Читать онлайн Отпуcти меня – 2 бесплатно

Отпуcти меня – 2

Глава 1

Роман

– Марина! – почти рычу, смотря, как она попивает вино, облокотившись на стойку моего бара. Выводит. Намеренно вытаскивает из меня всех демонов. – Какого черта?! – дышу через нос, из последних сил пытаясь держать себя в руках. Отступает, когда я надвигаюсь на нее. Боится. Правильно делает. Я никому не позволю решать за меня!

– Решила дать девочке шанс, – держит лицо, надевая маску бесстрашия. Наливаю себе виски, не разбавляю, выпиваю залпом и срываю с себя пиджак.

– Я давал тебе такое право?! – повышаю голос, чувствуя, как хриплю от ярости.

– Я взяла его сама! – дерзко заявляет она и наливает себе еще вина. Одним резким движением смахиваю со стойки ее бокал, забрызгивая нас и все вокруг красным полусладким. Хватаю ее за платье и резко встряхиваю, притягивая к своему лицу. Марина зажмуривается и часто дышит от страха. Я поклялся ее не трогать, но в данный момент это очень сложно.

– Слишком много на себя берешь! – вкрадчиво произношу я ей в лицо. – Я отнимаю у тебя все права! – отталкиваю ее от себя и наливаю еще виски. Меня не отпускает. Все складывалось как нельзя лучше, все шло по выстроенному плану. Но… – Жалко тебе девочку?! Только это не я разбил ее иллюзию, я как раз ее выстраивал. А теперь сломаю. Если ты этого добивалась, наслаждайся.

В кармане вибрирует телефон, Марина невозмутимо поправляет платье и направляется на выход из моего кабинета.

– Стоять! Я с тобой ещё не закончил! – рявкаю на нее, и она послушно возвращается к бару, намеренно наступая туфлями на осколки бокала. – Да, – отвечаю на звонок.

– Мы ее нашли, – четко сообщает Мирон. Закрываю глаза, глубоко вдыхая.

– Вези девочку в усадьбу, – распоряжаюсь и скидываю звонок.

– Будешь утешать «бедную девочку», – повторяю слова Марины. Молчит, играя вновь налитым бокалом вина. – Расскажешь ей, какое я чудовище, для профилактики, чтобы не вздумала больше бежать. Приукрась, как ты любишь. У вас будет на это время. Вы теперь обе под охраной в этой комфортабельной тюрьме, как ты называешь усадьбу.

Моя рубашка вся в брызгах от вина, раздражает. Снимаю запонки, со звоном кидая их на стойку.

– Когда я выходила за тебя замуж, мне, как этой девочке, казалось, что в тебе есть душа…

– Ох, оставьте, Марина Евгеньевна, лирика – это не ваше, – иронизирую со злостью. – Ты выходила замуж за мои деньги. Разве я тебе их не дал?

Морщится, залпом допивая вино. Слишком много алкоголя для нее. Нужно принимать меры. Завтра же прикажу прислуге избавиться от всех запасов алкоголя.

– Ммм, ты неисправим. Иногда кажется, что ты даже не человек, а расчётная машина. Чем тебе не угодила Валерия? Она бы гармонично вписалась в твой мир. Вы созданы друг для друга. Точнее, ей нравится тебе служить, принимая все твои заебоны.

– Валерия… – усмехаюсь, начиная расстёгивать рубашку. – В отличие от тебя она знает свое место.

– А команду «фас» она тоже исполняет?

– Все, свободна. Утомила, – отмахиваюсь от нее, на самом деле спасая от вспышки моей ярости. Я почти теряю контроль, которому учился очень долго. Распахиваю дверь кабинета. – Тамара! Свежую рубашку, – командую прислуге, сбрасывая с себя грязную.

Марина встаёт с кресла, прихватывая с собой ополовиненную бутылку. Уже рассвет, а мы еще даже не ложились, голова раскалывается. Вырываю у неё бутылку. Марина посылает мне милую улыбку, обнажая белые зубы, и ведет ногтями по моей груди.

– Как несправедливо. Тебя шрамы не испортили… – выдыхает мне в лицо с упреком и уходит. Всегда с упреком. И я принимаю это. Давно все принимаю. И расплачиваюсь. Только ей мало, она хочет душу, которой у меня нет.

В кабинет забегает сонная Тамара, протягивая мне рубашку, киваю, одеваюсь.

– И осколки прибери, – указываю на пол. Сажусь в кресло, откидываюсь на спинку, прикрываю глаза, пытаясь расслабиться.

Ну куда ты помчалась, моя Елизавета, рано тебе бежать, придёт время, и я предоставлю тебе такую возможность. А может, и нет. Сегодня возникла мысль о долгосрочном контракте. Пожизненном. Елизавета очень ценный актив, эксклюзивный. И ведь не так все плохо могло быть у девочки, она почти приняла мои правила игры…

Прислуга шуршит и звенит осколками, раздражает. Но я дышу. Один глубокий вдох, задерживаю дыхание, не дышу, пока легкие не начинают гореть. Выдыхаю. И так несколько раз, пока меня не отпускает. Елизавете не нужны мои эмоции. Ей не понравится.

Отключаюсь на некоторое время. Нет, не засыпаю, именно отключаюсь. Я давно уже не сплю нормально и не вижу снов. Меня словно выключают, погружая в полную темноту, и включают в заданное время.

Прихожу в себя, только когда раздается стук в дверь.

– Входи, – я знаю, что это Мирон привёз мою невесту. Глаза не открываются, продолжая зависать в темноте. Головная боль отступила, и я пытаюсь удержать это состояние. Одно резкое движение – и меня прострелит прямо в виски, словно шарахнет током. – Девочку ко мне в кабинет, – распоряжаюсь я, когда слышу, как Мирон входит. – Сам свободен. Без моего разрешения никого не выпускать из дома!

– Понял, – отзывается Мирон. Еще один мой сторожевой пес. И я тоже ценю его работу. Он, наверное, единственный человек, которому я доверяю. Такие подчинённые сейчас редкость. Но Мирон бывший эфэсбэшник, и он привык не обсуждать приказы.

Слышу ее тихие шаги и тяжёлое, частое дыхание. Мирон удаляется, закрывая дверь. Тишину разбавляет лай моих сторожевых псов, ночью их спускают с цепей. Если бы не лай, могу поспорить, я бы услышал стук ее сердца. Всхлипывает, как ребенок после истерики, но стоит на месте. Открываю глаза, резко сажусь ровно и морщусь от резкой боли в висках. Игнорирую боль, рассматривая девочку.

Заплаканная, уставшая, дышит ртом, хватая воздух, словно простужена. Растрёпанная, в каких-то дешёвых тряпках, немного подрагивает, сжимая кулаки. Встречаемся взглядами, застывает, кажется, совсем не дышит. Смотрит с ненавистью, но глазами оленёнка. Красивая. Такая настоящая, сильная эмоция. Коктейль эмоций: страх, ненависть, растерянность. Вкусно.

– Отпустите меня, – снова переходит на «вы», всхлипывает и обнимает себя руками, подрагивая, хотя в кабинете довольно тепло. – Я не буду все это делать. Отпустите меня, – отчаянно просит она.

– Что именно ты не будешь делать? – держу ее взгляд: красивые глаза, лазурные, с пеленой еще не высохших слез.

– Ничего, – мотает головой, глотая воздух, словно ей трудно говорить.

Как бы это странно ни звучало, я успел привыкнуть к Елизавете. Есть в ней что-то очень утонченное и чистое, хорошие гены и настоящая женственность. Но, сука, Марина сломала все мое воспитание. Встаю с места, медленно иду к девочке. Отступает. Хочется сорвать с нее эти дешёвые, бесформенные тряпки, они портят ее безупречную фигуру, моя невеста достойна только брендов.

– Ну, пожалуйста, – отступает от меня, в страхе распахивая глаза.

– Нет. Не трать силы. Не все так страшно, как тебе может показаться.

Продолжаю идти, смотря, как Елизавета отступает, пока не натыкается на диван и, вскрикивая, падает в него, вжимаясь в спинку.

– Вы чудовище! Не трогайте меня. Я не ваша собственность! – задыхаясь, бьется в истерике, когда я нависаю, над ней.

– Успокойся!

– Вы не имеете права, я пойду в полицию! – словно не слышит меня, кричит, рыдая.

– Елизавета! – повышаю голос. – Приди в себя!

Голова раскалывается. Ненавижу женских истерик. Они меня раздражают. А слез так вообще не выношу.

– Отпустите! Немедленно! – начинает колотить меня в грудь.

– Лиза! – хватаю ее за плечи, встряхиваю. Не реагирует.

– Ненавижу! Я никогда не выйду за вас замуж. Вы бездушное чудовище!

Размахиваюсь и даю ей легкую, но отрезвляющую пощечину. Совсем чуть-чуть, но девочке хватает. Моментально затихает, распахивая глаза. Прикасаюсь костяшками пальцев к месту удара, ласкаю. Нежная кожа моментально краснеет. Ее естественный тонкий запах прерывает запах вокзала и душного автобуса. И это тоже раздражает.

– Мы все обсудим… – посматриваю на наручные часы – уже почти семь утра. – Вечером. Когда ты приедешь в себя. – Щека у нее горит, как и скулы, трогаю лоб. Горячая. Температура высокая. – Добегалась. Заболела, – констатирую я и отступаю.

Набираю Мирона.

– Доктора вызови, – командую я и сбрасываю звонок. – Идём, – подаю ей руку. Естественно, не берет. Сам хватаю ее за запястье и тяну за собой прямиком на второй этаж в ее новую комнату. А могла бы жить в пентхаусе, ходить на работу и беседовать со мной за обедами. Правда не всегда приносит облегчение, иногда она убивает.

Глава 2

Елизавета

Не помню, как уснула. Меня словно отключило от слабости. Накатила такая усталость, что стало все равно. Мне было плевать, как выглядят этот огромный дом и комната, в которую меня определили.

Просыпаюсь от того, что кто-то меня зовет. Мужской незнакомый голос, но приятный, мягкий, словно извиняющийся за беспокойство.

Открываю глаза и вижу сидящего рядом с кроватью мужчину лет пятидесяти, может, больше. Все плывет, голова кружится, в горле словно сухой песок, не могу сглотнуть. Больно. Дышать трудно, и холодно, несмотря на то, что я под одеялом.

– Здравствуйте, Елизавета. Меня зовут Алексей Никитич. Я доктор. Позвольте вас побеспокоить, – приятный мужчина. Внушает доверие. Чем-то похож на моего папу. Киваю, потому что сказать ничего не могу. Он приставляет к моей руке электронный градусник и хмурится, когда тот выдает результат. – Высокая, – констатирует он. – Откройте рот, – сует палочку, и я закашливаюсь. – Все, простите. Послушаю вас, – отодвигает одеяло, и я понимаю, что лежу под одеялом в одном белье. Не помню, как раздевалась. Холодный стетоскоп прикасается к груди, и меня трясет еще больше. – Глубокий вдох, задержите дыхание.

