Ада, или Отрада

Пожалуй, не самая лучшая книга для знакомства с автором. Я даже считаю, что предлагать эту книгу является наказанием, а не дельным советом. Набоков настолько отличается от не то, что русского писателя. Он отличается даже если брать всю мировую литературу. И для неподготовленного читателя “Ада, или Отрада” станет тем самым мечом Артура, который вытащить способны лишь немногие (извини, король, не только ты достоин).И я этот меч не вытащил. Но попытался. В этой семейной хронике Набоков словно показывает читателю, а на что способен писатель в принципе? Он может выбирать темп повествования, способен смешивать его из главы в главу, может играть метафорами, exercice dans le jeu ironique des mots. Oh oui, jeux de mots! А дальше вбрасывать колкие остроты, “впихивать” критику критиков, изголяться над коллегами по письму, страдать и любить. И показать страсти. Много запретной страсти.Ох, сколько тут радости для филолога, литературоведа!В этом легко считывается Пруст, мы различаем словно вкрапления Пушкина и Чехова, но сколько там Джойса! И тьмы его, и тьмы, и тьмы…История огромной, но противоестественной любви брата и сестры, словно теряется в этом романе-игрушке. Игрушке для человека весьма начитанного, знающего французский, английский, и очень хорошо русский. А ещё даже лучше “имперский”, ведь писатель жил в дореволюционной России и другого языка не знал. Правда, и этим начитанным людям пришлось не просто, ибо искать отсылки и аллюзий та ещё задачка, а как страдали переводчики! Воистину, переводить “Аду, или Отраду” не меньший подвиг, чем “Евгения Онегина” на angliskii. Если не больший. Какое же интересное получило воплощение русская литература, благодаря тому, что Владимир оказался в Америке!Хватая за рукоятку меч, я понимаю, что он даже ни на миллиметр не шелохнется. Ибо читать такой труд в метро явно не самая лучшая моя мысль, но оправдаюсь, по другому никак. Дома мало времени, чтобы почитать да и утром голова не так хорошо работает. Считывать и искать то, что спрятал Набоков в тексте точно лучше дома. В спокойной обстановке и, желательно, с переводчиком. Да, комментарии и приложения помогают разобраться в истории инцеста, неразделённой любви, времени и пространства, альтернативной истории. Без них было бы совсем худо, однако. Я настаиваю, что изучать “Аду” надо самому, как это делал Ван на протяжении всей своей жизни. Но чтобы это сделать, нужно подготовиться. Не быть мне Артуром. Ибо я не смог погрузиться в эту книгу. Я отдаю должное Владимиру. Этот сноб (мои слова не безосновательны, так как писатель например, ненавидел массовую культуру и очень любил себя, а это ли не черта настоящего сноба?) определенно знал, что говорить и как писать. Он мастерски играет с читателем. “Подмигивает ему”, как удачно было замечено в разборе редакторов и переводчиков этого романа, вместе с ним смеётся, грустит и думает.Похоть, так ещё и между несовершеннолетними, братом и сестрами, пусть и прикрытая изящными словесами и необычными конструкциями, приемы ради приемов, резкая смена повествования - сбивали, отталкивали, иногда могло даже наскучить. Не читал “Лолиту”, но уже чувствую некую незримую связь этих произведений.Вполне может быть, мне надо стать постарше и тогда уже браться за меч. Но что-то мне подсказывает, что он так и останется в камне. В общем, к “Улиссу” я точно когда-нибудь вернусь. Und es braucht keine Erklärung, oder?

