Читать онлайн Я – наложница для прайма бесплатно

Я – наложница для прайма

1.

– Ну, что там? – прорывается грубый мужской голос сквозь черную пелену, окутывающую сознание.

Я пытаюсь поднять веки, но выходит далеко не сразу. Затылок пронзает тупая боль, а затем простреливает в виски. С тихим стоном стараюсь встать и понимаю, что прикована к креслу.

– Очнулась похоже, – летит равнодушное справа.

Я делаю глубокий вдох-выдох, чтобы поскорее прийти в себя, моргаю, жмурясь от яркого света, бьющего по глазам, и медленно озираюсь по сторонам. Большое помещение, выложенное белоснежным кафелем, куча приборов и оборудования, волки в медицинских халатах смотрят равнодушно, но пристально. А сама я привязана ремнями к креслу-кушетке и подключена к анализатору крови.

Твоего перевёртыша! Поздравляю, Ри!

Ты очнулась в распределителе. Сейчас они считают твой геном и продадут богатенькому оборотню, чтобы ты размножалась за его хилую истинную. То, что от этого ты умрешь, конечно, мало кого волнует. Достойное завершение карьеры борца сопротивления. Я кидаю злой взгляд на седого волка, хмуро смотрящего в монитор анализатора, но ему нет никакого дела до моего испепеляющего взгляда.

– Хмм. Ну пока максимальная совместимость 53%. Хотя проверены уже почти все анкеты. Неудачная самка, – обращается седой к оборотню в гвардейской форме, стоящему рядом со мной.

– А с виду вполне…Эти бешеные девки из сопротивления даже на роль инкубатора не годны, – фыркает гвардеец презрительно и сверкает на меня янтарными глазами, – Ну, что, сучка? В тюрьму или в бордель? Выбирай! Послужить Конфедерации достойно ты похоже не сможешь. Нет для тебя пары на размножение. Гены твои-дерьмо.

Я молчу, внешне никак не реагируя на его оскорбления. Во-первых, мне гвардеец выбирать свою судьбу всё равно не даст. А во-вторых, я прекрасно понимаю, почему он злится. За поставку самки, годной к размножению с волками, ему бы премию выписали, а так зря только в распределитель лично тащил. Я бы на его месте тоже расстроилась. Жаль, я не в том положении, чтобы испытать к нему сочувствие.

– Ну да, – вздыхает седой в медицинском халате, отрываясь от монитора, – Пары нет. Анализ закончен. Сочувствую, капрал Фурхель. Нам её не оформить.

Капрал задумчиво чешет щетинистый подбородок, разглядывая меня.

– И что же мне с тобой делать, – тянет гвардеец, хмурясь, – Профессор, а сколько нынче бордель за человечек платит?

– За землянку? Десять вольфов. Сами знаете, они не слишком живучие, – седой начинает что-то писать на планшете, лежащем перед ним, – Я бы вам советовал сдать её тогда уж в питомник. Может и придет подходящая ей анкета. Сразу оформим.

Я задерживаю дыхание, стараясь не выдать себя. Питомник-это шанс. Шанс сбежать! Господи, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Пусть он выберет питомник!

– Да ну их, питомники эти, – раздосадовано машет рукой гвардеец, и моё сердце ухает вниз от разочарования, – Она там и годами может сидеть с моей-то везучестью. Продать бы…Деньги нужны! У меня свадьба скоро… Только десять вольфов уж совсем гроши. Может на опыты какие, а, профессор?

– Ооо, поздравляю со свадьбой, – слабо улыбается седой капралу и задумчиво почесывает переносицу, – Продать значит…Так…

Несколько мгновений старый волк смотрит невидящим взором перед собой, мучительно соображая, а потом расплывается в довольной улыбке. Холодок пробегает вдоль моего позвоночника. Радость волка – беда для меня. Седой подходит ко мне и нахлобучивает на голову какой-то шлем, утыканный антеннами.

– Вы же говорили, землянка из повстанцев. Да, капрал? И агрессивная.

Гвардеец согласно кивает.

– Да, как кошка дикая. Одному из наших прямо в руку впилась. Прокусила чуть не до кости. Вы не смотрите, что сейчас тихо сидит. Вон как глазами злобно сверкает.

Я улыбаюсь волку и посылаю воздушный поцелуй. Да, блохастый, бойся меня.

– Ссука, – шипит капрал и отводит глаза.

– Хорошо, это хорошо, – бормочет доктор, – Упрямая, агрессивная, сильная…Значит психической энергии много. Эмоций…Надо проверить. Потянет – нет.

И садится обратно за монитор анализатора. Шлем на голове тут же начинает противно жужжать. А меня пробирает озноб. Липкий страх выступает испариной на коже. Он хочет посчитать мою психическую энергию??? Нет-нет-нет… Боже, только не это! Не это! Я не хочу! Лучше уж инкубатором для волков!

– Думаете… – глаза капрала алчно загораются, показывая, что моя страшная догадка верна. Он не договаривает, облизывает губы и замирает в ожидании.

– Посмотрим, – пожимает плечами седой, – Землянки редко подходят…

Я застываю, стараясь успокоиться и ни о чем не думать. Может быть так прибор посчитает мою психическую энергию менее активной. Но выходит плохо. Адреналин лавиной прокатывается по венам, сердце стучит где-то в ушах, больно отдаваясь в виски. В горле пересыхает так, что даже не сглотнуть.

Я не хочу! Не хочу быть эмоциональной кормушкой для бездушных высших рас. Не хочу подсаживаться на одного из этих уродов. Я видела, что бывает после. Когда они вытягивают из жертвы все эмоции и чувства и выкидывают за ненадобностью словно сломанную игрушку. Как эти девушки и юноши, жалкие тени самих себя прежних, убиваются по бросившему их господину, сходят с ума. Как в них не остаётся ничего, кроме слепой жажды быть с выпотрошившим их высшим. Нет любви, злости, гордости, достоинства. Выжженная оболочка, одержимая своим хозяином.

Высшие или праймы, малочисленная, но могущественная раса с планеты Вилая, забирают, высасывают всё из своей жертвы, питаясь ей. Пожирают её личность, не оставляя ни капли. Есть расы, способные восстанавливаться, но не люди. Меня ждёт мучительная эмоциональная смерть, если сейчас вдруг решат, что я подхожу.

Боже, пожалуйста! Только не это! Пожалуйста! Я хочу быть собой! Хочу умереть собой! Пожалуйста!

– Отлично, она подходит, – улыбается седой, поворачиваясь к капралу, – Сегодня как раз от базы стартует корабль на Вилаю. Отправим её к праймам. Поздравляю с обогащением.

2.

– А эта очнулась? – доносится грубое на общем языке, – Потормоши ты её. Через полчаса аукцион. А ещё в порядок надо успеть привести девок этих.

Я чувствую, как кто-то с силой треплет меня за плечо, так что всё тело трясет, и медленно открываю глаза. Тут же сглатываю от осознания всего ужаса происходящего, резко сажусь и снова падаю на жесткую скамью из-за нахлынувшей слабости. В рту собирается вязкая слюна и начинает подташнивать.

– Эй, не скачи так, – смеётся девушка рядом со мной, – После трёх суток в анабиозе и опять вырубить может. Медленнооо…

Она подаёт мне руку, помогая подняться. Я смотрю на её кисть, испещренную зеленоватыми прожилками. Не человек. Кирсанка? Перевожу взгляд на её узкое безносое лицо. Похоже. И не так уж она и молода. Глаза вон какие внимательные и колючие, но по другим расам часто не поймёшь.

– Пойдём, – говорит женщина ровным голосом, – Помою, одену, накрашу. Как тебя?

– Риана Коли…

Она не даёт мне договорить фамилию, небрежно отмахиваясь.

– Риана будет достаточно. Ну что сидишь? Времени мало. Ты же хочешь понравиться своему будущему господину? Замухрышек они не любят.

– Не хочу, – отрезаю зло, но послушно иду за женщиной. Всё равно заставят. Глупо упорствовать.

– Ну да, не хочешь! – фыркает кирсанка с иронией, заводя меня в просторную комнату, посередине которой оборудована небольшая купель. Женщина быстро раздевает меня и отправляет в ванну. Стоит мне усесться, как моё тело тут начинают нещадно тереть грубой мочалкой.

– Все вы поначалу такие гордые, – продолжает краснеющая от усердия кирсанка, – А уже через неделю прайму своему только что не ноги лижите. Смирись и получи удовольствие, мой тебе совет.

Я понимаю, что спорить бессмысленно, но просто не могу удержаться.

– Удовольствие от чего? От того, что я превращусь в безумную нимфоманку без собственных чувств и эмоций? Очень знаете ли сомнительное удовольствие.

– Вся наша жизнь сомнительна, девочка, – философски произносит кирсанка и начинает мыть мне голову, – Мы, низшие слабые расы, как только не умираем в угоду сильным вселенной. Ты могла погибнуть от голода, от ядерного взрыва, сгореть в родовых муках, вынашивая какого-нибудь альфу, быть застреленной патрулем на границе, заразиться синей хворью в конце концов.

Она перестаёт тереть мои волосы и с силой поворачивает мою голову к себе, заставляя встретиться с ней взглядом.

– Но твоя душа умрёт от наслаждения. Разве это так плохо, Риана?

Я поджимаю губы, не желая спорить с этой женщиной, уверенной, что мне повезло. Погружаюсь в свои мысли, пока она намывает меня, делает массаж, втирает сладко пахнущие масла в кожу. Я найду способ сбежать. Я не поддамся воле прайма. Я постараюсь. Жалко, что я так мало знаю об этой планете и её устройстве. Вилая слишком далеко от Земли. И возвращались обратно с неё только безумные девушки, которых праймы почему-то предпочитали не убивать, а отправлять назад к родным. Зачем? Это выглядело как издевательство. Правда, пока девушка жила, вся её семья получала огромное пособие, но длилось это недолго. Почти все они кончали с собой. Не могли выносить жизнь без своего господина. Жалкие, сломленные. Их сторонились…Меня передернуло от разливающегося внутри холода. Я не буду такой…

– Посмотри, что получилось, – почти ласково поёт кирсанка мне на ухо, возвращая в реальность.

