Читать онлайн В начале – муравей. Поэты Литвы в переводах Георгия Ефремова бесплатно
© Ефремов Г.А., 2012
* * *
Спасибо тем, кто помогал и помогает издавать серию
(привожу их сетевые псевдонимы):
ng68 · sulerin · vitum
В оформлении использован рисунок Леонардаса Гутаускаса.
Памяти Йонаса Стрелкунаса
Эта книжка придумана Юозасом Будрайтисом в 1999 году. С той поры она отлёживалась поначалу у меня в голове, потом – в ящике письменного стола, потом – в электронной папке компьютера. Немота в каком-то смысле шла ей на пользу – знаки и звуки выверялись и заменялись менее блёклыми, структура делалась жёстче. В какой-то момент возникла идея снабдить все тексты литовскими оригиналами – и тогда сборник пополнел вдвое. Сейчас я вынужден отказаться от двуязычного издания, на него попросту нет денег. Но в Интернете я выложу всё.
Время шло, книга хорошела в заточении и даже стала забывать о том, что где-то есть свет. Но как-то отец, страстный коллекционер литераторских автографов, сказал мне: «Ещё немного, и некому станет надписывать эту книжку». Уже нет в живых моего отца, у десяти авторов появилась не только дата рождения. Я понял, что следует поторопиться. И вот с помощью близких и любимых людей мы провожаем эти слова на волю. И я верю, что там – на свободе, на ветру, при свете – снова встретятся мои певчие и крылатые друзья.
Уйдём-уедем (дайна)
- Уйдём уедем,
- Терпеть не будем —
- Тут всё чужое.
- Тут хлеб спроворен
- Из чёрных зёрен —
- И мы как солома.
- Ветра как вилы,
- И нету силы
- И нету правды.
- Черны дубравы,
- Поля суровы —
- Ни зги, ни славы.
- А только злоба —
- Те сторонятся,
- А те бранятся.
- Малой да старый —
- Всяк занят сварой,
- И все с ножами.
- Разбудят рано,
- Отпустят поздно
- И смотрят грозно.
- Тут сохнут реки,
- А человеки
- Не разумеют.
- Колосья сохнут,
- Колёса стонут,
- Полозья стынут.
- Вчера уныло,
- С утра постыло,
- Всегда – как было.
- И только слёзы:
- Помилуй, мати!
- Кругом одни тати.
- О бедном брате
- Всплакни, сестрица,
- Когда не спится.
- Мне молодому
- Нет пути к дому —
- И нет покоя.
- Тут листья жолкнут
- И птицы молкнут,
- И люди гибнут.
- Тут ядра воют
- И пули свищут —
- Поживы ищут.
- Тут кони плачут
- И сабли блещут,
- Кровавые реки плещут.
- А уйдём уедем
- Вдогонку птице
- Вдаль от хмельного света.
- А там, где будем,
- Беду забудем
- На долгие лета.
- Туда нас кличут
- Старцы и девы:
- Где же вы, где вы?
- Зовут родные
- И все соседи:
- Где же вы, дети?
- Тоскуют братья
- И стонут кони
- На горном склоне:
- – Вы не печальтесь,
- Вы возвращайтесь
- Из той недоли.
- – И вы не плачьте,
- Сестры и братья,
- Нам душу не раньте.
- Яры да ямы —
- Нам отцы и мамы,
- Других не дождёмся.
- Осенние птицы —
- Вот наши сестрицы,
- И те улетают.
- Наплаканы плёсы,
- Сырая водица.
- В них небо глядится.
Антанас Страздас
1760–1833
Вот и солнце
- Вот уже и солнце
- Прогоняет стужу,
- Любое веселье
- Просится наружу!
- По заре весенней
- Светел первопуток,
- А настанет осень —
- Станет не до шуток!
- Пёстрые кукушки
- По рощам кукуют,
- Во дворах и пущах
- Голуби воркуют.
- Соловей трепещет
- От песни бескрайней.
- Радуется в небе
- Жаворонок ранний.
- Тетерев по лугу
- Рассыпает рокот.
- Все на свете птахи
- Щебечут как могут.
- Сколько их на свете —
- Великих и малых!
- На поляне россыпь
- Росистых фиалок.
- Колокольцы светят,
- Вдоль тропы мелькая,
- А в ограде роза —
- Такая хмельная!
- И смеётся путник
- На подходе к дому,
- Он в ответ кивает
- Колосу ржаному.
- Всякому, кто молод,
- Млечный май по нраву.
- Ветер овевает
- Свежую дубраву.
- Те, кто поумнее,
- Лишнего не просят,
- Господу за ласку
- Похвалы возносят.
- Ты послал нам, Боже,
- Майское веселье —
- Вешние забавы
- Слаще новоселья!
Юргис Зауэрвейнас
1831–1904
Мы литвинами рождены
- Мы литвинами рождены,
- Мы литвинами быть должны.
- Делу славному с колыбели
- До могилы будем верны!
- От вод балтийских до башен Вильно
- Земля врагами осквернена,
- Но храбрецами Литва обильна —
- Литвинов гордых родит она.
- Идут невзгоды – туча за тучей,
- Гроза – громогласнее всех музык;
- Пигмеи силятся в злобе жгучей
- Искоренить наш древний язык.
- Но жив литовец – не будет нем он
- И в час урочный сбросит ярём,
- Так величавый, могучий Неман
- Не умолкает и подо льдом.
- Благословенна Литва литвинов!
- Родина, не предавайся тоске!
- Стой, не колеблясь и страх отринув,
- И говори на родном языке!
- Пусть недруг ярится, не сознавая,
- Что ропот наш – не простая блажь,
- Мы клич надежды «Литва родная!»
- Помним с рожденья, как «Отче наш».
- Тот, кто литовец сердцем и родом,
- Не осквернит любимую речь.
- Лишь тот спасётся, кто и под гнётом,
- Слово живое сумел сберечь.
- Мы литвинами рождены,
- Мы литвинами быть должны.
