Читать онлайн Мистер Генофонд бесплатно
Глава 1. Красотка под дождем
Все мужики просты.
И мы не «жи», «ши» – никаких исключений!
Лёха.
Когда тебе двадцать пять, бабы с интересом заглядывают к тебе в штаны.
Когда тридцать – не скрывая любопытства, рассматривают безымянный палец.
Ну а когда тридцать пять, ты при фейсе и деньгах – все, как одна, стремятся заиметь от тебя ребенка. Это как в гольфе: главное – первым попасть в лунку! А то, что лунка может быть против… что душа пока не требует воспроизводить себя, прекрасного, в потомстве – об этом гольфистки почему-то не думают.
У них есть цель, мотив и ксерокс, заряженный созревшими яйцеклетками.
А вот мне приходилось думать! Постоянно. И страховать своего «ныряльщика» от погружения в пучину разврата без надежного «акваланга».
Во всяком случае, до определенного момента… Точнее, встречи.
* * *
От чего никогда не откажется нормальный свободный мужик с в.о. (верной ориентацией) и без в.п. (верной подруги)? От трех «с»: свидания с красивой девушкой, секса с красивой девушкой, секса с двумя раскрепощенными красивыми девушками!
Природой заложено – нужно брать!
Вот я и сказал «да» на предложение одной симпатичной блондинки из бара развлечься в приятной компании без обязательств и ограничений.
Жаль, на радостях уточнить, как зовут подружку, не удосужился. С момента возвращения на родину думалка работала хреново. Пришлось проехать половину Питера, пешком подняться на пятый этаж неказистой сталинки, чтобы дверь мне открыла… Нет, не Света. Не Жанна. Не Оля и даже не Дашенька.
Ту самую подругу звали Серёжа! И, судя по масленому взгляду, развлекаться кое-кто планировал не с нашей общей знакомой, а со мной. В прямом, как стометровка, смысле.
Представили?
Класс!
Здравствуй, родина! Я скучал!
После такой поездки прийти в себя оказалось непросто. Развидеть прекрасную «девушку Серёжу» не помогла ни бутылка виски, распитая в ближайшем кабаке с каким-то профессором, ни пицца, от которой мой желудок тут же пообещал вернуть все съеденное за прошедший день.
Питер встречал жестко и насыщенно. На всю широту русской души. Макал, как паршивого котенка, в вонючую лужу, напоминая, что это мне не Европа. Лупил по печени паленым пойлом, по желудку – отравой и бодрил свежими воспоминаниями похлеще черного кофе.
Первый день после прилета, а у меня уже все было в ажуре. Не хватало только закончить ночь в теплой бомжацкой компании под разведенным мостом без кошелька и часов.
Наверное, задержись я в кабаке еще на часик, так бы и случилось. Но инстинкт самосохранения включился в самый неожиданный момент. Около одиннадцати я расплатился по счету. Вызвал себе такси. И, как только пришло уведомление о машине, пошлепал по свежим лужам в сторону стоянки.
Легкий летний ветерок пробирал насквозь. Шерстяной пиджак под дождем быстро превращался в бесформенную тряпку, и лишь желтые фары машины с «шашечками» вели в темноте, как маяк моряка.
Уставший, пьяный и злой, я даже не взглянул на госномер. Резко открыл дверь. Плюхнулся на пассажирское сиденье и рявкнул бессмертное Гагаринское «поехали».
Возможно, рявкни я чуть громче, а еще лучше – помаши перед глазами водилы купюрами, мы бы и газанули.
Но сил орать не было. Теплый ветерок от печки приятно обдул лицо, и я закрыл рот. Вместо приказов откинулся на спинку. Потянулся. Расслабился… Настолько, что не заметил, как к машине подошла женщина. Бесшумно открыла дверь и, не глядя ни на кого, устроилась рядом.
– На Дачный проспект, пожалуйста, – охрипшим голосом произнесла она, сжимая в руках разбившиеся очки.
Я не планировал ее рассматривать. Баб на сегодня уже хватило. Но взгляд сам залип на тонких пальцах.
Никаких колец, никакой пошлой раскраски на аккуратных ногтях. Руки училки или докторши. Такие приятно целовать, наблюдать, как скользят по телу, чертя на коже невидимые фигуры. Как сжимают простыню или упираются в спинку кровати.
Красивые руки. Словно вылепленные под дорогое обручальное кольцо. Фетиш и одновременно табу для такого, как я.
– Мы едем? – простуженный женский голос заставил встать все волосы на моем теле. И не только волосы.
Так и подмывало вместо водилы ответить «да». Я бы и ответил. Но именно в этот момент рядом остановилась еще одна машина, и мой телефон завибрировал от входящего звонка.
Кто, сука? Судьба!
Меня лишь начало отпускать от «приятной» вечерней встречи, как она снова совала свинью и радостно махала дворниками.
Тут же стала понятна странная растерянность таксиста и его нежелание ехать по нужному адресу. Как там в старом анекдоте про неудовлетворенную женщину? «Не туда». Так и у меня. Опять.
Вариантов оставалось два: посыпать голову пеплом, признав свой косяк или…
На это «или» и я решился. Мгновенно. Не думая. Просто потому, что пальцы были слишком красивые, в салоне тепло, а член стоял так, что идти было бы больно.
– Мне туда же, – под стать своей соседке, хрипло ответил я. – Удачно совпало, – соврал без зазрения совести.
Худенькие плечи дернулись. Даже не интересуясь своим случайным спутником, дама отвернулась к окну, и машина тронулась.
* * *
Может, я и зря подумал про родину без оптимизма. Что в ней, что во мне было и хорошее. Сейчас вот вроде бы отпускало. Дождь за окном не казался таким уж гадким. От вечернего приключения хотелось ржать, а притихшая соседка дразнила воображение.
В тусклом свете ночных фонарей я не видел лица. Лишь короткое темное каре и острый подбородок. Но и длинных ног было достаточно, чтобы захотеть провести между ними остаток ночи.
А еще она ехала на Дачный! Район моей молодецкой боевой славы. Тогда еще не было своей компании в Лондоне. Большие деньги виделись только во сне. А наяву… Первые синяки, первая машина, первая любовь, доставшаяся не мне, а лучшему другу.
Хорошее было время. Словно пряник после кнута, Питер подкинул воспоминания. Ударил по нетрезвому мозгу ностальгией, и я сам не заметил, как машина въехала на проспект.
Быстро. Хоть проси еще кружок по тому же маршруту. Но, конечно же, просить я ничего не стал. Сунул водителю деньги. Заставил соседку убрать кошелек, пока таксист ее, слеповатую, не обчистил под ноль. И вышел.
Как раз вовремя. Задержись я на пару секунд, пришлось бы вылавливать свою случайную удачу из глубокой лужи, как русалочку.
– Совсем ничего не видите? – прижал девчонку к своему боку. Худенькая, такая же мокрая, как я сам, и трясущаяся.
– Темно, а я очки… разбила, – незнакомка тяжело вздохнула, но не вырвалась. Хорошая девочка. Послушная.
– Я могу проводить. Адрес скажете?
В темноте послышался новый вздох.
– Дом четырнадцать. Корпус один.
Мозгов не спорить у моей спутницы хватило. Этим я и воспользовался. Подхватил свою даму под локоток. Поближе к себе. Щурясь, принялся высматривать в тусклом свете под дождем нужный номер дома.
Несколько лет прошло с тех пор, как был здесь последний раз. Дед, единственный родственник, оставшийся в России, давно переехал в мою новую квартиру. Лучший друг, Эд Басманский, успел жениться, развестись и заработать себе на элитную жилплощадь возле Финского.
На Парковом жили только воспоминания. Но, чтобы привести свою незнакомку к нужному дому, их, к счастью, оказалось достаточно.
Нужна ли помощь дальше, я не спрашивал. Куда ей, длинноногой, в темноте шагать по лестнице? Сам забрал из пальцев ключи. Открыл дверь и, все так же под ручку, повел по ступенькам.
На третьем этаже красавица остановилась.
– Это мой, – еле слышно произнесла она и протянула руку открытой ладонью вверх.
По-хорошему, нужно было отдать ключи и раствориться. Миссия закончилась.
Но, только ключи коснулись ладони, только пальцы на миг соприкоснулись, не захотелось никуда уходить.
Старый район моей молодости, девушка с красивыми руками, убойная доза виски в крови… Мои губы сами потянулись к губам. Не важно стало, что так и не рассмотрел лицо, не узнал имени. Не важно, что ночь на улице и продолжение банкета мне не светит.
Язык толкнулся в рот. Правая ладонь обхватила незнакомку за затылок, фиксируя… И я нырнул как в омут с головой.
Сладко. Черт, как же сладко стало! Сто лет таких вкусных баб не целовал. Губы нежные, пухлые. Язык горячий, влажный. Аромат дождя и спелой вишни. Целовал как наркоман, добравшийся до дозы.
Сминал левой рукой упругую грудь с камешками-сосками. Скользил вниз по животу. Обхватывал за ягодицы. Прижимал к своему уже твердому члену и… шизел.
Кайф! Словно сверху кто-то приоткрыл ворота в рай и сказал: «Гони сюда!»
Я и гнал. Даже то, что красавица моя не отвечала, удовольствия не портило.
Сам. Все сам! К стеночке ее прижал. Руки над головой зафиксировал. И набросился на губы еще жестче. Словно трахал языком этот сладкий рот. Брал ее такую, испуганную, растерянную, нежную и дальним умом понимал, что делаю это… уже не первый раз.
От осознания как кто пыльным мешком по голове ударил. Не первый? Как? На миг я отпрянул. Присмотрелся. И сразу уже получил ответ. Без хрипоты, четко и громко:
– Крамер! Скотина! Ты хоть когда-нибудь от меня отстанешь? Неужели сложно было просто проводить до квартиры? Просто. Помочь.
Глава 2. Возвращение Будулая
Каждый мужчина в душе немножко Будулай: то к бабам с цыганами тянет, то возвращаться.
Полина.
Не знаю, за что, не представляю, когда, но меня все же кто-то проклял. Наслал сглаз. Причем не простой, а хитро сделанный, эксклюзивный. С серо-голубыми глазами, ростом под метр девяносто, физиономией, от вида которой у всех девчонок в округе вечно белье отсыревало, и фамилией Крамер.
Алекс Крамер.
Лёха.
Вот знала же, что не нужно переться сегодня на свидание. Григорий этот и по скайпу ничего приличного сказать не мог. Мычал постоянно. Про работу шарманку заводил. Про соседей и родню, будто мы были знакомы и я мечтала услышать свежие семейные сплетни.
Нудила классический! Маменькин сынок. Совсем как мой бывший муж.
И ведь про такси тоже чуяла. Внутренний голос так и шептал: «Не вызывай машину! Не надо оно тебе! Да, дождь. Да, ветер. Не сахарная! Метро никто не отменял, а остановка автобуса как раз возле дома. Добежишь. Деньги сэкономишь. Не лишние!»
