Читать онлайн Естествознатель. Тайны Троссард-Холла бесплатно

Глава 1. Или Знакомство с одним мальчиком

Крошечный городок, именуемый его жителями Клипсом, занесенный сине-белым пушистым снегом, очаровывал и манил, как манит детей волшебная сказка. Маленький, ладный, окруженный со всех сторон дремучим молчаливым лесом, он, несомненно, смог бы расположить к себе приезжих странников. Однако путешественники в Клипсе были настолько редким явлением, что единственная почтовая станция для замены лошадей и отдыха со временем пришла в совершенное запустение. Клипсяне не любили чужаков и относились к ним с мнительным недоверием, присущим обычно жителям уездных городов. Незнакомцы так редко появлялись в здешних краях, что некоторые из местных даже начали ошибочно полагать, что Клипс – единственное сохранившееся людское поселение, некий своеобразный центр мира. Они настолько привыкли к своей размеренной жизни, к одинаковым приземистым домишкам с красной черепицей и круглыми окнами, к одной-единственной площади, что им начало представляться невозможным существование каких-либо других городов, с иными обычаями и бытом.

Стоял трескучий мороз. Белый снег вперемешку с коричневым песком, предотвращавшим скольжение, заманчиво хрустел под ногами людей и полозьями проезжавших саней, напоминая свежеиспеченное имбирное печенье. Центральные улицы были худо-бедно очищены и украшены разноцветными резными гирляндами, развешанными для того, чтобы хоть как-то развеселить людей в это суровое время года. Впрочем, стоило какому-нибудь загулявшему прохожему свернуть с главной улицы, как он тут же сталкивался с обычной проблемой уездных поселений, то есть с неубранным снегом, который являлся здесь полноправным господином. Люди протаптывали в нем своеобразные лабиринты, однако он все равно продолжал мешать нормальному передвижению, засасывая по колено, подобно болотной трясине, и забиваясь в валенки. Однако только взрослые досадовали на такое обилие осадков. Дети с удовольствием играли в белых лабиринтах, почти полностью скрываясь в их причудливых изгибах.

По узкой улице с многообещающим названием «Подарочная» как раз с криками и улюлюканьями пробегала ватага краснощеких, франтовато одетых подростков, с упорством гончих преследовавших какого-то маленького щуплого мальчугана, явно уступающего им по возрасту. Беглеца звали Шон; он жил на окраине города в семье бедных гончаров и не мог похвастаться дорогой одеждой и богатыми побрякушками, которыми так кичились дети из зажиточных семей. Собственно, из-за своей бедности, тщедушной внешности и полной неспособности постоять за себя бедолага часто становился мишенью для жестоких издевательств. Сейчас же ему оставалось надеяться только на быстроту своих ног, ибо мальчик знал, что если вдруг они подведут, то вся его и без того ветхая одежда будет разодрана в клочья, а он сам нещадно избит. Во главе шайки, которая методично преследовала его уже около получаса, бежал Гэт – рослый широкоплечий парень в дорогом тулупе, отороченном мехом куницы. Его чуть вытянутое узкое лицо представлялось в фантазии бедного Шона мордой какого-то хищного зверя – не то волка, не то дикой собаки.

– Не торопись, малыш, мы не будем обижать тебя, просто поиграем! – хриплым насмешливым голосом крикнул Гэт в спину петляющей по снежным лабиринтам жертвы. Конечно же, это было явное вранье. Один раз Шон уже попадался на эту уловку, и повторять свои ошибки ему не хотелось. Разгоряченные погоней ребята были настолько увлечены своим занятием, что не могли заметить, что за ними наблюдают. На углу улицы, за небольшим снежным пригорком, стоял высокий худощавый парень, который, нахмурив брови, внимательно следил за погоней. Незнакомец, по всей видимости, также не относился к компании Гэта, ибо, чтобы в нее попасть, необходимо было обладать неким социальным статусом, а этот юноша выглядел скорее как сын бедных рабочих с окраины города; об этом говорил его поношенный, облезлый тулуп, явно не подходивший ему по размеру, отсутствие перчаток, отчего кожа на руках парня сильно покраснела и потрескалась, тонкие штаны без начеса, вовсе не годившиеся для прогулок в морозный день, и стоптанные валенки, которые уже давно следовало заменить на новые. Но при этом, несмотря на скромный внешний вид, юноша был чрезвычайно хорош собой: у него была чуть смуглая кожа, что являлось нехарактерной чертой внешности для бледных веснушчатых клипсян, благородная осанка, выразительные глаза цвета драгоценных камней иолитов, решительное волевое лицо и иссиня-черные волосы, удачно оттенявшие его бронзовую кожу. С подобной внешностью он казался местным жителям пришлым чужаком, что, впрочем, было недалеко от истины.

Юношу звали Артур, и в настоящее время он с напряжением наблюдал за погоней. Он всей душой ненавидел, когда обижали слабых, и ему было ужасно жаль Шона, которого, несомненно, в скором времени должны были поймать и хорошенько отлупить. Артур хотел бы вступиться за мальчика, однако совсем недавно он сам столкнулся с шайкой Гэта и еще слишком живо помнил последствия этой неудачной встречи. Когда жалостливый дворник приволок Артура, всего избитого и со сломанной рукой, в дом его приемной матери Левруды, старая женщина в слезах умоляла своего подопечного пообещать ей впредь избегать подобных перепалок с местными ребятами. Так что сейчас перед юношей встала дилемма: он мог отправиться восвояси, сдержав, таким образом, обещание, данное своей кормилице, либо же попытаться помочь Шону, но в этом случае вряд ли стоило надеяться на благоприятный исход. Зная скверный характер приятелей Гэта, которым доставляло истинное удовольствие издеваться над теми, кто хоть чем-то не вписывался в их компанию, можно было представить, на что они способны. Второй раз приходить домой со сломанной рукой ему не хотелось. Поэтому мальчик продолжал в нерешительности стоять в своем укрытии, не совсем понимая, что будет правильнее предпринять в этой ситуации.

Между тем светловолосый Гэт уже загнал свою жертву в тупик. Коварная снежная дорога заканчивалась большим сугробом размером со взрослого человека, вероломно подставляя беглеца. Теперь Шону точно бы не удалось убежать. Смат, лучший друг Гэта, здоровенный парень со всклоченными рыжими волосами, схватил мальчика за его дряхлый полушубок и встряхнул, небрежно оторвав при этом пару пуговиц.

– Мы же говорили, что не стоит от нас бегать, – поучительно добавил он, с наслаждением отмечая про себя затравленный взгляд Шона.

– Пожалуйста, о-отпустите меня, – захныкал мальчуган, от страха начиная заикаться. Смат поднял руку, намереваясь садануть беглеца по лицу.

Вот этого Артур уже стерпеть не мог, поэтому он, забыв про все предосторожности, решительно вышел из своего укрытия и направился к толпе ребят, окруживших Шона.

– Не трогайте его, он вам ничего не сделал! – возмущенно крикнул он. Растолкав озадаченных мальчишек, Артур подошел к бедолаге и встал рядом с ним, давая всем понять, что так просто им сегодня развлечься не удастся. Гэт удивленно воззрился на чужака, однако спустя секунду он уже оправился от удивления, и его узкое лицо расплылось в довольной ухмылке триумфатора.

– А, сынок старой ведьмы, что-то мы давно тебя не видели… Как твоя рука? Зажила? – нарочито заботливым голосом поинтересовался забияка. Артур ничего не ответил, однако почувствовал, как при этих словах у него неприятно засосало под ложечкой.

– Он просто строит из себя героя, вот и все, – заметил Смат.

– Я не виноват, если все остальные строят из себя придурков, – не выдержав, парировал Артур. Порою на него находила какая-то странная безрассудная смелость, которая, надо отметить, весьма усложняла ему жизнь.

Гэт хищно ощерился; пожалуй, он сейчас и вправду больше напоминал зверя, нежели человека. Быстро подойдя к Артуру, он резко ударил того по лицу, одним движением повалив в сугроб. Обладая крепкой плотной фигурой и мускулистыми руками, напоминавшими своим внушительным видом лопаты для уборки снега, ему не составляло особого труда уложить противника на спину. Однако сейчас Гэт не желал быстро заканчивать забаву. Этот нищий наглец, который даже не имел права заходить на их территорию, совершил два важных проступка: во-первых, он посмел вмешаться в их дела, а во-вторых, разговаривал неподобающим образом со своими господами. Гэт прикидывал в уме, что он может такое сделать со своей жертвой, дабы раз и навсегда отбить эту возмутительную дерзость. Пожалуй, опять сломать Артуру руку?

Между тем маленький Шон, воспользовавшись перепалкой, благополучно выбрался из западни и был таков. Его смешные красные уши, торчавшие из-под совершенно плоской шапки, напоминали заячьи.

– Вон как! – присвистнул Смат. – Смотрите-ка, малек даже не захотел посмотреть, как мы будем разговаривать с его спасителем!

Ребята загоготали от его шутки. Артур с трудом приподнялся на руках, отплевываясь от снега. По лицу его текла кровь, так как Гэт разбил ему губу. Мальчик с отчаянием посмотрел по сторонам, надеясь на помощь кого-то из сердобольных прохожих. Однако люди спешили по своим делам, и им не было совершенно никакого дела до того, что всего в нескольких шагах от них ватага ребят избивает беззащитного. Когда Артур понял, что на чью-либо помощь надеяться наивно, то быстро вскочил на ноги и, отправив снежный ком в лицо Гэта, перевалился через сугроб и побежал по лабиринту. Бегал он вполне неплохо, и ему не составило бы огромного труда скрыться от своих преследователей, однако на свою беду мальчик не очень хорошо знал эту часть города, и в какой-то момент улица Подарочная привела его во двор, наглухо закрытый со всех сторон домами. Это была ловушка; пожалуй, единственное место, где мог укрыться Артур – за чьей-нибудь дверью, однако вряд ли кто-то, находясь в здравом уме, впустил бы в свой дом нищего проходимца.

– Тебе так нравится бегать от нас, приятель? – противным голосом осведомился запыхавшийся Гэт. Артур круто развернулся к нему и с вызовом посмотрел в глаза противнику; хоть мальчик и храбрился, но все же ему сделалось не по себе, когда он увидел жестокие искорки, замелькавшие в глазах Гэта. Жаль, что опять придется расстраивать Левруду. В принципе, Артур мог бы попробовать справиться с ним; несколько раз ему почти удавалось это сделать. Однако, когда остальные ребята видели, что их вожак устает, то скопом накидывались на своего врага; в этом случае о победе нечего было и мечтать.

Преследователи, злорадно переглядываясь между собой, окружили жертву, но вдруг что-то поменялось. На улице как будто стало холоднее на несколько градусов, задул ледяной, пронизывающий до самых костей ветер, а небо стремительно заволокло тучами: начиналась метель. Гэт обеспокоенно посмотрел в небо, которое всего несколько минут назад казалось светло-голубым, и передернул плечами. Высокорослый мальчик, в общем-то, считал себя бесстрашным, однако он, как и многие капризные дети его круга, был выращен в совершенно тепличных условиях; он привык, что с самого детства его ограждают от любых трудностей и опасностей. Его мама всегда говорила, что нужно страшиться метелей и буранов, и он, надо сказать, находил этот совет вполне разумным. Однако ему не хотелось просто так оставлять врага в покое. Подойдя к Артуру, он намеревался еще раз окунуть того лицом в снег, но злосчастный ветер задул с новой силой, да так угрожающе, что Гэт передумал. В конце концов, это не последняя их встреча.

– Тебе ужасно повезло, приятель, – процедив сквозь зубы, отметил мальчик. – Еще раз сунешься на нашу территорию, твоя мамаша будет получать тебя по частям. – С этими словами, круто развернувшись на носках, он пошел в другую сторону, махнув рукой остальным.

– Что, так просто оставим его? – разочарованно проговорил кто-то.

– Пусть живет, – великодушно заявил Гэт. – Заодно передаст Шону, что в следующий раз мы его поймаем и зажарим на костре, как зайца!

Глядя в спины уходящих в спешке ребят, Артур не верил своему счастью. Что ж, сегодня ему несказанно повезло, несмотря на то, что он опрометчиво полез на рожон. Сама природа благоволила ему. Отряхнувшись от снега и небрежно утерев тыльной стороной руки кровь с лица, мальчик зашагал в сторону своего дома, глубоко задумавшись.

Артур жил на окраине города, у подножия леса, и, чтобы вернуться к себе, ему нужно было пройти весь Клипс. Если сравнивать все постройки в городе, то оказывалось, что дом, где жил Артур с Леврудой, был, наверное, самым маленьким, неказистым и даже дряхлым. Его обветшалые стены не справлялись с защитой от холодов, прохудившаяся крыша нещадно протекала в разных, порою совершенно непредсказуемых местах, а сквозь окна, несмотря на то, что они были закрыты деревянными ставнями, проникал холодный ветер.

Впрочем, Артур никогда не жаловался и не сравнивал свой быт с тем, как живут другие, более обеспеченные клипсяне. Напротив, подобные трудности закалили его характер; с самого раннего детства он привык работать по дому, мастерить что-нибудь, и молоток с пилой не вызывали в его сердце никакого возмущения своей судьбой. Мальчик, как мог, старался облегчить жизнь приемной матери – женщины, которая гостеприимно приняла его в свой дом и воспитала, несмотря даже на то, что сама находилась далеко за чертой бедности. Артур жил у Левруды все то время, сколько он помнил себя, то есть пятнадцать смрадней. А если уж говорить точнее, то где-то двенадцать, поскольку первые годы своей жизни он и вовсе не помнил. К слову, люди в здешних краях знали лишь два основных сезона и два промежуточных. Первый основной сезон – смрадень – был временем холодов, лютых ветров и снегов, которые окутывали дома и леса. Года в ту пору также исчислялись «пережитыми смраднями». Если человек смог пережить смрадень, то, значит, и год прошел.

Вслед за смраднем наступал полузнь – промежуточная неделя между холодами и жарой, когда почки появлялись на деревьях, словно грибы после дождя, и впоследствии распускались прекрасными зелеными листьями. В это время девушек старались выдать замуж. В народе поговаривали, что если юная дева заарканит молодца в полузнь, то и не быть им порознь.

Неделя расцветания заканчивалась жарой и ярким солнцем, которое согревало влажную землю изо всех сил. Время это звалось оюнем. Но долгая жара рано или поздно подходит к концу, и промежуточная неделя, которая за ней следовала – самое отвратное время. Слизень знаменовал именно ту ломающуюся погоду, когда вроде уже холодно, но вместе с тем еще и не смрадень. В эту пору дождь усиленно вспахивал землю крупными каплями, делая ее склизкой и гнусной, заставляя задумываться о грустном. Хотя если уж не придираться, то любая погода хороша по-своему, а люди в Клипсе, надо отметить, все время выглядели недовольными.

Артур шел около получаса, пока, наконец, не добрел до своего захудалого домишки. С наслаждением он шагнул в натопленную комнату и, подойдя к камину, начал отогревать вконец замерзшие руки. Мальчик надеялся, что кормилица уже легла спать и не заметит его прихода, однако через некоторое время послышалось знакомое старческое кряхтение, после чего она сама медленно вышла к нему навстречу.

Левруда казалась уже очень старой и дряхлой, несмотря на обычную живость характера и удивительную способность все делать быстро; к старости она начала как бы замедляться, словно внутри нее находился механизм, который с возрастом постепенно давал сбой. Реакция ее уже не была такой быстрой, как раньше, речь становилась более размеренной, а расстояние из одной комнаты в другую она преодолевала с огромным трудом. У нее была странная внешность – скорее отталкивающая, чем приятная, однако Артуру представлялось, что красивее Левруды и быть никого не может. У пожилой женщины были сморщенные щеки, напоминающие два сушеных яблока, совершенно лысая голова без малейшего следа какой-либо растительности, умные карие глаза, являвшиеся, пожалуй, самым большим достоинством ее неприглядной внешности, маленький, почти незаметный рот, и прямая осанка, характерная, скорее, для молодой женщины, нежели старушки.

Левруда окинула юношу внимательным строгим взором, и ее маленький рот сжался еще сильнее, становясь почти совсем неприметным.

– Что с твоим лицом? – грубоватым голосом спросила она, однако Артур знал, что кормилица не сердится на него, а просто очень волнуется. Мальчик виновато опустил голову; ему не хотелось расстраивать женщину и рассказывать ей о своих неприятностях. Поэтому он просто молчал, не зная, что сказать в свое оправдание.

– Не думала, что мой сын докатится до того, что станет драчуном, – обвиняющим тоном заявила старая женщина, и мальчик почувствовал, как краска стыда бросилась ему в лицо. Левруда по привычке называла своего подопечного сыном, хотя в действительности являлась ему чужим человеком.

– Это вовсе не так, – с жаром возразил юноша. – Я не люблю драки!

– И поэтому ты все время приходишь домой в таком ужасном виде? Завтра твой день рождения, и ты никуда не пойдешь, будешь мне помогать по дому, – суровым голосом велела Левруда. Старая женщина знала, что подобное наказание сильно расстроит мальчика, ибо день его рождения, или вернее, день его обнаружения Леврудой, помимо всего прочего совпадал с легендарным праздником. Дело в том, что только один раз в году, в начале смрадня, когда клипсяне отмечали день города, откуда-то из-за леса прилетала стая прекрасных единорогов.

Вообще, лес в народе старались избегать. Считалось, что там живут ужасные существа, враждебные человеку. Так как этот суеверный страх и по сей день овладевал душами людей, то жители Клипса всячески ограждали себя от походов за пределы города.

Однако единороги представлялись клипсянам чудесными созданиями, являвшимися некой нитью, соединявшей одинокий городок с другими неведомыми доселе землями. Люди тогда выходили на площади, отцы поднимали своих сыновей на руки, чтобы их чада могли лучше рассмотреть молочно-белые гибкие спины и мерно развевающиеся в такт порывам ветра крылья. Этим животным в какой-то степени поклонялись, ими гордились, как чем-то недостижимо прекрасным и необъяснимым.

Надо сказать, до недавнего времени клипсяне даже и не знали о существовании единорогов. Однако вот уже лет пять подряд пара-тройка прекрасных крылатых созданий приземлялись в Клипсе на главной площади. Единороги выбирали из жителей Клипса по одному человеку, причем непременно из мальчиков, и забирали их на своих спинах в неведомые края. Те дети никогда больше не возвращались, но тем не менее быть избранным единорогом считалось почетным и являлось возможным только для самых знатных и богатых родов городской элиты. Хотя, скорее всего, единороги просто забирали тех, кого выставляли на площади в первом ряду и облачали в парадные серебряные доспехи – на случай, если их выберут. Так что у простых людей шансов испытать чувство полета не было, не говоря уже даже о самой возможности появиться на главной площади.

Почему все так хотели, чтобы их выбрали? Ведь решительно никому не было известно, куда увлекали красавцы-единороги своих наездников – быть может, даже на верную гибель. Но в представлении клипсян эти разумные животные олицетворяли собой само добро, и, исходя из своей природы, просто не могли причинить зла человеку. Здесь возможна еще одна небезынтересная причина: а вдруг единороги, будучи существами исключительными и неординарными, способны в каком-то смысле влиять на людей, невольно или осознанно внушать им чувство безопасности и радости, отчего при виде их молочно-белых спин сразу хотелось последовать за ними? Пусть так.

Помимо прочего, многие родители предполагали, что в маленьком оторванном от всего мира уездном городке у их чад куда меньше возможностей получить нормальное образование и найти интересную профессию под стать своим увлечениям; они догадывались, что где-то должны были находиться более крупные города, а добираться до них куда безопаснее на спинах великолепных животных, нежели своим ходом через лес. Как бы там ни было, полет на единороге представлялся чем-то новым, выходящим за рамки скучной размеренной жизни в пределах города. Это была авантюра, самая грандиозная из всех известных тогда жителям Клипса. Уже одна только возможность подняться в небо сродни птицам заставляла сердца вечных романтиков дрожать от трепета и предвкушения ожидаемой встречи с благородными животными. Единороги все время выбирали мальчиков, и в этом даже можно было проследить некую закономерность. Например, в народе смеялись, что крылатые гости предпочитают больше мальчиков с темными волосами, переживших двенадцать-пятнадцать смрадней. Здесь была своя правда – действительно, единороги не обращали никакого внимания на блондинов или на девочек, которые тоже хотели отправиться в захватывающее путешествие.

Вот такой был завтра день, и Артур уже давно мечтал пробраться на площадь, несмотря на нешуточные угрозы Гэта. Конечно, юноша, как и все ребята его возраста, грезил полетами, однако смешно даже представить, чтобы единорог мог выбрать его. Мальчика, за которым не стояло знатной фамилии или титула, без платной очереди на площади. Обычно Левруда вообще не пускала его туда из-за страха, что Артур опять с кем-нибудь подерется; однако в этом году она торжественно обещала ему, что разрешит пойти на праздник.

Впрочем, сейчас пожилая женщина была даже рада, что ее подопечный вернулся с рассеченной губой; сама по себе эта травма не была опасной, зато у нее теперь появился отличный повод не пускать мальчишку за порог. Левруда знала, что Артур не ладит с местными ребятами, и они не дают ему прохода; правда, старая женщина не догадывалась о причинах этой неприязни. А дело было в том, что саму Левруду в народе не очень-то жаловали: она жила бедно, на отшибе, совсем не участвовала в важных событиях города, вела практически отшельнический образ жизни. В народе ее прозвали «ведьмой», хоть она слабо понимала, что означает это слово. Бедная женщина даже не представляла, сколько незаслуженных грубых эпитетов она регулярно получала в свой адрес, так же, как и не догадывалась о том, что ее приемный сын, каждый раз услышав нечто подобное от местных забияк, самоотверженно бросался на ее защиту, даже когда силы были неравны. За подобную безрассудную смелость мальчик часто возвращался домой со страшными синяками, однако он научился ловко скрывать свое состояние, пользуясь тем, что кормилица с годами становится подслеповатой.

В целом, в этой всеобщей неприязни была и его вина тоже. Если бы мальчик был чуть менее упрямым и не замечал слова других, делая вид, что они не имеют к нему никакого отношения, возможно, на него бы просто не обращали внимания. А так его считали выскочкой. Помимо прочего, Артур не был похож на клипсян внешне; казалось, он принадлежит к какому-то другому иноземному народу, а так как в Клипсе к путешественникам и чужестранцам относились с большим подозрением, то и на Артура посматривали косо. Богатые мамаши старались оберегать своих детей от нищего проходимца, неизвестно каким образом появившегося в Клипсе, от которого, по их мнению, нельзя было ждать ничего хорошего.

О своих настоящих родителях мальчик ничего не знал, а старуха в ответ на его дотошные расспросы лишь качала своей лысой головой и грустно улыбалась тонким ртом.

– Ишь, мальчишка решил узнать о своих родителях… Я тебя воспитала – я и мать, – отвечала она каждый раз. Надо отметить, Левруде всегда было тяжело переносить подобные разговоры. Ведь они лишний раз напоминали ей о том, какая пропасть между ней и ее мальчиком. Как-то она разоткровенничалась (правда, не без помощи медовой настойки) и поведала Артуру о том, что нашла его в один из студеных деньков смрадня перед своим домом, завернутого в пеленки и едва живого от холода. Подкидыши в Клипсе в общем-то были нередким делом. Малоимущие родители, будучи не в состоянии прокормить своих детей, оставляли своих чад на пороге домов более-менее зажиточных людей в надежде, что те обеспечат малышам достойное будущее.

Но все же в данной ситуации было нечто необычное, если не сказать мистическое. Левруда совсем не относилась к зажиточным гражданам; ее домик был одним из самых захудалых во всем городе. Вдобавок близость дикого леса делала эту местность нежелательной для посещений. Тем более удивительно то, что некто добрался до ее жилища и, ничуть не смутившись его неказистым видом, оставил на пороге младенца, внешне непохожего ни на одного ребенка, который был когда-либо рожден в Клипсе. Имелась во всем этом какая-то загадка, о которой Левруда, впрочем, долго не размышляла. Добрая женщина, не раздумывая, подобрала сироту и дала ему кров. Она предполагала, что мальчик будет помогать ей по дому, а когда вырастет, станет носить на базар тюки с овощами на продажу. Но по мере того, как он рос и превращался в красивого статного юношу, отличавшегося честностью, живым умом, смелостью, добротой, без тени высокомерия, всегда готового прийти кому-либо на помощь, Левруде стало казаться, что Артура ждет совсем иное будущее.

Старой женщине страстно хотелось, чтобы ее мальчик освоил науки и выучился какому-нибудь полезному ремеслу; однако в Клипсе, увы, перспектив было немного. Поэтому, в целом, она понимала, что ее приемный сын должен однажды покинуть дом; хотя бы для того, чтобы разрешить загадку своего происхождения и, возможно, найти настоящих родителей. Сейчас, глядя на помрачневшее упрямое лицо своего подопечного, Левруда вдруг почувствовала, как невидимый спазм мешает ей дышать – она почти физически предвидела скорую разлуку.

Мальчик ничего не ответил на слова своей приемной матери о том, что ему придется весь завтрашний день просидеть дома, однако старуха отчетливо понимала, что характер Артура вовсе не таков, чтобы безропотно смириться со своим положением. Поэтому весь остаток дня она нещадно загружала его тяжелой работой, чтобы на следующий день у него просто не было сил и желания выходить из дома. Он чистил дымоход, без устали колол дрова на улице, чтобы было чем топить камин, носил в огромных ведрах снег, чтобы потом можно было его растопить и использовать в качестве воды, мыл полы и чинил рыболовные сети. Все это юноша проделывал без единой жалобы и пререканий, однако, внимательно всматриваясь в его глаза, Левруда с беспокойством отмечала, что они по-прежнему горят непоколебимым упрямством и решимостью. Ближе за полночь старая женщина сжалилась над своим приемным сыном и, подойдя к нему, ласково сказала:

– Ты, наверное, устал? Иди, отдохни.

Артур с насмешливой улыбкой посмотрел на свою кормилицу, и она была готова поспорить, что проницательный мальчик уже догадался об ее коварном плане.

Старая Левруда души не чаяла в своем подопечном. Половину жизни она провела в полном одиночестве, у нее не было семьи, где она могла бы черпать душевные силы, равно как не было настоящих друзей, которые поддерживали бы ее в тяжелые минуты. И вот однажды, совершенно неожиданно, она получила этот необычайный подарок, за который добрая женщина была бесконечно благодарна – ведь она обрела одновременно и друга, и семью. Вначале одним из самых страшных ее кошмаров было осознание того, что у этого мальчика есть настоящие родители, которые могут заявиться без приглашения и забрать его от нее. Правда, бедная женщина тут же корила себя за эгоизм, ведь на самом деле она понимала, что для юноши было бы куда лучше, если бы нашлась его семья.

Несмотря на свою любовь и привязанность к мальчику, Левруда очень не любила одну черту характера Артура – его совершенное упрямство и желание всегда поступать по-своему. «Упрям, как армутский конь!» – любила говорить она по отношению к мальчику. Тот, однако, не совсем понимал, как выглядел этот конь, и почему он был армутский, и вместе с тем чрезвычайно упрямый, но этот эпитет доставлял Артуру какое-то необъяснимое удовольствие. Все на свете в своей пока еще недолгой жизни он любил делать наперекор другим, но вовсе не из-за того, чтобы досадить. Просто на каждый вопрос он смотрел как-то по-своему, иначе, чем другие, и поэтому очень редко с кем соглашался. Говорил Артур всегда прямо, без утайки, то, что думал, независимо от того, какие последствия его ждали из-за произнесенных слов.

А еще была у него любопытная привычка – он всегда носил с собой карандаш и небольшую тетрадь, где записывал пословицы, бытующие в народе. Только его записи кардинально отличались от оригинальных версий услышанных им общепринятых изречений. Мальчик любил каждую пословицу переиначивать по-своему, придавая ей совершенно противоположный смысл.

На следующий день Артур встал ни свет ни заря, так как все-таки намеревался пойти на площадь. Ему хотелось хоть один раз увидеть единорогов; наверное, он даже сам хорошенько не понимал, для чего ему это нужно. Вероятно, эти прекрасные животные ассоциировались у Артура со свободой и путешествиями, которые с самого детства манили и привлекали его. В этом своем тайном пристрастии мальчик также не походил на остальных жителей Клипса, которые, наоборот, страшились опасностей пути, диких животных и враждебно настроенных людей из других городов. Артуру казалось, что вид единорогов придаст ему решимости однажды покинуть домик старой Левруды, чтобы отправиться на поиски своего настоящего дома.

Впрочем, на это решение действительно нужна была изрядная доля смелости, а мальчик пока боялся оставлять старую женщину. В каком-то смысле она полностью зависела от него, и Артур просто не мог бросить того, кто однажды принял его в свою семью. Мальчик надеялся, что когда-нибудь сможет обеспечить Левруде достойную старость, заработать столько денег, чтобы она ни в чем не нуждалась, и тогда уже он мог бы с чистой совестью отправляться в путь.

Юноша вышел из дома, пока Левруда спала. Она специально не стала вставать вместе с ним, чтобы дать ему возможность выбора. Ей не хотелось запрещать Артуру что-либо делать, даже несмотря на то, что она ужасно боялась вновь увидеть своего подопечного полуживым от побоев.

На улице стояла прекрасная солнечная погода; о вчерашнем буране говорили лишь огромные сугробы снега, которые за ночь увеличились, наверное, раза в два. Ясная погода была на руку Артуру; это означало, что он сможет при любом раскладе увидеть единорогов, пусть даже издалека. Ледяной воздух проникал в легкие и пробирался до самого желудка, заставляя дрожать все тело, однако мальчик почти не обращал на это внимания, ведь он уже мечтал о встрече с крылатыми созданиями.

Улицы утреннего города пустовали. И немудрено, ведь все старались быть ближе к площади и, наверное, уже со вчерашнего вечера занимали места. Многие мальчишки забирались на деревья и, как белки, свешивались с самых верхушек. Сотни жителей сидели сейчас на крышах собственных домов, облаченные в теплые тулупы, и пристально смотрели в подзорные трубы. Да, событие намечалось грандиозное.

Артуру удалось незамеченным пробраться к самой площади, которая напоминала сейчас огромный гудящий муравейник.

Инспектор с важным видом ходил взад и вперед, выставляя свой и без того огромный живот всем напоказ, и тыкал палкой тех, кто решался сделать неуверенный шаг вперед к центру площади. Один молодой человек с инфантильным горящим взглядом попытался тайком пробраться поближе.

– Куда? – пробасил инспектор и помахал у него перед носом палкой. Потом, сделав вид, что смягчился, протянул ему большую сухую ладонь и выразительно на нее посмотрел. Юноша с грустью покачал головой – денег у него, увы, не было.

– Бродяга! Пошел вон! – Инспектор отлично справлялся со своей миссией, которая казалась ему необычайно важной. Артур, благодаря своей ловкости, смог пробраться незамеченным мимо сурового блюстителя порядка, однако неожиданно он почувствовал, как кто-то грубо схватил его за руку.

– А ты не отличаешься умом и сообразительностью, старина… Разве я не ясно дал тебе понять, чтобы ты не появлялся в городе? – противным голосом поинтересовался Гэт.

Артур посмотрел по сторонам; к счастью, дружков его врага поблизости не оказалось. Что ж, в этом ему снова несказанно повезло. Артур резко выдернул руку и презрительно улыбнулся:

– Интересно, что тут делаешь ты? Не боишься, что снова начнется метель, и твоя мамочка будет тебя ругать?

Гэт яростно сощурился, с трудом сдерживая себя, чтобы не ударить противника. Однако, при всем желании, он не мог этого сделать, ибо вокруг было много людей, и, если вдруг начнется потасовка, его тут же отправят домой. Вдобавок ко всему мальчик пришел не один, а со своей матерью. Она стояла поблизости, облаченная в роскошную коричневую шубу из соболя: напомаженная, надушенная и невероятно довольная собой. Кажется, она с кем-то вела непринужденную беседу.

– А где же твои приятели, Гэт? Или они тоже не узнали тебя в таком девчачьем наряде? – продолжал издеваться Артур, с наслаждением наблюдая за тем, как лицо его врага приобретает бордовый оттенок. Действительно, Гэт был облачен в женственное манто белого цвета, впрочем, невероятно дорогое. Мать приучила сына к тому, что в жизни надо иметь только все самое лучшее, при этом не прилагая ни малейших усилий.

«Пусть у тебя будут вещи от самого элитного портного города. Работа и тяжелый труд – это удел бедняков, а у нас достаточно средств, чтобы мы могли позволить себе жить в свое удовольствие», – объясняла она сыну. Благодаря таким наставлениям Гэт рос капризным белоручкой и лентяем; он хотел только всего самого лучшего для себя, и, желательно, чтобы это доставалось максимально легко и быстро, а иное было ему без надобности.

– Назначаю тебе встречу завтра, в Зеленом тупике. Там мы и разберемся, что к чему, – тихим голосом прорычал Гэт, от неконтролируемой ярости сделавшись похожим на хищного зверя. Но Артур только насмешливо засмеялся:

– По-моему, это ты не отличаешься умом и сообразительностью. Ты же сам не так давно запретил мне ходить в город, разве нет?