- Делу славному с колыбели
- До могилы будем верны!
Юлюс Анусавичюс
1832–1907
Кто сердце растерзанное исцелит (фрагменты)
- Родина милая, ныне твой облик страшен.
- Сколько же ты претерпела, земля родная?
- Где были сады и сёла в обрамлении пашен, —
- Над пепелищем ветер летит, рыдая…
- О́тчина, благословенны выси твои и недра!
- Вам, земляки мои, нету равных на свете, —
- Взысканы Господом и обласканы щедро,
- Жили вы мирно и были добры, как дети…
- Тропку любую, изгородь, каждую крышу,
- Девушек юных и старика-соседа —
- Я неослабно люблю и ежечасно вижу,
- И обращаюсь к ним, и не слышу ответа…
- Крест на пригорке, ветер в зелёных кронах,
- В облаке яблонь пасечная поляна, —
- Край несравненный в очах моих неутолённых!
- Память моя, ты – отворённая рана…
- Годы вы, годы лихие, болью обильны,
- Кровью полны и окурены едким дымом…
- Снова людские сердца малы и бессильны,
- Души открыты бедствиям неукротимым…
- Родина, воля – нету иной награды.
- Чтоб вороньё небес не затмило милых,
- Встанем за наши сёла, за наши грады,
- За братьев, что истлевают в лесных могилах!..
- Мы встанем наперекор трусости и унынью
- И не уступим ни пяди земли отцовой, —
- Храброму не страшны никакие рвы и твердыни,
- Ни говор орудий, ни пламя, ни град свинцовый!..
Антанас Венажиндис
1841–1892
Песня старой девки
- Ты про это знаешь, Боже:
- Нам без мужиков негоже!
- Ну а как дождаться свата —
- Ничего-то им не свято!
- Помоги, святой Антоний,
- Безо всяких церемоний.
- Вон соседушка при муже,
- Ну а я-то почему же?..
- Я уж так тебя молила,
- Громче всех тебя хвалила,
- Ну а ты не обиходишь —
- Женишонка не находишь!
- Нынче мужа не добуду —
- Завтра вовсе жить не буду.
- И на что мне эта доля —
- Как берёзке среди поля?
- Да, мамашка наша Ева
- Твоего не знала гнева,
- А увидела Адама —
- И случилось много срама.
- Я ведь Евиного рода,
- Так пошли мне хоть урода:
- Пусть он будет греховодник,
- Но по крайности – работник!
- Сколько мучиться невесте?
- У меня ведь всё на месте
- (Тьфу ты, что же я плету!):
- Сердце есть, ума немного,
- Да, видать, озлила Бога,
- Коли мыкаю беду!
«Как ты красив, ты красив, дальний ночной небосвод!..»
- Как ты красив, ты красив, дальний ночной небосвод!
- Господи, что за тропа в поднебесье ведёт?
- Скоро ли, неуязвим для земной тревоги,
- Ввысь я уйду за Тобою по звёздной дороге?
- Скоро ли, душу мою окрыляя и тело моё леденя,
- Вечной короною Ты увенчаешь меня?
- Скоро ли я, оказавшись в юдоли загробной,
- Лик Твой увижу безоблачный, солнцеподобный?
- Скоро ли Ты, Всемогущий, бестрепетною рукой
- Сдунешь меня от земли, словно стебель сухой?
- Слабый, печальный – я брёл через чёрную пустошь,
- Шёл и надеялся: Ты к себе меня впустишь.
- Грешного человека, былинку, щепотку золы
- В светлом чертоге укрой от мятущейся мглы!
Винцас Кудирка
1858–1899
Народная песнь (по мотивам)
- Край возлюбленный, Литва,
- Гордый, сердцу милый!
- Нас прошедшие века
- Наделили силой!
- Пусть о чести и добре
- Мы не позабудем,
- Пусть послужим не себе —
- Родине и людям.
- Пусть рассеется беда,
- Брат обнимет брата,
- Утвердятся навсегда
- Свобода и правда.
- Пусть любовь родной земли
- Не покинет сына.
- Родина, цвети в веках
- Вольна́ и едина!
Майронис
1862–1932
На озере Друкще
- Ропщу, хоть это и грешно:
- Идти мне было суждено
- По жизни одному;
- И я плутал, судьбой влеком,
- Не зная отзыва ни в ком,
- Не нужен никому.
- И вдруг в ночи твои слова!
- Так светит черная листва,
- Слетевшая с высот.
- И только плеск весла тяжёл,
- А мы вдали от многих зол,
- И лодка нас несёт.
- В моей руке твоя рука,
- И ты глядишь за облака
- В глаза самой луне.
- И мне светло в моём пути:
- В мечтанье, в памяти, в груди
- Ты навсегда во мне.
Йонас Мачис-Кекштас
1867–1902
В трудный час
- Хотелось мне мир неоглядный любить,
- Делиться с другими заботливой силой,
- Мечталось мне землю ручьями омыть
- Любви милосердной, любви негасимой,
- Что жгла мою душу во всякую пору —
- В полуденный зной и в полночную стынь…
- Не друга обрёл я, но злобную свору
- Врагов. И насмешки горчат, как полынь.
- Хотелось мне светлые слезы ронять:
- Так дерево раненое лесное
- Точащейся влаги не может унять
- И соком прозрачным исходит весною.
- И думалось мне: этой влагою слёзной,
- Бегущей из всех опечаленных глаз,
- От крови, от гноя, от жижи навозной
- Отмоется почва в назначенный час.
- Не внемля сомнениям и суеверьям,
- Одной торопливой мечтой обуян,
- Я грезил, что слажу с таящимся зверем,
- Но встретил презренье, укор и обман.
- Две капли, как ягоды налитые,
- Скатились на землю с пылающих щёк,
- Так падают звёзды в долины пустые,
- Чтоб вихрь остудил их и ливень иссёк.
- Замкнулся я в муке моей огневой,
- От мира таился я в кельях укромных —
- Так прячется в травах цветок полевой
- От рук своевольных, от гроз вероломных.
