Читать онлайн Хозяин дубравы. Том 3. Саженец бесплатно

– Вы сделали одну ошибку.

– А именно?

– Вы приняли меня за какого-то идиота.

к/ф «Джентльмены»

Глава 1

168, берзень (март), 17

– Где они сейчас? – спросил Борята, присаживаясь на лавку рядом.

– То мне неведомо, – пожал плечами Добрыня, скосившись на семью.

Жену и детишек его кормили горячим. Да и он сам хлебал из миски с немалым энтузиазмом нажористое варево из жита да рыбы.

Отощали они. Изрядно отощали. Вон одни глаза. В чем только жизнь теплилась. Особенно у малышей, организм которых еще толком не окреп. Тяжело им далась зима.

– Они тебя преследовали?

– Первый день токмо. Но моя лодка ходкая. И мы оторвались.

– Как же ты смог? Вон как исхудал. А весло, оно слабости не терпит.

– Жить захочешь, не так раскорячишься, – мрачно ответил Добрыня. – Хотя признаюсь – чуть не издох. Но и жена с детишками помогали. Без них не сдюжил бы. Все гребли как могли. Спасло еще и то, что умение есть. А у тех, кто в погоню бросился, его не наблюдалось. Я как пригляделся – заметил: руки они себе стерли в кровь с непривычки.

– Они так близко подошли, что прям мозоли разглядел? – удивился Беромир.

– Зачем? Движения. Они очень приметные. Много раз видел, как кто по юности себе руки стирает, а грести надо.

– Да уж, на веслах от вас идти далековато, – покачал головой Борята, прикидывая расстояние. А потом глянул на свою парусную лодку, на которой стало сильно легче и быстрее ходить по рекам. Как они только раньше веслами обходились? И ведь ничего сложного нет…

– А почему? – вернулся к более интересной теме Беромир, нарушив небольшую паузу в разговоре.

– Что «почему»? – не понял Добрыня.

– Почему они грести не умели? Среди людей, живущих вдоль рек, к Пробуждению уже все мужи умеют. И ладони заматеревшие. Плотные.

– Все да не все. Ни роксоланы, ни языги обычно в лодку не садятся, они все верхом на коне. Порой мыслится, что приросшие они к нему. А вот воды боятся. Многие из них жизнь проживают, а весла ни разу и не берут в руки. Сусаг бы лично ходил за данью, если бы не требовалось на ромейскую лодку залезать. Да и Арак особой радости от того не испытывает. Давно бы лодки завели, но нет. Только за коней держатся.

– А тут сподобились…

– Видать, приспичило, – усмехнулся Добрыня. – Ты ведь им на самое больное место там, у перелеска, наступил. Никто из наших НИКОГДА не позволял себе совершать набеги ни на роксоланов, ни на языгов, ни на их родичей. Даже и пересказать тебе не могу, какой по степи гул стоит от пересудов. Словно растревоженный улей.

– Гёты же набегают.

– То гёты.

– А мы чем хуже? – усмехнулся Беромир. – Пусть радуются, что мы до ставки раса не дошли. Вот где обида приключилась бы. Только представь. Ночь. И их правитель в исподнем на коне пытается ускакать в степь, спасаясь.

– Даже и пробовать не стану, – покачал головой Добрыня. – Тебе такое не простят.

– Да ладно тебе, – махнул рукой ведун. – Простят… Не простят. Ты рассуждаешь так, словно они только решают. Пошли они к черту!

– К кому?

– Да сподручные это Велеса. Приглядывают за мрачным чертогом, мучая души дурных людей. Ладно. Это сейчас неважно. Ты лучше скажи, чего ты сбежал-то? Из-за голода?

– Зима близилась к концу. Мы трудно, но пережили ее и всерьез обсуждали: как жить дальше. Даже кое-какие запасы сохранили для посева. Думали как-то перебиться рыбной ловлей, рогозом с камышом да улитками и прочим. Но тут пришли они – роксоланы. По последнему снегу.

– О как! Раньше срока?

– Никогда так к нам не приходили. Они обычно зимой у самого моря кочуют. Там и снега поменьше, и холода помягче.

– И что они хотели?

– Нашей крови. Стали устраивать дознания и расправы. Убивали и грабили, забирая последнее. Мой род жил севернее всех, оттого до нас быстро и не добрались. Иначе бы и нам конец.

– Погоди, – шагнув вперед, произнес Беромир, – вас что, пришли убивать? Всех?!

– А кто их разберет? – мрачно ответил Добрыня. – В первую очередь они резали тех, кто тогда в поход пошел на тебя. Говоря, что самовольно и без их соизволения напали на людей, что стояли под их защитой. Но это просто пустая болтовня. Потому как и остальных терзали, грабя немилосердно. Многих девиц и молодух угнали в рабство. Оставшихся же бросали без припасов, обрекая на голодную смерть. Ну или сразу резали, если люди осмеливались что-то им говорить.

– И люди терпели?! – ахнул Беромир.

– А что они могли сделать? Их вон сколько пришло! Даже если за копье возьмешься или дубину – и одного не убьешь, разве что случайно. Бояр у нас ваших нет. Дружин тоже. Сборы же мужчин они разгоняли нещадно. Вот и получалось, что единственным спасением оказывалось бегство.

– Да куда в степи-то бежать? Только умрешь уставшим.

– Люди старались перебраться на правый берег Днепра, к языгам. Ну что ты на меня так смотришь? Куда еще-то? Больше и бежать-то некуда, только к ним.

– Как будто кто-то там ждал беглецов, – нахмурился Беромир.

– Языги в набеги ходят на ромеев. Там рабочие руки надобны. Да и в набежники можно пристроиться. С дубинкой какой и без особой надежды на добрую добычу, но хотя бы выживешь и прокормиться сможешь. Тем более что поход сильно зависит от удачи. Иной раз уйдешь в рваных штанах и дубинкой, а вернешься богато одетым и с дорогим оружием.

– Или сгинешь.

– Ну или так, да. Большинство просто погибают.

– А женщины и дети как? Их кто кормить станет во время набега? Бежали же как есть, без имущества.

– О них и речи нету, – особо мрачно произнес Добрыня. – Куда бабы-то побегут али дети малые? Не сдюжат, – махнул он рукой. – На правый берег только отдельные мужи могли уходить, и то если Фарн им благоволит.

– А ты чего туда не побежал?

– А не дали.

– Серьезно? – удивился Борята.

– Увидев, что творится, роксоланы на правый берег всадников вывели своих. Еще по льду, чтобы ловить бегущих. А по реке, как она вскрылась, лодки пустили. Наши же. Мертвым и рабам они были без надобности. Да только грести эти всадники, как должно, не разумеют. Оттого мы и смогли оторваться.

– Погоди. А отчего ты сразу сказал, будто они сюда идут? – спросил Беромир. – Они ведь за вами погнались, а после отступились.

– Так мы, как оторвались, ушли недалеко. Дня на два перехода – к устью реки Сож. Где и встали на отдых. Заодно еды какой требовалось добыть. И я решил с копьем на рыбу по ночам поохотиться, как ты и сказывал. С дровами беда – болотистые берега. Все вокруг сырое, включая хворост. А топоров нет, чтобы сухостой свалить. Оттого огня и не разводили, ели все сырым. Это нас и уберегло. Приметили их издали, по дымам, а они нас сразу не разглядели.

– Вы же около берега сидели. Как там спрятаться можно? – продолжал излишне въедливо и подозрительно расспрашивать его Беромир.

– В заводи небольшой. Там просто потише было, и ветер такой не дул. Оттого и теплее. Мы же рухлядью грелись, да тряпками. Ложились бок о бок. Накрывались. И пытались как-то согреться.

– Ясно, – кивнул ведун. – А с чего ты решил, что они за нами идут, а не вас преследуют? Может, просто отстали поначалу, а потом нагнали?

– Такой силищей? – усмехнулся Добрыня.

И дальше он поведал о том, что по земле идет конный отряд в несколько сотен воинов. Да с ним еще племенного ополчения сколько-то. Не пешком, на лодках, в которых перевозят награбленные у них припасы.

– Страшную весть принес ты в наш дом. Надя, зови детей, – резюмировал ведун, крепко недовольный новостью. Отражать набег намного сложнее, чем в него ходить. Инициатива-то не у тебя.

– Что? – не понял его цитату Добрыня, равно как и окружающие. – Какая Надя? Какие дети?

– Да так, – отмахнулся Беромир, сам не понимая, откуда это наваждение дяди Мити на него нашло. – Ты ешь, ешь. Только не спеши. Тщательнее все пережевывай. А то иначе живот будет болеть.

– Беромир, отходить нам надо, – серьезно произнес Борята.

– Куда?! – с некоторой насмешкой спросил ведун.

– В леса. Все бросить и отходить. Да родичей предупредить, чтобы прятались.

– Чтобы что?

– Чтобы люди выжили.

– Сколько людей сможет прокормиться в лесу с охоты и собирательства?

– Не знаю.

– А я знаю. Вот всех людей с шести кланов возьми и раздели на четыре части. Одна из этих частей и будет то количество родичей, которых получится ближайший год кормить с леса и рек. С тех, что под их рукой, ежели к соседям не лезть.

– Зачем год? – не понял Борята.

– А сколько?

– Роксоланы придут и уйдут. Им в наших лесах жить не с руки. А мы, переждав, выйдем к своим жилищам.

– А поля? А скот? А припасы?

– А что с ними?

– Поля они там все вытопчут. Скот угонят и частью забьют. Ну и припасы отберут.

– Их можно будет унести.

– Куда? В лес? – грустно усмехнулся Беромир. – Куда там их складывать? Под открытым небом? Сгниет же все. Причем быстро.

– Я предлагаю драку! – решительно рявкнул Борзята.

– Выходить с ними в поле решил? – оскалился Добрыня, взглянув на него как на умалишенного.

– Зачем в поле? Не найдя нас, они разделятся и пойдут по рекам да протокам. Вот тут их и ловить наскоками. Закидывать дротиками на стоянках.

– То, что ты предлагаешь, – возразил ведун, – дело хорошее, но не позволяет нам защитить поля, скот и припасы. Да, быть может, мы сумеем пощипать их, выбив немало воинов. Но и сами останемся в отчаянном положении, обрекая на голодную смерть большую часть наших родичей.

– И что ты думаешь делать? – нахмурился Добросил.

– Драться. Только не бегая от них по лесам. Нет. Мы должны связать все их силы. Защищая родичей и не допуская врага до них.

– Мы же не устоим! В открытом поле они непобедимы!

– Как будто у нас есть выбор. Если мы не устоим, то нашим родичам конец. Всем. Так что должны устоять. Или умереть.

– Скорее просто умереть.

– Нет в тебе веры в Перуна, – оскалился Беромир. – Мыслишь, он нас оставит? Меня покамест не бросал в беде. Наставляя и наставляя.

– Выйти в поле – его совет?

– Да.

– Но это невозможно! Безумие!

– Они тоже так думают, поэтому от нас и не ожидают ничего подобного.

– Это будет подарок для них. Быстро всех нас перебьют, а потом за остальных родичей возьмутся.

– Не веришь ты в Перуна. Не веришь. А он тебе оружие в руки дал. Али мыслишь, что без меня бы это железо обрел?

Добросил поник.

– Он ищет в нас людей длинной воли. Не обманите его надежд…

Бояре еще немного поворчали.

Подумали.

После чего перешли к планированию предстоящей кампании. Начали обсуждать: откуда и как роксоланы станут подходить и где их можно встретить. Ну и каким манером, разумеется. Стоять в стене щитов супротив более чем вдвое превосходящей числено конницы не хотел никто. Прекрасно понимали последствия.

Думали.

Гадали.

Привлекали дружинников, которые местность нужную знали.

И продумывали раз за разом то, как бой пойдет. Иными словами, проводили импровизированные командно-штабные игры. Им всем остро не хватало образования и кругозора, но даже с тем невеликим багажом знаний они очень неплохо пытались. Беромир же им не на блюдечке все предлагал, а лишь подталкивал в нужную сторону, задавая нужные вопросы.

Так он привел и к мысли о необходимости разведки и охранения. Ну и некоторого прообраза устава караульной службы. И походной. Да и вообще крепко агитировал, показывая прелести регулярного войска.

С ведуном порой спорили, но недолго и не сильно. Больше промеж себя, медленно смещаясь в нужную сторону. Например, обыгрывая один из вариантов будущего боя, Беромир предложил рассмотреть, что они встанут в стену щитов, а остальные родичи поддержат их пулями и дротиками.

– Так как они сие сделают? – удивился Борзята. – Они же не умеют.

– Сейчас – да. Но если станут постоянно упражняться – сдюжат. Я бы вообще к Пробуждению допускал, только если будущий муж уже освоил или пращу, или дротики, или лук и может поразить установленные цели. Представляете? Нас сотня. И иных родичей столько же. Какой шквал обрушится на недруга? Ух! Мы же их просто засыплем, словно дождем.

Это вновь пришлось по вкусу не всем.

Людям нравилось чувствовать свою эксклюзивность, но обстоятельства набега аж самих роксоланов заставлял задуматься и многое переосмыслить. Ревность ревностью, но сейчас сотня-другая родичей с пращой ой как пригодилась бы. Или с дротиками, или с луками.

При таком раскладе действительно можно было выходить в поле. И засыпать роксоланов плотным обстрелом с дистанции. Ведь под атлатлем и дротик летел далеко, и праща даже с коротким рычагом била прилично, заодно легче осваиваясь. Посему они приговорили, если удастся отразить набег, по осени собраться или по зиме и утвердить Правду, то есть свод неких правил, законов, который бы распространялся на союз кланов.

Где-то часа через четыре перешли к ревизии вооружения. Кто что принес и чем умеет пользоваться.