Но нет! Кто же слушает внутренний голос? Я упрямая. Внучка героев блокадного Ленинграда. Упрямство в крови, а жажда приключений в заднице. И не важно, что тридцать один по паспорту. Что позади неудачный брак, о котором и вспоминать не хотелось.
Мне нужно было проветриться. Доказать себе очередной раз, что мужики в Питере перевелись и в рестораны с ними ходить больше не стоит.
И вот доказала. Как раз возле стены собственной квартиры. С шустрыми мужскими руками в бюстгальтере, твердым членом размера XXL, упирающимся в живот. Чуть не кончив от поцелуя одного наглого типа, который меня даже не узнал.
Скотство!
И Лёха скотина. Породистая, еще более красивая (проверено на ощупь), чем в двадцать два и в тридцать. Но такая же блядская!
Лучше бы дома сидела. Как бабка. Лечила бы аллергию на котов. Тискала бы какого-нибудь Мурзика. И ждала старость. Сколько там до неё осталось? Тридцатка? Всего ничего. После двадцати пяти время летит быстро. Глядишь, за пару-тройку котов и дожила бы.
Но не с моей удачей! Мне нужно было свидание, а потом с разбитыми очками сесть в ту же машину, в какую усадил свой упругий британский зад один наглый тип.
От досады плакать хотелось! А ведь я почувствовала его. Сразу! Только попа коснулась сиденья. Сама не знаю как. Парфюм этот кобель сменил. По фигуре в мокром костюме узнать было сложно.
Но узнала… и всю дорогу надеялась лишь на то, что не узнает он. Женщина тридцати одного года все же не та попрыгунья-стрекоза, которую он вычислял в любой толпе. Новая короткая стрижка вместо длинного хвоста. Строгий костюм вместо вечных юбок и платьев. Я очень изменилась. Как могла вытягивала себя из задницы после развода.
Но когда мне с Лёхой везло?
Никогда! Ни в восемнадцать, ни в двадцать пять. И вот опять… Прямо сейчас губы его, наглые и жадные, насилуют мои. Руки, сильные и горячие, заставляют плавиться. Вновь до точки невозврата один шаг. И не пугает даже то, что это шаг в открытый космос. Без страховочного троса и запасного баллона с кислородом.
Как в восемнадцать. Когда вернулся из армии. Увидел меня со своим лучшим другом и чуть не убил обоих.
Злой, дикий совершенно. Орал тогда на нас. Эду Басманскому нос сломал, чуть на тот свет не отправил. А объяснить, почему сорвался, не смог. Лишь через пятнадцать суток, когда из изолятора вышел, под дом ко мне явился, что-то стало ясно. Да и то…
Много поймёшь, когда тебя хватают посреди улицы и целуют? Жадно, бешено, будто я последняя девушка на земле.
Я ведь и не разобралась тогда до конца. Да, жили всегда недалеко друг от друга на Дачном проспекте. Да, пару раз домой из школы провожал. Красивый, высокий, с подвешенным языком и табуном девчонок, которые вечно вились вокруг.
Непривычно было. Он на четыре года старше. Гроза всего района, а я… скука смертная – отличница в очках и с книжками в тяжелом рюкзаке.
На то, чтобы понять и его, и себя целый год понадобился. Первый курс иняза закончила. Ни друзей, ни подружек – Крамер всех распугал. Ни клубов, ни вечеринок – пас сутками, как сторожевой пёс.
А когда сдалась, когда сама захотела прийти к нему… как овечка на заклание. Эта скотина в Англию укатил. К папочке. Смылся, чтобы в тюрьму не посадили за их делишки с Басманским.
И ни записки, ни СМС.
На шесть лет.
Чтобы потом явиться через полгода после моей свадьбы. Точно так же, как сейчас, прижать к грязной стене на лестнице… и зацеловать.
Как в первый раз – до беспамятства, до дурацких бабочек в животе, до слез.
Мужу в лицо потом смотреть не могла. Месяц мигрень изображала, чтобы ноги раздвигать не приходилось. Глаза прятала как изменщица. А после и вообще на развод подала.
Дура? Дура!
До Крамера все ведь хорошо было. И поцелуи Вовкины слюнявые устраивали. И ежедневные звонки мамочке не напрягали. Даже в кровати порой оргазмы случались… когда фантазию подключала.
Не звезда с неба, но нормальный муж. С образованием, квартирой и запасом носков на половину Питера. Среднестатистический. И всего один поцелуй, одна встреча пустили брак под откос.
Ненормальная.
Даже объяснить Вовке не смогла, что не устраивает. Мычала в суде какую-то ерунду про ошибку, про характеры. И ни слова не сказала об одном британском мерзавце, который приехал, разбередил душу и вернулся потом в свой Лондон. Опять!
Все-таки нужно к бабке какой-нибудь сходить. Пусть бы отвадила! Если существуют привороты, значит, должны быть и отвороты. Чтобы Крамер не выискивал меня больше. Не падал как снег на голову в самый неподходящий момент. И не целовал… так.
Жаль, ведьм я не знала. Ни одной. Собственная бабуля только смычком махать умела, а я… у меня из арсенала было лишь одно…
– Крамер! Скотина! Ты хоть когда-нибудь от меня отстанешь? – я кое-как отпихнула от себя этого мерзавца. – Неужели сложно было просто проводить до квартиры? Просто. Помочь.
Размахнулась и всю свою злость, всю обиду, помноженную на прошедшие годы, вложила в звонкую пощечину.
– Поля?! – с гулом отразилось от стен.
– Нет, блин! Призрак ее, который уже тридцать один год живет в этом доме и ждет, когда Будулай вернется!
Глава 3. Десять казней египетских
Женщин «из прошлого» не бывает.
Они или чужие, или все еще свои.
Леха.
Мужикам и не снилось так отправлять в нокаут, как это умеют женщины. Вот вроде бы только что был пьян, счастлив и почти в бабе по самое не балуйся. А спустя секунду уже трезв как стеклышко и сражен наповал.
– Поля?! – Глаза в темноте принялись рассматривать лицо женщины, а сердце, по ощущениям, рухнуло в желудок. Прямо в непереваренную пиццу.
– Нет, блин! Призрак ее, который уже тридцать один год живет в этом доме и ждет, когда Будулай вернется!
Красотка вырвала из рук ключи и толкнула меня к лестнице. Сильно! Так что чуть ступеньки задницей не сосчитал. Ураган Полина! Самый разрушительный и беспощадный.
Помнил. Хрен забудешь такой.
– Подожди… Это серьезно, что ли, ты?
Пока эта бешеная снова меня не толкнула или морду не расцарапала – она умела – я сам за руку притянул ее к единственному светлому месту на площадке и уставился в лицо.
Точно она. Полька! Ведьма зеленоглазая. Губки пухлые бантиком, брови с лихим заломом, будто молнии, и во взгляде гроза… убийственная.
Врут, что бомба в одно место не падает, а молния не бьет – еще как падает и бьет. Как семнадцать этой ведьме исполнилось, так и начала меня контузить. Сучка неверная. Красивая даже мокрая, с черными разводами под глазами и без хвоста своего до задницы.
Как с картинки. И ни фига ее ни брак, ни годы не испортили. Расцвела… Погибель моя длинноногая. Порода проявилась – питерская, особая, которую ни в Рязани, ни в Лондоне не встретишь. Словно без «парадных» и «поребриков» не рождаются такие.
– Крамер, если ты меня сейчас же не отпустишь, весь дом перебужу!
Пока я на лицо пялился, ураган мой в себя пришел. Подбородок вздернула, ресницами длиннющими взмахнула. Гипнотизерша хренова.
– А если я не могу? – и ведь не врал.
– Я это твое «не могу»…
Полька извернулась, свободной ладонью за пах взялась. По-хозяйски так! Со знанием! Совсем не как в прежние встречи.
– В узел завяжу! – прошипела в лицо. – Будешь потом фальцетом петь, как мальчик из хора!
Пальцы на члене сжались. Обхватили ствол так, что еще пара секунд, и я бы прямо в штаны кончил. Как последний мазохист. И это тоже было бы не впервой с ней.
– Ради тебя… Хоть в хор, хоть в подтанцовку.
Надо было это все заканчивать. Еще никогда ничего хорошего из наших случайных встреч не получалось. Но Полька руку не убирала. У меня ноги в пол вросли, а мозги… Когда они работали рядом с ней? Никогда! И сейчас у извилин напрячься не получалось.
Все знания ушли вниз. Стекли как вода по хребту. А руки опять загорелись. Прижать, расплющить на себе, зацеловать до звездочек перед глазами. Чтобы иголки свои убрала. Чтобы потянулась сама. Приласкалась, кошка дикая.
Как наваждение. Химия долбаная.
И фиг я этому желанию противостоять мог.
* * *
Мозг не встал на место ни через минуту, ни через две. Дверь двадцать пятой квартиры громко хлопнула. Вторая моя щека, красная от новой пощечины, огнем вспыхнула. А я так и стоял.
Столб, бля, пограничный.
Второй столб тоже стоял. Оттисканный до синяков, наверное. Ноющий и опять обломавшийся.
Сучка вредная. И зачем я только глянул на нее тогда, в ее семнадцать? Заучка очкастая. Кроме ног длинных и губ пухлых ничего не было. Даже жопы с сиськами! Малолетка обыкновенная. Жил бы себе – не тужил без этого знакомства. Не сбоило бы от каждой встречи. Не скручивало в бараний рог.
Ведьма!
На костер бы ее. Оттрахать качественно, чтобы больше крышу не рвало. Душу отвести. И на костер.
Так, думая, как именно душу отводил бы, я и потопал назад.
Спустился в подъезд, темный, с потрескавшейся зеленой краской на стенах, знакомый до чертиков.
Осмотрел дворик, со старыми металлическими турниками, с песочницей, поросшей травой… И как не признал все это сразу?! Дебил!
Вызвал такси.
Дома тоже легче не стало.
Стоило войти, свет по глазам ударил, шум телевизора – по нервам.
– Дед, ты чего не спишь? – скинув обувь, я вошел в просторную, размером с нашу прежнюю квартиру, гостиную.
Ошибки не было. Лев Дмитрич Крамер, как девица, красовался перед зеркалом, расправляя на груди рубашку.
– На том свете отосплюсь, – по-военному сухо отрезал дед.
– А нарядился чего? Если помирать собрался, так я тебе в гроб «Армани» обещал подогнать. Снимай это старье. А если на юбилей, так он еще через три дня.
– Внучок, а ты добрый чего такой? – мой подполковник в отставке даже обернуться соизволил. – Словно зазнобу свою встретил! – белёсые глаза сощурились хитро.
И вот как он просек? Чекисты бывшими не бывают?
– Ага, значит, Полька, – дед довольно крякнул. – Опять примагнитило?
– Случайно! – Я кинул телефон в вазочку возле двери и прямо у порога начал стягивать с себя мокрое шмотье. – Питер не Пекин. Деревня.
