Читать онлайн Восьмая жена Синей Бороды – 2 бесплатно

Глава 1

Солнце лениво выплывало из-за горизонта. Небо на востоке словно полыхало огнем, оранжевые языки лизали бледное, предрассветное небо и окрашивали его в богатый пурпур. По полям стелился плотный молочный туман. Было зябко, и Эниана куталась в шерстяной дорожный плащ.

Карета герцога, готовая в любую минуту тронуться в дальний путь, ожидала на подъездной дорожке. Лошади нетерпеливо били копытами, всхрапывали, вдыхая прохладный утренний воздух. Джером уже установил сундуки Энианы и Кристиана на горбок, а большую корзину с провизией разместил в карете. Теперь он переговаривался с Титом, решившим проводить нового товарища.

Граф де Рени умильно улыбался, поглядывая на дочь и ее жениха. В отличие от графа, Жан смотрел на Кристиана с нескрываемой неприязнью. Он держал клетку с Каргой – Энни не захотела оставлять ее дома, несмотря на то, что Жан и Ханна обещали о ней заботиться. А Ханна, если обещала, то ее слово было железным. Таким же, как и ее объятья.

Ханна, не скрывая слез, обхватила дрожащую от холода Энни:

– Девочка, только помни, о чем я тебя просила, – прошептала она, – не позволяй задурить себе голову, – и чуть громче, так чтобы ее услышал Кристиан, добавила: – А если кто-то решит распускать свои руки до свадьбы, то этими руками шевелить потом не сможет. Уж Ханна это устроит.

Старая кухарка по-матерински прижимала Энни к своей пышной груди, стараясь оттянуть миг разлуки.

Когда Ханна наконец разомкнула объятья, к Энни подошел Жан. Он без всякого почтения всучил клетку Кристиану, а сам крепко обнял подругу.

– Не натвори глупостей, – негромко сказал он ей, почти касаясь губами уха, потом ласково провел ладонью по волосам и улыбнулся.

Бросив вскользь взгляд на герцога, Жан заметил, как напряглись челюсти Кристиана и потемнели его глаза. Жан усмехнулся, чем вызвал еще большее неудовольствие Кристиана.

Последним к Энни подошел отец. Он погладил ее по голове и поцеловал в лоб. Затем по-родственному обнял будущего зятя.

С тяжелым сердцем Энни поплелась к карете, у дверей она обернулась, широко улыбнулась и помахала всем. Кристиан помог ей забраться, отдал клетку с Каргой, а потом и сам запрыгнул вовнутрь.

Энни откинулась на спинку мягкого сидения, прикрыла глаза. Как бы она ни пыталась скрыть свои чувства, одинокая слеза все равно умудрилась скатиться по ее щеке. Энни надеялась, что Кристиан ничего не заметит, но он заметил.

– Мы быстро уладим дела, и я отвезу тебя домой, – его голос звучал непривычно мягко. – Если хочешь, даже после свадьбы ты можешь жить со своей семьей в Ольстене, иногда появляясь в Туре, чтобы не поползли слухи.

Энни ничего не ответила, но и слез больше не было.

Карета у герцога была намного удобнее, чем у отца. Она почти не подпрыгивала на ухабах и не дребезжала. Сидения представляли собой уютные диванчики, обитые серым бархатом. Чтобы солнечные лучи не мешали господам, окна закрывались плотными шторами.

Плавный ход кареты и размеренный стук копыт убаюкивали Энни. Она несколько раз зевнула, и Кристиан предупредительно достал подушку из высокого ящика у окна, служившего, по всей видимости, еще и столом.

Клетку с вороной, которая стояла на противоположном сидении, он переместил к себе и велел девушке устраиваться поудобнее.

Энни залезла с ногами на диванчик, свернулась калачиком, подложила под голову подушку и вскоре задремала. Сквозь сон она почувствовала, что ее укрыли чем-то теплым.

Продремала она недолго, но когда открыла глаза, то почувствовала себя бодрой и отдохнувшей. Возможно, она проспала бы еще, если бы ее не разбудил шелест.

– Я старался сделать это как можно тише, – попытался оправдаться Кристиан.

На столике на холстине лежал кусок вяленого мяса, от которого Кристиан отрезал тонкую полоску. На льняном полотенце красовались румяным верхом пышные сдобные булочки, которые Ханна напекла накануне. В животе Энни предательски заурчало.

Кристиан протянул вороне кусочек мяса и тут же, выругавшись, одернул руку.

– Гад какой! Чуть палец не отгрыз! – пожаловался он и подул на палец.

Энни не смогла сдержать улыбку.

– Это не он. Это она.

– Вся в хозяйку, – невнятно пробормотал Кристиан, но Энни разобрала его слова и, нахмурившись, приготовилась сказать герцогу что-нибудь обидное.

– У вас рот так подозрительно открылся, – будто между прочим заметил Кристиан. – Положите лучше туда кусочек этой вкусной булочки, иначе мы с вами непременно поссоримся. А дорога длинная. Давайте будем вести себя как добрые попутчики.

К его удивлению, Эниана спорить не стала и потянулась за булкой. В душе он усмехнулся, наблюдая, как Энни вгрызлась зубами в булку и оторвала от нее огромный кусок, не сводя с него тяжелого взгляда. Весь ее вид красноречиво говорил, кого она сейчас представляла на месте несчастной булки.

– Не желаете посмотреть в окошко? Наверняка там нечто более прекрасное, чем я.

– Однозначно, – с набитым ртом прорычала Эниана, смотря на него исподлобья.

– Ладно, не хотите, как хотите. Не знаю, за что вы ко мне так относитесь…

– Будто вы поводов не давали? – возмутилась Энни, доев булку и потянувшись за ножом, чтобы отрезать мяса.

– Э-э-э, нет, – Кристиан успел схватить нож первым. – Я поухаживаю за вами. Потоньше? Потолще? Как вы любите? – он с видом крайней сосредоточенности, почти картинно отрезал тонкий, просвечивающийся на свет ломтик. – И вообще, мы говорили о том, что нужно забыть все прежние недопонимания. А вы забыли сам факт того, что мы решили все забыть.

Несмотря на его вкрадчивый голос, Энни уловила завуалированную насмешку.

– Вас и все, что с вами связано, забыть очень тяжело. Хотя хотелось бы.

– Да я тоже, надо признаться, после нашей первой встречи, несколько месяцев обходил таверны десятой дорогой и крепкого спиртного в рот не брал, мало ли, а то привидитесь вдруг.

– Думаю, вам это пошло только на пользу. Некоторым лучше вообще не пить, если и в трезвом виде имеются серьезные проблемы с мыслительным процессом.

Кристиан тяжело вздохнул и потер ладонью лоб:

– Не получается у нас с вами. Совсем. Давайте поговорим о чем-нибудь другом – о погоде, об окрестностях.

Энни кивнула и выглянула в окно, за которым тянулся бескрайний лес.

– Это леса герцога Уэйна, – задумчиво сказала она.

– Да, я знаю его.

– А знаете ли вы, что в этих лесах водится страшный зверь ругару. Человек-волк. Он пожирает молоденьких девушек.

– Сказки какие-то, – усмехнулся Кристиан.

– Когда я была маленькой, то тоже так думала, и почти каждый день бегала в лес к замку герцога Уэйна. Мне нравилось сидеть на склоне холма и смотреть на это старое мрачное здание. Если бы отец узнал, где я пропадаю, задал бы хорошую трепку. Он часто возглавлял отряды по поимке зверя, но ни разу никого так и не выследили. Пропавших девушек так и не нашли, ни живыми, ни мертвыми. Лишь однажды в овраге наткнулись на останки одной из них. С тех пор прошло семь лет, а я больше ни разу не смогла заставить себя войти в запретный лес.

– Уверен, что в течение этих семи лет, ни один житель деревни в лесу не пропал.

Энни перевела на него ошарашенный взгляд, поняв, на что он намекает.

Герцог с досады хлопнул себя по лбу:

– Опять! Простите, пожалуйста. Я не знаю, что со мной происходит, когда вы рядом. Вы действуете на меня странным образом. Видимо, есть в вас что-то такое, что побуждает меня так себя вести.

– Что-то такое есть в вас – ваш длинный нос, который вы вечно суете, куда не следует, и ядовитый язык, – отрезала Эниана.

– Не трогайте мой нос! После ваших слов я уже полгода ищу в нем недостатки перед зеркалом. Вы меня заставляете сомневаться в моей внешности. А мне еще с дамами знакомиться. Разумеется, после того как вы вернетесь в свой очаровательный дом.

– Вы собрались мне изменять и так спокойно говорите об этом? – возмутилась Энни.

– Да. Я за честность. Вы поставили условие, чтобы я и пальцем вас не касался. А на целибат я не подписывался. Так все останутся довольны. Или вам опять что-то не так?

– Все так, – огрызнулась Энни, осознав несостоятельность своих претензий. Да какая ей разница, с кем он и как будет знакомиться?

– Раз все так, на этой ноте предлагаю остановиться и немного размять ноги.

– Согласна, – кивнула Эниана, и Кристиан постучал в окошко за спиной кучера.

Джером оглянулся. Герцог жестом приказал остановить карету.

Кристиан помог Эниане выйти. Несмотря на то, что карета была гораздо удобнее тех, на которых она ездила раньше, ей было необходимо почувствовать твердую землю под ногами и немного пройтись.

Было что-то еще, что ей не терпелось сделать. Кинув беглый взгляд на герцога, она направилась к лесу.

– Вы куда? – он окликнул ее, разминая затекшие плечи.

– Подышать.

– Чем? – не понял сначала Кристиан.

– Лесным воздухом, – буркнула Эниана.

– Ладно, идите. Только не дышите слишком далеко.

Герцог в отличие от Энианы особой стеснительностью не отличался и мог дышать, где угодно, даже за каретой.

Продвигаясь вперед вглубь леса, Энни оглядывалась, опасаясь, что Кристиан пойдет за ней следом. Выбрав место, она хорошенько осмотрелась, чтобы убедиться, что ее силуэт не просматривается с дороги и Джером и Кристиан отсюда ее не увидят. Задирая юбки, Энни беспокойно думала о том, как же неудобно получится, если герцог как раз в этот момент появится из-за кустов.

Хрустнула ветка. Тревожно вскрикнула вспугнутая птица. Это просто зверь, успокоила себя Эниана.

Зверь.

Ругару.

«Какая дура!» – одернула себя Энни, поднимаясь и поправляя юбки.

Но после того, что она рассказывала в карете, ей становилось не по себе. Она некстати вспомнила, как выглядело тело истерзанной девушки.

Дыхание ее стало сбиваться. Энни осмотрелась по сторонам в надежде убедиться, что все спокойно. Это просто хрустнула ветка. Просто хрустнула ветка. Никого здесь нет.

Но между елями она явственно увидела темный силуэт.

Энни закричала. Страх настолько сковал ее, что она не могла не то что броситься бежать, даже пошевелиться.

Она беспомощно наблюдала, как силуэт, перемещаясь между деревьями, приближается к месту, где она стояла.

Ее крик разрезал тишину во второй раз, когда ее схватили сзади.

– Тише, тише, – приятный, знакомый голос успокаивал ее. – Что случилось?

– Там… ругару, – прошептала Энни.

Кристиан взглянул в ту сторону, куда, как завороженная, смотрела Энни.

– Ну, ругару, не ругару, а кто-то там есть, – признал он ее правоту, выпуская ее из рук и пряча за спину.

Энни заметила, как его рука потянулась к поясу.

– Черт! – выругался он.

– Вы без шпаги, – с ужасом констатировала очевидное Энни.

– Не все так плохо.

Кристиан нагнулся к голенищу сапога, и хлопнул себя по лбу:

– Я же резал им мясо. Эниана, если это действительно ругару, то бегите изо всех сил к дороге. Если не ругару… то лучше тоже бегите.

Но Энни проигнорировала его слова. Она стояла сзади, почти прижимаясь к нему, и опасливо выглядывала из-за его плеча.

Темный силуэт теперь был отчетливо виден впереди. Лицо прячущегося скрывали глубокий капюшон и ветви дерева, за которым он притаился.

– Эй, выходи! Мы тебя видим, – крикнул Кристиан.

Человек действительно раздвинул ветви и направился к ним. Длинный бурый плащ с капюшоном, похожий на рясу монаха, полностью скрывал его фигуру. За плечами болтался вместительный мешок.

Когда он подошел немного ближе, Энни с изумлением выдохнула:

– Доктор Норрис!

Человек будто подтверждая ее догадку, скинул капюшон.

– Доктор Норрис! Что же вы здесь делаете? – радостно закричала она.

– Эниана! С тобой все в порядке? – встревоженно спросил он, глядя на герцога.

– Да. Это герцог де Бриенн, мой жених.

– Понятно. Я слышал крик. Думал, беда с кем-то приключилась. Поспешил на помощь. Я плохо вижу в даль, не мог понять, что происходит. Да и страшно, если честно, было. Я уже стар и силы у меня не те.

– Так неожиданно встретить вас здесь! – щебетала Эниана. – Что же вы делаете так далеко от дома?

– Травы собираю. Чтобы найти нужные, приходится уходить далеко и даже ночевать в лесу. Как здоровье графа де Рени?

– Спасибо. Ему уже намного лучше. Благодаря вашей настойке. Удачи вам, – Энни тепло улыбнулась на прощание доктору Норрису и увлекла герцога за собой.

Глава 2

На выходе из леса Энни и Кристиана поджидал Джером с дубиной наперевес, которую он подобрал где-то неподалеку.

– Все нормально, – успокоил его Кристиан, и Джером с облегчением отшвырнул дубину в сторону и направился к лошадям.

– Вы говорили, чтобы я убегала, потому что хотели меня защитить? Вы переживали за меня? – поинтересовалась Энни у герцога.

– Нет, что вы! Просто в драке без шпаги я выглядел бы недостаточно изящно. Ваш взыскательный вкус точно оскорбился бы. И мне всю дорогу пришлось бы выслушивать ваше брюзжание.

– Пришлось. Если бы выжили, – проворчала Энни.

Герцог скривил недовольную гримасу.

Уже в карете, вольготно разместившись на диванчике, Кристиан внимательно посмотрел на Энни:

– А вам этот человек не показался странным?

– Какой? Доктор Норрис? Я его с детства знаю. Он очень добрый и помогает всем вокруг. Все ольстенские души в нем не чают.

– Вы заметили, что он действительно скрывался. Почему он не вышел сразу? Не откликнулся?

– Он же сказал, что испугался нас. Чем вы слушали? Он говорил, что поспешил на мой крик, а потом увидел вас и испугался. Вот только закричала я тогда, когда он уже направлялся ко мне. Но ведь он мог меня увидеть не сразу. У него плохое зрение.

– Вы всех оправдать готовы.

– Неправда. Вас же я не оправдываю.

– Хорошо. Всех, кроме меня.

– Конечно, это же надо приехать очаровывать страшилище, чтобы получить деньги! На что еще вы готовы ради них?

– Сами-то от меня недалеко ушли. Неужели вы сейчас едете знакомиться с моей бабушкой по большой и чистой любви ко мне? Хотя нет, любовь присутствует, но исключительно к деньгам.

– Если бы все было так, как вы описываете, я была бы давно с деньгами.

– И стареньким завалящим мужем в комплекте? – съехидничал Кристиан.

– Я бы не вышла за того, кто мне не нравится.

– Значит, я вам все же нравлюсь?

– Нет, я не это хотела сказать, – щеки Энни запылали.

– Но вы об этом думаете?

– Давайте будем ехать молча, – Энни надула губы и уставилась в окно. Вскоре однообразный пейзаж ей наскучил, и она повернулась к Кристиану.

– Так зачем вам нужны были деньги?

– Вы же собирались молчать, – ухмыльнулся Кристиан.

– Я передумала, – Эниана сложила руки на груди, ожидая ответа. – Так зачем?

– Странный вопрос.

После недолгой паузы он продолжил.

– Мой отец был очень азартным человеком и наделал много долгов. Теперь мне досаждают его кредиторы. Так что своего дражайшего папеньку я после смерти вспоминаю чаще, чем при жизни.

– Сдается мне, что его вы не очень любили.

– А за что мне его любить? Мама умерла, когда мне было десять. Отец после этого запил. Слуги почти все разбежались, потому что отец не платил им жалованье. Те немногие, что остались, работали из рук вон плохо и тащили из дома все, что могли. Отец пропадал месяцами, а когда появлялся, то не помнил, что у него есть дети. Потом приехала бабушка и забрала меня, – Кристиан помрачнел на глазах.

– А ваша бабушка не может оплатить долги?

– Может. В счет наследства, которое собирается мне оставить. Но не хочет.

– Почему?

– Эниана! – вспылил Кристиан. – Какое же вы еще дитя! Это же прекрасный способ заставить меня жениться, причем не жениться в принципе, а именно на вас.

– Понятно, – печально вздохнула Энни. – Ваша бабушка хочет вас куда-нибудь пристроить (как и мой отец меня), потому что считает, что сами вы ни на что не годитесь и точно пропадете.

– Вы сейчас посочувствовали или позлорадствовали, – уточнил Кристиан.

– Ни то ни другое. Просто констатировала факт.

– И вы считаете, что наши родственники не правы, желая нам такой участи?

– Мой отец точно ошибается, насчет вашей бабушки не берусь судить. По крайней мере, невесту она вам подобрала что надо, – она улыбнулась, надеясь, что фраза его хоть немного заденет.

– А кто-то называл меня себялюбивым.

– Признайтесь, вы испытали облегчение, когда увидели, что я выгляжу не так, как в день похорон.

– Отнюдь. Я был разочарован, – состроив кислую мину, ответил Кристиан. – Если бы я привез такую страшилу к моей драгоценной бабушке, ее сердце смягчилось бы, и она отказалась бы от своей затеи. В конце концов, она же не настолько жестока. Кстати, почему вы в тот раз так странно выглядели? Вы решили предстать в роли пугала, чтобы отвадить редких женихов?

– У меня были на то причины.

– И вы не хотите мне о них рассказывать.

– Именно.

– Можно вопрос: почему ваша тетушка вас так не любит? Зачем ей рассказывать о вас небылицы? В основном о вашей внешности. В чем-то насчет характера она, может, и права.

– У нее есть на то причины, – усмехнулась Энни, вспомнив, как выкрала у тетки завещание. – А чем вас не устраивает мой характер?

– Вы заперли меня в конюшне, – с обидой в голосе произнес Кристиан.

– Не отрицайте,  вы это заслужили. Жаль, что у вас получилось выбраться оттуда.

– Давайте помолчим, – Кристиан отвернулся к окну и сделал вид, что весьма заинтересован полем с молодыми всходами.

Карга все это время внимательно посматривавшая то на Кристиана, то на Энни, спрятала голову под крыло, поняв, что перепалка уже закончилась.

Энни же от нечего делать рассматривала Кристиана. Бескрайнее зеленое поле ее привлекало гораздо меньше. Надо было признать, что Кристиан был хорош собой. Он был похож на лирического героя из романов о рыцарях. Но ровно до тех пор, пока не открывал рот. Тогда терпеть его становилось совершенно невозможно. Теперь Эниана догадывалась, почему его бабушка настаивала на свадьбе именно с ней. Не из-за давно почившей подруги – бабушки Энианы. А потому что согласиться на брак с таким могла только девушка, находящаяся в незавидном положении, которую другие женихи обходят по широкой дуге. Хотя Эниана на месте бабушки Кристиана решила бы проблему по-другому. Она просто отправляла бы внука свататься, передав от себя в подарок избраннице коробочку с затычками для ушей с надписью «Смотри на него, но не вздумай слушать».