Следую указаниям доктора, прикрывая глаза. Внутри меня, определённо, много тревоги, кажется, она настолько сконцентрирована, что вылилась в болезнь.

– Который час? – спрашиваю я, когда доктор закачивает меня слушать.

– Полдень, – раздается женский голос где-то слева. Поворачиваюсь и вижу жену Романа. Женщина в темно-синем платье, похожем на кимоно, и платке такого же цвета. Улыбается мне, жалость в глазах. Киваю и отворачиваюсь.

– Придется взять у вас кровь на анализ, – сообщает мне доктор. Пусть делают, что хотят. Какой сервис, доктор на дом, анализы в кровати.

У меня берут кровь, делают какой-то укол, обрабатывают чем-то жгучим горло и оставляют в покое. Закрываю глаза, но уснуть не получается. Все кружится даже с закрытыми глазами.

– Что скажете, Алексей Никитич? – тихо интересуется Марина.

– Острый тонзиллит. Ничего страшного. Организм молодой, справится. Препараты я вам сейчас напишу. Постельный режим, обильное питье. Морсы, компоты, чай с медом и лимоном, отвары ромашки и шалфея. После укола температура спадет, девушка уснет. Будут ухудшения – звоните, я навещу вас послезавтра.

Тонзиллит, а попросту ангина, мне знакома, я с детства ей болею каждый год – любое переохлаждение или нервы дают о себе знать.

– Спасибо, – благодарит Марина, и они удаляются.

Я опять засыпаю. Мне даже нравится мое состояние, оно заглушило тревогу и все мысли в голове. Сон спасает. Я совершенно точно уйду из этого дома, когда хватит сил встать с кровати. Никто не имеет права меня здесь держать…

– Лиза, Лиза! – меня вновь кто-то будит, поглаживая по плечу. А я не хочу просыпаться.

Оставьте меня в покое!

Мне и так хорошо.

– Елизавета! – уже громче, и я понимаю, что это Марина.

Открываю глаза, она сидит рядом со мной и снова мягко улыбается.

– Я понимаю, что ты сейчас меня ненавидишь, но нужно выпить лекарства и чай.

– Я не хочу, – отворачиваюсь от нее и вновь закрываю глаза.

– Лиза, ну что ты как ребенок? Кому ты делаешь хуже? Только себе, – сама задает вопрос, сама же на него отвечает. – Хочешь проваляться в кровати с осложнениями или в больницу загреметь? Поверь мне, здоровье самое ценное, что есть у человека.

Она права, чем дольше я болею, тем больше буду находиться в этом доме. Разворачиваюсь назад, пытаюсь сесть, натягивая одеяло на грудь.

– Кто меня раздевал? – голос хрипит, больно глотать.

– Очевидно, Роман или Тамара.

– Тамара?

– Это наша прислуга.

– Ясно.

Жена Романа вновь приставляет ко мне градусник, измеряя температуру.

– Ну вот, уже тридцать семь, – сообщает она. – Давай переоденемся и поменяем белье, ты пропотела, – разговаривает со мной, как с ребёнком. – Я тебе принесла пижаму. Не бойся, она новая, – указывает на край кровати, где лежит белая пижама, расшитая серебряными цветами. Тут даже домашняя одежда – произведение искусства. Киваю. Я, и правда, не ребенок, а Марина не моя мама. Встаю.

– Где ванная? – оглядываюсь, только сейчас замечая обстановку. Комната большая, светлая, в персиковых тонах. Огромная кровать с высокой и мягкой спинкой, банкетка возле кровати, кресла, туалетный столик и пара совершенно одинаковых дверей. На одну из них указывает Марина. Беру пижаму, носки и иду в ванную.

– Только не принимай пока душ! – кричит мне вслед Марина. Складывается впечатление, что ей было скучно, и Калинин решил завести вторую жену. Плохо так думать, женщина мне помогает, но я уже никому не доверяю. Валерия тоже рассказывала мне, какая я распрекрасная, как мы Калининым подходим друг другу и как я его очаровала. А оказалась любовницей… Нет, может, я старомодна, и в этом мире сейчас так модно. Да пусть извращаются, как хотят, но без меня.

Ванная большая, в том же персиковом и белом цвете, с идеально блестящей плиткой, душевой кабиной и каплеобразной ванной. Красиво и дорого, но все это я отмечаю скорее на автомате.

Мне все равно.

Умываюсь, надеваю пижаму, носки, причесываю волосы, нервно дёргая спутанные локоны. Заплетаю косу, чтобы не выглядеть растрёпанной, и долго смотрю на себя в зеркало. Вид действительно больной и удрученный.

Домой хочется.

Очень.

– Лиза! – в дверь стучит Марина. Выхожу. Постель уже поменяна: свежая белоснежная простынь, бежевые наволочки и пододеяльник. Грязное белье уносит какая-то полноватая женщина, не успеваю ее рассмотреть.

– Пей чай, пока не остыл, – Марина указывает на тумбу, где на подносе стоят большая чашка, чай и мед.

– Спасибо, – послушно сажусь на кровать, беру чай. Пахнет ромашкой.

– Мед ешь, – предлагает Марина.

– Где мой телефон?

– Наверное, у Романа, – пожимает плечами.

– Я хочу позвонить подруге. Можно ваш телефон?

На самом деле мне нужна мама, но я не могу с ней поделиться, иначе ее сердце не выдержит.

– К сожалению, нет, – виновато отвечает Марина, качая головой. – Все мои звонки отслеживаются.

– Как вы так можете жить? – поражаюсь я.

– Все мы живем по правилам Калинина.

– Как жена может терпеть любовницу и… меня? – не знаю, как себя назвать.

– В каком плане? – ухмыляется Марина. – Если в интимном, то мне плевать, кого он трахает. Мы давно не спим вместе. И стали холодны друг к другу задолго до развода.

– Зачем вы тогда живете вместе?

– По желанию Романа Константиновича, – иронизирует женщина. – Он у нас, знаешь ли, любит ломать и собирать женщин.

– Ничего не понимаю, – мотаю головой.

– Да не нужно тебе это понимать, – вздыхает Марина. – Ты пей чай, ешь мед и набирайся сил.

Нахожу взглядом на стене часы. Уже полчетвертого.

Выпиваю чай, лекарства и вновь ложусь в кровать, заставляя себя уснуть. Марина уходит. Тишина. Только слышен лай собак за окном. Боже, какие у Калинина страшные, большие собаки. Я видела их вчера ночью. Как волки.

Вот тебе, Лизка, и взрослые, серьёзные мужчины.

Нравится?

Дура…

Не помню, как вновь провалилась в сон. Но это даже к лучшему, так время идет быстрее.

Мне снилось, что я плыву в холодной воде. Воды так много, берегов совсем не видно. Словно я посреди океана во время шторма. Накрывает волнами, соленая вода режет глаза, дышать нечем. Плыву, плыву, плыву, а конца и края большой воде нет. Захлёбываюсь, теряя силы, и вот когда накрывает и я начинаю идти ко дну, меня словно выталкивает в реальность.

Резко просыпаюсь, хватаю воздух, закашливаюсь. Дышу.

За окном темно. В комнате полумрак. Поворачиваю голову к источнику тусклого света и сглатываю боль в горле. Горит прикроватный светильник. А немного дальше, в кресле, сидит Калинин. Уставший, но в идеально выглаженной черной рубашке с распахнутым воротом. В руках у него чашка, пахнет свежим кофе.

– Как ты себя чувствуешь? – так спокойно спрашивает он.

– Нормально, – хриплю я. Горло по-прежнему болит. Слабость, но температуры я не ощущаю. – Верни мне мой телефон, пожалуйста, – прошу его.

– Говорят, ты ничего не ела сегодня. Поужинаем? – игнорирует мои просьбы.

– Я не хочу, – это не каприз и не обида. Я, правда, не хочу.

– Чего ты хочешь? – голос у него пугающе спокоен и безэмоционален.

– Я домой хочу.

– Ты дома.

Глава 3

Елизавета

– Роман… – выдыхаю я. – Пожалуйста, просто отпусти меня домой. К маме. Я больше сюда не вернусь. Ну зачем тебе я? – почти молю. Сажусь на кровати, облокачиваюсь на спинку.

– Зачем? – задумчиво повторяет за мной, прокручивая чашку. – Планы не поменялись. Брак, семья, ребенок. Ты получаешь фамилию, финансовую стабильность, обеспеченность, возможности и мою заботу. Думаю, это выгодное предложение для нас обоих.

Горько усмехаюсь, качая головой.

– Ты всерьез думаешь, что можно все это купить? Нет, я не спорю, наверное, можно. Думаю, много девушек будут рады тебе это дать. Но… не я.

– Думаю, ты права, но я хочу именно тебя. Попробуй посмотреть на это с другой стороны, отметая никому не нужные чувства и сантименты, с прагматичной точки зрения. Браки, основанные на чувствах и спонтанных порывах, недолговечны. Со временем все улетучивается и начинается рутина. Эмоции поглощаются однообразием и бытовухой. Браки по расчету самые крепкие. Разум партнёров не затуманен любовью, поэтому они могут оценить достоинства и недостатки друг друга, – спокойно и цинично рассуждает Роман.

– Я так не могу. Не могу и не хочу… – мотаю головой в надежде достучаться до этого холодного мужчины. – Мне противно от того, что во мне видят выгоду. И тошно от того, что ты рассуждаешь о правильности таких отношений, одновременно имеешь любовницу.

– Все дело в Валерии? – скептически выгибает брови, вглядываясь мне в глаза. – Я взрослый мужчина, и у меня есть потребности. Но если ты готова заменить Валерию, то я исключу ее.

– Роман… – вновь выдыхаю, не зная, что ответить. Насколько у него все просто, мы словно разговариваем на разных языках.

Повисает пауза.

Закрываю глаза, потому что не могу выдержать его внимательного взгляда. Слышу, как он ставит чашку на тумбу и поднимается с кресла. Несколько шагов в мою сторону, шуршание его идеальной рубашки, холодный запах парфюма врывается в легкие… Задерживаю дыхание. Сердце начинает колотиться от его близости. Сглатываю.

– Открой глаза, – понижает тон. А я не могу. Я не хочу. Чувствую, как его горячее дыхание обжигает лицо.

– Не надо, – шепотом прошу я.

– Елизавета, – выдыхает мне в губы. – Такая чистая, красивая девочка. – Чувствую, как его сильные пальцы обхватывают мой подбородок. – Скажи мне «да», доверься, и все у нас будет хорошо, – голос вкрадчивый, бархатный.

Зажмуриваюсь еще больше. Страшно. Мы одни в его доме, в спальне, и он может сделать со мной, что захочет. Его рука спускается на мою шею. Поглаживает там, где трепещет пульс.

