Читать онлайн Случайные пациенты бесплатно
Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)
В коллаже на обложке использованы фотографии:
© Fourleaflover, Nastco / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru
* * *
Вступление
Ненавижу прощаться. Когда расстаёшься навсегда, нет слов, способных выразить сожаление. Не могу отпустить Алису теперь, так же как и не мог в начале. Отдать ее миру, все равно что бросить ребенка в холле гулкого вокзала.
Надо честно признаться, хоть книжный образ выбили мои пальцы на клавиатуре, не я создал ее. Она существовала в реальности, и я имел счастье быть с ней знаком. Поэтому сегодня я здесь, у старого дуба в назначенном месте. Меня влечет предчувствие развязки событий, которые закрутились и завязались тугим узлом полгода назад. Я выполнил данное обещание и теперь жаждал награды, но знал, что не получу ровным счетом ничего. В моем случае надежда лишь омрачала реальность.
Глава 1
Бывают дни, когда кажется, что весь мир ополчился против тебя. Все не задалось с утра. Я проснулся с гадким ощущением неприятностей. На часах девять, следовало уже ехать в машине, а я только продрал глаза. Вскочив с кровати, рванул в ванную комнату. Квартира совсем крохотная, так что сборы больше походили на челночный бег, нежели на стометровку. И впервые в жизни я искренне радовался этому. Открыв шкаф, с тупым удивлением обнаружил, что запасы чистых вещей не бесконечные. С отвращением посмотрел на гору, скопившуюся на кресле у кровати. Там точно можно найти приличную рубашку, хоть и не первой свежести. Копаясь, я ругал себя за то, что так и не разобрал эту кучу, хоть и обещал сделать это каждый день. Натягивая штаны, продолжал нервно поглядывать на часы. Если выбежать прямо сейчас и еще по дороге схватить пару штрафов за превышение скорости, то никто не заметит опоздания.
Я выскочил в обшарпанный подъезд, на ходу захлопнул дверь. Поскользнулся на первой же ступеньке и сосчитав все двенадцать штук телом, смачно шмякнулся на площадку. Мысли тут же вылетели из головы, стоило ей с глухим стуком удариться о грязный пол.
Очнувшись, я постарался встать, но не смог. Перед глазами все плыло. Спазмы сжимали желудок, вдобавок ко всему, меня вырвало. Видимо, я потерял сознание, ведь в следующий раз, когда открыл глаза, увидел обеспокоенное Женино лицо. Он говорил по телефону, другой рукой ощупывая мое тело.
– Дима, ты слышишь меня? – донесся его голос. Я неуверенно кивнул. – Да, он отвечает. Вроде пришел в себя. Хорошо мы ждем вас. Скорая уже едет. Лена, ради Бога, иди домой. Аня, забери ее.
И только сейчас я заметил две маленькие фигурки на лестнице за его спиной. Аня дергала дочь, но та не двигалась и продолжала смотреть на меня.
– Все будет хорошо, пойдем. Ты уже помогла дяде Диме, сейчас приедут врачи. Мы будем только мешаться.
Девочка с неохотой поддалась, но продолжала оглядываться, пока они не скрылись за перилами. Дверь их квартиры захлопнулась. Я еще раз постарался сесть, с помощью Жени у меня это получилось.
– Друг, ты как? Можешь говорить?
– Да.
– Ты нас всех напугал.
– Да.
Женя принялся расспрашивать, что со мной произошло. Но я не мог вспомнить, как тут оказался. И все же он настойчиво продолжал допрос, пока в голове не прояснилось. Женя всегда знал, что нужно делать. В первый же день знакомства я ощутил его уверенность в себе.
После того как мы с родителями переехали, приходилось туго. Я с детства был закомплексованным мальчиком. Слоняясь по двору в полном одиночестве, жаждал общения. Я стал приходить на футбольное поле, где мальчишки гоняли мяч. Наблюдал и ждал своего шанса. Мне безумно хотелось к ним, но я робел от одной мысли, что придётся упрашивать. И вот однажды мне повезло, одного из игроков забрала мама. Я понял, что им нужен еще один, но не мог побороть стеснительность. И пока я разглядывал пальцы на руках, начиная злиться на себя, меня окликнул коренастый, юркий мальчишка и позвал в команду. До переезда я ходил на секцию по футболу, и это дало преимущество перед многими мальчишками. Меня приняли в постоянный дворовой состав. Но вскоре я бросил футбол из-за травмы колена. Тем мальчиком оказался Женя, мы сдружились, а потом и вовсе попали в один класс. Лидер и его тень, так нас называли за глаза. Но это нисколько не расстраивало, я знал, что без Жени моя жизнь была бы невыносимо скучна.
На лестнице показались двое в белых халатах – женщина лет сорока и совсем молодой парень с чемоданчиком. Она машинально стала меня осматривать. Резкими быстрыми движениями, закрепила левую руку.
– Перелом. Голова кружится?
– Да, меня вырвало.
– Возможно сотрясение. – Сказала она парню, пока тот заполнял бумаги. – В остальном ссадины и ушибы.
Женщина обернулась и посмотрела на ступени.
– Вы везунчик.
– Можно и так сказать. – ответил я, проследив за ее взглядом. Лестница с этого ракурса выглядела устрашающе. У меня пробежали мурашки по спине, от мысли, чем все могло закончиться при других обстоятельствах.
Пока врач проводила осмотр, помощник, связался по коммуникатору с ближайшей больницей. Получив добро, мы направились к машине. Я еле шел, опираясь на Женино плечо. Когда меня погрузили, он запрыгнул следом.
– Не доверяю я этим врачам, – шепнул он мне.
Мы ехали целую вечность. Меня то и дело встряхивало, и каждая неровность на дороге отдавалась в теле адской болью. Женя сидел рядом и недовольно поглядывал на водителя.
В приемной мы просидели еще час, пока друг не вышел из себя, и устроил скандал, только после этого нас принял травматолог. На рентген я уже ехал в кресле-каталке, которую Женя бог знает где раздобыл. Мне не хотелось чувствовать себя инвалидом, но из-за нарастающей боли, сил передвигаться самостоятельно не осталось. Призывая все мужество, я старался не захныкать как мальчишка. Должно быть, я опять отключился, очнулся уже в кровати с гипсом и, почувствовал себя героем фильма «Бриллиантовая рука». Вообще, все это утро напоминало фарс. Женя уже уехал, но оставил записку.
«Дим, тебя положили в терапию, в травматологии нет мест. Я на работу, вечером заскочу. Надеюсь, эти фашисты не прикончат тебя!»
Я усмехнулся: – Женя, как всегда, в своем стиле – и откинулся на подушку.
Глава 2
Проснулся от шума. Сперва до меня доносились сквозь сон лишь отдельные фразы, но затем я стал четче различать голоса, перебивавшие друг друга.
– У нас не правительство, а одно сплошное жулье. Куда ни глянь – все в карманы хапают. А простому народу и ждать нечего, – скрипел один.
– Не говори, я тут вообще слышал, что пенсионный возраст хотят повысить. Совсем стыд потеряли. – Перебил низкий бас. В моем воображении он еще завершил реплику, обрушив кулак на деревянный стол. Но звука удара не последовало. Так что мой интерес утих, не успев толком разгореться.
Но спать уже не хотелось. Сев на кровати, я стал озираться в поисках часов. Не нашел, но вскользь ознакомился со скромной обстановкой: четыре койки, включая мою, одна пустовала, две другие занимали пожилые «политика». Они тут же обратили на меня внимание.
– Парень, ты как? – добродушно спросил обладатель скрипучего голоса.
– Нормально, вроде. Не подскажете, который час?
– Около семи. Ты проспал ужин, мы думали тебя толкнуть, но не стали, – он заерзал и посмотрел на грязную посуду.
– Ничего страшного, я не голоден.
Они продолжали рассматривать меня с любопытством.
– Что с тобой произошло? – не сдержался басистый.
Судя по количеству вещей на их полках, они тут не первый день, все темы исчерпаны, а я – новое событие. На секунду даже поддался соблазну развлечь их фантастической историей, но голова совершенно не варила, и я просто отмахнулся.
– Да так, денек не задался с утра, ничего интересного.
Один вздохнул с разочарованием, и оба они вернулись к прежней беседе. В политике я не силен, оттого решил пройтись.
Вышел из палаты и оказался в длинном темном коридоре. По обе стороны стояли лавочки, а на них то там, то здесь сидели больные с посетителями. Пациенты выглядели помятыми от долгого лежания, одежда на них незатейливая – домашние костюмы, халаты, треники. А посетители сидели, слегка подавшись вперед, и с сочувствием смотрели на них. Всем своим видом показывали глубокое сопереживание и тщательно скрывали желание уйти поскорее.
Мне ненароком вспомнились долгие посиделки с бабушкой в больнице. Мама собирала меня и тащила туда, чтобы потом оставлять скучать на лавочке. Я ковырял потрескавшиеся края, пока она с лицом матери Терезы проникновенным голосом расспрашивала больную о ее состоянии. И изредка пихала меня локтем, чтобы я тоже что-то пробурчал. В эти моменты я совсем не любил бабушку. Она так долго и нудно рассказывала о всяких неинтересных вещах, что я представлял, будто это совершенно чужая старуха. Ведь не могла она быть той, которая всегда улыбалась, готовила самые вкусные пирожки, чьи руки были теплыми и ласковыми. Бабушка играла со мной в шпионов, создавала укрытие для наблюдения за котом. А эта чужая старушка пахла лекарствами и совершенно не интересовалась войной с четырехлапым захватчиком. Вскоре бабушка умерла, а я вырос таким же лицемером, как и все.