Впрочем, голос у Кристиана был приятный и богатый на интонации. И если бы он говорил другие вещи, то и голос бы пришелся Энни по душе.

Почувствовав на себе взгляд Энианы, Кристиан повернул к ней голову, но ничего не сказал и с едва заметной улыбкой обратил взор в окно.

Пейзаж за окном не отличался разнообразием – луга с нежной молодой травой сменялись виноградниками, за виноградниками тянулись поля, а за полями снова начинались луга. Приятная беседа с попутчиком не складывалась. Это не Жан и не Франц, дорога с которыми казалась веселой и не такой длинной. И не Якоб с Титом. Даже с ними она нашла бы о чем поговорить. Энни укорила себя за то, что не додумалась взять с собой книгу. Еще немного и она или сама умрет со скуки, либо ненароком убьет Кристиана, если он опять раскроет рот. Единственное, что могло ее сейчас обрадовать – теплая ванна, вкусный ужин и мягкая постель. Скорее бы они добрались до постоялого двора.

От тряски и вынужденной позы у нее разболелась спина и то, что было ниже. Кристиан, заметив, что она стала потягиваться и устраиваться на сидении то так, то эдак, остановил карету и предложил Энни немного прогуляться. Энни прошлась до ближайших кустов, слишком жидких, к ее огорчению. Перед этим она дала наказ Кристиану созерцать мельницу, расположенную в противоположной стороне.

– Если на вас кто-то попытается напасть, кричите. Я примчусь к вам на помощь, – ответил ей Кристиан, добавив негромко, так, чтобы она не слышала: – Кричать у вас отлично получается.

Эниана вернулась в тот момент, когда Джером объяснял Кристиану, где находится небольшая деревенька с постоялым двором. По его прикидкам добраться туда можно до захода солнца.

Надежды Энианы на мягкую постель стали практически ощутимыми. В мечтах она уже нежилась в ванне, смывая с себя дорожную пыль и пот.

Расчет Джерома оказался верен. К постоялому двору карета подъехала, когда солнце, огромное и алое, медленно закатывалось за горизонт.

Выглянув в окошко, Энни поняла, что с минуты на минуту ее мечты разобьются, как стекло. Здание постоялого двора выглядело удручающе. Небольшой домик с посеревшими от сырости деревянными стенами, крытый камышом. Над дверью унылая вывеска, столь древняя, что надпись невозможно было прочесть.

Джером ушел договариваться о ночлеге, а Энни выбралась из кареты и остановилась у прогнивших ступеней.

Вскоре вышел Джером с хозяйкой, необычайно худой и плоской как доска. Даже ее изможденное, морщинистое лицо казалось плоским, будто на него сверху упало что-то тяжелое и смяло его.

Энни отвела взгляд. Женщина отталкивала не только внешностью, но и неопрятностью. Белые манжеты и воротник ее платья были засалены, а передник забрызган винными и маслянистыми пятнами.

– Нет мест, – произнесла женщина бесцветным голосом, по всей видимости, она говорила это Джерому не в первый раз.

– Милая хозяйка, не за себя прошу, мне нужно где-то разместить госпожу графиню, – «милой» хозяйку вряд ли у кого бы повернулся назвать язык, но Джером решил, что в такой ситуации все средства хороши. Лошадям нужен отдых. Герцогу и графине – постель, чтоб можно было вытянуть ноги. Да и ему самому расслабиться не помешало бы.

– У нас всего одна комната, да и та занята, – покосившись на Энни, вздохнула она.

– Может, тогда подскажете, у кого можно остановиться на постой? Мы деньгами не обидим.

Теперь женщина посмотрела на карету, будто впервые ее заметила.

– Да кто ж вас примет? Селение у нас маленькое. Чужаков здесь не любят. Места такие, что путешественники проезжают редко. Только посыльные у нас останавливаются для смены лошадей. Вот как раз сейчас такой случай. Знаете что, ночи уже не слишком холодные, постелю-ка я вам на конюшне. Одеяла дам шерстяные, подушки. Там у нас и чистенько, и сухо. И еды вам приготовлю. Не надо вам никуда ехать, – она даже улыбнулась, натянуто и неискренне.

– Мне надо обсудить с господином.

Пока Джером разговаривал с Кристианом, хозяйка с любопытством рассматривала графиню и даже завела беседу, расспрашивая о том, как Энни перенесла дорогу, как ей местные виды. По тому, как женщина с трудом подбирает слова, было видно, что общается с незнакомцами она крайне редко. И теперь пытается вспомнить, как проявляют приветливость.

Джером вернулся не один, за ним шел Кристиан. При его появлении женщина вся подобралась и стала еще прямее.

– Доброго вечера, мадам. Можем ли мы рассчитывать на стол и свежую еду?

– Муж наловил рыбы. Хотела пожарить для посыльного. Но обойдется он похлебкой да вчерашним мясом. Прошу входите, в дверях не стойте. Смотрите под ноги, ступеньки заменить бы, да муж у меня болезный.

В помещении оказалось не лучше, чем снаружи. В тусклом освещении грязь и паутина в углах не так бросались в глаза. Пытаясь побороть брезгливость, Энни села на лавку у стола, на котором слабо коптила свеча. За соседним столом спал, громогласно храпя, полный мужчина. Перед ним стояли пустая бутыль и кружка.

– Вина принести? – спросила хозяйка у герцога, он кивнул в ответ, и вскоре на столе появились вино и сыр.

Энни без удовольствия цедила кислое, разбавленное водой вино и слушала рулады, которые выводил напившийся посетитель. Кристиан несколько раз порывался разбудить его, но Энни его останавливала. Вскоре ко всей этой картине добавился еще один яркий штрих – запах жареной рыбы и лука.

К тому моменту, как Джером, все это время возившийся лошадьми на конюшне, вернулся, на столе появились жареная рыба и квашеная капуста.

Рыба оказалась, вопреки ожиданиям, вкусной. О том, что на кухне у хозяйки царит такой же беспорядок, как в зале, Эниана старалась не думать, чтобы не портить аппетит.

После того как гости поужинали, хозяйка принесла несколько одеял, простыней и подушек.

– Уж не обессудьте. Но, кроме сеновала, предложить ничего не могу. Он примыкает к конюшне, не заблудитесь.

Секунду подумав, она сунула белье Джерому.

– Я бы проводила вас, но отлучиться не могу, а муж у меня болезный, – она почти с отвращением покосилась на храпящего мужика.

Луна светила ярко, и фонарь, который вручила хозяйка Эниане, был без надобности.

– Странное чувство дежавю, – негромко произнес герцог, когда они вошли в довольно вместительный сарай.

– Опять хотите что-то мне продемонстрировать? – не сдержалась Эниана.

Он покачал головой и улыбнулся.

– Нет, сегодня холодно.

Джером не стал себе брать ни простыню, ни подушку, решив довольствоваться одним одеялом. Остальное он передал Энни.

Энни выбрала себе место, и разворошив в сене углубление, устроила удобное гнездышко.

– Надеюсь, о себе вы сами позаботитесь, и, пожалуйста, стелите постель подальше от меня, – она кинула сверток белья Кристиану. К ее неудовольствию, он ловко поймал его.

– Доброй ночи, Эниана, – пожелал он.

– Доброй ночи, – ответил ему Джером.

Джером, измученный дорогой, вскоре уснул и захрапел. Но до храпа хозяина постоялого двора ему было далеко.

Заснула и Эниана. Во сне она сжалась в комок, натягивая на себя одеяло в тщетной попытке согреться. По лицу пробегали тревожные тени, между бровей залегла складка, веки дрожали.

Посмотрев на нее, Кристиан вышел и вернулся спустя несколько минут, держа в руках два одеяла. Осторожно, стараясь не разбудить девушку, он укрыл ее и присел рядом, наблюдая, как постепенно ее поза становится расслабленной, а на лице появляется улыбка.

Глава 3

Эниану разбудил надрывный крик петуха. Она потерла глаза, не сразу поняв, где находится. Пахло сеном. Неподалеку мычали коровы. Свет плохо проникал сквозь щели в досках сарая, но скоро дверь широко распахнулась, впустив солнце и свежий утренний воздух.

У входа стоял бодрый Джером.

– Доброго утречка! – поздоровался он с Энни. – Надо бы позавтракать наскоро да отправляться в дорогу. Карета уже запряжена.

Энни потянулась, сладко зевая. Только сейчас она заметила, что укрыта одеялами из кареты. Значит, ночью добрый старик позаботился о ней.

Кристиан спокойно посапывал неподалеку от ее постели. Во сне он казался безмятежным и даже милым. Вкоре он проснется, и снова его гадкий характер проявится во всем своем великолепии.

– Дочка, разбудишь господина герцога, пока я улажу вопрос с завтраком? – попросил кучер.

Энни покосилась на Кристиана и отрицательно покачала головой, затем собрала хозяйское белье и, позевывая, направилась к выходу из сарая. Джером пожал плечами и принялся будить герцога.

Дверь жилого дома оказалась заперта, и Энни пришлось хорошенько поколотить в нее кулаком, прежде чем она отворилась. За секунду до того, как сдвинулся засов, раздался недовольный голос:

– Кого там черти принесли?

Увидев на пороге Энни, хозяйка, поначалу оторопев, натянуто улыбнулась:

– А, это вы госпожа графиня. А я думала: молочница пришла. Раненько вы так поднялись, – она посторонилась, пропуская Энни в дом.

– Вы приготовите завтрак?

– У меня только молоко с вечерней дойки да хлеб вчерашний. Но если вы изволите подождать и доплатите за труд, я сварю тыквенной каши.

– Молока и хлеба будет вполне достаточно.

Энни заметила легкое разочарование на лице женщины.

Приняв от Энианы белье, хозяйка нахмурилась:

– Здесь не все.

– Знаю. Когда господин герцог проснется, он принесет остальное.

Хозяйка ушла куда-то вверх по лестнице, неразборчиво бормоча под нос, а Энни села за тот же столик, где они ужинали. Край платья что-то задело. Энни вздрогнула – мало ли что может водиться в таком запущенном доме. Заставив себя взглянуть вниз, она увидела тощую серую кошку. Кошка, не раздумывая, поднялась на задние лапы, а передними уцепилась за платье и жалобно замяукала.

– Нет у меня ничего, – Энни оглядела пустой стол. – Как только принесут хлеб, я с тобой поделюсь, – она потрепала кошку за ухом.

Вскоре по лестнице застучали грубые деревянные башмаки хозяйки. Спустившись, она бросила беглый взгляд на Эниану и поспешила на кухню.

– Кошка хочет есть, – негромко произнесла Эниана.

– Пусть мышей жрет. Полный дом их, а этой лентяйке и дела нет, – услышала она в ответ.

Буквально сразу после того, как хозяйка скрылась из виду, явились Кристиан и Джером. Герцог то и дело зевал, прикрывая рот рукой.

– Когда подадут завтрак? – осведомился он. – Джером вас предупредил, что утром я люблю яйца всмятку?

– Будет хлеб и молоко.

– Но Джером сказал, что вы ушли заказывать завтрак.

– Я и заказала. Молоко вчерашнее. Хлеб тоже, – зачем-то добавила она.

Хозяйка долго возилась на кухне, прежде чем появилась. На подносе она несла кувшин молока, три кружки и тарелку с нарезанным толстыми ломтями хлебом. Все это она с выразительным грохотом поставила на стол перед гостями. Явно была чем-то недовольна.

Энни взяла ломоть хлеба с тарелки и, отломив щедрый кусок, дала кошке, которая караулила поблизости. Кошка, жадно схватив хлеб, убежала в угол и принялась есть, урча и посматривая по сторонам. Хозяйка поджала губы, но ничего не сказала.

Через какое-то время неприметная дверь рядом с кухней отворилась, и оттуда выполз чумазый малыш. За ним, пошатываясь, шел второй в коротенькой рубашке, не прикрывавшей попку. Увидев кошку, младший издал радостный крик и сменил направление, взяв курс на нее. Пыхтя и быстро переставляя конечности, он мигом оказался рядом с кошкой и, усевшись, вцепился в ее хвост, а другой рукой вырывал хлеб из ее пасти.

Энни хотела подскочить к нему, но была остановлена его матерью:

– Сидите, а то платье замараете.

Малыш тем временем счастливо слюнявил беззубым ртом горбушку, отнятую у кошки.

– Но он ест хлеб, который ела кошка, – возмутилась Эниана.

– Пусть ест. Он его добыл, – пожала плечами хозяйка.

Поелозив хлеб по набухшим деснам, ребенок протянул обслюнявленную корку брату, тот запихнул ее целиком за щеку.

С нехитрым завтраком путешественники расправились быстро. Энни неотрывно смотрела на малышей, тогда как их матери, казалось, не было никакого дела до них. Хозяйка протирала столы, поливала чахлые цветы в кадках и искоса поглядывала на гостей.

Как только Джером поднялся с лавки, она тут же подскочила к нему и озвучила плату за постой.

– Да это грабеж! – возмутился Джером. – Даже в Париже можно найти дешевле.

– Вот и останавливались бы в Париже, – отрезала хозяйка. – Я вам на уступки пошла, крышу над головой предоставила, – она загнула узловатый палец, – белье чистое дала, – загнула второй. – Ужин вкусный приготовила, – загнула третий.

– Положим, что не такой уж вкусный, – парировал Джером.

– Завтрак, в конце концов.

– Плачу ровно половину от того, что просите, ни единым су больше, – вмешался Кристиан.

– Ну вы и жмот, – прошипела еле слышно Энни, а хозяйка всплеснула руками и упала на лавку.

– Господин герцог, даже если цена кажется вам слегка завышенной… – Энни взяла на себя роль посредника.

– Не слегка, мадемуазель.

– Даже если цена кажется вам завышенной, – продолжила Эниана, – вы могли бы из человеколюбия оплатить столько, сколько просит эта бедная женщина. Тем более ее муж болезный, – Энни вспомнила храпящего на столе пропойцу, – очень болезный.

– И вы бы хотели, чтобы я проспонсировал его болезнь? Он пропьет все, – тихо добавил Кристиан.

– Сжальтесь хотя бы над детьми.

Кристиан посмотрел в угол зала, где копошились оборванные и грязные мальчишки, и потянулся к кошельку.

Глаза хозяйки загорелись. Она неотрывно следила за движением его руки, и когда в протянутую ладонь упали монеты, запричитала:

– Пусть Господь хранит вас! Пусть путь будет легким и приятным!

– Она нас обобрала, – сказал в спину Энни Джером, когда они уже практически подошли к карете.

– И вы туда же, – буркнула Энни.

– Эниана, за ночь на сеновале мы отдали столько же, сколько за постой в лучшей гостинице Парижа, включая ужин с несколькими сменами блюд, – вмешался в разговор Кристиан, пытаясь уберечь Джерома от нападок Энни.

– Она нуждается в деньгах.

– Всем не поможешь.

– Но можно помочь хоть кому-то, и тогда в мире нуждающихся станет меньше, – отрезала Энни. – Я поеду с Джеромом, не хочу быть с вами в одной карете. По крайней мере, пока.

– Как вам будет угодно.

Энни забралась на козлы, путаясь в платье. Каким же надо быть жадным, чтобы пожалеть для бедной женщины денег! Да он в таверне оставляет больше!

Джером, усевшись рядом, покосился на нее:

– Ну, ты, дочка, ежели что, говори. Ну, солнце там напечет. Неудобно сидеть будет. Сидушка-то здесь жесткая. Вам, молодым, красивым, непривычно на такой.

– Хорошо, дядюшка Джером. Он всегда такой противный?

– Ты, дочка, на него не обижайся. Все хозяин правильно говорит. Платить нужно ровно столько, сколько это стоит. Иначе будут на тебя смотреть все как на кошелек ходячий. Будут думать, что счету деньгам не знаешь, да надуть каждый пытаться будет.

Эниана хмурилась, но из уважения к старику не спорила.

– Доброту принимают за слабость. Щедрость за расточительство. Нежелание обидеть за трусость, – с едва уловимой горечью в голосе произнес Джером.

– И что теперь – быть злобным, жадным грубияном? – не выдержала Энни. – Вы прямо портрет герцога де Бриенна нарисовали.

– Зря ты так, дочка, он хороший.

– Вы просто к нему привыкли. И не замечаете ничего, – буркнула Энни.

– И ты, дочка, хорошая. Добрая. Но доброта должна быть не в ущерб себе. Не может человек отдать больше, чем имеет сам.

Несмотря на то что солнце успело подняться высоко, было довольно прохладно. Энни куталась в плащ, порывы ветра пронизывали шерстяную ткань.

– Дочка, не стоит тебе здесь сидеть. Продует. Давай остановлю. В карете согреешься, – уговаривал Джером, но Энни качала головой.

– Упертая ты. И непонятно хорошо это или плохо. Иногда хорошо, а бывает так, что и во вред.

Ближе к обеду потеплело. Энни больше нравилось сидеть здесь, на козлах. Во-первых, открывался прекрасный панорамный вид. Это совсем не то, что смотреть в небольшое окошко кареты. Во-вторых, легкий ветерок, уже не холодный, как утром, приятно обдувал щеки, развевал волосы. Воздух пах наступающей весной, обещанием тепла. В-третьих, здесь не было Кристиана. А в-четвертых, Джером вскоре с философских рассуждений о жизни переключился на простые житейские байки, что нравилось Энни куда больше.

Энни вздрогнула, когда в окошко постучали. Джером натянул вожжи, и карета замедлила ход и остановилась. Дверца приоткрылась, оттуда выскочил Кристиан.

– Эниана, вам еще не надоело что-то доказывать?

– С чего вы это взяли? Я ничего никому не доказываю. Мне здесь больше нравится.

– Уже пора обедать. Вы, вероятно, проголодались.

– Совершенно нет.

– Ваша ворона по вас скучает. Она отказывается от еды.

– Вы лжете, от еды Карга никогда не отказывается.

– Ну как знаете. Мне главное – довезти вас живой. А там бабушка вас все равно откормит.

– Зачем ты так, дочка? – снова укорил ее Джером, как только карета тронулась. – Он заботится о тебе.

– Он заботится о себе. Ему просто скучно. А Карга слушатель неблагодарный. Она с кем попало не общается.

– Но есть-то ты хочешь?

Энни часто закивала головой и сглотнула голодную слюну.

– Посмотри сзади, там корзинка есть. Можешь брать все, что понравится.

Энни, улыбнувшись, заглянула в корзинку и умилилась. В том, как все было сложено, чувствовалась рука Ханны. Бутылку с вином Ханна вряд ли бы положила. Скорее всего, это Тит постарался одарить новоиспеченного друга вином, стащенным из хозяйского погреба.

– Дай-ка бутылочку сюда.

Энни протянула бутылку Джерому, тот отхлебнул из горла, довольно крякнул и отер рукавом усы.

– Вкусное в ваших краях вино.

– У нас все вкусное, – ответила она, уплетая вареную куриную ножку.

Вдруг на нос ее что-то капнуло. Энни подняла лицо вверх, и на щеки упало сразу несколько тяжелых капель.

– Дождь начинается, – буднично произнес Джером.

– Но на небе ни облачка, – Энни с удивлением всматривалась в безукоризненно синее небо со слепящим солнцем, только на западе, ближе к горизонту собирались сероватые облака.

– И такое бывает.

Капли становились все чаще, приминали дорожную пыль, барабанили по крыше кареты. Джером надел плащ и накинул капюшон на голову.

– Я остановлю. Незачем вам мокнуть.

– Дождь не такой уж и сильный, – возразила Энни и тут же услышала уже знакомый стук «три удара, пауза, один удар».

Джером остановил лошадей. По виду Кристиана было понятно, что вести долгие беседы он не настроен.