– Конечно. Такая деревня, что среди пяти с гаком миллионов ты безошибочно в самый первый день после прилета умудрился любовь свою встретить.
– Бывшую! И еще раз повторяю – случайно.
Я аж заводиться начал.
– Верю-верю, – под нос себе принялся ворчать дед. – Он случайно встретил. Она случайно развелась сразу после их прошлой встречи. Сплошные совпадения.
– Что? – От неожиданности я чуть не снял трусы вместе со штанами.
– Ась?
– Про развод что там было?
– А что про него бывает? – Дед снова повернулся к зеркалу. На этот раз с галстуком в руках. – Развод он и есть развод.
– Полина не замужем? – В горле пересохло, а чуть выше, в черепушке, под рев сигнализации внутренний голос взревел: «Опасно! Не приближаться!»
– Давно уже. Через месяц после твоего прошлого отлета развелась. Я еще думал, следом в Лондон рванет. Ну там, морду твою наглую расцарапать, мозги вправить… Но нет. Полька – девка гордая. В бабку свою пошла.
Последнюю фразу дед произнес с улыбкой. Даже с придыханием.
– Дед, подожди, – я тряхнул головой. Надо было собраться. – Ты хочешь сказать, что и сейчас она свободна?
Сирена звучала все громче, но я как оглох.
– Да кто их, молодух этих, знает?! Может, мужик какой есть. Может, кот. С этими бабами… черт ногу сломит! – Будто подумал о чем-то своем, он резко нахмурился и кинул ни в чем не повинный галстук назад на спинку дивана. – Чужая душа – потемки, а женская – темень непроглядная.
Глава 4. Мне без тебя так плохо
Чужая душа – потемки, а женская – темень непроглядная.
Лёха.
Последние слова деда у меня как на подкорке отпечатались. «Чужая душа – потемки, а женская – темень непроглядная» – все так! Во всяком случае, с Полькой.
Никогда у меня с женщинами проблем не было. Всегда полное взаимопонимание. В койку шагали дружным строем. По очереди. Из койки выбирались довольными, счастливыми. И никто мозг не трахал. Между ушей меня лишь зазноба моя «любила».
Первый раз отлюбила в свои восемнадцать.
Я ведь из-за нее, заразы, в армию ушел. Дед одним звонком мог от этой «радости» избавить. Он и предлагал, кстати. Но я наотрез отказался. Получил диплом, дождался срока и ушел кирзовые сапоги снашивать.
Все друзья и родня за патриотизм приняли. Внук подполковника КГБ! Как иначе?! И только я один, да еще дед, скорее всего, знали, что дело не в призвании. Что нужно мне деть себя куда-нибудь на годик. Отсидеться, пока девчонке моей хоть восемнадцать стукнет.
Вот и отсиделся. Год от звонка до звонка. Вместо поцелуев – зычный крик прапорщика «Рота, подъем!», вместо разговоров под луной – марш-броски по пересеченной местности, вместо секса – ночные побудки с отжиманием и приседанием.
Насыщенное было время. Я тогда себя регулярно за ум и сообразительность «хвалил». Особенно когда наряд вне очереди получал. Но худшим оказалась не служба, а то, что в это время друг мой, лучший, как в той дурацкой песне: «Ну где же ты, студент, игрушку новую нашел».
И все. Басманский только руками развел. Мол, не виноват, оно само так сложилось. И дальше по бабам пошел, как ничего и не случилось. А Полька – в кусты.
Она мне и до армии ничего не обещала. Больше сторонилась. Коза пугливая. И потом… Поступила на свой иняз, вся с головой в учебу ушла. Как заучкой была, такой и осталась. И ни за ручку подержаться, ни за жопку, и ни на сеновал прогуляться.
Динамо!
Мне было хоть волком вой, хоть на стену кидайся.
В общем, я тогда этим желаниям и не сопротивлялся. Мозгов не хватало. Днем Польку сторожил, чтобы никто больше на мою девочку позариться не смел. Ночью, как темнело, мы с Басманским дела делали. Где чистые, где не совсем. Пока не вляпались так, что дед лично на самолет билет покупал и пинками в аэропорт гнал. К родителям в Лондон.
Потом, задним умом, я уже понял, что притормозить надо было. Заставить Польку сложить чемоданы и забрать ее в Англию. Хоть силой, хоть уговорами – как угодно. Но фарш невозможно провернуть назад. Я осел в Лондоне. Она осталась здесь. Одна, без присмотра, без вестей. Словно бросил.
А я как идиот днями на телефон пялился, сообщения набирал. И с собой боролся. Услышать ее хотелось адски. Пусть бы отругала, матом обложила, просто подышала бы в трубку. За минуту с ней в скайпе душу продал бы.
Но мы с Басманским не полиции дорогу перешли. Мы неприятности похлеще заимели. И, звякни я Польке, напиши хоть слово, за эти неприятности она бы расплачивалась. Потому что больше некому. Я здесь. Эд в глухой деревне под Питером. А дед… кто в здравом уме полезет к подполковнику КГБ, пусть даже и в отставке?
Так и жили.
Первый год жопа была. Спасался учебой. Лондон похож на Питер только погодой. Дожди, туман и сырость. Но ни о каком бизнесе по-русски здесь и речи быть не могло. Чтобы не сидеть у отца на шее, пришлось за ум браться. Язык подтягивать и грызть гранит наук.
На второй год почти отпустило. Еще порывался вернуться на родину, но дед руку на пульсе держал и разрешения не давал.
На третий год мне полегчало. Бизнес в гору пошел. Свой собственный! Бабы стали меняться чаще, чем модели на подиуме. Наладилось все.
А на шестой год в Питер я все же на пару недель вырвался. Печень с Басманским пропить, в ЗАГС его сводить и деда проведать.
Выполнил все. Кое-что даже перевыполнил. Принесла нелегкая на Дачный проспект. Как там оказался – не помню. Как нашел нужный дом – тоже. Очнулся лишь, когда в темном коридоре Польку к стене прижал.
Трындец, как она тогда на меня орала! Как по плечам лупила, по морде! Царапины были потом такие, словно кошка несколько раз на лицо падала. А как целовала…
Я убить готов был всех, кто ее за шесть лет так целоваться научил. Стискивал в объятиях и шизел от ревности. Девочка… Моя… Еще более красивая, чем в девятнадцать. Горячая, отзывчивая, охуенная.
Не оторваться было. Ни от губ, ни от тела. Да она и не отталкивала. Горела вместе со мной в одном костре. Гладила по голове, плечам. Стонала тоненько. Под юбку залезть позволила… потрогать ее, мокренькую, готовую для меня.
Крыша тогда со свистом вниз летела. Не знаю, как удержался и не трахнул занозу свою в этом коридоре. Она бы разрешила, наверное. Но я кончил так. От ее жалобного «Лё-о-ошка». От кожи, нежной, бархатной под ладонями. От взгляда ведьминского. Сумасшедшего, жгучего, душу выворачивающего.
Пары минут на все про все хватило. А потом просто стоял с ней в темноте. Вдыхал как наркоман ее запах, по спине гладил, слезы стирал… Пока не открылась дверь и не вышел какой-то мужик в трико и растянутой майке.
Муж!
Законный!
Полькин!
У меня вначале шок был. Специально ничего о ней заранее не узнавал. Только ж излечился.
Но спустя минуту… От злости чуть вдовой прямо там не сделал. Мозг отключился, а кулаки так и чесались. Убить хотелось. И пофиг, что сам виноват, что не было меня эти годы рядом. Не пас, не оберегал свое сокровище.
На все было плевать. И лишь Полькино отчаянное со слезами, с яростью: «Не смей! Уходи! Не нужно было вообще возвращаться!» удержало.
После этой поездочки я даже на второй день свадьбы не остался. Вручил Эду подарок. Жену молодую взасос поцеловал… она сильно не сопротивлялась. И на самолет свалил.
Нечего мне больше в Питере делать было. Дед жив. Басманский пополнил ряды женатиков. А в Лондоне работа ждала… и бабы. Много. Разные. И ни от одной черепушку не взрывало.
Вовремя свалил. Удачно. В самолете за три с половиной часа до состояния тупого бревна набрался. Потом еще неделю печень настойчиво убивал. А еще через месяц втянулся. Работа лечит. Особенно без выходных и проходных. Баб только иногда Полинами называл, но ни одна даже по морде не врезала. Скучно.
* * *
После вечерней поездки на Дачный и ночи воспоминаний утром я готов был проклясть всех на свете. И начал бы с себя.
Все еще не переваривший пиццу, желудок к кофе отнесся скептически. Стоило сделать один глоток, отправил плевать в душу «белому другу», а после второго поклялся выплюнуть самого себя.
Холодный душ тоже не шибко помог. Я вроде бы и проснулся. Даже костюм напялил – как-никак не развлекаться приехал, а по делу, на презентацию онлайн-казино к Басманскому. А потом присел на диван, уставился в окно и отключился.
Проснулся, только когда дед из своей комнаты вышел и телевизор на полную громкость врубил. Жестоко, но эффективно. Благодаря этому я даже первую половину дня провел в сознании. Разговаривал с кем-то, слушал. Пару визиток в кармане брюк обнаружил.
Но к обеду снова накрывать стало. И не разобрать что. То ли сон, то ли усталость непонятная, как во время болезни, то ли тоска.
И лишь одна-единственная мысль заставила продержаться на плаву до вечера. Четкая, ясная, как огонек в тумане: «Никакой больше Польки! Не надо! После третьей молнии и доктор не спасет».
И ни спорить с этой мыслью не хотелось, ни пытаться понять.
Глава 5. Взрослые девочки мечтают о…
Хороший бывший – исчезнувший бывший.
Полина.
Беда не приходит одна. Бывшие мужчины, оказывается, тоже предпочитают шляться табунами. Во всяком случае, мои приперлись оптом. Вначале как снег на голову из Лондона свалился Крамер. Как вспомню, так вздрогну. А через день начал засыпать сообщениями Вовка.
К счастью, хотя бы у Вовки не было никаких видов на мое тело.
«Полечка, привет. У нас сегодня второй зуб вылез. Смотри, какой зубастик!»
Я еще не успела ответить «Привет», как мне пришло одно сообщение. На этот раз с фото. Розовощекий малыш с голубыми Вовкиными глазами и носом-картошкой его нынешней жены Ирины.
Милый. Со вторым зубом сынишка был чем-то похож на бобренка. Так и хотелось написать, что он душка. Но я себя сдержала.
Нет, по поводу Ирины волноваться не стоило. Моя бывшая свекровь второй брак своего сына организовала лично. Нашла тихую, спокойную девушку с нимбом на пол-Питера. Свела ее со своей кровинушкой, словно котиков в марте. А через полгода сама же и расписала. Благо двадцать лет отработала регистратором в ЗАГСе.
В целом свекровь не прогадала. Ирину можно было хоть к ране прикладывать. Идеальная жена, хозяйка и мать. Я и рядом не стояла. Только, если хотелось похвастаться или поплакать, Вовка все равно мне писал или звонил.
