Читать онлайн Плен – не подчинение бесплатно

Добро пожаловать в мир вампиров, оборотней, ведьм, колдунов и ночных охотников, которые живут среди нас!

Книга серии "Охотники за мечтой". В каждой книге новые герои. 

ГЛАВА 1

Сначала был протяжный писк в ушах. Затем боль, пронизывающая голову сотнями игл. А после свет. Яркий, режущий в глаза, вызывающий слезы.

Я зажмурилась и жалобно застонала, чувствуя, как каждый хрящик в теле стонет вместе со мной. Что-то липкое щекотало щеку, скатываясь к подбородку. С трудом подняв вялую руку, я даже не сразу смогла найти путь к собственному лицу. На ладони кровь. В голове пустота и все тот же писк. А снаружи этот маленькой металлической коробочки, в которой я оказалась зажата, – снег. Один только снег и деревья. В одно из них врезалась моя машина. Я была за рулем. Одна. И кажется, на мили вокруг никого, один только лес. Какого хрена я здесь?

Попыталась вспомнить хоть что-то, но в голове полнейший мрак. Застонала вновь, позвала на помощь – и тишина в ответ. Такая же холодная, как и температура воздуха. Почему зима? Где я? И самое смешное… кто? Черт возьми, я даже имени своего вспомнить не могла.

– Хорошо, – слабо шепнула, успокаивая саму себя. Очевидно, я попала в аварию, раз этот ствол прямо передо мной. Очевидно также то, что машина допотопная, раз в ней нет даже подушек безопасности, и моя кровь на руле. Коробка передач не автоматическая. Ну и последний вывод – я умная девочка, раз умею водить это. А значит, должна придумать, как выбраться отсюда.

Посидев так еще мгновение до тех пор, пока грудная клетка не начала дрожать от холода, я наконец собрала силу в руках и потянулась к дверце. Она не поддалась. Стеклоподъемники были механическими, так что я начала крутить, чувствуя боль абсолютно везде с каждым движением.

Но что делать? Не торчать же в холодной машине до полного окоченения. Только окно было открыто, я отстегнула ремень безопасности, спасший мою жизнь, и поставила ногу на сиденье, чтобы оттолкнуться. Теперь поняла, почему не чувствовала стоп – была босая. В одних только джинсах, явно на несколько размеров больше, каком-то мешковатом сером мужском свитере и босая. На мне даже не было нижнего белья – я чувствовала. И тогда напросился новый пугающий вывод. Я откуда-то бежала. Иначе как еще объяснить этот вид?

Осмотрела салон – на сиденьях пусто. Была надежда, что хоть какие-то тряпки имелись в багажнике, потому я начала выбираться, прихватив с собой ключи. На связке был пушистый коричневый брелок в форме следа от лапки, и это все мне совершенно ни о чем не говорило.

Снег обжег ладони, ступни, мгновенно просочился под одежду, вызывая лавину дрожи по телу. И все же холод не помог моему мозгу запуститься – ни единого воспоминания о собственной жизни до того, как я попала в аварию. Я подумала, что не выживу. Умру прямо так. Потому что… ну какие у меня шансы, черт возьми?

А потом разозлилась на себя за эту мысль. Можно сколько угодно ныть, но пока не приступишь к делу, не сдвинешься с мертвой точки. Потому я заставила себя встать. Ноги тут же провалились по колена в снег. Деревья, деревья – вот и все, что я видела. Удивительно, что эта рухлядь вообще передвигалась по бездорожью. Это был какой-то непонятный мне и смешной на вид джип. Обойдя его, я даже не увидела логотип марки. Но зато заметила, что следы от шин припорошены снегом. Значит, я долго пробыла в отключке. Открыла дверцы багажника и подавила разочарование – опять ничего. Ни теплого одеяла, ни обуви. Дьявол, даже коврика или каких-либо инструментов.

Я вернулась в салон, обшарила бардачок, но кто-то явно позаботился о том, чтобы в машине не оказалось вообще ничего полезного для выживания. И ничего не работало. Я не могла включить печку и согреться или радио, чтобы хотя бы понять, где я. Пришла в голову идея слить бензин, но как  это сделать без трубки, куда его набрать и как поджечь?

Чем больше я пыталась думать, тем сильнее раскалывалась голова. Я схватилась за нее и закричала. Никто не отозвался. Только какая-то птица, пролетев над деревьями, зловеще завизжала, словно насмехаясь надо мной.

Я решила идти. Глупое решение. Но оставаться было еще глупее. В машине было так же холодно, как и снаружи. Сухо, да. Но шансы выжить нулевые, если останусь, и есть один процент из ста, что я на кого-то набреду, если пойду по следам от шин. Кого? Того, от кого сбежала? Может быть, это мой парень или муж? Может, он обидел меня? Но не так сильно, чтобы терять из-за этого жизнь.

Я прошла шагов триста, уже совершенно не чувствуя пальцев ног, когда следы резко оборвались. Как будто машину просто сбросили с неба. И никакого намека на дорогу или тропу. Безумие!

– Помогите! – заорала я осипшим от мороза голосом. Сил почти не осталось. Это конец. Я хотела просто прижаться к ближайшему дереву и разрыдаться. А потом может быть заснуть, зная, что уже никогда не проснусь. Я даже была рада тому, что ничего не помнила. Не так уж и больно отпускать жизнь, которая перевернута на чистую страницу, и на ней нет ни единой строчки. Сразу точка и все.

Сделала еще несколько последних шагов, просто чтобы доказать себе, что это не я слабачка и сдаюсь, это жизнь меня ломает, и у нее свои планы. Еще шаг – затошнило, перед глазами появились белые блики. Еще – ноги куда-то провалились, я их даже согнуть не смогла, просто не чувствовала. Упала, руки ушли под снег, а тело потянуло вниз. Я покатилась с сугроба, уже не разбирая, где небо, а где земля. Когда склон закончился, я уже не поднялась. Попыталась, пошевелила рукой, но… зачем? Ладно, я все же сдалась, признаю это. Я размазня.

А там, в небе красиво. Бело и снежинки повалили густым потоком. Когда первая упала на лицо, я еще была способна ее чувствовать. А затем раздался отдаленный стук. Снова. И снова.

Я улыбнулась непонятно чему, позволяя векам опускаться. Но неожиданно ворвавшаяся в мою голову мысль перевернула все сознание вверх дном. Топор! Это удары топора.

Новый стук. Опять.

Я резко распахнула глаза, буквально вырвавшись из лапищ смерти и заставив себя открыть второе дыхание. Звук, казалось, исходил отовсюду, и не понять точно, но это было бы полнейшим абсурдом сдаваться за шаг от спасения, верно?

– Вставай! – прорычала себе. Ноги не шевелились, но я согнула их руками, перекатилась, начала ползти. Первое на пути дерево помогло мне встать. И тогда звук стал разборчивее. Повертев головой, я даже увидела размытое темное пятно за густым рядом стволов. Хижина? Струйка дыма в небо и новый стук. Люди?

– Помогите! – мою вялую мольбу они никак бы не услышали, потому я поклялась себе, что дойду сама. От дерева до дерева. Отталкиваясь от одного ствола, царапая ладони о грубую кору, волоча онемевшими ногами и хватаясь за новый ствол, как за буек в море. Три секунды на отдых, не дольше, и снова в путь. Оставалось совсем немного, стук прекратился. Где-то за домиком послышался скрип. И я смога позвать на помощь чуть громче.

Последнее дерево. До спасения всего пять шагов. Я сделала один, и дверь хижины грозно распахнулась, ударившись о стенку и до чертиков меня напугав. Хотя нет. Пугал он. Мужчина с топором и сигарой в зубах. Он был в джинсах, высоких сапогах и легкой курткой на голое, блестящее от пота тело. И он был мощным. Я даже не посмотрела на его лицо. Въелась глазами в разбитый на кубики живот, протянула руку… и свалилась. А дальше мрак. Пустота победила, оставив мне напоследок мысль, что моя жизнь теперь в руках этого громилы с топором.

***

Хорошо, я очнулась даже раньше, чем думала. За окном было так же светло, а мужчина, склонившийся надо мной, все в той же одежде и почти докуренной сигарой в зубах. Он выдохнул густой дым, и в мой нос ударил резкий аромат – не только сигары, но и мужчины. Я сама несколько секунд не шевелилась, лишь смотрела на него испуганным кроликом, пытаясь сложить два плюс два. Память все еще не вернулась, а незнакомец ни капельки не казался приветливой и адекватной личностью. И хуже всего, я даже не смога понять, что он спросил низким хриплым басом.

Это был грубый язык, я понятия не имела какой. Мотнула головой.

– Я не понимаю, – вяло прошептала. Он скривился и вздохнул так, будто увидел дерьмо на своем ботинке.

– Американка, – произнес он уже понятно. – Какого хрена тебя занесло в Сибирь?

Я напрягла извилины и поняла, что название знакомое, и все же оно не открывало тайну, в какой части мира я нахожусь. Хозяин хижины разглядывал меня издевательски, сидя на табурете напротив. Даже не попытался согреть или накрыть пледом. Я сама только сейчас отметила, что он посадил меня в тряпичное кресло, и поджала ноги под себя, пытаясь согреть их. В доме было тепло, но мокрая одежда на мне вызывала крупную дрожь до клацанья зубов. И все равно ни капли сочувствия в холодных черных глазах.

Я не ответила, сосредоточилась на его внешности, пытаясь понять – могла ли знать его раньше? Он не казался очень уж удивленным моим появлением, но он в принципе мог быть таким бесчувственным сухарем по своей натуре, живущим отшельником в какой-то Сибири. Думаю, у меня бы хоть что-то екнуло, если бы я знала его. А так – смотрела и ничего. Выше меня на полторы головы, с огромной развитой мускулатурой и покрытыми мозолями грубыми пальцами. Гладкая смуглая кожа и немного волос на идеально высеченной гриди. Весь его вид вопил, что он сволочь, хам и, вероятно, маньяк. На фоне этой его мрачной ауры просто поразительной казалась красота лица. Черты правильные, я бы даже сказала идеальные. Ровный лоб, хищный разрез глаз, густые брови, прямой нос и полные губы. Судя по недельной щетине, время от времени он вспоминал об уходе за собой. Но судя по запаху, ему стоило бы вспоминать об этом чаще. Слишком уж резкий…  Дикий.

– Кто ты? – новый вопрос, сказанный таким тоном, что если не отвечу – пожалею.

– Я не знаю, – прошептала я, решив сказать правду. На выдумки голова не была способна. – Моя машина попала в аварию, и я просто… ни черта не помню. Где я? В смысле, в какой стране? Здесь поблизости есть полиция?

Мужчина зловеще хмыкнул и наклонился, ставя руки на подлокотники кресла. Я бы с радостью вжалась в спинку сильнее, потому что он, откровенно говоря, пугал.

– По-твоему, я должен поверить в эту хрень? Босая американка заблудилась где-то в Сибири и совершенно случайно нашла меня? – Яд и ненависть в каждом слове.

Не дождавшись оправданий, мужчина резко встал, напугав меня до холодка по спине и с обещанием чего-то очень плохого заявил:

– Не знаю, кто тебя послал, кукла. Но раз ты пошла на это, то должна была знать, что на моей территории действуют только мои правила.

– Я н-не… Не знаю, я не представляю, куда идти. Просто позвони в полицию или кому-то, кто мог бы отвести меня в город. У тебя есть машина? Мне нужна помощь. Пожалуйста!

Мрачный взгляд стал пустым, и мудак просто направился к камину. Его по-прежнему совершенно не волновало мое состояние. Я бы с радостью сняла мокрые шмотки и бросилась к огню, но вместо этого бесполезно пыталась растереть предплечья.

– Если хочешь остаться в этом доме, придется спать со мной, – прозвучало грубо, дерзко, вызывающе. Как приговор. Без единого сомнения, что именно он имеет в виду под словом «спать». Я же не могла поверить, что он так просто озвучил это. Мне! То есть… Мы ведь знаем друг друга от силы десять минут.

– Прости, что? – вырвалось возмущенное. Вопрос риторический, я не хотела слышать ответ.

Но придурок ответил.

Сидя на корточках у камина, он застыл с поленом в руке и окинул меня жестким взглядом. Жестким, но похотливым. Каким-то звериным, опасным, доводящим до ужаса и еще большей дрожи.

– Спать, – повторил  по слогам и кивнул на кровать в углу хижины. – Секс. Трах. Я буду иметь тебя во всех позах этой ночью. Столько раз, сколько захочу. И только тогда накормлю и отвезу в город. Не нравится?

А теперь он очень выразительно посмотрел на дверь, этим самым заканчивая предложение.

ГЛАВА 2

Я и до этого переваривала происходящее с трудом, а теперь просто оторопела от несказанно «заманчивого» предложения.

Хотя был в этом всем один большой жирный плюс. У меня хотя бы был выбор, вернее, иллюзия выбора. Очевидно ведь, что если я выйду за порог этой лачуги, погибну. Ступни еще не согрелись, я дрожала от холода, который, казалось, пробрался до костей. Единственное разумное решение – остаться и делать все, что нужно для выживания.

Со мной была только одна вещь – мое чутье. И прямо сейчас я решила повиноваться ему.

Приложив ледяные пальцы к ране на лбу, стерла засохшую кровь и осмотрела хижину. Слишком крохотная для него. Старая. Мебели минимум – небольшой квадратный стол с двумя табуретками, кресло и кровать у камина. В зоне, отведенную под кухню, была еще одна дверь во двор, печь, умывальник и допотопный холодильник. Я нашла то, что искала у двери. На полу стояли две пару обуви – сапоги, в которых мудак меня встретил, и кроссовки, кажется, двенадцатого размера – огромные.

– Я могу занять у тебя обувь?

 Он изогнул бровь, послав мне уничижительный взгляд.

– Нет.

– Куртку?

– Блядь, нет!

– Прекрасно. Ты был очень милым. Спасибо за гостеприимство.

«И гореть тебе в Аду» – это я не сказала, только подумала. Вставать не хотелось, я только-только начала согреваться.

– А в каком направлении твой ближайший сосед? – спросила я, схватившись за ручку двери и в последний раз посмотрела на чокнутого ублюдка. Нет, правда, а ведь он мог уже десять раз меня изнасиловать и прикопать у себя на заднем дворе. Я была рада просто тому, что он давал мне уйти. – Забей. Найду сама.

Он смотрел на огонь и даже бровью не повел, когда я вышла за дверь. Кажется, снаружи стало еще хуже. Ветер колол лицо и пальцы, кусал мороз, а «милые» снежинки, будто капли кислоты, прожигали кожу. И вся холодная одежда на мне задубела за секунду. Я буквально услышала хруст джинс, когда сделала первый шаг. Вот сейчас самое время забрать все слова о том, что я умная девочка. Дура! Такая обезбашенная дура… Мне не жить.

Я по-геройски обошла хижину и дошла до сарая, где ненормальный держал сухие дрова. Можно было бы на время укрыться там, но он найдет меня, и мы вернемся к тому разговору снова. Я ушла, зная, что шансов найти кого-то адекватного в этой глуши еще меньше. И думаю, он тоже прекрасно знал об этом. Идти мне некуда, только на верную смерть. Но зато я умру с достоинством, по своему выбору. Как будто в этом есть хоть капля смысла…

Громкий и настойчивый хруст снега заставил меня застыть и обернуться. Громила шел ко мне. В тех своих уродливых серых сапогах и видом полнейшего безумия на злом лице.

– Ты совсем больная? – зарычал он и снес меня с ног прежде, чем я успела сказать «эй». Мир перевернулся вверх дном, и меня понесли.

– Ты дал мне уйти.

– Я передумал, – был его ответ. – Глупо отказываться от куклы, которая к тому же сама ко мне пришла. Ты так пожалеешь об этом!

То, с каким зловещим предвкушением он это сказал, вызвало во мне панику и страх. Сознание тут же подкинуло десятки красочных сцен, насколько жестоким мог бы быть со мной этот мужчина. И он приступил сразу же. Только толкнул дверь хижины и внес меня, я тут же с криком полетела на кровать, а он начал живо раздеваться. Сначала на пол полетели ботинки, затем его куртка. Я в ужасе схватилась за покрывало и вжалась в стенку.

Он пошел ко мне, как оголодавший зверь, готовый разорвать свою жертву, и я понимала, что сейчас лучше всего просто договориться с ним, как он и предлагал. Признать, что это было приемлемо для меня, и не злить его еще больше. Но инстинкты… все, что у меня было. Потому я выставила ноги в тот момент, когда он опустился на кровать, и толкнула его в живот. Он зашипел скорее от холода, а не потому, что едва не упал. И определенно разозлился еще больше.

А я соскочила с кровати и схватила полено. Бросила в его рожу одно, затем второе. Он отбивал их руками, как чертовые надувные мячики. И был уже в ярости. Я схватила кочергу, но не успела даже замахнуться, когда он с ревом перехватил мои руки и врезался со мной в стену, прижимая к ней руки и все остальное тело.

– Еда и теплая одежда вперед! – завизжала я и зажмурилась в ожидании боли.

Прерывистое горячее дыхание на моем виске было. Каменное тело, сковавшее меня по рукам и ногам, тоже было. А вот боли нет.

Я открыла глаза и наткнулась на плотно сжатые челюсти и тяжело дышащий нос. Кажется, он пытался себя контролировать. Значит, какие-то стопы у него все же имелись. И это после того, как одно из дров до крови оцарапало его плечо.

– Еда и теплая одежда вперед, – повторила я едва слышным шепотом. – И немного времени на реабилитацию. А потом я сделаю все, что скажешь.

Он думал над этим долго, и я молилась каждую долбаную секунду, помня о том, что он мог уже копать яму для меня на заднем дворе. Но вместо этого он думал.

– Дикая, – пророкотал маньяк своим басом. – Будешь дразнить меня снова, узнаешь, насколько диким могу быть я.

***

Он отпустил резко, я бы свалилась, если бы не схватилась за каминную полку. И только когда отошел, я почувствовала приток воздуха к легким. Этот псих мог душить одним только взглядом.

Грузными шагами он добрался до двери, снял с крючка шубу и бросил мне. Я поймала ее и тут же выпустила, не чувствуя силы в пальцах.

– В холодильнике пельмени, – «любезно» предложил он. – Подогреешь сама.

Пельмени? Что это к черту такое? Я как будто потеряла половину словарного запаса. Опять же, слово казалось знакомым, я точно слышала его раньше, но…

– Я не знаю, что это.

Он повернулся ко мне с ядовитой ухмылкой и издевательским взглядом, раскинул руки и объявил:

– Ну, извини! Здесь тебе не ресторан. Мне насрать, если не знаешь. Хочешь есть – съешь все.

Я выставила руку в примирительном жесте и попыталась отрыть в этой чертовой шубе рукав. Не хочу знать, из какого она зверя. Она пахла отвратительно, была огромной, и на ней не было швов. Из медведя?

– Разденься, – твердый приказ и вновь тяжелые шаги, заставившие меня вздрогнуть. Он подошел, но не ко мне, а к каминной полке, на которой стояла бутылка с белой жидкостью и стакан. Водка! Вот это слово на ум пришло сразу, как только он откупорил бутылку и понесло спиртом.