Гэт фыркнул, отведя глаза в сторону. В словесных поединках он был не особенно силен; мальчик предпочитал применять силу. Однако неожиданно ему на помощь пришла его мать. Женщина подошла к сыну и презрительным взглядом смерила Артура, словно тот был не человеком, но каким-то неприятным насекомым.

– Как ты здесь оказался, попрошайка? – противным и нарочито громким голосом осведомилась мама Гэта. – Инспектор! Тут лезут без билета, и куда вы смотрите?!

При этих словах блюститель порядка незамедлительно направился к ним, поигрывая в руках своей палкой. Его большое круглое лицо за одно мгновение претерпело несколько удивительных изменений: оно было угодливо-заискивающим, когда он, улыбаясь, смотрел на богатую клипсянку, но как только инспектор перевел взгляд на Артура, лицо его сделалось угрожающим и жестоким. Казалось, такие метаморфозы весьма характерны для государственных служащих, ибо им, чтобы не потерять свое место, нужно было уметь угождать одним и презирать других.

Артур кинулся было прочь, но Гэт вновь крепко схватил его за руку, не давая ему скрыться в плотных рядах горожан, собравшихся на площади. Мальчик беспорядочно заметался, пытаясь освободиться, однако неожиданно Гэт ослабил хватку. Казалось, что-то интересное отвлекло его внимание.

– Мама, мама, смотри, они летят! – вдруг выкрикнул он, напрочь позабыв о своей жертве.

Все от мала до велика зачарованно смотрели, как по ясному голубому небу быстро перемещается неестественно белое облако. Наступила благоговейная тишина, ибо зачарованные зрители боялись спугнуть своих удивительных гостей. Между тем, стая единорогов величественно пролетала над их головами, устремляясь куда-то в далекие края, где, возможно, нет снега и где могла быть совсем другая жизнь.

Артур тоже их увидел, и его счастливое лицо смягчило инспектора, которому, в некотором роде, даже стало жаль мальчишку, одетого совсем не под стать зажиточным клипсянам, собравшимся сегодня в центре города. Пузатый страж порядка нерешительно убрал руку с палкой за спину. Хотя, впрочем, действиями инспектора руководила не одна только жалость – даже его черствое сердце оказалось на миг во власти чар волшебных животных, и именно поэтому он забыл, что надо проявлять твердость и решительность.

Стая летела ровно, но вдруг от общей массы отделилась маленькая белая точка. Она приближалась к площади. Все ахнули в восторге. Значит, кого-то снова выберут! Первые ряды с трепетом всколыхнулись – несколько молодых людей, облаченных в серебряные доспехи, старались встать на цыпочки, только чтобы единорог их заметил. Они были очень красивы в этом облачении – все хороши, как на подбор. Юные, изящные, с правильно поставленной осанкой… Глаза их смотрели храбро и даже немного вызывающе – ведь именно кому-то из них предстояло отправиться в неизведанное путешествие. За их плечами висели дорожные котомки, заботливо наполненные походной провизией.

На землю спустились два единорога. Они являли собой как бы две противоположности, так как один из них был белее только что выпавшего снега, а другой выглядел так, словно на его белоснежную спину нечаянно пролили ведро с фиолетовой краской, ибо он весь, от кончика хвоста до рога посреди головы был какого-то грязновато-баклажанового цвета. Животные были высокими и гибкими, с мускулистыми ногами и огромными крыльями за спиной.

Белый единорог как-то неуверенно ступил на землю и шумно вдохнул свежий морозный воздух, внимательно осматриваясь. Вокруг него столпились люди с глазами, полными обожания; человек всегда готов любить нечто красивое, а эти удивительные животные, безусловно, по праву могли считаться одними из самых прекрасных существ, когда-либо бывавших в Клипсе. Белый единорог по-щегольски встряхнул серебристой гривой и стал медленно пробираться к краю площади сквозь толпу – туда, где тесно жались друг к дружке бедняки, так и не получившие разрешения находиться в самом центре событий. Он шел гордо и степенно, словно его не заботила вся эта суета вокруг своей персоны; однако, приглядевшись повнимательнее, можно было догадаться, что красавец все же чем-то озабочен. Его маленькие синие глазки, выглядывавшие из-под кустистых бровей, тщательно выискивали в толпе подходящего всадника.

Артур замер от восторга, глядя, как прекрасное животное решительно минует богатых беруанцев в первом ряду и приближается все ближе и ближе к нему, обычному мальчишке с окраины города. По мере того, как расстояние между ним и единорогом сокращалось, какое-то странное умиротворение воцарялось в его сердце: беспокойные мысли, мучавшие его прежде, растворились без следа, а все неприятности, связанные с его жизнью в городе, показались ему сейчас смехотворными.

Вот уже белый красавец совсем близко, однако, что это? Про второго единорога со смешным фиолетовым хвостом все на время позабыли – настолько первый красавец захватил сердца присутствующих. Оказывается, он обошел спины людей так ловко, что никто даже не обратил на него внимания!

Народ заволновался.

– Это какой-то неправильный единорог! – плаксиво воскликнул один юноша, которого родители уже второй смрадень подряд выставляли в самом центре площади.

Артур резко обернулся и увидел, что «баклажановый» единорог оказался совсем рядом и смотрел именно на него!

Инспектор, все еще находившийся около Артура и придерживающий его рукой, поняв абсурдность ситуации, в нерешительности отступил в сторону.

Единорог подошел к Артуру и, ткнувшись мордой в его руку, незамедлительно ее обслюнявил. Смешно фыркнув, он словно бы приглашал мальчика сесть на его спину и последовать с ним. Это легкое прикосновение незнакомого зверя невероятно взволновало Артура – к нему пришло ощущение, словно он знал этого единорога всю свою жизнь. Помимо этого, какой-то странный безрассудный порыв охватил все его существо; Артуру захотелось немедленно воспользоваться приглашением незнакомого зверя и отправиться в путь.

– Я… Ты уверен, что выбираешь меня? – растерянно спросил мальчик, все еще не веря в происходящее. Единорог упрямо кивнул, и его глаза загорелись недовольством – мол, ты еще и непонятливый! Тогда, совершенно не помня себя от удивления и радости, мальчик несмело залез на бархатистую спину опустившегося на колени единорога и услышал, как толпа позади зароптала. Все были чрезвычайно поражены, а те, кто стоял в первых рядах, даже раздосадованы и разгневаны такой вопиющей несправедливостью. С какой вообще стати животное, которое в Клипсе всегда считалось покровителем успешных и богатых людей, вдруг обратило свое внимание на ничтожество? Артур представил на секунду выражение лица Гэта и его матери, и от этого ему стало смешно.

Между прочим, второй единорог тоже выбрал себе всадника. Он бродил по площади, наполненной людьми, которые, даже стоя на месте, умудрялись копошиться сродни тараканам, и, шумно втягивая воздух своими ноздрями, пристально выбирал себе наездника. Однако, увидев, что его сородич – баклажановый единорог – уже готов взлететь со своим всадником, белоснежный красавец решил поторопиться и устремился к ребятам в доспехах. И вот, спустя минуту, всадник был выбран. На глазах счастливчика блестели слезы счастья, и сотни девушек в толпе провожали его восторженными взглядами. Юный храбрец ловко вскочил на единорога и поднял руку. Он был так хорош в этот момент! Толпа всколыхнулась и начала хлопать. Крылатый конь кивнул, словно актер в театре, и взмыл в небо. Будто молния мелькнул его пушистый белый хвост.

Баклажанчик, как про себя назвал его Артур, ободряюще подмигнул мальчику и тоже прыгнул в небо. Волна воздуха подхватила их, и, спустя секунду-другую, начинающий всадник уже наблюдал Клипс с высоты птичьего полета.

И так это было удивительно – созерцать под собой маленький беззаботный город, который, казалось, мог бы уместиться в его ладони… А вокруг и много дальше – только лес, представлявшийся безжизненным и пустым. Куда же может прилететь единорог, если вокруг только пихты, приземистые вязы да одинокие кедры, которым нет конца и края? Нельзя сказать, чтобы Артур не любил лес, напротив, в нем он видел настоящее приключение. Его отнюдь не пугали всякие россказни про опасности, которые можно там встретить. Но сейчас кажущаяся пустота чащи внушала ему ужас и чувство одиночества. Ведь там, куда он летит, уже не будет Левруды – единственного близкого ему существа, женщины, которая самоотверженно заботилась о нем все эти годы.

Увидев только, как город стремительно удаляется от него, юноша, наконец, окончательно пришел в себя. Таинственные чары единорога на время оставили его, и он со всей ясностью смог осознать свое положение. Из всего произошедшего выходило то, что Артур проявил ужасную безответственность, поддавшись этому животному; теперь неизвестно, куда они летят, и когда он сможет вновь вернуться к Левруде. Ужас от совершения чего-то непоправимого зашевелился у мальчика в сердце; однако по мере того, как они продвигались вперед, на него вновь снисходило то удивительное спокойствие и радость – эмоции, которые он впервые испытал, когда увидел приближавшихся единорогов. Казалось, эти загадочные существа были способны влиять на его настроение.

Невзирая на скорость перемещения, Артур полностью расслабился, словно полеты и ветер были его родными стихиями. Он сидел вполне уверенно, ногами крепко обхватив баклажановые бока. Теперь, когда страх прошел, он смог наблюдать красоту, открывавшуюся пред его взором. Какое-то непостижимое чувство свободы охватило мальчика – он словно вознесся над всем миром.

Внезапно порывы ветра усилились, и единорог начал метаться из стороны в сторону. Артур скользил по его гладкой спине вверх-вниз, сильно рискуя свалиться в пропасть. Крылатый конь, казалось, забыл дорогу! Хотя, вероятно, то была его обычная манера летать. Спустя какое-то время Артур понял, что тот приземляется – в самое сердце дикого леса, место, куда искренне боялся попасть любой клипсянин от мала до велика. Вот уже стали виднеться кроны деревьев – густые шапки, заваленные снегом.

Неожиданно под ними открылся прекрасный вид на волшебный городок – яркий, словно сделанный из разноцветных картонных коробок. В центре этого необычного поселения торчал черный шпиль причудливого замка, наполовину скрытого туманной дымкой. Вблизи замка виднелась небольшая полупрозрачная лужа, но, когда единорог спустился ниже, стало очевидно, что это огромное озеро – гладкое и спокойное, словно порывы ветра никогда не смели касаться поверхности воды. Интересное явление можно было наблюдать по пути: крошечные домики городка, словно призрачные, исчезали в тумане и терялись из виду, когда юный всадник пролетал их под определенным углом. Однако стоило только единорогу повернуться, как они плавно выплывали из белой дымки и дразнили своим пряничным видом.

«Так вот куда ты меня несешь…» – подумалось Артуру.

Внезапно единорога сильно тряхнуло, вследствие чего юноша чуть было не съехал вниз к пушистому хвосту животного.

От резкого перепада высоты у Артура сильно заложило уши, а перед глазами все так замельтешило, что невозможно было разобрать, в чем дело. Впереди вдруг показался белый единорог с таким же испуганным всадником, который, видимо, с трудом понимал, что происходит. Его прекрасное лицо искривилось в испуганную гримасу и побледнело так, что стало практически одного цвета со спиной крылатого коня. Баклажанчик угрожающе фыркнул и отпрянул от белого единорога. Сначала Артур не понял, чего добивается этот белый зверь, однако спустя секунду стало очевидным, что тот пытается атаковать своего фиолетового сородича.

Обезумевший единорог визгливо кричал и тянул свою озлобившуюся морду к Артуру, пытаясь укусить того за ногу. Мгновение – и красивый всадник в серебряной сбруе соскользнул со спины своего взбунтовавшегося животного и провалился куда-то в пустоту. Только удаляющееся эхо звенящего испуганного крика говорило о его недавнем присутствии. Вероятно, он погиб – да и невозможно было спастись, упав с такой высоты. Белый единорог как будто даже и не заметил потери – он весь словно был одержим идеей досадить Артуру и своему баклажановому собрату. Испуганному мальчику оставалось только вцепиться в густую гриву и верить в то, что с ним не произойдет то же, что и с его другом по несчастью.

Наверное, с земли было бы любопытно наблюдать за этой битвой двух прекрасных животных, которые даже сражались грациозно. Однако вряд ли кому из очевидцев захотелось бы оказаться на месте Артура. Нужно быть безумцем, чтобы желать оказаться втянутым в эту стихию.

Баклажанчик отбивался как мог, но ему было тяжело – ведь на его спине все еще находился всадник, который сильно стеснял его в движениях. Наконец, ему в голову будто пришла какая-то идея, и он камнем резко полетел вниз. Белый единорог успел лишь выдернуть у него из хвоста клок фиолетовых волос. Баклажанчик спускался с такой скоростью, что у Артура потемнело в глазах. Еще мгновение – и бедняга съехал по спине единорога в снег, сильно ударившись головой о поваленное дерево. Последнее, что Артур помнил – это то, что его новый друг пытался защитить его теперь уже на земле. Фиолетовая кожа окрасилась кровью.

– Улетай! – отчаянно прошептал ему Артур и провалился куда-то в темноту.

Глава 2. В которой Артур оказывается в Троссард-Холле

Артур с трудом разлепил глаза и с удивлением обнаружил, что находится в какой-то незнакомой комнате. Кисло пахло уксусом и приторно – сиропами. Артур помнил эти запахи с детства – когда он заболевал, то дом Левруды превращался в больницу, где все пропитывалось всевозможными лекарствами, зачастую очень неприятными…

Голова была как чугунная, а события вчерашнего дня казались сном.

– Проснулся? – полная, добродушная на вид женщина в зеленом халате подскочила к нему и начала выполнять странные движения руками, от которых у Артура сразу закружилась голова.

– Древняя медицина, – пояснила она, видя, что Артур слабо понимает суть происходящего.

– А-а-а, – кисло протянул юноша, впрочем, так ничего и не поняв.

– Ты ударился о дерево. На лбу вскочила небольшая шишка, но это не страшно, жить будешь, – успокаивающим голосом сказала незнакомка. Ей явно было неизвестно то, что Артур во время своей суровой жизни в Клипсе уже давно привык ко всякого рода травмам, так что пустячная шишка вряд ли могла всерьез обеспокоить его. Однако имелись вопросы и поважнее.

– Где я?

– В Троссард-Холле, мой милый.

– Каком холле? – переспросил Артур, проигнорировав нежное обращение доброй женщины, и тут же встрепенулся. – Мой единорог, он…

– Думаю, с ним все в порядке. Единороги сильные животные, они могут за себя постоять. Он улетел.

Артур вспомнил кровь на спине Баклажанчика, и ему стало совсем грустно. Всего один полет, но как он успел к нему привязаться… Тем более, как показалось Артуру, добрый единорог словно пытался защитить его, рискуя своей собственной жизнью.

В этот день юноше дали отвратительный вязкий суп с гренками и не разрешили сделать ни шагу, словно он действительно был тяжело болен и не мог передвигаться самостоятельно. На все дотошные вопросы Артура врачи отвечали уклончиво, и из их скупых ответов практически ничего нельзя было выяснить. Юноша с трудом понимал, где он находится, далеко ли Клипс, сможет ли он оповестить Левруду о том, что с ним все в порядке и, наконец, что случилось с его фиолетовым единорогом. Получилось ли у Баклажанчика в действительности улететь, и встретится ли еще когда-нибудь с ним Артур?

Юноше не пришлось слишком долго находиться в полном неведении – на следующий же день его выписали. Выйдя из маленькой комнатушки больницы, Артур попал в зал причудливой формы с массивными колоннами, которые без малейшего усилия удерживали на своих плечах гигантский купол с ровным круглым отверстием посередине. В это отверстие проникал такой теплый солнечный свет, какой бывает только в благодатный оюньский денек. Мраморные скульптуры, изображавшие лесных зверей, осторожно выглядывали из-за колонн; чудилось – только моргни, и они попрыгают в разные стороны, как живые. Удивительное то было место и чудесное; оно бы пленило всякого, кто впервые там оказался.

Огромное пространство казалось совершенно пустым, однако спустя некоторое время послышался стук падающего камня – скульптура зайца покачнулась и упала наземь, как если бы желала обернуться другим зверем, либо же, что куда более вероятно, она просто стала жертвой чьей-то неуклюжести.

– Кто здесь? – поинтересовался Артур, и голос его таинственным эхом пролетел меж статуй.

Из-за одной из колонн показался сначала длинный чубчик, а за ним и его обладатель – паренек, приблизительно одного возраста с Артуром. Мальчик задорно улыбнулся, и смешливые искорки замелькали в его глазах.

– Привет. А я тебя ждал. Меня зовут Тиннарий.

Артуру, конечно, было приятно, что его кто-то ждет в этом незнакомом месте, однако он решительно не понимал, с какой целью.

– Эм… Привет. Я Артур, – ответил он.

– Я все про тебя знаю, – похвастался незнакомец, горделиво выпятив вперед свой длинный чубчик. – Подслушал разговор нашей директрисы.

– Директрисы? И что именно ты знаешь? – совсем растерялся Артур.

– Ты будешь учиться в Троссард-Холле. Тебя решили взять без вступительных экзаменов, и знаешь, почему? Ты сам летал на единороге! Вы были с ним одним целым! Мы это называем Кадоросамой. И ты думал, как он! Мы все стремимся к этому, но у тебя получается непревзойденно. И не только это. Ты смог уцелеть в настоящей воздушной битве! Ты молодец!

– Гм… – смущенно пробормотал Артур. Будучи от природы скромным, он был напрочь лишен тщеславия и высокомерия, а бурные похвальбы в его адрес доставляли ему лишь одни неудобства. Тем более, что полет на единороге – заслуга вовсе не его, а самого единорога. И мальчик, конечно, не удержался бы на его спине и полетел вниз, вслед за тем, другим всадником, если бы Баклажанчик сам не захотел удержать Артура на своей спине.

– Ничего такого не было. Этой кадо…самы. Я никогда раньше не летал, и едва удержался, чтобы не свалиться со спины единорога.

Но парня было не так-то легко разубедить.

– Нет, нет. Поверь, я знаю, о чем говорю. Я все знаю про всадников, даже их картинки собираю. В моем гнездиме все ими завешано, – зачем-то похвастался Тиннарий, и Артур улыбнулся – так забавно и нелепо выглядел его поклонник.

– Гнездиме? Что это? – задал мальчик первый пришедший в голову вопрос, который почему-то необычайно рассмешил незнакомца.

– Ну ты даешь! Ты так шутишь, да? Ты что же, на голой ветке, что ли, спишь?

Артуру вдруг начало казаться, что его собеседник немного, как говорится, «ку-ку». Ведь они сейчас в больнице, может, Тиннарий – один из пациентов? Говорит про какие-то голые ветки, кадоросамы, гнездимы. Артур уже хотел было потихоньку ретироваться, когда в зале вдруг раздались чьи-то шаги.

Вошедшая дама была очень высокой, если не сказать даже слишком длинной; с худощавым острым лицом и сильно выдающимся вперед подбородком, который, казалось, везде поспевал куда быстрее своей хозяйки. Плечи женщины были уютно укутаны белой шалью, сухая подтянутая фигурка облачена в длинное платье в пол. Строгая и важная, с тонкими, почти незаметными губами, она строго посмотрела на мальчиков и нахмурила брови.

– Как всегда уже осведомлены, господин Тиннарий? – с иронией спросила она.

– Так точно! – по-военному отчеканил юноша и задорно подмигнул.

– А ну-ка брысь отсюда, вы еще наговоритесь до начала учебы! А мне нужно все объяснить нашему гостю, – безапелляционно заявила женщина, и Тиннария как ветром сдуло.

Артур остался наедине с таинственной дамой. Ее вызывающе-красные очки обратились в сторону мальчика, и ему почему-то сразу стало неловко. Это чувство усилилось, когда незнакомка обратилась к нему высоким голосом:

– Добро пожаловать, мой друг. Меня зовут Дейра Миноуг. Я являюсь директором лучшей, без преувеличения, школы Королевства, которая называется Троссард-Холл. Чрезвычайно рада видеть вас в нашем заведении. Итак, laboremius![1] Вас ждет великое будущее!

Женщина говорила на нескольких языках сразу, отчего Артур не все понимал, однако основная суть ее высказывания была, в принципе, ясна. Мальчику, волею судьбы занесенному в это необычное место, предлагается учиться в школе наравне с остальными без сдачи вступительных экзаменов. Такое решение директор школы приняла именно потому, что в Троссард-Холле основной специализацией была «единология», и мальчик, в таком раннем возрасте освоивший азы полетов, не мог быть не принят вместе с другими.

После небольшой вступительной речи женщина увлекла Артура за собой; они петляли между розоватых мраморных колонн, покуда наконец не свернули в такой узенький и низкий коридор, что высокой даме пришлось согнуться в три погибели, чтобы ее прическа ненароком не зацепила потолок. Стало прохладно, почти холодно; мрак от черных стен вызывал какое-то гнетущее чувство; казалось, пол и потолок сомкнутся сродни пасти дикого зверя и похоронят своих случайных гостей навсегда. Сверху на них смотрели страшные изображения неведомых Артуру зверей – они ухмылялись и показывали длинные толстые языки.

Экстравагантная директор вместе с юношей спускались куда-то и поднимались, и не было конца всем этим змеистым переходам, пока, наконец, петляющий коридор не привел их к комнате, наглухо закрытой массивной дверью. Дейра Миноуг ловко взмахнула ключами и одним мановением открыла эту дверь, кажущуюся со стороны такой тяжелой.

Артур оказался в небольшом чистом кабинете, заставленном книгами и множеством разнообразных вещей. На столе стояла огромная статуэтка – единорог и красивый всадник на нем. Тут пахло сыростью и землей; веяло прохладой, возможно оттого, что все стены были каменными, а камень тролалид[2], как известно, излучает холод.

Дейра Миноуг, уважаемый всеми директор Троссард-Холла, долго ничего не говорила; ее глаза из-под острых очков оглядывали гостя с ног до головы. Наконец Артур решился прервать это молчание.

– М-м-м… Вы не могли бы объяснить мне, что такое «гнездим»? – задал Артур мучавший его вопрос. Вдобавок ему хотелось как-то нарушить тягостную тишину.

Директриса понимающе кивнула головой.

– Вы не из Беру, я полагаю? Из каких же краев вы к нам пожаловали? – спросила она, впрочем, сама не отвечая на вопрос.

– Из Клипса.

– Понятно. Отсталые провинции, – безапелляционно заметила директор, и этот комментарий сразу же не понравился Артуру.

– Про Беру, гнездимы, гигантское древо, вы, я надеюсь, узнаете от своего нового друга, он все подробно расскажет. Меня же, как вы понимаете, волнует несколько другое – согласны ли вы подписать соглашение на обучение в нашей школе?

Артур неопределенно пожал плечами.

– Я ничего не знаю ни про эту школу, ни про Беру. И потом, я должен вернуться обратно к своей семье, в Клипс. Мои родные беспокоятся обо мне.

Дейра недовольно взмахнула изящной рукой, как будто попыталась отогнать надоедливую муху.

– Вернуться к семье? Не смешите меня, мальчик. Отвезти вас обратно сможет только тот единорог, на котором вы прилетели. Другие же просто не найдут дорогу. Вы думаете, до вашего Клипса можно пешком прогуляться? Маленький городишко… Хотя я лично очень сомневаюсь, что это м-м… «поселение» можно именовать городом… Так вот, он затерян в лесу, куда при всем желании не доберешься, не зная пути. Поэтому сейчас у вас не так много вариантов – либо я отправляю вас в столицу, то есть в Беру, где вами займется местная полиция, либо я никому ничего не сообщаю, и вы остаетесь здесь на три смрадня. По окончании учебы вам выдается диплом с правом беспрепятственного перемещения по Королевству, и вы сможете, уже научившись в совершенстве управлять единорогами, возможно, даже отыскать ваш этот… Клипс.

Артур задумался. Мальчику пришлась не по душе настойчивость директрисы. Когда его принуждали к чему-либо, ему обычно хотелось сделать наоборот. С другой стороны, оказаться в руках полиции представлялось гораздо менее привлекательной перспективой, так как он прекрасно помнил еще по Клипсу, насколько несправедливыми могут быть эти бравые стражи порядка. Если Дейра не лжет, то найти Клипс самостоятельно, без помощи Баклажанчика ему действительно вряд ли удастся. А здесь, в этой странной школе, он сможет что-то узнать про мир, который их окружает, про Беру, таинственное Королевство и, самое главное, единорогов.

Дейра увидела сомнения на лице своего неожиданного гостя и поэтому поспешила добавить сладким голосом:

– Не переживайте, мой милый. Я обязательно попытаюсь узнать про город Клипс, не исключено, что он даже есть на карте. Тогда вы быстрее сможете увидеть своих родных. Как мне к вам обращаться, позвольте спросить?

– Меня зовут Артур. Скажите, почему вы так хотите взять меня в… Троссард-Холл? В Клипсе у нас есть школа, но посещать ее могут не все. Меня учили дома.

Артур вспомнил старую Левруду, и его сердце болезненно сжалось. Неужели он теперь нескоро увидит свою приемную мать? Он даже не смог предупредить ее, наверняка она сходит с ума от тревоги.

Дейра задумчиво посмотрела на мальчика. В ее лице мелькнула странная черточка, которая сразу же решительно не понравилась Артуру. Словно бы с одной стороны, в разговоре ей хотелось взять инициативу в свои руки и расспросить юношу во всех подробностях, проявив тем самым властные полномочия директора школы, но с другой стороны она рассчитывала, что новичок сам все расскажет о себе. Дейра засомневалась, не понимая вполне, как ей стоит разговаривать и какой линии поведения придерживаться. И это сомнение от нежелания быть искренней так отчетливо проступило во всем ее остреньком лице и маленьких строгих глазках, что Артур сразу же почувствовал антипатию. Впрочем, она быстро справилась с собой и, моргнув, пустилась в пространные объяснения.

– Троссард-Холл – это школа природоведения и единологии. Мы учим понимать язык единорогов и чувствовать их. Мы учим чувствовать природу и жить в гармонии с ней, а не причинять ей зло. В нашем королевстве это единственная подобная школа, ее основала… Хм… – Она многозначительно помолчала, давая всем своим помпезным видом понять Артуру, чья же именно это была заслуга. Но мальчик расценил паузу по-своему и продолжил задавать вопросы.

– Но все-таки почему… Вы решили принять меня?

Дейра с сожалением вздохнула, поняв, что никто не собирается делать ей должных комплиментов, и ответила:

– Единороги очень умные животные… Они никогда ничего не делают просто так…. Во всем есть определенный смысл. Вот вы, например, участвовали в битве единорогов… Я никогда не видела, чтобы они дрались между собой. Да еще и в воздухе… Знайте, Артур, искусство полета на единороге – это великое умение, которому мы обучаем в школе; но, заметьте, никому из моих учеников не удавалось так легко парить в небе… Вы же в этом заметно преуспели. Из этого следует, что вы обладатель огромного таланта… Я не была бы основательницей Троссард-Холла, если бы не умела отдавать должное талантам.

При этих словах женщина обаятельно улыбнулась и нежно провела рукой по плечам Артура, словно они были уже давно знакомы. Затем, посерьезнев, Дейра произнесла:

– Гм… Вам надо дать время, чтобы освоиться, подружиться с ребятами. Учеба начнется через несколько дней, так что возможностей предостаточно. Вам выдадут форму, объяснят распорядок дня. Все как в обычной школе… Хотя вы говорили, что не учились в школе… Какие же науки вы изучали дома?

Последний вопрос немного смутил мальчика. Он умел считать, читать и писать вполне неплохо, что являлось заслугой старой Левруды, однако можно ли это назвать науками в полном смысле слова? Помимо этого, еще кое-что занимало большую часть его самообучения и интересовало по-настоящему – древние книги на сверуйском языке. В основном – легенды и сказания; предания, которые не претендуют на то, чтобы быть правдой, однако, как ни парадоксально, несут в себе эту правду. На сверуйском языке говорили в Клипсе очень давно, наверное, в самом начале основания города. Потом этот язык забылся, но в старинных лавках еще можно было купить древние свитки практически даром. Что и делала иногда Левруда, когда хотела побаловать Артура подарками.

– Я… Я знаю сверуйский, – неуверенно сказал он, а Дейра к его удивлению весело расхохоталась.

– Даль мань варио тилль? – внезапно спросила она его, и Артур с легкостью ей ответил:

– Тэнио вильо грелль.

Поясним, что они обсуждали сейчас самочувствие Артура. Дейра спросила, как он себя чувствует после дальней дороги, а последний уверил ее в том, что у него все превосходно, тем более что он целый день провалялся в лазарете.

– Отлично, превосходно! – воскликнула Дейра. – Потрясающие лингвистические познания. Сверуйский – весьма сложный язык, в основе его другая знаковая система и удивительно, что вы самостоятельно смогли его освоить. Думаю, я ни на секунду не пожалею, что предложила вам учиться в нашей школе, Артур. Ну так что же, как говорят купцы армуты, договорились?

– Так сколько длится обучение, вы сказали? – спросил Артур. Он не любил быстро принимать ответственные решения, прежде основательно их не обдумав.

Дейра опять улыбнулась, явно наслаждаясь серьезностью молодого человека.

– Всего три года. Не так уж и долго, согласитесь, мой милый.

– Не для того, кто оставил свою семью! – резонно возразил тот, чем несколько смутил директрису. Она немного помолчала и сказала:

– Думаю, ваши родственники расстроились бы, узнав, что у вас была возможность получить образование, а вы ею не воспользовались. Учение – это то, что дает нам знания об окружающем мире, и не надо этим пренебрегать. Узнавая мир, мы частично узнаем себя, что необходимо для понимания собственного предназначения. Помимо этого, пребывание здесь – это ключ к вашему возвращению. Что сделают с вами в Беру? Отдадут в детский дом… Кстати, сколько вам лет?

– Пятнадцать, – честно ответил Артур.

– Отличный возраст, чтобы начать! – с энтузиазмом воскликнула Дейра. И Артур с ней согласился. Действительно, в его ситуации было лучше пойти учиться.

– Хорошо, договорились, – ответил Артур, и Дейра просияла. Впрочем, уже через несколько секунд женщина напрочь потеряла к нему интерес и, пока мальчик подписывал необходимые бумаги, она занималась тем, что бережно смахивала пыль со статуэток единорогов.

Потом директор пожелала Артуру приятного времяпрепровождения в школе и широко распахнула перед ним дверь кабинета, давая понять, что их разговор окончен. Однако когда он уже выходил, она бросила ему вслед вопрос, на который Артур не хотел бы отвечать честно.

– Артур, как вы думаете, что там, в воздухе, могло произойти? Ваш единорог пытался вас спасти?

– Спасти от чего? – переспросил юноша, не совсем понимая, к чему она клонит.

– От другого единорога, конечно. Это любопытно хотя бы с научной точки зрения – ведь единороги никогда не воевали между собой.

Артур вспомнил горящие ненавистью глаза белого единорога, и ему расхотелось говорить правду этой странной помпезной женщине с невероятно высокой прической и хитрыми глазками, которые, как жучки, так и бегали за ярко красной оправой очков. С чего она взяла, что ему угрожала опасность? Он и сам этого наверняка не знал. Зачем он мог понадобиться какому-то единорогу? Скорее всего, это была просто драка, перепалка, успокаивал он себя.

– Я не знаю. Я очень испугался в тот момент, – просто ответил Артур, честно глядя во въедливые маленькие глазки. Дейра понимающе кивнула головой, и высокая прическа угрожающе всколыхнулась, рискуя обрушиться на мальчика. Директриса вздохнула и одним движением руки водворила волосы на место.

– Ну ладно… Вы, наверное, даже не поняли, что произошло. Хорошо, больше никаких расспросов, обещаю.

Артур поспешил к выходу, решив для себя, что все складывается в целом неплохо. Теперь наконец-то он смог внимательнее осмотреть то место, куда его принес баклажановый единорог.

Троссард-Холл занимал поистине огромную территорию. Это был целый городок сродни Клипсу с многочисленными узенькими улочками, поворотами и изгибами, замысловатыми башенками с ярко-оранжевой черепицей, крутыми мостиками, старинными кованными фонарями; короче говоря, тут было все, что могло восхитить путешественника, случайно сюда забредшего, и вместе с тем набить оскомину местному жителю. Несомненно, центром этого поселения по праву мог считаться замок – воздушное строение, пожалуй, самое «безумное» из всех архитектурных достижений человека. Нельзя было в нем найти строгую логическую последовательность или какой-нибудь особый штрих, который стал бы его отличительной чертой.

Замок, если он и имел право так называться, представлял собой совершенно абсурдное сочетание цвета и форм. Комнаты или аудитории соединялись друг с другом длинными витиеватыми коридорами, каждый из которых был окрашен в яркие цвета. Эти цвета, к слову сказать, не повторялись и, наверное, даже самый гениальный художник на свете не смог бы создать на своей палитре столько разных насыщенных оттенков. Переходы между аудиториями отличались не только по цвету; некоторые из них напоминали бесконечный лабиринт, простирающийся далеко на целые единомили[3] вперед, что, однако, являлось обманом зрения. Другие же были настолько узкими и короткими, что даже преподавателям было сложно протискиваться сквозь тесные, давящие друг на друга стены, окрашенные в незамысловатую шахматную клетку.

