Читать онлайн Невинность на спор бесплатно

Невинность на спор

Эта могла бы быть обыкновенная история о дурнушке, которая превратится в красавицу. Могла бы… но все намного сложнее…

* * *

Глава 1

Марк Синицын

– Ты опять на нее пялишься, – слышу голос Черепа и резко перевожу взгляд. Что он еще придумал?

– На кого?

– На толстуху свою. Уже минуту.

– Тебе показалось, на хрен она мне сдалась?

– Это ты мне скажи? – наклоняется он над партой и уже сам смотрит в сторону Малышевой. – Что в ней такого, что ты уже пару дней игнорируешь Василенко?

Я быстро посмотрел на соблазнительный предмет разговора и опустил взгляд в конспект.

Вернее, пустой лист бумаги, потому что писать я не собирался.

А потом снова… Черт.

И почему солнце именно на ней внимание останавливает, делая обычные ничем не примечательные волосы, как в рекламе шампуня, а кожу сливочной.

И пальцы покалывать начинает, потому что знаю, насколько она гладкая и совершенная…

Да, блин… Бесит просто. Малышева Даша. Игнорировать меня значит решила. Ни истерики, ни слез, даже не обозвала никак.

Еще недавно плыла, улыбалась, глазки строила. А теперь делает вид, что я пустое место.

Но я-то знаю, что именно меня она выбрала для лишения девственности. И даже купила, как я просил чулки.

Ждала после занятий. Только вот не знала, что это была игра.

На спор развести ее на появление в универе в чулках. Ради большой любви ко мне. Парни не верили. Я доказал.

Я даже не планировал ее трахать.

В тот момент точно нет, мне было ржачно наблюдать, как быстро она ведется на нежные словечки и поцелуи в щеку.

А сейчас я был бы не прочь взять ее за густую гриву темных волосы, нагнуть и засадить в пухлый зад, чтобы хоть на миг изменила ледяное выражение лица. Закричала тихим хрипом мое имя.

То же мне… Снежная королева.

– Жаль, только что тебе больше не светит сорвать ее целку, – снова слышу, как растягивает на московский манер звуки Череп. Его так прозвали весьма за банальную татуировку на затылке. Ну и еще потому что в бою без правил он любит разбивать оппоненту голову. Я, обычно ломаю ребра.

– Что за нах…? – смотрю на него с усмешкой. – Мне стоит только захотеть, и она сама будет ползать на коленях, чтобы взять в рот, – говорю уверено, твердо, совершенно убежденный в своих словах.

А картинка, на рисовавшаяся при этом заставила член в штанах настойчиво дернуться.

А все потому что у Малышевой пухлое все. Жопа, сиськи, губы. И даже волосы, как тяжелый мокрый шелк. Бл*ть…

Член уже точно встал.

– Тебе остается только глазеть и мечтать, как ты будешь трахать ее сисяндры. Она никогда тебя к себе не подпустит. После того как ты выставил ее на посмешище у всей группы, так точно.

Подумаешь, шутка. Ну показал всем, какие она купила для меня чулки с бантиками сзади.

Зато в кармане лежал последней модели айфон. Мне и сестра могла такой подарить, но я никогда не приму подачек. Не от нее, не от ее мужа, самого знаменитого хирурга в стране.

– Она обижена, – достаю зубочистку и кладу на язык. – Но через пару недель… Стоит мне только захотеть, снова будет умолять о свидании.

Только уже с членом.

– Сто пудов?

– Хочешь опять поспорить? – понял я и увидел, как в черных глазах черепа зажглись огоньки азарта.

Этот придурок, кажется готов просрать свое наследство, только чтобы на что-то с кем-то поспорить.

– А давай. Ты давно на мою мазду дрочишь.

– Не, – кривлю губы, и снова бросаю взгляд на Дашку. Показалось, или она все-таки обожгла меня вниманием из-под занавеса темных с вкраплением каштана волос? – Если я ее трахну, хочу что-то посерьезнее.

– Например? – с интересом поворачивается ко мне Череп и мельком строчит одной из своих девок.

– Бой хочу. С Русланом.

– Да ты с ума сошел? – шипит он, и даже телефон убирает в карман красного джемпера. – Ты меньше его на добрых пятьдесят килограмм.

– Сорок шесть. Соглашайся. Такой бой точно не пропустят. Представляешь сколько бабла твой батя сделает?

Череп осматривает меня, уделяет немало времени рукам с не зажитыми еще синяками, которые от напряжения покрылись венами и потом только в глаза. Оценил? – Лады. А если проиграешь, то… – его брови сводятся, выдавая напряженную работу мысли.

– Будешь до конца года драться бесплатно.

Не проиграю.

– По рукам, – бьемся кулаками, после чего слышу смешок.

– Как доказывать будешь? Я на пиздешь не поведусь.

– Видео. Ты же любишь порно…

Да, и чем жестче, тем лучше. А еще лучше, чтобы баба при этом пару разрывов и синяков получила.

– Идет, – говорит он и тут звучит звонок на перемену между парами.

Я тут же утыкаюсь в смартфон, чтобы проверить результаты последнего боя без правил. Чет, как-то тошно. Может не стоило соглашаться? И чего меня за член черт дернул?

– Ну и что ты ждешь?

– Прямо сейчас? – спрашиваю, а у самого мороз по коже.

Потому что смотреть в глаза на круглом личике Даши крайне опасно. Сжечь может. Блядской романтикой, что пляшет бесятами на дне. – Давай завтра.

– Сейчас, – толкает меня вперед этот придурок, и я встаю.

Надо просто это сделать. Подойти… И… Чувствую нарваться на пожизненный бан. Или удар по яйцам.

Она конечно с виду божий одуванчик, но я помню, как она болтала о реслинге. Тогда я подумал, что цену набивает. Но… кто знает.

– Быстрее кончишь, быстрее пойдешь на бой с Русланом, – хихикнул этот урод за спиной. А мне ржать не хочется. Этот бой еще огромный шаг к безбедному будущему. Меня заметят, и я поеду в Штаты. Там рынок всегда ждет и молодых, и почти здоровых бойцов. Все лучше, чем сидеть в офисе и заниматься финансовыми отчетами для какого-нибудь толстосума.

Пока Дашка собирается, спускаюсь по лестнице, иду вальяжно. Уверено. Только вот словно по минному полю. Бахнуть может в любой момент.

И я уже трогаю ее круглое плечо, чтобы обратить на себя внимание, как вдруг эта тварь меня по башке сумкой бьет и сбегает, тряся своей огромной задницей.

Уже не знаю, что было в этой сумке, но вдарила она прилично. Хотя если сравнивать с борьбой на ринге, то это скорее эротическая ласка.

– Малышева! – стоило мне позвать и потереть ушибленное место, как аудитория взорвалась смехом и улюлюканьем. И мне ничего не оставалось, как сжать челюсть и сдерживать рвущееся наружу рычание.

«Я что, на клоуна похож?» – сжимаю руки в кулаки, словно разминая перед боем и в открытую дверь смотрю. Сука. Нашла, где мстить…

При желании, догнать и дать леща, раз плюнуть. Далеко не убежит, дыхалки, не хватит.

– Ну что я говорил? Не даст она тебе, – Череп уже рядом и глумится громче всех. Урод.

– Эта сука еще в ногах будет валяться. Я тебе отвечаю, – закидываю пустую сумку на плечо и шагаю в сторону выхода.

Глава 2

За Малышевой.

Нет ничего проще – найти, нагнуть и трахнуть. Она потом еще и благодарить будет. Просить добавки. Я может быть и дам, если сосать глубоко научиться.

Догоняю ее у самого выхода. Не смотрю по постоянные потоки студентов и студенток, что одаривают меня своим вниманием. На фоне их охоты на меня, охота на Малышеву выглядит даже интересно. Многие не понимают, что вешаться на шею, не лучший способ завоевания моего члена.

Пара шагов и хватаю Малышеву за плечо. Кто бы сомневался… Уже знаю, чего ждать. Как же бабы предсказуемы.

Замахивается.

Отбиваю сумку ударом руки, и та, очень своевременно рвётся.

– Дебил! Посмотри, что ты наделал! – отталкивает она меня, орет, а я ржу.

Вот оно – возмездие!

Пришло и настигло.

Нет бы по-человечески поговорить, снова сказать какой я офигенный, самый лучший. А она устроила показательное выступление «Ты мне не нужен»

Да, кто тебе поверит? Кто, тебе, после всего, по-верит!!

Все-таки есть в мире справедливость. Пару мгновений назад глумились надо мной, а теперь народ поглядывает и усмехаются над тем, как Малышева ползает раком и собирает свои шмотки.

Учебники. И куда ей столько? Тетради, айфон последней модели. Ещё бы.

У этой сучки полно денег. Папаша вроде биржевой брокер. Я до недавнего времени тоже в бабле не нуждался. Кто увидит меня на улице даже не скажет, зачем мне собственно бои без правил. Тачка, хата. Только вот не моё это все. Подаренное даже не сестрой, а ее мужем. Это все постоянно будет напоминать мне, что я ничтожество. Всего лишь младший брат знаменитой сестры… Нет… Сам хочу. Сам всего добьюсь без подачек. Не то, что эта…

Принципиальная сука.

И меня реально ведёт.

Злость, что у неё будет в жизни всегда всё, что не пожелает, а мне придется вгрызаться в жизнь, злит так, словно в меня кусок металла всадили. Он плавится от температуры тела. А еще бесит не проходящий стояк, когда она жопой своей пухлой крутит. Она там вещи собирает или в собачку решила сыграть?

Задолбала, реально.

Один из учебников оказывается возле моей ноги и Малышева тянется за ним.

А меня трясет от того, как охеренно её тонкая талия перетекает в широкие бедра. Можно ладонями обхватить, стоять сзади и насаживать. Насаживать. Трахать до потери пульса.

Тварь… Нахрен она вообще ко мне тогда подошла? Зачем привлекла внимание к тому, что целка?

Ставлю нос ботинка на край учебника и не даю его взять.

Она замирает и поднимает взгляд.

А меня ток прошибает. Потому что нельзя иметь такое лицо и такую жопу. Это преступление. Потому что прямо сейчас она должна раскрыть свой пухлый рот и член мой в горло взять. По самые яйца. И сосать так смачно, причмокивая.

– Зачем ты это делаешь? Что еще тебе от меня нужно?! Ты недостаточно повеселился? Тебе мало моих унижений? – кричит она, а у меня в ушах гул от потоков крови, что прямиком из паха поднимаются.

Что она спросила? А, Зачем?

Хрен его знает. Просто бесишь, ты меня.

– Может я помочь тебе хотел, – сажусь перед ней, заодно стояк скрываю, что уже пульсацией крови в мозгу отдается.

Глава 3

Беру книгу, но она мне не отдает. Начинает тянуть на себя. Взглядом огромных глаз прожигает. Губы влажные свои поджимает.

– Что за чушь ты несешь?! – вырывает она книгу, резко поднимается. Я за ней. Чтобы сразу поняла, кто должен быть выше. Кто здесь главный. – Зачем тебе мне помогать?!

– Может быть мне стыдно, и я вину загладить хотел? А ты меня по башке… – поднимаю я брови, и вижу, как пухлые губы изгибаются в злой усмешке.

Она делает шаг ко мне. Так близко, что её дыхание касается моей груди. А запах вишни в ноздри бьет. Мелкая. Точно, что Малышева. Пухлый малыш. Синица?… Сука.

– Ты и стыд, Синицын, понятия настолько разные, как экономика и балет. Ты унизил меня, посмеялся над моими чувствами. Теперь единственное место, где я хочу тебя встретить, это кладбище.

Не хило, она так обиделась. Просто ведь шутка. Боюсь представить её реакцию, когда я её трахну и видео Черепу солью.

Киллера наймет?

Ей уже подает сумку какой-то задрот с факультета программирования, но как только я перевожу на него взгляд, он исчезает. Испаряется. Буквально. А пухлая птичка меня продолжает льдом глаз колоть, а потом раз и уходит, встряхнув густой, растрепанной гривой.

А я вслед.

За мной должно быть последнее слово.

– Не вини меня…. Ты сама повелась на прогулку, улыбку и сорванный в парке лютик. Как девчонка…

– Не льсти себе, Синицын, – смотрит она через плечо, а я только и могу видеть, как от слез, её губы стали влажными и яркими как будто я так хорошо уже подолбил их членом.

– Я просто как дура, давным, давно тебя люблю.

* * *

Глава 4

Даша Малышева

Вот же дура! Дура! Дура!

Зачем, ну зачем я это ему сказала?

Зачем тогда послушала Васю, и привлекла, его внимание? Сидела бы спокойно в своей коробушечке, как лягушка и не высовывалась.

«Нет, – сказала тогда Вася, – за свою любовь надо бороться.»

Только, за что бороться, если нет любви. И не будет.

А Синицын, Марк… так и будет смотреть на меня, как на досадную неприятность.

Пухлую к тому же.

* * *

У меня не было ни единого шанса устоять. Стоило только увидеть этот волчий взгляд, дьявольскую усмешку и тело, способное заставить согрешить и монашку.

А я не монашка, понимаете?

Это всё мой лучший друг. Пашка. В тот день он потащил меня на подпольные бои без правил. Начало учебного года. Мы только познакомились. Он сказал, что он гей, а я сказала, что всегда любила реслинг. Наверное, потому что это был единственный способ побыть рядом с вечно работающим отцом.

Так что звезды сошлись на небе, а мы с Пашей в любви к потным, мускулистым мужикам.

Поначалу рёв толпы меня, действительно, оглушил. Ведь одно дело по телевизору. А тут вживую. Впитывая в себя мощную энергетику толпы. Заряжаясь ей. Беспечно крича и аплодируя.

