Читать онлайн Все дело в кузнеце бесплатно

Введение

Горы Анаристского хребта признаны самыми высокими в нашем мире. Они властвуют небом вечно заснеженными вершинами с одной стороны, и спускаются к морю с другой стороны, плавно уходя под воду и образуя ряд островов. Питают гряду несколько рек, извилисто скользя между ними. Они подпитываются вечными ледниками и ключами, что бьют из земли.

Самая крупная из этих рек – Арлия. Она начинается от ледника, который расположен восточнее самого высокого пика. Выходит из-под льдов уже небольшой речушкой. Вбирает в себя несколько тысяч небольших речушек и ручьев, образуя своевольную и бурную реку, пороги которой славятся своим характером и непроходимостью.

В одном месте протяженностью несколько сотен километров, образует серию водопадов. Каждый из которых имеет свое название, но самым опасным по праву считается последний, Айрон. Это широкий водопад высотой пятьдесят метров, который обрушивается, считай, на голые скалы.

В этом месте за миллионы лет существования водопада образовалась глубокая подводная яма, которая раздвинула камни. Но хоть глубина и позволяла бы выжить попавшему в эту мясорубку, течение слишком сильное. Оно не даёт возможности выплыть. Затем протаскивает по дну небольшого озера сильным подводным течением.

За все время выжить после падения в него удалось всего одному человеку. Это был опытный маг-стихийник на пике своей формы, стихия которого – вода.

Арлия проходит почти весь Анаристский хребет, не затрагивая лишь кусок на востоке. Спустившись с высоты, омывает берега трёх стран.

Начинается на территории Аркансии, на западе. Собственно, именно эта страна дала название реке. Что в переводе с древнего арканского означает “Ледяная красавица”.

Затем делает петлю, заходя на территорию Сонры на юге. И возвращается, впадая в море в восточной части материка, на территории Терразиса.

Все эти соседние страны живут на данный момент в мире. Ограничиваясь лишь небольшими пограничными стычками.

Было время, когда все три страны боролись за ресурсы, пытались подмять друг друга под себя, но сейчас уже успокоились. А может, просто правители этих стран не такие амбициозные, как раньше, кто знает.

Жители, проживающие на этих территориях, внешне отличаются достаточно сильно, но в приграничных поселениях много смешанных семей. Это нормально для стран, которые давно не воюют. Поэтому никто не удивляется, допустим, блондину, прогуливающемуся по столице Терразиса. Где основное население, хоть и часто со светлым цветом глаз, но почти всегда смуглы и темноволосы. Или смуглокожей темноглазой даме в Аркансии, где основное население в основном светловолосые, светлокожие. Впрочем, иногда попадаются и русые, ещё реже – рыжие.

И вот, возвращаясь к нашей реке, давайте вглядимся в место, где река делает крутой поворот. Где воды огибают скалу и начинают спускаться на более холмистую местность. Затем она уносит свои воды на равнины и впадает в море, но это уже не важно.

Там, где крутые пороги уже закончились, но не сказать, что река уже стала спокойной, течение стало лишь немного спокойнее. Там, на повороте, что находится на территории Терразиса лишь в нескольких километрах от последнего водопада, которым и заканчиваются пороги, на камнях, наполовину в воде с разбросом в километр, лежат спиной вверх два бродяги. Или путника, кто же их знает? Одежда на них грязная и мокрая, в данный момент больше напоминающая тряпки. Грязные рваные плащи, длинные платья-туники, стоптанные сапоги. Из ран на теле сочится кровь. Лица обоих скрыты их же мокрыми волосами, так что не разобрать, мужчины это или женщины. Те участки кожи, которые не скрывает грязь, тряпки или волосы, бледны до синевы.

Сколько они так пролежали – непонятно. Пока в один момент тот путник, который лежал чуть выше по течению, не зашевелился. Застонал и перевернулся на спину. Убрал с лица спутанные темные волосы и стало понятно, что это ещё весьма и весьма молодая девушка. Визуально лет двадцати. Точнее сказать сложно, поскольку лицо ее оказалось избито. Сломан нос, заплыл глаз. Девушка застонала и попробовала сдвинуться, вылезти полностью на берег. И сразу же схватилась за бок.

Должно быть, сломаны ребра, – подумала она, но все же вытащила себя целиком на сушу. Камни больно били по ногам и впивались в ладони. Передвигаться было неприятно, но лучше так, чем снова вода, от которой уже появилось какое-то омерзение в душе. Тем более вода сейчас ледяная, да и одежда промокла насквозь.

В какой-то момент она остановилась, отдышалась несколько минут. Страх буквально парализовал ее. Снова! Все повторяется снова! Как же страшно. Слезы полились по ее щекам.

Девушка поборолась сама с собой некоторое время и все же смогла взять себя в руки. Я – жива! Это главное!

После этих мыслей она уже бодрее взглянула на окружающий мир. Появилась решимость в глазах. Где это она?! Местность оказалась незнакомой от слова совсем, и это вызвало удивление и легкую тревогу. С учётом того, сколько она путешествовала, удивить ее – сложная задача. Хотя… в этих горах так глубоко она впервые. Раньше бывала только в предгорьях.

Деревья хвойные, с небольшими вкраплениями лиственных, заслоняли небо, за исключением пространства над водой. Горы резкие, величественные, но уже не такие огромные, как в последнее время. Да и, судя по листве, здесь явно теплее. Да, лиственные деревья окрасились в жёлтые и красные тона, но не видно и намека на снег. Подул ветерок. Девушка вздрогнула от бодрящих ощущений и поползла дальше, оглядываясь вокруг, опасаясь диких зверей. Ее целью было поваленное бревно. Оно достаточно высокое, чтобы укрыться за ним от пронизывающего ветра.

Сколько она лежала без сознания?

Деревья покачивались и шумели. Вокруг не было ни души. Слышно птиц, которые поют свои песни, дятла, который стучит по дереву.

Вдалеке ещё слышно грохот водопада, но этот звук уже не заполняет все вокруг, а скорее слышен лишь отголосками на заднем фоне. От воспоминаний об этой мощной стихии и острых камнях на дне ее передёрнуло, и фантомная боль прокатилась по телу.

Ее взгляд метнулся к воде. Вблизи она казалось спокойной, даже вяло текущей, но только у этого берега. Здесь вода ласково касалась берега мелкими волнами. На противоположном же берегу она неслась всем потоком, врезаясь в камни и порождая пену брызг.

Но кроме звуков леса и воды все спокойно и тихо.

Катарина, а именно так звали девушку, выползла на середину берега, прикрыла глаза и опустилась на камни без сил. Затем тяжело вздохнула и, приняв сидячее положение, начала раздеваться, выжимать свою одежду. Руки ее тряслись от слабости, но это вопрос выживания, так что она прикусила губу и продолжила. Осень – не самое хорошее время сидеть в холодной мокрой одежде на улице. Сняв с себя все и отжав, она выложила вещи на камнях и, чуть приподнявшись на нетвердых ногах, напряглась. Ее голубые глаза слегка засветились в глубине белым огоньком. От одежды пошел парок. Спустя несколько минут девушка устало выдохнула и опустилась на камни без сил, но с еле уловимой улыбкой. В душе она ликовала. Получилось! Спустя столько лет – получилось! Подгребла к себе уже сухую одежду и надела ее. Она прежде всего, пусть слабенький, но маг. Одежда Катарины состояла из длинного черного плаща, темно-зеленого теплого шерстяного платья, которое оборвано по подолу, узких штанов и старых сапог, достигающих колена. Волосы девушка решила отжать, но, увидев между темными волосами белесую прядь, едва не закричала. Ее глаза наполнились ужасом, а губы затряслись. Она неожиданно подскочила и побежала к самой кромке воды, хотя до этого с трудом стояла.

Забравшись на камень, она уставилась на отражение. На нее смотрела девушка лет двадцати с темными волосами, огромными испуганными голубыми глазами, тонким аристократическим носом и с чуть более широким ртом, чем считался бы красивым по местным меркам. Нижняя губа немного более полная, чем верхняя. Сейчас поджатые губы обветрились и посинели, т.к. она всё ещё не согрелась, но это ее не волновало. А когда она сильнее поджала губы, на ее щеках промелькнули очаровательные ямочки. Вся она от макушки до кончика плаща была перемазана в засохшем иле. Но сейчас девушка была сосредоточена совсем на другом. Она повернулась и увидела в волосах прямо по линии пробора, что у нее появилась белая прядь, шириной сантиметра в два. Порассматривав ее какое-то время, девушка задумчиво уставилась взглядом в никуда и просидела так некоторое время. Она оценивала изменения, что произошли в ней, магические потоки. Поняв, что это только волосы, девушка облегченно выдохнула и без сил села на валун. А затем нагнулась и, окунув руки в воду, начала умываться.

Лицо пришлось скрести ногтями, чтобы отодрать прилипший и засохший ил. Затем она окинула взглядом себя ещё раз. Сойдет, решила Катарина, лучше уже не будет. Одежду надо стирать, а может и выкинуть.

И только тогда она позволила себе напиться, хотя, казалось бы, как она может хотеть пить, если до этого думала, что напилась на всю жизнь и вообще утонула в этих водах.

Затем, ещё раз отжала волосы и скрутила их в низкий пучок, закрепив шнурком, что нашелся в кармане плаща. Только после этого девушка аккуратно встала и покачиваясь стала спускаться по берегу ниже по течению выискивая что-то или кого-то.

Через несколько минут она остановилась и заметила рядом с кустом ещё одного странника, ее напарника. Ее лицо напряглось. В нем читалась смесь облегчения и досады. Вот такие противоречивые чувства.

Девушка сорвалась с места. Подбежала к мокрому товарищу и перевернула его на спину. Тот не издал ни звука и был ещё бледнее нее. Девушка перепугалась и опустилась на колени рядом с мужчиной. Чтобы успокоиться, она зажмурила глаза и снова прикусила губу, уже до крови. Паникой сейчас не поможешь. Выдохнув, она взялась за дело. Прежде всего проверила дышит ли он, и бьётся ли сердце. С этим все хорошо. Пульс уверенный. Но то, что компаньон получил переохлаждение, это точно. Его кожа напоминала лед. Так что Катарина аккуратно вытащила его из воды на каменистый берег и проверила, есть ли повреждения.

У молодого мужчины лет двадцати пяти или тридцати на вид оказалась сломана левая рука и сильно ушиблена голова, подвергнута нога, но опасных для жизни повреждений, вроде не было. Так что девушка снова облегчённо выдохнула и оттащила его ещё дальше, немного левее, на самую границу с лесом, к бревну, где она себя высушивала. Для этого ей пришлось приложить все свои силы. Мужчина хоть и не был здоровым, но весил раза в полтора больше нее. Плюс тяжёлая мокрая одежда.

А дотащив его, она смогла упасть и отдышаться. Пришлось тащить его аж сюда. Больше хоть какого-то укрытия от пронизывающего ветра не было. Да и бревно высокое, можно натянуть плащ от дождя в случае необходимости.

Отдохнув, Катарина встала, прищурилась, и скрипя зубами в прямом смысле слова, так тяжело ей давалось давно забытое, снова напряглась. От одежды мужчины пошел лёгкий парок, и через пару минут она частично высохла. В силу того, что снять с него одежду Катарине не хватило бы смелости и мешало воспитание, большего она сделать не могла.

Но все же на камнях лежать ему не очень хорошо, – подумала она. Покрутила головой и зашла в лес собрать лапника. Девушка вернулась через несколько минут с кучей веток и разделила ее на две кучки. Для него и для себя. Аккуратно разложив первую кучку, перетащила мужчину на подстилку. Так лучше. Лапник для себя пока оставила валяться горкой. Не к спеху.

Снова оглядела мужчину и с тяжким вздохом вынуждена была снова оторвать кусок своего подола. С помощью него и веток забинтовала руку мужчине, подвесила ее ему на шею. Вот теперь точно все.

Затем она осмотрелась и пошла вдоль кромки леса собирать хворост. Все же после стольких часов нахождения в воде ее по-прежнему подкидывало, и зубы стучали, а про мужчину и говорить нечего. Нужно согревать. Сухая одежда ей помогла, но девушка слишком промерзла. Да и неплохо бы поесть. Вот только надо бы как-то поймать рыбы или добыть другую пищу. А как, если у нее ничего нет?!

Но сперва костер.

Пока шла, собирая ветки, она все поглядывала на реку в надежде найти что-то стоящее из того, что было с ней перед попаданием в воду. Может, попадется хоть что-то?

Ее молитвы были услышаны! Она заметила в воде, почти на середине реки, зацепившийся за поваленное дерево свой рюкзак. И, бросив хворост, побежала его доставать. Пришлось раздеться до нижнего платья, снова зайти, передергиваясь и громко ругаясь, в ледяную реку.

Вода впивалась в тело юной девушки острыми кинжалами, отчего у той перехватывало дыхание. Но выбора не было и возможности иначе достать ее собственность, а возможно, и спасение тоже. Так что она зашла глубже, спотыкаясь о камни и едва не падая, пока не подобралась к бревну. Рюкзак запутался основательно в ветвях, и пришлось их ломать, чтобы его вытащить.

Когда она вернулась на берег, зубы отбивали чечётку, ног же она просто не чувствовала. Все тело горело и хотелось завыть в голос. За что все это?! За что жизнь так издевается над ней? Но у нее не было времени на самокопание и жалость к себе. Если она не поторопится, то заболеет, и попутчику тоже лучше не становится. Она быстро высушила тонкое нижнее платье и оделась. Проверила, что все отделения рюкзака закрыты на все замочки, и вернулась к хворосту.

Теперь есть надежда, что они все же выберутся из того, во что попали. И уж точно будет еда.

К напарнику она вернулась через полчаса и развела костер, используя обычное огниво. После этого вытряхнула из рюкзака все, что там находилось, точнее, осталось на более-менее ровном месте. Проверила, что ещё пригодится, а что можно выкинуть. Довольно кивнув, высушила рюкзак, небольшую горку сменной одежды, состоящую из пары рубашек и коротких панталон. После сложила все, что высушила и не испортилось, внутрь. Оставила леску с крючком, одну рубашку и размокшую буханку хлеба.

От хлеба отщипнула пару раз и скатала в маленькие шарики, которые насадила на крючок. На рубашке завязала узлами рукава и горловину. Затем убрала ее в карман.

И так, с леской в одной руке, куском буханки в другой руке, она взобралась на валун, который возвышался над водой и образовывал естественное углубление под ним. Положила буханку у ног и, поудобнее взяв леску, размахнулась, запуская крючок с грузилом в воду. Через несколько минут и ещё две попытки девушка нашла хорошее место, и рыба начала ловиться одна за одной. Катарине оставалось ее только подсекать и складывать в импровизированный мешок из рубашки.

Наловив достаточно, Катарина спустилась с валуна. Затем почистила рыбу от внутренностей и чешуи, снова затолкала в рубашку. Затем вернулась к костру и скинула свою ношу. Подкинула веток, осмотрелась и отломала, затем обстругала несколько молодых прутьев с соседнего куста одним из ножей, которые всегда были при ней. Насадила на прутья рыбу, а затем воткнула вокруг костра.

Вот теперь можно и отдохнуть.

Катарина уселась и откинула голову назад, вглядываясь в розовеющее небо без единой тучки. Затем повернула голову и внутренне взвыла. И как она до такого дошла?! А ведь все начиналось так хорошо. Для многих можно даже было бы сказать – благополучно, счастливо.

Глава 1. Начало конца

Мама. Такое родное, теплое и желанное для каждого ребенка слово. С ним ассоциируется безопасность, тепло, вкусная еда, любовь и многое другое. Но не у меня. Не у меня.

Моя мама, как бы это сказать… ещё с детства мечтала стать кем-то. Даже не так. Кем-то! Именно с большой буквы. Тут надо пояснить, что ее род происходил от давно разорившегося баронства, которое и баронством перестало быть уже много поколений до нее. Единственное, что свидетельствовало об аристократическом происхождении, это сохранившийся титул, который переходил только по мужской линии, и бытовая магия, которой обладали все ее родственники. Кто-то больше, кто-то меньше. Элен была на седьмом небе от счастья, когда в семь лет у нее появилась сила. А судя по изначальному объему, учитель обещал, что из девочки получится сильный маг. Если, конечно, дар развивать. Девочка же не хотела становиться пусть и сильным, но просто “бытовиком”, коих в стране было очень много, и они в основном были слугами или работали в сфере услуг. А хотела снова стать настоящей аристократкой, а не просто обладательницей титула. Вернуть былое величие. Считала недостойным, ей Элен Лавенье, прислуживать. Это ей должны служить.

Земли нашего баронства давно уже обнищали. Редкие травы, которые ценились на вес золота, в один прекрасный день просто исчезли. Почему так случилось – неизвестно. А выращивать что-либо другое на этих землях невозможно – местность болотистая. Ее даже покупать никто не хотел.

Родители, видя ее порывы, пытались приземлить дочь, внести разумное зерно в ее мышление, но она слышать ничего не хотела. Казалось, любые методы, которые они использовали, только ещё больше укрепляли в ней веру и решимость.

Что плохого в том, чтобы жить лучше, скажете вы. В этом желании ничего плохого нет, если человек ищет себя и совершенствует свои умения, чтобы изобретать что-то, быть лучшей в чем-то на благо не только себя, но и общества. Но моя мать не хотела учиться и трудиться, а мечтала именно выйти удачно замуж. Стать аристократкой, если не королевой. Считала, что вокруг нее все плебеи и ее не достойны. В итоге все это закончилось тем, что она выскочила замуж, едва ей исполнилось шестнадцать. Рано для местных браков, но не на столько, чтобы считаться чем-то порочащим или недостойным. Особенно для простых людей.

Таким образом, она избавилась от вечно гудящих и не понимающих ее родителей, как она говорила.

Вышла замуж она за Пьера Леклерка, сына богатого купца. Парень был лишь немного старше нее и влюбился в прекрасную и чистую нимфу, как он тогда думал. Потому и на предложение увидеться в более темное время суток отреагировал положительно, хоть и предупреждал, что это может повредить ее репутации. Стоит ли говорить, что в самый неожиданный момент их застали не в самой удобной позе? Само собой, все действо было просчитано мамочкой, чтобы ни у кого не возникло возражений против свадьбы. Причину, как это обычно бывает, постарались замять.

Парень был наивен, но не глуп и понимал, что его использовали, но счёл, что девушка не захотела ждать, и простил ее. После свадьбы постарался окружить ее всем самым лучшим. А она ловко играла на чувствах ещё молодого человека, высасывая всего и побольше. Ему же казалось, что она со временем успокоится. Но этого не произошло.

Пробыв замужем пару лет, аппетиты Элен выросли, и она захотела большего. В конце концов, она – аристократка, а вынуждена находиться в положении какой-то грязной купчихи.

Этому немало способствовали связи и отца Пьера. У Жереми Леклерка они были обширные. Росту которых только способствовал его живой открытый нрав. Свекор не был рад такой обретённой дочери, но все уже случилось и вынужден был мириться с ситуацией. Да и дома не мог позволить себе проводить много времени. Впрочем, как и сам Пьер. Купеческая семья поставляла товар в столицу, вела дела с другими купцами, баронами и даже несколькими графами. Так что Элен быстро сообразила, что есть возможность забраться на самый верх, не даром она выбрала этого простака-мальчишку как ступеньку к ее великому будущему. Она даже готова была стать для кого-нибудь любовницей, если это поможет. Благо муж часто в разъездах. Правда, после принятого решения она столкнулась с неожиданной трудностью. А именно эти самые графы и бароны не обращали на нее внимания. Это Элен дико бесило и раздражало. Так что она решила выяснить, в чем же причина.

Уговорила мужа взять ее с собой в столицу, в очередную их поездку вместе со свекром, чему последний был крайне не рад, но сын уговорил. И там она, побывав в нескольких почтенных домах, поняла, что она деревенщина в сравнении с этими изысканными и элегантными леди. Кем она, собственно, и была, курица среди лебедей.

Так что вернулась обратно Элен в мрачном и ещё более капризном настроении. Погоревав и выбесив злость, приняла волевое решение. А затем уговорила мужа нанять учителей по этикету и прочим неизвестным ей пока ещё наукам, которые должна была знать любая леди. Она понимала, что это займет какое-то время и стоит набраться терпения. Благо, она была ещё молода.

Время шло. Навыки росли. Все складывалось хорошо, хоть и медленно. Вот только беременность никак не входила в великие планы Элен. Она была в ярости, обнаружив сей факт. Травка, что она пила, дала сбой. Так что сперва она скрывала свое положение, надеясь вытравить плод. Да только этому было не суждено случиться. Не вовремя случившаяся болезнь и доктор, слабенький маг, при осмотре быстро выяснил эту деталь. С чем и поздравил новоявленного отца. А дальше не осталось ничего, как рожать.

