Читать онлайн Николай Кузнецов. Строптивый ставленник Сталина бесплатно

Научный консультант серии «Страницы советской и российской истории» А.К. Сорокин

© Шигин В.В., 2022

© Фонд поддержки социальных исследований, 2022

© Издательство «Вече», 2022

* * *

Пролог

Фигура Адмирала Флота Советского Союза Николая Герасимовича Кузнецова столь значительна, что, как ни замалчивали его заслуги с середины 50-х до середины 80-х годов ХХ века, о нем никогда не забывали ни в военно-морском флоте, ни в стране. Информация о нем, пусть не в виде отдельных книг, а лишь небольших статей, время от времени просачивалась на страницы советской печати.

Первая небольшая статья о Николае Герасимовиче появилась еще при его жизни, в 1971 году, в сборнике «Золотые Звезды северян» Северо-Западного книжного издательства (г. Архангельск). Однако первым прорывом в борьбе за возвращение ему доброго имени следует считать книжку известного писателя-мариниста В.А. Рудного «Готовность № 1: О Н.Г. Кузнецове», где рассказано о событиях весны – лета 1941 года. Примечательно, что книга вышла в 1982 году в главном партийном издательстве «Политиздат» (в серии «Герои Советского Союза»). При этом тираж был весьма немалым даже по меркам СССР – 200 тысяч экземпляров.

Учитывая, что «Политиздат» курировался непосредственно Отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС и выход каждой книги утверждался в ЦК, на публикацию книги было, несомненно, дано разрешение свыше. Таким образом, можно предположить, что к 1982 году завеса молчания вокруг имени Кузнецова уже начала понемногу рассеиваться. Как известно, в декабре 1982 года ушел из жизни один из самых влиятельных недоброжелателей Кузнецова – Л.И. Брежнев. Может быть, именно поэтому книгу и выпустили?

На самом деле все было гораздо сложнее. Дело в том, что книги готовятся к изданию не один месяц, к тому же их еще надо написать. Автор Владимир Александрович Рудный стоял в ряду маститых писателей и не стал бы работать просто так, «в стол». То есть книга о Кузнецове была явно заказной. Не думаю, что в ЦК были озадачены восстановлением имени одного лишь Кузнецова. Скорее всего, в самом начале 80-х годов (а то и в конце 70-х) исподволь началась кампания по реабилитации целого ряда незаслуженно забытых политических и военных деятелей. И Кузнецов попал в этот список.

Книга Рудного имела успех, и в 1985 году «Политиздат» выпустил второй тираж. А годом раньше «Готовность № 1» вышла в ереванском «Айастане».

Настоящий бум публикаций о Кузнецове начался в период перестройки. Именно тогда вышло немало статей, посвященных опальному адмиралу как в журналах, так и в газетах. Тогда же началась публикация отрывков из его мемуаров в главном печатном органе КПСС газете «Правда» (29 июля 1988 года) под заголовком «Крутые повороты». Они носили ярко выраженный антисталинский характер. В центральной газете Министерства обороны СССР «Красная звезда» (29 июля 1988 года) вышла также его статья «Чему учила война».

В 1987 году в «Воениздате» вышел двухтомник «Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь», включивший небольшой очерк о Кузнецове. На волне гласности адмирал зачастую представлялся как борец со сталинизмом и человек, пострадавший от тоталитаризма. Разумеется, определенная доля правды в этом была, но далеко не вся.

В 1995 году пришло время художественной книги о Кузнецове. В издательстве «Патриот» вышел роман писателя-мариниста А.М. Золототрубова «Тревожный колокол». Позже этот роман, в несколько сокращенном виде, был издан под названием «Опальный адмирал».

В 2003 году московское издательство «Унипринт» выпустило книгу «Адмирал Флота: Героические и драматические страницы жизни Н.Г. Кузнецова». Составитель книги и автор примечаний – невестка флотоводца Р.В. Кузнецова. Она же два года спустя опубликовала в московском издательстве «Садовое кольцо» сборник «Флотоводец: Материалы о жизни и деятельности Наркома Военно-Морского Флота Адмирала Флота Советского Союза Николая Герасимовича Кузнецова». Тогда же в Архангельске вышла в свет книга В.Н. Булатова «Адмирал Кузнецов: Архангельский Север в жизни и судьбе флотоводца».

* * *

Следует сказать, что «заговор молчания» вокруг себя Кузнецов пробивал и сам. Выдающийся флотоводец оказался еще и прекрасным писателем и журналистом. Первая его публикация на страницах центральной военной печати вышла еще в 1939 году. Тогда в журнале ВМФ «Морской сборник» (№ 4 за 1939 год) появилось его выступление 17 марта 1939 года на XVIII съезде ВКП(б), которое ознаменовало начало его феерического карьерного взлета.

И все же первая реальная проба пера состоялась намного позднее, когда он был уже в отставке. В 1959 году его статья «Испанский флот в национально-революционной войне 1936–1939 гг.» была опубликована в сборнике «Из истории освободительной борьбы испанского народа», вышедшем в издательстве Академии наук СССР. Интересно, что Кузнецов подписал ее псевдонимом Н. Николаев. Скорее всего, он не хотел привлекать к себе излишнее внимание, так как страсти относительно его скандального увольнения до конца в верхах еще не улеглись.

В последующие годы Кузнецов весьма активно печатался в различных литературных и военных журналах, публикуя статьи о гражданской войне в Испании, воспоминания о Л.М. Галлере, о встречах с маршалом В. Блюхером, с флагманами флота И.К. Кожановым и В.М. Орловым, с журналистом М. Кольцовым. Неоднократно появлялись его воспоминания о Ялтинской конференции и различных эпизодах Великой Отечественной войны.

Прекрасно владея английским языком, в 60-х годах он публикует в журнале «Военный зарубежник» целую серию переводных статей. Среди них «Будущее гидросамолета», «Освоение Арктики», «Являются ли подводные лодки-ракетоносцы полноценным оружием устрашения». В 1962 году он переводит с английского книгу Дж. Калверта «Подо льдом к полюсу».

Наконец, в 1966 году из-под пера мемуариста вышла книга «На далеком меридиане: Воспоминания участника национально-революционной войны в Испании». Впоследствии она неоднократно переиздавалась и в 1967 году вышла в издательстве «Прогресс» на испанском языке. Тогда же ее выпустили в Польше под названием «Под знаменем Испанской республики».

В том же 1966 году в «Воениздате» Кузнецов издает и свои воспоминания «Накануне». Учитывая, что издательство подчинялось Министерству обороны, можно предположить, что отношение к адмиралу там изменилось. Тогдашний министр обороны маршал Р.Я. Малиновский с ним лично ранее никогда не конфликтовал и никаких счетов к нему не имел.

Книга имела оглушительный успех и почти сразу стала библиографической редкостью. Отличала ее не только интереснейшая информация, но и хороший литературный язык, что для мемуаров большинства советских военачальников (несмотря на участие литзаписчиков) было большой редкостью. Она несколько раз переиздавалась в СССР и в России, а также в Болгарии, Чехословакии и ГДР.

После первого писательского успеха Кузнецов продолжил литературную работу. В 1971 году «Воениздат» выпустил его новую книгу «На флотах боевая тревога», посвященную первому периоду Великой Отечественной войны. Ее перевели на чешский, болгарский, немецкий, французский и венгерский языки.

А перед самой смертью он успел подготовить последнюю книгу – «Курсом к победе» – о завершающем этапе войны и участии в нем военных моряков. Она несколько раз выходила в «Воениздате», переводилась на польский и немецкий языки.

В 1995 году в издательстве «Молодая гвардия» вышла последняя часть трилогии Н.Г. Кузнецова – «Крутые повороты. Из записок адмирала», где рассказано о непростых коллизиях его службы в послевоенное время.

На этих воспоминаниях следует остановиться особо, ибо они мало вяжутся с его прижизненными книгами, относительно авторства которых сомнений быть не может. Кузнецов писал их лично, сам корректировал и сам подписывал в печать гранки. Характерная деталь: он везде избегал негативных оценок Сталина. Напротив, о Верховном он говорил, как правило, с большим уважением. Как, впрочем, и остальные полководцы Победы.

Известна история с мемуарами Г.К. Жукова. Тот также лично написал первый вариант своих воспоминаний, где исключительно положительно отзывался о Сталине. После смерти маршала известный редактор под видом «избавления от цензуры» вносила в каждое последующее переиздание все новые и новые «дополнения» и «улучшения», которые всякий раз удивительным образом отражали текущий политический момент.

Не могло ли случиться так, что «Крутые повороты» претерпели подобную обработку? В свет они вышли двадцать лет спустя после смерти адмирала и выдержаны полностью в духе «нового мышления»: с неустанными обличениями советского строя и критикой Сталина. Да и название напоминает клише перестроечной публицистики. Использовать (или не использовать) эту книгу в качестве достоверного источника можно лишь после тщательного изучения оригинальных черновых записей покойного – если, конечно, такая возможность будет предоставлена обладателями архива.

Биографическая хроника

1904, 24 (11) июля – родился в деревне Медведки (Котласский район Архангельской области).

1919, 13 октября – поступил на военную службу в Северо-Двинскую флотилию. Участие в Гражданской войне.

1920, 6 декабря – 1922, 20 мая – курсант подготовительной школы при Военно-морском училище в Петрограде.

1922, 20 сентября – курсант Военно-морского училища.

1924, июнь – сентябрь – участник похода на крейсере «Аврора» вокруг Скандинавии.

1926 – окончание ВМУ имени М.В. Фрунзе с отличием.

1927, август – 1929, 1 октября – старший вахтенный начальник легкого крейсера «Червона Украина» Черноморского флота.

1929, 1 октября – 1932, 4 мая – слушатель Военно-морской академии имени К.Е. Ворошилова.

1932, 1 мая – 1933, 3 октября – старший помощником командира крейсера «Красный Кавказ».

1933, ноябрь – 1936, 15 августа – командир легкого крейсера «Червона Украина».