Я моргаю и удивленно смотрю на своё отражение. Это не я. Никогда не была такой красивой. Волосы, непослушные и часто спутанные, забраны в идеально гладкий высокий хвост, отчего скулы заострились. Умело подведенные глаза напоминают кошачьи, губы кажутся пухлее из-за розового блеска. Кожа поражает своей идеальной матовостью. Я придирчиво вглядываюсь в каждую чёрточку собственного лица, словно знакомясь с собой заново.

– Да они передерутся из-за тебя, земляночка, – хмыкает кирсанка, явно довольная результатом своей работы.

Дверь открывается, и на пороге появляется эриец в костюме для перелётов.

– Землянка готова? Она следующая.

– Да, – отвечает моя кирсанка, – Уже выходим.

– Я же голая, – я растерянно смотрю на женщину и невольно прикрываю грудь.

– Конечно оденем, – хмыкает та и опускает мне на плечи невесомую накидку из пурпурной прозрачной ткани с золотой вышивкой по краям. Полностью прозрачную…

– Пошли, – заключает кирсанка.

Я удивленно смотрю на неё, не двигаясь с места. И это вся одежда? Да она издевается.

– Пошли, – смеётся женщина и тянет меня за руку, – Ну а что ты хотела? Праймы себе наложницу выбирают, а не секретаря.

3.

Мы долго идем по извилистому тёмному коридору. Вокруг ни души, лишь гвардейцы в форме Конфедерации стоят словно статуи через равные промежутки. Так неподвижно, что меня посещает мысль, что это и правда лишь муляжи. Я вглядываюсь в одного из них, проходя мимо, и ответом мне служит похотливое мерцание трёх фиолетовых глаз. Настоящий. Невольно пытаюсь прикрыться, прозрачная накидка лишь подчеркивает изгибы тела, а не скрывает их. Но это просто невозможно. У меня всего две руки, а не шесть. Так что бросаю эту жалкую затею, расправляю плечи и гордо иду дальше. По крайней мере ему я точно не достанусь. Пусть смотрит, сколько душе угодно.

Стоит кирсанке, идущей впереди остановиться около черной двери в конце коридора, как вся моя бравада тут же исчезает. Липкий страх сползает вниз по позвоночнику, заставляя низ живота болезненно заныть.

– Пришли, – сообщает женщина очевидное и поворачивается ко мне, – Правила знаешь?

Я молча отрицательно качаю головой, не в силах вымолвить ни слова.

– Хорошо, – она достаёт из кармана черную ленту и обходит меня, становясь за спину.

– Не сопротивляйся.

Лента закрывает мои глаза, и я перестаю видеть. С трудом сглатываю в попытке унять захлёстывающее с головой волнение.

– Не разговаривай, – продолжает кирсанка. И по ощущениям такая же лента связывает мои руки за спиной.

– А если они спросят что-нибудь? – откашливаясь, чтобы сбросить хрипоту, интересуюсь я.

– Не спросят, – твердо заявляет кирсанка.

– И не думай, – заканчивает женщина. Я чувствую, как её прохладные руки снимают с меня тапочки, оставляя босой. Затем по моим ощущениям кирсанка поднимается, а после следует мягкий толчок в спину.

И я делаю неуверенный шаг вперёд, в неизвестность. Дверь за спиной тут же захлопывается.

Все органы чувств обострены до предела. Лишенная зрения, я судорожно пытаюсь составить в голове образ места, где нахожусь. Мои босые ноги ступают по жёсткому короткому ворсу ковра. Кожа ощущает тепло. Ноздри жадно вбирают окружающие запахи: аромат кожаной обивки, металл, табак, смесь терпкого мужского парфюма и что-то мускусное, тяжелое висит в воздухе. Очень необычное, но приятное. Хочется втянуть воздух поглубже, чтобы проникнуться, пропитаться этими будоражащими нотами. От них кружится голова…

Я вздрагиваю от вспыхнувшей в мозгу догадки и стараюсь не дышать совсем. Это праймы наверно так пахнут. Они рядом, смотрят на меня. Идеальные хищники, даже запахом привлекающие свою жертву. Тело напрягается, вытягивается в струну в жалком, но отчаянном сопротивлении. И туман в голове постепенно проходит. Если не обращать внимания, то запах почти не дурманит…Вслушиваюсь в тишину, пытаясь уловить хотя бы малейший шорох, но не могу. Будто я одна здесь. Мне становится зябко. Я оборачиваюсь вокруг себя, хотя в этом нет никакого смысла, ведь глаза мои крепко завязаны лентой. Внутри нарастает паника. Ощущение, что сейчас нападут, неожиданно и резко, не отпускает. Успокойся, Ри. Сердце стучит как безумное. Я уже слышу только его. Успокойся!

– Ну как вам? – раздается вдруг мужской голос совсем рядом, – Спектр эмоций очень разнообразен. Тем более для примитивной землянки. Истероидный тип личности, отсутствие психических заболеваний, холерик, повышенное либидо, высокий İQ. Идеальная представительница своей расы. Ещё и внешне вполне недурна собой.

Я поворачиваюсь на голос, расхваливающий меня перед невидимыми покупателями, и замираю, прислушиваясь. Кажется, этот тот же, что заглядывал к нам, когда кирсанка меня готовила. Почему-то факт узнавания хоть немного успокаивает.

– Стартовая цена – пять тысяч вольфов…

Я не выдерживаю и закашливаюсь. Твою мать, сколько??? Боже, да если бы я знала, что столько стою, я б давно уже себя продала и обеспечила бы не только свою семью, но и весь наш городок.

– Шесть от фрая Кура, – быстро затараторил аукционист, – Семь от фрая Варио.

Я жадно прислушиваюсь, но никого, кроме ведущего не слышу. Они вообще здесь? В этой повязке всё кажется таким нереальным…

Аукцион меж тем продолжается.

– Девять от фрая Кура… – аукционист запинается, а потом переспрашивает, и в его голосе отчетливо проскальзывают заискивающие нотки, – Пятьдесят, фрай Виг, верно?

– Да, если меня устроит реакция, – раздается низкий бархатный голос прямо передо мной. Совсем близко.

Я замираю, боясь дышать. Слышу, как тяжелые шаги приближаются ко мне. И давящая аура обволакивает, забирая в кокон. Хочется дернуться и отступить, и в то же время босые ступни словно врастают в ковёр.

– Я проверю, – произносит неизвестный хрипло у самого моего уха, обдавая жарким дыханием кожу.

На висках тут же выступает испарина. Он так близко, а я даже не вижу кто, не знаю, как он выглядит, и не представляю, что именно он собирается проверять. Я ведь практически голая стою. Удушающая паника липнет к коже. Пробирается внутрь через поры. Что он будет делать?

4.

– Да, конечно, – щебечет аукционист рядом, – Всё что хотите, фрай Виг. Мы отвечаем за качество своего товара.

Я внутренне кривлюсь от того, что меня только что обозвали товаром, но вслух не возражаю. Кирсанка ведь советовала молчать. Но похоже, говорить рядом с праймом мне вовсе и не обязательно, так как у самого уха раздается тихий понимающий смешок. Он что, ощутил моё раздражение? Это пугает. Как можно скрыть что-то от существа, читающего малейшие колебания твоего настроения?

Я полностью переключаюсь на хищника рядом и застываю, прислушиваясь к малейшим изменениям. Улавливаю движение воздуха около плеча, а через секунду кожу на предплечье обжигает едва ощутимое прикосновение. Такое легкое, оно воспринимается как удар током из-за того, что я вся напряжена. Горячая рука прайма скользит выше по моему плечу, практически не касаясь, задевая вставшие дыбом волоски на коже. По телу пробегает крупная дрожь. Смесь страха и ожидания. Слишком нежное неощутимое прикосновение, и невольно ждёшь удара. Внутри сжимается всё, звеня.

Пальцы рисуют линию, обводя ключицу, к горлу подступает комок. Его рука на моей шее. Такая большая, что обхватывает её всю как удавка. Но сейчас лишь нежные порхающие касания. Я закрываю глаза даже в повязке и стараюсь дышать ровнее, но выходит с трудом. Непонятный жар расползается по телу как лихорадка. Я закусываю губу и шумно всхлипываю, когда рука вдруг сжимается, сдавливая горло. Пытаюсь вздохнуть и выходит с трудом, с характерным хрипом. Ноги подгибаются, моментально становясь ватными, мозг заливает паникой, а низ живота почему-то сладко тяжелеет. Я растерянно отслеживаю реакции собственного тела, будто смотрю на себя со стороны. Томная волна возбуждения, постепенно охватывающая меня такая сильная, но… Как может ТАКОЕ нравится?? Это не мои чувства! Это прайм пробует меня…

Я пытаюсь собраться, противопоставить хоть что-то схватившему меня хищнику. Большой палец прайма очерчивает мой дрожащий подбородок, оттягивает нижнюю губу. Я впиваюсь ногтями в собственные ладони, дергаюсь, но руки связаны крепко. Захват на шее тут же становится сильнее. Палец проскальзывает ко мне в рот, нажимает на зубы, требуя расцепить их. Изучает как какую-то лошадь! Внутри зарождается спасительный протест, перекрывая всё остальное. Я улыбаюсь сладко и через секунду впиваюсь зубами в руку прайма. Он шипит, но не понятно радостно или зло. Конечно, у этих тварей же нет собственных эмоций. Так, отголоски. Необходимый минимум для нормального функционирования.

Хищник отдергивает палец, а у меня во рту остается странный терпкий вкус. Его кровь совсем не отдает железом, скорее горьким кофе с приправами. Я медленно облизываюсь, уверенная, что прайм смотрит.

– Пошёл ты, – произношу беззвучно, едва шевеля губами. И даже правила "не говорить" не нарушила, мысленно хвалю себя.

Шевеление воздуха, шаги. Он отходит.

– Тридцать, и я её забираю, – равнодушный низкий голос прайма звучит по правую руку от меня.

– Но фрай Виг, откуда такая цена? – плаксиво спорит аукционист, – Разве вам не понравилось?

Я тут же настораживаюсь. А с чего ему должно было понравиться? Я же его укусила!

– Понравилось, но она не девственница. Долго сопротивляться не будет. Тридцать.

Аукционист молчит, а потом бросает громко.

– Уведите и готовьте к транспортировке.