Псих наполнил стакан и отпил, не сводя с меня глаз. Ждал, что я начну раздеваться. И я, конечно, мечтала избавиться от мокрой одежды, но не так… Не под обжигающим пламенем его дикого взгляда.

– Здесь где-то есть уборная? Другая комната? Кладовка?

Я не видела других дверей, только на кухню, так что вопросы изначально были глупыми, но надежда всегда умирает последней, да? Мудак закатил глаза и покачал головой.

– И не отель. Раздевайся. Иначе окоченеешь раньше времени.

Это его «раньше времени» несказанно вдохновляло. Не удержавшись и скорчив ему кислую мину, я попробовала изворотиться, набросив на себя шубу и начав снимать свитер под ней. А он все смотрел, я чувствовала его въевшиеся в меня глаза.

Терпению придурка пришел конец, когда я запуталась в рукаве холодного свитера. Он просто схватил меня подмышки, швырнул на кровать и начал рьяно рвать мою одежде. Вернее, она была не моя, но, по крайней мере, скрывала совершенно голое тело. А этот… Чертов ублюдок! Силен, как зверь. Ему ничего не стоило располовинить свитер на моей груди и рывком содрать с меня рукава. Я пыталась сопротивляться, но поняла, что бесполезно, когда он уже принялся за джинсы, повторив с ними то же самое. Плотная ткань казалась бумагой в его мощных лапищах. Я успела лишь пикнуть, когда осталась в чем мать родила на холодной кровати перед монстром. Он похотливо пожирал мое тело глазами, пока я, скрипя зубами, пыталась прикрыться ледяными ладонями. Вся кожа покрылась крупными мурашками, и я дрожала, боясь пошевелиться или что-либо сказать. У нас вроде был договор, но он сейчас казался на грани безумия, смотря так… пугающе.

Я даже боялась смотреть ему в глаза, чувствовала, что этим самым брошу вызов. Но вид ниже был еще хуже – его штаны так натянулись в области паха, что грозили лопнуть точно, как мои джинсы. Он был адски возбужден, и у меня больше не было иллюзий на счет того, что меня ждет.

Но не этот козел властвовал над моим телом прямо сейчас, а холод. Похуже озабоченного психа. Мои зубы застучали, и это привело мудака в чувства. Он наклонился за шубой и бросил ее на меня, дав наконец прикрыться. И согреться. Просунула руки в рукава, запахнулась и сползла с кровати к камину, подставляя пальцы к огню.

– Выпей, – новый приказ, грозящий превратиться в проблему, если не исполню. И, конечно, он протягивал мне стакан с водкой.

– Боюсь, меня стошнит от одного только запаха.

– Лучше бы ты боялась воспаления легких, – пророкотал он, продолжая впаривать мне чертов стакан. – Сейчас тебе нужно согреться изнутри.

Не поднимая головы, чтобы снова не наткнуться взглядом на его устрашающий стояк, я протянула руку и приняла жидкий огонь. Выпила все одним глотком, задержав дыхание. Так и хотелось бросить в камин стакан до звона, но я быстро отставила его на пол и прижала рот тыльной стороной ладони. Это даже не водка, а какое-то непрофильтрованное дерьмо. Но оно согревало, каким бы мерзким ни казалось на вкус.

Мудак наклонился и поднял бокал сам. Налил опять и коснулся моего плеча.

– Еще.

– Я уже согрелась, – соврала из упрямства.

– Если согрелась, тогда я готов снимать штаны, – пророкотал он язвительно, и я опять взяла водку, ненавидя его все больше всеми фибрами души. Упрямый больной сукин сын. Пожалуй, мне стоит рискнуть и огреть его сковородой. Затем украсть уродливые ботинки и свалить. А еще лучше украсть всю обувь, тогда он точно за мной не пойдет.

– Ты говорил, что отвезешь меня в город. У тебя есть транспорт?

Он вырвал у меня из руки пустой стакан и резко схватил за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. Но хуже всего то, что я, не до конца контролируя себя, прошлась взглядом по всему телу – от бугора в штанах по темной дорожке волос вверх к покрытым венами животу, мощной грудной клетке, шее, губам. И только тогда до полуприкрытых злых глаз, в которых плясали языки огня.

– Даже и не думай об этом, – с угрозой произнес он. А я не сразу вспомнила, что говорила, ведь думала только о том, насколько он огромен везде. – Тебе некуда идти. А мне не к кому тебя отвозить. Ты останешься здесь так долго, как я захочу.

– Значит… – мой голос охрип до шепота. – Я пленница?

 Он хмыкнул. Не отпуская моего подбородка, поставил стакан на полку и, как только освободил вторую руку, положил свою лапищу на член. Мои глаза в ужасе округлились, когда он неприличным, чисто мужским движением начал поглаживать себя. И смотрел при этом так, будто прямо сейчас трахал мой рот. Новая волна дрожи окатила все тело, и я вырвала свой подбородок, послав ему испепеляющий взгляд – все, что мне оставалось.

– Ты хотела есть, – напомнил он многозначительно. Как бы давая мне немного времени, но совершенно не давая шансов.

ГЛАВА 2

Я и до этого переваривала происходящее с трудом, а теперь просто оторопела от несказанно «заманчивого» предложения.

Хотя был в этом всем один большой жирный плюс. У меня хотя бы был выбор, вернее, иллюзия выбора. Очевидно ведь, что если я выйду за порог этой лачуги, погибну. Ступни еще не согрелись, я дрожала от холода, который, казалось, пробрался до костей. Единственное разумное решение – остаться и делать все, что нужно для выживания.

Со мной была только одна вещь – мое чутье. И прямо сейчас я решила повиноваться ему.

Приложив ледяные пальцы к ране на лбу, стерла засохшую кровь и осмотрела хижину. Слишком крохотная для него. Старая. Мебели минимум – небольшой квадратный стол с двумя табуретками, кресло и кровать у камина. В зоне, отведенную под кухню, была еще одна дверь во двор, печь, умывальник и допотопный холодильник. Я нашла то, что искала у двери. На полу стояли две пару обуви – сапоги, в которых мудак меня встретил, и кроссовки, кажется, двенадцатого размера – огромные.

– Я могу занять у тебя обувь?

 Он изогнул бровь, послав мне уничижительный взгляд.

– Нет.

– Куртку?

– Блядь, нет!

– Прекрасно. Ты был очень милым. Спасибо за гостеприимство.

«И гореть тебе в Аду» – это я не сказала, только подумала. Вставать не хотелось, я только-только начала согреваться.

– А в каком направлении твой ближайший сосед? – спросила я, схватившись за ручку двери и в последний раз посмотрела на чокнутого ублюдка. Нет, правда, а ведь он мог уже десять раз меня изнасиловать и прикопать у себя на заднем дворе. Я была рада просто тому, что он давал мне уйти. – Забей. Найду сама.

Он смотрел на огонь и даже бровью не повел, когда я вышла за дверь. Кажется, снаружи стало еще хуже. Ветер колол лицо и пальцы, кусал мороз, а «милые» снежинки, будто капли кислоты, прожигали кожу. И вся холодная одежда на мне задубела за секунду. Я буквально услышала хруст джинс, когда сделала первый шаг. Вот сейчас самое время забрать все слова о том, что я умная девочка. Дура! Такая обезбашенная дура… Мне не жить.

Я по-геройски обошла хижину и дошла до сарая, где ненормальный держал сухие дрова. Можно было бы на время укрыться там, но он найдет меня, и мы вернемся к тому разговору снова. Я ушла, зная, что шансов найти кого-то адекватного в этой глуши еще меньше. И думаю, он тоже прекрасно знал об этом. Идти мне некуда, только на верную смерть. Но зато я умру с достоинством, по своему выбору. Как будто в этом есть хоть капля смысла…

Громкий и настойчивый хруст снега заставил меня застыть и обернуться. Громила шел ко мне. В тех своих уродливых серых сапогах и видом полнейшего безумия на злом лице.

– Ты совсем больная? – зарычал он и снес меня с ног прежде, чем я успела сказать «эй». Мир перевернулся вверх дном, и меня понесли.

– Ты дал мне уйти.

– Я передумал, – был его ответ. – Глупо отказываться от куклы, которая к тому же сама ко мне пришла. Ты так пожалеешь об этом!

То, с каким зловещим предвкушением он это сказал, вызвало во мне панику и страх. Сознание тут же подкинуло десятки красочных сцен, насколько жестоким мог бы быть со мной этот мужчина. И он приступил сразу же. Только толкнул дверь хижины и внес меня, я тут же с криком полетела на кровать, а он начал живо раздеваться. Сначала на пол полетели ботинки, затем его куртка. Я в ужасе схватилась за покрывало и вжалась в стенку.

Он пошел ко мне, как оголодавший зверь, готовый разорвать свою жертву, и я понимала, что сейчас лучше всего просто договориться с ним, как он и предлагал. Признать, что это было приемлемо для меня, и не злить его еще больше. Но инстинкты… все, что у меня было. Потому я выставила ноги в тот момент, когда он опустился на кровать, и толкнула его в живот. Он зашипел скорее от холода, а не потому, что едва не упал. И определенно разозлился еще больше.

А я соскочила с кровати и схватила полено. Бросила в его рожу одно, затем второе. Он отбивал их руками, как чертовые надувные мячики. И был уже в ярости. Я схватила кочергу, но не успела даже замахнуться, когда он с ревом перехватил мои руки и врезался со мной в стену, прижимая к ней руки и все остальное тело.

– Еда и теплая одежда вперед! – завизжала я и зажмурилась в ожидании боли.

Прерывистое горячее дыхание на моем виске было. Каменное тело, сковавшее меня по рукам и ногам, тоже было. А вот боли нет.

Я открыла глаза и наткнулась на плотно сжатые челюсти и тяжело дышащий нос. Кажется, он пытался себя контролировать. Значит, какие-то стопы у него все же имелись. И это после того, как одно из дров до крови оцарапало его плечо.

– Еда и теплая одежда вперед, – повторила я едва слышным шепотом. – И немного времени на реабилитацию. А потом я сделаю все, что скажешь.

Он думал над этим долго, и я молилась каждую долбаную секунду, помня о том, что он мог уже копать яму для меня на заднем дворе. Но вместо этого он думал.

– Дикая, – пророкотал маньяк своим басом. – Будешь дразнить меня снова, узнаешь, насколько диким могу быть я.

***

Он отпустил резко, я бы свалилась, если бы не схватилась за каминную полку. И только когда отошел, я почувствовала приток воздуха к легким. Этот псих мог душить одним только взглядом.

Грузными шагами он добрался до двери, снял с крючка шубу и бросил мне. Я поймала ее и тут же выпустила, не чувствуя силы в пальцах.

– В холодильнике пельмени, – «любезно» предложил он. – Подогреешь сама.

Пельмени? Что это к черту такое? Я как будто потеряла половину словарного запаса. Опять же, слово казалось знакомым, я точно слышала его раньше, но…

– Я не знаю, что это.

Он повернулся ко мне с ядовитой ухмылкой и издевательским взглядом, раскинул руки и объявил:

– Ну, извини! Здесь тебе не ресторан. Мне насрать, если не знаешь. Хочешь есть – съешь все.

Я выставила руку в примирительном жесте и попыталась отрыть в этой чертовой шубе рукав. Не хочу знать, из какого она зверя. Она пахла отвратительно, была огромной, и на ней не было швов. Из медведя?

– Разденься, – твердый приказ и вновь тяжелые шаги, заставившие меня вздрогнуть. Он подошел, но не ко мне, а к каминной полке, на которой стояла бутылка с белой жидкостью и стакан. Водка! Вот это слово на ум пришло сразу, как только он откупорил бутылку и понесло спиртом.

Псих наполнил стакан и отпил, не сводя с меня глаз. Ждал, что я начну раздеваться. И я, конечно, мечтала избавиться от мокрой одежды, но не так… Не под обжигающим пламенем его дикого взгляда.

– Здесь где-то есть уборная? Другая комната? Кладовка?

Я не видела других дверей, только на кухню, так что вопросы изначально были глупыми, но надежда всегда умирает последней, да? Мудак закатил глаза и покачал головой.

– И не отель. Раздевайся. Иначе окоченеешь раньше времени.

Это его «раньше времени» несказанно вдохновляло. Не удержавшись и скорчив ему кислую мину, я попробовала изворотиться, набросив на себя шубу и начав снимать свитер под ней. А он все смотрел, я чувствовала его въевшиеся в меня глаза.

Терпению придурка пришел конец, когда я запуталась в рукаве холодного свитера. Он просто схватил меня подмышки, швырнул на кровать и начал рьяно рвать мою одежде. Вернее, она была не моя, но, по крайней мере, скрывала совершенно голое тело. А этот… Чертов ублюдок! Силен, как зверь. Ему ничего не стоило располовинить свитер на моей груди и рывком содрать с меня рукава. Я пыталась сопротивляться, но поняла, что бесполезно, когда он уже принялся за джинсы, повторив с ними то же самое. Плотная ткань казалась бумагой в его мощных лапищах. Я успела лишь пикнуть, когда осталась в чем мать родила на холодной кровати перед монстром. Он похотливо пожирал мое тело глазами, пока я, скрипя зубами, пыталась прикрыться ледяными ладонями. Вся кожа покрылась крупными мурашками, и я дрожала, боясь пошевелиться или что-либо сказать. У нас вроде был договор, но он сейчас казался на грани безумия, смотря так… пугающе.

Я даже боялась смотреть ему в глаза, чувствовала, что этим самым брошу вызов. Но вид ниже был еще хуже – его штаны так натянулись в области паха, что грозили лопнуть точно, как мои джинсы. Он был адски возбужден, и у меня больше не было иллюзий на счет того, что меня ждет.

Но не этот козел властвовал над моим телом прямо сейчас, а холод. Похуже озабоченного психа. Мои зубы застучали, и это привело мудака в чувства. Он наклонился за шубой и бросил ее на меня, дав наконец прикрыться. И согреться. Просунула руки в рукава, запахнулась и сползла с кровати к камину, подставляя пальцы к огню.

– Выпей, – новый приказ, грозящий превратиться в проблему, если не исполню. И, конечно, он протягивал мне стакан с водкой.

– Боюсь, меня стошнит от одного только запаха.

– Лучше бы ты боялась воспаления легких, – пророкотал он, продолжая впаривать мне чертов стакан. – Сейчас тебе нужно согреться изнутри.

Не поднимая головы, чтобы снова не наткнуться взглядом на его устрашающий стояк, я протянула руку и приняла жидкий огонь. Выпила все одним глотком, задержав дыхание. Так и хотелось бросить в камин стакан до звона, но я быстро отставила его на пол и прижала рот тыльной стороной ладони. Это даже не водка, а какое-то непрофильтрованное дерьмо. Но оно согревало, каким бы мерзким ни казалось на вкус.

Мудак наклонился и поднял бокал сам. Налил опять и коснулся моего плеча.

– Еще.

– Я уже согрелась, – соврала из упрямства.

– Если согрелась, тогда я готов снимать штаны, – пророкотал он язвительно, и я опять взяла водку, ненавидя его все больше всеми фибрами души. Упрямый больной сукин сын. Пожалуй, мне стоит рискнуть и огреть его сковородой. Затем украсть уродливые ботинки и свалить. А еще лучше украсть всю обувь, тогда он точно за мной не пойдет.

– Ты говорил, что отвезешь меня в город. У тебя есть транспорт?

Он вырвал у меня из руки пустой стакан и резко схватил за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. Но хуже всего то, что я, не до конца контролируя себя, прошлась взглядом по всему телу – от бугора в штанах по темной дорожке волос вверх к покрытым венами животу, мощной грудной клетке, шее, губам. И только тогда до полуприкрытых злых глаз, в которых плясали языки огня.

– Даже и не думай об этом, – с угрозой произнес он. А я не сразу вспомнила, что говорила, ведь думала только о том, насколько он огромен везде. – Тебе некуда идти. А мне не к кому тебя отвозить. Ты останешься здесь так долго, как я захочу.

– Значит… – мой голос охрип до шепота. – Я пленница?

 Он хмыкнул. Не отпуская моего подбородка, поставил стакан на полку и, как только освободил вторую руку, положил свою лапищу на член. Мои глаза в ужасе округлились, когда он неприличным, чисто мужским движением начал поглаживать себя. И смотрел при этом так, будто прямо сейчас трахал мой рот. Новая волна дрожи окатила все тело, и я вырвала свой подбородок, послав ему испепеляющий взгляд – все, что мне оставалось.

– Ты хотела есть, – напомнил он многозначительно. Как бы давая мне немного времени, но совершенно не давая шансов.

ГЛАВА 3

В холодильнике была одна-единственная огромная кастрюля. Я достала ее, даже не позаботившись о том, чтобы разогреть еду. Просто схватила с раковины чистую вилку и начала уплетать это нечто под названием пельмени. Мясо с луком в тесте.

– Странный вкус, но неплохо, – зачем-то сказала я. Наверное, была слишком рада тому, что еда наконец попала мне в рот. Кажется, я не ела несколько суток. Интересно, псих разозлится, если я приговорю все?

– Русская кухня, – произнес он, как будто это все должно было объяснить. Он подпер стену, сложив руки на груди и наблюдая за мной. Я машинально кивнула, продолжая жевать. А потом ошеломляющая мысль опять ударила в голову, и над ней загорелась воображаемая лампочка.

Сибирь, пельмени, водка.

– Россия! – воскликнула я и закашлялась, едва не подавившись. – Почему, мать вашу, Россия? Как я здесь оказалась?

Я уставилась на дикаря, словно он мог дать ответы на все мои вопросы, но он выглядел еще более раздраженным.

– Ты все продолжаешь делать вид, что у тебя амнезия? На меня это не подействует! – Он оторвался от стены и грохнул ладонями по столу. Подскочила даже кастрюля. Что уж говорить обо мне – я опять едва не поперхнулась от его рева: – Кто тебя подослал?

– НЕ ЗНАЮ! – заорала в ответ. – Я очнулась в незнакомой машине, в чужой одежде, перед глазами дерево, в голове белый шум. А потом я пошла, скатилась по склону и набрела на твою хижину. Думаешь, я всем этим наслаждаюсь? Я похожа на ненормальную?

Он стиснул челюсти и тут же недоверчиво спросил:

– И где эта машина?

Я махнула в сторону двери.

– Где-то там. Мои следы еще должно быть видно.

Но стоило мне посмотреть в окно, и мой пыл и уверенность моментально остыли. Там была жуткая метель. Снегопад усилился настолько, что, наверное, даже дверь не открылась бы. Я конкретно застряла с этим психом. От этого хотелось застонать и приложиться лбом о стол.

– Ну, конечно! – язвительно ответил он. – И, конечно, ты не сможешь вспомнить дорогу к машине.

– Но я… – заткнулась и поняла, что бесполезно. Он просто не собирался мне верить. Тогда созрел логичный вопрос. – Слушай, я же откуда-то выехала на той машине. Если не от тебя, то от кого? Кто живет здесь поблизости?