Дойдя до середины коридора, где находился дежурный пост, я увидел за стойкой медсестру и стал ее незаметно разглядывать. Молодая, но уже замученная и уставшая. Она сидела и заполняла бумаги, лишь изредка поднимая голову. Но ничего не происходило, и она с равнодушным лицом возвращалась к своему занятию. Я двинулся дальше. Мое внимание привлек женский силуэт, выделяющийся на фоне единственного окна. Она стояла, вытянувшись струной. Ее пальчики, вцепившиеся в голубую раму, побелели от напряжения. Я завороженно смотрел на эту худощавую фигуру в мешковатой одежде и перебирал в голове различные варианты событий, которые могли ее привести к этому окну. И вот как только мне показалось, что я поймал мысль, зазвонил телефон, и волшебство рассеялось. Манящая идея покинула меня, девушка обернулась и посмотрела с укором. Я поднял трубку и покинул свой пост.
– Друг, ну и бардак у тебя. Аня, конечно, всегда подмечает такие вещи, но тут даже я заметил.
– Уж прости, я гостей не ждал, – слегка раздраженно буркнул я.
– Слушай, давно пора тебе обзавестись женщиной, хоть порядок будет дома. Ладно, ты бы гулящий был, я б молчал. Но у тебя ни временной, ни постоянной. Жаль, ты левую руку повредил, глядишь, если бы правую, процесс бы сдвинулся с мертвой точки.
Я засмеялся, но как-то не весело. Возможно, все дело в том, что он прав, я действительно одичал. Порой, бывает так одиноко, что хоть на стену лезь. Но я слишком горд, чтобы в этом признаться, даже близкому другу.
– Вот выйду из больницы и займусь личной жизнью.
– Да-да, говорят, за каждым падением следует подъем.
– Или подкол от старого друга.
– Не такой уж я и старый. Ладно, давай по делу, вещи собрал, буду у тебя через час.
– Спасибо, милый друг!
– Так и быть, захвачу подруг, – раздался его звонкий смех. – Всё, давай, мчу.
Я сунул телефон в карман, вернулся в палату и задумался: «Куда я так спешил?»
Я редактировал местную газету «Дни Рязани», выдохшуюся еще лет двадцать назад. И для меня, и для остальных сотрудников не было секретом, что она существовала совершенно для других дел, не имеющих отношения к журналистике. Так сказать, фасадное предприятие. Это «болото» рассматривалось временным пристанищем, но, как все временное, стало постоянным. Сначала я еще верил в собственную ложь, что сейчас получу опыт и приступлю к реализации далеко идущих планов. Потом, проработав полгода, стал рассылать свое резюме в качестве редактора издательствам. Когда же отказали во всех приличных местах Москвы и Рязани (да и в неприличных тоже) я сник. Все фантазии и планы медленного и верного движения к Олимпу рухнули. Мне остались рутина и страх, что эта лавочка рано или поздно прикроется.
Женя пришёл чуть позже, чем я рассчитывал, так что времени впасть в уныние хватило. Все планы не заражаться местной хандрой пошли прахом. Мне хотелось нудно ныть на тему своего самочувствия, но, едва я открыл рот, Женя усмехнулся:
– Тебя что, бабки в коридоре покусали? Ты вот смотри, если будешь нюни распускать, я к тебе ходить перестану. Голова цела? Ноги, руки целы?
Я жестом намекнул на бестактность вопроса, слегка приподняв гипс. Он звонко рассмеялся.
– Прости, фломастер для автографа забыл. Это перелом и только, месяц в гипсе, и ты как новенький.
– Я, возможно, работу потерял.
– Вот и отлично. Давно пора потерять эту работу, – скривился он. – Можешь здесь сидеть и жалеть себя. Но мы с Аней давно говорим: отредактируй свои сказки, а если дело не выгорит, ищи нормальную работу, чтобы зарабатывать, а не штаны просиживать.
– Они не готовы.
– Так сделай их готовыми. Ленка, вон, в восторге каждый раз. Не всем же писать великие романы. Пиши, что умеешь. Я вот накладные пишу, но пишу же.
Он посмотрел мне в глаза и, помолчав, протянул:
– Ладно, твое дело. Смотри, что Аня наготовила.
Он всучил пакет. Желудок скрутило, но в этот раз не от тошноты, а от голода. С самого утра во рту не было ничего, кроме зубной пасты и рвоты. Трясущимися руками схватил термос, я был уверен, что там куриный бульон. Классическое блюдо для всех больных и, по счастливой случайности, единственный суп, который я признаю. Аня знала это, как еще кучу мелочей про каждого из нас. Порой мне казалось, что мы недостаточно внимательны к ее таланту. Однажды я стал так возбужденно расхваливать жену друга, что чуть не поплатился головой. После скандала Женя заключил, что мне просто не хватает женского внимания. И теперь это стало его крестовым походом, ведь мы оба знали, что он окончательно уймет ревность лишь в тот день, когда я познакомлю их со своей избранницей.
Когда часы посещения закончились, и я остался один, то еще долго не мог заснуть. Все думал – а если бы я свернул шею, что стало бы последним воспоминанием? Не «любимая» же работа? Теперь я точно решил туда не возвращаться. Оставалось только понять, что делать дальше. И я черканул небольшое сообщение Жене, чтобы он в следующий раз захватил папку из моего стола и ноутбук.
Мысли эти взволновали, я просто не мог усидеть на месте и решил пошататься по ночному коридору. Выйдя из палаты, немного поежился. Пост медсестер пуст, лишь силуэт, который я заметил днем, нес вахту на том же месте.
Теперь ее образ не казался таким романтичным, скорее наоборот, жутким. Я не решился подходить ближе. Она стояла неподвижно в облаке желтоватого света от уличного фонаря. Такая одинокая и беззащитная, и в то же время пугающая. Моё воображение разыгралось не на шутку, и в тот миг, когда она стала слегка покачиваться, я был готов бежать. Но она обернулась. И я устыдился разыгравшегося воображения. На ее лице застыло выражение глубокой печали, в полумраке глаза блестели от слез. Мне стало крайне неловко открыто пялиться, и я отвернулся, а когда снова взглянул, ее возле окна уже не было.
Глава 3
Я проснулся от пронзительного возгласа: «Завтрак, завтрак!». Из коридора доносилось дребезжание тележки и стук посуды. Воспоминания вчерашнего дня навалились вместе с приступом тупой боли. Всю ночь мне снилось, что я тащил деревянный скрипучий обоз по каменистой дорожке, и левая рука ныла. Есть не хотелось, голова гудела, а язык прилип к нёбу.
В палате было пусто, я вздохнул с облегчением. Несмотря на все стенания по поводу одиночества, общество двух взрослых мужиков не прельщало. Пройдя в туалет, я навис над маленькой раковиной, умывался одной рукой, вода проливалась на пол. Чувствуя себя самым неуклюжим человеком на земле, я то и дело чертыхался.
На свежую голову вчерашние планы казались полным бредом, и я набрал рабочий номер. Слушая долгие гудки, все думал, чем сейчас занята эта бестолочь Катя. Вечно она то ногти красила, то торчала в переговорной, смотря сериалы. Ленивая и нагловатая девчонка числилась менеджером по связям с общественностью, а по факту сидела на телефоне. Когда она подняла трубку, я уже терял терпение, но возмущение осталось невысказанным. Едва Катя узнала голос, ее чванливая манера говорить улетучилась. На смену ей включилось радио экстренных новостей вчерашнего дня.
Когда я не явился, меня судорожно стали разыскивать. К обеду Геннадий Владимирович просто пылал от гнева, грозился уволить бестолочь, лентяя, спиногрыза. Пришлось остановить Екатерину, смаковавшую каждое неприглядное слово, брошенное в мой адрес. С двадцатого раза рассказчица смогла до меня дозвониться (зная ее трудоспособность, я предположил, что скорее с третьего, но поправлять не стал, история и так затянулась). Трубку взял приятный парень, должно быть Женя. Он рассказал о трагическом происшествии, которое тронуло всех. Геннадий Владимирович тут же оттаял и дал мне официальный больничный, так что я могу не беспокоиться и поправляться. Когда монолог Кати закончился, я произнес официальные слова благодарности, пообещал в скором времени выздороветь и наконец отложил телефон. Тошнота, совершенно несвязанная с сотрясением, подступила к горлу.
Шумиха в коридоре затихла, и в палату вернулись довольные соседи. Каждый держал по миске вязкой гадости, отдаленно напоминающую кашу. Я перекинулся с ними парой слов для приличия, оделся, вышел в коридор. И стал невольным свидетелем разгорающегося конфликта между медсестрой и девушкой, которую видел вчера у окна.
– Слушайте, это бред, просто отвернитесь. А я тихо выскользну.
– Вам нельзя гулять одной. А мне не нужны проблемы.
– Да какие проблемы, что со мной станет? – больная явно теряла терпение, ее лицо напряглось и раскраснелось, от былой бледности не осталось и следа.
– Извините, – вмешался я. – Я могу присмотреть за ней, все равно тоже хотел пройтись. – Обе девушки уставились на меня, тем самым заставив замешкаться. Просто представительницы женского пола умеют так посмотреть на тебя, когда вмешиваешься в их спор, словно ты неожиданно заговоривший шкаф или другой предмет мебели.