Внезапно оказалось, что именно пращой мало кто владел, в отличие от дротиков. Пренебрегали ей на тренировках, что вели бояре со своими дружинниками. Времени-то прошло немного, и все охватить не получалось, поэтому приходилось выбирать.

Ученики Беромира тоже похвастаться не смогли. Праще он почти не уделял внимания. Дротики, пилумы да бумеранг. Последний был очень важен на охоте. Ребята с его помощью брали много птицы и кое-какого зверя пушного. Оттого поднаторели. А главное, дубовый бумеранг слабо терял энергию даже на приличной дистанции, будучи крепким многоразовым инструментом. Полированным. Да еще и пропитанным горячим воском, замешанным со льняным маслом.

Иными словами, все осваивали всё что угодно, только не пращу. Из-за чего было решено в этом походе ей не пользоваться. И не таскать с собой подсумки.

Глянули на дротики.

Каждый боярин наделал своим ребятам их в изрядном количестве. Костяной наконечник, деревяшка да два кусочка кожи на оперение. Утяжеление тоже делали из кости, крупной, трубчатой. Получалась посредственная поделка. Намного хуже железных плюмбат, выпускаемых Беромиром. Но они имелись. И было их в достатке.

– Значит, так, – вставая и резюмируя, произнес ведун. – Времени у нас мало, но оно есть. Так что нам нужно добиться хоть какой-то слаженности.

– Это как?

– Нужно, чтобы мы действовали как единое войско, а не горстка одиночек, сбившихся в кучу. Ладно. Проще показать. Пошли на поле…

Беромир выстроил их.

И начал пробовать отдавать команды. А потом их комментировать.

– Стена щитов! – рявкнул он.

И люди стали вяло, неохотно шевелиться, оглядываясь.

– Вот! Видите? Ежели роксоланы начали по вам стрелы пускать – уже бы всех утыкали. Оттого действовать нужно быстро и слаженно. Ясно?

По строю прошла волна каких-то звуков, похожих на согласие.

– Встали обычно. Вот. Так. Да. А теперь еще раз. Стена щитов!

Так их и мучал, продолжая зимние тренировки.

Если бы зимой их не погонял – сейчас бы оказалось все совсем кисло. Все-таки хоть такой краткий, но курс строевой подготовки уже что-то.

Стоя на месте, они еще как-то действовали. Но при движении строй распадался, образуя прорывы, порой довольно значительные.

Да и вообще любые команды вызывали у них замедленные и не всегда адекватные реакции. Видимо, пытались сообразить, обдумать все. Из-за чего тратили драгоценное время. Их бы полгода погонять в такой дрессуре, вбивая автоматические реакции. Хотя бы полгода. А так… Беромир смотрел на них и с трудом сдерживал желание хлопнуть себя по лицу.

Как ЭТО может воевать, он не понимал.

Беда заключалась в том, что ЭТО не только должно было воевать, но со столь отвратительными бойцами ему требовалось победить. Причем решительно. Как это сделать? Загадка. Чудом, не иначе. Ну или хитростью. Главное, как он понял, поменьше перестроений и движений в бою. Вышли на позицию и стоим. Все. Ребята в статике хоть как-то управляемы и адекватны.

Наверное…

Глава 2

168, берзень (март), 19–20

– Любава, – тянул Беромир, – молчит и слезы льет.

– От грусти болит душа её, – нестройным хором повторял отряд в неполную сотню, отрабатывая движение в колонне.

Банальность.

Что может быть сложного в том, чтобы построиться в колонну по двое и организованно куда-то пройти? На первый взгляд – ничего. Но на практике люди, не привыкшие к таким вещам, обязательно умудрялись как-то учудить. И колонна волей-неволей рассыпалась. В итоге уже на дистанции примерно в пару сотен метров все превращалось в бесформенную толпу. Из-за чего довольно сильно падала скорость движения и управляемость.

Двух таких проходов хватило, чтобы Беромир догадался до необходимости задать ритм. Барабаном. Но очень уж он шумный. А ту же песню же в случае чего можно и вполголоса петь. Даже бухтеть. Просто чтобы по строю в унисон шла какая-то мелодия, какой-то ритм.

Сочинять ничего не стал, ибо не умел.

Просто взял первую, которую вспомнил из более-менее ритмичных. И попробовал адаптировать. Что оказалось на удивление непросто.

Первую композицию попробовал и отбросил. Текст оказался труднопереводимый, из-за чего едва ли возможен для песенного перевода. Вторую туда же. Третью. Где-то с десятой попытки припомнилась ему одна песенка из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию». И тут дело пошло.

Внезапно выяснилось, что, окромя двух иудейских имен, которые в местные ворота никак не лезли, все остальное вполне нормально переводится и увязывается с рифмой, ритмом и размером. Так что на следующий день, провозившись весь вечер и утро, Беромир представил суду его маленького войска песню.

Объяснил, для чего она.

Напел.

Ну и пошло-поехало. Два куплета и простенький припев выучили быстро. И вместе с тем стало намного лучше получаться с движением. Прямо невооруженным глазом приметно. Но все равно разрыв случался. Пусть реже, однако неизбежно. Так что к концу второго дня Беромир приметил еще одну важную деталь – у людей был разный шаг. Они ведь все разные. Кто-то выше, кто-то ниже. У кого-то ноги в пропорции тела длиннее, у кого-то короче. А сверху на это накладывалась индивидуальная привычка к ходьбе.

Беда.

Но поправимая в теории.

Буквально за час Беромир с учениками метров в пятьсот набили парных колышков друг напротив друга. И между ними чуть заглубили жердины тонкие. Да на одинаковом промеж себя расстоянии. Так, чтобы всякому было сподручно по таким отметкам шагать, даже самому коротконогому не требовалось слишком уж тянуться.

Ну и попробовал поводить людей по такой «сеточке».

Сначала медленно.

Потом быстрее.

Понятно, что за столь непродолжительное время сформировать навык невозможно в принципе. Однако он нащупал интересное решение. Ведь получалось, что если тренировками вбить в людей стандартный шаг и сочетать его с единым ритмом, то маршевая колонна будет распадаться куда реже. А значит, и пройдет дольше, и проблем меньше испытает.

Ну в теории.

Так-то на практике проверять все надо, ибо она единственный критерий истины. Чем он и занимался. Чередуя с перестроениями. Просто для того, чтобы от однообразных повторений с ума не сойти.

Прошли эту «сеточку».

Построились в стену щитов.

Поворотились, перестраиваясь то в одну, то в другую сторону.

Снова организовали колонну.

И опять проход. Аккурат под песню. Еще и барабан подтянули, чтобы ритм лучше вбивать.

– Не хватает только флага, – тихо произнес Беромир, отойдя чуть в сторону и наблюдая за ребятами.

Впрочем, это никто не заметил и не услышал. А он сам не придал подобной мысли никакого значения. Во всяком случае, пока. Нет, конечно, он думал о том, чтобы ввести какую-то публичную символику. И про знамя тоже. Но не видел подходящих обстоятельств.

На щитах его выделки малевали через трафарет медведя. На первый взгляд – символ Велеса и мастерства. Однако два из четырех кланов относились к волкам. И их такие изображения цепляли.

Беромир закатывал пробные шары разных идей. Впрочем, пока безрезультатно. Эти люди представляли собой слишком архаичную страту. И мыслили в самом лучшем случае категориями клана, но так-то рода или даже семьи. Из-за чего очень трудно воспринимали любые более универсальные модели и символы. Мелкие лавочники, как они есть, только на более раннем этапе своего развития. Хуторяне, которые, как известно, выступают традиционной антитезой имперскому мышлению. Ведуны – еще куда ни шло, там разные люди встречались. Хотя и они неоднозначно на многое реагировали. Простые же люди с крайне ограниченным мышлением и кругозором натурально «жгли».

Вон уже вплотную подошли к выбору князя.

Разговаривают о том.

Спорят.

Но, в сущности, не воспринимают это серьезно. Он для них выглядел только как некая внешняя сила… скорее даже – управляющая структура. И нужда в котором ежели и имеется, то по случаю. А так-то он не нужен, и они сами прекрасно живут. Отчего даже сама идея кормить его двор казалась им дикостью. Да и законы общие, к которым Беромир их толкал, вызывали банальное непонимание.

Так-то да, дело хорошее. Но зачем? Имелись же обычаи. В каждом клане – свои. Да что в клане – в роду. А тут какие-то законы никому не нужные. Зачем их соблюдать? Ради чего? Чтобы что?

Будучи не слишком хорошим демагогом, Беромир легко убеждать их пока и не научился. Сказать что-то, чтобы все сразу побежали в нужную сторону, как тот же Лев Троцкий, он просто не умел. Приходилось долго и мучительно перетирать воду в ступе. Ловя моменты и примеры. Им ведь и задумываться всерьез не хотелось. А потому требовалось подбирать предельно простые и приземленные доводы. Вот чтобы не в бровь, а в глаз. Хотя получалось по-разному…

– Вот видите? – улыбнулся ведун, когда отряд остановился. – Видите? Вы опять прошли хорошо, не рассыпавшись по пути.

Они заулыбались.

– А все почему? А потому что вы единым правилам все подчинялись. И шагали в лад, и делали это одинаково. Так и с законами. Они, словно барабанный стук, позволяют кланы собирать в кулак.

– Да что ты с ними заладил! – фыркнул Борята.

– Чтобы поняли. Ибо повторение – мать учения. А то я как погляжу на ваши лица, так и понимания в них не нахожу. Порою кажется, что я с деревьями али камнями беседы веду.

– И так ведь жили же. На кой ляд они нам?! – выкрикнул кто-то из задних рядов.

– А как жили? Вам нравилось ТАК жить? – повысив голос, ответил ему Беромир. – Приятно было, когда вас грабили и угоняли в рабство? Али без железа хорошо трудилось?

Впрочем, это повторялось в который раз и все безрезультатно. Пока, во всяком случае. У Беромира пока еще был недостаточно высокий авторитет в глазах местных. Да, славный и толковый ремесленник. Да, сумел отбить набег соседей и разбить отряд роксоланов, поймав их на отдыхе. Однако это еще ничего не значит. Боги пока однозначно не явили ему свое расположение, которое в глазах этих людей можно было найти только в тяжелых походах и драках. На войне то есть.

Из-за долгого скифо-сарматского влияния Фарн для них был очень важен… ну то есть удача.

Удачлив ли Беромир?

И если да, то будут ли удачливы те, кто за ним пойдет?

Вот какие вопросы волновали этих людей в первую голову. Законы же и все остальное лишь мишура. Они не понимали смысла этой возни и считали частью чародейства и ведовства.

– Лодка вернулась, – буркнул Борята, указав рукой в сторону мостка.

Беромир обернулся.

Глянул туда.

И едва заметно скривился.

Вон старший в том разведывательном наряде побежал к ним. Если бы ничего важного не случилось – спокойно бы дошел.

– Что у тебя?

– Как мы и предполагали, они обходят поселение. Лодки ниже по течению большим лагерем стоят на левом берегу. А всадники куда-то пошли.

– На правый не переправлялись?

– Там же много лошадей, следов не скрыть. А мы их не приметили. Да и идти там плохо – земля заболочена. По зиме и мерзлой земле еще ничего, но там уже все растаяло. По левому же берегу можно пройти по сухому руслу ручья. От реки не заметишь.

– Отрезают, стало быть… – хмыкнул Беромир. – Чтобы мы не могли отойти никуда.

– Конный отряд, скорее всего, у двуногой сосны будет переправляться. Там удобный брод для конных, – завершил доклад старший в дозорном наряде.

И все закивали, соглашаясь. Больше им действительно было негде переправляться. Если только в неудобных местах. Но вода еще очень холодная, и купаться в ней свыше минимально необходимого времени вряд ли кто-то желал по доброй воле.

– Хм. Вам не кажется, что они ведут себя так, словно наши земли хорошо знают? – поинтересовался Беромир у всех присутствующих.

И получил в качестве ответа общее гудение, похожее на согласие.

– Кто их ведет?

Все лишь пожали плечами.

– Странно. Арак же все время только на ромейской лодке большой ходил. А тут такая осведомленность…

Так или иначе, медлить не стали.

Судя по полученным сведениям, иных вариантов переправиться, кроме как у двуногой сосны, у роксоланов не имелось, поэтому в темпе бросились к дому.

Быстро-быстро снарядились, прихватив все потребное для короткого похода. Благо, что все и так было готово. И, построившись в колонну, рванули на позиции.

Не конница, конечно. Однако логистическое плечо небольшое. И если напрямую через лес – час или два идти. По прикидкам же Беромира, равно как и остальных, роксоланы хорошо если к вечеру выйдут на указанный брод. А то и утром.

Женщины с Добрыней и его детьми, а также ранеными, выздоравливающими после декабрьского нападения, остались в длинном доме.

Закрываться не стали. Но выставили постоянного наблюдателя, чтобы не прозевать подход незваных гостей.

Рискованно.

Можно их было всех потерять. Легко. Но у Беромира не имелось иного варианта. Тем более что сам дом укрепили и довели за зиму. Из-за чего время вскрытия дверей заметно возросло. И у спрятавшихся внутри людей появилось больше шанса сбежать, притом не только через крышу.

Добежали.

Осмотрелись.

Прислушались.

Тишь да благодать. Разве что рыба плескается да вода журчит громче обычного на мелководье. Все ж таки течение побыстрее тут. Ну и лес шумит слегка, пока еще совсем облезлый и лишенный своей зеленой красоты. Только почками стал набухать.

Одно хорошо – кустарник.

Он, конечно, тоже без листьев, но густой, поэтому, чуть помедлив, Беромир скомандовал валить деревья.

Несколько штук.

Замазывать им срубы грязью. Чтобы свежий «срез» древесины не бросался в глаза. А потом грамотно выкладывать. Так, чтобы быстро не подскочить. Общая идея близкая к той, которую применяли в засеках XVI–XVII веков – выкладывание густых веток в сторону потенциального неприятеля. Чтобы лошадь на эти «колючие палки» не пошла.