не доросла...Что я делаю? Пишу рецензию на книгу, которую не дочитала? Пишу рецензию на книгу великого писателя Владимира Набокова, любимую книгу очаровательной и умной Полины Парс, которую я ... не осилила? Что же я делаю, если не расписываюсь в собственной дремучести? Но ведь я смогу ее прочитать? Смогу, конечно, смогу. Ложечку за папу, ложечку за маму, строчечку за Набокова, абзац за Полину, страничку назло мужу - а то сказал, что я не могу осилить интеллектуального автора. Так и читаем. Шаг, остановка, другой, остановка, до сумасшествия Аквы добрались мы ...ловко? Да как бы не так! Совсем не ловко, а с постоянной пробуксовкой. Тварь я дрожащая или не дочитывать право имею? Вопреки всем авторитетам... Тут ведь, понимаете, не моё, витиевато, громоздко, эротично. А мне другого хочется! Простого и более чистого, что ли, целомудренного. Открыла параллельно Антон Чехов - Степь , и "Степь" победила. Я отложила в сторону книгу Набокова, и даже напишу вам, на каком моменте. И это даже будет вариант простого предложения, не растянутого на широкий абзац, а просто...Сказав ей, что ему шестнадцать и что он распутник, хотя он был четырнадцатилетним девственником, наш отчаянный гуляка все же не избежал конфуза, когда, подбадривая свою неопытность, лишь запачкал коврик у входа тем, что она с радостью помогла бы ему внести внутрьСтраница 43, это где-то в начале, а я ужо накушамшись...

Осень в Эдеме.. Две планеты : Терра и Антитерра ( мистический отблеск утраченной России, куда по мнению иных поэтов-безумцев, после смерти попадают души - словно большие,неземные бабочки, книги Набокова и вправду вернулись в Россию)
Мерцание медленно падающей и пёстрой листвы, больше похожей на нездешних мотыльков, мимикрирующих под фиговые листочки, порою нежно приникающих к обнажённым телам главных героев, вся радуга любви которых, окрашена в тона и символы цветов и мотыльков ( вид на земную и "грешную" любовь, глазами ангелов) ибо что есть человек, как не куколка ангела?
Роман начинается с геральдического семейного древа, больше похожего на метафизический гибрид древа познания -жизни.
Имя главной героини, почти совпадает с именем " Адам", которого и символизирует главный герой Ван ( эхо прустовского " Свана" , чёрный лебедь а-ля Вронский..)
Имя " Ада" - это второе женское имя после Евы упоминаемое в Библии, и относится оно к " ветви" Каина- земледельца, которого, отчасти и символизирует главный герой; кроме того, " Ада" - имя дочери Байрона ( отсылка к слухам о его порочных связях с сестрой)
Имя " Адам" переводится как " алая земля" , имена матерей главных героев : " Аква" и " Марина".
Этот роман похож на волшебные витражи из снов литературы всех веков, с мотыльковыми бликами " Сна смешного человека" Достоевского и " Улисса", " Офелии" Шекспира, " Алисы в стране чудес" и " Демона" Лермонтова..
Демон Вин ( отец героя) в театре заключает пари с неким князем "N" о том, что соблазнит Марину,- играющей в странной пьесе, объединившей " Онегина" " Золушку" и " Каренину"- т.е. аллюзия на " Фауста", пари Мефистофеля с Богом, где творца в данном случае замещает Nabokov..
Однажды Ада, на полях рукописи данной хроники ( Ада, дочь Марины, до странности напоминает не по годам умную дочку Цветаевой, с похожим именем " Ариадна", также ведущей свой дневник, и также называющую мать " Мариной") в 1965 году - быть может в тот самый год , день и час, когда об Аде и её заметках на полях писал Набоков- обмолвилась о том, что быть может не стоит возвращаться ( намёк на перевоплощение, обыгрываемое в романе в символике бабочек) в этот замаранный мир ( символика сотканности самой ткани романа из образов мировой литературы, теснящих и отражающих друг друга, подобно многим истинам нашего замаранного перевоплощениями и фатальными орбитами вечного возвращения мира) который и существовал то быть может в чьём- то творческом сне..т.е. догадка-прозрение персонажа книги о её творце, а это значит, что отношения брата и сестры ( брата, с инициалами Набокова, брата, отец которого был Демон Вин ( Ворон, Вронский) а с зеркальной цитаты " Карениной" и начинается данный роман, в котором быть может впервые в истории искусства, персонаж служил автору неким " аватаром" , в котором он желал и телесно и духовно слиться и обнять своё творение ( пантеизм искусства !) - т.е. последняя, экзистенциальная ступень творческой саморефлексии..) были воплощением метафизического единства Адама и Евы ( жена и муж - едина плоть)
Но в книге есть ещё и третий, самый мистический и трагический персонаж - Люсетта ( Лилит-Лолита-Золушка т.е. пепел грешной любви, с мерцающим в нём образом Феникса-жар-птицы..
