Читать онлайн Избранное. Время слов / 2 бесплатно

Редактор Эльвира Шабаева

ISBN 978-5-4498-3581-9 (т. 2)

ISBN 978-5-4498-2114-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Светлана Кунакулова

Чужой мой

Безмолвие.
И в каждом вздохе точка
Спешит оставить след забытых фраз.
Волнует вопрошающая строчка:
«Чужой отныне?»
Блеск любимых глаз
Зовёт – ни отвернуться, ни слукавить.
В них жизнь берёт начало, в них покой
Уничтожает тех, кто должен править
Тревогой, непременно, и тоской.

Имею право! Не хоронят – дважды
И верят не на зло, а вопреки!
Закономерность – это не однажды,
Обрыв – не значит – только у реки.

Я знаю всё:
С кем спишь, что ешь на ужин,
В каком часу торопишься домой,
И даже то, что ты ей очень нужен.
Чужой отныне? Да, чужой… Но мой!

Я за тобой…

Ночь опрокинула чашку с рассветом,
День расплескал горький кофе,
Каплей сиропа вишневого цвета
Твой корректирую профиль.

Ты потерпи, мой родной, то – не впору:
Сжатое фактами в сферах,
Время крадется, подобное вору,
Тонет в объятий размерах.

Голос стучится твой шепотом робко,
Бьется о стену обмана.
Наши пути обособлены скобкой
Где – то в чертах океана.

На перепутье что есть и что было.
Память преследует, строго
Смотрит на то, что в сердцах я разбила.
В стёклах – к тебе та дорога.

Гордость меня провожает с укором —
Вымыслом ложь не измеришь.
Ты потерпи, мой родной, это – скоро,
Я – за тобой! Ты мне веришь?

Славлю материнскую любовь!

За окошком ночь, а мне не спится…
Мысли паутиной в голове:
Что тебе моя родная снится?
Что хотела рассказать ты мне?

Что порой тоскливо, одиноко,
Некого обнять и приласкать.
Поругать ли, похвалить немного
И за чашкой чая поболтать.

Что приходим, навещаем редко,
Что коты наглеют – спасу нет.
Что все новости твоей соседки
Не заменит даже интернет.

Что спина болит невыносимо,
Что в канаве снова всякий хлам.
Что когда собака лает – мимо
Школьники проходят по утрам.

Что намного стали дни короче —
Утекает время беспрестанно…
Только знай, тебя люблю я очень!
Как иначе?! Ты моя же, мама!

Дней в году бывает много разных,
Солнечных, бегущих чередой…
Но сегодня самый лучший праздник
Потому что этот праздник – твой!

И пока дышу я – пульс мой бьётся,
И пока течёт по жилам кровь,
Ту я славлю, мамой кто зовётся!
Славлю материнскую любовь!
…
Утро за окном, а мне не спится…

Из пепла…

А я люблю послушать тишину —
Теперь она моя любимая подруга.
Пожму ей руку, крепко обниму…
Перебинтую мысли и стяну их туго.

Я пропускаю боль через себя…
И отпускаю в небо вольной птицей.
Нет смысла мучать душу, теребя
Былую память, сожжены страницы!

Я научилась по – другому жить:
Ценить свободу и прощать обиды,
Хранить молчание и дорожить
Всем тем, на что свои имею виды…

Бунтует равнодушие в крови
И на вопрос:
Откуда я взялась такая?
«Из пепла, – просто отвечаю, —
Сгоревшей и нечаянной любви!»

Расставание

– Улетаешь? – Улетаю.
– Не вернешься? – Не вернусь!
– Я тебя обидел, знаю.
Я исправлю всё, клянусь!

– Поздно, милый, слишком поздно
Клясться, ты теперь не мой…
Всё исправить невозможно.
Проводил, иди домой!