Сделали.

Топоры-то имелись у всех.

Легкие, боевые. Но и великие дубы в три обхвата не требовалось рубить. Так, всякую мелочевку с кроной погуще.

А потом импровизированные укрытия стали делать.

Не землянки, нет.

Просто щиты, укрывающие сидящих бойцов. Ради чего пришлось побегать и пособирать лапы ели. Да такие, чтобы не на виду. А то ведь роксоланы или их проводники приметят ободранные стволики.

Беромир же время от времени выходил к берегу и осматривал позиции. Хмурился. Возвращался. Кое-что правил. Снова осматривал со стороны.

Засада ведь сама себя не сделает. И если должным образом не замаскироваться – ничего не получится.

Очень бы сейчас пригодились маскировочные сети. Даже из обычной старой, заношенной некрашеной ткани. Прямо идеально бы вписались, растянутые за кустами. Но, увы.

Да и разборных рогаток было бы неплохо иметь хоть какое-то количество. Их ведь если поставить в кустах или сразу за ними – так сразу и не приметишь. А эффект немалый. Однако приходилось обходиться тем, что имелось под рукой.

Так до самой темноты и провозились.

Ночевали без огня, пожевав холодные припасы. Благо, что пеммикан в холодном виде даже вкуснее. Да и воду они взяли с собой сразу кипяченую и надежно закрытую.

Зябли.

Не сильно, но зябли, так как снова прихватил морозец. Однако разводить костры не решились, чтобы не выдать себя. Просто плотнее сбивались в кучи и укрывались прихваченными с собой шкурами…

– Идут, идут, – тихо растормошил Беромира кто-то.

– А? – очнулся он.

– Роксоланы идут, – снова шепнул ему будивший. И отправился дальше поднимать остальных. Готовый в любой момент прикрыть рот слишком говорливому спросонья человеку.

Беромир осторожно выглянул в маленькое окошко среди веток.

И верно – на той стороне реки к берегу подходили всадники. Рассвет только начинался, так что стояла необычная и в чем-то мрачная серость, из-за которой рассмотреть их не получалось нормально.

Ведун огляделся.

Народ уже в целом проснулся и встревоженно переглядывался.

– Проверить все, – шепнул Беромир, и его команду стали передавать шепотки по цепочке. Порой излишне громкие, но, видимо, недостаточно, чтобы журчание реки и шум леса позволили услышать эти слова на том берегу.

Никто из всадников даже ухом не повел.

– Не надевайте колчаны с дротиками. Держите перед собой, – вновь скомандовал Беромир. – И атлатль в руку возьмите. С него начнем.

Все так и поступили.

Напряглись.

Однако всадники не спешили. Они накапливались.

Наконец минут через десять или даже пятнадцать они полезли в воду, сразу уходя по пузо лошадей в холодную стремнину, посему стараясь проскочить ее побыстрее. Благо, что река в этом месте хоть и разливалась немного, но не сильно. И каких-то сорок метров удавалось преодолеть без лишней волокиты.

Проходили брод.

И сразу выскакивали на небольшую промоину у правого берега. Довольно крутого обычно. Из-за чего сюда-то они и пошли, а не пытались в других местах преуспеть. Ведь карабкаться на лошадях по косогорам – последнее дело.

Минута.

Другая.

Пятая.

На правый берег уже довольно много перебралось всадников, накапливаясь на довольно ограниченном пространстве, не суясь в кусты да заросли, от которых они демонстративно держались подальше.

Их лошади хрипели.

Но тут пойди разбери из-за чего, поэтому роксоланы не придавали этому никакого особого значения. Все ж лезть через холодную воду само по себе дело неприятное. Да и тут вон какие завалы. А значит, почти наверняка кто-нибудь живет. Вот запах этого существа и раздражал немного лошадей. Вообще «натюрморт» с этими ветками и завалами чем-то напоминал проделки бобров. О чем роксоланы и судачили, постоянно вглядываясь в еще не освещенный солнцем сумеречный лес.

Ну а о чем еще они должны были подумать?

Меж тем накопление продолжалось.

– Дротики товсь! – скомандовал Беромир вполголоса.

Показалось, словно кто-то из роксоланов его услышал. Но было уже не так важно. Ибо несколькими секундами спустя ведун скомандовал:

– Бей!

Глава 3

168, берзень (март), 22

Беромир шел по месту недавней битвы, осторожно перешагивая через раздетые трупы. То и дело при этом поглядывал на левый берег, где какое-то время стояли несколько всадников и наблюдали. Они ушли, но. зная любовь степняков ко всякого рода ложным отступлениям, ведун не терял бдительности.

Бой оказался очень скоротечен.

Несколько залпов дротиков стали настоящим смертельным поветрием для не ожидавших такого всадников. Роксоланы, как и иные сарматы, не имели привычки использовать щиты из-за любви к двуручным копьям. Потому их тела оказались почти что беззащитны перед этим обстрелом. Даже те, что прикрывались броней, – все же не латы и даже не куяк али бригантина.

Пирамидальные наконечники дротиков достаточно легко пробивали даже кольчугу на такой дистанции. Атлатль, которым их метали, прямо натурально «решал», если говорить в терминологии XXI века. Да, глубоко за броню такие гостинцы не проникали. Но все одно – наносили раны, и порой весьма существенные. Там же, где сталкивались с простой одеждой или голым телом, заходили по самый утяжелитель, а порой и глубже.

С первого же залпа началась сумятица.

Давка.

Крики.

После чего кто-то из всадников сумел выкрикнуть вдохновляющие слова, и сарматы бросились на неприятеля. Невзирая на кусты, через которые они хотели просто прорваться. Во всяком случае, никакой явно угрозы в них не наблюдая.

А зря.

Колья там все же вкопали.

Невысокие.

С тщательно замазанными срезами, чтобы не привлекать внимание, что сарматов в их атакующем порыве и остановило. Вон кто-то насадился. Остальные придержали коней и закрутились возле самого завала, силясь достать своими длинными копьями противника.

И тут Беромир закричал:

– Пилумы! Пилумы товсь!

Сарматы сразу не сообразили.

А секунды через три в них шагов с пяти вошел залп вполне себе полноценных тяжелых пилумов, прибивавших человеческие тела, словно булавка гусеницу. Мягко и легко. Даже тех, кто имел кольчуги. Отчего разом получилось уронить на землю до полусотни всадников, скопившихся у завала из кустов да веток.

Шокирующий эффект!

Прям люто деморализующий. А ведь и до того десятка три или даже больше уже легло. Отчего оставшиеся роксоланы развернулись и самым быстрым аллюром направились на левый берег. Стараясь как можно скорее уйти от места засады.

Беромир вывел своих людей следом.

Пилумов более у них не имелось, поэтому с копьями наперевес, чтобы подогнать бегущих и укрепить боевой дух своих ребят.

И тут с левого берега вполне ожидаемо начали стрелять из луков, которые успели достать и оснастить тетивой[2]. Собственно, ради этого Беромир и выгнал своих бойцов из зарослей, чтобы немного подержать под обстрелом, закаляя психологически.

– Стена щитов! – рявкнул ведун, подняв руку, как в школе на уроке физкультуры, указывая точку начала построения и его направление.

Его бойцы отреагировали хоть и нервно, но очень быстро. Прямо-таки бегом. Свист стрел очень мотивировал.

Раз-раз-раз – и готово.

Пусть несколько криво – вон волной все пошло, но шеренга в две линии все одно получилась. Стоящие спереди сели на колено, укрывшись щитами, поставленными на землю. А те люди, которые находились сзади, перекрыли верхний ярус. И вуаля. Полноценная стена щитов готова.

Стрелы сразу же оказались совершенно беспомощными. А ребята, стоящие под этим прилетающим перестуком, даже стали нервно смеяться. Истерично немного, но все одно – хорошо. Такая реакция явно была лучше страха и оцепенения.

Роксоланы били поначалу стрелами с широкими наконечниками, отлично подходящими для работы по телам, лишенным доспехов. Потому их на охоте и предпочитали применять. Сейчас же они даже в щиты толком не втыкались, если попадали. Сказывался линзовидный профиль, дистанция и специфика материала. Все-таки семьдесят или даже больше метров – это расстояние.

Чуть погодя степняки попытались прощупать щиты стрелами с маленькими треугольными наконечниками, но эффект оказался еще хуже. Слишком легкие. Да и далековато для них. Такими работали накоротке из-за большей настильности полета стрелы. А тут получалась комедия. Только дефицитные стрелы впустую использовали.

Да-да, именно дефицитные.

Стрела – это довольно сложное ремесленное изделие, которое требует и квалификации мастера, и оснастки, и сырья при изготовлении. Во всяком случае, нормальная стрела, а не всякого рода эрзац. Из-за чего именно у степных народов довольно редко их имелось в избытке[3]. Десять-двадцать на стрелка уже хлеб. Скорее, даже достижение. Обычно в колчане болталось и того меньше.

И наконечники – ладно.

Их можно сделать разные. Да даже просто обожженный конец деревянного древка уже представлял опасность для незащищенного тела.

А что делать с перьями?

Абы какие на стрелы не пустишь, если тебе требуется стрелять хоть сколь-либо прицельно. В среднем на одну стрелу нужно было потратить три крупных, хороших маховых пера. А с того же гуся таких набирается едва на две-три стрелы, не больше.

Чтобы выдать по два десятка стрел каждому из сотни воинов, надобно ощипать свыше семисот гусей. Ну или аналогичных птиц. Если же для тысячи взять по два таких колчана, то под нож потребно пустить порядка пятнадцати тысяч гусей.

А откуда их взять?

Степь никогда птицеводством не отличалась. Вот и перебивались от случая к случаю, редко имея полным даже один колчан. Что особенно усугублялось тем обстоятельством, что стрела в бою являлась по сути своей одноразовым расходным материалом…

Беромир эту специфику прекрасно знал, поэтому специально вывел своих людей на прострел, провоцируя роксоланов с дальнего берега. В принципе, с такой дистанции даже стеганые гамбезоны держали стрелу[4], поэтому ведун сильно не переживал. Потери вряд ли могли получиться хоть сколь-либо значимыми. А вот «обстрелять» своих ребят – польза великая. Да не в учебных условиях, а когда враг действительно пытался их убить.

Поняли его задумку роксоланы или нет – неясно. Однако немного постреляв и убедившись в бесполезности этого дела, они убрались с глаз долой, оставив на левом берегу лишь небольшую группу наблюдателей.

Далеко.

Достаточно далеко, чтобы до них не получилось достать дротиками.

Это радовало, говоря о том, что основной отряд где-то неподалеку. Ведь, судя по облику этих всадников, они были кем-то из воинской элиты, и без них уйти не могли. Возможно, даже сам Арак с ближайшей свитой. А вот как они удалились, Беромир занервничал. Мало ли куда они направились. Требовалось скорее возобновлять разведку вдоль реки. Впрочем, к этому моменту уже завершился сбор трофеев. И можно было уже в темпе отходить к поселению, чтобы оперировать от него.

Хоронить павших не стали.

Не до того.

А вот двух пленников забрали с собой.

Один после залпа пилумов с лошади упал и ударился знатно, потеряв сознание. Другой получил дротиком в лоб. Но не острием, а тот провернулся, натолкнувшись на копье, и влепил ему в лоб утяжелителем со всей дури. Отчего парень тоже рухнул.

Как их не затоптали копытами? Загадка.

Из-за того, что по небольшому пятачку метались кони, даже добивать никого особенно и не потребовалось. Лошади все сделали за бойцов Беромира. То на живот или грудь кому-то наступали, то на конечность, а иной раз даже на голову. Страшное месиво, в общем. Эти же двое просто везунчики. Словно сам Фарн их лично оберегал.

Хотя тут как посмотреть.

С их точки зрения – лучше бы они умерли. А то ведь оказались грамотно связанными и с кляпами во рту. Местные же дикари явно собирались угонять их куда-то. Явно не для того, чтобы угощать всякими яствами. Тем более в текущем раскладе. Так что самыми благостными их ожиданиями являлись обычные пытки. Они оба просто мечтали, чтобы ими ограничились и не сотворили с ними ничего более ужасного…

Уже через полчаса как скрылись наблюдатели от роксоланов, отряд убрался с места боя. На первый взгляд – скрылся в кустах и вернулся к своей засаде. Беромир специально так поступил на тот случай, если за ними тайно наблюдали. И уже там, в глубине леса построив, повел свою колонну к поселению.

Перестраховывался.

Просто перестраховывался.

Не рассчитывая на то, что неприятель повторит свою попытку на этом же участке в ближайшее время. Слишком уж показательной оказалась ситуацию. Да и девяносто три трупа – это больно.

Очень больно.

Если верить словам Добрыни, то им удалось за одну засаду выбить у роксоланов от трети до половины воинов. Так что теперь, получив ссаной тряпкой по лицу, Арак точно станет действовать осторожнее.

– Как звать? – спросил Беромир, усаживаясь напротив второго пленника.

Добрыня перевел вопрос ведуна.

– Люк, – ответил этот сармат, ненадолго оторвавшись от кувшина с водой. Так далеко и быстро ходить пешком он не привык.

– Скайуокер? – в шутку поинтересовался Беромир.

– Нет, – покачал головой тот совершенно серьезно.

Этой глупой шутки никто не оценил. Да и не мог. Для сарматов имя Люк не являлось чем-то необычным.

И допрос пошел дальше, уже немного обкатанный на первом пленнике. В первую голову Беромир пытался уточнить численность противника.

Считать этот Люк, разумеется, больше десяти не умел, да и то – по пальцам. А вот по именам своих соратников-воинов знал. Что позволило сверить его показания с тем, что сказал Агар. И на удивление они сошлись с точностью до одного человека – двести сорок семь бойцов привел сюда Арак.

