Читать онлайн Закаты (читать в октябре) бесплатно

Предисловие

Этой книги не должно было случиться. Я её никогда не задумывала, не писала заметок в блокноте, не крутила в голове мысли, картинки, не играла со словами по дороге домой – в общем, совершенно не предполагала написать что-то бессюжетное, не обременённое рассуждениями о бессмысленности жизни, депрессии, апатии, циничности и прочих прелестях животного мира.

Но случилось так, что все эти «прелести мира» низверглись на всех нас в 2022 году в картинках, настолько ярких, что вряд ли миру нужен ещё один посредственный писатель, который испортит вам настроение очередным шедевром на тему того, что все мы обречены.

И пока мир грандиозно переживает цивилизационные разочарования, никто не защитит нас от переживания своих маленьких жизненных трагедий, потерь, сожалений и прочих прелестей животного мира, которые всегда застают врасплох, как бы тщательно мы к ним ни готовились. И вряд ли кто-то станет сочувствовать нам, когда целый мир нуждается в сочувствии, но это, увы, не делает процесс восстановления легче.

Так случилось и со мной. И мои попытки не занимать сочувствия у кого-то привели в итоге к тому, что вы прочитаете чуть ниже и что, я надеюсь, напомнит вам, что можно любить эту жизнь.

Это сочинение на незаданную тему ни в коем случае не получилось бы, если бы рядом со мной не было моих дорогих друзей: великой Эммы, Давида, Марии, Тима, Аси, Ника, Юлии и её умения рассказывать истории, Димы, Яны, тратившей часы в Telegram, чтобы по пятому разу выслушать истории моей несостоявшейся жизни, Максима М., Саши и её автомобильных экскурсий по ночному Петербургу, Илюши Поноедова, Максима Г., который был настолько возмущён сложноподчинёнными предложениями предыдущей книги, что уверенно вдохновил умеренное стремление к односложности в этой, Леры, которая настаивала написать что-то попроще, Полины, Майкла, напомнившего мне про одно и то же солнце, Джизельды, Катерины и Вадима, Макса и Юлии, открывших мне заново Янтарный, Александры, Алёны и Марко, дорогой О.И.Л., Оксаны – её собранности и уверенности в том, что всё обязательно будет хорошо, Даши, Ксении, Никиты и Жени – их искрящей юности, которой мне повезло по-тихому вдохновляться, подсматривая из-за угла Instagram; а также компании «Аэрофлот», на борту самолётов которой была написана эта книга, отеля Radisson Sonya в Питере, группы Pompeya, Glass Animals, Леонида Агутина и всех многочисленных заведений общественного питания, которые всегда открывали мне двери в Москве, Петербурге и Калининградской области, каждый раз, когда казалось, что точно наступит конец.

Надеюсь, эти вольноскроенные мысли помогут и вам вспомнить обо всём, что делает вас счастливыми, о всех тех людях, что каждый раз оказываются рядом, о всех запахах, цветах, звуках и событиях, которые заставляют улыбаться, даже если завтра не случится мир.

А ещё это небольшой оммаж моему родному городу Орлу, его летним закатам и очень редко, но случающимся только там маленьким человеческим чудесам.

Посвящается моей дорогой маме и памяти Ирины Измалковой – мамы моей доброй подруги – Виктории.

“Sometimes all I think about is you

Late nights in the middle of June”

‘Heat Waves’ Glass Animals

Осень

Сезоны меняются… вроде известные вещи. Меняется погода, звук и плотность воздуха. Какая-то банальная физика. Повседневная данность, не требующая дополнительных объяснений или планов на то, чтобы это всё-таки состоялось. Просто случается. Помимо тебя, помимо того, что вокруг кто-то взрывает чужие надежды, а чьи-то ещё истерики танцуют по чужим планам, пальцами по стеклу и тревожным аппетитом по пятницам. Твоё дело жить – остальное происходит как-то помимо.

Сезоны меняются… Забываются номера телефонов … И, только укутываясь в тёплые пледы на осенних верандах больших городов под обычные истории чьего-то высокомерия, ты неспешно укладываешь свои разбросанные по календарю мысли в какие-то забавные события, случайным образом скопившиеся вокруг тебя в попытке рассказать что-то ещё, что ты о себе не узнал в зеркале.

И ты придумываешь всем этим событиям объяснения, слишком серьёзные, чтобы они действительно кем-то подразумевались, когда происходили по счастливому совпадению именно с тобой, чтобы ты им придал смыслы, в противном случае так и не подкрепившие бы яркие картинки, просмотренные сквозь солнечные линзы.