Комнаты в школе были маленькими и большими, круглыми, и овальными, от совсем тесных, напоминающих кроличью нору, до огромных залов, где голоса призрачным эхом пролетали над величественными сводами. В основном, общая концепция здания сводилась к следующему: в этом архитектурном ансамбле было мало прямых линий; каждая стена плавно перетекала в другую по принципу волны. Никаких острых углов, а только безумная стихия предметов, камней и лабиринтов.

Между студентами ходили слухи, что даже сама директор зачастую не находила верную аудиторию с первого раза и в полном отчаянии бесполезно бродила по коридорам, которые также являлись частично и ее заслугой. Она лелеяла и продумывала каждый камень, который лег в основу строительства Троссард-Холла. Ученики-новобранцы тоже часто плутали. Впрочем, занятия у каждого курса учащихся проходили на своем этаже. Это помогало быстрее найти дорогу. Столовая находилась на первом этаже, библиотека – там же, только в другом крыле. Помимо этого, студенты поговаривали о множестве тайных входов и выходов, которые могли как вывести любого из школы, так и вернуть обратно. Только мало кому удавалось их найти, и посему само существование таких «тайников» ставилось под сомнение. Да и вряд ли бы Дейра Миноуг позволила такую небрежность в своем детище.

Нужно добавить, что Артур попал в школу в самое холодное время смрадня, когда белки забиваются в свои дупла и не смеют даже высунуть носа. Но вокруг замка, как ни странно, было тепло, и даже жарко; и что самое главное – никакого снега. Вся территория была засажена прекрасными алыми, черными и желтыми розами; причем последние имели значительное численное преимущество. При всем этом спальный городок для студентов весь, как в дыму, утопал в белоснежном пушистом снегу. Мир студентов был словно белым покрывалом укутан от глаз черного леса.

Данное природное явление казалось непостижимым Артуру, который привык, что времена года сменяют друг друга, а не существуют бок о бок, как в этом странном месте. Для детей такое погодное разнообразие казалось чудесным, но все же некоторые скептики видели в нем определенное неудобство – переходить с теплой половины на холодную можно было только в соответствующей одежде. Поэтому люди, жившие здесь, с виду напоминали кочан капусты – столько одежек на них было одето. От оюньских легких рубашек до теплых тулупов и валенок.

По всему городу была проведена словно незримая черта, которая отделяла холод от жары. Вокруг замка мостились рядком гардеробные, где студенты могли скинуть с себя ненужную одежду. Так, Артур, наскоро получив теплый тулуп, отправился гулять по заснеженной части города, которая, несмотря на все очарование замка, манила его куда больше.

На Артура никто не обращал внимания, все учащиеся были заняты своими делами: кто-то уже завел себе новых знакомых, другие же неприкаянно бродили в полном одиночестве, не зная, куда заглянуть – то ли в магазин, то ли в студенческие лавки. Все казалось новым и необычным, везде можно было встретить диких зверей – от зайцев и сусликов до животных покрупнее, например, лис. Эти обитатели Троссард-Холла отнюдь не боялись людей, а напротив, нагло выпрашивали еду у прохожих. Они вертелись под ногами, и нужно было внимательно смотреть вниз, чтобы ненароком не придавить какого-нибудь голодного зверька.

Студенты помладше с любопытством посматривали друг на друга, иногда исподтишка, ибо они понимали, что, возможно, им придется учиться вместе в одной группе. При этом Артура не покидало странное чувство – среди всего сонма любопытных, пытливых глаз, была пара одних, куда более любопытных. Они следили за ним украдкой, как смотрит вор-карманник, выслеживая свою жертву. Их обладатель был вовсе не праздным любопытным прохожим. Это Артур знал почти наверняка, и подобное чувство рождало в нем неприятный страх, гоня вперед по извилистым улочкам спального городка.

Но тут внезапно он встретил своего недавнего знакомого – Тиннария. Тот сосредоточенно что-то пережевывал, стоя на месте и держа руки в карманах.

– Тиннарий!

Мальчик приветливо улыбнулся и с энтузиазмом подошел к Артуру. Он был невысокого роста, однако недостаток этот нивелировался его крепко сбитой фигурой. У него было открытое простодушное лицо с самыми обыкновенными, характерными для мальчишек глазами – задиристыми и с огоньком. Светлые, цвета сушеной соломы, волосы его в беспорядке вились на голове и прямо надо лбом скручивались в залихватский чуб, который, вероятно, ему мешал – он иногда, словно молодой бычок, мотал головой, как бы пытаясь поправить свою безнадежную прическу. Он был с ног до головы обвязан толстым шерстяным шарфом, который сильно стеснял его в движениях.

Мальчику уж очень хотелось подружиться с тем, кто участвовал в схватке единорогов.

– Тиннарием меня обычно называют взрослые и зануды. А вообще-то я Тин, мне так больше по душе, – сказал мальчик и с беспокойством замолчал, испугавшись, что Артур может обидеться. – Но ты можешь называть меня как хочешь! – добавил он поспешно. – Давай я покажу тебе «Уголок Билли Блейка»? – весело спросил он и, заметив непонимание на лице Артура, объяснил: – Местный бар для учащихся… Возьмем эля… Алкогольный, конечно, нам не продадут, но посидеть там и пообщаться все же веселее, чем ходить без дела.

Артур с удовольствием согласился. Они пошли по узкой улице, на которой стоял единственный позолоченный и украшенный замысловатыми завитушками фонарь. Падал снег.

– А ты как сюда попал? – спросил Артур своего нового знакомого.

– У меня родители – государственные служащие. Живем в Престижном графстве в Беру – это некий статус, не то, что на низких ветвях околачиваться. Поэтому я тут по привилегии. Говорят, это самая элитная школа в Королевстве. Хотя кто там разберет. По мне, так и любая школа – сплошная мука для таких как мы с тобой… «Школка – для шкуры колка…», а по словам моей мудрейшей сестрицы: «Мы учимся для того, чтобы понять, что учеба – это не самое главное в нашей жизни». Кстати, я на первом курсе, такой же новичок, как и ты…

– Расскажи про Королевство, – попросил Артур, понимая, что, живя в крошечном городке под названием Клипс, он мог только мечтать о том, чтобы увидеть еще какие-либо людские поселения.

– Конечно, – с видом знатока кивнул Тин. – Оно занимает огромную территорию – от южного Осанаканского моря до северных Вилковых гор. А там дальше – неизведанные края… И единорог знает, какие там водятся звери… Ты, похоже, ничего об этом не слыхал? – он начал немного задаваться, но Артуру даже и в голову не приходило обидеться. Он только с любопытством внимал приятелю, думая о том, как много ему еще предстоит узнать.

– Мм… «единорог знает» – это у вас выражение, что ли, такое? – задал Артур первый вопрос, который пришел ему в голову.

Тин весело засмеялся.

– Да, я тебя научу здешним крепким словечкам, скоро будешь говорить как настоящий троссард-холлец! Я собираюсь несколько дней погостить у своих родителей в Беру. Роскошный город, расположенный на гигантском дереве, к тому же столица, сам понимаешь. Можешь поехать со мной, покажу тебе цивилизацию, – благодушно предложил Тин, втайне надеясь, что Артур ему не откажет.

– Я с удовольствием! – искренне обрадовался Артур. Тин радостно просиял и тут же спросил:

– А твой город большой? Где он находится? Неужели у вас нет гнездимов?

Артур пожал плечами, не зная, на какой вопрос отвечать.

– Я долго летел на единороге и, честно говоря, не запомнил дороги… Наш город довольно маленький, он окружен лесом со всех сторон, вроде Троссард-Холла… Вероятно, поэтому жители даже не знают, что происходит за лесом… Никаких гнездимов у нас тоже нет, я даже не представляю, что это такое.

– А… Понимаю, – важно кивнул головой Тин. – Наш король давно хотел объединить все отсталые поселения людей, однако, как всегда, руки не доходят.

– Чем так необычна эта школа? – спросил Артур.

– Ну… Вообще, она самая древняя… Вернее, не она, а то, что здесь находилось еще до основания Троссард-Холла. Я точно не знаю, что было раньше на ее месте, вроде какие-то заброшенные развалины… Но именно Дейра Миноуг, весьма незаурядная особа, решила основать здесь школу… Так появилось то, что ты видишь перед своими глазами. Тут учат чувствовать природу, защищать ее и жить в гармонии с ней, а не вредить. Директор школы помешана на этой теме. Она считает, что человечество только и делает, что уничтожает и разрушает. Например, в столице недавно приняли закон, позволяющий торговать шкурами единорогов. Она против этого, потому что единороги и так уже находятся на грани вымирания. Дейра считает, что эти животные гораздо умнее нас, и изучить их – значит, понять смысл нашего существования… В общем, фанатка она. Но это платная школа, причем обучение тут очень дорогое… Так что тебе повезло. Прилетел из какой-то деревни, свалился с единорога в самую привилегированную школу и будешь учиться здесь, не расставаясь со своими венгериками[4]…

– А единороги… Как они выбирают себе всадников? – нерешительно спросил Артур, вспомнив тот момент, когда на площади Клипса к нему подошел Баклажанчик.

– Да этого никто не знает… Просто они чувствуют, кого им следует выбрать… Ведь есть же эта взаимосвязь между животными и людьми… Считается, что человек выбирает себе животное, однако иногда все происходит совсем наоборот… Впрочем, я даже не знаю, можно ли считать единорогов животными в полном смысле этого слова. А ты… Ты всего этого не знал?

Артур пожал плечами. Он вообще мало чего знал. Даже имена родителей оставались для него загадкой.

– В нашем городе… В Клипсе… Там все совсем по-другому. Мы не интересуемся тем, что происходит за стеной леса, и живем в своем маленьком мире. Исключение – единороги. Вот уже несколько лет подряд в один и тот же день они пролетают над нашим городом и выбирают себе всадников… Причем так и неизвестно, что стало с теми, кого забрали. Никто из них не вернулся… Так что я действительно совсем ничего не знаю…

Артур вспомнил расширенные от ужаса глаза белокурого паренька из Клипса, когда тот соскользнул со спины белого единорога, и поморщился.

Тин обрадовался, видя, что Артур знает меньше, чем он, и совсем при этом не задается.

– Ну-у… тогда сейчас я тебе кое-что расскажу, – с важным видом начал он. – Как записано в истории, раньше человек жил в согласии с природой. Он управлял всем живым, давал имена животным, и все звери охотно подчинялись ему. Однако потом по какой-то причине все поменялось, и, если бы ты видел столицу Королевства – Беру, ты бы понял, о чем идет речь. Теперь человек является как бы врагом всему живому, он противопоставляет себя миру и пытается обособиться от него. А Дейра Миноуг всю свою жизнь мечтала вернуть то идиллическое время назад, для чего и основала школу, в которой людей стали учить тому, как понимать окружающий мир и жить в гармонии с ним. Троссард-Холл появился не так уж и давно… Здесь четыре факультета – Всадники, Морские львы, Лекари и Энергетики.

– Забавные названия, – протянул Артур, подумав о том, что если бы кто из его старых знакомых услышал эту историю про странную школу, где учат взаимодействовать с животными, то счел бы рассказчика либо фантазером, либо сумасшедшим. В Клипсе существовала одна-единственная школа, однако там учили совершенно обычным предметам вроде плотничества и алгебры.

– Всадники – понятно… Лекари – тоже. А Морские львы?

– Ну… я сам толком не знаю, но вроде там учат понимать воду, укрощать подводных чудищ, в том числе и гигантских спрутов….

– Уж лучше единороги, – поежившись, сказал Артур, богатое воображение которого позволило ему представить огромного склизкого осьминога с бесчисленным количеством длинных щупалец. В сверуйских легендах говорилось о подобных существах, однако вряд ли кто из людей взаправду встречался с ними.

– Ну почему… Это вторая группа после Всадников, куда все мечтают попасть. Вода ведь менее всего изучена человеком. Представляешь, находить на дне нечто удивительное, возможно, целые цивилизации, существовавшие до нас! Прекрасные русалки… И потом, на спруте никакие акулы и прочие гады не страшны. Ведь говорят, что вода – пристанище для злых чудищ… Вот я ужасно их боюсь. Расскажу тебе еще про Энергетиков. Из них получаются превосходные изобретатели; они могут придумать что угодно, начиная от лодок, способных погружаться на глубину, до самых немыслимых приспособлений, вроде пера с невидимыми чернилами. Для этого, правда, надо хорошенько понимать физику и химию, с чем у меня, увы, проблемы.

Разговаривая таким образом, ребята незаметно подошли к бару. Дверь была открыта, и из помещения выходил пар – настолько там было душно. Внутри заведение оказалось уютным и теплым, здесь пахло душистым элем и свежеиспеченными булочками. Веселая болтовня, шутки и смех на миг стихли, когда вошли ребята. Видно, Тиннарий уже кое-кому разболтал про Артура. Но спустя минуту все встало на свои места. Тин завистливо глянул на приятеля.

– Хотел бы я быть на твоем месте…. Самому управлять единорогом, лететь, куда глаза глядят, участвовать в настоящей воздушной битве… – мечтательно проговорил он, удобно усаживаясь на высокий табурет.

Артур сердито посмотрел на него и тихо ответил:

– Никем я не управлял. И уж тем более не участвовал ни в какой битве. Хочешь знать, что взаправду произошло в воздухе?

Лицо его нового друга выражало неподдельное любопытство – от карих пытливых глаз до взъерошенного светлого чубчика на голове.

– Ну ты даешь! Конечно, хочу! Давай только возьмем эль. – Он взял с подноса два стакана с дымящейся и пенящейся рубиновой жидкостью и порцию белых с золотистой корочкой булочек. Ребята сели поодаль от других, чтобы спрятаться от любопытных взглядов своих сверстников.

– Рашкажывай, – с набитым ртом попросил Тин.

– Я уже говорил, что каждый год над нашим городом пролетают единороги. Некоторые из них спускаются на центральную площадь и забирают с собой всадников. Мы мало про них знаем, но в Клипсе почему-то считается, что это невероятная удача, когда тебя выбирает единорог. И вот, несколько дней назад, на городскую площадь прилетели два единорога – белый и фиолетовый… Один из них выбрал всадника, которого специально для этого готовили… А второй забрал меня, причем я… Мне казалось в тот момент, что я не совсем отвечал за свои действия. Все было как в дурмане, я залез ему на спину, совершенно забыв обо всем на свете, даже про свою приемную мать. И у меня было такое странное чувство, что я как бы… – мальчик замялся, не понимая вполне, как облечь свои переживания в слова.

– У вас с ним образовалась связь! Это то, чему учат в школе, но не всегда успешно! – в восхищении перебил друга Тин.

– Не знаю, может быть. Так вот, он понес меня к этой школе, и мы уже почти приземлились, когда я почувствовал: что-то не так. Оказалось, тот, другой, белый единорог стал нападать на нас! Причем он словно забыл про всадника на своей спине – бедняга свалился и разбился, наверное…. Я до сих пор помню его белое от страха лицо….

– Но зачем он напал? Единороги обычно никогда не дерутся между собой, это редкость! – удивленно воскликнул Тин.

– Я не знаю… Я тогда подумал, что у них такое бывает. Ведь мы совсем ничего про единорогов не знаем. Единственное, что я понял, если белый единорог забыл про своего всадника, то Баклажанчик, наоборот, попытался меня спасти…

– Кто? Баклажанчик? – хихикнул Тин.

Артур грустно усмехнулся:

– Да, это я так прозвал его про себя. У него окрас не белый, как у всех тех единорогов, которых мне доводилось видеть, а фиолетовый, как у созревшего баклажана.

– Да… Здо́рово… – завистливо протянул Тин.

– Ничего не здо́рово! – горячо возразил Артур. – Единороги дрались даже после того, как я упал на землю. Я даже не знаю, живы они или нет. Я не знаю, как там… – Артур замолчал, пытаясь скрыть глухую томящую боль. В первый раз в своей жизни он встретил друга и сразу же его потерял.

– Какая-то ерунда! – воскликнул Тин. – Единороги дерутся… Это очень странно.

– Наверное, – пожал плечами Артур. Ребята задумались, каждый о своем.

– У нас есть несколько дней свободы до начала учебы. Покажу тебе свой город, родителей и сестер, – неожиданно весело произнес Тин и ободряюще подмигнул Артуру. Тот радостно улыбнулся, сразу представив себе неизвестный и таинственный город под скупым, но многообещающим названием Беру.

С этого дня завязалась их крепкая дружба.

Глава 3. И собака в столице лает центральнее

В этот же день ближе к вечеру за ребятами прилетел на единороге отец Тина – добродушный и веселый мужчина лет сорока с таким же задорным светлым чубчиком, как и у сына. У него было круглое, как мячик, лицо, на котором во всю ширину сияла веселая улыбка. Немного выпирающее брюшко отнюдь не портило его, а наоборот, придавало образу некий законченный вид добряка и, в общем-то, человека незлобного и сговорчивого. Он был маленького роста и вместе с тем оказался необычайно шустрым и проворным; он перемещался на своих коротеньких ножках так быстро, что Артур едва поспевал за ним взглядом. Полный человечек ловко спрыгнул со своего единорога и с чувством обнял сына.

– Папа, это мой друг Артур, можно, он поедет погостить у нас, а па? Он из другого города и никогда не видел Беру! – весело протараторил Тин, лукаво глядя на отца.

– Значит, ты – Артур, – скорее утверждая, чем спрашивая, заявил отец Тина и сердечно пожал ему руку.

– Па, он участвовал в битве единорогов! – сразу выпалил Тин.

Брови достопочтенного отца семейства поползли наверх и затерялись где-то в густых кудрях его прически.

– Как это в битве?

– Да нет, – скромно возразил Артур, покраснев. – Тин преувеличивает. Я всего лишь летал на единороге…

Отец Тина восхищенно посмотрел на Артура и промолчал. Видно было, что ему с трудом удается поверить во все услышанное, но, тем не менее, он все-таки поверил.

– Пап. А можно нам дома одним покататься на единороге? Артур ведь уже летал… – робко попросил Тин, но отец сразу же рассердился.

– Ты же знаешь правила! До восемнадцати лет детям нельзя одним летать! Вот в своей школе сколько угодно! А в городе будьте любезны летать вместе со мной!

Тин грустно вздохнул, понимая, что отцу бесполезно перечить.

Все трое примостились на белоснежной спине красавца-единорога; Артур с Тином сидели впереди, а господин Треймли придерживал их сзади, чтобы мальчики ненароком не упали. Когда они закончили свои приготовления к взлету, старый единорог обернулся и страдальчески посмотрел на своих мучителей.

– Ничего, потерпи, старина Маркиз… По приезде получишь ведро морковки. – Господин Треймли потрепал его по седому загривку, и единорог шумно фыркнул, впрочем, старательно пряча лукавую улыбку от своих седоков.

Маркиз достаточно медленно поднялся в воздух. И немудрено – впервые ему доводилось нести на себе такую «поклажу». Артур при взлете, как ни странно, не почувствовал ничего особенного – на Баклажанчике все было совсем по-другому. Причем он даже сам себе не мог вразумительно объяснить, в чем же именно состояло отличие; возможно, дело было в той самой таинственной кадоросаме, как выразился Тин. Более того – к концу полета юношу слегка укачало.

Путники летели долго, по меньшей мере пол дня. Несколько раз они прерывали свое путешествие, чтобы поесть вкусные бутерброды, которые взял с собой заботливый господин Треймли, а также выпить согревающего напитка – шиповник, заваренный с травами и имбирем. Отец все время беспокоился, когда им приходилось спускаться на землю. Здесь, в густых зарослях деревьев было темно и мрачно, а корявые черные сучья нависали над ними, как надгробия. Даже Артуру было не по себе, хоть он и никогда не ступал на дикие земли за пределами Клипса и не знал, каких опасностей следует здесь страшиться.

Вынужденные остановки были крайне короткими, а затем путники опять поднимались в воздух. Артур спиной ощущал, как во время полета расслабляется встревоженный господин Треймли. В воздухе отец семейства чувствовал себя в своей родной стихии. Наконец прошло уже столько времени, что мальчики начали беспокойно ерзать на широкой спине единорога. У Артура онемели все конечности от долгого сидения, и ему не терпелось ступить на твердую поверхность.

Белый снег укрыл деревья словно одеялом, и теперь земля казалась бесконечной молочной рекой, которая простиралась куда-то вдаль.

– Вот он, наш город! – возвестил наконец-то господин Треймли с какой-то особой любовью в голосе. В эту короткую фразу было вложено многое: и радость при виде родной земли, и гордость за свой дом, и своеобразное, почти эгоистичное желание, чтобы Артуру понравилось здесь куда больше, чем, например, в Троссард-Холле.

Путешественники слезли с единорога, пошатываясь от непривычно долгого сидения. Сначала Артуру было невдомек, почему они приземлились именно здесь. Вокруг на многие единомили простиралось заснеженное поле, совершенно пустое и скудное, как карманы бедняка. Однако посреди этой белой равнины, словно вобрав в себя всевозможные растения и деревья, которые должны были бы, по справедливости, расти в округе, возвышалось огромное, хотя более верный эпитет – «гигантское» – древо, которое, казалось, подпирало собой небосвод.

Оно было мощным и грандиозным, возможно, одним из самых великолепных творений природы. Древо зиждилось на стволе, который с близкого рассмотрения казался бесконечной стеной, сверху донизу покрытой корой. А крона диковинного великана давала такую огромную тень, что закрывала собой солнце, небо и вообще, казалось, заполняла все пространство. Артуру даже почудилось, будто он встретил диковинного гиганта из детских книжек. Раскидистые ветви повсеместно переплетались друг с другом, напоминая объемную шапку, и где-то в недрах этого необычного головного убора был спрятан городок Тина.

Господин Треймли специально высадил ребят на поле, чтобы они смогли чуть издали полюбоваться на этого рослого молодца и оценить его мощь. Но таинственного города Беру по-прежнему не было видно, и поэтому они снова уселись на единорога и стали медленно подниматься ввысь, направляясь к кроне дерева. Вот тут стал открываться мир настолько необычный, что Артур только успевал крутить головой по сторонам.

Здесь не было уютных маленьких домов с острыми черепичными крышами, не было дряхлых стен и башенок, равно как и не было крутых мостов над небольшими речушками – словом, не было всего того, что так привык видеть Артур в своем родном городе. В густой шевелюре старинного дерева прятались круглые домишки, по форме напоминавшие пончики, свитые на ветвях на манер гнезд. Они действительно походили скорее на птичьи дома, только сделаны были рукой человека. В целом этот парящий над землей град выглядел славно, но кое-что портило всю картину. Если внизу многострадальное древо было мощным и здоровым, то здесь отчетливо угадывалось пагубное влияние человека. Черные борозды, словно морщины, испещряли толстый ствол, будто скорбели о былых временах. Дома соединялись друг с другом при помощи ветвей, сплетавшихся косами между собой и образующих некое подобие дорог, многие из которых были вымощены камнем – что, конечно же, только приближало неотвратимую кончину старого дерева. Его жгли, топтали, связывали и причиняли ему невыносимую боль. Так что Беру, как говорили в народе, был городом временным. Зато удобное расположение позволяло замаскироваться от врагов и спрятаться от диких зверей. Люди здесь находились в относительной безопасности.

Однако постоянный прирост населения не мог не заботить правителей города. Так было положено начало политике, которая именовалась «гнездимизацией» – цены на жилье резко возросли, и тем, кто не мог себе позволить платить за него, приходилось спускаться вниз на землю и искать другие места для обитания. Таким манером постепенно формировались деревеньки и поселки для бедняков.

Некоторые изгнанники старались во всем подражать счастливым обитателям Беру: в целях безопасности они возводили свои гнездимы на более низкорослых деревьях, которые были соединены между собой подвесными мостами. Так появился торговый город Омарон, расположенный у самого подножия гигантского древа. Он являлся как бы связующим звеном между Беру и остальными людскими поселениями, значительно более отдаленными от столицы. Иные же бедняки, напротив, стремились уйти подальше от древесного города, основывали свои поселения в других краях и со временем забывали счастливую и беззаботную жизнь в Беру, где людям не нужно было защищать себя от диких зверей и непогоды, ибо гигантское дерево вполне справлялось с ролью защитника и хранителя очагов и гнездимов.

Королевский Совет Беру, в свою очередь, никоим образом не мешал этому беспорядочному освоению новых территорий своими сородичами по всему свету. Правящей верхушке было безразлично, что творится внизу. Единственной заботой Совета было дерево и собственные блага. Между прочим, власть в Беру осуществлялась следующим образом: во главе государства стоял король, и его могущество было абсолютным. Для виду вокруг него создавались еще два органа – Королевский совет «Крыло короля» и Законотворительная палата. Таким образом должна была воплощаться идея разделения властей, однако сама эта мысль в здешнем государстве прогнила насквозь.

По-настоящему править мог единственно король. У него был ближайший помощник, который именовался «перстнем», имевший широчайший круг обязанностей. В том числе он должен был выполнять все прихоти своего господина – иначе говоря, все, на что укажет перстень государев. Порою его функции сводились к выносу помоев, мытью Его Величества, а также к своевременному кормлению царствующей особы.

И если раньше у мудрых властителей изредка и возникали мысли спуститься на землю, основать наземный город и объединить другие отсталые города людей, то потом, спустя много лет, эта мысль радостно покинула их и без того занятые делами головы и веселой пташкой унеслась прочь. Они прожили здесь уже немало смрадней и, возможно, проживут еще столько же, так зачем же суетиться?

Состав Королевского Совета менялся. Сменялись и короли. И наконец к власти пришла сравнительно молодая династия Убду-Хая во главе с девятнадцатилетним королем Меносом, сыном Дораллака. Прикрываясь спасительными щитами лозунгов и дешевых обещаний, молодой король приступил к осуществлению своей царской воли. И начал он с постройки новых домов и гнездимов на дереве, которое уже едва дышало от человеческого присутствия.

Поведаем вам об одной вредной привычке беруанцев, которая также губительно влияла на состояние древа. Каждый уважающий себя житель столицы сушил табак на своем участке. Для беруанцев это было известное лакомство; они выкуривали десятки листьев в день: натощак, во время и после еды, перед сном и утром, когда организм только начинает просыпаться. Во время званых обедов и ужинов, на демонстрациях и в государственных учреждениях, в своих садах и гнездиме, и даже в ванных комнатах. Табак народ изготавливал из высушенных листьев Ваах-лаба – дерева, на котором был возведен город. Существовала легенда, что табак обладает лечебными свойствами, так как листья эти произрастают из самого живительного дерева на земле. Впрочем, подобные сказания лишь усугубляли обстановку. Ветки, лишенные листьев, быстро высушивались и отмирали, что приводило к их надлому и разрушению целых улиц. Подобные катастрофы заставили беруанцев призадуматься, ведь никто не хотел переселяться на землю. Однако было уже слишком поздно…

Дерево разгневалось на людей, а они, в свою очередь, на правящую династию. Ведь легко винить кого-то, но не себя. Таким образом, Артур со своими новыми знакомыми попал в Беру в весьма тревожное время – назревал бунт, и ходили слухи о свержении короля. Город гудел, как растревоженный улей. Это угадывалось в каждом взволнованном взгляде, в каждом жесте.

Между тем, господин Треймли уверенно направлял единорога в сторону своего дома. Вернее, это был не дом, а овальной формы чаша, тщательно свитая из веток и листьев, сверху прикрытая такой же чашей. На крыше виднелось круглое окно, из которого сочился уютный желтый свет обжитого жилища.

– Мы здесь не очень чтим экологию, – заметил господин Треймли, проследив за взглядом Артура. Тот смотрел на различные рекламные плакаты, гвоздями прибитые к дереву: «Глаза единорогов от сглаза!», «Элитная обувь из кожи варозитов[5]!» – одни из немногих вывесок, чье содержание объяснило Артуру, зачем надо было создавать такую школу, где бы студентов учили жить в гармонии с природой.

– Тут все летают на единорогах? – спросил Артур господина Треймли, но тот покачал головой.

– Отнюдь. Во-первых, надо иметь разрешение, которое выдается только приближенным короля. А во-вторых, это довольно дорого – содержать единорога.

– А в Троссард-Холле вроде всех учат летать на единорогах? – удивился Артур.

– Да, в Троссард-Холле учат полетам всех. В целом это задумка Дейры, основательницы школы. Она мечтает, чтобы все люди, в том числе и бедняки, могли летать на единорогах – ведь такое средство передвижения очень удобно, да и единороги, если бы захотели, могли бы нам оказать громадную помощь. Воздушный транспорт нам весьма необходим, учитывая, как мы сейчас портим дерево своими приспособлениями для доставки различных товаров… Но чтобы использовать единорогов массово, нужно найти с ними общий язык, чему вас и учат в школе. До появления Троссард-Холла только советники короля имели единорогов. С помощью охотников отлавливались самые больные особи, которые не могли постоять за себя. Их приручали, и таким образом, у наших чиновников всегда было отличное средство передвижения. Дейра ведь тоже входит в «Крыло короля». Но при этом она, похоже, первая, кого действительно заботит благополучие жителей дерева.

– А откуда у вас единорог? – поинтересовался Артур.

– Мы с женой получили старину Маркиза по долгу службы, – добродушно улыбнулся отец Тина и с любовью потрепал седого единорога по холке, отчего тот зажмурился.

– Он мне ни разу не давал самостоятельно прокатиться на нем! – пожаловался Тин Артуру.

– Но как можно попасть на дерево, если не на единороге? Или, наоборот, спуститься вниз? – вновь спросил Артур у отца Тина.

Тот лукаво усмехнулся.

– Отсюда никто не спускается, кроме купцов и нищих. Это раз. Во-вторых, сюда просто так никого не пустят – это два. И, наконец, тут есть проход, который начинается у корней дерева. Специальный транспорт поднимает и спускает людей, которые все-таки по какой-то причине отважились на подобный путь. Но, опять повторюсь, любые перемещения по веткам – крайне редкое явление. При этом на пропускных станциях взимают немалую пошлину за проезд, а, согласись, любителей расставаться со своими венгериками не так уж и много. Что касается пришельцев… Может, ты слышал, Артур, у подножия Беру есть маленький город, который носит название Омарон. Туда, как правило, приходят купцы из Гераклиона и Полидексы. Также там можно встретить армутов из Восточных степей. Чужаки очень редко поднимаются на дерево, они, в основном, продают все товары в Омароне и уходят восвояси. Беруанцы очень щепетильны по отношению к своим гостям, они, я бы даже сказал, более чем негостеприимны. Жители столицы неглупы и понимают, что у нашего города наилучшее стратегическое расположение, чем не могут похвастаться, например, равнинные города, вроде Полидексы. Поэтому мы имеем все основания полагать, что и другие народы могут захотеть вторгнуться на дерево помимо нашей воли. Так как у нас нет постоянной армии, приходится защищать себя другими способами, например, не пускать к себе чужестранцев. В целом, в Беру почти невозможно пробраться. Наш город – неприступная крепость. Измором нас не взять, так как все, что необходимо, мы производим и выращиваем на дереве. У купцов мы приобретаем лишь поделки, игрушки и какие-нибудь деликатесы.

– Тут все так… – протянул Артур, даже не зная, как выразить свое отношение к увиденному. В отличие от многих клипсян мальчик обладал достаточной фантазией, чтобы живо представить себе другие города, совсем непохожие на Клипс. Юноша воображал, что люди могут селиться в пещерах, строить крепости в горах, возводить удивительные постройки на берегу моря. Но даже его фантазии не хватило на то, чтобы представить людей, словно птиц, селившихся в гнездах на гигантском дереве.

– Цивилизованно? Необычно? Красиво? – с некой гордостью усмехнулся господин Треймли. – Да, все это правда. Только наш город не является одной лишь заслугой человека. Сама природа помогла нам. Исходный материал был прекрасным: гигантское древо – чем не глина в руках искусного мастера? Мы слепили из этой глины город, научившись строить на ветках дома, подражая птицам. Впрочем, как бы я ни любил Беру, здесь есть свои недостатки. Частенько мы боимся отпускать своих отпрысков на улицу, чтобы они ненароком не попа́дали вниз, как неразумные птенцы. Есть и еще кое-что похуже… Говорят, на дереве орудуют шайки, – тут он понизил голос до шепота, – по отлову чужих детей.

– Что? – удивился Артур.

– Народу на дереве все больше с каждым годом. Правительство, конечно, повышает налоги и выгоняет бедняков вниз, но это плохо помогает. У богачей ведь тоже рождаются потомки. Так что в последнее время у нас участились случаи пропажи детей. Подозревают, что их обманом спускают в Омарон, а затем перепродают купцам, чтобы на дереве стало меньше жителей. Проблем много, а решать их никто не хочет. Тем более в наше тревожное время… – последние слова мужчина произнес с заметной грустью.

Юноша нахмурился. То, что рассказал ему господин Треймли, отнюдь не прибавляло привлекательности древесному городу. Впрочем, панорама, открывшаяся перед его взором, заставляла забыть сказанное отцом Тина. Беру выглядел удивительным, сказочным, невероятным. Само дерево со своими раскидистыми ветвями и так неплохо справлялось с внешним декором, не говоря уже о красивых, витиевато сплетенных гнездимах, роскошных аллеях, покрытых снегом, панорамных площадках с чудесным видом на заснеженное поле и лес, чудесных висячих мостах, которые, подобно праздничным гирляндам, украшали дерево.

