Читать онлайн Подземная стражница бесплатно

Нужно вписать в чью-то тетрадь, кровью, как в метрополитене. Выхода нет.

Группа «Сплин»

Танцуй под дождём в переходах подземных станций.

Группа «Технология»

Талантливые дети надежды подают, а потом всю жизнь должны успешный успех.

Авторское

Говорить Алле, что тёткой быть плохо – то же самое, что говорить китайцу, что плохо быть китайцем. Бывает детская внешность, бэби-фэйс, Алла воплощала её противоположность. С раннеподросткового возраста Аллу можно было принять за собственную маму. Раскосые глаза, как у Людмилы Гурченко или Лады Дэнс, в противоположность по-детски распахнутым, тяжёлый взгляд, грубые черты лица. На место Греты Тунберг точно бы не взяли. И голос грубый лет с десяти, по телефону принимали за женщину в годах или мужчину.

Одно из первых воспоминаний – выставка роботов. Алла не запомнила, где и почему там оказалась. Какая-то женщина почему-то смотрела в окно. Вдруг она повернулась, присела на корточки и совсем другим голосом сказала:

– Лёбити. Дя. Лёбити.

– Можно со мной нормально разговаривать?

Сама она начала говорить рано и правильно, да и вокруг не видела сюсюкающих.

Алла росла вундеркиндом. Причём настоящим, без мистификаций. Её стихам не удивлялись так, как удивлялись стихам Ники Турбиной. Наоборот, они совпадали с речью Аллы и не казались чужими. Манера чтения не по возрасту, но для себя вполне естественная, не заученная. Если Ника поражала контрастом детского и взрослого, то Алла выглядела очень гармонично. Просто как будто ей больше лет. И своего Евтушенко родители не искали, хотели, чтобы всё было в срок, ограничиваясь академическими успехами и чтениями. Но радость была. И гордость.

Вундеркинды среди нас. Не все они учатся в спецшколах. Мученики кружков – вундеркинды? Вряд ли. Вундеркинды любят своё дело. Они не похожи на этих «всесторонне развитых» с потухшими глазами, уже в свои семь – двенадцать лет уставших от жизни. Вундеркинды не могут любить всё. Что-то им будет интересно, что-то – нет. А главное – они существуют не для родительских понтов. Не для плоского и скучного успешного успеха, который никто и не вспомнит. Не для того, чтобы перестать любить самого человека и делать из него золотую рыбку.

Ставку на стихи Аллы делать не стали. Школа обязательно, знания по всем предметам нужны, чтобы потом заниматься чем угодно. Никаких хоть троек, хоть пятёрок за красивые глаза! Нельзя лишать знаний и делать безграмотной. А то что будет, когда стихи кончатся? Именно «когда». Этот дар очень хрупкий. Или быть звездой изо всех сил, напоминать о себе, кричать на каждом углу, браться за второсортные проекты, как невостребованный выпускник театрального? Ещё одна спившаяся звёздочка в понимающей компании никому не нужна. Стихи не должны быть колеёй. Это может быть временной вспышкой, увлечением, а ехать на детском всю жизнь не получится.

Алла в пять лет объяснила соседке, почему Земля не плоская. Как? «Да если бы была плоскость, было бы легко видно соседний посёлок. Там дома большие, в точку бы не сжались за пять километров. Расходясь в поле, друг для друга как бы ныряют. Если бы солнце приходило и уходило, оно бы становило большим и маленьким, а оно одинаковое. Бытовой верх и низ – это дальше и ближе от центра Земли. В Анапе звёзды другие и в других местах. Антарктида – льдистый материк. Щит высокий, но не стена. Никто не упадёт. А если бы Земля не вращалась вокруг своей оси, Солнце бы медленно-медленно шло с запада на восток, и сутки были бы как год».

Алла посещала слёты детей-вундеркиндов, а потом добавилась в соцсетях. За некоторых там были родители. Лиза тоже отличница и поэтесса, только вот манера чтения у неё обратная: с упором на детскость. Намеренное коверканье слов, которое Алла не просто не любила, а справедливо считала неподходящим наиболее именно к такому виду стихов. У Лизы были стихи для детей, но вроде как от взрослого автора. Да тут надо быть образцом произношения, чтобы дети тянулись! А ей родители выбрали умиление взрослых. Да, если бы Алла так читала, все попадали бы от смеха. Впервые Алла увидела её на ноябрьском субботнем литературном вечере, когда на машине в темноте приплыли в дом культуры. Первое выступление. Удивительно тоненькое телосложение, огромные глаза, как в мультиках, и голос настолько высокий, что удивляла способность разговаривать при такой высокой тональности.