В последнее время все чаще из-за сына.
«Ты бы видела, как он ползать быстро научился! Я еле успеваю за ним». Мое молчание не спасло. И тут же на телефон пришло видео. На нем прежний малыш, только уже не в анфас, а попой кверху, быстро перебирающий ручками и ножками.
Умильное зрелище. Правильнее было выключить телефон, но я посмотрела еще раз. И потом снова.
Хорошенький. Даже сходство с Вовкой не портило.
В миллион раз лучше собаки или кота. И никакой аллергии…
На последней мысли я заставила себя остановиться и резко пресекла дальнейшие Вовкины домогательства.
«Рада за вас. Прости. Занята». Пальцы набрали три коротких предложения за пять секунд. На автомате уже.
Но то ли у Вовки настроение сегодня было особенным, то ли мне банально не повезло.
Следом за видео пришло еще одно фото и аж два видео. Все тот же малыш. Только уже на руках у мамы. Радостный, счастливый. С улыбкой до ушей и таким светом из глаз, что на мои навернулись слезы.
Скотина все же Вовка! Нет, подобным контентом он меня закидывал не специально. Хитрости у моего бывшего не водилось совсем. Честнее и прямее мужчину сложно было найти. Я именно на эти его качества и клюнула когда-то. Захотелось простого и понятного кого-то под боком.
Но все же больно Вовка делал. Вот сейчас. Фотографиями этими, видео… я ведь, еще когда поженились, хотела малыша. Не всех училок от детей воротит. Но сразу не получилось, а после визита одного мерзавца не до продления рода стало.
Так до тридцати одного и пробегала. С мечтой и без «реализатора».
А тут Вовка с фото и видеоотчетами каждую неделю. Как с роддома началось, так и понеслось. Шлет, звонит, душу травит. Хоть свекрови на него настучи, чтобы отвадила.
После поездки с Крамером у меня бы, наверное, даже злости хватило бы поступить подобным образом. Раздраконил паршивец.
Но как Лёха начал, так он и продолжил. Сам себе громоотвод.
Точнее – не он, а курьер.
В четверг с цветами и приглашением в ресторан.
А в пятницу с огромным плюшевым медведем-пылесборником и приглашением уже не просто посидеть, а отметить юбилей его деда – Льва Дмитриевича. Будто это не восьмидесятилетие малознакомого мне человека, а праздник города.
И первый, и второй раз курьеры ушли от меня с дарами. У первого появился миленький букет для его девушки. У второго медведь для ребенка. Как минимум двух мужиков в городе Крамер осчастливил.
На этом бы ему остановиться. Умел же раньше уходить в крутое пике лет на шесть.
Но нынче что-то в стандартных настройках сбилось.
* * *
Только я выдохнула. Ночь без эротических сновидений провела. К зачету в школе подготовилась, новые тесты для курсов английского, подработки своей, распечатала… начался третий акт комедии. Или трагедии. Как посмотреть!
В общем, можно было догадаться, что зараза Крамер букетом и Винни-Пухом не обойдётся. Филиал магазина мягких игрушек он мне уже устраивал. В юности. Но то, что Лёха с помощью бабули давить попробует… Это был полный аут.
Она когда явилась ко мне под вечер, когда спросила, почему я до сих пор не одета и не накрашена, я чуть дара речи не лишилась.
Где Крамер, хоть старший, хоть младший, а где моя бабуля? Учительница музыки, скрипачка, божий одуванчик! Самый близкий мне человек на свете.
Даже спрашивать, на какой кривой козе этот гад к моей Ядвиге Яновне подъехал, неудобно было. Я минут пять слова подбирала. Чтобы поинтеллигентнее, без мата, который так и рвался с губ.
В общем, пока думала, она сама все и рассказала.
– Поленька, я не поняла, ты что, приглашение не получила? – она округлила свои густо накрашенные глаза и цокнула языком. – Лев Дмитрич, он же сосед наш бывший. В доме напротив жил. За тобой еще внучок его все бегал.
Бабуля была сама наивность.
– Как-то не помню, чтобы мы с Львом Дмитриевичем много общались. – Я попыталась не заводиться. – Или он позвал на свой юбилей всех, с кем хоть раз в жизни разговаривал?
– Ну почему ты так говоришь?!
На меня уставились полные праведного гнева глаза.
– Потому что это странно. Ты сама не находишь?
– Странно к приличному человеку в ресторан на юбилей сходить? Восемьдесят лет, между прочим, бывает лишь раз в жизни, – будто о восемнадцатилетии, заявила бабушка.
– Нет. Я не то хотела сказать.
– А получилось так, словно меня нельзя пригласить.
Она поджала губы. Насколько я знала свою Ядвигу Яновну, это была крайняя степень возмущения. В филармонии даже дирижер боялся махать палочкой, когда бабуля так поджимала губы.
Скотина Крамер! Что же он ей наговорил?!
– Бабуль, но правда. Вот представь. Чужой человек приглашает тебя в ресторан на свой юбилей. Зовет еще и внучку. Это нормально?
– То есть я должна, как ты, сидеть дома и ждать, когда за мной приедет катафалк?
– Нет. Какой катафалк? Я совсем не о том.
– Не знаю, что ты там подумала, а я первый раз за последний месяц платье вечернее надела. Накрасилась. И вот… – она открыла сумочку и достала футляр. – Галстук имениннику купила. Шелковый! Синий, под цвет глаз.
Я сглотнула. Внутри уже все кипело. Хотелось в порошок одного паршивца стереть. Гад, бил по болевым точкам. Дедушки у меня десять лет как не было. Бабуля с тех пор нечасто себя баловала выходами в свет. Чаще, чем я, конечно! Но для нее это словно в монастырь уйти.
– Родная, ну пожалуйста, пойми меня правильно, – я присела рядом с ней на корточки. – Это его внук задумал. Он использует тебя. И своего деда тоже. Ты ведь помнишь Лёшку? Для него ничего святого нет.
– Ах, вот как ты считаешь!
Ума не приложу, какая логическая цепочка образовалась в голове у моей Ядвиги Яновны, но дальше слушать она не стала. Вскочила с кресла. Футляр с галстуком на стол швырнула и гордой уверенной походкой направилась к двери.
– Бабуль… – я прижала ладонь ко лбу.
– Ты хотела, чтобы мы никуда не шли. Вот и не пойдем!
Хлопнула дверью так, что, наверное, весь дом слышал.
* * *
Вместе с этим хлопком и у меня внутри что-то громыхнуло. Сволочь Крамер! Какая же он сволочь! Ну ладно надо мной издеваться. Приезжать раз в шесть лет. Душу наизнанку выворачивать. Но бабушке…
Злость, которая и так бурлила во время разговора, рвалась наружу. Кричать хотелось. Вазочку какую-нибудь, желательно потяжелее, о голову разбить. Высказаться, когда проорусь. И о грязных методах. И о маниакальном преследовании. И о собственных чувствах. Ярости. Только ярости! Потому что больше Лёха у меня ничего не вызывал.
Как реализовать свои острые потребности, раздумывала я недолго. Адрес ресторана на приглашении был. А с макияжем и при параде Крамер меня уже видел. Одного раза хватит!
Так, сунув ноги в удобные балетки, застегнув под горло плюшевую толстовку, я и прыгнула в такси.
Сомнений не было никаких. Внутренний голос молчал. И только предвкушение скорой расправы заставляло сердце биться все быстрее и громче. Совсем как во время поцелуев с Лёшкой. Полная потеря контроля. И адреналин, сметающий все на своем пути.
Глава 6. Кошка. Бешеная. Одна штука. Моя
Женщина должна быть «прооратой».
У нее тогда ни панических атак, ни депрессии, ни головной боли.
Лёха.
Дед праздновал юбилей с размахом. От закусок и алкоголя ломились столы. Поток гостей все не заканчивался. А цыгане были уже в мыле.
В сравнении с этой гулянкой пенсионеров недавняя презентация Басманского казалась балом в школе благородных девиц.
Кстати, о девицах! Они здесь тоже имелись. Всех возрастов. От восемнадцати (навскидку) до… я до такого возраста не доживу. Некоторые очень даже ничего. С огнем в глазах и петардой в нижних девяносто. Гуляй – не хочу!
Случись юбилей пару дней назад, я бы, наверное, и гульнул. В Лондоне с кольцом на пальце меня никто не ждал. Здесь тоже никому не обещался. Но… несмотря на генетическую любовь к питерским красавицам, что-то на приключения не тянуло.
Родина уже встретила. Хватит.
Вместо того чтобы охотиться, я занял самый дальний диванчик ресторана. Откупорил один из подарков – колумбийский двадцатилетний ром «Диктатор» и медленно, со знанием дела принялся накидываться.
Ром лился как в сухую землю. Тарелка с маленькими бутербродами стояла нетронутой – мой внутренний эстет был против разрушения натюрморта. А угрюмый медведь все больше казался своим в доску парнем, только в шубе.
Дед на меня внимания не обращал. После недавнего ночного разговора он вообще вел себя странно. Про Лондон больше не спрашивал, сердечными вопросами душу не травил. Тихий спокойный дед. Никогда его таким не видел, но сейчас даже был рад.
Одно не давало покоя – его требование отсидеть юбилей до конца и не «позорить род своими выходками». С чего дед взял, что я решусь оторваться, ума не приложу. Молодость он мою, что ли, вспомнил? Но уточнять или спорить я не стал.
Сказано не отсвечивать – сидел и не отсвечивал.
Лишь иногда взглядом кого-нибудь провожал, наливал и упорно не закусывал.
Не знаю, сколько бы я так высидел, но где-то на половине бутылки рядом на диванчике материализовались две нимфочки. Обе в стратегических мини. Обе после аперитива, разогретые. И совершенно неинтересные.
За ширинкой никто даже голову не поднял осмотреться. «Тишина и только мертвые с косами».
Если бы не привычка скалиться и нести приятную бабскому уху херню, не знаю, как бы мы сидели. Наверное, пришлось бы наливать. Чуть чаще. Чуть больше. И заранее присматривать, куда потом пристроить свой неудачливый груз.
Но умение сыпать шутками было вбито в подкорку. И я сыпал.
Полчаса.
Час.
Иногда подмигивая медведю. Только он, казалось, меня понимал.
Иногда тупо пялясь на часы.
Пока в какой-то момент на стол не легла чья-то тень.
* * *
Голову поднимать не хотелось. Совсем! И смотреть, кто мне вид заслоняет – тоже. Комплекта визгливых нимфочек было вполне достаточно. Третью бабу я и в лучшие свои годы в постель не звал. Кукольник, что ли? Чтобы и на себе, и на каждой руке по красавице.
Но тень не ускользала. Стояла над душой, лоб взглядом сверлила. И от этого её присутствия даже соседки мои как-то странно затихли. То ещё минуту назад про ресторан верещали, про клубы, где можно было бы продолжить. И вдруг как воды в рот набрали.