– Живо в карету, – приказал он Энни.

Она ответила взглядом, полным негодования.

– Ах, так, – он стянул упирающуюся Энни с козел, закинул на плечо и потащил в карету.

Энни отчаянно брыкалась и молотила кулаками по его спине.

– Вы обещали мне, что не притронетесь ко мне и пальцем! – кричала она.

– Если бы вам этого не хотелось, вы бы меня не провоцировали.

– Глупости! – прошипела Энни, оказавшись в карете и снимая намокший плащ.

Буквально через пару минут дождь зарядил по крыше и стенкам кареты, и Эниане на миг показалось, что она оглохла.

– Все еще желаете наружу? – усмехнулся Кристиан.

– Я уже успела передумать.

Глава 4

Эниана выглянула в окно. Снаружи было мрачно, и уже не верилось, что совсем недавно светило солнце. Из-за потоков дождя, стекающих по стеклу, ничего нельзя было рассмотреть. Вода нашла щель между стеклом и стенкой кареты, и теперь сочилась снизу окна, оставляя темные следы на обивке.

Карета ощутимо прибавила скорость, видимо, Джером решил как можно быстрее добраться до ближайшего селения или хотя бы миновать лиственный лес, раскинувшийся справа. Между тем ветер с каждым мгновением крепчал. Он со свистом обрушивался на карету, расшатывал ее, ронял на ее крышу обломки сучьев. Карга не находила места в клетке, тревожно вскрикивала и хлопала крыльями, и Энни выпустила ее, устроила у себя на коленях, сложив руки как гнездышко.

Вспышка молнии озарила карету, а через миг грянул гром.

– Не бойтесь, гроза скоро закончится.

– Я не боюсь. Мне жалко Джерома.

– Это его работа, – пожал плечами Кристиан.

– Какой вы бессердечный! – фыркнула Энни.

– Хотите его подменить?

– Нет.

– И толку тогда Джерому от вашего сочувствия?

В отсвете новой молнии ухмылка Кристиана показалась зловещей.

Какое-то время они ехали молча, слушая пугающие завывания ветра, треск ломающихся веток и шум дождя. Звуки сливались в настолько жуткую симфонию, что у слушателей было только одно желание – быстрее бы она закончилась.

Новым аккордом мелодии стал оглушительный треск. Карета резко вильнула в сторону, а в стекло что-то ударили ветки и заскрежетали по корпусу. Энни невольно вскрикнула, но ее голос потонул в испуганном ржании лошадей.

Карету тряхнуло так, что если бы не мягкая обивка стен, то затылок Энни непременно обзавелся бы шишкой. Одной рукой она потерла ушибленное место и тут же вцепилась в диванчик, другой прижала Каргу к себе покрепче. Лошади словно взбесились, и теперь карета неслась с такой скоростью, что, казалось, вот-вот опрокинется.

– Вы умеете молиться? – спросил ее Кристиан.

Энни кивнула.

– Тогда пора начать. Одно чудо уже произошло – нас не раздавило упавшее дерево. Если Господь услышит вас, то произойдет второе – мы не разобьемся.

Эниана надеялась на то, что рано или поздно лошади устанут и остановятся, что Джером справится с управлением, и карета не налетит на какое-нибудь препятствие. Однако ее надежды не оправдались. Карета неслась, подпрыгивая на ухабах и опасно кренясь на поворотах, ровно до тех пор, пока не врезалась в дерево. При этом карету тряхнуло так, что Энни упала с диванчика и ударилась лбом о колено Кристиана. Карга успела отскочить на безопасное расстояние, и Энни ее не задела.

– Вы как? – участливо спросил Кристиан, наклонившись к ней.

– У вас колени острые, – пожаловалась Энни, потирая лоб.

Кристиан помог ей подняться. Энни осторожно села на диван. Помимо лба, она хорошенько ударилась ногой.

– Мы не разбились, – подвела итоги Энни. – И карета остановилась.

– Я посмотрю что там.

Кристиана чуть не сдуло сильным порывом ветра, струи дождя хлестали по лицу и шее, попадали за шиворот и стекали холодными ручьями по спине.

Поле слева превратилось в болото. Дорога была сплошь усеяна сломанными ветками. Деревья угрожающе раскачивались и стонали, чувствуя свою беспомощность перед бурей.

Ситуация с упряжкой оказалась довольно удручающей. Одна из лошадей при столкновении кареты с деревом порвала постромки и умчалась прочь. Вторая, по словам Джерома, повредила ногу. Сам Джером выглядел измотанным, промокшим до нитки, и еле держался на ногах. Лицо его пересекала красная отметина – хлестнуло веткой упавшего дерева, чудом не выбив глаз. Одной беды ему удалось избежать – рухнувшее дерево не повредило карету и не травмировало лошадей. А от второй не уберег. Карета лишилась колеса и заимела внушительную трещину на боковой стенке. Часть позолоченного декора отвалилась.

– Надо искать помощь, когда буря утихнет, – сипло проговорил Джером и, подумав, добавил: – И молиться, чтобы никакое дерево не раздавило карету.

– Давайте, быстрее внутрь, – поторопил его Кристиан.

Когда они вернулись, оба были мокры. С их одежды и волос потоками стекала вода. На мягком ковре расплылись лужи.

– Вам нужно переодеться, – заявила Энни.

Мужчины переглянулись, и Джером пробормотал:

– Как-то не по-людски это, при женщине.

– Мне выйти?

– Нет, я не то имел в виду, – замялся Джером. – Я посижу так, пока одежда не высохнет. Вы и так сделали доброе дело, позвав меня сюда, – он с благодарностью посмотрел на Кристиана. – На голову не капает и насквозь не продувает. Это уже хорошо.

– Вы заболеете, или хуже того умрете от простуды.

– Она права, – согласился Кристиан, расстегивая пуговицы жюстокора.

– Вы можете не переживать, я смотреть не буду, – Энни подобрала ноги и отвернулась к стене.

Сразу же за ее спиной началась какая-то сумятица. Кристиан попросил Джерома подняться, чтобы можно было достать сухие вещи и одеяла из отсека дивана. В тесной карете переодеться двум мужчинам одновременно было не очень просто. К тому же оказалось, что одежда герцога не подходит Джерому по размеру. Вещи кучера остались в его котомке под козлами и, вероятно, безнадежно вымокли. Поэтому Кристиан не придумал ничего лучше, чем предложить Джерому закутаться в одеяло и подождать, пока его вещи не высохнут. Старик отнекивался как мог, но в конце концов уступил хозяину.

Когда переодевание закончилось, Энни повернулась к ним, и путники стали обсуждать, как им поступить. Решили, что как только погода наладится, Энни и Кристиан пойдут в ближайшее селение и попросят помощи, а кучер останется с лошадью и повозкой.

Буря утихла только на следующее утро.

Энни не выспалась – не столько из-за ветра и шума дождя, сколько из-за храпа Кристиана и непрекращающегося бормотания кучера. Джером искренне верил, что если он перестанет молиться, то какое-нибудь дерево непременно рухнет на них, а то и вовсе ветер опрокинет карету.

Утром Джером сонно пробормотал:

– Благодарю тебя, Господи, за то, что сохранил нам жизнь! – и тут же уснул.

Через какое-то время солнце, светящее в окно, разбудило Кристиана. Он потер затекшую шею и сразу огорошил злую, зевающую Энни тем, что нужно наскоро позавтракать и отправляться в путь. Они поели вяленого мяса, погрызли засохших булочек. Часть еды они взяли с собой, а часть отложили для Джерома. Оставлять Каргу на попечение старика Энни категорически отказалась. Птица могла испугаться, что хозяйка пропала, и улететь. Энни не хотела тащить с собой клетку, а Кристиан сказал, что он и так несет узел с едой и вином. Потому Энни обвязала грудь крест-накрест шалью, чтобы можно было устроить в получившемся кармашке Каргу.

Ворона поначалу сидеть в приготовленном для нее месте не хотела. Как только дверца кареты отворилась, она выпорхнула на улицу и сделала несколько больших кругов в небе. Налетавшись, она нагло опустилась на плечо хозяйки и глазела по сторонам.

Энни подумала, что к тому времени, как они добредут до места, будут мало похожи на господ. Грязь быстро налипла на ее бархатные туфельки, а подол платья запачкался. Ноги намокли. Простудиться, гуляя с мокрыми ногами весь день, как раз плюнуть. Энни осмотрелась – вплоть до горизонта никакого намека на жилье, только бесконечные лес да поле.

Шли они не быстро. Приходилось обходить лужи и обломанные ветром ветки деревьев. Некоторые ветки были настолько громадны, что преграждали путь. Приходилось либо перелазить через них, либо обходить по полю. Чтобы добраться до кареты с помощниками, потребуется расчищать дорогу.

Хорошо хоть погода, набушевавшись вволю вчера, сегодня была добра и ласкова. Пригревало солнце, щебетали птицы. Ветер, будто и не крушил ничего накануне, беззаботно играл волосами Энианы.

За весь день путники присели отдохнуть всего один раз. Расположившись на поваленной ветром сосне, они перекусили и немного посидели на нагретом солнцем стволе.

Только к вечеру они увидели стадо коров, пасущихся на лугу, и спросили у пастушка, долго ли добираться до ближайшего села. Он указал рукой на холм, мол, идите, обогните холм и все увидите сами.

Валясь с ног от усталости, они побрели в указанную сторону и с облегчением увидели за холмом деревню. До красивых домов из красного песчаника, прихотливо расположенных среди зеленого луга, оставалось совсем немного. У Энни открылось второе дыхание, и она зашагала быстрее, подгоняя герцога. Он явно не привык к долгим переходам и еле шевелил ногами.

На дороге им попалась немолодая женщина, она гнала хворостиной коз.

– Доброго вечера, мадам, не подскажете ли, где я могу найти старосту и место для ночлега?

– Доброго вечера. А вы у меня можете остановиться, у меня есть и комната свободная, и готовлю я вкусно, и староста в двух домах от меня живет. А в трактир не ходите. Там хоть и переночевать можно, да дорого, и клопы вас закусают. А кухарка там готовит так, что кошки дохнут. И вино разбавляют. А бывает, что и недопитое гостями в кувшин сливают и снова продают. Ой, козы мои! – спохватилась женщина и, подобрав юбку, побежала за ушедшими далеко вперед козами.

– Где искать-то вас? – окликнул ее Кристиан.

Она оглянулась на бегу и махнула рукой:

– Вон тот двухэтажный дом у колодца. Там кошка на ступеньках. Скажете Олафу, что вас пригласила Сесиль.

Подойдя к дому, Кристиан и Энни высказали друг другу мысль, что женщина выбрала странный ориентир. Колодец находился на равном расстоянии от двух домов одинаковой этажности. Кошки на ступенях ни одного из них не было. Они остановились в замешательстве, решая в какой из них лучше постучаться. Но тут дверь одного из домов отворилась, оттуда вышел седой мужчина в меховой жилетке, а следом за ним выбежала черная кошка и улеглась на пороге.

– Вы господин Олаф? – поздоровавшись, спросил Кристиан.

– Да, это я, – Олаф внимательно посмотрел на герцога.

– Госпожа Сесиль сказала, что в вашем доме мы можем рассчитывать на ужин и ночлег. Меня зовут Кристиан де Бриенн, а это моя невеста Эниана де Рени.

– Ну, если Сесиль сказала, так и есть. Проходите в дом, – старик гостеприимно распахнул дверь.

Кристиан красноречиво взглянул на запачканную обувь.

– Разувайтесь, я почищу ее, – перехватил его взгляд хозяин. – Успеет высохнуть к утру. Одежду Жаклин почистит. А Сесиль, когда вернется, подумает, что можно дать вам на замену. Вы, гляжу, порядком устали. Поднимайтесь по лестнице, там комната свободная есть. Вторая дверь. Сын как ушел в солдаты, с тех пор пустует. Идите, идите, а я Жаклин накажу ужин готовить.

Последние слова хозяина дома смутили Энни. Она представила, что там будет одна кровать, и ей придется отвоевывать ее у Кристиана. В его рыцарские качества она не верила.

Однако ее опасения оказались напрасными – в комнате было три кровати. Видимо, хозяева промышляли тем, что сдавали ее проезжим. Здесь было весьма уютно и чисто – одинаковые покрывала с вышивкой, стол со стульями, платяной шкаф, занавески на окнах, подвязанные атласными лентами, помутневшее от времени зеркало на стене.

Первым делом и Энни, и Кристиан рухнули на кровати, ворона, довольная тем, что ее больше не укачивает, взгромоздилась на спинку стула. Ноги Энни гудели от долгой ходьбы. Судя по тому, с каким блаженством Кристиан растянулся на кровати, с его ногами происходило то же самое.

Долго лежать им не дали. Раздался осторожный стук в дверь, когда Энни ее открыла, на пороге стояла госпожа Сесиль.

– Олаф сказал, что вашу одежду нужно привести в порядок.

– Да. Мое платье грязное, а чулки мокрые. Но мне не во что переодеться.

– О, не переживайте, я дам вам платье Жаклин на время, пока будет сохнуть ваша одежда. Куда сложнее будет подобрать наряд для вашего жениха.

– Мне ничего не нужно, – отозвался Кристиан. – Единственное, чего бы мне хотелось поскорее, увидеться с вашим старостой. Вы можете подсказать, где его искать?

– Думаю, вы сможете пойти к нему после ужина. Вчера была сильная буря. Господин Жильбер сейчас объезжает виноградники, чтобы оценить ущерб.

Сесиль окинула задумчивым взглядом Эниану и, пообещав в ближайшее время занести вещи, удалилась. После чего Энни выпроводила Кристиана из комнаты и сняла платье и мокрые чулки. Энни с сожалением посмотрела на стопы. От того, что в ее туфельках весь день хлюпала вода, пальцы распухли, а на мизинцах надулись огромные мозоли.

Когда Сесиль постучала, Энни сгребла в кучу свои вещи, и распахнула дверь. Однако за дверью оказалась не хозяйка, а Кристиан. Энни непонимающе уставилась на него. Впрочем, и он не отрывал от нее глаз.

– Без платья вы тоже хороши.

Коротенькая сорочка выше колена не скрывала ни ровных стройных ног, ни худеньких плечиков, ни тонких ключиц, ни выступающих холмиков грудей с заострившимися от холода сосками. И Кристиан безо всякого смущения разглядывал все, по его мнению, интересное, что предстало перед ним.

– Где мадам Сесиль? – рявкнула Энни. Ее щеки заливала краска, но от гнева, а не от стыда.

– Она куда-то спешила, – пожал плечами Кристиан. – Я увидел ее, пока прогуливался по коридору, и предложил занести вам платье.

– И она согласилась?

– Как видите, – только сейчас Энни обратила внимание на коричневый сверток в его руках. – У нее не было оснований мне отказывать. Вы без пяти минут моя жена. Так что мадам Сесиль могла вполне обоснованно полагать, что между нами царит любовь и взаимопонимание.

Энни протянула руку:

– Давайте платье.

Забрав сверток, Энни всучила ему ворох одежды.

– Зачем мне это? – растерялся Кристиан.

– Передайте мадам Сесиль. Вы ведь сами решили примерить роль посыльного.

Чтобы не слушать возражений, Энни захлопнула дверь перед его носом.

Платье пришлось напяливать наскоро. На то, что Кристиан будет смирно ждать под дверью, пока она переоденется, она уже не надеялась. Покрутившись перед зеркалом, Энни решила, что выглядит весьма сносно. Платье было большевато в груди, но, к радости девушки, регулировалось завязками. В нем Энни была похожа на юную пастушку. В принципе, в Ольстене она так и ходила, если не намеревалась встречаться со всякими напыщенными герцогами.

Выйдя в коридор, Энни удовлетворенно хмыкнула – Кристиан уже избавился от ее вещей.

– Недурно, недурно, – отметил Кристиан ее появление и чуть тише добавил: – Но без платья было гораздо лучше.

Энни молчала и, сузив глаза, сверлила его взглядом.

– Знаете что, – продолжил он дразнить ее, – пожалуй, после того как вы вернетесь в Ольстен, я заведу себе горничную. Голубоглазую, с золотыми вьющимися волосами. Наряжу ее в коричневое платье. Такое же, как у вас…

– Да хоть камердинера! Зачем мне это знать? – рявкнула Энни, которую мало волновали грязные фантазии герцога.

– Пойдемте ужинать. Мадам Сесиль уже накрывает.

Перед лестницей он подал ей руку. Энни, скривившись, приняла ее.

– Не дай Бог, споткнетесь и убьетесь. И как я это переживу? Вот после свадьбы, пожалуйста.

– Планируете стать молодым вдовцом? Не дождетесь! – прошипела Энни.

– Да я не планирую, – заверил он ее, смеясь. – Но и не исключаю такой возможности. С вашим-то гадким характером.

– Вы пытаетесь меня задеть? – Энни еле сдержалась от того, чтобы не расцарапать ему руку.

– Нет. Вы просто голодны, и оттого не понимаете мой юмор. Открою вам секрет, дамы от него без ума.

– Вам льстят. Вероятно, так же, как и насчет остальных ваших достоинств.

– Это вы недооцениваете, – рассмеялся Кристиан. – Другая на вашем месте только радовалась бы, а не мечтала бы тайком о старых плесневелых баронах.

– Вы так мило смотритесь вместе, – улыбаясь, заметила Сесиль, поджидающая их у конца лестницы. – Вы просто созданы друг для друга. Проходите в обеденную. Стол накрыли, ждем только вас.

В обеденной за столом уже сидели Олаф и Жаклин – миловидная, простая девушка.

– Ничего, что мы так, по-семейному? – спросил Олаф. – У нас нет отдельного стола для гостей. Да и Сесиль считает, что совместные завтраки и ужины помогают путешественникам не чувствовать себя одинокими. Но если вас смущает наше общество, то Жаклин подаст вам ужин наверх или можете сходить в «Красную корову»…

При этих словах Сесиль взглянула на мужа почти с угрозой.

– Но я бы не рекомендовал. Готовят там не так, как моя дорогая Сесиль.

И правда, стол был накрыт превосходно: в центре его на блюде возлежал гусь, запеченный с яблоками, от одного взгляда на который непроизвольно текли слюнки, на закуску предназначался мягкий козий сыр, запивать полагалось вином.

Хозяйка прокомментировала каждое блюдо. По ее словам, для гостей она подала все самое свежее и лучшее.

Когда путешественники расположились за столом, Сесиль спохватилась и поставила мед:

– Это к сыру, так вкуснее.

– У вас часто останавливаются? – спросил Кристиан, чтобы хоть как-то поддержать разговор.

– Осенью, когда созревает виноград, наша комната для гостей не пустует. В остальное время по-всякому бывает, – ответила Сесиль. – В основном это торговцы. Покупают вино здесь и продают потом на ярмарках. Попробуйте, наше вино прекрасно. Такого больше нигде не найдете.

– Вы же не торговцы? – спросил Олаф.

– Мы едем из Ольстена, – ответила Энни, потому что Кристиан в это время был занят поеданием румяной гусиной ножки. – Вчера мы попали в грозу. Наша карета сломалась. А лошадь убежала. Теперь нам бы найти того, кто сможет помочь.

– Страшная была буря, – согласно покачал головой Олаф.

– Нас чуть не раздавило упавшим деревом. А потом карету едва не разнесло в щепки. И только благодаря горячим молитвам госпожи Энианы, мы сидим перед вами, – Кристиан с наигранным обожанием посмотрел на Энни, а она больно пнула его по ноге в отместку.

– Ваша невеста сущий ангел, – умилилась Сесиль.

– Да что я? Наш кучер молился всю ночь не переставая.