И вот уже я сама, вместе со всеми болела за парня, который жёсткими, чёткими движениями разбивал лицо своего оппонента.

И все бы ничего.

Парень и парень. И наверное, это ненормально. Ну почему, наверное? Совершенно ненормально то, что я в тот момент ощутила. Испытала. Почувствовала. Как стрелой в самую суть.

По телу разлилась тяжесть, словно кто-то накинул на плечи доспехи, а в голове наоборот стало пусто. И только, громким рыком, ярким пятном, лицо бойца.

Красивое, даже учитывая ссадины и вспухшие синяки. Сосредоточенное. Но самое главное, он ловил кайф.

А я словила его кайф. Впитала в себя и поняла, что… возбудилась. Между ног стало ныть и я даже положила ногу на ногу, словно кто-то мог заметить мое намокшее под джинсами белье.

Не то что бы я раньше не чувствовала давление внизу живота. Я вполне нормальная. Просто, чтобы вот так сильно, да еще и наблюдая за насилием, впервые.

– Это Марк Синицын. Он тоже на экономическом! – проорал мне в ухо Паша, но меня мало волновало, как его зовут.

Невероятно сексапильный. Брутальный до дрожи в коленях. Настоящий десерт. Который хотелось не только видеть, но и потрогать. Даже лизнуть его, словно выдубленную кожу.

Боже…

Это безумие… Думать о парне, как о десерте. Но впервые, я поняла, что готова отказаться от маффина, ради возможности раскусить начинку этого самца. Чтобы вы понимали, маффины я очень люблю. И себя в них не ограничиваю.

И я больше не аплодировала вместе со всеми, я стояла и смотрела. Смотрела. Смотрела. Заражалась болезнью, имя которой Марк. Симптомы были очень явные.

Учащённое сердцебиение, мурашки по коже, боль в груди. На сердце кто-то клеймо ставит. Впечатывает четыре буквы, принося страдания заранее, предупреждая. И толкает меня в пропасть. Откуда выход только один.

На тот свет.

И я стояла уже на самом краю. Задыхалась, словно от сильнейших потоков воздуха. И сама же шагнула во тьму, когда Марк одержал сокрушительную победу.

Он сопроводил её рёвом, а я поддержала его судорожным вздохом облегчения. И страха, что влюбилась. Особенно, когда он повернул свое лицо. И ухмыльнулся, слизывая с губ кровь.

И еще я никогда не видела на лице мужчины такой смеси секса, ярости и кайфа от победы. От оглушительных аплодисментов. От внимания, что ему все оказывали.

И я уже тогда понимала, что с таким парнем мне ничего не светит. Что я никогда не буду той, кто обнимет его после боя, получит смачный поцелуй в губы и звучный шлепок по заднице.

И как бы мне не было больно и омерзительно на это смотреть, я до дрожи захотела оказаться на месте этой крашеной девки.

* * *

Паша нашел себе компанию, а я поплелась в общагу.

Даже разница в температуре между душным подвалом и улицей не сбила моей одержимой мысли. Не смогла сместить с глаз пелены, где хозяйничал образ мускулистого студента.

А желание увидеть его снова. Как угодно где угодно, буквально въелось в мозг. Я осознавала, что эти запретные чувства к почти богу, губительные эмоции могут принести мне немало неприятностей.

И по этой причине, имея в голове остатки серого вещества, будучи сознательной и прагматичной я старалась избавиться от этих чувств.

Сначала попыталась влюбиться в другого. Кого угодно.

Бесполезно.

Стоило на следующий день в универе только услышать с хрипотцой голос, словно Марк его вечно срывал и гортанный смех, как я возвращалась в клетку из собственных чувств.

Немного помогало его свинское поведение. Но он никого не унижал. Тем более было явно видно, что это все маска, которую он сдирает только на ринге. И для моей задачи было очень вредно смотреть на его очередной бой раз в месяц, но я ничего не могла с собой поделать.

Жила тридцать дней с одной дикой мыслью. Увидеть его снова, настоящего. Потного. С окровавленными руками и безумным взглядом. Он был зверем, и я хотела его себе.

Глава 5

Это нужно было прекращать. Я билась с этими чувствами как могла. Сначала вообще сама себе удивлялась. Что в нем особенного?! Ничего!

Он просто парень!

Но это не помогало… Мысли, картинки, фантазии. Всё это душило. Отравляло жизнь.

Не давало нормально учится, общаться с сокурсниками и соседями по общаге.

Не давало даже спать. Сны. В них был он. И я пыталась с ним драться, представляете?!

Пыталась побороть, как чувства, захлестнувшие меня. Но это было словно нападение моськи на слона. Не то чтобы, я такая маленькая. Просто незаметная. Для него, так точно.

Это конечно тоже бесило. Я тут по нему с ума схожу, душа рвется в клочья, а он меня даже не замечает. Пустое место, что-то наподобие мебели. Даже если натолкнется случайно. Не заметит.

В какой-то момент я даже решилась на перевод в другой вуз. Пришла к отцу в офис села в кресло и привлекла внимание:

– Давай, я пойду в другое место учиться.

Он оторвался от своей биржи, на которой и сделал нашу семью богатой. Поднял густые темные брови, которые к своему сожалению я унаследовала от него. Как собственно и комплекцию. Он был весьма крупным мужчиной, и я пошла в него. Хотя ростом и внешностью в маму. И это конечно слабое оправдание моей прожорливости, но хоть такое.

– Ты сама выбрала МГУ, потому что он лучший вуз в стране. Потому что образование там самое качественное, а преподаватели, по твоим словам, не берут взяток.

– Оно все так, но…

– И теперь хочешь перевестись, потому что?

Влюбилась. Действительно, глупее причины для перевода быть не может. И я даже рассмеялась сквозь слезы, которые душили.

Господи, ну и дура. Распрощаться с мечтой, работой, ради какого-то бойца без правил, который даже свою машину починить не может. Который свой язык каждой второй в рот сует. Который меня даже не замечает.

Глупость несусветная.

– Я передумала, – улыбнулась я и пошла к двери. Наверное, отец потом спросит меня о произошедшем. Нормальный бы так и сделал, но не Эдуард Малышев. Его не слишком заботили проблемы единственной дочери. Главное, чтобы была сыта, одета, и разумеется образована.

– Даша, – вдруг окликнул он меня и спросил: – Так и будешь жить в общежитии? Мать скучает по тебе.

– Мать скучает только возможности тренировать на мне свою язвительность и остроумие.

– У тебя есть своя квартира. Зачем тебе тесниться…

– Она далеко от универа, к тому же мне комфортно. У меня появились друзья. Впервые в жизни, потому что в школе просто не сложилось.

Отец принял мою точку зрения, а я наконец приняла свои чувства. Смирилась. Прошла все пять стадий принятия неизбежного.

Научилась с ними и жить, и даже не реагировать на возбуждение, которое при приближении Марка било меня в грудь. Заставляло прикрыть глаза, сжать бёдра, между которыми начинался пожар и просто глубоко дышать. Пережидать бурю.

Я смирилась со своим чувствами, перестала обижаться, злиться, что Марк меня не замечает. Да и с чего бы. Научилась не слушать лепета подружки Ники о том, с кем зажигал Марк.

Самое главное я перестала бороться даже во сне. Приняла удар, которым он поставил окончательную точку. Отрезал у остальных парней шанс даже на малейшую симпатию с моей стороны. Как будто были желающие, ага.

И единственное, что я себе позволяла, это источать любовь во время его боев, реветь пока другие аплодируют, мечтать поцеловать его во время победы и прижать к своей груди в случае поражения.

Медленно умирала, понимая, что он никогда не будет моим. Делать вид в универе, что его и вовсе не существует. Просто жить, осознавая, что сердце навсегда принадлежит только одному человеку.

И все бы так и оставалось. Месяц за месяцем. Уже третий год. Бог и его ярая, тайная поклонница, если бы не Вася.

Еще одна подружка, будучи страстно влюбленной, желающая помочь всем и вся.

В тот день она успокаивала меня после ссоры с Никой, другой соседкой. Та переспала с Марком, прекрасно зная о моей любви. И когда Ника уехала на групповушку, Василиса заговорила:

– Он кобелина, твой Марк, – оставалось только кивнуть. Я с этим смирилась. – Значит общается только со шлюшками вроде нашей Ники.

– Ну и, – нетерпеливо спросил Паша, сидя рядом со мной. – Хочешь и Даше предложить стать такой же?

– Нет, – покачала головой Вася и наклонилась к нам, словно решила поведать тайну. – Тебе, Даша, нужно предложить ему свою девственность.

И, знай тогда, чем все это закончится, никогда бы с ней не согласилась.

Глава 6

Из потока мыслей меня вырывает сигнал машины, и я моргаю, смотря как Марк, стирая в хлам шины, уезжает на своем желтом Chevrolet Camaro.

Скотина! Какая же он скотина!

Добегаю до общежития почти ничего не видя от слез.

Ну как добегаю. Дохожу быстро, так что дыхания почти не остается, а сердце чечетку отплясывает. И от бега, так как я не привыкла передвигаться с такой скоростью, и от Него. Него. Него.

А-а-а…

Как же хочется на себе рвать волосы, в его лицо ногтями впиться, чтобы перестал быть таким красивым, чтобы перестал ночами тревожить. Душу бередить.

Чтобы просто перестал… на меня смотреть.

Ну вы поняли? Это все мое предложение. С подачи все той же красотки Васи.

Раньше вообще Марк меня не замечал, а я с дуру девственность свою предложила. А потом, типа пошутила.

И все… Заметил.

И друзья его заметили, что он меня заметил. И подшучивать стали. Черт.

Ну и чего мне спокойно не жилось? Что мне нужно, то от жизни?

Учеба есть, родители живы, подруга вон влюблена, другая подруга…

Лучше не думать, где Ника теперь обитает. И жива ли еще…

Ее к себе какой-то бандит взял жить. И она, окрыленная примером Василисы, что тоже жила с бандитом, решила улететь навстречу криминальной любви в Питер.

Только вот не учла, что таким людям изменять нельзя.

Мне ее жаль, хоть она и оказалась той еще дурехой. И с Марком переспала, хотя прекрасно знала, что он мне сильно нравится.

Очень мягкое обозначение той болезни, что сжигает мой мозг уже пару лет.

– Привет, – пока я стою в нашей худенькой комнате и все еще перевожу дыхание, приходит Паша.

Немного замыленный после тренировки, но как всегда на позитиве.

– Ты в порядке? Извинился хоть твой ухажер?

Можно ли его слова про чувство вины назвать извинением? Наверное, в его понимании, да.

Но прощать надо тех, до кого есть дело. А мне до него нет дела. Нет, понимаете! «Врунья», – шепчет дебильный внутренний голос.

И мне плевать на то, как он перебирал мои волосы, как оттягивал их, чтобы шею лизнуть. Как губу кусал и целовал, целовал, целовал и вопрос этот чертов, снесший все рамки приличия:

– Ты хотела мне девственность свою подарить? Солгала?

– Нет.

– А меня почему выбрала?

– Потому что ты лучший… Самый офигенный…

Самой от себя противно, что вот это все ему говорила. Как собаченка.

Два дня.

Ему потребовалась два дня, чтобы я согласилась купить чулки и прийти в них в универ. Потому что ему так больше нравится.

А потом… Лучше не вспоминать.

– Извинился, – киваю с кривой улыбкой и смотрю, как Паша переодевается.

Удивительное дело, гей в женской спальне общежития, скажите вы. Я и сама удивительное дело в общежитии.

Я должна дома жить, в своей роскошной спальне, спать в кровати с балдахином, смотреть, как садовник стрижет кусты, а я здесь.

Блажь или необходимость? Мне было так нужно.

Паша стягивает футболку, и я смотрю на подкаченный торс танцора и понимаю, что нигде во мне эта красота даже не отдается. Сердце не стучит сильнее, внизу живота тишь да гладь. Между ног засуха.

Мне все равно на его тело, зато на тело Марка я могу смотреть часами.

Что и делаю, если честно, регулярно. Залипаю в инстаграме на его странице.

Он себя любит. Особенно во время боя, и выкладывает сразу по несколько крутых фото, чтобы представители женского общества исходили слюнями.

И как я могла вообще поверить, что такой красавчик посмотрит в мою сторону, будь я хоть трижды девственница?

Это только в книжках, там мажоры и спортсмены влюбляются в таких, как я.

Но как приятно было хоть на миг поверить в сказку, окунуться в мечту с головой, как в горячий источник в зимнюю стужу. И я грелась, рассекала воду, смеясь на его глупыми, пошлыми шутками, ощущала на губах опытные губы.

Вот только вода из парной очень быстро превратилась в прорубь, а я из булочки слишком стремительно превратилась в толстуху.

Я не всегда ею была, просто в какой-то момент вкусняшки стали заменять мне вечно работающего отца и вечно недовольную мною мать.

Пока Паша втыкал в телефон, я быстро переоделась и улеглась на кровать. Немного почитала и вспомнила, что с обеда ничего не ела.

Это все Марк. Я пока с ним два дня была, вообще только одно капучино выпила.

Потянулась рукой под подушку и нащупала шоколадку, что спрятала сюда с утра. Достала и начала разворачивать.

– Ты очень громко худеешь, – заметил со своей кровати Паша, а я только отмахнулась.

Плевать. Еда самый безопасный антидепрессант, какой придумало человечество. Не глотать же мне таблетки, или пить, или курить.

Это все вредно.

А вот еда…

Глава 7

Тяну молочную шоколадку в рот, продолжая глотать слезы и пялится на фотки любимого, как вдруг руку мне перехватает Паша. Отбирает шоколад. Подходит к окну, открывает.

Не успеваю даже сделать пару шагов, он ее выкидывает.

– Ты что?! Между прочим, за нее деньги уплачены!

