Читать онлайн Дракон и его рыжее наказание бесплатно

Глава 1. Фея

С виду фея казалась безобидной. Дунешь посильнее, она и улетит – высохшая маленькая старушка в неподходящем ей по возрасту розовом платье, пышном, с кружевами и оборочками.

Вот только Леона отдавала себе отчет, как обманчива была эта безобидная внешность. Очевидно, что хозяева дома, господин и госпожа Орвин, тоже всё понимали. Глаза Изольды Орвин горели предвкушением. Ее муж, Николас Орвин хмурился.

– Подойди, деточка. Встань на колени, – сказала старушка.

Голос звучал громко и совсем не соответствовал немощному внешнему виду.

Леона вздрогнула. Едва заметно, но вздрогнула. И всё же отказаться было нельзя, поэтому она сделала три шага вперед и опустилась на колени перед тщедушной дамой в розовом.

– Вот так, – улыбнулась фея, и Леоне пришла в голову книжная фраза про лучики морщин, осветившие лицо. – Именно так и следует принимать ниспосланные дары. На коленях, с благодарностью.

Леона стиснула зубы, опасаясь сказать что-нибудь не то. Вместо нее заговорила хозяйка дома.

– Госпожа Розанна! – В голосе Изольды Орвин послышались слезы. – Не совершайте ужасной ошибки, девица не заслуживает ваших даров! Это всего лишь бесприданница, которая ищет место гувернантки. В нашем доме вы найдете куда более достойных…

Фея обернулась, посмотрела на Изольду Орвин, и та замолчала, так и не закончив мысль, словно поперхнувшись собственными словами. На столике у окна зашаталась ваза – а потом упала на бок, покатилась к краю и, сорвавшись с высоты, разбилась на мелкие осколки. Господин Орвин нервно сглотнул, госпожа Орвин открыла рот, а Леона крепче стиснула зубы. Фея стукнула по полу розовым зонтиком, розовое платье колыхнулось, и прекрасная кружевная салфетка, на которой раньше стояла ваза, взвилась в воздух, перелетела через половину комнаты и вдруг очутилась во рту у хозяйки дома, скомканная и мгновенно потерявшая былую безупречность.

– Помолчи-ка лучше, – отчеканила фея. – Я сама решаю, кто достоин моих даров, а кто нет.

Господин Орвин снова нервно сглотнул, а по щекам госпожи Орвин покатились слезы. Она бестолково замахала руками у лица, кажется, надеясь вытащить заколдованную салфетку, но так и не сумела ухватиться за ткань.

Леона опустила взгляд. Она искренне жалела глупую Изольду Орвин, вздумавшую перечить старой, но могущественной, слишком могущественной фее. Перечить которой было нельзя.

– Больше никто не помешает. Пора осчастливить тебя, деточка, – проговорила фея Розанна. – Итак, ты у нас бесприданница… Замуж никто не берет?

– Это ничего, госпожа фея, – тихо ответила Леона, не поднимая головы. – Я не собираюсь замуж.

– Глупости! – засмеялась та и ласково потрепала Леону по макушке. – Конечно, собираешься, девицам положено выходить замуж. Но неужто не нашлось ни одного порядочного человека, кто решил бы жениться на тебе? Ведь ты такая миленькая. Ах, этот мир всё больше меня разочаровывает… Мужчины забыли, что значит любить, им подавай приданое, капиталы. Ну что ж. Я напомню. Так тебя одарю! Умолять будут о свадьбе. В ногах валяться будут. Передерутся за тебя. Хочешь, деточка, чтобы мужчины за тебя дрались?

– Не хочу… – в ужасе прошептала Леона и наконец посмотрела на фею.

– А они будут, – ответила старушка, и в голосе ее зазвенела сталь. – Такова. Моя. Воля.

Глаза феи загорелись золотым огнем, затрепетали оборки розового платья, и Леоне показалось, что даже воздух в комнате заискрился – и сразу, от макушки до пят, ее пронзило жаром и болью. Не понимая, как выдержать мощь обрушенной на нее магии, в панике от того, что происходит, Леона громко закричала.

Сегодняшний день начался так плохо, а заканчивался – хуже не придумаешь.

***

Утром дядя Стефан пригласил ее в свой кабинет и, стоило переступить порог, объявил:

– Я хочу сообщить тебе кое-что важное.

Леона посмотрела на него с удивлением, быстро пересекла комнату, придвинула кресло и устроилась напротив массивного письменного стола. Сердце забилось быстрее.

– Как ты знаешь, Элеонора, много лет назад я поклялся твоему умирающему отцу, что позабочусь о тебе.

– Да, дядя, – ответила она.

– Я взял тебя в свой дом. Ты выросла, ни в чем не нуждаясь, и получила хорошее образование.

– Да, дядя, – повторила она.

– Полагаю, мой долг перед братом можно считать исполненным? Тебе уже двадцать два, Элеонора Вальенте. Ты совершеннолетняя девица и не можешь до скончания века сидеть у меня на шее.

– Я и не хочу сидеть ни у кого на шее, – тихо пробормотала она.

– Выдать бы тебя замуж, – вздохнул дядя Стефан. – И больше никогда не переживать о твоем будущем. Жаль, что бесприданниц в жены не берут. Очень жаль, что родители тебе ничего не оставили. Я ведь тоже не могу разбрасываться средствами. И так немало потратил на твое содержание за эти годы. А у меня есть свой сын.

– Я благодарна за всё, что ты для меня сделал, – опустив голову, сказала она.

– Элеонора, пришло время, когда ты должна сама о себе позаботиться, – отчеканил он.

– Я понимаю, – быстро заговорила Леона. – Я сама давно об этом думаю. Послушай, дядя Стефан, какая у меня идея… Что если я уеду в столицу? Я могла бы заниматься цветами. Небольшой магазинчик, как у вдовы Нирель, знаешь – тот, что на Главной площади? Я много раз помогала ей составлять букеты. Я справлюсь! Здесь у нас, в Мериньоне, еще одна цветочная лавка не нужна, но ведь столица – совсем другое дело! Там жизнь кипит, там перед каждым все двери открыты…

– Ерунда, – перебил ее дядя. – Полная чушь. Где ты возьмешь столько золотых монет, чтобы хватило и на дорогу до Латариса, и на жилье, и на аренду хотя бы собачьей будки под твой магазинчик?

– Дядя Стефан, – чувствуя, как краснеет, прошептала Леона. – Я никогда не просила тебя ни о чем. Но прошу сейчас: одолжи мне немного денег. Совсем немного, я верну, как только смогу…

Он нахмурился и скрестил руки на груди. Сразу стало понятно: нет.

– Я же верну, – по-прежнему на что-то надеясь, добавила Леона. – Разве это плохая идея – насчет цветочной лавки? Чтобы не сидеть у тебя на шее… Ты сам сказал…

– У меня есть идея получше, – ответил дядя Стефан. – Деньги на столицу ты заработаешь. Подходящую службу я тебе уже нашел.

– Службу? – растерялась она.

– Орвины, – тут же принялся объяснять дядя. – Богатая семья, большой дом. Платить будут прилично. Я выяснял: мелкий дворянин… – Дядя надел очки, подвинул к себе листок бумаги и прочитал: – Да, мелкий дворянин Николас Орвин пару лет назад женился на дочери богатого торговца и взял за ней большое приданое. Месяц назад торговец скончался. В доме Орвинов теперь живет десятилетняя сестра госпожи Орвин, оставшаяся сиротой. Для нее подыскивают гувернантку.

– Гувернантку! – воскликнула Леона.

– Гувернантку, – строгим голосом подтвердил дядя Стефан. – Чтобы та присматривала за девочкой, а также научила ее языкам и хорошим манерам.

Леона уставилась на него с недоверием.

– И хоть я прекрасно знаю, сколь далеки твои манеры от хороших, – невозмутимо продолжал дядя, – все-таки надеюсь, Элеонора, тебе удастся заполучить это место. Постарайся быть милой с нанимателями. В твою пользу будет говорить тот факт, что ты принадлежишь к благородному роду. Орвины – люди, выбившиеся из низов. Они будут счастливы пригласить в свой дом одну из Вальенте.

– Взять одну из Вальенте услужение… – с горечью проговорила Леона.

– Да, в услужение! – повысил голос дядя. – Но заметь, я не место горничной тебе нашел! В том, чтобы быть гувернанткой, нет ничего постыдного! Заработаешь кругленькую сумму и уедешь в столицу, если захочешь!

– На это уйдет много лет, – тихо ответила она и встала.

– А ты разве куда-то спешишь? – Дядя с шумом отодвинул кресло и тоже встал.

Леона так и не придумала, что ответить. Резко развернулась и направилась к двери.

– Загляни, как остынешь, скажу тебе адрес Орвинов, – донеслось ей вслед. – Они ждут встречи вечером, в восемь.

***

В восемь вечера Леона сидела на диванчике в гостиной Орвинов и, стараясь сохранять доброжелательное выражение лица, слушала хозяйку дома. Госпожа Орвин успела сообщить, какое будущую гувернантку ждет жалованье, не забыв добавить, что на место претендуют не менее шести кандидаток, и только из уважения к благородному семейству Вальенте первой для разговора они пригласили именно ее, Элеонору, которая должна понимать, какая честь работать в их доме, если Орвины ее, конечно, возьмут.

Кроме хозяйки дома и самой Леоны, в гостиной присутствовал хозяин, господин Николас, который с безразличным видом сидел напротив жены, молчал и, по-видимому, соглашался с ней во всем. Казалось, эти двое чем-то похожи – оба светловолосые, высокие, надменные. Правда, господин Орвин был хорош собой, а вот госпожа Орвин – не особенно.

– Гувернантка должна учить мою сестру светским манерам, я имею в виду, как себя вести, как поддерживать беседу, развлекать гостей, – говорила Изольда Орвин. – Разумеется, азы рисования, нотная грамота…

Леона тихонько вздохнула. Перед тем, как отправиться к Орвинам, она напомнила дяде: вообще-то все гувернантки прекрасно рисуют и музицируют, в то время как она училась искусствам кое-как и гораздо больше времени провела, упражняясь в стрельбе вместе с кузеном Марком, потому что дядя не желал тратить деньги на учителей, которые его сыну были не нужны. В ответ на это дядя Стефан только пожал плечами и заявил: «Уверен, ты справишься».

– Конечно, гувернантка должна присматривать за девочкой, – продолжала жужжать Изольда Орвин. – Следить за ее здоровьем и, что очень важно, душевным здоровьем, вести с ней беседы о нравственности, самой быть образцом для подражания…

Леона слушала хозяйку дома и вежливо кивала.

Если по-другому не получается, значит, придется пойти этим путем. Она будет работать у Орвинов и копить деньги. Через несколько лет, когда накопит достаточно, уедет отсюда навсегда. Потерпеть всего несколько лет, а больше она не будет зависеть от милости других людей. Задача кажется непосильной… Нет, нельзя так думать. Непосильных задач не существует.

– Что касается нравственности… – Госпожа Орвин вдруг повысила голос. – Разумеется, я имею в виду, что не потерплю никаких шашней прямо у себя под носом! Поверьте, милочка, если я хотя бы заподозрю, что вы строите глазки моему мужу…

Выражение лица Николаса Орвина перестало быть безразличным.

– Изольда! – воскликнул он.

– Клянусь, госпожа Орвин, я не заинтересована в том, чтобы строить глазки господину Орвину, – ответила Леона, из последних сил пытаясь сохранять самообладание.

Определенно, хозяйка дома была даже глупее, чем на первый взгляд. Пресвятые духи предков! Задача становилась всё более непосильной.

– Если я хотя бы заподозрю… – с угрозой повторила госпожа Орвин.

– Дорогая! – снова воскликнул господин Орвин.

Но ни его жена, ни Леона так и не узнали, собирался ли он добавить что-нибудь еще.

Потому что оконные створки вдруг с треском распахнулись, налетел порыв ветра, и все свечи в гостиной погасли. Через мгновение в наступившей темноте раздался испуганный вопль Изольды Орвин, и Леона сама едва сдержалась, чтобы не закричать.

А потом в воздухе запахло розами, и свечи загорелись вновь.

В кресле у камина, кротко сложив руки на коленях, теперь сидела маленькая старушка в неподходящем ей по возрасту розовом платье.

– Я фея Розанна, – представилась старушка. – Вы, должно быть, слышали обо мне?