– Никто, – отрезал он. – На мили вокруг никого нет.

И застыл, пытливо смотря мне в глаза, я свои тоже не отрывала. Он врал. Я чуяла своей чуйкой, что каждое слово ложь.

Закинув пельмень в рот, уставилась перед собой, пытаясь вспомнить хоть что-то. Нужно больше информации, чтобы запустить память.

– Как тебя зовут? – вопрос сам собой сорвался с губ.

Псих опять хмыкнул.

– Миша, – произнес он с непонятной мне издевкой.

– Ты русский? – уточнила, потому что имя точно русское.

– Нет. Ты разве не слышишь, что я говорю на чистом английском?

– Значит, американец, как я?

Он оторвал руки от стола и заворчал.

– Нет уж, спасибо. Я канадец.

А после подошел к вещам, которые сорвал с меня, и начал нюхать их, будто запахи могли ему хоть о чем-то сказать. Хотя, честно говоря, я понадеялась, что так оно и будет.

Когда он просто скомкал одежду и выбросил ее в камин, я напряглась, потому что на его лице читалось явное недовольство. То есть, другое, не такое, как всегда.

– Что-нибудь учуял? – спросила я, не в силах скрыть надежду.

Миша проигнорировал вопрос, кивнул на кастрюлю и спросил:

– Ты уже доела?

Прозрачный намек, что пора прекращать допрос.

 Я растягивала удовольствие, как могла, и все же еда закончилась очень быстро. И затем мне, конечно, захотелось пить.

– Вода? – спросила я явно резче, чем кретину хотелось бы.

– Для начала ты должна сказать спасибо за еду.

– Ну, ты уже придумал мне другой способ, как тебя отблагодарить, не правда ли? – зло спросила я, удивляясь тому, насколько смелой стала, как только утолила голод. Еще бы согреться. Мороз то и дело возвращался, особенно холодно было ногам.

 Вот и сейчас я вздрогнула, а псих подошел к плите и снял с него чайник. Затем бросил в чашку чайный пакетик и залил все водой.

– Еще теплый. Пей.

– Спасибо! – язвительно бросила и с жадностью схватила кружку, грея ладони. – А сахар?

– Не торгуйся со мной! – прорычал он. Тяжело выдохнув через нос, я отпила и встала. Не могла сидеть там, когда он так нависал, словно смерть с косой. Меня заинтересовало маленькое зеркало над умывальником. Похоже, он здесь не только посуду мыл. Где в этом месте туалет я пока не хотела знать. Зато я наконец увидела себя.

То, что у меня светлые короткие волосы до плеч, я уже поняла – они лезли в глаза, когда я катилась со склона. А вот все остальное мне было совершенно незнакомым: бледная кожа с веснушками и непонятного оттенка глаза – то ли серые, то ли голубые, то ли зеленые – всего по чуть-чуть. Моя оболочка была красивой. Губы и щеки покраснели от мороза, маленький нос выглядел милым, как у тех кукол… как же их?… Барби.

Но я была зла. Потому что в голове все еще не всплыло ни единой подсказки.

Плюнув на это, сосредоточилась на ране, которая уже засохла кровавым сгустком чуть ниже линии волос.

– У тебя есть пластырь или антисептик?

– На таком холоде микробы не выживают, – недовольный голос за спиной. – Останется шрам, просто плюнь на него. Ты закончила?

Даже не дав мне ответить, мужлан отнял у меня наполовину пустую чашку и смял шубу в кулаке, разворачивая к себе. Я тоже ее схватила, пытаясь свести края, которые так и норовили разойтись и открыть грудь. У меня больше не было идей, как оттянуть время. А у мудака закончилось все его терпение.

– Я не согрелась, – произнесла я.

Он наклонил голову набок, смеясь надо мной глазами, и попятился с шубой в своем кулаке, утаскивая меня к камину. А как отпустил, с грохотом подвинул кровать едва ли не под самый огонь. И все это с таким гадким видом, как бы говоря: «Все для тебя, Принцесса!». Он кивком указал мне садиться, и я повиновалась, опять оказавшись ниже, не в силах контролировать глаза, которые то и дело возвращались к мощному телу.

– Тебе не холодно? – спросила я, потому что просто смотреть на него было больно. Его кожа все еще поблескивала от пота после рубки дров, а я не могла перестать дрожать.

Он проигнорировал вопрос и потянулся рукой к шубе, собираясь оголить плечо. Но только он сделал это, моя кожа вновь покрылась пупырышками, и тело пробрал озноб, добравшись до зубов.

– Нет, этот звук меня просто убивает! – рыкнул мужчина раздраженно и рванул шубу на себя.

– Куда? – ужаснулась я, когда мы направились к кухонной двери на улицу. Мелькнула мысль, что ему надоело возиться со мной, и он решил выбросить меня на улицу, снова в лютый мороз. От этого моя гордость встала на колени. – Я же сказала, что сделаю все.

Он лишь фыркнул. Толкнул дверь и вышел босяком в снег, как и я. Вот только громилу это совершенно не волновало. Внутренний дворик напоминал какую-то свалку. Всюду валялись дрова, еще не распиленные стволы, какие-то инструменты и просто ржавый хлам. Но было еще одно небольшое строение, которое примыкало к хижине – всего-то пройти пару шагов. Именно туда он меня и завел. Много досок, две полки, еще одна печь, кажется, с другой стороны камина, и ведро, прикрепленное к потолку.

– Сиди здесь, – произнес он, начиная подкидывать дрова в печь. И по мере того как разгорались поленья, становилось все теплее.

– Это что, сауна? – догадалась я, все еще кутаясь в шубу.

– Русская баня, – ответили мне очень нехотя.

– А это что? – спросила, не в силах сдержать любопытства, и потянула за веревочку. Оказалось, она не для декорации, а запускала механизм переворота ведра. Вода, судя по брызгам ледяная, плюхнулась о деревянный пол, окатив Мишу почти полностью. Я-то свои ноги успела подобрать, кутая их в мех. А вот у психа все штаны промокли напрочь.

Он медленно и зловеще обернулся, и я приготовилась к худшему.

– Так не терпится? – спросил он язвительно и резко спустил штаны. О, мама!

Я знала, что он будет огромным, это было легко определить по контуру джинс. Чего я никак предугадать не могла, так это реакции собственного тела на вид полностью обнаженного мужчины перед собой. Почему-то оно забыло, что этот канадец придурок, которых еще поискать. Он чертовски хорош собой, почти что совершенство  –  мысль запульсировала микровзрывом в голове, посылая очередную волну дрожи по позвоночнику. Только на этот раз вовсе не от холода.

Мне пришлось заставить себя поднять глаза на его лицо, чтобы он не думал, что я так уж впечатлена видом. Он не оставил мне выбора, и это злило больше всего. Но в ту секунду, когда я увидела голод в его взгляде, почему-то подумала, что и у него этого выбора не было. Он мужчина во всех смыслах этого слова – одичавший, необузданный. А я женщина, которая застряла здесь с ним. И я могла сколько угодно спрашивать себя: "Как долго он смог бы контролировать похоть, будь даже самым вежливым парнем на свете?", в этом все равно не было смысла. Ведь сейчас я читала по его глазам, что он не намерен ждать ни секунды.

Миша потянулся к шубе, и я машинально свела края, боясь того, что будет дальше. А он шумно выдохнул и зарылся пальцами в мои волосы, крепко сжав их в кулаке на затылке. Не причиняя боль, но заставляя смотреть на него.

– Не играй со мной, девочка, – прорычал он в мои губы. – Ты знаешь, что я адски хочу тебя.

Он прорвал мое сопротивление, стянув шубу с плеча. Сначала с одного, затем с другого. Мы смотрели глаза в глаза. Я хотела, чтобы он знал, как сильно ненавижу его. А он насмехался надо мной за это. Но первым отвел взгляд, чтобы осмотреть мое тело. Его рот приоткрылся, плотно сжатая челюсть расслабилась, и он шумно выдохнул, словно испытал несказанное облегчение просто оттого, что рядом с ним оказалась женщина. Я точно ненормальная, раз меня заводил этот голод в его взгляде, которым он буквально облизывал и обсасывал мое тело.

Все еще удерживая мою голову, он потянулся второй рукой к моим соскам. Они давно затвердели от холода, но сейчас реагировали вовсе не на контраст температур, а на грубость жестких мужских рук. Он по очереди потер розовые вершинки большим пальцам, отчего невольно сжались мышцы живота. Я сама уже с трудом контролировала дыхание. Оно было ровным и порывистым еще секунду назад, но когда он нагло обхватил грудь, помещая ее в ладони, я сбилась и зашипела.

– Тише, – прошептал он, опять вернув взгляд на мое лицо. Хищный взгляд опустился на губы, которые я нервно покусывала прямо сейчас, и Миша недобро усмехнулся. – Я тоже хочу.

Его зубы сомкнулись на моей нижней губе, окончательно срывая все барьеры. Он не целовал, а властвовал над моим ртом. Показывал, кто здесь хозяин и кто будет вести. Я только успела сделать жадный вдох, когда его горячий язык вторгся в меня, взрывая мозг яркими вспышками. Это ведь не должно быть настолько приятно. Но так и  было. Он сводил меня с ума, заставляя испытывать слишком острое наслаждение. Я злилась на себя так сильно… И боролась с ним в этом поединке, кусая в ответ, шипя от его напора и пытаясь вырваться из мертвой хватки. Он и не думал опускать руку, лишь сильнее прижимал к себе, не давая даже дышать. Только его губы, страстный танец наших языков и хриплые стоны, которые я больше не могла контролировать.

 Он сказал что-то коротко по-русски и прервал это так же резко, как начал, оставив меня задыхаться и бороться со жгучим возбуждением между ног. Этот мужлан сделал глубокий вдох и развел мои колени в стороны, которые я так усердно держала сведенными. Теперь он видел всю меня, и судя по победной ухмылке, ему нравился вид. А затем, продолжая демонстрировать свою власть, он провел пальцем по моему самом чувствительному месту, растирая влагу. Я оперлась головой о стену, вцепившись пальцами в шубу под моей задницей. Хотелось расцарапать этому придурку лицо. Хотелось выгнуться сильнее, развести ноги шире и просить его не останавливаться, потому что я была так близка к грани только оттого, как он играл со мной пальцами и с какой жаждой смотрел. Да, он доводил меня до крайностей.

– Ты тоже меня хочешь, – произнес он, будто себя самого успокаивал. Не знаю, зачем ему это, ведь он совсем не собирался себя ни в чем ограничивать. Он захотел попробовать меня, и он сделал это без предупреждения. Просто заменил палец языком, царапая щетиной кожу на бедрах. Я закричала, зашипела от напора его языка и вцепилась пальцами в его волосы. Чтобы отстранить… Чтобы не дать… Не знаю, он все равно не поддавался, лишь становился агрессивнее. Я отпустила. Черт… Я хотела оргазм от его языка.

А он, конечно, не дал мне кончить, ведь в этой игре только один победитель, и точно не я.  Не в этот раз. Поднявшись чуть выше, он облизал мои соски, оставляя их влажными и блестящими. А потом схватил меня за бедра, придвигая на самый край лавки. Я все еще зачем-то пыталась сопротивляться, с раздражением отталкивая его руки. Но его мои вялые попытки если не злили, то заводили, как сейчас. Он просто прижал своей лапищей мои кисти к стене над головой, а сам схватил налитый подрагивающий член и начал поглаживать его как тогда у камина. Его губы блестели, как и мои соски, и он смотрел только на них, пока растирал головкой мое возбуждение. Я даже не могла понять, он играл со мной, либо себя доводил до безумия. Кажется, все вместе.

– Ну! – процедила я, дрожа от каждого его издевательского движения. Вверх-вниз, вверх-вниз…

– Потерпи еще секунду, я пытаюсь вернуть себе контроль, – прорычал он и поднял на меня глаза – совершенно черные, дикие, звериные. – Я хочу, чтобы ты выжила после этого.

Я бы посмеялась с этих слов, но не когда они произнесены с такой уверенностью. И не таким, как он. Он дал себе секунду, как и обещал. А после вонзился в меня резко и до упора. Первым же толчком растягивая, подстраивая под свой огромный размер и выбивая протяжный стон. Боль наравне с безумным наслаждением, от которого сносит крышу и вышибает мозг. Хотелось выть, царапать ногтями его плечи, кусать эти нахальные губы до бесконечности и двигаться в такт мощному телу. И я делала все это, потому что не могла иначе. Слишком поздно тормозить, когда разгоняешься на безумной скорости в бездну. Так что я просто позволила себе улететь, расплылась в экстазе и вынесла все то электричество, которое он пропустил по моим венам. Ни на секунду не забывала, что парень кретин, но это не мешало мне наслаждаться его членом. С каждым новым мощным движением, с каждый шлепком наших бедер он приближал меня к оргазму, пока мои внутренние стенки не сжались в приятных тягучих сокращениях. Я боялась, что задохнусь. Что ощущений будет слишком много. Но он отрезвил меня мгновенно, когда сам кончил до звезд в глазах – с диким ревом. И в меня.

– О нет. Нет, – прошептала я, пытаясь оттолкнуть его. Но Миша лишь сильнее вжался своим торсом в мою грудь. По нашим телам градом катился пот, и маленькое помещение, кажется, пропиталось насквозь запахом секса. Мы оба пытались отдышаться, но в жаркой парилке это было трудно.

– Иди сюда, – произнес он, хотя я и так была ближе, чем в принципе возможно. Он просто поднял меня, скрестив мои ноги у себя за спиной, и все еще находясь во мне, встал под ведро с холодной водой.

– Да! – простонала я, когда блаженная прохлада окатила нас с головой. Мне хотелось засмеяться от абсурдности, ведь еще какое-то мгновение, я ненавидела холод, а сейчас мечтала о нем.

– У нас проблемы, – измотано прошептала я, цепляясь за мужские плечи. – Ты кончил в меня. Ты ведь понимаешь, что мы должны предохраняться, верно?

– Нет! – прорычал он, прижал меня к стене и застыл так, пялясь на мои губы. Я попыталась слезть с него, но он лишь сильнее вогнал в меня ствол, опять выбивая жалобный стон.

– Как это нет? – зашептала я.

– Никакой гребаной преграды между моим членом и твоей медовой киской.

– Господи, – заворчала я. – Ты не мог быть еще более мерзким, чем когда так назвал мою промежность. Но теперь-то все? Отпусти меня!

На это Миша медленно повел головой и растянул эти свои дерзкие губы в похабной ухмылке.

– Я только начал с тобой, куколка.

И в подтверждение своих самых злых намерений, он толкнулся во мне еще раз. И еще. И снова. Глядя в глаза так нагло, цинично, я читала его мысли: «Да, вот так, плохая девочка. Посмотри, как твоя медовая киска наслаждается каждым моим дюймом».

– Ненавижу тебя! – простонала я. Мудак засмеялся. Поставил одну мою ногу на пол, а вторую закинул себе не плечо. И больше не сдерживался. Новый раунд бешеной скачки оказался таким же охренительным, как первый. А может быть, даже лучше, но я не собиралась это признавать.

ГЛАВА 4

Мне было жарко. Я задыхалась. В боку кололо, а в ноги впивались шишки и елочные иголки. Так хотелось остановиться и отдышаться… Но если сделаю это, громила догонит и сделает все те гнусные вещи, которые обещал.

– Беги! – крикнул брат и бросил мне пакет с бургерами. Боже, мы не ели дня три. И силы так быстро иссякали…

– Ах, ты маленькая дрянь! – орал этот уродливый жирный кретин – хозяин заправки. – Стоять, сосунки! Сейчас буду стрелять.

И он действительно выстрелил. В двух детей, которым приходилось воровать, чтобы выжить.

– Беги! – настойчиво повторил брат и, положив ладонь на мою голову, направил чуть левее. Дробь, которой было заряжено ружье, пролетела прямо над ухом. Но я опять подвела, споткнулась о ствол дерева и упала. Бургеры выпали из пакета, вываливаясь в сухой земле и иголках, а я точно содрала в кровь колена, отчего жалобно застонала.

– Прячься за деревом, – приказал брат и развернулся, направляясь в обратную сторону, прямо к тому жлобу с ружьем.

– Нет! – заорала сквозь слезы. – Не надо! Пожалуйста!

Но ублюдок все равно выстрелил. И не попал. Братишка отскочил в сторону, вызвав на моем зареванном лице победную улыбку. Я утерла щеки и поползла за дерево, как он и сказал. Боялась выглянуть и в то же время хотела знать, что происходит. Но он, почувствовав это, крикнул, чтобы я не смотрела и закрыла уши. Я так и сделала. Засунула голову между коленями, закрыла уши и начала напевать наш победный гимн. Он всегда возвращался ко мне, после этого гимна. Вот и сейчас, с последним куплетом на мою голову легла ладонь, и когда я подняла глаза, брат сидел рядом и счастливо улыбался.

– Все в порядке, малявка. Держи свой обед.

Он стер грязь с моего подбородка и протянул пыльный бургер. Я знала, что съем любой. Все лучше, чем отходы в приемной семье, где нас к тому же еще и били за каждый неверный шаг.

Откусила кусочек, чувствуя, как хрустит земля между зубами, но, клянусь, это был самый лучший гамбургер в мире.

– У тебя кровь, – прошептала я, не в силах отвести глаз от лица брата. Вся правая щека была в мелких каплях. За свои десять лет жизни я видела много крови. Сколько дети видеть не должны. Но привыкнуть к ней так и не смогла.

– Не моя, – только и ответил он, продолжая жевать. А еще развернулся боком и сел чистой стороной ко мне, тайком утирая лицо рукавом грязной рубашки.

– Теперь нам нужна новая одежда, – произнесла я. – Он бы не стал выгонять нас из заправки, если бы мы выглядели прилично.

Брат деловито кивнул. Он всего на полтора года старше, но я за ним, как за горой. Он оберегал меня от всего зла в этом мире. А я больше всего хотела заботиться о нем.

– Хорошо, мы найдем нам новую одежду. И новый дом. А затем найдем мылыша и заберем его из приемной семьи.

Мне очень хотелось есть, но еда вдруг стала резиновой, с привкусом слез.

– Думаешь, его тоже бьют палками по стопам? Он совсем маленький.

– Нет! – тут же заверил брат и посмотрел на меня с полной серьезностью. – Совсем нет. О нем заботятся. Его хорошо кормят. И он в тепле. Он в лучшем месте, чем мы с тобой были. Просто отец не знал, что нас отдадут туда. Он бы позаботился о нас, если бы…

– Да, – согласилась я. – И мама тоже. Она бы ни за что не оставила нас.

Брат тоже стал жевать медленнее. Сложив остатки гамбургера в пакет, он встал и подал мне руку. – Ну, хватит. Их нет. Ты их даже не помнишь. От них не осталось ничего, даже фотографий. Так что не стоит хранить их в своей голове. Теперь ты и я одна команда. И нас есть миссия. Да?

Он смотрел требовательно и даже топнул ногой, ожидая ответа.

