Читать онлайн Тайна старого аптекаря бесплатно
Глава I
– Судьба твоя закрыта – сказала гадалка и отложила карты в сторону – я вообще-то на картах не гадаю, а делаю запрос туда (она многозначительно подняла глаза к потолку) – Кто–то тебе закрыл судьбу. Если хочешь, я ее открою.
– Разве может такое быть? – осторожно поинтересовалась я.
Видя мое явное недоверие, она проговорила как можно более равнодушно:
– Может. Кому-то ты перешла дорожку, наверное. Принеси мне завтра килограмм гвоздей, лучше «тридцатки», и столько свечей, сколько тебе лет. Ночью я гвозди забивать буду и все про тебя спрошу. Через два дня приходи, я тебе все расскажу даже имя и фамилию твоего суженого скажу!
– Даже фамилию? – здесь я уже явно ей не верила, но продолжала улыбаться.
Она была хорошим психологом и прекрасно понимала кому, что хотелось бы услышать. «Перегибать палку» она не стала. Посмотрев на меня, с легкой улыбкой она произнесла:
– А ты думаешь, почему ко мне все идут? Неси гвозди.
Вообще-то я в такую чушь не верю. Пару раз мои походы к гадалкам заканчивались глупо: либо в этот день почему-то отменяли прием, либо передо мной заходила женщина, которая засиживалась там больше часа. Нервы мои «сдавали» и я уходила, не дождавшись времени своего приема.
К Лии я пошла вовсе не за судьбой. Мой двухлетний роман бесславно закончился. Любимый мужчина в ответ на мое предложение расстаться, помолчал немного, а потом глухим голосом сказал: «Хорошо, милая, как ты хочешь, так и будет». И ушел!
Это не лезло ни в какие ворота! Душа ждала эмоций, выяснения отношений, но только не такой "покорности". И это после всего что было? Нет, мне просто необходимо было убедиться, что оставленный мною мужчина жестоко страдает и глубоко сожалеет о случившемся. И мне дали адрес Лии.
Вместо этого я услышала черт знает что. Никто не «убивался», и не страдал. Зато некий господин на букву «А» имел ко мне очень серьёзные намерения. От неожиданности я забыла имена всех знакомых мужчин. Пытаясь вспомнить хоть кого-то, я вдруг услышала спокойный голос Лии:
– У тебя еще будет большая настоящая любовь, не переживай. Это был не твой человек, пройди мимо.
На этом бы ей и закончить, но дальше мне выпадал интересный король и еще пара молодых людей, любящих меня тайно. А потом она сказала про судьбу.
Я шла по пыльной улице к рынку и никак не могла решить: что же мне делать? Либо поверить во всю эту ерунду и купить гвозди, либо плюнуть и начать все сначала. Боже! Ну почему все ответственные решения в жизни человек должен принимать сам? Где-то здесь мне должен был выйти навстречу мужчина с глазами ангела и, мягко улыбаясь, сказать: «Анюта, купи гвозди – открой судьбу!» или же: «Анюта, не смеши людей, у тебя и так будет все хорошо!». Но посланец небес, как назло, не появлялся и, стоя у лотка с гвоздями, я поняла, что небеса предпочли остаться в стороне.
Гвозди я купила.
То лето выдалось на редкость жарким с грозами и бурными ливнями. Город утопал в сухом, горячем воздухе, запахе расплавленного асфальта и пыли, поднятой колесами машин. Время от времени на него обрушивалась гроза и тогда он, захлебываясь мутными потоками, получал временную передышку от изнуряющего зноя.
В один из таких дней мы с моей сестрой Машей встретились во время обеденного перерыва, намереваясь где-нибудь перекусить. И она, и я работали в старой части города, которая особенно страдала во время дождя. Все дороги и большая часть тротуаров напоминали небольшие озерца и речушки. По обеим сторонам дорог стояли такие же, как и мы, несчастные, выбежавшие из контор пообедать, и пытавшиеся найти брод в грязной воде. Прикрываясь от брызг полиэтиленовыми пакетами, мы встали у очередного препятствия, вычисляя, где поменьше глубина. Думать особо было некогда, и я шагнула, не глядя, прямо перед собой. И тут же почувствовала, как моя левая нога провалилась в пустоту, застряв между какими-то решетками.
Стоя в полусогнутом состоянии на оживленном перекрестке по колено в воде, я попробовала было принять приличное положение, но ощутила, как водой смывает с ноги мой босоножек! Плевать мне на приличия! Необходимо было срочно спасать обувь и ногу. Надо сказать, что я ужасно не люблю лезть в неизвестное, но деваться было некуда, и через несколько минут я вытащила на свет божий ногу, босоножек и спутанный клубочек из каких-то грязных корней и веревочек, зацепившихся за ремешок босоножка.
Перебежав дорогу полубосиком, я оперлась на Машину руку и стала обуваться. Отцепив от ремешка грязный клубочек, я уже хотела его выкинуть, как сестра меня остановила:
– Дай-ка я посмотрю на это.
Она повертела его в руках, и, достав носовой платочек, стала распутывать корни и счищать грязь. Моя сестра Маша историк по образованию, археолог по призванию. Привыкнув в годы студенчества разметать курганы кисточками и просеивать кучу земли ситом, она не пренебрегала случайными находками, пусть даже и грязными. Отработав энное количество лет в местном музее, она знала массу интересного и, периодически, занималась моим ликбезом. Меня же история города и старых домов интересовала несколько однобоко: как только я слышала очередной рассказ о каком-нибудь «доме купца Полякова», сразу хотелось узнать: был ли найден хоть какой-нибудь клад или что-нибудь в этом роде при ремонте этого дома?
Вот и сейчас, Маша аккуратно распутала этот клубочек, состоящий, как выяснилось, из корней, травы, шнурков и чего-то круглого, оттерла находку и ахнула: «Аня, это же какой-то медальон на браслете!».
Действительно, одна из веревочек оказалась тонким, изящно витым, браслетом, тускло поблескивающем на солнце. На браслете был подвешен небольшой круглый предмет черного цвета.
– Посмотри на клеймо и пробу – посоветовала я.
– Аня, здесь нет ни клейма, ни пробы, только на внутренней стороне застежки какие-то буквы. Но я их не могу разобрать.
– Давай я разберу дома, у меня же есть лупа! – с этими словами я сунула браслет в сумку и мы побежали обедать.
Вечером, устроившись перед телевизором, я вдруг вспомнила о нашей находке. Достав браслет из сумочки, я первым делом его начистила зубной пастой. Затем разложила на столе и, включив лампу, стала рассматривать найденное «сокровище».
Браслет состоял из небольших ажурных звеньев, скрепленных между собой витой проволокой так искусно, что казался плетеным шнуром. Вот почему я его приняла за веревочку! В нем не было ничего, что могло бы зацепляться за одежду, или поцарапать кожу. И на руку он ложился так мягко и приятно, что снимать уже не хотелось. Металл, из которого был сделан браслет, моментально становился теплым и как будто согревал руку. Как ни крути, вещица приятная и очень даже эффектная.
Взяв лупу, я стала рассматривать застежку. Действительно, на внутренней ее поверхности просматривались три буквы А. Е. П.. Медальон же был сделан из черного камня, одна сторона которого была абсолютно гладкой, а на второй вырезан затейливый узор. Не цветок, не буква, вензель какой-то. Поглощенная этим занятием, я совсем забыла про собаку. Обычно Марго ужасно любопытна и все, что я держу в руках, она предпочитает понюхать, потрогать, а где и погрызть. Теперь же она смотрела на находку из-за моего плеча, стоя на диване за моей спиной.
– Что скажешь, Марго? – я поднесла браслет к собачьей мордочке и спросила: «Не желаешь ли примерить?» Она не то чтобы пожелала, но вдруг стала принюхиваться к нему, а потом и вовсе стала тереться мордочкой о браслет. Но когда я попыталась набросить браслет на собаку, резко отпрыгнула и заворчала.
– Ну как знаешь, а я, пожалуй, похожу в нем. Уж больно он на руке хорошо сидит.
Щелкнув застежкой, я подошла к зеркалу. Для моей руки браслет оказался великоват, но если убрать пару-тройку сантиметров тогда медальон как будто сам ложился в ладонь. Действительно, хорош! Решив, что завтра обо всем расскажу Маше, я пошла спать.
Глава II
….Дорожка лунного света тянулась от окна серебристой полосой и падала на отделанный изразцами камин. В нем уютно потрескивали березовые плашечки. Рядом с камином в кресле сидел крепкий седой мужчина лет пятидесяти и что-то сосредоточенно рассматривал.
– Ну что, Егор – сказал он, вставая с кресла – на этот раз тебе действительно подфартило. Судьба она, брат, знает, кому что дадено.