Госпожа Орвин засияла, как украшенное фонариками праздничное дерево, господин Орвин слегка побледнел, а сама Леона вцепилась пальцами в подлокотник. Разумеется, о том, кто такая фея Розанна, в городе Мериньоне, да и во всей провинции Мериньон, знали даже младенцы.

***

Все знали, что старой фее очень много лет и что живет она уединенно, где-то далеко в лесу, в маленьком доме, надежно спрятанном чарами от любопытных глаз. Время от времени, а точнее, раз в три-четыре года, когда ей, должно быть, становилось особенно скучно, фея Розанна покидала свое жилище и отправлялась в город.

В такие дни – об этом тоже было известно всем горожанам – она незаметной тенью бродила по чистым ухоженным улицам и утопающим в грязи переулкам, заглядывала в окна богатых домов и бедняцких лачуг и присматривалась к людям. Фея искала человека, достойного ее милостей. Выбрав наконец подходящего кандидата, она одаривала его, щедро и от души. Некоторая неловкость ситуации заключалась в том, что старая фея никогда не спрашивала, чего именно хочет человек, которого она решила осчастливить своими дарами.

Решение она принимала сама и отказов не терпела.

Одни мечтали о встрече с феей, надеясь получить в дар хоть что-то, пусть даже совсем не нужное. Другие, напротив, предпочли бы сроду со взбалмошной старухой не встречаться. Чьи-то мечты фея угадывала – человек мог обрести здоровье, положение в обществе, уникальный талант или, к примеру, семейное счастье. А кого-то она разлучала с родными, отправляла жить на другой конец королевства, заставляла выйти замуж за первого встречного или жениться на нелюбимой.

Кажется, фея Розанна была легкомысленной, как ребенок, и искренне не понимала, что ее игрушки – живые люди.

Леона никогда не мечтала о встрече с ней. Никогда.

Вот госпожа Орвин – совсем другое дело. Заметно было, как хозяйка дома заранее радуется магическим подаркам, полагая, что именно ее фея и назначила достойной. А господин Николас, похоже, не радовался, а волновался – он-то явно поумнее своей жены.

Сама Леона почти впала в истерику. Снова и снова говорила она себе, что фея Розанна, ну разумеется, явилась в дом Орвинов одаривать Орвинов, поэтому ей опасаться нечего, совсем, совсем нечего. Она даже немного сумела успокоиться и взять себя в руки.

А потом фея перевела на нее взгляд, и Леона услышала вопрос, который больше всего боялась услышать:

– Милая, как тебя зовут?

– Элеонора… – выдохнула она.

Фея поднялась с кресла и, опираясь на розовый зонтик, неизвестно как появившийся у нее в руке, зашаркала в сторону диванчика. Наконец, остановившись посреди гостиной Орвинов, объявила громко и внятно:

– Подойди, деточка. Встань на колени.

Тогда-то Леона и поняла, как ей не повезло.

Глава 2. Дар

Когда боль немного утихла, Леона открыла глаза и посмотрела на сумасшедшую старуху.

– Что вы… со мной… сделали? – прошептала она, с трудом шевеля непослушными губами.

– Знаю, знаю, больно. Но это пустяки. – Фея Розанна небрежно махнула костлявой рукой. – Боль-то и перетерпеть можно, зато… – Она с важным видом подняла вверх палец: – Зато твоя жизнь теперь переменится.

Фея щелкнула пальцами, и Леона даже ответить не успела, как перед ней появилось зеркало – огромное, в роскошной бронзовой раме, оно застыло в воздухе посреди комнаты, словно подвешенное к потолку на ниточках. Хотя никаких ниточек там, конечно, не было.

– Ну-ка, посмотри на себя, – сказала фея.

Леона осознала, что боль прошла совсем. Медленно и осторожно, до смерти боясь того, что увидит в зеркале, она встала на ноги. Оглянулась, в замешательстве посмотрела сначала на госпожу Орвин, у которой по-прежнему торчала салфетка изо рта, а в глазах плескалась ненависть. Потом покосилась на Николаса Орвина – и тот странно уставился на нее в ответ и сделал шаг вперед.

Наконец Леона снова перевела взгляд на явно довольную собой старую фею, сделала глубокий вдох, словно перед прыжком в воду, и шагнула к зеркалу.

Больше всего она переживала, что увидит в нем незнакомку, и неважно, уродливой та окажется или прекрасной – Леона совершенно точно не хотела никаких радикальных изменений во внешности, разве что от веснушек бы избавиться.

Однако в зеркале она встретилась взглядом… всего лишь с собой. И выдохнула – почти ничего не изменилось. Всё те же ярко-голубые глаза – тетя Беатрис всегда говорила, что у мамы были такие же. Всё то же бледное худое лицо, из-за чего глаза и казались огромными. Все тот же прямой короткий нос, а на носу – проклятые веснушки.

Вот только… волосы.

По какой-то странной прихоти фея Розанна одарила ее другим цветом волос.

Леона всегда была довольна и, пожалуй, гордилась своими волосами: каштановые, вьющиеся, мягкие и густые, настолько густые, что попробуй еще расчеши или в пучок собери, так что она даже стригла их всегда покороче, до лопаток – меньше хлопот…

Сейчас пучок на затылке едва держался, и Леона, словно надеясь избавиться от наваждения, тряхнула головой. На пол полетели шпильки, а волосы рассыпались по спине и плечам – да, ей не составило труда убедиться, что они были такими же густыми, такими же вьющимися, такими же блестящими и красивыми, как раньше.

И рыжими. Рыжими!

К тому же, волосы отросли. Просто ненормально выросли, такого быть не могло, и доходили теперь до самых бедер. Леона подняла руку, осторожно прикоснулась к удивительному рыжему богатству у себя на голове, пропустила длинную прядь между пальцами и озадаченно посмотрела на фею:

– А зачем?

– Слушай меня, деточка, и запоминай, – строго ответила фея. – Я даровала тебе великую силу, так что сумей распорядиться ею с умом. Мой дар сделает тебя самой желанной и самой прекрасной девой для любого мужчины, чье сердце пока свободно. Если мужчина не питает нежных чувств к другой особе, и если он не мальчик, а совершеннолетний, но пока еще не достиг порога зрелости в тридцать лет… Такой мужчина полюбит тебя с первого взгляда, полюбит страстно, всей душой, больше жизни. Ты увидишь, как влюбленные мужчины преклоняют пред тобой колени. Как они соперничают друг с другом и дерутся за тебя. Ни для кого из них не будет иметь значения, что ты бесприданница. Ты сможешь выйти замуж, но выбери самого достойного. Когда ты признаешь свой выбор и ответишь любовью на любовь, твоя власть над остальными исчезнет. А с тем, кого ты полюбишь, тебя ждет долгая и счастливая жизнь. Не ошибись, Элеонора.

– Госпожа фея! – испугавшись, воскликнула Леона. – О, госпожа Розанна, пожалуйста, я вас очень прошу, я…

– Ах, не стоит, – перебила ее старушка и довольно улыбнулась. – Мое сердце поет от радости, если я могу помочь. Нет-нет, не благодари.

Окинув последним взглядом гостиную, она стукнула зонтиком и тут же исчезла, растворившись в воздухе. Вместе с ней исчезло зеркало, а изо рта госпожи Орвин выпала наконец кружевная салфетка.

В комнате повисла тишина. О недавнем присутствии здесь старой феи напоминал лишь едва уловимый запах роз. А еще… Леона невольно вздрогнула – еще ее рыжие волосы, конечно.

Первой опомнилась Изольда Орвин. Подняв с пола злополучную салфетку, она швырнула ее в камин, полюбовалась пару мгновений на разгоревшееся пламя, а потом медленным шагом направилась к Леоне.

– Что, довольна? – прошипела хозяйка дома. – Лишила меня милости феи, и довольна? Думаешь, я это так оставлю? Ты за всё ответишь! Проклятая, проклятая тв…

Видимо, вспомнив в последний момент, что благовоспитанной даме не пристало сквернословить, словно какой-нибудь дочери торговца, Изольда Орвин замолчала и взмахнула рукой. Леона зажмурилась, понимая уже, что не успевает уклониться.

Но хозяйка дома так и не ударила ее, а лишь приглушенно вскрикнула. И тут же раздался голос хозяина дома:

– Попробуй только тронь.

Леона открыла глаза и немедленно захотела закрыть их обратно, потому что обнаружила перед собой господина Николаса Орвина, который держал супругу за запястье и хмурился, а та смотрела с яростью на Леону и дергала рукой, пытаясь освободиться.

– Попробуй только тронь, – повторил господин Николас.

Он все-таки разжал пальцы. Быстро и бесцеремонно оттеснил госпожу Орвин в сторону. И, не обратив внимания на ее жалобный писк…

…опустился перед Леоной на одно колено.

– Ты самая прекрасная девушка на свете, – заметно волнуясь, заявил он. – Без тебя моя жизнь не будет иметь смысла. Милая Элеонора, я прошу, умоляю, выходи за меня замуж!

– Ч-что? – пролепетала она, ошеломленно глядя на обоих Орвинов.

– Что?! – закричала Изольда Орвин.

– А с этой женщиной я разведусь. – Николас Орвин тряхнул головой и задорно, по-мальчишески улыбнулся. – Я никогда ее не любил.

В ту же секунду госпожа Орвин схватила с ближайшего столика расписную керамическую вазу, подлетела к господину Орвину, размахнулась и с криком «НЕТ!» разбила эту вазу о его затылок. На пол посыпались черепки, а Николас Орвин даже охнуть не успел – растянулся на полу собственной гостиной и больше не двигался.

Госпожа Орвин преспокойно опустилась на колени рядом с мужем, взяла его за руку и принялась искать пульс.

– Пресвятые духи, он жив? – воскликнула Леона.

– Жив, – ответила Изольда Орвин. И добавила: – А вот тебе… точно не жить.

Сейчас был не самый подходящий момент объяснять разъяренной женщине, что во всем виновата старая фея. Леона попятилась, невольно ежась от откровенной ненависти в глазах госпожи Орвин. Потом развернулась и побежала к выходу.

***

Было уже темно, когда она наконец добралась до дома.

Леона всегда любила большой старый дом из красного кирпича, который испокон веков принадлежал роду Вальенте. Любила нежно – в конце концов, она в нем выросла. Родители ушли из жизни, когда она была еще ребенком, так что Леона их плохо помнила, хоть каждый день и здоровалась шепотом с портретами обоих в малой гостиной. Давным-давно отец взял с брата обещание, что в случае необходимости тот позаботится о единственной племяннице – так и получилось, что однажды Леону привели в этот богатый красивый дом и объяснили, что она останется в нем жить.

Отец был младше дяди Стефана на восемь лет и, как младший, не унаследовал никакого имущества. В молодости отец поступил в военную академию в Латарисе и стал офицером, а после отправился служить на восточную границу, где не только защищал королевство Латер-Лест от набегов диких племен, но и женился на местной красавице. Правда, выбирал он не разумом, а сердцем, так что поправить свои дела с помощью женитьбы не сумел – матушка была рода хоть и благородного, но совершенно обнищавшего.

Дядя Стефан сдержал слово, после смерти родителей забрал племянницу в свой дом и, в общем-то, дал ей всё, что позволяли обстоятельства и прижимистость характера. Леона получила отличное образование, если закрыть глаза на тот факт, что подобная учеба не слишком подходила маленькой девочке. Для своего сына Марка дядя нанимал лучших городских педагогов, и Леоне предлагалось присоединиться к уже оплаченным занятиям, если она того желает – а она, разумеется, желала.

Ее не учили писать акварельные этюды и мастерски играть на музыкальных инструментах. Только тетя Беатрис время от времени спохватывалась и усаживала племянницу за пяльцы, и совсем редко – за стоящий в большой гостиной рояль. Леона провела несколько лет, штудируя учебники математики и естествознания, тренировалась держаться в седле, стреляла по мишеням из старого отцовского пистолета и фехтовала на заднем дворе с Марком. Стрелять и фехтовать у Марка сперва получалось лучше, но Леона со временем выучилась и уже не отставала. А еще ей легко давались точные науки – братец частенько бился-бился над уравнениями, а потом всё равно приходил к ней со словами: «Дай списать».

С раннего детства Леона знала, что она бесприданница, а значит, никогда не выйдет замуж, у нее не будет своей семьи и того самого тихого счастья, о котором, говорят, мечтают все женщины. Окружающие в основном жалели ее, но Леона лишь пожимала плечами и фыркала. Она понятия не имела, зачем ей женское счастье, если она хочет только одного: уехать из Мериньона, получить свободу и добиться финансовой независимости. Ей очень нужно было добиться финансовой независимости! Просто чтобы никогда больше не переживать, что она останется на всю жизнь приживалкой – или гувернанткой, а ведь это почти одно и то же.

