Читать онлайн Нам нельзя бесплатно

Нам нельзя

Глава 1

Кайла

– Привет, Бука! – поздоровалась я, взлохматив рыжие волосы брата.

– Привет, – буркнул он, продолжая рубиться в какую-то стрелялку. У нас не гостиная, а поле боя, только вместо поверженных врагов обертки от сникерсов и грязные стаканы с пепси. В школе каникулы, дома бардак – какое время года? Правильно, лето. – И не называй меня так! – добавил, наградив меня враждебным взглядом.

Так, когда там начинается переходный возраст? Неужели в восемь лет?! В общем-то, реакция понятна: моего брата звали Ричард (не Львиное сердце вообще!), но все сокращали до милого Риччи, а я называла Букой. Он так часто и до колик смешно выпячивал нижнюю губу, когда обижался, что я не устояла и дала ему прозвище. Возможно, я забыла бы об этом – брат уже подрос! – но после того, как он украл у меня пачку прокладок и с такими же мелкими поганцами приклеил их на школьный забор – от меня меня снисхождения можно не ждать! К директору вызвали маму. Бука получил по шее. Ну, а опозоренная я убирала следы его проказ! Я убирала! Пострадавшая сторона вообще-то!

– Приберись здесь, – пригрозила, прихватив из холодильника сэндвич. – Скоро мама с Дэвидом приедут.

– Отвали, – отмахнулся Бука. Я же говорила, засранец.

– Окей, – согласно пожала плечами. – Тогда скажу маме, что ты мучил соседскую кошку и тебя нужно оставить на перевоспитание со мной, – даже помотала пальцем перед испуганным лицом. Как хорошо быть старшей сестрой. – Никакого тебе Диснейленда!

– Ладно, – он отложил джойстик и взял одним пальцем обвертку с растаявшими остатками шоколада. – А ты почему не поедешь?

– Взрослые дела, – бросила, поднимаясь к себе.

– Ой-ой-ой! – передразнил Бука.

Я не стала реагировать. Еще на всякую мелюзгу энергию тратить. Я давно познала дзен в общении с мужским полом (с теми, у кого мозгов, как у страуса) – не замечать! Самая лучшая тактика. Увы, мой брат относился к таким. Надеюсь, это пока, но не исключаю и худший исход.

Когда дверь спальни оказалась плотно закрытой, я переоделась и, включив ноутбук, задумалась над пустым листом. Каникулы начались у всех, только нам, студентам третьего курса, нужно было за лето подготовить проект мини-расследование и к началу учебного года поделиться результатами. Я не против поработать – знала на что иду, выбирая журналистику, – но что расследовать-то?! Монтерей – самый благополучный город. По всем фронтам просто! Это только в фильмах у богатых и респектабельных куча тайн и скелетов в шкафу. Нет, может и есть у кого офшоры на Кайманах, но я не налоговая служба! Сейчас парой незадекларированных миллионов никого не удивить. Мне нужна сенсация! Хотя бы местного разлива.

– Здесь же ни черта не происходит! – в сердцах хлопнула по столу я. Капитан Вольц об этом позаботился.

Правда, мистер Саммерс, мой научный руководитель, справедливо заметил, что хороший журналист везде найдет сенсацию. Окей, будем искать.

Я поднялась, взяла бинокль и подошла к окну – буду материал собирать. Нет, я не вуайерист какой-нибудь, просто мне нравится наблюдать за людьми.

Так, что тут у нас: домработница миссис Дарст поливает розовые клумбы, а сама хозяйка наблюдает. Она что, считает?! Девушка в садовых перчатках и переднике прошла с лейкой сначала по часовой стрелке, затем против. Это что еще за техника? Может, ритуал какой-нибудь? М-да, так себе сенсация. У богатой домохозяйки крыша от безделья поехала. Боюсь, в колледже не оценят.

О, наш химик домой приехал. С соседями мы жили на приличном расстоянии – заборами не терлись, – но обзор из моего окна прекрасный. Машину не стал загонять в гараж, только пакет с продуктами взял. Химия у меня была на первом курсе, но мистера Росса нельзя просто взять и забыть. Во-первых, мы соседи, во-вторых, мужчина он видный: холостой, молодой, привлекательный и обходительный. Одевался не хуже калифорнийских модников, а дизайнерские очки только подчеркивали, что он на голову выше местных казанов с не обсохшим молоком на губах. В общем, девчонки пищат. Мне лично он напоминал Профессора из «Бумажного дома» – с интеллектом полный порядок.

От разглядывания филейной части нашего химика отвлек мобильный. Марсия. Нам с ней на пару искать материал для расследования.

– Привет, – поздоровалась я, принимая видеозвонок.

– Как дела на фронте?

– У меня только симпатичная задница мистера Росса и странный способ полива цветов.

– Не густо.

– Угу.

Мы поболтали с полчаса, потом вернулись родители и нужно было спускаться к ужину. За столом обсуждали будущий трехнедельный отпуск: Дэвид много работал, ему катастрофически необходима перезагрузка, желательно подальше от Монтерея. В охапку семейство и вперед, кричать «Алоха!». Это первые две недели, потом обещанный младшему Диснейленд. Меня отчим не уговаривал поехать, знает, что это бесполезно. Пусть чета Лавалей с отпрыском повеселятся, а я, брошенная и несчастная, останусь одна. В шикарном доме с бассейном, хамамом и холодильником, набитым деликатесами – ой, да я так плакать буду! Обрыдаюсь просто! Ага, конечно!

– День первый, – включила диктофон. – Мыслей ноль, но я работаю над тем, чтобы их стало хотя бы на одну больше.

– Тук-тук, можно? – заглянула в дверь мама.

– Отбой, – сказала диктофону и махнула рукой, приглашая войти.

Она присела на кровать, любовно разгладила невидимые складки одеяла.

– Мама-а-а, – протянула я. Обычно так начинались не очень приятные разговоры.

– Ты точно не можешь поехать с нами? Найдешь сенсацию на Гавайях.

– Мам, мистеру Саммерсу нужен материал отсюда, а не оттуда, – выразительно показала пальцем я.

– Эрик, приезжает, – тихо сказала она. – Будет присматривать за тобой.

Я на мгновение замерла. Что? Что?!

– Мама, мне двадцать лет и нянька мне не нужна!

– Он не нянька, – мягко попеняла она. – Это и его дом тоже.

Я нарочито небрежно фыркнула, скрывая за легкой нетерпимостью страх. Я не хотела жить с Эриком Лавалем под одной крышей. Я не могла жить с ним один на один три недели! Боже, за что ты так наказываешь меня?!

– Дэвид приглашал его с нами – Эрику же без разницы откуда работать, но он не захотел, сказал: зачем ехать к океану, если мы живем возле него.

Я закатила глаза, представляя, как он это сказал, а еще почему он не хочет ехать – из-за двух чужеродных элементов: меня и мамы. Риччи отчего-то он считал своим. Но они действительно родные по крови.

– Так что можешь рвануть с нами, – мягко настаивала мама. Она не знала основной причины нашей взаимной неприязни, но поскольку и сама не раз сталкивалась с надменным пренебрежением пасынка, понимала мою позицию. Но не разделяла, конечно. Ей бы хотелось, чтобы в семье Лавалей царил мир да согласие, вот только я не Лаваль. Я Кайла Хьюз! С Дэвидом у меня были хорошие отношения, но угождать кому-то и отказываться от своих корней я не собиралась.

– Не получится, – накуксилась я. – А он знает?

– Думаю, Дэвид сказал ему.

Странно. Почему тогда Эрик решил приехать? Мы упорно избегали друг друга на протяжении последних двух лет. Так что же изменилось?

Наши отношения были сложными. Сложными с первого взгляда. Только не любовь. Ненависть. Его ненависть.

Мне было двенадцать, когда мама ласковым шепотом объявила, что беременна. Что она выходит замуж, и мы переезжаем в Монтерей. Я была в шоке, но не против. Отец ушел в магазин за молоком, когда я была маленькой, да так и не вернулся. Покупает, наверное. До сих пор. Мы долго жили одни, потом появился мужчина. Это было непривычно. Дэвида Лаваля я просто не могла считать отцом – слишком большая уже была, но и в штыки не воспринимала – понимала все, да и в школе половое воспитание уже началось.

Мама говорила, что у него сын всего на четыре года старше меня. Я думала, что у меня будет старший брат. Как же я тогда ошибалась!

Эрику было шестнадцать, и он возненавидел нас с мамой с первого взгляда и даже не пытался скрыть своих чувств. Сложный возраст в самом своем неприглядном свете. Поначалу я не понимала, откуда столько агрессии и ненависти. Они с Дэвидом тогда постоянно ругались, кричали друг на друга, маме доставалось и мне прицепом. Нет, до рукоприкладства не доходило, но заносчивые выпады, уничтожающие замечания и полный игнор на людях подпортили мою адаптацию в новом городе.

Уже позже, когда я попыталась разобраться в тонкостях отношений матери и отчима, узнала, что познакомились они, когда Дэвид был в командировке в нашем родном Сан-Франциско. Он повредил руку – чем адвокат может пораниться я так и не поняла – и мама, тогда еще работавшая медсестрой, помогла ему. Роман закрутился стремительно. Вот только Дэвид был женат, хоть и на грани развода. Когда мама забеременела – развод стал неминуем.

Эрик, естественно, считал мою мать разлучницей. Выросший в семье преуспевающего адвоката, полной и благополучной, с детства имевший все, что нужно и даже не нужно – да, его мир рухнул! Появление чужой женщины, которая, по его мнению, и в подметки не годилась родной матери, было расценено, как личное оскорбление. Откуда я это знала? Потому что Эрик об этом кричал!

Я не представляла, каким он был до нашего появления, но после – стал последней сволочью. Мы были триггером, а от них избавляются. Эрик наотрез отказался поддерживать отношения с новой семьей отца. Они с матерью собирались уехать в Лос-Анджелес. Элеонору Лаваль я так и не увидела – она не справилась с управлением и попала в аварию. Погибла на месте. Ее сын, естественно, остался с отцом. Ему просто некуда было деваться до совершеннолетия.

Думаю, не нужно говорить, что взросление у меня было тяжелым. Жить под одной крышей было невыносимо. Именно поэтому мне очень сложно было прижиться в Монтерее.

Меня не принял сводный брат. Не принял он, а за ним и свита. Эрик был неизменным королем школы, и это не фигура речи. Свою корону он все-таки получил на выпускном балу. Еще одно доказательство своей крутости. По нему с ума сходили все мои одноклассницы! Хотелось бы сказать: «Да что вы в нем нашли?!» Но даже мне понятно, что… Эрик и в шестнадцать был выше отца ростом, по-мальчишески худыми, но уже с широкими плечами и дьявольски обаятельной улыбкой. Да, я видела ее иногда, но мне ни одна не предназначалась. Мне доставался только презрительный прищур ледяных голубых глаз и надменно вздернутый подбородок. С возрастом Эрик не подурнел, не обзавелся прыщами и не отрастил пузо – ну какое пузо в двадцать четыре! Увы. А вот характер остался прежним – козел, в общем, мой сводный брат.

Конечно, со временем жгучая ненависть сменилась глухим раздражением, и работало оно почему-то только в отношении меня. С отцом у него постепенно нормализовалось все, Риччи Эрик даже полюбил, с присутствием мамы свыкся, а меня терпел, иногда казалось, что из последних сил. Когда он поступил в Беркли и уехал – мне стало легче дышать.

Домой приезжал редко: на Рождество и иногда на каникулы, но ненадолго и в основном зависал с друзьями.

– Рождество… – проговорила вслух, когда мама ушла. Самое паршивое Рождество. Да, я больше не любила этот праздник, как и свой день рождения. И во всем виноват Эрик. Прошло два года, а я помнила все, словно вчера было…

Сочельник, два года назад

Мама настояла на покупке нового платья – Рождество ведь! Ну и мой день рождения, конечно. Повезло же родиться в самый главный праздник в году! Увы, я всегда буду на втором месте, здесь без вариантов вообще.

– Тебе нравится? – с надеждой спросила она, а сама расплакаться готова. Я кивнула. Даже если бы на мне был мешок надет, все равно сказала бы, что это самая потрясающая мешковина. Когда на тебя так смотрят – по-другому нельзя. Хотя платье действительно роскошное.

Мама считала, что в восемнадцать девушка становится молодой женщиной, значит, выглядеть и вести себя должна соответствующе. Поэтому наряд был подобран утонченный, элегантный, в меру откровенный. Черное бархатное платье обволакивало мою по-девичьи стройную фигуру, как ласковый футляр: руки до самых запястий, грудь, которая могла быть и побольше, но зато высокая и крепкая, бедра, подчеркивая крутой изгиб.

– Какая ты красивая, – всхлипнула мама, усадив меня на низкий пуф перед туалетным столиком. Мы с ней были похожи: те же пушистые рыжие волосы, карие глаза, тонкие черты лица. Лично я маму считала красавицей, даже в сорок она могла похвастаться стройными ногами и свежестью, свойственной юности. А вот я: рот великоват, нос длинноват и эти веснушки на плечах. Скорее бы лето. Загорю, так, что ничего видно не будет!

Она до блеска расчесала длинные волосы и собрала в небрежный низкий пучок.

– Готово!

Пока мама накрывала на стол, а отчим ей помогал, я, отогнав Риччи, осторожно пошла на поиски Эрика. Я слышала, что они с Картером собирались на какую-то вечеринку после ужина. Дэвид с его отцом были дружны, и чета Трэвер должна прибыть к восьми часам, а вот сын уже приехал. Я хотела поговорить с Эриком до прихода гостей. Кто-то из нас должен начать вести себя по-взрослому – я решила примерить эту роль на себя и положить конец нашей затяжной холодной войне.

Он приехал только вчера и вел себя до крайности пренебрежительно. Шесть лет мы с матерью живем в этом доме, и если с ней он смирился и даже перестал делать вид, что она пустое место, то меня либо игнорировал, либо обижал. Сволочь он, и мне это надоело! Какие вообще у него проблемы?! Я в чем виновата перед ним?!

Приоткрыла дверь в бильярдную – нос тут же пощекотал запах вишневого кальяна. Свет приглушен, парни неспешно катают шары, прикладываясь к бокалам с янтарной жидкостью. Они совершеннолетние, им можно, а вот мне до двадцати одного даже шампанское только по праздникам и под присмотром матери. Да ради бога, не очень-то и хотелось!

Я уже приготовилась постучать, как услышала ленивый голос Картера:

– Слышишь, а твоя сестренка похорошела.

Они вместе учились в Беркли, только Эрик изучал информационные технологии, а его товарищ по песочнице – финансы. В общем, виделись мы с ним так же редко, как с самим Эриком. Я почувствовала себя польщенной. Картер был симпатичным, хотя тем еще говнюком. Но, конечно, до статуса главного козла не дотягивал, да и занят титул. Моим сводным братом занят.

– Какая она мне к черту сестра, – сухо отозвался Эрик.

Я упрямо сжала губы. Со мной родниться он ни в коем случае не желал – недостаточно хороша для него!

Эрик взял бокал и взглянул в зеркало, направленное на дверь. Наши взгляды схлестнулись, как два безжалостных клинка. Он всегда на меня так смотрел, остро, с надменным прищуром, словно душу заживо вспарывал. В холодных голубых глазах блеснул яростный огонек, я приготовилась к очередному болезненному выпаду – привыкла уже.

– Знаешь, – расслабленно начал Эрик, – как по мне – она страшненькая. Хоть лицо подушкой накрывай.

Картер рассмеялся, а я сглотнула горькую слюну. Эрик знал, что я слышу, специально сказал, чтобы обидеть меня, и удар достиг цели. Рождество, как и мой день рождения, безнадежно испорчены…

Три часа ночи. Все спали. Кроме меня, естественно. Я пугала Санта-Клауса. Сидела в гостиной и смотрела, как неспешно загораются огоньки, затем так же медленно умирают, чтобы возродиться через мгновение. Камин мерно потрескивал, догорая; в носки мама щедро насыпала сладостей – вот Риччи обрадуется, потом, конечно, обязательно сляжет с острым дерматитом. Под огромной елкой гора подарков. Мне сегодня досталось больше всех, по двойному тарифу. Я механически улыбалась и благодарила родителей и гостей, а в душе чувствовала себя оплеванной. Эрику удалось изгадить даже любимый праздник. Это я про Рождество, к дню рождения в принципе равнодушна. Хорошо еще, что не подарил какую-нибудь отвратительную гадость. Он вообще никогда ничего мне не дарил. Никогда.

– Сволочь, – тихо выругалась и пошла на кухню. Заем свою печаль шоколадным тортом, а потом забуду все. И планы по примирению тоже забуду! Пусть идет туда, куда положено всяким козлам!