В руках он держал затейливую костяную шкатулку, всю изрезанную фигурками каких-то животных. Егор, сутулый мужичишко, стоял чуть поодаль и несмело улыбался. Раздался тихий условный стук. В углу приоткрылась дверь и появился невысокий молодой человек.
– Входи, Ойрот, я ждал тебя.
– Слышал я, необычную вещь ты заполучил, хозяин. Что это?
– Ребята мои на дороге купца проезжего разорили. Самого-то в реку, а среди шелку да чаю зеленого была завернута вот эта шкатулочка. А там печать черного камня да буковка на ней давлена, глянь-ка сюда – седой открыл шкатулку, подошел к камину и взял подсвечник.
– Так это же туймонская печать! – молодой взялся обеими руками за горло словно у него дыхание перехватило.
– То-то и оно… – седой подошел к окну. Отодвинув тяжелую портьеру, он ошарашенно замер.
– Сгинь, анафема! – крикнул он и ткнул подсвечником мне в лицо…
Проснулась я от громкого стука собственного сердца. Достала браслет из-под подушки и положила его на стол – приснится же такое!
Все субботнее утро голова моя была занята этой черной печатью с буковкой. Я снова взяла в руки свою находку. При свете луны и свечи буковка на печати во сне показалась мне каким-то вензелем. Узор на найденном мною медальоне был как будто похож, но что это за буква? Да и разве этот медальон мог быть печатью? В моем представлении печать – это… а почему бы и нет?
Узор выпуклый и если его опустить в чернила, а потом прижать к листу бумаги будет четкий оттиск. Так, чернила. Чернил в доме отродясь не бывало, зато нашлась художественная масляная краска охра. И отпечаток действительно получился в виде ажурной буквы, которую я не знала. Вот так дела. Если верить сну, мне принесло с грязной водой какую-то туймонскую печать? Допустим.
Я решила поехать к Маше и все подробно рассказать. Благо новостей было хоть отбавляй, начиная с покупки гвоздей и заканчивая пресловутой печатью. Принарядившись и положив браслет с печатью в сумку, я вышла из дома. Ехать было что-то около получаса, субботнее солнце меня разморило, и я прикрыла глаза.
…….Языки пламени лизали стены. Жар, дым, копоть, крики, суета…
Стоя среди всего этого хаоса, я почувствовала как кто-то схватил меня за плечи. Повернув голову, я увидела седого!
– Туймонская печать! – кричал он не своим голосом и тряс меня за плечи…
– Женщина, вы еще долго спать собираетесь? – невзрачная девушка-кондуктор стояла в проходе автобуса возле меня и крепко держала за плечо – конечная уже, покиньте автобус!
– Да-да, – я поспешно встала и вышла, попутно проверяя содержимое сумочки. Чертов браслет! Теперь я уже не сомневалась что это он повинен моих странных видениях! Я почти бегом добралась до дома сестры. Маша с Мишкой пекли блины и ждали меня. Открыв дверь, племянник по обыкновению произнес:
– Ну, вот и черепаха пришла, не прошло и полгода.
– Что браслет, рассмотрела? – Маша выглянула из кухни.
– Во-первых, меня обозвали «женщиной»! Во-вторых, за кило гвоздей Лия мне открыла судьбу, а в-третьих, рассказывай мне про Туймон! – выпалила я залпом
– Может все по порядку? – предложила Маша.
– И откуда ты бежишь? – спросил Мишка.
Пришлось признаться, что повторно ходила к гадалке невесть зачем, отдала деньги и килограмм гвоздей чтобы «открыли судьбу». Судьба была открыта достаточно быстро. Напротив всех вопросов стояли ответы «да», а имя суженого предложили выбрать какое больше нравиться.
– Зато плохого не наговорила – заметила Маша.
Рассказав все, что произошло из-за браслета, я опять спросила про Туймон.
– Понятия не имею что это за печать – пожала плечами сестра -лучше сходить в архив или в музей. Года три назад случайно нашли настоящую печать купца Полякова. Она у одной бабуси под ножкой комода была, вместо подпорки. Внук пришел бабку перевозить, стал мебель двигать и нашел. Хорошо хоть не выкинул, а в музей отнес.
– Купец Поляков? Красный магазин на Ленинском проспекте это его бывший дом? А как его звали?
– Не помню, ответила Маша – надо посмотреть в музейном архиве. Если с этой печатью что-то и связано, то должны быть хоть какие-то упоминания.
– На браслете нанесены, скорее всего, инициалы владельца «А.Е.П.». Имя, отчество и фамилия на «П». Поляков вполне подходит. Осталось еще одно – буква. Я ее не очень хорошо запомнила, но она похожа на рисунок, который нанесен на найденный нами медальон. Я попробовала сделать отпечаток, но он ничего мне не напомнил.
– Дашь взглянуть – Маша сняла фартук и стала мыть руки – а пока садись пить чай.
Мы пили чай на уютной кухне за круглым большим столом с льняной скатертью. Маша взяла печать и стала внимательно изучать ее, повертела в руках, примерила на свое запястье, покачала на весу, как бы вспоминая что-то.
– Знаешь, у меня такое чувство, что я где-то уже ее видела. Этот рисунок определенно попадался мне на глаза. Но где, не помню! То ли на выставке…то ли у нас в музее… Причем, я хорошо помню, что она была нарисована!
– Может, у вас есть о ней сведения?! А я, как тот внук, пополню коллекцию музея ценным экспонатом. Хотя, больше всего на свете мне хочется найти клад!
– Надо вспомнить, где он мог мне попасться на глаза. Завтра еще пробегусь по экспозиции, может и висит где-нибудь.
Глава III
В старой части города практически каждый дом – история. Большинство купеческих особнячков заняты под офисы и магазины. Дома кирпичной кладки и каменные потихоньку меняют свой прежний вид, пряча истинное лицо под современными строительными отделками. Мало кто из собственников, реставрируя эти дома, сохраняет прежний колорит и внешний облик. Деревянным домишкам везет больше. Толстые стволы лиственниц, потемневшие от времени и с течением лет становящиеся только прочнее – основа жизни этих строений. Фундамент – замешанная на яйце кирпичная кладка. Добротно сложенные на века, они и стоят по сто лет.
Часто меняющиеся владельцы в основной массе своей не имеют возможности, да и не хотят обновлять резные наличники, восстанавливать покосившиеся ажурные полубалкончики и мансарды. Но я все равно люблю побродить по этим тихим переулочкам, представляя, как к этой парадной подъезжал экипаж, а здесь… Стоп. А здесь и были склады купца Полякова вместе с его лавкой!
Огромное здание магазина стояло в лесах, по-модному завешанное бледно-бурой сетью. На заднем дворе посреди куч песка и строительного мусора, вяло помахивая хвостом, прохаживался сонный рыжий пес. От складов купца Полякова остались рожки да ножки. Стоял новый ангар. Сам магазин со двора уже ничем и не напоминал прежнее здание, лишь остатки старой кладки пыльной грудой лежали в углу. Даже если тут и были клады, замурованные в стенах, то они уже кем-то найдены. Размышляя таким образом, я прошла вглубь двора. Что я хотела там увидеть – не знаю. Мысли бежали одна вперед другой.
Погодите, у нас в городе только одно место представляло собой интерес как археологическая раскопка! Это было здание бывшей горной аптеки, постройки ХIХ века, долгое время находившейся в непонятно-законсервированном состоянии. И вот, полгода назад его передали в собственность некоей фирме «Маларан», занимающейся производством лекарственных препаратов и биодобавок на основе местного сырья. Так как здание считалось памятником истории и архитектуры, то передавалось новому владельцу с условием сохранять прежний облик, не проводить реконструкцию и восстанавливать внешний вид здания за свой счет.
Новый собственник нашелся не сразу, но директор «Маларана» оказался человеком образованным и так увлекся восстановлением горной аптеки, что не стал даже размещать там свой офис. Дело в том, что при разборе заваленного подвала было обнаружено множество аптечных инструментов и приспособлений для приготовления лекарств, пожелтевшие рецепты, листки учета больных, стеклянные пузырьки и медные ступки. Он принял решение сделать музей аптечно-фармацевтического дела, и здесь же разместить небольшой магазин с продукцией своего производства. Внутреннее убранство помещений осталось практически неизмененным – беленые стены, грубые деревянные балки, массивные деревянные прилавки, высокие аптечные шкафы, потемневшие от времени.
Работницы музея и магазина были одеты как сестры милосердия времен первой мировой войны. Когда мы были на открытии музея мне показалось, что даже девчонок-экскурсоводов туда подбирают внешне максимально похожих на девушек того периода.