– Кстати, о Джероме. Чем быстрее я увижусь со старостой, тем скорее он окажется здесь. Мы в тепле, у нас над головой крыша и вкусная еда на столе, а он мерзнет.

– Вы такой добросердечный, – восхитился Олаф.

– Простите, вы сказали «я увижусь», а не «мы»? Вы собираетесь к нему отправиться сами? Без меня? – спросила Эниана.

– Именно так. Я отправлюсь к старосте, а вы, моя дорогая, будете заниматься тем, что у вас лучше всего получается – молиться.

– Ну уж дудки!

Олаф и Сесиль переглянулись, а Жаклин переводила удивленный взгляд с Кристиана на Энни.

– Хорошо, мы пойдем к старосте вместе.

– Олаф покажет вам дорогу.

Кристиан расплатился с хозяевами за два дня пребывания сразу после ужина. В этот раз он не торговался, чем удивил Энни. Но и цена, запрошенная старичками, была значительно ниже, чем на прошлом постоялом дворе за ночь на сеновале.

Дом господина Жильбера находился по соседству. Сам Жильбер был тучен, а его одутловатое лицо откровенно свидетельствовало, что в жизни он повидал много всякого и его на мякине не проведешь. Энни господин Жильбер воспринял как приложение к Кристиану и даже не удостоил ее взгляда. Пока мужчины разговаривали в кабинете, Энни прохаживалась в гостиной и рассматривала обстановку под пристальным взглядом то ли помощницы по хозяйству, то ли супруги Жильбера. Если бы не эта женщина, Энни уже давно стояла бы под дверями кабинета подслушивая.

Разговор шел не так, как хотелось Кристиану. Жильбер запросил слишком много. Столько Кристиан заплатить не мог. Его кошель внушительно похудел за последние два дня. Уговоры и посулы на Жильбера не действовали. Дарить приезжим двух лошадей, даже самых задохлых, он не собирался. В том, что деньги за лошадей никто не вернет, он был убежден.

Кристиан из кабинета вышел один, злой и взъерошенный. Жильбер не стал провожать посетителей, решив, что те сами найдут выход. Кем бы они не представились, на этой земле и в этом доме он единственный хозяин.

– Все из-за вас, – буркнул Кристиан, – мы заплатили за ночь в сарае, как за королевские покои. Теперь мне нечем платить за лошадей и ремонт кареты.

Легкое чувство вины закралось в душу Энни, она и представить себе не могла, что у Кристиана настолько туго с деньгами.

– Если всетиз-за меня, то мне и решать проблему, – задумчиво произнесла она, – и я знаю, что предложить старосте.

Она уверенно направилась к кабинету, но Кристиан догнал ее и рванул за локоть на себя:

– И думать об этом не смейте!

– Вы о чем?

– Вы собрались предложить ему себя.

– Что? – Энни вытаращила глаза. – Да как вам такое вообще могло в голову прийти!

Она высвободила локоть из его хватки и, не постучав, вошла в кабинет.

Жильбер сидел за столом, уронив голову на руки.

– Господин Жильбер, – тихонько позвала она его.

Он поднял голову, на его лице тут же отобразилось недовольство.

– На жалость решили надавить? Мы тут люди простые, говорим как есть, без обиняков. Мы рады помочь всем. Но у нас беда. Вчерашняя буря попортила наши виноградники. А мы здесь все сплошь виноделы. Не будет урожая, не будет заработка. Любые руки сейчас на счету. Народ будет спасать то, что еще можно спасти. Я попросил у вашего друга разумную плату за помощь, которую мы окажем в ущерб себе, но он желает получить ее даром или за красивые обещания. Мы люди простые, но не глупые.

– А если мой отец даст вам четырех лошадей вместо двух? Наши владения в Ольстене в паре дней пути отсюда.

– Кто ваш отец?

– Граф де Рени.

Жильбер скептически оглядел Эниану – ее внешний вид не соответствовал его представлениям о графинях.

– Если там и есть графы, то мелкопоместные. Как ведь бывает, граф есть, а лошадей-то у него может и не быть.

– Ваше недоверие оскорбляет меня. Возможно, вас смутил мой вид. Но моя одежда мокра после вчерашней грозы. Добрая госпожа Сесиль одолжила мне свое платье. Что уж говорить, как оскорбился и удивился бы герцог Уэйн, узнав, что и его причислили к мелкопоместным нищим графам. Придется написать ему, как хорошему другу нашей семьи и попросить о помощи. Пока письмо доставят, бедную лошадь съедят дикие звери, карету ограбят разбойники. Конечно же, герцог поможет нам, но каково же будет его негодование, когда он узнает, что нам отказали в такой малости.

Эниана с видом, полным прискорбия, медленно направилась к выходу, надеясь, что пока она дойдет до дверей, Жильбер успеет сообразить, кто такой герцог Уэйн. Жильбер и правда в это время соображал, но на ум приходили только страшные истории об этом человеке, не раз услышанные за бутылкой в тавернах. К тому моменту, как Энни коснулась ручки двери, его мыслительный процесс завершился. Жильбер рассудил, что не стоит злить герцога. Мало ли, вдруг часть пьяных баек окажется хотя бы наполовину правдой.

– А вы его точно знаете? – осторожно спросил Жильбер.

– Я могла бы не отвечать на ваш вопрос. Мне не нужно ничего никому доказывать. Но вы можете взглянуть на это, – Эниана сняла с шеи цепочку с кольцом и показала Жильберу.

– Вы все не так поняли. Мы же не отказывали вам в помощи. Просто здесь бывает столько разных негодяев. Поневоле потеряешь доверие к людям. Завтра же с утра я соберу небольшой отряд, и мы разберемся с тем, как починить вашу карету.

– У вас найдется бумага и чернила? Я напишу герцогу Уэйну, чтобы он отблагодарил вас.

Староста долго рылся, прежде чем отыскал в столе бумагу, чернильницу и перо.

Энни присела к столу и начала писать, догадываясь, что ушлый Жильбер нарочно встал за ее спиной, чтобы читать каждое слово.

«Ваша светлость, вы всегда были моим спасителем и благодетелем. Верю всем сердцем, что и сейчас вы не откажете в помощи. Мы с герцогом де Бриенном попали в сильную бурю неподалеку от Эверни. Наши лошади сбежали, а карета пострадала при столкновении с деревом. Добрые жители Эверни с готовностью и радостью оказали нам помощь, починили карету, дали четырех лошадей. Буду признательна вам, если вы пришлете старосте господину Жильберу четверку лошадей, как только получите это письмо. Мой отец возместит все ваши расходы. С огромной благодарностью за вашу заботу о нашей семье, Эниана де Рени».

Как только она поставила последнюю точку, Жильбер нетерпеливо протянул руку.

– Нет, – улыбнулась Эниана, – письмо вы получите сразу после того, как с готовностью и радостью почините нашу карету и дадите нам пару хороших лошадей.

Глава 5

Путь до Тура занял три дня. Из-за того, что кошелек Кристиана окончательно опустел в Эверни, путешественники не останавливались на ночлег ни на постоялых дворах, ни у местных жителей. На постоялые дворы заезжали, только чтобы покормить лошадей и дать им возможность отдохнуть.

Добрая Сесиль снабдила их продуктами и даже не взяла за них денег. На прощание она сказала Кристиану, как сильно ему повезло с Энианой, что даже скряга Жильбер не смог устоять перед ее обаянием.

В душе Кристиан чувствовал себя уязвленным. Староста отказал ему, причем в довольно грубой форме, а какую-то девчонку послушал. Ему было интересно, чем же она проняла этого несговорчивого и расчетливого мужчину. Но Энни ничего Кристиану так и не рассказала, а на прямые вопросы улыбалась и пожимала плечами.

К концу путешествия у Кристиана жутко ломило спину. Спать полусидя было чертовски неудобно. Эниана, свернувшись калачиком и поджав ноги, помещалась на диванчике. А Кристиан, при всем своем желании, из-за роста так сделать не мог.

До пункта назначения доехали мирно. Кристиан отдал должное Энни – она не подтрунивала ни над его бедственным положением, ни над его провальными переговорами с Жильбером. Сам же он ее не затрагивал, боясь, что все сведется к разговорам на эти щекотливые темы.

Как только вдоль дороги заблестела лента Луары, Энни заметно оживилась и с любопытством ребенка приникла к окну. Среди сосен и нежной молодой листвы деревьев она старалась рассмотреть башни дворцов. Некоторые замки подступали к реке так близко, что волны бились о пятки их замшелых стен. Иные горделиво возвышались на крутом берегу, милостиво позволяя скромным домикам выступить вперед. Иные прятались в глубине долины от любопытных глаз в окружении густых лесов, так что Энни видела только острые шпили башен. Какие-то замки были похожи на суровые крепости, следящие окнами-бойницами за дорогой и готовые в любой момент дать отпор врагам. Какие-то напоминали девушек на выданье, нарядившихся в самое лучшее, чтобы поразить воображение потенциальных женихов.

– Знаешь, как появился первый замок в долине Луары?

Энни покачала головой.

– Есть одна легенда. Старики, такие, как твой знакомец барон Сусон, утверждают, что это чистая правда. В давние времена благородный граф Раймонден отправился охотиться в роскошные леса Луары и там повстречал прекрасную девушку. Он влюбился в красавицу с первого взгляда, и она ответила ему глубоким чувством. Не знал он, что это была не обычная девушка, а фея Мелюзина. Он женился на Мелюзине и привел в свой скромный замок. Замок был настолько ветхий, что грозил обрушиться на головы молодой четы при сильном порыве ветра. Мелюзина посоветовала любимому испросить у своего сюзерена участок земли, который можно было бы закрыть шкурой оленя. Сюзерен посмеялся над ничтожной просьбой и даровал Раймондену шкуру оленя, разрешив ее бросить в любом месте. Заливаясь хохотом, он пообещал графу, что заедет вместе с друзьями и посмотрит, как граф ведет на таком клочке строительство своего замка. Хитрая Мелюзина разрезала принесенную ей шкуру на узкие полоски. У нее получилась длинная веревка, которой она окружила множество земель и владений, всю территорию Луары. А потом Мелюзина начала строить замок. По ее повелению явились тысячи рабочих. Никто не знал, откуда они взялись, но работали они споро и искусно, замок рос не по дням, а по часам.

– И чем же все закончилось?

– Все закончилось очень печально. У Мелюзины была одна тайна. В определенные дни Раймондену запрещалось видеть ее обнаженной. Он поклялся, что выполнит свое обещание. Но любопытство было сильнее слов клятвы. И однажды Раймонден подсмотрел, как его возлюбленная принимает ванну. С ужасом он увидел, как из воды вместо красивых ножек поднимается огромный рыбий хвост. От неожиданности и отвращения Раймонден вскрикнул. Мелюзина все поняла. Она не простила мужа и покинула его и их маленьких детей.

– Вот до чего доводит излишнее любопытство. Вам бы на заметку взять, – укоризненно вздохнула Эниана.

– Вам бы тоже не помешало.

Энни пожала плечами и снова уставилась в окно.

– Мы уже скоро приедем?

– Мы проехали Орлеан, сейчас в Блуа. До темноты доберемся до Тура. А там и до Морана рукой подать. Если хотите, можем остановиться в Амбуазе.

– Нет. Я хочу уже быстрее добраться куда-нибудь.

– Вам понравится в Моране. Реконструкция шато проводилась по эскизам бабушки. А она знает толк в прекрасном.

В Тур въехали на закате. Солнце играло на черепичных крышах фахверковых домов, и не спешило прятаться за горизонт.

– Этот город сравнительно недавно был столицей, хоть и недолго, – сказал Кристиан.

– Знаю.

– Откуда?

– Читаю книги в библиотеке отца Дариона.

– А вот здесь мы с тобой будем венчаться, – Кристиан указал на стремящиеся ввысь башни, величественные и ажурные, будто кружево по воле кого-то могущественного вдруг застыло камнем. – Собор Сен-Гатьен.

– Почему не в Ольстене? Тихо и незаметно.

– Именно поэтому не в Ольстене. Иначе пойдут слухи, что я женился тайно и моя жена так страшна, что я ее прячу. А я не хочу, чтобы мне сочувствовали. Хочу, чтобы мне завидовали.

– Думаю, вы слишком старательно вживаетесь в роль жениха. Потом вдруг вы решите, что вам завидуют недостаточно, и станете таскать меня на приемы к своим знакомым, забыв о своем обещании отпустить меня после церемонии на все четыре стороны.

– А разве я вам что-то обещал? Не припомню.

– Вам точно нужна настойка доктора Норриса для улучшения памяти, – фыркнула Энни.

– Вот того подозрительного недомонаха из леса? Точно нет!

Только когда сгустились сумерки, карета свернула на дорогу, ведущую во владения Беатриссы де Моран. Шато располагалось в отдалении, за обширным живописным парком. По крайней мере, так говорил Кристиан. Насколько парк живописен, Энни не могла судить, поскольку видела в окно только смутные силуэты деревьев.

Перед дворцом располагался регулярный парк. Выйдя из кареты, Энни прикинула, что весной и летом, когда на клумбах распустятся цветы, он будет невероятно красив. Пока же она могла оценить лишь геометрию парка, угадываемую по строгим линиям вечнозеленых кустарников, и великолепные мраморные статуи. Сам дворец напоминал сказочный замок в миниатюре, создающий впечатление чего-то милого, не претендующего на грандиозность.

– Моя бабушка очень хитра, – проговорил почти над ухом Энианы Кристиан, – с ее средствами она могла позволить себе куда большее. Однако она выбрала вариант, чтобы шато смотрелось достойно, но в то же время не возбуждало зависть сильных мира сего. Лучше соблюдать умеренность, чтобы не лишиться того, чего имеешь, – Эниана поняла, что Кристиан намекает на короля. Кто еще, кроме него, может лишить собственности по щелчку пальцев.

– Вспоминая наш недавний разговор, замечу, что вам есть, чему поучиться у вашей бабушки, – не удержалась от шпильки Энни.

– Разумеется, – усмехнулся Кристиан, поняв ее намек, – но только после того, как мы сыграем самую пышную свадьбу в Турени.

– А потом я уеду в Ольстен.

– Вы же еще не видели мой родовой замок. Вдруг после этого передумаете. Правда, там разруха и только ветер гуляет по покоям, но, судя по вашему имению в Ольстене, такой стиль вам близок.

– Это какой? – нахмурилась Энни.

– Такой, когда все просто и без излишеств.

– Смотрю, чем вы ближе к родному дому, тем развязнее становится ваш язык.

– Что будет, когда я переступлю его порог! – поддразнил ее Кристиан.

Гостей встретил немолодой дворецкий, столь важного и благостного вида, что Энни, не будь на нем ливреи, подумала бы, что он знатный господин.

– Я доложу госпоже де Моран. Господин герцог, прикажете подать напитки в гостиную?

Кристиан вопросительно взглянул на Энни. Она покачала головой. Ей хотелось быстрее покончить со всеми формальностями и оказаться в постели, вытянувшись на ней в полный рост.

– Нет, Персиваль, напитки не нужны.

Дворецкий почтительно кивнул и удалился.

Энни озиралась по сторонам, едва не раскрыв рот от восхищения. Такой роскоши она никогда не видела. Если Кристиан называет подобное великолепие – «без излишеств», то как тогда выглядят эти самые излишества. Дубовые панели с позолотой на стенах, прекрасный паркет из ценных пород дерева, широкая лестница с искусно выкованными перилами. По этой лестнице величаво спускалась статная женщина. Она двигалась грациозно и уверенно. Лишь седина и морщины выдавали ее почтенный возраст. Увидев ее со спины, Энни подумала бы, что это молодая дама.

– Я вас ожидала раньше. Где-то на неделю. Думала, что мой дорогой внук решил податься в бега, лишь бы не жениться.

Все это она говорила, обнимая Кристиана.

– В Ольстене ужасные дороги весной.

– Так ехал бы летом. У меня прекрасное здоровье. До лета я умирать не собиралась.

Энни поняла, что Беатрисса, ничуть не смущаясь ее присутствия, намекает на завещание.

– Эниана де Рени! – герцогиня будто только заметила гостью. – Прекрасно! Прекрасно! Смотрю на вас и сразу вспоминаю бедняжку Генриетту, – Беатрисса смахнула слезу. – Я так боялась, что вы будете похожи на нее. В молодости она была невзрачна, а в старости так вообще безобразна. О характере я и вовсе молчу, – скорбно произнесла она.

– Бабушка!

– Генриетте уже семь лет как все равно, что о ней говорят.

– Эниане не все равно.

– Она и не знала о том, что у нее есть бабка. Из-за упертости этой старой ослицы. Но может, оно и к лучшему.

– Бабушка!

Беатрисса проигнорировала его восклицание и обратилась к Энни, которая прикрыла рот, пытаясь подавить зевок.

– Дорогая, вы, я вижу, очень устали с дороги. Потому предлагаю не мучить вас, а показать вам вашу комнату. Примете ванну, выспитесь, а завтра мы познакомимся поближе.

Беатрисса позвонила в колокольчик, и буквально через пару минут в комнате оказался Персиваль.

– Пусть Берта подготовит зеленую спальню и согреет воду для ванны.

Дворецкий ответил едва заметным наклоном головы и исчез выполнять поручение.

– Я тоже пойду спать и даже без ванны.

– Нет, ты подождешь меня в лиловой зале. Нам о многом нужно поговорить. Дождись меня, а я провожу гостью в ее покои.

Энни последовала за герцогиней де Моран, напоследок взглянув на поникшего Кристиана. Теперь ей было понятно, в кого пошел Кристиан и внешностью, и характером. Энни поймала себя на мысли, что старая герцогиня, несмотря на грубость, не внушает ей неприязни. Вероятно, Энни успела привыкнуть к такой манере поведения за время общения с Кристианом.

То, как герцогиня отзывалась о почившей Генриетте, подтверждало слова Кристиана, что Беатрисса и Генриетта были лучшими подругами. Значит, Беатрисса знает о причинах ненависти Генриетты к графу де Рени и сможет рассказать Энни хоть что-нибудь о ее матери.

В эту ночь Энни наконец-то выспалась. Спать на мягкой перине под расшитым золотыми нитками одеялом было не в пример приятнее, чем на коротком диванчике в карете. Здесь можно было вытянуться в полный рост и раскинуть руки, ворочаться, как душе угодно. И после такого сна не ломило спину и не затекла шея.

Утром служанка принесла ей домашнее платье, явно неношеное, и помогла Эниане одеться. Затем расчесала ей волосы и заплела красивую косу. Энни такое было в новинку. В детстве справиться с одеждой ей помогала Ханна. Когда Энни стала старше, то уже обходилась без посторонней помощи. Ей бы и в голову не пришло просить кого-то из служанок затянуть корсаж или завязать нижние юбки.

Но сказать Берте, что она справится сама, почему-то язык не повернулся. Слуги в замке Беатриссы отличались от тех, что работали в доме графа де Рени. Ханна могла отвесить Энни подзатыльник, а Грета отвечала с нескрываемым хамством даже старому графу. Не было такой пропасти между господами и теми, кто удовлетворял их нужды. Здесь же слуги двигались как тени, незаметные, безмолвные, но являющиеся по первому зову.

Зеленая комната по убранству не уступала холлу, даже показалась Энни более роскошной. Ноги утопали в мягком ворсе бежевого ковра с замысловатым узором. Огромные, до самого потолка, окна обрамляли жаккардовые шторы, подхваченные внушительными золотыми кистями. Днем изумрудные тканевые обои с тиснением казались еще наряднее, чем вчера при свете свечей. Пока Берта поправляла покрывало, Энни подумала, какой она была наивной раньше, полагая, что такие кровати, украшенные искусной резьбой, с шелковым балдахином бывают только у принцесс. Если такая мебель в гостевых покоях, то спальня хозяйки должна быть еще великолепнее.