Ночь была темной и безлунной. Тучи набежали неожиданно, и даже запахло дождем. Я распахнула стеклянную дверь, впуская свежий океанский бриз. Мы жили не у воды, но и сюда долетал соленый аромат. Глубоко вдохнула, ощущая мурашки на руках и ногах. Или это не от холода?

– Не спится? – услышала и резко обернулась.

Эрик стоял, лениво прислонившись к косяку. Темные волосы, еще вечером уложенные идеально, взлохмачены, взгляд с туманной поволокой, мутной, безумной. Эрик скинул джемпер, оставаясь в одной футболке и джинсах, бросил на стул и подошел ближе.

– Празднуешь? – облокотился на стол сильными руками, сверкая мудреной татуировкой, покрывавшей всю правую руку. Я машинально отодвинулась дальше – нам рядом всегда невыносимо тесно. Лучше в разных комнатах, городах или вообще планетах. – Отвечай, – вяло скомандовал он.

– Не твое дело! – воинственно вскинула голову. Командир нашелся!

Эрик тихо рассмеялся, скользнув тяжелым взглядом по моим голым ногам и, взяв (мою!) ложку, положил в рот кусочек шоколадного бисквита. Он пьяный, что ли? С чего это решил снизойти до разговора со мной?

– Херня, а не торт, – брезгливо поморщился. Кто бы сомневался! От мистера «Сволочного козла» другого ожидать нельзя было.

Я обошла стол, чтобы наши траектории с опасно притихшей версией Эрика Лаваля не пересеклись – у него слишком странное настроение, биполярочкой попахивает.

Он оттолкнулся от опоры, пошатнувшись неслабо. Никогда его таким не видела. Но мы в принципе редко встречались, хоть и состояли в одной семье. Я поймала его за руку – не хватало утром объяснять родителям погром на кухне.

Эрик навалился на меня, обжигающими ладонями стискивая талию, обжигая терпким дыханием висок. Меня током прошибло от его близости. Кровь к лицу прилила. Странное чувство забилось в животе, словно бабочки наружу выбраться хотели. Такое разве бывает?! Я ведь терпеть его не могу?! Тогда почему поток эндорфинов смел без остатка серое вещество, которым бог меня наградил?

Горячие руки неспешно скользнули вниз, касаясь ягодиц, забираясь под короткие шорты. Я часто задышала, упираясь в широкие плечи. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что все это неправильно, противоестественно. Он же мой брат! Да, не по крови, но мы жили много лет в этом статусе, пусть ненавидели друг друга, но терпели, понимая, что теперь наши жизни навсегда пересеклись. Почему же я тогда взгляд не могу отвезти от ледяных глаз?

– Эрик… – выдохнула с мольбой, только о чем просила: чтобы отпустил, или, наоборот? Он резко подхватил меня и усадил на стол. Руки по обе стороны положил, смотрел, не моргая даже. Все, не убежать от него, если сам не отпустит. Не сжалится.

– Я не поздравил тебя, – хрипло произнес, блуждая взглядом по моему лицу, изучая, словно и незнакомы мы, будто видит впервые. До волос дотронулся: сначала осторожно, затем зарываясь полностью, шею оттягивая. Я машинально губы облизнула, застыв перед ним, как добыча перед хищником. – Да или нет? – спросил, не объясняя.

Конечно, нет!

– Да, – несмело шепнула, и он обрушился на меня. Как смерч опасный завертел и закружил. У Эрика были мягкие губы, а поцелуи жесткие, властные, запретные. С терпким привкусом дорогого виски и бесшабашной молодости. Меня никогда так не целовали. Слюнявые потуги моих сверстников ни в какое сравнение не шли. Тот опыт повторять не хотелось, а этот, как запретный плод, слишком сладок. Значит, грядет расплата. Перворожденная грешница Ева всем это доказала.

Эрик оттянул мою губу, прикусывая, и я вернула ему ласку: за шею обняла, в волосы темные зарылась, густые и мягкие, с запахом чего-то горького и сладкого. Я рвано вздохнула после жарких поцелуев, когда он в шею впился, метки свои оставляя, до боли, странной, незнакомой истомой низ живота прошивая.

Бретелька пижамной майки соскользнула, вторую сам Эрик стянул, медленно, неспешно, взглядом меня гипнотизируя, не давая сомнениям в разум пробиться. Соски тут же затвердели, почувствовав прохладу рождественской ночи, а в душе жарко, в сердце жарко и между ног жарко. Непривычно и пугающе. Он потянул меня на себя, теснее прижимаясь, чтобы ничего не мешало ощутить тело его каменное. Эрик бедрами повел, потерся об меня с хриплым стоном. Мы были в одежде, но я остро ощущала давление между ног, было приятно. Очень.

Я шумно втянула воздух, когда он коснулся меня: сдвинул на бок тонкую ткань шорт вместе с кружевной полоской трусиков. Погладил, с напором раздвигая нежные складочки, надавил на вход, пробивая путь внутрь.

– Нет! – испуганно свела ноги, только сейчас осознав, что мы собирались сделать. Нам нельзя! А если увидят, узнают?! – Нам нельзя…

Моим первым мужчиной не может стать сводный брат! Это противоестественно!

Эрик моргнул несколько раз, даже головой тряхнул, словно ото сна избавляясь, затем на меня посмотрел, презрительно, надменно, как только он умел.

– Мамаша на отца запрыгнула, а ты на меня решила?

Я тихо ахнула. О чем он?!

Эрик приблизил свое лицо к моему, но во взгляде не было больше мутной поволоки. Страсти не было.

– Когда я буду здесь – беги, поняла? Сваливай, куда хочешь. Чтобы не видел тебя больше. Ясно?

– Да иди…

– Ясно? – встряхнул меня грубо.

– Ясно! – крикнула и оттолкнула его, спрыгивая со стола, придерживая сползший на талию топ, губы кусая, чтобы слезы не брызнули. Какая же он сволочь! Сам полез, а меня обвиняет.

– Ненавижу тебя, – выдавила и бросилась прочь. С этого дня я ненавидела Рождество и свой день рождения. Мерзавец Эрик Лаваль и их у меня отнял.

Я отогнала наваждение. Нет, этих демонов я победила. Та ночь больше не отзывалась стыдом и тупой болью в груди. И встречи с Эриком больше не страшили. Да, поначалу я избегала его с утроенным рвением, да и он стал приезжать домой еще реже. Но сейчас я готова встретиться с призраками прошлого лицом к лицу.

Я спрыгнула с кровати, подошла к большому зеркалу, разглядывая свое отражение. Нет больше наивной дурочки с острыми коленками и глупым желанием стать ближе к нему, Эрику. Меня теперь нелегко соблазнить, запугать и даже обидеть. Взгляд упал на голые ноги: черт, а коленки до сих пор острые, но желания сблизиться со сводным братом точно нет!

Я взяла диктофон и сделала запись:

– Впереди полный капец!

Глава 2

Кайла

Впервые я так остро страдала от того, что отчима не было дома. Дэвид задержался в офисе с клиентом – я хотела бы задержаться вместе с ним и не участвовать в цирке, который устроила мама. Эрика Лаваля встречали практически как мистера Дарси. Нет, не того, что в «Бриджит Джонс», а того индюка надутого из остиновского романа. Мы трое выстроились на изумрудном газоне и ждали, когда Его Величество приедет. Единственная отдушина: мама не заставила нас одеться в парадную униформу с чепчиком и белым фартуком, ну и книксен делать не нужно, вроде. Дурдом, право слово! Она замужем за Дэвидом уже восемь лет, а до сих пор чувствует себя виноватой перед его сыном, отсюда и желание угодить и выслужиться. Только она ни в чем не виновата. Как ей вдолбить это в голову! И я больше чем уверена, что самому Эрику вся эта показуха не нужна. Мы, Хьюз, бывшие и настоящие, вращались с ним на разных орбитах и никогда не сойдемся, хоть в лепешку расшибись.

– Мам, можно я пойду? – раздраженно спросила, пнув мяч Риччи.

– Нет.

– А если мне срочно?

– Приспичило, что ли? – зубоскалил младший Лаваль. Это, похоже, у них семейное. С кровью и фамилией передается. Придурошней восьмилетних пацанов могут быть только двадцатичетырехлетние мерзавцы.

– Заткнись, Бука.

– Не называ…

– Заткнись, я сказала!

– Кайла, Ричард, успокойтесь! – оборвала мама и тише добавила: – Если нужно по-маленькому – беги.

Я закатила глаза. Моей матери сорок с небольшим, а она до сих пор сюсюкает со всеми. Десять лет медсестрой проработала, ласка выработалась на уровне рефлексов: ну а что, когда трубку для гастроскопии засовываешь, по-другому никак. Это сейчас она светская домохозяйка, не отчаянная, но с комплексом перфекциониста. И я даже не знаю, что хуже.

На подъездной дорожке остановился черный «Порше» – понты у Лавалей семейная черта. Отчим у меня нормальный мужик, но тоже любит достоинствами щегольнуть: у кого ровней газон, у кого круче тачка, моя струя летит дальше твоей – ход мысли понятен, да?

Мама пошла встречать дорогого гостя. Риччи кинулся следом, обгоняя ее. Предатель мелкий! Дверь открылась, и я замерла, повторяя, как мантру:

– Мне все равно. Мне все равно. Мне все равно.

Рваные джинсы, белое поло, кроссовочки белизной сияют. Очки-капли надменный прищур ледяных глаз прячут, темные волосы на солнце выгорели, да и загар бронзовый явно не электромагнитным излучением получен – да, не так обычно компьютерных задротов представляешь.

Эрику стукнуло двадцать четыре, и он уже год работает в «Фейсбуке»: получил приглашение сразу после магистратуры. Я слышала, как Дэвид хвастался, что его старший сын будущий Цукерберг. С соответствующим доходом, естественно. Сейчас Эрик ни от кого не зависел материально. Зависел ли от кого-то эмоционально? Порой казалось, что нет. С семьей (себя я не имею в виду) виделся пару раз в год, хотя жил в паре часов езды от Монтерея. А когда приезжал – больше с друзьями зависал. Не было у Эрика тяги к корням. А эти самые «корни» смирились с его пофигизмом. Что поделать, если он класть хотел на семейные ценности. Мне даже немного жаль его: наверное, сложно жить с эмоциональным диапазоном, как у зубочистки. Железный дровосек бессердечный. Хотя нет, ни черта мне не жаль! Да, я злая и память у меня хорошая!

– Шарлотта, – донеслось до меня. Эрик даже слегка приобнял маму. Ничего себе! Мы не виделись год точно, неужели в их отношениях такое потепление? А что еще изменилось?

Изменилось… Я не хотела, но не могла не глазеть на него. Эрик стал еще шире в плечах, забил татуировками и вторую руку, а улыбался так, что и девяностолетняя бабуля, как девочка, глазки строить начнет. Он был красивым. Не просто симпатичным, привлекательным или магнетически брутальным, а действительно красивым: с правильными чертами лица, в меру полными губами и улыбкой кинозвезды. Правда, чистый гавнюк по характеру, но кого это волнует, когда аура альфа-самца мозг до состояния кашицы размягчает!

– Здорово, мужик! – они побратались с коротышкой Риччи – ему еще до шестифутового с лишним брата ой как далеко. Мне достался сухой кивок. Отлично, я повинную выполнила, можно убегать. Как бы ни кичилась и ни бравировала, а его слова помнила хорошо: они на подкорку записались, обидой горькой в душу вошли:

Когда я буду здесь – беги, поняла? Сваливай, куда хочешь. Чтобы не видел тебя больше…

Поэтому я не понимала, совсем не понимала, зачем он здесь. Почему решил пожить в Монтерее, со мной под одной крышей, если уже год как обосновался в Менло-Парк. Ну не будет же он до работы добираться полтора часа каждый день?! Хотя ему можно и не ездить, главное, чтобы компьютер под боком был. Черт!

– Кайла, помоги мне накрыть стол к ужину, – попросила мама, подталкивая всех в дом. Дважды черт!

За ужином я преимущественно молчала, или отделывалась лаконичными «угу», «ага», «нет». Да, мой преподаватель английской словесности пришел бы в ужас.

– Эрик, положить тебе еще салат? Мясо?

Мама прямо старалась.

– Благодарю, не стоит, – и демонстративно отложил приборы, хотя тарелка наполовину полная. Вот поганец! Да, грудинка жестковата и что?

– Кайла? – мама посмотрела на меня с надеждой, словно я круг, который должен броситься навстречу утопающему.

– Угу, – выдала десятое за вечер. Плакали мои планы ускользнуть из-за стола поскорее, но маму не брошу, буду давиться, но все съем!

– Так что там у тебя с квартирой? – поинтересовался Дэвид. Он, кстати, тоже ел, не щадя желудка.

– Руки только дошли до ремонта.

Ага, чьи интересно руки? Не его точно!

– Полгодика поживу здесь.

Кусок грудинки в горле застрял, и я закашлялась, выплюнув остатки. Но мне вообще плевать. Меня другое волновало. Сколько-сколько этот индюк высокомерный будет здесь жить?! Полгода?! Меня настолько ошеломило его заявление, что я даже оставила без комментариев брезгливую физиономию. Подумаешь, пару кусочков вылетело изо рта, дело-то семейное!

– Мы через неделю уезжаем, – напомнил Дэвид, когда меня отпустило, и строго посмотрел на нас обоих. Я что? Я ничего. Это все он, Эрик! – Нам волноваться на ваш счет?

– Да пусть себе живет, мне-то что, – равнодушно бросил, не взглянув на меня даже. Да и сказал так, будто я гость в этом доме. Да, это теорема, которую не нужно доказывать: мы (или только я) для него гости, временные жильцы, а Эрик – хозяин.

– Спасибо, мам, – я отложила салфетку и поднялась. – Мне нужно бежать: Марсия ждет.

Хватит с меня. Нужно проветриться и подумать, как жить с надменным сводным индюком (братом он так мне и не стал) на одной площади!

Через полчаса я, собранная и готовая провести пятничный вечер вне стен отчего дома, выпорхнула из спальни и практически нос к носу столкнулась с Эриком. Я уже и забыла, что его спальня наискосок от моей.

Скривилась всего на долю секунды и тут же надела самый непробиваемый покер фейс. Нам полгода на одной территории существовать – пора начинать тренироваться не замечать друг друга.

Я практически прошла мимо, но куда там! Эрик схватил меня за локоть и притянул к себе.

– Пока я буду здесь, ты не отсвечиваешь, поняла? – процедил сквозь зубы, не глядя на меня. Неужели думает, что меня до сих пор можно напугать рычанием в голосе? Я и сама покусать могу! Для начала вырвала локоть и медово сказала:

– Послушай, дорогой брат, – даже руку на его плечо положила. Эрик взглянул так, будто сейчас сломает, – если ты думаешь, что мне есть до тебя дело, то ошибаешься. Живи себе, ради бога, – и пошла дальше.

– Я тебя предупредил, – бросил в спину.

Я обернулась. Хотела показать ему средний палец, но вместо этого послала воздушный поцелуй. Уверена, Эрика это взбесит похлеще любых оскорблений. Я больше не боюсь, не робею и не злюсь. Только равнодушие. Нет, РАВНОДУШИЕ! Большими буквами.

Так и есть. Эрик аж зубами клацнул от досады.

– Сучка, – одними губами прошептал, потому что по лестнице поднимался Дэвид.

– Гав-гав! – не выдержала я. Вот мы все и решили. По-семейному!

Эрик

Вот зараза! А были времена, когда дышать в мою сторону боялась. Хорошие времена, жаль, закончились. Сейчас у Кайлы вместо языка колючки, а в глазах огонь-пожар просто. Она не прячет их больше, не смущается нашего маленького секрета. Лучше бы продолжала бояться. Сучка-колючка.

– Хм, а ей подходит, – проговорил вслух.

Я зашел в спальню и рухнул на кровать. Рабочие коробки так и остались нераспакованными. Завтра, все завтра. Сегодня буду прокрастинировать и думать, как докатился до такой жизни. Мне так хреново в этом доме. Уже три года хреново. До этого тоже не сахар было: после аварии принять мачеху казалось невозможным, но стерпится-стерпится, как говорится. А потом ну вообще звездец. Я даже помню, когда меня начало корежить и ломать. День икс. Когда заметил Ее. Мелкую, нескладную, рыжую сводную малявку. Никогда не считал ее сестрой! НИКОГДА. Как бы я хотел забыть тот день. Хотел, чтобы не было его, но нет. Это как смотреть на зашифрованную картинку и среди хаоса наконец начинают проглядываться очертания корабля. Потом сколько ни жмурься, ни отворачивайся: один взгляд, и видишь его – корабль. И нельзя его развидеть. Нельзя!

