Читать онлайн Адам бесплатно

1

Ворона ловко перемахнула через бетонную плиту, скалящуюся ржавыми рёбрами каркаса, и мягко опустилась на ноги. Амуниция даже не звякнула – у Сан Петровича с этим было строго. Не зря он её гонял, заставляя многократно перевязывать ремешки креплений, чтобы и бегать было удобно, и нигде ничего не громыхало. Поначалу это очень выматывало. А потом ничего – привыкла. И теперь каждый раз мысленно благодарила отчима за науку, незаметно проскальзывая мимо преграждающих путь чудовищ или их логовищ.

Девушка отёрла стёкла противогаза от налипшей на них пыли. Дозиметр знакомо потрескивал. Радиации здесь было меньше, чем в центре. Там фонило так, что, казалось, вот-вот мозг выкипит. И даже чудовища там не селились. Да там и не было ничего, кроме застывших чёрным зеркалом расплавленной земли и металла. Ведь, именно туда был нанесён самый тяжёлый удар…

Отчим говорил, что люди, которые жили там, погибли мгновенно – рассеялись пеплом, да даже и пепла от них не осталось. Наверное, даже испугаться не успели. Счастливчики! По сравнению с теми, кто выжил после, им несказанно повезло…

Подумать только! Столько лет прошло, а всякой заразы меньше не стало! Сан Петрович говорил, впрочем, что Земля ещё не скоро оправится от такого удара. Если, вообще, оправится.

Ворона, мягко, пружинисто ступая, пошла вперёд по расколотому камню и крошке, бесшумно и быстро, как ветер, скользящий над пустошами. Она оказалась в чём-то вроде развороченного туннеля. По сторонам высились расколотые ударной волной и яростными штормами стены, над которыми нависали разорванные полотна автострад, разрушенные мосты с вывороченными стальными перекрытиями. Ледяной ветер завывал среди руин. По небу плыли жирные клубы чёрных туч, подожжённые по краям лучами яростного солнца. Мертвенный холод ощущался даже под слоями защитного костюма и лёгкой брони. Сколько Ворона ни бродила по разрушенному городу, всё равно не могла привыкнуть к его промозглой тишине, нарушаемой лишь замогильным воем ветра в руинах, скрежетом разорванного металла да шорохом песка, гонимого ледяными порывами.

Место было незнакомым. Но она всецело доверяла чутью Ракеты. Ракета – огромный мохнатый енот, чуть меньше котопарда, когда стоял на всех четырёх лапках, а если поднимался на задние, присматриваясь, принюхиваясь, то мог сойти и за маленького человечка, достававшего ей почти до самого плеча.

Когда-то давно Ворона спасла зверька. Тогда енот вступил в схватку с двумя – двумя! – вампирами. Одному он выцарапал глаза и разодрал глотку, а второму разорвал перепончатое крыло и сильно расцарапал морду. Один! Обычно даже крупные лютоволки и котопарды прячутся, едва заслышат в поднебесье характерный хлопающий звук и резкий клёкот, который издают крылатые чудовища, когда кружат над выжженным городом. Но енот оказался либо очень тупым, либо очень агрессивным и отчаянным. Может быть именно эта бешеная отчаянность зверька заставила Ворону вмешаться, и разрядить в башку страшного крылатого хищника последние разрывные пули. А, может быть, каким-то странным извращённым чувством она ощутила некое родство с ним. Так же как и она, похоже, он был одинок в этом искорёженном Апокалипсисом мире. И он так был похож на маленького толстенького человечка, яростно и отчаянно отбивающегося от нависающего над ним монстра, касаясь лапками-ручками камней, ища опору. Так же как человек он цеплялся за жизнь, отчаянно, яростно, бешено, надеясь, если не победить, то хотя бы сражаться до последнего.

Человек. Когда в последний раз Ворона видела людей? И как жаждала их найти! Сан Петрович оставил ей свои записки и карты, испещрённые его пометками. Он тоже давно искал людей, веря в то, что ещё есть уцелевшие. Верила и Ворона.

Ракета бесшумно и быстро, точно серая тень в полумраке, скользил по растрескавшейся земле, похожей на обветренную кожу поверженного гиганта, тронутой порослями бурого мха и чахлой травы. Он то и дело останавливался, оборачиваясь, сверкая глазами – не отстала ли Ворона. И убедившись, что его “детёныш” следует за ним, продолжал путь.

Коридор замкнулся над головой аркой тоннеля, незатронутого взрывами. Ракета остановился, скользнул в сторону, за бетонную плиту. Ворона опустилась на колено рядом.

Енот приподнялся на задние лапки, опершись передними о железные прутья. Принюхался. Бросил умный многозначительный взгляд на Ворону, обошёл её и затрусил к тоннелю. Можно идти.

Ворона, на всякий случай, надвинула на глаза прибор ночного видения, и осторожно двинулась следом.

Тоннель был длинным. Корни, свисающие из дыр в пробитом куполе, колыхались, готовые присосаться к живой плоти. Аккуратно огибая их, девушка вышла к огромной, похожей на амфитеатр, воронке. На дне, устланном битым камнем и кирпичом, ржавела старая техника, заваленная обломками и мусором.

“Стёкла не бьют, потому что их нет!

Сказка о том, где был солнечный свет!”

Ворона, вдруг, ощутила смутную тревогу и беспокойство. Да и Ракета положил ей на ногу лапку, мол, не лезь! Дай присмотреться!

Енот приподнялся на ноги, повертел скуластой головой. Острые ушки двигались, точно локаторы. Дёрнул зубами за рукав защитного костюма, мол, присядь – не отсвечивай. Подожди.

Ворона послушно опустилась на колено. Енот так же встал на все четыре лапы. Зверёк осторожненько юркнул в сторону по поросшей кустарником осыпи. Ворона, по-кошачьи, на полусогнутых, последовала за ним, стараясь не оскользнуться на краю, и не привлечь ненужное внимание шорохом катящихся камней. Снова остановка. Енот внимательно осматривался, а Ворона прильнула к оптическому прицелу автомата, обведя взглядом окрестность.

Ничего особенного.

Она, оторвалась от прицела, и тут же услышала странный шорох – слабый, будто ветер вздохнул среди развалин, – но она его услышала! Енот напрягся, готовясь защищать своего “детёныша”, если надо.

Ворона резко обернулась в сторону звука, вновь прильнув к прицелу. Палец замер у спускового крючка.

И то, что она увидела, подействовало как хороший удар прикладом по морде.

Там, впереди, у фрагмента стены с обнажёнными рёбрами каркаса, Ворона увидела человека. Человека!

Изящная фигура отделилась от разрушенной стены, почти в три прыжка добралась до осыпи на противоположной стороне, и подобно котопарду взобралась на неё… Идиот, что ли? Встал на самом открытом месте! Что-что? Не обманывают ли глаза?! Да на этом конченном даже защитного костюма нет! Да чего там, костюма! Он же голый по пояс! В одних армейских штанах! Ворона физически почувствовала кожей обжигающий холод, который, по идее, должен был чувствовать этот долбоящер – Ворона не сомневалась, что это парень. И, признаться, даже невольно залюбовалась им. Тощий, да ладный, со впечатляющей длинной гривой светлых волос, развевающейся на ветру. В этот момент, сквозь клубы мрачных туч, проглянуло солнце, излив на истерзанную, выжженную землю свои лучи. Парень вскинул руки, будто приветствовал солнечный свет, будто хотел обнять солнце и небо. Ворону аж передёрнуло. После Апокалипсиса находиться под прямыми солнечными лучами было опасно – серьёзные ожоги, слепота и рак кожи были гарантированы. А этот блаженный стоял и принимал солнечные ванны, как ни в чём не бывало. И не горел??? Что за хрень она сейчас видит??? И видит ли??? Или она просто уже сошла с ума???

Выл ветер. Убийственный, бледно-белый солнечный свет заливал руины мёртвого города, отражаясь от серого раскуроченного бетона, подсвечивая ржавые остовы машин и выломанные металлические рёбра зданий. Девушка и её зверь сидели, пребывая в глубоком шоке от увиденного, продолжая зачарованно смотреть на странного обитателя мёртвого города, вывернувшего душу Вороны наизнанку.

Девушка бросила взгляд на енота.

“Я пойду”, – пробормотала она.

Енот смотрел на неё бусинками умных глаз. Прям как Сан Петрович, право слово! И осуждал за глупость, и понимал порыв, и понимал, что не удержит. Но был готов прикрыть.

“Иди”, – как будто бы сказал зверёк. – “Что с тобой делать, дурёха?! Если что, я прикрою”.

Не сводя взгляда с замершего на гребне насыпи парня, Ворона соскользнула в кратер воронки. Молнией скользнула за остов перевёрнутой легковушки. Затем – короткой перебежкой за вывороченную бетонную глыбу, на которую навалился фонарь. Следом – к вытянутой махине с выбитыми стёклами.

До парня оставалось метров десять.

– Эй! – крикнула Ворона, не спуская странного парня с прицела. – Стой! Стрелять бу…да твою ж мать!

Парень бросил на неё быстрый взгляд и…исчез! Вот, просто, взял, скользнул куда-то в сторону и растаял под порывами ледяного радиоактивного ветра.

Ворона почувствовала себя ребёнком, которого поманили лакомством, а потом взяли, и треснули по лицу. Обидно было до боли. До соплей. До замершего в груди разочарованного крика!

К горлу подкатил ком – так вдруг? Так тупо обмануться? Видимо, действительно, годы без людей свели её с ума…

Но порефлексировать не получилось.

С замершим сердцем Ворона услышала характерный, заунывный и, что самое паршивое, приближающийся вой.

Она только успела обернуться, как на крышу ржавого автомобиля, с треском и скрежетом, вскочила туша, поросшая густым серым мехом. Чёрные когти на длинных подвижных, как у человека, пальцах, царапали ржавый металл. Прямо в глаза Вороны смотрели горящие жаждой крови жёлтые волчьи глаза. А в лицо скалилась вытянутая морда с огромными клыками, способными прокусить даже каску и разорвать броник, как ветошь.

– Бобик, место! – процедила Ворона сквозь зубы, чисто для того, чтобы подбодрить себя тупой шуткой. – Сидеть!

Лютоволк утробно зарычал.

Ручищей достанет запросто. Но это ему и не надо – она попалась! Зверюге достаточно прыгнуть, а там уже всё…

Яростное шипение. Лютоволка, едва прыгнувшего, сбила на землю серая тень. Ракета!

Лютоволк барахтался в пыли, силясь сбросить с себя вцепившегося в него енота. Но зверёк своё дело знал. Он уворачивался от мощных лап и челюстей. Царапал, кусал. Рвался к глотке. И, в конце-концов, разорвал чудовищу ярёмную вену.

Булькая и захлёбываясь кровью, чудовище попробовало встать, но тут же рухнуло, дёргаясь, истекая тёмной маслянистой жижей.

Перепачканый кровью Ракета встал рядом с Вороной, изгибаясь, желая казаться больше. Зверёк глухо рычал. Мол, а ну отвалите от моего ребёнка! Отвалите, или я вас всех порву!

Было бы даже забавно, если бы не было так страшно. Крутясь из стороны в сторону, Ворона с ужасом наблюдала через прицел как со всех сторон к ним подбираются монстры. Огромные глыбы мускулов, покрытые густым мехом и вооружённые серпами-когтями и кинжалами-клыками в мощных челюстях. Тускло поблескивали золотистые глаза. Стая не торопилась. Они знали – добыча никуда не денется. Но откуда они здесь?! И почему не тронули того странного парня?! Да, Ворона продолжала отчаянно верить, с упрямством безумия, что парень был настолько же реален и жив, насколько и она сама…пока ещё жива…

Самого резкого монстра она успокоила двумя одиночными выстрелами прямо промеж глаз. Затем, дала очередь, отгоняя других.

Ещё один неожиданно рванул в их сторону. Ворона успела дать ещё очередь. Сука! Только ранила! Зверь сейчас взбесится ещё больше!

Шорох. Она резко обернулась. Вовремя, чтобы криком и очередью встретить бросившееся на неё чудовище.

Они напали разом.

Ворона и Ракета успели выскользнуть из кольца, разорвать дистанцию. Ворона прижалась к остову огромной машины, паля во все стороны.

Патроны в рожке закончились.

Сука!