Энни впервые столкнулась с такой кричащей роскошью. Теперь интерьеры ее родного поместья казались деревенскими. Даже замок Уэйна выглядел слишком аскетичным на фоне убранства замка Моран.

Энни прошлась по комнате, внимательно рассмотрела все и ощупала, совсем забыв о том, что не одна. Когда она заметила Берту, стоящую смиренно у дверей и смотрящую отрешенно вперед, ей стало неловко. Берта, почувствовав ее взгляд, повернулась к ней и бесцветным голосом сказала:

– Госпожа графиня, вас ожидает госпожа де Моран. Если вы готовы, то я провожу вас.

Энни кивнула, махнула Карге, беспокойно поглядывающей из клетки, и последовала за служанкой.

Беатрисса ждала ее в стеклянном павильоне на первом этаже.

Она сидела за мозаичным кофейным столиком и следила за парой лебедей, плывущих по небольшому озеру в парке.

На столике стояли две чашки, и Энни предположила, что герцогиня желает переговорить с ней наедине.

– Как спалось, дорогая? – поинтересовалась Беатрисса, разливая золотистую жидкость из высокого фарфорового заварника по чашкам. – Попробуйте, это чай. Вряд ли мода на него дошла до провинции.

Энни опустилась на стул, и тут же перед ней оказалось блюдце с миндальным пирожным, заботливо придвинутое герцогиней.

Энни осторожно отпила горячий напиток из чашки.

– Вприкуску с пирожным вкуснее, – с улыбкой заговорщическим шепотом порекомендовала герцогиня.

– Действительно, очень вкусно и необычно.

– Люблю я вот так сидеть и пить чай, как сейчас с вами. Как только появляется зелень, в этом уголке парка становится невероятно красиво, а вот здесь, – она указала пальцем на клумбу, – у меня растут розы. Я ухаживаю за ними сама, не доверяя садовнику. Летом все увидите своими глазами.

– Летом?

– Конечно. Вам придется после свадьбы пожить здесь. Я понимаю, молодые, хочется свое. Но Бриенн пока не такой уютный. И я не знаю, захочет ли Кристиан там жить. Слишком неприятные воспоминания у него о родовом гнезде.

Энни оставила ее слова без комментариев, и герцогиня продолжила:

– Все ломаю голову, как ему удалось вас уговорить?

– Он сказал, что мой отказ вас очень расстроит, а он вас сильно любит и переживает за вас.

– Так и сказал? – Беатрисса скептически изогнула бровь.

– Почти. Точно уже не помню.

– Если он и переживал за меня, – рассмеялась герцогиня, – то уж очень умело это скрывал. Не особо он и хотел жениться, я вам скажу. Но сейчас, мне кажется, его настроения изменились. И теперь, к моей радости, он больше не считает меня выжившей из ума старухой. А вы что подумали обо мне, когда узнали, что Кристиан следует моей воле? Только давайте начистоту. Надеюсь, что ваша память вас больше подводить не будет.

– Я подумала, что вы весьма эксцентричны. Это очень необычно заставлять жениться неизвестно на ком.

– То есть вы с Кристианом были примерно одинакового обо мне мнения. Но вы оба ошибались. Во-первых, я не заставляла Кристиана. Я сделала ему предложение, от которого он не смог отказаться. А во-вторых, я все о вас знала, если не с рождения, то лет с шести-семи точно.

Энни отставила чашку с чаем в сторону, боясь пролить его из-за волнения.

– Но как это возможно?

– Генриетта раскаивалась, что дала обет не переступать порог вашего имения. Сколь сильно она ненавидела вашего отца, столь сильно желала посмотреть на внучку. Она договорилась с человеком, который знает вас близко, что тот станет рассказывать о вас все, что ему известно.

– Рассказывать? Бабушка жила неподалеку?

– Нет, конечно. Ей отправлялись письма. Каждый почтовый дилижанс из Ольстена вез письмо для Генриетты. У нее накопилась солидная пачка писем. Почти все она читала мне. Каждый раз, когда мы встречались. А виделись мы с ней очень часто.

– И кто же писал ей? Ханна? Это единственный человек, который знает обо мне все.

В голове Энни не укладывалось, что Ханна способна на такое. Энни успела обидеться на нее, а потом вспомнила, что Ханна не умеет ни читать, ни писать.

– Не Ханна, – сказала она сама себе.

– Не Ханна, – подтвердила графиня. – Отец Дарион.

Энни не поверила своим ушам.

– Отец Дарион? Он шпионил за мной?

– Ну почему шпионил? Он преподавал вам, а Генриетте рассказывал о ваших успехах и неудачах, о том, какая вы, всякие мелочи. Когда ваш отец отказался оплачивать занятия, расходы на себя взяла Генриетта. Кроме того, она делала ежегодные щедрые пожертвования приходу отца Дариона. После смерти Генриетты ее обязательства стала исполнять я, а отец Дарион продолжил писать письма, только теперь он адресовал их мне.

Заметив, что Энни нахмурилась, Беатрисса обеспокоенно поинтересовалась:

– Вы чем-то огорчены?

– Я думала, что отец Дарион занимается со мной по своей воле, потому что ему самому интересно, а он учил меня только потому, что ему за это платили.

– Ох, деточка моя, он занимался по своей воле. И ему действительно нравилось с вами заниматься. Но и от предложенных денег не отказывался. Уверена, что он нашел им достойное применение и потратил во благо прихода. Думаю, будет справедливо, если вы узнаете, что он о вас рассказывал. Я занесу вам письма. По этим письмам я вас полюбила заочно и подумала, что Кристиану лучшей невесты не найти, – лицо ее посветлело, и даже морщинки, как показалось Энни, разгладились.

– Только внук ваш так не считатет, – выпалила Энни и тут же прикусила язык. Слова вылетели прежде, чем она успела подумать. Еще и прозвучали с явной обидой.

– Мы можем у него спросить, – Беатрисса сказала это так живо, что Энни показалось, что она готова прямо сейчас сорваться с места в поисках внука.

– Не надо, – слишком быстро ответила Энни.

– Не надо, значит, не надо. Тогда вы мне скажите, почему вы согласились стать невестой Кристиана?

– Он предложил, я согласилась, – пожала плечами Энни, заерзав на стуле.

– А раньше вам предлагали замужество?

– Да.

– И вы не соглашались?

– Нет.

Не хватало сейчас, чтобы герцогиня начала допытываться, кто именно сватался к Энни. От воспоминаний о бароне Сусоне Энни передернуло. Сейчас госпожа де Моран начнет клонить к тому, что Энни понравился ее внук. А в этом ей бы не хотелось признаваться даже себе.

– А я знаю, почему вы не соглашались, – довольно произнесла Беатрисса.

«Потому что барон Сусон был похож на сушеного угря», – подумала Эниана.

Герцогиня сделала многозначительную паузу, ожидая ответа, но Энни молчала.

– Потому что вы ждали Кристиана!

От удивления Энни вытаращила глаза.

– Я все знаю. Генриетта оставила вам завещание.

Энни продолжала смотреть на нее с полным непониманием.

– В завещании было условие, что вам перейдет все ее имущество в случае заключения брака с герцогом Кристианом де Бриенном, если он на момент достижения вами брачного возраста будет в добром здравии.

– Да, там есть условие о замужестве, но имя жениха не указано, – улыбнулась Энни.

– Как не указано? – пришел черед удивиться герцогине. – Эта старуха меня обманула? Наверняка теперь она жарится на самой большой сковородке! Зря я молилась, чтобы ее душу пустили в рай. Надеюсь, молитвы мои никто не услышал.

Но через мгновение она уже довольно улыбнулась:

– Это даже к лучшему. Значит, когда вы соглашались стать невестой Кристиана, вы руководствовались не желанием получить выгоду, а чувствами. Мой внук вам нравится. Да?

– Иногда он бывает милым, – осторожно заметила Энни, стараясь ответить как можно нейтральнее.

– И как часто бывает это «иногда»? Я очень надеюсь на вашу честность.

– Один раз. У нас было не очень приятное знакомство на похоронах герцогини Уэйн. Так вот, до тех пор, пока он не открыл рот, он казался довольно милым.

– Это очень хорошо, – на лице герцогини расцвела широкая улыбка.

– Что хорошо?

– То, что ему не нужно быть милым, чтобы нравиться вам. Он нравится вам таким, какой он есть.

– Но я не говорила, что он мне нравится! – возмутилась Энни.

– Сказали… Сияющими глазами, румянцем на щеках, закусыванием губы. Я уже достаточно долго живу, чтобы не полагаться на слова. Ох, чайник совсем остыл, – она потрогала фарфор. – Не пора ли нам позавтракать? Кристиан не любит завтракать в одиночестве. Наверное, он давно проснулся и ждет нас.

– Ваша светлость, вы говорили, что Генриетта ненавидела моего отца. За что?

– Она хотела своей дочери лучшей жизни. В женихи ей она прочила кого-нибудь из окружения короля, ни больше, ни меньше. Эмилия была настоящей красавицей, потому все мечты Генриетты могли исполниться. Но вдруг случилась большая любовь с графом де Рени, который не только не желал продвигаться по карьерной лестнице, но и увез Эмилию в глушь. Эмилия писала Генриетте, что счастлива, но мать не верила дочери. Она считала, что счастливой можно быть исключительно в Париже или в одном из замков долины Луары. А когда с Эмилией случилось несчастье, Генриетта и вовсе возненавидела Шарля. В последние годы жизни навязчивым желанием Генриетты было вырвать вас из Ольстена любой ценой.

– Она чуть не сделала это с помощью тетушки Маргарет.

– Маргарет де Дамери та еще вертихвостка, – усмехнулась Беатрисса. – Генриетта надеялась, что Маргарет удастся уговорить Шарля отдать вас ей на воспитание. Однако, Шарль оказался тверже, чем я думала. Странно, что она так легко сдалась. Да еще и отдала завещание.

– Мой отец бывает очень убедительным, – Энни опустила глаза. – Возможно, ему не понравилось, что тетушка хотела отдать меня в монастырь. Он решил, что я не гожусь для этого.

– Верно, дорогая, у вас совсем другое предназначение.

Глава 6

В обеденном зале Энни старалась не вертеть головой по сторонам и следить за тем, чтоб ее рот не раскрывался от удивления. Зал был великолепный. Светлый, будто напоенный чистым воздухом. На стенах шелковые обои с изображениями птиц и цветов. На потолке плафон, имитирующий пронзительно голубое небо, проглядывающее в просветах пушистых облаков.

– Этот зал для скромных семейных обедов, – сочла необходимым пояснить герцогиня. – Для приемов зал значительно больше.

«И богаче», – продолжила за нее мысль Энни.

За столом прислуживали две девушки. Их Энни раньше не видела. Они были настолько вымуштрованы, что достаточно было одного жеста герцогини, чтобы они принялись исполнять ее желание. Они двигались без суеты, грациозно. Будь здесь Грета, она бы точно перебила половину посуды или пролила вино на скатерть.

Энни уже скучала по дому. Здесь она не чувствовала себя свободно. Она боялась взять не тот прибор, выбрать напиток, не подходящий к блюду. Вдвоем с Кристианом она чувствовала себя куда свободнее, чем под оценивающим взглядом герцогини. А в том, что герцогиня ее оценивает, Энни была уверена.

Кристиан во время завтрака безуспешно пытался подавить зевоту. Вероятно, картинка, где Кристиан давно проснулся и с нетерпением ждет совместного завтрака, существовала только в воображении Беатриссы. Внешний вид Кристиана красноречиво говорил о том, что по своей воле он покинул бы спальню не раньше полудня.

Надо отдать ему должное, он даже пытался поддерживать разговор. Правда, весьма вяло.

– Как вам спалось? – спросил он у Энни.

– Прекрасно.

– Вам у нас нравится?

– Да.

Решив, что он уже выполнил необходимую норму для того, чтобы считаться учтивым человеком, Кристиан принялся за рагу из кролика.

– Это просто прелестно, что Эниане у нас понравилось. Ведь совсем скоро ей здесь жить, – будто невзначай заметила герцогиня.

Кристиан чуть не подавился, а герцогиня заботливо похлопала его по спине.

– Что вы имеете в виду? – прокашлявшись, поинтересовался у бабки Кристиан.

– Уже летом Эниана будет жить здесь с нами. Разве не так?

– Не так. Свадьба – это серьезный шаг. К нему нужна подготовка. Приглашения. Платье невесты. Организация церемонии. Все это случится не раньше осени. Да и потом… мы решили жить в Бриенне. Замку требуется серьезный ремонт. До этого момента Эниана поживет в Ольстене, – Кристиан промокнул салфеткой губы.

– Эниана, вы с Кристианом действительно так решили? – Беатрисса обратила испытующий взгляд на Энни.

– Да, мы обсуждали это, – потупившись, ответила она.

– Милые мои, Бриенн сейчас выглядит печальнее пустой миски бедняка. На хороший внутренний ремонт уйдет лет десять, а на полную реставрацию лет пятьдесят. Мой любезный внук, ты решил начать семейную жизнь тогда, когда из тебя будет сыпаться песок? Как хорошо, что мы обсудили ваши намерения. Теперь мое предложение тебе будет действовать только при условии, что вы будете жить под одной крышей. И желательно со мной. Я тешу себя мыслью, что увижу своих правнуков. И я не собираюсь ради этого тянуть волынку до ста лет.

Лицо Кристиана помрачнело. Он взглянул на растерянную Энни и пожал плечами.

– Может, Эниана сначала посмотрит на Бриенн. А там уже решим, какой ремонт замку потребуется. Возможно, у Энианы не такой уж взыскательный вкус, – мягко возразил бабушке Кристиан.

– Да, стоит посмотреть, – подхватила идею Эниана.

Теперь Беатрисса пугала Энни. Все договоренности, к которым они пришли с Кристианом, грозили потерять силу. Получалось, что Эниане придется жить с ним под одной крышей, да еще под надзором старой герцогини. Уж она с ее дотошностью будет лично провожать их до спальни и контролировать процесс производства новых членов семьи. А там, глядишь, придумает еще и в завещании прописать, что Кристиан получит наследство, только если подарит ей правнуков.

Раз уж вернуться домой после свадьбы нельзя, то выбирая между Бриенном и Мораном, Энни выберет Бриенн.

– И когда вы решили туда отправиться? – осведомилась Беатрисса.

– Сегодня, – поспешно ответил Кристиан.

– Надеюсь, не прямо сейчас. После приема пищи в дороге растрясет. А бедная Эниана и так бледная. Вам нездоровится?

– Да, немного, – соврала Энни. Если она сейчас и чувствовала себя нехорошо, то только из-за осознания не радужных перспектив, открывшихся перед ней после слов герцогини.

– Может, стоит отложить поездку? Вам лучше провести день в кровати и набраться сил, – Беатрисса не на шутку забеспокоилась.

– Скоро все пройдет, – слабо улыбнулась Энни.

– Кристиан, – голосом, не терпящим возражений, распорядилась герцогиня, – проводи Эниану до спальни. Боюсь, что она может упасть в обморок.

Эниана, смущенная тем, что привлекла слишком много внимания к себе, поднялась из-за стола, причем сделала это так неловко, что оступилась и чуть не упала.

– Кристиан! – испуганно вскрикнула герцогиня, и он тут же подлетел к Энни.

Про себя Энни порадовалась, что Беатрисса подумала, будто она собиралась рухнуть без чувств. Лучше пусть думает так, чем если будет считать Эниану неуклюжей курицей.

Кристиан подхватил Энни под руку и повел наверх. Как только они оказались в коридоре второго этажа, она сразу же вырвала локоть из хватки Кристиана и зашипела:

– Какие еще дети? Мы договаривались, что после свадьбы каждый получит желаемое, и я вернусь в Ольстен.

– Проживать свои безрадостные дни? – не сдержался от язвительного замечания Кристиан.

– Ну, почему? С деньгами моей бабушки они были бы очень радостными.

– Я сам не знал. Честно. Ума не приложу, что ей стукнуло в голову.

– Я уже в шаге от того, чтобы отказаться от этой затеи! – фыркнула Энни.

– А про нотариальное обязательство вы забыли? Хотите разорить вашего папеньку?

К слову, Энни действительно забыла об этом неудобном теперь документе.

– Тогда я буду рада, если вы хотя бы обеспечите мне отдельное жилье подальше от вашей бабушки… и от вас!

Энни решительно направилась по коридору к себе.

– В другую сторону, – крикнул ей Кристиан.

Она со злости топнула ногой и развернулась в нужном направлении.

– Четвертая дверь слева, – напомнил ей герцог и, улыбаясь, поспешил вниз.

 Оказавшись в комнате, Энни свалилась на кровать. Она злилась. Все пошло не по плану.

– Что же делать, Карга? Что же делать? – бормотала она, уставившись вверх на расшитый райскими птицами балдахин.

Карга каркнула, оторвавшись от пшенной каши, которую ей принесла служанка по велению старой герцогини. Беатрисса всегда была внимательна к деталям. и клетка с вороной не осталась ею незамеченной, хоть она оставила ее появление в своем доме без комментариев.

– Да, я хотела заключить этот брак, но на своих условиях. А теперь получается, что все будет так, как решила бабушка Кристиана. Все будет по всамделишному.

Карга молчала, каша ей казалась важнее, чем стенания хозяйки.

– Нет, Карга, ты не права.

Ворона покосилась на нее – мол, незачем на меня возводить напраслину, я вообще занимаюсь своим делом и никого не трогаю.

– Да, если бы все сложилось не так… Если бы на нас не давили обстоятельства… Если бы мы встретились случайно… Если бы он предложил мне стать его невестой, потому что он сам того захотел… И если бы я согласилась только потому, что он мне нравится, а не потому, что надо мной навис призрак очередного Сусона…

Энни обхватила подушку.

– А представь, Карга, что если я ему ничуточки не нравлюсь. Получится же страшнейшая несправедливость, если он мне да, а я ему нисколечки. И почему он мне вообще должен нравиться? Он заносчивый, невыносимый, упрямый, – Энни загибала пальцы, чтоб не сбиться, – постоянно говорит гадости, и шутки у него странные, смешные, но глупые, и еще он красивый, и голос у него приятный. О, нет, – она разжала два пальца. – Это же совсем к делу не относится.

В дверь осторожно постучали. Энни крикнула, чтоб входили. И тут же попыталась побыстрее сесть, ей было неловко, что герцогиня застала ее в такой позе. Уж ее она не ожидала увидеть.

– О, дорогая, лежите, лежите, – ласково произнесла Беатрисса. – Как вам? Не полегчало? Слышала ваш голос.

– Я разговаривала с Каргой, – ответила Энни, надеясь, что говорила не настолько громко, чтобы герцогиня могла разобрать слова.

– Да, животные любят, когда с ними общаются. Обычно им нравится, когда с ними говорят с ласковой интонацией.

– Карга привыкла к разнообразию. Она все же была ярмарочной вороной.

– Как интересно.

– Да, я хотела купить ее у одного человека. А он решил мне ее отдать просто так.

– Вам, дорогая, тяжело отказать, – по-доброму улыбнулась герцогиня. – Я вам принесла письма отца Дариона, – только тут Эниана обратила внимание на шкатулку из красного дерева в ее руках. – Надеюсь, они поднимут вам настроение.

Энни приняла из ее рук шкатулку.

– Не буду вам мешать. Такое лучше смотреть в одиночестве, – Беатрисса поспешила уйти, оставив гостью, уже склонившуюся над шкатулкой.