Говорили, впереди случится жизнь, и вроде она уже накопилась, а делать с ней что же – так и осталось вопросом. Вопросом, звучащим с балкона в сухой листве уставшей природы и твоих картинках о том, как ты провёл это лето, картинках, разосланных в семейные чаты и личные сообщения, на которые уже никто не собирался отвечать.

Сезоны меняются… Забываются лица … Ещё одно лето, ещё пара фотографий, ещё пара друзей, которым уже не напишешь, ещё пара вечеров и закатов, которые вспомнишь, включая настольную лампу тёмным усталым утром рабочей недели, исправно копящей тебе на обед. Песок в ботинках, слишком лёгких для слякоти на улице, остатки загара на коже, сломанный мокрый зонт под ногами и фотографии, распечатанные в автомате. Окно не откроешь – простынешь, но исправно выйдешь без шапки нараспашку, спеша отсюда, вновь приближая дни, календари и расписания, ожидая рассвета, улыбаясь под ноги, рассказывая себе, кто ты есть.

Вновь меняются сезоны… Случаются жизни… Случаются глупости… Совершенные натуральные человеческие глупости, которые перелистывает весь этот мир. А они, в свою очередь, путаясь в своих произношениях, составляют ему смысл, сворачиваемый в вощёную бумагу малинового заката с запахом умеренного дижестива в простом стакане и воспоминанием о себе самом.

Ну разве не глупостью было родиться, чтобы об этом сожалеть? Разве не глупость: прожить лето, вспоминая о зиме?

{…}

Его все ждали.

Никто не знал его имени, не был с ним лично знаком, не знал его родственников и даже не имел представления, как он выглядит и какую школу закончил, если заканчивал в принципе. Ни одна из газет не задавалась вопросом, откуда он появился, а соцсети не были развиты до такой степени, чтобы кто-то поделился тем, как странный человек в чёрном костюме супергероя на стуле с пропеллером и парашютом летает над городом в розовом закате. У него не было расписания, никто не видел, откуда он взлетает и где приземляется, но в самый обычный летний вечер, в разряжённом летней жарой воздухе, едва уловимый звук его мотора останавливал тебя за чем-то будничным и вряд ли добавляющим этой планете перспектив и заставлял обернуться на небо, поднять голову и узнать, что происходит чудо: и кто-то летает на табуретке над твоей смущённой головой и разгадывает свои мечты, не стесняясь уставшего за день солнца, уходящего в едва уловимый облаками розовый свет и отражающийся в криках подросших за апрель ласточек.

Так ты узнавал, что приходило лето.

Май

Ты сидишь один в своей лёгкой куртке на подоконнике неоткрытой веранды, замерзая от зачем-то добавленного льда в стакан с тоником, который ещё слишком рано пить для этого времени года, но ты и твоя лёгкая куртка и тёмные очки, отчего-то неисчезающие с переносицы, когда уличные фонари подсвечивают усталые дороги, надеетесь на июнь, вопреки прогнозу про дожди и плащи, вопреки отправленному сообщению о мгновенном расставании, вопреки кошкам, лениво скребущим там, где больнее, как будто не хватает корма, но не им, а тебе. Но ты сыт. На подоконнике конец мая, зябко немного, но почему-то хорошо. Не сейчас, а уверенно будет хорошо, когда ты сядешь на этот же подоконник, уже остывший и усталый от лета, и вспомнишь, что как-то странно себя чувствовал за день до июня: и вроде было всё тоже неплохо, если подумать, но как-то не так. Но это лето ещё надо прожить. А пока зачем-то лёд в стакане, замёрзшие пальцы, прилипшие к стеклу, тёмная улица и хочется надеяться. На что? Пока ещё сложно сказать. И закурить тоже хочется… Но стоит ли, когда впереди лето?

А в голове лишь одна мысль, и от неё порядком уже устал. Сидишь в полуночи, считаешь мошек в жёлтом фонаре и просишь лишь дать тебе шанс забыть колющие свитера с горлом и промокшие перчатки в городском автобусе. Вокруг тихо, лишь любопытные коты укоряют твою неспособность зажить уже завтра, без вопросов о странном вчера. И вот бы не уходить никуда, просидеть бы так до утра, не замёрзнув, чтобы случайный прохожий не задал свой неожиданный вопрос, забрав тебя у себя, так и не предоставив шанса рассказать себе, что пора заканчивать с хворью и наконец начать улыбаться в зеркало.

И домой уже не хочется. Хочется пойти куда-то, потому что знаешь, что куда бы ни пошёл – неизменно встретишь рассвет, который каждую следующую ночь будет стремиться к тебе всё быстрее, и небо будет светлеть всё настойчивее, и воздух как-то сразу меняться, заманивая тебя глотать его с наслаждением, как будто догоняешь что-то и смеешься по дороге, зная, что это что-то от тебя уже не убежит.

