Читать онлайн Крутая бамбина бесплатно

Глава 1.1

Меня зовут Вика Рязанцева. Я обычная девушка двадцати четырех лет, уроженка Воронежской области села Листопадное, со средним бухгалтерским образованием, без личной жизни и до недавнего времени работающая на колбасном заводе в термичке.

Все это было несколько месяцев назад, пока моя подруга Маша не попала в аварию со своим богатым любовником Павлом Высоковскими я не стала подозревать в покушении на убийство его младшего брата Михаила. Дабы уличить Михаила в преступлении, устроилась работать на его строительную фирму секретаршей его отца.

Поняла я, что Михаил не убивал своего брата и не желает убивать меня, только когда увидела, что его тоже пытаются убить. За время своего расследования я успела попасть в обезьянник, лечь в тюремную больницу и перевестись в частную, похоронить Михаила Высоковского (слава Богу, он остался жив!), влюбиться в него и снова согласиться у него работать.

Как и обещал полицейский Енисеев (как выяснилось, лучший друг моего приятеля Сергея Гущина), всех убийц и преследователей моих и Высоковского-младшего посадили. Но мне не давала покоя мысль, что посадили невиновного. Друг Павла Высоковского и по совместительству финансовый директор был соучастником увода денег, но никак не убийцей. Но мне Енисеев строго-настрого велел не вмешиваться в следственный процесс, а о своих мыслях по этому поводу вообще умолчал. Я же, естественно, даже думать о поиске убийцы не хотела. Я только вылечилась, пришла в себя после стресса и готовилась снова выйти на работу к Высоковским. Кто знает, вдруг моя жизнь наладится…

За это время у меня мало что изменилось, да и в жизни моей подруги Маши тоже, разве что ее теперь материальные проблемы мало беспокоили. Изменился ее статус. Она стала владелицей рекламного агентства, хотя продолжала трудиться у своего дяди секретаршей, выходя на работу натри-четыре часа в день. Говорила, что это ее стимулирует, организовывает, иначе она может превратиться в престарелую матрону, которая только и будет весь день ходить в халате, драить кастрюли и готовить вкусняшки. А также Маша выкупила для меня комнату у моей хозяйки и сделала в ней ремонт. Теперь я обитаю в царских условиях, и вся квартира принадлежит Манюне. А она с меня деньги за комнату отказывается брать, уверяя, что я для нее сделала больше, ибо спасла ей жизнь. Так мы живем втроем — я, Маша и ее четырехлетняя дочка Инночка.

…Проснулась я от того, что меня трясли за плечо. Послышался сиплый голос подруги:

— Вика, ты проспишь, и Высоковский тебе этого не простит. Встава-ай!

Она ущипнула меня за щеку. Я сквозь сон услышала пищание моего будильника на мобильнике и лениво открыла глаза:

— Кто придумал это рабство…

— С таким окладом, как у тебя, это дискриминация для коллектива фирмы, а не рабство. — Машка открыла мой гардероб и сама достала мне одежду, что мы купили накануне. — Я тебе честно скажу, ты ее не заслуживаешь.

Я не могла с ней не согласиться, она была права. Михаил Высоковский существенно повысил мне оклад, как только я попала в больницу, и мотивировал это вредностью на производстве. Так сказал он мне. А бухгалтерия решила, что слухи о том, что мы скоро поженимся (которые, кстати, пустила я), являются чистой правдой.

Вчера весь вечер Маша готовила меня к работе. Она утверждала, что я совсем обленилась и распустила себя. Она делала мне пилинг, маски на лицо и руки, вызвала маникюршу, и я до часу ночи сидела под этими страшными пытками! Маша просто забыла, что я и раньше не ухаживала за собой. У меня денег таких не было. К тому же я считала себя молодой, чтобы пользоваться тяжелой артиллерией по уходу за внешностью. А маникюр делала себе сама. И чего теперь удивляться, что я в полшестого утра встать не могу… Как только у Маши все получается? Она вон даже стиральную машинку завела… Нет, все-таки это у нее болезнь. Она права, ей весь день дома находиться нельзя.

Так как все уладилось и мне уже ничего не угрожало, я теперь не ездила на работу на такси, а пользовалась экспресс-электричкой, которая из Подмосковья за сорок пять минут доставляла меня в центр нашей любимой столицы. По дороге на работу меня немного потряхивало. Ведь за полтора месяца могло многое измениться, кто-то работал вместо меня, и наверняка мой начальник Владимир Львович выбрал себе красотку и теперь сидит и злится, что страхолюдина, то бишь я, вернулась. И не на что ему будет смотреть.

На дворе стоял конец октября, было жутко холодно. Я мысленно благодарила Манюню, что она уговорила меня заранее обновить гардероб, мы выбрали мне отличное стильное пальто и берет с шарфом к нему. Пальто было не только красивым, но и теплым, и все же, несмотря на комфорт, я тряслась. Передо мной очень живо встали образы того последнего дня, который я провела в этом здании. Тогда я не думала, что одета в спортивный костюм Гущина, который мне был велик, и выглядела очень странно, была совсем не накрашена и после перепоя, так как с вечера набралась мартини с теткой Высоковского. А сам Михаил при любой опасности меня целовал, чтобы я молчала и не раскрыла нас. Сейчас я ухожена, модно одета, но меня все равно долбила дрожь.

До работы я добралась раньше положенного времени и сразу направилась в свой кабинет. Да уж… Чашки немытые, документы в хаотичном порядке разбросаны по всему кабинету. И кто это, интересно, заменял меня? Я вздохнула и стала потихоньку прибираться. За делом я отвлеклась и окончательно успокоилась. Но вскоре мой покой нарушил громкий вредный голос моего начальника, который, вероятно, разговаривал по телефону.

— Я вот прямо сейчас не могу к тебе приехать…Почему, почему… Совещание у нас сейчас! — нервно кричал он в трубку, входя в кабинет. — Да, опять совещание! Я понятия не имею, что ему еще надо. Хочешь узнать — приезжай сама!

Владимир Львович нервно искал ключом скважину, затем отключил телефон и, так и не заметив меня, вошел в свой кабинет. А я ведь встала и даже открыла рот, выжидая, когда он закончит орать. Неужели я настолько незаметная и сливаюсь с мебелью? Через минут десять пикнул громкоговоритель, и мой начальник, покашляв, сказал:

— Томка, кофе неси, и давай быстрей, а то у нас в десять совещание.

— Доброго дня, Владимир Львович! Сейчас кофе будет, — ответила как можно доброжелательнее я. Уж так мне не хотелось портить ему настроение своим видом. Вот если бы сегодня не было совещания, то он наверняка и не заметил бы подмены секретаря. Ведь кофе можно занести, когда он по телефону будет говорить. Впрочем, нет, заметил бы. Все дело в том, что наш начальник любитель прекрасного пола. Ему все равно, какое у секретаря образование и что она умеет, главное, чтобы она была модельной внешности и молоденькая. Он менял секретарш каждый месяц, и уж меня он точно бы не выбрал, если бы не вмешался Высоковский-младший и не дал распоряжение оформить меня. И сейчас, глядя на бардак в документах, я поняла, что секретарша даже приблизительно не знала, куда их девать, вот и раскладывала их везде где можно, ничего не оформляя. Приготовив кофе, я вошла в его темный, душный кабинет и поставила чашку на стол, мечтая быстрее убраться отсюда и подготовиться к совещанию, но почувствовала шлепок по пятой точке.

— Молодец, Зина! — довольно крякнул мой начальник и тут вошел в ступор. Видимо, меня разглядел. Я же от удара вытянулась и попятилась задом к выходу. Вот блин, перепутал!

— Ты?! — удивленно посмотрел он на меня. Его взгляд был полон неожиданности.

— Здравствуйте… — пискнула я. — Я пойду готовиться к совещанию…

Как неловко себя чувствуешь, когда тебя настолько не ждали…

Я вышла прежде, чем он пришел в себя и начал придумывать, за что меня можно уволить.

По дороге на совещание мой начальник ворчал:

— Не могла подольше поболеть? Ведь твой отпуск стопроцентно оплачивали, субсидию получила…Да что тебе так здесь нетерпелось появиться? Медом, что ли, намазано? Или это ты мне назло все?

— Что назло? — не поняла я, но он уже меня не слушал.

Мы вошли в конференц-зал. Там собралось все начальство. Михаил нисколько не изменился, все такой же красивый. Глядя на него, я даже вспомнила запах его туалетной воды. Он меня не видел, зато Алина, секретарша нашего юриста, добрейшей души человек, меня сразу заметила и подмигнула.

На совещании обсуждались установки рабочего процесса, все было по делу, но муторно. За время моей болезни я забыла, насколько Михаил может быть въедливым и педантичным. И за все совещание он даже не взглянул на меня. Похоже, он забыл, что сегодня я должна была выйти на работу. Когда мы уже собрались расходиться, в зал влетела высокая красивая девушка.

— Простите Владимир Львович! Я опоздала! — запыхавшись, оправдывалась она. — В Москве такие пробки!

Мой начальник таким отрешенным видом смотрел на девчонку, что мне ее даже стало жалко.

— Кто это? — строго спросил Владимира Львовича Высоковский.

— Моя секретарша, — неохотно ответил тот, стараясь не смотреть на сына.

— Я же не открывал вакансию, просил по очереди секретарей заменять Вику.

Вику? Это он про меня?

Тут вышла Алина и отчетливо произнесла:

— Мы все помогали Владимиру Львовичу, но он привел Женю.

— Я ее взял в свою организацию и плачу ей зарплату из своего кармана, — оправдывался мой начальник.

— Да, но она ничего не умеет, разве что кофеваркой пользоваться, — не унималась Алина. — И на работу приходит когда вздумается.

— Так, — начал Высоковский, — в свою организацию можешь нанимать кого пожелаешь, а здесь я хозяин. Где Вика?

Это меня? У меня вдруг перехватило голосовые связки, и я прошипела:

— Здесь я!

Высоковский, увидев меня, мягко улыбнулся:

— Вот и хорошо. Работайте.

Но тут Владимир Львович стал выступать:

— Да твоя Вика больная вся! Ты посмотри на нее, она ходит еле-еле, ее ветер скоро снесет, бледная, недолеченная… Говорил тебе, ее в санаторий надо, а ты жадничаешь денег для таких ценных кадров. С ней оставаться страшно, вдруг умрет еще!

О боже! Что он болтает? Неужели я на ходячую тетушку смерть похожа? А мне еще показалось, что я похорошела… Я стояла и краснела, готовая прибить своего начальника. Нет, ну правда, в следующий раз подам ему кофе с касторкой!

— Вика, как ты себя чувствуешь?

Голос Михаила прозвучал так мягко, что я еще сильнее покраснела, мысленно злясь на себя.

— Поверьте, лучше, чем Владимир Львович. Я хотя бы не склонна к мнительности и преувеличению.

В зале засмеялись.

После совещания мой начальник поймал Женю и начал ворчать ей в ухо:

— Это все она! Ей спасибо скажи. И чем это костлявое чучело взяло его? Нет у Маринкиных детей эстетического вкуса. Развиты только нюх и языковые рецепторы. Хоть очки ему покупай!

Что-то в его словах мне показалось странным. Марина — это Рубинова, мать Михаила. Дети — это Михаил и покойный Павел. И странно даже не то, что он о Павле как о живом говорил… Ну конечно, как я раньше не догадалась! Владимир Львович не родной им отец! Я ведь и раньше думала, что они ни капли не похожи на него. От этой мысли мне стало веселее. И стало понятно, что это он «ИП Бонцев», поэтому я и эти документы веду. Все встало на свои места.

Девушка собрала свои вещи и ушла. А меня не оставляла мысль: чем же она лучше меня? Разве что молодостью. Конечно, у меня нет этого курносого носика, и я действительно очень худая, но это не моя заслуга. Я ем порой как целый отряд голодных солдат, никогда не задумываюсь о калориях и о том, утро сейчас или ночь. Просто у меня такой организм. И меня откормить нереально. Но до такой степени страшной, как меня мой начальник обрисовывает, честно говоря, я себя не считаю.

Глава 1.2

Владимир Львович заперся в кабинете, и я за работой совсем забыла про него. Вспомнила, только когда он вышел, совершенно заспанный, пробормотав мне что-то невнятное. Я так и не поняла, куда он собрался, но переспрашивать не стала. Вслед за ним передо мной нарисовался образ обаятельной Алины:

— Обед, обед, милочка! Столько всего случилось! Как не вовремя ты заболела. Прими мои соболезнования. Но, знаешь, не убивайся так. Ты еще так молода. У вас с Мишей еще все впереди.

А вот с этого момента мне стало интересно. Выходя из кабинета, я спросила:

— Что?

— Ну, знаешь, у нас тут ничего не скроешь. Офис — это большая деревня.

— А что известно?

Алина меня приобняла и мы вошли в лифт.

— Все знают, что ты подралась со Светкой на фуршете и у тебя случился выкидыш.

Алина очень сочувственно смотрела на меня, а я не знала, плакать ли мне вместе с ней, что меня так оболгали, или смеяться, что народ уже до такого додумался.

— Я не дралась со Светкой, — наконец заявила я. — И не было никакого выкидыша.

Алина открыла рот от счастья, но нас прервал голос Высоковского:

— Вика, сегодня едешь на обед со мной.

Тут уже я открыла рот, но не от счастья, а от возмущения. Это ведь был приказ, а не приглашение, и отказываться я не могла. Алина, хитро на нас глядя, с улыбкой сказала:

— Я позже забегу.

Мы вышли из здания. Я была без пальто, так как не думала никуда выезжать, ведь столовая у нас на втором этаже. Миша накинул мне на плечи свою кожаную куртку, и я вдохнула знакомый запах, почувствовав легкое головокружение.

— Все не устаешь слухи распускать? — смеясь, спросил он.

От негодования я даже не знала, что мне ответить. А он продолжил:

— Что на этот раз?

— На этот раз твой офис лишил нас детей.

— И ты исправила это положение.

Как же он красиво смеется… Он на меня не злится, отчего же тогда на него злюсь я? Мы сели в его джип, который быстро нагрелся, и я невольно вспомнила, как мы ехали с ним на фуршет. Тогда я страшно перепугалась, что он после передачи документов меня выкинет на улицу. И чего я боялась? Ведь я не хотела у него работать. Боялась, что меня за бриллианты убьют и некому будет защитить? Нет. Дело было не в этом. Я боялась, что его больше никогда не увижу.

— Что?

Я не поняла. О чем он меня спрашивает?

— Что-то не так? Хочешь спросить? — продолжал он, даже не глядя на меня. И до меня дошло: я все это время смотрела на него и молчала.

— Да, — быстро сообразила я. — Ты приказал ехать с тобой…

— Это деловой обед, — быстро ответил он. — И я тебе уже говорил, личное решаем после рабочего дня.

Ну конечно! Как я могла забыть об этом каменном темпераменте! И я сама виновата, что пустила слух, будто я его девушка. Теперь на все деловые встречи, где нужна пара, я буду ходить с ним в приказном порядке. Все справедливо. Заслужила. Но почему он решил подыграть? Мне назло? Это меня раздражало и выводило из себя.

Миша привез нас в знакомое заведение. В нем когда-то проходили поминки Павла. Мы сели за столик у окна, нам подали меню. И я поняла, что есть совсем не хочу. Я настолько напряжена, что о еде даже думать не могу. Заказав себе какой-то жульен и кофе, я спросила наконец:

— Разве это деловой обед? Мы только вдвоем. Или кто-то еще опаздывает?

— Да, мы будем только вдвоем, — спокойно ответил он. — Но это деловой обед, потому что мы будем решать деловые вопросы.

Вот тут меня как кувалдой огрели. Он совсем не хочет ко мне относиться как к девушке! Я гожусь только для делового общения! Поверить не могу! А я ради него стреляла в людей, а я… И тут у меня в голове что-то щелкнуло. А я влюбилась в этого бесчувственного педанта! Да он быстрее мотоцикл за окном заметит, чем проходящую рядом красивую девушку! А уж такую, как я, разве что в охрану возьмет. Для его личного секретаря я слишком страшная.

— Ты согласна?

Я выпучила на него глаза. Ей-богу, я так расстроилась, что ни слова не услышала.

— Я обещаю, это не повредит твоему здоровью, — продолжал он, улыбаясь.

Михаил долго смотрел на меня и вдруг сказал:

— Ты не слушала меня.

— Да, прости…

У меня пылали щеки, и я уже злилась на свою рассеянность.

— О чем думала? Я же предупредил, что это деловая встреча, значит, ты еще на работе и не должна расслабляться.

У меня как назло в голове ничего не всплывало. Ну не правду же ему говорить! Что, мол, влюбилась в тебя, такого черствого придурка, и теперь не знаю, что с этим делать!

— Все, я слушаю тебя.

Миша тяжело вздохнул и, переплетя пальцы рук, стал гипнотизировать меня взглядом.

— Я предлагал тебе стать моим личным телохранителем.

— Что?!

От неожиданности я даже встала. Так и думала, что я только в охранники гожусь!

Миша вскочил вслед за мной и, положив свою руку на мою, проникновенно сказал:

— Подожди убегать. — Его голос еще стал тише. — Выслушай сначала. Сейчас для нас настали сложные времена. Мне нужен человек, которому я могу полностью довериться. А ты показала, что тебе доверять можно.

— И как? — Я села. — Крякнула твои программы?

— Не сняла ни копейки с карточек и передала их мне. Помогала и спасала меня. — Миша тоже сел. — Разве этого мало? Ты честная. Когда ты считала меня убийцей, так и говорила мне в лицо. Сейчас ты мне веришь, а я тебе. Думаю, взаимного доверия достаточно, чтобы тесно сотрудничать. И к тому же ты отличный слух пустила. Теперь никто даже не догадается, что я под охраной. Все будут тебя считать моей девушкой.

— Так я буду тайным телохранителем?

— Да. И по вечерам будешь ездить со мной на обучение. Тебя лечил наш семейный врач, под его присмотром тебе выпишут норматив занятий. Это твоему здоровью не навредит, обещаю.

Почему он на меня так смотрит и улыбается? Он меня смертельно обидел, но его совесть от этого совершенно не страдает! Как можно таким жестоким быть?

— Ты согласна мне помочь?

— Так это и есть твои безумные приключения?

— Еще нет. — Сейчас Миша, как его брат Пашка, расплылся в самодовольной улыбке, когда понял, что я почти сдалась. — Но уверяю: как только согласишься, получишь их сполна.

Нам принесли заказ. У меня было несколько секунд, чтобы принять решение. Как можно стерпеть такое унижение? Уверяю тебя, Высоковский, придет время, и ты еще за все мне ответишь! И Сметой. ру и 1С ты уже не отделаешься…

— Я согласна, — пробубнила я.

Что, собственно, я теряла? Буду просто больше времени проводить с этим жестоким педантом. Авось ему мозги вправлю. Ну, или жизнь ему испорчу, как он мне. Прекрасная возможность.

— Сейчас ты на меня так смотришь, что я чувствую себя под дулом твоего травматика, как в прошлый раз в твоем дворе, — заметил он, приступая к еде.

Я закашлялась, вспомнив тот момент. И рванула в туалет. Там, умываясь, я не выдержала и выругалась. Как вообще он понял, о чем я думаю? А чувство действительно похожее… Сейчас я так же недовольна им и хочу его отмутузить хорошенько. И как я буду с ним всегда рядом находиться? Я ведь при нем есть даже не могу! Я и так до того худая, что мой начальник на каждом углу жалуется, что ему в секретари мощи подсунули, а ведь секретарша — лицо компании, а тут, дескать, такое уродство! Ну все, прощайте, надежды моего начальства!

Умывшись и собравшись, я решила для себя, что не могу влюбиться, так как я во всех парнях вижу домогателей, а этот еще и сноб, его не за что любить. Я просто… как он там сказал…честная и добрая и перепутала доброту с любовью, но жизнь я ему все-таки испорчу! Это надо же, девушку взять в охранники, разбив все ее светлые надежды! Придурок!

Когда я вернулась к столику, Михаил допивал кофе. Я едва съела пару ложек, и вдруг он сказал, посмотрев на часы:

— Пора.

Уже в машине мы продолжили наш незаконченный разговор:

— Если ты не передумала, то начнем занятия сегодня.

— Не передумала, — буркнула я. — Что будет входить в мои обязанности?

— Моя безопасность. — Он посмотрел на меня. — Наблюдать вокруг и следить, чтобы мне никто и ничто не угрожало. Оплата будет достойной. Или тебя зарплата не волнует?

Он надо мной смеялся!

— Почему не волнует? Очень даже волнует!

Миша усмехнулся:

— И еще тебе придется переехать в мой дом.

— Что? — Я была крайне удивлена. — С какой стати?

— Личная охрана должна всегда находиться рядом с объектом наблюдения. Это твоя работа.

Как-то стало от этого совсем уныло. Никогда еще слово «работа» не вызывало у меня столько тоски. А с другой стороны, я даже представить не могла, что буду жить в его доме в качестве охраны. Смешно и обидно. Знала бы — ни за что не согласилась бы выходить к нему на работу. Ведь только для этого он меня вынудил устроиться к нему. А я-то думала!

Глава 1.3

Сэтими горькими мыслями я не заметила, как мы уже подъехали к офису. На проходной нас ждал сюрприз. Я узнала секретаршу Ефимова, что сидел в изоляторе, пока шло следствие по убийству Павла. Она была ярко накрашена и красиво одета, но при всем этом со страдальческим выражением лица, и я могла поклясться, что она недавно плакала. Увидев Высоковского, она бросилась к нему и умоляюще заныла:

— Миша, Миша, выслушай меня! Ты можешь меня забыть, не возвращать на работу, но Боря… Он не виноват…

— Он сам признался, — неохотно выдавил Михаил, но и по лицу, и по голосу было понятно, что он не хочет с ней говорить и крайне расстроен этой встречей.

— Миша, я не знаю, почему он так сделал! Но это не он! Он со мной был! Со мной в ту ночь…

Высоковский резко отдернул ее руки, которые хватко вцепились в его кофту, и колюче посмотрел на нее. Я даже не могла подумать, что он так умеет смотреть.

— Может, и ты была с ними?

Секретарша побледнела:

— Я? Да что ты…

Миша прошел через турникет, я поскакала вслед, размышляя над услышанным. В лифте повисла напряженная пауза. Я не верила, что Михаил всерьез решил, что Ефимов был заказчиком убийства его брата. Мы же сами слышали, как тот негодовал, он искренне хотел, чтобы Пашка был жив. Зачем он тогда сознался в убийстве? Выгораживал кого-то? Я хотела было открыть рот, чтобы спросить, но мы уже приехали на наш этаж. Высоковкий молнией понесся к своему кабинету, я завернула в свой. Начальник с обеда не пришел, поэтому у меня была возможность перекусить кофе с печеньками, а дальше надо было разгребать залежи необработанных документов.

Около четырех ко мне спустилась Алина. Она влетела как ураган:

— Вика, я так рада за вас! И кто только пустил эти неверные слухи?!

— Про Высоковских всегда ходят неверные слухи. Я вообще сомневаюсь, что здесь кто-то знает правду про них и какая вообще на самом деле эта семья.

Алина присела на маленький диванчик и, смеясь, заметила:

— Что верно, то верно.

И тут меня осенило. Я встала, чтобы налить Алине кофе, и спросила:

— А скажи, почему секретарша Ефимова не работает?

— Мне два кубика сахара, — заметила Алина. — Ну, во-первых, она участвовала во многих незаконных махинациях. Странно, что Высоковские вообще не посадили ее и она отделалась только штрафом и увольнением по собственному желанию. А во-вторых, она публично чуть не отравила его на той неделе, когда пришла на юбилей нашей организации.

— Это как? Прямо при всех?

— Нет, конечно! — Алина отпила кофе и, подумав, продолжила: — Все сотрудники знают, что Миша не пьет вообще. На всех посиделках он пьет морс из винного бокала. Ну, это чтобы у партнеров вопросов не возникало. С ним ходит его человек как официант и подает ему бокал с морсом. В этот раз официант поставил поднос на столик и отошел. А Тася воспользовалась моментом и поднесла этот поднос Высоковскому, стала его умолять, чтобы он вытащил Бориса Ефимова, а потом угрожать ему, мол, его убьют в любом случае, а он так и останется сволочью и кретином. И тогда подошла Настя из бухгалтерии, взяла бокал с морсом, думая, что это вино, и выпила его. Что было, когда она на их глазах упала! Ее еле откачали. А потом долго шло разбирательство, кто мог хотеть Мишу отравить. Официант-то наш, проверенный не раз. А в связи с тем, что Тася угрожала и она же бокал Мише поднесла, на нее подозрение и упало.

— Сомневаюсь, что это она… — вслух сказала я.

— Так все и уверены, что это не она. Но тогда кто? На корпоратив могли попасть только свои и по пропуску. И знаешь, ужасно работать, находясь рядом с убийцей…

Алина встала, дав этим понять, что не хочет больше на эту тему говорить. Но у меня назрел еще вопрос:

— Миша не посадил ее за покушение?

— Нет, он слишком добрый. Вот я бы на его месте посадила ее… Хотя бы на время. Она же его все эти годы обворовывала! Ладно, мне пора работать. Я тебе на стол положила документы. Отдашь начальнику.

Теперь мне стало ясно, почему Высоковский не захотел с секретаршей Ефимова говорить. Какой бы она вредной и неприятной женщиной ни была, чутье мое подсказывало, что травить бы она Михаила не стала. И мне почему-то очень захотелось с этой Тасей встретиться и поговорить. Только вот я понятия не имела, как к ней подойти. Не могла же я ей сказать, что как только ее увидела, сразу поняла, какие она и ее Бандик чистые и пушистые, прямо ангелы небесные. Смешно же! Да она вообще меня, наверное, в лицо не помнит.

Доделав часть работ, которую сама сегодня себе назначила, я стала собираться. Посмотрев еще раз в зеркало на свое отражение, я все же решила, что не так уж я и страшна, как меня малюет мой начальник, вполне приличный вид. И Маша очень здорово подобрала мне макияж, я даже стала выглядеть как звезда экрана, и укладка хорошо держалась. Маша права, если покупать качественные и проверенные марки, то и сама будешь выглядеть качественно.

— Ты права, Владимир Львович любит преувеличивать. Ты хорошо выглядишь. — В дверях стоял одетый Михаил. — Ты долго собираешься.

Черт! Я совсем забыла, что мы едем на тренировку.

— С сегодняшнего дня твоя работа в офисе до трех, потом ты в моем распоряжении, — продолжал он.

— Стало быть, и ты работаешь до трех?

Миша наклонился к моему плечу, и по мне пронеслись мурашки.

— Да, я тоже работаю до трех, потом возможны переговоры и совещания, где ты будешь с Тимуром сопровождать меня.

Я слушала его тихий голос, замерев. Повисла небольшая, но такая тягостная пауза… Я взглянула в зеркало на себя. Ну да, у меня на лице написано, что я от его голоса замираю! И тут я увидела улыбающееся отражение Михаила. Фыркнув на себя, я вышла из кабинета.

В машине Миша молчал, а я все думала, не из-за покушения ли он решил меня нанять. Уж если его правая рука, официант, за ним не уследил, то становится понятно, почему он столько не звонил и вдруг меня ни с того ни с сего вызвал на работу. Опять стало обидно. Опять я почувствовала горькое разочарование, и мне прямо сейчас захотелось ему вмазать хорошенько и уйти. Но потом мне за него стало страшно. Если убийца Павла вне подозрения и гуляет на свободе, да еще было покушение на Мишу… Я не могу его оставить одного.