Цветаева ( или Мандельштам ?) однажды высказала мысль, что в идеале, читатель должен стать соавтором стихов поэта, подхватывая почти невесомые образы и заполняя пробелы между ними нечто родственным в душе..
Набокову в высшей степени удалось создать такое произведение искусства, в котором есть прямой диалог между автором и читателем.
Малейшее разветвление романа, каждый его образ, словно соединил в себе Рай и Ад, искусство и жизнь, и лишь от читателя , в руках у которого находится зорная нить Ариадны ( нить чистой красоты) зависит то, куда именно он направит свой путь, и выйдет ли он вообще из этого творческого лабиринта..

Прививка от соблазна произнести: "Я - самая большая ваша поклонница!", была получена в ранней юности с "Мизери" Стивена Кинга. Там эту фразу повторяет монструозная медсестра, кромсая, морально и физически, попавшего к ней в лапы писателя. Не случись прочесть роман, начапа бы ею отзыв об " Аде", потому что трепетную нежность к Набокову питаю с девятнадцати, когда впервые прочла "Лолиту". Потом какое-то время читала по кругу - от начала к концу и снова с начала. И еще много-чего у писателя перечитала: от горько-отчаянной "Камеры обскура" и непонятой в первый раз "Защиты Лужина" к оде русской словесности "Дару" и лекциям по литературе, русской и зарубежной.

Потому, остерегшись от эмоциональных излияний в адрес Сирина, без ложной скромности скажу, что предмет знаю отменно. А потому, игровое задание прочесть поздний его роман восприняла, как подарок для себя - еще бы, наслаждаться благоуханной набоковской прозой, до которой в противном случае дошли бы руки или нет, бог весть. Поясню, почему могли не дойти. Роман написан по-английски и авторского перевода, в отличии от "Лолиты", не имеет. А читать Набокова, переведенного на русский кем-то еще - в этом все-таки изрядная доля лотереи. Забегая вперед, переведено удачно, неодобрение набоковедов кажется мне преувеличенным. Итак, что есть "Ада"? Эротическая утопия, воскрешающая "Россию, которую мы потеряли" в декорациях, столь любезных ценителям шедевра "Как упоительны в России вечера", но с действием перенесенным в некую условную Антитерру - параллельный мир, отличный от нашего географически и исторически, с некоторыми несерьезными отклонениями от генеральной линии развития, обусловленными, в первую очередь, географией. Мир геополитически поделен не привычным для нас образом, но с доминирующей в восточном полушарии Британской Империей, а в западном Эстотией - конгломератом России и Североамериканских Штатов. Есть еще Татария и ее союзник Китай, противостоящие английскому миру в перманентной Крымской войне. Название Эстотия отсылает в первую очередь не к Эстонии, но к эстетике, иначе - эстетической составляющей человеческой натуры, отличающей в кьеркегоровом смысле обывателя от человека, преодолевшего первую ступень личностного роста. Эстоты, большей частью, хороши собой, более умны и лучше чувствуют прекрасное, чем... Чем кто? Ну, наверно, чем татары или китайцы. Впрочем, с поправкой на ветер. Не все, а лишь привилегированная часть, благополучие которой зиждется на полукрепостном положении большей части народонаселения. Но есть ли нам дело до плебса? Правильно, нет. В фокусе нашего внимания белая кость, голубая кровь и соль земли эстотской. Образ жизни, забавы, занятия, образовательные цензы которой максимально приближены к представлению о дореволюционной жизни, где "гимназистки румяные от мороза чуть пьяные", "и вальсы Шуберта, и хруст французской булки". Что ты несешь, окстись, это все вульгарнейшая пошлость, а Набоков эталон безупречного вкуса. А я разве спорю? Набоков - это: "Из комнаты в сени свеча переходит и меркнет. Плывет отпечаток в глазах. Пока отражений своих не находит беззвездная ночь в темно-синих ветвях. Пора. Мы уходим. Еще молодые. Со списком еще не приснившихся снов. С последним, чуть зримым мерцаньем России на фосфорных рифмах последних стихов".