Лето, солнце, океан. Я приехал в Монтерей. Мы с Картером тусили ночи напролет: бухали, курили, таскались по телкам, ночь пили большими глотками. Через две недели беспробудного прожигания жизни моя совесть надавала подзатыльников – решено было навестить предков: отца и Риччи. Лучше бы я оставался в загуле…

– Смотри, какой экземпляр, – бросил, притормаживая на светофоре. Нужно пьяного Картера (мы не просыхали, наверное, дня четыре) сдать на руки предкам, а потом в дом родной наведаться. Отец просил приехать. Да и соскучился я немного.

– Где? – Картер даже очки опустил, но глаза один хрен в кучу.

– Вон, на роликах. Рыжая.

Я засмотрелся даже: ноги длинные, ровные и стройные, шортики короткие, едва крепкую задницу прикрывают. Но самое главное – волосы. Густые, пушистые. Мягкие, наверное. Меня в последнее время на рыжих поперло.

Сзади сигналить начали – бля, зеленый давно загорелся. Я сорвался с места. Красотка на своих роликах до перекрестка доехала уже. Остановлюсь и дам свой номер: она позвонит. Телки мне всегда сами звонят. И на лицо ее неплохо было бы посмотреть. И сиськи тоже.

Я прижался к тротуару: хотел окликнуть, когда она повернулась. Зачетная девочка. Глаза большие, губы пухлые, молоденькая правда совсем. И еще знакомая какая-то. Не пойму, где видел ее.

– Так это же твоя сестра! – наконец прозрел Картер. – Малявка Кайла, хотя… – он глазомером в нее стрельнул. – Жопа у нее вполне взрослая.

– Заткнись! – психанул я. Причем не на него, а на самого себя. Круто дал руля, вписываясь в поворот, с заездом на тротуар. Я подрезал Кайлу. Видел, как растянулась на асфальте. Зараза мелкая. Хотя ничерта не мелкая уже!

Домой она приехала с разбитыми коленками. А нехер без защиты ездить! И шлюховские шорты тоже нехер носить! Семнадцать лет, а задницей крутит, как местная давалка!

В тот день закончился мой покой. Я даже сейчас помнил, как Кайла зыркнула на меня. Поняла ведь, что я был за рулем, знала мою машину. Но ничего не сказала. Не пожаловалась отцу или маман своей. Она вообще никогда не жаловалась: ни на меня (а было за что), ни вообще. Мы ругались, пакостили и ненавидели друг друга, не привлекая взрослых. Это была наша война: горячая, потом холодная. Я даже уважал ее за то, что так стойко отбивалась от моих нападок, пока мне не пришлось сражаться с моментально распространившемся во мне пожаром. Я больше не мог смотреть на Кайлу, как на малявку, инородный элемент в моем доме, который совсем ни к месту, но так и быть – пусть будет. Я мог смириться с мачехой и довеском, который она привела, но не мог принять, что эта рыжая девчонка начала вызывать во мне какие-то абсолютно противоречивые чувства.

Нормальный человек назвал бы это симпатией. Мудак – желанием вдуть смазливой телке. А помесь этих двух ипостасей во мне разрывалась просто. Естественно, я ненавидел за это именно Кайлу. Она то платье мини наденет, то топ «сиськи и пупок наружу». Хотя сама даже не замечала (или только делала вид), что мои реакции на нее поменяли окрас. Теперь это не просто ненависть, а ненависть с острой примесью тлена. Да, хотеть завалить на спину «сестру» – чисто клиника.

Я сбежал от греха подальше. Полгода трахал все, что движется. Думал попустит меня, а приехал на Рождество и сорвался. Чуть на кухонном столе ягодку не сорвал. И ведь Кайла хотела. Ноги широко разводила, губы подставляла, а какая мокрая была! Горячей лавой истекала. Той ночью она все прекрасно понимала!

– Блядь! – выругался, почувствовав давление в паху. У меня встал. Довспоминался. Вот как так: я лежу, страдаю со стояком, а Колючка вырядилась в блядские джинсы и на выгул пошла. Еще и дерзкая такая!

И за это я ее тоже ненавидел. Есть в ней за что зацепиться, и это не про фигурку аппетитную. Ее ведь прессовали и дома, и в школе (с моей подачи и благословения), а она вопреки всему не сломалась, не прогнулась под сытое общество. Собой осталась. Порой дурындой редкостной, но с позицией и собственным особо ценным мнением.

Лучше бы не осталась. Лучше бы в куклу с дутыми губками и ватой вместо мозгов превратилась. Такие у меня вообще фоном проходят: без имен и лиц практически.

Интересная все-таки штука психология. Я не могу привязаться к женщине. Просто не могу. Не потому что мудак (хотя не без этого), а потому что не получается. Кончаю и моментально теряю интерес. Даже второй раз не хочу. Даже если вчера с ума сходил. Нет, я могу трахаться с одной и той же партнершей какое-то время, но это как дрочить, только вместо руки женщина. Никакой эмоциональной привязки. Вообще никакой.

Я ходил к трем психологам и каждый заявлял, что это психологический барьер. Детская травма. Я потерял маму и возвел ее на пьедестал. Никто не может занять ее место. Блокировка на сердце. Какой-то парапсихический бред, если честно. Беспокоит ли меня это? Да не особо. Не женюсь, не нарожаю сопляков – велика беда. Меня беспокоило, что три года меня плющит от колючки Кайлы.

А после той ночи мой рыжий демон вообще взбесился: во снах терзает меня, душу выпивает. Наваждение какое-то. Я точно псих. Или наркоман, правда, не знаю, как окрестить мою зависимость. В общем, пора закрыть этот гештальт.

Нет, трахать сводную сестру я не планировал (нам ведь, вроде как, нельзя), но узнать поближе захотел. Говорят же, быт убивает. Пусть вытравит ее из меня. Я перетаскал всех рыжих, кроме одной, естественно, на юго-западном побережье – не помогло. Вся надежда на близкое общение. Может, Кайла реально тупая, искусно притворяющаяся умной, или у нее ноги воняют. Или и то, и другое.

Телефон завибрировал в кармане, отвлекая:

– Алло.

– Здорово! Приехал?

– Что за грохот у тебя? – спросил, поднимаясь. Картер просто так никогда не звонит.

– Родители уехали на уикенд в Сан-Франциско, и Энди закатил вечеринку.

– И тебя, что ли, пригласил?

– Нет, но я ведь неотвратимое – старший брат.

Я усмехнулся. Неужели Картер забыл, что был таким же. Да еще год назад был! Пока работать с отцом в поте лица не начал. Я всегда хотел уехать из Монтерея, а после драмы в семье особенно. Картер наоборот: здесь у него все очень хорошо, а будет еще лучше, когда займет место родителя в кресле президента банка. Зачем начинать где-то заново?

– Да я за документами заехал, а здесь туса.

– И решил остаться?

– Слышь, а приезжай! Зависнем как в старые-добрые.

– С писклявыми малолетками? – Да, настроен я был скептически. Сколько там его брату? Двадцать? Значит телки лет по восемнадцать максимум.

– Не скажи: девочки очень даже созрели. Я заценил уже, – и контраргумент: – Ну, не такие уж мы и старые!

Думал я недолго. Почему бы и нет?! Тем более мне очень нужна разрядка. Снять напряжение после мыслей о рыжей сучке-колючке.

– Еду.

Глава 3

Кайла

– Как прошло? – спросила Марсия, когда мы влились в вялый поток. Пятничный вечер. Все уже либо пьяные гуляют по Монтерей-бей, либо еще напиваются в баре.

– Не спрашивай.

Она в курсе нашей «любви» с Эриком, но даже ей я не рассказывала про его отнюдь не братский подарок на мое восемнадцатилетие. Я вообще никому об этом не рассказывала. Это моя тайна. И его. Но не наша. Потому что у нас нет ничего общего.

– Куда мы, кстати?

– Скоро узнаешь, – загадочно подняла палец Марсия.

Ох, чувствую, не понравится мне это. Не понравится.

С Марсией мы сдружились еще в школе: я – новенькая, которую травит сводный брат; она – белая ворона, точнее, черная. В двенадцать лет она свято верила в паранормальное, носила ведовские амулеты и в полнолуние устраивала оккультные шабаши. Так, ничего особенного, посиделки во дворе со свечами и в странных балахонах. Я всегда была скептиком, но как не поддержать единственную подругу! Надела простыню и готово. С меня ведь не убудет. Марсия же воинственно обещала моим обидчикам, что наколдует им вшей и вонь изо рта. В общем, тандем у нас был отличный!

С возрастом ее вера в мистическое поубавилась, а вот любовь ко всяким фенечкам и оберегам нет. Но все равно в нашей паре именно она оставалась чувствами, а я, как водится, разумом. Вот и сейчас эти «чувства» привезли нас в большую задницу. Это разум мне говорил.

– И что мы здесь делаем?

– Нам же нужны интриги, тайны, расследования! – с жаром воскликнула Марсия. – Где же еще искать материал!

Я покосилась на роскошный особняк с видом на океан, возле которого припарковалась не меньше десятка машин, а музыка орала далеко за пределами толстых кирпичных стен. У Энди Трэвера, задаваки и выпендрежника, вечеринка. Да, это младший брат Картера, друга Эрика.

Мы с Энди учились вместе. После выпуска моего сводного братца-индюка именно он примерил на себя роль главного альфача в школе. Как по мне неудачно: спеси много, но до супер самца не дотягивает – больше дрочо, чем мачо. Эрик хоть и козел, но энергетически-магнетический козел, этого не отнять.

– Ладно, пойдем, – сказала и выбралась из машины. Мы неспешно шли вдоль улицы, ловя отражение в окнах припаркованных авто. Не очень-то мы похожи на девушек, тусующихся в компании Энди. Не в мини, не в бикини и далеки от входных модельных параметров. Я – рыжая, в джинсах и укороченном топе, среднего росточка. Марсия и того ниже, с густой черной копной, в фенечках и с амулетом от сглаза на очень даже аппетитной груди. Шансы пройти фейс-контроль пятьдесят на пятьдесят, все зависит от количества употребленного алкоголя хозяина вечеринки и его дружков.

На входе никто не крикнул «а вы, фемки, какого черта здесь забыли?!». Нет, мы не феминистки в самом превратном понимании, мы просто терпеть не можем одноклеточных мужиков, мозг которых сосредоточился исключительно ниже пояса.

Народ был навеселе, и нас приняли позитивно – два стакана водки-с-пивом тут же перекачивали к нам: «мясо» ведь нужно сначала напоить, бэ-ээ вообще!

Пить мы, естественно, не стали. Не потому что опасались здешних «самцов», скорее, из чувства брезгливости. Боялись мы другого. Точнее, я боялась. Со многими здесь мы учились вместе, с кем-то даже продолжали ходить на одни лекции в колледже. В компании золотой молодежи Монтерея меня вообще не жаловали. Не скажу, что я страдала, но неприятно.

Я не была лузером, но я была не такой, как нужно. Не стремилась завязать дружбу с популярными девочками, не зависела от чужого мнения и одобрения неинтересных для меня людей. Я не хотела соответствовать надуманным стандартам, но мое нежелание не могло отменить эти самые стандарты. Человечество в принципе склонно навешивать ярлыки, подростки тем более. Мой был «приблуда». В элитной частной школе благополучного богатого города я оказалась совершенно случайно, заблудилась. Нет, в меня не бросали бумажками почти(спасибо Марсии и обещанным вшам), не плевали в стакан с соком, и обедала я не в туалете, но в тусовку к деткам толстосумов тоже не звали. А мне и не надо было! Но я слукавлю, если скажу, что было легко и совсем не обидно.

– И что мы ищем? – шепнула Марсия, когда мы все же протиснулись в одну из комнат – людей приглашено явно больше, чем дом мог вместить, а ведь основная движуха вообще у бассейна проходит!

Я покосилась на нее, поджав губы: я почем знаю!

– Это вообще твоя идея! – зашипела, обходя пьяных здоровяков из футбольной команды.

– О, кого я вижу! – Энди обнял нас за талию, плотоядно улыбнувшись. – Не ожидал, но очень рад.

Его рука скользнула по обнаженной коже спины, опускаясь на задницу.

Я скинула ладонь и оттолкнула хозяина.

– Потише, дорогуша, – нахмурился он. – Сама пришла.

Я скривилась. Черт, как же я все это ненавижу! Тупые подкаты, попытки облапать, а потом вишенкой на торте «сама-дура-виновата». И этот Энди. Блин, ну симпатичный парень же: смазливый блондин, накаченный в меру, но такой жуткий придурок, хоть плачь! Вот, наверняка, когда бог раздавал мозги, он стоял в очереди за членом! Понятно, что член для мужика важен, но хоть чуть-чуть ума можно было попросить!

– Отвали, а? – бросила ему и принялась искать глазами Марсию. Где она? Только же тут была! Потом меня смыло волной из разгоряченных тел: все вывалились на задний двор, к бассейну, с криками и визгами «давай-давай». Меня несло вместе с ними.

Здесь собрались звезды университета и просто звезды. Одна такая сразу сбила с настроя. Эрик.

Импровизированную барную стойку обступила толпа, бурно подбадривая индюка Лаваля. Двадцать четыре года, а все туда же! Текиловый армрестлинг! На столе с десяток шотов с водкой, парни стоят в позиции. Мона Войс, самая красивая и самая неприятная девчонка на моем потоке – да-да, все как в голливудских фильмах! – картинно дала отмашку. Ребята начали бороться, одновременно закидываясь алкоголем. Толпа принялась рьяно считать.

– Один! Два! Три! Четы… Ууув! – загудели, когда соперник Эрика уронил руку. Мона повисла на шее победителя. Он был очень даже за. Я саркастично вскинула бровь. Да, для вундеркинда в сфере it-технологий вот вообще не комильфо! Интересно, Цукерберг поощряет такой досуг своих сотрудников? Так, где мой телефон, нужно застримить мистера Лаваля во всей красе!

То ли мысли материальны, то ли у Эрика чутье на врагов, но он вскинул голову и горящим мутным взглядом толпу просканировал, безошибочно останавливаясь на моем лице. Он нахмурился. Я вскинула подбородок, обдавая презрением. Да, дружок, я не твоя поклонница. Эрик как-то пьяно и очень по-мужски усмехнулся и одним махом выпил оставшуюся водку, не сводя с меня глаз. Расплавленный голубой лед… Никогда такого не видела. Очередной катаклизм, наверное.

– Хьюз, какая у тебя задница суперская, – ко мне снова подвалил Энди. Я не успела оттолкнуть его, как оказалась у лаунджа, куда вернулся Эрик вместе с Моной. Здесь был и Картер с двумя девушками на коленях, еще двое парней, хорошая выпивка и кальян. Вокруг творилась настоящая вакханалия: те, кого в быту называли студентами, бесновались, как обдолбанные хиппи в Вудстоке. А здесь прямо вип-зона элитного клуба.

Мона бросила на меня высокомерный взгляд, но соревноваться в остроумии не стала: знает, что проиграет, а терять лицо, когда аркан, то есть нога на моего сводного брата закинута, не позволительно. Хотя его, очевидно, не ее умственные способности интересовали.

– Давайте сыграем в правду или действие? – почти промурлыкала она. Картер усмехнулся и закатил глаза, продолжая исследовать декольте обеих спутниц, по очереди. Эрик остался подозрительно невозмутим, сверкая светлыми глазами в темноте.

– Давайте, – оживился Энди. Так, я чего-то не понимаю: они с Моной вроде начали встречаться в начале лета? Эта игра у них такая?

– Я пас, – скинула тяжелую руку и попыталась подняться.

– Да ладно, будет весело.

– Колючка просто трусиха, – с насмешливым равнодушием бросил Эрик, глубоко затянувшись и выпустив в меня клубничную дымную струю.

Я полыхнула на него глазами: какая я ему колючка?! Индюк надутый! Но я не ушла, предварительно наградив всех гордым негодованием. Умная девушка ушла бы, а я нет. Потому что дура.

– За отказ говорить правду или исполнять задание назначается фант. Отменять фанты нельзя.

Правила озвучила Мона, с хитрым азартом тряхнув волосами.

– Я начинаю, – и посмотрела на Эрика. – Правда или действие?

– Действие.

Кто бы сомневался!

Мона деланно задумалась, надув красные губы.

– Поцелуй самую красивую девушку здесь.

Я фыркнула. Какая пошлятина! За что и получила злобный взгляд от «мисс Америка». У Моны была кукольная внешность – Барби позавидовала бы, – но она действительно была красивой.

– Не уверен, что она даст себя поцеловать.

– Даст.

Эрик хрипло коротко рассмеялся и дернул ее на себя, жадно впиваясь в губы. Я даже отвернулась. Настолько это было интимно и горячо. Даже мне жарко стало.