Душой компании в классе не была, а кто и прямо её не любил. А кому понравится образец, которым тычут в нос родители и учителя? Зато их не ругают за четвёрки и не заставляют делать все-все домашние задания, невзирая на их объём и сложность. Язвительные комментарии, отсутствие приглашений на тусовки – этим в детстве приходится платить за звёздное детство. Королевой красоты никогда не выберут. Валентинку не дали, говорят, ей и так учителя подарят. Первая красавица класса уже классе в восьмом исчеркала ей тетрадь, сказала, что из-за неё после собрания телефон отобрали, опять её родителей всем в пример ставили.

Родители не хотели прыгать через классы, мол, тогда не будет детства, не гармоничное развитие, сверстники нужны. Однако мысли о сверстниках навевали лишь тоску. До средней школы это скучные игры в наряды, в которых Алла играла роль манекена, чтобы их порадовать, потом цветные волосы, кто что купил. Скука! Она понимала, что и крутые школы – это часто именно понты родителей. Ведь именно родители определяют туда, и нет никакого теста на идейность, чтобы понять, действительно человек увлечён, к примеру, математикой, или же пашет в том направлении, что потом забудет, как страшный сон. Не узнаешь это никак. Ребёнок, из которого лепят престижного – нудное и грустное зрелище. Не понятно, кто он вообще на самом деле и что останется, когда рухнут подпорки системы образования. Алла это понимала.

В школе Аллу чаще хвалили. По двум причинам. Во-первых, она была отличницей без контроля и репетиторов. Во-вторых, очень хорошо понимала учителей и помогала. Одноклассники называли агентом школы. А как ещё, если то, что говорили в школе взрослые, она воспринимала ровно так же, причём искренне, безо всякого желания выделиться? И ей было по-настоящему плевать, будут ли с ней дружить при отсутствии модной вещи или желания курить. Не заученные фразы от родителей, а настоящая уверенность, что школа – это как-то временно. Как, бывало, в средних классах снились прописи и умом понимала, что всё это давно пройдено.

Зачем дружить с теми, кто требует что-то ну явно ненужное? Алла не спешила ставить крест на ровеснике-подростке из-за его сигарет или банки пива, но общение строго до предела. Даже ставила в пример маргиналов из соседнего дома, которые после отказа выпить не спорили ни разу. Нет – значит, нет, и тема больше не поднималась. Хотя в возраст Аллы не поверили, заселились, когда она в восьмой класс перешла. Нет, если в дружбе шмотки – главное, то это как-то скучно. Если за отказ курить отказываются дружить, ничего не вышло бы всё равно. Алла не знала ни одного примера настоящей дружбы, ну, кроме классической плохой компании, сложившейся на таком.

У 99,99% сразу же возникнет вопрос: требовали пятёрок или нет? Этот вопрос, увы, напрашивается каждый раз, потому что такое сплошь и рядом. А здесь не было полной ясности. Синдром отличника крепится не к каждому, для него всё-таки нужна основа. Хотя его эпизоды похожи как две капли воды, разница в том, насколько человек в заданных условиях его приобретёт. У Аллы была амбициозная мама. А ещё несколько тревожная. Поэтому пятёрки в дневнике – залог спокойствия, ругать за четвёрки – тянуть к успеху. Но полноценно заморочиться ребёнком-проектом не было ни желания, ни сил. Зачем, если детская карьера такая хрупкая? Продашь квартиру – а потом придётся уходить из первых рядов, если вообще до них получится дойти. Поэтому некрасивых скандалов не было. Да и Алла не хотела быть классической хорошей девочкой и пытаться всем понравиться.

На родительском собрании в начальной школе однажды сказали:

– Ваша дочь отказывается от конкуренции. Понимаю, у вас ещё советское воспитание, но…

– Алла участвует в конкурсах и олимпиадах, и весёлые старты тоже…

– Её там интересуют лишь баллы и средний балл у всех. Но больше соревнуется с собой, как будто везде одна.