Во время ремонта помещения разобрали только основной подвал под зданием, где были ледник для хранения травяного сырья летом и небольшие помещения для хранения готовой продукции. При заделке щербины во втором слое кирпичной кладки внутренней боковой стены подвала вывалился кирпич и, оказалось, что существует еще одно помещение там, куда он вывалился. Музей «Горная аптека» должен был открыться аккурат ко Дню города, поэтому провал срочно заделали, поставили в план на будущий период разобраться в этом и благополучно закрутились в ежедневной суете. Такую историю нам рассказала ясноглазая девушка-экскурсовод во время ознакомительной экскурсии по музею. Вспомнив об этом, я немедленно отправилась к музею. Благо он находился на соседней улице через дорогу, и оставались еще минут двадцать обеденного перерыва.
Вход в музей был перегорожен, полосатая ограничительная лента опоясывала здание кругом, а табличка, вывешенная на дверях, информировала, что вследствие подтопления ливневой канализации произошел частичный размыв грунта возле здания и посетителей временно не принимают. Вот так дела. Значит, могло размыть и тот таинственный подвал!
В этот момент в сумочке раздался звонок сотового телефона –запел «испанский цыган».
– Аня, ты далеко от меня? – голос сестры был взволнован.
– Нет, возле «Горной аптеки», а что стряслось?
– Добеги до меня, если можешь, это не для телефона.
– Сейчас буду!
Гуляла я в свой законный обеденный перерыв, который подходил к концу, но на работе я предупредила руководство, что после обеда иду сдавать документы в налоговую инспекцию. В общей сложности еще час у меня был в запасе. Я почти бегом добежала до музея Истории края, где работала моя сестра. Он также находился в старой части города двумя улицами ниже по направлению к реке. Она ждала меня в скверике двора музея на скамейке под липами, держа в руках какие-то потрепанные пожелтелые листки.
– Ну что там у тебя?
– Слушай, я наконец-то вспомнила, где видела этот рисунок! Весной к нам в музей приходил мужчина лет пятидесяти. Он сдавал на хранение фисгармонию, резную этажерку красного дерева, и папку с бумагами – архив своих дедов. Говорил, что он с семьей уезжает на ПМЖ в Германию и хотел оставить все на память городу. Директор с замом посмотрели в полглаза, а там все кучей навалено, большая часть на немецком языке. Какие-то справки, записи на отдельных листках, открытки. Ну, наш поглядел, повздыхал и сказал: «Человек не публичный, широкой массе неизвестный… И вообще, если все понесут сейчас свои воспоминания, музей утонет в бумагах, своих девать некуда». Документы, в конце концов, тоже взяли.
Занималась его вещами я. Сначала отложила в сторону отдельные листки, как из дневника, – там расписаны расходы семьи на питание, содержание дома и т.д. Причем так все подробно, по дням – прямо бухгалтерия домашняя. Затем ушли в сторону счета лавочников, справки и листки с рецептами каких-то блюд. Все открытки лежали в куче, а четыре из них – отдельно, обернутые в бумагу. Ты же знаешь, что в то время это были простые почтовые карточки, но эти какие-то необычные. Среди открыток и писем, одно письмо было от некоего Василия Сычева из села Усть-Туймон, написанное на немецком языке. Представляешь, старовер Сычев писал по-немецки!
– Почему думаешь, что старовер?
– Да уверена! В этих местах основатели первых деревень были сплошь староверы. Долго рассказывать, слушай дальше. У нас переводить все это некому, посмотри сама, ты же читаешь по-немецки, а вечером созвонимся и все обсудим. Да, а вот этот листочек – письмо Сычева я специально вынесла для тебя. Вот, где я печать видела!
Я взяла в руки желтый листок с линялыми буквами и рисунком и удивилась. Действительно, в верхнем левом углу листка было что-то вроде круглой монограммы или эмблемы с затейливым узором. В нем угадывалась буква, вырезанная на нашей печати.
– Хорошо, посмотрю вечерком.
«Испанский цыган» вновь запел, извещая, что меня ищет руководство. Слушать истерический голос не было желания, но в нашей конторе не брать трубку, когда звонит начальство, было равносильно самоубийству. Опытные служащие очень не рекомендовали даже в выходные далеко отходить от телефона.
– Ну и где вас носит?! У нас сейчас будет планерка, не заставляйте себя ждать!
– Уже подхожу, Лидия Ивановна – быстро сложив в сумку телефон, я бегом побежала на работу.
Глава IV
Лидия Ивановна (я за глаза звала ее Вивианой) относилась к тому типу руководителей, которые обожают планерки. Промотавшись половину рабочего дня «на совещаниях», они прибегают на работу и начинают имитировать бурную деятельность. Один из признаков такой активности бесконечные планерки. Раза три в день созывается коллектив и выясняется, кто, что сделал за прошедшее с предыдущей планерки время. Если настроение босса благодушное, (успел все свои дела сделать), то предлагается выпить по чашке чая под рассказы об очередном сне или кинофильме. Если же нет, то держитесь.
Шеф – располневшая женщина средних лет, этакая «бой-баба». Энергия со знаком минус в ней била ключом, просто переливалась через край. Она искренне считала всех людей «сволочами, способными на все что угодно», что лучшая защита – это агрессивное нападение. Не брезговала нецензурной лексикой и с улыбкой сетовала, что пока человека не отматеришь, он работать не будет. Жгучая брюнетка с кровавой помадой носила очень узкие юбки выше колен, отчего ходила немножко животом вперед.
Кроме нее в нашей конторе обитало еще трое сотрудников. Заместитель начальника, специалист, и я – менеджер. Коллектив полностью женский.
Специалист Катя – шатенка, чуть постарше шефа – представляла собой тот тип сотрудников, который выживает и неплохо существует при любом руководстве: тих, сер, незаметен и всегда под рукой. Очень любим всеми начальниками. Одевалась во всё серое, черное и бурое, дабы не выделяться в толпе (ведь работник должен быть скромен) и чутко реагировала на смену настроения руководителя. Если шеф встал с утра не с той ноги – она развивала бурную деятельность по нагнетанию нужной обстановки в коллективе: доверительно оповещая всех, что «ой, девочки, шеф чего-то сегодня не в духе», «получим все сегодня, а я вообще летать буду». Ходила по коридорам походкой настоящего административного работника. Эта походка отшлифована поколениями служащих: спина чуть прогнута в области поясницы, на полусогнутых ногах, с легким наклоном корпуса вперед, необходимо быстро идти, глядя невидящим взором куда-то метра на два впереди себя. Это показывает, как, очень занятый важными делами, служащий торопиться по важному поручению. Желательно при этом держать в руках какую-нибудь папку с документами. Выражение лица же необходимо сделать как можно озабоченнее и смурнее.
Заместителем начальника была Александра – «железная», уверенная в себе, жесткая женщина с металлическим голосом, не доверяющая никому. Грамотный юрист, везущий на себе всю рутинную ежедневную работу по составлению документов, планов работы, отчетов и всего того, что шеф не знает, как сделать. Иногда, впрочем, Александра оттаивала душой. В такие минуты она пыталась шутить, смеялась и глаза у нее вдруг вспыхивали озорными синими огоньками. Но это состояние длилось недолго. В какой-то момент времени она как будто вспоминала, что враг не дремлет и «застегивалась на все пуговицы».
Я успела вернуться как раз, когда все персоны уже сидели в кабинете шефа. Катя с пунцовыми щеками и Александра с каменным лицом. Вивиана, напротив, была очень оживлена и энергична.
– Садитесь дамы!
Взвинчено-бодрое обращение «дамы» не сулили ничего хорошего для сотрудников. Это означало, что шеф в «боевом» настроении или в таковое себя приводит. В такие дни на планерке выяснялось, что работает коллектив из рук вон плохо. Затем выбирался «провинившийся» сотрудник и начиналось воспитание. Во время воспитания сотруднику полагалось молчать, потуплять взор и признавать свои ошибки. Особо усердные и опытные сотрудники в такие моменты усиленно краснели или бледнели (что у кого лучше получалось), показывая глубину восприятия критики начальства.
Так как в последнее время объектом воспитания практически постоянно выбиралась Александра, то я привычно отключилась от процесса и стала размышлять о непонятных снах. Во-первых, что я знаю из истории о Сибири? Переселенцы, осваивающие Сибирь, серебро Демидовских рудников, яшма Колывани, золото Колчака… Ах, да! Пресловутое Беловодье или страна Шамбала. Ее, кстати, некоторые одержимые ищут и по сей день. Но эта история так заезжена. Страну счастья за два столетия ведь никто так и не нашел
Нет, здесь что-то другое. Вполне может быть, что какая-нибудь туймонская печать, приснившаяся мне, и существовала как исторический факт. И теперь этот факт у меня в руках. Но чем она была так важна?..
– Вы много на себя берете, Александра Николаевна! Подумайте над своим поведением, сделайте выводы. И еще о дисциплине. Я не поняла, у вас у всех что, работы мало? Вы все успеваете сделать в рабочее время? Почему никто не задерживается после окончания рабочего дня? Так вот, дамы, эта суббота – рабочая! – прорычала Вивиана – идите по местам.