– Да, припоминаю, у вас у самого сотрясение. – Строго сказала медсестра. – Вам тоже рекомендовали не напрягаться и больше лежать. – Я взглянул на рыжеволосую девушку, она просто всем телом дернулась и открыла рот, но успел перехватить инициативу:
– Мы ненадолго и присмотрим друг за другом, в конце концов, свежий воздух полезен.
– Только не больше получаса, – смилостивилась медсестра. – И не уходите с территории больницы.
Пациентка схватила меня за руку и потащила к лифту. Мелькнувшая в проеме двери лестница заставила меня вздрогнуть, но едва двери лифта сомкнулись за нами, я выдохнул с облегчением. Как неожиданно, у меня новая фобия. Интересно, надолго ли она со мной. Мысли прервало робкое: «Спасибо». Я повернулся к спутнице, она протянула руку и представилась:
– Меня зовут Алиса.
– Дима.
Мне жутко хотелось разглядеть ее. Вчерашние ночные картины не нашли подтверждения в ее бескровном лице. Но фантазия не унималась, а приличия заставили отвернуться, не мог же я просто стоять и пялиться. Едва мы вышли на улицу, она быстрым шагом направилась к больничному парку, я едва поспевал.
– Ты не обязан ходить за мной. – обернувшись, бросила она.
– Я взял на себя ответственность.
Она разразилась резким, неестественным смехом.
– Ответственность, серьезно?
– Ну да. А что тут смешного? И по мне, гулять вдвоём веселее, чем одному.
– А как по мне, так одинаково.
– Это зависит от того, о чем разговаривать.
– Ну и о чем ты хочешь поговорить?
Я сорвал молодой листик с ветки, нависшей над дорогой, и стал его мять, внимательно следя за работой пальцев.
– Например, почему тебя не выпускают одну?
– Я думала, ты успел подслушать весь разговор.
– Нет лишь его часть, и я не подслушал, а стал невольным свидетелем.
Она остановилась и пристально посмотрела на меня. Ее лицо смягчилось.
– Прости, я правда благодарна. Просто меня злят эти глупые запреты. А так я бываю довольно милой.
– Верю на слово.
В этот раз она застенчиво хихикнула и улыбнулась, под глазами собрались маленькие мимические морщинки.
– Обещаю исправиться.
– Так в чем причина твоего заточения?
– Да пустяковая ситуация.
– И все же? – Мы продолжали идти по дорожке из потрескавшегося асфальта вглубь парка.
– На прошлой неделе я упала в обморок, здесь на лужайке. – Она указала на место под деревом. – Переутомилась, при анемии, такое бывает. Все быстро замялось, но одна из соседок по палате рассказала маме. Та подняла шум и теперь меня не выпускают.
– Поэтому ты у окна стоишь в коридоре? Из-за соседки?
Она опять засмеялась.
– Да нет, я на нее не злюсь, если ты об этом. Я сама виновата.
– Тогда почему?
Она прищурилась и уставилась под ноги.
– Смотрю, что происходит в мире, где все живые.
– Так мы вроде не в морге лежим.
– Так и знала, что начнешь шутить на эту тему, зачем тогда спрашивал?
– Прости, звучит неоднозначно.
Она присела на проржавевшую лавочку с облупившейся краской и стала разглядывать свои пальцы. Я остался стоять рядом, вдыхая свежий воздух. Только сейчас с удивлением обнаружил, что весна в самом разгаре. Тонкая листва под пронизывающими лучами солнца, будто стеклянная, волшебным образом возникла на деревьях. Алиса подняла голову, проследив за моим взглядом. Мы созерцали кроны деревьев, колыхаемые ветром. Она вздохнула.
– Ладно. Вот смотри: говорят, что все проблемы от головы. Но никто не относиться к этой фразе серьезно. Это присказка для красоты словца. Но что такое болезнь? Я недавно читала, что проблемы происходят от обиды, автор пытался даже провести связь с тем, что от определенных переживаний поражаются те или иные органы. И вот мне стало интересно, не связано ли наше физическое страдание с желанием сдаться. Мы просто сваливаемся в негатив, и наш организм говорит: «окей, я дам причину». И – вуаля, ты уже валяешься на больничной койке и жалеешь себя. Ты замечал, что те, кто здесь отключаются от реальности, они все в своих болячках, копаются в них как в драгоценностях?
– Интересные мысли.
– А у меня сейчас много времени, чтобы подумать: почему я тут, а не в другом месте? Например, в клубе, охмуряю паренька в легком хмелю, переполненная иллюзиями красивого романа, как из книги в мягкой обложке. – С горькой улыбкой добавила она.
Слушая Алису, я только сейчас увидел ее всю. Она вмиг по-старчески сгорбилась. Вся девичья веселость и пылкость исчезли, оставив ее фигуру, узловатую и подавленную. Мне стало неловко от темы, которую я начал. Мысль, что влез куда не следовало, заставила устыдиться любопытства. Алиса посмотрела снизу вверх, ноздри ее раздулись, будто она почуяла мою неловкость. Я повел плечами и вдруг ощутил себя маленьким и ничтожным. Но ее выражение лица смягчилось, и уголки губ поднялись в легкой печальной полуулыбке.
– Слушай, давай закончим минутку философии. Я могу часами нудно разговаривать на тему болезни, как и все здесь. Но не хочется сводить суть нашей прогулки к демонстрации шрамов друг другу. Так что, может, сыграем в игру?
– Что за игра? – я с радостью ухватился за возможность сменить тему.
– Она на фантазию и наблюдательность. Выбираем человека и пытаемся представить его историю. Но только предположения нужно обязательно обосновать деталями.
– Например?
– Сейчас походу дела поймешь, нам бы только найти. О, вот видишь, девушка?
Она указала на невысокую брюнетку у входа в больницу, которая размахивала руками и разговаривала по телефону на повышенных тонах. Ремешок ее сумки постоянно сползал с плеча, и она то и дело его нервно поправляла.
– Предположим, что ее зовут Анна, и она пришла сюда навестить своего родственника, может бабушку, – начала Алиса.
– Ну давай. – Тогда она пришла сюда после пар, а учится на втором курсе юрфака, – продолжил я.
– Обоснуй, – потребовала девушка.
– С учебы, потому что она здесь в середине дня, если бы работала, пришла бы вечером.
– Почему не школьница, например?
Я указал на ее левую руку кивком головы.
– У нее ключи от машины в руках.
– Ну она все равно может работать, просто имеет свободный график.
– Она минуту назад ковырялась в сумке и доставала «Процессуальное право». Его изучают на втором курсе. Отсюда и вывод.
Алиса зааплодировала. В ее глазах зажегся искренний интерес.
– А ты молодец, достойный соперник.
– Теперь твоя очередь, ты не обосновала свои предположения.
– Поймал. Потому что на ключах ее машины брелок с буквой «А», да-да, я их тоже заметила, – подмигнула она. – А еще, потому что соседка по палате, Зинаида Ивановна, называла ее «Анечкой».
– Это жульничество!
– Должна же я была проверить, на что ты способен. – Алиса напустила на себя серьезный вид. – Теперь будем играть по-настоящему.
Она встала и направилась к выходу с территории больницы. Я последовал за ней. Остановившись у ворот, вид из которых открывался на оживленную улицу, Алиса указала на людей, движущихся по прогулочной аллее.
– Выбирай.
Я неуверенно осматривался, все не то. Наконец, напротив нас остановился парень с букетом цветов и сел на скамью. Он явно кого-то ждал, что делало его идеальным претендентом. Алиса посмотрела на меня, я кивнул. Мы стали изучать нашу цель. Он то вскакивал, затем опять садился и посматривал на экран телефона.
– Он женат, но ждет не жену, – задумчиво протянула Алиса.
– По первому утверждению спорить не буду, кольцо на руке, это просто, а второе?
– Нервничает сильно, да и букет подарил бы дома, так удобней, – пожала она плечами, и опять устремила сверлящий взгляд на жертву.
– А может они в ссоре?
– Обрати внимание на дерганную манеру осматриваться, боится, что его увидят.
– Может, ее ищет?
– Нет, тогда смотрел бы внимательнее, а не как загнанное животное.
– Допустим. Мое предположение.
– Давай.
Я молчал. Смущало место встречи.
– Думаю, он ждет кого-то из больницы. Но это не больной, иначе он бы зашел. И не посетитель, могли встретиться в другом месте, у больницы не романтично. Я думаю, это работник. Скорее, медсестра.
– Почему медсестра?
– Среди них много хорошеньких молодых девочек и контакт с ними более близкий, чем с врачами. Он познакомился, когда лежал здесь, возможно, она делала ему перевязки.
– О как! – подняла брови Алиса.
– Смотри, он слегка прихрамывает. Ставлю на то, что он недавно ломал ногу.
И я приподнял свой гипс. Алиса зачем-то дотронулась до кончиков моих пальцев. Она стояла в двух шагах, и я мог рассмотреть ее лицо. Бледное, на губах трещинки, а у виска, за растрёпанными волосами билась тонкая вена, выдававшая ее волнение. Мы простояли так секунду, затем, отвернувшись, она облокотилась на решётку.
– Мне что-то не хорошо, пора возвращаться в палату.
Мы медленно пошли ко входу, оставив горе любовника ждать свою даму сердца. Я сразу же забыл про него, меня волновали перемены, произошедшие в Алисе. Ее походка стала ватной и неловкой, легкость первых шагов испарилась. Мне стало стыдно. Я увлекся и не уследил за ней, хотя вначале говорил, что-то об ответственности. Попытался взять ее под руку, она оттолкнула. Но затем перестала бороться и приняла помощь. Когда мы вышли из лифта, Алиса напустила на себя нарочито веселый вид и даже пошутила, но стоило нам пройти пост медсестер, снова сгорбилась и уже повисла на мне. Я уложил ее на кровать и ушел.