– Может, и мы? – Энди голодными глазами уставился на… Нет, не на губы, на мою грудь. И чего пристал?!

– Отвали.

– Правда или действие? – Эрик рывком ссадил с себя Мону и обратился ко мне. Честно, не ожидала. Я привыкла, что он либо не замечает меня, либо гадости говорит. Но гадости преимущественно наедине, а так – тотальный игнор.

– Правда, – буркнула я.

– Что я подарил тебе на восемнадцатилетие?

Что? Что-оо?! Он больной, что ли?! Что Эрик хочет услышать?! Что я чуть не отдала ему свою девственность на кухонном столе? Ага, конечно, буду я ему отвечать и цирк устраивать!

– Не помню, – сквозь зубы процедила я.

– Окей, – он плотоядно улыбнулся, словно только этого и ждал. – Три недели будешь моей рабыней. Делать все, что я прикажу.

– Да пошел ты! – возмутилась я. Он серьезно думает, что я соглашусь! Буду прислуживать ему из-за отказа исполнять правила дурацкой игры. Ага, уже бегу и фартук надеваю!

– Слабачка, – выплюнул Эрик, и все его поддержали. О, мой любимый эмоциональный буллинг. Иди, родной, обниму тебя!

– Моя очередь, – все, заставлю его землю жрать! Или пыль с моих туфель слизывать! Подонок! – Правда или действие?

– Правда.

Я замерла. Такие как он всегда выбирают действие, а тут такое. Я даже как-то не подготовилась.

– Почему ты ненавидишь меня?

Меня давно мучил этот вопрос. Если бы это было только из-за брака его отца с моей матерью, то он бы и ее до сих пор третировал. Но это не так. Сейчас только я красная тряпка для быка, точнее, индюка напыщенного.

– Это неважно.

– Это не ответ, – нервно хихикнула я. Кажется, мой сводный брат тоже попадет на штраф.

– Другого не будет.

– Тогда в расчете.

– Нет, – он даже пальцем у моего лица помотал, поддавшись через стол.

Я резко поднялась и специально каблуком наступила на ногу Энди. Сильно так, с проворотом.

– Ауч! – заорал он.

Потом ушла. Гадство, просто гадство! Черт! И где вообще Марсия? Я набрала ее.

– Ты где? – тут же крикнула она.

Это я где?!

– Здесь не дом, а бермудский треугольник!

– Я на улице, иду к машине, – сказала и отключилась. День с утра не заладился. Нет, все пошло не так, когда мама сказала, что Эрик приезжает. Или вообще, когда мы в Монтерей переехали.

– Ты мне должна, Колючка.

Я резко обернулась, практически воткнувшись в темную футболку. Опять он! Черт, мне Эрик столько внимания уделял в совокупности за все восемь лет. Только в сочельник больше уделил…

– Ты вообще-то тоже! – огрызнулась, отмахиваясь от яркого воспоминания – его руки на моих бедрах… И почему кошмары всегда такие запоминающиеся?

– И что ты хочешь? – спокойно спросил он, нарочито громко задумавшись: – Чтобы я землю ел, м?

Я вспыхнула! И как он узнал?!

– Какая ты предсказуемая.

– Ты зато человек-загадка, – едко ответила я. – Восемь лет не замечал меня, теперь прохода не даешь.

– Почему же не замечал, – Эрик прямо посмотрел на меня. – Один раз очень даже заметил.

Я сделала вид, что не услышала намека, возвращая разговор в более безопасное русло. Хотя у нас нет таких, везде сложно.

– Ну и что будет, если я откажусь? За игральный стол не сядешь со мной? Плевать! – и равнодушно пожала плечами.

– Да ничего, – легко согласился Эрик. – Ты в очередной раз докажешь, что трусливая слабачка. Лузерша, которой непонятно за какие заслуги подарили билет в жизнь, – ядовито добавил.

– Никакая я не лузерша, и ты прекрасно это знаешь.

– Правда? – округлил глаза он. – Докажи!

Ну сволочь, ну гад! Манипулятор чертов! Меня ведь на слабо берут! Тупое слабо! И я ведусь! Вот дура!

– Хорошо, а ты тогда…

Землю есть уже не актуально… Черт!

– Шевели извилинами. У меня еще дела.

Знаю я какие у него дела! А вот у меня этих «дел» нет… А вот пусть мой сводный брат их мне найдет!

– Найди мне парня, – выдала быстрее, чем обдумала.

– Не понял…

– Пораскинь мозгами, Лаваль, – передразнила я. – Найди мне парня: красивого, богатого, чтобы подарки там, шмотки… Кого-нибудь из твоих друзей можно. Главное условие, чтобы на тебя похож не был!

– Что, сама справиться не можешь? – оскалился Эрик.

– Конечно! Мне нужен помощник, чтобы девственности лишиться.

У меня получилось вогнать его в ступор. Голубые глаза подозрительно сузились и странно блеснули в тусклых фонарях.

– Идет, – он протянул крепкую ладонь.

– Без перегибов, – добавила я.

Враги пожали руки.

– Кайла! – крикнула Марсия. Она почти бежала к нам.

Эрик бросил в сторону короткий взгляд и притянул меня к себе. Так близко, что мне пришлось голову запрокинуть. Специально сделал, чтобы снизу вверх на него смотрела. Индюк.

– Сегодня ты мне не нужна. Да завтра, Колючка. И держись.

– Козел, – не выдержав, взбрыкнула и толкнула в широкие плечи.

– Сучка.

– Ненавижу тебя!

– Взаимно.

Черт, во что я ввязалась…

Глава 4

Эрик

Впервые за много лет я проснулся в родном доме в хорошем настроении. Предвкушал. Не каждый день обзаводишься личной рабыней. Откинул одеяло и тяжело вздохнул, рассматривая мачту с раздутыми парусами. Вчера у меня как-то сбился прицел: мысли не о потрахаться были, точнее, о потрахаться, но не с той, которая готова дать. Поэтому мой член как Эйфелева башня сутки уже. Смотрит исключительно вверх.

А ведь у меня рабыня есть. Жаль Кайле нельзя приказать ртом поработать надо мной. Губы растянулись в хищной улыбке. Я не мог получить Колючку в свою постель (странное желание, ведь колючки в кровати обычно ну вообще нихрена приятного), но могу получить завтрак с доставкой.

– Поесть принеси, – бросил в телефон, когда услышал голос Кайлы.

– Что?!

Я отключился. Никаких мне «нет»! Жаль только в пределах разумного.

Вставать не спешил и даже надевать белье – ночью принял душ и упал в подушку лицом: текиловый армрестлинг сделал свое дело. Давно я не практиковался напиваться в дрова в течении часа, а это, между прочим, главное правило любой студенческой вечеринки!

Через пятнадцать минут без стука на пороге появилась Колючка. Лицо по максимуму недовольное, в руках поднос с ножками. Моя ж ты умница! Воспринимает все буквально: в постель так в постель.

– Сама готовила? – спросил, учуяв запах жареного бекона и тостов.

– А что, боишься? – не сдержала ехидства и поставила поднос прямо на меня. Блядь! Чуть член не сломала, зараза!

Я схватил ее за тонкое запястье, кукольное просто.

– Признавайся, плюнула?

– Да не в жизнь! – и невинно захлопала глазками. Они у нее интересные, золотисто-карие. Кайла вообще вся золотистая: кожа, волосы, веснушки. А внизу она такая же? Увы, все рыжие, что были у меня, под ноль выбритые. А мне нравится контрастная полоска на нежной коже, очень сексуально.

– Приберись, пока я ем, – сказал и разжал пальцы. Так просто она не отделается. Пусть помучается, потерпит меня. А я? Как ни странно, присутствие Колючки уже не так сильно бесит, как еще вчера.

– А салфеточку тебе не повязать?

– А ротик тебе не закрыть?

Кайла фыркнула и отвернулась. Футболку мою с кресла взяла, джинсы… Потом носок двумя пальцами подняла, нос свой веснушчатый сморщила.

– В стирку отнеси, – велел, принявшись за яичницу с сыром и зеленью. Ну, неплохо в принципе. Получше, чем вчерашнее мясо у ее маман.

– Это все? – встала напротив, уперев руки в бока. А вырядилась как: короткие шорты неприлично просто обтягивали задницу, а ноги вообще бесконечные. Какая она там девственница?! Не верю!

– А ты не такая уж страшненькая.

– А ты все такой же придурок.

Колючку не смягчить. Мне даже нравилось. Раньше мы как-то мало общались. Поначалу ругались и расходились, потом просто игнорировали друг друга. А оказывается, с ней даже весело может быть. Доводить Колючку всегда было приятно.

– Называй меня хозяин.

– Что? – задохнулась она. – А не пошел бы ты, хозяин!

Я нарочито медленно пригубил кофе и брезгливо скривился.

– Сахара добавь и корицы.

– Там и так две ложки!

– И уменьши температуру на сплите на один градус.

Колючка только губы сжала, клацнула пульт и спокойно ответила:

– За это, Лаваль, ты должен найти мне принца. Распрекрасного!

Я убрал поднос. Жениха ей, значит. Поймала вчера меня, сучка-колючка. Я мог бы назвать тысячи причин моей ненависти, и каждая была бы правдой. Нет, полуправдой. Истинную причину просто невозможно озвучить, а лгать я не любил.

– Не Лаваль, а хозяин, – медленно повторил, чтобы дошло наконец.

– А не сходить бы вам в пешее эротическое, хозяин?

– В эротическое я хожу только в компании. Хочешь со мной?

Кайла перехватила ворох вещей и нервно сдула с лица ярко-рыжую прядь. «Да, Колючка, там, где ты учишься, я уже преподаю. Ни тебе тягаться со мной в словесных бомбардировках». Но потенциал определенно есть.

– Тебя еще воспитывать и воспитывать, детка, – сказал, не задумываясь, какой хотел бы ее видеть. Вот какой? Какой должна быть Колючка, чтобы не бесить меня? Чтобы не возбуждать меня? И ведь ничего не сделала для этого! Колдовство какое-то. Не зря рыжих всегда ведьмами считали.

– Поздно за воспитание решил взяться, братец.

Вот сейчас как встану, светану причиндалами, и сразу понятно станет, что нихрена мы не брат и сестра!

– Какой я тебе брат, Хьюз? Где я, – показал наверх. – И где ты, – пальцем вниз. – Мы всегда будем в разных плоскостях, Колючка.

– И слава богу! Потому что ты последний человек на земле, с кем хотелось бы родней быть!

– Кофе неси, – буркнул отчего-то обиженно. Не рада она, конечно! Да пальцами щелкну, и сама ко мне приходить будет на все готовая, в рот смотреть, только мне не нужно. Если бы я хотел трахнуть ее, то сделал бы и давно освободился, но нам нельзя. Сестра ведь, пусть и сводная. Черт. Это все усложняет. Именно поэтому мы до сих пор ведем диалог. Раскушу эту «не такую» и забуду, как страшный сон. Я же все-таки человек, существо социальное: с отцом, с братом общаться нормально хочу, а не раз в год и то по обещанию. И все из-за пигалицы рыжей.

Телефон на зарядке пискнул сообщением. Ладно, хватит прокрастинировать, у меня еще дела.

Кайла

– М-мм, кофе, – повела носом мама.

Сегодня они улетают в отпуск: все довольны, кроме меня. Даже Эрик светится как рождественская елка. «Хозяин!» – про себя возмутилась я и положила пять ложек сахара в его капучино. Пусть наслаждается, сволочь!

– Все нормально? – обеспокоенно посмотрела на меня мама. – Зачем столько-то?!

– Я не себе.

– А кому?

– Козлу этому.

– Кому? – не поняла мама.

– Пасынку твоему!

– О боже! – закусила губу она и даже мой лоб потрогала. – Кайли, мне стоит беспокоиться?

Я улыбнулась, максимально беззаботно. Не хочу портить отдых семье. А мама, если узнает, как в реальности у нас с Эриком обстоят дела – всю степень нашей взаимной непереносимости – в принципе никуда не поедет. Либо будет названивать в час по сто раз, и в конце концов заработает невроз. А я непременно буду чувствовать себя виноватой.

– Все норм, мам, правда. Мы с Эриком заключили перемирие.

Да, я лукавила. У нас скорее пакт о ненападении. Мы так же друг друга терпеть не могли, но вместо молчаливой ненависти перешли к остро-ядовитому диалогу. Что хуже – даже не знаю.

А ты не такая уж и страшненькая…

Я передернула плечами. С чего это вдруг расщедрился на комплимент? Весьма сомнительный, кстати, но в его духе, конечно. Тогда, на мой день рождения, Эрик обозвал меня назло, специально – в этом я не сомневалась. Но, конечно, он никогда в этом не признается! Не думаю, что я прямо в его вкусе, но уж точно не уродина!

Я взяла кофе и пошла наверх. Нам не избежать общения друг с другом – теперь уж точно! – но ухо нужно держать востро. Эрик определенно что-то задумал, и мне нужно выяснить что. Я ведь будущий журналист!

Стучать не стала – пусть воспринимает как протест! – и, толкнув дверь, смело шагнула в комнату. Через секунду шокировано застыла, хлопая глазами. Мой сводный брат-мерзавец говорил по телефону абсолютно голый, вот вообще просто! Стоит тут двухметровый, загорелый… Везде загорелый, даже там, в паху! Черт, я, кажется, посмотрела на его член! Черт, я до сих пор смотрю!

– Фак! – кофе обожгло руку, а чашка полетела вниз. Фарфор на мелкие осколки разлетелся, а черные брызги расписали светлый пол. Я от стыда жуткими красными пятнами пошла: у меня всегда так, когда волнуюсь или смущаюсь.

– Подожди, – отрывисто бросил в телефон Эрик и на меня зыркнул холодными глазами: – Убери здесь и кофе принеси, безрукая безмозглость.

Я только рот открыла – прикрылся бы, не на нудистском пляже! – и тут же закрыла. Эрик все же в своей спальне, и это я без стука вошла.

Второй, точнее, третий кофе сделала как надо, супер бариста просто – не зря все прошлое лето работала в кофе-шопе. Меня бог, наверное, наказал за то что ближнему своему сахарный удар хотела нанести. Нереальной наготой красивого парня наказал. Многие на моем месте были бы довольны, но это же индюк Эрик Лаваль! Мой сводный враг!

Краска немного сошла с лица, когда я наконец села завтракать, рука почти не болела, и я даже практически забыла обнаженную натуру. А-ля натюрель… Голый король, чтоб его!

Просто пила кофе, переключала каналы, останавливаясь на всякой развлекательной лабуде. Потом вспомнила, что мне еще проект сдавать и включила местные новости. Как оказалось, не зря.

Диана Сэвилл, ведущая новостей, говорила возбужденно, взволнованно и немного испуганно.

Нам стало известно, что дочь капитана полиции Мэйсана Вольца подверглась нападению при невыясненных обстоятельствах.

Камера выхватила молоденького корреспондента, нервно атаковавшего здание полиции.

– Без комментариев, – рявкнул капитан Вольц и сел в патрульную машину.

Ничего себе дела…

Я тут же набрала Марсию. Она должна знать подробности. Ее отец служит в полиции.

– Ты уже знаешь?

– Да, – шепнула она. – Приезжай ко мне: здесь отец и капитан.

Марсия тут же отключилась. Это значило одно – подслушивает! Меня дважды приглашать не нужно: я даже переодеваться не стала, схватила ключи и прыгнула в машину.

Дом семьи Кларк находился в старом городе, вдали от океана, если это вообще возможно у нас. Монтерей в свое время был рыбацкой деревней – здесь все неразрывно связаны с водой! Но в Даунтауне лицо города немного менялось: улочки поуже, постройки старше. Нет пафосных новомодных особняков, как наш – да, дом семьи Лавалей я считала своим. А почему бы нет, черт возьми! Эрик мог не принимать меня и маму (хотя с ней у них вроде мир, может, худой, но он лучше доброй ссоры), но мы часть семьи, этого не изменить.

Здесь много старой застройки: викторианский стиль, уютные резные балконы и южный шарм. Тихо и спокойно. Безопасно. Было.

Я припарковалась рядом с полицейской машиной и бегом побежала на крыльцо. Марсия открыла почти сразу и кивнула, чтобы я просочилась внутрь. Значит, есть варик еще что-то узнать. Эх, не вышло. Стражи порядка появились в прихожей. Уезжают.

– Здравствуйте, офицеры! – улыбнулась я и повернулась к Вольцу. – Капитан, я слышала… Можно мы заедем к Анне? Поддержать.

Не скажу, что мы с его дочерью были близкими подругами, но когда-то ходили вместе в театральную студию факультативом, а летом гуляли вместе, когда она приезжала на каникулы из Массачусетского колледжа.