– Ну, правильно, у всех может быть уровень плинтуса, зачем почивать на лаврах? Более того, в погоне за превосходством можно пойти на понижение. А весёлые старты, чтобы веселиться, а не секунды мерить.

– Просто, понимаете, такое воспитание прекрасно подходит для тех, кто отстаёт в развитии, плохо учится, инвалид. Вот там губительно сравнение, человек просто отчается и не будет делать вообще ничего, поэтому как раз нужно сравнивать только с собой и требовать абсолютного результата. Но ваша дочь способная! Ей-то как раз нужно сравнивать, тянуться и добиваться! Без амбиций она будет просто ходить на работу и сидеть на какой-нибудь старушечьей должности до пенсии.

Анна Ивановна была сильно младше, Алла не годилась ей в дочери.

– Алла в вышибалах только кидает, поэтому на физкультуре только одного выбирают. А он не хочет, спорит, злится. Ещё она поливает цветы и вытирает доску. Не смейтесь! Да, это вроде хорошо, удобно, но…

– Наша дочь не тряпка!

– Да, не тряпка. Там, где считает, что права, превращается в настоящего диктатора. Когда на олимпиаду ездили, так заставила пятиклассника пристегнуться, что я аж вздрогнула. Она признаёт правила, но как бы отдельно от людей. Понятие «враг» у неё есть. Понятия «конкурент» нет.

– Мы ставили ей в пример, хоть и нельзя, и сами в детстве злились. Обижается точно так же. Безо всякого желания догнать и перегнать. Ей плевать, чего там достиг её ровесник, она начинает сразу говорить, что она другой человек, а сравнивают тогда, когда не любят. И что ей не нужна чужая судьба, у неё всё равно другие способности…

– Сравнение редко подстёгивает. И действительно полно случаев, когда никаких «спасибо» за такое даже в зрелые годы. Да, не превратится человек в сына или дочь маминой подруги.

Одно из самых тягостных воспоминаний детства – карты. Не те, которые Алла любила рассматривать – политическая, физическая география, карта России в дневнике, часовые пояса, климат, освещённость. А те, что губят. Дело в том, что у неё дома такое любили. И основной приступ любви был в её двенадцать лет. Лето, каникулы, отпуска. На пляже, дома в жару, в плохую погоду – везде и всюду Аллу старались приобщить. И сразу всё вокруг как-то блёкло, люди вокруг терялись, солнце светило будто бы для других. И время бежало как-то очень быстро. С утра до вечера. С перерывами на еду. Другие перерывы – на купание, на готовку запоминались почему-то по-другому.

Говорили, что развивает мозги. А на деле было непонятно: как выпадение того или иного расклада может сделать умнее? Всё время кто-то побеждает. И что? Что нового в картах? Сразу вспоминается криминальная среда, хотя в семье никто не сидел и даже не увлекается блатной романтикой. Алла вспомнила, как во втором классе сильно проболела и пропустила все зимние каникулы. А здесь абсолютно здоровая как-то ослабела. От азарта стало тошно. Хотелось вернуть время назад, к последним майским дням, хотя был уже август. К счастью, любовь к картам прошла так же внезапно, как и началась: школа, новое на работе, не до того, в общем. Но всё равно тот период иногда снился, тот летний мрак, которого не было даже во время смога 2010 года.

А осенью, видимо, для того, чтобы окончательно отвергнуть эту муть, стала читать давно найденную в шкафу книгу, в которой по числам рассчитывалась судьба человека. Звёзды там, цвета, камни. Любимый цвет – серый. А что, если его совсем не любишь? Конкуренция, синдром отличника. Да, отличница, но без синдрома. Это вообще о ком-то другом. Что? Совсем маленький срок жизни? Ну, тогда на учёбу можно забить. Перекантоваться как-нибудь до предсказанных двадцати лет, как-нибудь объясняя окружающим. Замуж не выходить ни в коем случае. Как хорошо, когда в это всё не веришь! А ведь кто-то будет считать это своим, отчается, будет всё время плакать и ожидать ужасного конца. Тираж-то какой огромный! И книга такая не одна, ещё много людей прочитают. Именно от этого стало не по себе.