1934 – награжден орденом «Знак Почета» «за успешные летние учения крейсера «Червона Украина».

1935 – награжден орденом Красной Звезды «за выдающиеся заслуги в деле организации подводных и надводных сил РККА и за успехи в боевой и политической подготовке краснофлотцев».

1936, август – 1937, 15 июля – военно-морской атташе, главный военно-морской советник и руководитель советских моряков-добровольцев в Испании.

1937, 3 января – награжден орденом Ленина «за активное участие в национально-революционной войне в Испании».

1937, 21 июля – награжден орденом Красного Знамени «за активное участие в национально-революционной войне в Испании».

1937, 15 августа – назначен заместителем командующего Тихоокеанским флотом.

1938, 10 января – назначен командующим Тихоокеанским флотом.

1938, 2 января – присвоено воинское звание «флагман 2-го ранга», что соответствует званию контр-адмирала.

1938, март – избран делегатом на XVIII съезд ВКП(б).

1938, май – избран депутатом Верховного совета РСФСР (первого созыва) от Приморского избирательного округа Дальневосточного края и членом Президиума Верховного совета РСФСР.

1938, 29 июля – 11 августа – организует переброску военных частей и грузов морем в район Посьета во время военного конфликта у озера Хасан.

1939, 13 марта – женится на Вере Николаевне Шехотиной.

1939, 18 марта – назначен первым заместителем народного комиссара ВМФ СССР.

1939, 28 апреля – назначен наркомом ВМФ СССР. Присвоено воинское звание «флагман флота 2-го ранга», что соответствует званию адмирала.

1939, 22 июня – по предложению Н.Г. Кузнецова принято постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) об установлении и праздновании ежегодного Дня Военно-морского флота СССР в каждое последнее воскресенье июля.

1939, 12–20 августа – участвовал в совещании СССР, Англии и Франции в Москве в качестве члена советской военной делегации.

1940, 4 июля – присвоено звание «адмирал».

1940, 8 сентября – руководил учениями на Балтийском флоте.

1941, 21 июня в 21.50 – приказ руководству Северного, Балтийского и Черноморского флотов перейти на высшую боевую готовность.

1941, 13 июля – вместе с И.В. Сталиным и Б.М. Шапошниковым подписал соглашение между правительствами СССР и Великобритании о совместных действиях против Германии.

1941, 8 августа – по предложению Н.Г. Кузнецова были нанесены первые бомбовые удары по Берлину самолетами морской авиации.

1941, 25 декабря – 1942, 2 января – участие в разработке и проведении Керченско-Феодосийской десантной операции.

1942, 3 апреля – приказом Н.Г. Кузнецова присвоены первые гвардейские звания крейсеру «Красный Кавказ», подводным лодкам М-171, M-174, Д-3, К-22, эсминцу «Стойкий», минному заградителю «Марат» и тральщику Т-205.

1942, 25 мая – приказом Н.Г. Кузнецова создана Соловецкая школа юнг ВМФ.

1942, 21 июня – утвердил гвардейский Военно-морской флаг СССР и гвардейский Краснознаменный Военно-морской флаг СССР.

1943, август – вылет в Сталинград и Саратов по поручению Ставки ВГК и ГКО для принятия решительных мер по обеспечению движения речных судов по Волге и очистки фарватеров от немецких мин.

1943, сентябрь – ноябрь – участие в разработке и проведении Керченско-Эльтигенской десантной операции.

1944, февраль – присвоено звание «адмирал флота».

1944, 31 мая – присвоено звание «Адмирал Флота Советского Союза», которое приравнено к званию Маршала Советского Союза.

1944, 21 июня – по ходатайству Н.Г. Кузнецова создано Нахимовское военно-морское училище в Ленинграде.

1944, июнь – участие в разработке и проведении Выборгской наступательной операции.

27 июня – награжден орденом Ушакова 1-й степени «За умелое и мужественное руководство боевыми операциями и за достигнутые успехи в результате этих операций в боях с немецко-фашистскими захватчиками». Участие в разработке и проведении Выборгской наступательной операции.

1944, октябрь – ноябрь – участие в разработке и проведении Петсамо-Киркенесской наступательной операции.

1945, 3 февраля – участие в конференции глав государств Антигитлеровской коалиции в Ялте.

1945, 28 июня – награжден орденом Ушакова 1-й степени «За образцовое выполнение боевых заданий».

1945, 17 июля – участие в составе советской делегации в конференции глав государств в Потсдаме.

1945, 14 сентября – присвоено звание Героя Советского Союза.

1945, сентябрь – представил в правительство десятилетнюю программу строительства ВМФ.

1946, январь – избран депутатом Верховного Совета СССР (второго созыва) по Севастопольскому избирательному округу Крымской области.

1946, 25 февраля – упразднение Наркомата ВМФ СССР и переподчинение ВМС объединённому Наркомату Вооруженных сил СССР. Назначение Н.Г. Кузнецова главнокомандующим ВМС – заместителем наркома (затем министра) Вооруженных сил СССР.

1947, январь – снят с поста главнокомандующего ВМС.

1947, февраль – назначен начальником Управления военно-морских учебных заведений.

1948, 12–15 января – вместе с группой адмиралов предан Суду чести Министерства Вооружённых сил СССР.

1948, 2–3 февраля – признан виновным Военной коллегией Верховного Суда СССР в предъявленных ему обвинениях. Разжалован до контр-адмирала.

1948, июнь – назначен заместителем главнокомандующего войсками Дальнего Востока по военно-морским силам.

1950, февраль – назначен командующим 5-м военно-морским флотом на Тихом океане.

1951, январь – присвоено воинское звание «вице-адмирал».

1951, 20 июля – назначен Военно-морским министром СССР.

1953, 13 мая – присвоено звание «адмирал флота».

1953–1956 – первый заместитель министра обороны СССР – главнокомандующий ВМФ.

1954 – вместе с В.А. Малышевым и А.П. Завенягиным рассматривал проекты атомной подводной лодки. Утвердил проект 627 будущей первой атомной подводной лодки ВМФ СССР.

1955, 3 марта – присвоено звание «Адмирал Флота Советского Союза».

1956, 17 февраля – понижен в звании до вице-адмирала и отправлен в отставку.

1966 – вышли книги Н.Г. Кузнецова «На далеком меридиане» и «Накануне».

1971 – выпущена книга Н.Г. Кузнецова «На флотах боевая тревога».

1974, 6 декабря – скончался в возрасте 70 лет и похоронен в Москве, на Новодевичьем кладбище.

1977, 28 января – военной секцией Союза писателей СССР проведен вечер памяти в связи с 75-летием со дня рождения Н.Г. Кузнецова в Центральном доме литераторов в Москве.

1988, 26 июля – посмертно восстановлен в звании «Адмирал Флота Советского Союза».

1989 – новому тяжелому авианесущему крейсеру присвоено имя «Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов».

1999, 6 июля – подводной горе в Тихом океане присвоено наименование гора Адмирала Кузнецова.

2003, 27 января – учреждена ведомственная медаль Министерства обороны Российской Федерации «Адмирал Кузнецов».

Глава 1. Первый шаг к морю

«Память сохранила в моей душе воспоминания о родной деревне не суровые, а скорее нежные – цветущие заливные луга, аромат свежего сена» – именно так начинает свои воспоминания Николай Герасимович Кузнецов.

Герой нашей книги родился 24 (11) июля 1904 года в деревне Медведки Котласского района Архангельской губернии. В книге местного церковного прихода за 1904 год сохранилась запись: «В деревне Медведки сего прихода и волости у казенного крестьянина Герасима Федоровича Кузнецова и законной жены его Анны Ивановны, оба православные, родился сын Николай 11 июля 1904 г.».

Деревня лежала в низине между речкой Ухтомка, впадающей в Северную Двину, и густым вековым лесом. До ближайшего города, Котласа, – 25 километров.

Раннее детство Николая – что у миллионов крестьянских детей: труд с малолетства. Впрочем, родители желали видеть своего сына грамотным и на восьмом году определили в местную церковно-приходскую школу, где он окончил три класса.

А в 1915 году жизнь мальчишки круто изменилась. В июле умер отец, семья осталась без кормильца. Тот день врезался в память нашего героя: «Никогда не забуду: «Иди домой», – сказала мне соседка, и я почему-то сразу понял, что случилось что-то непоправимое. «Умер-то не вовремя, в самую страдную пору», – слышал я, когда мы двигались к деревне Выставка, где церковь Троицы».

На следующий год мать отдала 12-летнего сына в заведение чайного купца Попова в Котласе. Но половым Кузнецов пробыл недолго. Вскоре его забрал брат отца Павел Федорович Кузнецов и увез к себе в Архангельск помогать по хозяйству. При этом дядя отдал племянника в местную школу, где учился его сын.

В семье Кузнецовых взаимоотношения были добрые, так что дядя не только дал возможность племяннику выучиться, но и отпускал на лето к матери помогать по хозяйству.

Правда, в домашнем хозяйстве Николая, судя по всему, не слишком задействовали. Вернувшись осенью 1917 года от матери в Архангельск, он сразу же устраивается рассыльным в управление работ по улучшению Архангельского порта. «По моему росту мне всегда давали на 2–3 года больше, поэтому меня приняли на работу без больших расспросов, убедившись, что я отлично знаю город, а стало быть, в состоянии выполнять работу рассыльного».

Должность у юного Кузнецова была самая что ни на есть маленькая – беги, куда пошлют, передавая сообщения от одного начальника другому.

Однако же Архангельский порт – не прежнее захолустье. Именно через него шла вся военная и промышленная помощь Антанты в Россию. Днем и ночью там разгружались океанские суда, привозящие броневики и аэропланы, снаряды и взрывчатку, заводское оборудование и орудия.

Февральская революция мало что изменила. Сюда по-прежнему шли груженные вооружением и боеприпасами суда, работа кипела круглосуточно, и рассыльному дел хватало. Все поменялось после октября 1917 года. Новая власть в Архангельске утвердилась сравнительно мирно. Матросы нескольких десятков мелких кораблей флотилии Северного Ледовитого океана и полуэкипажа все настойчивее давили на местную власть и тянули на свою сторону 10-тысячный гарнизон.

