Читать онлайн Старое зеркало бесплатно

Все материалы собраны и скомпонованы под руководством автора книги. Имена и фамилии вымышлены, и любое совпадение событий, или историй является случайными.

Глава первая, пролог.

Моя бабушка, всегда говорила, что наш род не простой,

и что на всех мужчинах лежит тайная печать.

Я в это с удовольствием верил, для мальчишки как я это было приятно осознавать, что ты необычный. Нет, в плане две руки две ноги и одна голова, два уха, два глаза, один нос и один рот, было как у всех обычных мальчишек. А что я худенький и белобрысый, так это мелочи. Моя бабушка такие вкусные пироги с картошкой мясом, капустой, печет, что я после их чувствую себя сильно растолстевшим. Ну, еще блинчики и оладушки, это что-то с чем-то, ну да ладно.

Началась эта история, когда мы жили в старом двухэтажном особняке, построенном задолго до революции, когда-то принадлежавшему моему прадеду.

Откуда там появились новые жильцы это вообще отдельная история, и бабушка не любила о ней рассказывать. Но речь пойдет не об этом.

С моим соседом и другом Володькой Щукиным мы были друзьями ещё с детского сада.

Среди мальчишек ходили слухи, что в одном доме живет настоящая ведьма.

И еще говорили, что она не хочет уезжать, ни за какие деньги.

Я случайно подслушал, как взрослые между собой рассказывали, что у нее в подвале есть тайная комната, куда она бросает маленьких непослушных детей, особенно тех, кто подслушивает за взрослыми. После этого я сразу рассказал Вовке о том, что услышал. Мы даже ходили к этому дому.

Ничего особенного, дом как дом хотя кто его знает, чего там в нем тайного. Это был старый кирпичный домик, с большой печной трубой. Рассказывали, что в определенные ночи старуха вылетает из кирпичной трубы, верхом на метле и улетает на праздник чертей.

А еще рядом с её домом росла одна большая яблоня, к которой она никого не подпускала и собирала яблоки только сама и только после заморозков, а яблоки были огромные, зеленые. Взрослые, почему-то называли ее Антоновкой. Какая же она Антоновка яблоня и есть яблоня только огромная.

Не скрою, еще до поступления в школу, я часто бегал к дому ведьмы и докучал ей вместе с ребятами разными дразнилками.

Но это было до того момента, пока разъяренная старушка не выскочила из дома и не схватила первого, попавшегося мальчишку, это был самый кошмарный день в моей жизни.

А дело было так;

В тот день Володька Щукин позвал меня гулять на улицу, и похвастаться, какой шалаш построил ему папа. Но едва мы отошли от крыльца нашего дома, как тут, же наткнулись на Дениску Стрешникова и Димку Волкова, с игрушечными пистолетами, и автоматами. Они как раз шли за нами, чтобы «поиграть в войнушку», для большой армии надо было зайти за Валеркой Калдаевым и его младшим братом. Они жили возле старой конюшни.

Младший брат бестолковый, но для отряда все, же сгодится. К нашему огорчению, он был наказан за какой-то проступок. С огромным трудом нам удалось уговорить Валеркину маму отпустить его на улицу погулять.

А Валеркиного брата наоборот не отпустили, сказали, что тот заболел свинкой и гулять не пойдет.

После удачного освобождения Валерки из повинного угла мы все дружно отправились смотреть Володькин шалаш.

После чего шалаш тут же был объявлен неприступным штабом, и его нужно было захватить. Мне не хотелось быть немцем, но Володька, пользуясь правом владельца штаба, принял меня в свои ряды, и мы должны были держать оборону, защищая шалаш от солдат красной армии и сохранить ценой своей жизни все сокровища, спрятанные в нем.

Мы долго играли в шалаше в «войнушку» по очереди, то, захватывая штаб, то спасая его от захвата, пока не прибежал мокрый Сережка Салтыков.

Он тут же сообщил, что старая ведьма облила его холодной водой, когда он хотел сорвать несколько яблок с её яблони.

Объявив старой ведьме, «войну», мы двинулись к её дому, разрабатывая план действий.

Было решено, как отомстить ведьме.

И пока остальные мстят за подмоченную честь и достоинство Сереги Салтыкова кто-то должен следить за старухой, пока остальные трясут яблоню и набирают яблоки, чтобы ведьма не смогла ими воспользоваться для своих колдовских дел.

В качестве смотрящего, никто выступать не хотел, все хотели только трясти яблоню и набирать яблоки.

Мы всю дорогу шли и спорили, и у каждого находилась какая-нибудь причина, по которой он не мог следить за ведьмой, у кого болела рука, кто-то ногу зашиб, а у кого и вовсе плохое зрение. А когда в войну играли, это никого не смущало и даже никак не проявлялось.

Спорили до самого «ведьминого дома», спорили на полном серьёзе, пока Володька не предложил считалку на выбывание, кто останется, тот и будет смотреть за ведьмой, независимо от того чтобы чего не говорил. Само собой всё поворчали, всём конечно хотелось трясти яблоню, а не смотреть за бабкой.

Мы выстроились кругом, и Володька начал считать, при каждом слове упираясь пальцем в кого-нибудь из нас;

«Вышел месяц из тумана

вынул ножик из кармана,

буду резать, буду бить,

все равно тебе ходить.

И его палец уперся в Дениску Стрешникова.

–Выходи!

Следующим кругом, его палец уперся в Сережку.

–Выходи!

Сережка облегченно вздохнул и вышел из круга.

Считалка прошла еще два круга, пока из всего круга остались только Я и Володька.

«Вышел месяц из тумана

вынул ножик из кармана,

буду резать, буду бить,

все равно тебе ходить.

И палец уперся в него самого.

Меня это не обрадовало, но всё было честно. Считалка на выбывание что поделать.

Глава вторая, Ведьма

Мне ничего не оставалось, как направиться к кустам шиповника, и затаиться возле забора. Но, за этими дурацкими кустами вдоль старухиного забора, дверь не видно. И я осторожно перелез через забор, где кусты были повыше, и затаился, скрытый его колючими ветками.

С моего места наблюдения, просматривалось и старухино крыльцо, и часть яблони, которую перекрывал угол старухиного дома.

К тому времени мои друзья уже прокрались к яблоне и приготовились мстить.

Только они начали трясти яблоню, как дверь дома распахнулась. И на пороге появилась старуха, крепко удерживающая в руке метлу.

Я только и успел прокричать: «Шухер, Ведьма!» а у самого мелькнуло в голове вот сейчас сядет на неё верхом и хана ребятам!

Меня услышали, и не только друзья. Что меня обнаружили, я уже не сомневался. И бросился бежать, тем же путём что и попал сюда, тем более что от меня этот забор был в паре шагов, заметив краем глаза, как ребята разбегаются в разные стороны. Бабка, несмотря на свой возраст, достаточно лихо метнулась к яблоне, щедро раздавая метелкой шлепки направо и налево. Кому-то досталось, а кому-то нет.

Я тоже не стал дожидаться, чем это всё закончится и бросился из своего укрытия к забору, вот только Куст шиповника словно ожил, и начал путаться у меня под ногами, оплетая своими ветвями и руки и ноги, впиваясь своими шипами в одежду и кожу.

Я изо всех сил пытался продираться сквозь кусты шиповника к забору, и почти вскочил на нижнюю перекладину, даже успел перекинуть ногу через верхнюю часть штакетника, из которого был сколочен этот шаткий деревянный забор. Обжигающий хлесткий удар, сшиб меня с перекладины. Правая нога соскользнула, я потерял равновесие, и рухнул обратно в старухин двор.

Старуха страшно ругалась, как настоящая ведьма, и, прежде чем я успел подняться на ноги, почувствовал, как меня схватили и с нечеловеческой силищей выдернули из кустов, словно тряпичную куклу, у меня даже круги перед глазами поплыли.

Сердце бешено колотилось, ноги не слушались, а перед глазами поплыли жуткие картины из рассказов: «о старухиной секретной комнате, в которой по слухам висят всякие топоры и гигантские ножи.

Где старуха приковывает маленьких детей цепями, потом разрезает их на кусочки и разбрасывает по парку как корм для бродячих собак. Или закапывают под одной единственной яблоней, прямо в своем дворе от чего и яблоки на ней не простые, зелёные и огромные».

В тот момент я готов был, провалится сквозь землю, превратится в невидимку, лишь бы убежать от ведьмы, но её рука продолжала крепко держать меня за шиворот. Меня поставили на ноги, ещё мгновение и воротник куртки отпустили, а еще через мгновение, правое ухо отозвалось страшной болью. Из глаз брызнули слезы, одновременно от боли, и от обиды, что я так глупо попался в старухины лапы.

А старуха продолжала ругаться, сопровождая каждое слово болезненным рывком за ухо.

Я был в ужасе.

–Просите меня, простите, пожалуйста, я больше так не буду! – кричал я

Я страшно боялся, что если она меня не отправит на корм для бродячих собак, то она меня заколдует. Или превратит в деревянный столб, или в очередной куст шиповника и оставит сидеть здесь и ловить невезучих мальчишек. Что для меня особой разницы не имело.

Но на улице она колдовать не стала, и превращать во что-то гадкое тоже. Она просто держала меня за ухо и тащила к своему крыльцу, ругаясь и грозя, «что она со мной сделает что-то страшное. И дружков моих переловит, всех до одного и сделает из нас суп».

После того как одно ухо уже пульсировало от жуткой боли, она схватила меня за второе и потащила в дом уже за другое ухо. В итоге у меня болели уже два уха.

Я попытался вырваться из её цепких костлявых рук. Но меня это не получалось, было такое чувство, что мое ухо вот-вот оторвётся, что добавляло мне ещё больше боли и страдания.

Старуха продолжала ругаться всякими нехорошими словами, а я без шанса на освобождение поплёлся за ней, готовясь к худшему.

А она просто отвела меня в дом, посадила на скамью и заперла входную дверь на ключ и убрала его куда-то к себе в кармашек своего цветастого фартука.

Слезы лились ручьем, от обиды, на предательский куст шиповника, на дурацкий забор, на злую колдунью и на друзей, которые меня бросили.

И на этого дурака Сережку Стрешникова, который втянул меня в эту дурацкую историю, со своей дурацкой местью, он же в плен не попал, он первым сбежал, он даже не пытался мне помочь. Он видел, что я застрял, как раз в это время мимо меня пробегал, с оттопыренным в районе брюха свитером, в котором было полно яблок. Сам видел.

В душе осталась только тоска и обреченность. А еще жуткий страх, вызывающий потоки слез.

Я с ужасом представлял, как она начнет что-нибудь бормотать, и начнет превращать меня в лягушку или еще в какое-нибудь чудовище как в сказке «про аленький цветочек», тогда меня точно никто не расколдует. А то и вовсе отдаст рогатым бесам на съедение, или сама съест. Хотя для меня это равным счетом ничего ни меняло.

Я утирал слезы, когда в носу защекотало от легкого слегка сладковатого пирожкового аромата.

Старуха, походив из угла в угол, вдруг всплеснула руками и поспешила к газовой плите и, открыла духовку, в комнату ворвался одурманивающий аромат сладких пирожков.

Похлопотав немножко, она вынула пирожки и посмотрела на меня уже не злым, а оценивающим взглядом, словно сравнивая мои размеры с размером духовки.

У меня от ужаса даже сердце перестало биться. Я смотрел на раскрытую пасть духовки, твердо решив: «я туда не полезу, чего бы это мне ни стоило. Буду упираться как Иван Вдовий сын из сказки «Морозко» руками и ногами».

Одновременно ища глазами куда бежать или где можно спрятаться, если она на самом деле захочет меня съесть.

–Не-не надо меня есть! Я-я больше нее буду! – протянул я, стараясь отодвинуться от старухи как можно дальше.

Но вместо этого старуха громко рассмеялась.

Я даже растерялся. Её смех был беззлобным и даже весёлым.

Страх, сковывавший меня, постепенно начал отпускать, и только теперь я смог нормально осмотреться все еще опасливо посматривая в её сторону. Кто её знает, что у неё там на уме. Сейчас смеётся, а потом как схватит, как запихнет в духовку и зажарит.

Я продолжал искать глазами, что-то выдающие её ведьмину принадлежность, ступу, метлу или что-то тому подобное.

Ну, метлу я нашёл сразу. Метла как метла у нас такая же, отец ей дорожки подметает. Ступы я не увидел, ведра были, а ступы нет. Хотя мальчишки говорили, что она даже на ступе летать умеет.

Комната тоже, самая обычная, только мебель в ней была необычной. Как в музее. Только выглядела новой. У нас тоже был старинный дубовый шкаф, но выглядел он куда старее. Вдруг, что-то блеснуло, и я увидел, как по полу скользнул солнечный зайчик.