— Завтра после тренировки поедем к тебе за вещами.

— Хорошо.

В красивом бизнес-центре нас встретила спортивная девушка. У нее было естественное лицо, совсем незнающее косметики, и спортивная фигура. Она и была нашим тренером. Потом появился доктор лет сорока. Его я узнала, ведь он меня так трепетно лечил. Тогда я думала, что это из-за того, что он знал мою историю и не верил, что это я перестреляла всех парней. Осмотрев меня, они с девушкой долго согласовывали порядок моих тренировок. Потом начались часы моего мучения…

Тренерша обучала меня дракам! Хотя папа показывал мне некоторые приемы, на ней они не срабатывали. Девушка, которую, кстати, звали Натали, ругала меня за безразличие и пассивность. Получив от тренера немалую дозу синяков и ушибов, я пошла ней к парню, который проанализировал мой уровень стрельбы. И в конце, когда появился Высоковский после своей тренировки, ему вынесли вердикт, что я только стрелять умею, а уровень самозащиты у меня ниже среднего. Ну, это я и без них могла сказать! Могли бы меня не мучить, а просто спросить!

Михаил по дороге домой поинтересовался:

— Как тебе первое занятие?

— Так это еще не все?!

— Я говорил, что ты будешь обучаться. Так как тебе тренеры?

Я не знала, что сказать. Эта Натали, по моему мнению, уж очень суровая и грубая.

— Нормальные. Но снайпер стреляет хуже меня! — не удержалась я.

Миша засмеялся:

— Но у Натали есть чему поучиться?

Нет, но, право, я не собираюсь быть дядей в юбке!

— Совсем чуть-чуть. А зачем тебе это? Насколько я знаю, у тебя даже уборщицы дома нет, а теперь вдруг тебе телохранитель понадобился.

— Пока ты болела, Ефимова посадили. Но он не выдал друзей. Все, что случилось, взял только на себя. Даже голосов с регистратора якобы не узнал. А потом со мной стали происходить странные вещи: то на байке тормоза отказали, то сигнализация на джипе сработала и спугнула кого-то, потом отравление…

— И ты веришь, что это Тася?

— Нет, не верю… — Миша задумался. — Но она знает многое и недоговаривает. Хочет, чтобы ей помогли, а сама не желает помочь.

Я смотрела на Высоковского и восхищалась широтой его души. Алина была права, мы — женщины намного злее. Я бы тоже эту Тасю посадила, хотя бы за воровство. А он ее отпустил. Отделалась, так сказать, легким испугом. Когда мы въехали в наш двор, я хотела уже отстегнуть ремень безопасности, но Мишу как подменили: он сам меня отстегнул и убрал прядь волос с моего лба, потом открыл мне дверь машины и помог вылезти.

Да что с ним?! Что за демонстрация такая?! И на прощание чмокнул меня в губы и сказал:

— До завтра. Жду на работе. Не забудь вещи собрать.

Я стояла совершенно растерянная, а потом меня словно что-то потянуло, и я обернулась. На нас издали смотрел Гущин. Вот оно что! Миша уже сел за руль, и тут я подлетела к нему:

— Что это за комедия?!

Меня это все уже бесило.

— Поддерживаю твою легенду, которая нам обоим на руку.

— Почему обоим? Может, тебе на руку?

— Мне показалось, ты хотела быть моей невестой…

— Показалось! Я не хотела, чтобы все думали, что ты гей! А ты что творишь?

Высоковский смеялся и был непробиваем:

— Сейчас ты по поручению моя невеста, вот и поддерживай легенду.

— Но это же Гущин!

— Он журналист, и для него ты моя невеста.

Миша завел машину и тронулся.

— Какой журналист?!

Я была крайне раздосадована. А Сергей уже шел ко мне.

Глава 1.4

— Это он сейчас для меня? Или это ты его уговорила? — Его голос немного дрожал.

— В этом ты виноват! Не надо было меня при нем любимой называть! — напала на Гущина я.

— Так кто ж знал, что ты вернешься в осиное гнездо, как ты свое нелюбимое рабочее место называла? И чего это тебя генеральный лично домой возит? Ты что, ему не все деньги вернула? Или компромат на него нарыла? Признавайся!

Опять он в своем репертуаре! С Сергеем Гущиным мы знакомы еще с коммуналки, когда я из деревни приехала покорять ближнее Подмосковье. Мы вместе жили в одной квартире, потом работали на одном заводе. Сергей мне стал надежным другом, я подозреваю, что мы оба друг в друга немного влюблены, ну, как фанаты в своих звезд.

Когда мы вошли в квартиру, я споткнулась о собранные чемоданы. У меня был до того растерянный вид, что Маша, стоящая с Инночкой у порога, засмеялась:

— Викусик, мы не переезжаем, а в отпуск едем.

— Так ты сегодня на работе была…

У меня в голове была полная каша, но убейте, не помню я, чтобы Маша хоть как-то мне намекала, что она в отпуск собирается. Да и я же с ней хотела в Египет…

— Ну конечно, и мне дядя сообщил, что отпускает всю команду в отпуск на две недели. Вот я и подумала, что ты не сможешь с нами ехать, и взяла с собой Инночку. А у тебя аж два заботящихся о тебе кавалера. — Маша потянула чемодан. — Ужин готов, Гущину скажи, что гардероб тебе обновили, и пусть постель себе поменяет…

Что?! С чего она решила, что я сейчас Гущина пущу со мной жить? Но я была так растеряна, что на автомате поцеловала путешественников и отпустила. Конечно, Маша еще не отошла от смерти Павла, хотя и держалась бодрячком, даже быстро встала на ноги, хотя каблуки больше не надевала, но из-за нервного состояния постоянно все убирала, делала перестановку и пыталась изменить свою жизнь. Ей необходимо было отвлечься. И только сейчас я заметила за спиной Гущина большой рюкзак.

— А ты зачем сюда пришел? — поинтересовалась я.

— Машка пригласила. Сказала, что тебя преследует Высоковский, что у него маньячные наклонности и ей страшно за тебя, вдруг ты собьешься с пути. Сделаешь ошибку всей своей жизни, подаришь этому педанту свою первую ночь.

— Гущин!

— Так ты сама признавалась…

— Гущин! Сейчас же мотай обратно в свою коммуналку!

— Нет. — Сергей бросил рюкзак. — У нас здесь равные права. Ты здесь гость, и я, представь себе, такой же гость, сама слышала, что Машка сказала. Ты без меня с голоду умрешь и работу, бьюсь об заклад, проспишь!

Возразить Гущину мне было нечем. Ладно, пусть живет и за квартирой приглядывает. Мне же завтра все равно нужно будет переезжать… Я прошла в спальню и раскрыла новый шкаф-купе. Да… Сколько же нужно взять с собой вещей? В мой маленький чемоданчик для курорта все это не влезет. Я стала бросать туда необходимые вещи с таким волнением, будто завтра замуж выхожу неизвестно за кого и буду жить с ним… В мою комнату заглянул Гущин. Он был ошеломлен.

— Вик, я, конечно, признателен тебе за твой настрой помириться… Но тебе не кажется, что ты слегка спешишь? Я, конечно, могу сейчас настроиться, но жениться не буду!

Витая в своих мыслях, я даже не поняла, о чем он.

— Никто тебя жениться не заставляет.

— А, ну тогда другой разговор! — быстро среагировал Сережа. — Вещи можешь и в своей комнате оставить. Да и вообще, я могу сам в твою комнату переехать.

— Чего-о?!

Гущин подозрительно приподнял одну бровь:

— Так ты ко мне в коммуналку хочешь? Тебе там понравилось?

Во мне уже просто закипел вулкан:

— Гущин, ты опять со своими пошлыми мыслями! С чего ты взял, что я с тобой жить собралась?!

Сергей демонстративно упал на мою кровать:

— Я сюда переезжаю, мы ссоримся, потом я накрываю на стол и иду к любимой, чтобы позвать ее ужинать, а она с таким трепетом и волнением собирает чемодан, словно готовится в романтическое путешествие. — Гущин сел и критично посмотрел на меня. — Какие я должен был сделать выводы? Высоковский тебя даже в поломойки не возьмет, ты же ничего кроме стрельбы не умеешь.

Я молчала. Не в бровь, а в глаз! Хоть скотчем ему рот заклеивай.

— Постой, он что, тебя в киллеры взял?! — осенило Сергея. И тут он заржал: — И кого он заказал?

— Перестань паясничать!

Я хлопнула крышкой чемодана и первой вышла из комнаты. Что же ему сказать? Что я стала невестой Высоковского, Гущин не поверит. Высоковский ни разу меня не навестил, пока я была на больничном. Да Гущин гораздо больше на жениха похож, чем Высоковский, правда, на дурного жениха с кучей приветов и своеобразным шармом.

На кухне уже было все накрыто, Сергей даже достал вино и зажег свечи. Я еле сдерживала смех при виде этого романтического ужина. Опять прикалывался.

— И как это называется? — спросила его я.

— Это называется нашим дружеским свиданием, — без всякого смущения заявил Сережа и, сев на свое место, стал разливать вино. — А вот то, что было сейчас на улице, со стороны Высоковского, — это фамильярничанье! Он у вас со всеми секретаршами так целуется на прощание или только с секретаршами из деревни?

— А это сейчас приступ ревности или голое любопытство?

— За наше первое свидание! — произнес Сережа.

Гущин поднял бокал, и мне пришлось чокнуться. Естественно, я не пила, а лишь пригубила. Я помню, как перед больницей напилась мартини, приперлась к Гущину и, похоже, соблазняла его. Второго такого раза я не хотела. Мне пить совсем нельзя, потому что мой мозг сразу вырубается и я не контролирую себя, а потом почти ничего не помню, а что вспоминаю, лучше забыть.

— Так куда ты собралась? Ведь не из-за меня это? Не поверю, что от такого обаятельного, молодого и, я подчеркиваю, совершенно свободного Сережи ты готова сбежать.

Разумеется, нет. Мне даже весело с ним жить по соседству. Хотя сейчас не лучшее время для такого рода сожительства. При мысли, что о нем узнает Высоковский, мне стало неловко, словно я действительно ему невестой была. Немного подумав, я решила ему сказать правду и выложила все как было. Конечно, умолчав о моем неравнодушии к генеральному.

— Ага, так и думал, что его в покое не оставят. — Сергей встал и стал раскладывать по тарелкам подогретую еду. — Сейчас на сцену должен выйти настоящий убийца, но только в том случае, если убить хотят весь род, а не только Высоковского, и в том случае, если все было из-за бизнеса, как я, например, думал.

— Ты-то тут при чем?

— Я же тебе говорил, что занимался этим делом. Я давно наблюдал за некоторыми товарищами, в том числе за Павлом Высоковским. Один его приятель работал на заводе, вот я туда и направился вслед за ним. А потом Павла убили. Как я и предполагал, была несостыковка. Деньги увели. То бишь Павел всех обыграл. Он был не дураком, а неким гением с поломанной судьбой, одаренным исключительной проницательностью и большим умом. Неординарный парень, вроде меня, только с туго набитым кошельком. Пока я капал на него, сам влюбился. В хорошем смысле.

— Так ты правда журналист? — спросила я.

Мне все еще не верилось в это. Сережа отставил тарелку, пошел в прихожую и вернулся оттуда с удостоверением.

— Держи, неверующий Фома! Завтра номера принесу, где мои колонки из РКН.

Вот так живешь с человеком почти год и ничего про него не знаешь. Пока я разглядывала фотографию в документе, Сергей вдруг спросил:

— Слушай, у меня есть к тебе предложение. Давай вместе будем распутывать это дело?

— Гущин, ты в своем уме?! Я же телохранитель, а не следственный отдел!

— Ты будешь моим засланным шпионом.

— Не болтай ерунды! Какой из меня шпион?

— Хорошо, агент! Некая крутая бамбина с пистолетом…

— Идиот!

Гущин подвинулся ко мне, сел, как мне показалось, слишком близко и проникновенно заговорил, хитро смотря мне в глаза:

— Ты хочешь помочь этому самовлюбленному говнюку, а мне, преданному Сереженьке, который рисковал всем для тебя, даже своими красивыми девочками, не хочешь.

Он хочет, чтобы я его прибила на месте?!

Глава 1.5

— Какими еще девочками?! — прокричала я. — Да когда это?! Что ты врешь?

Я хотела было встать, но Гущин крепко обнял меня и удерживал на стуле:

— Вот всегда ты сомневаешься в моей чистейшей незапятнанной совести. Не забывай, что я единственный человек, который не бросал тебя и не обманывал.

— Высоковский тоже меня не обманывал.

— Только в своей больнице держал как в тюрьме, поэтому у тебя крыша поехала и ты бросилась с ним целоваться, правда, потом вспомнила, что не того поцеловала. Ведь ты меня хотела поцеловать, да? Поэтому ему потом вмазала?

Мне стало жарко, и я вырвалась из объятий Гущина:

— Да что ты несешь?!

— А он возомнил себе, что ты легкодоступная… Или он всех охранников целует на прощание? — продолжал Гущин. — Ты узнай, у него в охране только женщины или еще мужчины есть. А то, может быть, слухи верные и он би.

— Гущин, ты что, ревнуешь меня?

Я это спросила, конечно, зная, что он не ревнует, но остановить-то его надо было!

— Нет, проверяю, насколько ты в реальности, а не в розовых мечтах. Ты же понимаешь, что он на тебе не женится?

Да, это я отлично понимала. От этой мысли у меня больно сдавило в груди. Я подошла к темному окну и, хотя смотрела во все глаза, ничего не видела. Гущин подошел ко мне сзади и обнял:

— Не переживай, деревня, я на тебе когда-нибудь женюсь.

— Спасибо, ты меня очень успокоил. А то ведь на планете других мужчин нет, остался лишь бисексуал Высоковский и ты. И как мне повезло, что ты мой друг, поэтому на мне женишься, если Высоковский предпочтет мне мужчину!

Гущин повис на моем плече и пробубнил:

— Не предпочтет. Но единственный настоящий мужчина — это я. А выбор у тебя и правда невелик. Тебе скоро двадцать пять. А у тебя парня никогда не было. Это ведь проблема. Тебя лечить надо. И я знаю, как. Хочешь, поиграем?

Ну, это уже был перебор!

— Я знаю отличный способ лечения этой психической болезни. Надо просто поиграть в жениха и невесту, чтобы ты не боялась этих отношений.

Вот идиот! Я вырвалась и снова села на стул:

— Да с чего ты взял, что это болезнь?!

— Двадцать четыре! — провозгласил он. — А ты еще ни с кем ни разу не встречалась, эдакая старая девственница! Тебе самой не стыдно?

Я залилась краской и в страшной злобе заорала:

— Да, я не встречалась!

Ну не говорить же ему, что я десять лет любила парня, который меня не видел в упор!

— Потому что вокруг одни дебилы! — добавила я.

— Я и говорю, болезнь налицо. Значит, с сегодняшнего дня лечимся.

Я его убью, это точно!

— Опоздал, — прорычала я. — Меня уже лечат.

Гущин внимательно и с интересом на меня смотрел и ничего не понимал.

— Высоковский, — тихо пояснила я. — В офисе пустили слух, что мы пара, и он поддержал этот слух, вот и играет роль моего жениха, чтобы не знали, что я охрана.

Гущин приподнял бровь и заявил:

— Так вот, любимая невеста, он лечит тебя в офисе, а я буду дома.

— Не выйдет. Он меня будет лечить и дома! Забыл, что я завтра переезжаю?

— Вот это мы еще посмотрим.

— Да вы совсем сума посходили?! Меня-то кто-нибудь спрашивать будет?!

Я от греха подальше ушла в комнату и хлопнула дверью. И тут услыхала в щель:

— Я и так помню, чего ты хочешь…

И на что он намекает? Меня передернуло. Конечно, пьяная-то я все ему рассказала… Я покраснела и решила до самой ночи не выходить в ванную. И на всякий случай заперла дверь на замок.

Глава 2.1

Я долго не могла уснуть. Сначала слышала, как Гущин убирался на кухне. После этого он пошел в ванную, затем ушел в комнату Маши и притих. Но выйти из своей комнаты я не рискнула. Не знаю почему, но я теперь его боялась. Меня совсем не устраивали эти дурацкие игры. И даже роль невесты Высоковского меня тоже бесила. А Гущин совсем с катушек слетел. Неужели после поцелуя Высоковского? Неужели он, правда, ревнует? Да нет… Я ему нужна, как кошке, поводок. И сюда он приехал, потому что ему выгодно. Я вернулась на работу к Высоковским, а он хочет про них что-то разузнать. Чистейшей воды выгода. А про женитьбу — просто брехня. Он же без брехни не может. После Гущина мои мысли плавно перешли на Высоковского. Я не могла представить, как я буду жить с ним под одной крышей. Мне было интересно и в то же время боязно. Я ужасная хозяйка: готовить нормально не умею и убираться не люблю… Здесь всем этим занимается Маша…

С этими мыслями я уснула. Во сне я видела Гущина с цветами. Он протягивал их мне, я хотела принять, но тут увидела Михаила Высоковского и замерла. На него набросилась змея и пыталась укусить. Я ее всеми силами пыталась раздавить. А Гущин все говорил:

— И не стыдно тебе, ты же моя невеста! А я даже разбудить тебя не могу…

Тут я сквозь сон услышала, как в мою комнату кто-то долбился.

— Вставай, а то проспишь, ни одного дня охранником не проработаешь и этим испортишь мне все мечты о моей цветущей карьере!

Я открыла глаза. Блин! Даже будильник не завела! Я вскочила и галопом помчалась в ванную комнату, сбив на пороге Гущина. На кухне меня ждала чашка горячего кофе и йогурт с бутербродом.

— Ты в следующий раз не запирайся, а то я тебя двадцать минут разбудить не мог. Думаешь, ты настолько красивая, что при виде тебя у меня мозг вырубает?

Что-то кофе невкусный…

— Не бери на себя много, — продолжал Сергей. — Я столько тел видел, что, боюсь, ни от одной с ума не сойду. А у тебя еще, прости за правду, размерчик не тот.

Нет, я аппетит совсем потеряла. Или его еще со вчерашнего обеда не было?

— Гущин, я сегодня уже не здесь ночую, — напомнила я. — Так что, свои замечания по поводу моего размера оставь при себе.

— Гляди, какая обидчивая! Я ее кормлю, убираюсь, на работу собираю, а она меня избегает, запирается, как от маньяка, и даже «спасибо, любимый» не дождешься! И ничего, живу как-то!

Ну, роль обиженного ему совсем не шла. Я встала, подошла к нему и поцеловала в щечку:

— Спасибо. Ты настоящий друг.

— А вот этого не надо! Хочешь меня смертельно обидеть?

— Да что еще не так?!

Нет, это реально уже на семейную ссору похоже!

— Вика, я теперь жених и веду себя, как жених.

Я почувствовала, что у меня сейчас треснет мозг, и поспешила убраться из дома, искренне радуясь, что сегодня я уже буду жить у Высоковского. Гущин побежал за мной, подал пальто и сумку:

— Ты ключи взяла? Телефон не забыла? — спрашивал он.

— А вот сейчас ты на мамашку похож.

— Я тебя тоже люблю, родная, — с этими словами он поцеловал меня в лоб. — Смотри, не поздно, и в обед мне позвони, расскажешь, как поела. Я смотрю, ты в меня так влюбилась, что аж есть при мне не можешь. Может, хоть в обед наверстаешь.

***

На работу я приехала еще раньше, чем вчера. Все потому, что Гущин меня отправил на электричку заранее. Он перепутал расписание, а может, Маша ему сказала на час раньше меня разбудить. Поэтому когда я подходила к рабочему зданию, то увидела, как входит Михаил, и побежала к нему, чтобы поздороваться и узнать, не передумал ли он меня забирать к себе в дом. Я сама не поняла, как столкнулась с какой-то женщиной. Издалека она показалась мне смутно знакомой. Женщина сказала «ой!» и побежала. Я увидела на тротуаре шприц и подняла его. Он был наполнен жидкостью. Миша стоял и смотрел на меня:

— Это что сейчас было?

— Я не поняла… — в моей голове мысли неслись со скоростью сапсана. — Женщина… Она шла за вами со шприцем. Я ее раньше видела.

— Пойдем.

Михаил взял меня за руку, и мы пошли в кабинет охраны офиса. По дороге я вспомнила. Эту женщину я раньше видела в желтом плаще, и она хотела убить Машу, причем, тоже с помощью шприца. Сейчас холодно, октябрь, и Миша одет. Куда же она хотела его уколоть? В руку или в шею? У него голая шея. Он до сих пор носит кожанку нараспашку и надевает кофты или футболки с длинным рукавом. Получается, я его совершенно случайно спасла? Благодаря Гущину, который спешил отправить меня на работу…

Глава 2.2

***

Мы вошли в комнату Васильича. Там сидел парень и смотрел сонным взглядом в монитор. Высоковский сам направился к компьютеру, забрал «мышку» у изумленного заспанного охранника и перемотал видеозапись. На ней хорошо было видно, как Высоковский вышел из машины, и его стала преследовать молодая женщина. Далее была запись с другой камеры. Я увидела себя. Я рванула к нему так резко, словно умерла бы, если б не догнала. Со стороны это смотрелось так смешно! Мне даже от стыда сделалось жарко, и я расстегнула пальто.

— Ты снова спасла меня? — Высоковский наградил меня едким взглядом. Но видно было, что он доволен.

«Неужто дошло?!», — подумала я, но вслух сказала:

— Нечаянно, — это чтобы он не зазнавался. — Я ее вообще не видела.

Михаил тихо засмеялся. Да что я болтаю?! Я же сейчас сама ему дала понять, что, кроме него, никого не вижу! Держала бы язык за зубами!

— Главное, со своей задачей справилась, — заметил он. — А большего и не требуется.

Потом Высоковский позвонил брату, и приехал подполковник Петров. Мне пришлось пересказать все, что было видно на записях камер. К себе я поднялась уже выжатая, как лимон. И мой начальник меня ждал за моим столом в приемной.

— Опоздание почти на час! Уже второй выговор, — злорадно улыбнулся он и весело пошел к своей двери. — Мне стоит тебя отблагодарить. Сегодня можешь на час раньше домой ехать. Только завтра также опоздай — и тогда с понедельника меня будет ждать новая секретарша.

Владимир Львович зашел в кабинет, и вскоре пискнул мой телефон:

— Нинка, кофе неси! И что там за бумажки юрист прислал?

Я вздохнула. Да, он представления не имеет, что меня в любом случае не уволят… Даже жалко его стало. Не думала, что мое опоздание на работу его так обрадует. Хотя я и не опоздала. Карточка пробита на проходной даже раньше положенного времени. Ну, я ему настроение не стану портить.

До обеда я выполняла оставшуюся со вчерашнего дня рутинную работу. А в обеденный перерыв за мной пришла Алина:

— Надеюсь, в этот раз Высоковский тебя оставит со мной пообщаться?

— Понятия не имею, что там у него сегодня в планах, — заметила я и прикусила губу. Я же должна играть роль его невесты, а веду себя, как подчиненная. — Сегодня у него день ненормированный как никогда, — добавила я.

— Тогда пошли, пока его нет. Я должна тебе сообщить не очень приятную вещь.

Вот так всегда. Как только тебе кажется, что земля ровная под ногами, как бац — и колдобина. Идешь и чувствуешь, что почва-то под тобой зыбкая…

— И что на этот раз? — спросила я.

Но Алина не сразу ответила. По дороге она отвлекалась, здороваясь со всеми и интересуясь, как прошел праздник в детском саду у Лешеньки, нашла ли Яна поставщиков элитных лежанок, отошел ли цветок от перезаморозки… И мне казалось, что это бесконечно, и мы дойдем до кафе где-нибудь в конце рабочего дня. И как она только успевает про все узнавать? Как она вообще работает? Или ее работа — это знать, о чем думает коллектив на рабочем месте и какие проблемы на самом деле решает? У меня уже живот стало крутить от волнения, от мыслей, что же она мне такого хочет сообщить? Когда мы сели с едой за столик, она, наконец, начала свой рассказ:

— Сегодня должна в офис приехать Лена, жена Павла, — Алина это так вкрадчиво произнесла, что мне даже смешно стало. Словно Лена приедет в офис меня на дыбу вешать.

— И что из этого? — не поняла я.

Алина осмотрелась и тихо, заговорщицки начала объяснять:

— Я понимаю, ты ничего не знаешь… Но она истерику Мишке закатила, когда узнала от Таси, что вы помолвлены. И в больницу к тебе не один раз ходила, просто ее не пропустили.

Это да, ко мне благодаря Высоковскому даже подруг не пускали.

— Я уверена, она едет увидеться с тобой, — продолжила Алина. — И поверь, это ничего хорошего тебе не сулит.

— А что ей от меня надо?

— Ну-у, то, что было слышно от нее… Это слышали многие.

— Что?

— Ты его изменила. Ты деревня и, конечно, не такая, как она.

Ха!

— Я и не такая, как ты. Мы все разные. Тоже мне, открыла Америку! — поспешила возразить я.

— Ты не их статуса, — серьезно подметила Алина. — Ни Миша, ни Пашка никогда не смотрели на положение в обществе. А Лена из высшего общества. Ей этого не понять. Готовься к худшему. Она вас будет разлучать.

Я засмеялась. Это, интересно, как? Мы и так не вместе. Даже любопытно стало. Но нервы, конечно, она нам потреплет. Может, это из-за нее Миша теперь отгораживается мной? Ну хотя бы для того, чтобы не быть ей обязанным.

Потом Алина рассказала, что ходят слухи, будто она пыталась переехать к Мишке домой и возила ему ребенка показать. Он интеллигентно заметил, что скоро женится. А та заявила, что якобы я была любовницей Павла и, скорее всего, убила его на почве ревности. Еще она в полиции заявляла, что видела меня и Павла вместе в ресторане накануне, и я приезжала к ней, устраивала скандал и требовала у нее развод.

— Ну, это же неправда, Вика?

— Нет, конечно! — выкрикнула я. — Я ее даже никогда не видела.

— Я тоже так решила… Вы ведь и встречаться с Мишей стали недавно. А как вы познакомились, кстати?

— В день смерти Павла. Маша познакомила, — неожиданно сказала правду я.

— И вы сразу стали встречаться?! Вот это страсть!

Она что, правда, поверила, что мы в течение недели решили пожениться?! Весь обед я рассказывала в красках, как Михаил увидел меня и не хотел такси отпускать, пока имя этой красавицы, то бишь мое, не узнает. Как потом в больницу к Маше приходил, и у нас, точнее, у меня от его заботы проснулись нежные чувства к нему. Ох, бре-е-ед! Знала бы она, какие у меня к нему тогда были чувства! Не знаю как, но она эту грубо состряпанную ложь проглотила, и мне даже показалось, что она ей понравилась.

Глава 2.3

Идя с этого обеда, я была гораздо более выдохшейся, чем когда давала показания Петрову. Я не думала, что вранье может быть таким тяжелым трудом. Это какую надо иметь фантазию, чтобы придумать красивую любовную историю с человеком, которого ты недавно подозревала в убийстве!

Подходя к двери своего офиса, я услышала, как разрывался мой мобильник, распевая новую мелодию. Наверняка, проделки Гущина, кто же еще поставит такое?!

«Сережа, он все знает, он все может,

Он мне сердце растревожил, я небеса о нем молю, молю, молю, молю.

Сережа, он все знает, он все может, нет на свете мне дороже,

Я навек его люблю, я навек его люблю, я навек его люблю…», — вопил мой мобильник. Я схватила его и крикнула:

— Да!