Председателем исполкома городского Совета избирали матроса-большевика В.И. Ковицына. Затем матросы начали закрывать правоэсеровские газеты и всячески демонстрировали готовность отстаивать свои требования всеми средствами, «хотя бы это коснулось нежелательного кровопролития с буржуазией». Тогда же в Архангельске прошла первая волна арестов офицеров. Наш портовый рассыльный, по-прежнему бегавший по Архангельску с записками, был в курсе всех этих событий. А затем в Архангельске высадились первые отряды англичан. Это произошло 6 марта 1918 года, а к июню город был уже фактически в руках интервентов. Как раз в это время Кузнецов уволился и уехал в деревню помогать матери.

Архангельск в 1919 г. Из открытых источников

Осенью, правда, он попытался вернуться в Архангельск (не важно, что там за власть), но к этому времени между Архангельском и Котласом уже прошла линия фронта. Разгоралась Гражданская война. Идти воевать хоть за красных, хоть за белых желания Николай не испытывал. Надо было выживать и кормить семью. И чтобы подзаработать, он нанялся на деревенскую мельницу.

К осени 1919 года стало очевидным, что отсидеться дома молодому парню не удастся. Поэтому мать прибегла к помощи своего брата – бывшего балтийского матроса Дмитрия Пьянкова. Тот работал осмотрщиком вагонов в Котласе. Брат пообещал устроить племянника в депо, но уехал в рейс. На некоторое время мальчишка оказался предоставлен самому себе, что и решило его судьбу.

* * *

По воспоминаниям нашего героя, гуляя в ожидании дяди по берегу Северной Двины, он как-то познакомился с матросом, который посоветовал ему идти в Красную флотилию. Хороший оклад, продпаек, казенная форма… Ну и, конечно, всенародный восторг перед революционными матросами. Как писал поэт Александр Прокофьев:

Реальность, конечно же, была далека от революционной романтики, хотя на севере России матросы и впрямь сыграли в установлении Советской власти не последнюю роль. Архангельские и вологодские крестьяне поначалу отнеслись к большевикам с недоверием, в союзниках же, напротив, видели защитников от возможного вторжения немцев из Финляндии. Вполне лояльно относились к ним и матросы флотилии Северного Ледовитого океана – как-никак недавние товарищи по оружию.

В июне 1918 года на заседании Северного областного комитета РКП(б) собравшиеся были вынуждены констатировать, что влияние большевиков в Архангельске практически незаметно. Местный губисполком пытался было заручиться поддержкой матросов флотилии Северного Ледовитого океана, но реальную опору нашел только в прибывших из Петрограда балтийцах.

В августе 1918 года заместитель председателя губисполкома большевик П.Ф. Виноградов наскоро сформировал в Котласе Красную Северодвинскую флотилию из кое-как вооруженных речных пароходов. Опираться ему пришлось на тех же немногочисленных матросов-балтийцев, поскольку местные речники (водники) постоянно митинговали, отказываясь считать себя мобилизованными, не подчинялись приказам и требовали повышения платы.

В конце августа 1918 года Виноградов во главе своей импровизированной флотилии двинулся вниз по Северной Двине навстречу белой. По итогам командующий войсками Северо-Восточного участка М.С. Кедров на радостях телеграфировал В.И. Ленину: «Наш отряд судов под командой товарища председателя Архангельского губисполкома Павлина Виноградова встретился с превосходными силами противника в устье Ваги и нанес противнику поражение. Из пяти неприятельских судов судно «Заря» взято нами в плен со всеми припасами и грузами и четырьмя пулеметами». Вождь собственноручно начертал на телеграмме: «В печать. Крупная победа над англичанами и белогвардейской сволочью».

На самом деле пароход «Заря» выскочил на берег вследствие навигационной ошибки еще до начала боя и потерь в судовом составе у англичан и белых в этом бою не было. Однако их продвижению по рекам к Котласу и Вятке действительно удалось воспрепятствовать, так что первая операция справедливо расценивалась как успех.

Моряки Северодвинской флотилии. 1919 г. Архив журнала «Морской сборник»

Воодушевленный Виноградов предпринял явно авантюрную попытку прорваться с пятью пароходами и сухопутным отрядом к Архангельску, но в следующем же бою погиб. Большевики и матросы лишились харизматичного лидера и толкового организатора. Сразу же в отрядах возобновились пьянство, грабежи, дезертирство. Комиссар Северного фронта Н.Я. Кузьмин впоследствии признавал, что обстановка была довольно трудная. Моряки после успешных действий были обескуражены отступлением и драться не хотели. Привыкшие к чистой палубе корабля, они отвратительно чувствовали себя, когда им приходилось бороться на суше, иногда по колено в грязи, и на плохом пайке…

В сентябре 1918 года матросы просто бежали с Двинского фронта, чем фактически открыли дорогу противнику на Котлас. Создавшийся кризис удалось ликвидировать с огромным трудом. В том же сентябре анархиствующие матросы бросили охраняемую ими железную дорогу и отправились «гулять» в Вологду, где после серии грабежей устроили антисоветский мятеж, с трудом подавленный латышскими стрелками.

Бой кораблей Северодвинской флотилии с флотилией белогвардейцев и интервентов. 1919 г. Из архива журнала «Морской сборник». ЦГА ВМФ

Так что «революционные матросы» проявили себя далеко не лучшим образом. В декабре 1918 года командующий Северным фронтом И.П. Уборевич сообщал: «Моряки требуют обучения, пока это не стойкие роты, а толпа трусов…» Создается впечатление, что они больше бегали, чем воевали, зато практически все принимали участие в подавлении «антисоветских выступлений», то есть в карательных операциях.

В течение 1918 года боевые действия шли с переменным успехом. Решающую роль в войне на Севере сыграли разложение белой армии, полки которой почти полностью формировались из пленных красноармейцев, и нежелание англичан погибать за непонятные им интересы. После поражения в январе 1919 года у Шенкурска белые уже не наступали. А с лета 1919 года боеспособность английских и белых войск начала падать. Участились случаи перехода на сторону большевиков крупных соединений, убийства офицеров и солдат союзников. Симпатии местного населения, столкнувшегося с жестокостями интервентов и белых, также постепенно склонялись к Советской власти. Красные войска 6-й армии во взаимодействии с Северодвинской флотилией развернули наступление, практически не встречая сопротивления. В июне – октябре 1919 года английские интервенты отплыли восвояси. Боясь матросских и солдатских мятежей, военное командование Антанты было вынуждено в сентябре 1919 года покинуть Архангельск, а в начале октября – и Мурманск.

Красные войска вступили в Архангельск 21 февраля 1920 года, в Мурманск – 13 марта. На этом Гражданская война на Русском Севере завершилась.

* * *

Во всех этих перипетиях Кузнецов не участвовал, поскольку на службу в Северодвинскую красную флотилию он поступил 13 октября 1919 года. Для этого понадобилась только липовая справка о рождении. Сельсовет в Медведках пошел ему навстречу и указал в ней 1902 год рождения вместо 1904-го.

Начальники к юному краснофлотцу отнеслись с должным вниманием. Выяснив уровень грамотности новобранца, его определили делопроизводителем при штабе «перестукивать на грохочущем «Ундервуде» секретные и совершенно секретные донесения с фронта. Только к концу года, – вспоминал Кузнецов, – я выпросился на канонерскую лодку в боевой экипаж».

К моменту его поступления на Северодвинскую красную флотилию боевые действия на реке были фактически закончены, и понюхать пороху ему не довелось. Служба в штабе флотилии и на канонерской лодке была недолгой. Вскоре после освобождения Архангельска флотилию расформировали за ненадобностью. Николая в числе других молодых матросов оставили продолжать службу сначала в Мурманске, затем в Архангельске. Там при флотском полуэкипаже Кузнецов прошел шестимесячную строевую подготовку.

Из воспоминаний Н.Г. Кузнецова:

«Помню, как бывший ораниенбаумский стрелок Алабин водил нас строем по улицам Архангельска и учил старым флотским песням. «Пиллерсы, бимсы ломая, мостик и борт разрушал…» – пели мы, налегая на каждое слово, подчас не понимая его значения»[1].

Обучали молодых матросов не военно-морским техническим специальностям, а самому элементарному – обращению с оружием, исполнению устава и т. п. Осенью 1920 года Кузнецова перевели в Петроград и зачислили в Центральный флотский экипаж. Должность осталась все та же – строевой. Перспективы дальнейшей службы были не слишком радостными, так как флот стоял на приколе, а строевых если на корабли и брали, то исключительно в боцманские команды, где нужна была физическая сила, а не техническая квалификация. Однако к этому времени Кузнецов уже твердо решает связать свою дальнейшую жизнь с военно-морским флотом. Притом перспектива до конца службы красить корабельные борта и вязать маты его не очень-то прельщала. Молодой и энергичный архангелогородец понимал, что сможет добиться большего.

Запись в личном деле Н.Г. Кузнецова о службе в годы Гражданской войны на Северодвинской флотилии. Из фондов ЦГА ВМФ. Публикуется впервые

В ноябре 1920 года, после эвакуации армии барона Врангеля из Крыма, закончилась в целом и Гражданская война в России. К этому времени военно-морской флот страны представлял собой жалкое зрелище. На Балтике корабли были небоеспособны: механизмы и орудия изношены, корпуса проржавлены, некомплект матросов и в особенности командных кадров катастрофический. Не было ни топлива, ни боезапаса. На Черном море современных кораблей не осталось совсем: часть пустили на дно под Новороссийском, другая в 1920 году была уведена белогвардейцами в Бизерту или затоплена в бухтах Севастополя. Пустынно было на Севере и Дальнем Востоке. Не в лучшем положении пребывала береговая оборона и морская авиация Советской России.

В октябре 1920 года была создана Особая комиссия для проверки состояния РККФ, которая пришла к заключению, что «флот нуждается не в частичных исправлениях, а в полной реформе». Фактически она констатировала отсутствие военного флота как такового.