– Да, – согласилась я.

– Вот и хорошо. А теперь идем. Вдоль трассы будет еще куча заправок. Главное, не подходить слишком близко к дороге. В лесу безопасно.

Он побежал. И я за ним. Шишки и колючки опять впивались в стопы. Нам пришлось бежать без обуви. Не оставалось выбора, но я не хотела вспоминать почему, просто вычеркнула всю боль из жизни, как брат и приказал.

Колючки в стопах. Так много. И уже вовсе не жарко. Холодно… Так холодно…

– Далеко собралась, а? – прозвучал грохот за спиной и сумасшедшая сила снесла меня с ног, отрывая ноги от земли. Я упала в снежный сугроб, вскрикнула от неожиданности и еще секунду смотрела на злое лицо Миши, пытаясь понять, что происходит. Осмотрелась, поняла, что летний лес исчез, на смену ему пришел зимний, в котором я застряла с сексуальным маньяком. Выходит, то все был сон. Такой реалистичный… Воспоминание? Я округлила глаза, смотря в упор на Мишу, но думая о своем, а вовсе не о том, как оказалась на улице. Но холод опять проник под кожу. На мне была одна только рубашка. Его, конечно.

– Зачем ты меня сюда принес? – прошептала я, начиная вставать. То, что ему сбрендило выбросить меня в сугроб посреди ночи, ни о чем хорошем говорить не могло.

– Ты ненормальная? – спросил он уже даже не рыча, а будто всерьез задался этим вопросом и смотрел на меня соответственно. А потом все же как заорет: – ЭТО ТЫ УШЛА! Сбежать хотела, а? Куда тебе, млядь, идти?

Что? В здравом рассудке я бы ни за что не ушла без его уродливых сапог и шубы. Он даже не дал мне объяснить, а просто снес с ног, на этот раз закидывая себе на плечо, и понес обратно в свою берлогу. И он тоже был голым. В одних только трусах.

– Это я ненормальная? – поразилась я. – А ты себя со стороны видел?

Он в ответ зарычал. Ну дикарь ведь! Неотесанный остолоп.

 А я расслабилась с ним. На какое-то мгновение подумала, что не все так и плохо. Где-то после третьего оргазма. Он так вымотал меня в бане, что я могла думать только о прохладе и отдыхе. А когда еще и вынес на руках в мороз, а после сразу в дом, в теплую постель, готова была благодарить. Правда, сил осталось только на невнятное мычание – все в одном – и послала его, и поблагодарила, и запротестовала, что кровать ужасно неудобная, а его объятия как клетка. Вырубилась через секунду. Выходит, как-то вырвалась и вышла из хижины, когда мне снился брат. У меня есть брат! Черт! Я не одна в этом мире. У меня есть брат, и мы с ним кого-то искали.

И я, блин, далеко успела уйти. Как только Миша внес меня в дом, повалил на кровать, припечатал собой и накрыл нас одеялом с головами.

– Я тебя не отпускал, ясно тебе? – пробасил он. – Пока не пойму, какого черта тебе надо, и кто тебя подослал, ни на дюйм от меня не отойдешь.

– Никто меня не подсылал, – процедила я в сотый раз. Параноик!

– Плевать. Уйдешь, когда я скажу. Когда отдашь долг.

– Какой еще к черту долг? – зашипела.

Мои ноги и так уже были разведены под ним, как бы я ни пыталась сменить позу. Ему хватило долбаной секунды, чтобы вот так просто приспустить  боксеры и вогнать в меня свой ствол. Я запрокинула голову, открывая рот в немом крике.

– Вот этот! – ответил он и начал двигаться, словно заведенный кролик. Нет, как самый одичалый ненасытный зверь. Рыча, кусая, дыша так тяжело в шею, что очень быстро стало жарко. Он сбросил одеяло, а вместе с ним и сменил позу.

– Нет! – закричала я, пытаясь вырваться. – Хватит с тебя.

Он поставил мои ладони на стену, пристроился сзади и обхватил шею. Такой огромный, сильный – с легкостью подчинил. Была только холодная стена, о которую терлись мои соски, и его горячее тело сзади. Прерывистое дыхание опалило шею, и мы оба застыли так на несколько секунд, давая себе время остыть. Вернее, я надеялась, что хотя бы он остынет, ведь самой никак не получалась.

– Давай, кукла, – прошептал он, путешествуя свободной рукой по моему телу, медленно исследуя его и спускаясь все ниже. – Скажи еще раз, чтобы я отстал. Меня это заводит.

Пальцы такие жадные и неумолимые держали шею, водили по губам, сжимали грудь. Одна рука словно металлические кандалы на шее – ни на дюйм не сдвинуться, а вторая на контрасте слишком нежная. Каким я думала, этот мужлан быть не может.

– Что ты за прозвище мне придумал, а? Не называй меня так, – зло приказала я. Злилась, конечно, больше совсем не другое. На собственную кожу, по которой вздыбились волоски от едва ощутимого касания ногтей по животу.

– Имени своего ты не помнишь, – прошептал он в затылок и скользнул губами по шее. Это тоже бесило. – А ты ведь видела себя в зеркале. Как нарисованная. Так что? Ты собираешься сопротивляться? Если да, тебе стоит делать это настойчивее, потому что…

Он сжал мое бедро, проник пальцами между ног, и теперь у него было подтверждение, что я опять хочу его.

– …Ты стараешься не очень убедительно.

И как теперь ему объяснить, что это всего лишь физиология? Она частенько не дружит с головой, но я пытаюсь их подружить!

– Больше похоже на то, что ты сама меня упрашиваешь, – издевательски прошептал он и хмыкнул, когда я попыталась отвернуться. Нет, я все еще была в его полной власти, как пластилин плавилась в мужских руках, подстраивалась под  мощные формы. Он закусил мочку моего уха, и от этого промурашило до самых пяток.

– Ненавижу тебя, – продолжил измываться он, на этот раз пытаясь спарадировать мой голос. – Отстань, придурок.

Его пальцы вернулись на место и затронули чувствительный бугорок. Как бы случайно, да вовсе нет. Все, лишь бы извести меня. Самый длинный погрузились в мою влагу, поерзал немного и вернулся обратно к клитору. Я сипло застонала, а Миша тут же повторил этот звук и добавил:

– Да, вот так. Убери от меня свои грязные лапищи. Не прикасайся…

– Прекрати! – раздраженно процедила я, закрывая глаза, думая, что так бороться с наслаждением проще. Но в голове неоновой вывеской мигал вопрос: «А зачем ты борешься?!»

– Прекрати! – повторил он и погрузил в меня уже два пальца. Я больше не смогла и прогнула спину ему навстречу. – Я теперь ненавижу тебя еще сильнее! Урод.

– Еще какой! – согласилась я.

– Козел, – выдавил он, и на этот раз превзошел себя. Получилось точно с моей интонацией.

– Горный и бекающий, – задыхаясь, добавила.

– Зверь, – с усмешкой шепнул он, продолжая то водить губами по уху, то полизывать шею, и его пальцы… Конечно, они все еще были во мне, мучая спереди, тогда как сзади я уже сама терлась о его ноющий член. Черт возьми… Это безумие, что он творит со мной.

– Трахни меня! – зашипел Миша, озвучивая слова, которые крутились у меня на языке. Пришлось прикусить его. Но ненадолго. Тиран развернул к себе мое лицо и впился жадным поцелуем в рот. А вместе с этим высунул из меня пальцы и заменил их всеми своими налитыми и твердыми дюймами. Мой стон вместе с ругательством так и остались на его проворном языке. Было так дьявольски сладко… Мои ладони на холодной стене, его – на мне повсюду, гребаные контролеры моего тела. И все самые чувствительные точки задействованы, вся власть в его пальцах, которые то кружили у меня между ног, то сжимали грудь, то проникали в рот, чтобы вновь вернуться к соскам и увлажнить их. Это ему нравилось, кажется, больше всего – смотреть на меня мокрую и стонущую от наслаждения. О, мы согрелись очень быстро. Никакой парилки не требовались, чтобы наши тела покрылись испариной, и кожа блестела в свету огня.

– Видишь, какая ты хорошая девочка в этой позе, – поощрил он, возбуждая этим еще больше. Все это точно было неправильным, я делала плохие вещи прямо сейчас, и то, что Миша указывал на это и наслаждался, делало процесс настолько греховно-сладким. – На моей спине живого места не осталось от твоих когтей. Так что в прошлый раз ты была плохой. Дикой. Я даже не знаю, какая мне нравится больше. Но я тоже попробую быть хорошим. Ты мне скажешь, как тебе нравится?

Когда я простонала вместо четкого ответа, он опять повернул к себе мое лицо и требовательно посмотрел.

– Скажешь?

– Да! – процедила я. – Ненавижу тебя!

Он наигранно поморщился, будто это заявления глубоко его ранило, и со шлепком погрузился в меня на всю длину. Прижался бедрами к моей попке, задерживаясь так на несколько секунд, а после лениво отдалился, вынул член и растер головкой влагу вдоль моих складочек. И все повторялось снова и снова – медленный ритм, глубокое проникновение, мой сиплый стон и его дерзкая ухмылочка. Я хотела большего. Хотела сумасшедшей скачки и немедленного оргазма.

– Мне нравится, когда ты плохой, – произнесла наконец, и он со стоном накрыл своими ладонями мои на стене.

– Вот в чем подвох, кукла, – произнес Миша, начиная наращивать темп. – Я всегда плохой. Но ты мне определенно нравишься хорошей. Такая послушная…

Теперь ясно зачем он держал мои руки. Ведь так хотелось пустить их в ход, чтобы поцарапать хотя бы его бедра. Впрочем, я добавлю этот пункт в список своей мести позже. А сейчас мне просто хотелось, чтобы он не останавливался.

Я перестала считать оргазмы еще в бане. Но этот точно переплюнул все те по продолжительности. Я опять кричала, как сумасшедшая, откинув голову на мужское плечо, и он бесстыдно пытал меня пальцами, даже когда самая мощная волна экстаза начала отплывать, но вернулась с новой силой, только он максимально ускорился. И излился в меня, пытаясь задушить животный рев. Мы могли бы спугнуть любого зверя в Сибири этими звуками. Так что хотя бы об этом я могла не беспокоиться. Зверь похуже сжимал меня в медвежьей хватке.

– Ты опять сделал это, – с укором произнесла я, когда он начал выходить из меня. Наши тела отлипли друг от друга со смешным звуком.

– И буду делать опять.

– Пока я не забеременею? – с вызовом спросила и обернулась, чтобы хотя бы попытаться понять его логику. А вдруг я увижу проблески разума в этих черных глазах.

– Ты не сможешь, – произнес Миша так просто и беспечно, что хотелось покрутить пальцем у виска. А после еще и начал падать со мной на постель. Мол, тема закрыта. Спать.

– Господи, ты что, не знаешь, как делаются дети?

– Дело не во мне, – пробормотал он устало в мою шею и закинул на меня не только руку, но и ногу. – В тебе. Ты бесплодна.

Я впала в какой-то ступор от его заявления.

– Откуда… Откуда ты можешь знать, если только не знал меня раньше?

Мысль, что он все же мог быть причастен к моей жуткой амнезии сейчас как никогда пугала. После всего… Зачем было притворяться?

– По запаху, – произнес он, словно был офигенным знатоком в этой области. – Спи. Бежать тебе некуда.

А ступор так и не проходил. Я была так потеряна в этом мире. Ни единого ориентира… Впрочем, был один. Мои сны – воспоминания. Я заставлю свой мозг работать. Даже с отвлекающим фактором я, черт возьми, вспомню все. А парень… Ну, он либо ненормальный, раз верит в чушь с запахом, либо действительно знает больше, чем говорит. Понять бы, в какую игру он играет со мной.

ГЛАВА 5

МИША

Кажется, за год жизни здесь я наладил свой ритм. Хорошенько выспаться, сходить за дровами, растопить печь и позавтракать. Затем отправиться на охоту, измотать себя тренировками, бесцельным бегом по лесу или рубкой дров; доставить их старикам. Ну а после сытный ужин и спать. Медведи спят как убитые зимой, без снов и лишних мыслей. Вот почему я здесь – всегда зима, всегда ясная голова.

И ни одного сраного воспоминания о прошлом.

Сегодня просыпаться было особенно лень. Тепло, в руках мягкое тело, подушка пахнет чем-то сладким, и каждая мышца приятно ноет, напоминая о вчерашнем. Девчонка, конечно, огонь. Выжала меня по полной, особенно, ночью. Жаль, она будет разочарована, когда я все же выставлю ее вон. Ее подослали с определенной целью, помнит она или нет. Хотя, признаться, я почти поверил ей вчера. Чистота в глазах и нежность – ее самое сильное оружие. Убивает всю мою осторожность, а это может очень плохо кончиться для меня. Женщина либо попытается выманить меня из охраняемой территории, либо будет отвлекать, чтобы враги напали в самый неподходящий момент. Последнее у нее получается особо хорошо, верно?

Эта мысль взбесила так сильно, стоило вспомнить свои ощущения с ней. Она пахла сексом еще на улице, когда свалилась мне под ноги, как будто кто-то облил ее сиропом. А те шмотки на ней… Подкол я заценил. Ублюдок, кто бы это ни был, подобрался слишком близко. И как только знал, что она мне понравится настолько? Без имени, без памяти, без защиты и помощи – лепи из нее что хочешь, делай что хочешь. Да еще и безопасный секс. Гребаный подарочек на Рождество. Нет, подстава слишком очевидна, или они  думали, я здесь в дебила за год превратился?

Зарычал от злости, и девчонка с криком подскочила с кровати. Я проснулся окончательно и еще раз пристально ее осмотрел, все еще пытаясь подловить на лжи. Ее сердце бешено колотилось, и она держалась за него, пялясь на меня во все глаза еще несколько секунд. Затем и она окончательно проснулась, осмотрелась, все вспомнила и обреченно застонала.

– Я надеялась, это был просто кошмар, – заворчала эта идеальная с ног до головы кукла и подняла с пола мою рубашку. Попыталась надеть ее, но та оказалась разорвана на две части. Ну что? Не надо было вчера меня драконить.

Я мог бы сколько угодно смотреть на эти розовые соски, умоляющие обмазать их медом и облизывать до бесконечности. Но девчонки очень слабые, а эта замерзала прямо сейчас. Ей повезло, что она не успела окоченеть, пока шла ко мне. И что я был в настроении ее отогреть по полной. А еще если я продолжу думать в том же духе, ей опять удастся отвлечь меня.

– Одежда в шкафу, – я кивнул на нишу возле камина и встал. Да, ну млядь… Мой член встал вместе со мной.

Когда я отодвинул занавеску, она продолжила ворчать, закрывая грудь рукой, эдакая скромняжка.

– И это ты называешь шкафом?

– Заткнись и бери, – рыкнул я, всучив ей новую фланелевую рубашку и пару носков. Штаны умышленно не дал, потому что я мог сколько угодно себя обманывать, что у меня все под контролем, но иметь возможность трахнуть ее в любое время мне хотелось больше всего на свете. Потому да, лимит на штаны.

Когда она тихо приняла вещи и отошла в угол, чтобы одеться, я почувствовал это дерьмо… жалость. Долбаную жалость, которую постоянно к ней испытывал. И начинал допускать мысль, что она действительно может быть не в теме. Просто жертва обстоятельств, просто человеческая женщина.

– Зато вещи всегда теплые, – добавил я, будто язык сам за меня решал, что говорить и с какой интонацией. Слишком мягко. – Ниша в стене лучше, чем шкаф.

Она оставила только последнюю пуговицу на шее и подняла на меня глаза. Смелая. Бросает вызов, сама не зная, кому. Дьявол, какая красивая. Она меня бесит!

– Завтрак готовишь ты, – обозначил я и натянул штаны. Затем куртку.

– А я думала, что здесь отель и ресторан, а мне потом расплачиваться. Нет?

Язва!

– Я могу приготовить. Но тогда ты за дровами, – предложил и кивнул на камин, намекая, что огонь давно погас, и тепло начинает уходить.

Закатив глаза, она зашагала на кухню.

– И что ты будешь? – спросила она, открывая холодильник. Знаю, у меня там ничего кроме стейков и пельменей. Иногда появляются яйца, ей как раз повезло.

– Омлет, – ответил и с какого-то хера подмигнул ей. Она ведь подумала о том же – я читал ее как открытую книгу. По крайней мере, эмоции и мысли, но ее прошлое все еще оставалось тайной.

Набирая дрова, я думал, как долго она может быть здесь. Пока не вспомнит хоть что-то? Пока не надоест? Оу, ну на это могут уйти годы. А что потом? Разраженно пнул упавшее полено. Вот! Эта зараза уже в моей голове. Каждую долбаную секунду, все мысли только о ней. А ведь мне нравилось это место как раз потому, что губительных мыслей не было вовсе.

Ветер принес мне знакомый запах, только я сделал шаг в сторону хижины. Черт! И надо же было деду заявиться именно сейчас…

– Мишаня! – выкрикнул он и счастливо помахал рукой, только я поднял голову и заметил его. Опять что-то тащит на своих санях – это надолго. Черт! Черт!

Покосился на дом, увидел в окне девчонку. Она возилась у плиты, но как только услышала незнакомый голос, застыла и посмотрела на меня испуганным зайцем. Слух хороший.

Блядь!

Я бросил бревна, вытащил топор из пня и показал его белобрысой, как бы намекая, чтобы не высовывалась. Она теперь и вовсе отступила на шаг. Хорошо. Мозги у нее есть, поймет. Я сам пошел встречать деда, пока он не зашел на мою территорию. Он знал, что я этого терпеть не могу, но часто игнорировал мою неприветливость. Вообще-то, всегда.

– Мишка, а Мишка! – воскликнул он, как только мы встретились у забора. – Ну че, как оно? Не мерзнешь? Вчера замело, да? Еле к тебе добрался.

– У тебя срочное что-то? – спросил я, принюхиваясь к сверткам на санях. От цитрусовых защипало в носу. – Я занят, дед.

– А, дровишки рубишь, вижу, вижу, – затараторил он. Вроде мужик не глупый, а пустой болтовни, как у бабы. Скучно ему в тайге со своей старухой, вот он и наматывает километры в любую погоду, заглядывая на огонек к немногочисленным соседям. Местный Почтальон Печкин, чтоб его. И как после долгого пути не пригласить в дом, не предложить согреться?

– Дед, я же просил не заявляться без предупреждения, – напомнил я. – Говорю, не вовремя ты. Совсем. Занят.

– А как же я тебя предупрежу, если у нас тут ни сети, ни телефонов? Голубя тебе посыльного выпускать, что ль? – Он засмеялся, опять игнорируя мои взгляды. – Да ладно, я сам спешу. Я к тебе с подарками, между прочим! От Снегурки моей! А я этот… Как там у вас буржуев? Клаус! Санта! Вот.

Он снял плед с саней и начал доставать свертки. Один за другим – десятки. Комментируя каждый. На это могло уйти вечность.