– Я не мальчишка. Мне достаточно одной постоянной женщины, – его голос немного проседает, словно тоже простужен. Сильная рука спускается ниже, дергаюсь, распахивая глаза, когда Роман начинает расстегивать пуговки пижамы. – Тихо, – голос низкий, тон приказной.

Я в каком-то ступоре смотрю, как он раздевает меня, расстегивая последние пуговицы. Меня словно сковало. Еще никогда он не был так волен, еще никогда ни один мужчина меня не раздевал. И я ненавижу его и себя за то, что, несмотря на страх и отвращение, мое дыхание учащается и так по-новому тянет внизу живота.

– Вот так, видишь, какая ты отзывчивая. Зачем сопротивляться? – распахивает пижаму, обнажая грудь. Мои руки взлетают вверх, пытаюсь прикрыться, но он ловит их, удерживая. Соски моментально наливаются от прохлады, по коже прокатываются мурашки, а щеки начинают гореть от стыда. – Такая настоящая, натуральная девочка.

Прикасается пальцами к ключицам, обрисовывая, ведет ниже к груди, и я вновь пытаюсь прикрыться и запахнуть пижаму.

– Елизавета! – повышает голос. И мои руки безвольно повисают. Вновь зажмуриваюсь, когда его пальца обводят мои соски. Потому что мне страшно и хорошо одновременно, потому что моему телу нравится, оно горит, и тянет приятной истомой, хочется выгнуться, чтобы получить больше ласки, хочется с силой сжать ноги и кусать губы. А еще хочется рыдать.

Всхлипываю, когда он сжимает сосок пальцами и немного вытягивает. Слезы щиплют глаза. Потому что это все ненормально. Внутри поднимается злость, и, когда пальцы Романа обжигают другой сосок, я выставляю руки и со всей силы отталкиваю мужчину от себя.

– Не надо! Я не хочу. Не трогай! – пытаюсь кричать и морщусь от боли в горле. Быстро запахиваю пижаму, обнимая себя руками. Мне нужно бежать от этого мужчины, иначе я стану такой же бездушной и извращенной. Роман отступает, проходится по комнате и останавливается возле окна спиной ко мне. – Отпусти меня, – молю я, пытаюсь бороться со слезами. – Я не могу так… по расчету. Ну не могу!

– Нет, – бездушно отрезает мужчина. Калинину чужды жалость и сострадание.

– Я твоя собственность?

– А как ты хотела? – иронично усмехается, разворачивается ко мне. От его улыбки мороз по коже. – Думала, все, что я тебе даю, просто так? – обводит руками комнату.

– Я думала, это… – не договариваю. Калинин не знает, что такое любовь. Сплошной расчет, цинизм и холодный разум. – Я уже ничего не хочу… – отхожу от него подальше.

– Ты будешь рядом делать все, что я пожелаю, пока не перестану нуждаться в твоих услугах, – отрезает, словно я его собачонка. – Мы уже помолвлены! Я заявил о тебе общественности. Очередной раздутый скандал мне не нужен.

Впервые слышу в его голосе эмоции. Но вот только сейчас они мне не нравятся. Он зол и категоричен.

– Не буду, – обессилено вздыхаю, скатываясь на подушки.

Он вновь отворачивается к окну. Тишина. Проходит минута, две, три… Я пытаюсь восстановить дыхание и утихомирить колотящееся сердце. Пусть я дура, пусть отказываюсь от шанса в жизни. Но я не могу вот так… по расчёту и плану… Я хочу по любви. Эгоистично хочу, чтобы меня любили! И хочу отдавать всю себя тому, кто меня любит, а не рассчитывает всю мою жизнь на бумаге! Все эти игры сильных мира сего не для меня.

– Я тут на досуге изучил твое досье, – вдруг произносит он. – Нужно было знать, на ком собираюсь жениться.

Даже не удивляюсь.

– Так вот, твой отец брал большой кредит на строительство дома. Но, к сожалению, в связи с болезнью не смог его выплатить. О чем твоя мать не знала. За все время накопились очень большие проценты. И даже продажа дома не смогла покрыть нужную сумму. Судебные тяжбы только усугубили ситуацию, и сумма вновь выросла. Твоя мать, конечно, выплачивает по мере возможности… Но это кабала для нее.

Резко сажусь, не веря своим ушам. Да, это правда. Но мама говорила, что продажа дома все покрыла и мы ничего не должны.

– Так вот, – холодно продолжает он, отодвигая шторы и всматриваясь в окно. – Будет очень жаль, если завтра к ней явятся коллекторы и начнут давить, я слышал, она у тебя сердечница… Не помню точный диагноз. А если она вдруг лишится квартиры и останется на улице…

– Неправда, ты лжешь! – вскрикиваю я, соскакивая с кровати. – Она ничего не должна!

– К сожалению, должна и не просто банку с госучастием, а конторе, которая накручивает космические проценты и не гнушается выбивать долги со старушек.

– Нет… – слезы всё-таки скатываются из глаз от бессилия, шока и грязного шантажа.

– Я могу быть холодным и расчётливым ублюдком… но не лжецом, – он вынимает из кармана мой телефон и кидает его на кровать. – Позвони матери, узнай. Но всего этого можно избежать, если ты станешь сговорчивее и примешь мою реальность.

Поднимаю на него глаза и ничего, кроме ненависти, не чувствую. Калинин преодолевает расстояние между нами и хватает меня за талию, резко впечатывая в себя.

– Что бы ты обо мне ни думала сейчас, не все так мерзко, как тебе кажется. Я не хотел до этого опускаться, но ты не оставила мне выбора. Переосмысли все этой ночью. Твоя мать обретёт спокойствие, достойную и сытую старость. А ты – безграничные возможности и достойную жизнь. Ты очень красивая девушка с правильными ориентирами и принципами, которая достойна лучшего. Ты оценишь это, когда наберёшься ума и все проанализируешь, – проговаривает мне в лицо хриплым шепотом. Наклоняется, но я резко отворачиваюсь, и его горячие губы впечатываются мне в ухо. Вздрагиваю, когда он больно прикусывает мою мочку и тут же целует. – И да, я учел твои претензии по поводу Валерии. Ты права, очень некрасиво, имея невесту, трахать любовницу. Это порочит мою репутацию и оскорбляет тебя. У нас должны быть полноценные отношения, – шепчет мне на ухо, глубоко втягивает запах моих волос и отпускает. – Спокойной ночи, Елизавета, надеюсь, завтра ты будешь покладистее, – разворачивается и уходит, а я так и стою посреди большой шикарной спальни, всхлипываю и больно щипаю себя, пытаясь понять, не сон ли это.

Глава 4

Елизавета

Очередное утро не несёт ничего хорошего. И даже солнечная погода за окном не радует. Переворачиваюсь на живот, обнимаю подушку, закрываю глаза, пытаясь вновь уснуть. Но сна совсем нет. Болезнь отступила, температура больше не поднимается. Да и выспалась я вчера. Вновь переворачиваясь, сажусь в кровати, кутаясь в одеяло. Еще рано. Горло все равно болит, и хочется горячего чаю. Нужно позвонить маме и все аккуратно разузнать, но я не решаюсь. Еще есть маленькая надежда, не хочется ее терять.

В дверь тихо стучат. А я не хочу никого видеть. Словно, пока я под одеялом, это все неправда, а как только выйду, сразу окунусь в реальность. Дверь открывается, и в комнату входит женщина, которая вчера меняла мне белье. Простая, обычная женщина, в теле, милая, круглолицая.

– Доброе утро, извините за беспокойство, – говорит она мне, а я просто киваю. В ее руках ваза с белыми лилиями.

– Цветы?

– Да, Роман Константинович просил поставить у вас, – улыбается, размещая цветы на комоде. Раньше я тоже улыбалась, принимая цветы от Калинина, а сейчас понимаю, что это все неискренне. Это расчет. – Роман Константинович ждет вас в столовой к завтраку, – сообщает мне женщина.

– Передайте Роману Константиновичу, что я не хочу завтракать с ним, – недовольно бурчу, а женщина распахивает глаза и смотрит на меня так, словно я выругалась в церкви. Встаю с кровати и демонстративно ухожу в ванную, запираясь там.

В душ очень хочется. Но, наверное, еще нельзя. Умываюсь, чищу зубы, расчесываю запутавшиеся волосы, вновь заплетая их в косу. Вынимаю из кармана пижамы телефон, присаживаюсь на край ванны и набираю маму.

– Доброе утро, мамочка, – стараюсь говорить как можно спокойнее.

– Доброе, Лиза. Как у тебя дела? Как новая работа? – интересуется она. А работа у меня… теперь иная – изображать невесту начальника. Карьера пошла в гору.

– Все хорошо. Мама, у меня к тебе вопрос… Только ты не волнуйся.

– Что случилось? – сразу в панике спрашивает она.

– Мам, со мной все хорошо! – стараюсь быть убедительной. – Я хочу спросить о тебе… Правда, что ты так и не выплатила кредит? Был суд, и мы по-прежнему много должны?

– Ох, Лиза… – пауза. Ей больше не нужно ничего говорить. Все уже и так понятно. Кусаю губы до боли, чтобы не разрыдаться. – Откуда ты узнала? Они уже добрались до тебя?

– Мам, неважно, как я узнала. Ты только не волнуйся. Все будет хорошо.

– Нет, Лиза, я думаю продать квартиру и подыскать комнату в общежитии, я не потяну такую сумму… Здоровье подводит, – виновато сообщает мама. Дышу глубоко, прикрывая телефон рукой.

– Мам, ничего не нужно продавать. Я получила повышение и скоро смогу выслать тебе денег.

– Лиза, ты что?! Не хватит этих денег. Да и отнимать у тебя, когда ты там одна крутишься, я не смогу.

– Мам, все будет хорошо, – слышу шаги за дверьми. – Мне пора… на работу. Я позже позвоню. Ничего не продавай. Слышишь?!

– Я слышу, но…

Скидываю звонок, оставляю телефон на раковине и выхожу в комнату. Калинин стоит возле комода, рассматривая лилии. Весь такой свежий, как всегда, идеальный, в костюмчике. Оборачивается, внимательно рассматривая меня.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально.

– Тогда одевайся и спускайся к завтраку! – холодно велит он, указывая на кровать, а там уже лежит шерстяное платье, похожее на длинную водолазку. Новое, с биркой.

– Я не хочу есть, – упрямо повторяю я. Хотя на самом деле очень хочу, а чаю горячего особенно. Но во мне просыпается упрямый ребёнок. Я не могу получить свободу, но и покладистой тоже не буду.

– А я не спрашивал тебя, чего ты хочешь. Это платье все рано окажется на тебе, сам переодену и завтрак тоже скормлю сам, но уже насильно. Так что лучше сама, детка. И не зли меня, тебе не понравится. Поторопись, кофе остывает! – повышает тон, разворачивается и выходит из спальни. Хватаю платье в желании швырнуть его Калинину вслед, но сдерживаюсь.