Руки на колени сложили. Спинки выпрямили и клювики утиные поджали.
Последнее преображение даже меня заставило напрячься. Закрыв глаза, я махнул новую порцию рома, а потом осторожно, чувствуя задницей, что любое резкое движение сейчас опасно, стал поднимать голову.
Первым, на что наткнулся взгляд, оказались штанишки. Милые такие. Сиреневенькие и плюшевые. Из-за свободного покроя оценить, какое сокровище запрятано под ними, было невозможно. Но я попытался. В окружности где-то девяносто, может чуть больше, а длина ног – моя любимая. Такие удобно закидывать на плечи. И не страшно, что пятки будут лупить по ушам при каждом толчке.
От такого анализа аж взбодрился. Но то, что показалось выше, мигом затмило штанишки.
Нет, это была не меховая горжетка, не кружева и не рюши. Толстовка! Такая же сиреневая, как штаны, и, судя по растянутым локтям, далеко не новая.
Контингент приглашенных на юбилей, конечно, впечатлял!
Чтобы поднять голову выше, пришлось снова плеснуть в бокал ром, закрыть глаза и повторить отработанный алгоритм.
Чувствуя, что совсем хмелею, я даже наклонил к себе правую нимфочку. Занюхал её затылок, щедро орошенный какой-то парфюмерной дрянью. И решился.
На все про все ушло несколько секунд: один бокал, осмотр костюма, второй бокал и голову вверх.
А спустя всего миг я чуть не сдох от взгляда.
– Налюбовался?
Зеленые глаза ударили адским пламенем, и двадцатилетний «Диктатор» выветрился, как молодое крымское вино.
– Поля?!
Губы зажили своей жизнью. Я чувствовал, как по морде расползается тупая улыбка, и никак не мог это контролировать.
– Нет, блин. Сивка-бурка. На свист прискакала!
Полька стояла ровно, вроде бы спокойно, но я видел побелевшие костяшки на сжатых в кулаки ладонях и расширившиеся крылья носа.
Валькирия. Плюшевая. Моя.
– Девочки, Ромео вам сказал, что у него триппер? – Пока я любовался знакомыми чертами, зелёные глаза холодно мазнули взглядом по моим соседкам.
– Что-о?! – хором ударило по ушам.
– Неизлечимая форма. Лондонская, – ведьмочка одним ударом загнала все гвозди в гроб наших так и не сложившихся с красавицами отношений. – Не благодарите! – Второй тройничок за неделю накрылся медным тазом.
Мгновенно потеряв интерес к перепуганным курочкам, Поля снова уставилась только на меня. Как кобра на дудочку.
– Боже!
– Кошмар!
Рядом началась суета. Телефоны полетели в маленькие сумочки. Использованные салфетки вместе с одной из вилок упали на пол. А пепельница пополнилась двумя недокуренными длинными сигаретами. Дрянь редкостная. Хорошо, что больше не придется вдыхать.
– Козел!
– Мудак!
Две жопки дружно отлипли от дивана.
О том, что их владелицам навесили лапши, жопки почему-то не почувствовали. Магическая сила женской солидарности оказалась сильнее мозга.
Когда в радиусе трех метров не осталось никого, я заговорил:
– У меня никогда не было триппера. Вообще! И остального тоже не было. Чист!
Рядом тикала бомба с часовым механизмом, а ко мне внезапно вернулась радость жизни. Краски стали ярче. Запахи приятнее. И пение цыган начало казаться райской музыкой.
Перед смертью, говорят, всегда так происходит.
– Мозгов у тебя не было тоже! – Полина наклонилась ко мне и шумно выдохнула в лицо.
Кайф! Вот ничего ж общего с прежними раздухаренными охотницами! Я, конечно, бредил, но словно озоном потянуло. Как в начале грозы.
– А ты к дедуле? – Сглотнув, отставил подальше бокал. Потом убрал на соседний столик бутылку. От греха! Бутерброды пододвинул поближе. Попробовать их мне не светило, но хоть что-то мягкое.
Ещё бы знать, из-за чего приходится готовиться…
– Конечно! – В меня полетел какой-то футляр. – Почетный гость! Ты ж так настаивал!
Круглый широкий стол дал лишь пару секунд форы. Зазноба моя длинноногая обогнула его в три шага. На ходу замахнулась. Быстро. Я чудом успел руку переловить. И Полька полетела в меня, грудью в грудь.
Как в лобовую.
На скорости.
Так что диванчик жалобно скрипнул.
Официально! Таких поз у нас еще не было. Нет, я, конечно, зажимал ее и сидя, и стоя. Помнится, горизонталь тоже попробовали – как-то притиснул на лавочке возле детской площадки.
Но чтобы Поля сверху! Да еще почти лежа…
Мечта!
Аж горячая волна по хребту побежала и в штанах прибавилось объема.
– Отпусти меня!
На ухо раздался рык. Тихий, как у кошки, но очень злой.
– Извращенец долбаный!
Это, видимо, кто-то нащупал своим упругим животиком мою «радость» от встречи.
– Детка, ты ж знаешь… не могу.
Вот сколько раз я ей это говорил? Сотни! Вместо «привет» и «пока», а она все никак понять не могла.
– Ты! Ты…
– Только я. Дальше?
– Да как ты посмел использовать мою бабушку?! Цветы и медведь не помогли, так решил, что можно с родных зайти?! Своих не жалко, а моих подавно? На войне все средства хороши? – Бомба «Полина» таки рванула. Я ничего не понимал, но ее было не остановить. – Это скотство! Это… грязно! Даже для такого, как ты!
– Поль, Полина, я…
– Козлина ты! Последняя!
– Полечка…
– Ненавижу тебя, слышишь! Ненавижу! Достал!
На мои плечи градом посыпались удары. Ведьмочка не сдерживалась. Отводила душу по полной.
– Поля, но послушай… – я лишь успевал колено ее перехватывать, когда в пах целилась.
– Не буду я тебя слушать! Баста! Теперь слушай меня ты! И запоминай, Крамер, запоминай хорошо! На лбу у себя запиши! – она замерла, зло уставившись в глаза. – Больше ты ко мне не приближаешься! Вычеркни меня из списка своих баб. Забудь! Понял?
В мой бок довольно болезненно ткнулся острый локоток.
– Понял, я тебя спрашиваю? – ткнулся еще раз.
– Поль, но я правда ни сном, ни…
– Хватит! Овечкам своим будешь головы дурить. Я уже по горло сыта.
Последняя фраза вырвалась у Польки со стоном. С болезненным таким, что мне резко стало не до смеха и не до кайфа своего нереального.
Как ножом в сердце засадила. Красивая, гордая, родная настолько, что внутри все мясом наружу выворачивалось от близости. И отчаянная.
Девочка моя. Ни хрена нас годы не брали. Собачимся, как в первый раз. Лишь острее, жестче. До синяков. Рвем друг друга наживую. А ведь мне не защищаться от нее хотелось. Не объясняться и не сдерживать.
Черт. Гребаный ресторан! Гребаные люди вокруг! Вечно у нас не время и не место. Как заговоренные.
– Поль, родная, ты мне хотя бы минуту дай. Так? – я уже не улыбался. Минута нужна была позарез. Увести ее отсюда. Засунуть в первую попавшуюся машину и объяснить все другим способом. Тем единственным, который всегда работал.
– Хрен тебе!
Зеленые глаза вспыхнули. Полина резко дернулась от моей груди. Перехватить успел в самый последний момент.
Поймал за руку. Снова впечатал в себя и сделал то, что два дня назад поклялся не делать, – поцеловал.
Грязно, жадно, настойчиво. Царапая зубами губы. Толкаясь языком в сладкий рот. Вминая ведьмочку в свое тело, так чтобы чувствовать ее всю. От груди, которая стала больше. Талии узкой, как у модели. Бедер… Черт! Самых охренных бедер на земном шарике! Ног… длинных, идеально переплетающихся с моими.
Как знакомился заново.
В темном коридоре старого дома мне все же не показалось… Не помутнение рассудка это было и не алкоголь. Охуенная она. Как ром, с годами только вкуснее стала.
Не оторваться. И похер на обещание деду. Похер на зрителей. Похер на товарища моего по несчастью – медведя, который точно не поймет.
Отклеились друг от друга вечность спустя. Полька, слегка осоловевшая и еще более роскошная. Я с адской болью в паху и четким осознанием: «Не отпущу!»
Но обдумать, как именно не отпускать и что теперь делать, мне, конечно же, не дали.
Любимая правая ладонь уже отточенным движением опустилась на щеку. В ушах зазвенело. А спустя мгновение на мне никого не было.
Кошка моя плюшевая оказалась с другой стороны стола. И единственное, что бросила уходя, оказалось не «Найди меня, я вся твоя», а суровое, холодное – «Больше никогда».
Как серпом по яйцам.
Глава 7. Личное поголовье кобелей
Женщины потому моногамны, что сил на нескольких мужиков не напасешься.
Полина.
В такси было тепло, но меня трясло так, словно подхватила какую-то тропическую лихорадку. Болело везде. Ладонь после пощечины горела, будто раскаленную сковороду трогала. Кружево бюстгальтера жёстко натирало твердые соски, а внизу живота… По ощущениям – белье было мокрым, хоть выкручивай.
Блин, ну почему я не купила себе нормальный вибратор? Хотела же! И вариант неплохой подобрала. Стоило всего лишь выслать деньги и дождаться курьера.
Впрочем… после той штуковины, которой об меня терся Лёшка, вряд ли вибратор мог бы спасти. Сомневаюсь, что такие гиганты есть в продаже. Как он у него вообще за ширинкой помещался? Это ведь…
Последнюю мысль пришлось обрубать насильно. «Мне нет дела до габаритов Крамера! До него тоже нет дела! Прошлое!»
Внутренний голос звучал угрожающе. Почти серьёзно. Жаль, ноющая боль в паху и предательская сырость в трусах мешали поверить окончательно.
Сволочь он все-таки! Красивая! Тело – сплошные мышцы. Твердый, горячий, сильный… жеребец скаковой. Но о поездке на таком не стоило даже думать.
Что я там требовала от него? Чтобы вычеркнул из списков? Мне и самой неплохо было бы сделать то же самое. И поскорее!
Вот приеду домой, сменю трусы, смою с лица сумасшедшие поцелуи и начну забывать. Вино, кажется, ещё было. Конфеты тоже – скудный улов с прошлого свидания. Не фонтан, но и мне не девятнадцать, чтобы рвать сердце из-за какого-то мерзавца.
Словно решила сыграть со мной в одной команде, память услужливо подкинула свежее воспоминание: уютный диванчик в дальнем углу ресторана, улыбающийся мужчина в дорогом костюме, в расстегнутой рубашке, с цепочкой на сильной шее – и две размалеванные красотки.
А ведь скотина похотливая, Лёшка, даже дождаться меня не соизволил. Обеспечил себе сразу два запасных аэродрома ещё в самом начале праздника.