– Я тебе эти сто рублей отдам. Если ты мне приготовишь поесть.

– Чтобы ты опять склевал, как птичка?

– Так ты и приготовь, как для птички, – подталкивает он меня к двери и я с грустью смотрю на оставленный телефон с открытой фоткой, где Марк целует свой накаченный бицепс.

Я бы тоже поцеловала. И не только бицепс.

Пока идем на кухню, думаю, что я ведь уже для себя решила, что готова переспать с Марком. Хотя с таким как он не спят. С ним трахаются.

И пришла безумная мысль, что будь он посговорчивее, можно было бы уговорить его сделать меня худой. В постели.

Между бедрами сразу потянуло, как только представила, как приятно это было бы. Жестко так же, как он вбивает кулак в лицо бойца на против.

– Ты там, о чем думаешь? – поднял брови Паша, когда мы почти подошли к общажной кухоньке. Такие были на каждом этаже. Здесь стояли четыре плиты. Четыре под завязку забитых холодильника. Раковина и столы.

Взяв все необходимое для картофельной запеканки с мясом и сыром, я заставила Пашу чистить картошку, а сама с грустью взглянула на старую, пусть и чистую плиту.

В нашем доме была огромная индукционная плита, на которой ты можешь выстроить такую температуру какую хочешь, да и вообще сотворить настоящий кулинарный шедевр.

Я мельком взглянула на окно, где сидели пара девчонок и невольно сморщилась.

Они стройные, смотрели на меня такую вот неидеальную с пренебрежением.

Одна из них была подружкой Ники. Лола. И мне очень хотелось спросить не стыдно ли ей. Как она спит по ночам? Ведь именно она толкнула ее в руки отморозка по фамилии Ломоносов.

Наверное, поэтому спустя сорок минут, когда они предложили помочь нам справиться с запеканкой я вежливо отказалась.

– Слышала про ужин, который в твоем случае лучше отдать другу? – насмехалась она надо мной. Но и я не всегда молчу в тряпочку.

– Другу я готова отдать все что угодно, но ты к сожалению, не знаешь значения этого слова.

– Судя по тому, как от тебя все разбежались ты тоже, – вздернула она свой носик тряхнула, сожженными перекисью, волосами и ушла. Подружка засеменила за ней.

– Жаль Нику, – через минуту молчания подал голос Паша.

– А, мне нет, – вспомнила я о Марке и о том, как она смеялась над моими чувствами к нему. И о том, как зная об этих чувствах легла под него. Легко и непринужденно.

«Ну тебе же ничего не светит!»

– Даша… – хмурился Паша, смотря исподлобья.

– Мы все платим за свои поступки. А вот плату определяем не мы.

Я доела нежную картошечку, под которой скрывался слой сыра и свининки, запила чаем. Не обращая внимания на насупленного Пашу, пошла мыть посуду.

Уже гораздо позже, приняв душ, и все-таки смолотив еще одну, запрятанную шоколадку, я вытирала волосы полотенцем.

Уже в который раз, думая не подстричь ли их, потому что краем уха слышала, как Марк не любит копаться в длинной шевелюре.

Паша лег уже спать, а я присела на кровать и вдруг увидела в телефоне мерцание.

Время было позднее и звонить мне никто не мог.

Вася прячется от своего бандита, мама наверняка уже спит, потому что от недосыпа ее кожа сереет. Отец работает. Младший брат в жизни бы мне не позвонил.

И было ощущение, что, касаясь пальцем экрана, чтобы его разблокировать, я окунаюсь в ледяную темень океана, настолько меня начинает знобить.

А увидел слова, обращенные ко мне с незнакомого номера, я кажется забыла, как дышать.

_____________________________-

Elvira T Зараза.

Глава 8

«Завтра будь готова забить трехочковый, Булочка» – прочитала и дернулась.

Я отбросила, не дешевый телефон в стену, словно это была самая ядовитая змея в мире.

Но ее яд уже проник в меня, расползался по телу, вызывая учащенное сердцебиение и сухость во рту.

Я облизала пересохшие губы и все-таки еще раз перечитала сообщение.

«Трехочковый».

Термин из баскетбола, которым я, к слову, занималась, пока не наступило проклятое, половое созревание.

Нет ничего страшнее для родителей и детей.

Даже в религии этот момент считается точкой отсчета. Когда ребенок перестает быть невинным, а ступает на шаткий, стеклянный мост греха.

В этот период начинаются проблемы, типа красных гвардейцев, высыпаний на коже, причем в порой в таких местах, что сказать стыдно.

Но для меня самым страшным оказалась, как раз постоянное желание жрать.

И вот именно тогда, словно решив окончательно добить мою фигуру в борьбе за стройность в нашей школьной столовой открылся кафетерий с самыми нежными булочками в мире.

Они буквально таяли во рту. Вот серьезно. И не надо посыпки, глазури, начинки. Просто румяная корочка, скрывающая сладкую мякушку.

И именно тогда, моя обычная подростковая грудь, стала расти совершенно, не пропорционально телу. Стремительно. И очень болезненно.

Я сначала, даже обрадовалась. И думала, что буду нравиться парням.

Но они только издевались, называли меня дойной коровой, постоянно стремились ущипнуть, полапать.

И окончательный удар в эту самую крупную грудь, я ощутила, когда, слезно, жалуясь своим подружкам на несправедливость судьбы, получила очень неприятный ответ.

Оказывается, я специально вырастила грудь, чтобы забрать все мужское внимание. Кто-то даже сказал, что я кочанами ела капусту.

Ну ладно, понятно, что в двенадцать лет сложно мыслить логично, но совсем порвать из-за этого отношения? Я не понимала. Я и сейчас не нахожу ответа на вопрос, почему они так поступили. Все одноклассницы повернулись ко мне спиной.

Мне, определенно, стало сложно находиться в школе, тренировки я забросила, да и дома в то время начался откровенный треш.

Но всегда были булочки.

Они меня и спасали. С ними не надо было напрягаться. Они не кричали. Не обвиняли. Не унижали.

Кушай, кушай, Даша и будет у тебя все хорошо.

«Хорошо» не наступило.

К проблемам прибавился лишний вес. А теперь вот прибавилась болезнь по имени Марк, который и написал мне это СМС.

Больше некому.

Именно он, как-то сидя со мной на лавочке в парке, придумал прозвище «Булочка».

В тот день, Марк посасывал мне мочку ушка. Так что бедра сжимались, а между ними уже начинался откровенный потоп.

И Господи… Его язык, его рука на моем бедре, его хриплый шепот: Сладкая булочка, буквально таешь на языке.

Другая бы, наверное, оскорбилась, а я вспомнила о своей любви к этому мучному изделию, о том, от какой депрессии оно меня уберегло и умилялась.

А теперь он пишет про трехочковый.

Зачем? Где и что я должна забивать?

Я уже забыла с какой стороны к мячу подходить.

Ответы на все эти вопросы настигли меня с утра. В виде сногсшибательной улыбки Марка Синицына.

* * *

Утро. Все куда-то спешат. А я плелась, словно кто-то тащил меня на учебу на аркане. Неприятные мурашки страха и неизвестности стекали тоненькой струйкой пота по спине.

Я зашла в вуз, постоянно оглядываясь и ожидая очередного удара в спину. Но вроде бы все было тихо.

Да и Марк, болтающий со своей компанией выглядит вполне мирным.

Но я все равно не решалась выйти из-за угла, ждала, когда он зайдет в кабинет и сядет на самый дальний ряд.

Но он все не уходил, а трель первого звонка оповестила о начале занятия. Через пять минут прозвучит второй, так что народ начал растекаться из коридора, словно косяки рыб в океане.

А Марк, в отличие от своих дружков, оставался все там же.

Он стоял возле аудитории, невероятно привлекательный в своих излюбленных джинсах с принтами ММА и чуть обтягивающей черной футболке. Не хватает банданы, биты и можно идти на «дело».

«Так хочется, чтобы это „дело“ было с тобой, правда Даша?» – шепчет мне голос, и я усиливаем воли, которой как вы уже успели убедиться не обладаю, заталкиваю подальше.

Марка, как скалу вода, обтекали студенты, спешащие на первую пару. До прихода нового преподавателя оставалось буквально пять минут.

Я хотела тоже показаться рекой, незаметной, прозрачной, но скала неожиданно передвинулась, преграждая мне дорогу.

Это разумеется, вызвало недовольство и создало пробку.

Правда один, не слишком добрый взгляд Синицына, словно появление полосатой палки регулировщика, быстро все разрулило.

И теперь эта палка явно была направлена на меня.

И меня вообще жуть как смутило, что я думаю о его палке. Поэтому стойко держу взгляд прямым, чтобы не показать дикого желания сорвать к черту, с него джинсы и посмотреть на то, чего я случайно лишь коснулась.

Или… не только посмотреть.

– Ты так и будешь пялиться на мою ширинку, или мы поговорим? – усмехнулся Марк уголком губ, и я поняла, что, черт возьми, поднимаю взгляд.

Глава 9

Вот же идиотка, озабоченная.

– Нам есть, о чем? – вспоминаю вчерашнюю перепалку. – Я помнится…

– Хорошо, что я не злопамятный, – беспечно пожимает он плечами и прислоняется к косяку двери в истинно мужской позе. – И готов взять тебя в сегодняшнюю игру.

– Какую игру? – слабо соображаю. В голову почему-то приходят только постельные.

– Баскетбол, Малышева. А ты, о чем подумала? – снова ухмыляется он, а меня уже начинает трясти.

Значит сообщение было не шуткой?

– Ты же любишь? – допытывается он.

«Тебя? Ни капельки», – думаю я, стоя прямо, не двигаясь. Теряюсь в зелени его глаз, словно в джунглях, где длинные лианы обвивают мое горло и сдавливают. И дышать почти нечем.

– Малышева, ты играла в школе? – наседает он, а во мне вспыхивает раздражение.

Что ему нужно?

Как же проще было хотеть его на расстоянии. Потому что еще ближе, и я просто накинусь на него с мольбою меня поцеловать.

– Даже не представляю с кем тебе пришлось переспать, чтобы узнать, чем я занималась в школе.

Он хохочет, откинув голову, привлекая к себе немало женского внимания. И остро раздражая меня эти. Выбить бы ему зуб. Один маленький зубик.

– Точно не с твоей мамой, – смеется он, а вот мне уже не до веселья.

Потому что мама у меня очень стройная и привлекательная, как раз в его вкусе.

Я нахмурила лоб и стала протискиваться в свободное пространство двери, но он упер руку, и я невольно засмотрелась на сетку вен и длинные пальцы.

Мне даже жаль, что он так и не прикоснулся к моим волосам, не перебирал их, как я мечтала.

– Неудачная шутка?

– Бинго! – как и с чулками.

– Ну бывает, – тянет он руку ко мне, убирает выбившуюся прядь за ухо, гипнотизирует взглядом. И голосом хриплым разносит мурашки по телу: – Я хочу с тобой сыграть…

– Что?

– В баскетбол, Малышева.

– Ну какая из меня спортсменка? – уже не выдержала я и хотела руку его оттолкнуть, ну вот только не решилась. Просто шаг назад сделала. – Я не могу играть.

– Почему? – сказал он так, как будто искренне недоумевал. Он просто издевается!

– Потому что у меня грудь… Четвертого размера! – сказала на выдохе и старалась не замечать, как несколько проходящих мимо студентов обернулись. И тот молодой мужчина, что болтает с нашим деканом. Фиг знает, кто это.

Вернула взгляд Марку, и открыла рот от изумления. Он в наглую пялился на мою грудь, соски на которой предательски заныли. Сволочи. Никогда вас больше не потрогаю. Не приласкаю.

– Я заметил, – неохотно поднимает он взгляд и делает его таким притягательным, словно он только что эти соски вылизывал.

– Марк, – уже устало начала объяснять я и заметила, как он дернулся при звуке собственного имени. А взгляд из насмешливого стал откровенно злым. Очень странная трансформация. – Я не могу играть в игру, где нужно бегать и прыгать, потому что моя грудь… Больно трясется.

Марк выслушал и снова опустил глаза и застыл о чем-то думая. А мне вдруг захотелось прикрыться.

– Так, молодые люди. Вы решили свои проблемы? – прозвучал у меня над ухом мужской бас, и я вздрогнула.

Это был тот незнакомец, и судя по строгому взгляду и официальной одежде, он и есть наш новый преподаватель.

– Я знаю, что делать! – воскликнул Марк и резко сорвался с места. Побежал, крича мне через плечо: – Не уходи после пар! Ты будешь играть!

Боюсь даже представить, что он придумал. Боюсь даже представить, что подумал преподаватель экономической истории, который вежливо показал мне рукой на аудиторию.

Куда я собственно и сразу же зашла. И тут же услышала:

– Как фамилия вашего молодого человека?

Глава 10

После слов нового преподавателя, в ожидании моего ответа, замерла вся аудитория. Даже бежевые жалюзи на окнах и те, перестали колыхаться.

– Он мне не парень, – только и буркнула я, быстро усаживаясь на свое место. И тут же закрыла пылающее лицо руками. И думала. Думала. Думала.

Что мог придумать, Марк? Принести или отобрать у кого-нибудь спортивный топик?

Но это не поможет. Я же не дура, пыталась.

Мы с мамой перебрали больше десятка, но ничего не делало прыжки и бег безболезненным.

Я не хотела сдаваться. В условиях нависающих тучами проблем, помимо булочек хорошо бы помог спорт, но мама устала выбирать.

– Я вот думаю, – заговорила она со мной, пока мы выходили из очередного спортивного магазина. – Может быть тебе заняться все-же гимнастикой?

– Не хочу.

– Если один раз не получилось, это не значит…

– Ты видела там девочек?! – уже не выдержала я. – Они худые. Все как одна. Я чувствую себя там коровой!

