не хотелось нарушать ее душевного равновесия, но запечатанный конверт в рюкзаке добавлял чувства недосказанности, как будто вы утаили что-то в диалоге с любимой, так что было решено достать его заранее и все же поговорить с ней. Он вежливо поздоровался со всеми и, рассыпаясь в извинениях, увел девушку в сторону. Преамбула была до ужаса длинной, Александр ненароком рассказал всю историю собственной жизни в кратком содержании, несознательно пытаясь отдалить решающий момент. Часы показывали, что до начала урока оставалось совсем немного, он оставил несколько предложений за скобками и перешел к сути: «Знаешь, Лиза, мы знакомы совсем недавно, но даже за это короткое время у меня возникло чувство по отношению к тебе. Сказать о нем вслух не хватит мужества, а потому я передаю тебе это письмо. Я постарался быть до конца искренним с самим собой, а потому ничего не утаил и от тебя. Очень хочу, чтобы ты прочла его. Жду следующей встречи с трепетом и нетерпением». Слова были произнесены очень быстро. Он проглатывал окончания слов, не замечая этого за собой. Говорил на одном выдохе, чтобы не прерываться, не думать о построении предложений. Сказав это, Александр поспешил удалиться к своему классу, чтобы не показать, как трудно было совладать со своим волнением, совершенно ему не присущем. Горные лыжи – опасный вид спорта, что понимает каждый здравомыслящий человек перед спуском, однако многие так и не могут пересилить свой страх, а оттого навечно остаются в пределах простых трасс. Александр же постоянно самосовершенствовался, из-за чего раз за разом приходилось преодолевать недоступные раньше участки. В этом всегда помогала железная уверенность в успехе, подкрепленная длительной подготовкой и идеальной техникой. Он опасался за свою жизнь, но во время спуска никаких сентиментальных чувств не оставалось. Для них просто не было времени, ведь на большой скорости приходилось детально изучать каждый сантиметр одинакового на первый взгляд снежного покрова, чтобы ехать по идеальной траектории с максимальной безопасностью. И вот сейчас он чувствовал себя в чужой, непонятной ему стихии сомнений. Уверенности в том, что выбранная траектория действий является правильной, не было, равно как и возможности оперативно найти оптимальную. Он стоял на распутье, не имея никаких представлений о том, куда ведет каждая из дорог, из-за чего выбирать приходилось по косвенным признакам, которые никогда не были однозначны. Во время первых шагов, когда альтернативный вариант еще не скрылся из виду, хочется перейти туда, однако это тоже не принесет никаких изменений. В общем, было весьма неуютно.

Лиза, очевидно, прочла письмо, потому что самостоятельно нашла кабинет Александра и подошла к нему, чего он точно не ожидал. По выражению ее лица нельзя было сказать ничего определенного. Если не знать, что подобное проявление самостоятельности было противоположно первому впечатлению о девушке, то лишний раз задумываться о причинах, по которым она хочет к вам подойти, не стоит. В конце концов, школа живет своей размеренной жизнью, в которой одни учителя передают информацию другим, а те доносят ее до учеников, которых часто не бывает поблизости. Тогда они просят об этом других, так что Лиза сейчас вполне могла бы сказать о том, что нужно подойти к секретарю или охраннику, вот только около часа назад Александр вручил ей письмо, где писал о своей любви, которая не оставила места прежнему образу жизни. События последних дней только подтверждают, что существование больше невозможно.

Концепция его счастья напоминала ромб. В самом начале находилось базовое допущение о том, что он хочет продолжать жизнь и готов бороться за нее до конца, затем определялись важные для него элементы будущей жизни, при синергии которых счастье будет достижимо. Далее следовали пошаговые инструкции к достижению каждого из этих элементов. Был определен целый ряд трудностей и предстоящих проблем. Эта ступень – самая широкая часть ромба. Далее проблемы постепенно решались. В своем стремлении к счастью Александр переходил на следующую строчку алгоритма, где задач становилось гораздо меньше из-за неизбежного приближения финала. Наконец, все линии сходились в одну, самую верхнюю точку ромба, где зиждилось счастье как таковое.

Теперь фигура была разрушена с основания. Аксиома опровергнута, так что дальнейшие попытки строительства не приводили к успеху. Он больше не хотел жить. Теперь на месте выстроенной линии поведения был хаос, в котором не действовали прежние законы, а человек не мог упорядочить его в силу отсутствия фундамента. Строения держались какое-то время, но счастье – слишком многоэтажная конструкция, так что все попытки вновь построить его разваливались, утопали в грязи.

Дальнейшая жизнь без близости с Лизой не имела никакого смысла. Все свершения казались пустыми, если о них нельзя было рассказать любимой девушке за чашкой чая, согревающего в зимние вечера. Она была его счастьем, хрупкой девушкой, при виде которой Александр таял на глазах. Его грубоватые черты становились заметно мягче, потому что нельзя было не ответить улыбкой на ее приветственный взгляд. Возможно, она станет учительницей, а он – профессиональным спортсменом, владельцем сети магазинов горнолыжной одежды, которая будет основана благодаря его собственному опыту многолетнего взаимодействия с ней. На рабочем месте придется быть принципиальными, справедливыми, но не терпящими слабости, однако по мере приближения к дому оба будут забывать о собственном имидже и подчиняться приказам любящих сердец. По дороге домой он видит витрину магазина и купит ей украшение только потому, что оно так прекрасно дополнит ее каждодневный образ. Она в этот день вернется пораньше, приготовит ужин не из-за того, что не хватает денег на ресторан, а из-за желания сделать приятно любимому, который, знает она, хочет домашнего тепла и уюта. Дверь откроется, Лиза будет одета очень просто (свой дорогой костюм девушка давно повесила в дальний шкаф), именно такой она больше всего нравится Александру, хотя тот любит ее без памяти в любой одежде или без нее совсем. Специально не будет спешить, чтобы он успел закрыть за собой дверь и обернуться к ней. Обовьет руками его шею, нежно поцелует и только потом чуть отстранится, чтобы сказать свое «привет, милый». Александр достанет украшение и протянет ей, она, как всегда, засмущается, покраснеет немного, начнет даже: «Не стоит…», – но он ее прервет своим: «Даже не хочу слышать. Для меня это не меньший праздник, чем для тебя». Тогда они пойдут на кухню, будут наслаждаться длительностью ужина, медленно опустошая бокалы вина и рассказывая о событиях прошедшего дня без всякой агрессии, как будто все сложности происходили с их знакомыми, но никак не касались их самих. Потом они возьмут бокалы, выйдут на балкон и станут смотреть на то, как капли дождя падают на асфальт и медленно стекают вниз. Ведомые дуновениями прохладного ветра, влюбленные прижмутся друг к другу. От ее волос будет пахнуть улицей, а от его шеи – мужскими духами, которые Лиза сама выбирала пару месяцев назад, представляя подобные моменты. Они займутся любовью в этот вечер. Обнаженная Лиза готова отдать ему всю себя, предоставляет Александру полную свободу действий, но он не жаден. Он будет очень нежен, как и всегда страшась за ее хрустальную хрупкость.

Вся жизнь будет состоять из множества дней, таких же прекрасных, как этот. Они будут грустить в командировках, просматривать совместные фотографии по дороге на работу. Потом встретятся у аэропорта с такой нежностью, как будто не видели друг друга несколько лет, а не недель. Они не будут думать о детях, наслаждаясь полной принадлежностью друг другу. Два человека – это слишком прочный союз, чтобы допускать кого-то в очерченный мелом круг.

Все эти годы пролетели перед глазами Александра за несколько секунд, когда Лиза преодолевала последние метры коридора. С такого близкого расстояния было проще увидеть, что девушка очень расстроена и еле сдерживает слезы. Оказалось, что у нее уже есть молодой человек, с которым она недавно начала отношения. Друг Александра, с которым они вместе бегали до автобуса и укрывались под одним зонтом, когда шел дождь. Бессмысленность слов, невозможность мышц лица отразить внутренние чувства, а потому молчание длинною в бесконечность. Он садится на кафельный пол, закрывает глаза руками, потом поднимает голову вверх и молча смотрит, как муха доживает остатки своих дней внутри лампы. Лиза не переходит границу дозволенного друзьям (без чего невозможно повлиять на состояние юноши), но при этом не уходит, понимая тяжесть его положения. Просто стоит рядом, ничего не говорит, боится даже дышать громко. Он встал, собрался с силами, сказал, что глубоко опечален этой новостью, но при этом не винит девушку и желает ей счастья.

Следующие несколько лет он будет планомерно погружаться на социальное дно, забросит учебу, лыжи, что угодно, кроме алкоголя и странных знакомств. Он узнает о Лизе побольше и поймет, как сильно она отличается от выстроенной им Елизаветы, которой и было адресовано письмо. Поняв, не перестанет пить, ведь алкоголь войдет в привычку.

Его, как и всех, заставит бросить пить подорванное здоровье. Ближе к сорока он возьмется за голову, станет посещать врачей и делать зарядку, но изнеможение организма никогда не пройдет. Он будет честно зарабатывать и редко гневить судьбу, хотя порой его, как и ту директрису, будет посещать печальная мысль о том, что после слов Лизы он не прожил и дня, погрузив свои дни в рутину. Но потом забывшийся прохожий, наткнувшийся на него в потоке людей, вновь скинет Александра в болото каждодневности, где так тепло и уютно.