Предусмотрительный сукин сын! Ублюдок бессовестный!
А ведь «Полей» называл! Целовал так, будто и правда жить не может. Сжимал, что ни силы, ни гордости противостоять не хватало.
Лжец, предатель и бабник!
Хорошо, что про двух подружек его вспомнила! Желание забыть только усилилось. С таким настроем был шанс остановиться на половине коробки конфет и всего парочке бокалов вина.
Чтобы, не дай бог, не позволить разбушевавшемуся либидо перехватить штурвал, до конца поездки я старательно кляла Крамера. Насколько хватало фантазии!
Водитель опасливо косился в зеркало. В бюстгальтере и трусах по-прежнему царили боль и болото. Но к завершению поездки возбуждение окончательно сменилось брезгливостью.
Соскучившемуся по мужской ласке телу была предложена горячая ванна с ванильной пеной. Желудку – кьянти. А бракованным извилинам – фильм по ТВ. Что-то сопливое про любовь, детей и большую собаку.
Теоретически под него я должна была обреветься и окончательно смыть из своей души Крамера. Но вино подействовало быстрее. Уже на середине фильма я начала зевать, а потом и вовсе отключилась.
* * *
Утром в зеркале со мной поздоровалась какая-то тётка с опухшим лицом. Этот кошмар я тоже записала на счет Лёшки и, немного поколдовав с косметикой, отправилась на работу.
Вначале отпахала три часа в школе недалеко от дома. Потом поехала на трамвайчике к центру иностранных языков.
Впереди ждало аж три пары. Три группы по десять человек. Не так много, как в обычном школьном классе, но силы они вытягивали не меньше.
Стоило всего на миг пожалеть себя несчастную, как с огромным букетом в руках от порога центра ко мне ринулся недавний ухажер Григорий.
– Здравствуй, Полиночка, я соскучился! – с ходу «обрадовал» он, выставив перед собой веник.
Вроде бы ничего особенного. Ну, подумаешь, ненавистное «Полиночка» вместо уютного простого «Поля». Безвкусный букет в голубой гофрированной бумаге вместо загребущих рук. Неуклюжий худосочный Григорий вместо… Того, кто толком разговаривать не умел, а сразу засовывал язык в рот. В мой рот!
Хорошо ж все. Правильно. Француженка и итальянка покосились с завистью. А мне сквозь землю провалиться захотелось. Послать на фиг и Григория, и себя, и того третьего.
Психичка! Неизлечимая!
– Мне показалось, что мы не договорили тогда. – Пока я стояла столбом, Григорий приблизился вплотную и положил руки на мои предплечья. – Полиночка, можно пригласить тебя на второе свидание? – с видом бездомного пса, которому показали заветную косточку, спросил он.
– Что? – У меня аж челюсть отвисла.
– Мне подумалось, что у нас есть шанс.
Григорий поправил свои старомодные очки в толстой оправе и расплылся в самой идиотской улыбке на земле.
Ромео бракованный. Еще один на мою голову.
– Я не уверена. – Уши опалило фантомной болью. Они помнили, сколько пришлось выслушать за время прошлого свидания.
– Понимаю, ты очень приличная женщина, но я готов ждать.
Намек на жирное «нет» кое-кто не слышал в упор.
– Спасибо, – я сглотнула.
К счастью, требовать согласия и назначать дату следующей пытки Григорий не стал. Убедившись, что букет в моей ладони закреплен надежно, он пообещал позвонить сегодня же вечером. А потом обслюнявил щеку и отправился восвояси, сводить дебет с кредитом на какой-то швейной фабрике.
Деловой, как Карлсон, и такой же непрошибаемый.
Свезло так свезло, но за кое-что я все же была благодарна. Свежая доза адреналина придала бодрости, букет украсил мусорный контейнер возле крыльца, и последующие три пары занятий пролетели как одна.
Я даже усталости не почувствовала. Обычно к вечеру языком шевелить не могла, а тут… И на все вопросы ответила. И рекомендации, что нужно дополнительно посмотреть в интернете, дала. И даже не возмутилась, когда в конце последней пары заведующий центром пожаловал в аудиторию.
– Полина Игоревна, молодые люди, здравствуйте, – с видом гонца, принесшего счастливую весть, Игорь Анатольевич перемахнул через невысокий порожек.
– Что-то произошло? – я на всякий случай присела.
– Да, у меня потрясающая новость! – заведующий центром вернулся к двери, распахнул ее пошире. – Прямо со следующего занятия у вас всех будет шикарная возможность общаться с носителем языка. Никаких больше онлайнов по скайпу. Все здесь. В этой аудитории. Вживую.
Я сама не заметила, как пальцы морзянкой начали выбивать сигнал SOS – три коротких, три длинных, три коротких.
– Что значит вживую? – вопрос был туп до безобразия. Особенно для лингвиста. Но мозги в панике отказывались соображать совсем.
– Один наш английский коллега сейчас временно в Питере. Он согласился поучаствовать в нескольких занятиях. – Заведующий снова обернулся к учащимся. – Впрочем, сами познакомитесь.
Мое сердце сделало «раз – два» и встало.
У центра не было никаких английских коллег. «Носителями языка» мы гордо называли иностранных бухгалтеров, учителей и обычных студентов, согласных за копейки три раза в неделю выходить на связь по скайпу.
Никто из них не тянул на лектора, да и не стремился никуда приезжать. Всех все устраивало. Кроме одного человека.
Кого именно, я поняла еще до того, как длинная нога в модном ботинке перешагнула порог аудитории.
По телу пробежала предательская дрожь, а потом Игорь Анатольевич объявил:
– Принимайте, Алекс! Алекс Крамер. Специально для вас из Лондона.
Глава 8. По следам плюшевой кошки
Только женщины могут жить мечтами.
Мужчинам проще поставить галочку и забыть.
Лёха.
В моей жизни было достаточно безумных поступков. Может, даже чуть больше, чем у других людей. Но, стоило войти в учебный класс, сразу стало ясно – я там, где нужно. Толпа половозрелых самцов, пара непонятных баб и одна сексуальная училка в очках.
Мое будущее пастбище.
А ведь ещё вчера ничто не предвещало такого головокружительного карьерного роста.
* * *
День назад.
Я, конечно, знал, что для женщин «Наш девиз непобедим: „Возбудим и не дадим!“» – не просто слова. Это миссия, лозунг, с которым некоторые живут до старости. Но злость от этого не уменьшалась.
Какого черта вообще это было? Полькин неожиданный визит, её обвинения… Я ведь честно пытался забыть и не соваться больше с грязными ботами в чужую жизнь.
Даже в ванной под струями воды её сегодня не представлял. Рука скользнула вниз успокоить всеми позабытого нижнего Крамера. И только через пять минут, когда этот контуженный заартачился, на миг нарисовал в воображении знакомые пухлые губы, вздернутый нос и сверкающие яростью глаза. Пара секунд!
Кремень! Мужик сказал – мужик сделал. А то, что на душе было тошно, так это Питер, дождь и вообще… вон даже медведь не улыбается.
Нечему улыбаться! Ром меня больше не брал, женская компания не светила, а член упорно пытался поднять столешницу.
Это был стояк года! После исчезновения плюшевой кошки к моему паху можно было ведро со льдом прикладывать.
Лучше сразу с шампанским! Чтобы пузырьки ударили по подготовленной ромом печени и меня настиг спасительный отруб.
Но, как назло, после слишком громкой фразы про триппер официантки принялись игнорировать дальний столик, а дед и вовсе забыл про внука. Я видел его то с каким-то увешанным наградами древним стариком, то с цыганами, то с женщиной.
Дама с самого начала показалась знакомой. Осанка балерины или примадонны, горящий взгляд, совсем как у пробегавшей тут бешеной пантеры, и улыбка – смесь снисходительности и сочувствия.
Именно так лет двенадцать назад на меня смотрела Полькина бабка. Тогда я, будто конвоир, каждый вечер провожал свою зазнобу домой, крал поцелуй на лестничной площадке и потом еще пару минут подпирал дверь.
Скрипачка вроде бы. То ли Яга, то ли Ядвига. Ухоженная, тоненькая, эффектная. Такая, какие всегда нравились деду.
* * *
Над странным совпадением я ломал голову до конца вечера. Это было безопаснее, чем думать о другой женщине и представлять, как она сейчас вернется в свою одинокую квартиру, снимет плюшевый наряд, а потом пойдет в душ, и никто не предложит потереть спинку.
Нет, я ничего такого не представлял! Мучился от жёсткого паралича в паху. Наблюдал, как дедуля павлином кружит вокруг своей Яги-Ядвиги. И чётко понимал, что попал, приплыл, кончился…
Не существует на свете такой бабы, которую нельзя было бы вытрахать из головы. Решали лишь ассортимент замен и количество подходов. Я обкатал эту теорию многократно. И только на одной женщине раз в шесть лет она сбоила.
Можно было попытаться себя обмануть, загрузить делами или пораньше улететь в Лондон, но не обманывалось. Полька была той самой навязчивой идеей, от которой хоть лечись, хоть не лечись, а никакой ремиссии не наступало.
Меня, как собаку, увезенную подыхать в лес, вело к ней. Все годы. И щенком, только-только научившимся нюхать задницы течных сучек, и теперь, потрепанным кобелем.
Подозреваю, что я знатно напортачил в прошлой жизни. Другого объяснения, почему в свои двадцать один умудрился запасть на семнадцатилетнюю девчонку, не было. А ведь жил до этого нормально. Имел все, что движется. Не знал, что такое отказ. Впереди, казалось, счастливая и насыщенная жизнь.
Ключевое слово – «казалось».
Один хмурый взгляд, одно высокомерное «нет», и вот мне тридцать пять, а колбасит, как тогда. Словно клеммы в голове перепутались. Хочется видеть эту ведьму зеленоглазую, сжимать, делать то, что никогда не делал, но миллион раз представлял.
Засада какая-то была с Полькой. Из всех баб, с какими встречался, именно с ней я провел больше всего времени. Цацкался до армии, в старшего брата играл. А после службы вешался каждый день от ее равнодушия и сбегал, чтобы не взять своё силой.
Может, и зря. Может, вся ее приворотная магия была именно в этом. Незакрытый гештальт, мать его!
Такая теория головой воспринималось проще. Она ни фига не объясняла, чего ж мне настолько хреново. Но хотя бы давала какое-то направление. Вектор.
Мой лондонский зам справлялся с делами одной левой. Здесь, привыкший решать все сам Басманский, держался за руководство, как ревнивый муж за попу любимой жены.
Ничто не мешало. Питер развязал руки, убрал барьеры, и можно было закончить то, что так и не начал. Поставить галочку в одном деликатном вопросе и узнать, есть ли жизнь дальше.
* * *
Именно за организацией своего непростого досуга дед и застал меня на следующий день.
– Все с дружком план захвата Вселенной готовите? – Он недобро глянул на меня и на раскрытый ноутбук.