Иду назад в ванную. Снимаю пижаму и понимаю, что у меня нет белья. Было вчера, я оставляла его здесь, а сейчас ничего нет.

Я должна надеть платье на голое тело?

Извращенец!

Он собирался меня переодевать?

Больной извращенец!

Надеваю бежевое платье. Оно длинное, ниже колен, но очень облегает фигуру. Соски выделяются, такие явные, твёрдые, как назло. Нервно вытягиваю платье, но ткань качественная и вновь ложится по фигуре. Глубоко вдыхаю, понимая, что обуви у меня тоже нет. Они тут все расхаживают в обуви. Натягиваю носки и выхожу из комнаты.

Он ждет меня в столовой…

Еще бы знать, где в этом доме столовая. Просто иду вперед, минуя коридор с дверьми, очевидно, это спальни. Знать бы, где здесь комната Романа, и обходить ее стороной.

Спускаюсь по большой деревянной лестнице, хватаясь за перила. Скользко, шерстяные носки не придают устойчивости. Внизу стоит женщина, которая принесла цветы, и вновь мне мило улыбается. Интересно, она настолько рада мне или здесь так принято всем улыбаться.

– Меня зовут Тамара, я провожу вас в столовую, – сообщает мне женщина. Ах, вот оно что, она специально ждала меня. У Калинина все дрессированные. Киваю и иду за женщиной.

Столовая тоже в светлых тонах. Похоже, хозяин этого дома любит чистоту, пытаясь себя обелить. Стол большой, человек на десять. Но накрыто на двоих, Калинин во главе, а по правую сторону накрыто для меня. Роман не обращает на меня внимания, что-то листает в планшете и попивает кофе из большой белой чашки. На столе что-то похожее на молочную кашу, рядом мед, два вида варенья, французские вафли, сыр, масло и сок.

– Рад, что ты всё-таки почтила меня своим вниманием, – произносит Калинин, не отрываясь от планшета. – Присаживайся.

Молча сажусь и сжимаюсь, пытаясь прикрыть грудь. Чертовы соски как назло наливаются и торчат еще больше.

– Мне нужны мои вещи.

Беру чашку с горячим чаем, пахнущим травами, и с удовольствием отпиваю. Я по-прежнему немного хриплю.

– Думаю, что нет, – спокойно произносит он, откладывает планшет и обращает на меня внимание. – Тебе нужно полностью обновить гардероб. Закажи в интернете, тебе все доставят сегодня же вечером. Марина тебе поможет.

Как мило, бывшая и будущая жена совершают покупки.

– Мне нужны мои вещи, документы, в конце концов. Личные и дорогие мне вещи, – настойчиво произношу я.

– Ешь, – словно не слышит меня, указывая на тарелку. – Мне нужна здоровая супруга.

Вздыхаю и упрямо продолжаю пить чай. Калинин опускает глаза на мою грудь, и внутри все сжимается. Я знаю, на что он смотрит. Отставляю чашку и обнимаю себя, закрывая грудь.

– Во-первых, ты не должна стесняться. Ты красивая девочка, и мне нравится на тебя смотреть. Прекрасный вид за завтраком, – улыбается одними губами. – Во-вторых, мы будем разговаривать, только когда ты начнешь есть, – голос холодный и давящий. Обнимаю себя крепче и отвожу взгляд.

– Поскольку у нас сделка, мне нужны гарантии, – почти шепотом произношу я. Это все ужасно и не укладывается в моей голове.

– Правильный подход. Ешь, и мы все обсудим, – настаивает Роман. Этот мужчина умеет добиться своего. Хорошо. Расправляю плечи и беру ложку. Пусть смотрит. Пробую кашу. Вкусно, добавляю в неё ложку меда, становится еще вкуснее. Я дико голодная. – Приятного аппетита, детка, – тоже начинает есть.

– Можно меня так не называть? «Детка» звучит пошло. Мне не нравится.

– Главное, что нравится мне, – самоуверенно произносит он. Молчу, с этим мужчиной бесполезно спорить. – Итак, насчет личных вещей. Ты сможешь их забрать, когда выздоровеешь. Мирон отвезет тебя.

Конечно, как же без охраны. Я теперь на привязи. С утра во мне бушует злая, капризная девочка.

– Долги твоей матери тоже закроют, но мы с тобой подпишем договор. Сбежишь еще раз – долги вырастут, – угрожающе произносит Роман. И мой аппетит тут же пропадает. Вновь беру чай, запивая ком в горле. – В качестве моего подарка твою мать отправят на лечение в Израиль.

– Она не поедет. Как я ей это объясню?

На самом деле, если уж и продаваться этому тирану, то лечение маме не помешает, она устала работать. Но…

– Скажешь правду. Ты выходишь замуж, и это подарок от меня.

Все у него просто.

– Я улетаю в Токио на несколько дней. А ты лечись, смени гардероб и все хорошо переосмысли, – наказывает Роман и поднимается с места.

Напрягаюсь, когда мужчина подходит ко мне сзади. Его руки ложатся на спинку моего стула, и я чувствую запах мяты и бергамота. Даже после завтрака от него пахнет свежестью и холодом одновременно. Замираю, закрываю глаза. Это, пожалуй, самое сложное. Выдержать его близость. Мне кажется, я заработаю аритмию рядом с этим мужчиной, мое сердце рядом с ним заходится то от страха, то от злости, то от волнения. Он наклоняется ко мне и глубоко вдыхает где-то возле виска.

– И вот когда ты договоришься с собой и разделишь чувства с правильными решениями, то поймешь, что это самый верный выбор в твоей жизни, – ведёт носом по моим волосам. – Ты очень красивая, детка, – специально выделяет последнее слово. Вздрагиваю, когда он проводит ладонью по моей руке и ведет к груди. Очень аккуратно, осторожно задевает костяшками пальцев соски, вынуждая мое тело отзываться и захлопнуть веки. – Я буду скучать, – тихо произносит мне на ухо. Выпрямляется и выходит из столовой…

Я по-разному представляла свою жизнь. Мечтала о будущем, хорошей работе, карьере. И вместе с тем боялась, что придётся всю жизнь проработать кассиршей. Но никогда, даже в страшном сне не представляла, что это будет так.

***

Прошло ровно пять дней, я по-прежнему пленница в огромном доме Калинина. Марина предпочитает называть усадьбу комфортабельной тюрьмой. Она вообще своеобразная женщина. Таких называют «интересная», «творческая», «с изюминкой». Мы общаемся. Нет, не дружим. Не дружим, потому что я держу дистанцию. Несмотря на то, что Марина мне помогает и довольно теплая и милая, я никому не хочу доверять. Но в данный момент и в данной ситуации, как бы смешно это ни звучало, самый близкий мне человек – это бывшая жена Романа.

Марина живет в своем мире. Наверное, поэтому принимает реальность Калинина легче. Она просыпается в обед, никогда не завтракает, не ест мяса и молока. Женщина хорошо рисует и часто часами пропадает в своей мастерской на мансарде, никого туда не пуская, даже прислугу. Она принимает много препаратов, но не рассказывает, что с ней произошло. Всегда носит длинные разнообразные платья, большие серьги и платки в виде чалмы. Как я поняла, волос у нее нет, и, скорее всего, это от ожогов. Но расспрашивать ее о травмах я не решаюсь, особенно когда она зависает перед зеркалом, внимательно себя осматривая. Иной раз мне кажется, что эта женщина глубоко травмирована именно душевно, а не физически.

Мы заказали мне гардероб вместе. Другого выбора не было: либо ходить голой, либо принять помощь Марины. Ну и ноутбук, как и адрес сайта магазина, который осуществит доставку день в день, были только у Марины. В отличие от Валерии бывшая жена Романа ни на чем не настаивала, а просто отправляла в корзину то, на что я укажу.

На все мои вопросы об их проживании на одной территории она отшучивалась: барин не дал ей вольную, и мы все здесь крепостные.

В каждой шутке есть доля шутки…

Я здорова. В отсутствие Романа немного успокоилась, насколько это позволяет ситуация, и подружилась с Тамарой. Наверное, она самая настоящая в этом доме. Женщина ближе мне по уровню и положению. Мы вместе готовим и обсуждаем дурацкие сериалы, которые она смотрит. Я помогаю ей с уборкой дома, чтобы хоть чем-то себя занять, на что Марина цокает и закатывает глаза, приговаривая, что Роману это не понравится. Мне все равно, как он к этому отнесётся, я не привыкла иметь прислугу, мне стыдно от того, что кто-то готовит и убирает, пока я ничем не занимаюсь.

Мне совершенно не спится по ночам. Мысли и переживания переполняют. Самое отвратительное в нашей жизни то, что бывают ситуации, течение которых нам не исправить. Ты можешь злиться, умолять, требовать, просить, но ничего от этого не изменится. Поэтому я много читаю, запоями, все подряд, лишь бы чем-то занять свою голову.

На часах около десяти вечера, я в своей спальне, с очередной книгой из библиотеки этого дома. Книга сложная, и мне приходится перечитывать каждую строчку, чтобы вникнуть в суть. Отпиваю вкусного чая по рецепту Тамары: с разными листочками, брусникой, малиной и ещё чем-то там. Успокаивает. Я в кровати в одних трусиках и топике, волосы еще влажные после душа, но мне все равно немного душно. Боюсь открыть окно, чтобы вновь не простыть.

Вздрагиваю, когда дверь в мою спальню открывается, вскидываю голову, и сердце начинает колотиться, как сумасшедшее. В спальню входит Роман. Я не слышала, как он приехал. А самое главное я забыла запереть дверь.

– Добрый вечер, Елизавета, – он какой-то другой. Все тот же статный, высокомерный, холодный, но что-то изменилось. Встречаюсь с ним взглядом и понимаю, что серые глаза блестят. Они не холодные, как раньше, в них огонь.

– Я не одета, – соскакиваю с кровати в надежде убежать в ванную. Но Калинин резко ловит меня за руки и дергает на себя. Дыхание перехватывает, хватаю воздух, а вздохнуть не могу. И тут я понимаю, откуда перемена в его взгляде. Калинин пьян. От него пахнет терпким алкоголем.

– Я разорвал отношения с Валерией еще до поездки. Все, как ты хотела. И я дико голодный, детка, – говорит мне, понижая голос.

– Я не хотела, отпусти! – шиплю ему в лицо, пытаясь вырваться.

– Поздно, детка, – делает со мной пару шагов к кровати, слегка толкает, и я лечу на постель. Роман ухмыляется, осматривая меня дьявольски горящими глазами, и начинает расстёгивать рубашку.

– Нет надо. Я не хочу! – прячусь назад, упираясь в спинку, и обнимаю себя руками, пытаясь прикрыться. Меня захлестывает такой паникой, что начинают дрожать губы.

– Захочешь. Твое тело очень отзывчивое, в отличие от тебя.