Прилично.

Очень прилично.

Даже слишком много, если судить по местным оценкам могущества лесных жителей. До появления Беромира они вряд ли бы и сотне смогли сопротивляться. А тут такая толпа. Явно и Арака, и Сусага впечатлила демонстрация во время той ночной атаки. Вот и решили перестраховаться.

Кроме того, с отрядом пошло и племенное ополчение на лодках. Их было не очень много. Около сотни, может полторы. Сено и зерно для конского состава, а также провиант для воинов как еще перевезти в такой операции? Вон травы-то почти и нет еще. Все с собой требовалось тащить. Вот и пришлось использовать лодки.

Так-то основная часть племенного ополчения «наводила порядок» в землях трех кланов. Угоняя скот и людей в рабство. А сюда отправилась горстка. Да и то по жребию. Все-таки в лодки никто добровольно лезть не хотел.

Говорил это Люк смело и открыто.

Даже казалось, что хвастался и пытался устрашать, распинаясь в полный рост. Как, впрочем, и Агар.

О планах Арака эти двое ничего не знали, ибо являлись рядовыми бойцами. А вот про устройство сарматского общества поведали очень много.

Роксоланы проживали от Днепра до Дона между лесом на севере и морем с Тавридой на юге. Если крупными мазками границы обозначать.

Все их население разделялось на четыре… хм… орды. Во всяком случае, Беромир для себя именно так определил. Не племени, потому как все эти орды и составляли собой единое целое в этническом плане. И кланом не назовешь, так как внутри каждой орды имелись и кланы, и рода, и семьи. Просто такая административная единица.

Во главе нее стоял свой бэг[5]. Формально выборный, но, как правило, лишь из одного рода. Один из таких бэгов выбирался верховным правителем – расом.

На первый взгляд – государство. Вон и глава, и аристократия, и какое-никакое административное деление.

Но… нет.

После расспросов Беромир пришел к выводу, что это скорее вождество. Потому что хозяйственной и светской властью рас обладал очень условной, выступая в первую очередь военным вождем и в меньшей степени судьей. Скорее даже арбитром.

Вот в походе – да, царь и бог. А вне его… Рядовой общинник мог его и подальше послать, ежели тот полез бы ему что-то указывать. Да и вообще вся функция этого раса сводилась к организации набегов и противодействия им. Ну и попыткам набить свою личную казну любой ценой. Примерно тем же жили бэги.

При этом отношения внутри правящих родов были просто удивительные. Чуть зазевался, и все – брат, или дядя, или сын, или племянник, или еще кто из родичей кровных тебя подсидел. И хорошо, если просто отправил в отставку. А мог и жизни лишить в борьбе за власть.

Та еще жесть.

Какое-то единство у них возникало только перед общей угрозой. Да и то не обязательно.

Аналогичная ситуация наблюдалась у языгов и иных сарматов.

Хаос, бардак и смута.

Из-за чего, в общем-то, гёты и продвигались, успешно давя языгов в степи. Просто потому что с какими-то бэгами они воевали, а с какими-то находились в союзе… Даже несмотря на то, что и те и другие могли стоять под рукой одного раса.

Самыми ценными для Беромира оказались демографические сведения, связанные с ордами. Сколько людей живет под рукой каждого бэга, Люк, разумеется, не знал. Но сумел неплохо описать структуру, причем с особой гордостью, налегая на то, что в любой орде народа существенно больше, чем в шести союзных кланах, вместе взятых.

По подсчетам Беромира получалось, что роксоланов всего около ста двадцати – ста сорока тысяч[6], из которых двадцать – двадцать пять тысяч взрослые мужчины. Что позволяло им держать до тысячи двухсот воинов[7], ну и племенное ополчение, в которое, если надо, выступали все мужи, прошедшие инициацию.

По меркам союза шести кланов – невероятно много.

Ситуацию спасало только то, что все эти весьма монументальные силы были разделены между четырьмя бэгами. И сюда, в леса, своих людей выдвинул только Сусаг под предводительством своего брата Арака. А их Беромир уже немного потрепал там, у перелеска. Да и сейчас «причесал». Остальные вожди наблюдали за происходящим со стороны. Да и вообще вся мощь роксоланов могла проявиться только там, в степи, и очень по случаю…

– А чего вы его родичей стали резать? – спросил Беромир, кивнув на Добрыню.

– Рас был зол и требовал наказать виновных.

– А при чем тут они? – удивился Беромир. – Арак же набег этот начал. Он и виновен. Его и нужно было казнить.

– Арак в поход не ходил, – огрызнулся пленник.

– Разве это его оправдывает? Провокация – это преступление хуже, чем само злодеяние, – назидательно поднял палец ведун. – Ибо ты погрешил против Фарна, ну или Даждьбога, ежели по-нашему сказывать. А у него лукавство не в почете. Или ты думаешь, Фарн допустил бы успех нашей засады, если тот, кто вас ведет, ему нравился?

Люк промолчал.

Нахохлился и аж засопел.

– Сусаг терпит неудачи из-за своего брата, который грешит перед богами. И теперь они шлют наказания ему самому. Ибо он отвечает перед небесами за своих людей. А также его людям, ведь они идут за ним.

– Тебя это от смерти не спасет! – прорычал, словно выплюнул Люк.

– Уже третья победа за мной. Разве не так?

– Арак и его люди никогда не вернутся к Сусагу проигравшими!

– Треть войска он уже потерял. Еще парочка таких ошибок, и возвращаться будет просто некому.

– Ты слишком самонадеян!

– Ты считаешь? Так-то это третья уверенная победа подряд. И там, в зимнем лесу, я атаковал почти сотню всего двумя десятками. Да и здесь, отбиваясь от Добрыни и его ребят, держал оборону вдвое меньшими силами, нежели на меня нападали.

– Ты лжешь!

– Зачем? – улыбнулся Беромир. – Ты сам видел, что случилось с вами под дротиками и пилумами. Разве это не благоволение бога войны и его брата – дарителя удачи?

– Выйди в открытое поле и познаешь нашу силу!

– Ты считаешь, что я дурак? – еще шире улыбнулся ведун. – Истинная цель воина – убить неприятеля, а не сдохнуть самому. Разве нет?

Собеседник снова нахмурился и промолчал. Напоминая всем своим видом осеннюю тучу.

– Что ты слышал про Милу? – сменил тему Беромир. – Ее по осени к вам должны были привести.

– Убили ее.

– Кто и когда? – спросил, постаравшись не проявлять эмоций, ведун.

– Она попыталась сбежать. С тех пор ее никто не видел. Значит, убили. Это ждет всех вас! Рабство и смерть!

– Слушай, а давай я тебя продам в рабы? – подавшись вперед, спросил Беромир максимально дружелюбным тоном.

– Что?! Это невозможно!

– Почему? У меня есть знакомые ромеи. Они вывезут тебя до Ольвии и далее в Эгейское море, где хорошо обученные люди отрежут тебе причиндалы, что между ног болтаются. Ну что ты на меня так смотришь? Евнухам они не нужны…

Ну и завертелось.

Этот пленник на нервах попытался попросту покончить с собой. Бросился связанный на Беромира, нарываясь на удар ножом или еще чем. Но вместо этого получил подачу кулаком в челюсть. Хорошую такую, в которую ведун вложился на все сто процентов.

Раз.

И бедолага ушел в нокаут.

Вон лежит на земле и вяло шевелится, словно отравленный таракан.

– Ты погляди, какой нежный… – фыркнул Беромир, потрясая отбитым кулаком.

– Принесем этих двоих в жертву? – поинтересовался Борята, кровожадно оскалившись.

– Не спеши.

– А чего ждать? Их же кормить надо. Зачем еду переводить?

– Не оскудеем, – усмехнулся Беромир. – Возможно, я их использую по-другому. Такой подарок небес не каждый день случается. И, кстати, по поводу еды. Надо отправить людей к месту боя на лодках, чтобы снять шкуры и вырезать лучшие куски мяса с павших коней…

Глава 4

168, берзень (март), 26

– Наподдай! Ну же! Чего мнешься! – рявкнул ведун, видя, как нерешительно работает на мехах один из бойцов.

Он пристроил к делу всех.

Вообще всех.

Пользуясь передышкой, Беромир решил изготовить как можно больше дротиков. Просто чтобы обеспечить свое войско.

Костяные, как показал обстрел там, у реки, слишком слабо работали по целям. В отличие от железных. И с этим требовалось срочно что-то сделать.

Вот и трудились в авральном режиме, благо, что железной руды по округе загодя, еще по осени, приглядели много. А неполная сотня мужчин – это не два десятка юнцов.

Бояре со своими ребятами делились на шесть нарядов. Один заступал в дозор каждое утро, второй – на добычу рыбы. Остальные четыре занимались либо с железом, либо с топливом.

Руду набирали в местах выхода и приводили на лодках к лотку, где и промывали, держа его загруженным практически постоянно. Потом сырье обжигали в горшках, дробили и прогоняли через магнитный обогатитель, что позволяло получать концентрат.

Дрова таскали лошадьми, благо, что несколько «мохнатых» друзей после боя удалось взять живыми и вполне целыми. Ременной упряжкой цепляли и волокли, что очень ускоряло доставку до места.

Дальше разделка, для которой имелись и большие топоры, и даже пара пил, включая одну двуручную. Полученные дрова частью шли на обжиг и обогрев, все же холодновато еще, а частью загружались в большие перегонные кубы, собранные из корчаг. И выжигались до угля, заодно получались сопутствующие продукты.

Тех двух пленных, кстати, активно привлекали к тяжелым работам.

За еду.

Пообещав, что если они будут пытаться сбежать или еще как морочить голову, то их обязательно продадут ромеям под переделку в евнухов. Подействовало. Да и куда бежать, они не знали, – кругом леса и своих не видно.

Раненые соратники Добрыни, которые оставались с декабрьского набега, также привлекались к работам. Они уже практически выздоровели и могли много где помогать. Тем более что они осознали – возвращаться им некуда. Там, у них дома, разгром и разорение. И их там никто не ждет. Ну, кроме сарматов, которые тупо убьют таких «возвращенцев», ведь те участвовали в разрешенном набеге.

Из накопившихся запасов шамотных и иных кирпичей, которые Беромир и его ребята постоянно делали понемногу, удалось собрать три печи для восстановления руды и четыре купольные – для тигельных плавок. Разумеется, все, как и ранее, с подогревом и наддувом ножными мехами.

На печах стояли ученики, приглядывая.

И на кричных, и на железных, и на угольных.

Они же выполняли роль молотобойцев, давая возможность ковать практически непрерывно. Нагретую деталь щипцами Беромир доставал из горна. И, указывая, куда бить маленьким молоточком, позволял заготовку получше «обслужить», пока она еще горячая. Потом ее закидывали обратно в горн и брали следующую.

И так без остановки.

Час за часом.

Разве что делали паузы на первичную расшивку тигельных болванок на подходящие куски.

В час при таком подходе удавалось сделать по десятку, а то и два наконечников для дротиков, а также утяжелители. Из которых по вечерам, на отдыхе, все вместе и собирали новые изделия.

А после того, как заменили все костяные варианты, перешли на пилумы. Новые. Про запас. Очень уж все оказались под впечатлением их залпа.

Раз.

И полсотни легло.

Чем еще их можно было бы так успокоить?

И если бы там, в засаде, у бойцов имелось пилумов по две штуки, то они бы еще накрыли роксоланов. Прибрав их как минимум десятка два-три дополнительно. Или даже больше.

Впрочем, заготовок для метательных снарядов хватало ненадолго. И по вечерам в основном они возились с заграждениями, «стругая» те самые сборные рогатки.

Собственно, ничего хитрого в них не было.

Колья с упорами да единые балки с отверстиями, позволяющими собирать небольшие секции «колючек». Причем высотой небольшой – аккурат для того, чтобы лошади себе на них брюхо выворачивали, пытаясь преодолеть. Много, понятно, не сделать. Ибо как их таскать? На своем горбу? Но хотя бы несколько секций для прикрытия флангов или опасных участков требовалось иметь.

Так что боеспособность отряда росла день ото дня.

И это не фигура речи.

Просто за счет улучшения оснащения.

А ведь еще имелись трофеи, снятые с убитых.

Богатые трофеи!

Одних кольчуг удалось взять семь штук. Римских. Через что получилось «упаковать» всех бояр, подняв их статус до невиданных высот.

Ведь на фоне того лютого дефицита железа, какой наблюдался в этих краях, позволить себе подобную защиту никто из местных не мог. Вообще. Из-за чего в глазах родичей каждый такой боярин теперь становился невероятно удачливым и дельным человеком. Кум королю, не иначе! Вон какой красавчик, на себе носит железа едва ли не столько же, сколько во всем остальном клане имеется.

Заодно это поднимало и статус самого Беромира.

Ибо именно он воспринимался источником этого богатства. Его удача и разумение. Что позволяло в немалой степени поднять и личную лояльность бояр.

Седьмая кольчуга пошла ученикам Беромира, как и остальные доспехи, то есть вся та чешуя из рогов и копыт. Да, дрянь. Но дополнение к гамбезону весьма неплохое. Всяко лучше, чем без него. В роговой чешуе по толстой стеганой подложке даже под местные сарматские луки уже можно было выходить. Не в упор, но с десяти-двадцати метров вполне.

И, только упаковав учеников, как самых подготовленных ребят, ведун перешел к обычным дружинникам, распределив между ними по жребию остальные доспехи. Включая кожу. Да, она являлась еще большей дрянью, чем роговая чешуя, но почему нет? На безрыбье, как известно, и рак отличная форель.

Со шлемами поступили точно так же.

Сначала выделили боярам самые лучшие. Потом ученикам. И только в последнюю очередь дружинникам, да и то – по жребию. Ибо этих изделий на них остался всего десяток, и, очевидно, на всех не хватало.

