Читать онлайн Пристроить Коляна бесплатно

Пристроить Коляна

Три… То есть, четыре очень милых феечки сидели на скамеечке, или Пролог

– Да?

Вот что может быть страшнее разъяренного мужского рыка? Только разъяренный мужской хрип. Такой, задушенный, чтоб не дай Бог не проснулся никто, и в то же время до невозможности злой, кровь леденящий, потому что только молодые родители поймут, что значит неуместный звонок во время целительного дневного сна. Для всех целительного. А для умотавшихся родителей – так в первую очередь.

Тата подняла голову от подушки, тревожно проверила местонахождение неугомонного ребенка. Потому что никогда не можешь быть уверенной в том, что она на месте. Девять месяцев – это такой возраст сложный…

Аленка спала.

И это уже было хорошо.

А вот то, что муж по-прежнему хрипит в трубку, словно оживший мертвец, это плохо.

В первую очередь для него самого.

Потому что, если не перестанет, то Тата его просто-напросто вырубит. Чем-нибудь потяжелее. И, желательно, рядом с диваном, чтоб упал бесшумно.

Серый, виновато кося глазом на разъяренную жену, торопливо вышел в другую комнату, плотно прикрыл дверь и дал волю гневу.

Тата не слышала, Аленка, мирно пускающая слюни на цветную простынку, тоже не слышала, но сон все равно был нарушен.

А, учитывая, что перед этим Тата не спала полночи, прыгая с активным ребенком по всему дому, сейчас каждая украденная минута дневного спокойствия была болезненной.

Тата встала, аккуратно обложила Аленку подушками, чтоб во сне не уползла на край кровати, и, едва сдерживая ярость, двинулась выяснять, кого она сейчас будет убивать. Ну, кроме мужа, естественно.

– Выыы… – Серега говорил немного громче, но все равно хрипя. В сочетании с дикой волной бешенства, исходящей от него, получалось вполне себе страшно. Наверно, неизвестный собеседник уже в штаны наложил. По крайней мере, Татка на это очень надеялась.

Она встала в зоне видимости мужа, сложила руки на груди.

Серега скользнул взглядом по налившимся молоком и от того невероятно привлекательным формам, облизнул губы. Потом натолкнулся на злой кровожадный взгляд, сглотнул и сделал звук потише.

– Придурки! – зашипел он, – вы все! А где самый главный придурок, а? Вырубили? А кто его вырубил? Имя скажи, дебил! Я ему бабки вышлю! Премию! За оперативность и правильный настрой! Нет. Я понял. Понял. Нет. Да я совсем дебил, что ли, Зверя поднимать? Мне еще бизнес дорог. И вы там сидите, не трепитесь. Ну и узнает. Но позже. Я уже успею вас вытащить и свалить, только вы под горячую руку и попадётесь опять, дебилы. И этот пьяный кусок говна. Сидите там. Я приеду.

Он нажал отбой и, игнорируя разъяренный взгляд жены, начал торопливо собираться.

– Кто в этот раз? – ядовито прошипела Татка, внимательно отслеживая передвижения мужа по квартире, – Зверята? Даня? Нет, Даня не мог… Колян опять? Да? Колян?

– Малыш, не злись, – примирительно бубнил Серега, проверяя наличные, обуваясь и подхватывая ключи от байка, – они в деревенскими подрались, сейчас сидят в местном отделении. Коляну по башке дали, он без сознания. А Зверята пьяные. Боятся, что их пробьют и отцу стуканут. А они только помирились, сама понимаешь… Надо выручать.

– Слушай, ты… Палочка-выручалочка! Вчера же все хорошо было? Вы же по домам разъехались?

Тата еле сдерживалась, понимая, что все не так было гладко, как вчера ей рассказывал немного выпивший Серега, вернувшийся с мальчишника, организованного Коляном на той стороне реки.

Мальчишник этот, не по поводу, а просто по настроению, случился внезапно, и, вроде как, прошел штатно. Без обычных Коляновских приколов. Все же, там люди-то солидные собрались. Семейные.

Кроме него самого, отщепенца и бабника.

По крайней мере, ее муж вернулся среди ночи, довольный и веселый, а потом еще часа три Аленку укачивал-развлекал. И только под утро уснул.

Сказал, что они с Даней уехали первыми, а Зверята, Колян и еще парочка ребят подзадержались. Мангал там потушить, прибрать за собой.

Ну и вот… Прибрали.

Так прибрали, что опять вперлись.

И вот наплевать бы на них, взрослые же мужики, но они, как всегда в таких ситуациях, дернули Серегу.

И Серёга, как всегда в таких ситуациях, рванул выручать.

Тата увернулась от загребущей лапы мужа, норовившего поцеловать и пожамкать ее перед отъездом, досадливо посмотрела на захлопнувшуюся дверь.

Сегодня у них был выходной.

Они чудесно проспали все утро, потом повеселились с Аленкой, Тата приготовила вкусняшку, затем они два часа устаканивали Аленку, уговаривая поспать. И в итоге Татка свалилась вместе с ней, чтоб сладко подремать пару часиков.

А вечером они хотели погулять сходить. И, может, если удастся угомонить пораньше дочь, заняться сексом…

Теперь все ее планы полетели к чертям.

А все из-за кого?

А все из-за одного неугомонного придурка, которому детство постоянно в зад бьет.

Тата была более чем уверена, что это именно Колян нарвался на драку. Близнецы Зверята все же более спокойные. А этот – просто безумный дегенерат, вечно находящий море приключений на свой зад. Ленка, жена Дани, рассказывала, чего он в Анапе творил несколько лет назад, когда они с Даней еще только встречались… Это треш просто. Неудивительно, что они туда не ездят больше.

Тата пошла на кухню, попить воды и успокоиться.

И все не могла, ярость душила. Злость.

На этого придурка, из-за которого ее спокойный вечер, с горячим супружеским сексом накрылся медным тазом.

Потому что Серега там наверняка задержится. Пока доедет, пока договорится, пока всех по домам распихает. Вернется злой, пышущий негодованием.

И дай Бог, если им удастся по-быстрому, пока Аленка малышариков смотрит…

Черт!

А все из-за этого урода, до тридцати лет так и не остепенившегося!

Была бы у него женщина постоянная, может, перестал бы прыгать, как горный козел! Ну несолидно уже, ну ведь капитана дали недавно ему! А сейчас, если Сереге не удастся разрулить, могут опять понизить! Было уже такое!

Сколько можно уже невры трепать всем? И своим женатым приятелям в первую очередь!

Тут из спальни донесся плач, и Татка, вызверившись на Коляна еще больше, побежала к дочери.

Через полчаса, успокоив, прикормив и ублажив ребенка книжкой, которую та начала с азартом рвать, Татка набрала номер подруги.

– Элька, ты как там?

Элька, судя по всему, что-то жующая, ответила мирно:

– Норм. Ем патиссоны. Ты знаешь, такие вкусные, пипец просто!

– А твои где?

– А, придурки. В ментовке. Не хочу про них. Пусть там и сидят, дураки. Надоело.

Татка позавидовала даже спокойствию Эльки, хотя именно в этот раз спонсорами ее пофигизма были эндорфины, щедро выделяемые беременным организмом. Элька, в обычной жизни крайне жесткая и даже буйная, сейчас превратилась в невероятную няшку, кругленькую и всем довольную. Зверята вокруг нее такие хороводы водили, что даже завидно иногда становилось. Все же в некоторых моментах двое мужиков лучше, чем один. Но только в некоторых. А так – ну его нафиг…

– Они тебе звонили?

– Ага… Сказали, что все пучком. И, если Роман Дмитриевич позвонит, ничего не говорить.

Свекра своего Элька уважала, звала по имени-отчеству. Хотя, знакомство их не то, чтоб хорошо началось. Но тут Татка могла Зверева-старшего понять. История любви уж слишком необычная, в нашем патриархальном мире не особо такое приветствуется, не Европа все же.

Но Зверятам, влюбившимся в одну женщину, было на это плевать на устои общества в целом и недовольство отца в частности. Они отстаивали свое право на счастье настолько бешено, что отец в итоге смирился. А потом и принял Эльку. Наверно, это потому, что при ней близнецы успокоились, за ум взялись и даже бизнес свой успешно вели, без его мэрской поддержки. Ну а когда Элька залетела, он, кажется вообще больше Зверят радовался. И жена его, Дарья, тоже. Смеялась, что в двадцать девять бабушкой становиться не планировала, но все бывает.

Короче говоря, все были счастливы и довольны. И Зверята больше не косячили.

И так и продолжалось бы.

Если б не Колян.

Неугомонный, бешеный бабник, умудряющийся, что по пьяни, что по трезвянке влетать в такие истории, что и не верилось даже в их реальность.

И мало того, что сам влетал, так еще и друзей, солидных, серьезных уже мужчин, с детьми и бизнесом, впутывал! Заставлял, словно мальчишек, вытворять безумные вещи.

Нет, с этим надо что-то решать!

– А что там случилось-то?

– Да они мангал убирали, а тут деревенские байкеры на «Явах» прикатили. Все бухие, естественно. Ну, слово за слово, им харлеи, что ли, не понравились… Устроили веселье. Колян, скот, хотел до биты добраться, и добрался даже, а его этой же битой – по черепушке дурной. И моим Зверятам с Виталиком пришлось стенка на стенку, блин…

– А ты чего такая спокойная?

– Да я уже попереживала, чего еще больше? Живые и практически здоровые, и ладно. А синяки заживут. В первый раз что ли? Тем более, у меня тут Дарья Викторовна, патиссоны принесла.