Мама взглянула так, как обычно глядят на детей, когда они говорят ерунду. Но мне тогда показалось она скажет: «Ты и есть корова.»

На это было много намеков. Меньше ешь. Больше ходи. На твою грудь никогда не подобрать нормальный бюстгальтер.

То, что мне подходило, выглядело старушечьим, а то что выбирала мама жало со всех сторон.

Она вообще интересно подбирала мне одежду. Сначала мерили ее на меня, и когда она оказывалась тесной, мама с грустной, но прозорливой улыбкой забирала ее себе.

– Очень жаль, доченька. Красивая блузка.

Платье, комбинезон, футболка. А мне доставались широкие балахоны.

– Ну вот видишь. Тебе же удобно? – радовалась она, смотря при этом в зеркало на новую маечку и поправляя свои темные идеально уложенные волосы.

– Удобно, – устало вздыхала я, осматривая мешок, в котором выглядела огромной. Безразмерной. Уродиной.

– Да и зачем тебе вообще кружки? Учись. Тебе это очень нужно, – заявила она как-то, когда читала журнал и делала вид, что слушает мои стенания о баскетболе.

– Нужно? – подняла я брови, потому что мама так и не пошла учиться. Она родила меня сразу после школы. А когда отец сказал, все-таки поступить, совершенно неожиданно родила Костю. Когда он пошел в садик, мама уже настолько привыкла к дому.

– Ну, дочка, – неловко рассмеялась мама, прижимая меня к себе и поглаживая по голове. Только вот ласки я уже тогда не чувствовала. – Мамы любят своих дочерей. И говорят, что они красивые. Но я не такая. Я тебе врать не буду. Чтобы потом какой-нибудь подонок не растоптал твоё большое и чистое сердце.

Подонок кстати, так и не появился на последней паре. Физкультура, о наличии которой в расписании я искренне недоумевала, уже подходила к концу.

Я, как всегда, сидела на дальней скамейке, правда все-таки переодетая в форму. Не потому что собиралась заниматься, а потому что так было правильно.

Но вот пялиться на выход в ожидании Марка, совсем не правильно. Еще не правильнее представлять, что же такого он мог придумать. И самое главное, почему, почему он это решил сделать?

Что им движет?

Неужели, только желание загладить свою вину? Или, может быть… Что-то большее?

Может быть те два дня и его симпатия мне не показались? Может быть он действительно считает мои губы сладкими, а глаза бездонными.

Между ног тут же заныло и стало влажно. Я сжала бедра, понимая, что мысленно окунаюсь в наш так и не состоявшийся поцелуй.

Его губы так близко, его глаза смотрят так пристально, словно он высчитывает какую-то задачу по высшей математике. И я теряюсь, плавлюсь, как метал, что растекается по венам, делая дыхание все глубже и прерывистей, а сердце, заставляя, заходится, словно от бега.

И я уже готова.

Да.

Да.

Готова ощутить на губах касание! Готова воспарить в небеса, исполнить долгожданную фантазию, как вдруг все разрушается его хриплым шепотом:

– Хочу, чтобы ты завтра пришла в универ в чулках. Порадуешь меня, Булочка?

Глава 11

И я ведь тогда даже не задумалась над тем, как это звучит. Не поняла, зачем он это просит.

Я просто хотела сделать для него все. Чулки? Ерунда.

Хочешь, даже голой приду. Только побудь со мной еще пару минут. Смотри только на меня. Рассказывай о том, как ты выиграл очередной бой, как будто я не знаю… Как будто я не присутствую там и не слежу за тобой последние два года. Как будто я не изучила каждую интонацию, пробегающую на твоем лице. Как будто я не люблю тебя.

Из мыслей меня буквально вытолкнули. Вырвали с корнем, как вырвал Марк желание что-то для него делать.

Парни из команды баскетбола, чей капитан так и не появился, убирали скамейку, а огромный спортивный зал начал заполняться людьми. Причем так быстро, занимающими места на трибунах, что казалось – это случилось по щелчку пальцев.

Сменили кадр.

Пора сменить кадр и пойти домой.

Съесть шоколадку, позаниматься экономической историей, по которой новый преподаватель задал целый доклад, а мне еще почему-то назначил дополнительное занятие в субботу, через три дня. Потом я буду глазеть в инсту Марка.

Раз сегодня мне его увидеть не светит.

А так хочется, правда? Хотелось все же узнать, чего он там придумал.

И уже выбираясь из душного спортивного зала, чтобы дойти до пустой раздевалки, меня дергает на себя тяжелая рука.

Глава 12

И я могла бы даже закрытыми глазами определить чья… По запаху, по искрам, пронзившим все тело. По дыханию, которое коснулось щеки, опаляя ее сотней огненных иголочек.

– Вот они женщины. Даже, обещания не выполняют, – говорит Марк, и я вижу, насколько он замыленный.

Бегал? Ради меня? И куда?

А главное, почему меня грызет впечатление, что все это ненастоящее. Улыбка эта его. Пакет в руке. Желание исполнить мечту, хоть раз снова забить трехочковый.

Наверное поэтому сдерживая тисками желание прижаться к Марку ближе, я все-таки вырываю руку из его захвата.

– Я ничего не обещала, – хочу пройти. Уйти. Бежать. Подальше. От него. От себя!

Не успеваю сделать и шаг, как Марк со смешком разворачивает меня по полукругу и резво заталкивает в нишу между коридором и женской раздевалкой. Скрывает нас от любопытных глаз. Прижимается всем телом, ставит руку так, словно эта поза для него самая привычная, закрывая мне при этом не только доступ к кислороду, но даже свет.

И почему я не удивлена, что он знает об этом местечке?

– Допустим. Но если ты еще здесь, значит ждала меня, – снова веселится он, а я уже представляю, как он зажимался здесь с другой. – Признайся, ждала?

Он что-то говорит, приближает чуть изогнутые губы, давит коленом в промежность, а я не могу сосредоточиться. Не могу полностью отдаться столь необходимым чувствам.

Ревность шипами бордовой розы впивается в сердце, обвивает и сдавливает. Заставляет его кровоточить. Все это мысленно, вот только боль реальная. И от нее нет спасения. Дышать тяжелее. Глаза щипет от слез, в горле комок размером с кулак. И ударить Марка жуть как хочется. Лицо его красивое расцарапать.

Потому что не мой.

Не мой!

– Я тебя не ждала! – крикнула резко, надрывно.

Оттолкнула его от себя так сильно, что он даже опешил. Отступил, давая свету и воздуху хоть немного наполнить душное пространство между нами.

Да, я оттолкнула тебя, не удивляйся.

Потому что, не подходи, Синицын! Потому что твой запах наркотик, потому что вдохнув раз, я не могу избавиться от желания умереть, им задохнуться.

– Мне вообще насрать, что ты там придумал! Вали к своим красоткам, а меня оставь, наконец, в покое!! – Я кричу, но и Марк в долгу не остается.

Лицо темнеет быстрее, чем предгрозовое небо, а тело становится напряженным. Мне тут же прямо в грудь прилетает пакет, причем с такой силой, что я ахаю.

– Да, пошла ты! Хочешь и дальше быть тупой, толстой соплей, флаг в руки. Я блять, звоню, бегаю пол дня ради тебя…Ради тебя! – орет он и я вижу, как он действительно злится. Устал. Буквально пышет обидой и агрессией. – Да, похуй. Варись и дальше в своем жире, пока другие люди будут наслаждаться реальностью. Играть в баскетбол, трахаться, жить!

С этим он и ушел, еще раз опалив меня диким, злым взглядом.

И в нем было столько презрения, столько разочарования, что я не смогла сдержать всхлип. Прикрыла лицо руками, ощущая, как кожа стремительно нагревается. Одна за другой волны отчаяния накрывали меня, душили, увеличивали комок в горле.

Правильно.

Я жирная.

Я не достойна внимания такого парня как Марк.

Не достойна!

И слез пелена перекрывают доступ зрению, и я стекаю по стене, содрогаясь от рыданий, чувствуя, как футболка увлажняется все сильнее.

Шмыгаю, стираю с глаз нескончаемые слезы. И сквозь туман безысходности вижу брошенный пакет с торчащей из него синей тканью.

Пожимаю плечами.

Ерунда.

Понимая, что точно, ничего делать не собираюсь. Просто встану. Просто пойду куплю себе коробку пончиков разных цветов и начинок. Или копченой курочки с колой. Идеальное сочетание. Или еще можно банку мороженного с орешками.

Но, несмотря на стойкие решения в голове, мозг почему-то дает другую команду.

И трясущаяся рука сама тянется посмотреть, что же принес для меня любимый.

Глава 13

Марк

Больная. Ни с чего, просто начала орать.

Я для нее в лепешку разбиваюсь, чтобы эта пухлая задница смогла сыграть в баскетбол. Это при том, что я даже не знаю, умеет ли она.

Вчера стало вполне ясно, что так просто эта девка не сдаться. Не встанет на колени, как я того хотел. Не откроет свой рот, чтобы опалить запахом вишни мой хер.

Даже сейчас, живо переодеваясь в университетскую форму, ощущая на коже ее запах. Даже помыться хочется.

Потому что меня и так заебало думать о ней, чуть ли не каждую минуту, если еще и запах ощущать. Начнется реальная паранойя.

Именно она заставила вчера меня дойти до деканата, построить глазки администратору. И спереть дело Малышевой, пока худая, гремящая костями Марта Леонидовна принесла мне конфет к чаю.

Которых, по счастливой, – для меня – случайности не оказалось в кабинете.

Умение Малышевой играть в баскетбол оказалось настоящим подарком. Ведь можно не только предстать рыцарем, исполнившим мечту детства, а еще продемонстрировать свое тело в майке с номером восемь.

Судя по ее жадным взглядам, брошенным на меня исподтишка, она будет весьма не против быть прижатой им к любой горизонтальной поверхности.

* * *

В зале уже негде мячу упасть. Команда соперников в сборе.

Капитан, девка, с которой мы развлекались после матча в прошлом году, смотрит на меня, прищурюсь. Яявно желая дать мне по яйцам. Или вылизать. Тут как посмотреть.

Хотя, как я думаю, обижаться там не на что.

Они проиграли, и я утешил ее в той самой нише, где минуту назад зажимал Дашу.

И почему-то от этой мысли стало подташнивать.

Разница в этих девках колоссальная. И дело не цвете волос или фигурах, просто капитан Жиглова спала как минимум с тремя из своей команды. При этом строила из себя полную невинность. Даже пыталась мне сказать, что я у нее только лишь второй.

Ну правильно, как там в песне поется. Кто не первый, тот второй. Только вот меня этими сказками не провести. У нее такая расстраханная дырка, что кажется в ее команде затесалось пару шоколадных игроков.

– Ты, как мне кажется пару нулей забыла, – смеясь, сказал я тогда, заправляя в штаны, свой, уже вялый член.

Особого кайфа от секса я в тот раз не словил. Скорее думал, как сделать так, чтобы орала потише.

Пока заправлялся, получил пощечину. И избавился от проблемы, избавляться от проблемы по имени… Не помню.

– В этом году вы проиграете! – заявила она гордо, ткнув в меня своим пальцем в грудь. Дылда под метр восемьдесят.

И мне почему-то перестало нравиться смотреть на девушку на одном уровне. Гораздо интереснее смотреть сверху. И целовать наклоняясь. И поднимать руками, чтобы оказаться на одном уровне и долбить между пары, не слишком длинных ножек.

– Ты просто не хочешь, чтобы тебе забили пару лишних голов, – несколько раз толкаю я языком щеку, имитируя минет, чуть дернув бровями.

И хочется поржать от того, как ее лицо в раз покрылось краской гнева, а рука поднялась, чтобы отвесить мне очередную оплеуху.

Но уже не знаю от чего, то ли от ее позора, от ли от моего, но прозвучал звонок, оповещающий о начале игры.

И я еще раз зло взглянул на дверь в раздевалку, где скорее всего уже не было Малышевой и крикнул парню из защиты.

– Где Череп?

Но стоило спросить, как я увидел его выбегающим из раздевался. И буквально спустя пару мгновений задохнулся, когда заметил торчащую из-за косяка темную головку.

Глава 14

Даша Малышева

Глупо. Глупо. Очень глупо верить, что эта длинная штука мне поможет. Обычный с виду гимнастический купальник. Только на груди какие вставки с перемычками и завязками. Как сказал бы папа «Без сто грамм не разберешься».

Но я попыталась. Не ради Марка. Нет, точно не потому что, хочу увидеть в его глазах интерес и восхищение.

Такое вообще возможно?

Не ради Марка. Ради себя. Ради игры, которую я так глупо забросила.

Сейчас бы не была толстой, возможно это бы Марк тайно вздыхал по мне.

Опять фантазии и мечты туманят голову, заставляют представлять, гадать, надеяться. Улыбаться как дурочке, пока руки разбирались с конструкцией, больше напоминающий головоломку.

Вот и поведение Марка было головоломкой. С одной стороны, зачем ему вообще мне помогать? Из-за меня напрягаться. Действительно, кажется какой-то очередной игрой. Насмешкой.

Но эта его реакция… Он выглядел крайне обиженным. Но не так, словно я изрисовала его любимую тетрадь, а словно не пришла на свадьбу.

Боже… О чем я только думаю? Свадьба. Ничего глупее и придумать нельзя.

Даже если такое когда-нибудь случится, не удивлюсь, если застану его трахающим одну из подружек невесты.

Пора избавляться от иллюзий, пора жить реальной жизнью и продолжать натягивать это чудо, которое удивительно хорошо поднялось по ногам, облепило тело со всех сторон, как перчатка и… Господи… Сделало грудь, минимум, на размер меньше.

Самое главное, что если немного попрыгать, то ничего не тянет и не болит. А сам купальник с перемычками за спиной смотрится очень круто.