Но никто не роптал и не возмущался.

Скорее, напротив.

Люди никак не могли отойти от мысли, что им удалось разбить роксоланов. Вон словно окрыленные бегали. Отчего Беромир их и «припахал». В таком настроении они были готовы практически на все. Как таким не воспользоваться?

У роксоланов имелось и другое имущество. Они ведь надевали на себя все самое красивое, что могли найти. Чем пестрее, тем лучше. Как в мире варваров и было принято. Так что хватало и ярко окрашенных тряпок, и шелков, и всякого рода украшений, далеко не всегда уместных. Да и даже банальных монет. Однако же эту часть трофеев трогать пока не стали, решив подождать до конца кампании.

Да, учли.

Равно как и все прочее, расписав, кому и что было выдано. Но эти второстепенные ценности решили попридержать, чтобы по итогу свести баланс. Стремясь максимально избежать путаницы и скандалов. Беромир бы и с оружием да защитным снаряжением так же поступил, но очень уж оно было нужно в моменте.

– Как думаешь, они ушли? – спросил Борята после обеда.

– А ты бы ушел?

– Но я – это я.

– Чтобы понять, как будет поступать противник, нужно ставить себя на его место. Вот Арак. Представь, что он вернется, получив от нас по зубам. Что его ждет?

– Не знаю, – пожал плечами Борята.

– Вероятно, смерть.

– Это еще почему?

– А кто за весь этот бардак станет отвечать? Ты или я? Так иди – спроси с нас, – усмехнулся ведун. – Вон у Арака пока не вышло.

– У роксоланов много воинов. Они могут спросить.

– Нет, – покачал головой Беромир. – У них большие стада. Их тоже нужно оберегать. А в степи каждое племя сарматов борется за пастбища и поголовье скота. Роксоланы не могут себе позволить слишком сильно ослабеть, даже на время. Их же сметут. Те же аланы или языги.

– Ты думаешь?

– Я уверен. Степь уважает только силу. И слабого там жрут. Просто и бесхитростно. Даже те потери, которые роксоланы уже понесли, могут качнуть степное равновесие против них. Сколько их выбило? Чуть больше полутора сотен воинов. Почти что одна шестая часть того, что у них имелось. А если мы и этих оставшихся перебьем?

– Вряд ли соседи решатся навалиться. Племенное ополчение у них очень серьезное.

– Только в бою оно почти ничего не стоит. Их для разорения селян применяют. Тысяча конных воинов тех же аланов развалит и десять тысяч ополчения, и пятнадцать, так как оно слишком рыхлое и слабо снаряженное. Да и не умеет ничего. Не забывай, у воинов есть луки, длинные копья, мечи, доспехи, а у ополченцев ничего этого нету.

– Ну… не знаю, – покачал головой Борята. – Ты думаешь, что он уйдет?

– Арак-то?

– Да.

– Нет. Он не уйдет. Потому что после возвращения к брату тот сделает его козлом отпущения. Ну не самому же Сусагу за все отвечать? Он охотно скормит его расу и совету бэгов, обвинив во всем.

– Ты уверен в том, что рас не отправит на нас все свое войско?

– Если я хоть что-то понимаю в их жизни – нет.

– Смутно верится, – покачал головой Борята, как и прочие бояре, уже собравшиеся рядом с ним.

– Хорошо. Расскажи, как ты себе это представляешь? Вот решил рас нас покарать, отправив сюда все свое войско. И?

– Оно прошло бы вдоль берега Днепра…

– Стой! – перебил его Беромир. – А тут поподробнее. Вот войско. Тысяча человек. Оно пойдет вдоль берега Днепра. Хорошо. А что оно будет кушать? А откуда оно возьмет фураж для лошадей? Ведь их зерном в походе надо подкармливать. Хотя бы по три либры[8] в день.

– На заводных повезут.

– Отлично. Сколько им идти по берегу до нас?

– Ну… – задумался Борята. – Дней десять, – показал он две растопыренные ладони. – И еще половину.

– Пятнадцать дней. Три либры зерна коню, остальное травой доберет. Всаднику еще четыре либры еды. Итого – семь либр в день. За пятнадцать дней это уже сто пять. А лошадь у нас сколько может унести?

– Не знаю, – пожал плечами боярин.

– Чтобы без ущерба для здоровья – не более пятой части собственного веса. Судя по тому, на каких лошадях были роксоланы на том броде… хм… – произнес Беромир и начал что-то чиркать на земле палочкой. Ученики уже знали – это счет, хотя сами его почти не разумели. А остальные держали за чародейские знаки. – Так, получается, что их лошадка одна где-то двести – двести двадцать либр может унести во вьюках. Еды и фуража туда-обратно уже двести десять. Впритык. А ведь этого всего берется по минимуму. И жить на таком питании они станут впроголодь. Я бы закладывал дней на десять с каждого заводного коня.

– Но это возможно.

– Да, – кивнул Беромир. – Но только в том случае, если мы выйдем перед такой армией и дадим ей нас раздавить. А если нет? Если мы начнем маневры? Чтобы на все лето к нам сюда прибыть, им ведь целый табун придется за собой тащить. Даже если плюнуть на зерно для лошадей.

– Они могут охотиться. – заметил Борзята.

– Сколько нужно того зверя на тысячу человек? А сколько времени они будут его ловить? – с улыбкой спросил Беромир. – Нет, овчинка не стоит выделки. Им важно как можно скорее добраться до нас и сделать дело. Что вряд ли возможно.

– Они за пятнадцать дней не дойдут, – произнес сидевший чуть в стороне Добрыня. – Я ведь по ледоходу еще пошел на лодке. Как самые пласты сошли и стало можно ускользнуть. Так они почти сразу за мной и увязались. Это два раза по столько дней минуло, пока они до вас дошли, – показал он обе растопыренные ладони.

– Значит, им по две лошади заводные надо, если решим самоубиться и выйдем против такого войска. А если нет? Это ведь табун лошадей с большими припасами – по десятку на каждого воина потребно иметь. Или даже больше, чтобы на все лето.

– Или использовать лодки, как сейчас, – возразил Добрыня.

– Или лодки… Да вот беда – вас они уже распотрошили. И лодок для тысячи всадников нужно куда как больше, чем для двух с половиной сотен.

– Нужно, – кивнул Борята. – Но, так или иначе, ничто не мешает им сюда прийти. В крайнем случае наймут кого-то с лодками. Мало ли желающих на той же Припяти?

– И покинут степь надолго? – расплылся в улыбке Беромир. – Что они найдут, вернувшись? Разве языги или аланы не воспользуются минутой их слабости?

– Языги ходят в набеги, и роксоланы их не терзают в такие дни.

– За долю в добыче, – улыбнулся Добрыня. – Они заранее сговариваются.

– А тут разве можно взять богатую добычу? – поинтересовался Беромир.

– Индийское железо, – подал голос Борзята. – Оно очень дорогое. Даже десяток ножей может заставить раса аланов быть более миролюбивым.

– А они знают, что у нас его много?

– Ну… хм…

Еще немного поболтали, но особых возражений ни от кого не последовало. Расу роксоланов действительно не было никакого резона идти сюда всем своим войском.

Равно как и Араку отходить.

А значит, что? Правильно. Надо было как-то продержаться и устоять перед Араком. С тем, чтобы потом уже договариваться.

Ну а как иначе?

Побузить-то побузили, а торговый путь через Днепр они все равно не контролируют. И соли им взять больше неоткуда. Да и с Римом торг никак не поведешь. Так что пока все одно придется с роксоланами вести переговоры и приходить к какому-то взаимовыгодному компромиссу…

Тем временем парусная лодка бодро шла вперед по реке Сож.

Обычная.

Та, которая простая долбленка с противовесом.

Свистнула стрела.

Еще одна.

Еще.

Ребята, что в ней сидели, укрылись щитами. Они их с собой специально на такой случай возили.

Несколько гулких ударов.

И обстрел прекратился.

Тишина.

Дружинники осторожно выглянули – пусто. Никого вокруг. Видимо, их караулили, пытаясь снять. Но с первыми выстрелами промахнулись.

Но оно и не удивительно. Все же мастеров-лучников в эти времена днем с огнем не найти. Другие обстоятельства, иной навык и совсем другое качество инвентаря, нежели там, в XX и особенно XXI веке. Мотивация же квалификацию заменить не в состоянии, что позволяло Беромиру «закладываться» на местные реалии в своих планах и припомнить заодно то, как викинги поступали, увешивая борта своих боевых кораблей щитами.

Прошли на лодке еще немного.

И резко заложили вираж, стремясь избежать столкновения с большой группой противника.

Что, кстати, и от стрел защитило.

Вон, свистнув, с десяток шлепнулись в воду на стороне.

Вошли в крутой поворот, перекинув, как их учили, парус да подруливая веслами. Но все одно не вписались по открытой воде и въехали в старые заросли камыша. А потому, закинув щиты на ремнях за спину, начали работать веслами, выбираясь. И не только ими. Для таких случаев у них имелось два шеста – на мелководье ими отталкиваться получалось сподручнее, чем веслами грести.

Секунда.

Десять.

Лодки с племенным ополчением роксоланов приближались, потрясая копьями.

Стрелы густо свистели вокруг, то и дело ударяя в щиты и саму лодку. Парочка вон в весло кормового бойца воткнулись.

Еще один толчок.

Еще.

И лодка выскочила из камышей, начав набирать скорость. А ребята, не сбавляя темпа, продолжали работать веслами и шестами. Что и спасло их. Уже метров пять оставалось между ними и головной лодкой роксоланов. Еще бы чуть-чуть – и все.

Дальше уже было дело техники.

Как ни греби, а догнать на веслах легкий парусный катамаран даже при небольшом ветерке – задача не реальная. Потому уже через несколько минут неприятель скрылся за поворотом.

Всадники, которые бросились преследовать разведчиков, тоже отстали быстро. Гнать галопом по сложному берегу, на котором то и дело попадались кочки да коряги, – дело самоубийственное. Вон как первый воин улетел через голову коня, нога которого застряла в рытвине, так все и умерили пыл.

Разведчики же сумели через двадцать минут добраться до поселения и сообщить о новом продвижении противника.

– И как это понимать? – удивился Беромир.

– Так и понимать, – ответил старший разведчик. – Все всадники идут вместе с лодками. Сюда.

– А переправляться они как будут?

– Мне это неведомо. Но со своей старой стоянки они снялись. Да и нас отпускать явно не хотели. Вон лодка вся стрелами утыкана.

– Вот те раз… – покачал головой ведун. – Что же они затеяли?

Он знал, да и все вокруг об этом только и твердили: роксоланы, как и прочие сарматы, сильны лишь верхом. Пеший бой не любят, презирают и, в общем-то, не умеют в него совсем. А тут все признаки не просто пешего боя, а натурального речного десанта, что являлось абсолютным антиподом самой природы сарматов.

Неужели они на него решатся?

Глава 5

168, берзень (март), 28

– Идут! Идут! – крикнул дозорный ранним утром.

По реке клубился туман, резко ухудшая видимость. И вот из этого молочного марева и стали появляться лодки роксоланов, направляющиеся прямиком к мостку и оборудованному там причалу. Бодро так, норовя по инерции выскочить на берег, чтобы при высадке в холодную еще воду не залезать.

Весь тот день, как случилась стычка на реке, Беромир со своими ребятами ждал нападения.

Но его не произошло.

Даже в прямой видимости противник не появился. И на следующий день Арак не сподобился. Хотя разведчики, даже пешком выходя, находили в часе хода лагерь роксоланов с лодками. Считай, за излучиной. Чтобы не в прямой видимости. Да и дымы от их костров все поднимались высоко – выдавая их расположение.

– Почему они медлят? – задавался вопросом Беромир.

Но никто не мог ему ответить.

Ужасно не хватало какого-нибудь дрона, чтобы покружить над округой и понаблюдать за передвижениями противника. Ведун пробовал забираться на высокие деревья, но, как назло, по-настоящему здоровых поблизости не встречалось. А с остальных не получалось просмотра.

В принципе в такой ситуации очень бы пригодился пусть маленький, но воздушный шар. Однако его не имелось и пока не предвиделось. Хотя шелковая ткань была доступна через ромеев, да и горелку сделать из меди можно вполне, чтобы на древесном спирте коптила. Да и канат сплести метров в сто-двести не представлялось чем-то невозможным. Так что было бы желание. А даже со ста метров вся округа окажется как на ладони.

– Эх, мечты-мечты, – пробурчал Беромир, слезая с очередного дерева.

Вдоль левого берега реки шла довольно густая растительность. Простые ивы да ракиты, из-за которых разглядеть что-то было трудно. Даже сейчас, когда листвой это еще не покрылось. Берег-то был слегка подтоплен, из-за чего полоса густых зарослей простиралась шагов на сорок или около того, создавая совершенно непроглядную паутину из веточек да стволов. В зеленое же время года – свою уникальную экосистему с массой всяческой живности.

Разведка далеко не уходила.

Вниз по течению и не прорвешься – пробка из лодок стоит. А вверх по течению опасно удаляться слишком далеко. Ширина реки невеликая и хватает неглубоких мест, куда может прорваться конница на рывке. Да, по крутому правому берегу, пусть и не сильно высокому, ей мало где можно выбраться, но все же. Для перехвата разведчиков этого и не требовалось. Выскочили. Взяли. И готово. Да и ниже по течению опасных мест хватало для такого рода кульбитов.

Дальше часа от поселения никто не удалялся вообще.

В принципе.

Даже провиант добывать не ходили обычным образом.

Выгребали импровизированными граблями двустворчатых моллюсков из ила да жерлицы ставили, прикармливая места обрезками от разделки улиток. Но все поблизости. Едва ли не в прямой видимости. Ибо нападения ожидали в любой момент.