Поднимаясь вверх по трапу,
Оглянулась – нет его…
Не прощает боль утрату —
Треплет рваное нутро,

Тяжким гнетом навалилась…
Не прогнать, не превозмочь!
Лишь под сердцем сердце билось —
Смыслом жизни стала дочь.

Я узнаю тебя…

Я узнаю тебя среди тысячи лиц,
Второпях —
Мимолетной улыбке.
Среди тысяч турниров —
Непройденный блиц,
Среди тысяч путей —
Самый зыбкий.
Я узнаю твой голос
Из тысячи фраз
По тональности, нотам, акценту.
Я узнаю твои —
Среди тысячи глаз,
Что возможно из сотни —
Проценту.
Я узнаю тебя среди тысячи снов
По приметам,
Просчитанным датам.
Среди тысячи
Мной недосказанных слов,
Тишиной
Прокричавших когда – то.
Я узнаю тебя
В грустных каплях дождя,
Стоном ветра в ночи вспоминаю
Возвращаясь всегда —
Навсегда уходя,
Я узнаю тебя! Я узнаю…

А сколько их еще по детдомам?..

Обычный день,
Ненастная погода,
Гуляют тучки,
Солнце жмурится…
С тех пор прошло
Уже четыре года,
Как я их встретила
Одних на улице.

Рука в руке, —
Похоже, брат с сестрой.
На нём костюм,
Она в зелёном платье.
Мне сразу
Приглянулись эти двое:
Восьми лет мальчик,
Ей – шесть (пять) ли?

– Вы чьи ребятки будете?
Куда? Откуда?
Мальчишка посмотрел
В глаза упрямо:
«Одни мы… Из детдома…
Вооон оттуда, —
Махнул рукой, —
А ты кто, наша мама?»

Кто знает,
Как душа от боли плачет
И сердце ноет,
Словно, в нём прореха?
«Да будет так, —
Решила я, – а не иначе:
Где есть один,
Там двое – не помеха!»
***
Обычный день
И солнце жмурится.
Всё в прошлом —
Трудности, напасти.
Бегут навстречу
По соседней улице
Мои родные!
Разве – то не счастье,

Когда встречают
Дети своих мам,
Целуют нежно
И купаются в объятиях,
А сколько их ещё таких
По детдомам —
Мальчишек лет восьми
И девочек в зелёных платьях?!

Не успела…

Сердитый месяц строит козни,
Хранит интригу старый дом,
В кармане спрятав вечер поздний.
Несуществующие розни
Скрывают ставни. За углом
На изгороди пляшет крынка,
Ворчит на ветер за бардак.
А где – то в сердце плачет льдинка,
И жалобно поёт волынка,
И спит над окнами чердак.
Уйду. Слова вольются в грохот.
Молитву (ту, что бережёт)
Опротестует горький опыт,
Услышав неба нервный шепот,
Который мне о смерти лжет:
Что о тебе лишь думать смела.
В нутро вползая, как змея,
Она забрать тебя успела,
У всех тебя отнять сумела.

ОНА успела, а не я..

В Склифе

Звонок в приёмную.
– Да. «Склиф». Везёте?
Все заняты врачи. Тревожит вид?

Роман Сергеич, женщину возьмёте?
Не знаю. Вскрыла вены. Суицид.

Доставили. В крови. Но сердце бьётся.
– Вы муж?
– Да, муж.
– Смотрели – то куда?
– Душа как тряпка, доктор, в клочья рвётся.
Сначала сын. Теперь жена. Беда…
Беда пришла, которую не ждали. —
Мужчина всхлипнул, – Сын погиб у нас.
Всего пять лет. Его Артёмкой звали.
Машина. ДТП. Год – словно, час.
Я справился, а вот жена Маришка
Утрату не смогла перенести.
Ей каждой ночью снился наш сынишка,
Звал маму и просил его спасти.