Через какое-то время единорог, наконец, приземлился в небольшом саду, принадлежавшем семейству Треймли. Мама Тина, Люция Треймли, вся укутанная шерстяными платками, встретила гостей у входа в гнездим. Женщина была худощавой, среднего роста, с густой шапкой черных волос и карими, немного раскосыми глазами. У нее были худые острые локти, очень длинная шея и искренняя добрая улыбка.

– Дорогая, – сказал отец семейства, медленно слезая с единорога и потирая затекшие от длительной поездки конечности. – Чрезвычайно рад тебя видеть! – немного помпезно проговорил он, украдкой подмигнув мальчикам. – У нас гости? – деловито поинтересовалась мама Тина, на которую излишняя любезность мужа не произвела ни малейшего впечатления.

– Меня зовут Артур, рад с вами познакомиться, – немного неловко произнес мальчик, приблизившись к Люции.

– Это мой друг, ма! – выпалил Тин, предупредив последующие вопросы. Госпожа Треймли ласково улыбнулась. – Что ж, друзей мы всегда рады видеть в своем доме, – сказала она и начала суетиться с таким искренним желанием угодить гостю, что Артур невольно удивился, вспомнив слова господина Треймли о нежелании беруанцев принимать в своих гнездимах гостей. Глядя на эту семью, напротив, казалось, что они невероятно рады новым знакомствам.

Их домик, или же гнездим, если говорить точнее, был довольно крупным по сравнению с теми, которые Артур с господином Треймли и Тином пролетали на единороге. Он напоминал гигантский пончик – круглый, с ямкой в центре крыши, и присыпанный по бокам снегом, словно пудрой. Обитателей этого пончика было не так уж и много (типичная семья более-менее зажиточных беруанцев) – муж, жена и трое детей. Однако потом Артур узнал, что одна из комнат была отведена какой-то сухонькой благообразной старушке – их далекой родственнице (причем никто так и не мог вспомнить, с кем же именно она состояла в родстве). Более того, все решительно забыли, как и при каких обстоятельствах бабуля была навязана семейству Треймли. Впрочем, пожилая женщина никому особо не досаждала и сидела в своей комнате почти безвылазно. Тин рассказал Артуру, что она однажды вышла из комнаты и, увидев, на какой высоте находится их дом, упала в обморок. А затем ее было уже невозможно снова вытащить на улицу.

Конечно, комната – не совсем подходящее слово для описания того, что увидел Артур. Все гнездо состояло из нескольких отделов, которые разделялись плетеными стенами. В каждом отделе была кровать – что-то наподобие гамака. В комнате Тина висячая кровать имела веселый желтый цвет, под стать характеру ее обладателя. Там же, недалеко от дверного проема был приделан турник для тренировок, но Тин сам признался, что подходит к нему «крайне редко». На полке у узкого отверстия наподобие окна стояла игрушечная коллекция маленьких единорогов с острыми рогами. Под столом примостился старинный деревянный сундук, который ужасно не подходил к этому месту. Антикварный ящик был наполовину раскрыт и показывал всем свое не очень-то приятное содержимое – грязные носки вперемешку с какой-то испачканной одеждой.

– Ночью тут просто холодрыга! – пожаловался Тин. – Я обычно беру себе три шерстяных одеяла, но все равно дубак. Даже несмотря на то, что на время смрадня мы укрываем гнездо еловыми ветками. А там у нас кухня! – мальчик провел Артура по плетеному лабиринту в комнату чуть большего размера, нежели остальные отделы. Здесь, на высоком стуле восседала госпожа Треймли, где она, несомненно, чувствовала себя хозяйкой. Она помешивала что-то очень ароматное в глиняном чане, и мальчики почувствовали, как у них текут слюнки.

– Сначала есть, – строго сказала мать и нежно улыбнулась Артуру. – Надеюсь, мой дорогой, ты ничего не имеешь против короедной похлебки.

Лицо Артура мгновенно изменилось, когда он услышал слова госпожи Треймли; и если до этого момента он еще с интересом поглядывал в сторону крепкого желтоватого бульона, то сейчас уже подумывал о том, как бы вежливо отказаться от столь изысканного блюда.

– Ма, он ведь из других краев, где, судя по всему, насекомых не принято употреблять в пищу, – заметил догадливый Тин, взглянув на своего друга.

– Что ж, – понимающе улыбнулась госпожа Треймли. – У нас еще есть жареные термиты с личинками в оливковом масле, но, думаю, это тоже не подойдет. Я полагаю, ты выберешь мясо перепелки, запеченное в варенье из древесной коры?

Артур неловко улыбнулся.

– Да, если вас не затруднит, – вежливо сказал он. Юноша впервые слышал о таких необыкновенных блюдах; Левруда предпочитала простую кухню и уж точно никогда не подумала бы приготовить на обед какие-то там личинки.

– Из какого ты города? – поинтересовалась госпожа Треймли у гостя.

– Из Клипса.

– Клипс… – женщина задумчиво закусила губу. – У нас все никак не займутся изучением близлежащих территорий.

– Может, это у подножия Вилковых гор? – деловито спросил Тин, размешивая мамину похлебку. Артур краем глаза заметил, как на поверхность бульона всплывают жирные коричневые насекомые с длинными усами.

– У каких еще гор? – нахмурился отец. – Тин, ты хоть представляешь, что горы находятся очень далеко отсюда? Туда лететь – не долететь, даже на единороге.

– Ну, где бы это ни было, там все равно опасно! И, наверное, очень уныло…

– Вовсе нет, – возразил Артур. – Обычный город, и все. Но мне всегда хотелось путешествовать…

– Зачем же странствовать и бродяжничать, когда можно с комфортом жить на одном месте? – искренне удивилась мама Тина. – Я вот невероятно счастлива, что мы обосновались на дереве в этом уютном гнездиме. Я ни капельки не жалею, что с тех пор, как я родила детей и ушла с работы, мой самый дальний поход ограничивается садом и кухней… Разве это так приятно: постоянно куда-то идти, мучиться от жары и холода, дрожать при мысли о встрече с дикими зверями… Ты, мой дорогой, просто не знаешь, что такое путешествовать.

– А вы знаете? – улыбнулся Артур.

Госпожа Треймли покачала головой.

– Пожалуй, тут ты прав. Я тоже не особо осведомлена. Мне известно лишь два людских поселения, куда можно, в целом, попробовать дойти. Полидекса – бывший лагерь каторжников, туда ссылают с дерева всех, нарушивших закон. И тех, кто не платит налоги, конечно же. Говорят, в тех краях раньше жили люди с весьма странной наружностью: узкоглазые, желтокожие… Совершенные дикари со своими традициями и культурой. Потом ссыльные беруанцы смешались с ними, привнеся в их уклад древесные обычаи. Сейчас этот город процветает, в отличие от нашего… Он расположен достаточно далеко от Беру, на открытой местности большого поля… И Гераклион – портовый город на берегу Осанаканского моря. Туда тоже можно попробовать дойти пешком, но это еще дальше, чем Полидекса. Поверь мне, Артур, никто в здравом уме не отважится совершить подобные путешествия.

– Но почему? – удивился мальчик, так ничего и не понимая. Он, со своей стороны, с удовольствием бы отправился в подобный поход.

– Наверное, мы просто привыкли жить в безопасности дерева и совершенно разленились, – объяснил господин Треймли, которого, как потом узнал Артур, звали Дорон. – Вниз сейчас спускаются лишь те, кому не хватает денег, чтобы уплатить налог за гнездим, – добавил отец семейства, с грустью вспоминая, что подходит конец месяца и пора вносить деньги в казну.

– «Птичий налог», – фыркнула госпожа Треймли, тоже, видимо, подумав об этом. Семья Треймли, благодаря работе Дорона, обустроилась на высокой, зажиточной ветке, однако налоги здесь были прямо пропорциональны расстоянию до земли. Чем выше ветка – тем больше взнос. Каждый месяц Люция проживала с мужем, как последний на дереве; деньги для уплаты появлялись обычно в самый последний момент. Родители тщательно скрывали это от детей, справедливо полагая, что их чадам незачем лишние волнения. Так маленькая семья и перебивалась с надеждой на счастливое будущее. Впрочем, родители полагали и весьма надеялись, что их статус поможет им выжить на дереве даже при недостатке денег.

– Не могу понять… – озабоченно произнес Артур. – У нас в Клипсе тоже все время твердили, что за пределами города легко можно погибнуть. И поэтому у нас уже давно перевелись путешественники, а единственная почтовая станция пришла в такой упадок, что, кажется, скоро превратится в песок. Некоторые клипсяне думают, что наше поселение – единственное на земле! Здесь же я узнаю́, что, оказывается, существуют и другие города, люди которых утверждают, что ни в коем случае нельзя покидать их пределы… Внизу я ни разу не встречался с опасностями, о которых вы все говорите. Конечно, в лесах есть дикие звери, ну и что с того? Кстати, сама Дейра не побоялась ведь возвести Троссард-Холл именно на земле…

– Ну это же Троссард-Холл! – усмехнулся отец Тина. – Там всегда было безопасно. Учителя позаботились о том, чтобы их студентам никто не навредил. Я не знаю точно, какая там система защиты, однако уверен: вам там ничего не грозит.

– Ты жил в городе со своими родителями? – сменила тему госпожа Треймли. Однако добрая женщина, сама того не желая, причинила Артуру боль своими словами.

– Нет… Я не знаю своих родителей. Я жил у одной женщины, она воспитывала меня.

– Что ж, она большая молодец, раз отправила тебя в школу!

Артур с грустью опустил голову. Юноша вспомнил о том, что бедная Левруда, вероятнее всего, томится от тревоги, пока он тут безмятежно прохлаждается в гостях. Но что он мог сделать? Увы, даже если бы он попросил у Дорона единорога, то вряд ли ему удалось найти Клипс. Только Баклажанчик смог бы принести его домой.

– Ты, наверное, скучаешь по ней? – участливо спросила мама Тина, и Артур медленно кивнул головой.

– Я даже не успел с ней попрощаться.

– Ну да ладно. Не будем говорить об этом, мой дорогой.

Госпожа Треймли поспешила закончить неприятный допрос. Женщина догадывалась, насколько это тяжело – жить без родителей. И к тому же ее голову сейчас занимали проблемы поважнее.

– Как там в городе, Дорон? – деловито спросила она у господина Треймли, как только тот успел расправиться с первым блюдом. Мужчина досадливо отмахнулся, давая понять, что данная тема неприемлема за столом.

– Я и нос боюсь высунуть из дома, – пожаловалась хрупкая женщина мальчикам, намекая на все события, происходящие в Беру.

– Но, мам, ты думаешь, будет восстание? – спросил Тин, заедая какой-то зеленой травкой пикантных короедов.

– В «Крыле» полный кавардак. Король не показывается. Дела плохи, но не думаю, что будет восстание, – успокаивающе улыбнулся отец семейства. У него самого было неспокойно на душе, но он утешал себя мыслью, что дети скоро уедут отсюда и вернутся лишь в конце следующего оюня. В Троссард-Холле был длинный учебный год, что весьма кстати, ведь там наверняка безопаснее, чем в столице.

Они быстро поели, каждый думая о своем. В завершение пиршества госпожа Треймли подала интересный деликатес – мармелад в листьях Ваах-лаба, а также терпкий чай местного приготовления. Все блюда были на редкость восхитительны.

Артура поселили в одной комнате с Тином, и они за два дня уже стали не разлей вода. Мальчики болтали друг с другом на разные темы: в основном, каждый рассказывал про свою жизнь в том месте, где они родились и росли. Тин оказался заядлым игроком в ревесенс[6], и они вместе с господином Треймли частенько играли по вечерам. Артур в первый раз видел карты, однако разобрался в правилах довольно быстро и постоянно выигрывал, чем выводил своего друга из себя. Других занятий здесь не было, разве что требовалась помощь в саду либо на кухне. В город ребят не отпускали, да и сами родители старались не выходить, отчего и жили, как совы в своем дупле, без знания того, что происходит вокруг. Новости до их гнездима доходили долго, так как он был расположен на достаточно отдаленной ветке от центра. Сюда можно было пробраться только по одной-единственной дороге, ход по которой занимал полчаса.

Продукты семья получала по пищеснабдителю. Это была небольшая урна, которая соединялась длинным туннелем, выдолбленным в самом дереве, с одним из продуктовых заводов, расположенных в центре. Открыв урну, можно было увидеть маленькую тележку, в которую следовало положить бумажку с заказом и деньгами, и спустя некоторое время пищевая тележка возвращалась с заказанной едой.

Сперва все происходившее было для Артура в новинку, и его восхищению не было предела. Только его удивляло, почему нельзя таким же образом получать газеты и прочие товары. На это родители Тина отвечали ему так: продукты поступают прямиком с заводов, и для них было сделано несколько путей, которые потом разветвлялись и подходили к каждому гнездиму. Делать такие же проходы для прочих товаров – значило бы уничтожить дерево в конец, и посему они были рассчитаны только для товаров первой необходимости, то есть продуктов и лекарств. Впрочем, второе тоже поступало в малом количестве, поскольку каждая уважающая себя семья и так выращивала целебные травы у себя на участке.

Гнездим, в котором жила семья Тина, был окружен небольшим садом, укутанным в настоящее время белым снегом. Интересно было бы видеть огород в теплое время года, когда он распускался, вился, и зеленел, и тогда уже, наверное, не создавалось ощущения, что дом стоит на блюдечке, парящем над бездной. В оюне плющ и другие вьющиеся растения, словно колпаком закрывали своих обитателей и консервировали их в зеленом спасительном убранстве сада.

Внутри дома царила чудесная атмосфера довольства и благополучия, и все благодаря заботам госпожи Треймли. Артур в первый раз в своей жизни оказался в семье, именно настоящей семье, где отец души не чает в детях и жене, а те, в свою очередь, обожают своего кормильца. О такой семье мальчик всегда мечтал и желал, чтобы однажды появились его родители и забрали их с Леврудой в дом, такой же уютный и добрый, как этот. Возможно, Люция интуитивно чувствовала это и проявляла к нему особую нежность и заботу. Она обладала удивительным тактом и никогда в разговоре не давала понять Артуру, что он здесь чужой.

Тин был единственный мальчик в семье, и мама с гордостью называла его «мой маленький всадник», отчего тот стыдливо краснел до самых корней своего светлого чубчика. У Тина было две старших сестры. Стурции было шестнадцать смрадней от роду, а Лилии недавно исполнилось восемнадцать. Старшая представляла собой красивую молодую особу – обладательницу густых светлых волос, которые волнами спускались почти до пола, и миндалевидных глаз, не зеленых, а по цвету скорее напоминавших смесь мяты и лимона. Когда красавица Ли разговаривала с кем-то, ее собеседник не мог оторвать взора от ее огромных глаз, силу которых юная кокетка уже давно научилась успешно применять на окружающих.

И если старшая из сестер выделялась своей яркой красотой, то Стурция, напротив, была «вся внутри». При взгляде на нее могло показаться, что более невзрачного существа не сыскать на свете. Однако стоило девушке только начать говорить, как собеседник невольно становился очарованным ею. Она могла быть доброй и нежной, а в другой раз – злой и порывистой, как холодный ветер смрадня. Без нее не происходило ни одной перепалки; она цеплялась ко всем, даже старушке, дальней родственнице, попадало, хоть та и не выходила из своей комнаты.

Правда, к Артуру Стурция сразу отнеслась снисходительно и вполне дружелюбно с ним общалась, стараясь не задираться. Хоть она никому и не признавалась в том, но юноша ей понравился, несмотря даже на тот факт, что был младше неё на целый год. Впрочем, это было не удивительно, ибо Артур был высоким и хорошо сложенным, приятно говорил, ничуть не задавался и вообще, по мнению Стурции, источал редчайшее обаяние. Девушка все время украдкой поглядывала на предмет своего обожания и смущалась, если мальчик вдруг с ней заговаривал. Про себя Стурция называла его душкой и мучилась тайком.

К концу пребывания ребят в Беру она настолько извелась, что даже потеряла аппетит и похудела. А ее очаровательный «душка» спокойно радовался жизни и даже представить не мог, что неожиданно стал заветной мечтой вздорной сестры Тина.

Два дня друзья только и делали, что валяли дурака; госпожа Треймли не решалась заставлять Артура убираться по дому. Однако к концу второго дня ее терпение иссякло, и она вежливо попросила их расчищать сад от снега. Вечера проходили одинаково: вся семья собиралась за огромным столом, полностью заставленным диковинными блюдами. Господин Треймли степенно поглощал кушанья, не прерываясь на разговоры, ибо для настоящих беруанцев еда была превыше всего; сестры же, напротив, вместо того, чтобы есть, начинали приставать к матери по поводу того, какие наряды они возьмут с собой в школу, а госпожа Треймли сурово отчитывала их за то, что они думают только о платьях и мальчиках.

В настоящее время Люция была домохозяйкой, но в свободные от работы по дому минутки она занималась еще и шоколадоварением. И Артур мог поклясться, что никто не готовил такого вкусного шоколада, как она.

Сначала госпожа Треймли замешивала какао с сахаром в огромном чане до образования густой пены. Вкусный запах сладости витал в их доме, и Артуру мерещилось, что он чудесным образом попал в кондитерскую. Потом она разливала жидкий десерт в маленькие формочки с изображением животных, добавляла миндаль, корицу и горький перец.

– Ничто так не придает особый вкус шоколаду, как горький перец, – любила говорить госпожа Треймли во время того, как она, словно колдунья, в темном халате с мешалкой стояла перед чаном. Она утверждала, что каждому характеру – свой шоколад. Для Артура она возилась особенно долго и наконец, в один из вечеров, принесла ему фигурку маленького единорога, сверху присыпанного пудрой. На вкус было прекрасно – немного перца, сладости и очаровательный вкус беруанского какао.

– И какой же у меня характер? – улыбнулся Артур, хотя не особо верил во всю эту чепуху.

Миссис Треймли по-матерински нежно посмотрела в пытливые глаза юноши и весело засмеялась. Мальчик вызывал у нее искреннюю симпатию, и ей даже порою представлялось, что он также является ее родным сыном.

– Мне почему-то кажется, что у тебя сильный характер. Думаю, ты многого добьешься в своей жизни. Только если, конечно, тебе хватит ума не отправляться ни в какие путешествия.

– Вот это вряд ли, – со смехом возразил Артур. – Как раз о них я мечтаю больше всего!

– Я бы тоже с удовольствием отправилась в путь! – восторженно согласилась с юношей Стурция, чем неожиданно удивила и обеспокоила всю семью.

– Дорогая, самое дальнее, куда ты сможешь отправиться – это в школу, – грозно сдвинув брови, заметила Люция.

– Циса, ты что, влюбилась, что ли? – пошутил Тин, назвав сестру уменьшительно-ласкательным прозвищем, однако девушка вдруг так разобиделась, что перестала разговаривать с братом.

– Тебе следует остаться в Беру, мой дорогой. Все из провинций стремятся сюда попасть. Учеба в Троссард-Холле даст тебе отличную возможность обосноваться впоследствии на дереве, и, вероятно, получить гражданство Беру, – поучительно заметила Люция. – Здесь, тебя наверняка ждет великое будущее.

Артуру предсказание госпожи Треймли определенно не понравилось. Он никогда не желал себе великого будущего и вообще плохо представлял, каким оно должно быть. Ему просто хотелось стать хорошим человеком, жить счастливо и достойно. Еще он мечтал отыскать своих родителей, найти настоящих друзей, а также обеспечить Левруде хорошую жизнь. Помимо этого, пытливый юноша страстно желал знать все о мире, в котором жил. Путешествия – вот то, что действительно манило его и приводило в трепет! Разве это так интересно – провести всю свою жизнь на дереве, пусть даже в очень необычном городе? Спустя несколько лет эти диковинные гнездимы набьют оскомину. Что там, дальше, за этим бескрайним полем, где торчит, как кол, великое древо? Где-то в неведомом месте находится таинственный город каторжников… Из дальних краев приходят купцы армуты. Вокруг поля расстилается дикий лес – место, где опасно находиться, но все же Артур был убежден, что путешествия стоили любых опасностей.

Несколько дней отдыха в заснеженной столице прошли незаметно и весело. Артуру даже не хотелось уезжать. В день отъезда Стурция и Лилия подарили мальчику книжку про портовый город Гераклион. Она была в красивой яркой обложке с многообещающим названием – «Подняться из руин». Учитывая, что Артур ничего не знал ни про Королевство, ни про соседние города, эта книга могла оказаться для него весьма полезной и интересной.

Родители Тина тоже не остались в стороне – Люция приготовила ребятам в дорогу чудесный черничный пирог и кучу маленьких плиток белого и черного шоколада. Тину мама купила непромокаемый плащ и снабдила его целой горой носков, связанных из козьей шерсти, которые он решительно не хотел брать.

– Мам… Ну там ведь не будет так холодно, – ворчал он, упаковывая носки в маленькую котомку. Легкий подзатыльник вмиг успокоил его и заставил смириться со своей участью.

Сестры не полетели вместе с ребятами: долгие, но приятные сборы и обсуждения новой взрослой жизни вдалеке от родителей продлились для них еще на один день. Стурция, правда, мечтала полететь с мальчиками, ведь ей уж очень хотелось быть рядом с Артуром. Но единорог, к ее огромному сожалению, при всем своем желании (которого, к слову сказать, совсем и не было), не смог бы донести столько людей до школы. Так что девушке оставалось только смотреть, как Маркиз на своих белоснежных крыльях уносит ее мечту куда-то вдаль.

Обратный путь показался ребятам ничуть не быстрее, но вот, наконец, они подлетели к Троссард-Холлу, который, как и в прошлый раз, Артур не мог разглядеть с высоты полета единорога. И только когда они немного снизились, клипсянин увидел, как в глубокой лощине ютились маленькие домики спального студенческого городка, а затем его взору предстал и величественный замок, сочетавший в своем облике совершенно невообразимые геометрические формы, а чуть поодаль – огромное озеро, от воды которого исходил легкий пар.

– Не прогуливайте! – таковым было прощальное увещевание добродушного господина Треймли, который сначала вежливо пожал Артуру руку, потом смачно поцеловал сына в щеку, а затем скрылся так быстро, что можно было заметить только хвост Маркиза, который, кстати, из-за снежной пурги превратился в белую мочалку. Артуру показалось, что Дорон обернулся до того, как белая пелена скрыла его грузную фигуру, и весело ему подмигнул, словно хотел этим что-то сказать.

Глава 4. Или «Кто любит науки, тот не знает скуки»

В школе решительно ничего не поменялось с того дня, когда Артур так неожиданно сюда попал. И как земли Троссард-Холла отличались от других, уже известных Артуру, земель! Казалось, тут даже время шло по-другому – тише и размеренней, нежели в городах покрупнее. Невзирая на то, что жителями здешних мест были в основном студенты, которые во все времена отличаются живым буйным нравом и присущей для молодых суетностью, в долине, где располагалась школа, всегда было как-то слишком спокойно и умиротворенно, словно какие-то неведомые человеческому глазу дремотные чары властвовали в этих краях.

Спал таинственный лес, заботливо защищающий территорию Троссард-Холла от чужаков. Спала бурая промерзлая земля. Спал ветер, который только и сделал в начале смрадня, что рассыпал снежок по земле и повесил его на ветви дубов. И всякая живая тварь прозябала в тех местах тихо, без никому ненужной торопливости: и лесные звери, и прекрасные птицы, изредка пролетавшие над вензелем «ТХ».

Живя здесь, нельзя было даже вообразить, что есть на свете такие беспокойные и суетливые края, как Беру. Троссард-Холл был настолько оторван от всего остального мира, что тут поневоле создавалось ощущение покоя и единения с природой.

Хотя, надо отметить, сейчас в школе все-таки было довольно шумно, поскольку все студенты возвращались с каникул и, волнуясь перед учебой и вместе с тем радуясь встрече со старыми друзьями, трещали и галдели наперебой, напоминая стайку беззаботных соек. У каждого был с собой приземистый квадратный чемоданчик – солидный багаж, но, увы, отнюдь не знаний, а множества одежд, заботливо сложенных родителями. Ребята узнавали в толпе знакомые лица и невероятно радовались этим встречам. Наверное, в глубине души они догадывались о том, что лучшего времени так беспечно веселиться и наслаждаться жизнью с друзьями, как в эти бесшабашные школьные деньки, уже не будет во взрослой жизни, обычно полной тревог и забот.

Среди гостей Троссард-Холла были и те, кто впервые попал сюда; те, кто еще не вкусил в полной мере веселой студенческой жизни. Словно неприкаянные, они бродили по улицам, с любопытством таращась на животных, которые невозмутимо прохаживались по территории школы. Ребята, конечно же, с нетерпением ждали первого учебного занятия, но не стоит удивляться этому нехарактерному для школьников желанию.

Дело в том, что сегодня вечером проводился вступительный урок для первокурсников – своеобразное представление для вновь прибывших, где организаторами выступали преподаватели. Для этого торжественного мероприятия отводился главный церемониальный зал Троссард-Холла, а также обширная площадка близ озера под открытым небом. Учителя с особой тщательностью продумывали первый урок, как некую театральную постановку, в которой участвовали сами первокурсники. По результатам комиссия преподавателей во главе с Дейрой распределяли учеников на факультеты. Конечно же, на уроке проверялись разные качества учеников, кто-то больше проявлял себя в полетах – тогда место ему было со Всадниками. Кто-то обладал сострадательным сердцем, что необычайно располагает к умению врачевать. Другие же показывали свое бесстрашие и любовь к открытиям и путешествиям – тогда, безусловно, их ждали на факультете Морских львов. Ну а неисправимые изобретатели, любители переделывать мир вокруг себя, умные, сильные и стойкие находили себе место среди Энергетиков.

Таким образом, факультетов, куда могли попасть школьники, было четыре: Всадники, Лекари, Морские львы и Энергетики – по шестнадцать человек в каждом.

Впрочем, почти все ребята, если бы им самим предложили выбрать специализацию, не задумываясь, пошли учиться на Всадников. Один только предмет – полеты – выглядел настолько привлекательным в глазах юных романтиков, что они не могли даже думать ни о чем другом. Слово «всадник» в обиходе студентов стало нарицательным и означало следующее – молодец, храбрец. Если новенький хочет добиться расположения старшего, то он будет обращаться к нему не иначе, как «всадник». И напротив, если пожелает кто кого оскорбить, то непременно скажет «двуногий» – ругательство, подразумевавшее человека, недостойного летать. Так ребята общались, и в их кругу действительно было важно считаться именно «всадником», а не «двуногим» и не «гадом ползучим», что было еще хуже.

Возможно, этот немаловажный фактор повлиял на то, что в группе «летунов» все невероятно задавались. И неудивительно. Их учили летать на единорогах, общаться с ними, учиться у них мудрости (причем этой мудрости у единорогов было гораздо больше, чем у людей, как это и ни прискорбно осознавать представителям человеческой расы) и постигать так называемую «кадоросаму»: это неизвестное словечко Артуру довелось услышать от Тина в первые дни своего пребывания в Троссард-Холле. Что оно означало, он так и не разобрался, но про себя решил, что вряд ли это понятие можно объять умом, скорее его надо прочувствовать. Добавим еще, что студенты-всадники к концу третьего курса становились выносливыми и сильными, так как полеты требовали хорошей физической подготовки.

Единороги в школе мало чем отличались друг от друга по внешнему виду; они были одинаково белыми, с похожими хохолками на голове и умными проницательными глазами, как правило, серого цвета. Артуру было интересно, почему здесь нет баклажановых единорогов, или, на худой конец, каких-нибудь розовых. Однако никто не мог ему вразумительно ответить, ссылаясь на то, что издревле единороги были белого цвета; отсюда и легенды об их чистоте и благородстве. А единорога, на котором прилетел Артур, так никто и не смог рассмотреть внимательно, – ведь битва происходила достаточно высоко в воздухе, и сложно было разглядеть окрас животного.

Артуру, конечно же, тоже хотелось попасть к всадникам. Ведь он мечтал научиться летать, чтобы отыскать Баклажанчика, навестить Левруду, а также найти своих родителей. Другие три группы показались ему менее интересными.

Лекари, или же врачеватели (а на языке студентов попросту «цветики») – группа, куда мечтала попасть любая девчонка, и страшился мальчишка. Ученики занимались изучением природного мира, делая упор в первую очередь на растения и их лечебные свойства. Студентов учили различать строение каждой травинки, понимать и чувствовать ее, и более того, разговаривать с ней! Кстати говоря, последнее казалось новичкам совсем уж абсурдным действом. Учащиеся составляли разные косметические и лекарственные средства, причем девочки с большим интересом приготавливали отвары от подростковых угрей.

Возможно, многим эта специализация представлялась наименее престижной – ну кому будет польза от общения с растениями? Разве что только тем, у кого совсем нет друзей и кому не с кем поговорить. Однако именно выпускники-лекари пользовались большим спросом в Беру. Доктора нужны всем, а тем более те, которые самостоятельно могут изготавливать медицинские препараты. Так что из лекарей получались вполне зажиточные граждане древесного города, возводящие гнездимы на самых высоких ветках, где жизнь считалась комфортной и безоблачной. Поэтому если ремесло всадника являлось самым интересным и даже романтичным в некотором роде, то выбор в пользу врачевателей – это, пожалуй, весьма практичное решение, если человек желал осесть на дереве, состариться в достатке и никогда ни в чем не нуждаться.

Третья группа называлась «энергетики». Ребят обучали физике, математике и химии. Именно они становились лучшими изобретателями и придумывали всевозможные механизмы, принцип действия которых представлялся незнающему человеку просто невероятным.

Название последней группы звучало довольно-таки необычно – «морские львы». При этом мало кто из беруанцев мог похвастаться тем, что хоть раз в жизни видел подобных животных, которых можно было встретить разве что на побережье Осанаканского моря вблизи Гераклиона. Тем не менее Дейра, весьма начитанная особа, нашла описания этих диковинных созданий в одной из древних рукописей, принадлежавшей известному путешественнику. Таинственные животные настолько поразили впечатлительную директрису, что она, не задумываясь, назвала в их честь одну из специализаций. Студентов Морских львов учили познавать водную стихию, а вода, как известно, наименее изученная человеком субстанция. Помимо прочего, их готовили к тому, чтобы они становились путешественниками и исследователями, однако эти специальности, увы, никогда не пользовались особой популярностью в Беру. Впрочем, на дереве имелась одна значительная организация под названием Беруанское географическое сообщество. Туда входили наиболее просвещенные граждане Беру, которые изучали разные науки, а в основном же занимались определением границ Королевства и описанием территорий, входивших в его состав. Для этих нужд в их среде формировались группы смельчаков, состоящие из ученых-картографов, которые частенько уходили с дерева с одной очень важной миссией – им нужно было очертить границы Королевства и включить в него как можно больше земель, подробно описывая каждую из них. Поэтому путешественники скитались вдали от дома довольно продолжительное время (как правило, всю свою жизнь), но некоторые счастливчики все же возвращались, и их любопытнейшие очерки хранились в библиотеке географического сообщества.

Дейра Миноуг страстно интересовалась путешествиями и знала все очерки наизусть. У нее был доступ к картам Королевства, и поговаривали даже, что она пешком доходила от Беру до школы. Впрочем, про нее много чего говорили, как и про всех экстравагантных и богатых людей, которым, видно, доставляет удовольствие слушать о самих себе различные сплетни.

Морские львы были по своей сути исследователями. Они изучали мир, и их призванием были путешествия. К сожалению, в будущем им суждено было влачить довольно бедственное существование. Впрочем, многие выпускники-львы оставались в Троссард-Холле и ничуть не жаловались, получая вполне достойное вознаграждение за свою работу. А некоторые, самые отважные, решались уйти в отдаленные города Королевства, в частности, Гераклион, где они садились на ближайший корабль и отправлялись изучать морские просторы. Об этих людях редко говорили, так как почти никто не возвращался обратно, и никто не ведал, что с ними сталось.

Все эти различия между группами были, в общем-то, задумкой Дейры, чтобы студентам было интереснее заниматься. На самом деле всех учили еще и другим предметам, вполне практичным, которые могли бы пригодиться в повседневной жизни на дереве.

Так или иначе, большинство студентов все же хотело в будущем обосноваться именно там. Учеба в Троссард-Холле длилась всего три года. Несмотря на такой непродолжительный срок, ученики выпускались мастерами своего дела – работниками, которые очень высоко ценились в древесной столице. Так как беруанцы являлись настоящими гурманами и чревоугодниками, то в почете у них были профессии, связанные с кулинарией.

В Троссард-Холле учили искусству приготовления пищи не только девушек, но и юношей, поскольку любой уважающий себя беруанец должен уметь приготовить на завтрак запеченного короеда с творогом и яблоками, на обед – похлебку из голубиной грудки, на полдник – тройной кофе из беруанских семян и, наконец, на ужин – нежнейшее вареное филе из пятнистой неясыти, приправленное салатом и сушеными короедами. Помимо занятий по кулинарии существовали и другие: плотничество, зодчество, философия, бортничество и прочее, и прочее. Троссард-Холл, казалось, объединял все существующие знания людей и вместе с тем дополнял их необычными навыками, позволяющими жить в гармонии с окружающим миром.