– Это тебе Люська грибочков передала. Сама закатывала. Естественно, кому ж тут еще закатывать-то! А это голубчики. Подумали, что пельмени тебе уже опостыли. Ты их сразу в морозилку только брось, а то пропадут ведь. А вот мандаринки. Свеженькие, ты понюхай, как пахнут!

– Так, дед! Хватит! – не выдержал и остановил его. Хотя, конечно, мысль, что чем-то кормить свою куклу надо, проскользнула. – На кой ты все это тащил? Мясо разве кончилось? Совсем же недавно приносил.

– Да нет, того много еще, – заверив он, махнув рукой. – Люся вот голубцов накрутила. Да котлеток. И дров пока хватает. У нас к тебе другая просьба. У меня спину прихватило. Ходить могу, сани вот даже таскаю, разрабатываю, так сказать, а тяжести поднимать – ни в какую. Дрова и те на санях в дом завозим с Люськой напару. А нам бы елочку. Небольшую, но красивую, попышнее. Мы одну приметили, но далековато она, мне одному не приволочь. А праздник ведь скоро. Ну, у нас Новый год, конечно, важнее. Но мы обычно уже двадцать пятого елку наряжаем, чтобы настроение праздничное пораньше было.

– Хорошо, я за…

– ХЭЙ! – раздался полон надежды и отчаяния голос за спиной, и я, сцепив зубы, закрыл на секунду глаза. Ну блядь же.

– Ты тоже ее видишь? – растерянно спросил дед, во все глаза пялясь вперед. Я медленно обернулся к кукле и посильнее сжал топор.

– Да уж.

Шубу додумалась надеть, а запахнуть нет. И теперь едва не бежала с этими своими голыми ногами до ушей.

– Это че за нимфа лесная? – зашептал совсем пораженный дед. У него сейчас не только спину, но и сердце прихватит. – Откуда?

– Фурия, – поправил я, закрывая ему вид. – Неместная. Заездом и пролетом. Говорю же, занят. Ты иди, а? Я зайду когда смогу.

– Эй, мистер! Стойте! – Кукла подбежала к забору и вцепилась в деревянные столбики, пытаясь отдышаться. Размерчик обуви великоват, оттого и бежать так трудно. Она с опаской покосилась на меня, поймала предупреждающий и очень выразительный взгляд и… все равно начала жаловаться. Поганка! – Помогите мне! Мне нужна  ваша помощь! Этот придурок удерживает меня против моей воли. Я попала в аварию и не могу добраться до города. Вы поможете?

Она с надеждой уставилась на опешившего деда, у которого блестели глаза и едва ли слюна у рта не собралась. А он все молчал. Я тоже облокотился о столбики забора, смотря исключительно на взволнованное женское лицо и бровки домоком.

– Че она сказала? – запоздало спросил дед.

– Мандаринок хочет, – перевел я на русский. Мужик, естественно, русский.

– Так вот же! – оживился он и схватил кулек с цитрусовыми, усердно всучивая их несчастной.

– Что это? – не сразу поняла она и кулек приняла на автомате. – Нет-нет! Я не хочу есть. Мне нужна помощь. В город! Помогите!

– Ну конечно, – ответил ей дед с лыбой до ушей и глянул на меня. – Ни черта не понимаю, но она просто чудо. И чудо то, что такая женщина согласилась приехать к тебе в такую глушь. Да еще и в эту лачугу недостроенную. Ты хоть корми ее, Мишань. А то худая же, как вобла.

– Этот человек меня похитил и удерживает! ПОМОГИТЕ! ПОМОЩЬ!

– Да, – задумчиво согласился я. – Ты прав. Рот ей заткнуть чем-то точно надо. Вот если бы я еще ни черта не понимал, цены бы ей не было.

Дед рассмеялся, думая, что я шучу, похлопал меня по плечу и схватил руку этой… нимфы. А когда попытался ее поцеловать, она вырвала ладонь и раздраженно завизжала.

– Нет! Нет! Все с вами ясно. Вы все в сговоре! Что здесь вообще происходит, а? Вы что, из русской секты какой-то?

– "Раша" говорит? – спросил дед, и я, устав от воплей, поднял девчонку и закинул себе на плечо. Хорошенько шлепнул по заднице, чтобы успокоилась.

– Да. Нравится ей здесь очень. И за мандарины благодарит. Сани оставляй, я позже завезу.

– Слушай, ты бы с ней поосторожнее, – напутствовал старик. – А то сбежит ведь от подобных ласк. Баб здесь выбор небольшой. А таких красивых я и не видел. Со своей женщиной мягко надо. Нежно. И покорми ее!

– Ты иди, дед, иди. Я нежно. На руках ношу, видишь?

– Ну, давай! – с сомнением проворчал он. – Люська рада будет. Все переживала, что такой молодец пропадает и чахнет в этих лесах один. А теперь вот оно как. Может, вы бы тогда к нам на чай пришли? Расскажешь, кто она, откуда…

– Мы подумаем, – соврал я и начал отступать в сторону дома. А удары у малышки сильные. Моя многострадальная спина так долго не протянет. Ах, да. Забыл спросить. – Дед!

Он обернулся и посмотрел с надеждой. Нет, приглашать точно не буду. Другие планы.

– Ты говорил, одежда у тебя пропала. Когда это было?

– А! Так месяц назад, около того. Погода как раз хорошая была. Люська белье на улице вывесила, а потом глядим – чудеса – джинсов и свитера моего нет. Всех спросил – никто не брал. Да и кому это старье нужно?

– А после? – уточнил, уже почти дойдя до двери. – Еще чудеса были?

– Да нет… – Старик развел руками и призадумался. – Люся, правда, говорила, что волчий вой слышала, когда за хворостом ходила. Перепугалась страшно, но обошлось. Обычно волки к нам так близко не подходят. Вот и все странности, пожалуй.

Я кивнул, толкнул дверь, сбросил с плеча девчонку. Закрыл замок. Сейчас будет ураган.

ГЛАВА 6

Во мне кипела злость. Он просто издевался, видя, как я барахтаюсь от беспомощности. Чертов старик не понял ни слова, но зато я поняла, что мне врали.

– Ты говорил, что нет соседей! – завопила я, только псих занес меня в дом и хлопнул дверью. Я знала, что будет дальше. Его взбесило то, что я просила помощи у другого, я видела, как загораются от злости его глаза. Для меня это значило только одно – он начнет доказывать, кто здесь главный. И конечно, способ у него только один. Но с меня хватит. Вторые сутки я ничего в этой  гребаной жизни не понимаю, кроме того, что попала в западню к властному мудаку. Это не то, с чем я буду мириться. Нет! Нет, черт возьми!

– Кто ты такая? – заладил он опять, надвигаясь на меня скалой.

– Отвали, – процедила я, толкнув его в грудь и отскочив в сторону. – Ты соврал. Это мне следует задать тебе вопрос: кто, к черту ты такой, а? Может быть, это от тебя я сбежала, врезалась в то дерево и потеряла память? Может быть, ты и раньше удерживал меня здесь, как пленницу?

– Не неси чуши, – процедил он зловеще, находясь на грани взрыва. Наверное, я должна была это заметить, остыть, но сама не могла побороть накатывающую панику.

– А с чего мне теперь тебе верить? Ты сказал, соседей нет, но здесь есть люди. Старик помог бы мне, если бы не ты. Ты сказал, что отвезешь меня в город. Где твоя машина?

– Ты не…

– ГДЕ ТВОЯ МАШИНА? – заорала я.

А он все же спустил своего зверя с цепи. Псих перевернул рукой стол с такой силой, что тот врезался в стену и разломался. Но Мише этого показалось мало, так что он еще и табурет переломал пополам. А когда отбросил в сторону палки, взревел, как дикий медведь:

– ТЫ КО МНЕ ПРИШЛА! КТО ТЫ, МАТЬ ТВОЮ, ТАКАЯ?

– Я не помню!

– ВСПОМИНАЙ! СЕЙЧАС ЖЕ!

 Он пошел ко мне. Злой. Страшный. И слишком сильный. А в глазах все тот же голод и безумие. Я была в отчаянии, когда побежала к плите, схватила сковороду с подгорелым омлетом и запустила ее прямо в перекошенную от злости рожу бугая.

В моих фантазиях это должно было оглушить его хотя бы на время. Тогда я бы запросто выполнила свой план побега. Но чугунная сковородка отлетела ото лба парня, как мячик. Это вообще как? Какого черта? Только еле заметное покраснение проступило на смуглой коже. Но он хотя бы застыл, смотря на меня с неверием, что отважилась на нечто подобное. Не веришь, значит?

Я сразу же схватила и вторую сковороду, поменьше. И да, тоже бросила, уже даже не глядя. Под руку попалась кастрюля – и ее запустила. Затем деревянную доску в форме груши, хотя от нее вообще толку не было. Плевать! Тарелку – одну, вторую. Взгляд наткнулся на подставку с ножами. Я знала, он отбивает все, что в него летит, и идет ко мне с одной единственной целью – придушить. Ну, может быть, трахнуть напоследок, а потом уж точно придушить. Но до самого толстого ножа я все же дотянулась, прежде чем его лапища сомкнулась на моих волосах, сжимая их на затылке. Моя рука и не дрогнула, когда я приставила лезвие к его горлу.

– Отпусти, – процедила я, все еще трясясь от гнева.

Он мог бы перехватить нож и сам меня им прирезать, его вторая рука была свободна, и я знала, что он ничуть меня не боится. В глазах не было ни капли страха, я теперь вообще не могла понять его мыслей. Он весь был одним сплошным напряженным комком.

– А то что? – пробасил придурок. – Убьешь меня? Думаешь, силенок хватит?

– А ты думаешь, что можешь просто делать со мной  все, что тебе вздумается, и я не буду с этим бороться? – задала встречный вопрос. – Что бы ты там ни думал, я не твоя кукла. Не знаю, кто я. Но я живой человек, у меня должно быть хотя бы право выбора.

Не думала, что так быстро сдамся. Что ярость так легко отступит, оставляя меня наедине с этим монстром и всеми своими мрачными мыслями. Когда я не злилась и не отвлекалась на похоть, становилось больно. И очень страшно. В глазах защипало, а подбородок предательски задрожал. Вот только не хватало сейчас разреветься, и тогда он точно воспользуется моментом. Боже, я себя ненавидела за то, что не могла вспомнить. У меня был брат, когда я была подростком. И это все. Я даже не знала наверняка жив ли он сейчас. Ищет ли?

– Ты… – Миша сцепил зубы, так и недоговорив. Я хотела отвести глаза, потому что больше не могла вынести его странный взгляд. В нем было что-то большее, чем всегда. Ни желания, ни голода, ни злости.

Я все еще крепко держала рукоять ножа у его шеи, когда по щекам покатились слезы, и смотрела на мужчину сквозь мутную пелену, даже не стараясь рассмотреть. Будто его и не было передо мной. Какая разница? Все равно ведь победит.

Он убрал мою руку. Завел ее мне за спину, вырвал нож. С грохотом бросил его в раковину. Поднял меня, усадил на край тумбы и встал между моих ног. А после… ничего. Просто стоял так, бездействовал. Не наказывал меня, даже не пытался причинить боль в отместку. Его лицо сместилось, губы оказались возле моего уха. Он дышал тяжело, опять пытаясь успокоить себя. Я не пыталась. Слезы все равно безмолвно лились, а ком в горле не давал дышать ровно. Но его запах… Его шея и плечо у моего лица, его руки, упершиеся в столешницу по обе стороны от меня, весь он, вставший передо мной горой, действовали так странно. Почему он ничего не делал?

Я уткнулась лбом в его плечо, сильно зажмурилась, выжимая скопившиеся слезы в глазах. А он положил руку на мою спину, придвигая к себе еще ближе. Обнимая. Какое-то сумасшествие – он и я.

– Одежда на тебе принадлежит старику, – произнес Миша тихо и на удивление спокойно. – Он ни при чем, видит тебя впервые. Я бы понял, если бы он узнал. Ты уже месяц в этих лесах. И придумай себе уже имя, в конце концов, раз не можешь вспомнить.

– Придумай ты, – предложила я безучастно.

– Я придумал, но тебе не нравится, – парировал он. – Сковородками бросаешься…

– Кукла – не имя, – шепнула я и до боли прикусила губу. – Прости. За сковородку. Больно?

– Очень. Но я с тебя спрошу, не переживай.

– Ты придурок.

Он хмыкнул. Плавно провел рукой вдоль моей спины, остановил ладонь на пояснице и скользнул к заднице.

– Таня нравится? – спросил он, приближая губы к шее. Опять пустил мороз по коже. Я закрыла глаза, прогоняя мурашки, но их становилось только больше, по мере того как его дыхание опаляло кожу. И в меня опять уперся его стояк.

– Нет! – ответила и оттолкнула его. И пока он не особо сопротивлялся, соскочила с тумбы и начала нервно расхаживать по домику, попутно поднимая все, что мы раскидали. – Не нравится мне ни дурацкое имя, ни ты, ни это место. Я хочу найти дом. Вспомнить все и найти. Ты обещал помочь. У нас было что-то вроде договора вчера. И знаешь, что, громила? Ты трахнул меня дважды, а я так и не получила обещанной помощи.

– Я накормил тебя и согрел! – возмутился он так, будто я самая неблагодарная пленница на свете. Когда он вот так складывал руки на груди, они надувались еще больше, и весь его вид пугал меня. В такие моменты приходилось напоминать себе, что он, конечно, дикарь, но боли мне не причинил. Даже после сковородок. Что же… Это давало надежду.

– Ты собираешься помогать или как? – спросила в упор. – Тебе ведь и самому интересно, откуда я свалилась. Ты все время смотришь на меня, как на врага нации. Но если ты такой охрененно прозорливый, что смог прочитать реакцию деда на меня, то разве ты не видишь, что я не вру?

Я свалила все, что собрала, на свободную тумбу, и бросила пригоревшую сковороду в раковину. Очевидно, что готовка не входит в список моих талантов. И я понимала, что здесь не переводят продукты. Миша точно об этом подумал, когда в недовольстве поджал губы и молча вышел из дома.

 Мне стало даже немножко стыдно за то, что я так бурно отреагировала. Эмоции взяли верх и полились через край, но теперь, успокоившись, я пожалела. Опершись о столешницу и опустив голову, я набралась смелости и приняла мысль, что со мной случилось что-то очень плохое. Настолько, что мозг заблокировал воспоминания. Возможно, я ввязана в такие проблемы, что лучше никому о них не знать. Может быть, меня до сих пор ищет тот, от кого я сбежала. И точно не для того, чтобы погладить по головке. А дед? Он может не знать меня, но теперь знает, что я здесь.

Дверь скрипнула, и я испуганно отскочила. Громила втащил сани старика с какими-то бумажными свертками и тряпками. Еда! Я набросилась на упаковки, начиная разбирать каждую, и почти ничего из этого не казалось мне знакомым или хотя бы съедобным.

– Что это? – ужаснулась я и поморщилась от жуткого запаха.

– Сушеные грибы, – с не меньшим отвращением ответил Миша. Его заинтересовал только один бумажный пакет. Наклонившись, он достал из него леденец в красно-белую полоску и засунул себе в рот.

Я зависла на виде его губ вовсе не потому, что они были греховно красивым, зажимая эту сладость. В голове короткой вспышкой пронеслось размытое воспоминание. Я даже не могла понять, было ли это воспоминанием. Просто мыслеобраз, где я жадно смотрю на такой же леденец сквозь витрину какого-то магазина, и руки окоченели, а стекло покрылось паром от моего дыхания. Я хотела его так горестно, но не могла взять. И брат сказал, что я веду себя как ребенок, а мы больше не дети. Но мы были детьми…

– Эй! – позвал Миша, наклонившись над санями. Он ведь дразнился, подсунув конфету так близко. Точно дразнился. – Не стесняйся, чувствуй себя как дома. Если захочешь пососать, только скажи. У меня есть чем тебя угостить.

Я сосредоточилась на его глазах и поняла, что прямо сейчас сижу на коленях перед ним с отвисшей челюстью, и пофиг, что между нами сани. Его «леденец» при большом желании все равно мог до меня дотянуться.

– И повезло же мне попасть к настолько приветливому и душевному хозяину, – съязвила я, опуская взгляд.

– Это нет? – разочарованно спросил он и поставил передо мной ботинки. Его голос зазвучал совершенно иначе, без издевки, серьезнее некуда. – Тогда бери консервы, штаны и обувайся. Мы идем искать твою машину.

Я с надеждой уставилась на мужчину и даже подскочила. Кажется, он не шутит.

– Не уверена, что она моя, – сразу объявила, подбежав к нише в стене. Последние штаны были на три размера больше, но плевать. – Внутри совершенно пусто.

– Но хотя бы будет ясно, в каком направлении ты двигалась, – произнес Миша, пока я обувала его уродливые сапоги. Сам обошелся кроссовками и курткой. Кажется, холод его не особо волновал. А вот я плотнее закуталась в шубу и даже нашла шапку на крючке.

– Хорошо, идем, – произнесла я воодушевленно. Снега на улице было еще больше, чем я помнила. – Ты помнишь, откуда я приползла?

Миша окинул меня придирчивым и подозрительным взглядом, понял, что я действительно, не ориентируюсь в пространстве, и с огромным одолжением протянул мне руку. Учитывая то, что наши  ноги почти по колена утопали в снегу, от помощи отказываться было крайне глупо. Ну и его рука, как маленькая батарейка – огромная и теплая. Он потащил меня за собой, передвигаясь довольно легко,  я бы даже сказала грациозно, насколько это возможно, а вот для меня каждый шаг казался подвигом.

Не падала я лишь благодаря крепкой опоре.

– Смотри, здесь я катилась, да? – предположила я, увидев борозду на небольшом склоне. Снег почти скрыл следы и выровнял поверхность, но небольшое углубление еще было.

– Да, – произнес Мишу угрюмо и остановился у самого подножья. Я помнила, что до машины недолго. Если бы мы поднялись, то смогли бы ее увидеть. Но парень почему-то медлил. Ему что-то явно не нравилось, когда издал короткий злой смешок.

– Что?

– Это граница. Дальше нейтральные земли. Для этого ты здесь? Выманить меня?

Я недоуменно смотрела вперед. Он немного не в себе – это я поняла сразу. В самом деле, кто бы по собственной воле изолировал себя в подобном месте? Только ненормальный. Но теперь я вдруг подумала, что у него вполне могут быть на то причины. А что если и он от кого-то скрывается? К чему все эти вопросы «Кто тебя подослал?» и «Чего тебе от меня нужно?». Нормальный человек, увидев бы девушку в беде, пожалел бы и помог, а не стал нападать с обвинениями. Я должна была подумать об этом раньше.

Медленно вытащила руку из его ладони и хорошенько обдумала ответ.

– Разбитая машина должна была убедить тебя, что я не соврала про аварию. Но если ты не хочешь отходить далеко от дома, что же… Я сделаю это сама.

Я не сильно схитрила, мне в самом деле хотелось осмотреть машину еще раз. А вдруг найду что-то? К тому же теперь я была достаточно тепло одета, чтобы пройтись чуть дальше. А вдруг повезет, и я найду еще что-то?