Совет Труда и Обороны 23 октября 1920 года издал специальное постановление о первоочередном восстановлении Балтийского флота, где после Гражданской войны сохранился хоть какой-то корабельный состав и имелась судостроительная база. В феврале 1921 года Революционному военному совету был представлен разработанный Штабом Морских сил проект «Декрета о воссоздании морской силы РСФСР», намечавший меры по возрождению Северной, Владивостокской, Тихоокеанской и Амурской военных флотилий. Однако он остался на бумаге: средств для воссоздания не было.

К тому же с окончанием Гражданской войны наркомвоенмор и председатель Реввоенсовета РСФСР Л.Д. Троцкий потерял интерес к делам своего ведомства, предпочитая заниматься большой политикой и внутрипартийной борьбой.

В декабре 1920 года Кузнецов поступает в подготовительную школу при военно-морском училище (бывший Морской корпус). Судя по его мемуарам, для этого ему пришлось приложить немалые усилия и убедить приемную комиссию, состоявшую из бывших флотских офицеров, в твердости своих намерений. В заявлении Кузнецов написал: «Обязуюсь прослужить на флоте сверх обязательного срока, за каждый месяц обучения в школе – полтора месяца. Желаю изучить английский язык».

В 1921 году Николай вступил в комсомол, то есть определился не только профессионально, но и политически. Биографы флотоводца данный факт никогда не комментировали, а зря. Дело в том, что как раз в это время произошел знаменитый Кронштадтский мятеж.

Еще не остыли от стрельбы орудийные стволы кронштадтских фортов, когда на Х съезде РКП(б) был поднят вопрос о необходимости иметь боеспособный военно-морской флот. Съезд постановил «в соответствии с общим положением и материальными ресурсами Советской республики принять меры к возрождению и укреплению Красного военного Флота».

Уже в апреле 1921 года по указанию Центрального комитета РКП(б) на флот срочно было возвращено более 1200 коммунистов-матросов, работавших в партийных, советских и хозяйственных органах по всей стране. Одновременно всему личному составу флота устроили специальную проверку, чтобы удалить из его рядов антисоветские и морально неустойчивые элементы. Кузнецов эту проверку прошел.

В дополнение в 1921 году прошла весьма жесткая партийная чистка, которая серьезно укрепила партийные организации флота и помогла поднять дисциплину личного состава. Однако полностью переломить ситуацию так и не удалось. Матросская вольница жила своей жизнью.

Справка о годности Н.Г. Кузнецова к службе в РККФ. 1921 г. Из фондов ЦГА ВМФ. Публикуется впервые

Подписка военмора Н.Г. Кузнецова о службе в РККФ. 1921 г. Из фондов ЦГА ВМФ. Публикуется впервые

Для того чтобы кардинально переломить ситуацию в РККФ, требовались экстраординарные меры. И они были найдены. Официально считается, что взять шефство над флотом Российскому коммунистическому союзу молодежи посоветовал лично В.И. Ленин, хотя документальных подтверждений этого нет.

Шефство комсомола над флотом в реальности означало перенос борьбы с революционными матросами внутрь самого флота. Прежде те легко обращали в свою «анархистско-матросскую веру» молодых призывников, поскольку их авторитет действовал на малообразованную сельскую и мало чем от нее отличавшуюся окраинную городскую молодежь магически. Попав в Кронштадт, ребята буквально за несколько месяцев становились заправскими «иванморами», с широченным клешем и ухватками старых марсофлотов. И если море (а точнее, восточную оконечность Финского залива) они видели только с причалов кронштадтской Усть-Рогатки, то на суше они полностью подражали старшим товарищам. С каждым новым призывом картина в точности повторялась. После кронштадтских событий в Кремле пришли к выводу, что, сколько ни расстреливай старых матросов, новые призывники, попадая в атмосферу вольнолюбивого Кронштадта, быстро восполнят все понесенные братвой потери.

Перерегистрационная карта военмора Н.Г. Кузнецова. 1921 г. Из фондов ЦГА ВМФ. Публикуется впервые

Командование РККФ в 1922 г. В центре – начальник Морских сил Э.С. Панцержанский, второй справа – Л.М. Галлер. Из фондов ЦГА ВМФ. Публикуется впервые

Теперь вместо политически неграмотных городских и сельских парней на флот должны были идти исключительно комсомольцы. Причем далеко не все, а только самые активные и политически грамотные, уже сделавшие определенную комсомольскую карьеру, умевшие выступать и агитировать и прошедшие проверку на преданность большевизму.

Они, в отличие от предшественников, несли собственную романтику – комсомольскую – и не были настолько восприимчивы к анархической. Комсомол с самого рождения являлся политической молодежной организацией исключительно РКП(б), позиционировался как ее «помощник и резерв». Именно через него начали осуществлять идеологическое воспитание всей советской молодежи, реализовывать серьезные политические и социальные проекты. Одним из них стало шефство комсомола над Красным флотом.

Решение было принято 16 октября 1922 года на проходившем в Москве в Большом театре V Всероссийском съезде РКСМ. Первый секретарь союза Лазарь Шацкин выступил на съезде с большой речью, где прямо заявил, что только комсомольское влияние может избавить флот от «кронштадтского наследия».

Послужной список Н.Г. Кузнецова. Из фондов ЦГА ВМФ. Публикуется впервые

Представителям флота было вручено знамя с вышитыми на нем золотом словами: «Орлам революции – морякам Красного военного флота». А 19 октября особым приказом Реввоенсовета было объявлено: «В согласии с постановлением V-го Всероссийского съезда РКСМ полагать Российский Коммунистический Союз Молодежи шефом рабоче-крестьянского Красного флота». Сразу же по окончании съезда две тысячи лучших представителей комсомола были направлены в учебные отряды Кронштадта, еще триста наиболее идейно подготовленных – в военно-морские училища.

Николай Кузнецов, вступивший в комсомол сразу же после подавления Кронштадтского мятежа, тем самым продемонстрировал преданность партии большевиков. А окончив в сентябре 1922 года подготшколу, он естественным образом попал в число эти трехсот.

Руководство Советской республики начало предпринимать шаги к возрождению флота. После возвращения туда моряков-большевиков из советских учреждений и народного хозяйства, в 1922–1923 годах, была проведена реорганизация Военно-морского училища, созданы Высшие специальные курсы командного состава флота. Начались наборы и в Военно-морскую академию. Летом 1922 года из военно-морского училища были выделены кораблестроительный, механический и электротехнический отделы и образовано Морское инженерное училище. В этом же году Военно-морское гидрографическое училище стало готовить кадры специалистов-гидрографов. Общеобразовательную подготовку личному составу стали давать на двухгодичных общеобразовательных курсах и в Военно-морском подготовительном училище. Для морских специалистов открыли учебные классы электриков, мотористов, машинистов, кочегаров, минеров, комендоров, рулевых и сигнальщиков. Однако некомплект комсостава достигал на некоторых кораблях 80 процентов, и быстро преодолеть его было невозможно.

Глава 2. В стенах военно-морского училища

Николай Кузнецов становится слушателем военно-морского училища 20 сентября 1922 года. Для мальчишки из забытой богом и людьми архангелогородской деревни это уже само по себе было огромным достижением. «Итак, моя мечта – навсегда связать свою судьбу с флотом – обрела реальность, – вспоминал он на склоне лет. – Желтое здание бывшего Морского корпуса стало моим домом…» И он был полон решимости стать лучшим из лучших. С первого до последнего курса он всегда был первым по успеваемости, активно занимался общественной работой, на что обращали тогда особое внимание.

Начальники Военно-морского училища за время учебы Кузнецова менялись постоянно. В 1922–1924 годах им командовал Е.Ф. Винтер, в 1924–1926 годах – Н.А. Бологов, в 1926–1930 годах – Ю.Ф. Ралль. Все трое – из бывших царских офицеров флота. Причем последний впоследствии станет подчиненным у своего бывшего курсанта.

Военно-морское училище являлось преемником знаменитого Морского корпуса. Подавляющее большинство преподавателей составляли бывшие царские офицеры, которые, хочешь не хочешь, привносили в образование старые флотские традиции. Наставники были весьма опытные. Так, например, штурманское дело преподавали известные специалисты того времени Г.И. Шульгин и М.М. Безпятов. Общеобразовательные предметы в училище читали маститые профессора Петрограда, в их числе знаменитый математик профессор Ляскоронский. Выбор был большой, так как помимо зарплаты преподаватели училища получали еще и приличный продпаек. Да и сама атмосфера в училище побуждала не только к изучению героической истории флота, но и уважению к ней.

Военно-морское училище имени М.В. Фрунзе. Фото 20-х гг. Из фондов ЦГА ВМФ

Приведем выразительные воспоминания курсанта военно-морского училища 20-х годов:

«Актовый зал, один из самых больших залов Петрограда, сам по себе был произведением искусства. Стены украшены барельефами и росписями на темы военно-морского торжества с неизменной военно-морской атрибутикой. Зал завершался огромной моделью парусного брига, занимавшей всю короткую сторону зала и поднимавшей клотики мачт к потолку. В середине длинной стороны зала бронзовая фигура основателя училища – Петра I. Точно такая же статуя стояла в Шлиссельбурге, а может быть и сейчас стоит, и в Архангельске. В один прекрасный день на пьедестал этой статуи поставили бюст Ленина. Славы Владимиру Ильичу это не увеличило, но зал терял часть своей прелести. Над залом возвышались хоры. В мое время на этих хорах два раза в неделю во время обеда играл отличный духовой оркестр училища. Играли отнюдь не одни марши и вальсы, но и классическую музыку. При этом на столах обедавших курсантов выкладывались листочки с краткими разъяснениями и подробностями, относящимися к исполняемому произведению и к его автору. Так нам прививали хороший вкус и кое-какую музыкальную грамотность. В этом зале ежедневно в течение трех лет мы пили горячий обжигающий чай с горячими, только что из печки, сайками. Чай был горячий, потому что ждал он нас в медных тяжелых чайниках, отлично аккумулирующих тепло. В тяжелых медных бачках подавались и обеденные блюда – первое и второе. И тоже никогда они не были холодными. На чайниках и бачках неизменно красовался адмиралтейский якорь и год вступления чайника или бачка на службу. Недаром была поговорка – «служить вам, как медному чайнику – без срока!..» Наше ротное помещение – это очень большой зал, в котором вдоль стен расставлено 120 конторок. Настоящих конторок, какие в свое время были в мелких лавочках. Конторка с наклонной откидной крышкой. На внутренней стороне крышки расписание занятий и портреты близких людей. В конторке вполне умещаются все учебники данного курса и вообще все личное имущество, не относящееся к одежде. Конторка – это твой дом в казенном помещении. За конторкой делались уроки, готовились к экзаменам, писали письма. Здесь же была и личная библиотечка, если она была»[2].