Нужно время, чтобы перезарядить! Да где ж его взять?!

Выхватив рожок из кармана бронежилета, Ворона перекатилась в сторону. Чуть не в лапы так вовремя подоспевшему монстру. Но его “взял на себя” Ракета, и теперь, звери катались в бетонной пыли.

Сейчас, дружище, помогу!

Грёбаный рожок не вставлялся – руки тряслись как у сопливки. Щелчок! Есть! Встал!

Но было уже поздно.

Монстр подскочил к ней и двинул лапой, наотмашь. Ворона инстинктивно прикрылась автоматом. Удар выбил оружие из рук, чуть не оторвав эти самые руки.

Борясь с шоком, Ворона отскочила – на уровне рефлекса.

Вырвала из кобуры пистолет. Два выстрела точно в пасть монстру. Взвизгнув, тварь рухнула в пыль.

Удар. Её подбросило в воздух. Она тяжело грохнулась на камни. Удар выбил воздух из лёгких, ослепила вспышка боли.

Огромная лапа, похожая на гигантскую человеческую руку прижала к земле. На стёкла окуляров противогаза закапала слюна. В голове бил колокол. Сознание мутилось. Алая пасть, полная острых кривых зубов с двумя мощными клыками, обдала влажным жаром. Сейчас тварь оторвёт ей башку. И Вороне, вдруг стало так смешно, что она хрипло расхохоталась, дико, безумно…

И сквозь свой хохот она услышала:

– Фу! А ну, не трогайте! Фу, кому сказал! А ну, ко мне, пёсики! Ко мне, милые!

Зверь снял с неё лапу.

А потом, её подхватили на руки.

В лицо её смотрели странные тёмные, с лиловым оттенком глаза на тонком лице, обрамлённом длинными, светлыми, почти белыми волосами.

– Живая! – выдохнул тот самый странный парень, что принимал солнечные ванны в ультрафиолете и обращался к лютоволкам как к домашним пёсикам. – Я сейчас к папе тебя отнесу! Он поможет! Он у меня знаешь какой умный и хороший! Он всё знает и всё умеет! Ты только не молчи! Скажи что-нибудь!

– Охренеть! – только и успела выдавить Ворона, прежде, чем отключиться.

2

Первое, что Ворона почувствовала, когда очнулась – это странную, скользящую свежесть на лице, предплечьях и кистях рук. Будто бы по ним проводили тонкой, воздушной вуалью прохладного шёлка. Было приятно. Что-то едва слышно потрескивало. Слышались шаги. Она лежала на чём-то мягком. Голова явно покоилась на самой настоящей подушке. Тело, по грудь, укрывало пуховое одеяло, тёплое и уютное.

Она шевельнула рукой. Рука попала во что-то мягкое и тёплое. Шерсть. Шерстяной комок заворчал, зашевелился. Ракета! Енот осторожно наступил лапками ей на плечи и облизал лицо – радовался, что она проснулась.

Ворона разлепила глаза. Увидела над собой скуластую мордочку в маске со стоячими заострёнными ушками, слегка шевелящийся влажный чёрный нос и чёрные бусинки глаз. Девушка улыбнулась, с трудом подняла перебинтованную руку – тело было как не своё, – и почесала друга за ушком, с наслаждением погрузив пальцы в длинный мех.

Было уютно, тепло, хорошо. Так бы лежать, и не вставать никуда.

Но тут, Ворону будто бы окатило ледяной водой, смывая остатки ленивого оцепенения. Она глубоко вздохнула, попыталась встать, но не смогла – мышцы одеревенели и утратили всякую силу. Она лишь смогла беспомощно застонать. Она лежала на простой железной кровати со спинками из тонких прутьев, какие были в древних домах. Лежала в дальнем углу небольшой комнаты, освещённой бледным дневным светом, льющимся из окна напротив, прикрытого лишь лёгкими занавесками. С потолка свисали пучки ароматных трав. В дальнем углу, справа от тяжёлой двери, в специальном, обложенном плиткой, месте, стояла буржуйка. В ней полыхали поленья.

Ворона с ужасом поняла, что она лежит совсем голая, не считая, майки и трусов, лишённая малейшей защиты от всепроникающей радиации и ядов, оставшихся с Апокалипсиса. На смену ужаса пришло немое отчаяние. Ну, вот и всё! Наверняка уже нахлебалась! Сейчас начнётся чудовищная интоксикация организма, а волосы, зубы и ногти будут выпадать вместе с ошмётками обожжённой и вздувшейся кожи и плоти! Будет усиливаться сводящая с ума боль, она ослепнет и будет биться в конвульсиях и безудержной рвоте…

И ничто теперь её не спасёт!

И кто такое с ней сделал? Тот ли это странный парень – последнее, что она помнила после лютоволков.

А Ракета – ничего! Сидит себе, смотрит на неё своими проницательными глазками, мол, ты чё дёргаешься, дорогуша?! А раньше он её зубами и лапами оттаскивал от опасных мест, и не давал идти туда, где фонило сильно.

– Да ты не бойся, маленькая! – услышала она ласковый женский голос совсем рядом. – Тут всё чисто. Вон, даже трава и деревья растут нормально.

Ворона обернулась. И, на мгновение, онемела от накативших на неё чувств. К ней подошла женщина с большой металлической кружкой в руках. Человек! Человек! Выживший! Сан Петрович был прав! Прав, когда говорил, где искать людей, которые могли ещё остаться! И прав оказался в своих расчётах и прикидках! А она ещё сомневалась! Верила, конечно, но сомневалась!

Сан Петрович был последним человеком, которого видела Ворона. Сама она думала, что, наверное, людей больше и не осталось вовсе в этом искорёженном ядерными взрывами, заразой и ядами мире. Тех, кто выжил в первых волнах Великой Скорби, или, как говорил Сан Петрович, Великой … шибанутости, добили радиация, голод, яды, болезни и…твари, невесть откуда появившиеся на смену старой флоре и фауне десяток лет спустя. Да даже и те жалкие остатки, которые надеялась найти Ворона, должны были представлять собою иное зрелище, чем эта дама, и жаться в подземелье, пытаясь обеспечить себе хотя бы смерть в относительном покое. А эта женщина хоть была немолода, но выглядела до странности хорошо. Первое, что бросилось в глаза – на ней не было ни защитного костюма, ни даже маски, защищавшей органы дыхания. Чистая, даже ухоженная (впрочем, и Ворона за собой старалась следить – просто, как символ того, что сдаваться она не собирается), со статной осанкой. Округлое лицо, изборождённое тонкой сеточкой морщин, улыбающиеся серые глаза так и лучатся теплом, от которого на душе становится хорошо. Русые волосы с прядками седины, забраны под алую косынку. Руки грубые, привыкшие к физическому труду, но женственные. На ней была потрёпанная серая телогрейка, надетая поверх тёплой кофты, серые же штаны и старые сапоги.

– Попей. Это бульон, – женщина поднесла ей к губам кружку с ароматно пахнущей жидкостью – от запаха в животе Вороны заурчало. Когда она в последний раз ела? Ракета не спускал с женщины недоверчивого взгляда, но к Вороне приблизиться позволил. Значит, опасности не чувствует, а за время, что проводила с ним Ворона, она поняла, что зверёк редко ошибается. – Ничего не бойся. Пей!

– У вас иммунитет? – прохрипела Ворона.

– Какой иммунитет? – удивилась женщина.

– К радиации. К заразе…

– Да какой иммунитет! – улыбнулась женщина. – Нас Адам защищает.

– Адам?

– Адам, – ответила женщина так, будто бы Ворона просто обязана знать Адама, и не знает лишь по какой-то нелепой случайности. – Адамка. Сынишка начальника нашего. Он тебя, кстати, и притащил. И зверька твоего. И, во многом благодаря ему у тебя кровь не хлестала, и Егор Матвеевич тебе помочь успел. Адамка нас защищает, и лечит. И благодаря ему тут нигде никакой заразы нет. И земля родит лучше. У нас даже цветы, травы и деревья растут, такие как до Великой Скорби.

Ворона закрыла глаза, устало опустившись на подушку. Сил удивляться и возмущаться, чего-то требовать совсем не было. Со временем, она во всём разберётся.

– Пей, – в очередной раз предложила женщина.

Ворона приподняла голову. Женщина бережно придержала её за затылок и поднесла кружку к губам. Бульон был тёплый, наваристый. От него по телу разлилось приятное тепло, и в животе поселилось чувство наполненности и удовольствия.

– Бедненькая, – всё приговаривала женщина, – А худенькая какая! Ну ничего! Вроде, здоровенькая, без увечий. Выходим, вылечим! И не таких на ноги поднимали.

Тётушка говорила так, будто бы Ворона уже решила, что останется здесь. Видно, что эти люди не представляют опасности, и намерения у них добрые. Но, стоит ли доверяться первому впечатлению? А, с другой стороны, чего она думает? Она же хотела отыскать людей! И искала так долго! И, вот, теперь, когда отыскала, наконец, почему же её гложут сомнения, и радость подтачивается едва уловимым, но стойким, чувством страха?

– Спасибо, – поблагодарила девушка, когда выпила весь бульон. – Кто вы? И что это за место?

Женщина внимательно посмотрела на неё.

– Ты издалека, – это был не вопрос.

– Я из города, – ответила Ворона. – Жила там.

– Батюшки! – воскликнула женщина. – Как же там жить?

“Забавная странность, ведь, почти тот же вопрос я хочу задать и вам!”, – подумала про себя Ворона.

– В бункере мы жили, – ответила Ворона, чувствуя. Что с этой женщиной её странно тянет на откровенность. – С Сан Петровичем.

– Это папа?

– Нет…отчим. Родителей я почти не помню… Он один меня на ноги ставил.

Женщина сочувственно покачала головой:

– Надо же! Как Адамчик наш. Его же Егор Матвеевич тоже тут, в лесу нашёл.

Ворона пока промолчала. Да кто они все такие?

– Здесь раньше церковь была, – продолжала женщина. – И поселился тут сначала Егор Матвеевич и пара его однополчан. Как могли, наладили тут всё. Потом Егор Матвеевич Адамку нашёл и взял к себе. Воспитывал как родного сына. А потом, к нему потянулись другие. Я пришла, когда тут уже с десяток человек прижилось. Сама в лесу помирала, да подобрал меня дед Игорь. У меня ж тоже, почитай, и не осталось никого. Так и живём тут. Немного нас. Не наберётся и полусотни. И в основном, бабы, старики да больные. Но ничего, живём дружно. Трудимся. Помогаем друг другу. А Егор Матвеевич за всех нас – словом и делом помогает.

Женщина помолчала.

– Хочешь, и ты с нами оставайся…

Ворону этот вопрос, одновременно обрадовал и напугал.

– А примете? – неожиданно для себя спросила девушка.

– А чего не принять? Только, ты наперёд, с Егор Матвеевичем поговори. Он примет. А ты с ним познакомишься, – женщина тепло улыбнулась. – Он необыкновенный.

3

Когда Ворона достаточно окрепла, что могла стоять, она первым делом отправилась осматривать поселение. Благо ей не препятствовали, и даже вернули кое-что из оружия. Исправный пистолет с последними оставшимися у неё обоймами к нему. И, что самое удивительное, вернули даже "Калаш" с тремя последними магазинами.

День, когда Ворона-таки вышла на ознакомительную прогулку, выдался тёплым и солнечным. По грязно-синему небу плыли обрывки матово-чёрных туч, подсвеченные по краям тёплыми, но не обжигающими солнечными лучами. Дул приятно-холодный ветер, треплющий непослушно спадающие на щеку пряди, выбивающиеся из короткой косы, и воздух казался сладковато-тёплым, бодрящим и чистым. Таким дышать – не надышишься. От такого кажется, что крылья у тебя за спиной вырастают. А тело становится лёгким-лёгким. И даже чувствуешь, что стоит тебе хорошенько оттолкнуться ногами, как ты полетишь далеко ввысь, далеко за пределы искажённого человеческим безумием мира.

Однако, Ворона не поддавалась захлёстывающему чувству эйфории. Она шла по просторной улице, тянущейся между редкими, но большими и добротными домами, собранными из грубо обтёсанных брёвен, и утеплённых дерюгой, или паклей. Крыши были покрыты лапами чудовищных деревьев, широких, тёмных, густо поросших длинными иглами, надёжно прикрывающими дома от непогоды. Ветки были наложены на чёрные, или серые листы неизвестного Вороне материала. Окна домов закрывали либо деревянные ставни, плотно прилегающие друг к другу, либо же потные занавеси.