Времени это занимало мало. А сидеть просто так и ждать погоды не хотелось. Это нервировало.

Сильно.

Прямо-таки загоняло в депрессию.

Беромир старался всех своих людей как можно плотнее занимать делом. За древесиной и рудой их, конечно, в сложившейся обстановке не погоняешь. А рядом с поселением им только и оставалось, что тренироваться да помогать в кузнице. Ну и учиться.

Сложных работ Беромир не проводил на глазах дружинников.

А то еще что-то поймут и возгордятся.

Простой же загружал их в полный рост. В частности, ковали заготовки для шлемов. За предыдущие несколько дней они сумели получить порядка шестисот килограмм кричного железа и где-то половину перевести в тигельные отливки. Так что ведун переплавлял то, что осталось, и ковал, ковал, ковал…

Максимально бесхитростно, кстати.

Он уже сделал оснастку и с ее помощью отбивал полосы. Просто две массивные и закаленные П-образные скобки, соединенные ручками, словно кузнечные клещи. Между ними укладывали пруток и сверху охаживали молотобойцами.

На выходе получалась полоса нужной ширины и толщины. Как раз подходящий для осадки выколоткой и получения половины тульи. Но этим он не занимался. Потом. Когда с глаз долой лишние люди уйдут.

Во время этого монотонного труда волей-неволей приходили в голову разные мысли об идеях и технологиях. Металл-то у Беромира был хороший. Не в пример лучше любого местного. Значит, его и катать можно, и прочими способами обрабатывать.

Но когда делать оснастку? Да еще в такой нервной и тревожной обстановки. А «на коленке» вариантами не обойдешься. Например, для ротационной вытяжки надобно было поставить хотя бы примитивный токарный станок. Да покрепче. И с приводом хотя бы в одну лошадиную силу, а лучше вообще на водяное колесо сажать, чтобы давило подходяще.

Ну или пресс делать. Хотя бы даже и рычажный.

Или прокатный станок.

Силенок так-то не хватит его провернуть, если напрямую и вручную. Но из ромейской бронзы ничто не мешает отлить массивные шестеренки по восковым моделям. Ну и запитать сие устройство от чего-то: от водяного колеса там или ветряной мельницы. Через что и нормальные полосы металла уже можно получать. Да многократно быстрее и лучше, чем поковкой. Даже вот такой – с оснасткой. И куда больших размеров…

А плавки?

Да, используемая им кричная печь действовала неплохо. По сути, сыродутная, но за счет спирального контура снаружи и тепло держала лучше, и воздух задувала подогретый. Где-то до двухсот градусов или около того.

Но на ней много плавок не сделать.

Просто никак.

Приходилось раз за разом править или даже перебирать, возводя заново. Это требовалось как-то решить.

Домну-то он сделать в теории мог, только руду собрать для нее вряд ли получилось бы, чтобы полноценно загружать. Даже для небольшой. А в противном случае и замахиваться на такое глупо. Тем более что имелась под рукой принципиально более простая и доступная технология каталонского горна с дутьем тромпой[9]. Их связка разом решала вопрос с мехами, да и вообще много с чем.

Иными словами, ковать-то он ковал, а мыслями находился далеко – в технологических грезах. Пытаясь придумать, как облегчить и оптимизировать свой труд. И дать больше хороших железных изделий.

Ну и ждал атаки.

Все ждали.

По всей видимости, Арак знал, что делал, и целенаправленно давил на психику. Прекрасно понимая, как сильно изнуряет такой прием. А может быть, Беромир излишне идеализировал своего противника. И тот попросту не мог завершить маневр для новой атаки.

На старый брод, кстати, сбегали накануне.

Вонь гниющих тел стояла лютая, из-за чего вряд ли роксоланы там пойдут. Лошади просто взбунтуются, их не заведешь на гниющие трупы, что почти наверняка вынуждало Арака искать обходные пути.

И вот ранним утром третьего дня дождались.

Видимо, неприятель рассчитывал застать Беромира и его людей врасплох. Сонными. Но не вышло. Тот любил всех будить или ближе к рассвету, или сразу с его наступлением.

– Жаворонок, чертов жаворонок! – как любили пошутить старые коллеги на работе, видя каждое утро его до отвращения бодрую морду лица.

Вот и сейчас разбудил да делами занял.

Туман.

Сырость и прохлада.

Выходить на тренировки несподручно – слишком мерзко. С железом возиться рано. До завтрака Беромир старался этим не заниматься. Так что он в который раз решил выделить часик на базовый курс счета.

Простейший.

Использовал для этого деревянную, обожженную немного доску и кусочки мела. Очень уж его задело то, что никто из его ребят ничего посчитать не мог толком. Вот и возился.

Одного окрика оказалось достаточно, чтобы зевающие бояре да дружинники вскочили и стали снаряжаться. Благо, что перед отбоем все потребное готовили для такого спешного выхода. Да и учиться счету им не хотелось совершенно.

Немного возни.

И вот уже готовые к бою бойцы строились возле длинного дома, завершив все приготовления к исходу третьей минуты.

Быстро.

ОЧЕНЬ быстро по местным меркам.

Гости, явившиеся на лодках, к этому времени еще даже толком не выгрузились, мешая друг другу. Через густые заросли рогоза они не лезли, а свободного места у берега не так много. Тем более что там хватало и местных плавательных средств – катамаранов.

Десятая минута.

Бойцы племенного ополчения с горем пополам выбрались на берег. Без всякого строя. Местами мокрые, ибо пришлось спрыгивать в воду. И безусловно, злые.

Вон у длинного дома и навеса их уже ждали местные обитатели, укрывшись щитами. Иди нападай. Каждый в этом племенном ополчении прекрасно осознавал – поздно. Слишком поздно. Но они не уходили.

– Почему? – озвучил свою мысль Беромир.

– Ждут чего-то, – ответил Борзята, видимо думавший о том же.

– Или кого-то… – буркнул ведун и уже громко, на весь строй, рявкнул: – Дротики товсь!

Бойцы относительно привычным движением отвели щиты чуть в сторону и повернули так, чтобы левой рукой получилось придержать приставленные копье и пилум. А правой достали атлатль и, вытянув из колчана дротик, изготовились.

Движения отрабатывались у них всех одинаковые. Одно из немногих движений, которое добрым образом выучил каждый.

– Не слишком далеко? – спросил стоящий рядом Борзята.

– Шагов пятьдесят. Нормально. У них ведь брони нет, – ответил ведун и на весь строй рявкнул: – Первый ряд – бей!

И сам кинул. А потом, окинув взглядом построение, добавил:

– Второй ряд – бей!

Бойцов племенного ополчения накрыло двумя волнами дротиков, ну то есть плюмбат, просто местного разлива.

Спустя пять секунд – еще парой.

И еще.

После третьего залпа Беромир, видя полное расстройство и деморализацию этих людей, бросившихся к лодкам, скомандовал браться за копья. И попробовал провести наступление.

Сказочные ведь условия.

Вон один из раненых земляков Добрыни взялся за барабан и, как на тренировках, начал в него стучать. И бойцы пошли в атаку.

Ведун же вышел немного вперед, словно офицер конца XVIII – начала XIX века. И, поглядывая на своих ребят, покрикивал им разные команды:

– Шаг. Шаг. Жирята, не семени! Шаг! Шаг! Держать строй! Держать!

И они шли.

Медленно. Считай, простым шагом.

Неловко.

Словно неумелые любители, собравшиеся позаниматься реконструкцией по случаю. Однако даже такой строй, начавший надвигаться, сыграл свою роль.

Бойцы из числа племенного ополчения перешли в такое решительное отступление, стремясь как можно быстрее уйти из-под удара, что у лодок началась драка. И даже резня. Они пихались, отталкивая друг друга в порыве забраться первыми в плавательное средство и уплыть.

Сталкиваться с медленно накатывающей «стеной щитов и копий» они хотели меньше всего. Тем более что у них самих не имелось почти никаких внятных защитных средств. Да и высадились они тут в надежде застать противника врасплох, навалившись на него сонного, а никак не драться. Видимо.

Первая лодка опрокинулась.

Кто-то, зайдя в холодную лодку по пояс, попытался в нее залезть. Но лишь вывел из равновесия. Да еще к нему и наклонились те, кто уже там сидел, порываясь его спихнуть…

Вторая.

Третья.

Несколько бойцов племенного ополчения попытались уйти на катамаране. Но не вышло. Управлять им они не умели, а в спешке и суете зацепились балансиром за соседний. А тот за следующий. И в итоге образовался целый плавучий остров, почти непригодный к перемещению.

В общем, творилась натуральная вакханалия.

А бойцы Беромира приближались. И с каждым их шагом, с каждым ударом барабана истерика у воды нарастала.

Наконец отдельные ребята из племенного ополчения, понимая, что не успевают уплыть, бросились на супротивников. В надежде прорваться. Пустой и глупой. Но эмоции, близкие к отчаянию, сыграли свою роль.

Эффекта, разумеется, они никакого не добились.

Прикрываясь щитами, воины Беромира просто работали копьями, как он их учил. Тот, на кого шел навал, старался удержать равновесие и принять противника на щит, не думая о его поражении. А бойцы из второго ряда били копьями через плечо первой линии.

Раз-раз-раз.

И эти редкие недруги опадали на землю либо уже мертвыми, либо в агонии. Все ж таки копьем в шею или лицо получить приятного мало…

Наконец все было кончено.

Лодок десять медленно уходило вниз по течению, будучи перегружены людьми. В воде плавали трупы и вяло барахтались замерзающие. На берегу же жуть – казалось, будто ковер из тел.

– Кругом! – рявкнул Беромир.

И ребята подчинились.

Не сразу, но сделали. Их все ж таки трясло от психологического напряжения. Первая атака в строю. Пусть на племенное ополчение роксоланов, считай, из селян, но все же.

Барабан продолжал отбивать ритм.

И они в таком же порядке двинулись обратно – к плетню. Но не успели пройти и десятка шагов, как показались всадники.

К величайшему счастью, проскочить верхом от леса сюда, на поляну у реки, они не могли. Просто в силу сложности местности. Обводные канавы, защищающие поселение от влаги. Колодец. Поленницы дров. Деревья. И многое иное. Да и внушительных размеров навес с плетнем, защищающим его от ветра и снега, тоже мешался. Не говоря уже о длинном доме.

Нет, конечно, кое-где можно было проехать. Но шагом и по одному, из-за чего полторы сотни всадников просто не смогли воспользоваться моментом и с наскока навалиться на пехоту, которой к тому же было меньше почти что вдвое.

– Пилумы товсь! – рявкнул Беромир.

Дистанция великовата, но один перехват его людьми этих метательных копий заставил всадников не спешить с навалом и приближением.

Пехота подошла к плетню.

Всадники отошли.

В этой сутолоке вести конный бой не представлялось возможным. Они отступили шагов на сорок и затеяли оттуда что-то вроде карусели, обстреливая пехоту из луков.

Но Беромир дальше своих людей не повел.

Он держался ими за дом и эту сложную для всадников местность. Прикрываясь щитами и прочим. И огрызаясь дротиками, метаемыми из атлатля.

Получалось никак.

Как у одних, так и у других. С обеих сторон шли редкие случайные попадания. Навыков ни у тех, ни у других просто не хватало для большего. Да и инвентарь был далек от совершенства. Хотя некоторый перевес у защитников все же наметился. Крупные цели, каковыми являлись лошади, поражались намного легче, чем пехотинцы, прикрытые плетнем и щитами, да еще и под навесом. Они там казались почти что черепахой, укрытой в своем панцире. Кромка крыши ловила массу стрел, летящих в верхнюю часть тела.

Наконец все стихло.

У противоборствующих сторон кончились стрелы и дротики. Нападать же с копьями друг на друга они не спешили. Всадники вполне трезво оценивали свои шансы навала. Вон толком и не разгонишься. Да и про пилумы они помнили. Беромир же отлично понимал, чем закончится его попытка атаковать. Да и получится ли она? Вывести его ребят вперед сейчас выглядело чем-то нереальным. Они тупо боялись воинов роксоланов.

До ужаса.

До икоты.

Все же это столкновение не из засады и ночью, а лоб в лоб. И ведомые Беромиром люди попросту не верили в себя. Тем более что чудо-оружие, которое ранее работало безукоризненно, – дротики – дало сбой. И почти не навредило противнику.

– Арак! – крикнул Беромир. – Выходи, подлый трус!

Никто не ответил.

– Выходи один на один! Лживая тварь! – вновь выкрикнул Беромир. – Копье на копье! Ни дротики, ни пилумы я не возьму. И ты лук отбрось! Честный бой перед лицом небес!

И он вышел.

Весьма неохотно, но вышел. Точнее, выехал чуть вперед из среды всадников. Видимо, отказываться от таких предложений на глазах своих людей не решился. Да еще в патовой ситуации.

– Шелудивый пес решил полаять?! – выкрикнул он.

– Сюда иди! Щенок! – начал отвечать ведун, вступая в ритуальную перепалку. Традиционную, в общем-то, со времен древних.

Несколько минут покричали оскорбления.

И наконец Арак поскакал вперед.

Держа свое длинное копье двумя руками и метя им прямо в Беромира. Не таранный удар, но все одно – крайне неприятно будет, если на скаку с рук ударить. Перед таким, даже укрывшись щитом, не устоять.

Ведун тоже пошел вперед.

Шаг.

И его щит, выскользнув из руки, ударился кромкой о землю.

Еще шаг.

И копье в его правой руке крутанулось, поворачиваясь подтоком вперед. Граненым.

Третий шаг.

Четвертый.

Пятый.

И Беромир, замахнувшись, метнул свое копье. В лошадь. Шагов с десяти.

Секунда.

Вторая.