Глава 5

Роман

– Если перевести первый транш уже сегодня, то со своей стороны они обещают уже завтра начать поставку, – вещает мне Валерия в салоне бизнес-класса. А я смотрю на нее и задаюсь вопросом: чем мне обернется разрыв нашей интимной связи? Я не хотел бы терять ее в качестве помощника. Валерия очень ценный кадр, для нее работа стоит на первом месте. Она многим пожертвовала ради карьеры. Семьей, например. Валерии уже тридцать два, а она даже не была замужем, о детях не может быть и речи. Даже я со своей циничной натурой хочу наследника. Эта женщина очень ценный сотрудник, не думаю, что разрыв нашей интимной связи сможет сломать ее карьеру – Валерия не столь импульсивна. Но… она все же женщина. Умная, целеустремленная, сильная, но все же женщина. А обиженная женщина способна на многое.

Ох, Елизавета, ты даже не представляешь, на какие жертвы я иду ради твоего душевного равновесия.

Хотя я лгу себе. Мне давно наскучила Валерия. Мы очень похожи. В этом-то и проблема. Мне стало не хватать ее эмоций в сексе. Оказывается, беспрекословное подчинение тоже надоедает.

– И что ты думаешь? – спрашивает она и опускает руку мне на колено, проходясь ногтями по моим брюкам.

– Я еще раз изучу бумаги и приму решение, – холодно отзываюсь я и снимаю ее ладонь с моей ноги. – Скажи, Валерия, – заглядываю ей в глаза, чтобы считать реакцию, – чем мне грозит разрыв наших интимных отношений?

– Что? – в глазах непонимание.

– Ты слышала, Валерия. Я хочу знать, насколько твои эмоции повлияют на нашу работу, – с нажимом произношу я. Ее глаза темнеют, а руки на подлокотниках сжимаются.

– На работу это не повлияет. Но хотелось бы знать, в чем причина? – пытается держать себя в руках, но ее выдают глаза.

– Я женюсь, этого мало? – усмехаюсь, отпивая воды с мятой.

– И это я нашла тебе невесту, – язвит в ответ.

– Ты справилась с задачей, премию я тебе уже выписывал.

– Настолько понравилась девочка? Когда тебя интересовали чувства других? – говорит спокойно, но начинает нервничать. И это плохо.

– Ты сама говорила, что такие тонкие особы требует душевных вложений. Это моя жертва ей.

– Да, я так говорила. Но не понимаю связи. При чем здесь наш секс? Не думаю, что девочка способна удовлетворить твои потребности, – скептически цокает.

– Я женюсь и в этом свете не хочу портить репутацию, которая и так не блещет чистотой. Как стратег, ты должна это понимать.

– Я понимаю… – делает паузу, чтобы глотнуть воздуха. Никогда не думал, что Валерия настолько зависима от нашего секса. – Но мы никогда не афишировали и… – подбирает слова. Не разочаровывай меня, Валерия, не хочу терять тебя как сотрудника. Но незаменимых людей не бывает. – Хорошо, я тебя поняла. Если ты принял такое решение, значит, оно правильное, – вовремя берет себя в руки. Умная девочка.

– Ты очень красивая и сексуальная женщина, не думаю, что секс станет для тебя проблемой.

Валерия кивает и отворачивается к иллюминатору.

Когда мы прилетаем в Токио и заселяемся в отель, я звоню Мирону и прошу тщательнее следить за каждым шагом моей помощницы. У меня пока нет повода ей не доверять. Но Валерия всего лишь женщина.

Нам приходится задержаться в Токио на пять дней. Переговоры сложные. Японцы очень педантичные и дотошные. Им не нравятся наши условия, и мы изо дня в день вносим правки в договоры, рассматривая каждое гребаное слово. Нервирует. Но для меня очень важно данное сотрудничество. Я ставлю на эту сделку многое. Мне мало нашей страны, амбиции ведут меня на мировой рынок.

И вот когда всех устроила каждая буква в контрактах, Глава корпорации перед последней подписью приглашает нас на ужин. Мне это не нравится. Не люблю решать дела в неформальных обстановках. Мне мешают сторонние раздражители; когда дело касается больших денег, я предпочитаю не отвлекаться на еду и развлечения.

Господин Танака прибывает вместе с супругой, молодой японкой. Гораздо моложе его. Нас принимают в большом традиционном ресторане с японской кухней, которую я не перевариваю. Очень тесная компания. Я, Валерия, господин Танака с супругой и переводчик. Ах да, еще наши юристы, которые, как верные псы, ждут нашего решения за дверьми.

По ходу светской беседы мы выясняем, что можем неплохо общаться по-английски, и отпускаем переводчика.

– У вас очень умная супруга, – японец указывает на Валерию. – Прекрасно, когда супруга тоже в деле.

– Это не моя супруга.

– Вы оставили ее дома? Не показав красоты нашей страны? – с легким удивлением спрашивает он. Не думал, что в этой сделке мне пригодится Елизавета. Опрометчиво с моей стороны.

– Я, к сожалению, пока не женат. Моя невеста немного приболела, поэтому пришлось оставить ее дома. Но я был бы рад видеть вас на нашей свадьбе.

– О, наши поздравления, господин Калинин.

– Не хотел бы вас торопить, но наш самолет улетает через пару часов.

– Понимаю. Время – деньги, – усмехается японец. – Еще вчера я был убежден, что мы с вами подпишем контракт, после всех правок он меня полностью устраивал, – размеренно поясняет Танака. А я уже чую, что сейчас в наш договор встрянет пресловутое «но». Отпиваю немного больше вина, чтобы запить раздражение. Слишком много времени я потратил на этого японца. Пошел на уступки, а старик решил набить себе цену. – Но сегодня мне поступило предложение от китайцев… Надеюсь, вы, как бизнесмен, понимаете меня. Нужно время, чтобы оценить все «за» и «против».

Сжимаю палочки, которые нервно кручу в руках. Хочется их сломать к чертовой матери. Один глубокий вдох. Натягиваю циничную улыбку.

– Понимаю, – киваю и откидываюсь на спинку кресла. – Взвесьте хорошо наши преимущества. Но, к сожалению, я не могу дать гарантию, что уже завтра мое предложение будет актуально, – блефую, рискую, но в этом и состоит залог успешного бизнеса, как в покере – нечестная игра при непроницаемом лице.

– Что же, будет очень жаль, но сегодня мое решение такое, – японец заглядывает мне в глаза, но не выдерживает и минуты. Считывает, сукин сын, всю мою неприязнь.

– Мы уважаем ваше решение. Спасибо за обед, но нас ждет самолет.

Встаю с места, подаю Валерии руку и удаляюсь.

Пить я начал еще в самолете.

Меня взорвало решение японца. Я потерял кучу времени, нервов, а самое смешное, что на этот контракт претендовали другие, но я предпочел японскую компанию. Не конец света, конечно, но неприятно. Настолько, что внутри кипит злость. Мне нужен был японский рынок.

Пара бокалов коньяка не помогает, а только разжигает ярость. Расслабиться не получается. Хочется разнести все к чертовой матери. Моя хвалёная выдержка дает сбой. Раньше спасал секс с Валерией. Жёсткий секс, где я выплёскиваю весь скопившийся негатив и возвращаю себе холодный рассудок. Моя любовница по одному только взгляду понимала, что именно мне нужно. Она и сейчас понимает. Попивает шампанское, поглядывая на меня томным взглядом.

Сука, провоцирует.

Закрываю глаза, откидываюсь на спинку кресла, дышу. Не помогает. Беру еще порцию коньяка. Почему такой долгий, мать вашу, перелет?! Залпом выпиваю спиртное, которое жжет горло. Определённо, пьянею, но алкоголь распаляет меня еще больше. Сегодня я потерял несколько десятков миллионов.

Встаю с места и иду в туалет. Умываюсь холодной водой, смотря на себя в зеркало. В дверь тихо стучат, открываю – Валерия. Улыбается, вталкивая меня назад. Тут же молча принимается расстёгивать мою ширинку. Несколько секунд наблюдаю, как Валерия возится с ремнем. А потом хватаю ее за шею и резко впечатываю в стену.

– Как ты хочешь? – шепчет она мне, пытаясь дышать.

– Валерия, – выдыхаю ей в лицо. – Я ценю тебя как человека, который понимает меня без слов. Но, кажется, ты переходишь границу, которую я установил пять дней назад! – рычу ей в лицо. Хотя мне хочется ее оттрахать. Вот так, молча вдавить в стену кабинки туалета и на всю длину, грубо, как животное, наматывая волосы на руку, чтобы скулила…

– Я всего лишь хотела помочь, – хрипит она, уже цепляясь за мою руку, пытаясь ослабить хватку. Даю сто процентов, что она течёт. Меня устраивала Валерия, потому что любила вот такие жёсткие прелюдии и никакой романтики. Но я могу быть кем угодно: тираном, ценником, беспринципной сволочью, бездушным животным, но держу свое слово.

Отпускаю ее, давая возможность вздохнуть.

– Пошла вон! – проговариваю сквозь зубы и опять разворачиваюсь к раковине, открывая холодную воду.

В аэропорту сажаю Валерию в такси, отправляя домой одну. Эта женщина начинает меня раздражать. Откидываюсь, пытаясь расслабиться. Но какого черта?! У меня дома молодая, чистенькая, неискушённая невеста, а я должен сдерживаться. Вспоминаю ее тело, нежную светлую кожу, подрагивающие розовые губы, вкус, отзывчивость, и внутри все сжимается, вся кровь устремляется в пах.

Сглатываю.

Хочу.

Я не помешен на сексе, но сейчас мне нужно. Вдруг хочется ее сожрать. Настолько, что ни о чем не могу думать всю дорогу домой. Пора ей стать моей полноценной невестой.

Прохожу в дом, посматриваю на часы, настраивая местное время. Еще не так поздно. Иду к бару, выпиваю еще коньяка, снимаю пальто, пиджак, душащий галстук. И иду наверх, прямиком в комнату к Елизавете.

Открываю дверь, и… Бл*ть, ее внешний вид не оставляет шансов на то, что я смогу тормознуть. Я видел много женских образов и полагал, что меня заводят развратные сексуальные тряпочки. А на Лизе короткая маечка на лямочках, такая тонкая, просвечивающая небольшую, но упругую грудь, и трусики, мать ее! Простые хлопковые белые трусики, как у ребёнка. Это антисекс, но меня заводит с пол-оборота так, что в ушах звенит от вскипающей крови. Возможно, сказываются недельная голодовка и агрессия, которая сейчас переполняет, но еще ни одна женщина меня так не заводила, как эта девочка.

Смотрю на ее стройные голые ноги и уже мысленно закидываю их себе на плечи, чтобы ворваться одним резким толчком.

