Читать онлайн Плененный светом бесплатно

Плененный светом

Часть вторая

Плененный светом

Глава 1

Аид

Я ушел.

Оставил Персефону одну с ее предательством. Не мог больше выносить этого взгляда, такого чистого и невинного, словно не она сделала непозволительное. Впервые в истории моего существования человек вознамерился стать равным богу, и я сам дал такую возможность. Если бы не чувства, которые напрочь затуманили мои мысли, я бы смог разглядеть в ней признаки гордыни, но я был слеп. Но сделанного не изменить, остается лишь вернуться и убить ее. Но я не могу и простить ее тоже не могу. Впервые в жизни я доверился другому существу, привык, полюбил и был предан…

Переношусь на берег реки Амелет, где еще недавно целовал Персефону. Примятая трава хранит режущие сердце, как осколки стекла, воспоминания. Сажусь и устремляю взгляд вдаль. Тут же дерево рядом со мной оживает и из него выходит нимфа.

– Минту… – тяну я недовольно. – Оставь меня, сейчас не время разговоров.

Отворачиваюсь от нее, но девушка подходит ко мне, плавно виляя полуобнаженными бедрами, и присаживается рядом.

– Аид… – нимфа касается теплой ладошкой моего плеча. – Ты такой грустный, что произошло?

– Ничего, что тебе стоило бы знать, – резко отвечаю я, но потом смягчаюсь. Я не должен быть несправедлив к остальным, ведь не Минту меня предала.

– Это из-за нее? – тихо уточняет девушка. Обида сквозит в ее грустном голосе, и я невольно тяну к нимфе руку, чтобы утешить, но вовремя себя останавливаю. Не время.

– Из-за кого, Минту? – я вскидываю на нее взгляд и останавливаюсь на больших аквамариновых глазах. Бесспорно, красивые, но в них нет и капли той зелени, так полюбившейся мне…

Одергиваю себя снова.

– Я же видела вас на берегу. Ты был в Тартарарах? Забрал ее оттуда…

– Да, – нет смысла скрывать то, что и так известно.

– Она тебя недостойна! – горячо шепчет Минту.

Я хмыкаю.

– А кто достоин, ты?

Мои слова проходят по девушке острым лезвием. Она кривится, будто сейчас заплачет, но все же берет себя в руки и кивает.

Ох, Минту… Эта нимфа не так давно появилась в моем царстве. Маленький отросток плачущей ивы, который я не лишил жизненной силы. Она родилась несколько столетий назад и с тех пор увязалась за мной. Она думала, что я люблю ее. Странная девчушка с зеленоватыми волосами, которую оставили жить. Именно это она приняла как высшее проявление моих чувств. Я же попросту не заметил ту травинку, которая вцепилась в жизнь железной хваткой. Она выросла, и мне все труднее было сдерживать ее порывы.

– Минту, ты давно должна была понять, что я не тот, за кого ты меня принимаешь. Я не герой. Ты наделила меня качествами, которые мне не присущи. Я не умею любить… – мягко отвечаю я, вкладывая в слова как можно больше энергии. Мне не хочется ее ранить, но этим я все же могу причинить ей боль, ведь сам внутри истекаю кровью.

– Это неправда! – глаза нимфы озаряются фанатичным блеском. – Ты замечательный, сильный и… и ты спас меня!

– Я не спасал тебя, а всего лишь не убил. В этом есть огромная разница… – я устало вздыхаю, понимая, как заблуждается это создание в причинах своего существования. Она как надоедливый ребенок. Мне не нужно ее общество. Хочу побыть один.

– Но ведь не убил! Значит, заметил во мне что-то? – вопрошает нимфа, глядя на меня преданными щенячьими глазами. Мне становится грустно. Она думает, что любит, но это не так. Существует ли вообще любовь? Или это выдумки людей, чтобы добавить в свою серую жизнь больше красок и фатализма?

Поворачиваюсь к девушке и долго смотрю в ее жалобные глаза. Пытаюсь найти в себе хоть малейший отголосок чувств. Но сердце молчит, будто умерло. Может, так и есть.

Минту воспринимает мой взгляд по-своему. Она подсаживается ближе и, смахнув слезу с бледной щечки, касается моего лица. Нежное, совсем невесомое движение не пробуждает во мне желания продолжать, но я не двигаюсь с места, наблюдая за тем, что будет дальше.

Она смелеет. Ее пальцы проходят вдоль шеи и опускаются на мои плечи. Словно крылышки бабочек, они невесомо щекочут кожу под тонкой тканью рубашки, но во мне, вопреки желанию, чтобы сердце откликнулось, все замерло ледяной глыбой. Но Минту это не тревожит. Не наблюдая отказа, она накрывает мои губы своими. Поцелуй длится всего несколько мгновений, но я чувствую, как ее жизненная энергия устремляется ко мне, она хочет поделиться ею со мной. Но я не могу. Больше не могу.

Мягко отстраняюсь и встаю.

– Минту, я не хочу тебя обманывать, но и давать ложную надежду тоже не стану. Я не люблю тебя и никогда не полюблю! – пусть жестокие слова осядут в ее сердце и навсегда затмят мысли о нашем единстве. Это лучше, чем все свое существование потратить на то, чему не бывать.

Лицо девушки некрасиво кривится, и она снова начинает плакать. Я не хочу видеть эту горестную сцену и разворачиваюсь, чтобы уйти, но вслед мне доносятся ядовитые слова:

– Пусть бы она умерла там, в этой гниющей яме с остальными отбросами! Она такая же, как они, как ты этого не видишь?

– Что ты сказала? – я резко оборачиваюсь и в два шага оказываюсь рядом, нависая над девушкой грозной тучей.

– Ничего, о чем не мечтала долгое время! – бормочет та, отводя глаза.

Но я вцепился в ее последнюю фразу, как Цербер в сбежавшую душу:

– Ты же здесь постоянно, Минту, ты должна была видеть, как Персефона сюда попала! Ты не могла этого не видеть!

– Да откуда я знаю. Может, перенеслась и не угадала с местностью! – девушка пытается уйти, но я хватаю ее за руку.

– Ты сама прекрасно знаешь, что просто так перенестись в Тартар невозможно! Даже я этого не могу! Единственный способ попасть туда —угодить в эту реку! – я, не оборачиваясь, машу рукой назад. – А хозяйка этой реки – именно ты! – я начинаю наступать на девушку, и она испуганно пятится назад.

– Меня не было здесь! Я была в замке, Аид! – глаза нимфы полны страха, но разве это меня могло остановить?

– Ты врешь! Вы все врете! – рычу я и хватаю девушку за горло. В этот момент я сам не понимаю, к кому обращаюсь. Ведь вовсе не Минту виновата в том, что я сейчас чувствую. Мне теперь в каждом будет мерещиться предатель?

Еще несколько долгих секунд я смотрю на извивающуюся в моих руках девушку, а потом со вздохом отпускаю.

– Если я узнаю, что ты как-то причастна к тому, где оказалась Перс… человечка, я собственноручно сделаю с тобой то же самое. А теперь исчезни с глаз моих! – рычу я, но, не дождавшись, пока останусь в одиночестве, сам ухожу из этого мира…

Мои ноги касаются мокрой брусчатки туманного города. Я снова здесь. Дублин. Тот город, в котором я встретил ее. Не знаю почему, но я хочу вернуться туда, откуда все началось. Хочу проследить ту хронологию событий, ведь кто, как не я, должен понимать, что ничего случайного в этом мире попросту не бывает. Я мог бы открыть карту событий. Мог бы посмотреть, правду ли говорила мне Персефона. Мог бы спросить Гекату, в конце концов, но какой в этом смысл? Кулон пуст. А это может значить только одно: ей нужна моя сила. И если бы она задумала что-то честное, то просто попросила бы меня. Но она не пришла. Она присвоила мои способности, не рассказав об этом. Сколько времени она молчала? Сколько времени обманывала меня? Разве все поцелуи, ласки и нежность были притворством? Но зачем?

Ни на один вопрос у меня нет ответа. Но я непременно их найду. Только не тем путем, который предложила мне Персефона. Я сам все узнаю, а потом решу, что делать с предательницей.

Легкая морось покрывает мои плечи и заставляет тонкую ткань рубашки прилипнуть к телу. Меня раздражает это. Раздражает одежда, которая впитала запах Персефоны так сильно, что хочется сжечь все, что на мне надето. Но вряд ли это поможет. Черное длинное пальто появляется в моих руках, и я небрежно накидываю его на плечи. Так лучше.