Много лет она верила, училась, старалась изо всех сил и боролась за свое будущее. Как же так вышло, что сумасшедшая старая фея за одну минуту разбила все ее мечты?

Леона стиснула зубы. Надо было успокоиться и прийти в себя. Она найдет способ избавиться от ужасного дара. Найдет, чего бы то ни стоило!

Пригладив кое-как свои ненормально длинные волосы, Леона завязала их узлом, поднялась на крыльцо и решительно дернула за дверной колокольчик. Двери распахнулись сразу же, словно ее ждали. В проходе обнаружилась не горничная, как можно было предположить, а тетя Беатрис с подсвечником в руке.

– Элеонора, милая! – Тетя укоризненно покачала головой. – Уже темно, я начала волноваться. Что-то случилось у Орвинов?

Леона вздохнула, не зная, что ответить. Случилось, конечно, случилось, но как всё объяснить? Тетя Беатрис взяла ее за руку и потащила в дом:

– Нельзя долго стоять на пороге, плохая примета.

Вместе они миновали прихожую и перебрались в гостиную, где было намного светлее – в люстре еще горело несколько свечей. Тетушка пристроила подсвечник на стол, а сама села на диван.

– Рассказывай, – потребовала она. – Как всё прошло? Взяли тебя гувернанткой?

Леона устроилась в кресле напротив; она понятия не имела, с чего начать.

– Батюшки! – ахнула вдруг тетя Беатрис и схватилась за сердце. – Элеонора, что с твоими волосами? Ты их… покрасила?

– Нет-нет… – забормотала Леона. – Нет, просто я…

– Ай-яй-яй, кузина Элеонора, разве ты не знаешь, что приличные девушки не красят волосы? – раздался веселый голос у нее за спиной.

Конечно, это оказался Марк. Леона обернулась и посмотрела на него в упор.

– Я не красила! – возмутилась она.

И не договорила, запнулась на полуслове – так поразил ее ответный взгляд Марка.

С кузеном что-то происходило: веселье в его глазах уступило место замешательству, странной растерянности, потрясению и, наконец, восторгу. Марк сделал один неуверенный шаг, другой, потом быстро приблизился… и опустился перед ней на колени.

Леона сдавленно застонала, глядя на эту картину. Она сразу поняла, какая муха укусила ее любимого двоюродного брата – и, кажется, это было самым ужасным событием из всего случившегося за сегодня.

– Маркес, что с тобой? – испугалась тетя Беатрис, которую явно шокировало поведение сына. – Милый, тебе плохо?

– Элеонора… – выдохнул Марк, даже не посмотрев на мать. – Ты… очень красивая… Почему я раньше не замечал, что ты… такая красивая?..

Он попытался взять ее за руку, и Леона наконец очнулась. Отдернула кисть, вскочила с кресла и шарахнулась в сторону, и тут же, не теряя не секунды, перебежала за спинку дивана, на котором сидела тетушка.

– Пожалуйста, не надо… – умоляюще прошептала она. – Ты сам не понимаешь, что говоришь.

Марк тоже встал и сразу шагнул за ней.

– Элеонора! – сияя от восторга, прокричал он. – Я… люблю тебя!

Марк приблизился к дивану с явным намерением его обогнуть, и Леона начала медленно продвигаться вдоль спинки, удаляясь от попавшего под проклятые чары кузена. Тетя Беатрис завертела головой, переводя взгляд с одного на другую.

– Постой, куда ты! – Марк и не думал отступать, так что Леона невольно прибавила шаг. – Знаешь, тебе очень к лицу этот цвет волос. Почему я раньше не замечал? Такая красавица… Элеонора, я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж!

– Боже милостивый, нет… – застонала она.

Марк ускорился, Леона тоже.

– Элеонора! – Марк сорвался на бег, тогда и Леона побежала.

Они обогнули диван и быстро вышли на второй круг.

– Любимая, остановись! – кричал Марк.

– Нет! – кричала она.

– Ну перестаньте же бегать! – кричала тетя Беатрис и вертела головой.

– Что здесь происходит?! – прогремел голос дяди Стефана с порога гостиной.

Леона невольно замедлила шаг и перевела взгляд на дядю. Марк тут же воспользовался этим: подлетел, схватил в охапку, запустил пальцы в ее волосы и простонал что-то нечленораздельное.

– Да отпусти ты меня! – возмущенно зашипела она.

– Не могу, – очень серьезно ответил Марк, потом перевел взгляд на дядю Стефана и заявил: – Отец, я принял решение. Женюсь.

Леона вывернулась и двинула Марку локтем в живот – а что было делать? Он охнул и разжал руки. Леона отскочила на безопасное расстояние и выставила перед собой ладонь:

– Не подходи.

– Любимая, ты разбиваешь мне сердце! – воскликнул Марк.

– Не стой в дверях, примета плохая, – сообщила тетя Беатрис мужу.

– Да куда уж хуже, – сказал дядя и наконец шагнул в комнату.

Он подошел к сыну, окинул его хмурым взглядом, потом посмотрел на Леону.

– Почему ты рыжая? – удивился он.

Леона невольно провела рукой по волосам, поняла, что они окончательно растрепались и принялась приглаживать ужасную рыжую гриву, собираясь завязать ее в новый узел.

– Не надо! – попросил Марк. – Такие красивые… – И тут же, бросив взгляд на отца, добавил: – Мы с Элеонорой собираемся пожениться.

– Что-то я не заметил, чтобы твоя избранница была согласна. – Дядя скрестил руки на груди.

– Она согласится! – беспечно ответил Марк.

Он подошел к Леоне и опустился перед ней на одно колено. На этот раз она не успела убежать – Марк взял ее за руку, потянулся вперед и поцеловал тыльную сторону ладони.

– Любимая, я отправляюсь за священником, – обрадовал он ее. – Знаю, уже поздно, но я все-таки уговорю преподобного немедленно провести церемонию. Не хочу ждать даже до завтра. Этой ночью ты, как моя законная жена, будешь спать со мной в одной постели.

– Марк… – Леона покачала головой и осторожно забрала у него руку.

– Элеонора – сестра тебе, ты не можешь на ней жениться, – расстроенным голосом сообщила тетушка.

– Кузина, – улыбнулся Марк. – На кузине могу.

– Сынок, если хочешь жениться сегодня, поторопись, – заявил дядя Стефан. – Дом преподобного неблизко, а он наверняка скоро ляжет спать.

– Ты прав, – кивнул Марк.

Он вскочил и тут же помчался к выходу. В последний момент обернулся.

– Скоро вернусь, любимая! – нежным голосом пропел он. Потом посмотрел на отца: – Спасибо, пап. Я рад, что ты понимаешь.

Двери за Марком захлопнулись, и дядя Стефан перевел взгляд с тети Беатрис на Леону.

– Я не выйду за него замуж, – твердо сказала она.

– Конечно, нет, – ответил дядя. – Сейчас ты объяснишь мне, что происходит, а потом возьмешь лошадь и кошель с золотыми монетами, переоденешься в мужскую одежду и быстро отсюда уедешь. Ты ведь собиралась в столицу?

***

Леона распрощалась с дядей и тетей на крыльце дома из красного кирпича, понимая, что, возможно, никогда больше этот дом не увидит. Было немного грустно, но ведь всегда бывает грустно, если стоишь на пороге новой жизни?

– Извини, что так получилось, – сухо сказал дядя Стефан, и Леона поняла, что он только что продемонстрировал крайнюю степень своей привязанности. – Я должен был сделать это для Марка, да и для тебя самой. Нельзя вам жениться, вы близкая родня.

– Я никогда не вышла бы за него замуж! – Ее голос едва не звенел от напряжения. – Всё хорошо, дядя Стефан. Ты же знаешь, я и сама мечтала уехать.

– Сначала избавься от дара, иначе далеко не уедешь, – вздохнул дядя.

– Да, – кивнула она. – Я сделаю всё, как ты сказал.

– А надо ли избавляться от такого хорошего дара? – с сомнением протянула тетя Беатрис. – Она молодая девушка… Пусть найдет себе мужа и устроит свою судьбу.

– Надо, – отрезал дядя Стефан. – Иначе нашему сыну будет угрожать опасность.

– Надо, – добавила Леона. – Не нужна мне такая судьба.

– Ладно уж, решили, так поезжай. – Тетя промокнула платочком набежавшие слезы. – А то как бы Марк раньше времени не вернулся, да и в дверях стоим, примета плохая.

Леона еще раз поцеловала обоих, пообещала писать и не забывать. Потом быстро, пока не передумала, сбежала с крыльца, отвязала Принца и вскочила в седло.

Уже на улице, едва отъехав от ворот, она заметила приближающегося к дому всадника. Тот как раз проезжал мимо фонарного столба; тусклый свет упал на его лицо, и Леона вдруг узнала в высоком блондине с холодным взглядом Николаса Орвина. Она вздрогнула, поспешно отвернулась и пришпорила лошадь.

К счастью, сам господин Орвин не узнал ее в мужской одежде и большом бархатном берете, под которым была надежно спрятана проклятая рыжая грива.

Глава 3. Дорога

Перед отъездом дядя Стефан снабдил Леону деньгами, а еще и старым отцовским пистолетом и патронами к нему, «потому что в дороге всякое может случиться». А тетя Беатрис выудила из сундука несколько сорочек, камзол, штаны и сапоги, которые носил Марк, когда ему было лет пятнадцать-шестнадцать – но совсем не износил, потому что быстро вырос, зато Леоне они оказались как раз впору. Чтобы сойти за мужчину, ей, конечно, следовало бы не только перетянуть грудь длинным лоскутом ткани, но заодно и обрезать волосы – однако ножницы отскакивали от заколдованной рыжей гривы, так что пришлось заплести ее в тугую косу и спрятать под беретом.

Тетушка дала ей с собой в дорогу флягу с водой и два полотняных мешочка, с сухарями и с вяленым мясом. Мешки Леона запихала в одну из седельных сумок, а во вторую с трудом, но всё же уместила нехитрые пожитки: сменную сорочку, белье, мыло, зубную щетку, веревку, карту и компас. К тому же она забрала из дома единственную свою драгоценность: раскрывающийся медальон на цепочке с портретами родителей.

– Чтобы избавиться от дара, надо обратиться за помощью к другой фее, – сказал дядя.

– В Огнёвке за Черной рекой живет фея Виолетт, – сказала тетя.

На карте Латер-Леста деревня Огнёвка была крошечной точкой – западнее их краев, чуть в стороне от Латарского тракта, прозванного за свою протяженность Долгим.

По расчетам дяди, хорошая лошадь могла довезти до Огнёвки часа за четыре. Немного поколебавшись, он всё же выделил Леоне лучшего рысака из конюшни Вальенте – молодого рыжего коня по кличке Принц. Этот конь был любимцем Марка, то есть, все понимали, что пропажу не получится скрыть. И что Марк, который знал о мечте кузины уехать в столицу, сразу определит, куда именно сбежала невеста, и может отправиться за ней.

– Мы пустим его по ложному следу, – сообщил дядя Стефан.

Втроем они придумали более или менее правдоподобную историю, согласно которой Леона пожаловалась на усталость и закрылась в своей комнате, а сама сбежала через окно, украла Принца и исчезла в ночи. При этом тетя Беатрис должна была намекнуть сыну, что Леона неосторожно призналась ей: она хотела бы отправиться в соседний город и попробовать найти там место гувернантки.

– Самое главное – он знает, что до столицы не доехать без денег. Это собьет его с толку, – объяснил дядя. – Я ведь не расскажу, что дал тебе кошель с золотыми монетами. Пока он ищет тебя здесь, в округе, ты уже избавишься от дара. Пожалуйста, поторопись!

Расчеты дяди Стефана оказались верными: до Огнёвки она добралась часа за четыре – к тому времени, когда солнце начало посылать миру первые лучи. Дорога, конечно, утомила и ее, и Принца, зато обошлось без происшествий, хоть иногда и мерещились поблизости жуткие звуки, как будто стая волков дышала в спину. Леона судорожно сжимала в ладони рукоять отцовского пистолета, готовясь дорого продать свою жизнь, однако опасения были напрасны – в этих густонаселенных местах, где деревни следовали одна за другой, волков, наверное, и вовсе не водилось.