У групп была своя символика и свои атрибуты. Символом Всадников, разумеется, являлся единорог. Ребят можно было отличить от остальных студентов по их костюмам – бордовым бриджам для верховой езды, белым рубашкам и высоким сапогам с небольшими каблуками, за счет которых они выглядели выше, чем являлись на самом деле. Помимо этого, юноши носили запонки в виде маленьких единорогов, а девушки прокалывали уши и вставляли в них серьги с символикой группы.

Врачевателям выдавали броши, украшенные сушеными травками, которые они прикалывали на свои коричневые сюртучки со множеством карманов – для того, чтобы было удобно носить с собой повсюду образцы разных растений и коренья. С одной стороны удобно, но с другой… Зачастую цветики «лакомились» удобрениями для растений, которые нечаянно высыпались в тарелки из их кармашков во время обедов в столовой. Символом Лекарей была замечательная кактусия краснолистная, одного листика которой было достаточно, чтобы снять угревые воспаления.

У Морских львов на шеях красовались бирюзовые галстуки с несколькими жемчужинами, аккуратно пришитыми по краям. Чтобы одежда подходила названию группы, им придумали костюмы из непромокаемой ткани, которую, к слову, изобрели врачеватели, найдя для этого подходящее растение. Вымоченная в его соке ткань становилась не только более прочной, но и непромокаемой. Так что львы могли купаться в озерах прямо в одежде, чего, конечно же, они не делали. Во-первых, и купаться-то было негде (плавать в озере на территории школы без специального оборудования запрещалось), а во-вторых, в пиджаках и брюках далеко не уплывешь – неудобно.

Ну а энергетики вовсю хвалились своими блестящими кольцами-магнитами, которые они использовали не только в эстетических целях, но также и для ловли железных побрякушек и разных мелочей, забытых всякими растяпами в аудиториях. Эти кольца считались символами группы и изображались на одежде учащихся. Энергетики носили облегающие комбинезоны черного цвета с ярко-оранжевыми молниями, расположенными на груди и по бокам рукавов и штанин. Такая одежда как нельзя кстати подходила для занятий спортом.

Когда Артур с Тином пришли к началу проведения первого урока и последующего распределения, в церемониальном зале Троссард-Холла уже собралось довольно много студентов старших курсов, одежда которых изобиловала отличительными знаками факультетов. У Артура даже зарябило в глазах при входе в зал. Преподаватели стояли чуть поодаль и с некоторой загадочной торжественностью наблюдали за своими будущими студентами. Всем видом они показывали, что приготовили для ребят нечто удивительное и интересное. Даже Тин, который совсем не хотел учиться, в нетерпении вытягивал вперед длинную шею, пытаясь догадаться, в чем же именно будет состоять испытание для первокурсников. Ученики постепенно заполняли зал с колоннами и скульптурами зверей, которые освещались красноватыми лучами заходящего солнца через большое отверстие в куполе.

Стремительно темнело. Только сейчас Артур заметил, что в конце зала есть что-то наподобие театральной сцены, откуда просматривался каждый уголок помещения. Мощные колонны не мешали обзору, так же, как и статуи диковинных зверей. Артуру даже почудилось, что их как будто стало меньше, чем в день, когда он впервые оказался в Троссард-Холле.

Артур обратил внимание на тучных ребят с медалями отличия на сюртуках, которые жались ближе к сцене. Они напоминали жирные ливерные колбаски, туго стянутые воротничками.

– Что это с ними? – поинтересовался Артур у Тина.

– А-а-а… – неопределенно мотнул головой Тин. – Мы называем их «батончиками».

– Да нет, почему они все такие толстые?

– Так ведь здесь фабрика есть… я забыл тебе рассказать, – ответил Тин. – На территории Троссард-Холла имеется своя продуктовая фабрика, где, помимо всего прочего, производят вкуснейший шоколад. Говорят, внутри все стены из белого шоколада, а двери из горького черного – чтобы ненароком не скушать. Только вот беда – шоколадки и конфетки не так-то просто достать. Их не дают ни на завтрак, ни на обед, ни на ужин. Сладости можно только купить, но не за деньги, а за хорошие оценки. А это, как понимаешь, не так-то просто. Зато у студентов есть стимул учиться. Батончики, наверное, каждый день отсиживаются на фабрике…

– Да уж, – хмыкнул Артур, глядя на упитанных мальчиков и девочек. – Самое главное – правильная мотивация. Сходим туда потом?

– Конечно, – весело улыбнулся Тин и замолчал: начиналось что-то очень важное.

В зале воцарилась тишина, затем неожиданно громко прокричала кукушка. Три раза. А потом на театральную сцену медленно вышла Дейра, в то время как присутствующие в зале зачарованно следили за ее плавными движениями, явно рассчитанными на произведение эффекта на публику.

– Драгоценные! – начала женщина своим высоким властным голосом. – Сегодняшний день важен тем, что мы принимаем в свою большую дружную семью новых членов. Мы должны помочь им понять, какая специализация подходит каждому из них наилучшим образом. В процессе обучения вы сможете ответить на следующие вопросы: чем я помогу людям своим призванием, как я послужу им, как распоряжусь своими умениями? Достоин ли я своего призвания и бережно ли я к нему отнесусь? Буду ли я легкомысленно использовать обретенные знания только для своей личной выгоды? Итак, пусть ответы на эти вопросы откроются вам, дорогие первокурсники, в процессе обучения. Нам же, учителям, остается только пожелать – учитесь, познавайте себя и мир, уважайте выбор других, и пусть любовь к ближнему станет постоянным ориентиром в вашей жизни! – Дейра на секунду замолчала.

– Ты чего-нибудь понял? – хмыкнул Тин, глазея на сцену. – Слишком уж мудрено.

Артур пожал плечами. Отчего-то он стал проникаться симпатией к этой женщине, хотя пока не мог объяснить, что именно изменилось. Когда он увидел ее в первый раз, она показалась ему неискренней, холодной и манерной. Однако сейчас, глядя на ее одухотворенное лицо, на горящие глаза, ему вдруг показалось, что она настоящая. Строгая, волевая и справедливая. Она действительно радела за школу и за своих учеников.

– Попрошу остаться только первокурсников. Сейчас начнется вводный урок! – продолжила Дейра, откашлявшись.

В мгновение ока в зале стало меньше народу. Первокурсники инстинктивно сбились в кучку, волнуясь, как перед экзаменом.

– Что сейчас будет! – мечтательно провозгласил Тин, в нетерпении теребя свой светлый чуб. Он, конечно же, волновался, как и все, но старался не подавать виду.

Неожиданно свечи в зале погасли. Сквозь купол было видно, как мгла безжалостно поглощает черно-красное солнце, в помещении стало темно. Послышались чьи-то приглушенные шаги.

– Уже началось? – взволнованно спросил кто-то. – Добром это не кончится…

И точно, словно подтвердив этот вердикт, раздался протяжный крик. – Пожа-а-ар! Свеча упала!

В этот самый момент сцена загорелась, и пламя быстро охватило ее целиком.

– Что происходит? – испуганно завопил Тиннарий. – Это ведь так и запланировано?

– Я понятия не имею, – ответил Артур, ощутив, как его неприятно обожгло дыхание огня. Было ощущение, будто весь зал пропитан маслом, потому что огонь распространялся очень быстро. Вот жар уже подступает к первокурсникам, которые испуганно жмутся друг к другу, не зная, что предпринять.

Однако шок быстро прошел, и ребята стремглав побежали к выходу, толкаясь и не давая друг другу пройти.

– Нет! – воскликнул кто-то. – Дверь не открывается! Замок заело!

– Где же преподаватели? Где Дейра?

– Она вышла из зала сразу после того, как произнесла речь! – сказала низкорослая девочка, в волнении наматывающая волосы на кулак.

Раздался жалобный плач. Одна девочка так напугалась, что не смогла сдержать слез. Между тем черный дым заволакивал помещение, не успевая уходить сквозь купол. Едкая гарь, попадая в легкие, мешала дышать.

Кто-то продолжал колотить в дверь, крича: «На помощь! Мы здесь! Пожар!» – но все было тщетно. Возможно, снаружи преподаватели пытались открыть дверь, но, видимо, по каким-то причинам им это не удавалось.

– За сценой должен быть выход. Ведь именно туда ушла Дейра. Мы тоже должны пробраться туда! – сказал Артур Тину.

– Ты свихнулся? Там ведь огонь! – простонал Тин, в ужасе глядя на своего приятеля.

– Сейчас, как мне кажется, это единственная возможность спастись. Мы должны пробежать через огонь! – упрямо заявил Артур. Ему отчего-то казалось, что именно так они смогут выбраться.

– Ты иди, а я постою тут, подожду… Преподаватели должны, в конце концов, открыть дверь!

– Пока будут открывать, мы тут сгорим! – проорал Артур и, бесцеремонно схватив Тина за рукав, потащил к сцене.

– Закрой лицо рукавом! – посоветовал он. Тин послушно закрыл лицо, не противясь своему другу, в котором он признал неоспоримого лидера. Сам же мальчик уже решительно перестал что-либо соображать; бедняга чувствовал себя короедом, которого подносят к раскаленной сковороде.

Ребята побежали в самый огонь, но – о чудо! Чем ближе они подходили к сцене, тем меньше исходило жара от пламени. Будто оно было всего лишь иллюзией, некой бутафорией.

– Это первое испытание! – крикнул Артур, но Тин уже и так все понял. Они, держась за руки, подбежали к выходу со сцены – маленькому черному отверстию с тяжелой дверью со старинными петлями. Вдруг Артур остановился.

– Ты чего? – недоуменно спросил Тин.

– Ты иди, а я вернусь за остальными.

– Зачем, ведь тут каждый сам за себя! Иначе как они нас распределят по группам?

– Но мы-то вместе. Иди, а я вернусь, – с этими словами Артур кинулся обратно, про себя отмечая, что каждый шаг назад приближает его к обжигающему огню. Становилось нестерпимо жарко. Около большой двери толпилась кучка испуганных первокурсников. Они с несчастными лицами смотрели перед собой, от страха совсем потеряв способность трезво мыслить. Один высокий юноша со смелым волевым лицом согнал всех ребят ближе к двери, а сам, как бы закрывая их собой, приблизился к огню. – Не бойтесь! – звонко крикнул он. – Дейра что-нибудь придумает. Вон, слышно уже, как ломают дверь.

И действительно входная дверь коварно заскрипела и затрещала, словно возмущаясь.

– Послушайте! – громко сказал Артур, подойдя к группе обезумевших от страха подростков. – Это одно из испытаний. Мы должны пойти на огонь, там за сценой есть выход. Не бойтесь, чем ближе подходишь к пламени, тем меньше оно жжет.

Ребята испуганно воззрились на него, словно увидели перед собой бесплотного духа, который неожиданно явился из огня и пытается навлечь на них погибель.

– Пойдемте быстрее! – опять сказал Артур, уже начиная сердиться. Дым стремительно распространялся по помещению, и становилось все труднее дышать.

– Да, ты прав, я с тобой! – воскликнула одна невзрачная девушка, пол-лица которой закрывали огромные черепаховые очки. Артур благодарно улыбнулся ей и посмотрел на остальных, которые в нерешительности переминались около двери.

Неожиданно мальчик, который закрывал всех от огня, подошел к Артуру и заносчиво посмотрел на него. – Откуда мы должны знать, что ты не врешь? Может, ты все придумал, и хочешь таким образом избавиться от конкурентов?

– Что за чушь! – возмутился Тиннарий, который тоже пошел за Артуром, не желая бросать друга одного. – Зачем ему это надо? Я тоже проходил через огонь, это действительно единственный выход!

Вмешательство Тина резко переменило настроение ребят, и они, уже вполне успокоившись, пошли за Артуром. Только задиристый юноша так и остался стоять рядом со «спасительной» дверью. Он уже понимал, что весь этот пожар – сплошная иллюзия, и Артур с Тином правы. Однако уязвленная гордость мешала ему признать свое поражение, и он оставался стоять на месте, словно упрямый молодой бычок, неестественно выпрямив широкую спину.

– Тод, упрямец, пошли с нами! – крикнула ему одна девочка.

– Иди, Эвридика. Я подожду, пока откроют дверь, – упрямо возразил мальчик, поджав губы. Девочка хмыкнула и устремилась за остальными, впрочем, с некоторым беспокойством оглядываясь. Пусть даже это было одно из испытаний, которое проходило под полным контролем преподавателей, огонь все-таки жег по-настоящему. И она видела, что Тод, ее брат, кусает губы от боли, видимо, тоже ощущая на себе жар пламени. «Вот же упрямец!» – подумала она про себя.

Наконец первокурсники благополучно покинули зал и оказались в маленькой тесной комнатушке, своего рода гримерной. Здесь было совершенно темно.

– До добра это не доведет, – раздался все тот же пессимистичный голос, который сейчас почему-то прозвучал особенно жутко.

– Чепуха! – громко возразил Артур. – Мы не должны бояться. Надо просто найти выход.

Ребята, будто слепые котята, начали толкаться в темноте, пытаясь обнаружить что-либо наподобие двери.

– Я нашел!

– И я нашла!

– Нет же, я нашла!

Все эти выкрики раздались одновременно, из чего можно было сделать вывод, что дверей несколько.

Вдруг к ним в комнатушку ввалился еще один – это был Тод. Мальчик выглядел жалко. На руках его красовались ожоги, лицо покраснело, длинные волосы в некоторых местах обуглились. Мальчик в изнеможении упал на пол, и от его одежды взлетел сноп искр, на некоторое время осветив темное помещение.

– Ему плохо! – в панике крикнула Эвридика, припав к пострадавшему. Тод был ее братом, и она очень переживала за него.

– Все нормально, малышка, – поморщился парень, пытаясь улыбнуться, но ему это с трудом удавалось.

– Преподаватели спятили, раз дают нам такие испытания! – в сердцах вымолвил Тиннарий. Ему тоже было жалко Тода.

В этот момент в комнате зажглась свеча, как будто по волшебству, и ребята смогли наконец рассмотреть помещение, где они оказались. В целом, оно действительно походило на обычную гримерную. Где-то висели костюмы и одежда преподавателей, повсюду валялись книги. Пол помещения был выложен из каменных плит, которые неплотно соединялись друг с другом, образуя неровные трещины. Сквозь эти трещины торчали странные зеленые лопухи на мясистой волосатой ножке.

– Фу, это еще что? – с брезгливым выражением лица произнесла одна девочка. Другие пожимали плечами, не понимая, как можно было так криво выложить пол.

– О, единорог! Я знаю, что это! – крикнул курносый парнишка.

– Ну и что же, умник?

– Это для нас! Лекарство! – с этими словами он не без труда стал срывать лопухи, из сломанных стеблей которых вытекала синяя пахучая жидкость. Некоторые девочки стали ему помогать, уже смекнув, что к чему. Собрав значительное количество лопухов, они подошли к Тоду, и начали обмазывать его синей смесью. На удивление всех присутствующих, ожоги с едва слышным шипением стали проходить. Брату Эвридики заметно полегчало.

– Спасибо, – с признательностью сказал он. – Если кому и следует идти на факультет лекарей, то это точно вам.

Ребята покраснели от похвалы. Многие из них действительно хотели бы попасть в группу лекарей.

Теперь, когда все помазали свои ожоги спасительным средством, общее настроение значительно улучшилось. Кто-то уже начал отпускать шуточки, Тод же вовсю воображал и паясничал, будто бы и вправду это он вывел всех из горящего зала. Но никто не обращал на зазнайку внимания, надо было осмотреться и попытаться предугадать следующий ход преподавателей.

Наконец, все взгляды устремились на три дубовых двери с красивыми резными ручками.

– Смотрите, тут что-то написано!

И правда, на каждой двери были начертаны таинственные знаки.

– Ой, там чудовища нарисованы!

– Это не чудовища! – возмутилась девочка в черепаховых очках. – Это всего лишь символы наших факультетов. Всадники, Энергетики и Морские львы.

– А почему нет лекарей? – с негодованием пропищал мальчик, который помог Тоду. Очень уж ему хотелось быть лекарем, без всяких полетов, путешествий и прочих сомнительных мероприятий.

– Вон и выход для лекарей, только уж что-то он совсем невелик.

И действительно дверь с символом какого-то растения была настолько мала, что напоминала скорее лаз для кошек, нежели нормальный проход.

– Наверное, сейчас преподаватели дают нам шанс выбрать самим группу, в которой мы хотим учиться.

– Как бы не так! Смотрите, тут написано, что каждый из нас должен пройти все двери! А очередность следующая – энергетики, всадники, морские львы и лекари, – воскликнул Тод, указывая на яркую табличку, висевшую на стене таким образом, что свет от свечи как раз позволял увидеть надпись.

– О нет! Лекари последние! – угрюмо проговорил Даниел Фук, щуплый на вид мальчишка, которому не терпелось поскорее закончить эту утомительную процедуру по распределению. Его родители мечтали, чтобы их сын стал лекарем и работал впоследствии в Беру, с чем безынициативный Даниел в принципе не спорил, так как ему было совершенно все равно.

Ребята, нерешительно потоптавшись на месте, один за другим стали робко подходить к двери с многообещающим рисунком – молнией. Правда, никто особенно не торопился заходить первым, памятуя незабываемое начало испытания. Тод, презрительно хмыкнув, пошел раньше всех. Однако за этой дверью далеко не каждого ожидало интересное и увлекательное действо.

Дело в том, что первой и самой главной задачей энергетиков являлось изобретательство. И именно на эту сферу были направлены все задания в небольшой комнатке за дверью. Нужно было придумать и суметь смастерить из относительно небольшого количества разных деталей какие-нибудь полезные вещицы. Некоторые из ребят объединялись в группки, и совместными усилиями у них получалось действительно нечто занятное. Иные же стояли и смотрели, как другие собирают что-то из абсолютно бесполезных, по их мнению, предметов. Некоторые девочки откровенно скучали, так как это занятие явно выходило из круга их интересов.

Готовые вещицы ребята оставляли на столе, подписывая на бумажках свои имена. Затем они выходили из комнаты, чтобы продолжить испытание. У Артура с Тином получилось что-то совершенно непутевое, и они, дружно решив, что полученный предмет можно использовать одновременно в качестве чесалки для спины и оружия, поспешили покинуть комнату изобретателей.

– Теперь всадники! – оживленно проговорил Тиннарий, предвкушая увлекательную забаву. Действительно, за дверью всадников оказалось куда более интересно – там не было комнат, лишь длинный коридор, который благополучно вывел ребят из замка. Первокурсники оказались перед огромным озером, ленивые воды которого были абсолютно неподвижны. На небо выползла луна, освещавшая прекрасных животных на берегу. Это были единороги, но ребятам показалось, будто перед ними неземные существа с посеребренной гривой. Животные осматривали учеников своими умными глазами, изучая их, будто преподаватели на экзамене.

Даниел Фук, заприметив единорогов, решительно развернулся на носках и поспешил обратно в замок. – Лекарю вовсе не обязательно летать подобно воронам, если только он не работает в скорой помощи, – прошептал он тихо. Даниел же не хотел работать в скорой помощи. Он уже решил про себя, что непременно станет фармацевтом. Изготавливать пилюли не так опасно для здоровья, как перемещаться с ветки на ветку по первому зову заболевших беруанцев.

Впрочем, мальчик явно поспешил уйти с испытания, так как летать на единорогах без подготовки никого не заставляли. Красивые животные просто подходили к каждому испытуемому и подолгу смотрели ему в глаза. Некоторые ребята не выдерживали и отходили. Другие же стояли вполне уверенно, в ответ глядя в бездонные, черные как безлунная ночь, глаза таинственных существ, мудрых и всезнающих.

Один из единорогов подошел к Артуру. Мальчик взглянул в его глаза и вспомнил своего друга, которого, возможно, потерял навсегда, и ему стало грустно. Единорог же приблизился к нему и лизнул его щеку. Он словно приглашал его стать всадником. Однако, спустя секунду, мудрый зверь будто бы все понял и тактично отошел в сторону. «Не быть мне всадником…» – промелькнуло в голове Артура.

В зал ребята возвращались погрустневшие. Встреча с единорогами была совсем не такой, как многим представлялось. Кому-то хотелось полетов в первый же день, другим – просто посидеть на спинах этих сильных грациозных животных. Ребята ждали чего угодно, но не этого экзамена, на котором проверялись отнюдь не знания, но нечто другое, неуловимое. Будто бы их вывернули наизнанку и посмотрели, какие они внутри. После этого многие уже не хотели становиться всадниками.

– Мне кажется, они увидели, что я сегодня ел на завтрак… – поделился Тин своими странными впечатлениями с Артуром.

– Я полагаю, они способны читать мысли и понимать желания нашего сердца, – предположил Артур.

– Жуть. А я подумал как раз, что у того единорога, который меня осматривал, слишком тощий зад. Поэтому-то он так недовольно фыркнул.

Ребята ухмыльнулись и пошли к следующей двери – с изображением морских львов. Там их встретил коридор со странным узором на стенах.

– Надеюсь, тут без подвохов? – взволнованно проговорил Тин. – Никаких пожаров, обвалов потолка, землетрясений, чудищ, летающих насекомых, жутких подземных тварей, живых мертвецов…

– Тин, – перебил его Артур. – Мы в школе.

– Да, я заметил, – с иронией парировал его друг. – Действительно, в школе. Поэтому я несколько минут ранее почувствовал себя хорошо прожаренной сардинкой! Кстати, если говорить о еде… – Тиннарий мог бы много чего рассказать о еде, так как всегда относился к ней с особым трепетом, но тут коридор закончился, и ребята зашли в комнату, напоминавшую библиотеку.

– Смотри, ящик! – Артур указал на грубо сколоченный предмет на полу, доверху набитый какими-то вещами. – А там свиток!

Тин схватил свиток и развернул.

– «Какой предмет необходим в путешествии? Не ошибитесь! Один ученик может взять только один предмет! Подпись: Дейра и преподаватели», – прочитал Тин и фыркнул: – Как будто одной Дейры было бы мало. Забавно.

– Что тут за предметы? – деловито осведомился Артур, потянувшись к ящику.

– Да хлам какой-то! – проговорил Тин, в удивлении глядя на вещи. – Старые носки. Надеюсь, они не ношеные.

– Перо, чернила, свитки, – Артур переворачивал предметы, разглядывая их. – Котомка, алюминиевая миска, сухари… О, компас! Я возьму себе компас, – сказал мальчик.

– А ты умеешь им пользоваться? – съехидничал Тин.

– У Левруды был похожий. Она любила собирать всякие вещицы.

– Ладно, я возьму сухари. Конечно, я мог бы взять носок и положить в него сухари, но думаю, не стоит так делать, так как неизвестно был ли его обладатель достаточно чистоплотным.

– Ты уверен, что берешь еду? Тут есть карта, например. Может, она важнее сухарей, тем более что после испытательного урока нас должны покормить? – сыронизировал Артур.

– Должны или не должны – это уже не наше дело. Наше дело – позаботиться о провианте, – поучительно изрек Тин, сунув в карман своего сюртучка огромный сухарь.

Мальчики постояли в комнате, оглядываясь. Тут было очень много книг, и все они касались путешествий. Артур в восторге взял одну с полки и с благоговением открыл. На первой странице, пожелтевшей от времени, была нарисована подробная карта неизвестного города, а внизу подпись: «Гераклион, юдоль чудовищ».

– Какие еще чудовища? – вслух спросил Артур.

– Это же портовый город, он находится на берегу моря. Всем известно, что раз в год с северной стороны приплывают разные страшные существа – огромные рыбы, гигантские осьминоги, рептилии… Все они плывут на юг. Зачем – никто не знает, но выходить в миграционный период в море равносильно самоубийству, – ответил подошедший к ним Даниел Фук. Удивительно, но этот странный паренек интересовался книгами о путешествиях, хотя сам даже не мог вообразить, чтобы уехать куда-либо дальше своего гнездима. Поездка в Троссард-Холл и то была для него сплошным испытанием. Он боялся всего на свете – сквозняков, болезней, мора, насекомых, змей, и этот список был бесконечен. Однако это не мешало ему страстно увлекаться чтением книг.

– Что ты понимаешь! – тут же послышался задиристый голос Тода. – Такой замухрышка, как ты, вряд ли когда вообще выходил куда-нибудь дальше своей ветки.

Даниел принял постную мину и уныло проговорил:

– Да, ты прав. Но я, по крайней мере, путешествую умозрительно, что вряд ли будет доступным для тебя.

Тод нахмурил брови.

– Это еще почему?

– Ну ведь для этого нужен ум, – медленно, словно душевнобольному, объяснил Даниел, и все прыснули со смеху.

Артур тоже улыбнулся и с сожалением поставил книгу на полку. Любознательный мальчик мог бы не выходить отсюда целыми днями, читая бесценные записки тех, кто отважился изменить свою жизнь и жизнь других.

– Зачем вообще эта комната? – Многие откровенно заскучали. Читать любят не все, равно как и путешествовать. Поэтому некоторые заходили в помещение и, взяв необходимый предмет, тут же выходили из него, позевывая.

Кто-то уже успел пройти испытание лекарей и ожидал результатов распределения. Артур с Тином долго не задерживались в комнате врачевателей. Там нужно было ответить на некоторые теоретические вопросы вроде «Что вы будете делать, если вас укусил короед?»

– Я его задавлю голыми руками! А потом съем. Кстати, короеды очень вкусны в брусничном соусе… – мечтательно проговорил Тин, а Артур, который предпочитал более классическую пищу, поморщился. К сожалению, испытание в комнате лекарей стало совсем неинтересным для ребят.

Когда все вновь собрались в зале, тут уже горели свечи, а на сцене стояла Дейра, державшая в руке свиток с результатами распределения. Все то время, что ребята проходили испытания, преподаватели украдкой наблюдали за ними через специальные узкие отверстия в стенах комнат, и отмечали успехи своих будущих подопечных.

Из-за колонн со скучающим видом выглядывали старшекурсники. Удивительно, но нигде не было видно ни малейших следов пожара.

– Невероятно! – воскликнул Тин, оглядываясь.

Дейра горячо пожала каждому руку и витиевато извинилась за первое испытание. Казалось, она действительно сожалеет, что причинила всем столько неудобств, однако хитрые глаза ее поблескивали из-под яркой оправы очков. Словно бы директрису забавляли недовольные лица первокурсников.

– Почему для лекарей была такая маленькая дверца? – звонко спросила у Дейры девочка в черепаховых очках.

Дейра смерила ее строгим взглядом, а потом без улыбки ответила:

– Аллегория. Маленькая дверь символизирует испытания, которые предстоят будущим лекарям.

– Да разве у них есть испытания? Вот летать на единороге… – вставил Тод, но Дейра с ним решительно не согласилась.

– Лекари отвечают за чужие жизни, а не только за свои. Поверьте, нет ничего сложнее. Они должны быть настоящими храбрецами.

Затем директриса достала огромный свиток и, откашлявшись, официальным тоном стала называть имена ребят и группы.

– Итак, драгоценные! В группу лекарей зачисляются: Дарина Тирс, Маргарита Вий, Дива Лор, Как Флетчер, Гок Виллер….

Мальчики уже совсем перестали стесняться своего желания быть лекарями, ведь Дейра назвала их храбрецами, а это многого стоит. Поэтому они надувались от гордости подобно воробьям, когда директриса произносила их имена.

– Всадники!.. Морские львы!..

Не прошло и нескольких минут, как все оказались распределены по группам. Артур с Тином попали в группу Морских львов, чему оба, несомненно, обрадовались. Это, конечно, были не Всадники, но, с другой стороны, тоже очень увлекательная специализация. Артур радовался, что ему не придется привыкать к другому единорогу, а также тому, что они с Тином оказались вместе. Тин же, в свою очередь, был счастлив, что не попал к лекарям, и ему не придется копаться в земле, выискивая различные коренья. Кстати, Тод и, как ни странно, Даниел Фук тоже оказались с ними в одной группе.

Когда распределение закончилось, Дейра повела ребят в парадную залу, где уже были накрыты столы.

В огромном помещении, обвешанном гирляндами и плакатами вроде «Береги природу», помещалось более двухсот человек. Все присутствующие располагались прямо на полу, застланном красивыми пушистыми коврами. Здесь не было стульев, все сидели, примостившись, кто как хотел, – и даже разрешалось лежать, лишь бы перед преподавателем в носу не ковырять и в потолок не плевать. Вообще, надо отметить, что Дейра не любила правила и всячески поощряла любое нестандартное поведение учителей. Например, не было ничего зазорного для достопочтенного педагога в том, чтобы во время занятия усесться на преподавательский стол вместо стула, или же просто на пол. Таким образом, по мнению Дейры, в школе должна была сложиться дружеская, почти семейная атмосфера. В чем-то директриса действительно была права.

Праздничный зал освещался светильниками на красивых ажурных подставках, отчего на потолке плясали тысячи оживленных огоньков. У стен стояли столы с вкуснейшими яствами – здесь были запеченные короеды, маринованные в медовом соусе, каша из листожуев с кедровыми орешками, всевозможные беруанские десерты и, конечно же, шоколад. Ученики с жадным нетерпением посматривали в сторону еды, однако их ждало еще одно объявление.

– Драгоценные, позвольте минутку внимания! – серьезно проговорила Дейра, откашлявшись. – Профессор Каучук, встаньте, пожалуйста.

Невысокого роста мужчина с грустными большими глазами поднялся со своего места и с любопытством посмотрел на своих учеников. Он был симпатичен, этот профессор, и в то же время смотрелся как-то нелепо в холле, обтянутом коврами и увешанном светильниками. На мужчине сверкала великолепная белая рубашка с накрахмаленными манжетами, немного вьющиеся волосы спадали на плечи, и он часто грациозным движением изящной руки аристократа отбрасывал их назад. Профессор напомнил Артуру какого-то художника или поэта, короче говоря, того, кого особенно не любили в его родном городе. Перед тем, как Дейра начала его представлять, он достал из футляра крохотные очки и надел их на нос – наверное, чтобы лучше разглядеть своих будущих слушателей.

– Преподаватель, мастер по плаванию с морскими существами, профессор в области энергии и обладатель пяти премий по философии единорогов теперь будет вести у вас еще один предмет! – торжественно объявила директор.

– Вот досада, – прошептал Тин на ухо Артуру, – еще один предмет на наши головы!

Весь зал зааплодировал, и даже те, кто еще был незнаком с этим замечательным преподавателем.

– Основы простейшего перемещения и междупутья! – воскликнула директор, и все присутствующие восхищенно ахнули.

Поясним, что под перемещением подразумевается, конечно же, физическое перемещение в пространстве при помощи энергетических полей. Умение это пришло из старых книг, найденных в библиотеке Троссард-Холла. До сего момента в школе был запрещен этот предмет, поскольку он, по мнению Королевского Совета, представлял огромную опасность для студентов – переместившись куда-либо, неопытный ученик может уже не вернуться назад, так как ему просто не хватит на это сил, либо он растеряется и вообще заблудится неизвестно где. Вдобавок ко всему власти недоумевали, зачем натуралистам (так они презрительно называли выпускников школы) нужна эта подозрительная способность.

– Вы, кажется, животных защищаете?! – поговаривал перстень короля, самый знатный человек Беру после правителя. А Дейра Миноуг настаивала на своем:

– Вот если бы вы обладали этой техникой, то уже давно переместились с места заместителя короля до… – она ехидно замолкала, предоставляя своему собеседнику простор для дальнейших размышлений. Однако ее насмешки точно доходили до сознания бедного советника.

Как бы то ни было, предмет добавили в учебное расписание. И теперь все восхищенно хлопали, поскольку он должен был стать по-настоящему полезным и интересным. Профессор изящно поклонился, словно артист, давно привыкший к таким выступлениям, и сел на свое место, то есть на пол – на красочный пушистый ковер. Холл притих – мероприятие подходило к своей кульминации, а именно к торжественному ужину. Наконец Дейра объявила:

– Дорогие студенты, приглашаю вас разделить с нами эту замечательную праздничную трапезу!

Госпожа директор еще заканчивала говорить, а ребята уже с жадностью накинулись на еду, однако их стремительный порыв был ненадолго прерван появлением небольшой группки молодых людей. Они явно не изъявили желания присутствовать на начале церемонии, возможно, оттого, что считали ее скучной и затянутой. Однако сам торжественный ужин был слишком хорош, чтобы его пропустить. То были Всадники-старшекурсники, большинство из которых уже работали на престижных правительственных ветках в Беру.

По залу прокатился завистливый вздох. Юноши были все как на подбор – красивые и стройные, с длинными лебедиными шеями и мускулистыми торсами; с надменно-гордым выражением лица они грациозно сели поближе к огню. В центре среди них удобно примостился самый видный всадник с изящными чертами лица и белокурыми вьющимися волосами. Он понимал, что на него обращены все взоры, но, несмотря на это, держался естественно, словно не замечал ничего вокруг собственной персоны. Как потом стало известно Артуру, этого молодца звали Чак Милый, он был тренером команды Всадников. Старшекурсники совсем не понравились Артуру; ему показалось, что они уж больно задаются, высоко к небу задрав свои тонкие, изящные носы.

Артур с Тином сели поближе к ребятам из своей группы, чтобы познакомиться. Впрочем, со многими они уже и так успели поговорить во время вступительного испытания. Некоторые девочки с интересом поглядывали на Артура с Тиннарием – ведь это именно они вывели всех из горящего пекла. Тину такое внимание было по душе, однако мальчик был настолько голоден, что предпочел сперва подкрепиться.