- Но если взовьётся, как пыль по дорогам,
- Стенанье селян, иссушенных нуждой,
- И во поле взгляд набредёт ненароком
- На лица, распаханные бедой, —
- Вновь слёзы, крупнее рассветной росы,
- Из глаз моих грянут обильно и дробно,
- Вновь сердце замрёт в ожиданье грозы
- И в тесной груди затрепещет неровно…
- Но, вновь окружён темнотою смердящей,
- Скрываться я вынужден, словно чумной,
- Что вечно идёт непролазною чащей
- И отклика ищет у твари лесной…
- Тоскою душа моя сокрушена.
- Отвергнув ничтожество в ярких личинах,
- Я жажду, как отдыха, смертного сна
- Среди корневищ и прозрачных песчинок…
Юргис Батрушайтис
1873–1944
Шелест полевицы
- Поклонись травинке у тропы и внемли
- Тихой полевице, пробившей суглинок, —
- И глухому сердцу поведают стебли
- О судьбе единой людей и былинок…
- Вас отец всесильный взрастил неслучайно:
- И соединились в живоцветном чуде
- Две равные доли, две земные тайны
- Травы полевые и смертные люди…
- Тот, кому понятен шёпот полевицы,
- Не страшится чёрной вековечной бездны,
- Знает: в царстве мира не сыскать границы
- Меж землёю пыльной и твердью небесной…
Пранас Вайчайтис
1876–1901
«Я думал: коснусь налитых изумрудин…»
- Я думал: коснусь налитых изумрудин,
- А тронул росою осыпанный мох,
- Я думал: мой путь неизбит и нетруден, —
- А к счастью приблизиться так и не смог.
- Я страха не ведал и умысла злого,
- Не верил, что даль чернотой налита,
- Я жаждал посеять заветное слово
- В бесплодные слитки сердечного льда.
- Над миром грядущие грозы нависли,
- Но верю, что в душах, подвластных беде,
- Живут благородные чувства и мысли,
- Как светлые перлы в глубокой воде.
Винцас Стонис
1893–1986
Летний вечер
- Гаснущего солнца
- Тающий клочок.
- Песенку ночную
- Пробует сверчок.
- Проступают звёзды
- Среди редкой тьмы.
- Кутаются в дымку
- Поле и холмы.
- Дремлет у дороги
- Пыльная трава;
- Ветер побоится
- Тронуть дерева.
- Звонкие колёса
- Укатили прочь:
- Скоро всю округу
- Укачает ночь.
Винцас Миколайтис-Путинас
1893–1967
Беззвучье и мрак
- В доме моём этой ночью беззвучье и мрак,
- Дом – как руины святилища – пуст и постыл.
- Колокола тишины, леденея, гудят на ветрах.
- Жертвенный камень остыл.
- Пусть позабыли жрецы об огне алтаря —
- Ты погасить одиночество в сердце не мог.
- Жди, одинокий: ещё не восстала заря
- Грозная, будто клинок.
- Звёзды задув, ты бы мчался, не ведая вех.
- Пусть и душа остывает во мраке, оцепенев.
- Ветры хаоса пусть вырвут из сердца навек
- Муку, печаль и гнев.
- Море услышишь и пламенный говор гор.
- Горький напев оживёт: словно звезда, обуглен.
- Жди, одинокий: нескоро зажжётся простор,
- Острым клинком разрублен.
Казис Бинкис
1893–1942
«Ворчит профессура, путаясь в поводах…»
- Ворчит профессура, путаясь в поводах:
- Талантлив местами, но как несерьёзен!
- А мне – если честно – повсюду паводок,
- И в каждом моём кармане по сотне вёсен.
- Выходишь – и кругом наводнение, —
- Затоплены все сердечные взгорья.
- Словом, такое всеобщее помутнение, —
- Что же теперь: дряхлеть и трухляветь с горя?
- Столько пенсне и мантий – что делать голому?
- У них о любой весне имеется притча.
- Тут одному роса окропила голову, —
- Он сразу стричься.
- А я ненароком, почти незаметно я
- Карман или рот приоткрою, —
- И вырываются вёсны – орда несметная —
- Вся заливая жаркой зелёной кровью.
- Поздновато жалеть, и вопить панически,
- И взятки совать: весна бескорыстна!
- Видать, что недуг приключился хронический —
- И теперь никуда от него не скрыться…
Юлюс Янонис
1896–1917
Зимой
- Рябина в инее с утра —
- Как вылита из серебра,
- Земля и небо всё белей,
- И снег летит поверх полей.
- Снега повсюду. Ближний лес
- Стоит нахмурен и белес,
- И я один иду в лесу —
- Нестынущую боль несу.
- Я спрашиваю у сосны —
- Не далеко ли до весны,
- Не скоро ясень и ветла
- Дождутся солнца и тепла?
- Сугробы всюду. Не могу
- Тропинку различить в снегу;
- А хлопья белые, легки,
- Летят, летят как мотыльки.
- Один бреду. И на ветру
- В глухом заснеженном бору
- Я слушаю угрюмый шум —
- И сам спокоен и угрюм.
Балис Сруога
1896–1947
«Рута у дома. В лугу полевица…»
- Рута у дома. В лугу полевица.
- Дремлет на солнце девушка в белом.
- Зрячие травы. Роса искрится.
- Утром недвижным и онемелым —
- Дремлет на солнце девушка в белом,
- Вздрагивает на щеке ресница,
- Тихо прильнула к руке полевица
- Стеблем несмелым.
Из цикла «Гимны в честь гостьи лазурной»
«Сумерки светятся, падая…»
- Сумерки светятся, падая,
- Как голубые клубки.
- Мука взмывает крылатая —
- Взмахи, как ночь, глубоки.
- Мука является затемно,
- Как поджигатель ночной.
- Разве рыдать обязательно,
- Чтоб ты смирилась со мной?
- Сумерки не сберегли меня —
- Криком лечу в синеву.