Глава третья, в которой мальчик едет кататься на горных лыжах

В девятом классе я перешел в новую школу. Три года учебы в лицее оставили меня с разрушенной самооценкой, постепенно угасающими отношениями с той единственной, что подарила мне cчастье за долгие годы жизни, и отвратительным аттестатом. За прошедшее лето я испытал на себе поразительную любовь педагогического состава к бездушным цифрам. За плохими оценками скрывались годы конфликтных отношений с учителями, завышенные ожидания, жесткие требования, моя увлеченность личной жизнью, которая впервые не приносила страданий, но директора и секретари не хотели думать об этом. Они смотрели на распечатанный листок, видели там натянутые тройки по основным предметам и делали вывод о моей полной бесперспективности, так что если и соглашались выслушать моих родителей, то сразу принимали вид благотворителей, которые снисходят до социального отребья. Пятый класс я закончил звездой, восьмой – ничтожеством. Однажды мы пришли в школу, которая была ближе всего к дому. Мама отпросилась с работы, мы поднялись к директору с чувством людей, которые смотрят фильм по только что прочитанной книге. Сюжет был знаком, следовало, конечно, сделать поправки на специфику формата и прочее, но в целом наблюдать за происходящим можно было без привычной внимательности. Она, как всегда, смотрела, покачивала головой, но в конечном счете решила позвонить учительнице математики, которая по счастливой случайности оказалась в школе, и попросить ее протестировать меня. Приятная во всех отношениях женщина вошла, попросила следовать за собой. Естественно, профильных материалов не оказалось, было решено дать мне вариант ОГЭ и «посмотреть, что получится». Я совсем не ожидал такого исхода, тем более что вспоминал о математике только в ночных кошмарах. Пришлось импровизировать, судорожно вспоминать что-то. Тогда я написал на 3, но с учетом того, что вариант предназначен для учеников годом старше, она и этот результат сочла достойным. Мы опять вернулись к директору, она сказала, что готова принять нас, посмотрела на списки и определила в другое подразделение (с недавнего времени в Москве существует интереснейшая система, где школы, детские сады и колледжи объединяют в образовательные комплексы, что играет на руку отстающим (потому что рейтинг можно поднять за счет других зданий) и тянет на дно престижные школы (потому что рейтинг падает, а вместе с ним падает и финансирование)). Потом мы встретились с новым классным руководителем, она в общих чертах рассказала о том, что будет происходить в следующем году (Э.К.З.А.М.Е.Н.Ы) и показала устройство школы, чтобы я не терялся в первые дни.

Начало учебного года. Я прихожу на линейку и теряюсь в незнакомцах. Учительница первой замечает меня. Оказывается, что в этом году в класс придут трое новеньких, один из которых не может найти нужную школу, так что она вскоре отправилась на его поиски, оставив меня на растерзание толпы. Хотя на самом деле ничего не происходило. Несколько сотен человек разбрелись по интересам и совершенно не замечали произошедших изменений. Я решил не обращать внимания на окружающих, много думал о своем. Через пару минут новый ученик нашелся, присоединился к толпе, но начинать знакомство не спешил. Стоял на прежнем месте и смотрел в телефон, в котором современное поколение находит утешение, дружбу, любовь. Бесполезность школьной линейки всегда поражала. Никто из присутствовавших не хотел слушать пламенную речь директора и петь глупые песни, но при этом все терпеливо соблюдали ритуал, чтобы ничего не менять. Прошло где-то 10 минут, хорошее настроение окончательно улетучилось, все постепенно разбрелись по кабинетам. Оказавшись в одной лодке с тем потерявшимся парнем, мы как-то несознательно старались держаться друг друга. Прошли несколько пролетов по обшарпанной лестнице и оказались в кабинете русского языка и литературы. На столах лежали стопки учебников (которые надо было подписать, но никто этого не делал). И. В. (наш классный руководитель) решила рассказать классу о профориентации. Действительно, почти никто из присутствующих даже примерно не представлял, куда именно хочет пойти после окончания школы, так что стоило бы записаться на бесплатные курсы или хотя бы послушать ее рассказ, но рациональное зерно в их головах давно погибло из-за многолетней деградации и наплевательского отношения к собственной жизни. Такими были не все, но единичные исключения уже давно определились с выбором профессии, так что И. В. никто не слушал. После уроков ко мне подошли, узнали, что меня нет ни в одной из социальных сетей, после чего моментально потеряли интерес к дальнейшему общению (ведь человек может не выкладывать фотографии каждого мало-мальски значимого события только за неимением таковых).

Я читал Washington Post, пытался поменьше думать о происходящем, но при всем желании не мог не расслышать, как много ненормативной лексики и пошлостей используют в общении окружающие меня люди. Слова теряли свой изначальный смысл, не выражали никаких эмоций и воспринимались буднично, что противоречило их смыслу. Ими заполняли паузы в разговорах, применяли просто так, не зная меры. Я сам часто ругался, над этим еще следовало поработать, но моя речь казалась весьма правильной в сравнении с услышанным. Собравшиеся не могли говорить иначе, были зависимы от мата и не представляли свою жизнь без оного, что поражало особенно. Телесная близость – это прекрасно. Объехав полмира и прожив очень насыщенную жизнь, я не назову вида более прекрасного, чем обнаженное тело любимой в постели. Любовь была личным ощущением, но эти люди, робевшие при виде красивой девушки, распространялись о своей половой жизни прямо на перемене, чтобы как-то занять паузу в течении жизни.

Я шел домой и думал о новом учебном заведении. Было немного грустно от перспективы провести последующие несколько лет в такой компании, но вновь поступать куда-то не хотелось. Слишком сильное впечатление оставил после себя лицей.

Зимние каникулы закончились. Мальчик приехал в Москву и уже на следующий день пошел в школу, где ждали рутина и скука. Девятый класс, постоянная подготовка к экзаменам выходит на новый уровень. Учителя основных предметов каждый день тратят сотни листов бумаги, ради которых где-то в нашей стране уничтожаются леса, на очередные типовые варианты. Дети в классе решают ровно столько, сколько получилось в самом начале года, а остальное списывают, чтобы получить хорошую оценку. Прогресс единичен, время потрачено зря. К сожалению, Основной государственный экзамен не терпит креативности, индивидуального мышления, творчества. Все должно быть доведено до автоматизма, как будто через несколько лет начнутся события романа «МЫ». Даже творческое по своей сути сочинение смогли подчинить стандарту: думать приходится только над основной частью (хотя и там места для маневра почти нет. Каждое понятие как будто специально написано для одного из произведений школьной программы, нужно только выбрать подходящее), потому как вступление и завершение всегда одинаковы. Сначала он вместе со своими одноклассниками возмущался глупости происходящего, но потом привык. Просто выключал мозг, доставал ручку и писал все, что потребуется. Они были рабами учителей, учителя – рабами департамента образования, а тот не видел последствий происходящего, из-за чего высокопоставленных сотрудников японских автомобильных концернов заставляют время от времени работать на линии сборки. Мальчику было не с кем говорить в школе, он перекидывался парой фраз с теми, кто еще не утратил способности говорить окончательно, а в остальное время читал, кажется, «Божественную комедию», однако с ним учились несколько человек, которых было просто невозможно игнорировать. Н. был настолько туп, что не смог сдать экзамены, а потому остался на второй год. Каждый сантиметр его одежды впитал в себя запах дешевого табака, так что уже через полчаса в его компании становилось дурно, а ведь он посещал уроки с завидной постоянностью. Приходил, садился за стол и смотрел в телефон. Были три девочки. Две из них постоянно шатались по району в компании старших и дешевого алкоголя. Их эфемерная красота была подчеркнута вызывающими одеждами, совершенно не подходящими им по возрасту, но весьма удовлетворяющими несостоявшихся мужчин, с которыми они проводили свободное время. Третья была слишком уродлива, чтобы вести подобный образ жизни, но склонность к краснобайству и наглость нравились некоторым из собравшихся, так что какие-то друзья у нее были. Как ни странно, нашелся какой-то человек, который не привлекал всех мало-мальски красивых (об интеллекте говорить не будем) девушек, так что встречался с ней. Где-то, видимо, работал, что-то, видимо, ей обеспечивал. Впрочем, остальные отрицательных эмоций не вызывали, так что в целом его ничего не тяготило.

У мальчика на душе лежал тяжелый груз переживаний из-за любви к Елене, но говорить о подобных чувствах с окружающими не хотелось. Он молчал, играл роль абсолютно счастливого человека. Жил только ради встреч с прекрасными друзьями. Люди былых лет, прошедшие с ним через все трудности жизни. Им он доверял, а потому говорил открыто о том, что думал и чувствовал. Они гуляли по центру Москвы без всякой цели, проходили километры за день, даже не замечая усталости из-за оживленного спора. В основном говорил он, рассказывая о произошедших событиях, соблюдая традиции завсегдатаев деревенских трактиров, любимцев толпы. По кирпичикам собирал свое повествование, чтобы подготовить слушателей к главной мысли, однако они никогда не стеснялись высказывать свое мнение. Прерывали мальчика и делились соображениями по поводу услышанного отрывка, что нисколько не огорчало его. Их мысль была чиста, а советы помогали выйти из запертой комнаты, но он никогда не принимал их сразу. Вступал в оживленный спор, от которого все участники, кажется, получали удовольствие. Придираясь к аргументации, стараясь найти помарку в доводах другого, они тем не менее сохраняли теплые чувства по отношению друг к другу. Это была партия в шахматы, в рамках которой хорошие друзья превращались в противников только ради того, чтобы потом пожать друг другу руки, подлить в кружки чаю и продолжить приятнейший разговор или просто молчать, наслаждаясь вкусом (фруктовый, только что из френч-пресса). Потом кто-то один вспоминал о потребности в еде, компания заходила в кафе или ресторан. Друзья грелись, ели и говорили, говорили, говорили… Так проходили часы, к вечеру уже болело горло от разговоров, однако замолкали они только в метро, когда надо было ехать домой. Мальчика всегда успокаивало мерное покачивание старых вагонов, так что по дороге к бабушке он часто дремал, хотя недавно рисовался перед родителями, что может не спать вообще, если того пожелает (что было весьма редким явлением. За всю жизнь нашлось бы всего пару месяцев, когда он действительно страдал от недостатка сна, а в остальное время уделял пристальное внимание распорядку дня). Все отдыхали от произошедших событий, смотрели в телефон и перекидывались безобидными шутками, чтобы скрасить оставшиеся несколько станций.

Он – романтик, очень чувственный молодой человек, а друзья привыкли думать рационально, из-за чего часто не понимали, почему он поступил так или иначе. Для объяснения этого приходилось уходить в сторону, однако потом, через час или два, он все равно возвращался к теме рассказа, которая, казалось, никогда не исчерпывалась. Мальчик ждал этих прогулок как единственного спасения, терпел всеобщую глупость и прямолинейность занятий только ради того, чтобы в конце концов собраться с друзьями под каким-то (на самом деле второстепенным) предлогом и поговорить по душам.