Что её особенно поразило, так это то, что во дворах каждого из домов имелся свой огород. А перед окнами были разбиты цветники, пестреющие алыми, жёлтыми, или огненно-рыжими венчиками. То и дело ей попадались женщины в телогрейках и длинных юбках, стирающие на крыльце, или тащащие сумки, набитые сушёными травами. Мужчины таскали канистры, или вёдра с водой – за поворотом, на широкой деревенской площади, Ворона увидела водокачку, к которой выстроилась небольшая очередь. Завидев её, стоящие в очереди люди, и мужчины, и женщины, приветливо поздоровались с ней. И это было настолько искренне и дружелюбно, что Ворона почувствовала, как её подозрительность уменьшилась ещё на добрую треть. Да и чего ожидать от стариков да баб с детьми. Мужчин – здоровых и крепких, – в деревне и правда было мало. И те не выглядели богатырями. И, что особенно интересно – они все были безоружны!

Особенно всеобщее внимание привлекал Ракета. Люди заглядывались на него, улыбались. Он лишь многозначительно оглядывал приближающихся к нему и даже, иногда, давал себя погладить. Это удивительно и приятно. Раз зверёк не чувствует угрозы, значит, её нет, и людям этим он, худо-бедно, доверяет.

– А, вот ты где! – Ворона оглянулась. Ей в лицо, чуть ли не от уха до уха, улыбался тот самый странный парень. Светлые волосы удивительной гривой обрамляют тонкое, точёное лицо с заострённым подбородком и по-девичьи мягкими чертами. Большие сине-лиловые глаза искрятся неподдельной радостью. Теперь он был одет чуть больше, чем в городе – на нём была запылённая майка с выцветшим рисунком и жилетка со множеством карманов. Ворона невольно залюбовалась его искренним и чистым взглядом и красивыми, тонкими руками, белыми и совершенными, как у мраморной статуи, выточенной искусным скульптором. И, что самое странное, парень вызывал чувство умиротворения, покоя и даже умиления, какое бывает, когда видишь что-то очень красивое, маленькое и хрупкое.

– Как ты себя чувствуешь? – участливо спросил он, заглядывая ей в глаза. Это одновременно и обескураживало, и раздражало, и…нравилось? Да ну, что за хрень!

– Нормально! – отмахнулась Ворона отведя взгляд. – Жить буду. Благодаря тебе, кстати. Так что, спасибо, в долгу не останусь.

Парень снова улыбнулся. Теперь смущённо. Твою мать, да он что эти улыбки перед зеркалом разучивает?! Как, сука, у него получается выглядеть таким трогательным?!

– Ты ищешь кого-то? – спросил он.

– Вообще-то, да…мне к главному вашему надо.

Голос ещё звучал непривычно. Ворона говорила редко, и то только с Ракетой.

Кстати, о еноте. Ворона только сейчас заметила, что парень, на протяжении всего разговора уже спокойно поглаживал лобастую голову зверька и чесал ему за ушком. А енот и рад! Кто он такой?! Человек ли он вообще? Что это за ходячий заряд милоты, что уничтожает всё дерьмо в радиусе сотен километров лучами своей трогательности?

Ладно. Ещё будет время разобраться. Наверное…

– К папе? – обрадовался он ещё больше. – Так я тебя отведу.

Он неожиданно схватил её за рукав свитера, так, что Ворона даже ничего не успела сделать, и потянул за собой.

– Эй, полегче! – только успела выдавить она, вырвав руку, может, чуть грубее, чем следовало. Она поняла это, встретившись с ним глазами, и увидев в них искреннее непонимание и тень грусти, такую, что и её сердце сжалось, а в груди заворочался стыд. Да, совсем одичала.

– Прости, ещё не привыкла к людям.

– Это ничего! – с пониманием отозвался парень. – Освоишься. Привыкнешь. Пойдём.

Чтобы разрядить обстановку и справиться с одолевающими её чувствами, Ворона спросила:

– Тебя Адам зовут?

– Ага. А тебя?

– Ворона, – пожала плечами девушка.

– Но это же не твоё настоящее имя, так? – Адам странно посмотрел ей в глаза. Прищурился. Хитро улыбнулся, и выдал: – Анна тебя зовут.

Ворона опешила.

– Как ты…

Адам лишь улыбнулся и пожал плечами:

– Увидел.

– Ну не на лбу же оно у меня написано?!

– Почти. Когда человеку дают имя, оно становится неразделимо с ним.

– Ты телепат?

– Кто? – искренне удивился парень.

Вот уж атас! Имена может читать, а такие простые вещи не знает!

И только Ворона собралась ему объяснить, как он насупился и пробурчал – ну, точно, мальчишка:

– И никакой не атас! Ну, подумаешь, не знаю, кто этот твой телепат. Зато, я много чего другого умею.

Ворона нервно сглотнула.

– Ну, вот, телепаты, это такие люди, которые умеют делать то, что только что сделал ты…только, можно тебя попросить лишний раз так со мной не делать, а то мне страшно немножко.

– Прости, – по-доброму улыбнулся Адам. И, лукаво блеснув своими восхитительными глазами, добавил: – Но ты слишком много и громко думаешь.

Удивившись себе, Ворона хохотнула. Несмотря на экзальтированность и восторженность тембра голоса, торопливость, будто парень под веществами, девушку он не раздражал. Даже, напротив, он казался…забавным и милым!

И ворона злилась на себя за это. Тоже мне, блин, потекла от одного взгляда! Как барышня кисейная!

– Ладно, буду учиться думать тише, – пообещала она.

– А, вот, мы и пришли! Проходи в гости!

Они оказались во дворе кряжистого бревенчатого дома с разбитым вокруг огородом. Чуть поодаль, стояло высокое, потемневшее здание причудливой архитектуры. Оно было высоким, каменным, полуразрушенным, с облупившейся штукатуркой. Видны были остатки высоких сводов. Высокие тяжелые двери были окованы темным металлом. Венчали здание округлые купола. Это здание, казалось, было центром всей деревни, ее сердцем. Ворона вспомнила, как Сан Петрович рассказывал о далеком прошлом их мира. О том, как давным-давно, когда люди еще не были полноправными хозяевами мира, мир казался людям полным страшных, чудовищных сил, в основном, враждебных человеку: духов, демонов, призраков. И единственной защитой для людей был Бог, местом Силы и присутствия которого всегда был Храм. И прежде всего, что бы ни было, в поселении людей, строили и освещали церковь, чья сила держала духов и демонов извечной ночи на почтительном расстоянии от человека. Сама Ворона еще подумала, усмехнувшись сама себе: интересно, а это помогает против мутантов и заразы?

Когда Адам пригласил Ворону в дом, внутри довольно уютный и ухоженный, девушка почувствовала, как внутри заворочалась беспокойство. Ворона ожидала увидеть кого-то страшного, властного, тяжелого…

Но каково же было ее удивление, когда она увидела в общей комнате сухопарого, высокого и крепенького человека с коротко остриженными седыми волосами, в зеленом военном свитере. Он сидел за столом, изучал разложенные перед ним бумаги, испещренные записями.

– Па-ап?

И когда он поднял на них глаза, Ворона тут же забыла обо всех своих страхах. Этот человек был по-настоящему светлым. С суровыми, но мягкими чертами лица, широкими скулами, лучистыми серо-голубыми глазами. В его волосах, светло русых, усах и бороде поблескивала седина. В уголках глаз залегла сеточка морщинок. Казалось, что этот человек мягко и по-доброму улыбается. И его свет, вольно, или невольно, проник и в душу Вороны.

– Вот она, гостья, наша, – сказал Адам. – Можно она у нас жить будет?

– Но сначала с ней надо познакомиться, ты согласен? – прозвучал хрипловатый, но приятный голос человека.

Адам кивнул.

– Пойдем, Ракета, твоя подруга с папой говорить будет…

Они отошли в дальний угол большой комнаты, туда, где стояла простая железная кровать. Судя по вороху листов рядом с ней, баночек с диковинными цветами и коробочек с шишками, это была кровать Адама.

Ракета настороженно поглядывал на Ворону, будто бы говорил, если что я рядом. Но ты ничего не бойся. Я в этих людях угрозы не чувствую.

– Как звать-то тебя, гостья? – спросил отец Адама, сплетя пальцы и внимательно посмотрев на Ворону.

– Во… Анна.

– Меня можешь звать Егором Матвеевичем, а с Адамом, – он кивнул в сторону приемного сына, который играл с Ракетой, а точнее, енот его развлекал, показывая, как ловко держит шишку на носу, – ты уже знакома.

Повисло недолгое молчание. Анна чувствовала себя очень смущенной.

– Расскажи о себе, Анна? – попросил Егор Матвеевич.

Ворона вздохнула.

– Да чего тут рассказывать? Детства, почитай, я своего не помню. Растил меня приемный отец, бывший офицер, Александр Петрович. Он меня обучил всему, что знал сам. И как ходить по неизвестной территории, как определять, что опасно, а с чем можно сладить, как стрелять, драться. Учил разбираться в оружии и технике, отыскивать тайники с припасами.

Она помолчала, поддавшись потоку нахлынувших воспоминаний, на мгновение, а затем, продолжила:

– Мы с ним жили в городе, на его западной окраине. Людей, кроме него, я больше и не видела. Да и он не видел последние несколько лет. Но он был убежден, что выжившие остались. Вел какие-то свои исследования, расчёты, вел дневниковые записи. Он-то и надоумил меня двигаться дальше, к северо-востоку от центра города. На пустыре я встретила, вот, его, – Ворона кивнула в сторону Адама, увлеченного игрой с Ракетой. Парень и енот катались по полу, сцепившись в клубок. Ракета повизгивал, а Адам заливисто хохотал. Оба явно получали удовольствие. – Ну а дальше…полагаю, вы знаете.

Егор Матвеевич опустил ладони на стол и некоторое время внимательно смотрел на Ворону, прямо в глаза, будто бы в душу всматривался.

– Тяжело вам было в мертвом городе, – в голосе звучало искреннее сострадание. – Значит, кроме нас, ты людей больше не встречала.

– Нет, не встречала, – ответила Ворона, явно насторожившись от напряженного тона Егора Матвеевича. И спросила в свою очередь, поразившись собственной смелости: – А должна была?

Вопрос, повис в воздухе грозовой тучей. Даже Адам оторвался от игры с Ракетой, и почесывая нового друга за ухом, напряженно посмотрел на Ворону.

Егор Матвеевич бросил быстрый взгляд на Адама, и, будто бы решив что-то про себя, ответил Вороне.

– Поверь, нам есть чего опасаться, и это далеко не мутанты и зараза, – глухо проговорил начальник поселения. – И, к сожалению, это будет даже страшнее.

Ворона вопросительно приподняла бровь, внимательно слушая.

– Это люди, – ответил Егор Матвеевич. – Те самые, кого ты так долго искала. А мы бы предпочли дикие пустоши такому соседству.

Сердце Вороны пропустило удар. Значит, есть и ещё люди, и они опасны.

Ворона почувствовала, что пока лучше оставить эти вопросы при себе.

– И вы решили, что я как-то связана с ними, – вслух сказала она.

– Прости, если обидел тебя подозрением.

Ворона развела руки, мол, понимаю, ответственность.

– Они появились относительно недавно, – продолжал Егор Матвеевич. – Пришли с юга. Вёл их один весьма неоднозначный, скажем так, человек. Назвал он себя Пастырь Добрый, и судя по всему, держал своих в полном подчинении, в ежовых рукавицах. Поняли они, что заразы тут нет, да и мутанты особенно людей не беспокоят, и обосновались тут, невдалеке, километрах в тридцати по соседству.

Ворона про себя ахнула. Это что же, вот этот, вот, щупловатый мальчишка с глазами несмышлёныша купол безопасности такого радиуса держит?!

– Беспокоить они нас не особо беспокоят, – Егор Матвеевич побарабанил кончиками пальцев по столу, и мрачно добавил: – Пока что. Но, ведут себя агрессивно. Я видел их взгляды, слышал, как они с сыном моим разговаривают. Он для них – отродье, недостойное зваться человеком. Мутант, которого нужно уничтожить. Как и остальных.