- Нежную гостью по имени,
- Пьяный от муки, зову.
- Крик мой призывный беснуется
- Над чернотой бытия, —
- Нищая доля-безумица,
- Как мне оплакать тебя?
- Мука рождается затемно
- В жалящем колком огне.
- Разве рыдать обязательно,
- Чтоб ты ответила мне?
Саломея Нерис
1904–1945
«Сосны и пена, как снег…»
- Сосны и пена, как снег.
- Даль, синева, белизна.
- Лодка и в ней человек.
- И на душе тишина.
- Колокол плачет в груди.
- Колокол стонет в земле.
- Я отпускаю – иди.
- Пусто в лесной полумгле.
- Плыть от любимой земли
- Больно и радостно мне.
- Солнце погасло вдали.
- Сказка мерцает на дне.
- Скроют песок и быльё
- Скрипку в сосновом бору.
- Сгину я – имя твоё
- Кто пропоёт на ветру?..
Лето пролетело
- Лето отсмеялось, отцвело, умолкло,
- Закружили ветры в поле опустелом,
- Осень обступила и бормочет в окна:
- «Лето пролетело, лето пролетело!..»
- Пойте, пойте, ветры, в помертвелом поле
- Об осенней доле, о последней боли.
- Спойте мне о малом – счастье небывалом —
- О последнем солнце, золоте усталом.
«Ближе, ближе… С острых крыш…»
- Ближе, ближе… С острых крыш
- Прянули грачи.
- Там Литва. О чём молчишь
- Сердце? Не молчи!
- Не даёт идти земля,
- Нет пути из мглы,
- Белорусские поля
- Так тебе милы?..
«Дни красны и скоры…»
- Дни красны и скоры.
- Чёрен перегной.
- Голые просторы
- Вспаханы войной.
- Сказочно красива
- Даль в огне зарниц.
- И растёт крапива
- Из пустых глазниц.
Антанас Мишкинис
1905–1983
Наш роман
- Наш роман завершился успехом:
- Ты ушла без причин и помех.
- Ты ушла со слезами и смехом,
- И со мной только вечер и снег.
- Я не всё до копейки истратил:
- Эти окна – в морозных цветах,
- И стихи из потёртой тетради
- Той, где осень и что-то не так.
- Ну а ты отпустила поводья,
- Весела от любви и вина.
- А в глазах у тебя половодье —
- Так над лугом вода зелена.
- От волос, от одежды и кожи
- Веет страстью, и всё как в дыму.
- Пусть кого-то пьянит и тревожит
- Этот запах. А мне ни к чему.
- Та любовь завершилась успехом:
- Поднялась и ушла без помех.
- Но осталась слезами и смехом,
- И цветами, что брошены в снег.
Стасис Англицкис
1905–1999
Утро
- Сумерки. Тёмные кроны
- Скрыли галдящих ворон.
- Солнце торопят вороны —
- Солнце бело, как творог.
- Вот уже на́ небе глянец,
- Рдеют зарницы кругом —
- И по земле, разрумянясь,
- Солнце идет босиком
- Или плывет, пламенея
- Жарче, сильней и светлей…
- Мне это утро нужнее
- Огненной вечности всей.
Бернардас Бразджёнис
1907–2002
Взываю
- Взываю к потрясённому народу,
- Затравленному сворой ГПУ:
- Зову избрать незримую дорогу,
- Где злым ветрам не оборвать листву.
- Зову литовца вместо звучных гимнов
- Расслышать сердце в родственной груди,
- Чтобы в ночи кромешной не погибнув,
- Однажды на рассвете расцвести.
- Из тьмы, из мрака разглядите волю,
- При свете сердца различите храм,
- Рабам оставьте горестную долю! —
- Дух пращуров, я вновь взываю к вам.
- Зову народ, живой в любом смятенье,
- Хранящий свет в растерзанных сердцах,
- Прекрасный, как цветение сирени
- В бушующих принеманских садах,
- Зову крестьян, что даром слов не тратят,
- Чья песня тает в тундре и в степи, —
- Пускай тайга и мерзлота подхватят:
- «Утихни, злоба! гибель, отступи!..»
- Набатный гром разбудит миллионы;
- Не на столетья воцарилась тьма.
- Не на погост зову, не в тюрьмы и загоны, —
- Пускай грядущий свет заполнит закрома.
- Взываю к вам над чернотой провала
- Я, голос деревень и древних крепостей:
- Не мстите, чтобы злая кровь не пала
- Проклятием на ваших внуков и детей!..
- Кричу: «Грядущей жизни недостоин,
- Кто устрашится нынешнего дня,
- Кто ненависти служит-тот не воин,
- Он рыцарь вероломного огня.
- Я сонм богов, я покаянный трепет
- И свет крещенья, озаривший храм.
- Пребудьте вечны и сильны, как солнце в небе!
- Дух пращуров, я вновь взываю к вам.»
Моленья наши
- Все надежды наши, все терзанья:
- Мы когда-нибудь в родимый дом
- От бескрайней стужи мирозданья
- К очагу знакомому придём.
- Лишь о родине моленья наши:
- Господи, иных не надо нег,
- Только отхлебнув из этой чаши,
- Сможем успокоиться навек.
Костас Корсакас
1909–1986
Сибирская берёзка
- Сирая берёзка,
- тонкая как свечка.
- Пустота морозна.
- Мерзлота извечна.
- Задувает ветер
- лиственное пламя.
- Поле, поле, поле
- без конца и края.
- И куда ни глянешь —
- вправо или влево:
- голое пространство,
- серое как небо.
- И в окне вагона
- вид один и тот же —
- поле да берёзка,
- тонкой свечки тоньше.
Генрикас Радаускас
1910–1970
Собачьи пересуды
- Меж телеграфных меркнущих опор
- С дороги, как с распахнутой ладони,
- Я вижу хуторов бесхитростный набор
- На дымчатом осеннем фоне.
- За пестротой берёз, за лавой льна
- Пастушьи переклики в зарослях пугливых.