Меня тут же подхватывают под локотки и выводят из аукционного зала, так и не сняв повязку. Тащат куда-то.

А мне хочется разреветься. То есть я сделала всё, как они и хотели? Получается, именно этого он и ждал???

Злость и чувство беспомощности накрывают с головой. Хотя…Думаешь, не долго буду сопротивляться? Посмотрим…Устанешь пальцы пластырем заклеивать.

5.

Только когда за спиной захлопывается дверь аукционного зала, с меня сдергивают повязку и развязывают руки. Я, потирая затёкшие запястья, встречаюсь взглядом с кирсанкой, приведшей меня сюда.

– Пойдёмте, айли Риана. Я переодену вас в подобающую вашему положению одежду, – в её зеленых глазах с продолговатыми зрачками мелькает что-то новое, подобострастное. Кажется, ещё секунда, и она склонится передо мной в вежливом поклоне.

Я с удивлением смотрю на сопровождающую меня женщину.

– Моим положением? И что у меня за положение такое, интересно?

– Вы теперь айли самого фрая Вига, – кирсанка произносит имя прайма с заметным придыханием. Брови её взымают вверх, будто она не понимает, как я могу быть не в курсе, кто он такой, и что мне это даёт. Но я не в курсе. А надо бы.

– Иии? – подталкиваю её к дальнейшим разъяснениям.

– Вы не знаете? – кирсанка кидает на меня укоризненный взгляд, – фрай Виг – член военной палаты Конфедерации, один из тринадцати маршалов Вилайской общины. Впрочем, подвластный ему сектор далёк от Земли, насколько я знаю. Видимо поэтому вы не слышали о нём, это простительно. Просто знайте, что ваше положение теперь очень высоко. Пока…

Она замолкает и поджимает губы, отворачиваясь.

– Пока я в себе, – хмуро заканчиваю за неё.

Мы входим в ту же комнату, в которой она готовила меня к аукциону.

– Не переживайте, – беззаботно улыбается кирсанка, доставая из шкафа одежду, – Говорят, фрай любит растягивать удовольствие. Не знаю почему. Поймёшь разве этих праймов. У кого-то каждую неделю по айли сгорает, а у кого-то, как у вашего, и предыдущая ещё держится.

Я замираю, распахивая рот от удивления. В первый раз такое слышу, чтобы прайм заводил одновременно не одну айли. Это он что же? Гарем собирает? Голубокровый извращенец. И та наверно уже с ума по нему сходит. Как бы мне глаза не выцарапала.

– Как предыдущую? – спрашиваю вслух, – Так бывает?

– Редко, но да, – пожимает плечами кирсанка, – Может та айли нравится ему, насколько конечно возможно понравиться прайму. Хочет подольше её сохранить, вот и взял вас как запасную.

Это безумие конечно, но я чувствую себя оскорбленной. Сначала цену сбил, взял практически со скидкой, теперь оказывается ещё и про запас. Хотелось если уж и умирать, то как-то более эксклюзивно что ли. Подумав о прайме, ощутила на языке вкус его крови, и это воспоминание принесло небольшое удовлетворение. Если он хотел сделать свою жизнь удобней, то сильно ошибся, выбрав меня.

Кирсанка меж тем бойко порхала вокруг, облачая меня в закрытое бирюзовое платье в пол. Легкая, удивительно мягкая ткань приятно холодила кожу и облегала так, что, скрывая всё, подчеркивала каждый изгиб. Длинные рукава, прячущие даже запястья, воротник-стойка, плотно обтягивающий шею, молния сзади вдоль всего позвоночника. Меня словно засунули в идеально подогнанный футляр. Я бросила на своё отражение критический взгляд. Удивительно, как можно быть настолько одетой и одновременно чувствовать себя практически голой. Думала, что и шагу ступить не смогу в этом обтягивающем меня как вторая кожа скафандре, но ткань послушно растягивалась при ходьбе, не причиняя никакого дискомфорта. Хм, модифицированная наверно. На Земле я подобных материалов не встречала.

После переодевания кирсанка усаживает меня перед зеркалом и начинает поправлять макияж, хотя на мой взгляд придраться не к чему. Я наблюдаю за женщиной сквозь отражение и почему-то не нахожу в себе смелости спросить ещё что-то, хотя в голове роится тысяча " как" и " почему". Наверно, их просто слишком много. Хочется узнать о фрае Виге, но что именно? Скоро я сама его увижу. Что-то про то, как живут и что должны делать айли, или наложницы? Мне это тоже и без неё объяснят.

– Вы очень красивы, айли Риана, – произносит кирсанка, внимательно разглядывая меня в зеркало.

– Готова? – дверь в комнату приоткрывается, и на пороге показывается аукционист. Спрашивает он у кирсанки, меня не удостоив даже взглядом.

– Ещё чуть-чуть. Прическа, – отвечает ему женщина, кивая на мой уже не настолько идеально-гладкий хвост.

– Быстрей давай, там фрай Виг решил сам её забрать. Ждёт, – мужчина произносит это и тут же исчезает, хлопнув дверью.

А кирсанка начинает заметно суетиться. То ли мне передается её нервозность, то ли добивает осознание, что сейчас я увижу наконец своего как ни крути господина, но сердце в груди начинает биться немилосердно чаще, больно ударяясь о ребра. И никакие внутренние приказы успокоиться не срабатывают.

По коридору к выходу я бреду за кирсанкой на ватных ногах, периодически замедляя шаг. Моя спина такая ровная от напряжения и попытки сохранить достоинство, что можно всерьёз заподозрить, что я проглотила кол. Сил озираться по сторонам просто нет. Всё как в тумане. Лишь дверь мелькает впереди, и я всё ближе к ней, словно мотылёк к огню.

Нам открывают гвардейцы, первой выходит кирсанка. Затем ступаю я и тут же жмурюсь от непривычного слишком яркого голубого солнца. Моргаю, пытаясь побыстрее адаптироваться. В уголках глаз собираются слёзы, отчего картинка окончательно расплывается.

– Фрай Виг, ваша айли, – слышу заискивающий голос кирсанки и, щурясь, пытаюсь рассмотреть высокую тёмную фигуру передо мной. Глаза потихоньку привыкают к иному освещению на этой планете. И я застываю, не в силах перестать разглядывать его.

6.

Я никогда не видела праймов так близко раньше. Мой взгляд, не стесняясь, жадно ощупывает стоящего передо мной мужчину. Издалека можно подумать, что он человек. Строение скелета то же, кожа почти такого же цвета, вот только кажется чересчур бледной с бирюзовым отливом из-за голубой крови, бегущей по венам. Высокий, гораздо выше любого земного мужчины. Мне приходится задрать голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Может два тридцать или два сорок. Жилистый, кажется, что жира в его теле нет совсем. Светлая кожа обтягивает литые мускулы, так хорошо очерченные, что по прайму впору изучать анатомию. Я бы назвала его худощавым, но за счёт роста его тело всё равно выглядит очень мощным по сравнению с моим. Длинные конечности, крепкая шея, рубленые черты лица, светлые волосы коротко подстрижены и, наверно, ощущаются колючим ежиком. И глаза…

Я встречаюсь с праймом взглядом и из последних сил стараюсь выдержать хоть пару секунд и не отвернуться. Голубое свечение радужки ослепляет, словно на солнце смотришь, заставляет нервничать. В голове моментально зарождаются странные мысли о собственной слабости и беспомощности. Это как любоваться на ядерный гриб. Красиво, но ты знаешь, что если видишь его, то скоро умрёшь.

Лицо прайма ожидаемо не выражает ничего. Ни любопытства, ни раздражения, ни радушия. Такое ощущение, что он смотрит на предмет мебели, а не на свою новую наложницу, за которую только что выложил целое состояние.

– Пойдем, – произносит мой новый господин своим низким хрипловатым голосом и, не дожидаясь моей реакции, направляется к лётмобилю, припаркованному в паре шагов от нас.

Я киваю кирсанке, прощаясь с ней, и бегу за праймом. "Удачи" летит мне вслед. Невольно кривлюсь от её пожелания. Какая уж тут удача. Разве она поможет?

– Ты – Риана, – произносит прайм ровным голосом, когда мы поднимаемся в небо.

– Лучше Ри, – поправляю машинально. В ответ мужчина едва заметно кивает.

Дальше мы молчим. Я ёрзаю в своём кресле. И всё? Вот и поговорили?

– А тебя как зовут? – интересуюсь через пару секунд. Надо же с чего-то начинать наше милое сотрудничество.

– Вас, – тут же поправляет меня прайм, но в голосе раздражения не чувствуется. Хотя, возможно, он просто не в курсе, что это.

– Вас как зовут? – послушно соглашаюсь я.

– Фрай Дезире Виг.

И тут я, не сдержавшись, прыскаю со смеху.

– Дезире? Это ж бабское имя!

Прайм медленно поворачивает ко мне голову и произносит, не меняя каменного выражения лица.

– На Земле. Для тебя – мой айл.

Я активно киваю, показывая, что поняла, и стараюсь побыстрее справиться с наплывом неуместного веселья. Но это сложно. Похоже стресс сказывается.

– Мой айл, – повторяю, копируя его нудные интонации.

Прайм опять медленно поворачивает голову ко мне, видимо уловив издёвку, и всё так же меланхолично произносит.

– Ещё раз передразнишь, и выпорю…

Я вздрагиваю от неожиданности, резко перестав веселиться. А этот гад в том же невыносимо заторможенном темпе отворачивается и добавляет, смотря перед собой.

– …Больно.

– А бывает не больно? – вырывается из меня раньше, чем я успеваю подумать. Прикусываю язык и мысленно даю себе по лбу.

– Бывает не очень больно, – уточняет прайм. А потом вновь выбивает меня из колеи, произнося, – Вечером покажу.

Я судорожно сглатываю и ощущаю, как у меня начинает подёргиваться глаз. Что он, простите, мне показывать собрался? Как можно пороть НЕ ОЧЕНЬ больно?! Но переспрашивать и уточнять как-то совсем не хочется.

И, блин, всё с таким видом, как будто ответил, который час. Его безэмоциональность робота уже начинает откровенно подбешивать, а ведь я с ним и часу не пробыла!