Ворона снова посмотрела на Адама. Парень поглаживал лобастую голову Ракеты, почёсывал его между ушами, задумчиво смотрел то на отца, то на Ворону. И в девушке родилось странное, неизвестное доселе чувство. Это было похоже на возмущение, какое бывает, когда видишь, как обижают невинного слабого человека, непонимание, чем так не угодил тем людям этот ребёнок-переросток с удивительными лилово-синими глазищами, и щемящее ощущение, замешанное на жалости и нежности, и желании всеми силами защищать это создание. С чего вдруг, почему?

Адам, будто бы почувствовал мысли и чувства Вороны, и радостно улыбнулся.

Ворона снова смутилась и разозлилась на себя. Отвернулась.

– И вы решили, что я одна из них?

– Честно признаться, да. Ты хорошо вооружена. Чувствуется подготовка. По-хорошему, мне бы отправить тебя обратно к Пастырю…

– Папа! – встревоженно воскликнул Адам. – Я ещё раз говорю, что нашёл её в городе! Зачем людям Пастыря уходить так далеко?

– Например, за консервами, боеприпасами. Анна могла быть их разведчиком, – спокойно сказал Егор Матвеевич, не спуская глаз с Вороны. Признаться, ей было не по себе под этим взглядом. Чувствовала себя нашкодившей девчонкой, которую отец застукал за разбитой вазой. Было страшно, обидно.

– Но, она же…

Егор Матвеевич спокойно поднял руку, и Адам почтительно замолчал.

– Я знаю, – сказал начальник поселения и затем, вновь обратился к Вороне. – Чашу весов в твою сторону склонили твои бумаги. Не думаю, что эти записи можно подделать, или выдумать, да и зачем?

К чему это он говорит?

– В общем, так, Анна-Ворона, – Егор Матвеевич вздохнул, откинувшись на спинку стула. – Оставайся-ка ты с нами. Конечно, за тобой первое время приглядывать будут, и не приведи Господь тебе что-то глупое выкинуть, но жить ты будешь в нашей общине, и тебя никто не обидит. Наш дом – твой дом. И наша еда – твоя.

– Ура! – Адам чуть не прыгал от радости. – Пап, можно я ей помогать осваиваться буду?! Ну пожалуйста!

– Тихо, тихо! Раскричался! – улыбнулся Егор Матвеевич. – Что Анна скажет?

– Да, – Ворона едва справилась с водоворотом чувств и мыслей, и слова давались с трудом, – я согласна…

– Вот, здорово! Пойдём, я тебе покажу где у нас что…

И он рванул к Вороне.

– Адам, погоди! – остановил сына Егор Матвеевич. – Ты хочешь о чём-то спросить?

– Хотелось бы, – ответила Ворона. – Вы сказали, что эти ваши соседи, они агрессивны, так?

– Напрямую нас они пока не трогают, – ответил Егор Матвеевич. – Потому что мы делимся с ними едой, лекарствами, а то и лечим их, хотя, Пастырь смотрит на это с неодобрением.

– В таком случае, почему вы вооружены так слабо? Где ваши патрульные? Кто вас охраняет?

– Поверь, поселение есть кому защищать. А им обычное оружие не нужно, – загадочно улыбнулся Егор Матвеевич.

Сама не зная почему, Ворона сказала:

– Я верю в то, что вижу. А раз я тут остаюсь…Егор Матвеич, я неплохо стреляю, и, смею надеяться следопыт неплохой. Я могу и на дежурстве стоять, и окрестности разведывать. Если будет нужно…

– Спасибо, что предложила, твои навыки могут пригодиться. А сейчас, отдыхай, осваивайся. Добро пожаловать домой.

4

– Вот тут у нас склады, – Адам махнул в сторону вытянутых кряжистых строений с глухими окнами, – А здесь, – Адам указал налево, на такие же строения, но, как показалось Вороне, ещё более фундаментальные и крепко сбитые, – у нас теплицы. Тут мы выращиваем грибы, а в некоторых отсеках овощи и даже фрукты. С помощью гид-ро-по-ни-ки, вот. Попрошу тётю Машу, может, она угостит нас мандаринами и лимоном. Я больше лимоны люблю. А ты?

Ворона сглотнула слюнки при упоминании о фруктах. И, кстати, после всего того, что она видела и слышала, она решила больше ничему не удивляться.

Слова спутника пробудили почти забытые воспоминания.

Она вспомнила вскрытую консервную банку. Оттопыренную тонкую крышку с зазубренными краями, об которые было легко порезаться. А над ней – запах. Запах, от которого кружилась голова, а чувства переходили в ощущения неописуемого восторга. Это был свежий, прохладный, сладкий аромат, настойчиво нежный, уносящий мысли к чему-то далёкому и неведомому. К беззаботной неге жизни ещё до Великой Скорби. Жизни, ныне безвозвратно утерянной, и кажущейся лишь сном. Призрачным, обманчивым… Ворона помнила… Это были кусочки ананаса в соку. Они так и таяли во рту, растекаясь по нёбу, языку, нежной и пронзительной сладостью, дразня и лаская вкус. Настоящее лакомство! Это был подарок Сан Петровича на её, Вороны, День Рождения. Сама Ворона, признаться, не помнила, когда родилась, и что это за день такой. Его ей придумал Сан Петрович. Для него этот день был особенно важен. Ворона догадывалась, что этот день связан с его семьёй, которая когда-то у него была. Тогда, отчим особо не рассказывал о себе, а Ворона спросить не решалась.

– Прости, что я так много говорю, – Адам смущённо опустил взгляд, будто бы почувствовал её мысли. – Я тебя утомляю. Просто, – он вскинул голову и сказал то, от чего Ворона чуть не споткнулась и не растянулась на дорожке. Будто бы ей ножом под сердце саданули, – просто, ты мне очень нравишься… И ты очень одинока… Я… Я чувствую…как ты…боишься.

Сердце Вороны выпрыгивало из груди. Что теперь делать? Рявкнуть на этого сопляка как следует? Заставить замолчать? Наорать так, чтобы не смел больше подходить? Резко развернуться и сбежать – так, чтобы он слёз её не увидел. Ведь, ещё немного, и они так и покатятся из глаз, и их будет не остановить. Ворона ненавидела себя в такие моменты. Чувствовала себя загнанным в угол зверьком. А она ненавидела чувствовать себя загнанной в угол. Горло будто корень-кровосос обвил. Так и давит, так и душит! И все потому что этот ребёнок великовозрастный прав! Да, ей одиноко! Да, ей страшно! И да, не к кому с этим прийти и разделить эту тяжесть. А, вот, теперь, вроде бы и можно…но до чего же…невозможно!

Но это было еще не всё. Этот чудик читал её будто раскрытую книгу!

– Ты очень боишься. Боишься поверить, что всё будет хорошо, без подвоха. Боишься, что как только расслабишься, мы все тут же превратимся в кровожадных уродов, которые тебя предадут, сожрут, или еще что… Потому что ты уверена, что если сейчас все хорошо, тебе за это потом будет очень плохо… И тебе невыносимо больно от этого. Больно и страшно… Ведь столько раз так и было… Что тогда, в детстве, когда ты жила с настоящими мамой и папой… Что потом, когда тебя приютил тот добрый солдат, и научил тебя жить, выживать и даже помог стать увереннее в себе… Это все у тебя отобрали… Ты винишь себя… Считаешь, что…что недостойна таких подарков…

Ворона стиснула челюсти. Молчала. Да и что тут, сука, скажешь???

Только бы не разнюниться на глазах у этого несмышленыша, который так ловко ее душу вывернул! Впрочем, ей уже было не страшно… Она, вдруг, остро почувствовала себя, действительно, все той же маленькой потерянной девочкой, одной в темноте умершего бункера, постепенно наполняющегося холодом. Почувствовала ужас от того могильного молчания. И как сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда тьму вспорол луч фонарика, и хриплый голос, сопровождаемый лязгом затвора, рявкнул "Кто здесь?!". Глухо сквозь противогаз. Сан Петрович был мужик опытный, патроны берёг. И это спасло Вороне жизнь, потому что неопытный юнец изрешетил бы и ее импровизированное убежище, и её саму…

Тогда она не плакала. Слишком боялась. А сейчас была готова разреветься. Вот и в глазах мерзостно защипало.

– Я очень хочу, чтобы тебе, наконец, перестало быть больно, – искренне, с самым настоящим, пронзительным, состраданием сказал Адам, все еще смущаясь перед едва сдерживающей слезы Вороной, трогательно переминаясь с ноги на ногу. – И я сделаю всё для этого. И мы все сделаем. – Теперь он храбро взглянул девушке в глаза, его глаза тоже были влажными. – Ты очень долго была совсем одна! Но теперь, у тебя есть дом, где тебе все рады, всегда-всегда, и тебя всегда будут ждать. И где тебя укроют и защитят.

Ворона не понимала, что происходит. Не знала, что творит. Да и к чертям!

Она просто подошла к Адаму и крепко его обняла.

Парень ответил ей тем же. Что тронуло особенно, он прильнул к ней не как к девушке, а как…к сестре, или к матери, как будто бы сам искал утешения и защиты.

Ворона проглотила непрошенные слезы, и выпустив парня из объятий, быстро, скрывая неловкость, вытерла глаза.

– Как у тебя это получается? – спросила она. – Как ты видишь людей насквозь?

Адам задумчиво закусил губу. Потом пожал плечами:

– Я сам не знаю… Просто, я как будто становлюсь…вот, я как будто стал тобой. Мне, вдруг стало очень одиноко и очень страшно. Я почувствовал напряжение и тревогу. Ожидание удара…отовсюду… Ты боялась меня. Боялась жителей нашего поселения…

– Поверь, я…от отчима много историй слышала. Во время войны такое было…еще до того, как люди применили самое страшное оружие… Сан Петрович хотел найти людей, когда схлынули огненные шторма и наступила Долгая Ночь. Но он и знал, что от них можно ждать. И меня предупреждал. Много он страшного рассказал.

– Я понимаю. И понимаю, что не сразу ты нам доверишься…хотя, сейчас я чувствую в тебе меньше страха…

Ворона смерила его долгим взглядом, положила руку на холку Ракеты, внимательно наблюдавшего за ними.

– Откуда же ты такой взялся? – удивленно покачала она головой.

Адам странно посмотрел на Ворону, и, вдруг, совершенно серьёзно, выдал:

– Я – сын Земли.

Ворона, на мгновение, замерла, пытаясь понять и переварить услышанное. Вероятно, информация была настолько неожиданно странной, что мозг попросту отказался её воспринимать и перерабатывать, провалившись в кататонический ступор. Ворона не знала, как реагировать на то, что она только что услышала. А с учётом того, что она уже видела, решила уточнить:

– Что, прости?

– Моя Мать – это сама Земля. И я здесь, чтобы помочь Ей. И помочь своим братьям и сёстрам. То есть, людям.

Это был удар под дых. Ворона не знала, что делать, не знала, как реагировать. Если бы ей хоть кто-нибудь сказал такие слова, она бы сочла того человека сумасшедшим и двинула бы ему как следует прикладом в рожу – так, для профилактики! – но здесь… Телепатия. Управление мутантами. Стойкость к воздействию ультрафиолета. Умение каким-то чудом обеззараживать и очищать территорию одним своим присутствием…

Да, тут “поехать кукухой” проще простого!

– Так… – Ворона осторожно подбирала слова. – Ты не человек?

– А я и сам не знаю, – грустно признался Адам. – Мне кажется…не совсем. Хотя, вон, похож же я на тебя…и на папу… Руки, ноги, голова. Только, папа говорит, что, я, наверное, новая ступень эволюции. Он называет меня…как это… Человеком Новым… Не Разумным, как он, или ты, или тётя Маша, или все остальные…а…Новым… и я не понимаю, что это значит…как это?

Ворона бросила быстрый взгляд на Ракету. Енот внимательно смотрел на Адама. Потом, неуклюже переваливаясь, подошёл к нему, встал на задние ноги и положил лапку на грудь, вглядываясь ему в глаза. На его языке это означало высшую степень признания. Мол, ты – мой друг. Удивительно!

Адам улыбнулся и почесал енота за ушком, неотрывно глядя ему в глаза.

– Ты тоже мне очень нравишься, – сказал он.