Только подумала об этом, только сделала первый шаг, и в голове возник еще один образ. Как вспышка. Серый бетонный потолок надо мной и мерцающая лампочка. Мне казалось, я даже услышала противный писк. Как будто я где-то лежала. Там было холодно, и мне было страшно. Но все это исчезло так же быстро, как появилось. И я сделала еще один шаг. Уже не такой смелый. То место точно не было хорошим, я чувствовала это кожей. Но и я ведь не настолько отчаянная, чтобы возвращаться туда. Еще один шаг и я остановилась. Обернулась на Мишу.

– Что это за нейтральные земли? Что это значит? Кто там может тебя поджидать?

Он опять изучал меня какое-то время. Но в конце концов ответил, как мне показалось, честно.

– В том и дело, что я не знаю. Кто угодно.

– Нехорошие люди? – уточнила я. Потому что это противное чувство страха все еще не отпускала.

– Нелюди, – поправил мой псих. Значит, действительно нехорошие.

– Думаешь, они могли бы держать меня там? – спросила я, продолжая гадать. – Что в том лесу? Какая-то секретная база? Это все русские, да? Они вылавливают американцев и вербуют?

Миша смотрел на меня нечитаемым взглядом. Я не могла понять, предполагает ли он нечто подобное, либо же уже знает, но не хочет говорить. В любом случае через секунду он ответил:

– На месте русских вербовщиков я бы нашел себе американку покладистее. Посмотри, к чему все привело? Ты наверняка забила их сковородками, сбежала, еще и угнала машину. Мегера!

Он рассмеялся и пошел вперед, опять схватив мою руку. Значит, моя теория его рассмешила? А мне вот весело совершенно не было.

– Русские… – заворчал он, посмеиваясь и поднимаясь вверх шаг за шагом. Я пыталась вспомнить еще хоть что-то, но все тщетно.

Машину мы увидели у того же дерева. Все, как я помнила, даже багажник все еще был открыт.

– Вот! – воскликнула я, тыча пальцем. – Видишь! Всмятку! Она даже не заводится.

– Стой тут, – скомандовал Миша, придержав меня рукой в пяти шагах от машины. – Я сам.

Кивнув, я нехотя повиновалась.

– Там ничего нет, – бросила ему. – Сам убедись.

Он обошел машину по кругу, остановился у капота. Я не удержалась и тоже обошла, чтобы видеть его, но все же удерживала дистанцию в пять шагов.

– Я сказал, стой там, – недовольно буркнул он. Но когда понял, что я не вернусь и буду следить за каждым его шагом, просто процедил ругательство сквозь зубы и схватился ладонями за смятый в гармошку капот. Мои глаза полезли на лоб, когда громила просто потянул металл, который по всей логике, не мог подняться. Но капот с жутким скрипом все же поддался, как будто парень вскрыл консервы, всего-то.

Вот… Опять тот момент, когда он меня пугал тем, насколько сильный и огромный.

– Нашел что-нибудь? – спросила я, сгорая от нетерпения. Прошла минута, а он все ковырялся во внутренностях машины с заумным видом.

– Ничего нового, – буркнул он и выпрямился. А потом согнул капот обратно, не прилагая особых усилий. Он двинулся ко мне, и я машинально отступила на шаг. Но Миша, казалось, этого не заметил, он подошел к водительской дверце и продолжил говорить. – Тормоза повреждены. Тот, кто сделала это, хотел, чтобы ты попала в аварию. Ты здесь не случайно. На границе. У моего дома. Якобы без памяти.

– Без якобы, – поправила я.

– Как скажешь, – ответил он, будто не верил. Что за упрямый болван? – Все равно не случайность. И этот кто-то очень не хотел, чтобы я его узнал. Потому и стер все запахи.

Я пожала плечами. Он все время говорил так, будто мог кого угодно узнать по запаху. Мой нос, напротив, был все время слегка заложен. Дышать могла, но вот ароматы с трудом улавливала. Хотя прямо сейчас без труда могла учуять запах Миши – от шубы и вообще, просто запомнила его. Слишком уж крепкий, насыщенный и такой… Черт. Хватит!

– Ты видела это раньше? – спросил он, вытащив из замка зажигания ключи. Не они его привлекли, а брелок.

– Да. Я не узнала эту вещь.

Парень смотрел на нее пристально и враждебно. Ощупал, а после опять недобро улыбнулся и бросил ключи мне.

– Нажми на лапку. Чувствуешь?

Я сделала, как он просил, и действительно почувствовала.

– Это что, кнопка?

– Этот брелок – пульт от чего-то, – заключил Миша и хлопнул дверцей. – Хм… Возможно, твоя версия про секретную базу не так и паршива.

– Значит, все же русские? – оживилась я. Громила лишь расхохотался.

– Ты забавная.

– То есть, дура?

– Я не хотел получить сковородкой в лоб, потому забавная.

– Да хватит уже! – возмутилась я. – Я вспылила, и мне жаль. Заметь! Мне реально немного жаль. Хотя у меня есть полное право злиться на тебя после того, как ты себя вел. Ты был грубым.

Облокотившись о машину, псих осмотрел меня с ног до головы весьма узнаваемым и понятным взглядом, так что не оставалось сомнений, о чем он думал. Опять.

– Но ты ведь сама сказала, что грубым я тебе нравлюсь больше, – растягивая слова, произнес он.

Я в ответ лишь раздраженно застонала.

– Ты неизлечим!

ГЛАВА 7

Миша медленно обошел машину, задумчиво ее осматривая. Засунул голову в багажник, прочесал пальцами волосы и… на этом все. Он просто прошел мимо меня со скучающим видом, направляясь туда, откуда мы пришли.

– Стой! А как же следы? – поразилась я. – Здесь еще есть борозды в снегу, мы могли бы пройти по ним и…

– Нет, – оборвал он и остановился у склона. Обернулся и пожал плечами. – Это западня. Очевидно же.

Он опять, совершенно не стараясь, бесил меня.

– Но… Западня для кого? От кого? Ты даже не хочешь узнать?

Он улыбнулся с тем видом, будто я опять его «забавляла».

– И что ты предлагаешь, а? – начала распыляться я. – Что мне прикажешь делать?

– У тебя есть крыша над головой, тепло и еда. У тебя даже есть регулярный охренительный секс. Чего тебе еще нужно, женщина? – Был его довод, который окончательно сорвал все затычки с моих истерических труб.

– ПАМЯТЬ! Мое имя. Моя жизнь. Нормальная, а не вот это все с незнакомым психом в стране вечного холода.

– Мы познакомились.

– О, в самом деле? – зашипела я, ненавидя его спокойствие сейчас. Вот лучше бы он орал, а не стоял и смотрел на меня так безразлично. – Я ни черта о тебе не знаю, кроме размера твоего леденца. Что ты здесь вообще забыл? От кого скрываешься, что так боишься выйти за пределы своей земли? А Миша – точно твое имя? Оно не очень-то типичное для канадца, знаешь ли.

Я развела руками, ожидая ответа. И ничего не дождалась. Парень смотрел на меня в упор, и теперь я действительно видела его эмоции. Ему удавалось скрывать их раньше, но сейчас он не стал. Он соврал про соседа, соврал и про имя. И не собирался говорить ничего больше.

Покачав головой, я подавила в себе горечь разочарования и отвернулась от него. А потом, не представляя, что буду делать, пошла по припорошенным снегом следам от шин.

– Вернись, – сухой приказ прилетел в спину. Я не отреагировала. Если ему так надо, пусть возвращает меня сам. Я надеялась, что выйду на дорогу и встречу людей. Возможно, мне удастся как-то объясниться на пальцах. Найти бы телефон, связаться с посольством. Может быть, они найдут мои данные по отпечаткам пальцев, если те не окоченеют и не отвалятся. У меня даже была банка консервов в кармане – не пропаду. Неоправданно оптимистичный настрой в столь жестких условиях удивлял даже меня саму. Но что-то во мне, и я понятия не имела что, – гордость, принципы или тупость – не давали вот так просто смириться и терпеть. Я хотела бороться, только не сдаваться.

Он стоял там, такой же упрямый, как и я. Даже не знаю, кто из нас хуже. Не шел за мной, но сверлил спину, и я чувствовала этот тяжелый взгляд. Споткнулась о пень под снегом, упала. Встала и сделала шаг, когда в голове шелестом ветра пролетело это:

«Ты всегда будешь падать, Рин. Главное, не забывай подниматься с гордо поднятой головой».

Чей голос? Мужской, женский? Я понятия не имела, одно знала точно – это воспоминание. Кто-то говорил мне это раньше. И он знал мое имя.

Я застыла, не веря еще первые секунды. Рин? Рин. Так странно и… привычно. Это сокращение? А полное? В голову ничего не приходило, как бы я не крутила имя на языке. Но на лице засияла благодарная улыбка, а в глазах собрались слезы. Мне предстояло собрать себя по кусочкам, как картинку с пазлами. С этого я могла начать. Сделала вдох поглубже, вместе с ним на меня подул сильный холодный ветер. Он быстро стих, а на лицо упала морозная снежинка. Подняла голову вверх – целый рой снежинок опускал

ся на землю. Они собирались скрыть все следы, отобрать у меня путь. Почему-то стало смешно. Даже силы природы сговорились против меня.

Стоило подумать об этом, и ветер усилился. Подул в лицо, шею, снежная буря за секунду замела мои ноги по колена, и я отшатнулась, почти что упав опять. Удержалась, потому что схватилась за дерево.

– Буря начинается, – как бы невзначай и все тем же до тошноты спокойным голосом произнес псих. Когда я не удержалась и обернулась, он точно так же подпирал дерево у склона и, да смотрел. Ждал. Почему-то с видом мученика, сведя брови на переносице. А после долгой напряженной паузы, когда снег уже прилично замел мою шею, и все торчащие испод шапки волосы промокли, он, наконец, сказал.

– Лайфорд. Но даже не думай так меня называть, – грозно заявил он, ткнув в меня пальцем. – Здесь я Миша.

 Я засмеялась от абсурдности его логики, ведь созвучности в именах совершенно не было. А еще радость накатила оттого, что теперь и я могла назвать свое имя.

– Рин, – произнесла гордо. – Я вспомнила только что.

Теперь его брови от удивления поползли вверх, и он закивал.

– Видишь! Я же говорил, что память вернется. Теперь мы точно знакомы. Так ты собираешься возвращать свою задницу в дом или останешься здесь со своей подружкой?

Я оторвалась от березы и засмеялась на этот раз от ветра, который так усердно дул мне в спину, буквально толкая к психу. Это был нездоровый смех, и я не могла его контролировать.

– Все еще ненавижу тебя. Может быть, даже сильнее, – объявила, проходя мимо и проигнорировав его руку. Вот, кстати, зря. Всего один шаг, и моя нога потеряла опору. Второй раунд увеселительного кувыркания со склона начался.

– Бляяяяя! – раздалось сокрушенное, и я была полностью солидарная, пока глотала снег, катилась, чертыхалась, билась о что-то многострадальной головой и… В какой-то момент все прекратилось, а мне ко всему прочему стало трудно дышать от тяжести свалившегося тела.

– Каждый раз, когда ты так говоришь, – вызов для меня. Ты ведь понимаешь это, правда? – Спросил Лайфорд. Лайф – так лучше. Как напоминание, что он в отличие от меня хозяин своей жизни. Он слез, как только убедился, что я в достаточной мере зла. На этот раз, когда он подал руку, мне пришлось засунуть свою гордость-тупость подальше и принять помощь.

– Когда вспомнишь что-то еще, мы вернемся к разговору о поисках твоего дома. А сейчас, угадай что?

– Даже боюсь думать, – заворчала я и начала отряхиваться. Радовало, что брелок остался в руке, не выронила.

– Мне опять придется отогреть тебя по полной, – воодушевленно ответил Лайф и бесцеремонно погрузил меня себе на плечо.

Он становится предсказуемым.

Хотя, если уж совсем быть честной с собой, при слове «греться» в моей голове всплывал только один четкий и устойчивый образ. Баня, жара, я, он, капельки пота по его твердым кубикам, тяжелое дыхание, запах дубовых листьев и его кожи… Бьющий в голову и пробуждающие какие-то животные инстинкты во мне. Это. Ведь. Ненормально! Что я так возбуждаюсь от одной только мысли о нас. И так реагирую на какого-то больного на голову канадца.

Он внес меня дом, и как только поставил на ноги, начал раздевать. Но парня ждал облом в любом случае.

– Я сама, – заверила, останавливая его руки. – Мне нужно немного личного пространства.

– Тебе нужно согреться, – заявил Лайф упрямо. – Люди болеют от холода.

Я посмотрела на его распахнутую куртку и хмыкнула. Если судить по его логике, то он тогда кто? Полярный пришелец?

– Мне нужно в туалет, раз ты такой непонятливый, – заворчала я и вышла из дома. – И я точно обойдусь без тебя. Но ты можешь сделать мне горячий чай.

Кто додумался строить туалет на улице? Это ведь полнейшее издевательство. В лютый мороз или метель нужно плестись за дом, чтобы потому усадить свою голую задницу на ледяную лавку. Я дрожала от холода и материлась на это место, в который раз думая, что нужно выбираться, хвататься за любые ниточки. Обойдя баню, я зашла в будку, которую еще вчера показал Лайфорд. Вчера мне было жарко, и холод казался терпимым, а сегодня я едва не окоченела, справляя нужду. В дом не шла, а бежала, и на языке уже крутилась просьба: «Хорошо, отогрей меня по полной!» У двери на кухню я остановилась. Зубы стучали, тело била крупная неприятная дрожь, а мозг обрабатывал мысли медленно. Но это ведь лыжи? Там, под навесом сразу за дровами. Огромные лыжи. Почему не заметила их вчера? Их скрывал темный брезент, край которого теперь сдуло ветром. И под ним было что-то огромное. Я повернула голову, увидела через окно Лайворда, поймала его настороженный взгляд, и дошло. Снегоход. Нет у него машины. Зачем она здесь?

Он понял, что я поняла, и рванул к двери. А я, конечно, к навесу.

– Рин! Рин! Вернись в дом. Черт, ну что за паршивка.

Обошла гору дров и дернула ткань. Ну, точно ведь снегоход! Странный, разноцветный, местами ржавый, но в целом, кажется, рабочий. Теперь ясно, зачем ему все эти детали во дворе.

– Ты что, сам его собрал? – спросила я, когда Лайф все же вышел за мной следом, и теперь стоял с видом мясника, сложив свои огромные руки на груди. – Я не собираюсь угонять его! Просто скажи, он на ходу?

– Может быть, – ответил этот делец. Снегоход был на ходу, теперь я точно знала! Вот только мужчина даром работать перевозчиком не собирался.

– Хм, – только и смогла вымолвить я и наткнулась взглядом на голые ступни ненормального. Покачала головой и затолкала его в сторону дома. – Люди болеют от холода.

А я пока не знала, как управлять этой штукой…

Сбросив шубу и насквозь промокшие штаны, я залезла под одеяло с головой и свернулась калачиком. Здесь все еще было тепло. И пахло сексом.

– Брррр!

– Это приглашение? – услышала насмешливое где-то в другом конце дома.

– Можно подумать, тебе оно нужно, – буркнула я.

– Нет. Но это не значит, что я его не жду, – сказал и приоткрыл одеяло, протягивая мне кружку чая. Я села поудобнее и закатила глаза в блаженстве, ощутив обжигающее тепло в ладонях, как только обхватила кружку. А вот когда отпила, поморщилась.

– А без водки никак?

– Она согревает изнутри. Не так хорошо, как я, конечно…

– Ха! Ха! – Не удержалась и перекривила его надменную морду.

Я отпила еще. А он все нависал и смотрел. Смотрел и ждал. И напряжение росло, как будто его между нами и так недостаточно.

– Ты отвезешь меня в город? – не выдержала и задала вопрос. Надо было хитрее, надо было разболтать его, задобрить. Чего уж противиться, все равно он свое получит, так почему бы не использовать точки давления, которые точно на нем сработают?

Красивые губы расплылись в хищной кривоватой ухмылочке. Ох, он ждал этот вопрос.

– Если очень хорошо попросишь.

Я покачала головой и отпила еще. Меня начинает пугать эта особа, какой я являюсь. Почему, черт возьми, ей понравилось, как это похабно прозвучало?

Что-то на улице грохнуло, кажется, одна из железок упала от ветра. Но Лайфорд отреагировал так быстро, что у меня перед глазами потемнело. Он был совсем рядом, а в следующую секунду уже стоял у окна на кухне и выглядывал во двор. Я поперхнулась чаем и закашлялась.

– Знаешь, еще пару таких трюков, и я действительно начну верить в то, что ты инопланетянин, – заявила я. – Как ты двигаешься так быстро?

– А то ты не знаешь, как быстро я двигаюсь, – растягивая слова, ответил он, продолжая изучать обстановку за окном. Я ощутила разницу в наших акцентах. И в способах мышления. В его голове только секс. В моей – безумные теории.

Когда он отпрянул от окна, по строгому лицу я поняла, он что-то задумал.

– Снежная буря спускается ниже по склону. Сильнее, чем вчера. Через два, максимум три часа заметет дом.

Это значило, что мы застрянем здесь? Я и так это уже поняла. У нас была еда, которую привез дед, да и дров хватало. Тогда почему он все еще смотрел так, будто было что-то еще?

– Я пообещал помочь старику кое-что перенести. Выдвигаться нужно сейчас.

И секунды не прошло, как я уже стояла на шкуре и тянулась к мокрым штанам.

– Я с тобой! – воскликнула твердо, готовая даже подраться с бугаем, чтобы отстоять свое решение.

– Одну я тебя в любом случае не оставлю, – заворчал Лайф и вырвал из моих рук штаны. Помял их, посмотрел на полку. Других не было.

– У тебя маловато одежды. Зря ты сжег те джинсы, я могла бы поехать в них.

– И дед бы их узнал, – вполне логично подметил Лайф. – Кто-то стащил одежду у него со двора. Он стал бы задавать вопросы, на которые у тебя пока нет ответов. Но, возможно, смена обстановки пойдет тебе на пользу.

Он бросил мокрые штаны у камина, а сам потянулся к верхней полке шкафной ниши. Под стопками шкур и каких-то неприметных тряпок обнаружился рюкзак. И теперь мои глаза загорелись азартом, когда мужчина начал вытаскивать из него вещи. Это был утепленный спортивный костюм. Но помимо него внутри было что-то еще, что от меня изворотливо скрыли. Деньги? Его документы? Я должна заглянуть в него позже.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – с недовольным прищуром произнес мужчина и быстро забросил рюкзак обратно. Он точно предназначался для быстрой эвакуации. Бери и беги.

– О сексе? – предположила я, и уголок красивых губ пополз вверх.

– Ты меня недооцениваешь, Рин-Рин, – произнес он мое имя зачем-то дважды. Не знаю, почему, но мне показалось это знакомым. – Да, я хочу тебя постоянно, и, давай будем честными, это спасло тебе жизнь, иначе я бы и на порог тебя не пустил. Но зря ты думаешь, что я не замечаю остального.