Иду по ночному городу, не обращая внимания на редких прохожих. Всего лишь люди, мелочные и полные гнили. Хочется уничтожить весь этот чертов мир, но я упрямо шагаю дальше. Ноги приводят меня в какой-то бар. Остановившись у входа, я поднимаю взгляд на мигающую неоновую вывеску. За дверью тяжело громыхает музыка, слышатся звон посуды и громкий смех. Не уверен, что хочу войти, но дверь предо мной распахивается, обдавая запахом жареной еды и пива, а следом невысокая девушка, зацепившись за низкий порог, падает прямо на меня.

Я не спешу подхватывать ее. Просто замираю и смотрю, что будет дальше. Она поднимает на меня затуманенный взгляд и, цепляясь за полы пальто, пытается вернуть равновесие. Все это время она неотрывно смотрит мне в глаза. Я вижу промелькнувшие эмоции, главная из которых – страх. Зрачки ее становятся еще шире и заполняют собой всю радужную оболочку, превращая ее из бледно-голубой в непроглядно черную.

– Бог мой… – шепчут ее губы.

А я зло улыбаюсь. Надо же, угадала.

Ей бы бежать отсюда без оглядки. Но пьяный мозг незнакомки неправильно интерпретирует подаваемые подсознанием знаки. Девушка думает, что перед ней сама смерть, и я не спешу показаться ей простым человеком. Мне нравится ощущать ее животный страх и благоговение.

И тут в мою голову приходит мысль: что, если Персефона не единственная, кто может подарить мне такие эмоции? Жизненный свет повисшей на мне девушки намного тусклее. Нить ее грязно-голубая – ничего необычного. Такая же, как у тысяч других людей. Но вдруг меня привлекло именно то, что Персефона – человек?

Я склоняюсь к губам незнакомки. Она сжимается, словно кролик перед удавом.

– Кто ты? – только и успевает сказать она перед тем, как я переношу ее чуть дальше, на темную аллею, и едва касаюсь ее губ. Она завороженно тянется ко мне, когда чувствует ту тьму, которая уже начала обвивать ее нить жизни. Тело незнакомки теряет устойчивость. Ее ноги подкосились бы, не удержи я ее в руках.

– Поцелуй же меня! – просит она со стоном.

И я делаю это.

В тот же момент тьма внутри меня будто взрывается. Я чувствую это мгновенье и успеваю оттолкнуть девушку. Та с глухим стуком ударяется о стену и сползает вниз, падая на грязную мостовую. Понимаю, что сделал нечто плохое, но все же радуюсь, что успел. Моя тьма, словно сорвавшийся с цепи зверь, беснуется внутри и требует девушку. Хочет ее убить. И если бы я не оттолкнул незнакомку, она была бы уже мертва.

Тьма скалится, вырисовывая во мне иные очертания. Что ж, хоть Персефона тебя приручила, но я твой исконный хозяин. Рычу, мысленно повторяя это. Зверь внутри меня продолжает грызть и требовать жертву, но я сильнее. Я не дам ей того, чего она хочет, не прикоснусь больше к той несчастной, которая лежит около мокрой стены на темной аллее. Не имею ни малейшего желания этого делать. «Оставить ее здесь?» – мелькает мысль, но я ее тут же отвергаю.

Все-таки придется прикоснуться к ней. Усмиряю тьму и дотрагиваюсь до оголенного плеча девушки. Небольшой импульс энергии, и незнакомка открывает глаза:

– Что случилось? – непонимающе тянет она, оглядываясь по сторонам. Но я уже сворачиваю за угол. Мой силуэт растворяется в туманном воздухе прежде, чем кто-то успевает его заметить.

Глава 2

Персефона

Спускаюсь, на ходу надевая длинные тонкие перчатки. Геката научила меня подбирать гардероб соответственно погоде и тому месту, куда я отправляюсь. За возможность материализовать из воздуха любую вещь, которая только придет на ум, многие модницы из нашего колледжа продали бы дьяволу душу. Хотя кто знает, может, некоторые и продали.

При мыслях о дьяволе сердце снова делает кульбит. Когда-нибудь я перестану так остро реагировать на воспоминания об Аиде, но точно не сейчас. Прошло всего несколько месяцев, как он исчез, и этого времени катастрофически мало, чтобы забыть то, что было межу нами. Если это вообще возможно. Меня бросает в дрожь при любом упоминании его имени, а напоминает об Аиде в этом замке абсолютно все. Мне, бывало, хотелось разрушить стены башни до основания и отстроить свой замок, по своему виденью, а иногда я просто лежала в его комнате, вдыхая исчезающий аромат цитруса, впитавшегося в подушки. И только очень глубокий сон мог на время дать моей душе отдых.

В отсутствие Аида многие, почувствовав бесконтрольность, попытались воспользоваться моментом. Та центробежная сила, которая владела этим миром, ослабла и будто выбила ход действий из общего потока. Геката вовремя нашла меня и вразумила. Первым делом я отправила в Тартар всех, кто пытался завладеть властью и переиначить правила, установленные Аидом. Затем туда же последовали все несогласные с тем, что отныне власть – я. Но мне не было жаль их. Я чувствовала, что нахожусь на своем месте. Что все делаю правильно.

После того как Аид покинул меня, во мне что-то умерло. Это та хорошая и правильная девочка, которая так удобна всем окружающим. Я не забыла, что значит милосердие и прощение, что такое справедливость. Просто та тьма, плещущаяся в моей душе, не давала второго шанса никому. И она сподвигла меня найти ту, которая посмела пойти наперекор Аиду и попытаться убить меня. Ту, которая упекла меня в Тартар, воспользовавшись моей доверчивостью.

Геката услышала всю историю, приключившуюся со мной до исчезновения Аида, – может, за исключением слишком интимных подробностей, – потому, узнав, куда я собираюсь, и не подумала меня останавливать. Это именно она подсказала, где я могу найти Минту.

Переношусь к реке Амелет и озираюсь. Красное небо озаряет темную водную гладь, идущую рябью от песчаного ветра. Пыль кружит подол моего плаща, норовит попасть в глаза, но глубокий капюшон не дает этого сделать. Вокруг ни души. Может, зря я пришла? В конце концов, у Минту ничего не вышло, заслуживает ли она наказания? Бросаю взгляд на реку и прищуриваюсь. Различаю еле слышимые стоны, и перед глазами, будто живая, всплывает картинка: Минту превращается в Гекату и ждет меня около моих комнат. Ждет долго. Мается в пустых коридорах, заламывая пальцы и озираясь на каждый шорох. Вижу себя со стороны. Слишком мечтательный и рассеянный взгляд, иначе я бы заметила подмену. Минту торопится, осознавая то же самое. И вот я уже в реке – со страхом в глазах хватаюсь за борта лодки, но это не спасает, и я с громким криком лечу в пропасть.

Вздыхаю и отворачиваюсь. Так вот какая сила еще мне дана? Я могу видеть прошлое. И увиденное явно разбередило не успевшую зажить в памяти рану. Тьма колышется во мне и требует наказать виновницу.

– Где ты? – негромко зову я с ухмылкой. – Минту, выходи, я знаю, что ты здесь!

Чувствую себя маньяком, преследующим свою жертву. Только нимфа не жертва, а тьма бурлит во мне все сильнее, требуя разорвать девушку на куски, требуя справедливости. Порвать, словно зверь, на лоскуты, не оставляя ничего живого. Какими-то забытыми уголками памяти понимаю, что это не я. Не мне хочется расправы, но чем дольше Аид отсутствует, тем больше я принимаю его роль на себя.

Слышу странный скрип коры дерева неподалеку и оборачиваюсь на звук. Ветер свирепствует, поднимая клубы красной пыли, но он ли заставляет плакучую иву издавать этот скребущий звук? Подхожу ближе и обвожу дерево взглядом.

Усмехаюсь, понимая, что нашла то, что искала. Земля-то в царстве Аида мертвая, а тут целое дерево. Тянусь к жизненной энергии растения и ощущаю обвивающую его зеленоватую нить жизни. Попалась!

– Минту, я знаю, что ты здесь… – шепчу я, дотрагиваясь до коры. – Знаешь, а я ведь могу порубить это дерево на куски, и ты тогда не сможешь сказать мне все, что хочешь.

В ответ тишина.

– Ты ведь меня ненавидишь! За что, дорогая, а? Причем настолько сильно, что решилась на отчаянный шаг – отправить меня в Тартар! – я уже и не надеюсь, что она выйдет из убежища, но вдруг решаю задеть самые тонкие струны ее чувств, исходя из своих догадок: – Это все из-за Аида? Ты решила убить меня потому, что он полюбил меня, а не тебя?