Три дюжины слов, а щемяще-нежная потерянная Россия воочию перед тобой, Никто как он не умел этого. Так зачем же теперь лаешь любимого писателя? Затем, что "здесь" любовь, шампанское, закаты, переулки и пресловутый хруст французской булки. Владимир Владимирович, словно бы, задался с этим романом целью наваять шедевр, который переплюнул бы "Лолиту" в рейтинге читательских преференций. Нимфетка? Будьте-пожалте, даже еще и годом моложе. Потерянный рай Гумбертова детства в принадлежащем отцу отеле на французской Ривьере? Тут будет лучше - поместье Ардис: комары, горящий амбар, салфеточная икра, "ах, лето красное, забавы и прогулки". Получите-распишитесь. Запретная страсть? Да сколько угодно во всех мало-мальски пригодных, а то и вовсе непригодных для того местах ("Дорогой, меняя обстановку нашего дома, я хотела бы тебя попросить оставить некоторые вещи в память любовных безумств: кушетку, банкетку, рояль, и... люстру. Ах, Жорж был такой затейник"). Когда вкус отказывает Тельцу, это тотально. Инцест? Его есть у меня, и не какой-нибудь условно-приемлемый: кузен-кузина; нет, уж пусть родные брат и сестричка, а для надежности сунем к ним в койку еще одну нимфетку, растленную сестрой. Поймите, я не обвиняю Набокова в аморальности, он был гений и виртуозный конькобежец с врожденным умением пронестись по ледяной кромке, не сорвавшись в болото китча и порнографии. Только вот, дело в том, что какой бы ни была причина, по которой писатель опускает факел несомого им божественного огня: прикурить или духовку зажечь, результат всегда один - пламя начинает чадить. И можно сколько угодно говорить о постмодерне, пародии на семейную сагу и шедевры мировой литературы; об аллюзиях к к Прусту до Джойсу; можно даже наслаждаться богатством трехъязычных аллитераций. Все это не наполнит пустышку смыслом. И клубничка, собранная с земляничных полян площадью в пол-Европы не перевесит одного белого носочка Лолиты на тех весах, где слышишь: "Ты был взвешен, измерен и признан... ну, ты сам понимаешь"

Он видел в ней отражение всего, что его изощренный и неистовый дух искал в жизни.
Соединить несоединимое, сплести чарующее кружево из нитей разных оттенков, непохожих текстур в единое плотно. И получить образец искусства, вглядываясь в глубины которого, захватывает дух.Томно, томно, с лукавой улыбкой Набоков затягивает в свои сети, и вновь не вырваться, и остаться на песчаном дне на все долгие промежутки времени, которыми полна наша жизнь."Ада" вошла в мои мысли еще несколько лет назад, и так осталась в них, постоянно напоминая о себе: "Прочти, прочти..." Так хотелось погрузиться в обволакивающую тяжесть слов.Погрузилась.Выпукло, телесно, нежно, изощренно, запретно пытает читателей этот роман Набокова. Пугает своей бесконечной глубиной, своей невозможной любовью.В "Аде" представлен гуттапречевый образец постмодернизма, который именно в набоковском воплощении может именно так полюбиться.Вместо Земли - Анти-Терра, где торжествует смесь времен: небоскребы Америки, достижения цивилизации двадцатого века и медленно-размеренно текущая жизнь усадьбы из идеального прошлого столь давно несуществующей и никогда вновь не воскреснувшей дореволюционной России. И два героя, их любовь, начавшаяся с Адиных двенадцати лет. Ада Вин и Ван Вин, брат и сестра, и их блуждание сквозь долгие годы к воссоединению. Их отчаянная, горячечная, невероятная, но неоспоримая любовь. Любовь, наполненная в своей сердцевине порывистостью, фатальным эротизмом, страстностью и неизбывной нежностью, что эхом пронесется через их долгие жизни с той детской поры. Ада Вин и Ван Вин. И их вечный миг близости, где всегда будет он, и всегда будет она. Ведь ей, его Аде "при первом же трубном гласе судьбы он сдаст всего себя без остатка".Текст, что выворачивает чувства наизнанку, околдовывает и шокирует неприкрытой обнаженностью тел, слов, но нет и налета пошлости. Игра на грани. И вечные миражи, что тревожат после прочтения. Литературные отсылки, словесные ребусы и ловушки, которые не разгадать до конца.Это сложный, многослойный роман, перегруженный иллюзиями и фантазийностью автора. В этом романе хочется остаться, складывать мозаику из слов, открывая для себя все новые смыслы, окрашивая роман в новые оттенки: золотисто-жженый, лавандовый, алебастровый, медно-рыжеватый, черный, тициановский...Ох, и сколько же еще всего там, в тех страницах позднего Набоковского романа, сколько всего хочется удержать в памяти, запечатлять на чувственном и духовном уровне: образы бабочек, изучаемых Адой; Вана, ходящего на руках в тот памятный июльский день 1884 года; лавандовую рябь моря; долгие жаркие минуты детства и юности в поместье; нескончаемые прикосновения; трепет сердца и тела; необратимость всего случившегося с Адой и Ваном. И погружение с головой в тот медово-волнующий дурман, и пить притягательную горечь из слов. До дна. Без остатка.