Глава 4
Оставшееся утро я провел, валяясь на кровати до ломоты в суставах и пялясь в телефон. Он перенес падение лучше меня, лишь пара трещин на экране. Новостная лента инстаграма была заполнена гуляющими счастливыми людьми. Чувствуя нарастающие раздражение, я отложил телефон и отправился обедать.
Столовая находилась на втором этаже. Очередь двигалась медленно, люди громыхали принесенной посудой. Женщины сзади обсуждали дежурного врача, судя по жаркому шепоту, вовсе не профессиональные качества. Разговор периодически сопровождался взрывами смеха. Я решил взглянуть на них через плечо, одной около тридцати, другой под сорок, и обе явно получали удовольствие от темы. Должно быть, для них это своеобразный отдых, как в оздоровительном санатории. Я таким позитивным настроем похвастаться не мог.
Подойдя к окну выдачи, протянул тарелку. Женщина с круглым, раскрасневшимся лицом в белом чепчике с улыбкой налила жидкой похлебки с кусочками овощей и зернами кукурузы. Взяв пару кусков хлеба и наполнив кружку компотом из сухофруктов, я присел за стол у окна. Помотал ложкой в тарелке, разглядывая ее содержимое, и испытывал сомнения, стоит ли это есть. Но желудок свело от голода, пришлось решиться. На удивление оказалось вкусно. Я с облегчением съел все до последней ложки, сдобрил обед еще гречкой с сосисками, которые давали на второе. Людей в столовой становилось больше. Новая знакомая все не приходила, хотя я надеялся ее тут встретить. Когда легкий озноб пробежал по позвоночнику и ударил в голову, я понял, что мне пора уходить. По коридору я шел не торопясь, но ни по дороге, ни у окна Алисы не было.
На обратном пути заглянул в проем лестницы и почувствовал ту волну паники, которая настигла меня в столовой. Все верно, плюс еще одна фобия.
Со страхом толпы я жил уже давно, и он стал неотъемлемой частью моей жизни. И диктовал условия существования – никакого общественного транспорта, хотя машина и обходилась дорого. И, конечно, никаких массовых сборищ, парадов и празднований на площадях. Я всегда говорил, что не интересуюсь такими мероприятиями, и это не казалось странным в силу моей замкнутости. Только пару человек знали секрет, который выплыл наружу из-за глупости.
Мы с Женей собрались на двойное свидание. Он тогда только начинал встречаться с Аней. Я оказывал дружескую поддержку в этой операции и не мог подвести. Сначала все шло хорошо, я даже повеселился. Девушку, которую я развлекал, звали Света. Мой полный антипод: веселая, общительная, требующая зрителей и внимания. В первые полчаса знакомства я сразу понял, кто правит балом, и от меня требовалось только поддакивать и держаться рядом. Когда мы направились на площадь, я постарался убедить ребят, что с пригорка видно лучше. Но Света фыркнула и, схватив за руку, потащила в самую гущу событий. Мы быстро оказались зажаты в тиски толпы. Она уверяла, что отсюда салют будет виден лучше всего. Пришлось подчиниться ее воле. Хотя я чувствовал, что теряю контроль над ситуацией. Голова кружилась, не хватало воздуха, дышал я отрывисто и часто, но все еще пытался сохранять лицо. Послышались залпы. Все лица озарились яркими бликами, а мое тело обмякло и повалилось на асфальт, дальше ничего не помню. Пришел в себя на лавочке в парке. Мокрая футболка липла к телу, а щеки горели от недавних ударов. Надо мной стоял Женя и тряс за плечи. Вокруг собралась толпа. Я хриплым голосом заорал:
– Уйдите!
Но они не двигались с места и смотрели на очередного пьянчужку, явно перебравшего накануне. Я почувствовал новый приступ панической атаки.
– У меня страх толпы.
– Что? – Женя поднял брови.
– Я не могу дышать, уведи меня отсюда.
Он рывком поднял обмякшее тело и, поддерживая меня, увел вглубь парка. За нами плелись две перепуганные девочки, которые совершенно не понимали, что происходит, ведь мы даже не успели выпить.
Когда я отдышался, то со стыдом осознал нелепость своего положения. Три пары глаз выражали недоумение. Аня прижалась к Жене, и это рождало во мне надежду, что я не все испортил. А по лицу Светы, хоть и встревоженному, ясно проглядывалось недовольство потерянным вечером, которое залегло в уголках опущенных губ. Я понял, что вижу ее в последний раз.
– Я, пожалуй, поеду домой, – отчеканил не своим голосом.
– Куда ты собрался? – остановил меня подскочивший Женя. – Что это вообще было?
– У меня страх толпы.
– Страх чего?
– Толпы.
Он смотрел на меня, я на него. Девочки молчали.
– А почему ты раньше не сказал?
– Я думал, справлюсь.
Лица всех, включая недовольную подружку, удивленно вытянулись.
– Не то, чтобы это героизм, но похвально. И все же давай ты лучше будешь предупреждать о таких вещах.
– Простите, я не думал, что все так обернется.
Тут Аня вставила слово:
– Не извиняйся, мы просто испугались: когда салют закончился, ты лежал на земле. Если бы не парень, на которого ты привалился, тебя могли бы затоптать.
– Я понимаю.
– Хорошо, что понимаешь – резко вставил Женя. Он хмурился, и я чувствовал, что оплошал. Но через секунду его взгляд прояснился. – Девчонки, а поехали ко мне, накроем ужин и откроем бутылочку шампанского, что же вечеру пропадать?
Они помялись, но бросать меня одного не по-человечески, так что женское милосердие к убогим одержало верх. Воспоминания стали смешиваться со сном, и я вырубился.
Мозг приготовил мне сложный коктейль из толпы, идущей по лестнице. Я старался выбраться из потока, но падал, и волна людей подхватывала и тащила дальше. Проснулся от своего же крика, чем привлек внимание соседей. Они удивленно смотрели на меня, когда я ошарашенный сел в кровати рывком, потом переглянулись и вернулись к своим делам. Я же еще полчаса приходил в себя и сбросить ужас смог окончательно только с приходом Жени.
Он появился на пороге палаты чуть раскрасневшийся от ветра.
– Можешь поздравить меня с новой фобией, – не выдержал я.
Он засмеялся и положил мне руку на плечо.
– Смотрю, больница открывает в тебе новые грани. Ну и что за фобия?
– Лестницы.
– Ой перестань. Нормально, что сейчас ты не испытываешь желание ими пользоваться.
– Ты не понимаешь, это как с толпой.
– Забиваешь себе голову чепухой. Мне кажется, фобии не появляются от одного падения.
– А откуда они, по-твоему, берутся?
Он задумался, свел брови, от напряжения на переносице образовались две глубокие морщины.
– Ты знаешь, я об этом не думал. Ну а откуда у тебя первая фобия? Мы, кстати, не обсуждали это после того случая на день города.
– А что тут обсуждать?
– Давай выкладывай, у тебя наверняка есть теория на этот счет.
– Одно событие может создать стресс, который перерастает в фобию.
– И что же это был за стресс?
Я помялся, рассказывать о детских страхах – не самое мужественное занятие. И, оглянувшись на соседей, заметил, что они притихли и, хоть и занимались своими делами, навострили уши. Откровенничать при такой компании явно не хотелось.
– Пойдем пройдемся. Я с утра не был на улице.
Мы вышли из больницы и на автомате я повел Женю по утреннему маршруту. Странно, но воспоминания об Алисе приободрили меня.
– Помнишь моего отца?
– Да, хороший был мужик, светлая ему память.
– Раньше, каждое девятое мая мы ходили вдвоем на парад. Он называл этот ритуал нашей мужской традицией, которую мы совершали каждый год, сколько себя помню. Мы приходили пораньше и вставали у самого ограждения, чтобы все хорошо рассмотреть. В то утро повезло больше обычного, я радовался, что от техники нас отделяли какие-то полтора метра. Народу собралась уйма. Когда техника прошла, нас завернуло потоком. Мы были в первой линии, и нами снесли хлипкое ограждение, о которое я и споткнулся. Папа помог удержаться на ногах, но из-за этой заминки мы не успели выскользнуть из тисков. Толпа давила, лишая возможности не то, что двигаться, а даже дышать. Закричать не получалось, и я безмолвно смотрел на отца. И видел, что ему тоже страшно, хоть он и старался это скрыть. Когда толпу разогнали, мы поняли, что легко отделались. Многие получили тяжёлые травмы, а одного парня раздавили. Он споткнулся и уже не встал. Я хорошо его разглядел тогда и долго с ужасом думал, что мог оказаться на его месте, если бы не отец. Начались кошмары, они преследовали целый год, а потом прекратились. Мы перестали ходить на парады, а затем отца не стало.
Первые приступы казались обычным недомоганием. Но спустя пару лет я попал в давку на рынке, очнулся в скорой. И после этого сторонился толпы.
– Ты знаешь, хорошо, что мы тогда пошли с девчонками на день города, – задумчиво протянул Женя. – Меня удивляло твое нежелание ходить на футбол. Да и вообще ты постоянно соскакивал с разных мероприятий.
– Ну вот, а теперь, по всей видимости, мне еще придётся и переехать. Лифта-то у нас нет.