Алла родилась почти в полночь, в последний день одного знака зодиака. Она позже прочитает, что с тех времён ось сместилась, поэтому земля проходит данные созвездия в другое время. Поэтому решила посмотреть на следующий. Что ж, он обещал полную противоположность. Жить сто пятьдесят лет. То есть что, семьдесят пять лет – это не вполне себе жизнь, а лишь половина, середина, впереди столько же? Столько же лет быть как бабушка, которая сейчас жалуется на здоровье? Любимый цвет – белый, надо его держаться. У Аллы не было любимого цвета, не было, и всё. Монохром – это что-то скучное. Предсказания сбудутся не больше, чем обычная вероятность, а вот скучно будет точно. «Избегайте всеми силами нахождения под землёй, оно сразу сделает жизнь хуже». В шахтёры вроде не собиралась.

Глупость, короче, ещё и противная. Разорвала и сожгла. Планеты – гигантские шары далеко от Земли, при чём тут судьбы людей? Как Плутон влияет на здоровье? И как можно выбирать числа? Вроде бред, но опасный, как параноидальная шизофрения. «Если захотеть увидеть судьбу, то увидите» – то есть, не решать ничего в жизни, а измазать зеркало воском?

В переходном возрасте, которого по сути не было, была одна проблема: всё сильнее хочется быть взрослой, а пока не берут. Ни в компанию взрослых соседок, ни к маминым подругам. А то, что хотелось обсудить, с ровесниками не получалось. Кроме книг любила женские форумы. Там, кстати, никто не знает, что ты из какого-то класса. Никто не ткнёт носом в четвёрку по математике, и достижения имеют самостоятельную ценность, а не в сравнении с нарисованным будущим. Конечно, только не там, где все хвастаются.

Вербовщики, простите, иностранные агенты, ой, снова как-то неполиткорректно, специалисты по развитию молодёжи решили остаться с Аллой наедине. Сексуального насилия не было, было психологическое. Восьмой класс, в этом возрасте пятёрки и победы на олимпиадах уже не родительская заслуга. Поэтому не пришли раньше, чтобы не тратить время на какую-нибудь мамину радость, которую никуда не отпустят. Приглашали за границу. Начали льстить. Что среда вокруг низкая, не по уровню, тройки и четвёрки с минусом – результат их заурядного мышления. Уравниловка, настройка на серость. Родители тоже могут не понимать.

И, как в рекламе средства от простуды, фон сразу меняется на цветной: «Но мы поможем полноценно раскрыться! Развить каждый талант, реализоваться, стать уважаемым человеком. Есть программа помощи одарённым подросткам. Языковой лагерь в Манчестере. Проживание три месяца, полное погружение в язык. Июнь – август. Но это не всё! Преподавание на английском для поступления в лучшие учебные заведения. Подготовка начинается как раз после восьмого. После девятого класса в Великобританию – реально! Не только академическая подготовка, но и психологическая адаптация, чтобы легко жилось в западной стране».

Алла смотрела на всё это со скепсисом сорокалетней женщины. Так, льготные условия, стоимость лагеря всего три средних зарплаты, но на месте её родителей даже взяли бы кредит, отобьётся потом, когда перевезёт косных родителей в дом за границей и откроет глаза на новую жизнь. И тогда счастливые старики будут носить дизайнерскую одежду, ходить на дискотеки и вспоминать этот день как самый счастливый. Старая, старая сказка. Даже не из девяностых с их синдромом Russian girls, а задолго до того. Байки о философских пароходах и дефиците.

«Всего лишь три месяца». Всего лишь первая доза. За эти три месяца так обработают, что захочется ещё, школьники будут тосковать, просить, родители подумают, что на правильном пути; первый-то раз согласились, значит, хоть немного симпатизировали. Теперь, даже если не верили, начнут верить в заграницу как в успешный успех, или же смиряться, что сыну или дочери так лучше. Так, в разговоре поиграли на подростковых противоречиях. Сделали вид, что понимают. За три месяца школьник не поедет к родственникам, не будет путешествовать по России. Если и поедет, то за границу, язык совершенствовать. Он будет гордым, считать себя лучше родных.