«Может ребята за мной пришли, чтобы освободить меня от этой странной бабки?»

Я выглянул в окно. Но, ни во дворе не за забором я никого не увидел.

«Показалось что ли», подумал я, осматривая комнату, когда мой взгляд зацепился за нечто блестящее и очень странное.

А странным было огромное зеркало в позолоченной раме, висевшее в самой глубине комнаты. Хотя солнечный свет до него чуть-чуть не дотягивал, но солнечный зайчик отбрасывало именно оно каким-то невероятным образом.

Именно по этой причине оно и показалось мне подозрительным. Обычно зеркала вешают возле входной двери, а не в глубине комнаты, это я точно знаю. У нас дома, тоже висело зеркало, не такое огромное, как здесь тут оно почти до пола, а вполовину меньше мама каждый раз в него смотрится, перед тем как идти на работу. Но это зеркало было каким-то особенным.

Старушка, уже не смотрела в мою сторону, она лепила пирожки с яблоками на кухонном столе, и, судя по всему, мной больше не интересовалась.

Я еще раз посмотрел в окно, пытаясь увидеть хоть кого-нибудь из моих друзей, и разочарованно отвернулся. Никого нет, даже поблизости, ну кроме большого серого полосатого кота, с важным видом шагающего по вершинам штакетника старухиного забора, пристально вглядывающегося в гущи куста шиповника.

«Не иначе как птичку заприметил» сделал вывод, заметив, как изменились его повадки. Кот замер, сделал прыжок, и скрылся в густых ветвях шиповника. Поймал он птичку или нет, не знаю больше, я его не видел, убежал, наверное.

Я осторожно слез со скамейки и тихонечко, подошёл к зеркалу, следя за появлением в нем моего отражения. Да видок у меня был потрепанный мятая рубашка порванный кармашек на штанах, «мама за это не похвалит, только сегодня одел, а уже изгваздал» – потом перевел взгляд на золотистое обрамление зеркала.

«И звери на ней вырезанные какие-то странные, я с такими и не встречался» подумал я тогда.

«Да и такого огромного зеркала, тоже не встречал». Мало того что оно было размером с дверь, так ещё на его огромной дубовой раме, шириной в две мои ладони, были вырезаны сказочные животные и птицы. Такие же чудные.

Они выглядели как живые, и мне захотелось их потрогать.

Я коснулся Коняшки с крыльями и провел пальцами сперва по гриве, потом по спине и красивым крыльям. Я читал о таких существах в сказках, ну не я читал, а мне читали. Их называли пегасами, и у отца тоже видел такого, он был нарисован на пачке его сигарет. Странное ощущение, словно слабое покалывание множествами мягких, словно кончики травы иголочек. Потом мое внимание привлекла красивая птица наподобие павлина, только перья, словно язычки пламени были, ну эту я точно знаю, в сказке о коньке горбунке видел, это жар птица. Под ней была странная непонятная обезьяна, только не такая, какую я видел в Московском Зоопарке, а какая-то другая, и рожа у неё такая противная.

«Ой, а это кто? А, ну да, это летучая мышь, про таких по телевизору рассказывали, в передаче в мире животных».

Когда я проводил пальцами по резным животным или птице, подушечки, словно что-то щекотало, что-то неуловимое, и в тоже время удивительно приятное. Я не знаю, даже как это объяснить, но от прикосновения к раме я получал какое-то странное удовольствие.

Что-то давно забытое и в тоже время, родное. Даже стекло зеркала, было не холодным, как обычно, а каким-то теплым. Когда перевел взгляд с резных животных на свое отражение я даже замер.

Сперва все было нормальным, я даже рожицы покорчил своему отражению, которое повторяло все мои кривляние. Ну, так бывает, когда нечем себя занять. Вот он я, в рубашке с коротким рукавом, ну испачкано немного, но это мелочи, серые перепачканные в земле штаны, за поясом торчит мой игрушечный револьвер. Ну, вроде всё нормально только уши красные и лицо, зареванное как мне показалось. А потом с зеркалом что-то случилось. Словно в диапроекторе передвинули следующий кадр, только он как-то переключился, а не передвинулся в обычном моём понимании. Как в волшебном калейдоскопе, словно сложился из непонятно чего, и изменился. Я даже остолбенел, это мое отражение усмехнулось и как начало меня передразнивать, а потом и вовсе выделывать такое, что я даже не умел. И одежда на нем была тоже странная, как средневековое я это тоже по телевизору видел, в каких-то сказках. Ну, я тоже в долгу не остался, передразнивал его, как мог, мне это показалось даже забавным.

Не успел я показать моему отражению очередной раз язык, когда в зеркале за моей спиной, или за его спиной я так сразу не разобрал, появилась молодая женщина, и положила руку на плече. И в тоже мгновение, я почувствовал чью-то руку на плече, уже у себя. Мы с моим отражением даже вскрикнули одновременно. Правда, я услышал себя, а не его.

Когда я обернулся, меня всего трясло от внезапного испуга. Меня держала не молодая женщина, а старуха.

Я еще не видел пожилых людей в таком смятении, она с силой оттащила меня от зеркала. Напоследок я даже оглянулся в сторону зеркала, там мое изображение в средневековой одежде, уводила молодая женщина, примерно в том же направлении, как и меня.

– Ух-ты вот это да! – вырвалось у меня.

– Что ты делал у зеркала? – строго спросила старуха, не то, злясь, не то, удивляясь, я так и не понял.

– Ничего! – Испугался я.

– Нехорошо! – воскликнула старушка – разве тебя не учили, что пожилым врать некрасиво!

– Говорили – обреченно пробормотал я, смотря в пол.

– Тогда почему говоришь неправду? – настойчиво требовала она.

Я тяжело вздохнул, не поднимая взгляда, и ответил:

– Я только сказочного коня с крыльями и птичку потрогал.

– Неужели? Только их?

Я совсем поник:

– Ну, еще обезьянку и летучую мышку, других зверей не трогал, честно-честно!

– Понятно, вот это уже похоже на правду – ответила она, и призадумалась.

Через минутную паузу она усадила меня на скамью и спросила; «А кто твои родители?»

Я растерялся, мне не хотелось говорить, но её взгляд буквально обжигал меня адским пламенем. И я рассказал:

– Беловы.

Старушка на мгновение призадумалась:

– Это случайно не Ангелина и Владислав? – уточнила она.

Я кивнул.

– Слыхала о них. «Они сейчас на работе?» – спросила она.

Я кивнул.

– И кем они работают? – продолжала старушка свои расспросы.

Я вздохнул и ответил:

–Папа связист, работает тут рядом. На телефонной станции. А мама съемщицей на студии диафильм, а что? – ответил я.

– А ты значит, пока их нет, по чужим садам разбойничаешь. А звать то тебя как?

– Владик.

– Хорошее имя», причмокнула старушка, словно пробуя на вкус моё имя, как сладкий пирог.

По мне снова пробежал неприятный холодок.

– Так вот Владик! даже близко не подходи к этому зеркалу! – повысила она голос, от которого неприятно сжалось сердце и кольнуло где-то сбоку.

– Почему? – вырвалось у меня как-то само собой.

Она очень внимательно присмотрелась к моему лицу, будто что-то вспоминая, посмотрела в сторону зеркала, в котором теперь отражалась только пустая комната и край косяка входной двери и вновь посмотрела мне в глаза. От её пристального взгляда по всему телу прошёл такой холод, что я невольно поежился.

– Потому что я не хочу, чтобы что-то случилось с ним, – и она кивнула в сторону зеркала в золоченой раме – или с тобой,– ответила она, и добавила: «это очень старое и не совсем простое зеркало», убрав с моего плеча свою горячую руку, жар от которой я чувствовал даже сквозь одежду.

– Это не простое зеркало оно очень, очень старое, и я не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось. Это понятно?

Я понимающе кивнул.

Но я не как не мог понять, как в зеркале могла отражаться, молодая женщина вместо старушки. А вместо моей одежды на мне отражалась средневековая. Но спросить не решился.

Злая ведьма, оказалась не такая уж и злая, а даже наоборот. Но я все, же старался, держат себя в руках, уж очень она подозрительная была, про родителей подробно расспрашивала, где живём и когда собираемся переезжать?

Она много всего знала, и мне было страшновато. Но теперь я знал точно, что меня не съедят.

Что у неё там, на уме? Она же ведьма, а добрая она или злая мне было все равно.

Я только одного хотел, вернутся домой целым и невредимым, в своем обличии, и только домой к маме. Мысленно подсчитывая, сколько времени, понадобится мальчишкам добежать до моего дома и сообщить моей маме или отцу, что я тут застрял.

Но время тянулось невыносимо долго, мне казалось, что я в заточении нахожусь уже много часов, а до сих пор никого нет.

Но пусть лучше придет мама, она поругает и всё. С отцом хуже он и всыпать может «по первое число».

Старушка закончила хлопоты с пирожками, посмотрела на меня уже как-то по-другому, по крайней мере, уже без злобы, а скорее с улыбкой.

– Проголодался Владик? – спросила она.

Внутри живота что-то шевельнулось от вдыхаемого аромата горячих пирожков, я сглотнул слюну и помотал головой, решив разумным, отказаться от предложения.

– Кто её знает? может она нарочно или отравить хочет? Или зелье оборотное в пирожки запекла, откуда я знаю» подумал я, борясь с нарастающим чувством голода. Завтракал я ещё утром, а обед, судя по солнцу, давно прошёл.

– Не бойся я в свои пирожки отраву, не добавляю! – словно угадывая мои мысли, произнесла старушка.

– А я не боюсь. Просто мама меня учила у чужих людей ничего не брать, даже если они тебя угощают.

– А-а, разве тебя мама не учила, что по чужим огородам нельзя лазать?

– Говорила – буркнул я, чувствуя, как у меня начинают пылать уши уже сами по себе, а лицо бросило в жар, мне действительно было стыдно, но я не знал, что мне делать. В конце концов, это Серега во всем виноват.

– Ну? – нависая надо мной, спросила старуха.

Я не выдержал и сказал:

– Это всё Серега это он сказал, что хотел яблоко взять, а вы его водой облили, и мы решили, что вы жадная. «И хотели проучить», – произнес Я, боясь поднять глаза и посмотреть на старушку.

– Ах, вон оно что. Это он так сказал?

Я кивнул, продолжая усиленно разглядывать древесный сучек, выступивший на слегка кривой и потертой от времени половой доске.

– А спросить он не мог? Сам полез в чужой огород яблоки воровать! И вам значит, наврал, что его обидели? Наверняка ты со своими друзьями играл в «стрелялки» или «в войну» ….

При слове «В войну» я даже подскочил на месте, откуда она узнала, что мы в войнушку играли?

– А как вы узнали?

Она рассмеялась.

– Потому что вы ведьма…– вырвалось у меня с языка, и я в ужасе схватился за рот, чтобы ничего лишнего не взболтнуть, и вновь у меня появилось желание, провалится сквозь землю. Понимая, что уже взболтнул лишнее.

– Ах, вон оно что! – продолжала посмеиваться старушка.

«Ясно, откуда надуло. Только для этого не надо быть ведьмой, чтобы понять, чем в твоем возрасте занимаются дети, и она легким движением выдернула с ремня мой игрушечный пистолет, о котором я со страха позабыл.

Вот тут-то меня накрыла очередная волна жара, охватившая не только уши и лицо, но и все тело целиком. На мгновение мне показалось, что меня сунули в раскаленную печь, да так что на висках у меня выступили капельки пота.

– Знаю, кто про меня слухи пускает. А теперь ещё знаю, кто ты, и кем, возможно, станешь. Но прежде, чем ты уйдешь, послушай меня.

Хочу кое-что тебе рассказать, о том, о чем многие даже не подозревают.

Я насторожился: «неужели она сейчас расскажет о тайной комнате», мелькнула такая мысль.

Она сделала паузу, словно собираясь с мыслями, или решая, стоит со мной делиться секретом или нет.

Подбирая слова, она рассказала; «что Сказочная страна на самом деле существует, и как прежде продолжает существовать даже в наши дни. Просто наш мир очень сильно изменился. И что все сказки, попадавшие в наш мир, принесли именно путешественники из той самой страны. И что в древности были хранители дверей, люди способные путешествовать между мирами.

Я почему-то вспомнил, что мне рассказывала бабушка, что существует три мира наш средний мир потом рай верхний мир и ещё ад нижний мир. Про то, что существует еще и сказочный мир, она не рассказывала, хотя сказки она мне читала по детским книгам.

А старушка начала рассказ:

И в мире том, что существует за магическим стеклом – и она жестом указала куда-то в сторону;

«кони по небу летают, даже всадников катают, и ещё в волшебных сказочных садах жар-птицы обитают. Есть там тролли и вампиры, они жители ночные. Есть там даже птицы-тигры только почему-то сильно злые.