И все время думал о Елене. Погружался в мир собственного чувства, чтобы разобраться в его сложном устройстве и написать об этом несколько строчек ближе к вечеру. Обращаясь к ней, он рассказывал о произошедших событиях, об окружающих людях. Он боялся написать самой Елене, тем более что она почти никогда не отвечала, ссылаясь на недостаток свободного времени или домашние дела. Возможно, это было правдой, хотя, скорее всего, она просто не очень хотела говорить с кем-то помимо нескольких близких друзей, что было знакомо мальчику. К сожалению, их сверстники мало интересовались искусством, не ходили в театр, годами не читали книг. Их кругозор был до смешного мал, однако в кругу себе подобных всегда находилось, о чем поговорить. Выходили новые игры на телефоне, старые иногда обновлялись. Футбол с завидной регулярностью крутили по спортивному телеканалу, так что люди проводили часы и дни, бултыхаясь в очень маленьком, но привычном бассейне. Мальчик и Елена составляли редкое исключение из правила, но при этом не общались особенно. Умные люди одиноки по своей сути. Луч света в темном царстве – это маяк, а они никогда не стоят близко друг к друга.

Мальчик считал среду самым сложным рабочим днем, потому что два дня до нее жил воспоминаниями о прошедших выходных, а четверг и пятницу проводил в планах на следующие. Уроки закончились, он накинул пальто и вышел из школы. Обычно дорога до дома занимала 12 минут в достаточно стремительном, но не равномерном темпе. Иногда в голову приходила мысль, требующая дальнейшего развития, так что приходилось замедлять шаг. Теперь же мальчик уложился в 7 минут, откинув всякие вольности. В семье готовила мама. Утром времени было не очень много, так что на завтрак обычно подавалась простая еда, которая, впрочем, была достаточно калорийной и питательной, чтобы начать день с хорошего настроения (особенно оно было хорошим после покупки кофемашины. Мальчик чередовал американо и эспрессо), обед был самым нелюбимым приемом пищи, потому что почти всегда в холодильнике ждал суп. В мире существует всего несколько действительно вкусных супов, а вот что-то типичное для русского человека (борщ, щи, лапша) мальчик на дух не переносил, из-за чего постоянно боролся с соблазном поесть где-то на стороне, что приравнивалось к измене в определенном смысле. Но ужина он ждал с нетерпением. Здесь выражалась вся мамина креативность и кулинарное мастерство, каждую неделю находились новые рецепты, превосходившие друг друга по вкусовым качествам. Сегодня он послушно съел суп, расправился с ожидавшими его делами где-то за час и отправился смотреть фильм.

Возвращался уже поздно ночью. Последние рейсы метро, опустевшие вагоны. Думал, куда едут эти люди. Меланхолия опустевшего подземного царства переполняла его, хотелось писать. Он набросал в заметках телефона несколько предложений. Описание природы, почти что противоположное погоде наверху: «Утро. Роса обрамляла тоненькие листочки деревьев, распустившихся пару месяцев назад. После долгой зимы они еще боялись своей пышности и робко вступали в свои владения». Он постарался поймать мимолетное вдохновение, чтобы эта строчка стала лишь началом чего-то нового, пока что несуществующего в его мире. Сразу вспомнились деревенские места. Весной часто ездили сюда на выходные, чтобы посмотреть, как оживает природа после долгой зимней спячки. Дед почти все время проводил в заботах о хозяйстве. Ближе к обеду делал перерыв на чай или кофе, звал мальчика с собой. В маленьком, но очень уютном доме всегда было много сладостей и печенья. Вместе часто ходили посмотреть, как поднимается уровень воды в обмелевшей за последние годы речке. Магазин через дорогу, куда мальчик в детстве ходил за мороженым, закрылся, так что теперь все ходили до соседнего. Пешком идти минут 15, но чаще все добирались на велосипеде. У въезда в деревню стояла очень красивая сирень. Ее невероятный цвет и пышность привлекали проезжающих мимо людей, так что они частенько останавливались, чтобы сломать пару веточек. Это очень не нравилось местным жителям. Не нравилось и семье мальчика. Здесь все знали друг друга и оберегали собственную отчужденность от современного мира. Старые деревенские домики мало изменились со времени их возведения. Появились только спутниковые тарелки, потому что у антенны сигнал был слишком слабый, чтобы пробиться через густые кроны вековых деревьев. Появлялись новые технологии, прогресс бежал быстрее и быстрее, но обитатели этой деревни не впускали его в свою жизнь. Как и в детстве, собирались на лавочке, чтобы попить чаю. Мальчик старался совместить свою любовь к природе и Елене, но получалось не очень. Мешал голос диктора, объявлявший станции, необходимость пересаживаться с одной ветки на другую. Он набросал только самое начало. Приехал домой, хотел было продолжить, но почувствовал невероятную усталость. Отложил телефон в сторону и лег спать.

За первые дни учебы я понял, что попал в окружение пустых людей, не желающих узнавать что-то новое. У нас не было общих тем, так что я все больше времени проводил в одиночестве. Читал книгу или делал вид, что читал. Я скучал по лицейскому коллективу, но никогда бы не вернулся обратно. С печалью признаю, что в мире не существует школ или университетов, предназначенных для творческих людей. Обязанность регулярно посещать школу и делать уроки по вечерам противоположна стремлению к чему-то высокому. Посмотрите фильм «Общество мертвых поэтов», если не верите моим словам. Я никогда не делал уроков, проводил часы, наслаждаясь романтичным унынием Москвы, а любое уважаемое учебное учреждение требовало полной отдачи, бессонных ночей за учебниками, стресса перед экзаменом. Это часть образовательного процесса, правила игры, которые требуется принимать, если хочешь поступить в хороший университет и устроиться на высокооплачиваемую работу. Такие люди тратят дни для построения счастливого будущего, которое, возможно, никогда не наступит. Мы все можем умереть в каждую секунду, так зачем постоянно откладывать на потом? В середине сентября мы встретились с лучшими друзьями из лицея. Они пришли пьяными. Я краснел за них в метро, краснел в кафе, краснел по дороге домой. После прогулки сидел дома и вспоминал, как вместе делились друг с другом всем. Дурачились в поездках с классом. Иногда просто не могли перестать смеяться, будили учителей, спавших в соседнем номере. Тогда я понял, что это осталось в прошлом, а теперь нам не по пути. Мы больше не встречались, хотя порой мне было так одиноко и плохо, что я хотел опять позвонить им, вместе пойти в парк и пить до беспамятства, чтобы почувствовать себя рядом с кем-то. В прошлом году не вернул учебник подруге. Она была такой красивой! Мы оказались на соседних полках в плацкарте. Играли в карты, делились музыкой. Она говорила, что нужно слушать что-то более позитивное, не грустить, а я не мог. Обещали не спать всю поездку, но она все же не продержалась. Заснула где-то за час до прибытия. Смотрел на нее с нежностью и дружеской любовью, без тайной мысли. В купе пришли друзья. Разогнал их всех, чтобы не мешать ей. Она тогда любила моего друга, но не могла признаться в своих чувствах. Я делился с ней собственным опытом, советовал быть смелее, не убегать от собственного счастья. Она договорилась встретиться и погулять, ведь без учебника начинать год не хотелось. Я ждал полтора часа, но она так и не пришла. Потом написала, что задержалась у учителя математики, чему я охотно верил, потому что сам еще пару месяцев назад просиживал штаны в ее душном кабинете, стараясь хотя бы притвориться, что решаю задачи. Было ужасное настроение, я злился. Учебник передал через знакомого, но общаться с ней больше не хотелось. Потом она в первый раз попробовала алкоголь. Потом нашла себе очень плохую компанию. Напивалась вместе с ними. Ее падение я переживал особенно остро, написал даже, что больше не держу зла и буду рад встрече. Она не ответила. Увидел ее по дороге к репетитору, но подходить не стал. Нам и с ней было не по пути. Друзья оставались позади, одиночество чувствовалось все острее. Я даже боялся, что однажды со мной вообще никто не захочет разговаривать.

На следующий день мальчик дописал рассказ и отправил его Елене. Он старался описать свое чувство, сожаление о собственном молчании. Тоску по ушедшему счастью и надежду на то, что однажды все изменится. Ждать ответа было невыносимо, так что он наспех собрал вещи и пошел в спортивный зал, чтобы хотя бы на пару часов отвлечься от переживаний. Тяжелые физические нагрузки требуют полной самоотдачи, тем более если занимаешься ими на регулярной основе. Уже через полчаса забываешь о существовании иного мира, кроме просторного помещения с переименованными орудиями для пыток. Перемещаешься от одного тренажера к другому в сомнамбулическом состоянии, чтобы оставить хотя бы немного сил на дорогу до дома. Он почти всегда приходил поздно. На столе всегда был хлеб из местных пекарен, куда каждый член семьи захаживал почти каждодневно, принося домой свой любимый сорт. Он отрезал крупный ломоть, наливал молока, которого тоже всегда было в избытке. Удовлетворив возникший в зале голод, но при этом не сильно нагрузив желудок перед сном, он ложился в кровать и почти сразу засыпал, что было невероятной редкостью. Обычно он проводил минут 20 в раздумьях о произошедшем за день. Анализировал каждое событие, делал выводы и заключения. Добавлял в картотеку памяти важные сведения и вычеркивал из нее поступивших подло людей. Елена всегда читала сообщения от знакомых, но отвечала только изредка. При личной встрече она открыта, но не потратит на вас и минуты свободного времени, когда того не требуют обстоятельства. Никто не может выходить за рамки игровой доски, хотя иногда так хочется отправиться туда, где не действуют установленные правила из бумажной инструкции в наборе. В общем, она ничего не ответила на присланный мальчиком рассказ. Ее молчание заставляло вновь и вновь перечитывать его, находя множественные огрехи и неточности. В конце концов мальчик окончательно убедился в бездарности собственного произведения и больше никогда не вспоминал о нем.

Уход из лицея означал окончательную капитуляцию перед мечтами о светлом будущем. Не будет больше хорошей работы, спортивной машины, горных лыж. Я отучусь три года в дворовой школе, поступлю в посредственный институт и буду работать за гроши до конца своих дней. Однажды по дороге в офис у меня остановится сердце. Умру, ожидая автобус. На мое место придет такой же человек, никто из коллег не заметит подмены. Я видел людей, чье будущее казалось гораздо более перспективным. Они проводили часы за домашним заданием, послушно записывали все, что говорили учителя. На переменах повторяли материал, чтобы потом ответить его у доски. После школы бежали к репетиторам, проходя каждую тему заново, чтобы понять ее до конца и приступить к следующей. Готовились к олимпиадам, чтобы однажды поехать на другой конец Москвы и продемонстрировать свои знания. Окружавшие меня ребята поступят в лучшие учебные заведения страны, блестяще закончат их. У них будет дорогой пиджак, свой офис в стеклянном небоскребе. Пускай. В мире должны быть счастливые люди.