Но он же бывает другим хоть иногда?! Ведь это же он шептал мне на ухо на аукционе, хотя сейчас в это практически невозможно поверить. Да, голос тот же. Но тембр…

Тот был хриплый, вибрирующий, царапающий что-то глубоко внутри. От одного воспоминания вдоль позвоночника пробегают мурашки, оседая внизу живота.

Прайм поворачивается ко мне, и в светящихся голубых глазах впервые мелькает отголосок эмоции. Легкое любопытство.

– Ты возбудилась. О чём ты подумала?

Я мучительно краснею и молчу. Ну класс, он почувствовал. Ужас какой.

– А стыд у тебя тоже вкусный, Риана, – сообщает мне прайм своим убийственно нудным голосом.

Я кидаю на него злобный взгляд и думаю, что мне называли неправильную причину, почему рядом с этими чурбанами сходят с ума. Кажется, я уже близка к этому.

– Я – Ри, – рычу тихо в ответ.

Но он конечно вообще никак не реагирует.

7.

Остальное время в полёте мы молчим. Прайма похоже это полностью устраивает, а я не решаюсь сама напоминать о себе и напрашиваться на ещё какие-нибудь милые принятые у них здесь наказания. По правде говоря, я бы предпочла, чтобы он вообще забыл о моём существовании. Кирсанка говорила, у него есть другая наложница. Может он меня про запас купил? Помню, я тоже набирала консервы впрок, когда их по более низкой цене привозили. А потом эти жестянки лежали по полгода. Хорошо, что не портятся. Мысль, что возможно мало чем отличаюсь от банки тушенки, кажется неожиданно смешной. Я тихо фыркаю и исподтишка кидаю взгляд на Дезире или как его там. Пусть будет Дез. Мысленно называть его «фрай Виг» или "мой айл" уж слишком много чести.

– По какому поводу веселье? – тут же ровным тоном интересуется прайм.

Я закусываю губу, раздумывая, стоит ли рассказывать свою теорию про его запасливость, но решаю, что Дез вряд ли поймёт. Так как не факт, что у этого существа есть чувство юмора. Застреваю на этой мысли и тут же спрашиваю именно об этом.

– Да так, вспомнилось… А как вы определяете, какую именно эмоцию я испытываю, мой айл? Нам всегда говорили, что вы бесчувственные. То есть, я хочу сказать, что, если вы сами не знаете, что такое радость или стыд, или возбуждение, как вы можете их распознать?

Прайм вновь поворачивает ко мне голову и ослепляет своими невероятно яркими глазами.

– Любопытная, – произносит медленно, разглядывая меня, и снова отворачивается.

Я жду пару секунд, но ничего не происходит. И всё? Где мой ответ? Вот же ж…

Раздражение накатывает с головой. Невыносимый тип. И тут я замечаю, как уголок губ Деза ползёт вверх в подобие…улыбки???

– Ты очень быстро переключаешься. Это хорошо. Люблю разнообразие, – и опять этот выбешивающий бесцветный тон.

– То есть если вы что-то любите, то вы чувствуете? – пытаюсь я подловить его и всё-таки получить ответ.

Дез снова поворачивается ко мне и начинает внимательно разглядывать. Будто думает, достойна я ответа или нет.

– Я – живой, – наконец произносит прайм, – Всё живое чувствует, Риана. Разве ты не знаешь? Просто мои чувства не похожи на твои. Они…другие. Ты не сможешь их ощутить. Но я могу испытать твои практически как свои собственные. Поначалу да, сложно различать. У вас, низших, в эмоциях такая какофония. Но с опытом точные определения и умение распознавать букет приходят.

– Букет? Вы как – будто о вине говорите, – не знаю, почему моё собственное сравнение себя с консервной банкой развеселило, а его меня с напитком задело.

– Да, вино. Параллель с алкоголем тебе будет наиболее понятна, – прайм отворачивается от меня и продолжает говорить, – Обычно мы подобны трезвому. Но, используя донора из низших, можем менять своё состояние, испытывать другие эмоции. Примитивные, но гораздо более яркие. Оттенки зависят от донора – напитка, так ясно?

– И зачем вам это? – не понимаю я.

– А зачем вы пьёте? Примерно тоже самое, – отзывается прайм и нажимает кнопку снижения. Лётмобиль тут же начинает плавно терять высоту.

– То есть ты алкоголик? – хмыкаю я, не подумав, и тут же прикусываю язык. Но Дез никак особенно не реагирует. Лишь поправляет меня:

– Вы. Последний раз напоминаю.

А через полминуты мы приземляемся на крыше огромного обтекаемого куба.

– Мой дом, – поясняет прайм.

Я с любопытством озираюсь по сторонам. Дом – куб окружен растительностью. Наверно, это сад или что-то в этом роде, но понять сложно, так как всё не зеленое, а бордово-красное и жёлтое. И "деревья" выглядят скорее как лианы непонятно как застывшие в воздухе. На земле то ли фиолетовая трава, то ли мох. Не понять. Нужно пощупать. На вид газон такой мягкий, что хочется спуститься и потрогать его прямо сейчас.

– Нравится, – произносит прайм утвердительно.

Я только киваю, от него всё равно не скроешь. Да, такому сложно соврать. Возможно ли? Наверно да, всё-таки мысли он прочитать не может, но нужно быть крайне осторожной.

– Протяни руку, – приказывает Дез и, не дожидаясь, сам перехватывает мою левую ладонь.

Я настороженно наблюдаю за тем, как на запястье защелкивается браслет из гибкого пластика. Мелькает красная лампочка декодера, а затем высвечивается именная вязь. Я сглатываю. Его метка. Ну, конечно, я же ценная вещь. У каждой ценной вещи должен быть хозяин.

– Почему не ошейник, мой айл? Руку можно отрубить, – медленно поднимаю горящий взгляд на своего хозяина.

– Не хочу занимать твою шею такой банальщиной, как именная метка, – спокойно отвечает прайм, ничуть не смутившись моего выпада, – Но я запомню твою любовь к ошейникам. Не переживай.

Мне ничего не остаётся, как молча скрежетнуть зубами. Запомнит он.

8.

Я покорно бреду за праймом по крыше его куба-дома к лифту, выходящему прямо сюда. Оглядываюсь по сторонам и стараюсь делать это беспристрастно. Мысль, что даже из лап фрая Вига можно вырваться и сбежать иглой засела в глубине сознания. А я сейчас на крыше, откуда отлично видно окрестности и двор. Вот только передо мной вышагивает его Чурбанейшиство, способный уловить мой слишком пристальный интерес к расположению его особняка и отходным путям из него. И мою обеспокоенность этим он тоже может уловить…Чёррт! О чём же думать вообще?

Усилием воли заставляю себя оторваться от созерцания и анализа похоже богатого квартала, состоящего из таких же кубов-домов за высокими заборами, в котором я оказалась, и перевожу взгляд на мужскую спину передо мной.

Как раз вовремя, так как прайм остановился у двери лифта, и я чуть было в него не врезалась. Осторожно обхожу его, словно столб, возникший на пути, и становлюсь рядом в ожидании, когда приедет лифт. Прайм даже не косится на меня, как-будто забыл о моём существовании. Но это не значит, что он ко мне не прислушивается.

Таак… о чём же таком думать рядом с ним? Ну чтобы не вызывать подозрений. И надо, чтобы всё время это было что-то похожее. Задумчиво оглядываю его высокую фигуру, размышляя. Не, ну как мужик, он ничего конечно. Высоченный, подтянутый, плечи вон какие, и задница классная. Я на несколько секунд зависаю на разглядывании инопланетной пятой точки. Вот только я ростом не вышла даже для человека, посещает меня паническая мысль. Взгляд невольно перемещается с задней части его бедер на переднюю. А Чурбанейшиство добрых два метра с хвостом…Меня передергивает от предположения, и взор невольно прилепляется к ширинке. Возможно, не плётки мне стоит бояться…

– Ты войдёшь или так и будешь пытаться увидеть мой член через ткань? – скучающим тоном вопрошает прайм.

– А? – я поднимаю на Деза рассеянный взгляд и ,по мере понимания, заливаюсь мучительным румянцем. Боже, неудобно – то как. Хотя, почему же неудобно, пытаюсь успокоить саму себя. Вопрос же практически по работе, имею право интересоваться. Но румянец прогнать не удаётся. Так что я просто резко отворачиваюсь и захожу в давно приехавшую кабину лифта. За мной с невозмутимым видом ступает прайм.

– В доме три этажа, – сообщает мне он голосом, которым рассказывают лекцию неумеющие завлечь класс преподаватели, – На первом фойе, гостиная, подсобные помещения и комнаты низшей прислуги. На втором гостевые комнаты и комнаты высшей прислуги. Ты относишься к высшей, поэтому будешь жить на втором.

Он замолкает. Лифт приезжает, и мы выходим. Белоснежный коридор, белоснежные двери. Вокруг так стерильно, бело и кристально чисто, что взгляд невольно панически шарит по интерьеру в попытке уцепиться хоть за что-то не белое. Не выходит.

– Как здесь… – я даже слова подобрать не могу.

– Свою комнату обставляй как хочешь, – прайм похоже улавливает, о чем я, – Вера принесет тебе каталог. Закажешь из него. Вера – моя экономка. Все вопросы по поводу быта к ней. Меня не беспокой, ясно?

– Ясно, – я послушно бреду за праймом по коридору в самый его конец, – А на третьем этаже что?

– Я, – отвечает мужчина и толкает последнюю дверь в коридоре, – Твоя комната, Риана.

Я делаю шаг вперед, и дверь за мной тут же захлопывается. Оборачиваюсь и понимаю, что осталась одна.

9.

С любопытством озираюсь по сторонам, трогаю всё, подхожу к панорамному окну на всю стену. Комната большая. Если сравнивать с той, в которой я жила раньше, просто огромная. И всё такое невыносимо белое вокруг. Краски приносит только вид из окна, выходящего на небольшой сад из кроваво-красных деревьев-лиан. За ними пятиметровый забор, который я разглядела с крыши, но отсюда его не видно.