Рабочая суббота ну никак не входила в мои планы, поэтому я пошла на хитрость:
– Лидия Ивановна, я не могу в субботу, я заранее записалась на платную процедуру иглоукалывания в клинику. А там сами знаете, час до и час после надо лежать. Утро у меня пропадет, а мы же всегда до обеда работаем по субботам. Смысла нет на пол-часа приходить.
– И что вдруг с вами приключилось?
– Нога не ходит, иду-хромаю, на пятку больно наступать. Сказали от защемления нерва.
– Хорошо, лечитесь. А всех остальных жду к 9-ти!
Александра «железная» усмехнулась и, поджав губы, направилась в свой кабинет. Катя отпроситься не посмела, и весь оставшийся день поносила Вивиану злым полушепотом на все лады, успевая, однако, при этом отвечать по внутреннему телефону задорным голоском девочки-отличницы: «Слушаю, Лидия Ивановна! Бегу».
Это ее умение вот так быстро переключать голос от шепота ненависти к задору усердной пионерки меня поражало. Да и не только голос. Случись в этот момент зайти в кабинет Вивиане, как только что от души ненавидевшая шефа Катя, вмиг становилась наипреданнейшей её подчиненной. Она оправдывала такое поведение тем, что за свое место нужно держаться зубами. Хотя, честно говоря, опасность грозила как раз не ей. Выживали с работы Александру. Сначала завуалированно, потом настолько неприкрыто, что Александра временами даже осмеливалась огрызаться на критику начальства во время планерочных воспитаний.
Я давно уже стала задумываться о смене работы. Как раз с того момента, когда начались принудительно-добровольные оставания после работы и рабочие субботы. Смысла в них не было, так как Вивиана, придя вместе со всеми к 9-ти утра в субботу, примерно через полчаса уходила «на пять минут» и наказывала обязательно ее дождаться. Часам к трем она появлялась румяная и веселая, причитая: «ох, сколько работы! Когда все успевать?». Убедившись, что бледные, квелые сотрудницы послушно сидят на своих местах, она получала еще больший заряд бодрости и милостиво разрешала всем уходить:
– Идите-идите, а я уж как всегда буду ночевать здесь. Столько работы, ой-ей-ей!
Нас же раздражало не столько то, что ее не было, а то, что летели к черту все планы и договоренности, личная жизнь и портилось настроение.
Со временем стало понятно, что это один из ее способов самоутверждения в коллективе и злиться на это глупо. Примерно так же, как злиться на грязь на дороге после дождя. Проще распределить работу не на пять дней, а на шесть. Вот в таком напряженном режиме контора существовала последние полгода.
Я запланировала свой уход на ближайшее время. Надо было закончить текущий проект и получить за него деньги.
Итак, суббота – моя. А сегодня у меня еще и целый вечер для разбора бумаг старого немца! Как его зовут хоть?
Глава V
Вечером, налив себе чайку, я разложила все бумаги на столе и попыталась систематизировать информацию. Судя по открыткам и письмам, адресатов было двое. Несколько писем некоему А. И. Задорогину были датирована пятидесятыми годами прошлого века. Наскоро пробежав их глазами, я выяснила, что деда моего немца звали Артур Иоганнович Задорогин. Остальные письма и открытки были адресованы его отцу, и прадеду нынешнего переселенца – Иоганну Штаубмаху.
Интересно, чем они занимались? Пожелтелый листочек с круглой эмблемой был письмом Василия Сычева Штаубмаху. Немецкий-то он немецкий, а некоторые слова все же претерпели изменения в течение столетий. Обложившись словарями, я начала переводить письмо. Сычев сообщал Штаубмаху о скором своем приезде, просил сохранять это в тайне, выдав Сычева за своего дальнего родственника. Настаивал на необходимости срочных и решительных действий – совместной дальнейшей поездке на капище.
Фуу… Ерунда какая-то. Сычев едет к Штаубмаху, но не хочет «светиться». Это ладно, может, скромный был. Тогда почему нужны решительные действия и обязательно вместе необходимо отправиться в тьмутаракань? В общем, из всего письма интересна только эмблема, она действительно похожа на то, что я видела во сне.
Остальные бумаги, как и говорила Маша, были «тематические». Только вчитавшись в них поподробнее, я обнаружила много интересного. Например, листки с рецептами блюд оказались не совсем кулинарными, а вернее, совсем не кулинарными. Скорее всего, это были пропорции составления травяных сборов. По крайней мере, несколько знакомых названий трав по-латыни я нашла. Кроме трав в перечне компонентов встретилась сера, капли Зельмера и нефритовый порошок.
Ага, Штаубмах был либо врачом-травником, либо сам любил лечиться и коллекционировал рецепты своих лекарств. Так, что там учете расходов по дому? Вот это дед, молодец! Он не просто констатировал факты своих постоянных затрат, но и вел что-то вроде ежедневника. Так на среду 5-е мая у него значилось:
6–00 подъем
7–30 завтрак
8–00 до 9–00 работа с бумагами
9–00 до 12–00 посещения
12–00 до 14–00 выезд в город
14–00 до 15–00 принятие счетов и расчет за мясо, масло и муку с приказчиком Суетиным; за яйца, мясо кур и мед – с крестьянином Провоторовым.
Вечером после обеда он запланировал практические работы в кабинете. Все суммы записаны. Даже сколько примерно возьмет с собой на выезд в город. Эта сумма затем зачеркнута красным карандашом и сверху дописана меньшая. Экономия, однако, вышла.
А что такое посещения и практические работы в кабинете? Справки были рукописные и выданы в подтверждение подлинности качества предоставляемого товара – на нефритовый порошок и жемчужную пудру.
Открытки, а вернее, почтовые карточки были обычные. На левой стороне – рисунок, на правой – коротенькие строки. Как обычно, здравствуй, как дела, обнимаем, до встречи. Судя по текстам и адресам, Иоганн Штаубмах имел сестру, проживавшую в Петербурге и друга (называвшего его дорогой коллега) из нижнего Новгорода.
Четыре открытки, сложенные отдельно, поначалу ничем особо не отличались от остальных карточек. Но на них кроме основного рисунка на правой стороне вместо текста был тоже рисунок, странный и как будто оборванный, незавершенный. Извилистые линии, точки, обозначенные только заглавными буквами, штриховка и какие-то значки. Отложим на потом.
Итак, что мы имеем? Иоганн Штаубмах собирал рецепты снадобий либо был лекарем, поддерживал связь с друзьями и родственниками (Сычев, сестра Эльза и друг Алексей), проводил практические работы в кабинете и имел некие посещения. Ах, да! Еще не выбрасывал старые открытки. Просто интеллигентный, пунктуальный и немного сентиментальный человек. Скорее всего, на глаза директору музея и его заместителю попались письма Артуру Задорогину. Второпях они решили, что весь архив принадлежит ему. Действительно обычная, даже не немецкая фамилия.
Ничего толком не прояснив, я решила отправиться спать. Из неразобранного оставались лишь четыре открытки да еще один листочек, который я неожиданно обнаружила. Одна из открыток показалась мне немного толще обычных. Я попробовала расслоить ее ножичком. Действительно, открытка была проклеена лишь по краям, внутри лежал тот самый небольшой листок, исписанный мелким почерком. Завтра непременно зайду в горную аптеку и посмотрю, кто у нас был аптекарем в городе. А еще посоветуюсь с Машей по поводу архива.
Глава VI
Как я люблю летнее утро. Впрочем, я просто обожаю утро. Лето или зима, весна или осень – утренние часы тихие, дремотные, неспешные. Морозно-хрустящие с дымком печных труб зимой, или прохладно-стылые с запахом прелой листвы осенью. Весной же та же прелая прошлогодняя листва пахнет иначе. Пахнет не грустью завершения времени тепла и зелени, а новыми надеждами.
Каждая весна приносит твердую уверенность в том, что это и есть начало твоей новой жизни. Что вот уж этой весной все пойдет по-другому: спорт, здоровое питание, изучение английского языка… Гуляя по утрам с собакой, весной замечаешь, как много людей начинают эту самую новую жизнь с ежедневных пробежек по утрам. Правда их энтузиазма хватает лишь до майских праздников. Далее железное правило отоспаться на выходные за всю рабочую неделю срабатывает без осечек. И, увы, майские праздники рубят на корню всю новую жизнь, включая здоровое питание и тот самый английский язык.
С приходом лета утренние пробежки отменяются вообще, как лишняя нагрузка на организм, пребывающий на воздухе допоздна, работающий на даче, выезжающий в леса и поля для активного отдыха. Но именно летнее утро с нежными лучами раннего солнышка, сонными жуками, зеленью листьев и терпкими запахами цветов и трав настраивает на безмятежное счастье.