– Дашка у тебя, что ли? Она в курсе, выходит?

– Ага… Я ей сразу позвонила. Роман Дмитриевич на совещании у губернатора. Ему, как бы, не до нас пока. И хорошо. Мы тут сидим, кушаем. Хотели тебе попозже звонить. Приезжай с Аленкой, я ее потискаю хоть.

Татка заглянула в комнату, осмотрела разорванную книжку и довольную мордашку ребенка. И решилась.

Собирая дочь и вызывая такси до Эльки, она набрала еще одной страдалице – жене Дани Ленке.

Оказалось, что Даня тоже улетел на помощь Коляну и компании, а Ленка, отправив старшего на занятия по карате, сидела одна с маленькой дочкой.

Короче говоря, компания подобралась душевная.

– Так, девочки, – Татка с сожалением отследила, как Дарья Викторовна разливает красненькое по бокалам, а им с Элькой – сок вишневый, – есть разговор.

– Прямо заговор, – улыбнулась Лена, посматривая на Миланку, играющую с Аленкой.

– А по-другому никак. У нас с вами, девочки, есть нерешенная задача. И надо бы ее решить в ближайшее время. А то поздно будет.

– И какая? – Элька выпила сок, потянулась закусить патиссончиком, зажмурилась от удовольствия.

– Найти бабу этому гаду. Пристроить Коляна.

Глава 1

Утро добрым не бывает

Я просыпаюсь от сладкого, дико тошнотного запаха.

Открываю глаза, морщусь на яркий утренний свет из окон и напрягаюсь. Окружающий пейзаж нихера не знаком. Но жесткий намек на то, что я у бабы. Все, сука, розовое с переливами.

Это куда же меня занесло?

И почему так тяжело спине? Словно балкой какой-нибудь придавило.

И, самое основное.

ОТКУДА ТАКАЯ ВОНЬ???

Ощущаю себя так, будто на меня опрокинули вагон освежителей для туалета «Нежная сирень». Был такой на заре туманной юности. Мама уважала.

Я, стараясь дышать через раз, пытаюсь аккуратненько так повернуться, чтоб выяснить, что же за слон меня придавил.

Вижу женскую руку, по-собственнически нагло переброшенную через спину и лежащую на моем плече. Вот она – балка. Чего ж ты такая тяжелая-то?

У руки – накрашенный ярко ноготь. Один. На среднем пальце. Остальные – без украшений. Интересно.

И в принципе, если не обращать внимания на тревожаще-странный маникюр, все остальное мне начинает нравиться.

Не, лица женщины я не вижу.

Но сам факт, что я проснулся в постели с бабой – уже хорошо. Для утреннего мужского организма. Лучшая профилактика похмелья – качественный минет!

Я мягко наглаживаю лежащую на мне ладонь, прикидывая, как бы ее перестроить пониже, поворачиваюсь еще.

Лица своей любовницы все еще не вижу, только смутные очертания рядом. И чего-то большие они. Слегка.

Ну, это, наверно, одеяло объемное, да?

Другой рукой шарюсь по кровати, пытаясь найти остальные части, прикрепленные к руке, и немного возбудить, но не сильно. Чтоб захотела сделать приятное, а самому трудиться не пришлось. Это, бляха муха, целая наука!

Натыкаюсь на какую-то тряпку, выуживаю ее на свет божий.

И выуживаю. И выуживаю. И выуживаю…

Как фокусник, который из кармана платочки связанные тянет. И тянет. И тянет.

Примерно на середине фокуса, который мне вообще перестает нравиться, я понимаю, что это трусики.

Хотя, нет. Неправильное слово.

Это – ТРУСЫ!

Это такие трусы, что всем трусам трусы!

ТРУСЕЛЯ!!! ТРУСЕЛИЩИ!!!

Большие, в драматичный леопардовый принт, кокетливо отороченный кружевом. Черным.

Секунды три у меня происходит осознание и переоценка ценностей.

И сразу же – перепостановка задачи.

Потому что я – опер.

И я умею работать головой, даже если она очень много в себя приняла в прошлый вечер.

И да, в школе милиции нам рассказывали, что такое дедуктивный метод.

Это когда из частностей собирается единая картинка.

И в данном случае картинка собралась. Большая такая. Огромная, мать ее!

Колян, это как так случилось?

Это в какой момент ты свернул не туда?

Тебе же всегда нравились маленькие женщины, Колян?

С каких пор тебя тянет на Рубенса?

Короче говоря, задача номер раз – не разбудить спящего мамонта.

Задача номер два – срулить из этой ловушки наивных полицейских максимально быстро и без потерь.

Задача номер три – надраться и постараться забыть это все. А можно треснуться башкой хорошенько и получить амнезию. Тоже неплохой вариант.

Я обдумываю эти вещи уже на ходу. Действуя.

Главная задача опера – думать и действовать одновременно. И еще – уметь вовремя смыться с линии обстрела.

Отшвырнув завоеванный вчера флаг противника в сторону и избегая смотреть на гору под одеялом, я тихим котярой соскальзываю с кровати. Сразу на четыре лапы.

Некстати вспоминаются случаи, когда я, еще молодым парнем, так вот сбегал из общаги медколледжа, с утречка. Пока коменда не поймала.

Черт, Колян, тебе под сраку лет уже, а ты все еще, как кот, по чужим хатам таскаешься…

Секунда на пожалеть себя, и дальше, тихо, тихо, тихо… Одежда моя валяется по всей комнате, обставленной в кокетливых розовых тонах. И, сука, ощущение такое, что ее на мне рвали. И, возможно, зубами. Очень хочется осмотреть себя на предмет комплектности, но явно не сейчас.

Самое главное цело и даже признаки утренней жизни еще совсем недавно подавало, и это отлично просто. Ну, а остальное – уже потом. По факту.

В коридоре, отгороженном от комнаты плюшевой портьерой того же дикого оттенка бешеной розы, что и основной пигмент этого гребанного алькова, нахожу свои кроссы. Интересно. Если я в кроссах, значит, скорее всего, не на байке. Уже хорошо. Ума хватило вчера на пьянку не брать любимого коня.

Куртка валяется на полу, на ней, прямо на темной коже, отпечаток женской ноги в сапоге огромного размера.

Секунду смотрю – и жмурюсь. Сууукаааа… Как хорошо, что я не помню прошлую ночь. Организм, похоже, защитился.

В куртке нахожу телефон. Разряженный. Больше ничего. Удостоверения нет. Будем надеяться, что я его не просрал. Не должен бы. Потому что, если да, то ходить мне опять в летехах. Второй раз не простят. Засунут в самую срань, там, где даже вороны не летают…

Занятый грустными мыслями, я пропускаю опасность.

И потому, когда из комнаты доносится сначала шум, потом слоновий топот, а затем на удивление мелодичный голос: «Коленькааа…», я успеваю только замереть в полуприсяде, с одним кроссом на ноге.

Роняю телефон, матерюсь, поднимаю, шарю второй кросс, и в это время в коридоре становится одновременно нечем дышать и негде стоять.

Поднимаю затравленный взгляд…

Ииии… Да…

Ну что сказать, Колян, вкус у тебя, однозначно, есть. А вот нюха – нет. Отбило нахрен.

«Нежная сирень» – явно побочка слезоточивых газов, скорее даже «Черемухи». Есть в нем что-то такое… Родное. Я пару раз попадал под флер, знаю, о чем говорю.

А вот сама дама…

Задумчиво оцениваю масштаб, и, кажется, начинаю понимать Рубенса. Есть в таких женщинах свой шарм, есть.

Моя случайная любовница по формам, если и не превосходит знаменитых пышнотелых дам, то, по крайней мере, не уступает. И все эти чудесные формы – на редкость упругие и гладкие, и по цвету – нежно-розовые. Ладони сразу вспоминают тактильные ночные ощущения. Да, похоже, ночью мне это все ужасно нравилось мацать.

И, судя по восхищению и легкой дурнинке в глазах дамы, я не посрамил честь российской полиции.

– Коленька… А завтрак?

– Не могу, ээээ… – сука, не помню имени, совершенно! – Работа! Не ждет!

– Ах! – Телеса колышутся, ручка, пухлая и на редкость для таких форм изящная, с провокационным маникюром на среднем пальце, прижимается к необъятной груди, – это так волнительно! Так опасно! Героическая работа!

Тааак… Похоже, я вчера был в ударе. Наплел всякой фигни, чтоб впечатлить даму.

Молодец, Колян. Мо-ло-дец!

– Да-да! У меня задание… Вот. Спасибо за сладостные мгновения… Ээээ…

Сука! Колян! Это-то откуда вылезло??? Из какого-то старого фильма похоже! Надеюсь, что не про поручика Ржевского…

– Но, я надеюсь, мы еще увидимся? Мой телефон…

– Да-да! Я позвоню!

Уворачиваюсь от уже выброшенной в мою сторону длани, по другому и не назовешь, и спешно вылетаю за дверь.

Бегом вниз, минуя лифт.

А то, мало ли, пока ждешь, пока едешь…

Выбегаю из подъезда, сходу ориентируясь на местности.

Вокруг частный сектор. И единственная многоэтажка, гордо возвышающаяся среди маленьких домиков.

Черепаново. Нормально ты, Колян, гульнул! Душевно так!

И, главное, чего такое пил, что не можешь вспомнить ни повод, ни события прошлой ночи? Не, ну, положим, события-то мне и не нужны, мозги сохраннее будут, но вот повод!

Достаю телефон, нажимаю на кнопку включения, надеясь, что он сам как-нибудь набрал хоть пару процентов заряда. И с недоверием смотрю на загружающуюся картинку!