– Спасибо, девочки, – устало почесал переносицу капитан Вольц. Он был мужчиной видным: крепкий поджарый блондин с яркими голубыми глазами, симпатичный даже, но сейчас выглядел очень усталым. Раньше я не давала ему пятидесяти, сейчас он казался даже старше. – Она дома, отдыхает. Анна будет рада.

– Марсия, – отец послал ей предупреждающий взгляд – понятно: чтобы не давили и не расспрашивали. Будто мы сами не знаем. – Родители, когда уезжают? – это уже у меня спросил.

– Сегодня.

– Может, к нам переедешь на это время? Не надо тебе одной оставаться.

С чего это? Я не понимала. Подруга послала странный взгляд.

– Эрик вернулся, мы вдвоем будем.

– Тогда ладно, – кивнул офицер Кларк. – Ведите себя хорошо, – напутствовал, как маленьких, но с такой горчинкой в голосе. Мистер Кларк – полицейский, всего повидал, но ощущалось нечто, гудевшее в воздухе. То, на что реагировали невербально. Что же там за нападение такое?!

– Что-нибудь узнала? – спросила у Марсии, когда остались вдвоем.

– Поехали к Анне, по дороге расскажу.

Следующие пятнадцать минут я смотрела на дорогу и беззвучно открывала рот, как рыба, ей-богу! Ток-шок, просто! Анну Вольц, добрую, порядочную, домашнюю девочку, жестоко изнасиловали. Это само по себе чудовищно, но обстоятельства произошедшего пугали. До жути просто. Она ничего не помнила. Вообще. Прошлые сутки словно ластиком стерли. Хорошим таким: никаких следов в памяти, а вот на теле… Про душу вообще молчу, там после такого шрамы на всю жизнь. Каким бы стойким солдатиком ни была женщина, но изнасилование самое страшное оскорбление, которое можно нанести нашей сущности. Его можно занести в черный список собственной памяти, но забыть не получится.

– Офигеть… – только и выдала я, останавливаясь на светофоре.

– Есть еще кое-что, – Марсия достала клочок бумаги и показала мне. Там было начеркано два имени: Стейси Морански и Саманта Тайлер.

– Кто это?

– Папа говорил по телефону громко, – заговорщически шепнула она. Словно отец мог услышать и надавать по любопытной голове. – Эти две девушки тоже обратились в полицию.

– Их тоже? – ужаснулась я.

– Она рассказали о провалах в памяти. Все возможно.

– А откуда они узнали об Анне и ее случае?

В новостях было только про нападение вроде.

– Ты повтор смотрела. Полиции пришлось сделать заявление. Кто знает, сколько жертв может оказаться у слепых изнасилований.

– Слепых изнасилований?

– Это я придумала. Нужно же как-то это обозвать.

– Гротескно, – выдала и притормозила у дома капитана полиции. Через минуту нас уже пригласили в милый и уютный дом с занавесками в рюшечках и нежными пудровыми диванами в гостиной. В таком гнездышке просто не могло случиться плохое, но случилось, увы…

Что же за сволочь отважилась сделать такое с дочерью главного человека в правоохранительной структуре округа?!

– Миссис Вольц, здравствуйте, – я участливо пожала ее руку. – Мы пришли поддержать Анну.

Она вымученно улыбнулась, не скрывая, что дается это крайне тяжело. Красные глаза, фиолетовые круги под ними, дрожащие пальцы. Миссис Вольц осунулась и постарела вмиг. Боже, как же сложно родителям страдать за детей. Что же мир такой жестокий к хорошим людям?! Черт!

– Она наверху, у себя.

Миссис Вольц проводила нас до двери и, проглотив ком, улыбнулась, постучала и ласково спросила:

– Милая, к тебе Кайла и Марсия.

Пыталась держаться, быть сильной ради дочери. Нам кивнула и оставила открытой дверь.

– Привет! – Марсия не унывала. – Мы не успели купить вкусненькое, но можем заказать пиццу! – и старалась подбодрить.

Я улыбалась, цепко вглядываясь в лицо. Небольшая ссадина возле рта, общая бледность, взгляд потухший – признаться, я боялась чего-то невыносимо шокирующего. Боялась, что не выдержу. Не выдержу перед самой жертвой. Мне плохо, а ей как? Если Анна справляется, то мы просто обязаны ради нее быть сильными.

– Заходите, – она повыше натянула плед, укуталась, словно холодно ей. Или защищается так. Мир вокруг оказался враждебным, очень. Мы все этого не ожидали.

– Можем телек посмотреть, – предложила Марсия и щелкнула пультом.

Следующие полчаса мы смотрели старую комедию с Брэдли Купером и весело комментировали каждый кадр. Анна даже улыбалась. Она расслабилась и выглядела почти прежней, пока не сполз плед, оголив шею.

– Анна… – не выдержала я, увидев жуткие фиолетовые отметины на шее. Ее душили. Боже.

Она запахнула его снова, вся подобравшись, зверьком затравленным на нас поглядывая.

– Прости. Прости меня! Я не должна была… – мне было стыдно, что не смогла сдержать шок. Но я всего лишь человек, девушка двадцати лет, которая все принимает и примеряет на себя. – Убила бы подонка! – я все-таки сказала это вслух.

И почему-то именно это подействовало. Анна немного расслабилась и уже чуть меньше закрывалась от нас. Мы ведь девочки одного возраста, знающие друг друга с младшей школы. Любая из нас могла оказаться в такой ситуации. Наше дело выслушать, предостеречь и поддержать.

– Я ничего не помню, – сказала она. – Со мной сделали такое, а я даже не помню. Я была в госпитале… мне дали таблетку, чтобы вызвать месячные. Нужно исключить… исключить…

– Не надо, не надо… – шептала я, обнимая ее. Марсия гладила по волосам. Мы переглянулись: понятно, что этот мерзавец мог кончить в нее. А рожать от насильника – за гранью добра и зла. – Не рассказывай, если больно. Мы просто помолчим.

– Я проснулась утром, – Анна отстранилась и поглядела в зеркало напротив кровати. – Тело болело, а внизу все ныло… – потом снова ко мне обратилась. – Но я дома была! Мама на смене. Папа на дежурстве. Я одна была, но я этого не помню!

– Большой провал? – уточнила я. Еще не журналист, а уже профдеформация.

– Сутки примерно. Помню утро и снова утро.

– Уверена, твой отец найдет гада и посадит надолго! – твердо заявила Марсия. Я была с ней согласна! Но если бы мне доверили выносить приговор, то я бы посадила сразу в газовую камеру, а лучше четвертовать, предварительно удалив половые признаки! Да, я жестокая!

– Вот тебе и сенсация, – вздохнула Марсия, когда мы сели в машину.

– Лучше бы не было ее, – ответила, отъезжая. Верните мне благополучный сытый городок, в котором ничего не происходит!

Домой приехала к двум часам. Нужно попрощаться с мамой, Дэвидом и Буке подзатыльник отвесить. Надеюсь, она не видела новости…

– Кайла, – махнул отчим, выходя из машины. Тоже куда-то ездил. – Как дела?

– Порядок, – вяло улыбнулась я. Нет, с ним у нас контакт налажен, но сейчас вот вообще не до напутствий.

– Знаешь уже?

Ага, значит, специально поджидал, чтобы предупредить. У его жены и моей матери по совместительству тонкая душевная организация, а Дэвид очень хочет в отпуск.

– Да, – кивнула я.

– Что делать будем? – он облокотился на свою понтовую тачку и на меня серьезно посмотрел. Поддержка моя нужна, приятно.

– А что делать, – я последовала его примеру. Давно не обтирала задницей крыло дорогущего «Бентли». – Вы едете в отпуск, я… – черт, не только я! – Мы на хозяйстве.

– Что-то я после этого случая…

Так корректно изнасилования только адвокаты называют.

– Боюсь уезжать.

Это он еще не знает, что, возможно, «случай» был не один.

– Да все нормально будет. В Штатах каждый день фиксируют более десяти тысяч изнасилований, – я развела руками. Увы, против статистики не попрешь. Что же теперь, отпуск отменять?! – Я буду осторожна, – пообещала клятвенно.

Дэвид выдохнул. Уверена, если бы я попросила остаться – они бы остались. Но отчим целый год пахал (и хорошо вспахал местное общество, между прочим!) и заслужил полежать на солнышке вдали от городской суеты.

– Если что, звони, – он подставил ладонь. Я дала ему пять. – И если Эрик будет…

– Дэвид, – прервала я. – С индюком, точнее, муда… – ну нельзя же так, отец все же! – В общем, с Эриком справлюсь.

– Ну-ну, – очень по-мужски ухмыльнулся он и взял затрещавший айфон. Они со старшим сыном, кстати, очень похожи, только мой сводный братец красивее. Это не комплимент, а констатация факта.

Я вошла в дом, подумать в тишине хотела, но куда там! У нас же война! Очень громкая война! Быстро пошла на звук выстрелов, собиралась уже наорать на Буку, но так и застыла на входе.

Нет, я уже привыкла, что мой младший брат оккупировал гостиную и зависал с приставкой целое лето (и куда наша мать смотрит?!), хотя у него есть своя комната! Но я никак не предполагала, что мой сводный брат, взрослый мужчина, двадцать четыре года как никак, присоединится к нему! Между прочим у Эрика самая большая спальня и напичкана аппаратурой сверху донизу! Какого тогда он здесь делает?!

Они развалились на диване и рубились как в последний раз. Совершенно не похожие – Бука в нашу породу, рыжий, – но родство угадывалось невооруженным глазом. Ноги одинаково раздвинуты, губы поджимали как в зеркале, а с джойстиком работали вообще синхронно. Олимпийское золото им! Задротам компьютерным!

– Есть! – Бука вскочил и станцевал ритуальный танец, празднуя победу. Эрик засмеялся – да так заразительно и обаятельно, гад! – и потрепал его по рыжим волосам. Я, не сдержавшись, фыркнула. Какая братская любовь! Пацан пацана, в общем… Или там было: дурак дурака?

– Это что за обезьяний танец? – да, я милашка.

Меня наконец заметили. Улыбка Эрика… нет, не померкла, но стала какой-то загадочной, а глаза подозрительно засверкали. Его взгляд медленно скользнул вверх-вниз по мне, раза три не меньше! Сейчас скажет какую-нибудь пошлую гадость…

– Чипсы принеси.

Ой, ошибочка вышла, плохой из меня сегодня экстрасенс.

Я не стала пререкаться – не до того сегодня – просто взяла пустую чашку и пошла на кухню. Через секунду поставила перед ними холестериновую отраву.

– Это вредно, между прочим, – не преминула заметить.

– Чего-нибудь хочешь? – Эрик вольготно развалился на диване, еще шире разводя длинные мускулистые ноги. Шорты на нем, слава богу. Бука посмотрел на него, потом на меня и снова на него, затем расплылся в улыбке: он ничего не понимал, но готов поддержать любой движ против меня.

– Ага, – кивнул рыжей башкой. – Сникерс и колу!

– У тебя прыщи на заднице будут, – мрачно проговорила. Ну Риччи, ну предатель!

– Принеси все, что хочет мелкий.

Я отвернулась, чтобы не послать их обоих в дальние дали.

– Круто! – услышала Буку. – Как ты с ней! Я тоже так хочу.

Я сжала кулаки. Козлы Лавали!

Но бог все-таки есть. Когда бросила на колени брата сникерс, мама крикнула:

– Риччи, иди вещи собирай, такси через час!

– Иди-иди, Иуда, – прошипела я, сделав глоток приторной колы. – Фу, – и поставила стакан, устало тряхнув волосами.

Эрик схватил меня за руку и дернул – я упала на диван рядом с ним, сразу вырвав ладонь.

– Чего тебе еще? – сказала достаточно агрессивно. – Ноги помыть? На коленях поползать? Ну, чего?

– На коленях, говоришь, – мягко протянул, почему-то взглядом впиваясь в мои губы.

– Отстань, Лаваль, – взбрыкнула я, пытаясь подняться.

– Хозяин, – строго напомнил Эрик.

– Хозяин! – я даже поклонилась. – Не до игр сейчас, – и откинула голову на мягкие подушки. Что-то так много всего произошло за последние сутки. Не вывести просто.

Эрик как-то напрягся и внимательно на меня посмотрел.

– Что случилось? На полицию нравов нарвалась? – он кивнул на мои шорты. – Или права женщин где-то поперли?

– Не смешно! – я снова вскочила. Эрик опять дернул меня на диван, да так, что мои ноги оказались на его коленях.

– Пусти!

– Да сиди уже и рассказывай.

– Не буду!

– Я приказываю!

– Ты что, новости не видел?! – тихо воскликнула.

Вся игривость слетела с Эрика: взгляд цепкий, внимательный.

– Знаешь ее?

Я только кивнула.

– Больше одна вечером не выходишь, ясно?

– В смысле?

– В прямом! Выходишь только со мной.

– Вот еще! – не выдержала я. – Поздно старшего брата включил!

– Так, Кайла, – грубо начал он, – давай я популярно объясню, как мы будем жить следующие три недели: ты слушаешься и делаешь все, что я велю. Я нахожу тебе ёбаря.

Я аж закашлялась от такой прямоты. Я же просто так ляпнула! Не нужен мне никакой ёб… парень. Я сама в состоянии найти себе мужчину, когда он будет мне нужен! Но вслух не сказала, поздно идти на попятную.

– Мы договаривались – без перегибов, – жестко напомнила я.

– Хватит вести себя как тупая феминистка, – парировал он.

– Хусейн в могиле радуется: вон сколько шовинистов-диктаторов развелось!

– Ключевое было тупая, – оборвал Эрик.

– Знаешь, что? – взорвалась я.

– Что? – не менее опасно ответил он.

– А ничего!

Я глубоко вдохнула. Смысл с ним спорить? Он же упертый, как баран. Нужно просто делать. Буду я еще разрешения спрашивать!

Глава 5

Кайла

После произошедшего с Анной мы с Марсией перевоплотились в детективов. Если бы ее отец узнал, что мы решились на собственное расследование, то открутил бы голову нам обеим. Но кто ж ему скажет! Как и Эрику, моему, черт его возьми, хозяину! Он, поганец, запретил мне выходить после захода солнца без него – насильники вроде не вампиры, но у моего сводного брата какая-то своя логика, – но днем я была свободна. И могла делать что хочу. И плевать, что он, скорее всего, будет не в восторге, узнав, что я задумала. Даже странно, что Эрик переживает о моей безопасности. Хотя он ведь говнюк, а не моральный урод.

– Это она? – шепнула Марсия, поглядывая на пышнотелую, явно переборщившую с блондом официантку и прячась за куцым меню дешевой закусочной, в которой работала Саманта Тайлер. Предполагаемая жертва номер один.

Мы прогнали девушек через социальные сети: нашли личную информацию и решили пообщаться лично, узнать, что с ними произошло. Какой бы страшной трагедией в нас не отзывалась беда с Анной, некий азарт, журналистская хватка, дикое любопытство взяли верх над чувствами. Мы твердо определились с темой нашего проекта-расследования.

– Что будете заказывать? – Саманта-официантка подошла к нам явно в плохом настроении. – Кофе?

Я кивнула и придвинула свою чашку.

– Мне картошку и чизбургер, – медленно произнесла Марсия, продолжая изучать меню.

– А мне пирог с яблоками и корицей.

– Пять минут, – бросила Саманта и отошла. Я сделала большие глаза: что делать? Как вывести ее на разговор?

Марсия только руками взметнула. Ладно, я ведь мозг, мне и думать.

– Пирог, – через три минуты Саманта прокомментировала вяло. – Чизбургер скоро.

– Мисс Тайлер, – позвала я, когда она уже отходила от столика. – Мы знаем, что вы обращались в полицию!

На лице Марсии возник такой лютый фейспалм, что мне подурнело. А что? Я импровизирую вообще-то!

– Вы кто такие? – подозрительно сощурилась Саманта.

– Мы подруги Анны Вольц. Она серьезно пострадала, – с жаром начала я. – Мы просто хотели понять, что же произошло.

– Я все рассказала полиции, – неохотно проговорила Саманта.

– Мы понимаем, но власти молчат. Как нам защититься?! Расскажи, что с тобой произошло. Пожалуйста!

Саманта быстро оглянулась – никто на нас внимания не обращал – и ответила:

– Да нечего особо рассказывать: когда узнала про вашу подругу вспомнила, что где-то с месяц назад тоже выпала из жизни.

– В смысле? – подтолкнула я.

– Да фигня какая-то: проснулась утром, а в голове пустота. Вообще. Я, бывало, напивалась, конечно, но чтобы так…

Я слушала, ловя каждое слово, одновременно анализируя: Саманта и Анна – полные противоположности. И в статусе, и в образе жизни. Первая – определенно не слишком нравственная особа, вторая – девочка домашняя, цветочек совсем. Как же вышло, что они пострадали от одного преступника? Хотя, судя по заявлению Саманты, она тусовщица и гулена – возможно, и не было ничего. Приняла что-то новенькое и себя потеряла.