Огнёвка оказалась небольшим селением, кажется, на десяток дворов. Дом феи Виолетт узнать было просто: он стоял на отшибе, а вдоль увешанной оберегами изгороди цвел пышный ковер из фиалок.

Леона спрыгнула с Принца, села на лавочку у входа, подождала еще чуть-чуть ради приличия, а когда совсем рассвело, поняла, что ждать больше не может и принялась что было сил стучать кулаком по деревянной створке ворот.

Примерно через минуту правая створка отворилась, и Леона увидела перед собой женщину лет сорока, высокую и статную, с черными как смоль волосами, одетую в простое деревенское платье с повязанным поверх него фиолетовым передником.

– Здравствуйте, госпожа фея, – сказала Леона. – Простите, что беспокою так рано. Мне очень нужна ваша помощь.

– Бесплатно не работаю, – ответила фея. И добавила: – Если деньги есть, заходи.

***

Дом феи Виолетт был деревянным, из крепких, строганых досок – добротный, основательный, с резными наличниками на окнах, выкрашенными фиолетовой краской.

– Хозяйство у меня большое, – заметив любопытство Леоны, проговорила фея. – Постоянных вложений требует. Крышу вон надо перекрыть до зимы, крыльцо обновить, а то дерево совсем прогнило.

Леона, поднимавшаяся по ступенькам крыльца, опустила взгляд, но в упор не увидела ни одной гнилой доски. Кажется, хозяйка дома привыкла жить на широкую ногу. К счастью, есть дядин кошель с золотыми монетами – денег там хватит.

Они зашли внутрь, и Леона невольно завертела головой, рассматривая большую просторную комнату, которая поражала обилием фиолетового: фиолетовые занавески, фиолетовые половички, фиолетовое покрывало на кровати, гора подушек в фиолетовых наволочках, цветущие фиалки на подоконнике, букетики лаванды, сохнущие под потолком, фиолетовая скатерть на столе, а в центре стола – букет свежей сирени в фиолетовой вазе. Как же так, в разгар лета?

Впрочем, Леона быстро отвлеклась от сирени, потому что обнаружила: рядом с вазой, прислонившись к ней спиной и поджав под себя ноги, сидит гном. Очень милый гном, в зеленой курточке, с аккуратной бородкой на лице, а сам – не больше ладони.

– Ой! – вскрикнула Леона и уставилась на чудо, не в силах оторвать взгляд. – Он настоящий?

Ей приходилось, конечно, слышать о гномах, но вживую она этих существ никогда не видела – в Мериньоне гномы не водились. Говорят, они жили в дремучих северных лесах, тех самых, что окружали Латарис, столицу королевства.

Гном сердито посмотрел на нее и вскочил на ноги.

– А ты-то настоящая? – пропищал он в ответ. – Мужиком переоделась!

– Ах, паразит, сколько раз я говорила на стол не лазить! – крикнула фея и замахнулась на него вышитым фиалками полотенцем.

Гномик втянул голову в плечи и помчался к краю стола, громко стуча деревянными башмаками на толстой подошве. Там он ухватился за скатерть и принялся спускаться вниз, словно моряк по канату, а потом спрыгнул на пол и исчез – Леона даже не заметила, куда он юркнул.

– Садись, – сказала фея и махнула полотенцем на табурет. – Рассказывай, что тебе от меня понадобилось и зачем ты переоделась мужиком.

***

Выслушав рассказ, Виолетт долго молчала.

– Розанна – старшая фея, – сказала она наконец. – А я – младшая.

– И что это значит? – с опаской спросила Леона.

– Я не должна идти против воли старшей, – ответила фея. – Лишить тебя дара может только она сама.

– Она не станет лишать! – Леона схватилась за голову. – Все знают, что она никогда не забирает обратно свои дары! А если заподозрит, что подарок пришелся не по вкусу, может обидеться и наслать проклятие!

– Знаю, – кивнула фея. – Розанна к старости из ума выжила. Скучно ей, вот и развлекается как умеет. Только, чур, я этого не говорила.

– Но что-то ведь можно сделать? – воскликнула Леона.

– Раз тебе и вправду так не по душе этот дар, хотя он даже неплохой, Розанна и не такое выдумывала… Ладно, поезжай в Латарис к высшей придворной фее. Только высшей фее позволено вмешиваться в чужие чары – если убедишь ее, она поможет. Впрочем, сомневаюсь я, что ты до столицы вообще доберешься. Ох, смешно. В твоих руках сейчас – такая власть, можешь выйти за самого благородного и самого богатого… Только на первом же постоялом дворе тебя заприметит какой-нибудь молодой и крепкий крестьянин, влюбится и потащит жениться.

– Я не дамся!

– Молодой и крепкий, я сказала. Его сила против твоей… смекаешь, да? По мне, так единственный способ…

– О, всё что угодно!

– Я могу кое-что подправить, – подумав, ответила Виолетт. – Дар не сниму, но до Латариса доехать мои чары помогут. А там уж… сама разберешься. Учти, возьму дорого.

– Я согласна!

– Двадцать пять золотых.

– СКОЛЬКО?! – Леоне показалось, что она ослышалась.

– Двадцать пять золотых. Я иду на огромный риск, вмешиваясь в чары старшей феи. Такая работа стоит втрое дороже, а я соглашаюсь помочь за бесценок. А ведь мне еще крыльцо обновлять, зима на носу.

Леона стиснула зубы. Дядя Стефан дал ей кошель с золотыми монетами, но она даже не успела посчитать, сколько их там. А ведь ей нужны деньги на дорогу, на жилье в столице, и, главное, она мечтала открыть цветочную лавку! Как можно отдать этой женщине такую кучу денег, а самой остаться ни с чем?

Только выбора-то у нее всё равно не было.

– Я не уверена, что у меня найдется нужная сумма, – выдавила из себя она.

– Ну, сколько найдется, – подумав, ответила фея.

– Хорошо, – вздохнула Леона. – Что именно вы можете… подправить?

Фея встала, вытащила из передника расческу.

– Сядь спиной ко мне, – велела она.

Леона решила, что хуже уже не будет, развернулась на табурете, бросила взгляд в окно. На лужайке перед домом Принц мирно щипал траву.

– Сила твоего дара – в волосах, – сказала фея.

Она сняла с Леоны берет, положила на стол и начала расплетать ей косу.

– Чудо как хороши… – бормотала она. – Глаза слепят. Да, постаралась старуха… Ух, даже искрятся. – Фея Виолетт наконец распутала рыжую гриву и принялась ее расчесывать. – Силы в них Розанна вложила много, очень много. Ни один мужик перед твоими кудрями не устоит, понятное дело… По крайней мере, до тех пор, пока они такие длинные.

– Я пыталась обрезать, – вздохнула Леона, – а ножницы не берут.

– Конечно, не берут, – подтвердила фея. – Я ж говорю, силы очень много. Просто так их ничто не возьмет. Ни ножницы, ни острый нож, ни меч, ни топор.

– Ничто не возьмет? Но… как же быть…

– Пока я не зачарую. Вот ножницы и зачарую. Посиди.

Виолетт отошла, принялась ходить по комнате и греметь посудой. Леона сидела спиной, не видела, что делает хозяйка дома, и не знала, можно ли смотреть. Минут через пять все-таки не выдержала, оглянулась.

Фея успела расставить на столе с десяток банок с какими-то порошками. Она открывала каждую банку в одной ей известном порядке, брала щепотку порошка, высыпала в широкую деревянную миску, проводила над миской рукой против часовой стрелки и что-то шептала.

– Встань, – наконец сказала она.

Леона отодвинула табурет, приблизилась. Фея взяла ее за правую руку и быстро ткнула в средний палец иголкой. Леона ойкнула – больно же, – но боль сразу прошла, а фея принялась давить на палец, пока капля крови не упала в миску.

Содержимое миски вдруг принялось шипеть и пениться, а через минуту превратилось в жидкость ярко-красного цвета – удивительным образом этой единственной капли хватило, чтобы растворить все порошки, как будто фея добавила туда целый стакан крови.

Ненадолго Виолетт вышла из комнаты, а вернулась с каким-то чехлом в руках. Из чехла она вытащила ножницы, положила в миску, снова принялась водить над ней рукой и шептать странные слова, которые Леона не могла разобрать, а впрочем, и не хотела. Наконец фея достала ножницы из миски, и выяснилось, что они совершенно сухие, как будто не мокли только что в этом кровавом растворе. Затем она снова усадила Леону на табурет спиной к себе и взялась за дело – уже через минуту на полу образовалась горка из отрезанных волос.

Леона подняла руку и попробовала на ощупь прикинуть оставшуюся длину. Фея Виолетт поняла ее любопытство и сунула в руки зеркало.

– Ты, конечно, слишком смазливая, но должна сойти за парня, ведь и они смазливыми бывают, – задумчиво пробормотала фея.

Леона покрутила головой, разглядывая свою новую прическу. Волосы, всё такие же пышные и вьющиеся и, увы, такие же рыжие, теперь доходили ей до подбородка, а сзади шея оставалась открытой. Это было непривычно, ведь так коротко она не стриглась никогда.

– Новые ухажеры пока объявляться не должны, – добавила фея. – Но старые останутся, если они есть – тут уж я ничего не могу поделать. И учти, волосы будут расти быстро. Тебе придется подрезать их каждый день, лучше по вечерам. А каждое утро… Ну-ка, закатай рукава и расстегни верхние пуговицы на камзоле.

Леона удивилась, но спорить не стала – тот факт, что фея сумела укоротить ее рыжую гриву, подтверждал: эта женщина знала, что делала.

– Каждое утро ты будешь рисовать на своей коже особые знаки.

Фея взяла Леону за запястье и обмакнула палец в миску с кровавой жидкостью.

– Сначала левая рука, – объяснила фея и принялась водить испачканным пальцем по левому запястью: круг, в нем треугольник, а внутри – еще один круг.

– Потом здесь, – добавила она, свободной рукой распахнула пошире камзол и сорочку и нарисовала Леоне такой же знак над левой грудью.

– И здесь. – Фея нарисовала третий знак чуть повыше правой груди.

– И последнее – здесь, – сказала она и нарисовала четвертый знак на правом запястье.

– Что если я забуду нарисовать? – на всякий случай уточнила Леона.

– Уж не забывай, – фыркнула Виолетт. – Чары Розанны сильные, наружу рвутся. Но пока ты стрижешь волосы, а на теле рисуешь знаки, чары спят. Всё понятно? Ножницы и краску возьми с собой.

Фея ловко перелила кровавую жидкость в стоящий на столе маленький флакон из толстого стекла, закупорила крышку, привязала к горлышку длинную бечевку и отдала флакон Леоне.

– Спасибо, – ответила Леона. Ножницы она убрала в чехол и заткнула за пояс, флакончик повесила на шею, а потом, уговаривая себя не паниковать, вытащила кошель и принялась отсчитывать деньги. Выложила на стол один за другим двадцать пять золотых и вздохнула. На дне моментально похудевшего кожаного мешочка осталась всего одна монета.

– О деньгах не жалей. – Фея сверкнула глазами, быстро собрала монеты и высыпала их в карман передника. – Будет день, будут деньги. И доберешься до столицы, подумай еще. Дар у тебя очень сильный. Ты сейчас, если захочешь, любого благородного лорда сможешь на себе женить.

– Не хочу, – твердо проговорила Леона. – От дара только беды одни. Господин Орвин чуть жену не бросил. А мой брат Марк… то есть, кузен, но мы с детских лет относились друг к другу как родные брат с сестрой… мой брат Марк сошел с ума и надумал сделать мне предложение. Нет, я такого счастья не хочу. Просто не хочу, ни за что! У меня на ближайшие годы были совсем другие планы.

Она застегнула сорочку и камзол, надела на голову берет и направилась к выходу: надо было спешить, до первого постоялого двора еще целый день пути.

Леоне пока не хотелось признаваться даже себе самой, но в душе уже расцветала надежда. Да, денег почти не осталось, но теперь – это самое главное – она сможет держать проклятый дар под контролем. А значит, сумеет добраться до столицы. И найдет высшую придворную фею. И фея избавит ее от дара.

Всё будет хорошо.

***

Когда Леона покинула Огнёвку, всё еще было утро. Она перебралась по мосту на другой берег Черной реки, внимательно изучила карту и направилась на север. Чтобы не загнать Принца, который и так устал от ночной скачки, Леона пустила его шагом, рассчитывая уже через три часа выехать на Латарский тракт.