Провожу задумчиво рукой по стене, приятно шероховатой наощупь, открываю пустой пока шкаф, пробую на мягкость кровать. И даже обнаруживаю ванную комнату за почти невидимой, сливающейся со стеной дверью. Мда, ну по крайней мере сходить с ума, так в роскоши. На Земле бы удавились за такие апартаменты. Впрочем, эта безликая сияющая белизной обстановка и правда смахивает на элитную палату в психбольнице. Надо бы весь дом посмотреть. Из моего окна ничего, кроме сада, не видно.

И вообще странно как-то. Прайм просто оставил меня одну и всё? Не боится, что убегу? Или в доме что-нибудь устрою? Или с собой расправлюсь в конце концов? Чурбанейшество сказал, что все вопросы к Вере – экономке. Вот только где она?

Я решаю выйти и поискать её, а заодно осмотреться. Дергаю ручку двери, но натыкаюсь на неприятный сюрприз. Я заперта здесь. Дергаю ещё пару раз, но бесполезно.

Вот так. А я ещё только что удивлялась беспечности прайма, но оказывается зря. Окинула комнату ещё раз внимательным взглядом, но теперь уже воспринимая её с точки зрения своей камеры. Подошла к окну, прощупала каждый миллиметр рамы. Похоже, механизма, чтобы открыть просто нет. Настоящая клетка. От осознания сразу стало сложнее дышать, воздух показался спёртым и с трудом проникал в лёгкие, стены давили, словно наступая. Вдоль позвоночника выступила испарина. Ненавижу закрытые пространства. Пусть даже такие просторные. На виски надавило. На слабых ногах добрела до кровати и свернулась на ней калачиком. Так не пойдёт, надо выпросить комнату с хотя бы форточкой, иначе я с ума сойду. Когда уже кто-нибудь придёт? Вообще придёт или нет???

– Добрый день, – дверь открылась, словно отвечая на мою немую мольбу, и в комнату вплыла уже совсем немолодая дородная кирсанка с кипой белья в руках.

– Я – фрея Вера, – сообщает женщина, строгим, холодным как морозильная камера, голосом, – Будешь меня слушаться.

Я вопросительно вздергиваю бровь. Даже так? Уверена???

Она останавливает на мне внимательный взгляд и равнодушно пожимает плечами.

– Твоё дело, конечно, но фрай не любит сюрпризов в доме, так что советую не перечить. Не усложняй себе жизнь, землянка. Ему только в радость будет на место тебя поставить. Так уж они устроены.

– И как именно устроены? – не удерживаюсь я от вопроса. Кирсанка, кажется, болтлива и любит посплетничать, хоть по грозному виду и не скажешь.

– Как-как… – хмыкает женщина, раскладывая чистое белье в шкафу. Кидает мне на кровать белоснежное домашнее платье, – Известно, как…Праймов что ли никогда не видала?

– Нет, – честно признаюсь я, – Земля же волкам принадлежит, да и далеко больно. Разве что пару раз издалека. И кое-что слышала.

– И что слышала? – спрашивает с любопытством кирсанка, ставя мне на пол белые балетки. Всё белое, кошмар какой-то.

– Что у них нет эмоций. И они питаются чужими, сводя с ума, – отвечаю я, стягивая наконец с себя слишком откровенное облегающее платье и одевая вполне приличный белоснежный сарафан в пол. А что, миленько.

– Ну в общем правильно слышала, – бормочет себе под нос кирсанка, неся полотенца в ванную.

– А точнее? Я вот сейчас с ним общалась, и вроде бы мой разум пока при мне.

Женщина начинает смеяться.

– Ну так фрай с тобой ничего и делал, глупая.

– А…? – я уж было хотела продолжить допрос, но Вера отмахнулась от меня.

– Потом. Давай по делу лучше. А то любопытная ты больно и летишь вперед лётмобиля. Руку свою протяни.

– Зачем? – я машинально сразу прячу от неё ладони.

– Вот же ж, – ворчит кирсанка и перехватывает мою кисть. Подносит к пальцам маленький квадрат. Он пикает. Женщина сразу отпускает меня и прикладывает этот квадрат к ручке двери.

– Всё, – удовлетворённо произносит, – Теперь сможешь открывать дверь. Здесь везде ДНК-замки. Я сейчас пройду по дому и открою тебе доступ к разрешенным комнатам на первом и втором этаже.

Я не могу скрыть своего облегчения и шумно выдыхаю. Значит меня не запрут здесь. По крайней мере пока.

– А куда мне можно? – интересуюсь я.

– В свою комнату, на кухню, в гостиную, в сад, – перечисляет кирсанка.

– И даже на улицу? – я удивленно смотрю на неё.

– А почему нет? Хоть воздухом подышишь. А сбежать – всё равно не сбежишь.

Я поджимаю губы и никак не комментирую это заявление. Посмотрим… А кирсанка продолжает вводить меня в курс дела.

– Так, пошли на обед, по дороге расскажу дальше.

Я покорно выхожу за ней из комнаты.

– Мы живем по строгому расписанию. Оно висит на кухне для прислуги. Сейчас изучишь, и чтобы не опаздывала. На завтрак не придешь, отдельно никто кормить не будет.

Женщина кидает на меня грозный взгляд для пущей убедительности и, решив, что я прониклась, продолжает.

– В доме не шуметь, не кричать, не ругаться.

– Я не собираюсь ни с кем ругаться, – вставляю я.

– Ой, не торопись с такими заявлениями, землянка. С Энаей познакомься сначала, – фыркает кирсанка и, сделав вид, что не заметила моего вспыхнувшего интереса, вещает дальше.

– Ты имеешь право ничего не делать. Но если скучно станет – говори. Найду тебе занятие, поняла?

– Поняла, – быстро киваю я и ещё быстрее спрашиваю, – А Эная – вторая айли, да?

– Первая, – косится на меня Вера и хитро щурится, – И не приведи звёзды ей услышать, как ты называешь её второй.

– Услышала уже, – раздаётся томный, мурлыкающий голос у нас за спиной. Мы с кирсанкой застываем и как по команде оборачиваемся.

Я тут же попадаю под прицел зло искрящихся раскосых зеленых глаз с вертикальным зрачком. Их обладательница невероятно грациозно отталкивается от стены, на которую опиралась, и словно перетекая, а не шагая, мягкой поступью приближается ко мне. На её сердцевидном аккуратном лице расцветает хищная улыбка, демонстрируя иголочки-клыки.

Я невольно сглатываю. Трындец. Только врага оборотня-кошки мне и не хватало. Даже не кошки…Крупновата она для кошки. Пантера или рысь какая-нибудь… Не разберешь, пока не перекинется. Но, что когти она свои на меня уже точит, это без сомнения. Вон как глаза полыхают. И что это прайм, расу попроще не мог в наложницы взять. Меня бы вполне орионка какая-нибудь устроила, или землянка ещё одна. Ну уж точно не эта мяукающая машина для убийств…

Разве оборотней вообще продают??? Они ж высшие! Как так получилось? Может, преступница какая-нибудь беглая…Или ещё что-нибудь похуже…

– Боишься, жалкая земляночка? – бархатно мурлычет первая айли, подойдя ко мне так близко, что я вижу желтые крапинки на её радужке, – Правильно делаешь…

И проплывает мимо, показательно толкнув меня плечом.

– Да пошла ты… – шепчу одними губами ей вслед. Нет уж, обойдешься. Ничего ты мне не сделаешь, киска.

Тут же захотелось по-настоящему понравиться прайму. Назло. Чтобы у неё шерсть от злости свалялась.

10.

Эная гордо вышагивает передо мной и экономкой, а мы вяло плетемся следом. После совместного спуска по лестнице, а затем пары синхронных поворотов, я тихо интересуюсь у Веры, поглядывая на гибкую фигуру айли впереди, облаченную в такой же белый сарафан, как у меня.

– Почему мы идём за ней, фрея?

Экономка устремляет на меня недоуменный взгляд.

– Так в столовую же. На обед. Расписание…

– Ааа, – тяну досадливо. Ну да, точно, у них же тут всё по часам. Снова упираюсь хмурым взором в спину злобной кошки. Как бы не подавиться за столом от её доброжелательного взгляда.

И всё же любопытно, как Эная, оборотень, оказалась в таком незавидном положении? Это очень-очень странно. И кстати насколько она сумасшедшая? Кирсанка после аукциона намекала, что кошка у прайма достаточно давно…

Мы сворачиваем ещё раз и оказываемся в просторном светлом помещении, посередине которого располагается массивный длинный стол. Большинство мест уже занято. И я растерянно замираю, смотря на несколько свободных стульев. Можно конечно сесть на любой, но вдруг это чьё-то место. Не хотелось бы вступать в конфликт в новом доме по такому ничтожному поводу.

– Привет! Иди ко мне!

Я вскидываю голову и вижу, как из дальнего конца стола мне машет, приветливо улыбаясь, девушка-землянка примерно моего возраста. Возвращаю ей улыбку и спешу занять свободное место рядом.

– Привет, – ещё раз произносит она, немного торжественно подавая мне руку для рукопожатия, – Я – Китти, горничная здесь. А тебе как зовут? Ты откуда именно?

Я открываю было рот, чтобы ответить, но, как оказалось, совершенно зря, потому что Китти продолжает тараторить со скоростью пулеметной очереди.

– Так рада видеть кого-то с Земли. Уже сто лет наших не встречала. Говорят, ты – новая айли! Удивительно, разве землянок берут? Ты наверно очень необычная! А как так вышло то? Знаешь, я слышала пару историй, но вот ни разу не верила. Ни разу. Я нашего фрая жуть как боюсь! Как зыркнет своими светящимися глазищами, так и душа в пятки. И как ты с ним будешь, бедная? Ох, не представляю…Хотя он красавчик конечно, да?

Китти делает паузу и вопросительно смотрит на меня, то ли на этот раз действительно ожидая ответа, то ли решив просто перевести дух перед новой тирадой.

– Да, – медленно киваю я, наблюдая за ней.

– Ну, я же говорила, – она утвердительно кивает головой, будто во внешности прайма есть и её заслуга, – Так как, говоришь, тебя зовут?

– Я не говорила, – не удерживаюсь от маленькой колкости, – Риана, Ри. Я из пятого сектора.

– Ой, а я из седьмого! – подпрыгивает моя болтливая собеседница, – Да мы соседи почти! Ой, как очешуительно! Ты извини, что столько говорю, просто я так рада! Так! Да ты даже представить не можешь как! Тут землян почти нет! Мы же как сёстры будем, правда? Сестрёёёнка!