Все что мне старушка рассказала, меня все больше-больше удивляло.

Много сказок рассказала. И подробно разъясняла, что есть и там такие времена; лето, осень и зима, и обычная весна. Есть в сезон и месяца, что-то вроде, месяца последнего листа, или месяц, растущего зерна.

А еще, она сказала и пальцем в небо указала: «что был единым там язык среди зверей и естественно людей. Только погубил его явившийся злодей».

А еще она сказала, что там творятся чудеса, а кругом подобно лампам нашим волшебство и магия.

Я слушал эту сказку как завороженный, она так красиво рассказывала, что я искренно верил, что такая страна действительно существует.

Время пролетело столь стремительно, что я не заметил, как стало смеркаться.

Тут пришла моя мама, она долго извинялась за мой проступок и обещала меня наказать.

Старуху как, оказалось, звали Пелагеей Петровной, по крайней мере, её так называли все взрослые.

После сладких пирожков Пелагеи Петровны домашний разговор был коротким и болезненным, с использованием отцовского ремня. После этого я больше к её дому даже близко не подходил.

Глава третья, Неприятный год.

В этот год много всяких неприятностей случилось, словно проклял кто;

Основные неприятности стали случатся с наступлением многоснежной и очень морозной зимы. Сперва что-то случилось в местной котельной, и наши батареи парового отопления сперва остыли, а потом полопались. Буквально за одну ночь, превратившись в куски льда из разорванного чугунного радиатора. Мне даже спать пришлось в пальто несколько ночей, пока мама с отцом не догадались растопить печь, что была в нашей квартире.

Как-то одной морозной глубокой ночью, меня сонного растолкали какие-то люди в оранжевой одежде, с касками на голове и закатали в одеяло, и вынесли, сперва в коридор, а моя мама бледная как снег, прибежала ко мне сонному и ничего не понимающему в происходящем, со свертком моей одежды, и заставила одеваться. Я почти оделся, когда с соседней с нашей квартиры открылась дверь, и выглянул Дядя Самуил со своей женой и дочерью Эльмирой. Я как-то сразу почувствовал запах паленого дерева, с едким запахом той же горелой краски. Противный такой запах гадкой гари. А люди в оранжевой одежде, все время нас торопили и кричали; «что это очень опасно». Вскоре я увидел, как со второго этажа спускается Вовка Щукин со своими родителями, и ещё баба Маша, в сопровождении всё тех же людей в железных касках. Меня заставили одеться в верхнюю одежду, а сами слегка подталкивали нас с мамой, и родителями Вовки на выход. А сами они стали бегать по общему холлу и тянуть шланги, где-то что-то перекрывали, кто-то что-то командовал, и тут через открытую дверь я увидел полыхающую почти до потолка, конфорку.

С наступлением зимы, Моя мама всегда оставляла на малом огне одну из конфорок, на всю ночь. Ну это для того чтобы наша общая кухня за ночь не выстывала, в ней не было печки, а паровое отопление прекратило своё существование ещё в прошлом месяце. Почти до самого утра мы просидели в здании ЖЭКа, пока пожарные тушили огонь в нашей общей кухне, и составляли бумаги о нанесённом огнём ущербе. Там я и услышал про сильную утечку газа. И пожарники с суровыми и слегка закопчёнными лицами как раз и сообщили; «что нам крупно повезло, что на конце трубопровода горела конфорка, иначе случился бы взрыв районного масштаба, говоря, что наш дом был тупиковой трубой. И если бы у нас были закрытые всё конфорки, то после взрыва, спасать было бы уже некого». Они всё это говорили с такими серьёзными лицами, что я ни капельки не усомнился в их правоте.

Взрослые всё время что-то писали, оглядываясь в нашу сторону, и всё время на нас шикали. Ну, это просто из-за того, что мы с Вовкой и Эльвирой очень громко обсуждали события этой ночи. Мы даже надеялись, что нам не придётся сегодня идти в детский сад. Но идти в него, все-таки пришлось.

Нас попросили ещё подождать, когда немного выветрится дым после пожара.

Там же в коридорах ЖЭКа я услышал, как взрослые дяди и тёти что там работали, говорили; «что наши дома больше ремонтировать не будут».

Я не совсем понимал, о чем шла речь, но из услышанного мной разговора понял только две вещи. Наши дома будут ломать, а нас всех куда-нибудь переселять.

После майских праздников меня отправили к моей бабушке в деревню, как известно на всё лето. Что касалось старшего брата, то он половину лета сдавал выпускные экзамены. А потом ещё готовился на вступительные экзамены в техникум. Так что на него я уже не рассчитывал, кроме всего прочего, ему еще скоро надо будет в армию идти. А потом наступило первое сентября, и первый класс. Еще мне купили странную синюю форму белую рубашку и крепкий ранец для школьных учебников.

В то время Я ещё не знал хорошо это, или плохо? лично меня все устраивало, в округе я знал всех, даже эпилептика Дениску Стрешникова. Все мы были с одного двора и в школу мы пошли вместе и даже оказались в одном классе.

В это время, из старых домов первыми стали отселять жильцов из самых дальних дворов. Там я никого не знал, и слышал о них только от ребят из нашего класса.

Ребята рассказывали, что едут в новые многоэтажные квартиры, с каменными стенами паровым отоплением, и водопроводом, в котором есть даже горячая вода. И что самое главное там не было мышей, шуршащих или скребущихся в стенах или по полом.

Я хорошо помню ту осень, когда недалеко от школы стали появляться первые грузовые машины с открытым кузовом, в которые загружали мебель и прочие домашние добро.

Сначала это было в диковинку, и мы часто бегали смотреть на очередного счастливчика, выезжавшего из старого дома. Потом их становилось все больше и больше.

Прошло не очень много времени когда машины груженные домашним добром и всевозможной мебелью, стали на столько обыденным явлением, что уже не вызывали такого интереса как раньше. А возле опустевших домов стали появляться жёлтые строительные машины и грузовики, которыми увозили доски и обломки стен, пропитанные кошачьими саками и вонючим запахом *«Дихлофоса».

Примечание – Дихлофос – ёмкость с встроенным распылителем для дизефекции от вредных насекомых и уничтожения тараканов, муравьев и т.п.

Из нашего класса сначала уехала девочка Маша, обожавшая хомячков, и гордилась своим хомяком по имени «Павка».

Потом «толстяк» Дима, который все время пыхтел как паровоз и говорил, что он самый сильный и может прихлопнуть кого угодно одной рукой.

Я с ним однажды даже подрался из-за подстроенной им гадости, когда ходили на экскурсию в парк Сокольники.

Как бы он там не кричал на меня что я «гад и хиляк», но я его все равно побил. Его спасла от полного поражения только наша учительница Марина Петровна.

После этого Димка даже близко ко мне не подходил, боялся, ну я так думаю.

Когда я возвращался из школы с синяком под глазом и разбитой губой, дома меня ждал сюрприз, прямо перед крыльцом возвышалась огромная гора сваленных в кучу переломанных бревен с облезшей синей краской, и кучей досок, от которых воняло кошками и грызунами.

При виде моих боевых ран, мама нахмурилась, а папа улыбнулся, и сказал, что я молодец, и мы стали таскать дрова и укладывать их в дровяной сарай.

Они с нашим соседом дядей Вовой сначала пилили дрова нам, а потом, приняв «по *стопарику», отправились пилить дрова уже к дяде Вове.

Примечание – Стопарик, Стопка (небольшой стаканчик для спиртных напитков емкостью 25-100 миллилитров).

Причем про домашнюю работу он даже не спросил, за что я был ему благодарен, очень не хотелось решать задачку про гусей и уток.

А раз не спрашивают, значит, может обойтись и без неё.

Вот только мама про неё вспомнила и вместо того, чтобы идти спать мне пришлось выяснять, почему из пяти гусей и пяти уток двое гусей решили улететь. А одного гуся потянуло на берег.

Я проклял все на свете, пыхтел, скрипел, но делал эту дурацкую задачу. Зачем кому то знать, сколько птиц осталось на воде, и сколько уток туда прилетело потом?

Глава четвертая, Нехороший дом

Ближе к зиме переселение поутихло, не совсем конечно, но количество машин сильно уменьшилось.

Делалось это медленно, и поэтому часть выселенных домов просто растаскивалась на дрова, теми, кто еще не переселился.

Мы тоже возили доски бревна от старых домов и, распилив на короткие чурбаки, укладывали в дровяной сарай.

Когда я пришелся школы, обнаружил настежь распахнутую дверь наших соседей, а в квартире абсолютная пустота. Мебель и вещи, всё куда-то исчезло. Я, почувствовал что-то неладное, сообщил о новости моей маме. А она даже не удивилась и сказала, что Дядя Самуил со своей семьей и моей соседкой Эльмирой, переехали в другой дом.

Это было так неожиданно.

И когда я встретил в классе Эльмиру, спросил ее: «если они уехали в новую квартиру, то почему она всё ещё ходит в наш класс?»

Вот она и сказала, что мама с папой решили, переехать в другой дом, который будут ломать на следующий год. Моя мама тоже говорила, что у них есть шанс переехать в новую квартиру раньше нас.

Люди выезжали из старых деревянных домов, в новые районы, но наши дома сносить не торопились.

В эту зиму всё обошлось без происшествий. Ну, почти обошлось. В нашем доме что-то случилось с водопроводом и нам с мамой пришлось ходить за водой в здание ЖЭКа. А ближе к весне у наших соседей, Деда Миши и бабы Лиды, снег проломил крышу, и им пришлось переехать в соседнюю с нами квартиру, где раньше жили Эльмира со своими родителями, дядей Самуилом и тетей Розой.

Мне совершенно непонятно было, по какому принципу выбирались дома на выселение. Мне всё растолковал мой старший брат, у которого уехало много друзей в новые районы. Он сказал; «что это определялось общей ветхостью здания и дальнейшей его непригодности для жизни».

Наконец наступила долгожданная весна, а с ней и отремонтированный водопровод. Пытались починить крышу на той половине дома, где раньше жили дед Миша и баба Лида, но видимо что-то не получилось, и они остались жить в соседней с нами квартире.

На улице уже начинали цвести сады, когда нам всей семьёй пришлось провожать моего брата в Советскую армию. Я, конечно, знал, что этот день настанет, но никак не ожидал, что он наступит так скоро.

Люди вновь стали выезжать из своих старых домов. А ещё наконец-то наступили для всех целых три месяца летних школьных каникул. Благо меня почётно приняли в пионеры, построив наш класс перед памятником Владимиру Ильичу Ленину, и с подниманием государственного флага под гимн советского Союза нам повязали красные атласные галстуки, что заставило меня немедленно гордиться, показывая всём, что я теперь пионер, а не октябрёнок.

Я с таким нетерпением ждал этих каникул, словами не передать. Целых три месяца не надо решать задачек, писать диктанты и бесится за незаслуженно заниженные оценки, которые за мои знания могли поставить и чуть выше, как я думаю.

Кроме того, летом тепло и весело.

По разговорам наши пятнадцать домов шли в последнюю очередь и собирались ломать их только через год или два, когда среди оставшихся жильцов района разошлась новость, что Бабка Пелагея умерла.

А после её смерти, в её доме поселилась…. «нечистая сила».

Эта новость, разносилась со скоростью ветра. Многие видели, как в дом Пелагеи входили разные подозрительные личности и не выходили, или наоборот выходили совершенно чужие и незнакомые люди в странной одежде и куда-то уходили, потом вновь возвращались в дом и больше их не видели. Кто-то даже говорил, что у Пелагеи где-то спрятан тайный ход, оставшийся еще с царских времен в подземную Москву.

Дома в округе уже были практически выселенными и там часто бывали люди, которые собирали доски для растопки печей или «Кладоискатели». В нашем дворе пышным цветом распустилась сирень, когда нам с Вовкой Щукиным крупно повезло. На помойку в соседнем дворе выбросили старую кованую кровать, на которой умерла одна бедная старуха, что ходила по домам и побиралась. Я её часто встречал возле нашего дома, грязную, оборванную и каждый раз она просила денежку на хлеб. Мне было ее жалко эту бедную бабушку, я и отдавал мелочь, что оставалась у меня на руках после школьного завтрака. А когда она умерла из ее комнаты стали выбрасывать мебель мы с Вовкой и обратили внимание на ее старинную кровать кованые стенки с витиеватыми переплетениями прутьев, но грязным кособоким матрасом, покрытым сплошь и рядом грязными желтыми пятнами.

Нам очень понравились *набалдашник кроватных ножек, выполненных в виде продолговатых и слегка вытянутых еловых шишек.