Последние слова производят эффект взорвавшейся бомбы. Кора дерева теряет твердость и идет рябью. Через мгновение передо мной появляется разъяренная, как дикая кошка, нимфа.

– Он не полюбил бы тебя никогда! Ты ничтожество! Простая человечка! – с ядом выплевывает девушка.

Я спокойно усмехаюсь.

– Больше нет, нимфа!

Я хватаю ее за нить и в доли секунды успеваю рассмотреть все оттенки. Ничего интересного. Немного тьмы? Значит, Аид все же делился и с ней.

Злость и ревность заставляют силу внутри наполнить меня решительностью. Больше ничего не мешает уничтожить эту нимфу прямо здесь и сейчас.

Мне кажется, Аид вернется, уничтожь я Минту. Я уверена, что весь корень зла кроется в ней. Тяну нить на себя и хватаю нимфу за шею. Она смотрит в мои глаза, и ее зрачки расширяются от ужаса. Она увидела во мне Аида. Узнала его силу. И что мне плевать на последствия. Хочу убить ее прямо сейчас. Но свет во мне кричит и бьется о стенки сознания, умоляет меня возрождать и дарить жизнь. А разрушать и уничтожать – прерогатива Аида. Чтоб тебя… Аид! Ты ушел именно тогда, когда я больше всего в тебе нуждалась! Я совершенно не умею управляться с твоей силой!

Ослабляю хватку на горле девушки, и у нее в глазах загорается огонек надежды. Рано, дорогая. Да, я не могу убивать, но сделать из тебя нечто другое, тоже живое, но не умеющее мыслить, двигаться и осязать, – вполне.

Решение приходит моментально. Пускаю свет струиться по ее нити и перестраиваю ее. Она меняется у меня на глазах, и ликование погружает мою душу в эйфорию. Ее руки превращаются в ветви, ноги врастают в землю, а волосы становятся листьями. Последнее, что я вижу, —это обреченный взгляд нимфы.

– Прощай… – шепчу ей и отпускаю. Но она больше не может ответить. Передо мной пышный куст мяты. Листья шумят на ветру и будто шепчут о своей ненависти, но мне все равно. Я отворачиваюсь и ухожу в замок. Мне нужно домой.

Я не жалею о том, что произошло. Наоборот – я бы еще и еще превращала нимфу в растение, это впервые, когда я послушала тьму, а не свет внутри себя, и мне безумно понравилось это пьянящее чувство истинной свободы.

Впервые за тот период, что я здесь, мне требуется время на осмысление своих действий. Я запираюсь в комнате от всех, кто хотел бы со мной увидеться, даже от Гекаты. Я в полном раздрае. Мне нужно понять, что есть я, а что – сила Аида. Он бросил меня. Но мы сплетены самым крепким и нераспутываемым узлом. Наши энергии все еще питают нас, и я иногда теряюсь в догадках, где мой поступок был продиктован тьмой, а где светом.

Уверена, Аид чувствует то же самое. Не может он так просто отпустить все, что нас связывало. Даже если виной нашему расставанию послужило мое предательство. Он связан со мной так же, как и я с ним. И пусть Аид больше меня не любит, но что он, в конце концов, сделает со мной? Убьет?

Несколько недель я не выхожу из комнаты, обдумывая все произошедшее. Чувствую свою силу, но не правоту. Я просто знаю, как на моем месте поступил бы Аид, и я сделала в точности так же. Но сколько в этом поступке моего? Тьма управляла мной, усиленная ревностью, терзающей мою душу. Я должна была вспомнить себя. Научиться отделять свет от тьмы, хоть порой это казалось невозможным. Но в ту ночь, в спальне у Аида, я потеряла себя. И пока не найду внутри то, на что смогу опереться, ничего не выйдет.

Все время, пока я находилась у себя, я черпала силы и вспоминала, кем являюсь. Наконец одним утром, я распахнула веки и поняла: это случилось. В моей голове все выстроилось в четкую линию, встало на свои места. Пусть еще очень хлипко и ненадежно, но я почувствовала ту энергию, которая принадлежит мне, и поняла, какая часть силы во мне от Аида. Осталось только научиться ею управлять. Но без опыта я этого не сделаю. Так что пора выбираться из скорлупы, как бы мне ни хотелось остаться в комнате навеки.

Выбираю алое платье с золотыми вставками и таким же пояском-косичкой, который выделяет мою талию. Разрезы по бокам до самых бедер оголяют ноги при каждом шаге, и мне это нравится. Длинные волосы свободно падают на спину, обрамляя лицо пышными локонами. А из зеркала на меня смотрит девушка с невообразимо яркими, наполненными зеленью глазами. Но что-то глубоко внутри меня погасло. Умерло.

Я как будто повзрослела. Мне пришлось это сделать, хоть я и считала себя достаточно взрослой, чтобы заботиться о себе и о маме. Но сейчас это совершенно другой уровень. И теперь маленькая девочка внутри меня, которая все еще верила в чудо, мертва.

Больше не хочется прятаться. Мне нравится то, как я себя чувствую, когда на меня смотрят тысячи глаз. Я их богиня! И пусть не всех это устраивает, но они должны знать, что моя сила способна уничтожить каждого! В замке нет существа, способного меня убить. Едва ли вообще кто-то может это сделать. Разве что Аид… Но какой-то частью своей изменившейся души я понимаю, что он не станет причинять мне вред. Все было по-настоящему. И любовь, и боль.

Подхожу к залу суда и уверенно открываю дверь. Эмоции, свободно гуляющие в стенах этого помещения, больше не тревожат меня так, как это было в первый раз. Моя сила намертво сплелась с силой Аида, но теперь я могу отличить, где чья. Вот только другие не могут. Они видят во мне божество. Тьму. И они поклонились этой силе. Именно это помогло выстроить свой порядок в подземном мире.

Как только я показываюсь на пороге, тихий гул смолкает. Даже души на миг замирают, терзаемые агонией своих грехов. Я прохожу на возвышение, где меня уже ждет огромный золотой трон с шипами по верху наружной стороны. Он просто огромный, и когда я впервые его увидела, то почувствовала себя ребенком, забравшимся на отцовский стул. Но это чувство очень быстро прошло. Этот трон идеально подстроился под меня, словно был таким всегда. Принял мою силу и также покорился. Если бы я оказалась слаба для власти, то сгорела бы в ужасных муках, как только прикоснулась к его холодному металлу.

Окидываю взглядом всех присутствующих в зале и молча киваю, чтобы продолжали.

Да начнется суд!

Глава 3

Аид

Я потерялся во времени. Во всех человеческих лицах, пока еще живых, но таких скучных. Я видел их нити, которые не привлекали ни цветом, ни содержанием. В каждой я искал хоть частичку того света, который золотым морем плещется в душе Персефоны. Минуты сливались в часы, а часы сменялись днями.

Я вдыхал сырой воздух Дублина уже почти полгода, но так и не приблизился к решению своей проблемы.

Как она там?

Этот вопрос все чаще всплывал в моей голове, заставляя желать ее, хотеть вернуться.

Я скучал.

Пора было признать, что вынужденная разлука совсем не охладила мое сердце. Я все так же любил ее. Словно и не было никакого предательства. Да, меня тянуло к ней, но в то же время я не хотел ее видеть.

В одну из ветреных и дождливых ночей ноги принесли меня к бару, похожему на тот, где работала Персефона до того, как попала ко мне. Вспомнил, как впервые переступил порог того заведения и увидел ту, которая своим светом приманила меня еще с улицы. Она, словно солнце, светила мне далеко за пределы бара. А я, ведомый этим, пришел за ней, как верный пес.

Захожу внутрь и озираюсь. Людей не сильно много. Видимо, непогода заставила многих сидеть по домам. Поднимаю взгляд на барную стойку, ожидая увидеть там испуганную девчонку с самыми яркими изумрудными глазами и чистой, такой звенящей нитью. Но там стоит низенькая девушка с каштановыми волосами и россыпью веснушек на округлом лице. Нечто неуловимо знакомое есть в этих очертаниях. Она что-то пишет в своем блокноте, время от времени скучающе поглядывая по сторонам. Запахи еды и пары алкоголя неприятно забивают нос.

Я достаю свои часы.

Время снова замедляется, но я хорошо контролирую его течение. Словно неторопливое падение листьев, как тем осенним днем два десятка лет назад… Ненужные воспоминания набрасываются на меня с новой силой, но я пытаюсь от них отмахнуться, отрешиться. Прохожу к дальнему столику и скидываю промокшее пальто. Капли дождя оседают на затертом полу, а меня окутывает теплом.