— Любовь моя, — в нос протянул Гущин, — я беспокоюсь. У тебя от работы с компьютером уже мозг стал отказывать и развивается ранний склероз. Глицинчику надо тебе попить, кислородиком подкачать память…

— Ты чего звонишь мне? — орала я, забыв, что начальник мог вернуться.

— Богиня моя, не горячись, — затараторил Сергей. — Ты должна была мне позвонить в обед и рассказать, как поела. Так вот, спрашиваю: как ты поела?

Я готова была его убить и набрала воздуха полную грудь, размышляя, как его отшить так, чтобы отвалил наконец. И тут мой взгляд упал в угол, где стоял Высоковский и посмеивался. Я подавилась воздухом.

— Что с тобой? Попей водички, — неугомонно протарахтел Гущин.

Я была красная, как вареный рак, и меня ужасно смущали эти зеленые глаза, застывшие на моем лице. Откашлявшись, со слезами на глазах я уже мягче ответила:

— Все хорошо. Я поела. Не звони мне сюда больше. И что за песню идиотскую ты поставил?

— Это чтобы ты не забывала, кого ты на самом деле любишь.

Я отключилась, не дослушав. Смысла не было. Все мои мысли сейчас блуждали только около Высоковского. Я пыталась понять, зачем он пришел. Неужели мы на час раньше с работы уедем?

— Это был журналист?

Врать не было смысла.

— Да.

— Почему он у вас ночевал?

Он и это знает?!

— Это ты у Маши спроси. Я его не приглашала, — выкрутилась я.

— Но пустила.

Меня уже это стало, мягко говоря, доставать.

— Я в этой квартире на таких же правах, как и Сережка! Как я могла его не пустить, если его позвала Маша? И что-то ты больно въедаешься в роль жениха!

— Я интересуюсь, а не въедаюсь, — спокойно, как удав, комментировал Высоковский. — Я должен быть в курсе, где и с кем живет моя невеста, чтобы другие журналисты или какие-нибудь Алины не застали нас врасплох.

Да, понятно, что он не ревнует. Но жить-то не мешал бы!

— Я пришел напомнить про тренировку. И ты вещи собрала?

— Да, — неохотно ответила я.

Меня уже достали оба: и Сергей, и Михаил. Бродила даже мысль, чтобы бросить все и уехать в деревню. Но как подумала, что Высоковского тогда точно убьют, захотелось не отходить от него ни на шаг.

Миша пошел к выходу, но остановился около меня и очень близко нагнулся к моему уху, так, что я почувствовала тепло его тела и дыхание.

— Выше нос, — прошептал он и вышел.

Я с размаху ударила рукой по столу, подпрыгнула от боли и завыла. Да что они себе позволяют?! Он издевается надо мной? И тут пискнул мой рабочий телефон.

— Галя! — крякнул мой начальник. — Наоралась? Разобралась со своими женихами? Вот теперь догоняй своего недоделанного принца и неси ему проект на подпись.

— Где проект, Владимир Львович?

— Ты что, теперь, кроме генерального, ничего не видишь? На твоем столе!

Начальник отключился. И тут я действительно увидела на своем столе большую папку с проектом. Пришлось самой идти на встречу с Высоковским.

Я вошла в приемную Мишиного секретаря, и тут меня настигло первое разочарование. Я увидела ту самую модель-секретаршу, с которой соревновалась за должность, когда пришла устраиваться на эту работу после похорон Павла. Получается, Высоковский взял красавицу себе?!

— Вы генеральному принесли проект от Бонцева? — промурчала она, и у меня в груди проснулся не червячок, а дракон. Эта модель с детским, няшным личиком и кошачьим голоском ему подносит кофе каждый день и мурлычит ему, виляя хвостиком, когда я сижу с старым хреном-извращенцем, который меня даже по имени правильно никогда не называет?! Это значит, я подхожу только для того, чтобы обслуживать дурных пенсионеров?

— Вы что-то еще хотели? — мяукнула она, забрав из моих рук папку.

Конечно, хотела! Высказать все этому… этому…

— Миша, но это же все правда! Это естественно, что ее подруга прикрывает! И кто знает, может, они в сговоре?! — доносилось из кабинета Высоковского. К двери приближались шаги.

— Я провожу тебя до проходной, — мягко ответил Миша, и дверь открылась. Они замерли. Миша молчал и хотел, не обращая внимания, пройти мимо. А молодая женщина въедливо разглядывала меня.

— Михаил Владимирович, ваша Вика, видимо, хочет с вами поговорить, — глупо муркнула секретарша.

Ой, зря она сделала это! Потому что он наградил ее таким взглядом, что та растерянно побледнела. А у женщины загорелись глаза, и она медленно стала приближаться ко мне:

— А я-то думала, что быть того не может, чтобы ты так быстро на работу вышла. И похорошела…

Она разглядывала меня и говорила, как хищница. Мне стало холодно, и я дернулась от ее черных глаз:

— Я вас не знаю. Мы разве виделись?

Я точно ее нигде не видела. Память на лица у меня была феноменальной.

— И будешь говорить, что не приходила ко мне и не угрожала?!

Так это и есть жена Павла! Яркая особа с черными волосами и с такими же горящими черными глазами. Только чуть полновата, поэтому выглядит старше, хотя, скорее всего, она моя ровесница… А вот грудь… Мне такая только сниться может. Лена умело подчеркивала свое богатство.

Глава 2.4

— Может, ты еще скажешь, что Павла никогда не видела?

Она уже была готова на меня наброситься.

— Его я видела и живым, и мертвым. Даже трогала, — серьезно отчеканила я.

Лена нежно посмотрела на Высоковского. От ее взгляда я бы, наверное, если не растаяла, то сварилась вкрутую точно.

— Миш, ты разве не видишь, что она аферистка и охотница за состоянием? У нее, наверняка, есть сомнительные дружки, которые моего мужа и порешили.

— Судя по слогану, дружки-то как раз не у меня, будущая родственница, — выдавила я.

— Как она смеет со мной говорить в таком тоне?

У Лены сделалось оскорбленное выражение лица, и она с надеждой посмотрела на Михаила.

— А как ты смеешь при мне клеить моего же жениха?! — заорала я.

А зря, потому что после этих слов Лена влепила мне пощечину, и я ей в ответ тоже, тогда она двинула мне по голове сумкой. Высоковский хотел меня остановить, но я дала ему под дых и одним приемом перекинула через спину Лену. Я поняла, что наделала, только когда она застонала и упала, а Михаил попытался помочь ей встать.

Я стояла красная и не знала, что мне сейчас нужно делать. Ведь уволит со всех должностей сразу! Я ему такая не нужна. И какой черт меня дернул устроить сцену ревности?! Он меня взял его защищать и роль невесты играть, а не соперниц в ноги ему укладывать.

— Вика, иди работать, — строго обратился ко мне он.

Точно уволит. С ней он был заботлив и нежен. А я ее удушить хотела. Ведь Миша пригрел на шее змею, причем, ядовитую! Мне отчего-то хотелось реветь. Я вдруг почувствовала, что меня обидели, надругались, плюнули в душу, размазали по полу, а потом вышвырнули в окно. И чего он с ней так возится? Конечно, я ему не невеста, но вести-то я себя как должна? И он даже не спросил, как я себя чувствую! А Лена меня поцарапала! И коленка болит…

Ковыляя, я вошла в свой кабинет. Начальника не было на месте. Я налила себе кофе, страдая от того, что мой дракон во мне бушевал, а я не могла его усмирить. Я как только представлю, что он там с ней возится, сдувая с нее пылинки, мне сразу хочется все крушить вокруг. Но злобу, накопившуюся внутри, я не могла никак вылить, вот и заливала ее сладким кофе, стуча карандашом по листу бумаги. И неожиданно я стала рисовать. У меня возник образ женщины, что сбила меня. Я видела ее мельком, и мне показалось в ней что-то странным. И вот когда я ее стала прорисовывать, то поняла. Она в такой холод была в больших солнечных очках. И там, в больнице, она тоже была в очках! Это была она, без сомнений!

В душе я сильно хотела, чтобы это была Елена и чтобы ее посадили… Но, судя по утонченной фигуре этой девушки, это была не она. И все же я ее нарисовала. Теперь если я ее увижу, то узнаю. Выпив еще чашку кофе, я немного успокоилась. Рисование — хороший метод расслабления.

— Вика, одевайся. Нам пора.

Я даже дернулась. Высоковский стоял сзади меня и смотрел на мой рисунок. Подумать только, я его не заметила! Дракон в моей груди снова приоткрыл глаз и стал просыпаться. Я сгребла рисунок в сумку и стала натягивать пальто. Говорить мне с ним совсем не хотелось. И мне даже не было стыдно, что я при нем дралась, уж слишком я была злая на него.

— Ты рисовать умеешь? — спросил Михаил.

Я промолчала. Говорить с ним совсем не хотелось. Мы молча сели в машину. Миша тоже молчал, потом включил музыку и, чуть погодя, вымолвил:

— Откуда ты знаешь сэой-нагэ?

Я понятия не имела, о чем он говорит, и молчала.

— А Натали утверждала, что ты толком ни самбо, ни карате не знаешь. А ты, оказывается, дзюдо занималась! — усмехнулся Высоковский.

— Не занималась я дзюдо. Это папа показал. Он военным летчиком был, и еще он охотник. А эта твоя родственница сама первая начала. И можешь меня увольнять прямо сейчас!

Ух, ну и прорвало меня! Михаил остановил машину у спортивного центра, где мы планировали тренироваться, и посмотрел на меня с мягкой улыбкой.

— Ты отличный телохранитель. Выручила меня уже два раза за день. За что же тебя увольнять? — он дернул меня за носик. — Выше нос, Вика!

Все, мой внутренний дракон проснулся. Я вышла из машины и так сильно хлопнула дверью, что Высоковский дернулся, а у соседнего авто зазвенела сигнализация. Я готова была все приемы моего отца исполнить на этом зануде и живого места на нем не оставить. Он надо мной смеется! Ему смешно от того, что он ведет себя, как тряпка, об которую вытирают ноги, и хочет, чтобы я тоже была половичком для его Лены?! Не дождется!

Переодевшись и выйдя к Натали, я вдруг услышала, как Миша со смехом в красках рассказывал ей об использовании мной приема дзюдо на жене Павла. Натали не столько смеялась, сколько слушала, причем, с большим интересом. Заметив меня, Высоковский ушел в другой зал, а тренер строго сказала:

— Так ты знаешь дзюдо? А почему вчера ничего не показывала?

— Я не знаю, как эти приемы называются, — сквозь зубы ответила я.

— Тогда я тебя буду бить, а ты защищайся, поняла?

Нет, это мне совсем не нравится…

— Мишка над тобой смеется, или ты сама на это пошла добровольно? — нападая на меня, продолжала Натали.

— На что?

— На то, чтобы быть второй, после нее…

Она меня разозлила реально. В следующие три приема я ее валила разными способами, пока она сама мне не заломила руку за спину.

— Все понятно с тобой, — заявила Натали. — Так работать нельзя, Вика. У тебя должен быть интерес, но ты должна оставаться холодной. Или ты убьешь противника. Значит, сегодня учимся быть холодными, — она взяла полотенце и вытерлась. — Идем в зал медитации.

После очень занимательных занятий медитацией и изучения пары приемов самозащиты Натали сказала на прощание Высоковскому:

— Она хороший боец, но горячий. Убить может. Мой совет тебе: не играй с ней. Вчера я недооценила ее. Боюсь, что у нее есть еще тузы в рукаве.

Глава 2.5

***

Когда мы с Михаилом двинулись домой, он уже был серьезным и тихо сказал:

— С Леной я не могу вести себя по-другому. На это есть причины.

— Ты ее любишь?

Боже, что я несу?..

Миша улыбнулся, несводя глаз с дороги.

— Не в том смысле, в котором ты спрашиваешь. Как-нибудь я тебе все расскажу. То, что ты сделала сегодня, будет иметь последствия. Лена — сложный человек…

— Я не буду ее лакеем, даже не надейся! — предупредила его я, чувствуя, к чему он клонит.

— Даже не сомневался, — засмеялся Михаил. — Это хорошо, что есть хоть один человек, не прогибающийся под нее.

— Почему ты ведешь себя с ней так, давая новые поводы для сплетен?

— Вика, как я должен с ней себя вести? — не понял он.

— Как со мной, например!

Ну да, со мной он ведет себя, как холодный железный дровосек, не имеющий даже шелкового сердца.

Миша тихо усмехнулся:

— Водить на обеды, поселить у себя дома, сопровождать в фитнес-клуб и везде представлять ее невестой?

Да что он тупит?!

— Нет, как деспот с льдинкой вместо сердца, перегоняющей вместо крови ментол!

Михаил резко затормозил и обернулся ко мне. Его светлые глаза заблестели озорным огоньком:

— Вот ты какого обо мне мнения!

Дальше я будто провалилась. Ничего не видела и не помнила. Очнулась я от стука в окошко с моей стороны. Черт! Гущин! Я даже вспотела и готова была провалиться. Целовалась на его глазах! А Миша спокойно открыл окно с моей стороны.

— Привет, любимая. Будем считать, что я ничего не видел и это все последствия контузии после тренировок, — Гущин открыл дверь. — Заигрались тут совсем. При мне-то не надо! А то я и обидеться могу! И ты, слышь, — обратился Сергей к Высоковскому, — губы свои просто так не раскатывай. Эта сцена не для меня.

— Он все знает, — объяснила Высоковскому я. — И тоже сейчас играет любимого.

Слушать, что ответит мне Михаил, я не стала и почти вбежала в подъезд.

— Я играю? Да я и есть твой самый большой любимый! И настоящий любимый! — заорал Гущин, догоняя меня. — Говорил, глицин тебе пить надо!

Когда мы вошли в квартиру, Сережа прижал меня к стене и почти обиженно посмотрел в глаза:

— Это что сейчас было?

А я знаю?! Я понятия не имела, как все это произошло.

— Да вы чуть в дом не въехали! — продолжал возмущаться Гущин. — Что за страсти такие? Он что, тебя убить хотел?

Я ничего не помнила. Да, он резко затормозил… А потом…

Тут мои мысли прервал скрип двери, и в квартиру без приглашения вошел Высоковский. Он посмотрел на нас колючим взглядом. О, да! Я стою прижатая к стене Гущиным… Никто ведь не подумает, что он на меня просто орет, вернее, отчитывает. Что ни день, то ерунда какая-то!

— Я чемодан помогу вынести, — пояснил Миша. — Вика, он готов?

Сергей отстранился от меня и заявил:

— Никуда ты не поедешь.

— Перестань играть истерику! Бесит уже! — не выдержала я. — Чемодан в спальне, — обратилась я к Высоковскому.

— Я сам! — Гущин отстранил Михаила и вывез маленький чемоданчик. — Но я тебя не оставлю, любимая. Я обещал твоей мамочке заботиться о тебе.

О, Господи, что он несет?!

— Так что, я всегда буду рядом, — продолжал Сергей. — И не вздумай поддаваться на уловки этого хитрющего аспида. Он же не в курсе, что ты у нас девочка невинная…

Я готова была провалиться, а Миша молча давился от смеха. Похоже, он тоже не воспринимал Сережу всерьез. Когда Миша поставил чемодан в багажник, Гущин меня крепко обнял и прошептал в ухо:

— Я буду за вами…

И чмокнул меня в губы! Я уже хотела на него заорать, мол, совсем уже оборзел в своей роли, как Гущин развернулся и пошел, насвистывая, поставив меня этим еще больше в тупик. И тут еще Высоковский вытер мне рукой губы и открыл дверь машины. Что вообще с ними обоими?!

Сев в машину, я будто все еще чувствовала дыхание Гущина и его шепот: «Я буду за вами». Это как понять? Неужто он собрался нас преследовать? Брр!

— Кем он тебе приходится? — Голос Михаила заставил меня выйти из своих мыслей.

— Кто «он»?

— Журналист «Региональных криминальных новостей», — пояснил Миша.

Ба-а, неужели он ревнует? Я посмотрела на спокойное выражение лица Высоковского. Нет, нисколечки не похоже. Можно даже не надеяться.

— Друг, — пожала я плечами.

— Просто друг?

— Да. А почему ты спрашиваешь?

— Если он просто друг, то почему так ведет себя? Ты ему что-то пообещала?

— Убить его, если не успокоится.

Вновь стал просыпаться мой дракон.

— Это все из-за тебя! Да что с вами вообще происходит? Вы сума посходили?!

— Зачем ты ему рассказала всю правду о наших отношениях?

Нет, Высоковский точно ждет, чтобы я его прибила!

— Потому что он друг и тоже решил меня лечить!

Мамочки, что я сказала?!

— Лечить?

— Да! Он играет в жениха, чтобы научить меня встречаться с парнем. Он считает, что у меня психическая болезнь, — я ужасно стыдилась того, что несла. — Все? Доволен?!

Блин, заставил все рассказать!

— Ты не встречалась раньше с парнями?

Убью!

— Нет, — прорычала я.

Высоковский только тихо буркнул:

— Все понятно.

Вот ведь! Теперь и он будет считать меня больной на всю голову! И тоже будет лечить! Господи, кем я себя окружила?! Что он теперь обо мне подумает? Что я унизилась до того, что играю в жениха и невесту со своим другом? Да я не играю вовсе! Это они играют со мной! Нет, ну, конечно, на работе я поддерживаю легенду, но не всегда же! Не круглосуточно, как они!

Я вспомнила тихий и спокойный голос Натали: «А сейчас расслабимся, закроем глаза, медленно через рот наберем воздух и выпустим через нос…». Не поверите, я уснула! Я так отключилась от переживаний и ушла в нирвану, что даже забыла про сидящего рядом Высоковского. Мне ничего не снилось. Проснулась я от щелчка двери и коснувшегося моего лица холодного воздуха. Михаил нагнулся ко мне и дотронулся до щеки:

— Просыпайся, приехали.

Глава 2.6

Я так сладко спала, что мне совсем не хотелось вылезать из уютной и теплой машины. Очутившись на территории дома Михаила, в этот раз я постаралась его получше разглядеть. Первый раз я была у дома Миши, когда Маша искала Павла. Тогда я была с суток и тоже спала в такси. И когда проснулась, увидела лишь сцену, что устроила подруга, считавшая, что Павел уже мертв, и обвиняла во всем Мишу. Сейчас я тоже после сна пребывала в нирване. Времени было, наверное, около одиннадцати. По всему периметру участка и вдоль дорожек горели фонари, создавая уют и романтику. Над головой горели звезды, и я даже подумала, что в сказку попала. Это чувство было похоже на счастье. Под навесом я увидела знакомый байк. Стало грустно от воспоминаний о тех днях, когда мы с ним носились вместе…

Михаил провел меня через парадный вход и вложил в руки ключи.

— Это твоя половина дома, — он указал на стеклянную дверь под лестницей. — Вот за этой дверью живу я. Там же кухня. Кормить я тебя буду сам. Располагайся. Добро пожаловать в рай.

Он серьезно думает, что жизнь у него мне покажется раем? Хотя…

Миша поставил чемодан у открытой спальни. Комната была в бело-коричневых тонах и очень стильная. Я уверена, что раньше это была его комната.

— А что наверху? — поинтересовалась я.

— Закрытый этаж. Неиспользуемые помещения.

Миша ушел через стеклянную дверь на свою половину дома. А я пошла разбирать вещи. В комнате меня ждал сюрприз: на кровати спал красивый полосатый кот и очень ласковый, как оказалось. Разложив все по полочкам, я решила принять ванну, ибо у меня просто разламывались кости. Валялась там, не знаю, сколько, пока Михаил не постучался:

— Вика, ужин стынет.

Неужели он, правда, будет меня кормить? Тогда ведь действительно все равно с кем жить: с Гущиным или с Михаилом…

Я вышла к столу. Меня ждал легкий салат и сок. Я была, наверное, так удивлена, что Миша сам ответил на мой взгляд:

— На дворе ночь. Поэтому легкий ужин. Салат питательный, поверь мне, им наешься.

У Миши волосы тоже были мокрыми, и мне почему-то страшно хотелось до него дотронуться. Но я заставила себя отвлечься на изучение интерьера. Кухня в стиле модерн, золотистая с добавлением черного. И хоть небольшая, она казалась просторной и светлой. Мы сидели за небольшим столом, на очень удобных стульях, которые больше были похожи на кресла. Я осматривалась и не могла поверить, что всю чистоту поддерживает молодой парень. Дом такой большой, это ж сколько надо в нем убираться?!

— Сколько ты часов тратишь, чтобы убрать свой дом?

— Нисколько, — улыбнулся Миша. — Его раз в месяц убирает служба «Один».

Я задумалась. Столько времени прошло с тех пор, как я с Михаилом ужинала на даче его матери. Там я спрятала документы…

— А что было в документах, которые я спрятала на даче?

Миша слегка удивился вопросу и не сразу ответил.

— Как ты и подозревала, мой отчим договорился с финансовым проводить сделки с завышенной стоимостью для моей фирмы, — сказал он.

— Как так? Он же семью свою обворовывал, получается!

— Для кого как, — усмехнулся Михаил. — Это мы и так знали, просто доказательств не имели. У финансового было право подписи мелких сделок с такими частниками, как Владимир Львович. Они этим воспользовались и стали проводить темные сделки по выводу денег из фирмы за услуги ИП Бонцева через одну организацию. Конечно, они не ожидали, что документы ко мне попадут. Даже Пашка бы такую схему не одобрил, а уж, тем более, от Львовича.

— И ты после всего оставил этого… — я тщетно подбирала более мягкие слова.

— А куда от него денешься? — Михаил говорил очень спокойно. — Член семьи. И теперь под строгим присмотром.

— А в кухонном уголке в квартире Маши что находилось?

— Завещание Павла.

— А в гараже?

Я, наверное, забросала его вопросами. Миша уже грустно тихо сказал:

— Я не нашел. Может, это потому, что тебя не было?

Я не поняла, а при чем здесь я? Но мне самой казалось, что Павел на что-то намекал. И разгадка где-то на поверхности. Только сейчас было очень поздно, и теплый салат с соком были такими сытными, что мне жутко захотелось спать.

— Завтра я тебе дам почитать письмо Пашки и завещание, а ты мне скажешь свои мысли.

И это входит в мою работу? Да, кстати, о работе…

— В чем заключаются мои обязанности здесь?

Наверное, я слишком резко поменяла тему, поэтому Миша хмуро на меня посмотрел:

— Наблюдать за домом и объектом, находящимся в доме.

— А когда спать?

Похоже, я совсем обнаглела…

— После того как я лягу, — Миша собрал посуду со стола и поставил в посудомоечную машину. — В доме установлено видеонаблюдение. На компьютере можешь просмотреть записи за день. Этим поможешь мне. Компьютер в моей комнате. Дверь налево.

Так я ему помогаю или на него работаю? Было странным видеть его таким мягким, словно он сбросил маску педанта, и теперь мы расслабляемся, а не работаем. Я направилась к компьютеру, а Миша остался прибираться на кухне. Его комната находилась под лестницей. Она была небольшой, с таким же небольшим окном, весьма уютной и скромной для хозяина такого дома. У меня появилось ощущение, что именно эта комната должна принадлежать охране, то есть мне. Я села за компьютер ив мониторе сразу нашла знакомую фигуру с озорной мордашкой Гущина. Видимо, он пролез через забор и направлялся к дому. Я быстро рванула к черному входу и поняла, что не могу открыть дверь.

— Гущин, ты придурок! Как ты пролез сюда? — шипела я.

— Открой, я тебе поесть привез. Бьюсь об заклад, он и не подумал тебя нормально покормить.

— Везде сигнализация…

— Я ее временно отключил. Ты откроешь?

— Он же полицию вызовет! Иди к окну моей комнаты, — шикнула я, так как услышала приближающиеся шаги и почти понеслась в комнату Михаила. На мониторе я уже не видела Гущина, поэтому вздохнула, когда появился Высоковский в дверях спальни.

Он стоял в дверях и игриво улыбался. У меня появились смутные подозрения, и я недовольно огрела его взглядом, забыв, что он мой работодатель:

— Что?

Вместо ответа он подошел ко мне и, нагнувшись, взял меня за руку. Я вся вскипела и оттолкнула его с такой силой, что он повалился на пол.

— Совсем вы уже! Заигрались в свою любовь… — я без тени сожаления о сделанном направилась к выходу. — Никого подозрительного, — буркнула я, выходя.

Но Миша схватил меня за ногу:

— У тебя гематомы и ссадины. Надо обработать перед сном.

Я резко замерла:

— Зачем?

— Сядь на кровать. Не маленькая же.

Я послушалась и села. Только сейчас я заметила мази и вату на тумбочке. Он аккуратно обработал мои ссадины. Пальцы такие нежные и теплые… От его прикосновений сердце стало похожим на бушующее пламя. Я боялась шевелиться, потому что чувствовала, что могу напасть на него, но не чтобы убить, а чтобы… Нет! Я не должна об этом думать! А то получится, что охранник нападет на защищаемый объект, и я в его глазах буду выглядеть, как маньячка.

Глава 2.7

Когда он дошел до моих ног, я готова была его уже прибить за его нежность, осторожность и ужасную медлительность. Я начала уже дрожать и поняла: еще чуть-чуть — и я двину ему ногой по носу.

— Хватит! — заорала я, и он дернулся.

— Тебе, правда, лечиться надо, — заметил он, отпрянув от меня.

— Что?

Я уже думала, что из моих ушей повалил пар. Щеки аж пылали.

— Так парней боятся только монашки…

Идиот! Он точно идиот… Я бегом побежала в свою комнату. Да пусть думает что хочет!

Я влетела в свою спальню и захлопнула дверь, повернув щеколду. Нет, я не думала, что он рванет ко мне и будет меня домогаться. Это вышло автоматически. Я хотела побыть одна в своем пространстве. Минуту, наверное, я приходила в себя, опершись о дверь, пока взгляд отчетливо не разглядел сидящего на моей кровати лыбящегося Гущина.

— Ты что тут делаешь?! — шикнула на него я.

— Сама же, мать, позвала меня! — Гущин подвинул ко мне сумку. — Там сладенькое и пирожки.

— Да когда я тебя сюда звала?

— Только что, сама в комнату пригласила. И я пришел на зов сердца моей любимой, которая так разволновалась перед встречей со своим суженым, что дымится. Ты пока отвернись, я переоденусь. А то ненароком твое чувственное сердечко не выдержит, и тебя инфаркт хватит.

— Ты спятил! Не будешь ты тут спать!

— Ты что такая злая? Не могла ты так быстро передумать. И на улице холод собачий. Хороший хозяин даже соб…

— Я плохая хозяйка, забыл? — перебила его я. — Проваливай давай!

— Нет…

— Да, или я его сейчас позову! — взяла я Гущина на понт. — Позвать?

— Да послушай ты, у меня есть к тебе дело… Соображения свои надо тебе рассказать. Вокруг твоего хахаля ходит смерть. Это коснется и тебя, если одна без любимого Сережки будешь находиться около него…

— Хватит врать! Не останешься ты тут! Неужели ты, правда, думаешь, что я разрешу тебе спать в моей кровати?

— Да, разрешишь. Хочешь, поспорим?

— Фантазер!

Я толкнула его к окну, и он руками зацепился за проем:

— Ты завтра сама меня позовешь…

— Иди уж! Мечтатель…

— А спасибо за заботу? — не унимался он.

— Спасибо, — неохотно буркнула я.

— А поцелуй?