Курсант военно-морского училища имени М.В. Фрунзе Н.Г. Кузнецов. Из архива А.А. Раздолгина

Своя библиотека у Кузнецова была, причем едва ли не самая большая среди однокурсников. В ней имелись книги и на немецком, который он изучал и совершенствовал на протяжении всей жизни.

Курсанты Военно-морского училища. Фото 20-х гг. Из архива А.А. Раздолгина

Слушатели обучались по единой программе. При этом, ввиду их низкой общеобразовательной подготовки, преподавание велось в форме не лекций и семинаров, а обычных школьных уроков. Первый год считался подготовительным, программам высшего учебного заведения уделялось три последующих.

Зимой занимались в классах, летом – практика на кораблях. Ее Кузнецов со товарищи начинали с азов: драили палубу да медяшку и стояли несложные вахты. После первого года курсантов на три месяца направили в бригаду линкоров, которые только восстанавливались и в море пока не ходили. Поэтому на последний месяц практики их перевели на «Аврору». Крейсер уже ввели в строй, и он совершил плавание в водах Балтики и Финского залива. Тогда, в 1923 году, на «Авроре» Кузнецову пришлось пережить первый шторм. К радости, оказалось, что качку он переносит хорошо, а значит, путь в море открыт.

Сверхпопулярный тогда «Космофлотский марш» поэта А. Безыменского стал своеобразным гимном матросов-комсомольцев 20-х годов. Пели его тогда и на смотрах, и на вечерних прогулках по городу…

В январе 1924 года Николай Кузнецов, как один из лучших слушателей училища, был откомандирован в составе питерской делегации на похороны Ленина. Слушатели несли почетный караул у гроба вождя в последний день перед похоронами. После возвращения Кузнецов получил комсомольское поручение – выступить на фабриках и заводах со своими впечатлениями. Тогда же он подал заявление о вступлении в партию и был принят кандидатом в члены ВКП(б) в ходе «ленинского набора» – масштабной кампании по омоложению ее рядов.

Надо отметить, что политическую активность Кузнецов проявлял отнюдь не в ущерб профессиональному развитию. На втором курсе он вступил в военно-научное общество, что позволило ему существенно расширить кругозор. После второго курса – практика по специальностям: штурманская – на «Ленинградсовете», по минно-торпедному делу – в Кронштадте. В июне – сентябре того же года он отправился во второе практическое плавание на «Авроре». На этот раз шли вокруг Скандинавии с заходом в порты Швеции и Норвегии: Гётеборг, Берген, Тронхейм. В Бергене корабль посетила тогдашний советский полпред и торгпред в Норвегии А.М. Коллонтай, которая произвела на юношу огромное впечатление умом и аристократическими манерами. А долгие стоянки в Мурманске и в Архангельске навеяли воспоминания о прошлом.

В октябре 1924 года Кузнецова временно допустили к исполнению обязанностей командира отделения. В характеристике отмечено: «Развитие выше среднего. Курс усваивает легко. Решителен, выдержан… Говорит коротко, толково, командирским языком. Связно, сжато и грамотно излагает мысль письменно… Был перегиб: изучал два языка в ущерб остальному, теперь поправился… Трайнин».

В военно-морских училищах большинству курсантов приклеивали клички, порою весьма меткие, подмечающие некую черту характера, привычку или увлечение. Кузнецов, как архангелогородец, обожал треску, за что и получил соответствующее прозвище – Коля-треска. Даже став наркомом, на встречах со старыми товарищами он обычно именно так себя и именовал, к немалому их смущению.

Учебный крейсер «Аврора» во время практического плавания из Кронштадта в Архангельск в 1924 г., в котором участвовал курсант Николай Кузнецов. Из архива журнала «Морской сборник»

Среди однокашников Кузнецова оказались известные в будущем советские адмиралы: В.Ф. Трибуц, В.А. Алафузов, Л.А. Владимирский, вице-адмиралы И.Д. Елисеев и В.Л. Богденко, контр-адмиралы Г.Г. Вдовиченко, С.С. Рамишвили. С.Г. Кучеров, известный подводник И.М. Зайдулин и другие.

Удивительно: привязанность к одним, как и неприязнь к другим, Кузнецов пронесет через всю жизнь. Ближайшим его другом стал Лев Владимирский, которого ему не раз приходилось выручать. А тот в свою очередь капитально «подставит» своего друга и покровителя перед Сталиным в 1943 году – совершенно того не желая. Весьма близкие отношения связывали нашего героя и с В.Ф. Трибуцем. В числе тех, с кем у Кузнецова отношения не сложились, были И.Г. Святов и П.С. Абанькин.

Послужной список Н.Г. Кузнецова на момент окончания Военно-морского училища в 1926 г. Из фондов ЦГА ВМФ. Публикуется впервые

Основные этапы учебы Н.Г. Кузнецова в ВМУ имени М.В. Фрунзе. Из личного дела Н.Г. Кузнецова. Из фондов ЦГА ВМФ. Публикуется впервые

В январе 1925 года по истечении кандидатского стажа Кузнецов стал членом ВКП(б). А в октябре по возвращении из отпуска его назначили командиром 1-го отделения 1-го взвода роты «А» первокурсников нового набора. Отметим это обстоятельство. Первая командная должность стала признанием как успехов Кузнецова в учебе, так и его авторитета.

* * *

В январе 1925 года председателем Реввоенсовета СССР и наркомом по военным и морским делам становится М.В. Фрунзе. Смена руководства немедленно сказалась и на флоте. Едва приняв должность, Фрунзе сразу же выделил необходимые средства на достройку двух легких крейсеров: в Николаеве – «Червоной Украины», в Ленинграде – «Профинтерна», а также нескольких более мелких кораблей.

В 1924 году по инициативе Фрунзе и с согласия Сталина сторожевой корабль «Воровский» совершил первый в советское время дальний переход из Архангельска до Владивостока южным путем. Через год состоялся учебный поход кораблей Морских сил Балтийского моря от Лужской губы до Кильской бухты. За семь дней корабли прошли 1730 миль. Начались дружественные визиты кораблей европейских государств в порты СССР и ответные советские.

Тогда же приказом Реввоенсовета был создан научно-технический комитет Управления Морских сил РККА. Один за другим в строй входили восстановленные и новые корабли.

Фрунзе сместил с должности начальника ВМС РККА Э.С. Панцержанского, который так и остался чужаком для «красных командиров», и поставил на его место В.И. Зофа (Шановича), прежде – комиссара при начальнике Морских сил. Новый глава являлся типичным «солдатом партии», не имевшим не только военно-морского, но и вообще какого-либо образования. До революции он работал слесарем, в 1917 году помогал Ленину бежать в Разлив. В годы Гражданской войны был комиссаром бригады и дивизии, занимаясь вопросами снабжения. В 1919 году недолгое время входил в Реввоенсовет Балтийского флота, участвовал в подавлении Кронштадтского мятежа.

Фрунзе скончался во время операции всего через девять месяцев после назначения, в октябре 1925 года. Для участия в его похоронах Кузнецова вновь направили в Москву. Вскоре Военно-морскому училищу было присвоено имя второго наркома. Тогда же было введено звание «курсант».

Наконец закончен и последний четвертый курс. В мае 1926 года состоялись государственные экзамены. По их итогам определялось «старшинство» оканчивающих. Право выбора из имеющихся вакантных мест предоставлялось по успеваемости. Однако прежде чем попасть на свой корабль, выпускник направлялся на другой, как правило, однотипный. Это помогало ему освоить материальную часть и «не ударить в грязь лицом» перед старослужащими матросами и старшинами, которыми придется руководить.

Линкор «Парижская Коммуна». Из архива журнала «Морской сборник»

С мая по конец сентября Кузнецов отправился в практическое плавание на линкоре «Парижская Коммуна».

Из аттестации на корабельного курсанта Н.Г. Кузнецова:

«Очень способный, общее развитие хорошее. Выдержан. Спокоен. Инициативен. Здоров. Выправка хорошая. Специальная подготовка отличная. Политическая подготовка хорошая. Будет хорошим артиллеристом»[3].

ВМУ имени М.Ф. Фрунзе Кузнецов оканчивает 5 октября 1926 года с отличием и с правом выбора флота. Приказом по РККФ № 5/6 он удостоен звания командира РККФ с зачислением в средний строевой командный состав ВМС РККА.

Оценочный лист за корабельную практику курсанта Н.Г. Кузнецова. Из фондов ЦГА ВМФ. Публикуется впервые

Поскольку во время предвыпускной стажировки на линкоре Кузнецов проявил себя с самой лучшей стороны, на него приходит запрос, подписанный начальником штаба Морских сил Балтики Л.М. Галлером, с предложением перспективной штабной должности. Командование бригады линкоров также было не прочь заполучить толкового выпускника. Служба на балтийских линкорах считалась тогда очень престижной. Но Кузнецов неожиданно отказался. Почему, так и осталось неизвестным.

Из воспоминаний однокашника Кузнецова Е.А. Чернощека:

«В 1926 году мы окончили Военно-морское училище. По успеваемости Николай Герасимович и я оказались в первом десятке, и нам в порядке поощрения было предоставлено право выбрать море и корабль. Он выбрал Черное море и крейсер «Червона Украина», а я Балтийское море и линкор «Октябрьская Революция». В октябре 1926 года мы разъехались по своим морям и на свои корабли»[4].