Прячу часы в карман брюк, и время снова ускоряет бег. Девушка за стойкой отрывается от своего нехитрого занятия и, пробежав взглядом по залу, немало удивляется, обнаружив за столиком еще одного посетителя. В ее глазах читается явное удивление: она не заметила, как я вошел.

Люди… их так легко озадачить.

Она срывается с места и подбегает ко мне. В руках нет ни блокнота, ни ручки, но они ей и не понадобятся.

– Виски… – глухо произношу я, не поднимая глаз на девушку.

Она же продолжает стоять, ожидая чего-то. В конце концов мне это надоедает. Я хочу остаться в одиночестве, насколько это возможно, а эта…

Поднимаю взгляд на девушку и вижу ее прищуренные глаза.

– Я тебя помню… – выдает она самое неожиданное, что может быть.

Я не отвечаю ей, но взгляда не отвожу, ожидая продолжения.

– Это ты искал Перси! Ты был здесь прямо перед ее исчезновением! – ее глаза горят ненавистью, и я усмехаюсь. Ну конечно, это та самая Молли, которую так стремилась спасти моя… Персефона.

– А ты чуть не спрыгнула с моста, разочаровавшись всего в одном человеке! – произношу я, отрезвляя девушку.

– Откуда?.. – задыхается Молли, но я ее перебиваю.

– Откуда я знаю? – прищурившись, уточняю. – Так я все знаю, дорогая Молли…

Она боится. Я буквально вижу, как сжимается ее сердце. Зрачки становятся размером с булавочную головку. Но, видимо, ей и правда нечего терять. Она берет себя в руки и вскидывает подбородок:

– Это Перси тебе сказала?

– Нет.

– Где она? Где ты ее держишь? Ты в курсе, что ее мать просто с ума сходит после исчезновения дочери?!

Я задумываюсь. Мама Перси… Я отправил к ней Гадриеля, чтобы тот помог ей вылечиться, но сам так и не узнал, кто она. А это первое, что я должен был сделать, когда захотел узнать Персефону.

– Ей должно быть легче. Она выздоровела, ей теперь не нужна помощь Персефоны.

– Не нужна? Да что ты такое несешь? Как матери может быть не нужна собственная дочь? – кричит Молли, и все, кто рядом, оборачиваются в надежде на интересное зрелище.

Мне свидетели ни к чему. Я снова достаю часы. Все, кроме Молли, застывают, и она не сразу понимает, что произошло.

– Как?.. Кто ты? – полушепотом спрашивает она и делает шаг назад.

– Я тот, кто примет тебя в колыбель последнего сна, когда ты закончишь свою жизнь на Земле, – спокойно отвечаю я.

– Ты… Значит, Перси у тебя? Она умерла? – глаза девушки наполняются слезами.

Я хмурюсь. Неужели ей действительно это важно?

– Нет, – закидываю ногу на ногу, – она живее всех живых и, вполне вероятно, упивается своей властью, которую украла у меня.

– Ничего не понимаю…

– А тебе и не нужно! – мой взгляд становится тяжелее. – Тебе лишь нужно сказать, где сейчас ее мать.

– Она… я точно не знаю, кажется, она в каком-то аббатстве.

– Название!

– Святой Марии, кажется! Она там проводит практически все дни. Я как-то хотела наведаться к ней, но узнала от соседки, что та возвращается домой только глубокой ночью, если вообще возвращается. Но зачем тебе? Она очень страдает по дочери! Ты же скажешь ей, что с Перси все хорошо? Я не знаю, кто ты, но ты должен знать, что мама Перси любила ее больше всего на свете…

Я медленно поднимаюсь и встаю напротив девушки. В моей душе зарождается уважение к этой юной особе. Изначально она показалась мне слабой. Она хотела упустить такой дар, как жизнь, и все из-за какого-то мужчины. Сейчас же я знаю, что такое любовь. Черт возьми, я впервые за долгие тысячелетия понял, что готов был исчезнуть из всех миров, кода думал, что Персефона погибла в Тартарарах.

Но Молли удивляет меня храбростью. Она, несмотря ни на страх, ни на то, что поняла, кто перед ней, все же решается выступить в защиту. А это достойно уважения.

– Береги себя! – шепчу я, усмехаясь. Замечая крохотный огонек в ее чреве, поднимаю взгляд. – Ведь от тебя сейчас зависит еще одна жизнь. Сохрани эту душу на Земле, не спеши ко мне.

Молли задыхается от волнения, и на ее глазах выступают слезы. Она все поняла, а больше меня здесь ничего не держит. Время застывает, унося мой силуэт навсегда из этого места, оставляя беременную девушку держаться за свой живот и беззвучно плакать с улыбкой на губах.

Я иду вдоль набережной и поднимаюсь на Эбби-стрит. Звонкий звук шагов разлетается по каменной мостовой, разбивая вечернюю тишину. Редкие машины проезжают мимо, выхватывая мою фигуру из полумрака. Едва ли они замечают одинокого путника среди тихих домов города.

За то время, которое я провел на Земле, моя тьма улеглась и я все больше приобретал человеческий вид. Мироздание само регулировало мою силу так, чтобы на мир не обрушился апокалипсис. Так же, как все, кто попадал в подземный мир, вынуждены были жить по его правилам. А ведь именно поэтому я не сразу заметил, что с Персефоной что-то происходит. Моя уверенность в собственной непревзойденности сыграла со мной слишком злую шутку. Я видел, что Перси научилась чувствовать нити, перемещаться, выращивать цветы на выжженной смертью земле, но закрывал на все глаза. Я действительно не мог поверить, что кто-то способен меня предать. А все ее умения списывал на личную необыкновенность девушки. Хотя и она имела место быть. Никто еще не имел такой чистой золотой нити. Никто еще не был настолько искренен и невинен, как она. Вот уж какая ирония – мы получаем нож в спину от тех, кого ею и прикрываем.

Вряд ли кто-то из людей смог бы провернуть подобное, пусть и с Зерном Граната. Что-то с ней было не так, и я не мог этого не выяснить. И хоть на пути к ее матери я уже догадывался, в чем дело, ноги упрямо несли меня вперед.

На полпути вверх по склону я замечаю узкую аллею из каменных ступеней, ведущих дальше, в гору. Сворачиваю в верхней части направо и упираюсь в ворота аббатства Святой Марии. Вопреки ожиданию, обнаруживаю свободно открытые створки высоких дверей.

Уже отсюда я чувствую ее – нить женщины, душа которой обливается кровью от горя. К удивлению, мое сердце невольно откликается, и мне хочется утешить, унять ее боль. Но я молча иду дальше. Горе людей – слишком зыбкая почва. Они проваливаются в него с головой и тянут за собой всех, кто протягивает им руку помощи. А помочь невозможно, ведь каждый раз это личное испытание, которое под силу пройти только одному. Близкие могут быть рядом, дарить надежду словом и поддержку верой, но падать с головой в эмоции другого – верный путь к смерти.

Она сидит на деревянной скамье, опустив голову. Вижу ее профиль, но лицо скрыто. Плечи сотрясаются от мелкой дрожи, но я остаюсь на месте, хоть рука непроизвольно тянется к женщине.

Да что со мной? Я никогда не замечал в себе этой абсурдной жалости. Время на Земле определенно изменило меня, или же все дело в ней, в той, которая заменила часть моей темной души на свою, светлую?

В следующее мгновение женщина выпрямляется, и я вижу ее лицо. Меня словно ударяет молнией. Это она… Женщина смотрит перед собой, а я ухожу в тень. Мне не хочется, чтобы она меня заметила, но и уйти я просто не могу.

Ее взгляд все так же устремлен вперед, а губы начинают что-то шептать. Вдруг в ее глазах что-то меняется, и она довольно громко говорит:

– Ты снова здесь… я чувствую. Однажды ты помог мне ее спасти, помоги еще раз, верни мне ее, мою дочь, прошу тебя, я знаю, она там, в твоем царстве… – последние слова тонут в рыданиях.

Я шепотом роняю:

– Это уже не в моей власти…

Я ухожу. Память подбрасывает воспоминание, такое яркое, как будто не было этих двадцати лет:

Суд. В мое царство попадает душа. Совсем еще молоденькая девушка с большими изумрудными глазами и каштановыми волосами держится за округлившийся живот и плачет. Она молит меня оставить ее на Земле ради ребенка, крохотной девочки. Погибшая просит дать ей немного времени, чтобы родить, затем она вернется и отдаст мне свою душу. Люди… Зачем мне ее душа?