Я родилась в срок. Крепкая и бойкая малышка. Моим воспитанием занимался, как это странно не звучит, отец, кормилицы и няньки. Мать сразу отстранилась. Она стремилась вернуть фигуру, связи, которых была лишена из-за ее невозможности выезжать в свет какое-то время и к которым за время обучения она привыкла.

Со мной она оказалась холодна и недалека. Маленькой я не понимала, почему у всех мамы как мамы, а у меня мадам Элен. Она совсем не походила на мам подружек. Обычно такое холодное отношение было у отцов. Так как им было важно рождение наследников, помощников, а не девочек.

Мой же отец, вопреки устоям, меня обожал, как, впрочем, и вся его семья. Он брал меня с собой везде, где мог. Научил кататься на лошади, едва я научилась стоять и считать деньги.

Бабушка учила премудростям ведения хозяйства и как шить, вязать платья для кукол.

Я купалась в любви и обожании. И холодность матери со временем перестала меня трогать. Я воспринимала ее скорее как какую-то чопорную родственницу. Так продлилось ровно до моих семи лет.

Как сейчас помню, зимой, в праздник всех богов, мы удостоились приглашения на вечер графа Рене де Лаваля.

Граф де Лаваль – один из постоянных клиентов семьи Леклерк. Он был очень дружный с моим дедом. Уж больно много общих интересов у них было. Это и охота, и рыбалка, и хорошо поесть, и вина, и политические взгляды.

В тот момент граф был уже немолодым плотным мужчиной с шикарными усами, который угощал меня сладостями и любил травить байки. Я смотрела на него большими счастливыми глазами и любила, как дальнего дядюшку. У него самого подрастали шестеро детей, и дом всегда был полон народа.

Жена так же была под стать графу. Ее светлость Жаннет де Лаваль отличалась округлыми формами, громким смехом, и это не смотря на ее статус, и хозяйственностью. Вот у кого можно было поучиться управлению. Казалось, она успевала везде. Стоит ли говорить, что с моей бабушкой их интересы тоже часто совпадали, хоть бабушка Мари и была попроще как на характер, так и внешне.

Мы были крайне частыми гостями в графстве. Как минимум раз в год летом приезжали к ним в загородный дом на месяц, который находился рядом с озером. Там графская дочь Анетт меня научила плавать, а сын Тибо как охотиться. Мне было все интересно, а пока старшие отвлеклись, так вообще раздолье. И не важно, чем я занималась, девчачьими делами или лазила на деревья с мальчишками. Хотя Аманда, старшая дочь графа, нас периодически сдавала, за что мы получали наказание, а она лягушек в постель.

Но в тот наш выезд у графа гостило много новых людей, что для нас было крайне необычно. Да и праздник этот не летний, а проходит в середине зимы.

Одним из гостей был граф Антуан де Монсель. Моя мать познакомилась с ним, и это стало началом конца.

Граф, надо признать, очаровывал собой всех дам, одним своим появлением. Высокий, худощавый, не сильно широкоплечий, но такой скорее гибкий, с породистыми аристократическими чертами лица, волевым подбородком с ямочкой, длинными ресницами, зелёными глазами, кожей такой белой, что ей обзавидовались бы даже дамы. Что они в тайне и делали. Одет он был по последней моде: бархатный малиновый сюртук с золотой вышивкой, чуть более светлые узкие брюки, белая рубашка с пеной кружев и жёлтой сапфировой булавкой, которая делала его глаза даже скорее желтыми. Ноги украшали светло-желтые туфли с золотыми пряжками. И в завершение копна кудрявых блондинистых волос, спускающихся до плеч.

Равнодушной к нему не осталась даже хозяйка вечера.

Тем удивительнее было, что он заинтересовался моей матерью. Она, конечно, была очень красивой женщиной. Что-что, а красота ей досталась от предков редкостная, истинно аристократическая. Высокие скулы, большие голубые глаза, белая алебастровая кожа, пухлые губы и длинные волосы цвета меда. Она напоминала изящную дорогую куколку.

Я же пошла внешностью во многом в отца. Если описать коротко, то порода во мне была видна, но в отличие от матери, я казалась скорее милой, а не прям красива классической красотой.

Густые темно-каштановые волосы, чуть узковатое лицо, большие голубые глаза, чуть длинноватый узкий нос, высокий лоб, широкий рот с родинкой у левого уголка и изящные дуги бровей.

Единственное, что матери нравилось в моей внешности это глаза и брови. Ей же приходилось их постоянно выщипывать, а мои сами росли так, что в этом не было необходимости.

На этом вечере Антуан и Элен лишь перекинулись парой слов. Даже не станцевали ни одного танца вместе, хотя мама перетанцевала со всеми мужчинами в зале. Тем удивительнее для нас оказались последующие события.

Как она потом рассказывала, с придыханием и охами, ахами, после того вечера они ещё несколько раз тайно встретились. А через три месяца после их первой встречи не стало моего отца. Убит разбойниками на королевском тракте.

Я не могла поверить в случившееся, как и вся семья. Мы были убиты горем. Расследование не дало ничего. И ещё больше вогнал нас в шок новый брак моей матери всего через полгода после кончины отца. Буквально на следующий день после окончания траура по скончавшемуся супругу.

Свадьба проходила в церкви Святой Марии, которая находилась в графстве моего отчима. Это была семейная церковь графа. Каждое поколение этой семьи женилось, рождалось и отпевалось именно в этой церкви. Она оказалась большой и светлой, с огромными витражами, из которых лился свет, создавая мираж какой-то святости. Даже нереальности. Было видно, как лучи света проникают и освящают. Именно так. Делают почти святым это место. Казалось, боги действительно не просто заходят сюда, а обитают в таком воздушном и невероятно прекрасном месте. Летают под огромным куполом, трогают гобелен, ходят по этим мраморным полам.

На место мы прибыли за две недели до церемонии. Матушку не было видно все дни, так она погрузилась в оставшуюся подготовку. Мы её не узнавали. Работать она не любила. Всегда была крайне холодна к семейным делам, а тут столько рвения. Участвовала абсолютно во всем. Благо отчим не поскупился.

Результатом стала утопающая в белых розах церковь, потрясающе дорогое и шикарное подвенечное платье, на которое я боялась дышать. А мать ещё и отгоняла от него всех, боясь, что мы запачкаем или испортим его ещё как-то.

Честно сказать, я полагала, что останусь в семье отца. Зачем я матери в ее новой жизни? Да и вся семья тоже так полагала. Мы искренне верили, что Элен, наконец, получит то, к чему стремилась, и оставит нас в покое. Заживёт счастливо, как и мы. А кто бы не захотел избавиться от ее бесконечных капризов и жалоб? Так что никто не возражал против свадьбы.

А сразу после церемонии, когда молодожены уехали в свадебное путешествие, мы вернулись домой. Счастливо жили целую неделю. А затем наши хрустальные мечты, как оказалось, разбились о реальность.

Вечером, во время ужина, когда собирается вся семья, нам постучали в дверь. Джером, наш слуга, ушел узнать, в чем дело. Затем что-то уточнил у деда и проводил прибывшего мужчину в кабинет. Через минуту дедушка и дядя Антуан, муж моей тети Амели, скрылись там же.

Мы не придали этому значения. К дедушке часто приходили разные люди по делам. И очень впечатлились, когда через несколько минут мужчину, который пришел, дед едва не спустил с лестницы. Спасло его только то, что дядя удержал дедушку от такого опрометчивого поступка. Ведь если бы мужчина не выжил, могли бы и посадить в тюрьму.

Вернувшись в столовую, дед сел в кресло, что стояло сбоку, проигнорировав стол и свою полную тарелку с едой. Это было ему несвойственно от слова совсем. Да и внешне мы его не узнавали. Лицо покрывали красные пятна, глаза бегали, густые брови свелись вместе, руки тряслись и перебирали в воздухе. Он сидел и что-то бормотал, глядя в никуда.

Бабушку это напугало до смерти. Она быстро подбежала и налила мужу стакан рома, который он проглотил как воду и даже не понял. А после, немного придя в себя, рассказал всей собравшейся семье, в чем дело.

Оказывается, граф де Монсель, мой новоявленный отчим, взял меня под полную опеку. Его адвокаты составили документы ещё до самой свадьбы. В действие они вступили сразу, как моя мать вышла замуж. Неделю нас не трогали, поскольку молодая чета была в свадебном путешествии. Собственно, по этой же причине меня сразу и не забрали. Смысла не было. А сейчас, когда они вернулись, занялись делами.

Семья была, мягко говоря, впечатлена. Сперва спорили, затем плакали, а после пытались составить план действий.

Но не успели сделать ничего. На следующее утро, когда ещё вся семья не успела разойтись по делам, адвокат вернулся и пригрозил прийти с гвардейцами, если они не отдадут ребенка законному опекуну. После чего развернулся и ушел.

Я в это время застыла за обеденным столом, и каша, которую я ела с утра, резко потеряла вкус. Столовая находилась рядом с коридором, и слышно было каждое слово. Внутри все неприятно сжалось, и образовался ком в горле, который не удавалось проглотить, как и ложку каши, которую я положила в рот до этого разговора.

В этот день дядя с тетей решили, что останутся с нами. А дела передадут помощникам.

Моей тете Амели очень повезло с мужем, хотя поначалу никто в этот союз не верил. Антуан, ее муж, был старым приятелем дедушки и партнёром по ряду дел. Он почти на двадцать лет ее старше и на тот момент имел уже взрослого сына Роберто. Потому никому даже в голову не пришло, отчего одно время он зачастил в гости. А учитывая, что гости для семьи Леклерк были частым делом, никто не удивился. Реакция появилась тогда, когда через несколько месяцев Антуан пришел просить руки Амели.

Сперва дед был категорически против, т.к. посчитал, что друг сошел с ума и слишком стар для дочери. Но все же после разговора с ним зашёл к ней и решил поговорить по душам. Каково же было его удивление, когда узнал, что дочь по уши влюблена в этого немолодого купца и готова выйти за него замуж хоть завтра. Сперва он, конечно, попытался ее отговорить, но, понаблюдав какое-то время за их общением, все же дал добро.

Через год Амели родила сына Жоржа, потом второго, Лимара.

Так что сейчас дядя был единственным, кто смог успокоить и поддержать дедушку. Они вместе разработали план действий.

Пропадали весь следующий день. Обращались за помощью всюду. Где могли, подкупали, чтобы добыть нужную информацию, продвинуть дело и тому подобное. Обращались как к законникам, так и теневым структурам.

Все служители закона признавали, что граф в своем праве на меня. У него лучше условия жизни для ребенка и сделать ничего нельзя. Хотя само желание взять замуж вдову купца это уже страшный мезальянс. А забрать и ее ребенка на попечение это вообще за гранью. Они только удивлялись и объясняли родственникам, что мне страшно повезло. Советовали радоваться за “мой билет в лучшую жизнь”. Ну да, ну да. “Лучшую жизнь”. Они не знали, о чем говорили.

Я бы в это ещё поверила, если бы не то, что самой матери я была не нужна с самого моего рождения.

Через теневые структуры, иначе говоря, через криминал нашего города выяснили, что по неведомым тогда причинам нам перекрыли все дороги. Родные меня даже тайком увезти не могли. Мало того, после нескольких встреч с представителями “низов” дядю с дедушкой поймали. Доходчиво дали понять, что либо они отдают ребенка, либо их дело может и не пережить этот год, а семьи у них большие. Будет жалко, если погибнет часть из них, оступившись или случайно утонув в озере.

После такого дедушка уже обратился к графу де Лавалю, как к последней инстанции. Но у графа тогда, как по заказу, случилось несчастье. Хотя почему как?! Тибо, младший сын, погиб. Неудачно упал с лошади. Так что граф был не в себе и не в состоянии помочь.

После всех попыток отбить, меня все же забрали через месяц после свадьбы, вместе с маленьким сундучком с моими “драгоценностями”. Все остальные вещи мать отказалась брать, сказав, что это не достойно дочери графини, и они купят все новое.

Она приехала за мной лично в большой позолоченной карете с гербом дома де Монсель на дверце, одетая в пышное голубое платье и высокой прической на аристократический манер.

Я была так напугана, что меня пришлось отдирать от дедушки силой. А в карете забилась в угол и рыдала всю дорогу до графства. На что мать лишь скривилась и проворчала, что я – малолетняя дура и не понимаю, какой шанс мне выпал. Что нам незачем мараться об этих простолюдинов. У нас будет лучшая жизнь и лучшая цель. Мы будем купаться в балах, нарядах и роскоши.

На что я ответила, что хочу домой и мне не нужны все эти балы. За что получила пощечину и приказ заткнуться. Это лишь усилило поток слез. Служанка, которая все это время сидела рядом со мной, даже бровью не повела.

Глава 2. Новые родственники

По прибытии нас встретил чопорный худощавый дворецкий со строгим и неулыбчивым лицом и крошечным низким хвостиком сзади. Он отдал распоряжения доставить мои вещи в комнату и велел служанке проводить нас в гостиную. Мне тогда показалось, что он и не живой вовсе – лицо не выражало ни единой эмоции.

Дом оказался огромным. Когда-то он был замком, поэтому часть стен на первом этаже и в подвале была возрастом более тысячи лет – толстенные, шершавые, серые, шириной, наверное, с метр. Окна там были узкие, стрельчатые, с мутным стеклом.

Но остальная часть первого этажа и два над ним были надстроены позже в ином архитектурном стиле. Более современном, но всё же возрастом около пяти–семи сотен лет. Это выдавали аккуратно обработанные камни, более тонкие стены и крупные арочные окна. Некоторые напоминали застеклённые двери. Во многих – витражи. На стенах коридоров гобелены и картины. У колонн, выступающих из стен, столики с безделушками и вазами.

Потолки были высокими и сводчатыми, украшенные тонкими резными балками, отличавшимися по цвету от основного фона и создающими рисунок и настроение. В старой части дома балки были толще и грубее.

Гостиная – комната с витражными двустворчатыми дверьми, на которых был изображён феникс в полёте. Служанка открыла их, и перед нами предстала просто гигантская комната, с противоположной стороны которой в центре горел огромный камин. В нем можно было бы запечь, наверное, двух коров.

Камин представлял собой изображение феникса из светлого камня. Он будто взлетал вверх от самого пола, расправив крылья. Огонь внутри казался его телом. Голова птицы доходила до середины стены, а стены тут были метров семь. Я почувствовала себя лилипутом в стране великанов.

В остальном всё как положено: диван, кресла, небольшой столик, тёмно-красный ковёр с длинным ворсом. Эта композиция делила комнату на зоны: библиотечный уголок, зону для шахмат и мягкий центр. Над диваном – большая хрустальная люстра, теряющаяся во мраке. На окнах – тяжёлые вишнёвые шторы с золотыми кистями. Всё это будто пыталось создать уют. Возможно, кому-то это и удавалось. Мне же было страшно. Дом производил гнетущее впечатление.

Граф сидел в кресле и увлечённо что-то объяснял мальчику лет на семь старше меня. Он был словно юная копия отца, только глаза карие, а не зелёные, да и нос другой формы. Хотя красоты его это никак не умаляло – такой очень миловидный мальчик.

При нашем появлении оба поднялись, кивнули в знак уважения и подошли ближе. Я, не найдя ничего лучше, попыталась спрятаться за мать. Она вскипела и выдернула меня вперёд, поставив прямо перед собой, аккурат под светлые глаза графа.

Он подошёл на расстояние пары шагов, взглянул на меня и расплылся в довольной улыбке кота, который съел сметану. Затем опустился на одно колено:

– Здравствуй, Катарина. Меня зовут граф Антуан де Монсель. Ты можешь называть меня “ваша светлость” или “граф”. Поняла?

– Да, ваша светлость, – ответила я, со страху вспомнив, чему обучали мать, и присела в книксене. Потом выпрямилась, но легче мне не стало. Я чувствовала себя кроликом перед удавом.

Граф ещё раз улыбнулся и поднялся.

– Это мой сын Люк. Он старше тебя на семь лет. Сейчас ему четырнадцать. Надеюсь, вы подружитесь.

При этих словах граф развернулся в пол оборота и указал на сына, который разглядывал меня холодным и каким-то странным взглядом. От чего-то казалось, что он хочет меня вскрыть и посмотреть, как оно все работает.

– Отец, а я могу с ней поиграть? – удивил он меня. Обычно мальчишки постарше не стремились играть с такими как я. Или это жест доброй воли? “Может все же тут не так плохо…” – подумалось мне.

– Позже, Люк. Тебе ещё нужно сделать уроки, да, и можешь сломать. – это меня-то?! – Поиграй со старыми игрушками пока что.

– Хорошо, отец, – меланхолично отозвался Люк и удалился, мгновенно потеряв ко мне интерес.

– Идите. Комната для юной леди уже готова. Завтра начнутся занятия – ей нужно хорошо отдохнуть перед первым учебным днём. Верно, Катарина?

– Как скажете, – ответила я, не смея возразить, хотя было всего-то шесть вечера.

Мать осталась говорить с графом, а меня схватила за одежду всё та же служанка из кареты и потащила на второй этаж. Сильная, цепкая – прямо гарпия.

Остановились перед массивной дверью. За ней оказалась спальня – розовая, с детской кроваткой на резных столбиках в виде странных зверей, розовыми шторами, белым ковром, игрушками и моим сундучком. Комната маленькой принцессы. Никогда не была поклонницей розового цвета.

Меня оставили одну. Я села на край кровати, потом легла. Сил не осталось даже на слёзы. Я так устала. Казалось, стоит сильно зажмуриться и очнусь в своей кроватке у дедушки с бабушкой. Но сколько бы я ни старалась, ничего не менялось.

Утро следующего дня началось рано. Меня подняли ещё до рассвета, одели, накормили прямо в комнате и отправили учиться. Для этого пришлось пройти в другое крыло дома в сопровождении всё той же тётки и войти в широкие резные двери.

В классной комнате меня уже ожидала учительница. Кроме неё в помещении никого не было. Только два стола с креслами – один побольше для учителя, и один поменьше для меня. Ещё тут была большая доска на стене, широкий шкаф с книгами и писчей бумагой, занимавший почти всю ближнюю стену, и старинный комод, затерявшийся в углу. Вся мебель, как и стены, выдержана в светло-бежевых тонах.

Единственное, что выбивалось из этой бежевой гаммы – это маленький глобус на столе учителя. Он выглядел потрёпанным и простым, резко отличаясь от остальной обстановки. Должно быть, это глобус учительницы, – догадалась я.

Учительницей оказалась худощавая блондинка, уже не молодая, но и до старости ей было далеко. Она стояла у окна, пристально всматриваясь в него серыми глазами, будто что-то там выискивая. Одета была просто, но элегантно: в тёмно-синее облегающее платье в пол с белым кружевным воротничком. Поверх платья висела длинная нитка жемчуга, завязанная в узел чуть ниже груди. В ушах – крошечные жемчужные серёжки-капельки. Волосы леди были собраны в высокую, элегантную, но опять-таки простую прическу, собранную на макушке. Из нее вываливались, как бы случайно, несколько прядей, делая ее образ немного мягче.

Её лицо сложно было бы назвать симпатичным: крупный орлиный нос, узковатые глаза, пухлые губы – черты, будто не предназначенные быть вместе. Но стоило ей улыбнуться, как всё менялось. В улыбке проявлялись шарм, ум, грация. Заметив, что я никак не реагирую, она вновь сделала лицо строгим и напряжённым, выпрямилась и обратила взгляд на меня.

В целом, внешность странная, но этот самый шарм и умение сочетать правильные вещи скрадывало все ее недостатки и делало её как минимум приятной и располагающей. А ещё ухоженность и лёгкий флер магии.

Пока я рассматривала её, она тоже меня изучала, явно приходя к каким-то выводам.

Тут я поняла, что с того момента, как вошла в комнату, стою и неприлично пристально ее разглядываю. Ой, как бы меня бабушка с тетей за такое отчитали. Я по привычке спрятала руки за спину и быстро опустила взгляд вниз. Щеки залил жар – стыдоба.

Послышался сдержанный хмык, и она заговорила:

– Здравствуйте, леди Катарина. Кхм… Меня зовут леди Мариетта. Можете называть меня мадам, мадам Мариетта или леди Мариетта – как вам удобно. Приятно познакомиться. Нам предстоит проводить очень много времени вместе, поэтому стоит сразу выбрать тот путь, которого мы будем придерживаться все проведенное время.