В чужой стране станешь сильно зависим от кураторов. Будешь жить так, как они скажут. Чужой язык, чужое мышление. Сомневаешься, что там лучше? Сам виноват. Не понимаешь своего счастья, даже если тебе плохо. Вернёшься – «не справился». Это отъезд туда подают как свободный выбор, обратно – уже не выбор, а отступление. Так, стоп. Значит, твоя Родина уже враг? Это скрывают, чтобы побольше людей охватить. Одним зайдёт про свободный выбор и успешность, другим – о правах человека и политике. Тем более что давать это не обязательно. Квартиры проданы, контракты подписаны, что ещё надо?

Алла устроила настоящую разборку с учителями. Почему вообще пропагандируют эмиграцию? Флагштоки, значит, ставят, а таких вот пускают без проблем и без надписи «Минобр предупреждает». Прямо такие слащавые, как из секты или с картинки современного учебника иностранного. Аж тошно. Родителям надо терять детей? России надо терять будущих специалистов? Привлечь их не смогли, но был очень жёсткий разговор с обещанием, что больше в школу не придут. Родителям ничего не сказала, а то потом будут при случае тыкать этим шансом.

Алла думала стать врачом. Знакомые говорили: «Вот, будешь огромные деньги зарабатывать. Немного попрактикуешься, пойдёшь в частную клинику». Она не хотела в частную. Читала же, как люди продавали квартиру за лечение. Легко, конечно, наживаться на чужом горе. Человек умирает, мучается, а ты ему: «Миллион долларов». Нет. И плевать, что амбициозным вокруг тебя хочется денег. Но потом мечта поменялась. После школы безо всяких репетиторов сдала ЕГЭ и поступила на заочное отделение.

Как её отговаривали, когда выходила замуж! Ну, знаете, как это делают. Набрать в Интернете – все статьи не прочитать, слишком их много. Аргументы повторяются, каждый раз претендуя на оригинальность. Тут Алла впервые сильно пожалела о том, что она отличница. Если уж абсолютно любую можно уговорить, то отметки в дневнике – страшная особенность. Аллу даже назвали предательницей несколько раз. «Залетишь – загубишь будущее». «Дети – это прекрасно, но после тридцати, когда всё достигнуто». «Ты не понимаешь, чего хочешь, ты хочешь вырваться из образа хорошей девочки, а потом пожалеешь». «Не нагуляешься сейчас – потом будешь жалеть, жизнь одна». Да-да, когда-то ей говорили, что в шестнадцать лет начнёт краситься. Нет. Здесь уместно сказать, что люди не меняются.

Но побыть замужней Алле удалось только несколько часов. Как сын Цоя, вечером ехать в гости отказалась и рано легла спать. Разбудил только звонок. Страшная авария. Не по своей вине. Началась с непристёгнутого ремня. Потом игра в телефоне. Тот водитель выжил и сразу признал вину. Алла приняла судьбу. И старалась не особо показывать эмоции, тем более что на лице её не было заметно ни грусть, ни радость. Зачем? Сентиментальное общество считает, что надо свою жизнь прекратить чуть ли не физически в детском протесте против смерти. Поэтому если так не думаешь, скажут, что либо совсем дура, либо совсем злая. Сентиментальные люди жестокие.

Мама Виолетты, не поступившей в вуз одноклассницы Аллы, трагичным тоном сообщила:

– У Аллы муж погиб.

– Наконец-то!

– Что ты сказала?! Ну-ка повтори! Как тебе не стыдно такое говорить! Это смерть человека, и в таком возрасте это трудно пережить. А в тебе зависть. Избавляйся. Сделаю вид, что этого не слышала.

– Мне, думаешь, нужна чужая жизнь? Это тебе надо смотреть по сторонам и искать, чего ещё в других захотеть для меня. Я не хочу за всеми тянуться, не хочу! Они-то разные, а в меня одну ты всё пихаешь! Я бросила танцы, потому их не люблю, не все их любят, как Таня! И в науку, как Миша, я не пойду, не моё это.

– Я тебе просто рассказываю, подсказываю варианты, какие другие молодцы.

– Ты меня просто не любишь. Тебе всё чужого хочется. Ты не знаешь этих людей. Может, они тебе бы не понравились вовсе. Тебе нравится человек, который ест руками курицу и не гладит бельё?

– О, нет!

– Это Аллочка, любимица твоя!