Я уже думаю отправить ее под арку весов, но что-то в ее голосе или, может быть, взгляде останавливает меня. В одно мгновение я вдруг решаю дать ей шанс. Ведь она могла прийти ко мне совсем скоро и питать своим светом… Но не это обстоятельство сыграло основную роль. Тот маленький человечек внутри нее – чистая душа, я не могу его судить. Что-то в этом кажется мне неправильным, и я решаю поступить так, как не поступал уже несколько тысячелетий.

Я отправляю ее на Землю, даже не заключив договор. Она так или иначе не проживет долго и вернется сюда, но ее дочь будет жить. Я вливаю в нее свою тьму. Наполняю ее энергией и сажаю в лодку Харона.

Позже я прихожу к ней еще раз. Мне хочется проверить, как все прошло, а может быть, меня просто тянет к этому незнакомому чуду. К этой безусловной любви матери к ребенку.

Девушка стоит на крыльце родильного дома и держит цветной сверток. Листья кружат вокруг нее в хаотичном танце, а из парка пахнет какао и свежими булочками. Не могу удержаться. Тянусь к часам и замедляю время. Мне хочется остаться в этом моменте – такой он невообразимо прекрасный. И не жалею о своем поступке. Все случилось так, как и должно было.

Я замечаю жизненную нить ребенка – она слишком яркая для простого дитя, – но не хочу наблюдать за таким личным моментом. Душа воплотилась. Она в надежных руках. Мне здесь больше нечего делать. Ухожу, растворяясь в осенних сумерках.

Глава 4

Персефона

Я спокойно рассматриваю зал, где души сменяются одна за другой, проходя все проверки, и вижу картины их прошлого вместе с ними. Время здесь замедляется, одно мгновение становится вечностью, целой жизнью для той души, которая проходит через арку весов. Радамант и Минос сидят справа от меня на небольшом возвышении. У них ни стульев, ни тронов. Судьи парят в воздухе в позе лотоса с полузакрытыми глазами. Им не нужно внимательно смотреть. Чаша весов все равно накренится в нужную сторону. Ни одной душе ее не обмануть.

Золотая арка из потемневшего металла, она же опора для плеч, удерживающих чаши, которые подвешены на скрипучих цепях. Душа проходит эти врата, и весы распределяют, кого отправить на Асфоделиевые поля, кого в Элизиум, а кого даже в Тартар.

Я была словно загипнотизирована, впервые увидев, как проходит суд. Чего-то более точного и безупречного не встретить на Земле. Оно и неудивительно. Для души, проходящей в арку, пролетала целая жизнь, вечность в ее понимании, когда для нас лишь мгновение. Перед ней представал весь пройденный ею путь как на ладони, она испытывала все то, что при жизни приносил ее владелец другим людям, будь то хорошее или плохое – неважно. В этот миг все равны и судятся по строгому закону справедливости. Именно здесь, а не в конечном месте пребывания, творилось настоящее возмездие. Такая душа буквально перемалывалась в жерновах прошедших событий, сопровождавших ее существование на Земле. Каждый в одно мгновение проживал те страдания, которые успел причинить другим при жизни, или же чувствовал благодать, снисходившую на праведников и действительно хороших людей. В итоге, после того как чаша накренялась в одну или другую строну, у души не оставалось никаких вопросов. Она понимала, за что ей уготована та или иная участь.

Очень редко чаши весов останавливались посередине. И когда у Радаманта и Миноса не было ответа, в дело вступал Эак – старейший из судей и самый мудрый. Его слово всегда значило больше, чем решение остальных. Он предпочитал оставаться в тени, если в обратном его не вынуждало обязательство. Тем не менее именно он в спорные моменты при распределении судеб говорил последнее, самое весомое и заключающее слово.

Я видела его всего раз. Говорят, он показывается лишь в редких случаях, но, когда я вошла в зал, он не посмел не явиться предо мной, приветствуя новую королеву, ведь именно Эак почувствовал первым, что грядет разрушение, если никто не займет трон Аида.

Души шествуют одна за другой, проходя сквозь арку и становясь тенями. Сам камень впитывает весь их жизненный свет, словно сухой песок поглощает капли пота умирающего от жажды путника.

Первое время меня очень интересовало, как проходит суд. Я увидела столько душ. Каждая несла свою историю. Свои беды и радости. Любовь и ненависть. Отголоски ее злых и добрых деяний резонировали и отражались от стен зала ровно до тех пор, пока не выносился вердикт, знаменуя окончание процесса.

Я днями и ночами не выходила из зала, проживая человеческие эмоции вместе с душами.

Мне не нужно было есть, пить, спать. Я могла вечно сидеть на троне и, словно во сне, смотреть на то, как жили другие. Но однажды Гекате пришлось остановить это. Я настолько увлеклась жизнями других, что напрочь забыла о своей. Ведьма напомнила мне, что у меня имеется множество других обязанностей, а здесь справятся и без меня. Но объехав на Чуме все королевство, я вновь возвращалась в зал суда.

Я ощущала силу Аида. Его тьма окутывала мою душу и буквально горела в глазах. Она рвалась наружу, желая повелевать и властвовать, но я крепко держала ее в узде.

После того как я превратила Минту в куст мяты, тьма перестала так сильно на меня давить. Я как будто выполнила ее волю, и она могла спокойно ждать следующего провинившегося. Однажды, когда я пролетала над Асфоделиевыми полями, я увидела на опушке сонного леса человека. Живого, с настоящим телом, а не простую тень. Вынужденно спустившись, я узнала в путнике Аскалафа. Садовник следил за растениями и их изменениями, но увидев меня, улыбнулся. В его взгляде не было ни капли удивления. Как будто он точно знал, кем я стану и что произойдет.

– Цветок Аида… – произнес он.

Его голос обволакивал теплом, и мне казалось, будто он говорит на неизвестном языке, настолько вычурно звучала эта фраза.

– Что это значит? – удивилась я, спрыгивая с лошади.

Старик хмыкнул и прислонился к дереву.

– Ты была здесь! Эти деревья получили намного больше жизненной энергии, чем должны были… – протянул он, поглаживая кору.

Он не ответил на вопрос, а я не стала настаивать. Мне хотелось послушать, что он скажет дальше.

– Ты та, которая родилась из энергии тьмы, – продолжил он. – Ты его рук цветок. Но ты не можешь нарушать баланс.

– Что вы имеете в виду? Я не родилась с тьмой! Мое рождение было на Земле! – я нахмурилась, ничего не понимая.

– О да, дорогая, о да… Но даже боги совершают ошибки. Хотя как знать, ошибки ли…

– При чем здесь Аид? – уточнила я.

Но взгляд садовника совершенно рассеялся. Он будто был не здесь, а где-то далеко, или, наоборот, везде и всюду.

– Дитя… невинное и чистое. Цветок, выросший на мертвой земле… Преткновение богов… Насмешка судьбы… Ошибка, дарующая истину… – несвязная речь старика и тихий смех доносились как будто издалека. Он исчез, просто растворился в воздухе, а я поняла, что зря только спрашивала. Он же сумасшедший.

Я вернулась в замок и снова пошла на суд. Меня уже не так сильно тянуло смотреть на чужие жизни, а вскоре это безумное влечение и вовсе прошло. Мне наскучили картинки и страдания. А его было гораздо больше, чем мизерных крупиц счастья. Я поняла, что созерцание и поглощение эмоций меня ранит сильнее, чем может отвлечь и излечить.

Поэтому я заходила сюда, но довольно редко. Сегодня выпал именно такой день.

Приглушенный гул эмоций скользит по поверхностям и утопает в темноте стен. Бесконечный поток душ, которые тянутся к арке один за другим. Мое зрение рассеивается, подмечая только смену картинок. Но вдруг что-то выдергивает мои мысли из того подобия сна, в котором я нахожусь.

– О Пресвятейшая! – буквально молит кто-то, не доходя до арки. – Помоги мне, я должен вернуться!

***

Передо мной, упав на колени, плачет парень. Совсем молодой еще, но в глазах горит такой яркий огонь любви, что я не могу не удивиться. Я еще никогда такого не видела. Мое сердце сжимается от жалости, но я пытаюсь не показывать своей слабости.

– Поднимись! – громко говорю я ему, и тот слушается.

Когда он выравнивается, я детально изучаю его жизненную нить и вижу в ней всполохи красного, такого насыщенно-рубинового, что в глазах рябит.

– Как ты смеешь проситься обратно? – подняв бровь, строго уточняю я. – Ты ведь знаешь, отсюда никто не возвращается, никогда!