Я повернулась боком и порадовалась, что нигде ничего не зажимается, словно у перевязанной колбасы. Нигде ничего не мешает.

Счастливая улыбка озарила моё лицо, и я даже провела ладонью по круглой заднице, мысленно желая ее уменьшить раза в два. И пока я стояла и офигевала, как, всего лишь одна вещь может поднять градус твоего настроения до крайней отметки в зеркале замаячила тень.

Тень? Чья?

Меня тут же накрыл стыдливый страх. Я резко обернулась, но что, странно, никого не увидела. Дверь в том же положении. Но когда я подошла и потянула ее на себя, она оказалась чуть приоткрытой.

Я сглотнула. Кто-то подглядывал?

Марк?

Кто это еще мог быть?

Я быстро вернулась к вещам, взглянула еще раз на свое изменившееся отражение. Оделась, собрала гриву в хвост и выскочила за дверь.

Сразу направилась к залу, откуда буквально точками выходил тяжелый, горячий воздух и оглушительный шум. Но было ощущение, что тяжелую атмосферу кто-то на секунду пробил своим телом. Пробежал.

Причем это точно был мужчина, обильный запах одеколона перебивал все.

Но все стало тленом, когда мимо меня прошли пара рослых парней в форме нашей университетской, баскетбольной команды. И я поняла, можно сколько угодно искать повод, чтобы избежать самого страшного.

Войти туда.

Столкнуться с неверием, насмешками, удивленным взглядом Марка.

А самое главное с собственными страхами, которые клешнями держат меня в прилегающем к залу помещении и не дают заглянуть внутрь.

Но надо. Надо. Не для Марка. Для себя. Доказать, что не безнадежна. Что еще способна на что-то, кроме жалости к самой себе.

Я делаю шаги вперед, словно иду сквозь воду. Тяжело, делая огромные усилия. Прислоняюсь к стене и часто дыша, все-таки заглядываю в душный, громыхающий речевками, зал.

Просто сделай это.

Просто войди туда и сделай это.

Просто посмотри в глаза этому придурку и скажи. «Я буду играть. Я хочу играть. Не с тобой. А в баскетбол. Только в баскетбол!».

И пусть ложью это будет лишь на половину.

Пару секунду ищу его взглядом и дергаюсь, когда замечаю его пристальное внимание…. К себе.

Он смотрит прямо на меня, действительно удивленным глазами. На нем одна майка. Она не прятала рельефное тело и даже давала возможность заметить кружок темного соска. Я сглатываю вязкую слюну и мысленно злюсь, что он сделал это специально. Не мог одеться как все. Под низ майки одеть футболку. Он словно хотел мне продемонстрировать свое тело, словно похвастаться. Особенно, когда лихо взял оранжевый мяч и покрутил на пальце. Только после этого кинул мне мяч.

И я подняла его, пути назад уже нет, но продолжала как дура пялиться не Марка.

На его тело.

Его тело я знаю от и до, каждый шрам, я изучила ещё, наблюдая за ним на ринге. Я должна уже была привыкнуть, к чуть позолоченной коже, к рельефу мышц и венам, что рассекают его руки.

Я должна была привыкнуть. Но здесь, как с закатом. Привыкнуть нельзя. Только наслаждаться.

Марка подзывает к себе одну из девчонок, что играют с ним. Невысокую, но с очень развитыми мышцами.

Что-то ей говорит. Причем с такой интонацией, словно требует денег.

Она пару раз пытается покачать головой, но Марк наседает.

И мне это нравится все и меньше, и меньше. Особенно, когда девушка из напряженной, становится злой и тут же сдергивает с себя майку, оставаясь в водолазке.

Кидает ее Марку, а тот с победным выражением лица поворачивается ко мне. Затем бежит с улыбкой и словно ничего не было, добивает меня улыбкой.

– Я же сказал, что ты будешь играть…

Глава 15

– Счет двадцать, двадцать пять, – орал в рупор комментатор, а я слышала его через оглушительный шум толчками, бьющейся крови в голове.

Потоки стремительно неслись по венам. Сердце отбивало бешеный бит. И я дышала часто-часто, видя перед собой цель и выбивая дробь мячом.

Тело оказалось не готово к таким нагрузкам, но мышцы все помнили. Как держать мяч, как пасовать, как обводить противника.

И я бы уже свалилась замертво, лежала бы на потеху всем, как медуза или желе. Но было два фактора, не дающие мне даже оступиться.

Это взгляд Марка, преследующий меня, вынуждающий бежать на пределе своих сил. Но самое главное эйфория, растекающаяся по телу, как искрящееся шампанское. Оно бурлило во мне, смешивалось с желанием показать всем и каждому, что Малышева Даша еще на что-то способна.

Особенно приятно было удивление той самой девочки из общежития, которая говорила про ужин. Она тоже была в команде.

– Ты где так научилась играть, – спросила она меня, тяжело дыша, пока я спасовала мяч Марку и с трепетом в душе напоминала за его выражением лица. Ушла насмешка, ушел пафос. Спорт и Марк – идеальное сочетание.

– Что? – чуть не прослушала я вопрос и повернулась с улыбкой. Пожала плечами. – Да нигде. Видео на Ютубе посмотрела.

Та так и осталась с открытым ртом, я побежала помогать команде забить очередной.

– Мылышева! – орет мне Марк и пасует мяч, стоя слишком далеко от кольца.

Зато я стояла прямо напротив и ощутила, что, когда мяч коснулся моих пальцев, время замерло.

Марк же стоял в нескольких метрах и смотрел на меня. Он смотрел так, словно верил, что я забью. Но сил почти не оставалось. Особенно их не было в руках.

И я прошептала одними губами: «Я не смогу».

На что он нахмурился и кивнул в сторону кольца, и сам тут же рванул туда. Держа меня на прицеле своего острого, чуть прищуренного взгляда.

Я подбежала вперед, ловко обвела высокую, недовольную блондинку. И резко пасовала ждущему Марку. Мяч долетел, а Марк, совершенный в своем прыжке с силой, забросил его в кольцо. Как раз в тот момент, когда прозвучал сигнал к завершению игры.

Мы победили!

Я задыхалась от счастья. И пусть я не забила трех очковый, я играла. Играла и не ударила в грязь лицом.

Это было настолько волшебно, что я обхватила себя руками, ощущение было, что вот-вот взорвусь. Что воспарю в небеса.

Правда вся радость уплыла на корабле разочарования, когда на Марка налетели несколько девчонок из группы поддержки и начали его на перебой поздравлять.

Контакт глаз был потерян, сердце ухнуло вниз, а глаза сильно зачесались.

Не буду я плакать. Не буду. Потому что не ждала, что он оттолкнёт всех и как в фильме закружит меня, поздравляя с победой поцелуем. Не ждала.

Врешь.

Ну пусть и вру, пусть я дура, которая об этом мечтала. Зато теперь точно понятно, что эта затея, не потому что я ему нравлюсь. А потому что…

Не знаю. Не знаю. Лучше уйти. Прямо сейчас. Не мозолить ему глаза своей неидеальной персоной. Разворачиваюсь и врезаюсь в твердую грудь.

Глава 16

Отскакиваю и напрягаюсь, когда вижу лицо «Черепа» или по-другому Харитона Череповцова. От его улыбки веет холодом и у меня всегда было устойчивое впечатление, что я где-то его видела.

– Извини, – хочу пройти я мимо, но он снова мешает. Приходится посмотреть в это бесчувственное лицо. – Что?

– Ты отлично играла, – улыбается он одними губами и быстро посмотрев куда-то мне за плечо, притягивает и обнимает.

Никогда еще не ощущала себя хуже. Словно ко мне прижалась змея. И я давлю на его плечи руками, чтобы прервать контакт. Но это не легко.

– Поздравляю, Даша, – говорит он мне на ухо и вдруг обдает шепотом. – Держись подальше от Марка.

Я все-таки умудряюсь оттолкнуть его, смотрю немного ошарашено. Почему я должна держаться подальше от Марка? А самое главное, как бы сделать так, чтобы он держался ко мне поближе.

И словно в ответ на мои молитвы острый запах пота и одеколона меня обволакивает, а сам Марк появляется из ниоткуда. Отталкивает Черепа и тянет меня к себе за спину. Агрессивно шипит:

– Что за дела, Череп?

– Просто сказал девушке, что она отлично играет, правда, Даша? – хитрит он, а я ничего не отвечаю, только смотрю как вены на руках Марка вздулись, а руки сжались в кулаки. Как же он мне нравится в таком диком, необузданном состоянии.

Череп подмигнул и ушел, а Марк повернулся ко мне и буквально рыкнул:

– Что он от тебя хотел?

– Позвать в сборную России по баскетболу, разумеется, – проговорила я и тут же с самой себя рассмеялась. И Марк тоже расслабился, оттаял, улыбнулся так, что коленки задрожали, а ухнувшее сердце вознеслось до небес.

– У тебя есть все шансы, Малышева, – говорит Марк почему-то очень тихо. Интимно. Будто мы наедине. – У тебя есть все… Шансы.

И почему его губы так близко? И, почему вместо счастья, внеземной радости я, ощущая тошноту. Такую, когда внутренности узлом скручивает от страха. Словно мама уже ищет футболку, которую ты случайно порезала.

Марк взял меня за подобие талии и стал притягивать к себе все ближе. Еще ближе.

Настолько, что я могу различить капельки на его ресницах.

И что, удивительно, я меньше всего сейчас хотела, чтобы он меня поцеловал.

Не так. Не здесь. Только не здесь.

Но его глаза гипнотизировали, его губы приоткрывались, позволяя мне вдохнуть его горячее дыхание, и я плыла.

Знала, что не смогу противостоять соблазну ощутить на себе вкус любимого.

«Поцелуй меня» шептало сердце. «Не смей целовать меня на глазах у всех» – кричал разум, но и он отправился в долгое пешее, когда пальцы Марка нажали на какие-то точки на пояснице, окончательно меня расслабляя.

И делая готовой даже для эмоциональной встряски, какой наверняка являлся поцелуй Марка Синицына.

* * *

Глава 17

И я прикрываю глаза, погружаясь в пряный аромат его тела, готовая к чему угодно, как угодно. Я просто готова унестись далеко… Далеко.

Но я жду, жду, а ничего не происходит.

Открываю глаза в недоумении и вижу его напряженное лицо. Скулы острые. Губы сжатые.

И я испытала смесь таких противоречивых эмоций как радость и разочарование, что стало больно. Все ведь хорошо, Даша. Он не поцеловал тебя у всех на виду, верно? Твой первый поцелуй не прошел как попало. А с другой стороны…

Почему у меня стойкое, отвратительное ощущение, что он постеснялся. Что я недостойна быть целованной на глазах у всех.

И я ищу в глазах ответ, напряженно всматриваюсь и вдруг замечаю, как его тело дернулось, когда прошли мимо девчонки из поддержки. Стройные, веселые хохотушки. Руки Марк от меня тут же убрал. Все понятно? Все с тобой понятно.

Я шагнула назад и рассмеялась. Горько так, надрывно, готовая в любой момент разреветься.

И мне захотелось кинуться на него фурией, а я только смотрела. Чувствовала, как во мне растет ненависть за обманутые иллюзии. Сама виновата. Люди редко оправдывают твои ожидания. Папа обещал сводить на настоящий реслинг, но не смог. Мама обещала научить красится, но не нашла времени. Брат… Он сам по себе, а я ведь так хотела, чтобы мы стали друзьями.

– Спасибо за игру, Синицын. Деньги за купальник, принесу завтра, – говорю резко и уже делаю шаг в сторону.

– Мне не нужны твои деньги. Это подарок.

– А мне не нужны твои подарки!

– Зажралась?

– Нет! – скотина! – Просто не собираюсь принимать их от того, у кого нет сердца, – шиплю, когда он приближается, нависает, подавляет энергетикой, становится самим собой, вводя меня в транс. И я стою, не могу пошевелиться, а он смотрит и уже не обращает внимания, как на нас все пялятся.

Но магия резко обрывается. Он опять лопнул мыльный пузырь фантазий.

– Это потому что не поцеловал тебя? Обиделась? – хитро усмехнулся он, явно издеваясь. А я как идиотка не могу понять, что я вообще могла найти в этом шуте? Почему, все мысли о нем. Почему?! – Ну так пойдем в раздевалку, там найдем укромненькое местечко…

– Не то ли, где тебе в прошлом году сосала Жиглова. Мне знаешь ли неинтересно целовать парня, пихающего свой язык в любую доступный рот, а член в любую дырку, – сказала, как отрезала. Постаралась выглядеть гордой. И… самое главное верить в то, что говорю.

Хотя прекрасно знаю, что готова стать одной из тех, кто постоянно ждет. Сидит у телефона и выжидает, когда кобель навестить именно твою конуру. На негнущихся ногах иду мимо его онемевшего тела, надеясь, что он проявит уважение и не оскорбит меня в ответ.

Наивно, да?

И почти не вздрогнула, когда он прокричал.

– Зато твоя дырка не нужна никому.

Это было настолько грубо и унизительно, что мне хотелось развернуться. Кинуть в него что-то тяжелое, смотреть как его красивое лицо превращается в мясо!

Но я досчитала до трех, глубоко вздохнула и пошла в раздевалку. Надо стараться не думать, что он прав. Не думать, о том, что за девятнадцать лет у меня не было ни одного свидания. Что никто меня никогда меня не поцелует.

Мама ведь предупреждала, а я как идиотка, не верила. Зато Марк спустил меня на землю.

Спасибо, любимый.

Мне так этого не хватало. Просто понять, что никакой любви в моей жизни не случится. Мой удел учебники и вкусная еда. Пора, это понять, принять, и перестать мечтать о парне, который меня стесняется.