- Ленивый ливень, как луна,
- На конских гривах.
- Забыл про дробь рассыпчатую дятел.
- Ночная туча как веретено.
- Мир очертания утратил.
- Темно.
- Куда иду – лишь немота и сон там.
- Плесканье черных луж. Запретный зов.
- И далеко, за горизонтом,
- Ночные пересуды псов.
Барышне, которой нет
- Она: святой небесный пух
- И акварельное дрожанье,
- А у меня – спиртовый дух,
- И черти (или каторжане).
- Она… Она совсем не та —
- Не Маргарита, но блондинка.
- Невинность, нежность, чистота.
- Несовременность поединка.
- Живу с газетой. Например:
- С Богемией, учётной ставкой,
- Трухой сценических премьер,
- Самоубийственной удавкой.
- Её глаза глядят с полос,
- Из нонпарели и петита.
- И смех её – белей волос…
- Блондинка – но не Маргарита[1].
Начальник станции
- Ни валко, ни шатко
- Служа колесу и прогрессу,
- Пунцовая шапка
- Выходит навстречу экспрессу.
- Весь в месиве снега и дыма,
- Немыслимый скорый
- Проносится мимо
- Хрипящей искрящейся сворой.
- Начальник, бедней погорельца,
- Взирает, нахохливши плечи, —
- На два эти рельса,
- На злые железные плети.
- Не надо провидца, —
- Вся жизнь улетает в безвестье.
- И в небе кривится
- Луна и ветвится созвездье.
- С пустого перрона
- Посмотришь: ни жарко, ни зябко.
- Фонарный желток. И ворона.
- Пунцовая шапка.
Рождение песни
- Не строю, не вершу великие дела, —
- Сижу, а надо мной акация бела,
- И ветер облачный в её ветвях ютится,
- И вьёт своё гнездо щебечущая птица,
- И есть мелодия древесной той тиши:
- Прислушивайся к ней и на песке пиши.
- Я дудочку беру и песню подбираю,
- Играю ветру в тон, и дереву, и краю,
- И облако звучит – окраски неземной —
- Над песенным холмом, акацией и мной.
Дождь
- Дождь на стеклянных тонких ножках
- Бежит по саду, тяжелея.
- Вся влага – в лепестковых плошках.
- Восторженно хрустит аллея.
- Над рощей старая берёза
- Развесила дырявый купол,
- И над водой пучки рогоза
- Торчат безрадостнее пугал.
- Гром с каждым разом говорливей,
- И молнии уже не в ножнах.
- По всей вселенной скачет ливень
- На тоненьких стеклянных ножках.
Утерянный рай
- Мы слышим в ночи беспредельной,
- Как плачет колодезный ворот,
- И этой тоске журавельной
- Сердца негасимые вторят.
- Вдали разорённой Европы
- Мы гарь мировую вбираем.
- Но наши просёлки и тропы
- Мерцают утерянным раем.
- Он с нами повсюду: в Канаде
- И в южной хмельной серенаде,
- В Каире, в золе и во зле,
- В Бомбее, Сиднее, Гранаде,
- Везде – на земле и в земле.
Времена года
Весна
От любви соловьиной оглохнув, ручей разрыдался.
Лето
Груша, упавшая с ветки, кузнечика навсегда прервала.
Осень
Листья леса кру́жатся на ветру, будто безумные бе́лки.
Зима
Даже гений белым по белому живописать не может.
Механический ангел
- Механический ангел – не слишком трудная должность:
- Молнии направлять, разживаться вином и хлебом,
- Глядеть за окно, где пожар перебегает по стенам,
- Беседовать с лампами о былых временах.
- Механический ангел – не слишком трудная должность:
- Раз в столетье подбрасывать пищу химерам на башне,
- Двигаться медленно, чтобы металл не звякал,
- Озябшие кариатиды укутывать мглой.
- Механический ангел – не слишком трудная должность:
- Двери замкнуть, не впускать в помещения Гибель,
- А если войдёт, указать на спящего брата,
- Пусть убедится: души за ним нет.
Прекрасный день
- Апельсины и глицинии,
- Слёзы южные – лимоны.
- Нескончаемые линии,
- Неумолчные пилоны.
- Время древнее, укромное.
- Смерть живую воду пьёт.
- Сердце Божие огромное
- С неба скатится вот-вот.
- На опушке тени веские —
- Только шорох, только скрип.
- В море облака ловецкие
- Рады переплясу рыб.
- Кубок подняла Лукреция,
- Так наивна и невинна!
- И язычница Венеция
- Ждёт пророчества – дельфина.
Сон
Слушателей заполняет камнеподобная тьма, словно душу допотопного ящера, вмурованную в глубины геологической эры. Статуи о размере залы гадают по одному лишь голосу, который отдаётся в пространстве, переродившемся в дремлющий слух. Нержавеющие соловьи виснут над их головами в ожидании очереди.
Когда голос начинает вещать о «зоне, где горизонтальные проекции зримых и осязаемых контактных сил разнонаправленны», Вулкан наносит удар пламенною рукой, голос рвётся как нить, зажигаются светильники и светила, соловьи запевают стальными колоратурами на седьмых небесах, и статуи, разбужены светом, принимаются декламировать посреди пространства, нежданно зрячего:
- От молний меркнет адская идея,
- Меж интегралов не найти корней,
- Но из корней восходит орхидея
- И освещает мир огня верней.
Лист
- С чёрной ветки, с выси непреклонной
- В этот мир слетает лист зелёный.
- Пущенный по ветру лёгким богом,
- Лист плывёт в сиянии глубоком.
- У него и губы, и глаза.
- Всё поймём, о чём и знать нельзя:
- Погляди, вверху не сыщешь вех.
- Будь как лист, хоть ты и человек.
Офелия
- В детстве
- Я не хотела учиться плавать,
- Плакала,
- Укусила за руку няню.