Рассвет скользнул лучами по палате,
Застыл на миг и скрылся из окна.
Мужчина наклонился у кровати:
«Мариш, не уходи! Ты мне нужна…
Уйдёшь, возьми меня с собой, дороже
Тебя с Артёмкой…»
Вдруг открылась дверь.
– У вас ребёнок будет. Шесть недель. Так всё же
Жить стОит ради этого, поверь!

Страница перевёрнута? Едва ли…
Врач произнёс: «Недельку… и домой…»

Неслышно губы женщины шептали:
«Вернулся…
Мой сыночек…
Мальчик мой!»

Осеннее

Сегодня снег поссорился с дождём —
Наверное, не поделили осень.
Мы непогоду эту переждём
Под громкий стон качающихся сосен.

Срывает ветер поцелуй костра
Игриво, и сентябрь разносит листья
По ящикам почтовым, до утра
Пакует в холст поломанные кисти…

Последний штрих наносит на панель,
Покрыв асфальт холодным ржавым цветом.
Роняет в воздух «парфюмер» «Шанель».
Ну вот и всё… Пора прощаться с летом!

Так нужно было…

Мне дорого обходятся минуты,
Которым нет ни края, ни конца,
И рисовать твой образ пресловутый,
Копаясь в прошлом. Твоего лица
Черты и голос я уже не помню.
И стоит ли всё это ворошить,
Бросая в память только грязи комья?
Я отпускаю… Нужно дальше жить.

Убийственно похожи дни и ночи,
Ошибки надоело повторять.
Наверное, так нужно было очень:
Найти тебя, чтоб снова потерять…

Антонина Павлова

Город

Город пропах грязной шерстью,
Мокрой, бродячей собаки,
Кичась поруганной честью,
Сеет порок, склоки, страхи.

Город убийства смакует,
Мажет язык грязным словом,
На остановках воркует
Голубем сизым, почтовым.

Город, порывами ветра,
Делает тёрки на лужах,
Жизни замкнув в скудных метрах,
Норм социальных на душу.

Город, напитанный местью,
Жить согласился во мраке,
Запах впитав грязной шерсти,
Мокрой, бродячей собаки.

Пророчество

Морозным ветром обдуваема,
Под небом северным увидев знак пророческий,
За шаткий стол покрытый рыбьим мехом,
Присядет робко дева—
Одиночество.
Спокойно оглядится, наблюдая,
Услыша крик больных амбиций,
Короны быстро все пересчитает,
Поступки зарисует в лицах.
Окинет взором недовольных,
С депрессией живя, сотворчеством,
И будут рады новым новобранцам,
Ряды печальной девы—
Одиночества.

На крыльях

На крыльях новых, оставаясь дерзкой,
Взлетаю выше! Чаще обороты!
Играет детство от порывов резких,
Вдыхаю запах снега и свободы.

Питаюсь жадно вкусным и красивым,
Дарю улыбку добрым, милым людям,
Усы рисую злобным и фальшивым,
Снежок закину в пасти черным жутям!

Целуя счастье нагло, без сомнений,
Бреду, смеясь, в пуховике зашитом,
Я не боюсь пурги, землетрясений,
Не страшен камнепад – я под защитой!

Когда бы…

Ты тоже хотел быть самым,
А я бы кричала: «Он лучший»,
Когда бы твои желанья,
Не плавали в рифме со случкой.

И я поселилась бы дерзко,
В твоей голове терпкой мыслью,
Актерской игрой одурманив,
Прижавшись, приохнув, привзвизгнув.

Потом бы могла слиться в паре,
Достойно, красиво и мило,
…
Когда б тридесятое чувство,
Затронуло и зацепило.

Алексей Шмырев

Жить вопреки

Мы порою не видим совсем,
Что вокруг зарождается буря.
Грянет гром и достанется всем:
Даже тем, кто живёт лоб не хмуря.

Не ломает жизнь тонкие грани—
Она рушит железные нормы,
Выбирает момент, больно ранит,
Иногда просто так для проформы.