Алла, кстати, вовсе не обиделась на Виолетту. Сама устала от постоянных «а вот Катя поехала по обмену в Германию». И очевидно, что вершины у этих сравнений нет. И те, кого ставят в пример, слышат ровно то же самое, в том числе и про тех, кому их ставят. Тщеславные и завистливые родители, выставляя детей в пример другим, мучают этой звёздностью. Стоять на витрине, держать марку, заниматься тем, что ненавидишь, чтобы вызывать чужую зависть. Или даже любишь. Но зачем плодить копии? Даже цвет глаз, оказывается, можно ставить в пример. Как? «У Аллы глаза серьёзные, карие, такие только у взрослеющих. А голубые – детские, бесцветные». «Карие глаза – массовый цвет. Вот у Виолетты – редкость». Кольцевая линия замыкается, после Краснопресненской идёт снова Белорусская.

Психолог Аллу просто не поняла. А как поймёт двадцатипятилетний ребёнок восемнадцатилетнюю женщину? Ребёнок, бывший в отдельном детском мире и живущий в отдельном от взрослых молодёжном. Какая-такая смерть мужа? Рано же ещё. Это аномалия, патология, слишком раннее развитие, не пройден полноценно старший период детства до тридцати лет. Это не шутка, даже формулировки не утрированные. Поэтому шок, отношение как к родившей в двенадцать лет. Мол, чего ещё ждать, если всё – аномалия? Она никого в своей жизни ещё не теряла, только читала об этом. Обратилась к родителям, чтобы устроили назад в будущее, точнее, вперёд в прошлое. Юность, как будто ничего не было.

Если человек в детстве никого не терял, то он многое потерял. Вот такой вроде парадокс, а ведь так. Очень важный урок, а его сейчас очень легко прогулять: берегут нежную психику, да и родственников, близких друзей всё меньше. Как узнать, что умер виртуальный друг? Не заходит в сеть? А может, обиделся? Обиды сейчас стали другими. Тот, кого знаешь, умер. Останавливаешься сразу на мгновение. И дальше мысли сразу меняются. Отменяешь все-все планы с этим человеком. И думаешь, как жить дальше. И да, если в детстве не видел человека мёртвым – потом придётся пройти этот урок с нуля. Алла это знает, а вот этот психолог – нет, не доводилось, жила пока ещё в мире Маклаудов. Кто это не пережил, просто не поймёт пережившего, и сравнения будут бесполезны. Это как понять плавание, ни разу не зайдя в воду.

А тут ещё сократили студенческие группы, заочные места выделили на других, у Аллы права не было, потеряла семью – больше не семейная студентка. Мама сказала: «Раз уж так случилось, стоит пойти на дневное отделение. Ты сможешь всё совмещать. Зато учиться меньше на год». На самом же деле сама отучившаяся заочно хотела дочери именно студенческой жизни. Искренне думала, что если этого не будет в юности, то непременно захочется потом, когда не будет возможности. Как психологи говорят про детство, почему Аллу не отдали в школу в шесть лет, хотя она была к тому времени и физически очень развитая, и усидчивая.

Как прошёл институт? Эта часть жизни вообще мало достойна внимания. Разве что была старостой группы и помогала другим, чтобы не отчисляли. Общеобразовательные предметы, очень скучные молодёжные мероприятия. Кого-то заставили родители, кто-то не хочет в армию. Пыталась общаться с ровесниками. Вроде как надо, чтобы их хоть немного понимать. Но всё было притянуто за уши, даже в соцсетях оставляли в подписчиках. Только в ковидное время было веселее, нашла себе много подруг в соцсетях и много читала.

Вуз кончился. Выпускной никто не устраивал. Магистратура? Точно нет! Но как об этом сказать некоторым? Алла же умничка, должна продолжать образование настолько, насколько оно вообще существует. А как иначе? Просто так, что ли, на неё вся школа молилась, чужие родители в пример ставили, а родственники отмечали её учебные праздники? И что? Хотели – и делали. И так упала без сил на финише этого марафона, а до финиша еле доползла. Ей больше не нравилось учиться. Учёба стала какой-то замкнутой самовоспроизводящейся системой, ничего не оставляющей после смерти человека.