Итак, сегодня мое любимое субботнее августовское прозрачное утро, тишина, покой. Наш небольшой, по столичным меркам, город был по-своему провинциален. Высотные дома мирно уживались вперемежку с частным сектором. Как и во всех провинциальных городах, чистые заасфальтированные улицы наблюдались только в центре города да вокруг районных администраций. На всех остальных улочках, переулках и во дворах либо дотаптывали советский асфальт, щербатый от времени, либо ходили по родной земле – где песчаной, где глинистой.
Мой двор был глинистый и после каждого дождя возле подъезда набиралось небольшое озерцо, перейдя которое попадал аккурат в раскатанную колесами проходящих авто жижу. В общем, до асфальта центральной дороги сухим никто не добирался.
Но и это обстоятельство не могло испортить очарования чудного августовского утра и предвкушения разгадки тайны неведомой туймонской печати. Найденный браслет с печатью я вновь взяла с собой. Может мне, как Менделееву, приснится путь к кладу, запечатанному этой печатью. Да, клад бы не помешал.
Центральный вход в «Горную аптеку» был открыт для посетителей, а задний двор все еще огорожен полосатой лентой. Купив билет, я снова прошла с экскурсией по комнатам музея, прослушала историю появления аптеки, кратенький экскурс по приготовлению пилюль, уже более внимательно вчитывалась в найденные старинные рецепты, листки конторских книг по учету больных. Девушка-экскурсовод не знала, кто был фармацевтом в те времена в городе. Правда на одном из экспонатов, вывешенных на стенах музея, листком-отчетом о количестве больных я заметила подпись И. О. Штаубмах. Мой аптекарь? Все может быть.
Осмотр подвальных помещений ограничили двумя комнатками, ссылаясь на подтопление грунта и грязь. Выдали каждому небольшую плошку с горящей свечой, ссылаясь на отсутствие электричества после потопа. Пока основная часть группы со свечками в руках слушала рассказ экскурсовода, в полутемноте я прошла под натянутой лентой в отгороженную часть подвала, в комнату для хранения лекарственного сырья, подсвечивая себе сотовым телефоном.
Действительно, большая часть подвала была подтоплена, кое-где поблескивали лужицы воды. Стены подвала еще не просохли, ноги скользили по заиленному полу. Та стена, из которой в свое время вывалился кирпич, открыв вид в другой неизвестный подвал, была прикрыта большим листом ДВП и подперта железным обрезком трубы. Кроме обломков кирпича, какого-то строительного мусора, пробок от пластиковых бутылок и обрывков полиэтиленовых пакетов ничего в этой грязи не было. Потоптавшись еще немного, я вернулась к группе и вместе со всеми поднялась в холл для завершения экскурсии.
Пока группа расходилась, я спросила у девушки-экскурсовода что произошло во время последнего ливня. Она охотно рассказала, что во время дождя старая ливневая канализация забилась, и потоки воды затопили улицу до уровня крыльца. Одновременно с этим вода стала подниматься в подвале, подмыв ту единственную самую тонкую стенку, соединяющую оба подвальных помещения.
Основную часть воды из подвала откачали и пустили по внутреннему двору и там теперь много ила и мусора. «Будем готовиться к субботнику» – улыбнулась она.
Попрощавшись с девушкой, я все же завернула во внутренний дворик музея. Да, работы у них много будет, толстый слой ила вперемешку с мусором заполонил весь двор. Если и были там сокровища, то теперь они размыты по городским улицам по пути следования мутного потока. Раздавшийся внезапно шум открывающейся двери запасного выхода и громкий разговор на повышенных тонах заставил меня попятиться за угол музея.
Я достала из сумки пачку бумажных платочков и принялась увлеченно оттирать обувь от подвальной грязи, прислушиваясь к разговору.
– Вы сегодня же найдете людей и расчистите двор! Все, что найдете – мне на стол!
– Я постараюсь, Петр Иванович, но, сами понимаете, на такую грязную работу охотников маловато, да и знать бы, что искать конкретно. Тут же полно мусора! Вот, например, пакеты и бутылки пластиковые тоже вам на стол?
– Я сам знаю, что искать! – взвизгнул первый – И нечего нести ахинею, пластик мне на хрен не нужен, как и вы со своими вопросами! Я поставил задачу – извольте выполнять! Не расчистите двор к завтрашнему вечеру – можете искать себе другую работу.
– Дайте хоть неделю, Петр Иванович, ил все-таки. Найдем все, что прикажете, хоть черта с рогами! – второй юмором явно пытался смягчить обстановку.
– Три дня на все про все! Время пошло.
Голоса затихли, судя по всему, зашли обратно в здание. Выглянув из-за угла, я увидела садящегося в машину высокого мужчину в светлом летнем костюме и лаковых штиблетах цвета нежной майской зелени. Ничего себе фрукт! На крыльце суетливо толпились две женщины и трое мужчин, провожающих гостя. Как только машина отъехала, улыбки на их лицах сошли «на нет» и, озабоченные донельзя, они потянулись обратно в музей.
Значит, все ж таки был клад во втором подвале! Не зря же он приказал расчищать именно ту часть двора, куда попала вода, откачанная из подвалов. Хотя, может он там не клад древний ищет, а свои ценности, укрытые до поры до времени по принципу «лучше не придумаешь». Во-первых, никто, ни один контролирующий орган туда не полезет с проверкой – официально подвал не разобран и заделан кирпичом. Во-вторых, ни один вор туда не доберется. Так сказать, естественный замок, лучше швейцарского сейфа.
Я снова зашла в музей, несколько замешкавшись в коридорчике. Группа сотрудников, толпилась вокруг плотного мужчины невысокого роста с багровым от напряжения лицом и взволнованно гомонила:
– Сергей Алексеевич, что делать будем? Песок с илом за три дня разгрести нереально!
– Да еще и просеять его! Просто ужас.
– Где мы людей возьмем?
– Так, давайте попридержим языки, и напряжем мозги и связи. Девочки, все по местам, рабочий день еще не окончен! А вы, четверо, давайте ко мне на мозговой штурм, будь он неладен.
Как только сотрудники рассосались по кабинетам, я прошла в зал готовой продукции. Девушка за стойкой улыбнувшись подняла глаза:
– Что-то забыли?
– Да, я забыла купить травяной чай «Успокой». Дайте, пожалуйста, упаковку. А что это у вас за переполох, начальство никак всех строило?
– Ой, да ну их! Наш-то нормальный, а приехал какой-то важный то ли из Москвы, то ли из Питера, короче, весь из себя в зеленых штиблетах. Ходил, носом крутил, смотрел, ручки дверные носовым платком протирал, представляете! И то не так и это не этак. А когда в подвал полез, так совсем взбеленился. Такой культурный был, а тут орал так, что наш даже покраснел от такого крика. Говорит, весь двор задний расчистите за три дня вручную и найдите там чего-то. А там одна глина с помойкой!
– А что искать-то, не сказал? Ведь это немыслимое дело, да и кто будет это размывать? Бррр… – я поежилась.
– Ну а я о чем?! Ничего не сказал конкретного, только, говорит, не найдете – всех без выходного пособия уволю к чертовой матери! А мы причем? У меня вообще ребенок маленький. Еще и нас привлекут к уборке, не дай Бог.
– И не говорите! – взяв пакет с чаем, я повернулась к выходу – ну, удачи вам, найти то, не знаю что!
Я шла домой, не зная как оценить происшедшее. С одной стороны – поиск информации о туймонской печати в интернете ничего не дал. Запрос в архив края вообще не приняли, с ходу определив, что такой информации у них нет. Оказывается, им поставили свой внутренний поисковик документов, находящихся на хранении. Девушка за одну минуту отсканировала весь, имеющийся запас архивных данных на буквы «Т» и «П». По официальным данным выходило, что такой вещи, как туймонская печать, не существовало.
С другой стороны получается, что Иоганн Штаубмах все же был одним из фармацевтов-лекарей в нашем городе. Судя по датам на документах, он первым стал жить в том же доме, где и аптека. Достроил в доме мансарду и расширил подвалы, приспособив их под хранилище аптечного сырья.
Литература, написанная историками о южной Сибири, была немногословна. Меня интересовали, прежде всего, купцы. Если седой не брезговал грабить проезжих купцов, то и сбывать товар он должен был где-то у себя в лавке. Во второй половине XIХ века юг западной Сибири процветал как перекресток торговых путей из Азии в Европу. По Большому тракту осуществлялась торговая связь с Монголией, Китаем, районами Восточного Туркестана. В то время за один сезон на здесь можно было удесятерить свой капитал! И это несмотря на то, что Большой тракт был тогда чем-то вроде козьей тропы.