Примечание- набалдашник – это элемент, обозначающий вершину или конец какого-либо предмета.

И вот когда я потянул за одну такую шишечку, то обнаружил, что к внутренней её петельке привязана нить, а вот когда мы ее выудили полностью вот тут нас и подстерегал сюрприз. Чего только на этой нитке не висело, и золотые цепочки, и перстеньки, и серьги. Вовке тоже свезло, он в противоположном углу этой кровати, нашел точно такой же подарок, только цепочек там было побольше, чем у меня. Ну, мы это все разделили поровну, что касается двух других наверший, то они оказались пустыми. И когда я все это принес домой маме и это увидел мой отец, он словно обезумел, глаза горели, стал каким-то нервным и стал меня трясти за плечи и выпытывать, где я это взял. Я даже испугался, насколько он вел себя не нормально. Рассказал, конечно, он схватил меня за руку и потребовал, чтобы я отвел его к этой кровати. В холле мы столкнулись с бледным и перепуганным Вовкой Щукиным вместе с его решительно настроенным отцом.

Когда мы все-таки проводили их к этому матрасу, мой отец вместе с Вовкиным вытянули острые ножи и с противным треском вспороли ткань матраса.

Мы едва в обморок не хлопнулись, из матраса «потекли разноцветные бумажки разного достоинства, начиная от красных бумажек с профилем Владимира Ильича, до бледно голубовато-зеленых достоинством от 120 рублей с царским орлом на полях. Мы с Вовкой, не до, не после, их еще не наблюдали никогда. Они сидели среди кучи денег и откладывали в одну сторону испорченные пожелтевшие и дурно пахнущие бумажки, а в другую нормальные. При этом неудержимо матерясь на обсосанные деньги, которых оказалось в два раза больше, чем чистых. Денег было реально много, даже какие-то бусы и шкатулки нашли, зажатые среди заржавленных пружин кривого кособокого матраса. Выпотрошили все, до последнего клочка ваты. Много бумажек попадалось просто перетертых пружинами в бумажную труху. А от некоторых разве что серийный номер только и сохранился, а то даже и его не было.

Я даже представить себе не мог это как можно спать на таком количестве бумаги, жёстко и неудобно. Это сравнимо разве что со спаньем на горе макулатуры, которую по пионерскому поручению мы приносили на задний двор нашей школы. И тем более, у меня никак не укладывалось в голове, почему эта бабка, владея такими несметными богатствами, вела полуголодный образ жизни. Я, наверное, этого никогда не пойму.

Потом в нашем доме появились милиционеры, они все время что-то выспрашивали, что-то записывали, а потом ушли.

И вскоре у меня появился новый велосипед «Школьник», а в квартире новый пахнущий стружкой и деревом чешский кухонный гарнитур. А вместо старого маленького телевизора, «Горизонт», появился большой и новый телевизор «Рекорд» и Шикарная радиола. А потом целый месяц я своего отца наблюдал в изрядном подпитии. Как мне кажется, он даже на работу не ходил, а Вовкина мама стала чаще ругаться с Вовкиным отцом, но в отличие от моего бати он не злоупотреблял алкоголем.

В этот год я впервые в жизни попал в Пионерский лагерь, а там столько всего интересного; кино, танцы, всевозможные творческие кружки, даже актёры, снимавшиеся в этих кино, приезжали, и мы всём лагерем собирали у них автографы, не всё конечно. Всё было бы ничего, да вот только тетрадку с собранными мной автографами кто-то украл, прямо из чемоданного отделения, а там, чьих подписей только не было Милляр, Караченцев, Никулин, Новиков, даже Андрей Миронов, и знаменитый мультипликатор мультфильмов «Ну погоди!» Котеночкин, всех уже и не упомнишь. У меня в тетрадке были записаны автографы самых ярких, самых заслуженных артистов Советского Союза.

У меня просто истерика случилась, когда я обнаружил, что мой чемодан открыт, вещи всё перевернуты, а тетради нет. Тетрадь так и не нашли, кто-то её, как говорили ребята, скрысил по-тихому, и помалкивает в тряпочку. На последнюю смену пионерлагеря я приехал с ребятами почти тем же составом, не считая десяти новеньких ребят, оказавшихся в моем отряде, и меня решили выбрать старостой. Я даже не возражал. Вот и довелось даже покомандовать ребятами, вроде проблем не было, как мне кажется, но и строгий спрос за всех, тоже был с меня. Но все ребята с пониманием даже девчонки не особенно выделывались, хотя глазки мне и строили.

Так закончился последний месяц лета и последние деньки летних каникул.

Вновь наступило "Первое сентября".

Я шёл по улице, гордый собой, держа в руке пышный букет цветов, для нашей новой учительницы. На плече висит моя новая спортивная сумка, для бедующих моих тетрадей и учебников, и был невероятно доволен. Потому что ранцы, это уже не для меня, а для маленьких первоклашек. Теперь они с завистью смотрели на развивающийся, на ветру мой пионерский галстук. «Пусть теперь они с ранцем ходят, а я уже большой, и я пионер! А пионер звучит гордо!» подумал я, и гордо задрал нос.

Наш третий класс, сильно поредел, даже классный руководитель сменился. Алина Петровна, что вела в прошлом году наш второй класс, переехала в новый район с двойным названием, связанный с какими-то орехами, и каким-то Борисом.

Я сожалел только об одном; «летние каникулы, закончились как-то неприлично быстро».

А когда я приехал из пионерского лагеря, и, встретив своих, уже немногочисленных друзей, поделился своими свежими впечатлениями, хвастая, что видел заслуженных артистов, которые расписывались в моей тетрадке в клетку, в двенадцать листов, которую у меня какая-то сволочь украла. И что потом меня выбрали старостой отряда, и я командовал моим отрядом как в пионерском лагере, так и в походе до реки Нара, а потом еще и обратно, когда возвращались в лагерь.

Кто-то из моих друзей верил, а кто-то нет, последним, как всегда, оказался все тот же вечно упрямый Фома неверующей, Серега Салтыков.

А потом он начал хвастаться, что ему купили машинку, коллекционную модель «ЗИМа», но теперь у него их две, потому что дядя из Астрахани привез еще такой же, только другого цвета, и он готов им поменяться на что-то равноценное.

И так один спор плавно перешёл в другой. Сам не понял, как так получилось, после моего рассказа Серега обозвал меня балаболом, и что я никаким старостой в лагере не был, и что все эти истории, я придумал только для того, чтобы возвысится над друзьями. Спор разгорелся с новой силой, я настаивал на своей правоте, а он на своей. Короче, в запале спора, поспорили на проведенную ночь в доме ведьмы, спорили на килограмм шоколадных конфет «Мишка на севере» что лежал у меня дома на тот момент, и коллекционную модельку машины «ЗИМ». По стоимости между ними разница ощутимая, но тут дело принципа.

Ставки были не шуточные.

Я давно мечтал об этой игрушечной модели. И хотел получить её любым способом.

Мама в этот день работала в ночную смену, и я, чтобы она не волновалась, на всякий случай написал записку; «что я скоро приду», и повесил её на гвоздик на видное место.

Я примерно рассчитал, что я как раз вернусь домой прямо перед её приходом.

Отец, как всегда, напился и громко храпел на своем старом диване, старший брат служил в армии, моя бабушка уже с неделю находилась в деревне и была полностью увлечена готовкой солений, варений, и заготовками на зиму. И я совершенно беспрепятственно вышел из дома, предварительно рассовывая по карманам предметы первой необходимости; бутылка газировки «Буратино», Пару бутербродов с докторской колбасой, коробок спичек и свечу. Но это был не до конца полный список вещей, который я брал для ночёвки в нехороший дом бабки Пелагеи. Еще на всякий случай карманный фонарик «Жук» с ручным генератором, который я позаимствовал у старшего брата. Его как эспандер, всё время нажимать надо, чтобы он, жужжа, подсвечивал дорожку перед тобой. С одной стороны это было безумно утомительно, но с другой стороны, ему не нужны были батарейки. Хотя с жуком долго не проходишь, потом кисть такой судорогой сводит, что после него руки трясутся как с похмелья. Сам видел, как это бывает, когда к отцу приходил его завсегдатай приятель Дядя Миша. Мама его каждый раз собутыльником называла.

Я хотел сперва взять карманный фонарик светлячок, но плоская батарейка в нём была севшая, а новую батарейку мне так и не купили.

Я даже универсальный складной ножик взял, с бардовой пластмассовой ручкой, на которой были отлитые квадратики, изображавшие разные виды спорта. Хороший такой ножик, ну это такой в котором есть не только сам ножик, но ещё открывалка для бутылок вилка и ещё какой-то плоский штырек вроде штопора, ну такой, чисто дорожный вариант. Мне его в пионерском лагере подарил один дядька, которому я помогал на хозяйственном дворе, когда мы в пионерском патруле на въездных воротах дежурили. Потом заскочил в дровяной сарай, и предварительно вооружившись отцовским топором, отправился к назначенному месту.

Место встречи было во дворе дома с разобранной крышей, что находился недалеко от дома Бабки Пелагеи.

У её дома была и без того нехорошая репутация, а после убийства бабки так вообще….

Даже мальчишки побаивались этого дома, так как это был единственный дом, в котором сохранились стекла в отличие от соседних, выселенных домов. Кроме всего прочего он вроде как всё ещё находился под приглядом милиции, несколько раз возле него видели милицейскую машину, из которой высаживали каких-то людей, которые под присмотром милиционеров, что-то рассказывали, водили руками, потом что-то показывали, после чего их сажали обратно в машину и увозили. Именно по этой причине и не давали ордера на снос этого дома, пока шло расследование убийства.

Дом стоял целехонький, словно в нем по-прежнему кто-то жил, и именно по этой причине он сильно выделялся из общей разрухи, на фоне которой он стоял.

Мы частенько лазали по выселенным домам, и покинутым квартирам, в поисках чего-нибудь интересненького, в нашей памяти всё ещё были свежими воспоминания о кладе, который мы нашли этой весной, и надеялись, что может нам вновь повезёт найти кровать или матрас, набитый деньгами или золотыми цепочками. Прямо золотая лихорадка какая-то. Но кроме брошенной рухляди, нам больше ничего не попадалось. Но в этот раз, мы все дружно и целенаправленно шли к конкретному дому с конкретной целью. Серёга всю дорогу рассказывал всякие страшилки нашего района, которые произошли, пока меня не было, а он был здесь и находился в курсе всего, что тут происходило последние три месяца. Врал, как дышал, я не верил не единому его слову, будучи уверен, что он просто хочет запугать меня и заставить отказался от затеи и выиграть, таким образом, наш спор.

Мы прошли мимо огромного разросшегося куста шиповника, перешагнули валяющиеся на земле калитку, вошли во двор и остановились у крыльца.

По всему телу пробежал легкий озноб, и я вспомнил, чем закончилось приключение, после того как погостил в этом доме.

В тот момент я малость струхнул.

– Ну что, боишься! нечистую силу – издевательски усмехнулся Серега, и добавил; «смотри, ещё не поздно отказаться».

– За кого ты меня принимаешь! – Возмутился я – так что завтра твоя моделька будет моей.

И я буду, есть свои конфеты, запивать их горячим, чаем, и играть проспоренной тобой моделькой «ЗИМа»!

– Ну-ну! – усмехнулся Серёга.

Я повернулся к двери, и смело шагнул на крыльцо, потом слегка подумал, и повернулся к нему в половину оборота, и сказал:

–Зря радуется, завтра утром я жду тебя здесь, на этом самом пороге, и с моей моделькой ЗИМа, ты понял?! Иначе я лично позабочусь, чтобы вся школа и весь двор, говорили о тебе; что Серёга Салтыков лгун, обманщик, балабол.

Серегу даже перекосило.

«Ага, зацепил его за уязвленное самолюбие», отметил я, применив пару психологических приёмов, которым я научился в пионерском лагере. Теперь я не сомневался; «никуда не денется, принесет, как миленький принесет».

Потом я повернулся к двери и поднялся на крыльцо, под общее подбадривание Вовки и Дениски.

Поверх двери шелестя на ветру, болталась надорванная бумажка с размытой после дождя надписью «опечатано» и чернильной печатью отделения милиции.

Я открыл не запертую дверь, едва не занозив себе палец. Возле дверного замка я заметил след взлома. Ее явно отжимали если не топором, то гвоздодером, это точно.

На самой двери, где находился врезной замок, сохранился след взлома, сбитая коричневая краска, светлое расщепление размочаленного дерева. Над ним сохранились и обычные ржавые петли для висячего замка, но судя по сильному налету ржавчины, им пользовались очень-очень давно.