Ай да Колян!

Вчера я, похоже, сам его выключил! Или случайно нажал на кнопку! Потому что заряд есть! И геолокация работает! И такси вызвать можно, что я и делаю!

И, пока жду, разглядываю фотки в телефоне. Постепенно вспоминая события, предшествующие чудесной ночи.

Так, это еще отделение. И там мы празднуем помолвку Дениса. Точно. Денис женится. Хвастал, что нежную и невинную девочку нашел. И где отрыл только в наше время?

Смотрю на его абсолютно счастливую и уже немного дурную физиономию и досадливо ругаюсь.

Еще одного мужика потеряли. Вот что эти бабы делают?

Все друзья у меня теперь – каблуки. И, самое хреновое, радуются этому!

Все же бабы – страшные существа.

Не успеешь оглянуться, не успеешь осознать – и БАЦ!

Уже женатый, уже планы строишь на семейный бюджет, и на байке своем, на котором раньше крутым волком дорог смотрелся, памперсы для мелкой засранки возишь…

Не…

Меня это точно не ждет. Не родилась еще та баба…

Память тут же подкидывает серьезный и напряженный взгляд светло-серых глаз, нежную родинку на щеке, губы такие… Черт… Наверняка, вкусные…

Жаль… Очень жаль…

Тут я прихожу в себя и опять матерюсь.

Нихера! Нихера не жаль! Бабский гипноз – в действии!

Я эту злючку даже не поцеловал, а уже думаю про возможности!

Нееееет!

Свободный волк Колян вам не по зубам!

Опять смотрю на красные рожи на фотках и недовольную свою.

Понятно, почему недоволен был.

До этого я поругался с Серым, в принципе, он прав, а я – нет, но не важно. Важно, что Денис не вовремя решил стать каблуком, и я расстроился вдвойне. Так и сидел там, весь расстроенный.

И вот во что это вылилось.

Смотрю на пьяные довольные рожи, листаю. Что-то смазанное на улице. Телефон, что ли, сам включился и на ходу чего-то снял? Находка, блин, для шпиона…

Похоже, за добавкой пошли. И все. Больше ничего интересного.

Собственно, больше и не надо.

Не хочу знать, в какой момент я свихнулся и где подцепил эту розовую фемину.

Главное, чтоб больше ничего не подцепил… Бляяяя…

Покрываюсь холодным потом, хлопаю по карманам в поисках презервативов, нахожу, пересчитываю и выдыхаю.

Количество их говорит о том, что я вчера, несмотря на конскую дозу, окончательно не свихнулся. Ну, еще о том, что я – красавчик.

Если только мы их просто в постели не надували, как воздушные шарики, один за другим, что вряд ли.

Ладно, выбираемся из этого Черепанова.

Надо будет отметить на карте, что Колян и тут побывал. И не посрамил, бляха муха.

Телефон звенит. Смотрю на номер.

Элька, жена Зверят.

– Ты, придурок, – звонкий голосок, и как всегда, без прелюдий. Люблю ее, стерву. – Ты какого хера не явился в больницу? Я больше не буду тебя прикрывать! Сам больничный будешь добывать!

Ох, черт!

Я же сегодня должен был ехать в поликлинику, забирать больничный!

Мне Элька, у которой там какие-то подвязки есть, подогнала.

Я прям зауважал ее после этого!

Вот, ведь нормальный человек, вошла в положение, не стала, как Татка, губы дуть и матом ругаться.

Хотя было за что.

После нашего эпического боя с травкинскими деревенскими придурками, ее близнятам круто влетело от их папаши-мэра. Правда, способов воздействия на них он никаких не имеет, кроме матерной ругани, но все равно… Только помирились недавно… И вот опять. Сыновья – в полиции, деревенские, те, кто на ногах остались – тоже в полиции с заявой… Веселье могло бы быть на весь город.

Ладно, Серый, муж Татки, все на тормозах спустил, приехал. Оплатил издержки, покрыл матом близнят, Виталика, Санька. А больше всех, говорят, меня. Говорят, потому что я присутствовал, конечно, но не воспринимал.

Оно, когда битой по голове, с трудом реальность воспринимаешь.

После этого нас развезли по домам. И меня тоже. Потому что, если б попал в больницу, то сто процентов стуканули бы начальству. И все. Прощай капитан. Привет, старлей. И хорошо, если старлей еще…

Но башка у меня раскалывалась, тошнило, короче, все признаки сотряса налицо.

Серега тогда плюнул и не стал помогать. Рявкнул, чтоб я в больницу топал, или врача вызывал. Потому что за свои поступки надо нести ответственность.

А вот Элька – помогла. Отправила ко мне врача, та посмотрела, назначила лечение. И пообещала больничный.

Так что я спокойно неделю еще и дома провалялся, придя в отделение, да еще и не свое, только, когда Денис позвал.

Ну вот и сорвался…

А теперь могу еще и без больничного остаться! Черт!

– Эль… Я через десять минут… Ты скажи, чтоб не уходила она никуда!

Я вижу такси, прыгаю на заднее и говорю адрес поликлиники.

– Эльчик, я скоренько!

– Да пошел ты! – уже спокойно и лениво отвечает Элька, – не поймаешь Наталью – сам дурак будешь!

– Поймаю, не переживай!

– Ну-ну…

Глава 2

Как я поймал…

Наталью я с прошлого раза не особо запомнил. Все же, когда по башке получаешь, да еще и собственной битой, что вдвойне обидно, то вот не до разглядываний клевых баб.

А она – клевая баба, оказывается.

Я даже немного смущаюсь, потому что выхлоп после ночи с розовой феминой, наверняка, такой, что им можно чего-нибудь травить. Ну, прямо, как «Нежная сирень».

Потому я дышу в сторону, и кошу взглядом на низкий вырез в белом халатике. А нехило там у нее припрятано. Сразу мысли однозначные навевает.

Особенно, когда выходит медсестра из кабинета, и мы остаемся вдвоем.

Как в том фильме, который все смотрели. А кто не смотрел, тот слышал. А кто не слышал, тот… Ну, лох, короче.

Наталья улыбается, мужественно терпит мое амбрэ, только глаза слезятся, как мне кажется.

Ох, помнил бы, что она такая клевая, так хоть жвачку прихватил пожевать.

– Ну что, Николай, давайте я вас все же… Посмотрю.

Многозначительная пауза перед «посмотрю» мне не кажется. Явно не кажется.

Она встает, устанавливает прямо напротив моих глаз внушительный бюст и наклоняется. Эротично так помахивая молоточком перед лицом.

– Мне нужна ваша реакция… – Шепчет сексуально.

А у меня реакция есть. Хорошая такая. Несмотря на ночные подвиги, ни разу не задержавшаяся. Правда, при воспоминании о розовом драконе, все слегка приувядает, но Наталья водит молоточком перед глазами, грудь ее колышется, и белье, похоже, красное. Под белым халатиком. Мммм…

– Николай, – она щелкает пальцами, возвращая в реальность, – реакция на молоточек, необходимо следить за ним взглядом!

– Ага…

Она опять наклоняется, и я уверяюсь в правильности своей догадки насчет цвета белья.

Красное.

И вот какого хера на работе носить халат на голое тело, еще понятно. Мало ли, жарко, может…

А вот развратное бельишко?

Бабы на работу, особенно на целый день, обычно что-то попроще таскают. Поудобней.

А если такое надевают, то это «жжж» явно неспроста, как говорил один толстый философ. Прежде чем полезть искать приключений на свою мохнатую жопу.

Это чем же она тут собралась заниматься? Со мной?

Помню я поговорку про то, что, если, раздев бабу, ты обнаруживаешь дорогое комплектное бельишко, то решение о том, что сегодня будет секс, явно принимаешь не ты.

Верная, кстати, поговорка.

И как-то обидно становится.

Как телка на веревочке тянут.

В стойло.

Эта мысль моментально сбивает с нужного настроя, и лапа моя, уже вполне однозначно поднявшаяся, чтоб проверить, насколько у Натальи богатство … богатое, так и не доходит до дела.

Наталья смотрит в глаза, типа, отслеживает зрачки, крутит перед моим лицом молоточком, опасно, кстати, и вздыхает.

И все эти мелкие детали, по закону дедукции, складываются в единую, в принципе, привлекательную картину, от которой я бы раньше не отвернулся. И с радостью подключился к игре.

А сейчас отчего-то напрягает ситуация.

И симпатичная, явно приглашающе наклонившаяся докторша, и сама идея случайного траха в поликлинике.

И даже визуальный ряд, картинки, как я мог бы поставить сейчас Наталью, прислонить к ее столу, задрать халатик и качественно поиметь, не вызывает желания. Воплотить все это дело в жизнь.

А вот настороженность – очень даже.

Потому что не так что-то в этой картинке. Не то.

Не могу понять, что, но вот жопой чую, не стоит этого делать. А если чуйка работает в такую сторону, значит, надо действовать.

Потом думать буду, что произошло. И жалеть о не случившемся феерическом трахе с сексапильной докторшей тоже буду потом.

Сейчас же честно смотрю за молоточком, глаза не таращу на ее прелести, и вообще веду себя, как евнух.

Наталья, безрезультатно поводив инструментом перед моей физиономией, глубоко вздыхает-выдыхает, а затем садится обратно.

И халатик ее задирается еще выше. Открывая дополнительный обзор. А то, мало ли, вдруг титьками не впечатлился?

Я это подмечаю, но организм, напуганный нестандартной ситуацией и громко вопящей о подставе чуйкой, не реагирует.