– Я не одета! – вскрикивает, пытается убежать. Хватаю за руку, что-то говорю, игнорируя ее протесты, толкаю на кровать, начиная расстёгивать рубашку. И ее испуганные лазурные распахнутые глаза совершенно меня не останавливают. Ломает от бешеного желания и ее уязвимости в этот момент.

Срываю с себя галстук и иду к ней. Где-то на задворках разума понимаю, что нужно тормознуть, но дикое возбуждение разрывает до пульсирующей боли в паху. Нависаю над девочкой, а она в испуге замирает, обнимая себя руками. Губы дрожат, ресницы быстро порхают.

– Не надо, – повторяет она, теряя всю дерзость. А меня ее отказ еще больше распаляет, да так, что нечем дышать. – Я никогда тебе не прощу насилие! – отчаянно выкрикивает она, пытаясь сбежать, но я вновь ловлю ее, заводя тонкие руки за спину, вжимаю лицом в подушки и связываю галстуком руки. Алкоголь рвет крышу окончательно…

– Ну какое насилие, детка, – усмехаюсь ей на ухо, убирая влажные волосы с лица. – Привыкай, я не столь нежен, но тебе понравится.

– Ну, пожалуйста, – всхлипывает, начиная рыдать, огромные слезы скатываются из глаз, ее начинает трясти, и я замираю. Внутри скручивает уже от горечи. Не могу я вот так насильно. Я не умею быть нежным, а она не умеет принимать мой темперамент. Она в принципе ничего не знает о сексе. Ее нужно учить, ее нужно соблазнять и постепенно искушать. А у меня нет сейчас на это времени и желания. Она меня боится! И ненавидит! – Роман, ну пожалуйста, я так не хочу. Только не так! – глотает слезы, словно испуганный ребёнок, а я зажмуриваю глаза и под ее всхлип со всей силы впечатываю кулак в подушку возле ее головы. Развязываю ей руки и ухожу, громко хлопая дверью. Ну не знаю я, как любить таких ванильных девочек. И не хочу знать. Ее образ, запах и уязвимость настолько меня завели, что хоть волком вой или шлюху вызывай. Но проблема в том, что я не перевариваю шлюх и брезгую ими. Все равно что иметь помойку.

Захожу в свою спальню и запираюсь. Раздеваюсь, прохожу в душ, настраиваю воду, встаю под тёплые струи, закрываю глаза, а там ее ножки, бедра, просвечивающая сквозь маечку грудь и, бл*дь, белые трусики, которые хочется разорвать к чертовой матери. Член каменный болезненно ноет, и я сжимаю его, начиная водить рукой и представляя, как это делает Лиза. Самому, сука, смешно. Я отказал любовнице, у меня дома молодая невеста, а приходится делать это самому, как пацану.

Глава 6

Елизавета

Вновь раннее утро.

Мне не спится.

Я одетая. Теперь всегда одетая и с закрытой дверью.

Выйти не решаюсь.

Он дома.

Я чувствую.

Это не страх.

Как ни странно, я не боюсь, что он снова на меня накинется. Это стыд и неловкость. И… Не знаю… Закрываю глаза, пытаясь взять себя в руки. Да, вчера мне было страшно. Его резкие, грубые прикосновения, напор – нет, это просто внезапный ураган. Но главное – дьявольски горящие глаза. Его остановили только мои мольбы и слезы. И если раньше, когда я еще не была в ловушке, когда верила, что все это по-настоящему, таяла от его близости, прикосновений и поцелуев, то сейчас не хочу. Калинин напоминает мне настоящего дикого хищника. Красивый, статный, грациозный, но стоит попасть ему в лапы, разорвет на части.

Полдня я просидела в комнате, и как ни странно за мной никто не пришел. Хочется есть, но больше пить. Решаюсь выйти в надежде на то, что Романа уже нет. Не хочу с ним сталкиваться.

В доме, как всегда, тихо. Спускаюсь по лестнице и замираю, когда слышу голоса Романа и Марины в гостиной.

– Что изменилось, Марина? Еще недавно ты категорично отказывалась от операции.

– Но ты же ее не отменил, видимо, предполагая, что я передумаю, – усмехается женщина.

– Уже не боишься рисков?

– Самый большой риск – это смерть. Я вдруг поняла, что не боюсь ее, – равнодушно заявляет женщина. – Это тоже выход. Игра. Либо куш, либо смерть – азартно.

– Марина… – устало выдыхает Роман. – Когда ты в последний раз общалась со своим психологом?

– Давно…

– Советую возобновить ваши сеансы, – с некой угрозой настаивает он.

– А то что? – Марина словно нарывается, намеренно выводя его из себя. – Вновь закроешь меня в психушке? – смеется. Она, и правда, похожа на сумасшедшую.

– Добрый день, – вздрагиваю, когда со стороны кухни выходит Тамара, выдавая меня, и голоса в гостиной затихают.

– Добрый, – киваю, делая вид, что только что спустилась. Из гостиной выходит Марина, движется к лестнице, не обращая на меня внимания, словно я пустое место. А я спешу на кухню, не желая сталкиваться с Романом. Прохожу на кухню, ставлю чайник, следом за мной открывается дверь, и я напрягаюсь. Калинин. Он, как всегда, собран и свеж. В графитовом костюме и голубой рубашке. За ним входит Тамара и теряется, словно Роман на кухне – инородный предмет.

– Выйди, – велит он, и женщина тут же ретируется. – Ты не вышла на завтрак, потому что? – выгибает брови в ожидании от меня ответа.

– Потому что я спала, – лгу ему.

– Плохо себя чувствуешь?

Если бы не знала, какой он бездушный, подумала бы, что переживает.

– Нет, все хорошо, – стараюсь не смотреть на мужчину, но это сложно, когда все его внимание приковано ко мне. Я уже привыкла к его высокомерности в холодном взгляде и, наверное, если бы мне не открыли глаза, до сих пор была бы без ума от этого мужчины. Потому что это будоражит, когда рядом такой мужчина, похожий на бога. Отступаю, когда Калинин идет на меня, но натыкаюсь на тумбу.

– Не нужно меня бояться.

– Правда?! – вдруг взрываюсь я. Не знаю, что на меня находит. Наверное, я устала бояться. – Ты держишь меня в этом доме под охраной, ты шантажируешь меня, а вчера чуть не изнасиловал…

– Не нужно утрировать, Елизавета, – ставит руки на тумбу, прижимая меня к ней. А мне не хватает воздуха от его близости. – Эта правда только в твоей голове ужасна. На самом деле… – не договаривает, наклоняется, глубоко вдыхая мой запах. А я снова впадаю в ступор, начиная часто дышать. – Расслабься, – шепчет куда-то в волосы. – Если нельзя избежать насилия, нужно расслабиться и получать удовольствие, – вкрадчиво проговаривает мне в ухо, посылая тысячи мурашек по моей коже.

– Не надо, – опускаю ладони на его грудь, пытаясь оттолкнуть. Сегодня он не так резок и груб, но я боюсь.

Боюсь проиграть.

– Тихо, – перехватывает мои ладони, сжимает запястья и заводит за спину. Дверь в кухню вновь открывается. Я не вижу, кто это, но внутри меня загорается надежда, что сейчас Роман отступит. – Вон, я сказал! – рычит Калинин, даже не обернувшись. И нас вновь оставляют одних. Никогда не видела его таким. Не знаю, как назвать это состояние. Дыхание мужчины становится глубоким, голос агрессивным и хриплым, от Романа даже пахнет насыщеннее, чем-то очень мужским. Нет, мне не противно. Мне… мне страшно превратиться в его игрушку.

– Роман, пожалуйста, – всхлипываю я. Одной рукой он перехватывает мои запястья за спиной, а второй захватывает подбородок и впивается в губы. Не отвечаю, но ему это и не нужно, он все берет сам. Жадно целует, с напором. Вынуждая меня распахнуть губы и впустить его настойчивый язык. Держит крепко и насилует мои губы. Да, именно насилует, потому что мне все трудней и трудней сопротивляться.

Голова начинает кружиться, мне хочется думать, что от нехватки воздуха, но на самом деле это не так. Меня ведет от этого поцелуя. Выдыхаю, когда он меня отпускает, хватаю воздух, смотря в заметно потемневшие глаза мужчины. Но я рано радуюсь, Роман отпускает меня лишь на секунды, только для того, чтобы схватить за талию и усадить на тумбу. Что-то падает, разбивается, но этому хищнику плевать, он резко дергает мое шерстяное платье, выдёргивая его из-под моей попы, бесцеремонно раздвигает ноги, помещаясь между них.

– Я буду кричать, – в отчаянии угрожаю я.

– Кричи, детка, – посылает мне хищную улыбку. Вновь давлю на его грудь, пытаясь хоть что-то сделать.

– Я не хочу, я не готова, – мотаю головой.

– Не готова к чему? – опять сжимает мои скулы, вынуждая смотреть в глаза, а другой рукой без промедлений врывается в трусики. Всхлипываю, пытаясь сжать ноги, но натыкаюсь на его бедра. – Какая горячая бархатная девочка, – обжигает губы своим дыханием, но не целует, смотрит в глаза и раздвигает пальцами складочки. Зажмуриваюсь. Мне бы в самом деле закричать. Закатить истерику или расплакаться, как вчера. Только вчера мной руководил испуг, а сейчас… Мне кажется, я схожу с ума… – Открой глаза! – есть в его голосе что-то такое требовательное, повелительное, то, чему нельзя сопротивляться. Распахиваю веки и зависаю, жаром обдает тело, и оно становится ватным. Я как мышка в плену стальных глаз хищника. Они поглощают меня. Его наглые пальцы оставляют ожоги в самом интимном месте. Роман знает мое тело лучше меня, потирает между губок, и меня начинает потряхивать.

– Не надо, – еще одна слабая попытка остановить его, настолько жалкая, что Калинин даже не реагирует. Сжимаюсь, когда его палец подбирается к входу в лоно, очерчивает его, и, когда совсем немного проникает внутрь, я вздрагиваю. – Пожалуйста, – выходит настолько тихо, что я просто шевелю губами.

– Тсс, – выдыхает в мои губы. – Больно пока не будет, обещаю, – его жесткие пальцы сжимаются на моих скулах и поглаживают губы. А пальцы под трусиками, словно на контрасте, очень нежные и аккуратные, ласкают и нажимают на клитор. Низ живота начинает тянуть, весь жар концентрируется в одной точке под его пальцами, и хочется кричать. Это невыносимо… Невыносимо остаться равнодушной. Дыхание учащается, щеки горят, а ладони на его груди непроизвольно сжимаются, комкая идеально выглаженную рубашку. – Не кусай губы! – рычит и сам слегка кусает мою нижнюю губу. Он не целует. Только дышит, обжигая своим дыханием, и следит за каждой моей реакцией. – Какая ты маленькая там, – тоже задыхается, касаясь моих губ, и начинает растирать клитор, где-то сбоку, в самой чувствительной точке, так умело, что мои ноги непроизвольно дрожат и сами по себе распахиваются сильнее. – Тебя кто-нибудь уже ласкал так? – задает вопрос с претензией в голосе. О чем он говорит? Меня даже никто толком не целовал… Молчу, всхлипываю, когда чувствую, как его пальцы собирают влагу и вновь возвращаются к клитору, ускоряясь. И вот там уже не горит, там болезненно ноет. – Отвечай! – требует. Боже, если это секс, то я совершенно ничего о нем не знала. От его вибрирующего голоса я горю еще больше, кажется, еще немного – и меня взорвёт от удовольствия.