Вместо ответа я его вытолкнула из окна, но он подтянулся, сел на подоконник и привлек меня к себе:

— Завтра сама же меня позовешь и будешь спать со мной в одной кровати, помяни мое слово, — он чмокнул меня где-то чуть выше верхней губы и спрыгнул вниз.

Я быстро закрыла окно на замок. Теперь никто не влезет в мое пространство.

Мне предстояло все мысли собрать воедино. После обработки ран Высоковским мой мозг размяк и, наверное, дал трещину, потому что остатки логического мышления вытекли наружу. Я постоянно вспоминала прикосновения его пальцев и злилась на себя. Прощальный поцелуй Гущина не произвел никакого впечатления, хотя он вел себя со мной очень нахально. Похоже, он набрался этой грубости от Михаила, и теперь они соревнуются: кто кого переплюнет в хамском отношении ко мне. Хотя мы с Гущиным никогда не целовались по-настоящему. Только раз я почувствовала притяжение к Сереже, но он сам все отлично умеет портить… Его невозможно серьезно воспринимать. А вот Высоковский… Он снова поцеловал меня и по-настоящему. Для Гущина? Или доказывал, что он не льдинка с ментолом? Спросить его? Нет, я не смогу. Никогда не смогу спросить. Он меня засмеет! Я же охранник с воронежской пропиской!

До двух часов ночи я просидела в кресле, обдумывая свое нелегкое положение. Сергей был прав, мне действительно захотелось есть. Я залезла в пакет Гущина и нашла шоколад, пирожные в коробочке и пирожки. Взглянув на часы и предположив, что Миша спит, я решила прокрасться на кухню и сварить себе кофе. Кофеварку я уже успела разглядеть. Но попросить его дать мне кофе за ужином не решилась. Ведь я его подчиненная, и он решил меня теперь держать только на здоровом питании. Конечно, салат его был вкусным и сытным… Но в два часа ночи есть опять хочется, поверьте, особенно, если не можешь уснуть. И к черту здоровое питание — организм просит фастфуда! В моем случае — это пирожки с капустой и чашечка сладкого кофе. На цыпочках я прокралась на кухню и включила подсветку, сварила себе заветную чашку с кофеином и стала наслаждаться жизнью.

И когда я вот так расслабилась, до меня дошло: возможно, Гущин владеет нужной информацией о преследователях Высоковского. А я ведь его слушать не стала! Что он там мне плел в первый раз-то? Что у него имеется информация по нескольким кандидатам грязного бизнеса, в список которых входил и Павел. Вот, если этот список я получу, то, возможно, у меня будет полная картина, и мы выйдем на эту женщину. Интересно, что было в шприце? Почему шприц? Ненормальная она какая-то… Я бы воспользовалась классически — пистолетом. Блин, о чем я думаю?!

Дзынь! Моя чашка упала на плитку пола и разлетелась на мелкие осколки. Только не это! Я бросилась подбирать их… Конечно, руки поранить себе могла только такая растяпа, как я. Под водой я пыталась вытащить мелкие частички стекла. Вдруг на кухне стало светло, как днем, и божественно романтический интим растворился в ярком свете стильной лампы, горящей в потолке.

— Не знал, что ты страдаешь ночным чревоугодием… — голос Высоковского был едва узнаваем.

Он ему плохо подчинялся. Странно, что Миша вообще проснулся.

— Это все из-за тебя, — я почти выла от боли, потому что один стеклянный осколок не хотел выковыриваться из-под кожи. — Ты не мог меня нормально покормить…

— Значит, в том, что ты раскормила свой желудок, виноват я? Хорошо, учту.

В его голосе не было укора, скорее смех. Он подошел ко мне ближе, и я почувствовала тепло его тела, хотя он был в пижаме.

— Что там у тебя случилось? — он взял меня за руку и увидел порезы в трех местах. — Где больно?

— Здесь… — хлюпнула я.

Он поднес руку к губам, высосал осколочек и, выплюнув его в раковину, строго заметил:

— Больше здесь ничего без меня не трогай. На мою половину без приглашения не входи, запомнила?

— Я твой охранник! — обидевшись, напомнила я. — И должна находиться рядом с объектом наблюдения! Поэтому буду выполнять свою работу хорошо и даже заходить в твою комнату, если мне это будет нужно!

Я взяла веник, но Высоковский его отобрал у меня:

— Заварила себе кофе — порезала руку. Что же будет, когда ты совок с веником возьмешь? Сядь и сиди. Ты на домработницу явно не тянешь. Гущин был прав, верно?

Миша бросил на пол инструменты для уборки и вскоре вернулся на кухню с аптечкой. Он принялся обрабатывать раны на руке и даже перевязал царапины.

— Проблематичный ты телохранитель. Кто же из нас кого оберегает?

Он смущал меня. Михаил очень быстро справился с осколками и лужей. А я даже не заметила, как он налил свежий кофе и подал мне чашку с блюдцем.

— А где спит Гущин? — вдруг спросил он. — Он не в твоей комнате, так?

Я поперхнулась и уставилась на него, как одуревшая сова.

— Ме… — жуя пирог, пыталась ответить я с набитым ртом.

Наверное, гущинские пирожки выдали меня… Что говорить-то?!

— Ты думала, что я не замечу, как по моему палисаднику бродят журналисты?

Да, я так подумала! Что он за злой гений?! Не проглотив еще тот кусок, я откусила новый, чтобы ему не отвечать на вопрос. Сдонжит ведь!

Его зеленые глаза смотрели на меня с улыбкой и интересом. Нет, он не был рассержен на меня. Похоже, он вел какую-то свою игру. Только зачем ему это все? Я набивала рот пирогом с капустой и обдумывала, что ему ответить. А может, вообще не стоит ему ничего говорить?

— Что здесь делает журналист? — продолжал допрашивать Высоковский. — Ему нужна новая тема в РКН? — Миша усмехнулся. — Разве мало он написал про нашу семью? Что ему надо?

Да, что же? Информации, сенсации… Я? Да ну, бред! Я ему нужна только ради информации. Миша взял со стола пирожок и откусил:

— Или все-таки ты ему нужна? Сам пек?

— Не знаю.

— Молчишь. Его защищаешь?

— Никого я не защищаю и вообще понятия не имею, где он!

Я запила пирог кофе и поднялась с дивана.

— Спокойной ночи! — сказала я и направилась к себе в комнату, услышав за спиной тихое замечание:

— Похоже, ее надо воспитывать.

Глава 3.1

Я закрыла за собой дверь и отдышалась. И как это я его разбудила? Демон, а не человек! Все видит, все заранее знает… Да зачем ему охрана, ведь он и сам себя способен защитить! Вот Гущину скрытности еще надо бы поучиться. А этот обитает всюду! И как он на меня действует? Наверное, я слишком близко к себе его подпускаю. Завтра же поменяю тактику.

Я взглянула на перевязанную руку. В памяти всплыло ощущение тепла Мишиных рук…

— Черт! — выругалась я. — Так невозможно…

Я залезла под одеяло, но долго еще не могла уснуть. Знала четко одно: надо срочно поговорить с Гущиным. Он прав: мы друг другу нужны, нам взаимовыручка необходима. Казалось, я видела только черную дыру, как вдруг мой слух стал раздражать настойчивый стук в дверь. Совершенно разбитая и невыспавшаяся, я из последних сил вылезла из кровати. Передо мной стоял Михаил.

— Чего тебе? — спросила я недовольно.

Лицо мое, наверное, было крайне искажено неприязнью. А вот весь облик Высоковского был наполнен запахом свежести, который ударил мне в нос. Вот как мужчинам это удается? Он же тоже проснулся среди ночи, убирал кухню, неизвестно когда уснул, а вот теперь выглядел так, словно с двухнедельного курорта вернулся.

— Через десять минут выезжаем. Ты готова?

Он смеется? Судя по его самовлюбленному лицу, нисколько. Как я могу за десять минут собраться? Но выбора у меня не было, поэтому, оттолкнув Мишу, я бросилась в ванную. Душ, чистка зубов, крема, фен, косметика, духи — рекордные три минуты.

Я вбежала в свою комнату и, сбросив полотенце, раскрыла шкаф, чтобы взять традиционный строгий костюм секретарши.

— Ух, ни фига себе! Все-таки ты исполнила свою мечту и передо мной оголилась, хотя надо заметить, что моего разрешения не спрашивала.

На моей кровати валялся с наглой рожей Гущин. Я остолбенела так, что даже забыла прикрыться.

— Вик, ничего фигурка, но для журнала не подойдет. Форм не хватает, — продолжил Сережа.

Кровь подступила к вискам, в какой-то миг показалось, что я сейчас взорвусь и раздеру этого придурка на мелкие тряпочки. И вот в этот неподходящий момент в комнату ворвался Высоковский. Открыл дверь и замер. Моя кожа приобрела цвет мрамора. Взгляд Михаила остановился на мне, и вместе с его взором по телу замаршировали мурашки. Похоже, Михаил язык проглотил и забыл, зачем зашел.

— Присоединяйся, — хлопнул по кровати Серега, обращаясь к Михаилу.

Миша только после этого заметил Гущина и, чуть нахмурившись, замешкался. То ли обдумывал, что сказать, то ли оценивал обстановку. Я же, наконец, пришла в себя и сквозь зубы зарычала:

— Вы с ума посходили? Кто вам дал право врываться в мою комнату?!

— Какая ему честь, Вика! Своего хозяина называешь на «вы»…

Гущин поднялся с постели и направился к Михаилу.

— Слышь, тебе сказали, девушка стесняется, так что, проваливай, проваливай…

Сергей внаглую стал выталкивать Михаила. Я же разозлилась не на шутку и, подняв торшер, двинулась на ухажеров:

— Вон из моей комнаты оба! Пошли вон!

Понадобилось меньше двух секунд на то, чтобы они ретировались. Я отдышалась и стала красная, как рак, от мысли, что меня пилил взглядом Михаил. Наверное, как и Гущин, решил, что я похожа больше на стиральную доску, чем на женщину. Вот надо же мне было уродиться в тетю — худющей и безгрудой! Какой у меня там размер, первый или полтора? Я покупаю второй с пуш-апом, но это обман для себя. Да, для себя! Себя я успокаиваю, когда вижу более пропорциональную фигуру.

— Вика, если мы из-за тебя опоздаем, оштрафую, — услышала я уже знакомый тон педанта. Кто бы мог сомневаться!

— Оштрафуешь, тогда я напишу, что ты деспот. Сам ее сначала на тренировках пытал, потом голодом морил, затем спать не давал, а теперь после всех пыток еще хочешь бедную уставшую девушку оштрафовать за то, что она не выспалась! — защищал меня Гущин. Но Михаил даже не комментировал.

Когда я вышла, Гущин меня дернул за руку и, прижав к стене, прошептал на ухо:

— Там, за воротами, за вами наблюдают. Похоже, они лазили в гараж. Пусть вызовет такси, или поезжайте на байке, так безопаснее.

— Да ты что? Гущин, что ты несешь, совсем чувство реальности потерял… Отпусти меня!

Высоковский сверлил нас глазами и, дождавшись меня, вышел из дома, закрыв там Гущина, что вызвало мой смех.

— Я вас предупредил! — крикнул из дома Сергей.

— Зачем ты его закрыл? — поинтересовалась я.

— Его никто не приглашал. Как залез, так и вылезет.

Вся ситуация вызывала кучу вопросов. Почему Миша все это терпит? Почему не выгнал меня? Почему не вызвал полицию за незаконное проникновение в частную собственность? Нет, он точно нами играет. Осознание этого меня злило, как никогда. Высоковский стал открывать гараж, и у меня вдруг началось нервное сердцебиение. Я отвечаю за его безопасность, но игнорирую предупреждение от друга, который всю ночь гулял по территории и, быть может, лучше меня обо всем осведомлен.

— Отойди! — резко выкрикнула я, и Миша остановился, посмотрев на меня очень внимательно. — Я сама. Отойди за угол.

Миша усмехнулся и сделал, как я просила. Но по его лицу было видно, что он подумал, что я просто играю сейчас в охранника. Я решила, что убью Гущина, ибо он сделал за эти сутки меня трижды дурой, затем осторожно открыла гаражную дверь, а дальше… Дальше раздался взрыв. Хорошо, что я замешкалась и не вошла. По идее, я должна была сделать, как минимум, пару шагов вперед, но я задумалась и начала осматриваться. Это меня и спасло. Но все равно мне досталось. Уши заложило, лицо обожгло в нескольких местах, а один глаз очень щипало. По-моему, зазвенела сигнализация. Меня кто-то схватил за плечи и увел. Судя по объятиям и росту, это был Гущин. Я попробовала приоткрыть глаза. Мутно, потому что один глаз почти не видел, но все же я разглядела, как Высоковский беспокойно ходил и с кем-то эмоционально разговаривал по телефону. В ушах стоял гул, и я некоторое время ничего не слышала. Гущин мне что-то трындел и наезжал на Высоковского, который вообще на него никак не реагировал. Наконец, слух ко мне стал возвращаться. К этому времени подъехали Петров, Енисеев, еще несколько человек из полиции и скорая помощь.

Глава 3.2

Енисеев и Петров между собой спорили, потом допрашивали Гущина. Мне обработали лицо. Немного беспокоило, насколько изменилась моя внешность, но гораздо больше охватывал страх, что действительно кто-то страстно хочет доделать начатое — убить Высоковского.

Когда врачи оказали мне первую помощь, ко мне подошел Петров:

— Вика, как ты себя чувствуешь?

Ну, надо же, мы уже на «ты»! Это, наверное, Высоковский рассказал, что я — его охрана. А с охраной чего церемониться…

— Нормально, — ответила я.

— Почему ты сразу не вызвала полицию?

Какой традиционный вопрос!

— Я не знала, что там. Тебе Гущин уже все рассказал. Он ведь сказал, что сам не знал ничего. И я не была уверена, что там опасность.

Тут меня затрясло, и слезы полились из глаз. Петров растерялся.

— Леш, оставь ее, — обратился Высоковский к брату. — Я отвезу Вику в больницу. Она от шока еще не отошла.

Наверное, он был прав. Не сказала бы, что мне было страшно или жалко себя, или его. Нет! Просто я сама не знала, что со мной. Я ревела в скорой помощи до тех пор, пока мне не сделали укол, и я не уснула на плече генерального. Проснулась я от того, что резко затормозила машина. Я открыла глаза и поняла, что нормально видит у меня только один глаз, а дотронувшись до лица, ощутила боль, как от ожогов. Затем мой взгляд опустился на пальто, и тут меня охватил шок. Пальто было прожжено в нескольких местах. Что же тогда с моим лицом?!

По дороге к врачу я так и не встретила ни одного зеркала, даже в стеклянных дверях из-за мутного глаза я не могла себя разглядеть.

Симпатичная женщина, выгнав Высоковского из кабинета, долго осматривала меня.

— Мышцы лица не задеты. Ничего страшного, — наконец, сказала врач. — Возможно, останутся белые или розовые пятна от ранок и ожогов. И все же это излечимо. Сейчас мы лицо обработаем и дадим мази, потом будешь обрабатывать лицо сама. На эту неделю выпишем больничный, с пластырем на лице на работу неудобно ходить. В конце недели покажешься на прием. Тебе повезло, что попала только пыль и мелкие частицы.

Услышав это, я обрадовалась. Я теперь знаю, куда потрачу те деньги, что заплатил мне Высоковский за спасение своей жизни. На пластическую операцию лица! Ну, не в ожогах же мне ходить. Как я на себя сейчас злилась! Зачем я только поперлась сама открывать гараж, ведь знала, что Высоковского хотят убить, и сама вместо него полезла на рожон! Теперь придется терпеть боль и ложиться под нож хирургов.

Потом меня отвели к окулисту. Он долго меня мучил вопросами, что я вижу и как. Потом осмотрел глаз через аппаратуру и вынес вердикт, что немного поражена роговица глаза, но это не смертельно — видеть буду. Врач проделал несколько процедур с моими глазами, потом наложил на глаз компресс. Боль утихла.

Выйдя из кабинета, я ожидала увидеть Высоковского, но встретилась взглядом с Гущиным, который бросился меня сразу обнимать.

— Ну, Слава Богу, ты в порядке! — и он надел на меня темные очки. — Едем домой.

— Какое там домой! — вырвалась я. — Мне на работу надо!

— Вика, у тебя больничный. Да остановись ты! Высоковский поехал в офис, а нам велел вернуться домой и ждать его прихода.

Тут до меня стало доходить, что в больницу сопровождал меня только Михаил…

— Как ты нас нашел?

Гущин вздохнул:

— Высоковский сам вызвал меня. Он просил с тебя глаз не спускать, чтобы ты там кухню не разгромила и не валялась в конвульсиях от ран.

— А откуда у него твой телефон?

— Ну что за вопросы? Сам я ему еще на похоронах визитку свою дал!

Выйдя на улицу, я увидела серебристый «ниссан». Это оказалась машина Гущина, и мы на ней спокойно добрались до дома Высоковского. Голова у меня еще не отошла от уколов и пережитого шока. Сбросив с себя испорченное пальто, я упала на кровать и уснула.

Проснувшись, я нащупала на лице пластырь и повязку на глазу. Значит, не приснилось. Я медленно вышла из спальни и направилась на запах омлета. Гущин состряпал еще салат из свежих овощей, и вот тут я резко ощутила голод.

— Скажи, а зачем ты нужен Высоковскому? — спросила я Сергея.

— Красивый очень, влюбился в меня.

— Я серьезно.

— И я. Да кто его знает, что у него в голове?

Гущин подвинул мне тарелку с салатом и омлетом.

— Послушай, давай с тобой вместе работать?

— Кем? Секретаршей?

— Вика, тебе мало того, что случилось сегодня? Ты не поняла, что если бы ты сделала еще хоть один шаг, то инвалидом бы стала? Разумеется, кто сотворил это бракованное чудо техники, тот совсем дебил, потому что такой бомбой убить вряд ли получилось бы. И создалось впечатление, что кто-то кого-то предупредить хотел.

— Или покалечить, да?

— Не переводи тему!

— Кем ты хочешь работать?

— Вместе работать. Ты должна мне сливать всю информацию из офиса.

— Бухгалтерию Бонцева и договора?

— Вика! Ты же поняла, о чем я.

Я разозлилась. Да за кого он меня принимает?!

— Я сплетнями не занимаюсь. Нанимай своих лапочек из скайпа!

Это я вспомнила случай столетней давности, когда Гущин собирал информацию через мимимишных тупоголовых блондинок. Меня даже передернуло. Гущин с интересом приподнял одну бровь:

— Так ты и правда за мной подглядывала!

И тут его осенило:

— Вика, а ты ведь уже по-настоящему меня ревнуешь.

В этот раз аппетит у меня был зверский. Даже такое замечание Гущина его не перебило. Может, это потому, что я слишком много пережила. И я не стала комментировать эту чушь. А Сергей продолжил:

— Вик, ты же видела, я был прав! Прекращай ломаться, давай сотрудничать. И мне, и тебе это выгодно…

Я отодвинула пустую тарелку подальше от себя.

— Достал!

— Это значит: «Спасибо, любимый Сереженька, за заботу, я все сделаю из чувства глубокой благодарности к тебе» или…

— …или «Гущин, только попробуй хоть строчку слить в свою желтую газетенку, пристрелю на месте»!

— Так ты сейчас косая… — заметил Гущин и обидчиво добавил: — А газетенка у меня не желтая, а серьезная криминалка.

Но я услышала только о себе.

— Я косая?! — разозлилась я. — Я тебя подстрелю и с закрытыми глазами! Гущин, или работаем по-честному, или никак! — хлопнула я по столу и, разъяренная, потопала в свою комнату.

Глава 3.3

Конечно, я еще ночью пришла к выводу, что информативность Сережи мне очень кстати. Но я не сплетница и всех скелетов семьи Высоковских не собираюсь доставать на обозрение публики.

Через пять минут Гущин появился в моей комнате с чаем и вкусными пончиками.

— Я хочу тебе показать, что я не только кристально честный, но и заботливый, внимательный жених, — начал тираду Сергей.

Если б глаз не болел, то я бы закатила глаза, а пока мне оставалось хвататься за голову.

— Давай к делу, — продолжила я, откусив пончик, облитый шоколадной глазурью. — Ты ни строчки не опубликуешь без разрешения Михаила, это раз…

— Раз? — перебил меня Гущин. — Есть еще и два?! Любимая, тебе не кажется, что твоего «раз» больше чем достаточно?

— Любимый, — решила подыграть ему я, — а тебе не кажется, что ты меня ущемляешь в правах?!

— Я тебя ущемляю?! — изумился Гущин. — Я тебя кормлю, пою, караулю под окном, сплю на холоде…

— Только не говори, что все это ради меня! — уже взорвалась я.

Ведь яснее ясного: он все это делает ради новой статьи!

Но Гущин, видимо, решил изобразить влюбленного по полной программе, поэтому, рухнув к моим ногам, стал обнимать мои колени:

— Ради, из-за тебя, и вообще я — твой преданный пес!

Мне очень захотелось двинуть его ногой, чтоб не переигрывал, как вдруг я услышала голос Михаила:

— Тогда тебе не привыкать жить на улице и мерзнуть!

Это он обратился к Сереже, указывая на дверь.

— Прошу. Больше я тебя не держу.

Я замерла. Какой-то голос ледяной у Высоковского. И когда он успел войти?

Сережка удивился, увидев его. Он поцеловал мои ноги и поднялся.

— Уже вернулся? Я только чай сейчас допью, — обратился он весело к Высоковскому, надеясь, наверное, взять его обаянием и оптимизмом, но Миша спокойно возразил:

— Он уже допит. Тебе пора, — подчеркнул он.

Ни «спасибо», ни дружественных пожатий руки, и даже не поинтересовался, как мы тут… У меня поджилки тряслись от поведения Михаила. Сергей хотел ко мне подойти (наверняка, для того, чтобы чмокнуть в щечку), но Высоковский его оттащил, ухватив за рукав, и направил к выходу.

— Бай, любимая! — крикнул Сережа мне на прощанье. Я даже не сумела ему ответить. Уж слишком черная аура была у моего хозяина. Того гляди, меня уволит и тоже заставит спать на половичке у порога.

Я услышала, как захлопнулась дверь. Михаил, словно тень, появился в дверном проеме и, мягко улыбаясь, сказал:

— Надоели эти наглые журналисты…

Тут он подошел ближе и, всматриваясь в мое лицо, спросил:

— Как ты? Успокоилась?

— Все хорошо, — заверила его я.

Мне было стыдно за свою слабость. Я так ревела, словно… словно я его девушка, а не охранник. Уснула на его плече, а ведь должна его охранять.

— Понятно.

Он вышел из комнаты, а я тут же рухнула на кровать. Что ему понятно? Может, завтра заставит ехать на работу? А как я поеду в таком изувеченном пальто? Мне же нечего надеть…

Я закусила губу, предвкушая трудный разговор с Высоковским. Терпеть не могу просить, а ведь придется!

Через некоторое время Высоковский вошел уже переодетый. Светлые волосы его были мокрые, и от него свежо пахло гелем. В руках Михаил держал поднос с ваткой, какими-то лекарствами и шприцем.

— Ты меня собрался лечить?! — в изумлении прокричала я.

— Тебе прописали лечение, — спокойно ответил он. — Повязку уже можно снять. Я обработаю глаз, сделаю укол, осмотрю раны. И можешь спать.

В голове не укладывалось, как он это будет делать. Я его боялась, как демона, особенно после того, как он выгнал Гущина совершенно циничным образом.

— Я сама! — отстранилась от него я, двигаясь к другому краю кровати.

Глаза Михаила слегка сузились, и он, мягко улыбаясь, ответил:

— Сама ты стрелять только можешь, — и еще мягче добавил: — Иди сюда…

Этим тембром можно всю Арктику разморозить, а обо мне и говорить не стоит. Я старалась на него не смотреть, чтобы он не заметил моего замирания. Если он сейчас до меня дотронется и что-то скажет, то боюсь, я сознание потеряю, и скорая меня уже не спасет.

— Я, правда, сама…

Мой голос меня не слушался и походил больше на рык.

— Понятно, — вздохнул он. Чуяло мое сердце, что это его очередное «понятно» совсем не желательное для меня.

Миша поставил поднос на кровать и сам сел на мою постель. Он схватил меня за ноги, подтащил к себе и, склонившись над моим лицом, молча меня рассматривал. Я не могла дышать. Я дрожала. Не от страха, а от нахлынувших чувств. Он был слишком близко, и я жаждала поцеловать его. Я закрыла глаза, чтобы на него не смотреть, а то, не дай Бог, наброшусь на него, как голодный мамонт. И вместо того, чтобы спасать его, зацелую до смерти.

Я почувствовала тень и уже ждала, когда его губы коснутся моих… Мне даже показалось, что я сама потянулась к нему.

Вот, блин, размечталась!

Рука Михаила сорвала с моего глаза повязку. Яркий свет. Немного закололо глаз.

— Потерпи, — тихо сказал он и подул на него, словно глаз был обожжен. Потом он промыл рану вокруг глаза. Самым ужасным оказалось капать в глаза. Так щипало! Я думала, что убью его! Все притяжение к нему сразу испарилось. Затем Миша снял пластырь и стал обрабатывать раны, потом снова заклеил.

Я пробовала проморгаться и открыть глаза. Михаил сидел рядом и собирал грязные бинты на поднос. Наконец, получилось открыть глаза. Одним глазом я видела размыто, но зрение прорезалось, а вторым — словно через запотевшее окно.

— Может, нужен компресс? — спросила я.

— Повязку на ночь. Больше ничего не нужно, — ответил он и пошел к двери.

Я поднялась за ним и, проходя мимо зеркального шкафа, взглянула на себя. Лицо все в мелких кусочках пластыря и в царапинах, а глаза… Один с черным кругом, как будто я из концлагеря вернулась, а второй — отекший, немного залит кровью, казалось, будто его ужалил целый осиный рой.

— Боже мой! — вырвалось у меня. Я себя совсем не узнавала. — Нет…

В голове быстро пролетело, что Высоковский видел меня такой изуродованной. Я хуже циклопа, я просто ужас! И как я могла подумать, что он поцелует меня, когда я…такая! Хотелось сбежать и от себя спрятаться. В таком виде даже близким не хочется показываться, не то что Высоковскому.

Я стояла перед зеркалом, и слезы катились в три ручья. В голове стучало: я уродина! Но тут мои плечи схватили теплые руки, и к виску прижалась щека Михаила. Он мне говорил что-то вроде: «Вика, через пару дней опухоль с глаза сойдет. Он полностью восстановится»… Что-то там про врача было и про Гущина. Но я зажала кулаком рот и плакала.

Что мне до врача и до Гущина? Не их в таком ужасном облике он видит. И можно ли им верить? Я почти слепая, и глаз — страшный и кровавый, как из фильма ужасов, а он: «Сойдет»…

Глава 3.4

— Не смотри больше туда, — развернул он меня силой и, выждав паузу, добавил: — Надень повязку и принимайся за работу. Ты здесь работаешь.

Вот это меня в чувство сразу привело. Я на него разозлилась. Так разозлилась, что, будь у меня в руках автомат, вырубила бы его, не стреляя. Я была зла, как стая демонов. На бессердечие, на его холод, на то, что он — безразличный пылесос! Водонагреватель и то теплее!

— Я на больничном, — басом выдавила я.

— На больничном ты в офисе. У меня ты работаешь неофициально. Так что, к работе.

Он хотел выйти, но я его остановила:

— Мало я тебе отработала, жестокий самодур! Глаз подстрелили, лицо изуродовали… Теперь повязку ему носи. Не можешь смотреть на меня — маску купи.