Она сделала короткую паузу и продолжила:

– Сразу оговорюсь: до этого я не работала с юными леди. Так сложилось, что я согласилась на эту должность. Воспитала несколько дочерей и, смею надеяться, воспитала их хорошо. Их обучением занималась лично. Сейчас я вдова. Есть какие-то вопросы по этой части?

Я украдкой подняла на неё глаза. Женщина тоже тайком разглядывала меня, нервно перебирая тонкими длинными пальцами жемчужное ожерелье. Видимо, для неё это тоже новая и непривычная роль – впрочем, она и сама только что об этом сказала.

– Рада познакомиться с вами, леди Мариетта, – сказала я.

Она кивнула, немного сковано махнула рукой и предложила присесть. Мы заняли свои места.

– Где вы раньше обучались? Обучались же?

– Да. Я закончила два класса в общественной городской школе в городе Бельфер. Он находится в паре дней пути на север.

– Хорошо. Что вы там изучали?

– Математику, правописание, немного географию и этикет. Правда, думаю, этикет отличается от этикета аристократов.

– Да, скорее всего. Что ж, давайте сделаем так. Сейчас я дам вам свою первую оценку: внешность, поведение, знания. Над этим мы и будем работать. А вы скажете мне честно ваши мысли по этому поводу. Это даст мне понимание, какие отношение между нами будут и к чему вы стремитесь.

– Хорошо, – кивнула я и неловко положила руки на колени, потом быстро убрала их обратно на стол.

– Итак, вы сутулитесь – это придется исправить. Осанка крайне важна для любой девушки, особенно для аристократки. Ходите тоже слишком широко, при этом сильно размахивая руками. На личико, уж простите, не красавица, как ваша матушка. Должно быть, больше взяли от отца.

Я молча кивнула.

– Но если поработать над внешностью, оформить ее, то получится неплохо. Да, и подрастете еще. Зачастую бывает, что в детстве ребенок даже страшненький, а потом вырастает красавица. Это что касается внешности.

Что касается поведения, вы очень неуверенны в себе, отводите взгляд. Хотя, думаю, это можно списать на нашу первую встречу, – тут она улыбнулась и продолжила, – Честно сказать, думала будет хуже, учитывая знакомство с вашей матерью, леди Элен.

Она неопределённо махнула рукой, как бы описывая этим жестом маму, и слегка поморщилась. Видимо, встреча действительно была незабываемой. Я тяжело вздохнула.

– Не переживайте так сильно. Все это я сказала, чтобы выделить основные моменты и посмотреть на вашу реакцию. Лучше оценивать себя трезво, чтобы знать свои достоинства и недостатки. Сейчас тот момент, когда нам стоит определиться как именно сложатся наши с вами отношения. Я могу придерживаться исключительно необходимой для вашего образования программы и держать свое мнение при себе. Либо, напротив, буду стараться дать все, что могу вам дать, а это знания и опыт, помимо книг. Что вы выберете? Сразу предупрежу вас, что во втором варианте многое может отличаться от мнения вашей матушки, например.

Видимо, разговор с матушкой у мадам был очень продуктивный и впечатляющий, и не могу не согласиться с ее ощущениями.

Если оценивать те качества, что я сейчас увидела в этой леди, то многое было бы полезно для меня и линия поведения, которой она придерживается, мне симпатична. А уж как она выглядит… я бы хотела быть на нее похожей, хотя бы от части.

– Я буду признательна за любые ваши советы и наставничество.

– Вы уверены? То, чему вас учили раньше, очень отличается от того, что теперь вы должны знать как графская дочь. Да и нормы поведения в вашей семье, судя по леди Элен, совсем другого толка.

– Да, я понимаю, – произнесла я, решив не переубеждать даму, и прямо посмотрела ей в лицо.

Да, я еще не поняла, что такое быть графской дочерью и вряд ли в этой семье со мной будут считаться. Сам факт того, что настояли на моём присутствии, странный. Но раз уж мне дали шанс учиться, глупо его не использовать. В конце концов, вдруг удастся сбежать обратно к дедушке с бабушкой?

– Что же, теперь проверим ваши знания…

Так начались мои будни под руководством этой шикарной женщины.

Леди Мариэтта оказалась женщиной строгой, не терпящей лени и пустой болтовни, но справедливой, а главное, с действительно талантом к обучению. Она рассказывала так, что я забывалась и приходила в себя только тогда, когда уроки заканчивались. Леди любила ко всему добавлять какие-то небольшие детали, с которыми она сама сталкивалась или которые вычитала из достоверных источников. Из-за чего ее истории приобретали объем и придавали более полную картину той или иной информации.

Она преподавала мне этикет, историю, традиции разных стран, арканский язык и три иностранных: сонрский, терразинский, а потом и дервайнский. Почему так много? Первая причина – графская дочь обязана знать минимум два языка. А последний, дервайнский язык она решила дать мне после того, как заметила, что языки даются мне легко и уже спустя буквально полгода я бегло общалась на любые простые темы на тех языках, что она дала. Но тут надо сказать, что и на родном я старалась в сильно сложные разговоры взрослых, если они уделяли мне время, не влезать.

Уроки танцев мне давал мэтр Жан. На них он обучал одновременно меня и моего названного брата.

Уроков по магии у меня пока не было, так как магия проявлялась позже, когда тело маленького мага созревало достаточно, чтобы это выдержать. Чаще всего это происходило в возрасте от девяти до одиннадцати лет, но бывали случаи, что она себя проявляла и раньше. Это напрямую зависит от силы и направленности дара.

Учеба со временем стала занимать почти все мое время, за исключением пары часов в день и одного выходного – воскресение.

С новой семьей отношения не сложились. И до поры до времени я не понимала, зачем мать меня забрала от родственников отца. Видела графскую семью только за столом, на завтраках и ужинах. Даже Люк больше ко мне интереса не проявлял.

Странная семья.

Глава 3. Восьмой День рождения

Так прошел год с тех пор, как я появилась в этом доме. Меня никто не трогал, я тоже старалась лишний раз никого не тревожить и не попадаться на глаза. Скажем так, мы жили в разных мирах, хоть и в одном доме.

И это несмотря на то, что в поместье достаточно часто проходили балы, чаепития и другие всевозможные мероприятия. Меня в это время обычно просили сидеть в своей комнате и не показываться, что в тайне радовало. Оправдание таким требованиям всегда было одно – я ещё слишком мала для этого. Даже Люк стал посещать эти мероприятия только после того, как ему исполнилось тринадцать, и он стал магом. И само собой, когда он был дома.

– Итак, леди Катарина, расскажите мне, как устроен наш мир. Почему мы живём в стране, где преобладают маги над обычными людьми. Что вокруг нас находится и почему. – попросила леди Мариетта.

После чего прошла по кабинету, присела напротив меня за свой стол. Легким взмахом поправила аккуратную прическу, складки на платье и подняла блюдце с чаем. Все это было проделано с такой лёгкостью, изяществом, что мне, девочке, она представлялась скорее феей, чем магом. Все же, глядя на нее, становилось понятно, что с таким уровнем манер нужно родиться или учиться всю жизнь. Чему я страшно завидовала и старалась ее копировать настолько, насколько могла. Леди это замечала и, видя мои неловкие потуги, улыбалась, часто объясняла какие-то детали, ускользнувшие от меня.

Я, конечно, старалась, но до нее мне было очень далеко. А уж про маменьку и вовсе молчу. Характерами женщины не сошлись, и после некоторого противостояния граф поставил в этом точку. Сейчас у них стадия взаимного игнорирования друг друга.

Интересно, что при таких отношениях между ними отношение ко мне не менялось.

– Да, леди Мариетта, – очнулась я, ставя точку на листе. После чело сложила руки на коленях и, глядя прямо в лицо женщине, начала свой рассказ:

– Наш мир, помимо основных природных ресурсов, пропитан и магической энергией. Но она распределена не равномерно, а скорее как капли масла на воде.

Мы, маги, находимся в, можно сказать, средней магической зоне. Там, где на нашей территории влияние магии меньше, рождается меньше магов и больше обычных, не одаренных людей. Где больше – большее количество магов и уровень их выше. Поэтому, к примеру, в нашей столице Альмерик, исторически проживает много потомственных сильных магов. А на окраине, ближе к границе с Сонрой, слабый дар мага бытовика – это уже редкость даже у аристократов.

Аристократы, которые почти всегда являются магами, вне зависимости от проживания – это отдельная каста. Изначально они являются потомками тех людей, которые столетиями жили на этой земле. За счёт тысячелетий эволюции их магические каналы намного сильнее и восприимчивее, чем у переселенцев, которые появились на этой земле позже. Переселенцев сейчас мы называем не иначе, как простолюдины. За счёт этих самых жил аристократ может притянуть и скопить из окружающего мира магию даже в нулевой зоне, которую также можно назвать слабым на магию местом.

– Ты права, значит, маги пользуются источниками магии извне? Могут ими подзаряжаться?

– Нет. Их источник силы находится в них самих. Как и сердце. Но от зоны, где он находится, зависит, насколько быстро он будет восстанавливаться. Мне продолжать?

– Да. Расскажи мне, кто управляет нашей страной.

– Правит нами Совет магов. Это самые сильные семь родов на данный момент. Также они обязательно должны отличаться по типу магии. Например, в Совете не может быть два или больше дома огня. Поскольку это обеспечит перекос ресурсов в этом направлении.

Главой рода может стать только самый опытный и сильный маг в данном доме. Все рода также имеют свою иерархию по силе дара и мастерству исполнения. Время от времени состав Совета магов может меняться. Хотя некоторые дома за счёт слишком большого преимущества перед своими же, могут править и столетиями, если не тысячелетиями. Например, сейчас дома огня и воды правят уже почти полторы тысячи лет и всех такая позиция устраивает.

Продолжительность жизни мага около двухсот лет. Но она может разниться в зависимости от магической силы обладателя. Одни маги могут дожить и до трехсот лет, другие состарятся и умрут в сто. Возраст совершеннолетия – восемнадцать лет.

– Хорошо. Давай дальше. С кем мы граничим?

– На западе наше государство омывается Арканским морем.

На севере у нас находится плотная магическая зона, и это место занимает государство Дервайна. Там проживают магические существа, также называемые лесным народом. Это нимфы, сатиры и древесные духи.

– Можешь рассказать детальнее о них?

– Да, конечно.

Нимфы отличаются от нас внешне более хрупким телосложением. Выглядят как тонкие, изящные юные девушки с волосами разных оттенков от розового до голубого и зелёного, яркими глазами и очень острыми зубами, которыми могут и съесть противника в случае необходимости или голода. Хорошие стратеги. Очень хитрые и не постесняются подставить при необходимости. Крайне пакостливы и мстительны. Магией могут влиять на растения и управлять животными. Если точнее, неразумными видами. На человека это влияние не распространяется. Однако, если разозлить или, не дай Боги, оскорбить нимфу, она может “проклясть”.

“Проклятие нимфы” – это не проклятие как таковое. Такой магии не существует, так же, как и ясновидение, то есть предсказания будущего. Когда нимфа “проклинает”, она влияет на ауру разумного. А уже она влияет на выбор этого разумного и изменение характера. Со временем это может привести к болезням и к многому другому, вплоть до смерти.

“Предсказание” же нимфы, если они в принципе согласятся сделать такое, это предположение, основанное на считывании ауры разумного. Нимфа может дать действенный совет, например, о выборе работы, образа жизни или ещё в каких-то важных жизненных решениях. Но не может сказать, что вы, к примеру, выйдете замуж в тридцать пять за пекаря и у вас будет десять детей. Хотя может и дать размытый совет, если вам, основываясь на вашей ауре, это близко и стоит присмотреться к определенному типу разумных.

Также интересный факт: если по какой-то причине нимфы решили тебя защищать, то эту обязанность выполнят, несмотря ни на что. Если же тот, кто обещал, погибнет, то его обещание о защите выполнит ближайший живой и половозрелый родственник. Были прецеденты такого поведения. В данном случае сложно сказать, на чем оно основано. Зачастую такие обещания зависят не от нас самих или нашего поведения, скорее, от их внутреннего чутья.

Основываясь на вышеперечисленной характеристике, делаем вывод, что их хрупкость и невинность – это только видимость. И в силу непредсказуемого характера лучше расу избегать. Если нет такой возможности, относиться со всем почтением.

Сатиры, они же на половину козлы – мужской вариант нимфы, хоть и внешне совершенно другие. Магия та же, но они не могут вмешиваться в ауры разумных, только видят их. Агрессивны, без контроля нимф над ними, хотя крайне добры и отзывчивы к детям. Был случай, когда на войне спасли всех человеческих детей в деревне и передали на попечение королю. За все время стычек и войн ни один ребенок не пострадал от их рук. Одни из сильнейших воинов, но не стратеги. Армией у них управляет нимфа. Все важные руководящие посты занимают также нимфы. Вот такой симбиоз. Мужчины – мускулы, женщины – мозги.

Известны несколько видов более мелких жителей этих территорий, но встретить их считается большой удачей, так как они предпочитают жить в глубине леса и не любят чужаков.

За все время лишь несколько разумных удостоились чести посетить Дервайн. Нимфы очень ревностно относятся к границам своих территорий. Из магов такой чести удостоился только Рено де Монтрель, герой Третьего нашествия нечисти, которое произошло около двух тысяч лет назад.

Живёт лесной народ долго. Намного дольше нас. Но и размножаются гораздо реже. За тысячу лет, возможно, у пары появится только один ребенок. Половозрелость наступает после пятисот лет.

Дервайном правит королева нимф Фарина. На данный момент ей насчитывается уже около трёх тысяч лет. Она имеет преемницу – дочь Арианну.

– Хорошо. Дальше. Кто ещё из соседей у нас есть?

– На Юго-Востоке мы граничим с Сонрой. Это страна людей. Маги там рождаются редко, почти нулевая зона. Но зато численностью основного населения, а именно не одаренных людей, они превосходят нас и всех соседей. Страна занимает самую большую площадь и весь полуостров Сонрин.

Продолжительность жизни в среднем от шестидесяти до восьмидесяти лет при отсутствии магии. Их маги в среднем доживают до ста пятидесяти – двухсот лет. Зато из них хорошие фермеры и разводчики. Занимаются экспортом продуктов питания во все ближайшие страны.

Королевством правит король Стаир.

Возраст совершеннолетия – восемнадцать лет.

– Дальше.

– Восточнее нас, пересекаясь напрямую лишь на небольшом участке в горах, находится Терразиса. Страна оборотней. Они отличаются видами, но всегда хищники. Самые мелкие, в том числе и размерами человеческой ипостаси – это куницы. Самые распространенные – это волки и кошачьи. Самые крупные – это медведи, но последних не так много.

Оборотни – хорошие охотники, рыбаки. Разводят животных на мясо и кисломолочную продукцию. С недавнего времени и промышленники, хотя тут они соревнуются с людьми. Хорошие ремесленники.

Их командиры за счёт своих инстинктов и внутренней жёсткой иерархии легко управляют большими объемами своих соотечественников, поэтому отличаются слаженностью действий.

Оборотнями правит Альфа Иррон. Титул Альфы чаще передается в королевской семье, клане, если так ее можно назвать, но передает титул более сильному родственнику, а не ближнему родственнику. Хотя чаще все же кровь оказывается сильнее у прямых наследников.

Оборотни живут достаточно долго. По срокам ближе к нам, но это зависит от силы зверя внутри. Минимум около трехсот лет, максимум около четырехсот. Это несмотря на то, что они магические существа. Все же они находятся не в настолько насыщенной силой зоне, как нимфы.

Возраст совершеннолетия – двадцать один год. Магией обладают все повсеместно. Вид магии совершенно разный. Чаще живут кланами.

– Хорошо. Каковы физиологические и психологические особенности оборотней?

– Простите, леди Мариетта, а зачем это-то мне? Оборотни не такие частые гости в нашей стране, тем более в нашем городе, – усомнилась я.

На что леди усмехнулась, отпила чая и ответила:

– Этот же вопрос задала мне твоя мать. Отвечаю: оборотни достаточно частые гости в нашей стране. Просто внешне не сильно выделяются из основной массы. Запомни, в человеческой ипостаси их выдадут только более длинные клыки. В остальном не отличить от человека. Ты даже не представляешь, насколько часто даже в нашем графстве можешь пересечься с ними. Это поможет тебе понять, как лучше вести себя с ними при случае. Вот, например, что ты бы сделала, встретив противного мальчишку-оборотня, который решил поиздеваться над тобой?

– Убежала.

– Хм, ответ неверный. Этим ты только разожжешь его интерес, а учитывая чуткий нюх и слух оборотней, то он тебя, скорее всего, быстро поймает. Если, конечно, не решит поиграть, как кошка с мышкой.

От такой перспективы я скривилась.

– Я вас поняла.

– Итак, какие особенности у оборотней?

– Прежде всего, они могут принимать форму зверя, своей второй ипостаси. В этом виде они всегда намного крупнее обычного зверя данного вида. Это одно из их отличительных особенностей. Вторая ипостась также влияет и на человеческую половину. Даруя, например, помимо зубов, плавность движений, скорость реакции, острый нюх и слух.

Нюх также влияет на выбор второй половины. Это имеет большое значение, но все же не основополагающее. Как правило, оборотни в этом взыскательны, и далеко не каждая подойдёт, но выбор все же есть. Если происходит так, что привлекает сразу несколько женщин или мужчин, то если запахи примерно равны, особь выберет по другим качествам. А после свадьбы закрепит связь. Тогда, пока жива вторая половина, ему чаще всего не будут интересны как партнеры другие. Хотя бывают исключения, особенно у кошачьих.

– Хорошо. А как происходит закрепление связи?

– Эм, они кусают партнера. Но я не поняла до конца. В книге написано, что они и просто могут кусаться, играясь. Там как-то непонятно написано.

– Верно, это их секрет. Все, что тебе нужно знать, это то, что если ты увидишь оборотня с укусом на шее, это женатый оборотень. Это все?

– На нашем материке – да.

– А не на нашем? – спокойно утонила мадам.

– На другом берегу Арканского моря находится Аурения. Страна пустынь, скал и оазисов.

Говорят, когда-то у нас были общие предки, но пути развития давно разошлись. Местные боги даровали людям способность подпитываться солнечным светом, усиливая тело и превращая его в металл. Это отразилось и на внешнем виде, они в большинстве своем выше, сильнее, крепче физически, кожа их отливает металлами разного цвета. но чаще всего золотистого или серебристого цвета. С нашей стороны моря люди разделились на магов, обычных людей, нимф и оборотней.

– Хорошо. А какие у нас отношения с Ауренией?

– Натянутые. Можно сказать, мы на грани холодной войны. Это единственная страна, с которой у нас сейчас напряжённые отношения. До открытых боевых действий дело не доходит, но государства нашего материка стараются любыми способами ослабить Аурению, а ауренцы вредят нам. Говорят, именно они виновны в том, что на нашем материке начали иссякать залежи магических камней. Якобы могут как-то на это влиять… Но всё это слухи. Информации о них немного.

– Это все?

– Не совсем. Мы знаем, что срок жизни у ауренцев выше, чем у магов. По продолжительности ближе к оборотням. Генерал Аурении недавно сменился, а предыдущему на момент передачи должности было около пятисот лет. Выглядел он как пожилой человек, но вовсе не старец. Так что можно предположить, что живут они лет пятьсот-шестьсот. С нашими расами они совместимы. В истории были случаи похищения женщин и даже несколько раз мужчин во время пограничных стычек.

– Молодец, Катарина. Горжусь тобой, – довольно закивала мадам.

А я от такой похвалы расцвела в улыбке и зарделась. Полюбовавшись моим довольным видом, леди встала, шелестя платьем, и достала что-то из верхнего ящика старинного комода.

За этот год комната претерпела некоторые изменения: на комоде появились разные предметы, такие как клетка с большой волшебной птицей рорух. Их обычно используют для создания естественного противовеса в магии. Это, например, как в случае леди забирает часть избытка магии. Или, наоборот, страхует в случае ритуалов, когда магии чуть-чуть не хватает и маг может перегореть, но для такого использования птицы она должна быть твоя собственная, выращенная из птенчика или даже яйца. Стоит ли говорить, что это редкие птицы. Живут они, если привязаны к хозяину столько же, сколько и хозяин. А в случае его смерти сгорают, как мифическая птица феникс, но уже не возрождаются. Рок, так зовут птицу, большой любитель орешков и рвать бумагу на клочки, а затем раскидывать ее вокруг. Пару раз мы обнаруживали комнату в таком виде, когда он, а это мальчик, выбрался из клетки. Внешне эта птица красивого темно-зеленого цвета, чем-то напоминающего больших попугаев, но гораздо умнее. Ещё рядом с клеткой появился обычный цветок в горшке и фотография семьи мадам. Пока я приглядывались к Року, мадам Мариетта уже подошла ближе ко мне и положила на стол маленькую красную коробочку, перевязанную белой лентой.