Когда хочется вцепиться в его руку, останавливая, и одновременно выгнуться, предлагая себя. Это и есть настоящее насилие, когда разум против, а тело во власти мужчины. Пальцы Романа неожиданно замирают. Вот так, больше ни единого движения, только бешеная пульсация. И хочется плакать от неудовлетворенного желания.

– Отвечай! – опять требует, вдавливая пальцы в скулы. – И я дам тебе кончить, – это так грязно и пошло, но возбуждает еще больше.

– Нет, – выдыхаю ему в губы и невольно веду бедрами, призывая продолжать ласкать.

– Что «нет»? – ему мало моего падения.

– Нет, никто не касался, – со злостью проговариваю, а он смеётся с триумфом. И вновь начинает сильно массировать клитор. Это настолько хорошо, что я теряю связь с реальностью. В глазах все мелькает, воздуха настолько мало, что я глотаю его со стоном, и вот перед тем, как взорваться, Роман впивается в мой рот, вынуждая стонать ему в губы.

И все…

Меня больше нет, есть только самое острое наслаждение, которое окутывает тело волнами экстаза. Никогда в жизни не испытывала ничего подобного, когда теряешь себя окончательно, но совершенно плевать.

– Польщен, – с триумфом произносит в мои губы. – Спасибо, что этот первый раз подарила мне.

– Я не дарила, ты сам взял, – пытаюсь оставить себе немного достоинства, смотря, как он медленно вынимает руку из моих трусиков. Его пальцы блестят от моей влаги. Калинин медленно поднимает кисть, поблескивая дорогими часами, и, о боже… облизывает пальцы.

– Вкусная, девочка, – одергивает брюки, под которыми явная эрекция, и мне хочется провалиться сквозь землю. Что я творю? Быстро спрыгиваю с тумбы, стараясь не наступить на осколки чашки, одергиваю платье и сжимаю ноги. А там до сих пор пульсирует и мокро. И я ненавижу уже саму себя. – Вот видишь, насилие может быть сладким, – поправляет пиджак и включает кофемашину, подставляя пару чашек. – Это всего лишь секс, как часть жизни… – так холодно произносит он.

Ах, вот как это называется. Всего лишь потребность… Гадко и от него, и от себя. Калинин протягивает мне белую визитку.

– Это телефоны свадебного организатора. Свяжись с ней в ближайшее время, обсуди детали, которые касаются тебя как невесту.

– Какие детали? – растерянно спрашиваю я.

– Ну там платье, цветы, скатерти на столах, арка и прочая ерунда.

– Мы не назначали дату.

– Я ее назначал на двадцатое. Мне так удобно, – сообщает он мне. А я не знаю, смеяться или плакать, осталось чуть больше двух недель. Закрываю глаза, дышу.

Ему так удобно…

– Я хочу погулять в городе и встретиться с подругой. Меня душит этот дом, – спокойно сообщаю ему, сжимая визитку в ладони.

– Пожалуйста, но только в сопровождении Мирона.

– Я хочу одна… – тело до сих пор ватное, и меня немного шатает. Калинин подхватывает за талию, удерживая. Пытаюсь вырваться, но он не отпускает.

– Как я могу оставить свою прекрасную невесту в таком состоянии одну, – усмехается мне в волосы и отпускает.

Глава 7

Елизавета

Раньше меня возил просто водитель. Приятный, молчаливый парень, к которому я привыкла. А сейчас ко мне приставлен сам Мирон. Несмотря на харизматичность, от него тоже исходит аура опасности. Внушительный, серьёзный мужчина. Либо я настолько ценна, либо мне настолько не доверяют. В моей голове такой бардак, что просто не укладывается в голове все происшедшее со мной за последнее время. Вновь чувствую себя маленькой пятилетней девочкой внутри игр взрослых. Я так запуталась. Может, Калинин и прав. Голый расчет, и все получают свое, но меня словно лишают всех чувств, жестко их искореняя.

Машина останавливается возле нашего любимого кафетерия, где меня ждет Вера. Мирон выходит вместе со мной и открывает дверь кафетерия. А мне неудобно. Я просто хочу зайти в помещение, как обычный человек. Меня все это раздражает.

– Можно оставить меня в покое! Я никуда не собираюсь бежать! – нервно прошу его. Всегда была уравновешена и спокойна, а сейчас нервы сдают. Мужчина учтиво кивает.

– Я буду ждать вас в машине, – сообщает он мне и позволяет зайти в кафе одной. Вдох-выдох, пытаюсь успокоиться.

Вера сидит за нашим любимым столиком возле окна, иду к ней, на ходу расстегивая пальто. Подруга улыбается, завидев меня.

– Привет, – тоже пытаюсь улыбнуться, снимаю пальто и сажусь в кресло напротив.

– Я смотрю, ты без охраны теперь не выходишь, – хитро произносит подруга, указывая глазами на машину за окном.

– Даже не спрашивай, – качаю головой. Мне так нужно с ней поделиться. Я понимаю, что Вера ничем не поможет, мне просто нужно выговориться, не могу держать это внутри.

Беру меню, отводя взгляд от подруги. К нам подходит официант, заказываем ореховый капучино и эклеры.

– Лиза, что-то не так? Он тебя обижает?

– Он меня насилует, – выдаю, на что подруга округляет глаза.

– Что?! – вскрикивает так, что оборачиваются люди.

– Тихо, не в прямом смысле этого слова, хотя… Ох, я не знаю, как объяснить…

– Лиза, ты уж попытайся, иначе я никуда тебя не отпущу и сдам его ментам! – категорично заявляет подруга. Она может.

– Я не знаю, с чего начать… – замолкаю, когда нам приносят кофе и пирожные.

– Лиза! – уже строго тропит меня Вера.

– Он предлагает брак по расчёту. Нет, он настаивает, вынуждает.

– Это как? – возмущенно спрашивает подруга.

– Это я выхожу за него замуж, являясь красивым приложением, рожаю ребенка, а он мне в ответ деньги, достаток и благополучие моей мамы. И у меня нет ни единого шанса на отказ.

– Как это нет? Пошли его на хрен! – заявляет подруга. – Как-нибудь выкрутимся. Выживали же как-то раньше.

– Нет, как раньше уже не получится.

– Ты хочешь выйти замуж ради денег? Нет, я не осуждаю… Я просто пытаюсь понять, чего хочешь ты.

– Я не могу ему отказать. Во-первых, он не опустит меня. Во-вторых, моя мама… – в горле образуется ком, хочется разрыдаться, но я сглатываю и обрывочно рассказываю о финансовых трудностях мамы.

– Так, я что-то не понимаю. Он предлагает тебе помощь взамен на брак?! – кажется, Верка в шоке.

– Да, и у меня нет выбора. Порой мне кажется, что это и есть выход. Любовь призрачна, эфемерна и не решит моих проблем. Я просто физически не могу решить все проблемы, а мама… Она болеет и… – закрываю лицо руками. Подруга долго молчит, пытаясь переварить, а я отворачиваюсь к окну и наблюдаю, как Мирон выходит из машины, закуривая сигарету. Он наблюдает за нами через окно.

– Я думаю, выход можно найти.

– Нет выхода. У Калинина много власти и возможностей. И, видимо, мне нужно пожертвовать чувствами ради этих возможностей.

– Но ведь он тебя обижает!

– Нет. Он даёт мне все: деньги, жилье, одежду и, в общем, предлагает все, что хочу. Учебу, реализацию и возможности. Нужно просто отключить чувства, и со мной будет все хорошо, а главное с мамой будет все хорошо…

Сама прихожу в ужас от своих слов, я будто заразилась от Калинина бездушием и расчетом. Он выжигает из меня душу.

– Как ты? Как Дима? – пытаюсь переключиться.

– Да неважно. Нам тебя спасать надо, – отмахивается подруга.

– Вер, я просто хочу отвлечься от перемен в моей жизни. Расскажи про себя, мне, правда, интересно.

– Ну, что я… – как-то тоже не особо весело вздыхает Вера. – Дима, очень мил и терпелив. Нюта просто прелесть, с ней несложно. Ну ты же знаешь… Я успеваю и за ребенком смотреть, и работать по вечерам.

– И?

– Он по-прежнему холоден в плане отношений. В его спальне висят портреты его жены в свадебном платье и их совместные фотографии. Там словно храм женщины. Это так давит… Иногда кажется, вот он пошутил немного пошло или посмотрел на меня более внимательно… Но это только кажется. Он болен ей…

– М-да, – не знаю, что сказать. – Может, просто окружить его женской заботой, там ужин приготовить, что-то для него сделать?

– Я пытаюсь, Вер. Правда, пытаюсь…

Замолкаем. Какие-то мы обе не такие и не с теми мужчинами связались. Но у Веры это хотя бы ее выбор.

– Слушай, а может, ну его, этот кофе, – предлагает подруга. – Пошли погуляем?

– Меня охраняют, – недовольно бурчу я, указывая на Мирона за окном. Верка переводит взгляд на мужчину, а он на нее. Подруга не теряется, подмигивает Мирону, а он ухмыляется, кивая в знак приветствия.

– Ты с ним подружилась?

– Нет, конечно.

– А зря, пошли дружить, – смеется она.

– Не думаю…

– Лиза, ты под арестом?

– Нет.

– Ну и все, пошли, – хватает меня за руку и ведет на выход. Да к черту все. Верка права, мне нужно немного выдохнуть.

Мы подходим к машине, и Мирон тут же открывает нам дверцу.

– Добрый день, – Верка игриво улыбается и тянет мужчине руку. Мирон кивает и слегка пожимает ее ладонь. – А вы водитель или охранник? – хлопая ресницами, спрашивает она.

– Я универсален.

Вера явно нравится Мирону. Неудивительно. У нее шикарная фигура. Бедра округлые, грудь пышная, и талия. Она как песочные часы, а в сочетание с длинными, кудрявыми волосами и природной кокетливостью. Ни один мужчина не устоит. Даже такой строгий, как Мирон. Он уже смотрит на нее внимательно, блуждая глазами. Это, конечно, хорошо. Но можно доиграться.

Мы садимся в машину. Подруга осматривается. И расслабленно откидывается.

– Куда едем? – спрашивает Мирон.

– А вы поезжайте вперед, а мы скажем, где остановиться, – голос у нее меняется, становясь тягучим.