— При чем здесь…

Интересно, все мужчины так плохо речь воспринимают?

— Конечно, как ты меня в офисе…

Я не договорила. Высоковский меня крепко обнял и поцеловал. Целовались мы долго. Я не хотела его отпускать, словно, пока он меня целует, я была прежней и обычной Викой. Не знаю, чем бы у нас все закончилось, но наш поцелуй прервал настойчивый стук в парадную дверь.

Высоковский отстранился и совершено спокойно пошел открывать непрошеному гостю. Я выглянула, чтобы увидеть, кто мне вечер так подпортил. На пороге стоял съежившийся Сережа.

— Я, страсть, как замерз… Не разрешите мне у вас в гараже погреться? Я точно знаю, там есть отопление и диван.

Михаил молча снял ключи с крючка и бросил их Гущину.

— Благодарю! — радостно крикнул Гущин и, заметив меня, присвистнул: — Любовь моя, ты лучше маску надень, а то не дай бог твой хозяин нечаянно тебя ночью увидит и от сердечного приступа откинется. Что делать тогда будешь?

— Ничего с ним не случится, — заверила я. — У него сердца нет.

— Так у меня есть!

— А ты не глазей!

Высоковский, еле сдерживая смех, закрыл дверь, не дав завершиться нашему с Гущиным спору. А я все еще переваривала поцелуй и не знала, как сейчас себя вести. Что теперь ему сказать? Ничего? Ждать, пока он что-то скажет?

Наконец, Михаил заговорил:

— Бессердечный человек тебе напоминает: проверить записи камер, сигнализацию и ложиться спать.

Как я могла забыть?! У нас с ним поцелуи, наверное, тоже входят в служебные обязанности. Мы целуемся при каждом удобном случае.

— И все-таки у тебя нет сердца! — ответила ему я, уходя в компьютерную каморку.

Глава 4.1

Полночи я крутилась, вспоминая поцелуй Высоковского. Сколько раз мы уже с ним целовались? Предпоследний — в машине, тот был страстный, безумный и настойчивый. Я тогда потеряла голову. Да что уж, я с ним всегда теряю голову. А в этот раз… Осторожность, нежность и… пылкость.

Я все себе выдумываю! Я втюрилась в него, как школьница, и сама все выдумываю! Возможно, я все это чувствовала. Сама себе нарисовала то, что хотела в нем видеть. Подумать страшно, что бы произошло, если бы нас Гущин не остановил своим появлением. Я вцепилась в Высоковского, как мартышка в дерево над рекой. Я бы его точно не отпустила…

Угнетенная угрызениями совести, стыдом и в то же время сожалением, что нам помешали, я все же уснула.

***

Мне снилась вода. Теплая, чистая. Вокруг природа, солнце, тишина. Я стояла совсем обнаженная в воде, которая едва скрывала мои бедра. Рядом лился водопад. А под ним стоял Михаил. Его спортивное тело меня сводило сума. Я не могла дышать и глаз не сводила с его торса. Воздуха не хватало.

Я поняла, что мне зажали нос, но так не хотела, чтобы сон заканчивался, и грубо отстранила руку, перекрывшую мне воздух.

— Гущин, отвали! — заорала я и перевернулась на другой бок, укрывшись одеялом с головой.

Сон еще не ушел… Я все еще видела Михаила, который взял меня за талию и притянул к себе… И тут поняла, что это уже не сон, а кое-кто непрошеный вообще обнаглел!

— Твою мать! Гущин, ты дашь мне поспать или нет?! Проваливай в свой гараж!

Я вырвалась из его объятий и хорошенько двинула его ногой под дых. И только тогда одним глазом разглядела, что это был Михаил.

Море эмоций сменили одна другую. Злость, что он вошел не постучавшись, сожаление… Хотелось узнать, как он далеко зашел бы, и снова злость: да как он смел?! Неужели он думает, что я так доступна?! Боже, я генерального побила!

Взгляд такой… Уволит прямо сейчас. Нет, убьет.

— Что ты делал… в моей комнате? — пролепетала я, краснея не то от стыда, не то от злости.

Странный вопрос. Ясный перец, лапал!

Миша медленно выпрямился. Такой начищенный, ухоженный, красивый, но взгляд… Уже не злится?

— Ты на работе, — заявил он. — А наблюдаемый объект не в состоянии разбудить свою охрану.

— Ты залез ко мне под одеяло! — вырвалось из меня.

— Я у тебя был однажды под одеялом, и тебя это, помнится, не смущало.

Михаил дьявольски улыбнулся. Я не выдержала и вслух сказала:

— Вот нахал!

— Два рабочих часа вычтено из твоей зарплаты. Через две минуты жду на завтрак.

Высоковский вышел из комнаты, а я упала на постель. Он — черт, можно даже не сомневаться! Все ему с гуся вода! Сам целуется, а теперь штрафует!

— Минута прошла, — услышала я и сразу вскочила и стала переодеваться, как сумасшедшая. Бегом я пронеслась в ванную комнату, там умылась, как метеор. Войдя на кухню, я поймала хитрый взгляд Высоковского. Он смотрел на меня бесцеремонно. Я сразу вспомнила, что забыла расчесаться, и разозлилась:

— Что еще?!

— Доброе утро.

Он словно издевался. В каком месте оно доброе?!

— Вычитаю еще один час, — продолжил Михаил, взглянув на часы. — Ты опоздала. Присаживайся.

Да пусть хоть всю зарплату себе забирает, жмот! Сноб противный!

Я взглянула на кофе и салат. В голове пронеслось: это весь мой завтрак?! Он собирается меня все время травой кормить? Не-ет, ему запрещено женщину заводить, пусть козу себе в охрану нанимает. Хотя салат был потрясающим. Не знаю, из чего Миша его делал, но в нем были такие приправы с кусочками омлета, м-м-м… Я не заметила, как проглотила все. Но этого все равно было безумно мало. Понятия не имею, как он такими кукольными порциями наедается. Или он только меня недокармливает?

— Сейчас тебя твой журналист повезет на тренировку, — сказал он. — Перед тренировкой не наедаются, — добавил Михаил, допивая свой кофе.

Я снова покраснела от злости. Да что же я так выдаю себя?! И тут до меня дошли его слова.

— Тренировка? Я на больничном!

— Нет, ты моя охрана и должна тренироваться, — Михаил поднялся, собрал посуду со стола и положил в раковину. — Я скажу Натали, чтобы медитации больше внимания уделила, а то ты совсем необузданная. Посуду пусть Гущин помоет. Сама к раковине не подходи.

Михаил вышел из кухни. Я пошла следом за ним, но он даже не обернулся, словно меня не было. Только когда он открыл входную дверь и увидел за ней Гущина, который, видимо, меня уже ждал, Михаил резко обернулся и крепко поцеловал меня в губы.

— Веди себя хорошо, — сказал Миша.

Он так мягко улыбнулся, что хотелось его по башке треснуть, чтобы перестал притворяться.

Гущин начал заикаться:

— А… а… а… ты еще не готова, — заметил он.

Действительно, я до сих пор была в футболке и джинсах. Вбежав в свою комнату, я быстро нашла свитер и остановилась. У меня нет верхней одежды! Мое прекрасное новое пальто было безвозвратно испорчено.

— Мне не в чем ехать, — сказала Гущину я.

На что он спокойно снял с полки спортивный пуховик Михаила и дал его мне:

— Наряжайся, любимая. С него не убудет.

Подумав, я решила, что уж лучше нарядиться в куртку генерального, чем не явиться на тренировку. Прихватив пакет со сменной одеждой, мы вышли из дома.

В машине мне Гущин промывал мозги, что я веду себя неправильно со своим начальником:

— Вик, ты соображаешь? Что ты натворила вчера?

— А что? — не поняла я. — Спасла его и получила уродство на лице?

— Нет, там была твоя обязанность, — отмахнулся Сергей. — Но ты с ним разговариваешь в таком тоне, будто он — горничная у тебя на побегушках.

— Да неправда! — возразила я.

— И причем, ревнивая, — продолжал Гущин. — Что это было: «Нет сердца»?

Я икнула. Мне действительно нечем крыть. Хотя…

— Так его и правда нет! Он заставил меня работать!

— А ты к нему не нанималась!

— Я болею! У меня глаз не видит! А он — глыба бессердечная… — продолжала жаловаться я.

— Ну ты это ему в лицо только не говори! И почему ты даешь ему себя целовать? Или на твоей работе все начальство тебя целует взасос, когда прощается?

— Я тебе говорила: он играет в жениха.

— При мне?

— При тебе.

— А мне кажется, он над тобой прикалывается. Он же знает, что я информирован, так зачем он тебя целует? — настаивал Гущин.

— Назло тебе!

— А может, он еще назло мне с тобой переспит? Вика, а тебе не кажется, что ему удобно завести девушку, а заодно охранника и секретаршу, и еще спутницу для банкетов и в тоже время содержанку — и все это в одном лице?!

— Гущин, не сгущай краски, — выдавила я, хотя очень больно его слова сдавили грудь. — Какая содержанка? Я же из деревни!

— Он же тебя содержит. Перед всеми ты его невеста, — добавил Гущин. — Да, ты из деревни, но ему это на руку. Запросов у тебя нет. Ты просто отрабатываешь его интересы. Есть пара на всякие пати, есть крутой снайпер, который уже показал себя, и свой человек, который присматривает за воришкой Бонцевым. Одни плюсы! Вика, это чистый бизнес. Но нам-то, разумеется, это тоже на руку… Только ты о границах помни. А то, как мне на тебе жениться, если ты с ним…

— Гущин, прекрати! Не суди обо всех по себе!

— А что я? Это тебе лечиться надо. То ты набрасываешься и просишь, чтобы с тобой переспали, то готова пристрелить за то, что не так посмотрели… Что тебе в голову придет, никто не знает. Только когда ты с ним играешь, помни, он на тебе не женится в отличие от меня.

— Гущин! — предупреждающе крикнула я, и тут мы резко затормозили перед спортивным центром.

— Гущин всегда готов служить тебе, любимая! — Сережка открыл мне дверь и помог выйти из машины. — Ты не забывай с этим бисексуалом, что он может вообще быть…

— Гущин! — опять одернула его я.

— А ты видела, как он на меня смотрел? Может, это он меня к тебе ревнует, ты не задумывалась?

Я готова была его убить, только вот не нашла, чем именно. Поэтому, не слушая его, отправилась к своему тренеру Натали.

Глава 4.2

***

Тренировка действительно отвлекла меня от грустного разговора с Гущиным. Ведь он меня ударил по больному. Я и правда склонна к реализму и не позволяю себе мечтать, но зачем же так жестоко напоминать мне о том, кто я и почему с Высоковским живу?!

Медитация, йога и прочая ерунда мне очень понравились, и, успокоившись, я вышла из центра обновленной, облегченной и страшно голодной. На входе меня уже ждал Гущин. В руках он держал здоровый пакет. Увидев меня, Сережа, радостно улыбаясь, протянул мне этот пакет со словами:

— Для тебя, моя дорогая, чтобы ты больше не нюхала пот своего начальника!

Конечно, куртка Высоковского была безупречно чистой, почти новой и пахла только его туалетной водой, которая меня просто сводила сума. Мне вообще всю дорогу казалось, что он нас слышит и сидит на заднем сиденье… Но в пакете Сергея оказалась новая голубая куртка, в точности по моей фигуре. Я так обрадовалась, слов нет! Обняв Сережку, я крепко поцеловала его в щеку. Куртка была короткой, легкой, но мне очень шла. Да и в машине теплые громоздкие вещи ни к чему.

— Поехали обедать, — предложил Сергей, и я не смогла ему отказать, уж слишком была голодна.

Мы вышли из спорт-центра и поехали в ресторан. День налаживался. Я уже почти забыла о пиратской повязке и о пластыре на лице, словно жила с этим всю жизнь. Наверное, любая девушка в новом наряде чувствует себя королевой, как бы она ни выглядела.

В кафе было не очень много народу. Мы заказали сытный обед, что меня очень обрадовало, ведь я у Высоковского совсем не наедалась. А с Гущиным дела обстояли куда лучше: и накормит, и компанию составит, и позаботится.

— Ты только должна мне пообещать, что полученная от меня информация не разлетится по офису…

Сережа поймал мой взгляд и сказал:

— Ты меня не слушала. Вик, тебе, правда, не интересно мое расследование?

— Прости, я так обрадовалась еде, что ни о чем не могла больше думать, — честно призналась я. — Я не сплетница.

— Да ладно! А кто себя его девушкой назвал?

— Гущин! Это совсем не то…

— А-а, цену себе набивала!

Я краснела и злилась на себя и на этого въедливого журналиста. Не удивлюсь, если он первым узнает пол моего будущего ребенка. Господи, о чем я думаю?!

— В общем, слушай внимательно, — начал Гущин. — Год назад я приехал из Турции и поехал домой на такси. В салоне машины обнаружил забытую кем-то сумку и ничего не сказал водителю, решил забрать ее себе и отвезти хозяину, так как в ней были документы. Закинув вещи, я отправился по месту прописки этого растеряши. И уже в подъезде понял, что криминалом пахнет. Да, я сразу догадался, что сумку оставили специально, даже открытый карман был с высунутыми наружу документами. Судя по ним, это был напуганный школьник, который боялся ехать один домой и надеялся, что ему принесут вещи и составят компанию. Но водитель так и не заметил забытую вещь и отправился на новый вызов. Дверь квартиры была распахнута. На полу лежал молодой парень лет семнадцати. Судя по всему, студент-первокурсник. Вещи разбросаны, парень был еще в сознании, с перерезанным горлом. Я вызвал скорую и попытался ему помочь. Он лихорадочно заговорил…

Гущин достал диктофон и включил запись: «Найди Пахана… Скажи, у него Троянский конь. Пусть боится Троянского коня. Они убьют его. Они не хотят делиться. Найди Пахана…». Тут парень захрипел и закашлялся. «Кто они? — это уже был голос Гущина. — Кто? — Каменщики… Сваровские… Пахана… Они держат его…».

На этом запись закончилась, и Сережа стал рассказывать дальше:

— Это было начало моего расследования. Парень этот умер, и там, на похоронах, я стал вычислять всех. Среди присутствующих единственным Павлом был Высоковский. Осталось понять, кто такие сваровские каменщики. Поговорив с коллегами, я узнал одного подпольного бандита по бриллиантам, который вышел на рынок с откровенным стеклом и получил кликуху Сваровский за то, что торговал стеклом по цене бриллиантов. Сейчас он занимается контрабандой настоящих бриллиантов. Перевоз совершал через официальные организации без подозрений на контрафакт. Каким-то образом Павел попал к ним в кабалу. И я подозреваю, что случилось это, когда грянул кризис грянул и его акции упали. Думаю, тогда он и согласился на эту махинацию, чтобы вывести фирму из банкротства. Как раз его дела стали налаживаться.

На похоронах я узнал, что этот студент был Павлу дальним родственником и работал курьером. Но родственник-курьер?! Не менеджер, не в отделе продаж, а простой курьер! И этот курьер жил в отдельной квартире, имел дорогой телефон, собственный мотоцикл и платил за свою учебу, питался в ресторанах… Может ли курьер-студент себе такое позволить?

Гущин помолчал и продолжил:

— Думаю, он принимал товар после таможни и отправлял его заказчику. А деньги получал Павел по поддельному паспорту на загрансчетах, что не устраивало Сваровского, ведь он любил недоплачивать. Он славился своей жадностью, и Павел это знал и перестраховался.

Гущин замолчал, когда увидел официантку, принесшую нам блюда. Она ушла, и Сергей продолжил:

— Я думаю, на таможне он нечаянно что-то услышал, напугался и выдал себя. Или узнал о перехвате бриллиантов. Сваровский захотел вернуть себе часть денег и решил подставить Павла.

— И судя по тому, что они искали у Павла бриллианты, заказчик не получил партию, — догадалась я.

— Курьер спрятал партию, а Павел это понял, но не нашел, куда. А может, нашел… В любом случае тянул время как мог, а затем сбежал от Сваровского.

— Он знал, из-за чего убили его курьера? — спросила я.

— Я в тот же день по почте отправил запись с диктофона. С тех пор я стал распутывать его дело и следил за всей компанией Высоковского-старшего. И тогда понял, что в бриллиантовое дело его втянул финансовый. Павел пытался вылезти, но из-за пропажи партии не мог.

— И ты это не рассказал Енисееву?!

— Рассказал я! Но мои доказательства косвенные. Ни одной реальной улики. Павел со своим курьером переиграл Троянского коня, но потерял жизнь. Они поняли, что он сбегает. Стали угрожать. И он зачем-то свалил все на брата.

— Чтобы за ним менты следили и уберегли от бандитов, — догадалась я. — Павел боялся за него. Наша задача найти Троянского коня?

— Да. Поначалу я думал, что это финансовый.

— Это не он. Он сам боялся кого-то и пытался найти бумаги. Почему бумаги?

— Надо за партию платить, а Пашка все деньги увел, чтобы с родни ничего не спрашивали. В лучшем случае банкрот, продажа имущества, но Мишка свою мать без существования не оставит, а этого дохода не хватит для погашения долга за партию. По их меркам это гроши. Павел все продумал, только не учел хвост. Он не успел реализовать свой грандиозный план. Троянский конь его настиг. Потому что он подумал, как и мы, на финансового! Он не нашел настоящего коня.

— Ты думаешь, конь в офисе?

— А где же еще? Конь — тот, кто знал о передвижениях средств, кто имел доступ ко всем кабинетам и был наблюдательным. Знал все, что творится вокруг.

Мне вдруг стало жарко, даже душно. Перед глазами всплыл образ Алины. Но поверить, что она — Троянский конь, я никак не могла.

— Что с тобой? Ты догадалась, кто конь? У тебя есть мысли?

Я набрала воздуха и по методике йоги не стала делать поспешных выводов.

— Есть идеи. Но надо их проверить, — ответила я.

— Проверять — моя задача, — напомнил Гущин.

— Я не буду показывать на человека, если он лишь образно подходит под твои описания.

— А если он — конь?! Ты первая жертва, потому что у тебя был Высоковский-старший. Ты и последняя, кто разговаривал с ним, и ты нашла его завещание.

Я не стала ему больше ничего говорить. Напомнила про врача, и мы, пообедав, отправились в больницу обрабатывать мой глаз и делать уколы. Глаз действительно чуть лучше видел — капли и уколы помогали. Только вот я в зеркало пока не могла смотреть. Я себя боялась. Но врач меня заверила, что зрение вернется, и глаз примет нормальный вид, а шрамы будут почти незаметными, да и можно их потом пластикой убрать.

Домой мы вернулись к пяти часам вечера. Гущин затарил холодильник продуктами и, отправив меня спать, стал готовить ужин. По звукам я поняла, что он еще и прибирается в доме. Видимо, решил физическим трудом отрабатывать койку в отапливаемом гараже.

Мне действительно хотелось спать. Наверное, так подействовали лекарства. Проснувшись, я осознала, что выгляжу не очень, и решила немного принарядиться. Надела новые джинсы, кофточку — хотя бы это. Сегодня я не хотела ныть по поводу моего уродства. Я хотела показать, что я боец, и выполняю свой долг. Еще я собралась было уложить волосы, но не успела, так как услышала щелчок двери и выскочила встречать Высоковского.

Он разулся у порога и, вешая куртку, заметил мою новую.

— Откуда? — спросил он.

— Сережа купил.

Я хотела развернуться, чтобы избежать вопросов, но почувствовала, как сзади меня кто-то держал за шиворот.

— Не крутись, ты этикетку не сняла, — сказал Гущин, и я услышала, как он ее отрывает зубами.

Я готова была провалиться. А Михаил меня огрел острым взглядом.

— Кофту тоже Сережа купил? — спросил Высоковский, сунув ноги в тапки.

— Нет, кофту купила сама… — ответила я тихо, сомневаясь, что мой ответ кто-то еще ждет. Да вообще, какая ему разница, кто меня одевает?! Я всего лишь охрана!

Глава 4.3

Через минуты две Высоковский вышел из ванной и сказал:

— Отлично.

Затем направился в сторону кухни. В дверях он остановился и взглянул на Гущина:

— Ты готовил?

— Ну, не она же! — ответил Сережа, взяв меня за руку.

Я быстро вернула руке свободу. Надоели они уже со своими играми в женихов!

Михаил заглянул в сковородки.

— Стейки немного пересушены, а в картошке много масла… Ладно, я подправлю… Соус делал? — спросил Миша.

— Я кетчуп купил, — ответил Гущин.

Михаил ухмыльнулся и стал что-то готовить. Я хотела спросить его, как прошел день, даже рот открыла, но тут позвонили в дверь. Мы все переглянулись, Гущин тут же побежал к мониторам и заявил оттуда:

— Мадам Высоковская. Вдова явилась, — подчеркнул он.

Вспомнив Елену, я готова была взорваться: как она посмела сюда прийти?! Она в курсе, что я здесь живу?

Михаил пошел открывать ей дверь. Я услышала щелчок и следом возглас:

— Как же я рада, что с тобой все в порядке!

— Что со мной может произойти? — спросил он тихо.

Дальше я услышала чмоканье. Елена зацеловывала Михаила, говоря:

— Леша сказал, что на тебя было новое покушение…

— Он преувеличивает…

Ох, ну, ничего себе! То-то я изуродованной хожу! Ну, конечно, кто я ему?! Я оглянулась на Гущина. Он смотрел в монитор, как Михаил деликатно пытается отделаться от Елены, но она не выпускала его из своих объятий. Я заметила, что рассматривал Гущин: огромный полуоголенный бюст Елены. Гостья была в вечернем платье до колен с огромным разрезом сзади и глубоким декольте.

— А дамочка явно не на чай пришла… — заметил Гущин.

Тут я сама пошла показаться этой несчастной вдове. Она еще пыталась оставлять на Мише следы от яркой помады, и я крякнула, не выдержав. Елена меня заметила и в ужасе вытаращила глаза.

— Что она тут делает? — спросила она Михаила.

— Я здесь живу, — отрезала я. — Позволь тебя спросить, что ты здесь делаешь? Проверяешь стойкость помады на моем парне?

Я скрестила руки на груди, мысленно сожалея, что не надела вечернее платье. Хотя какое платье, с моим-то лицом…

— Миш, что это все значит?! — выкрикнула Елена. — Я тебе говорила…

— Но я тебе ничего не говорил, — прервал он ее, направившись на кухню. — У нас ужин. Прошу к столу.

И он ее еще приглашает?! Я была уверена, что Елена откажется, но она прошла и уселась рядом с Михаилом. За нами вошел Гущин, наряженный в фартук.

— Добрый вечер! — улыбался он. — Сейчас все будет подано.

— Кто это? — сморщилась Елена.

— Личная прислуга Вики, — ответил Высоковский, хитро посмеиваясь.

У Гущина выпала лопатка из рук.

— Неуклюжая прислуга, — добавил Высоковский.

Я не могла спокойно смотреть на лицо Михаила с отпечатками губ вдовы и, намочив полотенце, стала стирать поцелуи. Что удивительно, Высоковский давался и даже заигрывал со мной. То к пятой точке пристанет, то руку чмокнет. Так и хотелось двинуть по его нахальному лицу.

Но мы играем… И он зачем-то злит вдову. Или Гущина?

— Молодой парень живет у тебя в прислугах этой деревни?! — заистерила Лена.

— Попрошу не выражаться в таком тоне о моей любимой… хозяйке, — сказал Гущин, подавая блюда.

Лена вскочила и закричала:

— Ты хоть видишь, что у тебя под носом творится?! — ее глаза сделались какими-то безумными. — Нет… Я не верю… не верю, что ты спишь с ней после Зайцевой… Здесь что-то не так…

Елена рванула в мою комнату и чуть не выбила дверь. Увидев мятую постель, мои разбросанные вещи, остановилась. К ней подошел Михаил.

— Все? — спросил он, выводя ее из спальни. — Теперь ты веришь, что и у меня может быть личная жизнь?

— Нет… Нет… Она не в твоем вкусе… Что, я тебя не знаю?

— Вкус со временем меняется, — ответил Миша и обратился к Гущину: — Соус подай.

Гущин просто вжился в роль хозяюшки. Причем, Михаилу он положил совсем маленькую порцию, а нам, как мне показалось, разделил все оставшееся. Поставил на стол соус. Но Лена явно не оценила юмора слуги и, уплетая еду за обе щеки, приговаривала:

— Она тебя чем-то держит… Шантажирует! Наверняка, у нее все документы и у нее наши денежки!

Есть совсем не хотелось. Я схватилась за голову, пытаясь молчать и не идти на провокацию.

— Вика все отдала, — защитил меня Высоковский, спокойно жуя.

— Но не документы! Если бы она отдала все, то деньги были бы у нас! Я это так не оставлю ей… Наверняка, она знает, где они…Ты у нее на крючке. Если ты этого не видишь, то я все вижу! Она — хохлушка! Она заманила тебя!

Я чуть в голос не засмеялась от такой нелепости и, чтобы скрыть смех, положила в рот кусок стейка.

— Лена, дело не в документах, — произнес Высоковский, выделяя слова. — Я начал свою личную жизнь.

Миша поманил меня на колени, и я чуть не подавилась от неожиданности. Но делать нечего, села. Правда, я была напряжена, как пружина. Михаил подвинул мою порцию поближе и стал сам есть из моей тарелки. Видимо, он все же не ест, как птичка.

— Не говори мне, что у тебя с ней серьезно. Ты — человек свободы!

Лена не верила нам, как бы Миша ни старался. И правильно делала.

— А мне казалось, что я был в рабстве, — напомнил он Лене.

Я вспомнила слова Алины, как Михаил ходил за ней всю беременность, хотя был всего лишь деверем.

— Ты намекаешь на меня?! — взвыла Лена.

— Я шучу. Я добровольно тебе помогал. Сейчас все позади. И у меня есть Вика. Есть за кем присматривать, чтобы это чудо не убило себя, — Высоковский поцеловал меня в грудь. — Даже личного пажа ей нашел. Убирает, готовит и за Викой присматривает. Никакого младшего брата не нужно.

Лицо Елены от злости позеленело. Конечно, даже мне было видно, что Михаил играл. И Лена тоже это видела: Миша делает всем назло. Он устал быть послушным рабом и устроил бунт, связавшись с девушкой без образования с воронежской пропиской. Невзрачной, которая к тому же не умеет себя вести в их обществе.

Я это понимала, как и она, и сидела на коленях у Миши, еле сдерживаясь, чтобы не побить хозяина и не уволиться. «Я не должна его бить, — повторяла себе я, словно заклинание. — Он меня не обманывал. Мы играем пару. Я — его охрана под прикрытием…».

Но тут рука Высоковского залезла под кофту и направилась к бюстгальтеру. Я не выдержала и вскочила.

— Пить… — выдавила хрипло я и улыбнулась, смотря на Мишу. Хотя понимала, что улыбка у меня, наверняка, получилась в лучшем случае жалкой, скорее, это был злобный оскал. Но светлые глаза Михаила хитро сияли. Он схватил меня за руку и, притянув к себе, поцеловал и потом только отпустил. Опять для Лены?! Она и так зеленая! И на нервах съела лошадиную порцию ужина!

Гущин подал мне воды. Я не заметила, что в ней был лимон, и залпом выпила стакан, а потом сморщилась от кислоты. Я ненавижу лимоны! У меня, наверное, переизбыток витамина С. И Гущин это знал. Отомстил за поцелуйчики или просто поприкалывался? Его уже не разобрать.