Латарский тракт соединял провинцию Мериньон со столицей и представлял собой кратчайший путь по прямой между двумя точками на карте королевства. Чтобы проложить его, потребовалось кое-где вырубить целые участки леса и даже продолбить тоннель в горах. Работа была закончена в начале правления нынешнего короля, Эдуарда Шестого Мудрого, и именно король Эдуард, оправдывая свое прозвище, распорядился построить на всей протяженности Латарского тракта несколько постоялых дворов для безопасности путешественников.

Постоялые дворы специально располагались на равном расстоянии друг от друга. Можно было переночевать в одном, потом провести день в дороге и к вечеру добраться до следующего. Пять дворов – шесть дней пути до столицы. Комнаты, конечно, стоили денег, однако перспектива провести ночь на свежем воздухе мало кого привлекала – в лесах водились волки.

Примерно через час Леона добралась до очередной деревеньки и, заприметив на улице колодец, решила пополнить свои запасы. Принцу она налила воды в брошенное здесь кем-то деревянное корыто, а себе – во флягу, и пока ждала, что конь напьется, глазела по сторонам. Довольно скоро к колодцу подошел местный парень и тоже принялся спускать вниз ведро, не обращая на нее никакого внимания.

У Леоны вдруг сердце забилось быстрее. Парень не обращал на нее внимания! Все-таки чары Виолетт сумели подавить дар Розанны!

Обрадованная, она снова вскочила на Принца и на этот раз пустила его рысью, так что довольно скоро выехала на Латарский тракт, даже раньше, чем рассчитывала. С одной стороны раскинулось поле, с другой – стеной стоял лес. Леона присвистнула от удивления – таких широких и ровных дорог она и не видела никогда.

– Не свисти, денег не будет, – послышался где-то рядом тонкий голосок.

Глава 4. Цель

Рано утром, чуть только рассвело, Алекс оседлал коня и в сопровождении Габриэля выехал из ворот форта. Алекс направился по проселочной дороге в сторону Латарского тракта; брат последовал за ним. По всем расчетам выходило, что, минуя многочисленные деревеньки Мериньона, они доберутся до главной дороги королевства часа через три, а там уж будут скакать до самой столицы по прямой, останавливаясь только, чтобы переночевать на постоялых дворах, и в Латарисе окажутся к вечеру шестых суток.

Алексу важно было попасть в Латарис к вечеру шестых суток. Конечно, лучше бы туда попасть через двое-трое суток. А если говорить начистоту, то в столице ему следовало быть уже сегодня. Вчера. Неделю назад. В общем, давно ему следовало уехать в столицу.

Но… пусть хотя бы на шестые сутки. Тогда у него в запасе будет четыре дня до окончания срока, объявленного королем.

Больше всего времени Алекс потерял, пытаясь найти способ отвертеться от поездки в Латарис, а еще на препирательства с родителями, конечно.

Неделю назад отец прислал письмо, в котором подробно объяснил ситуацию. В качестве гонца он отправил Габриэля, потому что, по его словам, кроме младшего сына такое деликатное поручение доверить было некому.

Из письма следовало, что король Эдуард Шестой Мудрый прислал лорду Алексису Феррено, храброму воину, представителю славного драконьего рода и хранителю границ Латер-Леста, приглашение явиться с супругой во дворец на торжественный бал, который, дабы возродить один чудесный старинный обычай, будет теперь ежегодно проводиться в последний день лета в королевской резиденции в Латарисе. В приглашении уточнялось, что все огнедышащие драконы королевства должны присутствовать на балу в обязательном порядке.

Король Эдуард был хорошим правителем, с этим мнением соглашалось большинство его подданых. Много лет назад именно он построил удобный Латарский тракт – от столицы к дальним провинциям, через всё королевство. Именно во время его правления стало меньше случаев разбоя на дорогах, хоть королевским гвардейцам и не удалось полностью избавиться от лихих людей. Эдуард Мудрый возводил мосты и открывал университеты, боролся с бедностью, а также добился того, что дикие племена почти перестали совершать набеги на земли Латер-Леста, потому что вдоль границ государства сооружались защитные стены и многочисленные форты.

Всем был хорош король Эдуард, но имелась у его величества одна неприятная черта: очень уж он увлекался стариной и любил возрождать давно забытые традиции.

В письме отец объяснял, что получил такое же приглашение и на бал, разумеется, едет, и что отказаться от приглашения никак нельзя, а значит, у него, Алекса, есть только один выход: прихватив с собой младшего брата Габриэля, срочно отправиться в столицу и за оставшееся время найти себе жену.

Алекс, конечно, не мог сдаться так просто. Он прикидывал варианты и в ответном письме, отправленном на этот раз с надежным сержантом из гарнизона, пытался спорить с родителями, доказывая, что ему еще можно сказаться больным. Но чем больше проходило времени, тем лучше он понимал: ничего не выйдет. Все знают, что крылатые от природы бодры, крепки здоровьем и энергичны. Ведь каждый из них обладает колоссальным запасом Ши – силы дракона…

Вчера, осознав наконец, что до проклятого бала осталось десять дней, Алекс не выдержал и передал командование над вверенным ему укрепленным районом своему заместителю, подполковнику Торкесу. А наутро вместе с Габриэлем выехал в столицу.

– Что если за четыре дня в Латарисе ты не сможешь найти себе жену? – первым делом, не успели они и на пару шагов удалиться от ворот форта, спросил Габриэль.

– Молчи, – ответил Алекс. – Смогу.

И думать не хотелось, что его ждет, если тайна, тщательная оберегаемая им вот уже лет десять, станет известна представителям сразу всех драконьих семей, которые будут присутствовать на балу. От такого позора род Феррено вряд ли когда-нибудь оправится.

Он скрипнул зубами, в очередной раз помянув про себя недобрым словом и бал, и его величество Эдуарда Мудрого.

Все эти годы Алекс успокаивал себя: тот факт, что он до сих пор не встретил любимую, вовсе ничего не значит, ведь ситуация может измениться в любой момент.

«Как известно, любовь в сердце дракона, – объяснял ему когда-то отец, – в отличие от человека, нашего ветреного собрата, вспыхивает раз и навсегда. Мужчина-дракон рано выбирает себе пару и на всю жизнь остается верен своим чувствам. Неслучайно мальчики из благородных драконьих семей до совершеннолетия учатся в закрытых мужских школах, где они лишены женского общества – ведь необузданную молодую силу важно вовремя укротить. В школах наши мальчики постигают науки и работают над физической подготовкой. Зато потом, вскоре после совершеннолетия, находят своих избранниц…»

Алекс, как и все, учился в закрытой школе и, помнится, с нетерпением ждал совершеннолетия и первого бала. Конечно, он рассчитывал на первом же балу встретить прекрасную юную драконицу, которая, как выражаются поэты, «разожгла бы в его сердце пожар любви».

Чаще всего так и происходило: недавний выпускник школы, дорвавшись до общения с девушками, немедленно влюблялся в одну из них, а она отвечала ему взаимностью. Духи предков благословляли союз истинной пары – и тогда в груди влюбленного разгорался огонь, а сила Ши возрастала в десятки раз. Молодой дракон достигал степени полного физического совершенства.

То есть, становился огнедышащим.

Алекс понятия не имел, по какой причине именно с ним приключилась ужасная беда. Ни о чем подобном он никогда ни от кого не слышал. Его не предупреждали ни родители, ни старейшины, ни учителя, ни даже мудрые книги прошлого. Этому факту просто не было разумных объяснений.

Все вокруг знали, что, достигнув совершеннолетия, любой дракон должен обязательно найти свою пару. И только он, Алексис Феррено, почему-то ее не нашел. А без огня в сердце… огнедышащим стать нельзя.

– Но все-таки, если не получится найти? – последовал новый вопрос от Габриэля. – Десять лет искал, а тут… У тебя ведь в запасе так мало времени…

– Помолчать можешь? – рыкнул на него Алекс.

Да, десять лет назад, едва он выпустился из школы, родители развили бурную деятельность, сопровождали его на балах, вводили в высшее общество и знакомили с благородными отцами семейств, у которых имелись дочери на выданье. Ни одна из этих прелестных, очаровательных, неотразимых дракониц не тронула его сердце.

Через год после выпуска, осознав, что все его недавние одноклассники уже огнедышащи и женаты, Алекс не выдержал и отправился сдавать экзамены в Королевскую военную академию. Отец негодовал, принимал истинный облик и извергал огонь, наглядно демонстрируя, что сам-то он дракон более чем полноценный. Злиться отец имел все основания – от старшего сына и наследника ожидалось, что тот станет надежным помощником в делах и возьмет на себя большую часть вопросов по управлению родовым замком Феррено и землями. Вместо этого Алекс сбежал. Оставаться рядом с теми, кто знал о его унижении, стало в какой-то момент невыносимо.

В военной академии вместе с ним учились и люди, и драконы. От первых скрыть свою тайну было проще всего – крылатые всегда соблюдают дистанцию в общении с другими народностями, а люди почти ничего не знают о жизни крылатых и не разбираются в их традициях. Студенты-драконы, конечно, представляли собой куда более серьезную проблему, но Алекс понимал, как можно выкрутиться, когда еще только обдумывал поступление. Все сокурсники были младше него на год или два. Они учились в академии не после школы, а вместо выпускного класса школы – во многих семьях принято считать, что изучение военного дела дисциплинирует молодежь. Юные драконы с нетерпением ждали первых балов и возможности познакомиться с девушками. Алекс делал вид, что тоже ждет, и никому не называл свой настоящий возраст. Благородным лордам принято верить на слово, не правда ли? О постыдном отсутствии огня у него, уже два года как взрослого дракона, никто так и не узнал.

Окончив учебу, он не стал слушать возражения отца и уехал служить на границу – в Мериньон, самую дальнюю, населенную исключительно людьми, провинцию Латер-Леста. Драконов нередко отправляли руководить пограничными гарнизонами, чтобы усилить обороноспособность – и Алекс тут же воспользовался предложением. Жизнь среди людей, в безопасном для него человеческом мире, позволяла не бояться, что рано или поздно кто-нибудь спросит: «А где же твоя супруга? Получается, ты не огнедышащий?».

Оглядываясь сейчас назад, Алекс мог сказать с полной уверенностью: он сделал всё от него зависящее, чтобы скрыть свою ужасную тайну. А еще он, разумеется, никогда не прекращал поисков. Время от времени – да что там, даже часто! – он оставлял гарнизон на подполковника Торкеса и выезжал за пределы Мериньона. Все эти годы он продолжал надеяться, что рано или поздно встретит ее, свою единственную – ту, что зажжет огонь в его душе.

Он объехал все земли драконов, побывал во всех провинциях и, кажется, почти во всех городах, но чудесной встречи так и не произошло.

– Кстати, не думал о фиктивном браке? Или еще можно объявить, что ты вдовец, – ляпнул вдруг неугомонный младший брат. – Ну, когда в запасе всего четыре дня…

– Габриэль, ты идиот?

– Я просто хочу помочь и предлагаю варианты.

– Какие еще варианты! Если я сейчас начну выдавать себя за вдовца или постороннюю девицу назову женой, и все поверят, что это моя пара, то… Что ты мне прикажешь делать, когда я и в самом деле встречу свою пару? Как я смогу жениться на ней?

– А если не встретишь? Ну, серьезно… если ты никогда ее не встретишь? Может, лучше хоть так…

Алекс стиснул зубы и пришпорил коня, не считая нужным отвечать на глупые вопросы.

Не признаваться же теперь Габриэлю, что это был главный его кошмар. То ужасное, о чем он не хотел говорить вслух, не хотел даже думать.

Если он никогда не встретит истинную пару, если никогда… Значит, так и останется на всю жизнь неполноценным.

***

Изольда Орвин не спала всю ночь, металась по дому всё утро, а за завтраком не смогла проглотить ни кусочка. Наконец, не выдержав, после полудня приказала подать карету и отправилась в деревню Огнёвку – когда-то давно приходилось слышать, что в той деревне живет фея Виолетт.

Люди говорили, что, в отличие от феи Розанны, которая принципиально не выполняла никаких просьб, Виолетт могла сделать почти всё, о чем ни попросишь. Но только при условии, что заказчик готов хорошо платить. Изольда была готова, поэтому взяла с собой большой кошель, набитый золотыми монетами. Папочка, к счастью, оставил ей богатое наследство – оплатить услуги феи денег точно хватит.