Энни убедилась, что за герцогиней закрылась дверь и откинула резную крышку. Писем было много. Она достала всю пачку и прикинула их количество – если Беатрисса стала получать письма с того момента, как умерла Генриетта, то за семь лет корреспонденции должно было накопиться гораздо больше. Значит, Беатрисса какие-то утаила. Энни разложила письма на покрывале. Она сразу узнала почерк отца Дариона – ровный, каллиграфический. Не в пример почерку Энни, над которым он так любил подтрунивать. Буквы из-под ее пера скакали то так, то эдак, в зависимости от ее настроения.

Возможно, в шкатулке письма лежали в хронологическом порядке, но теперь это подтвердить или опровергнуть было невозможно. Они усыпали изумрудное покрывало подобно палым пожелтевшим листьям.

Энни взяла первое письмо. Оно действительно было адресовано досточтимой госпоже Беатриссе де Моран. Начиналось с длинных и цветистых благодарностей за то, что Беатрисса взяла на себя заботы о пище для ума и души Энианы.

«Ваши труды не пропадают зря. Зерна знаний падают в благодатную почву. Девочка сообразительна и любознательна, схватывает все на лету. Никогда мне не доводилось видеть, чтобы занималась она с леностью и неохотой. Даже если у нее не получается с первого раза, она будет пытаться до тех пор, пока у нее не получится. Такое поразительное упорство весьма похвально.

Больше всего ей нравятся история и география. Хоть эти знания не так важны на практике как письмо и счет, но зато они расширяют кругозор и развивают остроту ума. Посему прошу вас достать атласы с картами мира, с указанием государств, а также того, какая живность, где водится и какая трава произрастает».

Теперь Энни понимала, каким образом отец Дарион умудрялся пополнять библиотеку редкими экземплярами книг. Каждое письмо сопровождалось подобными просьбами. За выполненные просьбы он не забывал сердечно благодарить, во всех красках расписывая, сколько пользы принесла щедрость герцогини.

Иногда он описывал какие-то мелкие шалости, которые совершала Энни и рассказами о которых делилась с ним.

Энни находила его письма забавными до тех пор, пока не наткнулась на письмо о Франце. Внутри у нее все похолодело. Да, она рассказывала свою тайну отцу Дариону не на исповеди. Она рассказывала ему как старшему другу. Но разве как друг он не должен был сберечь ее тайну?

«Пламя первой любви опалило ее душу. Но хоть пилюля оказалась горькой, она имела полезный эффект – Энни научилась отличать настоящее от фальшивого и не поддаваться химерам. Ей хватило духа бороться с соблазнами и сохранить свою чистоту».

Справившись с волной стыда и возмущения, Энни поняла, что Дарион не назвал никаких имен и сообщил о событиях очень обтекаемо, в какой-то мере выгораживая Энни и приписывая ей чрезмерную благодетель.

Жаль, что ответные письма герцогини она не видела. Если она в них обмолвилась о своем внуке, то отец Дарион из добрых побуждений мог взять на себя миссию пристроить Энни в хорошие руки. Не умолчал он и о том, что к Энни сватались, но она неизменно отвечала отказом, потому что мечтает о настоящей, взаимной любви со своим избранником.

В последнем письме Энни зацепилась взглядом за фразу: «Она похожа на весенний ветерок, такой же свежий и легкий, ласковый и игривый, беззаботный и свободный. Кажется, что нет ничего проще поймать ее, но она тут же со смехом, просочится сквозь пальцы. Она хрупкая и ранимая, нежная и доверчивая. Однако сама не подозревает о том, какой силой обладает, какая буря до поры спит в ее сердце».

Глава 7

Кристиан зашел к Эниане в момент, когда она сидела на кровати, подложив под себя ноги, и читала письмо. Она была так увлечена, что не услышала, как скрипнула дверь. И теперь Кристиан, оставшийся незамеченным, не удержался от соблазна понаблюдать за ней. Ее глаза скользили по строчкам. Лицо при этом выглядело безмятежным. Лишь иногда она слегка улыбалась, и тогда на ее щеках появлялись аппетитные ямочки.

Закончив читать, она принялась собирать разбросанные письма и вздрогнула, заметив боковым зрением фигуру в проеме. Она тут же повернула голову в сторону Кристиана, и ее брови нахмурились.

– Почему вы не постучались? – гневно бросила она.

– Я стучался, – не краснея соврал Кристиан. – Вы были так увлечены, что ничего не слышали.

– Почему же вы меня не окликнули, раз уж вошли?

– Не хотел вас отвлекать. Но раз уж вы уже закончили заниматься своими делами, как насчет того, чтобы проехать в мой старый замок.

– Раз уж вы заявились ко мне, то отчего бы не поехать, – в тон ему ответила Энни. – Только дайте мне время переодеться.

– Позвать Берту?

– Не стоит. Сама справлюсь. Только не сочтите за труд не вламываться больше в эту комнату без стука.

– А может, вам помочь? С пуговицами, например?

– Уйдите отсюда, – прошипела Энни. – Иначе мне придется помочь вам это сделать. Чем-нибудь тяжелым, например.

– Не стоит, я сам справлюсь, – он закрыл за собой дверь. Но тут же дверь снова отворилась, и из-за нее появилась его физиономия:

– Но, если что, я никуда не ухожу. Если передумаете, зовите.

Нахально улыбнувшись, он снова исчез.

Энни поймала себя на том, что тоже улыбается. Но тут же согнала улыбку с лица и нахмурилась. Еще чего не хватало – одобрять его выходки!

Она подхватила разложенное служанкой на сундуке уже почищенное и отутюженное дорожное платье и, не медля ни минуты, переоделась. С этого индюка станется ворваться в процессе, лишь бы ее позлить.

Однако Кристиан смиренно дожидался ее в коридоре. Там она и застала его прижавшимся спиной к стене и рассматривающим потолок.

– Вы быстро. Солдаты армии королевства вам бы позавидовали.

Энни ничего не ответила и молча последовала за ним по коридору.

В дверях их окликнула герцогиня:

– Уезжаете уже? Будьте осторожнее.

Дорога на Бриенн обвивала Тур широкой змеей, устремляющейся от берега реки вглубь долины.

Сам путь был не длинный. Энни не успела утомиться. И молчание, повисшее в карете, еще не превратилось в тяжкое.

Суровый замок Кристиана был полной противоположностью воздушного и сказочного дворца герцогини де Моран. Выложенный из грубого желтого песчаника, он выглядел монументальным и настолько величественным, чтобы позволить себе не рядиться в рюши.

– Его строили как оборонительную крепость веке так в девятом, потом здесь было аббатство, а потом Бриенн пошел по рукам, – пояснил Кристиан, выбравшись из кареты и встав позади Энни.

– Судя по всему, вы сюда давно не наведывались.

Весь холм, на котором возвышался замок, порос шиповником. Кусты сплелись живой стеной, и Энни тщетно высматривала хоть что-то напоминающее тропинку между ними.

– Я здесь не был ни разу с тех пор, как меня забрала бабушка.

– Напоминает сказку про спящую красавицу.

– Думаете, в замке меня ожидает поцелуй?

– Разве что какого-нибудь одичавшего бродяги, – рассмеялась Энни.

– Если хотите, мы можем вернуться назад. Шато де Моран смотрится намного выигрышнее.

– О, нет! Мне уже все нравится. Эти замечательные кусты я так и оставлю. Попрошу кого-нибудь прорубить тайную тропинку. Зато ко мне никто не явится, чтобы проверить, как идет процесс производства потомства.

– Жаль, что драконы существуют только в сказках. Иначе я вам непременно подарил бы одного.

– Я бы не отказалась. Дракон в хозяйстве вещь незаменимая. Замок всегда под охраной. Захотел полететь куда-нибудь, сел на спину – и ты уже там. Понадобился огонь – всегда пожалуйста! А спал бы он у меня вон там, – Энни указала на широкую стену, примыкающую к цилиндрической башне с крышей, напоминающей черный колпак звездочета.

– Вам не хватило бы полученного наследства, чтобы его прокормить. Драконы обычно много едят.

– А кто сказал, что я кормила бы его сама? Я бы отпускала его пастись.

– Пастись? Вы разве не знаете, что едят драконы? – громко рассмеялся Кристиан.

– Людей, наверное. Каких-то, – пожала плечами Энни.

– Как думаете, почуяв свободу, он бы вернулся к вам на цепь?

– Ханна, говорила так: твое от тебя никуда не денется, а если оно делось, то это не твое.

– Сомнительное утверждение.

– Зачем держать кого-то против воли?

– Сказала девушка, у которой в клетке сидит ворона.

– Карга может улететь от меня в любую минуту, если того захочет. Она умеет открывать щеколду.

– А нас с вами заманили в клетку, пообещав золотых зерен. Мы сами захлопнули дверцу и отдали ключ в чужие руки. И теперь нам остается научиться сосуществовать, не пытаясь выклевать друг другу глаза, – невесело сказал Кристиан.

– Давайте лучше поищем тропинку, – Энни предпочла сменить тему. К реплике герцога ей нечего было прибавить и возразить было нечего.

Они долго бродили у подножия склона, пока Кристиан не нашел между кустами просвет.

– Совсем не факт, что если мы пойдем этим путем, то не упремся в тупик и не сможем продраться дальше. Может, лучше повернуть назад, пока не поздно.

Энни решительно покачала головой в ответ.

– А если вы исцарапаетесь?

– Мне не впервой. В детстве я любила бродить по лесам и логам.

К одной из дверей замка они добрались  почти без потерь. Энни разорвала подол платья, зацепившийся за колючую ветку, когда нетерпеливо пыталась высвободить его. А Кристиан оцарапал кисть – он отводил ветви так, чтобы они не мешали идти его спутнице.

Каменные ступени, ведущие к массивной железной двери замка, местами разрушились и осыпались желтоватой крошкой. Заржавевший замок долго не хотел поддаваться, но в конце концов не устоял перед напором Кристиана, не желавшего уходить ни с чем.

Внутри было сыро и прохладно. Энни почувствовала затхлый запах плесени. Входную дверь оставили открытой, чтобы хоть как-то осветить длинный холл. Кристиан не подумал о том, чтобы взять фонарь, и теперь они брели в полутьме, то и дело спотыкаясь о разбросанный хлам.

Первым делом они забрели в гостевой зал. Света, падающего сквозь зарешеченные окна, было достаточно, чтобы оценить печальное состояние помещения. От сырости по каменным стенам поползли черные пятна. На потемневшем, но сохранившемся паркете кучей тряпья валялись полуистлевшие гобелены и разодранные шторы. Картины на стенах запылились настолько, что невозможно было разобрать, что на них изображено. Одна из картин свисала лохмотьями с подрамника. Должно быть, ее долго кромсали ножом, но выбросить почему-то не решились. Выпотрошенный шкаф зиял пустыми пыльными полками. Неподалеку к стене приткнулась оторванная резная дверца шкафа. Стол и стулья из красного дерева были варварски разломаны. Целой оставалась только продавленная софа с загаженной обивкой. Видимо, на ней спали. Обгорелая спинка стула лежала в закопченном камине. Кто-то находился в такой нужде, что не постыдился использовать дорогую мебель в качестве дров. Или оскотинился до такой степени, что ему было совершенно все равно, чем топить, на чем спать и что есть.

В других комнатах обстановка была такой же удручающей. В некоторых мебель полностью отсутствовала, и о том, для каких целей служила комната, можно было узнать только после пояснений Кристиана.

Чем дольше Энни бродила по замку, тем тяжелее на сердце у нее становилось. Здесь витал дух безысходности и тоски.

Лучше всего сохранилась кухня. На рейке на стене висели разнокалиберные медные сковороды и сотейники. Всю поверхность запыленных столов и подоконников занимали кастрюли – высокие и низкие, широкие и узкие, с крышками и без. На полках стояли плетеные корзинки, заглянув в одну из них, Энни обнаружила розовых мышат.

– По крайней мере, у нас есть с чего начинать. Здесь нужна только уборка, – она красноречиво посмотрела на массивные потолочные балки, с которых свисали серые космы паутины.

На втором этаже располагались кабинет, библиотека, гостевые комнаты и спальни хозяев замка.

В библиотеке ей пришлось осторожно переступать по полу, чтобы не наступить на книги, разбросанные по нему. Было похоже на то, что кто-то целенаправленно крушил комнату, стараясь нанести как можно больше ущерба. Книги валялись и кверху переплетом, и раскрытые как попало, бесстыдно показывали вырванные или изъеденные грызунами страницы. На испещренных буквами листах расползались желтые пятна от воды. Кое-где прочитать текст было уже невозможно.

– Кто все это сделал? – спросила Энни.

– Мой отец или кто-то из его дружков, – с отвращением выплюнул Кристиан.

Родительская спальня выглядела довольно сносно. Время пощадило ее. Кровать до сих пор была заправлена красным покрывалом. Однако в центре кровати пугающе чернел обугленный кратер – пожар успели потушить. Рядом с кроватью стояла люлька, завешанная кружевным пологом.

То и дело Энни поглядывала на Кристиана. Казалось, что он сейчас не здесь, не с ней, а там, в своем прошлом. Когда она его окликала, пугаясь его отрешенного вида, он обращал на нее внимание не с первого раза. Энни становилось жутко. Она понимала, что в те мгновения он видит этот разрушенный замок совсем по-другому, слышит голоса родных для него людей.

В детской Кристиан стал еще мрачнее. Взглянув на него, Энни вздрогнула – она успела прочесть на его лице боль и сожаление.

В спальне было две детских кровати с одинаковыми голубыми покрывальцами. В углу пугающе скалилась облезлая лошадь-качалка. Рядом с ней валялись деревянные мечи.

– У вас есть брат? – спросила Энни.

Кристиан покачал головой.

Помолчав, он все же ответил:

– Братья, – и тихо добавил: – Были.

– Маркус умер в возрасте двух недель. Он родился слабым, и доктор говорил, что будет чудом, если он выживет. Хорошо, что мама об этом не узнала. Мама умерла в родах, счастливая, что дала жизнь сыну. Мы с Ноэлем остались с отцом. Он очень сильно горевал. Бабушка хотела нас забрать. Но он не отдал нас, сказал, что мы единственное, что у него осталось от любимой супруги, что мы смысл его жизни. – Кристиан невесело усмехнулся. – Постепенно он пристрастился к бутылке. Сначала он говорил, что ему это необходимо, чтобы залечить боль утраты. Потом выпивка стала необходимой, чтобы просто жить. Он просыпался и первым делом тянулся к бутылке, отходил ко сну, не выпуская ее из рук. В Бриенн стали приезжать чужие люди – мужчины, женщины. Затянувшиеся поминки переросли в бесконечный праздник. Чем дольше длилось веселье, тем меньше у отца оставалось денег. Он опомнился только тогда, когда все его знакомые растаяли как туман, а из слуг остались только Грюмо и кухарка Тереза. Грюмо пил вместе с отцом и тащил из дома все, что мог унести. Тереза пыталась образумить отца и заботилась о нас с братом, как могла. Бывало такое, что ей не из чего было готовить. А потом Ноэль заболел. Он весь день лежал в кровати. Я думал, что он ленится и смеялся над ним, а он в ответ только улыбался. Я понял, что он болен только в конце дня, когда попытался стащить его с кровати, чтобы заставить поиграть со мной. Его кожа была горячая как печка. Я побежал к отцу, он лежал внизу на софе и храпел. Я попытался разбудить его, но он дал мне затрещину и перевернулся на другой бок. Хорошо, что мне удалось разыскать Терезу. Она взглянула на Ноэля и побежала за доктором. Перед этим она отварила ивовую кору и сказала поить Ноэля, всучила мне тряпку и таз с холодной водой, чтобы я обтирал его. Я делал все, как она велела. Наступила ночь, а Терезы все не было. Ноэлю становилось хуже. Он задыхался, плакал, говорил, что он боится. Я лег с ним рядом, прижал его к себе. Он успокоился и затих. Я уснул, обнимая его. Сквозь сон я чувствовал, что он уже не такой горячий. Мне снилось, что ему стало лучше. На рассвете пришел доктор. Но лечить уже было некого. Ноэлю было семь. Тереза заставила отца написать бабушке, чтобы она организовала похороны Ноэля. Бабушка забрала меня к себе. Отец уже не возражал.

В глазах Кристиана блестели слезы.

– Прости. Мне не нужно было ничего спрашивать, – сдавленно сказала Энни.

– Это ты прости. Мне не нужно было ничего рассказывать. Это дом так на меня действует. Не нужно было приезжать. Я уже научился жить с притупленным чувством вины. А сейчас я снова думаю, что если бы не я, Ноэль был бы жив. Если бы я заметил раньше, что он чувствует себя плохо. Если бы я не уснул тогда.

– Все сложилось бы точно так же. Ты сделал все, что мог.

– Знаешь, что странно, я до сих пор переживаю из-за смерти Ноэля и мамы, но мне совсем не жаль отца. Хотя до того момента, как он начал пить, он был хорошим отцом. Наверное, потому, что во мне его дурная кровь. Он не думал ни о ком, кроме себя. Я тоже.

– Кристиан, кровь не при чем. Только ты выбираешь, по какому пути идти. Ты сам выбираешь путь.

– Я уже выбрал. Жениться ради денег на женщине, которую считал отвратительной.

– Это ужасно, – подтвердила Энни.

– И ничего страшного в этом я не видел. До встречи с тобой. Чем больше мы общались, тем гаже мне становилось. Только оказавшись здесь, я понял, как нужно поступить.

– И как? – Энни затаила дыхание.

– Я отказываюсь от брака с тобой. Бабушка переживет, она еще не успела разослать всем пригласительные. Завтра вызовем нотариуса и расторгнем помолвку. Я заплачу отступное. Как видишь по моим хоромам, не особо я богат, так что твоему отцу придется подождать, пока я расплачусь с ним. Возможно, ждать придется очень долго.

Энни нахмурилась.

– Но… но отец выдаст меня замуж за первого попавшегося жениха, имеющего две руки, две ноги, голову для шляпы и какой-нибудь завалящий титул. После твоего отказа так точно.

– Не переживай. Я поговорю с бабушкой. Нанесете пару визитов вежливости по первым сплетницам – и ты станешь самой завидной невестой. Герцогиня де Моран еще та интриганка. Так что, Эниана, ты свободна. И можешь сама выбирать, где тебе жить и за кого выходить замуж.

Вместо облегчения и радости, Энни чувствовала растерянность и разочарование.

– Ты свободна, – повторил Кристиан.

– Это хорошее решение, правильное, – тихо сказала она.

– Скоро сядет солнце, а нам еще пробираться через колючки. Нужно идти.

– Да.

Окинув еще раз взглядом комнату с двумя кроватями, Энни побрела к выходу.

– Энни?

Эниане почудились теплые нотки в его голосе, она обернулась с затаенной надеждой, сама не понимая, чего ждет от Кристиана:

– Да?

– Верни кольцо.

Глава 8

Всю обратную дорогу Энни напряженно смотрела в окно, пытаясь избавиться от ощущения, что на безымянном пальце чего-то не хватает. И не только на нем. Словно кусочек души у нее безжалостно выдрали, и теперь в том месте у нее сквозящая холодом дыра. Она сама не понимала, почему чувствует себя так гадко, будто ее предали.

Нет. Кристиан не мог от нее отказаться. Точнее, не от нее, а от денег. Слишком он их любит, слишком в них нуждается. Он добился своего. Сделал все, что от него требовалось. Привез невесту для одобрения. Зачем ему отменять свадьбу, когда наследство у него почти в кармане? Может, Энни ему настолько отвратительна, что он не хочет сталкиваться с ней в коридорах бабушкиного дворца? С герцогини де Моран станется настоять, чтобы они делили не только один дворец, но и одну спальню. Одно дело отправить нелюбимую женушку с глаз долой и жить припеваючи, а другое – лицезреть ее целыми днями.