Повернувшись спиной к Высоковскому и Елене, я приходила в себя после воды с лимонным соком. Я не хотела, чтобы они вместе с Гущиным смеялись над моими гримасами. Когда я обернулась, то увидела, как Лена делает Михаилу массаж и кладет свою безразмерную грудь ему на голову, трется о него, что-то шепчет… Он пытался подняться, но она ему не давала. Тогда я увидела все это именно так. Хотя… Уже позже я подумала, что это было мое больное воображение, и она просто хотела с ним пошептаться, а я уже приплела сюда ее огромные буфера…

Что я тогда схватила? Потом Гущин рассказал мне, что это был половник.

— Ах ты, сука! — заорала я и огрела им Лену по лицу.

Она тут же дала сдачи, обозвав меня последними словами. Да так ударила, что я треснулась головой о барную стойку и упала. Сознание я не потеряла, просто головная боль была сильной, и глаз заболел.

— Эй-эй-эй! — закричал Гущин.

— Я думаю, на сегодня хватит. Кто-то не умеет вести себя в гостях, — это был ужасно холодный голос Михаила. — Проводи ее домой, — обратился он к Гущину.

— Ты меня выгоняешь?! — кричала Лена. — Она сама виновата!

— Ты ее спровоцировала, — Михаил поднял меня и усадил на кухонный диванчик.

— Что ты с ней нянчишься? Она деревня! Посудой дерется! Чуть было не испортила мне лицо…

— Иди домой! — приказал ей он.

Вероятно, Гущин ее насильно уводил, потому что она заорала:

— Не выгоняй меня! Я тебе не чужая!

— Тебя проводит слуга Вики.

Я чувствовала, как Миша положил мою голову себе на грудь, обнимая меня. Боль уже стихла, но уходить из объятий не хотелось. Я была, как в тумане.

Гущин послушно проводил незваную гостью. А мы с Мишей некоторое время сидели, обнявшись. Потом Миша вызвал врача, а после отнес меня в спальню, где через некоторое время мне сделали укол.

Больше я ничего не помнила.

Глава 5.1

Казалось, я ничего не видела. Спала крепко, но как только услышала звонок в дверь, то поняла, что, скорее всего, проспала на работу. Вскочила с кровати и вдруг обнаружила, что спала одетой: в новой кофточке и джинсах. В зеркало смотреться было некогда, и я понеслась открывать дверь. Уже в прихожей столкнулась с чистеньким и душистым Высоковским. Он посмотрел на меня и сказал:

— Доброе утро! Я сам открою. Иди умойся.

Он направился к двери, а я стояла совершенно ошарашенная. Я грязная? Или такая страшная? Краснея и потея от стыда, я бросилась в ванную комнату, чтоб хотя бы взглянуть на себя. Но увидела в зеркале привычное обклеенное пластырем лицо с больным, но уже не таким отекшим глазом. Михаил был прав, отек сходил, правда, очень медленно. И зрение, кстати, почти полностью вернулось, что меня еще больше радовало. И все-таки я была страшная и, жуть, какая лохматая. Мне самой на себя было больно смотреть. А он вчера… целовался со мной и даже приставал! Конечно, назло вдове своего брата… Наверное, противно смотреть на такой ужас на моем лице. Я и так красотой не блещу, а тут прямо кошмар… Разумеется, он специально мстил Лене, только за что? За слухи? Или это было у него проявление ревности из-за слухов? А вдруг он испытывал к ней чувства, поэтому всю беременность и ухаживал? Может, он, правда, отец ее ребенка?

Грудь все сильнее сдавливало. Мне страшно хотелось его побить, но я понимала, что не имею на это право. Он, охраняемый мною, объект, и я, наоборот, должна его оберегать, как китайскую вазу.

Ситуация бесила меня и одновременно угнетала. Я чувствовала себя загнанной в лабиринт и теперь не знала, как мне оттуда выбраться. Как найти правду? Что Высоковский чувствует? Кого на самом деле любит и способен ли этот педант вообще на нежные чувства? А то, ведь какое внимание вчера изображал! На руки взял, в спальню отнес…

Мне стало холодно, и я поняла, что стою в ванной мокрая, забыв вытереться. И в этот момент постучали в дверь.

— Вика, ты забыла вещи, — сказал тихо Миша.

— У нее рассеянность в крови, — комментировал Гущин. — Ты отойди от двери подальше, а то, ведь можно с ноги в нос получить.

Ага, вот кто пришел с утра пораньше! Вместе с тем было стыдно. Я и правда забыла взять сменные вещи. Высоковский это заметил и, видимо, рылся в моем гардеробе.

Я просунула руку в щель и нащупала махровый халат. Все-таки я о нем хуже думаю, чем он есть на самом деле. Халат принес! И нигде он не рылся… Только… зачем он мне его принес? Я могла бы пробежать в комнату, обернутая в полотенце… Вспомнилось первое утро в его доме, и я сразу покраснела. Конечно, Гущин — причина всему! Этот дух соперничества…

Войдя на кухню, напрасно я старалась отыскать взглядом Высоковского. Сергей сидел за ноутбуком и что-то строчил, отхлебывая горячий чай. На столе одиноко дымилась недопитая чашка кофе. Заметив пустое место начальника, я погрустнела. Даже кофе не удосужился допить, педант! А ведь мог меня подождать, попрощаться, наконец… Узнать, как мое самочувствие…

— Вик, присаживайся, — обратился ко мне Гущин, не отрываясь от ноутбука. — Что стоишь, как несчастная брошенка? Или одним глазом не можешь стул найти?

— Уже уехал? — вяло спросила я, переводя тему.

— Он не любит опаздывать. Тебя велел свозить к врачам, затем на тренировку. А потом мы абсолютно свободны.

— В смысле?

— В смысле, нам надо расследование проводить. Забыла уже? Таблетки, что ль, на твою память так подействовали?

— Как ты себе это представляешь?

— Мы поедем к Таис. Вдова Высоковская таких мне историй про нее понарассказала. Вот ты и выяснишь: где правда, а где ложь.

— Почему я, а не ты? Это ж тебе вдова истории рассказывала.

Тут Гущин закрыл ноут и серьезно на меня посмотрел:

— Ты ревнуешь?

Нет, он не может быть серьезным!

— К кому?

Гущин встал и нажал на кнопку кофе-машины. Она загудела, и Сережа ответил:

— Ну, я же уехал провожать молодую, горячую, но безутешную вдовушку. Домой вернулся только утром… Ты всю ночь с ума сходила…

Я нервно засмеялась, и в этот момент чашка наполнилась ароматным кофе. Взгляд мой упал на одинокую турку, стоящую на плите. Высоковский всегда варит с утра мне кофе, а сегодня не сварил…

— Ты думаешь, нам, журналистам, легко информация достается? На что только не пойдешь. А эта Леночка… И как Михаил от нее раньше сбегал? Просто бестия!

— Что Леночка? — опомнилась я.

— Да ты меня не слушала! — Гущин поставил передо мной тарелку с кашей, в которой нежно таял свежий кусочек сливочного масла. — Знаешь, а я тебе больше ничего не скажу!

— Нет, что там Леночка? Почему сбегать от нее надо? — я косо посмотрела на кашу и, увидев перед собой готовый кофе, выбрала его. — Рассказывай!

— Догадайся сама с трех раз.

— Гущин, говори давай, не тяни резину! Мы договаривались ничего от друг друга не утаивать.

— Знаешь, любимая, я не виноват, что ты сейчас по жрачке хозяина скучаешь. Что, думаешь, я не вижу, как ты на плиту его вылупилась и слюни пускаешь?! Голова твоя только о желудке думает и слушать не хочет, о чем я тебе говорю.

Я покраснела и, подвинув к себе ненавистную кашу, буркнула:

— Ничего я на плиту не смотрела. Я задумалась! Что, я теперь и подумать не могу?

Ужасная каша! Даже не сладкая. Только пахнет вкусно.

— Кашу готовил он, — быстро сказал Гущин. — Без любви, — добавил он и подставил мне варенье. — Шутка, это я готовил и с большой любовью к тебе, дорогая моя!

— Так ты мне скажешь, чем там Лена вас пугает?

— Ну, не пугает… Ты сама прослушала все, так что, моя совесть чиста. Ревнуй, любимая! Здоровая ревность полезна в отношениях.

— Гущин!

— В общем, Лена всю ночь ныла, что злобный финдир задолжал ее любезному ныне покойному мужу кучу бабла и отдавать не хочет. А она, несчастная одинокая мать, на мели сидит и скоро будет вынуждена побираться. Если это так, то у финансового действительно была причина грохнуть товарища.

— Мне в это не верится, — сказала я и запила жуткую кашу кофе. Даже смородиновое варенье ее не спасло.

— Мне тоже информация показалась фейковой. Но нужны доказательства. Таис на многое может пролить свет. Так что, мы сегодня к ней поедем и поболтаем.

— Ага, так она и рассыпалась перед нами в откровениях!

— Вик, кушать захочешь, не так Тасю разболтаешь. Я тебя на обед не повезу, если ты ее откровенничать не заставишь.

— Я?!

— Ну, не я же! Я — шофер, твой слуга… С чего ей плакать в мою жилетку?

— Лена же всю ночь ревела, и ничего, понравилось!

— Так эта одержимая! Ты не сравнивай…

Глава 5.2

В общем, этой ни к чему не приводящей перепалкой закончился наш «романтичный» завтрак. Мы так увлеклись, кому из нас разговаривать с Таис, что забыли о времени. И когда опомнились, Гущин взял на себя роль моего начальника и заорал:

— Любимая, меня твой генеральный на пушечный выстрел к тебе больше не подпустит, если мы хоть на минуту опоздаем к врачу! Давай, шевели ластами. Хочешь, я сам тебя одену? Так быстрее будет.

Я стояла и растерянно смотрела на пустую вешалку, где накануне оставила новую куртенку, подаренную мне Гущиным. Неужели я такая дура и разделась вчера в спальне? Нет, клянусь, я вчера ее здесь оставила! Я хотела было отправиться в комнату, но меня остановил Гущин:

— Что с тобой? Нам ехать пора! Вика, живей!

— Я куртку потеряла, — не веря своим глазам, пролепетала я и бросилась в спальню, услышав за спиной голос Сергея:

— Говорю, у тебя ранний склероз!

В своей комнате я ее тоже не смогла найти. Сколько бы я ни передвигала вешалки, ее не было нигде! Я стояла в оцепенении, пытаясь понять, куда делась куртка, и в этот момент в комнату ввалился Сережа.

— Вик, хе! — Гущин, смеясь, подошел ко мне с полушубком в руках. — Похоже, нашему начальству мой подарок пришелся не по вкусу. Гляди, что он тебе оставил.

Я онемела, разглядывая эту красоту. Белая, легкая, нежная шубейка с черными крапинками…

— Настоящая… — прошептала я.

— Ага, если не ошибаюсь, рысь. Теперь у тебя внешний вид будет соответствовать внутреннему.

Я стояла и, как завороженная, гладила рукав шубы. Меня привел в себя голос Гущина:

— Вика, одевайся! Ты хочешь, чтобы меня твой бисексуал выгнал? Он тебе найдет другую няньку, вот увидишь!

Я рассмеялась.

Гущин меня уже насильно нарядил в дорогой подарок Высоковского, потому что я отказывалась его принимать. Только уговоры Сергея заставили меня сдаться:

— Для всех ты — его невеста, а потому обязана выглядеть соответственно статусу жениха, — убеждал он, выдворяя меня на улицу. Там нас ждал еще один сюрприз.

Только мы вышли на крыльцо, как на нас набросилась толпа. Я не сразу сообразила, что это репортеры с журналистами. Как они прорвались на наш участок за закрытый забор — оставалось только догадываться. Ведь даже для того, чтобы попасть в поселок, требовался пропуск! Но, видимо, журналистам все по плечу. Гущин же как-то оказался здесь с первого дня. Увидев своих, он совершенно не растерялся и, словно звезду, загородил меня собой и стал усаживать в свою машину.

— Вы кем ей приходитесь?

— Как часто вы встречаетесь?

— Правда, что вы живете шведской семьей?

Раздавались голоса из толпы. Услышав такое про себя, у меня сердце вырывалось наружу. Так и хотелось закричать на них: «По какому праву вы лезете в частную жизнь?!». Гущин, по-видимому, тоже не мог стерпеть «шведской семьи» и остановил журналистов со словами:

— Э! Э! Я всего лишь шофер! Простой шофер. На этом интервью окончено.

Сергей сел за руль. Ворота автоматически открылись, и мы медленно выехали на дорогу.

— Черт! Кто их сюда пропустил? Пристали, как к голливудской актрисе! Тоже мне, нашлась знаменитость одноглазая! — усмехнулся он, взглянув на меня, и мы вместе рассмеялись.

Я смеялась, скорее всего, из-за нервов. Уж никак не ожидала к своей персоне такого пристального внимания.

— Возьми, — Гущин вытащил знакомый до боли травматик из бардачка.

— Это мой! — схватилась я за пистолет.

В какой-то степени мне было грустно и боязно. Я уже боялась стрелять. Эти парни в гаражах, в которых я стреляла, как одуревшая… Они до сих пор стояли у меня перед глазами.

— Откуда он у тебя? — спросила я Сергея.

— Секрет фирмы! — засмеялся он. — Енисеев отдал. Я же не один веду расследование. Он знает, что ты мне помогаешь. Вот и дал тебе травматик на время. А может, навсегда. Как вести себя будешь. Так что, не я один жду от тебя помощи. Жека тоже ожидает информации от Таис.

— А он, конечно, ее не допрашивал! Все это время ждал, когда же Рязанцева к ней подъедет и побеседует по душам! Гущин, хватит врать!

— А я не вру! Мне нужна информация. Правда.

Я пристегнула травматик к ремню и спросила:

— И что я скажу бывшей секретарше, которая меня, наверняка, не помнит?

— Что ты, страсть, как любишь своего начальника и дрожишь до потери сознания, беспокоясь за его жизнь, — тут Гущин обернулся ко мне: — Правду, Вика, правду.

— Я вовсе не дрожу за его жизнь! — толкнула я Сережу, и наша машина вильнула в сторону.

Благо, никого не было на встречной полосе. Сергей вырулил на свою полосу и спокойно сказал:

— Вообще-то это твоя прямая обязанность. Вик, странно, что ты не протестуешь и не кричишь своему любимому парню: «Сереженька, да как ты мог подумать? Я только тебя люблю, горячо и нежно!».

— Гущин…

Наверное, глаза у меня сделались злыми, поэтому он быстро добавил:

— Я за рулем! Вика, дорога!

— Не буду я эту чушь нести! Говори с ней сам!

— Будешь и правдоподобно пораспинаешься. Она расчувствуется и выложит тебе все, что ты захочешь, на блюдечке с золотой каемочкой. И не смотри на меня, как на предателя родины. Я коммуникабельности тебя обучаю. Ну, если не поможет, то можешь на нее вот точно также посмотреть и рассказать ей все, что о ней вдова Высоковская щебечет на каждом углу. Уверяю, она не сможет умолчать и что-нибудь да скажет, а ты, балда, запомнишь. Нет, лучше диктофон возьми, а то от таблеток ты склерозом страдаешь…

— Гу-ущин!

Я готова была его прибить. Спасала этого пронырливого журналюгу только роль моего шофера. Если бы моя жизнь не зависела от него, то пристрелила бы на месте его же пистолетом! Но его разве остановишь? Он уже мне выкладывал план разговора, причем, передразнивая голоса: «Милая Таис, умоляю, назови мне имя настоящего убийцы. Ясный, блин, перец, это не твой драгоценный любовник и начальник в одном флаконе! — Ах! А как ты догадалась? — Таис, по вам видно, вы святая! — Ах!».

— Тут она рассопливится и выдаст всю информацию про своего ненаглядного, — закончил паясничать Гущин. — А теперь серьезно: ты пойдешь от имени Высоковского.

— Что?! Да он меня…

— Убьет? Ха! Ничего он тебе не сделает! Вон шкуру подарил, и ты вообще для него типа невеста. Так что, пользуйся положением. Можешь даже у него нормальную машину для меня попросить.

— Ты не обнаглел, а?

— Не-а, я такой с рождения. Привыкай, дорогая, а то свадьба на носу, а ты все в розовых очках ходишь. Кстати, «бэха» за восемь лямов мне вполне подойдет. Цвет сливовый, матовый такой. Только скажи хозяину, пусть покупает в Германии, а не у нас.

Нет, еще слово — и я его пристрелю!

Глава 5.3

К счастью, мы уже подъехали к поликлинике. Выходя из машины, я громко хлопнула дверью. Сережа выскочил следом.

— Родная, ты еще мне свадебный подарок не выпросила, а уже мой «тазик» ломаешь!

— Ничего, ты же шофер, починишь.

— Я — шофер, а не автомеханик. Говорю, у тебя склероз. Надо посмотреть, чем тебя Высоковский отпаивает. А то вдруг от его волшебных таблеточек тупым охранником еще обернешься, что я буду делать с безмозглой женой?

Моя рука уже сунулась к поясу и нащупала рукоятку пистолета.

— То, что ты делал со своими тупыми длинноногими блондинками, — сквозь зубы ответила ему я.

Гущин поднял одну бровь и, смеясь, спросил:

— Вик, а ты, правда, хочешь, чтобы я делал с тобой тоже самое, что и с ними?

Я его убью! Честное слово, пристрелю, как только мы останемся одни!

— Я понятия не имею, что ты с ними делал!

— Да ты меня ревнуешь! — кричал он, догоняя меня по ступенькам клиники. — Хочешь, я тебе расскажу все подробности? Тебе про кого сначала, про Катю или про Лиду?

Тут я не выдержала и прижала Серегу к стене, наставила на него пушку и со всей силы ткнула мушкой в грудь.

— Еще слово про твоих масечек — и я тебя застрелю.

Я спрятала пистолет, пока народ не сообразил, что тут происходит.

— Я тебя тоже обожаю, — прошептал Гущин.

Все же он напугался и даже побледнел. Но когда заметил, что я успокоилась, добавил:

— Ох, какую же я ошибку сделал! Склероз, видимо, поветрием передается. Как я мог забыть, что передо мной нервная, голодная до мужчин девушка, да еще с ранним климаксом! Мне самому надо от тебя защищаться!

Рука снова потянулась к оружию, но Гущин быстро сориентировался и спрятался за угол, растворившись в толпе пациентов.

***

МРТ, эхограмма, невропатолог, окулист… Зачем Высоковский всю эту эпопею затеял? Сам бы попробовал полдня в больнице провести. Я думала, этому не будет конца. Из поликлиники я вышла уставшая, злая, голодная и была готова уже любого убить, кто на меня не так посмотрит. Может, Гущин прав, что от нехватки мужского внимания я уже с ума схожу? Может, правду говорят, что секс полезен для здоровья и психики? И кстати, где этот противный журналюга?

Машина его пустовала. А я вынуждена была стоять на улице голодная и одинокая. В новой шубейке я не мерзла, но страшно хотелось развалиться в кресле машины и посидеть в тишине, может, даже поспать… Вот я обленилась! И размечталась… Разве с Гущиным возможно в тишине сидеть? И где он? Не похоже на него, чтобы он мушки пистолета испугался.

Я нервно достала мобильник и набрала номер Гущина, который почему-то обозначался «Любовь моя Сережка», и на экране появилось его лыбящееся лицо, обведенное розовым сердечком.

— Ну и пошлость! Когда только успел?! — вслух возмутилась я.

Так и хотелось на него плюнуть, только мобильник свой жалко. Мысленно я зареклась обозвать его «Кретин Сережка», фото удалить к чертям, а сам телефон запаролить. Достал уже! Вечно в нем ковыряется!

В мобильнике раздавались длинные гудки, но трубку никто не брал. Я даже начала беспокоиться: не случилось ли с ним чего. В то, что он мог обидеться на меня, я не верила. На него такое не похоже вообще. Я снова набрала его номер, и в этот момент он мой звонок скинул.

— Гущин, ты дождешься, я убью тебя, причем, медленно! — злилась я, глядя на его наглую рожу на экране.

Я снова его набрала. И в этот момент услышала:

— Ну, пришли хотя бы смайлик на мой серебристый телефон!

У кафе через дорогу стоял Сергей с кофе и каким-то пакетом. Он шел и подтанцовывал под музыку из мобильника.

И как его не прибить, а? Поставил на меня такую идиотскую песню. Он реально думает, что я только и мечтаю, чтобы он мне позвонил или написал?

— Чего такая надутая? Не бросал я тебя! Каждую минуту вспоминал железное дуло! — Он протянул мне кофе и открыл передо мной дверь машины. — Я тут покумекал о причине твоего жуткого невроза и сообразил, что у тебя высокая неперевариваемость овсянки. Клянусь, больше я тебе ее не дам!

— Вот уж счастье!

У меня действительно настроение тут же поднялось после этих слов. Или это запах кофе так действует?

— Держи, — протянул мне пирожок Сергей.

В его руках я заметила большущий аппетитный гамбургер.

— Не косись на меня. Я тебя в ресторан свожу. После дела. А пока так пожуем.

Гущин завел автомобиль и повез меня к спорт-центру. Я без всяких угрызений совести перед тренировкой проглотила пирог, запив горячим кофе, и поняла, что этого мне, ой, как мало! Видимо, женихи меня решили недокармливать, чтобы я злой охраной была. Только они меня с бойцовской собакой путают. Я так ненароком людоедом с ними стану и как-нибудь ночью их съем!

Всю дорогу Гущин уже серьезно мне объяснял, как выуживать информацию. Но, перекусив, я расслабилась и просто вырубилась. Не знаю, заметил ли он, что я сплю. Разбудила меня песня Верки Сердючки про тот самый смайлик.

— Гущин, ты идиот! — простонала я. — Нашел что слушать…

— Так я это и не слушаю. Я для тебя, любовь моя, стараюсь, — закрывая за мной дверь, ответил Сережа. — Ты уж там помедитируй хорошенько. А то я, боюсь, так до завтра с тобой не доживу.

— А ты язык проглоти.

Глава 5.4

Тренировки мне поставили ослабленные. Как и говорил Гущин, в основном, все время занимала йога с медитацией, в которой я очень нуждалась. Вот, что мне нравилось там, и будь моя воля — только йогой я и занималась бы! Хотя сами упражнения были, мягко говоря, не из легких.

Вышла я из спорт-центра воодушевленной, готовая ехать с Гущиным хоть в ад. Все мои стрессы куда-то подевались. Увидев меня, Сережа спросил:

— Ты случайно там ни в кого не влюбилась?

— Ну, если только в коврик, — смеялась я. — С чего такие мысли?

— Ты мечтательно улыбаешься…

Улыбка сползла с моего лица, и Гущин продолжил:

— А вот сейчас я тебя узнаю. Фух! Все, можешь улыбаться, я тебя узнал.

***

По дороге он еще раз повторил, как следует мне расспрашивать Таис, и задал контрольные вопросы. Затем набрал чей-то номер в телефоне.

— Здравствуйте, меня зовут Сергей, я менеджер компании ООО «СтройДом». Сейчас к вам от генерального зайдет один человек, — начал Гущин.

Я поняла: он Таисии звонит!

— Мне об этом ничего неизвестно. Видимо, он передумал. Кто знает, что у начальства в голове. Всего доброго.

Гущин отключился.

— Не забудь все, что мы сейчас повторяли, — увещевал он меня.

Мы остановились около дома Таис. Скрепя сердце, я вышла из машины Гущина и направилась к подъезду обычной многоэтажки. Темно, стены давно не красили, но помещение чистое. Лифт старый. Таис живет в бюджетной квартире, несмотря на явную любовную связь с начальником. Неужели она денег у него не выцыганила?

Перед ее дверью меня полностью обуял страх. Я думала, как она меня узнает? Она вообще помнит, кто я такая? Вот я бы на ее месте вообще со мной не стала говорить, на порог бы не пустила. Позвонил какой-то неизвестный Сережа, представился от имени фирмы… Да мало ли кто придет от Высоковского! Вот я бы непременно перезвонила Михаилу.

Тут я невольно замерла в оцепенении, и в этот момент рука сама нечаянно нажала на звонок квартиры Таис.

А вдруг она вот прямо сейчас звонит Высоковскому? Но додумать мне не дали. Дверь распахнулась, и передо мной предстала ненакрашенная Таис в пеньюаре. Судя по ее виду, она либо все время ревет, либо пристрастилась к алкоголю.

— Ты? — сморщилась она, глядя на меня.

У меня сомнений не осталось: Таис вусмерть пьяна. Она едва держалась на ногах.

— Заходи, — сказала Таис.

Она медленно по стенке прошла на кухню. Войдя в коридор, я чуть не задохнулась. Это сколько ж она пила?.. И не проветривала помещение…

Сняв шубку и повесив ее на вешалку, я заметила, что квартира не бедная, чистая и даже светлая. В ней так и хочется надеть мягкие тапки, чтобы не поцарапать и не уляпать полы. Я быстро прошмыгала на кухню и беспардонно открыла форточку. На дорого обставленной кухне царил бардак. Таис сидела над бокалом с коньяком и, держась за голову, почти спала.

Ну и что я теперь должна делать? Спать ее уложить и убраться восвояси?

— Я не дура, понимаю, что не Мишка тебя сюда прислал… — нарушил тишину сонный голос Таис. Она засмеялась и икнула. — Он запретил мне к кому-либо из его семьи подходить.

— А… эээ… — протянула я, опешив.

Вот к такому развитию событий мы с Гущиным не были готовы. В голову, как назло, ничего не лезло!

Таис отхлебнула коньяка и продолжила:

— А что с твоим лицом? Или ты всегда была такая?

Вот обрадовала! А я еще думала, что она меня в упор не замечала… Нет, замечала, просто уродиной считала.

— Картошку фри неудачно пожарила, — ответила я.

— Штульман — хирург от бога. Что не дала природа, он исправит. И грудь тебе нарастит, а то смотреть не на что… — сморщилась она.

Таис даже такая пьяная до безобразия, действительно выглядит конфеткой по сравнению со мной. Хотя мне родная красота привычнее. Ну, не собиралась я в ближайшие тридцать лет прибегать к пластике! Я до колик в животе всех врачей боюсь. Особенно с ножами.

— Спасибо, я подумаю, — поблагодарила я, вспомнив о Гущинской коммуникабельности.

Но Таис, видимо, была на своей волне.

— Ты ведь тоже не веришь мне… — продолжала она. — Я не пойму, зачем ты здесь? Мстишь? Позлорадствовать решила?

— Нет, вовсе нет, — быстро запротестовала я. — Я не верю в вину твоего любовника. Хочу найти настоящего убийцу. А Высоковская хочет засадить Ефимова и надолго. Говорит, что он заслуживает этого, что он денег очень много должен ей и что у него был мотив убить Павла.

Услышав это, Таис с размаху поставила бокал на стол. Он упал и разлился.

— Что?! Каких еще денег? Ей?!

Мне даже показалось, что она протрезвела.

— Вот сука! Опять врет! Она всю жизнь всем врет! Мы с Бандиком воровали у фирмы. Пашка об этом знал. Мы брали свое за левый вывод денег. Я это Мишке говорила. Я по чесноку все сказала ему. Все, что знала… Чтобы он Лене помог… Но он… Ледяной, с каменным сердцем! Заладил свое: виновен — сядет…

Таис взяла салфетку и вытерла слезы.

— Он не виноват! Он бы никогда не тронул Пашку! Это все каменщики их!

— Каменщики? Это кто?