Крушит принципы самые жёсткие.
Предлагая извлечь урок:
Или терпишь пощёчины хлёсткие,
Или голову прячь в песок.

Для меня однозначно решение,
Рядом с ней я сошествую в ад,
Претерплю горечь мук и лишение,
Но с пути не сверну назад

Не сулите коварные други,
Кущи райские и небеса.
Выбираю мучения круги—
Без неё не сладка мне роса.

Грустной музыки нот не сейте,
Не качайте во след головой.
Вы за здравие лучше пейте—
Я дышу ещё… значит живой!

В ожидании чуда

А я всё жду, когда наступит утро,
Я очень жду весенних первых гроз.
Улыбку жду – сиянье перламутра,
Варенье жду из сочных алых роз.

Холодных брызг я жду в разгаре лета,
От мыслей отдохнуть своих хочу.
Надеюсь, счастья песенка не спета,
И всё, что ожидаю – получу.

Я снова жду трезвонящей капели,
Я очень жду заснеженных дорог,
Чтоб мы с тобой друг друга отогрели,
Я радость жду, вошедшей на порог.

Звёздочка

По дороге лунной – серебром
Звёздочка усталая скатилась.
Я это увидел и потом,
Голова юлою закружилась.

До утра искал её в траве,
На пруду вспугнул большую рыбу.
Неужель, приснилось это мне,
Раз не смог найти такую глыбу.

Не в ладу теперь я сам с собой,
Звёзды мне мерещатся повсюду.
В мире зрячих будто бы слепой,
Пусть на ощупь, но искать я буду.

На закате времён

Где-то там на закате времён,
Нам откроется страшная тайна.
Голос спросит: – А ты, был влюблён?
Или жизнь пролетела случайно?

Сделал ты хоть кого-то счастливее?
Или жил впопыхах – эгоистом?
Созидал, чтобы стало красивее?
Или мнил себя злым – анархистом?

Где-то там у залива – забвения.
Вдруг неважным окажется многое.
Ты припомнишь все стихотворения
И наследство потомкам – убогое.

Что ответить, увы, не найдёшься:
Как любил и о счастье мечтал.
Взгляд потупив, слегка рассмеёшься,
Скажешь: – Боже! Прости, я устал.

Сделал я хоть кого-то счастливее?
Созидал ли любовь на земле?
Я не ведаю в это мгновение,
Что ответить могу я тебе?

Где-то там в тишине предрассветной,
На заре обнажатся кресты.
К ним с мечтою своею заветной
Поспешишь, как и многие, ты.

Сергей Володькин

«Камень точит вода…»

Камень точит вода…
время точит меня…
я точу карандаш…
Камень, грифель и я: мы исходим «на нет», истончаясь.
Не сказать, чтобы мне слишком нравился этот пейзаж,
Но к нему, как к себе самому, всякий раз возвращаюсь.
От себя не сбежать, у инстинктов врождённых в плену.
Как не скинуть в порыве нелепую эту дублёнку,
Эту вещь из разряда б/у в магазин не вернуть:
что собой называть нас усердно учили с пелёнок.
Произносится «я» —
упирается палец в знакомую плоть.
Неужели лишь это есть ты, а не большее что-то?
В чём задумка Творца? Что хотел донести нам Господь,
Сделав душу частицей вселенского круговорота?
Что я должен понять, что я должен постичь, наугад
в лабиринте без лампы и нити пускаясь в дорогу,
после шага вперёд совершая два шага назад
в жадном поиске Света (в межстрочном прочтении – Бога)?
Это выше любви, это больше, чем жизнь или смерть.
Свет выходит за рамки границ, полюсов и аспектов,
Представляя собой в бесконечность открытую дверь:
Где душа, преломляясь, становится радужным спектром…

«Как блоки конструктора сыплются сверху слова…»