Праздничные угощения были потрясающими; традиционные блюда из насекомых, которые водились в Беру, были приготовлены с таким изяществом и мастерством, что даже самый известный кулинарный критик не придрался бы к столь изысканному вкусу. Никогда в жизни Артур не получал такого удовольствия от еды.

– Извини, ты не мог бы мне налить суп из гусениц? – застенчиво попросила его девочка, сидящая по левую руку от него, и протянула Артуру свою тарелку. Девочка была прехорошенькой – стройной, с нежным лицом и лукавыми серыми глазами. Впрочем, описать эту юную особу подобным образом было бы просто непозволительно, не добавив к вышеперечисленному, что серые глаза ее сияли добротой, тонкое лицо говорило о мягкости натуры, маленькие аккуратные ушки намекали на уязвимость, щеки, красневшие время от времени, выдавали робость и стеснительность, тонкий рисунок губ довольно явно обозначал, что девушка больше склонна предпочитать технические науки, нежели гуманитарные, а также мог сказать внимательному наблюдателю о некой эгоистичности, иногда присущей молодым красивым девушкам, которая никогда не ставится им в вину именно вследствие их красоты, и, наконец, полукруглые брови – не изогнутые и изломанные, какие бывают у стервозных кокеток, а именно ровные и плавные, что говорило опять-таки о добродушии и мягкости характера.

– Э-э… Да. Сейчас! – заторопился Артур и густо покраснел, ибо девушка ему очень понравилась. Он взял тарелку и налил в нее зеленоватый суп из большой кастрюли, стоявшей посередине стола как раз неподалеку. Но только он хотел вернуть тарелку своей хорошенькой соседке, как внезапно их взгляды встретились, и Артур, на мгновение забыв про все на свете, опустил руки, и к моменту, когда он спохватился, половина содержимого тарелки уже пролилась прямо на юбку так понравившейся ему девочки.

– Ай! – вскрикнула она и сердито посмотрела на него из-под красивых бровок.

– Я… Ой, прости, пожалуйста. Я сейчас вытру, – неуклюже извинился Артур и стал оттирать ее юбку, размазывая жидкую кашицу еще больше. Вокруг раздались ехидные смешки.

– Не надо, я сама, – гордо произнесла красавица и величаво удалилась из-за стола.

– Ну ты даешь, – хихикнул Тин. – Такая девчонка, а ты так опростоволосился!

Артур не ответил, он лишь в грустном удивлении созерцал их огромный нарядный холл, который, будучи переполненным жующими людьми, отчего-то стал выглядеть пустым и невзрачным. Неужели дело было в той девушке?

Ужин кончился довольно быстро, и студенты начали расходиться по спальным домикам, которые назывались красиво, на иноземный манер – шале. На каждую специализацию приходилось по три домика, чтобы не мешать первокурсников и старшекурсников. По традиционно сложившемуся негласному правилу, мальчики спали на первом этаже, а девчонкам отводился второй этаж.

Шале были ладными: аккуратные, присыпанные сверху каменной крошкой, точно сладкий пирожок пудрой, с красной кровлей и маленькими, почти игрушечными трубами на крышах – во всем виднелась невероятная педантичность архитектора, который продумывал здесь каждый камень и каждую дощечку.

Зайдя внутрь своего домика, Морские львы в восхищении замерли. Пусть внутри было не так просторно, как в шале у львов-старшекурсников, но зато уютом юные ученики уж точно были обеспечены, в этом сомневаться не приходилось. Впрочем, что еще нужно было начинающим студентам, кроме хорошей компании, яркого камина в гостиной, а также веселого и звучного клависона, любимого инструмента каждого мальчишки? А когда ярко горит огонь и потрескивают поленца, в то время как на улице стоит ненастье, и красивые девушки застенчиво улыбаются в ответ на очередную глупую шутку кого-нибудь из мальчишек – что может быть лучше?

Сегодня ребята сидели у камина долго – каждый рассказывал, откуда он и как попал сюда. На бревенчатом столе стоял эль – конечно же, безалкогольный. Артур тоже вкратце поведал одногруппникам, что с ним произошло, впрочем, не вдаваясь особенно в подробности. Он чувствовал себя неловко от того, что все с неподдельным восхищением смотрят ему в рот и ждут его героических рассказов о полетах на единорогах и битвах в воздухе.

Девушку, которая так понравилась Артуру, звали Диана. Она мало рассказывала о себе, только обмолвилась, что пришла она из далекого города Кагилу, который находился под землей. Артуру был неведом этот край, как, впрочем, и все остальные, которые упоминались сегодня. Перед ним открывался мир, который выходил далеко за рамки его родного Клипса – городка-одиночки.

Интересным и смешным показался Артуру парень с умными темными глазами и каштановыми кудрявыми волосами, которые в беспорядке гнездились у него на голове. Он назвался Треверсом, сыном Лагауны, древнего и многоуважаемого, по его словам, рода. Ему нравилось рассказывать о себе; он в красках описывал свой поход из Беру в Троссард-Холл, который он якобы преодолел самостоятельно через лес. Он много шутил и балагурил, однако было видно, что все эти выдумки и желание приукрасить мир вокруг исходят из его сердца и являются следствием живой и неуемной фантазии, которая так свойственна многим подросткам. Ему все время не везло – еда валилась из рук, неуклюжее толстое тельце постоянно задевало кого-нибудь во время ходьбы, а слова его вылетали изо рта раньше, чем он успевал их осмыслить. Треверс казался добряком, романтиком и вечным искателем приключений, на которого, в общем-то, всегда можно было положиться.

Даниел Фук был небольшого роста и выглядел весьма невзрачно. На такого вряд ли кто-то специально обратил бы внимание. Этому хиленькому мальцу скорее бы подошла группа лекарей, нежели морских львов. Говорил он тихим и тонким голоском, во время разговора смешно жестикулировал тоненькими ручками, словно отмахиваясь от своих собеседников. Лицо его все время выражало живейшую скуку; он периодически зевал, изящно прикрывая рот маленькой ладошкой.

Даниел не понравился всем безоговорочно; возможно, из-за своей необщительности или из-за неприятной физиономии – узкого лисьего личика и маленьких, как черные жучки, глазок, которые неприятно осматривали каждого, кто пытался заговорить с их обладателем. Мальчик все время намекал на своих родителей и их высокий статус, а когда упоминал родственников, то его указательный палец устремлялся вверх, дабы показать всю значительность их положения.

Эвридика и Тод – да, именно два этих имени друг с другом. Брат с сестрой, похожие друг на друга неимоверно, представляли собой чудесный тандем. Девушка была высокой с необычайно длинными кудрявыми волосами, которые она, по обыкновению, носила распущенными. Юноша также был обладателем прекрасных каштановых кудрей; однако, его прическа была все же покороче. Тод во всем поддерживал сестру, и более того, всегда отвечал за девушку, когда ту о чем-либо спрашивали. Такая покровительственность чувствовалась во всем – в каждом жесте, в каждом взгляде выразительных глаз. Наверное, если бы волосы Тода были длиннее, то и его можно было бы принять за девушку – так красиво и по-девичьи изящно выглядело его лицо с тонкими вздернутыми бровями и маленькими пухлыми губками. Однако фигура и поведение юноши, несомненно, указывали на его мужское начало; он нес ответственность за двоих – за себя и за сестру, что соответствующим образом сказывалось на его поведении. Так или иначе, несмотря на некоторую женственность, присущую его внешности, он понравился многим девочкам.

Особа в темных черепаховых очках тоже попала к Морским львам. Триумфия Лестер была облачена в безразмерный балахон, делающий ее похожей на привидение. Лицо девушки носило неприятный, болезненно-зеленоватый оттенок, как бывает у людей, страдающих несварением желудка. Волосы, темно-коричневые, были стянуты в тугую косу, которая огибала ее голову по кругу наподобие короны, лишенной блеска драгоценных камней. Тонкие изломанные губки, вечно с укором поджатые, словно постоянно скорбели о том, сколько в мире невежественности и легкомыслия по отношению к наукам. Помимо невзрачной и даже неприятной внешности, она жутко зазнавалась и постоянно задирала маленький носик так, что очки вдавливались ей в переносицу. Триумфия казалась очень умной. Как ни странно, они сразу сошлись с Дианой. Их поселили в разных комнатах, но впоследствии подружки попросились в одну.

Девочки, как и мальчики, располагались в комнатах по двое. Комнатки были крошечные, в них помещались только две кровати и между ними – небольшая тумбочка из соснового дерева.

Сейчас все ребята собрались в общей гостиной; они весело переговаривались перед горящим камином и представляли свою новую жизнь в школе. Для многих поступление в Троссард-Холл было лишь обычной учебой, началом карьерного пути, первым шагом к тому, чтобы удачно обосноваться в древесной столице. Для других же оно означало невероятное приключение, которое могло изменить всю их жизнь. Артур тогда даже не мог представить, каким окажется это приключение, и куда оно приведет его. Но сейчас юноша радовался тому, что обрел друзей и необычный, даже немного волшебный для него, клипсянина, дом. А раньше он и не видел свою жизнь иначе, чем в избушке на краю леса вдвоем с Леврудой.

– Артур, а что ты будешь делать после? – неожиданный вопрос вывел юношу из своих мечтаний. Спрашивал Тод. В его голосе звучало неподдельное любопытство, но глаза горели как-то насмешливо и даже хитровато.

– После чего?

– Ну, после учебы здесь. Вернешься к себе домой, или же в Беру? В столице-то уж, наверное, поприятнее будет.

– Да, да. Расскажи! – пристала к нему Милли Троуд, неопрятная высокая девица с непричесанной головой. Она уже заранее выбрала для себя мальчиков, которые должны были войти в список кандидатов на ее руку и сердце, и Артур с Тодом значились в нем первыми.

– Будем жить с ним в Беру, по соседству, – важно проговорил Тин, с доброй улыбкой посматривая на своего друга. Тин сказал это в шутку, хотя втайне лелеял мысль, что так все и будет.

– Да, но в Беру надо хорошо устроиться. Аккурат в аккурат налог платить… К нам бедняки из-за леса не приходят. Голодранцы обычно покидают дерево, а не наоборот, – нагло возразил Тод, так же насмешливо глядя на юношу. Проницательный мальчик догадывался, что за Артуром не стояло никакого знатного титула и что он, в своей более чем скромной одежде, мог быть сыном лишь какого-нибудь бедного рабочего. В спальном домике Морских львов воцарилась напряженная тишина, не предвещавшая ничего хорошего.

– Именно голодранцы зачастую добиваются многого, в отличие от богатеньких избалованных сынков, которые привыкли, что все им достается просто так, – холодным голосом отчеканил Артур. Неужели Тод напрашивается на взбучку? Это очень плохо, ибо юноша отнюдь не желал начинать свою учебу в этом удивительном месте с драк, тем более с ребятами своего факультета. Однако, к его удивлению, Тод широко улыбнулся и добродушно заявил:

– Да ладно тебе, расслабься. У меня скверный характер, моя сестрица могла бы об этом больше рассказать. Цепляюсь ко всем без причины, – здесь благообразный юноша немного слукавил, ибо у него все же имелись некоторые основания задирать Артура.

Во-первых, Тода раздражала сама мысль о том, что его собственные родители должны уплачивать немалую сумму за учебу в элитной школе, а этот молодчик, свалившийся им на головы, словно перезрелое яблоко, как ни в чем не бывало будет учиться тут же, при этом не расставаясь со своими деньгами.

Было еще кое-что. По своему характеру Тод был лидером и не терпел соперничества, предпочитая командовать всеми вокруг себя. В лице же Артура заносчивый юноша увидел именно такого соперника – человека с, несомненно, сильным характером; это ощущалось по тому, как мальчик говорил и держал себя в компании. Именно Артур на вводном уроке проявил смелость и смекалку, в то время как сам Тод повел себя чрезвычайно глупо. Он понимал, что среди остальных парней в их группе ему нет равных по силе и привлекательности, однако сейчас он уже не был в этом уверен.

Мнительный мальчик мог поклясться, что благообразный клипсянин заинтересовал если не всех, то, по крайней мере, большинство девушек с их факультета. И дело было не только в его внешности; загадочное прошлое, о котором никто не имел ни малейшего понятия, самостоятельный полет на единороге, наконец, участие в немыслимой воздушной битве – все это добавляло привлекательности его сопернику. Если бы не Артур, взявшийся невесть откуда, Тод наверняка находился сейчас в центре внимания, и все взгляды были бы прикованы к нему одному. Поэтому брат Эвридики сперва довольно ревниво поглядывал на соперника. Однако спустя какое-то время Тод увидел, что Артур вовсе не зазнается, и вообще ведет себя более, чем скромно. Раздражение, охватившее Тода, ушло, и юноша перестал ко всем цепляться. Он взял в свои руки клависон и начал наигрывать какой-то грустный мелодичный мотив.

Где-то в полночь в деревянную дверь львов громко постучали. Музыка прервалась, и клависон, всхлипнув, выжидающе смолк.

– Это к добру не приведет… – в полнейшей тишине мрачно заметил Даниел, а Тод в ответ на эти слова насмешливо ухмыльнулся. – Иди-ка открой дверь, Дан. Если станет страшно – зови нас.

Даниел Фук, уже облаченный в свою ночную пижаму, сверху донизу забрызганную безалкогольным элем, нехотя побрел открывать дверь. Мальчик, будучи пессимистом по натуре, был уверен, что все, что ни происходит, непременно должно заканчиваться плохо. Например, его поступление в Троссард-Холл казалось для него величайшей неудачей, равно как и непредвиденный ночной стук в дверь. Каждая мелочь могла его расстроить и выбить из колеи – такой уж был у мальчика характер.

– Кто там? – сварливо спросил он, не торопясь открывать, но ответом ему было молчание.

– Что за невоспитанность? – пробурчал Даниел, все же распахнув дверь. Но к его великому удивлению, за ней никого не оказалось. Милли Троуд невпопад захихикала, а Тод ленивой походкой подошел к двери и, легонько толкнув в сторону своего низкорослого одногруппника, вышел на крыльцо, покрытое снегом.

– Чьи это глупые шуто… – он не успел договорить, поскольку ему на голову вылилось целое ведро какой-то странной жидкости, а он от неожиданности вскрикнул и попятился назад, к своим друзьям у камина. От его насмешливого поведения не осталось и следа, а сам мальчик представлял сейчас жалкое зрелище: его прекрасные каштановые локоны спутались и как пакли повисли по плечам, лицо позеленело – может, и не от холода, а от той воды, которую на него вылили целый ушат.

Раздались веселые смешки и улюлюканья, а затем ко львам пожаловали нежданные гости – двое молодых людей, одетых как на карнавал – в маски и странные костюмы. Похоже, это были старшекурсники, однако потешные костюмы делали их моложе.

– Ну что, классную прическу мы ему сделали, да, Дориус? – сказал один другому, и они опять расхохотались, удивив смущенных первокурсников неимоверно.

– Ты уж прости, парень, что мы тебя искупали… Традиция у нас такая. Все новички должны пройти испытание. Кстати, мы ваши коллеги, только со второго курса. Я – Помпилиус, а это Дориус. – При этих словах Тод досадливо нахмурился, ну а вот Даниел Фук был, напротив, невероятно счастлив, что избежал ночной экзекуции. Он смотрел себе под ноги, старательно пряча на хитром лице довольную ухмылочку. Помпилиус, не дожидаясь приглашения, хотел было примоститься рядом с ребятами у огня, да только вот поскользнулся и с громким стуком плюхнулся прямо на пол. Теперь уже смеялись все, в том числе и многострадальный Тод, и мирная обстановка в спальном домике была восстановлена.

Ребята еще долго сидели все вместе: второкурсники делились опытом со своими преемниками, рассказывая про строгих преподавателей, чьи занятия пропускать нежелательно, и о профессорах-добряках, предметы которых можно прогуливать без зазрения совести. Они также немного поведали об игре в едингбол и о торжественном мероприятии в конце первого полугодия – Празднике рисовых фонарей[7]. Словом, намечались некоторые грандиозные события, в которых всем без исключения хотелось поучаствовать.

Веселье продолжалось до тех пор, пока морда единорога-охранника не заглянула в полуоткрытое окно, что означало только одно: всем пора спать – и младшим, и старшим. Единороги вообще очень ревностно относились к дисциплине и не допускали даже мысли о том, что кто-то до глубокой ночи будет гулять и балагурить. Правда, строгих стражей порядка было очень легко задобрить – достаточно только протянуть им большую спелую морковку, как они начинали чавкать и забывали обо всем на свете. Так что охранники из них были никудышные.

Впрочем, непрошенные гости едва ли могли пробраться на территорию школы, и тому было несколько причин. Во-первых, лощина, где находился Троссард-Холл, была со всех сторон окружена лесным лабиринтом, таким дремучим и непроходимым, что даже знающие люди не рисковали туда заходить. Старые долговязые ели создавали непроходимый заслон, сравнимый разве что с неприступной крепостной стеной, куда не мог пробраться враг. Во-вторых, удачное расположение скрывало этот живописный уголок от глаз тех, кто имел возможность созерцать его с высоты птичьего полета. Вид на город открывался только под определенным углом; в противном случае попытка разглядеть что-либо внизу заканчивалась неудачей. Такой обман зрения казался студентам необъяснимым; впрочем, как и многие другие природные феномены этой местности, например, теплая оюньская погода круглый год. Вместе с тем, все это добавляло Троссард-Холлу некой таинственности и загадочности; некоторые люди хотели сюда попасть только ради того, чтобы воочию увидеть все эти необычные вещи. Никому не приходило в голову, что в лощине может быть небезопасно; сама природа, казалось, говорила о том, что это место находится под ее особым присмотром. И сейчас, когда вся школа погрузилась в сон, среди ребят не встретилось ни одного, который со страхом прислушивался бы к ночным шорохам и звукам.

Глава 5. В которой с Артуром случается пренеприятнейшее происшествие

Артур проснулся глубокой ночью от громкого посапывания Тина. Тот сладко причмокивал во сне, смешно свернувшись на кровати калачиком, и напоминал сейчас котенка, ненароком забредшего на хозяйскую постель. Тин спал крепко, и разбудить его сейчас было практически невозможным предприятием. Артур улыбнулся и закрыл глаза, однако загадочный шелест за окном заставил его прислушаться. И что было такого странного в этом звуке? Ветер либо же какой ночной зверек вполне мог шуршать подобным образом… Тем не менее, любопытство заставило Артура подняться с кровати и решительно двинуться в сторону холла, откуда можно было выйти наружу из домика.

Мальчик быстро накинул на плечи свой полушубок и осторожно, стараясь никого не разбудить, покинул натопленное помещение. Его сразу же поприветствовал холодный смраденьский ветер.

Вокруг, надо сказать, было довольно жутко – масляные фонари никак не справлялись с чернотой ночи и освещали лишь себя, поблескивая в темноте, как глаза хищного зверя. Высокая стена черного леса подступала прямо к спальному домику Морских львов; искривленные старые деревья жадно тянули к нему свои ветви, словно желая схватить покрепче, а из чащи доносились протяжные завывания каких-то ночных обитателей, судя по всему, отнюдь не безобидных. Однако юношу, который с детства привык жить в непосредственной близости от леса, вовсе не напугала зловещая атмосфера, царившая в лощине. Он задумчиво стоял перед своим шале, с наслаждением вдыхая свежий воздух. Снег, еще недавно покрывавший городок студентов, успел растаять и превратиться в жидкую грязь, хотя вокруг их дома еще лежали довольно крупные белоснежные островки.

Отчего-то юноше совсем расхотелось спать. Он задумался о том, как ему удалось попасть сюда, и что его ждет. Был ли какой-то скрытый смысл в том, что Баклажанчик принес его именно в Троссард-Холл или так получилось случайно? Зачем вообще единорог забрал его с площади? Что за странные чары околдовали его разум, подтолкнув к тому, чтобы он сам сел на спину крылатого зверя? Что, наконец, хотел от них тот второй, белый единорог? Сейчас, со всей ясностью вспоминая подробности злополучного полета, мальчик мог с убеждением сказать, что белый зверь пытался напасть именно на него. Но с какой целью? Все произошедшее в воздухе в тот день было окутано какой-то непостижимой тайной, которую мальчик очень хотел бы разгадать.

Артур также думал о своей кормилице. Левруда, возможно, уже не надеется увидеть своего подопечного живым… Хорошо же он отплатил ей за любовь и доброту, нечего сказать; улетел на единороге, даже не попрощавшись. Кто теперь будет помогать ей утеплять ставни от смраденьских холодов и носить продукты?

Артур с грустью смотрел на пелену темного леса; с этой стороны непроходимая чаща выглядела так же мрачно и неприветливо, как в его родном городе. Внезапно юноша опять услышал шорох, тихий и осторожный, словно мышка пробежала по снегу и скрылась где-то в сугробе. Именно этот таинственный звук и заставил мальчика покинуть свою постель. Артур замер, оглядываясь. И вот перед его глазами предстала прелюбопытнейшая картина – с восточной стороны спального домика из-за угла тянулась по снегу длинная красная лента. Издалека она напоминала кровь, и, вероятно, Артур с испугу так бы и подумал… Но лента шевелилась и двигалась как живая; она по-змеиному ползла по снегу, покуда, наконец, совсем не скрылась с глаз удивленного мальчика. Когда Артур выходил из шале, ему даже не пришло в голову испугаться или заподозрить чего дурного в том тихом шелесте под окном, однако сейчас он внутренне сжался от недобрых предчувствий. Краешек алой ленты опять выглянул из-за угла дома, словно играясь и заманивая к себе бодрствующего наблюдателя.

– Что же это? – под нос себе пробормотал Артур, ребяческое любопытство которого явно пересиливало страх. Осторожно ступая, он решил обойти дом с противоположной стороны, чтобы увидеть, кому принадлежала эта странная лента. Казалось, все замерло – и ветер больше не шумел в округе, и таинственный шелест прекратился, словно в обиду на то, что его поддразнивания так никого и не привлекли. Артур смело завернул за угол дома; их с Тином окно было чуть приоткрыто, и даже на улице был слышен неприличный храп его друга. Вдруг на Артура накинулось что-то из темноты и завизжало, отчего тот вздрогнул всем телом, будучи готовый дать деру как можно скорее.

Но страшным существом оказался пушистый хорек, который и сам, по-видимому, напугался до полусмерти. Он ошалело пронесся мимо невысоких облезлых кустов и скрылся с глаз долой. Артур с облегчением улыбнулся своим надуманным страхам, но, подняв глаза, он все же не смог сдержать испуганного крика. Прямо перед ним стоял невысокий коренастый мужчина в темном плаще. Он не двигался, только смотрел, и его взгляд, тяжелый и холодный, навевал сильнейший страх. Его лицо частично скрывал капюшон, из-за чего Артур плохо разглядел незнакомца; и если бы спустя какое-то время мальчика попросили подробно описать его внешность, то он вряд ли смог бы это сделать. Однако сейчас, в испуге замерев на месте, он мог с убеждением отметить какое-то непостижимое уродство чужака. Коренастый мужчина был вроде не кривой, и без горба, с одинаковыми по длине руками и ногами. Но чувство гадливости сразу же подступило к горлу мальчика, как будто он увидел нечто действительно нелицеприятное. Мужчина не двигался, но крик явно вспугнул его, и он шумно вздохнул, досадливо махнув рукой. Артур с ужасом отпрянул, так как ладонь человека была вся в странных кровавых подтеках и порезах, однако, спустя мгновение, он понял, что причиной тому была загадочная красная лента, которая поначалу так заинтересовала его. Один конец ее был обмотан вокруг руки неприятного незнакомца, а второй, громко щелкнув в воздухе, за долю секунды пронесся рядом с лицом Артура, как длинный кровавый хвост. Вряд ли этот угрожающий жест можно было расценить как-то иначе, чем нападение. Сомнений быть не могло: уродливый незнакомец по какой-то причине попытался напасть на студента Троссард-Холла!

А в это время на улицах появились единороги-охранники. Они услышали крик и сейчас сердито пыхтели, переживая, что кто-то так бесцеремонно нарушил их покой. Мужчина в капюшоне зло выругался и бросился бежать. Сначала был слышен треск кустов и его тяжелое дыхание; видимо, острые сучья деревьев царапали его и не давали уйти. Потом через секунду все смолкло, как будто ночной гость был всего лишь фантомом, случайно появившимся в голове Артура. А мальчик тем временем, чуть живой от пережитого волнения, быстро вернулся в спальный домик, плотно закрыв за собой дверь на все засовы. Он ожидал, что ребята проснулись из-за его крика, однако, к счастью, они слишком крепко спали, за исключением разве что Триумфии, которая стояла в холле в крайнем волнении. Она была в длинной, до пола, ночной рубашке и черепаховых очках, которые, казалось, не снимала даже на время сна.

– Что случилось? Это ты кричал? Почему ты не спишь? – сонным голосом поинтересовалась она у Артура, всем своим сердитым видом давая понять, как сильно она недовольна, что ее разбудили.

Артур пересказал ей историю, не посчитав нужным что-либо скрывать. В конце концов, ему самому почти ничего неизвестно. Триумфия, как ни странно, выслушала внимательно, без обычных своих едких и язвительных высказываний.

– А как он выглядел? – поинтересовалась, наконец, она.

Артур пожал плечами.

– Было так темно, что я с трудом смог разглядеть. Но, как мне показалось, этот человек совсем не выглядел дружелюбным и был каким-то… омерзительным, – выдохнул мальчик, с отвращением вспоминая незнакомца. Пытаясь описать его сейчас, юноша вновь почувствовал, как к горлу подступает тошнота. – Он напал на меня, – добавил Артур.

– Напал на студента! Невероятное упущение со стороны Дейры! Вряд ли это кто-то из Троссард-Холла, он, вероятно, пробрался со стороны леса, – предположила Триумфия. – Но как ему в таком случае удалось пройти сквозь лабиринт? Это поистине необъяснимо! Только если не…

– Не что? – невольно заинтересовался Артур рассуждениями девочки в черепаховых очках. Триумфия смерила его снисходительным взглядом, который явно указывал на ее собственное превосходство.

– Если ему не помог кто-то из школы, разумеется, – терпеливо объяснила она.

– Но кому это надо? – удивился Артур.

Триумфия пожала плечами.

– Не имею понятия. Но на твоем месте я бы не особо распространялась об этом инциденте.

– Единороги наверняка его поймают, и завтра все выяснится само собой, – покачал головой Артур. – Что же это за школа, где на студентов могут так легко напасть?

– Вот поэтому я бы на твоем месте помалкивала и посмотрела, что будет дальше. Но, к твоему сведению, только Дейра знает, как пробраться через лабиринт. И если уж кто-то извне решил попасть на территорию школы, то без нее он вряд ли смог бы это сделать.

– Ты думаешь, что именно она… Могла пропустить кого-то? – нахмурился Артур, в своем сознании воскрешая их последнюю встречу с директрисой и то неприятное впечатление, которое она на него произвела.

– Я не имею понятия, – вновь повторила Триумфия. – Посмотрим, что выяснится завтра. Но мне это ужасно не нравится. Я приехала сюда учиться, а не бегать от опасных типов по лесу. Когда я нервничаю, у меня начинается изжога.

– М-м, – протянул Артур, не зная, как комментировать последнюю реплику. – Давай спать. Завтра, я уверен, все объяснится, – с этими словами мальчик пошел к себе в комнату.

Здесь мало что изменилось, разве что Тин теперь наполовину свешивался с кровати и так громко и беззастенчиво храпел, что заглушал все посторонние звуки. Теперь казалось просто немыслимым услышать что-либо за окном, не говоря уж о том, что Артур даже и своих собственных шагов не слышал. Первым делом юноша быстро подошел к окну и закрыл его. Затем ему захотелось разбудить Тина, чтобы рассказать обо всем, что случилось.

Он легонько толкнул своего спящего друга. Тот сразу вскочил и очумелыми ото сна глазами воззрился на Артура.

– Они здесь?! Неужели это конец? – плохо понимая, что происходит, испуганно пробормотал он.

– Да, это конец твоему храпу! – несмотря на серьезность ситуации, Артур захохотал и хлопнул друга по спине, чтобы привести его в чувство.

– Ты в своем ли уме?! На дворе ночь! – начал возмущаться сонный Тин.

– Кто-то бродил вокруг нашего домика… – перебил его Артур и шепотом пересказал свою историю.

Тин резво вскочил с кровати; сон как рукой сняло.

– Единороги слышали, что ты кричал? Завтра вопросов не оберешься… – пробормотал он.

Артур кивнул.

– Я так испугался… Представляешь, на меня из темноты смотрит это лицо в капюшоне!

– Как думаешь, что ему надо было здесь?

Артур пожал плечами.

– Я не знаю… Но когда он увидел меня, то так странно посмотрел… И такая ненависть была в его взгляде, как будто я помешал ему сделать что-то важное. Мне думается, он намеревался напасть на меня.

– Подожди, – перебил его Тин. – Это не может быть чужак! Сюда очень сложно попасть, границы Троссард-Холла охраняются! И единорогов тут полно… Скорее всего, это был кто-то из преподавателей!

– Да?! Кто-то из преподавателей с очумелым лицом начал размахивать у меня перед носом оружием? Хотя, я, конечно, не могу с точностью утверждать, что это было оружие… Но взгляд незнакомца явно говорил о злых намерениях. Помимо прочего, его лицо абсолютно не похоже ни на одно из тех, что я видел здесь! Хотя, сказать по правде, я и не видел его лица целиком, – Артур невольно замялся, припоминая подробности. Почти необъяснимое чувство отвращения до сих пор владело всем его существом. Все-таки действительно в том незнакомце было что-то инородное и чуждое.

Артур также пересказал другу их разговор с Триумфией.

– Эта странная в очках тоже знает? – даже немного обиделся Тин на то, что не первым услышал эту впечатляющую историю.

– Она правильно говорит, – заметил Артур. – Дейра вполне могла пропустить кого-то на территорию школы. Правда, я не понимаю, зачем. И что ночью ему понадобилось около нашего спального домика?

– Самое ужасное в этой ситуации то, что на студента Троссард-Холла пытались напасть в первую же ночь учебного года! И неважно, увидел ты что-то, чего не должен был видеть или какая другая причина… Но такого быть не должно, тут же безопасно! – последнюю фразу Тин как-то выкрикнул, словно сам себя успокаивая. Мальчик вдруг представил себя на месте Артура, и у него тут же затряслись поджилки. Если бы он встретился с незнакомцем ночью, то, наверное, просто бухнулся бы в обморок от страха.

– Все-таки зря школу построили у подножия этой черной чащи, – продолжил друг Артура тихим голосом.

– Ну и что? Наш дом с Леврудой находится у самого леса, где нет, заметь, никакого защитного лабиринта! – сказал Артур, не совсем понимая почти суеверный страх Тина перед лесом.

– Как это «ну и что»? – изумился и даже немного обиделся его друг. Как истинный беруанец до мозга костей, мальчик боялся и ненавидел лес. Тин поплотнее завернулся в свое одеяло, словно желая отгородиться таким образом от всех опасностей, и начал говорить, придавая своему голосу значительность и выразительность настоящего сказочника. Он пытался храбриться; впрочем, мальчик не отдавал себе отчета в том, что ночное приключение Артура взволновало его до крайности.

– Этот безмолвный лес, который простирается до самого Беру, может, когда-то и был обычным в представлении людей… Раньше. Через него даже проходила довольно удобная дорога, которую проделали купцы. Вероятно, кстати, дорог было несколько, я точно не знаю. Так или иначе, они были вполне пригодны для того, чтобы путешествовать в повозках. В некоторых местах даже возвели почтовые станции, чтобы путники могли поменять лошадей. Купцы надеялись сколотить состояние, закупая товары в провинциях и перепродавая их в Беру. Однако, возможно, ты заметил, что детей сюда стараются привезти на единорогах? Если родители не имеют такой возможности, то школа отправляет за ними своих… По лесным дорогам уже давно не ходят… Скорее всего, все когда-то существовавшие тропы уже заросли травой.

– Но что, в таком случае, изменилось? – с интересом спросил Артур.

– Поначалу торговля шла бойко, купцов становилось все больше и больше. Но с какого-то момента все переходы прекратились. Торговцы отправлялись через лес, и больше их никто не видел. А лесники частенько рассказывали, что подбирали их тюки и свертки, брошенные прямо на дороге… Иногда находили даже мертвых людей. Их трупы были настолько обезображены, что сложно было даже определить, что являлось причиной смерти. Эти печальные новости приходили в Беру из других городов Королевства. В Кагилу, например, теперь даже лесники боятся в лес заходить – говорят, завелась там какая-то нечисть.

– Если все так избегают лес, как же тогда до вас доходили эти новости? – насмешливо поинтересовался Артур, однако Тин не понял иронии.

– Как, как. При помощи голубиной почты, конечно же. Сейчас действительно уже никто не отваживается путешествовать пешком, я тебе честно говорю.