Купечество было духовным лицом общества. На свои деньги они строили церкви, часовни, заводы, занимались благотворительностью. Купец Асанов уже в то время построил себе трехэтажный дом с центральным отоплением. Причем, сам котел стоял в подвале, а горячая вода поднималась по трубам, проложенным в стенах дома. А бельгийские кружева своей дочурки отправлял стирать в Париж. И не потому, что денег куры не клевали. А потому, что так было дешевле, чем покупать новые после стирки в местной прачечной.
Хорошо жили купцы, фамилии все известные, да только с инициалами А. Е. П. никого не нашлось. Может это и не купец был? Я же опиралась на сон. А это материя эфемерная в какой-то степени. Так как сны больше меня не преследовали, я начала размышлять логически. Допустим, была печать, но кому она принадлежала? И если принимать во внимание переживания героев моих сновидений, чем она была так примечательна? Ничего путного в голову не приходило. Может быть, Маша что-нибудь отыщет в запасниках музея. Интересно только, что же искал хлыщ в штиблетах и нашел ли он это?
Вечером я разложила перед собой те четыре открытки и непрочитанный листок. Честно говоря, фрагменты рисунков на открытках, которые были нарисованы от руки, напомнили мне контурные школьные карты по географии. На каждой из них нанесена часть какой-то местности. Вот деревья…вот эти штрихи с ветками поменьше вроде как кусты…вот две фигуры, похожи на каменных идолищ, стоящих в степях… вот еще такая же на другой открытке! Погодите, а что на них еще совпадает? Я внимательно рассматривала четыре куска линялого картона, лежавшие передо мной. Во-первых, адрес отправителя везде стоял один и тот же: Тадынгайский аймак, Айару… Обозначения кустов, деревьев, ручей или речушка под названием Урсун…
Мысли роились как пчелы в улье, на столе вертелись четыре открытки, постепенно складываясь в небольшой пазл. Через некоторое время, отвлекшись от напряженных дум и выпив чаю, я снова взглянула на стол и явственно увидела законченную картину!
Быстро поменяв левые карточки местами, я получила карту местности. Более того, к своему стыду, я заметила большие четкие буквы С, Ю, З, В, написанные на открытках, каждая в своем углу. Черт возьми! Это была карта! Карта Айару? Нет, Айару это деревня, а здесь три идола в поле, среди кустов, вон скала, речка. Это капище?!
Схватив словарь, я села за перевод текста на листке и к часу ночи у меня вышло примерно следующее:
«В полночь на полную луну встань между тремя идолами. Тени от них сойдутся в назначенный час и укажут путь. Верни на место печать туймона и приложи к губам пахаря слезы Аргыта. Тот, кто имеет смелость барса, ловкость соболя и дух воина получит удачу».
Перечитала еще раз. Полнолуния легко дождаться, идолищ можно найти, печать туймона у меня в руках, но куда ее вернуть? Где взять слезы Аргыта и кто такой пахарь? И что дальше делать – копать? Не особо понятно. Завтра надо будет найти это место на большой карте Тадынгайского района.
Глава VII
– Анна Сергеевна, в прошлую пятницу, пока вас носило якобы по налоговым инспекциям с отчетами, мы перераспределили отпуска. Так как нас ожидает в ближайшее время плотная загрузка в связи с новым проектом, то я вас всех по очереди отправляю недельки на две в отпуск.
Утренняя планерка в понедельник началась с приятной неожиданности.
– И начнем мы с вас. У вас же, у менеджеров финансовой группы, все не как у людей: то отчетный период, то планирование, то бумажки тоннами на подпись. В общем, определитесь, с какого числа в ближайшее время сможете уйти, и чтобы я вас две недели здесь не видела!
Вивиана была сегодня в приподнято-боевом настроении. И Александра заметно успокоилась, даже повеселела, понимая, что начальника занимает на данном этапе более важное мероприятие, чем ее персона.
– Хорошо, Лидия Ивановна, я только оформлю все бумаги и уже в эту пятницу вы меня здесь не увидите.
– Хорошо. После Сергеевны идет Катерина Анатольевна. Вы, Анна Сергеевна, оформите бумаги для бухгалтерии сразу и себе и ей, чтобы не было потом недоразумений. Ну, а мы с вами, Александра Николаевна, в отпуск не пойдем. Сейчас у меня важная инспекция из центра перед запуском проекта, я не смогу отслеживать текучку какое-то время, поэтому вам придется всю рутину взять на себя. Я буду приходить утром, планёрочка, затем меня нет, а вы – во всеоружии! Смотрите мне! Чтобы все документы, идущие от нас, были образцовыми, могут быть провокации! Вечером все меня ждут, подводим итоги дня, подписываю документы, и, там посмотрим. Все понятно?
– Да, понятно – ответили мы практически одновременно.
– Ну, тогда все свободны, а Катерина Анатольевна остается.
Нас с Александрой вынесло из кабинета за мгновение
– Надо удрать быстрее, пока провокации не начались – улыбнулась я, открывая двери в рабочий кабинет, – мы, менеджеры, страсть как не любим всяких провокаций.
– Вам проще, Анна Сергеевна, а я, по-моему, помру от бумаг на рабочем фронте, даже не дождавшись провокаций.
В кабинете было душно, кондиционеры стояли только у Вивианы и Александры, поэтому летом дверь нашего с Катей кабинета всегда была открыта. Копаясь в бумагах, я услышала, как по коридору шествует гость к нашему боссу. Именно шествует, потому что шаг был неторопливый, но уверенный. Так ходит человек, который первый раз на этаже, но знает, куда ему и зачем нужно. Подняв глаза в последний момент, я увидела светлую брючину и нежно-зеленый штиблет! Показалось?
Раздался небрежный стук в дверь, скорее для проформы, чем для предупреждения. Поскольку дверь сразу же распахнулась и в кабинете началась нешуточная суета. В ту же секунду из кабинета босса вылетела Катя. Пунцовая от волнения, она схватила сумку и стала пересчитывать наличность в кошельке.
– Кать, ты чего? Хан Мамай за данью пришел что ли? Что там за клиент у босса?
– Ой, не спрашивай! Я бегу за конфетами, не знаю за какими! Она сказала, самые крутые брать, боюсь не угодить. А клиент какой-то сильно ненашенский. Скорее всего, и есть ее инспекция. Представляешь, как к себе домой заперся! Костюм дорогой такой и штиблеты зеленые, лаковые! Ужас какой-то.
– Ужас, что зеленые? Слушай, а ведь у нас конфет полный шкаф на любой вкус, как говориться?
– Аня, отстань! Сама ничего не понимаю, лучше помоги мне чашки приготовь, пожалуйста. А ужас, потому что как «голубой» в этих ботинках! Все, я побежала.
– Ну и консерватор ты, Катя! – это прозвучало уже пустому коридору.
Ох, как интересно. И чего ему у нас понадобилось? Я снова занялась своими бумагами. Неожиданный отпуск радовал и не очень. Не очень – потому что отпуска я обычно стараюсь проводить на море. А путевки приобретаю заранее. Ну, может быть, повезет и попадется горящий тур. Где-то у меня записан телефон девчонок из турбюро на такой случай. А радовал, как любая возможность уйти с опостылевшей работы и заняться приятными занятиями.
Я вспомнила про Катину просьбу и пошла к шкафу приготовить чашки. Катя принеслась бегом через двадцать минут. Запыхавшись, распечатала принесенную коробку конфет золоченого бархата и поставила ее на поднос к чашкам. Придав лицу необычайную серьезность, она поплыла в кабинет к шефу с подносом. Пробыла она там несколько секунд и вернулась торжественная, с чувством исполненного долга.
– Ну как там? Кто это у шефа? – я улыбалась и ждала подробностей. Ответом мне было молчаливое сопение. Специалист, по приходу от начальства, скрупулезно изучал экран своего компьютера.
– Кааать, я вообще-то с тобой разговариваю! Ау!
– А почему такой вопрос? – резануло ухо незнакомая прежде холодная интонация.
– Просто интересно. А чего ты так грубишь мне? Если это страшная партизанская тайна, так и скажи.
– Я занята, Аня. И вообще, что-то мы с тобой последнее время развеселились. Как бы не плакать потом.
А вот эти «стращательные» фразы были уже знакомы. Ими Катя всегда прикрывалась, когда сама не знала ничего, но пыталась сделать вид, что в курсе всех дел. Так сказать, сохраняла лицо. Ладно, в конце концов, у меня и без Хлыща дел по горло.
Провожая своего гостя, Лидия Ивановна на ходу прикрыла нашу дверь, и я опять не увидела лицо в зеленых штиблетах. Через несколько минут зазвонил сотовый телефон Кати. По изменившемуся лицу я поняла, что звонит шеф.
– На сегодня мы ей не нужны, видите ли, – завелась Катя, – и так уже шесть часов, а работаем-то до пяти! Что ты молчишь? Мне одной, что ли, все это не нравиться? – теперь она уже в упор смотрела на меня.