Души позади него начинают гудеть, озадаченные заминкой, но как только я перевожу на них взгляд, в зале становится так тихо, что слышен стук моего сердца. Единственного живого сердца в этих стенах.

– О богиня… я просто не могу не вернуться! Сжальтесь надо мной! Моя невеста, она в беде! Я должен вернуться, чтобы спасти ее!

Я долго рассматриваю парня, и что-то в моей душе ломается. Мне хочется выслушать его историю, и будь что будет. В конце концов, именно я здесь повелительница! И только мне решать, кого выслушивать!

– Говори! – взмахиваю рукой, разрешая ему рассказать все события, предшествующие смерти. Я могу открыть картинки прошлого из его жизни, вскрыть самые потаенные уголки памяти, но позволяю ему сначала самому открыться. И если он хоть в чем-то соврет, я обязательно увижу это в его нити.

Да, его нить жизни ясно говорит о том, что он любит кого-то, но, увы, это далеко не всегда признак чего-то хорошего.

Парень мнется и настороженно оглядывается по сторонам. Не встретив агрессии, направленной на его персону, он немного расправляет плечи и начинает рассказ:

– Мы с Милой знакомы практически с детства. Сначала мы дружили, нас не могли разделить ни родители, ни учителя. Мы все делали вместе и не хотели даже слышать о других детях – настолько комфортно нам было вдвоем. Потом, когда стали постарше, мы возненавидели друг друга… – парень усмехается своим воспоминаниям, как будто забывая, где находится. – Но ненависть эта была лишь обратной стороной любви. Однажды я понял, что она мне нравится как девушка, но признаться в этом ей я не мог. Она же, в свою очередь, тоже не знала, как себя вести. Мы задирали друг друга и ревновали к окружающим, но страдали от этого больше, чем могли себе представить.

И вот однажды несчастье свело нас вместе навсегда. У нее погиб отец, и я не мог не прийти утешить старую подругу. Мы провели вместе весь вечер, она плакала у меня на руках, а потом подняла глаза, полные слез, и посмотрела на меня так, что мое сердце вмиг перевернулось. Я, сам того не ожидая, потянулся к ее губам и поцеловал их. К моему удивлению, она ответила на поцелуй. Мы провели вместе ночь и с тех пор не расставались ни на миг, – парень замолкает и смотрит себе под ноги немигающим взглядом.

– Хорошо, но что же было дальше? – вытягиваю я его из размышлений.

– Мы пошли в горы, и там… – начинает парень и осекается.

Я вижу, как ему трудно, у него буквально разрывается сердце. Слезы вновь градом катятся по его бледному лицу, и я киваю:

– Хорошо, не мучай себя.

Я протягиваю перед собой руку и, не сводя глаз с парня, резко переворачиваю ее вверх ладонью. Воздух над ней искрится, образовывая светлый шар. Он расширяется и расширяется, пока не становится с меня ростом и не приобретает вид зеркала с плавающими границами.

Глаза парня округляются то ли от ужаса, то ли от удивления, но он подходит ближе, рассматривая картинку, которую показывает зеркало.

– Мила… – шепчет он, протягивая руку.

– Не советую этого касаться… – предупреждаю я, заставляя парня отдернуть ладонь и спрятать за спину.

Я перевожу взгляд на представшее перед нами прошлое:

Лесная тропа, по которой идут двое путников, у каждого огромный рюкзак за спиной. Девушка смахивает прилипшие к лицу рыжие волосы и оглядывается:

– Догоняй, Питер! Не будь слабаком! Иначе я всем расскажу, что тебя обставила девчонка!

Она заливается смехом, а парень с любовью смотрит вслед девушке и специально идет все медленнее.

– Пощади, Мила! – вздыхает он в притворной жалобе, что вызывает еще один взрыв хохота у рыжей девчонки.

Они поднимаются все выше и выше, пока местность не меняется. Лес редеет, а воздух становится прозрачным и легким. Пара останавливается на вершине, и девушка завороженно улыбается, говоря:

– Мы пришли, Питер! Три недели пути того стоили!

Она расправляет руки, словно крылья, и закрывает глаза.

Вокруг и правда невообразимо прекрасно. Скалистая местность, покрытая редкой растительностью, подставлена солнцу. Все под ним как на ладони, но теплее от этого не становится. Все вокруг звенит тишиной. Под их ногами простираются бесконечные холмы и горы, покрытые густым хвойным лесом, но Питер не замечает ничего. Его взгляд прикован к Миле, и она – самое прекрасное, что он когда-либо видел.

Солнце играет в ее рыжих волосах и переливается на блестящей от пота коже. Она настолько хороша, что у Питера перехватывает дыхание. Он медленно подходит к девушке и целует ее в веснушчатое лицо.

– Да, три недели того стоили… – шепчет парень.

Мила поворачивается к нему, желая обнять, но ее нога неловко скользит на каменной крошке. И в следующее мгновение девушка с криком о помощи срывается вниз.

Питер успевает схватить ее за рюкзак, но силы не на его стороне.

Мила кричит, пытаясь ухватиться влажными от пота руками за скалу, но делает только хуже. И падает.

Питер кричит так, что у самого закладывает уши. Из-за отвесного камня ему не видно, куда она упала.

– Мила! Мила! Ты жива?! – кричит он, зная, что шансы выжить практически равны нулю. Но ему все равно. Он вынимает веревку из рюкзака и привязывает к ближайшему дереву. Руки трясутся. Он ругается сам на себя, что не может сделать все быстро. Наконец он справляется с задачей и, скинув лишнюю одежду, начинает спускаться, упираясь ногам в камень.

Мокрые ладони то и дело скользят по веревке, но Питер не сдается. Он опускается все ниже и ниже. И вот ему видно тот выступ, на который упала его возлюбленная. Парень торопится, но это играет с ним злую шутку: руки соскальзывают, и он срывается вниз.

Глава 5

Аид

Меня удивило, когда я понял, что именно мое решение отправить беременную женщину назад на Землю спасло Персефону, а она в итоге стала той, кем стала. Никакой иронии в этом, конечно же, не было. Я влил в ее мать часть своей тьмы, и она возродила ее, ну а Персефона, будучи невинным ребенком, просто отзеркалила мои силы. Она выработала иммунитет к моей тьме, став полностью ей противоположной. Хотя крупица разрушающей энергии все равно стала неотъемлемой частью ее жизненной нити. Поэтому Персефона не превратилась в тень. Поэтому она становилась все сильнее с каждым кормлением. И я, глупец, не замечал этого. Просто не хотел видеть.

Случайностей не бывает. Любое наше действие приводит к определенным последствиям. И как только я решил выйти за рамки своих обязанностей, как только внешнее стало немного внутренним, я получил ответ. Я сам впустил человека в свою жизнь и сам же за это поплатился.

Я начинаю немного понимать Персефону. Она была полна страха и сомнений. Тот, которому уготована такая участь, как ей, непременно начнет искать ответы. Я будто бы ослеп от ее энергии и не хотел ничего, кроме ее присутствия в своей жизни. Но Перси… она искала выход, а когда не нашла его, стала искать ответы.

И я захотел вернуться. Мне захотелось еще раз посмотреть в глаза цвета весенней листвы и спросить, почему она так поступила. Хоть я уже и догадывался, каким будет ее ответ.

Но сначала, до того, как я вернусь в подземное царство, я должен разобраться еще кое с кем на Земле.

Вечереет. Я перемещаюсь на Темпл Бар дистрикт и иду вдоль темной аллеи. Яркие огни вывесок отражаются в лужах и освещают лица прохожих. Дублин всегда был многолюден, но мне нравится толпа. В ней можно спрятать одиночество, но при этом ни с кем не общаться напрямую. Это ощущение взаимодействия с окружающим, которое не требует усилий. Очень похоже на зал суда с тысячами вновь прибывших душ. Я вспоминаю о своем долге перед царством. Наверное, за время моего отсутствия там начался хаос, но уже скоро я расправлюсь со всеми делами и вернусь. Обязательно наведу порядок и восстановлю баланс, как бы тяжело это ни было.

Я знаю, куда направляюсь. Мне необходимо найти еще одного человека, непосредственно виновного в том, что произошло с Персефоной. Я должен увидеть глаза того, кто собственноручно продал свою дочь незнакомцу, не интересуясь ее дальнейшей судьбой.

Сворачиваю за угол и оказываюсь у двери бара. Из помещения доносится громкая музыка и запах готовящейся еды. Вхожу внутрь и кривлюсь. Слишком задымлено и неаккуратно. Деревянная потертая мебель и застиранные занавески не добавляют уюта. Людей мало, но все они медлительны из-за доброго количества дешевого алкоголя.