И ты шаркаешь потёртыми с прошлого лета ботинками по тротуару, следящему за такими, как ты, без дела болтающимися закатными вечерами бездельниками, заложниками собственных мыслей. В голове играет Kate Bush, и даже кофе в бумажном стаканчике уже не хочется купить. Всё знакомое превратилось в укачивающую глупость. Непременно хочется что-то начать.

И закат, кажется, ждёт тебя, чтобы ты успел загадать последнее желание на завтра и пустил себя танцевать по ночным и липким от вечерних сплетен улицам. И так хочется хотя бы раз никого не встретить.

И вся пыль с дороги и редкий шум неспящих ночных машин не изменят твоей уверенности в том, что вот-вот и произойдёт чудо, повторяющееся изо дня в день чудо, совершенно не зависящееся от тебя, да и для тебя не созданное, может, но неизменно останавливающее тебя в твоих глупых, царапающих горло мыслях, нерешительностях и сожалениях посреди хитрых сплетений городских развязок посмотреть на то, как начинается небо, сначала намеком, светло-голубым прищуром, а потом пением вдруг откуда-то взявшихся птиц и странной тишиной в свете.

Свет.

Тихий.

Тихий.

Ещё чуть-чуть, и будет лето. Кто-то изо всех сил нажмет на газ и помчится к нему по пустой магистрали. А ты легче вздохнешь и, шурша прохладным асфальтом, отправишься наконец к себе.

Потёртым ключом откроешь свою дверь и растерянно останешься в прихожей, подумаешь: стоит ли налить себе воды или отрезать кусочек чего-нибудь из пустого холодильника. Снова подойдёшь к окну, толкнёшь его, посмотришь, как дворовые коты с подозрением разглядывают мусорные контейнеры, усталые люди зевают в автобусах, а вчерашний полиэтиленовый пакет задумчиво летает по проезжей части, цепляясь за остатки ночного дождя на асфальте и твои неразборчивые мысли о чем-то, что, возможно, уже прошло, а значит, неважно, если только не вызовет улыбку со временем за ужином у окна.

Глупо улыбаться в небо, кому-то, кто нет-нет да и тоже посмотрит на него, задевая выдохом и опущенными в карманы ладонями твои надежды быть выслушанным. Губы обветренные, мысли спутанные, но воздух уже тёплый, а значит, уже можно кому-то не звонить.

Июнь

И надо бы спать, а совершенно не хочется. Будильник прозвенит сам себе. И вроде вот уже наступило завтра, а ты ещё где-то вчера. Стоит ли его отпускать? Получится ли? Был ли в нём смысл?

Конечно, не было. Столько времени тратится на эти смыслы, а ведь впереди ещё три месяца настоящего, в чуть слышно цокающем электрическом зное, горизонте, стягивающем беспечного тебя, задевающем чуть загорелые плечи и обветренные и солёные в кои-то веки не от слёз губы.

Три месяца, чтобы, не позволяя себе завтра, отвечать на свои сообщения и, запивая сочные помидоры холодными лимонадами, бежать навстречу ещё вчера недопустимому, рассказывая на автобусных остановках незнакомцам, как может быть хорошо и как стоит мечтать. Доказывать себе несуществующее.

Какое-то другое кино, куда тебя не каждый раз зовут сниматься.

Но пока слишком рано и слишком светло, слишком много мыслей в голове на завтрак, кофе в турке шипит на тебя, растрёпанного и растерянного, так и не купившего никуда билеты, не скопившего на эталонный отдых для социальных сетей и сплетен твоих друзей, не заказавшего чемодан и не заработавшего за зиму так, чтобы обо всем этом не думать по утрам, пока двери круглосуточных автобусов открываются пустым остановкам.

Кофе закипает, на столе чудом оставшееся засохшее печенье, и глупые утки, поселившиеся вместо пруда на твоей крыше, дерутся друг с другом, как будто можно разобраться, кто из них прав, различив.

Глупые утки делят крыши на периметры счастья. Всего лишь клювы и ласты. Спорят в четыре утра, путают электрические провода с цирковыми канатами, перья летят с крыши на твой подоконник… оказывается, вот и все беспокойства прошедшей весны.

А в голове только ты. И прошлая обида. Какая-то глупая обида, которой не было бы, если бы удалось пережить март. Но март не пережили, и стоит ли теперь об этом волноваться, когда снега уже никто не помнит, и единственное, что есть, – это пара фотографий, где мы улыбаемся будущим воспоминаниям друг о друге, когда позвонить и признаться в том, что ещё помним, будет уже как-то неловко. И так и разойдёмся в свои новые истории, желая спокойной ночи друг другу каждый вечер и переживая, что кто-то вряд ли заснёт, не вздохнув о том, что старые истории заканчиваются в фотоальбомах.