– С Днём Рождения, юная мадемуазель Катарина.

Я так удивилась. Глаза распахнулись, загорелись, а сердце вспыхнуло от радости и восторга. Я и забыла, что сегодня мой День рождения.

Протянув неуверенно руку, аккуратно подвинула к себе коробочку и взглянула на мадам. Та довольно улыбнулась и снова села за свой стол. А я потянула за ленту, и коробочка развалилась на части, затем вспыхнула и исчезла. Передо мной осталась одиноко лежащая на столе красивая, изящная витая заколка с голубым камнем в центре. Камень был какой-то недорогой и относительно простой, но отшлифованный и сияющий лёгким еле заметным голубым свечением, что указывало на то, что это артефакт. Правда, я пока не знаю, что же он делает. Прожилки камня более темного цвета складывались в плавающий замысловатый узор. Он слегка двигался, как живой. Заколка была небольшой, но до того очаровательной. И несмотря на то, что украшение относилось больше к взрослому украшению, за счёт размера и простого камня, не смотрелась вычурно и странно на девочке восьми лет. Первый мой почти взрослый подарок.

Улыбка на моем лице расплылась сама собой, и хотелось по-детски запищать и обнять мадам. Но я этого делать не стала. Такое не позволял этикет, и мадам бы не обрадовалась его прямому нарушению.

Месяц назад у меня проявилась магия. Ожидаемо такой же направленности, как у матери. А учитывая, что отец не был магом, неожиданно рано. Магия проявилась раньше, минимум на пару лет, а это значит, что потенциал ее больше, чем у родительницы. Теперь я считалась взрослой, хоть и была мала. Мне изменили расписание занятий и гардероб. Добавились уроки по магии! Мадам Мариетта обладала также бытовой магией. Это самая распространенная магия в наших краях, как я уже говорила, но уровень силы у всех разный. У мадам он чуть выше среднего и равен пятому уровню. У меня он появился сразу же третьего уровня, что значит в будущем будет точно выше пятого. А у мамы он и сейчас третий, так как она развитием силы так и не занималась.

Обучать меня мадам начала с того, как почувствовать свой дар и контролировать его, чтобы больше не происходило неконтролируемых всплесков.

Первое проявление моей магии произошло, как это часто бывает, от взрыва эмоций.

А если быть точнее, в один из дней я заметила Люка, который подглядывал за мной с балкона через щель между шторами в ванной. Сколько он там стоял, я не знала, но его глумливые лицо видела отчётливо и испугалась до икоты.

На крик прибежали служанки и увидели, как все предметы, которые не тяжелее пары килограмм, воспарили и мечутся по комнате в разных направлениях.

Они попытались меня успокоить, даже убрали весь беспорядок и одели меня.

Затем пришли родители.

Мама сперва причитала, что ей это все не интересно и зачем ее привели у нее гости, но, когда выяснилась причина, резко забыла о них. Всплеснула руками и заверещала уже на тему как это прекрасно и как она мной гордится. Подняла всех на уши, слуги забегали пуще прежнего. В итоге это я уже ее успокаивала и выставляла из моей комнаты.

Про Люка я и забыла.

Интересно было другое, леди Элен и граф, когда он узнал, действительно невероятно сильно обрадовались появлению у меня магии. Настолько сильно, что переселили дочь в ближние к семье покои и устроили семейный праздник. Стоит ли говорить, что все присутствующие на мамином вечере гости удостоились чести быть на нем? А я чувствовала себя праздничной елкой, с которой каждый чувствует необходимость поздороваться, отвесить зачастую странный комплимент и удалиться.

После праздника же отношение немного выровнялось. Оно перестало быть настолько категоричным, как раньше.

Теперь у меня была не только спальня, но и гостиная, которая примыкала к ней. Платья все обновили на более дорогие и напоминающие взрослые.

Леди Элен на празднике даже сказала, что гордится мной и обняла, что никак не вписывалось в ее манеру поведения. И это даже с учётом того, что она делала это на публику. Особенно на публику.

И можно было бы счесть это родительской гордостью за чадо, да вот только я не верила в это. Откуда такая резкая смена поведения?!

Поэтому единственным человеком, которому в итоге я рассказала о случившемся, стала мадам Мариетта. Учительница меня внимательно выслушала, тяжело вздохнула, задала пару вопросов, затем осмотрела ванную в бывших покоях. Обратила внимание, что балкон смежный с соседними покоями которые, в данный момент стоят пустыми и не запертыми. Зайти в них может любой желающий. И что такое халатное отношение семьи ко мне было крайне опасным. Мало ли что? Мало ли как?!

Мадам проверила комнату, все бутылочки и ничего не нашла.

– Леди Катарина, боюсь, ничего такого тут нет. Возможно, наследник просто подглядывал к вам из любопытства. Все же он молодой мужчина.

– Но я же совсем ещё ребенок. У меня даже грудь ещё расти не начала! – возразила я.

– Это так, но кто знает какие у него предпочтения? Или может он не с таким подтекстом подглядывал, а просто из любопытства или гадливости.

– И что же мне делать?

– Ничего. Будьте осторожнее. Проверяйте, чтобы шторы были зашторены и все. Наследник графа приехал на летние каникулы. А это значит, пробудет в графстве ещё около пары месяцев и вернётся в школу. Что за это время с вами случится? Далее его не будет до самых зимних каникул. Стоит переждать это время и быть осторожной.

Да и, если эта ситуация станет известна общественности, тень падает и на вас.

С последним пришлось согласиться, как с самым веским аргументом.

Сейчас, спустя месяц, все уже улеглось и, казалось, снова вошло в свою колею. Люк предпринял ещё несколько попыток подглядеть, и его поймал один из охранников. Я думала, обойдется как обычно со всеми его проделками. Ранее была пара эпизодов, когда у нас сменились несколько горничных, так как он приставал к ним. Иногда весьма успешно. Девушки пытались пожаловаться его отцу, но быстро получили расчет с дополнительной суммой за молчание. Меня не уволишь, я же член семьи, но я думала, это просто спустят на тормозах. Однако охранник, не слушая ничего, отвёл его к отцу. А после разговора, который продлился час, собрали вещи молодого человека, и он был отправлен в школу незамедлительно. В середине лета-то! Так что я могла спокойно отмечать свой День рождения, тем – более что родители с утра никак себя не проявляли. Казалось, снова обо мне забыли.

После вручения подарка Леди Мариетта улыбнулась ещё шире и произнесла:

– Это ещё не всё, леди Катарина! У меня для вас есть ещё один подарок, но нужно будет пройтись.

Я в этот момент уже поменяла ленту в волосах на новую заколку и удивлённо взглянула на нее.

– Ещё один?

– Да.

– Я готова! – с восторгом произнесла я.

Леди предложила составить мне компанию, и мы пошли в сад.

День выдался ясный, с небольшими белыми облаками, которые плыли по небосводу.

В конце первого месяца лета сад утопал в зелени, и розы буйно цвели, погружая сад в нежный цветочный запах. Садовники с самого начала весны неустанно его облагораживали, результатом чего были ровные подстриженные дорожки кустов и даже деревьев. Они выглядели как разного рода фигуры. А между ними располагались клумбы с цветами. Напротив входа в сад стоял большой фонтан с чистой водой, в котором жили небольшие полупрозрачные рыбки, которые светились вечером в темноте.

Вечерами сад освещался не только ими, но и небольшими магическими шарами, которые парили вдоль дорожек. Они давали приглушённый мягкий свет, который не раздражал. При необходимости можно было хлопнуть в ладоши и громко сказать “свет”. После этой команды шар вспыхивал ярче и держал яркость, пока человек не уходил или не отменял команду.

Слева, в глубине сада располагался небольшой лабиринт. В котором тем не менее можно было блуждать часами и если кто-то заблудился, вызволить их мог только хозяин дома, приложив руку к специальному артефакту, который стоял при входе в него. Артефакт имел вид феникса, как и все значимое в доме. Граф де Монсель, уколов палец, поил птицу, и лабиринт выпускал неудачника, застрявшего в нем. Последний раз, к слову, оттуда вытаскивали одного из поклонников, а может и любовников матери. Как на это отреагировал сам граф, осталось для меня загадкой.

Мы же направлялись в ту часть сада, что соседствовала с огородом. Собственно, ее отделяла высокая каменная ограда и все. Ограда была обвита плющом так сильно, что казалось, она целиком состоит из него. Сбоку, ближе к дому имелась небольшая металлическая калитка. Ей обычно пользовались слуги, когда нужно было сократить путь или выйти в сад.

Я любила гулять именно там, так как такое соседство не нравилось ни родителям, ни тем более высокопоставленным гостям.

В этом уголке располагалась маленькая круглая, покрытая белой краской беседка, которая мне очень нравилось. Да и слуги, с которыми я подружилась, могли беспрепятственно ко мне приходить.

Когда мы подошли ближе, я остановилась. Глаза округлились, сердечко затрепетало, как птичка от радости. Большинство слуг встали полукругом перед беседкой и в руках держали подарки. Это было очень приятно. Но самое главное, не знаю как, но тут присутствовали мои дедушка и бабушка.

Моему счастью не было предела. Я не могла оторвать от них взгляда. Пыталась запомнить каждую чёрточку.

Когда мы подошли ближе, все громко закричали: “С Днём Рождения, леди Катарина!”. А я чуть не расплакалась.

Они поздравляли меня наперебой, приготовили угощения и даже торт! А дедушка с бабушкой крепко обняли и устроились рядом со мной в беседке.

Когда все заняли свои места, леди Мариетта подняла чашку с чаем и произнесла тост:

– Милая, дорогая всем нам леди Катарина, поздравляем вас с восьмилетием! Надеемся, что наше присутствие в вашей жизни делает ее хоть немного радостнее. А в моем случае и полезнее.

Желаю вам расти такой же любознательной, доброй и открытой. Но все же отрастить колючки подлиннее, чтобы никто не мог безнаказанно причинить вам боль.

А слуги и дедушка с бабушкой ее дружно поддержали.

– Ну, как ты, детка? – спросил с улыбкой дедушка, когда все удалились и оставили нас одних. У слуг просто не было столько времени, чтобы провести со мной пол дня.

– Очень по вам скучаю. Я могу вернуться домой? – выпалила я с надеждой.

– Боюсь, это невозможно, девочка моя, – грустно произнес дедушка, поглаживая меня по голове.

На что я вырвала руку из объятий бабушки и вскочила.

– Ну почему?! – выкрикнула я с отчаянием и злобой.

Меня никто не бил и не издевался, но казалось, я весь год прожила взаперти одна. Исключением стала только учеба и то время, когда я общалась со слугами на кухне.

Дед виновато потупил взгляд, а бабушка беспомощно прижалась к нему, как я потом поняла, утешая. Они переглянулись, и дед, комкая какую-то бумажку, ответил:

– Я весь год пытался оспорить решение в пользу графа де Монсель. Ездил в столицу. Говорил с главным судьей. Не побоялся подать прошение в Совет, но все бесполезно.

Как удалось мне выяснить, граф в родстве с одним из главных родов, он же маг огня, ты помнишь? И к тому же выполняет какую-то скрытую, но важную работу для государства. Поэтому они готовы спустить ему с рук очень многое. Что уж говорить о присвоении ребенка, что по законам нашего государства действительно он вправе сделать, коли есть такое желание. Элен – твоя мать, а он ее муж. У него гораздо больше денег и возможностей.

По итогу нам посоветовали не лезть больше в это дело. Я сперва не послушал, но затем пропала твоя тетя Амели. Спустя неделю мы просто нашли ее сильно избитой и без сознания на пороге нашего дома. Выхаживали почти месяц. Пришлось платить магу за лечение. Он сказал, что у нее сильное обезвоживание и потеря веса, ее подолгу и часто били. Но слава Богам, на этом все.

Когда она очнулась, то рассказала, что ей сказали передать забыть о тебе.

От такой информации я села, где стояла. Слезы высохли, а голос пропал. Тетя? Моя любимая, дорогая тетушка?! За что???

Проглотив комок в горле, я еле выдавила из себя:

– Она теперь меня ненавидит? Вы все меня ненавидите?

– Что?! Нет, детка. Что ты. Никогда. Мы понимаем, что ты тут не причем. И очень любим тебя.

– Как она сейчас?

– Пришла в себя, но пока ещё хромает. Это было пару месяцев назад.

– А что же вы делаете тут? Вдруг вас увидят, – забеспокоилась я и заозиралась, пытаясь понять, могут ли нас увидеть из окон. Но это место располагалось так, что не просматривалось из особняка.

– Сегодня можно. Не знаю, что тут произошло, но с нами связалась твоя мать и дала разрешение увидеться с тобой. Но только сегодня. Это ее подарок тебе, – поговорил дедушка, сжимая кулаки.

– Значит, только сегодня?

– Да.

– Что ж, я рада, что вы смогли прийти. Все же не близкий путь, – выдохнула я и обняла моих стариков. После отступила и пригляделась. Дедушка постарел за это время. Да и бабушка тоже. Год был немилосерден к ним. Столько всего пережить. Это похуже моей учебы и одиночества.

Дальше мы просто общались обо всем, стараясь не думать о том, что скоро расставаться снова. Я не могла наслушаться дедушку с бабушкой. Интересно было все. Как мои кузены, как дядя, как у них всех дела. Как соседский щенок вырос и портил им цветы. А они рассказывали и рассказывали.

Я и не заметила, как поняла, что время закончилось. Вернулась в реальность только тогда, когда леди Мариетта положила мне руку на плечо и произнесла “Пора”.

Как же я мечтала, чтобы это “Пора” никогда не наступило.

Но делать было нечего. Судя по детальному рассказу дедушки, мне очень повезло, что дали возможность с ними увидеться вообще.

Так что я поднялась, попрощалась и отправилась обратно в дом. Прощание далось нелегко. Мы все понимали. И я, и они. Но слезы все равно текли по лицу до самой комнаты и там тоже. Бабушка с дедушкой все стояли перед глазами и плакали. Ведь не было уверенности, что я когда-нибудь смогу увидеть их вновь.

Леди Мариетте удалось меня успокоить только с помощью очень сильного успокаивающего зелья. После чего я успела сменить платье, чтобы присутствовать на “семейном” ужине.

Ужин проходил как обычно, в малой семейной столовой, за большим дубовым столом на двенадцать человек, покрытым белоснежной скатертью. Комната была отделана в мрачно-парадном стиле. С темно-синими стенами, черной люстрой с позолотой и остальными таким же мрачными элементами интерьера. Да, это парадно и дорого отделанное помещение, но уюта нет совершенно. Даже наоборот, имелось какое-то отталкивающее ощущение.

Я прошла и села на свое место. Оно было следующим за маминым.

При моем появлении родители замолчали, и граф удивил. Он поздравил меня с праздником и мягко улыбнулся. Не то чтобы он был обычно невежливым, но внимания не уделял. Если только не требовалось что-то. Мама лишь кивнула и скользнула по мне глазами, проверяя, все ли соответствует статусу.

Вот интересно, граф, вроде и не отталкивающий сам по себе. Даже наоборот. Он ни разу не сказал мне плохого слова. Всегда предупредительный, спокойный, рассудительный. Иногда даже кажется, что проявляет доброту, заботу. Ведь когда мне что-то требовалось, кроме свободы, он молча кивал головой, и запрашиваемое появлялось у меня в комнате на следующий день. Но на этом все. Он оставался холодно вежлив и учтив. Как такая странная, очень красивая кукла.

После ужина меня сопроводили обратно в комнату. Я приняла ванну, надела ночнушку и легла спать.

Глава 4. Условия для выживания

Я проснулась среди ночи и спросонья не сразу поняла, что произошло. Но вскоре все встало на свои места. По комнате разошелся командный голос леди Элен:

– Вставай немедленно! Сколько я должна тебя будить?!

Я подпрыгнула от неожиданности и посмотрела ошарашенно на нее, как на больную. Мама не имела привычки приходить ко мне по ночам. А на дворе именно что ночь. Но объяснений мне давать никто и не собирался. Мать дернула меня за руку, заставляя встать, и накинула халат. Завязав его, потащила за руку куда-то по коридорам. Шла она быстро, так что просыпаться пришлось на ходу, чтобы не биться об каждый угол.

Я обратила внимание, что она сменила платье на более простое, темное, со шнуровкой спереди. Не иначе, чтобы самой раздеваться. В остальном все осталось так же: высокая прическа из светлых локонов, уложенная волосок к волоску, ожерелье на шее и длинные серьги в ушах.

Спустя какое-то время мы спустились через скрытую дверь в кабинете графа в подвал. Она открывалась поворотом головы у одной из статуэток феникса, которые украшали бортик книжного шкафа.

Мы прошли несколько поворотов в этом мрачном узком туннеле. Она распахнула неожиданно возникшую приоткрытую дверь, и мы оказались в большой лаборатории. Там она, наконец, отпустила меня, и я смогла отдышаться.

Лабораторией оказалась большая комната, большую часть которой занимало пустое пространство со следами не стертого до конца мела на полу. Судя по остаткам – от пентаграмм.

Чуть в стороне стоял ряд столов со всевозможными пробирками, полными чем-то баночками и бутылочками, часть которых кипела на подставках. И все это было усеяно исписанными листами.

У стен стояли шкафы, полные книг и всевозможных баночек с ингредиентами. Часть из них была в виде разноцветных порошков, часть травами, а часть частями тел зверей и не только зверей.

Тут была нога неизвестного мне существа, напоминающая человеческую формой, только намного больше и с длинными когтями. Банка с крыльями волшебных лесных обитателей. Их же рожки лежали в раскрытом мешке и рассыпанные по столу. Банка с глазами разного цвета и фактуры.

Я икнула. Мне стало жутко от такой картины. Холодок прошёлся вдоль позвоночника.

Да и то, что стены отделаны старинными защитными рунами на все случаи жизни, выдолбленные и в стенах, напугало до чёртиков.

В этот момент я благодарила богов, что нашла в библиотеке книгу как-раз по рунам и защитным плетениям. Эту книгу мне было читать рано, как и многие, что я тайком брала к себе в комнату и читала по ночам. Почему мне было это интересно, а не сказки или ещё что-то? Кто же его знает. Но было что-то в этой книге такое, от чего я не смогла остановиться, пока не прочитала ее целиком. Хотя, может, мне просто было страшно и хотелось защититься? Ведь так и не было понятно, зачем меня удочерил граф.

Чувствую, вот сейчас я и найду ответы на все свои вопросы. И как в воду глядела. Я сделала шаг назад, потом второй, но уже было поздно.

Из-за стеллажа вышел слегка растрёпанный, в испачканной некогда белой рубашке, с круглыми очками на лице, мой отчим. Он встал напротив, и вытирая руки полотенцем, пристально меня изучал. Теперь я поняла этот взгляд и взгляд Люка. Они мысленно меня уже препарировали.

– Итак, Катарина. Пришло и твое время помочь в моих исследованиях, как и твоей матери. За это ты получаешь мое имя, положение, хороший дом. Одним словом, жизнь графской дочки, а не просто простолюдинки, – произнес он вдохновенно речь, почти выплюнув последние слова так, как-будто ими можно испачкаться. И уставился на меня в ожидании, видимо радости, покорности или ещё чего-то. А я сделала выводы, что убивать меня не собираются. Иначе бы не расписывали блага. Это уже хорошо. Но и участвовать в их авантюрах нет ни малейшего желания. Я просто хочу домой.

– Спасибо, но мне все это не нужно, – тихо, но твердо ответила я, отступая к двери.

– Да как ты смеешь!!! – заорала мать. – Ты!!! Неблагодарная…

– Мне это все не нужно! – вновь повторила я уже увереннее и подняла лицо. – Отпустите меня домой. Я никому ничего не расскажу. А сами делайте, что хотите.

– Тыыы!!! – взревела эта ненормальная. Ее лицо раскраснелось, черты лица перестали быть такими уж прекрасными. Когда она визжала, то мне больше напоминала гарпий из книжек мадам Мариетты.