- Когда принц оттолкнул меня,
- Я упала с обрыва
- И никогда бы не выбралась,
- А теперь —
- Плыву на спине
- Посреди облаков и трав,
- И пою от нечего делать.
- Зябкое утро.
- Помню слова каменного мыслителя:
- Космос движется к мерзлоте,
- Бог погибнет от холода.
- Как-то ночью пою
- И плыву мимо цыганских костров.
- Плясуны подбежали
- К реке,
- Тут же уловили мелодию
- И подхватили хором.
- Такое течение,
- Что никогда не достигну берега.
- Уже слышно ревущее море.
- Надеюсь, учитель не ошибался:
- Земля действительно круглая,
- И через много лет,
- Украшенная соляными кристаллами,
- Я вернусь по воде в Эльсинор.
- Если правду сказали цыгане,
- Что принц скончался от яда,
- Тогда я забуду, что научилась плавать,
- И брошусь в реку.
Альбинас Жукаускас
1912–1987
Они прекрасны, но непостоянны
- Когда из Каунаса мы вернулись после двух
- совместных выступлений
- не так уж поздно было:
- нас пустили в пригородный ресторан.
- – Вы только, – говорят, – ребята,
- себя ведите чинно, не шумите!
- «Ну вот, – мы оскорбились, – дядя, разве не заметно,
- что мы с рассвета ни в одном глазу!»
- – Заметно, – отвечает нам привратник.
- – Только всё равно
- скандалить не годится, нужно отдыхать культурно,
- прилично, проще говоря, как подобает…
- Приятель спрашивает, сколько у меня в заначке.
- – Вообще-то, – отвечаю, – деньги есть.
- И если не забудемся —
- нам хватит.
- По кружке тёмной «Балтики» (для старта)
- мы стоя выпили. Потом присели
- и приняли покрепче. Под конец
- крепчайшего отведали. И вышло
- не много и не мало – в самый раз.
- И мы тогда вполголоса запели
- про шуструю Шилувскую шалунью —
- про девицу-красавицу…
- Нет слов:
- домой идти нам было рановато.
- – А знаешь что, любезный, – говорю. —
- давай мы к суженой моей заглянем,
- она тут рядом, прямо за леском…
- А эта суженая, говорю, она ни то,
- она ни сё – она как все невесты.
- А вот её сестрёнка! Это, брат,
- такая фифа – ты увидишь
- и весь растаешь…
- В Лаздинай мы машину не нашли
- (водители, понятно, тоже люди).
- И порешили мы пешком протопать
- те пять (от силы десять) километров.
- Подумаешь, беда! Пока мы обсудили
- претензии на псевдоклассицизм в литовской лирике,
- пока мы горевали
- об истощенье нравственности в людях, —
- пришли к реке. Паромщика искали.
- Нашли его. Насилу добудились.
- Он долго одевался. Рассвело. До той поры
- всё шло великолепно. А потом
- я вдруг припомнил, что моя невеста
- и несравненная (без дураков!) её сестра
- лет этак пятьдесят тому назад
- (когда отца и мать похоронили) —
- домишко продали и всё хозяйство
- и отбыли (по слухам) в Катовицы.
- Такая, извиняюсь, карусель.
- Тут мы с приятелем слегка остолбенели,
- и, полагаю, нас легко понять.
- Так вот, выходит, каковы невесты,
- вот каковы их верность и любовь!
- И это – чистота и постоянство?!
- Сначала глазки прячет, нежно шепчет:
- «ни шагу без тебя, с тобой – на край земли!»
- А после, Боже правый, с пылу, с лёту
- постройки продаёт, и скот, и утварь – всё бросает
- и отправляется (по слухам) в Катовицы!
- Ну хоть бы позвонила, написала,
- предупредила… Что там говорить!
- И ты, спустя всего полсотни лет,
- идёшь сквозь ночь, и дождь, и ветер! Зябнешь
- на берегу реки! Предвидишь встречу!
- А ей – ни холодно, ни жарко: упорхнула!
- Сбежала! Укатила! Всё забыла!
- Ох, женщины! И мы после всего
- Должны в любовь и постоянство верить?
- Ну нет, теперь понятна ваша суть!
- И лучше так – спустя полсотни лет
- промокнуть и продрогнуть, среди ночи
- стремнину одолеть, – и поразиться:
- чего вы стоите, красавицы-невесты,
- вы, скромницы… И какова цена
- всей вашей преданности.
- Страшные дела!..
Казис Брадунас
1917
Усадьбы
- Гляжу с холма вдоль межи —
- Темна грозовая вода.
- Среди взволнованной ржи
- Усадьбы, как в море суда.
- С небес прольются моря —
- Нестрашно: прочны корабли.
- Опущены их якоря
- В глубины земли.
По пути
- Мы трава под косой судьбины,
- Нас умчало вдаль от корней,
- От земли, где дремлют руины,
- Где она, а не память о ней.
- И ослепнув, отыщем путь,
- Чтоб у ног её прикорнуть.
На праздник
- В час, когда история вслепую
- Землю красит кровью пролитой
- И сквозь тьму бездонно-вековую
- Пробивается росток святой,
- Опускаюсь молча на колени
- И, с моленьем о благих вестях,
- Убиенных горестные тени
- Прячу за собой, как чёрный стяг.
- И душа Литвы, крыла раскинув,
- Дальней песней осенив меня, —
- Обретает силу исполинов,
- Восстаёт из пепла и огня.
Был нетерпеливым Одиссей
- Был нетерпеливым Одиссей
- И домой, наперекор Гомеру,
- Он, не завершив дороги всей
- Возвратился —
- мстительный не в меру.
- Одиссею
- Двадцать лет окольных
- Были как проклятие в пути.
- Ну а мне, как будто я невольник,
- Выпало их больше тридцати.
- Одиссей родимую Итаку
- Различил сквозь утренний туман,
- А мои глаза привычны к мраку —
- Свет мне только в сновиденьях дан.
- Одиссей, ты шёл домой для мщенья
- Два десятка лет, побед, обид.