Вот уже вторую неделю я пребываю в восхищении от того, насколько величественна и прекрасна оказалась эта книга. Апофеоз Литературы, Любви, Философско-Мифологических явлений в своей непередаваемой, незабвенной диффузии."Ада" - это излияние своего подвижного разума, своих накопленных знаний, мировоззрения, характера и, конечно, любви Владимира Набокова к божественной, удивительной супруге (и, безусловно, сестре в самом полном значении этого древнейшего паттерна) Вере Набоковой. Интеллигент и аристократ, он, обоснованно разграничивая массовую и элитарную культуру, создает фундаментальный роман "не для всех", но исключительно для интеллектуальной элиты, Человека Думающего. Ardor всего набоковского творчества. И подобная элитарность льстит и подкупает: Владимир Владимирович целенаправленно расставляет акценты и вносит элементы, усредненным человеком воспринимаемые "как дикость и невидаль", что отсеивает их от истинных зрителей и участников (ибо каждый есть здесь и сейчас, в этой пространственно-временной трещине) этой семейной хроники истинной любви.Два основных стоп-сигнала, по которым Набоков выбирает своего читателя и которые нужно знать, прежде чем решиться браться за это монументальное творение (чтобы не разочаровать самого себя и не потратить бесценное время на то, что чуждо и дико):1. Зашоренность мировосприятия. Если для вас инцест - это что-то ужасное и мерзкое, если вы не можете допустить, что между родными братом и сестрой может существовать Любовь, Романтика и Страсть, превосходящая все потуги не-родственных пар, не читайте "Аду". Если у вас табу на описание эротики и секса в литературе (а на это "Отрада" весьма щедра), не читайте "Аду";2. Отсутствие интеллектуальной базы. Это очень сложный структурно и понятийно роман, с огромным количеством отсылок, каламбуров, игры слов на трех языках, аллюзий и переложений. Для как можно лучшего понимания он требует знаний истории, литературы, философии и остальных смежных дисциплин. И, само собой, эти знания предполагают не то, что вы прочитали 500+ книг, но то, что в какой-то степени профессионально занимались научными вопросами (пусть даже в рамках своих любительских исследований).Итак, с этим разобрались. Но что же такое "Ада"? А это великое множество тем и нитей, сплетенных в единое полотно, объединенных одной темой - семейной хроникой - бесконечной и вечной любовью Вана Вина к своей сестре, Аде Вин (и взаимно наоборот). Ван и Ада. Ваниада. Тема родственности и близости, перетекания одного существа в другое, но исключительно в единственное. Созданное только для него единственного. Если мы совершим оммаж к мировой культуре и литературе, станет ясно очевидное: настоящая Любовь, та, что поймет и простит наши слабости, та, что соединяет души воедино и ни в коем случае не заканчивается Смертью, возможна исключительно между братом и сестрой. Мифология и Религия, Мужское и Женское, бросающее вызов нежизнеспособной фразе "Противоположности притягиваются". Может оно и так, но лишь на время. А величайший, космологический союз могут дать лишь Геб и Нут, Осирис и Исида, родственные и родные, отличные лишь своей Мужской-Женской Природой и факторами, ими обуславливаемыми.