– Элен, заткнись! – рявкнул граф, снимая очки и потирая пальцами переносицу. На это она резко замолчала и впилась в него взглядом, не иначе как в ожидании дальнейшей команды. А граф выдохнул и снова заговорил:

– Катарина, ты в любом случае будешь участвовать во всем, о чем бы я тебя не попросил или не приказал. Вопрос лишь в том, на каких условиях. Не хочешь всех благ? И ладно. Скажи, тебе понравился сегодняшний день? Визит твоих дорогих бабушки с дедушкой.

Я сглотнула.

– Да, вижу, ты уже догадалась. Больше ты их не увидишь, но их благополучие зависит от тебя.

Стоит тебе упрямствовать, и я тебе обещаю, ты будешь получать своих родных по частям. После каждого отказала по пальцу, затем по уху. И так, пока твои родственники не закончатся, – мои руки похолодели и пол ушел из-под ног.

– Вопросы? – поинтересовался граф, наблюдая за моим испуганным лицом.

– Я могу их видеть? Хоть иногда.

– Я подумаю. Это зависит от твоего поведения.

После этого он отошёл к стеллажу, вытащил оттуда что-то и приказал надеть. Я взяла предмет и поняла, что это золотой кулон с красным камнем на цепочке. Покрутила его и молча надела. Цепочка доходила мне почти до низа живота. Но стоило ее надеть, как она уменьшилась и заняла свое место на груди.

– Отлично. А теперь выпей вот это, – он протянул мне стакан с чем-то черным на вид и отошёл к столу, начал записывать что-то. Элен все это время стояла позади и теперь уже молча наблюдала за процессом.

Я выпила содержимое. Безвкусное на вкус. Ничего не происходило. А должно или не должно? Прошло минуты две, и вдруг моя кожа засветилась мягким золотистым светом. На что граф повернулся и отложил перо. Довольно улыбнулся и, кивая, произнес:

– Я знал! Знал!

И снова вернулся к записям. Закончив, чиркнул что-то на листе и подошёл ко мне. Поднял мою голову выше, оттянул веко, затем потер кожу на лице, проверил запястья, сгиб локтей. Снова что-то отметил. Обошел стол, взял маленький нож, чиркнул им по моей светящейся ладошке. Из раны потекла кровь прямо на пол. А он, глядя на меня, махнул рукой в сторону дальней, ещё целой пентаграммы:

– Вставай в круг.

Я медленно подошла и аккуратно переступила через линии, стараясь на них не наступить. А это было не просто, скажу я вам, рисунок вокруг мелкий и широкий. И вот я оказалась в центре.

– Отлично. Стой.

На что я кивнула и стояла, почти не дыша. Ладонь болела, мне было страшно и холодно, но ещё страшнее за моих родных. В этот момент я чётко поняла – детство закончилось и мне нужно быть умнее, мудрее, сильнее, если я хочу выжить. Если СМОГУ выжить. И что я могу противопоставить им? Мне восемь лет. Н-и-ч-е-г-о! Вообще ничего. Если уж мой дедушка не смог, так я и подавно.

Слезы заполнили глаза, и видимость подернулась дымкой. Не реви, Катарина. Это ещё никого не спасало. И уж точно сейчас не поможет.

Пока я общалась сама с собой, граф принес какую-то книгу и, глядя в нее, начал зачитывать заклинание на распев. Пентаграмма засветилась красным и дернула меня вниз с такой силой, что я упала на четвереньки. Попыталась подняться и поняла, что не могу отдернуть ни руки, ни ноги, не то, что подняться.

Кровь потекла из руки ручейком, заполняя линии подсвеченной пентаграммы собой. Когда рисунок закончился, кровь загорелась и продолжила гореть все ярче и ярче, а меня пронзила боль.

Казалось, ломают все кости в моем теле и выкручивают их. Было так больно, что крик застрял в горле, и не пролитые слезы потекли по моим щекам.

Сколько это продлилось, я не смогла понять. Вечность или минуту. Очнулась, лежа на полу, перемазанная в собственной крови. Повернула с трудом голову и поняла, что пентаграмма потухла. Линии, которые ее образовывали, превратились в пепел. Рука нестерпимо болела, и все качалось перед глазами. Сил не было даже шелохнуться. Начало тошнить. Пришлось закрыть глаза и постараться дышать глубоко. И только тогда я расслышала недовольное бурчание со стороны.

– Снова не оно. А ведь она сильнее тебя. И как бы удивительно это не звучало, в ней крови нимф больше, чем в тебе.

– Как это?! – послышался удивлённый и уязвленный голос матери.

– Видимо, у ее отца тоже были предки из них. Дальние, как и у тебя, но все же поближе. Реакция ярче, чище. Все же не зря мы ее забрали. А я ещё сомневался. Хорошо, решил подстраховаться, а то потом снова искать… А это долго.

Для успеха эксперимента она прекрасный материал. Да ещё и ребенок. Пока девчонка ещё мала, но уже сила проявилась. Сейчас ее легче направлять и гнуть. На ней можно попробовать те ритуалы, что ты не вынесешь, а она оправится за пару дней. Да и шансов на успех больше.

– Значит, мне больше не нужно быть подопытной мышью? – почти счастливо проголосил родной голос. Наверняка, она уже в уме прикидывает, где заказать новые платья и отправляется на новые балы.

Послышался хмык, возня, вскрик матери, а затем громкий шепот:

– Нет уж. Один потомок хорошо, но два – ещё лучше. Да, и ты забыла, что моя жена? На что подписалась? Будешь отрабатывать.

После этого послышался звук поцелуя, отчего меня чуть не вырвало. Затем снова возня. А затем шаги, приближающиеся ко мне.

– Что-то долго она лежит. – граф наклонился, пощупал пульс на моей руке – Совсем слабый. Но есть.

– Что будем делать? – раздался голос матери совсем рядом.

– Ничего. Отнесу ее в ее комнату. Порез я уже забинтовал. Завтра с утра вызовем доктора, он залечит. А через неделю попробую другой ритуал. Надо раскрытие силы сделать, так будет эффективнее и безопаснее для нее, – с этими словами граф поднял меня на руки и понес.

– А почему мне не открывал эту силу? – не сдавалась мать.

– Ты стара для этого. Раскрытие силы возможно провести с детьми, только получившими силу.

Дальнейшего разговора я не слушала. Уснула.

Встать я не смогла и на следующее утро. Силы подняться появились только через пару дней. Тогда же снова начались уроки. Мадам Мариетта, увидев меня, испугалась и спросила, хочу ли я начать занятия или ещё нет сил. Но я решила, что знания мне нужны, и чем больше, тем лучше. К тому же она была магом, и я могла, пусть и не прямо, узнавать какие-то детали того, что пока не понимала.

К слову о мадам и слугах. Все понимали, что мне плохо. Слуги приносили еду в комнату. В первый день Милли, моей новой служанке, даже пришлось кормить меня с ложечки, как маленькую. Но никто ничего не спрашивал. Первое время они отводили глаза, а затем просто сделали вид, что ничего этого не было. Из чего я сделала вывод, что они знали. Может не все и без деталей, но знали. И молчали.

Стало обидно и больно. Я поняла, что совершенно одна в этом доме. И в случае чего мое тело и похоронят на заднем дворе под розами. А может и нет… Но никто не заступится и не поможет. А это больно и противно, понимать, что это так.

Глава 5. Будни графской подопытной мыши

С этими мыслями я варилась ещё несколько дней. Потом мать снова пришла за мной ночью. В этот раз я была готова к такой побудке. Сама встала, надела халат поверх ночнушки. А когда мы уже выходили из комнаты, бросила взгляд на часы. Полдвенадцатого. Позже я поняла, что граф все ритуалы совершает в это время. Было в этом что-то сокровенное. Скачок силы или что-то вроде того.

Мы, как и прошлый раз, прошли в лабораторию.

В этот раз все выглядело немного иначе. Бумаг на столе стало больше, склянок меньше, и пентаграмма была гораздо больше и сложнее первой. По краям ее лежали части тел нимф. Нога, крыло, рожки, сердце и волосы.

– Доброй ночи, дорогая падчерица, – поздоровался появившийся будто из ниоткуда отчим. Сегодня, как и в прошлый раз, он снова в простой белой рубашке и темных штанах. Только в этот раз рубашка заляпана какими-то непонятного цвета пятнами и даже прожжена на рукаве.

– И вам, Ваша светлость, – ответила я и присела в лёгком реверансе. На это он довольно кивнул. – Садись, Катарина, – он указал на стул напротив себя.

Я подошла, забралась и села на стул, лицом к нему.

Матушка в это время обошла стол и села с другой стороны стола. Сегодня она не в пример спокойнее и молчаливее. Интересно, с чего это?!

Пока я размышляла, отчим снял с меня халат и закатал рукава до самых плеч почти. Затем взял миску с какой-то вязкой жидкостью и начал рисовать на мне узоры тонкой кистью. Сперва он разрисовал одну руку, затем другую, обе ноги до колена. Затем распахнул горловину и нарисовал несколько символов там, где сердце. После перешёл на лицо, уши и даже шею.

Когда он разрисовывал лицо, часть “краски” попала на губы, и я поняла, что это кровь, только не моя. Кровь, смешанная с травами и ещё чем-то, так как на вкус она даже острая. Хотя, может это она какая-то особенная? Например, нимфы.

Пока я анализировала, он закончил выводить рисунки, положил свои инструменты и снова, но в этот раз только слегка надрезал мою ладонь. После приказал идти занимать место в круге.

Я немного подрагивала, вспоминая прошлый раз, но пошла. Сердце билось где-то в горле, руки похолодели, но куда деваться.

– Нет. Ложись на спину в центре. Головой в сторону рогов.

И я молча развернулась и легла.

Отчим подошёл, поправил положение рук, ног. Все должно было быть в строгом соответствии с нахождением предметов. Затем взял уже свой блокнот и снова запел.

В этот раз пентаграмма не светилась. Или я этого не видела?! Мне казалось, меня затягивает в густую холодную воду. Что она поглощает меня и, поглотив целиком, вливается внутрь. А когда ощутила, что захлебываюсь кровью, поняла, что мне не кажется. Пол в месте пентаграммы стал морем крови, и я в нем тону.

Я запаниковала, забарахталась. На что отчим стал ещё увереннее, как мне показалось, читать заклинание. Даже выкрикивать его. А я поняла, что чем больше сопротивляюсь, тем сильнее меня утягивает.

Закончилось все тем, что я “утонула”.

Очнулась в этот раз в своей комнате утром. Хотела встать, но поняла, что сил двигаться снова нет, но не настолько, как прошлый раз. Просто сильная усталость.

Я подтянулась и позвонила в шнурок у изголовья кровати. И через несколько минут пришла Милли. Она помогла мне умыться, одеться, заплести косу.

Потом я не без ее помощи спустилась вниз на завтрак.

Родители обнаружились там. Отчим спокойно листал газету. Мама при ближайшем рассмотрении оказалась бледнее обычного. И даже косметика не помогла этого скрыть. Должно быть, не одной мне вчера досталось.

Я обошла стол и села на свое место подле матери. Затем подошёл слуга, наполнил наши тарелки, налил чаю.

– Бертран, можете быть свободны. Как и все остальные. Оставьте нас, – проговорил граф.

Бертран поклонился и вышел. Как и ещё две девушки.

– Катарина, вчера мы провели ритуал пробуждения крови. Он прошел успешно, но ты не очнулась. Только уже сегодня утром. Как твои ощущения? Чувствуешь что-то иначе?

Я задумалась, проанализировала свои ощущения и сказала как есть:

– Ничего. Сильная слабость, но не настолько, как первый раз.

– Отлично. Это нормально, – согласился граф. И мы начали завтрак.

Когда перешли к чаю, я решила прояснить пару непонятных мне моментов, раз уж граф соблаговолил что-то объяснить. Может, расскажет.

– Могу я спросить? – спросила я тихо, но уверенно, наблюдая, как граф лениво листает газету.

– Попробуй. Не обещаю ответить, но попытаться ты можешь, – ответил он, слегка улыбнувшись.

– Почему мы? Не думаю, что мы единственные, в ком осталась хоть капля крови нимф.

– Значит, первый раз ты все же подслушивала? – усмехнулся он и отложил газету. Отпил кофе и когда я думала, что уже не ответит, произнес:

– Ты права. Кровь нимф есть во многих. Особенно в аристократических семьях. Но вот проблема. Не знаю точно почему, но вымылась она именно у действующих аристократов за последние триста лет очень сильно. А вот в тех, кто утратил свое состояние или титул, ещё теплится.

Мне нужны были именно такие люди.

Сперва я нашел обнищавшую семью барона де Термье. Но там на данный момент живыми остались только старики и силы крови в них уже нет. Затем попалась семья барона де Дюмонте. Они считались вымершим родом, но последний представитель успел согрешить со служанкой и вот я нашел ее праправнука. Мальчик остался сиротой, и его воспитывали родственники. Какое-то время он служил мне материалом для исследований. Но кто же знал, что он окажется таким слабым. Хотя… после его смерти я стал относиться бережнее к своим подопечным, – тут он взглянул на меня – После него была ещё пара человек. Все бывшие дворяне, а сейчас обычные крестьяне. Так что заступиться за них было некому.

А вот с вами так бы не вышло.

Тогда, там, на вечере, я сам не понял, как забыл снять амулет, который указывает на кровь одаренного. И каково же было мое удивление, когда он показал силу в два раза больше, чем до этого у моей прекрасной Элен. Рядом с тобой он пока молчал. Но это и логично. Ты ещё не разбудила в себе силу.

Просто забрать вас или выкупить у меня бы не вышло. Купцы – это, конечно, простолюдины, но уж больно много знакомств именно у рода Леклерк. В том числе и среди дворян. Сделать бы ничего не сделали. А вот внимания лишнего привлекли, так это точно. Поэтому пришлось жениться.

Благо дрожайшая Элен была счастлива стать графиней, пусть и не за красивые глаза. Да, милая?

– Я бы и сейчас повторила мой выбор, – подтвердила она, намазывая паштет на кусочек хлеба.

– Ну вот. А дальше ты знаешь.

– Вы позволите видеться с моей семьёй?

– Мне бы этого не хотелось.

– А как я могу быть уверена, что они целы и у них все хорошо?

– Хм. Твоя правда. Ладно. Пусть. Раз в год на твой День рождения, – досадливо поморщился он. А затем встал из-за стола.

– Спасибо, Ваша светлость, – искренне поблагодарила я, боясь дышать. Вдруг передумает.

Графиня встала сразу после графа и медленно прошествовала вон из зала.

А мне хотелось танцевать. Вот только, встав со стула, меня повело. Пришлось схватиться за него же, чтобы не упасть. Но бодрое настроение никуда не делось. Пусть раз в год, но я могу их видеть и общаться.

Глава 6. Ярмарка 1.1

Спустя какое-то время я привыкла к череде всевозможных проверок и следующих за ними ритуалов. За этим следовало затишье на некоторое время, пока граф был занят поисками новых теорий, экспериментов, которые могли привести к желанной цели.

Затем снова все начиналось заново. На мои вопросы, что за цель, он отвечать прямо отказывался. Всегда уходил от ответа красивой, но раздражающей меня фразой “Получится – узнаешь”.

И вот сейчас, за завтраком, который мы ели в малой столовой, граф снова объявил, что его мышки могут выдохнуть. Временно опыты приостанавливаются. Ему добыли новую книгу, и он будет занят как минимум неделю, а скорее всего две. На что мама хмыкнула и решила сменить тему.

– Дорогой, разрешишь ли ты поехать на осеннюю ярмарку? В этом году она планируется пышной. Урожая много. Я даже слышала, что наши ближайшие соседи – нимфы и оборотни тоже прибыли на нее. Интересно было бы посмотреть.

– А где в этом году она проходит? – после слов о нимфах граф первый раз за утро оторвал глаза от толстого потрепанного тома, который, видимо, ему привезли вчера, и подался вперед.

Я мельком вчера вечером видела его с ним в библиотеке. Как он его читал и выписывал что-то отдельно на листочек, с любовью и буквально еле дыша, переворачивая жёлтые потёртые страницы. Вот и сегодня утром он не смог расстаться с книгой даже для того, чтобы позавтракать.

Мама довольно улыбнулась и стрельнула в мужа глазами. Наконец ей удалось привлечь его внимание.

Из-за ее бесконечных вечеринок и нескольких не очень красивых ситуаций с другими мужчинами, граф временно запретил ей все развлечения подобного рода. Пошли слухи, а они привлекали внимание, которое ему было ни к чему. Да и он не одобрял таких открытых проявлений симпатий. Даже свои отношения с женщинами не афишировал. А они были, и не одна за это время.

Вот такая у “родителей” жизнь… скорее как босс и подчинённая, но все довольны, что главное.

– Итак?! – нетерпеливо поторопил он ее, запихивая кусок тоста в рот, который лежал уже час на его тарелке. И, поставив локти на стол, навис над столом в сторону матери сильнее.

Мама медленно и изящно поправила рюши на своем очень нескромном декольте, но муж на это даже не обратил внимания, продолжая методично уничтожать тост, агрессивно его жуя. Отметив отсутствие у мужа каких-либо порывов, мать тяжело вздохнула, сбросила салфетку с колен на стол и произнесла:

– В Сен-Марсельяре. Это город в соседнем графстве. Как я читала, выбрали его как раз из-за того, что соседи тоже решили присоединиться. Там якобы ближе город больше. Не пойму, чем наш хуже?! Есть возможность показать красоту нашей страны, радушие, выкачать с них побольше денег. Бла-бла-бла. Она пройдет через неделю. Продлится с пятницы по воскресенье.

Услышав, наконец, долгожданную информацию, граф откинулся на стуле и стал уже медленно дожевывать, переведя взгляд на окно. Задумался он минут на десять, не более. Конец его размышлениям придал Люк, которому после начала очередного учебного года все же разрешили вернуться на неделю домой для покупки необходимых вещей и всего прочего, так как летом он не смог этого сделать, будучи наказанным.

– Пап, если ты разрешишь, я тоже хочу поехать. Мне нужно ещё новое ученическое оружие для школы закупить.

– А что случилось со старым?

– Я его спалил, – честно признался молодой огневик.

– Металл? – повернулся в сторону сына отчим и поднял бровь вверх.

– Так вышло. Не рассчитал силу, – развел молодой человек руки в стороны.

– Ладно. Поедем все вместе. Там вы, дамы, пойдете своей дорогой, а мы своей.

На этом разговор затих, и граф встал, подхватил бесценную книгу и зашагал прочь. Люк допил чай, пожелал хорошего дня и тоже удалился. А затем уже и мы.

Неделя прошла относительно тихо, меня никто не дергал. Я спокойно училась.

В пятницу мы собрались ещё с самого утра. Честно говоря, я раньше не видела, чтобы мать вставала в такую рань ни разу. Даже когда она была замужем за моим родным отцом. Обычно она просыпалась ближе к десяти утра, если сильно надо, или к обеду. А тут, когда я спустилась, она уже стояла в холле и ждала нас во всем своем великолепии.

Красивое, роскошно отделанное вышивкой бордовое платье. Высокая прическа с маленькой шляпкой в тон к платью. Маленькая вуаль, которая кокетливо спускается от шляпки и закрывает верхнюю часть ее лица. И красиво подведенные яркие красные губы. Поверх платья шел жакет почти черного цвета, который обещал не дать ей замёрзнуть. Все же уже не так тепло на улице, как летом, и ветер сегодня дует холодный. Заканчивали ансамбль маленькая черная сумочка с такой же вышивкой и черные дорожные туфли.

Я оделась спокойнее. В скромное платье в клетку коричневых оттенков. Светло-бежевый плащ поверх. И плотные дорожные ботинки. Волосы Милли запела мне в сложную косу. Вот и все.

Через минут пять после моего прихода к нам присоединились мужчины. Граф в синхронном с матерью наряде. Строгий темный сюртук, под ним темно-бордовая жилетка, темные брюки, которые уходят под черные высокие сапоги. И, конечно, белая шикарная рубашка с жабо. В руках он держал черную высокую шляпу.

Люк же был одет во все сине-черное и поглядывал на нас слегка недовольно-сонно. Но что мы могли сделать? Сам ехать захотел.

Так что, позевывая, мы все вышли из дома, заняли места в карете.

Ехали до Сен-Марсельяра в полной тишине.

Мне всю дорогу было интересно, как они умудрились не уснуть в такой обстановке? Хотя, видимо так же, как и я. Сидели, рассматривали пейзаж и зевали в кулак. Это мы с Люком. Граф увлеченно читал свою книгу, которую прихватил с собой. А матушка с вдохновленным лицом, периодически прикусывая нижнюю губу, сидела и что-то строчила в блокноте. Не иначе как список покупок. Казалось, у нее изо рта пар сейчас пойдет.