Энни безуспешно пыталась вспомнить, какое было выражение лица у Кристиана, когда Беатрисса объявила о своем желании, чтобы молодые жили у нее. Сама Эниана в тот момент была так ошарашена, что реакцию Кристиана упустила из виду.

Если Кристиан не обрадовался, что ему придется жить со своей фальшивой женой под недремлющим оком Беатриссы, то все сходилось. Потому он поспешил в Бриенн. Ему нужно было понять, сможет ли он создать там хоть какие-то условия для того, чтобы поселить там Энни. Все же убедить бабушку в том, что молодоженам хочется пожить в уединении намного проще, чем объяснить, почему сразу после свадьбы его жена умчалась в Ольстен. Но состояние замка в Бриенне оказалось слишком удручающим, и Кристиан рассудил, что намного проще отказаться от брака с Энни.

А может Кристиан и не собирается ни от чего отказываться. Так, сделал жест доброй воли, чтобы показать, мол, я такой молодец, лети птичка на все четыре стороны. Я тебя не держу. Ты свободна.

Не хочешь лететь? Боишься, что такую никто приличнее барона Сусона замуж не возьмет? Ну так я переговорю с бабушкой, чтобы она восстановила твою репутацию. Когда-нибудь переговорю. Может быть. Она согласится. А может, и не согласится. Но тебе то что переживать? Все осталось так же, как и до моего приезда.

Вертела носом? А теперь признай, что тебе выгоден брак со мной. Умоляй, унижайся, проси, чтобы я изменил свое решение.

Нет, конечно же, Кристиан не собирается говорить с Беатриссой. Он не посмеет противостоять авторитету властной бабушки. И слова лишнего не вымолвит. Идти в открытую против ее воли, когда Беатрисса в мечтах уже нянчится с правнуками, сродни самоубийству.

Теперь Кристиан будет ждать, когда же Энни попросит его передумать, станет откладывать обещанный ей разговор с бабушкой. Как пить дать, так и будет. Не дождется.

Украдкой Энни взглянула на Кристиана. Он выглядел задумчивым. И судя по выражению лица, думы его были безрадостны.

По приезде Энни, сославшись на головную боль, поспешила к себе. Удаляясь, она слышала, как Беатрисса отчитывала Кристиана:

– Не хватало еще, чтобы девочка заболела! Додумался отвезти ее на свою развалюху. Бедняжка надышалась миазмов и теперь ей плохо!

Как Энни ни пыталась уснуть, у нее не получалось. Она никак не могла отделаться от мыслей о поступке Кристиана. Она уже решила, что подыграет ему, а сама будет ждать, когда же он пойдет на попятную. И тогда у нее появится повод попрекать его слабостью. До самой старости она его будет грызть при всяком удобном случае. Да…

А что если он и правда откажется от брака? Она вернется в Ольстен и больше никогда его не увидит. Но не этого ли она сама хотела? У него будет своя жизнь. А у нее своя. Ее сердце болезненно сжалось. Все будет по-прежнему. Отец снова станет подыскивать женихов. А ей не надо никого. Она уже с этим женихом смирилась.

В дверь тихонько постучали. Энни улыбнулась.

Кристиан… Ну, конечно. Рано же он сдался.

– Войдите, – слабым голосом отозвалась Эниана.

– Все переживаю, как вы себя чувствуете, – на пороге стояла герцогиня с подносом в руках. – Принесла молока и выпечку. Наш повар печет потрясающие булочки. Вы просто обязаны их попробовать.

Беатрисса поставила поднос на столик.

– Дорогая, вы так плохо выглядите, – голос Беатриссы звучал обеспокоенно. – Эта бледность. Эти синяки под глазами. Не стоило вам бродить по Бриенну. Кто знает, какая зараза там водится. Кристиан тоже выглядит неважно. Может, стоит вызвать доктора?

– Не нужно, – тихо ответила Энни, спрятав руку, чтобы герцогиня невзначай не заметила отсутствия кольца.

После ухода герцогини, Энни принялась за булочки. Есть не хотелось, но нужно было хоть чем-то занять себя, чтобы не думать о неприятных вещах. Помогало плохо. Назойливые мысли с завидным упорством лезли в голову. Она рьяно откусывала такие большие куски, что давилась, отхлебывала из бокала молоко и утирала ладонью слезы.

На нее сразу навалилось столько эмоций, что она не могла в них разобраться. Ей было обидно из-за того, что от нее отказались, причем причина не имела никакого значения. Ей было страшно, что она никогда больше не увидит Кристиана. И она злилась на себя за то, что чувствовала обиду и страх. Ну, исчезнет Кристиан из ее жизни, и что? Есть люди более достойные и благородные, чем он. Радоваться надо, если все действительно сложится так, как он обещает.

Всю ночь она металась по кровати. Ненадолго впадала в полузабытье и просыпалась вновь, прислушиваясь к шорохам ночи и к своим ощущениям.

К завтраку Энни спустилась разбитая и сонная. Ночью ей так и не удалось уснуть. Кристиан тоже едва сдерживал зевоту. Единственным бодрым человеком за столом была герцогиня.

– Как вам вчерашняя поездка? – поинтересовалась она, не забыв посетовать на болезненный вид Энианы. – Что вы решили по поводу замка?

– Мы не будем там жить, – ответил Кристиан.

Герцогиня окинула их торжествующим взглядом:

– Правильно. Я рада, что вы сами приняли верное решение. Здесь вам будет гораздо удобнее.

– Здесь мы тоже жить не будем, – огорошил ее Кристиан.

Беатрисса изогнула бровь и спросила у внука:

– Где же вы будете жить?

– Вместе нигде. Свадьбы не будет, – холодным, ровным тоном ответил он.

– Эниана, милая, как же так? – внимание герцогини переключилось на Энни. – Говорила я ему не возить вас на эти жуткие развалины. Любая испугается.

Энни молчала, сминая в пальцах салфетку.

– Это мое решение, – удивленный взгляд герцогини тут же метнулся к внуку.

– Я понял, что недостоин ее, – пояснил Кристиан.

Глаза герцогини изумленно распахнулись, рот открылся и оттуда вырвался судорожный вздох. Дрожащая рука потянулась к колокольчику, звон которого вскоре заглушил ее душераздирающий крик:

– Персиваль! Персиваль!

Сию же секунду будто из-под земли возник дворецкий.

– Персиваль, сделай немедленно лавандовых успокоительных капель.

Дворецкий едва заметно кивнул и вскоре поднес ей бокал, наполненный прозрачной жидкостью.

– Да не мне, болван! Капли нужны Кристиану. У него предсвадебный мандраж.

Первиваль поставил бокал на стол перед молодым герцогом, поклонился и удалился.

– Зря вы так, это взвешенное решение, – Кристиан отставил бокал подальше.

– А как же наследство? Простите, Эниана, что затрагиваю эту щекотливую тему, но, зная, что Кристиан не может держать язык за зубами, думаю, вы уже в курсе.

– Обойдусь. Продам Бриенн. Возможно, замок там не в лучшем состоянии, но земли там плодородные и места живописные. А не получится продать быстро, пойду служить в армию.

– Глупости какие! А я-то думала, что ты уже повзрослел. Подумай о своем будущем, обо мне, об Эниане.

Она бросила беглый взгляд на Энни:

– Бедная девочка, да на ней лица нет. Как ей возвращаться назад, это же такой позор!

– Да, потому я и хотел попросить вас замолвить словечко о ней по своим знакомым. Мне кажется несправедливым, что о такой прекрасной девушке ходят грязные слухи.

– Я не верю тому, что слышу, – причитала герцогиня. – Я отказываюсь в это верить.

– И пожалуйста, свяжитесь с нотариусом. Мне нужно составить обязательство, что я гарантирую выплату отступного.

– Ты точно надышался в замке миазмов и сошел с ума!

Герцогиня с надеждой взглянула на Энни:

– Скажите хоть вы, что хотите замуж за моего балбеса.

– Хочу, – без промедления ответила она. Кристиан с удивлением посмотрел на бывшую невесту.

– Вот, видишь! Эниана считает тебя достойным кандидатом, – как маленького принялась уговаривать внука герцогиня.

– Все потому, что ей не с чем сравнивать.

– Я уже разослала пригласительные.

– На свадьбу?

– Ну, не на свадьбу, – замялась герцогиня. – У нас ни платья, ни меню, ни согласованной с собором даты! Я хотела сделать небольшой сюрприз, устроить прием по поводу знакомства с невестой. Хорошо хоть, я не указала повод торжества, – она потерла лоб ладонью.

– Вот как раз и представите Эниану. Все к лучшему. А сейчас простите, вынужден удалиться. У меня дела, – Кристиан поднялся из-за стола и, не удостоив Энни взглядом, ушел.

Энни проследила за ним до тех пор, пока он не скрылся в дверях, и закусила губу, чтоб не расплакаться.

– Пожалуй, я все-таки выпью, – герцогиня залпом осушила бокал с каплями.

Затем она пересела поближе к Эниане.

– Дорогая, что все-таки между вами произошло. Ведь все было хорошо.

– Кристиан вспоминал свое детство, а потом сказал, что если он женится на мне ради наследства, то будет похож на своего отца. А его он не очень любит.

– И есть за что его не любить, – вздохнула Беатрисса. – Но Кристиан не такой.

– Я знаю.

– Должна признаться, я горжусь им. Когда для получения больших денег нужна такая малость как сделка с совестью, большинство выберет сделку. С совестью всегда можно договориться. И чем больше на кону, тем обычно она сговорчивей.

– И что теперь? Он продаст замок? Там же не только плохие воспоминания, но и светлые.

– Недвижимость не так быстро продается. Дай бог, до моей смерти не продаст. Если вдруг найдется покупатель, я всегда могу перекупить Бриенн. Да и наследство я завещаю ему. Это мой единственный внук, и я еще не выжила из ума, чтоб раздаривать свое богатство церкви.

Энни улыбнулась. Все-таки герцогиня умела проигрывать с достоинством, и нищета Кристиану не грозит. Хотя бы за это Энни могла не переживать.

– Вы мне нравитесь, Эниана, – продолжила герцогиня. – И вне зависимости от отношения к вам моего внука, вы всегда будете дорогой гостьей в этом доме. Мне очень жаль, что так получилось. И все, что я смогу для вас сделать, я сделаю. Вы будете блистать на празднике в вашу честь. Все будут покорены вами. Уж я это обещаю.

Глава 9

До приема во дворце Беатриссы оставалось две недели.

Оскорбленная гордость Энни требовала немедленного возвращения в Ольстен. Но благоразумие подсказывало, что жизнь – длинная и непредсказуемая и не нужно упускать возможность вернуть утраченную репутацию. С клеймом парии жить гораздо сложнее, любой знатный двуногий будет мнить, что ты обязана пасть перед ним ниц и целовать носки его туфель только потому, что он соизволил уделить тебе толику внимания.

Кроме того, ей было жаль Беатриссу, которая ей ничего плохого не сделала.

Кристиан целыми днями где-то пропадал, и Энни почему-то это злило. Где он бродит? Чем занимается? Девок в тавернах тискает? А может, подыскивает себе новую невесту?

На следующее утро после объявления Кристианом своего решения Беатрисса потащила Энни в Тур к лучшим модисткам. За такое короткое время ни одна умелица сшить праздничный наряд не взялась. Поэтому пришлось выбирать из готового. Все равно потребовались значительные переделки, где-то ушить, где-то подрубить подол и добавить деталей.

Герцогиня получала истинное удовольствие, подбирая для Энни платья. Ее лицо лучилось от радости, а сама она переполнялась кипучей, неуемной энергией. Она прохаживалась по мастерской, перебирала образцы тканей, кружева и ленты, давала указания швеям.

– Посмотри, какая ткань. Она невероятно подойдет к твоим глазам, – Беатрисса подозвала Энни и показала струящуюся лазурную ткань. – Решено, из нее будем шить твое свадебное платье.

– Но я не выхожу замуж, – Энни заподозрила, что за хлопотами герцогиня забыла, что свадьба отменяется.

– Охо-хо, когда-нибудь выйдете. Я хочу сделать вам подарок, чтобы вы хоть иногда вспоминали меня. Не отказывайте, прошу.

– А если я выйду замуж нескоро и моя фигура поплывет?

– Значит, вам придется не налегать на булочки. Милая мадам Шер, снимите мерки с моей дорогой девочки и разработайте несколько фасонов. На днях мы заедем и выберем то, что понравится Эниане.

– Они не успеют до моего отъезда, – запротестовала Энни.

– Ничего страшного, они сметают все швы, вы примерите, чтобы убедиться, что все в порядке. Швеи спокойно дошьют платье. А я отправлю его к вам в Ольстен.

– Вы так добры ко мне. Наверное, это будет неслыханной наглостью, но я хотела бы вас попросить кое о чем. Сможет ли кто-нибудь оценить мои манеры и научить меня, как нужно себя вести. Я не хочу ударить в грязь лицом на приеме.

– Конечно, милая, – улыбнулась герцогиня и одобрительно похлопала ее по руке.

На следующий день Беатрисса прислала к ней мадам Лазар. С утра до вечера, с небольшим перерывом на обед она учила Энни светским премудростям. Кроме мадам Лазар, на пару часов в день  к Энни заглядывал месье Шанеэль, сухой, подтянутый старичок. Он обучал ее танцевальным фигурам. Беатрисса сказала, что Энни нужно будет обязательно станцевать первый танец, а потом ее имя не будет упоминаться в списке церемониймейстера. В движениях, показываемых Шанеэлем, Энни с удивлением узнала черты танца, который она самозабвенно плясала на гуляниях в Ольстене. Вот только тот танец был непосредственным и живым, а то, чему учил Шанеэль, отличалось напыщенностью и жеманством. Искусственность сквозила во всем.

Мадам Лазар мучила Энни отработкой реверансов. «Даже если вы не умеете хорошо танцевать, вам будет в заслугу умение безукоризненно делать реверанс. В приличном обществе важно уметь раскланиваться на все лады. Только так вы сможете доказать, что являетесь его частью». Шанеэль с особым рвением измывался над Энни, требуя безукоризненности в исполнении без малого сотни вариаций реверансов, встречающихся в танце.

Ночью Энни валилась на кровать от усталости, а утром все повторялось сначала.

Но и Беатрисса без дела не сидела. Помимо организации праздника, она взяла на себя заботы иного характера. За неделю до бала она позвала в гости двух своих подружек, заядлых сплетниц – графиню Шантоле и баронессу Экрю.

Перво-наперво она взяла с них слово, что все сказанное в малой розовой гостиной останется в ее стенах, так как является строжайшей тайной, которую герцогиня может доверить только им одним.

Никто не должен знать, по какому поводу герцогиня устраивает торжество.

Но своими дорогими подругами она может поделиться тем, что ей удалось отыскать спустя много лет внучку своей лучшей подруги, безвременно почившей Генриетты.

Сочинять у Беатриссы получалось превосходно. Она увлеченно рассказывала придуманную на ходу историю, расцвечивая ее трогательными деталями.

Гостьи услышали, как молодой граф Шарль де Рени полюбил дочку Генриетты Эмилию. Герцогиня была против отношений молодых, и Шарлю с Эмилией пришлось бежать. Долгие годы Генриетта безуспешно искала свою дочь. Все, на что она могла рассчитывать – редкие письма без обратного адреса. Из писем она узнала, что у нее появилась внучка. Генриетта завещала ей все свое состояние, чтобы хоть как-то искупить вину перед дочерью. До самой смерти она сокрушалась, что ей так и не удалось увидеть внучку. На смертном одре она взяла клятвенное обещание с Беатриссы, что та отыщет Эниану де Рени и заменит ей бабушку. И только недавно совершенно случайно в одной из отдаленных провинций Кристиан нашел ее и привез сюда.

Гостьи охали, ахали, прикладывали платочки к глазам. Им не было дела до логичности рассказа. Главное, что все закончилось хорошо.

В довершение Беатрисса вызвала Персиваля и попросила пригласить Эниану.

Как только Энни, скромная и свежая, как ранняя весна, появилась в дверях, герцогиня подошла к ней и взяла за руки:

– Вот оно, мое сокровище, моя радость!

Это вызвало новую волну оханий, аханий и слез умиления.

Через пару дней в гости к Беатриссе нагрянула другая ее знакомая – графиня Фронтаж. Она нетерпеливо ерзала на софе и водила своим длинным носом, будто принюхивалась, когда задавала ничего не значащие, свойственные приятной светской беседе вопросы. Герцогиня отвечала как обычно и охотно поддерживала разговор, но о предстоящем событии не обмолвилась ни словом. И вот когда все сплетни были пересказаны, графиня Фронтаж не выдержала:

– Да что ж это такое? Почему кому-то вы доверяете свои секреты, а мне нет? Чем я провинилась перед вами?

– Глупости! Милая, но какие секреты у меня могут быть? Тем более от вас.

– А что это за история с внезапно найденной родственницей?

Герцогиня округлила глаза:

– Ах, нет! Ну какая в этом тайна? Нашлась внучка моей давней покойной подруги. Через несколько дней  я объявлю об этом всем хорошим знакомым.

– Возможно, я ошибаюсь и речь идет о совсем другой де Рени, но я должна вас предупредить, вы в большой беде, мой друг. В последнее время вы редко выезжаете, поэтому не знаете, о чем все гудят. Так вот, девица де Рени – настоящая охотница за чужими деньгами. Подозреваю, что эта проныра охмурила нашего дорогого Кристиана. Не так давно она ловила в сети барона Сусона, – доверительно понизила голос графиня.

– Господи! – произнесла герцогиня.

Воодушевленная графиня Фронтаж продолжила:

– Но барон – человек, умудренный жизнью, с легкостью раскусил ее нечистоплотные намерения. А Кристиан, он же еще так юн и доверчив. И неизвестно, к каким средствам она могла прибегнуть, чтобы обольстить его. В деревнях девушки редко блюдут приличия. Если наши дамы стыдливо покажут щиколотку, то те, не покраснев, пустят под юбку.

Герцогиня расхохоталась, а графиня Фронтаж непонимающе уставилась на нее.

– Как же вы меня рассмешили, дорогая, – утирая слезы, сказала она. – Это же насколько нужно было отчаяться, чтобы приударить за бароном Сусоном? Уж простите меня, но даже я не рассматривала бы его кандидатуру. Слишком я молода и прекрасна для него! Зачем же очаровательной девушке этот трухлявый пень? Из-за денег? О, нет! В них она не нуждается. Она единственная наследница Генриетты, а Генриетта отнюдь не бедствовала.

– Вы точно в этом уверены?

– Точнее некуда. Считайте, что я сама видела этот документ своими глазами. А если у вас есть глаза, то вы, увидев мою красивую, юную протеже, поймете, почему Сусон развязал язык. Видимо, обида заставила его забыть, что правда, хоть и ходит медленнее лжи, но она рано или поздно постучит в двери. То же могу сказать и о Маргарет Дамери. Была б ее воля, она бы запрятала бедную девочку в монастырь, а сама на ее деньги жила припеваючи.

– Что вы говорите? Это очень серьезное обвинение.

– Я, дорогая моя, никогда не мела языком, не имея достаточных оснований. Конечно, все это я вам говорю не для передачи широкому кругу. А теперь, дорогая моя, мне пора. У меня столько хлопот, столько хлопот. Совсем скоро прием, а мы никак не можем согласовать меню, – Беатрисса улыбнулась, и графине Фронтаж стало ясно, что беседа окончена.