– Да не сгущай краски. Я понимаю, наверное, от меня ты такого не ожидаешь, но может тебе к психологу походить? – Он был прав, я даже немного опешил, от Жени слышать предложение такого толка было не привычно. Я посмотрел на шумную аллею, где мы сегодня с Алисой наблюдали за людьми, и задумался.
– А вот знаешь, похожу. А то эти дурацкие страхи многое у меня отнимают. Ты помнишь, я собирался в Москву?
– Кто же не помнит? Мы тогда с Аней много вечеров провели, то рассуждая о том, не сбегаешь ли ты от нас, то строили планы, как будем ездить к тебе в гости.
– Ну так вот, я что подумал, дело не в том, что мне все отказали, а в том, что Москва слишком многолюдна для меня, потому я и отступил.
– Э-э-э, друг, все, тормози, вот это уже с психологом.
Он рассмеялся и крепко хлопнул меня по плечу. Странно, он был таким открытым и закрытым одновременно. Иногда казалось, что рядом с ним я гадкий утенок, слабый и бесхребетный. Он напоминал мне отца, такой же жизнелюбивый и неудержимый, но у всех есть свои слабости, и у Жени они были.
Глава 5
Женя привез мне все, что я попросил. Допоздна я разгребал черновики, стучал по клавиатуре, внося изменения в текст. Сначала работал в палате, но отбой здесь ранний, пришлось продолжить в коридоре. Устроился на жесткой лавке, скрючившись, но, как говорят, плохому танцору… Вскоре строчки пустились в причудливый танец, теряя смысл. Пришлось сдаться и идти спать.
Проснулся я от ощущения, словно вовсе не спал. Открыв глаза, увидел Алису, склонившуюся над записями.
– Любопытной Варваре…
– Нос на базаре оторвали, знаю, знаю. Да вот только мой еще на месте. – В доказательство она коснулась указательным пальцем заострённого кончика и улыбнулась. – С добрым утром.
– С добрым, что ты тут делаешь?
– Пришла спросить, погуляешь ли ты со мной сегодня? А то, знаешь… – она махнула неопределенно в сторону коридора и скривила по-детски милую гримасу.
Я невольно улыбнулся и кивнул.
– Дай мне двадцать минут.
– Хорошо. – Она счастливая выскочила из палаты.
Я был готов раньше, чем обещал. Застал ее у входа, она ждала, задумчиво уставившись куда-то вверх. Я поднял голову, но ничего не увидел, кроме желтоватого потолка в паутине мелких трещин. Зато беглый взгляд медсестры, брошенный на Алису, от меня не ускользнул. Я кивнул ей, но та, закатив глаза, вернулась к работе.
– А у Константина есть подружка? – спросила спутница, нажимая кнопку лифта. Створки открылись с металлическим лязгом.
– У какого Константина?
– У того самого, который психолог.
Я вздохнул, понимая, что она достаточно долго простояла у тумбочки, чтобы подсмотреть профиль одного из героев горе-романа.
– Есть жена.
– У него кризис среднего возраста?
– Возможно.
Она понимающе кивнула и направилась в сторону парка.
– Жаль его.
– Кого?
– Костю. Мы не видим своего счастья, хандрим попусту.
– Может, закроем тему? Ты влезла в чужие бумаги и даже не стесняешься этого?
– А чего тут стесняться? Я стала случайным свидетелем, как ты вчера.
– Это другое.
– А мне кажется, одно и то же. Расскажи мне, о чем там.
– Не хочу.
– Ладно, – она села, закрыла глаза, подставила лицо ветру. – Знаешь, я ведь тебе вчера рассказала о своих проблемах с медперсоналом.
Я молча сел рядом и стал рассматривать носы ботинок.
– Я рисую, – неожиданно сказала Алиса.
Я вопросительно посмотрел на нее.
– Может, я тебе портрет, а ты мне рассказ?
– Он не закончен.
– А портрет не начат.
Я откинулся на спинку, ища удобную позу, тело ныло.
– Ты ведь не отстанешь?
– Не отстану.
– Что ты хочешь знать?
– Сюжет.
– Сюжет? Он не вызовет ни интереса, ни сострадания, пока остаётся голым скелетом. В истории имеет значение куча разных мелочей: характеры, мотивы, мелкие обстоятельства. Чтобы понять – надо прочесть.
– Тогда дай прочитать.
– Не могу, мне нужно довести до конца. Герои искажают сюжет, и я чувствую, что так будет правильнее, но это в корне меняет идею.
– Разве не ты определяешь, как им жить?
Я искренне рассмеялся и инстинктивно потер больную руку, которая дала о себе знать.
– Что смешного? – смутилась она.
– Я раньше тоже так думал, что персонажи лишь марионетки, а ты – Бог, и можешь диктовать им свои условия. Но стоит начать записывать историю, сразу осознаешь, кто главный. Ты просто рассказчик.
– Не совсем понимаю.
– Писатели ничего не придумывают. К ним всего лишь приходят идеи. Персонажи – как люди на вечеринке, куда ты попал случайно. Ты смотришь на них и думаешь, что все знаешь. Но затем при близком знакомстве, всплывают нюансы, и ты вынужден поменять мнение. Это непросто. Может, писатели – это коллекционеры шаблонов и образов. Я пришел к выводу, что психология поведения людей имеет свои правила, против нее ты бессилен. И образ, который начинает стучать в голове, однажды удивит тебя.
– А откуда они берутся, эти образы?
– Из жизни. Ты слышала, что во сне мы видим только тех людей, которых когда-то встречали? То есть наш мозг не способен выдумать человека. Он берет из воспоминаний материал, который оживляет и транслирует. Тебе кажется, что ты не знаешь этого человека, хотя год назад видел его мельком у входа в кафе или на остановке. Его черты засели у тебя в памяти по непонятным причинам. Убрались в пыльный угол подсознания, чтобы в одном из снов прийти и сыграть роль. Так и тут, ты думаешь, что придумал человека. Но он был, где-то там на краешке твоего бессознательного моря, и вот пришел его час. Поэтому ты не можешь им управлять. Он гость, а не раб.
Давно мучающие мысли обретали словесную форму. Я ощутил глубокое удовлетворение, но одновременно мне было стыдно. Хотя я и говорил от чистого сердца, казалось, что о писательском труде имеет право рассуждать только состоявшийся автор, каковым я не являлся. Алиса хранила молчание. По ее лицу не было ясно, о чем она думает, дымка заволокла его, не давала уловить даже тени мыслей, которые ее захватили. И захватили ли? Может, она вообще не слушала. А вдруг сейчас задаст совершенно посторонний вопрос, и волшебство разговора исчезнет, а я снова почувствую себя ничтожным и неинтересным.
– То есть каждый может стать героем чужого сна или персонажем книги? Любой из нас? Ты сможешь продолжить жить в чьей-то фантазии? Это же бессмертие, мне нравится! – она весело улыбнулась и посмотрела на меня. И хотя я понял, что ее вопросы риторические, мне захотелось дополнить.
– Собственно, да. Но мы почему-то одних запоминаем, а других нет.
Мимика ее лица менялась мгновенно, брови, сведенные секунду назад, вернулись на место и слегка приподнялись, выражение стало таким светлым, даже счастливым.
– Скажи, а вот мой образ мог запасть тебе в голову?
Я смутился и вспомнил тот день, когда заметил ее, стоящую у окна. Как бесстыдно разглядывал хрупкий силуэт.
– Судя по цвету твоего лица, внимание было захвачено, может, мне стоит подкинуть тебе противоречий, чтобы закрепиться? – она задумчиво потерла подбородок и отвернулась.
– Это странные мысли и немного пугающие. Зачем тебе это?
– Знаешь, мы же не застрахованы от смерти, и когда она придёт, то сколько тебя будут помнить – год, два? А потом ты поблекнешь, черты растворятся, словно и не жил. А вот герои книги выходят на сцену и каждый раз дыхание читателя оживляет их. Они вечные.
– Знаешь, пару дней назад, я бы посчитал тебя странной.
Она улыбнулась и посмотрела мне прямо в глаза.
– Что изменилось?
– Я сам буквально вчера размышлял о смерти, конечно, не с точки зрения сохранения себя в умах других. Скорее о том, что если сейчас все кончится, то что я делал все эти годы? Вот какая последняя мысль будет в моей голове? Со мной произошло небольшое приключение, – я поднял руку в гипсе, демонстрируя орден, полученный в бою с лестницей. Она понимающе кивнула, давая знак продолжать. – И вот летел я и думал, может, это последние секунды жизни, и что в ней такого, ради чего стоило рождаться? Я не вкусил успех, не стал для кого-то опорой, да я даже счастливым себя назвать не могу. Как пустой стакан разлечусь на куски, потом кто-то сметет осколки, и в урну.
– Да, депрессивно.
– Согласен. Может, создадим кружок анонимных несчастливцев? Будем вещать на большие аудитории об особенностях и премудростях красоты несчастной жизни.
– Точно-точно, о том, как отвергать помощь, разрушить связи с близкими, чтобы никто наверняка не смог помочь.
Мы засмеялись в голос, понимая абсурдность идеи. Но в этом смехе было освобождение. Делиться несчастьем с кем-то, кто понимает, это будто быть немножечко счастливым по-настоящему.
Алиса предложила сделать еще круг по парку и возвращаться в больницу. Свинцовые облака набежали и затянули небо. Макушки деревьев гнулись от налетевшего ветра, мы сильнее кутались в куртки, пытаясь укрыться от ледяных порывов. Хотелось горячего чая и в плед. Сидеть у окна и, когда начнётся ливень, первые капли которого уже срывались на нас, слушать его равномерный стук вместе с Алисой, ведя душевные разговоры, от которых становилось так тепло и легко. Ужасно захотелось обнять ее, сказать, как много для меня значил наш разговор. Но я тут же подавил желание, устыдившись его.