Сентябрь был какой-то странный. Как до детского сада, до шести лет. Идти некуда. Зато первое сентября обозначила природа, выключив лето в полночь. Как на подводной лодке, на улицу не выйдешь, дождь от ветра почти горизонтальный. Холод октябрьский, небольшой просвет тринадцатого сентября, когда Алла так и не вышла на улицу – и снова мрак. Бабьего лета уже не будет, равноденствие уж прошло. А из-за стены дождя, низкого неба и тумана темнело ещё быстрее. Грязно-зелёные листья быстро желтели. Самое время для дела, а дело всё не находилось.

Стихов давно уже не было. Последнее выступление было в седьмом классе. Что ж, не обязана, не крепостная. Но как-то грустно. Грустно быть бывшей. Бывшая надежда семьи. Бывшая блестящая ученица в школе. Бывшая поэтесса. Идей нет, одни поделки, одну прочитала – сказали, что уровень просел, если не чужое вообще. Кругом одни люди из прошлого. Что им говорить? Скучные дежурные фразы, что всё нормально? Мама стыдится, скорее всего. Блестящее будущее оказалось пшиком. Алла больше не умная. Больше нет того окрыляющего, пьянящего чувства, какое было, когда шла на каникулы с одними пятёрками. Зачем были все эти пятёрки? Куда засунуть эрудицию, победы на олимпиадах? Лера из соседнего дома никого не слушала и вместо обязательного высшего образования отучилась в колледже три года, заочно и с практикой. Её родители уже не ругаются. У Аллы же всё только начинается. Только начинает мама злиться. Никогда ещё в жизни такого не было. Были двойки за домашнее задание, потерянные вещи, и то всё это редкость. А тут неустроенность.

Жизнь стала памятью о прошлом. Эх, была девочка, любила учиться, было здорово. Те прекрасные годы ушли в прошлое. Подарила радость – и, видимо, хватит. Всё, что людям даётся на всю жизнь, закончилось. А ещё шестьдесят лет жить! Осень уже сменилась зимой, снег всё засыпал, в том числе поклёванные воронами яблоки. Приближался новый год, конец отчётного периода. Итоги что-то не радуют. Раньше было лучше. Праздники какие-то незаслуженные. Но в это время можно не думать о грустном. Что-то хорошее же было. Может, в новом году что-то случится? Например, откроется, появится, кто-то уйдёт в декрет или на заслуженный отдых. Но в этом году праздник во дворе не устраивали. И даже освещение на улице погасили. Никогда ещё такого не было.

Снова учиться, чтобы что-то рассказывать о себе. Модные курсы, мама нашла, бесплатно до февраля. Продавать воздух. Спросила, какая польза от этой деятельности – в ответ получила грубый крик. Как будто что-то неприличное спросила. Законно – и ладно, а что живёшь непонятно зачем, шикуешь (а там предполагают богатство) – об этом думать не надо. Время, мол, другое. Алла выучила теорию, как собака, а деньгами рисковать не стала. Вначале было вроде весело, а потом всё больше Алла понимала, что это не её. Чуждые по духу люди, необходимость постоянно следить за ценами – им драйв, ей переживания.

Опять хорошая заграница. Мир открыт! Море возможностей! Надо как те крутые молодые ребята. Как Катя, которая маме заграницу подарила. Как Вика, которая тоже «уже смоталась» и слушает молодёжную музыку в шестьдесят лет, и вообще выглядит на тридцать. А сейчас вообще не жизнь. Никакого праздника, сначала закрыли, потом шарик не дали, пардон, свободу самовыражения. Алла не любила все эти разговоры. Не станет она другой нацией никогда! Ей надоели все эти шутки-прибаутки про плохую Россию. Кто-то накосячил – «это Россия, детка». За это хотелось прямо дать по шее.

Свидания были бесполезные. Нет, если ставить цели провести время, побродить и поесть, то нормально. А если устраивать жизнь, то всё стоит на месте, как и собеседования. Время идёт. Алла знала много грустных историй, когда люди погибали и никого после себя не оставляли. Единственный ребёнок, у родителей теперь никого. Алла вытаскивала себя за уши на свидания и устала разочаровываться. Замуж надо, а просто гуляют с девчонками, с подружками!