– Единственное, что смутило, – продолжала она, – у меня был секс. Следы остались. А вот с кем я так и не выяснила.

Мы с Марсией переглянулись. Откровенно, однако.

– Ты совсем ничего не помнишь? Может, хоть что-то?

– Неа, – пожала плечами Саманта. – Разве что… Знакомая сказала, что я в клубе была.

– В каком? – я вцепилась в зацепку, как бульдог.

– «Запретный плод».

– Саманта, шевели задницей и забирай заказ! – услышали зычный бас из кухни.

Она убежала, а мы с Марсией призадумались.

– Есть версии? – спросила она.

– Да пока нет. Слишком мало информации. Никакой связи с Анной не вижу. Они не знакомы, вращаются в разных кругах. Одна была дома, другая, возможно, в клубе, – я развела руками. – Ничего общего.

– Нужно поговорить со второй девушкой, мало ли.

Мы наскоро перекусили и оставили шикарные чаевые. Попробуем поговорить со Стейси Морански. У них, кстати, имена на одну букву, только Анна в эту схему никак не вписывалась! Но пометку я сделала.

Мы не успели дойти до машины, как у меня мигнул сообщением телефон:

Приезжай на мойку. Граули-стрит

Черт! Мой сводный братец не дремлет! Ну что Эрику нужно, да еще и на мойке!

– Смотайся к Стейси сама. Мне на каторгу нужно…

Эрик

– Оставьте, – крикнул мойщику и поднялся наверх, к хозяйке. Мой «Порше» будет натирать не потный мужик, а рыжая Колючка. Она принадлежит мне, и я буду пользовать ее по полной. Почти по полной. Увы.

– Эрик, – промурлыкала Фло, поднимаясь мне навстречу. В обтягивающем платье, подчеркивающем пышные формы, она забавно смотрелась в хозяйском кресле строго офиса. Не, я признавал, что Фло хороша, но у меня не алё, вообще на нее не стоит. Лет надцать как уже.

Фло Джаред была моим первым сексуальным опытом. В шестнадцать лет мы с пацанами ездили мыть отцовские тачки раза по три на неделе. Престарелый муж Фло, который давно почил, владел сетью автомоек, но заправляла всем его молодая жена, знойная мексиканка. Я платил вдвое больше, чтобы машину полировали по два раза – пялиться на миссис Джаред то еще удовольствие: в штанах дымилось, из ушей пар валил. Сиськи, жопа, тонкая талия, сочный рот и блядская родинка в уголке губ. Вставить ей было моей мечтой.

Я не знаю, но почему-то Фло выбрала меня, чтобы гульнуть на стороне – мужиков возле нее крутилось немерено! Длинный, жилистый, с неслабой рамой, на которую еще только предстояло нарасти крепким мышцам. Резкий, озлобленный, с едким юмором и полным отсутствием уважения к женскому полу – спасибо мачехе и рыжей дуре, которую она притащила с собой. Да, я был полностью отбитым. И моя «отбитость» не выветрилась с возрастом, скорее, переросла в нечто более жесткое, но не настолько ярко-выраженное. Я научился контролировать эмоции.

У нас был роман целых два месяца, самый долгий по сей день. Мой максимум вообще. После первого фееричного, для меня конечно, оргазма влечение к сексуальной миссис Джаред поутихло, но остался прикладной интерес. Фло была шлюховатой: она могла многому меня научить, и я изучал ее, чтобы потом применить на практике с местными телками.

Когда не пришел на очередной перепихон, все закончилось. Машину я начал мыть в другом месте. Не думаю, что Фло страдала – недостатка в желающих присунуть ей не было. Но когда вернулся из Беркли (тем самым летом) и приехал реально тачку почистить – пьяная девка наблевала, причем не моя, Картера! – Фло отсосала мне бонусом. Не то чтобы мне хотелось, но после длинных ног и рыжих волос, что паутиной меня опутали… Гребаная сводная, мать ее, сестра! В общем, мне нужно было разрядиться, и спустил я в доступную Фло.

– Давно не заезжал, – она подошла вплотную, демонстративно облизнув губы. Вот вроде мир не стоит на месте, а здесь все по-старому: ни о каком «Мe Too»1 и прочих протестах против образа женщины, как исключительно сексуального объекта здесь не слышали. Разве только Колючка со своей долбанутой подружкой. А вот Фло любила, чтобы ее хорошо попользовали и не скрывала этого. – Год тебя не видела и как ты возмужал, – она провела ладонями по моим плечам, практически касаясь футболки полной грудью.

Сигналы подает недвусмысленные. Сейчас можно было бы с легкостью загнуть ее и отыметь прямо в кабинете. Но! Во-первых, не кайф мне с ней, вот вообще. Во-вторых, скоро моя рыжая колючка приедет. Устрою ей испытание работой. Это веселее, чем банальный трах.

– Привет, – я убрал руки с плеч – предпочитаю держаться подальше от длинных и острых ногтей – и легонько потрепал ее за подбородок, как маленькую. Фло должно польстить. – Мне сестра хочет машину помыть, не против? Оплачу по двойному.

– У тебя есть сестра? – удивилась Фло. Вот что бывает, когда выше члена глаза не поднимаешь. Если бы она трахалась с женщинами, то знала бы о них все, но местный суккуб только по мальчикам.

– Сводная, – равнодушно бросил я.

– Хочешь поиздеваться над девчонкой? – не без злорадного удовольствия уточнила Фло.

– Не без этого.

– Я только за, – по-кошачьи улыбнулась даже. – А по поводу оплаты… – она скользнула ладонью к паху, сжав член.

– Я не в настроении сегодня, – убрал ладонь и вышел. Как раз вовремя: Кайла приехала и очень мило беседовала с мойщиком. Небесно-голубые брюки просто возмутительно обтягивали стройные ноги и хорошую крепкую задницу. Колючка колючая, а жопу накачала не хуже дорогой эскортницы. Ходит на митинги, вещает о правах женщин, о недопустимости харассмента, принуждения и любого другого насилия над слабым полом, а выглядит, как аппетитная конфетка. Нет, я не из тех, кто короткую юбку воспринимает как согласие на потрахаться, но в мозгу прочно засел образ митушниц и бодипозитивщиц в мешковатых шмотках и с небритыми подмышками. К таким под дулом пистолета в трусы не загляну. Ничего личного, просто не мое. Кайла рвет шаблоны. Красивая, зараза, и такая же невыносимо-противная. На все свое особо ценное мнение имеет.

Она весело рассмеялась, откинув вьющуюся копну назад. Ну и нахер ей моя помощь с поиском мужика, если она сама в состоянии склеить любого?!

Найди мне парня: красивого, богатого, чтобы подарки там, шмотки…

Красиво и богатого, значит… – вспомнились ее слова. Если она не соврала про свою девственность (в чем я сильно сомневаюсь), то реально ждет кого-то особенного. Хотела бы продаться – уже продалась бы, внешние данные для этого есть. Кайла – отчаянная заноза в заднице, а не тупоголовая соска, ищущая спонсора. Это я как ее самый ярый критик и лучший враг заявляю. И уж явно не этот хрен с заправки подходит на роль первого. На эту роль вообще никто не подходит! Пусть до сорока лет целкой ходит! Тогда и мне уже будет плевать, кто ее оприходует.

– Мойщик – твой максимум, Колючка, – шепнул, подобравшись со спины. Кайла резко обернулась, хлестнув по лицу рыжими прядями. М-мм, ванилью пахнут. Прикольно.

– О чем ты? – подозрительно сощурилась, отступая от меня. Не чужие же люди: можно и вплотную постоять.

– О том, что богатые и красивые распрекрасные принцы тебе не светят. Только мойщики, курьеры, грузчики. Ну ничего, я и пострашнее пристраивал.

Да, я из тех гандонов, которые девчонок, что в душу въедались – не вытравить, – кошмарят по полной: жвачку в волосы, учебником по башке, стал постарше – юбки задирал до самой головы, презервативы в рабочую тетрадь, вломиться в женскую раздевалку и снять видео для ютуба – плевое дело! В общем, стандартный набор тинейджера-долбаеба. Потом стало легче: я вырос, и секс решал все душевные проблемы: потрахался, и девочка из сердца пробкой вылетала.

Интересно, если бы я снова проявил инициативу, дала бы мне Кайла? Целовать себя, трогать, взять во всех позах?..

– Скотина ты, – ответила с наигранной улыбкой.

Ясно, не дала бы.

– Не скотина, а хозяин.

– Скотина ты, хозяин.

– Иди, переодевайся, – кивнул на грязный комбинезон с чужого плеча. – Помоешь мне машину.

Кайла фыркнула, прежде чем сказать:

– Я так себе мою машины, особенно у которых хозяева высокомерные индюки.

– Пошла.

– Я предупредила, – она даже руки демонстративно подняла. Понятно, гадить будет.

Мне принесли большой капучино с шикарной пенкой и сладкой ванилью – надоела мне корица. Ротанговое кресло с мягкой подушкой было удобным, темные очки спасали от летнего солнца, а Колючка в потрепанном комбезе – отрада для глаз. И она работала. На меня пахала. Прав был тот, кто сказал, что бесконечно можно смотреть на три вещи: огонь, воду и чужой труд. Но пацаны, полирующие чужие тачки, не вставляли вообще, а вот злющее личико Кайлы – особый вид удовольствия. Не знаю почему, но доставать и дразнить ее – доставляло мне, вот прямо душу грело. Поймал уничтожающий взгляд – и сразу настроение улучшилось.

Фло устроилась рядом: она флиртовала – я поддерживал. Мне почему-то казалось, что Кайла особенно убивала меня глазами, когда я кричал, чтобы колеса хорошо мыла, перебирая жгуче-черные волосы хозяйки салона.

– На крыле мыльные разводы, – указал в очередной раз. – Не видишь, что ли?

Колючка напряглась, но поворачиваться не стала, только рыжий пучок, что соорудила на голове, воинственно встряхнула.

– Ниже.

Она наклонилась. Неплохая поза. Люблю по-собачьи.

– Тебе глаза нужно было протереть, прежде чем за тряпку браться. Ниже, я сказал!

– За что ты так с девочкой? – промурлыкала Фло, рукой практически забравшись под футболку. Я даже внимания не обратил. Колючка оттопырила охренительную задницу, которую даже мешковатым комбинезоном не скрыть.

– Да ниже, под крылом!

Давай, детка. Еще чуть-чуть, и будет идеально.

– Пей свой кофе и помалкивай, – специально сказала, чтобы я услышал, а потом повернулась и мило попросила: – Я не вижу, покажи, хозяин.

Так, задумала что-то зараза рыжая. Я поднялся, чересчур резко скинув с себя наманикюренную ладонь Фло. Интересно же что!

– Лучше бы очки надела, чем краской глаза замазывала, – оскорбил по привычке, но абсолютно несправедливо: Кайла, конечно, та еще бесятина, но косметикой никогда не злоупотребляла. – Вот, – указал на крохотное, практически несуществующее пятнышко и повернулся.

Кайла как-то со злорадством улыбнулась, со скрытым смыслом даже, и быстро схватила шланг для смыва пены, включая на полную. Ну, коза!

– Ой, – направила на меня холодную тугую струю, – не могу его удержать, напор большой! – а сама ржет.

Вот овца! Я выставил вперед руку, но вода хлестала по лицу, а ехидный смех – пощечинами просто. Вымок до трусов за пару секунд. Ну держись, сучка!

Я в два прыжка нагнал ее, отплевываясь от технической воды, – бля, ржали уже все, даже клиенты! – и вырвал шланг.

– Нет! – заорала Кайла, когда я практически в упор окатил ее. – Не надо, Эрик!

– Надо, зараза мелкая!

Она вырвалась и отбежала, пытаясь прятаться за машины – эффективней было бы за людей, но они отошли на безопасное расстояние.

– Хрен ты спрячешься! – крикнул прямо в лицо и на рыжие патлы воду направил. – У меня богатый опыт в контре2.

Кайла перепрыгнула через какой-то хлам и бросилась в сторону заднего двора. Да быстро так, что струя уже не долетала. Ну, я не струя, я поймаю!

– Стой!

Она взвизгнула, когда повалил на газон, нависая сверху.

– Попалась, сучка.

Кайла изловчилась и, вполне себе прилично для такой комплекции толкнув, оседлала меня.

– Это ты попался, кобель.

Раскрасневшаяся, рыжие пряди потемнели от воды, комбинезон сбился, а сквозь мокрую майку просвечивалась грудь, небольшая, но крепкая. Стоячие сиськи. Руки непроизвольно легли на округлые бедра и сжали, впечатывая в себя. Член шевельнулся, стремительно увеличиваясь в размерах. Если прямо сейчас Кайла расстегнет ширинку и достанет его, я даже не буду на нее злиться за ребяческую выходку.

– Я год ходила на тхэквондо, так что береги…

Вот коза! Я даже дослушивать не стал, а подмял ее под себя, придавливая всем весом.

– У меня восьмилетний опыт заваливания всяких сучек на спину, – вжался пахом в промежность. – Так что это ты берегись, – а это добавил тихо. Потому что внезапно схлынула злость и едкое желание щелкнуть по носу Колючку, осталось только притяжение, густое и острое. И возбуждение. Мое, твердое, нетерпеливое. Ее, сладкое, ванилью пахнущее. Кайла задышала часто, а я едва сдерживал желание потереться об нее стояком. На шее венка голубая билась, а губы влажные призывали действовать. Она их еще и облизала розовым язычком. Девственница, ага, как же! Прямо сейчас готов ее трахнуть и, уверен, не долго будет сопротивляться и цену набивать. Но на нас смотрят. Я даже попробовать ее на вкус не могу, чтобы не заработать тонну осуждения. Сестра, мать твою! Какая, блядь, Колючка мне сестра?!

Я резко поднялся и рывком стянул с себя насквозь мокрую футболку. Вон и дружок ее, мойщик, на помощь спешит.

– Машину домой лучше, – резко сказал, не глядя на него. Сейчас еще и драться кинется. У меня, кстати, опыт не только девок таскать, но и морды всяким козлам, которые на мою – не знаю, кто Кайла мне реально, пусть будет просто «моя» – пялятся похотливо. Так только мне можно.

Я больше не улыбался и не поддерживал флирт с Фло, мрачно наблюдая, как мою машину вытирают насухо. Не Кайла, естественно. Она сушилась на солнце и в мою сторону смотреть избегала.

– Эрик… – Фло с придыханием прошептала, хищным взглядом блуждая по моей голой груди, – пойдем ко мне…

Черт, я чувствовал себя мясом, которое хотят отжарить. Нимфоманка хренова. А у меня стоял. Не на нее, но колом просто. Бросил взгляд на Кайлу – та спешно отвернулась, делая вид, что не пялилась на меня только что.

– Эрик… – Фло встала так, чтобы лишних глаз не было и проворными пальчиками скользнула под резинку трусов, крепко сжимая ствол. – Ты ведь хочешь…

Я едва сдержался, чтобы снова не повернуться – тогда этой неудержимой трахальшице станет очевидно, на кого у меня дымится.

Я схватил ее за руку и потащил наверх. И похер, что всем ясно, что сейчас будет секс. Взрослые люди все-таки. Детский сад поодаль стоит. Рыжий такой, дурной совсем, но… Но.

Я не стал выкидывать из головы Колючку, наоборот, когда дверь в кабинет захлопнулась, развернул Фло, пахом прижимаясь к аппетитной заднице. Задрал юбку, скользнув между ног всей ладонью, сминая тонкое кружево, прижимаясь к мокрой промежности. Фло застонала, когда я ввел сразу три пальца в истекающее смазкой влагалище, а большим потер набухший клитор. Я его безошибочно находил – ей, кстати, спасибо. Отличная училка-давалка вышла: и теория, и практика исключительно по существу. Только секс и никаких соплей.

– Трахни меня жестко, – просила она, глубже насаживаясь на мои пальцы. – Как ты умеешь…

Прикрыл глаза, представляя, что наматываю на кулак рыжие пряди, потянул с остервенением и подтолкнул Фло к столу. Жестко прижал, расплющив о крышку, трусы стянул до колен и рванул ремень. Да, она девочка с запросами. Чтобы чувствовала полную наполненность нужно два члена вставлять. У меня вроде не маленький, но эту черную дыру не продолбить.

Я рванул зубами этикетку и надел резинку на член. Провел по нижним губам, смазку собирая, и без предварительных заигрываний на полную вогнал в узенький, и это только с виду, вход сзади. Фло вскрикнула и попыталась отстраниться, но я не дал, стискивая пышные бедра, долбя жестко, не щадя.