Я фонтаном выплевываю воду от столь неожиданно приобретенной родственницы, но Китти это ничуть не смущает, и она заключает меня в удушающие братские объятия, а потом услужливо с жаром бьёт по спине, помогая прокашляться.

– Ну я бы на твоём месте так сильно ко мне не привязывалась, – я аккуратно высвобождаюсь из цепкого захвата сестрёнки.

– Почему? – она недоуменно хлопает длинными ресницами.

– Ну я ведь с катушек слечу не сегодня-завтра. Будешь плакать потом, жалеть…

– Ааа. Ты про это, – беззаботно отмахивается Китти, – Ну точно не завтра: фрай у нас аккуратный. Да и не настолько уж слетишь. Ну будешь всё время о нём трещать. Эка печаль. Вон Эная живет не тужит. Правда она ж оборотень. Они же того…регенерируются, если долго контакта с праймом нет. А фрай её уже давно не…Ну…ты понимаешь…

Китти заканчивает совсем тихо, вдруг замявшись, и поднимает на меня слегка испуганный взгляд.

– Кит, что ты несёшь там? – строго кричит экономка через весь стол.

Китти тут же втягивает голову в плечи.

– Ничего, фрея Вера, – пищит моя названная сестра. Смотрит виновато на экономку, потом переводит взгляд на застывшую, словно готовую к нападению Энаю, сверлящую её откровенно недобрым взором, и принимается активно жевать.

Я решаю последовать её примеру, с невозмутимым видом приступив к трапезе. Хм, так значит первая айли в немилости у нашего Чурбанейшества? Или это он её так бережёт? Любопытно…

Через минуту Китти, решив, что про неё уже все забыли, поворачивается ко мне и шепчет.

– Вечером поболтаем, да, Ри?

Я с энтузиазмом киваю. Не терпится узнать подноготную этого дома и его обитателей. А Китти похоже просто кладезь подобных сведений.

– Не получится вечером, – вдруг вновь встревает экономка, а я перевожу на неё недоуменный взгляд. Китти совсем тихо говорила, да и сидим мы далеко. Вот это слух… Но мысли мои быстро переключаются на более волнительную тему, так как кирсанка добавляет.

– Потому что вечером вторую айли к себе ждёт фрай Виг для акта.

Я второй раз за этот обед давлюсь водой. Какого такого акта? В голове невольно всплывает обещание НЕ ОЧЕНЬ больной порки, и пальцы на ногах тут же трусливо поджимаются.

А Эная громко шипит и, с грохотом отставив стул, разъяренной тигрицей вылетает из столовой.

***

– Что за акт такой? – шепчу я Китти одними губами, подловив момент, когда экономка разговаривала с кем-то из прислуги, – Половой что ли?

Девушка резко поворачивается ко мне и с любопытством разглядывает.

– Часто да, но совсем не обязательно, насколько я знаю. Праймам же эмоции нужны, во время полового они ярче наверно для них…Ну или повкуснее… – её черные глаза впиваются в мои и, кажется, пытаются просверлить черепную коробку насквозь.

– А ты что девственница что ли? Боишься? Поэтому он тебя купил? Вообще наш фрай по страху не очень тащится вроде. Вот фрай Кастер, брат его, тот да… Тот ещё садюга…

– Китти Майлз, встала и вышла из-за стола, – гремит экономка на всю столовую, с горяча кидая салфетку.

– Но фрея Вера, – жалобно скулит Кит, обиженно поджимая пухлую губку.

– Не слышала?! Ещё слово и будешь наказана! А сейчас ушла!

Китти тут же плотно закрывает рот, кидает на меня виноватый взгляд и поднимается со своего места. Всё присутствующие молча следят за её позорным уходом, а потом как ни в чём не бывало продолжают жевать.

– А вам, айли Риана, я бы не советовала начинать свою жизнь в этом доме со сбора сплетен, – обращается ко мне экономка, тяжело смотря исподлобья, – Наказать я вас конечно не могу, но зато могу сообщить фраю о вашем неподобающем поведении.

Я молча киваю и продолжаю есть, хоть кусок в горло из-за новости о предстоящем сомнительном акте и не лезет. Главное я для себя уяснила: Китти быстро расскажет мне что к чему, а фрея Вера мне за это ничего не сделает. Главное названную сестрёнку уж слишком сильно не подставлять. Впрочем, с этим она и без меня отлично справляется.

11.

После обеда экономка проводила меня обратно в комнату, наказала начисто вымыться и ждать, когда она за мной придёт, чтобы отвести к фраю. Кирсанка уж было собралась уходить, но я не желала отпускать её так просто.

– И во сколько это будет? – поинтересовалось я, остановив женщину в дверях.

Та лишь плечами нетерпеливо передёрнула.

– Не знаю, фрай Виг не уточнил. Сказал вечером. Поэтому ни шагу из комнаты, чтобы я не искала тебя потом по всему дому, как понадобишься.

Я согласно кивнула. Закусила губу, раздумывая, как правильней задать следующий вопрос.

– Ну что ещё? – устало вздохнула Вера, обводя меня внимательным взглядом.

– А это правда, что фрай уже давно не оставался с айли Энаей? Она поэтому такая злая? – интересуюсь я осторожно. Мне сложно понять отношение ко мне фреи Веры, а реакцию на мои вопросы предугадать ещё сложнее.

Экономка хмурится и, кажется, раздумывает отвечать или нет, но потом всё же произносит.

– Не твоё это дело так-то, землянка. Но да, правда. Но почему, если хочешь, у него спрашивай. Может и ответит. Мне фрай о таком не докладывает. А сейчас помойся да мой тебе совет: ляг вздремни, если сможешь.

Я хотела спросить ещё что-нибудь, но дверь за фреей Верой уже захлопнулась. Ничего не оставалось, как пойти в душ, а потом попытаться уснуть. Последнее оказалось заведомо провальным занятием. Мысли роились в голове нестройным хором, перекрикивая друг друга, а напряжение с каждой минутой росло. За окном потихоньку темнело, наступал вечер. И в каждую секунду дверь могла открыться и впустить фрею Веру, пришедшую за мной. Невыносимо ждать вот так. Лучше бы уж точное время сказали.

Я вскочила с кровати и стала расхаживать по комнате, рассеянно трогать обезличенную белую мебель, посмотрела в окно. В шкафу на верхней полке нашла огромный каталог товаров для дома на общем языке и маркер. Ну да, я же могу выбрать всё, что хочу. Попыталась отвлечься разглядыванием занавесок, пледов и подушек. Даже обвела парочку маркером, но бросила это неблагодарное занятие. Картинки расплывались перед глазами. Мозг просто отказывался воспринимать внешние образы. Я вновь полностью погрузилась в ожидание, отложив ненужный каталог.

Итак, что я знаю? Акт – это не обязательно секс, сказала Китти. Только от этого становилось ещё больше не по себе. Неизвестность вводила в ступор. Чурбанешейству нужны эмоции, значит логично предположить, что он будет меня на них выводить. И выводить именно на те, которые кажутся ему вкусными. Сам прайм обмолвился, что любит разнообразие… Хм, ну это он мог выдать и для красивого словца. Предпочтения у него скорее всего какие-то есть. Не даром же про порку заговорил. А порка – это что? Боль, страх, обида, унижение…

Я в растерянности села на кровать и уставилась невидящим взглядом перед собой. Мда, так себе наборчик…

Ну почему мне не достался любитель смеха, например? Читал бы мне анекдоты по ночам вместо вот этого вот всего, стенд ап показывал…

А тут…порка…Хотя Китти сказала, что прайм страх не очень жалует. Так а что ему тогда нравится? Унижать?

Я даже скривилась от столь противного предположения. Но решила не застревать на нём, а пытаться анализировать дальше. Но исходных данных катастрофически не хватало. По-хорошему, надо бы просто смириться пока с происходящим, затаиться и подождать. Картинка как пазл соберется сама. И, если быть наблюдательной, то очень скоро.

Вот только лихорадочно работающий мозг отключить всё равно не получалось. Мысли шли по кругу, пережёвывая те крупицы информации, что у меня были. Хорошо, хоть страх его не интересует… Страх…Страх!

Я резко остановилась, перестав наматывать очередной круг по комнате.

А вдруг это мой шанс? Его нелюбовь к страху? Может всё, что мне нужно сделать, чтобы прайм потерял ко мне интерес, как и к первой своей айли, это вонять для него страхом? Ну ему же не нравится…Откусит пару раз, поплюется и отстанет. Поймёт, что только деньги зря потратил. Буду с Китти полки обмахивать, а там может и сбегу спокойненько.

Я медленно добредаю до кровати и сажусь на тут же пружинящий подо мной матрас. Правда есть одна загвоздка: я Чурбанейшество не боюсь по-настоящему. Опасаюсь, нервничаю – да, бесспорно. Но это не животный, всепоглощающий страх. Не такой, как говорила Китти, что как увидит его, так пальцы немеют и сердце в пятки. В моём страхе есть…Вызов? Да, наверно…Именно так.

И что же делать?

Дверь резко открывается, заставляя меня крупно вздрогнуть и подскочить с кровати. Адреналин с такой силой ударяет по вискам, что перед глазами роятся красные мушки, мешая разглядеть лицо вошедшей экономки.

– Пошли, фрай Виг ждёт.

И она, не проверяя, иду ли я за ней, исчезает в дверном проёме.

А я, чуть помедлив, бреду следом, судорожно пытаясь придумать, как по-настоящему испугаться прайма. Только вот по венам вместо леденящего ужаса струится предательский нервный жар.

12.

Я молча поднимаюсь за Верой на третий этаж и бреду за ней по безликому белому коридору до самого конца. Экономка негромко стучит пару раз в последнюю дверь. Не дожидаясь ответа, открывает и пропускает меня вперёд. Стоит сделать шаг, как дверь тут же захлопывается за моей спиной, и я оказываюсь отрезанной от остального мира. В клетке.