– Хорошо… – мурлыкает она, – если что-то будет беспокоить… И вообще, если что-то понадобится… Вот мой телефон, звоните в любое время…

– Ага, обязательно, спасибо! – включаю жизнерадостного дурака и вылетаю из кабинета так, как до этого из розового алькова пышной фемины не вылетал.

Потому что там – была просто розовая раковинка со створками, которые могли схлопнуться. Сама раковинка – неповоротливая, а потому не особо опасная.

А вот здесь…

Здесь, сука, паучьи сети. И в центре паучиха, у которой лапки очень шустрые. И длинные.

Не заметишь – оплетет, замотает, закрутит… И сожрет.

Колян, две ловушки за одно утро!

Ты стал беспечным, Колян!

Ты начал лажать!

Я несусь по коридору, сердце бьется сильно, словно опасности какой-то избежал. И эта реакция бесит. Давно я стал баб бояться?

И что дальше будет?

Отвлекаюсь, смотрю в бланк, там надо еще печать ставить в отдельном кабинете, и неожиданно налетаю на кого-то.

Причем, нехило так налетаю! Встречный с полузадушенным писком врезается в стену, а потом мячиком отлетает опять в меня. Я машинально подхватываю, сразу не понимая, девочку, что ли, травмировал? Слишком уж мелкая.

Сука! Только этого для полноты картины мне и не хватает!

И в первые мгновения даже не верю, и на полном серьезе считаю, что словил глюки, когда вижу устремленные на меня снизу злые знакомые глазки.

Опа! Да это у нас Злючка! Во всей своей злой красе!

Щечки алеют с улицы, губки пухлые раскрыты, наверняка, опять отчитывать собирается, глаза блестят злобно и высокомерно.

Я начинаю верить одновременно в судьбу и в то, что сегодняшний день еще не до конца просран.

Не церемонясь, хватаю уже за оба худеньких даже в пальто теплом плечика, держу.

Она запрокидывает голову. Оно и понятно, разница у нас в росте серьезная. И эта поза ну очень удобна для поцелуя. Такого, как в фильмах старых голливудских бывает. Когда баба так голову отклоняет, что вообще непонятно, как она у нее не отваливается нахрен. Раньше я над таким ржал.

Сейчас смотрю и понимаю – есть в этом что-то. Такое… Типа, подчинение. Когда большой и сильный мужик, типа меня, держит в своих лапах слабую и маленькую женщину. Типа Злючки.

Легко сейчас можно сократить расстояние и, не дожидаясь, пока она отойдет от шока и чего-нибудь злое вякнет, как по обыкновению происходит, закрыть ей рот. Губами. Как давно хотел. Прямо чуть ли не с первой нашей встречи, тоже, кстати, случайной.

Эта козочка тогда за мой байк в темноте зацепилась и чуть не упала. А я поймал. И даже в темноте успел разглядеть, какая она клевая. Пока рот не раскрыла.

И потом нас судьба сталкивала пару раз.

И я даже думал, что, возможно…

Но нет.

Злючка сама все обрубила, да жестко так, как только училки и умеют. Я себя опять, словно в школе почувствовал.

Вот же, отдельная эта категория баб – училки.

Бешеная.

Вон, Данина Ленка, пока он бегал за ней, такое ему устраивала, так позорила мужика при всех нас, отчитывала, да строго пиздецки, словно ученика на уроке! Мне его прям жаль было. Помочь пытался, чем мог!

И помог, главное!

Если б не я, то они бы и не женились!

Иногда, кстати, я думаю о том, что не надо было мне так стараться. Глядишь, был бы сейчас дружбан мой Даня, клевый мужик и отчаянный байкер, свободным волком. Как и я.

А не отцом семейства, вечно на телефоне висящем и замотанным памперсами, детским питанием и рассуждением о цвете какашек.

Не, это я, конечно, немного преувеличиваю, но, бляха муха… Так жаль мужика. Так жаль.

А все его училка, Лена Николаевна! Замотала свободного парня, в каблук превратила… А казалась такой невинной…

Все они такие! У каждой своя тактика!

Кто-то габаритами берет и «Нежной сиренью», кто-то красным бельишком под белым халатиком, кто-то неприступностью своей и язычком злым.

– Ну? И долго вы намерены меня держать?

О!

Вот о чем я говорил?

Уже ротик раскрыла!

И только для того, чтоб опять обругать!

Нет, чтоб поблагодарить рыцаря за спасение своей, плохо держащейся на ногах тушки, подарить ему поцелуй приветственный. Все же мы уже две недели не виделись, с того горького момента, когда она отшила меня в своем кабинете. Невежливо и незаслуженно обидела, коза!

Я тогда с горя аж надрался.

– Привет, Злючка! Опять на ногах не стоишь?

– Это вы не смотрите, куда идете! Отпустите немедленно!

Смотрю в ее глаза, злые такие, блестящие, на то, как губы ее движутся. Розовые, как и щечки. Волосы из-под вязаной шапочки выбиваются. Такая маленькая, такая… черт, ладненькая вся!

И чего такая злая?

Неосознанно с досадой сжимаю пальцы крепче на плечиках, провожу вверх-вниз, с заходом на узкую спинку. Благо – ширины ладоней вполне хватает. Я не самый здоровенный парень, до бугая Бойцова или Дани Шатрова мне чуток не достает веса и роста. Зато всего остального – через край. А харизмы и умения разговаривать с женщинами – так вообще вагонище. Поделиться могу даже!

Жаль только, что здесь не срабатывает совершенно.

Не реагирует на меня Злючка так, как мне надо.

– Слушай, а может, хватит? Пошли, я тебя кофе угощу? С мороженым?

Говорю специально примирительным тоном, понижаю голос. На это бабы всегда ведутся. Добавляешь хрип в тональность – и все. Глаза сразу – с поволокой, а трусы мокрые. Ну, чаще всего. Когда удавалось проверить, так оно и было.

Но здесь опять не катит!

И мои тактильные подтверждения, трогания, поглаживания, типа, не специальные, вообще мимо!

– С чего мне с вами кофе пить? Вы – наглец и обманщик!

Да ну бля! Чего за номер-то?

С чего это я обманщик?

Ей-то откуда знать?

Смотрю в полные решимости глаза и чувствую, что настроение мое, ставшее довольно благодушным после нашей случайной встречи, меняется опять. Уже в который раз за это гребанное утро.

И меняется оно в херовую сторону.

И, еще чуть-чуть, и вполне может наступить тотальный пиздец под названием «Колян на выбесе».

Если это произойдет…

Ну, сама виновата, Злючка.

Напросилась потому что.

Глава 3

Жаль…

– Вы обманули меня, забрали документы!

Она говорит это с такой гребанной уверенностью, что я еще сильнее злюсь. И еще сильнее оху…эээ… недоумеваю. Да, недоумеваю, бля!

Какие документы? Когда?

Она, наверно, замечает в моем лице это оху… недоумение, и снисходит до пояснения:

– В кабинете инспекции! Зачем вам требовалось вводить меня в заблуждение? Поиграть захотелось?

Я тут же вспоминаю свой косяк, который косяком не считаю, естественно.

Ну а что тут косячного?

Ну пришла она в кабинет Дениса, которого как раз перевели на должность инспектора по делам несовершеннолетних. Он, кстати, по этому поводу переживал страшно. А говорил я ему, придурку, что не надо высказываться на ковре у полковника. Говорил! Правдолюбцев нигде не любят! Если полкан в настроении рубить бошки, то единственное, что ты можешь сделать, это засунуть язык в жопу и молиться, чтоб пронесло.

Все так и сделали. Нормальные люди, я имею в виду.

А Деню только недавно к нам в убойный перевели, после армии он еще толком не нюхал жизни, привык в своем ВДВ херней страдать, мир делить на черное и белое. Вот и попутал берега. Высказался.

Полкана чуть кондратий не хватил за яйца. Так покраснел, так надулся, что я уже к сотовому потянулся, скорую ему организовывать. Но ничего, обошлось. С полканом.

А вот с Денисом разговорчивым – нихера.

Полкан отдышался, тяпнул коньячка и высказался.

Короче говоря, принял на себя удар Дениска. За весь отдел пострадал.

И отправился справлять героическую нужду прямо на землю. В отдел по работе с несовершеннолетними. Там ему тетки, давным-давно оккупировавшие эту нишу, обрадовались, как родному. Ходили слухи, даже краситься на работу начали.

Ну, понятное дело, Деня у нас с виду-то красавец. Никто ж не в курсе, насколько он дурак правдолюбивый.

Вот я к нему на огонек тогда и заглянул. По старой дружбе. А по пути меня пролетающий на всех парах грузовик грязищей окатил. Пришлось у Дениски футболку спрашивать запасную и переодеваться.

Кто ж знал, что именно в этот момент Злючка нарисуется. И меня за Деню примет.

Ох, как она тогда застыла на пороге!

Глазищи огромные, испуганные. И мечутся по моему прессу, мечутся, мечутся! А я, после того, как первое удивление прошло, не стал торопиться. Тела мне стесняться нечего, там все в порядке, бабы пищат и кайфуют, так что дал полюбоваться.

Я сразу понял, что она ошиблась, но исправлять не стал. Принял доки, что она принесла за ученика своего, и даже сунул их в нужную папку. Деня потом нашел, сам мне говорил.

А я, решив вопрос с надуманной причиной появления училки моей племяшки в отделе, понял, что это, бляха муха, судьба, и приступил к делу.

А то, понимаешь ли, не нравлюсь я ей. Ляпнула тогда, после собрания, когда я душевно предложил общение. Организмами. Три раза «ха-ха»! Так я и поверил! Особенно теперь, после ее взглядов горячих на мой шикарный, чего уж скрывать, пресс!