Приехали на место мы около девяти утра. Отец с сыном сразу, как мы все оказались на земле, предупредили, что встречаемся в пять часов у кареты, и исчезли в неизвестном направлении.

Меня это только порадовало. Было бы ещё лучше избавиться и от матушки, но тут уж не судьба. Да и деньги были у нее.

Мы с ней остались одни с охраной из двух человек. Но это долго не продлилось. Буквально через несколько минут к нам присоединились ее дражайшие подруги – графиня София де Шаброно и Аннабель де Ниццита.

Стоит ли говорить, что они сразу затрещали, как птички с того самого дерева по весне?

– Элен, дорогая, как я рада тебя видеть! – восторженно затрещала София (Брюнетка в зелёном платье).

– Мы так давно не виделись. Это надо срочно исправлять! – зачирикала вторая, то есть Аннабель (рыжая в голубом платье).

Дальше последовали поцелуйчики в щёчки и обнимашки. И это не смотря на этикет!!! И после этого мама утверждает, что я ещё могу подхватить “эти ужасные манеры от слуг”.

– Я вас тоже, девочки, – последовал снисходительный ответ от маман, когда они, наконец, нацеловались.

Дальше взгляды всех трёх скрестились на мне. Я сделала непроницаемое лицо. А они синхронно вздохнули, как-будто я – это самая сложная работа в мире, которую они сейчас понесут на своем горбу. И мама произнесла:

– Да, девочки, ничего не поделаешь. Придется идти с ней.

У меня вообще-то имя есть, мама! Подумала я, но промолчала. А то ещё денег зажмет.

Дальше мы чинно шли вдоль рядов, рассматривали товар. Чего тут только не было. И диковинные ткани, где женщины зависли на добрых два часа. И ленточки, шляпки, перчатки, где тоже было оставлено немало графского золотишка. Потом ещё всевозможные детали женского туалета. Я думала, помру где-то там, погребенная под всеми этими тряпками, пока дожидалась этих леди.

Справедливости ради стоит сказать, мне тоже прикупили некоторые вещи. Вроде пары новых сапог, туфельки, пару отрезов ткани на платья, новую шляпку. Но все мои новые вещи уместились в одну сумку. А их обновки слуги уже дважды относили до кареты, потому что надорвались бы таскать все это за ними.

А вот потом начались уже и разные предметы для дома и не только. Зачастую о предназначении тех или иных вещей оставалось только догадываться. Тут уже и мне стало интересно. Какие-то необычные столы, шкафы, резные клетки для птиц. Оружие с функциями артефакта. Шкатулки всевозможных размеров и предназначения. Зачастую содержащие магию для сохранности или защиты. Шкатулки для пересылки почты. Магические светильники.

Я так увлеклась, что забыла о своих сопровождающих. А опомнилась только когда рядом раздался громкий визг восторга моих “леди” с криком “Нимфы!!!”.

Я так и подскочила от него, больно ударившись о полку с медными обручами головой. Выбралась из того закутка, где я была. И как я сюда залезла?!

Я оказалась в глубине чьего-то шатра с восточными товарами.

Пару раз чуть не упала, но выбраться удалось, чтобы узреть картину, как эти три гусыни бодрым шагом подбежали к крайнему шатру, который стоял ближе к парку. Около него стояли три низкие фигурки. О нет! Пожалуйста!

Тут надо пояснить. Нимфы, когда путешествуют по другим местам, за исключением своего священного леса, всегда останавливаются в максимально лесистом естественном участке земли. Где с помощью своей силы возводят лагерь. Когда же они решают трогаться с места, так же с помощью силы они снимают лагерь и убирают все свидетельства своего пребывания. Включая кострища, кости и тому подобное. Все же они хоть и лесной народ, но плотоядные.

И вот сейчас моя маман, сопровождаемая своими подпевалами, несётся по направлению к тройке нимф, что недалеко от своей стоянки рассматривают что-то у шатра с товаром.

Я сообразила, что ничего хорошего они не хотят и как бы себя не повели, скорее всего, оскорбят нимфу. А это ой как нехорошо. Поэтому, несмотря на всю мою нелюбовь, я побежала наперерез дамам. Вот только не успела. Они успели подойти и, хихикая, встать вплотную к лесным девам.

Мать покашляла, привлекая внимание, и когда одна из нимф повернулась, ткнула той ладонью прямо в лицо. Да так, что нимфа даже чуть отшатнулась.

А я мысленно взвыла и произнесла молитву богам. Затем подошла ближе и встала около родительницы.

– Погадай мне, нимфа! – потребовала капризным голосом мама, а я схватилась за голову и закрыла руками лицо. Какой ужас. Что сейчас будет?! Она не “проклянет”?

– А кто вы такая, уважаемая? – спросила красивым, прямо чарующим голосом другая нимфа, которая выглядела чуть старше и стояла подальше.

Я раскрыла пальцы и в образовавшуюся щелку посмотрела на эту женщину. Она оказалась невысокой, как и они все. Ростом маменьке по плечо. Но с очень, не по годам мудрыми глазами. Они были красивого зелёного цвета. Так же она обладала пухлыми губами, высокими скулами, тонким, чуть вздёрнутый носом. Волосы распущены и зелёным плащом спускались аж до земли. Местами в них виднелись маленькие косички с вплетенными в них цветочками.

Она казалась воплощением красоты. Я никогда такого не видела. Хотелось дотронуться до нее, убедиться, что эта красота настоящая. Но в то же время возникал страх ее случайно испачкать своими грязными ладошками или даже мыслями.

Одета нимфа была в длинное платье голубого цвета, которое состояло из множества полупрозрачных ленточек. Они обтягивали верх, делая его непрозрачным цвета неба. А на юбке висели свободно, завиваясь ближе к концу подола, который достигал пола.

Поверх на нимфе была, э-э-э, можно сказать, такая свободная очень длинная кофта, тоже голубого цвета. Она состояла из множества слоев ткани, и когда нимфа двигалась, казалось, что у нее есть крылья, которые плыли за ней.

Нимфа была невероятна. Так же, как и ее две подруги. Одна с темно-зелеными волосами, другая с оранжевыми. И, судя по атрибутике, эти девушки – охрана разговаривающей.

Обе девушки сразу взялись за рукоятки мечей, что были спрятаны в недрах их платьев. Но “главная” показала рукой, что не стоит, и они чуть расслабились.

А сама говорящая тоже оказалась непроста.

На голове вдоль пробора у нее присутствовал затейливо переплетённый шнурок с голубыми камнями. Он указывал на древний по меркам нимф род. А на руках золотые наручи со сложным рисунком на них и такими же голубыми камнями.

Ой, чувствую, мама нашла так нашла кого потревожить.

Глава 6. Ярмарка 1.2

На шум начала собираться толпа и окружать нашу занимательную компанию.

В это время, пока я анализировала ситуацию. А мама с гордостью произнесла:

– Графиня Элен де Монсель! – и расплылась в широкой улыбке, видно, ожидая, что нимфы падут ниц и будут ей наперебой гадать.

– Что графиня я и так поняла, – хмыкнула та.

А ее охранницы слегка улыбнулись понимающей и ожидающей развязки улыбками. Мама не заставила себя ждать. Точно так же, как и до этого, ткнула раскрытой ладонью почти в лицо уже этой нимфе.

Я бы на месте нимфы, учитывая их зубы, просто откусила нахалке руку. Жаль, нимфа оказалась более терпеливой. Хотя, возможно, это из-за того, что на это мероприятие съехались вообще все. И оно контролируется и охраняется не городской охраной, а личной гвардией Совета.

Я уже видела их несколько раз. Такие красивые подтянутые солдатики в красной форме и начищенных сапогах. Вот бы мои двоюродные братья обрадовались, будь они тут.

Так что нимфа решила проявить понимание и пресечь конфликт с неграмотным населением. Пусть они и “леди”.

– Нимфы не умеют гадать, мадам.

– В смысле, не умеют?! Все знают, что можете. Вперёд! – завопила она и снова ткнула нимфу, теперь уже вписав руку точно в нос.

Нимфа зашипела, а я больше не смогла на это смотреть. Подскочила, опустила руку матери и встала впереди нее, заслоняя собой. Затем согнула колени и так низко поклонилась, что уже почти легла на землю перед такой терпеливой дамой и произнесла:

– Светлейшая, приношу вам самые глубочайшие извинения за мою мать и ее непочтение. Она не во всем достаточно образована и просто не понимает своего невежества. Не понимает, насколько оскорбила вас. Прошу, простите ее. Она не со зла и не по злому умыслу.

Я осталась склоненная в поклоне пока нимфа молчала.

– Встань, ребенок, – попросила она.

Я разогнулась.

– Ты понимаешь, что долго не проживёшь с такой родительницей? – участливо спросила Светлейшая, вглядываясь в меня.

– Да, мадам, – согласилась я.

– И я не гадаю. Ты это понимаешь?

– Конечно, мадам.

– Удивительно, – сообщила нимфа, поворачиваясь к своим охранницам, – такая невежда мать и такой образованный, милый ребенок.

На что девушки засмеялись, а мать поджала губы, сверкая взбешённым взглядом. А в меня персонально ещё и полным ненависти. Я знала, что моя речь ей не понравится, но уж лучше она будет злиться, чем умирать.

Тут из толпы, наконец, вышел отчим с сыном. А увидев в чем дело, подошёл, снял с головы шляпу. Поклонился нимфе тоже в достаточно низком поклоне, произнеся, заметно нервничая:

– Нижайше прошу простить мою жену, Светлейшая. Я обещаю заняться ее образованием и больше такого не повторится.

– Похвально, – ответила нимфа, – но это нужно было делать раньше, чтобы не позориться.

На этих словах нимфы засмеялись. А по виску отчима стекла капля пота. Да он не просто нервничает, а испуган! Поняла я, вглядываясь в его лицо, почти скрытое волосами, но мне в силу маленького роста это видно хорошо.

Не успели нимфы отсмеяться к ним подошёл на удивление высокий и какой-то мощный сатир. Что-то шепнул на ухо “главной”. Та кивнула и ответила отчиму:

– Займитесь воспитанием вашей жены. Иначе последствия могут быть и похуже “проклятия”, – последнее слово нимфа особенно выделила и широко улыбнулась, отчего мои ноги чуть не подкосились. Очень уж улыбка впечатляет.

На что отчим кивнул, надел шляпу. Затем быстро схватил за руку мать и потащил к карете.

Я уже собралась последовать за ними, но со стороны нимф неожиданно донеслось уже более тихим голосом:

– Девочка, подойди ко мне ближе.

– Простите, Светлейшая, но мне стоит следовать за семьёй, – извиняющимся голосом произнесла я так же тихо.

– А мы недолго.

Делать нечего. Я неуверенно подошла ближе. Проклянет меня вместо матери?

– Ещё ближе, – попросила нимфа. А ее сатир с ещё большим весельем и любопытством разглядывал меня. Затем наклонился и шепнул что-то нимфе, на что та в согласии качнула головой.

Я сделала ещё пару шагов. На это Светлейшая ещё поманила меня пальцем. В итоге я встала вплотную к женщине. Вот тогда она ладонью показала, что достаточно, и попросила стоять спокойно.

Я замерла.

Нимфа обошла меня по кругу, а вернувшись, заговорила:

– Девочка, ты знаешь, почему я не тронула твою мать?

– Потому что вы очень терпеливая, тут ходит королевская гвардия, и я очень просила за нее? – наивно предположила я. Да, даже я понимала, как наивно и смешно это звучит, но других мотивов не видела. Нимфа на такое простодушие снова засмеялась, как и все ее сопровождающие вместе с ней. А отсмеявшись, она продолжила:

– Нет. Не поэтому. Хотя, надо признать, королевская гвардия – аргумент. Все же не хотелось бы с вами ссориться, человечки.

Я поджала губы и посмотрела полными надежды глазами на нее. А она присела на одно колено, чтобы быть ближе ко мне по росту, и произнесла также тихо:

– Я не “прокляла” твою мать, так как жить ей уже осталось недолго. Ее аура истончена, в крупных темных пятнах. Они нехорошие, неживые, как болезнь. Скоро ее не станет по ее собственной глупости. И судя по ауре твоего отчима… Это был отчим или дядя, может?

– Отчим, – тихо подтвердила я, уткнувшись лицом в землю. Мне было стыдно. Нимфы общались с моей семьёй не более пары минут, а поняли, кажется, все, что у нас происходит.

– И вот, судя по ауре твоего отчима, это он делает что-то, что так на нее повлияло. Тебе лучше жить с отцом, девочка, – уже мягче добавила она и положила свою изящную ладошку на мое плечо, как бы поддерживая.

– Я не могу уйти. Папы больше нет, а граф не даёт вернуться к дедушке с бабушкой.

– Ясно, – произнесла она и вгляделась в лицо, рассматривая что-то. Затем вполне доброжелательно улыбнулась лёгкой мягкой улыбкой. И произнесла, как бы говоря мысли вслух: – Судя по ауре, в тебе разбудили нашу кровь. Это он верно сделал. Аккуратничает, заботится по-своему. Если бы он так не сделал, ты бы могла уже умереть. Скорее всего, этому он уже на других научился. Я права? – подвела она итоги и со злостью сузила глаза. А я кивнула.

– А вот с матерью этого он не сделал. Она слишком стара для такого, – на последних словах она уже злорадно усмехнулась. – Но и ты, девочка, долго с его играми в бога не проживёшь. Может несколько лет. И то если повезёт.

К нам тихо подошёл сатир, который стоял совсем близко к нам и все слышал. Наклонился к нимфе и спросил:

– Светлейшая, что вы хотите от девочки?

– Ничего не хочу от нее. Я решила ей помочь. Мне понравилась, какая храбрая она была и мне чудится, что позже это будет благом и для нас.

– Что вы имеете ввиду?

– Не важно. Это скорее интуиция. Ничего определенного, – она отмахнулась от мужчины и посмотрела мне прямо в глаза. Эти зелёные глаза такие прекрасные. С мелкими крапинками коричневого и жёлтого. Показалось, они затягивают меня в эту зелень, в этот шелестящий лес, где покой и свобода.

Наваждение продлилось пару минут, а потом я очнулась. Нимфа всё ещё стояла передо мной и улыбалась. Я моргнула пару раз и потеряла глаза кулачками, совсем как маленькая девочка. Затем смутилась своим действиям. И это перед взрослыми! Тем более перед иностранкой, представителем высших родов! Как маленькая!

– Не смущайся, дитя. Это нормально. Так действует передача силы.

Услышав последнее предложение, я замерла и с недоверием уставилась на нее. Как это?! У нас магия совсем разная. Это невозможно.

А она, будто отвечая на мои мысли, произнесла:

– Это возможно. Воспользоваться этой силой ты не сможешь, но она уже впитывается в твою ауру. Через несколько дней приживется.

Это даст тебе большую сопротивляемость вредоносному влиянию. Но выжить тебе это не поможет. Спасти тебя могут только твои собственные действия. Так что думай и ищи выход из ситуации, в которую ты угодила, дитя.

– Спасибо, – хрипло поблагодарила ее. На что нимфа, вставая, улыбнулась и кивнула.

– Нам пора, дитя. Не думаю, что мы ещё увидимся. Хотя… кто знает. Береги себя.

– Хорошего пребывания вам в нашем государстве и лёгкой дороги, Светлейшая, – произнесла я напоследок, но они всей толпой уже развернулись и скрылись за поворотом.

А я снова потеряла лицо ладонями и подскочила. Родители, должно быть, меня потеряли. Огляделась, со мной остались те два охранника, что нас охраняли с самого начала. Хорошо. Значит, не потеряюсь.

– Пойдемте обратно к карете, – обратилась я к ним. В ответ они кивнули, и мы все вместе пошли на выход с ярмарки.

Карета стояла все там же. Матери видно не было. А вот граф расхаживал взад-вперёд перед дверцей и кого-то высматривал. А увидев меня, остановился и воскликнул:

– Ну наконец-то! Садись. Поехали. Нагулялись уже.

Стоило мне сесть, он тоже запрыгнул в карету и постучал тростью по стенке позади него. Мама и Люк оказались уже внутри. И если Люк выглядел довольно и читал какую-то книжонку, то мать выглядела не очень. Глаза распухли, красные. Видимо, отчим выговаривал ей, пока меня не было.

А стоило тронуться он вонзился в меня жёстким взглядом и требовательно спросил:

– Что от тебя они хотели?

Кто “они” пояснений не требовалось.

– Ваша светлость? – попыталась я изобразить дурочку.

– Не зли меня. Тебя минут тридцать не было. Я видел, они долго что-то с тобой обсуждали. Рассказывай, – повысил голос граф и сжал кисти на трости ещё сильнее. Казалось, она сейчас переломится.

Промолчать не получится. Когда он в таком нетерпеливом состоянии это все. Он должен получить то, чего хочет, иначе всем будет плохо или ещё хуже. Это я уже уяснила.

Но и чётко понимала, что нельзя говорить правду. Во всяком случае, всю. Пока что он боится ошибиться и убить меня раньше времени. Видимо, уж больно я удачный материал. А если узнает, что сделала нимфа, может и перестать аккуратничать. Тогда толку от ее усилий не будет.

– Она советовала быть ее светлости аккуратнее. Ее аура совсем истончилась и в темных пятнах. Если так будет и дальше, она скоро умрет. Проживет не больше пары лет, – произнесла я глухим голосом и отвернулась, уставилась в окно.

Со стороны матери послышался всхлип. Потом ещё один, и истерика снова набрала обороты.

Через несколько минут граф не выдержал и рявкнул на нее, перекрикивая рыдания:

– Успокойся. Я не буду так часто пользоваться тобой. Ты восстановишься. Хватит реветь!

Она на несколько секунд замолчала. Повисла тишина. А затем послышался шепот:

– Спасибо.

И ещё несколько минут шмыганий носом.

Эх-х. Мама-мама, что ты с собой сделала? Чем тебе мешала жизнь с моим отцом? На руках носил, все капризы выполнял. А она ещё и орала, капризничала, что все не так. Вот и нашла на свою голову.

Что же, будем надеяться, проживет она дольше двух лет.

Глава 7. Изменения в программе графа 1.1

С момента поездки на ярмарку прошло какое-то время. Природа совсем окрасилась в осенние цвета. Трава пожелтела. Листья покраснели и, красиво кружась, падали на землю. Сад блистал золотом и налитыми яблоками, ягодами.

Слуги только и успевали до начала дождей собирать урожай. Занимались всевозможными закрутками, вареньями, пастами и тому подобным.

А чуть позже начались дожди. Деревья облетели. Выпал снег. Выходить на улицу совсем расхотелось. Так что я коротала время за чаем и книгами.

Мама, отличавшаяся до этого отменным здоровьем, заболела простудой.

В доме моего отца она часто изображала болезни. Любила, когда все вокруг прыгают и стараются угодить. Ловко играла роль больной – с достоинством, капризом и артистическим вдохновением. Особенно, если нужно было добиться чего-то от отца.

Сейчас же она заболела по-настоящему. Это было видно. Из комнаты своей не выходила и гоняла всю прислугу с капризами. То одно принеси, то второе. То чай слишком горячий, то холодный, то не тот. И так же со всей едой и вообще всем.

Его светлость предпочитал не замечать дурного настроения супруги. Люк давно уехал в школу.

Эксперименты пока так и не начались. Видимо, книга оказалась сложнее, чем ожидал граф. Правда, теперь он не читал ее повсюду, а бегал с листочками и все что-то рисовал и высчитывал.

Интересно, как он вообще умудряется при вот такой жизни всегда выглядеть шикарно? Даже грязный и взлохмаченный. У меня так никогда не выходило. Приходилось постоянно поддерживать аккуратный вид. Иначе попадает как от мадам Мариетты, так и от графа. И это при том, что я ещё ребенок.

Сейчас я сидела на широком подоконнике, заваленном подушками, в своей комнате и, отложив книгу по магии, которую читала, задумалась. А ведь за последние несколько месяцев я сильно изменилась. Казалось, вся наивность куда-то испарилась. Я стала даже выглядеть старше, чем есть. Милли и мадам Мариетта даже шептались об этом между собой, а я случайно услышала.

Сперва я переживала, а потом решила, что так даже лучше. Я стала чаще обращать внимание на действительно важные вещи. Которые важны для моего выживания. Учеба стала даваться легче. Любую информацию, что узнаю, даже мельком, впитываю, как губка. Часто даже ненужную.

Хотя как скакать. Некоторая кажется ненужной, а потом оказывается решающей.

Ведь если бы я не знала особенности нимф, не стала бы просить за мать. А следовательно, нимфа бы и не стала мне помогать.