– Что, например? – спросила я, начиная думать, что действительно его недооценила. А это всегда ошибка.

– Что ты мечтаешь грохнуть меня, угнать мой снегоход и свалить. И как только у тебя появится такая возможность, ты воспользуешься ею, и глазом не моргнешь.

Да он чертов гений!

– Не представляю почему ты так подумал, – возмутилась я и натянула на лицо оскал. – Я готова ехать.

Он молча свалил все подарки деда на пол, схватил сани и потащил их на выход из дома. Свою лачугу запер на замок, как будто вора или замерзшего человека, если он здесь появится, это остановит. Но параноики, они такие.

Снегоход оказался вместительным. Конечно, большую часть сиденья занимал Лайфорд. Но нам с санями тоже хватило места.

– Держись крепче, – крикнул он мне, натягивая на лицо лыжную маску. К сожалению, у него было лишь одна, а мне придется прятать лицо в его спине всю дорогу.

– Мы будем проезжать мимо селения? – спросила я с надеждой.

– До ближайшего поселка больше двухсот миль, а бака хватает только на восемьдесят. В любом случае мы должны вернуться до разгара бури.

Убив всю надежду во мне, Лайф наконец завел двигатель и тронулся. Только мы выехали за забор, я поняла нежелание парня отправляться так далеко на подобном транспортном средстве. Ветер и снег кололи лицо, задували во все щели и морозили до костей. Даже дышать было больно – будто игры впивались в нос. Никакие шарф и шапка не спасали. Только спина громилы, в которую я уткнулась лбом и старалась не дышать. Даже Мистер Мороз застегнул куртку на все пуговицы и обмотал голову майкой. Но когда мы все же остановились у небольшого домика, уж очень похожего на тот, в котором жил канадский отшельник, на его лице все равно образовался приличный слой снежной корки. Его щетина буквально покрылась льдом. Мне так и хотелось ее смахнуть, и я потянулась рукой, когда он слез. Но Лайфорд перехватил мою кисть и пристально посмотрел в глаза.

– Как меня зовут?

– Ла… – злой прищур заставил меня смолкнуть, и я быстро исправилась. – Миша. Старик все равно ни слова не понимает по-английски.

– Верно. Лучше помалкивай, – настоятельно порекомендовал Лайф, или как ему угодно. – Мы не задержимся надолго. И не отходи от меня.

Демонстративно спрятав ключи от снегохода в карман, он взял сани и направился к домику. Мы ехали достаточно долго, сложно было ориентироваться без часов, но по ощущениям вечность. А навскидку минут двадцать. И что? Все те же деревья, старый кирпичный дом, снег, снег… И никакой надежды. Это место не казалось мне знакомым. Ничего даже не йокнуло. Если кто и украл одежду старика, то это, вероятно, была не я. Кто-то другой сделал это около месяца назад, как сказал Лайф. Мне страшно было думать, что весь этот месяц я…

– Мишаня! – заорал счастливо старик, выходя из ветхой, как он сам, хижины. А дальше я и слова не разобрала. Только устало вздохнула и потопала к мужчинам. Что же. Меня хотя бы должны напоить чаем. Возможно, даже покормят. Я как раз поняла, что так и не успела позавтракать и безумно проголодалась.

ГЛАВА 8

Когда я подошла, старик заметно оживился, раскраснелся и заулыбался. Кажется, он был так рад гостям, что совсем не замечал странностей. К примеру, ничуть не удивился, что у одиночки вроде Миши появилась девушка. Вот откуда мне взяться в этих местах? Старику не было никакого дела. Второй раз его вижу, а у него опять красный нос, улыбка до ушей и озорной блеск в глазах, как у мальчишки. А выглядит на лет сто, только что пепел не сыпется.

– Хай! – произнесла я и махнула рукой.

На одно мое слово он выдал триста русских. И когда затих, конечно, я ничего не могла ему ответить.

– Таня, – произнес Миша и подмигнул мне. Отлично. У меня теперь тоже русский псевдоним. – Иди в дом. Согреешься.

Кивнув, я направилась к стоящей в дверях пожилой, немного сгорбленной и полненькой женщине. Она была в таких же уродливых сапогах, только укороченных, каком-то шерстяном платье и в платке, плотно обвернутом вокруг ее головы, шеи, достающем даже до плеч и спины. Люди утеплялись как могли, не думая о красоте. Приветливо улыбнувшись, женщина буквально втянула меня в дом, болтая так же живо, как и ее муж. Ветхий домик, небольшой, но по-домашнему уютный с какими-то шкурами, деревянными поделками и скатертями. И опять, ни единого знакомого ощущения. Это место мне было таким же чужим, как хижина социопата.

 Женщина помогла мне снять шубу, показала, где оставить обувь и выдала смешные меховые тапки. А после повела к столу. Вот тут уж и я благодарно заулыбалась и напала на еду, как голодный зверь. Прав был Лайф, когда захочу есть, съем все. И не сказать, что невкусно, просто непривычно и совершенно непонятно, что мне давали. Сначала какую-то красную похлебку, затем толстые панкейки с медом и душистым чаем. А когда хозяйственная женщина вытащила из печи пирог, я поняла, что не могу шевелиться. Это тактика такая? Закормить до смерти? Беда в том, что она все еще меня не понимала, особенно, отказы.

Выбрав самый маленький кусочек из тех, что мне усердно подсовывали, я все же заставила себя встать и с огромным трудом подошла к окну. У них во дворе было не чище. Стояло три будки, но ни одной собаки видно не было. Висели на веревках какие-то вещи  и простыни. Я хмыкнула и покачала головой, думая, что это безумие сушить вещи в такую погоду. А потом вспомнила про одежду. Отсюда ее украли. Я сама или кто-то другой? Но если бы это была я, появились бы отрывки воспоминаний, верно? Хоть что-то. А ничего не было. Ох, я не могла думать о серьезных вещах, когда так распирало живот. Но преспокойно могла наблюдать за канадцем.

 Лайфорд и дед стояли у ряда голубых пушистых елей и что-то обсуждали. Вернее, дед болтал, активно жестикулировал, а Лайф монотонно кивал еще несколько секунд. Но перестал, когда дед указал на одну конкретную елку и дал канадцу топор. Тот в пять шагов преодолел расстояние и всего одним ударом срубил дерево. Одним ударом. Мои брови поползли наверх. Но это еще не все. Лайф пнул ствол ногой, помогая верхушке быстрее упасть, обхватил нижнюю ветку свободной рукой и потащил. Вот так просто деревце размером с его одной рукой. Кажется, я так и зависла с недожеванным пирогом во рту, когда он проходил мимо окна и заметил в нем меня. А с чего бы еще ему корчить рожицу и выпячивать глаза, явно кого-то перекривливая?

Только я обернулась, бабушка тут как тут, на этот раз с коробками. Она повторяла одно и то же слово, усердно протягивая мне коробку. Мне пришлось ее взять. Еще одна хитрая тактика – обездвижить жертву. Теперь, когда мои руки были заняты, она схватила с кресла колючий платок, почти такой, как у нее, и начала меня в него оборачивать. Намотала на голову, что остались одни только глаза, и подняла большой палец вверх. Класс? Ох, правда, что ли?

Так меня и застал Лайфорд. Он вошел вместе с елкой и первым делом нашел меня. Прыснул со смеху и заговорил по-русски.

– Прекрати, иначе сейчас взорвусь, – предупредила я и натянуто улыбнулась старухе. – Эта хищная бабушка откормила меня, как на убой. А теперь всунула в руки подозрительную коробку. Ты хоть имеешь представление, что в ней?

Установив елку в специальную подставку, Лайф выпрямился и опять начал говорить со старухой. Моему терпению пришел конец. Я поставила коробку на стол и начала развязывать шарф, но мужчина остановил меня жестом.

Улыбнувшись старухе так добродушно, что я вообще не представляла, он так умеет, Лайф подошел ко мне и начал возвращать шарф на место.

– Это подарок, – начал объяснять он. – Она сделала его сама и очень хочет, чтобы ты его оставила. Сопротивляться бесполезно, я пробовал много раз. Просто бери и уходи – правило этого дома.

– И это тоже? – я с недоверием покосилась на коробку.

– И игрушки тоже,– подтвердил Лайф.

– Что? Какие еще игрушки?

Он поддел крышку пальцем, и я поняла, о чем речь. Рождественские украшения. Ну, естественно! Зачем еще старику елка в доме?

– Не те, что я хотел бы, – задумчиво проговорил Лайф и достал первую попавшуюся игрушку в виде шишки. – Но при большой фантазии…

– Нет! Даже не думай об этом, большой извращенец, – враждебно предупредила я. Вырвав у него игрушку, бросила ее к остальным, натянуто улыбнулась бабушке, спасибо ей, и пошла обувать сапоги.

 Черт, а я ведь даже не подумала узнать о времени года. Понятно, что зима, но то, что на дворе декабрь и предстоящие праздники даже в голову не пришло. Ну, и где же эта магия Рождества? Звон колокольчиков в голове? Исполнение заветных желаний?

Я вышла на улицу первой, Лайфорд, попрощавшись со старухой, сразу за мной. На улице его задержал дед, опять указывая на деревья. И пока я усаживалась на снегоход, канадец одним ударом срубил еще одну елку. Я поняла, что она поедет с нами, когда Лайф начал привязывать ее к багажнику.

Да-а-а. В этом году Санта надо мной прикольнулся. А если и исполнил желание, то явно не мое. Хоу-хоу-хоу, блин.

– Вспомнила что-нибудь? – спросил Лайф.

– Да. Рецепт рождественского печенья, – съязвила я.

Он обошел меня и снял с сиденья. Забрал игрушки и тоже устроил их на багажнике. Я немного напряглась, думая, что он может оставить меня здесь. Но потом подумала, что это не худший вариант. Особенно если учесть, что взглядом мужчина буквально обещал мне огромные неприятности.

– Тебе так нравится дерзить? – спросил он с вызовом и сел со мной на снегоход. На этот раз по-другому. Я оказалась к нему лицом, и он прижался максимально, смыкая мои ноги у себя за спиной. А потом у моего уха пронесся его зловещий шепот. – Или ты просто напрашиваешься на то, чтобы я искусал твой острый язычок? Я думаю, ты напрашиваешься.

– Нет.

– Да. Уверен на все сто, что в твоей голове давно бы появились новые воспоминания, если бы ты не вспоминала о том, как я трахал тебя ночью.

– Ничего по…

– И не думала бы о том, что я буду делать с тобой сегодня.

Я могла бы много чего колючего ответить придурку. Но вместо этого сцепила челюсти, понимая, что каждое слово его заводит. Я просто чувствовала это прямо сейчас. Его член был готов порвать джинсы, так сильно упирался мне между ног. Полная кондиция за три секунды.

– Ты знаешь, что он будет в тебе опять, – продолжил шептать. А потом еще и сомкнул руку на моей заднице, вжимая в себя. 4D эффект, чтоб его. – Ты уже хочешь этого. Прямо сейчас.

– Не хочу, – процедила я сквозь зубы. Он ненормальный, раз так считает.

– Ну, Рин-Рин, – позвал чертов провокатор издевательски и на этот раз отпрянул, чтобы встретить мой злой взгляд своим победным. – Я чую твой запах. Ты очень сильно меня хочешь.

Он блефовал. Он не мог ведь?

– Просто езжай.

Спасибо, он больше не стал меня мучить и, надев маску, уткнул мое лицо в свое плечо и тронулся с места.

Вроде как дорога на обратном пути должна ощущаться быстрее. Не в этом случае. На каждом бугре чертов снегоход подкидывало, и меня вместе с ним. Каждый раз я скакала на Лайфорде, слишком явственно чувствуя всю его твердость. Он рулил одной рукой, а второй придерживал меня, поглаживал по спине, сжимал, похлопывал… Изводил как мог. И конечно, когда он притормозил и въехал за ворота своего участка, я спрыгнула буквально на ходу. Смятенная, раздраженная, да что там, злая, как собака. Забыла даже, что дверь закрыта, и с досады пнула ее ногой.

Его присутствие ощутила спиной и застыла. Да, он действовал на меня так странно. В первую очередь пугал. Будоражил. Безумно нервировал своим безразличием и твердолобостью. И похотливостью. Но эта самая похоть как-то и зачем-то передавалась мне. Это ведь безобразие, что я говорю ему «нет», временами даже хочу забить кочергой, но в это же время все внутри сжимается от беспощадного возбуждения. И я горю просто оттого, что он рядом. Эти сильные, обвитые мышцами и венами руки окружают меня, ужасая своей силой и даря непонятное спокойствие одновременно. У него очень сильная аура – подавляющая, когда он зол. Он мог бы защитить меня от всего зла в этом мире. Но с чего бы ему это делать? Мы чужие. Мы никто друг другу. Я его проблема. Он мое помешательство.

– Не торопись так, – самодовольный голос.

– Я тороплюсь, потому что замерзла. – И это было чистой правдой. – И нет, не надо меня отогревать. Я справлюсь без тебя. Открывай.

Наши перепалки всегда заканчивались войной, и побеждал только он. Но я не смирилась, я просто прощупывала границы его терпения. Кажется, он становится все менее диким и более мягким с каждым сексом. И умная женщина точно бы этим воспользовалась. Но я упрямая женщина.

Как только он открыл хижину, я вошла в дом и бросилась к камину. Подбросила поленья, сняла промокшие спортивный костюм, платок и с разочарованием отметила, что прежние штаны еще не высохли.

– А елка? – спросила я, в надежде, что он уйдет и перестанет так откровенно меня рассматривать. – Не хочешь ее принести?

– Нет. Порублю на дрова.

Взяв с полки теплый бежевый свитер, который был настолько огромным, что слезал с плеча и доходил мне до колен, я дополнительно утеплилась одеялом и пошла греть воду. За окном увидела ту самую елку. Красивая – пушистая, и странного оттенка – голубоватого. Жаль такую на дрова.

– Но ты же сам сказал, что подарки нужно принимать. Бери и уходи.

– Он бы не отстал, – ответил Лайф, начиная приближаться. Шаги хищные, неторопливые, как у хищника, загоняющего жертву. Я отступила, он приблизился.

– Тогда, выходит, ты зря рубил дерево и тащил. И игрушки…

– Игрушки я принесу, – с нехорошим огнем в глазах заверил мужчина. Извращенец!

– Они для елки, – напомнила я, все отходя. Был бы на кухне стол, мне было бы проще от него сбегать. – На Рождество. Кстати, когда оно?

– Сегодня, – ответил Лайф, и его взгляд упал на обломки деревянных досок – результаты его психов. Он нахмурился и со вздохом посмотрел за окно. – Ладно, притащу чертову елку, если ты так хочешь. Все равно она пойдет на дрова. Но наряжать ее будешь сама.

Я охотно кивнула, отступая еще немного. На этот раз он за мной не пошел. С прищуром развернулся и пошел во двор.

– Я принесу все необходимое, пока не замело двор. Освободи пол.

На полу были десятки упаковок и банок от деда. Да, пора прибраться.

– Будет здорово, если ты поможешь мне убрать пол, – поправила я и… сразу пожалела. Он бы уже ушел. А так застыл у двери и медленно ко мне повернулся.

– Что? – его бровь изумленно поползла вверх. А я уже просто не могла остановиться. Раз уж он так хочет уточнения…

– Я не твоя рабыня. Когда просьба звучит как просьба, а не как приказ, ее приятнее выполнять. Попробуй еще раз. Мягче. Ну: «Будет здорово, если ты поможешь мне убрать пол, Рин-Рин».

Я поморщилась, потому что теперь то, как он называл меня, звучало еще глупее.

Лайфорд улыбнулся. Господи, я не знала, это хорошо или плохо для меня, ведь его губы были слишком красивыми. Но глаза точно злыми.

Я испуганно сжалась, когда он резкими шагами подошел ко мне и схватил мои волосы. Без боли, не переусердствуя, только чтобы убедиться, что я никуда не денусь. Я и не могла, смотрела на него испуганный кроликом, пока его лицо приближалось. Словно я до последнего не верила, что он отважится… Наивная. Горячие губы обожгли мои, а язык нагло вторгся в мой рот, хозяйствуя и властвуя, с каждым плавным движением доказывая, за кем здесь последнее слово. Ну вот опять… Руки уже чесались его лупануть, и я их сжала в кулаки за спиной. А тело предательски шатнулось вперед, навстречу безумию, которое закончилось так же внезапно, как началось.

Дав мне наконец глотнуть воздуха, Лайф с горящими глазами зашептал.

– Будет здорово, если ты встанешь на колени и отсосешь мне.

Мои глаза от шока полезли на лоб.

– Нет? Черт. Видишь, это не всегда действует. – Он отошел с дурацкой улыбочкой – издевательской и соблазнительной одновременно. – Убери пол, Рин-Рин.

ГЛАВА 9

 Работа его отвлекала. Он был весь на взводе, когда уходил, но вернулся совсем нескоро и уже другим. Я успела разобрать вещи, забила холодильник и морозилку продуктами. Собрала остатки разбитого стола и табуретов и сложила доски у камина – все равно от них толку не было. Уж лучше их жечь, чем ель. Но без мебели в доме было пустовато. Я даже очистила пригоревшую сковороду и перемыла всю посуду. А Лайфорд все не возвращался. Когда за окном началась сильная буря, стемнело и замело снегом так, что не было видно двор, а о стекла начал биться град, вот тогда он вернулся. Снежный человек, не иначе. Я даже не сдержала смешок, когда увидела его заледеневшую бороду.

Зато у него на плече был новый симпатичный столик. Круглый на этот раз, на одной металлической ноге. А в свободной руке деревце и уже со сколоченной крестообразной подставкой. Что сказать, руки у мужчины росли из правильного места. Жаль, что манер ему явно не хватало.

Сгрузив стол, он протянул ель к камину, установил и молча пошел обратно во двор.

– Куда? – не поняла я.

Не ответив, Лайфорд открыл дверь, запустил лютый холод и скрылся из виду. Как бы старательно я ни высматривала его в окне, но видно ничего не было. Хорошо, что путь в туалет и баню хоть немного защищен чем-то вроде коридорчика, оббитого деревянными досками по бокам и сверху. Но в случаях подобных метелей, а что-то мне подсказывало, они здесь частые, передвигаться по лесу совершенно невозможно. А что если когда я ехала на машине, именно такая погода и была? Тогда не удивительно, что я врезалась. Может быть, зря я себя накрутила, и моей аварии есть простое объяснение? Просто заплутала, погода подвела. Да… Я могла бы успокоить себя так, оставалось только придумать, откуда на мне взялась украденная одежда старика. Да и что я вообще делаю в этой стране?

Дверь стукнула, заставляя меня взвизгнуть и подпрыгнуть. Не ожидала, что Лайф зайдет с другой стороны. В руках ящик с игрушками, уже промокший от приличного слоя снега на нем. Надо было внести его сразу, а сейчас он буквально расползался. Подбежав, я подставила ладони до того, как все игрушки вывались.