Тем не менее в первые недели все шло беззаботно. Программа оказалась слишком примитивной, и я получал хорошие оценки, не занимаясь изучением материала. Новый класс меня совершенно не интересовал, потому что где-то там ждала любимая девушка. Я писал ей о произошедших событиях, постоянно договаривался о встрече, но раз за разом слышал вежливое «не могу, прости». Дел действительно хватало, тем более что она осталась в лицее с твердым намерением исправить свои оценки и всерьез заняться учебой. За весь сентябрь мы встретились, кажется, только один раз, на ее день рождения. Все мои порывы страсти разбивались о ее холод и стекали на грязный асфальт. «Ей сейчас не до меня», – думал я в критический момент перехода в новый коллектив. Те, кого я считал своими ближайшими друзьями, уходили один за одним. Я все яснее чувствовал собственное одиночество, тревогу, что однажды вокруг не будет никого, кроме собственного отражения в зеркале. Тогда я понял, что теперь всегда буду чужим для тех, кого оставил в лицее. Abiens abi, как говорится. Мы были вместе более полутора лет. Только ради нее я год за годом собирал все оставшиеся силы и пересдавал переводные экзамены, чтобы с надрывом перекатиться в следующий учебный год. Что значили насмешки учителей и чувство собственного интеллектуального ничтожества, когда рядом была ОНА (чье имя я не могу назвать, чтобы окончательно не погрузиться в скорбь о прошедших годах)? Остро чувствовалась потребность поговорить по душам, высказать собственные переживания и решить их (как всегда) вместе, но раз за разом «не могу, прости». Спустя, кажется, пять недель после начала нового учебного года я не выдержал, написал ей обо всем, что было на душе. Написал грубо, с явной злостью между строк. Она не ответила тогда. Не ответила через день, месяц, год. И я больше не писал. Глупо, но мы даже не расстались по-человечески, хотя когда-то не представляли жизни друг без друга. Милая девушка, чье имя я боюсь написать, надеюсь, что ты счастлива без меня. Прошу простить за все обиды, что я нанес твоей тонкой душе. Надеюсь, что ты хоть иногда вспоминаешь моменты радости, когда проходишь по нашим местам.

Вскоре мальчик уехал на Домбай, кататься на горных лыжах. Они собрали вещи, закинули их в машину и отправились в дальнее путешествие. Бесконечные поля, разрезаемые крошечной дорогой. В наушниках играет аудиоверсия книги Стивена Кинга. Мальчик следует зову актера, погружаясь в повествование с головой. Кинг был первым писателем, которого он выбрал по своей воле, без наставления учителей или родителей. В подростковом возрасте вас увлекает сюжет и мастерское описание сверхъестественной части нашего мира, спрятанной в повседневности. Потом же начинаешь подмечать совсем другие детали, погружаешься в размышления автора и сам задумываешься над поставленными проблемами добра и зла, этики и морали (здесь почему-то вспоминаются учебники обществознания, от которых пахнет формалином). Ночью ехать всегда сложнее. Спишь урывками, сбиваются биоритмы, так что потом приходиться долго приходить в себя, мучаясь то от бессонницы, то от переизбытка энергии. Первый раз они остановились в Ростове-на-Дону. Позавтракали в Mcdonald's (идеальный вариант в дороге. Вы уверены в безопасности приготовленной пищи, нормальном состоянии туалета, а иногда даже получаете бонус в виде бесплатного Wi-Fi), нашли приятную гостиницу в центре города. Заселились около 11 утра и сразу легли спать, не думая о солнце за шторами. Ближе к вечеру решили прогуляться по городу. Конечно, главные улицы были отреставрированы и выглядели весьма опрятно, но семье мальчика хотелось увидеть настоящую жизнь города, которая протекала в совсем другой обстановке. Беспорядочная реклама на фасадах зданий и не менее беспорядочное дорожное движение без указателей и правил. Хмурые люди почти никогда не улыбаются. Их походка напоминает бегство. Быстрее, быстрее! Домой, на работу, в кафе. Куда угодно, лишь бы не смотреть на разруху и запустение на улице.

Они проснулись рано утром. Завтрак в отеле и опять в дорогу. Городов становилось все меньше. Вокруг было невероятно красиво. Горы и солнце. Вдалеке бегают лошади, а по шоссе медленно бредут коровы. Карачаевск и Черкесск, несмотря на уставшие от времени дома, привлекали своей искренностью и добротой. Мужчина пятидесяти с небольшим лет шел позади коров, улыбаясь восходящему над горами солнцу. Пускай в его жизни не было путешествий, пускай спина болела после долгих лет работы за копейки. Разве весенняя свежесть повинна в этом? Горные реки манили своим обманчивым спокойствием, хотя местные давно знали, как сильно и бурно они разливаются, когда начинает таять нападавший за зиму снег. На лучших курортах Европы вы не найдете такой разнообразной и красивой природы, из-за чего особенно печально, что никто не развивает инфраструктуру вокруг. Приходится добираться по разбитым дорогам, обходиться без сетевых магазинов и хороших ресторанов, где можно было бы поесть после долгого дня. С другой стороны, в этом есть свой шарм. Недоступность этого места наполняет путешествие особенным чувством. Вы как бы сознательно отказываетесь от благ цивилизации, чтобы понять истинную ценность жизни.

Они заселились в двухкомнатные апартаменты с небольшой кухонькой, чтобы можно было готовить еду самостоятельно, а не ходить каждый день в ресторан. Вскоре разбрелись по своим комнатам. Мальчик сел на подоконник и смотрел, как крупные хлопья снега падают на крыши соседних домов и машин на парковке перед домом. Горы окружали его со всех сторон, как бы защищая от опасностей внешнего мира.

Оказалось, что на Домбае есть только две главные трассы, которые спускаются к одному подъемнику на самый верх. Уже через пятнадцать минут после открытия курорта (то есть до того момента, как мы встали с кровати) первые сноубордисты разбивали их до такого состояния, что приходилось ехать вне ограждений, либо бороться со льдом и снежными буграми. Кроме того, перед подъемником приходилось проезжать метров сто по узкому участку, куда сбивались все лыжники, падая и натыкаясь друг на друга. Иногда этот последний участок погружался в такой хаос, что приходилось снимать лыжи и идти пешком, чтобы не рисковать собственной безопасностью. Подняться наверх можно только в одном месте, где еще до открытия собиралась большая толпа. Здесь же продавались билеты, так что в маленьком помещении образовывались две очереди, постоянно мешавшие друг другу.

Мальчик проснулся рано утром. Солнце поднималось над вершинами гор, озаряя их ярким светом. Мама приготовила завтрак. Все ели за одним столом, но потом каждый брал свою кружку кофе и отправлялся смотреть на виды за окном. Как красиво! Зеленые сосны плотно закрывали склон, как теплая шуба закрывает тело хрупкой девушки (но первое впечатление обманчиво, ибо она очень сильная духом, способна всегда постоять за себя, непокорная. Она, львица, никогда не будет у вас в подчинении. Вся сила, строгость и норов уйдут при первой встрече с ней. Девушка, достойная того, чтобы склонить голову раз и навсегда). Они катались до самого закрытия курорта. Спускались очень уставшими, еле донесли тяжелые ботинки и лыжи до номера. Готовить самим не хотелось, так что семья направилась в знаменитый на всю округу ресторан. Здесь всегда было шумно и многолюдно. Приветливые официанты разносили простые, но очень вкусные блюда, явно приготовленные со знанием дела и уважением к семейным традициям. Играла музыка, за массивными деревянными столами собирались большие компании и обсуждали прошедший день. Ели хинкали, хычины. Пили местное вино. Короткая прогулка до дома в ночной тишине опять погрузила мальчика в меланхолию. Где-то там, за полторы тысячи километров от него живет Елена. Здесь думать о ней было легче, ведь физическое расстояние оттеняло расстояние душевное. Находясь с ней в одном доме, он все равно чувствовал ее недоступность, недостижимость, которая сейчас казалась естественной. И все же он так ее любил! Отдал бы все, чтобы сейчас взять Елену за руку, пройтись по этому городку с вечными перепадами высот. Постоять на старом мосту, наблюдая за горной речкой. Отойти в сторону, робко провести ладонью по щеке, а потом нежно поцеловать. Спуститься губами ниже, к шее. Забежать в номер, сбросить с себя лишнюю одежду (она вся лишняя)…

Обучаясь в филологическом классе, я все же не терял надежды связать свою жизнь с математикой. Мама нашла хороший лицей, записала меня на подготовительные курсы. В течение всего года я исправно посещал их, хотя на самом деле не особенно слушал учителя, разглагольствующего о нестандартных методах решения олимпиадных (здесь я впервые начал встречаться с этим словом на постоянной основе) задач. Мы с новым другом сидели на первой парте и веселились, не обращая внимания на происходившее вокруг. Остальные ребята (и, кажется, одна девочка по имени Маша) занимались гораздо усерднее. Многим из них, надо признать, не хватало врожденного таланта в математике, однако своей усидчивостью они компенсировали этот досадный недостаток. Требовалось немного больше времени для понимания новой темы, но они никогда не жаловались на судьбу, прекрасно понимая, что учеба в лицее – прекрасная возможность стать успешнее (например, семья Маши, единственной девочки в нашей группе, раньше жила где-то на севере, но старшему брату удалось выиграть одну из самых престижных олимпиад (и вот опять это слово) по истории и поступить в лучший университет страны без конкурса, так что теперь они переехали в Москву с надеждой, что и младшая дочь тоже пойдет по стопам брата и получит хорошее образование). В конце курса учительница раздала нам пробный вариант вступительного задания по математике, который я написал на десять процентов, получив самый маленький балл из всей группы. Тем не менее в назначенный день я явился в лицей, чтобы попробовать свои силы еще раз. Не знаю, как получилось написать на семьдесят пять процентов (ведь из-за волнения у детей обычно получается хуже, чем при подготовке). Кроме того, требовалось сдать русский язык, где проблем ожидалось гораздо больше. В шестом классе я потратил целый год, чтобы исправить свой почерк и, надо сказать, добился некоторых успехов, однако даже после этого многие знакомые характеризовали его как «нечитаемый». Представьте, что было до «исправления». В общем, в нескольких словах меня неправильно поняли, пару ошибок я сделал самостоятельно, вот и получил шестьдесят четыре процента. Подбираясь максимально близко к нижнему порогу зачисления, я все же нашел свое имя в списках и явился на предварительное собеседование. Всех поступивших собрали в актовом зале. Директор с гордостью рассказывал о перспективах, которые ждут выпускников лицея, вдохновленного традициями учебного заведения, где в свое время обучался Пушкин. Стараясь воссоздать ту атмосферу взаимного уважения между учениками и преподавателями, они и создали это место, куда всем собравшимся повезло поступить. Индивидуальный подход к каждому ученику позволяет раскрыть весь его потенциал и преодолеть все трудности на пути к успеху. Здесь работают лучшие учителя Москвы, чье мастерство подтверждено опытом, множеством наград и результатами экзаменов (это слово приходилось слышать гораздо реже, чем «олимпиады», хотя в других школах только о них и говорили).