И вот ещё вопрос. От чего я так резко изменилась? Это последствия эксперимента или влияния силы лесного народа?

Кто знает. Но спокойствия это не придает. Над всем этим думала я, глядя на струи дождя, стекающие по большому окну и кутаясь в белоснежную пушистую шаль.

Подготовку к ритуалам граф начал ещё через месяц. Мама к этому времени как раз поправилась, но ее он решил использовать только в парочке испытаний. А вот для меня приготовил целый аттракцион.

Меня снова топили, я сгорела заживо и окунулась в холод. Чего только не было. Но пока выживала. Результата по-прежнему не было, и граф страшно расстраивался. Несколько раз ездил в столицу и потом возвращался с новыми книгами. Снова изучал, делал расчеты и снова проводил ритуалы, где основное внимание уделял мне.

Так прошел год.

И вот наступила весна, затем лето и снова мое День рождение. В этот раз я уже ожидала своих родных и близких. Подготовила им небольшие подарочки загодя. Уточнила у родителей, выполнят ли они свою часть сделки ещё за месяц до. Они уверили, что да.

Вечером накануне праздника никак не могла успокоиться. С трудом уснула.

А проснулась от того, что Милли отдернула шторы, и солнечный свет лился прямо на меня. Пылинки на свету закружились, разгоняемые ее беготней.

– Доброе утро, мадмуазель. Вы просили разбудить вас пораньше, – сообщила она, улыбаясь.

– Да, спасибо, – ответила я и, выбравшись из пушистого одеяла, села на край.

– Простите, но выглядите вы не очень. Может, все же ещё поспать? – с беспокойством спросила она.

– Нет. Сейчас умоюсь, и станет легче, – сообщила я с уверенностью, которую уже не ощущала.

Странно. Обычно мне плохо сразу после зелий или ритуала. Сейчас уже три дня прошло после него. В этот раз сразу после было лёгкое недомогание и все. А вот сейчас резко стало нехорошо. Или это от того, что легла поздно?! Понять бы.

Маме же было так плохо, что она вообще слегла на два дня. Сейчас не сказать, что летает по дому, как ещё год назад, но вполне активна. Все же нимфа была права. Мама отнекивается, но и граф, и я заметили, что ее светлые волосы местами стали ещё светлее. Седеет. А ей ведь только двадцать восемь.

А что будет со мной? Судя по отсутствию внешних изменений, пока я себя не исчерпала, но не ясно, когда наступит и мой предел.

На этой “оптимистичной” ноте я пошла в ванную. Затем Милли помогла мне одеть новое многослойное жёлтое платье из шелка, поверх частично украшенное плотной темно-оранжевой тканью с круглыми вырезами, размещенными через каждые два сантиметра. Ткань очень плотная. Мы из нее сделали наплечники с изгибом ткани на восточный манер. Пустили плотно облегать талию, создавая как бы видимость корсета и талии. А ниже она расходилась и покрывала часть подола, спускалось двумя широкими полосами до самого пола.

Волосы мы оставили распущенные. Они волной шоколадной спускались до самой талии. Только прихватили у висков и закололи заколкой, которую подарила леди Мариетта в прошлом году. Оказалось, она умеет менять цвет. Это очень удобно.

Готова.

Я сама придумала дизайн этого платья, когда увидела эту необычную плотную ткань, напоминающую плотную кожу. Пришлось уговаривать мать купить ее.

После долгих насмешек надо мной, она все же купила мне маленький кусок. Были у леди Элен такие моменты, когда ей хотелось меня уколоть побольнее. Это было и раньше, но после того, как граф перешёл на эксперименты, в основном со мной и про нее, казалось, почти забыл, она будто взбесилась.

Я пробовала с ней разговаривать по этому поводу. Уговаривала, что так она проживет дольше, что ей это слишком опасно, но она слушать ничего не хотела. Кричала, бросалась в меня всем, что попало под руку. Так что со временем пришлось смириться.

Учеба сегодня была сокращена. Меня ожидали всего два урока. Первый – по истории. Мы обсуждали тему последней войны магов с оборотнями. Она произошла шестьсот лет назад. Второй – это урок магии по кулинарии… Я же “бытовик”. Значит, должна магией уметь делать все, что для нас делают слуги, и даже больше.

Например, обучалась в воздухе смешивать все ингредиенты, взбивать яйца и доводить до готовности пирог. Или подготавливать в полете все ингредиенты и опускать в кастрюлю с водой для супа. Затем ускорять процесс готовки. Смысл, конечно, в этом был, да только такая еда, если не подготовка продуктов, а именно приготовление было магическим, становилась вполовину не такой вкусной. Так можно было делать только от нужды. Зато вот если просто подготавливать все, а выпекать на живом огне, то такой способ сильно упрощал жизнь.

Как и в уборке, садоводстве и тому подобному.

Зачем мне это, если я вроде как графская дочка не понятно. Но против я не была. Мне нравится готовить, наводить уют. Все какое-то занятие, приносящее пользу. Это напоминало о проведенном времени в доме моих родных. Деревянных полах, теплых разноцветных коврах. О сдобе, которую пекла бабушка, запахе табака, который курит дедушка.

В особняке – замке графа такого не было. Большинство комнат и залов, конечно, оформлено со вкусом, пусть и в немного мрачном стиле. Но вот мне никогда тут уютно не было.

Большинство интерьеров – это заслуга мамы. Она, как только получила такую возможность, сразу занялась оформлением своего нового дома. И ожидаемо окружила себя роскошью. Делала она это хоть и слегка с перебором, но ее творения никогда не выглядели смешными. Напротив. Она удивительным образом умудрялась сочетать все элементы так, что это было на грани, но органично и красиво. Некоторые леди пытались повторить ее стиль в доме и нарядах, но потерпели поражение.

Должно быть, вкус я унаследовала все же от нее. Папа, помнится, одевался попроще. Но вкус у него тоже был. Купец же. Куда без него.

С этими мыслями я зашла в классную комнату. Уроки пролетели незаметно. Леди Мариетта снова первой подарила мне подарок. Но в этот раз я так искренне ему уже не радовалась. Понимала, что у слуг есть свои мотивы и служат они графу беспрекословно.

Для общественности граф придумал сказочку, что у меня оказалось слабое здоровье. Этим же он оправдывал мое отсутствие на мероприятиях. Для посторонних это было обыденным моментом, а вот слуги видели все. И всегда. Но молчали. Так что выводы я сделала уже давно.

Я на них не обижалась уже. Понимала, что у каждого свои причины. Они все же наемные работники.

Сегодня мадам мне подарила кольцо. Оно оказалось в одном стиле с заколкой и так же послушно сменило цвет, когда я его надела.

– Леди Мариетта, а можно полюбопытствовать, это лично от вас подарок или и родители приложили руку? – спросила я с сарказмом, подозревая, что от дополнительного способа меня отслеживать, контролировать, может отслеживать мое здоровье, граф бы не отказался. – И что ещё заложено в этих украшениях, кроме смены цвета?

– Это вам подарок лично от меня, – ровно ответила учительница и, стрельнув напряжённым взглядом, решила прояснить некоторые моменты: – Я хочу, чтобы вы понимали, леди Катарина, мы люди наемные. И при вступлении на службу к графу де Монсель подписали магический договор на услуги. Если хотите, я могу вам прочесть короткую лекцию на эту тему. Ее нет в вашем плане обучения, и не думаю, что когда-либо будет. Графу это просто не выгодно. Но мне кажется, лишними такие знания не будут. Хотите?

Странный ответ на вопрос. Но она права – лишним точно не будет. Я с графом никаких договоров не заключала, но лучше знать наперед последствия в случае необходимости.

– Хочу, – ответила я, сжимая в пальцах коробочку из-под кольца. На это мадам кивнула и вытащила из стола несколько договоров. Значит, готовилась заранее к этой теме, хех, а может и подвела к ней специально. И какие цели она преследует?!

Мадам положила договора передо мной, встала и заходила по комнате, собираясь с мыслями.

– Договоры бывают разные. Но самые распространенные – это на услуги, продажу/покупку, дарение и так же те, которые относятся к последней воле, т.е. передаче наследства.

Вот этот лист сверху – это договор покупки/продажи. Обычно это одни из самых простых и чаще всего встречающихся договоров. Но и тут могут быть неприятные лазейки. Прочитайте его.

Я опустила взгляд и внимательно вчиталась в текст. Договор был составлен между двумя купцами на продажу отары овец. Стоимость, количество поголовья скота. Ничего выходящего за рамки. Что я и озвучила учительнице.

На это она кивнула и махнула рукой над документом. Несколько надписей загорелись, и я поняла, что по тексту получалось, что оплата была за перегон скота. Не за самих овец.

– И о чем это говорит? —спросила она, когда я высказала свое предположение.

– О том, что после того, как овец перегнали, договор посчитал бы, что он исполнен и перестал быть магическим. Ведь условие исполнено. А что дальше произойдет с овцами – это не важно.

– Верно. С помощью этого договора один предприимчивый торгаш продал одно и то же стадо трети купцов нашей страны. Пока один умудренный опытом мужчина этого не заметил и не сдал властям. Обратите внимание на формулировки, которые он поставил в разных концах договора. Они очень ловко вплетены в текст, так что когда просто его читаешь в обычном порядке, этот момент не замечаешь.

После сделки и перегона скота этот ловкач ночью спокойно перегонял стало обратно. А когда новый владелец начинал возмущаться, он демонстрировал вполне законный документ. Так что обманутому покупателю приходилось возвращаться ни с чем.

После этого леди немного помолчала и перешла на другой договор. Затем на третий. И уже в самом конце перешла к договору об услугах.

От взгляда на этот договор у меня холодок прошел по спине.

Это был договор между леди Мариеттой и графом Антуаном де Монсель. По нему она не имела права рассказывать что либо, что происходит в доме и касается семьи графа. Наказание за это – магическая кома. То есть ее собственная магия поместила бы ее в кому, пока граф ее не снял.

Далее она обязуется обучать меня. Описывался перечень предметов плюс дополнительные факультативы при моем желании и знаниях мадам в этой области.

А вот это уже любопытно. Она также обязуется беспрекословно выполнять прямые приказы графа и только его. Приказы его сына Люка сюда не попадали. Договор действителен, пока граф жив и пока не разорвет договор. Ограничивается это только действиями, признанными незаконными на территории нашего государства. Это тоже подкреплено, в случае ослушания, наказанием.

Теперь понятно, почему они молчат. И рассказать ничего не могут. Приказ графа.

– У вас ещё остались вопросы, мадмуазель? – спросила она после того, как я оторвала взгляд от бумаги.

Глава 7. Изменения в программе графа 1.2

– Вы не ответили на вопрос. Что есть ещё в этих украшениях? —спросила я глухим голосом.

– Если надавить на камень в кольце с силой, то он накроет вас отводом глаз. Заклинание не слишком мощное, но все же.

Кроме этого, в заколке находится постоянно функционирующее заклинание ясного зрения. То есть вы не будете поддаваться на всевозможные уловки вроде магии очарования, магии, заставляющей куда-то зайти, что-то съесть, купить и подобного. Правда, от приворота это не спасет и действует только с магами низкого и среднего уровня.

“Какие, оказывается, ценные подарки”, – подумала я. Но это вызвало свои вопросы.

– Почему вы решили подарить мне такие необычные подарки?

– Потому что вижу, что вы тянетесь всей душой, и вижу, что с вами творится. Я не могу как-то помочь или заговорить на эту тему напрямую. На это действует отдельный приказ. Но могу подарить подарок, что в случае необходимости может помочь. Вы напоминаете мне мою умершую младшую дочь. Это была одна из причин, почему я согласилась тут работать. Сейчас я уже не нужна никому из семьи. Так вышло. Эти вещи остались со мной, и я решила передать их вам в память о ней.

– А почему именно сейчас?

– Думаю, вы это и так понимаете. Вашей маме крайне не здоровится.

– Я вас поняла, – не хотелось развития этой темы дальше.

В этот момент в дверь постучали, и мадам быстро убрала бумаги обратно в стол.

– Мадмуазель, вас уже ждут, – войдя, произнесла Милли

– Идёмте, леди Катарина. У вас сегодня праздник, и ваши родные приехали. Я их видела своими глазами ещё вчера в городе.

Последняя фраза меня взбодрила. Я легко вспорхнула и устремилась в сад. В мою любимую беседку.

Там, как и в прошлом году, слуги стояли полукругом. Те, что обо мне заботились. И бабушка с дедушкой.

Я не удержалась и как только их увидела, по-простецки подбежала и повисла на шее. Они меня тоже стиснули в объятиях тесно—тесно. Как же хорошо.

Эмоции рвались наружу настолько, что даже не удержала магию. Я так ждала этого момента! Все, что можно было поднять вокруг, взлетело в воздух.

– Эм, мадмуазель? – донеслось сбоку – Не могли бы вы опустить угощения на стол.

Я отвлеклась и осмотрелась. Что же я устроила?

– Боюсь, еда и напитки могут пострадать, – добавил повар, уперев руки в бока и хохоча. Укорял он за дело конечно, не дело.

– Простите, – искренне извинилась я и аккуратно все вернула в прежний вид.

– Да не переживайте юная леди, – отозвалась помощница повара. – Вы нам так помогаете своей магией изо дня в день на кухне и вообще, что экономите много времени. А то, что иногда все выходит из-под контроля, мы уже привыкли. Да, народ?

– Да! Не переживайте! – загалдели слуги. На что я растерянно улыбнулась и покраснела. Приятно, что они ценят и замечают мои потуги.

Дальше празднование проходило по предыдущему сценарию. Слуги через час быстро разошлись, и я остаток дня провела с родными. Показала им свою комнату, рассказала, как прошел год. Но вот что удивительно, даже не пришло в голову рассказать про случай с нимфой. А про эксперименты графа я не могла. Он заставил принести клятву мага о молчании.

Но этого и не потребовалось. Когда мы осмотрели мою комнату и устроились удобнее с пирожными и чаем, дедушка спросил:

– Внученька, ты не злись, но вид у тебя сегодня хоть и радостный, но какой-то очень уставший. Я бы даже сказал замученный. Бледненькая. У тебя все хорошо?

Ну вот. Что сказать?! Врать не хочется, а правду не смогу. Я в панике заметалась взглядом по комнате. Что же делать? Просто не ожидала, что они о чем-то догадаются.

Но отвечать не пришлось.

– Катарина, если говорить не можешь, так и не надо. Просто скажи да или нет, – догадалась бабушка. Она меня всегда чутко чувствовала. Я вздохнула, подсела к ней на диван и обняла, уткнувшись лицом в ее платье.

– Ты права, – все, что я смогла сказать. На такой короткий ответ, как “нет”, горло перехватило, и я едва не начала задыхаться.

– Вот. Я догадывался, а ты верить не хотела, – выдал дедушка, сокрушаясь и поднимаясь с кресла.

– Я надеялась на лучшее, – возразила ему бабушка. И добавила уже мягче: – Признаю. Была не права.

– Внучка, это опасно для тебя? – спросил дедушка, присев около меня с бабушкой на одно колено.

– Не могу сказать.

– Значит есть опасность. Опасность чести или здоровью? – спросил дед, вглядываясь в мои глаза.

– Честь всегда со мной, – ответила я, давая понять, что дело в безопасности.

– Ясно, – ответил он и встал, подошёл к окну.

А я снова привалилась боком к бабушке. Так и лежала, пока она размеренно поглаживала меня по голове.

– Катарина, ты так выросла! – защебетала она, отвлекая меня.

Мы проговорили ещё долго, до самого вечера. Родные окольными путями пытались ещё что-то выспросить о моем состоянии, но толку особого не было.

Ужин в семейной столовой граф решил не собирать, и мы замечательно поужинали втроём в моей гостиной. Уехали они только тогда, когда уже совсем стемнело.

А через два дня Его светлость снова организовал ритуал.

До следующего дня рождения мама не дожила буквально три месяца. Умерла тихо. Просто не проснулась. К этому времени все ее золотистые волосы покрылись сединой, а кожа шелушилась.

Похоронили ее на городском кладбище, а не в фамильном склепе семьи графа. Но так-то это правильно. По крови мы им никто.

Пришли ее проводить все ее многочисленные подруги и даже пара поклонников не побоялись прийти.

А через день после похорон граф вызвал меня в кабинет и заставил подписать договор о найме меня как “научной помощницы”. Вот смех-то! Так бы и написал “лабораторная крыса”.

Тут я очень порадовалась тому уроку мадам Мариетты, ибо граф сходу попытался меня провести в нескольких местах. Пришлось ему указать на них. Он сперва сопротивлялся, но все же уступил, громко матерясь и поминая всех до пятого колена.

Теперь я не могла никому рассказать обо всем, что происходит дома. В случае же успеха эксперимента я смогу рассказать о нем только с прямого разрешения графа или его сына.

Эксперименты он продолжал проводить в том же темпе. Не знаю, чего он добивался, но всегда перед непосредственным ритуалом ранил мне палец или руку. Я понимала, что “ранение” должно было как-то показать “успех” ритуала. Какого результата он ожидал? Кровь должна измениться? Засветиться? Стать перчёной? Это вряд ли. Он никогда не пробовал попробовать ее на вкус. Запылать? Что превратится в чистый поток магии? Были такие научные теории. Кто знает.

Сейчас же он все сильнее расстраивался, когда ничего не происходило. Но стало понятно, что он начал торопиться. Ритуалы и зелья стали чаще, агрессивнее, сильнее. Я – восстанавливаться хуже.

Дошло до того, что как-то утром я нашла на подушке куски своей кожи. Ужас накрыл меня. Магия вырвалась, но я не обратила на это внимания. Бежала до зеркала, как безумная. Но кроме розовых участков кожи в тех местах, где она отвалилась, ничего не было.

Граф этому не обрадовался, скрепя сердцем временно все приостановил и запил. Жестко и много. В эти дни слуги боялись показаться в коридоре. В пьяном бреду он периодически все крушил вокруг. Запустил графин в свою личную “горничную”, после чего она отслеживалась неделю.

Не скажу, что мне было все равно, но у слуг было то, чего была лишена я – возможность уйти. Так что я не чувствовала ни вины, ни стыда.

К тому же эта передышка помогла выдохнуть и восстановиться. Пусть и не полностью.

Спустя пару месяцев он начал снова по новой методике. Делал это снова мягко, хоть и было видно, как он нервничает.

Так мы-таки дожили до моего одиннадцатого дня рождения. С момента смерти мамы прошло два года.

Я снова увиделась с долгожданными родственниками. В этот раз они не захотели заходить в дом категорически. Предпочли погулять по саду. Я поняла, что им есть что рассказать. Вот и хотят найти место потише. Когда мы отошли в самую глубь, дедушка признался:

– Катарина, это последняя наша встреча.

– Как?! – опешила я. Отчим же обещал!

– Мы переезжаем в Сонру.

– А я? – едва не плача, спросила я.

Тут вмешалась бабушка, присев на лавочку и с силой утянув меня за собой.

– Катарина, мы для тебя это и делаем, – сказала она. А я вскинулась, ожидая объяснений.

Деда добавил:

– Там у графа не будет точек давления на тебя. Во всяком случае, это будет намного сложнее. И без официального запроса он не сможет даже разыскать нас. Нам сделал предложение наш давний друг о переезде. Это на другом конце их страны.

Я все понимала. Они правы, но не удержалась и всхлипнула.

– Ну что ты, внуча. Не плачь. Так ты сможешь от него уйти, когда повзрослеешь, – начал уговаривать меня дед.

– Внуча, мы видим, что творится что-то не то. Ты и выглядишь вроде и как ребенок, а глаза, как уже у взрослой женщины. Такие, что смотришь и не по себе становится. Не должны быть такие глаза у девочки одиннадцати лет.

– Я вас пугаю? – спросила я, утирая слезы.

– Нет. Ты наша. Наша любимая внучка, и это неизменно. Но он с тобой делает что-то неестественное. Уходи от него сразу, как сможешь. Сбеги, если потребуется, – наперебой заговорили они. – Ты ребенок, и это неправильно – бросать тебя одну, но мы не видим другого выхода. Мы оставили тебе небольшую сумму денег у нашего соседа. Это недостаточно, чтобы купить дом, но достаточно, чтобы уехать. Ты помнишь месье Пьера?

– Да.

– Вот. У него. Мы тебя очень любим. Если сможешь от него уйти, мы всегда будем тебе рады. Где бы мы или твоя тетя с семьёй не были.

– Спасибо, – прошептала я осипшим голосом и снова обняла их.