Март всегда случается долгим, тянущим за лёгкие и обязательно ни к чему не приводящим в итоге в протёртом кармане демисезонного пальто с завалявшейся шелухой в кармане.

Но теперь июнь, и в полусумеречном небе мигают самолёты, чтобы спасти тебе лето, спасти тебе жизнь и вернуть тебе себя, когда придёт время вновь достать из шкафа пуховик и завернуть себя в тёплый шарф, вспоминая, как песок натирал между пальцами по вечерам, когда приходилось уходить с пляжа, посылая воздушные поцелуи чернилам, превратившим море в небо, а небо в море, а тебя в себя с фотографий из детских лагерей и летней продлёнки, со стёсанными коленками, грубыми манерами, кривыми зубами, до неприличия наивными, но простыми мечтами.

И вот сейчас снова лето. Кто-то снова станет беззаботно искать того, кого можно полюбить, кого можно проводить до дома по тихим тёплым утренним проспектам, патрулируемым коммунальными машинами, под фонтанами которых чужие люди дарят беззаботные улыбки водителям серых асфальтов. Кто-то вновь станет вспоминать чей-то номер телефона, не решаясь позвонить долгими вечерними прогулками в никуда, закидывая немытую черешню за щёки и выплевывая косточки в кулак. Кто-то будет снова думать о том, что могло бы быть, если бы зимой, под слоями свитеров и пуховиков, не случилось обидеть того, с кем сейчас хотелось бы молча бродить по тем же улицам, но уже перекрытым ремонтными работами. Кто-то в очередной раз творит всё те же ошибки своей жизни, кто-то другой выбрасывает в утиль тротуарную плитку, по которой ещё было можно пройти.

А потом середина июня – и уже хочется забыть, что год начался шестью месяцами ранее под твои же аплодисменты всему тому, что в очередной раз не должно было, но случилось. Но ты знал, что все пройдёт, стоит дождаться лета. А вокруг лимонады и мороженое, дыни и эспрессо-тоник, щекочущие нос пузыри, и каждый раз июнь, и каждый раз ты оглядываешься на набережных на беззаботные улыбки, выгоревшие волосы и смуглые скулы, из-под тёмных линз. Снова июнь и нет планов. Нет желаний. И от этого уже легче, легче возвращаться домой и пугать дворовых котов, вырывать страницы дневника с воспоминаниями и глупо улыбаться себе в отражении дорожных луж, теряясь в радуге из-под собственных подошв.

И, может быть, в очередной раз некстати июнь, солнце по позвоночнику, а там и у жизни есть шанс. И вроде ожидалось недолго, и каждый год одно и то же, но почему-то снова именно тебе и именно с тобой должно произойти что-то за пределами твоей обычной жизни, от чего и всматриваешься в чернильное небо отчаяннее, как будто там что-то написано, там знают тебя и ведут дневники твоих ожиданий.

Кто-то рассказывает небо, кто-то читает его, и, возможно, кто-то другой написал там что-то для тебя, и именно с завтрашнего дня твоя Венера в Скорпионе и Солнце в Весах найдут себе место в картах Вселенной и рассказах о старающихся тебя согреть звёздах. Всё будет непременно хорошо.

И ты сидишь, немного растерянный, немного потухший, жадно ловишь взгляды прохожих, казалось бы, знающих свою жизнь наперёд, так, что тебе и о своей прошедшей рассказать им стыдно. На досках мелом нарисован эспрессо-тоник, и в воздухе как будто что-то должно случиться. Купил мягкие летние туфли, уже успел натереть себе стопы и решить поехать куда-нибудь, где те же закаты, но немного другие напитки, не на вкус, а на ощущение: что и сегодня хорошо, и завтра будет непременно лучше. И пускай не рядом, но кто-то смотрит на тот же закат с другой стороны берега, и ему кажется, что с ним точно так же случается жизнь. Заново и по-настоящему. И даже если только кажется. Жизнь – это всего лишь возможность на правду, привычка пользоваться которой не всегда делает тебя счастливым. Но пока целый кулёк черешни на обед.

Кажется… Такое удобное слово, чтобы не признаваться себе, что по дороге куда-то ты уже всё пропустил. Не в целом, но в небольшом наслаждении жизни, забытом на послеобеденной лавочке. Кажется… Вместо чего-то более конкретного, чуть менее трогательного, унылый шаг подальше от чего-то искреннего. Кажется. И целый мир доброй надежды на то, что до завтра надо обязательно дотянуть.