Когда Ракета снова подошёл к Вороне, Адам объявил:

– Теперь я тоже его детёныш, как и ты. Он принял меня в свою стаю.

– А мне казалось, что вы уже поладили.

– Мы только пригляделись друг к другу. Это очень умный зверь. Как…как человек… Кстати, а как вы познакомились?

Ворона улыбнулась:

– А я думала, ты уже знаешь, раз умеешь мысли читать.

– Я бы хотел это услышать от тебя, если хочешь ты, конечно…

Ворона Хмыкнула, улыбнувшись:

– Да тут, в общем-то никакого секрета нет…

Она помолчала, почесала енота за ухом.

– Познакомились мы где-то около года назад. Я, тогда бродила по городу, искала припасы. Услышала рёв с неба и хлопанье крыльев. Ты, ведь, знаешь, кто такие вампиры?

Адам приподнял бровь:

– Такие огромные полуптицы полулетучие мыши? Видел, конечно!

– И, наверняка знаешь, что это самый опасный хищник. Хитрый и очень сильный. Я сама видела, как они грузовые машины переворачивали, технику, и бетонные плиты в воздух поднимали. Видела, как они лютоволка в воздухе разодрали, а на земле ни с лютоволками, ни с котопардами никто связываться не хочет. Попасть из автомата, и даже из чего помощнее, в них очень трудно, а если и попадёшь, то с первого раза точно не завалишь, а до того, как приноровишься, эта тварь тебя десять раз убьёт. А убивают они страшно… так вот, я только спряталась, и увидела, как две твари пронеслись аккурат над тем местом, где стояла я, и пошли на снижение. Видимо, увидели добычу.

Ворона помолчала, вернувшись мыслями в тот день. И она рассказала о том, как спасла енота, принесла его, едва живого в своё временное убежище, как ухаживала за ним, и постепенно завоёвывала его доверие.

Адам слушал внимательно с нескрываемым и неподдельным интересом.

– Как оказалось потом, спасла я зверька не зря. – продолжала Ворона, поглаживая енота. – Конечно, он по началу дичился, шипел, и даже тяпнуть пробовал. Но, постепенно, привык. Даже начал давать себя погладить и на руки брать.

Она снова замолчала.

– Потом, когда он окреп окончательно, я решила отпустить его.

– Так он же к тебе привык! Вы же как стая стали! – удивился Адам.

– Так я-то тогда этого не поняла! – ответила Ворона. – А он ещё не хотел уходить. Но, когда увидел, что его обществу, в общем, не особо рады, побрёл прочь, медленно, вразвалочку, словно нехотя. Знаешь, я тогда даже чуть не расплакалась, – призналась Ворона и вновь ощутила, как горло сдавило от накатившей холодной волны одиночества. – Я же снова совсем одна оставалась. А он, – зверёк играя ухватил лапками руку Вороны и начал игриво покусывать, – всё-таки, и вправду, как человек оказался. Только, не говорит. Слушает, смотрит внимательно, будто всё понимает.

– Он понимает. – совершенно серьёзно покивал Адам. – Он намного умнее, чем можно подумать.

– В этом я уже успела убедиться. Я, тогда ещё себя одёрнула, решила, что дикому зверю на воле будет лучше. А мне и самой-то консервов не всегда хватает. Да и всё ж таки, это зверь, а не человек.

– И что было потом?

– А было очень интересно! Представляешь, к вечеру того же дня, он опять объявился, и притащил четыре ракорыбы!

– Это которые у берегов водоёмов живут? – уточнил Адам.

– Они самые! Довольно крупные, юркие твари. Живут на мелкой воде, поджидают там гигантских крыс, или даже сколопендр и мантикор. Даже одна тварь может нанести серьёзные раны даже лютоволку или котопарду. Челюсти и клешни у них жуткие. А кроме того, эти тварины не охотятся поодиночке. А этот отмороженный енот, – Ворона приподняла руку, заставив ракету встать на задние лапки, – притащил целых четыре – четыре! – штуки!

Адам восхищённо покачал головой.

– Я охренела! Как он их поймал? И почему у тварей панцири расколоты, будто от удара тяжёлым предметом?! Он что догадался булыжники использовать?! Я думала, я свихнулась. Простой зверь догадался охотиться с помощью подручных средств, и, наверняка хитростью выманил ракорыб на сушу, где они неповоротливее. Я тогда поняла, что зверь очень непрост. И последние сомнения в том, чтобы оставить его, у меня отпали.

Ворона снова помолчала. Ракета снова опустился на все четыре лапки, и девушка продолжала трепать его между ушей.

– А зверёк продолжал удивлять. Он быстро понял, что я не ем мяса монстров – оно слишком ядовито для меня, – и стал помогать ей искать консервы и чистую воду. Нюх и чутьё у него отменные! Не знаю, как, но он отыскивал тайники, пролезал в самые незаметные дырки и выбрасывал мне оттуда припасы. И, что самое, интересно, видимо, наблюдая за мной, он научился отыскивать медикаменты и даже патроны и оружие, если было надо. И что было вовсе незаменимо, он отлично чувствовал опасность. Он знал, когда прятаться. Знал, куда идти можно, а куда – не стоит. И предупреждал, либо резко останавливаясь, замирая, прислушиваясь. Принюхиваясь. Или клал мне на ногу лапку, приказывая остановиться. А иногда вцеплялся в комбинезон, и оттаскивал в тень укрытия.

– Ничего себе!

– Да. А в холодные ночи, он ложился рядом, обнимал, как своего детёныша, укрывал своим пушистым хвостом. Грел. А я быстрее засыпала, когда он начинал тихонько мурчать. Будто специально успокаивал. Мол, ничего не бойся – я с тобой. Я буду тебя защищать, никому в обиду не дам. Теперь, ты – моя стая. Ты – мой детёныш. А как он дрался! Скорость, ловкость, сила, когти и зубы – ещё не всё. Он хитрил и соображал отменно. Он даже лютоволка мог завалить. Даже котопарда, не говоря о сколопендрах, мантикорах, или иных существах. И, мне, и вправду, стало казаться, что в теле зверька живёт самый настоящий человек.

Повисло недолгое молчание.

– А почему Ракета? – поинтересовался Адам.

– А это в честь одного древнего героя, – объяснила Ворона. – Сан Петрович рассказывал, что ещё до Великой Скорби, была серия историй про космических путешественников. И, вот, среди них был такой енот, который ходил, разговаривал и, вообще, был как человек. Отчаянно отважный, ловкий и хитрый. Сан Петрович мне про него сказки рассказывал, когда я слишком боялась, и не могла уснуть. И, вот, этого енота звали Ракета. Я решила, что мой друг ничуть не хуже.

– Забавно, – мечтательно улыбнулся Адам. – Спасибо тебе за твою историю. И за то, что ты с ним.

– Странно…

– Что?

– Что благодаришь, будто для тебя это так важно.

– Важно, Аня! – он серьёзно посмотрел на неё. – Ты и твой друг доказали, что в мире не всё пропало…

Девушка вздохнула. Может быть, Адам и прав.

Ворона опустила ладонь на холку енота, на его густой и жёсткий мех.

– Он не раз мне жизнь спасал. Видимо, это не просто благодарность за то, что я спасла его от вампиров.

Они снова зашагали по тропинке. Адам вёл. Но, шли они уже медленнее.

– После того, как он потерял свою стаю, стаей для него стала ты, – сказал Адам.

– Ты и Ракетины мысли видел? – изумилась Ворона.

– И видел, и чувствовал, – покивал Адам. – Он тебя очень любит. Вот и думай, после этого, что все мутанты – чудовища.

– Ты так не считаешь.

– Нет! – как-то совсем резко ответил Адам.

– Значит, тебя не часто пытались сожрать.

– Для многих из них мы – точно такая же угроза. Для них и их детей.

– Человек разве не должен себя защищать? Ты не считаешь, что без мутантов мир был бы лучше, и человеку бы жилось спокойнее?

– Да, люди должны себя защищать! Но это не значит, что мы должны стереть с лица земли саму жизнь! Один раз мы уже доигрались! Кому нужен ещё один Апокалипсис?! Или мы хотим совсем превратить мир в выжженную пустыню?!

Ворона невесело усмехнулась:

– А этого больше и не надо. Мир уже настолько пропитался радиацией, ядами и заразой, что и так скоро превратится в мёртвый ад.

– Неправда! – Адам почти сорвался на крик, даже Ворона немного испугалась. – Мир не умирает! И не умрёт!

И, после того, как немного успокоился. Видимо, смутившись под взглядом Вороны, устыдившись своей вспышки, добавил:

– Мир не умер, как многие думают. И даже не умирает… Просто…просто, он очень болеет. И ему можно помочь. Его можно вылечить.

Ворона помолчала, потрепала Ракету по холке.

– Ты сказал, что ты пришёл помочь в этом…

– Да, – глухо отозвался Адам, и глаза его заблестели.

– И как же ты справишься…совсем один? Мы, люди, не умеем одним взглядом уничтожать заразу и радиацию. Нас жжёт радиация, разъедают химикаты и вирусы. Мы горим на открытом солнце… Мы не умеем договариваться с мутантами. Они видят в нас только добычу, а не… – Ворона смерила Адама взглядом, – детей.

На это Адам хитро улыбнулся.

– Пойдём, кое-что покажу.

И он зашагал быстрее. Ворона поспешила за ним. Рядом, скептически оглядывая всё вокруг, вразвалочку топал Ракета.

Впереди показались развалины какого-то здания. Щербатые заплесневелые стены, наполовину заросшие мхом и колючим камнеломом, похожим на чёрные вены. Ворона использовала нити этой хрени для создания ловушек по периметру от её убежища. Эту самую хрень почему-то очень боятся мантикоры и сколопендры. И крысы.

– Пойдём, – Адам поманил девушку за собой, к зияющему зеву входа.

Ракета настороженно остановился. Шерсть на загривке енота вздыбилась, зверёк оскалился и заворчал.

– Что там? – спросила Ворона, встав рядом с Ракетой. Ей стало совсем не по себе.

– Со мной ничего не бойся, – он посмотрел на Ракету и тепло ему улыбнулся. Енот как-то немного расслабился, но, всё равно встал перед Вороной – так, на всякий случай.

Адам повернулся к зеву прохода и позвал:

– Князь! Князюшка! Иди ко мне! Иди, хороший!

В проёме замаячила огромная тень.

Ворона в ужасе шумно вдохнула воздух, шарахнулась назад, не удержалась на ногах и шлёпнулась на пятую точку.

Всё, на что её хватило – это только крикнуть:

– Вали оттуда, придурок!

Тут же она вспомнила, что у неё калаш. Резкое выверенное движение – оружие ложится в руки. Девушка щёлкнула затвором…

– Не смей! – заорал на неё Адам, вытянув руку в её сторону. Вторую он держал на холке огромного матёрого лютоволка, покрытого шрамами, виднеющимися сквозь густой серый мех.

Оторопевшая Ворона опустила автомат, и с удивлением наблюдала за тем, как Адам гладит косматую шкуру зверя, чешет за изорванным острым ухом. Чудовище ответило тем, что облизало Адаму лицо широким чёрным языком.

– Подойди, не бойся! – улыбнулся Адам.

– Эти твари чуть не сожрали нас с Ракетой!

Адам погрустнел.

– Да, тут виноват я. Князь и его волки-воины меня защищали. Но и ты меня напугала!

Ворона встала на ноги.

– Я же убила нескольких его воинов! – что, она, действительно это сказала?

– Клыка и Серую Тень. Других только ранила. Клык всегда был очень агрессивен. Серая – его сестра, причём старшая, она не отпускала его от себя никуда.

Он помрачнел.

– Это охота. А на охоте, бывает, что стая теряет членов.

– Погоди, стая???

– Если угодно, его клан…

– Так это чудище здесь не одно?!

– Их около дюжины. Не считая волчат…

– И как они…

– Мы тоже их стая, – спокойно ответил Адам, вытаскивая пригоршню чего-то розового из кармана армейских брюк. Он протянул подарок зверю, и зверь аккуратно – аккуратно!!! – слизал угощение с ладони парня. – Вот, приберёг для него колбасы… Они нас не трогают, и даже защищают. А мы – их лечим и предоставляем убежище, где они могут спокойно держать волчат, пока они не подрастут. Иногда делимся своей едой. Но, чаще они нас кормят. Притаскивают гигантских крыс, или бегемотов.