Изольда Орвин намеревалась добиться своего.

Вчера вечером случилось страшное – то, чего она всегда боялась. Ее любимый муж, свет очей ее, Николас, ушел из дома, бросив на прощание лишь фразу: «Ты получишь документы о разводе через поверенного». Николас ушел вслед за этой гувернанткой, за проклятой рыжей Вальенте. Изольда хватала мужа за руки и умоляла не уходить, но Николас остался равнодушен к слезам и мольбам. Она была готова разбить о его голову вторую вазу или прострелить ему ноги из папочкиного ружья – что угодно, лишь бы остался, – но вазу Николас у нее отобрал, к тому же, ощупав шишку на затылке, пообещал придушить, если она еще раз что-то подобное выкинет, а до ружья она даже не успела добраться.

Муж заявил вчера, что никогда ее не любил. От его слов Изольде не стало больнее – она и так это знала. Несколько лет назад, совсем маленькая еще, она в слезах прибежала к отцу, потому что соседский малолетний кретин назвал ее дурнушкой и смеялся, что замуж она никогда не выйдет. Папочка тогда очень хотел оторвать малолетнему кретину уши. А ей пообещал: «Запомни, милая, какая-нибудь бесприданница, будь она хоть первой красоткой Латер-Леста, постареет и умрет в одиночестве. А вот ты обязательно выйдешь замуж. Не волнуйся об этом. Я заплачу».

Николас женился не на ней, а на деньгах, Изольда всё прекрасно понимала. Тем не менее, он мог похвастаться благородным происхождением, хорошо к ней относился, был красив и галантен, а сама она любила его – то есть, сложившаяся ситуация всех устраивала. Изольда даже и не мечтала, чтобы он полюбил ее в ответ. Это не имело значения. Мечтала она только об одном: чтобы Николас оставался рядом. И так и было – пока в их дом не пришла рыжая дрянь.

Еще после завтрака, который слуги унесли почти нетронутым, Изольда приняла решение: она расшибется в лепешку, из кожи вылезет, пойдет на любые жертвы, но мужа вернет домой. Конечно, чуть-чуть накажет: на годик-другой лишит карманных денег. Потом, наверное, сжалится. А проклятой разлучнице – страшно отомстит.

Терять-то Изольде было уже нечего.

Добираться до Огнёвки пришлось несколько часов, но всё когда-нибудь кончается, даже дорога. Местные жители объяснили, как найти дом феи Виолетт. Оказалось, домишко у нее маленький совсем, деревенский. Под забором цвели примитивные фиалки.

Изольда подумала, что фея может хоть в землянке жить, лишь бы помогла. Она постучала в ворота, и почти сразу створки распахнулись. Перед ней стояла высокая черноволосая женщина лет сорока на вид, одетая в самое простое деревенское платье.

– Здравствуйте, госпожа фея, – сказала Изольда. – Мне нужна ваша помощь.

– Неужто и ты из-за этой рыжей девчонки приехала? – фыркнула фея.

– Кто еще приезжал? – похолодев, спросила Изольда.

– Два ее почитателя тут утром были, а ты третья. – Виолетт снова фыркнула. – Хотя, как я вижу, ты и не почитатель вовсе. Что ж, это не мое дело. Если деньги есть, заходи.

Внутреннее убранство дома оказалось под стать внешнему, только еще фиолетовое всё: занавесочки, половички, букетики лаванды, сохнущие под потолком. Изольда поморщилась. Зря, конечно, фея поселилась в таком убогом месте. Денег у нее, наверное, куры не клюют – могла бы жить в самом богатом доме в каком-нибудь большом городе, а то и вовсе в столице.

– Люблю деревню, тихо здесь, спокойно, – сказала фея, будто подслушала ее мысли. – А в городе суета, невозможно работать. Ты явилась ко мне зачем?

– Можете рассказать, кто приезжал к вам? – вопросом на вопрос ответила Изольда. – Такой высокий, красивый, волосы светлые… был?

– Я не рассказываю о тех, кто щедро оплатил услуги. – Виолетт покачала головой.

Изольда порылась в сумочке, вытащила толстый кошель, отсчитала двадцать монет и высыпала на стол.

– А если так?

Фея улыбнулась, подгребла к себе монеты и ловко сбросила их в карман передника.

– Если так, то был, – согласилась она. – Муженек твой неверный?

– Николас не виноват, – прошептала Изольда, и слезы сами собой полились из глаз, хоть она и обещала себе держаться. – Его… околдовали. Это всё рыжая… – Наконец, собравшись с силами, добавила уже твердо: – Чего он хотел?

– Найти девицу. – Фея пожала плечами. – Не только он. Другой парень – шатен, такой кучерявый – просил о том же. Сначала шатен приехал, и у него была с собой карта Латер-Леста. Я карту зачаровала, чтобы по ней девицу отыскать. Позже и блондин твой нарисовался. Деньгами не обидел. Тоже уехал от меня с зачарованной картой. А что, и тебе такая нужна?

– Мне нужно, чтобы эта девка… сдохла! – Голос Изольды сорвался на крик.

– Я не убиваю, – холодно ответила Виолетт. – У нас, фей, свои законы. Это запрещено. Уходи, помочь я тебе не смогу.

– Погодите! – воскликнула Изольда, молитвенно складывая руки. – О госпожа фея, умоляю вас, не торопитесь, подумайте! Я очень хорошо заплачу! Вам ведь нет нужды насылать на нее смертельное проклятие или что-то в этом роде… Просто пусть рыжая попадет в опасность! В беду, в ловушку! Вы будете ни при чем! Если паршивка выкрутится, значит, выкрутится. А погибнет… – Изольда ухмыльнулась: – Ну, кто ж ей виноват.

Фея долго молчала, глядя в окно, о чем-то напряженно размышляя.

– Сто золотых, – наконец проговорила она.

– Согласна, – не моргнув глазом ответила Изольда.

– Я бы не стала тебе помогать, – добавила Виолетт. – Но девчонка вместо благодарности за помощь меня подло обворовала. Значит, я имею право наказать ее. Даже старшая фея не найдет, что возразить на это, и расценит мои действия как справедливую и законную месть.

– Разумеется! – воскликнула Изольда. – Ведь девчонка Вальенте очень, очень подлая!

– Учти, я не обещаю, будто всё получится, как хочешь ты, – снова заговорила Виолетт. – Но кое-что сделать можно. Завтра утром привези мне любую вещь, которая принадлежала девице. Если потребуется, проберись в их дом и укради. Платок, носок, перчатку… Раздобудешь?

– У меня есть уже! – обрадовалась Изольда. – Шпильки для волос! Вчера в моей гостиной эта дрянь потеряла шпильки! Подходит?

– Да, – кивнула фея. – Привезешь завтра, и мы начнем.

Изольда широко улыбнулась, чувствуя, что камень свалился с сердца – сразу стало легче дышать. Проклятая рыжая разлучница скоро умрет, а значит, исчезнет и дар старухи феи. Всё наладится.

Николас вернется домой, ему больше некуда пойти.

Глава 5. Гном

– А-а! – вскрикнула Леона.

От неожиданности она чуть не выпустила поводья, потом резко потянула их на себя.

Из седельной сумки торчала голова гнома – того самого, в зеленой курточке, что встретился ей в доме феи Виолетт. Через мгновение показался и весь гном: он выбрался наружу, по бортику ее камзола ловко вскарабкался наверх, нырнул в нагрудный карман и принялся вертеться там, устраиваясь поудобнее.

– Ты… ты кто? Ты зачем?.. – слабым голосом спросила Леона. – Тебя фея Виолетт… за мной послала?

– Нет, конечно, – последовал ответ из кармана. – Я сам ушел.

– От феи ушел?..

– А от кого же? От бабушки, от дедушки?

Леона не нашла, что ответить. Она подцепила пальцем край кармана и молча уставилась на гнома, надеясь, что он соизволит ей что-нибудь объяснить.

– Что стоим, кого ждем? – поинтересовался гномик, высовывая голову наружу. – Поехали!

Окончательно растерявшись, она чуть стукнула пятками по бокам лошади – хорошо выученный Принц тут же тронулся с места.

– Ну, будем знакомы, – заявил тем временем ее собеседник. – Меня Рослик зовут. А тебя?

– Элеонора… Леона.

– Леона так Леона. Знаешь, я подумал, Леона, что лучше в кармане у тебя ехать буду, а не в сумке. Тут меньше трясет.

– Куда? – Она чувствовала себя идиоткой.

– Что «куда»?

– Куда ты будешь ехать?

– С тобой. По пути. Мне нужно домой попасть. А ты меня подвезешь.

– Домой? – Леона нахмурилась, по-прежнему пытаясь понять хоть что-то. – Слушай… Хм. Рослик. Ты… ты зачем в мою сумку забрался? Ты хочешь, чтобы я тебя домой к фее отвезла? Но мне же в другую сторону. Я в Латарис еду… Это не по пути. Я не могу вернуться к фее, мы уже далеко отъехали, а мне надо к вечеру успеть добраться до постоялого двора. Понимаешь, я никак, совсем никак не могу…

– Да не к фее, чтоб ей пусто было! – пронзительно заверещал Рослик. – Ты вообще слушаешь, что тебе говорят? От феи я ушел! Мне домой надо!

– А… где твой дом?

Гном снова нырнул в карман и ничего не ответил.

Некоторое время они ехали молча. Леона смотрела на дорогу и заодно по сторонам, а в душе росло беспокойство. Почему ее странный попутчик молчит?

– Чего молчишь? – наконец не выдержала она. – Если хочешь, чтобы я подвезла тебя домой, ты должен сказать, где твой дом.

Послышался странный звук – тонкий, звенящий, как будто комар поет над ухом. Леона мотнула головой и вдруг поняла: нет, не комар это.

Это плакал гномик.

– Где твой дом? – растерянно повторила она. – Рослик, эй…

– Я не знаю, – пропищал он в ответ и заплакал еще громче.

***

Леоне было так жаль маленького несчастного Рослика. Удобно устроившись в кармане ее камзола, он всё плакал, плакал и плакал, отчаянно плакал, навзрыд, и совершенно не хотел слушать никаких слов утешения.

Они продолжали неспешно продвигаться вперед по Латарскому тракту. Время от времени Леона пускала Принца побыстрее, потом снова сдерживала его ход, давая отдохнуть. До вечера предстояло преодолеть еще немалое расстояние.

– Она забрала меня из родного леса, когда я был совсем мальчишкой! – сквозь слезы объяснял гном. – Несмышленыш еще, что и говорить, едва-едва сорок лет исполнилось…

– А сейчас тогда сколько?

– Сто десять. Я взрослый мужчина, мне жениться пора!

– Ух ты, ничего себе!

Густой лес справа давно перешел в редкую рощицу; слева от дороги одно за другим тянулись поля. Тут и там попадались крестьяне, занятые уборкой урожая. На одинокого всадника и его рыжую лошадь, к счастью, никто не обращал внимания.

– А как вышло, что она забрала тебя из родного леса?

– Заманила хитростью, чтоб ей пусто было! Спросила: хочешь поехать со мной, мир посмотреть? А я, дурак, согласился…

По словам Рослика, однажды, очень давно, – а если говорить точнее, то случилось это семьдесят лет назад – фея возвращалась из столицы в свою родную деревню Огнёвку. Леона знала, что тогда еще не был построен Латарский Долгий тракт; очевидно, Виолетт, как и все путешественники того времени, добиралась домой проселочными дорогами да лесными тропками. В каком-то лесу она случайно встретила молодого доверчивого гнома. Гном признался фее, что хотел бы повидать мир, и тогда Виолетт предложила отправиться с ней вместе.

Рослик действительно повидал немало чудес на пути из родного леса в Огнёвку – тех самых, о которых мечтал, устроившись на лавке у окна в своем уютном лесном домике и слушая рассказы старой бабки. И только когда через несколько дней прибыли они наконец к фее домой, выяснилось, что Виолетт не собирается возвращать его обратно.

– Я как раз хотела гнома себе завести, – заявила коварная фея. – Ты будешь разбирать и сушить травы, толочь их и делать порошки, наводить порядок на полках, заведовать кладовой и вести учет финансам. Не бойся, у меня тебе будет хорошо.