Усилил напор, договорился о свидании.

Она согласилась.

Да я и не сомневался даже.

Кто ж в здравом уме откажется, после того, как такое увидела? Да в живую, а не по телеку?

Мог бы, конечно, закрепить результат дополнительно… Показать, что я еще и дело свое хорошо знаю. Целуюсь, например, как бог!

Но не стал форсировать. Выпустил офигевшую мышку из лап. Решил, что, как любой нормальный охотник, должен немного измотать зверя. Чтоб затем брать с кайфом.

Дурак.

Она вечером не ответила на звонки.

И потом – тоже.

И, когда я на следующий день приперся к ней в школу, выяснить ситуацию, настолько жестко отправила меня в пешее эротическое, как только училки умеют.

Жестче, по-моему, только Ленка Данила отправляла, тогда, в Анапе. Ни у кого, ни до, ни после, такой рожи охреневшей не видел.

Хотя, если б в кабинете у Злючки было зеркало, то, вполне возможно, что и увидел бы.

Очень надеюсь, что нет.

Очень надеюсь, что я сумел сдержать лицо.

Но, конечно, нажрался я тогда в сопли.

Вызвонил Бойца, чтоб не так тоскливо.

Боец, правда, меня не сильно поддержал, у Аленки резались зубки, и его Татка названивала каждые полчаса. Не удалось нормально расслабиться, короче говоря.

А она, баба сумасшедшая, мне еще и на следующий день звонила, и материлась, чтоб я ее мужика не смел больше отвлекать от семьи и детей.

У меня было похмелье, а потому я ее послал.

Короче, когда потом позвонил Боец, мы наговорили друг другу лишнего по телефону.

Вся беда от баб!

Злючка вывела, довела до такого состояния, а Татка подхватила. И чуть было нас, друзей самых лучших, не рассорила!

И вот теперь, вспоминая это все, я словно заново переживаю то неприятное время. И печальный опыт.

И еще больше завожусь.

Я тут, понимаешь ли, и так пострадал от нее, а Злючка еще и дополнительно доводит!

Мелкая коза!

И, главное, опасности не чувствует!

Любой мужик бы на ее месте уже давно заткнулся и постарался ноги сделать, а она только сильнее глазками сверкает, да губки облизывает!

Ну что это, если не провокация?

– Да я же не виноват, что ты на меня так пялилась, что мозг не включила!

– Яаа?

Ух, а разве можно еще больше глаза сделать? Оказывается, легко! Для этого надо, как следует выбесить Злючку!

– А то! Пялилась на мой охренительный пресс, все слова растеряла!

– Ах вы!!! Ах ты!!!

А вот этого уже не надо!

По морде я получать не люблю.

Тонкая ручка перехватывается легко, а, учитывая, что я ее так и не отпустил, то получается, будто Злючка полностью в моих руках.

И это приятно.

– Молодые люди! Здесь вам не дом свиданий!

Строгий голос пролетающей мимо медсестры заставляет нас замереть, а потом Злючка, покраснев, как вареный рак, начинает вырываться, в этот раз молча. Наверно, слова растерялись от злости.

Я тоже не сказать, что удовлетворен разговором, а потому отпускать не тороплюсь.

Хотя, уже понятно, что она не согласится ни на кофе, ни на дальнейшее продолжение беседы в каком-нибудь более спокойном месте, где не так воняет медикаментами.

А жаль.

Хорошая такая.

И, наверно, в постели огонь.

Такие бабы, вспыльчивые и живые, обычно очень отзывчивые в сексе.

Хочется попробовать.

Но не силой же ее тащить в уголок?

Нет, в принципе, я бы мог, потому что есть у меня в отношении Злючки полная уверенность, что не хватает ей вот этого. Немного силы.

Чуть-чуть совсем.

Прижать, поцеловать, дать понять, насколько будет ей со мной кайфово…

Сто процентов сдастся. Опыт не пропьешь, я такие вещи шкурой ощущаю.

Но сейчас не время и не место.

А когда оно еще будет, время или место, непонятно.

Ну не бегать же мне за ней, в самом деле? Я – не гребанный Ромео, она – не невинная Джульетта. И любви до гроба у нас не предвидится. Да и нахер ее. Без нее жил и дальше собираюсь.

Я смотрю в злые глаза хрупкой, красивой женщины, что так удачно сейчас оказалась в моих руках, и вырывается-то еще так вкусно. Прямо приглашает усилить напор. Взять. Любить. На руках носить. До постели.

Но не время. И не место. И нет желания увязать в этом всем…

Значит, надо отпускать.

А жаль…

Глава 4

– Валька, ты – не мать. Ты, бля, кукушка какая-то!

Я швыряю телефон на стол, не забыв перед этим включить на громкую, и продолжаю заниматься привычными утренними делами, то есть варить кофе и курить в окно.

Вальку слушаю мало, наслушался уже за все тридцать лет, что знаю ее.

– Ах ты, неблагодарный ты червяк, – предсказуемо разоряется трубка, я морщусь.

Сейчас про подтирание жопы начнется…

– Да я тебе, придурку, до пяти лет жопу обосранную вытирала!

Ну вот, как знал… Ничего нового.

– И сейчас не могу хоть немного помощи попросить?

Голос сестры срывается на ультразвук, и я успеваю вклиниться в паузу, пока она воздуха набирает:

– Да я тебя содержу, овца ты бессовестная!

– Сам ты бессовестный! И вообще, знала бы, что ты меня этими копейками попрекнешь…

– Копейки? – тут я уже тоже завожусь, потому что нехер! Тридцатка в месяц – копейки для нее! – Да тебе ни один твой придурок столько не давал! Не зарывайся!

В трубке слышится вздох, а потом тонкий вой. Я морщусь. Это тоже предсказуемо.

Как и то, что я в любом случае соглашусь. Валька, зараза, вариантов не оставляет.

Ну не в детдом же мне племяшку сдавать? Ленка не виновата, что ее мать – овца.

– Колясик…

Терпеть не могу, когда она меня зовет так.

– Колясь… Ну я ее заберу. Вот честно. Просто Генрих… Он не в курсе еще. Я в анкете не указывала ребенка. Да мне и по возрасту ее не положено…

– Это сколько ты себе скостила-то? – интересуюсь удивленно. Не, Валька – очень даже ничего выглядит. В полутьме если, незнакомый трезвый мужик уверенно тридцатку даст, а пьяный – так и двадцать пять. Но не до такой же степени ее Генрих отмороженный. Хотя, может, и до такой.

Пригласил же ее к себе, по визе невесты. И до этого кольцо прислал. Я проверял, натуральные брюлики. И бабла кидал тоже.

Дурак, чего с него, с немца, взять…

– Ну… На сколько выгляжу, столько и написала… – кокетничает Валька.

– Сорок пять, что ли?

– Хам ты, братик!

– Да куда мне до тебя!

Сестра сопит какое-то время, видно перебарывает в себе природную сучность. Ох, не завидую я неведомому Генриху… Имя-то прям королевское. Интересно, у него в роду еще Генрихи есть? Было бы прикольно. Да ему и так прикольно будет.

Такое приключение его ждет. Валька моя, сокровище российского производства. Даже, советского еще. Повеселится она там, чувствую, развернется… А то родина тесновата стала, похоже. В бедрах.

– Колясь… Ну она же, как мышка… Ты и не заметишь ее вообще…

– Ага… Тринадцать лет! Нихера себе, мышка!

– Коль! Ну ты ж ее знаешь!

Тут мне возразить нечего. Знаю. И люблю. Ленка, племяшка моя единственная, пожалуй, одна из немногих причин, почему я до сих пор терплю ее дуру-мать.

Ну, и еще то, что Валька, реально, меня вырастила практически.

Никуда от этой дуры не денешься. Единственная родня. Хоть непутевая и глуповатая, но сестренка. Старшая.

Замуж собралась. Нашла какого-то дурака по переписке, надо же…

Полгода переписывалась, столько же язык учила, чтоб по скайпу с ним свободно болтать. И доболталась до свадьбы. А вот про дочку тринадцатилетнюю не проболталась. Партизанка, бля.

И теперь надо ехать, товар лицом показывать, навыки, долго тренируемые, практиковать, а длинноногий сюрпрайз девать и некуда.

Кроме как мне подкинуть.

А то ж мне скучно жить.

Я вздыхаю, понимая прекрасно, что ругаюсь больше по инерции.

Никуда не денусь, само собой. Заберу малявку. Тем более, что она – не младенец беспомощный, и, может, даже и в быту пригодится. По крайней мере, когда у меня ночевать остается, такие блинчики варганит, ни одна моя баба так не умеет.

Конечно, все равно напряг определенный. Бабу домой не приведешь. Не расслабишься. Ну, я и раньше не особо таскал. Все равно, на своей территории хочется покоя.

Одно хорошо, Ленка – и в самом деле беспроблемная. Тихая, спокойная такая. Мышка-норушка.

Не в мать пошла, определенно. Может, в папашу?

Но здесь нихрена не узнаешь уже. Не сравнишь. Свалил ее папашка в закат, едва Валька ему про будущую радость отцовства поведала.

Я в свое время долго эту тварь искал, да так и не нашел. А Валька, сучка гулящая, не помогала вообще, тоже молчала. Единственный раз, когда я бы ее бред послушал с удовольствием.

Так нет, не прокололась, кто папаша. Не удалось ему глаз на жопу натянуть за совращение сестренки моей бедовой.