Глава 6
Начался затяжной ливень. Я сидел в палате и редактировал рукопись, то и дело поглядывая на окно, за которым временами можно было наблюдать буквально водопад. Работа не двигалась с места, на каждое слово я тратил в четыре раза больше времени, чем обычно. Но я понимал, что-либо сейчас, либо никогда. Интерес Алисы подогревал желание закончить. Не знаю, откуда оно возникло, что стало причиной нового мотива. Но сейчас впервые стало не важно. Просто хотелось поделиться с ней всем, что есть у меня.
Я так увлекся, что даже не заметил, как соседи ушли на обед. Весь шум больницы превратился в единый гомон. Полное погружение. Сейчас, именно в эту минуту, я был больше в выдуманном мире, чем в реальном.
Тело напряглось, дыхание замерло. Мозг пронзила единственная мысль, вызвавшая вздох облегчения. Я решил задачку, мучавшую меня несколько месяцев. Вот конец! Я нащупал его! Он был перед носом, но я так увлекся хитросплетениями сюжета, что совсем забыл, о чем книга. А мысль была проста, как и все самое важное в мире. Мои герои искали счастья. А я мешал им, я завидовал им. Не мог позволить испытать то желанное, к чему они шли через все эти испытания. Впервые осознанно почувствовал ненависть к своим героям за то, что они могут получить то, чего лишён я. Но это не их вина, они всего лишь гости, ведь так я и сказал Алисе. Пора было их поблагодарить за визит и отпустить.
Несмотря на неудобства и медленную работу, две главы были написаны, те, самые последние. Мне ничего не пришлось менять, все давно шло к казавшейся новой, но в действительности единственной возможной развязке.
Когда работа была закончена, я откинулся назад. Пустота, образовавшаяся внутри, не была гнетущей, голодной, она была освобождением. Волна усталости подхватила тело и повлекла в глубокий сон.
«Писатель – тот, кто пишет, значит ты писатель».
Убаюканный этой идеей, мой рот растянулся в широкой, умиротворяющей улыбке.
Проснулся часов в восемь, совершенно разбитый, но до омерзения счастливый. Я с любовью и трепетом погладил крышку ноутбука, хранившего законченную историю. Теперь я готов показать свой труд Алисе. Рукопись нужно распечатать и прошить, только где это можно сделать? Просить об этом Женю не хотелось. Он наверняка задаст много вопросов, но показывать роман им с Аней я еще не готов. Так бывает, что близкие люди не кажутся нам надежными в шатких вопросах творчества. К сожалению для него и для меня, откровенность проливалась не на все уголки наших жизней.
И, словно чувствуя мои мысли, Женя позвонил минут через десять. Я немного напрягся. Но он был краток, в голосе чувствовалось раздражение. Извинился, что не сможет сегодня прийти, сославшись на какое-то важное дело. Меня устраивало такое развитие событий. Он не заметил моего облегчения, думаю, был слишком зациклен на необозначенной проблеме. Так что мы простились быстро. Я с удовольствием вернулся к тексту. Рукопись была далека от идеала. И все же мне не терпелось узнать еще чье-то мнение, кроме собственного, которое менялось ежесекундно: то это было гениальнейшее произведение, то несусветный бред, который нужно срочно удалить и забыть, как страшную ошибку.
Больница находилась рядом с магазином «Карандаш». Небольшое помещение организованно так, что тумбы и стеллажи превращали его в увлекательный лабиринт, который приглашал прогуляться и нахватать в корзинку всего подряд. Это место любили школьники, студенты, книжные запойники. Порой я мог торчать тут часами, особенно у книжных стеллажей, представлять там среди цветных корешков книгу, ставшую результатом моих трудов. Но сегодня утром я был здесь не ради баловства, а с конкретной целью, которая вела меня в дальний угол, где скромно пристроился принтер. Вставил флешку, запустил процесс печати. Появились первые листы. Они ложились друг на друга под равномерный шум принтера. Стопка становилась все выше. Я чувствовал гордость за каждую страницу, вылетавшую из аппарата. Пусть в единичном экземпляре, но они написаны, обрели форму. Я так увлекся разглядыванием своего детища, что не заметил собравшуюся очередь. Схватил еще горячую стопку, пошел к кассе. Кто-то сзади с облегчением выдохнул, и принтер снова загудел.
Примерно в ста метрах по правой стороне улицы был компьютерный магазин. Именно там оборудовали еще один уголок для любителей чего-нибудь распечатать, но здесь цена выше в полтора раза. Наскоро сшив и оформив все в красную папку, я взглянул на свое детище толщиной с фалангу указательного пальца и ощутил неимоверную гордость.
Пребывая в прекрасном расположении духа, я заскочил в кофейню по дороге и взял большой стакан латте. Устроившись за столиком у окна, я любовался своим творением. Был ли я доволен? Каждая страница в этой рукописи пропущена через мою душу. Слова, которые я искал ежедневно на протяжении двух лет, ровными строчками легли на белые листы. Аккуратно трогая их края, я ощущал, что больше не властен над ними, от этой мысли становилось страшно. Из кафе я уже шел, словно спотыкаясь о свою неуверенность. А вдруг Алиса посчитает историю гадкой банальщиной?
Переминаясь у входа в лифт, весь раскрасневшийся, я чувствовал нарастающую панику. Когда лифт замер на третьем этаже, я закрыл глаза и глубоко вдохнул, до открытия створок прошла вечность. И вот они разомкнулись, выпустив на волю. Я рванул по коридору, но ее тонкий силуэт уже двигался мне навстречу. Смешанные чувства расцвели неловкой, и от того еще более широкой улыбкой на вспотевшем лице.
– Ты ходил гулять без меня?
Пойманный на месте преступления, я неуклюже ответил:
– Нет, то есть да.
– Так нет или да? – она осматривала меня с ног до головы, и ее взгляд остановился на папке, которую я сжимал в руке так сильно, что костяшки пальцев побелели.
– Я выходил по делам.
– А это что?
– Сейчас расскажу. Ты готова идти?
– Ты пойдешь еще раз гулять со мной?
– Да.
– Ну ладно, – она встряхнула плечами, сбивая напряжение. – Сейчас возьму куртку, буду через минуту.
Я сел на лавочку. Сначала положил папку на колени, потом решил, что это странно, пристроил ее небрежно рядом. Но хотелось еще раз ощутить ее вес перед расставанием. Поэтому взял рукопись и уже не отпускал, продолжая прижимать к груди, пока мы молча выходили на улицу.
Двор, дорожки, деревья – все переливалось мокрым блеском после вчерашнего дождя. Воздух тяжелый и влажный, кое-где сквозь плотные низкие тучи прорывались лучи солнца. Мы шли не спеша в направлении уже полюбившегося места. Но лавочка распухла от впитанной влаги.
– Может, тогда сделаем кружок вокруг здания?
– Давай, – кивнул я, а сам в голове перебирал слова, которые не выдали бы волнение. Но ничего дельного на ум не приходило. Одни сплошные глупости.
– Ну так что за папка у тебя в руках?
– Посмотри сама, – и я протянул ей свою ношу. Она недоверчиво взглянула, но все же взяла рукопись и открыла на титульном листе. Названия у истории еще не было. Мне всегда плохо давались такие вещи, пространно описывать события – пожалуйста, но вот сформулировать пару слов, которые выразят всю суть, слишком сложно для меня.
Алиса продолжила листать, пробегая глазами страницу за страницей. Я безвольно стоял рядом и ждал вердикта молчаливого судьи. Наконец, вспомнив о моем существовании, она подняла глаза.
– Это твоя рукопись? – не дожидаясь ответа, продолжила. – Спасибо. Я просто не ожидала. Ты был так непреклонен вчера, а сегодня… Да еще и в переплете. – Она слегка прищурилась и подалась вперед. – А почему ты передумал?
– Почему передумал? – я повторил вопрос, стараясь выиграть время, чтобы придумать ответ. Я не ожидал такого поворота событий, да и вообще ничего не ожидал, если честно. Планы заканчивались на передаче рукописи. – Просто передумал и все.
– А если честно?
– А если честно, не знаю. – Меня немного обидела ее настойчивость. И я протянул руку, чтобы забрать рукопись и уйти. Но она ловко увернулась.
– Подожди. Ты неправильно меня понял. Это не значит, что я не хочу прочитать, хочу.
– Тогда в чем дело?
– Я хочу знать, что заставило тебя передумать.
– Зачем тебе это?
– Чтобы лучше тебя понять. Все просто. Смотри, ты сейчас отдаешь мне что-то ценное. Но не возлагаешь ли ты на меня чрезмерные надежды? Насколько ранит тебя, если мне не понравится, и я перестану читать? Готов ли к тому, что реакция может отличаться от той, что ты себе представил?
– Я не представлял никакой реакции. Ты будешь первым читателем, поэтому – да, твое мнение будет важным для меня. Но я не расплачусь и не наложу на себя руки, если ты об этом, – невесело усмехнулся я.
– Хорошо, – она загадочно улыбнулась какой-то новой своей идее.
– Что?
– Давай завтра встретимся и обсудим то, что я успею прочитать, а за обсуждением я буду рисовать тебя. Не хочется отказываться от иллюзии обмена. Если мне что-то не понравится, ты сможешь отплатить той же монетой и раскритиковать мою работу. Так мы будем оба уязвимы. Только давай не будем оскорблять друг друга ложью, лишь искренность. Согласен?