Я демонстративно распахнул дверь, мельком бросил взгляд на друзей. Они стояли перед крыльцом и потомна небо, на котором появилась полная луна, которую стало затягивать темными тучами.

«Кажется, дождь будет» подумал я и вошел в полутемную комнату. Вечерние сумерки, проникавшие через окна отбрасывая на пол два светлых прямоугольника чуть зауженных внизу и чуточку расширявшихся вверху. Тень перекрестия рамы, с чёткими, слегка искривленными границами, расходилась в разные стороны. Я осмотрелся, все вроде бы стояло на своих местах, будто хозяйка не умерла, а просто вышла из дома. На улице стремительно смеркалось. Потом я услышал скрип половицы, и за моей спиной приоткрылась входная дверь, вырисовывая на полу новый длинный прямоугольник с темным человеческим силуэтом.

– Все в порядке? – спросил Вовка, заглядывая через дверь в дом Пелагеи Петровны.

– Да все в полном порядке! – как можно бодрее постарался ответить я, будто каждую ночь ночевал в заброшенных домах, и в домах ведьм и колдунов. А у самого все поджилки трясутся, и в душе противно скребут кошки.

Следом за Вовкой в дверь втиснулся Дениска и Серега.

– Короче «Староста», сейчас мы закроем дверь, а в замочные петли, я самолично вставлю палочку метку и, если утром она будет цела, ты выиграл спор! если нет, то я буду делать тоже, что ты говорил, только у себя дома.

–Нет проблем! – ответил я, а сам сглотнул подкативший к горлу ком, от которого мне было как-то гадко.

–Ну не пуха тебе!» произнес Денис и отошёл от двери.

–А к черту! – выдавил я из себя.

–А я тебе с утра припру какую-нибудь булку! – произнес Вовка, и спрыгнул с крыльца сразу после Дениски.

–Счастливо тебе проиграть! – съязвил Серега, пятясь назад из комнаты и прикрывая за собой дверь.

–И тебе того же! – крикнул я в след хлопнувшей двери.

За дверью слышался шорох и поскрипывание досок крыльца.

Это Сережка вставлял в замочные петли, палочку «Заметку». Потом я услышал бухтеж моих друзей. Потом в окне появилось наглое лицо Сереги;

– Да забыл предупредить! Труп бабки так и не нашли, и я слышал, что его могли спрятать в доме хи-хи!»

– Да вали уже! – с явным раздражением в голосе произнес я, когда исчезла Серегина физиономия. С улицы послышались смешки и пожелания «передать привет усопшей», после чего я выругался по-взрослому, а Серега что-то сказал в ответ, но его голос утонул в приближавшемся к нам раскате грома и, внезапно зашумевшем сильном порывистом ветре.

Меня все время возмущало одно обстоятельство; «у него всегда все было лучше, чем у меня, Володьки или Валерки, ну Денис – это отдельная история у него много на таблетки уходит. Ну, где справедливость? если нам покупали машинки, то у Сереги самая редкая самая дорогая, которую ни Маме, ни Папе достать не удавалось.

Мой папа, ну он бывает молодец, может что-то добыть, если сильно и долго упрашивать, но чаще всего все заканчивалось в пользу выпивки. Сколько раз из-за неё треклятой, с моей мамой ссорились. Ну что поделать питает слабость он к этому делу.

Если, к примеру, нужен велосипед, то мой папа может собрать его из чего угодно, а у ребят может от родственников что-то перепадет, а у этого болтуна все равно появляется, новенький блестящий велик. Ну, где справедливость то?

Когда у меня появился окрашенный в цвет морской волны с наклонной серебристой надписью «школьник» то у Серёги тут же появилась вишневая «Десна» с вогнутой рамой и высокими колёсами, на котором он меня легко обгонял. Просто на его велике колеса больше, вот и получается, педали крутить меньше, а скорость больше.

Если бы мы с Вовкой по весне не нашли клад в старухиной кровати, я до сих пор, наверное, на самокате катался.

Я ничего не говорю, парень он вроде не плохой, только бывает, заносит его до неприличия, или по дурости. И с родителями ему повезло, Папа "Начальник плодоовощной базы", мама директор «Гастронома», ну и что? Я, правда, был пару раз у него в квартире, неплохо так живёт, и мебель сплошь современная и диковин всевозможных много.

Моя Мама тоже может быть директором только она почему-то в качестве директора работать не хочет. А то, наверное, тоже и мебель была бы крутая, а у меня своя собственная коллекция машинок. Ну, правда, у его родителей кроме Серёги больше никого нет, не брата не сестры. Это в нашей семье нас двое, старший брат и я»– размышлял я, когда к порывам сильного ветра еще добавился и шум дождя.

Я даже услышал, как тяжелые капли дождя загрохотали по крыше, а плохо закрепленные кровельные жестяные листы, противно заскрипели под сильным напором разгулявшегося свирепого ветра. Их рвало и терзало, словно неведомая рука, хотела их оторвать от чердачных *стропил, вместе с гвоздями.

Примечание – Стропило – это один из наклонных конструктивных элементов, таких как стальные балки, которые проходят от конька или ската до стенной плиты, нижнего периметра или карниза и предназначены для поддержки кровельной черепицы, настила крыши, кровельного покрытия и связанных с ними нагрузок. 

И еще я услышал, как с громким противным лязгом на землю что-то упало прямо с соседнего дома, что стоял напротив. Судя по характерному звуку, ветром сорвало приличный кусок кровельного железа. Я посмотрел в окно, в полумраке между экскаватором и бульдозером привезенных строителями для сноса старых зданий, и поблескивавших мокрыми боками в отсветах молнии, покоился крупный кусок кровельного листа, вывернутого в какую-то замысловатую рогульку.

Понаблюдав в окно на серую пелену дождя примерно с минуту, пробормотал:

– Вот строителям сюрприз будет – потом подумал о Сереге Солтыкове: «Ничего! Ничего, посмотрим, кто из нас будет смеяться последним, спор был при свидетелях, ты теперь не отвертишься. Главное я в сухом укрытии, под крышей, ну или почти сухом – пробормотал я, услышав, как потекли ручейки воды с потолка, и звонко забарабанили по какой-то железной посуде, отбивая незамысловатую дробь о половую доску. Видимо, что крыша была не столь безупречная как выглядела с внешней стороны.

Я достал из карманов спички, и белую хозяйственную свечу.

«Хорошо, что в дом до начало грозы зашел» подумал я, а пацанов наверняка застигло на полпути к дому. Ну и ладно. Надо было, какую-нибудь книгу, что ли припереть, чтобы ночь скоротать.

Не догадался, а зря», чиркнул спичкой, и в воздухе запахло жженой серой и слегка уловимый запах жженый древесины.

Полутемную комнату осветил слабо дрожащий огонек, на стенах и полу запрыгали замысловатые тени, где-то в стороне что-то блеснуло, отражая свет свечи.

Я увидел уже знакомую мне скамью, стоявшую возле двери. Постоял и тихо почти шепотом произнёс: «ну и как мне провести ночь в пустом доме, и выиграть без каких-либо хлопот наш спор».

По крыше дома громко барабанил дождь. За окном блеснуло и гулко грохнуло уже где-то в стороне.

Я выглянул в окно.

Дождь безжалостно хлестал по стеклам окна, и вода струйками стекала вниз, и также нещадно долбил по веткам огромного шиповника, ветки которого гнулись и вздрагивали под каждой тяжёлой каплей. Я решил осмотреть комнату. Но, несмотря на закрытое помещение, всё время откуда-то задувал ветер, заставляя дрожать на ветерке язычок пламени, местами рискуя даже потухнуть. Хотя и были плотно закрытыми окна, и даже дверь.

Ну да, наступила осень, дождливая и промозглая.

Прохладный влажный ветер все равно умудрялся продувать давно не топленый дом, хотя в нём стояла совершенно целая печка. Её кажется, венгеркой называли, хотя почему бы и нет, я в печах не разбираюсь, может в своё время венгры, хитрые печные дымоходы придумали, вот по этой причине, скорее всего так и назвали.

Сильный проливной дождь беспощадно барабанил по крыше и козырькам, время от времени подсвечивая своё буйство отблесками молний и резкими, гулкими раскатами грома, словно досылая его вдогонку сверкающим молниям.

Старший брат как-то рассказывал: "что во время грозы, случается наползание одной тучи на другую. Верхняя туча обладает положительным электрическим зарядом, а нижняя отрицательным, и если эти тучи оказываются очень близко друг к другу, тогда, между тучами происходит что-то вроде короткого замыкания. Гром и молния возникает одновременно, он даже показывал, как это случается. На примере электрического провода, и вбитого в землю огромного гвоздя. Потом ещё говорил, что скорость у них разная, что скорость света на много выше скорости звука. И поэтому мы сперва видим вспышку, и только потом, до нас доходит ее звук.

Ну, он вообще у нас в семье очень умный, школу закончил с золотой медалью, и даже в техникум поступил с первого раза. Я тоже учусь, но мы этого ещё не проходили.

– Вот зараза! – вырвалось у меня, когда что-то очень сильно обожгло мою руку и также стремительно стало стягивать кожу. Я даже подпрыгнул на месте несколько от боли, сколько от неожиданности.

–Черт-Черт! – и схватился за руку, почувствовав пальцами гладкий, но все ещё мягкий теплый воск.

– Вот теперь болеть будет» потирая руку, сказал я; «надо найти какую-нибудь, подставку, а то без рук останешься».

Я посмотрел в сторону кухни, как бы угадывая, где может находиться подсвечник, или какой-нибудь стакан, в который я мог бы поставить свою свечу. Где на своём прежнем месте стояла темная, запыленная и закопчённая газовая плита. Потом я вдруг почувствовал сладковатый аромат горячих яблочных пирожков, и невольно посмотрел в сторону газовой плитки. Я стоял в залитой солнцем комнате, всюду чистота и порядок, ни пылинки не соринки, возле плиты стоит живая бабушка Пелагея, которая открыла духовку плиты, и вынула из неё горячие пирожки, я даже огоньки увидел в глубине духовки. Потом она положила пирожки в керамическое блюдо, смазала противень маслом, которое слегка зашипело, и над противнем взвился слабый пар. Она уложила на противень новые пирожки, и сунула его в духовку, аккуратно закрыла её дверку, приложив не много усилия, чтобы дверка как можно плотнее закрылась. И это было таким отчётливым и ярким, что я невольно посмотрел через плечо в сторону входной двери, и также чётко увидел себя, маленького сидящего на скамье в мятой и перепачканной одежде, с моим бессменным револьвером на поясе.

– Какого чёрта тут творится – пробормотал я, а потом всё это исчезло, оставив перед взором пыльную скамью и тёмную кухню, по которой плясали тёмные тени от освещённых свечами предметов.

Это что сейчас было? – сорвалось у меня с языка с недоумением, осматривая помещение; «Это что тут, только что, мне привиделось?» мотнул головой, прогоняя наваждение; «так, что я хотел?» подумал я, остановив взгляд на печке. Усмехнулся про себя: «ну точно не печку топить».

В нашем районе часто случались перебои с электроэнергией. То подстанция даст сбой, то провода оборвет во время сильной грозы, или сильного ветра. Всякое бывало, вот и держали у себя дома аварийный запас свечек, и подсвечников.

– Точно! я какую-нибудь подставку для свечки искал – и осторожно направился к кухонным полкам, подсвечивая себе путь, внимательно осматривая полки. Порывшись на полках среди пыльной посуды, я нашел, средних размеров подсвечник, на три свечки и рядом с ним нащупал упаковку белых хозяйственных свечей.

– Вот это очень хорошо, сэкономлю наши! – подумал я, поставил его на небольшой квадратный стол, укрытый клетчатой скатертью с изображёнными на нём всевозможными фруктами, тоже покрытой слоем пыли, как и всё в этом доме.

Это был добротный, старинный, трехрожковый бронзовый подсвечник, если судить по его цвету и весу. Вставил в него две свечи из найденной упаковки и зажёг их от своей домашней свечи и воткнул её рядом с остальными.

–Три свечи лучше, чем одна, но хуже, чем электрическая лампа – пробормотал я вслух, и мне даже показалось, что это сказал вовсе не я. Когда моя рука как бы сама собой нащупала в кармане электрический фонарик «Жук». И тут же подумал: «ну это на крайний случай».

За окном бушевала непогода, гремя и звеня с внешней стороны дома. Ветром трепало болтающиеся желёзки, и скрежеща и царапая ими по кровле дома и его стенам. Потом стали слышны звуки новых капель звеневшей по незримой звонкой посуде и даже новыми струйками воды растекаясь тёмными кляксами на пыльном полу, где отпечатались следы подошв от моей обуви. «В этот дом точно давно не заходили», лишний раз, отметил я про себя.