Здесь нет того, кто мне нужен. Но я чувствую энергию нескольких душ, она тянется откуда-то снизу. Значит, подвал. Не останавливаясь, шагаю между столиками, засунув руки в карманы пальто. Мне чужда эта обстановка и неприятна. Не хочется даже случайно прикоснуться к промасленным столам или, что еще хуже, – к пьяным посетителям. От них прямо-таки несет этой затхлостью. Их души прогнили. Все они наполнены безнадежностью и слабостью.

Спускаюсь по узкой лестнице в подвал и упираюсь в хлипкую деревянную дверь. За ней слышится тихий гул голосов. А еще энергия того, с кем я заключил сделку. Достаю часы, и время замедляет свой бег. Толкаю ногой дверь и захожу внутрь.

Маленькая комната с тусклым освещением, которое дает одна закопченная лампа. Нет окон, только голые стены и пол с кучей пустых бутылок. Посередине помещения стол, за которым сидят четверо мужчин. Они застыли, стоило мне достать часы. Даже одинокая муха под потолком неподвижно висит в воздухе, так и не успев исполнить свою заветную мечту – прикоснуться к лампе.

Подхожу ближе, обхожу всех собравшихся и рассматриваю карты на столе и фишки. Покер, значит. Не удивлен. Два туза, тройка семерок, у третьего вообще ничего, но на кон поставил немало – блефует. Становлюсь за спиной отца Персефоны – каре? Что ж, сегодня ему везет. Но не уверен, что он сумеет вовремя остановиться и не проиграть абсолютно все. Хотя какая разница? Самое ценное, что у него было, он уже утратил.

Склоняюсь к его лицу. Смотрю в глаза, близко-близко, и начинаю закипать от злости. Хватаю пальцами за шею и сжимаю. Достаточно сильно, чтобы лицо мужчины начало краснеть, но недостаточно сильно, чтобы убить. Ненависть опьяняет. Одно движение, и он попадет ко мне на суд, а оттуда прямиком в Тартар. Но что-то меня удерживает. Сцепив зубы, я не выпускаю его шею из рук, наблюдая, как тот идет синими пятнами. Дышу глубоко, ноздри раздуваются от злости. Хочу услышать тот самый хруст, он бы прошелся по мне опьяняюще, похлеще виски. Но в его глазах я вижу зелень, и их разрез мне напоминает о той, ради которой я все это делаю. Я не смею убить его. Не моя это война. Только Персефона имеет право решить, что с ним делать. И она сделает это, а пока…

– Живи! – выплевываю я и отпускаю шею мужчины.

На его коже остаются красные пятна от моих пальцев, и, я уверен, завтра они станут синяками. Усмехаюсь. Что ж, он заслужил небольшое напоминание о том, что натворил.

Отряхиваю руку, словно прикоснулся к чему-то гнилому, и выхожу из подвала. Время возвращает свой ритм течения.

Выхожу на свежий воздух. Смотрю в небо и вдыхаю взвесь мороси и мокрого асфальта.

Когда я смотрел в глаза этого несчастного, что-то в моей голове окончательно встало на место. Персефона не хотела его убивать, даже когда своими глазами увидела предательство этого человека. Пора посмотреть, как все было на самом деле. Что-то мне подсказывает, что я не разочаруюсь в своих догадках.

***

Иду в темноту, на ходу открывая карту прошлого.

– Покажи мне ее… – шепчу тьме, укутываясь в боль.

Я знал, что мне придется пересмотреть все, снова окунуться в прошлое, но оттягивал этот момент. Больше нельзя убегать от себя, особенно после того, что я узнал о ее матери. Я сам создал свою противоположность. Шутка судьбы, что именно она попала ко мне в царство при жизни. Я ведь мог ее никогда и не встретить на Земле, не почувствовать ее свет. Но, увидев, я потерял шанс пройти мимо. Стало бы преградой ее возможное счастливое детство? Не думаю. Я сам пришел к ее отцу с предложением купить его дочь. Имею ли я право убивать его за это? Он всего лишь человек. Я же – бог. Это мне нужно было поступить по справедливости и прийти прямо к Персефоне. Спросить ее, предложить сделку прямо ей. Сколько боли можно было бы не причинить девушке, поступи я сразу правильно.

Но даже боги совершают ошибки. Я – первый, кого надо было предать суду. Смею ли я обвинять кого-то, кроме себя?

Картинки перед моими глазами мелькают, словно сны ребенка. Одну за другой я перебираю их, пока не нахожу нужную.

Останавливаюсь. Дождь усиливается и, падая с ночного неба, бьет большими каплями прямо по лицу, стекая с ресниц на щеки, но я не обращаю внимания. Меня полностью поглощает то, что я вижу перед собой:

Две тени находятся в плохо освещенной комнате. Догорающий камин освещает помещение. Узнаю жилище Гекаты. Здесь ничего не поменялось за последнюю тысячу лет. Разве что книг стало больше. Персефона стоит в кругу свечей. Молчание. Я напротив нее, но она меня не видит. В ее глазах страх. Тишину разрывают слова ведьмы:

– Ты делаешь только то, что я тебе скажу! От этого будет зависеть все!

Геката начинает читать заклинание. Сначала совсем тихо, потом голос усиливается. Я узнаю слова. Они из древнего послания Кроноса, моего отца. Именно он отделил часть своей силы и записал то руководство, при помощи которого можно заглянуть в прошлое. Не думал, что оно еще сохранилось. Правда, все, что было сотворено моим отцом, разрушало больше, чем созидало. Знаю, что Персефону это может сломать, но именно моя капля крови не даст ей погибнуть.

Увиденное заставляет меня сжаться, словно пума перед броском. Я хочу уберечь Перси от этого шага, но поздно понимаю, что не из-за моей силы, которую она сейчас получит. Я просто не хочу, чтобы она страдала, а она обязательно будет…

Будто в подтверждение моим словам Перси выпивает Зерно Граната и падает на пол. Ее тело извивается в агонии. Это доставляет мне схожие муки. Тяну руку к картинке, но понимаю, что не в силах изменить прошлое. Это уже было, Перси пережила инициацию и выжила.

Безвольно опускаю руки, словно сраженный на поле боя. Дождь промочил меня насквозь, капли стекают по волосам и падают на приоткрытые губы, заливают пеленой глаза. Вытираю лицо и смотрю дальше.

Я не вижу того, что видит Персефона. Это только ее прошлое. Нить жизни способна открыть его только своему владельцу. Вскоре девушка замирает, будто боль отступает. Но я знаю, что это не конец.

Сейчас она словно просто спит, но слезы все так же катятся по ее бледным щекам.

– Что же ты видишь, Перси? Почему тебе так больно? – шепчу я в темноту, но ветер уносит мои слова.

Геката неотрывно следит за Персефоной и дает указания, куда двигаться дальше. Вроде все идет по плану, а значит, девушка должна вот-вот проснуться. Но между ними происходит что-то странное. Глаза Гекаты расширяются от ужаса, и она кричит:

– Проклятье, Перси, он заметил?.. Убирайся оттуда!

С этого момента все пошло не так, как планировалось. Пробуждение Персефоны вышло слишком болезненным и жестким. Она снова корчится от боли, и долгие минуты ада я проживаю вместе с ней. Мне невыносимо смотреть на это.

Персефона затихает и вскоре приходит в себя. Я поправляю мокрые волосы трясущейся рукой.

Меня переполняет страх за девушку, но внутри я чувствую восхищение. Она смогла. Она решилась на такую боль и с достоинством перенесла ее. И выжила. Но что заставило ее сделать это? Теперь мне ясно, что она выпила каплю моей силы не ради власти, но ради ритуала. Она хотела что-то узнать, но что?

К моему облегчению, Геката задает тот же вопрос:

– Что же ты спрашивала, раз видела все это?

Не вовремя вспоминаю, что тот, кто проводит ритуал, чувствует отголоски воспоминаний вместе с вопрошающим. Интерес вдруг берет верх над здравомыслием, но, не успев придумать способ, чтобы узнать это, я слышу ответ:

– Ты хотела узнать, что с тобой происходит? – уточняет Геката.

– Да… Именно этот вопрос крутился в моих мыслях, но еще… – отвечает Персефона и хмурится, копаясь в себе. И с болью в голосе шепчет: – Наверное, я все же думала о том, что не заслужила такой участи. Я хотела… нет, требовала у судьбы показать мне, почему именно я! За что на мою голову свалилось такое наказание? Что плохого я сделала, раз заслужила подобное?!