– Это кем вы делитесь? – опасливо спросила Ворона.

– Ох, ты опять! – вздохнул Адам. – Хорошо: ракорыбами, крысами, бегемотами, лесными демонами, корнями-кровососами, которые мы собираем и готовим из них жаркое. А ещё солонину на холодные месяцы про запас. Из последних отличные колбасы получаются. Убедил? Человечину они не едят! Во всяком случае, стая Князя.

– А ты откуда знаешь?!

– Знаю, поверь! А если ты подойдёшь, и дашь Князю себя обнюхать, он запомнит твой запах, и тебя точно ни он, ни его стая, не тронет! Ну давай уже! И Ракета пусть подойдёт.

Ворона решила, что точно сошла с ума.

Шаг. Ещё один. Зверь смотрел ей прямо в глаза своими золотыми глазами. Ворона переводила взгляд то на мощные клыки, торчащие из пасти, то на чёрные загнутые когти, которые были в разы больше её указательного пальца. Ноздри на чёрном влажном носу расширились, шумно втягивая воздух.

Ещё шаг. Ворона изо всех сил старалась подавить дрожь. Монстр шагнул ей навстречу.

– Стой на месте! – приказал ей Адам, слегка схватив Князя за шерсть на холке.

Ворона, повинуясь неведомой силе в словах юноши, замерла.

Чудовище вплотную подошло к ней. Она ощущала его дыхание у себя на лице – тёплое, влажное. Зверь ещё несколько раз с шумом втянул воздух носом. Затем, ткнул Ворону в плечо и…смачно лизнул её в лицо.

– Вот и познакомились! – обрадовался Адам. – Можешь погладить.

– Чего?

– Погладь, говорю…

А почему бы и нет? Ворона подняла руку. Зверь вскинул голову. Медленно, осторожно, Ворона поднесла руку к мощной голове лютоволка и коснулась длинной жёсткой густой шерсти. Провела ладонью по меху раз, другой. Почесала его за ухом.

Ей казалось, что она спит и видит сон.

– Я же убила членов его стаи… Он должен был меня разорвать, раз это такой необычный зверь, как ты говоришь…

– Он бы и разорвал, если бы меня не было рядом, – сказал Адам, так просто, спокойно. – Ещё тогда. Считайте, вы квиты. Теперь он знает, что ты – своя. И вместе со всеми будешь помогать защищать его детей. Но, опять же, это, ведь я виноват. Они меня защищали…

– Ты, ведь, их чувствуешь, да? – спросила Ворона.

– И не только их. Но с ними мне намного проще, чем с бешеными лесными демонами, мантикорами и сколопендрами. Они, – он кивнул на лютоволка, – ближе к людям…

Ворона мгновение стояла и просто гладила огромное чудовище, которое в обычной жизни и мокрого места бы от неё не оставило. А волк, тем временем, знакомился с Ракетой. Енот встал на задние лапы и без особой опаски положил лапу на огромную переднюю лапу зверя. Подружились. Но, зная Ракету, Ворона даже не сомневалась, что последний чувствует себя выше, чем вожак лютоволков, но, как настоящий хитрец этого не показывает.

– Вот и всё, – объявил Адам. – Теперь, ты тоже его стая. И, похоже, он считает тебя равной. Потому что ты справилась с его охотниками, пусть и молодыми.

– Странно, что он меня принял, всё-таки, – пожала плечами Ворона.

– Ты сражалась честно, как умеешь, – сказал Адам. – И храбро. Мы зря думаем, что они, – Адам указал подбородком на лютоволка, – всего лишь чудовища, которым лишь бы рвать и жрать. Они много понимают. Пойдём. Ещё кое с кем познакомлю!

Ворона отошла от огромного лютоволка и, сама не понимая почему и зачем, кивнула ему в знак прощания.

И чего это на неё нашло? Впрочем, может, так на неё действует Адам?

Парень лишь хитро улыбнулся в ответ.

Впрочем, плевать! Ворона даже поймала себя на мысли, что ей, в общем-то, всё очень даже нравится. Может быть, просто отпустить себя и порадоваться тому, что она нашла нечто большее, чем то, что она искала?

– Кстати, а почему ты называешь себя Ворона? – как бы невзначай спросил Адам. – Аня красивое имя.

Ворона пожала плечами:

– Так меня любя называл мой отчим, Сан Петрович. Говорил, что я особенная. И ему песня одна нравилась…

– Какая?

Ворона набрала в грудь воздуха, и пропела, как могла, сохраняя ритм и звучание, которое само-собой всплыло из тёмных глубин памяти:

Тикают так, как вулканы поют,

Реки стоят, воду больше не пьют.

Ты – как они, я же как ворона.

Стёкла не бьют, потому что их нет,

Сказка о том, где был солнечный свет,

Я же пою, где поёт ворона.

Кто-то стрелял и хотел напугать,

Я же сижу и не буду стоять,

Я не они, я же как ворона.

Птицы от них улетают совсем,

Город затих, повинуется всем,

Я же лечу, как летит ворона.1

Адам слушал внимательно, даже рот приоткрыл.

– У тебя красивый голос, – наконец, сказал он.

Ворона смутилась.

– Ладно тебе подлизываться, – усмехнулась она, ткнув его в плечо кулаком. – Дам тебе послушать. Батарейки в моём плеере, кажется, ещё живы. Думаю, тебе понравится.

– Хорошо, спасибо, – улыбнулся Адам. – Забудешь, напомню.

– А Адам, твоё настоящее имя? – в свою очередь поинтересовалась девушка. – В наших краях оно редкое. Было, во всяком случае.

Адам пожал плечами:

– Так меня назвал папа. Сказал, что подойдёт мне больше всего. Как новому виду человека.

– А как ты думаешь, такие как ты ещё есть? – спросила Ворона.

Адам снова неопределённо пожал плечами.

– Даже не знаю, – он серьёзно посмотрел на девушку. – Должны быть, мне кажется. Слишком много надо сделать. Один я далеко не всё смогу.

– И все они такие, как ты?

– Это какие?

Вопрос застал Ворону врасплох. От чего-то слова тяжело шли на язык.

– Такие…такие интересные?

– Глупые, хочешь сказать? – засмеялся Адам.

– Почему, глупые? Ты вовсе не глупый, просто, – она помолчала, – согласись, странно видеть человека, который настолько открыт миру, что не боится ни радиации, ни заразы. Да ещё и верит во что-то разумное, доброе, вечное. Верит, что что-то ещё можно изменить к лучшему…

Адам кивнул в ответ.

– Понимаю тебя, – он провёл рукой по волосам, убирая со лба непослушную прядь. – А как ты сама думаешь, можно ли человеку жить без малейшей веры в то, что впереди может быть что-то хорошее.

Ворона не ожидала такого вопроса от, по-сути, ребёнка, коим Адам ей казался.

Она повела плечом:

– Мне кажется, так было бы проще. Хотя бы не надеешься ни на что, и потом не больно от разочарования.

Адам кивнул, и как будто бы помрачнел.

– Тогда, лучше, вообще ничего не ждать, – глухо проговорил он. – Лучше ни во что не верить, ни на что не надеяться и никуда не стремиться. В общем, не жить совсем.

Ворона почувствовала, будто бы ей ударили под дых такой страшной и убийственной логикой.

Ответила она, скорее из странного, мазохистического протеста, сама не желая верить в истинность своего ответа:

– Получается, что так…

Адам улыбнулся одними губами, заглянув ей прямо в глаза. Взгляд чистых сияющих глаз обжёг её, и она ухватилась за этот взгляд как утопающий за протянутую руку.

– Скажи, а зачем вы с отчимом, тогда, искали людей? Ну нашли бы, или не нашли. Дальше что? Умирать за компанию веселее? Или что? А если бы не нашли никого?

Странные слова обожгли Вороне душу.

– Может быть, ты и прав насчёт того, что подыхать вместе как-то веселее…

Адам кивнул, показывая, что он отлично понимает, что Ворона сейчас по странному мазохистическому порыву пытается обмануть сама себя. Пытается сбежать в скорлупу отчаяния и одиночества, боясь признаться себе самой в том, что чувствует на самом деле. И чего по-настоящему хочет. И ей было очень важно, чтобы Адам это увидел и понял. И сказал ей об этом.

– Ты в этом меня пытаешься убедить, или себя? Сама-то ты веришь, что тебя такой расклад устраивает? По глазам вижу, что не веришь. И чувствую в тебе азарт, огонь и упрямство, которые не дадут тебе просто так сложить лапки и пойти ко дну.

– А есть какие-то варианты? – не сдавались отчаяние и злость, оплетающие сердце девушки.

– Выбор есть всегда, – спокойно ответил Адам, – Сейчас в тебе говорит страх. Страх поверить в то, что всё можно исправить и исцелить. Страх поверить в сказку, которая может обернуться обманом. Да, может. Но это не значит, что нельзя хотя бы попробовать. И потом не жалеть, что ничего не сделал. Я, папа, все мы…все мы хотя бы попробуем. Предлагаю то же самое и тебе.

Ворона не ответила.

Они вступили на тропинку, поросшую по краям высокой травой и по-осеннему голым кустарником с редкими пожелтевшими листочками. Дорога петляла между больших, замшелых валунов. Кое-где попадались заржавевшие снаряды, врытые в землю. Где-то среди кустарника даже кусок танковой гусеницы, сквозь прорехи которой проросли высокие сочно-зелёные травы, напоминающие злаки. Где-то далеко, в дымке, Ворона даже разглядела остов подбитого танка, завалившийся чуть набок. Искалеченную машину уже облюбовал странный мох и колючий вьюн. Прохладный ветер нёс горьковатый аромат.

Ракета встал на задние лапки и настороженно осмотрелся. Но, видимо, не обнаружил опасности, и, опустившись на все четыре лапы, потопал следом.

– Куда мы идём? – поинтересовалась Ворона.

– Увидишь, – улыбнулся Адам. – Я тебя с Крыланами познакомлю.

– С кем? – забеспокоилась Ворона.

Дорога зазмеилась вниз, превращаясь в каменистую осыпь, некогда бывшую бетонным покрытием. Между расколотыми плитами пробивались пучки сочно-зелёной травы. Сами плиты покрывали пятна пушистого мха. Краем зрения Ворона уловила движение – вытянутый тёмный силуэт скользнул в высокую траву – прямо под приподнятую плиту.

– Ничего не бойся, – сказал ей Адам. – Здесь водятся змеи, конечно, но они предпочитают с людьми не связываться.

Далеко впереди показалось кряжистое строение, напоминающее заброшенный бункер, или пещеру. Дверь была вырвана. Каменные стены покрывал всё тот же вьюн. На макушке этого причудливого каменного холма рос кустарник, и его мощные корни свисали над входом.

– Идём.

Адам пошёл первым. За ним – Ворона. Ракета напрягся, но, всё же, пошёл за друзьями.

Пришлось согнуться, потому что тяжёлый потолок был невысокий.

Было очень темно, и Адам взял Ворону за руку. Его рука была тонкой, как у мальчишки-подростка, но тёплой и крепкой, сильной. И от этой его силы, почему-то, становилось спокойнее.

– Можешь выпрямиться. Тут потолок высокий, – сказал Адам.

– Ты что, видишь всё? – в который раз удивилась пообещавшая себе больше ничему не удивляться Ворона.

– Вижу, конечно, – как само-собой разумеющееся ответил Адам. – Не бойся, я тебя держу. Когда придём, там чуть посветлее будет.

Ворона оглянулась.

Сзади двумя зелёными точками светились глаза Ракеты. Енот так же прекрасно видел в темноте и обладал, к тому же тонким нюхом и осязанием.

И то, что он начал угрожающе ворчать, Вороне совсем не понравилось.

Вскоре, действительно, стало светлее. Крыша в некоторых местах была пробита, и сквозь дыры со свисающими по краям корнями, лился бледный белёсый свет, ложась на щербатые плиты бетонного пола. Запах, конечно, здесь был тяжёлым. И он напомнил Вороне об одном эпизоде из прошлого, когда она едва осталась в живых. Тогда, она провалилась в гнездо вампиров. И едва унесла ноги от мамаши, которая защищала “птенцов”. Благо, что цель у родительницы была защищать потомство, а не накормить его…

Это было ещё до встречи с Ракетой.