– А у меня сегодня тренировка с 20–00, поэтому мне без разницы. Посижу до семи и поеду, форма у меня с собой.
Я спокойно дописывала бумаги.
У меня, действительно, была тренировка в этот день, и мне уже нужно было бежать, чтобы успеть выгулять Марго перед занятиями. Но, говорить про это Кате я не стала, так как знала этот фокус. Сначала все обсуждают сложившуюся ситуацию горячо и эмоционально. А наутро начальник оказывается в курсе всего «бунта на корабле», зачастую в лицах.
– Ну и сидите, а я не собираюсь здесь всю жизнь торчать! У вас, конечно, с Александрой ни ребенка, ни котенка! Вот вы и сидите! А у меня семья. И я – пошла домой! И так на автобус опоздала.
Тут она не в бровь, а в глаз. Про котенка с ребенком. Мы втроем – я, шеф и Александра – были дамы разведенные и проживали самостоятельно. Одним словом, одинокие дамы. Нас это обстоятельство не смущало, поскольку у каждой были свои планы, знакомства и образ жизни. Но ребенок с котенком всегда были веским аргументом в пользу Кати во всех таких ситуациях. Меня еще как-то реабилитировало то, что я имею в доме собаку, у Вивианы был взрослый сын, а вот Александре «прощения» не было. Хотя Александра Железная сама была ярым противником совместного проживания как с мужчинами, так и с животными и ничуть не переживала по поводу своего одиночества. И, все-таки, мы втроем смотрелись безалаберными гулёнами по сравнению с заботливой матерью семейства Катей, обремененной мужем, двумя детьми, кошкой и собакой. Катя мгновенно улетучилась, следом за ней убежала и я.
Выгуляв и накормив собаку, я стала собираться на тренировку. Третий год я занималась у-шу. Правильнее называть этот вид восточных единоборств – кунг-фу, но при слове кунг-фу люди обычно ожидают видеть какого-нибудь бойца вроде Джеки Чана.
По своему внешнему виду я не подходила ни под определение «боец», ни, тем более, под Джеки. Невысокая симпатичная девушка очень женственных форм при словах «я занимаюсь кунг-фу» может рассчитывать только на ехидное хихиканье. А употреби девушка слово «у-шу», как все понимают, что занимается она лечебной физкультурой, не более того. Из всех стилей этого искусства я выбрала спокойный и неторопливый тай-чи. В моем арсенале уже числились меч –«цзянь», копье и веер. Со всеми этими штуками я отрабатывала комплекс упражнений и даже пару раз приняла участие в местных соревнованиях разного уровня.
Расписание занятий было не очень удобным. Тренировка заканчивалась в 22–00, а иногда, увлеченные процессом, мы сами задерживались еще на полчаса. В результате я приезжала домой к одиннадцати вечера. Летом еще куда ни шло, но весной, осенью, а особенно зимой возвращаться было страшновато. И хотя висел за спиной суровый «цзянь» в чехле, все равно было не по себе.
«Цзянь» – меч хоть и устрашающий, но с гнущимся затупленным лезвием. Зарезать им нельзя было, а вот отлупить как выбивалкой для ковра – за милую душу! Знание этого заставляло уверенней идти по вечерней улице быстрым спортивным шагом, не отвлекаясь по пустякам.
– Граждане пассажиры, автобус сломан, покиньте салон. Дальше не пойдем. – раздраженный голос шофера прозвучал неожиданно громко.
Автобус, не доехав до очередной остановки, притулился к обочине и распахнул все двери. Ворча и возмущаясь, пассажиры потянулись к кондуктору за информацией, а я вышла на темную улицу, пытаясь сориентироваться в пространстве. Он сломался посередине между двух остановок, не доехав до моей остановки каких-то пять минут! Я решила подождать кого-нибудь из пассажиров, кто, как и я, решил бы пойти пешком до следующей остановки, а может и до дома.
Рейс этого маршрута был последний, надежды дождаться еще какого-нибудь транспорта не было. В связи с мировым кризисом в нашем городе муниципальный и частный транспорт прекращал активную работу с 21–00. А после 22–00 уехать в какую либо сторону было практически невозможно. По мнению городских экономистов после десяти вечера все люди должны уже сидеть по домам и отдыхать. А тот, кто мотается где попало, пусть добирается сам как хочет. Толпа из автобуса как-то незаметно рассосалась по улочкам. И те три попутчика, шедшие со мной в одну сторону, стали по одному сворачивать каждый в свой проулок.
Мне оставалось до дома каких-нибудь двести метров пути. Но пройти их надо было мимо киоска, работающего круглосуточно и аккумулирующего возле себя всяких неприятных личностей в любое время суток. Надо бы перейти дорогу и обойти это место от греха подальше.
Я пропустила темный ниссан, который, не торопясь, проехал мимо и притормозил у киоска. Вышедший из него мужчина рассчитывал на быстрое обслуживание, так как не закрыл двери автомобиля и склонился к окошечку. В этот момент из-за киоска вынырнули две нескладные фигуры и обступили его. Судя по всему, разговор был про «дай закурить», так как началась потасовка. А потом из-за киоска вышел третий, держа одну руку за спиной. Ноги мои стали чугунными от ужаса, что сейчас произойдет непоправимое, а я и помочь не могу, и убежать не успею! Караул.
В свое время племянник подарил мне брелок-шутку. При нажатии кнопки брелока слышался достаточно громкий, нарастающий вой милицейской сирены, вой усиливался, и через минуту скрипели тормоза подъехавшего «уазика». То есть минута – две у меня есть, если они испугаются. Носила я брелок для смеха и никогда не думала, что буду им пугать настоящих хулиганов. Я достала брелок из кармана и нажала на кнопку. Под ужасающий вой милицейской сирены я вытащила «цзянь» из чехла и зачем-то начала размахивать им как шашкой. Фигуры у киоска на мгновение замерли, затем заметались и с криками: «Уходим, менты! Казаки!» исчезли в темноте за киоском.
Продавец киоска забаррикадировался внутри и погасил свет еще в начале драки. А внизу под окошечком остался сидеть тот самый мужчина, который неосмотрительно вышел купить сигарет в этом треклятом киоске. Я подбежала к нему и попыталась помочь ему подняться.
– Идти можете? Опирайтесь на меня.
– Спасибо, сейчас поднимусь.
Пока я его поднимала, брелок очень правдоподобно взвизгнул тормозами патрульного «уазика» и замер. Если бы в этот момент кто-нибудь из той троицы выглянул из-за киоска, он бы страшно удивился, увидев одинокого пешего «казака».
Наконец, мне удалось поднять раненого и довести до машины. Я усадила его на сиденье пассажира. Закрыв дверь, пулей обогнула машину и прыгнула на место водителя. Только закрыв наглухо все двери и окна, я почувствовала относительную безопасность.
– Водить умеешь?
– Права есть, руль от педали отличу, а там как Бог даст. Выбора у вас все равно нет. Поэтому покажите мне, где здесь газ, где тормоз и вперед в больницу.
– Вот газ, это тормоз, по возможности аккуратнее, пожалуйста, езжайте. Мне жить еще охота.
– Ну, надо же! Я ему жизнь спасаю, а он боится ехать со мной!
– Там движение, неопытному водителю ночью сложно ехать. Просто смотрите в оба и езжайте медленно.
– Не бойтесь, я сама боюсь! А транспорт у нас уже спит, только сумасшедшие таксисты летают.
На удивление мягко мы тронулись и потихонечку поехали. Левой рукой я крепко вцепилась в руль, а правой пыталась найти в своей сумке полотенце, наконец, я его вытащила и сунула в руки страдальцу:
– Приложите к руке, вместо бинта пока доедем.
Он только простонал в ответ и, не пошевелившись, закатил глаза. Так, еще не хватало ему помереть у меня на глазах! Пришлось притормозить и, не отпуская педаль тормоза, подоткнуть полотенце под плечо:
– Эй, парень, не вздумай умирать мне здесь! Давай открывай глаза, уже подъезжаем! Я не люблю ни боевики, ни детективы! Только спорт, шоколад и морские курорты!
Резвой черепахой ниссан подвалил к приемному покою ближайшей городской больницы. Благо до нее было недалеко по дворам, а этот «шкаф», хоть и большой, но в узкие повороты входил спокойно. По крайней мере, мне так казалось.
Выскочив из машины, я забежала в приемный покой. Тусклый свет энергосберегающей лампы холодным оттенком мертвил крашеные в бежевый цвет стены помещения. За единственной открытой дверью сидел безусый щупленький юнец в белом халате и изучал рентгеновский снимок каких-то костей на мониторе своего компьютера.
– Простите, мне срочно нужно доктора!
– Слушаю – ответил он, не отрываясь от экрана.
– Мне бы доктора, там, в машине раненый, ему нужна неотложная помощь и каталка. Он сам не дойдет.