Почти все поступившие сюда были лучшими в своих предыдущих коллективах. Учились на «отлично», купались в заботе и ласке. Они – цвет нации, надежда и опора преподавателей во время урока. Теперь они оказались в среде не менее одаренных детей, где снова пришлось бороться за место под солнцем. Их индивидуальный талант (о котором рассуждал директор школы во время того самого предварительного собеседования, после которого я видел его только раз, проходящим мимо кабинета математики. В остальное время он сидел у себя и старался отвоевать у департамента образования больше свободы и меньше рутины для своих учеников) терялся на фоне остальных, казался незначительным. Портились оценки. Из-за этого первое время приходилось приспосабливаться к новой реальности, чего я так и не смог сделать. До самого последнего дня сопротивлялся давлению груды сложных учебников за спиной, конфликтовал почти со всеми учителями, категорически отказывался учиться на должном уровне, из-за чего всегда находился на грани вылета с язвительной улыбкой на лице. Все смеялись над моими шутками, но не хотели видеть за маской настоящего человека, который все чаще грустил, чувствуя себя неудачником. Изменяя себя, изменяешь себе, что тут поделаешь? Я решил остаться таким же фланером и романтиком, убегающим от рутины, составляющей основную часть изучения точных наук. Стоило бы уйти, но я никак не мог признаться, что и здесь не смог добиться желаемого. Опять потерпел крах, рассыпался на осколки, из которых я, плача, собирал свой мобильный, который опять разбил по дороге в школу. Постоянно что-то задеваю, роняю, не могу держать в руках, забываю. Прихожу домой и чувствую, что заслужил эту боль на сердце. Неряшливый, забывчивый, глупый. И уродливый, невероятно отталкивающий. В вечно выправленной рубашке. И эти смешные кроссовки, которые подходили только для спортивного зала, но никак не под классические брюки, которые я ненавидел, потому что прямой крой только подчеркивал мои неказистые ноги. И еще эта короткая стрижка, которую делала парикмахерша в доме напротив. В длинных волосах можно было укрыться, спастись от внешнего мира, расслабиться, но меня вновь стригли «как нормального мальчика», чтобы все, ВСЕ могли видеть, какой я урод. Спасибо, спасибо, что открыли обществу глаза. Как будто никто не замечал, да? И красная волчанка. Иногда случались обострения, так что я годами ходил с сыпью на лице. И только один человек на свете мог полюбить такое чудовище. Человек, которого я так несправедливо обидел, которого я так и не смог понять. Человек, которого я потерял.

Отправив рассказ Елене, мальчик подписал себе смертный приговор. Вот его душу ведут по подвалам Лубянки. Сейчас отпустят на пару шагов вперед и сделают единственный выстрел, чтобы потом перейти к другим делам на верхних этажах того же здания. Мальчик слишком хорошо знал Елену, чтобы надеяться на счастье с ней. И все же он любил эту девушку! Вечерами забирался на подоконник и думал о ней, вглядываясь в массивные вершины гор. Бумага всегда помогала ему собраться с мыслями, записать все действительно необходимое и отбросить информационный шум, но сейчас под рукой ничего не оказалось, так что он с бешенной скоростью барабанил пальцами по клавиатуре ноутбука, стараясь угнаться за собственной мыслью. Пускай эти страницы пропадут, растворятся во времени. Если он не может высказать своего чувства Елене, то чистый лист будет его слушателем! Именно любовь наполняет жизнь смыслом. Человек чувствует ценность событий только рядом с любимой, которая с интересом слушает и иногда прерывает ваш рассказ, чтобы поделиться собственными соображениями. Вместе можно выйти из самой сложной ситуации, а в одиночестве – затеряться в собственной квартире. Недостижимость Елены станет стимулом для самосовершенствования, а грусть найдет отражение в стихах и рассказах, которым он и посвятит оставшееся время. Невозможно убежать из тюрьмы собственных переживаний, так что остается только плыть по течению и иногда хвататься за ветки, чтобы отсрочить свое моральное падение.

Младшая сестра каталась не очень хорошо, так что папе приходилось постоянно ехать следом, чтобы после очередного падения помочь ей встать на ноги. Мама вообще не покидала пределов учебного склона, так что мальчик почти все время катался один. Некоторые участки трассы приходилось преодолевать с большим трудом, лавируя между буграми и отдыхающими прямо на траектории лыжниками. И все же он получал невероятное удовольствие от чувства скорости, красоты окрестных гор.

Кроме того, мальчика окружали по-настоящему счастливые люди, увлеченные любимым делом. В Москве улыбка считалась редкостью, а чужой смех – причиной для беспокойства. Почему это ему так весело, когда ничего хорошего вокруг не происходит? Может быть, он втайне смеется над кем-то из присутствующих, злорадствует над их горем? Пожалуй, такого человека стоит обойти стороной. Сюда приезжали, чтобы отдохнуть от работы, сменить классический костюм на спортивный и хорошо провести время с семьей и друзьями. Горные лыжи пользовались популярностью у обеспеченных слоев населения, однако они предпочитали другие курорты (Куршевель, конечно, но можно и в Сочи, если в этом году дела идут не очень). Ближайший аэропорт находился в двухстах километрах, так что в любом случае приходилось преодолевать внушительные расстояния по разбитым дорогам Карачаево-Черкесии, да и на самом курорте инфраструктуры явно не хватало. Кто захочет ютиться в маленьком ресторанчике вместе с простыми смертными или жить в обычных апартаментах без услужливого метрдотеля? Только те, кто любят горы. Здесь все было настоящим. Настоящие эмоции, дружба, любовь. Открывая недоступные с первого взгляда вершины, люди сами становились открытыми друг другу. Маска надменности мешала разглядеть красоту природы, так что все теряли их на пути. На окраине города располагалось семейное кафе. За неприметной вывеской гостей ожидали несколько квадратных метров свободного пространства и барная стойка, за которой всегда стоял тучный мужчина, хозяин заведения. Его жена работала на кухне уже третий десяток лет, а дочь, приезжавшая сюда на каникулы, помогала старикам разносить блюда. Он знал всех постоянных посетителей, часто садился с ними за стол и разговаривал об охоте или рыбалке. В его историях – суть русской глубинки. Такие люди, как он, занимаются ремеслом, собственными руками зарабатывают свой хлеб, вне зависимости от внешней и внутренней политики, цены на нефть марки Brent или индекса S&P 500.

После двух лет плавания я перешел в водное поло. Нас тренировали две женщины с хрупкой внешностью и железным характером, ведь как еще заставить заниматься такую ораву непослушных детей? В маленьком районном бассейне нам позволяли занять только одну дорожку, так что большую часть времени приходилось просто плавать, подстраивая свой стиль под новые реалии. Через несколько недель оказалось, что основные занятия проходят в других бассейнах, до которых нужно добираться на метро. Чаще всего ездил с дедушкой, который встречал меня у школы, провожал до дома и кормил перед тренировкой. Он всегда привозил много сладостей и историй из своей долгой и трудной жизни, которые я с удовольствием слушал. С течением времени я становился старше, и уже не мог проводить с дедом так много времени. Тем не менее мы постоянно общались друг с другом, ощущая схожесть характеров за разительным различием судеб. Я плавал несколько медленнее остальных, так что меня определили вратарем. Однажды тренер пришла в очень плохом настроении и пообещала, что за каждый пропущенный гол заставит отжиматься 10 раз. Против нас составили непомерно сильную команду, из-за чего мяч вновь и вновь попадал в мои ворота. Она заставила всех смотреть, как я отжимаюсь. После тридцать четвертого раза я упал на кафель и заплакал, не обращая внимания на крики и всеобщий смех. В раздевалке со мной никто не разговаривал. Только один человек подошел и сказал, что ничего страшного не произошло. Еще один провал, еще одно наказание судьбы.

Через несколько месяцев после начала занятий мы в первый раз отправились на сборы в Чехию. Еще в самолете я завел дружбу с юношей, который тоже не очень преуспевал на тренировках. Добрый и искренний, он как будто не обращал внимания на мою внешность и манеру общения (ну или очень искусно это скрывал), так что с ним чувствовалась потерянная однажды легкость. Мы перекидывались шутками и думали, как бы сохранить купленные родителями запасы втайне от тренеров, которые обещали проверить все рюкзаки перед заселением. Тогда к нам присоединился Петя, явный фаворит и один из потенциальных капитанов коллектива, с которым я даже не мечтал заговорить. В первое время боялся наговорить глупостей (как бывало всегда), но он не оставлял шанса, вовсю вовлекая в диалог. В общем, в дороге скучать не пришлось.

Итак, мы распихали сладости по разным отделениям рюкзаков. Открыв самый большой отсек, демонстративно высыпали часть конфет перед самой доброй из проверяющих (в клубе совмещали водное поло и синхронное плавание. Она тренировала девочек, к которым была безжалостна, а вот мальчиков постоянно жалела). Далее нас начали распределять по номерам в соответствии с уровнем профессионализма. Естественно, Петю определили с лучшими игроками сборной, однако он попросил остаться вместе с образовавшимся клубом сирых и обездоленных. Я даже немного опешил от столь безрассудного решения.

Первый день показал, что отдыхать не придется. Подъем в семь утра, часовая пробежка на свежем (слегка морозное утро на природе – любимая погода с тех пор и навсегда) воздухе, завтрак (где можно далеко не все. Хочешь сладкое? Тренируйся лучше. Не можешь? Ешь кашу), полтора часа в бассейне и столько же в зале. Как ни странно, почти никто не жаловался, ведь сама возможность отдыхать без родителей и потом рассказать им, как прошло путешествие, уподобляясь старшим, будоражила воображение. Именно в моменты постоянной загруженности начинаешь по-настоящему ценить покой и умиротворение. Раз в неделю нас водили в соляную пещеру, где можно было немного отдохнуть в гамаке. Кто бы меня заставил так долго – целый час – НИЧЕГО не делать, когда окружающий мир так интересен?