Арак увидел происходящее, но не сумел отвернуть лошадь. Да и сам не сразу понял, что затеял Беромир. Так что копье угодило куда-то в район груди коня, уткнувшись в чешуйчатую защиту и чуть за нее зацепившись.

Мгновение.

Копье своим иным концом коснулось земли. Получило упор. Отчего граненый наконечник прошил чешую и тело коня, застряв где-то в лопатке.

Ясеневое древко лопнуло от нагрузки.

И конь, потеряв равновесие, весьма эффектно упал.

Арак также полетел. Но несколько в сторону.

К нему-то Беромир и направился, на ходу вынул трофейную спату.

Шаг.

Еще.

Третий.

Арак с трудом поднялся на руках, водя из стороны в сторону оглушенным взглядом.

Удар.

И его голова, отделившись от тела, покатилась по земле. Буквально шага три.

Ведун остановился и огляделся.

Вокруг стояла удивительная, просто оглушающая тишина…

Глава 6

168, кветень (апрель), 2

Беромир остановился, прислонившись к столбу большого навеса. Потер лицо и посмотрел на работу Дарьи.

Ведьма Мары трудилась все эти дни с отхода роксоланов.

Как голова Арака покатилась по земле, так все воины, которые шли за ним, молча развернулись и удалились. Куда-то. Из-за чего Беромир, воспользовавшись моментом, загнал большую часть своих ребят на катамараны и наведался в их лагерь. Он ведь находился совсем рядом – за излучиной.

При их приближении остатки отряда племенного ополчения, которые тут оставались, просто взяли руки в ноги и дали ходу в ближайшие кусты. А то и подальше.

Да и какие у них были варианты?

Там, на берегу, они потеряли до ста человек. А многие выжившие утратили оружие. Они и раньше на равных с ребятами Беромира пешими бороться не могли, а теперь и подавно. Вот и не рисковали.

Собственно, их появление на берегу было связано только с одним – отвлечь войско. С тем, чтобы в него со спины влетели всадники. Под пилумы или дротики тем попадать не хотелось совершенно. А эти либо не знали, на что идут, либо вообще не собирались наваливаться, держа дистанцию до момента начала свалки.

Заглянули, значит, на огонек в лагерь неприятеля.

И для начала выгребли у них все ценное, включая несколько дорогих шатров, плотно нагрузив катамараны. Потом, сделав еще одну ходку, начали вывозить припасы. Их ведь из лодок выгрузили перед нападением. Вот и пришлось повозиться.

И еще.

И снова.

И опять…

Под конец забрали все остальное, хоть к чему-то годное. Один раз даже сумели накидать дротиков по бойцам из племенного ополчения, пытавшимся утащить в кусты припасы.

– Зря мы это сделали, – когда все закончилось, пробурчал Борята.

– Почему? Победителю достался лагерь побежденных.

– И как теперь им уходить? Припасов-то нет.

– Разобьются на маленькие отряды и будут уходить, промышляя охотой.

– Они вернутся. Они не простят.

– Что значит «не простят»?

– Был поединок. Ты победил. Это хорошо. Славно! Ни у кого после такой победы не возникло и тени сомнения, что небеса на твоей стороне. Они бы ушли и сообщили об этом Сусагу. А теперь им что делать?

– Уходить, – серьезно ответил Беромир. – Им теперь только двигаться и можно. Иначе не прокормиться. Каждый день играет против них.

– Нападение на беззащитный лагерь бесчестно.

– ЧЕГО?! – охренел от такого заявления Беромир.

Дальше они начали дебатировать.

К ним присоединились другие. И ведун для себя открыл с удивлением целый мир. В первую очередь он касался отношения к роксоланам. Даже несмотря на то, что те местных грабили и убивали, их уважали. Ценили и уважали.

Видимо, работала формула «Бьет – значит, любит». Что наводило Беромира на мысли о кризисе отношений с дальними регионами и колониями. Но уже оттуда, из будущего. Ведь не просто так германская часть Речи Посполитой ходила строем в XIX веке и вела себя прилично, а российская непрерывно бузила и чувствовала героем.

И так везде.

И так во всем.

Вот и здесь. Били-били их, а они вон – с уважением. Дескать, нельзя же с ними так. Воины же… Роксоланы же…

– На войне как на войне, – хмуро и громко произнес Беромир. – Кто убивать нас пришел, того и бей – имени не спрашивая. Как сможешь. Чем можешь. Когда можешь. А вы нюни развесили. Смотреть противно.

– Они вернутся.

– Так еще раз вломим. Али вы не сообразили, что вместе мы сила! Понимаете? СИЛА! Сколько их пришло? Вчетверо более нашего. И что же? Больше половины из них уже мертвы. А у нас до сих пор ни одного убитого! Перун любит нас! Видите? Как я и говорил!

На это они возразить ничего не смогли.

Ведь действительно – убитых-то не наблюдалось. Хотя раненые после того плотного обстрела из луков образовались. И наступил черед Дарьи, которая зимой уже набила руку на тех ребятах, кто остался на лечение из числа неудачливых набежников. Они до сих пор были не вполне здоровы. Но уже вполне на ногах, и их жизни ничего не угрожало.

Разумеется, «руку набивала» она не в одиночестве, а вместе с Беромиром, который помогал ей. Советами.

Доходило до того, что ведун ей лекции по физиологии и анатомии читал. Как мог. Все же для него это не профильные знания, однако даже их было на порядки больше, чем у местной знахарки, какой ведьма Мары и являлась по сути.

«В рот» Беромиру сестра по понятным причинам не заглядывала. В том числе и потому, что в тех же травах разбиралась не в пример лучше. Однако кое-что удалось внедрить в ее практику.

Солевым раствором теперь промывали раны, вымывая из них грязь и гной. Применяли для этого своего рода кожаную «клизму». Скорее бурдюк небольшой такой.

Но этот прием еще Вернидуб по округе разнес. Так что Дарья уже слышала о нем и охотно стала использовать. Даже особого давления не потребовалось.

Крепкая самогонка, то есть спирт, также вошла в обиход.

Его и внутрь прописывали в качестве импровизации наркоза, и инструменты промывали, и руки, и возле раны, а порой и рану прижигали.

Кипячение вошло в дело.

Дарья уже приметила, что от употребления кипяченой воды люди реже животом маются. Восприняла это как знак. И охотно пошла на расширение практики, включая кипячение повязок и инструментов.

Одни эти достаточно бесхитростные вещи очень сильно облегчили ситуацию. И только трое из оставшихся на лечение в декабре умерли. Но главное – раны ни у кого не загнили, чего раньше добиться не представлялось возможным.

Кстати, инструмент.

Он теперь был.

Разный.

Ради чего Беромир потратил даже часть бронзы. Ну и свою тигельную сталь применил. Специально сделал ее углеродистой при переплавке, что позволило ее закалить и сделать хорошие лезвия и даже пинцеты.

Дарья, понятное дело, этим всем работать не умела, как и сам Беромир. Изначально изготавливали то, что он вспомнил. А потом – по ходу дела…

Сейчас ведьма меняла бинт.

Присохший.

Особая форма садизма. Но выбора все равно не имелось. Ходить с одной повязкой было плохой идеей.

– Устала? – спросил Беромир, когда она закончила и, подойдя, села рядом.

– Забегалась. Одной тяжело. И воду погреть, и прочее.

– А чего в помощники себе никого не берешь? Вон сколько лбов здоровых.

– Так они от меня шарахаются, – ехидно усмехнулась Дарья.

– Прямо все?

– А как же? Я же ведьма Мары. С такими, как я, люди без особой нужды даже и разговаривать не считают нужным.

– Надо тебе учениц-послушниц набирать.

– А тебе, скажешь, не надо? – усмехнулась она. – Эти-то ученики вскоре все разлетятся. Кто работать будет?

– Вернутся.

– Ой ли?

– Они же мало что ведают. Мало пройти Пробуждение. Надобно рядом быть, чтобы разобраться в делах. Смотреть. Участвовать. Куда им деваться-то? Вернутся. Кто их еще учиться станет?

– Кланам они надобны дома.

– Кланам надобно железо. Чем больше, тем лучше. Сообща его ведь добывать лучше, легче и быстрее. Не так ли?

– Откуда мне знать? Может, ты так хитришь? Али, если они разбегутся, сам не справишься?

– Самое сложное – копать руду да дрова заготавливать. Ну и подвозить их. Здесь больше всего рабочих рук надобно. И без этого никак. Но дело сие нехитрое, и, мыслю, можно кланам поручить.

– Вот, – протянула она. – Видишь? А в остальном можно без многих рук?

– Во многом. Хотя и возни потребуется… – кивнул Беромир. – В мехах может и река воздух качать, да и молотом бить.

– Река? – немало удивилась Дарья.

– И ветер. Решения есть, но время… – покачал головой ведун.

– Да уж… У меня только все самой, руками.

– Что поделать? Человек не руда. С ним всегда все сложнее.

– Слушай, а кроме спирта, есть иной способ в сон человека отправить? Чтобы в ране ковыряться.

– А что не так со спиртом?

– Из трех померших двух рвало от него. Не могли выпить столько, чтобы боли не чувствовать. Сразу выворачивало и крутило. А как лезла к ним в рану – орали безумно. В крике том и померли.

– Таких ведь немного.

– Нужно что-то другое. У меня снова спирт кто-то украл. Одних выворачивает. Другие пристрастились. Хожу, нюхаю, но здесь им многое пахнет. Весь дом, считай, провонял. А пьют эти злодеи, видно, немного и перед сном. Чтобы выветрилось.

– Или перед сменой повязок? Ты ведь им для храбрости даешь?

– Хм… может, и они. Но ты мне лучше скажи, есть иной какой-то отвар или еще что для такого сна?

– Эфир, – ляпнул Беромир первое, что пришло в голову.

– Что за эфир?

– Эм… э-э-э… хм… диэтиловый, – с огромным скрипом произнес ведун. Хотя ни первое, ни второе слово Дарье не сказало ничего, что и отразилось на ее лице полным непониманием.

Возникла пауза.

Беромир напряженно пытался вспомнить, как этот чертов эфир делали. Ведь как-то просто. Иначе в середине XIX века он не мог бы найти обширного применения. Ну… относительно обширного.

Он потер лоб.

Дарья молча наблюдала за ним.

Ведун же, поняв, что ничего про этот самый диэтиловый эфир не помнит, кроме открытия достаточно рано, стал рассуждать на эту тему. Большинство веществ, которые открывались в те годы, были тем или иным образом связаны с прокаливанием или перегонным кубом. И добывались технологически просто. Плюнули, помешали и варили три часа. Ну или как-то в этом духе.

Название намекало на связь с обычным спиртом. Значит, работать нужно через «самогонный аппарат».

Только как?

Чего туда плеснуть для нужного эффекта?

– Чего-то ты затих, – нарушила тишину Дарья.

– Думаю, как его сделать. Тут быстро и не ответишь.

– Велес не подсказывает?

– Он далеко не всегда вмешивается. Да и поди разберись в том, что он сказал. Где бог, а где ты? Человек слаб и слишком несмышлен для легкого разумения божественной речи.

– Так ты сделаешь?

– Я попробую, – улыбнулся Беромир. – Не уверен, но попробую. Хотя в любом случае подсоблю и изготовлю тебе карболку.

– А это что такое?

– Очень вонючая штука, которая так же очищает предметы и руки, как спирт. Пускай эти дурни ее теперь у тебя воруют. Сразу себя выдадут.

– Как же?

– Сдохнут, – оскалился ведун. – Она весьма токсична. Отчего и очищает – выжигает всю мелкую живность, видимую и невидимую. Если ее выпить, будет очень сильное отравление. Даром, что выпить ее сложно, ибо вонючая жуть. Хотя… Я слышал о ценителях, которые ее в напитки горячительные добавляют. Дымный виски называется или торфяной. Хотя ее там, конечно, очень мало. Совсем капелька просто для того, чтобы в целом достаточно омерзительный вкус крепкого алкоголя приобрел совсем уже неповторимый оттенок…

Дальше они перешли на тему трав.

О том, что ивовая кора имеет жаропонижающий эффект, Дарья знала. Здесь Беромир ей «Америку» не открыл. Скорее она сама ему куда больше рассказала, повествуя об иных ее свойствах. С другими же травами и подавно…

– Когда же ты уже писать выучишься? – тяжело вздохнул Беромир.

– Зачем? Мне и так хорошо. Не хочу касаться этих чародейских знаков.

– А как ты ученицам о травах станешь рассказывать?

– А рот мне для чего?

– А если забудешь что или перепутаешь? Притом внимания не придав. Ну оговорилась и оговорилась. Тебе-то и так все ясно. А им каждая твоя ошибка смертью может обернуться.

– Я много раз повторяю.

– Ежели записать – путаницы не будет. Достаточно будет просто прочитать.

– Кому угодно, – нахохлилась Дарья.

– Ты серьезно думаешь, что прочитать достаточно? – рассмеялся Беромир. – Ничто не заменит объяснения и живого опыта. Ценность книги в том, что каждая ведьма Мары может ее с собой иметь. И даже если память подвела – дело свое делать.

– Не по обычаю это.

– А разве нам надо по обычаю жить? Может, лучше по уму? – откровенно рассмеялся ведун.

– Не нужно грешить на мудрость предков, – нахмурилась Дарья.

– Милая, – приобнял ее Беромир, – а с чего ты вообще взяла, будто нам нельзя записывать наши знания?

– Так ведьма, которая меня учила, не писала. И ее так же наставляли. Да и все вокруг не записывают.

– А предки писали?

– Откуда?

– Лет сто назад мы жили в городах, пусть небольших, но укрепленных. А сейчас как?

– Ну… – Она скривилась. Ей очень не нравилась эта тема, которую Беромир прокачивал среди ведунов.

– Какую семью наших ни возьми – у всех в памяти исход с юга. А еще сказания интересные о всяких витязях[10], что славу на острие своего копья и меча искали. Откуда они? Никогда не задумывалась?