Не удача, не тем более Фортуна (Алла не любила это слово), а невероятная радость. Завтра приходить на первый день! По специальности. Наконец-то вырвалась из анекдотов про юриста и бариста. Всё-таки хорошо учили в институте, всё знакомое, понятное. Как ещё один курсовой проект. Теперь при деле, на своём месте. Какое счастье! Мама гордится. Что, больше не надо учиться, только трудовой процесс? Первая неделя казалась очень длинной. Корпоративы с пьянками, похоже, остались в нулевых и начале десятых, сейчас во всё большем количестве компаний такое немыслимо.

Страшная новость. Ликвидация ставки. Должности больше нет. Первая мысль: как сказать об этом? Снова весь мир ставит оценку. Не поймут и не простят. Мир жесток. Немножко пожалеют – и всё. Это право на школу соблюдают неукоснительно, учатся все, и тяжёлые инвалиды, и в самых отдалённых уголках. А с правом на труд есть его величество рынок. Алла всегда ненавидела капитализм. Если у всех главенствует материальный интерес, то что будет там, где этого самого материального не будет хватать?

По просьбам отличников мир закрылся. Алла больше не слышала, что мир открыт. Русских на Западе совсем-совсем перестали любить, и отрицать это совсем уж странно. Отрицатели очень любят говорить, что новое время, новый мир, глобализация. Но их новое время – какая-то смесь нулевых годов с тщеславными соцсетями. Даже фразы похожи, только сленг разный. У Виолетты окончательно накрылась магистратура в Германии. Её мама рвёт и мечет, понять не может, скоро ли это закончится. А что сама Виолетта?

Ходили всякие тревожные слухи. Что скоро будет всеобщая мобилизация, всё подорожает, мир изменится до неузнаваемости. Запретят Интернет, введут нормы потребления электричества. Снова заставят делать прививки. Новая эпидемия, новый масочный режим. Полностью закрытые границы. Аллу мама пугала изо всех сил, думая, что это подстегнёт. Не подстёгивало. Никогда. Сначала стало страшно выходить на улицу, и не гуляла три недели. По делам – и сразу домой. Всё пугало: хмурая заря, собачий лай и даже солнце. За каким углом нападут в светлом переулке?

А потом резко стало плевать. Алла начала уже ненавидеть оппозицию за эти надоевшие фантазии. То на постовых нападают, на тех, кто ловит пьяных хулиганов на вокзале, а если не поймает – будет антураж для фоточек в жанре «как в России плохо». У них уже рефлекс, как у собаки Павлова, на всё государственное. Грызть! Рвать! А скорее – облаивать. Школа, поликлиника – плохо, идти туда нельзя ни в коем случае. Такси всегда лучше метро, пробки – пробки благополучия. Нарочно такое не придумаешь.

Как там живут другие вундеры? А то что-то забросила эту группу со старших классов. Нет ли там классики жанра вроде «давили, давили, а лет в двенадцать – двадцать – нервный срыв»? В этой группе политика – не сообщать о смерти участников. Только если это педагоги или родители. Хочешь знать? Для этого есть личное общение. А здесь так сделано для того, чтобы не было мыслей о преждевременной смерти у тех, кто хочет напомнить о себе. Поэтому никаких мемориалов и красивых слов. Умер? Тебя будут реже вспоминать как неактивного. А то надоела уже романтизация ранней смерти людей искусства. Пусть живут долго.

Юля – бывшая юная певица. Голос пропал. Из хора сразу выбросили, из солисток. Увы, там не церемонились, был только психолог. А он не чудотворец. Идти домой не хотелось. Дома был скандал. А Юля любила железные дороги. Подолгу сидела на станции возле дома, делала там уроки, встречала интересные поезда. Потом все удивлялись, почему такая звёздная девочка пошла в путевые обходчики. А она так спасла свою жизнь, не стала ещё одним сломанным человеком, живущим прошлым. И сейчас вполне счастлива настоящим.

Беда у тех, кто не может найти этот другой интерес. Такое бывает, когда ребёнка затачивали на что-то одно, лишая всего остального. Ехать на вдохновении, отвергая ремесло – получается Ника Турбина. Ей не показали людей других профессий. Её не сажали за руль. Она не учила школьные предметы, как все, прошла мимо школы. Так бы хоть чем-нибудь увлеклась или на любви к стихам решила бы учить детей. Но её превратили в одни стихи. Другого опыта радости от завершённого дела не было. Только пить вино научили. Это сделано искусственно! Украли целый мир, возможности что-либо делать.