Я знал, что дома в этой части давно выселены и от всего отключены.

И я решил просто побродить по дому, чтобы хоть чем-то себя занять.

Снаружи не утихал дождь, а сильные порывы осеннего ветра продолжали трепать болтающиеся доски и громыхать старыми кровельными листами железа, от чего дом наполнился жуткими скрипами стуками и громыханием, и какими-то шлепками.

Мне стало жутковато до мурашек, когда я вспомнил страшные истории о привидениях, что рассказывали в Пионерском лагере, мне вовсе не хотелось встретиться нос к носу с привидением Бабки Пелагеи и тем более с нечистой силой, поселившейся в этом доме. К счастью, никого из них я не встретил, но спокойствия от этого мне все равно не прибавилось.

Но и сидеть на одном месте я тоже не мог.

«Может, зря я повёлся?» размышлял я, обходя большую комнату, и заглянул во вторую, там стояла огромная кованная двуспальная кровать, с шарообразными навершиями на её ножках. Я даже потянул вверх одно из них, но они оказались не съёмными. «Может зря я согласился на спор? Черт с ней с этой моделькой «ЗИМа», но с другой стороны, что здесь такого, у меня ведь есть топор и ножик», и ещё я почему-то захотел есть. Я вернулся в большую комнату, протер со скамейки пыль, попавшейся мне под руку тряпкой. Подставил руки под струйку дождя, протекавшую прямо с потолка в дом, ополоснул их, разбрызгивая капли воды оставлявшие тёмные пятна на пыльном полу.

Вытер руки об себя, просто мокрыми руками кушать неудобно, и откупорил «газировку Буратино». Слегка отпил, потом запустил руку в пакетик с бутербродами, продолжая размышлять;

«А моделька все-таки редкостная, мне мама с папой вряд ли когда смогут её купить». Надкусил бутерброд.

«Да и с подарком шоколадных конфет «Мишка на севере» я тоже расставаться не хотел, уж очень я любил их покушать. Прикончив один бутерброд, я подумал о судьбе второго: «сразу его съесть? или на потом оставить?» но потом решил; «что можно и оставить». Чтобы не уронить бутылку и случайно не раздавить в кармане последний бутерброд я разместил всё это на подоконнике окна, через который было видно, как гнёт и колотит дождем ветки шиповника.

Сидя в полумраке, я старался вспомнить, чем по рассказам о привидениях, защищались герои страшилок?

«Чесноком! Нет, чеснок это против вампиров, против привидений он не годился, хотя, когда папа закусывал маринованным чесноком, из кухни сбегали даже живые, и я в том числе. Что там было ещё из противопривиденьческой защиты?»

Но в голову что-то больше ничего не шло.

Но что-то еще нужно было взять? А вспомнил, что нужен серебряный крест, а где я его найду, ну я ношу маленький церковный, но он алюминиевый, а не серебряный.

Дождь расходился не на шутку, гулко барабаня по железной крыше дома, что меня почему-то успокаивало.

И, кроме того, сегодня не полнолуние, а вообще конечно непонятно. За окном дождь, и луну не видно. Хотя перед дождём я что-то такое видел, но это не точно. Ну, единственное в чем я был уверен, это то, что, сегодня нечисть, не должна появится, «что она дура, что ли в такую погоду по лужам шастать.

И вообще ведь она появляется только в полнолуние, или это оборотни появляются в полнолуние? А ну их всех!» решил Я и посмотрел в окно.

В отблесках молнии освещались размытые контуры разрушенных домов и замершими возле них тракторами и экскаваторами, и подумал; «Да не один черт суда не пойдет, только копыта переломает. Тем более в такую погоду».

Через другое окно я увидел край яблони, и усмехнулся: «Конспираторы! Яблоню из окна видно!» И я видел, как под ударами сильного дождя и ветра, падают на землю яблоки с той самой знаменитой яблони Бабы Пелагеи.

Мне стало скучно, и я решил побродить по дому может, что интересненькое попадется, рас уж я здесь. Гулкий раскат грома ухнул где-то над головой и так низко, что мне показалось, что содрогнулся весь дом.

«Ну и ночка досталась!» подумал я, потеряв чувство дремоты. Где-то полились очередные струйки воды и звонко забарабанили по невидимым кастрюлькам и тазам, дополнительно выстукивая по доскам барабанную дробь.

«Странно, днем небо было совершенно чистым, а тут дождь начался» и Гидрометцентр ничего не обещал, ну ладно похожу, поброжу, может, чего найду» – пробормотал я, и поднялся со скамейки, посмотрев еще раз в окно.

Ночная темнота, словно мокрым бархатом скрыла все, что за ним было, только мое отражение с подсвечником искрилось и переливалось в капельках воды дрожащими струйками, стекающими по оконному стеклу.

Глава пятая, Старое зеркало

Я прошел вглубь комнаты, не торопясь, заглядывая во все углы, когда наткнулся на висевшую, на стене тряпку, из-под которой выглядывала золоченая рама.

Чуть отдернув, я увидел запыленный, и сильно потертый узор переплетающихся цветов и скачущих над ними странных птиц с длинными павлиньими хвостами, и острыми как язычки пламени перьями.

Тяжёлая тряпка с шелестом соскользнула с зеркала и обрушилась на меня с такой силой, что выбила из рук подсвечник, одновременно затушив все свечи, засыпав меня слоем пыли. После чего на меня такой чих напал, что я чихал минут пять, без остановки.

Как следует, прочихавшись, я пошарил по карманам и извлек коробок спичек. Нащупал свечи, собрал их и в полной темноте, всунул в подсвечник. Чиркнул спичкой, и зажёг сначала одну свечку, а потом и остальные.

Комната наполнилась жёлтым, дрожащим светом, заставив вновь заиграть теням свой странный танец, а сказочным зверям вновь заплясать на золоченой раме.

Я слышал от взрослых, что, когда человек умирает, в его доме занавешивают зеркала.

Честно говоря, мне было непонятно зачем?

Взрослые, конечно, пытались объяснить, что это для того, чтобы душа человека в момент смерти, не могла попасть на ту сторону зеркала, и не отражалась в зеркале после его смерти, и не пугала родных.

Я в это не верил, но и не спорил, взрослые почему-то всегда знают больше детей, и меня это страшно злило. Ну почему нельзя все делать так, как хочется, а не так, как велят.

Прочихавшись окончательно, я поднял глаза и осмотрелся.

Я сидел на грязном полу на грязной тряпке весь перемазанной пылью одежде; «Вот чёрт! опять отругают за то, что перемазался, только сегодня всё чистое одел. Хотя на мне и была одета прошлогодняя школьная форма, но все равно жалко, хорошо, что галстук не испачкал».

Комната освещалась дрожащим жёлтым светом, играя бликами на зеркальной поверхности и переливаясь, отражалась от света свечи искорками на резьбе золочёной рамы.

Поднявшись на ноги, отпихнул пыльную тряпку, в сторону отряхнулся и посмотрел на себя в зеркало, вид у меня был забавный. Взяв в руку свой подсвечник, я продолжил изучение узорчатой рамы. Насколько мне хватало роста, я разглядывал, и проводил рукой по изображениям золотой рамы, испытывая удивительно приятные ощущения.

«Ну, надо же! Целое! даже никто не украл».

Я даже попробовал её пошатать. Рама даже не дрогнула. «Наверно её крепко приделали поэтому, и не украли».

«Все-таки странные здесь звери» подумал Я, отпихивая ногой тяжёлую и пыльную тряпку.

– Но очень тонкая работа – произнёс я, разглядывая с какой точностью, были вырезанные детали диковинных зверей, выглядевших как живые, я проводил кончиками пальцев по их гладким спинам, чувствуя рельеф каждого листочка, каждого цветочка, сотворенных в этой раме время от времени стряхивая с них осевшую пыль.

Первым моё внимание привлёк конь, у которого прямо из спины росли крылья; «вот если он действительно умеет летать, это так здорово, куда хочешь, лети, хочешь в деревню, хочешь к крестной. Вот бы мне такого коня, я бы на нём в школу летал, жаль, что у нас здесь такие не водятся» с грустью пробормотал я – проводя рукой по его пышной гриве, а дальше рука как-то сама собой коснулась спины и его чудесных крыльев. Я словно чувствовал каждый волосок, каждое пёрышко этого создания, и меня это приводило в какой-то приятный трепет. Мне даже показалось, что он мне подмигнул.

Взгляд скользнул по жар-птице с расправленными крыльями.

Я гладил каждое перышко, искусно вырезанное таинственным мастером.

Мне казалось, что я перебирал каждое перышко живой птички, крыльев и её длинного пышного хвоста, мне даже на мгновение показалось, что резные перья прогибаются под моими касаниями. Под жар-птицей, у подножия дерева, на котором она сидела, я увидел невероятно противное существо, с ухмылкой на получеловеческом лице.

–*Гиббон, ну и рожа у тебя и нос как у бабы Яги – произнёс я, рассматривая заросшее шерстью горбатое существо, щелкнул его по носу. Мне на мгновение даже показалось, что он поморщился.

Хотя при свете свечей, что угодно может померещиться.

Примечание – Гиббоны (лат). (Hylobates) – род человекообразных приматов, обитающих в Юго-Восточной Азии.

Потом мой взгляд остановился на огромной летучей мыши. Я видел летучих мышей в телепередаче «В мире животных», и даже пару раз в небе над нашими домами, говорили, что они любят на чердаках, селится. Но вот так близко её рассмотреть не получалось. Она, конечно, не живая, а только резная, но моя рука сама потянулась погладить её кожаные крылья, и острые клыки. Они действительно были острые, я даже уколол палец, насколько они были острыми. Не сильно, но неприятно.

«Ой, а это кто? с телом льва, а головой орла, тоже крылатый», – я коснулся клюва, – «фу какой ты не симпатичный и крылья у тебя какие-то грубые». Произнес я, проведя подушечками пальцев по перьям крыла невиданного зверя, или птицы, непонятно. Он, или оно, как-то очень уж выбивалась из общепринятых понятий, так же как и пегас. Просто пегас выглядел, как мне кажется попривычнее что ли, чем это существо.

Это было так странно, но словно какая-то неведомая сила меня тянула к этому зеркалу, я не удержался и коснулся стекла, и мне в какой-то момент даже показалось, что моя рука прошла сквозь него, а само стекло, засветилось едва заметным голубым светом, исходящим от моих пальцев. Я отдернул руку назад и посмотрел на неё.

Рука как рука ничего странного с ней не случилось, даже ссадина на том же пальце, что была вчера.

Это странное чувство как появилось, так и пропало. Но мое ощущение было таким, словно я сидел на работающем трансформаторе, тело как будто гудело, и это было странным и приятным одновременно.

«Вот чертовщина какая-то», вырвалось у меня с языка, когда я убрал свою руку с поверхности холодного зеркала. Постояв с минуту пытаясь разобраться с ощущениями, снова посмотрел на зеркало.

Вновь коснулся его поверхности, когда почувствовал кончиками пальцев прохладу от стекла, растекающуюся по всему телу, путая мысли и ощущения.

Поверхность зеркала вновь засветилась странным приятным голубоватым светом, каким-то очаровывающим меня и манящим.

Под моей ногой скрипнула половая доска, напугав меня. Неприятный морозец пробежал по спине и ногам.

Вот тут-то я и увидел, что в моем отражении что-то не то, подсвечник вроде тот. Свечки вроде тоже те, а вот одежда? Одежда не та, длинная как плащ совершенно черная и с какой-то цепочкой на шее, на которой висело тоже что-то не понятное.

Я хотел подойти поближе к зеркалу, чтобы разглядеть, «Что это? игра света и тени или какой-то обман зрения?»

Вспышка молнии и внезапный раскат грома, грохнувший прямо над крышей дома заставил содрогнуться даже стенам, в отраженном за спиной окне посыпались искры.

– Мамочка родная, молния в дом попала!

С полок что-то посыпалось и со звоном разбилось.

– Тикать надо из этого дома! К чёрту ЗИМ! к черту конфеты! домой и только домой! – я резко развернулся на месте, и шагнул в сторону двери, но сброшенная мной с зеркала, серая пыльная тряпка, зацепилась за ногу, а гадкая скрипучая половица оказалась подгнившей и проломилась под моим весом. Я беспомощно взмахнул руками, хватаясь за воздух, теряя равновесие, повалился в сторону зеркала.

«Черт!» вырвалось у меня, почувствовав, как заваливаюсь назад, сжавшись в комок готовый принять на себя дождь осколков из битого стекла.

Но вместо твердой поверхности зеркала, я почувствовал, что падаю в пустоту. Я в ужасе попытался за что-нибудь уцепиться, но вместо этого мне под руку попалась только тряпка, которая падала вместе со мной, а прямо перед лицом пролетел подсвечник с горящими, как, ни в чем не бывало свечками, который я выронил, когда только начал падать.