Я задумался. Оскорбление чужого труда вряд ли скрасит боль провала, но установленные правила помогут Алисе дать объективную оценку. А ведь именно это мне и нужно. Я протянул здоровую руку, и она с радостью ее пожала.
– Единственное, я должен тебя предупредить, что тема немного щепетильная. Если содержание окажется для тебя неприемлемым, ты можешь бросить чтение и сказать мне прямо.
– Договорились, но можешь не переживать, пуританство не про меня. Тем более, кажется, я уже поняла, о чем тут речь. Продажная любовь?
Я и не думал, что мне станет так неловко, и краска, залившая мое лицо, выдала меня с потрохами.
– Все, можешь не отвечать, поняла.
Она взяла меня под руку, и мы прошлись еще немного. Рукопись Алиса не отдала. Настояла, что будет нести сама, вдруг я передумаю. И тогда любопытство доконает ее быстрее, чем врачи в больнице.
Весь оставшийся день я маялся, слонялся по коридору, было сложно на чем-то сосредоточиться. Перед глазами стояла картина, будто Алиса в брезгливом порыве искривляет тонкие иссохшие губы и с силой захлопывает книгу. А затем идет и бросает в меня моей же рукописью, обзывая извращенцем. Но ничего такого не происходило. Оставалось просто ждать и набраться терпения, которое кончилось еще в первый час после нашего расставания. Мне хотелось видеть изменения в ее лице при чтении, какие эмоции вызывают те или иные главы. Кто из героев нравится больше, а кто, наоборот, неприятен. Я понял, что эти капризные желания были связаны с первым опытом прочтения сказок Лене, она всегда давала обратную связь, то смеялась громко и заливисто, то выпучивала на меня глазки от удивления. Но Алиса не была Леной, да и книга не была сказкой.
К вечеру я понял, что свихнусь и постарался взять себя в руки, и в этом мне помог Женя. Он появился на пороге палаты чернее тучи. Я ни разу не видел его таким. Подскочил ему навстречу, стараясь унять свою фантазию, которая придумывала разные трагичные повороты судьбы.
Глава 7
Он молча развернулся и вышел в коридор, я последовал за ним. Мы шли, так не обмолвившись ни словом. Он продолжал наращивать темп ходьбы, я едва поспевал за ним. Когда оказались на улице, одернул его за рукав.
– Женя, что случилось?
– Все, я допрыгался, – только и выдохнул он.
– Да можешь ты нормально объяснить, в чем дело? Что-то с Аней? – он покачал головой. – С Леной?
– Нет, все с ними хорошо. Пока. – Зловеще сказал он.
– Тогда что? Тебя уволили?
Он отвернулся.
– Блин, Женя, я что гадалка, давай уже выкладывай.
– Я в такой жопе, Дим.
– Может, тогда расскажешь ее размеры, – туманность его выражений меня злила.
– Даже не знаю, с чего начать.
– Попробуй с начало.
– В общем, помнишь, я загорелся идеей открыть сервис по электротранспорту? Так вот, мне подвернулся один парень, который тоже решил в этом поучаствовать. Его подогнал Володя с работы. Пять месяцев назад мы нашли помещение. Я никому не говорил. Втихую вбухал туда все наши сбережения. Все шло нормально, но медленно. Серега начал психовать, это партнёр. Два месяца назад он соскочил, забрал деньги и вышел из дела. Мы сильно поругались, но остановить я его не мог. Ни договоров, ни закрепляющих обязательств у нас не было. Все делали в черную. Хотели встать на ноги, а потом оформить как полагается. Я тогда чуть было не свернул дело. Но по расчетам мог справиться и без него. Пришлось уйти с работы, так сказать, поставить все на карту. Дела пошли в гору, я даже решил расшириться и докупил партию дешевых самокатов на продажу. Продажа шла медленнее, чем я думал. Из-за новых издержек оборота не хватило. А безработным кредиты не дают, но я не мог отступить, да и перетерпеть нужно было всего пару месяцев. Поэтому сунулся в микрозаймы. Влил деньги, все опять пошло хорошо. Но неделю назад наш магазин вскрыли. Унесли некоторую технику и пару клиентских самокатов. Цены у них зверские. Я просрочил платеж, пытаясь покрыть убытки. Клиенты в панике, но со всеми вроде уладил, остался один, грозит судом. Коллекторы начали звонить из этих микрокредитов. Мне крышка. – Он сел на мокрую лавочку и, уронив голову на руки, зарыл пальцы в волосах.
Я стоял и крутил в голове услышанное, пытаясь переварить.
– Аня знает? – он помотал головой.
– Надо ей рассказать, коллекторы и до нее доберутся.
– Да знаю я. Но как ты предлагаешь мне поступить? Привет, дорогая, я – полный идиот, просрал все наши сбережения, а еще мы должны мутным ребятам целую кучу денег. И, кстати, забыл сказать, я безработный. А? Так? – его лицо исказилось в отчаянной усмешке.
– Да, звучит скверно. А какая общая сумма ущерба?
– Пятьсот тысяч по кредиту.
Я присвистнул.
– А по клиенту?
– Там цена вопроса небольшая, тысяч пятьдесят, но и их негде взять.
– А время?
– Нет у меня его.
– Жестко.
Я понимал, что могу ему помочь, но хотелось сначала все обдумать, а времени не было. Желание оказаться полезным победило сомнения.
– Хороши мы с тобой друзья, ничего друг другу не рассказываем, – протянул я.
– Давай только без этого сейчас, и так дерьмово.
– У меня есть деньги, которые тебе нужны. – Он поднял на меня глаза, в них было удивление, надежда и сомнение. Я продолжил. – Родители были застрахованы, а я выгодополучатель. Но тратить эти деньги… Понимаешь? Это, как если бы тебе заплатили за смерть близких. Так что они лежат на счету в банке. Впервые за все это время мне стало ясно, на что их нужно потратить.
– Ты уверен? Я не смогу выразить, насколько буду тебе благодарен, но…
– Уверен, – резко прервал я.
– Я все тебе верну, договор заключим, ты можешь не переживать. Спасибо тебе огромное, – он схватил мою руку, стал трясти с остервенением.
– Пока не за что. Завтра заезжай за мной, поедем в банк и к коллекторам. Но у меня одно условие, ты должен рассказать Ане обо всем. – Женя посмотрел на меня недоверчиво. – Ты выслушай сначала. Не надо говорить сейчас, когда более-менее все утрясется, расскажи о том, что начал свое дело. Про меня молчи. Но обсудить это с ней надо.
– Она не поймет, она иногда бывает такая… – он замялся.
– Какая?
– Высокомерная, что ли. Если у меня что-то не получается, кажется, осуждает.
– А ты попробуй, в конце концов, она твоя жена.
– Ты не понимаешь, – отмахнулся Женя.
– Может, и не понимаю. Но она наверняка выйдет из себя, если узнает случайно. Лучше сам, так последствия получится смягчить. Да и подумай, Аня живет с мыслью, что у вас есть сбережения, подстраховка, какая-никакая, а их нет, представь, что будет?
– Я ведь даже не посоветовался с ней.
– Твой косяк, согласен.
Женя задумчиво смотрел вперед, а я на него. Раньше всегда я находился в положении человека, который слаб и уязвим, а теперь мы поменялись местами. Мне захотелось уравнять наши позиции.
– Жень, не надо возвращать мне деньги.
– Как это? Так дело не пойдет, я тебе что стриптизерша, чтобы мне деньги просто так прилетали, за виляние тазом.
Я удивился, но решил закончить, пока опять не уполз в раковину сомнений.
– Давай я буду твоим партнером. А?
Он недоверчиво посмотрел на меня.
– Ты хочешь в этом поучаствовать несмотря на то, что я сейчас тебе рассказал?
– А почему бы и нет. Я тут решил уволиться и начать новую жизнь.
– Видать ты сильно головой ударился.
– Видать, – я рассмеялся. – И кстати, что там про стриптизершу было? – Женя замялся. Он явно жалел о своих словах.
– Ну ты знаешь, слухами мир полниться.
– И?..
– Видели тебя товарищи в стрипушниках. Ну и не только… Рассказали. Наверное, поэтому глупость эта в голове всплыла.
Краска залила мое лицо второй раз за день.
– Да не смущайся ты. Я ни капли не осуждаю. Секс за деньги – не для меня. Но ты парень свободный, почему бы и не развлечься. Мне даже спокойней стало, а то я ревновал Аню к тебе.
Он в первый раз откровенно признал причину нашей размолвки. И мне вдруг показалось, что это самый стоящий разговор за последние десять лет. Стало ясно, что есть еще кое-что, о чем я должен рассказать.
– Я роман написал.
– Да? Поздравляю. Хорошо вышло?
– Сложно самого себя оценить, хочешь прочесть?
– Конечно. Я подозревал, что у тебя есть не только сказки. Но сам не приставал. Ну, мол, немного неотесанный для высокого творчества.
Мы оба от души рассмеялись. Удивительное чувство – быть близкими по-настоящему. Каждый из нас всегда старался казаться лучше, чем есть на самом деле. А в итоге разговаривать по душам намного приятней. Я видел, что у него тоже отлегло. И сейчас уже можно было признать, что если бы не это падение, его проблемы с сервисом, через пару лет мы стали бы чужими людьми. Но сегодня все изменилось, и мы оба понимали ценность этого момента.