Сейчас Ракета снова выгнул спину и угрожающе зарычал, встав перед Вороной.

– Ничего не бойтесь! – в который раз проговорил Адам, и смело зашагал в темноту, там, где кончались пятна света, едва выхватывая пространство из объятий мрака.

Мгновение, и там, в полумраке чёрная тень развернула два огромных кожистых крыла гигантской летучей мыши.

– Привет, Икар! – услышала она голос Адама. – Я тоже рад тебя видеть! И я друзей привёл.

Ворона услышала леденящее кровь то ли чириканье, то ли хриплое урчание.

Но она отдала бы всё, лишь бы его не слышать! Такие звуки издавало только одно чудовище. Гроза Мёртвого Города. Крылатый вампир, владыка мёртвого неба. Тварь, которую боялись даже лютоволки и котопарды.

– Иди, не бойся, Икар не тронет. – Адам бережно взял её за руку.

– Ты с ума сошёл!

– Лютоволки-то тебя не тронули!

– Так то лютоволки!

– А чем крыланы от них отличаются?

– Тем что эти твари в разы агрессивнее и хитрее!

– Да брось! Если бы Икар хотел, он бы раз двадцать нас убил. Иди, дай ему привыкнуть к твоему и Ракетиному запаху. Не трусь!

– Я к этой зверюге не подойду!

– А со мной?

Ворона посмотрела на Адама. Тот улыбался как счастливый мальчишка. И, действительно, от его улыбки стало спокойнее. Да и, в конце-концов, если уж безумствовать, то до конца!

Девушка осторожно пошла к чудовищу.

Вампир сложил крылья и тёр лапами-крыльями голову, как будто умывался. Время от времени, он прятал слегка вытянутую морду под крылом, чистя шерсть. Большие заострённые уши двигались из стороны в сторону. Когтистые сильные лапы, напоминающие человеческие руки с длинными когтями и развитой мускулатурой, цеплялись за перекладину. Да, и тварь висела вниз головой, как настоящая летучая мышь.

Когда Адам, Ворона и Ракета подошли к нему, чудовище раскрыло крылья, замерло.

У Вороны всё похолодело внутри, когда взгляд красных, как угольки, глаз остановился на ней. Морда зверя напоминала лицо человека, только, будто бы сточенного до костей жестокой лихорадкой, и было слегка вытянуто и изящно сужено. Лишённый губ рот являл взору ряд острых зубов с ярко выраженными верхними клыками, и, чуть более короткими, нижними. Голову, лицо, подобно бакенбардам, нижнюю челюсть, и всё тело зверя покрывала густая короткая шерсть чёрного цвета, под которой бугрились крепкие мускулы. Зверь выглядел сухопарым и тощим, но в его силе Ворона убедилась давно.

Но этот…этот не выглядел сейчас страшным. Просто огромная летучая мышь с человеческими чертами. И мурлыкает…повизгивает, как Ракета, когда радуется. Или доволен.

Из упрямства и в протест самой себе, Ворона протянула руку к чудовищу. Зверь дёрнул головой. Раскрыл пасть. Ах, это он зевнул! Ну-ка, какова шерсть на ощупь! Тонкие пальцы Вороны коснулись мягкой густой шерсти…

– Как бархатный, – улыбнулась она. Ворона почесала зверя под челюстью. Тот мотнул головой, заурчал, замурлыкал.

Похоже, впечатлений на сегодня больше, чем достаточно.

Когда Ворона вышла из бункера, она улыбнулась, и вдохнула воздух полной грудью.

Если всё, что она видела сегодня, это, всё-таки сон, то она не хотела, чтобы он кончался. Ей не хотелось покидать этот мир, где можно спокойно жить, радоваться каждому дню. И где мир не умирает, а просто болеет, и он сможет выздороветь.

Адам сидел рядом, гладил Ракету.

– Завтра с тобой на разведку пойдём, – сказал Адам. – Моя очередь завтра дежурить. Пойдёшь со мной?

Ворона лишь кивнула.

Адам, вдруг, поднял голову, будто прислушиваясь к чему-то.

– О! Наши возвращаются!

Он вскочил на ноги, поднял руки и взмахнул три раза, крикнув:

– Фёдор Владимирович! Сенька! Привет!

То, что увидела Ворона поразило её до глубины души. Из дымки, выехало два всадника! Верхом! На лютоволках! Всадники были облачены в армейский камуфляж, поверх которого были надеты бронежилеты с подсумками. За спинами – вместительные рюкзаки. Несколько внушительных вещь-мешков висели на спинах зверей, верхом на которых они ехали. Оба вооружены автоматами.

– Привет, Адамка! – поздоровался старший, – Здравствуйте, девушка!

– Здравствуйте, – выдавила из себя Ворона.

– Как, познакомились с нашей живностью? – Фёдор Владимирович похлопал лютоволка по шее.

– Угу…

Лютоволк почесался задней лапой за ухом. Зевнул, обнажив клыки и высунув язык.

– Фёдор Владимирович, а где Мишка с Лёшкой? С ними всё хорошо? – поинтересовался Адам.

– А Мишка с Лёшкой вперёд нас ушли. Потому что не одни они.

– Как так?

– Девчонку мы в лесу нашли, – ответил Фёдор Владимирович. – Неладное с ней приключилось. Похоже, что она из людей Пастыря. Только, чего она в лесу, голодная-холодная делает, мы так и не поняли. И добиться от неё ничего не удалось. Она даже лютоволков не испугалась – вцепилась в нас и так и рыдает, умоляет спасти. Я спрашиваю, мол, домой тебя отвезти? А она так и затрясла головой, мол, нет, сама насилу сбежала. Сказала ещё, что дома убьют её. Ну а мы чего? Мы дальше за припасами пошли, а Мишку с Лёшкой я к Егор Матвеичу отправил. С девчонкой. Кстати, Адамка, твоя помощь может понадобиться. Девчонка бежала, в чём мать родила. И колотило её знатно. Похоже, жар у неё. Или ещё что похуже. Тут только вы с Егор Матвеичем помочь можете.

– Ого! – на лице Адама отразилось искреннее сострадание и озабоченность. – Фёдор Владимирович, тогда, подвезёте нас?

– А как же! Садись ко мне, а подруга твоя пусть к Сеньке моему сядет.

Адам и Семён помогли Вороне забраться на спину лютоволка. Ракета пристроился за Вороной, вцепившись в неё коготками, как увесистый рюкзачок.

– Держись там, – сказал ей Сенька.

Адам же резво запрыгнул на спину лютоволка, за старшим солдатом.

– Поехали.

Ворона обхватила парня. Щеки коснулась грубая материя рюкзака.

Звери побежали лёгкой рысцой. Ветер засвистел в ушах.

У Вороны в груди заворочалось нехорошее предчувствие.

5

На столе уютно горела керосиновая лампа, распространяя вокруг мягкий оранжевый отсвет. За окном чернела ночь. Глухо пыхтел самовар. Ворона, надвинув рукава свитера на ладони, потягивала травяной чай из металлической кружки. Тётя Аня, с которой она жила, раздобыла даже малинового варенья, и две женщины теперь спокойно и уютно беседовали.

Ворона рассказала о себе, о Мёртвом Городе, о Сан Петровиче и о Ракете. Тот сидел рядом, у стола, и лакомился жареными грибами из мисочки.

Тётя Аня, в свою очередь, рассказала о том, как постепенно налаживали быт в поселении. О том, кто, чем занимается. Жили здесь люди большой общиной-коммуной. У каждого было своё дело, а то и несколько. Мужчин здоровых здесь было немного. Но, среди них были и бывшие военные, ветераны, и понемногу подрастала молодёжь. Старшие учили их всему, что знали сами, постепенно приучали к взрослому труду. Кроме всего прочего, в поселении была и библиотека, которую собирали целенаправленно и понемногу. За культуру и образование молодых здесь отвечали местные батюшка с матушкой. А помогали им бывшие научные сотрудники, или учителя. Образование и знание в поселении считались высшей ценностью, потому что, со слов Егор Матвеича, без знания и без чувства прекрасного человек постепенно превращается в животное. В поддержании знания и поисках того, что от него сохранилось, люди поселения видели надежду. Надежду на будущее возрождение человечества. Да, как оказалось, здесь все и каждый верили в то, что мир не умер и не умирает. Что все еще может быть намного лучше, чем есть, и людям больше не придется ютиться по углам и вздрагивать от каждого шороха. Помогала сохранить эту надежду и вера. Причем, в вопросе веры никто здесь никого не неволил. Каждый верил, в то, что соответствовало его, или её духу, но у батюшки, в церкви, каждый, кто нуждался, мог найти и утешение, и источник сил продолжать жить, творить и надеяться. Даже тогда, когда все остальные "светильники погаснут". Сама Ворона была как Сан Петрович. Не верила, но спокойно, и даже с уважением относилась к тем людям, чья вера была искренней и крепкой. И тётя Аня и не пыталась ее переубедить.

В сенях послышался шум.

Ворона взяла со стола свой ТТ – так, на всякий случай, – последовала за тётей Аней, посмотреть, что там.

В дверях показался Адам, а на руках у него лежала укутанная в плотное одеяло хрупкая девушка с длинными рыжими волосами. Ворона успела отметить, что несмотря на ее болезненную худобу и темные круги под закрытыми глазами, она была хорошенькой.

– Теть Ань, – устало проговорил Адам. – Примете? Простите уж, что так вас напрягаем. Но, только вы и остаётесь…

– Да конечно, миленький, неси…откуда ж она такая? А бледненькая какая!

– Худо ей, теть Ань, – Адам внес девушку в дом и зашагал к комнате в дальнем конце.

Тетя Аня помогла Адаму уложить девушку в кровать и заботливо укрыла ее одеялом.

Ворона же заметила, что куда-то делась обычная живость ее нового друга, как он сам побледнел, и будто бы…растаял…как свечной воск.

На вопрос, что с ним, Адам лишь грустно усмехнулся, совсем по-взрослому, не похоже на него:

– Так, ведь, ничего просто так в нашем мире не бывает! Если что-то берешь, значит, должен что-то и отдать!

– И так всегда с тобой? – осторожно поинтересовалась девушка. – Когда лечишь кого-то?

Адам лишь устало кивнул и тяжело опустился на табурет за столом.

– Анечка? – крикнула тётя Аня, – Будь другом, покорми Адамку! Там еще супчик грибной остался!

Ворона с готовностью поднялась, подошла к плитке и налила Адаму целую миску. Краем свитера протёрла и вручила ему ложку.

Адам благодарно кивнул. Но есть не стал. Он лишь меланхолично помешивал наваристый ароматный суп.

– Судя по твоей бледности, поесть тебе не повредит, – осторожно намекнула Ворона.

Адам грустно и с благодарностью за заботу улыбнулся, зачерпнул варево, подул, и отправил ложку в рот.

– Так тяжко было? – спросила Ворона, подперев щёку кулаком.

Адам устало кивнул.

– Жар у нее сильный. Да и ран много. Не говоря уже о том, что у неё в душе творится… Да и папа встревожился. Не рад он, что от Пастыря она.

– Почему? – Ворона, вдруг, почувствовала, как в груди заворочалось что-то странное, темное, холодное и неестественно тяжелое. Что-то, что напоминало смутную неприязнь к незнакомке, смешанную с чувством вины и состраданием. Такое можно почувствовать по отношению к слабому и беззащитному существу, бросить которое не можешь, но, которое, при этом становится как камень утопленника на шее. Вороне стало неприятно и стыдно за эти мысли.

Ворона не могла отделаться от мысли, что рыжая девчонка ещё накликает на них беду. И эта мысль тревожила душу и злила. И Адам ответил, подтверждая мысли:

– Папа говорит, что зря мы её приютили, потому что Пастырь ещё искать её будет… Но и бросить её мы не можем, потому что…

Адам не договорил, лишь задумчиво проглотил последнюю ложку похлебки.

– Вот, что, Аня, – сказал он серьёзно, – похоже, завтра мне не дежурить придётся, а в лес идти. Ты пойдёшь? Если тяжело – не ходи, я сколько раз один ходил!

– А что там, в лесу?

– Икар, к северу от нашего селения городок заприметил. Вроде, ещё не тронутый. Там медикаменты должны быть. Что-нибудь от жара. Мы с папой сделали, что смогли, но…моих сил просто не хватает. Мне надо восстановиться, а она…она может просто не протянуть.