— Не знаю! Тимур, Крот… Кто-то из тех… Бандик никогда при мне ни о чем не говорил. Просто я поняла, что они с Пашкой их боялись. И как-то Бандик сказал: «Пашка что-то затеял. Боюсь, каменщики нам этого не простят».

— В гаражах были ваши ребята?

— Это когда в Мишу стреляли? Нет. Наших там не было. Бандик только документы первым хотел найти. Он бы не стал убивать! Мы бы просто закрыли все сделки.

— И хвосты все в воду.

— Да, никто из нас не хотел за финансовые махинации сесть. А теперь… — Таис снова наполнила бокал. — Ленка все врет! У нас были и есть деньги. Не ее, а наши. А она — грязная потаскуха, жадная и алчная. Все ей мало. Наплела Бандику о беременности.

— Вообще-то она родила, — напомнила я.

— Но не от Бандика.

— Конечно, от Павла.

Сердце стало леденеть, боясь услышать знакомое имя. Я так не хотела этого…

— Я тебя умоляю!

Таис, смакуя, отхлебнула коньяка и взяла салфетку, которой вытирала слезы.

— От кого она родила, только Господь знает. Я уверена, что она сама точного имени отца не сможет назвать. Пашка знал, что не он отец ребенка. Разводиться собирался. А она на Бандика насела и деньги на ребенка стала просить. Женить на себе его мечтала.

— А он что?

— Он… Поверил, что его ребенок. И сейчас верит. Но я-то знаю, что она врет!

— Да она еще та стерва, — согласилась я, как меня учил Гущин, хотя вырывался вопрос: «Бог не разберется, а ты прямо все знаешь?».

— Коза! Вот если бы я только могла так поступить… Да я люблю его! — воскликнула Таис.

Тут я замолчала. Как спрашивать дальше? Что говорить?

— Понимаю… — прошептала я.

Таис страдальчески искоса на меня посмотрела:

— Чего ты понимаешь? Я семь лет хотела родить от него ребенка. Мне сорок два года. Я его на двенадцать лет старше… Думала, ребенок заставит его остепениться и жениться… Я семью хотела, о малыше мечтала… Столько лет с ним рядом была! Его в финансовые еще при жизни главы Высоковского выбила… А он не может! Понимаешь, не может он иметь детей! — она истерически рассмеялась. — Вся моя жизнь коту под хвост! Родить бы от другого… А я не могу. Я не могу быть такой сукой, как Ленка. И ему рассказать ничего не могу. Просто закрыла эту тему. Смирилась. Перестала мечтать, а тут эта дрянь со своим пузом!

Впервые за все время я прониклась к ней глубоким сочувствием. Между нами было одно общее: мы не могли спать с мужчиной без любви. И шли на все ради любви. Забывая о себе и о своих мечтах… Господи, сорок два года! Я думала, ей около тридцати! Штульман и правда бог в хирургии…

Глава 5.5

— Лена Высоковская не могла сама убить Павла, чтобы стать вдовой? — вдруг спросила я.

— Не знаю… — отмахнулась Таис. — Хотя… Она такая гадина! Жадная до денег, ты бы знала, сколько она Высоковских доила!

— Высоковских?

— А ты что думаешь, она мимо Мишки прошла?! — Таис снова засмеялась. — Это лопух еще тот! Твой Мишка мягкий слишком и простой, что ли… Если она убила Пашу, то и его не оставит в покое. Так что, беги от него, если жениться на тебе не хочет. А то останешься, как я, не у дел, у разбитого корыта. Ты же его сильно любишь? Или так, на богатенького запала?

Ох, не хотелось мне отвечать… Что-то болезненно уж очень…

— Я никогда бы из-за денег не стала встречаться.

— Непродажная, ага, — Таис грустно поставила пустой бокал. — Я тоже так начинала. Только без денег никуда. Деньги везде нужны. Они дополняют счастье. Поверь мне, ты намного счастливее со счетом в банке, чем без него. Так чего ты хотела от меня?

— Узнать, что могли искать каменщики. Что мог спрятать Паша от Ефимова?

Таис пожала плечами и сонно предположила:

— Документы, счета. Как только он понял, что Ленка с Бандиком спит, то всех нас и подставил. Это была месть Павла. И самое смешное, что Бандик его понял и простил. Он на себя вину взял из-за совести.

Здравствуй, пьяный бред… Поняв, что больше ничего умного и важного от нее не услышу, я решила ретироваться. И на прощание ей сказала:

— Любовь — прекрасная вещь. Если Ефимов не дурак, то обязательно тебя оценит.

Выйдя на улицу, я не могла надышаться. Все-таки разговор удачно сложился. Выходит, Гущин не преувеличивал: вдова действительно страстная особа. Получается, слухи о потенциальном отцовстве Михаила — правда?!

Что-то мне резко стало дурно. Куда мое прекрасное настроение улетучилось?..

Бибикнула машина, и я вспомнила о Гущине. Он ждал меня на том же месте. Очутившись в салоне автомобиля, я задумалась и не сразу поняла, что мы куда-то едем, и со мной давно разговаривает Гущин, о чем-то спрашивая:

— …если это так, то это полная чепуха! Я тебе могу поклясться, что твой Мишенька-малышенька не гей. Так что, не плачь, любимая, нормальных мужиков в России много. А я вообще на тебе хоть сейчас женюсь.

— При чем тут ты? — не поняла я.

— При том, что я десять минут из тебя слова не могу вытянуть. Чего она такого тебе наговорила, что ты сидишь, словно тебя с работы уволили, зарплату не дали и из квартиры выгнали?

— Ничего особенного.

— Поэтому ты молчишь и чуть не плачешь? А-а-а, я понял! Вик, ты у нее в прихожей снова в зеркало посмотрелась!

— Да нет же! Гущин, нам надо ехать в полицию, — заявила я.

— Вот те номер! Молчала, молчала…

— Надо срочно поговорить с Ефимовым, — продолжила я.

— Я не знаю… — задумался Гущин. — Могу попробовать вам устроить встречу… Только ты мне сначала все подробно изложи.

***

Ну что ж, я все подробно Гущину изложила. Только попасть к Ефимову у нас все равно не получилось. Енисеев ни в какую не соглашался подпустить меня к подозреваемому. Следователь нас расспрашивал, но я молчала, как рыба. А Гущин отделался пространными фразами и намеками, мол, не при ней.

Так мы и уехали несолоно хлебавши. И тогда мне в голову пришла очень дельная идея. Я сказала Гущину:

— Едем в офис!

— В офис к Высоковским?

— Ну да.

— Вик, ты на часы смотрела? Скоро конец рабочего дня, а тебе работать приспичило?

— Мне надо двух человек увидеть.

— Дай догадаюсь, — обернулся ко мне Гущин и объявил: — Первый человек — Мишенька-малышенька, второй — Высоковский, он же теперь единственный из совершеннолетних.

Гущин снова стал смотреть на дорогу.

— Вик, так бы и сказала: страсть, как жрать хочется, свози меня в ресторанчик, мой любимый Сереженька.

— Гущин, при чем тут Высоковский?! — взвыла я, хотя действительно, вторым человеком, кого я хотела бы увидеть, был он, и есть безумно хотелось…

— Ну, я же говорю, есть хочешь! Я, признаться, тоже хочу. А Высоковский тебя сегодня кормить не будет. Занят он. Так что, едем в ресторан, и ты мне поведаешь, что от Ефимова хотела услышать и что в офисе забыла.

— Гущин, мы едем в офис, — настаивала я. — Мне надо узнать про бывшую секретаршу Женю, которая безумно любила Павла, и про того самого курьера, родственника Высоковских. А еще я хочу взглянуть в глаза своему ненаглядному женишку.

— О, последнее я тебе устрою. Гляди! — повернулся ко мне Сергей.

Я его толкнула.

— Совсем уже!

— Совсем уже влюбленный я… — пропел Гущин и серьезно добавил: — Вик, цигель, цигель, время почти семь вечера. Все твои подружки-сплетницы разбежались.

— А вдруг нет? Надежда умирает последней.

— Ну, если тебе так надо, можешь выходить.

Сергей остановил машину, и в окно через дорогу я увидела наше офисное здание. Все-таки он привез меня к рабочему месту.

— Ты настоящий друг! — сказала я ему, выходя из машины.

— Не обижай меня, любимая! — крикнул он мне вслед.

Глава 5.6

***

Естественно, в офисе я никого из знакомых не застала. Единственный человек, который там еще мог находиться, это Высоковский. Немного подумав, я набрала его номер. Все-таки следует предупредить его о своем появлении. Вдруг застану его. Нет, о чем я только думаю?! После всех этих сплетен в голову лезет уже все подряд! Трубку он не взял. Мне ответил автомат, и я отключилась, решив добраться до его кабинета. С каждым шагом сердце стучало сильнее. Что же я так переживаю? Ну, подумаешь, сама приехала к нему! Я же вроде как телохранитель… И невеста, так что, имею полное право!

Дверь его кабинета была открыта. Михаила там не оказалось. Даже запаха его туалетной воды не слышалось. Только густой аромат «Дольче Габбана». Его длинноногая секретарша надевала пальто. Увидев меня, она испугалась и вскрикнула. Следом за ней чуть было не заорала я, но сдержалась.

— Это вы? Я слышала, что с вами несчастье произошло… — начала оправдываться она.

— Где Михаил?

— Михаил Владимирович в командировке, — пролепетала она. — Странно, что вы не знаете. Ведь он уехал на несколько дней.

Я открыла рот, глотая воздух, и, насколько могла, правдоподобно сыграла:

— Ну да… Это травма. Склероз временный. Все забываю.

Я быстро вышла из кабинета. Господи, как же обидно! Этот педант все просчитывает, а мне о своем отъезде не счел нужным сообщить! Как же я в нем ошибалась, наивная, еще о чем-то думала! Я всего лишь охранник! Охранник, секретарша, наемная невеста — и все!

В машину я села дико злой. Хлопнула дверью так, что Гущин съежился и испугался, что стекла треснут.

— Я так понял, увидев тебя, все работники с испугу разбежались, как тараканы, чем обидели нашу бедную голодную Вику?

— Ты прав, там никого нет. Вези уже в свой ресторан! — буркнула я и отвернулась, делая вид, что сплю.

На самом деле мне хотелось реветь. Он не сказал мне, что уезжает. Не попрощался. Относится, как к мебели…

Чтобы я еще раз с ним поцеловалась! Пусть пялится на свою доярку, вдовушку Ленку. Больше ни за что ему не помогу, ни в чем! Вот только найдем этого Троянского коня — и в его фирме ноги моей не будет! Вообще за Гущина замуж выйду!

Я взглянула на Сережу. Пока он на меня не смотрел, его лицо выглядело взрослым и серьезным, но вместе с тем непривычным. Могла бы я за него замуж пойти? Ума не приложу… Да, почему же мы, женщины, такие дуры, западаем совершенно не на тех?!

В ресторане Сергей пытался меня растормошить. Я смотрела на него… Вечно его забавная улыбка, озорная кудрявая челка, брови домиком… Иногда забываешь, что он человек со своими мечтами и желаниями…

И какие же журналисты — продажные души! Жениться готов ради нового материала! А чего на самом деле он хочет, чувствует? Ведь бросит, как дело закончится…

— Вик, Вик, ты что? Ревешь?

— Как я вас ненавижу!

— Вот убей, не помню, когда мы перешли на «вы». Что, опять гормоны шалят? Ты только здесь не кидайся едой, а то в прошлый раз после этих слов в меня чашка кофе полетела. Заранее скажу: я весь твой! Бери, если хочешь!

— Да нужен ты мне больно!

Я сдерживалась изо всех сил, чтобы не зареветь. Чертов Высоковский! Что он со мной делает?!

За ужином Гущин пытался рассмешить меня. Мы больше не говорили о делах. Он мне показывал мои фотки с работы. Оказывается, ребята на заводе соревновались: кто смешнее сфотографирует меня. Я уже забыла про слезы и хохотала от души, глядя на свои забавные рожицы. И когда они только подлавливали меня?..

Потом Гущин заставлял меня доедать ужин, который совершенно в рот не лез. После отъезда Михаила душа моя была не на месте. И страшная обида поселилась в ней. Ему плевать с кем я. Он так спокойно бросил меня на Гущина и свалил, ничего не сказав… А мне еще показалось, что он ревнует… Ничего он не ревнует. Соперничает, играет.

Я на работе. Сама согласилась на все.

Только бы скорее найти Троянского коня…

Глава 6.1

Полночи я крутилась с боку на бок, изнемогая от наплывшей информации. То меня мучила досада из-за поступка этого жестокого человека, одновременно моего начальника и хозяина, то я пыталась собрать все полученные сведения воедино, понимая, что пазлы не сходятся…

Гущин что-то мудрит и путает меня… То мне про друга Павла с завода, то про студента рассказал… Засыпала я с твердым намерением прижать к стенке этого скользкого журналиста.

Бесят они меня уже оба!

Утром я проснулась от звука сигнала мобильника. Едва продрав глаза, я включила громкую связь и бухнулась на подушку.

— Вика, с добрым утром тебя!

Я не сразу поняла: кто со мной разговаривал. Однозначно охрипшая девушка.

— Как ты поживаешь? — продолжала расспрашивать меня неизвестная. — Смотрю, у тебя жизнь бьет ключом. Как же я сожалею, что сейчас так далеко от тебя… Да так еще не вовремя заболела. Давай выпрашивай у своих любовников ноутбук и поболтаем сегодня вечером по скайпу.

Я всю голову сломала: кто же со мной так дружелюбно разговаривает?..

— Вик? Ты там живая? Спишь, что ли, медведица? — засмеялась она. И только по смеху и «медведице» я поняла, что это Машка.

— Это ты… — простонала я.

— Ну, кто еще, Вик! Бессовестный ты человек. Я тут жду твоего звонка, с температурой три дня провалялась, а ты проводила нас и забыла, как страшный сон, а я ведь тебя сестрой считала. А ты, как кошка, живешь там, где тебя хорошо кормят.

— Вот-вот, я о том же! — голос Гущина меня напугал.

Оказывается, он валялся рядом на кровати. Увидев его, от неожиданности я вскочила с криком:

— Ты что здесь делаешь?!

— На тебя смотрю, моя любимая…

— Вик, там Гущин? — уже спросила Маша.

Ей сразу радостно ответил Сережа:

— Гущин, Гущин! Привет, красавица! Как там поживаешь, не обгорела ли?

— Обгоришь тут! С температурой в номере валяюсь. Еще отравилась чем-то…

— Это у вас семейное: тащите в рот все подряд лишь бы живот набить…

— Сваливай с моей кровати! — прошипела на него я и обратилась к Маше. — Прости меня, я…

— Она в меня влюбилась без памяти и обо всем забыла. Она не виновата, Маш! — прокричал Гущин, увиливая от кинутой мной в него подушки. — Любовью мозги сдуло!

— Правда?! — удивилась подруга. — Теперь вас можно поздравить?

— Не говорите глупостей!! — в злобе прокричала я.

— Она не сознается, стеснительная очень… — болтал Гущин, прячась от меня. — У нас тут игры…

— А, я вас поняла, — с пониманием засмеялась Маша. — Перезвоню позже.

— Маша! Маш! — кинулась я к телефону, но было уже поздно. — Ты что наделал? Она теперь расспросами замучает меня! — закричала я на Гущина, но он быстро увильнул из спальни со словами:

— Спокойствие, Вик, спокойствие. Мы же тебя лечим. Ты должна же подругам о парне сообщить и почувствовать весь вкус привилегий из-за отношений с мужчиной.

— Что-о?! — это был уже перебор. — Гущин! — я рванула к нему, чтобы его побить и по дороге схватила светильник с прикроватной тумбочки. Но он за собой закрыл дверь и держал ее снаружи. — Открой немедленно! — потребовала я.

— Как только успокоишься, Вик, — ответил Сережа. — Все для тебя, любимая!

— Гущин, ты меня с ума сведешь!

— Я знал, что тебе безумно нравлюсь…

Говорить с ним уже не хватало никаких сил. Я рухнула на кровать, изнывая от своего дурацкого положения. Снова жизнь пошла кувырком… И виновата в этом, по большей части, я сама…

***

Через некоторое время, я услышала характерный шум на кухне. Звенела посуда, что-то шипело и пахло кофе. В душе что-то заныло, я вспомнила Михаила, и мне всем сердцем захотелось увидеть его, почувствовать запах его туалетной воды… услышать голос…

Невольно я вышла в коридор и увидела, как у кухонных столов, наряженный в фартук, стоял Сергей и что-то готовил. Стало грустно, и вздохнув, я направилась в ванну.

Ничего так не приводит в себя, как контрастный душ. Завтракать я села бодрячком и в позитивном настроении прижучить этого хитрого журналиста. В этот раз Гущин нажарил вредных, но очень вкусных бутербродов, сделал овощной салат с жареным яйцом и кофе… Такой душистый, черный и крепкий…

Я была в полном восторге! Как мало девушке надо для полного счастья! Вкусный завтрак и хорошая компания, желательно веселого друга. И сразу все обиды забываются…

Да что это я? Купилась уже!

Проглотив замечательно поданное блюдо, я ни с того ни с сего спросила:

— Когда ты мне правду начнешь говорить?

Гущин подавился и, прокашлявшись, ответил:

— С чего такие мысли? Вроде повода тебе не давал… Ты ревнуешь меня? Вик, у меня никого сейчас нет…

— Гущин! — взвыла я. — При чем здесь ревность? Ты совсем не помнишь, что мне раньше говорил?! То ты, чтобы следить за другом Павла, устроился работать на завод… То красивую историю рассказал про студента, бедного родственника Высаковских…

— А! — догадливо кивнул Сережа и, облокотившись подбородком на руку, сказал: — Вик, ну, ты сама два плюс два сложи…Что совсем от любви мозги думать отказываются?

— Гу-ущин!

— Ну, хорошо, помогу твоим серым клеточкам, как писала Агата Кристи. На похоронах студента я увидел всю компанию Павла и стал за ней наблюдать. Там же заметил двоих ребят, что, как говорится, не их статуса. Они были друзьями детства. Один из них работал в подмосковной администрации, а другой был старшим мастером на заводе, как оказалось, он был горд, чтобы просить должность в офисе Павла. Имел убеждение, что деньги дружбе мешают. Но на встречи с друзьями стабильно приезжал и сам за себя всегда расплачивался. Такой вот, странный самородок. Для меня он показался интересным, так как был заносчив, но болтлив, а что еще журналисту надо? Недолго думая, я устроился на завод и, как предполагал, стал его учеником. Моя стратегия, заключалась в том, чтобы попасть любыми путями в компанию Павла, и у меня почти получилось. Генка обещал меня сводить к ним в боулинг, но встреча отменилась. Как раз Пашка задумал сбежать, и все переигралось. А там ты меня на ночь пригласила, а позже мне сообщили, что Павел мертв. Теперь ты поняла?

— Да, кажется, стало все ясно… — задумалась я.

— Теперь ты, — заметил Сергей. — Давай валяй про влюбленную в Павла секретаршу.

— Да про нее я сама ничего не знаю. Как-то одна из секретарей промолвилась о бедной, уволенной Жене, которая все делала для Павла. Но ее почему-то уволили. Вот я ее и хочу найти. Может, она свет прольет на случившееся?

— Окей, едем в офис, но только после тренировки и…

Тут его прервал телефонный звонок. От неожиданности я дернулась. Ведь я совершенно забыла о существовании домашних телефонов. Гущин поднялся и протянул мне трубку.

Я держала трубку и вспоминала, что обычно надо слугам говорить, когда берут телефонную трубку хозяина.

— Дом Михаила Высоковского, слушаю.

Гущин сразу тихо прыснул.

— Вика, как спалось?

Меня бросило в жар… Так нежно… Неужели это Михаил или это чья-то злая шутка?

— Я… я… — голос куда-то делся, и, чтобы избавиться от першения в горле, я отхлебнула остатки кофе и подавилась.

— Ты в порядке? Не простудилась? Что врач говорит?

До сознания постепенно дошло, что это он — точно Высоковский! Блин, столько вопросов, да таким медовым голосом! Меня это так разозлило, что и голос откуда-то взялся… И, поднявшись со стула, я заорала в трубку:

— В порядке ли я, спрашиваешь?! Да меня, может быть, убили давно! Изображаешь заботу, а сам, как каменный истукан! Даже попрощаться не соизволил, а теперь «как твое здоровье?»… Как мне может спаться, если меня бросили, словно ненужную вещь?!

— Вик… — пытался вставить слово Миша, но я не останавливалась:

— Да твоя секретарша знает больше меня, когда это я должна знать о всех твоих передвижениях! Ты меня подставил!

— Вик… — это уже хотел вставить слово Гущин, но я и на него наорала:

— А ты заткнись, пока я и тебя заодно не прибила!

— Понял. Молчу, — быстро заткнулся Гущин и стал убирать со стола, видно, хорошо помнит, как я посудой швыряюсь.

— Вика… — снова послышалось из трубки.

— Знаешь, больше я не хочу в твоих играх участвовать. Можешь валить хоть на край света, урод! — и я повесила трубку.

Слезы покатились из глаз. Меня затрясло, и я не хотела, чтобы меня в таком состоянии видел Гущин, поэтому спряталась в ванной…

Глава 6.2

Полночи я крутилась с боку на бок, изнемогая от наплывшей информации. То меня мучила досада из-за поступка этого жестокого человека, одновременно моего начальника и хозяина, то я пыталась собрать все полученные сведения воедино, понимая, что пазлы не сходятся…

Гущин что-то мудрит и путает меня… То мне про друга Павла с завода, то про студента рассказал… Засыпала я с твердым намерением прижать к стенке этого скользкого журналиста.

Бесят они меня уже оба!

Утром я проснулась от звука сигнала мобильника. Едва продрав глаза, я включила громкую связь и бухнулась на подушку.

— Вика, с добрым утром тебя!

Я не сразу поняла: кто со мной разговаривал. Однозначно охрипшая девушка.

— Как ты поживаешь? — продолжала расспрашивать меня неизвестная. — Смотрю, у тебя жизнь бьет ключом. Как же я сожалею, что сейчас так далеко от тебя… Да так еще не вовремя заболела. Давай выпрашивай у своих любовников ноутбук и поболтаем сегодня вечером по скайпу.

Я всю голову сломала: кто же со мной так дружелюбно разговаривает?..

— Вик? Ты там живая? Спишь, что ли, медведица? — засмеялась она. И только по смеху и «медведице» я поняла, что это Машка.

— Это ты… — простонала я.

— Ну, кто еще, Вик! Бессовестный ты человек. Я тут жду твоего звонка, с температурой три дня провалялась, а ты проводила нас и забыла, как страшный сон, а я ведь тебя сестрой считала. А ты, как кошка, живешь там, где тебя хорошо кормят.

— Вот-вот, я о том же! — голос Гущина меня напугал.

Оказывается, он валялся рядом на кровати. Увидев его, от неожиданности я вскочила с криком:

— Ты что здесь делаешь?!

— На тебя смотрю, моя любимая…

— Вик, там Гущин? — уже спросила Маша.

Ей сразу радостно ответил Сережа:

— Гущин, Гущин! Привет, красавица! Как там поживаешь, не обгорела ли?

— Обгоришь тут! С температурой в номере валяюсь. Еще отравилась чем-то…

— Это у вас семейное: тащите в рот все подряд лишь бы живот набить…

— Сваливай с моей кровати! — прошипела на него я и обратилась к Маше. — Прости меня, я…

— Она в меня влюбилась без памяти и обо всем забыла. Она не виновата, Маш! — прокричал Гущин, увиливая от кинутой мной в него подушки. — Любовью мозги сдуло!

— Правда?! — удивилась подруга. — Теперь вас можно поздравить?

— Не говорите глупостей!! — в злобе прокричала я.

— Она не сознается, стеснительная очень… — болтал Гущин, прячась от меня. — У нас тут игры…

— А, я вас поняла, — с пониманием засмеялась Маша. — Перезвоню позже.

— Маша! Маш! — кинулась я к телефону, но было уже поздно. — Ты что наделал? Она теперь расспросами замучает меня! — закричала я на Гущина, но он быстро увильнул из спальни со словами:

— Спокойствие, Вик, спокойствие. Мы же тебя лечим. Ты должна же подругам о парне сообщить и почувствовать весь вкус привилегий из-за отношений с мужчиной.

— Что-о?! — это был уже перебор. — Гущин! — я рванула к нему, чтобы его побить и по дороге схватила светильник с прикроватной тумбочки. Но он за собой закрыл дверь и держал ее снаружи. — Открой немедленно! — потребовала я.

— Как только успокоишься, Вик, — ответил Сережа. — Все для тебя, любимая!

— Гущин, ты меня с ума сведешь!

— Я знал, что тебе безумно нравлюсь…

Говорить с ним уже не хватало никаких сил. Я рухнула на кровать, изнывая от своего дурацкого положения. Снова жизнь пошла кувырком… И виновата в этом, по большей части, я сама…

***

Через некоторое время, я услышала характерный шум на кухне. Звенела посуда, что-то шипело и пахло кофе. В душе что-то заныло, я вспомнила Михаила, и мне всем сердцем захотелось увидеть его, почувствовать запах его туалетной воды… услышать голос…

Невольно я вышла в коридор и увидела, как у кухонных столов, наряженный в фартук, стоял Сергей и что-то готовил. Стало грустно, и вздохнув, я направилась в ванну.

Ничего так не приводит в себя, как контрастный душ. Завтракать я села бодрячком и в позитивном настроении прижучить этого хитрого журналиста. В этот раз Гущин нажарил вредных, но очень вкусных бутербродов, сделал овощной салат с жареным яйцом и кофе… Такой душистый, черный и крепкий…

Я была в полном восторге! Как мало девушке надо для полного счастья! Вкусный завтрак и хорошая компания, желательно веселого друга. И сразу все обиды забываются…

Да что это я? Купилась уже!

Проглотив замечательно поданное блюдо, я ни с того ни с сего спросила:

— Когда ты мне правду начнешь говорить?

Гущин подавился и, прокашлявшись, ответил:

— С чего такие мысли? Вроде повода тебе не давал… Ты ревнуешь меня? Вик, у меня никого сейчас нет…

— Гущин! — взвыла я. — При чем здесь ревность? Ты совсем не помнишь, что мне раньше говорил?! То ты, чтобы следить за другом Павла, устроился работать на завод… То красивую историю рассказал про студента, бедного родственника Высаковских…

— А! — догадливо кивнул Сережа и, облокотившись подбородком на руку, сказал: — Вик, ну, ты сама два плюс два сложи…Что совсем от любви мозги думать отказываются?

— Гу-ущин!

— Ну, хорошо, помогу твоим серым клеточкам, как писала Агата Кристи. На похоронах студента я увидел всю компанию Павла и стал за ней наблюдать. Там же заметил двоих ребят, что, как говорится, не их статуса. Они были друзьями детства. Один из них работал в подмосковной администрации, а другой был старшим мастером на заводе, как оказалось, он был горд, чтобы просить должность в офисе Павла. Имел убеждение, что деньги дружбе мешают. Но на встречи с друзьями стабильно приезжал и сам за себя всегда расплачивался. Такой вот, странный самородок. Для меня он показался интересным, так как был заносчив, но болтлив, а что еще журналисту надо? Недолго думая, я устроился на завод и, как предполагал, стал его учеником. Моя стратегия, заключалась в том, чтобы попасть любыми путями в компанию Павла, и у меня почти получилось. Генка обещал меня сводить к ним в боулинг, но встреча отменилась. Как раз Пашка задумал сбежать, и все переигралось. А там ты меня на ночь пригласила, а позже мне сообщили, что Павел мертв. Теперь ты поняла?