Как блоки конструктора сыплются сверху слова:
Я лишь успеваю их складывать в ровные строчки.
Застенчивый ангел вступает в земные права,
В заоблачный «тетрис» играя со мною заочно.
Зачем это мне? Я лишь рыба в колонии рыб—
Сквозь стёкла аквариума бытие созерцаю.
Но резко тускнеет начавший отсвечивать нимб,
Когда, замечтавшись, с разбега в стекло ударяюсь.
Как это жестоко – учиться дышать через боль,
Внизу оставляя сомнения, страх и обиды.
Открылись глаза и уста – расплатиться изволь:
В парении творения земное скрывая из виду.
А рыбы всё также молчат вдохновенью назло,
Приветствуя мир недосказанностью многоточий.
Значок на стекле: «ПРИ АВАРИИ ВЫБИТЬ СТЕКЛО»,
И ангел застенчивый в руки берёт молоточек…
Поэт – молоточек у ангела в лёгкой руке,
И путь его часто проходит по стёклам разбитым,
Давая возможность застрявшим в стеклянном мирке
Взломать неприступный рубеж между небом и бытом…
Навек перестать бытие ограничивать бытом…

«Гармония овладевает сознанием как вирус…»

Гармония овладевает сознанием как вирус:
Так тихо и вкрадчиво – сам не заметишь, порою
Как из категории «плюс» в категорию «минус»
Все принципы, переоцениваясь, переходят.
И в оптике взгляда на мир изменяется ракурс,
И в призме оценок находятся новые грани.
Себя самого ощущать начинаешь двояко:
Собой оставаясь, выходишь другим, как ни странно
Ещё не осознанно, всё начинает меняться.
И где-то невидимые шелестят шестерёнки,
Давая возможность на цыпочки встав, приподнявшись,
На мир посмотреть всепрощающим взглядом ребёнка.
И где-то внутри в голове обнуляется счётчик,
И жизнь от начала своё начинает движенье.
И трепетность каждого дня проступает всё чётче,
выигрывая с неизбежностью смерти сраженье.

«Какая нынче тёплая зима…»

Какая нынче тёплая зима:
Январь исходит мартовской капелью,
И градусник на уровне нуля
Качается которую неделю.
За призмою окна распластан сад
Преображённый памятью цветенья,
Как чистый лист в преддверьи откровений,
И эта призма формирует взгляд
На мир в отдельной точке бытия.
Как будто здесь Творец вонзил свой циркуль
И обозначил чёткие края,
Где логика главенствует как принцип.
Но всё, что не попало в этот круг,
Вдруг стало ясным, вовсе не исчезнув.
И я теперь, как некогда Колумб,
В первооткрытий вглядываюсь бездну:
Я сопричастен плаванью его,
Я выполнен по образу – подобью.
Так сад уснувший бредит половодьем
и вдохновеньем —наступивший год.
Но всё, чем я живу, к чему стремлюсь—
Летейским половодьем будет смыто…
Контрабандистом вывожу за скобки быта
Стихов и писем нелегальный груз.
Как жернов мельничный скрипит планеты шар,
В муку перемолов крупинки боли.
И маятник на уровне «душа»
Застынет, не раскачиваясь боле…

«Под дождями из чисел…»

Под дождями из чисел
Бредёт по земле человек.
Ливни дат
Охлестали его измождённые плечи.
Он скрывает свой взгляд
За завесой опущенных век,
Но по жизни пройти незамеченным
Он не хотел бы.
Он идёт, и шаги осторожны, предельно тихи:
То змеёй проскользнёт,
Укрываясь в изгибах ущелий.
Вдохновенью не скажешь: «Постой!» —
Значит, будут стихи.
Он охотник за словом
и за силуэтом в прицеле.