– Держу, – заверила я, и в этот момент проскочило воспоминание. Длиннее, чем прежнее. Не просто вспыхнувшая картинка, а целая нарезка кадров, как будто много лет подряд пустили на быструю перемотку. Одно Рождество, второе, третье, четвертое… Всегда снежно, всегда холодно, всегда с ним. С моим братом. Мы так и не нашли дом, скитались по городкам, раскиданным вдоль трасс. Кажется, за несколько лет побывали везде, в каждом уголке страны, но именно на Рождество возвращались в Нью-Йорк. Брат говорил, что только там даже без дома можно ощутить магию праздника. У нас была традиция – кататься на коньках всю ночь напролет в Центральном парке под музыку, которую он включал для нас на плеере. А потом, уставшие, но счастливые, мы садились на поезд или автобус и ехали куда-то. Неважно куда. Иногда добирались автостопом. И там отогревались горячим чаем, из термоса, а потом он доставал из кармана маленькую коробочку, обернутую газетой или даже огрызками подарочной упаковки. Это был подарок для меня. Заколка, новые наушники, помада – все, что он смог раздобыть. Он знал, что я буду рада любой безделушке. Ни разу не забыл, как бы трудно нам ни было. Всегда заботился обо мне, а я даже не могла вспомнить его имени сейчас.

– Рин? – позвал Лайф, вырывая меня из воспоминаний. Он наклонился, чтобы поймать мой застывший взгляд и сразу все понял. – Что ты вспомнила?

– Я… – выдохнула и сморгнула слезы. – Не знаю. Кажется, в этом году у меня подарка не будет.

Конечно, не поняв, что творится у меня на душе, Лайф фыркнул, поставил коробку на пол и быстро скинул с себя куртку. Она даже не сминалась – задубела. Туда же полетела и легкая футболка.

– А я? – спросил мужчина, раскидывая руки. Теперь на нем кроме штанов ничего не было, только кожа покрылась мурашками. Надо же! Он все же мерзнет, а я уж начала думать, что и правда нашла инопланетянина. – Хочешь сказать, я не подарок? Тебе-то всего надо отогреть меня и накормить.

Я указала на камин, к которому придвинула кресло, и приторно улыбнулась.

– Садись. Дам тебе водки и пельменей.

Ох, не то он хотел услышать. Но я ему своими кознями настроение все равно не смогла бы испортить. У мужчины свой сценарий, это я поняла, когда он без предупреждения спустил по ногам штаны и беззаботно переступил через них. Стыд? Нет, о таком мы не слышали.

Господи, ну что за попка? Он зашагал к камину, точно зная, что я буду смотреть. Даже поиграл мышцами, остановившись у «шкафа».  Если это не дух Рождества так поднял ему настроение, то я даже не знаю, что. Когда поняла, что губы пытаются расплыться в улыбке, отвернулась и нашла себе занятие намного продуктивнее. Зажгла плиту и поставила сковороду. Лайф был голоден, тогда как во мне было еды точно до завтра. Ну ладно, возможно, от мандарин я не откажусь. Пельмени готовить не пришлось, я в любом случае не знала, как это делается. Вместо этого разогрела мясо, обвернутое в листья капусты. Себе сделала горячий чай, в надежде прогреть горло, которое после поездки начало першить.

Когда обернулась, Лайфорд уже сидел в кресле, поддерживая голову одной рукой и сложив ногу на колено. Столик стоял рядом с ним. И да, все штаны были мокрыми, а трусы парню явно не нравились.

– Не хочешь одеться? – спросила я.

– Не хочешь раздеться? – прилетело мне тут же.

Я с красноречивым звоном поставила тарелку на столик перед ним и придвинула тот поближе. А когда сделала несколько больших глотков горячего чая, пошла к игрушкам.

– Ты не голодна?

– Сыта по горло.

Вернувшись с ящиком, уселась на полу возле ели и начала рассматривать каждую игрушку. Раритетные и такие интересные фигурки. Шишки, конфеты, медведи, Санты…

– Так что было за видение? – спросил Лайф, начиная жевать.

 Развесив  несколько больших шариков, я подумала, что хуже не будет, если поделюсь.

– Кажется, у меня есть брат. Пока без имени. Я надеюсь, что он до сих пор жив. Воспоминания были из детства. Он немного старше меня – на год или два. И мы праздновали Рождество в Нью-Йорке. А во вчерашнем сне мы куда-то бездумно шли. Все было так реально, что в итоге я проснулась в лесу от твоего дикого вопля.

– А если бы я за тобой не пошел, то где бы ты очнулась? Опять босая и полуголая…

– То есть, я и за это должна тебя благодарить? – спросила насмешливо, и мы оба прекрасно понимали, каким образом.

– Что плохого в том, чтобы быть благодарным человеком? – спросил он, умяв один голубец за пару секунд. У него было еще пять, а у меня немного времени на украшение деревца. Это оказалось забавно. И ни одного воспоминания о том, чтобы я делала это раньше. Хотя бы раз в жизни. Никогда? – Ты можешь благодарить меня хоть по десять раз на день. В любом случае интереснее занятия здесь нет.

– Я бы с тобой поспорила. Мне куда более интересно узнать, кто я и откуда.

Он затих, а я, покусав губы, вернулась к старой и не очень приятной теме.

– К тому же ты поступаешь очень беспечно, каждый раз обстреливая меня своим биоматериалом. Я не хочу от тебя детей. Думаю, это очевидно.

– У тебя их и не будет, – опять заявил он. А я лишь раздраженно покачала головой.

– Не говори так. Может быть, я захочу однажды обзавестись потомством. Но точно не сейчас и не так. Я даже не знаю, сколько мне лет, черт возьми.

– Двадцать семь. Тридцать максимум, – тут же ответил Лайфорд. И опять его тон был таким спокойным и обыденным, будто мы просто обсуждали погоду и планы на завтра. Когда я пораженно уставилась на него, он уже все доел и даже допил мой чай. Поставил кружку на стол и сыто улыбнулся, поднимая взгляд по моим ногам. Так смотрят на то, что очень-очень нравится. Почти что комплимент. Если бы только он так сильно не раздражал меня нежеланием слушать и слышать.

– Эй! – позвала я и пощелкала перед ним пальцами. – Откуда ты знаешь это? Опять по запаху определил? У тебя, что же очень богатый опыт выявления двадцатисемилетних женщин по феромонам? Ты вообще слышишь себя со стороны? В чем твоя проблема? Что у тебя с головой, парень? В одну секунду ты кажешься нормальным, а в следующую превращаешься в дикого психа, выдающего какие-то безумные фразочки.

Он был в хорошем настроении. Его глаза смеялись, и я видела, что он обдумывал, как свести разговор в шутку. Возможно, и мне следовало бы немного расслабиться и перестать спорить с ним хотя бы сейчас. Все равно мы оба пленники погоды. Все равно мои споры лишь распыляют его.

Он так ничего и не сказал. Его мягкий взгляд медленно налился свинцом. И в голове зародились слишком очевидные греховные мысли, которые мужчина и не думал прогонять, напротив, с радостью встречал, позволяя им взять верх над разумом. Даже что-то в его ауре, в атмосфере комнате изменилось. Воздух наэлектризовался, повисшая пауза неприятным холодком прошлась по спине. А потом он со скрипом отодвинул от себя стол.

– Не надо, – предупреждающе произнесла я полушепотом. А в горле пустыня. В какой это момент жар камина заполнил всю комнату, и в огромном свитере стало душно?

Лайфорду не надо было говорить, что он хотел меня. Он даже не стал утруждать себя соблазнением моей несговорчивой особы. Просто встал, показывая всего себя. Мощного, жесткого и твердого. Очень твердого.

– Ты опять пугаешь, – произнесла, не отдавая отчет, что вслух. Отступать было некуда. Да и бесполезно. Дюйм за дюймом он приближался.

– А ты не бойся, – посоветовал он совсем другим голосом. Сиплым, огрубевшим.

– Не трогай меня, и не буду.

На губах улыбка, но в глазах лишь дикость.

– Не могу, Рин.

– Не хочешь, – поправила я. И теперь он улыбнулся шире, даже глазами.

– Не хочу. Как будто ты хочешь, чтобы я остановился.

– Хочу, – ответила я сразу же. Так смело и уверенно, будто это было правдой. И даже догнала: – Остановись. Сейчас же.

А потом вдруг поняла страшную вещь, которую я больше не могла прятать от себя. Она загорелась неоновой вывеской в голове: "Я же действительно напрашиваюсь". Каждый долбаный раз. Мне нравится злить его. Мне нравится, что он догоняет, когда я убегаю. Что напирает, когда отказываю. Разве это нормально? Хорошо? Правильно? Разве я не такая же психопатка, как и он?

Он пугал не тем, что мог причинить боль, а тем, какого зверя пробуждал во мне, когда между нами оставались только инстинкты, одно лишь желание. Я становилась дикой, как и он.

Свет неожиданно погас. Лайфорд выругался и что-то пробормотал про генератор. Мне хватило этой заминки, чтобы вернуть контроль над разумом. По крайней мере мне хотелось так думать, но в то же время поступки были абсурдными. Я рванула в сторону, пытаясь от него сбежать. Куда? Он рывком перехватил меня, поймал у камина. Мой визг проигнорировал, руки быстро скрутил за спиной и мы оба сели на прогретую шкуру. Я на коленях, он позади, вжимаясь бедрами, дыша в затылок. Мое сердце бешено колотилось, и его запах опять проник в мозг, одурманил, пленил.

– Тише, тише. Все равно будешь моей. Сама хочешь. И будешь, – шептал он, поглаживая живот. Так лениво, издевательски, как бы не нарушая границы приличного, но в то же время обещая, что обязательно нарушит их. Он сводил меня с ума всем этим.

– Знаешь, я только что подумал.., – произнес Лайф, обжигая дыханием кожу. Я искусала губы. Изнемогала так, словно уже чувствовала его в себе. Наши бедра невольно задвигались в медленном танце, и эти движения вторили тени на стене, отбрасываемые светом огня.

– Если они подослали тебя убить меня, то это лучшая смерть.

– Я не собираюсь…

– Я знаю. Но если бы…

Его губы заскользили вдоль шеи. Моя кожа покрылась мурашками, и я слегка наклонила голову набок, давая ему больше доступа. Он зарычал, сильнее сжал мои руки и притянул к себе, буквально врезаясь в бедра до стона вперемешку с шипением. И все же его губы не сдвинулись, словно он не мог оторваться от моей шеи, снова и снова вдыхая мой запах.

– Все дело в том, что ты слишком вкусная.

– Как давно ты здесь один? – спросила я.

– Около года, – ответил Лайф спустя секунды, и, пройдясь сначала языком, слегка прикусил кожу. Как будто хотел оставить след.

– В этом все дело. Не во мне, а в тебе. Ты совсем одичал здесь. Что теперь? Укусишь?

Невинный, даже немного игривый вопрос подействовал на него странно. Разозлил. Он Резко отпустил меня, перевернул, уложил на шкуру, притянул за ноги и широко раздвинул их.

– Не укушу. Слишком много чести, – процедил он сквозь зубы и, задрав свитер до груди, нагло вторгся в меня до отказа. Я закинула голову и закричала. Схватилась за его плечи, чтобы оставить царапины в отместку, но он перехватил мои ладони и прижал их к шкуре.

– И ты не смей меня метить, – добавил он. Ну точно непорядок с головой.

– Что?

– Не смей.

– Надоели царапины? – с вызовом спросила я. – Тогда будь нежнее.

 Он понял, о чем я. Улыбнулся так, будто хотел соблазнить меня, и, честно, у него получалось. Он красив, а когда пользуется этим, то убийственно красив. Я растаяла, встретила его губы, приняла нежный, тягучий поцелуй. И растворилась в экстазе, когда к нему подключились уверенные, быстрые, но в то же время аккуратные движение. Лайфорд танцевал своими бедрами, так опытно и ловко, что мне не хотелось больше ненавидеть его. Хотелось гладить, целовать, обхватить пальцами упругую попку и подталкивать его в себя. А еще отвечать своими бедрами, приподнимая их навстречу, извиваясь так же технично, как это делал он. Я смотрела на наши тени и загоралась еще больше. Да нас надо записывать на пленку! Это было красиво. Он во мне на мягкой шкуре у камина. Безумно горячо.

– Видишь, намного лучше, – похвалила я.

– Вовсе нет, – возразил упрямец и ускорился. – Лучше, когда ты орешь, как дикая. Ничего, блядь, лучше этого быть не может. Но тогда и я не могу себя сдерживать.

Он стал быстрее, жестче. Глубже. Я выпустила ногти, но все равно продолжала направлять его в себя и сама наращивала темп вместе с ним. Да. Лучше. К черту!

Не смогла больше видеть эту раздражающую победу в его взгляде. Откинула голову, замычала сквозь сжатые губы, а потом и закричала от того, как он усердно растягивал и наполнял меня. Словно задался целью свести с ума максимально быстро. Его зубы сомкнулись на моем соске, обостряя ощущения. Мои пальцы ног сжали мех, и от них до самой макушки поднялась волна оргазма.

Лайф все же укусил меня. В шею, куда и метил. Боль была быстрой, мимолетной. Я и не заметила ее, ведь слишком острым оказалось наслаждение. Не могла ни вырваться, ни запретить ему. И он, кажется, не врал про контроль. Потому что когда отпустил мою шею, посмотрел так удивленно, будто впервые видел.

– Привет, – шепнула. – Я Рин.

– Ты мое сумасшествие, – пробормотал он и сполз немного ниже, утыкая лицо в грудь.

Я погладила его пальцами по плечам.

– Жаль тебя огорчать, но ты уже был ку-ку до нашей с тобой встречи.

Он улыбнулся.

ГЛАВА 10

Мне было так хорошо, как… Когда? Когда мне было так чертовски хорошо? Дрянная сигаретка…

Я захихикала, когда парень выпустил кольцо дыма мне в лицо. Как же его…? Джон, Джин? Как из лампы? Это смешно!

– Умеешь так? – спросил второй и сделал колечко побольше. А этот точно Ром. Как напиток. Он угостил меня им, я согласилась только потому, что он сказал это кола в его стакане. Ведь нельзя пить до двадцати одного. А мне только четырнадцать.

– Ты очень хитрый, – произнесла я, не в силах контролировать прущий смех. – Мой брат надерет вам двоим задницу, если узнает, что вы со мной сделали.

Парни тоже рассмеялись.

– Брось! Мы ведь не делаем ничего плохого, верно? Ты сама захотела в гости. В самом деле, чего тебе бездельничать во дворе, пока твой брат собирает листья в бассейне? Тем более что предки свалили, и дом весь наш. Так что? Научить тебя, как это делается? – Ром подобрался очень близко, подсунул мне косячок и поиграл бровками. Я затянулась опять, краем глаза отмечая, что Джин начал снимать с меня ковбойские ботинки. Мне даже было плевать, что он увидит там дырявый носок. Он засмеялся, когда заметил, и я тоже.

Но смех оборвался неожиданным поцелуем. Ром прижался к моим губам, забирая дым. И остался там. Никто никогда не касался моих губ так. Странное ощущение… Одурманило, ударило в голову не хуже сигаретного дыма. Было приятно, действительно приятно. Но затем он попытался засунуть в меня свой язык. И меня передернуло от отвращения. Потому что от него несло алкоголем и еще чем-то горьким, неприятным. Я поморщилась и отвернулась от парня. А ему это не совсем не понравилось. Грубо схватив мой подбородок, он дернул его на себя и опять попытался повторить глубокий поцелуй.

Я замычала, оттолкнула. Вот только Джин потянул меня за ноги, и я теперь была распластана по дивану, а двое парней уселись на меня верхом, обездвиживая по рукам и ногам.

– Нет!

Я попыталась заорать, но на мой рот тут же легла грубая ладонь. Ром прижал свой палец к губам и зловеще ухмыльнулся. В его взгляде царило зло, я уже поняла, что эти двое хотели со мной сделать. Я видела, как это делали взрослые. На заправках в машинах или прямо на улице в темных переулках. Мы с братом часто встречали такие парочки, и он всегда уводил меня подальше, говорил, мне рано о таком думать. И мне действительно не хотелось. Особенно, сейчас. Я начала вырываться, попыталась брыкнуться ногами, но Джим уже стаскивал с меня джинсы. Веселье как ветром сдуло, все превратилось в сущий кошмар. А я в этот момент думала только о брате. Он будет так зол на меня за то, что ослушалась. Я должна была помочь ему с листьями перед домом, пока он занимался уборкой заднего двора. Нам нужна была эта работа. А вместо этого я приняла приглашение парней и вошла в дом. Такая дура.

Замычала, что было сил на этот раз. Я знала, он услышит. Лишь надеялась, что эти придурки ничего не успеют сделать.

– Да тише ты!  Будет приятно. Тебе понравится…

 Я дернулась, когда второй начал лапать мою грудь.

– Да тут ничего нет.

Второй заржал, запустив руки в мои трусы. Черта с два, он доберется до меня. Я ударила его коленями и почти спихнула Рома. Но их двое, и они намного старше.

– Черт, она сильная.

– Заткнись. Переверни ее на живот и подниму задницу. Я первый.

В твоих мечтах, засранец! Я укусила его за палец и позвала брата во весь голос. По имени. Громко. Но имя засосала пустота. Мрак.

Кто-то ударил меня, кто-то заорал. Послышался звон стекла, грохот, крики, и все как в тумане. А потом на мое лицо полилась ледяная вода, и злое лицо брата оказалось очень близко.

– Ты, блин, прикалываешься надо мной!

– Прости.

– Ты курила траву, Рин? Совсем рехнулась?

 Я мотнула головой и поняла, что уже в другом месте. Мы в машине.

Он украл ее у тех людей. А говорил, что нам пора завязывать с кражами и начать зарабатывать честным трудом. Мне опять стало смешно.

– Ну, мы попытались, – промямлила я. Хотя он не понял, о чем речь. Он начал читать мне нотации.

– Каким местом ты думала? Что я тебе говорил про парней? Ты действуешь на них не так, как другие девочки. Держись от них подальше, я не всегда буду рядом. А ты еще не в силах себя защитить.

 Мне было очень жаль. Но сколько бы я ни говорила ему об этом, он все продолжал выносить мне мозг. Я наорал на него и сбежала. Куда-то в лес. И бежала бесконечно, пока ноги не оказались в снегу. Так холодно и зябко. Знакомый лес вокруг и снег, снег… Еще щаг, и я провалась в туннель, как Алиса.

– Рин, – брат звал меня, но был очень далеко. Зато другой голос – тихий, обманчиво спокойный и безжизненный прозвучал в самой голове.

«Хорошо. А теперь перемотай еще на пять лет. Что с вами стало дальше? Покажи мне».

Я открыла глаза и увидела тот самый серый бетонный потолок. И темный силуэт человека, склонившегося на мной, но скрытого в свете лампы. Поморщилась, протянула руку, почти коснулась его. И меня засосало обратно в темноту. Я закричала. И снова. Так больно. Кто скрутил эту руку, заломал кисть, причиняя сильную боль.