С этими мыслями даже не замечаю, как остаюсь одна. Сижу на скамейке, ощущая, как дрожащие руки мокрые от слез. Смотрю в одну точку и жду. Чего? Когда все уйдут, и я смогу спокойно снять купальник, переодеться и окунуться в жалость к самой себе?

Это, нормальное состояние для человека. Он прибывает в нем большую часть жизни. Ноет, канючит, как у других все хорошо, а у него все плохо.

И я такая. И ничего не изменится.

Учеба и еда. Потом работа и еда. Потом работа, еда и кот. И конечно бои, на которые я буду ходить и смотреть на Марка.

Не мечтать о нем, нет. Это бесполезно. Просто наслаждаться им настоящим.

Хватит. Уже задержалась. Мне еще на факультатив по экономической истории бежать надо.

Переодеваюсь, уже выключаю свет, чтобы выйти, но не успеваю моргнуть глазом, как в раздевалку врывается мужской силуэт. Силой толкает меня к стене и сжимает рукой горло. И если бы не запах, если бы не четкие формы силуэта я бы закричала, а так я просто задыхаюсь от желания. Особенно когда вторая рука Марка сжимает большую грудь, а сам он шепчет:

– Давай проверим, как тебе не нужен мой поцелуй и мой член.

Глава 18

Марк сошел с ума? Ну что. Ничем другим его действия объяснить я не могу! И мне точно не нужен его грязный рот и грязный член, пусть даже от него пахло свежестью и гелем для душа Не нужен. Конечно не нужен. Не нужен!

Разум мне кричал, он просто вопил, начать прямо сейчас сопротивляться.

Ударить Марка. Ведь я у меня тяжелая рука.

Но тело, сердце, душа шептали… Не двигаться. Застыть. Замереть. Не дышать. Просто чувствовать. Просто наслаждаться неожиданной, невероятно сладостной близостью.

Воздуха в легких становилось все меньше, пока он давил на горло. И это была единственная возможность зацепится за ускользающее благоразумие.

Я впилась ногтями в его руку и пыталась ее отнять, но упорно всматривалась в злое лицо, с заостренными скулами, что чуть выделялось в полумраке.

Почему он так смотрит? Что он от меня хочет? – вопросы сыпались, но сейчас мне было не до ответов.

Все чувства обострены и настроены на то, что произойдет следом. Правда, что, я собственно не знаю. Не надеюсь ни на что, но кажется, судьба сегодня решила сделать мне подарок.

Чуть припухлые губы Марка стали неотступно приближаться. Пару миллиметров, дыхание с душком ментола и они касаются моих, пересохших, часто выдыхающих воздух.

Марк увлажняет их языком. Ведет дорожку, и я понимаю… Битва с разумом проиграна.

По губам, словно запорхали бабочки, забрались в грудную клетку, стараясь, кажется, ее пробить, а когда не вышло, понеслись по телу вниз. Туда, где сразу превратились в жалящих пчел. Судя, по всему нацелились на нектар, что уже собрался между ног и заставлял стыдливо свести бедра.

И я издала непонятный мне самой звук. Толи полу стон, то ли полу всхлип. Проиграла самой себе и бесконечно этому счастлива.

Отнимаю пальцы от сжимающей мое горло руки. И обнимаю Марка за шею, ощущаю, как бугрятся напряженные мышцы, испарину и влажные после душа волосы.

А запах… Боже… Я готова дышать им круглосуточно. Задыхаться. Тонуть.

Язык Марка уже пробрался между губ и занял оборону, вынуждая меня подчиняться его натиску, двигать губами столь же яростно и жестко. Не давал передышки ни на мгновение, словно это вопрос жизни и смерти. Не давал даже сделать глоток воздуха.

Зато отпустил шею, чтобы сжать вторую грудь, вырывая у меня приглушенный стон. Как же приятно! И резкий вскрик, когда в живот уперлось что-то весьма внушительное.

Тело задрожало в предвкушении.

Все порочные фантазии начали толпиться в мозгу, и самые грязные, подсмотренные в пошлых группах вконтакте, где страсть и любовь неразделимы, а секс не является аморальным, старались вырваться вперед.

И я очень надеюсь найти в эротическом дурмане просвет разума и прекратить это безумие.

И мне должны были помочь вопросы.

Почему он это делает?

Почему Марк делает это здесь, почему его большие пальцы нащупали торчащие, ноющие сосочки и начали их потирать, надавливать. Именно так, что я теряюсь в удушающих эмоциях.

Эти вопросы должны были помочь, но здраво мыслить мешал мужской терпкий запах, овладевший всеми рецепторами. Его тело, прижимавшее меня к стене все плотнее. Его губы, пожирающие мой рот в диком танце языков.

Где тот первый, нежный поцелуй, о котором я мечтала? Глупо ждать от такого зверя ласки.

Да и не нужна она мне. Он мне нужен. Вот такой вот, как на ринге. Настоящий. Дикий. Неистовый.

И осознание этого снесло все моральные и нравственные бастионы, поглотило разум вспышкой острейшего возбуждения и вынесло с ноги все мысли, когда его язык заменила пара пальцев, а губы вонзились в сосок через ткань.

– Господи, – промычала я, давая пихать в меня пальцы, облизывая их со всех сторон. – Господи…

– Заткнись, просто заткнись, – рычал он, кочуя с соска на сосок. Резко задрал футболку с бюстгальтером и начиная вылизывать их по кругу. Так жадно, так смачно, так влажно, что я начинаю откровенно выть, не веря, что это все происходит в реальности. Что это не очередной порочный сон, после которого я просыпалась вся в поту и на грани оргазма.

Его руки давно шарили под моей длинной, бесформенной юбкой, задирая ее все больше. А я уже даже не пыталась думать, просто поддавалась на его напор и настойчивость. На тот животный инстинкт, который все сильнее захватывал в тиски и меня.

Глава 19

Его руки давно шарят под моей длинной, бесформенной юбкой. Нагло задирают ее все больше. А я уже даже не пытаюсь думать, просто поддаюсь на напор и настойчивость. На тот животный инстинкт, который все сильнее захватывал в тиски и меня.

Особенно сильно, когда его пальцы нащупали совершенно голые, половые губы. Это все Васька. Ее мужик любит гладко «там», вот она и меня повела на элекро-эпиляцию.

– Ни хуя себе, – он даже замер на мгновение, ощупал, раздвинул складки, проник пальцем и нажал на кнопочку клитора. Так… Именно так как мне нравится.

Марк поднимает голову, смотрит мне в глаза, часто дышит, опьяняя меня густыми потоками горячего дыхания. Что-то хочет сказать, но лишь продолжает эротическую экзекуцию.

Остановись, Малышева, что ты делаешь? Разве будешь ты себя уважать после такого? А он, будет?

«Замолчи» – прошу внутренний голос, вырывающийся сквозь давящее чувство похоти. Я не могу сказать «Нет» Только не тогда, когда дыхание спирает, только не тогда когда его пальцы начинают медленное движение по кругу.

Марк открывает рот, но я быстро сама его целую, умоляю помолчать.

И мы оба понимает, что одно слово, любое слово, может разрушить все.

Поэтому молчание и тихие маты Синицына становятся нашим проводником в мир безумия, где уже спустя пару мгновений я стою на самом краю скалы и задыхаюсь. Глотаю слезы счастья.

Марк умелыми пальцами подводит меня к пропасти.

Ласкает прямо так, как надо, надавливает именно так, как я люблю, делая это все в тысячу раз лучше, чем я, когда о нем думаю.

Чем, когда фантазирую, что в узкой кровати он со мной.

Но здесь нет кровати. Только он, сумасшедший, сексуальный и я, прижатая к стене.

Темно. Безумно. Горячо.

Могла ли я представить, что его злость принесет мне столько наслаждения? Могла ли я подумать, что я сама так захочу упасть в пропасть и получить долгожданный оргазм. Не просто оргазм. А оргазм от его рук. С ним.

Меня начинает откровенно потряхивать как в лихорадке. Хочу завыть, но Марк снова целует меня мокрыми губами, сжимает сильными пальцами зад, и остервенело трет клитор, заставляя оргазм длиться и длиться.

Длиться и длиться.

Это, просто какая-то нескончаемая пытка, самая сладкая из возможных.

И это только прелюдия? Верно?

А если ощутить его в себе? А если заняться сексом? Я умру? От наслаждения! От удовольствия.

И стоит только мыслям заполнить голову, как вдруг он прерывает поцелуй и сильно давит мне на плечи.

Заставляет сесть к нему в ноги.

И сопротивление бесполезно.

– Марк. Я никогда… – никогда не делала этого. Хочу признаться, но не делаю попыток встать. Доставлять ему удовольствие кажется безмерно правильным и прекрасным. Ведь я давно об этом мечтала?

Только проклятое сомнение грызет, что мы не в том месте. Что время не то. Что его желание мне присунуть наказание за мои слова.

– Ты кончила, Малышева? – спрашивает он грубо и моей щеки касается нежная, гладкая плоть. – Теперь сделай так, чтобы кончил я.

– Руками?

– Ртом. Уверен, ты не раз фантазировала, как сосешь у меня. Давай же…

Я широко отрываю глаза, когда их спортивных штанов появляется весь стояк.

Да, да, я поняла, что он большой, но, чтобы настолько. В полумраке орган кажется устрашающим чудовищем. Откровенно говоря невероятно красивым с крупной головкой, чуть погнутым стволом, испещрённым выпуклыми венами.

Даже не верится, что это я вызвала такую эрекцию. Разве могу я упустить возможность, возможно единственную возможность отсосать у Марка?

И я поднимаю взгляд, сталкиваюсь с тьмой желания – в его. И меня начинает потряхивать, словно в самолете турбулентность, а в ушах гул от снижения.

Это унизительно – вот так сидеть и желать отсосать тому, кто тебя по сути не любит, с кем отношения, лишь твоя мечта, а происходящее здесь, наказание за наглость.

Но все это «правильное» выносит неправильная мысль.

Почаще он бы так меня наказывал.

Нет, нет, надо встать, уйти! Забыть все, что здесь было, но от члена исходит такой пьянящий запах, что я не могу с собой совладать.

Рот наполняется слюной, а тело еще томится после оргазма, не готовое напрягаться. Ведь ему так хорошо. И мне. Мне очень хорошо.

Я, принимая решение сделать это для любимого, облизываю губки и хриплю:

– Что делать?

Глава 20

Он сводит челюсти, прикрывает глаза, словно восстанавливая равновесие.

Одной жилистой рукой упирается в стену, нависая, другой касается подбородка.

Большим пальцем проводит по нижней губе, сминая ее.

– Просто открой ротик, Малыш. Я сам все сделаю. Трахну тебя так, что ты будешь просить меня делать это постоянно.

И я уже радостно подчиняюсь, киваю не хуже собачонки, а потом как болезненно вспышкой в мозг бьет слово «Малыш».

Но я ведь не маленькая.

Я большая. Крупная.

И он сам над этом издевается. Часто напоминает.

А значит «малыш» это кто-то другой, но точно не я.

Значит сейчас он целовал меня, хочет вставить мне в рот, а представляет кого-то другого?

Наверняка более стройного, более красивого. А значит, я ему совсем не нравлюсь.

Он просто использует меня. Я просто семяприёмник, в который он сейчас спустит.

Как спускал во многих других. Именно здесь. В женской раздевалке.

Чувство женской, поруганной гордости ломится наружу.

И я уже хочу сказать об этом, высказать, накричать, но в рот толкается бархатная головка, а Марк шумно выпускает струю воздуха.

– Вот же ж, блять…

Но как бы мне не хотелось доставить ему удовольствие, как ни хочу я получить наслаждение, доставляя ему удовольствие…

В меня снова проникает разум, выталкивает возбуждение и удобно располагается.

Но член уже так глубоко, заполняет все пространство рта. А толкать огромного, возбужденного парня сил у меня нет.

В голову закрадывается только одна мысль. Дикая и неправильная. Но единственная в данном случае.

Сосать я тебе не буду. Сволочь!

Я сжимаю челюсти и тут же слышу адский вой, словно его бросили в кипящую воду!

Глава 21

Марка

Однажды мне заехали по яйцам. Так уж случилось. В один из боев без правил. И это была адская боль. Такая, словно член мне пытаются вырвать. А теперь, блять, умножьте это в десять раз.

Как я не уебал виновнице оральной экзекуции, я сам не понимаю. Наверное, пытался справиться с желанием сдохнуть и ничего не чувствовать. Но боль ушла резко. Точно так же как Булочка, губки которой идеально смотрелись на моем члене.

– Вот тварь! – вырывается с резким выдохом, и я мотаю головой стараясь отогнать вспышки перед глазами. Я уже хочу рвануть за ней, но вспоминаю, что штаны-то сука спущены.

Матерюсь, так что у любого зека уши в трубочку свернуться и резко приспускаю за ней.

Опять я за ней бегу. Это вообще, нормально? Это она должна за мной бегать. И с какого хрена, она делает это так резво, а конский хвост мотыляется из стороны в стороны.

Маня меня схватить его, накрутить на кулак и дернуть Булочку обратно на колени. Потому что, несмотря на боль, член все еще стоит. Теперь еще и ноет от прилива крови и ощущения влаги с ее губ. Так что придется ей закончить начатое.

Она уже на лестнице, но до нее пару шагов.

– Малышева! Стой, а не то лишний жир растрясёшь! – ору я и делаю пару сильный рывок по лестнице, сношу пару первокурсников. И мне осталось, считайте, руку протянуть. Как вдруг эта сука залетает в какую-то из аудиторий.

Я торможу резко, как на светофоре. Интересно.

Спряталась? Или заманивает на продолжение?

Так даже лучше. Закроем дверь, и она точно не сбежит. И на парте давать в рот гораздо удобнее, особенно держа в руках пару отменных сисек.