И это поражает меня в самое сердце. Значит, она меня ненавидела все это время? Но как же то, что она говорила потом? Разве могла она так сильно изменить свое мнение о том, кто ее похитил и лишил выбора?

Я закрываю карту воспоминаний и снова смотрю в небо. Дождь прекращается, и я вижу звезды. Они настолько яркие, но такие холодные. Для меня увидеть их равносильно чуду. Долго смотрю вверх, пытаясь унять сильную боль в сердце.

Я ведь действительно полюбил ее. И в глубине души знал, что все равно прощу ее, даже если бы она выпила Зерно Граната ради власти и силы. Но сможет ли она простить меня, когда я вернусь?

Отряхиваю полы пальто от капель и невесело усмехаюсь. «Вот и узнаем». Пора возвращаться домой.

Глава 6

Персефона

Приземлившись, Питер чувствует боль во всем теле, голова кружится от удара, но он упрямо пытается встать. На шатающихся ногах он двигается к девушке.

– Мила… – шепчет он, чувствуя, как по губам течет кровь. Питер не ощущает боли. Шок и желание спасти любимую затмевают все остальные чувства. Он подходит к лежащей девушке и дотрагивается до ее плеча.

– Мила… – вновь повторяет он и переворачивает ее лицом к себе. Видит дрожащие ресницы. И девушка немного приоткрывает глаза.

– Питер… – хрипит она, и парень облегченно вздыхает. С воздухом из него выходит еще больше крови, и он уже не может ничего ответить. Голова начинает кружиться, и густая тьма накрывает парня, оставляя последнюю мысль в голове: «Это конец…».

Картина прошлого исчезает, оставляя лишь призрачную, едва мерцающую пыль в воздухе. Парень бросается к тому месту, где еще мгновение назад видел свою девушку. Глупо шарит руками по пустому полу, пытаясь вернуть видение, но, когда ничего не получается, падает ниц. Его спина сотрясается в беззвучных рыданиях, а я долго всматриваюсь в его нить. Она становится все слабее, и если сейчас не принять решение, то скоро будет уже поздно.

– Встань, Питер! – окликаю я парня.

Тот поднимает покрасневшие глаза и медленно, словно теряет силы с каждой минутой, встает на ноги.

– Я понимаю твои чувства. Но и ты должен понять: если ты попал в это место, то пути назад уже нет.

– О Пресвятейшая, я умоляю вас… – практически шепотом просит парень. – Можно мне вернуться и спасти ее? А дальше делайте с моей душой что хотите!

– Мы не заключаем подобных сделок…

Я оглядываю судей, и они благоразумно молчат, дожидаясь моего слова. Только теперь до меня в полной мере доходит, что такое власть. В руках хорошего правителя – это оружие истины и справедливости. Но стоит дать слабину – и все пойдет прахом. Мне очень хочется отпустить парня к любимой; этого требует все мое естество. Но что будет, если я позволю жалости взять верх над справедливостью? Не станет ли это ошибкой? Ведь наши судьбы – это причудливые узоры из жизненных событий, и даже таким богам, как Аид, неизвестен весь замысел творца.

Имею ли я право вмешиваться?

Ох, Аид… ты бы и мысли не допустил о подобном попущении. Ведь парень может вернуться и рассказать обо всем людям. Заставить усомниться в справедливости высшего суда. И тогда начнется хаос. Будет ли любовь Питера так же сильна всю жизнь? Или в какой-то момент, разочаровавшись в ней, он обвинит во всем нас? Будет ли он в таком случае неправ в своих обвинениях?

Я понимаю, что за размышлениями потеряла несколько ценных мгновений. Если я не озвучу вердикт сейчас же, парень никогда не сможет вернуться. А светлая часть моей души прямо кричит о том, что я должна отпустить его на Землю. Тьма же почему-то вообще притихла. Решаю довериться этому знаку и дать свое согласие:

– Питер, мы не можем тебя отпустить, но я здесь хозяйка, и я решила, что…

– Так ли это? – раздается до боли родной голос у входа в зал. – Хозяйка ли?

Аид проходит к нам и, хитро улыбаясь, оглядывает меня с ног до головы.

– Невероятная… – шепчет он беззвучно одними губами и резко поворачивается к парню.

– Ты можешь быть свободен! Я отпускаю тебя на Землю. Однажды я сделал нечто подобное… – бросает быстрый взгляд на меня, – но и по сей день сожаления не коснулись меня.

Питер снова падает на колени и горячо благодарит. Я замираю с открытым ртом, с трудом осознавая, что происходит.

Аид… он пришел! Вернулся! Я представляла нашу встречу каждую ночь. Думала, как поведу себя, что скажу. Но сейчас я просто смотрю в его глаза цвета расплавленного железа и не могу произнести ни слова. Он отвечает мне, и сколько всего я вижу в его взгляде: восхищение, тоска, боль, скрытая за усмешкой, настороженность и наконец – желание.

– Харон! – не отводя от меня глаз, взывает Аид в пустоту. И возле нас тут же появляется старик в лохмотьях. Его лицо скрыто за серым капюшоном и склонено в покорном поклоне. – Проведи молодого человека обратно на Землю!

Старик кивает и дотрагивается до Питера. Они тут же исчезают, оставляя только отголоски благодарностей парня.

«Пусть у него все будет хорошо…» – мысленно желаю парню и возвращаюсь к суду.

Души возобновляют свое шествие через арку, а я встаю с трона. Медленно спускаюсь к Аиду, плавно покачивая бедрами, и с каждым моим шагом улыбка его становится наглее, а в глазах появляются озорные огоньки.

– Ты вернулся! – говорю я, осматривая мужчину.

Он изменился. Глаза будто стали светлее и глубже. В них плещется практически человеческая гамма чувств. Знать бы, что он думает в этот момент. Это становится прямо-таки навязчивой идеей. Хорошо, что я вовремя прикусываю язык и сдерживаюсь, чтобы не задать этот слишком личный вопрос.

– Как видишь… – шепчет он и оглядывается по сторонам. – Не ожидал, что все здесь останется как прежде…

– Думал, что без твоего присутствия все придет в упадок? Что все мы погибнем без тебя? – гордо вскидываю бровь, но имею в виду другое. Он рассчитывал увидеть меня убитую горем, разбитую на части, а не полноправной правительницей подземного царства.

– А ты изменилась… Персефона… – тянет он с грустью в голосе.

– Мне пришлось! – с излишней жесткостью отвечаю я. – А теперь, раз уж ты соизволил вернуться, позволь пройти.

Я пытаюсь протиснуться мимо него, но мужчина хватает меня за кисть.

– Персефона… нам нужно поговорить.

– Нам есть о чем разговаривать? По-моему, ты уже все сказал, когда уходил…

Все это похоже на семейную ссору, а взгляды окружающих направлены на нас двоих. Даже души притихли, наблюдая за разногласиями богов. Аид тоже это замечает и, хватая меня за руку, буквально тащит на выход.

Как только мы оказываемся за дверью зала суда, я вырываюсь из его захвата и шиплю:

– Что ты себе позволяешь?

Я злюсь. Но не знаю, на кого сильнее: на него, что так долго отсутствовал, или на себя – за проявленную слабость. Мне не нужно было показывать свои чувства. Я должна была уйти, как только заметила его на пороге. Вместо этого начала зачем-то выяснять отношения прямо при всех.

– Перси, успокойся… – Аид протягивает ко мне руку, но я отпрыгиваю назад, будто ошпаренная.

– Я спокойна! – слишком громко отвечаю я.

– Тогда давай просто поговорим. Ты не можешь спорить с тем, что нам действительно есть что обсудить.

Шумно выдыхаю, понимая, что он прав, и на миг закрываю глаза.

– Ладно, но не сейчас.

Я не могу прямо тут с ним разговаривать. В моей голове полнейший сумбур. Я так скучала по нему. Мне хочется броситься в его объятия, целовать такие манящие губы, о которых я мечтала долгими ночами. Но обида, засевшая в сердце как заноза, не позволяет этим мыслям перейти в действия.

– Мы так и не встретились с тобой за ужином. Приглашаю тебя снова и надеюсь, что больше ничего плохого с тобой не приключится и ты придешь.

– Надейся! – слишком по-детски надуваю губы и разворачиваюсь, чтобы уйти. Я могу быстро перенестись в свою комнату, но велика вероятность, что Аид последует за мной.

Чувствую скользящий взгляд по спине вниз. И его хриплое:

– Ты придешь?

– Приду!

Я заворачиваю за угол и тут же переношусь в свою комнату. Мысли разбегаются, словно муравьи. Нервно хожу из стороны в сторону и кусаю губы.

Читать далее