Хотя, она никогда скромностью не отличалась, потому там еще вопрос серьезный, кто кого совратил…

Так что, ждет Германию и Генриха не-знаю-какого-по-счету большой-пребольшой сюрприз.

Ну да хрен с ним. Сам виноват. Нехер на славянок западать.

Это только мы, русские мужики, можем темперамент наших баб без проблем выносить и в нужное русло направлять, да и то периодически прокалываемся.

А они, бедняги, и вовсе в осадок выпадают.

– Ладно, коза, – прерываю я бессвязный бредовый поток, – пусть переезжает. Завтра, скажи, я заеду. Ты же хату сдавать собралась, да?

– Ага… – шворкнула носом Валька, моментально успокаиваясь, – чего ей простаивать…

Ну да, я так и предполагал… Хозяюшка рачительная, бля. Мамашка.

– Ты когда едешь?

– Послезавтра…

– Вот ты овца, а? – удивляюсь я наглости Валькиной, – а если б я не согласился?

– Да куда б ты делся?

Тварь циничная, а не сеструха у меня.

Ладно, не мечтал я жить с бабой, а судьба сама ворожит.

И, в принципе, это еще неплохой расклад.

Моя маленькая козочка-племяшка хотя бы тихая и спокойная. Будет готовить жрать, прибираться, а нервы мотать не станет. Золото просто.

Именно эти свои мысли бредовые я и вспоминаю через два дня, когда моя племянница, тихий, нежный цветочек, не возвращается из школы домой.

И телефон отрубает.

Глава 5

Родительские тяготы

Сначала я не особо переживаю.

Ну, мало ли, у подружайки какой-нибудь Ленка засиделась, там, уроки вместе делали или еще чего.

Косяк, знаю. Но тут может служить слабым, хреновым оправданием, что задолбался до невозможности.

У меня просто как раз в пятницу по работе завал всегда, ощущение такое, что все только и ждут конца недели, чтоб начать качественно трахать мозг. Несколько выездов, заявители, всем в отделе знакомая бабка с жалобой на соседей, которую регулярно сплавляют нам с земли, чтоб веселее жилось.

А я еще и косячу немного опять.

С утра полкану не с той ноги всталось, а я потом на совещании еженедельном по итогам работы на него не так посмотрел. Не понравилось ему, в общем.

За наглый взгляд и общее снижение показателей я получаю выговор и дежурство в воскресенье.

Открываю рот, чтоб возмутиться, ловлю бешеный взгляд, типа: «Ну давай, сука, давай… Дай мне повод!»

Тут же решаю, что не настолько я и обижен. Может, реально как-то не так смотрю… Говорят же, что взгляд у меня тяжелый…

Потом я, с уже испорченным настроением, естественно, получаю все веселье, что способна обеспечить моя работа, в итоге, уже после проклятий бабки, которую я опять в ее отделение полиции отправил, по месту жительства, выдыхаюсь окончательно, в конце рабочего дня запираю кабинет на ключ изнутри и тупо надираюсь.

И то, не удается это сделать качественно!

Потому что у меня ребенок дома теперь!

Это раньше я мог спокойно нажираться в слюни и приползать домой на автопилоте!

Все, кончились эти прекрасные времена, благодаря сестренке-кукушке!

Отставляю полбутылки до следующей пятницы и иду приводить себя в чувство.

Сую голову под струю холодной воды в вонючем рабочем санузле, смотрю какое-то время на себя в зеркало.

Кто ты, мужик? Я тебя не знаю.

Сломив силой экзистенциальную тоску (красивое выражение, ага, у Даниной училки подхватил, она – мастер на такую хрень), навеянную паленым коньяком (но тут, как говорится, дареному коню и так далее), провожу по мокрой морде пальцами.

Нормально.

Красавец.

Домой, спать.

Может, Ленка блинчиков напекла.

Я ей с утра намекал, кстати, что дядя ее блины уважает.

Настроение прямо сразу улучшается. Может, я просто голодный? И все беды от этого?

Открываю дверь в квартиру, ожидая запаха блинов.

А вот хер там.

Пусто.

Прохожу по комнатам.

Похоже, племяшка из школы не приходила еще. Время шесть вечера, могла задержаться на каких-нибудь дополнительных. Или к подружке пойти.

Недолго раздумываю, звонить или нет, решаю, что не стоит. Она – девочка самостоятельная, а я своими звонками еще и расстрою, что не доверяю.

Нет, буду хорошим, лояльным дядей.

Может, тогда завтра и блинчиков дождусь. Со сметаной.

Вдохновленный возможностью пожрать, лезу в холодильник. Вижу там то же, что и обычно. То есть, нихрена хорошего.

Расстраиваюсь опять, варганю бутер со страшной, двухнедельной давности колбасой, жую и бухаюсь на диван. Привычно лезу в соцсети, просматриваю ленту, фотки девчонок.

Телека у меня нет, планшет и телефон полностью его заменяют.

Какое-то время переписываюсь со знакомыми телочками, лениво прикидывая, может, к какой-то заскочить сегодня? Завтра у меня выходной, вполне можно и покувыркаться подольше.

Пытаюсь подсчитать, сколько у меня не было секса, тут же припоминаю итоги своего последнего печального опыта, и то, как я бежал по лестнице вниз, опасаясь нападения розового облака. В животе становится холодно.

Получил-таки психологическую травму, бляха муха!

Мозг не помнит, защищается, а организм до сих пор в шоке!

Надо срочно исправлять.

Надо с кем-то потрахаться.

Перед глазами при этой мысли почему-то острые зеленущие глаза Злючки, ее милый носик и прядки волос, выбившиеся из-под шапки. Хорошая такая… С ней бы затусить…

Организм тут же приходит в себя и всем своим поведением дает понять, что да, в верном направлении движемся. И Злючка – это как раз то, что требуется ему для лечения травмированного розовым леопардом либидо.

Я буквально на полсекунды теряю контроль и прикидываю, какая она была бы в постели. Как закатывались бы ее зеленые глазки, как раскрывались в стоне губы…

А потом прихожу в себя. Резко. Словно водой холодной обливает.

Не светит тебе, Колян, с такой женщиной.

Оно и к лучшему.

С такими не тусят.

На таких женятся.

А я даже слова этого боюсь, оно у меня дрожь вызывает. Эту… Экзистенциальную, вот. Спасибо тебе, Леночка Шатрова, расширила мой словарный. Надо будет как-нибудь на планерке ввернуть. При полкане. Он восхитится и сразу поймет, что я расту. Хотя, может и наоборот. Подумает, что я слишком умный. А у нас таких не любят…

Занятый размышлениями о перспективах своего карьерного роста, я упускаю течение времени.

Прихожу в себя примерно в девять вечера.

И спохватываюсь.

У меня же ребенок! В школе! Или нет???

Начинаю звонить – отключено…

И вот тут-то до меня доходит ситуация в полном ее херовом объеме.

Тринадцатилетняя девочка не пришла из школы и отключила телефон. Конечно, так бывает.

Но не с моей Ленкой.

Что-то случилось.

Сука, что-то случилось!!!

Я вскакиваю, начинаю одеваться, потом проверять ствол, по пути лихорадочно прикидывая, кому сначала звонить из коллег.

А затем в голову приходит, что сначала надо по друзьям племяшкиным пробежаться. А то подниму весь город на уши, а выясниться, что Ленка просто у подружки засиделась. Неудобняк выйдет.

Вальке, естественно, звонить выяснять про подружаек не собираюсь, опер я или нет? Не смогу вычислить круг общения малолетней шмакодявки?

Я опять лезу в соцсети, сходу нахожу профиль Лены Митрошкиной. Открытый, кстати. И с кучей фоток. Причем, парочка таких, где она в короткой юбке. Сука, Валька вообще, что ли, не следит за дочерью?

Не страничка, а раздолье для педофила! Дрочи – не хочу!

При одной только мысли, что кто-то может на мою Ленку посмотреть таким образом, в глазах темнеет.

А если… Сука, а если прямо сейчас…

Таааак… Колян, не нервничаем. Пока рано, Колян. Или нет? Мать твою, а если с ней именно в этот момент…. Сука! Я же…

Отставляю в сторону панические мысли, роюсь в ее друзьях, половина из них онлайн. Вечером. В девять. Дети спать должны в это время! После «Спокойной ночи, малыши»! Чего происходит-то с современными родителями? Куда они смотрят?

Собираюсь написать парочке девчонок, которые онлайн, спросить, не с ними ли Лена. Понимаю, что тупо, но другого выхода не вижу. Если сейчас мне никто ничего путевого не ответит, буду поднимать, сука, вертолеты и конную полицию!

Случайно тыкаю на аву какого-то Вениамина Черного Зверя, помеченного у Ленки, как лучший друг.

И тут же вижу у него на странице селфи. Темноволосый мальчишка, в три четверти, смотрит в экран типа сурово, а рядом… Она. Племяшка. Причем, лица ее не видно, зато светлые волосы, и тонкие пальчики. Он ее отворачивает от камеры, усмехается по-взрослому. Говнюк. Вырву яйца. И руки. И… И вот оно! Есть геолокация. Неаккуратные у нас подростки, не прячутся даже. Или думают, что прячутся, наивные. Фотка выложена пятнадцать минут назад, спальный район.

Я разглядываю Черного, мать его, Зверя, потом кидаю его данные и айди в сообщении коллеге. Он как раз по этой теме.

После сразу звоню, выслушиваю нытье, что уже поздно, и он спит.

Ага, сука, спит! А то я не в курсе, что у него игра сегодня! Зеленый, мать его, колдун! Ничего, мне сейчас поколдует, никуда не денется!