Вечером была дискотека. Все веселились как могли, не стесняясь друг друга. Медленный танец. Все привычно стоят по углам, фраза «ну зачем это включили?» так недвусмысленно застыла в воздухе, что никто не хочет ее произносить. Внезапно Петя, красивый и элегантный, подходит к маленькой девочке и просит ее руки. Они танцуют вдвоем посреди пустого зала, не обращая внимания на насмешки с обеих сторон, которые постепенно затихают. Через десять минут объявили еще один. Набравшись смелости, я подошел к знакомой (она жила неподалеку, так что мы часто добирались до бассейна вместе) и пригласил ее на танец, ожидая услышать вежливый отказ. Но она согласилась. Рука на талии девушки, медленные движения, улыбка на ее лице и счастье на моем. Кажется, именно тогда я проникся настоящим уважением к противоположному полу, перестал думать о девушках с высокомерием и легкой насмешкой, характерной для детского возраста. Высокая и стройная. Темные волосы спадают с плеч. И вновь я пишу о простоте ее одежд, только подчеркивающей красоту. Это был момент невероятного счастья, хотя его причину я понял только со временем. Кристине не хватало природной гибкости, так что на тренировках ей приходилось очень нелегко. Стараясь изо всех сил, она все же не добивалась желаемого успеха. Получила второй юношеский разряд и забыла о синхронном плавании как о страшном сне. Спорт беспощаден и жесток, а я слаб и немощен перед его силой. Давид падет от руки Голиафа, что бы ни говорили предания.

На следующий день мы смотрели фильм. Уставшие и счастливые, все выбрали себе удобное место на полу или одном из подоконников и замерли, соскучившись по знакомым лицам на экране и технологиям вообще. Я украдкой наблюдал за Кристиной и заметил, что в зале нет Пети. Тихонько встал с места и пробрался к выходу, рассыпаясь в извинениях. Он сидел в коридоре с опустошенным выражением лица и взглядом, устремленным в белый потолок. По глазам заметил, что он недавно плакал: уж здесь меня, умудренного опытом, никто не проведет. Тихо сел рядом и посмотрел на него. После долгих мгновений молчания он все же заговорил. Оказалось, что недавно он решил поговорить с друзьями по телефону, забыв про роуминг. Потратил несколько тысяч рублей за одни сутки, на что ему недавно указал отец. Здесь следует отметить, что Петя рос в очень богатой семье, способной забыть об этих деньгах, в чем любящие родители и уверяли его, стараясь успокоить. Он же чувствовал, что поступил неправильно, потратил больше запланированного и достоин наказания, которого, кстати, не последовало. Кажется, выговорившись, он немного успокоился и предложил мне прогуляться до комнаты тренеров, чтобы убрать злосчастный телефон и досмотреть кино. По мере приближения мы все отчетливее слышали звуки гитары и смех. Остановившись в нескольких метрах от открытой двери, начали различать слова. Они говорили о безнадежных детях, в числе которых были я, тот самый друг и, как ни странно, Кристина. Кристина, такая прекрасная девушка, которую мы еще несколько лет подвозили на тренировки. И мой новый друг, такой искренний в своей доброте, такой веселый… Петя уже развернулся, чтобы поскорее уйти обратно, но заметил, что я не двигаюсь с места. Их суровые голоса, хмельное веселье (они пили редко, но если уж пили…), красивые эпитеты и совершенно необязательные, но такие сладкие подробности, ради которых и затевался весь рассказ. Я бы остался здесь навсегда, но Петя взял меня за локоть и уверенно повел назад. Уже потом, когда закончился фильм и мы расположились в кроватях, готовясь ко сну, мы дали волю эмоциям, высмеивая поведение пьяных тренеров. Петя – настоящий лидер, которым я никогда не смог стать.

Ах, как прекрасна Москва, когда думаешь о ней на расстоянии тысяч километров, которые отделяют тебя от родной квартиры в спальном районе. Прогуляйтесь, как я особенно люблю, в районе Сухаревской в разгар рабочего дня. Маленькая улочка кажется родной и уютной. Прямо у метро можно зайти в отличное кафе, заказать себе эспрессо и выпечку, сесть у окна и наблюдать за неспешной жизнью города. Вот и Европа кажется не такой далекой. Однако нельзя не заметить хмурость здешних лиц и контрастность социальных слоев. Вот приехал опрятный синий автобус, чтобы отвести вас от одной современной остановки со встроенной зарядкой для телефона и Wi-Fi-модулем до другой. Внутри приятно пахнет, всегда есть свободные места (мы все же здесь не в час пик. Москва до приятного пуста всегда за исключением нескольких часов перед началом рабочего дня и после его завершения. Печально, но именно в это время большинство жителей и передвигается по городу, представляя себе столицу из окна автомобиля, застрявшего в пробке на МКАДе). Но окружающие не дадут забыть о темпе местной жизни. Местные жители не могут посмотреть на окружение целиком. Они выхватывают из него нужную в данный момент информацию, иначе легко навсегда затеряться в деталях. Им интересно количество секунд на светофоре, но даже о них придется забыть через пару минут, когда быстрый шаг прервется следующим. Не дай вам бог попасть впросак на улицах этого города. Вас просто не заметят в толпе.

Домбай не такой. Жестокая природа делает людей добрее друг к другу, ведь иначе не выжить, однако и здесь все становится хуже. Вечером зажигаются огни дешевых караоке, куда приходят уже выпившие туристы, чтобы прокричать песни из старого CD, который переезжает из одной машины в другую и всегда лежит в бардачке на крайний случай. Неконтролируемое употребление алкоголя убивает все человеческое. Наблюдая за неуверенной походкой агрессивной компании, понимаешь бессмысленность веков эволюции и новых технологий перед ничтожным индивидуумом, которых большинство на нашей планете. И ведь рядом покачивается его любовь, кольцо виднеется на безымянном пальце. Их чувства утонули в трясине бытовых проблем и неурядиц. Ничего не осталось, кроме увядших цветов из магазина напротив дома в праздничные дни и копеечных макарон, разогретых в микроволновке. Но дело не в деньгах. Они пусты, когда чувства не направляют ваши траты.

Мальчик смотрел на них и грустил. Как можно было оставить самое дорогое в жизни ради мелочного спокойствия, ежедневной рутины? Нет, он никогда не станет таким. Он старался не смотреть себе под ноги, устремляя взор на прекрасное небо, горные вершины и сосны, от которых так прекрасно пахнет поутру. Не торопитесь в набитый автобус, сверните в парк и пройдитесь до дома. Посмотрите, как течет обмельчавшая городская речушка, как деревья обнажают свою душу, избавляясь от одежд листвы. Поезжайте в Лосиный Остров, что так прекрасен зимой. Отойдя немного от главной дороги, забудьте о мобильном во внутреннем кармане и наблюдайте за неторопливой жизнью природы, которой так мало в затхлой столице, где победили одинаковые машины и типовая застройка. Какое-то совершенно особенное настроение: одинокая грусть, красота природы и красота той, что безответно любишь. Стараясь рассказать о запомнившемся деревце по дороге, рассказываешь все же о ней, далекой Елене, скорее призрачном образе в мечтаниях, чем живом человеке, что готовится к экзаменам в своем городишке, ходит в районную школу и думает, что бы опубликовать в социальных сетях, находит забытых друзей и иногда пишет им пару сладких формальностей.

В этот день погода на склоне испортилась. Половина курорта не работала вовсе, а на другой скапливалось так много людей, что приходилось по полчаса ждать в очереди на подъемник, который тоже часто выходил из строя. Они решили остаться внизу и только сейчас по-настоящему поняли проблему отсутствия инфраструктуры. Над курортом возвышалась недостроенная гостиница – символ надежд былых времен. Еще десять лет назад все окрестности напоминали эту недостроенную башню, но теперь хоть кто-то занимался развитием курорта. Тот подъемник, куда стекались две трассы, постоянно обновляли. В одно время даже думали над тем, чтобы облагородить полузаброшенный склон, что вел прямо к отелю. Оставив попытки найти утешение в самодельных аттракционах, они решили прогуляться. Мальчик, как всегда, отошел немного вперед от родителей, чтобы отдаться своим размышлениям, а не утопать в вечно веселом разговоре. Путь наверх перегородила прекрасная бурая лошадь, которая почему-то притягивала к себе. Ее гладкая грива выдавала заботливую руку хозяина, подошедшего вскоре к мальчику. Немного тучный мужчина пятидесяти с небольшим лет выглядел счастливым и в то же время уставшим. Каждое пережитое потрясение как будто отражалось на его лице, но за морщинами проглядывалась улыбка, надежда на светлое будущее или радость от любимого животного. Родители и сестра тоже подошли к лошади, остановившись чуть поодаль, чтобы не испортить счастье обычно весьма закрытого и нелюдимого мальчика (рядом с деревенским домом любимой бабушки жил мужчина с огромной дворнягой, которая кидалась почти на всех в округе, выбирая любимчиков без последовательности и постоянства. Дом стоял на берегу реки, так что, взобравшись на стол одной из комнат второго этажа можно, было наблюдать за весельем отдыхающих и писать мемуары, как, по рассказам старших, любил делать прадед мальчика. Они приехали купаться. Мальчик выходил из машины и почему-то не заметил, как близко находился ненавистный пес, который, естественно, набросился на него и укусил. С тех пор он относится с осторожностью не только к людям, но и к животным, ведь среди них тоже есть предатели). После минутного разговора оказалось, что мужчина организует конные прогулки. Большинство маршрутов открываются только летом, а сейчас, когда остается еще пару недель до закрытия горнолыжного сезона, он просто изредка спускался сюда, чтобы посмотреть за животными. Тем не менее сегодня у него выходной и один из маршрутов, кажется, получится пройти. Мама согласилась поехать вместе с мальчиком. Сестра и отец спустились вниз, чтобы выпить кофе. Неспешный темп прогулки только побуждал к разговору, тем более что все собравшиеся были, кажется, заинтересованы друг в друге: мальчик хотел узнать про жизнь простых людей в регионах, мама – разобраться в собственном сыне, а мужчина просто любил заводить новые знакомства. Вскоре оказалось, что он работает на горнолыжном курорте в сезон, а летом занимается лошадьми и подрабатывает кем придется, чтобы не покидать родной край в поисках лучшей работы, как делают остальные. Здесь знакомая многим история: первая любовь, оказавшееся безответной. Найденная причина начать употреблять алкоголь. Дурная компания, тающие на глазах надежды. Он был лыжником, но так и не смог добиться успехов в этом спорте. Когда понял, что пора завязывать с разрушением собственной жизни, от нее остались лишь осколки. Он одинок, родители потеряли веру. Удалось выкарабкаться, встать на ноги. Остался товарищ по школе, с которым он до сих пор общался. Но возможность выбиться в люди ушли навсегда. Он не роптал на судьбу, понимал, что виноват только сам, а потому просто делал свою работу и жил, как живут другие.