– Вера, – шепчу ей, посылая выразительный взгляд.

– Все под контролем, – усмехается она. Садится ровно и подается вперед, ближе к Мирону, складывая руки на спинку водительского сиденья. – Мирон, а сколько вам лет?

Боже, что она творит?!

– Тридцать пять, – отзывается он, внимательно смотря на дорогу.

– А можно перейти на «ты»?

Мужчина кивает.

– А ты военный?

– Ну, можно сказать и так. Бывший.

– Ох, как интересно. И что же входит в круг ваших обязанностей?

– Я начальник безопасности Романа Константиновича. Но сегодня обстоятельства сложились так, что я забочусь о вашей безопасности.

Хочется поправить его. Не о безопасности он заботится, а приставлен в качестве надзирателя, но я молча сжимаю губы, не комментируя.

– То есть мы в надежных руках? – продолжает флиртовать Вера. Мужчина кивает.

– А как к такой работе относится ваша супруга? Это, наверное, отнимает много времени?

– Я разведён.

– Ох, прости.

Мужчина лишь усмехается.

– Знаешь, мы, как девочки, хотим отдохнуть и расслабиться. Останови вон там, возле бара, – указывает вперёд.

– Не очень хорошее место для девушек, – строго сообщает Мирон.

– Ну извини, на другие места у нас нет денег.

– Недалеко есть неплохой караоке с отдельными кабинками, где вам никто не помешает. Деньги – не проблема. Развлекайтесь, все за счет Романа Константиновича.

– Ух ты, – усмехается Вера и оборачивается на меня.

Да к черту. Я хочу забыться. Хотя бы на несколько часов. Киваю подруге.

***

Караоке, и правда, приличный. Отдельные кабины с диванами, огромная плазма, микрофоны, на стенах тематические картины и очень услужливый персонал. Мы заказываем коктейли, начиная с освежающего мохито. Коварный напиток – пьется легко, утоляет жажду и совершенно незаметно пьянит. Поем попсу, надрывая горло, и смеёмся сами над собой.

Пару часов пролетает незаметно. Заказываем еще коктейли, решая попробовать дайкири и пинаколаду. Вкусно. Я вообще впервые все это пробую. И мне нравится. Я настолько расслабляюсь, что делюсь с Веркой подробностями интимной жизни, рассказывая о том, что Роман творил со мной на кухне. А подруга – о том, что они почти поцеловались с Димой, но он тормознул.

Опять поем, и это весело. Действительно расслабляет, позволяя перезагрузиться. Невозможно в течение долгого времени находиться в напряжении, иначе прорвет. И лучше если это выливается в музыку и развлечения.

Верка уходит в туалет и возвращается с новостью о том, что через полчаса в главном зале клуба будет диджей и танцы.

И вот мы, уже изрядно выпившие, решаем, что нам жизненно необходимо потанцевать. Учитывая, что мы вообще редко развлекаемся, да и алкоголь делает меня смелой и раскованной, соглашаюсь.

Я впервые за последний месяц чувствую себя хорошо, голова кружится, и мне на все плевать. Я дышу. Глубоко. Полной грудью. Мы просто танцуем, периодически утоляя жажду коктейлями в баре. Мы смеёмся и распускаем волосы, полностью отдаваясь музыке. И плевать, что Вера одета в джинсы и вязаную тунику, а я в простом шерстяном платье и плотных колготках. И даже несмотря на это, к нам периодически кто-то клеится. Но нам никто не нужен. Мы всех отшиваем.

И вот когда в мою пьяную голову приходит мысль, что уже достаточно, и начинает немного тошнить от коктейлей, меня кто-то резко хватает за шкирку, как котенка, и тащит за собой.

– Да что… – хочу возмутиться, резко выворачиваюсь и понимаю, что это Роман. – Что ты себе позволяешь?! – возмущаюсь заплетающимся языком. А он, как всегда, такой весь собранный, идеальный, но холодный. – Отпусти! – кричу, чтобы он, наконец, меня услышал.

Калинин вдруг отпускает мое платье, перехватывает за талию, прижимая к себе и сильно стискивая кожу под платьем.

– Рот закрой! – грубо отрезает. – Ты позоришь меня и мою репутацию, – проговаривает сквозь зубы с такой злостью, что я теряюсь и прикусываю язык.

Пошатываюсь в гардеробе, держась за Романа, когда он помогает мне надеть пальто.

– Там Вера, я не могу ее оставить, – пищу возле машины. Роман не отвечает, лишь посылает мне уничтожающий взгляд, будто я, правда, грязно его опозорила. Он смотрит куда-то мне за спину. Оборачиваюсь и вижу, как Вера выходит вместе с Мироном. Подруга прищуривается, внимательно осматривая Романа.

– Обидишь ее, и я лично выцарапаю тебе глаза! – нагло заявляет подруга и тычет пальцем в Калинина. В моей пьяной голове это выглядит смешно, я не удерживаюсь и усмехаюсь, прикрывая рот рукой.

– Довези ее домой и убедись, что все в порядке, – распоряжается Роман, и Мирон уводит Веру в другую машину, а меня не очень ласково запихивают на заднее сиденье большой машины и снова увозят в комфортабельную тюрьму.

Глава 8

Роман

Всю дорогу она икает, пытается задерживать дыхание, но это не помогает. И вся моя злость медленно сходит на нет. Елизавета не моя пленница, хочет гулять – пусть гуляет, встречается с подругами, тратит мои деньги, но вот так, изрядно пьяной, вести себя довольно вызывающе – это выходит за рамки. Хотел бы я себе развратную девку, я бы ее нашел за шесть секунд. В наш век технологий информация распространяется в считанные минуты. Моя репутация и без того не блещет, и вот когда я основательно занялся ее «чисткой», Лиза преподнесла мне сюрприз.

Протягиваю ей бутылку воды, чтобы запила свою икоту. Кивает в знак благодарности, дергает крышку бутылки не в состоянии ее открыть. Упрямая, помощи не просит, дергает крышку, пытаясь справиться сама. Поворачиваюсь, демонстративно наблюдая за ее действиями. И ведь сейчас бесполезно вести воспитательные беседы и объяснять ее новое положение. Я вообще не думал, что эта девочка способна так себя вести. Влияние подруги? Решила взбунтоваться? Не выйдет.

Забираю у неё бутылку, открываю и протягиваю назад.

– Спасибо, – бубнит себе под нос. Пьет, проливая воду на пальто. Глубоко вдыхаю, прикрываю глаза, пытаясь держать себя в руках.

Машина останавливается возле входа в особняк, выхожу, открываю дверь с ее стороны, подаю руку и вытягиваю из машины. И вроде не груб, но девочка все равно спотыкается и летит на меня.

– Ой, – утыкается носом мне в грудь. Подхватываю ее за талию и веду в дом. – Отпусти, я в состоянии дойти сама! – недовольно фыркает, пытаясь оттолкнуть меня. – Отпусти! – настаивает, дергается.

– Угомонись! – стискиваю ее талию, впиваясь пальцами, и насильно веду наверх. Открываю дверь спальни, пропуская Елизавету вперёд, а когда захожу сам, она пытается закрыть дверь перед моим носом; выставляю руку, не позволяя ей этого сделать.

– Спасибо, что испортил мне вечер и насильно притащил сюда, дальше я справлюсь сама, – язвительно проговаривает она, разворачивается и начинает снимать пальто. Ух ты, детка показывает зубки. Забавно. Мне бы, правда, уйти и поговорить с ней завтра, когда девочка будет трезва. Но меня цепляет ее дерзость и открытость.

– Испортил вечер, – повторяю ее слова и захлопываю дверь с такой силой, что девочка вздрагивает, роняя пальто. – Молодой девушке, невесте и будущей жене не подобает так себя вести, – и ведь девочка выводит меня на эмоции. Это плохо. Губительно для нас двоих.

– Вот и хорошо… – ее язык заплетается. Девочка неуклюже падает в кресло. – Я тебя позорю и не подхожу на роль твоей жены, – скидывает обувь и удовлетворенно выдыхает, прикрывая глаза. – Это всего лишь роль, найди себе другую актрису, не такую бездарную, как я! – откидывается на спинку кресла и зажмуривается. – Как голова кружится, – переключается на свое состояние.

– Не бывает плохих актрис, бывают бездарные режиссёры, – усмехаюсь и сам снимаю пиджак, кидая его на банкетку.

– Значит, твоя пьеса не удалась, отпусти меня… – так искренне просит она, распахивая лазурные глаза с поволокой. Пьяная. Открытая. Податливая. Можно воспользоваться моментом и под алкогольной анестезией лишить ее девственности. И как только эта мысль приходит мне в голову, по телу прокатывается волна возбуждения. – Жарко, – выдаёт Лиза, приподнимается и без стеснения пытается стащить с себя колготки.

– Нет, это значит нужно немного изменить сценарий, – подхожу к ней близко. Сжимается. Боится. – В эмоциональном плане – стереть границы и сломать стереотипы.

– Отобрать у меня душу и сделать меня такой же пустой, как ты? – печально спрашивает она, отворачиваясь от меня. И это тоже меня цепляет, задевая за живое. Как точно сказано. Я ничем не наполнен в эмоциональном плане. Во мне только цинизм, жажда власти, денег и похоть. Но я сам себя этим наполнил и вполне удовлетворен.

– Встань! – голос пропадает. Хочу поиграть на ее эмоциях и ощущениях, раз своих нет. Сам беру ее за руки и поднимаю. – Я помогу тебе раздеться, – хочу поиграть и показать ей другую грань отношений. Где сочетаются расчет и сексуальное влечение. Идеальное сочетание. Беру свои слова обратно, Лиза не мышка, я ошибался. Она довольно привлекательная, красивая, нежная девочка, и мне хочется немного замарать этот цветок, сорвав первый цвет.

– Если я откажу, ты все равно возьмешь, что хочешь? – смотрит на меня поплывшим взглядом.

– Да. – Опускает голову, словно смирилась со своей участью. Хватаю подол ее платья и тяну вверх. Сжимается, пытаясь мне помешать. – Елизавета! – ярость смешивается с возбуждением, голос хрипит. Девочка тут же подчиняется, поднимая руки, позволяя мне снять платье. Отшвыриваю платье. Черт, зря я затеял эту игру… – Повернись ко мне спиной и поставь руки на стену. – Несколько секунд медлит, но все же делает так, как я говорю. Встаю позади, провожу пальцами по ее плечам, лопаткам, позвоночнику, наблюдая, как кожа покрывается мурашками. – Скажи мне, Елизавета, – стягиваю резинку с ее волос, распуская их, раскидывая по плечам. – Я привлекаю тебя как мужчина? – поддеваю пальцами бретельки бюстгальтера, спуская их вниз. – Прежде чем ответить, убери лирику и романтику, оставь только физическое влечение, – усмехаюсь, когда девочка вздрагивает от того, что расстёгиваю бюстгальтер.

Читать далее