Пока жду данные, выдыхаю немного.

Судя по времени выкладки селфи, еще пятнадцать минут назад с племяшкой все было нормально. Снаружи, по крайней мере.

И, в принципе, то, что она не с педофилом каким-нибудь, а со своим ровесником, уже радует. Хоть он и Вениамин Черный Зверь.

Так что, наверно, обойдусь я без конной полиции и вертолетов.

Байка и ремня по жопе хватит.

И не факт, что только Черный Зверь получит по своей черной жопе.

Отходняк у меня случается мощный, прямо физически чувствую, как отпускает.

И вот это что?

Это родители девчонок-малолеток постоянно в таком стрессе живут? Да ну его нахер!

И после этого мои заклятые, мать их, друзья будут рассказывать о радостях семейной жизни и отцовства?

Да у меня на работе не такие стрессы!

Не…. Ну его нахер.

Я не смогу. У меня нервы слабые. Сдадут в нужный момент, и чего? Привет, ранний инфаркт? Или зона?

Тут пиликает входящий с адресом и полными данными.

Я сверяю с геолокацией селфи и мрачно усмехаюсь.

Похоже, у Черного Зверя нет дома родаков. Вот и устроил веселушку.

Надо поехать, разбавить компанию.

Глава 6

Те же на манеже… и дядя Коля

В подъезде тихо.

Я прикидываю этаж, понимаю, что пятый. Лифта нет. Ну и отлично. Никто не сбежит, значит.

Правда, музыки не слышно, зато какое-то шушукание и шепотки, прекратившиеся, стоило мне зайти.

Я бы, может, и не услышал, но профдеформация во всей красе. Настолько уже нашарился по подъездам многоэтажек, что сразу различаю, если кто где-то там, на высоте, затаился. По дыханию сдерживаемому, но неловким маленьким движениям, перетаптыванию нервному. Ну, и еще, обычно, у моих клиентов вонь спиртовая присутствует. Ну а куда деваться. Девяносто процентов всех совершаемых преступлений в стране – именно бытовые и именно на почве алкогольной.

Официальная статистика, которая врет.

Не девяносто, а девяносто восемь процентов всего, что попадает в мои руки. Остальные два процента приходятся просто на природную дурость, которую алкоголем усугублять не требуется.

Какое там планирование преступлений, какая, нахер, Агата Кристи! Да даже парни из «Улиц разбитых фонарей» гораздо интересней жили. Хотя там приближено к реальности, конечно, процентов на пятьдесят. Ну, первые сезоны, само собой, а не дальнейшая херня.

Даже мы, в главном управлении, погрязли в бытовухе. А еще в отчетах.

А уж ребята на «земле», в отделениях, вообще не выползают из бумаг. Не знаю, когда умудряются на вызовы гонять.

Если б мне кто-то, пять лет назад зарядил про то, чем я буду заниматься на работе, мать ее, своей мечты… То я бы без разговоров зарядил ему за это в лоб. Потому как мечтатель я был.

Идеалист.

Ну ничего, пообтесался. Сначала на «земле», потом уже здесь, у полкана под боком. Он, конечно, орет постоянно, как припадочный, но дело свое знает. И меня, вроде, ценит.

Потому что, несмотря на то, что иногда включаю «тупого придурка», как любит выражаться Серега Боец, голова у меня все же варит. В отличие от многих. Ну что поделать? Статистика, мать ее, и здесь работает. И тоже в сторону уменьшения. В реальности все гораздо печальней.

За годы работы я научился слышать неслышимое и реагировать на жопную чуйку. Выручало, охереть как.

Один раз вообще от мужика увернулся, который за дверью, сука, стоял, с топориком для разделки мяса. Не почуял бы, затормозил, прилетело бы мне по башке.

Но увернулся.

А мужик, сука, по инерции с замаха пролетел вперед, упал с грохотом на пол завшивленной кухни. И уснул. Пьяный был настолько, что потом не мог вообще вспомнить произошедшее. А караулил меня тихо, падла. Как мышь.

Я после этого вдвойне осторожный стал. Как-то не захотелось на очередном вызове получить от пьяного дегенерата по голове и сдохнуть. А это дегенерат потом даже и мотивов своих не вспомнит. И как кончал тебя, тоже. Встряхнуло это меня нехило.

И вот теперь, зайдя в подъезд, я, не иначе, третьим ухом и жопной чуйкой слышу, что наверху, на том самом пятом, где по адресу живет Черный, мать его, Зверь, кто-то сидит. Затих, услышав, как дверь подъездная хлопнула.

Интересно.

И странно.

Хотя, малолетки, они такие. Отмороженные. Страшнее них – только алкаши под белкой. Потому что нет у молодняка стопоров никаких. Нет инстинкта самосохранения. Там, где взрослый мужик в сторону отойдет, пацан пятнадцатилетний кинется, оскалив зубы. И даже не подумает о последствиях. Возраст такой. Все остро, все больно. Все против тебя. Знаю это прекрасно. Сам таким был, помню еще кое-что.

А потому не тороплюсь. Если там, наверху, кто в засаде засел, то могут и ножом кинуть. Разгребай потом последствия.

Поудобнее перехватываю биту, достаю ключи и, нарочито громко топая и звеня, иду к двери на первом этаже. И какое-то время воспроизвожу шум открываемого замка.

А затем затихаю.

И жду.

Ждать я умею.

Через полминуты слышу опять шепотки, еле различимые, словно шум ветра.

Тихо поднимаюсь по ступенькам, по стенке, чтоб не видно было. И не слышно. Мои тимберленды умеют ходить бесшумно.

На четвертом останавливаюсь. Уже все слышно.

– Ну чего ты? Ну хватит… Опять, блин…

Шепот. Мальчишеский, тихий, но понятно, что парень. Голос ломается, иногда басовитые нотки проскальзывают. Утешает кого-то.

Этот кто-то хнычет. Тоже тихо-тихо. Попискивает, как мышка.

– Я все уже. Просто опять вспомнила… Она ведь даже не попрощалась толком, Веник, понимаешь? Даже не обняла…

О как!

А вот и пропажа моя!

Плачет.

А Веник – это, походу, как раз и есть тот самый Черный Зверь.

Страшное существо из вконтакта.

– Она, может, не хотела расстраивать…

– Ну конечно… К очередному своему поехала, как всегда, про меня забыв!

– Лен…

Возня, тихая, но вполне однозначная. Я продвигаюсь на пару ступенек вверх.

В душе прямо ураган. Облегчение, что все хорошо, и племяшка моя, живая и здоровая. И, надеюсь, целая, потому что утешитель ее сопливый явно не настолько крут, чтоб качественно утешить прямо в подъезде. Но ловок, гаденыш. Тенденция к росту имеется.

А еще, поверх явно ощущаемого облегчения, злость на сеструху-кукушку и жалость к Ленке. Похоже, нихрена мы про нее не знаем.

Милая тихоня, девочка-отличница… А там вон какая херня. Терпела, терпела, и, похоже, не вытерпела.

Наверно, то, что мать за это время не позвонила ни разу, стало последней каплей.

Да еще и я, мамонт толстокожий, не особо присматривался. О блинчиках намекал… Дебила кусок.

Тут бы поговорить с ней, обнять, утешить…

Но не ловок я в обнимашках маленьких девочек. Да и ляпнуть могу чего-нибудь.

Ошибка, короче, моя. Стратегическая.

Ну, ничего.

Сейчас начнем исправлять.

Главное, по Зверьку этому Черному вопрос прояснить качественно.

А то есть у меня ощущение, что следующий этап утешения не за горами.

Вон, как возятся активно.

И на селфи он, поганец мелкий, ее вполне однозначно за затылок держал. По-собственнически так.

Я знаю, о чем говорю.

Я в этом деле профи.

Так что я решаю больше не шухариться, пока дело у них там до петтинга не дошло, а то не дай Бог же… Руки вырву, и все остальное, чем успеет коснуться моей племяшки, тоже. И кто виноват будет?

Правильно, Колян опять.

Лучше не доводить.

Кашляю, громко топаю, появляюсь в зоне видимости парочки.

Эффектно стукаю битой о ступеньку.

– Добрый вечер, – проявляю вежливость, хотя внутри все кипит. Потому что сидит моя племяшка чуть ли не на коленях у малолетнего засранца. И обнимает его. И мордяшка ее, улитая горькими слезами, красная. И губки распухшие. То ли от разведенной влаги, то ли от…

Сука!

Ну рано ей еще!

Ей лет так в двадцать только можно будет!

И то с тщательно отобранным мной кандидатом! И никакой Черный Зверь у меня кастинг не пройдет!

Офигевая от своих собственническо-родительских, на редкость нелогичных и придурковатых мыслей, я улыбаюсь, выразительно смотрю на лапку Зверя на худеньком плечике моей племяшки.

Тот бледнеет и проявляет зачатки интеллекта. То есть, немного отсаживается и лапу убирает.

Похоже, личность моя ему знакома, потому что вопросов тупых не задает.

– Лена, что с телефоном?

– А что с ним?

О, моя тихоня сегодня продолжает удивлять, потому что шмыгает и смотрит с вызовом.

– Он отключен.

– Батарея села, наверно.

– Надо следить. Я волнуюсь.

– С чего это? – опять шмыгает, – всегда плевать было, а тут волнуешься!

– До этого за тобой мать следила, а теперь ты под моим контролем.

– Не нужен мне твой контроль! – фыркает она истерично, – и ее – не нужен! Ей на меня вообще плевать, ты-то чего приперся? Иди туда, откуда пришел! Я сегодня у Веника ночую!