Легкая паника поднимает свою уродливую голову, и я пытаюсь намеренно удержать это чувство, взрастить его в себе. Так старательно, что мне кажется, что даже сама чую, как от меня несёт животным страхом. С опаской оглядываюсь по сторонам, шарю беспокойным взглядом по тёмной комнате. Всё здесь такое же белое, как и в остальном доме. Вот только свет выключен, лишь пара слабых блеклых ламп в дальних углах разрисовывают стены причудливыми узорами. И светящиеся холодным голубым глаза прайма в полутьме.

Я сглатываю. Вот это действительно страшно. Даже притворяться не надо. Темная массивная фигура мужчины, черным пятном замершая у противоположной стены, и эти глаза. Хищник. Жуткий. Сердце начинает колотиться как сумасшедшее, когда он делает первый плавный шаг в мою сторону. Больно с грохотом бьётся о ребра, словно пытаясь убежать. Прайм делает ещё один шаг из тени, попадает под тусклый свет лампы, и моя паника возрастает в геометрической прогрессии. Он почти голый. Только обтягивающие шорты или боксеры прикрывают бёдра. Его светлая кожа практически просвечивает, являя мне рельеф развитых мышц и вязь голубых сосудов. Мужчина делает ещё шаг, и я инстинктивно отступаю к двери.

– Где же твоя дерзость, землянка? – вскидывает прайм бровь, – Такая смелая была. А сейчас…трясешься.

– Не знаю, чего от вас ждать, – честно признаюсь вмиг охрипшим голосом.

Я плохо вижу его лицо, но кажется он усмехнулся.

– Не бойся, – говорит мужчина таким тоном, будто отдает приказ, а не успокаивает. Удивительно, но это действует. И меня, вопреки всему, даже собственному желанию, немного отпускает.

Дез замирает на секунду, а потом делает какой-то невообразимый рывок, и через мгновение я оказываюсь прижатой к двери его твердым, словно каменным телом. Я всхлипываю от неожиданности. Твою мать, не знала, что он так может. Его рука уже на моей шее, а я даже не успеваю заметить, как это произошло. В живот упирается недвусмысленная твердость. Шумное дыхание нависающего как гора мужчины щекочет макушку. Прайм запрокидывает мою голову, заставляя взглянуть на него. Я подчиняюсь и чуть не скулю от чувства собственной слабости. Голубые невероятно яркие глаза хищно, почти безумно сверкают, не оставив и тени былого безразличия. Он на охоту вышел, сейчас сожрёт.

– Не страх мне твой нужен… – шепчет Дез прямо мне в ухо странно низким не своим голосом. От его вибрирующего хрипловатого тембра по телу прокатывается будоражащая волна.

– А что? – пищу я, пытаясь хоть как-то отодвинуться.

– В глаза смотри, – вместо ответа отрывисто командует он. Не дожидается подчинения и обхватывает мой подбородок пальцами, резко поворачивая голову к себе.

И я смотрю. И чувствую, что слепну, дурею от этого невыразимого гипнотического свечения его радужки. Руки безвольно опускаются, ноги подкашиваются, едва держа. В голове становится легко и мутно. Дез будто пробирается мне под кожу, втискивается в черепную коробку, хозяйничает там, перетряхивая мозг. Пара секунд, и расплывшаяся перед глазами картинка снова фокусируется, но чувство, что эта зверюга засела у меня в голове, не отпускает. Я хмурюсь, пытаясь осознать свои ощущения. Прайм медленно отступает, высвобождая из своих объятий, и внимательно смотрит на меня.

– А теперь будем знакомиться, маленькая Риана, – спокойно произносит он, но я улавливаю сладкое предвкушение в голосе, едва ощутимое. Оно словно звучит у меня в голове. Передается вибрацией по невидимому каналу.

– Что вы со мной сделали? Я так странно… – я хмурюсь, судорожно подбираю слово и всё прислушиваюсь к себе, пытаясь разобраться.

– Связь, – бросает прайм, будто единственное слово должно всё расставить по своим местам, – Не трать сейчас время и психические силы. Ты человечка. Долго не выдержишь.

Он уходит от меня вглубь комнаты и вновь занимает кресло, на котором сидел, когда я вошла. Гипнотические глаза из темноты пронзают меня.

– Иди ко мне, Риана, – бархатный голос ласкает слух, но всё равно прайм мне сейчас напоминает затаившегося паука, подманивающего муху.

Я медленно подхожу. Вижу, как он откидывается в кресле, прикрывает глаза. Как мерно вздымается его грудная клетка. Внутри дрожит что-то, его мужская красота не оставляет равнодушной. Воздух между нами сгущается с каждым моим маленьким шажочком. Я уже с трудом втягиваю его в лёгкие. Голова кружится от подступающей слабости.

– Так что же вам нужно, если не страх? – мой голос дрожит и звучит жалко. Я останавливаюсь перед развалившимся в кресле праймом, почти касаясь ногами его коленей.

Он вновь игнорирует вопрос, повисший в воздухе. Молча скользит изучающим взглядом по моей фигуре снизу-вверх. Задерживается на моём напряженном лице. А потом отрывисто произносит.

– Ложись животом ко мне на колени. А затем задери подол до талии. Медленно.

13.

Я застываю, лихорадочно думая, как поступить. Прайм не торопит меня, просто ждёт. Лишь его глаза с каждой секундой светятся всё ярче. А у меня всё сильнее подкашиваются ноги, голова чуть кружится и по телу разливается странная слабость. Похоже этот гад уже сейчас получает то, что ему нужно.

– А если откажусь? – спрашиваю я, стараясь, чтобы голос наконец звучал твёрдо.

Он снова смеряет меня оценивающим взглядом снизу-вверх и сообщает будничным тоном.

– Заставлю. Но тогда тебе не понравится.

Не удерживаюсь и фыркаю, скептически вздёрнув бровь.

– А так, значит, понравится?

– Понравится, – кивает мужчина, – Ты кончишь.

– Пффф, – выдаю я, засмеявшись. Это всё, что я могу произнести на подобный самоуверенный бред, – Ну ещё скажи, что это будет лучшая ночь в моей жизни.

Прайм откидывается в кресле, щурясь. Веселья моего он явно не разделяет, отчего становится не по себе.

– Во-первых, ты обратилась ко мне на "ты", хоть я тебя и предупреждал, и будешь наказана. Во-вторых, ночи со мной ты пока не выдержишь. Достаточно десяти земных минут. И время идёт, Риана. Ну?

Я вновь фыркаю от смеха, но уже не так уверенно. Закусываю губу, стараясь быстро сообразить. Упрямиться дальше? Есть ли смысл спорить с двухметровым бесчувственным мужиком, способным обхватить мою талию одной рукой? Он сказал, что заставит, и мне не понравится. Почему-то я верю и первому, и второму. Тем более одно непонятно какое наказание я уже заработала…

– Десять минут? Может засечём? – осторожно предлагаю я.

Десять минут унижения выглядят всё-таки предпочтительней нескончаемой неизвестности. Выдержу уж как-нибудь.

– Если хочешь, – совершенно спокойно соглашается прайм, как будто только этого и ждал, – Часы в левом верхнем ящике стола. Принеси.

Я на нетвёрдых ногах бреду к столу и возвращаюсь к мужчине с небольшим будильником. Он заводит его и ставит рядом на пол. Переводит светящийся взгляд на меня, а затем на свои колени. А я всё жмусь, оттягивая неизбежное. Дикость какая-то. Никак не могу поверить в реальность происходящего. Возможно, если бы он просто схватил меня и отлупил, было бы гораздо проще, чем вот так. Добровольно…

– Время, Риана, – произносит ровно Дез.

Я прикрываю глаза, набираю побольше воздуха и ложусь на его колени животом. Это всего лишь десять минут, Ри. Каких-то десять чёртовых минут. И выбора у тебя нет. Но жгучий стыд всё равно опаляет кожу, обваривает щёки кипятком. Голова свисает, кровь приливает в мозг, и я совершенно не знаю, куда деть руки. Можно опереться ладонями о бёдра прайма, но я итак чувствую его всем своим туловищем. Не хочу увеличивать площадь соприкосновения ни на миллиметр. И руки в итоге тоже повисают плетьми, а пальцы касаются пола. Боже, как унизительно. Я сбегу от этого ублюдка при первом же удобном случае. Надо просто потерпеть. Просто…

– Юбку, Риана, – раздаётся глухое над головой.

Тяжелая ладонь ложится на лопатки, придавливая, медленно скользит по спине и замирает на пояснице. Россыпь мурашек расползается от этого незамысловатого поглаживания по всему телу.

Я делаю ещё один глубокий вдох. Говорю себе, что это просто дурной сон, завожу руки назад и задираю подол. Медлю, когда ткань оказывается у ягодиц, посылаю мысленно витиеватое проклятье Чурбанешейству, и поднимаю наконец юбку до талии. Мышцы ног и бедер непроизвольно напрягаются, кожа становится гусиной. Я жду шлепка, сжимаюсь в пружину, но вместо этого мужская ладонь уверенно, почти нежно оглаживает попу. Пальцы поддевают резинку трусов и медленно тянут вниз. Чёрт.

Я закусываю губу почти до крови и стараюсь тише дышать. Ткань трусиков скользит по бёдрам, оставляя беззащитной. Промежность обдает прохладным воздухом, заставляя в полной мере ощутить свою наготу. Вторую руку прайм кладет мне на голову, зарывается пальцами в волосы на затылке, едва уловимо гладит чувствительную кожу, перебирая рассыпавшиеся пряди. Я невольно прикрываю глаза. Это очень приятно, несмотря на всю дикость ситуации.

Когда трусики оказываются чуть выше колен, мужская ладонь вновь скользит выше по внутренней стороне бедер, подбираясь к развилке между ног.

Я дёргаюсь, когда его рука касается половых губ, напрягаю бёдра, пытаясь хоть как-то ограничить доступ к самом интимному, но бесполезно. Его пальцы беспрепятственно проникают в меня с позорным влажным звуком. Я жмурюсь от унижения. Сама не понимаю, когда успела возбудиться, но низ живота уже тяжелый и горячий. И его пальцы легко ходят внутри, массируя внутренние стенки.

– Ты говорил про порку, – хриплю не своим голосом и дёргаюсь резко, уходя от его пальцев, хозяйничающих у меня между ног.

Но вместо ответа прайм убирает руку с моих волос, а дальше я взвизгиваю, так как правую ягодицу словно обдаёт кипятком. Кожа горит, пульсируя.