Лишь художнику вроде бы дела и нет до войны—
Философию сущего он воплощает в пейзаже:
Холст грунтует усердно, боясь не достичь белизны:
Здесь не краска, а время, – никем не замечено, – ляжет.
И ложатся, ложатся патроны—
Красиво и в лад:
Всё рассчитано до миллиметра.
И ложатся, ложатся зарубки на тёмный приклад,
И значок, что висит на груди —
Дан за меткость.
Даже если убьют,
Всё равно он останется жив,
Наблюдая себя же
В прицела оптической трубке.
Ведь не им
На талантах отточены,
Пущены в дело ножи
Восхитительно – Дьявольской
Мясорубки…

«Ветер листвою шуршит, как конфетной обёрткой…»

Ветер листвою шуршит, как конфетной обёрткой:
Крон – -обёртка, конфетка – душа. Оболочка
В узел сошлась, нолик старта исправив в восьмёрку,
Та бесконечностью стала, споткнувшись о точку.

Палые листья сквозь Время летят стаей птичьей:
Падшие ангелы, падшие звёзды, пропащие взгляды!
Небо зовёт, разгибая земные кавычки:
В нём лишь одном и лекарство в разгар листопада.

Палые листья заставят уставиться в полночь,
Чуткое ухо подставить под медленный шорох.
Алые листья Историю пишут и помнят.
Палые листья сгорают мгновенно, как порох…

«Нас сотрёт, как тряпкою с доски…»

Нас сотрёт, как тряпкою с доски,
Как чертёж неправильный с листа.
И взамен обиды и тоски
Вместо нас наступит пустота.
Вместо нас наступит белый свет
Или чёрной пропасти квадрат,
Полетит в обратный путь конверт,
Потому что выбыл адресат.
Потому что на любую боль,
Что как дождь окатывает сплошь,
Нам ответят просто и легко:
Плачешь – это значит ты живёшь.
Это небо отдаёт нам дань
От избытка выслушанных просьб.
Если с неба льётся океан—
Сколько боли ТАМ вместить пришлось?
Пара капель с тоннами воды:
Как несоразмерен перевес.
Если небо плачет, как и ты—
Значит ТАМ, бесспорно, что-то есть…

«Поговорим, как две светящиеся точки…»

Поговорим, как две светящиеся точки,
Ненужными пренебрегая именами,
Отбросив прочь вчерашние обиды—
Они нам только головы морочат.
Нам незачем в лепёшку разбиваться
И кулаком стучать, доказывая что-то.
Поговорим с тобою, как частицы
Вселенского круговорота.
Я знаю нечто, чего ты не знаешь.
Поправь меня, коль я ошибся в чём-то.
Мы воедино истину слагаем,
Пленяясь гениальностью экспромта.
Поговорим, как два источника энергий,
Сказав слепому эго: «Брысь под лавку!»
Сознаньем постигая Бесконечность,
Воронку чувств раскручивая вправо.
Поговорим, как две вселенных по секрету,
Весь прошлый опыт вдвое преумножив,
Чтоб согласиться в поисках ответа:
Что рассуждаем об одном и том же…

Елена Кузнецова

«О, опоздавшая любовь, не беспокой!..»

О, опоздавшая любовь, не беспокой!
Ты приблудилась к моему закату,
И сладких песен больше мне не пой,
Быть одинокою – моя расплата.
Вчера не я тебя искала, ты – меня,
И потому не знаю, что дороже:
Твои слова, – они полны огня,
Или мои, – от них мороз по коже…
О, опоздавшая любовь, давно закат.
Тебе не холодно? Я как Луна – не грею.
И розы белые твои пускай стократ
Прекрасней солнца – под Луной седеют…
Дай, разве, море мне! Его широк простор:
Похож на тот, когда в пшеничном поле.
Любовь, ты пела! Но угас костёр.
Устала я. И плачу я от боли.

«Девочкой благословенной…»

Девочкой благословенной
Я никогда не была,
Вместо прикосновения
Руки твои взяла,
Вывела из забвения
В мир голубых небес,
И за одно мгновение
Умер ты и воскрес.

Вход для пользователей

Меню