– Почти. – При дедовом умении вести допросы даже молчать было небезопасно.
– Все дела, дела, а потом свалишь в свою Европу, и ни ответа, ни привета.
Сейчас он совсем не напоминал вчерашнего довольного деда. Пожалуй, ту дамочку следовало выписать ему как лекарство на постоянной основе.
– Если хочешь что-то сказать, то говори. Я присказками не понимаю.
– Да что я тебе скажу? – дед махнул рукой. – Коль своих глаз нет, чужое зрение не поможет.
– А Полина, случайно, не для улучшения зрения вчера в ресторан приезжала?
Я отвлекся от переписки и уставился на своего родственничка глаза в глаза.
– Ты, Лёха, вроде не дурак, а…
Дальше, наверное, должно было прозвучать что-то про «ничего в жизни не понимаешь» или «тридцать пять лет уже просрал», но дед снова махнул рукой. Как на убогого.
– А если скажу, что не совсем идиот? – я осторожно развернул ноутбук экраном к деду. Аж обидно стало за такое недоверие.
– И за ум, что ли, возьмешься?
Сощурившиеся глаза побежали по строчкам переписки с заведующим одного малоизвестного лингвистического центра. Пришлось подключить все связи, какие остались в Питере, чтобы его найти. В кои-то веки мне даже пригодился свеженький паспорт с короной Королевства.
– Внучок, а это не тот ли центр, где… – дед осекся. Впервые в моей жизни он позволил себе так бездарно попасться.
– Не буду спрашивать, откуда у тебя подробная информация о Поле. – Я встал с дивана. До встречи в центре оставалось три часа, а дел еще было невпроворот. – Но прямо с сегодняшнего дня за ум и возьмусь.
Глава 9. Пришел, увидел, наследил
Женщин нужно брать штурмом.
От свободы и выбора они быстро уходят в глухую оборону.
Лёха.
Порнорежиссеры все же разбирались в тонкостях человеческой души не хуже мозгоправов.
Запорошенная мелом доска, учебные парты с металлическим основанием, фигуристая училка в очках – хоть прямо сейчас устанавливай камеру и снимай видео для взрослых.
Я бы и сам снялся. В главной роли! С этой училкой. В этом классе. Штук пять дублей без долгих перекуров. Но порно – не ток-шоу. Здесь зрители были лишними.
Кстати, о зрителях! Что дамочки, что мужики смотрели на меня так, будто я наследный принц и прямо сейчас начну учить их правильно приклеивать язык к нёбу и тянуть долгое «з».
Так и хотелось четко на русском сказать, чтобы выдохнули. Но остановил взгляд. Злой, внимательный, Полькин.
Как у нее только стекла в очках не треснули? И ведь даже вида не подала, что удивлена. Вошел – стояла прямая, строгая, гордо выпятив подбородок. Дошел до доски – так и продолжила стоять. Ни одной эмоции на лице не изменилось. Афина Паллада питерского разлива.
Вот как её не хотеть было такую? Огнище! Темперамент! Суток не прошло, а соскучился. Даже намек заведующего продолжить знакомство с центром у него в кабинете не заинтересовал.
Сегодня необязательно было оставаться в классе. Шоу с «носителем языка» планировалось на следующем занятии. Но, игнорируя гневный взгляд зеленых глаз, я попрощался с Игорем Анатольевичем и занял дальнюю пару.
В ближайшие два часа дело у меня было лишь одно – раскрасневшееся и охренительно красивое в своей ярости.
Как уже скоро выяснилось, стратегически я не ошибся. Вместе с изучением всех оттенков Полькиного румянца удалось познакомиться еще и с самой группой.
Дамочек можно было списать со счетов сразу. Модной розовой наклонностью здесь никто не страдал. Одна, та что сидела поближе к доске, явно относилась к разряду «заучек». Их с некоторых пор я обходил по большой дуге.
Вторая, рыжая, если чем-то и интересовалась, то не английским. Буквально за пять минут я поймал её взгляд на высоком блондине слева, дорого упакованном толстяке у окна и на себе. Какие именно навыки она пришла сюда оттачивать, было ясно без разговоров под луной.
С мужиками тоже более-менее удалось разобраться. Как минимум у двоих неудачников оказались виды на мою училку. Еще трое интересовались только самими собой. А оставшиеся весьма однозначно косились на искательницу приключений. Некоторым не мешало даже обручальное кольцо на пальце.
Не уроки английского, а кружок по интересам, блин!
* * *
После занятий Поля вылетела из аудитории пулей. «Неудачники» что-то проблеяли ей в спину. Заучка гейшей засеменила следом. Остальная компания принялась неспешно собирать с парт свое добро и вполне определённо переглядываться с рыжей.
Так и хотелось посмотреть, кому на сегодня выпадет сектор «секс» на барабане, но мой собственный секс мог накрыться медным тазом ещё лет на шесть.
Полю удалось словить уже на остановке. Что-то втолковывая заучке, она нервно постукивала каблучком по плитке и изредка оглядывалась по сторонам.
Искала!
Заставлять женщину ждать я не стал. Бессовестно подрезав автобус, остановил свою «Ауди» как раз рядом с дамами и распахнул пассажирскую дверь.
– Девушки, могу вас подвезти, – выпалил на английском, даже не взглянув на Полину.
Манипуляция чистой воды. И она сработала! Просияв, словно солнышко, заучка тут же ринулась на сиденье. И только когда попа уже приземлилась, вдруг вспомнила про свою учительницу.
– Полина Игоревна, может, вы вперед сядете? – Наивняшка и не подозревала о причинах ступора её собеседницы.
– Я… Пожалуй, дождусь своего автобуса. – Полька стояла как скала.
– Дамы, так мы едем? – изобразить, что я ни слова не понял по-русски, было несложно. Водитель за «Ауди» начал нервно сигналить, и даже себя, родимого, услышать не получалось.
Полька ещё несколько секунд посопротивлялась. Но уже скоро разъяренные бабки на остановке начали поливать её возмущенными речами, а водитель автобуса жать на клаксон все дольше.
Скотство, да! Но хрен бы она добровольно села в машину.
На секунде десятой терпение моей валькирии лопнуло. До меня донеслось ласковое «чудовище», и она опустила свой шикарный задик на заднее сиденье.
Стартовали мы с пробуксовкой. Очередь из транспорта на остановке и правда собралась приличная. А еще хотелось встряхнуть немного свою ведьмочку. Добавить поленьев в костер, чтобы не успела войти в образ умной холодной стервочки.
Сработало потрясающе. Глаза расширились, с языка слетел очередной комплимент. Вроде бы что-то про парнокопытных. А потом через плечо и красивую высокую грудь протянулся ремень безопасности.
Это было именно то, чего я так ждал. Вместе со щелчком замка резко отпала и необходимость изображать из себя принца Уэльского. Больше не тратя времени, я сунул заучке деньги. Показал на машину такси впереди, на парковке. И высадил обалдевшую девушку у обочины.
Два притопа, три прихлопа. Как награда, сзади раздались уже не единичные ласковые перлы, а целый град из «подонок», «псих», «скотина» и нежнейшего «животное».
Дед мною бы гордился. Начало прошло без сучка, без задоринки.
* * *
За дорогу зазноба моя даже остыть не успела. Дачный от ее лингвистического центра был недалеко, а обмен взглядами через зеркало заднего вида помогал поддерживать пламя.
На подъезде к дому Полька уже с трудом заставляла себя молчать. Я чувствовал, как сейчас рванет. Морально готовился. И все равно, стоило машине остановиться, словил кайф от ее первой гневной тирады.
– Знаешь что, Крамер… Я в курсе, что ты скотина, но даже не догадывалась, насколько подлая, наглая и похотливая! – Последнее слово она выделила особенно.
– И я по тебе, Поленька, соскучился.
Обернулся. Такую лесть можно было выслушивать, лишь глядя в глаза, чтобы, не дай бог, не пропустить какую-нибудь важную эмоцию.
– Мало того, что бабушке голову задурил, решил еще на работе мне жизнь испортить? – Полька резко отстегнула ремень и схватила сумочку. – Слово «совесть» в твоем лексиконе не значится?
– В нем с некоторых пор значишься только ты. На русском, на английском. Ласково и не очень.
– Невероятно! Как же мне повезло! Столько чести и стараний!
– Знал, что ты оценишь.
– Скучно в Питере? Дружок твой, Басманский, не развлекает, так меня подавай?
– Далеко ему до тебя. До тебя всем далеко.
– О да! Я заметила! – Зеленые глаза хищно сощурились. – Как раз вчера!
– Если ты о тех двух бабах, то я был ни при чем.
На то, что мои оправдания хоть как-то сработают, надежд не было никаких. Я, в общем, и не планировал сейчас никаких конструктивных диалогов. Они у нас никогда не получались. Но перед вторым пунктом плана пар желательно было спустить.
– Конечно! Ты ж у нас только меня любишь! – Пухлые губы дрогнули. – А эти… Так, комплект «неделька». Для одноразового использования, чтобы конь в стойле не застаивался.
– Видишь, милая, ты даже оправдания мне находишь, как жена после пятнадцати лет брака.
– Да я с таким, как ты…
Вместо продолжения фразы Полька зашипела сквозь зубы как змея.
– И много у тебя было таких, как я, за эти годы? – Вытянув руку, я прихватил девчонку за подбородок и заставил посмотреть на меня. – Сколько? Два, три, десять?
То, что плескалась в глазах напротив, меньше всего походило на равнодушие. Или я попал в десятку, и моя девочка все эти годы держала себя на жесткой феминистской диете. Или… Ответ додумывать не пришлось. Поля выдала его сама.
– Ты у меня один-единственный такой. Все мужики как мужики, и лишь ты, Крамер, орел! Паришь высоко в небесах и иногда спускаешься ко мне на грешную землю. Одариваешь, так сказать, вниманием.
– Так я лучший?
– Неповторимый.
Ни добавлять ничего, ни спорить дальше Поля не пожелала. Вместо нового взрыва возмущения она открыла дверь и ласточкой выпорхнула в питерский вечер. Выговорившаяся как надо и вполне готовая ко второму акту.
Долго тянуть с продолжением я не стал. Как только закрылась дверь подъезда, досчитал до десяти и двинулся следом.
Теперь я уже точно знал, куда шел. Старое пошарпанное крыльцо, которое лишь пьяный дурак мог не узнать. Все тот же код от домофона.
Дом будто ждал. Осталось лишь выяснить, ждала ли на самом деле одна из его жительниц.
Глава 10. Короткое замыкание
У женщин от поцелуев коротит мозг.
У мужчин – член, и они активно пользуются замыканием у первых.
Поля.
Почему-то так сложилось, что все самые сильные эмоции, которые я когда-либо испытывала, во мне вызывал один и тот же человек – Лёха.
Когда он уехал первый раз, когда исчез во второй, мне было так плохо, что хоть в Неву прыгай – остужай голову.