К концу этой истории дорога вывела на небольшую горную речку. Пробивая себе дорогу, этот ручеек научился быть сильным, справляться со всем, что стоит на пути к цели, пусть даже камень выглядит неприступным. Его красота и твердость духа перемежались с историей мужчины впереди, который не склонил голову под бременем собственной судьбы, многих лет лишений и безденежья, а шел вдоль тернистой и ухабистой дороги жизни с невозмутимым спокойствием и отличным чувством юмора. Обычный турист пройдет мимо его лошадей без всяких чувств или с мыслью об их неприятном запахе, а ведь ближе этих животных никого не осталось. Только они и поддерживают его. Смотрят умными и понимающими глазами, меняют выражение морды, когда рассказ становится печальнее, немного склоняют голову в знак сочувствия и понимания. С желанием помочь любимому кормильцу и сожалением о том, что не смогли ничего изменить. Хочется подойти к ним и сказать: «Не кручиньтесь, в моем горе нет вашей вины». Совершенно особенная атмосфера момента произвела сильнейшее впечатление на мальчика, так что по дороге обратно он как-то самопроизвольно начал сочинять строки будущего стихотворения, которое пока что не обрело определенного ритма и стиля повествования, а лишь отражало чувства мальчика. Добежав до номера в быстром даже для него темпе, он открыл блокнот, благо лежавший на кухонном столе, и записал запомнившиеся строки. Половину переиначил, другую и вовсе забыл, так что нельзя сказать о том, что первоначальный порыв был соразмерен результату, однако чувство неописуемо по своей сути, так что все когда-либо созданные произведения не отражают замысел автора, а лишь не очень удачно мимикрируют под него. Прочитав полное собрание сочинений Пушкина с письмами, долгами и списками покупок на следующий сезон, вы ни на йоту не приблизитесь к пониманию его внутреннего мира, любви к тогдашней музе. Стихотворение мальчика, сотканное из простых слов и натянутых рифм, отражало, скорее, не любовь к Елене, а разрушение собственного мира иллюзий, счастливого будущего, куда он поселил себя и некую абстракцию, по несчастью, так похожую на девушку из подмосковного городка, что даже ее автор запутался, поддался самообману, из-за чего теперь очень грустил.

По всей России строят многоэтажки и магазины продуктов, нелепые кафе и рестораны, безопасность которых уменьшается в геометрической прогрессии по мере удаления от нескольких культурных и туристических центров страны. Но новых школ почти не появляется. Дети все так же ходят в облупившиеся коробки времен позднего СССР, убогость которых раз в год стараются скрыть за капитальным ремонтом. Эти здания стагнируют вместе со всей системой образования, которая держится на превосходном таланте и самоотдаче старых учителей, посвятивших всю свою жизнь единственной цели – подготовить школьников к экзаменам в надежде на то, что некоторые из них поступят в приличный университет, в руки преподавателей, на которых они всегда смотрели с завистью и чувством потерянных возможностей. Весьма печальное зрелище даже со стороны, а за последние три года учебы я открыл для себя множество подводных камней, скрытых при первом осмотре. Почти никто не хочет подходить к образовательному процессу креативно, ведь любое отхождение от нормы может выйти боком, так что все послушно идут по школьной программе, не обращая внимания на то, что ученики усваивают одну тему хуже, чем другую. Почти что с первого класса детей начинают готовить к Экзаменам (это слово скорее собственное, чем нарицательное, с учетом контекста). Каждый год все заметнее стремление к стандартизации каждого предмета с целью уместить все предметные знания в один тест. Успех же всегда зависел от количества выполненных типовых заданий, вид которых вгонял в тоску после первых недель в новом учебном году. Каким бы бодрым и полным сил я ни просыпался утром, первые два урока как будто забирали всю жизненную энергию, так что приходилось присоединяться к общему сомнамбулическому состоянию, в котором каждый ученик пребывал до последнего звонка и несколько часов после оного, когда мысли о домашнем задании, грядущих контрольных и плохих результатах не выходили из головы. После этого каждый шел своей дорогой: кто-то покупал пиво и гулял по близлежащему парку, стреляя сигареты у прохожих, другие с тихой грустью садились за уроки, а я выбирал себе приглянувшуюся выставку или фильм и писал всем друзьям с надеждой, что кто-то тоже решил забыть про домашнее задание и провести время с пользой. Знания, полученные в лицее потом и кровью, природная смекалка и невероятная изворотливость не давали сбоев, так что проблем с оценками не возникало, однако сама мысль о том, что 5 дней в неделю я провожу без всяческой пользы или удовольствия, постоянно витала где-то в воздухе. Вообще, бессмысленно проведенный день – мой самый страшный кошмар, ведь в собственной комнате не скрыться от тяжелых мыслей о собственном одиночестве и неразделенной любви, так что я старался убегать из дома куда угодно, придумывая и развивая новые хобби и увлечения. С объективной точки зрения я был просто обречен на счастье, ведь в сущности занимался только интересными мне вещами, успешно учился и проводил время, расширяя свой кругозор и словарный запас, а не убивая печень и легкие, однако счастье не объективно. Оно не складывается из отдельных элементов, не начинается после достижения определенного количества поставленных задач. Я был глубоко несчастен, даже получая от жизни многое, ведь не хватало самого главного. Я любил тех, кому был безразличен. Любил подолгу, яростно и нежно, глубоко и страстно. Только так и умел. Вновь и вновь обжигаясь, я видел в девушке спасительницу, лучик надежды, из-за чего ее безразличие ранило только больше. Приходил в музей, чтобы провести время с прекрасными друзьями, а потом судорожно искать свободные места в ресторанах города и рассказывать о том, как каждый провел последние несколько дней или недель (совсем уж изредка месяцев) с момента прошлой встречи. Каким бы коротким ни был промежуток, у каждого находилась масса историй, ведь все жили по-своему широко, насыщенно. Мы не были последовательными в выборе приоритетных тем: первая поездка в незнакомую Японию или прекрасную Австрию (где воздух разрежен, а быт безмятежен) могла пулей пронестись по широкому деревянному столу и улететь в далекие дали, оставшись наконец в приюте для тех историй, которые не задержались в умах компании, а вот дежурно просмотренный за чашкой чая фильм мог вызывать горячее обсуждение, ведь каждый имел свой взгляд на кино и не стеснялся его высказать (только я в компании писал рецензии, но мой голос никогда не был приоритетнее других, за что хочу сказать отдельное спасибо). Но картина, кадр, случайно встреченный человек и что угодно еще напоминали о Ней, любовь к которой я предал, счастье с которой я не удержал, за расставание с которой я должен умереть, что скоро и произойдет. Это воспоминание еле теплилось в компании, но в первую минуту одиночества разгоралось пламенем, которое оставляло после себя только выжженную землю, на которой я сидел, подражая опустошенности окружающих пейзажей. Плакать? Я бы рад. Выплеснуть все эмоции, почувствовать сладкий катарсис. Но глаза оставались сухими в наказание за мою низость по отношению к Ней. Никто не замечал моего горя, а я бы никогда не смог рассказать о нем, чтобы не расстраивать прекрасных друзей и близких, чьего теплого отношения я недостоин, как и жизни в целом. Предательство и наказание. Наказание и предательство. Порочный круг. Игра, из которой нельзя выйти.

Мальчик не отправил стихотворение Елене, побоявшись ее молчания. Постарался забыть обо всем и провести последние деньки на отдыхе с пользой. Они пошли на рынок, особенную атмосферу которого очень любила мама. От запаха трав и специй кружится голова, мужчины и женщины за прилавками зазывают вас к себе, угощают вкусностями, уговаривают купить побольше. Чурчхела, множество овощей и фруктов из соседней Абхазии и, конечно, кизил. Из него варили варенье, компот, добавляли в чай для сладкого привкуса. Они потратили чуть больше часа, неспешно прогуливаясь вдоль рядов и разговаривая о насущном. Здесь же нашли инструктора, одного из немногих настоящих профессионалов на Домбае (в сущности, получить лицензию не так сложно. Даже сегодняшнего уровня катания мальчика было вполне достаточно, чтобы устроиться в одну из подвальных контор и отправиться на поиски доверчивых туристов. Почти все нанимали инструктора только для того, чтобы изучить основы катания и продолжить отдых самостоятельно, так что люди, желающие углубить свои знания, часто оказывались в очень неудобном положении: катались лучше тех, кто должен был их обучать). Он со скучающим видом грыз семена бука, местную замену семечек, и рассказывал о своей жизни. Здесь, внизу, он чувствовал себя некомфортно. Обещал, что завтра трассы вновь откроют, чтобы успокоить собственное нетерпение. Именно за семечками почему-то происходят самые откровенные разговоры в деревне. Чай, согревающий и сладкий, клонит в сон, так что живых бесед и политических споров не выходит. Наоборот, беседа становится более размеренной, острые углы дискуссии исчезают, растворяются, подобно кубикам сахара. А вот с семечками – другое дело. Ближайшее Подмосковье, куда еще не пришли жадные до денег застройщики. Маленькая дорога, где с трудом разъезжаются машины. Совсем незаметен поворот без всяких опознавательных знаков. Метров 30 проехать по размытой дороге без всякого подобия асфальта или даже мелкого щебня. Здесь, на зеленой, кажется, лавочке под вековой сосной с утра до вечера сидят 3–4 пенсионера, грызут семечки и говорят, говорят, говорят… Сигарета дымится в пепельнице и слегка заторможенный после перенесенного инфаркта дедушка вечно ворчит на то, что поле не засеяно картошкой, трактор стоит без дела в гараже, а дети разъехались кто куда и не вспоминают о нем. Ему бы надо ходить, разрабатывать ноги. Несложно, на самом деле, но только при большом желании, которого нет и в помине. Вместо этого телевизор, где несколько каналов и еще, кажется, меньше ведущих. И семечки, конечно. Но мальчик тоже любил посидеть здесь, послушать старших. В этот вечер он действительно забыл о своей печали. Засыпал с мыслью о том, что жизнь обязательно наладится. Сейчас следует набираться опыта и знаний, чтобы потом стать достойным той самой девушки мечты, которая когда-то появится в его жизни, став со временем неотъемлемой частью повседневности. Каждая встреча будет как первая. Они, соскучившись друг по другу за несколько часов разлуки, побегут навстречу. Мальчик выйдет из такси. Она стоит под дождем без зонта, улыбается и смотрит с нетерпением. Он возьмет ее на руки и занесет в дом. Начнет было ругаться, переживая за здоровье любимой, но быстро перестанет, посмотрев ей в глаза.