Постановление о присвоение выпускнику училища Н.Г. Кузнецову звания командира РККФ 1-й категории. Из фондов ЦГА ВМФ. Публикуется впервые

Сам Кузнецов вспоминал о своем выборе места службы так: «В последний день пребывания в училище мы собрались в нашем кубрике… Ожидали начальника курса В.И. Григорьева, который должен был зачитать приказ о распределении. В тот год курсанты, отлично окончившие училище, получили право сами выбирать место службы. Когда среди отличников назвали мое имя, я встал и, вытянувшись, доложил: «Желаю служить на Черном море».

Список выпускников ВМУ имени М.В. Фрунзе 1926 г., кому было предложено продолжить службу на Балтийском флоте. Вторым в списке – Н.Г. Кузнецов. Из фондов ЦГА ВМФ. Публикуется впервые

– Куда ты, северный медведь? – тихонько потянул меня за руку сидевший рядом товарищ. – Ты там от жары ноги протянешь…

Но судьба моя была уже решена. В списке против моей фамилии стояло: Черноморский флот. Можно только гадать, как сложилась бы у меня служба, не откажись я от назначения на балтийские линкоры…»

Приказом по РККФ № 579 от 12 октября Н.Г. Кузнецов был назначен в Морские силы Черного моря и направлен в распоряжение начальника штаба МСЧМ. Вместе с ним туда отправились Л.А. Владимирский, Н.Г. Александров, Ф.С. Маглич, И.А. Рублевский, Е.Е. Полтавский и другие выпускники.

Глава 3. На Черноморском флоте

Кузнецов поездом прибыл из Ленинграда в Севастополь и сразу отправился в штаб флота. Никаких вопросов у кадровиков к молодому командиру не возникло, и 27 октября Кузнецов был назначен вахтенным начальником крейсера «Червона Украина». При этом по традиции кроме основной должности ему были вменены обязанности командира первого плутонга (батареи) и командира строевой роты. К этому времени крейсер еще только достраивался в Николаеве. Поэтому молодого выпускника отправили прямиком на судостроительный завод. Спустя полгода крейсер был принят в боевой состав РККФ.

Заложенный в 1913 году в Николаеве как легкий крейсер типа «Светлана», он и для середины 20-х годов оставался вполне современным. Для малочисленных Морских сил Черного моря ввод его в строй стал событием огромной важности.

К моменту прибытия Кузнецова командиром крейсера служил легендарный Н.Н. Несвицкий – бывший мичман императорского флота, принявший в 1917 году Советскую власть и командовавший всю Гражданскую войну эсминцем «Азард». Именно благодаря его профессионализму и мужеству «Азард» оказался единственным уцелевшим кораблем из отряда эсминцев, попавших в 1919 года на английское минное поле. В том же году «Азард» одним выстрелом уничтожил английскую подводную лодку L-55. У его командира было чему поучиться.

Севастополь. Приморский бульвар. Начало 30-х гг. Из открытых источников

Некоторые из сослуживцев Кузнецова по «Червоной Украине» впоследствии войдут в так называемую знаменитую «команду Кузнецова», когда тот возглавит ВМФ. Среди них будут его однокашники Вдовиченко, Владимирский, старший штурман Ю.А. Пантелеев. Да и самому Несвицкому Кузнецов также попытается в будущем помочь, назначив его на вице-адмиральскую должность, но… Несвицкий не доедет до нового места службы. Н.Г. Кузнецов так вспоминал о первых шагах на крейсере:

«Теперь надо было сделать из корабля настоящий боевой корабль. Постоянно на наших глазах и при нашем участии новый крейсер становился более слаженным организмом. Начались учебные стрельбы из пушек и торпедами. Мы совершали длительные плавания. Два года спустя «Червону Украину» можно было уже считать боевым кораблем… На «Червоной Украине» я понял, что подготовка хороших опытных командиров – сложный, длительный процесс. Чем стремительнее развивается техника, тем короче сроки постройки корабля. Зато подготовка офицеров становится более продолжительной: ведь им приходится осваивать более сложную технику»[5].

Служба на крейсере была нелегкой. По воспоминаниям штурмана Пантелеева, «крейсер был единственным на флоте современным кораблем этого класса и, естественно, привлекал внимание начальства. У нас на борту поселился штаб дивизиона, и его специалисты стали вникать во все наши дела. Командующий флотом, или, как тогда значилась эта должность, начальник Морских сил Черного моря, В.М. Орлов поднял на крейсере свой флаг и даже встал на учет в нашей партийной организации, чтобы ближе знать жизнь экипажа. Ну, а за комфлотом потянулись и флагманские специалисты, и работники политаппарата. Есть меткая народная пословица: «У семи нянек дитя без глазу…» Так было и с нами. Мы сами еще не разобрались в своем хозяйстве, а тут с утра и до вечера только и знай встречай да провожай начальство и отвечай на его вопросы».

Крейсер «Червона Украина» на ходовых испытаниях. 1927 г. Из архива журнала «Морской сборник»

Большую часть времени крейсер находился в море, проводя то артиллерийские, то торпедные стрельбы, то исполняя роль флагмана на флотских учениях, то выполняя представительские функции.

При этом реальная боевая подготовка была не слишком обременительной. О примитивной тактике откровенно написал в своих мемуарах адмирал Ю.А. Пантелеев: «Считалось, что торпедами можно стрелять с дистанции 4–5 кабельтовых. Если расстояние оказывалось больше, атака признавалась плохой. При дистанции 10 кабельтовых вероятность попадания в цель принималась близкой к нулю. Стрелять полагалось только одной торпедой… Ни о каких совместных действиях подлодок тогда не могло быть и речи».

Сам же Кузнецов вспоминал, как «командование Черноморского флота разрешало в конце кампании походы в Батуми, Новороссийск, Сочи. В шутку их называли «мандариновыми» – они совпадали со сбором цитрусовых (собственно, ради приобретения их все и организовывалось. – В.Ш.). Эти походы были неплановыми. Первое такое плавание состоялось у нас в 1927 году…»

Как мы знаем, незадолго до окончания Военно-морского училища Кузнецов женился. В Севастополь он приехал уже с молодой женой. Здесь она родила Кузнецову сына, названного Виктором, но семейное счастье оказалось весьма недолгим. Молодая жена закрутила роман с одним из флотских начальников. Вскоре после этого супруги развелись.

Работая над книгой, автор нашел любопытный документ, в котором бывшая жена Кузнецова (уже в бытность Н.Г. Кузнецова наркомом) обратилась к нему за помощью, сетуя на голодное существование. Как всегда, Кузнецов поступил достойно. Кстати, в мемуарах он удержался и от сведения посмертных личных счетов с разлучником. Хотя измена жены стала для него большой душевной травмой и Кузнецов надолго оставил мысли о создании семьи…

В море, как вахтенному начальнику, Кузнецову, приходилось почти ежедневно стоять две вахты, по четыре часа каждая. Сама по себе такая нагрузка не слишком велика. Однако к ней добавлялись самые разнообразные обязанности: командование артиллерийским плутонгом, пятой ротой (кочегаров). В его же ведении были часть верхней палубы и шлюпки. Ко всему этому на него возложили и обязанности дублера шифровальщика. Сам Кузнецов пишет об этом с определенной долей юмора:

«Ссылаться на загрузку не принято было: служебным временем считались круглые сутки. Если после «собаки» (то есть вахты с 0 до 4 часов) до подъема флага удавалось три-четыре часика поспать, считалось вполне нормальным. И все же служба тогда казалась более легкой. Был я холостяком, денег хватало, и, выбравшись на берег, я отводил душу с такими же беззаботными друзьями. Ибо как только съезжал на берег – отвечал лишь за свои личные поступки да помнил о времени возвращения «домой» – на корабль. А о службе беспокоился, только находясь на крейсере»[6].

Первый командир крейсера «Червона Украина» Н.Н. Несвицкий. Из архива журнала «Морской сборник»

Зато «беспокоился» Кузнецов как подобает, что было замечено командиром крейсера. Очень скоро его назначили старшим вахтенным начальником, притом что другие служили дольше его. В очередной аттестации Несвицкий отметил: «Заслуживает продвижения во внеочередном порядке».

Обзавелся ли он недоброжелателями из-за быстрого карьерного роста? Исключать такого нельзя, но отношение к себе заслужил самое что ни на есть доброе. В общении с людьми прост и даже бесхитростен, правдив, всегда готов в большом и малом помочь товарищам. Не угодничал перед начальством и не заискивал перед подчиненными. Бывший штурман крейсера Пантелеев отмечал, что Кузнецов «мог быть и груб в разговоре с товарищами, но я ясно видел и чувствовал, что это была какая-то искренняя, теплая грубость, и обижаться на нее никто не мог. Больше того, он не боялся и возражать начальству, если чувствовал себя правым». Он же вспоминал характерный эпизод. Штатные штурманы чувствовали себя хозяевами на мостике и сами нередко командовали рулевыми и сигнальщиками, хотя те состояли в подчинении вахтенного начальника. То же произошло и на вахте Кузнецова. После этого он отозвал штурмана «и не грубо, но очень четко и негромко сказал: «Послушай, Пантелеев, на вахте стою я и за движение корабля отвечаю по уставу… команды рулевому об изменении курса должен подавать я… иначе я здесь не нужен, да это требует и устав… если ты не согласен, придется доложить командиру». Кузнецов был абсолютно прав… Отношения наши не испортились».