Меня охватил такой озноб, словно меня скинули в прорубь с ледяной водой, вместе с тряпкой от зеркала и подсвечником со свечками.

Я барахтался в воздухе, не понимая, что со мной происходит, а моё падение в неведомую бездну все продолжалось и продолжалось, оно было столь стремительным, что меня охватила паника, от, которой у меня всё поплыло в глазах.

Такое я ощущал разве что во сне, но я твердо знал, что я не сплю, и от этого мене стало еще страшнее.

Через мгновение, моё ощущение переменилось, превратившись в нечто нереальное, такое, будто это происходит не со мной, а с кем-то другим. Я даже подумал, может я случайно уснул и не заметил как? А потом меня вытолкнули из этой пустоты, отшвырнув от зеркала метра на полтора.

И, прежде чем я опомнился, перед глазами промелькнула золотая рама, и я отлетел от зеркала на пол. Подсвечник звонко ударился обо что-то металлическое, а свечи потухли и, рассыпались по полу.

Но вместо твердого пола, я почувствовал, что упал на кучу каких-то тряпок.

«Я упал на это дурацкое покрывало?» подумал я.

– Ах, чтоб у тебя конопушки повыскакивали! – выругался я, и попытался сесть, поудобнее, чтобы распутать свои ноги от покрывала, как оно внезапно зашевелилась, и пискнуло.

Внутри меня всё похолодело.

Я отпрянул в сторону, когда эта тряпка обрела силу и столкнула меня с себя на жёсткий пол, и громко крикнула;

– Слезь с меня! Псих ненормальный!– заставив меня «остолбенеть», голос был явно мальчишеский.

Я отполз подальше, наблюдая за шевелящейся кучей тряпья, растерянно смотря на кувыркавшуюся перед зеркалом тряпку, судорожно шаря рукой по полу, ища либо свечку, либо отцовский топор, в зависимости, что попадется первым, ведь в комнате не должно было быть некого, кроме меня.

При отблесках молнии, пробивающейся сквозь окно, я видел, что лежу на том же самом месте возле того же самого зеркала в позолоченной раме. А рядом поднимается покрывало.

Я нащупал свечу, вытащил спичечный коробок и дрожащими руками стал чиркать спичку, но не, то спички попадались плохие, не, то что-то еще, но с четвертой попытки, у меня в руке забился маленький дрожащий огонёк. Громкий хлопок падающей тряпки обдал меня облаком пыли, мой нос нестерпимо защекотало, и я громко расчихался, едва не затушив свою собственную свечу.

Вторя моему чиху, чихал и тот самый мальчишеский голос.

Когда, наконец, прочихавшись, я смог поднять глаза в сторону живого покрывала я так и застыл с приоткрытым ртом, готовый к очередному чиху.

В клубах оседающей пыли с одинокой свечкой в руках прямо передо мной сидело моё отражение.

– Апчхи! Ой! – вырвалось у меня, и как только смог поднять глаза от непроизвольного чиха, я уставился на своё отражение, но уже вне зеркала, не сводя с него глаз.

– Ой! это зеркало распилило меня пополам?! – вырвалось у меня с губ, держа в одной руке свечу, а другой ощупывать себя, всё еще сидя на холодном полу.

«Вроде все цело» подумал я, и руки, и ноги, да и моя голова вроде тоже на месте.

–Ты, апчхи, Кто?!– спросило меня отражение, утирая нос, и тоже ощупывая себя, видимо его посетила такая же мысль, как и меня.

– Ты, живой?» неуверенно произнес Я, а моя рука сама собой потянулась к ожившему отражению и пальцами уперлась во вполне осязаемое теплое тело. Его рука почти одновременно с моей коснулась меня. Я даже сквозь кофту почувствовал тепло, исходившее от его руки.

– Мне случайно это не снится – произнес Я, – когда почувствовал, как больно меня ущипнули. Я вскрикнул и ущипнул в ответ, заставив вскрикнуть уже его.

– Ой! А ты кто?! И что ты тут делаешь – спросил я, подавляя в себе очередной приступ чиха и, держа горящую свечу поближе к нему стараясь его получше разглядеть. Он же в свою очередь поднес свечу ко мне, так что я почувствовал тепло от дрожащего в его руке огонька.

– Ай! Это ты что делаешь у меня дома? – отозвался мой двойник.

– Это не может быть твоим домом, отсюда давно всех выселили. И скоро его будут сносить, как и все наши дома, когда всех переселят.

– Если ты сейчас не скажешь, кто ты такой? я позову Папу, и он тебя сам выселит. А я, ещё напоследок и добавлю.

– Я весь дрожу, между прочим, это ты появился неизвестно откуда, как заяц из цилиндра, и это ты из тряпки вылез, которую я с зеркала скинул.

– Сам ты из тряпки вылез, это ты на меня вместе с ней свалился!» сказал он, показывая пальцем на зеркало.

Я окончательно запутался, кто, откуда куда свалился, или на оборот.

Что мое отражение живое, я уже не сомневался, оно говорит и даже шевелится, не зависимо от меня, с этим все понятно, но что делать дальше?

– Ладно! – согласился я, потирая свободной рукой ушибленную об пол коленку.

– Меня Владиком зовут, а тебя?!

– А меня Эммануилом! – с гордостью объявил двойник и, принялся подбирать подсвечник и вставлять в него свечи.

Я тоже подобрал свой подсвечник и тоже вставил в него свечи.

В комнате стало заметно светлее и я, наконец, смог разглядеть своего двойника. Лет ему было столько, сколько и мне, это было понятно.

Подсвечник вроде тоже такой же. Даже свечки одинаковые, а вот одежда? Одежда была другой.

Ну, очень странная одежда, длинная чуть ниже колен и черная, похожая на пальто, только без воротника и пуговиц. На ноги были надеты какие-то смешные колготки или чулки из непонятной ткани и обуты в какие-то смешные остроконечные туфли, которые были явно ему велики.

На шее блестела цепочка средней толщины, на которой висел некий амулет, в виде небольшого обруча украшенный четырьмя разноцветными камнями поблескивающих в свете свечей и отбрасывая разноцветные всполохи и блики. В центре кольца находился большой глаз с ресничками в виде лучей удерживающий этот самый глаз по центру круглого амулета.

А сам глаз выглядел изумрудным глазком или мастерски ограненным зелёным стеклом. Двойник невольно посмотрел на свой амулет, потрогал его рукой, словно ища на нём какой-то недостаток, и оставил его в покое. Убедившись, что с ним всё в порядке.

Двойник одновременно со мной, разглядывал мою синюю школьную форму и узелок пионерского галстука, словно в нём было что-то спрятано. Настала моя очередь проверить галстук, я его чуть-чуть повернул из стороны в сторону, и убрал выскочившие кончики галстука под школьный пиджак.

– Ты что Шумер? – спросил он, указывая на узел моего галстука.

– Вообще-то я пионер! А ты из этих? – пытался вспомнить, как брат называл людей, носивших на шее отличительный знак в виде треугольника с глазом по центру, но не смог вспомнить.

– Да, я ученик мага! Ну, точнее учусь на него.

– Вот так чудеса?– слегка пропустив мимо ушей, слово маг и сделал вывод, что он тоже ученик какой-то Гимназии, судя по последней букве. Потом присмотрелся к подсвечнику Эммануила и удивился, сравнивая свой бронзовый подсвечник с его подсвечником.

– Да уж? – пробормотал Эммануил, и мы одновременно посмотрели в сторону зеркала, в котором отражались уже два наших отражения.

– Дай я его запахну. А то вдруг еще кто-то оттуда выпрыгнет, а то и похуже, – пробормотал Эммануил, подобрал покрывало и попытался завесить зеркало.

Я скрипнул зубами, на обидные слова, но пропустил их мимо ушей.

Я прекрасно понимал, что если зеркало нас распилит еще надвое, то нас будет уже четверо, а это уже перебор.

– Так как ты здесь очутился?! – спросил я у Эммануила.

– Как это я, это ты здесь очутился? Это, между прочим, мой дом, и дом моих родителей!

– Э-э ты уверен, что это именно твой дом, а не бабки?!

– Конечно! Это ты может, и живешь в доме бабки, а я в своём живу, вот Мама с Папой приедут они тебе все сами расскажут.

– То есть ты хочешь сказать, что их нет дома?

Эммануил прикусил губу, видимо случайно проболтался о том, о чем болтать не следовало.

– А они в город уехали, но они скоро приедут – пытался как-то исправить ситуацию мальчишка.

– А мы что разве не в городе?! – спросил я.

– Нет!

– Как это?!

– Я тебе уже в который раз говорю, что это поместье моих родителей! – произнес Эммануил, гордо вскинув голову.

–Какое такое поместье!? Всё ещё сомневаясь в происходящем, переспросил я.

«Я не верил своим ушам, я еще раз осмотрел комнату все вроде точно такое же мебель старая пол деревянный крашеный коричневой краской местами потемневший и потёртый от времени.

Я подбежал к окну. Ни дождя не грозы, и дверь не на крыльцо, а на деревянный балкон. Ясное небо, а вместо куста шиповника, высокие кусты цветущих роз.

Ни разрушенных домов, ни бульдозера, ни экскаватора, ничего этого не было.

– Мамочки! Это как такое может быть? Я вновь помотал головой, но ничего не изменилось за окном всё тот, же балкон и Розовой куст, даже ущипнул себя, тот, же результат.

– Но это невозможно, это неправильно! – и тут меня осенило; «доска! сломанная доска!» я слегка оттолкнул Эммануила от зеркала, раскидал покрывала, и впился глазами в пол возле зеркала.

– Нет! Не может быть! – вскрикнул я и схватился за голову. Возле зеркала, был идеально ровный, и чисто вымытый дощатый пол.

«Вот значит, та самая секретная комната, о которой мне рассказывали, и я в неё провалился», – пронеслось у меня в голове, заставив душу вывернуться на изнанку. «Надо уходить, назад, и только назад!».

Я сдернул с зеркала покрывало и сбросил его на пол и шагнул к нему, попытался шагнуть навстречу своему отражению. Но больно ударился лбом о твёрдое стекло и отшатнулся назад. Я почувствовал, как всё внутри сжалось в комок, и к горлу подступил ком от какой-то несправедливой обиды.

– Ты чего? – удивился Эммануил.

– Я пропал! – пробормотал я и едва не разрыдался: «Мне надо вернуться домой, у меня там Мама с работы вернется, я не могу здесь остаться, мне надо домой».

–Ты же маг проведи ритуал и вернешься через зеркало назад, точно так же как и пришёл сюда.

– Это не смешно – буркнул я, чувствуя прилив паники.

Я несколько раз пытался войти в зеркало, но каждый раз я натыкался на холодное твердое стекло.

– Ты же Шумер, у тебя на шее узелковое заклятие, вот и воспользуйся им – произнёс Эммануил.

– Как?!– возмутился я.

– А я почем знаю! я узелковую магию не изучал, да и направление у нас другое.

Помню, когда мне было плохо, или больно, Отец всегда говорил; «и плакать не надо, а если очень сильно хочется, то уйди в сторону, чтобы никто не видел твой плач, и только потихоньку».

– Я вообще не понимаю, как я здесь оказался? – наконец овладев собой, произнес Я, пряча глаза опасаясь, что Эммануил заметит проступившую слезу.

– Но ты, же прошёл через «Зеркало странствий» а это могут только могущественные маги, – продолжал свою белиберду Эммануил.

– К черту магию! То зеркало там! а я здесь, как туда вернутся, понятия не имею, а если там начнут ломать дом, его сломают вместе с зеркалом, в лучшем случаи его оторвут от стены и увезут в другое место. А если его начнут ломать прямо сегодня, тогда я вообще никогда не вернусь».

Как я не старался скрыть свои чувства загнать их вглубь, но предательница слеза, все равно прокатилась по щеке, нестерпимо защипав глаза, и внезапно появился насморк, заставил шмыгать носом.

– Ты, наверное, плохо на уроке магии учился. Что-то пропустил, или что-то сделал не так, когда открыл зеркало, а может, прошёл как-то не так, как надо, тебе просто надо вспомнить.

– К черту эту магию мне домой надо.

– Черта звать не надо, они сами по себе гадкие, и дурно пахнут. Ты главное не расстраивайся – произнес Эммануил, присаживаясь радом со мной; «Мои мама с Папой могущественные маги их сам Король уважает. Они обязательно придут и помогут. Они должны помочь, они очень сильные Маги. Мне кажется, они знают и «зеркала странствий» тоже, у нас же не просто так висит одно из этих зеркал» и он указал на зеркало.