В последний день их отдыха склоны все-таки открыли. У каждого члена семьи накопилось так много проблем и тяжелых мыслей в голове, что все старались молча наслаждаться моментом. Мальчик высекал дуги, не обращая внимания на бугры, разговаривал с людьми на подъемниках и думал о Елене. Ее светлые волосы, ее простая одежда после душа. Пускай они однажды приедут сюда большой семьей. Ближе к лету будут ходить в пешие походы и целовать друг друга во время одного из тех красочных закатов, которые бывают только на Кавказе. Вкусно есть, на время забывая о контроле за лишним весом, чтобы потом стаскивать партнера с кровати перед походом в зал и в обнимку идти до дома. Лечь в ванну и смотреть ей в глаза, по-настоящему открывая глубину тишины через призму усталого восприятия. Впереди проносились мгновения не наступившего счастья, пока мальчик старался протиснуться через толпы туристов и наслаждался опустевшими участками, раскрывая свой потенциал. Они купили продуктов в дорогу, загрузились в серый универсал и не спеша поехали в сторону дома. В первое время отец старался следовать предписаниям дорожных знаков и терпеть наглость местных водителей, но вскоре начал гоняться с ними вдоль небольших серпантинов и полуразрушенных дорог.

Глава четвертая, на страницах которой живут, дружат и любят

Москва – многоэтажный город. В нем крайняя бедность уживается с непозволительным богатством. Другие города отделяют богатых от нуждающихся, выстраивая районы повышенной комфортности и пониженной цены. Здесь же представители разных слоев населения могут найти друг друга на лестничной клетке. Разница в достатке проявит себя в отделке квартиры, в машине, что поджидает на парковке. Раньше квартиры раздавали за некоторые заслуги перед отечеством, так что дома четко делились по профессиональной ориентации их обитателей. Спросите у любого старожила, и он без труда ответит, где селили строителей, а где – военных. Жилье передавалось по наследству, ремонтировалось и слегка преображалось время от времени, так что внутри квартир судить о положении жильцов на данный момент было проще. Люди побогаче старались следовать современным тенденциям, устанавливая большие и тонкие телевизоры в каждой комнате, умело встраивая их в общий интерьер, а вот ограниченные в средствах граждане довольствовались имеющимся, лишь изредка заменяя предметы бытовой техники и электроники, когда те выходили из строя или окончательно устаревали. Мебель и предметы быта оставались на своих местах десятилетиями, бережно накрываемые кружевами, что хранились в доме дольше, чем эта самая мебель, чтобы сохранить форму или создать иллюзию новизны. В старой обстановке было что-то свое, уютное и домашнее, однако никто не задумывался об этом, находя в квартире только место для сна и еды, а не наслаждения жизнью, большая часть которой проходила в многоэтажном офисе, где приходилось унижать новичков и унижаться перед начальником, вымаливая себе небольшую прибавку в бесконечной гонке с инфляцией и обесцениваем национальной валюты, от которой выигрывали только компании-экспортеры. Однако даже проведенное выше разделение было весьма условно, ведь некоторые люди не боялись жить не по средствам, бездумно набирая кредитов. Конечно, за новый телевизор или недельный отдых в Турции придется расплачиваться много лет, жалея о минутных слабостях, но стоит ли думать на перспективу в России? Даже ближайшее будущее кажется весьма туманным, положение становится еще более зыбким, наступает депрессия из-за понимания собственной ничтожности перед сильными мира сего. В общем, все старались держаться за хлеб на столе, а не поднимать голову выше положенного.

И все же из правила есть исключения. Некоторые новые здания не застали те времена, когда квартиру можно было получить за заслуги на родном заводе или минутное проявление героизма. Здесь правили деньги. Услужливые риэлторы в опрятных костюмах не интересовались, каким образом вы достали такую солидную сумму, чтобы позволить хотя бы несколько квадратных метров здесь. С высоты открывался по-настоящему завораживающий вид на столицу. Только отсюда можно не заметить грязи и нищеты, безвкусной архитектуры и угрюмых прохожих, которые даже не подозревают, что за ними кто-то наблюдает с такого расстояния. Все мелкие неприятности как-то органично вписывались в общий фон и не расстраивали богачей, занятых более важными делами. Как много сил они потратили ради того, чтобы выбиться в люди! Так стоит ли описывать цену, заплаченную за то, чтобы от них скрыться? Одним из жильцов этого роскошного дома был Павел, явно тяготившийся весьма неприятной компанией соседей, среди которых не принято спрашивать о способах заработка. Приходя домой, он старался скорее снять дорогой пиджак, бросал на ближайшей полке часы, которые, как гласил слоган из рекламной компании, он не покупал, а лишь бережно хранил для следующих поколений. Привычная одежда для офиса становилась противной в домашней обстановке, где хотелось расслабиться, побыть наедине с собой или в компании хорошей книги, а не вновь размышлять о работе, которая съедала большую часть дня, отдавая лишь ложное ощущение финансовой свободы взамен. Он сумел создать свою строительную компанию с нуля, несмотря на кризис и неблагоприятное состояние в отрасли. Родители говорили ему, что лучше не высовываться, смиренно работать на знающего начальника, вовремя прячась за его спиной. Только так можно было свести риски к минимуму, зарабатывая при этом на жизнь себе и близким, однако Павла тяготила мысль о необходимости каждодневно приходить в офис, соблюдая множество бесполезных ритуалов местной жизни. Каждый день его приглашали на летучку, где люди с улыбкой на лице и свежим кофе в руках рассказывали о планах развития, побуждая каждого смело высказывать новые идеи, хотя на самом деле бесчисленные мысли Павла отметались одна за другой, сочтенные слишком смелыми или мало проработанными. Именно тогда, уставший от тупоголовости собственных начальников, он решил создать собственную фирму. Они строили дома, но не из тех, в котором жил основатель компании. Значительная доля квартир с типовой отделкой в вечно расширяющихся границах столицы покупалась за счет ипотеки, с надеждой на ветку метро через пару лет, когда недавнее поле обрастет такими же высокими и унылыми в своих разноцветных фасадах дизайнами. Каждый год они молились на то, чтобы правительство продлевало программу льготной ипотеки и закрывало глаза на темпы роста цен на жилье, которые обесценивали ее смысл для тех, кто умел анализировать цифры беспристрастно.

Теперь он устал от руководства фирмой, ведь жизнь больше не приносила открытий, новых эмоций. Успешная компания, лидер на российском рынке, стояла достаточно крепко, чтобы думать о ее дальнейшем развитии меньше, чем в первые годы. Последние страницы описания истории его предприятия, написанные профессиональным человеком за большие деньги, чтобы навечно остаться на официальном сайте, гласили, что бизнес постоянно масштабируется и выходит на международный рынок, хотя на самом деле они работали только в нескольких странах ближнего СНГ. Присутствие это было формальностью, красивой фразой в годовом отчете. Там чувствовался недостаток московского подхода к жилью среднего класса. Там пока не научились скрывать экономию и акцентировать внимание на том, что стоило копейки, но привлекало внимание горожан (парочка деревьев в парке, красивые рендеры, удобные площадки для детей, детский сад и школа, в которые потом все равно не будут ходить из-за качества преподавания).

Тем не менее компания не масштабировалась, а закрепляла свое положение. Павел больше не посещал стройку и не общался с работниками в надежде найти свежие идеи для бизнеса. На стройке можно запачкать дорогой костюм, да и пресса постоянно ходит где-то поблизости, отвлекая честных людей от работы. Павел приходил на ненавистные когда-то летучки, мимикрируя под начальников из молодости, от которых бежал в свой бизнес. Раздавал интервью модным журналам, рассказывал о своем успехе на форумах. Со временем он понял, что реформировать саму структуру предпринимательства слишком сложно для одного человека, тем более что эти изменения оставались без внимания. В конце концов пришлось смириться и построить весьма прибыльную компанию с новыми идеями снаружи, но весьма консервативным укладом внутри, из-за чего он все больше отдалялся от нее, не переставая улыбаться в глаза журналистам. Павел был лицом компании, которая не имела ничего общего с его представлениями о новом бизнесе, сочетающем в себе прибыль и гуманное отношение к сотрудникам. Они платили большие деньги, но требовали так много, что у людей не оставалось времени потратить заработанное. Он сам засиживался допоздна, стараясь не заснуть и выглядеть достаточно презентабельно для партнеров.

Дома он тоже не мог быть настоящим. Хотелось прийти и увидеть разбросанную по полу одежду, творческий беспорядок на столе, когда пытаешься поставить ноутбук и чашку чая так, чтобы не запачкать очередной проект. К сожалению, раз за разом он приходил в идеально вычищенную квартиру, как будто подготовленную для продажи. Еда ждала в холодильнике, разложенная по контейнерам с подписями о калораже содержимого и рекомендациями к потреблению. На идеально вписывающиеся в антураж кресла нельзя завалиться после работы с книжкой в руках. Приходится переодеваться в домашний костюм (они как будто преследуют его), наливать немного виски со льдом и включать деловой канал на плазменном экране, как будто в следующую секунду прибудет репортер. Домашняя жизнь тоже превратилась в тщательно выверенную имитацию с заведенным распорядком и обслуживающим персоналом. Горничные и служанки, прачки и консьержи работали во время рабочего дня, чтобы серьезные люди не думали об их существовании вечером, хотя Павел замечал следы их работы, понимая, что даже собственный дом стал достоянием общественности. Он никогда не поставил бы рабочий стол так, не стал бы убирать пыль в пространстве между ним и стеной, так что вечером чувствовал себя неуютно, как будто находясь в гостях у гораздо более аккуратного и образованного человека (стараешься ничего не трогать, действовать только по указаниям, чтобы не испортить его особенную атмосферу).