А когда оторвалась они продолжили:

– Наш переезд – это секрет. Мы не продаем дом. Оставим большинство вещей тут. Никому об этом не говори. Мы никому, кроме тебя, не рассказывали.

– Амели с мужем и детьми уже уехали. Якобы на море. Отдыхать. Там они морским путем доберутся. Мы выезжаем завтра с утра и уже не вернёмся.

Я обняла их ещё раз сильнее.

– Тогда лёгкой и безопасной дороги. У вас все есть для этого?

– Да. Не переживай. Если будешь нас потом искать, спроси Артура Массимо в таверне “Хитрый лис” в Олиме. Это столица людского государства.

– Я знаю. Хорошо.

– Запомни, не говори никому. И таверна “Хитрый лис”, Артур Массимо.

– Я поняла.

– Хорошо, – нервно засмеялась бабушка и махнула своими руками в воздухе, как бы обмахиваясь.

С возрастом они постарели немного, но оба ещё крепкие.

Дедушка чуть подобрел. Теперь он обладатель не только крепкой коренастой фигуры, но и небольшого пузика. Нос я взяла от дедушки. Чуть длинноват, чтобы считаться красивым.

Бабушка же всегда была пышкой, но ее это только красило. Вздёрнутый носик, пухлые румяные щёчки и широкая улыбка, как и у меня. Густая копна волос. Бабушка сегодня их заплела в косы и уложила на голове короной, вплела в нее красивую широкую зелёную ленту в цвет платью. Красавица.

Мы прогуляли весь оставшийся день. Снова до самой темноты. А потом попрощались и обнялись, возможно, уже навсегда. Даже не возможно, а скорее всего.

Глава 8. Успех ритуала

Всю оставшуюся неделю я ходила подавленная по этому поводу и ничего с этим поделать не могла.

Я осталась совсем одна. Раньше была хоть видимость того, что они рядом. Да, помочь не могут, но все же. Это давало сил держаться, сопротивляться. А сейчас что? Сейчас я совсем одна.

Я понимала, что не имею права сдаваться. Папа бы за это меня не похвалил. Да и дедушка с бабушкой тоже. Они догадались, что родная семья, то есть они – это одна из причин, почему я во всем этом участвую. И уехали, чтобы у меня появилась возможность изменить ситуацию.

Но боевой настрой куда-то пропал. Руки опустились.

Граф же наоборот. Как волшебного эликсира напился. Он вдохновенно планировал все новые и новые способы достижения цели. Я бы сказала, что он, в отличие от меня, был на подъеме своих сил. Довольный. Прямо летал по дому. Таким я его не видела, наверное, никогда. Видимо, ему неведомое мне “начальство” дало послабление по срокам. Вот он и радовался. С энтузиазмом что—то чертил. Периодически прерывался только для того, чтобы выбраться в город за нужными ингредиентами или заказывал их в столице и нервно ожидал.

Кстати говоря, я так и не узнала, для кого он все это разрабатывает. Единственное, что за годы, проведенные здесь, поняла, так это то, что он это делает не для себя. Для кого-то важного, приближенному или состоящему в Совете. Что-то вроде этого.

И ещё поняла, что жизнь у меня хоть и не заставляет добывать кусок хлеба, тем не менее боль. И боль невыносимая. Ритуалы в последнее время стали щадящие по воздействию на меня, но почему-то вызывающие именно боль. Разной степени и разной тональности, но боль.

Посему я выяснила, что лаборатория отчима так же звуконепроницаемая. Так как кричала я каждый раз на пределе своих возможностей, регулярно срывая голос. Но никто этого даже близко не слышал. Именно не делали вид, что не слышали, а действительно не слышали.

– Катарина! Катарина! – послышалось с лестницы.

О, помяни черта. Его светлость собственной персоной.

– Катарина, я решил изменить время. Жду тебя завтра внизу в девять утра! – запыхаясь, отрывисто приказал граф и пошел дальше по коридору до своих покоев.

Эм? Такого ещё не было. Хотя выбора у меня все равно нет, так что какая разница, день или ночь. Хоть высплюсь.

На следующий день я пришла в лабораторию на удивление первой. И первый раз при свете дня. Все казалось таким другим… Невероятно. И оказывается, тут есть окошки. Маленькие, подвальные, но есть.

При желании я могла бы в них пролезть, а вот отчим или брат уже нет. Да и я через, может пару лет уже не смогу. Это сейчас я пока ещё худая и плоская, как доска. Ээххх… А вот матушка и бабушка – обладательницы роскошных форм. Надо запомнить про окна на будущее.

Дальше я размышляла о возможности побега хотя бы в теории. Что для этого нужно? Как это сделать? На что мне жить потом? Или как добраться до родни? Нет, к ним нельзя. Это первое место, где будут искать. Уверена, если заказчик все же один из глав верховных родов, искать будут. И тщательно.

Пока размышляла, обошла рабочий стол отчима. Он оказался частично пыльным и грязным. Видимо, это место, где он готовил старые эксперименты. Там, где работает сейчас, всегда идеальная чистота, поскольку один лишний ингредиент, даже песчинка, и последствия могут быть непредсказуемые. Граница между этими двумя этапами была видна визуально, в прямом смысле слова. Поскольку граф в лабораторию не пускал никого. Убирался сам. Вот и видно было четко проведенную черту. С одной стороны, блестящий отполированный металл. С другой – покрытая остатками эксперимента и пылью поверх грязь.

Послышался скрип засова. Это Его светлость вошел. Я развернулась к нему лицом и обогнула стол, чтобы подойти ближе, чтобы не быть зажатой между столом и шкафом. Неуютно там со всеми этими полками, полными банками и булькающими колбами. А если вспомнить, что там, в этих банках, так и вообще…

– Пунктуальная, как и всегда. Молодец, – похвалил меня отчим и прошел к столу.

– Я понял, в чем была моя большая ошибка. У нимф почти все ритуалы проходят ночью. Поэтому я тоже проводил их в ночное время суток. Но в этой занимательной книжонке, – тут он помахал малюсенькой, с блокнот, книжонкой, которую он последнее время носил с собой, и продолжил, – один из исследователей случайно наткнулся на то, что именно влиять на сущность нимфы – единственное возможное именно днём. Нимфы же на саму свою суть не влияют. Их ритуалы рассчитаны на другое. И у него это получилось! Представляешь?! Да что ты можешь понимать… За что, правда, в последствии его и убили, – закончил он, ухмыльнувшись и отбросив книжку.

– Так что, красивая моя, повторим один из самых первых сильных ритуалов, который я проводил тогда, когда ты только появилась в этих стенах, – на последних словах он постучал по стене раскрытой ладонью и любовно погладил ее.

К этому моменту он уже отошёл в сторону шкафа, собрал нужные ингредиенты и мел. Потом в течении почти часа рисовал пентаграмму, расставлял ингредиенты. После того, как он закончил, поднялся с колен и уже впился взглядом в меня.

А я что? Спокойно сидела на стуле и ничего не трогала. Как он и пожелал с самого начала наших “весёлых” отношений.

– Раздевайся, – как само-собой разумеющееся потребовал он.

– Простите?! – округлила я глаза.

– Раздевайся до нижней рубашки. Одежда будет мешать потокам магии и замедлять ее. А мне важна каждая секунда. Каждый ее грамм. Вперёд! Иначе сам раздену, – под конец уже рявкнул он.

Я встала со стула и неуверенно, как-то деревянно начала снимать платье.

– Ой, боже ты мой! – воскликнул граф, глядя на то, как я путаюсь. И в два счета сдёрнул его с меня. Я даже пикнуть не успела. Только обнять себя руками в попытке защититься. И согреться. В подвале всегда холодно.

– Да сдалась ты мне… мелкая, – проворчал он. Затем знакомым ножом чиркнул мне по руке и махнул рукой в сторону пентаграммы, – Смотреть не на что. Ложись давай. И не смажь ничего.

На что я кивнула и уже привычно аккуратно перешагивала символы и завитушки неведомого мне языка.

Легла.

Послышались шаги, скрип стула. Звук ложки, ударившейся о край стеклянного стакана. Мне не показалось?! Он меня заставил лечь в нижней рубашке на холодный пол, а сам решил отдохнуть?!

– Не пыхти ты. Ещё семь минут. Тут важно время. Неужели ещё не привыкла?! – раздражённо проворчал граф. Послышался звук, как он глотает. Потом, как стакан ударяется об стол.

Полежали ещё. За все это время что я тут только не испытала. Все круги нижнего мира. Так что привыкла уже не нервничаю и не боюсь. Скучно. Хочется, чтобы это быстрее закончилось и либо сдохнуть уже, либо вернуться к себе. Может, это последствия моего упаднического настроения?

– Пора, – послышалось от графа и снова скрип стула, звук шагов.

Граф знакомо начал зачитывать заклинание. Я лежала. Ничего не происходило. Вообще.

Шли минута, две. Он читал заклинание уже по пятому кругу, когда вдруг меня скрутило болью изнутри. По ощущениям как будто появилась воронка внутри, которая всасывает меня же внутрь. Накатила настоящая паника. И это я ещё думала, что мне все равно?! Воронка разрасталась. Казалось, она уже высосала из меня всю кровь.

А самое удивительное, в отличие от ночи, внешне никаких признаков, что что-то происходит, не было. Совсем. Я просто лежала в пентаграмме, нарисованной обычным медом, а не кровью жертвенной козы или даже нимфы, и стонала от боли, крутилась на месте. И все.

Слезы из глаз лились рекой. Сил становилось все меньше. И в итоге я не выдержала, сломалась, сдалась. Сил терпеть и бороться не осталось. Боль захватила меня. Но вместо того, чтобы мучить, боль притупилась, и я отстранилась от всего. Провалилась в это состояние. В голове звенело от пустоты и беспомощности. Казалось, я прямо слышу этот звон. Я бы должна испугаться, но мне наоборот стало легче. Я освободилась. Не чувствую больше эту чудовищную боль. Хотя она и есть. Просто я ее не ощущаю уже.

Как ритуал прекратился, я не поняла. Что меня кто-то звал тоже. Очнулась от того, что граф со всей силы тряс меня, держа за плечи. Голова моталась из стороны в сторону, как болванчик.

Когда сознание прояснилась, я поняла, что ничего не болит. И это так волшебно, как на облаке.

Нет. Все же боль есть. Болят щеки. Должно быть граф, в попытке привести в себя, отвесил мне пощечин. Так было с мамой несколько раз. Особенно в последнее время, перед тем как ее не стало. Но я обычно просто теряла сознание и все. Затем он меня уносил в постель. Что изменилось? То, что я не потеряла сознание?

– Ты пришла в себя? – требовательно и одновременно действительно испуганно спросил он, нависая надо мной. Его глаза бегали, осматривая мое лицо и вообще всю меня. – Катарина?!!!

– Да, – ответила я. Голос меня не слушался. Даже это “да”, хоть и звучало еле различимым шепотом, для меня было криком. Настолько тяжело было заставить себя выдавить звук.

Но он услышал. И отпустил меня. Я оперлась на локти, чтобы не упасть назад. Настолько резко он это сделал. А он откинулся назад, сел, закрыл лицо руками и выдохнул.

Перенервничал, должно быть. Видно, мне не показалось, что он сам не предполагал, что процесс будет настолько отличаться. Ритуал проходил действительно совсем иначе, чем то, что было раньше. Для меня так это точно. Испугался “бедняжка”, что потерял свою последнюю игрушку.

Так мы пролежали, просидели какое-то время. Затем он все же взял себя в руки и помог мне встать. Сам одел на меня платье, застегнул его. А затем помог добраться до моей комнаты. Я, честно говоря, сама бы не смогла сделать даже пару шагов. С трудом стояла. Ему пришлось меня практически донести.

В моих комнатах он отвёл меня сразу в спальню и помог сесть на кровать.

– Я позову Милли. Она поможет принять ванну. Сегодня тебе лучше отдыхать, – сказал он с каким-то странным выражением лица и вышел.

Я так и осталась сидеть. Потом упала боком на кровать, как сидела, и провалилась в сон. Сон был без сновидений. Просто провал во тьму и все.

Проснулась от дикой жажды. Губы пересохли и потрескались. Открыв глаза, обнаружила, что я уже в ночной рубашке и в расстеленной кровати под одеялом. Какая забота!

Провела глазами по комнате.

Пока я спала, наступила ночь. Луна светила через окно в комнату, придавая всему свой загадочный, немного холодный вид. Казалось, вещи даже начали светиться немного там, куда падал свет.

Вот стоит рабочий стол с книгами, за которым я делаю уроки. На нем только чернильница с пером и лист бумаги. Стул, на котором я забыла жакет. Сундук с игрушками, который я так и не открыла с приезда в это место. Пушистый узорчатый ковер с бахромой по краям. Стены, покрытые цветной тканью в мелкий цветочек и рамки сверху. А вот стоит маленький столик с вазой с фруктами, стакан и графиком с водой.

Вода!

Как я подскочила и добралась до столика, не поняла. Схватила графин, игнорируя стакан, и пила вкусную, сказочно сладкую воду прямо из него. Захлебываясь, но продолжая пить. Успокоилась тогда, когда вода в графине закончилась. И только тогда поняла, что вся рубашка мокрая. Я облилась и не заметила.

А… все равно. Главное, мне стало легче. Подошла к комоду. Вытащила другую рубашку, переоделась, повесила мокрую тряпку на стул и легла обратно спать.

Следующий раз проснулась, когда уже настало позднее утро.

Шторы были зашторены, но луч света пробивался сквозь щель в них и падал мне прямо на глаза.

Я села, руками потёрла лицо и дернула за шнурок вызова Милли. Пока она подойдёт, как-раз умоюсь. Есть хотелось неимоверно. От мысли о еде меня скрутило, и живот заурчал.

Сперва умыться, – скомандовала я сама себе и убежала в ванную.

Когда вернулась, Милли уже суетилась и подготовила мне домашнее голубое платье. Помогла его надеть. А заплетая волосы в косу, спросила меня:

– Мадемуазель Катарина, Его светлость интересовался вы в состоянии позавтракать с ним или плохо себя чувствуете?

Я скривилась. Видеть графа мне не хотелось, но зная его, придется. В случае, если я не спущусь, придет сюда выяснять все детали недомогания. Проще спуститься. Да и чувствую я себя уже хорошо.

– Я приду. А разве граф ещё не завтракал?

– Он вчера не выходил из лаборатории до глубокой ночи. Лег спать под утро. Только встал.

– Ясно. Завтрак будет сейчас?

– Да, леди.

– Хорошо. Тогда я пошла.

В столовой граф сидел на своем привычном месте и снова штудировал ту маленькую книгу. В этот раз периодически ругаясь. Как я поняла из его бормотания, пытался понять, где ошибся. А учитывая, что он раздраженно продолжал листать, значит, так и не нашел ошибку.

– Доброе утро, Ваша светлость, – решила проявить я вежливость, хотя обычно его лучше не трогать в таком состоянии. Чего это я?

От звука моего голоса граф замер и поднял взгляд.

– Как ты?

– Хорошо.

– Ничего не болит?

– Нет.

– Есть какие-нибудь новые ощущения?

– Не заметила.

Стандартный опрос.

На последнюю фразу он поджал губы, и глаза забегали.

– Я уже вызвал доктора. Он придет чуть позже, заживить порез. Как обычно.

Я кивнула и села за стол. Потянулась к приборам и только тут поняла, что руки-то целые. Мало того, все шрамы, которые появились на моих руках за последние годы из-за экспериментов исчезли. Теперь на них красовалась нежная чистая кожа. Разве что с парой родинок.

Я повертела руками, осматривая их. Повернула голову в сторону графа, проверить, смотрит ли. Может стоит умолчать? Но поздно. Поскольку увидела, как он смотрит на меня. Жадно рассматривая мои руки. Его взгляд был прямо осязаем. Не сожрал бы!

Он подскочил, быстро оказался рядом и схватил меня за руки. Провел по ним ладонью, осмотрел каждый сантиметр. Разве что на зуб не попробовал.

– Шрамы исчезли! И порез! Его нет!!! – возликовал он.

– Да. Я вижу.

– В лабораторию! Нам нужно…

– Простите, что перебиваю, но мне нужно поесть. Я такая голодная, что меня тошнит уже. Боюсь, если мы сейчас уйдем, то я упаду в обморок.

– Да, конечно, – поджал губки граф и отпустил меня. Затем суетливо вернулся на свое место во главе стола, – Но потом в лабораторию!

– Потом, как хотите, – грубо ответила я. Но он был так возбужден, что и не заметил этого. Ел, чуть ли не целиком запихивая в себя яичницу и тосты. Хоть бы жевал. Хотя… если поперхнется, смогу смыться под шумок промелькнула крамольная мысль. Эхх… мечты, мечты.

Само собой, помирать он не собирался. Так что, как только я проглотила последний кусочек, потащил меня вниз, подгоняя.

Лаборатория снова была залита пятнами света. На столе находился ещё больший погром, чем вчера. Мало того, все было разворочено. Часть колб валялась в беспорядке на столе, часть превратилась в осколки на полу. Должно быть, у него вчера сдали нервы, и он крушил тут все.

Оказавшись внизу, первое, что он сделал – схватил ритуальный нож и аккуратно порезал мое предплечье. Не сильно. Буквально пару сантиметров длиной. Рана слегка засветилась и начала затягиваться, пока место пореза не исчезло. И я, и граф смотрели на это, затаив дыхание. А стоило ей затянуться, отчим уже увереннее и размашистее полоснул мне по руке, образуя уже длинную глубокую рану. Она затянулась так же.

– Болит? – дрожащим, взбудораженным голосом алкоголика в завязке спросил он. Да, был у нас сосед когда-то с таким недостатком. Граф сейчас очень его напоминал. Он держал мою руку с небывалой силой, как бы не оторвал, и весь трясся.

– Как порезали – боль была. Но стоило ей затянуться, все ощущения пропали.

– Хорошо, – закивал он. Отпустил меня и отошёл к столу, записал что-то в своих пометках в вездесущем блокноте.

Я же стояла и анализировала. Получается, именно такого эффекта граф и добивался столько лет. А ритуал не приводил к нужному результату, так как он его использовал не в то время суток. Мило.

Пока я размышляла, отчим продолжал быстро что-то записывать. А в следующую секунду уже большой кинжал прошел меня насквозь в районе живота. Я опустила взгляд. Платье быстро заливала кровь. Зачем? За что?!

Граф рывком вытащил кинжал, с которого капала моя кровь, и встал передо мной, чего-то ожидая. А я стояла ни жива, ни мертва и боялась дышать. Через минуту поняла, что боль прошла. Стало любопытно. Я сама руками чуть надорвала ткань платья в месте пореза, затем нижней рубашки, пока не дошла до кожи. Она была цела и чиста. Ни шрама, ни раны, только размазанная кровь сверху.

– Свершилось! – взревел граф Антуан де Монсель, вскинув руки вверх, размахивая кинжалом. – Я это сделал! Свершилось!

У меня отлегло от сердца. Значит, это всё. Я свободна. Я ему больше не нужна. И тоже счастливо засмеялась, кружась.

Эйфория продлилась минут десять. А затем, посерьезнев, граф сказал, привалившись к столу позади себя:

– Теперь мне нужно провести ещё ряд экспериментов, но основной этап преодолен.

– И потом, вы меня отпустите? – не задумываясь, спросила я, всё ещё пребывая в эйфории. Отчего его взгляд изменился. Стал острый, цепкий такой, как будто у него сокровищницу украли и пол графства в придачу. Ничего не будет.

– С чего ты такое взяла? – сдерживая нрав, обманчиво спокойным и тихим голосом спросил он.

– Но вы же достигли, чего хотели. Сейчас ещё сделаете, что хотите, и я больше не буду вам нужна.

– Глупая девчонка. Ты сама по себе доказательство моего триумфа. Результат моей работы. Ты мое творение! Моя собственность! – орал он. А затем, выдохнувшись, чуть отступил, завязал резинку на блокноте и снова повернулся лицом к ошарашенной мне.

– Теперь я буду искать способ, как передать твою новую способность другим, более приемлемым способом. На это могут уйти годы. А затем и новые цели появятся.

И в моей голове щелкнуло. И появилось четкое понимание – мне никогда не быть от него свободной. Все, что я могу – это сражаться за свою жизнь здесь каждый раз. И этому не будет конца. Или бежать. Бежать так далеко и долго, как только смогу. Какая же он сволочь!

Приняв решение, я взмахнула рукой, призывая магию, чтобы обрушить на него шкаф и запустить колбами в лицо. Может, если его лицо будет все в шрамах, люди увидят его гнилую натуру.