Когда в девятнадцать в любви признался, а потом в двадцать пять шептал здесь, на лестнице старого дома, что скучал, – думала, от счастья сердце разорвется.
И вот сейчас тоже чувствовала… Не злость. Ею я переболела вчера в ускоренном режиме. Не радость. Радоваться было нечему.
Скорее, это было недоумение. Мало того, что Крамер, не скрываясь, заводил шашни направо и налево. Звал на свидание и тут же находил себе сговорчивую компанию. Так он еще готов был тратить свое драгоценное время на мою работу! Носитель языка хренов!
Это не укладывалось в голове и шло вразрез со всеми законами логики.
Единственным подходящим объяснением было, что он просто сбрендил. Подхватил у себя там, в Лондоне, какой-то вирус и теперь, бедняжка, ушел вразнос.
Теория слабо объясняла мою собственную реакцию на больного, но неплохо помогала быстро перебирать ногами по искореженной тротуарной плитке.
Впервые у меня нигде не застрял каблук, а подъем на третий этаж прошел вообще незаметно. Взлетела как на крыльях.
Жаль, запереться так и не успела. Ключ был уже в замке, когда со стороны лестницы послышались глухие шаги. А потом кто-то нажал на ручку и потянул дверь на себя.
Ну, конечно же! Отпустил он меня так просто! Как же!
Удивления не возникло. В крови было еще слишком много адреналина. И вместо того чтобы прогнать гостя, я еще шире распахнула дверь.
– Что такое? Забыл сказать, что квартиру в этом доме нашел?
– Забыл кое-что сделать. Важное.
Лёшка воспользовался моей глупостью мгновенно. Даже не спрашивая разрешения, он переступил порог и… Вдруг потянулся к моим очкам.
– У тебя что-то возле глаза.
Грубые для такого лощеного паршивца пальцы коснулись висков. Незаметно убрали очки. И плавно спустились по скуле к губам.
– Крамер, дверь у тебя за спиной. Отдай мои очки и вали к чертовой матери!
– Какой грязный рот для такой чистенькой училки.
Пока я подбирала слова, чтобы отгрузить ему очередную порцию грязи, Лёха резко всем корпусом толкнул меня к стене. Буквально приплющил своим телом.
– Бульдозер проклятый. Отпусти!
Я ударила по плечам, дернулась изо всей силы. Но какое там! Здоровенный гад! Гораздо крупнее, чем был в молодости и шесть лет назад. И ведь, судя по ребристой батарее из мышц, которой прижимался ко мне, даже пуза не отрастил. Твердый весь, литой, обжигающий.
Никакой справедливости!
– Пощупала? – чувственные губы расплылись в плотоядной ухмылке. – Нравится?
Лёха перехватил мои руки и зажал вверху над головой.
– Что тебе от меня надо?! – вырвалось с рыком.
– Поцеловать хочу.
– Вчерашних красоток было мало? Или сравнить решил?
Я попыталась зарядить коленом в пах, но вместо этого мужские бедра еще сильнее вжались мне в живот.
– Хочу хоть раз поцеловать тебя в сознании.
– Насильно!
Судя по тому «дулу пистолета», которое уперлось в пупок, целоваться кое-кто вознамерился в режиме «Всё включено».
– Начинать с чего-то нужно.
– Нет! – я снова попыталась вывернуться. Никаких поцелуев! Никаких обжиманий! Не с ним! Но проще было сдвинуть стену.
– Да.
Лёха приблизил лицо. Потерся носом о нос и, стоило мне попытаться отвернуться, накрыл рот своими губами.
Сволочь!
О том, какая именно он сволочь, сказать не удалось. Мне теперь совсем ничего не удавалось. Умелый язык заставил губы раскрыться. Толкнулся в рот и, словно нащупал рубильник, отключающий мозг, вырвал первый стон.
Я сама испугалась, когда его услышала. Не могла я так быстро сдаться! Ни после вчерашнего, ни после сегодняшнего. Это ведь Крамер! Сволочь, мерзавец, подлец!
Но ноги подгибались.
Язык ласкал нёбо, сплетался с моим языком.
А руки, внезапно ставшие свободными, зажили своей жизнью.
Пара секунд, и весь боевой задор стёк теплой волной в низ живота. Еще пара секунд, и злость заставила обхватить ладонями шею этого мерзавца, провести ногтями по коже. Бархатной, горячей, потрясающей.
Ничего общего… ни с кем.
Мое собственное сумасшествие с роскошным телом и бешеным темпераментом. Призрак из прошлого, который регулярно приходил во снах, заставлял стонать, сжимать между ног одеяло и просыпаться от дикого желания.
– Сладкая, вкусная… Девочка моя золотая.
Лёшку вело так же, как и меня. Он не останавливался ни на секунду. То целовал. То что-то шептал, очень похожее на проклятия. То заставлял всхлипывать, до боли сжимая грудь, скользя влажным языком по шее и сминая ягодицы.
Кобель блудливый! Будто чувствовал каждое мое чувствительное местечко. Видел как карту и уверенно шел по маршруту.
Зря я все же открыла дверь. Зря позволила прикоснуться. И метила его сейчас клинописью тоже… зря.
– Крыша от тебя едет.
Лёха на секунду оторвался от меня. Заглянул в глаза и вновь набросился на губы. Жадно, как много лет назад, когда я еще сама не знала, что люблю этого идиота и буду скучать по его ворованным поцелуям.
– У тебя ведь нет никого. Так, милая?
Будто мне одних его губ было мало, мужские ладони заскользили вниз. Подхватили под ягодицы. Оторвав стопы от пола, заставили обвить ногами бедра. Уверенно, нагло. Словно получил карт-бланш на любые вольности.
– Похер. Сам разгоню всех, – так и не дождавшись от меня ответа, прохрипел в ключицу.
От такой близости голова моментом пошла кругом. Я чувствовала, как его напряженный член упирается в развилку ног, как быстро колотится сердце. И шизела от того, насколько остро ощущала этого мужчину. Его желания, его эмоции, его тело. И заражалась такой же потребностью.
Лондонский вирус в действии! Эротический и беспощадный.
– Скучала по мне?
Пока я вспоминала, везде ли идеально выбрита, Лёшка потерся грубой ширинкой джинсов о шов моих тонких брюк. А потом позволил съехать по телу вниз вдоль всех налитых сантиметров своего желания.
– Нет. – Во рту образовалось целое озеро слюны.
– Врунья.
– Сукин сын!
Я дернула рубашку и губами жадно прижалась к солоноватой коже на груди. Втянула в рот, не заботясь, что может остаться засос. И языком прочертила линию к ключице.
Вкусный! Проклятие, как можно быть таким вкусным? Везде.
– О да. Так! Сделай это еще раз.
Лёха откинул голову, предоставляя на растерзание шею.
– Меток наставлю. Замучаешься придумывать оправдания.
– Хрен с ними, с метками. – Мужские пальцы за пару секунд справились с молнией у меня на брюках и скользнули под белье. – Боже, да! Девочка моя, какая же ты мокрая. Вся течешь.
Два пальца толкнулись внутрь, а один лег на клитор, потирая его, размазывая влагу по подпухшей плоти. Умело, ритмично, так что я сама не заметила, как начала постанывать.
Никогда быстро не доходила до финиша, но сейчас впервые чувствовала, как внизу живота тянет от предвкушения. Словно спираль сжимается. Огненная, тугая, болезненная.
Проклятие! И где эта скотина только шлялась столько лет со своими пальцами? Как он посмел вставить их в меня лишь сейчас?
Я чуть не хныкала от восторга и досады. Эти руки были лучше любого члена или языка. Эти потрясающие движения внизу, горящий взгляд напротив…
– Давай, милая. Давай. Хочу трахнуть тебя кончившую. – Будто толчков внутри мне было мало, Лёшка решил добить грязные признания. – Хочу, чтобы пульсировала у меня на члене.
– Ещё…
– Хочу, чтобы текла сильнее. Как сучечка. Сжимала со всей любовью.
– Ещё…
– Хочу нафаршировать твою тугую киску так, чтобы нас, наконец, отпустило.
Я была на самой грани оргазма. Всего лишь от слов и двух пальцев внутри. Но последняя фраза неожиданно зацепила.
– Так ты эксперимент решил поставить? – Стена за спиной вдруг стала казаться холодной.
– Надо ж нам выяснить, отчего обоих так сбоит.
– Стоп, Крамер! Стоп! – Я изо всей силы оттолкнула этого гребаного экспериментатора от себя. – У тебя когда самолет? Завтра? Послезавтра?
– Черт, Поля, что такое?! – Он и правда ничего не понял. Потянулся ко мне. Лапищу свою загребущую снова в трусы попытался засунуть.
– Когда самолет? – Звонко ударила по руке, а у самой чуть слезы из глаз не брызнули.
Повторялось все. И мое желание, и его напор, и страсть эта общая сквозь обиды и злость. Будто хапнуть нужно друг у дружки хоть немного счастья. Оторвать кусочек на память, пока опять не отнесло одного от другого на сотни километров.
– Да нескоро еще. – На красивых скулах заходили желваки.
– Когда?!
Я выставила вперед руки, не позволяя приближаться к себе. Плевать, как выглядела, и что было до этого.
– Через три недели.
Глава 11. Любовный рикошет
У каждой «динамщицы» в жизни был свой «козел». И наоборот.
Поля.
Последний Лёхин ответ пролетел словно мимо меня. Он вроде сказал что-то про три недели, но мне было уже все равно.
Как быстро зажглась, так же стремительно и остыла. Сразу стало за себя стыдно. Бегать от всяких Григориев, год заниматься сексом лишь в фантазиях и чуть не отдаться у стеночки в коридоре человеку, для которого важно было закрыть прочерк в графе «секс с дурой Полиной».
Все же зря я пряталась от него в девятнадцать. Пусть бы получил свое тогда и не мелькал больше на горизонте. Я уж как-нибудь пережила бы пару оргазмов. Возможно, после них поскорее отшила бы Вовку и вышла замуж за нормального мужика.
От злости хотелось обвинить Крамера во всех бедах от неудачного брака до жора во время ПМС. Черт! Дай мне время, я бы и в таянии ледников его обвинила. Вон какой горячий! Точно он плавит.
Но времени не было, да и обманывать себя я не умела.
«Не хочешь получить ожог – не прикасайся к огню», – простая истина. В моем возрасте положено бы знать. Не девочка! Но, как бестолковую бабочку, меня тянуло на пламя. Пьянило от его жара.
Словно включался какой-то неведомый науке инстинкт: «Видишь Лёху – соглашайся на все сразу. Ни о чем не спрашивай!»
И не важно: замужем ли я, свободен ли он. Безразлично! Лишь бы обнимал так крепко, целовал и называл «моей».
Самый неподходящий вариант для секса без обязательств. Слишком желанный и со слишком сильной побочкой. Как головную боль гильотиной лечить. Эффективно, но даже Григорий был безопаснее в сто раз.