Ему не было хорошо, хоть Виолетт кормила его досыта и всегда тепло одевала. Ему было одиноко. Сама фея с ним почти не разговаривала, только приказывала, что еще сделать, и ругала за плохую работу. Ему было обидно – как-никак, он сын гордого племени, а стал слугой! Ему было страшно – в доме феи всегда жили коты, и эти твари устраивали охоту на него, бедного беззащитного гнома, потому что им нравилось играть с ним и пугать его. Рослик знал, что котам запрещено причинять ему настоящий вред, и всё равно пугался. А кто бы не испугался на его месте?

Ему было… тошно. Тоска по дому и горячее желание вернуться никуда не делись за много лет. Он часто вспоминал бабку и думал: как она? Гномы живут долго… Бабуля, конечно, ждет его до сих пор и плачет по ночам…

К концу рассказа и у самой Леоны глаза были на мокром месте, стоило только представить себе крошечную старушку в зеленом платьице с белым передничком, которая сидела у окна крошечного домика, вязала крошечные носки для пропавшего внука, а время от времени поднимала глаза и смотрела вдаль – вдруг он сейчас выскочит из-за куста и побежит прямо к дому по тропинке…

– У бабушки, кроме тебя, больше никого нет? – глотая слезы, спросила Леона.

– Почему? – Рослик перестал всхлипывать, высунул голову из кармана и уставился на нее с недоумением. – У бабки одиннадцать детей и шестьдесят семь внуков, а пока меня дома не было, наверное, еще столько же народилось.

Леона поспешно вытерла слезы и уставилась на него в ответ. Похоже, Рослик был тот еще артист и мастер вызывать к себе жалость.

– Зачем ты увязался за мной? – строгим голосом спросила она.

– Говорю, говорю, а эта как глухая! – фыркнул гном. – Сказано же: ты домой меня отвезешь.

– Будешь грубить, никуда не отвезу! – рассердилась Леона. И добавила миролюбиво, заметив, что у Рослика задрожала нижняя губа: – Я про другое. Почему ты уехал именно со мной? За семьдесят лет можно сто раз сбежать от феи.

– Не представилось подходящего случая! – воскликнул Рослик и даже потряс кулачком в воздухе. – К Виолетт, чтоб ей пусто было, народу много приходит, что правда, то правда. Но кто эти люди, по-твоему, а? Крестьяне да горожане со всего Мериньона, настойку от болей в спине берут, всякие там амулеты на удачу, капли для мужской силы. Но издалека покупатели к ней не наведывались. При мне – ни разу. Да и зачем? В каждой провинции есть своя фея, часто не одна. Ты первая, от кого я за все эти годы услыхал про столицу… Ой, а что это у тебя тут такое на шее блестит?

– Цепочка, – машинально ответила Леона.

– Золото? – глаза Рослика блеснули. – М-м, красивое.

Леона прищурилась и посмотрела на гнома с подозрением: похоже, он пытается ее заболтать. Она вдруг осознала, что Рослик-Недорослик присутствовал при разговоре с Виолетт и слышал, наверное, всё. И про дар феи Розанны, и про попавшего под влияние чар кузена Марка… А будет ли этот плут держать язык за зубами?

– Значит, так, – отчеканила она. – Если по пути в Латарис мы наткнемся на твой дом – что ж, прекрасно, повезло тебе. Но специально искать его и гоняться по всему королевству я не буду, даже не мечтай!

– Вредная ты, – надулся Рослик и нырнул в карман камзола. – И глупая, – донеслось оттуда через пару минут. – Я же объяснял: Виолетт возвращалась из столицы в Огнёвку через мой родной лес. Да, я не знаю, в какой он провинции и как называется, но ведь мы едем той же дорогой! Когда мы доберемся до моего леса, я сразу пойму. Мне сердце подскажет, понятно?

Она тихонько вздохнула, не зная, что ответить. Наверное, надо было рассказать Рослику, что лет тридцать тому назад по приказу Эдуарда Мудрого в королевстве построили совсем другую, новую дорогу. Латарский тракт тянулся по прямой из Латариса в Мериньон, и совсем не факт, что проходил через родной лес гнома-потеряшки…

Леона закусила губу и решила пока ничего не говорить. В крайнем случае, можно взять его с собой в столицу. Там она сначала попросит высшую придворную фею развеять чары Розанны. А потом, конечно, выяснит, где все-таки живут гномы. Как только представится удобный случай, она отвезет Рослика домой.

Не бросать же его теперь.

***

Первый день в пути прошел спокойно, а к вечеру Алекс с Габриэлем добрались и до первого на Латарском тракте постоялого двора. Передав лошадей на попечение конюхам, они направились внутрь – надо было договориться об ужине и ночлеге.

Трактир располагался, как всегда в таких заведениях, на первом этаже, и, как всегда в таких заведениях, здесь было людно, шумно и темно – впрочем, для драконов с ночным зрением последнее проблемой не являлось. А еще весь он провонял запахами вареной капусты, горелого масла и дыма, и вот это обстоятельство Алекс скорее назвал бы проблемой для драконов с развитым обонянием. В огромной комнате, по центру и вдоль стен, располагались длинные деревянные столы, под потолком на цепях висели уродливые тусклые светильники, а сбоку примостилась лестница на второй этаж. Увы, все постоялые дворы на дороге в столицу относились к общему разряду, и никаких элитных помещений для знатных господ в них не предусматривалось.

Стоило войти, как рядом очутился хозяин заведения, лысый коротышка в повязанном поверх жилета замызганном фартуке. Что ж, несомненно, в них сразу признали драконов.

– Нужна комната на двоих, с двумя кроватями, самая чистая, какая есть. Ну, и поужинать, – сказал Алекс.

– Так много народу сегодня! – Хозяин с сожалением всплеснул руками. – И так мало свободных комнат!

– Цену набиваешь? – рыкнул Габриэль.

– Ах, что вы, высокородные лорды, и в мыслях не было! Я сейчас же узнаю насчет свободных комнат, а вы пока можете пройти в зал и откушать…

Алекс кивнул, и хозяин немедленно исчез из поля зрения. Габриэль покрутил головой, рассчитывая, видимо, найти места получше, и дернул брата за рукав:

– Вон там свободно.

Алекс обернулся, бросил взгляд в дальний угол, на который указывала рука Габриэля, и замер от неожиданности.

Там, в этом хуже всего освещенном углу огромного зала, за длинным и пустым деревянным столом, спиной ко входу расположилось… неземное создание.

У создания были худые плечи и прямая, напряженная спина, а лица его Алекс, конечно, не видел. А еще у создания были яркие, горящие живым огнем, напоенные солнцем, сияющие, сверкающие, ослепительные рыжие кудри.

С таким чудом Алексу ни разу в жизни сталкиваться не приходилось: он мог бы поклясться, что над головой существа замечает легкое, неясное свечение, ауру, чей приглушенный свет борется с полумраком комнаты – и побеждает.

Алекс и опомниться не успел, а ноги уже сами понесли его в конец зала, так хотелось посмотреть на загадочное явление поближе. Габриэль пробормотал что-то вроде «повезло, нашлось нормальное место» и поспешил следом.

Чем ближе Алекс подходил к столу, тем больше безрассудных, лихорадочных мыслей проносилось в голове. В основном про то, что он никогда не был против завести короткое, но весьма приятное знакомство с какой-нибудь премиленькой человечкой. За годы поиска своей истинной пары Алекс повидал немало дракониц, но поскольку ни одна из них так и не зажгла огня в его душе, приходилось искать утешение в объятиях человеческих девушек. Да, человеческие девушки прекрасно подходили для подобного рода утешений, и, разумеется, эта рыжая, сияющая… Если он сумеет выторговать у хозяина отдельную комнату, чтобы отселить на ночь Габриэля…

Алекс обогнул стол и плюхнулся на лавку как раз напротив рыжеволосого чуда. Поднял голову, столкнулся со взглядом огромных голубых глаз. Восхитился темными густыми ресницами. Умилился веснушкам на носу…

И наконец заметил мужскую одежду.

Перед ним, несмотря на невысокий рост, хрупкое телосложение и нежные черты лица, была вовсе не девушка. Это был парень.

Алекс моргнул раз, другой, потом пришел к окончательному выводу: мальчишка. Лет пятнадцать, наверное, мелкий, худощавый, неудивительно, что со спины так на девушку похож. Рыжий опустил взгляд и принялся за свой ужин – в стоящей перед ним миске дымилась какая-то похлебка. Мальчишка ел аккуратно, изящно даже, и так же аккуратно откусывал по кусочку хлеба от большого ломтя. Алексу пришла в голову мысль: а вдруг все-таки девица, просто переоделась мужчиной… Однако он быстро прогнал эту мысль – ну какая хрупкая человечка рискнет путешествовать и останавливаться на постоялых дворах одна, без сопровождения? – и с трудом подавил скорбный стон. Надо же было так обмануться!

Габриэль наконец тоже добрался до стола и сел рядом. Через минуту к ним подлетел хозяин и принялся объяснять, что сегодня у них подают дичь, гусиную похлебку, котлеты и кашу с жареным луком, и Алекс, недолго думая, заказал всего в двойном размере.

Рыжий мальчишка вытаращил глаза. Габриэль покосился на него и усмехнулся.

– Кажется, брат, люди не в курсе, сколько едят драконы, – вполголоса сказал он, но рыжий, наверное, услышал, потому что слегка покраснел и снова взялся за свою похлебку.

Алекс принялся разглядывать комнату, чтобы как-то отвлечься, хотя, положа руку на сердце, здесь совершенно нечего было разглядывать, кроме сияющих волос парня напротив. Сейчас глаза Алекса уже немного привыкли к сиянию, даже эффект ауры над головой исчез, оказавшись лишь игрой воображения. Тем не менее эти рыжие волосы он по-прежнему мог назвать самыми красивыми из всех, которые ему доводилось видеть в жизни…

Как жаль, что не девушка.

Наконец пришел слуга с большим подносом и ловко выгрузил на стол все тарелки – выглядели и пахли произведения местной кухни вполне прилично. Алекс взялся за вилку и нож, а слуга тем временем приблизился к рыжему мальчишке и поставил перед ним стакан молока.

Как только слуга отошел, мальчишка вытащил из-за пояса флагу. Он открутил крышку; Алекс с любопытством наблюдал, как рыжий зачем-то перелил в эту крышку немного молока из стакана, а потом проговорил совсем тихо, неизвестно к кому обращаясь:

– Вылезай, готово.

Из кармана вдруг показалась маленькая голова – Алекс едва котлетой не подавился. А спустя мгновение выбрался наружу и начал ловко спускаться вниз по бортику камзола… гном, самый настоящий гном, точно такой, какими их изображают в толстых научных книгах, посвященных разнообразию народностей и природы Латер-Леста. Вживую гномов Алекс только раз в глубоком детстве видел.

– Гном… – ахнул Габриэль.

Он протянул руку и схватил крошечное создание за курточку.

Гном тут же поднял пронзительный визг – оказалось, что голос у него тонкий, но хорошо поставленный, – а потом извернулся и укусил Габриэля за палец. Брат приглушенно вскрикнул, но свой трофей всё же не выпустил.

– Ты что творишь? – прошипел ему Алекс по-драконьи. – Это же разумное существо! У тебя мозгов не больше, чем у горного тролля, да?

– Отпусти, отпусти! Подлец! Убийца! – вторил ему гном на общелатарском языке.

– Отпустите его, господин дракон! – прозвенел голос рыжего мальчишки.

Алекс чуть снова не заподозрил, что перед ним переодетая девчонка – голосок был ну ни капли не мужской. Однако стоило перевести на рыжего взгляд, как все сомнения развеялись. Твердой рукой, так, что побелели костяшки пальцев, парень сжимал пистолет, нацеливая его прямо в лоб Габриэлю. В наступившей тишине особенно громко прозвучал щелчок взводимого курка.

Темные красивые брови мальчишки сошлись у переносицы; он кусал губы и был бледен, но настроен весьма решительно. Габриэль рассмеялся, осторожно поставил гнома на стол и поднял вверх руки:

– Ну, ну, боец. Видишь, сдаюсь. Осторожно, не то сам себя поранишь.

– Слова, недостойные благородного лорда, – отчеканил рыжий, продолжая целиться в Габриэля.

Гном выпрямился, отряхнул курточку и потряс в воздухе крошечным кулаком.

Алекс вздохнул – его уже утомила дурацкая ситуация. Мгновенно, так, что никто и опомниться не успел, он подался вперед, протянул руку, ухватился за ствол пистолета и отобрал его у мальчишки. Рыжий тоненько ойкнул, бросил на Алекса растерянный взгляд, а его губы задрожали. Гном подскочил к нему, по бортику камзола вскарабкался наверх и перебрался на плечо.