Она любила анал, и мы оба прекрасно это знали. Я продолжал пальцами теребить ее спереди и вколачивался сзади, поощряемый громкими стонами.

– Да… вот так… только не останавливайся…

Да заткнись уже! Не стал говорить – все-таки дама дает мне пар выпустить, но, во-первых, нас услышат, во-вторых, я не могу сосредоточиться и представить ту, кого реально хочу. Я бы не брал Кайлу так, но, не сомневаюсь, ощущения были бы острее. Первый раз с той, которая три года с ума сводит. Первый раз всегда крышу сносит от вожделения. Второй – всегда дрова. Дрочка банальная. Как и сейчас, только вместо порно – мои собственные фантазии.

Меня прострелила вспышка оргазма, на секунду реальность померкла, я дважды еще врезался в упругий зад и кончил, останавливаясь. Успела ли Фло? Да похер вообще. Я не эгоист обычно, но что-то так паршиво стало… Скажу, как целка впервые оттраханная: я вообще не хотела! Он сам полез. В моем случае сама.

– Мне еще нужно, – простонала Фло, потираясь о меня ягодицами.

– Доработай сама или позови пацанов, – я стянул презерватив и бросил в ведро с бумагами.

– Эрик! – взвизгнула, поворачиваясь. – Сволочь неблагодарная!

– Нет, я очень даже благодарная сволочь. Спасибо, что дала в задницу. Это бесценно.

Я застегнул ремень и ушел под громкое:

– Пошел к черту, ублюдок!

Выскочил на станцию, схватил футболку, подсушившуюся на солнце, натянул, выискивая глазами Колючку. Ах, вот она чем занимается! Перед защитником, который нихрена не сделал, когда я ее поливал, жопой крутит.

– Поехали, – схватил за руку и потащил к машине.

– Эй, отпусти ее!

Точно придется помимо члена еще и кулаки размять.

– Совсем больной! – прошипела Кайла. – Куда ты меня тащишь?

– Я сказал отпусти ее.

Я резко освободил Колючку и сгреб за шиворот паренька. Мы в разных весовых категориях – мелковат и худоват он, – но забрало у меня упало. Что-то я на нервах весь, или просто заебался. Две недели в городе, а уже кукушка поехала.

– Перестаньте! – Кайла вцепилась в меня, накрыв ладони, пальцы отрывая от своего дружка. – Прекрати! – нет, это бесполезно, пока сам не отпущу. – Эрик, пожалуйста, я поеду, только не надо…

– Кайла! – трепыхался пацан.

– Тим, хватит! Оба перестаньте!

Не знаю, что подействовало: ее «пожалуйста» или взгляд испуганный, золотистый, глаза, как мед просто.

Я впихнул ее в тачку и захлопнул дверь. Рванул с места пока точно не дошло до крупных проблем. Фло сейчас с легкостью вызовет полицию по мою душу.

– Одни проблемы из-за тебя, Хьюз! – обвинил, когда мы выехали на дорогу.

– Из-за меня?! – взвилась она. – Я причем вообще?!

– Конечно, святая сучка-колючка! – едко сказал. – Вообще никогда не при делах!

– Ты первый начал издеваться! Ты всегда первый начинаешь! Мало, чтобы я прислуживала тебя, надо еще ткнуть меня пониже! К ногам твоим, о всегда правый Эрик Лаваль!

Ну какая дура фееричная! Вообще ничего не понимает, знаков не считывает! Или притворяется искусно! Интересно, наше рандеву два года назад как себе объяснила? Это типа что было?

– Заткнись лучше, – рявкнул, сжимая руль.

– Сам заткнись!

Бля, вот всегда ей нужно последнее слово за собой оставить.

– Замолчи или я остановлюсь и закрою тебе рот, – я повернулся и посмотрел так, чтобы сразу поняла: закрывать буду не кляпом.

Кайла притихла, отвернувшись к окну, ногти свои рассматривала. Пиздец, меня плющит и кроет, а она спокойно на руки пялиться! Красивые, кстати: пальцы длинные, лаком даже не накрашены, но очень ухоженные.

– Заедем поесть, – сказал, поворачивая в сторону Консервного ряда. – И хочу, чтобы ты улыбалась.

– Кому?

– Мне, блядь!

Кайла состроила какую-то жуткую гримасу и показала мне средний палец. М-да, поели в приятной обстановке называется.

Глава 6

Эрик

Мы вошли в симпатичное китайское бистро угрюмые и молчаливые. Сначала вяло огрызались, потом выдохлись. День задумывавшийся как забавный, чисто постебаться, вышел муторным и сложным. Кайла казалась серьезно обиженной, а мне совсем не хотелось с ней ссориться. Обмениваться едкими замечаниями – это другое. Это нравится нам обоим. А как ими бросаться, если Колючка тотальный игнор включила?! И что делать теперь? Оставшиеся две недели «рабства» с кислой миной ходить будем? Или она извинений ждет? Пха! Уже речь приготовил!

– Долго будешь носом крутить? – поинтересовался, рассматривая меню.

– Забыл сказать «длинным».

– Не понял?

– Длинным носом крутить, – достаточно громко объяснила. Колючка выходит на тропу войны, ясно-понятно.

Я присмотрелся к ней, внимательно так, каждую веснушку и родинку изучил, пересчитал крохотные лучики вокруг глаз. Да нормальный нос!

– До Пиноккио далеко, конечно, но шнобель мог бы быть и поменьше.

– И это говорит человек, у которого вместо губ димсамы, – она даже глаза округлила чисто кукольно.

Я рассмеялся. Все же Кайла прикольная. Не тупая. Честно, ожидал замечания в стиле: а у тебя член мог быть и побольше. Это же самая распространенная острота у обиженных баб. Правда, мы с ней не спали, но голым она меня видела, на днях буквально.

– У тебя длинный не только нос, но и язык. В кого такая получилась? – надо бы свернуть словесную дуэль, но я тоже люблю оставлять последнее слово за собой. – В отца? – Колючка напряглась ощутимо. – У матери твоей язык обычно в известном месте.

Кайла сверкнула глазами и холодно ответила:

– Отца я не помню и, предвосхищая твои шуточки, скажу: да, мы такие хреновые, что бедный мужик от нас сбежал, – потом Кайла вскочила и дрогнувшим голосом добавила: – А маму не смей оскорблять, понял?

Я не дал Колючки уйти, крепко схватив за руку.

– Сядь.

– Пусти! – и ногтями маленькими, но острыми, в руку впилась.

– Ваша лапша, – официант поставил передо мной тарелку. – И димсамы для вас, – улыбнулся Кайле.

– Сядь! – мне все же удалось вернуть ее обратно на диванчик. Да, перегнул, согласен. – Извини, про предков лишнее было.

Колючка на меня посмотрела чуть менее воинственно и царственно произнесла:

– Освобождай меня от дурацкого рабства, и я тебя прощу.

– Хрен тебе.

Кайла нарочито громко вздохнула.

– Я должна была попробовать, – и пожала плечами. – Но за обед платишь ты!

Окей, натурой потом расплатишься, – подумал я, не вслух, естественно. Убежит еще от такого извращенца. Или не убежит… Не убежала ведь два года назад. Сам прогнал. И не сказала никому. Смолчала. А это много значит.

– Разве феминистки позволяют тупым мужикам платить за себя?

– Тупым нет, но для тебя я сделаю исключение.

– Сучка.

– Козел.

Она взяла палочками димсам и эротично положила в рот. Белый топ высох, но мутные разводы остались, волосы распушились и рыжим буйным облаком окутали маленькое личико и сладко пахло ванилью. Для съема, объективно, Кайла выглядела так себе. Но меня очень субъективно вставляло от одного взгляда на нее. Я вообще не понимал, что происходит. Либо приворот, либо тяжелая форма кайламании. Какого черта! Она в грязной майке сидит и уплетает китайские пельмени, громко причмокивая! Так, быт, давай, убивай желание вдуть сводной сестре!

– Колючка, ты в курсе, что ешь мои губы?

Кайла не донесла димсам до рта, замерла, на меня остро посмотрела и честно призналась:

– Я бы выплюнула, чтобы выказать свое презрение, но с креветками мои любимые, прости, – и с удовольствие целиком запихнула его в рот. Ну коза же!

– Эрик?!

Я повернулся и через секунду выхватил взглядом рослую фигуру, пробирающуюся к нашему столику. Крис Ризер. Мы вместе играли в студенческой баскетбольной команде. Только он вроде в Нью-Йорке должен был стажировку проходить.

– Здорово, друг, – мы побратались по-свойски, и он уставился на Кайлу. Она, зараза такая, тут же хомячить перестала и взгляд такой. Призывно готовый. Это что вообще такое?!

– Ты как вообще здесь?

– В «Беркшир» готовят новое слияние, я в первой командировке.

Я кивнул, сдержав желание двинуть по аппетитной заднице моей сводной проблеме. Она уже второй раз носком кроссовки мне в колено зарядила.

– Это Кайла, – бросил, едва взглянув на нее.

– Его сестра, – добавила она мило. Это что за интонации? Со мной так вот вообще никогда не разговаривала!

– Очень приятно, Кайла, – расплылся в улыбке Крис, а сам оценивает, по глазам вижу. – Не знал, что у тебя есть сестра.

– Она подкидыш, – на автомате отозвался.

– А вы не похожи на друзей Эрика, – тут же отозвалась она.

– Почему?

– Они у него обычно жуткие придурки. – Да, Колючка в долгу не осталась.

И тут меня накрыло. Я ведь должен ей парня найти! Принца прекрасного, с толстым кошельком и не похожим на меня. Я взглянул на Криса, непредвзято так. Высокий, крепкий, не урод. С финансами тоже порядок. Реально хороший кандидат. Такому можно сестру доверить. Себе бы я не доверил ни одну девушку старше семнадцати лет, а вот Крису да. Только Кайла ему не подходит. Он же ее не вывезет. Он – тормоз, она – газ. Вместе они далеко не уедут!

Я демонстративно на часы посмотрел – пора валить отсюда.

– Нам пора, – и гневный взгляд Колючки проигнорировал, – на созвоне, если что. Бывай, брат.

– Эрик, – Кайла пристегнулась и твердо выдала: – Устрой мне с Крисом свидание!

Вот блядь!

Кайла

– Окей, гугл, найди мне клуб «Запретный плод».

– По вашему запросу найдено: книга «Запретный плод», автор Лорел Гамильтон…

– А-аа! – разозлилась я. Кручу-верчу поисковик уже второй день, а ничего, кроме книг, дорам и групп в фейсбуке, не нашла. Вот почему я не заядлая тусовщица?! Сейчас знакомство со злачными местами Монтерея и пригорода очень даже пригодилось бы!

Я достала диктофон и начала надиктовывать:

– День четырнадцатый. Расследование уперлось в закрытую дверь ночного клуба. Со второй девушкой, Стейси, удалось поговорить только вчера. Она сказала еще меньше, чем Саманта. Они, кстати, чем-то схожи.

Я задумалась, прежде чем сформулировать мысль:

– Не внешне, но образом жизни, что ли. Ненавижу этот фразеологизм, но они точно одного поля ягоды. Любят выпить, погулять, непривередливы в выборе партнеров… Ремарка: я не осуждаю, а сопоставляю факты. Конец ремарки. Анна не вписывалась в картину преступления, – четко обозначила я. – Если допустить, что Саманта и Стейси действительно подверглись сексуальному насилию… Ремарка: доказать это уже невозможно. Конец ремарки… То можно предположить, что преступник выбирает жертв среди девушек неразборчивых и легко идущих на контакт. Которых можно встретить, к примеру в баре или клубе… – я вздохнула. – Но Анна-то как попала в этот список?! Уверена, ее отец уже проверил версию с клубом и узнал, что дочь действительно там не была. Или, может, была?

Черт! Вот когда пожалеешь, что ты не полицейский. С нами, естественно, делиться информацией никто не будет. Марсия только сегодня жаловалась, что отец больше не говорил об этом деле. Вопросы пресекал, ее контролировал (переживает, понятно). Мы не знали, как продвигается расследование, есть ли версии или подозреваемый.

– Потерю памяти можно объяснить медикаментозно, – снова начала диктовать я. – Но были ли в крови Анны наркотики или иные вещества нам неизвестно. Нам вообще ничего неизвестно! – не выдержала я. Мы даже клуб найти не смогли! Наивно думали, что в интернете забьем название и вуаля, но не тут-то было! Ремарка: нужно спросить у знающего человека. Конец ремарки.

Я задумалась. И думала недолго. Эрик точно знает. Он ведь ночи напролет пропадал в гадюшниках разной степени элитности.

– Мой сводный брат-индюк и по совместительству хозяин еще на десять дней, – тихо произнесла я, – всю неделю работал и меня практически не третировал. Принеси да подай – не считается. Только вот вставал, подлец, рано. В шесть утра кофе должен ждать обязательно, затем Эрик в фитнес отчаливал, а в девять уже полноценный завтрак, потом в офис, точнее, в свою спальню. До ужина я была совершенно свободна. Даже скучно становилось. И мало… Ой!

Я выключила диктофон. Нужно стереть немедленно! Мне не достает абсурдных приказов Эрика Лаваля?! Компании его не хватает?! Все, я сошла с ума. Крыша от моего домика поехала определенно.

Выходные у нас прошли бурно. Очень. Я вспомнила сеанс мытья машины. Расхохоталась, закрывая рот, чтобы не привлечь ненужного внимания. Я безжалостно искупала в грязной воде своего хозяина с авторитарными замашками и патологическим желанием опустить меня пониже.

– Пятно у него на крыле, видите ли, – пробурчала я. Так его, перетак! Мне, конечно, тоже досталось, но было плевать: походила мокрая, посмешила людей, а вот Эрик не привык быть посмешищем.

На мгновение передо как наяву вспыхнули голубые глаза: странные, завораживающие, пугающие. Ледяной пожар. Я сглотнула. Иногда я боялась Эрика. Боялась, потому что не понимала. С ним что-то происходит. Между нами что-то происходит. И два года назад это тоже происходило. Напряжение жгучее, тяга к запретному, густой вкус сумасшествия. И я совру, если скажу, что меня не накрыло тогда. И не накрыло сейчас, когда лежала на влажном газоне, а Эрик сверху навис, тяжелым дыханием опаляя лицо, бедрами вжимаясь в меня до хруста. У него была эрекция. Я чувствовала ее там, где не должна была. Не может между нами быть так. НЕ МОЖЕТ!

Я тряхнула волосами, нервно хихикнув. Какой бред! Мы терпеть друг друга не можем, а остальное – странное стечение обстоятельств. На мое восемнадцатилетие Эрик был пьян, поэтому полез, а я…я… Я подсознательно стремилась ему понравиться, хотела, чтобы меня наконец приняли. Я была глупа и наивна. Сейчас все по-другому.

Но признать все же стоит: мой сводный брат имеет на меня влияние, какую-то странную власть. От этого нужно избавиться. Наверное, мне действительно пора влюбиться. Найти парня. Заняться сексом.

Пару раз с Тимом мы пытались выйти из френд-зоны: поцелуи, пугливые ласки, неловкость. Сплошная неловкость. Оба раза я так и не смогла дойти до конца. В первый меня пробрало от смеха до икоты, когда заусенцем нежную кожу бедер поцарапал незадачливый любовник. Второй: Тим залез ко мне в трусики, сглотнул нервно, погладил лобок несмело и… кончил, прямо сразу, даже белье не сняв. После этого мы решили остаться друзьями. Правда, иногда казалось, что он снова готов попробовать. Год прошел с последней попытки: Тим, наверняка, опыта набрался. Тем более подрабатывает летом на мойке этой роковой красотки Фло Джаред. У этой практики хоть отбавляй! Но… нет. Господь, конечно, любит троицу, но не хочу портить дружбу сексом, ни плохим, ни хорошим. Да и нет у меня к Тиму того самого «зазазу». И не было никогда. Он просто был безопасным для меня, а хочется влюбиться так, чтобы ух! Чтобы весь мир подождал! Именно поэтому я зацепилась за друга Эрика.

Крис симпатичный и, кажется, нормальный. Хорошая возможность отвлечься от мерзавца сводного брата. Вот только… Почему же я все время думаю о мощной загорелой спине того, о ком нельзя думать? Волан-де-Морт чертов! Память штука такая, серьезная: если вцепится, бульдог отдыхает. Моя постоянно руки, забитые от шеи до запястий, в качестве фантазий подкидывает. Там нет четкого рисунка, только знаки и хаотично разбросанные буквы. Эти руки, наверняка, крепко сжимали эту секс-бомбу мексиканского разлива. Только чего же Эрик выскочил от нее злой? Меня схватил, чуть с Тимом не сцепился. Не дала миссис Джаред, что ли?