Дарья не стала ничего отвечать.

Просто нахмурилась.

Она сама происходила из племени балтов, а потому все описанное Беромиром было ей чуждо. Слышала. Тут он ее не удивил. Все ж таки соседи. А такие истории – немалое развлечение. Но… это были истории не ее клана. Раньше.

Беромир же пел соловьем.

Ему требовалось убедить сестру в необходимости записывать важные сведения. Для пущей пользы наследников. А она воспринимала только доводы старины. Вот он и стал на ходу выдумывать еще один виток сказки.

Ранее он еще Вернидубу рассказывал про то, как сарматы поперли славян с юга. Из лесостепи. И случилось это из-за того, что предки утратили единство. А до того успешно воевали со степью веками, живя в том числе в своих городах.

Дарья про это знала.

Да и про легенды семейные слышала.

Вот от этой базы Беромир и стал отталкиваться, подтянув всякую псевдонаучную дичь.

Почему нет?

Его пургу местные просто не в состоянии проверить. А наработки в плане бытовых легенд там хорошие. Так что земли, откуда вышли его предки, ведун смело назвал как посчитал нужным. Слепив из двух слов.

Прежде всего «русъ»[11], которым тут обозначали красный, рыжий и коричневый цвет, а также ржавчину. Ну и «ледо»[12] – им обозначали землю в широком смысле слова. Так что на выходе у Беромира получился термин Русъледо. Для его уха, привыкшего к говорам XX–XXI века, оно звучало почти по-немецки. Только смысл был совсем иной. В прямом значении «Красная земля», в переносном – «железная» из-за определенной синонимии со словом, обозначающим железную руду или цвета ее оттенков[13].

Исторический бред?

Ну и черт с ним!

Главное, что здесь и сейчас Беромир придумал красивую легенду для местных. Вон даже на Дарью подействовало. Задумалась. В условиях острейшего дефицита железа сказание о том, что предки вышли из «железной страны» и можно ее возродить, выглядело вдохновляюще. Она ведь теперь состояла в его клане, который как раз и вышел из этой сказочной страны. Что позволяло заодно пропихнуть и легенду о письменности.

Дескать, писали.

И только это и позволило им достичь высокого развития. Жаль только сарматы во время завоевания все, что смогли, порушили и пожгли. Они ведь дикие совсем и в письменах не нуждались.

– А мы можем возродить! – резюмировал Беромир.

Она чуть подумала и кивнула:

– Будь по-твоему. Буду учить письмо и записывать все, что ведаю.

– И учениц возьми.

– Пробуждение ведьмы Мары занимает три лета. Мало кто на это пойдет. Да и не любят нас. Боятся.

– Добрыня! – крикнул Беромир. – Поди сюда.

– Что-то стряслось? – поинтересовался он настороженно и косясь на Дарью.

– У тебя ведь две дочки. Так?

– Истинно так.

– Не отдашь их в ученицы Дарье?

– Ох… – выдохнул тот, явно растерявшись и в чем-то испугавшись.

– Сам видишь какую пользу сестра приносит. Вон сколько людей выходила. Но ей без учениц нельзя. Совсем умаялась. Вишь, раненых множество. И то ли еще будет.

– Да я даже не знаю. Боязно. Все же сама Мара!

– А ты не робей. Просто представь – обе дочки станут ведьмами. Представляешь, как твоя семья укрепится?

– Сам ведь знаешь, что за ними охота. А кто их защитит?

– Пока они ее ученицы да послушницы – они под моей защитой. После же замуж выдадим ладно.

– Соглашайся, – улыбнулась Дарья, но как-то излишне мрачно, из-за чего Добрыня аж вздрогнул и отступил на шаг.

– Соглашусь, – чуть помедлив, ответил он, – если ты, Беромир, возьмешь моего сына в ученики и послушники. Ему до Пробуждения еще пару лет. А тут он чужой. Добро не пристроить.

– Хорошо, – произнес ведун и протянул руку. – Так и поступим…

Глава 7

168, кветень (апрель), 5

Злата лежала рядом с Беромиром, нежно прижимаясь к нему.

Ей не спалось.

За минувшие два года все вокруг решительно переменилось, а время понеслось вскачь, словно обезумевший конь.

Бояре, дружины, битвы с роксоланами… Это все выглядело чем-то невероятным. О таком никто и подумать раньше не мог. Отец, правда, умер, а мать пропала без вести. Но Злата не роптала. Лишь сильнее сближаясь с мужем.

Беромир не был особенно ласков с супругой по меркам XXI века. Да и не смог бы, даже если захотел: в эти годы от мужчины требовали мужского поведения, а от женщины – женского. Без всяких телячьих нежностей. Иначе популяции было не выжить. Да, случались аномалии, как и всегда, но в целом строгое разделение труда и ролей доминировало, обеспечивая успех.

С позиции прошлой жизни Ивана Алексеевича он был к своей супруге просто внимателен, не позволяя себе рукоприкладство. Но даже этого хватало, чтобы ярко выделиться на фоне местных мужчин.

Да и в плане сексуальных отношений оказался весьма опытным. Хотя не должен – жена ведь получалась его первой женщиной. Сам он этого приметить не мог, а вот Злата – вполне. Сказывались многие разговоры, которые девицы вели промеж себя, заодно слушая наставления старших. Ну и после свадьбы немало лясы точить удавалось, обсуждая всякие подробности с теми вдовушками.

Впрочем, Злата не придавала этому никакого значения. Для нее Беромир был тем, кто говорит с богами. По-настоящему. Считая все остальное производным. Она в него верила почти как в пророка. И от одной мысли, что носит его ребенка, молодую женщину переполняли удивительно сильные и яркие чувства.

Сам ведун, впрочем, об этом не знал.

В здешние времена болтать лишнее было не принято, поэтому в его глазах Злата выглядела просто покладистой супругой, которая выглядела сексуально и не лезла оспаривать верховенство в семье. За что Беромир ей был особенно признателен, ибо война в семье – это последнее дело. Если она разгорится, то об успехе мужа в иных делах можно забыть. Все пойдет прахом.

Бывает, правда, и другая крайность и блеклость. Но Злата не относилась к таковым. Сказалось воспитание в самой состоятельной и влиятельной семье клана. Ей хватало ума не нарываться и поддерживать ту социальную ролевую игру, в которую они играли. А тот шквал эмоций, порой охватывающий ее, она переживала, не привлекая внешнего внимания.

Внутри.

Будучи при этом счастлива.

Не хватало только выводка детишек, но это дело наживное.

Единственным негативным моментом была вера. Злата верила в мужа, как натурально религиозный фанатик, не испытывая даже тени сомнений. А после того, как Беромир решительно одержал победу на судебном поединке против Арака, – и подавно. Он приобрел в ее глазах оттенок едва ли не полубога.

И не только она его таковым воспринимала.

Если там, возле навеса, в момент поединка мало кто из присутствующих понял, что произошло, то спустя несколько дней до людей стало доходить.

Ровное поле.

Всадник против пешего.

И такой сокрушительный, невероятный разгром. Оглушающий. Буквально парализующий. Очевидцам, даже несмотря на их личное присутствие, казалось невозможным это событие.

Этого не могло быть просто потому, что не могло.

Но это произошло.

И вот он – человек, который это сделал…

Беромира и раньше воспринимали странно. С небольшим налетом фанатизма. Сейчас же и подавно…

– Волки завыли, – прошептал муж, проснувшись. О том, что жена не спит, он понял по дыханию. Оно выдавало ее с головой.

– Наши, – произнесла Злата, соглашаясь.

– Слышу. Да. Волчицы любят гулять по ночам, не спится им.

– А чего они воют?

Беромир задумался.

Судя по звуку – не очень далеко. Может быть, полчаса или чуть больше ходьбы. Медленной, а по ночному лесу иначе нельзя. Если, конечно, ты не планируешь нанизаться на какой-нибудь сук или, споткнувшись, проломить голову о бревно либо камень.

Ребята, которых Беромир отправлял в разведку, ушедших роксоланов не нашли. Никого. Даже лагерь опустел.

Ушли.

Но куда?

Пробежавшись на шустрых катамаранах ниже по реке, никаких следов отходящего отряда найти не удалось. Это заставляло думать о том, что Борята прав. И что они где-то в окрестности затаились и ждут возможности нанести удар.

Только тянут почему-то.

Из-за чего Беромир старался людей держать недалеко от поселения. От греха подальше. Да и уговаривать особенно не потребовалось – все прекрасно всё понимали. Во всяком случае, в этой ситуации.

– Снова воют. Уже ближе, – шепнула Злата. – Словно подходят к нам.

– Или ведут кого-то.

Она промолчала.

Беромир же скомандовал подъем. Ситуация эта выглядела до крайности странной. И лучше лишний час сна потерять, чем жизнь.

Минут десять провозились.

Дважды даже пришлось морду бить особо буйным персонажам, которые встать встали, а проснуться не могли. Но не сильно. Просто для тонуса.

– Опять воют, – заметил Борзята.

– Они кого-то ведут, – серьезно произнес Беромир. – Судя по скорости передвижения – словно размеренно шагающий человек.

– Может, медведя?

– Тут же воняет для него целой оравой людей. Они в такие места не лезут без особого отчаяния. Да и не стал бы медведь игнорировать волчиц. Разогнал бы их. А тут кто-то идет к нам. Ладно. Пока расстояние позволяет – на выход за мной.

– И мы? – пискнула Злата.

– Все. В доме не нужно никого оставлять. Влад пусть все запрет изнутри и через крышу вылезает. Да к нам присоединяется. Мы у плавней затаимся…

Никто не возражал и не пытался оспаривать решение Беромира.

Прошли в сени.

Осторожно выглянули. И после того, как поняли, что никого поблизости нет, стали выходить. Да сразу в сторону – к реке. Где под прикрытием плетня направились к зарослям рогоза прошлогодним. Там находился очень удобный склон, идущий к воде. Если залечь – не приметишь даже днем. В темноте-то и подавно.

Выбрались.

Расположились. Женщин и раненых с детьми, а также прочих разместили у дальнего края. Самого безопасного, как всем казалось.

Прибежал Влад – сын Добрыни.

– Сделал, – радостно заявил он.

– Что именно? Расскажи обстоятельно.

– Все три двери закрыл на засов и подпер как положено.

– Молодец! Иди к сестрам.

– Я с вами хочу!

– Ежели хочешь быть моим учеником – слушайся!

– Но…

– Сказано к сестрам, значит, к сестрам! Кто за ними присмотрит? Ты туда ступай да присматривайся. Вдруг кто в обход пойдет? Зрение у тебя острое – можешь вовремя разглядеть да нас известить.

Влад выслушал и удалился.

Без всякого удовольствия, но уже и не такой кислый. Все-таки важное дело доверили. Целый дозор. И на него одного.

Туда ли он пошел – большой вопрос. Просто растворился в темноте. И, судя по тому, как повел мордой Мухтар, он явно отправился не туда, куда нужно. Впрочем, неважно. Сейчас были проблемы поважнее. Ибо вой волчиц приближался.

И уже через пару минут в ночи замелькали едва различимые тени в отблесках дежурного костра. Той самой нодьи. Вон волчицы перебежали по эту сторону дома. А там – незнакомые человеческие силуэты.

– Пешие… – тихо заметил Борята.

– Конные шумят. Да и как им брать приступом дом? Верхом на конях? – заметил Беромир.

– Но ведь пешком они не любят воевать…

– А ночью по лесу как они верхом проедут? – спросил Борзята. – Без глаз самое малое можно остаться.

– Тише! – шикнул Беромир. – Услышат же!

Затаились.

Секунда шла за секундой.

Незнакомцы набились под навес, окружив дом со всех сторон. Так, чтобы и через крышу не сбежали.

– Гляди! – пискнул Влад, оказавшийся совсем рядом. – Они факелы зажигают!

– Спалить хотят! – ахнул Беромир, проигнорировав появление Влада рядом. – Вот твари!

Несколько секунд спустя факелы полетели на соломенную крышу дома. Да только толку с этого не получалось никакого. Ведун не зря солому замачивал в глиняном растворе. И теперь эта крыша попросту не горела. Точнее сказать, почти не горела. Ибо какие-то подпалины, конечно, оставлялись. Однако загореться не получалось.

Судя по всему, не веря в свою воинскую удачу, эти роксоланы решили победить недруга вот таким гнилым образом. Все равно ведь никто ничего не узнает, а если и выведает, то не спросит.

Вот и резвились.

Но крыша не загоралась.

Беромир со своими людьми тем временем пришел в движение. Четыре боярина с дружинами остались на месте – ждать сигнала. Двое оставшихся двинулись за ведуном и его учениками. В обход.

Минут пять.

И оставшиеся у реки бойцы услышали уханье филина. Борята, вставший здесь за старшего, ответил так же. И скомандовал готовить дротики.

Несколько секунд.

И все начали продвигаться, выходя на позицию для атаки.

Эти ночные гости особого внимания звукам птиц не придали. Ну ухают филины и ухают. Они вышли из-под навеса и с озадаченным видом смотрели на то, как солома не загоралась. Кидали факелы и наблюдали за тем, как они сползали без какого-либо эффекта. По всей видимости, в их понимании здесь имело место какое-то чародейство или заговор.

Так или иначе, им было не до уханья ночных птиц у них за спиной.

Минута.

И Беромир завыл волком. Борята отозвался.

Несколько мгновений.

И раздались крики начавших озираться ночных гостей. На волков они отреагировали, ибо выглядело это все очень странно и в чем-то даже опасно. А уж когда стали прилетать дротики…

В темноте сложно было прицелиться. Хотя противник и стоял несколько подсвеченный дежурными кострами да факелами. Накидывали преимущественно в ту сторону. Волну за волной. Пока колчаны с дротиками не опустели.