Он ушел, а я еще долго лежал в своей палате и мысленно прощупывал свое новое «Я». И впервые оно нравилось мне. Этот преображенный мужчина был готов предоставить свой труд миру, быть открытым с другом, начать вместе бизнес, признаться себе, что ему нравится хрупкая девушка из палаты шестьдесят девять. Он готов к проблемам и радостям, изменениям и потерям. И совсем не похож на того слизняка, который лежал пару дней назад в пролете грязной лестницы, где ему и было самое место.
Глава 8
Проснулся я опять разбитый. Все тело крутило, а душу изводили сомнения. Недаром я не трогал эти деньги. Страшное суеверие висело над ними. Если я к ним прикоснусь, то предам тех, кто был мне дорог, и вселенная тут же отомстит. Превозмогая недомогание, все же вытащил себя из кровати. Было глупо отступать теперь, когда уже дал обещание. Странно, но стоит смелым мыслям перейти в решительные действия, и мы тут же пытаемся перестать двигаться, замереть. Но я знал, что поступаю правильно. Или хотел в это верить. Бросил взгляд на окно. Погода ненастная, серые облака почти доставали до макушек деревьев, которые гнулись под порывами ветра. В коридоре на меня наскочила Алиса.
– Ты второй день хочешь улизнуть от меня? – в ее голосе чувствовались нотки обиды и непонимания.
– Прости, сегодня придётся перенести нашу прогулку, у меня дела, я обязательно зайду по возвращению.
Она смотрела на меня с недоверием. От ее цепкого взгляда не ускользнула ни бледность, ни общий вид, который сегодня был еще более неряшливый, чем обычно.
– Ты уверен, что тебе стоит куда-то выходить, выглядишь плохо.
Я постарался непринуждённо рассмеяться, но вышло слишком наигранно и даже немного скрипуче. Она подняла брови и посмотрела в сторону поста медсестры. Проследив за ее взглядом, я решил уточнить, правильно ли понял ее мысли.
– Ты решила меня сдать?
– Нет, я просто… – она запнулась.
– Тогда прощай, утренние прогулки. Пока я тут случайный пациент, но все зависит от тебя.
– Ты один?
– Нет, за мной заедет друг. – Она опустила глаза.
– Ладно. Но ты должен понять, я не из-за обиды хотела тебя остановить, мне показалось, ты не отдаешь себе отчет о своем состоянии.
– Поверь, я в курсе, что сегодня не обладаю свежестью майской розы. Но это не страшно, мое дело не займет много времени.
– А обход врача?
– Вчера тебя это так не интересовало.
– Вчера ты не выглядел так скверно. Ладно, иди. Я буду ждать тебя.
Я пошел в сторону лифта со сладостным чувством удовлетворения от ее беспокойства. Надежда, что я хоть немного симпатичен ей, закралась в мое сердце, отчего настроение поднялось. Я ни разу не обернулся, понимая, что романтические фантазии не найдут подтверждения в реальности. Она, должно быть, уже дошла до палаты и забыла про меня. Но так хотелось еще немного побыть в иллюзиях в это утро, когда я совершал поступок, казавшийся мне благородным.
Едва вышел из больницы, меня обдало порывом холодного ветра, от которого сперло дыхание. Я замер в нерешительности. До условленного часа было еще минут двадцать. За это время в такую погоду можно и околеть. Но вернуться значило привлечь лишнее внимание. Медленно продвигаясь вглубь парка, я разглядывал молодые листочки, трепетавшие под моросящим невидимым дождем. Сам воздух превратился в жижу, пронизывающую до самых костей. Я поднял ворот повыше и вжал голову в плечи. Хотелось уже тепла, вся эта ранняя весна угнетала. Я дошел до одинокой лавочки, на которой мы беседовали впервые с Алисой. Она была старой и жалкой в освещении хмурого рассеянного света. Мне показалось, что события того дня были целую вечность назад. Хотя я прекрасно отдавал себе отчет, что пару дней явно не тянут на вечность. Но время в больнице замирает и сливается в одну вязкую рутину. Ты увязаешь в ней, превращаясь в трутня, валяющегося на койке, и думаешь, что, наверное, тебе должно быть плохо, а в один из дней тебе действительно становится плохо. Я встряхнул плечами, стараясь выгнать из головы эти блеклые, унылые мысли под стать погоды. Мне повезло познакомиться с этой милой девочкой, которая хотела гулять по утрам. Она единственное светлое пятно в череде неудач.
Когда я сел в машину, лицо было красным, а руки дрожали. Неплохая маскировка от утренней бледности. Да и вообще холод вытолкнул все другие ощущения из моего тела. Оставалось решить лишь одну задачу, о которой я не подумал вчера. Счет превышал требуемую сумму, но эту информацию доносить до Жени я не планировал. Так что предложил ему подождать в «Шоколаднице», а сам отправился в банк на Ленинской.
В «Сбербанке» стояла будничная суматоха. Взяв талон, я пристроился на пуфах в ожидании. К счастью, на экране почти сразу появился мой номер. Консультант приветствовал сдержанной улыбкой, вскользь бросив взгляд на гипс. Я объяснил ему, что намерен снять со счета наличными сумму равную пятисот пятидесяти тысячам, но закрывать его не хочу. Он кивнул и застучал по клавиатуре, сверяя мою личность с фото на паспорте. Вся процедура от силы заняла минут двадцать. И вот уже конверт с деньгами лежал в моем кармане. Сумма, которая могла решить проблемы Жени, была чуть тоньше моей рукописи. Каждый ищет свободу в своих бумажных эквивалентах. Я надеялся обрести ее за счет содержимого красной папки, а Женя – за счет конверта, который жег мне руку, когда я толкал упругую дверь кафе.
Осмотревшись, увидел друга сидящим по сиротски в углу перед чашкой нетронутого кофе. Подойдя ближе, окликнул его. Он повернулся и постарался улыбнуться. Я привык к тому, что Женя всегда светится решительностью. Но сегодня было видно, что мысли рвут его на части. Присев напротив, я заметил документы, лежащие от него по правую руку.
– Ты знаешь, я ведь никогда никого не просил о помощи, – начал он.
– Так ты меня и не просил, – постарался я разрядить обстановку. – Это мое решение.
– Я знаю, и хочу, чтобы ты понял, как я тебе благодарен. Сейчас сидел здесь и думал, сколько необдуманных и импульсивных поступков совершил за последние полгода. Спешка до добра не доводит, нужно было все делать по-другому. Но меня захлестнула эта авантюра. А теперь я в таком положении.
– Слушай все нормально. Это взнос в бизнес, а не помощь.
– Я понимаю все, но…
– Ты чувствуешь себя уязвлённым?
– Наверное.
– Слушай, это временные трудности. Ты же сам знаешь.
– Знаю. Ладно. – он неопределенно махнул рукой, а затем разложил передо мной два документа. – Короче, смотри. На случай, если ты передумал, я подготовил две расписки. Одна о займе, другая о внесении твоей части в качестве партнера.
– Ты не хочешь, чтобы я участвовал?
– Я переживаю о последствиях. Не знаю, оценил ли ты все риски.
– Слушай, завязывай уже. Мы все вчера решили.
Я повернул левый документ и подписал. Потом перевернул его к нему. Он сделал то же самое.
– Ты доверяешь, даже не проверив мои слова.
– Да, ты прав, я доверяю тебе.
Я чувствовал, что его еще больше угнетала безапелляционная вера. И это, как ни странно, давало мне уверенность в том, что он меня не обманывает.
– Когда ты будешь готов, я покажу тебе наш сервис и познакомлю с мастером. Здесь я подготовил бумаги об общем состоянии дела, без прикрас, сухая математика. Я знаю, что тебя не сильно увлекает подобное чтиво, но прошу, ознакомься на досуге. Хочу, чтобы с сегодняшнего дня, раз мы партнеры, для тебя все было прозрачно.
Он протянул мне еще одну папку, которую извлек из портфеля, стоящего рядом.
– Знаешь, я хочу извиниться. – Женя сказал это проникновенным голосом, смотря прямо в глаза.
– За что?
– Мне стало казаться, что мы перестали понимать друг друга. Знаешь, все эти недомолвки, ты вроде член семьи, но между нами пробежал холодок.
– Я понимаю, о чем ты. Время иногда разводит людей, но, к счастью, это не наш с тобой случай.
Он протянул мне руку, взяв ее, я ощутил натруженную, слегка грубую кожу и тепло, которое током переходило в мою. Было в этом рукопожатии что-то братское, особенное. Оно слабо напоминало деловое, скорее детский ритуал, когда вы закрепляете клятву, в которую свято верите.
Впереди нас ждало еще одно приключение: посещение мутной конторы, которой Женя, собственно, и задолжал. Думаю, многие были свидетелями скандалов, которые буквально десять лет назад сопровождали все эти так называемые сделки. И создавалось ощущение риска и опасности в каждом мероприятии, где были завязаны эти ребята. Мне слегка кружило голову от адреналина. Казалось, что исход может быть непредсказуемый. И бодро колотящееся сердце успокоилось, лишь когда мы оказались у небольшой конторки под названием «Деньги. Здесь и сейчас». Вид был унылый, но не тянул на логово бандитов и жуликов. Вторыми, конечно, они и являлись, но физическое насилие уже пару лет вытеснено после громкого дела, где парня убили из-за суммы в полторы тысячи, которую даже не он занимал, а лишь вступился за друга. После этого за коллекторов взялись всерьез, и максимум, что они сейчас могли делать, это угрожать по телефону. Но все равно было страшно, ведь кто знает – вдруг именно ты окажешься тем человеком, из-за которого они переступят черту.