– Но как же тогда школу могли построить в таком страшном месте? Если ученики здесь не в безопасности…

– Именно поэтому Троссард-Холл очень хорошо охраняется. Сюда не попадет чужак. Вокруг школы лабиринт, и, наверное, только одна Дейра знает, как сюда пробраться со стороны леса. Я плохо в этом разбираюсь, но до этого дня был совершенно уверен, что нас так просто в обиду не дадут. Может, тебе вообще все приснилось, Артур? – с надеждой поинтересовался мальчик. – Или это чья-то глупая шутка, вроде той, что провернули с нами второкурсники. Вероятно, у преподавателей тоже такая манера знакомства?

Артур задумчиво покачал головой.

– Это могло быть так, но… Слишком странно выглядел незнакомец.

– Ты же его почти не разглядел?

– Да, но я словно бы… Почувствовал его, понимаешь?

– Кстати, я забыл сказать, что этот лес в письменах называется не только Дорожным, но и Диким, так как он граничит также с неосвоенными территориями, которые простираются на многие единомили, и никто не знает, что и кто там обитает. Возможно, люди. Там могут жить враждебные народы, и исполины, и вообще единорог знает кто. Я не говорю уже о том, что находится за Вилковыми горами. Толкуют, там вообще народ невиданный живет, у которого вместо рук – когти, вместо ушей – ноги, и так далее. Так что лучше в этот лес не соваться. Как говорится, «не буди лихо, пока оно тихо».

– Как тогда узнать, есть ли это лихо, если оно тихо? – сразу же по инерции возразил Артур, по-своему переиначив пословицу. Он имел в виду, что опасность надо знать в лицо, а иначе не разберешь, чего бояться стоит, а чего нет. Люди в Беру, даже никогда не бывав в лесу, умудрялись бояться невиданных чудищ, которых, возможно, никогда не носила на себе земля.

– Как бы я хотел отправиться туда, к горам! – с восторгом продолжил Артур, смакуя про себя свое предполагаемое приключение.

Тин покачал головой.

– Многие уходят и потом не возвращаются. Люди запуганы. И никто даже не знает, что творится вокруг, наше «Крыло короля» занимается только Беру и ближними городами. Взять даже ваш Клипс… Какой-то неизвестный отсталый городок, я ни разу про него не слышал и не читал. Кстати, я не спрашивал тебя. Как у вас живут люди, чем занимаются? Тоже предпочитают не покидать стен родного города?

– Да, в этом, пожалуй, беруанцы и клипсяне мало чем отличаются, – хмыкнул Артур. – А в целом ничего особенного. Обычный уездный город, на мой взгляд, даже больше деревня. В возрасте шестнадцати лет всех подростков забирают на пашни работать. Либо прислуживать знати. У нас всего одна школа, но учатся там только те, у кого есть деньги на оплату учебы. Самое примечательное событие в Клипсе – это, пожалуй, праздник, день города, ведь именно в этот день из-за леса прилетают белые единороги. Ну, если не считать того фиолетового, который принес меня сюда.

– Ничего себе! – перебил его Тин. – Фиолетовый единорог! Каждый раз, слыша это, удивляюсь. Может, это был и не единорог вовсе?

– Может быть, – с улыбкой ответил Артур.

– Думаю, этот единорог неспроста привез тебя сюда, – многозначительно заметил Тин, и ребята надолго замолчали, думая каждый о своем. Обоим в голову пришла мысль, что их жизнь в школе оплетается какими-то событиями, несомненно, связанными друг с другом.

– Тин… – произнес, наконец, Артур. – Завтра я хочу обойти всю территорию Троссард-Холла. И заглянуть в лабиринт. Возможно, его сильно переоценивают. Тот незнакомец, который бродил около нашего домика, побежал куда-то в сторону леса. Думаю, он пришел именно оттуда, и ему явно не составило труда найти дорогу в лабиринте.

– Ты с ветки, что ли, рухнул? – неожиданно рассердился Тин. – Или короеды мозг проели? Не удивлюсь, если ты еще и в Дикий лес захочешь заглянуть!

– Может, и туда, – насмешливо улыбнулся Артур, поддразнивая друга.

– Не понимаю, что интересного ты рассчитываешь найти в этом лабиринте… В нем легко можно заплутать навсегда. Сомневаюсь, что за всю историю существования Троссард-Холла кто-либо в здравом уме хотел бы побродить там!

– Да успокойся, Тин! Я не буду заходить далеко, просто гляну, что это за лабиринт, и все. Хорошо, что выпало много снега, по следам можно будет легко найти дорогу обратно. Думаю, идти надо после обеда. Занятия уже закончатся и к …

– Один ты не пойдешь, – перебил его Тин. – Я с тобой. Неужели ты думаешь, что я буду сидеть в домике, пока ты там разгуливаешь? Ну уж нет!

– Хорошо. Я в тебе и не сомневался, – усмехнулся Артур, про себя дивясь страхам Тина. Ведь лабиринт тоже относился к школе, значит, по идее ничего опасного в нем быть не могло. Конечно, существовала вероятность натолкнуться на того загадочного незнакомца, но Артур был убежден, что его либо поймали единороги, либо он уже далеко за пределами школы.

– Ты больше никому не будешь рассказывать про сегодняшнее происшествие? – уже засыпая, поинтересовался Тин.

– Даже не знаю. Стоит ли вообще кому-то знать, что я выходил в неположенное время из спального домика? Может, они сами как-нибудь разберутся…

– Да, но вдруг этот… Неизвестный, опять появится здесь? И нападет на кого-нибудь из нас?

Оба друга поежились и стали засыпать, прислушиваясь к каждому шороху за окном и к каждому завыванию ветра.

Глава 6. В которой почти все заняты исключительно учебой

На следующий день Артур с Тином едва разлепили глаза, ибо подъем был в шесть утра! Дейра, будучи убежденной в том, что развиваться нужно не только духовно, но и физически, настояла на том, чтобы каждое утро у студентов начиналось соответствующим образом. Сначала едва проснувшиеся школьники делали зарядку с тренером, которая включала в себя разные нехитрые упражнения, направленные на то, чтобы быстрее проснуться и согреться.

Кульминацией же спортивных мероприятий было следующее. Студенты переодевались в тонкие хлопковые халаты и выходили на улицу, где их уже в нетерпении ожидал тренер. Каждый подходил к нему и получал свою порцию обливаний – сначала несчастному на голову выливали ушат холодной воды, затем, из другого ведра, горячей. После чего мокрый студент должен был бегом возвращаться в свой спальный домик, интенсивно растираться сухим полотенцем и переодеваться, чтобы быть готовым, наконец, к завтраку. Первокурсники, еще не вполне привыкшие к таким экстремальным утренним мероприятиям, во весь голос жаловались друг другу. Действительно, для некоторых изнеженных домашних ребят, совершенно не привыкших к физической нагрузке, эти процедуры казались настоящим испытанием. Например, упитанный Треверс и так с трудом справлялся со своим телом, что уж было говорить о специальных упражнениях!

– Мои родители отдали целое состояние, чтобы надо мной тут так издевались! – в совершенном ужасе говорил Даниел Фук, который уже стоял в смешном хлопковом халате в ожидании обливаний. – Я хочу стать фармацевтом, но сомневаюсь, что после этой экзекуции вообще выживу. Скорее мне самому понадобится фармацевт!

Девочки тоже стояли в очереди и возмущались не меньше мальчиков. Никому не пришлась по душе система, придуманная непосредственно Дейрой, согласно которой студенты Троссард-Холла должны были за три года превратиться в выносливых, сильных и готовых к любым трудностям девушек и юношей.

Некоторые девочки визжали во весь голос, когда им на головы выливали ведро с ледяной водой. В целом, со стороны это было довольно забавное зрелище. Вот к тренеру медленно подошла Диана; Артур с неприкрытым интересом следил за девушкой, ибо ему хотелось знать, как она отреагирует.

– Сейчас еще одна будет орать, как недорезанная куропатка, – с едким смешком заметил Тод. Однако, ко всеобщему удивлению, красивая девушка без единого возгласа выдержала испытание; казалось даже, что обливания пришлись ей по вкусу, словно она искупалась в горячем термальном источнике. Диана грациозным движением руки закинула свои длинные мокрые волосы за спину, и с насмешливым видом прошла сквозь толпу дрожащих от страха и холода ребят.

– Кажется, в этот раз куропатку вам придется наблюдать лишь в виде блюда в столовой. Не опоздайте на завтрак, мальчики, – заявила она, с лукавой усмешкой посмотрев Тоду в глаза.

Когда девушка скрылась в спальном домике, Тод восхищенно присвистнул.

– Вот это женщина! Ради такой можно претерпеть даже эти утренние унижения!

Закончив с необходимыми процедурами, ребята пошли в главное учебное здание, то самое, которое и именовали Троссард-Холлом. Оно было большим и немного устрашающим по сравнению с их спальными домиками – гигантских размеров замок с кривыми перевернутыми башнями, увенчанными бронзовыми вензелями с огромными буквами Т и Х. На первом этаже располагалась просторная обеденная зала, украшенная полотнами известных беруанских мастеров. Тут можно было увидеть копию знаменитой картины «Мир глазами птиц» Беруара Леше. Честно говоря, Артуру было невдомек, чем так прославилось это замечательное творение, которое казалось ему обыкновенной мазней – на желтом холсте были изображены темные грязно-зеленые полосы (наверное, так художник представил лес и поле с высоты древесного города Беру). Такому видению окружающего мира можно было только посочувствовать. Хотя куда уж Артуру, простому мальчишке из уездного городка, было судить великих гениев?

Обеденная зала была единственной комнатой, выполненной в классическом стиле. Здесь студенты могли поесть за длинными столами, украшенными пузатыми самоварами ручной работы. Ребята, проголодавшиеся после утренних разминок, спешно принимались набивать себе щеки едой. Повсюду слышалось заговорщическое перешептывание и бормотание, изредка прерываемое громким чавканьем. На завтрак подавали блюда не менее изысканные, чем на ужин. Причем саму подачу и оформление можно было сравнить разве что с лучшими ресторанами Беру. Так, например, паштет из гусениц следовало аккуратно намазывать на хлеб, поверх чего нужно было непременно положить чайную ложку варенья из древесной коры и, наконец, присыпать все это сушеным маком.

О произошедшем ночью говорили вполголоса; как и следовало ожидать, крик Артура не остался незамеченным. Однако, разумеется, никто не подозревал, какие причины в действительности вызвали этот крик. Первокурсники были убеждены, что именно старшие студенты решили выкинуть такую шутку – кричать посреди ночи единственно для того, чтобы напугать других. Старшекурсники же, напротив, считали подобную глупую выходку делом рук первокурсников, которые, вместо того чтобы пораньше лечь спать перед своим первым учебным днем, всю ночь шумели и балагурили. Единороги-охранники так и не обнаружили истинных виновников произошедшего, следовательно, решительно никто, кроме Тина, Артура и Триумфии не подозревал о том, что на территории школы находился незнакомец, по какой-то немыслимой причине напавший на студента Троссард-Холла.

Дейра Миноуг несколько раз показывалась в обеденном зале; она выглядела как всегда опрятно и строго. Ее глаза спокойно обозревали столовую, а губы время от времени растягивались в вежливую доброжелательную улыбку. Однако наблюдательный человек сразу бы приметил кое-что странное. Из гладкого черного шиньона директрисы торчала шпилька! Это могла бы позволить себе любая женщина, но не Дейра, в мире которой не существовало подобных непростительных небрежностей. Разумеется, ни Артур, ни Тин не обратили на это внимание.

Однако они заметили кое-что другое. Директор школы выглядела весьма уставшей; на это указывали черные круги под ее глазами, которые могли появиться только вследствие длинной бессонной ночи. Мальчики, уже невольно начавшие подозревать Дейру во всех странностях, происходивших в школе, отметили про себя этот факт. Сложно было сказать, какие именно причины спровоцировали подозрения ребят. Они рассуждали следующим образом: кем бы ни был этот незнакомец, но он пытался напасть на одного из учеников, что уже само по себе говорило о его нелегальном нахождении на территории школы. Так как только одна Дейра отвечала за тех, кого приглашали в Троссард-Холл, то вполне вероятно, именно она была виновницей всего произошедшего этой ночью. Поэтому Артур, Триумфия и Тин с невольным подозрением косились в сторону директрисы, когда она важно проходила мимо столов. Теперь этих троих объединял общий, пусть даже совсем маленький секрет.

Сегодня утром Дейра у себя в кабинете собрала всех преподавателей, которые после этой встречи выходили испуганно, практически на цыпочках, словно боясь расплескать какую-то тайну вокруг ночного происшествия. Учеников, конечно же, в известность не поставили. О чем говорили на секретном заседании, осталось за завесой молчания.

– Ее волнует, похоже, только репутация школы, а не здоровье студентов. А иначе рассказали бы нам. Вряд ли студент ночью кричал ради шутки! – раздался голос Дианы, и Артур с Тином переглянулись.

Ничего не подозревающая девушка, возможно, оказалась недалека от истины. Дейру Миноуг действительно весьма заботила репутация школы – заведения, которое до сего момента считалось самым престижным и безопасным во всем Королевстве. Безопасным, даже несмотря на близость с Дорожным лесом. Дело в том, что Дейра очень не хотела тратить свое бесценное время, отвечая на письма родителей, озабоченных благополучием своих чад. Несанкционированные ночные похождения студентов по территории школы могли стать причиной различных неприятностей, о которых директриса пока старалась не думать. В действительности, Дейра являлась человеком, способным решительно на все ради своего родного детища – Троссард-Холла. И если бы для осуществления этого плана понадобилось бы исключить проказников, гуляющих посреди ночи, она бы сделала это с легкостью. И вряд ли Артур стал бы исключением из этого правила. Поэтому мальчик не ошибся, когда решил ничего не говорить директрисе.

Студенты довольно быстро позабыли про ночное происшествие, а первыми – Морские львы. Никто из них толком ничего не слышал, так как все спали словно младенцы. А признаться самим себе, что они дрыхли в своих кроватях в то время, как снаружи произошло нечто интересное – нет, лучше уж притвориться, что ничего серьезного не случилось. Львы усиленно делали вид, что заняты просмотром учебного расписания. Даниел Фук, читая план занятий, все время морщил свой маленький носик, чем необычайно раздражал одногруппников. Диана и Триумфия искренне радовались «лекарству или науке о цветах», а Милли Троуд, сидящая рядом с ними, вообще ничему не радовалась, так как считала учебу самым пренеприятнейшим времяпрепровождением. Данные мысли подтверждали не только выражение лица, но и внешний вид девушки – одна косичка у Милли была растрепана, что придавало ее облику чрезвычайную неряшливость. Сейчас она развлекалась тем, что сосредоточенно ковырялась у себя в носу.

Расписание у всех первокурсников было одинаковым.

– В шесть подъем… Зарядка и обливание, – уныло начал читать Тин, когда они благополучно покончили с завтраком. – Так… Девять… Искусство борьбы с гномами, русалками и сиренами. – Мальчик громко засмеялся. – А с ними-то зачем бороться? Гномов уже лет двести никто не видел, а русалки, говорят, самые прелестные женщины на свете, – с видом знатока провозгласил Тин.

– Это интереснее, чем наука о цветах, – сказал Артур, показывая на следующий предмет. Тин поморщился и покрутил в пальцах свой длинный чуб.

– И это – расписание для перваков! Ты смотри, весь день забит! – огорченно протянул он.

Пузатый Треверс, сидевший рядом с ними, тоже охал, подперев курчавую голову обеими руками. Ему тоже не хотелось учиться.

После лекарской науки была алгебра, затем никому неинтересная кулинария. Ну а последним уроком стояла философия.

– Что, малыш Тин боится перезаниматься? – язвительный голос пропел у ребят над ухом, и Тин увидел свою сестру Стурцию. Она была одета в строгую школьную форму с брошью лекарей на воротничке, а ее блестящие волосы, аккуратно убранные в прическу, являли собой образец прилежной девочки (что было совсем уж нехарактерно для ее образа). Впрочем, надо отдать девушке должное, выглядела она гораздо лучше, чем обычно.

– Артур… – она резко изменила свой голос от насмешливо-пренебрежительного до тихого, влюбленного. – Если тебе вдруг понадобится помощь по учебе, можешь обращаться ко мне. По цветам я уже прочла кучу книг, и могу дать тебе совет…

– Э-э-э… Хорошо. Спасибо, – пожал плечами Артур, отчего-то сразу почувствовав себя неловко.

– Вообще-то я тоже могу иногда нуждаться в помощи, моя дорогая сестрица, – напомнил ей о себе Тин, чувствуя недовольство за сестру. Она, по его мнению, вела себя как-то очень уж странно. Затем он помахал рукой полной девушке-лекарю, которая, с трудом протискиваясь между столами, разыскивала Стурцию, выкрикивая ее имя на всю столовую.

– Извините, вы, кажется, ищете мою сестру? – крикнул Тин, обворожительно улыбаясь. И в тот же момент Стурция гневно толкнула его в бок.

– Я от нее все утро не могу отделаться! – быстро проговорила она и скрылась в толпе учениц.

– Порой сестрица бывает просто невыносима, – наигранно-сокрушенным тоном сказал Тин. – Да еще и увлекается этими цветочными предметами…

– Ну это вполне логично, она ведь лекарь, – встал на защиту Стурции Артур.

– Именно так. Представляешь? Позор для семьи! Про любителей цветочков говорят «пустаки»…

– Э-э… Пустаки? Глупцы, что ли? Разве так легко варить всякие отвары из лепестков и корневищ?

– Да конечно! Покрошил, поплевал, помешал, и напиток – пальчики оближешь, – с убеждением ответил Тин.

Артур улыбнулся, и они пошли искать нужную аудиторию. Ребята отбились от группы и посему эти поиски были достаточно продолжительными. Узкие коридоры потрясали воображение своими замысловатыми цветами и формами; в некоторые проходы ученикам приходилось протискиваться с большим трудом. Наконец по маленькой карте, которая прилагалась к расписанию, они смогли отыскать нужную дверь и при этом умудрились не опоздать на первый урок.

Искусство по борьбе с гномами, русалками и сиренами преподавала высокая красивая девушка, которая была сама ненамного старше выпускников школы. По крайней мере, так можно было подумать, глядя на ее изящное, аристократически бледное лицо. Артур и Тин разочарованно посмотрели друг на друга. Им казалось, что само слово «борьба» предполагает что-то серьезное, мужское. А тут вместо сурового, внушающего уважение мужчины, перед ними стояла молоденькая особа.

Зал был наполовину заполнен, здесь сидели ребята всех групп. Студенты с интересом и любопытством посматривали друг на друга. Как только Артур с Тином заняли свои места, начался урок, и молодая преподавательница обворожительно улыбнулась.

– Меня зовут Дельфина, – скромно представилась она, очаровательно наклонив красивую головку с копной блестящих черных волос. На ее бледном, словно присыпанном мукой лице алели маленькие аккуратные губки, которые улыбались независимо от ее глаз, смотревших строго и непреклонно. Она походила на фарфоровую куклу. Казалось, все ученики влюбленно смотрели на нее, и Артур тоже почувствовал какое-то неудержимое влечение к этой девушке. А Тин вообще готов был, высунув язык, сделать все, что она скажет. Она очаровала и влюбила в себя всех присутствующих.

Но юная преподавательница, казалось, не замечала восхищенных взглядов; говорила она вежливо и очень тихо; вскоре всем пришлось оставить болтовню, чтобы различить хоть одно ее слово. Чуть слышимый ее голос, как волшебная музыка, ласкал слух, да и вообще она казалась почти неземным существом. Ее глаза странного серо-лилового цвета внимательно изучали каждого студента.

– Я попрошу вас взять в школьной библиотеке две книги, – почти ласково пропела она, и все словно заколдованные кивнули головой.

– Я напишу вам их название на доске. Ну а теперь… Кто сможет мне ответить на вопрос: по каким причинам русалки могут покинуть места своего привычного обитания?

В аудитории воцарилась тишина – никто не знал ответа. Артур вообще до сегодняшнего дня не знал, что русалки существуют, он думал, это все выдумки писателей. Дельфина весело засмеялась, и ее чарующий смех волшебной трелью пронесся по залу.

– Неужели никто? Не стесняйтесь, я не кусаюсь! – Впрочем, в последнем никто и не сомневался, слишком уж милой была их преподавательница. – Я уверена, кто-то знает ответ…

И точно, спустя минуту послышался страдальческий вздох – девочка в огромных черепаховых очках, убедившись, что решительно никто не хочет проявить инициативу, нехотя подняла руку. Казалось, она делает всем огромное одолжение.

– Я знаю ответ, – безапелляционно заявила она, впрочем, не добавив к этой реплике ни слова. Дельфина улыбнулась и кивнула, разрешая ей сказать.

– Они уплывают со своих привычных мест обитания, когда в океане появляются хламидии лацеперус.

Дельфина ободряюще кивнула:

– Совершенно верно, а точнее, русалок прогоняют не сами микроорганизмы, а ядовитые вещества, которые выделяют эти хламидии в процессе своей жизнедеятельности. Умничка, очень хорошо. Вы с какого факультета?

– Морские львы, – высокомерно бросила Триумфия, и Тин невольно скривил рожицу в ее сторону.

– Отлично. Вы освобождаетесь от домашнего задания. А все остальные к завтрашнему дню должны прочитать пять параграфов книги Трэффика «Жизнь под водой», – с садисткой улыбкой произнесла молодая учительница. Тут уж Тин не сдержался и недовольно фыркнул.

– Вы имеете что-нибудь против, молодой человек? – невозмутимо спросила его Дельфина. Тин покраснел и попытался объяснить:

– Я просто думал, что на уроках… Э-э… Мы будем заниматься практикой.

Дельфина весело засмеялась, закинув назад свою изящную головку. Потом она неожиданно встала со своего места. Плавной походкой, слегка покачиваясь на высоченных каблуках, она приблизилась к нему и наклонилась очень близко. Тин недоуменно посмотрел на нее; странная учительница улыбалась и приближала к его лицу свое – такое прекрасное и совершенное. Тин, не зная, что делать в сложившейся ситуации, тоже улыбнулся, правда его улыбка вышла несколько глуповатой. Он как под гипнозом смотрел в ее глаза, которые напоминали сейчас морскую бездну. Неожиданно она запела – сначала прекрасным тонким голосом, потом он становился все ниже и ниже и, наконец, стал таким уродливо-неприятным, что все стали закрывать уши. Ее прекрасное лицо исказилось и сейчас выглядело почти отталкивающим и даже грубым. Бледные полупрозрачные губы приобрели вмиг кроваво-красный оттенок, а глаза стали пугающе черными. Ужасный звук, который она издавала, сводил с ума. Тин сильно побледнел; он силился произнести хоть слово, но ему это не удавалось.

– Хватит! – крикнул Артур, не в силах наблюдать беспомощность друга. И Дельфина сразу же стала прежней.

Ученики во все глаза смотрели на нее.

– Вы… Русалка? – робко спросил кто-то с последних рядов.

Она очаровательно улыбнулась.

– Считайте, что это была практика, – сказала она, не отвечая на вопрос, и добавила, обращаясь непосредственно к ошеломленному Тину:

– Не бегите впереди единорога, юноша. Не лучше ли сначала понять, с чем вы столкнулись, прежде чем пытаться что-либо делать. Так что прочитайте книгу, будьте добры. И уже завтра вы сможете опробовать на мне советы автора по борьбе с сиренами. Нам выделили всего месяц на эту тему. Кстати, если бы вы изучали труды достопочтенного Трэффика, то не задавали бы подобных вопросов, – строго добавила она. – Даже дети знают, что русалки не могут жить на суше. Разве только в исключительных случаях.

С этими словами она поправила свою прическу, которая и так находилась в идеальном состоянии и презрительно хмыкнула – что, видимо, тоже относилось к бедному Тину.

Наконец прозвенел звонок, и обескураженные студенты вывалились из аудитории.

– Ты видел ее? Не удивлюсь, если под юбкой она прячет хвост! – сказал Тин Артуру.

– Она же говорила, что не русалка.

– Да врет она все! – с жаром возразил Тин. – Спорим, она…

– Если вам так интересно, – послышался сзади ребят строгий, но вместе с тем ласковый голос Дельфины, – то я отвечу. Я сирена. И ненавижу воду, она мокрая. До свидания, молодые люди, – деликатно подвинув ребят, она плавно прошла вперед, чуть покачиваясь на каблуках. Все остальные расступались, подобострастно пропуская неординарную преподавательницу.

– По-моему, ты ей понравился, – подшутил над своим другом Артур. – Значит, говоришь, все русалки хорошенькие женщины?

Тин фыркнул.

– Нормальные – да, но не она, это уж точно. А еще и эта всезнайка – «они живут до тех пор, пока не появляются хламидии», – тоненьким писклявым голоском передразнил он девчонку в черепаховых очках.

Ребята шли на следующий урок. На лекарской науке, как они и предполагали, было невыносимо скучно за исключением одного неожиданного и вместе с тем просто вопиющего случая. Кто-то подложил Тину на стул детскую игрушку-«пукалку», а он, ничего не подозревая, смачно плюхнулся на сидение. Когда характерный звук раздался в полной тишине, только одна парочка – парень с девчонкой из группы энергетиков захохотали на всю аудиторию. Правда, к большому облегчению Тина, они единственные участвовали в этом веселье. Затем, однако, профессор Лист решила поддержать шутку и во весь голос провозгласила:

– Я смотрю, у вас проблемы с пищеварением, молодой человек. В следующий раз будем готовить для вас лечебный отвар!

После этих слов, смеющихся было уже гораздо больше, а Тин, сильно сконфузившись, покраснел как рак. Артур не мог спокойно терпеть насмешки в адрес своего друга, поэтому он громко заявил, глядя прямо в глаза профессору:

– А какой отвар надо готовить тем, у кого проблемы с чувством юмора?

Все замолчали, опешив от такой непростительной дерзости. Впрочем, это секундное промедление сменилось на радостные перемигивания студентов. Если бы профессор Лист хоть немного разбиралась в тонкостях детской психологии, то она, вероятно, похвалила бы Артура за остроумие и представила его лучше и умнее других, принизив при этом остальных ребят. Тогда ученики непременно возненавидели бы его и посчитали всезнайкой, что помогло бы профессору отомстить дерзкому ученику за его неуместную реплику. Однако госпожа Лист, которая, кстати, ужасно не любила непослушных студентов, предпочла сделать ученику выговор.

– Обращаясь к преподавателю, надо поднимать руку. А обращаясь ко мне, надо начинать фразу словом «Профессор»! – пробурчала она недовольным голосом.

– Но я вовсе не обращался к вам, профессор, – сделав невинное лицо, проговорил Артур. – Не нужно все мои слова принимать на свой счет.

В ответ на эту реплику кто-то в классе захихикал, а профессор Лист удивленно вскинула глаза на нахального юношу. Все ее существо возмутилось от такого невежи, как она про себя назвала Артура, и всколыхнулось, как растение под порывом ветра. Ей ужасно хотелось наказать мальчика за дерзость, однако она решила повременить с санкциями, ибо ей не терпелось начать свой чрезвычайно интересный, по ее мнению, урок. Женщина решила ограничиться лишь злобной улыбкой.

– Скорее всего, подушку мне подложил Антуан Ричи. Он так же, как и я, приехал из Беру, – прошептал на ухо Артуру Тин. – У нас гнездимы по соседству… Вечно меня задирает, пользуется тем, что все проделки сходят ему с рук.

– Вон тот энергетик? – спросил Артур, краем глаза косясь в сторону парня, сидящего рядом с вполне миловидной девушкой.

– Да. У него мерзкое имя, не правда ли?

Артур неопределенно пожал плечами и еще раз внимательно посмотрел на обидчика. Парень был неплохо сложен, его широкая грудь, большие сильные руки и крупные увесистые кулаки не вызывали сомнений в том, что ему ничего не стоит превратить чью-либо жизнь в настоящий кошмар. В правом ухе у него блестела золотая серьга на старинный манер, и мальчик даже специально чуть наклонял голову, чтобы все могли ее разглядеть. Его черные блестящие волосы были франтовато зачесаны назад, а на тонких губах его красовалась насмешливая, чуть презрительная ухмылка.

Антуан Ричи чем-то напомнил Артуру ребят из Клипса. Такого типа людей надо пресекать с самого начала, чтобы они не превратили маленькие невинные шалости в настоящие издевательства. Дети ведь вообще очень жестокие существа – у них это природный инстинкт самозащиты. У некоторых жестокость проявляется в желании властвовать над другими. Власть – это возможность безнаказанно быть жестоким. Антуан с виду был похож на таких подростков, которые мечтали создать свою империю, где непременно были бы слуги, раболепствующие перед ним, и не имеющие собственного голоса в силу своей слабости. Однако это было лишь первое впечатление Артура, которое, впрочем, могло оказаться весьма поверхностным.

Тем временем занятие шло своим чередом. Пол-урока ребята потратили на то, чтобы прочитать в учебнике чрезвычайно непривлекательную для детского восприятия главу о целебных свойствах крапивы, а оставшиеся ползанятия ушло на приготовление крапивного чая, который должен был омолодить кожу за пять минут. Единственное, чего добился Артур за весь урок, это того, что его руки стали красными от крапивы, а молодильный напиток и вовсе получился какой-то ужасной коричневой кашицей, от которой скверно воняло.

– Так-так… – поцокала языком пожилая профессор Лист, глядя на бесплодные попытки Артура облагородить кашицу. Сейчас преподаватель походила на старую заплесневелую картофелину, а когда ее грубоватое неправильной формы лицо морщила улыбка, она становилась совсем мало привлекательной. Сейчас профессор снова ехидно улыбалась, показывая желтые гнилые зубы. Странно, и почему она не вылечит их с помощью своих отваров?

– Артур… Наш маленький посланник с неба. Только вот с учебой у тебя неважно. Три балла за молодильный напиток и три за небрежность. Я предполагаю, что ты не читал книгу Толнака по листоварению? Впрочем, не отвечай, я и так вижу. Запомни, мальчик мой, «Кто любит трудиться, тому есть чем похвалиться».

– «Кто любит трудиться, не умеет веселиться. А кто много хвалится, тот в жизни не сгодится», – про себя пробурчал Артур, переформулировав, по обыкновению, пословицу; к его счастью, преподаватель ничего не услышала.

– Я стараюсь, профессор, – громко добавил он, с досадой глядя на баночку с неудавшимся напитком.

– Тогда дайте вашему соседу выпить это, – издевательски проговорила профессор Лист, кивнув на Тиннария. Тот испуганно воззрился на преподавателя.

– Я отравлюсь, а не омоложусь, – шепотом произнес Тин, с откровенным испугом косясь на приготовленную Артуром сомнительную кашицу.

– Ничего, я быстро приведу вас в чувство, – сказала профессор Лист и тут же, наверное, так вдохновилась своими словами, что позабыла про ребят и начала читать лекцию о том, как она замечательно готовит лекарственные отвары. Несомненно, она была без ума от науки о растениях и необычайно гордилась ею. Преподаватели, к сожалению, зачастую являются страстными фанатами своих предметов. Они начинают верить, что если им интересна эта область знаний, то и каждому живому существу она должна быть интересна в не меньшей степени.

Артур с Тином облегченно посмотрели друг на друга. А между тем у девочки в очках с толстой черепашьей оправой, похоже, все получалось превосходно. Она сделала густой отвар какого-то странного желтого цвета, и профессор Лист целый час хвалила эту смесь, рассматривая и растирая ее длинными крючковатыми пальцами.

– Ваше имя, дитя? – наконец, спросила она ее ангельским голоском.

Тин закатил глаза и сделал рожицу.

– Триумфия, – пискляво пропела девочка, и ее большие глаза под коричневой оправой сделались просто невероятно огромными.

– Триумфия, детка, вы добьетесь гораздо большего, чем Артур, например. – Слова профессора звучали как приговор.

Ученица согласно кивнула головой, явно одобряя сказанное преподавательницей.

– Да она просто задается! – фыркнул Тин, с отвращением ковыряя пальцем свою крапивную жижицу, которая не сильно отличалась от той, что приготовил его приятель.

Где-то в конце урока профессор Лист подошла к Артуру и прошептала ему на ухо:

– В конце недели придете ко мне. Поможете мне с мандариной. Я уже стара, и мне одной не справиться. Это будет вам вместо наказания за отвратительное поведение.

Артур только коротко кивнул, не желая с ней спорить.

Урок длился очень долго, но, наконец, оглушительная трель известила всех о перемене, на которой учеников ждало замечательное известие – урок алгебры отменили. Оказывается, у всех факультетов прекратили занятия из-за какого-то срочного собрания. Ребята в спешке спустились в главную залу, где их уже ждала взволнованная Дейра Миноуг.

Когда все факультеты были на месте, она тихо и быстро сказала:

– В Беру беспорядки… Несколько гнездимов сгорело. Дорогие студенты, вам всем придется остаться в школе и во время праздников, которые будут после Бала… Никто домой поехать не сможет. – Быстро скомкав свою речь, она стремительно вышла из помещения.

В зале было тихо, студенты молчали. Многие из них думали сейчас о своих семьях и о том, что происходит дома.

Занятие по кулинарии не понравилось Артуру почти так же, как наука о цветах. Заданием студентов было приготовление короедов. Эти мерзкие жучки с непомерно длинными усами вызывали у мальчика лишь отвращение и непонимание – как можно было называть это лакомством? Зато Артуру понравилось одно из любимых выражений беруанцев – «у тебя что, мозги короед проел?», что означало – «ну и глуп ты, приятель».