– Тихо! – прорычал Алекс, демонстрируя всем уверенный голос военного, чьи приказы не оспариваются.

Он положил пистолет перед собой на стол и накрыл ладонью.

– Я отдам тебе твою игрушку, парень, если пообещаешь не размахивать ею направо и налево.

– Никто и не размахивал!

– Я озвучил условие. Ты его услышал.

– Вы первые начали! – Голос мальчишки дрожал от напряжения. – Это низко – нападать на тех, кто слабее!

– Он оскорбил меня! – поддакнул гном.

– Мой брат неудачно пошутил. Он приносит свои извинения, и на этом мы закрываем тему. Договорились?

Габриэль фыркнул.

– Ты у меня еще получишь, – тихо сказал ему Алекс по-драконьи и пнул великовозрастного балбеса ногой под столом.

Братец закатил глаза, но всё же соизволил изобразить некоторое подобие раскаяния на лице.

– Хорошо, – по-прежнему хмурясь, ответил мальчишка. – Мы… принимаем ваши извинения.

– Нет, не принимаем! – взвизгнул гном. – Я требую компенсации! Золотом!

– Рослик! – Рыжий повысил голос. Потом в упор посмотрел на Алекса: – Инцидент исчерпан. Отдайте пистолет.

– Я всё еще жду обещания не размахивать им направо и налево, – напомнил Алекс.

Мальчишка покусал губы, продолжая с вызовом смотреть на Алекса. Форма губ у парня тоже была до странного красивой. Мысли о переодетой девушке в очередной раз промелькнули в голове, но Алекс их сразу прогнал: несмотря на женственное личико юный вояка демонстрировал по-настоящему мужественное поведение.

– Я обещаю, – наконец проговорил мальчишка.

– Держи, – сразу ответил Алекс и бросил пистолет через стол – почему-то не сомневался, что оружие будет поймано.

И не ошибся: рыжий схватил пистолет на лету и быстро убрал за пояс.

– Неплохая реакция, – прокомментировал Габриэль, с заметным любопытством разглядывая мальчишку.

Тот что-то пробурчал и отвел взгляд. Гном тем временем спустился по бортику камзола, подбежал к крышке, ухватился обеими руками – все-таки она была для него большой – и начал пить молоко, умудряясь при этом даже не испачкаться.

За столом воцарилась неловкая тишина. Рыжий выпил оставшееся в стакане молоко и уткнулся взглядом в стену. Габриэль принялся за еду, бросив разок на мальчишку задумчивый взгляд. Алекс тоже наконец взялся за вилку, даже не пытаясь разобраться в бестолковых и туманных мыслях, которые кружились в голове.

Довольно скоро гном напился и сообщил, что ему спать пора. Мальчишка кивнул, сложил остатки хлеба в полотняный мешочек, закрутил крышку фляги, посадил гнома на плечо и быстро зашагал в сторону лестницы, больше ничего не сказав. Габриэль некоторое время смотрел им вслед. Алекс не выдержал и тоже проследил взглядом за уходящим мальчишкой. Блики от немногочисленных светильников играли на рыжих волосах, заставляя их сиять.

Как все-таки жаль, что…

– А жаль, что не девушка, – вздохнул Габриэль, словно подслушав его мысли.

Глава 6. Прыжок

Леона проснулась рано-рано, до рассвета. Рослик еще спал на деревянной лавке у стены – вчера пришлось застелить ее извлеченным из сумки плащом, устроить на нем гнома и укрыть краем плаща вместо одеяла, потому что без «постельки» этот жук спать отказывался. Сама она вполне сносно провела ночь на соломенном тюфяке на полу – других спальных мест, как и других предметов интерьера, в крошечной комнате просто не имелось.

Впрочем, жаловаться Леоне и в голову бы не пришло. Самое главное, что комнатушка вместе со скромным ужином обошлись ей недорого. Вчера она разменяла в трактире единственный золотой, и теперь в кошеле у нее звенела небольшая горстка серебра и меди. Если она будет укладываться в такую же сумму на каждом постоялом дворе, ей хватит денег, чтобы доехать до столицы. Правда, на жизнь в самой столице уже ничего не останется, но прямо сейчас беспокоиться об этом не хотелось. Сначала она избавится от дара, всё остальное – потом.

Леона отряхнула одежду от прилипших соломинок, тихо вышла из комнаты, так же тихо спустилась по лестнице на первый этаж и оказалась на улице. Она нашла уборную и умывальник, потом набрала в ведро колодезной воды, напилась и заполнила флягу. Постоялый двор еще спал, хотя небо уже начало светлеть, а звезды потускнели. Леона вернулась обратно в комнату и устроилась на тюфяке. Сняла сорочку, заново перемотала и затянула вокруг груди длинный лоскут. Наконец, откупорила флакон с краской – пора было рисовать на теле новые знаки, как учила ее фея Виолетт.

Накануне вечером она укоротила рыжую гриву. Ровно ли, нет, уже не важно. Только увидев, сколько пришлось отрезать, Леона поняла, какая это удача, что у нее есть зачарованные ножницы – за день волосы отросли на ширину ее ладони и полностью закрывали шею, хотя еще вчера утром, когда ее постригла Виолетт, шея оставалась открытой.

Такая скорость роста волос откровенно пугала, ведь чем длиннее они становились, тем заметнее проявлял себя интерес в глазах мужчин. Вчера в трактире, пока она ждала свой ужин, многие пялились на нее, хоть во взглядах и сквозило недоумение – постояльцы, кажется, сами не понимали, чем привлек их этот щуплый рыжий подросток. Чтобы не нарываться на неприятности, Леона ушла в самый дальний и плохо освещенный конец зала. Впрочем, и там ее в покое не оставили, потому что к столу подсели драконы.

Одного взгляда на них оказалось достаточно, чтобы понять: это действительно драконы. Раньше Леона встречала крылатых хорошо если пару раз в жизни – Мериньон был исключительно человеческой провинцией. И всё же не составляло никакого труда опознать в мужчинах именно драконов. Их выдавал очень высокий рост и очень широкие плечи, а еще, как и все драконы, они носили длинные волосы, которые обычно перевязывали лентой.

Оба крылатых были красавцами, правда, совсем разными, хоть кто-то из них и упомянул, что они братья. Младший – светловолосый и голубоглазый – повел себя, как капризный болван. А составить мнение по поводу старшего толком не получилось. Он, конечно, впечатлял своей внешностью, как обычно впечатляет людей истинное совершенство: темные волосы, правильные черты лица и, главное, глаза – пронзительные, серые, а в этих глазах – столько внутренней силы, что выплескивается через край, и Леона даже подумала в первую минуту: доведись ей сражаться с ним один на один, она бы не выстояла против эдакой мощи.

А еще старший сумел осадить своего братца и повернуть напряженную ситуацию в мирное русло, и за это, вроде как, Леона должна была испытывать благодарность. Только она не испытывала – ни капли благодарности. Во взгляде дракона, том самом, что так ее впечатлил, читалось снисхождение и чувство собственного драконьего превосходства. В искренность его извинений она, конечно, не поверила. Крылатые относились ко всем расам свысока и уж точно не любили людей. Впрочем, и люди с трудом выносили драконов.

Леона тряхнула головой и капнула из флакона себе на палец немного краски. Некогда было отвлекаться на воспоминания о вчерашних высокомерных типах. Она нанесла знак на запястье левой руки, потом над левой грудью, стараясь не испачкать повязку. Потом еще над правой грудью и на правое запястье – всё, как сказала Виолетт. Краска высохла мгновенно, тогда Леона надела сорочку и камзол, закупорила флакон и пошла будить Рослика.

Гном не хотел просыпаться, хныкал и просил оставить его в покое. Леона вздохнула – вот же нашла заботу на свою голову! – осторожно вытащила из-под него плащ, свернула и убрала обратно в сумку, а потом еще более осторожно опустила капризулю в нагрудный карман, пусть там дальше спит. Наконец, она вышла на улицу и направилась прямиком в конюшню. Зевающий конюх вывел ей Принца; Леона вскочила в седло и с облегчением покинула постоялый двор, потому что чем меньше вокруг людей, тем лучше. Пусть даже прямо сейчас, когда волосы еще не отросли, а кожу разукрасили новые знаки, дар феи Розанны не проявляет себя никак.

Леона ехала по Латарскому тракту, пустив Принца резвой рысью. Дорога пролегала через поля, над которыми стелился еще утренний туман. Солнце не успело подняться высоко; воздух пах свежестью и разнотравьем, звенел птичьими голосами на все лады. В кармане дремал и иногда ворочался Рослик.

На душе у Леоны было светло.

Пусть добираться до столицы еще целых пять дней… это неважно. Важно то, что она справится с любыми трудностями.

***

Часа через три Рослик проснулся и сообщил, что его, между прочим, пора кормить. Леона и сама, конечно, проголодалась, а Принцу надо было дать возможность напиться и отдохнуть, так что она решила поискать подходящее место для стоянки.

Еще через несколько минут такое место обнаружилось: дорогу пересекала небольшая и мелкая на вид речушка, ручей почти. Тем не менее, берега ее соединял широкий деревянный мост.

Леона спешилась, освободила Принца, отвела его к воде и привязала к опоре моста – длина веревки позволяла коню и спуститься к речке, и спокойно попастись на берегу. Вдоль берега тянулась хорошо утоптанная тропинка – здесь наверняка останавливались на отдых все путешествующие в столицу. Леона пошла по тропинке и через несколько шагов обнаружила здоровенный плоский камень, на котором можно было удобно расположиться и организовать им с Росликом перекус.

Гном, который высунул голову из кармана и осматривал окрестности, одобрил ее выбор. Леона устроилась на краю камня и постелила перед собой носовой платок. Рослик тут же выбрался наружу, спустился вниз и уселся посередине платка, поджав под себя ноги.

– Вообще-то на чистое я собиралась положить еду! – Леона нахмурилась.

– А я что, должен сидеть на грязном? – с искреннем недоумением в голосе спросил гном.

Этот Рослик-Недорослик был, конечно, редкостным нахалом, но у Леоны почему-то не получалось как следует возмутиться и всё ему высказать. Большую часть времени он казался ей ребенком – избалованным и упрямым. А по-настоящему сердиться на ребенка она не могла.

Вздохнув, она выложила на свободный край платка вчерашний хлеб, оставшийся от ужина в трактире, и несколько полосок вяленого мяса, а рядом поставила флагу с водой и налила немного в крышку. Рослик потребовал, чтобы Леона поломала хлеб на кусочки, потом наконец принялся есть и пить. Сама она тоже не отставала, так что со скудным завтраком покончили быстро.

– Ну, питание так себе, – заявил гном, поглаживая живот. – А я, если хочешь знать, к дурному обращению не приучен. Виолетт, чтоб ей пусто было, меня кормила как на убой и молоком поила в день по три раза.

– Вот и оставался бы с ней! – буркнула Леона, дожевывая последний кусок хлеба.

– О, люди! – Рослик вскочил и театральным жестом воздел руки к небу. – Глупые, глупые человеки! Вам, с вашим рабским сознанием, не дано понять, как страдает в неволе свободное существо!

Леона сжала кулаки и сделала глубокий вдох, намереваясь сообщить этому дармоеду всё, что она о нем думает, но от возмущения подавилась хлебной крошкой и закашлялась.

– По спинке постучать? – участливо спросил гном, а когда она, не в силах ничего ответить, только отмахнулась, добавил: – А ведь это к нам гости торопятся.

И действительно, со стороны дороги послышались топот и ржание лошадей. Леона подняла голову и обнаружила, что к мосту подъехали двое всадников.

***

Алекс не видел смысла задерживаться, поэтому рано утром они с Габриэлем, потратив минимум времени на сборы и завтрак, вскочили на коней и покинули постоялый двор.

На душе поселилось какое-то смутное беспокойство, непонятно, чем вызванное. Дорога бежала прямо и прямо, не предвещая никаких сюрпризов, два сильных жеребца резво неслись вперед. Алекс сказал себе, что беспокойство, разумеется, вызвано необходимостью найти свою пару в смехотворно короткий срок – задача, которую ему не удалось решить даже за десяток лет. И разумеется, объяснение это выглядело логичным, но от беспокойства его совершенно не избавило.

Часа через три настало время подумать об отдыхе. Вскоре на пути встретилась речка, пересекавшая Латарский тракт; было решено здесь и остановиться.