С этой мыслью уверено заглядываю в кабинет. Блять!

Она стоит за новым профессором по экономический истории. Не помню имени.

И отодвинуть его проблем нет. Он меня меньше по комплекции, но нарываться на незачет потом не хочется. Поблажек мне никто не делает.

– Спасите меня от него. Посмотрите, он сошел с ума! – говорит эта дура, выставляя меня каким-то психом. Пиздец тебе, Малышева. Ты думаешь я наказал тебя минетом? Ты будешь сосать мне сегодня весь день, пока спермой не захлебнешься.

Думаю, она меня поняла по взгляду.

– Она шутит, – говорю лениво, опираясь на косяк и выразительно смотря, как часть рубашки она, так и не смогла заправить в юбку. Жуткую, но скрывающую, охереть, какую прелесть. – Это мы так играем. Пойдем, Малыш. У нас не закончена игра.

– Я кончила!

– А я нет! – ору я, но тут переобуваюсь и ухмыляюсь: – Малыш.

Она морщит свою мордочку на это прозвище и это бесит еще больше Совсем страх потеряла? Я с ней ласково…

– Я думал, вы не вместе, – замечает препод, но не отходит от нее, стоит своей хилой не прокаченной грудью загораживает. Защитник… Запал что-ли? Так хрена с два. Девка уже в меня втюрилась. И сосать будет только мне.

– Не вместе, – тут же кричит Малышева. А я усмехаюсь.

– Я просто официального предложения не сделал, но мы уже закрепили наш союз физически, – и попробуй только напиздеть – Правда, Дашенька?

Глава 22

– Ничего не было. А если что-то и было, то тебе показалось. Потому что поверить в то, что первый красавец универа, спортсмен и брат самой Анны Синицыной обратил внимание на толстушку Малышеву поверит только дурак.

Вот же тварь.

Зубы сводит от злобы. Взят бы ее сейчас и об стол головой пару раз, чтобы забыла, кто моя сестра. И что за херь про первого красавца универа?

– Даша, ты не толстушка, – с улыбкой замечает этот крендель с зализанной прической, и я уже представляю, как стол разбивается об его тупую рожу. – Ты очень даже красивая. А если кто-то этого не замечает, значит не стоит общаться с такими пустыми людьми.

Ты еще на колени встать и лизать ей начни. А это шалава, ты посмотри. Комплимент сделали, уже десна начала сушить. Мне бы, хоть раз так улыбнулась. И почему от ее улыбки и одной ямочки на пухлой щечке внутренности свело узлом. Сука. Да пошла она.

– Если соберетесь ее трахать, дверь прикройте, она любит громко постонать, – говорю, как в рожу ей плюю и резко развернувшись вылетаю из кабинета.

Идиот. Нашел тоже о ком думать. Забыть. Забить! Трахну ее и отпустит. Вот точно. А пока…

Бегу со всех ног в тачку. Сажусь врубаю на всю музло и достаю сигарету.

Сука. Сука. Сука. Это же надо было так выбесить. Дважды. И если первый раз хотел проучить, чтобы знала прежде чем врать, то сейчас хочется приковать ее в каком-нибудь подвале и смотреть как она лижет мои яйца и лакает мою сперму.

Ну что за мысли извращенные.

И именно в этот момент мимо проходит виляя тощей задницей Жиглова.

Похуй. Главное кончить и представить, что заливаю спермой лицо Даши.

Бля, как там ее. Жиглова… Малыш? Не, не… Теперь это только Дашкино прозвище.

Пусть привыкает.

– Котик, – открываю окно тачки. Ее подружки тут же раз улыбались и разошлись. – Ну что, тебя успокоить?

– А я думала ты теперь по более крупным объектам специализируешься, – поднимает она брови и ногу свою выставляет вперед.

– Я? – где ж там крупно? Там формы. Причем такие, что конец уже болит. А ты доска. Но мне нужно, чтобы ты отсосала. Потому что Даша вряд ли обрадуется быть изнасилованное в ближайшей подворотне. – Милая, да я просто благотворительностью занимался… Для меня жирные как инвалиды.

Она улыбается и обходит тачку, виляя задом, чтобы сесть внутрь. А я замечаю в зеркало заднего виду знакомый конский хвост.

Дерьмо! Только не говорите мне, что она все слышала! И словно в подтверждении мыслей, вжик телефона. И сообщение от нее.:

«Инвалид это ты! Моральный урод! Не подходи ко мне. Никогда»

Глава 23

Стоит отъехать чуть дальше, капитанша принимается за дело. Губы свои не даю, хотя надо бы. Вкус Малышевой стереть. Но она и не настаивает, тянется к паху, что ноет до сих пор. Но стоит ей коснуться члена, как меня торкает. Не она начала. Не ей заканчивать.

– В чем дело? – спрашивает, когда хватаю ее за руку. – Не хочешь? Или она тебе там все отдавила.

Она смеется, и мне жуть как хочется пару зубов ей выбить. Но я только отталкиваю и нахожу вполне правдоподобную причину своего отказа.

– У меня бой через три дня. Кончать нельзя.

– Оо, – улыбается она и верит. Обнимает меня за шею, буквально виснет, вжимаясь бедренной косточкой в бок. – А, у меня мысль, что Дашка-то полегче этой дылды будет. И мягче. – Телефон мой запишешь?

– Ну конечно. Ты диктуй, у меня память хорошая.

На самом деле память у меня отвратительная, а вот рука так и покалывает после того, как побывала между ног у Даши.

И запах я кажется смываю с себя вместе с кожей. Но он так и остается.

Терпкий, женственный с нотками вишни.

– Ведьма, – не иначе. Вытираюсь после душа в своей однокомнатной квартирке, смотрю на себя в зеркало и не вольно думаю: «Где она красавчика нашла»

Рожа после последнего боя так и не зажила. А через три дня – новый.

Значит надо вернуться в прошлому режиму питания. Ну, то есть жрать нормально! Только вот в холодильнике не видно даже мыши, которая повесилась. Открыл шкафчик, и чуть не поскользнулся на разлитом масле.

Осматриваю квартиру. Пиздец, я свинья. Под этими коробками пиццы и грязных вещей точно должен прятаться бомж. Можно конечно оправдаться, что хата съемная и мне пофиг. Но ведь ерунда это.

Быстро собираюсь, и к матери.

Это конечно не по-пацански. Но там хотя бы накормят. Нормально. И точно будет чистая одежда.

Она у меня с младшей сестрой Лелькой одна живет в квартире, где мы все выросли.

Хотя подозреваю, кто-то к ней захаживает. Не то, чтобы я против. Отца давно нет в живых. Умер от рака, когда мне было десять лет.

Мать долго была одна, а потом внезапно залетела. В сорок пять лет. Я думал люди после сорока даже не трахаются.

А оказывается они еще и рожают.

Собственно, в то время и появилась потребность работать, потом что мать заболела. Бои стали самым быстрым выходом из положения, чтобы сестра старшая на панель не отправилась.

Нет…

Теперь все хорошо.

У сестры мужик богатый Рома Сладенький. Да она и сама неплохо бабла делает. У всех все зашибись, а я все еще участвую в боях, потому что брать денег у Ромы не собираюсь принципиально. А работать в каком-нибудь МВидео за тридцатку меня не заставишь. Спасибо Роме, что, устроил по блату в МГУ. И на том спасибо.

Мама обнимает меня на пороге, не задает ни одного вопроса. Люблю ее за это. Никогда ни к кому из нас не лезла.

Она улыбается, кормит, дает одежду и рассказывает, как Олька тоже решила заняться танцами. Кто бы сомневался.

Эта черная лиса уже сидит на коленях и делает мне браслет из розовых резинок.

– Кириллу не звонил? – задает мать один единственный вопрос и уже хочет наверняка мне сказать, что у брата все хорошо, но я предупреждающе смотрю на нее, встаю из-за стола и иду в спальню.

Слышали выражение: «В семье не без урода». Так вот это про меня. Все к чему-то стремятся, все чему-то учатся. А я прожигаю жизнь.

Падаю на кровать и думаю, вот выиграю бой с Русланом, поеду в Штаты.

Вот тогда они узнают. Я еще всех известнее стану. И никто. Никто, типа Малышевой не будет мне тыкать…, Мол, у тебя известные сестра, зять, брат. А ты никто.

– Да пошла она, – говорю вслух и смотрю на руку, которой ей дрочил. Хмыкаю и быстро набираю ей сообщение, чувствуя, как член опять дает о себе знать.

Но мастурбировать у матери… Даже я не такой ублюдок.

«Моя рука до сих пор пахнет твоей смазкой.»

Глава 24

«Сожги ее» – приходит почти моментальный ответ, и я смеюсь, переворачиваюсь, чувствую, как конец кровать порвать готов.

Нет. Эта девчонка может сколько угодно обижаться, ненавидеть, но хотеть меня не перестанет. Потому что в любом ином случае она бы просто меня игнорила.

«Тогда у меня останется только пять пальцев, чтобы мять твою грудь»

«Она переживет»

Она-то может быть. А вот мне ощутить рукой мягкие титьки хочется снова. Сжать так сильно, до ее визга и член между ними засунуть. Долбить, долбить, а потом сперму по ее пухлым губам размазать… Кайф, только думать об этом, а если в реале сделать?

«Она-то может быть, а ты вряд ли»

Знаю, что нагло и самоуверенно. Но ведь мы оба знаем правду. Она сама призналась. А сейчас молчит.

«Или тебя уже препод помял?»

«Какой же ты ублюдок» – приходит ответ, и я усмехаюсь. Пусть так. Но почему-то на член этого ублюдка ты смотрела, как восьмое чудо света.

«Ублюдок, которого ты любишь.»

После этого сообщения, мне приходит уведомление, что я заблокирован. Ну, это нормально. Чисто так по-женски.

Мне кстати не до нее. Тренировки по нескольку часов в день, на универ нет времени. Хотя проверяю, не разблокировала ли Даша меня, довольно часто.

Череп доложил, что она на учебе каждый день, а еще о том, что мои «пара недель» таят со скоростью удара.

Не говорить же ему, что Малышевой я почти всунул. Тут даже напрягаться не пришлось. А вот как это на камеру заснять, хрен знает.

Тем более, что после моих слов, она вряд ли, так просто сядет на колени, или раздвинет ноги.

Мысли о ней начинают выбешивать. Уверен, что буду рад, когда все закончится, а пока можно вытрясти все лишнее из головы с помощью очередной тренировки.

По жёстче.

Так, чтобы мышцы ныли.

И я бы еще пару ребят свалил, которых мне в пару тренер поставил, но на глаза попадается Рома. Муж сестры. Опять пришел мне нравоучения читать. Будто святой.

Я кривлю лицо и схожу с ринга.

Глава 25

Не сразу пришло на ум, но да, слушаем главу под Гуф (моя игра)

– Марк.

– Рома, – жму руку. Уважаю его. Сам себя сделал. Любимое дело, деньги, семья. Да и пора его возрасте. Сорокет разменял. Пусть и выглядит он не на много старше меня. И такой же белобрысый. Может быть поэтому не могу воспринимать его как отца. Хоть он и пытается им для меня стать.

– Аня волнуется. А мне звонил твой куратор.

Да чего вокруг одни стукачи-то? Пару дней не пришел, уже надо звонить и жаловаться?

– Тренировался.

– Кстати об этом, – Рома оглядывает зал, морщится и переводит взгляд на меня. – Кончал бы ты с этим? Инвалидом останешься. Учитывая, что ты не хочешь жить за наш счет, не лучшая перспектива.

– А где мне предлагаешь деньги брать, – вздергиваю одну бровь.

Достал. Ухожу от него к груше и с размаху бью кулаком.

– Я привык жить нормально.

– Вот именно. Поуменьши запросы, возьмись за учебу. Тебе стоит только показать, что ты чего-то хочешь добиться. Вспомни брата.

– Все! Сладенький! Аудиенция закончена. Сестре передай, что я всегда могу ответить по телефону, мне не нужны соглядатаи. Мне двадцать лет!

– А ведешь себя на пятнадцать!

Пикировку обрывает тренер словами, что пора вернуться на ринг. И не смотря, на то, что я устал как собака, был ему благодарен.

Не всем быть гениями, как Кириллу. Он теперь учится в Англии, в Оксфорде. На факультете информационных технологий. Грант получил.

До сих пор не могу понять, почему не порадовался тогда за него. Брат. Близнец. Всю жизнь вместе были. А тут, у него получилось в жизни пробиться, а я там же остался.

Пытался с ним общаться, но фотки Европы, вечеринки, рассказы о том, как его хвалят, добили.

Оборвал связь с человеком, роднее, которого не было никогда.

Раз и все.

Из-за собственной зависти.

Потому что нет гарантий, что у меня когда-нибудь будет так же.

После тренировки еще раз заглянул в телефон и приободрился, когда понял, что Булочка сняла блокировку.

Можно конечно отправить ей адрес, где проходят бои. Но что-то не хочется ее пугать. Тем более всегда есть шанс проиграть. Еще потом быстрее улепётывать от меня будет.

Вместо этого встаю у зеркала в полный рост. После душа с каплями воды, что с волос стекают по прокаченному телу. Убедившись, что никого нет, фотографирую себя, чуть приспустив полотенце, оставляя до вздыбленного члена пару сантиметров.

Отправляю ей. Давно меня от такой фигни не штырило, но на войне все средства хороши.

Пишу следом.

«Могу вообще его снять, если покажешь сиськи.»

Не жду, конечно, что она тут же отправит, но точно чувствую, как ей этого захотелось.

Настроение от этого ребячества становится отличным. Остается таким почти до самого боя.

Он собственно происходит на следующий день по одному сценарию.

Я крупный, но парней мне суют всегда больше. И те, уверенные, что уложат меня на лопатки одним ударом, не особо напрягаются.