– Да я – доктор! – обиделся юнец – Где ваш раненый? Каталка за дверью.
Быстро вскочив со стула, он захватил каталку и почти побежал к двери. Вдвоем с ним мы с трудом перевалили бесчувственное тело на каталку и покатили в больницу. В приемном покое щупая пульс правой рукой, доктор, держа в левой руке сотовый телефон, распорядился приготовить операционную. Уже увозя пациента внутрь, он на пороге оглянулся и спросил:
– Документы его где? Оформим позже. Вы не сидите здесь, идите домой. Лучше подойдите завтра с утра, только обязательно!
– Завтра подбегу, доктор, спасибо!
Я вышла на свежий воздух и огляделась. Вот тебе и летняя августовская ночь. Луна в пол – неба, час ночи и большой ниссан в моем распоряжении. Куда бы его откатить?
В машине я нашла сумочку с какими-то бумагами и портмоне. Документов как таковых не было. Только членский билет общества ВБ ВДВ на имя Градова Александра Васильевича. В портмоне были деньги, что-то около пяти тысяч рублей разными купюрами. Остальные бумаги я даже не развернула.
В шестой раз пытаясь развернуться в маленьком больничном дворе, я подумала о том как хорошо устроен человеческий организм! И если ты когда-то научился ездить на велосипеде или водить автомобиль, то по истечении любого периода времени ты этот навык не потеряешь. Наконец, я выползла на этом монстре на дорогу и поплыла в сторону своего дома. Минут через пять мне встретилась автостоянка и я с радостью завернула в широко распахнутые ворота. Сонный сторож свесил голову из окошечка своей будки:
– Вставай вот сюда с левого края
– Нет, я не скоро заберу, мне бы в дальний уголок.
– Ну, езжай тогда вон туда к забору, между «маздой» и «жигуленком» притрешься.
– Простите, но я не мужчина, я их снесу! Мне бы места побольше, а еще лучше ваша помощь.
Тихо матерясь, парень скатился с лестницы и подошел к машине. Заглянув в окно, он присвистнул и констатировал:
– Да, пожалуй, ты права. Ты не только их снесешь, ты можешь пол – стоянки проутюжить на своем танке, вылезай.
Вот интересно, по каким таким критериям он вынес свой вердикт? Но мне только этого и нужно было. Он загнал машину в самый дальний угол стоянки, отдал мне ключи и, весело улыбаясь, спросил:
– А как ты в городе-то паркуешься?
– Ну как, как? Я просто подъезжаю с выпученными глазами, все пугаются и сами освобождают мне место. Мне бы недели на две оставить.
– Понятно, на две так на две. Не переживай, ничего с ним не случится. Хочешь, я его тентом накрою от пыли и дождя?
– Ой, это было бы просто супер! Спасибо!
– Лады. А ты ничего, без гонора, хоть и на танке. Накрою завтра с утра.
Я рассчиталась с парнем и вызвала такси до дома. Платила я за все эти ночные развлечения из портмоне случайного знакомого, справедливо полагая, что это его насущные расходы, а не мои.
Глава VIII
Приехав домой, я заварила себе чаю и повела собаку гулять. Сонная собака не пошла далеко, быстро сделала свои дела и потрусила домой на нагретое место досматривать десятый сон.
Разбор бумаг из сумочки Александра Васильевича ничего не дал. Это были какие-то товарные чеки, счета из магазинов и ресторанов и прочая дребедень, зачем-то хранимая членом общества ВБ ВДВ. Судя по аббревиатуре, это было общество, связанное с десантными войсками.
Мда…Десантник бывшим не бывает. Жаль только, что такие бравые парни как этот, как правило, идут или в бандиты или в полицию. В полицию еще куда ни шло, а вот в бандиты… Хотя нет, в бандиты боксеры с кик-боксерами попадают. У десантников братство. И потом, фигуры у них приличные сохраняются надолго!
У нас в сосновом бору на базе отдыха каждый год второго августа группа бывших десантников начинает отмечать свой праздник кроссом по лесу. И хоть есть у некоторых небольшие пузики, но общую картину это не портит. Так, что-то я отвлеклась.
А это что еще? Фотографии. Что за ерунда? На одной фотографии был найденный мной медальон на браслете! Похоже на фото со снимка. На двух остальных фотографиях был снят человек, выходящий из автомобиля. Это был тот Хлыщ в светлом костюме и зеленых штиблетах! Снимки явно делались из неудобного положения, так как лицо Хлыща на всех снимках загораживалось дверцей автомобиля. Кто он такой, этот Александр Васильевич? И зачем ему хлыщ? И откуда у него фото моей находки?
По спине пробежал холодок. Ничего страшного, успокоила я себя. Завтра отвезу этому бедолаге его документы и ключи от машины. Может быть, узнаю потихонечку что-нибудь об этих снимках. Внутренний голос посоветовал это сделать именно потихонечку, а еще лучше даже и не заикаться о своей находке с посторонним человеком.
Точно. В моей любимой книжке «Пособие для разведчика» советовали не рассказывать о своих делах никому. Наоборот, настоящий разведчик должен все вызнать у собеседника, хорошенько запомнить, чтобы потом манипулировать полученной информацией. И все это надо делать с непроницаемым лицом и искренним интересом к собеседнику.
Эту книгу о тренинге для разведчиков я купила недавно для воспитания в себе твердых качеств разведчика. С искренним интересом к собеседнику у меня все в порядке, а вот с непроницаемостью беда. Дело в том, что когда я сильно увлечена чем-то, у меня все на лице написано.
Уже неделю я применяла стиль общения «разведчик» на работе. Но все равно прокалывалась на совещаниях. Что ж, придется сконцентрироваться. Настроившись, таким образом, на завтрашнюю встречу, я отправилась спать.
Утром, выгуливая собаку, я вдруг почувствовала себя неуютно. В районе солнечного сплетения поселилась тревожность. Солнечное, умытое ночным дождем утро уже не казалось таким безмятежным и тихим. Все также спешили на работу редкие прохожие, также ползали жучки и распевались птицы, но тревожность не проходила. Я даже оглянулась пару раз, но все было как обычно. Наверное, просто не выспалась.
Утренняя планерка прошла на редкость быстро и без осложнений. Лидия Ивановна была мрачнее тучи, но Александру не трогала. Складывалось впечатление, что у нее проблем гораздо больше, чем борьба с заместителем. Поэтому развезти бумаги заказчикам я была отпущена без лишних вопросов и ограничения по времени, так как служебная машина сегодня была целиком подчинена интересам босса.
До больницы я добралась быстро, узнала номер палаты, где лежал мой вчерашний знакомец и, практически бегом, поднялась на этаж. Дежурная медсестра поинтересовалась моим родством с пациентом и, поколебавшись, отправила к лечащему врачу.
В ординаторской было пусто, утренний обход затянулся в одной из палат. Проходя мимо сестринской, я остановилась и прислушалась. Сестричка, дежурившая ночью, рассказывала о поступившем ночью больном с ножевой раной. К счастью, рана оказалась не очень серьезной, просто много крови потерял – она искренне переживала за парня. Доктор сообщил в милицию, как положено, приходил участковый и вскоре ушел. Документы должны утром родственники донести. Попрощавшись с коллегами, она наказала присматривать за ним получше, уж больно он симпатичный.
Я на цыпочках отбежала от сестринской и зашла в палату.
Александр Васильевич лежал бледный и сосредоточенный. При моем появлении он попытался приподняться:
– Здравствуйте, вы кто?
– Здравствуйте, я – ваш вчерашний шофер. Принесла сумочку с документами, ключи от машины и кошелек.
– Ааа, «казак с шашкой»? – он улыбнулся – У меня было ощущение, что наряд милиции облаву устроил, а помню только шашку и ваши испуганные глаза. Что это было?
– Показательные выступления казаков. Я вашу машину поставила на стоянку. Простите, но из кошелька я взяла энную сумму. Оплатила стоянку на две недели вперед и такси до дома. Вот квитанция. Только такси у нас не выдает чеков.
– Перестаньте, я и так ваш должник! Жизнь мне спасли, шут с ними, с деньгами. Как вас зовут?
– Аня. А вас – Александр, я искала документы для доктора и посмотрела удостоверение. Вы не переживайте, все документы в сумочке, ключи от машины тоже.
Он задумался. Так, надо сделать непроницаемое лицо, подумала я, доставая из пакета купленный по дороге сок. В общем, операция «разведчик» началась.
– Это вам. Что доктор сказал? Родственники знают, где вы? Может помочь еще чем-то?
– Нет, Ань, спасибо. Доктор сказал, что недельку проваляюсь, а серьезного ничего не задето. Говорит, повезло мне. Я не местный, и родственников тревожить не хочу. Ничего страшного.
– То, что не местный – сразу понятно. В моем районе у этого киоска ночью никто не останавливается. Только шпана или пьяницы здешние.