При этом важно понимать, что Кровь (и единокровие), являясь одним из трех маркеров культуры, имеет важное значение, но не исчерпывает подобный союз: в первую очередь речь идет о родстве духовном. Сводные Брат и Сестра (Хитклифф и Кэтрин), совершенно не близкие кровно Рыцарь и его Дама (Ланселот и Гвиневра) воплощают тот же самый паттерн Божественного Брака, Родственности и Брато-Сестринства, что делают Ада и Ван Вины. НОговоря так, важно не уйти в обывательскую оговорку "он мне как брат" со значением: в таком случае союз возможен, но вот если бы мы были кровными родственниками, то ни-ни. Самое элементарное - Любовь не терпит никаких "но", и если выставлены рамки ("я не могу любить его, потому что мы дети общих родителей"), то это уже не Любовь. И обоснованно едкий Набоков и здесь проводит разграничение между высшей, элитарной Любовью и тем кастрированным чувством, доступным большинству, что принято называть отношениями."Ада" - самый литературоцентричный и философский роман Набокова. Неисчислимые оммажи и аллюзии пронзают его вдоль и поперек. Тема Пространства и Времени (и связанных с ними Жизни, Смерти, Сна, Памяти) составляет важнейший фон произведения, на котором живет и дышит Ваниада:Ты теряешь свое бессмертие, когда теряешь память.Лирично-пронзительный, горько-сладкий, он берет сердце читателя в тиски и все сильнее сжимает, хотя, казалось бы, куда сильнее?Мигом пролетело восемьдесят лет - будто в волшебном фонаре сменили пластинку.Упоительный финал, единственно возможный и верный, жестокие и порой жесткие поступки, но такая Любовь сметает все, не беря в расчет чужие и свои жизни (а как иначе?). Эту Песнь Двух Душ дОлжно читать в физической праздности, но величайшей сосредоточенности ума. Эту Песнь дОлжно прочувствовать, когда вечные Брат и Сестра в бесконечном наложении и пересечении Ландшафта и Хроноса есть Рональд и Виолетта, есть Ван и Ада, есть Вера и Владимир, и есть Вы и Ваша Душа....относительно восхищения ее самостью. Тем ослам, которые полагают, будто в звездном сиянии вечности моя,Вана Вина, и ее, Ады Вин, связь - где-то в Северной Америке, в девятнадцатом столетии - представляет собой не более чем одну триллионную от триллионной части крохотной, как булавочная головка, общей значимости нашей планеты, оставляю реветь ailleurs, ailleurs, ailleurs (русское слово не обладает требуемым ономатопоэтическим элементом; старый Вин милосерден), поскольку восхищение ее самостью, помещенное под микроскоп реальности (которая является единственной реальностью), открывает сложную систему тех тонких мостков, по которым чувства - смеясь, обнимаясь, бросая на воздух цветы - проходят между мембраной и мозгом и которые всегда были и есть формой памяти, даже в момент восприятия.5/5 и непререкаемое попадание в личный литературный стандарт.

Ада, или радости страсти. Вообще, изначально книгу эту автор намеревался назвать «Эротиадой». Очень по-набоковски))
Думаю, никто не будет спорить, что Набоков величайший писатель 20 века. Ужасно жаль, что ему пришлось покинуть Россию из-за революции, отчего он всю жизнь ощущал себя осиротевшим.
Но вернёмся к «Аде». Это одно из самых сильных его произведений. И одно из самых неоднозначных. Если вы читали «Лолиту» и она вам не понравилась своим неприкрытым эротизмом, то «Аду» даже и не начинайте. По сравнению с этой книгой «Лолита» -- детский журнал «Мурзилка».
Тут и инцест между братом и сестрой, и растление 11-летней девочки, и воспоминания постаревшего героя о своих нескромных похождениях.
Ханжам Набокова читать не следует. А вот всем прочим рекомендую «Аду» настоятельно. Это сильная, даже пронзительная книга об утерянном счастье, о взрослении, о путях-дорогах, которые разводят людей по разные стороны.
Произведение насыщено фирменным набоковским стилем и его излюбленными приемами. Действие происходит на территории вымышленного континента, а все перепутанные, специфическим образом поданные реалии выплетены как кружевной узор.
С точки зрения классической филологии «Ада» - великолепна. Читайте, если у вас крепкие нервы, и если вы любите Набокова таким, какой он есть.