Чем меньше времени оставалось до торжественного приема, тем сильнее Энни ощущала мандраж. Она понимала, что к ней будут присматриваться в попытке найти подтверждение правдивости слухов. То, что отношение к ней будет предвзятым, было ясно как божий день. И только от нее зависело, получится ли изменить мнение о себе в лучшую сторону.

Больше всего она боялась опозориться в самом начале. Менуэт был первым в списке церемониймейстера, и она должна была танцевать его с Кристианом. Странно, что он с готовностью согласился потренироваться с ней. Хотя чего странного, в нем говорило чувство вины. Несколько вечеров мучений с нею не такая уж большая плата за успокоение своей совести. Помашет платочком вслед карете, а ей объясняй потом отцу, чем жениху не угодила.

Почему-то ее задевало, что Кристиан при разговоре с ней цедил слова как воду в пустыне, а после репетиции сразу же уходил. К тому же он начал обращаться к ней подчеркнуто холодно и снова на «вы».

В назначенный день Эниана напоминала благоухающий нежный цветок. Розовое воздушное платье подчеркивало ее юность и невинность. Венок, украшенный крошечными бутончиками из розового топаза, привлекал внимание к уложенным волнами золотым волосам.

Беатрисса уверила Эниану, что розовые топазы помогают при сильной тревоге и волнениях, и с этим талисманом все пройдет просто прекрасно. Герцогиня произносила это со знанием дела, и если бы Энни была внушаемой, то слова Беатриссы возымели бы действие. Но, обладая богатым воображением, Энни отчетливо видела, как она сбивается с такта, наступает на хвост платья какой-нибудь даме, обливает всех оказавшихся рядом вином из бокала.

Если бы не внезапно возникший рядом Кристиан, она бы успела придумать еще сотню нелепых ситуаций, в которые непременно попадет. Реакция Кристиана на ее вид разочаровала. Она ожидала увидеть восхищение и сожаление, а лучше глубокое страдание от осознания того, что скоро он ее потеряет. Но нет. Он улыбнулся и спросил:

– Готовитесь покорить всех местных мужчин?

– Конечно. Зря я, что ли, неделю тряслась в карете? – не удержалась Энни: – Да еще и в такой компании.

– И что вы будете с ними делать?

– Выбирать, конечно. Вроде бы вы мне именно это и советовали. Пройдусь, как на ярмарке, посмотрю на всех, сравню друг с другом. А вы мне подскажете, на кого стоит обратить пристальное внимание. В конце концов, не могу же я расстраивать отца. Раз уехала с женихом, то и вернуться должна с ним. И не важно, что он несколько изменится за время пути. Думаю, для отца это особого значения не имеет.

– Желаю удачи.

Вечер проходил в большом танцевальном зале – Беатрисса показала его Эниане заранее. И правильно сделала. Иначе бы Энни ходила разинув рот. Такого великолепия она никогда не видела. Все здесь было призвано поражать воображение и кричать о богатстве хозяев.

И хотя Энни не в первый раз видела его убранство, от обилия позолоты, сверкающей в свете тысячи свечей, у нее закружилась голова.

Кристиан не отходил от нее ни на шаг. Если бы он оставил ее хоть на минуту, она захлебнулась бы в этом разноцветном колышущемся море бальных платьев. Она и так практически оглохла от неумолкающего гомона, какофонии мужских и женских голосов. Вдобавок в зале было душно от тяжелых запахов пудры и духов. Энни хотелось затеряться, исчезнуть, хотя бы спрятаться за тяжелую портьеру, чтоб никого не видеть и не слышать.

Она решила, что после первого танца незаметно ускользнет – ее никто не знает, а значит, и уход не заметят. Главное, не запороть первый танец. Не оступиться, не перепутать шаги, не растянуться на потеху толпе на начищенном до зеркального блеска паркете.

Однако все ее опасения оказались напрасными. Как только зазвучала мелодия, ее тело откликнулось само. Она не считала шаги, не думала о том, какое же движение должно быть следующим, и забыла обо всех страхах. Все показалось каким-то незначительным. Существовала только музыка и улыбающиеся глаза Кристиана напротив.

Когда прозвучали последние ноты, Кристиан подал Эниане руку, намереваясь проводить ее к софе. До софы онии так и не дошли, их перехватила Беатрисса и увлекла Энни за собой в центр зала. Церемониймейстер призвал гостей к тишине. И когда шум стих, герцогиня заговорила:

– Дорогие мои друзья, вам было интересно, по какому поводу я вас пригласила. Мне очень хотелось представить вам внучку моей подруги, Эниану де Рени. Когда Генриетта умирала, то взяла с меня обещание, что я заменю Эниане родную бабушку, – Беатриссе так понравилась придуманная ею история, что она сама постепенно начинала в нее верить. – Когда Кристиан после долгих и упорных поисков сумел отыскать ее, я стала самой счастливой на свете. И я сделаю все, что от меня зависит, чтобы моя новоприобретенная внучка была счастлива. Теперь я хочу, чтобы вы разделили мою радость – веселитесь, танцуйте, наслаждайтесь вином и закусками!

Во время речи герцогини сотни взглядов одновременно обратились к Энни. А она стояла и глупо улыбалась, чувствуя, как начинают алеть щеки. Если Беатрисса будет говорить долго, то лицо Энни сольется по цвету с ее платьем. Но Беатрисса ограничилась короткой речью, и сразу после ее завершения, проводила Энни к Кристиану. Взгляды, любопытные, ощупывающие, оценивающие, завистливые, сопровождали Энни всю дорогу.

У софы, где расположился Кристиан, Беатриссу и Энни обступила стайка девушек и молодых мужчин. Энни сдержанно улыбалась, давала неопределенные согласия в ответ на приглашения в гости.

– Постараюсь… Очень приятно…Если задержусь в Туре, непременно навещу вас, – произносили ее губы, а в голове, как стайки проворных рыбок, проносились мысли: – Кто все эти люди? Что им всем от меня надо? Какие еще визиты?

Лица мелькали, менялись, начинали расплываться и терять человеческие черты, голоса сливались в единый шум, и Энни уже не совсем понимала, кто ей только что задал вопрос. В ушах раздался тихий протяжный звон.

Из странного состояния ее вывело прикосновение к руке и негромкий голос:

– Простите, вынужден ненадолго лишить вас общества нашей дорогой гостьи.

Кристиан. Энни с благодарностью посмотрела на него.

Лавируя между разнаряженными гостями, Кристиан вел ее к выходу на террасу.

– Вы держались молодцом, – почти шепотом произнес он.

– Да? А мне показалось, что я выглядела, как диковинная зверушка на ярмарке, за показ которой даже денег не взяли, поэтому и набежала толпа. И каждый норовит ткнуть прутиком, чтобы проверить, что зверушка умеет.

– Ваши сравнения всегда удивляют меня. Конечно, всем интересно на вас посмотреть. Особенно после того, как бабушка вас представила. Даже для меня это оказалось сюрпризом. Теперь придется придумывать историю о том, как долго я вас искал.

– И как долго вы меня искали?

– Думаю, всю жизнь.

Глава 10

На свежем воздухе Энни стало лучше. В голове прояснилось. Исчезло чувство подступающей дурноты. Энни оперлась на ограду террасы и повернула в голову в сторону пейзажного парка. На фоне звездного неба темнели силуэты деревьев. Из-за черных дымчатых туч на миг показался бледный диск луны и снова скрылся.

Энни не нужно было смотреть на спутника, чтобы понять, что он расположился рядом с ней в похожей позе.

– Вам плохо? – спросил он обеспокоенно.

– Нет.

– Как поиски женихов?

– Если честно, я не была готова к такому разнообразию. Глаза разбегаются, знаете ли.

– Может, тогда и не стоит утруждать себя?

– Ну уж нет. Должна же быть для меня какая-то выгода во всем этом предприятии.

– Возможно, я смогу вам чем-то помочь в выборе.

– Неужели кого-то хотите посоветовать?

– Да. Этот человек знатен, происходит из древнего рода. Хорош собой, неглуп, умеет признавать свои ошибки, у него прекрасное чувство юмора. Он нисколечки не похож на Сусона. А главное, вы запали ему в душу с первого взгляда.

Энни оглянулась на огромные желтые окна, за которыми мелькали фигуры гостей.

– Он здесь?

Кристиан кивнул.

– И он успел рассмотреть меня за какой-то час?

– Почему вы решили, что он не видел вас раньше?

Энни задумалась. Единственный, кого она видела рядом с Кристианом, был его друг. Но она его даже не запомнила.

– Теперь когда вы не связаны никакими обязательствами и обещаниями, вы вольны выбирать по зову сердца. Энни, выходи за меня замуж. Я уже не могу представить жизнь без тебя. Я не идеальный, впрочем, это ты поняла при нашей первой встрече, но если ты решишь принять меня таким, какой я есть, обещаю сделать все, чтобы ты была счастлива. Я открыл дверцу клетки и выбросил ключ. В любой миг ты можешь улететь от меня, но мне бы очень хотелось, чтобы ты осталась со мной навсегда.

Несмотря на ночную прохладу, лицо Энни вспыхнуло. Она обрадовалась, что на террасе достаточно темно, и Кристиан этого не заметит. С подозрением она взглянула на него: не шутит ли? Но его глаза лихорадочно блестели и внимательно смотрели на нее. Казалось, он не дышит, ожидая ее ответа.

– Я согласна, – негромко ответила она.

На его лице отобразилось облегчение, и через мгновение в его ладони оказалось кольцо, то самое, что он уже надевал на ее палец.

Энни протянула руку. Он взял ее тонкие, подрагивающие пальчики,  но внезапно остановился.

– Ты себя хорошо чувствуешь? Не мутит? Голова не кружится?

– Нет.

– Хорошо. Это на тот случай, чтобы ты не сказала, что чувствовала себя дурно и не могла мыслить здраво.

– Надевай уже.

– Может, сначала вернемся в зал?

– Зачем?

– Скажешь еще, что надо было всех посмотреть. А то увидишь кого-нибудь получше. Жалеть потом будешь.

– Я сейчас сама его надену, – прорычала Энни.

Он рассмеялся и, надев кольцо на палец, поцеловал ее руку. От прикосновения к коже его губ Энни опалило жаром.

– А ответное признание будет? – спросил он, явно повеселевший.

– Нет.

– Бабушке нужно сказать. Будет теперь ворчать, какой у нее непостоянный внук.

– И поделом тебе, – злорадно ухмыльнулась Энни.

– Как ты могла подумать, что я добровольно кому-то отдам тебя?

– Зачем тогда было отказываться от меня?

– Я не отказывался. Я хотел, чтобы ты была со мной не потому, что вынуждена обстоятельствами, а потому что сама этого хочешь. Я дал тебе время, чтобы ты разобралась, что чувствуешь ко мне.

– Бесишь ты меня, – выпалила Энни.

– Это не то, что я надеялся услышать, – рассмеялся Кристиан. – Хочешь ли ты, чтобы я бесил тебя всю оставшуюся жизнь?

– Да.

Найти бабушку стоило труда. Бальный зал напоминал пышную клумбу, на которой разом распустились сотни диковинных цветов. Пока Кристиан пытался вспомнить, какого цвета было платье на герцогине, Энни заметила ее в кругу гостей. Она рассказывала им что-то, улыбаясь и обмахиваясь веером. Дамы и кавалеры внимательно слушали и иногда покачивали головами или взрывались хохотом.

Когда Эниана и Кристиан подошли к ней, герцогиня уже закончила историю, и обратила внимание на внука с его спутницей:

– Где вы были, дорогие мои?

– Эниане стало душно. Мы дышали свежим воздухом на террасе. Можно вас на минуточку?

Герцогиня с улыбкой извинилась перед собеседниками и последовала за внуком и Энни.

– Что-то случилось? – обеспокоенно спросила она.

– Да. Я предложил Эниане стать моей женой.

Герцогиня посмотрела на Кристиана и покачала головой:

– Что ж ты как флюгер: то хочу, то не хочу. У меня уже столько молодых и не очень людей интересовались Энианой, я уже книжечку успела завести, чтоб никого не забыть и выбрать из списка самого достойного, а тут ты снова объявился. Надеюсь, Эниана тебе, дурню этакому, отказала, чтоб на будущее уроком было.

Энни молча подняла ладонь. На пальце сверкало кольцо.

– Ох, дети, дети, – выдохнула герцогиня, скрывая улыбку. – Теперь придется объявить об этом, а то уже многие женихи обнадежились. Пусть перья зря не распускают.

Беатрисса не стала затягивать с объявлением вести, радостной для большинства незамужних женщин и печальной для потенциальных женихов. Некоторые матроны, втайне надеявшиеся породниться с герцогиней де Моран, грустно вздохнули. Несколько молоденьких девушек украдкой пустили слезу – все-таки Кристиан был хорош.

После слов Беатриссы к паре хлынула толпа желающих поздравить, и Энни, беспечно раздавая улыбки направо и налево, вдруг вздрогнула. Среди гостей она увидела герцога Уэйна. После ее выходки с письмом, разговор с ним вряд ли окажется приятным. А если ему стукнет в голову рассказать герцогине, в каком виде Эниана заявилась на похороны его жены, то Энни останется только провалиться от стыда сквозь землю. В Ольстене ходили слухи, что в свет он выезжает нечасто. Вот и сидел бы в своем замке и дальше.

– Что-то случилось? – Кристиан почувствовал, как внезапно напряглась Эниана.

– Все в порядке, – ответила она, пытаясь вернуть на лицо улыбку.

У Энни оставалась маленькая надежда, что герцог Уэйн посчитает ненужным одаривать их своим вниманием.

Но надежда не оправдалась. Герцог вскоре оказался рядом с ними.

Поздравление показалось Энни несколько странным. Его слова были обращены только к Кристиану.

– Поздравляю вас с обретением прекрасной невесты. Вам несказанно повезло найти такое сокровище.

Энни ощутила какую-то смутную, необъяснимую тревогу.

«Уходи! Уходи скорее!» – мысленно умоляла она его. Увидев, что к ним направляется Беатрисса, Энни в отчаянии прикусила губу.

Герцог уходить не собирался. Он перекинулся несколькими фразами с Кристианом и наконец обратил внимание на Эниану.

– Вы с кем-нибудь танцуете?

– Нет.

– Думаю, вам не составит труда подарить мне танец.

– В списке пар моего имени нет.

– Моего тоже. Поэтому беды не случится, если добавить еще одну пару.

– Я не танцую.

– О, не лукавьте, вы же лучшая плясунья в Ольстене и его окрестностях.

– Здесь не Ольстен.

– Она не танцует, герцог Уэйн. Вы же слышали, что вам сказала моя невеста, – Кристиан инстинктивно шагнул вперед, так что Энни оказалась за его спиной.

– Да бросьте. Вам ли не знать, как непостоянны девушки. Особенно красивые. Сейчас она думает одно, через минуту другое.

– Вам лучше поискать другую партнершу для танца. Обратитесь к церемониймейстеру, и он поможет вам.

Энни заметила, как недовольно дернулся край губы герцога Уэйна. Обстановка накалялась. И меньше всего Энни хотелось, что бы за перепалкой последовало выяснение отношений с помощью шпаг. Как Уэйн владеет рапирой, она видела.

– Другие партнерши меня совершенно не интересуют. Могли бы и уважить гостя.

– Здесь сотни гостей. Если каждого уважать, то никаких сил не хватит.

– Погоди, Кристиан, – Энни решительно вклинилась между мужчинами. – Если герцог Уэйн так жаждет, чтобы я ему отдавила ноги, то придется исполнить его желание. Только чур танец я выбираю сама.

– Ты не обязана соглашаться, – попытался остановить ее Кристиан.

– Идет, – принял вызов герцог.

– Гавот, – без промедления выпалила Энни.

Этот танец всегда плясали на ольстенских праздниках. Пусть господин герцог покрутит коленца и поскачет кузнечиком. Об остальных гостях Энни в тот момент не думала.

Герцог Уэйн усмехнулся:

– Держу пари, этого танца нет в списке церемониймейстера.

– Не знаю, – невинно ответила Энни. – Если нет, то вам не повезло.

– Если нет, значит, появится. Это уже моя проблема.

Герцогиня, которую несколько раз по пути, задерживали знакомые, наконец-то добралась до компании, в которой, судя по напряженным лицам, происходило нечто нехорошее.

– Не проголодались, – улыбнулась она. – Может, пройдем в соседний зал? Вино просто превосходное.

– У нас сейчас по плану танцы, – отозвался герцог Уэйн. – Разыщу вашего церемониймейстера и внесем небольшие коррективы. Вы ведь не против?

Беатрисса мельком взглянула на лица Энни и Кристиана и ласково ответила:

– Вы так редко бываете у нас, дорогой друг. Это меньшее, что я могу сделать, чтобы вас порадовать.

– Благодарю вас. Буду признателен, если позволите, чтобы ваша названная внучка сопровождала меня. После танца обещаю вернуть ее.

Беатрисса любезно кивнула. Кристиан же нахмурился.

– Вы будто не рады меня видеть? – с легким упреком сказал Эниане герцог, как только они отошли от герцогини с Кристианом.

– Я не умею танцевать, а вы хотите опозорить меня перед всеми этими людьми.

– Прекрасно исполненный менуэт ввел меня в заблуждение. Вы, кстати, научились изящным реверансам. Хотя те, что вы делали раньше, были куда очаровательней.

– Сомнительный комплимент.

– Я отправил лошадей этому жадному старосте, хотя отправить к нему головореза было бы куда дешевле и проще.

– И вы приехали сюда, чтобы рассказать мне об этом. Отец вернет вам лошадей. Вам достаточно было показать ему письмо от меня.

– Нет. Я приехал, чтобы спасти вас.

– Спасти? От чего?

– Вы вечно попадаете в беду. И если вам пришлось обратиться ко мне за помощью, значит, тот, кто рядом с вами снова не может вас защитить. Вы сами дали мне подсказку, где вас искать. Если бы не хотели, вы бы писали по-другому.

– Я не помню, что я писала, – растерянно пробормотала Энни. – Но теперь-то вы убедились, что спасать меня не от кого.

– Есть. Вы просто сами этого еще не понимаете.

– Вы потому не поздравили меня с помолвкой?

– Вас не с чем поздравлять. Вы заслуживаете куда большего.

– Например?

– Разве вы сами ничего не замечаете?

– Нет.

– Вот потому вам нужно помочь увидеть то, что вы не можете увидеть.

– Вы говорите загадками.

– Вы же их так любите. Отгадывайте.

Герцог Уэйн, увидев полную, затянутую в роскошный костюм фигуру церемониймейстера, оставил ненадолго Эниану одну. Договориться у него получилось довольно быстро. Церемониймейстер засеменил мелкими шажками к музыкантам и объявил гавот.

Поневоле гостям пришлось принимать участие в танце. Дамы задирали пышные юбки. Мужчины смешно выкидывали коленца. Все раскраснелись и запыхались. Но проигнорировать желание герцога смогли только гости почтенного возраста. Некоторые посмеивались про себя над теми, кто скакал сейчас по залу, подобно горным козочкам.

Руки и ноги Энианы двигались легко и непринужденно, а мозг в это время закипал от мыслей. Зачем герцогу понадобилось приезжать? Что он мог прочитать между строк в ее письме? И действительно ли сама Эниана послужила причиной его приезда? Возможно, он просто решил ее подразнить, потому так и сказал. Да и в целом его реакция на объявление о помолвке была странной. Будто его самолюбие было чем-то задето. А еще ему не понравилось, что Кристиан поддержал решение Энни не танцевать с ним. Да и Беатрисса вела себя так, будто желала угодить. Не слишком ли много чести для герцога, живущего в провинции в глухом лесу?