– Я с тобой, – с готовностью откликнулась Ворона, хотя и почувствовала, что в душе поселилась странная ледяная тяжесть.

Адам улыбнулся:

– Спасибо. Вдвоем веселее!

Ворона улыбнулась в ответ. Интересно, а как она улыбается?

Почему-то, вдруг, ей отчаянно захотелось, чтобы Адам улыбался только ей. И почему-то, вдруг, сильно разозлилась на Адама за то, что он этого не понимает, или, даже, скорее всего, не хочет понять.

– Значит, нам всем лучше выспаться, похоже, идти далеко, – холоднее, чем хотелось, проговорила она.

– Да, – улыбка Адама растаяла. – До завтра!

6

Над головой нависали тяжёлые серые облака, сквозь которые лились лучи бледного солнца. Дул холодный, пронизывающий ветер, который путался в колючих кронах низкорослых деревьев. Тёмно-зелёный мох, ошмётками свисал с кривых ветвей и колыхался под порывами заплутавшего среди деревьев ветра. Кое-где, солнце высвечивало широкие колеи, заполненные сверкающей водой. По её поверхности шла лёгкая рябь. Где-то далеко, за завесой лёгкой дымки, можно было различить остовы каких-то строений, или даже ржавую военную технику. Остовы машин, что попадались им на пути, оплетал колючий вьюн и облюбовал мох, свисающий с дул орудий, будто рванина. Справа и слева торчали перекошенные чёрные от влаги и гнили столбы с перекладинами на вершинах. Сан Петрович говорил, что по этим столбам бежали электрические провода, по которым, в города и деревни текла энергия.

Унылый пейзаж как нельзя кстати подходил к тяжёлому, сумрачному настроению Вороны. А мерное покачивание в седле на спине лютоволка ещё больше вгоняло в унылое оцепенение. Прямо перед ней сидел Ракета. Он то и дело заглядывал ей в глаза чёрными бусинками своих умных и глубоких глаз, будто одновременно и сочувствовал, и осуждал. После очередного молчаливого диалога, Ракета отвёл взгляд, снова уставившись в затянутую дымкой даль. “Глупая ты”, – будто бы говорил он, – “Совсем ещё детёныш!”

И Ворона склонна была с ним согласиться. Ей было неловко, стыдно, и она очень злилась на себя за это.

Украдкой, она поглядывала на едущего рядом Адама, и под сердцем начинало тягуче и противно ныть.

И чего она на него взъелась? Почти наорала на него утром. Так, что весь путь до заброшки, замеченной Икаром, они молчали. Ворона, кстати, иногда слышала хлопанье крыльев и хриплый клёкот испод облаков. Икар и ещё пара его сородичей прикрывали небо над ними. Но ей уже было всё равно. Словно пощёчина её обожгло изменившееся лицо Адама, угаснувшая улыбка. И, глаза…будто бы наполнившиеся слезами. Нет, он не обиделся. Точнее, обиделся, но не со злостью. Он, скорее, теперь, напоминал ребёнка, которого выпороли низачто и пригрозили выгнать из дома. Поэтому он предпочёл сделать так, чтобы быть как можно менее заметным, и как можно более удобным.

И Ворона чувствовала себя от этого препаршиво!

Лучше бы он рявкнул на неё в ответ как следует. Ведь он даже сильнее, чем она! Не говоря уже о телепатических способностях… Но у него хватило благородства этим не воспользоваться, хотя с такими силами он запросто мог приструнить её как нашкодившую псину. А она и правда повела себя с ним как агрессивная безмозглая сучка! И из-за чего? Сама-то она понимала? Нет, не понимала. И теперь ей и отчаянно хотелось подъехать к нему ближе, попросить прощения, сказать, что не знает, что на неё нашло и почему… он бы понял! Но треклятая гордость и тот же поганый стыд не позволяли этого сделать. И она злилась и на себя, и на него, что, умея читать мысли и чувства, он не предпринимает никаких шагов.

А, вот, Ракета, похоже, всё прекрасно понимал. И знал, почему Ворона так окрысилась.

Потому что, как оказалось, она хотела, чтобы Адам улыбался только ей. И заботился бы только о ней. И принадлежал только ей. И её пугало, что все эти улыбки, всё это жизнерадостное, светлое настроение, которое выволокло её из её железной скорлупы, предназначены всем и каждому! Её пугало, что она ему не нужна…

А даже если и так! Почему этот вольный ребёнок, это живое пламя, которое возвращает к жизни и согревает всех и каждого, должно принадлежать только ей? Он ясно сказал, он здесь, чтобы помогать. Можно относиться к его словам по-разному, но именно он помогает лечить людей. Именно он сделал так, чтобы чудовища, искажённые Апокалипсисом, и люди мирно сосуществовали и помогали друг другу, как когда-то одомашненные животные помогали человеку в хозяйстве. Именно благодаря ему таяли радиация и яды, а Поселение окутывала непроницаемая защитная завеса, создающая мир, в котором жива надежда, что всё может измениться к лучшему, и в будущем тебя ждёт нечто большее, чем медленная и мучительная смерть, наступление которой ты всеми силами оттягиваешь.

Ведь, если бы в мире было больше таких как Адам, этих Новых Людей, может, у человечества появился бы второй шанс?

– Наверное, я тебя очень обидел, – тихо сказал Адам, будто бы услышал её мысли. – Это тебе…

Ворона подняла глаза. Парень смущённо улыбался и протягивал ей три ярко алых цветка, внутри которых как будто бы горел огонь, с длинными лепестками и золотой сердцевиной. Очень красивые и со странным ароматом, который дразнил чувства и рождал что-то похожее на эйфорию.

– Это кровецвет, – пояснил Адам. – Растёт на вьюнах. Он такой яркий, чтобы приманивать шершней и ос. Мне удалось сорвать три штучки там, у цистерн. Для тебя.

Ворона готова была провалиться сквозь землю. Сердце готово было проломить грудную клетку. Щёки так и вспыхнули.

– Спасибо, – она приняла цветы. – Какие красивые! А, ведь, это же я тебя обидела! И я должна просить у тебя прощения. Повела себя как бешеная сука…

– Никогда так про себя не говори! – сурово оборвал её Адам. – Я всё знаю…

Теперь он покраснел и сглотнул.

– Я даже папе ничего не рассказывал, – сказал он. Ворона заметила, как он нервно перебирает пальцами шерсть лютоволка, сжимает и разжимает кулаки. Нервничает. – Я не знаю, что это…но… я не знаю, как сказать… Мне очень радостно, когда ты рядом. И мне хочется, чтобы ты никуда не уходила… Мне хочется…чтобы ты всегда была рядом…мне лучше всего с тобой… Нет, я очень люблю всех…и папу, и всех, но…

У Вороны голова пошла кругом. Так! Что делать?! Что сказать?! Почему в башку словно вату набили, а язык будто отсох?!

– Аня, ты очень красивая…

Едва слышно проговорил он. И добавил:

– И я бы хотел, чтобы ты всегда была рядом…

Ворона проглотила подкативший к горлу ком. Было и очень тяжело, тесно в груди, и, одновременно, так радостно, что, как будто бы и мир вокруг посветлел.

Про себя она подумала:

“Интересно, кем мне теперь ему быть, невестой, сестрой, или мамой?”

И тут же похолодела. Эту мысль он точно услышал!

Адам вскинул голову, встретился с ней глазами. И заливисто захохотал.

Смеялся он так заразительно, что засмеялась и Ворона.

Когда они доехали до Поселения, и отпустили лютоволков, Адам внимательно посмотрел на Ворону, и сказал:

– Аня, я не шутил.

Он несмело поднял руку и, будто стесняясь неосторожным движением как-то повредить ей, осторожно коснулся прядки её светлых волос, выбивающихся из короткой косы, ниспадающей ей на плечо.

Ворона бережно взяла его руку в ладони, посмотрела ему в глаза и улыбнулась так нежно, как только могла:

– Я знаю.

То, что дома неладно они поняли почти сразу.

У дома Егора Матвеевича собралась толпа селян. Они плотным кольцом окружали крыльцо. Старики, женщины, маленькие дети. Перед ними, прикрывая их собой, стояли немногочисленные вооружённые мужчины.

Ворона и Адам протиснулись к редкому “оцеплению” и, наконец, смогли рассмотреть, что происходит.

Егор Матвеевич стоял перед группой из пяти вооружённых до зубов человек. Все они были в защитных костюмах и бронежилетах с подсумками. А, видимо, старший из них, был облачён в подобие экзоскелета, обшитого листами брони, точь-в-точь, как рыцарские латы. Все они были вооружены автоматами. А старший – ручным пулемётом. Ворона не могла рассмотреть его лица из-за стального воротника, даже при всём при том, что забрало его шлема было откинуто. У его подчинённых, – обветренные, худые и злые лица с растрескавшимися губами.

Люди Пастыря? Но что им тут надо?

– Я повторяю, – спокойно, звеня металлом в голосе, сказал Егор Матвеевич, нисколько не смущаясь перед вооружёнными до зубов людьми, – никакой ведьмы у нас нет.

– Кончай гнать, старик, – грубо ответил “рыцарь”, – Пудри мозги кому хочешь, но не мне. Я знаю, что она здесь. Ведьма должна быть уничтожена – приказ Пастыря.

– Здесь командует не он. И ведьмы у нас нет.

– Ты не понял, уважаемый? Кончай дурить, и гони девку по-хорошему. Тварь прокляла Пастыря и нас всех. Она должна сдохнуть, чтобы проклятие пало. Не отдашь добром, – он погладил пулемёт, – заберём силой, и твоё грозное войско из полутора землекопов тебе не поможет.

– Так, может, потрудитесь объяснить, в чём дело?

– Не перед тобой мне отчитываться!

Ворона инстинктивно потянулась к “Калашу”, скрипнув от ярости зубами.

Адам мягко положил ей руку на плечо – не лезь, мол, – а сам крикнул, выходя навстречу незваным гостям:

– Слышь, Крысобой, ты старшим-то не груби!

Люди Пастыря обернулись на его голос. Ворона увидела в глазах автоматчиков нескрываемое презрение. Но, что-то в них было и ещё…неужели, страх?

– Ого, кто тут у нас? Недочеловек, недомутант? Аномалия, ошибка природы? – презрительно бросил один из автоматчиков.

Адам не удостоил его ответа. Лишь посмотрел на него. Тот замолчал. Изменился в лице, и попятился.

– Эй! Колдовать решил, урод?!

Автоматчики вскинули оружие. Лязгнули затворы.

Ворона не выдержала, шагнула вперёд, оттолкнув худого подростка, перехватила автомат и так же передёрнула затвор. Вот, только троньте его, скоты!

Адам не шелохнулся. Лишь обвёл автоматчиков взглядом. И взрослые, здоровые мужики, как-то странно сникли и потупились, словно провинившиеся дети.

Затем, он посмотрел на “рыцаря”:

– О девочке сбежавшей беспокоишься, – его голос звучал странно, будто бы шёл откуда-то из глубины, проникал в самое сердце, пронзал душу. – А о своей Ягодке не подумал? То, что она сорванец похлеще мальчишки! Снова сбежала от бабушки, да и заплутала в лесу! Но не спеши хоронить живую, Крысобой! Жива твоя дочка! Если пойдёшь логом, то там её и подберёшь. Поторопись только, пока мантикоры, или шершни до неё не добрались! Ступай!

“Рыцарь” огляделся. Вид у него был явно встревоженный и озадаченный.

– Да брешет урод! – процедил сквозь зубы один из автоматчиков. Но не очень уверенно.

Судя по выражению лиц Крысобоя и остальных, Адам попал в самое яблочко.

– Заткнись, Сокол! – автоматчик с пониманием посмотрел на “рыцаря”. – Так чего, старшой?! Идём?

– С тобой мы, – ответил другой.

Остальные неуверенно, но одобрительно зашептались.

– За мной! – хрипло проговорил “рыцарь”. И бросил, через плечо: – Повезло тебе на этот раз, Матвеич. Сына благодари.

Когда автоматчики скрылись в дымке, Адам, вдруг, ссутулился, осел на землю, обхватив голову.

– Адамка! – Ворона подбежала к нему первая. Бережно взяла его за подб