Я молча перевожу взгляд на Веника, он отчетливо сглатывает и бледнеет. Но потом вскидывает подбородок и демонстративно придвигается к Ленке.

Правда, на этом геройство заканчивается, и руку на плечико Черный Зверь не возвращает. Молодец. Инстинкты работают.

– А родители Веника в курсе, м?

– Они на смене!

– Сомневаюсь. Иначе бы вы здесь не сидели.

Прохожу мимо них, к двери квартиры. Звоню.

За спиной – волны страха и гробовое молчание.

– Ну что, проводил уже?

Открывшая дверь женщина с приятным усталым лицом с недоумением смотрит на меня, так и не завершив фразу.

– Добрый день, – опять соблюдаю я вежливость, – вы – мама Вениамина? Татьяна?

Позади сопит удивленно Веник. Ну а что, парень, неужели ты думал, что я не узнаю, кто ты и что ты? Похоже, не все про меня тебе Ленка рассказала.

– Даааа… А что с Веней? Он опять? Опять?

По каким-то признакам она видит во мне полицейского и скорбно сжимает ладони у груди. Мне это сразу о многом говорит. Веня у нас – веселый парень, оказывается. И визиты полиции в этот дом уже были.

А племяшка-то у меня – молодец. Умеет в парнях разбираться. Вся в маму свою, похоже, пошла. Зачет.

– Не волнуйтесь, я – дядя Лены Митрошкиной, знаете ее?

– Да, конечно, одноклассница Вени, – тут она спохватывается, – проходите, пожалуйста! А что случилось? Венечка ее провожать домой пошел…

Я захожу в крохотную прихожую, оглядываюсь профессионально цепко. Чистенько, бедненько.

– Я просто хотел бы вас попросить… Лена немного переживает разлуку с мамой, волнуется. Я ее встретил, все хорошо, Вениамин сейчас придет домой. Вы, пожалуйста, если она опять к вам в гости придет, дайте мне знать сразу. И ваш номер можно?

Она кивает, обмениваемся телефонами.

– Но я не понимаю… Венечка – хороший мальчик, и они просто дружат…

Святая ты простота…

– И впредь, я бы не хотел видеть Вениамина рядом со своей племянницей. Она сейчас очень уязвима, переживает. А ей надо учиться. И время на это тратить. А не на посиделки с вашим сыном в подъезде.

Придаю голосу профессиональной жесткости, женщина суровеет, поджимает губы.

– Венечка – хороший мальчик, – кидается она на защиту сына, – и он никогда ничего…

– Ну да, – я припоминаю наглую лапку на плече племяшки, – не сомневаюсь. Но настаиваю. У него, кажется, сложности небольшие?

Полного досье на парня у меня нет, но это нетрудно же.

– Он просто… Ошибся! И мы с отцом, и классный руководитель…

– Вот, к классному руководителю я тоже зайду завтра. Познакомлюсь. Как ее зовут?

– Вера Валентиновна Синицина…

О, как…

Интересно все больше и больше…

Как это до меня сразу не дошло?

Конечно, если они одноклассники с Ленкой, то и класснуха у них одна. Злючка зеленоглазая.

Прикольно.

Толкаю речь, призванную напугать и построить.

– Я думаю, что сейчас, когда такая сложная ситуация и в школе, и возраст тоже непростой, мы с вами, как близкие люди, родители, должны выступить единым фронтом… Вашему сыну надо учиться, исправлять оценки, моей племяннице надо возвращаться к спокойной жизни и не отвлекаться на… Посторонние вещи. Так всем лучше будет. И Лене, и Вениамину, с его неприятностями с полицией.

Женщина еще больше бледнеет, кивает сурово.

Я испытываю маленький укол совести, что так беззастенчиво нашел больную мозоль и качественно на нее надавил. Будет Венику сегодня веселье дома.

Но совесть колет всего одну секунду.

Мне нужна нормальная адекватная племяшка, трабблов и так хватает в жизни. И наличие под боком стремного Веника плохо скажется на управляемости Ленки. А потому его надо с горизонта убрать.

И завтра я обязательно поговорю об этом с их маленькой, сладкой классной руководительницей.

Прекрасный повод.

Прекрасный.

Глава 7

Поход дяди Коли в школу

– Ты как там, живая?

Я оглядываюсь назад, на племяшку, выражения лица которой, естественно, в шлеме не вижу.

Но, судя по тому, как маленькие пальчики не хотят разжиматься на моем животе, думаю, что она под впечатлением.

Раньше я ее на байке не катал, да и сейчас не стал бы. Малявка еще.

Но куда деваться?

Отправлять ее одну на такси, особенно, после истерики в подъезде, когда она ни в какую не желала покидать своего сопливого кавалера, а кавалер орал на меня матом до тех пор, пока его мать ремнем в квартиру не загнала… Ну, не вариант после такого на такси.

А оставлять своего элитного зверя в спальном районе – тоже так себе решение.

В итоге нацепил шлем, сразу приглушив звуки истерики, порадовался, что на уши перестало давить от ее крика, потом сел на байк, мотнул ей головой, указывая направление движения. Ленка постояла, подулась, а потом села, естественно.

Я и не сомневался. Все бабы одинаковые, что в тринадцать, что в пятьдесят. Любопытные, как кошки. И жадные до всего нового.

Уверен, будет потом одноклассницам о своих впечатлениях рассказывать. Еще и популярной девчонкой станет в классе.

И вот теперь, ссаживая ее с байка и снимая шлем, я готовился ко многому. Немалый процент в вероятностях занимало продолжение истерики.

Но племяшка удивляет.

Смотрит на меня глазищами своими. А они печальные-печальные. Как у котенка брошенного, бездомного.

И такая тоска меня берет! И опять злость на Вальку-дуру, и на себя самого, дебила толстокожего.

– Иди сюда, – вздыхаю, насильно утягиваю ее за плечики к себе.

Обнимаю.

Ленка тоскливо шморгает носом, и ощущается в моих руках ужасно маленькой. Я вспоминаю, как держал ее, еще мелкой засранкой, на коленях, позволяя играть пряжкой навороченного байкерского ремня и побрякушками на кожанке. И удивлялся: ну надо же! Маленькое что-то! Живое! Глазки смышленые, проказливые.

А потом она меня обдула, кажется…

Но это не точно.

Сейчас она сопливит мне футболку, горестно вздыхает, и передать эмоции, которые я при этом испытываю, нереально.

Хорошо, что все так закончилось.

Что она дома, что с ней все нормально. Относительно.

Это главное.

А со всем остальным – разберемся.

– Ты не думай ничего, Лен, – бормочу я, – мама тебя любит…

И тут же чувствую, что не вовремя ляпнул. И не то, что надо. Потому что мелкая спина под моими пальцами напрягается, а Ленка отпихивает, подныривает вниз и выворачивается из рук.

– Домой пошли, – командует таким тоном, что я… Подчиняюсь.

Ну не время сейчас устраивать психотерапию. Тем более, что я в ней не особо силен.

Не рыдает, и то хорошо.

Уже ночью, прислушиваясь к звукам из соседней комнаты, а то, мало ли, вдруг рыдать начнет, я решаю, что делать дальше.

Надо довести до логической точки ситуацию с Черным Веником, надо наладить отношения с племянницей, сделать так, чтоб доверяла, потому что еще один такой вечер – и половина седой головы мне обеспечена. А я как-то не готов к этому. Молодой еще.

Ну, и не последнее по значимости место в моих размышлениях занимает стратегия укладывания в койку зеленоглазой Злючки.

Ну не зря же она так часто попадается на моем пути?

Надо, наконец, решить вопрос.

Чтоб уже не мучиться.

Понятное дело, что за это время Злючка не стала менее напряжной. Понятное дело, что с ней, вроде как, нельзя по-простому, как мне привычно и удобно. Все мои выводы по ней – в силе по-прежнему.

Но даже такие тормозящие факторы не отменяют одного момента.

Я ее хочу.

Тупо хочу.

Вот такую.

Злючку, нахалку, праведницу и острую на язык зеленоглазую заразу. Хочу ее губы пухлые, ямочки на щеках и запах свежести от волос. Всю хочу. Хотя бы разок.

Плевать, что дальше.

Один раз живем.

Какого хера я должен себя ограничивать?

Примерно с таким настроем я на следующее утро плетусь в школу в свой обеденный перерыв.

По всем прикидкам, уроки должны уже закончиться, кажется, шестой как раз на половину первого приходится… Ну, если и нет, то похер. Подожду.

Утренний пистон от полкана я уже получил, прочувствовал и вдохновился, а потому, даже если и опоздаю с обеда, плевать. Парни прикроют.

Я им в красках рассказал про свой вчерашний забег с племяшкой, они, в основном женатые и имеющие своих мелких мучителей мужики, меня прекрасно поняли и поддержали. Все же нормальные люди у нас в отделе, хорошие. Если срочный будет выезд, то звякнут, я подскочу. А так, по бумажкам, заявителям и левой зачесавшейся полканьей пятке – отвоюют.

Проставлюсь потом, и все.

В школе тишина.

Правда, что ли, удачно попал?

Свечу корочками вахтеру, тот аккуратно записывает меня в журнал посещений, въедливо сверяет фотку на ксиве с моей физиономией.

Потом подсказывает, как найти Веру Валентиновну.

Иду по пустым коридорам, с удовольствием вдыхаю специфический запах школы. Он везде одинаковый и не изменился со времен, когда я был учеником. Так, наверно, пахнут знания.

Стучусь в кабинет, тут же дергаю ручку.

И встречаю четыре удивленных взгляда.

Читать далее