Это и становится их ошибкой. Но не сегодня.

Мне кажется, или у этого, татуированного Ахмедова, есть мозги. Потому что всем мои стандартные уловки не действуют, и уже через пять минут я харкаю кровью, а боль в груди такая, что кажется по нему катком проехали.

В голове уже не остается мыслей, только желание размазать этого уебка в другом углу. Он скалится, предчувствует мой проигрыш. Как падальщик кружится и выжидает.

– Марк, ну ты че, брат! Говорю же, каждый месяц не стоит драться.

– Знаю, – прополаскиваю рот водой. – Знаю.

Реально устал. Синяки заживать не успевают. Но чтобы поддерживать статус мажора, мне нужны эти бабки.

– Поклонники твои будут разочарованы.

– Да, где они, поклонники? – зло усмехаюсь, рассматривая толпу в зале, что сливается в одно сплошное пятно. – Им по хрен, кто выиграет. Главное поорать по громче.

– Не всем, – говорит Димыч Шестаков. Он помощник тренера и мой приятель, который реально давно поддерживает меня в любой ситуации. Он бы и сам дрался, но сломанная коленная чашечка не дает.

При этом он, кстати, форму не потерял, что часто происходит со спортсменами. Все такой же огромный.

– Ты о ком? – пытаюсь осознать его слова, но в башке каша. Рад, что не написал адрес Булочке.

– Да вон там. В углу деваха одна сидит. Никогда никому не аплодирует. Но видно, ради кого она приходит.

Прослеживаю его взгляд и сквозь орущую толпу вижу ее.

Бледную статуэтку.

Дыхание перехватывает, а по телу проскальзывают ласковые импульсы. Откуда она знает? Давно ходит? Не уж то и правда влюбилась? И почему лицевые мышцы пытаются растянуться в улыбку?

– Булочка, – шепчу одними губами и слушаю, как Димыч рассказывает, как к ней подкатывал, а она ему отворот дала.

– Зачем? Нравится тебе? – реально удивляюсь и не вольно… Словно не могу подобрать. Раздражаюсь, вот. Словно кто-то по стеклу вилкой провел.

– Да, бля. Там такие сиськи. Люблю, когда есть за что подержится. Трахаться удобнее. А эта еще и целка, ты представь, как у нее…

– Закрой рот – Почему-то его слова вызывают неприятное, противное чувство злобы, но мысль о том, что в клубе точно есть пару комнат с камерами видеонаблюдения, повышают градус настроения.

И я понимаю, что моя победа даст мне не только возможность трахнуть, наконец, Малышеву, но и выиграть спор. И я реально не могу сказать, что из этого будет приятнее.

А значит проигрывать нельзя.

– Ты как? – спрашивает Дима, а я киваю на Ахмедова.

– Я его сейчас сделаю.

Глава 26

Даша

Мне не стоило сегодня приходить. И я, даже не планировала. Честно, честно.

Решила, что съезжу к родителям. Пообщаюсь с братом, который судя по рассказам отца выиграл какой-то конкурс в интернете по видео играм.

Но сев в метро, я, намеренно или нет пропустила свою станцию. А может дело в том, что засмотрелась на фото торса, которое прислал мне вчера Марк.

Я залипла, наверное минут на пять. Часто дышала и смотрела как одержимая на застывшие капли воды, что сияли на его коже. На изгиб губ и глаза, которыми он словно призывал меня снять с него это проклятое полотенце.

Просто безумие…

И я могла бы увидеть, что под ним. Снова. Но фотографировать свою грудь я не решилась.

Нет никаких гарантий, что уже завтра этими фото не будет заклеены все стены универа.

Но, несмотря на кучу страхов и толику ненависти к Марку, я здесь. В этом огромном, пропахшем потом подвале. Кусаю в кровь губы, наблюдая как нерусский бугай пытается свернуть шею Марку. Не моему Марку.

Он сегодня опять проиграет, это же ясно. Нельзя драться, не восстановившись. А Марк словно хочет себя загнать в инвалидную коляску. Радует, что хоть в штанах у него пока все работает.

Но судя по ярости Ахмедова – это пока. Он так и старается нарушить единственное правило и вдарить Марку по яйцам.

Невольно пришло воспоминание, что я и сама неплохо справилась с этой задачей. Надеюсь, ничего не повредила.

Студентки не переживут. Да и я тоже.

Толпа продолжает реветь, оглушая меня со всех сторон. А бойцы налетают друг на друга снова и снова. Не хуже титаника с айсбергом.

И совсем немного времени осталось выяснить, кто есть кто.

Страшнее всего стало, когда Ахмедов хотел прыгнуть на уже лежащего без сил Марка.

Причем навострив свой локоть прямо ему на позвоночник.

Я не выдерживаю!

Подрываюсь вместе со всеми, откидываю капюшон, в котором всегда сижу, и кричу в противовес всем:

– МАРК! НЕТ!

Он словно оживает.

И за долю секунды откатывается в сторону, а Ахмедов врезает локоть в пол ринга и ломает руку с таким звучным треском, что становится не по себе. Ревет от боли, но мне его не жалко. Меня волнует другое.

Марк подскакивает, смотрит в мою сторону и меня пробирает дрожь до самых кончиков пальцев на ногах.

Не мог же он заметить меня в этом месиве? Пусть, я и не маленькая. И тем более не мог услышать.

Толпа только что кричащая «Ахмедов», резко переобувается и начинает поддерживать Марка.

От такого лицемерия становится тошно, но я продолжаю стоять и смотреть на ринг. На Марка по телу которого струится кровь.

Страшное зрелище.

Еще страшнее, что он продолжает смотреть стрелой в мою сторону, не меняя сосредоточенное выражение лица.

И я не могу двинуться, сесть, развернуться и уйти, как обычно, делаю. Могу только стоять статуей и любоваться своим богом. Таким живым и настоящим, что кажется вот-вот и я смогу снова его коснуться. Ощутить твердость мышц, мягкость губ, опытность длинных пальцев.

И это невероятно, вот так, стоять на расстоянии нескольких метров и погружаться все глубже в то безумие, что творилось с нами в раздевалке. В тот омут, в который я хочу окунаться снова и снова. И пусть называет меня как, хочет, только пусть снова жадно целует, пусть ласкает грудь, пусть его желание снова окажется в моих руках.

Или во рту.

Огромное такое, твердое желание, увитое венами подобное его напряженным, сейчас, рукам.

И всю магию разрушает женский вскрик и какая-то швабра с мочалкой на голове повисшая на Марке и занявшая губы, совсем недавно ласкающие меня.

Острое чувство ревности сносит всё желание. Остается только жажда убийства. И в душе я уже на ринге, душу любовь, что мешает мне жить. Но она только смеется в ответ, унижает меня собственными чувствами.

Вынуждает плакать.

И я отворачиваюсь, не могу на это смотреть. Ведь знала же, что надо уйти раньше. Но он словно загипнотизировал меня.

Глава 27

Очнись Даша, что за фантазии? Он не видел тебя. Он никогда тебя не замечал. Ты для него никто.

А то что было в раздевалке. Наказание. И пора смирится с тем, что губы этого парня не будут принадлежать тебе никогда.

Толпа вдруг ринулась на выход, да так живо, словно кто-то крикнул «Пожар». Меня начинают зажимать со всех стороны, толкать локтями, и я снова жалею, что не ушла раньше. Или что не осталась на своем месте.

Теперь вот в самой гуще получаю случайные удары от случайных людей, отражающие ту боль, что долбит меня изнутри.

И я уже втягиваю воздух от страха, когда на меня летит какой-то человек, как вдруг чувствую рывок и оказываюсь у стены. Она разделяет два выхода, в которые продолжает ломиться толпа.

А я оказываюсь притиснутой каким-то огромным, мокрым телом.

И сквозь мысли я наконец ощущаю запах крови и пота. Ничего странного на боях. Но помимо этого чувствуются знаковые нотки сандала. Одеколона, который порой на себя льет литрами Марк. Наверное, боится, что кто-то задохнется его естественным запахом.

Не может быть.

Марк?

Но он же должен быть на ринге, целовать очередную фифу. Он точно не должен помогать мне не быть раздавленной. Сама виновата.

Но стоит открыть глаза, как сердце пропускает удар, потому что эту грудь, что оказывается перед моими глазами я не спутаю ни с какой другой.

Он здесь. Охренеть. Он здесь. Со мной.

Поднимаю голову и вижу кадык, который жуть как хочется лизнуть. Сглатываю, чувствую, как по вкусовым рецепторам проходятся ржавой пилой, так что вкус крови буквально на кончике языка.

Поднимаю голову выше и почти теряю сознание, потому что руки марка четко надо мной. Прямые, напряженные, с четко обрисованными бицепсами и трицепсами. Растопыренными в стену пальцами. Но я быстро перевожу взгляд на лицо. В синяках и ссадинах, опухшее с правой стороны, с порезом с левой.

Да уж, тот еще красавчик. Но сейчас он настоящий. И это ценнее всего.

Его глаза кажется заглядывают прямо в душу. Высверливают там дыру, погружая в нее свои руки, стискивая сердце, что колотится как сумасшедшее.

– Привет, – говорит он так серьезно, что мне кажется мы не в толпе, которая вот-вот нас раздавит, а одни.

Снова в раздевалке. И соски от воспоминаний становится острыми, словно хотят проткнуть два слоя ткани.

– Привет, Марк, – шепчу, не могу сказать громче, боясь спугнуть видение. Может я сплю? Может это все очередная фантазия, вызванная возбуждением после боя? – Ты страшный, как смертный грех.

Он не кривит лицо в ухмылке и вдруг хрипит так, что подгибаются колени.

– А ты тот смертный грех, против которого не устоять.

Кажется, я сейчас умру. Он мне это сказал? Он правда мне это сказал?

Я сейчас чувствую, словно готова вот прямо здесь раздвинуть ноги, запрыгнуть на него и умолять трахнуть себя. Несмотря на то, что он скотина. Несмотря на то, что это ничем хорошим не закончится. Несмотря на то, что я буду страдать.

Просто вот такому, после боя, огромному, полуголому, с пьяной жаждой в глазах от победы, я готова была отсосать еще два года назад, когда первый раз сюда пришла. А после его слов…

– Давно сюда ходишь? – слышу вопрос сквозь туман похоти и понимаю, что надо соврать. Показать хоть долю безразличия. Хоть попытаться.

– Нет, конечно, – чуть подбородок вверх. – Мимо проходила.

Он усмехается, его толкают на меня, так что губы становятся еще ближе. Так близко, что дыхание и запах выигранной схватки сворачивают внутренности. Кровь и адреналин. Убойное сочетание.

– Пиз*аболка.

Хоть и вянут уши от его стиля разговаривать, но спорить бесполезно.

– Сколько. Ты. Сюда. Ходишь? – чеканит он слова и я чувствую, что задыхаюсь. Господи, когда они уже все выйдут. Почему Марк прижимает меня так тесно. Почему я ощущаю, как накладка на его причиндалах начинает давить мне на живот.

– Сколько, Даша?

– Два года.

Он смотрит так, словно не верит. Словно не верит, что кто-то может его любить вот так. Не требуя ничего взамен. А мне и не надо ничего.

Просто стой вот так. Смотри на меня. Защищай от зверей, что приходят требовать хлеба и зрелищ.

– Погнали, – говорит он резко, раздраженно и тянет меня в сторону, и я с удивлением отмечаю, что толпа рассосалась.

– Куда?

– Как куда? Трахать тебя буду. Разве ты не этого хочешь?

Глава 28

В руки мне падай Elvira T(слушаем)

Разум или чувства? Этот извечный вопрос задавала себе еще романистка Джейн Остен. Подкрепляла всё это размышлениями о гордости и ее необходимости для юных, невинных дев.

Моя гордость, очевидно же, давно села в вагон метро и помахала мне ручкой.

Никак иначе я не могу объяснить, что после хамского заявления Марка я все еще иду за ним по лабиринту коридоров бойцовского клуба.

Он кажется нереально огромным, а обшарпанная краска на стенах создает нужный эффект тревоги. Кажется, вот-вот вылезет чудовище и затянет тебя под землю.

Мое чудовище тащит меня даже не под землю. А в ад, где мне приготовлен котел, в котором он собирается меня сварить в собственных губительных эмоциях.

Мысли, словно птицы в клетке мечутся то вверх, то вниз. То громогласно призывая меня вырваться и убежать, то сладко чирикая на ушко: «Останься, побудь хоть миг счастливой. Ощути, что такое секс с Синицыным. Разве не об этом ты мечтала? Радуйся тому, что имеешь».

Проблема в том, что меня устраивало любить его на расстоянии. Как кумира, которого видишь только на обложках журналов. Кумир знает, что у него куча поклонников. Поклонник знает, что кумир недосягаем. И есть шанс сойти с ума, если он вдруг обращает на тебя внимание, играет с твоими чувствами, вынуждая все больше и больше погружаться в омут одержимой страсти. Туда, где нет ни капли благоразумия. Туда, откуда нет выхода.

– Стой! Я не пойду, – все-таки упираюсь я, когда Марк, заглянув уже в три комнаты, вдруг находит нужную и тащит меня в нее.

Что он там искал? Диван? Стол? В какой позе он собрался лишать меня девственности?

– В чем дело? – включает он свет, от чего я моргаю и осматриваюсь. Не номер шикарного отеля.

Стол, на котором свалены бинты для перевязки пальцев, перчатки, форма, промятый до пружин диван и стены, обклеенные телами чемпионов ММА. И конечно Марк, уже прижимающий меня к двери, сносящий все рамки морали и гордости в моей голове.

– Разве ты не хочешь меня? – спрашивает он так тихо, ведя кончиком носа по моей щеке.

Читать далее