Философия прошла довольно скучно. После наступило долгожданное время обеда, а затем – отдых. Вернее, для всех отдых, а Артур с Тином планировали заняться исследованием территории школы. Они взяли в гардеробной теплые тулупы, валенки и побрели по заснеженной части спального городка, глазея на бездельничающих студентов. Артур даже делал кое-какие зарисовки в своем блокноте, но художник из него вышел прямо-таки не очень. Вот что он нарисовал:

Их домик находился в северо-западной части, на краю леса. Как раз там, где должен был начинаться таинственный лабиринт, если он вообще существовал.

Сперва ребята придерживались Центральной улицы, которая вела прямиком к «Уголку Билли Блейка». Тут было вполне оживленно – студенты от мала до велика сновали туда-сюда по своим делам. Многие же из них направлялись к питейному заведению, чтобы поболтать с друзьями и полакомиться горячим элем. Морские львы с Лекарями находились ближе всех к знаменитому «Уголку»: их шале располагались совсем недалеко. Поэтому они по праву считались тут хозяевами и завсегдатаями.

– Может, подкрепиться перед дорогой? – с надеждой спросил Тин, глядя в сторону уютного заведения. Напротив дверей «Уголка» стоял шарманщик – юноша лет семнадцати и бойко крутил ручку, воспроизводя веселую мелодию. Шарманщик улыбнулся, словно услышав слова Тина, и жестом пригласил ребят зайти внутрь.

Но Артур оставался непреклонен.

– Мы только что ели, забыл? – сердито проговорил он и потащил друга в сторону их шале.

– Да, но то был только, так сказать, тренировочный обед, – протянул Тин, сглатывая слюнки.

– Значит, сейчас у нас будет тренировочное голодание, – усмехнувшись, отрезал Артур.

Ребята обошли кругом спальный домик Львов, который, к слову, еще пустовал, и направились в сторону леса.

– Кажется, он побежал туда, – сказал Артур и кивнул в сторону рощи из пушистых елочек. – А потом пропал. Я так и не понял, куда он свернул.

– Amnitus cleone[8]… – многозначительно изрек Тин, осматриваясь.

– Это еще что значит? – переспросил Артур, не переставая удивляться тому, как беруанцы любят усложнять свою речь. Лепешками не корми, дай приукрасить фразу каким-нибудь многозначительным и совершенно бессмысленным словечком.

– Это из мифов древнего Гераклиона! – невероятно гордясь собой ответил Тин, забыв, однако, упомянуть, что сам он никогда эти мифы не читал, а просто услышал несколько подобных высказываний от своего отца, любителя мертвых языков. Мальчик важно выставил вперед ногу, явно намереваясь и дальше цитировать древнюю мифологию, но Артур, не глядя на него, деловито изучал местность.

Вокруг их домика змеилась аккуратная дорожка, вымощенная розоватым кирпичом; она подходила к самому лесу, но потом обрывалась. Конечно же, разглядеть какие-то следы на кирпичной поверхности было совершенно невозможно.

– Смотри! – крикнул Артур другу, когда они подошли ближе к краю леса. В глаза бросались две невысокие елочки, такие аккуратные и опрятные, но одна из них была повреждена – несколько веток с длинными зелеными иглами висели как плети.

– Думаешь это он, а не ветер? – с сомнением хмыкнул Тин, начиная терять интерес к их маленькому расследованию. – Если бы он пробежал здесь, на снегу были бы следы. Но их нет, – продолжил скептик-Тин с видом настоящего следопыта.

Действительно, вокруг деревьев был присыпан снежок, который ровным пластом прикрывал прель и грязь. На нем отчетливо виднелись лишь одни следы – птичьи.

– Как знать… Может, и ветер. Значит, тут и начинается лабиринт? – спросил его Артур.

– Наверное, – пожал плечами его друг. – Когда мы летели на единороге, мне показалось, что деревьев вокруг школы не так уж и много. За ними поля, а потом местные деревни. А там уже и Дорожный лес начинается. Но отсюда представляется, что перед нами непроходимая чаща…

Тин был прав. Две елочки, замеченные только что Артуром, казались вратами в неведомую землю, где возвышались деревья-великаны, укутанные таинственным туманом. Только ступив в этот диковинный лес, ребята сразу почувствовали себя вне границ пространства и времени. Тут не было видно ни неба над головой, ни тропы под ногами – белая слизь тумана тонким слоем обволакивала землю, потом исчезала и опять появлялась где-то высоко над головами. Сколько друзья ни пытались разглядеть верхушки деревьев – им это так и не удалось.

– Что это за гадость? – проворчал Тин, наблюдая за тем, как его ноги по щиколотку ушли в белое хладное болотце. Неожиданно мальчику остро захотелось выйти отсюда – словно какой-то спазм скрутил живот. Страх окутал его со всех сторон – он лез отовсюду, как и назойливый туман, и Тин уже был готов кинуться прочь со всех ног к спасительному маяку в светлой дымке – их домику, который все еще хорошо просматривался с опушки, где росли те самые елочки. Но Артур, казалось, совсем не разделял чувств своего друга. Напротив, ему хотелось пойти вглубь леса, навстречу неизведанному.

Величественные деревья росли как-то странно, извилистыми рядками, словно образуя множество дорожек, каждая из которых вела в разную сторону.

– Ну что, куда пойдем? – поинтересовался клипсянин, оценивая узенькие проходы.

– Да все одно… – безучастно махнул рукой Тин.

– Что с тобой? – взволнованно поинтересовался Артур, глядя на друга. Лицо Тина покрылось по́том, словно ему было очень жарко. Но при этом туман создавал прохладу, да и температура воздуха ощущалась довольно низкой.

– Все нормально, – буркнул Тин и, бравируя, бодро зашагал по тропинке. Он старался держать спину прямо, чтобы не показать приятелю свой страх.

Артур двинулся вслед за ним, не забыв обернуть вокруг ветки одного из деревьев красный платок. Он набрал их в школе и намеревался таким образом помечать путь, чтобы не заблудиться.

Друзья шли не дольше пятнадцати минут, но обстановка вокруг успела поменяться. Ели и кустарники настолько плотно сплелись друг с другом, что пытаться проникнуть сквозь них, пусть даже только взглядом, было совершенно напрасной затеей. Мальчики шли по выбранной ими тропинке, не имея возможности свернуть с нее, разве что, продираясь сквозь колючие ветки. Впрочем, как потом они убедились – и это было невозможным. За древесным покровом отнюдь не было пусто – ветви тщательно скрывали за собой каменную стену высотой примерно в два единорога. Она была абсолютно гладкой, так что перелезть через нее было бы непросто.

– Глянь! – воскликнул Артур, приоткрывая от веток кусок стены. – Кажется такой древней…

– А на самом деле она не так уж и стара… Если, конечно, это дело рук Дейры, – отозвался Тин, без интереса оглядывая серый камень. Ему не нравилась затея бродить по темному лесу в то время, как их друзья небось уже давно веселились в «Уголке Билли Блейка».

– Я залезу на дерево, осмотрю окрестности. А то из-за тумана ничего не видно, – предложил Артур и, выбрав один из ветвистых кленов, стал карабкаться вверх. Он всегда был довольно ловким и по деревьям лазил вполне сносно. Приноровившись, Артур постарался перелезть на шершавую ветку, которая подпирала светло-серую стену. Ему хотелось забраться на нее и посмотреть, что же там дальше и насколько велик лабиринт. Стена выглядела действительно очень древней; камень чем-то напомнил Артуру материал, из которого в Клипсе делали надгробия. Довольно невеселая мысль, особенно, когда ты висишь на ветке в добрых полутора единорогах над землей. Тин стоял внизу по колено в белом болоте и во все глаза наблюдал за своим другом.

Артуру удалось продвинуться чуть повыше, и наконец он нырнул в туманную дымку, которая начиналась где-то посередине дерева. Теперь нужно быть вдвойне осторожным – неверное движение, и Тину придется ловить своего незадачливого приятеля. Медленно Артур полз вверх, пока наконец с удивлением не обнаружил, что руки его, наполовину уже закрытые туманом, уткнулись в твердый свод. Вернее, в твердое сплетение веток.

«Не может быть!» – про себя изумился Артур, когда понял, что чудным образом деревья верхушками смыкались между собой, не давая возможности забраться на стену. Вот оказывается, как был устроен лабиринт! По обе стороны от извилистой тропы росли деревья, сросшиеся кронами как сиамские близнецы, и вдобавок скрытые туманом для полной путаницы. Между ними находилась каменная стена, разделяющая разные пути между собой. Сюда не пролетит единорог, да и птицам сложно будет это сделать. Откуда взялись такие деревья? Неужели человеку под силу вырастить подобные гибриды дерева и непроходимой стены?

Артур попытался продраться сквозь плотный заслон, и вот он увидел где-то высоко кусочек небосклона. Как приятно бывает так вдруг заметить небо средь бела дня! Оно было темное с наливными серо-белыми тучками, готовыми вот-вот разразиться очередной порцией снега. В просвет сквозь ветки было видно и еще кое-что странное, но Артур, как ни напрягал зрение, так и не понял, что предстало его взору. Картину портил туман, который как нарочно лез в глаза и всячески мешал.

Мальчик аккуратно слез с дерева на радость своему другу, которому уже изрядно надоело стоять одному.

– Ну что там? – нетерпеливо спросил Тин, потирая от холода руки.

– В целом ничего. За туманом своеобразный потолок или свод, не знаю… Сквозь него невозможно пролезть, ветки деревьев словно крепчают к макушке и связываются между собой. Короче говоря, нам остается либо идти прямо, либо поворачивать назад.

– Я рад, что ты решил, наконец, пойти домой, – облегченно улыбнулся Тин, уже разворачиваясь на носках на сто восемьдесят градусов, однако Артур положил ему руку на плечо:

– Мне показалось, я видел что-то в просвете между ветками… Туда ходу минут десять. Или пятнадцать. Только я не знаю, сможем ли мы найти это, если пойдем по нашей дороге…

– Это? – переспросил Тин.

– Ну да, – досадливо отмахнулся Артур, в уме прикидывая вероятность достижения цели. – Я и сам не понял толком. Но там явно что-то есть. Пошли! – Он бодро зашагал вперед, преисполненный желанием поскорее найти нечто необычное. Тин послушно поплелся следом за ним.

Друзья углубились в лес, не забывая оставлять платки на деревьях. Идти надо было осторожно – белая дымка скрывала неровности дороги. Дважды Артур чуть не упал, споткнувшись о корягу. От неприветливых сосен навязчиво разило сырой хвоей. Дубы, словно плотно сжав зубы, с неудовольствием глядели, как два юных путешественника храбро устремляются вглубь чащобы. Вокруг стояла зловещая тишина, да и сам лес выглядел устрашающим. Серый и беспросветный, как ненастный дождливый день (хотя даже и дождь может радовать людей, умеющих ценить каждый момент своей жизни), и какой-то безнадежный и безжизненный.

Спустя некоторое время Тин, шедший за Артуром, уже подумывал начать жаловаться и предложить поворачивать назад. В самом деле, в этом лабиринте не было ничего интересного. Но вот очередной поворот серой стены, и Артур сам остановился как вкопанный.

– Смотри! – тихо прошептал он.

Тин в полном изумлении замер. Хоть он уже и видел подобное возле замка, но здесь все выглядело куда необычней. Туман будто упирался в еще одну стену – невидимую, за которой расцветал удивительной красоты сад. И если в том месте, где стояли друзья, все было в сумраке, то там – над садом, ярко светило солнце, нежно согревая прекрасные цветы и деревья, которые тут уже не были сцеплены друг с другом. Они открывали чистое голубое небо, которое именно в этом месте выглядело таким же, как и над Троссард-Холлом – безмятежным и светлым.

Сад казался диким и разросшимся, словно сюда не заглядывали уже очень-очень давно. Цветы переплетались с сорными травами, деревья ломали друг о дружку свои ветви, беспорядочно разрастаясь во все стороны. Тут были и яблони, и груши, и вишни, и другие плодовые, о которых ни Артур, ни Тин не имели никакого понятия. Лабиринт здесь не заканчивался, стена продолжалась и дальше, но вокруг цветущей поляны она закрывалась не рослыми деревьями вперемешку с туманом, а необычными вьющимися растениями.

– Пошли? – кивнул Артур и первым шагнул в это загадочное место. Его сразу же обдало оюньским жаром. Солнце тут палило нещадно – и если бы не кроны ветвистых деревьев, то было бы совсем нестерпимо. Артур стянул с себя меховой тулуп и огляделся. Земля была теплая, рыхлая, покрытая чудным цветочным ковром.

– Ну и жара! Даже в Троссард-Холле теперь кажется холодно, по сравнению с этим садом, – проговорил Тин, в восхищении оглядываясь.

– Это место как природная теплица! И все тут растет отлично!

Ребята пошли вглубь сада, не переставая восхищаться. В некоторых местах виднелись каменные скамьи, расположенные прямо под яблонями. Казалось, можно туда сесть, открыть рот и ждать, когда в него упадет наполненное сладким нектаром яблоко. Артур сорвал грушу и понюхал – сладость и благоухание сочилось из плода. Тин уже набил себе рот какими-то ягодами и теперь смачно утирался рукавом полушубка.

– Интересно, кто-то из школы был здесь? – скорее самого себя спросил Артур.

– Не знаю, – протянул Тин. – Но что-то мне подсказывает… Вряд ли. Если бы не ты, то я бы не пошел, – честно проговорил он. – У нас в Беру довольно много ходит слухов о лесе и, поверь, никто и не думает туда забредать. Тем более уж вряд ли кто захочет идти в лесной лабиринт.

Артур пожал плечами. Он рассуждал иначе, однако не стал спорить.

– Погреемся на солнышке? – лениво спросил объевшийся Тин, который только что проглотил уже все причитающиеся ему тренировочные и основные обеды, а вместе с ними и ужины в виде фруктов. Друзья неторопливо направились к красивой каменной лавке, на которой примостились два упитанных зяблика и грели перышки. Мальчики уселись, вытянув ноги, и с удовольствием подставились солнышку. Необъяснимая благодать и спокойствие сошло на ребят, и они настолько расслабились, что могли бы и, пожалуй, заснуть на часок-другой.

– Смотри-ка! – воскликнул Артур и, нагнувшись, поднял что-то с земли. В его руках был странный блестящий предмет, однако, присмотревшись, Тин понял, что это была за вещица. Блестящая шпилька. Да не простая, а явно антикварная. С позолоченными завитушками и ярким гранатовым камнем на самой макушке.

– Как думаешь, что за дама потеряла сию принадлежность? – дурачась, поинтересовался Тин, стянув ее из рук Артура.

– Я не специалист в женских штучках, – пожал плечами Артур. – У нас в Клипсе есть лавка антиквариата. Можно подумать, что эта шпилька была приобретена именно там.

– А кому еще из наших общих знакомых нравятся древние вещицы? – с подозрением спросил вдруг Тин. – Не могла ли Дейра…

– Думаешь, это ее?

– Ну, она любит всякие замысловатые прически… И потом, кто, кроме нее, пойдет в этот сад?

– Я думал, сюда вообще никто не ходит. Ты же сам говоришь, вряд ли кто бы пошел в лесной лабиринт.

– Да, но Дейра – это другое дело! Раз она проектировала его, что ей мешало задумать и сад? Для себя. Может, это ее секретное местечко.

– Все возможно…

– Так она бывает здесь! – уже с уверенностью произнес Тин, в беспокойстве оглядываясь по сторонам, словно где-то за прекрасным цветущим кустом могла скрываться «кровожадная» Дейра Миноуг.

– Значит, любит она побродить по лабиринту… Кстати, Арч, этот сад – лучшее место для встреч… Тайных встреч.

Ребята переглянулись между собой, вспомнив о том, что подвигло их прийти сюда – странный незнакомец возле шале Морских львов.

Все последующее время они, превозмогая томную лень, которая появляется только вследствие сильной жары, бродили по саду, надеясь найти что-то необычное. Но их расследование не увенчалось успехом; это место хранило в себе множество загадок, загадок природных, но никак не рукотворных. Прекрасные гибкие станы деревьев, чудесные ароматы разнообразных цветов – лиловых, сиреневых, алых… Скрючившиеся коряги – погибшие кустарники – словно славные воины, защищали своих нежных соседей. Трели птиц и стрекот диковинных насекомых… То были настоящие чудеса, однако ребята искали нечто другое.

Совершенно измотавшись, друзья присели возле причудливого фонтана, заросшего диким мхом. Воды в нем не было, но от камня веяло приятной прохладой.

– М-да… Тут все явно в запустении, – неодобрительно покачал головой Тин, рассматривая огромные трещины на дне бывшего источника.

– Вряд ли мы найдем здесь что-то интересное, к тому же уже начинает темнеть, – не отвечая на его реплику, заметил Артур. – Пошли обратно…

– Как, уже? – удивился Тин. В этом чудном саду он совсем забыл про время. Интересный факт, но, когда они только заходили в лабиринт, мальчику совсем не хотелось застревать в нем надолго. Но сейчас, в этом умиротворенном местечке, его, напротив, тянуло остаться подольше. Но в самом деле, пора было уходить. Яркое солнце уже клонилось к закату, придавая саду причудливый красноватый оттенок.

– Ладно, ты прав. Просто как представлю опять эту тропу, брр… Мы еще не знаем, что за звери тут бродят.

Друзья нехотя покинули солнечный уголок, опять углубившись в промозглый темный лабиринт. Они вышли из сада ровно в том месте, где зашли, чтобы возвращаться по красным меткам на деревьях.

Сложно было понять, сколько времени они провели в саду. В лесу было уже так темно, будто пришла ночь. Тин потихоньку начал беспокоиться, что они пропустили ужин. В таких вопросах он всегда проявлял чрезвычайную щепетильность.

Сначала друзья довольно бойко шагали по витиеватой тропе, которая иногда изворачивалась самым немыслимым образом. Тину уже представлялись вкусные пончики в «Уголке Билли Блейка», которыми он намеревался набить живот вместо пропущенного ужина… Как вдруг Артур, шедший впереди него, встал как вкопанный. Тин с размаху налетел на него и чуть не сбил с ног.

– Эй, приятель, ты чего… – начал было он, но вопросы отпали сами собой, как только Тин выглянул из-за спины своего друга. Они опять вернулись в сад! Словно нарисованный, он раздражающе светился перед ними и манил своими красками. Кроваво-красное солнце напоследок ярко освещало деревья и алые наливные яблочки, разбросанные на зеленой траве. А за спинами друзей вопрошающе возвышались сосны, покрытые темно-бурой шершавой корой. Только эти великаны могли вывести ребят из загадочного места; но старые исполины хранили молчание, в предвкушении потирая длинными ветками. Назревала забава…

– Не понимаю… – нахмурился Артур. – Где же мы допустили ошибку? Ведь мы все время шли по платкам… – он сбился и задумался. Какое-то время ребята стояли на месте по колено в белом тумане, уже начиная подмерзать от смрадного холода.

– Вдруг… Отсюда уже не выйти? – тихо так поинтересовался Тин. Но Артур не собирался паниковать. Раз они пришли сюда, значит, наверняка и выйти тоже смогут.

– Давай чуть погреемся сначала? – предложил он. Темень стремительно наступала, предоставляя холоду заполнять пространство. Артур сильно замерз, несмотря на теплый полушубок. «Дни становятся короче, зато ночи открывают просторы для работы ума, которой люди обычно предпочитают сонное забытье… В конечном итоге все мы уснем, если перестанем хоть немного размышлять», – говорила старая Левруда. Она всегда любила рассуждать над тем, что происходило вокруг. Рассуждать спокойно, без лишних эмоций. Эту черту Артур перенял у нее полностью.

– Уже совсем поздно… – почти в панике проговорил Тин, отчаянно надеясь, что им не придется ночевать возле мрачного полуразвалившегося фонтана. При этом он, вслед за своим приятелем, с удовольствием переступил черту между смраднем и оюнем. В саду ему как по мановению руки стало гораздо лучше.

– Может быть, нам стоит снимать платки, мимо которых мы проходим? По крайней мере, так мы будем понимать, где мы уже были, – предложил Артур, но Тин отрицательно покачал головой. – У тебя были вроде чистые листы? И карандаш? Можно, я кое-что нарисую? – спросил он. Артур передал ему то, что он просил, и Тин, пытаясь скрыть легкую дрожь в руках, начал коряво выводить какой-то рисунок. – Вот, смотри. Наша дорога, как ты помнишь, не была прямой. Вероятно, в каком-то месте тропа делает петлю. И именно там мы по ошибке свернули обратно к саду, хотя должны были идти по направлению к школе… Предлагаю сделать следующее – как-то пометить те платки, мимо которых мы уже проходили, и таким образом мы поймем, на каком участке пути мы пропустили нужный поворот.

– Да, ты прав. Это замечательная идея! – согласился с ним Артур. – Мы можем сорвать зеленые листы в саду и привязывать их к тем платкам, мимо которых мы прошли…

Друзья оживились, почувствовав скорое освобождение из лабиринта, и принялись за дело. Сначала они нарвали больших зеленых листьев, не забыв и про яблоки – хоть и шли ребята совсем недолго, но все-таки есть им хотелось сильно. Наверное, это из-за холода. Потом они в очередной раз свернули в лес. Теперь они продвигались гораздо медленнее, но зато у них появилась надежда быстрее найти дорогу домой. В какой-то момент ребята действительно наткнулись на красный платок, к которому уже был прикреплен зеленый лист. В этом месте друзья развернулись и пошли обратно, вглядываясь изо всех сил в просветы между деревьями, чтобы найти пропущенный поворот к дому. К счастью, их затея сработала: проходя по тропе мимо огромного дуба и соседней с ним ели, ребята заметили, что между ними не было стены, а еле заметно просматривался сквозной проход. Артур и Тин от радости одновременно ринулись в этот просвет и чуть не застряли меж упругих ветвей.

– Смотри! А вон и наш платок! – весело крикнул Артур, с трудом продираясь сквозь ветвистый плен.

– У меня голова-то неплохо варит, а? Что скажешь? – хвастливо поддразнил своего друга Тин.

– Да, не зря ты сегодня съел свой тренировочный обед.

Ребята уж было совсем развеселились, как вдруг неожиданно лощину огласил громкий зловещий вой, заставив друзей вздрогнуть от ужаса.

– Как думаешь, кто это? – поежившись, пробормотал Тин. Всю свою жизнь находясь под охраной беспечного города Беру, мальчик и понятия не имел, какие звери могут водиться в диком лесу. Вернее, в детстве мама показывала ему разные цветные книжки про зверей; но разве настоящий вой волка можно сопоставить с рисунком серого пушистого добряка, который из благородства отказывается съесть кролика?

В лесу повисла настороженная тишина, готовая в любой момент снова испугать ребят. Друзья, не сговариваясь, почти бегом кинулись по тропе, увязая в тумане как в болоте. Теперь им было страшно остановиться хоть на секунду, чтобы проверить и скорректировать свой маршрут. Клочки платков, как кровавые ошметки, мелькали у них в глазах, а в ушах все стоял тот дикий голодный вой.

Каким-то чудесным образом мальчики поняли, что приближаются к дому. Стало даже чуть теплее – это мрачный лес постепенно выпускал их из своих страшных объятий.

Вскоре перед Артуром и Тином вновь появилась спасительная опушка с поврежденными елочками. Они были почти возле своего шале!

– Э-ге-гей! – закричал Тин от радости и бросился обнимать своего друга. Они, похоже, единственные ребята в этой школе, не побоявшиеся зайти в лабиринт и все-таки нашедшие дорогу домой! Тину страстно хотелось кому-нибудь проболтаться, чтобы повысить свой авторитет в глазах окружающих. Например, что сказала бы на это его сестрица? Она бы уже не говорила «малышка Тин». Стурция была всего на год старше, но это не мешало ей задаваться.

Но и Артур, и даже хвастун Тин понимали серьезность всей ситуации, о которой не стоило трубить на каждом углу. Что это был за ночной гость? Пришелец из леса? Или же один из жителей Троссард-Холла? Действительно ли Дейра гуляет по таинственному саду, куда воспрещен вход всем остальным студентам? Могла ли она пропустить кого-то в лабиринт? И если да, то с какой целью?

Все эти вопросы, пожалуй, даже и яйца выеденного не стоили (так как в конечном итоге ничего страшного не произошло), но было во всем этом что-то таинственное, из ряда вон выходящее. И Тин с Артуром чувствовали себя обладателями некой тайны, ее хранителями.

– Ну что, куда пойдем? – весело проговорил Тин, когда они совсем подошли к своему домику. Окна шале были наглухо закрыты, и из них не сочился свет – Морские львы еще гуляли или, возможно, возвращались с ужина.

– Поесть в замке мы уже вряд ли успеем, – глянув на небо, ответил Артур. Не только отсутствие солнца говорило о позднем времени, но и лампадные часы, располагавшиеся почти на каждой улице спального городка. В них наливалось столько масла и подбирался такой фитиль, чтобы хватило на определенное время горения – то есть на световой день, или десять часов. Сейчас было около восьми.

– У нас один путь, – добавил Артур и весело подмигнул другу, намекая на одно известное местечко, где они смогут славно перекусить.

Так ребята дружно свернули по направлению к «Уголку»; им предстояло многое обсудить, да и поесть тоже было бы неплохо. Тин чуть не прослезился от умиления, когда они оказались в уютном, «огнедышащем» заведении, где никогда не смолкали шутки и смех.

– Айда к нам! – мощно прокричал Треверс откуда-то из угла, и ребят сразу же смяли в сторону ко Львам. Тут были даже Дориус и Помпилиус, и другие второкурсники. Не было разве что всеумной Триумфии, да и Диана (к глубокому сожалению Артура) тоже отсутствовала. Артура и Тина никто ни о чем не спрашивал – Львы даже не заметили, что ужинали без своих товарищей. Безмятежная атмосфера настолько завладевала сердцами каждого, кто веселился в «Уголке», что все тревожные мысли напрочь покинули голову клипсянина. Что может быть лучше веселья в компании друзей?

А найденная ребятами шпилька так и осталась лежать на массивной каменной скамье в таинственном саду, где хозяйствовал вечный оюнь, и властное солнце с кротким небом были всегдашними неразлучными друзьями.

Глава 7. В которой будет повествоваться об одном армуте

Полеты на единорогах! То, о чем грезил каждый клипсянин на огромной площади, когда крылатые животные пролетали над его головой. Если бы только простодушные обитатели уездных городов представляли, что есть на свете такая диковинная школа, где преподают азы полетов! Но в их скромном представлении о мире не существовало подобного рода чудес.

Этот урок проводился на открытом воздухе, на площадке неподалеку от замка. Безусловно, на первом занятии учеников не сажали на единорогов, это было бы небезопасно. Ребят учили на маленьких летающих пони, которые если и поднимались в воздух, то совсем невысоко. Однако уже на третьем уроке, при достижении определенных успехов, им разрешалось заменить пони на единорога – последние были специально подготовлены и делали все, чтобы с их шелковистой белой спины не упал ни один ученик.

Курс единологии для начинающих вел высокий серьезный мужчина, вроде бы и не слишком старый, но в то же время и не слишком молодой. Звали его Даг де Вайт. У него было мужественное, вполне характерное для жителя пустынных земель смуглое лицо с высокими скулами и узкими зелеными глазами, а его обольстительная улыбка, наполовину ласковая, наполовину угрожающая, довершала картину явно в его пользу – все старшекурсницы поголовно влюблялись в него. Профессор произносил свое имя с заметным южным акцентом тихим вкрадчивым голосом; так говорят армуты – народ, проживающий в степях и пустынях на юго-западе королевства. Их называли criassis или «котами», поскольку их речь напоминала мурлыкание кошки.

Армуты кочевали с места на места, пока вплотную не подошли к городу Кагилу. Им нравилось жить подле цивилизации. Кочевники особенно ценили искусные поделки из камня и лечебные крапивные настойки, которыми славился подземный город. Армутские купцы вели активную торговлю с кагилуанцами. Также кочевники не брезговали выполнять любую работу, в том числе и далеко выходящую за рамки закона, за что их нередко называли разбойниками. Впрочем, такое нелегальное ремесло не было основным видом их деятельности. Армутские мастера славились во всем Королевстве своими искусными товарами: расписной посудой, шелковыми коврами, вязаными игрушками, одеждой из шкур животных, а также пряными специями и сухофруктами.

Даг де Вайт был армутских кровей. Статный, с крепким телосложением и тихим мурлыкающим голосом, он производил сильнейшее впечатление на представительниц слабого пола. Справедливости ради нужно отметить, что благообразный преподаватель отнюдь не гордился своей внешностью. Он ее не замечал, равно как и восторженные заискивающие взгляды.

Даг де Вайт относился к той породе людей, которых любят все. Казалось, он не был особенно добр и не обладал теми качествами, которые действительно способны вызвать уважение со стороны других людей. Однако профессор был красив как новенький блестящий венгерик, а его широкая дружелюбная улыбка могла расплавить даже самые черствые сердца. Людей, как правило, чаще всего привлекает именно внешняя оболочка.

Даг де Вайт внимательно относился к каждому ученику, чтобы не пропустить среди них настоящий талант. Самых ловких умельцев он набирал в спортивные команды, чтобы счастливчики могли в игре отстаивать честь своей группы.

Каждый студент мечтал попасть в команду. Игра именовалась «едингбол», однако никто не знал наверняка про этимологию этого слова. Вероятно, изначально оно появилось вследствие смешения двух слов – «единорог» и «болий», что на сверуйском наречии обозначало «полет». Так или иначе, игра всем нравилась, она была очень увлекательной. За участников приходили болеть даже преподаватели.

В едингболе между собой одновременно боролись три команды, которые соответствовали группам – Морские львы, Лекари и Энергетики. Всадники не играли вместе со всеми. Большинство их учебных дисциплин, особенно на втором и третьем курсе, были связаны с единорогами, поэтому студенты-всадники очень быстро овладевали наукой полетов. У них был свой тренер, который проводил с ними почти все часы, отведенные на учебу. Он становился для них очень важным человеком, близким другом и помощником, а они, в свою очередь, были для него как родные дети. Тренера всадников звали Жером Гричос, и он, к своему великому прискорбию, не являлся обладателем красивой фигуры и привлекательных армутских глаз, зато имел репутацию строгого и честного трудяги, поклявшегося дать своим подопечным то, о чем во все времена мечтают люди, – умение летать. За мягкий нрав и доброе сердце Всадники прозвали его «наш дядюшка Жером».

Наставником других трех групп был Даг де Вайт. Он редко сам тренировал ребят, в основном этим занимался его бывший ученик – светловолосый Чак Милый, – высокий худощавый юноша с тонкими губами и невероятно прямой осанкой. Он тоже когда-то учился в группе всадников, и Даг де Вайт (в то время еще тренер всех четырех команд) частенько выделял его среди остальных, называя «лучшим». Возможно, подобное отношение повлияло на то, что, будучи тренером, юноша совсем зазнался и стал задирать нос настолько высоко, что зачастую он спотыкался и падал, так как никогда не смотрел себе под ноги.

Неподалеку от озера Труль находилось солидных размеров поле с тремя кривоватыми башнями, вершины которых сходились к центру, но не касались друг друга. Между башнями располагались три сектора трибун, которые спускались амфитеатром к полю. Исстари подобные сооружения использовались для проведения кровопролитных поединков; их часто находили между Беру и Полидексой. Вероятно, на них сталкивались в смертельной схватке жаждущие крови и отмщения. Как следует из древних свитков, мужчины сражались за свою честь и честь близких, опороченных скандальными лживыми сплетнями, что в ту пору было нередким делом. Впрочем, варварские обычаи мести были уже давно забыты и вспоминались только в диких племенах, кочевавших по пустыням и степям.

Желающие посмотреть на едингбол были вынуждены сидеть на холодных каменных плитах, словно в те самые древние времена. Однако это только усиливало ощущение духа поединка, борьбы. Места распределялись заранее. Как правило, этим занимались преподаватели. Так, группы с лучшей успеваемостью имели право на самые выгодные верхние плиты. Если в былые времена зрители старались занять нижние места, ближе к арене, то теперь все стремились получить билеты повыше, ведь всё действие игры происходило в воздухе, вокруг верхушек башен.

Поле было окрашено в яркий красный цвет, а на высоте двух-трех единорогов над ним, между башнями, была натянута белая, почти прозрачная сетка для ловли незадачливых игроков, не удержавшихся на своих единорогах. Цвет башен соответствовал цветам одежды ребят из разных команд, равно как и рога единорогов, которые также специально окрашивались. У Морских львов это был ярко-голубой, под цвет моря, у Энергетиков – загадочный сиреневый, у Лекарей – теплый оранжевый. Так что игроки на поле могли с легкостью отличить своих от соперников. Единороги участвовали в игре с видимым удовольствием; их разводили в Троссард-Холле, и, не зная дикой привольной жизни, они с радостью выполняли то, что от них требовалось, не пытаясь улететь. Да и зачем им было это делать, когда здесь их кормили морковкой и давали лучший овес, любили и лелеяли чуть ли не сильнее, чем самих учеников школы? Эти одомашненные животные вполне понимали человеческий язык и даже могли отвечать наклонами головы или выражением красивых глаз. Они как дети радовались, если их команда побеждает, и жутко расстраивались в противном случае; и только ведро морковки могло поправить дело.