— Да, кажется, стало все ясно… — задумалась я.

— Теперь ты, — заметил Сергей. — Давай валяй про влюбленную в Павла секретаршу.

— Да про нее я сама ничего не знаю. Как-то одна из секретарей промолвилась о бедной, уволенной Жене, которая все делала для Павла. Но ее почему-то уволили. Вот я ее и хочу найти. Может, она свет прольет на случившееся?

— Окей, едем в офис, но только после тренировки и…

Тут его прервал телефонный звонок. От неожиданности я дернулась. Ведь я совершенно забыла о существовании домашних телефонов. Гущин поднялся и протянул мне трубку.

Я держала трубку и вспоминала, что обычно надо слугам говорить, когда берут телефонную трубку хозяина.

— Дом Михаила Высоковского, слушаю.

Гущин сразу тихо прыснул.

— Вика, как спалось?

Меня бросило в жар… Так нежно… Неужели это Михаил или это чья-то злая шутка?

— Я… я… — голос куда-то делся, и, чтобы избавиться от першения в горле, я отхлебнула остатки кофе и подавилась.

— Ты в порядке? Не простудилась? Что врач говорит?

До сознания постепенно дошло, что это он — точно Высоковский! Блин, столько вопросов, да таким медовым голосом! Меня это так разозлило, что и голос откуда-то взялся… И, поднявшись со стула, я заорала в трубку:

— В порядке ли я, спрашиваешь?! Да меня, может быть, убили давно! Изображаешь заботу, а сам, как каменный истукан! Даже попрощаться не соизволил, а теперь «как твое здоровье?»… Как мне может спаться, если меня бросили, словно ненужную вещь?!

— Вик… — пытался вставить слово Миша, но я не останавливалась:

— Да твоя секретарша знает больше меня, когда это я должна знать о всех твоих передвижениях! Ты меня подставил!

— Вик… — это уже хотел вставить слово Гущин, но я и на него наорала:

— А ты заткнись, пока я и тебя заодно не прибила!

— Понял. Молчу, — быстро заткнулся Гущин и стал убирать со стола, видно, хорошо помнит, как я посудой швыряюсь.

— Вика… — снова послышалось из трубки.

— Знаешь, больше я не хочу в твоих играх участвовать. Можешь валить хоть на край света, урод! — и я повесила трубку.

Слезы покатились из глаз. Меня затрясло, и я не хотела, чтобы меня в таком состоянии видел Гущин, поэтому спряталась в ванной…

Глава 6.3

***

Врачи, лечение, тренировки… Из спорт-центра я вышла, словно напилась мартини с водкой, то есть шаталась, задевая прохожих и углы. Голова не кружилась, но сил у меня не было нормально идти.

В машине я свалилась на сиденье, и она, по-моему, даже качнулась, когда я в неё взгромоздилась. Гущин с подозрением глядел на меня:

— Барышня, ты трезвая? — поинтересовался он.

Я засмеялась. Затем мы отправились в офис Высоковских. Вылезая из машины, я бросила Гущину:

— Я скоро.

— А как же я? Любимая! — выбежал он вслед за мной.

— У нас по проходной. И не забудь, ты — мой слуга. Для них, — подчеркнула я.

— Ну, ты даешь! Комсомола на тебя нет!

— Я скоро, — естественно, я не собиралась его показывать всему офису, чтобы не поползли компрометирующие слухи. Знать бы мне, насколько я опоздала!

Уже у лифта я заметила, что на меня все странно смотрели и шептались. Даже на проходной охранник со мной не стал здороваться. Я подумала, что мне все это показалось, что разыгралось мое больное воображение. Я не та личность, которой будет весь офис уделять столько внимания.

На выходе из лифта я столкнулась с Алиной.

— Привет! — обрадовалась я. — Я тебя как раз искала.

Мне опять почудилось? Что-то не видно обычной приветливости на ее лице.

— Привет, привет…

Нет, не почудилось.

— Давай вместе пообедаем. Поговорить надо…

— Ну, давай.

Ну и взгляд у нее критичный! Что тут случилось? Неужели весь офис узнал, что я нагрубила Высоковскому?

Да быть такого не может! Все знают, что мы — пара, и даже если поругались — никого это не касается.

По дороге Алина, как обычно, со всеми здоровалась. Естественно не таким тоном, как со мной, что заставляло меня сильно нервничать. Мы забрали свои блюда и сели за столик у окна. Сначала она ела молча и только поглядывала на меня. Я уже боялась проронить и слово, но все же долго стерпеть такой красноречивости в глазах подруги долго я не смогла.

— Что здесь происходит? Вам не нравится мой больной глаз и то, что я без косметики? — не выдержала я. Это единственное логическое, что пришло мне на ум.

— Что ты! У тебя почти ничего не заметно, — успокоила меня Алина. — Дело не в этом.

— А в чем? — также строго спросила я.

— А ты не догадываешься?

— Нет. Вообще.

Алина поднялась и сказала мне:

— Сейчас…

Она побежала к стойке со свежей прессой и что-то искала там. Видимо, не найдя, подошла к одному из коллег и выпросила у него газету. Когда она подходила к нашему столику, я уже на передней странице увидела свое искалеченное лицо пирата, а рядом со мной Гущина…

— Что это? — спросила я, почувствовав хриплость в своем голосе.

Глаза сами прилипли к этой жуткой фотографии, на которой Гущин явно выглядел круче меня. «Господи! До чего же я страшная!», — эхом раздались мысли в моей голове.

— Не узнаешь? А я думала, что ты здесь маскировалась. Теперь вижу, что даже не пыталась, — скептически ответила Алина.

Я трясущимися руками подвинула газету к себе. Кричащий заголовок просто выбивал почву из под ног: «Она променяла миллионера на обычного шофера».

Далее все было в том же стиле. Рассказывалось, какой Высоковский хороший, какая я дикая дрянь, коли наставила рога этому замечательному человеку… И фотографии, где мы с Сережей обедали…

Там он пытался поделиться со мной огурцом. Тогда мне это казалось забавным, и он чуть в нос не получил от меня ложкой. Но на фото это выглядело катастрофически романтично.

На второй фотографии он помогал мне одеть куртку. И здесь мы смотрелись влюбленной парочкой.

Ох, знали бы они, насколько это далеко от правды!

— Чёрт! — прорычала я.

И еле набрав в грудь воздуха, постаралась как можно спокойнее Алине все объяснить. Но получилось только это:

— Ты не поверишь, но это все не так…

И я сразу поняла, что сама бы себе ни за что на свете не поверила. Алина смотрела на меня скептически вопросительно.

— Гущин — мой друг и все, — голос предательски пропал и меня совсем не слушался.

Молчание. Снова этот взгляд. И я уже добавила, едва сдерживая раздражение:

— Да он сейчас живёт у Михаила! В это трудно поверить, но Миша сам этого захотел. Высоковский попросил Гущина меня везде сопровождать.

С каждым словом я понимала, что мой лепет звучит, ну, совсем не убедительно, а уж как красноречиво смотрела на меня Алина!…

— Михаил его нанял, — уже сквозь зубы прорычала я, понимая, что злюсь на себя, раз так глупо оправдываюсь перед секретаршей.

Но Алина мне была, как воздух, нужна. Она знала Женю, которую выгнали из офиса за любовь к Павлу. Наверняка, не в этом была причина. Только Алина про всех знала все. Но ее взгляд…

Я вздохнула и уже спокойно стала рассказывать всю подноготную, насколько в моей ситуации это было возможно.

— Это все желтая пресса, — я отодвинула от себя газету. — Гущин даже не шофер. Он — журналист криминальной газеты и расследует убийство Павла, — разоткровенничалась я. — Узнав, что я связана с Михаилом, он напросился к Мише на работу, чтобы найти настоящих виновников смерти Высоковского-старшего, так как на Высоковских до сих пор идет охота …

— Журналист?

— Да. Приставучий и надоедливый журналист. Но хороший друг. Друг и только…

— Получается, Миша взял этого человека с нахальным лицом, чтобы защитить тебя от преступников? — удивилась Алина.

Сдерживая смех, я икнула:

— Да.

Сама не знаю, как мне удалось переубедить Алину насчет нас с Гущиным… На ее месте я бы вряд ли поверила, глядя на фоточки из газеты…

Через пятнадцать минут Алина передала мне бумажку с адресом бывшей секретарши моего босса.

— Впредь будь осторожнее с лучшими друзьями, — напутствовала она.

— Гущин — не мой лучший друг, — парировала я.

— Тем более, — подмигнула Алина.

И все-таки она мне не поверила…

Глава 6.4

У входа в здание меня встретил Гущин, и поцеловав в щеку, поздоровался:

— Привет, любимая!

Меня словно током шибануло:

— Ты что творишь? — зашипела на него я.

— Психологическую терапию.

Я готова была зарычать.

— Здесь я не тебе «любимая»! — оглядывалась я. — Забыл?

Гущин взял меня под руку и повел к машине.

— Твой рыцарь с ледяным сердцем не в счет. Он только портит все положительные впечатления о нормальных отношениях. С ним ты реальность потеряла, — Гущин открыл дверь своей машины, но я не садилась.

— Я? Реальность потеряла? — и тут меня прорвало: — Это все вы! Да, нет, с Высоковским все понятно. Это ты! Ты во всем виноват! И твои тупые игры! Ведешь себя, как маленький ребенок, а мне из-за тебя отдуваться! Или это ты специально своим друзьям по перу пикантную тему про семейство Высоковских продал? Я никогда бы не стала тебе женой, слышишь?! Не променяла бы я на тебя даже бомжа! — я хлопнула дверью машины и побежала к туннелю метро. Только в это раз вслед я ничего не услышала.

В метро сердце заныло. Сегодня я нервная и перегнула палку со всеми, кто мне дорог. Что же это со мной? Я же сама подпустила к себе Гущина и отлично знала какой он. Он и правда… Лучший друг…

Кто, кроме него, скажет мне правду? Да так, чтобы я не обиделась?..

Блин! Ну и дрянь я! Ведь я не думаю, что он продал меня своим журналюгам. И зачем же я так ему сказала?

Домой я решила не ехать, ибо не могла смотреть в глаза Гущину сейчас. Пока я добиралась до моей подруги Кристины, занималась самоедством. И в квартиру Крис я вошла с воплем:

— А-а-а! Спасай меня!

— Дорогая, ты не по адресу, — Кристина встретила меня в кружевном халатике. — Из меня мозгоправ так себе…

Я потупилась.

— Звонил мой бывший любовничек. Я в курсе твоих гормональных сбоев и сопутсвующих истерик.

— Кто-кто тебе звонил? — в голове никак не складывался образ ее хахаля.

— Гущин.

— Подожди, а любовник кто? …

Я увидела скривленное лицо подруги и ошарашенно выдавила:

— Гущин?!

— Что тебя так удивляет? — обиделась Кристина. — Думаешь, я не могу понравиться молодому мальчику?

Я нервно засмеялась, и издаваемые мной звуки больше походили на кашель. Я всегда была уверена, что Гущину нравятся ухоженные и длинноногие модели, а тут…

Кристина так далека от модельных форм, даже от «плюс сайз»…

Подумать только! Гущин…

Почему-то меня эта новость не только поразила, но и в душе отравила. Словно большую часть моей жизни изгадили…

Я разулась и сама прошла на кухню подруги и, увидев на столе рюмку недопитого коньяка, выпила залпом. После этого повторила. Кристина молча смотрела на меня, а я обратилась к ней:

— Рассказывай.

— Что именно?

— Как давно это у вас с… Хотя нет, не надо… Нет, рассказывай…

— Ба-а, да ты уже поплыла, подруга, — обомлела Крис, присаживаясь рядом.

За коньяком с легкой закуской она мне рассказала, что у нее роман с Гущиным закончился еще два года назад. Но они часто общаются, и Сергей к ней регулярно заезжает за советом, чтобы Кристина помогла ему выбрать лучшую подборку фотографий для редактора.

— Ну и посплетничать, — добавила Крис.

Меня уже корежило от ревности. Да, я заревновала Гущина и не на шутку!

Он тут ходит за мной, а с Кристиной у него такая нежная дружба после пылкой страсти? Еще меня грызло, что Гущин со мной всегда был только из-за поиска Троянского коня. Если бы я не была связана с Высоковским, то и Гущин около меня не вертелся бы…

С горя я пила рюмку за рюмкой. И уже не знала чего именно запиваю, грызущую совесть или жалящую ревность.

Глава 7.1

Голова дурная, и все вокруг, как в тумане… Меня мутило, но я продолжала ржать, как психически нездоровый конь. Лицо Кристины мне все больше напоминало свиноподобного китайца, а сама я себе казалась злой и голодной гарпией.

— Сексу тебе не хватает, — голос Кристины меня бесил своей нудностью. — Потому ты и злая… Посмотри на меня, я ведь самодостаточная.

— Фу! Не надо мне такого достатка, — блин, сейчас вырвет. Похоже, коньяк просится обратно… — Забирай своего Гущина, хочешь залюби его до смерти, а хочешь — съешь! — махнула я рукой и свалилась с кухонного дивана.

И почему так падать больно? Голову разрывало от ужасной песни: «Пошлю его на небо за звездочкой!». Господи, кто это слушает такое старье? Перед моим носом очутился мобильник. Вставать с пола было лень.

— Это Высоковский, — над головой прогремел голос Кристины.

— К черту его! — убрала я руку подруги.

— Он слышит.

— Пусть проваливает эта ледяная глыба! А лучше сдохнет там со своими жирными блондинками…

— Ну, ты все слышал… Ага… Я все поняла, — звенела над головой Кристина.

— Ничего ты не поняла, — и почему говорить так трудно? — Я влюбилась в этого козла, а он смотрит только на свиней, уехал и даже не попрощался…

Перед глазами простиралось поле. На солнце переливались золотистые хлебные колосья, в которых, хрюкая, резвились розовые поросята…

Что за жуткий сон?

Я открыла затекшие глаза и хотела приподнять голову, но не смогла. Резкая боль ударила в висок, и к горлу подкатила тошнота. Я рухнула обратно на подушку и спряталась под одеяло.

— Проснулась?

— Гущин, не ори, — простонала я охрипшим голосом. — Меня сейчас вырвет…

— Опять оскорбляешь? Не знал, что от моего голоса тебя рвать тянет. Что раньше об этом не сказала?

— Гущин, умри, хоть на минуту… — простонала я.

— Заходите, — кого-то пригласил Сергей.

Сквозь щели глаз я увидела людей в белых халатах.

— Кто это? — спросила я Гущина.

— Врачи. Пришли тебя усмирять, — хмуро ответил Сергей.

Возмущаться и орать ему: «Ты в своем уме, Гущин!» у меня сил не было, и хорошо. Потому что, как оказалось, Сергей вызвал медсестру и моего доктора, чтобы они откачали меня. И уже позже я узнала, что так распорядился Михаил.

Только откуда он узнал, что я переборщила с коньяком?

Но размышлять об этом я не могла. Голова так трещала, что хотелось сдохнуть.

К обеду мне полегчало, и я вышла на кухню и застала Сергея за ноутбуком. Он увлеченно что-то печатал. Увидев меня, захлопнул крышку своего агрегата и спросил:

— В офис везти?

Я удивилась: ни улыбки, ни на тебе кофе… И где мой вообще завтрак? Точнее, обед…

— А где Кристина?

— В свинарнике, — ответил Сергей. — Ты же туда ее отправила. Я не пойму, чем она — то тебе не угодила? Я понимаю, почему ты на мужиков бросаешься, а Кристина-то тут при чем?

Я чуть было не села мимо стула.

— Не понимаю, какой свинарник?

— Это ты себя спроси, — Гущин включил кофеварку.

Все-таки кофе меня напоят, хотя мне больше всего хотелось просто воды. Чего я себе и налила, а Гущин продолжил меня отчитывать:

— Вика, я понимаю, ты бесишься, что я не переспал с тобой и достался успешной девушке, но обозвать Кристину свиньей мясо-сальной — это чересчур, не находишь?

— Я?.. Я так сказала? — у меня до сих пор дрожали руки, а услышав от Сергея, что я обидела очень замечательного человека и хорошую подругу, поэтому бокал чуть не выпал из моих рук. С громким стуком я его все же поставила на стол. — Я не помню, я перепила! — с хрипом оправдывалась я.

На это Гущин мне серьезно сказал:

— Что у трезвого на уме… Не думал, что ты такая жестокая.

Кофеварка выключилась, и Сережа налил чашку кофе. Себе! Мне так и не предложил.

Да что с ним такое?! Ведь понимает, что вино говорило во мне! Да, я считаю ее довольно-таки полной, считаю, что это плохо, но оскорблять я никого не хотела! Ее выбор носить на своих костях сто пятьдесят килограмм.

— На твоем месте я бы не хвастался костями, — сказав это, Сергей отпил кофе и поставил чашку на стол. — Я тебя жду в машине.

И вышел! Да что же с ним?!

Через пять минут я в боевой готовности влезла в машину Гущина. Он даже не обернулся и всю дорогу молчал. Вчера я прыгала бы от счастья, что он не допекает меня, не жужжит над ухом… Сегодня меня беспокоило буквально все!

Откуда он узнал, где я? Почему он вызвал скорую? Разве всех после дружеской попойки откачивают врачи? Где Кристина? Ну, не могла она по пьяни на меня обидеться… Наверняка, она мне отвечала, просто я этого не помню. Почему Гущин строит из себя обиженного? Кристина ему не жена, чтобы из-за моих нетрезвых слов обижаться.

Когда мы остановились у офиса, не выходя из машины, я почти закричала:

— Ну что?! Что происходит?!

— А что происходит? — и опять нет комичности на его лице…

— Я тебя спрашиваю, что не так?! Не можешь ты из-за Кристины на меня дуться!

— А ты меня знаешь? — его одна бровь приподнялась. — Ты знаешь мои вкусы, предпочтения… Ты знаешь, какие мне девушки нравятся?

Вот теперь я была ни в чем не уверена. Если у него с Кристиной был роман, а из его квартиры я видела выходивших красавиц… Да Гущин — демон!

Не удивлюсь, если он работает на ФСБ, и его досье выдуманное.

— Я? — предположила я.

Раз уж говорил о женитьбе, то почему бы ему нравились не такие, как я?

— Не путай две разные вещи: ощущать некие чувства к человеку или когда нравится смотреть на человека. Ты далеко не модель и сутулишься часто, — Гущин, нагнувшись ко мне, открыл дверь машины. — Тебе пора.

— Я не пойду в офис! — заявила я.

— Не иди, но твой Мишенька-малышенька надуется и зарплату зажмет.

— Почему я должна идти в офис, когда я на больничном?!

— Потому что ты — охрана несознательная, в отсутствие хозяина с подругой нажралась и на рабочее место не явилась, — ответил Гущин.

— Как он обо всем узнал? Ты ему разболтал?! — разозлилась я на Гущина.

Гущин удивленно на меня взглянул:

— Ну ты, мать, даешь! Сама его послала к чертям собачьим, потом полночи названивала и умоляла не спать со свиньями и забрать тебя домой. Вик, ты вспомни, что вчера курила. Или какой бекон на закуску переела, чтобы я Высоковского предупредил. А то наешься и хозяина, как хряка, на сало пустишь.

Глава 7.2

***

Как выяснилось позже, на работу мне вовсе не надо было ехать. Это Гущин решил надо мной поиздеваться или к совести моей воззвать… И, выпив простую воду, еле нацепивши на себя одежду, я вывалилась на улицу.

Первая изморозь, словно пробуждала и очищала мозг. На улице дышалось намного легче. Гущин завел свою тачку и выглянул, чтобы дать мне понять — едем. Но в мои планы офис не входил. Я вспомнила о Жене, секретарше Павла. И в машине сразу Гущину сказала:

— Едем на Большую Никольскую к бывшей секретарше.

Гущин посмотрел на меня исподлобья:

— А ты уверена, что я хочу в Москву ехать, что у меня других дел нет?

Я обомлела и все слова забыла разом. Честно, я настолько привыкла, что Гущин везде ходил за мной, что у меня даже мыслей никогда не появлялось о его личных планах….

— Но… Это же… по делу Троянского коня! — вспомнила я.

— Почему именно сегодня? — Сергей завел машину, и мы куда-то поехали. У меня сжалось сердце, когда я вспомнила вчерашнюю ночь, и честно ответила:

— Сам знаешь. После всего, что я ему наговорила, Высоковский меня уволит без зарплаты и выходного пособия. Надо сейчас действовать.

— Аргументативно, — ответил Гущин.

И всю дорогу молчал. Даже любимого Сердюка не включил!

Вдруг заиграла музыка из моего кармана «Уходи, дверь закрой! У меня теперь другой…».

Я не сразу сообразила, что это мой новый рингтон на вызов Высоковского. Я увидела на экране «большая сволочь и сноб» и, закрыв глаза, отключила громкость. В голове сразу вспомнилось, как я подбирала музыку, хотя Гущин на его звонок и так поставил подходящую песню «Пошлю его на небо за звёздочкой»… После всего, что начала вспоминать, я просто панически боялась встречи с Михаилом, а уж говорить с ним по телефону…

Гущин оглянулся на меня и заржал.

— Что?! — разозлилась я на него. — Не хочу, чтобы он меня сейчас уволил…

— Я молчу. Можешь вообще от него прятаться до пенсии. Офис большой, территория его дома тоже не маленькая… — тут зазвонил его мобильник, издавая звуки скорой помощи. Сергей взял трубку:

— А ты? Да все нормально. Строит из себя невинную девственницу. Сейчас сидит и краснеет…

— Ты с кем говоришь?! — что-то мне подсказывало, это звонок от Михаила.

— Слышишь, голос прорезался? Я ее не кормил и не поил, сам понимаешь, она теперь бешеная. Так что, отключаюсь, пока не убила.

Гущин так и не дал мне трубку, хотя я пыталась отобрать и вырубить телефон.

— Зачем ты влез?! — с обидой восликнула я.

Но Сергей посмотрел на меня серьезно и сказал:

— Вика, давай проясним ситуацию. Ты можешь, сколько хочешь, прятаться от своего мальчиша-убитого братиши, но я на него тоже работаю. И в отличие от тебя скрываться не собираюсь. Он беспокоился, я ему сказал, что откачал алкаша и везу в столицу. Пусть помечтает, что ты на работе к вечеру появишься…

Мне было смешно и горько. После этого Гущин снова замолчал, а я пыталась вспомнить почему.

Евгения жила в обычном районе со старыми добрыми панельными домами. И, видимо, в неблагополучном. Подъезды — немытые, обшарпанные, даже домофоны не работали. Гущин не пошел со мной и не стал проситься, а я думала почему? С чего он так переменился? Я же не изменила ему с Высоковским, а, наоборот, поругалась…

Вместо Евгении мне дверь открыла какая-то девушка в теплой пижаме и хмуро посмотрела не меня.

— Я из офиса Павла Высоковского. Меня зовут Вика.

— Еще одна обманутая пассия! — голос у нее был прокуренный и низкий.

— Нет-нет! Я не пассия. Вы Евгения?

— Я? Да Бог с тобой! — усмехнулась она, а потом грубо спросила. — Чего надо? Женьку решила шантажировать?! Вот! — показала она фигу. — Видела?!

— Нет, я не за этим пришла, — только и успела сказать я.

— Знаю, зачем ты пришла! Проваливай! — девушка вытолкнула меня из квартиры и захлопнула дверь.

Было неприятно, смешно и грустно. Я провалила разговор. Теперь надо караулить Евгению…

Я села в машину, и Гущин с ходу сказал:

— А ты думала, что разболтать народ легко?

— Это была не Женя. Я вообще не знаю кто! — ума не приложу, как Гущин понял, что у меня ничего не вышло, а не просто, что Жени не было дома.

— Отлично. Что делать будешь? — Гущин застучал пальцами по рулю.

— Иди ты? — предложила я. — Гущин, ты — журналист и обаятельный, вот и узнай у ее подруги или кем она там Евгении приходится, чем можно шантажировать Женю. Ее кто-то шантажировал!

Гущин нахмурился и сказал:

— Нет. Я не пойду.

— Что? Тебе не интересно? — я не верила своим ушам!

— Нет. Я и без тебя до правды докопаюсь.

— Что?! Ты решил пойти на попятную?! — разозлилась я. — Сам меня умолял!

— Я думал, что ты адекватная. А ты… Потом скажешь, что я все жёлтой прессе сливаю, киллеров нанимаю и вообще пришел твою жизнь испортить.

Я резко покраснела. Ах да… Я ему такое наговорила… Что-то в машине у него душняк…

— Прости, я вчера перегнула… — голос задрожал против воли.

— Слова попутала, — добавил он.

Я хотела ответить, но голос не слушался. Или от нервов я крикнула?

— Да, я вовсе так не считаю!

Гущин молча вышел из машины, а я так и не поняла: простил он меня или нет.

Глава 7.3

***

Из подъезда он вышел минут через сорок. За это время я успела съесть его две барбариски и уснуть. Разбудил меня хлопок двери.

— Нам пора в дом Высоковского, — заявил он.

— Почему? — я отчаянно пыталась проснуться.

— Надо найти ключ от гаража Павла.

— Так он не дома, а в офисе. По крайней мере, там был…

— Всё-таки Высоковский дождется тебя на рабочем месте, — улыбнулся Сергей, и мне показалось, что он потеплел.

По дороге Гущин рассказал, что Павел с Женей были хорошими друзьями, и он ей доверял. Он Женю взял на работу из борделя. Потому что девушкой она была ещё не испорченной. Он ей помогал, чем мог, а она взамен хранила его тайны. И была верной подругой и советчицей.

Уволил ее Павел не потому что она влюбилась, а спрятал от Троянского коня. Троянский конь ищет бриллианты, а они находятся в ячейке банка на анонимное лицо. Документы и ключ от ячейки в гараже. «Мишка должен понять где», — сказал ей как-то Павел. Каким образом он разговорил Женю, а Женя там тоже была, я только догадывалась. Еще Гущин сказал, что ее хотели шантажировать с работы. Кто-то узнал о ее прошлом, но это к Павлу не относится. Сейчас она встречается со следователем и никого не боится.

Я хорошо помнила, как мы с Высоковским были в гаражах в первый и последний раз, но так и не доехали…

— А кто Троянский конь? — спросила я.

— Женя не знает, но по ее словам Паша вычислил кто именно.

Голова моя трещала. И сердце замерзало, как я только вспоминала эти гаражи… Там я чуть не потеряла Михаила…

Но, наверняка, ребята Сваровского гараж давно обыскали. Миша там тоже был и, видимо, ничего не нашел…

Когда мы подъехали к офисному зданию, я все не решалась выйти из машины. Как только представляла встречу с Михаилом, меня охватывал мандраж. Я до одури боялась, что Высоковский в здании и вот-вот мне встретится…

— Тебе открыть дверь? — голос Гущина привел меня в чувство.

Какой он в этот раз не придурок… не играет роль героя-любовника. И до кошмариков скучный…

Я вылезла из машины и сказала:

— Скоро буду.

Это на всякий случай, если вдруг захочет смыться. Если уж работает у Михаила, так пусть отрабатывает! За это время я совсем отвыкла от метро, электричек и маршруток…

По дороге в офис я обдумывала личность Павла. На первый взгляд мне он показался скользким и наглым человеком. А как копнула глубоко, то Павел оказался очень склонным к сантиментам. Воспоминания о детстве для него имели большое значение. Павел вытащил девушку из борделя, только лишь потому, что он был у нее первый клиент… Интересно