- Я не жду, не жажду утешенья —
- Ведь хребет всей жизни перебит.
Наклонись
- Мой Господь, возлюбленный от века,
- Ты с меня – на жалящем ветру —
- Благодать живую с человека
- Не срывай, как с дерева кору.
- Как я – на виду вселенной этой —
- Вынесу беду и наготу?
- Наклонись за ягодой нагретой —
- Я растаю у Тебя во рту.
Эдуардас Межелайтис
1919–1997
Человещность
- Вещь, Вещам, Вещами, Вещью,
- Для Вещей и о Вещах.
- Речь забыли человечью!
- Вещь – и только – на плечах!
- Даже вящий вещий разум —
- Тоже вещь и стоит свеч!
- А преграда всем заразам
- Гроб – удобнейшая вещь!
- Кротость вечная овечья
- Нам не слишком помогла.
- Вещь – подобие увечья:
- В гроб её – и все дела!
Подснежник
- подснежник – чернильная синяя точка,
- последняя в этом прощальном письме,
- а ласточка в форме резного листочка
- раскрылась – весна изнутри и извне
- во всё проникает, как властная плазма,
- и ветка черёмухи никнет, смирясь,
- щекочут и ластятся крылья соблазна:
- втоптать эту точку в весеннюю грязь
- и фразу продолжить – всё тает во мне,
- меняется, точно смола на огне
Осколки сердец
- Пусть лагуна милей, голубей и белей
- оптимизма – тут кладбище кораблей,
- их останки – подобны осколкам сердец:
- так инфарктом разорван храбрец и гордец;
- словно в крепком спирту или в глыбине льда
- динозавров-суда сохранила вода
- навсегда, – а отважные корабли
- так свободно к невидимой гибели шли:
- белый парус верлибра трепали ветра,
- а земля отступала – ясна и тверда,
- и аорты рвались, – но радист и матрос
- отвергали диагноз под именем SOS;
- вольным воля, а страх – как докучливый страж.
- Это блажь, если жизнь превращается в пляж;
- в море нежится некто, изыскан как торт, —
- глубь укрыла обрывки снастей и аорт…
- Пусть лагуна смелей парадокса, светлей
- ренессанса, – тут кладбище кораблей.
Бактерии осени
- Назначив Музе randez-vouz,
- я лёг под клёнами в траву.
- А той порой – там целый рой
- бактерий осени сырой.
- Я Музу жду – уже готов
- букет бесхитростных цветов.
- О, Муза, в час, когда придёшь —
- меня уже прохватит дрожь.
- Как сизый ворон, как изгой
- я буду заражён тоской.
- Везде – под кожей, под корой —
- бациллы осени сырой…
Паулюс Ширвис
1920–1979
«Не смотри…»
- Не смотри,
- не свети
- грустью влажной
- в глаза.
- Так случилось —
- не суди,
- грустно какие сказать.
- Ты
- меня обними,
- и пьяней,
- и полней,
- и кувшин
- наклони —
- чашу нашу
- налей.
- Пусть не ты,
- всё равно —
- что гадать:
- нечет-чёт?
- Чашу часа
- испей,
- а не то
- утечёт…
- Утечёт?
- Утекла
- Та минута
- Седа
- Как и ты,
- Как и я —
- Навсегда,
- Навсегда.
- А у самой
- Воды
- Губ
- Дрожащая нить:
- Как и я,
- Как и ты —
- Чашу часа
- Испить.
Осколки
- Налетают ветра,
- Задувают звезду…
- До зари, до утра
- Пляшет свадьба в саду.
- Ты сидишь у стола.
- Ночь бела и хмельна.
- Но полна и цела
- Чья-то чаша одна.
- Только всем невдомёк, —
- Кто, невидим никем,
- Одинок, одинок,
- И печален, и нем?..
- Ночь хмельна и бела…
- Он пришёл, нелюдим,
- И любви, и тепла
- Пожелать молодым.
- – Уж таков мой удел…
- Что текло – утекло…
- Кто-то рюмку задел —
- Захрустело стекло.
- Реют вишни в цвету.
- Налетают ветра,
- Задувают звезду…
- Расставаться пора.
- Сдуты ветром одним
- Дни мои и твои.
- Соберем, сохраним
- Хоть осколки любви.
- Самый маленький – твой.
- А мои – нелегки.
- Ранят болью живой
- Ледяные клинки…
Витаутас Мачернис
1921–1944
«Человек! Так медлительно утро…»
- Человек! Так медлительно утро,
- Кратки сумерки бытия.
- Нарождение – долго и трудно,
- И стремительна гибель твоя.
«Маленький народ с великим словарём!..»
- Маленький народ с великим словарём!
- Как тебе соседи ближние помогут
- Неман одолеть: все видят лишь ярём,
- А сокровища твои понять не могут?..
Альфонсас Малдонис
1929
«Ты все моленья утолил…»
- Ты все моленья утолил —
- И дни бесцветны и пусты.
- Кого там высоко, вдали,
- Не слушая, услышал ты?..
- Чья ласка – невесомей сна —
- Тебе становится слышна?
- Затем ли, что давным-давно
- От шума – в сердце тишина?
- К тебе является сюда
- Всё то, чего нельзя вернуть?
- Что началось Бог весть когда
- И кончится когда-нибудь?
- Луч, разорвавший пелену,
- Тьма, у которой нету дна, —
- Неодолимую волну
- Рождающая глубина?
Мгновенье
- И пастбища пусты, и пашни голы,
- Уже доступно взгляду всё кругом.
- Последний терпкий мёд уносят пчёлы
- В свой восковой многоэтажный дом.
- И тишина.
- Тепло в пустых просторах.
- И тишина.
- В пруду вода мутна.
- И тишина.
- Паучьих нитей шорох.
- Косые волны льна.
- И тишина.
- Сияние скупого небосвода
- Дрожит вверху, как запоздалый плод.
- Осенняя неясная свобода
- Ко всем долинам и откосам льнёт.