– Твою мать! Ты говорил, не больно! – сиплю, уже откровенно вырываясь. Такой же увесистый удар обжигает левую ягодицу, – Ааай!!

– Так будет за каждое " ты", – отвечает Дез, – Смирно лежи.

Тяжелая ладонь вновь опускается на мои ягодицы. Я заранее напрягаюсь, вытягиваюсь в струну, но он просто нежно гладит пылающую кожу. Два пальца в лоне двигаются быстрее, периодически растягивая меня.

– Вот так, хорошая девочка, – бормочет прайм хрипло, когда я обмякаю на нём, перестав вырываться.

Большой палец находит ноющий клитор и мягко надавливает. И тут же ещё один шлепок, ощутимый, но не такой болезненный. Я с шумом сквозь зубы пропускаю воздух. Промежность горит огнем. Кожа покрывается испариной. Дез разводит пальцы внутри меня, причиняя лёгкую сладкую боль, и тут же ладонь опускается на другую ягодицу с хлопающим звуком. Сильнее давит на клитор круговыми движениями. Третий палец проникает внутрь и растягивает сокращающееся лоно. Бёдра напрягаются, подрагивая. Ещё шлепок. Как ожог.

– Аааа, – вырывается само из горла.

Ещё шлепок. И непроизвольный стон. Мышцы ног заходятся крупной дрожью. Ещё…Уголки глаз намокают. Кровь долбит в виски, прилив к повисшей вниз голове. Кожа на ягодицах становится болезненно чувствительной, тонкой как пергамент. Подушечки мужских пальцев рисуют узор на пылающей поверхности, едва касаясь, словно перышком. А потом снова жалящий удар, лишь стоит расслабиться. И ещё, ещё, ещё. Слёзы текут по щекам и капают на пол. Я вообще перестаю что-либо понимать. Лоно жадно сжимает быстро трахающие пальцы, распахивается навстречу. Чавкающие звуки смешиваются со звуками шлепков и моих хныкающих вскриков. Низ живота пульсирует. Горит так, что даже боль от ударов становится нестерпимо сладкой. Поясница выгибается сама навстречу ритмично порющей руке.

Я развожу бёдра шире, подставляясь пальцам. Мычу что-то несвязное. Перед глазами плывёт перевернутая картинка. Лоно сжимается, тесной перчаткой обхватывая терзающую его руку. Шлёпок, ещё. Звон будильника в ушах. И тело скручивает крупная судорога, взрываясь невероятным облегчением. Прайм перестаёт меня держать, и я просто сваливаюсь с его колен, оказываясь на полу.

Смотрю невидящим взором в потолок, всё ещё мелко содрогаясь, поджимая ноги. Перевожу мутный взгляд на своего хозяина. В голове зарождается какая-то дурь. Прайм кажется мне властелином мира, самым прекрасным существом во Вселенной. А моё положение у его ног единственно правильным. Вот бы он позволил вечно тут лежать, целовать носки его ботинок…Мой повелитель неожиданно хмурится, а я готова разреветься от одной мысли, что сделала что-то не так.

– Так, хватит. В глаза смотри, – Дез грубо хватает меня за локоть и поднимает с пола. Усаживает на колени себе.

Я морщусь, сидеть откровенно больно, и с готовностью впиваюсь в его светящуюся радужку взглядом. Тихо жалобно скулю, так как ощущаю, что он рвёт незримую связь между нами и отдаляется от меня. Моргаю один раз, второй…

И, когда наконец прихожу в себя, тишину в комнате разрезает звон пощечины. Я так зла, что даже не успеваю взвесить последствия. Весь ужас пережитого унижения накрывает с головой.

– Не смей больше в голову мне лезть, ясно? – шиплю хрипло. Откашливаюсь, горло неприятно саднит после истошных воплей, что я тут издавала. Ещё одно неприятное напоминание.

Прайм медленно потирает пострадавшую щеку, но никакого раздражения не выказывает.

– Это невозможно. Я так насыщаюсь, так что привыкай, – его губы растягиваются в подобие улыбки.

Горячие ладони скользят по моей спине, заставляя тело одеревенеть от напряжения, и легонько сминают пылающие ягодицы. Я болезненно охаю. Руки тут же поднимаются выше, обхватывая талию.

– Если тебя это успокоит, то в моих интересах как можно дольше не доводить тебя до состояния рабской покорности. Она слишком приторная, даже зубы сводит.

Дез откидывается в кресле, продолжая удерживать меня на коленях, и лениво щурится, разглядывая меня. Я хмуро отвечаю тем же. Ну ты посмотри на него, так и лоснится довольством. Словно кот молока налакался. Даже какие-то эмоции проглядывают…Так и хочется ему самодовольную рожу расцарапать. Извращенец инопланетный.

– Ну, малышка Ри, а теперь сама ответь на свой вопрос, чего же я от тебя хочу, если не страха? – он сказал это ровным голосом и с непроницаемым лицом, но я поклясться была готова, что Чурбанейшество веселится.

– Чтобы я вас ненавидела, – бурчу, сверля Деза злым взглядом, раздумывая, когда он меня уже отпустит.

Никогда особо не любила болтовню после. Поспать бы. Даже голова от подступающей слабости кружится. А тут глядите какой разговорчивый нашелся. А прайм уже в открытую весело заулыбался. Странно, у него ж нет эмоций. Или это он моих пережрал? И правда словно пьяный…

– Хотя бы просто не хотела, – поправляет меня Чурбанейшество и легонько шлепает по ягодице, но на воспаленной коже ощущается как будто со всей дури приложил. Я тут же шиплю сквозь зубы, награждая его убийственным взглядом.

– Сопротивляйся мне, Ри. И мы будем жить долго и счастливо, – шепчет Дез мне на ухо, резко притянув к себе.

– С удовольствием, – отвечаю я, пытаясь вложить в голос всю кипящую во мне неприязнь.

14.

В комнату я возвращаюсь на ватных ногах. Падаю на кровать и устремляю рассеянный взгляд в потолок, пытаясь собраться с мыслями. Надо бежать…Срочно! О, я поняла, как праймы сводят с ума. Это состояние рабской влюбленности в конце. В какой-то момент связь Дез оборвёт, а оно так и останется со мной. Навсегда.

На коже выступила влажная испарина от одной этой мысли. Страшно. Мне никогда так страшно не было. Я вспомнила, какими глазами смотрела на него. Как на божество, как внутренности сжимались от невозможного сладкого счастья. Сказал бы умереть, я бы сердце руками из груди выдрала. Неужели ничего нельзя сделать?

Жуткое умение подчинять себе более слабых. Прайм сказал, что хочет от меня одного. Сопротивления. Он наслаждается именно моментом капитуляции похоже, но ему противна дальнейшая покорность. В какой-то мере мне стало даже жалко это чудовище. Всю жизнь обречен ломать собственные игрушки. Вернее было бы жалко, если бы сейчас его игрушкой не была я.

Сглотнула, пытаясь утихомирить бешено бьющееся сердце. Сейчас я совсем не была так уверена, что продержусь долго. И проверять точно не хотелось. Мысли сделали полный оборот и вернулись к казалось единственному верному решению. Бежать.

– Привет.

Я подскакиваю на кровати от неожиданности и вижу прошмыгнувшую в комнату Китти.

– Фууух…Испугала меня, – выдыхаю с облегчением.

– А ты кого ждала? Фрая Вига? – хихикает девушка и запрыгивает с ногами ко мне на кровать. Её глаза светятся озорством и жгучим любопытством, – Ну каааак?

– Это ужасно, – признаюсь совершенно честно.

Она недоуменно хлопает ресницами.

– Он был…груб? – она запинается и принимается оглядывать меня, ища видимые повреждения, – Ох, прости, я тебе так сочувствую!

– Да нет, не был. Ну то есть был, но не так чтобы…То есть… – я ловлю на себе непонимающий взгляд Китти и окончательно запутываюсь. Поэтому выпаливаю то, что наверно не должна бы вот так сразу говорить незнакомому человеку.

– Я хочу сбежать. Он убьет меня, Кит. Не физически, но…Ты же понимаешь?

Девушка резко перестаёт улыбаться и как-то сразу кажется старше. Черные вдумчивые глаза изучающе скользят по моему лицу. Некоторое время мы молчим. Я затаиваю дыхание, шестым чувством ощущая, что любой мой лишний жест или слово способны её спугнуть.

– Как ты попала на аукцион, Риана? – наконец произносит Кит тихо. Я невольно вздрагиваю. Даже голос её неожиданно звучит по-другому, в нём дребезжат стальные вкрадчивые нотки.

– Мы готовили диверсию на Земле. Хотели подорвать алмазную колонну. Но нас раскрыли и повязали гвардейцы. Я попала на отсев к волкам. Только как сосуд не подошла никому. Меня проверили на психическую устойчивость. И вот…

Я развожу руками.

– Значит ты правда была в сопротивлении? – уточняет Китти. Не знаю, почему ей так важен ответ, но чувствую это.

– Да.

Она вновь молчит, а я закусываю губу в нервном ожидании. Наконец Кит наклоняется ко мне и шепчет на грани слышимости в самое ухо.

– Знаешь, тут ведь тоже есть сопротивление. Я им передам твою просьбу. Но будь готова к ответной услуге…

И она медленно отстраняется, прожигая меня пристальным взором. А я киваю и бесшумно шевелю губами.

– Согласна.

15.

– Только действовать нужно быстро, – Кит задумчиво смотрит на меня, склонив голову на бок, – Во время акта ты можешь сдать нас.

– Да я никогда… – и замолкаю, прикусывая язык.

В памяти вновь всплывает то жуткое состояние, когда я на всё была готова ради его одобрительного взгляда. И больше ничего в мире не существовало, кроме Деза, снисходительно взирающего на меня.

– Да, зря ты мне сказала, – хмурюсь, осознав степень риска, – Я сама себе не доверяю, а ты…Глупо с твоей стороны.

– Не бери в голову, – Китти обнимает меня и улыбается, – Фраю хватит энергии на дня три как минимум. Мы успеем всё. Точно тебе говорю. Тем более мы и так готови…

Она резко замолкает, виновато отводит взгляд и передергивает плечами.

Читать далее