Дверь резко распахнулась, я едва успела диктофон спрятать: не хочу, чтобы Эрик знал. Чем больше он знает, тем больше может использовать против меня.

– Чего тебе? – не дружелюбно поинтересовалась я. Нет, ну а чего он врывается!

– Хозяин, – деловито напомнил Эрик.

– Чего тебе, хозяин?

– Собирайся, мы едем на пляж.

– Что, без меня тоскливо так? – сарказм наше все.

– Нет, конечно, но кто-то должен за пивом бегать и кремом ноги натирать.

– А за жемчугом нырнуть не нужно, нет?

– Это будет зависеть от количества выпитого, Колючка.

Я скривилась, с неохотой поднялась, но на самом деле не прочь была прогуляться, подумать, обсудить проект. Марсия! Мне нужна группа поддержки!

– А можно позвать Марсию? – пожалуйста не сказала, обойдется.

– Нет, одной убогой с меня достаточно.

Просить его бесполезно. Козел. И я даже с этим смирилась.

– Сволочь ты.

– Ага, – Эрик уже почти вышел, залипнув в телефон, – знаю.

Когда дверь захлопнулась, я достала из небольшой гардеробной с десяток купальников – возле океана живем, тут без этого никак!

– Этот не подойдет, – отбросила гавайский. – В этом у меня бока жирные, – бирюзовый полетел туда же. – Ага, вот!

У меня был купальник в стиле спасателей Малибу, который купила как раз в Малибу! Ярко-красный очень подходил к моим волосам и светлой коже – до загара Эрика мне пешком как до Аляски, – и очень провокационно открывал бедра, практически до талии. А самое главное, надела его, шорты натянула и готово, никаких маек не нужно!

Я сбросила трусики и натянула купальник (узковат, зараза! Я худая, а он еще худее!) до талии, когда дверь снова распахнулась.

– Да-да, скоро буду и…

Я стояла и хлопала глазами ошарашенно. Эрик тоже взгляд от меня не отводил.

– Перезвоню, – отрывисто бросил, и меня отпустило. Черт, я же голая! Вскинула руку, прикрываясь, потом бросилась к двери, пихнув незваного гостя в плечо.

– Стучать не учили? Что ты врываешься как к себе домой! Проваливай!

Толкать его, что стену бетонную! Стоит довольный, еще и улыбается! Потом вообще схватил за руку и к себе привлек, талию мою осиную ручищами сжал. Ладно, не такую уж и осиную, но все же! Теперь я не светила сиськами, а была прижата к телу Эрика. Я чувствовала, как бьется его сердце и рельефную грудь горячую ощущала, даже через футболку.

– Получше купальника не нашлось? – как всегда сама галантность!

– А чем этот плох?! – возмутилась я.

– Мои друзья любят раскрепощенных девочек.

– А как же мой внутренний мир? – ехидно заметила, понимая, что нафиг он им не сдался.

– Внутренний мир идет приложением к хорошей фигуре и симпатичной мордашке. Тебе вообще еще постараться нужно, чтобы до твоего внутреннего мира захотели добраться.

– Да пошел ты! – я начала лупить его в грудь и по плечам, забыв, что сверкаю своей двоечкой с половиной. Эрик ржал, как конь, и даже не отбивался. Я вытолкнула его из спальни и закрылась на замок. Я вообще ничего не понимала! Его не понимала. Что у него на уме? То ведет себя как хамло последнее, то вполне по-свойски, то смотрит словно сожрать хочет. Ненормальный, в общем!

Естественно, на пляж я отправилась в красном купальнике. Это его задача искать мне парня. И я не буду ему в этом помогать! Пусть ему будет трудно, очень трудно. Я ведь заноза, пора начать ковырять больные места. Сегодня я буду злой и очень вредной младшей сестрой!

Глава 7

Кайла

– На этом ведре с гвоздями поедешь? – Эрик оскорбительно брезгливо осмотрел мой не новый – но и не старый! – ниссан.

– Представь себе!

– Не позорься.

Я возмущенно фыркнула, забросив пляжную сумку на сиденье. Сейчас еще и дверью хлопну, и она не отвалится! Да, машина у меня повидала виды, но я на нее сама заработала: все лето пыхтела в кофейне и интернет-магазин вела. В семье Лавалей я самая бедная и самая гордая. Наверное, потому что не Лаваль. Отчим, кстати, предлагал подкинуть деньжат на новую модель, но я ведь девушка с принципами. Мама только вздыхала обреченно. Да, вот такая у нее дочь. Журналист, как и писатель, должен оставаться голодным.

– Тогда не позорь меня, – Эрик схватил мою руку и потащил к своему навороченному «Порше». Буквально забросил на переднее сиденье и даже дверь заблокировал.

– Слышишь, хозяин, а не много ты на себя берешь?

– Я бы мог взять больше, и ты бы мне не отказала, – и мазнул по мне взглядом, коротким и странным. Как горящая головешка: поймать и обжечь ладони, или отступить, никогда не узнав, каким бывает огонь.

Я не стала отвечать. Ловить головешку не стала. Не знаю, что у Эрика на уме, но мне это не принесет ничего хорошего. Никогда не приносило…

Шесть лет назад

– Ладно, поехали, – Эрик был недоволен просьбой отца, но в это раз обошлось без скандалов. Он встал и бросил равнодушно: – Жду во дворе.

Мама ободряюще улыбнулась, а я… Я была растеряна: столько попыток сблизиться, сойтись с Эриком. Мы ведь теперь одна семья, и мне хотелось иметь старшего брата. Хотелось, чтобы он ко мне относился так же, как к малышу Риччи. Но сколько не пыталась – натыкалась на стену. Злую, жестокую, непробиваемую. Неужели Эрик решил зарыть топор войны? Неужели готов принять нас с мамой?

– Ты не обязан вести меня, – остановилась рядом с хромированным черным байком. Ослепительно блестящем в утреннем солнце. Красивый, дорогой, холеный, как и хозяин. У него было имя – крошка Ди. Она была его любимой женщиной. Я точно знала, что Эрик сам за ней ухаживал, мыл, штуки всякие добавлял. Никогда не думала, что когда-нибудь сяду на этот мотоцикл. Что Эрик позволит. На нем катались такие девчонки – просто картинки. Почти каждый вечер Эрик привозил домой подругу, всегда новую. Ни одного повторение – граната дважды в одно место не падает, похоже. Мне нравилось наблюдать за жизнью вокруг через толстые стекла бинокля – безопасный способ узнать людей, мир вокруг.

– Садись, – Эрик грубо всучил мне шлем. Свой надел сразу и завел мотоцикл. Я закусила губу и мельком осмотрела сиденье: на вид чисто. Неужели без пакостей в этот раз? Я к ним так привыкла, что даже непривычно. – Давай же!

Я села, осторожно обхватив его талию, стараясь не жаться к нему. Ему не приятно – я чувствовала это.

– Эрик, я сказал на машине! – услышала строгий голос отчима, но поздно. Байк резко сорвался с места, моментально набирая скорость.

Через две минуты мы выехали на шоссе. Куда мы едем?! Школа в другой стороне! И как быстро! Боже, зачем так быстро?!

Я вцепилась в стальную спины не отодрать, зажмурилась, сжалась в комочек. Меня нет. Я не здесь. Это сон дурной. Врут про всякий там адреналин! Я испытывала только дикий ужас. Я умру. Эрик хочет убить меня! Даже кричать не могла от страха, а когда глаз один открыла почувствовала дикую тошноту. Все перевернулось, реальность расплылась, и я головой буквально приросла к широкому торсу. Только бы не упасть. Только бы не свалиться! Мне четырнадцать всего, я не хочу умирать! Мне страшно. Я боюсь боли. И… Я заплакала.

Эрик затормозил резко, подняв клубы пыли с запахом жженой резины. Я мешком свалилась с мотоцикла и меня начало рвать: натужно, тяжело, со слезами.

– Понравилось? – поинтересовался со злой издевкой.

Я подняла на него мокрые глаза и вытерла рот ладонью. Наверняка, выглядела жалко. Еще более жалко чем обычно.

– Фу, ты вся в блевотине, – брезгливо поморщился Эрик. – На, – и кинул мне двадцать долларов, – на автобусе доедешь. Если не возьмут такую замарашку, пешком к третьему уроку дойдешь.

Эрик уехал. Ему плевать было, что будет со мной. Что напугал до полусмерти. Что я одна на оживленном шоссе осталась – машины с бешеной скоростью пролетали и нет даже намека на общественный транспорт или такси.

Я поднялась, сквозь слезы провожая глазами удаляющуюся спину. Рев мотора в прах обратил все надежды на нормальную жизнь. Я была унижена и раздавлена. Девочка, которая просто хотела семью. Спокойное детство. Немного, но абсолютно невозможно.

Я украдкой взглянула на задумчивого Эрика, который ловко управлялся с мощным «Порше». Он вообще с любым транспортом общий язык находил. Факт.

Тот день навсегда отпечатался у меня в памяти и вывел две новых аксиомы: никогда не садиться на мотоциклы и не доверять сводному брату. Попытки сблизиться и подружиться выветрились вместе с крепким ветром, трепавшим волосы и хлеставшим в лицо, когда я чуть не умерла. Следующие четыре года я успешно не подпускала Эрика к себе, опасаясь подвоха. А потом позволила ему сыграть в меня по-взрослому. Опасные шахматы. Заведомо проигрышная партия. Для меня. И для него. Но не для нас. Мы – исключительно по отдельности.

– Куда едем? – поинтересовалась, когда машина пропустили поворот к пляжу. – Хочешь завести меня и бросить, как котенка, – я иронизировала, но не исключала возможности. Только мне не четырнадцать, уже не страшно.

– Поедем к причалу. Там потусим, потом на яхте выйдем в море.

– Крис будет?

Эрик поморщился. А что такое? Чем Крис так плох? Или, наоборот, хорош? Наверняка, мой сводный братец-индюк хочет подсунуть мне какого-нибудь козла! Ну ничего, я сегодня всех кандидатов буду проверять на детекторе Кайлы Хьюз: мне нужен умный и терпеливый распрекрасный принц, вот и проверим. Вот у Эрика с терпением вообще беда, поэтому такие как он – точно мимо.

Мы подошли к шумной компании, облюбовавшей с десяток шезлонгов под тентом. Я никого не знала, кроме Энди и Моны. Лучше бы не знала и их.

– Салют! – поздоровался Эрик, перекрикивая музыку. На нем тут же повисло несколько девиц в ярких купальниках. Еще одна прошла мимо с видом обиженной королевы, и он-таки обернулся, провожая ее задницу взглядом. И в кого он такой кобель? За отчимом вроде не замечала.

Эрику тут же кинули банку пива. Меня тоже хотел угостить какой-то патлатый и уже не совсем трезвый парень.

– Колючке не наливать, – предупредил Эрик. – Она сегодня мой трезвый водитель.

– Колючке? – ко мне снова подвалил Энди. Вот лучше бы его брат, Картер, честное слово! Он, конечно, жутко пафосный, но точно не дебил, да и ко мне относился сносно в принципе. Как-то даже сложную задачу по геометрии сходу решил, чем очень помог мне. Было приятно. В общем, не дурак он.

– Да, – я сбросила руку с плеча, – поэтому берегись: я отстреливаю иголками и частенько попадаю в пах.

– Как морской еж, что ли?

– Нет, как морская черепаха.

– У черепахи нет иголок, – нахмурился Энди.

– А у тебя нет мозгов. Вам обоим очень тяжело.

– Слышишь, Хьюз, – о, мое любимое начинается: сам подвалил, а я виноватая, что не вытянул приятную беседу, – самая умная типа?

– Ну, звание самого тупого уже занято, поэтому… – я просто развела руками. Бить же он меня не будет, да? Что-то он подозрительно покраснел, а ноздри как раздуваются!

– Энди, – Эрик подошел и положил руки мне на плечи, спиной к груди своей протягивая, – пойди узнай, что там у Картера.

Бычка у младшего Трэвера не прошла, но он кивнул и быстро направился к пристани, меж стройных рядов яхт, катеров, лодок.

– У тебя месячные, Колючка? Что злая такая?

– У меня аллергия на тупые подкаты.

Странно, но я даже руки его не скинула, позволяя обнимать себя.

– А на умные?

– Умных не бывает, максимум оригинальные.

Эрик громко цокнул и вздохнул:

– Значит, недотрах.

– Ага, хронический. Поможешь?

Он напрягся, сдавив плечо, и медленно повернул меня, очень серьезно глядя в глаза.

– Мы же для этого принца ищем, – нервно уточнила. Еще подумает глупости всякие.

– Ну давай поищем, – как-то со злостью улыбнулся и повернул меня к группе парней. – Есть предпочтения?

Я со всем свойственным мне скепсисом прошлась взглядом по ребятам. В общем-то не уроды: лет по двадцать-двадцать два, спортивные, подкаченные. Стоят ржут и пялятся на девочек в бикини.

– Хм… Половина в носу ковыряется, полагая, что никто не видит, другая чешет в паху, полагая то же самое.

Эрик заразительно рассмеялся.

– А ты с запросами!

– Скажи мне, кто твой друг… – я выразительно на него взглянула.

– Это не мои друзья, – парировал Эрик и доверительно шепнул: – И в паху мне обычно чешут.

На этот раз я скинула его руку, но гад притянул меня за талию. А ничего вообще, что мы родственники на бумаге?! Что о нас могут подумать всякую чушь?! Связь сводных, абсолютно не кровных родственников, через две сплетни превратится в псевдоинцест, а через пять в инцест! Потом ходи рты закрывай бумажкой из лаборатории, где черным по белому: родство ноль процентов!

– Пусти, – прошипела, пытаясь выкрутиться.

– Расслабься и выбирай.

Эрик чуть повернул меня, ровно на двенадцать часов: трое парней, постарше уже. Пялятся на девчонок так же, но не ржут в этот момент, потому практически не палятся. Разговаривают увлеченно вроде бы – все лучше, чем тупые байки травить про кто, кого, куда. Да, я действительно жуткая зануда с высокими запросами.

– Один мелковат, – вынесла вердикт, повернувшись, носом мазнув по загорелому татуированному предплечью. – От тебя пахнет солнцем, – сказала вслух зачем-то.

– А от тебя ванилью.

Я смущенно глаза отвела и сосредоточилась на парнях:

– Второй худоват.

Я услышала очень мужской такой смешок. Да, Эрик не зря каждый день в спортзале пропадал. Очень не зря. Жилистый, в меру рельефный, сильный. Наверное. На себе не проверяла.

– А третий… – я замолчала, прислушиваясь. Парень был симпатичным – крепкий скуластый брюнет, – потом он рассмеялся. Этот голос… Мы с Эриком в одной точке встретились глазами. Он сверху; я снизу. Для мужчины тонкий и высокий голос – боль. В моей системе координат уж точно!

Мы стояли возле холодильника с пивом и один из ребят – компания «помладше», подошел к нам. Тот, что в носу ковыряться любит.

– Вы за лопатой? – не сдержалась я.

– Чё?

Я махнула рукой и кивнула на холодильник, так на всякий случай – вдруг еще какое отставание в развитии есть. Что же я злая такая!

– Пиво там лежит.

– А ты злая, – прочитал мои мысли Эрик, когда мы снова остались в относительном тет-а-тете.

Я согласно кивнула и добавила:

– Добрых девочек сожрут обязательно, а злыми подавятся.

Этому меня научила жизнь в Монтерее. Жизнь в доме Лавалей. Мой сводный брат научил. Если бы я осталась той доверчивой открытой девочкой, то он добил бы меня еще восемь лет назад. Сделал бы пугливой, зашоренной, совсем другой, а я так не хочу. Лучше я буду кусаться и колоться. Да, колючка – это очень точно.

– Мне нравится злые, – шепнул мне в волосы и резко отпустил. Через пару секунд Эрик обнимал какую-то блондинку. Они пошли к океану: он пропустил ее чуть вперед, увлеченно рассматривая вполне себе симпатичный зад. Мужчины.

Я упала в шезлонг, натянула солнечные очки и уставилась в телефон. Со мной после остроумного экспромта с Энди больше не торопились общаться, только Мона поглядывала злобно. А что? Вот что я сделала? Смотрит так, словно ревнует, причем ревнует не к своему экс-бойфренду, а к Эрику! С которым мы вроде как родственники! И с которым у нее ничего нет, судя по его заигрываниям с блондинкой. И тоненькой мулаткой. И округлой милашкой с ярким румянцем. Со всеми, в общем.

1 Хештег подчёркивающий осуждение сексуального насилия и домогательств, получивший распространение в результате скандала и обвинений кинопродюсера Харви Вайнштейна
Читать далее