Подкупало сослуживцев и бесстрашие Кузнецова. Исполняя в последние месяцы службы на крейсере обязанности помощника командира, он ведал спуском на воду и подъемом гидросамолетов «Авро». Часто по собственной инициативе летал в качестве летчика-наблюдателя. Один из таких полетов едва не закончился трагедией: пилот Гурейкин, идя на посадку в бухте, чуть не зацепил мачты крейсера «Коминтерн». В другой раз Кузнецова спасла чистая случайность. Он вновь собрался вылететь с Гурейкиным и уже сидел в гидросамолете, когда его потребовал к себе командир корабля. Место Кузнецова занял штатный летчик-наблюдатель. Буквально через несколько минут гидросамолет упал в море, оба летчика погибли…

Несмотря на произошедшую на его глазах трагедию, Кузнецов еще несколько раз летал на корабельном гидросамолете, причем по собственной инициативе.

* * *

Между тем в РККА происходили серьезные изменения. После смерти Фрунзе новым наркомвоенмором стал его заместитель К.Е. Ворошилов. Разумеется, замена была неравноценная. Ворошилов не обладал ни интеллектом, ни опытом Фрунзе, не пользовался и особым авторитетом среди советской военной элиты. Единственным его достоинством была преданность Сталину. Впрочем, для 1925 года и это многого стоило. Если Фрунзе, состоявший в команде Сталина, пользовался определенной самостоятельностью, то Ворошилов был фигурой полностью управляемой. Так что все его последующие действия можно считать скрупулезным исполнением сталинских указаний.

На должность главного военно-морского начальника Ворошилов вместо откровенно слабого В.И. Зофа поставил Р.А. Муклевича. Увы, Муклевич, как и его предшественник, имел о флотских делах довольно слабое представление. На царском флоте Муклевич служил матросом. Однако настоящей корабельной службы не знал, так как после окончания школы мотористов остался там унтер-офицером, потом участвовал в штурме Зимнего, а в течение всей Гражданской войны состоял комиссаром в различных армиях. На должность начальника ВМС РККА он был назначен с сугубо сухопутной должности комиссара Военной академии РККА.

И.В. Сталин и начальник Военно-морских сил РККА Р.А. Муклевич

При этом несомненным достоинством Муклевича являлось то, что он состоял в партии большевиков с 1906 года и был в неплохих отношениях с большинством армейских военачальников, которых знал по Гражданской войне. Это позволяло отстаивать интересы флота, что он и делал весьма добросовестно и в коридорах власти, и в публичных выступлениях, и в прессе.

Именно при Муклевиче была принята вполне реалистичная программа строительства Военно-морских сил на 1926–1932 годы. К ее осуществлению привлекалось свыше 55 заводов и фабрик. Так что пока флот не набрал силу, Муклевич с задачами справлялся. Это позже отмечал и сам Кузнецов.

В июле 1926 года для более качественного руководства флотом и флотилиями было принято решение реформировать РККФ, создав Управление Военно-морских сил РККА с образованием Главного Морского штаба, подчинявшегося Наркомату по военным и морским делам и Реввоенсовету СССР. Это значительно повысило самостоятельность флота.

* * *

Кузнецов продолжал службу на «Червоной Украине». В сентябре 1927 года состоялся очередной поход в Сочи с командующим Морскими силами Черного моря В.М. Орловым и членом Военного совета Г.С. Окуневым. «Вышли мы в ночь на 12 сентября, – вспоминал об этом примечательном эпизоде Кузнецов. – Не успели скрыться маяки Южного берега Крыма и Ялта еще находилась в траверзе крейсера, как нас сильно тряхнуло, корабль будто выскочил на камни или ударился о какой-то тяжелый предмет. «Стоп машины!» Что случилось? Ответа никто не мог дать. Вскоре пришло известие: в Крыму землетрясение. На следующий день корабль отдал якорь на открытом сочинском рейде. На корабль прибыл начальник Морских сил РККА Р.А. Муклевич, и «Червона Украина» взяла курс на Крым».

Крейсер «Червона Украина» в 1930 г. Из архива журнала «Морской сборник»

В 1927 году крейсер посетил Ворошилов. Нарком обороны остался недоволен расхлябанностью команды: отдельные матросы вели себя с ним запанибрата. Оскорбленный нарком приказал командиру «Червоной Украины» немедленно навести уставной порядок. Кузнецову это происшествие крепко запомнилось.

В 1928 году «Червона Украина» совершила поход в Стамбул. «Нам предстояло встретить и эскортировать яхту «Измир», на которой из Стамбула возвращался падишах Афганистана Аманулла-хан, посетивший нашу страну и Турцию… 3 июня готовились выйти из Стамбула… Возник пожар у котла… Долгое время пожар у действующего котла служил темой для тренировок и внезапных учений, которые устраивали на корабле», – вспоминал об этом походе Кузнецов. Причем, по скромности, упустил в рассказе о пожаре свое участие в его ликвидации. Об этом мы узнаем только из мемуаров Пантелеева: «…Поднялись на палубу. Кругом развернутые пожарные шланги. Краснофлотцы бегают с огнетушителями. Оказалось, это не учебная тревога, а настоящий пожар в одном из котельных отделений. Сейчас он уже побежден. Сказались распорядительность и энергия старшего вахтенного начальника Н.Г. Кузнецова, оставшегося за старпома, и котельного инженер-механика Н.Л. Лобановского. Ни на берегу, ни на стоявших на рейде турецких кораблях ничего не заметили. С рассветом мы подкрасили обгоревшую дымовую трубу, и последние следы ночного происшествия навсегда исчезли».

Служба на «Червоной Украине» много дала Кузнецову помимо военно-морской практики. Вольно или невольно ему приходилось часто находиться на ходовом мостике рядом с тогдашними руководителями РККФ и известными политическими деятелями.

Как-то в ходе учений на крейсере держал свой флаг черноморский командующий Орлов. Крейсер должен был развить полный ход. Стрелка указателя скорости ползла вверх и остановилась на цифре 30. Орлов не без ехидства обратился к командиру дивизиона:

– Товарищ Шельтинга, это что – предел скорости?

Не подумав или забыв, тот сразу ответил:

– Так точно.

Тогда Орлов обратился к вахтенному начальнику:

– Товарищ Кузнецов, а вы, помнится, на партсобрании говорили, что дали 31 узел, ведь один узел в бою может сыграть решающую роль. Комдив забыл или я не понял его?

Поставленный в достаточно неловкую ситуацию, Кузнецов поступил честно:

– Так точно, командир дивизиона, видимо, ошибся, крейсер может 31 узел.

Орлов снисходительно посмотрел на Шельтингу, ничего не сказав. Через несколько минут стрелка прибора полезла на 31-й узел…

В июле 1929 года крейсер совершил переход из Севастополя в Сочи. На борту в сопровождении Орлова и Окунева находились Сталин и Орджоникидзе. Во время перехода оба наблюдали за маневрами разнородных сил флота и имели продолжительную беседу с командующим и его заместителем о перспективах строительства ВМС. К этому моменту восстановление Черноморского флота в основном завершилось. Он уже представлял собой определенную силу, имея в составе 2 крейсера, 4 эсминца, 4 сторожевых корабля, 5 подводных лодок, 4 канонерские лодки, 6 торпедных катеров, ряд других мелких кораблей и вспомогательных судов. Однако он все еще серьезно уступал турецкому, не говоря уже о флотах европейских держав.

И.В. Сталин на крейсере «Червона Украина» с моряками в 1929 г. Из архива журнала «Морской сборник»

У вождя хорошее настроение. На крейсере «Червона Украина» в 1929 г. Из архива журнала «Морской сборник»

И.В. Сталин выступает перед военными моряками на крейсере «Червона Украина». 1929 г. Неизвестный художник. Из архива журнала «Морской сборник»

Плавание «Червоной Украины» прошло успешно, Сталин остался доволен увиденным и услышанным. Причем некоторое время он стоял на ходовом мостике во время вахты Кузнецова, интересовался устройством корабля и другими вопросами. И, похоже, обратил внимание на толкового флотского командира.

Главным же итогом перехода стало назначение Орлова членом Реввоенсовета СССР и начальником Морских сил РККА. Его помощником стал Окунев. Таким образом, в деле создания флота Сталин решил сделать ставку на черноморцев, которые произвели на вождя впечатление уровнем руководства флотом и видением перспектив ВМФ. Насколько в этом выборе Сталин оказался прав, показало время.

* * *

…Минуло три года службы нашего героя на крейсере, и он решился написать рапорт с просьбой отправить его на учебу в Военно-морскую академию. Выслуга совершенно недостаточная для поступления, но Несвицкий его поддержал.

В те годы в Военно-морскую академию принимали без экзаменов. Кандидатуры будущих слушателей утверждали на заседаниях флотских Реввоенсоветов. Как выяснилось, служба на «Червоной Украине», единственном на тот момент черноморском крейсере, имела неоспоримые преимущества. Флотское руководство прекрасно знало не только его командиров, но и вахтенных начальников, с которыми часами, бывало, находилось на ходовом мостике. Так что все члены Реввоенсовета Морских сил Черного моря знали Кузнецова лично и проголосовали за него единогласно.

Командующий Черноморским флотом И.К. Кожанов. Из архива журнала «Морской сборник»

Примечательно, что, уже имея на руках проездные документы в Ленинград, Кузнецов не отказался принять участие еще в одном учении. На этот раз «Червона Украина» в сопровождении двух эсминцев вышла в северо-западную часть моря для поддержки войск Одесского военного округа. Нанеся в открытом море ряд ударов по условному противнику, но не добившись решительного успеха, отряд кораблей вместе с сухопутными частями отразил десант «противника», когда тот высаживался на берег.

На этот раз на корабле снова присутствовал народный комиссар обороны Ворошилов. По плану учения требовалось быстро спустить баркас и высадить десант у Дофиновского лимана. Командир поручил это Кузнецову. Находившийся на мостике Ворошилов и сопровождающие его начальники следили за спуском. Погода была не штормовая, но с моря шла волна, крейсер без хода качало, и спустить баркас, посадить в него несколько десятков вооруженных моряков оказалось непросто. Кузнецов с задачей справился, и когда баркас вернулся с берега, нарком вызвал его на мостик и пожал руку:

– Товарищ Кузнецов! Вы уже стали опытным моряком, операцию провели успешно. Благодарю вас и передайте благодарность краснофлотцам!