– Попробуй вспомнить, что ты делал, перед тем как переместится сюда?

– Я животных рассматривал!

– Только животных?!

– Да – и Я подошёл к раме, и застыл на месте.

На раме вместо сказочных животных, я обнаружил вырезанных медведей, павлинов и коней. Всех зверей я узнал сразу. Это были животные из моего мира.

– Этих зверей я знаю, но трогал я только сказочных, коня с крыльями, потом жар птицу и еще кучу других зверей, но в каком порядке я не помню, откуда я мог знать, что это не простое зеркало.

– Вот моя бабушка знала, как путешествовать через «зеркала странствий», но только она умерла в прошлом году.

После её смерти я очень часто остаюсь дома один.

– А родители у тебя где? Тоже на работе? И тоже в ночную смену работают? – всхлипывая, спросил я.

– Кто? Родители?!

У нас работают только простые смертные, а мои родители потомственные Магистры оккультных наук, они очень сильные маги и я хочу стать таким же сильным и могучим как они, и тоже служить Королю.

Я решил сменить тему, «Маги, король, для меня это звучало как чушь несусветная».

Я всё ещё надеялся, что смогу вернуться, и снова поднялся на ноги и подошёл к зеркалу, но вновь ощутил странное чувство, но что-то не выходило, я коснулся пальцами, стекла дрожь появилась, голубое свечение, но зеркало, как и прежде, оставалось ледяным и твердым стеклом.

Но что-то не то? что, же я делал? Раму погладил, странное чувство не исчезало. В зеркало я упал спиной, надо попробовать, Я повернулся к зеркалу спиной и сделал шаг назад, опять уперся в стекло. Нет. Что-то было ещё, но что? Что я сделал, чтобы стекло превратилось в открытую дверь, что? Тут меня осенило «Вспомнил молния! была гроза и сверкала молния», но сейчас её нет, неужели она помогла открыть мне проход? Ой! Мамочка! Милая, как мне отсюда выбраться?! Ну почему взрослые знают больше, чем я», опять всплыл в памяти вечный протест.

После долгих мучительных проб открыть зеркало в обратную сторону я окончательно расстроился.

Поняв, в конце концов, что «без взрослых мне не обойтись».

Я обессилено шлепнулся на пол, обнял коленки и уткнулся носом в ноги.

На душе было гадко и противно, тихонько поплакав, я почувствовал, как рядом со мной садится Эммануил и трогает моё плечо «Не расстраивайся, мои родители обязательно что-нибудь придумают, они у меня умные их сам Король слушается.

– А если нет тогда что? – не поднимая головы, спросил Я.

– Не знаю. Вдруг они вспомнят, кто ещё пользуется «Зеркалом странствий», в нашей школе рассказывали, что их гномы делают где-то далеко на севере. Но только их уже лет сто никто не видел. Говорили, что они ушли на дальние рудники.

– А ты, в каком классе учишься?! – спросил я.

– В начальной школе магии – ответил он.

– Это на волшебника что ли?! – спросил я, поднимая на него глаза.

– Да, а что?

– Да, но волшебники только в сказках бывают, мне моя бабушка рассказывала! – вспомнив слова бабушки, ответил я.

При этих словах Эммануил оттолкнул меня, и в его глазах блеснули искры какой-то странной злобы.

– Я тут с ним как с ровней говорю, а он ниже черни!» произнес он и демонстративно отодвинулся от меня.

Подобный жест меня обидел, и я решил нанести ответный удар.

– На себя посмотри, я чище тебя, не веришь? в зеркало посмотри». И демонстративно отвернулся в сторону окна, снаружи стало чуточку посветлее.

– Какой же ты…» побормотал Эммануил, и, судя по шороху, оглянулся на зеркало, и тщательно стал вытирать грязное запыленное лицо рукавом своего черного балахона.

Едва стихло шуршание его одежды, как Я сразу почувствовал на себе его пристальный взгляд. Он был настолько ощутим, что я не выдержал и повернулся к нему лицом.

–Сам-то ты, где учишься?! – спросил Эммануил, словно ожидал, когда я к нему повернусь; «Только не говори, что ты учишься в какой-нибудь низкой сословной крестьянской школе!»

– Ну, на счет крестьянской не знаю, я в простой школе учусь.

– Значит, уже в простой школе магии учишься?!

– Да причем тут магия?!» возмутился Я

– Ну, значит, ты уже прошел начальный курс магии, и учишься просто в школе магии?!

– Что ты заладил, школа магии, да школа магии! Не учусь я магии, я в самой простой школе учусь без магии, там математике истории учат ну ещё литературе и рисованию!

– Я тебе не верю! – разозлился Эммануил.

«Кто в самой простой школе учится, пользоваться этими зеркалами не умеют, и это, я точно знаю. Для путешествия через «Зеркало странствий» специальный обряд надо знать. Так что ты мне небылицы не рассказывай».

Эммануил поднялся на ноги и недоверчиво посмотрел на меня.

– Ну, я не знаю, оно как-то само собой получилось – Я посмотрел в зеркало и вновь увидел два наших отражения.

–Давай закрою пока что-нибудь нехорошее не случилось. Ты значит, плохо учился, – сделал заключение Эммануил и запахнул зеркало покрывалом.

– Нормально я учился – пробормотал Я, поднимаясь с дергающегося подо мной покрывала, и вновь посмотрел в зеркало, где все так же неизменно отражались Эммануил и Я.

Комната, была в точности такая же, как у Бабки Пелагеи только все стояло с точностью до, наоборот.

Где-то что-то громыхнуло, и уже здесь за окном начался дождь, он лениво и гулко забарабанил по крыше.

Все стояло на своих местах, не считая отсутствовавшего топора возле зеркала, и сломанной половой доски, в которую я провалился перед зеркалом.

Теперь мне было совершенно ясно, что это не Эммануил попал ко мне из зеркала, а я попал через зеркало к Эммануилу.

Я, наверное, поступил бы точно так же, как и он, если бы он попал ко мне.

Эммануил, взял тряпку и накинул на край зеркала в золоченой раме. Но что-то не получилось и, то ли неловко дернул его, то ли закинул не до конца, но оно с шумом упало на пол, а оставшейся клубы пыли вновь наполнили комнату.

– Тьфу ты! Апчхи! Это не то! – и он отбросил его в сторону. Прочихавшись, он взялся за другое, «Ну, помоги же мне, или я все должен делать один?» недовольно произнес он.

Я ухватился за второй край покрывала и, поднимаясь на цыпочках буквально подпрыгивая на месте, накинул покрывало на золочёную раму, скрывая им зеркало.

После того как дело было сделано, я внимательно осмотрелся. Полутемное помещение свет проникал только через небольшие окна, дверь на балкон закрыта, и спросил; «А у вас что, тоже электричество отключили?!»

– Это что такое?! – спросил Эммануил.

– Ну, это когда ты входишь в комнату, а на стене у двери весит чёрный цилиндрик с рычажком в центре, нажимаешь на него вверх, и в комнате сразу загорается свет, нажимаешь вниз, свет выключается. – А сам посмотрел на потолок комнаты, но кроме люстры, утыканной свечами, ничего другого там не обнаружил.

– А дымовые окна открыты? – спросил Эммануил, смотря туда же куда и я.

– Ладно, забудь – произнёс я, когда не обнаружил даже намёка на электрический прогресс и также на отсутствие проводных столбов с электрическими фонарями.

У нашего магистра такое есть, он входит в зал щелкнет огнивом, и у него зажигается жаровни, причём везде и одновременно, и в зале становится светло.

Пришло время удивиться уже мне.

– Жаровни?! А это что такое? Это еду что ли жарить?

– Темнота! – горделиво произнёс Эммануил, для жарки еды печи есть. Но даже там надо открыть дымовые окна, чтобы не задохнутся от дыма, и только потом зажечь жаровни или факелы, они всегда сначала коптят.

– А такое количество свечей – это нормально? – настал черёд спрашивать уже у меня.

– Свечи не в счет. Они тоже коптят, но не сильно – ответил Эммануил.

– Не, у нас проще, щелкнул выключателем и сразу светло – я, конечно, попытался объяснить своему двойнику принцип работы электрической лампы и что такое электричество в целом, хотя у меня это не очень получилось.

Я сразу вспомнил, как моя бабушка говорила, когда приходила в магазин «Свет» и просила: «дайте Лампу в сто свечей, или лампу в шестьдесят свечей. Может объяснить на этом примере» подумал я.

Моя бабушка была мудрая и она ещё помнит те времена, когда электрического света ещё не было, а потом после победы большевиков и Красной Армии, электричество стало появляться во многих городах, и даже деревнях.

– У нас освещение без дыма светит, и дымовые окна не нужны, ну разве что с печки напустишь, но и, то выветривается быстро. Ну, или почти быстро. Неожиданно вспомнив, как долго выветривался тот противный дым, после пожара на кухне.

А светят у нас специальные лампы размером с грушу, только прозрачная, и светит ярче или, тускнея, в зависимости, сколько в ней свечей, на сто, или на шестьдесят или на сорок, есть, конечно, и на двадцать пять, но они тусклые.

– Так не бывает! Как в грушу можно спрятать сто свечей чушь, туда даже две не поместишь, места мало, не верю, ты все придумываешь! – недовольно произнес Эммануил, если это конечно не сферы древних.

– Сферы древних? – переспросил я.

–Ну да у нас в древних замках или подземельях такие встречаются, только как они светят, не все знают, но и снимать не желают, как дань старине держат, весят себе под потолком и весят.

– А у вас тоже такие есть? – заинтересовался я, представив висящие под потолком лампы.

– Не, наш особняк совсем новый, тут такого не было, ну во всяком случаи я не встречал. У нас в основном вот такие *канделябры или подсвечники – произнес Эммануил и показал на свечную люстру под потолком.

Примечание – Канделябр (множественное число канделябры, но также используется в единственном числе). – Это подсвечник с несколькими рожками.[1][2][3] «Канделябр» может использоваться для описания различных подсвечников, включая люстры, однако канделябры также можно отличить как разветвлённые подсвечники, которые ставятся на поверхность, например на пол, подставку или стол, в отличие от люстр, которые подвешиваются к потолку.

– Я не знаю, как тебе это объяснить, что такое электричество, вот мой старший брат может, он сейчас в армии. Вот, к примеру, молния, это природное электричество, домашние послабее, но если дернет, то мало не покажется.

– Твой брат, боевой маг да? раз он молнию проходил и в войске служит это высшая школа магии, «Магии воздуха».

Мне было приятно, что Эммануил оценил достоинство моего старшего брата, но у меня сложилось четкое впечатление, что этот разговор совершенно бесполезен, мы друг друга не понимаем.

– Ну-ну нас в Колдунов тоже не особо верят, как и в ведьм, хотя всякое случалось. Вон бабушку Пелагею тоже ведьмой считали – произнёс я.

Эммануил насторожился и даже как-то напрягся: «Ты знал мою бабушку?»

– В смысле? – переспросил я.

– Бабушка Пелагея, это моя родная бабушка, и она часто приходила к нам в гости – и он непроизвольно покосился на зеркало.

– Приходила оттуда? – уточнил я, кивнув на зеркало.

– Да! – ответил он.

Меня словно *обухом по голове стукнули:

Примечание – Обух – тупой конец клинка или топора, противоположный лезвию. 

«Вот значит, откуда она знала про всё эти сказки, что мне рассказывала. И что выходит я каким-то образом провалился в сказку. Ещё она говорила, что всё сказки в мой мир пришли от сказочных путешественников.

А я, значит, провалился, но только наоборот, где сказками является электричество и всё прочие, что в моём мире существует как само собой разумеющиеся и, в порядке вещей!» мне даже стало не хорошо и бросило в какой-то немыслимый жар. Что у вас ещё интересного есть?! – спросил я, с горечью в душе, вся надежда только на родителей Эммануила, самому мне теперь не вернутся, нужна помощь взрослых.

–Не знаю, все, как всегда, ничего особенного, ну разве что во второй лунный день на королевского единорога ходили, так его и не поймали, он все ловушки обошел, как знал, и улизнул! А у вас охотятся на Единорогов?

– Нее! – ответил я.

– У вас, наверное, их всех приручили?! – восторженно произнес Эммануил.

– Нее, они у нас не водятся, вот за кабанами охотятся, это я точно знаю, а про Единорогов, только в сказках слышал.

– Ну не правда, я сам своими глазами единорога видел, правда, не королевского, а простого.

Это что же, за королевство-то такое, что даже обычных единорогов не водятся, не говоря уже королевских, а может, их всех переловили?!

– Я же тебе говорю, таких зверей у нас вообще нет, может и были когда-то, но вряд ли, когда появятся снова.

– И король на это спокойно смотрит?

– А у нас нет короля.