- Уходим от счастливой жизни летней,
- Нам стало тесно и в себе, и в ней.
- Благодарю тебя за мёд последний,
- Мгновенье светлых юношеских дней.
В краю больших ночей
- Уснёт пурга. Метель
- Отбросит белый кнут.
- И звери лягут в тень.
- И птицы отдохнут.
- В ночи январский лес,
- Как вкопанный, замрёт.
- Лишь затрещит плетень
- Или озёрный лёд.
- А колеи по льду
- Уходят в темноту,
- И яблоня в снегу
- Как будто вся в цвету.
- Она бела бела,
- Она едва едва
- Жива, как имена —
- И, как они, мертва.
- Не будешь никогда
- Нарядней и белей,
- Чем ночью, среди льда
- В кругу пустых полей,
- Под северной звездой —
- Холодной и ничьей,
- Под яблоней седой
- В краю больших ночей.
Цельность
- Не выживет никто из нас.
- И, значит, временна ущербность.
- Минует безмятежный час —
- Его ребяческая щедрость.
- Простор – неуловимый дым.
- Всё новое – сверкнёт и канет.
- Но всем, до времени живым,
- Оно горит. Горит и манит.
- Трава падёт – взойдёт трава.
- Умолкнет соловей едва —
- Услышишь иволгу с кукушкой,
- Увидишь: ястреб над опушкой
- Парит, недвижен и велик,
- И страшен ястребиный крик.
- Всё рядом – немота и пенье,
- Зачатье, жертва и забвенье,
- Неповторяемый узор…
- Трава горит всё горячее —
- Желание и отреченье
- Терзают сердце до сих пор.
- И труд, рождённый до меня, —
- Священное творенье хлеба,
- И мысли – как столбы огня:
- Опора для пустого неба.
- И вечный поиск нити той,
- Что нас роднит верней неволи,
- И знанье: кровью пролитой
- Не погасить всемирной боли…
- О птица серая, в тоске
- Ты кру́жишь и о чём-то просишь,
- И в чёрном матовом зрачке
- Тень и мою несёшь, уносишь.
- Ты часть всего – огня и тьмы,
- Спокойной мудрости и страсти,
- Которую не в силах мы,
- Как сердце, поделить на части…
- Трава падёт – взойдёт трава.
- Умолкнет соловей едва —
- Услышишь иволгу с кукушкой,
- Увидишь: ястреб над опушкой
- Парит, недвижен и велик,
- И страшен ястребиный крик.
Последние вьюги
- Возле дома во всём величье
- Ходит ветер, шурша и кружа.
- Мысль укромную – перышко птичье —
- Согревает гнездо: душа.
- Мускулистому вихрю доверясь,
- Зёрна снега летят наугад.
- Ледяную земную поверхность
- Невесомые иглы скоблят.
- И сдаётся земля нагая.
- С этой силой попробуй сладь!
- И сливается, изнемогая,
- С чёрным небом белая гладь.
- К небесам обнажённые недра
- Прижимаются всё плотней.
- Горка снега – в ладони ветра…
- Кто назавтра вспомнит о ней?
Бездомная рожь
- Ведёшь к тревогам, ранам и утратам…
- Закат алей и горячей горнила.
- Забытая, сестра безвестным травам —
- Ты нас одна в голодный год кормила.
- Зачем так много ласки безответной
- Нам отдаёшь, неблагодарным чадам, —
- К обычной жизни, к смерти незаметной
- Готовая на лоскутке песчаном.
- Ты подарила нам внимание немое
- И на ветру не растеряла веру,
- И войны шли, и мор накатывал как море,
- И сосны слали семена в иную эру…
- О, как бы уберечь тебя от зноя злого
- И от пурги укрыть, навеки остывая…
- Ты разве не такая же, как наше слово —
- Былинка слабая, открытая, сухая?
- Мелеющий поток смывает и уносит
- Несобственные наши имена и числа,
- И у травинки, повстречавшей осень —
- Одна вселенная, одна отчизна.
- И слово, неподвластное ни гунну и ни готу, —
- Его не выпросишь и не отнимешь силой.
- Земля, вбирающая дождевую воду,
- Всё сбережёт во тьме, сырой и стылой.
- И всё с такой же незаметной болью,
- С такой же волей, но ещё упорней,
- На том же месте, словно сам собою,
- Росток пробьётся из того же корня.
- А ты меня зови бездомным братом
- И уводи в огромный алый вечер, —
- Сестра лесным волнующимся травам,
- Кормилица негромкой нашей речи.
Альгимантас Балтакис
1930
Из цикла «Анеле»
5. «Гуляет с каждым…»
- Гуляет с каждым, дразнится,
- Мол, ей какая разница.
- И я грожу впустую:
- «Ещё увижу – вздую!»
- Она и в платье мятом
- Под стать любой царевне.
- «Тебя же чуть не матом
- Песочат на деревне!»
- Она не прячет взгляда.
- Красивая, паскуда!
- «Не нравится – не надо.
- Тогда гуляй отсюда».
- И, косы расплетая,
- Идёт к постели прямо.
- Красива, как святая, —
- А ни стыда, ни срама.
6. «Целые сутки…»
- Целые сутки
- Кричали утки.
- И я наблюдал
- За длинным
- За журавлиным
- Клином.
- Эй, молодо-зелено!
- Вам, травы,
- Шуметь не велено!
- Сок с берёзы —
- Весенние слёзы…
- Эй, и ты тоже?
- Плакать не гоже!
- Мы тихо следим
- За длинным
- За журавлиным
- Клином.
Тринадцатый месяц
- Так сладко и просто, что в это не очень-то верю.
- Неповторимое утро нам отдано просто – за так.
- Нынче распахнуты настежь сердца и двери,
- Но – ненадолго. А после – закат.
- Что ж вы молчали? Я бы не тратил напропалую
- Хрупких сокровищ, которых уже не верну.
- На миг – эти губы, открытые первому поцелую.
1 Героиня Гётевского «Фауста».