Вечером после учений весь комсостав крейсера собрался на чай в кают-компании, организовав таким образом нечто вроде прощального ужина в честь убывающего в академию товарища.

За столом Кузнецов услышал немало теплых слов и пожеланий, вспоминали все, что вместе пережили. Поздно вечером он покинул корабль и отправился в Ленинград грызть «гранит военно-морской науки».

Глава 4. В военно-морской академии

В Военно-морскую академию имени К.Е. Ворошилова, бывшую Николаевскую, Николай Кузнецов поступил в октябре 1929 года. Здесь действовали военно-морской, военно-морского оружия с классом подводного плавания, гидрографический, машиностроительный, кораблестроительный и электротехнический отделы. Руководил академией бывший капитан 1-го ранга царского флота профессор Б.Б. Жерве, специалист по военно-морской стратегии.

Практически весь профессорско-преподавательский состав академии также представляли бывшие офицеры императорского флота, имевшие за плечами огромный морской и боевой опыт, а также прекрасную теоретическую подготовку. Среди корифеев военно-морской науки того времени следует упомянуть профессора Л.Г. Гончарова, преподававшего боевое применение артиллерийского, минно-торпедного и трального оружия, специалистов по артиллерийскому, минному и торпедному оружию Б.Д. Яшнова, Б.Л. Пшенецкого и А.В. Трофимова, корифея минно-трального дела бывшего царского контр-адмирала П.П. Киткина и многих других.

Кузнецов поступил на командный – «оперативный факультет», учеба на котором длилась три года. По признанию нашего героя, весь период его пребывания в академии там происходила чехарда: «Вначале пытались перейти к полной программе. Но эта попытка не увенчалась успехом: половина курса была укомплектована товарищами, не имевшими нормального военно-морского образования. Поэтому командованию академии пришлось по некоторым предметам упростить программу, чтобы сделать ее посильной для всех. С первого же семестра те из нас, кто окончил в свое время военно-морское училище, почувствовали, насколько легка для нас эта программа, какие возможности представляются для самостоятельной работы. Использовали мы свободное время каждый по-своему: одни читали военно-морскую литературу, другие углубляли свои знания в той или иной науке. Мы с соседом по столу В.А. Алафузовым решили изучать иностранные языки, чтобы читать в подлинниках труды иностранных теоретиков военно-морского искусства».

Военно-морская академия в Санкт-Петербурге. Из открытых источников

Из воспоминаний адмирала Ю.А. Пантелеева, учившегося в Военно-морской академии практически одновременно с Н.Г. Кузнецовым:

«Рабочий день начинался в 8.45 утра, а кончался в 15.45, и мы расходились по домам, взяв необходимые учебники, благо большинство из них не были секретными. Словом, заниматься разрешалось где угодно, не исключая, конечно, и кабинетов академии… Все преподаватели излагали свой предмет блестяще. Я не могу вспомнить ни одного случая, чтобы преподаватель с кафедры монотонно читал по написанному. Мы и представить не могли себе такое… Бывало у нас другое: когда, например, В.А. Белли, читавший оперативное искусство, заканчивал свою последнюю фразу, в аудитории раздавались восторженные аплодисменты, настолько речь В.А. Белли была глубокой, яркой и красочной. Общую тактику читал С.П. Ставицкий. Я не встречал в жизни человека, более собранного и более экономного в изложении своих мыслей. Из напечатанной лекции С.П. Ставицкого нельзя было вычеркнуть ни одного слова или предлога, как нельзя вычеркнуть ни одной цифры из таблицы умножения. Шутки ради, мы пробовали это сделать. Ничего не выходило, сразу искажался смысл. Таким С.П. Ставицкий был и в жизни человеком дела. Болтать попусту не любил и не умел.

<..>

Нельзя забыть А.И. Вознесенского – впоследствии крупного политического деятеля нашего государства. У нас он преподавал политэкономию. Но как преподавал! Его четкие формулировки, логически краткие, порой резкие, но всегда убедительные обобщения до сих пор у меня в памяти. Оценки он нам ставил скупые, но справедливые, и, признаться, мы Вознесенского побаивались: в два счета можно было заработать двойку, а после двух-трех неудовлетворительных оценок слушателю грозило безрадостное возвращение на флот»[7].

* * *

Следует отметить, что Кузнецов попал в Военно-морскую академию в самый разгар затянувшейся дискуссии о перспективах развития советских ВМС. Обсуждался важнейший, принципиальный вопрос: какой именно флот нужен СССР? Какой должна быть стратегия действий ВМС, какие корабли строить под нее? Очень скоро определились две принципиально различные точки зрения на пути развития советского флота.

Большинство бывших офицеров царского флота ратовали за океанское направление. Эта группа получила условное наименование «старой школы». В нее входили В.А. Белли, Е.А. Беренс, А.К. Векман, Л.М. Галлер, Л.Г. Гончаров, А.В. Домбровский, Б.Б. Жерве, А.В. Немитц, Н.Н. Несвицкий, М.А. Петров, Ю.Ф. Ралль, Е.Е. Шведе, А.В. Шталь и другие. Они считали, что в первую очередь необходимо строить линейные корабли, крейсеры и эскадренные миноносцы, способные действовать в открытом море. Известный в те годы теоретик, начальник Военно-морской академии М.А. Петров сделал расчеты, что для войны с Великобританией Балтийский флот должен иметь в строю как минимум 8 линкоров, 16 крейсеров и три флотилии эсминцев (150–180 вымпелов). В целом «старая школа» высказывалась за создание наступательного сбалансированного океанского флота, ядро которого составят линкоры.

Против этого активно выступили революционные новаторы так называемой «молодой школы», которые предложили теорию «малой морской войны». Ее приверженцы отстаивали постройку не крейсерских, а небольших лодок-«малюток». Суть идеи была проста: большие подводные лодки необходимы для осуществления политики морской агрессии, которая идет вразрез с идеей мировой революции, малые же предназначены исключительно для самообороны, в ожидании начала той самой мировой революции.

Преподаватель Военно-морской академии контрадмирал Е.Е. Шведе. Из архива журнала «Морской сборник»

Начальник Военно-морской академии РККА флагман 1-го ранга И.М. Лудри. Из фондов ЦГА ВМФ. Публикуется впервые

Среди «младошкольников» были М.В. Викторов, К.И. Душенов, В.И. Зоф, И.К. Кожанов, С.В. Курков, И.М. Лудри, Р.А. Муклевич, В.М. Орлов, Ф.Е. Родин и прочее флотское начальство «пролетарского происхождения». Взгляды «молодой школы» разделял и тогдашний начальник Морских сил РККА Э.С. Панцержанский.

Одним из центров полемики стала Военно-морская академия. Адмирал Ю.А. Пантелеев вспоминал: «Характерными для нашей жизни тех лет были непрекращавшиеся дискуссии о том, какой нам нужен флот. Большая часть молодых преподавателей и слушателей продолжала ратовать за всемерное развитие подводного флота. Понадобилось время, чтобы все убедились, что нельзя иметь флот, состоящий из одних подводных лодок, как неверно ориентироваться только на крупные надводные корабли. Стране нужен сбалансированный, комбинированный флот, имеющий в своем составе все необходимые классы кораблей в соответствующей пропорции. При этом, конечно, должны учитываться реальные возможности экономики страны и задачи обороны. Так и решило наше правительство»[8].

* * *

Незадолго до выпуска Кузнецова академию возглавил К.И. Душенов – бывший революционный матрос-«авроровец». Отличаясь самонадеянным и властолюбивым характером, он начал немедленную перестройку академии, поменял учебные планы. Это вызывало возмущение и преподавателей, и слушателей. Причем делал все это Душенов исключительно по собственной инициативе и разумению. В результате разразился большой скандал, и новоявленного «перестройщика» отправили служить на Черноморский флот. Где, увы, вскоре Кузнецову предстоит снова с ним встретиться…

А пока наш герой активно продолжал изучать немецкий, осваивать французский и даже сдал экзамены на звание переводчика 3-го разряда по обоим языкам. Помимо морального удовлетворения это обеспечило существенную прибавку к зарплате – 15 рублей в месяц.

Вместе со своим другом Алафузовым Кузнецов зачитывался только что вышедшей из печати книгой преподавателя Военно-политической академии Л.Н. Иванова «Англо-американское морское соперничество». Ряд историков считает, что именно она произвела столь сильное впечатление на И.В. Сталина, что склонила его к необходимости строить океанский флот. Надо ли говорить, насколько она была интересна для флотских командиров! Эту книгу Кузнецов заберет с собой на флот и впоследствии выучит ее чуть ли не наизусть.

Не обремененный семьей, молодой офицер мог использовать отпуска по личному усмотрению, чем и пользовался. Летом 1931 года он отправился в плавание на торгово-пассажирском судне в Кильскую бухту, Гамбург, Гулль и Лондон. Вскоре после возвращения из плавания Кузнецов женится, а год спустя родится сын Николай.

В мае 1932 года Кузнецов окончил академию с отличием, а потому и с правом выбора дальнейшего места службы. Вдобавок, как один из лучших слушателей, он был награжден именным оружием – пистолетом системы Коровина с надписью: «Командиру-ударнику Николаю Герасимовичу Кузнецову за успешное окончание академии».

Командующий Северным флотом флагман 1-го ранга К.И. Душенов. Из фондов ЦГА ВМФ

Комната отдыха слушателей Военно-морской академии. Из фондов ЦГА ВМФ

Огромный дефицит профессионально образованных флотских командиров на фоне массовой малограмотности тогдашнего командного состава РККФ привел к тому, что выпускники академии были буквально нарасхват в центральном аппарате РККФ и штабах флотов. Это давало им хорошие возможности для быстрого продвижения по службе. В штабах можно было выбрать местечко поспокойнее, причем сразу же получить широкие нашивки категории К-5, соответствующие званию капитана 1-го ранга.

Партийная характеристика на слушателя Военно-морской академии Н.Г. Кузнецова. Из фондов ЦГА ВМФ. Публикуется впервые